Аннотация: Эссе, предложенное для кандидатского экзамена по философии
'Дайте мне лабораторию, и я переверну мир...'
(Б.Латур)
'Взять хотя бы вашу специальность, философию. Вы сделали ее подлинной наукой, а у нас она была только щупом, которым действовали наугад. Вы создали стройную, упорядоченную систему, прикладную науку, действенное орудие...'
(К.Саймак. 'Город')
Введение
Сложность, гетерогенность, странность, 'ризоморфность' (сетевость), (эко)системность, горизонтальная интерактивность, инклюзивность (вовлеченность) - ключевые понятия, определяющие (пост)-современный мир, видимый глазами (пост)-человека, и место этого самого нового человека во взаимодействии с этим самым новым миром и себе подобными (и неподобными - другими), составляющими основу его габитуса (П.Бурдьё): адаптивного, когнитивного и созидательного поведения в расширенном, надсоциальном мире, включающем в себя природу и технологические объекты. Принципиальный отказ нового исследователя от позиции ницшеанского стороннего наблюдателя 'с горы', его вписанность в мир, представляемый как делёз-гваттарианская 'ризома', где он (исследователь) находится inter pares в постоянном взаимодействии с другими человеческими и не-человеческими акторами, симптоматичны для новейших направлений объектно-ориентированной мысли, 'поворота к материальному': теории ассамбляжей, акторно-сетевой теории, 'темной экологии'. Эта тенденция проявляет себя, в частности, в знаменитом эпистемологическом принципе 'следования за акторами' Б.Латура и его же максиме 'faire c'est faire faire' ('делать значит приводить в действие'), а также в утверждении автора проекта 'темной экологии' Т.Мортона (черпающего вдохновение в учении о деконструкции Ж.Деррида) о том, что быть экологичным значит 'воспринимать окружающие объекты инклюзивно, испытывать с ними солидарность' [1]. Такое самопозиционирование человека-исследователя становится одновременно онтологией себя как антропного актора в мире равноценных гетерогенных акторов, новой эпистемологической оптикой и, если угодно, новой этикой исследователя, действующего в неразделимом альянсе с исследуемым. Акцент этого текста сознательно смещен автором от линейного раскрытия темы в сторону многомерных свободных рефлексий на тему, вынесенную в заголовок. В своих представлениях автор вращается на предельно низкой орбите вокруг 'черной дыры' постмодернизма, одновременно не падая в нее, но и не удаляясь от нее.
1. Научное знание и технологии как сетевой социальный конструкт: взгляд акторно-сетевого теоретика
Рассматриваемый в настоящей работе акторно-сетевой метод и его приложения входят в обширную семью современных методов исследования социо-технологических и природных систем, основанных на так называемом 'сетевом мышлении' или 'сетизации'. Этот класс новейших подходов, по существу, продолжает те междисциплинарные изыскания, которые изначально были связаны с кибернетикой, системным анализом (теорией систем), синергетикой, теорией сложности и нелинейной динамикой [2]. В последнее время произошло существенное смещение исследовательского интереса от иерархически организованных структур с вертикальным управлением в сторону самоорганизующихся сетевых сообществ гетерогенных автономных агентов с горизонтальной координацией действий для достижения общих целей (например, многоагентных систем). Гетерогенность сетей отражает различную природу входящих в них агентов - социальных, технологических, природных. Автономия агентов подразумевает их полное равноправие и свободу действий и принятия решений при ограничении на иерархизацию, допускающем лишь частичное (временное, ситуационное) лидерство. Сетевые структуры становятся объектом исследования сами по себе, независимо от их конкретной природы (информационные, экологические, генные, нейронные, метаболические, социальные, технологические, логистические, словарные, документы Интернета и др. [2]). Являясь частью более обширной постмодернистской парадигмы, сетевое мышление, объясняющее некоторые нетривиальные свойства сетевых структур и предсказывающее пути их возможной эволюции, продолжает траекторию концептуального развития, идущую от эволюционного мышления, базирующегося на концепции глобального эволюционизма, через синергетическое мышление, вводящее в рассмотрение процессы в сложных самоорганизующихся системах [2]. Новейшие научные тексты, посвященные изучению разнообразных систем, все чаще прибегают к понятию сети в качестве модели или метафоры.
