Шаль Вероника : другие произведения.

Танго на треснувшем зеркале

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я - вчерашняя выпускница, пришла на практику в самую настоящую психиатрическую лечебницу. Идеальное место, чтобы хранить свои тайны, безумные и пугающие, не правда ли? Мне предстоит многое узнать о мире в котором я живу, таком знакомом и таком непривычном; о себе и других, раскрыть жуткие тайны и просто выжить в этой новой для меня реальности. История не обойдется без странного притягательного красавчика, то ли случайно, то ли с коварным умыслом сводящего меня с ума.
  Глава 1. О том, что за поездом бегать не только можно, но и нужно. В критической ситуации, конечно
  
  Единственный совет, который дала мне тетя, отправив во взрослую жизнь, был так себе. Уважай себя, никогда ни за кем не бегай. Даже за автобусом не надо бегать, вторил ей мой дядя.
  Времени с той поры прошло всего ничего, и вот сейчас я, отбросив прочь всякое уважение к себе, спотыкаясь о камни и поднимая клубы пыли, мчалась вдоль железной дороги к кривой хибарке, отдаленно напоминающей станцию.
  Я катастрофически опаздывала на поезд. Точнее, он догонял меня на всех парах, и находись станция чуть дальше, шансов у меня не было бы. Да и так все было непонятно. Фифти-фифти. А раз пятьдесят на пятьдесят, то я, не привыкшая быстро сдаваться, пыталась опередить эту железную тварюгу.
  Носки моих любимых босоножек на проплешинах, свободных от щебня, зачерпывали горсти пыли и что есть мочи подбрасывали ее вверх и вперед. Сам же щебень, покрывавший большую часть дороги, до крови раздирал пальцы на ногах и царапал нежную бархатную поверхность босоножек.
  Их мне было жальче всего. Они мне обошлись в целую стипендию! Вот что теперь с ними делать? Юбка, за которой я, на минуточку, ездила к черту на рога, цеплялась о растущие вдоль дороги колючки. И ей конец! А блузка... Я глянула вниз, на грудь, и от неожиданности увиденного мой мозг перестал двигать ногами, а поскольку остальное тело еще было не в курсе этого маневра и по инерции двигалось вперед, я с громким воплем рухнула в песок и щебень, которые еще минуту назад закидывала в воздух.
  Откашлявшись, выдохнув и снова вскочив на ноги я, насколько позволила сноровка, оглянулась и попыталась рассмотреть, далеко ли поезд.
  Поезд был недалеко, и если я хотела успеть, мне следовало ускориться.
  На ходу вскинув руки, я провела ими по блузке, в надежде не глядя скинуть поганое насекомое... Если глянуть, то можно снова грохнуться оземь, а это мне сейчас совсем некстати. Поэтому проклятого черного вроде бы паука приходится ловить вот так нетрадиционно.
  Наконец подушечками пальцев нащупала мелкий шевелящийся шарик и с омерзением тряхнула рукой и разжала кулак. Брррр... Ненавижу пауков. Совсем их стало много этим летом.
  Когда я, нарушая все правила, мчусь к станции через рельсы, поезд не только виден, но и осязаем. От него исходит волна жара, которая резво поглощает меня и, рассекая густой застоявшийся летний зной, несется дальше.
  Надеюсь, у машиниста нервы крепкие и интуиция в порядке. Не хватало, чтобы он еще принял меня за самоубийцу.
  Уффф, еле успела. Все остальное неважно. Черт с этими босоножками, вымою от песка. Маркером закрашу царапины. Как новые будут. И юбку приведу в порядок. Косые взгляды на мой потрепанный гардероб тоже не важны.
  Что важно, так это то, как я очутилась здесь. Этого я не помню. Такое со мной уже случалось. Только в предыдущих случаях я незаметно для своего сознания оказывалась все же в черте города, а сейчас первый раз, когда меня занесло так далеко, что я даже не знаю куда.
  Подумаю об этом как-нибудь потом. Главное, я успела на этот поезд и завтра утром меня ждут в отделе кадров для прохождения первой в моей жизни практики. Ну, то есть практика сама не первая, но все, что было раньше - это пустяки. А вот сейчас действительно все серьезно.
  Да-да, я выпускница университета. Меда. И завтра мое первое дежурство в психиатрической лечебнице Святого Марка Иосифа. Ну не мечта ли?
  Для меня не мечта, а критическая необходимость. Только в таком месте я смогу снова взять свою жизнь под контроль и обрести хоть немного спокойствия.
  Поезд, обдавая волной еще более горячего воздуха, медленно подкатил к перрону и, чуть дернувшись назад, остановился. Как я ни напрягала глаза, рассмотреть маршрут его движения мне не удалось. Слишком быстро пролетели мимо меня первые вагоны со злосчастной табличкой. И на станции, как назло, никакой опознавательной вывески не было.
  Придется добираться домой вот так, вслепую. Ну что за напасть.
