Литовский язык постучался к Паше в самом конце Перестройки. Не грозно. Не настойчиво. Не нахально. Вполне деликатно. Но...убедительно.
При своем балтийском стаже уже почти в два десятка пашино знакомство с ним было на уровне кинас-винас-ресторанас. Как у всех - если под этой расхожей меркой предполагать процентов восемьдесят русскоязычных обитателей. Как так могло случиться? - тоже был не вопрос. Хотя бы потому, что он всерьез никогда и не возникал. А если вспыхивал иногда, как спичка, чиркнутая от нечего делать, то вполне удовлетворял ответ, который запал в ухо из уст одного из знакомых.
- Говоря по совести, причина одна - лень. Мова трудная, особняковая. Без школьной базы сильно попотеть пришлось бы. С другой стороны, а на кой он? Большинство работ литовского не требуют. А местные русским владеют поголовно. Потому как учили с детства и на совесть. Ведь без него ты - дикарь, который и шагу не ступит - ни в карьере, ни по части передвижения.
У Паши, который первые лет пятнадцать трудился на номерном заводе союзного подчинения, языковое алиби и вовсе было чугунное. Документооборот, начальство, основная прочая масса - все русское. А когда перебрался в журналистику, попал в главную ЦК-вскую газету, с выходцами из который обратиться по-литовски мог кто-то только разве что по-пьяни.
Однако, под конец 80-х Литва чуть ли не в одночасье заговорила на своем родном. Звонко и с вызовом! В один из этих дней редактор пригласил Пашу и тет-а-тет объявил:
- Ты у меня в особом резерве. А потому нужен литовский. Помри, но выучи! Вот я тут подсуетился и нашел тебе приличный ликбез. Сформирована группа из начальства для обучения по особой - ускоренной методе. Я в нее тебя и пристроил. Сказал, что мол по поручению свыше наш человек будет изучать передовой опыт.
***
Компания, в которую командировали Пашу, и впрямь была элитная. Причем определенного сорта - директорского. Собралось около двух десятков руководителей промышленных предприятий, причем преимущественно крупных, московского подчинения, среди которых инородным казался даже единственный главный инженер с неказистой фабрики. Да и он затесался лишь потому, что вот-вот должен был сменить уходившего на пенсион шефа.
Зал для столь почтенной публики был снят в Доме политпросвещения, еще не успевшего поменять название на более благозвучное. Все в нем было чинно и партократично - люстра, тяжелые шторы, огромный овальный стол с тяжелыми стульями-креслами, способный разместить всех. И надо было видеть, как вальяжно рассаживались за ним приглашенные - в добротных костюмах и при галстуках, многие с портфелями. Как они раскланивались, пересмеивались и перемигивались друг с другом, демонстрируя особую интонация принадлежности к касте "своих".
- - Ну что, Иван Федорович, хорошо ли ты себя чувствуешь в первом классе на старости лет? Сколько слов собираешься выучить?
- Да уж сотню - не менее!
- А что так скромно? Я дык на все двести претендую.
С некоторыми из них Паша на новом своем поприщ уже успел познакомиться, поэтому крохи знаков внимания достались и ему. А один - разговорчивый армянин - даже подошел с рукопожатием:
- Вот так встреча. Будем надеяться, в следующий раз, когда опять к нам пожалуешь, поговорим по-литовски!
Примечательно, что в собранном директорском корпусе не оказалось ни одной дамы. Поэтому преподавательница - довольно миловидная особа средних лет - оказалась единственным кусочком сахара, способным разбавить сугубо мужскую консистенцию. Тем паче, что тональность общения она заявила весьма удачную - мягкую, обволакивающую, с улыбчивой застенчивостью, сбивающую спесь и апеллирующую к доброжелательности. Она назвалась "просто Майей", представляющей некую экспериментальную методику, апробированную уже для английского. Но впервые используемую для изучения литовского. И выдала спич весьма неожиданного содержания:
- Основная проблема в обучении языку взрослых отнюдь не в памяти или так называемой чувствительности к его ритмике. А в том, что мы все зациклены на своей работе плюс житейских проблемах, из которых трудно выскользнуть, чтобы сосредоточиться. Кроме того, обладая образованием, профессией и статусом, мы справедливо уважаем себя. И нам трудно спуститься с этих высот, чтоб оказаться в роли первоклашки, только севшего за парту. А именно в таком положении необходимо оказаться, приступая к языку практически с нуля.
