Паришкуро Вячеслав Михайлович : другие произведения.

Онуфриевский монастырь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Речь пойдет о существовавшем с первой половины 17 столетия православном мужском монастыре, расположенном на острове среди реки Рось, возле позже возникшего села Гарбузин. Это место обитания было выбрано не случайно. По старой легенде во времена Киевского князя Ярослава Мудрого на этом острове установил крест, построил скит и проживал болгарский монах Онуфрий, крестивший язычников древнего Корсуня и окружавших его поселений. Монастырь просуществовал до 1929 г., потом на его территории создали МТС. На этом история монастыря не закончилась. Возобновил работу монастырь осенью 1941 г., когда здесь нашли приют красноармейцы, выходившие из немецкого окружения. Их поддержали работники МТС и местные жители. Окончательно закрыли монастырь немцы в 1943 году за связь с партизанами. В 1996 году началось восстановление монастыря.
  О Н У Ф Р И Е В С К И Й М О Н А С Т Ы Р Ь
  
   С В Е Д Е Н И Я О П Р О Ш Л О М М О Н А С Т Ы Р Я
  
   До прибытия монаха Онуфрия уже существовал православный храм в селе Дерене (сейчас - Деренковец): маленькая часовня с колоколом, привезенным из греческого Херсонеса воинами князя Владимира. Колокол подарила воинам из Дерена сестра императора Византии, которую князь Владимир взял в жены в обмен на мир после взятия Херсонеса. Онуфрий услаждал свои уши звоном колокола, но с православными из Дерена не общался, затаив обиду на правителя Константинополя - Василия, прозванного "болгаробойцем" за жестокое истребление болгар, боровшихся за свою независимость. Настоящее имя болгарского монаха неизвестно, имя Онуфрий ему дано при крещении в честь праведника и святого Великого Онуфрия, жившего в четвертом веке нашей эры. Перс по национальности и царевич по происхождению, стал христианином, вел аскетический образ жизни, жил и умер в Египетской пустыне, прославляя Иисуса Христа.
  Островок для строительства монастыря выбрал в первой половине 17-го века украинский казак Григорий Гуляницкий, сохранивший православие, веру отцов. Достоверных сведений о нем мало, одни историки считают, что родился он на Волыни в имении Гуляники, отсюда и произошла его фамилия. Факт довольно спорный, не подтвержденный документально. Другие считают, что родился он в Корсуне или, точнее, на хуторе в семье зажиточного казака. Известно, что у него было три брата. Год рождения Григория неизвестен, но можно предположить, что это было около 1600 года. Воинскую службу начал реестровым казаком в Корсуньской сотне, которая подчинялась гетману реестровых казаков Грыцьку Чорному и находилась на службе польского короля.
  В 1630 году на Правобережье Украины началось восстание против поляков под предводительством запорожского гетмана не реестровых казаков Тараса Федоровича (Трясыла). Вначале марта 1630 года 10 тысяч запорожцев выступили с Запорожской Сечи в поход. К ним присоединилась и часть реестровых казаков, недовольных засильем католиков и уничтожением православия. В средине марта повстанцы захватили г. Черкассы. Гетман Чорный и его старшина были взяты в плен и казнены.
  4 апреля 1630 года повстанцы подошли до Корсуня, но переправиться в город, раскинувшийся на левом берегу реки Рось, не смогли. Весеннее половодье снесло все мосты, а на другом берегу находился польский гарнизон и 3 тыс. реестровых казаков. Пришлось повстанцам воспользоваться единственным уцелевшим мостом ниже по течению напротив хутора Ольховчик. Точнее, тут было два моста, один с правого берега Роси на остров, другой - с острова на левый берег. Удалось повстанцам переправиться на остров, когда с Корсуня подоспели поляки. Началась кровавая битва на острове, сначала побеждали поляки, но отступили, когда узнали, что в Корсуне началось восстание, реестровые казаки и население поддержали повстанцев. Поляки бежали с Корсуня в г. Бар на соединение с главными силами гетмана С. Конецпольского, их не преследовали.
  На острове среди Роси священники похоронили убиенных, павших в битве за православную веру, на кладбище построили небольшую церковь, назвали ее Онуфриевской. Такой тогда был обычай - церкви возле кладбищ обычно называли именем Святого Онуфрия. Видимо тогда у православных священников Корсунщины возникла мысль построить на острове православный мужской монастырь. Обратились за разрешением к Киево-Печерскому архимандриту Петру Могиле. Тот отнесся к просьбе благосклонно, строительство монастыря разрешил, но церковных денег выделил самую малость, посоветовал начать постройку за счет доходов местных церквей и пожертвований православных.
  Строительство монастыря начали в 1632 году, когда Петро Могила возвысился в сане - стал митрополитом Киевским и Галицким. В своих политических взглядах он ориентировался на союз с Польшей, но выступал против унии с католической церковью. Деньги на постройку монастыря стали выделять более-менее регулярно.
  
  Строили новый монастырь священники, изгнанные католиками из православных церквей Корсуня, Городища и Млиева, им помогали казаки, мещане и крепостные крестьяне из Корсуня, Набутова, Деренковца, Черепина и окружающих сел. Каменные здания возводили из крепкого кирпича, который делали и обжигали в печах возле села Черепин. Работа в смутное время до и после Богдана Хмельницкого подвигалась медленно, на Корсунщину совершали набеги крымские татары и ногайская орда. В таких случаях монахи прятались в выкопанные ими пещеры возле села Черепин. Постройки православного храма татары не разрушали, уважая чужую веру, но пойманных монахов уводили в рабство.
  Митрополит Могила при загадочных обстоятельствах скончался в январе 1647 года в возрасте 50 лет, денежная поддержка церковью строительства монастыря прекратилась. Возобновилась она через год, когда полковники гетмана Хмельницкого стали жертвовать монастырю крупные суммы денег или драгоценности, захваченные в войне с поляками. Крупную сумму денег пожертвовал Григорий Гуляницкий. В 1648 году он был назначен Богданом Хмельницким полковником Нежинского полка, достойно сражался с поляками. В составе посольства от Хмельницкого участвовал в переговорах с царем о присоединении Украины к Руси. Потом разошелся в политических взглядах с Богданом Хмельницким, выступил против корсуньского полковника Золотаренка на стороне гетмана Выговского. Сохранил свои многочисленные хутора на Корсунщине и возле Нежина, жертвовал деньги на строительство монастыря. По завещанию перед смертью передал во владение монастырю большую часть своего имущества. Похоронен около 1679 года на кладбище в монастыре.
  Признал в 1707 году существование Онуфриевского монастыря на Правобережье Днепра и гетман Левобережья Иван Мазепа. Выделил монахам немного денег из своей казны, постройка зданий ускорилась. По описи 1768 года уже был построен большой храм во имя преподобного Онуфрия Великого с тремя куполами и большим иконостасом из дубового дерева. В соборе находилась икона Спасителя, писанная иконописцами Киево-Печерского монастыря. В монастыре погребен греческий архимандрит, который скончался по пути из Иерусалима на Русь. Также в обители погребен Киевский митрополит Дионисий (Балабан), умерший в 1663 году в Корсуне.
   Но закончилось строительство Онуфриевского монастыря лишь после 1793 г., когда эта территория отошла к России. Монастырь стал богатеть, когда царским указом к нему приписали крепостных крестьян из окружающих сел и передали в подчинение Коллегии экономики. В 1865 году настоятелем монастыря игуменом Иоанном была построена главная соборная каменная церковь с деревянным сводом, с пятью куполами, крытая железом. К храму с левой стороны была пристроена каменная пономарня в 1890 году игуменом Илиею (Дубровским), крытая железом. К этой же церкви, с правой стороны была пристроена другая теплая церковь, деревянная, на каменном фундаменте в честь Рождества Пресвятой Богородицы. Против соборного храма в 1865 году была построена деревянная колокольня, трехъярусная, на каменном фундаменте.
  На территории монастыря находились монастырские здания: настоятельский дом деревянный на каменном фундаменте, крытый железом; деревянный братский корпус, под ним же устроен каменный погреб. В этом братском корпусе находилась братская трапезная и 11 келий для братии. Вблизи братской трапезной находился сарай для содержания свиней, каменная кузница, крытая железом; деревянная воскобойня и пасека. Недалеко от монастыря находился монастырский хутор для размещения послушников и чернорабочих, позже тут возникло село Гарбузин. Деревянные домики для послушников имели коридор и две кельи, рядом находились сараи для корма скота и скотные дворы. Еще на хуторе имелась ветряная мельница и хата для мельника, крытая соломой. Богоугодных заведений и училищ при монастыре не было, но был дом для ночлега богомольцев. Еще монастырь имел пахотные земли и крепостных крестьян, приписанных к монастырю царским указом.
  Крестьяне были довольны, все-таки на монахов работать было немного легче, чем на помещиков. Да и монахи сами себя обслуживали, им помогали послушники. Недовольны были только помещики из окрестных сел. При наборе рекрутов в царскую армию молодые парни иногда убегали на монастырские земли, панские надсмотрщики не имели права их там задержать. Таких было много, ведь солдаты служили тогда по 25 лет. Беглых крепостных в монастырь не принимали, но и помещикам не возвращали. Отпускали из монастыря на все четыре стороны. Большинство продолжало путь на Дон, Кубань или за Дунай.
  В 1861 г. крепостное право было в царской России отменено. Пришлось монастырю поделиться частью своей земли с крестьянами, бывшими ранее крепостными. В накладе монастырь не остался, оставил себе лучшие земли, которые обрабатывали крестьяне, но уже за оплату. Стали возникать споры между крестьянской общиной и монастырем за размер оплаты, которые в 1905 г. превратились в революционные выступления. Пролилась кровь крестьян и призванных для усмирения бунтов царских солдат. Победила крестьянские общины воинская сила и политика председателя совета министров Столыпина. По закону, принятому в 1910 г. каждый крестьянин имел право закрепить свой земельный надел в частную собственность и с этой землей выйти на хутор или продать ее.
  Такой возможностью воспользовались всего 4% монастырских крестьян, так, как земельные наделы были малые, а семьи многочисленные. Большинство искало приработок на стороне. В то время усиленно развивались железные дороги, строительство вокзалов и мостов через реки, везде требовалась рабочая сила. Крестьяне из окрестных сел нанимались на строительство вокзала и расширение станции Корсунь, водовода и насосной станции для перекачки воды из Роси для заправки паровозов. Планировалось и строительство гидроэлектростанции в Корсуне на реке Рось. Место для строительства выбрал после обследования русла реки Максимович Н. И., известный гидротехник, строитель Киевского речного порта. Строительство ГЭС не началось, помешала Первая мировая война, потом две революции и Гражданская война.
  Декретом Советской власти от 5 февраля 1918 г. церковь была отделена от государства, за священнослужителями Онуфриевского монастыря оставили только право свершения богослужений в монастырской церкви. Окончательно монастырь обеднел, когда у него решением местных властей отобрали излишки земли, оставили лишь наделы по два гектара на монаха. Наемный труд крестьян не запрещался, но обкладывался таким налогом, что работать единоличниками монахам было невыгодно. Так продолжалось до 1929 г., когда монастырь прекратил существование. На территории монастыря Советская власть создала машинно-тракторную станцию, позже училище механизации работников сельского хозяйства. Училище стало готовить механизаторов широкого профиля: трактористов, шоферов и комбайнеров. Трактористом самого первого выпуска стал и Мирон Паришкура из села Карашины. Его судьба тесно связана с историей МТС, в которой он проработал со дня основания до выхода на пенсию. Кратко ознакомимся с его биографией.
  
  Д Е Т С К И Е Г О Д Ы М И Р О Н А П А Р И Ш К У Р Ы
  
  Старшим из пяти братьев в семье Андрея Демьяновича и Ульяны Акеловны был Мирон. Сколько себя помнил в детстве - всегда в домашних работах и заботах о подрастающих братишках. Все похожие на него лицом и статью, невысокие крепыши. Только он был молчаливым и немного застенчивым, а братья - говоруны и весельчаки. Придумывали игры и забавы, не всегда достойные, а отец наказывал за баловство Мирона. Стало немного легче, когда пошел в церковно-приходскую школу. Проходил недолго - дома ждала работа. Доучивался уже с младшим братом Костей урывками, но смог окончить 4 класса, экстерном сдал экзамен по уговорам братьев, которые учились легко и продолжили учебу дальше. Школа для них была уже в Корсуне, братишки бегали веселой шумной гурьбой за 5 км. от дома.
  Были в Мирона детские радости и огорчения. Земельный участок находился в урочище Гайдамацком, которое выкупили у княгини четыре семьи. Земля с песочком и камешками, раньше служила выгоном для скота, но при безземелье и ей были рады. Однажды мама поручила сыновьям посадить фасоль, но они заигрались, про поручение забыли. Вспомнили вечером, времени на посадку не было. Выкопали яму и высыпали в нее ведерко фасоли, сверху присыпали землей. Через несколько дней взошедшие ростки подняли землю, обман раскрылся. Отец выпорол ремнем одного Мирона, братья оказались в стороне. После порки они утешили Мирона, пообещав поливать водой взошедшую клумбу фасоли. Поливали регулярно, потом бегали любоваться обильным цветением вьющихся растений и множеством стручков. Урожай фасоли был хороший, мама сыновей простила и похвалила, а отец приказал вылущить все стручки, а сухие ветки сохранить для растопки плиты.
  Еще одно наказание заслужил Мирон в детстве, когда братья уговорили его поискать клад на песочной горе. По народной молве там восставшие против ляхов гайдамаки спрятали клад во времена Колиивщины. Копали братья яму долго, но песок упорно засыпал результаты их труда. Догадались сделать щуп из длинной кочерги, которой мама выгребала угли из печи. Разогнули согнутый конец и начали вбивать щуп в песок. Обрадовались, когда щуп воткнулся во что-то твердое, снова начали рыть яму глубже. Вырыли уже большой котлован, изрядно утомились, когда пришел отец в поисках кочерги. "Кладоискатели" убежали, остался у ямы лишь Мирон. Бить его ремнем отец не стал на виду у соседей, ограничился лишь подзатыльником возле ямы. Мирон был благодарен отцу, что избежал публичного позора, стал послушным сыном, чем заслужил уважение отца. Больше он его никогда не бил, в 15 лет Мирон стал старшим в большой семье, когда началась империалистическая война. К большой радости Ульяны Акеловны, она в этом году родила дочь, ее окрестили Юлей. При крещении в церкви поп произнес проповедь: рождение девочки после пяти братьев - хороший знак от Всевышнего, война будет недолгой и скоро закончится победой русского оружия.
  Поп ошибся, через год войны русская армия расстреляла все ранее заготовленные боеприпасы и понесла большие потери. Пожилого отца, в армии никогда не служившего, но одно время подрабатывавшего в мостопоезде, призвали в армию и определили солдатом в ремонтники. Андрей Демьянович участвовал в ремонте железнодорожных путей и моста через Днепр в Екатеринославе. В боевых действиях участия не принимал, но попал однажды в госпиталь после травмы, когда сорвался с высоты на землю, к счастью не разбился, yпал на мелководье. Его подлечили, потом отправили в отпуск домой для поправления здоровья.
  Настал 1917 г. с двумя революциями, царь Николай Второй отказался от престола, между родителями и детьми возникли разногласия. Очень огорчил Андрея Демьяновича поступок сына Макара, который однажды прокричал на собрании односельчан: "Долой царя, долой попов!". Хотел выгнать из дома, но Ульяна Акеловна заступилась за сына. Да и все братья дружно поддержали Макара. Отец понял, что наступили другие времена, его власть в семье кончилась.
  Помирил отца и сыновей Декрет советской власти, по которому земля отнималась у помещиков и передавалась в пользование крестьянам. По числу едоков получил Андрей Демьянович приличный участок хорошей земли за километр от дома, на Боках, ранее принадлежавший княгине. Завел еще одного коня, ранней весной приступил к пахоте вместе с сыновьями, радуясь почти ровному участку с небольшим уклоном. Радость была недолгой. Княгиня вернулась во дворец в Корсуне, когда кайзеровские войска оккупировали Украину. Потребовала у крестьян вернуть ранее принадлежащую ей землю, оккупанты ее поддержали.
  Кроме того, Украинская Центральна Рада обязалась передать Германии миллион тонн зерна, много мяса, угля и железной руды. Начался грабеж населения. У Андрея Демьяновича немцы забрали коня, у его младшего брата Мусия - корову. Каждого, кто оказывал сопротивление, немцы наказывали ударами шомполов на площади возле церкви. В ответ возникло партизанское движение против оккупантов и их прислужников по всей Украине. Ушел с опытными фронтовиками в партизаны Мусий, передав часть земли возле дома своему племяннику Мирону, которому исполнилось 19 лет. Вскоре он женился, построил хату возле Мусия и отделился от отца.
  В гражданской войне Мирон участия не принимал, но красным помогал, выполняя поручения Мусия и брата Кости, ставшего красноармейцем. Власть в селе менялась часто: немцы, красные, петлюровцы, белогвардейцы приходили и уходили, принося раздоры и грабежи среди крестьян. Потом пришли белополяки, их выгнали красные конники Буденного. Напоследок промчались неуловимые тачанки "батьки" Махно, меняя уставших коней через каждый переход. Они хоть уставших коней крестьянам оставляли, но застигнутых врасплох красноармейцев нещадно истребляли. Гражданская война закончилась лишь в 1922 г., когда махновцам объявили амнистию.
  Мусий Демьянович вернулся с фронтов Гражданской войны красным командиром, объявил себя беспартийным большевиком и организовал в селе коммуну. Его сначала поддержали многочисленные родственники, потом другие односельчане. Жить коммуной стало выгодно: землю обрабатывали сообща, но коней и коров держали при своих дворах. Кроме того, коммунары пользовались льготами от государства по сравнению с единоличниками - их обеспечивали товарами первой необходимости; осветительным керосином и ситцем, разрешали вести вырубку деревьев по указанию лесничего. Взамен коммунары платили государству налог, излишки продовольствия разрешалось продавать на базарах.
  Мусий Паришкура был толковым руководителем коммуны, сам трудился, не покладая рук, и коммунаров загружал работой от зари до зари, приговаривая: "Отдыхать зимой будем". Но и зимой отдыхали мало - рубили деревья в лесу для построек и на дрова, учились на курсах по ликвидации неграмотности. Одно огорчало, не было общественной коморы для хранения зимой посевного материала. Первую комору построил сам Мусий на собственном дворе по образцу, увиденном в странствиях. Приподнятый пол опирался на четырех больших камнях, его уровень совпадал с высотой возов. Дубовые стены возвели из бревен, плотно уложенных друг на друга в сруб, без единого гвоздя. Коммунары любовались своей работой, но недолго.
  Конец коммуны совпал с началом коллективизации. В село зачастил из Корсуня уполномоченный по превращению коммуны в колхоз. Люди были не против смены названия, смущала только молодость и неопытность партийного работника, незнакомого с сельским трудом. Но времени на долгие споры не было, близилась посевная, уполномоченный торопил сеять просо. Мусий собрал бывших коммунаров, теперь уже колхозников на выезд в поле. После проверки готовности кто-то прокричал: "Штыльвагу забыли!". Ему ответил торопивший всех с выездом уполномоченный: "Не беда, сегодня посеем просо, а завтра штыльвагу".
  Такой неграмотности Мусий вытерпеть не смог. Обругал при всех уполномоченного и выгнал его из села. На другой день приехавшие из Корсуня милиционеры Мусия арестовали. Был суд, Паришкуру Мусия засудили на 10 лет с последующим лишением гражданских прав еще на пять лет. Учли его участие в Гражданской войне и, как хорошего плотника, отправили на строительство шлюзов Беломорско-Балтийского канала. Началось следствие и поиски в селе врагов советской власти - куркулей и их сообщников. Грозили выселить из села родственников Мусия, в том числе его брата Андрея.
  Андрей Демьянович крепко обиделся на советскую власть. К этому времени его два сына, Костя и Данила, служили в Красной Армии. Недолго прослужил и Макар, но заболел оспой, его из армии уволили. Долечивался дома, зарывшись в клуне в кучу соломы и запретив родичам общаться с ним. Принимал только еду, которую ему просовывала в дверь мама или прибегавшая двоюродная сестра Глаша. Выздоровев, объявил, что женится на Глаше. Родители были против женитьбы на родственнице. Тогда Макар и Глаша убежали из родного села.
  Младший сын Михаил начал учебу в Киевском техникуме подстанций по направлению из Корсуня, где планировали строительство ГЭС. Для работы на ней заранее готовили кадры специалистов. В это время получил Андрей Демьянович письмо от сына Кости. Он дослуживал срок в армии, был уже членом партии, его направляли на работу в военный колхоз на целинных землях Ростовской области, расположенный между Доном и Волгой. Прислал вызов для родителей, государство обеспечивало проезд семьи и животных в одном вагоне к новому месту жительства.
  Думал Андрей Демьянович недолго. Что его ждало в родном селе, как брата осужденного Мусия? В лучшем случае исключат из колхоза, лишат гражданских прав и заберут коня с коровой. В худшем случае - объявят куркулем и выселят семью в далекий Казахстан или Сибирь. Оставил хату под присмотр соседей и сына Мирона, погрузил коня с коровой и семьей в вагон-телятник на станции Корсунь и поехал с 14-ти летней дочкой и женой в неведомый край. Жена везла с собой и самое ценное из своего приданого - скрыню. Утешала в дороге мужа: едем к сыну Косте, он нас в обиду не даст.
  Сын Костя встретил семью на ближайшей станции. Да не сам, а с трактором и жилым вагончиком на прицепе. Добрались до поселка, где шло строительство домов руками демобилизованных красноармейцев. Дома строили быстро из деревянных щитов, внутри для утепления закладывали камыш. Крыша дома тоже из камыша. С двух сторон обрешетку стен обмазывали глиной, внутри помещения сооружали плиту из кирпича - и домик на две комнаты с земляным полом для семьи готов.
  Через две недели после приезда в поселок военного колхоза семье предоставили для жилья такой домик. Так решило правление колхоза, по достоинству оценив трудолюбие Андрея Демьяновича - мастера на все руки. Его назначили бригадиром плотников, а Ульяна Акеловна пошла работать в овощеводческую бригаду. Мучительным для нее было расставание с тельной коровой, но ее забрали в колхозное стадо. Коров доили женщины, молоко распределяли среди семей колхозников. Дочь Юля училась в школе, а после занятий бежала в поле, помогая маме сажать капусту и арбузы.
  Политрук Костя Паришкура пересел на коня и разъезжал верхом, успевая следить за работами на больших колхозных землях и за военными учениями молодых колхозников. К югу и востоку от поселка расстилалась огромная степь, там были колхозные пастбища и кочевали со стадами калмыки. Иногда они приезжали на конях и верблюдах в поселок, покупали чай, керосин, соль и все, что лежало на полках в магазине. Расплачивались щедро гуртами овец, которым даже счета не знали. При каждом посещении политрук Костя устраивал для калмыков чаепитие, потом крутили для них кино в колхозном клубе. Расставались с калмыками друзьями, после каждого их приезда колхозные гурты овец умножались, а полки магазина пустели. Приходилось Косте на коне скакать в Котельниково и ругаться со снабженцами, добиваясь поставки все новых товаров для магазина.
  Настойчивость политрука военного колхоза скоро управленцам надоела, да и хозяйство было убыточное, многие посевы зерновых вытаптывал скот. А растущее население близко расположенного Сталинграда нуждалось в мясном продовольствии. Восстаний среди казачества не предвиделось, убыточный военный колхоз ликвидировали, на его базе создали животноводческий совхоз. Новому председателю совхоза поставили задачу: торговать с калмыками и отправлять мясную продукцию по железнодорожной колее в Сталинград.
  Демобилизованных красноармейцев из колхоза пригласили работать на заводах Сталинграда, а политрука Костю направили на партийную работу в Новочеркасск Ростовской области. Согласились лишь предоставить краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам - отвезти семью на Украину. Животноводческое хозяйство требовало меньше рабочих рук, чем зерновое, поэтому против увольнения бывших колхозников не возражали.
  Домой на Корсунщину Андрей Демьянович с женой и дочерью Юлей в сопровождении Кости возвращались, как "белые люди", в плацкартном вагоне пассажирского поезда. Спали на матрасах, застеленных белыми простынями - настоял сын Костя, вызвав смущение матери и отца, не привыкших к такому комфорту. Проводник разносил стаканы с горячим чаем, а еды на дорогу запасливые украинцы захватили вдоволь. В багажном вагоне поезда ехала и скрыня, с которой родители не пожелали расстаться. В родном селе возле хаты радостным "ку-ка-ре-ку" встретил их петух и курица с подросшими цыплятами. Гол назад они спрятались от расправы, когда родители резали курей, собираясь в дорогу. Ульяна Акеловна прослезилась.
  
