Аннотация: Воспоминания моей мамы о детстве, которое прошло в украинском селе. Записано с ее слов в ноябре-декабре 2020 года.
Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего
Ой у вишневому саду, там соловейко щебетав,
Додому я просилася, а вин мене все не пускав...
Слова из песни
Мои корни
Родилась я на Украине (в современном украинском языке используется словосочетание "в Украине") в селе Звенигородского района, а область тогда была Киевская. Потом наше село стало в Черкасской области. Так что по рождению я киевлянка. Национальность - украинка. Отец - Ищенко Иван Петрович - украинец, мать - Ищенко Килина Алексеевна - тоже украинка.
Моих дедушку и бабушку по отцовской линии звали Петро и Мария. У бабы Марии было много детей: шестеро сыновей - мой отец, Дмитрий, Савелий, Савка, Алексей, Михаил да две дочки - Дуня и Прасковея.
Дед Петро был известным на всю округу лекарем. Баба Мария вспоминала, что их двор всегда был полон крестьянских подвод. Дед лечил народными методами. Например, при высоком давлении прокалывал крючком больному руку. Из ранки в таз начинала бежать черная кровь. Когда вместо черной начинала течь красная, дедушка читал заговор и останавливал кровотечение. При женских болезнях, он что-то закапывал в землю и, больная выздоравливала. Кроме людей, дед лечил скотину. Мог одной рукой положить на землю бычка или жеребца и кастрировать. Когда в 30-х годах в селе проходило раскулачивание, всю семью выселили сначала в Казахстан, а потом в Сибирь. Дед Петро умер на чужбине в 1930г., а баба Мария с детьми в 1937г.г. вернулась в родное село. В 1938 году ее сын и мой отец - Иван женился на маме. Баба Мария умерла, когда я училась во втором классе.
Моих дедушку и бабушку по материнской линии звали Алексей и Федора. В голодовку 1933г. баба Федора похоронила мужа и двоих детей. Смогла выжить только моя мама.
***
Жили мы всей семьей - баба Федора, мама, старшая сестра Катя и я - в доме бабушки - глиняной хате под соломенной крышей. Наш с Катей отец погиб на войне в 1944 году. В 1959 году родился мой младший братик Витя. Семейный доход был небольшим - мама получала пенсию за погибшего мужа 136 рублей.
Мы с сестрой были худыми, весили мало - худорба, одна кожа да кости. Так я худенькой на всю жизнь и осталась. А какая крикливая была в детстве! Кричу, кричу. Мама и бабушка рассказывали: - Качаем-качаем колыску, устанем, а ты все не унимаешься. Бабушка говорит: - Взять ее за ногу да выкинуть во двор, може замовчыть!
Убранство в хате было небогатым. Так все тогда жили. Деревянный стол, широкие лавки вдоль стен. Святой угол с иконами и лампадкой. Занавески на окнах, скрыня (сундук) да две железные кровати. На стенах были развешаны семейные фотографии и украинские вышитые рушники (полотенца). Пол в хате был земляной. Раз в тиждень (неделя) по субботам мы мазали его навозом. Разводили в чугунчике свежее коровье гомно и мазали. Как высыхало, стелили соломой. Летом вместо соломы постилали осоку, а на Троицу - разные лечебные травы. Призбу (завалинка вокруг хаты) тоже мазали таким раствором. Уже позже стали застилать пол домоткаными дорожками. Между горницей и кухней в хате располагалась большая печь с лежанкой. Рядом с ней в углу стояли рогачи, чтобы доставать из печи горшечки. Топили печь дровами и кизяками. На завтрак варили суп, на обед и ужин кушали борщ. Часто варили каши. Туда резали куриные кишки, чтобы жирок был. Вот так питались.
К слову, хаты строили тогда всем селом. Собирались гуртом, делали замес ногами из глины и соломы, потом изготовляли такие вальки. Из вальков складывали стены высотой более 2-х метров. Сверху ставили крышу - кроквы (опорные конструкции), затем на кроквы укладывали снопы из соломы, и хата готова.