  Двери застонали и с жалобным скрипом расползлись в противоположные стороны. Никто из вагона не вышел. Оно и понятно: кому нужна такая глухомань.
  Почти заскочив в вагон, я ахнула от внезапного удара по лодыжке. Теряя равновесие, готовая уже пасть смертью храбрых, я опознала в противнике материализовавшуюся за моей спиной древнюю бабку, проворно и нетерпеливо заталкивающую наверх свою тележку, не дожидаясь, пока я завершу пролет по ступенькам. Поймав убегающую от меня стенку, я ввалилась в тамбур.
  Двери с воодушевляющим хлопком закрылись, а я шлепнулась на ближайшее сиденье и достала смартфон. Определять направление к городу по солнцу и тени от кустов - это, конечно, романтично, но не все романтичное пригодно для жизни. Нужно было срочно перепроверить свои выводы.
  Самые худшие ожидания оправдались. Сети не было. GPS не работал.
  Ну и куда я еду?
  С мыслью опроса пассажиров я подскочила с сиденья и оглянулась в их поиске. В вагоне никого не было. Даже шустрая бабка испарилась. Уже потом, дома, разбирая по секундам случившееся впоследствии, я вспомнила, каким тяжелым был воздух в вагоне. Как прижимала меня к сиденью неведомая сила. Или просто усталость. Или интуиция. Но я усилием воли преодолела ее и направилась в другой вагон искать людей.
  
  Глава 2. О том, что не всякое новое знакомство приятно
  
  В тамбуре на двери, к которым нельзя прислоняться, вальяжно опустив голову вниз, опиралась внушительная фигура. Пятой точкой я почувствовала звенящую наэлектризованность в воздухе и едва могла скрыть желание рвануть со всех ног от этого странного незнакомца. Вместо этого, сжав волю в кулак, размеренным шагом, вцепившись взглядом в ручку двери, ведущей в соседний вагон, я продолжила путь к своей цели.
  - Эй, стой! - незнакомец, наконец, поднял голову, цепким взглядом пробежался по моей фигуре и, уткнувшись в точку слева, где сердце и заодно дыра в блузке, резко подобравшись, выдохнул, - туда нельзя.
  Комок нервов, в который я превратилась, сделал над собой усилие и беззаботным миролюбивым голосом спросил:
  - Почему? Там, - я кивнула в сторону двери, - что-то сломалось?
  В ситуации, если ты не понимаешь, что происходит и происходящее тебе не нравится, превратись в дурочку. Еще одна присказка тети.
  - Ага, сломалось, - гыгыкнул незнакомец и в его руке блеснуло металлическое острие.
  Нож! Точно нож! Наэлектризованность, которую я ощущала кожей, вдруг исчезла, уступив место мрачной тягучей тишине.
  Осторожно. Очень осторожно делая вид, что смотрю в окно, скосила глаза на незнакомца.
  Неопрятная прядь светлых волос, торчащая из капюшона. Заостренные черты лица, квадратный подбородок с ямочкой, нездоровые блики белков глаз. Серых.
  Я влипла! Точно влипла! Ручка соседнего вагона так заманчиво притягивала взгляд. Не добегу, стучала в голове мысль. Не добегу. Перехватит. И назад бежать смысла нет. Там даже машиниста нет.
  Я сразу вспомнила рассказы однокурсниц о банде, орудующей в пригородных электричках и нападающей на студенток. Тогда я эти россказни всерьез не воспринимала, очевидцев не было, и полиция состава преступления не находила. А девушки да, бывало, пропадали. Только кто знает, почему они пропадали? Может, бросали учебу, встретив любовь всей своей жизни? Или нет?
  Я так и представила, как, сделав свое грязное дело, он выбросит мой труп в болото и никто не узнает, что со мной случилось.
  Паника волной мурашек метнулась из груди к ногам и рукам, вгоняя их в дрожь. И дальше, к голове. Только не это. Не показывать, что мне страшно, не поддаваться.
  - Ну что ты как неживая, - глаза незнакомца сверкнули, выдавая желтые склеры.
  Еще и гепатит в придачу. Ну и везучая ты, Василина.
  - А может я и в самом деле неживая?
  Время, время... Мне нужно время, вот если бы его можно было уболтать...
  - А мне фиолетово живая ты, или нет. Иди сюда, я сказал.
  Скрип, раздавшийся за спиной, едва не заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.
  - О! Здорово, чуваки, - белобрысый перебросил нож в другую руку, а освободившейся похлопал руки вошедшим в тамбур парням, еще более потрепанного вида, чем он сам.
  - Что тут у тебя? - пробурчал в ответ темноволосый из вошедших.
  - Вы как раз вовремя, - растягивая слова и делая многозначительные паузы, нагнетал интригу белобрысый.
  - У меня тут знакомая. Новая. Сейчас ближе знакомиться будем, - пробормотал он, подтвердив намерение движением таза. - Присоединяйтесь.