  П Е Р В Ы Й В С Е Л Е Т Р А К Т О Р И С Т
  
  За время годичного отсутствия в селе произошли перемены. Председателем колхоза назначили выдвиженца из партийных работников, но толкового. После беседы пригласил Андрея Демьяновича работать в колхозе, выполнять плотницкие работы. Для начала - разобрать комору во дворе ссыльного брата Мусия и перевезти сруб поближе к колхозному двору, собрать напротив хаты Лысенка Степана. Опытный плотник подумал и согласился - пусть хоть память о брате-коммунаре в селе останется. Снял крышу, пронумеровал бревна, под его наблюдением сруб разобрали и перевезли на новое место. И простояла Мусиева комора на новом месте еще два десятка лет, радуя людей даже своей простой красотой.
  Сына Мирона направил колхоз на курсы трактористов. В первый набор отбирали людей в возрасте до 30 лет, уже заслуживших уважение колхозников серьезным отношением к труду, умеющих пахать, работать кузнецами, плотниками, ремонтировать плуги и прочий немудреный сельхозинвентарь. Образование - в объеме не менее четырех классов. Колхозников, желающих выучиться на трактористов, было мало. Недовольные изгнанием монахи Онуфриевского монастыря распространили слухи о загрязнении почвы керосином от тракторов, земля перестанет родить. Многие им верили, поэтому первый набор в училище происходил в добровольно-принудительном порядке.
  Подал заявление о приеме в Гарбузинское училище механизации и 30-летний Паришкура Мирон Андреевич из села Карашины. Сначала сходил пешком в училище, увидел трактор "Фордзон" и послушал объяснение инструктора. "Железный конь" Мирону понравился, в училище его зачислили на курсы трактористов, без предоставления общежития, да оно ему было и не нужно, дома его ждала семья. Каждый день совершал "прогулки" по 5 км. туда и обратно. Учился серьезно, надоедая вопросами инструктору о возможных случаях отказа в работе трактора и правилами ремонта. Возможно поэтому инструктор, ровесник Мирона по возрасту, первым отправил весной надоедливого курсанта вместе с трактором и прицепным плугом в родное село на пахоту.
  На встречу Мирона с трактором вышло все село, односельчане хотели увидеть первую борозду, проложенную трактором. Пришлось Мирону усадить на плуг прицепщиком младшего брата Костю, уже знакомого с немудреной техникой опускания и подъема трех лемехов плуга при поворотах трактора. Первая борозда на поле за околицей села была проложена. Односельчане измеряли глубину пахоты, мяли комки почвы в руках и даже нюхали. Керосином земля не пахла.
  Председатель колхоза оседлал коня и поскакал в Гарбузин. Вернулся с договором, заключенным между колхозом и государственной МТС. Колхоз обязался платить МТС за труд тракториста и его напарника осенью зерном после уборки урожая в зависимости от учета выработки, исчисляемой в гектарах пахоты или трудоднях. МТС принимала на себя обязательство содержать и ремонтировать трактор, обеспечивать топливом и запчастями.
  Американский трактор, названный сначала "Красный путиловец", а позже известный как "Универсал", оказался долго живучей машиной. Трактористы работали на нем в две смены, заливая лишь расплавленный баббит в отверстия подшипников коленчатого вала. Изношенность определяли на слух, положив локоть на двигатель и засунув палец в ухо. Зимой отправляли трактор на ремонт в МТС, где ремонтники устраняли некоторые поломки с участием трактористов. Такого понятия, как отпуск, Мирон Андреевич не знал долгие годы. Отдыхал только во время ненастья в дождливую погоду, когда пахать было невозможно, а кабины трактор не имел, как и рессор на железных колесах. Но и в такие дни дома его ждала работа по уходу за коровой и кабанчиком. С обобществлением коров колхозников ничего не вышло, каждый двор имел корову и держал свиней. Колхоз содержал лишь лошадей и волов, да небольшую ферму коров, с которой каждый день молоко отвозили в бидонах в Корсунь на молокозавод.
  В 1934 г. заработала гидроэлектростанция в Корсуне. Ответвление в село от линии электропередачи сооружали сами колхозники под наблюдением Михаила, младшего сына Андрея Демьяновича, который после окончания техникума стал работать на ГЭС. Радость отца и матери была недолгой - сына направили работать на подстанцию в Егоршино Свердловской области, что на Урале. Отказываться от назначения среди комсомольцев было не принято, тем более, что государство бесплатно учило. Сын уехал на Урал, потом от него стали приходить письма из армии. Писал, что служит на Дальнем Востоке в технических войсках, служба интересная. Прислал фото - в фуражке и портупее на красивом коне и с шашкой на боку. Знающие люди отцу с матерью растолковали: сын в фуражке, значит уже командир, командует в армии электрическим подразделением. После демобилизации из армии Михаил ненадолго заехал в родное село, потом уехал на Донбасс начальником подстанции на одну из шахт. Так решила партия, а отказываться от партийного назначения было не принято.
  Еще раньше уехала в Новочеркасск дочь Юля, поступила на учебу в учительский институт. Дом родителей опустел, остался в селе лишь сын Мирон, но он постоянно занят работой на тракторе, даже обед ему носит в поле его сын Миша. Радовали лишь письма от дочери и сыновей. Андрей Демьянович продолжил свое самообразование, терпеливо и по слогам читая письма вслух по вечерам своей жене, потом научился писать. Радовался электрической "лампочке Ильича" под потолком, не нужно было утруждать глаза при слабом свете керосиновой лампы. В своих письмах описывал все колхозные новости, не утруждая себя знаками препинания.
  Пожаловался сыновьям на новую обиду от советской власти: сына брата Мусия, ставшего машинистом паровоза и передовиком, по доносу хотят лишить работы и уволить вместе с начальником станции, который защищал хорошего машиниста, сына репрессированного. Через некоторое время Андрей Демьянович узнал: Костя, Даниил и Михаил списались между собой и направили прокурору СССР коллективную просьбу о расследовании и наказании доносчика. Заявление отнес в приемную прокурора Даниил, учившийся в Военно-транспортной академии в Москве. Справедливость была восстановлена, доносчика арестовали. Им оказался бывший уполномоченный из Корсуня, которого Мусий когда-то выгнал из села. За ним числилось еще много доносов, таким путем он делал себе карьеру и продвигался по службе. Доносчика изгнали из партии, арестовали, судили и отправили в лагерь на лесоповал.
  Мусий вернулся в родное село через 10 лет, восстановленный в гражданских правах. Скупо рассказал брату о пребывании в ссылке. Сказал лишь, что последние годы его бригада работала без конвоиров, некоторым предложили остаться работать на канале, но его потянуло в родные края. От предложения работать в колхозе и от родной хаты отказался. Ушел работать на сахарный завод, лишь изредка навещая брата и родного сына. Не хотел, чтобы на них смотрели косо односельчане, как на родичей осужденного, да и семья его распалась. Гордился лишь сыном, что не отказался от родного отца в годы заключения, да племянником Мироном, что поддерживал сына в трудные годы.
  
  С О В Е Т С К О - Ф И Н С К А Я В О Й Н А
  
  Эта война затронула судьбы и многих героев нашей повести. Началась она 30 ноября 1939 г. Задолго до этого Советское правительство предложило правительству Финляндии заключить пакт о взаимной помощи и рассмотреть вопрос по обмену территориями. Близость финской границы к Ленинграду угрожала безопасности жителей огромного города на Неве в случае войны. В этом случае дальнобойная артиллерия с финской стороны могла обстреливать жилые кварталы Ленинграда. Втянуть же в войну финнов и ввести войска на ее территорию стремились правительства Великобритании и Германии, ведущие между собой войну.
  В этих условиях СССР предложил правительству Финляндии отодвинуть границу на Карельском участке на север от Ленинграда, предлагая взамен в два раза большую территорию в Советской Карелии. Финское правительство не согласилось с этими требованиями и начало достраивать укрепления на перешейке, известные еще с 1929 г., как "Линия Маннергейма". Финляндия тогда была бедной страной, но щедро финансировали строительство оборонных сооружений находящиеся в состоянии войны англо-французы и немцы. Началось также строительство тихоходных кораблей, но с мощной артиллерией. На суше планировали построить более сотни аэродромов для приема иностранных самолетов, хотя собственная авиация Финляндии насчитывала около четырех десятков боевых самолетов.
  Война началась провокациями с финской стороны, когда ее войска были приведены в боевую готовность, расположились вдоль "Линии Маннергейма" и на островах Финского залива. Количество дивизий было доведено до 15-ти. 26 и 29 ноября финская артиллерия обстреляла советские войска под Ленинградом, были раненые и убитые красноармейцы. Сталин не выдержал и приказал начать наступление силами Ленинградского военного округа, Балтийского флота и авиации, хотя маршал Шапошников предупреждал его о трудностях наступления в труднопроходимой лесистой местности без дорог при жестоких морозах и метелях. Он оказался прав. Достроенная "Линия Маннергейма" состояла из трех основных, двух вспомогательных оборонительных полос и нескольких отсечных позиций. Общая глубина заграждений вместе с оперативной зоной заграждений составляла около 100 км.
  После тяжелых боев, неся большие потери, красноармейские дивизии прорвали вспомогательные укрепления финнов глубиной от 25 до 65 км. и вышли по всему фронту до "Линии Маннергейма". Здесь наступление застопорилось. Финны сожгли бутылками с горючей смесью большую часть наших танков, бросая бутылки из укрытий. Но более всего страдали наши воины от жестоких морозов, число обмороженных росло, чувствовалась нехватка теплого обмундирования и даже рукавиц. Через секретарей обкомов Сталин в ночь на новый год обратился к народу с призывом собрать теплые вещи и оказать помощь бойцам Красной Армии.
  В январе Мирона Андреевича и еще двоих опытных трактористов пригласил на беседу начальник политотдела МТС.
  - По возрасту вы призыву в армию не подлежите, но предлагаю послужить вольнонаемными трактористами на финской войне. Теплым обмундированием обеспечим, от морозов не пострадаете, но вас могут убить или ранить в зоне боевых действий. Подумайте, посоветуйтесь с семьями. Средний заработок за вами сохраняется, командировочные за месяц получите на руки. Жду вашего решения завтра утром.
  - Когда отправление на войну?
  - Через три дня. За это время нужно подготовить тракторы с набором запчастей и перегнать их на станцию Корсунь для погрузки на платформу.
  Так Мирон Андреевич попал на финскую войну. В Ленинград воинский эшелон не заезжал, остановился на каком-то заснеженном полустанке после Зеленогорска. Их ждали, по заготовленным бревнам трактора съехали с платформы. Встречавший командир тракторам был рад, пожилых трактористов обругал:
  - Какого черта приехали вольнонаемными? Не положено по штатам иметь в транспортных ротах таких лиц. Могу зачислить временно прикомандированными красноармейцами. Пишите заявления о зачислении в Красную Армию на период командировки. Получите карабины и молите бога, чтобы финские "кукушки" вас по дороге к передовой не подстрелили.
  Северную часть Ленинградской области война почти не затронула. Названия поселений русские, а не финские. О войне напоминают лишь многочисленные склады под деревьями, да работающие топорами красноармейцы-саперы. Они готовят из деревянных брусьев волокуши для тракторов. Только нижние бревна имеют закругленные носы, как у саней, а верхние служат для скрепления полозьев. Живут красноармейцы в недавно срубленных казармах, спят на деревянных нарах, имеется столовая. Потеснились, приняли пополнение из трактористов.
  Рота состоит из трех взводов - гусеничных тракторов, колесных и ремонтного взвода. Командир взвода у Мирона Андреевича - сержант с обмороженным носом и щеками. Одет в фуфайку, а не в полушубок, подпоясан брезентовым ремнем. За ремень заткнут топор. Инструктаж начал с погоды.
  - Вам повезло, большие морозы закончились. Днем в этой местности около 10-ти, ночью до 20-ти. Сегодня поможете саперам доделать сани- волокуши, прицепите к тракторам и подъедете к складам. Загрузка саней - не ваша забота, можете слить воду и отдыхать после ужина. Подъем будет ранний, до рассвета, в сумерках. Проверьте работу магнето и фары. Впереди колонны пойдут гусеничные трактора, наш взвод - за ними. До передовой - около 20-ти км., точно не скажу. Наступление началось, возможно, дивизия продвинулась вперед, в любом случае нас встретят и укажут место разгрузки. За доставку груза отвечаю я, за потерю саней с грузом тракториста ждет трибунал.
  На обратном пути в сани посадят раненых, пригодных к транспортировке. Пассажиров подвозить не положено, но сейчас уже разрешено подбирать по дороге нуждающихся в помощи с докладом начальнику колонны. Нападение на колонну маловероятно, но случаи были. Теперь по утрам наши лыжники пробегают вдоль дороги с двух сторон, истребляя "кукушек", но карабины держите под рукой, лучше за спиной. Вопросы есть?
  - Как с заправкой тракторов и питанием людей?
  - Небольшой запас топлива возим с собой. Для трактористов утром получите по два сухаря на целый день. Положите за пазуху, чтобы согрелись. На месте разгрузки будут костры и кипяток в ведрах для раненых, но попить чай не придется. Кончать разговоры! С голоду не умрете, небольшой НЗ возим с собой, продуктов сейчас достаточно.
  Ранним утром транспортная рота направилась к линии фронта. Дорога достаточной ширины, чтобы разминуться со встречным движением, по бокам возвышаются сугробы в рост человека. Гусеницы впереди идущих тракторов раздробили смерзшийся за ночь наст. Ехать можно, но трясет на жестком металлическом сиденье чрезвычайно, несмотря на ватные брюки. Бывалые трактористы шутят:
  - Трясет, чтобы заднее место к сиденью не примерзло!
  Им сидеть удобнее, они обзавелись куском овчины, подкладывают его на сиденье. Мирон Андреевич догадался подвернуть под себя полы длинноватого полушубка, тряска уменьшилась. Очень мешает управлению трактором непривычный карабин, висящий за спиной. Сделал короткую остановку, повесил ремень карабина на вертикальную стойку сиденья, сдвинул назад. Сержант остановку трактора заметил, но замечания за снятый со спины карабин не сделал.
  Управлять трактором стало удобно, почти как на пахоте в колхозе, только стало жарко, несмотря на мороз. Догадался завернуть длинноватые рукава полушубка, расстегнуть ворот, периодически снимал овчинные рукавицы, потом сменил их на рабочие, брезентовые. На заботы по созданию собственных удобств ушло время, следил только за впереди идущим трактором, теперь появилась возможность осмотреться по сторонам. Услышав гул самолетов, посмотрел в небо. Появилась над колонной тройка самолетов, покачала крыльями. Посмотрел назад, на прицепные сани. На поворотах их заносит, мотает из стороны в стороны. Значит, нужно сделать более жесткую сцепку или посредине саней укрепить еще один полоз.
  На дороге и в стороне от нее появились разрывы от снарядов и воронки. Их засыпают снегом саперы, поливают водой, которая сразу замерзает, тракторы могут продолжать движение по разрешающему сигналу флажком. Во время обстрела трактористы сидят на местах, некоторые стоят около, разминая ноги. Мирону Андреевичу страшно под первым обстрелом, он сошел с трактора и нашел себе занятие - поместил в буксирный крюк запасной болт. Подошел сержант, объяснил:
  - Правильно сделал Мирон, что не убежал от трактора. Чаще всего снаряды падают не на дорогу, а мимо. Если трактористы убегут от машин и рассредоточатся, обязательно кто-то из них погибнет, а сейчас, как видишь, обстрел закончился и все живы. Поехали, передовая близко. Можешь съесть сухарь, закусить снегом. Финны засекли нашу колонну, чай попить не дадут.
  Доехали к передовой, разгрузились под деревьями в густом лесу. Снег утоптан множеством ног, под деревьями - несколько палаток с нарисованным красным крестом. Здесь разместился сортировочный пункт для раненых красноармейцев. Некоторых приносят на носилках, другие ковыляют сами. Под деревьями - несколько костров с подвешенными закопченными ведрами. Это греют кипяток из снега для раненых. С близкой передовой слышны пулеметные очереди, но их заглушают орудийные выстрелы. Это наша батарея открыла огонь по противнику, отвлекая его от эвакуации раненых.
  Погрузкой раненых на сани занимается фельдшер и несколько санитаров, усаживая их на брезент, большинство сразу ложится. Фельдшер назначает старшего красноармейца на санях, сует ему в руки бумажку для госпиталя и обращается к трактористу:
  - Трогай! Довезешь 15 человек до госпиталя в Зеленогорске, если раньше не встретишь санитарный поезд. Торопись, чтобы не замерзли в пути.
  Мирон Андреевич ведет трактор на максимальном газу. Колонна растянулась на длину. Хорошо, что догнал трактор сержанта, держится за ним. Иногда оборачивается, чтобы переговорить со старшим на санях, но тот за гулом мотора ничего не слышит, уши шапки завязаны под подбородком. Показывает рукой на Мирона и трет свой нос. Успокоился, когда Мирон ощутил мороз и начал тоже временами потирать свои щеки. Ощутил, что мороз к вечеру крепчает. День на севере короткий, уже приближается ночь, на небе видны звезды.
  Санитарного поезда по пути не встретили, добрались до госпиталя. Раненых приняли санитары и дежурный врач. Идти они уже не могли, их унесли в приемное отделение на носилках. Один красноармеец из 15-ти раненых по дороге умер. Врач похвалил сержанта и Мирона:
  - Молодцы, быстро доехали, всего по одному умершему. Обычно в пути от передовой умирает по 2-3 человека.
  Горькая это была похвала. Сержант с Мироном догрызли сухари, попили кипятка, поджидая отставшие трактора. Потом взвод вернулся в казарму. В столовой поели пшенной каши с кусочком рыбы и завалились спать. Сил не было даже для разговора, нужно отдохнуть. За ночь ремонтники приведут трактора в порядок, а утром - снова в рейс до передовой. Постепенно никогда в армии не служивший Мирон привыкал к армейскому распорядку транспортной роты. Чисткой карабинов сержант не надоедал, главное - поездки.
  
   Л Е Д О В Ы Й П О Х О Д П О М О Р Ю
  
  Месяц пребывания на войне прошел для трактористов незаметно, в беспрерывных рейсах до передовой и обратно. Убитых не было, ранило лишь осколком одного человека и пробило у трактора радиатор, вода вытекла. Поврежденный трактор взяли на буксир, раненого товарища передали в санитарный мотовоз, стоявший на пути близко от передовой. На прицепную платформу мотовоза перенесли часть раненых, сдали военфельдшеру. Санитарный поезд ждал на пути до Зеленогорска, в госпиталь не заезжали. Впервые во время рейса никто из раненых не умер и не обморозился, так как все были в шерстяных подшлемниках и тепло одеты.
  Снабжение постепенно улучшалось. Вместо двух сухарей перед каждым рейсом к передовой трактористам стали выдавать по два ломтя хлеба и кусочком сала между ними. Называли новую еду не по-нашему - бутербродами. В столовой появилась вкусная селедка. По вечерам выдавали по селедке на двоих, когда насытились - бери сам из бочки, сколько хочешь. Увеличили норму сахара, чай стали заваривать покрепче.
  Прибыло в транспортную роту небольшое пополнение, появилась возможность подменять уставших трактористов. Степень усталости определял не врач, а командир взвода Иван Щетинкин. Предлагал несколько раз отдохнуть и Мирону, но тот отказывался. Не потому, что не устал - не хотел передавать трактор в чужие руки. Была у него заветная мечта - возвратиться в родное село и МТС вместе со своим трактором.
  Раз в неделю стала приезжать в транспортную роту кинопередвижка. Перед сеансом - лекция о международном положении. Лектор из Ленинграда сообщал больше зарубежные новости, о советско-финской войне говорил скупо. От него узнали о "странной" войне на Западе с Германией, когда активные боевые действия на суше не ведутся. Радостным гулом слушатели встретили сообщение, что Великобритания прекратила поставку для финнов истребителей "Харрикейн", а Германия - истребителей "Мессершмит". Но в Финляндии присутствует военная миссия Германии и следит за развитием событий на фронте, возможно, консультирует финнов.
  Лектора прервал политрук. Заявил, что между Германией и СССР существует договор о ненападении, обе страны его свято соблюдают, войны с Германией не будет. Личному составу транспортной роты следует подготовиться к перемещению ближе к "Линии Маннергейма" и внести свой вклад в достижение победы над белофиннами.
  Слова политрука не были тайной для трактористов, но говорить о перемещении роты к линии фронта не разрешалось. На месте санитарных палаток возле самой передовой уже готовили склады для боеприпасов и продовольствия, строили казарму для красноармейцев. Плечо подвоза значительно сократилось, за день делали несколько рейсов к передовой. Ночью товарняк подвозил железнодорожной веткой новые грузы, склады росли.
  В середине февраля пришло долгожданное известие - "Линия Маннергейма" прорвана, наши войска пошли вперед. Переместилась на новое место и транспортная рота. В результате боев число раненых резко увеличилось, возили их на санях не в госпиталь, а к санитарному поезду, который ожидал возле передовой, каждый раз в новом месте, с разницей около нескольких сот метров. Но финны его не обстреливали, толи не замечали, толи берегли снаряды. Некоторые пленные пушкари потом утверждали - красный крест на крыше вагонов заметили, от начальника артиллерии получили приказ - по санитарному поезду огонь не вести.
  Упорно сопротивлялся укрепленный оборонительный район возле Выборга. Трактористы пребывают в недоумении, получив приказ перевозить боеприпасы и продовольствие на пологий берег Финского залива. Их разгружают под редкими соснами старые знакомые - красноармейцы из дивизии Михаила Кирпоноса, хотя она воюет немного в стороне. В роте служат и земляки комдива из Черниговщины. Стало понятно, когда прибыла группа командиров. Все одеты в белые халаты, званий не видно. Приказали трактористам тоже надеть белые халаты, двигатели тракторов обернуть белыми простынями и съехать на лед залива. Вслед за тракторами на лыжах съехали на лед и сами командиры. Три командира встали впереди колонн из тракторов, приказали начать движение вдоль берега. Лед выдерживал тяжесть даже тягачей ЧТЗ, а покрытый неглубоким снегом залив позволял рулить трактористам колесных, хотя при поворотах руля усилие на руки выросло. Командир транспортной роты доложил командиру дивизии: трактористы готовы к движению по льду залива.
  Несколько дней ушло на незаметную переброску бойцов из одного участка фронта на другой. Это непростое дело - переместить до десяти тысяч человек вдоль линии фронта, да еще с орудиями, полевыми кухнями и штабным имуществом трех полков. Расстояние небольшое, но трактористам пришлось изрядно потрудиться, совершая большое число рейсов за день. Очень уставали, после ужина спали в блиндажах, как убитые. Кормили сытно, кроме мясного супа утром и вечером выдавали паек на целый день - хлеб, колбасу, сахар-рафинад. Другие транспортные роты к переброске дивизии не привлекали - операция тайная. Лишь перед выступлением пополнили состав роты еще одним взводом трактористов.
  9 марта - более ранний подъем, чем обычно. Но еще раньше встали повара походных кухонь. Наваристый густой мясной суп и чай в котлах готов, теплая вода в радиаторы залита. Мирон Андреевич прокрутил заводной рукояткой на несколько оборотов остывший за ночь мотор, потом включил зажигание от магнето, снова провернул рукоятку. Лес наполнился гулом моторов, командиры взводов доложили командиру роты о готовности. Митинга не было, да за гулом моторов слов не разобрать. Командир роты уселся на сиденье первого трактора, дал команду к движению тракторной колонны на лед Финского залива. Направление - на Выборг, занятый противником.
  Не обошлось и без неразберихи среди трактористов, пока не выстроились в три походные полковые колонны. Чей-то трактор приотстал, кто-то вырвался вперед. Мирон Андреевич догнал трактор командира взвода, занял привычное место сзади него. Иван оглянулся, удовлетворенно кивнул головой. На их санях разместились пулеметчики с "Максимами" и запасом патронов. Иногда они спрыгивают с саней, бегут рядом, согреваясь, потом запрыгивают на сани. Бежать в валенках неудобно, кто-то упал, раздается хохот, над неловким бойцом смеются. Кто-то даже запел частушки. От первой части пути у Мирона Андреевича осталось впечатление, будто он везет на прицепе девчат на прополку свеклы.
  Возле Выборга финны полковые колонны заметили, открыли орудийный огонь с правого берега залива. Примчались на лыжах связные из ушедшего вперед штаба дивизии с приказом увеличить дистанцию и продолжать движение колонн. Командир полка правой колонны остановил два орудия с тягачами, они открыли ответный огонь по порту. Колонны ушли вперед и вышли из зоны обстрела. Когда миновали Выборг, последовала команда начать высадку на берег. Пулеметчики покинули сани, поволокли "Максимы" на берег, потом вернулись за ящиками с патронами. Ближнего боя не было, только сзади, со стороны Выборга слышались выстрелы. Туда ушел на лыжах разведывательный батальон дивизии во главе с командиром.
  Гусеничные тягачи выволокли со льда на пологий берег орудия, увели их на Выборг. Командир транспортной роты нервничает, нетерпеливо поглядывая на часы. Наконец, появляется связной на лыжах с донесением, вручает пакет командиру. После разговора командир роты вручает пакет сержанту Щетинкину со словами:
  - Вручишь донесение интендантам. Можешь передать словами - нужны патроны и полевые кухни, наши начали бой за Выборг. Он почти окружен.
  При возвращении трактористы подобрали на льду погибшего водителя тягача и раненых артиллеристов у двух поврежденных орудий. Молоденький командир с уцелевшими пушкарями пытается отремонтировать одно орудие. Передает приказ Щетинкину:
  - Доставишь на обратном пути боекомплект снарядов, будем стрелять по порту, позицию финской батареи засекли.
  Наступила ночь, трактористы включили фары. Подходившую к базе колонну издали заметили, на льду их ожидала группа командиров во главе с генералом. Прервал доклад Щетинкина, нетерпеливо выхватил из его рук пакет, стал читать при свете фары трактора. Немного подумал и стал раздавать приказы окружавшим его командирам, те козыряли и разбегались. Вспомнил в конце и о прибывших трактористах, обратился к сержанту:
  - К месту высадки дивизии за Выборгом поведешь колонну ты. На огонь орудий с порта и возможные потери внимания не обращай, прорвись к дивизии с пополнением любой ценой. Времени на отдых - один час, больше дать не имею права, будем отдыхать после победы.
  Обратно колонна движется с включенными фарами. Число тракторов значительно возросло за счет резерва. Времени на построение в три колонны нет, все движутся за трактором сержанта. Дошли до входа в порт Выборга. Здесь уже стреляют со льда по финнам два орудия, рядом стоят тягачи, доставлены ящики со снарядами. С района порта тракторную колонну осветил прожектор, луч пробежался по всей длине. Вид впечатляет даже передних трактористов, возможно, поразил и финнов. Во всяком случае, орудийный огонь по тракторной колонне финские артиллеристы не вели.
  Сержант довел тракторную колонну к месту высадки и без раздумий направил трактор на пологий берег. В след за ним въезжают трактора с дымящимися на прицепе полевыми кухнями, продовольствием, боеприпасами, медицинским взводом с врачами, связистами с катушками телефонного провода и прочим военным хозяйством. Замыкающим колонну был батальон лыжников во главе с полковником. Он не стал вести прямую по льду атаку на порт в лоб, решил присоединиться к основным силам дивизии. Теперь он вступил в командование над тракторной колонной и дал приказ - продолжить движение на Выборг!
  Дорога хорошая, с твердым покрытием, засыпанным небольшим слоем снега. Ехать по ней - одно удовольствие. Стали встречаться возле ответвлений указатели на финском языке, стрелка обязательно указывала главное направление - Виипури. Так финны называют Выборг, сбиться с дороги невозможно. Доехали до пригорода, появились вдоль узких улиц каменные дома с островерхими крышами, кое-где видны белые флаги. По улицам без боязни ходят жители, большинство толпится возле работающих магазинов, смотрят на красноармейцев угрюмо, но без злобы во взглядах. Выстрелы слышны лишь со стороны порта. Туда ведет колонну главная дорога, рядом с ней проходит с севера железная дорога.
  В порт тракторная колонна не пошла, обогнула залив и остановилась на южной стороне, завершив окружение Выборга. Лыжный батальон направился в порт, где шел бой, вслед за ним ушел медицинский взвод. Трактористы помогли врачам установить медицинскую палатку, разжечь костры и набрать в ведра снег для приготовления кипятка. Стали поступать первые раненые. Возбужденные боем, боли они еще не чувствуют, спешат поделиться новостями:
  - Порт огромный, возле причалов стоят в ледовом плену много кораблей, с них стреляют, близко к причалам наших бойцов не подпускают. Разрешили подойти только парламентерам. От сдачи в плен отказались, ожидают результата переговоров своей делегации из Москвы. Наши бойцы тоже атаку на причалы прекратили, отвечают только огнем пулеметов на выстрелы снайперов.
  Трактористы обозревают с возвышенности порт. Привлекает внимание броненосец с мощными орудиями, из его труб заметен дымок. Почему он ночью не стрелял по тракторной колонне? Кто-то высказывает предположение: финны не смогли разогреть котлы из-за отсутствия мазута, все запасы использовали для наполнения бутылок с горючей смесью. Разогреть паровые котлы дровами не удается, а без пара и электричества провернуть механизмы морских орудий невозможно. Трактористы соглашаются с бывшим моряком.
  Разговор прерывает команда командира роты:
  - На ночь все тракторы с прицепами расположить в линию. Трактористам и поварам осмотреть оружие, до рассвета нести караульную службу согласно Уставу. Смена караула через каждые 4 часа. Мы находимся еще на вражеской территории, возможно нападение финских солдат из леса.
  Ночь прошла сравнительно спокойно, но в порту звучали выстрелы. Небольшой отряд финнов ушел по льду на запад, по направлению к ближайшему острову. Его не преследовали. Бой возобновился, когда днем из леса появилась большая группа финских лыжников и попыталась прорваться в порт. Снова появились раненые, передали донесение - нужно подвезти патроны. Трактор повел сержант Иван Щетинкин. Через некоторое время в городе стало происходить что-то непонятное. Еще шел бой, а население вышло на улицы. Невозмутимые обычно финны целуются, обнимаются, поздравляют друг друга. Оказывается, из радиоприемников они узнали об успешном завершении переговоров, происходивших в Москве 12 марта 1940 г.
  Финская делегация попросила мира и согласилась передать Карельский перешеек и район Выборга в состав СССР. Также Финдяндия уступала западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольм, Сортавала и Суоярви. СССР обязывался вывести свои войска из финской территории в районе Петсамо на севере, занятые во время войны. Надоевшая участникам война завершилась миром.
  Последний выстрел в городе Выборг произвел финский снайпер в тракториста. Все вокруг радуются миру, а транспортная рота хоронит своего командира взвода сержанта Ивана Щетинкина. Возле могилы командир роты произнес краткую речь. Мирон Андреевич и трактористы взвода тремя выстрелами из карабинов в траурном салюте попрощались со своим другом. Это были первые и последние выстрелы тракториста Мирона Андреевича за время его пребывания на финской войне.
  Со стороны Ленинграда прибыл на станцию Выборг санитарный поезд, доставил раненных пленных финнов. Они изъявили желание долечиваться в финском госпитале. Большинство их сразу же забрали по домам местные жители, а в капитальном здании госпиталя разместили раненных красноармейцев и финнов. Медицинский персонал в госпитале смешанный.
  Пленных с двух сторон сразу же обменяли "всех на всех", не считая. Да их то и было немного, только за последний месяц войны. Плененные раньше умерли от жестоких морозов в первый период войны.
  Постепенно жизнь города налаживается, заработала тепловая электростанция на привозном угле и мазуте, в порту задвигались стрелы портальных кранов, вышли на работу портовики.
  Объявлена демобилизация прикомандированных трактористов из МТС. Трактор Мирона Андреевича легко приподнял и перенес на железнодорожную платформу мощный портальный кран, вслед за трактором поспешно залез на платформу и сам тракторист. Снял крюки тросов и подал рукавицей сигнал крановщику - "Вира!". Облегченно вздохнул, когда паровоз издал прощальный гудок и эшелон тронулся в сторону Ленинграда. Прощай война, впереди тракториста ожидал мирный труд в МТС.
   Э В А К У А Ц И Я М Т С И М И Р О Н А
  