То есть, первоочередная сложность в том, что надо сломать психологические барьеры, чтоб суметь из взрослых превратиться в детей. В учеников, все внимание и энергия которых сконцентрирована на освоении языка. Не бояться его, а открыться ему. Особенно с учетом того, что боязнь эта часто возникает из-за подспудного опасения выглядеть тупым, глупым. Даже перед собой - не говоря уже об окружающих.
Вот с этой проблемой нам и предстоит расправиться прежде всего. Ибо от ее решения зависит львиная доля успеха. Более того, иначе все другие методы, ускоряющие процесс обучения, попросту не сработают. Хотя бы потому, что многие из них вам напомнят детские игры. А чтоб играть в них, прежде надо снять с себя наши социальные мундиры...
И далее товарищам начальникам было предложено придумает себе условное имя, фамилию или кличку. И новую профессию. Врача, сантехника, фермера, футболиста, музыканта...кого-угодно, кроме уже освоенной. Чтоб затем в качестве домашнего задания каждый из них в новой роли сочинял рассказ на литовском о том, как воображаемый токарь, пекарь или дворник провел время между занятиями. И со шпаргалкой, а, желательно, без нее отчитаться на очередном занятии. При этом в качестве первой пробы было велено подготовить коротенькие, рассчитанные буквально на пару минут справка из простейших предложений. Как зовут. Сколько лет. Профессия. Семейное положение и т.п.
Пани Майя отметила, что в самом процессе будет два основных метода - совсем немного грамматики. И игра. Вплоть до песенок и хороводов...
- Каким видится конечный продукт этого курса, рассчитанного на два месяца? Конечно же ваш словарный запас будет еще маловат для полноценного общения, тем более - письма. Время, усилия не переплюнешь. Но это все постепенно придет, если мы справимся с первой, самой трудной задачей - обретем говорливость. Преодолеем комплексы и начнем разговаривать, не взирая на ошибки и ограниченный запас слов. Потому что, что если мы этого добьемся, то появится внутренняя свобода и азарт. И уже не захочется останавливаться, - резюмировала она.
Речь "учителки" - так потом, подражая школярам, станут ее звать солидные дядьки, произвела впечатление. Застольная аудитория зашевелилась, запингпонговала взглядами еще в самом начале. Паша буквально кожей ощутил, как вокруг стола пробежал ветерок сумятицы и нервозности. Посыпались вопросы, деловые и пустые - с подковырками. Вроде: а колы ставить будете? А родительские собрания...кхе, кхе...
Пани Майя растворила их в терпеливой улыбке. После чего последовала лекция об особенностях литовского языка. Вполне привычной по форме и интересной по содержанию. Чем успокоила аудиторию: директорские лики разгладились в привычное, величаво сосредоточенное состояние. И расходились они чинно и любезно, как с какого-нибудь совещания в горкоме или главке.
***
Подтверждением тому, что презентация прошла успешно, стало уже и то, что на следующем занятии сбор оказался в полном составе. Более того, все "ученики" выполнили домашние задания. И первые полчаса ушли на то, чтоб представиться по-литовски. Вот тут то Паша и стал наблюдателем действа, которого добивалась учительница - солидные дядьки поснимали мундиры.
И чудесным образом превратились в школьников. Они сбивались, тушевались, хихикали, оригинальничали, соперничали... - в общем демонстрировали широчайшую палитру детской чистоты и непосредственности, лишь слегка припудренной привычками осанистых поз, манер и тембров голоса.
Ну, и уж совсем руководящие товарищи разыгрались на третьем занятии, когда пришлось, сбиваясь и путаясь в незнакомой вязи слов, рассказывать байки о том, как прошел очередной день у какого-нибудь токаря Петрова. Что он ел на завтрак, как отвозил ребенка в школу, как затем запорол важную деталь за станком и лишился месячной премии. А в перерывах между этими аттракциями разучивались куплеты народной песенки, напевать которую надо было под музыку, встав в круг и прихлопывая, и притопывая.
Другим методом, вызвавшим особый оживляж, стал розыгрыш сценок с диалогами в магазине, в автобусе, на приеме у врача, в библиотеке и даже...в директорском кабинете.