  По тамбуру полились веселые грубоватые голоса. Через мгновение веселья стало меньше. Ему на смену пришло вожделение. Я чувствовала каждой клеткой кожи мощные разряды сексуальной энергии, исходившие от этой компашки. Они проникали в мозг и, подчиняя себе нейроны, электрической волной разбегались по телу. Жажда желания заполнила собой весь тамбур и яростно отзывалась в моей голове.
  Горячая влажная рука, стряхнув с меня оцепенение, упала на плечо и поползла ниже.
  Нет! Нет! Не такой я представляла свой первый секс!
  Время замедлилось. Секунды растянулись и едва перетекали одна в другую. Я видела, как медленно поворачивает голову белобрысый, как переминаются с ноги на ногу его приятели.
  Тамбур. Тесный. Узкий. Не развернуться. Нужно выйти отсюда, во что бы то ни стало. Я смутно помнила, что в поезде немного вагонов, а я вошла ближе к центру.
  - Здесь нельзя.
  В ответ брюнет притянул меня к себе и, прижав к своей потной рубашке, обдавая горячим дыханием, прошептал на ухо:
  - Можно, я разрешаю.
  - Там удобнее, - я мотнула головой в сторону пустого вагона. Совсем непонятно, на что я надеялась. Наверное, ни на что. Невзирая на это, неведомая внутренняя сила, настойчиво тянула меня прочь из тамбура в вагон. И неважно, что там никого нет.
  Других мыслей в голове не осталось. Только одно: вагон, вагон, вагон.
  - Да, ладно, пошли в вагон, - рыжему, стоявшему дальше всех, надоело быть не у дел, и он решительно потянул ручку двери на себя.
  Первым шел самый нетерпеливый из компании, рыжий. Следом мы с брюнетом. Замыкал шествие белобрысый.
  Их вожделение распространилось и на меня. Хотелось лететь по этим волнам восторга и упоения. Еще, еще и еще.
  Сопротивляться мороку было сложно, почти невозможно. Он давил, подчинял. И я уже не понимала, я этого хочу по своей воле, или меня никто не спросил?
  Сконцентрируйся. На чем угодно сконцентрируйся. Оставь позади чужие эмоции, концентрируйся только на своих чувствах.
  Я невидящими глазами шарила по стенам вагона в поиске, за что же зацепиться.
  Разбитая лампа! Ты моя хорошая!
  Пластик прозрачный, выломан на середине и лампочки внутри нет. Только бежевый патрон с двумя блестящими крючками.
  Это работает! Все эмоции остались где-то там, далеко позади. Мысли и чувства снова стали свободны. Ничего не существует кроме этих двух блестящих контактов в патроне, ничего...
  Не успела я обдумать ситуацию, как мои ноги сами дернулись в сторону белобрысого, все еще шедшего позади, и с размаха влепили ему куда положено в таких случаях.
  Одновременно досталось и брюнету, отчего он, перегородив дорогу рыжему, неловко шлепнулся на скамью.
  А я изо всех сил помчалась к двери, в которую мы только что вошли. Еле успела и еще слегка приложила ею белобрысого, очухавшегося быстрее остальных и рванувшего в погоню.
  Бежать! Как можно быстрее бежать!
  Вот только куда бежать?
  Я лихорадочно смотрела по сторонам. Пусто. Людей нет. Туалет? Нет. Сломают дверь. Один вагон, другой. Ура, там люди!
  Но я ошиблась, приняв человекоподобные фигуры за настоящих людей. Хоть они и были живые, но в полном смысле людьми их не назвать.
  Какой же это человек парализованный страхом, без воли? Это просто биоманекен.
  Биоманекены, как я их про себя назвала, поняли, что происходит нехорошее, отвернулись к окну и сделали вид, что спят или их тут нет.
  Топот ног за спиной усиливался. Время... Нет его у меня. Я рванула в следующий вагон. Это оказался тупик.
  Не веря в проигрыш, я заскочила в этот маленький тамбур и поняла, что сдаваться еще не время. На ровной металлической стене паровоза, покрытой серой краской, проглядывал прямоугольник. И на этом прямоугольнике была ручка.
  Ну конечно, это же дверь! Машинист поди не по воздуху в кабину паровоза забирается!
  Теперь только бы меня услышали! И я изо всех сил, стараясь быть громче рева агрегата, мчащегося со скоростью в полсотни километров в час и тянущего за собой на привязи немаленькие вагоны, заколотила в эту дверь слетевшей с ноги босоножкой.
  
  Глава 3. О том, что не всегда стоит верить тому, что видишь
  
  Смотреть назад было страшно. Не хочу видеть и слышать, как они приближаются.
  Когда дверь в кабину машиниста открылась, я рухнула в нее, как падает зверь в спасительную нору.
  Замок тяжелой стальной двери защелкнулся изнутри, надежно отгородив меня от преследователей. Уж такую преграду они не сшибут.