  Мирный труд для Мирона Андреевича закончился 22 июня 1941 г. На войну с гитлеровской Германией мобилизовали призывников в возрасте от 21 до 35 лет. Михаилу, старшему сыну Мирона Андреевича было 20, он призыву не подлежал, да еще и работал на шахте в Донбассе. По слухам, для шахтеров была "бронь", их в армию не призывали, стране нужен был уголь. Ненадолго Мирон с женой Надеждой успокоились. Потом пришло письмо от сына, он сообщал, что принят курсантом Ростовского военного пехотного училища. Утешал отца и мать, просил о нем не беспокоиться, за два года учебы война закончится, сожалел, что не успеет повоевать с фашистами.
  Урожай в 41 году обещал быть богатым, но успели скосить и приступили к обмолоту лишь ранних колосовых культур. Потом в МТС объявили об эвакуации, когда фронт приблизился к Умани. Об угрозе оккупации Киевщины в ежедневных сводках по радио не сообщали, но появились первые беженцы. С запада на восток гнали огромные гурты колхозного скота. Малую часть его успели погрузить в вагоны на станции Корсунь и отправить на восток, остальные гурты должны следовать своим ходом. Подвижного железнодорожного состава катастрофически не хватало даже для перевозки воинских эшелонов. Все паровозные бригады станции Корсунь мобилизовали в армию, успел попрощаться с Мироном сын Мусия.
  Немецкие самолеты разбили мост через Рось выше плотины ГЭС, по которому непрерывным потоком шли наши войска. Саму плотину и красивый дворец, ранее принадлежавший княгине, самолеты не обстреливали. Во дворце перед войной размещался дом отдыха железнодорожников, с началом войны - госпиталь для выздоравливающих командиров Красной Армии.
  Не обстреливали немецкие самолеты и железнодорожный мост через Рось возле станции Корсунь. Наше командование сделало вывод: захватчики желают сохранить невредимой ГЭС и ж. д. мост для себя. На бетонное основание плотины саперы быстро уложили настил из досок, по нему двинулись воинские обозы и машины. Потом пешим ходом для обороны Корсуня пришла целая дивизия из Одесской области, расположилась в парке и лесу воле ГЭС. Привел дивизию без орудий майор Шатилов, командир дивизии "проталкивает" застрявший в пути воинский эшелон где-то на дороге до станции Цветково.
  Со стороны Киева мимо станции Корсунь начали проходить поезда с эвакуированными предприятиями. На открытых платформах везли станки и людей. На станции - обязательная остановка для заправки паровозов углем и водой. Эвакуированное население тоже "заправлялось" - опустошало полки с продуктами буфета и магазина, раскупало продукты с пристанционного базара, наполняли кипятком посуду из круглосуточно открытого крана. Маневровый паровоз за это время подавал к поезду платформу с сельхозтехникой из МТС - молотилками, косилками, плугами в сопровождении одного из работников. На дорогу ему выдавали из продуктов мешок муки и килограмм сала. С началом войны соль и спички из магазинов исчезли, возрос спрос на соленое сало.
  В МТС осталось лишь несколько неисправных колесных тракторов без трактористов. На ходу был только трактор Мирона Андреевича, которым он возил сельхозтехнику из МТС на станцию. Ему приказали эвакуировать трактор своим ходом через Канев на левый берег Днепра. Такую могучую реку немцы преодолеть никогда не смогут, там их остановят и погонят на Запад, а трактор будет необходим для возрождения МТС.
  Мирон Андреевич попрощался с семьей, оставил дома полмешка муки и повел свой трактор с двухколесным прицепом на Канев. Дорогу выбрал "хитрую" - лесами, подальше от запруженных войсками основных дорог. Проехал село Кыченци и направил трактор до лесничества в Таганче, где имел знакомых, так как раньше приходилось возить древесину из лесничества. При въезде в лес встретил на коне знакомого - рыжебородого объездчика с охотничьим ружьем за плечами.
  - Куда едешь, Мирон?
  - За Днепр, в эвакуацию. Наши прогонят немцев - вернусь обратно.
  - Долго придется ожидать тебе возвращения. Гитлеру помогает вся Европа, да и на Украине предатели найдутся. В оккупированных областях немцы уже создают свои управы в районах, полицию из противников советской власти, война так скоро не закончится. Ну, ладно, не буду тебя отговаривать, езжай за Днепр. Только вечер уже, негоже отпускать гостя без угощения. Переночуешь у меня в лесничестве, завтра продолжишь путь.
  Все население небольшого лесного поселка занято вечерней дойкой коров. Они выходят из леса к людям, требовательно мычат, прося их подоить. Доят коров женщины и молодые девчата, но бывают и дояры-мужики, даже старики. Подростки уносят полные ведра молока, сливают в бидоны, бегом возвращаются обратно. Работает маслобойка и сепаратор, готовые продукты относят в прохладные погреба. Завтра масло, сметану и молоко после утренней дойки отвезут на подводах к выезду из Таганчи, раздадут проходившим мимо красноармейцам. В обед коров не доят - рук не хватает.
  Не доит коров и мужчина лет 45-ти с военной выправкой, но с поврежденной рукой. Отрекомендовался учителем, оживился, когда узнал, что Мирон с Корсунщины. Присоединился к разговору и угощению. Сообщил, что его сын Юрий закончил педучилище в Корсуне, начал осторожно расспрашивать Мирона о его семье. Мирон поделился с ним своей заботой - старший сын прислал письмо из военного училища, не знает, то ли горевать, то ли радоваться. Надеется, что за два года учебы война закончится, сын уцелеет в жестокой войне. Учитель вздохнул, потом утешил Мирона сообщением, что его сын тоже зачислен курсантом военного училища. Ушел в военкомат, а письма от него нет. Помолчали, потом выпили за здравие сыновей.
  Утром повел Мирон трактор на Канев. Доехал только до Мартыновки, дальше - встречный поток наших войск, большинство на конях. Кавалеристы проверили документы, посмеялись:
  - Рано запаниковал, дядя! Защитим Мироновку и Корсунь, возвращайся обратно в свою МТС.
  - Да я не против. Только трактор приказали отогнать в эвакуацию. Могу передать его вам под расписку, как казенное имущество.
  - Мы кавалеристы, трактористов среди нас нет. Был бы ты помоложе, взяли бы тебя, вместе с трактором. Возвращайся туда, откуда приехал. На переправу в Каневе тебя не пустят, сочтут за паникера. Под горячую руку могут и расстрелять, как гражданского дезертира. Разбираться сейчас некогда.
  Пришлось Мирону возвращаться обратно в Таганчу. Рыжего объездчика нет, руководит жизнью лесного поселка учитель Костенко. Выслушал Мирона, посочувствовал, подумал, потом посоветовал:
  - Задержись у нас на пару дней, поможешь в перевозках. За это время обстановка прояснится. Если германцы продолжат наступление на Канев, твой трактор спрячем, на руки получишь расписку.
  Под вечер появился Рыжий. За плечами - карабин вместо охотничьего ружья. Уединился с учителем, о чем-то беседовали, потом подошли к Мирону.
  - Заводи трактор, поможешь перевезти нам груз. Отцепляй свою тачку, у нас прицеп имеется.
  Десяток молодых ребят и пожилых мужиков выкатили из сарая двухосный прицеп. Вместо автошин у него самодельные деревянные колеса с металлическими ободьями. Грузчики разместились в кузове, Рыжий на коне выехал вперед и прокричал Мирону:
  - Езжай за мной, можешь включить фару.
  Доехали до дороги на Мартыновку, остановились по требованию часового возле какого-то склада. Часовой обругал Мирона, потребовал выключить фару. Грузчики загрузили прицеп деревянными ящиками, сами уселись сверху. Рыжий взобрался на коня, подъехал к Мирону:
   - Езжай за мной, но как можно осторожно, иначе отправишься вместе с нами прямо в рай.
  У Мирона взмокла рубашка на спине, пока доехал до укромного места в лесу, дальше тропы нет. Грузчики проворно разгрузили прицеп, унесли ящики в темноту. Снова уселись в прицеп, уже разговорчивые. Мирон сделал еще один рейс до склада, разгрузились уже в другом укромном месте. По возвращению в поселок учитель предложил Мирону вступить в партизанский отряд. Мирон отказался:
  - Несмелый я. Вы посмотрите на мои руки, до сих пор трясутся. Плохой из меня получится партизан, могу вас подвести. Да и дома меня ждет семья.
  Вмешался Рыжий:
  - Мирон прав. Ладно, мы тебя отпустим, но держи язык за зубами, а мы тебя не забудем. Думаешь, у одного тебя руки трясутся? У меня тоже. Самый храбрый среди нас - Учитель, но он кадровый военный. Ладно, поговорили и хватит. Сейчас выпьем по сто грамм, чтобы руки не тряслись.
  Трактор Мирона Рыжий предложил спрятать в лесу. Идет впереди трактора, выбирая среди поросли только ему известную тропу. Совсем запутал Мирона, который пытался запомнить дорогу от лесничества. Наконец, остановился перед горбом, вдвоем с Мироном начали разбирать завал из срубленных деревьев. Открылся проход между двумя горбами, дальше - глиняная стена. Очевидно, когда-то на этом месте была землянка.
  - Консервируй, Мирон, свой трактор, а я прогуляюсь.
   Мирон загнал свой трактор в укрытие, начал частичный демонтаж. Снял магнето и фару, смазал солидолом металлические части. Хотел снять руль, но передумал, он тяжелый. Напоследок слил воду с радиатора, помыл руки. Расставание с трактором вышло грустным. Осенил его крестом, поднял голову и увидел ухмылку Рыжего.
  - Не грусти, Мирон, будет твой трактор в сохранности, как у бога за пазухой. Теперь завалим укрытие сверху хмызом, а осень прикроет листьями, даже дожди трактор не замочат.
  Обратно к поселку шли пешком по узкой тропинке. Дошли быстро, значит, трактор спрятан рядом с лесничеством. Хотел Мирон спросить у Рыжего, как он найдет дорогу к трактору, но постеснялся, возможно, рядом расположены еще другие партизанские тайники, знать ему о них не положено.
  Мирон готовится в обратную дорогу, в качестве тягловой силы ему предлагают запрячь в тачку корову. Приносят деревянное ярмо и две оглобли, а корову из стада должен выбрать он сам, которая ему понравится. Приобретение дарственной коровы - важная процедура для Мирона, потому, что корова должна понравиться не только ему, но и Надежде Антоновне, его жене. Два раза обошел стадо, вышедшее из леса на вечернюю дойку. Наконец, выбрал красно-рябой масти корову симментальской породы. Приманил ее куском хлеба, погладил по шее. Корова пошла за ним, послушно стала возле Мирона, когда он уселся на пенек с ведром, обмыл вымя и собрался ее доить.
  После первой струи молока корова лягнула ногой, ведро отлетело в сторону. Доярки рады неожиданному развлечению, поднялся хохот над колхозным трактористом, не умеющим доить корову. Пришлось мужику выслушать немало шуток, не всегда приличных, когда корова второй раз выбила ногой ведро. Пожилая женщина выручила Мирона. Подошла, обвязала его голову белой косынкой. Корова оглянулась и успокоилась. Мирон надоил полное ведро молока, потом еще полведра. На ночь напоил корову теплой водой с высевками, дал немного ячменя. После утренней дойки запряг корову в тачку и отправился медленным ходом домой. Скорость движения выбирала корова, а не Мирон, но к концу дня успел добраться до Кыченцев и заночевать у знакомых. На следующий день вернулся домой к радости жены и детей. Радовалась и корова, она обрела домашнее стойло и хозяйку. Дети Мирона тоже полюбили корову, она позволяла им садиться на спину и лазить под брюхом, а главное - давала хорошие удои молока.
  
  В С Т Р Е Ч А Д А Н И Л А С Р О Д Н Ы М И
  
  Наступление 26-й Красной Армии с Корсуня и Мироновки на Умань приостановилось, когда заняли Медвин. Несколько дней шли равные бои, потом наши дивизии начали отступление. Кавалерии трудно сражаться против механизированных войск при преимуществе противника в воздухе. Отступление происходило по двум направлениям к переправам через Днепр возле Канева и Черкасс. Враг теснил наши войска, пытаясь занять ж. д. станции Корсунь и Мироновку. В это время на станции Корсунь скопилось несколько воинских поездов с тыловым имуществом, прибывших со стороны Городища и Цветково. Был среди них и железнодорожный военный батальон под командованием капитана Паришкуры Данила Андреевича. Остановил поезд напротив Вильховчика, не доехав до моста через Рось. До родного села Карашины - всего два километра, появилась возможность избавиться от комплекта зимнего обмундирования, которое возил с собой в большом чемодане. Раненый начальник штаба попросил спрятать у родителей и чемодан с имуществом штаба - чертежами ж. д. стрелок, разъездов, костылей, шпал и инструкциями по их изготовлению.
  Редко кому в военное время удавалось хоть ненадолго заскочить в родное село и повидать родных. Судьба на этот раз улыбнулась капитану. В сопровождении двух красноармейцев с винтовками подвода проехала почти затемненное село и остановилась возле хаты Мирона. Данило открыл ворота, закрыл сразу за повозкой, лишь после этого зашел в хату после стука в окно. Вся семья брата была дома: жена Надежда Антоновна, дочь Ольга и ее два братика - Володя и Женя. После приветствий Надежда стала выставлять на стол угощение, но Данило ее прервал:
  - Извините, но у меня нет времени, хочу еще проведать отца и маму. Вас попрошу спрятать у себя два казенных чемодана, красноармейцы помогут. Я пошел к родителям.
  Прошел по улице Забары до шоссе, поднялся на знакомое крыльцо. Мать сплеснула руками, увидев сына, спрятала голову на его груди. Отец прокашлялся, для порядка упрекнул:
  - Редко пишешь, всего одну открытку от тебя получили с фронта. Где жена, дети?
  - Оставил семью в Новосибирске после отправления на фронт. С ними все в порядке. За меня тоже не беспокойтесь, командую батальоном в тылу, большой опасности нет. Как родные, что пишут?
  За разговорами время летит незаметно, но мама уже накрыла стол, выставила еду. Данило посмотрел на часы, поднялся с покути под иконами.
  - Извините, задержаться не имею права, меня эшелон ждет. Выпью только стакан молока.
  - Сынок, зачем же стакан? Я глечик для тебя приготовила, как ты любил пить в детстве.
  После прощания с родителями Данило вышел на улицу с сумкой продуктов. У брата Мирона тоже пришлось выпить молока и взять с собой еще одну сумку. Подвода выехала со двора, Мирон закрыл ворота, Даниле стало грустно. Довольны поездкой лишь два красноармейца. Сыто отдуваясь, докладывают:
  - Спрятали чемоданы под печь и заложили кирпичом. Даже если дом разобьют, печь уцелеет. Не грусти, командир, будем надеяться на лучшее. Должны же остаться в живых после войны хорошие люди и уцелеть хаты!
  Командование на станции Корсунь принял генерал, командир дивизии. В штабном вагоне собрал совещание начальников эшелонов. После краткой информации о положении на участке фронта огласил приказ:
  - Всем эшелонам начать с 20-00 движение в направлении Мироновки. Передовым пойдет ремонтно-восстановительный железнодорожный батальон капитана Паришкуры с усилением орудиями и пулеметами. Довести эшелоны как можно ближе до Мироновки и атаковать занятую противником станцию. Со стороны Канева атаку должен поддержать наш бронепоезд. Действовать решительно, начальникам эшелонов принимать решения самостоятельно, согласно боевой обстановке. С тыла атаку прикроет моя дивизия, мне приказано защищать Корсунь.
  Первый раз получил капитан Паришкура настоящую боевую задачу - возглавить несколько эшелонов и осуществить прорыв на станцию, занятую противником. Знал бы незнакомый генерал его биографию, наверное, выбрал бы другого командира, званием повыше. Дело в том, что Данило был женат на гордой Брониславе, полячке по национальности. Муж и жена постоянно ощущали недоверие кадровиков к семье. Жена же гордилась своей нацией, хотя внешне это выражалось только в детях, которым Бронислава нарочито давала польские имена. Старшую дочь назвала Ядвигой, сына - Арнольдом. После окончания Военно-транспортной академии капитану Паришкуре звание не повысили, командовать крупным железнодорожным подразделением не доверили. Назначили преподавателем военной кафедры железнодорожного института в Новосибирск. Стерпел обиду Данило, добился лишь от кадровика академии дописки в приказе - "с предоставлением жилья". Когда сообщил жене, Бронислава даже запрыгала от радости, жить в большом городе лучше, чем скитаться с мужем и детьми по военным гарнизонам.
  К работе преподавателя института привык и Данило. Заново осмыслил науку, которую постиг в академии. В качестве разрядки оживлял студентов сообщением кратких фактов из событий, участником которых был. В основном, из фактов своей службы на Китайско-восточной железной дороге, диверсиям со стороны японцев, железнодорожным катастрофам и методам быстрейшего восстановления движения. Сообщал и о передаче КВЖД японцам в обмен на территорию северного Сахалина. Вместо убыточной железной дороги СССР приобрел часть острова, богатого углем, нефтью и рыбными промыслами. Студенты слушали, затаив дыхание.
  В 1940 г. Данило был отозван с преподавательской работы и направлен в Ленинград. На фронт не попал, занимался организацией перевозок военных грузов в Управлении дороги. После заключения мира с финнами получил назначение в Одесский военный округ начальником штаба железнодорожного батальона. Строил участок дороги возле Котовска, когда нарком Молотов сообщил по радио о нападении Германии на Советский Союз. Выступление закончил словами: "Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!"
  С началом военных действий возник огромный спрос на специалистов-железнодорожников, начиная от машинистов паровозов до ремонтников, занятых восстановлением рельсовых путей, поврежденных бомбовыми ударами вражеской авиации. Командир батальона убыл на новую должность с повышением звания, капитан Паришкура стал командиром батальона, теперь уже ремонтно-восстановительного. Кроме новых забот получил и определенную свободу действий. Располагал свой поезд около станции, обычно на разъезде возле лесопосадки, получив приказ от фронтового начальства - любой ценой восстановить движение на этом важном участке фронта! Такой приказ оправдывал и любые действия командира батальона, лишь бы на пользу дела. Хозяйственный командир обзавелся парой телефонных аппаратов для связи с машинистом паровоза и проверки связи на линии, потом повозкой и лошадьми для выезда к месту повреждения пути, чтобы не напрасно гонять поезд. Обрадовался, когда удалось заполучить поврежденную пулеметную установку из четырех "Максимов" Умельцы быстро исправили повреждение и разместили пулеметную установку на тендере паровоза, обложив мешками с песком. Это была уже защита паровоза от нахальных действий вражеских пилотов, которые прежде всего атаковали паровоз, стремясь вывести его из строя. Изменчивая военная судьба пока хранила жизни батальона и его командира, хотя на трудном боевом пути от Котовска до Корсуня были раненые и убитые. Убитых хоронили вдоль рельсового пути, раненых возили с собой под наблюдением военфельдшера. Покидать батальон они отказывались, поверив в удачливость командира. Тем более, что командир и его штаб размещались в единственном плацкартном вагоне вместе с ранеными.
  На пути от Корсуня до Мироновки задача командира передового эшелона усложнилась. Расстояние небольшое, всего около сорока км., но связи с Мироновкой нет. Наиболее вероятная причина - обрыв проводов на линии. Впереди состава капитан поместил дрезину, за ней - платформу с двумя зенитными орудиями вместе с расчетами, снятыми с охраны ж. д. моста через Рось. За платформой - вагон с телефонистами и опытными ремонтниками пути. Паровоз сзади эшелона используется в роли толкача состава. Проверил готовность, посмотрел на часы и дал машинисту сигнал к движению, заняв место в вагоне с ремонтниками.
  Обрыв проводов обнаружили на разъезде Сотники, заметив красный огонь фонаря. Им размахивал красноармеец, рядом лежало тело убитого путевого обходчика. Восстановили связь и услышали голос телефониста станции Мироновка. Он сообщил, что станцию заняли немцы, он с аппаратом закрылся в одной из комнат вокзала, пока что его не обнаружили. Эшелон продолжил движение в ночной темноте на малой скорости. Добрались до станции Яхны, встретили боевое охранение роты, отступившей от Мироновки. Командует ротой старшина. Толково доложил обстановку на станции. Немцы на бронетранспортерах и мотоциклах прорвались со стороны Киевского укрепрайона, откуда нападения не ожидали. Командир роты и командиры взводов погибли, он вступил командование остатками роты.
  Капитан Паришкура докладывает обстановку по телефону в Корсунь, просит вызвать генерала, командира дивизии. Получает приказ от майора Шатилова, начальника штаба дивизии:
  - Немедленно отдавай приказ об атаке Мироновки, пока немцы не укрепили оборону. Ответственность за приказ разделим пополам. Действуй!
  Красноармейцы из эшелонов ушли в темноту, совершая обход станции справа. Через десять минут капитан отдал приказ машинисту начать движение на малом ходу до стрелки. У капитана имеется подробная карта этого участка пути, но он в нее не заглядывает. Помнит, как в молодости водил поезда на этом участке, будучи помощником машиниста.
  Немцы, конечно, заметили подходящий к станции эшелон, но успели только передвинуть входную стрелку на станцию. Их сбила с толку стрельба из двух орудий, установленных на платформе. В темноте приняли ремонтно-восстановительный поезд за бронепоезд. Известно, что у страха глаза велики, но эта поговорка несправедлива для немцев первого года войны. Отошли к вокзалу, заняли оборону, стали освещать местность ракетами. Осветили и себя, зенитчики заметили вражеский бронетранспортер, несколькими выстрелами подбили его, он кувырком слетел на рельсы. Завязался затяжной бой. Пришлось красноармейцам выбивать немцев из пристанционных построек, появились раненые и убитые. Неизвестно, на чьей стороне была бы победа, но вовремя подошел со стороны Канева наш бронепоезд. Он и завершил сражение победой. Вражеский батальон разгромлен, станция Мироновка освобождена нашими войсками, они потеснили противника на этом участке фронта.
  В августе 41-го такие победы над противником были редкостью, о них обязательно сообщали по радио. Появилось краткое сообщение и об освобождении от врага крупной ж. д. станции Мироновки войсками генерала Костенко. Это сообщение Совинформбюро капитан Паришкура услышал уже в Каневе возле моста через Днепр время разгрузки с платформы двух зенитных орудий. Теперь они будут защищать мост от налетов авиации противника. Личному составу ремонтно-восстановительного поезда была объявлена благодарность за своевременную доставку зенитных орудий.
  Прибывший на поезд майор произвел инспекцию, сделал ряд замечаний, приказал сдать раненых на санитарный поезд. Таких оказалось всего двое с температурой, остальных легкораненых капитану удалось отстоять. Военврач санитарного поезда не настаивал после осмотра выздоравливающих путейцев. Снабдил военфельдшера некоторым запасом лекарств и согласился выпить с командиром по стакану молдавского вина. Поинтересовался, сколько бочек вина возит с собой командир? Капитан Паришкура дипломатично уклонился от прямого ответа. Вино - из эвакуированного винзавода возле Котовска. Не оставлять же легкое виноградное вино противнику, увезли с собой сколько смогли.
  