Сетевое мышление находит все большее применение в качестве эффективного инструмента в исследованиях и управленческих практиках организаций, когнитивной и коммуникативной деятельности. Функционирование сетей обеспечивается новейшими информационными и коммуникационными технологиями с вовлечением в сети ИИ-агентов, позволяющими эффективно обрабатывать и распространять информацию и, тем самым, радикально преобразовывать традиционные институты, организации и практики современного общества, в котором сети определяют морфологию и структуру взаимодействий [2]. 'Сетизация' производств, цепей поставок, человек-машинных и человек-машинно-природных комплексов, различного рода организаций реализуется, в частности, в организационно-управленческом принципе холакратии (holacracy), стиле управления проектами Agile, P2P-платформах взаимодействия между автономными агентами (Blockchain), решениях на основе 'интернета вещей' (Internet of Things, IoT). Принципиально новая сетевая парадигма, очевидно, потребуется для сборки недавно концептуализированного 'интернета всего' (Internet of Everything, IoE), включающего документы, людей, устройства и много других материальных и абстрактных элементов, рассматриваемых как 'интеллектуальные агенты', способные к координированному взаимодействию и принятию решений. Ожидается, что эта новая парадигма внесет свой вклад в разработку и усовершенствование не только платформы Industry 4.0, нацеленной на автоматизацию производств, но также и платформы Industry 5.0, ориентированной на поддержку человеческого развития и процессов самоорганизации в обществе [3].
М.Кастельс, введший в употребление термин 'сетевое общество' (network society) и связавший это понятие с технологической революцией и информационной (постиндустриальной) фазой развития, писал: 'В условиях информационной эры историческая тенденция приводит к тому, что доминирующие функции и процессы все больше оказываются организованными по принципу сетей. Именно сети составляют новую социальную морфологию наших обществ, а распространение 'сетевой' логики в значительной мере сказывается на ходе и результатах процессов, связанных с производством, повседневной жизнью, культурой и властью' [4] (цитируется по [2]).
В последнее время - система за системой - сетевой подход полностью захватил предметную область сложных систем. Ранее редукционистские подходы занимались деконструкцией сложных систем и анализом отдельных узлов и связей. Миссией сетевого подхода стала пересборка сложных систем и их рассмотрение с нового теоретического ракурса. Становится все более очевидным: ни один из подходов к исследованию сложных биологических, социальных, когнитивных, компьютерных, эргатических и иных систем не может игнорировать глубинные сетевые эффекты, производимые активной взаимосвязанностью элементов. Поэтому, любая будущая теория сложности и сложных систем обязательно будет построена на основе сетевого мышления [5].
Концепция актор-сети впервые была сформулирована в конце 20 века в работах основателей метода - Б.Латура, М.Каллона, Дж.Ло и ряда других авторов. Эти первые работы были посвящены, главным образом, антропологии технологий и проблемам социальной философии. Основной принцип акторно-сетевой теории заключается в представлении, согласно которому действия любого агента (субъекта действия или 'актора' в терминах акторно-сетевой теории) обусловливаются или опосредуются действиями множества других гетерогенных агентов. Иными словами, любые действия распределены на множестве, включающем людей и не-антропные объекты (или шире: на множестве, объединяющем акторов с естественным интеллектом, акторов с искусственным интеллектом и акторов без интеллекта, представленных, в частности, разного рода машинами и оборудованием, элементами природной среды, текстами и пр.). Теория предлагает принципиально новый взгляд на понятие агентности, которая в свете АСТ понимается как сетевой эффект взаимодействия гетерогенных акторов (людей и наделенных или не наделенных интеллектом не-людей). Любая актор-сеть - объект динамический, существующий исключительно в процессе постоянного формирования и изменений [6]. При этом все гетерогенные акторы, входящие в актор-сеть, наделяются одинаковой агентностью вне зависимости от природы этих акторов. Постулируемый в АСТ принцип 'акторно-сетевого дуализма' рассматривает каждого отдельного актора сети как сеть, действующую совместно с этим актором. Сеть - это работа, выполняемая акторами, то есть действующими или претерпевающими действие сущностями. В одном из текстов Латур проводит параллель между акторно-сетевым и корпускулярно-волновым дуализмом [7]. В этом смысле любой актор может быть представлен как реляционная сеть, при этом любая сеть (сколь угодно многокомпонентная и гетерогенная) может проявлять агентность как уникальный актор [8]. Таким образом, акторно-сетевой дуализм делает возможными как реляционные, так и объектные интерпретации в зависимости от расстановки акцентов. В качестве примера реализации этого принципа можно отметить обращение к исследованию объекта и переопределение понятия действия в социологии [15].
Истоком любой актор-сети служит так называемая 'ризоморфная' структура, определенная Делёзом и Гваттари как самоорганизующаяся множественность с полностью децентрализованной организацией и отсутствием каких-либо иерархических взаимоотношений между составляющими ее гетерогенными элементами, имеющими лишь виртуальное сродство по отношению друг к другу [9]. Такая структура, в целом, лишена признаков системы, т.к. не имеет четко определяемого порядка взаимодействия между элементами, однако, благодаря наличию виртуальных связей между элементами, согласно представлению М. А. Можейко, 'ризоморфные среды обладают имманентным креативным потенциалом самоорганизации' [10] и, потому, могут быть определены как синергетические. Как сетевые протоструктуры ризомы в процессе своего развития могут попадать в моменты неустойчивости, так называемые критические точки - точки перелома, или опрокидывания (tipping points), когда элементы начинают вести себя в унисон, но необычным образом [2], однако это не приводит к их разрушению, речь может идти лишь о радикальной структурной перестройке ризомы.