Хозяйство
В селе никто никогда не консервировал. У нас был лех (погреб). Там стояли кадушка огурцов, кадушка помидоров и кадушка капусты. В капусту мы клали яблоки-папировки. Сейчас этот сорт называется "белый налив". В стене погреба в полукруглой пещере лежала картопля (картошка). Это та, что кушать, а рядом на куче - та, что свиньям варить. Картопля для посадки хранилась у нас в саду. Там выше погреба и курятника была выкопана большая яма. Метров четыре-пять, наверное, глубины. Туда мы ссыпали картоплю, которую собирались весной сажать. Сажали по 40 ведер. Я или бабушка спускались по лестнице в ту яму, набирали ведро и на веревке поднимали наверх. Однажды по весне я туда спустилась. Мне скинули ведро. Говорят: - Вера, давай нагребай в него картоплю, а мы будем поднимать. Обычно мы так вытащим два-три ведра, посадим и опять лезем. Я залезла, глядь, а там гадюка! Я пулей выскочила по лестнице из ямы. А бабушка Федора потом залезла, взяла эту змею на вилы и выкинула из ямы. Гадюка там, наверное, всю зиму жила. Зимовала. (Смеется). Так, что гадюк полно было.
А в речке, что протекала рядом с нашим огородом и колодцем, водились вьюны. Это такая рыба наподобие угрей, похожа на крупных головастиков. Мама и соседские ребята ловили их сетками, а потом жарили на костре и ели. Костей у них нет, одно мясо. Только нужно было у них голову отрывать в золе. Они были очень вкусные. А когда к нам приезжал Павлик (сын Савины - родного брата отца), он этих вьюнов даже в ставку (пруду) ловил.
Во дворе рядом с лехом был курятник. По утрам, прежде чем выпустить кур, как нас научила бабушка, мы их щупали - будет яйцо или нет. Чтобы, не дай Бог, потом нигде не снеслись. Нужно было, чтобы они откладывали яйца только в курятнике, а то потом шукай их во дворе. Считали сколько яиц. Пять-шесть, уже хорошо. Это было наше питание.
Между лехом и курятником стояла собачья будка. Там жил пес Барбос. Кормили его два раза в день помоями. Бывало, вымоем посуду после супа или борща, добавим в помои половник похлебки и кусочек хлеба, а если есть, то и косточки. Барбос ел с большим аппетитом. Пока все не съест, никого к своей миске не подпускал - рычал. И, конечно, всегда был кот, он ловил мышей.
В саду у нас росло много плодовых деревьев: вишни, сливы, яблони, груши, черешня и шовковиця (тютина). Был большой малинник. Когда поспевали яблоки, мы ходили и собирали их на рядно (самотканое покрывало). А потом, надрываясь, носили на плечах целыми мешками на заготовительный пункт. Там их принимали, я помню, по 13 копеек. Мама тогда на эти гроши могла купить метр-два сатину или ситцу и пошить юбку или кофту. Шила мама сама, у нее была ручная швейная машинка фирмы "Зингер". Эта машинка до сих пор у моей сестры Кати хранится. Я потом себе тоже купила такую машинку и шила-перешивала на ней одежду для своей семьи.
В селе никто не носил трусов. Бабе Танахе было уже под 90 лет, когда я ей говорю: - Давайте мама сошьет вам трусы. А она отвечает: - Ну, пусть сошьет, только раздернутые (с разрезом). Баба Танаха справляла нужду на ходу. Идет на базар, присела, пописяла и пошла себе дальше.
Корова
Корову мы пасли с самого детства. Брали с собой бутылку молока (горлышко в ней затыкали вместо пробки кочаном кукурузы), кусочек сала и ломоть хлеба, помазанный чесноком. В саду под деревьями собирали яблоки и груши. Такой вот тормозок. Ходили всегда босиком. Понятия не имели обуваться. Подошвы ног у нас были закаленные. Только после дождя было много червяков, и нам боязно было на них наступать. Но потом ничего, привыкли.