   Р Е Й С Ы О Т П Ы Р Я Т И Н А Д О Ч А П А Е В К И
  
  Поезд капитана Паришкуры направили с Канева в Золотоношу, поставили боевую задачу - обеспечить боеприпасами и продовольствием 26-ю армию генерал-лейтенанта Костенка. О восстановлении ж. д. путей в приказе - ни слова, это само собой подразумевалось, название, "ремонтно-восстановительный" ведь сохранили. В конце августа 41-го года гитлеровские войска заняли Корсунь и весь район. Державшая оборону дивизия отступила в направлении села Мошны, там еще некоторое время сдерживала наступление противника, потом отступила на левый берег Днепра и еще долго обороняла ж. д . мост, заняв несколько островков посреди русла Днепра. Немцы заняли Черкассы, но переправиться на левый берег сразу не смогли, их десантные лодки обстреливали с островков и уничтожали. Поезд капитана Паришкуры совершал регулярные рейсы между станцией Пырятин и разъездом Чапаевка. Главные склады Юго-западного фронта находились на станции Пырятин, пришлось совершать рейсы во вражеском полуокружении до разъезда Чапаевка, расположенного напротив Черкасс. Свое название - Чапаевка, разъезд получил еще до войны, так как возле него располагалась 25-я Чапаевская дивизия. С началом войны дивизия ушла на фронт, после нее остались лишь некоторые складские помещения. Сейчас эти помещения пригодились.
  На войне люди не только быстро погибают, но и быстрее выздоравливают после ранений. Выздоровел и старший лейтенант, начальник штаба поезда, прооперированный хирургом в Корсуне. Уже в Золотоноше, прихрамывая, направился получать карты путей сообщения между Пырятином и Чапаевкой. Во время войны такие карты стали секретными, поэтому его сопровождали два бойца с винтовками. Карты получил, но секретчик потребовал сдать карты путей от Цветково до Корсуня. Таковых у начальника штаба не оказалось, вспомнил, что отдал их командиру возле Корсуня. Пришлось старшему лейтенанту писать объяснительную записку. Получил выговор за предполагаемую утерю секретных документов, после чего вернулся на поезд расстроенный, доложил о происшествии командиру. Капитан Паришкура отнесся к этому событию серьезно, вызвал двух бойцов, сопровождавших его на подводе до хаты брата Мирона, втроем составили акт об оставлении чемодана со штабными документами, замурованными под печью. Акт начальник штаба отнес на станцию и оставил в секретном отделе. Вернулся радостный, выговор с него сняли, не успели передать высшую инстанцию. Дополнительно сообщил, что ремонт паровоза и вагонов поезда будут производить в депо станции Гребенка. Это была хорошая новость, некоторые колесные пары подвижного состава совсем износились и нуждались в замене.
  В депо Гребенки перед рейсом в Пырятин их задержал полковник, инспектор железнодорожных войск. Проинспектировал поезд, пригласив на беседу командира и начальника штаба, по составу не ходил. Угостил в своем вагоне чаем, долив несколько капель коньяка в стаканы, расспросил о событиях в пути от западной границы. Слушал внимательно, не перебивая, иногда просил уточнить потери подвижного состава от налетов авиации противника, как их можно было избежать. В конце разговора потерями уже не интересовался, очевидно, располагал более точной информацией. Сообщил о приказе Наркома Кагановича о выводе возможно большого количества подвижного состава в район Харькова.
  - Отменить рейс поезда за боеприпасами до Пырятина не имею права, но начальника штаба забираю. Иметь в штате поезда двух командиров с высшим образованием - непозволительная роскошь в военное время. Взамен передаю политрука, окончившего ж. д. техникум. Вопросы есть?
  - Товарищ полковник, прошу двух политруков, если они закончили техникумы, у меня взводами сержанты командуют.
  - А ты с умом, капитан Паришкура. Если останешься живой - быть тебе майором, я твою фамилию запомнил. Ладно, зачисляй двух политруков в личный состав поезда. Что хмуришься, опять недоволен?
  - Так точно. Вы забираете начальника штаба, прошу подписать приказ о назначении и. о. обязанности начальника штаба поезда моего лейтенанта. И разрешите отлучиться на 10 минут для приема-передачи штабных документов.
  - Зануда ты, капитан, тебе бы кадровиком в наркомате работать. На передачу дел даю пять минут. Все свободны.
  В рейсе от Гребенки до Пырятина командир устроил проверку знаний двум младшим лейтенантам из пополнения. Один его вполне устроил, как путеец, назначил командиром взвода связи, второго оставил политруком. Для детального ознакомления с биографиями времени не было, поезд приближался к станции Пырятин. Станцию бомбили самолеты, но интендант спасался возле въезда, сидя под деревом. Взмахнул красным флажком, потребовал наряд. Не читая его, подписал, потом проинструктировал:
  - Приказано разгружать станцию от составов. Маневровый паровоз подбит, бригада погибла. Увозите хоть все, но только вместе с вагонами.
  - Нам нужны патроны, снаряды, продовольствие.
  - Боеприпасы в крайних справа вагонах, калибр я мелом на дверях написал. Продовольствие сами найдете возле поездов, мародеры ночью вскрыли вагоны, консервы и сахар лежат на перроне. Берите все, чего душа пожелает. Только побыстрее, кажется, бомбежка прекращается, самолеты улетают, прилетят через полчаса. Немцы работают строго по расписанию.
  Некоторые составы горят, периодически взрываются в них боеприпасы, дым поднимается в небо. Сержанты работают в этом аду, расцепляя вагоны, паровоз выводит нужные вагоны за стрелки, потом снова возвращается за другими. И так три раза. Наконец, командир поезда дает команду к отправлению гудком паровоза. Большее число вагонов паровоз не утянет.
  Возле выезда со станции уже несет охрану эскадрон войск НКВД. Остановили поезд, потребовали предъявить документы и накладные на груз. Неохотно отпустили, приказав оставить лишние вагоны на ст. Гребенка. Этим требованием добавили лишней работы уставшим до чертиков путейцам. У некоторых из них обожжены руки и волосы, обмундирование - в дырах от искр. Но приказ от капитана НКВД необходимо выполнить, хотя непонятно, что находится в вагонах, которые спасли от пожара. Остановили поезд на разъезде, приступили к ревизии четырех вагонов, в остальных - боеприпасы. В одном из вагонов обнаружили спрессованные тюки сена, в другом - обмундирование, в третьем - продовольствие, в четвертом - ящики с водкой. Капитан Паришкура думал недолго, приказал перенести в свой поезд из каждого вагона всего понемногу, а двери вагонов закрутить проволокой и навесить свинцовые пломбы, пломбиратор имеется. Командирам взводов приказал выдать бойцам по комплекту нового обмундирования взамен изношенного.
  На станции Гребенка поезд встречали милиционеры НКВД, приняли под охрану четыре отцепленных вагона, прошлись по вагонам. Подозрение вызвали тюки сена, зачем железнодорожникам сено? Успокоились, когда увидели четверку лошадей, потом им честно сказали, что вагон с сеном прицепили на ст. Пырятин. Поспешно ушли, ничего запрещенного не обнаружив.
  Капитан Паришкура требует от начальника станции произвести аттестацию дублеров машиниста паровоза и его помощника. Основная бригада паровоза устала и спит мертвым сном. Он не имеет права отправить со станции воинский состав без паровозной бригады. Начальник станции сморит на капитана воспаленными от бессонницы глазами, с трудом понимая, чего хочет от него командир воинского эшелона. Наконец, воспринимает последние слова:
  - Паровозная бригада давно обучена, водить состав умеет, необходимо инструктору проверить умение вождения, путевые сигналы дорожного движения и выдать удостоверения под мою личную ответственность.
  Слова "под личную ответственность" начальника станции вполне устраивают. Сколько раз приходилось Данилу Паришкуре брать на себя ответственность за годы войны? Он не помнит, но в сложных случаях эти слова его всегда выручали. Начальство любит, когда подчиненные берут на себя ответственность. В данном случае капитан ничем не рискует. Поднявшемуся в кабину паровоза инструктору предъявляет свое удостоверение машиниста, помощник машиниста показывает свое удостоверение и просит аттестовать его машинистом, а кочегар изъявляет желание стать помощником машиниста. После ряда вопросов экипажу паровоза инструктор уходит с новоиспеченным машинистом, который возвращается с новенькими удостоверениями и вручает их членам своей паровозной бригады. Машинист дает гудок и поезд начинает движение на фронт, к разъезду Чапаевка.
   12-го сентября было получено известие о создании немцами плацдарма на левом берегу Днепра напротив Кременчуга. Не добившись успеха в занятии переправы возле Черкасс, противник нанес удар южнее. История захвата ж. д. моста через Днепр и создание плацдарма на левом берегу трагична, так как привела к окружению войск Юго-западного фронта под командованием генерал-полковника Кирпоноса Михаила Петровича. Но изложим известные факты по порядку.
  Немцы слишком близко подошли к мосту, по которому сплошным потоком шли отступающие наши войска. Мост не бомбили, хотя преимущество противника в воздухе было полное. Воздушные бои с нашими истребителями, посланными для защиты переправы, шли в стороне от моста. Для обстрела переправы немцы впервые стали использовать из 6-ти ствольных минометов безвредные дымовые снаряды. Разрываясь над переправой, снаряды выпускали густое облако дыма. Кто-то из красноармейцев закричал "Газы!", поднялась паника, так как у многих отступающих противогазов не было. Некоторым их не выдали, большинство выбросило за ненадобностью, предпочитая носить в противогазной сумке патроны или еду. Начальники химической службы должны были быть по штату в каждом полку, но в действительности их практически не было. При больших потерях среди командиров они командовали стрелковыми взводами или ротами, часто погибали. Инициативного командира, чтобы остановить панику, среди ступивших на мост подразделений не нашлось. Возможно, панику подняли немецкие диверсанты, к захвату важных переправ противник готовился особенно тщательно.
  К переправе сразу же подошли немецкие танки и бронетранспортеры, без боя захватили мост и создали плацдарм на левом берегу Днепра. Как позже стало известно, для удара с плацдарма по нашему тылу в направлении Лубен немцы сосредоточили танковый корпус. 15-го сентября в районе Лохвицы северная и южная группировки немецких войск соединились. Штаб и войска Юго-Западного фронта оказались в окружении. Планируемая операция по прорыву окружения войсками фронта успеха не принесла из-за отсутствия централизованного снабжения и потери связи между дивизиями. 20-го сентября 41 года при минометном обстреле погиб командующий фронтом генерал-полковник Кривонос М. П. Фронт продолжал сражаться в окружении.
  
  Р А З Г Р О М Ф Р О Н Т А И В Ы Х О Д И З О К Р У Ж Е Н И Я
  
  За предыдущие дни поезд капитана Паришкуры совершил еще один рейс до Пырятина за боеприпасами и продовольствием. Интенданта уже не было, бомбежки тоже, но вагоны на станции еще горели. С трудом нашли и вытащили несколько уцелевших вагонов, среди них три с лошадьми. Возле вагона сидел молодой кавалерист и плакал. Как же он обрадовался путейцам! Рассказал, что его старший товарищ погиб, а он всего лишь коновод, в армии недавно. От вагонов с конями не убежал, потому что их нужно кормить, а вывести коней из вагонов не смог из-за отсутствия сходни. Капитан прервал его рассказ:
  - Для кавалерийских коней должны быть седла. Где они, укажи вагон!
  - Были седла, шашки и карабины для кавалеристов, а в каком вагоне - не знаю. Слышал только разговор с указанием опломбировать.
  Капитан выругался и приказал сцепить с паровозом весь состав, несколько вагонов еще горели. За станцией на разъезде пришлось поезд остановить, так как встречный ветер раздувал огонь. Горевшие вагоны удалось отцепить, начали вскрывать опломбированные вагоны. Седла нашлись сразу, карабинов и шашек нет. Пришлось облить водой смельчака, рискнувшего отцепить два соседних горевших товарных вагона. Подождали, когда пожар стал угасать и перестали взрываться патроны. Обнаружили в вагоне шашки и короткие кавалерийские карабины. По телефонной линии связались со станцией Гребенки, им ответил военный комендант. Передал приказ:
  - Паровоз и все военное имущество уничтожить. Личному составу выходить из окружения в направлении Полтавы и Харькова.
  - У меня приказ продолжать снабжение дивизий 26-й армии.
  - Выполняйте. В случае окружения паровоз и военное имущество уничтожить. Конец связи.
  Капитан уничтожать паровоз и вагоны не намерен. Поезд служит жильем личного состава, лишение его равнозначно уничтожению всего ремонтно-восстановительного батальона, хоть и неполного состава. Собрал младших командиров, доложил обстановку, попросил высказаться. Задумались, молчат командиры, никто первым не решается нарушить молчание, высказать свое мнение. Пришлось капитану опрашивать по списку. Мнения разделились примерно поровну, одна часть - за немедленное уничтожение состава возле станции Гребенка и выход из окружения вдоль пути на Полтаву. Вторая часть - продолжать движение в направлении Черкасс, на соединение с дивизией, оборонявшей переправу. Капитан оглашает приказ: "Продолжать движение на Чапаевку, паровоз и вагоны подготовить к уничтожению".
  Дошли до стрелок на Гребенку и увидели, что они разрушены, наши минеры постарались закрыть путь на станцию. Путь на юг для поезда открыт, но телефонной связи со станциями нет. Обычное дело, порыв телефонных проводов на линии, но встречаются путевые обходчики, дают зеленый свет. Работает станция Драбово, дежурный докладывает, что выслал на дрезине двух телефонистов на линию. Ждать исправления связи некогда, капитан приказывает продолжать движение. Через несколько километров увидели дрезину и двух телефонистов. Дальше - горящие телефонные столбы, некоторые уже накренились и оборвали провода. То ли диверсия, то ли пожар от сухой горящей травы, выяснять некогда и незачем, большой участок разрушенной связи быстро не восстановить. Обрезали провода со стороны Драбово и попытались вызвать Золотоношу. Связь есть, на связи - генерал, командир дивизии. Приказывает капитану ожидать подхода подразделений дивизии от Чапаевки и от Золотоноши.
  Ночь путейцы провели на разъезде, выставив караулы. Мимо, на Гребенку проходили отступавшие наши войска, с командирами и толпой, многие без оружия. Некоторые сообщают, что их роты немцы разбили возле Канева, на левом берегу Днепра. Там попала в окружение крупная группировка наших войск, отступивших от Киева. Прорвать окружение им не удалось, сражение продолжается, пехоте помогают моряки Днепровской военной флотилии.
  Многие красноармейцы выражают желание продолжить путь до Гребенки на поезде, звучат угрозы путейцам. Капитан Паришкура передает им приказ - всем продолжать движение в сторону Полтавы, а поезд заминирован и будет взорван. После нескольких выстрелов караула в воздух ему поверили, толпа схлынула, остаток ночи прошел сравнительно спокойно. Телефонная связь с Золотоношей и Чапаевкой устойчивая. Капитан ожидает подхода с Чапаевки отступающих подразделений дивизии.
  Не дождался, утром получил последний приказ: "Противник атакует с воздуха наши войска, движение в колоннах невозможно. Командир дивизии приказал рассредоточиться и продолжать движение на Полтаву небольшими подразделениями. Поезд и имущество уничтожить. Конец связи". Затянул время капитан с уничтожением поезда, воспользовавшись кормежкой лошадей. Их увели с поезда в лесопосадку, они жадно щиплют траву, кося глазами на коновода, чтобы не убежал. Кони признали в нем хозяина, где коновод - там кормежка. Позволили надеть на себя седла незнакомым красноармейцам, которые неумело седлают и плохо затягивают подпруги, после них работу проверяет молодой кавалерист, покрикивая на сержантов-железнодорожников. За этим мирным занятием на поезд напали два вражеских истребителя.
  Самолеты зашли со стороны солнца, спикировали и промчались вдоль состава, поливая огнем вагоны. Пулеметный расчет погиб, не успев открыть стрельбу по самолетам, паровоз получил пробоины котла, покрылся паром. Вражеским пилотам этого показалось мало. Развернулись и атаковали паровоз сбоку, изрешетив его пулями и снарядами. Снова прошлись над составом, но больше уже не стреляли, заметив горящие вагоны и убегающих от поезда людей. Улетели на запад, победно покачав крыльями.
  Взрыва вагонов с боеприпасами не последовало, горел вагон с тюками сена для лошадей, ну и пусть горит. Четырехствольная пулеметная установка повреждена, один пулеметчик погиб, другой ранен. Еще получили тяжелые ранения четверо красноармейцев, возле них хлопочет прихрамывающий фельдшер, он тоже ранен в ногу. Кони в лесопосадке не пострадали. Настроение у личного состава - хуже некуда.
  После гибели паровоза рухнула и вера красноармейцев в удачливого командира. Разбирают свои личные вещи, с туго набитыми вещмешками и карабинами неохотно выстраиваются в колонну, готовясь к выходу из окружения. Впереди их ожидает дорога длиной около 200 км. во вражеском тылу, стычки с врагом, потери, а может и плен. А если наши войска за это время отступят еще дальше на восток? Вера в окончательную победу Красной Армии в войне здорово пошатнулась. Слово берет военфельдшер:
  - Товарищ капитан, я родом из этих краев. Нам придется переправляться через несколько рек. Раненых мы на повозках живыми не довезем, их растрясет в дороге, изойдут кровью и умрут. Прошу разрешения остаться с ранеными в селе возле станции Драбово. Размещу их по хатам, буду лечить, сам устроюсь сельским фельдшером. А наши придут - снова встанем в строй, будем бить оккупантов. Да и партизанить можно, как уже было в прошлую войну с германцем.
  - Предложение военфельдшера разумное, остаться в тылу врага с ранеными разрешаю. Другие предложения есть?
  Строй оживился, бойцы о чем-то переговариваются, спорят между собой, потом высказывают еще другое предложение.
  - Товарищ капитан, не сочтите нас дезертирами, но разрешите рядовым бойцам выходить из окружения в гражданской одежде, родную форму мы обменяем по селам. Мы понимаем, что командиры сменить форму не согласятся, поэтому пусть садятся на коней, а мы пойдем на Полтаву пешком. Так легче будет выйти из окружения.
  Пришлось капитану согласиться и с этим предложением, хотя его терзают сомнения в правильности своего решения. Он кадровый военный, форму сменить не имеет права, но души рядовых бойцов такие нравственные сомнения не терзают. В то же время он испытывает облегчение, осознавая, что ему подчиненные подсказали выход из трудного положения. Две группы бойцов уходят в неизвестность, остаются лишь командиры на конях, два десятка всадников. Отошли на безопасное расстояние и наблюдают взрывы вагонов с боеприпасами. Минировал вагоны сам капитан Паришкура, хорошо, что в академии преподавали минирование ж. д. мостов и более сложную науку разминирования. Некоторые выпускники Военно-транспортной академии даже стали профессиональными минерами и диверсантами, изобретателями новых мин и способов взрыва на расстоянии. Так что риск для капитана был минимальный, в отличие от своих товарищей, не знакомых с минным делом.
  Командовать капитану двумя десятками всадников намного легче, чем сотней путейцев и поездом. Лейтенанты и сержанты понимают его с полуслова и охотно подчиняются. После небольшого совещания решили двигаться по компасу на восток, до города Лубны, там найти место для переправы через Сулу. Карты нет, а путь на восток преградила заболоченная местность долины Сулы и две речки, их перешли вброд. Зашли по пути в сельскую школу за географической картой. Учительница, выдала несколько карт Украины. Это лучше, чем ничего. Сориентировались и стали обходить болота, оставляя справа долину Сулы. Люди и кони приободрились, почувствовав под ногами твердую землю. Миновали несколько сел, колхозники в них живут обычной мирной жизнью, но к неизбежной оккупации готовятся. Богатый урожай собран, вывезти зерно не смогли из-за отсутствия вагонов. Поезда везли на восток только оборудование эвакуированных заводов.
  Немецкие самолеты сбрасывают над селами листовки на украинском языке за подписью гаулейтера Украины Эриха Коха. Содержание одно - германская армия непобедима, несет свободу украинцам от коммунистического режима. Колхозы и МТС будут сохранены, под управлением назначенных немцами районных управ. За противодействие и невыполнение приказов оккупационных и военных властей виновных ожидает лишь одно наказание - смертная казнь. За укрытие политруков и коммунистов - смерть. За помощь партизанам - смерть.
  Прочитали листовку командиры, задумались. Обратились с вопросами к командиру, просят вспомнить оккупацию Украины кайзеровскими войсками в 1918 году.
  - Мне было 13 лет, когда наше село заняли немцы. Начали по договору с Центральной Радой забирать у крестьян коров, лошадей, свиней, зерно и вывозить награбленное в Германию. За сопротивление не расстреливали, а наказывали публичной поркой шомполами на площади. В ответ получили массовое партизанское движение, немцев изгнали с Украины. Как отнесутся к вражеской листовке колхозники сейчас? Давайте подъедем к ним и спросим, листовки они наверняка читали. Только прошу почиститься и привести обмундирование и коней в порядок. Мы регулярная часть Красной Армии, временно вынужденная к отступлению.
  Умылись, почистились, привели коней и форму в порядок. Заулыбались командиры, осматривая друг друга. Все приоделись в новое обмундирование, за плечами карабины, на боку шашки. Настроение людей передалось и коням, когда их покормили, выкупали и почистили. Выстроились в колонну по три, впереди капитан в шевиотовой гимнастерке и синих галифе. На легкой рыси подъехали к работающей ветряной мельнице. возле нее - очередь из подвод. Колхозники с изумлением смотрят на всадников, но встретили хорошо, снабдили мукой и кучей упреков за отступление. Молодежь толпится вокруг Коли, с восторгом его рассматривая. Казак сидит на красивом коне, одет в штаны с лампасами, бешмет с газырями, на голове кубанка, за плечами карабин, на боку шашка.
  В это время мимо пролетал легкий вражеский самолет, заметил скопление людей, сделал круг над ветряком, выбросил листовки, потом произвел посадку, пилот подрулил ближе к ветряку. Из самолета вышли два человека, толстый и тонкий, подошли ближе. На рукавах - повязки с гитлеровской свастикой. Очень удивились, когда красноармейцы на них наставили карабины и скомандовали "Руки вверх!" Толстый попытался выхватить пистолет, но его повалили на землю и обезоружили. Тонкий побежал к самолету с криком "Партизаны!", но пилот уже развернул самолет и пошел на взлет. Взлететь ему не удалось.
  Первым из всадников к самолету на коне примчался Коля с шашкой над головой и стал рубить хвостовое оперение. Повредил рули, пилот понял, что взлететь не удастся. Вылез из кабины и поднял руки над головой. Троих пленных допросили, тонкий оказался переводчиком, толстый - представителем гаулейтера из Ровно, этот город немцы стали называть столицей Украины. Прилетели на Полтавщину по заданию гаулейтера с целью создавать фольварки под немецким управлением, зерно вывозить в Германию. Капитан задумался, что делать с пленными и самолетом? Попросил совета у колхозников. Они подумали, пошумели, потом предоставили слово мельнику.
  - Товарищи командиры, не убивайте немцев при людях. Узнают фашисты об убийстве - сожгут ветряк и все село. Уведите куда-то подальше, чтобы наши глаза их не видели. А немецкий самолет мы разрушим топорами на мелкие части, остатки спрячем в болоте. Немцам, если начнут дознаваться, люди скажут - видели пролетавший самолет, упал в болото.
  Всадники едут от ветряка медленно, уводя троих пленных, они замедляют движение. Что с ними делать? Разумное решение только одно - расстрелять. Посматривают на капитана, ждут приказа. Он остановил строй возле обрыва, армейцы сняли с плеч карабины. Толстый майор и переводчик поняли, что их расстреляют, стали униженно молить о пощаде. Достойно встретил смерть только молодой пилот. Перед залпом крикнул "Хайль Гитлер!" Так его воспитали нацисты, в слепой вере в фюрера. Трупы майора и переводчика столкнули с обрыва, тело пилота закопали в ближайшей воронке. На душе у всех муторно, хотя неизбежность расстрела пленных понимают.
   Капитан рассматривает карту, изъятую у пилота. На ней обозначена линия фронта от Кременчуга до Ромодан, проходит по железной дороге. Четко обозначены изгибы рек и железнодорожные магистрали, крупные села, служащие ориентирами для пилота при обозрении с воздуха. Карты северного участка фронта нет, но край захватывает устье реки Удай при впадении в Сулу, еще какую-то речку. Командир решает продолжать движение на Лубны, южнее этого города поискать место для переправы. Должны же проживать возле речки рыбаки, а у них должны быть лодки.
  Большие села обходили стороной, в них уже немцы создавали полицию из местных предателей. Разгромить их просто, но капитан отвергает такие предложения горячих голов. Они - военные железнодорожники, больше пользы принесут на фронте, чем партизанскими действиями в тылу врага. Обход полицейских управ удлинил путь на Лубны. Ночевали в небольших хуторах или в стогах соломы, согреваясь от рано наступивших осенних холодов и дождей. Консервы закончились, но есть еще сало, мука и сахар-рафинад . Питание - два раза в день, утром и вечером. Готовили еду на кострах в небольших котелках, один на двоих, нетерпеливо ожидая, когда вода закипит. Освобожден от приготовления еды только коновод Николай Иванюта. Донской казак занят кормежкой лошадей. Вокруг расположены поля сахарной свеклы. На ночь Коля заготавливает несколько куч сладких корней с листьями, кони с удовольствием их поедают. Попробовали печеной свеклы и всадники - вкусно.
  Подошли к реке южнее города Лубны, остановились в крохотном хуторе рыбаков. Капитан знает, что на станции раньше было депо. Необходимо выслать туда разведку, но впереди, за 6 км. от Лубны, расположено крупное село Мгари, его отряду всадников незаметно пройти не удастся. В разведку напросился 40-ка летний машинист паровоза. Он оброс бородой, в домотканой свитке и смушковой шапке с клюкой в руке похож на слепого старика. В поводыри к "слепому" вызвался молодой политрук, его нарядили пастушком, через плечо повесили сумку для подаяния. Они ушли в Мгари.
  Вернулись разведчики только через два дня. Докладывают командиру:
  - В селе Мгари зашли в Лубенский Преображенский монастырь на богослужение с толпой местных жителей. Они ставили свечки возле икон, просили батюшку помолиться за здравие близких, воюющих против Гитлера. Поставили свечки и мы, попросили батюшку помолиться за здравие двадцати воинов, выходящих из окружения. Священник внимательно осмотрел нас, пригласил на исповедь к настоятелю монастыря. Послушник провел нас в келью игумена. После кратких расспросов игумен попросил исповедоваться, рассказать о своих грехах.
  - Нет в нас истинной веры в справедливость Всевышнего. Плохо он помогает православным воинам в сражении с захватчиками.
  - Никогда нельзя терять веры в Бога. Большая на вас легла вина за сомнения в силе Бога. Но Небесный Отец милостив. Я буду всю ночь молиться за вас и просить Всевышнего оказать помощь воинам. Монах проводит вас в Лубны, временно захваченный бесовской силой. После явитесь ко мне.
  Монах в длинной рясе и с кружкой для подаяний в руке провел нас мимо железной дороги. Под охраной полицаев восстановлением пути занимались местные жители, качество работ проверял немец-железнодорожник. Монах вздохнул и вымолвил:
  - Немцы захватили мост и восстанавливают путь на Киев, скоро пустят военные поезда. Паровозное депо тоже восстанавливают, но туда охрана посторонних не пропускает. В Лубнах стоит небольшой немецкий гарнизон и полицейская управа. Пройдем на пристань, охранник там наш.
  Пристань на Суле заставлена разбитыми катерами и большими лодками, вытащенными на берег. Наше внимание привлекли два баркаса, возле берега. Указали на них "монаху", тот вздохнул:
  - Будет нужна помощь окруженцев. Вас двое, приведете сюда незаметно еще двоих. Остальные должны ожидать баркасы в полночь ниже по течению. Расстояние небольшое, около одного километра от пристани. Постарайтесь найти весла у рыбаков. Баркасы останутся им, пусть они их затопят, после вас еще пригодятся другим, выходящим из окружения.
  Возвратились в монастырь за отпущением грехов. Послушник до настоятеля не допустил - святой отец молится. Вызвал директора. Странная должность для монастыря. Пришел человек в очках интеллигентного вида. Представился директором архитектурного заповедника: Мгарского Лубенского Преображенского монастыря. Такую должность ввела Советская власть, чтобы сохранить монументальные сооружения 17 - 18 столетий от разрушения. Наибольшую ценность представляет Преображенский собор, возведенный в 17-том столетии по проекту двух архитекторов. Директор увлекся, рассказывая и показывая красивый собор, время летит незаметно, наступил вечер.
  Настоятель монастыря соизволил принять грешников после вечерней молитвы. Осенил крестом, отпустил грехи за неверие в бога, причастил церковным вином. Потом начал разговор:
  - Тяжкий путь придется вам пройти после переправы - железку, а потом двойную линию фронта, сначала вражескую, потом нашу. На этом пути вас ожидает смерть, возможно в муках. Готовы вы принять смерть ради спасения своих товарищей?
  - Готовы, святой отец.
  - Благословляю вас на избранный путь. Идите, поспите в келье, а я буду всю ночь молиться за ваше спасение.
  Капитан выслушал разведчиков, задал вопрос о вместимости баркасов.
  - Человек 10 точно поместится, а коням придется переплыть Сулу.
  Капитан вызвал коновода.
  - Николай, ночью предстоит переправа через реку. Не растеряем ли мы табун коней в темноте, отпустив их вплавь?
  - Можем растерять, если кони не будут слышать голоса всадников. Весь табун сразу в воду отпускать нельзя, разделим его на три части. Две части поплывут за баркасами, с остальными на берегу останусь я. Постерегу, чтобы не ушли в сторону, потом сведу в воду. Сам переплыву реку верхом на коне последним, чтобы кони слышали мой голос. Коней расседлывать не будем, укоротим только стремена.
  Ночь выдалась холодная и с дождем. Дождались прибытия двух баркасов, погрузились и ушли в темноту, оставив на берегу десяток коней и сидящего в седле голого Николая. Слышали сзади только голос Коли в его разговоре с конями. Переправа на другой берег прошла благополучно, если не считать замерзшего Колю, цокающего зубами от холода. Его быстро вытерли и помогли надеть сухую одежду. Два монаха увели баркасы на правый берег.
  К железной дороге шли в темноте пешком, ведя в поводу подседланных коней. Люди и кони месили ногами грязь на поле с посевами неубранной свеклы, корни и ботва замедляли движение. Облегченно вздохнули, добравшись до лесопосадки, рядом должна проходить железная дорога Кременчуг - Бахмач, ее нужно будет незаметно перейти. После бессонной ночи люди валятся на мокрую холодную землю от усталости и сразу засыпают. Шинелей нет, все в летнем обмундировании, такой сон нужно пресечь. Капитан будит лейтенантов, те подымают сержантов, возле командира собирается два десятка измученных людей. С трудом воспринимают слова командира-изверга:
  - Спать на холодной земле запрещаю! Выставить караул, подкормить коней, произвести чистку оружия и сапог. Дождь закончился, можно разжечь костры, сварить чай и обсушиться. Для разжигания костров разрешаю использовать порох из патронов. Соблюдать тишину, разговоры вести в полголоса.
  Люди немного взбодрились, но двигаются, как сонные мухи, с полузакрытыми от усталости глазами. Удалось немного поспать, сидя на куче хвороста и привалившись спиной к деревьям. Попили кипятка со сладкими кусочками свеклы вместо сахара, поели испеченных в золе костров корней. Перед рассветом впервые за ночь раздается смех. Смеются над бойцом, решившим согреть ноги в портянках слишком близко от костра. Портянки начали тлеть, боец проснулся и прыгает на ногах, исполняя танец дикаря. Смех бойцов ускоряет решение командира - перейти железную дорогу немедленно, не дожидаясь полного рассвета. Собирает командиров, объявляет о решении.
  Железку перешли тремя группами, ведя в поводу коней и выслав на другую сторону разведчиков. Собрались снова в посадке на противоположной стороне, сели на коней. В это время мимо прошел вражеский поезд со стороны станции Ромодан. Значит, она занята противником, линия фронта должна проходить восточнее, где-то возле Миргорода. До наступления дня на рыси успели преодолеть два десятка километров, обойдя село, занятое противником. Из села выехали на конях два полицая с повязками на рукавах пиджаков. Сделали два выстрела и остановились, наблюдая издали.
  Капитан стремится быстрее достичь Миргорода и перейти речку Хорол. У него возникло ощущение, что главные силы немцев движутся за всадниками. Второй раз испытывать судьбу при переправе через реку во вражеском тылу командир не намерен, поэтому подгоняет людей и коней. Остановку на ночлег сделали в конце дня, в лесочке, когда усталые кони начали спотыкаться, а впереди услышали редкие разрывы мин. Значит, подошли к вражеской линии фронта, у немцев минометов много, а у нас мало. Из небольшого леса наблюдают за ночной жизнью фронта. Сразу определили села, занятые врагом. Над ними со строгими промежутками времени взлетают ракеты. Уже холодно, а немцы утепленного обмундирования еще не получили, ходят в шинелях и даже в мундирах. Разместились по хатам, выгнав хозяев в сараи. Немцы любят тепло и хотят воевать с комфортом.
  Ранним утром решили пересечь линию фронта, когда немцы пьют свой эрзац-кофе. На рыси проскочили между двумя селами, занятыми противником. Немцы всадников заметили, за ними погнались два мотоцикла с пулеметами, открыли стрельбу, но скоро отстали. Кони перешли в галоп, их скорость оказалась быстрее, чем передвижение мотоциклов по неровной земле. Навстречу зазвучали родные очереди пулемета "Максим" из низкого здания коровника. Капитан с двумя всадниками выехали вперед, разводя и сводя руки над головой. Знак должен обозначать сигнал "Прекратить стрельбу!" Его поняли, встречную стрельбу прекратили. Из коровника вышел младший лейтенант с наганом в руке, с изумлением уставился на капитана со знаками железнодорожных войск в петлицах и шашкой на боку. Всадники соскочили с коней и начали обнимать красноармейцев. Свои!
   Младший лейтенант командует взводом красноармейцев, недавно призванных в армию местным военкоматом. Одеты еще в домашнюю одежду, не обучены, кроме пулеметного расчета. На пулеметчиков - главная надежда в обороне села, фронт против немцев находится в стадии формирования. Немцы пока особой активности на этом участке не проявляют, заняты перемещением своих войск, планы противника непонятны. По мнению младшего лейтенанта - готовят новое окружение. Спохватывается - прибывшее пополнение из всадников нужно поставить на довольствие и покормить.
  Полевой кухни нет, еду бойцам готовят жители села по разнарядке председателя сельсовета. Мальчишки доложили ему о пополнении красноармейцев, вышедших из окружения. Привозит обильную еду в бидонах на подводе сам председатель. Давно окруженцы не ели такой вкусной домашней еды, приготовленной колхозниками села возле Миргорода! Капитан решил дать суточный отдых всадникам и коням, приказывает выставить боевое охранение, остальным отдыхать. Сам едет на подводе с председателем в сельсовет, необходимо доложить в военкомат Миргорода о выходе из окружения. По телефону представился, назвал свою фамилию, звание, доложил, что военные железнодорожники преодолели на конях путь от станции Драбово до Миргородщины во вражеском тылу. Получил приказ срочно со всадниками прибыть в Миргород и доложить подробности выхода из окружения.
  В городе капитана ведут в местное отделение НКВД, следователь забирает документы, два пистолета - советский ТТ и немецкий "Парабеллум", вручает лист бумаги со словами:
  - Пиши. Где, когда и кем завербован, как пробрался через линию фронта. Только потом начну с тобой серьезный разговор.
  Следователь уходит, а капитан начинает писать под охраной красноармейца. Через полчаса следователь возвращается, забирает лист и читает:
  " Представление к награде казака Иванюты Николая Петровича медалью "За отвагу".
  Находясь под бомбежкой на станции Пырятын, Николай не покинул свой пост, охраняя вагоны с кавалерийскими конями и военным имуществом, чем способствовал их спасению. После уничтожения по приказу поезда с боеприпасами, присоединился с конями к отряду железнодорожников под моим командованием. Во время выхода из окружения от станции Драбово вел себя достойно. Проявил героизм, погнавшись на коне за совершившим посадку немецким легкомоторным самолетом. Изрубил шашкой хвостовое оперение, самолет не смог подняться в воздух, немецкий пилот сдался в плен.
  Вторично проявил героизм во время переправы через Сулу, последним покинул правый берег. Переплыл холодную реку в обнаженном виде, сидя верхом на коне, чем способствовал спасению двадцати коней и людей. Достоин быть награжденным медалью "За отвагу".
  Следователь возвращает капитану документы и пистолет ТТ со словами:
  - Разговаривал с Харьковом. Забирай своих железнодорожников и немедленно поезжай туда за новым назначением. А твоего казака-героя и коней отправим служить в кавалерийскую часть. Пополнению там будут рады. Только не думай, что вы одни такие герои. Я тоже участвовал в боях за Лубны. Город защищали зенитчики и части рабочего ополчения, а также наша рота НКВД. Против нас немцы 13-го сентября бросили 16-ю танковую дивизию. Сначала сбили с толку защитников, применив завывающие в полете дымовые реактивные мины, под прикрытием дымовой завесы захватили мост через Сулу неповрежденным. Начались жестокие уличные бои за город. Мы стреляли с крыш и окон подвалов, бутылками с горючей смесью поджигали танки и бронетранспортеры. Нам помогало в обороне гражданское население города. Немецкая танковая дивизия отступила от Лубны, мы праздновали победу, как оказалось - рано. Немцы вновь перешли в наступление егерским полком, обученным для действий в уличных боях. К вечеру 14-го сентября они захватили Лубны. Я был ранен, но товарищи помогли мне в отступлении. А пистолет "Парабеллум" я тебе не отдам, считай, что ты мне его подарил, следователям пистолеты не выдали, оружия не хватает.
  Попрощаться железнодорожникам с казаком Николаем и конями не удалось. Поезд на Харьков ожидать в прифронтовой полосе отставших пассажиров не будет. В пути получили весть о сдаче Миргорода. Немцы быстро наступали на Харьков и захватили его 23 октября 1941 года. Командующим Юго-Западным фронтом в это тяжелое время был назначен генерал-лейтенант Федор Костенко, которому удалось вывести часть войск 26-й армии из окружения. Капитана Паришкуру с его железнодорожниками направили в распоряжение штаба фронта. Немцы начали наступление на Москву.
  
