Художник Марк Шагал, его картины и отличное движение души. Что я думаю о нем, станет понятным, если вы прочитаете следующий отрывок.
"Он почти 98 лет прожил! Как так нужно? Пардон, можно?.. Желательно, - тихо удивлялся Андрей, медленно размышляя над перспективой, - моя мать умерла в два раза меньше, и оставила нам эту парижскую квартиру... Да... этот Марк Шагал - художник в детских пределах роста. Почему он рисовал как мальчик в любом своем возрасте?"
- Андрэ, тебе уже скоро 30, а ты все без работы сидишь дома, - упрекнула его старшая сестра, мимоходом пробегая на кухню.
- Надюха, а где Светка? - громко спросил он ее.
- Она хоть и младше тебя, а сама нашла себе хорошую работу... Где она? - передразнила она с кухни родного брата. - Где, где? На работе, в кафе! Там, где Эйфелева башня... Ты сходил бы, посмотрел, как она там устроилась. Она ведь еще совсем юная.
- Ну, хорошо. - ответил он ей, но продолжил сидеть в мягком кресле, как ребенок подогнув под себя ноги.
"Париж из моего окна - его самая лучшая картина, - продолжил любоваться он завораживающим видом из широкого проема, - Эйфелева башня и какой-то человек рядом летит, ха!.. Летающий клоун в небе! Но он выглядит празднично больше, чем надо, и поэтому кажется, что он все-таки далеко от башни, но значительно ближе к окну!.. Такое ощущение, что скоро он приземлится на сам подоконник... столетний подоконник! Ведь этой картине ровно век. Но почему здесь кот сидит с такой бандитской мордой? Паршивец... уперся своим маленьким задом в прямую раму окна... уплотнив так углом открытый угол переплета... заполнив так низко силовой аппетит левого угла в центр картины... справа вдали под архитектурой на дороге лежали два человека, он и она (справа внизу в углу, в квартире стоит одна голова с двумя лицами, смотрящими в противоположные стороны)... они лежали то ли убитые, то ли влюбленные. За сто лет тут ничего не изменилось."
Андрей забылся в кресле, которое стояло возле окна в зале. Но тут он вспомнил про коньяк, про рюмочку, которую держал уже долго своими худенькими пальчиками. Он резко все опрокинул в рот.
"Вот бы мне научиться летать так! - мелькнула вдруг мечта в его душе, согревая. - Но не как на его другой картине, где невеста и жених, где он сидит на ее шее, где он радостно поднял вверх бокал вина, где... из которого вылетают ангелы... Я не хочу умирать, но летать я хочу!"
Андрея всегда удивляло то, что целое находится в одной из его частей. На одной из картин художника ему нравилась огромная, добрая, кубистически треугольная морда коровы. А в этой морде, под большим милым глазом - вся корова, целиком внутри!? И ее доит какая-то девушка с почти голой попой. "Неплохо выглядит! - восторгался так он. - Так по-детски необузданно-красочно!.. Какая-то декоративная игра образов. Разве эта девица доит молоко? Да нет же!.. Скорее всего какой-то геометрический дух исходит из геометрических форм - одной в другой, целой в его части. Здесь жизнь - всюду. Она всегда приспосабливается так, эту всюдность реализовывать и использовать."
Здесь он посмотрел на очередную рюмочку с коньяком чайного цвета, и тут вдруг вдарила в его голову одна мысль: "Да это же дух геометрии, дух измерения Земли - в одной части находится целое, в котором доится счастье геометрического духа!.. Ну, как в этой конусной рюмочке, перевернутой так, как в ней плещется коньяк, налитый из конусообразной матовой бутылки, как еще раз перевернутой."
Художнику в 90 лет дали орден Почетного легиона. Андрей тоже захотел так. Но тут он вспомнил, что есть еще один легион - Французский легион (это войсковая часть, куда набирали служить иностранцев, не спрашивая их, ни имени, ни адреса, ни фамилии, ничего такого - только одно желание воевать, защищать Францию!.. ее богатую целостность со всеми внешними колониями). "Но я не хочу воевать! - возмутился он. - Я не хочу убивать других - не хо-чу!"