Я пасла коров с соседскими девчатами Катей и Марусей. Гнали скотину на пастбище мы рано утром. Солнце только взошло, а бабушка уже кричит: - А ну вставай, пастушка! Пока солнце в попу не нагрело! И мы, пастушки, собираемся. Перекрикиваемся: - Катя! Маруся! И гоним коров. Коровы идут, а мы за ними следом. Идем в поле, пасем.
Часто гнали коров пастись в удаленное место в нескольких километрах от села. Там было много лесов, степи, балки и овраги, а между ними - ставки. В них мы поили коров. Как-то раз помню, мы с девчатами решили помыть ноги в той воде. Только туда залезли, а там полно гадюк! Мы с визгом оттуда тикать, а мальчишки нас еще и не пускают на берег. (Смеется)
К обеду пригоняли корову до хаты. Пока бабушка доит корову, мне надо было нарвать ботвы для свиней. Мама целыми днями работала в колхозе на буряках (свекла). Когда нарвешь ботву, ее нужно было порубить топором, потом смешать с помоями, кинуть горсточку "дерти" (отруби) и давать этот корм свиньям. И раз я топором бах и отрубила себе кончик пальца. Висит этот кусочек мяса, кровь идет. А бабушка кричит: - Давай скорее писяй на тряпку и прикладывай! Какие там медпункты, никто в селе этого не знал. Я пописяла на рану и тряпку, а потом палец этой тряпкой замотала. И все приросло!
Потом был еще схожий случай с собакой. Пошла я до соседа - деда Ивана, а его собака выскочила из будки и укусила меня за ногу. У меня до сих пор там шрам. А бабушка говорит: - Давай смоли клочок собачьей шерсти и этим попелом (зола) мажь укус! И все зажило, как на собаке. Вот так мы лечились в селе.
Я всегда сильно-сильно хотела учиться. Еще когда в школу ходила, мама говорила: - Катя поедет в город. Она на батько схожа и будет там учиться. А ты останешься дома на хозяйстве, а то корову некому пасти. Я ей отвечала: - Мамо, я поеду! Я сильно хочу учиться!
Идя в поле пасти корову, я брала с собой книги, чернильницу и перо. Садилась в траву и учила уроки. Бывало завожуся: зачитаюсь или решаю задачи, или письменное задание выполняю, а теленок выссе (высосет) молоко у коровы. Я его отгоняю. Вечером мама идет доить корову, а молока нет. Тогда она срывает крапиву. Одной рукой берет меня за руку, а другой стегает по попе. Я кричу и бегаю вокруг нее. А мама ругается: - Плохая пастушка! Пасла корову, а молока нет!
На зиму для коровы нужно было запасать сено. В саду росло много травы, и мама ее косила. Она косила всегда рано утром до восхода солнца, пока роса. А мы с Катей и бабушкой его сушили: раструшивали, потом переворачивали. Высушенное сено сгребали граблями и складывали в копну. Потом переносили его до хаты и закидывали на горыще (чердак). Я или Катя залазили наверх. Мама и бабушка вилами подавали нам сено, а мы его там укладывали.
***
Каждую весну в феврале-марте у коровки, кормилицы нашей, рождался теленочек. Новорожденное теля заносили в хату и держали рядом с лежанкой. Он там первое время лежал в тепле, поили его молоком из соски. А рядом под кроватью сидела квочка и высиживала из яиц цыплят. Чтобы она не убежала, ее привязывали за лапу к ножке кровати. Если было две квочки, то вторая сидела в гнезде под второй кроватью. А мы их кормили, и убирали после них. Вот так вместе росли.