Семиотика (знаковая картина мира) является идеологическим ядром АСТ. В принципе, АСТ может рассматриваться как новейший этап эволюции семиотики в сторону ее объектной ориентированности (так называемый 'поворот к материальному'). Таким образом, обнаруживается концептуальная связь АСТ с методами прикладной семиотики (Поспелов - Осипов) и других семиотических школ. Каждая актор-сеть для своего описания строит собственную систему отсчета и метаязыковые ресурсы. Одни акторы способны 'объяснять' себя и других акторов. Построить систему отсчета значит расширить сеть. Например, исследованные Хьюзом энергетические сети растут, и, благодаря самому росту, все больше становятся собственным объяснением [11]. Иными словами, АСТ одновременно подливает масло в огонь, зажженный Прометеем постмодернизма Ж.-Ф.Лиотаром с его недоверием к метанарративам, и старается приглушить его, наделяя вещи собственными нарративами, превращая их, таким образом, в материально-семиотические продукты. Каждый артефакт изначально содержит в себе множество нарративов и интерпретаций. Это как в современном концептуальном искусстве, где любой артефакт, текст или действие - любая сущность - принципиально может восприниматься как арт-объект, если концептуализируется (т.е. декларируется и интерпретируется) как таковой. Искусство превращается в искусство интерпретации. То, что становится побочным продуктом лабораторной науки, легко может превратиться в арт-объект (например, отбракованные материалы лабораторной работы студентов-нанотехнологов по созданию проводящих чернил, размещенные в моей галерее под заголовком 'что отбросила наука, приняло искусство' [12]).
Отправной точкой формирования акторно-сетевого подхода к исследованию производства научного знания и технологий можно считать опыт работы Б.Латура в лаборатории бок о бок с исследователями. Лаборатория стала для него 'полем' постструктуралистского антрополога, изучающего ученых как племя. В одной из первых работ, философски осмысливающих этот бесценный опыт [13], Латур и Вулгар представляют научную лабораторию как систему записей, целью которой является убеждение других в том, что тот или иной полученный результат является фактом. Подобное убеждение влечет восприятие научного факта как чего-то такого, что зафиксировано в научном тексте и не является продуктом социального конструирования. Ранний метод Латура заключался в фокусировании внимания на социальном конструировании конкретных научных фактов и исследовании процессов, приводящих к удалению следов социальных и исторических обстоятельств создания научного факта. Латур весьма щепетилен в вопросе фиксирования точного момента в процессе сборки научного факта, когда утверждение трансформируется в факт и, как следствие, освобождается от обстоятельств его производства [13]. Научный факт становится фактом только тогда, когда он утрачивает временнóе измерение и инкорпорируется в корпус знаний, формируемый научным сообществом. В связи с уничтожением исторических следов становится почти невозможным ретроспективное прослеживание факта, написание истории его создания. По мнению Латура, в большинстве случаев историческая реконструкция процесса создания научного факта (или шире - научного знания) упускает из виду сопряженные процессы солидификации и инверсии, приводящие к трансформации утверждения в факт, поэтому некоторые социологи науки признают мониторинг актуальных научных дискуссий более полезным, чем историческая интроспекция [13]. Для демонстрации универсальности своего подхода Латур обращается как к актуальным исследованиям гормонов, связывающих гипоталамус и гипофиз, в которых участвовал он сам в качестве антрополога науки, так и к историческим примерам исследований, в частности, Луи Пастера [14].
Метафора лаборатории всегда оставалась рядом с акторно-сетевой теорией, рожденной в атмосфере лабораторного действа на пересечении социологии научного знания, семиотики научных текстов и философии различия, и вобравшей в себя многие этнометодологические установки [15]. Вырвавшись за пределы лабораторий, АСТ быстро развилась в инструмент актуальных междисциплинарных исследований. АСТ развивалась вместе с исследованиями науки и технологий (STS), оказывая заметное влияние на формирующийся здравый смысл и язык этой предметной области, а через них - на социальные науки в целом. Новейшие технологии, ставшие столь привычными для нас, вошедшие в наш обиход и повседневную деятельность до такой степени, что мы редко задумываемся о них, сегодня формируют принимаемые нами решения, оказывают активное влияние на наши действия и перемещения по миру. Согласно Латуру, технологии играют столь важную роль посредника взаимоотношений и взаимодействий в обществе, что невозможно понять, как общества могут функционировать без понимания того, как технологии формируют нашу повседневную жизнь. Исследованные Латуром взаимоотношения и взаимодействия между производителями, машинами и пользователями демонстрируют, как определенные политические цели могут быть достигнуты через сборку и мобилизацию технологий [16]. 'Каким-то образом АСТ удается раз за разом воспроизводить важнейшую черту лаборатории: совершать большое количество проб и ошибок без тяжелых последствий для самой себя. Это проявляется как во множестве самоописаний и самоинтерпретаций, зачастую предлагающих несовместимые образы теории, так и во множестве применений, адаптирующих теорию к конкретным эмпирическим обстоятельствам. Иными словами, АСТ есть междисциплинарное экспериментальное поле, в котором проходят испытания радикальные вопросы и аргументы из философии и социальной теории... Далеко не все испытания проходят успешно, иногда базовые семейные сходства не переносят искажений и растворяются в смежных дискурсах. Но разработки продолжаются, возникают новые решения, традиция пересобирает собственное прошлое и будущее' [15].