  Я на дрожащих от усталости и стресса ногах добрела до видавшего виды сиденья и упала на него. Только тогда я и заметила, что в одну босоножку я по-прежнему вцепилась руками, а вот второй нигде нет.
  - Новые купишь, - раздался сбоку скрипучий голос, - ты везучая, думал, не успеешь.
  - Спасибо, - настороженно улыбнулась я, отвлекаясь от созерцания босых ободранных пальцев и разбитых коленей, - я тоже так думала.
  - Не за что, - хмуро буркнул машинист. - Вечернее время опасное, всякий раз потасовка. Не одни гопники, так другие. Ты в полицию заявление напиши, я буду свидетелем.
  - Хорошо, - согласилась я, чтобы закончить разговор.
  Только полиции мне еще не хватало для полного дурдома.
  - Вы машинист, а поезд сам едет. Так и должно быть? - перевела я разговор на другую тему.
  - Автоматика, - машинист разговорчивостью явно не страдал.
  Немного придя в себя, я осмелела и подошла к панели управления паровозом. Разнообразные кнопки, диски, переключатели взор совсем не притягивали, в отличие от мира за лобовым стеклом. Перед глазами пробегали столбы и деревья, а шпалы вообще пролетали за мгновение.
  Вокруг снова все закружилось, перед глазами побежали черные точки, превратившееся в чёрно-белые круги. Зажмурившись и вдохнув поглубже, я отвернулась. Нет, железная дорога - это решительно не мое!
  - Стой! - вдруг оживился машинист, и едва заметный налет серебра на его волосах стал ярче, - это ведь ты чуть не бросилась на рельсы минут десять назад!
  - Никуда я не бросалась.
  - Ты понимаешь, что ты творишь?! Это точно была ты! Твою синюю башку я видел прямо перед лобовым стеклом!
  Ну вот, если я еще спрошу, куда мы едем, он точно решит, что у меня не все дома, и по прибытии попаду я в свою психушку не в качестве интерна, а в качестве пациента.
  - Ты думаешь, ты бессмертная? Да? - не унимался тем временем машинист. - Так я сейчас тебе покажу таких же бессмертных! Идем сюда!
  Ну вот, не на шутку распсиховался, даже румянец выступил на щеках. Мои щеки тоже пылали, но не от неловкости. Скорее от предчувствия, как бы чего не вышло. Сейчас еще или выгонит, или жалобу напишет, и опять мне проблемы прилетят.
  Машинист тем временем протянул планшет с картинками, мол, на, смотри.
  Первый взгляд ничего не показал. Ну, поезд, ну, рельсы. Потом, когда обратила внимание на детали, чуть не выронила планшет.
  Но не от вида останков бедняг, попавших под поезд, а от ледяного кольца, которым, казалось, сжали мое горло.
  Первая же картинка для меня выглядела ни разу не картинкой, а миражом, в котором, точно в паутине, похожая на дым субстанция кричала и заходилась в истерике.
  А еще наэлектризованность, весь день висевшая надо мной, до сих пор никуда не делась. И эмоции окружающих меня людей, пусть даже самые агрессивные из них были по ту сторону двери, мешали сильнее обычного.
  Я навострила все свои органы чувств, но убрать посторонние помехи было сложно.
  Машинист кипел яростью так, что заглушал рвущееся из-за двери голодное вожделение.
  Хотелось взять ластик и стереть все лишнее. Вот только ластика такого в моем распоряжении не было.
  Я перелистнула фотографию. Следующая картинка была спокойная. Никакого накала страстей. Только кровищи нормально так.
  Следующая. Ох, мне кажется, я ее слышу. Она умоляет выпустить ее оттуда.
  Я выдохом выключила планшет. Не могу так больше. Вот где искать помощи психиатру, слетевшему с катушек?
  - Теперь ты понимаешь? - вывел из оцепенения нервный голос машиниста.
  Я смогла только кивнуть. С закрытыми глазами.
  Волны навязчивой тревоги, исходящие от машиниста, не давали отвлечься и погрузиться в себя, чтобы там поскорее взять себя в руки.
  Я открыла глаза и увидела, как пристально смотрит на меня машинист.
  На вопросительный взгляд он махнул рукой:
  - Скоро конечная.
  Знать бы еще, какая эта конечная, хмыкнула я про себя.
  Волновалась я напрасно: через десять минут поезд неспешно подкатил к знакомому мне вокзалу.
  Все же топографические мозги - вещь полезная. Жаль, что в последнее время так часто приходится ими пользоваться.
  - Гопники тебя поджидают, - кивнул машинист в сторону колонн вокзала.
  Там и вправду стояла эта мерзкая троица и, не сводя взгляда с перрона, ощупывала глазами пространство.
  - Я сейчас в депо, могу подбросить.
  - Это далеко?
  - Пара километров.
  - Хорошо. Спасибо.
  Впервые за всю поездку улыбка тронула лицо машиниста, покрытое россыпью отметин-кратеров, напоминавших спустя много десятков лет о перенесенной в детстве оспе.