До осени теленок подрастал. А потом для нас был большой праздник, когда его нужно было вести в районный центр на базар продавать. Мама говорит: - Кто в этот раз пойдет? Вера, Катя? Мы с сестрой ходили по очереди, потому что это считалось развлечением, ведь в город идем. Расстояние было 12 километров. Отвезти скотину было не на чем, вот и гнали. Мама впереди, тянет теленка за веревку. А я сзади дубчиком (палкой) его погоняю. Так и идем до райцентра. Вставали рано, чтобы успеть на базар. Пригоняем телка, продаем, а на эти гроши мама покупала конфеты "мятные подушечки". На кухне под потолком у нас висела корзинка из лозы, куда их ложили. А по праздникам нам с Катей по две штучки этих конфет давали. А так мы сами их достать не могли. В той же корзинке у нас хранились столовые ложки.
Смешно вспомнить, когда я в первый раз пошла в райцентр. Это ж город, народу много. А я иду по улице и всем говорю: - Здравствуйте! Здравствуйте! Это мне уже потом сказали, что в городе не надо со всеми здороваться, только со знакомыми. А в селе мы привыкли здороваться со всеми. Попробуй не поздоровайся, скажут: - Глянь, Килинына дочка! Пошла и не поздоровалась!
Хотела рассказать один случай, как моя двоюродная сестра Нюся приезжала к нам в гости. Это было летом. Идет она по селу, несет чемодан с подарками. Привезла селедку. По те временам это был лучший гостинец. А я пасла корову. Проходит она мимо, а я спрашиваю: - А вы до кого идете? А она в ответ: - Ты чья? Я: - Килинына. А она: - Ооо! Я ж до вас еду. Вот так я ее встретила. Это она приезжала забрать в город бабу Марию, мою родную бабушку и ее родную бабушку. Но баба Мария там недолго гостила. Пожила в летней кухне, а потом сильно захотела назад в село. Тогда за ней съездили и привезли обратно.
Сельская школа
Хочу рассказать, как я пошла в школу в 6 лет. Пришел до нашей хаты учитель Мусий Олексович. Он вел в школе первые классы. У нас в селе тогда была семилетка, а моя сестра Катя уже ходила в 1-й класс. Так вот пришел учитель и говорит маме: - Килина! А твоя младша где? В школу ее записывать? Мама ему отвечает: - Да она мала ще! На два года Кати младше. А учитель сидит на колоде посреди двора и говорит: - А ну, где ты? Я подошла. А он: - Высока! Та давай запишем! Пускай идет, здорова уже...
Так я пошла в школу. Летом все дети ходили босиком. Наш сосед - дед Оксень шил такую грубую обувку: резиновая подошва, а к ней парусина. Но мы все равно ее жалели, шли босыми, только уже подходя к школе надевали эти лапти. А пылюки на дороге было по самую косточку (щиколотку). Для зимы шили валенки из сукна. Сначала делали стельку, потом строчили на машинке и делали валенки с галошами. Однажды мама купила мне по случаю кирзовые сапоги. Да они оказались разного размера. Один - 38, а другой - 40, на два размера больше, чем я носила. В один сапог я могла портянку намотать, а в другой - нет. Но все равно с сапогами мне тогда сильно повезло. Обычно обувь сперва носила Катя, а мне доставались уже ношенные обувки. Так тогда было принято, ведь я младшая.
Бывало, идем в школу, а сумки у нас были такие полотняные из конопляной ткани, крашенной в луковой шелухе, а сосед Володька говорит: - Ой, дывися, дви видминницы идуть! А мы обе учились на "отлично". Вот так и закончили семь классов...
Когда я ходила в школу, на уроках физкультуры, мы часто бегали, сдавали нормы ГТО, было много разных упражнений. А у меня почему-то, когда быстро пробегусь, начинало сильно колоть в боку. А учитель говорит: - Вера! Почему не бежишь? А я отвечаю: - У меня в боку колка колэ. (Смеется)
Уроки мы с Катей делали за столом при свете керосиновой лампы. Когда было холодно, грелись на лежанке. Но тоже не сидели без дела - вышивали крестиком да гладью рушники и рубашки. Для сельских детей это было обычным делом. Телевизоров тогда не было. Уже потом стали проводить радио. Но оно было не у всех.