  О Н У Ф Р И Е В С К И Й М О Н А С Т Ы Р Ь В О К К У П А Ц И И
  
  В августе 41-го Корсуньщину оккупировали немцы. Наши войска отступили через Мошны на Черкассы. Выходившие из Уманского котла красноармейцы находили приют в монастыре, куда возвратился священник в надежде молитвами выпросить у Бога защиту православия от носителей чужой веры - протестантов, католиков, лютеран. Впрочем, вопросы веры фронтовые части противника и его тыловиков интересовали мало. Пусть украинцы исповедуют веру, какая им нравится. Главная забота тыловиков - снабжение солдат мукой, мясом, яйцами, молоком, овощами и прочими продуктами. Все это имеется на Украине в изобилии.
  В оккупированных районах немцы устанавливают свои порядки. В Корсуне создали районную управу из местных жителей, желающих служить немцам. Для охраны немецкого правопорядка создали полицейский участок, тоже из украинцев. Захваченных в плен комиссаров и местных евреев расстреляли в Резаном Яру возле села Выграев. Расстрелом руководил немец, но были охотники пострелять из полицаев, сопровождавших пленных к месту казни. Такие полицаи сразу получали звание старшего полицая и награду из одежды расстрелянных людей.
  Районная управа выдает распоряжение о выборах по селам старост, они же будут руководить колхозами и выполнять план поставки сельхозпродуктов для немецкой армии. Собрались мужики села Карашины, подумали и решили выбрать старостой села пострадавшего от Советской власти Паришкуру Мусия. Пригласили его на совет, выставили угощение и бутыль самогона. Отказался Мусий Демьянович от такой чести, обругал мужиков "зрадныками" и ушел, хлопнув дверью.
  Огорчились мужики от такой политической неграмотности бывшего красного командира и председателя коммуны. Но выживать в оккупации как-то надо. Не выберут "своего" старосты из односельчан - управа назначит "чужого", из старших полицаев. Будет хуже для всех жителей села! Нет, надо выбрать старостой своего, и сейчас, не пропадать же выпивке и угощению. Выпили по одному стакану, потом по второму. После третьего стакана уговорили Махтея Паришкуру стать старостой села Карашины. Вручили ему колхозную печать и пустые бланки с угловым штампом в верхнем левом углу: "Колхоз им. Кирова. Село Карашина Корсуньского района".
  Каждое утро староста собирает возле конторы колхозников на "наряд". Сообщает о поступивших распоряжениях из управы, доводит до сведения немецкий план заготовок зерна, подсолнечника и свеклы для оккупантов. Транспорт для перевозок в колхозе имеется - пять возов и десяток лошадей. Вот только возы неисправны, нужно плотникам сначала изготовить новые колеса, а лошадей пока задействовать для вспашки личных огородов. Снопы пшеницы из скирды портит нашествие мышей, молотарки нет, лучше разобрать скирду и развести снопы по клуням колхозников, зимой начать обмолот цепями, так молотили еще наши деды, сейчас пришла пора вернуть старые порядки в укор Советской власти.
  Сахарную свеклу придется копать вручную, а лопаты колхозники растеряли, когда немцы выгоняли население рыть траншею для солдат, надо прежде дать задание кузнецам изготовить новые узкие копачи, а плотники пусть подготовят черенки. Сахарный завод в Селище немцы еще в работу не запустили, можно не торопиться, морозов еще нет.
  Большой коморы для хранения зерна подсолнечника и пшеницы в селе нет, раньше противная Советская власть вывозила урожай после обмолота в Заготзерно, весной возвращала в колхозы провеянный и просушенный добротный посевной материал. Сейчас для хранения зерна можно использовать пустующее здание деревянной церкви, только пол там прогнил, ребятишки залазят в здание через дыру для своих игр.
  Управа разрешила открыть православный Онуфриевский монастырь, передала ему во владение часть колхозных земель, пусть монахи трудятся и прославляют оккупационную власть за избавление от безбожников-коммунистов. В церковь Корсуня прибыл с запада Украины новый священник греко-католической веры, произнес проповедь за объединение всех церквей Украины под началом митрополита Шептицкого. Бывшим работникам МТС приказано возвратиться на свои рабочие места и заняться ремонтом тракторов, плугов и прочего сельхозинвентаря для всего района. Руководить МТС теперь будет не директор и начальник политотдела, а настоятель монастыря через своего помощника.
  Управа разрешила открыть в Корсуне школы для учеников младших классов. Германии нужны грамотные слуги, умеющие читать, писать и понимать распоряжения на немецком языке, дальнейшее обучение не нужно. Молодежь и подростки могут поехать в Германию на работу, там они продолжат образование, научившись разговаривать по-немецки, и приобщатся к великой немецкой культуре. Географические и административные карты Украины и СССР подлежат немедленному уничтожению, а также все советские школьные учебники. Коммунистическая крамола подданным Великой Германии не нужна, а Германии не нужна большая территория Украины.
  Западная граница теперь проходит по реке Южный Буг. Молдавия, Одесская область и часть Николаевской отданы фюрером союзнику - румынскому правителю Антонеско за военную помощь в войне против Советов. Территория Украины большая, возможно, Гитлер отдаст некоторые районы своим союзникам - Венгрии, Чехословакии и другим странам, солдаты которых будут отважно сражаться с Красной Армией. Только Крым фюрер решил никому не отдавать, после взятия Севастополя он станет неотъемлемой частью Германии. Такие сведения староста сообщает односельчанам из управы.
  В ноябре по селам Украины пронеслась радостная весть о параде войск Красной Армии на Красной Площади в Москве, потом появились от руки написанные листовки с текстом речи Сталина 7-го ноября. Полицаи и агенты тайной полиции забегали, пытаясь отыскать тайный радиоприемник. Сбились с ног, но ничего не нашли. Потом, в декабре, появились листовки с сообщением о разгроме немцев под Москвой. В управе факт отступления не скрывали, старостам объявили, что из-за больших морозов доблестные войска отступили от большевистской столицы на зимние квартиры.
  Население посещает церковь в Корсуне редко, там священник при каждом богослужении призывает прихожан молиться за доблестные войска вермахта и фюрера, освободивших Украину от большевистского ига. Женщины Карашины ходят в церковь Кошмака или в Онуфриевский монастырь. При захвате Кошмака немцами пострадала от брошенной ими гранаты матушка, жена священника, стала инвалидом. Батюшка принимает от женщин записки с именами и просьбой помолиться за здравие воинов, сражающихся против захватчиков земли христианской. Фамилий писать не нужно, Бог всеведущ.
  Немцы построили возле станции Корсунь аэродром, а во дворце княгини разместили дом отдыха для выздоравливающих после ранений офицеров. Заботу об усиленном питании возложили на районную управу. Староста Карашины весной получил задание посеять поле арбузами. Возразил - нет семян и свободной земли для посева. В село прибыл главный агроном управы, такую должность немцы ввели для контроля хозяйств за рациональным использованием земли. Землю агроном нашел сразу - пустующее песчаное поле возле реки Рось, весеннее половодье нанесло на песок немного ила. Семена для арбузов доставили на военном самолете, трактор и плуг для вспашки приказали выделить работникам МТС. Поле вспахали и засеяли арбузами под наблюдением главного агронома. К удивлению колхозников, всходы были дружные, агроном заставил несколько раз прополоть междурядья, уничтожая сорняки. Когда стали подрастать арбузы, немцы возле поля соорудили виселицу. Урожай арбузов был хорош, но дети их не попробовали, родители строго-настрого наказали на арбузное поле не бегать. Желающих попасть на виселицу не нашлось.
  В село наведался знакомый Мирона Андреевича из Таганчи. Передал привет от "Рыжего", расспросил о настроениях в монастыре, потом туда уехал. Свободно разъезжал по району на подводе под видом заготовщика листьев табака для немецкой армии, имея на руках "аусвайс" - пропуск. Платил за товар немецкими марками. Листья табака отправлял в Германию, там из них выжимали никотин и делали кислые сигареты для немецкой армии.
  После поражения под Москвой немцы начали пополнять свою армию рабочими фабрик и заводов. В Германии возник дефицит рабочей силы в промышленности и сельском хозяйстве. Выход нацисты нашли самый простой - принудительно направлять на работу в Германию молодежь из оккупированных районов Украины. Начались облавы по селам и местечкам с помощью полицаев. Брали только молодых парней и незамужних девчат. Плач по Украине поднялся великий, но спастись от угона в рабство можно было только регистрацией брака в районной управе, получив на руки свидетельство.
   42-й год запомнился жителям Корсунщины большим количеством свадеб. Браки заключали часто по любви, а в некоторых случаях по необходимости. Не подлежали отправке в Германию и молодые женщины с малыми детьми. Очень возрос спрос на маленьких детей. Часто дети имели по две мамы, одну настоящую, а вторую - фиктивную, из ближайших родственников. Заработала в оккупированной Украине односторонняя почта от людей, угнанных в Германию. Письма родителям были бодрые, так как их проверяла цензура, но часто разрисованные цветочками. Цветок по предварительной договоренности означал знак тоски по дому и плохой жизни на чужбине.
  Летом получил письмо с Полтавщины от раненого сына Михаила и Паришкура Мирон Андреевич. Письмо тайное, без обратного адреса, передавали из рук в руки от села к селу добросовестные почтальоны, а может и простые люди. Сын писал, что тяжело ранен в грудь во время наступления от Харькова на Красноград. Немцы сочли за мертвого, подобрали на поле боя простые люди возле Кигичевки, спросить деда Карпа, у которого есть козы. Не хочет подводить добрых людей, которые прячут раненого красноармейца. Просит забрать его домой, если будет такая возможность.
  На семью Мирона Андреевича обрушилось горе. Раненого сына нужно привезти домой, но как? Поделился своим горем с родственниками, в том числе со старостой Махтеем. Тот обнадежил, пообещал выделить воз и пару лошадей, но для дальней поездки Мирону необходимо подыскать надежного путника. Такой путник нашелся среди красноармейцев, что нашли приют в монастыре - хромой Миша. Сам напросился в поездку, чтобы добраться до родного села в Харьковской области. Несколько дней ушло на оформление пропусков для поездки людей и лошадей по оккупированной территории. Кто помогал в оформлении необходимых бумаг, Мирон не знает. Главной бумагой он считает справку из колхоза им. Кирова о частной собственности воза и двух коней - серой и вороной масти с просьбой к старостам и полицаям оказать содействие в дороге. Остальные бумаги с пропусками находятся у прихрамывающего Миши.
  Разбитной, скорый на язык Миша сначала Мирону не понравился - похож на блатного. Поспорили о выборе пути до Кигичевки. Мирон считает более коротким путь через переправу по мосту через Днепр в Черкассах, Миша возражает:
  - Там могут быть, румынские войска. Дисциплины не соблюдают, ограбят нас, заберут воза и коней. Нет, немцы надежней румын, для них аусвайс - закон. Поедем на Канев, там переправимся через Днепр.
  Выехали из Корсуня по шоссе на Киев. При выезде - проверка документов. Патруль из немца и полицая повозку пропустили, полицай приказал ехать по грунтовой дороге справа, чтобы не мешать проезду по шоссе немецким машинам. Для движения упряжки так лучше, не стираются подковы у лошадей и ободья колес, да и трясет меньше ездоков. Впрочем, жалея лошадей, Мирон и Миша большую часть пути идут пешком. Присаживаются на подводу, когда дорога спускается вниз. Несмотря на раненую ногу, Миша - хороший ходок. И соблюдает правила перевозки людей на телегах, никогда не свешивая ноги сбоку воза - немцы приучили. Заметив такое грубое с их точки зрения нарушение техники безопасности, могут остановить повозку и нанести удар по ногам.
  Остановку сделали на обед, чтобы дать коням отдых и самим поесть, продуктов из дому захватили достаточно. Мирон Андреевич торопит Мишу и погоняет коней, торопясь скорее доехать до раненого сына. Чтобы отвлечь ездового от тяжелых мыслей, Миша дает ему задание - считать на шоссе проезжающие встречные немецкие машины, а он будет считать обгоняющие. Так доехали вдоль шоссе до Ивановки, здесь поворот до станции Таганча.
  Два полицая с винтовками обрадовались их приезду, пропуска их не интересовали, сделали обыск мешков. Миша откупился от них бутылкой самогона, завязал разговор, попросил указать место для ночлега, фамилию старосты, предложил выпить за его здоровье. Полицаи разговорились, сообщили некоторые подробности пути до Канева, порекомендовали надежные села для остановок на ночлег. Расстались с Мишей приятелями, заплетающим языком поблагодарили его за самогон.
  В пути Миша рассматривает удостоверение, которое он незаметно стащил у полицая, пригодится в дороге. Мирон Андреевич встревожен, погоняет лошадей, вдруг полицай обнаружит пропажу, за ними организуют погоню. Миша улыбается:
  - Дядя Мирон, полицаи сейчас спят, разбудит их только смена караула, хорошо, если разводящим будет немец, или добросовестный полицай. За плохую службу их накажут, могут уволить с полиции. О потери удостоверения полицай умолчит, потом скажет, что потерял. Езжай спокойно до станции Таганча, там заночуем у старосты, будет невежливо с нашей стороны не передать ему приветы от знакомых полицаев.
  Станция Таганча известна Мирону, сюда он возил строевой лес из села Таганчи, расположенного в полутора десятках километров. В прошлом столетии устроители железной дороги испытывали трудности при выборе названия новых станций и полустанков, называли любым именем вблизи лежащего села. Поэтому станцию назвали татарским именем, на их языке слово таган означает котел. А может, в старину здесь жили татары, потом их прогнали отсюда русины.
  Староста станции Таганчи встретил приезжих хмуро, потребовал документы, потом смягчился, услышав привет от знакомого полицая. Назначил хату для постоя. Хозяйка - бедная вдова с тремя детьми, сразу предупредила, что кормить не будет, детям самим есть нечего. Староста села - душегуб, прислужник у немцев, нарочно выбирает для постоя бедные хаты, чтобы досадить людям, которые его ненавидят. Миша успокоил бедную женщину, еда у них есть. Угостил детей заготовленной в дорогу домашней снедью, особенно им нравились сладкие коржики, а во время ужина - чай с кусочками сахара.
  Отдохнувшие и накормленные ночью лошади резво бежали по дороге на село Таганчу. При въезде - пост из двух полицаев. Внимательно проверили документы, сказали, что проезд в село закрыт, проезжайте мимо. Миша попросил вызвать парня, который покупает у населения табак, у него есть для продажи мешочек листьев. Пришел еще один полицай, услышав слова "привет рыжему из монастыря", велел полицаям пропустить телегу с ездоками.
  За время оккупации село Таганча мало изменилось, только людей стало больше. Работает школа, вышедший знакомый учитель сдержанно поприветствовал Мирона, поговорим позже. Подросток провел за уздечку лошадей под навес, помог распрячь из телеги, уселся верхом и увел на пастбище. Мирона с Мишей повариха увела в большую хату, служащую столовой. Узнала в Мироне тракториста, не умеющего доить корову, засмеялась. Угостила вкусным борщом с мясом. Постепенно столовая заполнилась людьми со строевой выправкой, но без оружия. Вели себя сдержанно, бросая на Мирона и Мишу любопытные взгляды. Судя по одежде в опилках и разговору - работники пилорамы.
  Зашедший в столовую полицай переговорил о чем-то с бригадиром, работники торопливо допили чай и ушли, а полицай сделал Мирону и Мише знак обождать. За обедом рассказал о жизни в лесном поселке:
  - Наше хозяйство зарегистрировано в управе Канева, мы поставляем древесину для шпал. Работники пилорамы - бывшие пленные красноармейцы из концлагеря, мы их выкупили у охраны за яйца и сало. Сейчас в поселок приедет немецкий грузовик за древесиной, водитель наш, но немцу глаза не мозольте, можете помочь бригаде в погрузке колод.
  Пришлось Мирону и Мише потрудиться, участвуя в погрузке тяжелых колод. Немец в очках, никому не доверяя, добросовестно измерял рулеткой длину каждой колоды и диаметр торца, только после измерения говорил "гут". Пару колод забраковал, обругал бригадира по-немецки. В конце погрузки принял из рук полицая поднос с рюмкой водки и колбаской, неторопливо выпил и закусил. Важно уселся в кабину грузовика рядом с водителем и уехал в сопровождении полицая, вскочившего на подножку.
  Вечером прибыл "Рыжий", поговорил с Мироном, попросил задержаться на один день отца, желавшего немедленно ехать к раненому сыну. Причину задержки не объяснил, сказал - "так надо". Мирон долго не мог уснуть на своей телеге под кожухом, который ему выдали в дорогу. Несколько раз за ночь вставал, подбрасывал корм лошадям, досадуя на Мишу, который ушел с "Рыжим". Решил, что распивают вдвоем бутылку водки.
  Возвратился Миша вечером следующего дня и завалился спать на охапке сена рядом с телегой, пробормотав перед сном - "завтра утром выезжаем". Мирон спал плохо, забылся тяжелым сном перед утром, разбудил его парнишка, приведший лошадей с ночного. Успокоился только после выезда из лесного поселка, сидя на передку воза и погоняя лошадей. Миша спал на телеге на толстой куче сена, проснулся перед въездом в Мартыновку. Переговорил с полицаем, тот проезд разрешил. Следующая проверка документов полицаями - перед въездом в Канев. Произвели тщательный обыск в поисках оружия и взрывчатки, ничего не нашли, неохотно отпустили, выдав пропуск на проезд к мосту через Днепр.
  Перед мостом - немецкий патруль. Проверил лишь "аусвайсы", но на мост не пустил, проезд без груза через мост запрещен. Показал на кучу шпал, лежавших перед мостом. Два пленных красноармейца с помощью Миши и Мирона загрузили воз шпалами, немец открыл шлагбаум. Тяжелый воз мост переехал, остановился по требованию немецкого патруля на левом берегу для разгрузки. Немцы - рационалисты, используют даже проезжающие возы для переброски нужного им груза через переправы, чтобы ускорить движение поездов с воинскими грузами.
   Дорогу выбирал не Мирон, а Миша, останавливаясь по пути в крупных населенных пунктах, где имелись управы и полицейские участки. Завязывал знакомства среди полицаев, расспрашивая, как проехать к следующему селу, кто там староста и старший полицай, где можно определиться на ночевку. Движение по дороге на Полтаву было оживленное, часто проходили колонны немецких грузовиков не только по шоссе, но и по грунтовым дорогам - немецкие водители берегли шины от износа, а машин было множество. Заправлялись машины топливом на железнодорожных станциях или прямо на дорогах из автоцистерн, каждый водитель имел еще несколько канистр для бензина. Иногда водителями транспортных машин были пленные, по злой воле судьбы завербованные на службу оккупантам и освобожденные из концлагерей, где их ожидала смерть от истощения и непосильной работы.
  До Полтавы не доехали, свернули на дорогу до Краснограда. После него жители указали путь на Кегичевку, возле которой на хуторе прячется раненый сын Мирона. По пути стали встречаться следы боев двухмесячной давности: полуразрушенные окопы и траншеи, разбитая военная техника и наскоро сооруженные кресты на безымянных захоронениях советских солдат. Их установили местные жители, почтившие таким образом погибших воинов.
  Раненый Михаил сидел возле хаты на прызьбе, греясь на солнце последнего месяца лета 42 года. При встрече с отцом прослезился, но говорил с трудом. За него поведал историю спасения разговорчивый дед Карпо с женой:
  - Затихла возле села стрельба в конце мая, прошли немцы, преследуя отступавших красноармейцев. Вылезли мы с бабкой из погреба, перекрестились и решили проведать поле боя, может, хоть кого-то спасем. Только видим, все лежат убитые, кто не мог сам идти в плен, тех немцы пристрелили. Только один лежал на спине и тяжело дышал, изо рта текла тоненькая струйка крови. Насмотрелся я в империалистическую войну убитых и раненых. Понял, что осколками ранен в ноги, не мог идти, немец из винта выстрелил в грудь, но в сердце не попал, пробил легкое. Струйка крови изо рта прекратилась, засохла, значит, боец сейчас умрет. Сложил я ему руки на груди, сидим с бабкой около, ждем, когда умрет, тогда покойника похороним. Только не захотел боец умирать, руки распрямил. Позвали соседей на помощь, перевернули его на бок, осмотрели. Крови под ним нет, упал, видно спиной на грудку земли, она прикрыла рану, гимнастерка прилипла к телу. Родная земля его и спасла, кровь из раны не вытекла. Перевязали его туго бинтом поверх гимнастерки, довезли на тачке домой, уложили на лежанку, позвали старенького отставного фельдшера. Тот перевязал бинтами раны на ногах, а рану на груди приказал не трогать, гимнастерку с него не снимать, чтобы не вызвать кровотечение.
  От разговора раненый очнулся, застонал, шепотом и жестом пальцев дал понять, что хочет сесть. Фельдшер ругнулся, но последнюю просьбу умирающего солдата принято выполнять. Заодно решил и обмыть будущего покойника. Отмочил водой гимнастерку с ранами на груди и на спине, стащил с тела. Наложил на раны тампоны и туго перетянул бинтами. Раненый снова впал в забытье, но это уже был сон. Фельдшер сказал - "будет жить, если не умрет от воспаления легких. Держите в тепле и поите с ложки теплым молоком".
   Хромой Миша выслушал рассказ деда Карпа и ушел к фельдшеру. Вернулся поздно вечером и вручил Мирону еще одну справку, заверенную немецкой печатью. О болезни Михаила Паришкуры воспалением легких и просьбе властям оказать содействие в его перевозке. Переночевал и рано утром попрощался с Мироном, сунув тому в карман немецкие марки. Исчез из хутора в неизвестном направлении с буханкой хлеба, отказавшись от завтрака.
  Раненый Михаил шепотом торопит отца с отъездом домой. В селах уже начались облавы, полицаи забирают молодых парней и девчат для отправки в Германию и вылавливают раненых красноармейцев. Если его обнаружат - сожгут хату деда Карпа, он не хочет создать неприятности хорошим людям своим присутствием. Раны на ногах почти зажили, ходить он может, опираясь на палку. Грудь почти не болит, если не повышать голос, дорогу он перенесет, полулежа или сидя на подводе.
  Выехали из хутора рано утром, когда бабушка подоила коз, напоила Михаила парным молоком и накормила всех яичницей cо шкварками. Отдохнувшие кони резво бежали, отец рассказывал сыну домашние новости, часто озираясь на сидевшего сзади Михаила, беспокоясь, что того растрясет в дороге. Сын чувствовал себя хорошо, радуясь, что живой возвращается домой, увидит родных и близких. Иногда тень воспоминаний о последнем бое омрачала его лицо. Немецкие бронетранспортеры и мотоциклисты промчались через позиции роты. Ничего страшного, так уже было не раз, прорвав оборону, они вернутся назад, чтобы уничтожить остатки роты. Вооруженные советские подразделения в своем тылу немцы оставлять не намерены, научены опытом года войны. Лейтенант дал команду бойцам занять оборону фронтом назад.
  Молодой командир на этот раз ошибся, сзади шла новая волна противника - полицейский батальон. Он и уничтожил роту, подползая к окопам и бросая гранаты. Михаил помнит взрыв, удар по ногам, кратковременную потерю сознания. Очнулся и увидел перед собой пожилого немца с винтовкой, который шевелил губами и что-то говорил. Мелькнула мысль - это плен. Попытался подняться на ноги, но не смог. Немец с сожалением покачал головой и выстрелил в грудь, целясь в сердце. Хорошо, что промазал, теперь Миша будет жить. Выздоровеет и рассчитается с немцами за два ранения, за погибших в боях курсантов и красноармейцев. Ему всего 20 лет, он радуется приезду отца и предстоящей встрече с мамой и родными. Мрачнеет, когда задумывается о причине поражения Красной Армии при попытке освободить Харьков.
  