  Ну вот, не успела я окончить универ, а профессиональная деформация тут как тут. Всем диагнозы расставляю, кому надо и кому не надо. Вместо того чтобы думать о своих проблемах. Хотя если не загоняться проблемой раньше времени, то потом может оказаться, что проблемы-то и нет. Вот как сейчас. И в свой город приехала, и от гопников сбежала.
  - Не за что. И не прыгай больше под поезд, - после этих слов машинист закрыл двери в вагонах и поезд под разочарованные взгляды злополучной троицы покатился прочь от вокзала.
  Поблагодарив машиниста еще раз и заодно порадовавшись успешному разрешению проблем, я рискнула попросить фотографии, которые он мне показывал. Зачем они мне, я не знала, но навязчивое ощущение их важности игнорировать не хотелось.
  Нужно купить планшет, чтобы хранить их отдельно. Или в облако залить. А сейчас фотографии, скопированные в мой смартфон, заполняли окружающее пространство жутким нервяком и тревожностью. Так дело не пойдет.
  Добираться из депо до дома оказалось сложнее и дольше ожидаемого. Почти без приключений, но косых неодобрительных взглядов на мои босые израненные ноги избежать не удалось.
  Вот всем есть дело, где незнакомая им девушка могла навернуться! И ладно бы дело ограничилось только взглядами!
  Уже недалеко от дома, проходя возле очередного офисного здания я ощутила странную перемену. Мои стопы словно увлажнились чьим-то дыханием, раскаленный асфальт под ними сменился мягким теплом, переходящим в прохладу на щиколотках. Попадание каждой подушечки на асфальтовый щебень отдавалось теплой волной во всем теле, будто их массируют чьи-то пальцы. Подспудно засвербела неловкость, невинные босые ноги показались верхом эксгибиционизма... И только тогда заметила, как оцепенело уставился на них лысоватый дяденька, вышедший на крыльцо с незажженной сигаретой. Оставляя упитанного колобка позади, я продолжила путь, напоследок ощутив жадно вдыхаемый запах пота.
  Ну и что это было? Мне приглючился фут-фетишист?
  Перевела дыхание я только на пороге квартиры, комнату в которой сняла всего несколько дней назад, чтобы жить поближе к больнице.
  Как выяснилось, рано я расслабилась. Меня ожидала вторая серия неприятностей.
  Хозяйка квартиры, бабка "девятьсот восемнадцатого года рождения", Маланья Степановна, оказалось, еще не спала. В прошлые дни она ложилась пораньше, чтобы в пять утра проснуться и бодро приступить к важнейшим делам.
  Едва я повернула ключ и распахнула дверь, хлопнула дверь спальни и раздались шаркающие шаги.
  В воздухе на смену спокойным волнам пришло цунами агрессии. Маланья Степановна явно была недовольна и хотела поругаться.
  Добродушной и улыбчивой я видела бабку всего лишь раз: когда пришла знакомиться и осматривать квартиру до согласия с условиями проживания.
  Тогда Маланья Степановна выглядела милым божьим одуванчиком. На мгновение могло даже показаться, что в ее лице Василина встретила бабушку, которой у нее никогда не было.
  Иллюзия длилась недолго. Едва договор был подписан и я переехала, бабка сменила обличье божьего одуванчика на вездесущий токсичный борщевик, который обжигает ядом при малейшем контакте.
  Жалеть о забывчивости поздно. В договоре с Маланьей Степановной никаких обязанностей и рамок ответственности прописано не было, и бабка пользовалась этим на всю катушку. Она то изливала желчь, то подворовывала продукты, то заставляла работать там, где к квартирантке никаких вопросов не полагалось.
  Съехать до ближайшей зарплаты возможности не было, но я решила немедленно начать присматривать варианты в этом районе. А пока придется с ней взаимодействовать. Что же, нашла я положительный момент, самое время начать прокачивать навык психотерапии.
  - Василина, - прозвучал за спиной мерзкий шамкающий голос, - тебя весь день дома не было, на общей территории уборка не сделана. Сделай сейчас же. И кто тебя, такую неряху, замуж возьмет?! Не девка, а тридцать семь несчастий.
  - Уже тридцать девять, - пробурчала я себе под нос, - даже сорок!
  - Не огрызайся, я жизнь прожила и больше тебя понимаю. И не стучи, когда пол мыть будешь, соседей перебудишь, полицию вызовут.
  Соседи полицию вызывать очень любили, и дело было совсем не в шуме. Они хватались за любой повод, чтобы хоть немного отмстить. Маланья Степановна оказалась из тех старушек, что знакомы жителям каждого дома: при встрече она улыбается, сверкая во все золотые коронки, но посвященные знают - все не так просто. Так, сосед сверху был однажды ошарашен десятками жалоб от добродушной бабушки во все инстанции, что он, злобный отравитель, пускает в ее квартиру самый токсичный в мире яд. Как? Через розетки и щели в потолочных перекрытиях! Ну и в воду иной раз, под настроение, отравы добавляет.