В последнем сюжете пришлось поучаствовать и Паше. Причем ему досталась роль директора, а настоящему хозяину кабинета - работяги, который записался на прием по поводу квартиры. Получилось вполне реалистично: работяга ныл - Паша отбивался как грамотный бюрократ:
- У меня жена и трое детей, - давясь от смеха, плакался глава производственного объединения.
- Но вы обращаетесь не по адресу. Этот вопрос решает профком. Надо записаться в очередь? - бодро парировал журналюга.
- Записался. Но ждать надо десять лет.
- А что я могу поделать. Не моя компетенция. Директор не может командовать профсоюзу,- настаивал Паша под смефуечки аудитории. При этом ему показалась, что она больше солидаризировала просителю. Было такое ощущение, будто начальники так оперились в своих новых ролях, что мундир стал для них чужой. И они стали относиться к нему особо придирчиво.
Вот только сама аудитория к тому времени уже изрядно поредела. Первый минус на две персоны обнаружился на третий раз и был не замечен - списан на естественные потери. Мало ли что - болезнь, командировка, ЧП на службе. Однако, когда после пяти занятий контингент скукошился наполовину, стало уже понятно, что тренд определился.
- Ну так это только к лучшему. Двадцать все же было многовато, почти толпа. Меньше народу - больше кислороду, - авторитетно обнаружил позитив директор ликеро-водочного после того, как пани Майя грустно вздохнула, смерив взглядом сильно поредевшее застолье.
И, действительно, два очередных занятия прошли в полном составе. Причем участники всем своим видом и поведением демонстрировали решительный настрой костьми лечь, но цели своей добиться. Кстати, к тому времени - а с учетом пауз между уроками к концу подходил первый месяц - с играм все уже свыклись и не воспринимали их детскими.
Тем не менее, еще через пару занятий наступил день, когда осталось только трое, а затем - двое: Паша да главный инженер. К тому времени, словно в силу иерархического отбора, они сблизились и даже подружились. Вплоть до традиции пропускать после занятия в ближайшем баре по рюмочке.
А уж на этот раз зашли и подавно:
- Похоже, накрылась наша учеба. Вряд ли с нами двумя Майя захочет возиться, - предрек Инженер.
- И это было ожидаемо. Занятой народ. Да и без мундиров ходить непривычно. И, должно быть - неприятно, - заметил Паша.
- А по мне, так попытка была все же не пустой - полезной. Лично мой язык она развязала. И теперь я чувствую, что остальное доберу сам, - добавил Инженер.
- Вполне разделяю этот вывод и поддерживаю. Предлагаю купить Майе букетик и на следующих занятиях самим избавить ее от неловкости. Поблагодарить и распрощаться. Уж она то точно ни в чем не виновата, - резюмировал Паша.
Так они поступили. Женщина была тронута до слез. Призналась, что вряд ли ее хозяева позволили бы продолжать работу ради двоих. Зарплата, аренда - слишком накладно. Потом целый час нагружала на дорожку их советами, как продолжить учебу самостоятельно. При этом твердила неустанно: только не останавливаться, только вперед. Хоть на сантиметр, хоть на миллиметр.
***
Внял ли Паша ее совету? Или язык пришел постепенно сам собой? Трудно сказать. Но один эффект получен был несомненно - по-литовски он заговорил. Не было, пожалуй, тогда в журналистских тусовках второго такого наглеца, который бы так беспардонно лез с вопросами, делая по десять ошибок в пяти словах. Особый пункт у него почему-то образовался со словом порт, которое в десятый, в сто пятидесятый раз он вместо "уостас" называл "портас". Отчего у коллег даже кликуху получил - понас Портас.
Впрочем, вел себя он верно. Доведенная до нахальства говорливость коллегами воспринималась если и со смешками, то открытыми и вполне доброжелательными. Но отсутствие комплекса и барьера позволило довольно ретиво - за считанные месяцы обуздать разговорный уровень. И это уже сняло кучу проблем.
А вот какой урок извлекли директора? - выяснить не удалось. Просто потому, что все они куда-то подевались. За окнами в тот год собиралось много людей, шевелящих желто-зелено-красными флагами. А союзные предприятия в один день оказались в национальной юрисдикции. И когда Паша попадал в кабинеты их руководителей, там уже его встречали незнакомые лица. Которые, как правило, легко говорили по-литовски.