Из развлечений в селе было кино. Раз в неделю или в две привозили киноаппарат. И мы смотрели фильмы в сельском клубе. Перед выборами к нам в хату приходил учитель и проводил агитационные чтения. Они назывались "десятихатки". Собирались соседи, и учитель читал политинформацию. У нас в хате был как агитпункт.
Конопля
Еще мне сильно запомнилось. На огород в селе обычно давали где-то 60 соток, но у нас он был больше, потому что наверху был сад. Иногда там другие селяне пасли своих коров. Эта земля была как-бы наша и не наша. Огород, там, где было поровнее, мы просили соседа - деда Ивана, и он его пахал. У него была лошадка. А остальное мы должны были сами вскопать. И мы с сестрой Катей копали. На огороде сажали картоплю, фасоль, были грядки помидоров, огурцов, капусты и обязательно целый участок конопли. Конопля вырастала большая, и это была наша одежда, корм и еще много чего. Семена конопли мяли в макитре, разводили водой и получалось как молочко. А стебли мы рвали с кореньями, вязали в снопы и несли к речке. Там эти стебли замачивали. Брали лопатами ил из речки и накидывали сверху. И оно там мокло неделю или две, не помню. Потом эти стебли вытаскивали, сушили. У нас была такая "бетельня". Туда кладешь стебли и стукаешь ручкой. И получается, что кострыца (шелуха) отлетает в сторону, мы потом ее использовали вместо дров. Топить было нечем. Мы вычищали коровий навоз и руками месили эту кострыцу с навозом. Делали такие кирпичики и ставили вдоль хаты. Они высыхали на солнце, и этим кизяком мы топили зимой и грубу (лежанка), и печку. Кроме этого, еще топили ботвой от картошки. Перед этим мы ее сушили под стрихой (навесом), а потом брали и топили печь.
Так вот, когда кострыца отлетала, оставалось конопляное волокно. И эти мычки (волокна) мы трепали. У нас в хате были две прялки. Мы ложили на деревянный гребень в прялке эти волокна и пряли пряжу (нити). Нити должны были быть тонкими. Когда нити грубые получались, то их тоже пряли. Это называлось вал. Шло на одеяла, покрывала, дорожки. А тонкие нити шли только на рубашки. Где-то в декабре, когда управлялись с огородами, вносили в хату верстак. Это такой ткацкий станок. Он занимал полхаты, и мама на нем ткала. Кидает челнок туда-сюда. Так получалось полотно. А нити что были погрубее, красили в луковой шелухе или где-то доставали пачечку краски зеленой там или красной. И шили из них покрывала, скатерти, полотенца. С конопли мы одевались. Вот такая была трудная работа, чтобы были мы одеты и обуты. К весне верстак (ткацкий станок) выносили из хаты, и он висел на стене хаты под стрихой на больших гвоздях.
Конопляное полотно получалось сероватым. Поэтому, когда приходило лето, и начинало печь солнце, мы выносили конопляную ткань на берег речки. Она была порезана на рулоны 10-20 метров. Там у нас был колодец. Мы набирали в нем ведро воды, макали в него рулон ткани и потом расстилали ее на траве. Бабушка нам наказывала: - Глядыть, стережить, бо гуси ходят. Не дай Бог насеруть на полотно, будет тогда дило! Ткань на солнце белела. После этого мы ее снова сворачивали в рулоны. В хате у нас стояла скрыня, и туда мы складывали ткань. По тем временам это было большое богатство, наше с Катей приданое.