  Ж А Р К И Е Д Н И, Х О Л О Д Н Ы Е Н О Ч И Л Е Т А 4 2 Г О Д А
  
  Днем остановились на отдых в лесопосадке, прячась в тени деревьев от зноя. Выпрягли лошадей, напоили водой, дали им время пощипать траву, сами перекусили. Михаил прилег на телегу и уснул, Мирон Андреевич принес охапку соломы от ближней скирды. За этим занятием его застал полицай-объездчик верхом на коне и с винтовкой за плечами. Обругал за воровство немецкой собственности, приказал ехать в управу, под дулом препроводил в комендатуру. Разомлевший от жары немец в расстегнутом мундире потребовал документы. Из кучи справок высмотрел только "аусвайсы" и медицинскую справку на Михаила с немецкой печатью. Читать не стал, всполошился, закричал "вэк!" и стал мыть руки с мылом возле умывальника.
  Полицай к старосте Мирону идти не позволил, сопроводил до конюшни, сдал воза конюху, сообщив тому, что на возе лежит заразный больной. Мирон повел лошадей на водопой, когда вернулся, конюх дружески беседовал с Мишей. Указал отцу хату, где имеется корова и живут добрые люди. Вернулся Мирон с крынкой теплого молока и горшком вареной картошки. Деньги с него хозяйка не взяла, даже обиделась, когда он предложил. Конюх побеседовал с Мироном, подложил на ночь лошадям сена. Сообщил, что немцы возрождают гужевые обозы, колхозникам приказано заготавливать сено и сеять овес. Беседа затянулась за полночь, стало прохладно. Отец прикрыл сына кожухом, сам заснул в пиджаке, укрывшись от прохлады соломой.
  Дорога домой оказалась длиннее, чем поездка за раненым сыном. Днем пришлось пережидать при въезде в села облавы полицаев, которые вылавливали жителей для угона на работу в Германию. Под конвоем их сопровождали на ближайшую станцию и заталкивали в товарные вагоны, как скот. Некоторое время их провожали с плачем родственники, полицаи разгоняли односельчан нагайками и выстрелами в воздух. Во время угона некоторым парням удавалось скрыться в лесопосадке, полицаи их не преследовали, опасаясь, что остальные разбегутся. После таких облав Мирон и сын заезжали в село и просились на постой до хозяйки в хату, где содержали корову, минуя старосту. Встречали их гостеприимно, поили и кормили, на ночь раненого Мишу укладывали спать на теплую лежанку. Утром давали в дорогу немного продуктов.
  Хуже было, когда при въезде в село дежурил полицай. Проверял документы и сопровождал к старосте. Тот, в лучшем случае, отправлял на постой в конюшню, а иногда выгонял из села, увидев медицинскую справку на больного Мишу. Приходилось ночевать в поле возле стога соломы. Утром отец и сын страдали от росы и холода, с нетерпением ожидая восхода солнца. После таких ночевок Миша стал покашливать, его знобило, днем не мог согреться даже при знойном солнце. Страдал от ночного холода и Мирон, легко одетый, ускоряя ход лошадей, чтобы скорее доехать домой.
  На переправе через Днепр пришлось задержаться. Через железнодорожный мост с запада через короткие промежутки времени шли поезда, проезд для подвод был закрыт. На платформах везли грузы, прикрытые брезентом. У раскрытых дверей теплушек толпились солдаты, напевая немецкие песни, подыгрывая на губных гармониках. На фронт немцы ехали весело, с музыкой. Возле моста возвышались штабеля толстых досок. Зачем немцы сгрузили доски возле ж. д. моста? Дощатый настил там имеется.
  Наконец, эшелоны прошли, открылся проезд для подвод, но только после тщательного просмотра грузов и проверки документов. Немцы рыться в соломе не стали, просто сбросили ее на землю. Искали взрывчатку и оружие, ничего не нашли. Заставили Мирона и Мишу поднять руки вверх и обыскали карманы, забрали немецкие марки, радостно загоготали. Унтер-офицер проверил пропуска, увидев медицинскую справку, закричал: "Вэк! Вэк!". Подводу пропустили на мост без очереди. На берегу возле Канева проверки уже не было, возле патруля возвышались штабеля досок. Зачем немцам доски возле стального моста?
  В Каневе пришлось задержаться, в городе действует комендантский час, движение ночью запрещено. Мирон попросился на ночлег в одну из хат. Суровый на вид дед с неохотой открыл ворота, предупредив, что кормить не будет, самим есть нечего. Увидев больного Мишу, подобрел, вместе с бабкой приступил к расспросам; Кто такие? Откуда и куда едете? Затем пригласил в хату, бабка накрыла щедрый стол для ужина. Дед оказался отставным ветеринаром, но еще занимается лечением животных у местных жителей. Иногда выезжает и в села. Перед сном напоил Мишу лекарством из большой бутылки, отсчитав 20 капель. Предупредил обеспокоенного Мирона, что это опиум для лошадей, но маленькая доза больному не повредит. Впервые Миша спал спокойно, боль в груди его не беспокоила.
  На следующий день ветеринара подвезли до Мартыновки, туда он ехал по вызову. Встречные полицаи его узнавали, документы не проверяли. Узнал Мирона и дежурный полицай возле поворота на Таганчу. Проводил до лесничества, обеспокоился здоровьем Миши, которого растрясло в дороге и он начал кашлять. Подвез прямо к действующему в поселке медпункту, помог подняться на крыльцо. Молодой фельдшер обследовал Мишу, заглянул в рот, постучал пальцем по груди и спине, прослушал дыхание, замерил температуру. Заставил больного откашляться в платочек, увидел коричневого цвета мокроту. Сразу поставил диагноз - воспаление легких в начальной стадии, к счастью, еще не туберкулез. Лечение простое - хорошее питание и регулярное питье парного молока при доении коровы. Раны на груди и спине почти зажили, можно вечером сводить Мишу в баню, заклеив пластырем пулевые отверстия. Заодно и отцу нужно помыться после общения с больным сыном.
  Баня в лесничестве небольшая, деревянная, из липовых бревен. Воду греют в большом котле, под ним костер. Дыма нет, так как дрова "царские", из ольхи. Фельдшер священнодействует, соблюдая старинный ритуал мытья, без мыла, но с мочалками. Дождавшись, когда вода прогреется, дает команду мыться с тазиков, крепко растирая тело мочалками. Потом деревянным ковшиком льет горячую воду на холодные камни. Баня наполняется горячим паром до потолка. Миша ложится на вторую полку, фельдшер начинает хлестать его дубовым веником, потом приказывает залезть на верхнюю полку, там температура пара повыше. Прекращает хлестать веником, когда Миша запросил пощады. Разрешил посидеть и отдохнуть, а Мирон нещадно хлестал фельдшера на верхней полке, тот только похохатывал и просил добавить пару.
  После бани отца с сыном приодели в чистые рубахи и кальсоны, так они и вернулись в медпункт. Попили хлебного квасу и Миша сразу завалился спать, а Мирону пришлось выслушать лекцию грамотного фельдшера:
  - Я почему вас подверг испытанию парной баней? Чтобы защитить Мишу от возможного заболевания туберкулезом легких. Наукой установлено, что бациллы туберкулеза погибают при температуре свыше 80 градусов тепла, вот я и старался выполнить приказ Учителя не допустить инфекционных заболеваний в нашем поселке. Мишу в течение месяца я вылечу от воспаления легких, примем его в партизаны, люди с боевым опытом нам нужны. Да и ты, дядя Мирон, еще крепкий мужик, пригодишься в отряде. Разговор наш предварительный, чтобы ты имел время подумать. Пару дней полежите на карантине в медпункте, потом решение примет командир с комиссаром. Спи.
  После такого разговора Мирон обеспокоился, мысли не давали уснуть. Его дома ожидает семья, он обязан позаботиться о жене и детях. Какая судьба их ожидает, если он и сын уйдут в партизаны? Одно понятно - жизнь их ухудшится, если семья лишится кормильца. А если полицаи дознаются, что Миша в партизанах? Хату сожгут или отдадут старшему полицаю, хозяйство разграбят. От тяжелых мыслей долго не мог уснуть.
  Без работы лежать в медпункте на карантине Мирон не смог. Поднялся утром и занялся ремонтом воза. Потом выпросил косу и стал косить отаву возле поселка. Работа отвлекала от тяжелых мыслей и тоски по семье. В медпункт возвращался лишь для еды - ходить в столовую ему и сыну строгий фельдшер запретил. Разрешил Мише лишь ходить и загорать на солнце, подставляя лучам поочередно грудь или спину. Заинтересовался, когда Миша изъявил желание помочь отцу косить траву. Понаблюдал, когда больной сделал несколько взмахов косой, морщась от боли, приказал ему отдохнуть. После короткого отдыха фельдшер снова приказал Мише попробовать косить. После трех попыток издевательства над больным ушел, разрешив Мише поработать вилами - переворачивать покосы для просушки травы.
  Вечером фельдшер напоил Мишу горькой настойкой с запахом полыни, смазал грудь и спину жиром барсука, завернул в простынь, укутал одеялом и приказал пропотеть. Утром больной почувствовал себя лучше, сказал, что уже здоров. Фельдшер недоверчиво хмыкнул и отправил Мишу на помощь отцу, складывать просушенную траву в стожки и загорать на солнце. Во время вечернего медосмотра проверил температуру, осмотрел язык, приказал больному плюнуть в платочек. Слюна была чистой.
  Фельдшер повеселел, сказал больному, что тот почти здоров, но необходим еще месяц для полной уверенности в выздоровлении. Потребовал чаще бывать на солнце, не курить, не пить самогон, по утрам обливать тело водой и насухо, до ощущения тепла, вытираться грубым полотенцем. Остерегаться простуды, хорошо питаться, продолжать пить парное молоко. Полезен и физический труд, но с перерывами на отдых. Ходьба и труд ускоряют и углубляют дыхание, вентиляция легких улучшается. На слова благодарности Миши за лечение фельдшер ответил: "Это не я вылечил, тебе помогло в лечении солнце. Кто редко бывает на солнце, к тому чаще заходит врач. Так меня учили в мединституте, закончить его не успел - помешала война. Ушел на фронт военфельдшером".
  В медпункт пришел Учитель. Поздоровался с Мироном, как со старым знакомым, тот представил ему своего сына. Попросил Мишу коротко рассказать свою биографию. Узнав, что Миша учился в Ростовском военном училище, разволновался, спросил, знаком ли с курсантом Костенко Юрием?
  - Да, знаком, но мы служили в разных ротах. Вместе участвовали в боях за Ростов, но меня ранили раньше в плчо, когда я с товарищами вытаскивал с поля боя раненого командира роты Абаева. Тот тащил за собой еще ручной пулемет, который замедлял движение, ругал нас и говорил, что оставит позицию только по приказу товарища Сталина.
  Встретились мы с Юрой уже в Изюме, где я лежал в госпитале после ранения, туда же привезли и Юру. Чувствовал он себя уже хорошо после переливания крови, обещал жениться на медсестре, которая дала ему свою кровь. Вражеские пули нанесли ему несколько ран, когда он, как комсорг, поднимал свой взвод в атаку. Хирург пули вынул, раны заштопал. Выписали его из госпиталя раньше меня волне здорового. Зашел в палату попрощаться, сообщил мне, что получил направление во 2-е Свердловское военное пехотное училище. Думаю, что он уже лейтенант, учился Юра всегда отлично. Других известий о нем не имею.
  Меня же и других, не вполне долечившихся курсантов, досрочно выписали из госпиталя в мае, зачислили в кавалерию, хотя плечо побаливало, направили в наступление против немцев, чтобы освободить от них Харьков. Командовал нашей передовой группой войск генерал-майор Бобков. Первый раз я его увидел на каком-то полустанке, когда он делал смотр пополнению, прибывшему эшелоном из войск Южного фронта на Юго-Западный для освобождения Харькова. Объезжал строй на красивом коне в сопровождении молоденького ординарца, почти мальчишки. В полной казачьей форме мальчик ехал немного сзади генерала, уверенно управляя конем. Нас заинтересовал не генерал, а мальчик-кавалерист. В строю раздался шепот: "Сын, сын генерала Бобкова".
  На митинге генерал произнес речь, сказал то, что нам уже было известно:
  "- Отомстим фашистам за захват Харькова! Будем сражаться, как герои Севастополя, но уже не в обороне, а в наступлении, освобождая родную землю от захватчиков. Вы пока еще недостаточно вооружены, но Родина о нас помнит. В командование фронтом вступил маршал Тимошенко, генерал-лейтенант Федор Костенко назначен его заместителем, за снабжением войск будет лично следить член Военного Совета генерал-лейтенант Никита Хрущев. Вперед! Разобьем ненавистного врага!"
  Действительно, один за другим стали поступать эшелоны с боеприпасами и воинским снаряжением. Разгружались прямо на землю возле станции и уходили, вместо них приходили другие, тоже с воинскими грузами. Не хватило для курсантов только конского состава и казачьего обмундирования. Но орудий и кавалерии было много, а легких танков к нам прибыла всего одна бригада. Политрук говорил, что и танков и самолетов у нас много, больше, чем у немцев. Но мы наши самолеты видели изредка, а немецкая "Рама" прилетала регулярно, как по расписанию, утром и вечером, всегда в сопровождении двух "Мессершмиттов", которые резвились вокруг нее, но по станции не стреляли.
  Вооружили нас короткими кавалерийскими карабинами, но их было мало, остальные получили длинные винтовки с трехгранными штыками. Курсантам выдали самозарядные винтовки СВТ, как наиболее грамотным, красноармейцы от них отказывались, так как устройство их было сложное, а времени для обучения не было. Командовал нашим батальоном молодой лейтенант, а командирами взводов были сержанты, призванные с запаса. Выступил наш батальон в поход пешими переходами, стараясь догнать кавалерийские дивизии, которые ушли вперед и уже громили противника, приближаясь до Краснограда. Батальонный политрук, объезжавший роты на коне для политинформаций, сообщал, что наступление развивается успешно не только на нашем направлении, но и севернее, от Волчанска на Полтаву. Скоро противник будет окружен и разбит.
  То, что было известно рядовым бойцам, наверное, стало известно и противнику. Не доходя до Краснограда, мы догнали своих кавалеристов, которые вели упорные бои с немецкой моторизованной дивизией. Наш батальон встретил генерал Бобков со своими штабными командирами. Проехал вдоль пешей колонны, ничего красноармейцам не сказал. Уединился с нашим командиром и политруком в хате, занятой под штаб батальона, потом ускакал после прибытия сына-ординарца с каким-то важным донесением.
  Наш батальон ввели в состав кавалерийского полка, который воевал уже в спешенном строю, как пехота. Коней и часть всадников расстреляли с воздуха немецкие самолеты. Пилоты развлекались, расстреливая людей и животных после уничтожения машины с пулеметной установкой. Вместо наступления пришлось рыть окопы и занять оборону. Немцы тоже не наступали, постреливали из орудий и чего-то ждали. Нам тыловые снабженцы привезли в обозе гранаты и патроны, сообщили, что больше подвоза не будет, немцы юго-восточнее Харькова 17 мая перешли в наступление и перерезали пути снабжения. Войска генерала Бобкова оказались в окружении.
  Храбрый генерал с сыном объезжал спешенные полки и батальоны, поддерживая веру бойцов в победу:
  - Приказ на наступление не отменен, продержимся в обороне недолго, пока наши войска не залатают дыру возле Харькова. Прибудут новые дивизии, мы снова пойдем вперед. Будем драться, как гвардейцы!
  Красноармейцы верили словам генерала, но еще больше их воодушевляло присутствие сына генерала, почти мальчишки, невозмутимо сидящего на коне под обстрелом. Потом распространился слух о гибели генерала Бобкова вместе с сыном. Одни говорили, что погибли они от взрыва авиабомбы, другие - от крупного снаряда, третьи - в окопе под немецким танком. Отправленные на поиски тел красноармейцы ничего не нашли.
  "Солдатский телеграф" принес известие и о гибели в бою заместителя командующего фронтом генерал-лейтенанта Федора Костенко. Он погиб южнее Харькова, пытаясь во главе кавалерийских корпусов отразить наступление танковых дивизий противника. Кавалерия против танков? Потом политрук батальона сообщил о приказе генерал-лейтенанта Хрущева взрывать склады и эшелоны с боеприпасами, предназначенные для снабжения войск, попавших в окружение. Лично отправился на ближайший склад проконтролировать выполнение приказа. Там он и погиб во время взрыва эшелона с боеприпасами. Отбить у немцев Харьков не удалось.
  Остатки войск еще некоторое время сражались в окружении, возглавляемые храбрыми и инициативными командирами. "Кольцо" сжалось, прорывая оборону нашего батальона, танки и бронетранспортеры противника вновь встречали сопротивление и вынуждено возвращались назад, зачищая уже однажды захваченную территорию. Тогда немцы изменили тактику, бросив для зачистки прибывший из Германии полицейский батальон. Его солдаты забросали нас гранатами, а у нас гранат уже не было, достреливали последние патроны. Осколками гранаты меня ранило, почувствовал удар по ногам. Пытался подняться по знаку стоящего надо мной немца, но не смог. Тогда немец выстрелил в меня, целясь в грудь. Очнулся уже в хате добрых людей, которые прятали меня от полицейских облав, кормили и лечили козьим молоком.
  Написал письмо отцу, не веря, что оно дойдет, но он его получил и приехал за мной. Теперь я снова хочу сражаться с оккупантами, прошу зачислить меня в партизанский отряд.
  - Не торопись в бой, ты еще не совсем здоров. Существуют другие способы борьбы с оккупантами. Решение примет командир, пока отдыхай.
  "Рыжий" прибыл через два дня. Расспросил Мирона и Мишу о поездке, что видели и что нового заметили в поведении немцев и полицаев на оккупированной территории. Обрадовался медицинской справке с немецкой печатью, которую оставил хромой Миша Мирону. Справку забрал, сообщив, что вместо нее выдаст другую, похожую. Внимательно выслушал сообщение о наличии досок по обе стороны моста в Каневе через Днепр. Какой длины доски, какой толщины? Не заметили ли немецких саперов возле моста и наверху? Много ли воинских эшелонов, гужевых обозов и автомашин встретили в пути, что они везли, где отдыхали и заправлялись? С каким настроением ехали немецкие солдаты в эшелоне на фронт, сколько часовых охраняли укрытый брезентом груз? Какой породы были кони в обозах, немецкие тяжеловозы или местных пород? Где ночевали в Каневе, о чем говорили с отставным ветеринаром, не заметили в его поведении ничего подозрительного? Лечит ли он животных в селах по ту сторону Днепра?
  Большинством ответов "Рыжий" был удовлетворен, на просьбу Миши принять его в партизаны ответил отказом:
  - Боевых действий с оккупантами в ближайшее время не предвидится. Наш лесхоз в администрации на хорошем счету, будем и дальше работать на немцев, это приказ и для вас. На косые взгляды односельчан внимания не обращайте, в разговорах оккупантов не ругайте, остерегайтесь провокаторов. Живите так, чтобы не привлечь к себе внимания.
  Домой Мирон с сыном возвращались через Кыченци. По пути в Карашину заехали в монастырь, зашли в церковь поставить свечки за здравие раба божьего Михаила, больного тяжелой трудноизлечимой болезнью. Знакомый батюшка внимательно выслушал Мирона, попросил изложить просьбу на бумажке:
  - Бог на небесах помнит всех и помогает каждому верующему, но я всего лишь его покорный слуга на бренной земле. Напишите имена на бумажке, чтобы я не забыл о них упомянуть в молитве.
  Переданную Мироном записку от "Рыжего" батюшка принял и спрятал в складках длинной рясы. Миша торопит отца с отъездом из монастырской церкви в родное село, ему хочется быстрее повидать маму, сестру и двух младших братишек. Встреча с родными была радостью для Михаила. Его обнимали, целовали, как вернувшегося с того света.
  Рад был возвращению Мирона с колхозными лошадьми и староста Махтей Паришкура. Управа в Корсуне вводила жесткий учет имуществу бывших колхозов, коней могли в любой момент забрать для гужевых обозов немецкой армии. Теперь у старосты появилась пара неучтенных в управе коней, он мог их использовать для нужд односельчан. Предложил Мирону должность ездового, а упряжку он оформит, как передачу в помощь Онуфриевскому монастырю. Мирон согласился и вместе с лошадьми снова стал работником МТС. Пахал землю, как прежде, но уже не на тракторе, а с помощью пары лошадиных сил.
  Михаила продолжал лечить сельский фельдшер Брошенко Иван Иванович. Внимательно осмотрел почти зажившие раны на груди и спине, прослушал дыхание, потом прочитал медицинскую справку с гербовой немецкой печатью. Всполошился и поставил на учет, как больного туберкулезом. Утешил Мишу, сказал, что в каждой плохой болезни есть доля хорошего:
  - Теперь тебя не смогут забрать на работу в Германию, а в дом не поселят немецких солдат для постоя. Живи спокойно, но через месяц приди ко мне отметиться, чтобы я убедился, что ты еще живой и не снял тебя с учета, но уже выздоравливающего от инфекционной болезни. Немцы долго не держат на оккупированной территории таких больных, расстреливают, опасаясь распространения инфекции. За месяц подыщи себе работу по силам, я сообщу в управу, что тебя от туберкулеза вылечил, но возможно заболевание воспалением легких. Немцы любят вести учет во всем. Остерегайся общения с незнакомыми людьми и полицаями, при встрече покашливай, прикрывая рот платочком.
  Узнала о возвращении Михаила в родное село и семья Петра Суницы. К нему прибежала мама Петра с надеждой узнать хоть что-нибудь о родном сыне. Михаил ее утешил:
  - Жив и здоров ваш сын. Цыганка его заговорила от пуль, а от вражеских снарядов он первым из курсантов прыгал в окоп. Петро - герой, поджег бутылкой немецкий танк, его командир обещал за этот подвиг представить курсанта к награде. Мы поздравили Петра с наградой, но медаль "За отвагу" он еще не получил. Не беспокойтесь за сына, рядом с ним воюют хорошие товарищи, они оберегают друг друга в бою.
  - Спасибо Миша за добрые вести. Теперь буду ставить в церкви свечки за здравие сына. Нам, матерям, остается только молиться за сохранение жизни своих родных на проклятой войне. Хоть в молитве на короткое время находим утешение. Когда же Бог покарает этого проклятого Гитлера!
  