Поворот к материальному, новейшие направления объектно-ориентированной философской мысли по-новому проблематизируют взаимоотношения между философией и наукой в позднем постмодерне. Так, например, М.Деланда в своей теории ассамбляжей активно интегрирует новейшую науку в философский дискурс. Но важнее другое. Если ранее философия играла роль генерализатора, дескриптора и интерпретатора, оставаясь языком рефлексий и обмена идеями внутри философского сообщества, то в сегодняшнем пост-делёзианском мире отдельные концепции, генерируемые объектно-ориентированной философией, актуализируются в новейших научных прикладных теориях и подходах. В этом смысле показательна эффективность представлений акторно-сетевой теории, которая, наряду с некоторыми другими направлениями постмодернистской мысли, оказывает активное влияние на изменение теоретических ракурсов и нарративов в ряде исследовательских областей, в частности, в антропологии, социологии, социально-экономической географии (human geography), теории организаций, урбанистике, исследованиях информационных и социотехнических систем и др., а также принимает активное участие в междисциплинарных дискуссиях по актуальным вопросам современности, включая социальные эффекты глобального изменения климата, экологических сдвигов, пандемий и пр.
2. Как подсоединять науку и технологии к глобальным проблемам и вызовам современности: инструкция по сетевому монтажу позднего антропоцена
Приступая к обсуждению глобальных проблем современного мира и их взаимодействия с наукой и технологиями, следует изначально разделить эти проблемы на два больших класса: (1) проблемы-вызовы планетарного масштаба, представляющие собой актуальные или потенциальные угрозы благополучию и безопасности человечества сегодня или в обозримом будущем: глобальные биосферные изменения, изменения климата, пандемии, угрозы биоразнообразию и экосистемам, глобальные миграционные процессы (де/ре-территориализация этносов), усиливающееся расслоение человечества по имущественному признаку и по доступности благ цивилизации и новейших технологий, угрозы демократическому устройству обществ и др.; и (2) проблемы, которые цивилизация ставит перед наукой и технологиями для своей дальнейшей эволюции: искусственный интеллект и новейшие инфо-коммуникационные технологии, создание новых материалов, в т.ч. с применением нанотехнологий, утилизация отходов, возобновляемые источники энергии, биомедицинская инженерия, проблемы устойчивого развития территорий и др. Так, авторы концептуальной статьи [17], посвященной проблеме взаимодействия общества и природы в условиях беспрецедентно меняющегося климата в свете кибернетического подхода, предложили ее в качестве триггера для научной дискуссии и аргументации по поводу комплекса вопросов, рассмотренных в [17] в постановочном плане. Детальная разработка этой темы в свете представлений акторно-сетевой теории предлагается в относительно недавней публикации Б.Латура [18], вводящей понятие 'нового климатического режима', предполагающего восприятие экологических и климатических изменений одновременно как физической, юридической и политической проблемы. Новый климатический режим как планетарная угроза неотделим для Латура от глобальных проблем миграции и новых взрывов социального неравенства и связан с концом текущей фазы глобализации (антропоцена) и поиском новых векторов в условиях, когда мы имеем дело уже не с отдельными флуктуациями климата, а, скорее, с взрывным социо-физическим процессом, движимым реальными и предполагаемыми глобальными климатическими изменениями и мобилизующим всю Землю как систему [18]. В [17] также справедливо отмечена сложность связанных с глобальными климатическими изменениями междисциплинарных проблем, постановка и решение которых требуют привлечения сообщества экспертов, представляющих различные области научного знания. Именно сложность, многомерность глобальных проблем и вызовов, подобных климатическим и биосферным изменениям, с которыми человечество сталкивается в позднем антропоцене, требует формирования новейших междисциплинарных подходов, отодвигая традиционные (чистые) научные дисциплины все дальше на периферию актуальных исследований. На текущей стадии развития постнеклассической науки высказывание ученого о себе 'я - математик' или 'я - химик' заставляет, скорее, идентифицировать его как преподавателя традиционных дисциплин, нежели как действующего исследователя, вовлеченного в актуальные разработки. Доминирующая трансдисциплинарность актуальных исследований выводит на авансцену новый тип исследователя. Характерная для более ранних этапов формирования постнеклассичекой науки работа коллективов разнородных специалистов над сложной многомерной проблемой может оказаться недостаточно эффективной из-за отсутствия единого языка, обеспечивающего необходимое взаимопонимание и взаимодействие. Следовательно, возникает потребность в новых специалистах, интегрирующих в себе естественнонаучные, технические и социально-гуманитарные знания и образы мышления, обладающих системным и 'сетевым' видением. Потребность в таком новом типе специалистов особенно остро ощутима в области искусственного интеллекта и интеллектуальных систем, представляющей множество тесно взаимодействующих математических, технических, лингвистических, психологических, антропологических, социологических, биологических, экологических и иных подходов. Для подготовки и успешного функционирования таких специалистов особое значение приобретает развитие инженерии знаний - семейства технологий извлечения, представления, структурирования и использования гетерогенных знаний.