Тонкое конопляное полотно
Рушник (полотенце) из грубой конопляной ткани
Половая дорожка из грубой конопляной ткани
Работа в колхозе
От колхоза каждый год маме наделяли по 3 гектара буряков (сахарной свеклы) на обработку. За лето их нужно было два раза обработать, а потом копать. Первый раз - надо тяпать и прорывать ботву, чтобы она росла на определенном расстоянии в 10-15 сантиметров. Второй раз - это контрольная проверка. Рядки с буряками были длиной где-то по километру. Дядько привозил на лошади в поле бочку воды, и мы с нее пили. Во что могли набрать, из того и пили. Кто ладонями, кто в кружки. Целый день бочка стояла посреди поля. Вода становилась теплой, да лишь бы вода. Задача нас, малых, была собирать кузки. Нас даже, бывало, от школы посылали всех на колхозные поля собирать кузки. Это такие жучки-вредители. Они поедали буряки. И мы должны были ходить по жаре и вручную собирать их в баночки. (Смеется). А потом заливали их водой, топили. Вот такое у нас было в детстве.
А когда буряки вырастали, уже по осени, то поле копали копачом. Это такой полуприцеп-полутрактор, он ехал по полю и поддевал буряки. Они потом были свободны от грунта. Мы их рвали и сносили на кучи. После этого мама должна была садиться и обрезать с буряков ботву. Бывало, уже поле снегом запорошит, а она все там сидит, обрезает ботву и кидает на кучи.
После сбора урожая в поле приезжала грузовая машина, и ей в кузов кидали буряки. Кто вилами, а мы руками кидали. В общем, машину грузили, и она отвозила буряки в Ольшаны на сахарный завод. Ботву собирали трактором, и отвозили в колхоз в силосную яму. Потом этим силосом кормили колхозное стадо коров.
За эту тяжелую работу маме писались трудодни. За один трудодень давали двести граммов хлеба. Денег не давали. Еще давали полмешка или мешок сахара. И он у нас всегда стоял в сенях. Наш сосед - дед Оксень был охоч до сладкого. Приходя к нам в гости, он, уже попрощавшись, шел через сени. И пока, как ему казалось, никто не видит, запускал руку в мешок и пересыпал пару жменей сахара в карман штанов. Мама и бабушка знали об этой привычке соседа, но прощали деду мелкую шалость. Сахар - это было наше с сестрой лакомство. Мы мочили в воде хлеб и посыпали его сверху сахаром. Было очень вкусно.
Домашняя купальня
Бани у нас не было, а были деревянные ночвы (корыто). Оно было выдолблено из цельной колоды дерева. В нем мы мыли головы. Мыла не было. Вместо мыла использовался попел (зола). Его выгребали из печи и растворяли в воде.
Один или два раза в год устраивалась всеобщая помывка. У нас была большая кадка, ее ставили в хате возле лежанки. Собирались в хате мама, бабушка, Катя и я. Приходили наши соседи Ганна, баба Танаха, крестная Кати - маты Тетяна, дядько Сергий, и все купались. Воду грели ведрами и наливали в кадку. Вмещалось четыре-пять ведер. Кидали туда зелья (травы). Помню, крапиву, осоку, мяту. Залезешь, присядешь и моешься. В одной воде купались все. Мы с Катей первые, а потом остальные, по очереди. Вот такой банный день. А на другой день кадку выносили.
Пешком
С другими селами транспортного сообщения не было. И мы ходили пешком. Помню, как однажды пошли мы с бабушкой Федорой в ее родное село. Мне тогда было лет семь-восемь. Шли в гости к ее сестре. Идти нужно было далече. Сначала выйти за село, где раньше была экономия польского магната, потом через поле. Затем спуститься в яр и идти много-много километров. С собой несли, конечно, подарки. А подарки какие: то груши, то яблоки, то глечик (кувшин) ряженки или молока. Шли пешком километров, наверное, 15. Там по дороге были роднички. Джерело называлось. Мы делали из лопуха кружку и пили родниковую воду. Бабушка Федора тогда повидалась со своей сестрой Марией и ее детьми. Это я запомнила.