  И если соседи сверху и с боков несли только моральные страдания, то мирному продуктовому магазину этажом ниже, пришлось пострадать материально. Магазин был частным, а частную собственность бабка, понятное дело, не одобряла. Буржуи его купили, на ворованные у народа деньги, решила она. Нашла у них слабое место и стала чинить буржуям суровое возмездие. Каждую ночь, после того как магазин закрывался, брала она пластиковую трубочку и, удачно засунув в дырку пола, начинала лить в нее воду. Не много, литров шесть. Но строго каждую ночь. Владельцы магазина не сразу врубились в ситуацию. Тем более, приглашенные сантехники при поиске протечки разводили руками. Так бы и продолжалось еще неизвестно сколько, если бы бабка не решила расширить площадь залития и не переместилась со своей трубочкой еще и в гостиную. После очередного акта мести оказалась залита касса и никакие коммуникации под подозрение подвести не удалось. А вот бабку, напротив, заподозрили. Слишком часто стала наведываться, про дела расспрашивать.
  Были потом и милиция, и психиатр, и суд. Толку только не было. Из крошечной пенсии высчитывали копейки. А бабка иной раз нет-нет да и снова трубочкой игралась, только уже осторожнее и реже.
  Я была согласна терпеть ее придирки, пусть думает, что хочет, лишь бы не узнала, что я психиатр. Иначе сразу решит, что меня к ней подослали злобные соседи. А съехать мне сейчас некуда.
  Решительно захлопнув дверь своей комнаты изнутри, я плюхнулась на постель. Битву за ванную начну завтра, а сейчас спать.
  
  
  Глава 4. О том, что для нервной системы нет ничего лучше котика и веселого психиатра
  
  Всю свою жизнь я легко могу разделить на несколько неровных отрезков.
  Уютный милый дом тети в глухой деревне на краю света. Там было много свободы и воздуха, лугов, казавшихся в детстве бескрайними. И самой большой заботой было, бегая по мягкой душистой луговой траве, не разворошить гнездо шмелей. Или гвоздем ногу не поранить.
  В те времена, казалось, почти ничто не нарушало размеренное течение жизни. Но уже тогда я чувствовала - не всегда тетя с дядей были спокойны и открыты. Временами, особенно часто это случалось весной, когда цвели сады, и осенью, когда сад наполнялся ароматом налитых соком антоновок, тревога заливала каждую щель в доме от подвала до чердака.
  Дядя в такие дни уходил в запой, находиться рядом с тетей становилось очень сложно, и я уходила в самый дальний угол дома, подальше от эпицентра тревожной субстанции.
  И если бы не маленькая кошка-подружка, неслышно пробиравшаяся ко мне на своих мягких лапках с черными подушечками, как бы я справлялась, сказать сложно. Отвлекать саму себя и управлять настроением я тогда не умела.
  Но вот приходила Дымка, сворачивалась на коленях или животе клубком и, казалось, засыпала беззаботным кошачьим сном. Но я видела, как приоткрываются иной раз ее глаза, как подрагивают бархатные ушки, настроенные на слышимую только ей кошачью волну. И тревога не то чтобы отступала, нет. Она становилась менее густой, не такой назойливой.
  Тетя не делала вид, что ничего не происходит. Напротив. Она бросала на меня вопросительные взгляды, под которыми хотелось поежиться от странного колкого озноба. Словно она просвечивала меня рентгеновским аппаратом и лучи его, вопреки всему, зацепляли в моем теле каждый нервный рецептор. Временами от такого взгляда становилось даже страшно. Но потом тетя, успокоившись, уходила, а я могла, насколько позволял возраст, задуматься о своих ощущениях. Но толкового объяснения придумать не получалось.
  В пятнадцать лет моя жизнь резко изменилась. Произошло это на день поминовения всех усопших, когда дядя с тетей и гурьбой односельчан отдавали дань памяти предкам на древнем местном кладбище.
  Именно тогда, когда на кладбище соседки стали вспоминать проделки родных им покойников, я впервые столкнулась с теперь уже привычными мне виденьями и услышала чужие голоса прямо в своей голове.
  У меня перед глазами вдруг возникло два мира. Мир живых, грустящий о былом, наивный. И мир, как я его для себя обозначила, потусторонний. Нервный, тревожный.
  Пока на кладбище поминовение шло полным ходом, живые все добрели и, несмотря на грустный повод собрания, веселели. Да и как тут не улыбнуться, когда соседка рассказывает, как нашла самогонку покойного мужа в колодце с водой. Или как очередной раз не вспомнить битву Матвея со сверхбоевым соседским петухом.
  Мертвые же, точнее, субстанции, которыми они сейчас казались, всем этим воспоминаниям были совсем не рады, и чем дальше заходила беседа поминающих, тем злее и вспыльчивее они становились.
  В один миг большой сгусток, темнее прочих, издал пронзительный вопль и остальные субстанции резко активизировались. Они стали яростно хватать гостей за все места своими невидимыми руками в попытке утащить их прочь от могил. Обрушивались на заставленные блюдами столики, заботливо вкопанные родственниками внутри оград, чтобы было удобнее поминать усопшего. Но их руки бессильно проходили сквозь тела и прочие предметы. Повлиять на живость льющихся воспоминаний не удавалось, несмотря на все усилия, но субстанции не сдавались.
  А потом тактика обитателей кладбища изменилась. Белесые субстанции увидели или почуяли меня. И поняли, что я их тоже вижу. И слышу.
  Что тут началось! Голову наполнили мириады голосов, каждый из которых звучал на своей волне и о своем.
  Хотя громче всего звучали требования убрать это непотребство куда-нибудь подальше и не тревожить воспоминаниями о прошлой жизни всех, кто обрел здесь покой. Иначе они, настоящие хозяева этого места, за себя не ручаются.
  - Убери их отсюда, - вопила нескладная угловатая субстанция, - иначе прибью вон того, опять перемалывающего, как мы с ним по молодости сено воровали. Пятый год покоя лишает!
  На что ему отвечал менее нервный дух:
  - Матфей, хорош истерить, никого ты не прибьешь, нет у тебя сил на это.
  - Найду, как прибить! К самому Мустафаилу пойду! Он войдет в мое положение.
  - Ты че, с ума сошел, - завопил еще кто-то у меня за спиной, - пойдет он к Мустафаилу, шустрый какой. Ну войдет Мустафаил в положение, станет у нас еще больше постояльцев. Ты знаешь, сколько сюда припрется народа почтить память этого придурка? И так каждый год!
  Субстанции, осознавая безвыходность ситуации, разом замолчали, а я от офигевания застыла на месте и только переводила взгляд с живых соседей, на вот эти сгустки и назад.
  А поминовение тем временем снижало обороты, затихало. Было уже съедена половина привезенного, а выпито и того больше. Дядя взгрустнул, прислонившись к березе, мирно растущей у какой-то могилы с обшарпанными буквами на памятнике, и под проклятия белой субстанции забормотал о чем-то своем.
  - Петро, ну что ты опять на могиле Кузьмича развалился, - заворчала на него тетя, - ну-ка вставай!
  Дядю долго просить не пришлось, и под ворчание тети он снова переместился за стол.
  И тогда белесые субстанции обрушились на меня. Затыкать уши не помогало. Они, казалось, минуя органы слуха, направляли свои требования прямо мне в мозг. А еще этих субстанций было слишком много. Голова зазвенела, и меня впервые в жизни стало укачивать.
  Со всех ног, невзирая на вопросительно-недовольный взгляд тети я ломанулась прочь. Следом за мной побежала Дымка, никогда не пропускавшая такие мероприятия из-за лакомств, которые там можно было легко добыть.
  Захлопнув дверь своей комнаты, я полезла в интернет, чтобы поскорее загуглить симптомы и понять, что же это было. А Дымка, словно чувствуя, что без ее поддержки мне не обойтись, запрыгнула на мои колени и превратилась в маленький мурчащий комочек.
  Интернет беспристрастно выдал ответ - это или шизофрения, или психоз, или иное органическое поражение мозга. А если к этим симптомам добавляется еще и бессонница, тогда точно все хуже некуда.
  Было еще альтернативное мнение о потусторонних мирах, соприкасающихся с нашим миром. И что границы тех миров нестабильны, в любой момент может произойти все что угодно.
  Альтернативная версия выглядела слишком уж бредово и никакого доверия не внушала. Тем более, критически настроенный мозг требовал фактов.
  Воображение, вместо фактов, после всех изысканий тут же подсунуло красочные картинки будней в психбольнице, подсмотренные в интернете. Я так и увидела, как бледной тенью, без единой мысли в голове, под завязку накачанная галоперидолом, шатаюсь по мрачным обшарпанным коридорам богоугодного заведения. Жжжесть... Не надо мне такого.
  С той поры мимо психбольницы, расположенной километрах в пяти от дома я проходила с опаской. Иногда, когда настроение было получше, я заглядывала в зарешеченные окна, но ничего существенного рассмотреть за немытыми стеклами так и не получилось.
  А вот куда больше не заглядывала ни под каким предлогом, так это на кладбище. Уж слишком сильное испытала я потрясение, до конца жизни хватит.
  Прошла еще пара лет, учеба в школе, которая казалось, будет бесконечной, перешла в разряд "ну вот и все". Наступило время задумываться о будущей профессии.
  Тетя, приводя меня в ужас, настойчиво предлагала поступать в школу полиции. Я ничего не имела против школы полиции, а вот против медосмотра, который нужно пройти до подачи документов и который включал обязательное прохождение психиатра, - очень даже!
  Но тетю было не остановить! Не обращая внимания на мое прохладное, мягко говоря, отношение к ее идее, она развела бурную деятельность.
  Собрала все справки из школы, сгоняла в поликлинику и взяла бланк для прохождения медкомиссии поступающему, нашла подходящие для него фотографии и в один ни разу не прекрасный день сообщила, что она все уже сделала. Мне осталось всего-ничего, пройти медкомиссию. Терапевта, окулиста, лора, хирурга и психиатра.
  Психиатр нагонял на меня ужас одним своим названием. Он же сразу все увидит. Но тетя была непреклонна. Она была уверена, что лучшей работы для девушки не существует. А еще в полиции много мужчин, замуж выйти - нечего делать!
  И вот целый день, бегая от кабинета к кабинету с пачкой бумаг, я прошла всех врачей, кроме одного. Заканчивался медосмотр на первом этаже - в кабинете, расположенном в нише, на которую я раньше не обращала ни малейшего внимания. Вел прием там психиатр-невролог.
  Уже стоя под дверью и нервно оглядываясь на собратьев, как я думала, по несчастью, обратила внимание, что никто особо не тревожится и относится к медкомиссии в целом, как к обыденной банальщине.
  К этому времени я уже пересмотрела множество фильмов про психиатров и их работу. И книжек тоже прочитала столько, сколько нашла. Особенно понравился "Шопенгауэр как лекарство". А биография и нелюдимый характер последнего понравились еще больше.
  Хм, подумала я и решительной походкой занятого человека вошла в кабинет.
  Психиатр встретила меня широкой улыбкой, показала на стул и, когда я села, неестественно радостным голосом начала разговор.
  - Травмы головы были? - улыбаясь, спросила она.
  Я отрицательно покачала головой.
  - Головные боли, потери сознания? - продолжала лыбиться тетка.
  Я снова покачала головой.
  - А спишь как?
  - Хорошо, но мало, - буркнула я, поздно спохватившись, что ляпнула лишнее.
  - Мало? - радостно подняла брови и посмотрела на меня поверх маленьких очков врач.
  Пришлось объяснять. Хорошо, никто меня здесь не знает и не расскажет, какая я домоседка.
  - В школу рано вставать, в клуб тоже хочется, а он допоздна работает.
  - Засыпаешь хорошо? - и резко сменила тему, - галлюцинаций нет?
  - Галлюцинаций? - уставилась я на нее, соображая, как можно ответить.
  - Да, видений?
  - Нет, - пожала я плечами.
  - А про международные заговоры, что думаешь?
  Вид у меня был, наверное, сильно озадаченный, поэтому, не дождавшись ответа, врач сменила тактику и перешла к более актуальным для подростков вопросам.
  - Экстрасенсам веришь?
  Блин, ну когда она перестанет лыбиться? Она вообще в себе?
  - Тетя моя верит, - улыбнулась я воспоминанию, как тетя тягала меня к гадалке и та такого наговорила, что тетя на неделю с мигренью слегла.
  - А теперь встань и разведи руки в стороны.
  Я развела.
  - Теперь закрой глаза и дотронься указательным пальцем до кончика носа.
  Дотронулась. Нет проблем.
  - Садись.
  Врач встала и стукнула по моим коленкам молоточком. Ноги от этого маневра резко подпрыгнули, а я испугалась, нормальная ли эта реакция.
  Несмотря на стресс, я краем глаза успела рассмотреть, что одета врач не только в странную фиолетовую блузку мерзкого оттенка с непонятными рюшами, смущавшую меня с самого начала. Под прозрачным халатом отчетливо проглядывала ярко-красная юбка из плотной грубой ткани.
  Хм, в который раз только и подумала я.
  Врач тем временем, заполнив справку, вернула ее мне. Не глядя я положила ее поверх других бумаг и, попрощавшись, вышла из кабинета. И только потом, скосив глаза, глянула на вердикт врача.
  "Здорова", - было размашисто написано в справке. Рядом стояла не менее распростертая подпись, заверенная сиреневой печатью.
  Захлопнув дверь в кабинет и пропуская следующего, я резко выдохнула. Гора с плеч свалилась! А еще... Ну кто бы мог подумать, что психиатр сама окажется несколько странной. Я понимаю, работа со специфическим контингентом оставляет след, но не до такой же степени.
  И почему она все время так нелепо улыбалась? И этот ее несуразный наряд... Нет, я ничего против красного и фиолетового не имею, но как можно сочетать их друг с другом? Как?
  И вдруг прямо среди движухи в поликлинике я поняла, что вся затея тети со школой полиции - это фигня полная. Не мое это. Более того, я поняла, что мне нужно!
  Раз я не могу победить болезнь, значит, должна ее возглавить!
  Все, я иду в медуниверситет и буду психиатром! Тогда, хихикнула я про себя, даже если иной раз мой вид окажется странным, ничего необычного в этом не будет. Психиатрам положено быть немного не в себе! Продолжение находится здесь: Танго на треснувшем зеркале Книга бесплатная!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"