Однако вопросы формирования нового научного знания и разработки новейших технологий, направленных на преодоление глобальных проблем современного мира, на базе уже имеющихся или специально создаваемых проблемно-ориентированных междисциплинарных подходов, методов и организаций не могут рассматриваться в отрыве от сети отношений, в которую вписаны наука и технологии. Говоря о роли научного знания и технологий в преодолении глобальных проблем и вызовов современности нельзя не отметить, что наука и технологии сегодня зажаты в узком проливе между Сциллой актуальных проблем и Харибдой принятия и исполнения стратегических решений по этим проблемам. Именно поэтому акторно-сетевой подход склонен рассматривать научно-технологические исследования, выводы и разработки по актуальным проблемам современности в контексте их взаимодействия с властью и политикой принятия управленческих решений. Помимо формальных критериев, предъявляемых к знаниям, в частности, тех, что Гёдель применял к математическим теориям (полнота, непротиворечивость, разрешимость), и тех, которые используются в инженерии знаний (внутренняя интерпретируемость, рекурсивная структурируемость, взаимосвязь единиц, наличие семантического пространства с метрикой, активность [19]), в наше время пост-правды невозможно обойти 'проклятый' вопрос об адекватности (объективности, истинности) научного знания и основанных на нем технологических решений. У закоренелого релятивистского интерпретатора давняя и неизлечимая аллергия на 'абсолют' (онтологический, эпистемологический, этический, эстетический и любой иной). Реминисценции 'абсолюта' как, скажем, 'абсолютного' знания, сегодня могут возникнуть разве что в форме рефлексивного фетиша в текстах спекулятивистов (К.Мейясу). Все процессы, связанные с производством и использованием научного знания в релятивистском мире, неизбежно вовлекают в свой круг проблемы возможного искажения, намеренного или неумышленного изменения, фабрикации знания, манипулирования им для достижения определенных целей и выгод. Попадая в распоряжение лиц, принимающих решения (ЛПР), результаты и выводы научных исследований по актуальным проблемам всегда рискуют стать той 'правдой', о которой М.Фуко справедливо заметил, что она должна пониматься как система (режим) упорядоченных процедур по производству, регулированию, распределению, циркуляции и оперированию заявлениями [20], либо той, которая, по представлениям Ж.-Ф.Лиотара, вытесняется 'перформативностью' и эффективностью в обслуживании капитала или власти [21].
Как отмечено в работе одного из пионеров инженерии знаний А.Нариньяни [22], так называемые НЕ-факторы (или 'дефекты' знаний) суть неотъемлемая составляющая часть всякой системы знаний, поскольку она реализует опыт формализации текущих знаний о текущих знаниях, и, следовательно, их аппроксимацию. А отклонения от оригинала (в данном случае, от самих формализуемых знаний) свойственны всякой аппроксимации по определению. Поэтому реальные знания и данные не бывают полными и идеальными, а лишь находятся на каком-то уровне приближения к более полным и адекватным [22]. Если прагматика 'позитивной' (неперверсивной) инженерии знаний требует учета и обработки НЕ-факторов с целью их максимального преодоления, минимизации их отрицательного воздействия на разрабатываемую систему знаний, то для социальной инженерии лже-знаний как раз характерно целенаправленное использование НЕ-факторов как конструктивных элементов создаваемых систем псевдознаний. Автор работы [22] определяет любую произвольную систему знаний как 'коктейль' из знания (той части 'полного и абсолютного' или 'идеального' знания Ω, которую уже удалось постичь) и различных форм незнания, среди которых отмечен такой НЕ-фактор, как ложное знание, не имеющее никакого отношения к Ω (например, утверждение о том, что НАТО готовится к нападению на Россию, подаваемое как неоспоримый, аподиктически-очевидный факт). При этом очевидно, что для нас все в рассматриваемой системе знаний - знание, поскольку мы не можем различать компоненты 'коктейля' системы знаний, иначе состав его был бы иным [22]. Еще одним НЕ-фактором, широко используемым в процессе подмены знаний, является 'недоопределенность' - частичное знание сущности Х, ограниченное информацией о том, что Х суть одна из альтернатив, принадлежащих к некоторому конкретному множеству Y. Стратегия 'позитивной' инженерии знаний ориентирована на уточнение знаний об Х, при котором множество вариантов Y сокращается, стягиваясь в потенциале до одного элемента, который и отражает полную информацию об Х [22]. Системы же фабрикации лже-знаний используют для своих целей НЕ-фактор типа 'недоопределенность' на нескольких уровнях системы знаний, в т.ч.:
- Недоопределенность значения любой переменной (параметра) знания;
- Недоопределенность смысла лексемы (омонимия): например, лексема 'права' насчитывает целый ряд значений, уточняемых контекстом ее использования, а лексема 'экстремисты' в зависимости от контекста может означать и исламистское подполье, и экологических активистов, и любую политическую оппозицию.