А второй раз, помню, как мы ходили в другое село с тетькой Дуней, женой дядьки Савки - родного брата моего отца. В том селе жил ее единственный сын - Гриша. Он работал киномехаником, а его жена Люба работала учительницей, преподавала географию. И было у них два сына Женя и Саша. Тогда мы, мабудь, километров под 30 прошли. На спину и грудь повесили котомки и несли в них подарки. То курицу баба зарезала, то яичек Гришеньке, то картоплю, то глечик ряженки или молока. Бутылок было мало, носили в глечиках. Погостили мы там, переночевали, а на другой день вернулись домой.
Было много радости, когда между селами стал ходить автобус.
Колоски
Послевоенные годы в селе были тяжелыми. На фронте погибло большинство мужчин, а многих девчат немцы угнали на работы в Германию. В селе остались одни старики и дети. Моя крестная Мария - дочка деда Оксеня после окончания войны вернулась из Германии домой. И мама мне говорит: - Вера, пойдем проведаем крестную. А их хата была неподалеку от нашей, возле речки. Мы с мамой пошли. Приходим. А Мария, еще молодая девушка, по годам ровесница моей мамы, сидит без сил на кровати. Худющая, изможденная. Видно было, что она очень больна. Крестная потом долго не прожила.
В детстве нам с сестрой приходилось самим добывать себе пропитание. Поэтому, когда выдавалось свободное время или когда пригоняли коров на обед, мы ходили по колоски. Узнавали, где в поле прошла косилка, и шли туда. Брали с собой такие полотняные сумки из конопляной ткани и набивали их до верху колосками. Помню, сестра Катя мне говорила: - Вера, не байдикуй, полнее набирай. Я была маленькая, и мне тяжело было полную сумку таскать. А за нами скакали на лошадях охранники-объездчики. Если догоняли, стегали батогами. Но мы сразу убегали с поля. Там были такие лещины, как лесополосы. Вот в них мы прятались.
Когда возвращались домой, в хате в сенцах в уголке стояла "цурка". На ней мы молотили добытые колоски. Миску, бывало, намолотим. Она такая небольшая получалась. Тут же в сенцах жернова стояли. Мы крутили зерно в жерновах, и набиралась маленькая мисочка брошна (муки). Бабушка мне говорит: - Вера, теперь на липу лезь, листья нарви. Я лезла на липу и рвала листья. Их потом мяли и чуть-чуть посыпали брошном. И бабушка из такого теста жарила нам оладьи. Ну, а молочко было свое. Это была для нас лакомая еда.
Голодомор
Еще до моего рождения в 1933 году была страшная голодовка. Бабушка рассказывала, что они ходили по другим селам и выменивали все, что было можно, одежду, тряпки на съестные продукты. Приносили еды по чуть-чуть. Раз выменяли стакан фасоли, сварили ее и давали по нескольку фасолин каждому в семье. Весной, когда вырастала молодая крапива, то ее крошили в суп и ели. Одну семью спасли орехи. Глава семейства держал мешок с орехами в закрытой скрыне и каждый день выдавал по одному-два ореха. И этим семья выжила.
В том году умерли от голода бабушкин муж - мой дедушка Алексей и двое бабушкиных деток. Дедушка был еще совсем нестарый, у меня его фотография есть, красивый такой. Было ему тогда сорок три года. Когда он умер, никто не мог его никуда отвезти. Все люди были слабые. Бабушка сама, с пухлыми от голода ногами, дотянула деда до сада и там похоронила. Потом умер мамин братик Иван (6 лет). Его тоже в саду похоронили. Мне запомнилось, как бабушка рассказывала, как умерла самая младшая девочка Горпинка (Агрипина). Ей было всего четыре годика. Бабушка сказывала: - Я ее взяла на руки, головку на плечо положила и понесла в сад. Еле дошла туда. Села на землю, тяпкой и руками выгребла ямку. Положила туда Горпинку, волосики ей поправила, закрыла глазки, а после тяпкой земельку загорнула. Вот так бабушка похоронила своего мужа и двоих деток. Из детей осталась одна моя мама. Ей тогда было 12 лет. Она потом рано в 17 лет вышла замуж за моего отца. А бабушка после этого так всю жизнь одна и прожила.
Сельские праздники
Мы, дети, очень любили новогодние праздники. Перед Рождеством варили кутю и узвар. А мы с Катей залазили в хате под стол и квохтали. Это, чтобы куры весь следующий год неслись.
В святой вечер ставили под иконами в одном чугунке кутю, а в другом узвар. Кутя - это такая каша из пшеницы. У нас в повитке (сарае) стояла большая деревянная ступа с отверстием и торчавшей сбоку доской. В отверстие засыпали просо. Я залазила на доску. И она то поднимется, то опустится. И стукает по зерну. Шелуха отшелушивалась, и получалась чистая крупа - пшено. Потом его варили. А узвар - это компот из сухофруктов. Мы всегда сушили много груш, вишен и слив. Компота в узваре было чуть-чуть, в основном сухофрукты. Когда моя двоюродная сестра Нюся приезжала в гости, она называла груши, что росли перед хатой, "дулями". Они были крупные и медовые на вкус. Вот их мы и сушили. А за хатой у нас была зимняя груша. Те груши мы просто ели. Еще в верхнем саду росли дикие груши.
На Рождество все дети ходили колядовать. Обязательно заходили к крестным, они нам давали по 2-3 конфетки. А на Новый год по старому стилю посыпать (колядовать) можно было только мальчишкам. Они ходили по хатам и кричали: С Новым годом, на счастье, на здоровье, роди Боже жито, пшеницу, всю пашныцу, будьте здоровы! С Новым годом!
В святой вечер мы всей семьей - мама, бабушка, Катя и я - садились за стол. Приходила к нам в гости баба Танаха или крестная Кати - маты Тетяна. Я так запомнила, а прошло, наверное, уже больше 70 лет. Бабушка говорит: - А теперь сидите тихо, зараз батько прийдэ. Гляжу, а от порога идет тень. Бабушка говорит: - Батько прийшов поисты святую кутю. Бачышь вин Марусю (это моя родная сестра, что умерла младенцем) держить на руках. И вот эта тень идет-идет и доходит до святого угла. Я еще подумала, правда, действительно идет человек и держит на руках ребенка. Это приходил дух отца. Вот это я запомнила.
В нашем селе была большая церковь Казанской иконы Божьей Матери. Детьми мы ходили в нее на Пасху - святить паски, а на вербное воскресенье - святить вербу. Школьные учителя нам этого не разрешали и сильно гоняли, записывали. Но мы все равно ходили. У меня был такой черный платок с шелковой бахромой, а у Кати - такой же с красной. У меня до сих пор этот платок есть.
Платок с шелковой бахромой
Мама сама пекла паски, а яйца красили в луковой шелухе. Святили кусочек сала и мясо. Поросенка резали один-два раза в год, а свинину засаливали. В сенях или в леху у нас стоял такой сундучок, где хранилась солонина. После посещения церкви мы разговлялись, ели пасху. И тогда мама с бабушкой могли позволить себе прилечь на кровати отдохнуть. Ну, а мы шли гулять. Трава уже начинала зеленеть. И корову можно было выпускать первый раз пастись...
![[]](/img/p/parinow_o_m/07_vospmamu/oproshlomoblozhka350.jpg)
![[]](/img/p/parinow_o_m/07_vospmamu/tkanx2001.jpg)
![[]](/img/p/parinow_o_m/07_vospmamu/polotence200.jpg)
![[]](/img/p/parinow_o_m/07_vospmamu/rjadno250.jpg)
![[]](/img/p/parinow_o_m/07_vospmamu/platok250.jpg)