  С Т А Л И Н И Р Е Л И Г И Я В О В Р Е М Я В О Й Н Ы
  
  В Онуфриевском монастыре и многих церквях на оккупированной территории Украины священники не скрывали своего отношения к гитлеровцам, нарушившим все Заповеди Божьи. Во время богослужения в прямых или косвенных проповедях произносили патриотические молитвы за победу российских воинов. После получения известия о победе на Курской дуге, когда немцы начали отступать к Днепру, такие проповеди стали звучать более открыто. Изменилось и отношение Сталина к церкви и верующим, которые вносили значительный вклад в ускорение Победы.
  4 сентября 1943 года к Сталину был вызван Г. Карпов - председатель Совета по делам Русской Православной Церкви. Воспользуемся его воспоминаниями о беседе. Прежде всего, Сталин задал ему ряд вопросов: что собой представляют руководители церкви митрополиты Сергий, Алексей и Николай, их отношение к властям; какие связи Русская Православная Церковь имеет с заграницей; кто является патриархами Иерусалимским и другими; что я знаю о руководстве православных церквей Болгарии, Югославии, Румынии; в каких материальных условиях находятся сейчас митрополиты Сергий, Алексий и Николай; количество приходов Православной Церкви в Советском Союзе и количество епископатов.
  После ответов на вышеуказанные вопросы Сталин задал Карпову три вопроса личного характера: "Русский ли он; с какого года в партии: какое образование имеет и почему знаком с церковными вопросами".
  После ответа на все вопросы Сталин сказал: - Нужно создать специальный орган, который бы осуществлял связь с руководством Церкви. Какие у вас есть предложения? Оговорившись, что я к этому вопросу не совсем готов, я внес предложение организовать при Верховном Совете Союза ССР отдел по делам культов. Сталин поправил меня: - Организовать Совет при Правительстве Союза, то есть при Совнаркоме. Назовем его Советом по делам Русской Православной Церкви. На Совет будет возложено осуществление связей между Правительством Союза и патриархами. Совет самостоятельных решений не принимает, докладывает и получает указания от правительства.
  Позвоните митрополиту Сергию и от имени правительства передайте следующее: "Говорит с вами представитель Совнаркома Союза. Правительство имеет желание принять вас, а также митрополитов Алексия и Николая, выслушать ваши нужды и разрешить имеющиеся у вас вопросы. Правительство может вас принять сегодня же, через час-полтора, если это время вам не подходит, то прием может быть организован завтра (в воскресенье) или в любой день последующей недели".
  В присутствии Сталина Карпов созвонился с Сергием и, отрекомендовавшись представителем Совнаркома, передал вышеуказанное, попросил обменяться мнениями с митрополитами Алексием и Николаем, если они находятся в данное время у митрополита Сергия. Митрополит Сергий ответил: - Алексий и Николай благодарят за такое внимание со стороны правительства. Мы хотели бы, чтобы нас приняли сегодня.
  Сталин не откладывал то, что можно сделать без промедления. Через два часа митрополиты Сергий, Алексий и Николай прибыли в Кремль и были приняты Сталиным в кабинете Председателя Совнаркома Союза ССР. На приеме присутствовали Молотов и Карпов. Сталин тепло поздоровался с митрополитами, сказал:
  - Правительство Союза знает о проводимой патриотической работе в церквах с первого дня войны; правительство получило очень ного писем с фронта и из тыла, одобряющих позицию, занятую Церковью по отношению к государству. Затем Сталин попросил митрополитов высказаться об имеющихся у патриархии и у них лично назревших, но нерешенных вопросах. Митрополит Сергий сказал:
  - Самым главным и наиболее назревшим вопросом является вопрос о центральном руководстве Церкви. Я почти 18 лет являюсь патриаршим местоблюстителем, а Синода в Советском Союзе нет с 1935 года. А потому я считаю желательным, чтобы правительство разрешило собрать архиерейский Собор, который и изберет патриарха, а также образует при главе Церкви Священный Синод как совещательный орган в составе пяти-шести архиереев.
  Митрополиты Алексий и Николай также высказались за образование Синода, заявив, что избрание патриарха на архиерейском Соборе они считают вполне каноничным.
  Одобрив предложение митрополита Сергия, Сталин спросил:
  - Как будет называться патриарх? Когда может быть собран архиерейский Собор? Нужна ли какая-либо помощь со стороны правительства для успешного проведения Собора; имеется ли помещение; нужен ли транспорт; нужны ли деньги?
  Сергий ответил: - Эти вопросы предварительно мы между собой обсуждали и считали бы желательным и правильным , если бы правительство разрешило для патриарха принять титул "патриарха Московского и всея Руси"; патриарх Тихон, избранный в 1917 году при Временном правительстве, тоже назывался "патриархом Московским и всея Руси". Сталин согласился, сказав, что это правильно. На второй вопрос митрополит Сергий ответил:
  - Архиерейский Собор можно будет собрать через месяц. Сталин улыбнулся и обратился к Карпову: - А нельзя ли проявить большевистские темпы? - Если мы поможем митрополиту Сергию соответствующим транспортом для быстрейшей доставки епископата в Москву (самолетами), то Собор мог бы быть собран и через три-четыре дня. После короткого обмена мнениями договорились, что Собор соберется в Москве 8 сентября. На третий вопрос митрополит Сергий ответил: - Для проведения Собора никаких субсидий от государства не просим. Митрополит Сергий поднял, а митрополит Алексий развил вопрос о подготовке кадров духовенства, причем оба просили Сталина, чтобы им было разрешено организовать богословские курсы при некоторых епархиях. Сталин, согласившись с этим, в то же время добавил:
   - Почему вы ставите вопрос только о богословских курсах? Правительство может разрешить организацию духовной академии и открытие духовных семинарий во всех епархиях, где это нужно. Митрополит Алексий сказал:
  - Для открытия духовных академий еще очень мало сил и требуется соответствующая подготовка, а в отношении семинарий - принимать в них лиц моложе 18 лет не правильным, по прошлому опыту зная, что пока у человека не сложилось определенное мировоззрение, готовить их в качестве пастырей весьма опасно, так как получается большой отсев. Может быть, в последующем, когда Церковь будет иметь соответствующий опыт работы с богословскими курсами, встанет этот вопрос, но и то организационно и программная сторона семинарий и академий должна быть резко видоизменена.
  Сталин сказал: - Ну, как хотите, это дело ваше, если хотите богословские курсы - начинайте с них, но правительство не будет иметь возражений и против открытия семинарий и академий. Сергий поднял вопрос об организации издания журнала Московской патриархии, который бы выходил один раз в месяц, в котором бы освещалась как хроника Церкви, так и печатались статьи, речи, проповеди богословского и патриотического характера. Сталин ответил:
   - Журнал можно и следует выпускать. Затем митрополит Сергий затронул вопрос об открытии церквей в ряде епархий, сказав, что вопрос об этом перед ним ставят почти все епархиальные архиереи, что церквей мало и что уже много лет церкви не открываются. Сталин ответил: - По этому вопросу никаких препятствий со стороны правительства не будет.
  Митрополит Алексий поднял вопрос довольно щепетильный - об освобождении некоторых архиереев, находившихся в ссылке, лагерях, в тюрьмах. Сталин коротко сказал: - Представьте такой список, мы его рассмотрим.
  Сергий поднял тут же вопрос о предоставлении права свободного проживания и передвижения внутри Союза и права исполнять церковные службы священнослужителями, отбывшими по суду срок своего заключения. Сталин предложил Карпову этот вопрос изучить.
  Поговорили о делах финансовых. Митрополит Алексий сказал, что он считает необходимым предоставление епархиям права отчислять некоторые суммы из касс церквей и епархий в кассу центрального церковного аппарата для его содержания (патриархия, Синод). Сталин против этого не возражал.
  Митрополит Николай затронул вопрос о свечных заводах, заявив, что в данное время церковные свечи изготовляются кустарями, продажная цена свечей в церквях весьма высокая, и он считает лучшим предоставить право иметь свечные заводы при епархиях. Сталин сказал, что Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным развитием и укреплением внутри СССР. И - обращаясь к Карпову: - Надо обеспечить право архиерея распоряжаться церковными суммами. Не надо делать препятствий в организации семинарий, свечных заводов и так далее. Затем, обратился к трем митрополитам:
   - Если нужно сейчас или если нужно будет в дальнейшем, государство может отпустить соответствующие субсидии церковному центру. Вот мне доложил товарищ Карпов, что вы очень плохо живете; тесная квартира, покупаете продукты на рынке, нет у вас никакого транспорта. Поэтому правительство хотело бы знать, какие у вас есть нужды и что вы желали бы получить от правительства.
  Митрополит Сергий ответил: - Для патриархии и для патриарха прошу принять внесенные митрополитом Алексием предложения о предоставлении в распоряжение бывшего игуменского корпуса в Новодевичьем монастыре, а что касается обеспечения продуктами, то эти продукты мы покупаем на рынке, но в части транспорта просил бы помочь, если можно, выделением машины.
  - Помещения в Новодевичьем монастыре товарищ Карпов посмотрел, - сказал Сталин, - они совершенно не благоустроены, требуют капитального ремонта, и для того, чтобы занять их, надо еще много времени. Там сыро и холодно. Правительство вам может выделить завтра же вполне благоустроенное и подготовленное помещение, предоставив трехэтажный особняк на Чистом переулке, который занимал ранее бывший немецкий посол Шуленбург. Но это здание советское, не немецкое, так что вы можете совершенно спокойно в нем жить. При этом особняк мы вам предоставляем со всем имуществом, мебелью, которая имеется в нем, а для того, чтобы лучше иметь представление об этом здании, мы сейчас вам покажем план его.
  Через несколько минут секретарь Сталина Поскребышев принес план особняка с его надворными постройками и садом. Было условлено, что на другой день, 5 сентября, Карпов предоставит возможность митрополитам лично осмотреть эти помещения.
  - На рынке покупать продукты вам неудобно и дорого, и сейчас продуктов на рынок колхозник выбрасывает мало. Поэтому государство может обеспечить продуктами вас по государственным ценам. Кроме того, мы завтра-послезавтра предоставим в ваше распоряжение две-три легковые автомашины с горючим. Нет ли еще каких-либо вопросов, нет ли других нужд у Церкви? Ну, если у вас больше нет к правительству вопросов, то может быть, будут потом. Правительство предполагает образовать специальный государственный аппарат, который будет называться Совет по делам Русской Православной Церкви, и председателем Совета предполагается назначить товарища Карпова. Как вы смотрите на это?
  Все трое заявили, что они весьма благодарны за это правительству и лично товарищу Сталину и весьма благожелательно принимают назначение на этот пост товарища Карпова. Сталин сказал: - Совет будет представлять собой место связи между правительством и Церковью и председатель его должен докладывать правительству о жизни Церкви и возникающих у нее вопросах. Обращаясь к Карпову, Сталин произнес:
  - Подберите себе два-три помощника, которые будут членами вашего Совета, образуйте аппарат, но только помните, во-первых, вы не обер-прокурор, во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность Церкви.
  Тут же, при митрополитах, Сталин обратился к Молотову: - Надо довести об этом до сведения населения, так же, как потом надо будет сообщить населению и об избрании патриарха.
  Вячеслав Михайлович сразу же стал составлять проект коммюнике для радио и газет, при этом вносились соответствующие замечания, поправки и дополнения как со стороны Сталина, так и со стороны митрополитов Сергия и Алексия. Текст извещения был принят в следующей редакции:
  "4 сентября с. г. у Председателя Совета Народных Комиссаров СССР товарища И. В. Сталина состоялся прием, во время которого имела места беседа с патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием, Ленинградским митрополитом Алексием и экзархом Украины Киевским и Галицким митрополитом Николаем. Во время беседы митрополит Сергий довел до сведения Председателя Совнаркома, что в руководящих кругах Православной Церкви имеется намерение созвать Собор епископов для избрания Патриарха Московского и всея Руси и образования при патриархе Священного Синода. Глава правительства товарищ И. В. Сталин сочувственно отнесся к этим предложениям и заявил, что со стороны правительства не будет к этому препятствий. При беседе присутствовал заместитель Председателя Совнаркома СССР товарищ В, М, Молотов".
  Текст коммюнике был вручен Поскребышеву и опубликован в газете "Известия" 5 сентября 1943 года, а также передан на радио и ТАСС для публикации в различных газетах. Молотов обратился к Сергию с вопросом:
  - Когда лучше принять делегацию англиканской Церкви, желающую приехать в Москву, во главе с архиепископом Йоркским? Сергий ответил, что поскольку Собор епископов будет собран через четыре дня, а значит, и будут проведены выборы патриарха, англиканская делегация может быть принята в любое время. Молотов сказал, что, по его мнению, лучше будет принять эту делегацию месяцем позднее. В заключение приема выступил митрополит Сергий с кратким благодарственным словом к правительству и лично к товарищу Сталину. Молотов спросил Сталина: - Может, следует вызвать фотографа? Сталин ответил: - Нет, сейчас уже поздно, второй час ночи, поэтому мы сделаем это в другой раз.
  Сталин, попрощавшись с митрополитами, проводил их до дверей своего кабинета. Такой прием был историческим событием. О его значении в жизни и деятельности Церкви и священнослужителей этого мероприятия, проведенного лично Сталиным, говорить не приходится. Может быть, следует только напомнить любителям рассказов о жестокости Сталина и не вспоминать о таких вот добрых его делах. Ищущие правду не должны забывать об этом.
  
  У Н И Ч Т О Ж Е Н И Е М О Н А С Т Ы Р Я В Г А Р Б У З И Н Е
  
  Сведения о встрече Сталина в Москве с митрополитами православной церкви были широко распространены печатью и переданы по радио. Радиоприемники имели на оккупированной немцами территории подпольщики, партизанские отряды и священники некоторых приходов. Население на оккупированных врагом территориях узнало о результатах встречи в Кремле с митрополитами Сергием, Алексием и экзархом Украины Киевским и Галицким митрополитом Николаем. Возросла волна протестов против оккупационных властей, которые выливались в различные формы борьбы.
  Активная борьба с оккупантами на Корсунщине велась и раньше, но в условиях подполья участники диверсий себя не выявляли. Было лишь известно, что какие-то партизаны пустили под откос два эшелона с гитлеровцами, взорвали паровоз на станции Корсунь. В 1942 году на станции Сотники сожгли здание узла связи, который обслуживал секретный немецкий подземный телеграфный кабель на линии Ростов - Берлин. Прекращение связи армий с главным штабом вермахта - это была уже серьезная диверсия, поисками диверсантов занялась германская тайная полиция - гестапо. В поле зрения агентов гестапо попали листовки, напечатанные на пишущей машинке. В конце патриотических текстов, призывающих население к борьбе с оккупантами, была подпись - "Комитет 103".
  Агенты гестапо нашли машинку и девушек, которые печатали и распространяли листовки, потом вышли на руководителя подпольщиков - Марценюка, учителя Корсуньской средней школы Љ 1. Подпольщики были арестованы и расстреляны немцами в Резаном Яру в июле 1942 года. Среди них были совсем юные подростки, почти дети. Партизан, участвовавших в диверсиях, они не знали, никого не выдали. Гестаповцы это поняли, но отчитались перед Берлином о разгроме партизанской диверсионной организации "Комитет 103". Была выявлена связь партизан с некоторыми членами районной управы Корсуня, выдача ими документов, способствующих уклонению от направления на работу в Германию. Узнали немцы и о связи между подпольщиками Корсуня и Киева, но конкретных лиц не выявили, никого не арестовали.
  Агенты гестапо начало следить за работой назначенных сельских старост с целью выявления случаев саботажа при исполнении указаний немецкой власти. Под подозрение попал и Махтей Паришкура, староста села Карашины. Прямых улик саботажа не нашли, но со своей должности он был смещен, заменен другим односельчанином. Тяжелая была должность старосты при оккупантах, когда после победы на Курской дуге фронт начал приближаться к Днепру. Старосты получили указание еженедельно выделять людей для строительства Восточного вала - укреплений на высоком правом берегу Днепра. Люди ехали неохотно, чтобы избежать расстрела полицаи и чтобы полицаи не сожгли хаты. Зато в результате такой вынужденной мобилизации партизаны узнали массу сведений разведывательного характера.
  Стало известно, что немецкие саперы сверху железнодорожного моста через Днепр в районе Канева соорудили деревянное перекрытие, по нему сплошным потоком движутся обозы и пешие колонны отступающих немецких войск. Изредка проезжают автомобили и орудия на конной тяге. Двухэтажный мост ускорил отступление немецких дивизий, спас их от разгрома перед рекой. На Чернечей Горе возле могилы Тараса Шевченко немцы готовят позиции для артиллерийской батареи, а в здании музея расположился наблюдательный пункт. С него наблюдается пространство на левом берегу на десятки километров. Более удобной оборонительной позиции для немцев, как в районе Канева, трудно было найти.
  Прорываться к мосту через Днепр в районе Канева советские войска не стали, захватили плацдарм возле села Букрин и начали переправлять на него бронетанковую технику. Местность овражистая, более удобная для обороны, чем для наступления. Немецкие войска непрерывно пополнялись резервами, даже задействовали штрафной батальон, в котором служили уголовные преступники, освобожденные из тюрем и направленные отбывать срок заключения на фронте. Тогда незаметно наши танковые войска были возвращены на левый берег Днепра, совершили марш длиной 200 км. на север, вновь переправились на правый берег Днепра возле села Лютеж, недалеко от Киева. Перешли в наступление на Киев, и 6 ноября 1943 года столица Украины была освобождена от немецких оккупантов.
  Еще перед выходом дивизий Красной Армии к Днепру Сталин обеспокоился преодолением такого препятствия, как широкий Днепр и оборонительных укреплений на правом берегу, разрекламированных немецкой пропагандой, как неприступный Восточный вал. Задержаться перед форсированием реки, значит дать время противнику использовать задержку для укрепления обороны. Сталиным было принято решение - передовым отрядам, вышедшим к Днепру, форсировать реку с ходу, не ожидая подхода основных сил. Первым солдатам, переплывшим широкую реку на подручных средствах и захватившим плацдарм на западном берегу, присваивать звания Героев Советского Союза.
  Сталин свое обещание выполнил: 2500 солдат и офицеров, первыми форсировавшими Днепр, было присвоено звание Героев. Некоторые противники Сталина до сих пор кричат - звание получено незаслуженно! Тогда пусть представят себя на месте солдат во время переправы: ночью на утлых рыбацких челнах или на плотах из бревен, связанных найденными в прибрежных селах веревками, под артиллерийским и пулеметным огнем противника. Брали с собой только легкое оружие - автоматы, пулеметы и запас патронов. И обязательно тянули за собой телефонный провод для связи. Многие погибли в реке, не доплыв до берега, а высадившиеся на берег бросались в яростную атаку на немцев, мечтая о рукопашном бое. Страшен для немцев советский солдат в рукопашном бою! Высадившись на берег, подбирали захваченное у противника трофейное оружие и снова шли в атаку, расширяя плацдарм в ширину и глубину. Потом докладывали по телефону на левый берег: плацдарм есть, шлите подкрепление.
  Вернемся с нашими читателями к продолжению истории Онуфриевского монастыря. Из сообщений советского радио немецкая разведка была информирована о встрече Сталина с митрополитами, ее агенты начали активно искать тайные радиоприемники подпольщиков, ввели контроль за содержанием проповедей священников. Антенну полицаи обнаружили между деревьями на самой высокой горе вблизи Кошмака. Отсюда открывался вид на села Глушки и Петрушки. Просидели полицаи в засаде несколько суток, но никто с радиоприемником к антенне не подошел. А в проповедях священники церквей из близлежащих сел ссылались на слова из Библий. Тайные агенты гестапо, посещавшие проповеди священников, ничего крамольного в их речах не услышали, зато прихожане сразу узнавали в посторонних чужого и делали знак священнику.
  Проверили тайные агенты и священников Онуфриевского монастыря. Игумен и священнослужители - лица духовного звания, окончившие семинарии, подозрений не вызвали. Зато многочисленные монахи у опытных агентов вызвали любопытство. Выдал бывших красноармейцев строевой вид, который не смогли даже скрыть длинные рясы монахов. Под видом проверки хозяйственной деятельности МТС из районной управы гестаповцы начали искать факты вредительства и саботажа. Таких фактов опытные агенты гестапо обнаружили множество, даже изготовление и ремонт оружия. Ничем себя не выдали, поблагодарили игумена за оказанное содействие в проверке, убыли в Корсунь и стали готовить операцию по ликвидации Онуфриевского монастыря.
  Сил для облавы у немцев было мало, да и на полицаев не очень гестаповцы надеялись. Многие из них перестали проявлять усердие на службе у оккупантов, участились случаи дезертирства. Страшась возмездия от населения при освобождении территории красноармейцами, полицаи меняли документы и место жительства, прятались в городах, где их не знали. Поэтому для облавы и ареста служителей монастыря гестаповцы воспользовались приходом со стороны Черкасс батальона регулярной немецкой армии.
  Солдаты окружили территорию монастыря и село Гарбузин, всех мужчин старше 17 лет арестовали и под конвоем погнали на станцию Корсунь. Арестовано было 450 человек, среди них много случайных людей, проверкой документов солдаты себя не утруждали, это дело полиции. Арестованных закрыли в складских помещениях на станции, выставили охрану из полицаев. В ночь на 30 декабря 1943 года партизаны из отряда "Рыжего" совершили нападение на полицаев, охранявших арестованных. Часть охраны убили, остальные полицаи разбежались. Всех арестованных узников освободили, бывшие красноармейцы сразу же присоединилась к отряду партизан, остальным "Рыжий" приказал разойтись по хатам и вредить оккупантам.
  Немцы начали преследовать партизан из отрядов "Рыжего" с базой в Таганче, отряд Дубового из Холодного Яра и партизан из Стеблева. Более мелких отрядов и партизан-одиночек было множество, они устраивали засады, истребляли несколько немцев и исчезали. Для ликвидации партизан немцам пришлось отвлечь с фронта значительные силы. Но и партизаны несли потери. Немцы захватили село Таганчу и сожгли половину хат. В сражении погибло много жителей партизанского села, среди них командир и комиссар партизанского отряда "Рыжего".
  Немцы сохранили за собой на правом берегу Днепра только территорию возле Канева и расширяющийся к западу клин с центром в Корсуне. При отступлении немцы разрушили участок железной дороги между Мироновкой и Каневом, прицепив к задней платформе поезда агрегат, разрушающий шпалы. С тех пор движение поездов на этом участке прекратилось. Гитлер сосредоточил в районе Канева значительные войска и планировал перейти в наступление, захватить Киев и восстановить Восточный вал по правому берегу Днепра. Советский Генштаб решил воспользоваться позицией немцев, удобной для окружения с двух сторон, окружить вражеские войска в районе Корсуня и уничтожить. Вначале февраля 1944 года в условиях мягкой зимы с частыми оттепелями и ужасной грязью началась битва, позже названная Корсунь-Шевченковской. Далее изложены воспоминания об этом периоде войны со стороны моих односельчан из села Карашины, когда немецкие войска оказались в котле, который замкнулся в Звенигородке.
  