Транслируемые через власть и обслуживающие ее СМИ научные выводы и рекомендации по той или иной актуальной проблеме современности могут существенно отличаться от того, как эти выводы и рекомендации трактуются самими учеными (даже при достигнутом консенсусе в исследовательском сообществе относительно рассматриваемой проблемы). Научные заключения могут семантически обесцениваться, симулякризироваться, растворяться в информационном шуме, что отражено в констатации Ж.Бодрийяра о том, что мы живем в мире, в котором все больше информации и все меньше смысла [23]. Кроме того, власть (манифестирующая свое воздействие на науку и технологии через административно-управленческие или финансовые механизмы) может выступать заказчиком исследований, производящих 'удобное' научное (или атрибутированное как научное) знание. Экспериментальная наука особенно чувствительна к адекватному финансированию, так как закупки лабораторного оборудования и расходных материалов (а это подчас колоссальные суммы) оплачиваются по большей части из предоставляемых грантов. Поэтому в конкурентной борьбе за гранты выигрывает, как правило, та исследовательская группа, которая не только способна привязать свои исследования к решению актуальной проблемы, но также предлагает быстрое и 'удобное' для ЛПР решение этой проблемы.
Ярким примером здесь служит знаменитая история так называемой 'хоккейной клюшки' глобального потепления - одного из самых известных научных фейков современности. График исторических изменений температуры Земли с 1400 г., построенный в 1998 г. М.Манном, напоминал формой хоккейную клюшку с плоской 'ручкой' и резко задранным, уходящим вверх 'лезвием' и должен был продемонстрировать катастрофический скачок средней температуры Земли в ХХ веке, связанный с антропогенным воздействием на климат. Несмотря на явное противоречие множеству ранее опубликованных другими авторами работ, исследование Манна позиционировалось как 'колоссальный труд, построенный из сотен и сотен серий наблюдений, как прямых, так и косвенных, статистически обработанных с помощью метода главных компонент' [24]. Достаточно быстро в адресованных мировым политикам отчетах Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC) график Манна вытеснил выводы других исследователей. 'Хоккейная клюшка' стала мировым бестселлером [24]. Для достижения более яркого визуального эффекта пологая 'ручка' окрашивалась в спокойный синий, а почти вертикальное 'лезвие' - в агрессивный красный цвет. 'Ни один закон в истории науки не был предметом такой массовой пропаганды' [24]. Несмотря на препятствия со стороны автора 'хоккейной клюшки', отказ в предоставлении для проверки расчетов, компьютерных кодов и другой релевантной информации, серьезную поддержку 'хоккейной клюшки' со стороны политиков и некоторых авторитетных представителей научного сообщества, исследование Манна все-таки было разоблачено как фейк (что, однако, никоим образом не ставит под сомнение сам факт глобального изменения климата, в том числе под воздействием антропогенных факторов). Однако имя Манна не сошло со сцены, наряду с Гретой Тунберг он стал ключевой фигурой в формировании нового алармистского культа антропогенного глобального потепления, переосмыслившего старые архетипы 'конца света' и подавшего их в новой 'научной' упаковке [24].
Продолжающаяся пандемия COVID-19 также продемонстрировала миру, как проводимые исследования и предлагаемые учеными различные выводы и решения активно используются в качестве рычагов политического манипулирования обществами: в одних случаях опасность пандемии и ее социальных эффектов утрируется ad absurdum для оправдания жестких и часто неадекватных ограничительных мер, в других, наоборот, опасность принижается или игнорируется, что приводит к не менее опасным социальным последствиям. Поэтому, в силу сказанного выше в этом разделе, сама адекватность знаний о пандемии депроблематизируется. Знания человечества о пандемии - это знания, транслированные через различные общественные и властные институты. Адекватное знание не то чтобы не востребовано или недоступно - в силу упомянутых выше особенностей производства знания в позднем антропоцене такого рода знание может не существовать вообще, даже в научной среде.