Мысли Андрея прыгали, летали в его наивной душе, откуда пока выхода не было.
- Андрэ, ты - человек без духа! - вдруг крикнула Надя из кухни, - у тебя тело - в кресле, а душа любит попивать коньяк, но у тебя нет духа!
- Я...
- Трудоустроиться ты не можешь.
- Надь, Надюша, ну тут же кризис в стране.
- Да, во Франции кризис. А ты езжай в Россию!.. Там сейчас лучше, там ты быстрее найдешь себе работу, - выкрикнула быстро сестра из кухни, рассматривая себя в зеркальце. В квартире это было ее любимое место, здесь Надежда больше ковырялась в косметичке, чем готовила что-то; она рылась в новомодных журналах на столе, ища в них новые образы лица, лучшие методики по уходу за кожей.
Тут брат вспомнил, что Шагал вернулся все-таки в Россию через 50 лет! Он туда приехал на свою выставку в Третьяковке. "А почему бы и мне не вернуться также? - вдруг забилось сердце Андрея, - тут кризис, а в России нет!"
- Ладно, я вернусь в Россию! - крикнул быстро и решительно он сестре в кухню. Но про себя подумал: "Но я уже тогда буду легионером! - Чужаком в своей родной стране. Так?"
- Вот и хорошо. - ответила довольная Надежда и тут же перевернула песочные часы, в которых песок посыпался уже в обратную сторону. Она любила так на кухне все по часам готовить, варить, жарить.
Тут же он опрокинул в рот еще одну рюмашечку своего любимого коньяка "Мартель"... расслабился, утонув в огромном, кожаном, черном, столетнем кресле. Он расслабился сильно. Ему пригрезилось, что он летал где-то. Потом он даже полетел в Россию.
На следующий день он, конечно же, пошел проведать, где работает Светка, его младшая сестренка. Медленно продвигаясь по парижским улицам, он все думал про любимого художника. "Говорят, что Марк Шагал нашел извечную любовь в архитектурном жизнеутверждении. Как он так, эту архитектуру гнул, наклонял, косил, превращал ее в игрушку? Почему у него дома и здания приобретали игрушечные формы?"
Он посмотрел на свой смартфон, куда он забил картины Шагала. Он смотрел на ту самую картинку, где была изображена эта добрая корова. "Почему два домика у него на улице перевернуты? Почему на крыше дома стоит деревенская девушка-женщина в длинноватой юбке?.. И она перевернута прямо вниз на дорогу, которая идет криво вверх, почему? Почему?.. Она что особая?"
Но после того, как он перешел на другую сторону переулка, он в перспективе узкого проема между зданиями вдруг увидел Эйфелеву башню так близко.
-Здорово! - вырвалась эмоция у него. "Привет, - уже тихо про себя сказал он. Он любил так разговаривать с недвижимостью, со зданиями, с улицами, бульварами, с фонтанами... и особо с ней, - Привет!"
Но злые мысли вернулись к его реальной проблеме. "Надя что меня хочет вытеснить из квартиры, - возмутился он, вспоминая вчерашний разговор, - нелепый случай вытеснил мать с ее новым мужем-французом, два года назад они попали в автоаварию... Теперь вот, она вытесняет меня из квартиры. Что это? Какая-то силовая геометрия. Что делать? - Ехать в Россию?.."
Ну, как он все это мог понять, если доверие силовой геометрии приходит только когда возвращаешься в действительности.
(Что я думаю о картине "Париж из моего окна", о таком художнике, как Марк Шагал? - Об этом вы теперь знаете, прочитав этот цельный отрывок из моей новеллы "Мозговой легионер". Отрывок из главы 1. "Париж, Шагал, коньяк".)