Аннотация: Нравоучительно - поучительное, практически личное). Работа супруга, правка - моя.
Зазвенел будильник и, поднявшись с постели, я отправился в ванную. Завтрак, чашка чёрного кофе, и я спускаюсь к машине. Включаю радио.
"По просьбе нашей радиослушательницы из Воронежа, передаём песню "Миллион алых роз" в исполнении Аллы Пугачёвой и ещё раз поздравляем всех женщин с праздником Восьмого марта!"
Сегодня особенный день. День, с которого много лет назад началось, если можно так выразиться, моё взросление, моё взрослое восприятие жизни.
Было мне тогда лет тринадцать. Жили мы с мамой и братом в небольшом южном городке, в старом доме, знавшим лучшие времена. На нашем этаже проживали ещё несколько семей, у каждой семьи был свой вход в дом и общий балкон, где в тёплое время хозяйки развешивали выстиранное бельё и держали всякую хозяйственную мелочь. Там же стоял стол и несколько стульев для мужчин, желающих поиграть в карты и женщин, с вязанием и прочими женскими занятиями.
В одной из квартир жила тётя Дуся, женщина, по моим понятиям, уже довольно пожилая, лет пятидесяти. Сколько ей было лет на самом деле я не знал, но она была старше моей мамы. Её приятная внешность, полнота, белокожесть и спокойный характер располагали к себе. Каждое воскресенье она устраивала большую стирку. Я с утра был в предвкушении предстоящего зрелища, быстро завтракал и, занимая место на балконе, наблюдал, как она выходит с тазом в руках и нагибается, чтобы поставить его на пол. Как поднимается подол её платья, обнажая полные белые ноги сзади, иногда очень высоко, намного выше колен...
Вот она вынимает что-то из таза и несколько раз встряхивает эту вещь, перед тем как повесить её на верёвку. Её большая грудь от резких движений колышется под тканью платья, вздрагивает и перекатывается. Раз за разом она повторяет эти движения, понемногу развешивая всё, что принесла с собой. Заключительным аккордом в этом представлении было появление огромного лифчика, который занимал своё место на верёвке последним. Опустив закатанные рукава и забрав таз, тётя Дуся уходила с балкона и я, посидев некоторое время под впечатлением от увиденного, устремлялся в туалет - мне просто необходимо было некоторое время побыть одному.
Несмотря на повторяющееся каждую неделю действо, мне никогда не приходили в голову грязные мысли о тёте Дусе. То, что я видел, представлялось мне прекрасным и правильным. Ни в её, ни в своих поступках, я не усматривал никаких противоречий нормам нравственности. Сейчас, вспоминая всё это с улыбкой, я совершенно убеждён, что ей даже в голову не приходило, что в том, что я сижу там и смотрю на неё, есть что-то неправильное. Она просто считала меня ребёнком. Своих детей у неё не было, как не было и мужа. Меня она любила и всегда отдавала мне так любимую мною кочерыжку от капустного вилка.
"На, кушай, это полезно для мальчишек" - говорила она с доброй улыбкой на полном белом лице, протягивая мне угощение.
Однажды, возвращаясь домой после школы, я увидел с улицы, что на балконе мама разговаривает с тётей Дусей и мне показалось, что тётя Дуся плачет. Такого никогда раньше не было и я, бросив портфель дома, выскочил на балкон. Она действительно плакала, слёзы струились из её глаз и падали на грудь в вырезе платья. Увидев меня, она быстро вытерла лицо рукой и сказала маме:
"Твой сынок уже вернулся. Иди, покорми его, а обо мне не беспокойся, всё образуется", и улыбнулась.
Мы вернулись к себе, и я спросил маму, что же случилось.
"Видишь ли, сынок", - уклончиво сказала мама, - "тётя Дуся очень одинока. У неё никого нет, ни одного близкого. Так жить на свете тяжело - без опоры, без поддержки. Но она очень сильный человек....Ну", - она смахнула слезинку с глаза и повернулась ко мне,- "сколько пятёрок ты принёс сегодня?" И мы начали вместе накрывать на стол.
Прошло несколько месяцев, наступил март. Вечером седьмого марта мой старший брат отвёл меня в сторонку и протянул деньги.
"Держи, купи завтра маме цветы от нас двоих - завтра же праздник".
"А ты?" - "Меня не будет дома допоздна - дела. Так что придётся тебе". - "Хорошо".