Если такое происходит в мире актуальных исследований по животрепещущим проблемам современности, то что можно сказать в этом контексте, например, об исторической науке и поставляемом ей знании, давно ставшим предметом множественных спекуляций и социального манипулирования? Если в ближайшее время в этой предметной области не произойдет методологической революции, структурной пересборки, которая переведет ее на качественно новый уровень, защитит от тотальной фальсификации и прорастания мифологических методов познания в эту научную дисциплину, то можно будет поставить под сомнение перспективы дальнейшего существования истории как науки вообще или предположить возможность ее распада и редукции к отдельным, наиболее методологически-устойчивым разделам (например, археологии). Возможный выход из этого когнитивного тупика, наверное, можно найти в одном из знаковых для АСТ текстов Латура [25], в котором глобальные проблемы современного мира, такие как изменения климата, пандемии, технологические революции и пр., смешивают политику, науку, общественный и специализированный дискурсы до степени преодоления фундаментального для модерна дуализма природа/культура. Латур воссоединяет социальный и природный миры, утверждая, что пресловутого модернистского разделения между природой и культурой на самом деле никогда не существовало. Он предлагает задуматься о некой сущности, которую он обозначает как 'парламент вещей' ("Parliament of Things"), в котором природные и социальные явления и дискурсы рассматриваются не как отдельные объекты, изучаемые узкими специалистами, а как гибриды, конструируемые и исследуемые в самоорганизующейся системе взаимодействующих людей, вещей и концептов [25].
Заключение
Шланги моего теоретического насоса качают из двух основных источников. Один из них черпает идеи и концепции из работ по акторно-сетевой теории и через них уходит еще глубже - в недра континентальной школы, породившей и питающей АСТ. Другой закинут в прикладную семиотику (детище школы Д.А.Поспелова), история эволюции которой от описательной пост-соссюрианской семиотики через формализацию и интеграцию с другими релевантными методами к превращению в полноценный прикладной инструмент для исследования систем искусственного интеллекта, стала для меня образцом и источником вдохновения при формировании исследовательской программы по созданию прикладного акторно-сетевого метода изучения социотехнических систем. Это представляется вполне естественным, принимая во внимание тот факт, что АСТ, по сути, является материальной (объектно-ориентированной) семиотикой, импортирующей семиотические представления А.Ж.Греймаса. Другими важными блоками, участвующими в сборке прикладного акторно-сетевого метода в рамках разрабатываемой мной исследовательской программы, являются: исследования систем (теория многоагентных систем, исследования эргатических и социотехнических систем, теория интеллектуальных систем, синергетика), сете-ориентированное моделирование (NOM) и логики действий (SAL, вригтово акциональное TI-исчисление), помогающие создавать формальные нарративы для акторно-сетевых моделей социотехнических систем [26].
Как было продемонстрировано выше, акторно-сетевой метод доказал и продолжает доказывать свою релевантность и эффективность при осмыслении и решении разнообразных актуальных проблем современности в самых разных предметных областях, в том числе сложных глобальных проблем, требующих системной междисциплинарной разработки. Акторно-сетевая теория обнаружила удивительную универсальность, адаптивность, почти протейскую многоликость и пластичность - способность успешно интегрироваться с другими методами из различных исследовательских областей. АСТ и основанные на ее положениях прикладные методы рассматриваются здесь в контексте 'сетевого мышления', все более активно проявляющего себя в качестве доминирующей парадигмы в исследованиях сложных систем, составленных из разнородных элементов. Гетерогенность акторов, традиционно понимаемая в акторно-сетевой теории как их принадлежность к одному из противоположных миров (человеческого/социального с одной стороны, и не-человеческого/природно-технологического - с другой) и способность формирования устойчивых социо-технологических альянсов (антропно-неантропных гибридов или квазиобъектов), требует уточнения в контексте быстро эволюционирующих систем искусственного интеллекта. Маятник акторно-сетевой теории, ранее раскачивавшийся в двухмерном мире между двумя противоположными полюсами - человеческим и не-человеческим, - создавая своим ходом двухмерные гибриды, ныне приобретает третий полюс и третье измерение: искусственные интеллектуальные объект-субъекты в их взаимодействиях с людьми и материальными объектами. Это вызывает растущую потребность в интеграции акторно-сетевого метода с исследованиями в области искусственного интеллекта, многоагентных систем, синергетики, инженерии знаний и других направлений.
В рамках задуманной исследовательской программы автор предвидит траекторию дальнейшего развития акторно-сетевого подхода от описательной теории, созданной (и впоследствии подвергнутой существенной ревизии) Латуром, Каллоном, Ло и другими протагонистами, через формализацию и интеграцию с другими релевантными методами, к созданию на основе АСТ эффективного прикладного инструмента для моделирования социотехнических систем. Продвигаясь в этом направлении, автор продемонстрировал, что акторно-сетевая теория предлагает новую семантику для некоторых концепций, принятых в исследованиях многоагентных систем, а также применил элементы прикладной семиотики, логики действий и сете-ориентированного моделирования для формализации некоторых фундаментальных концепций АСТ [27]. Публикуемые в рамках разрабатываемой исследовательской программы статьи вводят акторно-сетевой дискурс в круг актуальных исследований, связанных с задачами самоорганизации, создания и управления интеллектуальными, многоагентными, эргатическими, социотехническими, информационными системами, и служат своего рода приглашением к диалогу, конструктивной критике и дальнейшему раскрытию прикладного потенциала акторно-сетевого метода.
