И никакой щемящей пустоты не останется после вас - ваши клетки и конурки тут же заполнит очередная волна румяных парубков и девчат.
Румяных парубков и девчат, которые ратуют за повальную украинизацию, потому что им лень учить русский...
Я не люблю вас, Последних, тех, кто пережил все власти и режимы и споткнулся на Великой Национальной Идее.
Украина - для украинцев! Но вам объяснили, вам же сказали, что это - не нацизм, а национализм, что нацизм - это когда "Германия - для немцев", и не треба путать...
Куда вы? Зачем? Зачем там столько ученых, столько писателей, столько врачей?.. Зачем здесь в Одессе столько доярок, механизаторов и трактористов?
И будет весна...
И будет весна, и будет Юморина, и бывшие одесситы будут говорить: "а знаете, я сегодня слышал на Привозе...", и читать по бумажке, а пьяный зал будет благодарно хлопать, и захочется верить, будто на Привозе можно услышать что-то, кроме мата...
А может, вам все же остаться? А может, останетесь; как вы там сможете без...
Без прошлого. Без воспоминаний...
Без нашего самого синего, без нашего Черного моря? Без всех этих пляжей с именами как песни - Аркадия, Ланжерон...
Без Ланжерона, где вы учились плавать, и впервые увидели морского конька, и там было солнце, и ветер, и эти соленые брызги, и вас первый раз назвали пархатым...
Без Портофранковской? Без Старопортофранковской улицы, где жила та девочка с солнечными волосами, ваша первая любовь, и вы первый раз с цветами - в гостях, и неземной вкус печенья (пекла Сама - специально для вас), и её папа, длинно рассуждающий о жидомасонах...
Без второго еврейского?..
Без второго еврейского кладбища, того, где лежат ваши все, без этих могил, без этого старого, увитого плющом, треснувшего памятника? Без этого памятника, который пришлось красить в три слоя, но если присмотреться, свастика все же видна...
А может, останетесь? Разве и впрямь это трудно - научиться утираться, не теряя чувство собственного достоинства?
Научиться быть выше... Не слышать... Не видеть... Не оборачиваться на "эй, жид!"...