  Б И Т В А В К О Т Л Е И О С В О Б О Ж Д Е Н И Е К О Р С У Н Я
  
  Хата моего деда Андрея Демьяновича находилась возле шоссе между Корсунем и Городищем, два окошка смотрели прямо на шоссе. По нему непрерывным потоком начали перемещаться из Корсуня на Городище немецкие войска: танки, бронетранспортеры, грузовики с орудиями на прицепе, обозы с немецкими солдатами, полицаями, старостами и их семьями. Многие жители села узнали о предполагаемом перемещении войск на юг еще за два-три дня до их движения. Очень просто - огромную массу солдат в пути нужно было кормить, а солдат, обслуживающих тыловые подразделения, немецкое командование использовало для пополнения строевых подразделений. Прекратила существование в Корсуне похоронная команда и немецкая хлебопекарня. Перед этим тыловики развезли к хатам жителей Карашины заготовленные деревянные гробы и муку для замесов теста. Приказали выпекать в каждой хате хлеб для немецких солдат. В случае отказа хату поджигали. Никуда не денешься, пришлось хозяйкам замешивать тесто в половинках гробов, выпекать хлеб и круглосуточно поддерживать огонь в печи.
  До хаты Андрея Демьяновича немцы привезли со своих мясных складов разрубленное мясо коровы и свиньи, приказали бабушке варить гуляш. Пришлось матери двоих погибших на фронте сыновей со слезами на глазах готовить еду для немцев. Через каждые два часа в хату приходили проезжавшие мимо немцы и требовательно кричали: "Матка, гуляш"! И так было три дня три ночи, пока по шоссе не прошли в сторону Городища направленные на прорыв окружения войска. Потом на пару дней движение по шоссе замерло.
  Следует отметить, что еще вначале движения немцев ненастным днем низко над шоссе пролетел самолет с красными звездами на крыльях. В километре от села Карашины, высыпал кассету небольших бомб на колонну немецких танков. После его пролета по селу распространился слух - подбиты три немецких танка. Слух подтвердился, не доезжая до села Мирополье действительно стояли обгоревшие танки, немцы только стащили их с шоссе на обочину, чтобы не мешали проезду. Находились танки на этом месте еще долго, только через два года после войны их убрали на металлолом.
  После двухдневного перерыва движение немецких колонн по шоссе возобновилось, но уже в обратном направлении, с Городища до Корсуня. Не добившись успеха в прорыве обороны войск 2 Украинского фронта, немцы изменили направление удара и сделали попытку вырваться из окружения в полосе 1 Украинского фронта. Пришлось снова моей бабушке три дня и три ночи варить гуляш. Но воинственный дух немецких солдат заметно упал. Пожилой немец, говоривший по-русски, размазывая по лицу пьяные слезы, жаловался деду на тяжесть войны, показывал фотографии жены и детей, которых он, возможно, не увидит. Вся надежда - на Гитлера, который бросил войска на прорыв внешнего фронта окружения. Есть надежда, что гений фюрера и талант фельдмаршала фон Манштейна его спасет.
  Пока что спасение немцев происходило по воздуху. Немецкие транспортные самолеты садились по утрам на песчаный аэродром на берегу Роси, напротив села Карашины. Перед этим аэродромная команда песок увлажняла, он становился плотным и выдерживал посадку транспортников с широкими шинами. Основным аэродромом возле станции Корсунь немцы не пользовались через размокший чернозем. Самолеты доставляли в котел оружие, боеприпасы и взлетали с ранеными солдатами на борту, пролетая над железнодорожным мостом через Рось. Поезда через станцию Корсунь не ходили, сообщение с котлом было прервано.
  Умань советские войска еще не освободили, там находился немецкий аэродром с бетонной полосой. Независимо от мокрой погоды, самолеты садились и взлетали с него беспрепятственно. Советские самолеты базировались на грунтовых аэродромах, каждый взлет и посадка были сопряжены с риском перевернуться самолету в раскисшем грунте. Так что в период Корсуньской битвы грязь скорее помогала обороне немцев и замедляла наступление советских войск. Даже известные своей проходимостью танки Т-34 застревали, погружаясь в болотную жижу по закрылки. Помогали пехотинцы, освобождая гусеницы и готовя настил из кустов и подручных материалов. Потом помогали танку выбраться из раскисшего чернозема, подталкивая с боков боевую машину, сами погружаясь в болото выше голенища сапог. Также действовали артиллеристы, помогая усталым упряжкам коней тащить полковые орудия и повозки со снарядами.
  Но хуже всех доставалось саперам, этим вечным труженикам войны. Им приходилось сооружать переправы через Рось и ее притоки, а также и через ручьи, непроходимые для танков. Часто, стоя по пояс в холодной болотной воде, да еще под орудийным обстрелом противника. А Сталин торопил маршала Жукова и генералов быстрее закончить Корсуньскую операцию. В этой напряженной обстановке не выдержали нервы у Жукова и генерала Боголюбова, командовавшего инженерными войсками фронта. Уставший генерал явился на совещание к маршалу с опозданием, едва успев сменить заляпанный грязью мундир. Строгий Жуков опозданий не терпел и обрушил на генерала ряд несправедливых упреков за задержку в строительстве переправ для танков. Генерал обиды не стерпел, резко возразил маршалу. Жуков выхватил пистолет, наставил на генерала. Храбрый генерал выхватил свой пистолет и направил на маршала. Постояв несколько секунд с оружием, Жуков опомнился и спрятал пистолет в кобуру. Тогда генерал Боголюбов спрятал свой. Совещание маршал закончил указанием товарища Сталина быстрее уничтожить окруженного противника в Корсуньском котле.
  Уничтожить крупную группировку противника численностью почти 100 тысяч солдат (в начале окружения), оказалось непросто даже силами двух Украинских фронтов. На песчаный аэродром напротив Карашины постоянно садились самолеты и снабжали вражеские танки и машины топливом. Около 12 февраля наши войска захватили высоту с Роевой могилой возле села Черепин, установили там орудия. С высоты визуально наблюдался аэродром, вражеские самолеты перестали совершать на нем посадки при орудийном обстреле. Немцы стали испытывать нехватку топлива для заправки своей техники, стали сбрасывать грузы на парашютах. Разброс точек приземления парашютов был большой. Радостные немцы подбирали контейнеры, но вместо канистр с бензином там обычно находили другие грузы, ненужные для войск. Тащили их до ближайших хат и складывали в сараях все, кроме патронов и снарядов.
  Мой дед стал владельцем большого количества валенок из соломы, которые немцы одевали поверх сапог для утепления, но абсолютно бесполезных в условиях мягкой и мокрой зимы. Потом в них завелись блохи, бабушка сожгла на огороде все эти постовые немецкие валенки, горели они хорошо. Катушки красного телефонного провода и армейские телефоны также оказались бесполезными для маневренных войск, готовивших прорыв окружения в наиболее слабом месте. Жители использовали телефонные провода с красной изоляцией в качестве веревок для просушки выстиранного белья, а телефонные аппараты дед отдал потом красноармейцам. Не нужны были немцам и упаковки артиллерийского пороха в шелковых мешочках, так как гаубиц крупного калибра у них уже не было. Дед использовал длинные трубчатые пороха для растопки, закрывая дверцу плиты, чтобы подожженная с одного конца сигара не выскочила наружу, к ужасу моей бабушки. Утаил дед от немцев и канистру бензина, закопал ее в огороде.
  Немецкий бензин давно стал дефицитом для населения, которое заправляло им керосиновые лампы для освещения. Чтобы фитиль равномерно горел, добавляли в бензин немного соли, получалась смесь, похожая на керосин. После окружения немцы ввели в штабах жесткий учет за расходом топлива в грузовиках и танках. По их расчетам, запасы топлива уже закончились, но техника продолжала еще двигаться. Дело в том, что запасливые водители имели еще неучтенный в штабах запас топлива и перевозили его в канистрах. Но настал день, когда некоторые водители исчерпали и этот запас, моторы начали глохнуть. Таких водителей грузовиков стали направлять в пехоту.
  Лишиться машины и удобной кабины из-за отсутствия бензина для любого водителя неприятно, а для немецкого солдата, привыкшего к нормальному снабжению - смерти подобно. Водители стали проявлять недовольство, особенно те, которые сохранили запас топлива, достаточный для пробега до Стеблева, куда перемещались войска для прорыва из котла. Немецкое командование неумолимо: все остатки горючего слить, оно необходимо для заправки танков. Для подавления возмущения недовольных водителей задействовали военную полицию - фельджандармов.
  Моему дедушке из окошка виден стоящий посреди шоссе мотоцикл жандармов с пулеметчиком в коляске. Жандарм останавливает все идущие со стороны Городища на Корсунь машины, заставляет водителей слить бензин в автоцистерну, машину на остатках топлива загнать на Забару, улицу села Карашины. Водители ругают жандармов, но под дулом пулемета вынуждены подчиниться. Скоро вся проезжая улица села оказалась вплотную заставлена немецкими грузовиками, проехать невозможно.
  Автоцистерна с бензином для танков ушла на Корсунь, поток машин прекратился, значит, советские войска недалеко, жандармы готовятся к отъезду. Последний грузовик - с эсесовцами в черных шинелях. Они храбро воюют, отступают последними, многие из них с повязками на голове. Унтер-офицер останавливает грузовик, приказывает съехать на обочину для проверки. В ответ из кузова раздается короткая автоматная очередь, жандарм валится на землю. Грузовик с эсесовцами уезжает, а два жандарма копают неглубокую могилу и хоронят унтер-офицеры под явором, растущим у края огорода деда Семена. Потом уезжают и они мимо горящих хат хутора, расположенного слева от шоссе при выезде из Карашины.
  19 февраля 1944 года - день освобождения села Карашины и Корсуня от немецких оккупантов. Сначала наши войска отбили восточную часть села и высокое Грабовыще, немцы отступили в траншею, вырытую поперек Забары от хаты Мусия. Убили трех мирных жителей, семью деда Коршака, в живых остался только дед и шестилетний внук Женя. Вина убитых была лишь в том, что во время боя оказались на улице, а выходить из хат во время перестрелки населению немцы запрещали. При отступлении немцы сжигали хаты, выполняя приказ Гитлера, известный под названием "выжженная земля", чтобы лишить крова советские войска и задержать их наступление. Удалось сжечь только несколько хат, наши наступали стремительно.
  Мирон Андреевич принял меры к сохранению хаты и сарая от поджога. Поместил жену с детьми в погреб, над ними в пристройке с наганом в руке стал старший сын Михаил. Если факельщик будет бежать с улицы к хате, он его пристрелит. Сам Мирон с 13-летним сыном Володей засел в сарае возле коровы. Слышно, как пробежали по улице убегавшие немцы, за ними бежал факельщик. Михаил подготовился стрелять, но немец к хате, стоявшей в глубине двора, не подбежал, видно торопился. Сунул факел под соломенную крышу сарая, она загорелась. Мирон унюхал запах дыма и вывел корову из сарая. Потянул ее за налыгач в ярок, сзади бежал Володя, подгоняя корову. Далеко убежать не успели, со стороны немцев раздалась очередь из автомата. Мирон и корова уцелели, Володя был ранен в голень. К счастью, в это время село атаковали красноармейцы со стороны Гайдамацького. Немцы в траншее не выдержали атаки с двух сторон, и побежали из села. Красноармейцы перевязали подростку бинтом ногу и помогли тушить сарай. Стены сохранились, стреха сгорела.
  Михаил с раненым братом на спине поспешил через огороды к хате фельдшера Брошенко. Здесь уже был развернут санитарный пункт, Иван Иванович оказывал первичную медицинскую помощь раненым красноармейцам и немецким солдатам. На улице, напротив хаты деда Романчука, валялся труп немца с отрубленной рукой, факел еще дымился. Санитарная машина не смогла проехать от шоссе по улице, заставленной покинутыми грузовиками, женщина-врач добиралась к раненым огородами. Прежде всего, занялась осмотром и операцией раненого подростка. Чтобы отвлечь от боли, задавала ему вопросы о ранении, почему не уберегся? Володя рассказывал:
  - Отец начал выводить корову из сарая, когда немец поджог стреху, я помогал отцу, подгоняя сзади и оглядываясь. Немцы начали стрелять по нас трассирующими пулями, они светились, пролетая мимо. Я кричал корове "цоб" или "цабе", она у нас умная, поворачивала влево или вправо, уклоняясь от пуль. Корову спасли, но я почувствовал удар в лытку. Пробежал еще несколько шагов, потом упал. Надо было раньше оглянуться и свернуть от пуль "цоб", я же повернул "цабе". Иначе немцы меня бы никогда не подстрелили.
  Раненые красноармейцы смеялись, слушая рассказ подростка и забыв о собственной боли. Внезапно сзади раздался выстрел. Раненый немец покончил с собой, выстрелив себе в голову из пистолета. Видно, знал украинский язык, понял рассказ мальчишки, ощутил запоздалое раскаяние. А может, припомнил случай, как эсесовцы из дивизии "Викинг" сожгли при отступлении из Городища здание госпиталя со своими солдатами?
  Из истории Великой Отечественной войны известно, что Москва 18 февраля 1944 года салютовала доблестным войскам 1-го и 2-го Украинских фронтов в честь победного завершения Корсуньской операции. Поспешил маршал Жуков доложить Сталину о полном разгроме немецких войск в котле. Карашина была освобождена в конце дня 19 февраля, а Корсунь наши войска заняли 20-го. Переправились через Рось, когда утром услышали на другом берегу "ку-ка- ре-ку" петухов. В селениях, занятых немцами, петухи по утрам голоса не подавали, немцы отучили. Если петухи запели - верный знак, что немцы Корсунь покинули.
  Не будем осуждать Жукова и Сталина за некоторую неточность в сроке окончания битвы. Главные силы противника действительно были разгромлены 18 февраля, а остатки войск потонули во время переправы через реку Горный Тикич, стремясь к соединению в районе Лысянки с танковой дивизией, направленной фон Манштейном на выручку окруженных. У простых солдат и маршалов разные масштабы в оценке одинаковых событий на войне.
  После освобождения Карашины конная артиллерийская батарея двинулась по раскисшей дороге на Кошмак. По слухам, немцы еще были в Глушках и Петрушках, там еще шли бои. Командир батареи попросил население помочь в переноске снарядов, машина с боеприпасами сойти с шоссе не смогла, буксовала. Мужчин в селе призвал военкомат, остались в селе одни старики и женщины. Каждая подходила к машине, ей клали в мешок один или два снаряда, с этим грузом через плечо женщины двинулись по стежке на Кошмак. Каждый снаряд весил 14 кг. Вызвалась нести снаряд и моя бабушка Ульяна Акеловна. Дело в том, что в селе Петрушках проживала ее сестра Мотря, хотела бабушка взглянуть издали на село, узнать, цела ли хата сестры. Дошли женщины до высотки, донесли снаряды до артиллеристов, которые вели редкий огонь из орудий. Убедилась бабушка, что хата сестры еще цела, попросила командира не стрелять в том направлении. Командир отнесся к просьбе пожилой женщины уважительно, посмотрел в бинокль, сказал бабушке, что может не беспокоиться, эта часть села уже занята нашими казаками, немцы сдаются в плен. Поблагодарил женщин за доставку снарядов и прогнал с позиции батареи.
  Призванных в армию Корсуньским райвоенкоматом мужчин в армейскую форму не переодели, в домашней одежде с запасом харчей направили на формирование в город Смелу. Топали призывники пешком около 50 км. по шоссе два дня, заночевали в хатах или сараях у местных жителей. По прибытии всех зачислили в 52 армию 2-го Украинского фронта. Начали переодевать только после прибытия в воинские части. Сначала опросили воинские специальности, кто и где служил до оккупации. Слипченко Иван Назарович до пленения служил в пехоте, назвался артиллеристом. Насмотрелся на тяжелую службу пехотинца, решил, что в артиллерии легче, а специальность подносчика снарядов или заряжающего быстро освоит. Потом понял, что в армии во время войны везде служить тяжело и опасно. Многих корсунчан направили служить саперами, в их числе были жители Карашины Бардадым Иван Петрович и Печененко Григорий Маркович. Большая часть призывников была направлена в пехоту, хотя они изъявляли желание стать кавалеристами. Отбор туда был строгий, молодой лейтенант в кубанке на красивом коне заранее предупредил, что из отобранных кандидатов большинство по прибытию в эскадрон службу в кавалерии не выдержат и станут ездовыми в обозе. Вместо красивой формы с шашкой на боку им вручат в руки кнут, станут ездовыми в обозе. Пожилые мужики стать обозниками соглашались, лучше добраться до Берлина на подводе с грузом патронов или снарядов, чем топать ногами.
  Призывника Паришкуру Михаила Мироновича врачи военкомата в Корсуне задержали. Долго выслушивали легкие, осматривали шрамы от входного и выходного пулевого ранения, удивлялись, что он выжил. По их мнению, пуля должна была задеть сердце. Решили, что момент выстрела совпал с сокращением сердечной мышцы, поэтому пуля сердце не задела. Написали во врачебном заключении "годен" и отправили к представителю "смерш", узнав, что Михаил был курсантом и уже принимал присягу.
  "Смершист" поинтересовался родственниками Михаила, насторожился, узнав, что Махтей Паришкура был старостой в селе при немцах. После освобождения села Махтей был арестован, красноармейцы его хотели расстрелять, но жители заступились. Был суд, прокурор требовал 15 лет тюремного заключения, народные заседатели предлагали Махтея освободить за помощь населению и партизанам в годы оккупации. Судья просила предоставить свидетелей из числа партизан. Таковых не нашлось, названные подпольщики из Корсуня были расстреляны немцами. Судья приняла решение - 10 лет заключения в лагерях за службу оккупантам в качестве старосты.
  Замучил "смершист" Михаила вопросами о подробностях биографии, но подтверждение фактам нашел. Военкомат призвал его на воинскую службу, переодел в красноармейское обмундирование и выдал направление в Киев, на курсы офицеров. До Киева Михаил добирался на попутных армейских машинах, прибыл в училище. Его снова направили на медицинскую комиссию, более строгую, чем в Корсуне. На рентгеновском снимке врач заметил пятнышко, шрам на пробитом легком. Председатель комиссии училища принял решение - офицером после тяжелого ранения служить Михаилу будет трудно, выбрал службу полегче - минометчиком в учебный батальон.
  Пришлось Михаилу осваивать устройство и стрельбу на полигоне из 82-мм. миномета. Наводку и стрельбу освоил быстро, самое трудное - таскать лотки с тяжелыми минами и перемещать миномет на новую позицию. Товарищи заметили одышку Михаила после таких учебных занятий, стали помогать, уступив ему место наводчика. Служба наладилась, но Михаила стали часто вызывать в штаб для беседы.
  Тема беседы всегда была одна: "Расскажите, что вам известно об участии генерал-лейтенанта Федора Костенко и генерал-майора Бобкова в операции по попытке освобождения Харькова в мае 1942 года"? Следователь был неизменно вежлив, но ловил каждое слово Михаила, записывал ответы в блокнот. Потом снова повторял вопросы о встречах с Бобковым и его сыном, просил показать на карте предполагаемое место их гибели. Михаил понял, что на погибших генералов кто-то пытается свалить вину за неудачу нашего наступления на Харьков, от него следователь ждет косвенного подтверждения вины этих военных начальников. Ответил прямо:
  - С генерал-лейтенантом Костенко встреч не имел, но все солдаты его уважали, как толкового и храброго заместителя командующего фронтом. С генерал-майором Бобковым и его 14-тилетним сыном-ординарцем встречался три раза, находясь в строю. По мнению солдат, наше наступление закончилось неудачей потому, что сил было мало, нужно было раньше занять оборону, а не наступать. Сами позволили немцам загнать себя в ловушку.
  Следователь на беседу в штаб Михаила больше не приглашал. После учебы рядовой Паришкура Михаил Миронович был зачислен минометчиком и получил направление на 1-й Белорусский фронт в 368 Гвардейскую стрелковую дивизию. Погиб в 1944 году при освобождении Белоруссии. Похоронили его с однополчанами в братской могиле на западной окраине Селища Слуцкого района Минской области. Похоронку получила его мама, Надежда Антоновна.
  
  В О Й Н А, Ж И З Н Ь И П О Х О Р О Н К И П Р О Д О Л Ж А Л И С Ь
  
  После освобождения села Карашины председателем колхоза стала Волощук Паша Евгеньевна. Это было трудное время в жизни села. Мужики были на войне, а армию требовалось кормить. Землю пахали послушными коровами, хозяйки уговаривали их ласковыми словами. Было еще две упряжки волов, ими управляли деды, женских голосов упрямые волы не слушались. Решил Мирон Андреевич отыскать свой трактор "Универсал", спрятанный в лесу возле поселка Таганчи. Терзало сомнение, уцелел ли железный конь за три года войны? Забрал из хаты магнето, которое сохранил за эти годы, отправился пешком в путь на поиски трактора со справкой, выданной из МТС.
  Лесное село Таганча частично уцелело, партизаны увели преследовавших отряд немцев в сторону от села. Сами погибли в боях - трудно было выжить в Каневском треугольнике, переполненном вражескими войсками. Однорукий председатель сельсовета Мирону в поисках трактора помочь не мог, он был из соседнего села, стал партизаном позднее. Хорошо помнил только доктора, который спас его от гангрены, отпилив часть руки простой ножовкой.
  Мирон запомнил только направление к месту укрытия трактора, там была раньше землянка, но за три года местность неузнаваемо изменилась, поросла кустами. Устал в поисках, присел отдохнуть на пенек. Внимание его привлек поросший кустами холм, раньше холма тут вроде не было. Забрался в кустарник по центру холма, земля под ногами пружинила, сердце радостно забилось в груди - нашел! Пришлось позвать на помощь однорукого председателя, тот с жителями помог вырубить кусты, открылся вход в землянку, там стоял трактор, весь в ржавчине. Но это пустяки!
  Мирон приступил к восстановлению трактора, через два часа работы трактор завел и задним ходом вывел его из укрытия. При свете дня еще раз произвел осмотр механизмов, кое-что подкрутил, кое-где отчистил ржавчину и смазал, долил в бак керосина, а в радиатор воду, обрадовался, что он не протекает. Пожалел, что оставил дома фару, но это пустяки, доедет домой и без фары. В пути его несколько раз останавливали военные, пытались забрать трактор. Помогала справка из МТС, а тракторист отвечал: " - Возвращаю трактор в МТС из эвакуации!"
  Восстановление МТС началось с прибытия трактора Мирона Андреевича. Напарником у него стал Раченко Иосиф, прицепщиками были молодые ребята из Карашины, они часто менялись. Достигнув призывного возраста, ушел в армию Брошенко Сергей. Работали трактористы в две смены по 12 часов в сутки, всем было тяжело, но шла война, люди не жалели своих сил, все работали на Победу. Тяжелее всего приходилось женщинам, когда они получали похоронки на своих мужей или сыновей.
  Летом 44 года прилетел самолет У-2, покружил над хатой Андрея Демьяновича, совершил посадку на поле возле Гайдамацького. Это прилетел сын, майор железнодорожных войск Данила Паришкура. Поспешил в хату к отцу и матери, летчик остался у самолета, куда сбежались ребятишки со всего села. Свидание было коротким, сын сообщил, что занимает большую должность начальника транспорта и связи в одной из армий. Поспешил до хаты брата Мирона, из-под печи извлекли два чемодана, которые Данила оставил в 41 году. Белье и вещи раздал родным, забрал в самолет только мешок со штабными документами ремонтно-восстановительного батальона. Улетел в тот же день, доставив отцу с матерью радость и горе. Сообщил, что сын Костя погиб в 42 году смертью храбрых под Сталинградом, подымая в атаку пехотный батальон. Ульяна Акеловна поплакала и поспешила в церковь села Кошмака, поставила свечи за упокой и помолилась за двух погибших сыновей: Костю и Михаила. Потом подумала и поставила свечи за здравие улетевшего на фронт сына Данила, за дочь Юлю и ее мужа, за сына Макара и его жену Глашу.
  Мирон Андреевич сразу постарел, получив похоронку на сына Михаила. При жене и на людях не плакал, но слезы иногда текли из глаз во время работы на тракторе, когда вспоминал сына. Вытирал глаза и щеки рукой, чтобы прицепщик не заметил. Зимой и летом ходил в армейских ватных брюках, оставленных Данилом, другая одежда порвалась. Его труд в МТС ценили, учетчик исправно обмерял гектары вспаханного поля, представлял в колхоз справки на получение нескольких центнеров зерна после уборки урожая. Но получал на руки зерна и продуктов Мирон мало, всего по 600 грамм зерна в пересчете на трудодень. Так в трудные военные годы жили все колхозники.
  В марте исполнилось 130 лет со дня рождения Тараса Шевченко. В дни юбилейной даты освобожденный от оккупантов Корсунь переименовали в Корсунь-Шевченковский, в честь памяти об уроженце Корсунщины, чей портрет висел во многих хатах. А отрывки из "Кобзаря" поэта Тараса Шевченко многие ученики знали наизусть, они легко запоминались после нескольких прочтений в младших классах. Прозу изучали уже в старших классах, ее Шевченко написал на русском языке, которым хорошо владел и уважал, как и русских писателей. Это уже после развала СССР националисты начали спорить о политической принадлежности известных поэтов и прозаиков к той или иной нации. Например, чей писатель Николай Гоголь, русский или украинский? Каким языкам учить детей в школе, только украинскому, или языкам национальных меньшинств? Глупые споры, классики писали свои произведения для Отчизны и для людей всего мира.
  Но в 44 году продолжалась еще Великая Отечественная война. По селам района разъезжала кинопередвижка, колхозникам показывали кино. В летнее время - когда стемнеет, в поле, возле скирды. Натягивали белое полотно, начинал стрекотать киноаппарат. Сначала показывали военную хронику, потом художественный фильм. Зрители следили за ходом сценария, восторгались, смеялись или плакали над переживаниями киногероев. Равнодушных людей не было. Зимой кино крутили в бывшей церкви села Карашины, клуба еще не построили. Зрители сидели или лежали на полу, стульев не было. Непременными посетителями киносеансов были дети. Все фильмы были нравственными, возрастных запретов не было. Киномеханики, показывавшие кинокартины, стали самыми известными и популярными людьми в селах, каждый подросток мечтал стать киномехаником.
  Гимн Советского Союза впервые прозвучал по радио 1 января 1944 года, жители освобожденных районов услышали его позже. Торжественная музыка и слова населению понравились. Звучавший ранее "Интернационал" был только партийным гимном, его текст уже не соответствовал времени, не объединял население и армию. В новом же гимне были слова:
  Мы армию нашу растили в сраженьях,
  Захватчиков подлых с дороги сметем.
  Мы в битвах решали судьбы поколенья,
  Мы к славе Отчизну свою поведем.
  Когда район был радиофицирован, гимн звучал из репродукторов дважды в день, в 6 утра и в 12 ночи. Сталин поставил гимн на службу Отечеству, он ускорял столь желанный для всех день Победы.
  В селах часть населения жила в землянках, построенных вблизи разрушенных войной хат, но постепенно из подручных материалов люди стали строить хаты. Строили методом народной стройки, всем колхозом, стар и млад приходил на толоку, всем находилась работа по силам и уменью. Кирпича не хватало, начали разбирать разрушенные войной дома, которые не подлежали восстановлению. Жители села Гарбузин и ближайших окрестных сел использовали для строительства крепкий кирпич из построек Онуфриевского монастыря.
  Соборный храм был осквернен гитлеровцами во время войны, там были их склады и конюшня, часть церковной утвари растащили. Главный соборный храм начали разбирать жители на строительные материалы, но работники МТС выступили против расхищения. Райисполком оказался в трудном положении, но выход нашел. Принял решение - переместить МТС на южную окраину станции Корсунь, а в сохранившихся постройках монастыря разместить училище механизации широкого профиля для работников сельского хозяйства.
  Соборный храм окончательно разобрали на кирпичи, из них начали возводить здание управления МТС на новом месте. Руководил строительством Яровый, назначенный директором МТС. Приказал остальные постройки монастыря не трогать, сохранить для размещения училища. Таким образом, из построек монастыря остался лишь храм Рождества Пресвятой Богородицы, построенный в 1869 году.
  Майор Данило Андреевич Паришкура возвратил в целости и сохранности штабные документы, числившиеся за ним, как утерянные. Подозрение с него было снято, сразу получил звание подполковника и назначение помощником командующего 2-й армии Войска Польского по транспорту и связи. Решение о создании этой армии было принято после освобождения Лодзи, командующим назначили генерала Кароля Сверчевского, известного полякам под именем "генерала Вальтера", командира интернациональной бригады в Испании. Войну с Германией Сверчевский начал в должности командира советской дивизии, но неудачно, в 41 году его дивизия была немцами разбита. Сталин выразил неудовольствие и отправил генерала в тыл, начальником военного училища. В 44 году Сталин вспомнил о Сверчевском, который уже был заместителем командующего польской армии генерала Берлинга, вызвал на беседу. Армии еще не было, ее предстояло сформировать из патриотов-поляков, изъявивших желание ускорить победу над фашистской Германией. Многие поляки сохранили память о Сверчевском, как о национальном герое, лучшей кандидатуры на должность командующего быть не могло. Через несколько месяцев армия была создана в составе трех стрелковых дивизий и 1-го польского бронетанкового корпуса. Командовали дивизиями поляки, советские офицеры с большим военным опытом назначались помощниками.
  Боевые действия 2-я Польская армия начала уже на Одере, ее включили в состав 1-го Украинского фронта, которым командовал маршал Конев. Крутой был маршал, самолюбие своих генералов не щадил, но Кароля Сверчевского за неизбежные на войне ошибки не упрекал. За него доставалось его помощникам. Русским языком не все польские офицеры хорошо владели, поэтому маршал в выражениях не стеснялся.
  Подполковник Паришкура уже хорошо изучил польский язык, носил польскую форму, но при редких вызовах к Коневу докладывал на русском. А такие вызовы были, перед совещаниями маршал обычно запрашивал сводку о железнодорожных поставках эшелонов с боеприпасами и подкреплениями, потом сверял их со своими данными, которые готовил для него штаб фронта. Малейшая ошибка в расхождении сведений вела к разборке и суровому наказанию виновного. Трудное время настало для подполковника Паришкуры, помощника генерала Сверчевского, но заставило его быть предельно внимательным и точным при докладах маршалу. Наказаний не последовало, Конев после нескольких проверок оценил краткость и точность докладов помощника Сверчевского, резких выражений не допускал. Общение с польскими офицерами повлияло и на характер Конева, он постепенно становился дипломатом. Не напрасно Сталин передал 2-ю армию Войска Польского под командование маршала Конева, поляки положительно влияли на его общение с подчиненными. Таким путем Сталин воспитывал своих маршалов, готовя их к общению с союзниками после неизбежной встречи войск. Но сначала нужно было взять Берлин.
  Польская армия генерала Сверчевского была на левом фланге 1-го Украинского фронта, с боями продвигалась к Дрездену, участвовала в штурме города совместно с войсками 52-й советской армии. Наряду с советскими войсками несла тяжелые потери, но поляков воодушевляло участие в историческом событии - освобождении Германии от гитлеровцев. Недостатка в пополнении не было. Вечером 30 апреля над зданием Рейхстага было водружено знамя Победы, установленное воинами-разведчиками Егоровым и Кантария. 2 мая прекратил сопротивление гарнизон Берлина, а 8 мая 1945 года представители Главного командования вооруженных сил фашистской Германии подписали в Берлине акт о безоговорочной капитуляции.
  Прошу извинить читателей за отступление от темы, чтобы сообщить малоизвестную историческую новость для моих земляков. Командовал прославленной 150-й дивизией, водрузившей Знамя Победы над рейхстагом, генерал Шатилов Василий Митрофанович. В августе 41-го, в звании майора, участвовал в боях за Корсунщину, удачно поторопил с приказом начать наступление на Мироновку войска, отступавшие по железной дороге с Корсуня. Захваченная противником Мироновка была у врага отбита.
  Другой наш земляк, Герой Советского Союза полковник Зинченко, при штурме рейхстага командовал полком. После взятия был назначен первым комендантом рейхстага. Потом вместе с полком, совместно с населением расчищал улицы Берлина от руин, хоронил трупы немцев, спасая город от эпидемии, кормил из солдатских полевых кухонь голодных жителей Берлина. Его дальнейшая жизнь связана с Черкассами, где он проживал
  Подполковник Данила Паришкура участвовал в освобождении Праги 9 мая в составе танковой дивизии 2-й армии Войска Польского, обеспечивал связь бронетанкового корпуса с генералом Сверчевским. Освободивших Прагу советских и польских танкистов население забрасывало цветами и поило вином. Большого труда стоило освободиться из дружественных объятий и начать преследование немецких войск, отступавших на запад. После официального окончания войны советские войска с убегавшими немцами драться особенно не желали - кому охота погибнуть после капитуляции гитлеровской Германии? Но колонну войск предателя генерала Власова, убегавших на Запад с намерением сдаться в плен американцам, догнал советский "виллис". Солдаты Власова по машине не стреляли, даже указали автомобиль, в котором прятался Власов, завернувшись в ковер. Его арестовали, сопротивления при аресте генерал-предатель не оказал.
  17 мая 2-я армия Войска Польского была выведена из подчинения советскому командованию, стала подчиняться своему правительству. Несла службу по охране западной границы, участвовала в депортации на запад немцев, проживавших ранее на территории Польши. Многие части были расформированы, солдаты демобилизованы. Генерал-полковник Кароль Сверчевский стал заместителем министра обороны Польской Народной Республики. Погиб в марте 1947 года возле Балиграда в Жешувском воеводстве. Его автомобиль попал в засаду, организованную бандеровцами под командованием Степана "Хрена" Стебельского и "Стаха".
  Смерть Сверчевского стала поводом войсковой операции против боевиков УПА (Операция "Висла"), в ходе которой были уничтожены 1837 членов УПА и 2444 арестованы, а также депортации непольского населения с мест постоянного проживания на северные и западные земли Польши.
  Подполковник Данило Андреевич Паришкура продолжал службу в должности заместителя начальника областного военкомата в г. Ровно, вызвал к себе семью. Время было беспокойное, на западе Украины милиция и отряды Советской Армии вели бои с бандеровцами, которые прятались в лесах и совершали террористические акты, убивая советских работников и военнослужащих. Руководили ими из Мюнхена Степан Бандера и генерал Гелен, сдавшие американцам всю гитлеровскую агентуру на Украине. Финансировала бандеровцев разведка США, открыв для них счета в зарубежных банках. Связь и руководство отрядами УПА осуществляли доверенные "проводники", переходившие различными способами границы.
  В 1949 году, в возрасте 44-х лет, погиб от рук украинских националистов-бандеровцев подполковник Данило Андреевич Паришкура. Снова горе обрушилось на родителей, потерявших третьего сына. Жена Бронислава осталась вдовой с двумя детьми. Некоторое время проживала в Корсунь-Шевченковском, снимая квартиру. Когда угроза теракта для семьи миновала, возвратилась в Ровно.
  По данным сельсовета, на различных фронтах Великой Отечественной войны погибло 370 уроженцев села Карашины Корсунь-Шевченковского района Черкасской области. Вечная память погибшим воинам и мирным односельчанам!
   Конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"