Литература
1. Вилейкис А. (2019): От темной экологии к философии размытого мира. Логос, Том 29, ?5, С. 1-6.
2. Куркина Е.С., Князева Е.Н. (2017): Методология сетевого анализа социальных структур. Философия науки и техники, 22 (2), 120-135.
3. Gorodetsky V., Skobelev P., Marik V. (2020): System Engineering View on Multi-Agent Technology for Industrial Applications: Barriers and Prospects. Cybernetics and Physics, Vol.9, No.1, 2020, 29-46.
4. Кастельс М. (1999): Становление общества сетевых структур. Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. С. 494-505.
5. Barabási A.-L. (2012): The network takeover. In: Nature Physics, Vol.8, January 2012, 14-16.
6. Ерофеева М. (2015). О возможности акторно-сетевой теории действия. Социология власти, 27 (4), 51-71.
7. Latour B. (2011): Networks, Societies, Spheres - Reflections of an Actor-Network Theorist // International Journal of Communication. 2011. Vol. 5. P. 796-810.
8. Latour B. (2013): An Inquiry Into Modes of Existence: An Anthropology of the Moderns / C. Porter (trans.). Cambridge, MA: Harvard University Press, 2013. - 486 p.
9. Deleuze G., Guattari F. (1993): A Thousand Plateaus. Minneapolis: University of Minnesota Press. ISBN 0-8166-1402-4.
10. Можейко М. А. (2001): Ризома // Постмодернизм. Энциклопедия / Сост. и науч. ред. А. А. Грицанов, М. А. Можейко. - Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. С. 656-660.
11. Latour B. (1996): On Actor-Network Theory. A Few Clarifications Plus More than a Few Complications // Soziale Welt. Vol. 47. P. 369-381.
13. Latour B., Woolgar, S. (1979): Laboratory life: The social construction of scientific facts. Beverly Hills: Sage Publications. ISBN-10: 0803909934. ISBN-13: 978-0803909939.
14. Latour B. (1983): Give me a laboratory and I will move the world. In K. Knorr et M. Mulkay (editors) Science Observed, Sage, 1983, pp.141-170.
15. Писарев А., Астахов С., Гавриленко С. (2017): Акторно-сетевая теория: незавершенная сборка. Логос, Том 27, ?1, С. 1-40.
16. Latour B. (1992): Where are the missing masses? Sociology of a few mundane artefacts. In Shaping Technology-Building Society. Studies in Sociotechnical Change, Wiebe Bijker and John Law (editors), MIT Press, Cambridge Mass. pp. 225-259, 1992.
17. Солдатенко С. А., Юсупов Р. М., Колман Р. (2020): Кибернетический подход к проблеме взаимодействия общества и природы в условиях беспрецедентно меняющегося климата. Труды СПИИРАН, 19(1), 5-42. https://doi.org/10.15622/sp.2020.19.1.1
18. Latour B. (2018): Down to Earth: Politics in the New Climatic Regime. ISBN: 978-1-509-53056-4. 140 p.
19. Искандеров Ю.М. (2003): Создание баз знаний для интеллектуальных систем. МО РФ, 2003, 233 с.
20. Foucault M. (1980): POWER/KNOWLEDGE. Selected Interviews and Other Writings 1972-1977. Edited by C.Gordon. Pantheon Books, New York.
21. Lyotard J.-F. (1979): La Condition postmoderne. Rapport sur le savoir. Les éditions de minuit. Collection Critique. 128 p. ISBN: 9782707302762.
22. Нариньяни А.С. (2008): Инженерия знаний и НЕ-факторы: краткий обзор 08. Виртуальный компьютерный музей. Постоянная ссылка: Инженерия знаний и НЕ-факторы: краткий обзор 08 (computer-museum.ru).
23. Baudrillard J. (1981): Simulacres et simulation. Paris: Galilée.
24. Латынина Ю. (2020): Что такое 'хоккейная клюшка'. История самого крупного научного фейка XX столетия. 'Новая газета'. 06.01.2020. Постоянная ссылка: Что такое 'хоккейная клюшка' (novayagazeta.ru).
25. Latour B. (1993): We Have Never Been Modern. Translated by Catherine Porter. Cambridge, Mass: Harvard University Press, 1993. 157 pp.
26. Iskanderov Y., Pautov M. (2020): Actor-Network Method of Assembling Intelligent Logistics Terminal. In: Silhavy R. (eds) Applied Informatics and Cybernetics in Intelligent Systems. CSOC 2020. Advances in Intelligent Systems and Computing, vol 1226. Springer, Cham. https://doi.org/10.1007/978-3-030-51974-2_4.
27. Iskanderov Y., Pautov M. (2020): Agents and Multi-Agent Systems as Actor-Networks. In: Proceedings of the 12th International Conference on Agents and Artificial Intelligence ICAART 2020, 22-24 February 2020, Vol.1, edited by: A. Rocha, L. Steels, J. van den Herik. P. 179-184.