Я положил деньги в карман
Наутро, встав пораньше, я побежал на рынок. Купив большой букет разноцветных гвоздик, поставил их в вазу и, в ожидании прихода мамы, спрятал вазу за шкафом.
В этом году восьмое марта выпало на воскресенье, так что я отправился на балкон, ждать прихода тётя Дуси с её стиркой. Она не заставила себя ждать долго. Как обычно, принесла свой таз и принялась развешивать выстиранное бельё, совершая обычные, ожидаемые мною движения. Вот она наклонилась над тазом, вот подняла вверх руки, энергично потрясла скручиваемой простынею... Весь привычный ритуал она совершала молча, размышляя о чём- то своём. Услышав громкий звук шагов, она повернула голову в сторону улицы. Я тоже посмотрел туда. Один из наших соседей, дядя Коля, возвращался со стороны рынка, бережно неся в руках большой букет цветов. Через некоторое время, через одну из выходивших на балкон дверей, мы увидели другого нашего соседа, поднимавшегося по лестнице с веткой сирени в руках. Тётя Дуся закончила развешивать бельё, расправила простыни на верёвке и опустилась на маленький стульчик недалеко от меня. Её лицо было застывшим и печальным, свои большие руки она уронила на колени, щёки её побелели ещё больше, а глаза наполнились слезами.
"Что с Вами, тётя Дуся?"- испугался я. - "Вам плохо?"
"Да, мне плохо, очень плохо". - Ответила она, не глядя на меня.
Что-то повернулось в моей душе. Сам не зная почему, я сорвался с места и бросился в свою квартиру. Выхватив букет и опрокинув вазу, я побежал на балкон и протянул букет тёте Дусе.
"Это Вам, тётя Дуся. С восьмым Марта!"
Она вдруг как будто проснулась, её лицо стало удивленным, и она недоверчиво переспросила, взявшись рукой за сердце:
"Это мне?"
"Да, Вам, тётя Дуся"
Она взяла букет дрожащими руками, щёки её залил румянец. Она показалась мне в этот момент очень красивой и молодой.
"Спасибо..."- она с удивлением разглядывала меня, как будто видела впервые в жизни.
Я засмущался и, сказав, что мне пора идти, в смятении убежал во двор.
Целый день я, как неприкаянный, бродил по улицам города. Что я наделал, зачем? Я не мог сам объяснить себе свой порыв. Я мучился сознанием вины - ведь я потратил все деньги, что дал мне брат, мама осталось без букета и денег у меня больше нет... Что я скажу маме? Я не находил себе места.
Вечером я вернулся домой, измученный муками совести, усталый и голодный.
"Где ты ходил? Садись скорее ужинать!"
"Нет, я не буду есть, мама, мне очень стыдно, прости меня..." - я подошёл к сидящей около стола маме и, положив голову ей на колени, заплакал.
"Что случилось, сынок? За что ты просишь прощение?" - мама ласково погладила меня по голове.
"На деньги, что мне дал брат, я купил тебе цветы... А потом почему-то подарил их тёте Дусе"...
Мама подняла мою голову и внимательно глядя мне в глаза сказала:
"Сынок, тебе не за что просить прощение. Ты поступил очень хорошо. Я горжусь тобой". - Она ласково улыбнулась и поцеловала меня в лоб.
После этого случая многое изменилось. Теперь развешивая стирку на балконе, тётя Дуся, оглянувшись на меня, ставила свой старенький таз с бельём на стул и никогда не нагибалась, так как раньше. Достав бельё, она просто развешивала его и уходила. Воскресное утро потеряло для меня привлекательность, но, по старой привычке, я продолжал приходить на балкон. Капустной кочерыжкой меня она уже тоже не угощала. Наверное, решила, что я уже вырос.
Через год наш дом решили снести и всех нас расселили по новым адресам, в самых разных частях города. Я учился в новой школе, у меня появились новые друзья и я стал забывать прежних соседей, и тётю Дусю. Но с тех пор я каждый год на восьмое марта покупал два букета цветов.
Прошло уже много лет, но и сегодня я куплю два букета. Один из них я подарю любимой женщине, а второй... Второй я подарю той, которой в этот день одиноко, той женщине или девушке, у которой увижу потерянный, потухший взгляд, та, что пройдёт мимо с печальным лицом. И всегда буду думать, что в этот момент моя мама, глядя на меня откуда-то с небес, повторяет: