Ноги одеревенели. Боль в лодыжке. В глотке свербит. Глаза... что-то не так с глазами. Режет и щиплет, ничего не вижу. Гарью пахнет... и кровью. Во рту кровь, не могу сглотнуть.
- Лео, вставай! - голос Фаллена хлестнул по ушам, как бич. - Ещё немного!
Чьи-то руки помогают мне встать, придерживают. Моя голова повисла. Боль пульсирует где-то в темени. По-прежнему ничего не вижу. Каждая мышца кричит от боли, горит. Невыносимо. Боги, дайте мне умереть!
- Нет... - мой голос звучит глухо. - Пусти, не могу больше... Тлиса спасай.
- Тлис в порядке. Мы почти оторвались. Шагай, ну шагай же!
Силы покидают Фаллена, он не может меня поддерживать.
- Оставь... убегай... - больно шевелить губами, они трескаются, как будто их протыкают иголками. Облизнуть не могу, во рту пересохло, язык распух.
- Не сдавайся, ну же, давай! - в голосе Фаллена зазвенели слёзы.
Я делаю шажок, но боль тут же вспыхивает в лодыжке, и мы оба падаем на твёрдую, усыпанную камнями землю. От силы удара из глаз посыпались искры. Вонь резко стала ядрёней и ядовитей. Она исходит от земли. Я кашляю, от этого привкус крови во рту ещё противней. В горле пересохло, першит, саднит. Пить хочу.
Меня тащат, как мешок. Руки и ноги волочатся по земле, больно царапаются о камни, сил нет. В ушах стучит кровь, кругом смрад, дышать невозможно. Я гасну, таю, растворяюсь. Но так устал, что почти не страшно...
***
Паренёк лет шестнадцати поднял взгляд на допрашивающих его людей. Он был пугающе худ, белобрыс, одет в видавшие виды лохмотья, весь в ссадинах, заживающих и свежих, и часто мигал, словно пытался сморгнуть плёнку на глазах. Видимо, зрение ещё плохо служило ему. Один из допрашивающих, молодой колдун с серьёзным лицом и в длинной мантии, подошёл ближе и пристально поглядел на него.
- Так, говоришь, звать тебя Лео, ты сбежал из плена в башне и нашёл нас.
Второй допрашивающий, высокий солдат в латах, неодобрительно цыкнул.
- Между нами и башнями лежит пустыня Сунья. Кое-что в твоей легенде не сходится, парень. Как ты её перешёл? У тебя были припасы? Ты знал какие-нибудь заклинания?
Парень заморгал ещё чаще и отвернулся.
- Я знаю заклинание сотворения воды, - буркнул он.
Колдун удовлетворённо кивнул.
- Это уже кое-что объясняет. Но не всё. Одной воды маловато, чтобы столько недель прожить в Сунье.
- Сунья проклята, - вмешался солдат. - Там живёт Чудовище, все это знают. Ты его не встретил?
- Вы... - похоже, все силы оставили паренька, - думаете, я шпион. Это не так. А Чудовище я... правда встретил.
Колдун устало потёр виски.
- Просто расскажи, как ты выжил, парень.
Лео опустил голову и вдруг задрожал всем телом, словно его била лихорадка. Слёзы закапали на пол.
- Я не один сбежал, - еле слышно пробормотал он.
- Не один?..
И ужас догадки изгладил лицо колдуна.
- Я ослеп...
***
Я ослеп. Сам виноват. Когда началась суматоха в башне, я применил заклинание, и оно срикошетило на меня.
Когда очнулся, не поверил, что мы выбрались. Фаллен, оказалось, спас мне жизнь. Он тащил меня, когда я отключился. С нами было ещё двое: Тлис, мой лучший друг, с ним я попал в плен, и парень по имени Хэйдес, он сбежал с нами. Старшим был Фаллен, ему было семнадцать. Он стал за главного.
- Лео, ну ты хоть что-нибудь видишь? - дрожащим голосом спросил Тлис.
Я уронил лицо в ладони. Страх навсегда остаться слепым захлестнул меня с головой. Боги, ну за что?..
Но паника так же быстро улеглась. Какая теперь разница, слепой я или зрячий? Мы угодили в проклятую пустыню. Бесконечные мили гари, смрада и камней. Зачем мне это видеть? Даже если никто не послал за нами погоню, нас найдёт Чудовище или мы просто умрём с голоду.
Мне захотелось заплакать, но слёз не было.
- Не бойся, Лео, - заговорил голос Фаллена над самым ухом. - Нас найдут, вот увидишь!
Послышался истерический смех. Это Хэйдес расхохотался.
- Ты сам веришь в то, что несёшь? Кто нас тут, кроме Чудовища, найдёт?
- Разведчики! - с жаром возразил Фаллен. - Они иногда заходят в пустыню. И если мы хотим спастись, лучше не сидеть тут, а поднять зад и идти к границе!
С этим никто спорить не стал. Хотели мы или не хотели, а надо было топать. Вёл нас Фаллен. По крайней мере, именно его голос подгонял всех. Такой фальшиво-бодрый, чуть девчоночий. Я поначалу не мог сам идти, и мне помогал Тлис. Сказал, мол, буду твоим костылём и твоими глазами. Стало так горько от этих слов. Тлис меня любил, почти как брата, а ему такая обуза.
Сунья вся смердела гарью, была сплошь в камнях и совершенно безмолвная. В пустынях должно быть жарко, но в Сунье временами даже холодно было. Тлис сказал, что солнце только пару раз выглянуло, да и то - чтобы тут же скрыться. Говорят, эта гарь и тучи - следы очень древней и очень тёмной магии. Я спрашивал, на что Сунья похожа, и Тлис сказал, что это ровная чёрная земля до самого горизонта и тёмно-серое небо. Когда заметно похолодало, я понял, что наступил вечер. Ночь была зябкая. Мы жались друг к другу, чтобы сохранить тепло, но всё равно к утру продрогли.
Конечно, никто не верил сказке Фаллена о разведчиках. Даже сам Фаллен. Наверное, особенно сам Фаллен. Мы прекрасно понимали, что ничего такого не может быть. Но нам нужна была какая-нибудь история, чтобы рассказывать друг другу и делать вид, что не всё так беспросветно.
Мы украли из башни всего два предмета. Это кружка, бывшая у Тлиса, и нож, который Хэйдес стащил у одного из охранников. Нож Хэйдес никому не давал, говорил, это его трофей. А из кружки мы пили воду, которую я мог наколдовать. На заклинание уходило много сил. Мне потом было больно идти, я спотыкался на каждом шагу, даже больно дышать иногда становилось. Но я успел привыкнуть к привкусу крови на губах и едкому запаху Суньи.
Первые пару дней мы ждали нападения Чудовища. Хэйдес держал нож наготове, Фаллен объявил, что не будет спать. Однако Чудовище не явилось, даже когда мы все четверо не выдержали и заснули. На третий день мы перестали о нём говорить. Мы вообще перестали говорить, даже Фаллен.
Пальцы у меня были в заусеницах, ноги в мозолях, но я старался не думать об этом. Помню, как громко хрустели камни под сапогами. Я представлял, что иду по гравиевой дороге, что рядом за обочиной начинаются кусты, деревья, трава по пояс, в которой свистят цикады, жужжат мошки, шелестит ветер. Только ужасающая тишина и вонь мешали воображаемой картине стать объёмной. Когда шаги ребят удалялись впереди и затихал ветер, мне чудилось, что я один в этой пустоте, я слышал биение своего сердца, гул крови в ушах, который порой нарастал до звона.
На пятый день мы вдруг все разом стали говорить.
- Мы много прошли, спасибо Лео и его воде! - пропыхтел Фаллен. - Ручаюсь, мы уже недалеко от границы.
Но фальшивая весёлость в его голосе только повергла нас в ещё большее отчаяние.
- Да ты спятил! - зло воскликнул Хэйдес. - Мы все тут сдохнем, и лучше это сразу признать!
- Хочешь сдохнуть, так оставайся тут и подыхай! - не выдержал Фаллен. - А мы пойдём дальше, и у нас есть вода Лео!
- Этот ваш Лео чуть не помирает от одного заклинания, мы из-за него как черепахи тащимся!
Я открыл было рот, но Тлис встал на мою защиту.
- Не смей так про него говорить! Мы благодаря ему до сих пор живы. И потом, нам нельзя ругаться и падать духом. Всё будет хорошо!
- Да неужели?!
И они ещё долго спорили, пока не успокоились. Я знал, в чём дело. К этому всё шло с самого начала. Голод. Мы не говорили об этом друг с другом, но он сводил с ума, скручивал в узел кишки, выворачивал наизнанку желудок, туманил рассудок, жёг, жёг, жёг... Нам необходимо было отвлечься, и мы продолжали огрызаться, ругаться, лаять друг на друга, ослабленные и озлобленные. Тлис старался быть миротворцем, а потому получал больше всех.
Наверное, миновала неделя с побега или больше, когда мне впервые пришла в голову эта мысль. Сначала я презирал её. И себя - за то, что думаю об этом, но отогнать её не удавалось. Она возвращалась, кружила вокруг меня, словно голодный волк вокруг человечьего костра, прячась в тенях и мелькая на свету. Я не видел товарищей, но чувствовал кожей, что в их головах гудят те же мысли. Стало даже любопытно, кто первым заговорит о том, что на уме у всех. Решил, что Хэйдес. Ошибся. Хэйдес не стал ничего говорить...
Это должен был быть я, самый слабый, медленный и слепой в придачу. Но я мог наколдовать воды.
Я проснулся от леденящего кровь воя. Сперва показалось, что это Чудовище, но потом я с ужасом узнал голос Фаллена. Я вскочил и беспомощно замахал руками.
- Это... не я был! - кричал где-то Хэйдес.
- Фаллен? Хэйдес? - слабо позвал я и сделал несколько неуверенных шагов. - Тлис?..
Голоса приближались.
- О боги, как ты мог?! - взвыл Фаллен.
- Это не я, это Чудовище.
- Фаллен! - громче позвал я.
Он в два шага оказался рядом. Я чувствовал, как он заслонил меня, словно пытаясь защитить.
- Отойди от Лео, тварь! - его голос дрожал и срывался.
- Фаллен, что?..
- Да не я это! - продолжал возражать Хэйдес.
- Фаллен!! - во всё горло закричал я. - Что случилось?!
Мой голос заставил обоих замолчать. Они шумно дышали, переминались с ноги на ногу, и ни один ничего не говорил. Боги, только бы это было не то, только бы не то... Напрасные упования.
Весь следующий день мы молчали. Фаллен и я не могли прогнать Хэйдеса. Впервые за всё время стало жарко, почти, как в настоящей пустыне, я чувствовал солнце на коже. Что делал Хэйдес, Фаллен не говорил, а я не спрашивал. Под вечер Фаллен ушёл ненадолго, а потом вернулся. Я слышал, как он плачет.
- Теперь всё равно ничего не поделаешь, - прошептал он. - Возьми немного.
Не спрашивайте меня, как это было на вкус. Сначала меня тошнило, но поймите... я был так голоден, так голоден...
Хэйдес и Фаллен умели вялить мясо. За несколько следующих дней мы съели или запасли впрок всё, что не начало разлагаться. Потом... шли дальше. Счёт дням я потерял. Меня теперь вёл Фаллен. Ни он, ни я, ни Хэйдес больше почти не разговаривали. И не цапались. Мы давали ему воду, он нам - полоски вяленого мяса. Я старался не думать ни о чём, только идти, потому что, если бы я хоть на секунду задумался, тут же сошёл бы с ума. Слепота больше не заботила меня, даже смешно было подумать, что когда-то заботила. Если я спотыкался и падал, то просто вставал и шёл дальше, не обращая внимания на содранные болячки и мозоли на ногах.
Больше всего я боялся того дня, когда кончится мясо. Он вскоре наступил... и прошёл. Мы снова голодали. И снова эта отвратительная мысль кружила вокруг нас, как стервятник, высматривающий, кто сдастся первым. Признаться, я боялся за Фаллена. Хэйдес доказал, что способен на что угодно и после того... что было, он мог совершить это снова. Хотелось плакать, выть, кричать, ломать руки, но ужас сдавил и связал меня.
Всё случилось ещё хуже, чем я опасался. Через несколько голодных дней Фаллен убил Хэйдеса. Это тоже случилось ночью. Как будто её чёрный полог мог бы скрыть преступление от взора богов. Фаллен, наверно, вытащил нож у Хэйдеса, когда тот спал, и перерезал ему глотку, как овце на бойне. Я поблагодарил богов за незрячесть. Видеть это я бы не смог.
- Он был плохим человеком. Он зарезал Тлиса, и заслужил, - утверждал Фаллен наутро. - Я боялся, что он убьёт тебя. Боги, простите!.. Я просто сделал то, что должно. Обезопасил нас и отомстил за Тлиса. На войне это сплошь и рядом делают. Убивают плохих людей.
- И хороших.
- Что?
- И хороших убивают.
Мы замолчали. Я думал о Тлисе. Ему тоже горло Хэйдес перерезал?.. Или в живот пырнул?.. Это было быстро или он мучился? Столько всего мы с ним пережили, он был мне братом, а теперь... Что бы он сделал на моём месте? Если бы меня Хэйдес зарезал первым, что бы Тлис выбрал? Предпочёл бы голодную смерть, чем порочить память друга? Тлис меня вёл, почти на себе нёс, я на него опирался, он говорил, что будет моими глазами и костылём, а я... я... Боги, смилуйтесь! Эти мысли были невыносимы. Я люто ненавидел Хэйдеса, Фаллена и саму пустыню, но себя больше всех. Горечь подступила к горлу. На секунду показалось, что сейчас потеряю сознание. Я заскулил, уткнулся лицом в колени и зарыдал без слёз.
Фаллен научил меня срезать мясо с костей и вялить его на солнце. Я наловчился делать это наощупь. Нам пригодилось не только мясо. Печень, сердце, желудок - всё... пригодилось. Мы продержались ещё долго, даже стали снова подбадривать друг друга, что нас скоро найдут и Сунья забудется, как страшный сон. Теперь казалось, что Тлис умер тысячу лет назад.
Но однажды мясо опять кончилось. Вскоре голод снова жёг, душил, терзал, сводил с ума, выпивал силы, как сок из фрукта. Но я твёрдо решил, что во имя памяти Тлиса не стану таким, как они. Не стану Хэйдесом, не стану Фалленом. Лучше умру от голода или от руки товарища. Однако, видимо, Фаллен решил так же. Не знаю, сколько мы держались. Может, не так уж долго, но мне это показалось самой вечностью. Мы очень ослабли, были просто истощены. Вот-вот должно было прийти время сказать последнее "прощай", но... я сломался. Понял, что взвалил на себя непосильную ношу клятвы.
Я сказал себе, что Фаллен сам виноват. Он первым подал пример, раньше меня схватился за нож ради выживания, а я только следую его примеру, и моей вины в этом нет.
И ночью, когда он уснул, я нащупал нож и одним ударом убил человека, которому обязан жизнью. Я чувствовал его тёплую липкую кровь, слышал бульканье в глотке, пока он умирал на моих руках.
У меня снова была пища. Я рыдал, заламывал руки, драл себе волосы, но всё равно успокоился и взялся разделывать тело Фаллена. Богам было угодно, чтобы я прозрел, когда уже сделал полработы. Я проснулся наутро, и впервые за много дней свет проник в глаза. И сквозь пелену я увидел... дело рук своих. Не спрашивайте!.. Не могу описать. Помню только лицо, его я не тронул. Такое красивое, узкое, с тонкими чертами, белое, очень белое, и ужас на нём, как посмертная маска.
Я не мог так больше. Не мог придумывать себе оправдания дальше. И я оставил его там. Сначала пытался обложить его камнями, но сил не хватило, и я положил рядом с ним нож и кружку - самое ценное, что было - и просто пошёл прочь.
Кругом расстелилась Сунья. Именно такая, как описывал её Тлис: ровный платок до самого горизонта, усыпанный чёрными мелкими камнями, как обгорелыми головёшками, а сверху куполом нависло бледно-серое выцветшее небо. Едко пахло гарью. Весь мир в тот момент был только этой необъятной пустыней. И в душе у меня было так же пустынно и безжизненно, как в Сунье.
***
Воцарилось молчание. Несколько минут никто не мог произнести ни слова. Первым очнулся солдат:
- Значит, за вами не было погони. Почему?
- Всё ещё думаете, что я шпион? - Лео поднял усталые глаза на солдата, в них блестела сталь и застыла невыразимая боль. - Не знаю. Наверно, они решили, что мы всё равно умрём в пустыне.
- И даже зная, что вас может ждать в Сунье, вы не решились обратно сдаться в плен?
- Мы знали, что нас убьют, если сдадимся назад. А что ждёт в Сунье - не знали. Знали бы - сдались бы.
Молодой колдун не отрываясь смотрел на Лео. Похоже, он был так потрясён, что даже не мог выразить это.
- Послушай, - проговорил он наконец чуть скрипучим, осипшим голосом, точно через силу, - так то Чудовище - ты его нашёл?
Лео удивлённо заморгал, уставился на колдуна из-под нависших на глаза прядей волос и чуть слышно прошептал: