Павел Гросс

ТОЧКА ЗАТМЕНИЯ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КТО ЖЕ ЗНАЛ, ЧТО ВСЕ ТАК ПРОИЗОЙДЕТ

ПРОЛОГ

Величайшее несчастье —— быть счастливым в прошлом.

Аниций Манлий Северин БОЭЦИЙ

Испытания кромсают жизнь на куски.

И никто из смертных не догадывается,

что все это лишь для того,

чтобы кому-то там наверху было

проще протолкнуть ее на тот свет...

(Фома Сутулый, колдун белого круга)

Обшарпанный серый дом был ужасен даже сейчас, когда солнце светило не по-зимнему ярко. Но Лена, не ощутив никакого страха, проскочила мимо корявого фасада и, повернув за угол, вошла в широко распахнутые двери. «Приемные покои», мельком прочла она и остановилась у стола, за которым сидел бородатый охранник. Он был уже пенсионного возраста, с приметным животиком. Изо рта торчал кончик спички. Увидев Лену, охранник набычился и, нехотя оторвав от стула массивный зад, громогласно вопросил:

—— К у д а?!..

—— В неврологию, —— Лена достала из кармана лист бумаги, быстро развернула его и положила на стол.

Охранник подцепил лист пожелтевшим от курева ногтем и, осторожно подтянув к себе, не поднимая головы, пробурчал:

—— Аг-а, ну, пожалуйста. Сменная обувка есть? —— он вздернул густые брови и уставился на девушку.

Лена прихватила из дому два йогурта, бутылку минеральной воды и суп. Ричард с детства любил суп со звездочками и Лена, зная об этом, успела наскоро сварить его и наполнить горячим варевом металлический термос. Она все успела взять с собой, только вот о сменной обуви почему-то совсем забыла.

—— Нет, —— помотав головой, ответила Лена.

Охранник ловким движением перебросил изжеванную спичку из одного угла рта в другой, открыл ящик стола и достал из него голубого цвета сверточек.

—— Бахилы. Пять рублей за пару, —— сверток упал аккурат на пропуск.

Лена поставила сумку на стол. Расстегнула молнию и достала кошелек. На дне повидавшего многое на своем веку кошелька лежала всего одна пятидесятирублевка. Это все, что осталось от последней зарплаты.

—— А меньше нет? —— продолжая жевать спичку, спросил охранник.

—— Только пятьдесят, —— честно ответила Лена.

—— Ээ-э... в следующий раз приносите нормальные деньги.

—— Конечно, —— согласилась Лена.

Получив сдачу бледными на вид пятаками, девушка поднялась по лестнице на второй этаж и, остановившись у двери, прочла без всякого удовольствия: «Отделение неврологии».

Здесь было слишком душно. Лена, пробираясь длинными мрачными коридорами к палате номер восемь, расстегнула три пуговицы на кофточке. За поворотом она едва не столкнулась со старичком, передвигающимся по коридору на костылях. Потом она увидела двух медсестер. Они тащили капельницы и о чем-то шумно говорили. Перед лестницей Лена остановилась —— «Палата интенсивной терапии». Она узнала палату и даже невольно содрогнулась, вспомнив, что Ричарда, как только он оказался в больнице, положили именно сюда. С Ричарда сняли все —— золотую цепочку, перстень, серебряный крестик и маленькую раковину каури (на суровой нитке). Врач тогда сказал: «Заберите все это, а мобильный телефон принесете после того, как его переведут в другую палату». Лена положила вещи Ричарда в карман и спросила вполголоса: «Что с ним?». Врач пожал плечами, ответив: «Пока ничего конкретного сказать не могу. Через пару деньков что-то прояснится». Лена заплакала. Врач сдвинул брови и ушел, ничего больше не сказав.

Дверь открылась. Лена отшатнулась в сторону. У порога стояла каталка. На ней, покрытый с головы до ног белой простыней, лежал человек.

—— Дорогу! —— грубо сказал молодой санитар.

Лена прижалась к стене. Вдруг из-под простыни опустилась рука. Лена увидела сухие скрюченные пальцы. Труп, ничуть не сомневаясь, догадалась девушка. Лена закрыла глаза и вцепилась в сумку покрепче. Раньше ей приходилось видеть мертвецов, но сейчас это произошло так неожиданно, что она сама едва не умерла от разрыва сердца. После того, как двери сомкнулись, и зажужжал лифт, Лена быстро поднялась по ступеням. Палата номер восемь находилась в конце коридора. Девушка больше не останавливалась...

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Людей можно убивать по разному. Можно, как Гришку Распутина нагло потчевать отравленными пирожками и винцом. Можно в глухой подворотне бить чем-нибудь тяжелым по затылку. Можно на нож удачно насаживать или ловко набрасывать удавку на шею. А потом давить тугие струнки так сноровисто, чтобы дух сразу —— вон. И когда силы совсем изойдут, со спокойной совестью вздохнуть и сказать самому себе: «На, получил, падлюга!».

Способов безвременной отправки в страну Вечного Покоя человечество за многие лета своего существования придумало множество, но самые страшные из всех —— травля тихим словом и подсечка косым взглядом. И нездоровый подковерный шепоток —— где-нибудь в пропахших дешевым табачком кулуарах —— по твою личность. И трудно подсчитать общее число жертв человеческой злобы.

Прошел ровно год... ровно год минул с тех пор как он ушел. Но ровно столько же минуло, как он вернулся к жизни. Нет, совсем не как Феникс —— все было совсем не так...

Голова раскалывалась от боли уже несколько месяцев подряд. Временами спасал анальгин. И съедено его было очень много. Где-то около пол кило уж точно. А, может, и больше —— не считал. Особенно хорошо он шел под «Пепси Колу» —— термоядерный микс. Ведь способов утоления постоянной боли мною было опробовано громадное число. Этот —— один из них. В ту же роковую ночь я проглотил несколько таблеток анальгина и выдул аж четыре стакана аспирина. Только так приглушалась боль.

Сразу после Нового Года —— когда уже лег спать —— по случайному телефонному звонку вскочил с кровати, да тут же и повалился на пол. Ноги стали совсем ватные и совершенно не слушались. Длилось это безобразие недолго, и вскоре я пришел в себя. Единственное, что осталось —— напрочь промокшая футболка. И волосы, похожие в ту секунду на мокрое мочало. Два последующих дня прошли, как в тумане. Сейчас даже не могу вспомнить, что делал все это время. Вот хочу вспомнить, и не могу. А напрягать извилины бесполезно. Все равно ничего не вспомню. Утро четвертого января выдалось вполне жизнеутверждающим. Солнце не грело, но и лютого мороза не было.

Я сидел на диване, по телевизору показывали мультик «Снежная королева». И вот когда к Каю подошла Королева, все перед глазами вдруг поплыло. Странно, но в то мгновение я заметил плывущий слева направо экран телевизора. И как по мановению волшебной палочки голова моя сама собой стала разворачивать вслед за ним. Теперь можно представить —— не без содрогания, —— какие картины представляются смельчакам, обожравшимся пейота. Не без содрогания, повторю.

Глаза открыл, когда передо мной стоял врач. Здоровый такой детина, и как мне показалось, слишком наглый. Услышал отдаленное:

—— Вставай!.. —— кто-то сильно дернул за плечо. —— Идем!..

Естественным, но почему-то слабым —— губы едва шевелились —— был мой ответ:

—— Зачем? Вот еще, никуда я не пойду.

Какой-то глупый, детский лепет. Но я сказал именно так, а не как-то иначе.

Снова глубоченный провал в памяти. Кто-то помогает одевать куртку. На ногах ботинки. Треники. Лестница. Соседи почему-то желают мне скорейшего выздоровления, а Лене —— терпения. Мне помогают спускаться по ступеням вниз. Ждем лифта. Улица. Неровная походка. Скорая. Влезаю в задние двери. Куда-то едем. Снова провал в памяти. Теперь знаю: дальше были приемные покои. Выхожу в туалет. Очень отдаленный Ленкин крик. И снова провал в памяти. Совершенно нечеловеческий провал. Позже узнаю: был второй обморок. Выйдя из туалета, я уселся на скамью, посмотрел на что-то видимое только одному мне и рухнул мордой на кафельный пол. Жутко разбил правую сторону лица.

Про врачей же Лена потом рассказывала следующее... Они спрашивали у нее: не нюхаю ли я кокаин? Она, конечно, отвечала только отрицательно. Ну, какой из меня наркоман? Я и насвая-то никогда за щеку не закладывал. Нашли наркошу, блин. Потом врачи, видимо, раздумывали, что со мной делать. И кто-то из них случайно посмотрел на увешанную фотографиями стену. А на ней —— сплошь писательский засол. «А кто он у вас?», —— тут же последовал робкий вопрос врача. Лена сказала, что я книжки пишу. «А вон на той фотографии он с Борисом Хрустовым», —— и она показала на самое впечатляющее фото. Младшего брата писателя А. и Б. Хрустова в нашей стране только ленивый не знает. Так что это обстоятельство мгновенно и отрезвляюще подействовало на всю бригаду скорой помощи. После чего меня решили немедленно отвезти в больницу. Такая вот удивительная чехарда. Но это те ощущения, которые все еще сохранились в моей памяти. Жутко? Пожалуй. И жуть эта очень холодная и абсолютно пустая. Будто и не со мной это происходило, а с кем-то другим.

Открываю глаза. Белый потолок. Поворачиваю голову. Врач, еще кто-то рядом с ним —— возможно, Лена —— по всему помещению высокие белые столы и голые люди на них. Ничего не понимаю. Хотя, подспудно догадываюсь, в чем дело. Шепчу сухими губами:

—— Опухоль?

Врач говорит, что, скорее всего, нет. А вот гематома большая. Ничего не понимаю. Какая гематома? Черт, ну какая у меня может быть гематома?

—— Пусть поест, —— обращается к кому-то врач.

Ему что-то тихо и отдаленно отвечают. Что именно, не помню. Мне помогают сесть, но с кровати спускаться не позволяют, и начинают кормить с ложки. Замечаю полное отсутствие на мне одежды. Есть вкусно и не горячо. Жрать хочется неимоверно, но все почти сразу лезет наружу. Блюю. Все происходит очень быстро.

—— Ничего-ничего, —— успокаивающе говорит врач, —— это супчик.

Ложусь. Снова провал памяти. Глубокий, как колодец и жгучий, как горчица. Открываю глаза, слегка приподнимаю голову. Смертельно хочется пить. В отдалении замечаю девушку в белом. Нечленораздельно хриплю:

—— Воды можно?

Оказывается, что можно. Припадаю сухими губами к пластмассовому стаканчику с вытянутым носиком. Много пить не дают. Провал в памяти. День или ночь ——абсолютно непонятно. Снова прихожу в себя. По-прежнему в голову черти лезут. Сначала эти сволочи ворошат мозги, а потом швыряют их лопатами на горячую сковородку. Гремит «Уматурман». Видимо, еще не схлынула волна популярности. Рядом кто-то лежит и уже рыдает от музыки. Надоедает. Оглядываю помещение. Никого, кроме голых людей на столах не вижу. Приподнимаюсь, вижу иглу в левой руке и капельницу. Тихонько встаю с кровати, беру одной рукой капельницу и ковыляю к столу. О наготе совсем перестаю думать. Выключаю радиоприемник и возвращаюсь в кровать. Какой-то совершенно жуткий сон. Не трудно догадаться, что это было отделение реанимации. Там-то я и увидел, как умирала в муках престарелая женщина.

Переводят в палату. Соседи... Коля Луций, бывший директор старого «Норд-Веста». Очень удивляюсь такому стечению обстоятельств. Другой сосед Сергей. Ему лет под шестьдесят. Это он рыдал перед тем, как я выключил безумную мелодию «Уматурман». Третий сосед Володя из Новгородской области.

Коля Луций как-то странно с ним разговаривает. В основном кричит на него. Я сначала не понял, в чем дело, но когда приподнялся, даже обомлел... Моя и Володина койки стояли впритык друг к другу. Получалось так, что мы лежим голова к голове. И оп... на абсолютно голом Володином черепе вижу четкий послеоперационный шов. И темные нитки торчат! Оказалось, что Вове совсем недавно делали то ли трепанацию, то ли еще что в этом же духе. А швы пока еще не сняли. В общем, хорошее соседство, нечего сказать. Но об этом чуть позже.

Седьмое января две тысячи пятого. К тому времени голову мою жуткие боли все еще не покинули. Ставили капельницу и все. А восьмого пришел лечащий врач. Померил давление и едва удержался —— вернее, удержалась —— от ужаса на ногах. Высшая планка давления зашкаливала за двести. И мне немедленно впороли в вену иглу. Сказали, что будет жечь. Но не жгло. А не прошло и часа, как боль ушла. Заснул. Первый раз за несколько месяцев спокойным глубоким сном. Было очень хорошо. Да и вообще хорошо всегда, когда ничто не болит.

Причина странного поведения Коли Луция объяснилась после того, как в нашей палате поселился еще один сосед. Имени его я уже не помню, но, поверьте, первое знакомство запомнилось. Дедушка, а ему было лет под семьдесят, отсидел в местах не столь отдаленных в общей сложности двадцать пять лет. Сейчас же он работал дворником в детском саду. Жил в коммуналке на Петроградке и имел в любимых женщинах суку, падлу и тварь, каких свет не видывал. Он так и говорил: «Убью суку, падлу, тварь! Как только выпишусь, сразу убью!». «Чего так?», —— спрашивали все, кроме Володи. «А эта стерва легла в психушку, и теперь не будет носить сюда жратву, —— злобно фыркал дед. —— Ее там, суку, падлу, тварь, бесплатно кормят. Вот она к ним и попросилась посудомойкой». В общем, хороший сосед, учитывая то, что койка его стояла от меня на расстоянии вытянутой руки. Полный швах!

Так вот к поведению Коли Луция. Боли мои почти совсем прошли, капельницы ставились регулярно, да и крепкие таблетки —— их я, кстати, глотаю и поныне! —— уже объявились в моем аптечном арсенале. И я стал потихоньку ходить. Сначала неуверенно по коридору, потом все лучше и лучше. Уже, спускаясь и поднимаясь по небольшой лестнице. Кстати, примерно неделю я восстанавливал в памяти многие вещи. В том числе, вспоминал произношение некоторых слов.

Однажды ночью я решил размять ноги. Встал с кровати и, не зажигая света, вышел в коридор. Здесь никого не было, кроме соседа Володи и общего холодильника. Дверь холодильника была настежь распахнута, и Вова погрузился в него до пояса. Потрясло. Другой ночью открываю глаза из-за странного шороха. Встаю, зажигаю свет. Володя сидит за столом на скамейке и жрет помои. Притащил из стоящего в туалете бачка и стал жрать. Потрясло вдвойне. А вот после третьего потрясения я едва не скопытился. Сплю как-то и слышу тревожное шорканье. Открываю глаза. Вижу стоящего над престарелым зэком Вову. Трепанированный склонился над дедушкой и, скорее всего, стоит в таком странном положении вот уже несколько минут. Резко выскакиваю из койки и немедленно зажигаю свет. Дед не спит. Укрылся одеялом до носа и выкатил глаза. Дрожит, как осиновый лист. И я постепенно понимаю, что происходит. Оказывается, Володя держит в одной руке бритву «Нева» и кусок провода, в другой —— наполненную до краев водой литровую банку.

—— Ты чего это? —— спрашиваю трепанированного.

Володя и так плохо говорил, а тут стал балакать еще хуже:

—— Чаю хочу...

Ну, понятно, решил в полной темноте прицепить один конец провода к лезвию. Другой воткнуть в розетку и вскипятить чайку. Тут уже я выхожу из себя. Кричу громче Коли Луция на Вову:

—— Убери это нахер!

Удивительно, но Володя слушается. Прячет провод и лезвие в тумбочку.

—— И спать ложись!

Вова, не обронив и слова, ложится. Я замечаю, что ноги у него примерно по щиколотку в дерьме. Босиком в туалет ходил, догадываюсь. Иду к окну, открываю форточку. Дышать становится чуть легче. Еще Вова любил спрашивать: «Выпить есть?», но об этом уже как-нибудь в другой раз.

Соседи мои попали в больницу, кто с инсультом, кто, как и я —— с гипертонией, кто после травмы, кто после побоев. Отделение неврологии, и этим все сказано. Таблетки пили исправно, температуру измеряли, почти параллельно с давлением. Так изо дня в день. И как-то ночью Сергею стало плохо. Позвали врача. Он что-то дал ему выпить. Сергей же сказал, что когда лежал в другой больнице с инсультом, то ему вместо какого-то там лекарства с мочегонным эффектом давали другое. Врач повертел головой, покрякал и удалился. На следующую ночь Сергею стало хуже. Он начал рыгать и говорил, что не может ходить в туалет, а воды пьет много. Часам к трем ночи позвали врача. Пришел другой доктор. Повертел головой, как и предыдущий, покрякал и тоже удалился. Лечащий врач реагировал ничуть не лучшим образом. А ровно через сутки Сергей уже умирал. Спасти его пытались мы Колей Луцием. Стоит добавить, что Луций едва мог ходить. Упал первого января со стремянки, ударился ногой о батарею и попал в больницу. Словно проклятие какое, почти как со мной...

Просыпаюсь. Коля стоит, опираясь на странное сооружение, помогающее передвигаться больным, и предлагает Сергею сходить за врачом. Сергей что-то мычит. Встаю. Гляжу на все это и немедленно дую за доктором. Врач убийственно сонный. Объясняю ему, что соседу из такой-то палаты совсем плохо и надо бы придти и посмотреть, что с ним. Врач мотает головой. Говорит, что подойдет обязательно. Возвращаюсь в палату. Сергею стало еще хуже. Он держится за живот и жутко рыгает. Врача нет пол часа, нет час. Снова иду по его душу. В ответ слышу то же самое. Возвращаюсь. Сергей еле живой, но еще дышит. Ложусь, но глаз смыкать не хочу. Случайно засыпаю и прихожу в себя от жуткого грохота. Сергей с Луцием стоят у двери. Коля пытается помочь ему выйти в коридор. Сергея шатает, как пьяного. Я немедленно встаю. Через минуту бегу к врачу. Слышу тот же самый ответ и сразу мчусь обратно в палату. Сергей падает сначала на одно колено, потом валится всей массой на пол. В этом человек живого веса килограммов под восемьдесят-девяносто. Луцию его не поднять —— он без опоры на ногах и секунды не устоит. Пытаюсь помочь я. Но сил совсем нет —— болит спина, да и девяносто килограммов... Кое-как перекатываю Сергея на спину, а у него уже пена идет изо рта. Пытаюсь делать искусственное дыхание. Но получается очень и очень плохо. И тут слышится беготня. Врач с медсестрой врываются в палату и начинают изъясняться друг с другом на неизвестном мне —— неврачу —— языке. Медсестра бежит за каким-то срочным лекарством, но прежде интересуется: «На кого будем списывать?». Тут уж эскулап реагирует немедленно и бесповоротно: «На него и спишем!». По возвращении медсестры меня с Володей выгоняют из палаты. Через несколько минут прикатывают какой-то медицинский прибор, а вскоре Сергей умирает. В итоге оказывается, что ему прописали не то лекарство, и из-за этого человек за какие-то три дня ушел из жизни. Убили. Медленно и непринужденно. Причем, он предупреждал врачей и чувствовал боль, до последних минут жизни. О смерти Сергея его жене врачи почему-то не удосужились сообщить. Она пришла, принесла передачку, и мне пришлось самому рассказывать ей о случившемся...

Место Сергея занял Герой Социалистического Труда. А имя его я не запомнил. Но то, что он работал на заводе им. Калинина помню точно. К тому времени мне стало уже лучше. В библиотеке нашлась книга Казанцева, и я ее неторопливо почитывал. Вечером же слушал рассказы Коли Луция о первых изданиях модных теперь русских фантастов. Курьезные рассказки и крайне любопытные, доложу вам. А еще я не без удовольствия слушал воспоминания Героя Соцтруда о его армейских похождениях в Германии. А приходились они на время Чешского восстания. В общем, было очень познавательно и жутко интересно.

Случались еще и всякого рода курьезы. То подселят в соседнюю палату бывшего полковника, больного гепатитом, то человека, который по понятным только ему одному причинам совершенно спокойно сидит на кровати в совершенно невообразимой позе. Я как это увидел в первый раз, так сразу едва умом не тронулся. Сидит, простите, тощий мужик на заднице. В семейных трусах. Одну ногу просто в колене согнул, другую —— за спину закинул. Зявку разинул, а глаза мутные-мутные... Но мужик этот вовсе никакой не йог, просто болен. А вот чем, увы, мне совершенно неведомо.

Больные и калеки лежали не только в палатах, но и в коридорах. Помню любопытную картину. Рыженького парнишку после седьмого января положили. В холодный коридор. Лежит и лежит себе, капельницы ему вроде ставят, и пожилая женщина его вроде как навещает. А однажды... Подходит к женщине врач, по разговору догадываюсь, что она мама паренька. И спрашивает она доктора:

—— Где же его одежда и документы?

Эскулап разводит руками. А мама продолжает, но уже с упорством:

—— Неужели его на улице подобрали голым и без паспорта.

А мороз-то, кстати, тогда уже заметно покрепчал. Паренька этого выписали через трое суток. Он сильно шатался, говорил еще плохо, но его выписали. Причем, не под расписку. К слову, сосед по палате Вова хорошо кормился за счет рыжего. То йогурт стырит, то банан, то яблоко или кефир, а то еще какой вкусный продукт. Но рыжему по барабану, он ведь ни черта не соображал... даже в момент выписки.

Или вот другой пример. Привезли мужичка, через сутки к нему пришли то ли друзья, то ли родственники. А спустя еще сутки мужичка выписали. Оказалось —— бомж. Хотя, и прилично одетый. Одним словом, вписка и выписка в больницу была конвейерная. Такой же была и смертность. Под седьмое января врачи жаловались, что в морге уже мест нет. А родственники, сволочи, не спешат забирать трупы по причине праздников.

Когда Коля Луций уехал в реабилитационный центр на Первую линию Васильевского острова (прямо напротив «Феликсиона»), на его место тут же подселили дряхлого телом, но бодрого душой старичка. Было ему лет под девяносто. Дочь при больнице в столовой работала, вот и пристроила отца на время... подлечить разбуянившееся сердечко. Дед был крутой, все о бабах разговаривал. Каждую ночь надевал пиджак и пытался выйти через окно второго этажа на улицу. Он свято верил, что ему пора на завод, в третью смену. Приходилось хватать его уже на подоконнике и укладывать в кровать. А чуть позже, чтобы не буянил и по просьбе дочери, давать деду обязательную таблеточку димедрола. А, ну еще и об утке еще вовремя напоминать. Иначе кровать промокнет и в палате станет вонять, как в сортире.

В общем, примерно так все и было. Интересно то, что ни один из описанных моментов до сих пор не вызывает у меня и тени улыбки. Может, потому, что все это было так серьезно? Наверное. Именно поэтому я жду до сих пор извинений в свой адрес от тех, благодаря кому я все это испытал на собственной шкуре. Но эти люди столь бла-а-родны, что лучше пойдут своим путем. По костям и по макушкам, распространяя в пропахших дешевым табачком кулуарах нездоровый подковерный шепоток. Тоже мне, писатели, тоже мне —— маэстры...

Лена положила тетрадь на колени, закрыла глаза. Ричард молча смотрел на нее. Какая же она красивая, думал он, и что только нашла в бумагомарателе-нищеброде, который все время что-то пишет —— никак не может остановиться? Был бы хоть какой-нибудь толк из всей этой писанины —— одно дело, а толку нет никакого. Эх!

—— Хочешь потом это опубликовать? —— спросила Лена, открыв глаза.

Ричард вздохнул:

—— Кто же возьмется такое публиковать?

—— Правду всегда трудно пробивать... Тебе бы начать писать лет на десть раньше.

—— Опоздал. Знаю, —— грустно сказал Ричард.

—— Но ведь это не главное, правда?

Ричард подвинулся к Лене, обнял ее.

—— Спасибо, —— сказал он.

—— За что?

—— Ты одна... понимаешь, одна, кто помог мне... Все только посочувствовали, а кто-то, наверное, даже злорадствовал. Подумать только, Викторов в реанимации! Верховный маг Петербурга наконец-то скопытился!

—— Перестань, —— взмолилась Лена.

—— Но ведь так и есть. Они видят во мне только колдуна. И никому из них не интересно, что у меня в душе.

—— Да нет, что я? —— тихо ответила Лена. —— Это врачи тебя с того света вытащили.

Ричард помотал головой и обнял Лену еще сильнее. Он знал, что выжил только благодаря ей. И пусть она не верит, но это действительно так. Ведь чувства его пока еще никогда не обманывали.

—— Теперь-то ты перестанешь посещать эти дурацкие собрания имбецильных литераторов? —— она посмотрела Ричарду в глаза.

—— Не буду, —— решительно сказал он.

—— Правильно, нечего там делать. Ты сам себе дорогу пробьешь. Я в тебя верю.

Лена приблизилась к Ричарду и нежно поцеловала его. Чудесный поцелуй —— лучшее лекарство против хандры. Ричарду сразу стало необычайно хорошо. Он закрыл глаза.

Ближе к вечеру они сидели на кухне и пили чай. Тихо играла музыка, за окном падал снег. Было тепло и уютно. Два любящих друг друга человека и ни одного подонка поблизости. Это же просто восхитительно!

—— Давай поженимся, —— Ричард посмотрел на Лену. —— Сколько можно тянуть?

—— Я очень этого хочу. Только давай весной, —— нежным, почти ласковым голосом ответила Лена.

—— Почему?

—— По всем приметам лучше, —— ответила Лена.

—— Какая разница? Ну, их к черту, эти приметы. Что ты, как маленькая, ей богу...

—— Рич, лучше все-таки по весне, —— возразила Лена. —— Ты ведь эзотерик, сам должен знать.

—— Да какой из меня эзотерик. Так, одно название.

—— И куча изданных книг.

—— Просто первая вышла, когда спрос был. А начни я сейчас, вряд ли бы так сложилось. Стечение обстоятельств.

—— Рич, не верю я в стечение обстоятельств, —— Лена поставила чашку и взяла руку Ричарда. —— Может, отдохнешь пока? Месяц? Полтора?

—— Этого только не хватало. Работать нужно.

—— Работа никуда не денется, Рич. Вот сколько ты не отдыхал?

Ричард почесал подбородок. А, действительно, сколько?

—— Не знаю, —— неуверенно сказал он.

—— Мы с тобой знакомы уже почти два года. Ты ни разу как следует не отдыхал. Лечащий врач сказал, что до инсульта было два шага.

Викторов опустил голову.

—— Я уже давно догадался, —— мрачно сказал он.

—— Ну вот. Кофе, сигареты, сплетни постоянные. Так и до... недалеко. А ты мне нужен. Отдохни. Я задержусь на недельку, а потом приеду.

—— Куда?

—— В Дубултянск, —— Лена улыбнулась. Лена улыбнулась. Лицо у нее было веселое, глаза светились счастья и это почему-то показалось Ричарду довольно странным.

Рич откинулся на спинку стула. Прищурил глаза.

—— Надо же, совсем забыл о Дубултянске.

—— Вот видишь, —— укоризненно сказала девушка.

—— Так давай вместе, и поедем, —— предложив, Ричард покосился на Лену.

—— Ну... мне придется немного задержаться.

—— Не понял! —— Рич скрестил руки.

Она наклонилась на Ричардом и прошептала:

—— У нас будет маленький...

Трудно понять, что в то мгновение овладело Ричардом, но так он себя еще никогда в жизни не вел. Рич вскочил, раскинул руки в стороны и закричал:

—— Ленка, да это же здорово!

Потом он сел перед Леной. На пол. Обнял ее за колени и опустил на них голову.

—— А кто, девочка или мальчик?

—— Скоро узнаем.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дубултянск —— небольшой городок, находящийся в двухстах пятидесяти километрах от Санкт-Петербурга. Наверное, многие до сих пор помнят песню: «Бологое, Бологое, Бологое —— это где-то между Ленинградом и Москвой». Так вот Дубултянск —— это второе Бологое. Только немного меньше. И по размерам, и по числу жителей. Это очень хорошо подтверждает последняя перепись населения, согласно которой сейчас в Дубултянске проживает всего одна тысяча двадцать два жителя. Не считая дачников. А их здесь почти во все времена года, но особенно в период летних отпусков, бывает немало.

До революции городок процветал. Имелась здесь ткацкая фабрика господина Савинова и металлургический завод известного на весь Северо-запад сына тульского оружейника Батюшкова. Он, как и его земляк, Никита Демидов по велению Петра Первого снабжал русскую армию оружием во времена войны со шведами. Жалко, что летописцы и исследователи истории государства Российского обошли вниманием этого человека. Но тому есть объяснение. Батюшков всегда жил на широкую ногу и обожал прикладываться к рюмке со спиртным. Вокруг него постоянно вились дамы. Молодые и не очень. Любили они Батюшкова не только за щедрость сердца, но и, конечно же, за глубину кошелька. Однажды владельца завода судьба свела с великосветской дамой по фамилии Лунгина. К тому времени она была уже пол года вдовою. Муж Лунгиной майор погиб при невыясненных обстоятельствах. То ли его застрелили, то ли он сам себе пустил пулю в лоб... Тогда-то всех подробностей никто не знал, а теперь и подавно. Майорова супруга какое-то время горевала, а потом разом бросила все и умчалась навстречу неизвестности. В фамильную усадьбу безвременно почившего майора, находящуюся в каких-то двух верстах от Дубултянска. Батюшков эту вдову сразу заприметил. Особа знатная, манерная и весьма красивая не могла не нравиться мужчинам. А Батюшков ко всему прочему к тому же был еще и холост. Вот он и решил приударить за новой горожанкой. Благо жил совсем недалеко от вдовьей усадьбы. Друг друга они полюбили с первого взгляда, хотя, встречи свои сохраняли в тайне почти целый год. Достаточный срок для того, чтобы узнать друг друга. И лишь по истечении его Батюшков и Лунгина решили объявить о помолвке. Почти все горожане восприняли известие положительно. И только дубултянский поп осуждал возлюбленных. Во-первых, вдове —— считал он —— не стоило бы так скоро вторично входить замуж. А во-вторых, —— но об этом знал только противник замужества —— Лунгина попу и самому нравилась. И это, не смотря на то, что при нем давно была попадья и три —— мал, мала, меньше —— попенка. Это не первый случай в истории, когда воцерковленный гражданин может в силу своего темперамента и, невзирая на церковные запреты тайно или даже вполне открыто желать в возлюбленные женщину со стороны. Как-то пришел поп к Лунгиной, и начал было читать ей мораль... Но особа, души не чающая в местном промышленнике, тут же заприметив недобрый религиозный взгляд, прогнала его прочь из своего дома. И ничем это не мотивировала. Просто сказала: «Да идите вы отсюда, баламут! Прости меня, господи!». Поп тут же и покинул усадьбу. А следующей ночью он заявился в особняк Батюшкова. Разговор был долгий. Бородатый прелюбодей старался втолковать дубултянскому промышленнику, что Лунгина просто обычная озабоченная баба, и что она ни в грош не ставит христианские заповеди. Но у Батюшкова на все был ответ один: «Заповеди исполнять нужно только по велению сердца. А если сердце молчит, то какие могут быть разговоры?». Поп устал и, покидая особняк Батюшкова, на прощанье сказал: «Плохие слова вы говорите Даниил Петрович. Бог таких слов не любит. Вот покарает вас и госпожу Лунгину, что тогда делать прикажете?». Батюшков воспринял поповские слова, как угрозу и на него вдруг нашло какое-то странное затмения. Промышленник вытолкал попа прочь. Да так неудачно, что поп упал, ударился головой о ступени и умер. Батюшков, было, собирался звать помощь, но вдруг почему-то делать этого не стал. Отправил он конюха спать, сам же забрался в конюшню, да и закопал там поповский труп. И той же ночью сам погиб. Сгорел, не успев выскочить из особняка. Расследование поджога ничего не дало. А потом обнаружился труп священника. По Дубултянску поползли недобрые слухи. Лунгина такого позора не пережила и вскоре повесилась... на веранде.

Революцию Дубултянск пережил более-менее сносно. А потом началась паршивая жизнь. Местную церковь превратили в клуб «Красных пролетариев». Росписи на стенах отколупали. Купол взорвал к чертовой бабушке, прежде не забыв содрать с него всю позолоту. В вот иконостас пощадили. По указу вождя мировой революции его аккуратно вытащили из церкви и под покровом ночи вывезли из Дубултянска. А через сутки переправили в Петроград. Через месяц иконостас продали заграничным басурманам. Ткацкая фабрика так и осталась ткацкой фабрикой. Только теперь на ней шили одежду для красноармейцев и валяли валенки. Металлургический завод тоже не закрыли. Теперь здесь ковали молоты и серпы. Молодая страна поднималась с колен, и впереди у нее был светлый путь. Почти все искренне верили, что в конце пути —— коммунизм!

Развалины бывших хором Батюшкова довольно быстро поросли мхом. Вскоре вокруг них заколосились хлеба. А в усадьбе Лунгиных года через три после октябрьского переворота разместился профилакторий для людей умственного труда. Здесь проходили всесоюзные семинары писателей, слеты известных врачей и посиделки чиновничьей своры. Говорят, раньше охота здесь была не плохая. Зверье всякое водилось: кабаны, косули. А зайцев вообще было столько, сколько нет в Австралии кенгуру. Славное местечко. Но чиновники в Дубултянск наведывались часто. Поэтому теперь здесь нет ни кабанов, ни косуль. А на зайцев местные жители смотрят, как ненцы на ежей.

Великая Отечественная обошла этот старый город стороной. Правда, после ее начала Дубултянск обнищал и как-то сразу опустел. Оборудование с обоих предприятий вместе с теми, на ком была бронь, спешно вывезли куда-то на Урал, а почти всех мужиков —— на фронт. Остались только бабы, дети, старики и совсем уж немощные калеки. Больше никто не сеял хлеба. Указ Иосифа Виссарионовича безоговорочно гласил: «Враг не должен доползти до закромов Родины. Поэтому сеяние злаковых нужно немедленно прекратить, а всю, имеющуюся в хозяйствах живность передать в ведение соответствующих органов». И органы эти смели все подчистую. Даже жухлого зернышка не оставили. Вот за всю войну дубултянцев от голода и померло гораздо больше, чем погибло на фронте. Но это первейший закон военного времени. Против него не попрешь, даже если сильно захочешь. Так было всегда. И при царе Горохе, и при Иосифе Виссарионовиче. Да и в наши времена ничего не изменилось.

По окончании войны к выжившим после голода калекам присоединились бывшие фронтовики. Их воротилось совсем мало. Кто без ноги, а то и без двух, кто одноруким пришел. Но что сече отдал, того уже не вернешь. Дух города воспрял, и мирная жизнь Дубултянска стала постепенно налаживаться. Появились трактора, началась пахота. Хлеба заколосились снова. Но бывшие хоромы Батюшкова так и остались стоять во мху, да в бурьяне величиной в человеческий рост. Заработал клуб. В нем стали крутить трофейные фильмы. В усадьбу самоубийцы Лунгиной вновь потянулись советские писатели.

Уже через много лет на задах профилактория зажелтели первые кукурузные початки. В то время Дубултянск посетил первый оттаявший партийный деятель. Хрущев Никита Сергеевич. Великий мастер бряцанья обувкой. По чужой мебели особенно. Шуму тогда в городе было много, и в ту же пору по окрестностям Дубултянска поползли страшные слухи. Кто-то видел то ли призраков, то ли еще кого. Дубултянцы знали, что раз в год —— в канун одного из полнолуний —— в окнах дома Батюшкова мерцает призрачный свет. И даже можно различить туманные силуэты. Их ровно семь. Помелькают в окнах до первых петухов, а потом сразу и пропадают. Но до следующего года. Местные сначала грешили на заезжих писателей. Мало ли, нахрюкаются до свиного визга, вот потом и лазают на карачках по развалинам. Пьяные писатели они такие... бесшабашные. Море им по колено и враг по плечо. Это длилось до тех пор, пока великая держава не испустила дух.

Перестройка застала всех дубултянцев врасплох. Деньги, как по мановению волшебной палочки обесценились. Жизнь потеряла смысл и краски. Она стала ржаветь вместе с воспоминаниями о прошлом. Ткацкая фабрика, не выдержав конкуренции с китайским швейным ширпотребом, спешно закрылась. Ткачихи, утерев слезы, разбрелись, кто куда. Внезапно обанкротился металлургический завод, на котором много лет клепали гусеницы для танков известной во всем мире марки «Т». Клуб превратился в казино. Писатели забыли о шикарных банкетах в профилактории, и вскоре усадьба самоубийцы Лунгиной опустела. Апартаменты разграбили, и теперь в пустых амбразурах окон росла молоденькая травка. Дубултянск постепенно превратился в приют дачников и стариков со старухами. Жизнь застопорилась...

Викторов вышел на платформу и, попрощавшись с молоденькой проводницей, направился на привокзальную площадь. До дома Лениной бабушки нужно было идти пол часа. Может, и больше. Ведь в Дубултянске он был последний раз год назад. А память еще не совсем восстановилась. Рич огляделся. Как назло ни одного частника. Придется ждать. Он зашел в автобусную остановку, сел на исписанную неприличными словами скамейку, и, почувствовав слабую сухость во рту, решил выкурить трубку. Вишневый «Кэптэн Блэк». Другой табак Ричард почему-то не переваривал. Он достал из сумки бордовую пачку табака и услышал голос с очень знакомым акцентом.

—— Золотой, чего сидишь? А ну дай погадаю...

Рич, не поднимая глаз, точно определил, что это была цыганка. Сейчас другие набегут, подумал он в тот момент, когда цыганка уже сидела рядом с ним. Она схватила Ричарда за руку и против его воли стала разглядывать линии на руке.

—— Спасибо, не надо! —— запротестовал Рич.

Он попытался было вырвать руку из сучковатых пальцев внезапной, как гром среди ясного неба, гадалки, но не тут-то было. Цыганка вцепилась в ладонь так крепко, что ее нельзя было оторвать. Ричард дернулся в сторону. Быстро, как только смог. И в это мгновение он вдруг ощутил на себе тяжелый холодный взгляд.

—— Золотой, ты чего? Да я же тебе ничего плохого не сделаю. Не дергайся. Давай лучше погадаю.

—— Нн-е надо...

С заметным усилием Ричарду все-таки удалось вырваться. Он встал, кашлянул и убрал табачок и трубочку в сумку. Цыганка несколько секунд разглядывала его. А потом встала, одернула цветастую юбку, сложил губы куриной гузкой, и двинулась Викторову навстречу.

—— У тебя линия судьбы интересная, —— сказала цыганка, протягивая Ричу узкую шероховатую ладонь. —— На хлеб дай, все скажу.

—— Вот что, фаянсовая! Если ты не отстанешь, я милицию позову.

Цыганка вдруг остановилась и поглядела на Викторова, задрав брови.

—— Твоя милая, вроде как ребеночка ждет.

Ричард обалдел. Откуда ей было знать об этом? Вот стерва, по глазам что ли читает?

—— Иди ты в баню! —— резко сказал он.

—— Зря, золотой, —— цыганка обиженно цокнула языком. —— Ой зря. Ребеночек-то твой родится, только вот...

Послышался рев мотора, скрипнули шины. Викторов и цыганка обернулись. Одновременно. В каких-то двух шагах от автобусной остановки стоял, дребезжа ржавым подкрылком, изможденный дорожными странствиями милицейский «Уазик». Опустилось боковое стекло. Из окна тут же высунулась розовощекая ментовская физиономия.

—— Зинаида, опять ты здесь?

Цыганка отступила немного назад. Подняла руки и стала махать ими перед собой.

—— Что я? Я это... ничего я. В магазин вышла, родной, —— путаясь, сказала она.

Милиционер сдвинул фуражку на затылок, почесал лоб и покосился на Ричарда.

—— Вот и иди в свой магазин. Нечего людей охмурять. Допрыгаешься ты у меня.

Скрипнула дверца. Милиционер, подняв воротник, выскочил на снег и двинулся к цыганке.

—— Иди-иди, говорю. А то посажу суток на пять. И пусть хоть весь табор за тебя просит, все равно не отпущу.

Цыганка помотала головой. И, ухватил юбку за подол, стала осторожно пробираться между Ричардом и милиционером.

—— Нет, родной, не хочу на пять суток, —— испуганно сказала она. —— Зачем закрывать? Мне этого не надо. Я сейчас тихонько уйду и все. Хорошо, родной?

Милиционер фыркнул:

—— Брысь отсюда!

Цыганка пулей выскочила из остановки и, обогнув ее по неровной дуге, рысьими прыжками помчалась по улице.

—— На дачу приехали? —— сказал милиционер, роясь в кармане.

—— Нет, в гости, —— ответил Рич.

Милиционер достал из кармана пачку «Беломора», вытянул из нее одну папироску и, прищурив глаза, закурил.

—— К кому?

—— Здесь живет бабушка моей невесты, —— Ричард кивнул в сторону улицы.

—— Мм-м, это хорошо. Документы какие-нибудь есть? —— милиционер поглядел на Ричарда вызывающе.

Викторов расстегнул куртку и достал из кармана паспорт. Милиционер полистал его, о чем-то недолго поразмышлял, и вернул документ Ричарду.

—— Где живет? —— спросил он.

—— На Цветочной, дом тридцать три.

Милиционер кашлянул. Сдвинул фуражку на лоб и предложил Викторову:

—— Подбросить?

Рич, окинув пустую привокзальную площадь огорченным взглядом, кивнул. Машина завелась сразу. Двигатель фыркал и чихал, как нечищеный тысячу лет пылесос.

—— Костя, —— представился милиционер, включив первую передачу.

—— Ричард, —— ответил Викторов.

«Уазик» нервно дернулся и, раскачиваясь на колдобинах, выехал с площади. Вскоре машина оказалась на заснеженной дороге. Костя переключил скорость и газанул. Ричард выглянул в окно. Не смотря на то, что сейчас был полдень, Дубултянск казался совершенно пустым и безжизненным. Поразительно, вроде не совсем уж крохотный городишко, а ни одной живой души не видно, подумал Рич. Даже собак с кошками.

—— А куда все делись? —— спросил он у Кости.

Милиционер улыбнулся, выкрутил руль. «УАЗ» резко повернул налево. Рич заметил табличку на угловом доме «ул. Цветочная, д. 90».

—— Зимой всегда так. Народу здесь мало. Молодежь вечером у клуба собирается. Старухи —— у почты. Но утром, часиков в девять. Посплетничают минут пятнадцать и разойдутся по домам. А мужики почти все пьют. Их совсем не видно, —— объяснил Костя.

—— Вон оно что. А я здесь летом был.

Костя кивнул:

—— Летом много дачников. Почти все из Питера. Зимой дело другое. Постойте... —— Костя мельком взглянул на Ричарда. —— Бабушку вашей невесты случайно не Клавдией Филипповной зовут?

—— Ну да. А что? —— удивился Рич.

—— Так я ее знаю. Учительницей до пенсии работала, да?

—— Кажется, работала, —— неуверенно сказал Викторов.

—— Хорошая женщина. Она учила меня. С первого по третий класс.

Машина тем временем миновала уже дом номер пятьдесят по все той же Цветочной улице. Впереди появилась обросшая льдом колонка. Рядом стоял человек. В одной руке держал помятое ведро, в другой —— коромысло. Во второе ведро из обледенелого крана тонкой струйкой текла вода. Костя пригляделся. Машина, поравнявшись с колонкой, затормозила. Милиционер приоткрыл дверцу и высунулся наружу.

—— Семеныч, заяву-то не забудь написать.

—— Не-е, как забыть! Не забуду, —— послышалось в ответ.

—— В десять в отделении.

—— Буду-буду!

Пошел снег. Костя закрыл дверцу. Мотор взревел и машина покатилась дальше, оставляя на снегу следы от лысых шин.

—— Интересное у вас имя, —— вдруг сказал милиционер.

Рич пожал плечами. Он давно перестал удивляться подобным вопросам, поэтому сразу ответил:

—— А у меня прадед из Англии.

—— Ого! —— воскликнул Костя.

—— Царю Александру Третьему деньги помогал печатать, —— ответил Ричард.

Костя, забыв на мгновение о том, что сидит за рулем, посмотрел на Рича.

—— Это какой царь-то? —— спросил он.

—— Да тот, который до Николая Второго Россией правил, —— сказал Викторов.

—— П о н я т н о, —— Костя снова выкрутил руль.

Машину встряхнуло. Но не слишком сильно. Оказалось, что «Уазик» сейчас объезжал большую канаву, вырытую каким-то садистом прямо по середине улицы.

—— Сами-то кем работаете?

Рич немного смутился. Дело в том, что ответ на этот, казалось бы, безобидный вопрос уже порядочно осточертел ему. Особенно после того, как он попал в больницу. Не будь Рич писателем, не было бы ни таблеток, ни аппарата для измерения давления. Впрочем, и давления самого не было бы.

Все началось с того, как Рич решил поработать заведующим редакции журнала Бориса Хрустова. Языкастые писаки, как только услышали об этом, так сразу и ощетинились. Повытаскивали острые иголки, повысовывали слюнявые язычки и зашипели в унисон. Понятно, что от скудоумия. Но Ричу-то от этого не легче. Писулек, порочащих достоинство Рича, было нашкрябано очень много. Всякое о себе он тогда узнал. И как только педерастом его не рискнули называть, не понятно до сих пор. Жизнь Викторова вдруг съежилась и пошло-поехало. Сплошные ямы да ухабы. Ричард прекрасно помнил, как месяца два обходил книжные магазины стороной. Воротило его так, что аж блевать хотелось. От одного вида обложек. Даже от своих собственных книг. Языкастые плевали ядом, покуда Рич не покинул журнал. По собственному желанию ушел. Но, это было только начало...

—— Книжки пишу, —— тихо отозвался Рич.

—— Никогда еще не видел живого писателя! —— восхищенно сказал Костя.

Н-да, хорошо сказано, подумал Ричард. Надо же, живого писателя не видел. Обязательно возьму на заметку.

—— И много написали? —— не унимался Костя.

—— Да не очень. Пока сорок три книги, —— Викторов как бы случайно отвернулся к окну.

—— Ничего себе... пока! Скажите тоже. А я вот стихи сочиняю.

Рич, продолжая смотреть в окно, представил себе милиционера Костю, декламирующего свои вирши арестантам. Любопытная картина, подумал он, бритоголовые зэки и высоко задравший голову мент. Сюр какой-то. Пусть и так, но довольно живенькая картиночка. Булгаков, как говорится, курит бамбук.

—— Хотите что-нибудь почитаю?

Ричард кивнул. Милиционер деликатно кашлянул. Викторов услышал громкий голос Кости.

Твои мозги плавятся от страсти,

Твоя приверженность ясна.

Ты хочешь секса и фантазий,

А мне милей твоя душа!

Пауза. Ричарду нечего было сказать, и он даже не осмелился повернуть голову.

—— Ну, как? —— спросил рифмоплет.

—— Ничего... нормально. Только по-моему слишком много страсти, —— ответил Рич.

Костя добродушно осклабился и прогудел:

—— Гм-м, а без нее стихи —— не стихи. Я, конечно, не Маяковский, но все-таки.

Клавдия Филипповна встретила Ричарда с радостью. Первым делом она спросила, как себя чувствует Лена. Рич сказал, что ей придется немного задержаться в Петербурге.

—— Почему? —— спросила Клавдия Филипповна.

Рич поглядел на нее и с восторгом изрек:

—— Кажется, у нас будет ребенок.

Бабушка так и села на стул. Она немного помолчала. Улыбнулась и поинтересовалась у Ричарда:

—— А свадьба когда?

—— Весной, —— ответил Рич.

—— Наверное, Ленка так решила, —— Клавдия Филипповна покачала головой.

Ричард кивнул.

—— Вся в прабабку. Та тоже мужиками вертела, как кошка хвостом. Не зря ведьмой называли.

—— Да ну что вы, Клавдия Филипповна. А свадьбу мы сыграем до того, как Лена родит.

—— Ладно. Устал ведь, —— бабушка заглянула Ричарду в глаза. —— Проголодался?

—— А то!

—— Тогда идем, —— Клавдия Филипповна встала и повела Рича в кухню.

Ближе к вечеру Ричард решил взяться за работу. Ноутбук есть, электричеством дом Лениной бабушки не обделен. Мобильник Викторов с собой тоже прихватил. Так что при желании даже получится заглянуть и в интернет. GPRS-то включен. Рич положил ноутбук на стол. Присоединил провода. Откинул крышку компьютера. Тихонько зашелестел жесткий диск. Появилась заставка —— искореженная «форточка» всемирно известной американской корпорации.

—— Итак, на чем остановился? —— произнес Ричард, нажимая кнопки на клавиатуре компьютера. —— Ага, вот оно.

На экране появилась папка «Мои документы». Рич покрутил шарик скролла, и папка тут же распалась на множество подпапок. Нужную Викторов очень быстро нашел.

—— «Логово безумных драконов», —— прочел Рич.

Вдруг он замолчал. Попытался вспомнить о чем писал больше месяца назад. Задумался. Пролистал текстовый файл. Снова задумался. Но так ничего и не вспомнил. Значит, прежде чем писать дальше, придется читать то, что уже написано. А душа к этому сейчас у него не лежала.

—— Н-да... —— Рич откинулся на спинку стула и пошевелил ногами.

Читать. И немало. Сколько там написано? Рич увидел под текстом цифру сто один. Действительно, слишком много. А, может, лучше написать что-нибудь о пасквилистах-упырях? Рич с отчаянием оглядел комнату, закинул голову и громко чихнул. Хорошая примета, но без вдохновения писать невозможно даже про упырей. А, может, бросить эту долбаную фантастику к чертовой бабушке?

—— Дудки! Вы от меня только этого и ждете, —— сказал вслух Ричард.

Он осторожно встал, помассировал затекшее колено и подошел к окну. По-прежнему шел снег. Окрестности Дубултянска сейчас напоминали иллюстрации к сказкам Андерсена. И стоило Ричарду закрыть глаза, как он представил себе снег, превращающийся как по волшебству в чудесную сахарную вату. Ричард медленно открыл глаза. Где-то вдалеке маячили обветшалые стены заброшенного дома. Это был особняк Батюшкова. Ричард повернул голову и увидел заснеженный лес. Он совершенно точно знал, что за ним находится бывшая усадьба Лунгиных.

—— Проветриться что ли?

Вокруг не было ни души. Один только снег сверкал повсюду, да печально чернел забор. Ричард приблизился к нему и, отыскав калитку, вышел в открытое поле. Оно сейчас выглядело страшною заснеженною пустынею. Вдали синел лес, а перед ним виднелись убогие развалины дома Батюшкова. Рич поднял воротник и пошел через поле к руинам. Минут через пять он остановился. Его сразу обдуло холодным ветром. Ричард обернулся. Окинул взглядом окраинные дома, облепленные снегом заборы, сухие яблони и церквушку, в которой теперь вечерами собиралась молодежь.

Вот она Россия-матушка, подумал Рич, широка и далека, но ежели разобраться, то смотреть-то и не на что. Красоту опошлили, манерность просрали вместе с прошлым и мордой... мордой окунули в грязь. Ничего святого не осталось. Велика Россия, но так же велика и яма в которой она тонет. Правда, видно, что пытается еще кое-как вынырнуть. А на самом деле до дна-то совсем уже немного осталось...

Ричард тяжело вздохнул. Пошел дальше. Под ногами хрустел снег. В кармане лежала трубка и пачка табаку. А в душе у Ричарда сейчас было так пусто, что он не мог себя пересилить и закурить. Он шел дальше, чувствуя тяжесть за плечами.

Викторов остановился снова. Но только когда до развалин осталось метров сто. Рич все-таки достал трубку. Неторопливо набил ее табаком. Послушал свист ветра, достал спички и закурил. Внезапно ветер подул со всех сторон. Рич накрыл отверстие трубки большим пальцем и, проваливаясь в снег по щиколотку, поплелся дальше. Неожиданно похолодало. Но Рич продолжал идти, сопротивляясь порывистому ветру. Он налетал не весть бог откуда. Бросал в лицо клочья снега, больно царапал лицо, трепал за воротник и вдруг исчезал. А потом снова налетал. Лиходей раздувал куртку, пытался скинуть с Ричарда шапку, а иногда пыжился завалить в его лицом снег. И так повторялось раз, покуда Рич не очутился в развалинах особняка. Здесь было мрачно и холодно. Викторов остановился, огляделся, крикнул в пустоту:

—— Ау! Здесь есть кто живой?

Эхо тут же подхватило слова Рича:

—— Ау-у! А-а... у-у! Есть кто живой? Есть... Живой... ивой... ой... ой-ой-ой... —— отозвалось гулкое и какое-то очень уж живое эхо.

Викторову стало страшно. Стыдно, конечно, признался себе Ричард, но жутко. Викторов сглотнул вставший в горле ком. Прислушался и обернулся. Совсем недалеко от развалин он заметил слегка припорошенные снегом кирпичные стены. Внешне они были похожи на стены старинного замка. Только чуть меньше. Ричард махнул рукой и направился к ним. Должно быть, та самая конюшня, подумал он. Наверное, где-то там Батюшков когда-то спрятал труп прелюбодея в рясе. Рич, оказавшись у стены, присел на корточки и погладил ее рукой. Кирпичи были неоштукатуренные. Шершавые и холодные. В щелях застыла ледяная корка. На некоторых кирпичах еще сохранилась старинная маркировка. Раньше такую всегда на них ставили. Что-то вроде знака качества. По таким маркировкам можно легко определить фабрику, на которой был отлит кирпич. Не то, что сейчас —— неизвестно из чего построят дом, а потом подтирают сопли и разводят руками: почему это он вдруг развалился, и кого крайним делать? А с виду вроде такой крепкий был. «Поповъ и C^o», —— прочел Ричард, разглядывая отпечаток, выдавленный на кирпиче. Чуть ниже стояла дата изготовления, но Ричард не придал ей значения и прошел в центр конюшни.

Викторов стоял и, слушая тихое завывание ветра, о чем-то думал. Молчаливые стены конюшни обступили его со всех сторон. И Ричу казалось, что с каждой секундой они оказываются все ближе и ближе. Было холодно. Царящая вокруг пустота звенела в ушах. Вдруг Рич заметил бугорок. Небольшой, щедро присыпанный снегом. Ричард присмотрелся и понял, что это каменная плита. Викторов подошел к ней. Недолго постоял рядом. Присел и осторожно смахнул с нее снег. На камне было высечено: «Господи, упокой душу безвременно почившего отца Игнатия. Аминь!». А вот и могила, подумал Ричард. Значит, не прогадал, решив заглянуть сюда. Викторов в такие минуты чувствовал душевный подъем. Ощущения сродни прыжку с парашютом. Это когда видишь землю у себя под ногами и понимаешь, что Земля вовсе не такая уж и большая, как кажется. Чудесное ощущение, особенно если ты находишься наедине с самим собой.

В это мгновение за спиной Викторова послышался шорох. Рич обернулся и заметил промелькнувшую тень. Она была тусклая, смазанная, едва различимая за пеленой опять начавшегося снега. Еще ему показалось, что воздух вокруг тени будто пульсирует. Рич сперва даже испугался. Но, решив, что бояться абсолютно нечего, успокоился. Ведь невероятное всегда кто-то придумывает. Это Ричард знал точно. Он и сам невероятного столько понапридумывал, что разобраться во всем этом уже не представлялось возможным даже ему самому.

Загадочная тень на секунду задержалась у стены. Потом задрожала и внезапно превратилась во вращающийся шар. Не успел Викторов опомниться, а шар уже прошел сквозь стену. Такого Ричард еще никогда не видел. Хотя, слышать о подобном иногда приходилось. Но в душе Рич считал такие происшествия частными случаями невероятного...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В душе Викторов все еще оставался мальчишкой. Его, как в юности, до сих пор пленило все необъяснимое. Желание Рича писать книги околонаучной и чисто эзотерической тематики именно этим и объяснялось. Правда, сейчас Рич стал более прагматичным. А вот лет двадцать назад Ричард действительно искренне верил и в леших, и в домовых, и в пришельцев из далекого космоса. И, конечно же, он верил в то, что Египетские пирамиды соорудили именно они —— большеглазые, трехпалые, ни бельмеса не понимающие в земных делах. Рич верил в рассказы друзей, от которых окружающий мир буквально на глазах выворачивался наизнанку. Кто-то из друзей рассказывал, что видел домового собственными глазами, а кто-то утверждал, что лишь его волосатую руку. Но по-совести говоря, в те далекие времена в леших, домовых, русалок и пришельцев с какой-нибудь Альфа Центавры верили не только дети. Взрослое население СССР, конечно, скрывало свою веру в нежить, но ведь оно с не меньшим энтузиазмом скрывало и веру в Господа. Такие уж времена были. То инквизиция тридцатых годов, то война с паранормальным Фюрером, то странная оттепель, то глубокий застой, то психическая деноминация, то псевдонаучная девальвация —— круговерть человекомассы в государственной политике. Какая тут может быть вера! Какая тут нежить, какой Господь! Ведь даже за безобидное крещение любимого отпрыска в церкви можно было поплатиться —— и не только строгим выговором по партийной лини.

В середине восьмидесятых по «Голосу Америки» однажды рассказали довольно забавную историю. Произошла она в Курске, где тогда и жил совсем еще молоденький Рич. Месте с папой, мамой и старшей сестрой —— студенткой местного Политеха...

К единственному железнодорожному вокзалу Курска вела —— да, наверное, и сейчас ведет —— всего одна нормальная дорога. Название она имела весьма и весьма монументальное —— улица имени Третьего Интернационала. С двух сторон к вокзалу тянулись неровные ряды хибарок. В большинстве своем были они старые и невзрачные. Но попадались и очень даже приличные —— по тем-то временам. Из белого и красного кирпича, с башенками, резными конскими головами у водостоков, с почти Кремлевскими острыми зубчиками стен. На таких максимально русифицированных ранчо жили либо заскорузлые партийцы-непролетарии, либо не менее заскорузлые цыгане, которые и до сих пор в рядах пролетариев не числятся. Воды с канализацией деревянные строения, как правило, не имели, и это, не смотря на кричащее название улицы, да на соседство с приживалами эпохи развитого социализма. По праздникам улица Третьего Интернационала краснела... от флагов. На девятое мая местный горком партии устраивал здесь шествия ветеранов Великой Отечественной Войны. С горлопанестыми пионерами, всевозможными цветами и шариками. В общем, жизнь на улице Третьего Интернационала была самой обычной, коей жили сотни, тысячи, а то и миллионы аналогичных улиц. Но однажды случилось такое, чему Викторов не нашел объяснения до сих пор...

В одной из хибарок жила бабка лет семидесяти. Была она уже на пенсии, самогон не гнала, церковь не посещала. Хотя, может, гнала и посещала, да никому об этом не рассказывала. Во избежание, так сказать, недоразумений. Буквально под очередной День Победы произошла в бабкином доме совершенно необъяснимая история. Собралась бабуля в магазин, да сумку дома забыла. По причине сильно развитого склероза. Вернулась. Заходит в собственный дом и слышит доносящийся не весть откуда голос. Вначале не поверила и списала голос на галлюцинацию от крепкой старости. Наверное, даже перекрестилась —— все одно никто не видел. Но странный голос почему-то не самоликвидировался. «Дай-ка мне поесть чего-нибудь», —— слышалось буквально отовсюду. Дай, и все! Бабка после некоторых метаний по дому в поисках шутника, не успокоилась. И произнесла, глядя на серый потолок: «Есть-то нечего». На что голос ответил: «Плохо бабка. Совсем плохо. Но ты все равно дай поесть чего-нибудь». Бабка, дабы удостовериться, что не спятила, поинтересовалась: «Ладно, дам. Но только если скажешь, кто ты». «Не скажу! Не положено, старая, тебе знать этого. А поесть все равно дай. Что-то уж больно проголодался я», —— заявил голос. Делать нечего, побрела ошалелая бабка в ближайший магазин. Денег у нее было мало. Купила бабка пачку пельменей. Их выбор в ту пору был невелик. Продавалось всего несколько сортов, и все безликие. Притащила бабуля тощую кошелку домой. Голос и говорит: «Ну, принесла что-нибудь?». «Только пельмени», —— отвечает бабка устало. «Ну, на безрыбье и пельменям будем радоваться», —— сообщил голос. «Чему уж тут радоваться», —— сказала бабка, наливая в кастрюльку воду. «И не говори. Знаю, как вы тут живете. Плохо это, ой плохо», —— сказал голос в отчаянии. Сварила бабка пельмени, принесла в комнату. А голос, вместо того, чтобы удовлетворять аппетит, заявляет: «Нельзя жить так, как все вы живете, старая. Правда, не ваша в том вина». «А чья ж?», —— спросила бабка, щурясь. «А вот его, хотя бы. Или таких, как он!», —— сказал голос, да и начал рассказывать анекдоты, за которые тогда могли покарать хлестче, чем деды карают новобранцев в армии. Анекдотов голос рассказал много. Бабка наслушалась и выскочила вон из родного дома. От греха подальше. А куда бежать? Кому сдаваться? Или органы уже все знают, придут и арестуют немедленно? Заглянула бабка к соседям. Напросилась на телефонный звонок. А куда звонила несчастная старушка, не секрет. Это в наши времена компетентные органы обленились и ожирели, а тогда звоночек сразу зафиксировали и взяли несчастную старушку «на соответствующий карандаш». Приехали оперативники в штатском. Бабка к тому времени даже не успела доковылять до родного очага. Войти в дом ей не позволили —— сами вошли. Естественно, без приглашения. Что было потом по «Голосу Америки» не сообщали. Но сказали чуть позже, мол, русские чекисты распознали в бабке шпионку. Работала она на разведку некого сильно развитого государства, имела два законченных высших образование. Одно из которых —— техническое. И больше об этом загадочном происшествии нигде не сообщалось. Только через месяц в одной из курских газет появилась малю-ю-юсенькая заметка. В ней говорилось о том, что в таком-то доме на улице Третьего Интернационала случился внезапный пожар. Дом сгорел. Дотла, есть абсолютно весь —— и головешек не осталось. А на пепелище в скором времени разобьют детскую площадку. Что же на самом деле произошло с престарелой шпионкой, Викторов не знал, но он точно помнил, что все это взаправду было...

По первому этажу особняка Ричард долго бродил. Сначала он исследовал зал с колоннами, потом —— комнаты слева и справа от длинного узкого коридора. Оказавшись здесь, Ричард зыркнул в потолок и увидел дыры. Сквозь них падал снег. В самом конце путешествия по первому этажу Рич обнаружил засыпанный невесть кем и когда подвал. Земля давно утрамбовалась. Рич ковырнул ее ботинком —— твердая, как бетон.

Время шло. Ричард осмотрел каждый закуток, но ничего странного так и не обнаружил. Здесь не было ни загадочных летающих шаров, ни расплывчатых теней. Здесь вообще ничего не было. Единственное, что Викторову сразу бросилось в глаза —— это абсолютная пустота, полная тишина и страшное запустение, в котором сейчас пребывал особняк Батюшкова. А ведь по всем признакам хозяину этого дома много лет назад завидовало все богатое население этого города. Можно только представить себе, что когда-то здесь висели чудесные канделябры. Тут стоял шикарный диван, а в дальнем углу зала красовались стол красного дерева и шикарный рояль. Хотя, вернее всего, обстановка была совсем другая. Впрочем, не столь важно.

Рич подошел к лестнице. Потрогал рукой полуразрушенные перила и стал медленно подниматься вверх. Ступени каменные. Вроде бы еще довольно крепкие. Но, не смотря на кажущуюся целостность, они в любой момент могли провалиться. По-крайней мере Викторову так показалось. Рич остановился. Поглядел вниз. Втянул прохладный воздух и, прикрыв рот ладонью, негромко чихнул. Наверное, от пыли. Эхо снова посмеялось над Викторовым. Правда, надменность теперь заметно поубавилась. Рич махнул рукой и пошел дальше. Оказавшись на площадке, он обнаружил две двери слева, и одну —— справа. Странно, почему так хорошо сохранилось дерево? Или эти двери недавно повесили? Возможно, но Ричард точно знал, что после пожара сюда почти никто не наведывался. Местные много лет считают это место нечистым, а дачникам до развалин вообще нет никакого дела. Может, цыгане нашли себе здесь приют? Но тогда где табор? Или он для цыган —— пережиток прошлого? Рич постучал кулаком по двери. Одна створка тихонько скрипнула и медленно приоткрылась. Викторов на всякий случай обернулся. Прислушался. Нет, все было тихо-спокойно, как и прежде. Заглянув в щель, Ричард отворил дверь до конца. А потом просунул голову внутрь. Небольшая комната показалась ему более-менее приличной. В том смысле, что дыр в потолке не было, а снег лежал только на подоконнике. Даже пол казался чистым. Но вот запах... Какое-то едкое химическое вещество... Формалин? Нет, он так не пахнет. Карболка?

—— Нет, это точно не формалин и не карболка. Тогда что? —— произнес Викторов, не заметив, что уже стоит в центре комнаты.

Ричард присел на корточки. Снял шапку. Стряхнул с нее остатки снега. Рич встал, подошел к окну. Развалины конюшни отсюда были видны, как на ладони. Налетел сильный ветер. В лицо Ричарду ударил влетевший в окно снег. У Викторова перехватило дыхание. Он отвернулся и вышел на площадку. В кармане призывно затренькал мобильный телефон. Рич достал его и увидел на дисплее отметку о пропущенном звонке. По федеральному номеру Ричард сразу определил, что звонила Лена. Ричард быстро набрал знакомый номер, но тут же услышал ответ оператора сотовой связи: «Номер заблокирован или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее». Вот дьявол, всегда так, в сердцах подумал Рич. Он еще раз набрал номер своей невесты —— последовал прежний ответ: «Номер заблокирован или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее». Викторов от злости сжал трубку в руке и спустился на две ступени ниже. Показатель приема сразу уменьшился на три деления. А потом внезапно сел аккумулятор. Мобильник последний раз пискнул —— дисплей потух. Ричард коротко выругался, убрал телефон в карман и посмотрел на следующую комнату.

Здесь стояла отвратительная вонь. Но Ричард, зажав нос пальцами, все-таки заглянул внутрь. Пол в этом пристанище бактерий, кажется, совсем прогнил. Влага и время сделали свое гнусное дело. Почти все доски просели, а кое-где вздыбились. Стены покрывала плесень. Ничего не скажешь, антураж, как в классических ужастиках. Рич даже не стал рисковать и не вошел в эту комнату. Ну ее от греха подальше, подумал он. Мало ли что! Для полноты ощущений не хватало только сломать ноги и башку разбить. Рич достал телефон, посмотрел на индикатор зарядки. Может, все-таки ошибся? Но нет, мобильник действительно сдох. Викторов убрал телефон в карман, задрал голову и увидел сквозь громадную дыру в потолке солнечный свет. Он совсем робко пробивался сквозь густую пелену облаков. Рич заметил, что снег повалил сильнее. Надев шапку, Викторов повернул голову и взглянул на третью комнату. Дверь почему-то была открыта. Рич сильно удивился, ведь она всего минуту назад абсолютно точно была затворена —— Викторов сам это видел.

Он встал к проходу бочком, и, было, собрался войти внутрь, но вдруг услышал странный звук за спиной. Сначала что-то скрипнуло, а потом тихо зазвенело. Ричард от неожиданности вздрогнул. Ему сразу захотелось посмотреть, что это могло быть. Но Рич не смог пошевелить даже пальцем. Оцепенение затянулось на несколько минут. У Ричарда стали затекать ноги и он, пересилив страх, повернул голову...

Примерно на середине лестницы пульсировал воздух. Викторов, бесшумно ступая по загаженной площадке, подошел к перилам и перегнулся через них. Внизу висели маленькие шарики. Они светились красноватым огнем и разбрасывали в разные стороны искры. Совершенно неестественное зрелище.

—— Д ь я в о л, —— Рич не смог скрыть удивления, когда шарики стали приближаться к нему.

Вдруг Викторова кто-то схватил за плечо и потянул назад. Это произошло слишком неожиданно. Ричард едва устоял на ногах. Страх сковал его.

—— Золотой, что ж ты так упираешься? —— сказал голос со знакомым акцентом.

Рич повернул голову. Цыганка Зинаида, вцепившись обеими руками в плечо, тянула Ричарда в третью комнату. У Викторова снова прорезался голос:

—— В чем дело? —— спросил он, продолжая краем глаза наблюдать за шариками.

—— Ты это... не мели языком.

Шарики застыли в воздухе. Невесть откуда налетел ветер. Сверкнула молния. Викторов на мгновение зажмурился. А когда открыл глаза, увидел поднимающихся по лестнице громадных рыжих собак.

—— Золотой, быстрее давай!

Цыганка ловко втащила Ричарда в комнату. Толкнула его к стене. Дверь с оглушительным грохотом захлопнулась. В воздух поднялось серое облако пыли. Рич закрыл лицо руками и, давясь пылью, стал громко кашлять.

Когда в глазах развеялась серая муть, Рич понял, что все это не сон. Он посмотрел на цыганку. Зинаида стояла рядом с дверью и шептала одними губами:

—— Да будет моя воля крепка и лепка. Да будут мои слова сильны. Именем твоим налагаю на эти двери заклятье замка. Сила, действие, воля!

Зинаида произвела совершенно невообразимый пасс рукой —— двери тот час сомкнулись еще сильнее. Из стены с треском выдвинулся дымящийся железный засов. Он грохнулся поперек дверей и мгновенно оброс дюжиной блестящих замков. Ричард последний раз кашлянул и на всякий случай протер глаза руками.

—— Не шевелись, —— сказала Зинаида, вытирая руки о подол юбки.

Ричард ничего не понял. Он с подозрением посмотрел на цыганку и решительно направился к ней. Зинаида погрозила Ричарду пальцем. Ее лицо исказилось и она крикнула во весь голос:

—— Стоять!

Но Рич не остановился. На него сразу обрушился поток отборных цыганский ругательств.

—— Умом тронулась что ли? —— спросил Рич, игнорируя бранные слова Зинаиды.

Цыганка прищурилась, злобно посмотрела на Викторова. Щелкнула пальцами. Воздух вокруг нее заискрился. Поднялась едкая пыль. Душно стало, как в прокуренном вагоне. Ричард хотел сделать следующий шаг, но что-то остановило его. Руки и ноги окаменели. Пальцы скрючились. А пыль вокруг Зинаиды уже кружилась веретеном. Это происходило так быстро, что у Рича закружилась голова. И вдруг все замерло. Кажется, даже время остановилось. Цыганка надула щеки, дунула на Викторова, подняла правую руку, покрутила пальцем в воздухе и снова дунула. Лицо Ричарда окутала теплая воздушная масса. Он дико захрипел, отшатнулся и растерянно посмотрел на цыганку. Зинаида улыбнулась уголком рта. Спустя мгновение Ричарда с бешеной силой отбросило к стене. Ударившись спиной, Рич даже крикнуть не успел. Спина ныла от пронзительной боли. В ушах стучала кровь.

—— Ребеночка состругал. Вот и терпи, золотой, —— злобно прошипела цыганка.

Все дальнейшее Ричард видел словно в бреду. Зинаида подошла к Викторову. Склонила голову на бок. Посмотрела Ричарду в глаза. Рич сразу почувствовал, как холодеет кожа и коченеют пальцы. Но ощущение это почему-то было естественным. Оно совершенно точно появилось сразу после того, как цыганка коснулась лба Ричарда шершавой ладонью. Через секунду Викторова скрутила ужасная судорога. Она прошла от пяток к затылку, вырвала из Ричарда вместе с нервами последнее желание дать в лоб этой отвратительной бабе, и приковало его к холодной стене.

—— Именем твоим...

Зинаида разорвала куртку. Рывком. И все время смотрела ему в глаза. Рич отчетливо слышал, как трещит материя. Потом затрещал свитер. Цыганка коснулась ладонями груди —— Ричард вздрогнул. На коже появились кровавые надрезы. Треклятая особа сжала пальцы, и, подражая филиппинским хиллерам, надавила на солнечное сплетение. Рич едва не издох от ужаса и боли. Но через секунду боль исчезла. Он сначала не разобрал, что происходит, но когда опустил глаза, увидел, что руки Зинаиды находятся у него в груди. Глаза медленно закатились. Стало довольно сильно мутить. Сжав зубы, он прикусил язык. Изо рта пошла кровь. Рич застонал. Ему показалось, что сам дьявол копается у него в груди.

—— Именем твоим, —— повторила цыганка в тот момент, когда дверь содрогнулась от мощного удара.

Рич краем глаза заметил, как начинают один за другим исчезать замки. Что удивительно, они растворялись в воздухе на глазах. Никакого шума и треска Рич не слышал. Прошло всего несколько секунд —— осталось уже пять замков. Цыганка оставила Ричарда в покое, плюнула через плечо, осторожно повернула голову и зашипела:

—— Нет уж... не отдам...

Зинаида опустила руки, вытерла кровь и, нашептывая странные слова, направилась к двери. Ричард посмотрел на свою на грудь. Кажется, все было в порядке. Даже ран не осталось. Только кровь на коже и на полу. Боль совсем не чувствовалась —— вот что странно. Цыганка встала напротив двери, вытянула руки, тряхнула головой. Свистящий звук едва не оглушил Ричарда. Он опустился на колени и накрыл уши ладонями.

Дверь прогнулась, засов затрещал. Оставшиеся замки стали плавиться. Раскаленное железо падало на пол, прожигая доски насквозь. Запахло гарью. Засов сорвало с петель и он, сбив цыганку с ног, с грохотом отлетел к окну. В это мгновение Рич начал терять сознание. Перед глазами все поплыло. Он упал. Схватился руками за живот и стал корчиться от боли. Ричард дергался, как рыба, выброшенная на берег. Он хватал воздух ртом и никак не мог надышаться. Двери с шумом распахнулись. Рич поднял голову. На пороге стояли огромные собаки. Рыжие бестии оскалились и с рычанием бросились на цыганку. Зинаида отмахивалась руками, поливала собак отборным матом и пыталась запрыгнуть на подоконник. В конце-концов ей это удалось. Прыгая, цыганка порвала юбку.

—— Не отдам! —— заорала она сатанинским голосом.

Зинаида спрятала правую руку за спину, а потом резко вытянула вперед. На ладони у цыганки лежал маленький голубой комочек. Он слегка подрагивал. Словно дышал. Собаки перестали рвать подол длинной юбки, поджали хвосты и отбежали подальше от подоконника. Викторов чувствовал себя отвратительно. Но он очень удивился, когда Зинаида открыла рот и проглотила голубой комочек. После чего она странно дернула руками. Повернулась к окну. Слегка поджала ноги и совершенно неожиданно превратилась в ворону.

—— Все!.. —— сказал ледяной голос за спиной Ричарда.

—— Улетит, —— произнес тоненький голосок.

—— Может, развеять?

Тот, кто говорил тоненьким голоском, слабо хихикнул. Ричард попытался обернуться, но захрустели шейные позвонки. И Рич остался лежать в том положении, в котором находился до сих пор. Все тело его ныло от боли, но он, не смотря на это, продолжал глядеть на ворону. А ведь она не совсем реальная, подумал Рич. Слегка смазанная и чуть тусклая ближе к крыльям. Ворона обернулась, протяжно каркнула и, махнув крыльями, взмыла в воздух. Рич приподнялся. Ворона летела над развалинами конюшни. Беззвучно и плавно...

Ричард открыл глаза и увидел низкий закопченный потолок. Холода Рич не чувствовал. Он приподнял голову и понял, что лежит на кровати. В той комнате, которую ему отвела Клавдия Филипповна. Она сидела рядышком и молча смотрела на него.

—— Что произошло? —— хрипло спросил Ричард.

Клавдия Филипповна улыбнулась.

—— На развалинах тебя нашли, —— сказала она вполголоса. —— Едва живого. Косте скажи спасибо.

—— Где? —— удивился Ричард.

—— На развалинах, —— сказал знакомый голос.

К кровати подошел милиционер Костя. Он тоже улыбнулся и присел на край кровати.

—— Еще бы час, и все...

—— В смысле?

Бабушка поправила одеяло. Рич почувствовал душевный комфорт.

—— Замерз бы. Пошел гулять, а я тебя предупреждала, что ходить к особняку не нужно. Особенно вечером. Но ты все равно пошел.

—— И вот результат, —— Костя протянул руку, похлопал Ричарда по плечу.

Рич попытался вспомнить тот момент, когда выходил из дома. Но последнее, что он помнил —— ноутбук и файлик с рассказом о драконах. Вот, пожалуй, и все.

—— Ничего не помню, —— огорченно сказал он.

—— Еще бы, легкое сотрясение.

Рич потрогал голову. В висках стучала кровь. Ныл затылок. Правда, совсем чуть-чуть.

—— На вот, —— Клавдия Филипповна взяла со стола кружку и три таблетки.

Викторов сел, положил таблетки на ладонь, закинул их в рот и запил водой. «Энап», «Небилет», «Арифон ретард». Названия таблеток уже осточертели Ричарду. Но Рич твердо знал, что эти лекарства ему придется принимать до конца жизни. Противно, но от реальности не убежишь даже если сильно захочешь.

—— Клавдия Филипповна, не могли бы вы... —— Костя склонил голову, посмотрел на бабушку.

—— Иду-иду, —— она поднялась со стула и, тихо ступая по шерстяной дорожке, вышла из комнаты.

Костя встал, подошел к ноутбуку, осторожно погладил черную крышку «Soni Vaio» и посмотрел в окно. Рич тоже. В стекло бились разлапистые снежинки. Совсем стемнело. Ричард не знал, который час, но решил, что, скорее всего, уже ночь.

—— Хороший агрегат. Уже пишите? —— спросил Костя.

Ричард кивнул.

—— Нет, только начал. Но не заладилось. Все еще никак не оклемался от болезни. Так что пока полный раздрай, —— объяснил Рич.

Костя покивал.

—— Понимаю. Вдохновения нет, —— он сел на стул и положил ногу на ногу.

—— С вдохновением все в порядке. Дело в другом, —— сказал Ричард, вспомнив о языкастых дружках.

—— Ну ладно. Надеюсь, все наладится. А сейчас давайте поговорим вот о чем, —— милиционер опустил ногу, достал из кармана блокнот и карандаш.

—— О чем?

—— Мне нужно кое-что запротоколировать, —— объяснил Костя.

Викторов махнул рукой.

—— Да ну... Я же сказал, что совсем ничего не помню.

Костя положил блокнот на стол. Встал и, прикусив кончик карандаша, стал ходить из угла в угол.

—— А если так? —— милиционер остановился, прищурил глаза и пристально посмотрел на Ричарда. —— Допустим, есть предположение, что вас хотели убить.

—— Не может быть, —— возразил Рич. —— Кому это нужно?

Костя заложил руки за спину и снова стал ходить из угла в угол.

—— Пока не знаю. Но от этого предположения отказываться нельзя. Вот, например, кто мог знать, что в наш город приехал писатель?

Ричард задумался. Действительно, кто мог об этом знать? Лена. Кто еще? Пожалуй, больше никто.

—— Моя невеста, —— уверенно сказал Рич.

—— Как ее зовут?

—— Елена.

Костя бросился к столу. Схватил блокнот и немедленно что-то записал в нем.

—— Ага, кажется, кое-что потихоньку прорисовывается.

Рич взмахнул руками.

—— Да бросьте вы! —— возмутился он. —— Что из этого следует?

Костя остановился в дальнем углу комнаты. Помолчал недолго, а потом тихо сказал:

—— Что угодно. Вы писатель и прекрасно знаете, что любые преступления имеют мотив.

—— Ну, да, —— согласился Ричард.

—— Вот! —— воскликнул Константин. —— Это-то я и имел в виду.

—— Не пойдет, —— Ричард сел и свесил голые ноги с кровати. —— У моей невесты не может быть мотива.

—— Вы уверены?

—— Абсолютно. Через несколько месяцев мы поженимся.

Костя ехидно улыбнулся.

—— Это еще ни о чем не говорит.

—— Ерунда. Не верю.

Что же все-таки я делал на развалинах, подумал Ричард, коснувшись пальцами шерстяной дрожки.

—— А как быть с авторскими правами?

—— Что с ними не так?

—— Я хотел сказать о праве наследства, —— извинился Костя.

Рич улыбнулся.

—— Ах, вот вы о чем! Во-первых, мы еще не женаты. Во-вторых, Лене совсем незачем на меня покушаться.

—— Вот как?!..

—— Вы ее не знаете, а я —— довольно давно. Так что это предположение отпадает.

Костя озадаченно почесал в затылке. Подошел к окну и вытер запотевшее стекло ладонью.

—— Действительно, —— сказал он. —— Но, видите ли, я нашел вас в ужасном состоянии. Вы лежали посреди развалин, простите, совершенно голый.

Ричард от удивления выпучил глаза.

—— Г о л ы й?!..

—— А живот был в крови, —— Костя погладил свой живот. —— Но врач никаких ран не нашел. Загадка... Не так ли?

Рич кивнул. И что же я все-таки делал на развалинах? Тем более, голый...

—— Вот видите? —— Костя широко улыбнулся.

—— Тогда почему меня не убили?

—— Повторяю, —— милиционер торжественно поднял указательный палец, —— многое для меня пока не понятно. Но ясно одно —— кто–то хотел вас убить.

—— Не понимаю, —— Ричард взмахнул руками.

—— И я не понимаю. В том числе то, почему вы были в крови, а ран на вас не было.

Мистика, подумал Рич. И идиотизм. Костя подошел к столу. Открыл блокнот и достал из него небольшую бумажку.

—— Повестка, —— повысив голос, сказал он. —— Придете завтра. К двенадцати.

Дверь скрипнула. Приоткрылась. Ричард обернулся. На пороге стояла Ленина бабушка.

—— Костя, я все слышала, —— сказала она. —— Неужели ты думаешь, что он завтра встанет?

Милиционер опустил глаза. Видимо, он до сих пор не отделался от чувства, что перед ним строгая учительница.

—— Клавдия Филипповна, не хотел огорчать, но... —— Костя запнулся и с недовольством посмотрел на повестку.

Бабушка вошла в комнату.

—— Лучше сам завтра приходи. Вспомни, что врач говорил. Покой и тишина. Никакого волнения.

—— Хорошо, —— Константин убрал блокнот с карандашом в карман, но повестку все же оставил на столе.

—— Костя всегда был таким, —— сказала Клавдия Филипповна после того, как за милиционером закрылась дверь.

Ричард сидел и, свесив ноги с кровати, смотрел в окно. Он никак не мог понять, в чем его подозревает Костя. Но ведь и его можно понять. Во-первых, все время кого-нибудь подозревать —— его прямая обязанность. Недаром придумана фраза: «Если вы еще не сидите в тюрьме, это не значит, что вы чисты перед законом. Просто наши руки еще не дошли до вас!». Фраза эта, напечатанная на бумаге, часто висит на дверях кабинетов оперативников. Во-вторых... Действительно, нашел Костя голого человека на развалинах особняка. Живот в крови. И никого рядом нет. Ночь. Есть только два предположения: или на нашедшегося кто-то напал, или сам нашедшийся напал на кого-то. Классическая детективная ситуация. Интересно, как бы поступил в этом случае Шерлок Холмс? Рич детективы никогда не писал, но рассказы о сыщике всех времен и народов, придуманные сэром Артуром Конан Дойлем, считал достойными чтения. Так что бы в этом случае сделал Шерлок Холмс? Ричард основательно задумался. Прошло минуты две, прежде чем Рич повторил вслух глубокую мысль, некогда сказанную гениальным сыщиком:

—— Чем проще преступление, тем труднее докопаться до истины... В необычности почти всегда ключ к разгадке тайны!

Ричард встал. Снял со спинки стула халат и накинул его на плечи. Оставлю-ка пока этого Костю в покое, подумал Ричард. «В необычности почти всегда ключ к разгадке тайны!», повторил он про себя. Необычное... Ну, допустим, я действительно пошел дышать воздухом. Пусть так. Необычное... А не произошло в это время что-то необычное? Ричард потрогал лоб. Видимо, хорошо ударился головой, раз ничего не помню. И тут он увидел лежащий на столе мобильный телефон. Рич постоял недолго. Перед глазами возникли очертания старой каменной лестницы, загаженные ступени и облако пыли. Ричард поморгал и бросился к столу с воплем:

—— Вот дьявол!

В комнату неслышно вошла бабушка. Она остановилась, едва переступив порог. Рич не заметил ее. Он схватил со стола мобильник и стал просматривать в меню телефона последние вызовы.

—— Ага, есть! —— воскликнул Ричард.

—— Что случилось?

Рич обернулся.

—— Лена звонила, —— сказал Рич.

Клавдия Филипповна подошла к Ричарду и с удивлением воззрилась на него.

—— Но я не успел поговорить с ней.

—— Почему?

—— Звонок пропустил, —— с горечью признался Викторов.

—— Сейчас звонила?

—— Нет, там, —— Ричард показал на развалины особняка.

Бабушка кивнула головой и, вздохнув, вышла из комнаты. Рич остался наедине с самим собой. Он взял сумку, открыл ее и начал искать зарядное устройство. Тщательные поиски никакого результата не принесли. В сумке находилось все необходимое для длительной поездки за город. Но зарядного устройства среди походного хлама почему-то не было. Ричу, показалось, что он забыл его дома. В спешке и не такие заминки случаются.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Рич бросил трубку на кровать. Постоял у окна, рассматривая падающие снежинки. Лег на кровать и стал молча буравить глазами потолок. На душе у Ричарда кошки скреблись. Он хотел поговорить с Леной. Прямо сейчас. И пусть уже ночь! Ричард хотел задать Лене всего один вопрос: не случилось ли что? Но мобильник сдох. А мертвым мобильным телефоном даже гвозди заколачивать тошно. Мобильнику все равно, что творится на душе у Ричарда. Впрочем, этой игрушке цивилизации всегда на всех и на все наплевать. Викторов повернулся на бок и посмотрел на тусклый дисплей «Моторолы».

Первым мобильником Ричарда —— в начале девяностых годов прошлого века —— тоже была «Моторола». Только совсем не такая, как теперь. А массивная, крепкая —— по голове можно спокойно колотить. С отличным приемом даже в таких местах, где прием практически невозможен. Хотя, в те времена шиком считались «мобильные чемоданы». Черная трубочка слева от кнопочной панели, массивный аккумулятор —— в добрую половину корпуса —— снизу. Но денег на один из таких «волшебных чемоданчиков». Ричарду было жалко. До абсолютного почернения цветов селезенки... жалко. А прием у «чемоданов», кстати, был еще лучше, чем у мобильной «Моторолы». О своем первом мобильнике Ричард упомянул в до сих пор не увидевшей свет книге «Кровавые зомби приходят ночью». Лет больше десятка минуло, а «Моторолу» эту Ричард помнил до сих пор. Потом —— когда появились мобильники полегче —— он демонстративно сломал старому аппарату откидную крышечку. И так же демонстративно отправил отслуживший свой срок телефон в ближайшее мусорное ведро. Без жалости отправил, вместе с воспоминаниями о былом.

Ричард даже вспотел. Слишком грустно все это. Он накрыл телефон ладонью. Кожей ощутил холод пластика. И так пролежал минут десять. Вдруг на корпусе аппарата моргнула зеленая лампочка приема. Викторов сначала не придал этому значения. Но когда послышалась трель поиска сети, Рич вскочил, схватил мобильник и обалдел... Дисплей подсвечивался зеленоватым светом. А этого не могло быть. Батарея сама не заряжается —— это известно даже школьнику. Ричард встал и, пройдя в центр комнаты, стал рассматривать дисплей. Прием был очень хороший —— деления выстроились в маленькую лесенку, все до единого.

—— Черт возьми, но, как?!.. —— ошарашено, проговорил Ричард.

Он набрал номер Лены и припал правым ухом к трубке. Сначала Ричард услышал длинные гудки, потом —— странные щелчки. Какофонию звуков завершила короткая увертюра совершенно невообразимого шуршания.

—— Да, я слушаю, —— сказала Лена.

Ричард вздрогнул, хотя, и ожидал услышать знакомый голос. Рич сфокусировал взгляд на окне и сразу настроился на спокойный разговор.

—— Привет, это я, —— сосредоточенно произнес Рич.

—— А раньше нельзя было?

Викторов, услышав этот вопрос, едва не уронил телефон. Что такое? Может, спросонья?

—— Лена... —— Ричард запнулся, сглотнул слюну. —— Ты что? Это же я —— Рич...

Повисло гробовое молчание. У Викторова тряслись поджилки. Ведь Лена узнала бы его голос даже за тысячи километров. А от Дубултянска до Питера почти рукой подать. Что же стряслось? Лена громко кашлянула.

—— Я знаю, что не Брэд Пит, —— совершенно спокойно сказала Лена.

—— Ну и? —— озадаченно спросил Ричард.

—— Просто ты не вовремя звонишь, —— холодно сказала девушка.

Ричард сосредоточенно смотрел на окно. И в том момент, когда Лена произнесла: «не вовремя позвонишь», стекло вдруг хрустнуло, слегка осело, стало медленно расползаться на части. Через секунду на пол посыпались осколки.

—— Чем ты там занимаешься? —— поинтересовалась Лена.

Рич не расслышал вопроса. Хотя, о каких вопросах сейчас могла идти речь? Викторов практически ничего не слышал и не видел. Просто в это мгновение все померкло перед ним. Ричард даже не заметил, как в комнату вошла Клавдия Филипповна.

—— Подожди. Ничего не понимаю.

—— Здесь и понимать нечего. Знаешь, мы с тобой разные люди. Нам нужно расстаться.

—— Что?!.. —— Ричард опрокинул стул на пол и ударил кулаком по столу.

—— Нам нужно расстаться, —— повторила Лена. —— Ключи я оставила у вахтерши. Как приедешь в Питер —— забери. И не ищи меня.

Ричард услышал короткие гудки. Он снова набрал номер, но в ответ бездушный голос сообщил: «Номер заблокирован или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее». Рич, коротко выругался и швырнул телефон в стену. Трубка хрустнула и развалилась на части. Ричард, опускаясь на колени, зарычал. Сердце ныло, горло пересохло, в висках пульсировала кровь. Он лег на пол. На спину. Вытянул руки и ноги. Весь мир для него перестал существовать. Клавдия Филипповна, почувствовав неладное, тихонько подошла к Ричарду, присела на корточки и почти беззвучно проговорила:

—— Сынок, Ленка что-то нагородила?

Бабушка шла впереди Ричарда. Она вела его огородами к соседу, у которого был старенький «Москвич». Викторов нес на плече спортивную сумку и все время спотыкался.

—— Не переживай, сынок. Бабы, когда беременные, и не такое вытворяют. В этом плане Ленка своей прабабке в подметки не годится. Та одного своего ухажера едва не убила. И ведь тоже в положении была. Одним словом, ведьма.

Повсюду лежал снег. Он тихо скрипел под ногами и был сейчас бел и чист, как душа Господа. В окнах соседского дома горел свет. Бабушка остановилась перед калиткой. Заглянула за забор. Помолчала недолго, будто к чему-то прислушиваясь, а потом негромко сказала Ричарду:

—— Идем.

Скрипнула калитка. Рич прошел во двор следом за бабушкой.

—— Вы чего-то боитесь? —— спросил Ричард, заметив, что Клавдия Филипповна иногда оглядывается.

—— Иван собаку держит, —— ответила бабушка.

—— Аа-а...

Бабушка поднялась на крыльцо. Вдруг что-то звякнуло и Рич услышал доносящееся из темноты рычание.

—— Учуяла, зараза, —— бабушка прижалась к двери.

Ричард не успел удивиться —— собака уже схватила его за штанину и с рычанием стала дергать ее из стороны в сторону. Клавдия Филипповна ойкнула и затарабанила кулаками в дверь. Рич дернул ногой —— в надежде высвободить ногу из крепкого захвата. Но это только озлобило собаку. Лохматая сволочь рявкнула и рванула Ричарда на себя. За штаны. Ткань затрещала. Деревянный пол на крыльце уже слегка обледенел. Подошва у Рича была скользкая. Одно обстоятельство совершенно незаметно наложилось на другое. Несчастный Рич вдруг потерял равновесие. Он грохнулся на пол и, сползая вниз, пересчитал задницей гладкие ступени. И повалился на снег. Псина сразу отскочила в сторону и стала брехать. Рич вскочил на ноги. Жопа болела так, словно побывала под катком. Рука ныла. Чуть ниже локтя. Слава богу, не сильно. Сумка валялась в сугробе. Пес же продолжал отчаянно брехать на Викторова. Цепь, к которой была привязана собака, звенела, как кандалы каторжников. Клавдия Филипповна подскочила к резным перилам, перегнулась через них и постучала в окно. Пес в этот момент совсем обнаглел. Он перестал лаять, и ошалело бросился на Викторова. Шелудивая тварь целилась в шею. Рич увидел, что собака оттолкнулась лапами от земли и полетела прямо на него. Удивительным для Ричарда было то, что все это он видел, как в кино. Только скорость кадров сильно замедлилась.

Рич поднял руки, прищурил глаза. Собака по необъяснимой причине повисла над землей. Через секунду воздух вокруг нее задрожал. Кувыркаясь, она улетела в темноту. Послышался глухой удар. Собака заскулила. Спустя мгновение уже было слышно, как она лезет в конуру. Ричард медленно опустил руки и посмотрел на них. Что это было? Рич согнул пальцы. Потом разогнул и пошевелил ими. На снег лег ровный луч света. Рич обернулся. Дверь была открыта. На пороге стоял хозяин дома.

—— Клавдия, что случилось? —— спросил он.

—— Твоя псина чуть не сожрала нас, —— бабушка показала в темноту.

Хозяин сбежал с крыльца. Поздоровался с Ричардом и растворился в темноте.

—— Абрек, Абрек... ну что ты?

В ответ донеслось жалобное поскуливание. Псина почему-то больше не собиралась вылезать из конуры. Ричард взял сумку и поднялся на крыльцо. Клавдия Филипповна посмотрела на Рича и ничего не сказала. Иван вышел из темноты —— бесшумно, как привидение. Он сказал, что укоротил цепь, и теперь не стоит бояться Абрека.

—— Что нужно-то? —— спросил хозяин.

Бабушка попросила Ивана отвезти Ричарда в Петербург. Иван долго думал, а потом рассудительно сказал:

—— Не-ет, слишком далеко. Да и дорога сейчас плохая.

—— А он заплатит.

—— Конечно, —— подтвердил Рич, сунув руку в карман.

Иван почесал в затылке.

—— Двести пятьдесят километров. Может, утром?

—— Можно утром, —— Ричард посмотрел на Клавдию Филипповну.

—— Лучше сейчас, —— бабушка жалобно воззрилась на Ивана.

Хозяин опустил голову, что-то пробормотал, а потом махнул рукой. Мол, что ж, можно и сейчас.

—— Сколько заплатишь-то?

Рич достал кошелек, открыл его и осмотрел содержимое.

—— Тысячи хватит?

—— Мало, —— Иван помотал головой.

—— А полторы?

Хозяин рассеянно поглядел сначала в темноту, потом на дом. Не известно, что подействовало на Ивана... Но жар очага для него все-таки померк перед презренным металлом.

—— Только машину прогрею.

—— Договорились, —— Рич протянул Ивану полторы тысячи рублей. —— А хватит?

Иван задумчиво почесал плохо выбритый подбородок и несильно прикусил губу.

—— За бензин платишь ты, —— немедленно предложил хозяин.

В душе Рич уже был готов к такому предложению. Поэтому он тут же однозначно ответил:

—— По рукам...

Двигатель «Москвича» тарахтел, выхлопная труба дребезжала, резина на колесах была лысая, как череп шаолиньского монаха —— вид сзади. Ричарду показалось, что на этом агрегате и сотни метров не проедешь. Какой уж тут может быть Питер!

—— Что уставился? Боишься? —— Иван толкнул Ричарда в плечо.

—— Она еще ездит? —— Викторов с досадой посмотрел на машину.

Хозяин иронически улыбнулся:

—— А то! Знаешь, сколько картошки на ней перевозил?

Рич покачал головой. Откуда ему было знать?

—— Я на ней и до Архангельска два раза мотался. Так что до Питера тем более доедем. Не сомневайся!

Иван достал тряпку. Смочил ее какой-то гадостью и вытер стекло. Рич зажал нос. Вонь стояла такая, что глаза из орбит вылезали. Хозяин хихикнул:

—— Чтобы стекло не замерзло.

Он открыл дверь и влез в машину. Потом высунул голову наружу и крикнул:

—— Чего стоишь? Прыгай!

Фыркнул движок, «Москвич» дернулся и неторопливо выехал за ворота. Рич обернулся. Клавдия Филипповна стояла у забора с поднятой рукой —— прощалась с Ричем. Викторов помахал бабушке. Иван дернул рычаг. Включил вторая передачу.

—— У самого-то машины нет? —— хозяин пригнул голову и посмотрел в зеркало.

Рич, глядя на заснеженную дорогу, сказал:

—— У меня, их было две...

За всю свою жизнь Рич действительно имел возможность ездить всего на двух собственных автомобилях. Их марки сейчас и не упомнить... Ну, его, к богу в рай! Первая машинка была куплена исключительно для удобства передвижения. Впрочем, в пост перестроечные времена любой, у кого водилась хоть какая-нибудь длинная деньга, почему-то в обязательном порядке стремился прикупить себе «точило». И даже не важно, какую —— лишь бы движок пыхтел. Причем, зачастую к прикупу авто такие вот деньгоиметели приобретали и права. Ричард был в их числе. Вот говорят, проклюнулся удобный момент —— немедленно лови ее за хвост. Такой у Рича был. Во время учебы в военном училище.

В военных вузах до сих пор можно получить права забесплатно. И лишь крайние пофигисты и отпетые лоботрясы машут рукой, мол: нахрена они мне, на автобусе что ли ездить? Теперь понятно, что вместе с машинкой Викторову пришлось купить и права. Самые настоящие, в МРЭО. Всего за триста баксов. Недорого по тем временам, но зато сердито. Рич помнил, как капитан, принимавший экзамен по вождению, сказал: «Ясно, водить не умеешь...». Чуть опозжа подскочил Ричард к знакомому менту и как обухом по голове, брякнул: «Ну что, трындец?». Но это был никакой не трындец. Капитанчик в ответ ухмыльнулся: «Не ссы в компот, там повар ноги будет мыть!». И провалились в его глубокий карман зеленые купюры.

Это сладкое слово —— ПРАВА! Заламинированные и ужасно привлекательные. Минуло несколько месяцев, прежде чем Рич научился более-менее сносно водить машину. Большее огорчение за все это время вызвала помятый мордас болида. Рич ясно помнил ранее утро, еще спящий микрорайон. Себя помнил, наклоняющего башку к упавшей на пол магнитоле. Громкий хлопок и скрежет металла он тоже помнил. Ах, ну и бетонный столб, конечно... Хорошо, что скорость была маленькая...

Произошло это несколько лет назад в Подмосковье. Зима еще не пришла, а осень уже долбанула морозцем по затылку. Выпал первый снег, дороги обледенели. Выходит Рич из своей хатынки, оглядывается. Все, как обычно. Только чуток похолодало. Впрочем, и не совсем заметно. Садится в авто. Захлопывает дверцу. Заводит двигатель. Прогревает его на холостых оборотах. В салоне теплеет. Потное оконце протирает. Обычные утренние процедуры выполняются на автопилоте. Только вот гололеда Рич тогда почему-то не заметил. То ли подошва у туфель была более чем приличная, то ли еще что... Выехал из микрорайона и покатил к трассе, по которой до Москвы чуть меньше часа неспешной езды. Подруливает к посту ГАИ. Оп-па, видит большую пробку. Менты почему-то никого на трассу не пускают. Сидит Рич, слушает радио. Не скоро, но это ему надоедает. Выходит, интересуется: «Чего это менты оборзели?». Люди говорят, мол, гололед. Вот и ждут пока машины с песком или с солью приедут. А до их появления никого не пустят на дорогу. Аварий и без того слишком много. Рич садится в болид. Снова слушает музыку, но уже дольше. Пробка растет. Глядит Рич, кое-кто выползает из пробки и куда-то уезжает. Постоял он еще немного, да и дунул вслед за нервозными товарищами по несчастью. Вскоре оказалось, что покинувшие пробку водилы на всех парах летят к объездной дороге. Но Рич ничуть не смущается, хотя, название дороги само собой должно было его смутить. Пьяная, одним словом, дорога. Все бы должно быть ясно.

Смельчаки вырываются вперед и совсем скоро стальные задницы машин скрываются в утреннем тумане. Едет Рич и ни о чем не думает. Скорость средняя, километров шестьдесят в час. Вдруг замечает лежащие в кюветах грузовички и легковушки. Их немного, но они о чем-то совершенно точно сигнализируют —— как бакены на реке. Но Ричарду продолжает ехать вперед и думает, провожая перевертышей печальным взглядом: что за фигня? Но ни черта не надумав, спустя какое время Рич подъезжает к резкому повороту. За ним —— трасса. Ну, понятное дело, и поворачивает, совсем забыв, что это первый гололед в его водительской практике. Резко выкручивает руль и чувствует, что начинает заносить жопу авто. Хорошо так заносит, а Рич все крутит и крутит баранку. Потом все закружилось перед глазами. Рич только голову успевал поворачивать. Кое-как остановился. В нескольких сантиметрах от здоровенного указателя. Посидел Рич чуток. Отдышался. Что делать? Так и сидеть? Нет уж, дудки! Нужно дальше ехать. Ну, и едет. Правда, медленнее, но ведь едет... И тут дорога начинает оправдывать свое название. Жопа у болида мотается из стороны в сторону, как американский флаг на Марсе. Мотается, а Рич все едет и едет, и пыл его вдруг смывает холодный пот. А все потому, что авто начинает потихонечку сползать к обочине. Кювет с каждой секундой становится все ближе и ближе. Давит Рич на соответствующую педаль. В меру сил, которые еще остались. Но здорово он испугался только тогда, когда болид окончательно остановился. Всего в нескольких сантиметрах от глубокого кювета. Дергает Рич со всей дури ручник, и не помнит, что кувыкалка эта уже давно не работает. Выходит из машины, вдыхает воздух полной грудью, и тут автомобильчик его начинает потихоньку сползать в яму. Прямо мордой —— ш л е п!.. Из канавы жопа торчит. Что делать абсолютно непонятно. Тормозить машины, медленно проплывающие мимо, как-то неэтично. Водилы смотрят на задницу Ричардовского болида и думают лишь о том, как бы сами в эту чудную канаву не угодить. А черт с ним, думает Рич. И как раз под эту думу замечает кран, виднеющийся где-то у трассы.

Торчащую над лысыми макушками деревьев стрелу Викторов разглядел очень четко. Это еще что? Оо-о, мигалка! А это, значит, что где-то поблизости тусуются гаишники. Ну, думает Рич, может краном вытащить болид? Дурацкая мысль. Но что поделать, в тот момент Рич именно об этом и подумал. Поплелся по обочине к большой дороге. И вскоре вышел на нее. Глядит, точно кран, а рядом с ним ментовской «Жигуленок». Подскакивает Рич к гаишнику. Мол, так и так, говорит, грохнулся в кювет. Гаишник смотрит на Ричарда, как Сфинкс. Смотрит и смотри, ничего не говорит. Рич повторяет: мол, так и так, свалился на машине в кювет. Гаишник оживает вместе с рацией:

—— Сбил кого?

—— Нет, вроде, —— отвечает на радостях Рич.

—— Сильно помялся?

—— Да так, чуть-чуть.

Гаишник что-то бурчит в микрофон, а Ричард стоит, ожидая вердикта этого бандерлога. Не выдержав, пытается повторить свои «мол, так и так». Гаишник вздымает брови и шипит как-то совсем уж неестественно:

—— У тебя машина в кювете, а у меня труп...

В смысле, думает Рич, какой труп? Медленно поворачивает голову в сторону леса и видит искореженный до полной неузнаваемости «Уазик». Валяется несчастный автомобильчик вверх колесами. Морда помята, крыша всмятку и почему-то фары горят. Опускает Ричард голову. Замечает в каком-то метре от себя большой кусок мяса. Он лежит на черном целлофане. Красное такое... еще горячее мясо. В тот момент Рич впервые в жизни потерял дар речи. А случилось это сразу после того, как он разглядел человеческие пальцы. Они лежали в луже крови. Сантиметрах в пяти от адской отбивной. Это был только первый труп, который Рич увидел за все время, пока крутил баранку.

С тех самых пор Викторов больше никогда в жизни не ездил на машине в заморозки. Было у Ричарда всего два болида. Первый он где-то бросил, второй подарил знакомому. И Рич искренне радовался своему решению. Действительно, уж лучше ходить пешком, чем глазеть на изуродованных мертвецов...

Взвизгнули тормоза. Машина резко остановилась. Ричард чуть было не перекрестился, когда понял, что лобовое стекло находится в каких-то двух сантиметрах от лица.

—— П р и е х а л и, —— мрачно сказал Иван.

Рич не сразу понял, в чем дело, поэтому спросил:

—— В смысле?

—— А вон... смотри... —— хозяин показал вперед. В ярком луче света виднелись силуэты.

—— Кто это? —— Рич недоуменно посмотрел на Ивана.

—— Кто-кто, Костян.

Иван открыл дверь. Вышел из машины. Рич пригляделся. Костя был не один. К хозяину подошел еще один милиционер. Кажется, сержант, а, может, и старшина —— из машины невозможно было разглядеть. Милиционер стал о чем-то говорить с Иваном, а Костя прямиком направился к «Москвичу». Через секунду скрипнула дверца.

—— Выходим, —— сказал Костя.

Рич пригнул голову и тут же едва не поцеловал холодный ствол автомата. Вот дела! Ричард ожидал всего, чего угодно, но только этого.

—— А в чем дело?

—— Я сказал: выходим! —— повторил Костя. Сказал он это грубо и холодно.

—— Хорошо, как скажите.

Рич было, потянулся за сумкой, но милиционер остановил его:

—— Вещи оставьте здесь.

Викторов вышел из автомобиля. Застегнул куртку, поднял воротник и посмотрел на Костю. Было видно, что верховный страж дубултянской безопасности не спал всю ночь. Веки разбухли. А глаза у него стали красные, почти как у вампира. Может, пил всю ночь? Да нет, вряд ли. От Кости перегаром не несло.

Уже светало. На небе появились первые сполохи. На горизонте виднелись слабые очертания чудного города Дубултянска. Костя, без каких-либо объяснений, подвел Ричарда к «Уазику», открыл дверь и велел Ричарду немедленно лезть в железную будку. Викторов кивнул. А ему больше ничего и не оставалось делать. Дверь закрылась. Викторов остался один. В маленькую решеточку на двери едва-едва пробивался утренний свет. Воронок нехотя дернулся. Под колесами захрустел снег...

Рич оказался в камере. Первым делом он осмотрелся. Камера, как камера. Ричард представлял их себе именно такими. Тем паче, судьба однажды испытала Ричарда. Он имел опыт восьми часовой сидки в ментовском обезьяннике. Но, в общем, камера —— практически та же армейская губа. Только на губе отдыхает разбуянившийся военный контингент, а здесь —— гражданский. С виду спокойный, но в закромах души абсолютно неуправляемый. Ричард прошел вглубь камеры. Исписанные матюгами серые стены, один железный стол под зарешотченым окном и прикрученные к стенам нары. Одно арестантское койка-место было занято. На нем лежал бомжеватого вида мужичок. Маленький, горбатый, небритый, вонючий, руки в наколках и босой. Рич тихонько кашлянул. В кулак. Мужичок не отозвался. Значит, спит еще, подумал Ричард. Он постоял недолго, а потом занял свободные нары.

Рич подтянул под себя ноги, вспомнил о Лене. Где она сейчас, что делает? И почему, черт возьми, так говорила? А ведь она не могла так говорить. Не тот Лена человек, чтобы внезапно отказываться от счастья. Но, собственно, от какого счастья? Дал ли я Лене это самое счастье? А, может, на самом деле под видом счастья подсунул беду? Ричард остановил себя на этой печальной мысли. Да так можно совсем свихнуться. Нужно все аккуратно разложить по полочкам, поговорить с Леной и только потом кусать себя за душу. Викторов незаметно задремал. И приснилась Ричарду, конечно же... кутузка. Точнее, тот самый восьмичасовой арест.

Москва город большой, суетливый и шумный. Много в нем понятного, а непонятного еще больше. Люди все время куда-то спешат, бегают, под ногами мешаются и постоянно боятся опоздать. Причем все сразу. Одним большим табором. И не столь важно, куда они боятся опоздать, но ведь боятся же! Для москвичей опоздание смерти подобно. Схема работает превосходно: опоздал-умер, умер-некролог, некролог-гроб. Могила, венки, черные ленты, траурный марш и сто граммов в глотку. А потом кто-то снова куда-то не ко времени прискакивает. Гребаная лента Мебиуса. Вот зачастую и получается, что большинству жителей Столицы времени не хватает не то, чтобы в спокойной обстановке газету почитать, но и даже вшивенькой сигареткой пыхнуть. Так однажды и Ричарду не удалось... просто курнуть...

Итак, Белокаменная. Ранняя весна. Острые сосульки. Первые ландыши, первые короткие юбки и гроза автомобилистов —— голые коленки барышень. В общем, грачи прилетели, и таял снег. Именно! Ведь уже заметны проталины, но не везде —— морозец–то, сучонок, ночами все еще буйствует. Одна из многочисленных улиц. Некогда режимное, но напрочь скурвившееся в годы полного аллюра на ввоз алкоголя и табака Русской Православной Церковью, предприятие. С целым сонмищем фирм и фирмочек, умело нырнувших под громадное крыло этой самой оборонной шестеренки. Ага, точно, вспомнилось! На заводском лейбле была намалевана мрачная субмарина. Значит, действительно какие-то там шестерни делали. На худой конец —— болты. А, может, и гайки. Когда-то... Так вот на одной из таких фирмочек Рич и работал. Структуру конторы описывать совершенно бессмысленно, да и не интересно. Во всяком случае, сейчас. Единственное, что стоит отметить, так это то, что хозяевами этой конторы были лабусы. Но лабусы —— это в простонародье так их принято называть, в натуре же —— самые обычные литовцы литовцами. И душевно, и фейсообразно.

Тот, кто сталкивался с литовцами, прекрасно знает, что это за народец такой. А кто не знаком с ними, пусть познакомится хотя бы ментально. Редкостные скупердяи, с постоянным прищуром глазенок, снующие туда-сюда и балакающие так скороспело, что зачастую совсем не понятно, о чем они говорят. В Литве литовцы, наверное, изъясняются самыми обычными словами. По-крайней мере... немолодые граждане этой страны. А вот то, что происходит с ними в России —— особая песня. При пересечении границы нашей страны литовцы сразу подвергаются мутации. В литовцах совершенно необратимо начинает меняться все. От пяток до макушки. Но сперва —— язык. В смысле, язык общения с другими человеческими особями. Простой пример. Снимает литовец телефонную трубку. Болтает о чем-то на литовском, а потом начинает махать руками и горланить: «Курвас, курвас! Не писк ман прота!». Услышав такой словоблуд, естественно, начинаешь думать: что же это такое было? Думаешь-думаешь, но ничего в голову не приходит. Потом оказывается, что литовец кричал: «Курва, курва! Не пудри мне мозги!». Только литовское слово «писк» («пудри») в такт словооборту обычно следует рассматривать в эрогенетальной проекции. В ней же рассматриваются иные литовские выражения. Перечислить можно лишь некоторые, смягчив кое-что: кекше (шлюха), писк ози (поимей козла), бимбалас (мужской половой орган), гайдис (мужчина параллельной ориентации). На вопрос девушек: «Что будем делать у тебя дома?», горячие литовские парни обычно отвечают: «Айску дулкинсиме!». Что в переводе на русский: «Конечно, будем трахаться!». Выражение под небрежный взмах руки: «Эйк наху...» вообще в переводе не нуждается.

Работал Рич в литовской компании. Однажды случилось так, что в офисе, кроме него, никого не оказалось. То ли Рич приперся на работу слишком рано, то ли литовцы решили объявиться позже. Сигареты по дороге на работу Рич почему-то не купил. Наверное, сильно опаздывал. Поэтому-то ровно через час ему страшно захотелось курить. Курение еще та зараза! И когда сильно хочешь курить, готов пойти на все. Не убить, конечно. Хотя... все зависит от ситуации. Кстати, в минуты курительного позыва забываешь сразу обо всем. Парадокс? Безусловно, но с ним приходится смиряться. Курить-то архи, как хочется!

Хватает Рич какие-то мелкие деньги. Бежит на первый этаж, к проходной. Минует ее со страшной скоростью. Оказывается на улице. Хотя грачи уже и прилетели, но все еще холодновато. Куртка? На Ричарде! Это хорошо. Деньги —— Рич пересчитывает их —— тоже. Ожидает, пока проедут машины. Пересекает дорогу. Ориентир один —— ближайшая станция метрополитена. Благо, до него минут пять хода. Идет и думает, какими бы сегодня побаловать себя сигаретками? Дорога остается за спиной. Впереди маячит подземный переход. А там вожделенные бабки с разноцветными сигаретными пачками. На душе спокойно, курительные позывы слегка отступают. Еще минуты три и Рич обменяет наличность на курево. Неожиданно для себя Рич замечает автобус. Кажется, «Пазик». А вот ментов, толпящихся у автобуса, он совсем не видит. Что здесь такого? Менты, как менты. Ничего особо примечательного. Расстояние от Рича до «Пазика» постепенно сокращается. И вот Ричард проходит уже мимо него. Почти прошел, но вдруг чувствует, что кто-то хватает его за рукав. Викторов останавливается. Поворачивает голову. И буквально врезается очами в рослого мусора. На плече у него автомат. Рич думает, ого, стало быть, что-то неладное. Но Ричу-то что? Он просто за сигаретами вышел.

—— Документы, —— мент смотрит на Ричарда, Рич на почему-то на направленный в его сторону ствол «АКСУ».

Лезет в карман. Руки не дрожат. Рич спокоен, как Будда. Пальцы ощупывают полость кармана. Оп-па, приехали... паспорта нет. Ричард воочию представляет картину Репина «Приплыли». Матерится про себя. Поднимает голову.

—— Ну и? —— следует тупой вопрос.

Холодный ментовской взгляд, улица, автобус. Рич кашляет и объясняет, что вышел за сигаретами из здания, находящегося по другую сторону дороги.

—— Может, что-нибудь при себе все-таки есть?

Рич прекрасно помнит, что все документы лежат в барсетке, а барсетка стоит на офисном столе. Мотает головой:

—— Не-а.

Мент задумчиво чешет подбородок и начинает спокойно обыскивать совсем офигевшего Ричарда. Тут бы ему, конечно, стоило воспротивиться. Но Рич почему-то этого делать не стал. Нет, не сдрейфил. Просто взгляд у мента был какой-то уж слишком холодный. Аж бр-р-ыкнуть захотелось вдруг.

—— А это что? —— удивляется мент, что-то нащупав в наружном кармане куртки.

Рич пожимает плечами. Ему-то откуда знать, что там нарыл этот черный следопыт. Как быть? Рич тоже ощупывает карман. А-а... ну это же мобильный телефон! Вот дырявая башка!

—— Мобильник, —— отвечает Ричард совершенно спокойно.

—— Покажи, —— требует мент.

Ричард открывает карман. Достает телефон. Мент трубку не берет, но тут же интересуется:

—— Разрешение есть?

Хорошо, что прошли те времена, когда на ношение мобильного телефона, как и на ношение огнестрельного оружия, требовалась специальная бумажка. Писулька эта могла быть, как именной, так и выписанной на какую-нибудь фирму —— ледяные семидесятые в натуре. Хотя, тогда многое было не так, как сейчас. Впрочем, сейчас многое еще хуже, чем тогда. Что в лоб, что по лбу —— один хрен приятного ни черта не сыщешь.

Рич снова вспоминает, что все документы лежат в барсетке, а барсетка стоит на офисном столе. Значит, и разрешение на мобильник находится тоже в этой маленькой кожаной сумочке. Рич мотает головой:

—— Нет разрешения. Но оно есть там, —— показывает на заводской корпус.

Мент улыбается. Кивает.

—— Я могу его принести, —— предлагает Ричард.

Страж, вооруженный спецкорочкой и автоматом, уже улыбается во весь рот.

—— Ну да, так я тебя и отпустил. В автобус!

Делать нечего. Рич идет к открытым дверям «Пазика». А там... О, мама мия, народу-то!.. Каждой твари —— по паре. Почти как на лежащем ныне в заснеженных горах Арарат ковчеге Ноя. Рич протискивается к окну, теплясь скупой надеждой заметить у проходной хоть одну знакомую литовскую рожу. Глядит минуту, пять минут буравит окно глазами —— никого. Недаром же говорят: «Ну, и прогулялся же за хлебушком». В автобус входят менты. Теперь с толпой при случае могут заговорить аж целых два автомата. Один мент останавливается у двери. Другой отходит чуть дальше от ступеней. Двери скрипят, закрываются.

—— Садимся! Все! —— громогласно заявляет мент.

Другой обращается к водителю:

—— Поехали.

«Пазик» едет. А вот куда, неизвестно. Но чует сердце: не по домам пассажиров развозят. Рич все еще томится у окна. Мобильник в руке. Отнимать его презренный антипат почему-то не решился. Может, потому, что мобильники в ту пору немалых денег стоили? Но что на самом деле повлияло на мусора, Ричард так и не узнал. Тренькает Рич одному лабусу, тренькает другому и еще одному звонит. В ответ —— сплошная тишина. Ну, что они, все сразу передохли что ли?

Минут через десять автобус остановился. Один мент вышел из «Паза», другой остался бдеть. И бдел он вплоть до открывания дверей, а потом сказал:

—— Выходим! По одному!

Пассажиры стали потихоньку выбираться из «Пазика». Ричард шел последним. Весна, голые коленки согражданок и каркающие грачи теперь его не интересовали. Сбитые ступени... табличка у двери —— вот что привлекло внимание Ричарда в ту секунду. На табличке было написано что-то вроде: «Тарам-пам-пам, такое УВД. Тарам-пам-пам, такого-то р-на. Тарам-пам-пам, г. Москвы». Славно время проведу, думает Рич, приближаясь к двери.

Внезапных каторжников —— всех до единого! —— сначала построили, затем пересчитали и переписали, а в конце процедуры затолкали в небольшой обезьянник. Кого Рич здесь только не увидел... Сейчас, наверное, пересказывать даже не решится. Но помнит точно: бомжи, украинско-молдавские бляди, да обязательные узбекские рабочие в количестве нескольких штук. Это все! Такой вот контингент. Ну, и Ричард в числе прочих граждан.

До посадки в обезьянник Рича лишили мобильника. А Рич лишил свой собственный телефон аккумулятора. Просто Викторов знал, что поступать нужно именно так. И сделал он это абсолютно правильно —— мусора хуже клептоманов.

Прошел час. Менты никуда не торопились. На втором часу они стали «пробивать» каторжников по ЦАБу. Пофамильно. Начиная с первой буквы местного алфавита до Я. Для справки: Центральное Адресное Бюро —— это такая контора, в которой хранятся сведения на каждого гражданина страны. В картотеке ЦАБа есть такие данные: ФИО, дата рождения, место жительства, замужем/женат, дети, судимости и еще кое-что. В общем, при желании можно выудить всю подноготную. Время шло. Ричард нервничал все сильнее и сильнее. Пошел за сигаретами, но вдруг... арестовали сволочи. Как революционера, несущего под отворотом пальто бомбу к Зимнему. Кого-то стали отпускать. Естественно, сначала блядей из ближнего зарубежья. Ну, а потом всех остальных. И тут Ричард не выдержал. Начал буянить. Мол, меня арестовали по глупому недоразумению. «Я нормальный человек, и не хрен меня в кутузку пихать». Речь была недолгая. Закончилась она требованием немедленного освобождения из застенков. Менты поглядели друг на друга и сказали, что если Рич продолжит буянить, то они продержат его в обезьяннике трое суток. Так долго Ричард сидеть не хотел. Замолчал. Но когда понял, что его оставили «на закуску», то буянить немедленно продолжил. Таким образом, Рич провел в обезьяннике восемь часов. Присесть за решеткой, конечно, можно, но что-то не хочется. А лежать в гребаном мартышнике не разрешают. Вот все ноги и простоял.

К началу девятого часа сидки Ричарда «пробили» по ЦАБу. Выпустили. Вручили мобильный телефон и с эскортом отправили... в суд. Ага, что-то вроде прощальной партитуры. Посадили в воронок. Правда, не в клетку. И покатили менты с арестантом по дороге, пролегающей аккурат у знакомой проходной. Не известно как, но Ричарду удалось уговорить сопровождающих тормознуть у завода и сбегать за магарычом. Это остановка обошлась Ричарду в сто баксов. Недорого, зато судиться в частном порядке с горемыкой никто не стал. Уже дома Рич набрал знакомого лабуса и вкратце пересказал всю эту историю. Литовский вывод убил Ричарда наповал: «Курвас, ментос!». Вот вам и пастилки, освежающие дыхание...

Ричард проснулся от противного скрежета. Приподнял голову. Сначала увидел облупленные стены, потом —— стоящего у открытой двери сержанта.

—— Вставай!

Рич сел. Посмотрел на милиционера с недоумением и спросил:

—— Это вы мне?

—— Разве здесь еще кто-то есть?

Викторов посмотрел на соседние нары. На них лежало грязное шерстяное одеяло. А бомжик-то исчез. Может, приглючилось?

—— Кажется, там был еще один человек, —— неуверенно сказал Ричард.

Сержант махнул рукой.

—— Когда кажется, креститься надо. А когда крестишься, еще больше, кажется. Никого там не было. Идем!

Рич встал. Но вместо двери поплелся к умывальнику.

—— К у д а? —— спросил сержант.

Викторов потрогал лицо.

—— Можно глаза спрыснуть?

Лицо у сержанта было худое, хищное. Глаза не выспавшиеся. Он вытер под носом, сказал:

—— Давай. Только не тормози.

—— Постараюсь.

Из крана побежала холодная вода. Тоненькой струйкой, почти бесшумно. Рич помыл руки, сложил ладони лодочкой, набрал воды, пригнул голову и плеснул на лицо. Почти сразу Рич почувствовал себя посвежевшим. Но не совсем. Вот если бы принять душ... Но о нем можно забыть. Только интересно, надолго ли? Рич вытер руки о свитер. Подошел к сержанту. Милиционер, недолго думая, накинул Викторову на запястья наручники и вывел его в узкий коридор. Здесь было слишком холодно.

—— К стене! —— приказал сержант.

Рич повернулся к стене. Поднял голову и увидел щели в потолке. Видимо, в Дубултянской казне не хватает денег даже на ментовскую управу. Ну, что там! Дубултянск городишко небольшой. В Питере-то ни на что нет денег, чего уж тут говорить!

—— Идем!

Ричард пошел первым, сержант —— вторым. Через две минуты милиционер привел Викторова в кабинет. Сам же немедленно покинул его. За стареньким столом сидел Костя. Теперь он выглядел бодреньким. Поди, успел выспаться, подумал Рич.

—— Садитесь, —— сказал Костя, перекладывая бумаги.

Рич занял свободный стул и уставился на Костю. Милиционер сдвинул бумаги на край стола.

—— Ну что, будем признаваться?

Викторов не ожидал такого вопроса. Он поморгал и спросил:

—— Извините, в чем?

Костя ехидно скривил рожу. Постучал пальцами по давно потерявшей блеск столешнице.

—— В убийстве, гражданин Викторов...

Он что, совсем очумел? Сердце у Рича неистово заколотилось. Дурак какой-то. Параноидальный психопат. А еще поэт.

—— В каком убийстве? —— поинтересовался Ричард.

—— Нет, ну вы посмотрите на него, —— Костя, негромко свистнул, опустил руку и выдвинул из стола ящик. —— Как думаете, что это?

На столешницу упал небольшой целлофановый пакетик. Внутри лежал цветастый кусок материи. Рич так и не понял, зачем Костя показывает ему этот чертов пакет.

—— Посмотрите-посмотрите, —— Костя придвинул пакетик к Ричарду. —— Только не открывайте. Внутри —— неопровержимая улика.

Точно, псих. Рич побоялся брать в руки пакет. Мало ли что! Некоторые служители Фемиды иногда подбрасывают наркотики, а то и патроны. Так то руками лучше ничего не трогать.

—— Берите-берите.

—— Не хочу, —— заявил Рич.

Милиционер поднял указательный палец.

—— Боитесь.

—— Ничего я не боюсь, —— возразил Рич.

—— Нет, гражданин Викторов. Боитесь, ой как боитесь.

Рич вздохнул:

—— Извините, не знаю, как вас по-отчеству...

—— Можно просто: гражданин старший лейтенант.

—— Как скажите, —— согласился Рич. —— Так вот, гражданин старший лейтенант, мне хотелось бы знать, в чем меня подозревают.

Костя встал. Отодвинул пакетик от Ричарда, подошел к окну, сел на подоконник.

—— Со знанием дела говорите. Я тут кое-что узнал о вас.

—— Что, разрешите спросить?

И тут Костя совсем огорошил Рича:

—— А сочиняете-то вы... —— Костя замялся, но тут же продолжил: —— С позволения сказать, книжечки для маньяков. Кадры взращиваете, так сказать.

Нд-а, по этому мусорку, действительно психушка плачет. Надо же, книги ему мои не понравились.

—— Простите, и кого же я взрастил?

—— Не знаю, не знаю. Но не исключено, что прочитал вас этот ублюдок, а потом в синагогу полез. С ножом. После ареста сидит, сопли жует. Просит, чтобы отпустили. Кстати, очень похоже. Ведь вы в своих книгах жертвоприношения упоминаете. Или я что-то путаю?

Теперь понятно, к чему клонит этот больной на всю голову лузер. Рич поерзал на стуле. Хотя, чему удивляться? Вон, коллеги по цеху его тоже главным колдуном Петербурга называли. Так ничего, вроде не сдох от слюнявых наветов. И это как-нибудь тоже переживем... дай-то бог...

—— Жанр требует, —— сказал Рич.

—— Ну да, конечно. Может, этот самый жанр от вас потребовал убить Зинаиду?

—— Какую Зинаиду?

Рич сейчас действительно ничего не помнил.

—— Комедию ломаете. Бесполезно, гражданин Викторов. Вот улика, вот ордер на арест.

Костя придвинул к Ричарду пакетик и бумагу с прокурорской визой. Ну все, приехали. Викторова передернуло от злости.

—— Всегда мечтал поймать еще одного Чикатило, —— Костя улыбнулся и сел за стол. —— Ну так что, рассказывайте все. И по-порядку.

—— Не понимаю, что вы хотите от меня услышать.

—— Хорошо, —— милиционер открыл пакетик и достал из него кусочек материи. —— Смотрите, внимательнее. Можете даже потрогать.

—— Но...

—— Можно-можно.

Ричарду ничего не оставалось делать, как взять в руки эту долбаную тряпку. И как только Рич коснулся ее, рассудок вдруг помутнел, а перед глазами появились разноцветные круги. Ярко сверкнула молния, и Ричарда самым невероятным образом перенесло в прошлое. Он увидел заснеженное поле, развалины особняка Батюшкова, комнату на втором этаже, цыганку, рыжих собак. Себя Рич тоже увидел, но как бы со стороны. Зинаида проглотила странный голубой комочек, превратилась в ворону и, взмахнув крыльями, выпорхнула в окно. Рич вздрогнул, когда его плеча коснулся Костя.

—— Вам что, плохо? —— спросил милиционер. —— Но ничего, это скоро пройдет. Так бывает, гражданин Викторов.

Рич поморщился и выдохнул:

—— Была Зинаида...

Костя от радости аж подпрыгнул.

—— Не торопитесь. Буду протоколировать, —— он опустил задницу на стул, достал бумагу и ручку. —— И что?

Рич утер лицо.

—— Ничего, —— проговорил он вполголоса.

—— Где труп?

Ричард удивленно посмотрел на милиционера.

—— Какой труп?

Костя облокотился о столешницу. В его возбужденных глазах читалось полное недоумение.

—— Ну, этой...

—— Кого этой? —— спросил Ричард.

—— Труп цыганки.

—— Да вы что! Не было ничего такого.

Милиционер убрал руки со стола.

—— Подождите, но вы только что сказали, что Зинаида была вместе с вами.

—— Ну да, была, —— согласился Ричард.

—— Вы были в крови, когда я нашел вас.

Рич кивнул. Он прекрасно помнил, что был испачкан кровью чуть ли не до пояса.

—— Этот кусок —— часть юбки этой самой Зинаиды. Конечно, мы потом все досконально проверим. Но, думаю, что не ошибаюсь.

—— Видимо, да.

—— Что же получается, гражданин Викторов? Вы в крови, юбка цыганки, а ее самой нет. В смысле, Зинаиды.

—— Кажется, вы совсем запутались, —— Рич отвернулся.

—— Нет уж, смотрите на меня, когда я разговариваю с вами! —— потребовал Костя.

—— Ладно, но это дела не меняет, —— Ричард повернулся.

—— Объясните мне, как может быть так, чтобы кусок юбки есть, а ее хозяйки не нет. Мы проверяли, Зинаиду в городе со вчерашнего дня никто не видел. Дома ее тоже нет. Такие вот дела.

Рич, вспомнив последний эпизод событий, произошедших на развалинах, спокойно сказал:

—— А она улетела.

—— Гражданин Викторов, перестаньте корчить из себя идиота, —— Костя треснул кулаком по столу. —— Признавайтесь, где спрятали труп?

Ричарда снова посадили в камеру. Старший лейтенант ни единому его слову не поверил, хотя, Рич говорил крайне убедительно. По мнению Константина между Ричардом и Зинаидой произошла драка, вследствие которой цыганка была убита, а ее труп зарыт недалеко от развалин. Рич упирался, как мог. Но Костя был непреклонен. Даже на просьбы Клавдии Филипповны, появившейся в милицейской управе никак не реагировал. А просила-то она всего лишь какую-то вшивую подписку о невыезде. Костя, подражая коллеге Глебу Жеглову, сотрясал стены: «Бандит должен сидеть в тюрьме, и точка!». В общем, дела Викторова были хуже некуда. И это, не смотря на то, что орудие убийства как таковое отсутствовало, а улика имелась одна —— драный кусок тряпки. Рич сидел на нарах и тупо глядел в потолок. Было тихо. И только падающие из крана капли воды говорили о том, что жизнь-то еще не совсем похерена. Негромко скрипнула дверь. Ричард повернулся. Сержант, оказавшись в камере, кашлянул:

—— К тебе посетители.

На пороге появилась Клавдия Филипповна. Она была в шубе и шапке. Бабушка держала в руке пакет.

—— Двадцать минут, —— сказал сержант.

Хрустнули несмазанные петли, дверь медленно закрылась. Рич встал. Подошел к бабушке, виновато развел руками. Клавдия Филипповна села на нары, открыла пакет и выудила из него коробочки с лекарствами. Рич сразу узнал их: «Энап», «Арифон ретард» и «Небилет». Хорошо, что догадалась принести, подумал он, опускаясь на нары. Жалко тахометра не взяла.

—— Да ты не расстраивайся, —— бабушка положила коробочки на грязное одеяло. —— Костя этот, как был в детстве дураком, так дураком и остался. Завтра утром дозвонюсь до его начальства. И все расскажу.

Викторов безучастно кивнул. Ему ли было не знать о ментовском беспределе. Это только по телевизору показывают сюжеты поимки оборотней в погонах. Но сюжетики эти только для галочки. На деле же все далеко не так.

—— Бесполезно, Клавдия Филипповна, —— сказал Рич, направляясь к умывальнику.

—— Это мы еще посмотрим, —— бабушка погрозила двери кулаком. —— Ты бы взял стаканчик.

Рич обернулся.

—— А что, вы и стаканчик принесли?

—— Конечно. И вот... —— на одеяле появились две пластмассовые бутылки «Боржоми».

Рич внимательно поглядел на бутылки и заметил хорошо выдавленных на поверхности оленей. Натуральная вода, значит, изжога не измотает.

—— Спасибо, Клавдия Филипповна.

Бабушка смутилась:

—— Да ладно уж.

—— Нет, действительно, большое спасибо.

—— Ты бы лучше дал мне Ленкин телефон, —— попросила бабушка.

Ричард приподнял брови.

—— Разве у вас, его нет?

—— А он мне раньше и не нужен был. Ленка сама всегда звонила. Плохо, что по праздникам.

Викторов сел. Открыл минералку и плеснул в стаканчик. А после того, как проглотил таблетки, продиктовал Клавдии Филипповне номер Ленкиного телефона.

—— Завтра позвоню.

—— Но она сказала...

—— Я уже поняла, —— отрезала Клавдия Филипповна. —— Ведьмина кровинушка.

Рич закрутил крышку, поставил стаканчик на одеяло.

—— А я о прабабке ничего не знаю. Расскажите.

—— Зачем?

—— Видите ли, Клавдия Филипповна, я что-то странное видел...

Бабушка посмотрела Ричарду в глаза.

—— Где видел? Когда?

Рич рассказал Клавдии Филипповне все, что с ним произошло. После чего бабушка поведала Ричу историю о прабабке Лены.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дубултянск... испокон веков здесь верили в колдовство. В черное, в белое и даже в серое. Поголовно все верили. И дети малые и ступившие уже одной ногою в могилу старики. Девки до революции в святые праздники бежали гурьбой на ощетиненный чертополохом пригорок. Всем был известен этот колдовской островок. Рассаживались девки кружком, прямо на самой маковке пригорка. А когда темнело, разводили костер. Обвязывались красными лентами, кидали через плечи лапти, курами кудахтали —— надеялись приворожить себе женихов. Юноши летом уходили в лес. Не по грибы, не по ягоды. И даже не за куропатками с рябчиками. А смотреть лишь за тем, как в лесной глуши папоротник цветет. Ребята дубултянские верили, что ежели увидят чудесный огненный цветок, то обязательно найдут несметные сокровища. Ходила молва, что кладов вокруг городка схоронено было немало. Край-то в совсем темные времена разбойничьим слыл. Кое-кто из искателей чужого добра и на самом деле богател. Но в силу ли колдовства или еще как, абсолютно неизвестно.

Прабабка Лены Авдотья была из простой семьи. Из крестьянской. Отец сызмальства батрачил на барина. Мать же, как только стала супругой Авотьиному отцу, всегда помогала ему. Чем могла. А ведь по другому при царе-батюшке никто из люда обычного не жил. Хлеб-то сам в животы не набивался. Вот и пахали, как черти лютые —— от зари и до заката.

Ленкина прабабка уже к своим шестнадцати годам знатно поспела. Душой, умом. Но телом заметно больше. Превратилась в настоящую красавицу. Все дубултянские парни так и падали наземь без памяти, когда видели русую косу толщиною в руку, белое личико, чудные плечи, нецелованную шею, узкие полумесяцы бровей, сочные губы и голубые бездонные глаза. Ах, эти Авдотьины глаза!.. Кто же умудрялся зазырить налитую Авдотьину грудь, а то, что и пониже груди —— на речке ль, в баньке ли, где ль еще —— тот и вовсе лишался рассудка. Авдотья об этом прекрасно знала. И пользовалась своей привлекательностью всегда. Не проходило и дня, чтоб Авдотье на улице не вздувало ветром подола. Но как бы невзначай... И не было такого случая, чтоб Авдотья по неосторожности слишком низко не склонила голову. Полощет, бывало, рубахи с юбками на бережку дубултянской речки. Сядет на голые коленки, да ка-а-к нагнется. Груди тут же и просятся наружу. Так спелые близнецы и кричат тайным соглядатаям —— на противоположный берег, в густой камыш: вон мы какие, а ну, братва, плыви поближе! И ведь кое-кто из шалунов подплывал. А как только подплывал, сразу и схлопатывал мокрым тряпьем. Прямо по наглой роже. Авдотья смеется и грудями трясет. А у красномордых соглядатаев уже пятки вовсю сверкают. Текают так, что аж пыль столбом стоит.

А еще Ленкина прабабка всегда хорошо пахла. О феромонах она ничего, конечно же, не знала. Хотя, кто ж тогда знал о них? Разве что в Петербурге кто-нибудь ведал. И то из великосветских барышень. Но так получается, что Авдотья пользовалась этими самыми феромонами. Ходила по лугам, травы всякие собирала, корешки в лесу находила. Закрывалась потом в баньке —— аккурат в канун полнолуния —— и что-то с ними проделывала. Люди говорили, мол, Авдотья снадобья нашептывает. А родичи Авдотьины только отнекивались: «Идите вы все к хренам собачьим. Авдотья, что, колдовка, что ль какая? Харе на девку наговаривать! Будя вам!».

И вот однажды некому молодому человеку по имени Трофим сподобилось втюриться в Авдотью. Да с такой страшной силой, что юноше этому совсем стало не в моготу. Спать перестал, есть перестал. Все ходит и ходит у забора Авдотьиного дома. Отец с матушкой заприметили Трофима. Пригляделись к нему. А что, вполне хороший. Да и не дурак, вроде как. «Может, тебе, Авдотьюшко, действительно за него замуж пойти?». Девка даже бровями не повела. Сказала только: «Нищ этот ваш Трофим. Нищ, как дрищ. Зачем мне жених такой?». Родичи поначалу успокоились. А Трофим все ходит и ходит под окнами. В общем, не смогли отец с матерью глядеть на такие молодецкие муки. Как уж, но уговорили они дочь свою пойти за Трофима замуж. Ленкина прабабка согласилась, но условие поставила: «Без приданого не пойду». И биться с этим было совершенно невозможно.

Ответ свой Авдотья выдала как раз в канун цветения папоротников. Трофим собрался, да и ушел в лес. Вернулся через неделю, но без руки. Все с вопросами на Трофима накинулись. Парень-кремень молчит. Как рыба... как скала молчит. Не признается, что за изверг руку у него оттяпал. А через два дня принес он Авдотье красивое платье. Сказал: «...к свадьбе», да так снова и пропал в лесу. Не было Трофима еще ровно одну неделю. Вернулся. Израненный. Лицо в крови, локоть на живой руке и коленки совсем сбиты. Оклемался быстро. Но, чертило, так и не признается, что с ним в лесу приключилось. Спустя день приносит Трофим в дом Авдотьи небольшой мешочек. А в нем —— бриллианты. Самделешные —— светятся, играют на солнце. Прямо глаза радуются. Но откуда добро принес, Трофим опять не сказал. Авдотье, как приличной девке, остановиться бы. Да она снова не торопится, говорит Трофиму: «Что ж это за приданое такое? Несколько камней и платье. Так, не приданое, а подарочек малозначительный». Родичи Авдотьины, как только заметили гневный огонь в глазах Трофима, так сразу и убежали из дома. От греха подальше. Озлобила парня. Совсем Трофим лютый стал. А раз Авдотья заварила кашу, так пусть теперь сама ее и расхлебывает. Трофим жамкнул челюстями и снова подался в лес. Но на сей раз, отсутствовал он две недели. Нашли его на пригорке колдовском. Ночью, как раз в ту пору, когда силы зла бродят повсюду в поисках незамаранных душ.

Через день паренек дарствовал Авдотье столько золотых колец, что нельзя было даже себе представить. А еще принес Трофим суженой в подарок изумруды. Принес столько, что невозможно было пересчитать их. Теперь уж Авдотья раздобрилась: «Так и быть. Сыграем свадебку... через недельку-другую», по-сестрински приложилась губами к Трофимову лбу. Поцеловала. Паренек в лесу, видимо, совсем ум потерял. Вместо того чтобы радоваться, накинулся на Авдотью с кулаками. Кричит не своим голосом: «Неделю ждать не буду. Сделал я все, о чем просила. Так изволь пойти под венец уже завтра!». Вот тут-то девку и переклинило. Разозлилась она, схватила нож и пырнула им ухажера своего. Калека скрючился, схватился за живот, да и помер. Даже пикнуть не успел. Родителей дома не было.

Вскорости Авдотья пришла в себя. И чуть было сама дух не испустила. От страха. Кавалер-то совсем не дышит. Оттащила она его к сараю. Прикрыла труп соломкой и, как ни в чем не бывало, вернулась в дом. Явились родичи. Глядь, а Трофима уже и след простыл. Интересуются, не послала ли его Авдотья снова за богатствами в лес? Дочь, недолго думая, ответила: «Туда-туда ушел, родимый. Но обещал скоро вернуться. Сказал, что завтра придет». Ну, придет и придет. Успокоились родичи. А как только над Дубултянском сгустились сумерки, вышла Авдотья из хаты —— бегом к сараю. Хвать мертвого Трофима за руки, и потащила его на колдовской пригорок. Что уж она там творила, трудно сказать. Гроза еще тогда разразилась небывалой силы. Но известно одно, через сутки предстал перед честным народом сам Трофим. Вид у него был совсем измученный. Кожа потемнела, веки набухли, глаза стали совершенно безжизненными. Одним словом, страшным стал Трофим, как сама смерть. Но никто из дубултянцев так и не понял, что Авдотья сначала умертвила своего ухажера, а потом вернула Трофиму жизнь какими-то тайными заклинаниями. И осталось это секретом, но не навсегда...

Прошел месяц. Прошло еще немного дней. А Трофим все покоя себе не находил. Бродил по Дубултянску ночью и днем. В дождь и в слякоть. А когда ударили первые морозцы, совсем говорить разучился. Мычит что-то непонятное, едва рукой шевелит, разевает рот и желтыми зубами народ пугает. Совсем перестали его люди понимать. «Юродивый идет!..» —— шептали ему в след. Почти все стали бояться Трофима. Даже мать с отцом от него открестились. Думали, что Трофим может убить их. Ведь никому не ведомо, что у больного на уме. Лишь некоторые дубултянцы подкармливали бедолагу. Конечно, кто, чем мог —— особо–то не разгонишься на негустых батрачьих харчах. Затем Трофим есть и совсем перестал. По крайне мере, народ не видел, как он ест. Странно, думали, может, жрачку ворует? Так бы все и дальше двигалось тихой сапой, но вдруг в Дубултянске стали пропадать дети. Сначала сын почтаря местного исчез. Отправился послания разносить, да сгинул так, что концов не найдешь. Несколько дней искали мальчишку. А нашли как раз на том самом месте, где потом особняк Батюшкова стоял. В зарослях чертополоха. Тело мальчика было изуродовано. Кожа с груди и со спины содрана, и отсутствовало причинное место. Перепугался народ. Полиция из Петербурга понаехала. Хожалые и стражники шастали по городу дни напролет. Вынюхивали и выслеживали. А кого... не понятно...

Еще пропали братья Голопятовы. Шел дождь со снегом. Отец послал отроков наведать барских свиней. А братцы по дороге взяли, да и запропастились куда-то. К тому времени полиция уж было, собиралась в столицу возвращаться. Но исчезновение еще двух детей планы эти нарушило. Собрались тогда все дубултянские мужики. Взялись они, кто за вилы, кто за косы. Пошли искать детей. Тела их обнаружили. На том же самом месте, где и первого убитого мальчика —— в густых зарослях чертополоха. Там-то и Трофима увидели. Сидел он над трупами и жрал их. Мужики, хотя и были не из пугливых, все равно чуток перетрухнули. Некоторые убежали в город. А те, кто остался, стали забивать трупопожирателя косами. Всего Трофима изрубили. Аж на мелкие кусочки. Потом вырыли глубокую яму. Бросили в нее все, что осталось от людоеда и, подожгли. Пламя стояло такое, что невозможно было стоять рядом. От жара было трудно дышать. Дым от костра поднимался высоко. Смольный такой, прямо как вороньи перья. И густой, как борщ у ладной бабы. Сгинул Трофим. А пепел его мужики по ветру развеяли.

Звякнул замок. Дверь открылась.

—— Все! —— сержант махнул Клавдии Филипповне рукой.

Бабушка крепко обняла Ричарда. Простилась с ним и вышла из камеры. Рич остался один. Прошел час. Стемнело. Тишина сводила с ума. Викторов расправил одеяло и, не скидывая башмаков, завалился на него. Сомкнул веки. Собрался, было спать. Но под окном послышался шорох. Рич сел. Прислушался. Ему показалось, что где-то шипит змея. А потом кто-то ледяным голосом произнес:

—— Он?!..

—— По-моему да, —— сказал тоненький голос.

Пространство под окном внезапно наполнилось серым туманом. Рич, слушая биение своего сердца, вспомнил, что слышал эти странные голоса в особняке Батюшкова. Тем временем туман достиг уже решетки на окне. Викторов немедленно соскочил с кровати. По коже прошел холодок. Вдруг Ричу показалось, что стена дрогнула и раздвинулась. Рич на всякий случай отошел к двери. Приготовился звать на помощь. Стена дрогнула еще раз. Теперь в ней зияла дыра. Рич хотел уже барабанить в дверь, но в этот момент в дыру просунулась взлохмаченная собачья морда. Рич удивился, когда вновь услышал ледяной голос:

—— Сначала развоплотись!

—— Вот черт...

—— Ээ-э, не упоминай всуе.

Краски вокруг Ричард стерлись. Звуки подохли. Время остановилось. Рич видел, как рыжая собачья морда превращается в самое обычное человеческое лицо. Нос картошкой, уши торчком, пухлые губы и короткая челочка.

—— Только не вздумай стучать в дверь, —— сказал тоненький голос.

Рич сглотнул слюну. Неизвестность почти всегда томительна, а страх порой несоизмерим ни с чем. Вот и сейчас Ричард стоял у двери, как завороженный. Наблюдая за тем, как в камеру забирается довольно крепкий человек. А всего ведь минуту назад Ричард видел этого же самого человека, но в собачьем облике. Викторов наблюдал за незнакомцем и не знал, что делать...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. В КРУГЕ БЕЛОМ

Может быть, для Господа Бога вообще лучше,

чтобы в него не верили и всеми силами боролись против смерти,

не обращая взоры к небесам, где царит молчание.

Альбер КАМЮ

Правда необычайнее вымысла:

вымысел должен придерживаться правдоподобия,

а правда в этом не нуждается.

Марк ТВЕН

Вслед за первым в дыру пролез второй незнакомец. Этот сутулый, по мнению Ричарда, неряшливый человек, оказавшись в камере, первым делом подошел к нарам. Увидев таблетки Ричарда, он с пренебрежением взял их. Неторопливо подошел к умывальнику. Викторов стоял, как вкопанный и с любопытством взирал на происходящее. На всякий случай он даже ущипнул себя. И тут же понял, что не спит. Сутулый вытряхнул из коробочки последнюю таблетку. Бросил коробку на пол и, не думая о последствиях, раздавил ее тяжелым башмаком. Ричард внезапно пришел в себя:

—— Постойте, что же вы делаете?

Сутулый посмотрел на Рича, сдвинул брови. Улыбнулся. Викторова взбесила эта ехидная улыбочка. Вот гад, подумал Ричард, он еще издевается.

—— Тебе они больше не нужны, —— с королевский спокойствием произнес Сутулый.

Слова наглеца задели Ричарда за живое. Он сжал кулаки и направился к Сутулому. Рич хотел надавать негодяю по мордасу. Только это и больше ничего. Отмутузит Сутулого, пусть потом ржет, сколько душе угодно.

—— Ничего такой себе темперамент, —— сказал Сутулый в тот момент, когда Ричард замахнулся.

—— Угу, —— буркнул Крепыш.

—— Ты посмотри, какой разрез глаз. А форма лица! Ну, просто обалдеть!

Рич собрался, было уже дать наглецу кулаком в челюсть... Сутулый прищурился. Сделал левой рукой легкий пасс. Викторова обдало горячим воздухом, и неведомая сила вдруг остановила его. Ричард остолбенел. Ноги как будто приклеились к полу, а рука —— Рич искоса посмотрел на нее —— замерла в нескольких сантиметрах от этой наглой физинобобии. Викторов хотел дернуться. Но куда там! Ричард почувствовал, что все его тело превратилось в одну большую глыбу льда. Сейчас он почти ничего не чувствовал. А вот мыслить мог. Сутулый перестал лыбиться. Пригнул голову. Прошел рукой, под висящей в воздухе, остановился. Крепыш подошел к Сутулому и стал внимательно осматривать Ричарда. С ног до головы.

—— Может, не стоит? —— спросил он.

Сутулый почесал в затылке, посмотрел на Ричарда с врачебным пристрастием, потом тихо сказал:

—— Стоит-стоит. Не сомневайся.

Ричард повел газами. Крепыш сразу спохватился:

—— Ты что, не отключил мыслительные процессы?

Сутулый поморщился. Покусал нижнюю губу.

—— Зачем же сразу отключать? Если это не он, то просто сотрем память. И все!

Крепыш задумался. Рич продолжал глядеть на незнакомцев. Странные они какие-то. И о странных вещах говорят. Крепыш стал ощупывать Ричарду грудь. Викторов в это мгновение представил себя на месте заложников. Противно, гнусно и мерзопакостно. Это только самые скромные эпитеты, которые он мог сейчас подобрать. Рич конечно же хотел сопротивляться. Но неведомая сила все еще держала его. А ведь эти гады, если захотят, могут запросто и убить. Сволочи!

—— Он.

—— Значит, черная далеко не дура, —— сказал Сутулый.

Крепыш убрал руку. Повернулся к нему.

—— Почему чуть что, сразу черная? —— спросил Крепыш.

—— Да потому, что ни один серый на такое не способен.

—— А как же Клеофил?

Сутулый ухмыльнулся:

—— Ты еще Алесандро Торопыгу вспомни, —— он поднял глаза и посмотрел на Ричарда.

Если бы Викторова сейчас слушались ноги, то он непременно бы дал деру. А все потому, что взгляд у Сутулого был невероятно проницательный. Холодный, жадный. Так смотрят голодные удавы на аппетитных зайчат.

—— Ладно, забыли. Кажется, уже пора. А то, боюсь, сердце у него не выдержит.

Крепыш посторонился. Сутулый поднял правую руку и нарисовал в воздухе указательным пальцем ромб. Фигура была довольно большая. Она медленно вращалась вокруг оси. Яркая вспышка. У Рича появилась сильная резь в глазах. Он испугался —— нужно признать, именно испугался —— и невольно зажмурился. Ощущение было такое, словно его тело пронзила шаровая молния. Когда же Рич открыл глаза, то услышал громкий хлопок. Ромб растворилась в воздухе. Глухая тишина. Кто-то из незнакомцев кашлянул.

—— Голова не болит? —— спросил Сутулый, мягко похлопал Ричарда по плечу.

Викторов поднял глаза. Посмотрел на незнакомца. У него собралась кожа на лбу. В сердитые складки. Сутулый повел бровями. Улыбнулся. Но теперь по-доброму. Присел на корточки. Рядом с Ричардом.

—— Пора, уже светает, —— сказал он, помогая Викторову подняться с пола.

Рич посмотрел на окно. Не может быть! Викторов вытер глаза. А ведь уже действительно светает. Сквозь ржавую решетку на окне пробивались слабенькие солнечные лучи. Неужто прошло столько времени? Это просто невероятно!

За дверью послышались приближающиеся шаги. Незнакомцы посмотрели сначала на дверь, а затем —— переглянулись. Хрустнул ключ в замке. Скрипнула задвижка. Дверь слегка приоткрылась.

—— Как ты там, не задубел? —— это был голос сержанта.

—— Ответь что-нибудь... —— прошептал Сутулый, жестом указывая на дверь.

Ричард утупил¹ очи.

—— Да вроде не помер, —— произнес Рич.

Дверь распахнулась. Сержант мгновенно изменился в лице. И едва не упал в обморок. От дикого удивления, что в принципе было вполне объяснимо. В камере, кроме подозреваемого, находились еще два человека. Длинный и маленький. Их вид не внушал доверия. А еще в стене зияла дыра. Глаза у сержанта забегали, руки задрожали. Он сглотнул вставший в горле ком и сказал, теряя голос:

—— Не понял?!..

Сутулый пожал плечами:

—— Здравствуйте...

Сержант кивнул, ощупал ремень. Наверное, хотел достать пистолет. Но на счастье оружия при сержанте не оказалось. Рич даже обмяк от облегчения.

—— Не понял, —— поворачивая головой, совсем тихо повторил сержант.

Вид у милиционера был совершенно убитый. Лицо у него побелело от ужаса. Связка ключей выпала из рук и с тихим звоном упала на пол. Сержант закашлялся и пулей выскочил из камеры.

—— Костя, здесь какие-то уроды! —— донеслось из коридора.

Один незнакомец кивнул другому. Рич посмотрел на них. В туже секунду Сутулый стал крутить указательным пальцем. Поднялся легкий ветерок. А потом из пальца ударила молния. Светящаяся нить крутанулась над полом и исчезла за дверью. Послышался дикий крик. Рич вытаращил глаза.

—— Вы что, убили его?

Сутулый помотал головой:

—— Нет, ээ-э... утихомирили на время.

—— Все в порядке. Минут через десять оклемается, —— подтвердил Крепыш. —— Идем!

Ричард весь как-то съежился.

—— Куда?

Крепыш подошел к дыре. Заглянул в нее и сказал:

—— На Кудыкину гору воровать помидоры.

Сутулый легонько толкнул Ричарда в плечо.

—— Это он так шутит. К Самуилу. Он ждет тебя. И, пожалуйста, прихвати одеяло. На улице холодно, а до зеркала далеко. Если простудишься, Самуил потом с нас головы снимет.

Ричард абсолютно ничего не понимал, а из коридора уже доносился топот ног и голоса:

—— Открываю дверь, а они там.

—— Может, показалось?

—— Да нет же! Их трое.

—— Где?

—— В камере!

—— Ладно, разберемся.

Рич недоверчиво посмотрел в дыру.

—— Давай-давай, а то стрелять начнут. У них ума хватит, —— Сутулый схватил одеяло и накинул его Ричарду на плечи.

Крепыш пролез в дыру первым. Потом протянул руку Викторову. Рич забрался на край и пополз. Колени скользили по стенам, гладким, как лед и теплым, как парное молоко. Сзади хлопнул один, затем второй выстрел.

—— О-го! —— произнес Рич, выбираясь на улицу.

—— Ничего. Это не страшно.

—— ...

Они шли поперек заснеженного поля. К зданию клуба. Уже почти совсем рассвело. На окраине Дубултянска тарахтел трактор. Где-то кудахтали куры. Одним словом, город почти совсем проснулся.

—— Вы бы хоть намекнули, что все это значит... —— сказал Ричард, кутаясь в одеяло.

Незнакомцы молчали. Процессию возглавлял Крепыш. Он семенил ножками и в другой ситуации был бы смешон. Но сейчас Ричарду было не до смеха. Побег-то —— дело не шуточное!

Посередке топал Викторов, Сутулый же плелся в арьергарде. Рич только слышал его шаги. Сутулый шумно втянул воздух носом, крякнул от холода. Сказал, внимательно разглядывая пар, выходящий изо рта:

—— К зеркалу идем. Ты это... голову прикрой, пожалуйста. Менингит нам с тобой не нужен.

Надо же, какой великодушный, подумал Ричард. Тьфу, на тебя и на него тоже!

—— Я не великодушный. Просто поступаю, как нужно, а не как хочется.

—— Вот именно, —— буркнул Крепыш.

Рич остановился. Сутулый врезался в него.

—— Не задерживайся, —— попросил он Ричарда. —— Дойдем до зеркала. А потом сразу домой. В кроватку.

—— Но вы же говорили, что пойдем к этому вашему... как его?

—— Мудрено говоришь, товарищ.

—— Самуилу, —— вспомнил Ричард.

—— Не-е, к нему потом. Сначала отоспись, как следует.

Ричард даже и шага не сделал. Он обернулся и посмотрел Сутулому в глаза.

—— Я все-таки настаиваю: объясните, пожалуйста, в чем дело.

Сутулый, вздохнув, потупился:

—— Ты что, прикидываешься или, действительно, ничего не понял?

Рич покачал головой. Ведь он не просто не понял, он ни черта не понял. Крепыш легонько толкнул его в плечо.

—— Колдуны мы. Теперь петришь? —— произнес он.

Викторов иронически улыбнулся:

—— Колдуны, говорите? Шаманы, значит?

—— Да, по-моему это давно нужно было понять, —— сказал Сутулый.

—— Ага, —— Рич глупо хихикнул, —— а я Папа Римский. Ричард дцатый, ага? Собственной персоной, ага...

—— Вот дурак неверующий, —— Крепыш посмотрел на виднеющееся вдали здание клуба. —— Хватит болтать, а то скоро народ на улицы повылазит.

—— Зимой здесь немноголюдно, —— возразил Сутулый.

—— Все равно.

Сутулый уныло кивнул и жестом попросил Ричарда следовать за Крепышом. Викторов посмотрел на оставшееся далеко позади здание местного УВД. И подумал: «Н-да... действительно, лучше уж вперед, чем назад».

—— Перекидывание видел? —— спросил Сутулый.

—— Какое перекидывание?

—— Тоже мне великий эзотерик, —— надменно сказал Крепыш. —— Книги пишет и не знает, что такое перекидывание. Обалдеть и не встать! И кто только назвал тебя писателем?

—— Не возбуждайся, Герман, —— укоризненно проговорил Сутулый. —— Береги цвета своей селезенки. С ним еще работать и работать.

Теперь остановился Крепыш. Он сплюнул, поковырял ногой снег и пошел дальше. Рич только повел бровями.

—— Ты же видел, как мы перекидываемся. В смысле, принимаем человеческий облик.

—— Видел.

—— Ну вот. Разве этого мало?

Ричард решил, что совершенно точно сошел с ума. Эти колдуны-болтуны-хохотуны —— прямое тому доказательство. И вот он сам, идущий с какими-то фантомами через голое поле, тоже доказательство сумасшествия. Рич потрогал лоб.

—— Достаточно, —— сказал он. —— Но вы так и не ответили на мой вопрос.

—— На какой?

Рич обернулся.

—— Что все-таки происходит?

—— Видишь ли... —— начал было Сутулый, но Крепыш прервал его: —— Пусть лучше Самуил объяснит. Не наше это дело.

—— Герман, когда ты перестанешь комплексовать?

Крепыш остановился. Обернулся и громко сказал:

—— Я не комплексую. У меня темперамент такой.

Точно дуркой пахнет, подумал Ричард. Фантомы не могут спорить. А эти... дурдом «Солнышко» на каникулах.

Герман пошел дальше. До клуба оставалось еще метров двести с гаком.

—— Успокойся, с головой у тебя все в порядке. Поверь на слово. И все!

Рич не выдержал:

—— И все, говорите? Но я не могу, понимаете, не могу верить в тот бред, который слышу. Сначала какая-то странная цыганка... с крыльями. Потом Лена, теперь вы.

—— Не бред, —— успокоил Фома. —— Реальность. И прими ее такой, какая она есть.

—— Ладно, —— вдруг сказал Герман Крепыш. —— Рассказывай, что уж. А то ведь драпанет не дай бог. А если убьется?

Сутулый кивнул и рассказал Ричарду довольно любопытную историю. Оказалось, что Герман Крепыш и Фома Сутулый члены белого круга колдунов. Верховным среди белых считается Самуил, в человеческой жизни (ныне) —— директор представительства Центробанка по Северо-Западному округу. Но это так... только для отвода глаз. Кроме белого существует еще и черный круг колдунов. История же появления колдунов на Земле с одной стороны наибанальнейшая, с другой —— совершенно невероятная. А, может, и совсем... непристойная. Впрочем, что такое непристойность в масштабах Вселенной?

В один из святых праздников безымянный Создатель слепил планету. Из божественного теста. Назвал ее Землей и окропил свое детище святой водичкой. Накидал на нее растений, живых тварей всяких и стал смотреть, что будет дальше. Смотрел долго. Несколько тысяч лет. Многие Создатели —— кстати, тоже безымянные —— говорили: «Ну, слепил. С какой целью?». Вскоре в божественных кулуарах стали посмеиваться над лепщиком Земли. И тогда Создатель сваял из остатков божественного теста две куколки. Одного и противоположного полов. А именно, с палочкой и дырочкой —— для духовного, телесного и мирового баланса. Куколки эти были точными копиями самых отъявленных безымянных насмешников. Создатель если уж решит пошутить, то пошутит! Он немного поиграл с куколками, да и на Землю их бросил.

Это были Адам и Ева. Поселились они в большом зеленом саду. Теперь у Создателя появилась возможность демонстрировать копии своих недоброжелателей всем, кому хотелось увидеть их в неглиже. Там, в кулуарах, вообще-то довольно пуританские нравы. И от такого шоу хохотали почти все. До упада. То при виде голого Адама, любующегося своим отражением в реке. То от абсолютно непристойного вида Евы, сующей удлиненные фрукты и овощи в неположенные места. Такого разврата в божественных кулуарах никогда еще не видели. А чтобы Адам и Ева не сотворили чего-нибудь неугодного, Создатель заслал на землю существ рангом поменьше божественного. Существа эти были колдунами. Сначала они должны были просто наблюдать за Адамом и Евой. А когда Адам куснул от запретного плода, то Создатель был вынужден оставить черных и белых колдунов на Земле. На веки вечные за то, что не углядели. И покуда Земля существует. Создатель пришел к ним и сказал: «Будете здесь всегда! И никуда вы отсюда не денетесь. Впрочем... вот вам «Книга жизни». Тот из вас, кто заполнит последнюю страницу, перенесется в места получше этого. Такова моя воля. Я все сказал!». На том и ушел Создатель. Книга же осталась на Земле. И из-за нее с начала времен среди колдунов началась вражда.

Черные и белые хотели доказать Создателю свою преданность. Всем хотелось убраться с почивающей в бозе планеты. А доказывать всегда проще кулаками, дубинами, копьями, мечами, саблями и прочим оружием. Белые и черные сталкивались между собой и в каменном веке, и во времена крестовых походов. Но сразу после внезапной гибели Посланника, между кругами колдунов установилось перемирие. Дело в том, что никто не знал, по чьему навету погиб тот, кто был послан Создателем. Но было известно, что некий гражданин неясной наружности тайно посетил Понтия Пилата и он, не задумываясь, решил учинить несправедливую казнь. Хотя, вроде бы всегда считали его сдержанным и расчетливым человеком.

Черные божились, что это не их рук дело, белые —— говорили то же самое. Не грызть же друг другу глотки! На глупую резню способны только люди. Но даже не это главное... Никому до сих не известно, куда пропала «Книга жизни». А исчезла она ровно через три дня после казни. Тупик! И найти выход из него не представлялось возможным. Только перемирие, только договоренность не убивать друг друга спасли мир от истребления. А потом кто-то узнал, что для заполнения последней страницы «Книги жизни» нужны особые чернила. Они должны быть сделаны из крови того, кого Создатель отправит еще раз на Землю. А Посланник такой может родиться только от белого колдуна и черной колдуньи. При подобных союзах на свет обычно появляются изгои колдовского сообщества —— серые. Их мало, но они есть. Но черные и белые серых в серьез не воспринимают.

—— Все это, конечно, интересно. Но не вижу никакой связи, —— заявил Ричард, протискиваясь в узкую дыру.

—— Зря ты рассказал, —— Крепыш стоял возле большого зеркала и поглаживал его рукой.

Рич спустился на пол. Клубный кинозал встретил Ричарда полутьмой —— горело дежурное освещение. Но зато здесь было тепло. Викторов сбросил с плеч одеяло.

—— Не зря. Просто он так закрутился со своими книгами, что перестал верить в колдовство.

Герман Крепыш отошел от зеркала и посмотрел на ввалившегося в кинозал Фому Сутулого.

—— Тогда скажи, как ты умеешь, в лоб: дорогой Ричард, ты белый колдун. Вэлкам... тьфу ты, зараза... Добро пожаловать в наш круг!

Лицо у Ричарда было напряженное, и он ничего толком не понимал. Рич молчал, рассеянно теребя свитер.

—— Гера, должен признать твою правоту, —— Фома посмотрел на Викторова с улыбкой. —— Добро пожаловать, Рич!

Крепыш улыбнулся, легонько щелкнул ногтем по зеркалу, отошел назад. Зеркальная поверхность заискрилась и вспыхнула ослепительным светом. Рич закрыл глаза. Он стоял в метре от зеркала и чувствовал исходящее от него тепло. А еще Ричард ощутил, упавшую ватным пологом тишину.

—— Совсем забыл! —— воскликнул Крепыш.

Он толкнул Ричарда. Рич открыл глаза. Полумрак кинозала сразу рассеялся.

—— Зеркало у тебя есть? —— спросил Герман.

Рич помотал головой, ощупал карманы. Сказал:

—— При себе нет.

—— А дома?

—— Конечно, —— ответил Ричард, вспомнив о трюмо.

Герман посмотрел на Фому. Сутулый спросил:

—— Каких оно размеров?

—— Ну-у... не знаю. Может такое? —— Ричард поднял правую руку над головой, левую опустил чуть ниже пояса.

—— Нормально, потянет.

Сутулый кивнул в сторону зеркала. Крепыш постоял еще несколько секунд, сказал «Пора!» и вошел в зеркало. Фома подозвал к себе Ричарда.

—— Когда будешь в него входить, ни о чем не думай. А то застрянешь. Понял?

Рич кивнул.

—— И не выходи, а выпрыгивай из него. Резко, как пантера. Порезаться можно.

—— ...

—— Просто твое зеркало некондиционное. То есть, я хотел сказать, что оно слишком маленькое.

—— Ладно, —— неуверенно сказал Рич.

—— Ну, к черту, —— Фома поплевал через левое плечо и толкнул Ричарда прямо на зеркало.

Ощущения, которые испытал Рич, сливаясь с зеркальной поверхностью, трудно описать в двух словах —— буквы разъедутся. Дело в том, что в момент прохождения сквозь зеркало Ричард все-таки думал. А Крепыш-то предупреждал! Может, поэтому яйца Ричарду свело так, что казалось, будто на них отсучали эбонитовыми палочками мелодию «Кукарачи»? Рич пытался кричать. Но не было сил...

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ричард проснулся. Он лежал на полу, рядом с трюмо. Жутко болела голова, живот и ноги. Рич приподнял брови. Застонал, когда попытался пошевелить рукой. Сразу вспомнился прыжок через зеркало. Он внимательно осмотрел себя. В глазах появился откровенный страх, когда Ричард заметил пятна крови. Они были на свитере, на брюках и на ковре.

Кровь уже высохла, потемнела. Превозмогая слабость и боль, Рич потрогал брюки. Джинса была изрезана в клочья. На коленях особенно. Потом он ощупал грудь —— та же история. Слова Фомы Сутулого «...выпрыгивай из него. Резко, как пантера. Порезаться можно» вспомнились так ярко, что Рич едва не потерял рассудок. Он невольно подогнул ногу —— хрустнули кости. Ричард завопил от резкой боли и выругался.

На ковре лежали осколки зеркала. Рич уставился на них, замер. Запрокинул голову. Вспомнив, как проходил сквозь зеркало, даже взвыл —— это было просто ужасно. Боль в паху, яркий свет и дуновение ветра в тот момент, когда Ричард уже на половину вышел из зеркала. А нужно было прыгать. Фома-то на зря предупреждал. И ведь не прыгнул, дурак. Рич обозвал себя самыми последними словами.

Часам к двум Викторов пришел в себя. Он уже принял душ, выбросил в мусоропровод рваные шмотки и даже успел кое-как подлечиться. Пластыря на латание ран ушло две с половиной упаковки, была израсходована одна бутылочка перекиси водорода —— для обеззараживания —— и бутылек зеленки. Он уже хотел, было посмотреть на себя в зеркало, но побоялся. А если снова повторится!

Рич прошел в кухню. Подошел к холодильнику. Открыл дверцу. Старенький трехкамерный «Стинол» продемонстрировал Ричарду абсолютно пустые полки, ледок на стенках и промерзшую до основания морозильную камеру. В лицо пахнуло колючим холодом. Глазок подсветки, поморгав, словно бы подсказал Ричарду: «Что, браток, жрать хочется? Но ничем помочь не могу. Видишь, у самого в брюхе пусто. До следующей встречи, братан!». Рич захлопнул дверцу, открыл навесной шкафчик, достал из него пакет и заныканные в сахарнице две сторублевки. На колбасу, яйца и еще кое-какой хавчик вроде хватит. Придется чапать до ближайшего магазина. Рич посмотрел на окно. С обратной стороны висел термометр. Интересно, сколько сейчас? Ричард прошел к окну. Красная отметка застыла на минус шести. Ничего, терпимо. И не метет —— совсем чудно. Без шапки пойду, решил Ричард, пусть мозги прохлады требуют. Рич потрогал голову, потом погладил оцарапанные щеки и подумал: «Но, вообще-то, не стоит. Ушанка —— друг человека. Менингита не допустит. Лучше уж в ней. Череп-то не казенный».

Рич снова оказался в прихожей. Старательно намазал ботинки гуталином и неторопливо растер его бархоткой. Посмотрел на ботинки. Блестят так, что аж физиономия в них отражается. Ричард вытащил из шкафа кожаную куртку. Примерил и вдруг вспомнил о Лене.

—— Ну и чучело! давно нужно было ей тренькнуть, —— сказал себе Ричард.

Он бросился за мобильником, но вспомнил, что телефон, вместе с остальным барахлом остался в Дубултянске. И, возможно, на вещах нужно поставить жирный крест. Так, но простой телефон в квартире имелся. Гм-м, но как быть с неоплаченной квитанцией? Сто с лишним рублей —— смешная сумма. А банковская карта лежит на дне спортивной сумки. Вот и выбирай: то ли пустить деньги на телефон и позвонить Лене, то ли на колбасу, яйца, прочий хавчик и нажраться от пуза. Рич поразмыслил и остановил свой выбора на еде. В конце концов, голод-то —— не тетка, пирожка не подсунет. Как там писал Валерий Брюсов, упокой его душу, господи...

Умирают с голода,

Поедают трупы,

Ловят людей, чтоб их съесть, на аркан!

Этого страшного голоса

Не перекричат никакие трубы,

Ни циклон, ни самум, ни оркан!²

Ричард питаться человечиной не хотел. Желудок требовал самой обычной пищи. Пусть даже не калорийной, но зато сытной.

Рич просто оделся, обулся, сунул в карман две сотенные бумажки, вышел из квартиры, запер ее на ключ, вышел на улицу, поднял воротник и неторопливо пошел в магазин. Оставляя на свежевыпавшем снегу одинокие следы. За яркими витринами Викторова ждали колбаса, яйца и еще кое-какой хавчик. Рич шел, теребил деньги в кармане и упрашивал желудочного червячка чуток обождать...

Мини-маркет «Десяточка» встретил Ричарда приветливой рекламой. На прибитой над входом растяжке аршинными буквами было написано: «Мы открылись! Каждому тысячному покупателю подарок сковорода «Тефаль» с антипригарным покрытием. Приходите как можно чаще. Станьте обладателем супер-сковородки!». Рич прочел рекламу, поморщился и, пропустив вперед грузную женщину, пересек границу продуктового рая.

Полки, полки, полки. Ничего кроме полок. Ричард, прицениваясь, подходил то к одной, то к другой. Иногда он останавливался у какого-нибудь плакатика, читал что-то вроде: «Купите дисконтную карту и получите двухпроцентную скидку на продукты с желтым ценником». Или: «Найдя желтые ценники, вы получите обязательную двухпроцентную скидку», «Лучшие товары скрываются под желтыми ценниками», «Наши ценники —— отдушина в мире цен». А желтых бумажек в процессе обыска громадного магазина насчитывалось от силы штук десять...

Затарившись, Ричард подошел к кассе. Очередь была небольшая. Три человека впереди и один только что пристроился позади Ричарда. Кассы в таких, как этот мини-маркетах полностью механизированные. Подходишь к ленте-транспортеру, выкладываешь на нее затарку. Лента подвозит ее к кассирше. Та берет какой-нибудь продукт, сканирует его особым устройством. Мгновенно считывается штрих-код и немедленно срабатывает электроника. Все предельно просто. За исключением одной маленькой, но существенной детали. В России всегда жили почти одни воры. Они крали все, что плохо лежит. Они крали нужные и абсолютно никчемные вещи. Кто-то ради наживы, кто-то забавы для. И красть кражи в нашей стране будут, даже если все россияне вдруг резко повысят уровень интеллигентности.

Даже коренным чукчам известно, что и среди интеллигентов попадается ворье. Да еще какое! Если уж интеллигент —— вор, то махровее его вряд ли найдешь. А в России на кого не плюнь, всяк мнит себя интеллигентом. Россия —— это такая страна, где воры и интеллигенты живут среди воров и интеллигентов. Здесь воры с интеллигентами правят ворами и интеллигентами. В одни времена воры сажают в тюрьмы интеллигентов, а в другие —— интеллигенты сажают воров. Но всегда только тех, кто в интеллигентско-воровском сообществе не имеет положенного статуса. Так уж повелось, что все мы возмущаемся, когда воруют буханку хлеба, но мы знать, не желаем, когда нашу Родину обворовывают на миллионы рублей и долларов.

Вот хозяева мини-маркетов в погоне за минимизированием убытков и устраивают эти самые маленькие, но существенные детали. Суть их сводится к уменьшению межкассового пространства. Одна касса отстоит от другой, дай-то бог, на расстоянии тридцати... в лучшем случае, пятидесяти сантиметров. А что такое половина метра в рамках продуктового рая? Тю, да почти ничего. Для чего нужно минимизировать расстояния? Во все магазины типа «Маркет» самым привычным способом можно только войти. А вот выйти удастся только через это самое межкассовое пространство. То есть, существует единственный выход. Методика такая: сгибаешь руки в локтях, поджимаешь ноги, разворачиваешься боком и прешь напролом. По ходу пьесы, расталкивая томящихся в очереди у кассы покупателей. Неудобства большие, но хозяева магазинов должны быть всегда на чеку. Они и без того ежедневно тонут в недоимках.

Рич расплатился. Собрался отходить от кассы и вдруг почувствовал сильный толчок в спину. Ричард убрал мелочь в карман, обернулся. Здоровый мужик пер сквозь очередь напористее танка. Локти работали, как весла. Кулаки молотили налево и направо. Острый язык даже не застревал у мужика в глотке, когда он награждал недовольных россыпью матюгов. Рич не выдержал и сказал:

—— Не могли бы вы поаккуратнее?

Мужик остановился. Навис над Ричардом, как скала. И гаркнул на него:

—— Пасть захлопни, мелкий угребок!

Люди, стоявшие в очереди, ахнули. Наступила зловещая тишина. Даже шепота слышно не было. Ричард несколько секунд оторопело хлопал глазами, а потом произнес:

—— Чего вы так орете-то?

Мужик надменно улыбнулся:

—— А об этом мы с тобой там поговорим, —— и показал в сторону выхода.

Викторов пожал плечами. Мужик толкнул его в живот, поднатужился —— очередь, наконец, выплюнула его. Языкастый негодяй покинул магазин. Рич сложил продукты в пакет. Пошел к выходу. Через секунду двери за ним закрылись.

Снег падал крупными хлопьями. Ричард плелся домой. Было тихо, только где-то в конце Среднего проспекта носились машины. Вдруг Ричарда кто-то схватил за руку. Он стал сопротивляться, но его уже толкнули в подворотню. Зашелестел пакет. В груди тревожно забилось сердце. Наполненные помоями до краев мусорные бачки отвратительно воняли. Полутьма, лед под ногами. Еще на прихваченное местными бомжами тряпье. Длинная батарея бутылок у стены. Художества обкуренных граффити. Обгоревшее автомобильное колесо. Колченогое кресло. Связанный в тугую пачку картон. Пятно блевотины...

Подворотня была недлинная и безобразно узкая. Одна ее сторона выходила на улицу, другая упиралась в тупиковый двор. Рич собрался звать на помощь. Но сейчас был день. Так что вряд ли бы кто-то изъявил желание ему помочь. А этого здорового мужика ему одному ни за что не одолеть. Впрочем, в нынешние времена звать на помощь бесполезно. Каждый дрожит только собственной шкуренкой. Чужие проблемы людям по барабану. Кричи, не кричи, все равно никто не услышит. Народ давно глух к чужой боли и слеп к чужой беде. Звать на помощь —— это будет посильнее, чем в жопу кричать.

Мужик грубо толкнул Ричарда. Рич поскользнулся на льду, но устоял. Перед глазами мелькнул пакет с продуктами. Ричард уперся в стену. Одновременно спиной и задницей. Осторожно обернулся. Заметив недобрый взгляд мужика, приготовился к худшему.

—— Ты что-то вякнул? —— спросил мужик, внимательно разглядывая пакет с продуктами.

—— А зачем было так толкаться? —— вопросом на вопрос ответил Рич.

Мужик желтозубо улыбнулся:

—— Ты че, бля, совсем нюх потерял?

Он ударил Ричарда кулаком в живот. Викторов скрючился. Мужик подскочил к нему и пнул туда же. Но теперь коленом. Рич замычал, как теленок. Едва не уронил пакет на землю. Мужик сорвал с Ричарда шапку и ударил его головой о стену. Рич не сумел и рот открыть. Вспышка боли и он почувствовал, что по затылку течет кровь. Пальцы разжались. Пакет, шелестя, упал на землю. Мужик приподнял ногу и со всего маху ударил Ричарда в челюсть. Колени подогнулись. Потеряв сознание, он упал.

—— С у к а! —— заорал мужик.

Он подобрал пакет и с небывалым остервенением стал в нем копаться. Рич запрокинул голову. И тут же заметил легкую голубоватую дымку. Она висела прямо над Ричардом. Мужик достал хлеб. Бросил его в помойный бачок. Посмотрел на Рича, схватил его за куртку. Приподнял и прохрипел, брызгая слюной:

—— Бабки давай!

Ричард сейчас ничего не слышал. Он продолжал разглядывать дымку. И в конце концов коснулся ее. Рича внезапно обдало горячим воздухом. Он услышал очень тихий голос: «Вставай! У тебя есть сила. Ты можешь управлять ею. Вставай немедленно!». Рич, не понимая, что происходит, поднялся. Мужика вновь привлекло содержимое пакета. Он не заметил, как Ричард опустил руки и склонил голову на бок. Викторов уставился на него безумными глазами, поднял правую руку и стал вращать указательным пальцем. Мужик повернул голову и посмотрел на Ричарда в тот момент, когда из пальца ударила молния.

Светящаяся нить пронзила тело грабителя. Он уронил пакет, согнулся. Рич услышал, как у него хрустит позвоночник. Воздух вокруг мужика задрожал. Викторов стал шептать слова, смысл которых был ему непонятен. Сердце у него зачастило. И он услышал сам себя: «На растущую луну гавкает всяк. На убыльную —— завороженный. Ты ж собакой гавкай на полную!». Мужика пронзила дрожь. Он упал на четвереньки. Посмотрел на Ричарда преданным взглядом и стал брехать прямо как Абрек. Рич не ожидал увидеть такое... Но он верил своим глазам. И он точно знал, что это не сон. Теперь Ричард был уверен, что Фома Сутулый и Герман Крепыш не лгали ему.

По пути домой Рич встретил соседа по подъезду программиста Антона Пружинина. Узнав, что Ричарду нужно срочно позвонить, он пригласил Викторова к себе в гости. Рич обрадовался такому удачному стечению обстоятельств и, конечно, согласился. Но ответ, услышанный в телефонной трубке, сразил Ричарда наповал. «Набранный номер выведен из обслуживания». Оператор сотовой связи был жесток. Пожалуй, даже более жесток, чем трибун Средневековой инквизиции Ульрих Молитор. Любому любознательному человеку известно, что когда-то эта мразь была доктором права Падуанского и профессором Констанцского университетов. Находясь под впечатлением трудов Шпренглера и Инститориса, Молитор написал бессмертный труд под названием «Де Ламиис эт Фитонисис Мулиерибус»³. Этот фолиант по мозгодробительности можно сравнить... разве что с литературной потугой Фюрера «Майн Кампф». «Де Ламиис эт Фитонисис Мулиерибус» долгие являлся для инквизиторов учебником по истреблению ереси. Читая эту книгу, палачи травили, вешали, топили ни в чем неповинных людей. Но в понимании самих инквизиторов все они были, конечно и всенепременно, магами, колдунами, предсказателями... То есть, теми, кто мыслит и говорит нестандартно. Теми, чей взгляд на мир чище, чем взгляд многих соседей по эпохе. На самом же деле средневековые палачи, руководствуясь книгой Ульриха Молитора, отправляли на тот свет самых обычных людей. По-одиночке, семьями и даже целыми деревнями. Нет ни одного доказательства, что среди трехсот миллионов казненных был хотя бы один —— пусть завалящий —— колдун. Не все знают, что в своем труде Молитор использовал выдержки из сочинений, посвященных королю Артуру. А в них, что звучит более, чем странно, почествуется загадочный волшебник Страны Туманного Альбиона —— Мерлин. По идее такого не могло быть в принципе. Ведь Мерлин и колдовство неразделимы. И любое его упоминание даже в книжных сносках непременно бы привело горе-сочинителя на костер. Да, видимо, и инквизиция иногда бывает выборочной. Как теперь говорят: «Кто девочку заказывает, тот ее и танцует». Вот инквизиторы заказывали, а танцевали палачи... на могилах жертв...

Услышав ответ, Рич хотел разбить трубку. К чертовой матери! Но что-то остановило его. Он поблагодарил Антона и отправился домой. Может, в одиночестве удастся хоть как-то заглушить душевные страдания? Впрочем, Ричард знал, что любые попытки усмирить ее потерпят крах.

В дверь постучали. Ричард накинул халат и пошел открывать. На пороге стол Фома Сутулый. Шапка в снегу, куртка мокрая, башмаки в грязи. Фома посмотрел на Рича с жалостью. Вытер под покрасневшим носом.

—— Что-то неважнецкий у тебя видок. Пройти можно? —— спросил он.

—— Входи.

Рич пропустил Сутулого в прихожую. Заметив следы от башмаков, Фома встал на коврик. Рич закрыл дверь. Сутулый внимательно осмотрелся. Снял куртку, разулся. Сидя на кушетке, Фома вновь посмотрел на Ричарда.

—— Сегодня... —— начал было Рич, но Фома прервал его: —— Можешь не продолжать. Уже понял, о чем ты.

Ричард пожал плечами.

—— Ну как, тебе колдовские возможности? —— спросил Сутулый с откровенным сарказмом.

Ричард заметил блеск его глаз. Зловещий такой, нечеловеческий. В таких случаях возникает единственное желание —— куда-нибудь спрятаться. Рич отвернулся и непроизвольно поежился.

—— А, может, у меня случайно вышло? —— тихо спросил он.

Сутулый улыбнулся, помотал головой.

—— Нет. Ты же белый! Так что привыкай потихонечку.

—— В смысле?

—— Говорю, привыкай к новому образу жизни, —— Фома похлопал себя по коленкам. —— Хорош сидеть. Водочки у тебя случайно нет?

Сутулый с жадностью воззрился на Ричарда. Викторова сразу шарахнула мысль: «Где бы записать такое, что колдуну водки захотелось?». Заметив удивленный взгляд хозяина квартиры, Фома заулыбался. Но как-то уж очень странно.

—— Я же давно не пью, —— с грустью произнес Ричард.

—— Хе, не пьет он... Это что, так сейчас издеваются? Сказал бы проще: водки нет по причине отсутствия денег.

Рич кивнул. А что ему оставалось делать? Фома-то был предельно прав.

—— Где кухня?

—— Там, —— Викторов показал на стеклянную дверь.

Фома пошарил по стене, щелкнул выключателем —— на кухне зажегся свет. Сутулый остался стоять у порога. Поднял голову. Посмотрел на люстру. Ричард решил, что Сутулого привлек мутный плафон.

—— Мрачно живешь, старина. А еще писатель, —— Сутулый ухмыльнулся, теранул переносицу.

—— Зато по доходам, —— ответил Ричард.

—— Ну-ну...

Фома попросил Рича отойти подальше. Сам же прошел в центр кухни. Размял запястья. Закрыл глаза и взмахнул руками. В потолок ударил голубой луч. Ричард зажмурился —— яркая вспышка больно резала глаза.

—— Уже все, —— сказал Фома, усаживаясь за стол. —— Заходи.

Ричард открыл глаза. Подошел к двери и посмотрел на потолок. Старый плафон исчез. Его место занимала стильная люстра. Баксов пятьсот-шестьсот, наверное, стоит, подумал Рич.

—— «Пассаже» точно такую можно купить за четыреста пятьдесят, —— поправил Фома. —— И, вообще, забудь о деньгах. Тебе они больше не нужны.

Рич присел на стул.

—— Вы как-то инфантильно рассуждаете.

Фома пожевал губами.

—— Во-первых, перестань выкать. Мы не в консерватории. Во-вторых, учись жить на широкую ногу. А о прошлой жизни забудь, как о кошмарном сне. Договорили?

Ричард согласился с Фомой.

—— Ну что, рубанем по стопарику? —— Сутулый заговорщицки посмотрел на Ричарда.

Викторов, в который раз, не поверив собеседнику, демонстративно кашлянул.

—— Прежде чем что-то говорить, открой холодильник.

Рич распахнул дверцу «Стинола» и заглянул внутрь. На верхних полках блеснул хрусталь салатниц. Ричард достал одну —— оливье. Вторую —— селедка под шубой. В третьей находился какой-то божественный салат.

—— Этот, по-моему, из тропических фруктов, —— аппетитно сказал Фома. —— Тащи сюда.

У Викторова слюнки потекли. Он поставил салатницы на стол и посмотрел на остальные полки. Они были битком набиты колбасами. Выбор просто ошеломлял... «Ароматная», «Брауншвейгская», «Говяжья», «Домашняя деликатесная», «Испанская», «Московская в/с», «Салями императорская», «Президентская», «Суджук, «Конская». В общем, видов сорок. А то и больше. И как они здесь поместились? Непонятно.

—— Да не любуйся ими. Вываливай скорее. Водка в самом низу, —— сказал Фома, неприлично принюхиваясь к тропическому салату.

Рич положил на стол колбасы, выдвинул нижний ящик и услышал радостный перезвон бутылок.

Водка —— этот такой душевный нектар, воспеть который могут только поэты от бога. А все божественные стихи особенно хорошо идут под ласкающую горло водочку —— любой знаток поэзии подтвердит.

Пан-пьян! Красные яички.

Пьян-пан! Красные носы.

Били-бьют! Радостные личики.

Бьют-били! Груды колбасы.

Дал-дам! Праздничные взятки.

Дам-дал! И этим и тем.

Пили-ели! Визиты в перчатках.

Ели-пили! Водка и крем.

Пан-пьян! Наливки и студни.

Пьян-пан! Боль в животе.

Били-бьют! И снова будни.

Бьют-били! Конец мечте⁴.

Ричард даже не стал рассматривать этикетки. Он вытащил две бутылки. Наугад. И оставил ящик в покое.

—— А мне это не повредит? —— спросил Рич у Фомы.

Сутулый сморщил лицо.

—— Тебе нравится травить меня одними и теми же вопросами?

Ричард вздохнул:

—— Я действительно опасаюсь пить. С давлением нельзя шутить.

Фома похлопал Ричарда по плечу, придвинул к нему бутылку, сказал:

—— Давай-ка, отравимся вместе... на-ли-ва-й...

Первой бутылкой, откупоренной Викторовым, была водка с сакральным названием «Русская мысль». Разливая ее по рюмкам, Рич подумал, что лучшего названия еще не встречал. И ведь она не просто так появилась в холодильнике. Вторая называлась «Душевный разговор». Рич всегда считал, что случайности —— это частные случаи закономерностей. Значит, Фома пришел не за тем, чтобы водовки тяпнуть.

—— Что ж, за официальное, так сказать, знакомство! —— Фома чокнулся с Ричардом и опрокинул рюмашку «Русской мысли».

Видимо, очень гладко пошла водочка. Кадык у Фомы резко дернулся, замер. Сутулый привстал, крякнул и прослезился. Рич понюхал кусочек колбасы, собрался с духом. Тоже выпил. Водка... холодная, мягкая... действительно вышибала слезы.

—— Х о р о ш а! —— протянул Рич и, не жуя, проглотил кусочек «Домашней деликатесной».

Фома отодвинул бутылку в сторону. Съел два кусочка колбаски.

—— Теперь к делу...

Разговор длился почти до утра. При первых лучах солнца Сутулый сказал, что его ждут важные дела. Попрощался с Ричардом. Посмотрел в зеркало. Выпил на посошок, поморщился. Глубоко вдохнул и медленно растворился в воздухе. И это, не смотря на то, что едва держался на ногах. «Не беспокойся, старик, —— исчезая, произнес Фома, —— минут через пять я буду, как огурчик. На морозе пары спирта быстро испаряются. А ты к часу дня будь на Невском. Сто двадцатый дом. Представительство Центробанка по Северо-Западному округу. Самуил тебя будет ждать в своем кабинете. И это... своим ходом добирайся. Силы нельзя расходовать. Ну, ладно, покедова!».

На этом Сутулый и исчез. От него только молочная дымка осталась. Ричард умылся, зашел в комнату. Не скидывая одежды, повалился на кровать и практически сразу уснул.

Рич зашел в вагон метро. Ехать до Старого Невского минут пятнадцать. Учитывая, естественно то, что сейчас была суббота. На худой конец плюс-минус минута-полторы. К тому же, на часах половина двенадцатого и народ еще не успел, как следует продрать глаза. Так что можно спокойно садиться в вагон на станции «Василеостровская» и далее следовать по маршруту: «Гостиный Двор-Маяковская-Площадь Александра Невского». Затем топать пешком. В тишине вагона послышалось: «Осторожно! Двери закрываются, следующая станция «Гостиный Двор»». Внешние, а затем внутренние двери с шумом закрылись. Поезд медленно отчалил со станции и начал постепенно набирать скорость. Рич сразу погрузился в глубокие раздумья. Теперь ему предстояло решить четыре важных вопроса...

Первый: где искать Лену? Фома говорит, что она в Москве. Второй вопрос: получится ли вернуть ей те чувства, которые она раньше испытывала? Сутулый сказал, что она сильно изменилась. И, возможно, совсем не помнит Ричарда. Почему это произошло, пока неизвестно. И нельзя исключать, что на Лену было наложено заклятье. Если так, то полное забытье может длиться несколько лет. А сколько точно, никто не знает. Даже Самуил Великий. Лена полностью закрыта от зондирования сознания, и ни один ясновидящий ничего не расскажет о теперешней ее жизни. Третий вопрос, который предстояло решить Ричарду: нужно приложить все усилия для того, чтобы родился ребенок. Будет лучше, если это произойдет в Петербурге. По словам Фомы Сутулого Москва много лет назад перешла в руки черных колдунов. А вот весь Северо-запад —— слава Самуилу Великому! —— до сих пор контролируется белыми колдунами. Фома говорит, что Лену похитили черные. А допускать рождение ребенка на враждебной территории нельзя. И, наконец, последний вопрос: что будет с самим Ричардом? Он узнал от Сутулого под водочку, что цыганка украла у него душу. Фома говорил уверенно, хотя, и не знал, в какой круг входит эта злыдня.

Фома пришел к Ричарду в гости неслучайно —— это его Самуил спровадил. Упреждая личную аудиенцию с Ричардом. Еще Фома рассказал Ричарду о том, что Лена с самого рождения была черной ведьмой. Колдовской дар передался ей по наследству. От прабабушки. И теперь она —— ведьма. Ричард до сих пор считал, что колдовской дар передается четко по поколениям. То есть, от прабабки —— к бабке, от бабки —— к матери, от матери —— к дочери. Но Фома, услышав размышления Ричарда по этому поводу, немедленно опроверг их. И предоставил неопровержимые факты. На самом деле, согласно теории Сутулого, колдовской дар передается только через два поколения. Ричард уже многое знал о старой карге, уморившей не одного своего ухажера. Теперь Лена ждет ребенка. Смешно это или нет, но Фома показал Ричарду результаты теста. Одну дамочку в женской консультации как-то приворожил к себе ненадолго, и пока она млела и таяла под воздействием чар, Фома спокойно скопировал медицинскую карту будущей роженицы. «У вас будет мальчик», —— сказал Сутулый. Эти слова прозвучали для Ричарда, как гром среди ясного неба. У него мгновенно сперло в зобу дыханье. Такие случаи в колдовской среде редкость. Они испокон веков считались экстраординарными. Обычно дети пап —— белых колдунов и мам —— черных ведьм становятся серыми чародеями. Но в данном случае —— нужно отдать должное Фоме, он все точно рассчитал —— ребенка зачали в так называемой точке затмения. А это великое и не требующее доказательств предзнаменование. Лена родит второго Посланника. Значит кто-то, возможно, хочет заполнить последнюю страницу «Книги жизни». Это, конечно, не Армагеддон. Но и не житие в райских кущах.

Ричард не заметил, как поезд уже миновал станцию «Гостиный Двор». Двери открылись. Голос объявил: «Маяковская! Переход на первую линию». В вагон зашли пассажиры. Поезд еще немного постоял. Двери сомкнулись под монотонный диалог: «Осторожно! Двери закрываются, следующая станция «Площадь Александра Невского»». Рич развернул купленную в киоске газету. И его сразу привлек заголовок небольшой статьи: «В ближайшие трое суток город на Неве рискует превратиться в столицу Антарктиды!». Рич быстро пробежал глазами по тексту:

«Санкт-Петербург, 26 января —— «РИА Новости», Полина В. Просак. К концу недели в окрестностях Петербурга ожидается аномальное похолодание. До минус шестидесяти градусов, сообщили в понедельник «РИА Новости» в пресс-службе Главного управления МЧС РФ по Петербургу. «К четвергу, 27 января, в Петербурге температура воздуха понизится до минус шестидесяти, а в окрестностях города —— до минус шестидесяти пяти градусов», —— отметил представитель пресс-службы. 28 января в прибрежных районах Петербурга ожидается усиление ветра до 40-50 метров в секунду».

Ричард хорошо видел ауры у пассажиров. Среди них не было ни одного колдуна. Ричард хорошо помнил, как Фома учил его распознавать чародеев по цвету аур. У белых она золотая. Гладкая, как космический скафандр. У черный колдунов аура пепельно-черная и не гладкая, как у белых. Сверху можно заметить неглубокие вмятины, сквозь которые всасывается энергии. Черные колдуны обычно подпитываются энергией простых людей. У самих же людей ауры многоцветные и слоеные, как торт «Наполеон». А вот серого колдуна по ауре распознать очень сложно. Слишком много сил на это уходит. Тем не менее, Сутулый их Ричарду описал. Аура у серых колдунов нечеткая, колючая. Со стороны напоминает изъеденный трещинами глобус.

Рич еще раз прочел статью. Синоптики действительно пророчили на двадцать шестое января аномальное понижение температуры. Ричард открыл следующую страницу. И увидел другой примечательный заголовок: «Невероятные факты. Аномально холодные зимы».

Никто из людей и знать не знал, что такое термометр. Все началось на заре человечества! А тогда ничего еще не было. Ни танков, ни самолетов. И даже чучмекских карамультуков не придумали. А вот аномально холодные зимы уже были. И довольно трудно сказать, когда Создатель провел на Земле первую в истории морозную атаку. С лютым холодом и шквалистым ветром. С небывалым снегопадом и тоннами льда. Возможно, первая аномально холодная зима —— это ледниковый период. О нем слышали почти все. Но, увы, записей очевидцев этой крайне любопытной климатической катастрофы на руках никто не имеет. Так что остается только надеяться, что нынешние исследователи ледникового периода знают о нем все. Ну, или почти все...

Одно поколение приходило на смену другому. Шли годы, слетали с календаря столетия. Время превращалось в прах. И вот люди уже научились здраво мыслить. А потом переносить свои мысли на бумагу. Сейчас точно известно, что в арсенале историков есть более поздние описания лютых зим. Правда, в них и словом не упоминается ледниковый период. Зато в них содержится информация о других аномально холодных зимах.

В летописях, датированных четырехсот первым и восемьсот первым годами, отмечается: «На черном море вдруг стало необычайно тихо. Даже птичий крик больше не слышится. И затвердели волны морские...». Бросает в дрожь от таких воспоминаний? Стоит только представить себе замершее Черное море. Окоченевших птиц, падающих с больших высот туда, где раньше плескались волны. А ветер, сшибающий с ног, лучше не вспоминать вообще. Уже через какие-то пятьдесят восемь лет происходит следующее похолодание. Вот как об этом пишет неизвестный летописец: «На восемьсот пятьдесят девятом году Адриатическое море замерзло. Теперь в Венецию ходят пешком». Ровно через восемьсот пятьдесят лет этот природный катаклизм повторился. Но это взгляд в будущее...

С одна тысяча десятого по тысяча одиннадцатый годы морозы буйствовали в районе Черного моря. Практически все побережье современной Турции было сковано льдами. Тогда же холода достигли и Африки. Самый жаркий континент —— в этом нет никаких сомнений. Но в те годы даже низовья Нила были покрыты толстым слоем льда. Дальше можно просто перечислять годы зимнего безобразия. Правда, с небольшими комментариями. Период с одна тысяча двести десятого по две тысячи одиннадцатый год —— промерзают, чуть ли не до самого дна реки По и Рона. Снова достается Адриатике. Но теперь здесь по замерзшему морю ходят груженые обозы. Тысяча триста двадцать второй год —— толстым слоем льда покрывается Балтийское море. Из Датского города Любек можно перебраться на санях к промерзшим берегам Померании. Одна тысяча триста шестнадцатый год —— под напором льда рушатся все Парижские мосты. Десять лет спустя... В одна тысяча триста двадцать шестом году замерзает почти все Средиземное море. А через тридцать девять лет (тысяча триста шестьдесят пятый год) лед останавливает воды Рейна. С тысяча четыреста седьмого по тысяча четыреста восьмой год лед сковывает все озера в Швейцарии. Следующие примечательные упоминания аномальных температур... Тысяча четыреста двадцатый год —— Париж переживает страшную зиму. От холода умирает столько жителей этого города, что похоронить их не представляется возможным. В Париж из окрестных лесов ежедневно приходят стаи волков —— большую часть трупов в тот год съели они. Об этом сообщается в летописях. Люди боялись выходить из домов даже группами. Париж потихоньку вымирал... В тысяча четыреста шестьдесят восьмом году в подвалах Бургундии замерзает все вино. Спустя девяносто лет (тысяча пятьсот пятьдесят восьмой год) на замерзшем озере Дунай разбивает лагерь сорокатысячная армия. В тот год по всей Франции из-за жутких холодов виноделы продавали вино на вес. То есть, кусками!

На смену семнадцатому приходит восемнадцатый век. И вот, наконец, одному весьма талантливому человеку приходит в голову великолепная идея. Этот гений дарит будущим поколениям людей свое изобретение —— термометр. С тех пор записи об аномально холодных зимах стали содержать более точную информацию. Снова о несчастной Франции... Тысяча семьсот девятый год, Париж —— в течение десяти дней температура держится в районе двадцати четырех градусов ниже нуля. Вино в погребах мерзнет, трескаются соборные колокола. Через восемьдесят шесть лет (тысяча семьсот девяносто пятый год) температура в Париже падает до минус двадцати трех градусов. Доподлинно известно, что именно в тот злосчастный год один французский кавалеристский эскадрон взял штурмом сразу весь голландский флот, скованный у берегов Франции льдами.

Век двадцатый. О нем можно говорить очень долго. Но стоит вспомнить лишь несколько особо суровых зим. Например, зиму тысяча девятьсот сорок первого года. А точнее, декабрь месяц... Температура тогда была аномально поразительная. Она опускалась ниже сорока градусов по Цельсию. Войска фашистской Германии стояли так близко к Москве, что ее окраины были видны без какой-либо оптики. Казалось бы, плюнь посильнее и от города останется только пепел. Вот Наполеону Бонапарту однажды ее взять удалось. Но, видимо, коричневой чуме в декабре сорок первого года противостояли не только русские солдаты... Природа апробировала на фашистах все доступные ей методы борьбы с кровожадным дерьмом. Ситуация в Германских войсках стала крайне опасной —— отказывало автоматическое оружие. Горючее мерзло. Танки стояли и постепенно превращались в хлам. Солдаты Вермахта дохли от страшенных морозов... пачками! Генерал Гудериан под страхом разжалования, а, точнее, смерти за измену Фюреру немедленно отправился в Германию. Цель у коричневого полководца была одна —— убедить Фюрера в том, что нужно принимать какие-то меры. Гудериан надеялся, что Адольф Гитлер отдаст приказ об отступлении. Гитлер же, выслушав одного из лучших полководцев Третьего Рейха, совершенно спокойно ответил: «Холод —— это мое дело. Атакуйте!». «Легион бессмертных» —— части Рейнгардта, Гудериана и Гепнера были принесены Фюрером в жертву собственному тщеславию.

Тысяча девятьсот пятьдесят третий год известен не только, как дата кончины Иосифа Сталина. Но и как один из самых холодных в истории исследования климата планеты. В это время —— с ноября по апрель! —— стояли жуткие морозы. На довольно обширной территории. Растянулась она от Атлантики до Урала. Промерзла вся акватория Азовского и северная часть Черного морей...

Ричард сложил газету как раз в тот момент, когда объявили: «Площадь Александра Невского! Переход на четвертую линию». Рич бросился к двери. Хорошо, что вовремя успел. Двери закрылись. Поезд отправился на «Елизаровскую», Ричард поплелся в сторону эскалатора.

Пятиэтажное здание, в котором находилось региональное отделение Центробанка, было построено в самом начале двадцатого века. Возводили его —— в пример нынешним многоэтажным скороспелкам —— пять долгих лет. Об этом Рич догадался, заметив цифры: «1900-1905». Они были высечены на стене. Между окнами третьего этажа. Снаружи дом напоминал громадный валун —— Ричарду не удалось обнаружить на фасаде ни единой трещинки, ни одного зазора. Фасад у этого дома был окрашен в серый цвет. Немаркий, как и у большинства старых Питерских домов. Окна довольно большие, новые. Точнее, современного типа —— пластиковые. Скорее всего, их поставили совсем недавно. Ричард заметил на тротуаре большие капли от пенного стеклоуплотнителя. А раз прохожие до сих пор не стерли их подошвами, значит, окна меняли не более трех недель назад. Вон, какие они еще чистенькие. Ричард обратил внимание на крышу. От неровной стеклянной поверхности солнце отражалось, пожалуй, даже лучше, чем от зеркала. Под этой крышей, наверняка, обитают только банковские служащие. А вот под ржавыми шапками других домов очень часто находят себе приют художники. Они переделывают чердачки под мастерские. Любители холста там творят, едят и ночуют. Это и есть так называемый производственный быт. В доме Ричарда тоже художник живет —— вся мансарда его.

Рич прошел к одинокой парадной. Других в этом доме, по-видимому, просто не имелось. Хотя, может, они и были, например, со двора. Но у Викторова не было времени на детальный осмотр всего здания. Многие гости северной Столицы, впервые посетив ее, задаются вопросом: почему в Санкт-Петербурге подъезды жилых домов называются парадными? Казалось бы, действительно, почему? Интересный вопрос. Но это с одной стороны он так интересен. С другой... в нем нет ничего удивительного. Он ведь даже мизерным сакрализмом не отдает. Просто нужно зреть в корень. А дело в том, что Санкт-Петербург отличается от других городов примерно так же, как царство небесное от обители Люцифера. В одном тихо живут божественные белокожие, солнцеликие и жизнерадостные создания. Здесь всегда слышится щебет райских птичек, и кролики бегают по зеленой траве. В общем, все в райских кущах белое, пушистое и вычурно-благородное. А вот в обители светоносного божества постоянно стоит жара. Здесь пылает огонь, скворчит масло на гигантских сковородках, слышатся удары бичей и крики грешников. Ах, и повсюду чертенята носятся... с острыми вилами на изготовку.

Если сравнить, например, Санкт-Петербург и Москву, то легко угадать, какой из этих городов черный, а какой белый. Но, сравнивая, не стоит обращать внимание на внешнюю составляющую мегаполисов. Лица будут скрыты за масками. Куда лучше судить о городской душе. А она есть у всех без исключения городов —— в этом нет никаких сомнений...

Ричард оказался в парадной и почти сразу столкнулся с милиционером из вневедомственной охраны. Рослый сержант посмотрел на Викторова исподлобья и попросил у него паспорт.

—— К кому? —— спросил сержант, переписывая данные паспорта в журнал.

—— К Самуилу Великому. У меня с ним встреча в час дня, —— ответил Викторов, поглядев на часы.

Оказалось, что Рич пришел даже раньше, чем думал. Сержант кивнул. Еще раз сверил запись в журнале с данными паспорта. Очень смешно пошевелил бровями и возвратил паспорт хозяину.

—— Знаете, где его кабинет?

—— Нет, —— признался Рич.

—— Последний этаж. Комната семьсот семьдесят семь. Это на последнем этаже. По коридору налево.

Рич удивился: неужели в пятиэтажном здании семьсот с лишним помещений? Он мотнул головой. Убрал паспорт. Направился к лестнице. Мимо прошел широкоплечий охранник и молодая девушка в строгом костюме. Наверное, секретарша, предположил Ричард. Хорошенькая. Волосы так аккуратно зачесала, что булавок не видно. А под пиджаком просматриваются поролоновые подплечники. Девушка несла под мышкой черную кожаную папку. Рич обратил внимание на тонкие пальчики, вцепившиеся корешок.

Ричард, как любой нормальный мужик, не мог пропустить мимо глаз длинные ногти. Они были покрыты красным лаком. А так ярко красят ногти три типа женщин. Первый —— откровенные стервы. Многие мужчины женщин такого типа называют суками. И, что лукавить, такое сравнение справедливо. Дело в том, что грань между стервой и сукой —— в мужском понимании ——неразличима. Летучую фразу: «Весь мир бардак, все бабы бляди, а солнце —— ехарный бабай» придумали мужики только во славу им —— сукам и стервам. Ради них мужчины готовы идти на все. Стоит только какой-нибудь сучке намекнуть мужику о постельной близости и крутануть хвостом прямо перед носом. Мол, как только сбацаешь, что-нибудь для меня этакое... так будет тебе и восхитительный минет, и, конечно же, трах. Без каких-то там ненужных поцелуев и предварительных ласк. Но зато грубый и энергичный —— будьте уверены. Превосходный пример —— отношения Бони и Клайд. Ведь до сих пор не выяснены истинные причины появления на свет этой сладкой парочки. Никто не может ответить на вопрос: что двигало Бони и, чем руководствовался Клайд. Но ясно, что без крутого траха-перетраха здесь не обошлось. О минете, под треск автомата Томсона, вообще говорить не стоит. Пули летят, гильзы падают. И даже не замечаешь, как сперма на ушах сохнет. А кто доминировал в отношениях Бони-Клайд, догадаться совсем несложно.

Второй тип, —— женщины–вамп. С такими мадамами всегда нужно держать ухо востро. Тому есть объяснение: женщины-вамп не стервы и не суки... Суки —— это маниакальная жестокость. Примерно так нужно понимать. Стервы же известны маниакальным стремлением к наказанию. А вот женщины-вамп ——только маниакальным любованием собой. Женщины-вамп могут носить латекс, чулки. Туфли у таких мамзелей обычно на платформе и на высоком каблуке. Чаще —— на стальном. Трусики для женщин-вамп абсолютно ненужная часть туалета. Такие женщины даже не понимают, зачем вообще они надобны. Женщины этого типа даже не скрывают этого. Бюстгальтеры многие из них, кстати, тоже игнорируют. Лифтер настоящей вампирше не друг и не товарищ! В кафе или ресторане соковыжималки второго типа могут сесть на стул, положить ногу на ногу и спокойно демонстрировать мужчинам пастбище мохнатых ежиков. И фотографу-экстремалу за то, что он тайком сунет «мыльницу» под юбку, такие женщины никогда по хлебалу не врежут. Женщины-вамп в такой ситуации сделают вид, что ничего не произошло только потому, что возбуждает сам факт подглядывания. Мужчин женщины-вамп считают необходимым элементом жизни. Самолюбование самолюбованием, но ведь нужно иногда и к зеркалу подходить. А лучшее зеркало для любой женщины ——существо противоположного пола.

Третий тип —— женщины, ведущие самый обычный образ жизни, но в душе мечтающие об изнасиловании. Такие женщины, если даже хорошо видят, часто скрывают глаза за очками. Короткие юбки и блузки с очень глубоким вырезом женщины третьего типа используют, как тореадоры красную тряпку. При встречах с мужчинами женщины третьего типа всегда невинно хлопают глазами, отворачиваются и втихаря насасывают губы. Кстати, во время этого сладострастного действа у них набухают соски. А то, что скрыто от глаз в самом укромном месте, подает сигналы «SOS» ближайшей более-менее крепкой станции слежения. Женщины третьего типа всегда выставляют ножку вперед лишь для того, чтобы разрез юбки максимально открывал розовые ляжки. Даже во время давки —— например, в вагоне метро —— женщины, мечтающие об изнасиловании, испытываю глубокий оргазм. Лучшими фильмами они считают жесткое порно. Лучшие сцены для них —— это когда одну женщину оприходует сразу несколько латионосов или нигеров. У них тыкалки самые крепкие в мире. Вместо икон женщины третьего типа у себя дома на стенах развешивают фотографии изнасилований. А вместо крестика на шее носят миниатюрные золотые или серебряные фаллосы. Конечно, можно заикнуться и о четвертом типе —— о блядях. Но так уж повелось, что о них говорят либо плохо, либо никак. Почему так сложилось? А потому, что так пожелали конкурентки —— женщины первого, второго и третьего типа.

Грех не завидовать начальнику, у которого имеет в услужении такая милашка. Рич проводил секретаршу похотливым взглядом. И даже было, заострил внимание на юбке —— она была сантиметров на пятнадцать выше колен. Но воспоминания о Лене тут же вынудили Ричарда поднять глаза.

—— Подождите! —— окликнул Викторова сержант.

Ричард остановился. В последнее время он становился участником многих необъяснимых с точки зрения логики событий. Может, и этот сержантик вовсе никакой и не сержантик, а... Хотя, чего голову-то ломать? Посмотрим! Ричард, повинуясь внутреннему голосу, оборачиваться, не стал.

—— Поднимайтесь на лифте, —— сказал сержант.

—— Да? Ну, спасибо!

У Викторова отлегло от сердца —— померещилось... Нужно привыкать к такого рода выкрутасам. Поблагодарив милиционера, Ричард свернул по коридору направо. До лифта он добрался без приключений. Нажал кнопку вызова. Через минуту двери лифта распахнулись.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В кабинете Самуила Великого стояла такая полутьма, какая бывает только в самый ранний рассветный час. Ричард закрыл за собой дверь, остановился. Прислушался. Некоторое время было тихо. А потом послышался бой часов. Портьера отодвинулась. В кабинет проник робкий луч света. Рич пригляделся и увидел сидящего за столом человека.

—— Привет! Я восхищен твоей педантичности. Садись, пожалуйста.

Рич поискал взглядом место, куда бы можно было пристроить зад. Вокруг большого стола находилось больше десятка стульев —— выбирай на вкус. Но Ричарду приглянулся тот, который стоял очень близко к хозяину кабинета. Рич сел, положив руки на колени.

—— Забыл представиться, —— человек встал, обошел стол и, остановившись в полуметре от Ричарда, вытянул руку. —— Самуил, в белом кругу —— Великий, в одной из прошлых жизней —— Иоганн Вейер.

Рич вспомнил, что когда-то это имя ему уже приходилось слышать. Вернее, не просто слышать... Он же писал о Вейере в «Новейшей книге теней» —— отличный такой томик. С золотым тиснением, в четыреста с лишним страниц текста. Не книга, а полноценный учебник для начинающих колдунов!

По официальной версии Иоганн Вейер родился в городе Брабант в тысяча пятьсот пятнадцатом, а умер в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году. Его можно смело называть одним из немногих, кто подвергал жесткой критике охоту на ведьм и колдунов. Это обстоятельство в диком шестнадцатом веке могло сыграть злую шутку даже над весьма уважаемым человеком. А Иоганна Вейра многие уважали, даже особы королевских кровей.

На протяжении всей своей жизни Вейр занимался разоблачением инквизиционных судилищ. В процессе своих исследований он пришел к выводу, что большинство обвиненных в колдовстве никакого отношения к чародейству иметь не могли. Стало быть, казни были ошибочными. Инквизиторские процессы над ведьмами и колдунами, по мнению Вейера должны быть немедленно приостановлены, а все подозреваемые выпущены из темниц на свободу. Смело по тем-то временам... очень смело. Так мог поступать либо закоренелый дурак, либо уверенный в своих силах и правоте человек. Дар убеждения у Вейера был просто восхитительным. В его правоте не сомневались даже короли. Но в силу ряда причин и они зачастую оказываются слабее общепринятых норм и правил.

Вейер учился лекарскому мастерству у самого известного ученого Средневековья, имя которого не померкло в людской памяти до сих пор. Звали этого ученого мужа Корнелиусом Агриппой. Да-а... знатный был духоборец, заслуживший уважение современников и почет у потомков. Но, конечно, не у всех. А лишь у благодарных. Агриппу считали не только лекарем от бога, но и пособником самого дьявола. Иногда бывает так: творишь добрые и праведные дела, а из тебя все равно черта малюют. Но удивляться такому положению дел бессмысленно, малюет-то всегда тот, кто первым холст купил. А к нему в придачу —— кисти и краски. Остальным остается только лицезреть полотна.

В самом расцвете лет Иоганн Вейер получил образование в Париже. А, заслужив общественное признание, —— врачом и наставником двух сыновей и племянника короля Франции Франциска-I. Вейр посетил множество стран. Оказываясь в чужих краях, он искал людей, которые могли бы передать ему знания о демонологии и колдовстве. До самой смерти Иоганн Вейер оставался ярым противником беспредела духовенства.

Ричард протянул, было руку для рукопожатия, но Самуил Великий как-то странно посмотрел на нее. Рич положил руку обратно на колено и тут понял, в чем дело... В колдовской среде не принято обмениваться рукопожатиями. Тому колдуну, который находится на высшей ступени мастерства, руку не жмут, а целуют. Ричард, понимая нелепость ситуации, встал. Медленно опустился на колено и поцеловал руку верховному белому колдуну.

—— Садись, —— Самуил одобрительно кивнул, помог Викторову встать и поцеловал его в лоб. А это очень хороший знак. —— Фома тебе уже все рассказал?

—— Не знаю, наверное. Мы долго говорили. Только я не понимаю, почему это случилось с нами.

—— Но...

Ричард, отвергнув всякую субординацию, не стал слушать Верховного белого:

—— Подождите! В то, что я колдун, а моя невеста ведьма, я уже поверил. Здесь все понятно. Я хочу спросить о другом.

—— О чем?

—— Почему это с нами произошло?

—— Тебя это так волнует?

—— А как вы сами думаете? Добрых людей в мире полно... —— Рич кивнул на окно, —— но произошло это почему-то с нами. Не с какими-нибудь Ивановым и Сидоровой, а с нами! Неужели других кандидатур не нашлось?

Самуил Великий подошел к столу, сел на его край. Задумчиво постучал пальцами по столешнице.

—— Ты действительно думаешь, что тебя окружают добрые люди? —— Самуил уставился в потолок. —— я слишком стар. Поверь, многое пришлось повидать. И поэтому я могу делать даже далеко идущие выводы. Или ты в это не веришь?

—— Почему же? Верю. Но прошу ответить на мой вопрос.

Самуил упер руки в бока. Иронически посмотрела на Ричарда:

—— Наверное, сделаю для тебя открытие, если скажу, что добрых людей можно пересчитать по пальцам. Это только в книгах пишут, мол, плохих людей нет. Тупее бредятины не слышал. Мне ли об этом не знать!

—— По-моему вы просто не верите в людей, —— предположил Рич, глядя Верховному белому в глаза.

—— Нет, просто я вижу людей насквозь. Что же касается вас... Фома уже говорил, кого она под сердцем носит?

—— Да.

—— Очень хорошо.

—— Что из этого следует?

—— В нашей среде это второй случай. Думаю, ты и сам понимаешь, что выбор был неслучаен. Если Создатель захотел, чтобы все было так, то будет именно так. В противном случае, она не ждала бы ребенка. Но это демагогия. Тебе нужно думать не об этом.

—— О чем?

—— Если хочешь, чтобы с ней все было хорошо... Ты должен верить в свои силы.

—— Я в них и не сомн...

—— Не перебивай! —— Самуил повысил голос. —— Я долго тебя слушал. Теперь выслушай ты меня. Кое-чему ты уже научился. Но, чтобы сила возросла, тебе нужно пройти инициацию. Знаешь, что это такое?

Ричард кивнул:

—— Естественно.

—— Ну, тогда осталось дело за малым.

—— ...

Самуил посмотрел на Ричарда:

—— Идем.

—— Но...

—— Никаких «но».

Они спустились на первый этаж. Неторопливо прошли мимо сержанта, с которым Викторов уже успел познакомиться. Увидев директора, он немедленно козырнул. Верховный белый одобрительно посмотрел на него и поклонился. Потом Самуил с Ричардом свернули в коридор. Тот самый, по которому Викторов проходил минут пятнадцать назад. Теперь он почему-то казался слишком узким —— приходилось прижиматься к стене, чтобы случайно не толкнуть встречного плечом. Со стороны это, наверное, выглядело очень забавно. Но, люди шедшие по коридору в обе стороны, совершенно точно испытывали дискомфорт.

Ричард плелся за Самуилом и всю дорогу молчал. Правда, для приличия он изредка здоровался с теми, кто приветствовал директора. Удивительно, но в глазах встречных читалось неподдельное уважение к начальнику. А когда Самуил с Ричем проходили через небольшой зал с колоннами, им повстречалась секретарша.

—— Верочка, постойте! —— окликнул ее Верховный белый.

Прекрасная незнакомка остановилась. Повернула головку и вопрошающе посмотрела на Самуила.

—— Секретарем у меня работает, —— шепнул Верховный белый.

Рич кивнул. Не знаю, как оно получилось, подумал Ричард, но ведь угадал. Случайно ли?

—— Да, Самуил Иоганнович, —— ответила девушка, одним глазом поглядывая на Ричарда, другим —— на своего шефа.

Верховный белый попросил Рича постоять в сторонке. Сам же подошел к Верочке.

—— Сутулый и Крепыш будут здесь минут через десять. Перехвати их. Пусть спускаются в подвал. И приходи сама, —— Самуил вдруг замолчал, огляделся по сторонам. В зале никого кроме Верховного белого, Ричарда и Верочки не было. —— Мне нужная твоя помощь.

Верочка кивнула:

—— Хорошо. Что-то передать?

—— Не понял, кому?

—— Сутулому и Крепышу, —— пояснила девушка.

Верховный белый подумал и пожал плечами:

—— Ээ-э... да, конечно. Скажи, чтобы не задерживались. Знаю их, сразу в кафешку побегут.

—— Поняла.

—— Отлично. Сегодня будем инициировать. Вместе...

—— Кого? —— вопросила Верочка.

—— Биологического отца нового Посланника, —— сказал Верховный белый, помолчав.

—— Он здесь?

—— Давно. Знакомься, —— Самуил показал на Викторова.

Верховный белый подозвал Ричарда. Викторов без колебаний подошел.

—— Я тебе уже представлял Верочку. А это Ричард. Будьте знакомы.

—— Для меня, это большая честь, —— сказал Рич, совершенно случайно посмотрев на Верочкины голые коленки.

—— Очень приятно, —— девушка склонила голову.

Верочка опустила руку таким образом, что кожаная папка, которую она держала, основательно прикрыла колени. Великолепный обзор накрылся медным тазом. Рич обиженно вздохнул. Верочка, кажется, заметила это. Викторов сконфуженно поднял глаза. Посмотрел на Верховного. Но на счастье Ричард кое-что знал об этикете. Как-никак три книги посвятил этой интересной теме. Поэтому первое, что ему пришло в голову —— поцеловать Верочке руку. Он немедленно сделал это. Кстати, не без удовольствия.

—— Вот что, —— Самуил Великий снова огляделся по сторонам. —— Захвати из моего кабинета атхем, кубок и жезл.

—— Серебряный или золотой?

Верховный пожевал нижнюю губу.

—— Кубок возьми золотой, жезл —— серебряный. Из сейфа. Вот ключи, —— он достал из кармана связку ключей и отдал ее Верочке. —— Поднимись в кабинет, и возьми. Поторопись, пожалуйста.

Верочка убрала ключи в папку и направилась в сторону лифта. А Самуил с Ричардом пошли дальше по коридору.

Зажегся неяркий свет. Самуил Великий запретил Ричарду спускаться вниз. Сам же молча пошел в конец зала. Помещение по всей видимости было очень старое. Люди сюда не спускались давно. Рич сделал такое предположение после того, как обнаружил, что все вокруг —— столы, пол и ступени —— затянула лежалая пыль. А она таким толстым слоем не один год нарастет.

Низкий, закопченный потолок, странные барельефы на стенах, паутина в углах, деревянные столы и стоящие на них керосиновые лампы. Рич увидел странное сооружение, издали напоминающее то ли замысловатое нагромождение камней, то ли... Оно находилось в самом конце зала. Ричард спустился чуть ниже и услышал голос Самуила:

—— Огонь еще молчит. Не подходи к алтарю. Оставайся там.

Ричарду открылся тайный смысл барельефов, которые он видел на стенах. Дослушав Самуила, он вернулся туда, где стоял раньше. Оказавшись на узкой площадке, привстал на цыпочки. Под одутловатыми колпаками керосиновых ламп вспыхнули яркие огоньки. Загорелись они сами, словно по волшебству. Но Ричард не придал этому значения. Сейчас он мог хорошо рассмотреть то место, где, по его мнению, должен был появиться огонь. Рич недолго подождал. Пламя все еще не было. Он повернулся к стене.

Странные лица... Должно быть лики мифологические существа, охраняющие подступы к святыне белых колдунов. Барельефов очень много. На каждой стене, наверное, не меньше десятка. Среди них нет ни одного похожего. Вот изображена толстощекая физиономия. Прямо не дух, а обжора какой-то. А здесь можно разглядеть помесь человека и свиньи. Тьфу, какая отвратительная рожа! На этом же рисунке —— Ричард посмотрел в другую сторону —— изображено слишком узкое лицо. Хорошо видна морщинистая кожа, бородавки на лбу и глубоко запавшие глаза. Бровей и ресниц нет. А зрачки разукрашены ярко-красным. На другом барельефе Рич увидел нечто особенное... Он как следует, пригляделся. Лицо самой обычное. И ни в коей мере не отвратительное. Даже наоборот —— уж слишком слащавое. Но от выдвинутых из верхней челюсти клыков бросает в дрожь. Вампир что ли? Викторов в своих книгах не раз клеймил позором тех, кто верил в существование кровососущих гадов. И надо же такому случиться, теперь ему самому приходится думать о кровососах, как о еще одной реалии зазеркалья, в котором он случайно оказался. Хотя, нет, какой же это вампир? Клыков-то вон... один, два, три, четыре. Первая пара слева, вторая —— справа. Друг к другу расположены с педантичной точностью. Нет, не вампир. Точно не вампир. Это какое-то другое существо.

Самуил подошел к алтарю, взмахнул рукой. Заскрежетали камни. Из вершины выдвинулась большая воронка. Остальное произошло в доли секунды... Зал осветился ярким огнем. Воздух ударил в лицо так сильно, что в первый миг Ричард не смог дышать. Пламя было столь яркое и горячее, что его дыхание чувствовалось даже на ступенях каменной лестницы. А от алтаря до ступеней было не менее семи метров. Ричард невольно зажмурился. Но не на долго. После того, как Верховный отошел от алтаря, Рич открыл глаза. Пламя в этот момент затрещало и разделилось на четыре языка. Самуил еще раз взмахнул рукой. Пылающие языки огня потекли по желобам к основанию алтаря. Кто-то вдруг коснулся плеча Ричарда. Виктор резко обернулся. Фома стоял позади, с ним были Герман и Верочка. Девушка держала в руках небольшой сверток, а Крепыш —— сумку. Сутулый приблизился к Ричарду, прошептал на ухо:

—— Боишься?

Рич помотал головой:

—— Да нет, но ощущения не радужные... Я такого еще никогда не видел.

Фома улыбнулся, посмотрел на Самуила Великого. Верховный подал Сутулому знак. Колдуны пошли по ступеням вниз. Фома остановился, пропустив вперед Германа и Верочку.

—— Он уже закончил. Идем.

Колдуны начали раздеваться. Прямо перед алтарем. Строгие пиджаки и брюки полетели на пол. А Верочка, совсем не смущаясь, обошла алтарь, положила сверток на пол. Она отвернулась, Рич тут же отвел глаза.

—— А мне что делать? —— неловко спросил он у Самуила.

—— Раздевайся, одежда будет мешать, —— ответил с улыбкой Верховный.

Ричарду пришлось снимать куртку и пиджак, а потом пришла очередь брюк. Ричард случайно посмотрел в ту сторону, где стояла Верочка. Туфли на шпильке, элегантный пиджак и юбка лежали на полу. О, мама мия, Папа Римский! Рич с замиранием сердца смотрел на то, как с Верочкиных бедер сползала юбка. Викторов в этот момент был готов провалиться под землю. Но голос Самуила Великого отрезвил его:

—— Не стесняйся, здесь все свои.

—— Я, конечно, не очень хорошо воспитан, но до вуайеризма опускаться, извините, не хочу.

—— Гм-м, разве ты на нее глаз не положил? Знаешь, почему это происходит?

Ричард об этом не догадывался, поэтому и сказал в ответ:

—— Не-а, поясните.

Самуил что-то шепнул Герману. Крепыш порылся в сумке, достал из нее белую материю и отдал ее Верховному. Это были салопы⁵. Колдуны надевают их перед самыми ответственными ритуалами.

—— Это твое, лови! —— воскликнул Герман, кинув Ричарду салоп.

Викторов воззрился на Самуила.

—— Ну, так кто она?

—— Думаешь, ведьма? —— произнес Верховный, перебрасывая салоп через плечо.

Рич, действительно, грешил, что Верочка занимается колдовством —— взгляд, походка, манера говорить... Но вопрос Самуила перечеркнул это предположение.

—— В таком случае, кто?

Самуил Великий разгладил складки на груди. Посмотрел на своих подопечных, а потом сказал вполголоса.

—— Знаешь, кто такие Суккубы?

Как не знать! Суккубы и Инкубы известны всем знатокам мифологии. И нет среди великого множества ее исследователей ни одного человека, который бы усомнился в том, что иметь общие дела с этими духами не стоит. Причем, ни с Суккубами, ни с Инкубами. И те, и другие прославились на все века изощренным даром обольщения. Только Суккубов чаще всего интересуют все-таки мужчины, а вот Инкубов в большинстве своем —— женщины. Правда, нужно признать, что и в мифологии иногда случаются неприятные оказии. Особенно это заметно на фоне современной молодежной среды. Вот как раньше было? Парни ухаживали за девушками. Изредка —— девушки за парнями. Но теперь!.. Какую телевизионную программу в зомбоящике не включи, какой концерт не посети —— всюду встретишь педерастов и лесбиянок. А те, кто под влиянием моды не встал в их ряды, все равно... одеваются ничуть не лучше педиков и лесбосов. Но если и не так, то уж точно, как майямские темнокожие сутенеры. Наверное, наши предки когда-то вздрючили матушку-природу. А теперь за проделки предков приходится расплачиваться потомкам. И стоит ли удивляться, что лесбиянок обольщают все же Инкубы. Хотя, лесбосы всех мастей только физически —— женщины. То же самое творится и с сильной половиной человечества, среди которой встречаются педерасты. И не столь важно, какой педераст, активный или пассивный. Все равно и тех, и других обольщают только Суккубы. А ведь по-сути педераст —— не мужик. Значит, его обольщением должен заниматься Инкуб. На деле же...

—— Что-то мало верится, —— произнес Ричард, уже более смело, посмотрев на девушку. Она же до сих пор была всецело поглощена скручиванием чулок. Никакого стеснения!

—— Суккуб-Суккуб, только хорошо выдрессированный.

—— А облик?

—— Что облик? —— Самуил удивленно посмотрел на Ричарда.

—— Я хотел спросить, разве Суккуб может принимать женский облик?

—— Ах, ты об этом! Главное, состояние души.

Верховный притушил огонь. Зал снова окутала таинственная полутьма. Самуил велел всем отойти назад, сам же поднял атхем над головой. Не успел Ричард опомниться, как с губ Верховного слетело заклинание. Самуил говорил очень тихо, но Рич слышал каждое слово.

—— Именем Создателя заклинаю вас, ангелы света! И вас, демоны тьмы! Предстаньте передо мной в своем привычном облике. Явитесь, ничего не круша. Ангелы света и демоны тьмы, придите и дайте новому колдуну белого круга свою силу и волю. Да будет так, именем Создателя!

Над головой Самуила Великого появилось белое облако. Оно переливалось всеми цветами радуги. Шипело и искрилось. А потом стало излучать неяркий молочный свет. Ричард стоял и зачарованно смотрел на него. Теперь он верил всему... даже самому невозможному. Верховный взял с алтаря серебряный жезл и постучал по нему атхемом. Сверкнула молния. Огонь внезапно погас. Самуил замер. Герман и Фома окаменели, а Верочка поднесла руку к груди. Ее губы слегка шевелились, и Рич предположил, что она тоже призывает духов. Ее голос был совсем непохож на голос Верховного.

Облако продолжало расти. Сквозь него, щетинясь разрядами, выжигая ветвящийся канал, поползла молния. Викторов отчетливо слышал, как она звенит, прорываясь сквозь густую белую массу облака. Яркая, жестокая и быстрая, как комета она ударила в пол. Каменная плита треснула, посыпались искры. Ричард испугался, но вида подавать не стал —— все таки этого его инициация. Нужно держать марку. Послышался приглушенный стук копыт. Ричард увидел, что колдуны уже, как и прежде невозмутимо смотрят на Самуила Великого. Верховный размахивал руками над головой. Ричарда никто не видел и он стал поглядывать со страхом в зал. Ему казалось, что стук доносится то справа, то слева, то вообще из-за спины.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Наступила тишина. Ричард словно бы оглох. Помещение медленно заполнял серый туман. Холодное марево стелилось по полу, стекало по стенам, соскальзывало с каменных ступеней и постепенно съедало алтарь. Захватывающее, словно бы и нереальное, но в то же время вполне чувственное зрелище.

Туман поднимался до тех пор, покуда не достал Ричарду до груди. У него от волнения вспотели руки, по спине прошел неприятный холодок. Алтарь, стены и столы теперь едва просматривались в зловещем мареве. А вот фигуры колдунов, напротив, были очень хорошо видны. Наверное, из-за свечения салопов. Белая материя светилась так ярко, что со стороны казалось, будто чародеи прячут под ней горящие факелы. Ричард настороженно опустил голову. Его салоп тоже светился. Он потрогал свое плечо. Когда же посмотрел на ладонь... она тоже светилась. Викторов просунул руку под накидку и вытер ладонь о ягодицы. А через секунду с ужасом увидел светящийся отпечаток на заднице. Вот потом и не верь, что колдовство не выдумка психически неуравновешенных людей. Туман сгущался и наполнялся странным гулом.

Ричард шагнул вперед. Остановился. Никто из колдунов не остановил его. Значит, можно идти дальше —— Рич направился к алтарю. В тот момент, когда до него оставалось несколько шагов, Ричарда остановил громкий голос Верховного:

—— Стой!

Самуил Великий повернулся и попросил Викторова сесть на колени. Ричард сел и туман вокруг него сразу рассеялся. Каменные плиты были холодные, как лед. Через несколько секунд у Викторова замерзли колени.

—— Опусти голову! —— произнес Самуил.

Ричард исполнил просьбу Верховного. Фома и Герман сказали в унисон:

—— Во славу Создателю!

—— Во славу! —— повторил Самуил.

Ричард услышал, как кто-то подошел к нему сзади и остановился. Викторов почувствовал смрадное дыхание, но вида не подал. Он знал, что в таких ситуациях нельзя быть строптивым потому, что такое дыхание у демонов тьмы. Ангелы света должны наполнять воздух совсем другими запахами...

Воздух вокруг Ричарда пропитала какая-то совершенно непостижимая энергия. Теперь он мог разве что только смотреть по сторонам. В эту минуту Рич подумал, что у него за спиной стоит сама смерть. Викторов краем глаза заметил справа и слева от себя тени. И не успел моргнуть, как на плечи легли чьи-то тяжелые руки. Он согнулся. Ричард дернулся, но не скинул их. Одно из двух: или сил уже не осталось, или... черт, как все ноет!

Отвратительный субъект убрал руки. Ричард поднял голову. Расправил плечи. Складывалось такое впечатление, будто его долго продержали в тюремном карцере.

Крепыш открыл сумку. Достал из нее бутыль из темно-зеленого стекла и протянул ее Верочке. Девушка вытерла пыль со стекла. Осторожно встряхнула бутыль и ловко вкрутила штопор в пробку. Потом Верочка схватилась одной рукой за горлышко, другой —— потянула штопор на себя. Пробка чпокнула и Рич увидел, как Фома передает Верочке золотой кубок. Эта безделица напоминала Священный Грааль. Девушка наполнила емкость мутной субстанцией. Рич приподнялся, принюхался и почуял приятный терпкий запах. В кубке было вино. Девушка подошла к Самуилу. Отдала кубок ему и встала справа от Верховного. Герман и Фома взяли Ричарда под руки и помогли ему встать.

—— Именем белого круга! —— Верховный окунул в вино острие атхема.

Самуил несколько раз махнул колдовским ножом над головой и положил атхем Ричарду на правое плечо. Викторов заметил огненную пентаграмму, висящую над головой Самуила. Огонь был самый натуральный. С крохотными, но яркими язычками. Минуты не прошло, как пентаграмма исчезла. Викторов почувствовал запах жженой резины. Правда о дыме и речи не шло, но вонь была невыносимая.

Самуил Иоганнович попросил Ричарда сесть на колени. Викторов шагнул вперед. Герман и Сутулый наклонили ему голову. Атхем стал нагреваться. Задымился салоп. Викторов хотел дернуться, но севшая рядом с ним Верочка провела рукой по его груди. Правда, Рич до сих пор не понимал, как правильно говорить: провела или все-таки провел? Впрочем, так уж важно, ведь боль ушла... Самуил Великий ударил атхемом по жезлу и зал вновь наполнился странными звуками. То вдруг откуда-то доносился стук копыт, то звенели бронзой колокола, а то и вовсе пищали дельфины. Загадочная какофония звуков прекратилась после того, как за спиной у Самуила Великого появились черные рыцари. Теряя сознание, Ричард заметил в руках одного из них алый флаг, на котором были изображены перекрещенные мечи и окровавленный терновый венок...

Ричард встал с кожаного дивана и понял, что находится в кабинете Верховного. Уже был поздний вечер. Шагов за дверью совсем не было слышно. Казалось, что это дряхлое здание основательно вымерло. Большие настенные часы показывали половину десятого вечера. Все окна были наглухо зашторены. Играла тихая музыка. За столом, подсвеченным синеватым светом, сидел хозяин кабинета. Странные китаро-индуистские мотивы располагали к полной релаксации. По правую руку от Верховного, закинув ногу на ногу, сидела (на стуле) Верочка. По левую – расположился в кресле Герман. А вот Сутулый почему-то здесь не было.

—— Самолет отменяется, —— Верховный покосился на часы.

—— Самуил Иоганнович, по-моему, вы накручиваете. Опасности нет. Черные не посмеют. По крайней мере, в открытую.

—— Неужели?

—— Нам нечего бояться! —— заявил Крепыш.

—— Ты слишком самонадеян. А серые? Их нельзя убирать с шахматной доски, —— Верховный задумчиво поскреб пальцем по столешнице.

—— Они тоже не посмеют. Это же третьесортные товарищи. Какое уж тут нападение? Я в этом абсолютно уверен, что они не похищали мать будущего Посланника.

—— Это еще почему?

—— Кишка тонка! И потом, нельзя же показывать врагу свои слабые стороны.

—— Тут ты прав, —— Самуил вытянул руку в сторону и на его ладони расцвел алый бутон огня.

—— Во-первых, мы можем обработать самолет заклинаниями опутывания. А во-вторых...

—— Что во-вторых? Подробнее, пожалуйста! —— Верховный посмотрел на Крепыша.

—— Можно использовать световое аурирование. Конечно, по всем традициям. Прямо перед рейсом. Это выход!

—— Но...

—— У кого в мыслях нет злобы может спокойно садиться на самолет. И так же спокойно лететь в Москву. А нежить будет его обходить стороной. Так что о чьих-то злых намерениях не стоит думать.

Верховный подул на огонь. Пламя затрепетало и рассыпалось на сотни искр. Верочка встала.

—— Писарь уже пришел в себя, —— сказала она, заметив Ричарда, наблюдающего за колдунами.

У Викторова и тени сомнения не было, что Писарем назвали его. Небезынтересное прозвище, заметил Рич, опуская ноги с дивана.

—— Голова-то не кружится?

—— Э-э.

—— Лучше еще немного полежи, —— предложил Самуил Великий.

—— Спасибо, но мне уже лучше, —— сказал Рич.

—— Как знаешь. Если нормально себя чувствуешь, присоединяйся, —— Верховный показал на свободное кресло.

Ричард встал. Но после первого же шага упал на диван —— ноги подкосились. Наверное, еще не пришел в себя после инициации. Вздохнув, Рич извинился за неловкость.

—— Ничего-ничего. Так и должно быть. Верочка, чудотворное касание Феникса сделай, пожалуйста, —— попросил Самуил Великий. Верховный был сейчас сама любезность.

Верочка повернулась к Ричарду, попросила его на секунду закрыть глаза и послала в сторону Писаря одно из самых сильных исцеляющих заклинаний. Викторов сразу почувствовал себя лучше. Но в первые секунды у него перехватило дыхание.

—— Теперь можешь спокойно ходить, —— заверил Герман.

Действительно, голова больше не кружилась. Ричард почувствовал приток сил, встал. Подошел к столу и сел в кресло. Верховный обвел Ричарда взглядом, снова посмотрел на часы, а потом прислушался.

—— Что, уже идет? —— поинтересовался Герман.

За дверью кто-то торопливо шагал. Рич повернулся и увидел входящего в кабинет Сутулого. Фома на ходу достал из кармана цветные листочки бумаги:

—— Взял только на утренний рейс. Отправление с Московского вокзала без четверти десять. Ничего?

—— Нормально, —— ответил Верховный.

Сутулый повернулся к Самуилу:

—— А не опоздаем? Пойди, найди в этой Москве Наблюдателя... А без него мы, как без рук.

—— Извини, но достал только на этот поезд. Другие билеты раскупили «спартаковские» болельщики, —— опускаясь в кресло, сказал Сутулый.

—— Успеете, —— Верховный размял затылок ладонями.

Самуил встал. Прошелся по кабинету. Остановился у шторы, отогнул край и посмотрел в окно.

—— Холодает. Не нравится мне это, —— сказал он и поежился.

—— Ну, да! Кажется, уже градусов двадцать пять. Чую, еще раза в два похолодает.

Сутулый стряхнул с шапки снег, Герман подозрительно посмотрел на него:

—— А, может...

—— Давай не будем делать поспешные выводы, —— прервал его Верховный. —— Вот если этой ночью будет аномалия, тогда да. Но пока об этом говорить еще слишком рано. И вот что! Снабдите Писаря шучками-дрючками.

Самуил вздохнул и посмотрел на Ричарда. Викторов ничего из его слов ни шиша не понял, но мысленно он уже приготовился к новому испытанию. Оставалось неясным одно: не будет ли оно страшнее инициации?

Ночью основательно похолодало. Уже было, не двадцать пять, как давеча утверждал Фома Сутулый, а все тридцать градусов мороза. Снег под ногами хрустел почище битого стекла. Безоблачное небо было сплошь усыпано изумрудными звездами, а мороз все крепчал и крепчал. И вполне возможно, что к утру столбик термометра опустится до обещанных шестидесяти градусов. Не дай-то бог, конечно... Но в каждом дьявольском предположении есть доля правды. Дьявол он такой —— часто в наглую брешет. Но уж ежели он берется за правду-матку, то рубит ее так, что аж щепки летят. Только морду успевай воротить. Ричарду от этих мыслей стало не по себе. Но с другой стороны... Может, и, правда, в эту ночь сбудется страшное пророчество старообрядцев, недобитых стрельцов и отожравшегося купечества? Все эти люди давно сгнили в могилах, да и от самих могил уже и холмиков не осталось. Время вкупе с людской тупостью сожрало все. А вот пророчество тех давних лет живет до сих пор. Правда, жаль, что лишь в умах тех немногих, кто слышал о нем.

После того, как царь Петр издал указ о запрещении строительства каменных зданий, в том числе и церковных, по России поползли слухи... одни страшнее других. Распространялись они священниками, монахами, юродивыми и кликушами. Услышать их можно было везде. И в церквях, и в монастырях, и на кладбищах, и на базарах. Люди, плюющие в спину новому царю утверждали, что в образе Петра на землю спустился сам Антихрист. Эти лживые охальники не брезговали ничем. Заговоры и убийства были для них единственным средством борьбы против нового порядка, а в вместо кия они использовали небезызвестного царевича Алексея. Петр же шел своей дорогой широко и уверенно. И поступал он так только потому, что знал истинное положение вещей.

Россия к началу его правления находилась в довольно плачевном состоянии. Люди дохли, и мухи завидовали сами себе, что живут намного дольше. Русскую армию могла разбить практически любая иноземная. И только духовенство чувствовало себя в этой клоаке божественно. Церковникам было хорошо, они благоденствовало. Петр был тверд, как гранит и непреступен, как бастион. По указу Петра разбирались Фундаменты церквей. А камни с обозами немедленно отправлялись в Петербург. Столица Руси вот-вот должна была разродиться... новой столицей... Именно эти обстоятельства и родили ужасные слухи об Антихристе. А ведь вольнодумец Петр доходил еще и до того, что вынуждал народ всех сословий поклоняться гражданам иноземных государств. Царь не гнушался просьбам о помощи извне. Держава, по его мнению, должна была, наконец, встать на ноги, прорубить окно в Европу и с триумфом войти в него. Вот в Россию и потянулись знатные голландские кораблестроители, именитые итальянские архитекторы... В общем, все, кому человек недюжей мысли распростер руки для объятий. Супротивцев же новому порядку беспощадно карали. И попов, и юродивых, и купцов всех мастей. С тех самых пор русские люди стали по любому поводу обращаться за помощью к варягам. Плохо, конечно, но ведь русских только кнутом и потчевали. А до пряника царю не было дела.

Колдуны разъезжались по домам. Но по наставлению Самуила Великого сначала им нужно было заглянуть на склады и кое-что там прихватить. А Веселый поселок —— склады находились прямо на пересечении улицы Тельмана с Проспектом Большевиков —— не ближний свет. Стоит заметить, что Веселый поселок —— впрочем, как и большинство районов северной Столицы —— оправдывает свое лирическое название. На ум сразу приходят малоизвестные выражения. Например, это: «Да и баранки там соленые». Если внимательно читать это выражение и при этом смотреть на карту Санкт-Петербурга, то получится: проспект Дальневосточный, Искровский, Большевиков, Товарищеский, Солидарности. Или вот другой пример Петербургской городской лирики: «На нашу теплую кашу шла добыча аж полными корзинами». Недолгий поиск по карте и фраза расшифровывается прямо на глазах: улица Народная, Новоселов, Тельмана, Крыленко, Шотмана, Дыбенко, Антонова-Овсеенко, Подвойского, Коллонтай. В общем, и целом почти всегда на выходе —— полнейшая лирика. И идиот тот, кто верит в то, что Санкт-Петербург —— мертвый город, вызывающий к себе только чувство брезгливости.

Машина шла на приличной скорости. Ею управлял Крепыш, девушка расположилась на так называемом «месте камикадзе», а Сутулый —— развалился справа от Викторова. Дорога была пустая, у обочин блекло горели фонари. Ричард всю дорогу выслушивал наставления белых. Лучшие представители этого круга наперебой рассказывали Викторову о том, как нужно работать с заклинаниями. Рич внимательно слушал колдунов и приходил к кое-каким умозаключениям. Он понял, что белая магия делится на жизненную и природную. Белые заклинания в основном используются для призывания и управления божественными силами. С их помощью можно исцеляться самому и исцелять нуждающихся. Это непременные —— элементы жизненной магии. А ежели прибегать к природной, то в этом случае помощниками колдуну будут природные твари. Стоит только позвать, и любое живое существо придет на помощь —— будь то голодный волк или бедная овечка. Языка животных колдуну знать не нужно. Главное, —— сосредоточиться, сконцентрировать взгляд в нужной точке и... правильно взмахнуть рукой. После этого животное услышит колдовской призыв, и будет выполнять любые приказы колдуна. Но это только то, что касается белой магии. Черная же предстала Ричарду в ином свете...

Рич прекрасно знал, что история черной магии уходит корнями в глубокую древность. Ведь при слишком прозорливых колдунах и самолюбивых прорицателях людям, еще незнающим, что есть простое колесо, невозможно было верить только в хороших богов. А хороших всегда ублажают только белые колдуны. Там же, где обитают черные божества, крутятся... черные колдуны. На первый взгляд очень простая арифметика, но это только видимая поверхность айсберга. О том же, что скрывается под толщей воды, Викторову, увы, ничего не было известно. Фома с Германом —— благо путь до базы был неблизким —— поведали Ричарду, что распространение черной магии среди людей началось с момента основания «Ордена отрубленной головы». Все колдуны белого были хорошо об этом осведомлены, но точная дата основания ордена была им неизвестна. Сутулый уверял, что «Орден отрубленной головы» появился в конце одиннадцатого века, а Крепыш утверждал, что основали его в начале двенадцатого века. Единственное, на чем колдуны сходились во мнениях —— это то, что орден основали распутные монахи.

Орден появился в Италии. Его отцами-снователями считаются монахи-распутники. Еще задолго до появления ордена за ними тянулся длинный хвост неприличных слухов. Эти монахи прямо под носом распальцованных церковников занимались блудом. Простыми словами —— безрассудно пьянствовали и богохульствовали. Они разукрашивали образы святых мучеников в неприличные цвета. А в те времена за такое могли и колесовать! Хотя, что там средневековье... в наши дни происходит куда более невменяемый религиозный беспредел. Достаточно вспомнить хотя бы случай с карикатурой на пророка Мухаммеда. Впервые она появилась в конце две тысячи пятого года на страницах датской газеты «Jyllands-Posten». Одни дураки нарисовали ее, другие —— публикнули в СМИ, третьи —— растиражировали. Вот тогда Европа и показала всему миру свое истинное лицо. Ну, ладно бы придурки нарисовали эту похабщину в дурдомовской стенгазете. Какой с дураков спрос? Но здесь-то, поди, не засраная дурка, а вполне уважаемое периодическое издание. Целое «Джилландс-Постен». А эту газету иногда почитывают и психически нездоровые мусульмане. В итоге получилось так, что одни психи сначала пошли на других с палками и камнями. Потом в некоторых малоразвитых странах разгромили ряд европейских посольств. Закончился же этот паноптический праздник превентивным ядерным ударом —— на столицу махонького, но свободолюбивого мусульманского государства совершенно случайно упала ядерная бомба. Дело бы дошло и до ответного удара, но планы террориста номер один в то время были совсем другие. Но, правда, это или нет, трудно сказать. Ведь даже террорист номер один живет не сам по себе. И ходит он не куда вздумается. Да и стал он террористом номер один не по собственной воле...

Папа римский, узнав о наглом поведении монахов, рассвирепел и отрек их на веки вечные от церкви. А через какую-то пару лет эти смутьяны уже называли себя святой некромантической троицей. Они созвали первый в истории ордена съезд, который именовался не иначе, как «Съездом воплощенных некромантов». Многим позже некоторые соратники некромантической троицы организовали свои собственные ордена. Однако ни один из них так и не приобрел весомость среди тех, кто поклонялся смерти. Примерно в то же время некромантическую троицу приняли в черный круг колдунов. Белые всполошились и призвали черных к ответу. Но на встрече верховных чародеев, состоявшейся в славном городе Магдебурге, этот вопрос загадочно разрешился.

Действия «Ордена отрубленной головы» с каждым годом становились все более слаженными, а методы распространения некромантической заразы —— более изощренными. Святые некроманты приучали прихожан к сексуальным излишествам. Они проповедовали насилие, заставляли слушать дикарскую музыку и пить в неимоверных количествах алкоголь. А детей прихожан приучали к наркотикам и табаку. Паства ордена постоянно росла. Но нет ничего вечного на Земле... Ведь смерть —— независимо от того, поклоняются ей или нет —— забирает всех. В положенный час в иной мир ушли и основатели «Ордена отрубленной головы». Скончались они тихо и мирно, как бедные овечки. Не высунув носа из монашеских келий —— один за другим. Равновесие природных стихий —— огня, воды, земли и воздуха —— было нарушено. И начались войны. Белые колдуны не могли противостоять огромному числу последователей «Ордена отрубленной головы», а черные —— потирали руки. Хотя, вида они и не подавали. Недаром говорят, что обезглавленный дракон —— всего лишь большой кусок мяса.

Руководство «Ордена отрубленной головы» ушло навсегда, но сам орден-то остался. Чтобы выжить, последователям некромантической троицы приходилось трудиться в поте лица. Тогда-то и стала применяться известная еще со времен царя Соломона магия смерти. В те годы некроманты узнали секрет философского камня. Появилась алхимия, многим позднее трансформированная в такие науки, как химия, физика и биология. Так что не было бы этого печального периода истории, то вряд ли бы когда-нибудь бесноватый еврейко изобрел атомную бомбу. Но с другой стороны, она бы в этом случае упала на головы узкоглазых асисяев.

«Орден отрубленной головы» обогатился, ведь алхимики могли легко превращать свинец и олово в высокопробный презренный металл. Адепты ордена стали собирать информацию, касающуюся исчезнувших в песках времен цивилизаций и народов. Говорят, что они узнали сокровенные тайны мифической Атлантиды. Эти апологеты чернокнижья исследовали древние курганы, спускались в затопленные катакомбы и бродили в поисках истины по заброшенным монастырям. А однажды им удалось проникнуть в библиотеку Ватикана. Им удалось стырить пару «проклятых книг». В том числе «Евангелие от Иуды». А потом пришло время мрачного средневековья. В ту пору страдали все —— и белые, и черные колдуны. И могущественный орден прекратил свое существование...

Ричард, с интересом выслушал эту историю, вынес для себя главное. Черная магия —— это беспощадное разрушение живой и неживой материи. Это смерть. С помощью черной магии можно ослаблять, проклинать и даже уничтожать врагов. А самый опасный вид черной магии —— некромантия.

Глухой удар отвлек Ричарда от размышлений. Рядом со стелюгами⁶, на которых он сидел, упала довольно тяжелая сумка. Рич вздрогнул и осторожно поднял глаза. Перед ним стоял Сутулый.

—— Держи! —— сказал он, показывая на сумку.

—— Что там? —— спросил Рич.

—— Время еще есть. Сам разберешься, не маленький, —— Фома улыбнулся.

Ну, ладно, сам, так сам, подумал Викторов, заметив Крепыша у ворот. Он разговаривал со стариком, охраняющим эти склады. Рич внимательно посмотрел на него. Вида он был неприятного: вислотелый какой-то, с козлиной бородкой, толстыми ножками и неестественно короткими руками. Гоголевского Вия напоминает, очень кстати заметил Рич. Правда, убийца Хомы Брута был все-таки ростом повыше старика, да и помассивнее.

Разговор был тихим, Ричард не мог разобрать ни единого слова. Но по жестикуляции было ясно, что собеседники то и дело упоминают в разговоре Ричарда. Вон как старик машет рукой, пристально смотрит на него, а, помотав головой, сплевывает на пол.

—— Не смотри на него, —— Фома нахмурился и ткнул Рича кулаком в плечо.

Викторов отвернулся от старика. Спросил вполголоса:

—— Почему?

Сутулый фыркнул:

—— Что, не догадался?

Викторов пожал плечами. Интересно, смотреть на этого отвратительного старикашку не позволяет, а глупые вопросы задает, подумал Рич, совсем забыв о том, что Фома умеет читать мысли. А, может, еще раз посмотреть на этого уродца?

—— И даже думать забудь! —— воскликнул Фома. Он постучал указательным пальцем по лбу, добавив: —— Ауру-то у него хоть успел разглядеть?

—— Вроде да, —— неуверенно ответил Писарь.

—— Ты что?!.. Всегда обращай внимание на ауру. Не возьмешь это за правило —— сгинешь. А кому ты мертвый нужен?

Несколько секунд Ричард оторопело глядел на Фому. Сутулый, заметив это, опустил глаза.

—— По-твоему, какая у него аура? —— спросил Сутулый.

Викторов попытался вспомнить, какого цвета аура у старика. Наморщил лоб, погладил его. Покусывая нижнюю губу, Рич некоторое время хранил молчание, а потом сказал:

—— Точно не помню... Кажется, че... Нет, пепельно-черная.

Сутулый помотал головой:

—— Ошибаешься, дорогой. Она у него черная.

—— Тогда чего он потерял в белом круге?

—— Вот, голова садовая! Этот дедуля —— еретик... давно почивший колдун.

Ричард со всеми этими пертурбациями напрочь забыл о том, что еретиками с давних времен считаются усопшие колдуны. Хотя, и не все. А только те, которым Аид иногда позволяет вставать из могил. Еретиков часто путают с некромантами. В принципе, это верно, ведь еретики, наряду с некромантами, часто используют магию смерти. Но это еще, куда ни шло... Некоторые сравнивают еретиков с вурдалаками и упырями. А это в корне не правильно! В отличие от кровососущих гадов у колдунов, восставших из ада, сохраняются магические способности. И ой, как неправы литераторы, строчащие бестселлеры о вурдалаках и упырях...

Писательский люд искренне верит в то, что каждый прямоходящий кровосос одним движением руки, одним взглядом может творить чудеса. А началось-то эта пандемия с Брема Стокера. Этот могучий писатель наделил одного из героев своего романа недюжими способностями. Кто-то прочел книгу —— понравилось. Издатели нашлепали еще. Снова понравилось. И миру явился многотиражный эпос всех времен и народов. Остальные же мгновенно подцепили заразу и выдали на гора целые собрания сочинений о кровососах. Эти беспардонные сподвижники печатного станка наделили балдеющую от запаха крови нежить такими талантами, какие и старику Соломону без стакана даже в голову не придут. А читателю-то что... он спокойно берет книгу с полки и верит тому, что в ней написано. Вот, собственно, и ответ на вопрос: почему в современной России мало мудрых читателей. Пандемия-то продолжается!

Еретики, рискнувшие перейти Реку Смерти вброд, еще при жизни заключают договор с нечистой силой. После чего она верно служит им до тех пор, пока находится в силе текс договора, подписанного кровью еретика. И нечистая сила помогает, как до наступления смерти, так и после нее.

—— Не доверяет он ему. Может и со склада не выпустить, —— сказал появившийся рядом с Фомой Герман.

—— Ты что-нибудь ему объяснял? —— спросил Сутулый.

Крепыш кивнул:

—— Замучился, а он ни в какую. Одно слово —— еретик. Хоть в лоб ему, хоть по лбу.

Фома коротко выругался и попросил Ричарда отойти подальше:

—— Да хоть вон там подожди, —— Сутулый показал на одноэтажную пристройку в другом конце склада.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ричард открыл сумку. Кроме черного полиэтиленового пакета и пудовой гири, оттягивающей дно, в ней ничего не было. Рич достал трубку, неторопливо раскурил ее. Посмотрев на колдунов, он решил гирю оставить на потом, и заинтересовался содержимым пакета. Он достал из него перстень с большим красным камнем, черный салоп и сапоги. Удивившись маленькому размеру обувки, презрительно фыркнул:

—— Ну, и что за фигня?

Ричард переключил все внимание на салоп. Он был очень старый, драный по краям и прожженный в самом центре. Рич потрогал потемневшие края дыры. С одной стороны от нее —— на черном фоне —— угадывалась четкая треугольная подпалина. Удивительно, но она показалась Ричарду довольно свежей! Похоже, что совсем недавно кто-то пытался утюжить эту одежку. Неудачная затея... видимо. Учуяв неприятный запах, Викторов принюхался:

—— Кошак что ли обоссал?

От салопа действительно разило кошачьей мочой. И как только Викторов не проблевался, непонятно... Ричард бросил салоп —— вместе с сапогами —— в пакет и завязал края в тугой узел. Очередь дошла до перстня.

Старый перстень будоражил воображение, ведь на внутренней стороне золотого ободка находился оттиск: «Docteur en médecine Papus»⁷. Неужели? Ричард поднес кольцо к глазам, и озадаченно уставился на него. Рич молчал, наверное, целую минуту. Затем поморгал, с шумом выдохнул воздух и только потом пришел в себя. Сомнений не было, на перстне был выгравирован псевдоним гения медицины доктора Жерара Энкоса. У Ричарда как бы само собой вырвались ставшие притчей во языцех слова доктора Уотсона:

—— Черт возьми, но как?!..

Жерар Энкос, более известный под псевдонимом доктор Папюс, всю сознательную жизнь писал оккультные книги. Все его сочинения в той или иной степени поднимали завесу над тайнами сопредельных миров. Доктор Папюс любил оккультизм, дышал им и живописал его, пожалуй, с таким тщанием, что даже простое описание древних карт Таро превращалось в его книгах в мистический триллер. Нынешние эзотерические подмастерья вроде Паоло Коэльо и рядом с доктором Папюсом не стоят. И не удивительно, ведь кто такие эти Коэльо, наплодившие друг друга в веке двадцатом... и кто такой Папюс! Гений медицины доктор Жерар Энкос незримый и реальный миры никогда не разделял. Он был уверен, что и тот, и другой —— единое целое. Жерар Энкос всегда экспериментировал. В первую очередь над самим собой. Показывая тем самым, как сильно оккультизм и магия близки людям. Наверное, поэтому книги Папюса будут читать и через тысячу лет. А современных его подражателей, наверняка, забудут уже через десять, а то и через пять лет. И многоваттные прожектора не помогут разглядеть в книгах новомодных оккультистов и малой доли истины, которую прославлял в своих трудах доктор Папюс.

Первую эзотерическую книгу Ричард купил в переходе у станции метро «Петроградская». Это в двух шагах от «Ленфильма». Купил, что называется: с рук. Страшный на вид самиздатовский вариант самого известного сочинения доктора Папюса. А многим позже на том же самом месте Рич увидел в продаже свою первую книгу. Но продавалась она уже не с рук, и не в самиздатовском виде, а на торговом лотке. Не есть ли это самое натуральное предназначение?

Перстень манил к себе. В какой-то момент Ричарду показалось, что кто-то или что-то шепнуло ему: «Надень меня!». Рич насторожился. На внутренней стороне ободка находилась еще одна гравировка: «Гарантия! Перстень белого колдовского круга. Проба: 999,9%. Надень и поверни!». Естественно, все это было написано на французском языке.

Перстень на пальце сидел довольно плотно, и снимать его, наверное, пришлось бы не без усилий. Вдруг камень вспыхнул ослепительным красным сиянием. Рич огляделся. Воздух наполнился низкими, громоподобными звуками. Послышался стук копыт. Ричард испуганно повернул голову и увидел пылающие знаки на стенах —— кресты, извивающиеся огненные змейки, круги и пульсирующие эллипсы. У Ричарда закружилась голова. Он сел на деревянную скамью, на мгновение сморщился и снова посмотрел на огненую круговерть. Знаки продолжали медленно вращаться. Ободок таинственного украшения стал нагреваться. Ричард попытался снять перстень, но сильно обжог пальцы. Рич было собрался звать колдунов на помощь, но загадочный голос остановил его:

—— П о в е р н и!..

Губы у Ричарда задрожали, он схватился за ободок указательным и большим пальцами и повернул перстень. То, что произошло через секунду, Викторов едва ли бы смог потом вспомнить во всех деталях. Молниеносно и ярко —— вот, как это было...

Откуда-то налетел шквалистый ветер. Он был ледяной, колючий и беспощадный. Уже не было слышно стука копыт. Но пришедший ему на смену пронзительный звук напоминал свист кипящего чайника. А слишком долго его невозможно было терпеть. Ричард заткнул уши, попытался встать, но ветер резко толкнул его в спину. Рич, распростерши руки, беспомощно повалился на пол и припечатался подбородком к бетонному полу. Кажется, содрал кожу и оцарапал щеку. В это мгновение единственная мысль посетила его: «Боже, больно-то как!». Сумка повалилась на бок, приоткрылась. Гиря с шумом прокатилась по полу метра два и, ткнувшись ручкой в ножку стула, остановилась. Из сумки вывалился полиэтиленовый пакет. Ветер сразу выдернул из него все вещи, швырнул их в ту сторону, где стояли колдуны и незаметно стих. В это самое мгновение к Ричарду вернулись силы. Он встал и, не разгибая спины, схватился руками за столешницу, изувеченную костяшками домино. Вокруг стояла такая плотная завеса пыли, что при всем желании невозможно было разглядеть, что происходит за ней. Пыль заискрилась и бесшумно упала на пол. Секунды не прошло, как пылинки задвигались словно муравьи и стали подниматься в воздух, создавая перед Ричардом полупрозрачные силуэты невиданных тварей. Сверкнула молния. Рич вытянул руку. Хотел посмотреть на перстень и с удивлением обнаружил, что рука начинает растворяться в воздухе.

Викторов открыл глаза. Голова раскалывалась на части. Но это можно было стерпеть. Все остальное любому здравомыслящему человеку —— вряд ли... Салоп, одежда Ричарда —— штаны, футболка, свитер и даже трусы с обувкой! —— валялись на полу. Причем, башмаки были до самого верха зашнурованы. Но Викторов находился в твердой памяти и знал, что обувь не снимал. Да и одежду не скидывал —— ни до, ни после того, как по просьбе Сутулого сюда зашел. Рич пригляделся. Молния на джинсах была застегнута. А этого просто не могло быть. Какое-то дикое наваждение, с горечью подумал Рич.

Викторов пригляделся еще раз. Да нет, молния действительно была застегнута, а башмаки зашнурованы. Значит, все-таки что-то произошло. Ведь это не сон в конце концов! Он присел, но не без труда. Ноги совсем не сгибались, а руки... Рич поднял их и вдруг почувствовал необычайную легкость. Что-то зашелестело. Викторов повернул голову и тут же, как беспомощное дитя повалился на пол. Через секунду он перекатился на спину и обнаружил, что руки каким-то образом превратились в крылья.

—— Идиотизм... —— прошептал Рич, не слыша собственного голоса.

Это было просто возмутительно. Викторов выругался, как бесноватый извозчик, и снова посмотрел на крылья. Жесткие перья отдавали смоляным отливом. Рич пошевелил руками... вернее, крыльями. Перья зашелестели, после чего Викторов приподнял ногу.

—— Ехарный бабай! —— с натугой выдавил из себя Рич.

Он произнес это громко, но снова убедился в том, что не слышит собственного голоса —— такое бывает либо с перепуга, либо с хорошего перепоя. Рич стал осматривать лапу, обросшую до одной трети темным пушком. Она заканчивалась тремя передними и одним задним жилистыми пальцами. А они свою очередь оканчивались острыми коготками. Все, как у ворона! Или у вороны, гм-м? Вроде и прелесть, но такая безнадежная, что аж плакать захотелось.

В следующее мгновение Викторову показалось, что он лежит на родном диване. После слабого подпития. Но он не спит, а тихонько дремлет. Может, все это приснилось? Что только после пива-водки-вина не померещится. Хорошее объяснение, подумал Ричард как раз в тот момент, когда за спиной послышался озлобленный выкрик еретика:

—— А ну, геть отсюда, вонькая⁸ тварь!

Он обернулся и остолбенел. На него надвигалась грозная фигура. Еретик, сжимая кулаки, пренебрежительно смотрев на Викторова. Колдун остановился, уставился на Ричарда горящими глазами, что-то прошептал и трижды плюнул через левое плечо. Рич хотел, было крикнуть, но вместо привычных слов из груди вырвалось сдавленное:

—— К а р!..

Размахивая крыльями, он поднялся над полом. Сердце зачастило в груди. Викторов громко каркнул и полетел. Хотя, по птичьим меркам это наверняка считалось жалкой попыткой. Писаря побрасывало резко вверх, медленно относило то в одну, то в другую сторону —— его мотало в воздухе, как продырявленный воздушный шарик. И при этом Ричард не переставал горланить:

—— Кар-кар-кар! Кар-кар-кар!

Еретик нарисовал указательным пальцем в воздухе зигзагообразную линию и обратил внимание на одежду Ричарда.

—— Вонький, пшел отсель! —— сторож поднял башмак, что-то пробурчал и швырнул его в болтливую пташку.

Башмак просвистел в нескольких сантиметрах от головы Писаря и со шлепком ударился в висящий на стене плакат. Отлетая в сторону, Рич заметил резкий отпечаток подошвы на лике вождя мирового пролетариата.

—— Кар-кар-кар! Кар-кар-кар! —— горланил Рич, намереваясь вылететь из пристройки.

Еретик щелкнул пальцами. Дверь захлопнулась, и Викторов едва не протаранил ее головой.

Дом, в котором жил Викторов, появился в самом сердце Петербурга в начале двадцатого века. Примерно году эдак в тысяча девятьсот одиннадцатом. Хотя, возможно, и раньше. Ричарда пару лет назад интересовала история появления дома. Но, к сожалению, она была столь скудна, что даже основательные архивные поиски ни к чему не приводили. В конце концов, Рич положил на них с прибором и удовлетворился той информацией, которую сумел раздобыть.

Согласно этой информации дом поначалу принадлежал хозяину крупной типографии. Человеком он был весьма почтенным. Продукции его детище печатало много, и даже что-то лично для царских нужд. Но сразу после октябрьской революции почтенность и знатность типографского чинуши как-то внезапно испарились. А все потому, что гордый вождь мирового пролетариата хитро прищурил глазки и сказал, кушая букву «Р»: «Портки мигом подтянули! Ать-два! Чемодан, пароход... валите нах, раздолбаи поганые!». Раздолбаи даже размышлять не стали. Рванули из России с такой скоростью, что ветер засвистел по столичным улочкам и переулкам. Некоторые сатрапы бежали даже без портков. Но большей частью смывались из России, все же с прихваченным золотишком и бриллиантами. И вывезли его очень много —— до сих пор невозможно подсчитать, сколько одного только золота было вывезено из России-матушки этими раздолбаями-душегубами. А ведь совсем недавно они всему миру доказывали свое страстное радение за державу. Стучали пяточками в грудь, трясли кулачками и с уважением называли свою страну державою.

Корабли за кордон отбывали постоянно, пробиться к пристаням было просто невозможно. Сатрапы-кровососы хотели жить. Правда, не всем это удавалось —— многие погибали в давке. А хозяину типографии повезло. Его не раздавили. Вместе со своими капиталами он быстренько покинул любимую Родину и вскоре всплыл у берегов Франции.

Поселился хозяин типографии в Париже, недалеко от Эйфелевой башни. Кто-то из его близких друзей потом вспоминал: «Раньше он держал типографию в Петербурге. Много работал, мало спал и плохо ел, а теперь вот отдыхает. По утрам пьет «Шатоне», в обед поднимается на Эйфелеву баню, а ввечеру читает своей даме сердца Пушкина. После бегства бумажного чинуши поселились в его доме красные матросы. Ходили они строем, не выпускали из рук винтовок и горланили революционные песни: «Гудки тревожно загудели», «Отречемся от старого мира». Ну, и, конечно, «Мы мирно стояли пред Зимним дворцом».

Мы мирно стояли пред Зимним дворцом,

Царя с нетерпением ждали,

Как вдруг между нами и царским крыльцом

На ружьях штыки заблистали.

И рота за ротой все супротив нас

Вдруг фронтом развернуты были,

Наставили дула в лица как раз

И... в грозном молчаньи застыли.

Так тихо... Так жутко...

Вдруг слышится: Пли!

Опомниться мы не успели,

Свалились уж многие на снег в крови,

За залпами ж залпы гремели.

После же устаканивания советской власти в доме поселились во множественном числе сотрудники небезызвестного РАБКРИНа и еще кое-какие пролетарские деятели. Потом... в общем, до сих пор в этом доме есть коммунальные квартиры. И их немало, а ведь на дворе-то уже как никак двадцать первый век! Но разве нынешних нуворишей от бюрократии это интересует? Не-е-т, другое им любопытно. По большей части —— собственная мошна. Но оно и понятно, кошель зачастую дороже родной матери. Неясно вот вто... Куда подадутся современные сатрапы, если над Россией снова прозвучит картавый клич: «Портки мигом подтянули! Ать-два! Чемодан, пароход... валите вон, раздолбаи поганые!»?

Находился дом между двумя очень известными проспектами Васильевского острова —— Средним и Малым. От дома до набережной Невы топать минут пятнадцать. А вот до реки Смоленки рукой подать —— пересечь Малый проспект, и вот она —— пока не спрятанная под землю местная говнотечка. Единственная достопримечательность этой реки —— ее близость с одноименным кладбищем. Можно только представить себе, каков ее химический состав, ежели один из берегов уже много лет украшают железные кресты, серые надгробья и ржавые ограды. Ричард иногда посещал Смоленское кладбище. Но ходил он туда только летом, когда было тепло, и землю не портили мутные лужи. Зимой по понятным причинам на кладбище делать абсолютно нечего. И не только на Смоленском. Морозно и неуютно. Наверное, это время года не нравится даже тем, кому выделили квартирку на территории Некрополя.

Весной и осенью Смоленское кладбище тоже малопривлекательное. Питерская осень богата дождями —— это известно всем. А весна в Санкт-Петербурге... Бывать на этом кладбище весной не просто неприятно, а даже опасно. Главным образом из-за того, что река в эту пору сильно поднимается и все вокруг заливает вода. Она —— хотя, это и противоречит принятым нормам —— просачивается под землю на полтора метра. Таким образом, достигая уровня, на котором находятся гробы. В царской России по правилам содержания и устройства кладбищ, изложеных в статье 693721 «Устава врачебного», положено было закапывать гробы на глубину от одного метра семидесяти сантиметров до одного метра восьмидесяти. По существующим же ныне правилам гробы должны находиться на глубине полутора метров. Но правила писаны для могильщиков. А вода на запреты плевать хотела с высокой торбы. Вот она весной спокойно и подмывает могилки. Да так, что из вонючей жижи торчат только скошенные кресты. И человек, сдуру очутившийся на Смоленском кладбище, рискует провалиться в подмытую вешними водами могилу. Отвратительно даже представить себе!

Мороз крепчал —— было уже за тридцать градусов. Колдуны доставили Ричарда прямо к дому, в котором он жил. Уже шел второй час ночи, свет на лестнице как всегда не горел. Рич достал из кармана фонарик, посветил на ступени и стал подниматься на пятый этаж. Шел он очень осторожно. На третьем этаже Викторов остановился, чтобы перевести дух и прочел выцарапанную на двери надпись: «Кто войдет без стука, тот вылетит, как стрела из лука». Рядом с дверью —— на стене —— какой-то шутник нарисовал забавные кружочки: один с крестиком, другой —— со стрелочкой. А между ними этот неведомый трибун сексуальной революции написал (маркером): «Как хорошо, что все это так просто».

Молодежь... бесится, пока гормоны играют, подумал Ричард, поднимаясь на четвертый этаж. Вот и чирикают всякое, не думая, что однажды кому-нибудь придет в голову закрашивать эти глубокие мысли. Но пройдет время... молодежь повзрослеет и начнет думать другой головой. А это уже будут времена виагры, пролежней от большой любви к дивану и мозолей от переизбытка чувств к домашним тапочкам. Пока люди молоды, им все по барабану... Но так уж повелось, что даже известные государственные мужи в юные года сходят с ума от шуршания тараканов в голове и от безостановочной работы эндокринных желез. Хорошо, что хоть мужи эти не в молодые годы правят державами. А то бы народу пришлось жить с кичем в голове: «Аста ла виста, бэби!».

Викторов поставил сумку на пол. Достал ключи. В темноте щелкнул замок, дверь открылась. Рич прошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Тут-то он и услышал, как звенит тишина. Жутко, когда рядом нет человека, которого любишь больше всего на свете. Викторов подвинул сумку к шкафу. Пошарил по стене, щелкнул выключателем...

На сковороде фыркали тоненькие кусочки бекона, дожидались своей участи яйца. На соседней конфорке поспевал чайник, а за окном не было ни души. Дикий мороз сковал Петербург, и ни одному его жителю даже не могло придти в голову, что после восхода солнца жить станет еще хуже. Правда, может, все и обойдется, но Рич в это мало верил. По-крайней мере он не смел оспаривать подозрения Самуила на этот счет. Викторов уселся за стол, подвинул к себе сковородку. Собрался, было есть, но почему-то вспомнил о вещах, которые ему по просьбе Верховного отдал Фома. И ведь, черт, вещи словно бы напрашивались на то, чтобы Ричарда прямо сейчас достал их.

Решив переждать с ужином, Викторов принес сумку и поставил на стул. Он достал из пакета салоп, сапоги и перстень. А гире решил выделить место под столом. Кстати, гиря!.. Писарь присел на корточки, опрокинул ее на бок и стал внимательно разглядывать. К своему удивлению обнаружил надпись: «Гарантия! Специальная разработка белого колдовского круга: утяжелитель для сапог обыкновенный, вес: ~16 кг. Рекомендуется к применению в критических ситуациях». Что это еще за ситуации такие? Рич, пожевывая нижнюю губу, оставил гирю в покое, взял в руки салоп и вспомнил о перстне. Любой другой человек на месте Ричарда давно стал бы подозревать себя в полной невменяемости. Достаточно вспомнить превращение в ворона. Да, это было нечто запредельное... Рич посмотрел на руки и даже поежился. Как бы там не было, но это зрелище, наверное, теперь надолго останется в памяти. Колдуны по дороге домой объяснили, что он воспользовался вороньим перстнем. Действие которого можно описать в двух словах: надел и повернул. Именно это и было выгравировано на перстне. Их могут использовать не только посвященные, но и простые люди. Вспоминая разговор с Сутулым, Ричард запел:

Дорогая передача!

Во субботу, чуть не плача,

Вся Канатчикова дача

К телевизору рвалась, ——

Вместо чтоб поесть, помыться,

Уколоться и забыться,

Вся безумная больница

У экрана собралась...

Викторов снял перстень, положил его на стол и стал разглядывать камень сквозь лупу. Он был необычайно красив —— поверхность гладкая, слегка теплая на ощупь. Рич сел поудобнее, отложил перстень в сторону, продолжил петь:

Уважаемый редактор!

Может, лучше —— про реактор?

Про любимый лунный трактор?!..

Ведь нельзя же! —— год подряд:

То тарелками пугают ——

Дескать, подлые, летают;

То у вас собаки лают,

То руины —— говорят!

Ричард взялся за салоп и первым делом —— как в прошлый раз —— понюхал его —— по-прежнему ссаньем воняет! Он вывернул салоп наизнанку. Увидев странную бирку, Викторов прочел написанное на ней: «Салоп колдовской, с гарантией. Надень и запахнись!». Снова-здорово! Прямо, как в кэролловской Алисе, подумал Викторов: «...треугольник вас, ученых превратит в умалишенных. Ну а нас —— наоборот. Пусть безумная идея —— не решайте сгоряча. Отвечайте нам скорее через доку главврача!».

Рич вышел в прихожую. На стене —— справа от могучей вешалки —— находилось большое зеркало, доставшееся Ричарду в наследство от в бозе почившей родственницы. Он словно бы в последний раз посмотрел на салоп, собрался с мыслями, быстро накинул его на плечи и обождал минуту. Все это время он смотрел то на свое отражение в зеркале, то —— на часы. Ничего странного не произошло, хотя, в душе Ричард ожидал увидеть что-нибудь эдакое. Прошло еще пять минут —— тот же результат! Смешно, конечно, но ничего не случилось и через десять минут. Ричард, уже ни на что не надеясь, снял салоп и с большим сожалением посмотрел на свое отражение. Потом снова надел салоп и, запахнувшись плотнее, повернулся к зеркалу.

—— Е мое! —— прошептал Рич, увидев в зеркале отражение одной только головы.

Туловища, рук и ног почему-то не было видно. Викторов приподнял правую руку, не высовывая ее из-под салопа. Но в зеркале по-прежнему можно было лицезреть только отражение головы. Не сходя с места, он попрыгал. И, наверное, он сейчас засмеялся бы... голова-то в то время, как Рич прыгал, то поднималась, то опускалась —— в такт прыжкам. Смеяться было над чем, но Ричарду сейчас было не до шуток. Он схватился руками за воротник, дернул его вверх и скрылся под салоп с головою. Рич посмотрелся в зеркало —— теперь он совсем не отражался в зеркале...

Викторов прошел в кухню. Осмотрелся. Для чистоты эксперимента подхватил со стола граненый стакан, и он... вдруг поднялся в воздух. Это действо напоминало известный трюк иллюзиониста —— когда перед зрителями летает какой-нибудь предмет, и они думают, что он подвешен к рукам трюкача невидимыми нитями. Забавы для Рич отвел руку сначала в одну, потом —— в другу сторону. Стакан повторил —— с феноменальной точностью! —— траекторию движения руки. Ричард поставил стакан на стол, снял салоп и произнес:

—— Н-да!..

Сапоги. Писарь осторожно взял их. Вроде бы, обувка, как обувка —— с первого взгляда ничего особенного. Только какие-то слишком уж маленькие. Их даже пигмеи не натянут на свои миниатюрные лапки. Ричард подошел к окну, посмотрел на градусник. Убедился в том, что градус за окном по-прежнему понижался, и плотно задернул шторы.

Он с восхищением разглядывал колдовские вещи. Все они были наделены совершенно непостижимыми силами —— загадочные, с такой историей, что даже трудно представить. И даже если бы Рич не опробовал вороний перстень, он все равно думал бы точно так же.

Викторов точно знал, что с помощью вороньего перстня можно превращаться в ворона. Стоит только надеть его и повернуть. Правда, ненадолго —— минут на пять, не больше. Об этом Ричарда предупредил Сутулый. Фоме —— Рич не единожды убедился в этом! —— можно доверять, даже больше, чем себе самому. А для развоплощения —— по словам белого —— достаточно повернуть перстень в противоположную сторону. Именно так и поступил Фома, когда увидел Ричарда, размахивающего крыльями и бьющегося головой в потолок. Слава Создателю, а то бы Рич ненароком убился бы. О других вещах Сутулый почему-то и словом не обмолвился. Видимо, посчитал, что Викторов больше не станет ломать копья о щиты сирости и убогости разума. Да, наверное, он так посчитал, но... сильно ошибся. Ричард сидел за столом и разглядывал колдовские вещи. Салоп —— это, видимо, что-то наподобие плаща-невидимки. Уже испытано и как бы все ясно.

Писарь еще раз посмотрел на сапоги. А ведь даже и не представишь, какое они имеют отношение к колдовству. Хотя, можно предположить... Ричард бросил сапоги на пол. Как только каблуки коснулись линолеума, над сапогами тот час образовалось молочное свечение. Рич сосредоточился и развеял его первым, пришедшим на ум заклинанием. Викторов задумчиво повторил детскую считалочку:

—— Интересно, интерес —— выходи на букву «С». А на буковке —— звезда, где проходят поезда. Если поезд не пройдет машинист с ума сойдет, —— Рич поднял сапоги, недолго подержал в руках, а затем бросил их на пол.

Воздух над сапогами заискрился снова. И тут Ричард заметил, что изменился размер сапог. Теперь они были Писарю в самую пору. Он проверил —— все сходится —— родной сорок третий размер. Тютелька в тютельку! Немного обождав, он снял один тапочек и надел сапог на голую ногу. Ничего странного не произошло. Но ведь с салопом была точно такая же история, и длилась она до тех пор, пока Рич не додумался запахнуться.

Викторов вспомнил о бирке, обнаруженной на салопе. Как там было написано? «Надень и запахнись!»... Ричард оперся локтями на стол, прикусил губу, сощурился и положил голову на руки. На перстне тоже есть гравировка. Только там по-другому написано: «Надень и поверни!». Что из этого следует? Рич посмотрел на сапоги. Харе думать вообще, харе!

—— Ну-ка, —— сказал Ричард, подняв с пола второй сапог.

Он вывернул голенище. Кожа приятно захрустела. К самому краю была аккуратно пришита маленькая —— ранее, наверное, белого цвета, но теперь сильно засаленная —— бирочка. Рич схватил лупу. На бирочке нонпарелем⁹ было написано: «Сапоги колдовские. Натуральная Тарвос Тригаранусовая¹⁰ кожа. Гарантийный срок эксплуатации неограничен. Надень и беги!».

Рич не решился напяливать второй сапог. Вместо этого он снял с ноги первый, поставил обувку на пол и упрятал ее под стол. Удостоверившись в отсутствии молочного свечения, он закурил. Встал, открыл холодильник и взял в верхней полки футляр, в котором находился градусник. Решив проверить, не повысилась ли температура, Рич расстегнул пуговицы на рубашке. Минут через пять он достал градусник и внимательно посмотрел на него. Температура была в норме —— тридцать шесть и шесть —— ни полградусом выше, ни полградусом ниже —— почти, как у крутого спортсмена. Станиславский на месте Викторова уже, наверное, развопился бы на весь дом: «Не верю! Не верю!». Но Ричарду было очень далеко до этого театрального мастодонта, и он поверил. Факты-то, как говорится, налицо. Вороний перстень, безусловно, —— колдовская штучка, дырявый салоп —— тоже. Оставалось проверить работоспособность меняющих размер сапог. Ну, и, конечно же, узнать, что зачем Фома дал пудовую гирю. Теперь понятно, почему колдуны берегут подобные вещи пуще зениц очей своих. Взять, хотя бы, салоп... Не приведи господь, если он окажется в руках какой-нибудь сволочи. Ведь с его помощью можно таких дел наворотить, что потом весь белый круг будет очень долго разбираться, что к чему и почему.

Рич, махнул рукой, плюнул на все, разулся и надел сапоги. Сейчас он меньше всего думал о собственной безопасности. Прежде всего, Ричард хотел найти Лену, и с опасностями, подстерегающими его на каждом шагу, он решил вообще не считаться. Преступление —— думать о себе в то время, когда теряется вера, уходит последняя надежда и тает во мгле безграничная любовь.

—— Так... ну, и?!.. —— произнес Викторов, с интересом разглядывая сапоги.

Рич прислушался —— в квартире царила тихая грусть, только в большой комнате тикали часы. Ничего —— ни с Ричардом, ни с сапогами —— не происходило. Викторов вспомнил надпись на бирочке: «Надень и беги!». Он встал, приподнял одну ногу —— постоял в нерешительности. Огляделся. Потом поднял другую ногу и побежал на месте. Он бежал... очень быстро бежал, но ничего странного не происходило. Рич прибавил шаг, аж пропотел —— опять ничего. А, может, сапоги —— от времени или еще по какой-то причине —— потеряли колдовскую силу? Тогда зачем Сутулый положил их в сумку? В конце концов, не забавы же ради! И не известно, чем бы закончился эксперимент, если бы... Викторов совершенно случайно вспомнил слова из песни Высокого:

Не страшны дурные вести ——

Мы в ответ бежим на месте, ——

В выигрыше даже начинающий.

Красота —— среди бегущих

Первых нет и отстающих, ——

Бег на месте общепримиряющий!

Рич шептал:

—— Бег на месте... бег на месте...

И вдруг его посетила мысль: бег на месте —— это, конечно, хорошо, но еще нужна среда для роста! Он кинул взгляд в прихожую и сделал один единственный шаг. И не успел опомниться, как уже стоял перед зеркалом. Просто невероятно —— расстояние в несколько шагов он преодолел за считанные секунды. Рич посмотрел в зеркало —— ну и рожа! Нужно бы выспаться, подумал он, поглаживая щетину на подбородке. Собираясь идти спать, Викторов обратил внимание на балконную дверь. Интересно, а могут ли сапоги перенести на балкон?

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ТАЙНЫ БЕЛОКАМЕННОЙ

Законы —— это паутина: крупные мухи сквозь нее прорываются, а мелкие —— застревают.

Шарль Луи МОНТЕСКЬЕ

Когда человек хочет убить тигра, он называет это спортом; когда тигр хочет убить его самого, человек называет это кровожадностью. Разница между преступлением и правосудием ничуть не больше.

Джордж Бернард ШОУ

Ричард проснулся в шесть часов утра. Поезд на Москву отбывал в девять сорок пять, и у него было в распоряжении еще, как минимум, часа два свободного времени. Викторов неторопливо умылся, побрился, вылил на себя, наверное, ничуть не меньше четверти пузырька одеколона. И только потом отправился заваривать чай. На обеденном столике стоял переносной телевизор. Маленький «Панасоник» был старый, но вполне еще работоспособный. Ричард включил его. По первому каналу шел какой-то японский мультик.

Главные герои —— маленькие ниндзя —— бегали по рисовому полю за абсолютно голой веснушчатой девчушкой. Коротконогие огрызки страны восходящего солнца и кабальных нравов старательно махали блестящими катанами, пытаясь отрубить нагой девочке башку. Зрелище не для слабонервных, а мультик-то вроде как детский! Показывают такое ребятишкам, а потом хором на свою страну удивляются: и как это мы за ними не доглядели? Правда, удивления подобного рода возникают только в тех случаях, когда малолетние садюги забивают насмерть каких-нибудь темнокожих или узкоглазых студентов. А такое происходит не только в провинциях, но и в очень даже развитых городах. Например, в той же Москве и Петербурге. Нет, чтобы фильтровать информационные потоки... Как говорили во времена неуправляемой распальцовки: базар фильтровать —— во избежание, так сказать, плачевных результатов. Ан нет, нынешним властителям дум и хозяевам голубых экранов все похеру. Они со спокойной совестью открывают где-то наверху чудесный крантик —— до упора, надо сказать, открывают —— и на головы наших детей льется поток отвратительного говнища. И ведь не думают, эти тупоголовые идиоты, что однажды могут и сами оказать по уши в сранье. Конечно, информационное говнище таковым никто не осмеливается называть. Чаще его величают прямо таки божественно, например: то кодомо-аниме, то —— сенэн, то —— седзе-аниме, сэйнэн и дзе-аниме. Правда, красиво звучит? А детки наши тем временем потихоньку взрослеют. Меняются их интересы, вкусы и желания. Мальчики превращаются в юношей. И теперь им подавай не просто махалово, а жесткий хентай, а то и вовсе —— яой. Ну, а девушки без чарующего юри и смысла в жизни не видят. Хотя, особо продвинутым девицам все тот же хентай по нутру. Вот и получается, что верна пословица: «Не доглядишь оком, так заплатишь боком». Жалко, что нынешние властители дум и хозяева вечноголубых экранов слишком толстожопые —— не уколешь и не ущипнешь их.

Наполняя чашку чаем, Викторов некоторое время любовался мультиком, но вскоре равнодушно переключился на другой канал. По второй общероссийской программе шли новости. Рич наколдовал бутербродов с красной икрой и прибавил громкость. Ведущая теленовостей выглядела испуганной и усталой.

—— Экстремальные холода в Санкт-Петербурге —— там сегодня сорок пять градусов ниже нуля —— уже повлекли за собой снижение поставок электричества в Финляндию, —— ведущая посмотрела в сторону, кивнула, и в нижнем углу экрана появилось изображение: заснеженный Невский проспект, редкие машины МЧС на дорогах, бомжи, толпящиеся у входа на станцию метро «Гостиный двор». —— Принятое в РАО ЕЭС и поддеражное администрацией президента решение согласовано с финской стороной. Глава РАО ЕЭС Анатолий Светлячков неоднократно жаловался, что его ведомство страдает от недопоставок газа. Именно потому, по словам Светлячкова, РАО ЕЭС не производит достаточно электроэнергии.

Ведущая приложила указательный палец к наушнику, помолчала, покивала, а потом продолжила:

—— Вот что говорит член совета директоров РАО ЕЭС Виктор Кудрявенький, —— на экране появился махонького ростика мужичонка. Кутаясь в меховой воротник, он сказал: —— На складах нашей компании сейчас находится около тринадцати миллионов тонн угля. С одной стороны, —— это много. Мазута у нас примерно два с половиной миллиона тонн. А в глобальном смысле все это —— капля в море. Без дополнительный поступлений из стратегического резерва страны мы вряд ли сможем проработать больше двух недель.

—— Да, но руководство РАО ЕЭС не хочет работать на этих видах топлива, —— продолжала ведущая. —— По ценам они просто неподъемные. В итоге могут пострадать крупные ГРЭС или даже ТЭЦ не только маленьких городов, но и таких, как, например, Санкт-Петербург.

—— А это уже вопрос экономики: «защищают долю мазута, его запасают, но когда пришло время на нем работать, не хотят его сжигать. То есть, на потребителях зарабатывают премию, которой не должно быть».

Картинка сменилась.

—— По данным синоптиков понижение температуры сейчас не наблюдается, —— говорила ведущая натужно улыбаясь, и изредка поглядывая по сторонам. —— Руководство города надеется, что страшный прогноз не подтвердится. Напомню: синоптики опасались, что столбик термометра в Санкт-Петербурге опустится до шестидесяти градусов ниже нуля.

Стоило Ричарду только подумать о вранье хозяев электрической кузницы страны, как тут же зазвонил телефон. Рич вскочил со стула, схватил мобильник.

—— Уже проснулся? —— с раздражением в голосе осведомился Фома.

—— Да. Что-то произошло?

—— Нет, все в порядке. Просто я хотел предупредить вот о чем: на вокзал поедешь один.

—— А в Москву?!..

—— Туда едем вместе. Как и договаривались, —— Сутулый говорил уже спокойным голосом. —— У машины замерз движок. Так что до «Московского» придется добираться на метро. Успеешь?

—— Конечно, —— бодро ответил Викторов.

—— Новости слушал?

—— Ага, только что о похолодании говорили, —— Ричард добавил звук в телевизоре.

—— Ой, пожалуйста, не надо —— убавь. Эти глоткодеры мою ауру пробивает, —— взмолился Сутулый.

—— Как скажешь, —— Рич повернул регулятор громкости —— голос ведущей сразу стих.

—— Только поосторожнее... в метро...

—— В каком смысле? —— серьезно спросил Ричард.

Писарь прошел в прихожую и стал тщательно смазывать башмаки обувным кремом. Ричарда ознакомили с постулатом о чистоте обуви еще в ту пору, когда он грыз гранит науки. То есть, когда учился в одном очень интересном военном училище. На первом курсе старший лейтенант Круковский —— курсовой офицер Ричарда —— перед каждым увольнением наставлял курсантов на путь истинный: «Обувь —— это зеркало души человека в погонах. А посему ботинки и сапоги всегда должны быть хорошо смазаны и отполированы до зеркального блеска. И если вы отливаете в писсуар, то всегда должны видеть отражение яйца на сапогах».

—— Что в новостях-то было? —— спросил Сутулый.

—— Ээ-э, вроде о похолодании говорили.

—— И? —— не понял Фома.

—— Сказали, что дальнейшего понижения температуры не будет.

Сутулый хмыкнул:

—— А знаешь, что из-за этого мы с Крепышом не спали всю ночь?

—— Неужели? —— с ухмылкой сказал Ричард.

—— Не хохми, мы отражали заклинание Вечной Зимы.

—— Кто его наслал?

—— Пока не ясно, —— с горечью ответил Сутулый.

—— А Самуил что говорит?

—— Ничего он не говорит, —— буркнул Фома.

—— Вообще? —— удивился Рич.

—— Да, он тоже пока сомневается... И потом... Самуил Иоганнович не очень-то любит делать поспешные выводы.

—— А вы не думали, что похолодание может быть как-то связано с исчезновением Лены? —— настороженно спросил Рич.

Сутулый замолчал, подышал в трубку, а потом с сомнением произнес:

—— Все может быть, —— Фома вдруг повысил голос. —— Поэтому я и прошу: веди себя в метро крайне осторожно. Мало ли, может, ты и прав! Но свой страх никому не показывай. Обращай внимание на знаки, на людей. Одним словом, на все, что попадет тебе на глаза. Место в вагоне занимай ближе к двери. Если что, проводи ментальную атаку. Я тебе рассказывал, как это делается —— меньше сил потратишь. Но файерболами в вестибюлях, на станциях, а особенно в вагоне не советую увлекаться. А то и скотину какую-нибудь убьешь, и сам погибнешь —— такое часто с новичками происходит. Только, пожалуйста, не обижайся... за новичка...

—— Ладно уж.

—— Если произойдет что-то страшное, постарайся найти любую отражающую поверхность. Немедленно проходи сквозь нее и меть сразу на Московский вокзал. Встречаемся в условленном месте.

—— Это не шутка?

—— Я что, похож на шутника? —— признался Сутулый.

Мороз пробирал до костей. И это не смотря на то, что Писарь надел на себя утепленное нижнее белье, а поверх него —— два довольно толстых шерстяных свитера. Не считая кожаной куртки с меховой подкладкой —— неудобно, но зато не задубеешь. Двери вестибюля станции метро «Василеостровская» обросли толстым слоем инея. Ричард буквально вбежал в них вслед за каким-то мужиком, одетым в меховую шубу и унты. Если бы Ричард встретил этого мужика у метро позавчера или даже вчера, то наверняка бы решил, что обитателей местного дурдома по каким-то причинам распустили на каникулы. Больно уж вид у мужика был нелепый —— вроде как на полярника похож. А откуда в центре Питера взяться полярнику? Но сегодня было слишком морозно, поэтому очень многие нелепости —— в том числе вид этого полярного дурачка —— Ричард старался не замечать.

Викторов купил жетон, опустил его в гнездышко турникета и направился к эскалатору. Посмотрел на часы —— до отбытия поезда оставался еще целый час. Можно не спешить. Прикрыв глаза, Викторов облокотился на самодвижущийся поручень. Ричард сейчас думал только о Лене. Как она? Получится ли найти ее? И если да, то, сколько уйдет времени на поиски? А что будет, если не найдем ее? Вот что?!.. Рич вполне допускал такой вариант. Но, любые подобного рода толкования сложившейся ситуации истязали его. Белые, хотя и профессионалы своего дела (конечно, если так можно говорить о колдунах), —— но они, в конце-то концов, не всемогущие же. Фома, Герман и Самуил умеют творить такие чудеса, что не каждый может поверить в них. А ведь на каждое действие по-идее должно быть и противодействие. Нет таких дорог, по которым можно идти только в одну сторону.

Ричарду вспомнился забавный случай, когда одной индийской девочке ради спасения родственников от страшного проклятья пришлось выйти замуж... за беспородного пса...

Этот случай произошел не в семнадцатом, не в восемнадцатом и даже не девятнадцатом, а в двадцатом веке. На востоке Индии, в скромном городишке под названием Джанбад. Сразу после рождения Шивы Мунда —— именно так звали девчушку —— родственники обратили внимание на то, что верхние зубы у девочки прорезались гораздо раньше нижних. В каких-нибудь других индийских провинциях этому факту не придали бы никакого значения. Но в Джанбаде издревле жили представители довольно отсталой и слишком набожно-воинственной этнической группы Шанталь. А шантальцы чем-то напоминают мормонов, сочно описанных в рассказе Артура Конан Дойла о Джефферсоне Хоупе (из Солк-Лейк-Сити) —— убийце Еноха Дреббера и Джозефа Стенджерсона. Тот, кто читал этот рассказ, непременно знает, за что рыжеволосый Хоуп жестоко расквитался с мормонами Дреббером и его другом Стенджерсоном. Не читавшим достаточно сказать, что Хоуп убил обоих... из мести. А мстил он лишь потому, что и Енох, и Джозеф, руководствуясь самыми низменными целями, подтолкнули к самоубийству любимую девушку Хоупа. Из всей этой истории примечателен тот факт, что сам Шерлок Холмс всеми фибрами души сопереживал Хоупу. Но, в конце концов, судьба все-таки довела этого рыжего паренька до могилы.

По древним поверьям шантальцев раннее прорезание верхних зубов у младенцев считается дурным знаком. Оно может навлечь беду не только на самого ребенка, но и на весь род —— мать, отец, братья и сестры... Одним словом, вся родня Шивы Мунда приготовилась к самому худшему. Но недаром говорят: «Против лома нет приема, если нет другого лома». Нежданно-негаданно в доме нарисовался старик, к словам которого прислушались родственники Шивы. Мудрец объяснил, что проклятие с рода снять можно, и добавил: «Но лишь в том случае, если родители отдадут Шиву в жены первому, попавшемуся на глаза кобелю. А спустя три года девочка может спокойно развестись и снова выйти замуж. Но теперь уже за мужчину». На счастье рядом с домом крутился приблудный пес. Отец сбегал в сарай, приволок оттуда крепкую сеть и стал носиться за несчастной собакой. Долго он гонялся за ней... очень долго. И в конце концов, изловил. Правда, была она очень измучена. Свадьба кобелька и Шивы состоялась ровно через двадцать четыре часа. Родня гуляла на ней целых три дня. Забавная история, конечно. Но она лишний раз подтверждает теорему: по любым дорогам можно ходить в оба конца.

Ричард зашел в вагон и, следуя совету Фомы, сразу занял место у двери. Он положил руки на колени и стал дотошно изучать пассажиров. В связи с небывалым похолоданием их было совсем мало: десять мужчин и одна женщина бальзаковского возраста. Сначала Ричард посмотрел на мужика, сидящего в дальнем конце вагона. Ему было лет сорок-сорок пять. Он сидел, закинув ногу на ногу, и читал газету. «Петербургский деловой вестник», —— прочел Рич, даже не прищуриваясь. И это не смотря на то, что расстояние от Писаря до этого человека было довольно приличное! Викторов сосредоточился на ауре. Через секунду он рассмотрел ее —— многоцветная, слоеная, как пирог. С этим все ясно, подумал Ричард и перевел взгляд на мужчину, стоящего у двери. Оо-о, кавказец! А, судя по ауре, —— тоже человек... Розовощекий абрек¹¹ в поношенных джинсах, в тулупе и в цигейковой шапке на голове стоял перед дверью и с умилением разглядывал свое отражение. Надо же, подумал Ричард, пытаясь разобрать, какая национальность к этого орла. Прикидывал он и так, и сяк: аварец, аджарец... блин! Наверное, минуты две занимался распознаванием национальности, но в голову ничего так и не пришло. Писарь, в конце концов, плюнул —— да и фиг с ним, с этим чертовым сыном гор. Главное, он тоже —— человек! Наверняка, собирается выскакивать на «Гостинке», а оттуда чапать в «Апрашку» —— гм-м... Спасать недорогое китайское барокко и яркое рококо, собственно, ничем не отличающееся от барокко. Открылись двери. Из вагона —— Рич удивился своей прозорливости —— вышел всего один пассажир. Да, именно абрек. И на счастье в вагон никто не зашел. А, значит, теперь отфильтровать дамочку бальзаковского возраста.

Викторов повернул голову. Прямо напротив него висели рекламные плакаты. Один страшнее другого! На том, что побольше, были изображены окровавленная плаха и инквизиторский топор. Сразу бросились в глаза стихи, написанные большими красными буквами:

Дамы, господа, товарищи,

Не будьте склизки!

Террор не дремлет,

Идет время большой зачистки!

Разглядел гада —— бей набат,

Всегда так делай, сестра и брат!

Прямо под стихами шла строчка, состоящая из малюсеньких циферок. Ричард пригляделся —— это был телефон дежурного ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Гэбэшная агитка до такой степени ошарашила его, что он издал лишь тихий кашляющий звук, и на мгновение отвернулся. Но, пересилив себя, Рич все-таки решился и посмотрел на другой плакат —— это был шедевр мозгодробительного реализма.

С плаката серьезно и злобно глядела девушка. Ричарду потребовалось несколько секунд, чтобы понять кто она такая... Он от всего отключился и сосредоточил все свое внимание только на лице девушки. Впрочем, через несколько секунд Викторову показалось, что глазами девушки на него смотрит сама смерть. Это было очень яркое, чувственное и столь же страшное видение. Ричард испуганно огляделся. А потом снова посмотрел на плакат. Девушке, по мнению Викторова, было от силы лет двадцать. Она держала в руках дымящуюся сигарету и была обращена к Писарю в полупрофиль. Серая кожа, опухшие веки, красные глаза, застывший и удивленный... впрочем, нет, скорее испуганный взгляд. Вот в нем-то Ричард и разглядел отражение смерти. Не обращая внимания на даму бальзаковского возраста, Викторов принялся читать надпись на плакате: «Как думаешь, если бы ты сейчас видел, что творится внутри у окружающих, то сидел бы здесь?». Ричард вытащил из кармана носовой платок, вытер шею и лицо. В это мгновение кто-то положил руку ему на плечо.

Викторова долбануло так сильно, что он слетел с сиденья и прокатился по полу метра два. Ричард впилился затылком в железную дверь и взвыл от боли. Странно, но пассажиры почему-то ничего не заметили. Они по-прежнему сидели на своих местах и молча глядели в пустоту. Вдруг рядом с Писарем пронеслась тень —— повеяло холодом. Рич насторожился, поднял голову. Тень застыла в нескольких сантиметрах от него. Ричарду в какой-то момент показалось, что тени коснулся легкий ветерок, и она задрожала. Рич от страха прижался к двери —— боже, теперь на месте тени стояла та самая дама, которую Писарь оставил на закуску... Не успел он и глазом моргнуть, как дама превратилась в Зинаиду, с которой судьба свела его в Дубултянске. Цыганка зыркнула в сторону Рича и стала трансформироваться. Челюсть вытянулась, лицо потекло, кожа потрескалась и приобрела темную окраску. Между губ у цыганки полезли клыки, а на кончиках пальцев появились острые когти. Зинаида пригнулась и ударила Ричарда кулаком в челюсть. У него во рту аж зубы захрустели. В это мгновение Писарь почувствовал себя так отвратительно, словно его только что изнасиловали.

—— Б л я! —— завопил он на весь вагон.

Кричал Викторов, ничуть не смущаясь, что окружающие услышат его. Боль была просто невыносима —— это, во-первых. А во-вторых... как говаривал известный профессор-языковед Юрий Сорокин: «Русский мат —— это почти любовь! Мат —— это грандиозное явление культуры, айсберг, у которого мы видим лишь маленькую часть, совершенно не замечая огромный исторический массив и соответствующие ему архетипы, сидящие в нашем насквозь языческом сознании. А ведь раньше, в крестьянской России, матерной брани обучали, что, кстати, городским просвещенным наблюдателям активно не нравилось...».

А ведь некоторым отдельно взятым индивидуумам мат не нравится до сих пор! Но кто же эти снобы на самом деле? Ясно кто —— дремучая нерусь, не помнящая ни рода, ни племени своего. Да что там! Фамилии своей непомнящая! Хотя, даже неруси в отдельно взятых случаях бывает очень трудно выразить эмоции не иначе, как матом. Если человека унижают, что он обычно делает? А?!.. Ответы очевидны: либо бьет в рыло, либо отправляет унижающего в пешее эротическое путешествие. Как правило, путешествие это имеет два направления: «НА» и «В», с добавлением весьма примечательных фразео-фрейдистских пояснений. Исключения, конечно, встречаются. Но иногда... Филологически точные, кстати, пояснения! Их встретишь только в тех случаях, когда либо обидели очень сильно, либо не смогли дать ответно в хайло, либо решили, что обидчика лучше всего отогнать от себя матюгом, как плешивого демона от родного очага. Чур, твою мать! Твою мать, чур!

Настоящие корешки русского мата практически невозможно обнаружить среди сонмища корневищ невежества и тупого повторения строк псевдо исследователей русского языка. И корешки эти, кстати, на Русь завезли не хитрокургузые татаро-монголы. На этот счет профессор Сорокин высказывался, кажется, лучше всех: «По самой общей логике смешно полагать, будто жили раньше чистые, высокоморальные кривичи и родимичи, не знающие, как ругнуться, а потом приехали испорченные монголы и научили худому этих милых людей. Да нет, конечно же! Корни матерщины —— языческие заклинания неба и земли о ниспослании урожая. Все было строго приурочено к сельскохозяйственно-календарным циклам и связано с ними напрямую. А новая религия —— христианство —— в своей борьбе с язычеством ополчилась и на матерщину...». Плохо то, что не все —— даже весьма почтенные и умные господа! —— понимают сути слова «мат». Они не желают знать, что и ему можно найти точное определение.

Слово «мат» так же богато синонимами, как пустыня Гоби крупинками песка. «Мат» —— матное слово, матюк (матюг), ругаться матом, крыть матом, ругаться по-материному, материть (материться), матерная брань, матерями обкладывать. Этот список можно продолжать если и не до бесконечности, то очень долго. «Этимологический словарь славянских языков» дает точное определение слову «мат»: «Русский мат —— «громкий голос, крик», «очень громко, сильно». Производное от глагола «матати», родственно слову «матога». А ведь слово «матога» по-старославянски —— это «привидение, призрак, чудовище, страшилище, колдунья». Не трудно понять, что, матерясь, русский человек пытался защититься от нежити. В стародавние времена в Сербии было принято снимать порчу ворожеи с детей вот таким интересным образом... Мать приходила к своему чаду в тот момент, когда оно уже спало. Молча садилась на кровать. На матери в этот момент была надета только длинная юбка. А вот трусы матерью отвергались так же, как отвергается большевиками вражеская идеология. И вот садилась мать перед ребеночком, задирала подол юбки и тщательно водила рукой по промежности. Говорила при этом: «Бьежи страва, хера те црна тава, материна справа и очина сила». А после этого она касалась лба своего чада той рукой, которой так долго утюжила промежность. Только тупой неруси будет трудно разобраться в том, что «материна справа» —— это женский половой орган, благодаря которому сербки в стародавние времена лечили болезни и отгоняли злых духов от своих детей. В Болгарии же, например, существовал другой обычай. Если в каком-нибудь селении тонул человек, болгарки выскакивали на улицу, оголяли половые органы и горланили на всю округу: «Йоргу! Пу планинету да идеш, дето пиле не пей, там да вървиш». Таким образом, они хотели отогнать утопленника от своего дома. Но это все-таки Сербия и Болгария... А ведь на Руси дела обстояли практически точно так же.

Тогда русичи всем скопом верили в Перуна, в Сварога, в Велеса и Макошь. А по отдельности —— русские бабы и мужики в вагину и пенис. Когда шел град, бабы шумной толпой бежали в чистое поле и разгоняли грозные тучи вагинами. Чпок, чпок, чпок! Торчат пиписьки, аки грибные шляпки. Вуаля, града, как будто вовсе и не было. Мужики же после сева, позванивая мудями, бродили по бескрайним полям и вздрючивали елду... чтобы урожая точно хватило до следующего сева. В случаях заболеваний детей, русские бабы трижды касались их своей срамотой. После чего одежда с ребенка снималась и выбрасывалась в бурьян. Вот и выходит, что пенисы и вагины —— это ничто иное, как ключи от дверей, за которыми скрываются неизведанные миры. Но многим этого никогда не понять. Для них, скорее, Ермак Тимофеевич будет Алениным-Лебедем, чем просто Хуевым. Мол, Хуев —— это такая страшная брань, что фамилией совершенно точно в те времена не могла быть. Таково слово неруси, оно крепко и лепко. И как же быть, если какому-нибудь мужику и впрямь удавалось отгонять демонов своим могучим пенисом? Этот человек вполне мог носить такую заслуженную фамилию. То есть, фамилию имени члена своего. Есть Голопятовы, есть Голожоповы. Балдуковых, в конце концов, на Руси всегда было навалом. Значит, можно предположить, что когда-то жил и Ермак Тимофеевич по фамилии Хуев. Фамилия —— это ведь, как награда за заслуги перед Отечеством. Неужто еще есть сомневающиеся?

Ну, допустим, есть. А вот и хук слева этому «допустим»!.. Особо упертые псевдо исследователи в один голос утверждают, что в допетровское время было довольно проблематично произносить бранные слова... Как бы не так! На самом же деле, не то, что в допетровские, но и в Петровские времена матом пользовались часто. Правда, исключительно по назначению. Тот же Петр запросто применял веселенькие словечки (да еще с подтекстом). Исторически доподлинно известно, что духовенство обращалось к Петру с просьбой о возврате церковных колоколов, пожертвованных для отлива пушек, обратно церкви. Было такое? А то ж! Так вот царь на их просьбу отписал коротко и ясно: «Хуй вам, а не колокола!». После же смерти Петра духовенство стало добиваться возвращения колоколов теперь уже от Екатерины. Но и она, случайно увидев в петровском ответе слово «хуй», не задумываясь, отписала практически то же самое. А именно: «За неимением оного, не могу дать и того». Похоже на исторический анекдот, не правда ли? Но пусть кто-нибудь попробует доказать, что это именно анекдот, а не чистая правда...

На счастье за окном нарисовался вестибюль «Маяковской». Цыганка резко обернулась к свету. Щелкнула пальцами —— на пол посыпались искры. Рич приготовился уже выскакивать из вагона, но поезд почему-то не остановился и стал набирать скорость. В считанные секунды состав снова оказался в мрачном тоннеле. У Викторова не было времени на раздумье. Он вскочил. Огляделся по сторонам. Крикнул изо всех сил, чтобы пассажиры, находящиеся в вагоне, услышали его:

—— Вы меня слышите? Люди!

Голос у Викторова неожиданно надломился. Писарь остолбенел —— он ясно видел, что по полу перемещались искры. Двигались они так же медленно, как муравьи перед приходом осени. Вагон на повороте слегка накренился. Ричард практически сразу пришел в себя —— искры уже находились в центре вагона. Викторов почувствовал, что от монотонного гула мотора начинает закладывать уши. Эту пытку едва ли можно было долго терпеть.

Рич тряхнул головой... тряхнул еще, поморгал. Окружающее пространство мгновенно окрасилось серым. Запахло гарью. Он приподнял руки. Движения стали замедленными. Викторову показалось, что сейчас произойдет что-то очень страшное. Повиснув над полом, искры стали —— сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее —— кружиться. А через мгновение превратились во вращающуюся золотую пирамиду. Викторов с трудом шагнул к двери. Он хотел, было схватиться рукой за поручень, но от озарившего весь вагон свечения смог лишь прикрыть ладонью глаза. Писарь отвернулся.

На месте человека, который минуты три назад читал «Петербургский деловой вестник», находилось бесцветное пятно. «Вестник» лежал на полу. Форточки в вагоне были открыты, и ветер неторопливо перелистывал газетные страницы. Писарь поглядел налево и увидел там еще несколько бесцветных пятен. Рич пересчитал их —— четыре. А потом посмотрел направо и заметил росно столько же пятен. Четыре, четыре и один. Оцепенение и страх промелькнули на лице Викторова. Люди исчезли, а на их месте... странные пятна. Черт бы побрал эту цыганку. Вспомнив о Зинаиде, Ричард повернулся в ту сторону, где она должна была стоять.

Цыганки там не было. Викторов замер, прислушался. Потом резко повернулся в одну, секунду спустя —— в противоположную сторону. Зинаида словно провалилась сквозь землю. Чтобы не сойти с ума, Викторов ударил кулаком по двери. Вдруг рядом с пирамидой промелькнуло перекошенное лицо. Это была цыганка. Воздух вокруг нее задрожал. Зинаида появилась точно так, как проявляется изображение во время проявки фотографий. Глаза этой бестии злобно полыхнули. Она сделала движение порываясь ударить Викторова, но тот вовремя отшатнулся. Острые когти едва не оцарапали лицо. В руке у Зинаиды появился файербол. Ричард отскочил далеко в сторону. Колдовка оскалилась в улыбке. Викторов заметил блеск акульих зубов у нее во рту. Цыганка метнула шар в Ричарда и исчезла. Писарь, не собираясь подставлять голову под файербол, успел отразить удар заклинанием Зеркального Щита. Шар, не достигнув цели, погас и растворился в воздухе.

—— Обережным ключом Зеркальный Щит и обращение мое закрываю. Аминь! —— Рич закончил заклинание, сел и выдохнул: —— Нд-а...

Спокойствие оказалось недолгим. Послышался приглушенный свист. Ричард повернулся. Бесцветные пятна медленно надвигались на него. От них веяло опасностью, но у Викторова, несмотря на весь ужас, не было сил бежать. Вдруг какой-то блеск заставил его подняться. Рич сощурил глаза. Постоял в нерешительности и поглядел в кромешную мглу. Что-то медленно двигалось за пятнами... Викторов отошел назад, увидев призрачное существо...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мощная ударная волна продавила двери. Ричарда выбросило из вагона. Он пролетел несколько метров, ударился в бетонную стену и, сползая на рельсы, стал терять сознание. И лишь спустя, наверное, полчаса он смог открыть глаза. Горящий поезд уже давно скрылся в тоннеле. Писарь попытался встать, но через секунду громыхнул сильный взрыв. Стены сотряслись так, что Рич едва устоял на ногах. Он понял, что, брошенные им, файерболы все-таки подорвали состав. Да, видимо они разорвали эту тварь на куски и долетели до головного вагона... А потом...

Огонь был виден даже там, где сейчас находился Ричард. Послышались крики, прямо за ними —— гулкие хлопки. Потом все стихло. Рич оказался в кромешной тишине. Прошла минута. Лишь людские стоны донеслись до Писаря. Значит, еще остался кто-то живой. Ричард встал, поискал в темноте спортивную сумку. Одернул руку, когда нащупал торчащий из земли кусок железа, срезанный с обшивки вагона. Викторов в мельчайших подробностях помнил, как швырнул в призрачное существо два файербола. Огненные шары продырявили зубастую тварь, прошли сквозь стены (по движению поезда)... а потом послышался первый хлопок. Придерживаясь рукой за стену, Рич побрел в ту сторону, откуда доносились крики о помощи. Он был уверен, что спасатели непременно придут. Правда, не так скоро, как хотелось бы. А люди... или уже не люди? Впрочем, какая разница! Пусть... просто живые существа... Если еще кто-то кричит, то нужно немедленно идти на помощь. Вытаскивать из-под обломков и спасать от огня любого, кто еще подает признаки жизни. Нужно, обязательно нужно идти. Ведь никто из пострадавших сейчас не вспомнит, как нужно себя вести в экстремальных ситуациях —— такое печально се-ля-ви. Но иначе и быть не может.

При взрыве или пожаре в метро нельзя поддаваться панике. Так-то оно так, но... На самом деле большая часть пассажиров гибнет в давке. А она, как это не прискорбно, всегда является следствием жуткой паники. Обезумевшая толпа рвется к выходу. Ноги-ноги-ноги —— тысячи мелькающих пяток. И кто упал, вряд ли когда-нибудь встанет. Хотя, на спасение все равно нужно надеяться. Но чаще в экстремальных ситуациях действует принцип, придуманный Ильфом и Петровым: «Дело помощи утопающим —— дело рук самих утопающих». Этот лозунг некогда висел на стене небольшого клубного зала, где великого комбинатора встретили радостные возгласы и рукоплескания толпы. Н-да... конечно, память об этом гроссмейстере человеческих душ в сердцах наших современников постепенно затуманивается, а вот лозунг, напротив, —— живет до сих пор. И нет того места, того случая и времени нет, чтобы лозунг этот не нашел жизненного подтверждения. Хотя, сильные мира сего все время пытаются доказать обратное. Вот и эмчеэсники чуть ли не каждый день проводят тренировки в метро. Смешно, но и на «Автозаводской», и на «Павелецкой» они тоже тренировались. Результат таких тренировок известен, пожалуй, всем.

В инструкциях для машинистов, черным по белому прописано: «В случае экстренной ситуации старайтесь вывести поезд на платформу. Если это не представляется возможным, попытайтесь обесточить рельсы». И только редкой души машинист сделает все возможное ради спасения пассажиров. В конце концов, он тоже человек. Он тоже хочет дышать воздухом... жить хочет. Поэтому пассажирам не рекомендуется самостоятельно покидать вагоны. Мало ли, вдруг поезд еще тронется или рельсы не обесточены. Окна разбивать, кстати, тоже нельзя. Прямо как в анекдоте: «...или свистков на всех не хватит, или акулы окажутся глухим». Это вовсе не издевка над слабонервными, а констатация жестоких фактов. И упрекать, кого бы то ни было в дотошности объяснений всех этих «нельзя» просто глупо. Физику-то учили в школах даже тупые идиоты. Э-хе-хе, это в любимом кресле с чашкой чая в руке все умело жонглируют физическими законами. Но странное дело, во время пожаров законы физики выветриваются из черепной коробки, и в ней поселяется дешевый животный страх.

За поворотом горел огонь. Валер¹² у него был желтоватый с редкими мазками голубого. Писарь заметил, что пламя иногда как бы замарывалось кровью. Хотя нет! Не замарывалось, а прямо таки обливалось ею. Это происходило всякий раз, когда ясно слышались голоса сгорающих в огне людей. Да это посильнее апокалипсисов будет, подумал Рич. Такие картины не приснились бы и одноухому сюрреалисту Сальвадору Дали. Ричард пожалел, что не родился художником. Плюнув на рельсы, он увидел, как от них поднимается отвратильный дымок. Викторову показалось, что рельсы тянутся не вглубь тоннеля, а в самое сердце Тартара¹³. Затаив дыхание, Рич присел на корточки. Коснулся раскаленного металла —— сильно обжег руку, с матерком одернул ее и дунул на пальцы. Жара здесь стояла невыносимая. Писарь сперва скинул куртку, потом —— свитер. Немного похолодало. Но не настолько, чтобы можно было чувствовать себя комфортно. Викторов устремил взгляд вперед. Вагоны сложились в гармошку —— одна большая груда металлолома. Невозможно было разобрать, пострадал весь состав или только его часть. Рич осторожно пошел вперед. Под ногами хрустело... скрипело битое стекло. Уже через несколько шагов Писарь едва не споткнулся об искореженный кусок металла. Он выругался и пошел дальше. Увидел под стеклянной крошкой изогнутую дверь, Викторов остановился. Заметил торчащую из-под нее окровавленную руку —— человек?!.. —— и помчался по направлению к двери. Оказавшись в двух шагах от руки, Викторов с пылу с жару подхватил дверь и отшвырнул в сторону. Она с грохотом ударилась о стену, встала и через секунду со шлепком упала на рельсы. На ладонях у Писаря остался ожог. Но Рич не заметил его потому, что на земле лежал человек —— куцая бородка, лунчатые¹⁴ щеки, размазанная по лицу оправа очков, выдавленные глаза и грудь... Ричард отвернулся, а потом еще раз посмотрел на нее. Грудь несчастному мужичку словно бы переехало катком. Окровавленные ребра торчали наружу, кожа обуглилась... кровь... много крови. Ричард почувствовал себя очень плохо. Закружилась голова. Он отвернулся и, держась руками за горло, очень долго блевал. В конце концов, мутить его перестало. Он вытер блевотину, еще какое-то время постоял. Пнул обгорелый кусок обивки сиденья и услышал чей-то протяжный вопль. Викторов не раздумывая помчался в сторону горящего поезда. Чем ближе был огонь, тем труднее становилось бежать. Голоса же слышались все громче и громче. Что-то заскрипело —— этот звук резанул по нервам. Викторов остановился. Прислушался, и когда уже собирался бежать дальше...

—— Боже! —— воскликнул он, увидев перед собой Зинаиду.

Цыганка достала из воздуха предмет, напоминающий кукиш. Он был большой, черный и гладкий, как яйца бегемота. Кукиш!.. О его сакрализме Ричард догадался сразу.

Стандартный кукиш (фига, филька, кука, шиш, дуля), согласно многочисленным упоминаниям в рукописных текстах прошлых веков —— магический жест. Использовался почти повсеместно. Наиболее почитаем, был в среде колдунов, ворожей и знахарей. В зависимости от ситуации кукиш в этом плане всегда рассматривался в двух аспектах. Первый —— с его помощью можно было отводить несчастья от себя и от страждущих, второй —— напротив, привлекать их с неимоверной силою. И даже далекие от эзотерики люди знают, что при вскакивании на глазу ячменя, нужно ткнуть кукишем в морду, опустить руку и плюнуть в глаз. Эффект превзойдет самые смелые ожидания если не сразу, то совершенно точно в течение суток. После этой несложной процедуры от ячменя остается только воспоминание. Но и это еще не все... Кукиш можно рассматривать и в качестве аналога мужского достоинства. Если сложить пальцы таким образом, чтобы получилась фига, то сразу станет ясно: большой палец —— это, собственно, воспеваемая гейшами кожаная флейта; согнутые указательный и средний пальцы —— яйца. Предположив, что кука —— это кукиш (он же —— половой член), можно детально рассмотреть, например, слово «скука». Букву «С» в данном контексте следует понимать буквально: сойти, слезть, спрыгнуть. Учитывая это пояснение, получается: «слезть с полового члена». Значит, и Даль бывает не прав!

В допетровские времена кукиш показывали часто, а вот после смерти прозападного царя за кукиш могли привлечь к ответственности —— в грациозном, как лом, понимании этого слова. То есть, не просто по-соседски в морду схлопотать можно было, но и под суд попасть... по законам времени шпицрутенов и розг.

В те годы, когда власть краснокожих пролетариев оседлала бледномордого Боливара, в народе снискал популярность плакат, на котором был изображен грозный аэроплан с большим кукишем вместо пропеллера. А, увидев надпись на плакате, так и хочется выкрикнуть: «Эва!». Еще бы, ведь лаконизму этой надписи завидуют даже современные троглодиты рекламного бизнеса. «Наш ответ Чемберлену!» —— вот, что было написано на этой коммунистической агитке. Если немного покопаться в истории, то станет ясно, что хотела выразить Советская пропагандистская машина таким вот экстремальным рисунком. Малообразованные пролетарии в тот момент, хотя уже и успели увековечить прах своего вождя у Кремлевской стены и дать под зад коленом всему религиозно-мистическому, но втихую все еще верили и в чертей, и в демонов. Можно с почти стопроцентной уверенностью предположить, что рулевые страны советов распознали в ультиматуме британского правительства¹⁵ некий сатанинский посыл... Кстати, в этом ультиматуме говорилось о противоправных действиях тайных агентов СССР в таких странах, как Иран, Афганистан, Индия. Ха, подумать только: западным державам можно совать свой нос в чужие закрома, а русским нет! Они что, совсем рыжие что ли? По мнению британских экспертов, такие действия противоречили договоренностям подписанного в марте тысяча девятьсот двадцать первого года англо-советского торгового соглашения. И если СССР —— твердили британцы —— продолжит антизападные изыскания в перечисленных странах, то правительство Англии аннулирует торговое соглашение и отзовет своего представителя из Белокаменной на веки вечные. Советское правительство не испугалось и ответило зажравшимся буржуям в духе стандартной дули. Именно в этому году в молодой стране разразился страшный голод. И его с полной ответственностью можно назвать отголоском противостояния мощного русского кукиша и наглой Европейской рожи. Жаль, что не все это понимают. Иногда встречаешь такие изречения: «Организация массового голода —— это мощнейшее средство для построения коммунизма в любой стране». Так то оно, конечно, так, но недаром же сыщики говорят: «Есть исполнитель, но еще есть и заказчик». Исполнитель в данном случае известен всем, а вот о заказчике —— вернее, провокаторе —— почему-то никто вспоминать не хочет. Тут-то весьма кстати вспоминаются слова Егора Летова: «Жадного мяса панический хохот, крамольной невинности достойный итог». И горючими слезами заливаешься, когда видишь здоровых русских мужиков, покупающих своим дамам сердца на восьмое марта копилки в виде кукиша с надписью: «Денег нет».

Ричард не сомневался —— цыганка держала в руках что-то вроде вироте¹⁶. Поэтому Викторов был вынужден провести ментальную атаку первым...

Колдун или колдунья, атакуя противника ментально, всегда преследуют единственную цель: они хотят подчинить себе то живое существо, с которым проводится поединок. Но результата можно достигнуть только в том случае, если противник не может провести ответную ментальную атаку. А ведь Сутулый предупреждал: «Веди себя в метро крайне осторожно. Мало ли, может, ты и прав! Но свой страх никому не показывай. Обращай внимание на знаки, на людей. Одним словом, на все, что попадет тебе на глаза. Место в вагоне занимай ближе к двери. Если что, проводи ментальную атаку. Я тебе рассказывал, как это делается —— меньше сил потратишь...».

Ментальная атака возможна, когда есть физический контакт с противником. Исключения бывают, но такие эксперименты доступны лишь колдунам, подобным Самуилу Великому. После удачного ментального нападения противник теряет не только дар речи, но и способность мыслить. Практически... зомби, а такое существо уничтожают. Ведь только люди мечтают о безмолвных рабах. Колдунам же они ни к чему. Пострадавшее от ментальной атаки и не уничтоженное победителем существо понимает самые простые команды. Например: «Говори», «Молчи», «Следуй за мной», «Стой на месте», «Защити от врага», «Убей гада». Подчиненное кому бы то ни было существо невозможно переподчинить. При подобных попытках может погибнуть переподчиняющий. Ментальные атаки проводятся лишь в тех случаях, когда расстояние до врага не превышает пятидесяти пяти метров.

Что-то щелкнуло, из кукиша выдвинулись шипы. Зинаида со всей силы дунула на фигу. Вылетевшие из шипов тонкие нити прилипли к стенам тоннеля и образовали сеть. Цыганка начала преображаться... На грудь Ричарду брызнуло гелеобразное вещество. Рич смахнул его и провел первую ментальную атаку. Странно, но Зинаида почему-то даже не шелохнулась. Может, не достаточно сил вложил? Писарь собрался еще раз атаковать. Вытянув руки, он хрипло закричал:

—— Amara tanta tyri, pastos sycalos sycaliri, ellivoli scarras, polili posylique lyvarras¹⁷...

Читая заклинание перехода в некрослой, Рич опустил руки. Широко расставил ноги и визуализировал тот уровень, о котором колдуны говорили с большой неохотой. Ричард помнил слова Сутулого: «Живая материя в некрослое распадается на молекулы и атомы через минуту. Всегда помни об этом. И, если так случится, что ты окажешься там —— беги!».

Из-под рельсов выползли корни. Теплые, скользкие... они изгибались, как змеи, медленно раскачивались, все выше и выше поднимаясь к своду. Рич почувствовал себя довольно гадостно, когда в его душе разлился холодок. Страх сковывал тело. Писарь, с трудом перебарывая его, двигался словно в глубоком сне через плотный воздух. Отступать уже поздно! Ее нужно атаковать в некрослое... там она не выживет, думал Ричард, мысленно погружая и себя и цыганку в некрослой. Через секунду в воздухе появился совсем крошечный серебристый шарик. Писарь мешкать не стал. Он направил его взглядом к Зинаиде, судорожно сжал кулаки и превратил шарик в пыль. Не известно, откуда подул холодный порывистый ветер, земля под ногами содрогнулась, и вдруг все стихло. Посмотрев на тающий во мгле силуэт цыганки Ричард сказал вполголоса:

—— Ecce conclusionem vestram...

В глубине тоннеля вспыхнул яркий свет. Писарь завершил заклинание словами:

—— Adonay, Saday, Rex regum!

На том самом месте, где только что стояла цыганка, находилась кучка пепла. Она дымилась и жутко воняла. Рич одной рукой зажал нос, сглотнул, присел и почему-то ощутил легкое негодование: ну вот, кажется, все кончено. А ведь раньше и не подумал бы, что будет так просто убить эту стервозочку. Легкая у нее была смерть. Безболезненная и мгновенная. Вот, оказывается, как на самом деле бывает легко умирать.

Он посмотрел на часы. Секундная стрелка стремительно приближалась к конечной точке отсчета времени, за которое он мог без вреда своему здоровью находиться в некрослое. Оставалось еще секунд пятнадцать! Ричард встал и начал медленно возвращаться в реальный мир. И когда он краем глаза уже видел тоннель, вдруг каким-то шестым чувством ощутил, как кто-то пялится ему в затылок. Викторов обернуться не успел...

Проваливаясь в некрослой, Зинаиды погрозила Ричарду костлявым пальцем. Викторов вздрогнул, как от выстрела. Руки вспотели. Он отступил назад и через секунду с криком помчался вглубь тоннеля. Рич очень хорошо помнил о том, что в огне гибнут люди. Он знал, что не смотря ни на что нужно идти на помощь. Он помнил и знал... но перебороть страх Писарь так и не смог. Хотя, что уж там! Старался Ричард изо всех сил. Ноги несли его к платформе. Он бежал и больше всего на свете боялся обернуться. Цыганка же, глядя вслед убегающему, провалилась в некрослой...

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Крепкую дремоту, как рукой сняло. Ричард открыл глаза и удивился, что сидит в кресле, прислонив голову к Верочкиному плечу. Он осторожно повел глазами. Задержал дыхание и почти сразу поймал взглядом приятные возвышения женской груди. А запах!.. Какой-то волшебный аромат, принюхиваясь, подумал Писарь. Гм-м, что-то не припомнить такого парфюма. От носа до шикарной груди было сантиметров пятнадцать. Для человека, страдающего из-за отсутствия женского внимания, такая ситуация обычно имеет два выхода. Первый прямой, как корабельная мачта —— поскорее схватиться руками за грудь, и будь, что будет. А вот второй выход извилист, как путь гения к Олимпу успеха —— бежать от подставленной к самой морде груди. Бежать... Впрочем, нет...

Рич увидел пассажиров, дремлющих на соседних креслах. Да ну их к богу в рай —— еще за маньяка примут. Но это еще полбеды. Могут ведь и за террориста принять —— народ нынче горячий, и фингалом вряд ли дело закончится. Викторов рисковать не стал. Он отвел глаза от пленительной Верочкиной груди и, скрипя сердце, —— эх, Суккубы-Суккубы, что же вы делаете с мужиками? —— переключил все свое внимание на другие объекты.

Над спинками передних сидений возвышались до боли знакомые макушки. Одна крепкая такая. Об нее, наверное, и кувалду можно сломать. В общем, могучая макушка! А вот другая в отличие от этой напоминала яйцо. Рич сразу узнал того, кто сидел перед ним. Это был Фома. Викторов склонил голову и увидел сморщенное лицо Сутулого. Колдун грыз ногти и читал какую-то книгу. Слева от него сидел Крепыш. Намаялся, бедный —— спит, догадался Рич, услышав громкое посапывание Германа. Писарь оставил его в покое, поерзал на сиденье, думая о том, что как-то неловко сидеть, опасаясь поинтересоваться у Сутулого, каким образом он очутился в вагоне.

—— Мы с Германом тебя нашли на втором этаже, —— обернувшись, сказал Сутулый.

—— Где? —— не понял Писарь.

Фома положил книгу на колени, развернулся к Ричарду вполоборота.

—— Ты на полу лежал, в женском туалете, —— закрывая книгу, добавил Сутулый. —— Кстати, еще умудрился зеркало раскокошить. Как оно?

Некоторое время Викторов смотрел на Фому. Потом приподнял брови, и, забыв о спящих пассажирах, засмеялся.

—— Вера, докажи! —— попросил Сутулый.

Девушка, не открывая глаз, молча кивнула. Рич покосился на нее, после чего взглянул на Фому. Колдун с каменным лицом тер указательным пальцем корешок книги.

—— Если бы не она... —— Сутулый поднял глаза. —— В общем, я думаю, что когда-нибудь ты ее щедро отблагодаришь.

Девушка повернулась к Викторову и улыбнулась ему. Ричард не заставил себя долго ждать и ответил ей тем же. И сразу заметил: улыбка эта вне всяких сомнений очень милая, но в ней определенно таится что-то сверхъестественное.

—— Пытался затащить эту дуру в некрослой?

Викторов кивнул:

—— А что? —— и удивленно посмотрел на Сутулого.

Фома, закатив глаза, помотал головой.

—— Да ты в своем уме?!.. —— закричал Сутулый.

Колдун разразился ругательствами. Люди, сидящие справа от него сразу проснулись, и Фоме пришлось извиняться перед ними. А минут через пять угомонились даже самые недовольные. Фома с Германом вытащили Ричарда в тамбур... на перекур...

Вах, эти железнодорожные тамбуры! Им можно посвящать стихи, поэмы, оды. Но только в том случае, если у стихокропатель¹⁸ хотя бы один единственный раз ездил поездом РЖД¹⁹. Не совсем понятно? Хорошо! Проще говоря, петь подобные дифирамбы может лишь тот, кому посчастливилось увидеть жизнь тамбуров изнутри. Без всей той мнимой позолоты, которой блещут отечественные тамбурочки до того, как их в очередном рейсе посетит первый человек с сигаретой в зубах. Флудить, так флудить, собственно, пока поезд не тронулся...

На самом деле тамбурам можно не только стихи посвящать. Всяко лучше снимать о них художественное и документальное кино. Гм-м, разве есть сомневающиеся в этом? Вот о пресловутой и содранной до последнего болтика с итальянского «Фиата» «Копейке» и то фильмец сняли. А ведь тамбур будет покруче народного автомобиля. Правда? Вот что такое русская «Копейка»? Это вечно дребезжащий кузов, четыре колеса, пердящий по делу и просто так мотор, сомнительного размера багажник, тонюсенький руль —— пожалуй, все. А вот железнодорожный тамбур...

Ричарду приходилось ездить поездами РЖД довольно часто. А начало было положено в те годы, когда он еще ходил пешком под стол. Мама у Викторова работала на Курской Железной Дороге. Должность у нее была весьма трудная для восприятия на слух —— обтирщица тепловозов. Чудо-профессия, надо сказать, тепловозов обтирщица —— редкая, крайне изнурительная и малооплачиваемая. Зато методика работы у обтирщиц тепловозов была —— да, наверное, и осталась —— самая простецкая из всех простецких. Берешь суконную тряпку, ведерко с едкой жидкость и дуешь под тепловоз. Избавлять от липкого и вонючего мазута сложные узлы и агрегаты. А тепловозов в депо довольно много. Хотя, кроме тепловозов имеются там еще и паровозы. Да-да, точно такие, которые во времена свержения царского самодержавия обвешивали революционными плакатами вроде таких: «Наш паровоз вперед летит!» —— далее по тексту: «В коммуне остановка. Иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка!».

Такие чудо-машины наше правительство держит в целости и сохранности на случай войны. По мнению военных стратегов враг может уничтожить бомбами и ракетами все электростанции. Почти одновременно —— ба-бах! —— и нет электричества. Но, по мнению тех же военных стратегов на то, чтобы лишить нашу страну угля и древесины, может уйти столько лет. А поэтому враг от Российских —— далеко нетепличных! —— условий вымрет начисто. Кто подумает, что работа у обтирщицы тепловозов бесполезная, тот —— закоренелый дурак. Поди-ка же, подыми железную чушку весом в сто кило. Что, мужики, слабо? Да и оборону страны —— кому, как не обтирщицам? —— нужно поддерживать.

Маме Ричарда путевки в санатории иногда давали. Важный момент —— с абсолютно бесплатным проездом к месту отдыха. Конечно, путевки в санатории доставались ей не так часто, но ведь давали же. И она всегда ездила к морю. То в какой-нибудь Анапский санаторий, то в Бакинский —— широка была серпасто-молоткастая страна... что уж говорить. И санаториев было много, и люди были добрее, и устремлять лапти можно было, не страшась, —— хочешь в Каунас какой-нибудь, хочешь в Клайпеду, а то и в Севастополь —— гордость русских моряков. Это сейчас от державы только ржавые гвозди остались, тогда же... И если так пойдет дальше, то лет через сто жители крохотного государствушка Россиюшка, будут сравнивать свою страну с Македонией. Было такое государство на Балканском полуострове в пятом-втором веках до нашей эры. «Было-было-было, но прошло. Оо-о», то есть... сплыло. И осталась от него лишь память о царе Александре Македонском, прославившемся в веках не только своими военными походами, но и любовными выкрутасами. Да, царя Александра любили все без исключения —— и красавицы-женщины и потные мужики. Он их, кстати, тоже. Вот кто виновен в падении Македонии? Кто? Да сами македоняне, пнувшие Зевса пяткой под зад, и виновны в том, что Родина их превратилась в ничто. А в случае исчезновения с геополитических карт России... спрашивается, кто будет виноват?

Иногда путевки давали детские. В таких случаях мама брала с собой маленького Ричарда, хотя, у нее была еще и дочь. Но она была уже взрослая, да ей и не до отдыха было. Ира училась в КПИ (Курском Политехе) —— сложная учеба и все такое... Это был большой плюс для Рича, и он с удовольствием бравировал им. Даже перед самим собой. Первая поездка запомнилась тем, что Ричард заснул за столом. В купе, не выпуская ложки из рук. А случилось это в виду нерасторопности работников вагона-ресторана. Мама заказала супчик и еще что-то. Но Ричарду вместо положенного обеда пришлось только поужинать. Так он до вечера и проспал с ложкой в руке. Это воспоминание никак не связано с тамбурами. Оно и понятно —— первое же, но другие...

Время учебы Ричарда в военном училище было связано не только, собственно, с самим учебным процессом, но еще и с отпусками. А отпуска в жизни курсантов —— это самое сладкое, что есть на Земле. По уставу после поступления в ВВУЗы все без исключения курсанты находятся на полном государственном обеспечении. Им ежегодно предоставляется два отпуска: один зимний —— сроком на пятнадцать суток (случайно ничего не напоминает?), второй —— летний —— уже тридцатидневный отпуск. Сами же курсанты божественные мгновения —— именно мгновения! —— отпусков осмысляют иначе. Многие ведут специальные дневники, которые между собой называют «Блокнотами курсанта». Именно там можно натолкнуться, например, на такое выражение: «Курсант —— объективная реальность, два раза в год ныряющая в пучину знаний за отпуском». Или вот: «Миру —— мир, курсанту —— отпуск», «Пятнадцать суток, которые потрясли мир».

Отъезды в отпуска для курсантов делятся на «время до отбытия» из училища, и на «почти гражданское время». Время «до отбытия в отпуск» —— это в основном: скороспелая подгонка формы. Но, согласно уставным тонкостям. За короткое время нужно успеть сделать так, чтобы погоны, курсовки, шевроны, ботинки... в общем, все-все-все блестело и выглядело, как с иголочки. В противном случае, отпуск могут и отложить. До тех пор, пока не наступит форменный тип-топ, как говорят курсанты. А если не добьешься этого (что маловероятно), то билетам на поезд или самолет придет вынужденный кирдык. Когда же курсанты покидают стены родного училища и ватагой несутся на вокзал, наступает «почти гражданское время». Ух-х, это даже не каникулы —— не собачьи деньки, то есть. Главное, чтобы в процессе передвижения к вокзалу не задержал патруль. А то придется добрую часть заслуженного отдыха проводить на гарнизонной губе²⁰. «Блокноты курсантов» не дают четкого определения этому загадочному термину. Но некоторые курсанты говорят: «Губа —— Гадостный Увал²¹ Безобидного Анархиста». Но задержания подобного рода происходят крайне редко. Исключения составляют разве что только те случаи, когда курсанты слишком развязано, ведут себя с начальниками патрулей. Они ведь тоже в прошлом курсанты, и понимают, что такое отпуск для будущего офицера...

Оказавшись на вокзале курсачи первым делом ищут спиртное. Никто не хочет отказывать себе в удовольствии, раздавить пол-литра чего-нибудь особенно крепкого в кругу друзей. А ежели отъезд из училища совпадает с переходом на следующий курс, то приходится всем табором еще и курсовки обмывать. Кстати, многие умудряются присобачивать их к рукавам прямо в тамбурах. На этот случай есть золотое правило: заниматься шитьем нужно до принятия на грудь. Иначе увеличивается риск криво окурсачиться. А это в среде будущих господ офицеров —— моветон, между прочим. Когда поезд отбывает со станции и курсовки уже пришиты, однокурсники рассаживаются в каком-нибудь укромном местечке, —— чаще, в купе для проводников —— достают бутылки, пластиковые стаканчики (ежели таковые не находятся, то пьют прямо из горла), закусончик и начинается... Примерно к полуночи все уже вросхмель,²² даже если водки было не так много. Все почему? А потому, что принятие хмельного умело чередуется с довольно частыми перекурами. В результате получается взрывоопасная смесь.

Однажды с Викторовым произошел забавный случай. Ехали тогда в одном направлении человек десять из взвода, в котором учился Рич. Все земляки, все —— в одном вагоне. Не близкие друзья, конечно, но, хорошо знающие друг друга люди. Как и положено, посидели, выпили. С закусью тогда была напряженка. Поэтому водку занюхивали. И не чем-нибудь и как-нибудь, а притянув за уши голову товарища к носу своему. То есть, нюхали чайник близсидящего человека. Хороший, надо сказать, способ —— проверенный. Не стопроцентно отрезвляющий, но потянет. Как говорится: на безрыбье и рак рыба. Примерно к полуночи все дошли до кондиции. И частые перекуры в тамбуре сыграли в этом благородном деле не последнюю роль. Решил Ричард перед сном покурить еще разок. Вышел в коридор и поплелся шатающейся походкой в сторону тамбура. Зашел в переходничок, находящийся аккурат перед тамбуром. Ну, тот, где располагаются туалет и ящик для помоев. Постоял недолго. Глянул налево —— дверь в туалет была чуть приоткрыта... Рич как следует, пригляделся и заметил ногу. Они торчала из щели, образовавшейся между дверью и косяком. Зеленые штаны, черные ботинки, краешки синих уставных носков. Н-да, подумал Викторов, кто это так нажрался? Рич толкнул дверь от себя и увидел однокурсника, сидящего на толчке со спущенными штанами. Ричард, было, хотел шагнуть вглубь туалетной кабинки. Только для того, чтобы разбудить несчастного Венечку Ляпунова. Ведь как никак гражданское население туда-сюда постоянно шастает. А Ляпунов, понимаешь, вывалил свое хозяйство, чуть ли не в коридор. Ладно, взрослый человек станет свидетелем Веничкиного нудизма... Ну, а если ребенок? В таком случае это дело одной словесной перебранкой с родичами дитяти может и не закончиться. Ссадят на какой-нибудь ближайшей станции Хреново-Мореново. Кукуй потом в вытрезвителе до появления местного патруля. А у хренмореновского начальства не заржавеет —— мигом примчится. Чья-то невидимая рука вдруг остановила Ричарда. Стоя на одной ноге, он посмотрел на пол и увидел огромную лужу. Мутноватая вода покрывала в туалете весь пол. И поднялась она почти до верхней кромки порога. Ричарду показалось, что если поезд тряхнет, как следует, то моча и говно непременно зальют весь коридор. И по всему вагону разнесется жуткая вонь. Недолго думая, Викторов схватил Венечку за китель и резко дернул на себя. Ляпунов продолжал сидеть, словно бы его намертво приколотили гвоздями к крышке унитаза. Рич собрался с силами и дернул Венечку на себя еще раз —— не помогло. Викторов отпустил воротник чужого кителя. Задумался. Решение пришло мгновенно. Он выскочил в коридор и с проворностью горного козла помчался в сторону купе проводников.

Оно это к тому времени превратилось в подобие давно исчезнувших с лица Земли Содома и Гоморры²³. На полу валялись пустые бутылки из-под «Рояля»²⁴, а неопустошенные образовали на столе настоящую революционную баррикаду. Единственная полка была буквально завалена телами упитых до поросячьего визга однокурсников. А бухая проводница совершенно немыслимым образом залезла под стол, и спала там. Губы раскатала, слюни по щекам, коленки выше ушей —— в общем, картина еще та! Получалось, что единственным относительно трезвым человеком из всей честной компании оставался Ричард. А это в силу сложившихся обстоятельств это его мало радовало. Ведь нужно было срочно что-то делать с плавающим в говне курсантом Ляпуновым. Ох уж этот Веничка... Недаром же говорят: не умеешь пить —— не пей, а то козленочком станешь! Викторов решительно двинулся в сторону туалета...

Своего однокурсника Ричард нашел лежащим на полу. Штаны у Венечки были все еще спущены. Да и почему бы им, собственно, не быть спущенными-то, если их хозяин не способен был и рукою пошевелить? А помочь обделанному по самую маковку дерьмом человеку, дураков не был. Рич нисколько не удивился, когда увидел одинокий остров посреди говна —— Венечкину волосатую жопу. Пейзаж достойный картины «Необитаемый остров посреди мирового океана». Ляпунов распластался в луже и, кажется, уже пускал пузыри. Хорошо, что вовремя подоспел, подумал Рич, а то б еще захлебнулся чертеняга. Викторов схватил Ляпунова за воротник и немного приподнял над лужей. С парадного кителя потекла вонючая жижа. Рич отвернулся, но носа зажимать не стал, а то Венечкин зад снова бы стал напоминать необитаемый остров. Оказалось, что пока Викторов бегал за подмогой, Венечка нажал на смывную педаль. А так как толчок был основательно забит, то к тому времени, когда Ричард снова оказался у туалета, из унитаза вовсю хлестала щедро разбавленная дерьмом вода. Ричард схватился за воротник двумя руками, приподнял Венечку над лужей повыше. Курсант Ляпунов покашлял, мотнул головой и издал нечленораздельные звуки:

—— Пз-ж... твою-мть... Да иди... вжоп... жалста...

Викторов злобно фыркнул. Потащил Венечку на себя. Нельзя сказать, что Ляпунов был слишком уж громоздким товарищем, но в данной ситуации его вес почему-то увеличился вдвое. Возможно, это произошло в виду того, что Викторов и сам был под-шафе. А, может, и нет. Кто знает, кто знает...

Ричард быстро выдохся и бросил Ляпунова на пол. Венечка треснулся подбородком прямо о железный порог. До сих пор непонятно, кому в ту минуту было больнее —— клепаному порогу или же самому Веничке? Теряя силы, Ричард вытащил однокурсника из кабинки в переходничок. В такие минуты вспоминаешь старый анекдот о Великой Отечественной Войне. Санитарка тащит на плечах раненого командира партизанского отряда. Командир уже минут пятнадцать бурчит одно и то же:

—— Брось, брось, брось!

В конце-концов санитарке этот бубнеж надоедает, и она бросает командира на землю. Умирая, партизан смотрит в глаза санитарке —— шепчет:

—— Эх, да не меня —— автомат.

Ричард положил Ляпунова на пол. Немного отдышался, а потом осторожно выглянул недвижимое тело в коридор. Венечка сейчас сам вряд ли смог бы добраться до купе, а волочить его по полу безрассудно. Часть пассажиров, как только увидит невменяемого Венечку, так сразу и запаникует. А это в сложившейся ситуации может сыграть злую шутку. Причем, не с одним курсантом Ляпуновым, а сразу со всеми отпускниками. Взвесив все за и против, —— странно, но Викторов еще мог рассуждать! —— он решил определить однокурсника в тамбуре. Некурящий народ в такое время крайне редко там появляется. А курящие очень хорошо относятся к выпивке —— особенно в поезде. Человеку же, наглотавшемуся беленькой под стук колес, честно говоря, нет никакого дела до происходящего вокруг.

Викторов открыл дверь, посадил Венечку на задницу и осторожно толкнул ногой. Ляпунов кувыркнулся через голову. Ткнулся головой в дверь, мягко стек по ней и распластался на полу. Венечка так и проспал до утра в тамбуре. Никто его не трогал. А когда поезд прибыл на конечную станцию, Ляпунов нырнул в спортивный костюм, выскочил на платформу и в считанные секунды растворился среди гражданского населения.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Фома с грохотом закрыл за собой дверь. Крепыш остался снаружи. Ричард отошел в сторонку. Достал из кармана пакетик с «Черным капитаном», трубочку. Но вместо того, чтобы закурить почувствовал, как Сутулый трясет его за грудки.

—— Дурак, ты вообще в своем уме?!.. —— воскликнул Фома, злобно сверкнув очами.

Викторов уперся спиной в стену, попытался вырваться, но не тут-то было. Крепкие пальцы сдавили Ричарду шею так сильно, что он на последнем издыхании захрипел и едва не уронил трубку с пакетом на пол.

—— Пожалуйста, никогда больше так не делай, —— Сутулый немного разжал пальцы и Ричард, наконец-то, смог дышать. —— Слышишь? Никогда!

—— А в чем дело-то? —— не понял Рич.

Фома отпустил Писаря. Плюнул на пол. Викторов покрутил головой для того, чтобы размять шею, а заодно посмотрел по сторонам. В тамбуре было очень холодно. Поручни дверей обледенели.

—— Я тебе русским языком говорил: в некрослое больше минуты находиться нельзя, —— Сутулый, прищурив глаза, посмотрел на Ричарда.

Викторов потер шею вспотевшей ладонью. Вздохнул:

—— У меня не было выбора. Эта сс-у...

Сутулый кивнул.

—— Знаю, но ты не должен рисковать, —— он подошел к окну, поскреб ногтями замерзшее стекло. —— Достаточно было ментальной атаки.

—— Что? Да ты хоть понимаешь, кто она?

Фома пожал плечами:

—— Нет.

—— Вот! Если бы я сделал по-твоему, эта сволочь до сих пор была бы жива. Но ее больше нет. Значит, я правильно сделал, что открыл некрослой. И никогда не хватай меня за грудки. Понял? —— сказал Рич, набивая трубку табаком.

—— Не верю, —— засомневался Сутулый.

—— Я сам видел, как она туда провалилась, —— Писарь закурил. —— Прошло больше минуты.

Фома загадочно улыбнулся.

—— Предположим, что она сдохла. Но это не дает тебе права рисковать. Ты нам нужен живой!

Викторов набычился. Глаза у него покраснели, мышцы свела судорога, кулаки крепко сжались.

Писарь стал издеваться:

—— Ах, значит, я нужен? Живой? Ну, конечно. Типа живца, да?

—— Дурак!

—— Форменный идиот, —— продолжил Викторов в том же духе.

Сутулый, опустив глаза, покачал головой.

—— Мне нужна Лена. И точка! На все остальное плевать я хотел, —— Викторов ткнул Фому указательным пальцем в грудь.

—— Успокойся, —— с усмешкой сказал Фома. —— Сначала все такие бойкие.

Писарь улыбнулся. Положил руку на плечо Сутулому.

—— Давай на чистоту, —— предложил он.

Колдун, подумав, согласился:

—— Давай попробуем.

—— Почему мы едем в Москву поездом, когда есть другой способ —— зеркальное перемещение?

—— Хороший вопрос, —— Сутулый добродушно улыбнулся, почесал в затылке. —— Но самый глупый из тех, которые ты когда-либо задавал.

Ричарду были абсолютно непонятны слова колдуна, и он удивленно посмотрел на него.

—— Мы не можем перемещаться с помощью зеркал на большие расстояния.

—— Я, конечно, не знаток, но... Что этому мешает? Черные что ли? —— съязвил Викторов.

—— Они здесь не при чем.

Вздохнув, Сутулый поднял голову и с обидой —— видимо, за свою слабость —— посмотрел на Писаря. Дверь приоткрылась. В проеме появилась башка Крепыша.

—— Долго еще? —— спросил он.

—— Да погоди ты, —— взмолился Сутулый.

—— Я-то что? Но народ, —— Герман прикусил губу, сощурился.

—— Еще две минуты.

—— Как скажешь, начальник.

Дверь со щелчком закрылась. Фома повернулся к Ричарду, какое-то время помолчал, а потом сказал вполголоса:

—— В этом плане у черных возможностей не больше, чем у нас, —— и обернулся.

—— Конспиратор, ептыть, почему шепотом?

—— У них везде есть глаза и уши, —— Фома убрал со своего плеча руку и притянул Ричарда к себе: —— Во время зеркального перемещения мы опускаемся в некрослой. Теперь ясно?

Писарь пожал плечами:

—— Не совсем.

—— Учись мыслить абстрактно... п-пи-сатель...

Московская погода оказалась лучше Питерской. Термометров колдуны при себе, конечно, не имели, но и без них было ясно, что в Белокаменной сейчас пять-шесть градусов ниже нуля. Ветра как будто совсем не было, да и снег не шел. Совершенно непостижимы контраст, заметил Сутулый, остановив колдунов у открытых дверей вагона.

—— Что еще? —— спросил Крепыш.

—— Черные... —— настороженно ответил Сутулый.

—— Где?

Фома показал в ту сторону, куда двигались пассажиры поезда «Санкт-Петербург-Москва».

—— Почему я их не чую? —— удивился Герман. Он посмотрел на Верочку и спросил у нее: —— А ты?

Девушка распростерла руки, зажмурилась. Наступило долгое молчание. Толпа заметно поредела, Крепыш нервно сглотнул и не выдержал:

—— Ну, чего?

Верочка расщурила глаза. Фома и Герман переглянулись. Ричард в это мгновение прочел настороженность в глазах Суккуба.

—— Ну...

—— Их пятеро. Идут в нашу сторону, —— негромко сказала Верочка.

—— О, могущественный Илуватар²⁵, чем мы тебя разгневали? —— Крепыш произнес имя известного книжного персонажа слишком артистично, и Ричард сразу заподозрил его в переигрывании роли, которую он сам себе поручил.

—— Валим, быстро! —— всполошился Фома. Он развернул Викторова в противоположную сторону и легонько толкнул в спину. —— Шевели поршнями!

Колдуны рванули в конец платформы. Прежде чем ускорить шаг, Рич на мгновение обернулся. Позади шли омоновцы. Ногами они передвигали довольно быстро и, наверное, могли очень быстро настичь беглецов. Среди омоновцев Викторов заметил всего лишь одного офицера. Остальные —— два сержанта и рядовые. С виду очень крепкие... накачанные по всем правилам бодибилдинга антикриминальные братки. Все, как на подбор —— метра под два ростом. Такие пацанчики неподготовленного хомо сапиенса за минуту раскатают в тесто. Серые куртки, такого же цвета штаны, ботинки с высоким берцем... все замелькало у Викторова перед глазами. Он, было, остановился, но, почувствовав легкий толчок в спину, вспомнил молодость и задал стрекача. Герман согнулся едва ли не пополам, превратился в черного ворона и спорхнул с края платформы. Верочка с одобрения Фомы растворилась в воздухе...

Ричард пришел в себя только в номере гостиничного комплекса «Измайлово-Бета». Он не мог понять, почему Сутулый выбрал для ночлега именно это место.

Творение рук человеческих под названием гостиничные комплексы «Измайлово», появившееся на свет благодаря бурным фантазиям архитекторов Будрина, Климова и Рабаева, в свое время глаз, конечно, радовало, но теперь... Четыре тридцатиэтажных здания, расположенных по адресу Измайловское шоссе дом шестьдесят девять литер «А», возводились очень долго —— с одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого по тысяча девятьсот восьмидесятый год. В эпоху слишком развитого социализма строили много. Но, главное, хорошо и надежно. И не важно, что во время строительства гибли люди —— во времена застоя были совсем другие приоритеты. Да и ценности, впрочем, тоже имели резко отличительные от теперешних черты. Это уже давно не тайна. У среднестатистического советского человека был довольно любопытный жизненный принцип: «Пятилетку в три года» и «Догоним и перегоним». Матери и отцы, бабушки и дедушки, жены и дети отодвигались советским человеком на второй, а то и на третий план. Не то, что сейчас: хочешь работать и кормить семью —— работай и корми, а не хочешь —— ну и черт с тобой.

Взять, к примеру, Олимпийскую Деревню. Ее построили примерно в то же самое время. При возведении домиков для спортсменов погибло десять человек. Никто об этом и не узнал бы, если бы СССР однажды не превратился в свободную Россию, где кроме гласности нифига по-сути и нет. Зато говорить в России можно о чем угодно, сколько угодно и где угодно. Даже о том, сколько человек отдали свои жизни любимой державе. Ну, или о досуге президента. Если, конечно, есть желание. Хотя, в последнее время подобное пустобрехство исчезает. За прямые репортажи о захватах заложников могут и осудить. С одной стороны, действительно, на кой черт надрывать сердца патологически несчастных россиян сообщениями о терактах и захватах учащихся школ придурковатыми шахидами? Но с другой... а как же гласность? Как же демократия, едрить ее через коромысло?

Интересное слово демократия... С крепкой харизмой и вот такенно-стойким характером. А если копнуть поглубже... Слово «демократия» (dеmokratia) происходит от двух греческих слов: «dеmos» —— народ и «kratos» —— власть. В словарях дается четкое определение демократии. Что это? Народовластие. Вроде, все правильно, но чисто психологическая трактовка этого слова совсем иная. Народу (демосу) всегда нужна свобода. В то же время власти —— то есть, кратосу —— свободный народ не нужен. В основном из-за того, что он так же нежелателен власти, как строгий ошейник дворняжке. Вот и получается, что демократия при детальном рассмотрении вовсе никакое не народовластие. И тому есть примеры. Пусть кастрированные, но, тем не менее, примеры. О Грузии говорить не стоит —— мертвое правительство и подыхающая страна. По-крайней мере, ныне так. А вот Украина совсем другое дело. Всю свою жизнь мечтали хохлы о демократии. В итоге домечтались до того, что обожрались заморскими апельсинами, получили тяжелейший токсикоз и, максимум, что поимели —— отмену поправки Джеймса-Веника, в соответствии с которой всем американским компаниям запрещена торговля со странами, неугодными Госдепу США. Вроде бы хорошо. Вроде бы такие офигительные перспективы... Но чем смогут торговать хохлы с американцами? Салом? Так оно пиндосам и нафиг не обосралось. Солью? Так она станет золотой, пока до штатов доберется? Какие еще торговые отношения могут завязаться между США и Украиной? Вот-вот, правильно, никакие!

По Москве Олимпийских объектов понатыкали столько, что все даже и не перечислить. Открывались они в канун «Олимпиады-80». В Столице нашей Родины всего на несколько дней должен был наступить самый настоящий коммунизм по-хрущевски. А гордостью этого знаменательного события до сих пор заслуженно считается Олимпийский Мишка. Хороший такой зверюга, с разноцветным ремнем на пузе, которого спустя много лет по прошествии Олимпиады сожрали крысы. Смешно, но серые бестии отобедали надувным талисманом, когда тот хранился в подвале советского Олимпийского комитета. А ведь он мог дожить и до наших дней, хвати у тогдашнего ЦК партии мозгов продать его в ФРГ за какую-то сотню тысяч дойчмарок. Так канул в лету еще один объект поклонения сотен тысяч наших соотечественников.

Правительство Советского Союза несколько пятилеток пыталось убедить Международный Олимпийский Комитет в том, что СССР достоин проведения Олимпиады. Правительство и компартия убеждали-убеждали-убеждали мировую общественность, но она в лице одного единственного и неповторимого МОК постоянно отказывала. Руководство Международного Олимпийского Комитета вдалбливало в головы заграничной публики информацию о том, что по Москве ходят страшные волосатые медведи; бабы все поголовно или беременные, или проститутки; мужики пьют ведрами водку, а старики, сидя на завалинках, горлопанят под балалайки:

Не слышны в саду-ик... даже шорохи,
Все здесь замерло-ик... до утра.
Если бб-б... мать вашу, знали вы, как мне дороги-ик
Подмосковные вечера.

Водка, балалайка —— гуд-гуд, гав-гав. Тьфу, на вас, супостаты! Противостояние МОК и Олимпийского комитета СССР длилось долгие годы. И однажды иностранцы таки не выстояли перед напором красной машины и сдались ей с потрохами. Олимпийские игры было решено провести в Москве. В тысяча девятьсот семьдесят шестом году. Эсэсэсэровцы стали капитально готовиться к столь ответственному мероприятию. Уже гудели отечественные трубы, били тамтамы и салютовали веселые пионеры. Но в последний момент случилось что-то непредвиденное, и Белокаменная уступила пальму первенства задрипанному Монреалю. Старшее поколение еще помнит об этом. Сейчас трудно гадать, почему произошла такая неожиданная оказия, но мнение некоторых историков на этот счет почти однозначное: Центральное Разведывательное Управление США отвалило громадные баксобабки коммунистическим засланцам, отвечающим за подписи в соответствующих бумагах. Эти перевертыши закрыли глаза, и бумаги с легкой руки подмахнули ушлые монреальские дельцы. Таким глупым образом провались первая попытка проведения Олимпиады в СССР. Но Союз не был бы Союзом, если бы не сделал вторую попытку. А она оказалась на редкость удачной. Это знаменательное событие произошло двадцать третьего октября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. Казалось, все, спортивной войне пришел полный пи... конец. Ан нет, битва за Москву была еще впереди...

Президент Соединенных Штатов Америки Джимми Картер объявил «Олимпиаде-80» жесточайший бойкот. Еще бы, ведь это был первый в истории случай, когда Олимпиада должна была пройти не в какой-нибудь, а в социалистической стране! Спортсмены США, Канады, ФРГ, Японии и даже Китая под давлением извне были вынуждены отказаться от приглашения советских коллег. Но «Олимпиада-80» все равно состоялась. И не сбылись мечты врагов СССР превратить ее в Спартакиаду стран Варшавского Договора. А пыжились они ой-ей-ей как. Достаточно вспомнить переделанную песню музыкальной группы «Чингиз-хан»:

Москоу, Москоу, закидаем бомбами,

Будет вам Олимпиада... ха-ха-ха-ха-ха!

На развалинах Кремля мы построим лагеря...

Ха-ха-ха-ха-ха!

Специалисты по подрывной деятельности ЦРУ к началу Олимпийских игр подготовили террористические группы, в обязанность которых входило уничтожение основных олимпийских объектов в Москве. Задача крайне сложная, но работники плаща и динамита были готовы на все ради победы демократии в отдельно взятой социалистической стране. Как тут не вспомнить кровавую гэбню, которая не позволила этим ужасным планам осуществиться? Противникам диктатуры КГБ в этом случае остается только разводить руками.

—— Почему «Измайлово»? —— выйдя из душа, спросил у него Викторов.

Фома убавил звук телевизора, сел в кресло и положил ногу на ногу. Писарь остался стоять у открытой двери.

—— Здешний директор придерживается наших порядков, —— сладким голосом проговорил Фома. —— Белый он.

—— Но...

Сутулый вздохнул:

—— Опять бобы разводишь²⁶?

—— В смысле?

Викторов закрыл дверь, прошел в комнату. Бросил полотенце на кровать и сел в кресло.

—— В Питере черные живут? Живут! Причем, их число изо дня в день увеличивается. Ну, и нам здесь... сам понимаешь, было бы глупо не иметь своих филеров²⁷.

—— Погоди, —— остановил его Писарь, —— тогда я не понимаю, зачем нужно было гнаться за нами?

—— Аа-а, вот ты о чем! Наверное, кто-то из наших стукнул. Что ж, бывает... И пошла стучалка, как в старые добрые времена, по инстанциям. От мелкого клерка системы разящего молота к какой-нибудь мегапопулярной шишке.

—— ?!..

—— Кхе-х... кому-то стало известно, что нелегально приехали белые. Но зачем нужно было стучать? Вот вопрос! Но это лишний раз доказывает, что твою девушку похитили черные. Что же касается оборотней... так у них, наверное, инструкция такая: задерживать всех без исключения нелегалов. Вот и скакали за нами, как антилопы Гну. И ведь свинство, какое —— все равно им, какого цвета аура у нелегала. Есть приказ! Значит, будут задерживать всех —— и белых, и серый. А если понадобится, то и черных собратьев загребут.

Рич удивленно посмотрел на Фому.

—— А оборотни тут причем? —— с глуповатой улыбкой переспросил Ричард.

—— Как это при чем? —— не понял Сутулый.

—— Оборотни в погонах что ли? —— Рич перехватил недоумевающий взгляд колдуна.

—— Да нет, самые натуральные. Но, если хорошо подумать, то и те и другие слеплены из одного и того же теста. Это, как в анекдоте: «Мальчик, а зачем ты столько ментов из говна налепил? Эх, дяденька-дяденька... кого бы я из него не лепил, все равно менты получаются».

В дверь постучали. Фома сразу насторожился. Он приложил указательный палец к губам и в два прыжка —— совершенно бесшумно —— оказался в прихожей. Ричард, как и прежде, сидел в кресле. В дверь постучали снова. Сутулый приготовился к атаке. Он согнул левую руку в локте —— на ладони расцвел лепесток чудесного голубого огня. Другой рукой колдун осторожно приоткрыл дверь. Наверное, колдун уложил бы стоящего перед дверью человека наповал, но что-то в последнее мгновение остановило его. Услышав громкий кашель, Писарь поднялся и заглянул в прихожую. На пороге стояли Герман и Верочка. Фома задохнулся от ярости. И только по прошествии нескольких секунд он смог выдавить из себя:

—— Гера, если ты еще раз такое выкинешь, я прикончу тебя!

Извинившись, Крепыш опустил глаза:

—— Бартоломью попросил, чтобы мы пользовались коконами. Сказал, что бизнес его и так на ладан дышит. Не хватало еще, чтобы мы своими аурами светились в этой чертовой «Бете».

Сутулый покачал головой:

—— А я об этом и не подумал, —— он недолго постоял, а потом пригасил Суккуба и своего коллегу в номер: —— Быстро, а то мужики сейчас за проститутками потянутся.

Гостиницы —— это не просто ночлежка для командированных по каким-то важным надобностям граждан. Это еще и обязательнейшее общение с представительницами одной из самых древних профессий. Но, с важной сноской... Общение с продажными дамами бывает двух видов: желательное и нежелательное. Желательное —— это когда командированный гражданин не чурается продажной дамочки, ежели таковая ненавязчиво предлагает наскоро перепихнуться. Соответственно, нежелательное —— это когда на предложенный перепих следует обязательный и неотвратимый отказ. Но это уж очень редкое явление. В природе такого почти не встретишь —— не трахаются только совсем уж конченые импотенты и скромницы со скромниками. А сомневающиеся в подобном состоянии дел —— либо дураки, либо женщины. Впрочем, не все представительницы прекрасного пола сомневаются в этом постулате. Ведь есть такая категория женщин, которая иногда прибегает к услугам проституток грудастого или пенисообразного полов. А, может, и того, и другого одновременно. Как, например, поступала Императрица Екатерина Вторая. И будь то совсем маленькая гостиница в каком-нибудь Урюпинске или пятизвездочный отель в Париже —— все это второстепенно... Главное, практически в любой гостинице обязательно найдется хотя бы одна единственная, но самая настоящая проститутка. Гостиничные комплексы «Измайлово» не были исключением из общепринятых правил...

Утром и днем в гостиницах с проститутками дела обстоят крайне отвратительно —— профессия-то ночная. Как говорится, если прикидывался в темное время суток швейной машинкой, дневное придется всецело отдавать смазывание износившихся шестерней и втулок. Но вслед за густеющими сумерками в освещенных яркими софитами холлах появляются они —— блудницы, которым покровительствуют сама Афродита Киприанская, Милта Вавилонская и незабвенные Марии —— Магдалина и Египетская. Многие видят в проституции очередное воплощение недобитой Гераклом девятиглавой Гидры. Но кто-то прислушивается к словам Блаженного Августина: «Устрани блудниц, и город придет в смятение». Наверное, поэтому в гостиничном комплексе «Измайлово», как в зеркале Российской действительности отражается более чем толерантное отношение к проституткам. Конечно, никто их в открытую не привечает, но и не гонит же. И часов после семи вечера все лифты гостиничного комплекса «Измайлово» пестрят объявлениями вроде таких: «Обрадуюсь знакомству с состоятельным мужчиной. Люблю щедрость. Цена вопроса: тридцать долларов в час, за ночь —— сто».

Сутулый закрыл дверь. Посмотрел в глазок, после чего вздохнул и прошел в комнату. Верочка сегодня выглядела просто великолепно —— Рич не мог отвести глаз. На Суккубе была короткая юбка и жакет. Викторов начинал понимать, что если он продолжит сверлить Верочкины ножки глазами, то Суккубьи чары одолеют его так, что в последствии их придется очень долго снимать. Он отвернулся от девушки. Но, сделал это не без труда. Крепыш стоял у окна и молча глядел на улицу. За окном было темно. Светила луна, по дорогам беззвучно мчались машины. Фома опустился в кресло, проговорив вполголоса:

—— Встаем в десять. Герман и Вера, останетесь здесь, а мы с Ричардом дунем в ГУМ.

—— Наблюдатель уже звонил? —— повернув голову к Фоме, спросил Крепыш.

—— Да, только что, —— с удовольствием ответил Сутулый.

—— Превосходно, —— Герман кивнул. —— А, может, вместе рванем?

—— Нельзя. Слишком большой риск. Кто-то должен контролировать встречу.

—— Контролировать-контро... это тоже хорошо. Но ты кое-что не учел. Расстояние до ГУМа. А? Можем пролететь, как фанера над Парижем.

Сутулый согласился:

—— Можем. Но план встречи с Наблюдателем одобрен Верховным.

—— Ну, раз так, то я —— пас, —— Крепыш уставился в окно.

Порывшись в кармане, Фома нашел ключи. К каждому была привязана небольшая бирка с номером. На одной Ричард разглядел цифру тысяча триста шестьсот двенадцать, на другой —— тысяча триста шестьсот тринадцать. Значит, кто-то будет ночевать этажом выше, решил Писарь, вспомнив, что номер, в котором сейчас находились колдуны, располагался на двенадцатом этаже. Интересно, кто?

—— Держи, —— Сутулый бросил ключ Викторову. Рич поймал его, внимательно посмотрел на бирку и спросил: —— А вместе никак?

Сутулый помотал головой:

—— Никак. Твой шестьсот тринадцатый, Верочка будет в соседнем.

Писарь удивленно посмотрел на Фому:

—— Но...

Фома улыбнулся:

—— Он будет тебя охранять.

Викторов смутился. Поймав на себе взгляд Суккуба, опустил глаза.

—— Гм-м... вообще-то я не инвалид. Смогу за себя постоять.

—— Вряд ли, —— сухо ответил Фома.

Крепыш неожиданно повернулся к Ричарду.

—— Через часок-другой мы будем спать, —— сказал он. —— Суккубы же глаз вообще не смыкают.

Викторов посмотрел на Верочку в тот момент, когда она кивнула. Очаровашка, подумал Рич, но... Сутулый, прежде чем отдать девушке ключ, подул на него и коснулся указательным пальцем —— бороздки вспыхнули ослепительным красным сиянием. Верочка что-то прошептала и забрала ключ.

Верочка предложила Ричарду перекусить —— оказывается, что и у Суккубов червячки в животах шалят. А сделать это в такой громадной гостинице оказалось проще, чем отыскать свой номер. В «Бете» был ресторан с хорошей кухней. Но туда Викторова что-то совсем не тянуло. Наверное, он крепко устал за этот день. А ресторан —— это долгие посиделки, помноженные на еще не весть какие факторы, из-за которых можно проторчать за столиком не час и не два, а целую ночь. Так что этот вариант отпал, как сухая грязь с подошвы.

Лифт остановился на тринадцатом этаже. Они вышли и направились по коридору к небольшому, но очень уютному кафе. Здесь подавали куру-гриль с хрустящей корочкой, видов десять салатов и очень даже неплохое пиво. Главное, не бутылочное и не баночное, а врозлив. Удивившись количеству сортов пива, Ричард решил не отказывать себе в удовольствии опрокинуть пару-тройку кружавчиков. Они сели за стол, и вскорости к нему подплыла недурственного вида официантка. Взглянув на нее, Рич вспомнил слова анонимного мудреца: «Я не умею играть на гитаре, писать стихи, пить пиво из стопок и знакомиться с девушками в кафе». Именно такие мысли сейчас посетили его, и он сразу погрустнел. Это произошло не потому, что Рич не умел знакомиться с девушками, а потому, что вслед за этими мыслями пришли воспоминания о Лене.

Пиво на Ричарда подействовало очень быстро. В процессе принятия этого чудодейственного нектара —— а его было употреблено литра полтора —— Рич успел проглотить три отменных окорочка, посетить несколько раз по экстренной нужде сортир и под окончание ранее незапланированного ужина превратиться в некоего Зюзю. Если бы он сейчас пил не пиво, а, скажем, водку, то уже давно, наверняка бы, лежал мордой в оливье. Что на него нашло, не понятно... Верочка расплатилась с официанткой. Сотенку дала на чай и поблагодарила за обслуживание. А затем Суккуб с необычайной легкостью подхватила Ричарда под руку и потащила к номеру. Идти было недалеко, но трудно. Впрочем, сказать трудно, все равно, что ничего не сказать! Писарь едва переступал ногами по линялой ковровой дорожке, язык у него безбожно заплетался. Но боевому настрою этой волшебной девушке можно было только позавидовать —— она тащила Ричарда, как санитарка изрешеченного пулями красноармейца и пропускала мимо ушей бред, который всю дорогу нес Ричард.

—— Спать с тобой я не буду, —— Рич несколько раз взмахнул рукой. —— И не соблазняй. Поняла?!.. Знаю-знаю, но не могу. У меня есть невеста. Я ее очень люблю.

Верочка участливо кивнула, сморщила личико и потащила Викторова дальше.

—— Dixi, то есть, я все сказал... —— икая, пробормотал Рич.

Минут через пять они, наконец, добрались до вожделенного номера. В Верочкиной руке появился ключ. Викторов торкнулся головой в дверь и после того, как она открылась, ввалился в номер. Н-да, словно тюфяк, набитый мякиной.

—— Ээ-э, не надо... женщина, —— промычал Ричард, пытаясь подняться с пола. —— Уж я как-нибудь сам. Руки-руки. Е-мое, да я сам.

Он приподнялся, перекатился на бок. С трудом выдохнул, поджал ногу, ухватился рукой за открытую дверь шкафа. Находясь в таком неестественном положении, посмотрел на Верочку и закряхтел. Привстал чуть выше. Согнулся в три погибели и, потеряв равновесие, грохнулся на пол.

Через несколько минут Викторов лежал на кровати. Верочка стояла рядом и стягивала с него штаны. Посмотрев на нее, Ричард скверно выругался.

—— Ты чего это? Руки убери, пожалуйста, —— он схватился руками за штаны и стал их натягивать.

—— Делать мне больше нечего. Снимай портки! Завтра рано вставать.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Встреча с Наблюдателем должна была состояться на третьем этаже ГУМа, в ресторане с забавным названием «Корица». Желудок напоминал о себе от одних только запахов, витающих повсюду. Вот суровый запашок салата «Цезарь» (с тигровыми креветками), а вот веселенький... салатика из мексиканских кактусов. А как божественно пах маринованный в текиле лаймм-м —— прелесть. А от запаха бараньих ребрышек под соусом «Глинтвейн», суши и ролов начинала кружиться голова. В общем, глаза у Викторова разбежались. Но его как нельзя, кстати, одернул Фома:

—— Давай потом, а? Пойдем-ка лучше вон туда, —— Сутулый показал на столик возле окна.

Колдуны зашли в ресторан, направились к тому месту, которое выбрал Сутулый. Они сразу привлекли к себе внимание официанта. Сели напротив окна, из которого открывался превосходный вид на Кремль.

Стены этого древнего сооружения даже с большого расстояния кажутся неприступными. А при взгляде на Спасскую башню оторапливает капитально. Ведь кто только не хаживал через ворота этой башни... И стрельцы, и солдаты Наполеона, и энкэвэдэшники-вампиры —— жуть! Самые натуральные врата ада. На мавзолей, построенный в честь трибуна мировой революции, без содрогания невозможно было смотреть. Подумать только, там лежит мумия, и всем абсолютно начхать на то, что любой человек после смерти всяко должен быть предан земле. Слева от Спасской башни видны купола Собора Покрова на Рву. Именно так изначально назывался Храм Василия Блаженного. Если смотреть на них с высоты птичьего полета, то станет видно, что вокруг самого большого купола располагаются еще восемь. Кстати, ровно столько, сколько бывает минаретов у мечетей. Странный был вкус у архитекторов, не правда ли? Располагаются купола симметрично по отношению к главному. Четыре больших —— как бы по кресту и четыре размером поменьше —— всего девять. Десятая соборная церквушка была возведена при сыне Ивана Грозного царе Федоре. Ее установили прямо над могилой святого богомольца Василия Блаженного. Может, таким образом этот царь хотел откреститься от восточных мотивов? Ну, и, конечно же, Лобное Место... Каменный помост с парапетом возвели в тысяча пятьсот тридцать четвертом году по старому стилю. Люди, изучающие историю Московского Кремля, до сих пор не могут определить, какие цели были у строителей этого каменного пятачка. Одни верят в то, что место это некогда служило трибуной для объявления важных правительственных указов, а так же —— для проведения торжественных церемоний. Например, праздничных и церковных служб. Другие уверяют, что Лобное Место построили не только для оглашения царских указов и распоряжений, но и для публичных казней. В девятнадцатом году двадцатого века Ульянов-Ленин объявил с Лобного Места о заложении временного памятника Стеньке Разину. Хорошо подчеркнул значение этого места, не так ли?

—— Как мы его узнаем? —— спросил Рич.

Сутулый попросил официанта принести кофе себе и Писарю.

—— Не парься. Когда он появится, я дам знать... вот так, —— Фома взял вилку и легонько постучал железными зубчиками по тарелке. —— Но не расслабляйся.

Викторов пожал плечами, кивнул.

—— И еще... Обрати внимание на это, —— Фома, стараясь не привлекать к себе внимание редких посетителей ресторана и официантов, показал на барную стойку. Слева от нее находился витраж, а еще левее —— большое зеркало. —— Пройдешь, если что?

—— Да, но разве... —— ответил Писарь, прикидывая, сможет ли он в случае чего пройти сквозь это зеркало.

—— Всякое может быть, —— улыбнувшись, сказал Фома.

В ресторан вошел сгорбленный старик. Это был Авгур —— Ричард сразу распознал его по специфическому цвету ауры и пышным бровям. В одной руке старик держал черную трость, в другой —— свернутую в тугую трубочку газету.

Всемирную историю в манускриптах, в книгах и в незатейливых блокнотиках описывают не какие-нибудь супер-пупер мастодонты, а самые обычные люди. Такое положение вещей было и во времена Птолемея, и в наши дни. Опираясь на размышлизмы особо прозорливых личностей можно придти к выводу, что есть правдивая история, но в пику ей существует еще и ложная. И потому резонно задать вопрос, какой истории можно верить, а какой нет? Учитывать необходимо, естественно и то, что правдивую историю зачастую бывает очень трудно отличить от ложной. Ну, и? Гм-м... а однозначного ответа на этот каверзный вопрос ждать не стоит. Его просто нет! Ведь правда и ложь во всевозможных вариациях —— это практически то же самое, что и Инь-Янь. Не нашлось еще такого Данко, который мог бы разъединить эти благороднейшие символы эзотеризма. А ежели вдруг подобный смельчак хоть как-то нарисуется, то он непременно еще при жизни будет достоин памятника.

Бывает так... ищешь информацию о каком-нибудь историческом событии. Ищешь-ищешь —— зубы теряешь, ногти дерешь в кровь и вдруг случайно натыкаешься на целый ворох источников. Оба-на, в таких случаях говоришь сам себе —— молодца! И, используя на эту информацию, немедленно рвешься вскрывать вены историческому процессу. Но какая же дрожь берет, когда в одном источнике историческое событие описывается таким Макаром, а в другом —— эдаким. Причем, один источник противоречит другому так, что хочется плюнуть на историю и навсегда похоронить ее в дальнем углу давно заброшенного кладбища. С Авгурами дела обстоят не лучшим образом —— один историк врет о них по-черному, а другой —— истину глаголет. Вот и, поди, разберись, кто из них правду-матку рубит, а кто брешет, как какая-нибудь шелудивая псина?

Со времен Римской Империи известно, Авгуры —— это жрецы (гадатели), которые всю свою жизнь только тем и занимались, что предсказывали будущее. И простым людям, и героям, и прославившим свои имена в веках полководцам. Авгуры, хотя и были самые прозорливые, но не видели особой разницы среди нуждающихся. Этим предсказателям было важно знать другое: есть толк от их предсказаний или нет? Считается, что Авгуры предсказывали будущее только по птичьему полету, по поведению пернатых, иногда —— по внутренностям, выпотрошенным из пташек небесных. Это ошибочное мнение. Авгуры считывали информацию с помощью того предмета, который у них был под рукой. Естественно, любые прорицания всегда сопровождались чтением особых заклинательных формул. Без этого в таком ответственном деле никак нельзя!

В Риме существовала целая коллегия Авгуров. Впрочем, кроме нее в этом священном городе цвели и пахли: коллегия арвальских братьев, понтификов, фециалов, салиев, ремесленные, ветеранские и даже погребальные коллегии. Авгурийская была учреждена самим Ромулом. Это произошло в трехсотом году до нашей эры. Тогда в коллегию вошло девять членов: четыре прорицателя и пять плебеев. А расцвет этой коллегии пришелся на время правления Императора Юлия Цезаря. По его указу число адептов коллегии резко возросло —— аж до шестнадцати человек. Видимо, Император не мог и дня прожить без сторонней подсказки. А некоторые историки с пеной у рта доказываю, что Юлий Цезарь был слишком мудер и он никогда не прислушивался к чьим-либо советам. Товарищи, не верьте —— это брехня!

С течением времени деятельность Авгуров стала формальной. Тогда уста Цицерона явили миру не стареющие и поныне слова: «Улыбка Авгура». И достаточно всего лишь одного просмотра новостей из Государственной Думы, чтобы стало ясно, кто из парламентариев лжет, не краснея, а кто помалкивает в тряпочку. И что удивительно —— каждый из избранников народных в душе смеялся, смеется и смеяться будет над теми, кто позволяет себе верить в них безоговорочно...

Ричард отвлекся от размышлений как раз в тот момент, когда старик уже сидел за столиком. Видимо, Сутулый успел познакомиться с ним —— больно мило они беседовали. Фома, тронув Рича за плечо, тихонько сказал:

—— Знакомьтесь, Корнелий. Это Ричард. Я вам о нем кое-что рассказал.

Старик протянул руку для рукопожатия и вежливо кивнул:

—— Очень приятно. Публий Корнелий Летул.

Писарь вдруг стал задыхаться. Бог мой, подумал он, Публий Летул? Тот самый? Не может быть...

Услышав это имя, Ричард вспомнил управляющего Иудеей, настрочившего самый первый донос властителю Рима Цезарю. Писулька эта обличала духовную деятельность Посланника в Иудее. Наверное, именно Публия Летула нужно считать виновником смерти Посланника, а не униженного и оскорбленного Понтия Пилата. Ведь именно Публий первым настучал кому следует на патлатого чудака. А промолчал бы тогда в тряпочку, так может, и пронесло бы Посланника. Донос этот попал в руки историкам в начале двадцатого века. Обнаружили его при весьма загадочных обстоятельствах, подробности которых никому до сих пор не известны. Кое-кто из ученых со стопроцентной уверенностью сразу назвал донос самой натуральной фальшивкой. Но рассудительные оппоненты в противовес неверухам²⁸ стали доказывать обратное. Викторов придерживался взглядов последних, скорее всего потому, что текст этого доноса знал наизусть.

От управляющего Иудеей Публия Лентула Цезарю

Дошли до меня слухи, что сподобился ты узнать через меня все о человеке, нареченном Посланником. Наверное, тебе уже известно, что народ смотрит на этого мужа, то, как на великого пророка, то, как на бога. Называют его и сыном божьим, и сыном Создателя Земли и Неба. Я уже на душевные раны изошел от рассказов о чудных делах, творимых им. По Иудее давно ходят слухи, что Посланник при помощи неведомых сил повелевает мертвым вставать из могил, а больным —— излечиваться от страшных недугов.

Истину говорят, что взгляд у него добрый и крайне благородный. Я сам пару раз видел. Именно за не затуманенный взгляд в народе его и почитают. Одет и причесан муж этот так, как подобает назареям. Волосы у него вьющиеся длинные, с ореховым отливом. Лицо у него без единой морщинки, лоб гладкий. Борода того же цвета, что и волосы. Вьющаяся, недлинная и разделенная посередине. Когда я смотрел ему в глаза, то разом терял всю силу. Опасаюсь, что этот чужеродный взгляд вскорости посеет великую смуту, отголоски которой дойдут и до Рима. Он ходит босиком, с непокрытой головой. И всякий, кто насмехается над видом его, потом роняет слезы. Ибо все начинают дрожать при его приближении, как пальмовые листья на ветру.

Посланник сеет во мне страх, хотя, и сам часто плачет. Говорит, что по людям. Но я придерживаюсь другого мнения. Скорее, это какой-то особый вид чар, устоять перед которыми просто не возможно. И перед глубокими знаниями его так же. Кто-то называет его богом, а кто-то —— лютым врагом твоим, Цезарь. Если учение его пойдет дальше Иудеи, то, боюсь, смуту никакими средствами невозможно будет остановить.

Все это меня обременяет. Потому я готов по первому твоему приказу доставить его к тебе или... казнить...

Иерусалим, 7 индикта, 11 месяца Публий Летул,

Управляющий Иудеей

—— Что, тот самый? —— с необычайным удивлением спросил Ричард.

—— Не сомневайся, —— Фома легонько похлопал Викторова по плечу. —— Управляющий Иудеей времен Цезаря собственной персоной.

Корнелий приподнял руку:

—— Если быть точным, ээ-э... бывший управляющий, —— Авгур улыбнулся.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ТОЧКА ЗАТМЕНИЯ

Если б мне всемогущество было дано ——

Я бы небо такое низринул давно

И воздвиг бы другое, разумное небо

Чтобы только достойных любило оно.

Омар ХАЙЯМ

Тот, кто любит справедливость, направляет к ней все свои чувства, трепещет по поводу ущерба, нанесенного ей, и согласен, скорее нести бремя нищеты и испытывать суровость нужды, чем утопать в изобилии, нарушая ее святость.

Тадеуш КОСТЮШКО

—— Сразу не подрывайся. Обождем немного, пусть сначала уйдет, —— провожая взглядом Публия Летула, сказал Фома.

—— Не нравится он мне, —— недоверчиво сказал Ричард.

—— Будем надеяться на лучшее.

Авгур неторопливо выплыл из ресторана, Викторов с Сутулым продолжили трапезу —— для отвода глаз. Играла тихая музыка, за окном падал снег, Кремль все еще стоял на прежнем месте, а содержимое тарелок и бокалов тем временем незаметно исчезало в колдовских желудках.

—— Почему он с нами? —— неожиданно спросил Викторов.

Он положил нож и вилку на салфетку и посмотрел на Фому так, как смотрит тупой до безобразия баран на новые ворота. Глаза, как Горгона, вытаращил, на скулах выступили желваки —— мрак! Сутулый пожевал губами и с легкой опаской взглянул на Ричарда.

—— Что, это криминал? —— спросил он.

—— Нет, но мне почему-то казалось, что в среде белых бесчестие не в моде, —— ответил Писарь, глядя Фоме в глаза.

Сутулый улыбнулся:

—— Ты случайно стихи не пишешь?

—— Иногда. А что?

—— Словами Шекспира говоришь.

Писарь фыркнул:

—— Не смешно...

—— Успокойся, а то разругаемся, —— Фома тихонько похлопал ладонью по столу. —— Брехунов мы, действительно, не любим. Но Летул давно раскаялся. И потом... чем он тебе так не угодил? Не понимаю... Неужели гнусным доносом?

Рич поморщился:

—— Да причем тут этот чертов донос? Не знаю, но при нем у меня даже печень заболела.

—— Издеваешься? Ты еще вспомни, что он кабинет в Белом Доме имеет. И кресло кожаное, ага. Да при одном только упоминании о таких, как он Публиях у простых людей психика не выдерживает.

—— А я и не сомневался, что этот одряхлевший политический прихлебай пролез в рассадник кошерных тараканов.

Фома сглотнул, вздернул брови и чуть не подавился:

—— Гм-м!

Уже на первом этаже у Ричарда вдруг схватило живот. Он остановился и с мольбой посмотрел на Сутулого.

—— Чего еще? —— спросил Фома.

—— Сра... до ветру хочу, —— негромко произнес Рич, отыскивая глазами табличку с обозначением отхожего места.

Сутулый вздохнул:

—— Валяй. Только не задерживайся. Через час мы должны быть на Белорусском.

—— Да помню я, помню. Минут пять, а?

Фома кивнул. А что ему оставалось делать? Не затыкать же задницу каким-нибудь экстренным пробковым заклинанием! Обделаться в таких обстоятельствах даже бывалому колдуну, что два пальца об асфальт.

Викторов быстро отыскал на одной из стен указатель с международным словом «Welome», и очень шустро направился к туалету. Скрыт он был от людских глаз в очень глубокой нише. Чтобы хоть как-то убить время, и лишний раз не мозолить глаза пронырливым охранникам, Сутулый решил заглянуть в сувенирную лавку. Там были выставлены на продажу, сварганенные в ближайшем Подмосковье японские катаны, поддельные рыцарские латы и еще какое-то псевдоисторическое барахло. Фома обычно не жаловал вниманием такого рода магазинчики, но время... его ведь нужно было срочно куда-то девать.

Туалет был слишком неудобный —— узкий, как одиночная тюремная камера, с низким сводчатым потолком, стенами, облицованными серой плиткой и без единого окна. Черте что, подумал Писарь, е-мое и это центр Москвы! Над головой у Викторова тошнотворно гудела и злобно потрескивала люминесцентная лампа. Аа-а, понятно —— совдеповское производство... значит, поэтому-то моргает свет. Ричард обернулся, закрыл за собой дверь, махнул рукой.

Из прочих достижений цивилизации в клозете Ричард заметил всего лишь две крохотные кабинки, ровно столько же пожелтевших писсуаров и глиняный умывальник. Двери кабинок были закрыты. В животе у Писаря неожиданно что-то пробулькало и заскворчало. Он замер, скрючился и громко кашлянул. Потом дернул ручку двери, напротив которой стоял —— твою мать... закрыта.

—— Ой, извините, —— тихо произнес Викторов, отскочив к другой двери.

Она была открыта. Рич забрался в кабинку, по-военному быстро спустил портки и приготовился принять всем сердцем приближающийся миг облегчения. Писарь нагнулся, устроил ягодицы на толчке и вдруг обнаружил полное отсутствие в кабинке туалетной бумаги.

—— Б а л и н!.. —— с досадой прошептал Рич.

Действительно, ведь срать в общественном туалете в такой ситуации —— еще хуже, чем смотреть нормальному (здоровому, по крайней мере) мужику пидор-мувиз²⁹. Нет, конечно, не потому, что кино такое слишком опасно для мозга... просто от злости слезы накатывают. Смотришь на актеров-гомиков, сжимаешь кулаки, и хочется по харе нахлопать. А не дотянуться. Вот рыдать от злости и хочется. То же самое происходит, когда сидишь в таком вот туалете... и, понимаешь, что задницу в конце процесса не найдется чем вытереть. А если не дай бог кто-нибудь торопить начнет?

Но Ричарду несказанно повезло —— его никто не торопил. Может, Фома отгоняется заклинаниями желающих помечтать на толчке? Викторов знатно облегчился, привстал и, не разгибаясь, подошел к двери. Щелкнула задвижка —— глухо, как несмазанный затвор винтовки. Рич высунул голову из кабинки. Повисла зловещая тишина. Писарь недолго постоял, а потом приоткрыл дверь. Предательски скрипнули петли. Рич высунулся из кабинки по пояс —— тишина в туалете царила неизменная.

—— Л а д н о...

Викторов, семеня ногами, вышел из кабинки и, придерживая портки одной рукой, другой постучал в соседнюю дверь. Странно, но на стук никто не отозвался. Писарь подергал ручку и убедился в том, что дверь была все еще закрыта.

—— Здесь есть кто? —— спросил он шепотом, и постучал в дверь еще раз.

Викторов приложил ухо к двери, прислушался —— тишина.

—— Эй, там, —— Ричард громко кашлянул, —— бумажки не найдется? Ну, хоть чуть-чуть. Листик. П о ж а л у й с т а!

Дебильная тишина пришлепнула Викторова, как мухобойка —— одно из двух: то ли бумаги кому-то очень жалко, то ли в кабинке этой сраной никого и не было вовсе.

—— Сказочное свинство, —— Викторов мастерски выругался и с досадой стукнул кулаком по двери.

Он приблизился щели, сквозь которую можно было хоть как-то увидеть, что творится внутри кабинки. Через секунду Ричард издал один единственный возглас:

—— Ой, ее-е!..

Рич буквально влетел в сувенирную лавку. Подскочил к Фоме, схватил его за рукав и оттащил от прилавка, заваленного массой псевдоисторических примочек.

—— Свихнулся что ли? —— разозлился Сутулый.

—— Тихо, —— ответил Рич. Он притянул Фому к себе и проговорил дрожащим от страха голосом: —— С нами встречался кто угодно, но только не Летул.

—— Ты что, в туалете травы обкурился?

Викторов вцепился в одежду колдуна покрепче —— ткань едва не затрещала по швам.

—— Его грохнули. В сортире. Я видел труп.

Сутулый обомлел:

—— Не может быть...

Писарь кивнул, тяжело задышал, отпустил Фому и утер вспотевшее лицо.

—— Если не веришь, сходи в парашу и тоже курни. Травы там, на батальон колдунов хватит.

Фома почесал в затылке. Посмотрел на посетителей лавки и для отвода глаз положил руку на плечо Ричарду.

—— Ладно, верю. Но черт... кто же с нами встречался?

—— Не знаю. Ты разве не проверял этого Летула?

—— Проверял. Все было нормально.

—— Но он мертв, —— пожимая плечами, ответил Викторов.

Сутулый порылся в кармане. Достал мобильник и набрал чей-то номер.

—— Планы меняются, —— безоговорочно заявил колдун.

—— Куда звонишь?

—— В гостиницу, —— Фома приложил телефон к уху.

—— Думаешь, они еще там?

—— Да черт их знает!

Планы меняются, подумал Рич. Теперь он не надеялся, что найдет Лену в Голицыно. Об этом рассказал тот, с кем они встречались в ресторане.

—— Это был доппельгангер, —— вдруг ошарашил Фома. —— А его сотворить мог только очень хороший мастер...

В эзотерической терминологии очень часто все так перепутано, что не удивляешься обилию фактических ошибок даже в тех книгах, которые называют бестселлерами. Впрочем, такие дела и в эзотерике, и в фантастике, и даже в энциклопедической литературе. Хотя, здесь-то все должно быть точно по-определению. А все потому, что писатели (и светила науки, кстати, тоже), вцепившись руками и ногами в какое-нибудь красивое слово, не изъявляют желания вынюхивать истину... Вот и появляются потом вампиры, отражающиеся в зеркалах и двойники с совершенно непонятными простому читателю кличками.

Двойники и доппельгангеры —— это точные дубли живых существ. Обычно людей. Со времен темных и до наших дней —— двойники и доппельгангеры считаются, пожалуй, самыми таинственными, малоизученными объектами непознанного. Двойники могут появляться в кризисных ситуациях. Например, когда образ любимого, родного человека является признаком приближающейся смерти или при его сильнейших душевных муках. В таких случаях двойники появляются спонтанно. Дубли же, спроецированные сознательно, называются доппельгангерами. Тут всегда задействуется телепатический обмен информацией, усиленный эмоциональной связью лица, посылающего с какой-то целью свой дубль и так называемым «получателем образа». Проецировать доппельгангеров могут только сильные колдуны. Но люди, зарабатывающие кусок хлеба ковкой очередного бестселлера о таких мелочах даже не задумываются. На черта им это? Книжный рынок устроен просто: есть раскрученное имя, к нему прикладываются большие бабки. А то, что будет написано в бестселлере, в итоге никого не волнует —— ни автора, и —— тем паче! —— издателя. Здесь важно другое —— пипл в очередной раз и в любом случае сожрет горячий пирожок. И кому какое дело до второсортицы...

Известный колдун и драматург Августин Стринберг в тысяча восемьсот девяносто пятом году (находясь в Париже) сильно заболел. И ему срочно захотелось вернуться домой в родную Швецию. Лежа в постели, Стринберг спроецировал свой образ матери, и она тут же озаботилась здоровьем сына в письме. С некоторой долей вероятности можно предположить, что даже такие известные личности, как Пифагор и Платон умели создавать доппельгангеров. А, стало быть, они тоже умели хорошо колдовать. В доказательство достаточно вспомнить сентенции Пифагора «Мой друг —— мое второе я» или «Познай самого себя» Платона. Хорхе Луис Борхес писал: «В Германии колдовских двойников называли «Doppelganger», в Шотландии —— «fetch», ибо он является, чтобы схватить³⁰ человека и привести его к гибели». Среди знаменитостей, которые умели создавать доппельгангеров, можно назвать Стивенсона, Готтона, Достоевского, Альфреда де Мюссе и непревзойденного мастера хоррора —— По Эдгара Алана.

—— На Белорусский не поедем? —— спросил Ричард.

Фома помотал головой, набрал другой номер.

—— Думаю, Публий солгал. Лены там не было, и нет, —— ответил колдун.

—— Ну, тогда где же она?

Сутулый фыркнул:

—— Помолчи немного!

—— Аа-а...

—— Итак ни хрена не слышно, —— Вдруг Фома услышал долгожданное «Алло», и сказал в трубку: —— Верочка, это ты? Понял. У вас все нормально? Ясно. Черных еще не видели? Это хорошо. Самуил на связь не выходил? Ага, но на всякий случай телефон не выключай. Поняла? Молодца, только все равно не выключай. Где Гера? Нет, мы его не видели. Я же просил сидеть и не рыпаться. Когда? Полтора часа назад? Ни чего не понимаю. Ну, а ты чего, родная, не могла остановить его? Да какая от него здесь может быть польза! Вот блин, спасатель Малибу выискался. А он точно сюда поехал?

—— Герман здесь? —— удивился Ричард.

Фома, прикрыв телефон ладонью, ответил:

—— Кажется, да. Посмотри, нет ли его поблизости, —— Сутулый убрал ладонь с трубки и продолжил разговор.

Ричард вышел из лавки и едва не упал в обморок. На третьем этаже стояли те самые оборотни, которые пытались схватить белых на «Ленинградском» вокзале. Но теперь они были в гражданской одежде. Еще Викторов увидел официанта. Именно он целый час крутился у столика, когда Рич и Фома разговаривали с доппельгангером. Официант, очевидно, рассказывал оборотням о недавних посетителях ресторана. Ситуация ухудшалась тем, что выход из ГУМа перекрыл наряд милиции. Викторов попятился. Оказавшись в магазинчике, он сразу направился к Фоме.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Оборотни двигались навстречу колдунам. Посетителей ГУМа к этому моменту, как ветром сдуло. Все магазинчики внезапно позакрывались, а пронырливые торгаши путевками в экзотические страны словно бы по мановению волшебной палочки стали вдруг невидимыми. Милиционеры стояли в сторонке, с невозмутимым спокойствием наблюдая, за действиями оборотней. Еще бы, у ментовского майора аура была пепельно-черного оттенка. Да у его прихлебаев, впрочем, тоже. Сутулый произнес заклинание Безмолвия, и теперь все, чтобы он не сказал, мог слышать только Ричард.

—— Перстень у тебя? —— спросил Фома.

Викторов кивнул и показал Фоме палец, на котором поблескивал вороний перстень.

—— Иди к выходу. И не торопись. Они спокойно уйти не дадут.

—— А я без тебя отсюда никуда и не пойду, —— Рич толкнул Фому локтем в бок.

—— Пойдешь, как миленький пойдешь, —— усмехнулся Сутулый. —— Кому-то ведь нужно разобраться с этим отребьем. У тебя есть цель?

Рич кивнул.

—— Ну, вот и хорошо. А мне нужно кости размять.

—— Просто я...

—— Просто только кошки родятся, —— прервал Ричарда Сутулый. —— Я создам твой дубль, и как только эти гады набросятся на него —— беги. Ни в коем случае не оборачивайся. Остальное —— дело техники. Ну, ты понял.

Оборотни теперь находились от колдунов так близко, что при желании до них можно было дотянуться рукой. Но черных пока сдерживала защита, поставленная Фомой. Викторов поднял голову и увидел стоящего на втором этаже Крепыша. Колдун помахал Ричарду рукой. Сделал он это так, что никто из оборотней и черных ментов этого, кажется, не заметил.

—— Не смотри на него. Пусть себе стоит. А теперь...

Ричард резко развернулся и помчался в сторону дверей, думая только о том, чтобы вовремя повернуть перстень. Позади что-то загрохотало, но он оборачиваться не стал —— нужно было успеть превратиться в ворона до того, как столкнется с нарядом черных. Над головой у Ричарда просвистел файербол. Фома отбивался от оборотней, а заодно прикрывал Викторова. Огненный шар врезался в строй черных и раскидал их в разные стороны. Менты завопили так громко, что у Рича заложило уши. Стеклянные двери не выдержали удара. Они осели, и через секунду на пол обрушился водопад осколков. Стекло хрустело под ногами, кровь... одному из черных оторвало голову. Он взвился в воздух веретеном и прямо на глазах у Ричарда превратился в дым. Писарь оттолкнулся ногами от пола и повернул перстень...

Прошло больше часа. Измайлово. Пустая автобусная остановка. Никто не заметил, как Рич превратился в человека. Хотя, если задуматься, то человека в нем очень многие старались не замечать. За исключением разве что каких-нибудь очень редких случаев. Писарь всегда варился среди большого числа людей. И он нужен был им только тогда, когда кому-то что-то от него было нужно. Меркантилизм? Какого черта в худлит затесался этот дебиловатый политический термин? А такого, будь он трижды проклят! Именно дешевый меркантилизм окружающих преследовал Викторова. И в школе, и в ВВУЗе. Но особенно уже в те времена, когда на книжных полках стоял не один десяток книг под авторством Викторова. Тут бы радоваться... столь благодати для сердца и глаз —— это же и есть настоящая слава. Увы, но в мироздании есть место не только звездам, но и грязи...

Достаточно вспомнить те времена, когда Рич работал заведующим редакции журнала Бориса Хрустова. Вроде престижная должность. Какие тут могут быть возражения? Но если серьезно, то грош цена работе, из-за которой мечтаешь только о том, как бы поскорее засунуть голову в петлю. А ведь после работы в столь именитом журнале была еще и служба секретарем в Центре Осовремененной Литературы, что находится аккурат напротив Санкт-Петербургской «Военной Академии Тыла и Транспорта». Тогда все братались с Викторовым. Поили его и пивцом, и тем, что покрепче. Звали к себе домой. То компьютер починить, то на посиделки, да и просто так звали. Хорошо иметь знакомца на стартовой площадке, с которой можно прямиком влететь в писательский союз. Почти все литераторы искренне брешут, когда говорят, что не терпят душою и телом таких вот союзов. На самом же деле все только и мечтают, как бы поскорее обзавестись суперкорочкой, которая, в общем-то, имеет одно лишь благо —— пенсию по-старости. Ну, а в лихие годы такой корочкой можно еще тыкать в морду любому осмелившемуся обозвать настоящего писателя графоманом. Или вот, например, мусоркам... после крепкого банкетика.

Графоманом Ричарда называли именно те, кто братался с ним. Некоторые даже в открытую. Но это не смущало Рича, ибо он всегда чувствовал фальшь в голосе. Быть может, Писарь так бы до сих пор и работал в Центре, но однажды его заподозрили в похищении трех литровых бутылок водки. Трудно поверить, но так все и было. Однажды в Петербургском писательском гнезде чествовали какого-то именитого юбиляра. То ли, Александра Исаевича Молженицына, то ли Даниила Александровича Франина. На следующий день после банкета из шкафчика в гостиной исчезли три бутылки водки. Подозрение —— из-за того, что Викторов покидал Центр последним —— естественно, сразу пало на него. Шеф питерских литераторов позвонил Ричарду домой и в резкой форме изложил свое недовольство, вызванное пропажей беленькой. Сам-то шеф давно не пил. По причине загадочного кодирования организма. Зато он отлично знал цену этому славному напитку —— героическое прошлое сказывалось. Потом шеф брезгливо фыркнул и вынудил Писаря слушать долгие гудки. Рич разозлился. Перезвонил шефу и высказал все, что думает по этому поводу. А в конце добавил, что на первом же заседании писательской братвы —— как бы невзначай но во всеуслышанье! —— напомнит шефу о пропаже треклятой водяры. На этом разговор был закончен. Прошло какое-то время. Писарь уволился из Центра —— по собственному, что немаловажно, желанию! —— и зажил, было счастливо. Но вдруг обозначилась другая напасть в лице некого тщедушного человечишки, с которым Рич имел несчастье написать совместно одну единственную повестушку. Крохотную, из серии новеллизаций «X-Files». Тщедушный гражданин стал угрожать Викторову. Безпонтово так, но слишком настырно. Дело в том, что Рич по своему обыкновению —— ну, любит человек говорить правду! —— как-то поведал читателям, что одну повесть написал в соавторстве. А соавтор этот по фамилии Пофигов однажды признался Ричарду в своей литературной импотенции. Ну, а Рич по доброте душевной взял, да и подкинул немощному некую фантастическую идейку. Вместе с ней опубликованный рассказ. На его-то основе и была написана повесть. Но Пофигов не был бы Пофиговым, если бы только тряс кулаками. Через пару дней он разослал всем знакомым литераторам электронные письма, в которых сообщал о том, какой на самом деле подлец писатель Викторов. Да и не писатель он вовсе, а так... писателишко —— это было самое мягкое определение, которым наградил в своем письме писатель Пофигов коллегу Викторова. В натуре —— басня. Да жаль, что Крылов давно скончался, а то бы сочинил памфлетик. Таким вот ракамом Ричард Викторов стал для прогрессивной литературной общественности паршивой овцой...

Первым делом он размял руки —— полет-то был неблизкий, к тому же, аж с двумя вынужденными посадками. Выйдя из пустой автобусной остановки, Ричард направился к «Бете». Повернул налево, миновал небольшую аллею. Пересек дорогу и стал подниматься по лестнице. А когда оказался у большой витрины, за которой скрывался зал для боулинга, заметил карету скорой помощи. Машина стояла прямо напротив дверей гостиницы, а рядом с ней —— два милицейских автомобиля. Рослый санитар подтолкнул к «Скорой» каталку. На ней под белой простыней лежал человек. Ричарда вдруг, словно в сердце кольнуло. Что-то подтолкнуло его создать двойника и проверить, кто лежит под простыней. Викторов зажмурился и произнес:

—— O Deus sapiens... clare... juste, ac divina clementia³¹...

Через несколько минут Ричард увидел глазами доппельгангера тело, покоящееся под простыней —— это была Верочка...

Писарь целый день мотался по Москве, как прокаженный. Он нигде не мог найти себе покоя. У любого дома, на любой улице и на каждом переулке ему хотелось блевать. Ричард сейчас мечтал о том, как бы нажраться водки или даже чистого спирта. Да хоть бензина, раздери его пополам! И он запросто выпил бы целый литр. А, может, и больше. Пусть потом башка раскалывается! Пусть потом он сдохнет от отравления. Пусть, ведь телефоны колдунов молчали, повсюду мерещился обезображенный Верочкин труп. Нет, уж лучше найти цистерну с бензином и нырнуть в нее с головой. Так будет надежнее! «Вашу мать, что же это за колдовское общество такое, где каждый норовит сунуть кому-нибудь перо в бок? Да как можно глубже. Я-то, идиот, думал, что только борзописцы³² такие подлецы. Но вы... —— говорил себе Писарь, бесцельно мотаясь по заснеженным улицам Белокаменной. —— И нахрена же вы еще и меня в свою волшебную кодлу взяли? Лучше бы оставили простым смертным. Нафиг мне обосрались колдовские возможности и безлимитная жизнь. Не хочу я этого! А Лену... Господи, зачем... нахрена она-то вам сдалась, сколопендры зачарованные? Какого лешего вы к нам прицепились? Неужели других кандидатур не нашли? Столько людей в Питере живет, и —— на тебе, нашли козлов отпущения!».

Часам к восьми вечера Викторов вышел на Никольскую. Червячок закопошился в животе у Писаря и начал потихоньку сводить его с ума. Где-то на углу с Третьяковским проездом находилось кафе «ПирОГИ». Викторов знал, что это место считается в литературной и музыкальной богеме чуть ли не Эдемом, случайно затерявшемся в бетонных джунглях. Так это или нет, Писарю было как-то фиолетово в крапинку. Ему сильно хотелось жрать. Это все! А вот и дом девятнадцать дробь двадцать один —— действительно, «ПирОГИ». Ричард открыл двери ногой и скрылся внутри странного на вид заведения...

Набивая желудок и похлебывая холодное пиво, Викторов прослушал небольшое выступление какого-то джазового коллектива. Интереса музыка не вызвала и, поев, Ричард покинул «ПирОГИ». Настроение было паршивое. Минут через пять он поймал такси.

—— Куда едем? —— убавив громкость радиоприемника, спросил шофер.

—— Туда, где спокойнее, —— отстраненно ответил Ричард.

Таксист закашлялся и повел машину, придерживая руль одной рукой. Прошла минута, потом еще одна.

—— Приезжий?

—— А что, заметно? —— не отворачиваясь от окна, произнес Викторов.

—— Нет, но время уже, так сказать...

—— Ну, да. Время, гм-м. Из Питера, —— нехотя пробурчал Писарь.

Машина выехала из переулка и помчалась по хорошо освещенной дороге. В глазах у Ричарда застыла грусть. Он не знал, что нужно предпринимать для освобождения Лены. Да что там предпринимать? Ему до сих пор не было известно даже ее местонахождение. А подсказать... помочь советом теперь вряд ли кто мог. Фома с Германом так на связь и не вышли. Рич подозревал, что с ними произошло что-то очень нехорошее. Может, их вообще нет в живых —— в ГУМе-то вон, что сегодня творилось!

—— Ужинали? —— поинтересовался шофер.

—— Да, —— коротко ответил Писарь. Рядом с такси в это мгновение пролетел бронированный «Хаммер» с тонированными стеклами.

—— Остановились где?

—— Еще нет, —— сказал Викторов, провожая взглядом бронированную машину.

—— Тогда, может, в гостиницу?

—— Пожалуй.

—— Ээ-э... в какую?

Из-за шума мотора Ричард плохо расслышал шофера и поэтому задал вопрос:

—— Вы что-то спросили?

—— В какую?

—— Пока не знаю.

—— Еще не бросили якорь?

—— Ага.

—— Какие нравятся?

—— Тихие и спокойные, —— крайне сжато разъяснил Викторов.

—— «Арбат» подойдет?

—— Это где?

—— Плотников переулок, дом двенадцать. Ну, рядом с метро «Арбатская».

—— Центр?

—— В общем, да.

—— Идет.

—— Понял!

—— Вы меня толкнете, когда приедем? —— зевая, попросил Ричард.

—— Да не вопрос, —— шофер покрутил ручку радиоприемника и настроил его на «Радио ретро».

Писарь прислонил голову к окну и уже в полудреме стал вслушиваться в последние новости: «Сегодня днем в результате мощного взрыва, произошедшего в Московском универмаге ГУМ, пострадало сто человек. Мэр Столицы в интервью «Интерфаксу» заявил: «Случившееся расценивается, как террористический акт. Следствие уже идет, виновные будут наказаны». К шести часам вечера пострадавшие были доставлены в Институт скорой помощи имени Склифософского. По мнению представителей ФСБ, этот теракт был организован одной из групп мусульманских сепаратистов. Однако подробности представители Федеральной Службы Безопасности сообщить отказались. До сих пор не установлен тип взрывных устройств. Но есть уверенность, что в результате серии взрывов погибло от двух до пяти террористов-смертников».

Викторова будто ударило током. Он проснулся и стал ошалело хлопать глазами. Нифига себе! Но значит ли это, что Фома и Герман погибли? Нет-нет, подумал Рич, этого не может быть!

—— Надо же, долетался гонщик хренов, —— останавливая такси, пробурчал шофер.

Ричард пригнул голову. Посмотрел вперед. В нескольких метрах от такси стоял тот самый «Хаммер», за которым минут пять назад наблюдал Викторов. Моргали габаритные огни. Значит, с джипом что-то произошло. Рядом с автомобилем стояли два человека в длинных кожаных пальто.

—— Что там? —— поинтересовался Ричард.

—— Да кто их знает? Ничего, сейчас прибегут и сами расскажут, —— шофер опустил боковое стекло и стал ждать, когда к такси кто-нибудь подойдет.

В окно дул холодный ветер. Рич поежился, поднял воротник и посмотрел на шофера. Тот слегка повернулся к окну и, кажется, пытался ловить лицом снежинки. Через минуту к такси подошел здоровый тип... метра под два ростом.

—— Тут это, заминка, —— он пригнулся и заглянул в машину. —— Что-то с движком. Может, глянете?

Шофер пожал плечами:

—— Ну, не знаю. У меня пассажир... —— он, не оборачиваясь, показал на Ричарда.

Громила просунул голову в окно, обратился к Викторову:

—— Вы не против?

Если честно, Писарь даже и не знал, что ответить. С одной стороны, люди вроде бы нуждались в помощи. Но с другой, ему ведь никто не помогал.

Громила настаивал на своем:

—— Надумали? Аварийку пока дождешься...

—— Да ладно, чего не помочь-то? —— сдался Викторов.

Скрипнула дверца. Шофер вылез из такси. Громила что-то сказал ему и снова заглянул в машину. И только в это мгновение Ричард смог рассмотреть его ауру...

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Викторов пришел в себя и осторожно огляделся по сторонам. Свет горел неярко, но и так было понятно, что находится он в небольшой комнате, стены которой увешаны старинными картинами. Окон, как не странно, Викторов не заметил. Рич встал, шагнул вперед. Остановился перед круглым столом. Поверхность столешницы была отполирована до зеркального блеска, но в центре была вырезана пентаграмма. Поверх нее Ричард разглядел изображение козлиной морды, вокруг которой было написано громадными латинскими буквами: «Hostia sakra vera korrim».

—— Чувствуй себя, как дома, —— ледяным голосом произнес кто-то.

Писарь вздрогнул и огляделся. Тишина. Нет, в этой комнате Ричард был совершенно точно один. Но тогда чей это был голос?

—— Кто здесь? —— спросил он.

Тишина начинала раздражать. Викторов терпеть ее больше не мог. Он отошел от стола и резко обернулся. В кресле, из которого Ричард минуту назад встал, вольготно развалился незнакомец. Он был высокий, очень сильный физически. Бледный, с пепельно-черными волосами. Незнакомец щелкнул пальцами. В центре стола появился бронзовый подсвечник, а напротив —— большое кожаное кресло.

—— В ногах правды нет, присаживайся, —— учтиво предложил незнакомец.

Писарь подошел к креслу, поглядел на него сверху, сел. Он сразу определил, что видит перед собой черного —— аура у него была очень уж специфическая, один в один под цвет волос. По рассказам Фомы Рич знал, что такое явление в колдовской среде встречается крайне редко. Незнакомец дунул на свечи —— из фитильков выпустились язычки пламени. Сначала они словно бы от ветра затрепетали, а потом стали гореть ровно.

—— Ричард Викторов? Писарь? Я ничего не напутал? —— спросил незнакомец.

—— Вроде нет. А вы, простите, кто?

Незнакомец скрестил руки на груди. На мгновение задумался. Достал из воздуха длинную сигару. Откусил кончик. Закурил, пустил несколько колец и посмотрел на Ричарда так, что у него поджилки затряслись.

—— Будем знакомы, Мишель, —— сказал незнакомец, протянув руку.

Колдуны обменялись рукопожатиями. Надо сказать, пальцы у Мишеля были холодные и сухие. Но не смотря на это у него была очень крепкая хватка —— Викторов едва не ойкнул от боли.

—— Вы черный? —— Ричард попытался смотреть Мишелю в глаза, но выдержал всего-лишь несколько секунд. Взгляд у хозяина комнаты был слишком пронзительный.

—— Н-да, Самуил в тебе не ошибся. Черный-черный.

Не Верховный ли, случайно? Писарь предположил это, в принципе не имея никаких фактов и, надо сказать, попал в самую точку.

—— Верховный. Извини, что сразу не сказал, —— Мишель вытащил сигару изо рта, принюхался к дыму. —— Кстати, фамилия моя —— Агасферус.

Ричард, конечно же, знал легенду о вечном мученнике-скитальце. Она появилась на за заре христинаства. В ту пору из уст в уста передавалось много подобных историй. Например, о кузнеце, ковавшем гвозди для креста, с которого Посланник вознесся к самим небесам и о солдате Лонгинусе. Хотя, в последней истории, если честно, более любопытен не столько факт существования самого Лонгинуса, сколько его копья. Именно ему поклонялись десятки тиранов. Любопытно, что все обладатели копья плохо кончили. Взять хотя бы Наполеона Бонапарта или того же Адольфа Гитлера. И тот, и другой хотели копьем Лонгинуса изнасиловать целый мир. Но случился печальный сбой в матрице и эти деятели изнасиловали сами себя...

Маститые историки полагают, что все аналогичные легенды некогда были заимствованы из более ранних источников. Например, из Византийских рукописей. Но так это или нет, как говорится, одному богу известно. Имя Агасфер чаще трактуется, как «вечно живущий, крещенный и ведущий святую жизнь». В таких случаях считается (особенно схоластиками³³), что Агасфер —— «очень любимый». В подтерждение всегда приводятся строки из Библии следующего содержания: «Если я хочу, чтобы он остался, пока я не приду —— что тебе до того?³⁴». Посланник сказал это ученику, лежащему на его груди во время тайной вечери. Быть может, именно поэтому Агасфер в народе всегда считался евреем. Ведь близок был к Посланнику. Да и на груди его лежал. Так что...

На рубеже шестнадцатого-семнадцатого веков «Вечным жидом» Агасфера стали называть в открытую, а иногда —— «бессмертным евреем» и «странствующим жидом». Первое упоминание Агасфера в литературе зафиксировано в одна тысяча двести тридцатом году. Вечного жида в своей книге «Агасфер» описал французский протестант Матье Парис. В этой книге имя Агасфер пишется, как «Ahasverus». Хотя библиейское начертание букв имени —— «Ахашвейрош», что точно соответствует Артексерксу в книге «Есфирь». Авантюрный и фантастико-мистический образ Агасферу предал в своей балладе «Der ewige Jude» некто Ленау. И понеслась телега по кочкам...

Но все это где-то очень далеко. Европа и Земля Обетованная —— не ближний свет. А что же в России? Не оставил ли Вечный жид свой след в стране бурых медведей? Что ж, обратим взор на источники и —— вот оно, есть! Владимир Иванович Даль в «Словаре великорусского языка» дает такое определение «Вечному жиду»: «КАЩЕЙ —— сказочное лицо, вроде вечного жида, с прилагательным бессмертный, вероятно от слова кастить, но переделано в кощей, от кости, означая изможденного непомерно худобою человека, особенно старика, скрягу, скупца и ростовщика, корпящего над своею казною. Кащей —— сам с ноготь, борода с локоть, пуга³⁵ в семь сажень». Отсюда следует, что имя Кащей является производным от слова «касть». А «касть», согласно тому же «Словарю великорусского языка»: «Сокращенное из капость, пакость, мерзость, гадость, скверна; паскуда, нечистое, поганое, сор, дрянь, сметье». Вот и получается, что в Европе еврей всегда —— мученник-скиталец, а в России, уж извините, —— дрянь...

—— Ну, тогда все ясно. Где я и как здесь оказался?

—— В моем кабинете. Здесь всегда тихо, спокойно, никто не мешает думать. Ты ведь этого хотел? А доставили тебя сюда мои гвардейцы.

—— Я уже догадался, что не длинноногие красавицы. Только непонятно, зачем нужно было устраивать этот маскарад, —— Рчард сжал кулаки.

—— Успокойся. Поверь, ничего лучшего в данной ситуации я придумать не мог. И потом, ты ведь не наложил в штаны, когда понял, что с тобой произошло. Или я не прав?

—— А Лену к вам так же... мягко говоря, но грубо выражаясь, доставили? —— съязвил Викторов.

Верховный черный запрокинул голову. Пригладил руками волосы и снова уставился на Писаря.

—— Неужели ты думаешь, что черные такие сволочи, что станут похищать будущую мать?

—— А я не знаю, на что вы способны, —— Ричард крепко выругался.

Мишель снова закурил. Запах табака пьянил. Не иначе Кубинские сигарки, скрученные на потных ляжках негритянок. И как только Викторов об этом подумал, так Верховный сразу и усмехнулся:

—— Зачем матом ругаешься? Эти стены еще не слышали бранных слов. А сигары никто на коленях не скручивает —— выдумка беллетристов. Тебе ли не знать!

—— Ну да, Хемингуэй по пьяной лавочке учудил, —— Викторов засмеялся. —— Только зубы мне не заговаривай. В общем, так! Делай со мной все, что угодно, но если у меня появится шанс вырвать из твоей груди средце —— я непременно сделаю это. Где Лена?

Писарь вскочил и озлоблено воззрился на Агасферуса. Но Верховный на это никак не отреагировал. Он все так же сидел в кресле и дымил сигарой.

—— Клянусь небом, мы не похищали ее.

Викторов немного успокоился. Опустил задницу в кресло.

—— Докажи!

Мишель подумал, подбросил сигару в воздух —— она исчезла прямо на глазах.

—— Я отдам тебе «Книгу жизни» —— она твоя...

Шириной подземелье было метра три. Хотя, может, и больше. Стены плавно сходились наверху. На потолке едва виднелась узкая щель.

—— Скоро будем на месте. Мои гвардейцы, действительно, не церемонились, извини. Нас здорово подставили... да и вас тоже, —— сказал Агасферус.

—— Подставили... Твоими извинениями Фому, Германа и Суккуба не вернуть, —— ответил Писарь.

—— Мне очень жаль. Посыльный уже отправился в Питер. Если все сложится нормально, то утром он встретится с Самуилом. И тогда объединим силы.

—— Ага, между добром и злом перед лицом опасности всегда находится что-то общее. Не верю, —— Викторов засмеялся.

Мрачность подземелья давила на Ричарда своим абсолютно непостижимым адским совершенством. Рич, конечно, пытался сопротивляться, но все его попытки всякий раз превращались в ничто.

—— Что правда, то правда. Но если эта сволочь проведет вторую атаку, то от твоего любимого города останутся одни воспоминания. А потом придет очередь Москвы.

—— Думаешь...

—— Не знаю. Честно, не знаю. До сих пор не понимаю, чьих это рук дело. Но голову даю на отсечение, черные здесь не при чем.

—— Значит, ты допускаешь, что все это замутил кто-то из белых?

—— Понятия не имею. А серые?

—— Фома говорил, что они на такое не способны.

—— Я понимаю, что дорожишь его мнением, но бывают исключения из правил. Может, мы имеем дело как раз с серым колдуном.

Мишель с факелом в руке нырнул в нишу и медленно пошел вперед. Дым стал густым и жирным. Ричард, как только почуял его, сразу стал задыхаться и зажал пальцами нос. Через несколько минут коридор пошел резко вниз.

—— Интересно, как книга оказалась у тебя? —— неожиданно спросил Ричард.

Агасферус остановился. Викторов насторожился. Странно, подумал Рич. Мишель постоял недолго, разглядывая дорогу, а потом пошел дальше. Но теперь очень медленно.

—— Я ее украл, —— хмыкнул Веховный черный.

—— З а ч е м?!..

—— Только не думай, что она мне понадобилась для ухода в лучшие миры. Не верь в рассказы о спасении —— это бред. Чихать хотел Создатель на колдунов.

—— И все же, —— не унимался Писарь.

—— Украл я ее для того, чтобы она не попала в руки какому-нибудь подлецу. А то ведь придет идея устроить на Земле небольшой Армагеддончик.

—— Что я слышу! Обалдеть и не встать.

—— Ты не поверишь, но я к Земле прикипел. И мне не хочется, чтобы она превращалась в ад.

—— И это говорит Верховный черный. Снова втираешь мозги?

—— Не вижу смысла. Нас здесь двое. Я иду впереди. Ты в любой момент можешь убить меня. К тому же, я умею признавать свои ошибки. Извини еще раз, —— тихо произнес Агасферус.

—— А умереть ты не боишься?

—— Гм-м... —— Мишель остановился, обернулся и посмотрел в глаза Ричарду. —— Я слишком долго жил и не боюсь смерти. И потом, кто сказал, что смерть биологического существа —— это плохо?

Рич помотал головой:

—— У меня другое мнение. Смерть —— это всегда плохо. Даже когда подыхает исключитеная мразь.

—— Ты так говоришь только потому, что еще не принюхался к жизни, —— пустой коридор в это мгновение особенно четко повторил слова Мишеля. —— Биологический мир уникален. Любое живое существо едино с вселенной. Ты, я... да любая живая тварь! И в момент смерти каждый из нас познает то, о чем даже не может мечтать при жизни.

Вскоре они оказались в обширном зале. Ричард осмотрелся. Своды укрепляли толстые каменные столбы. Они были вытесаны довольно умело и ровно. В нескольких метрах от входа вспыхнули факелы. Они осветили небольшую зеркальную тумбу.

—— Книга там. Возьми ее, —— Верховный черный произнес это и показал рукой вперед.

Но Ричард даже не думал сходить с места. Он опасался, что колдун приберег для него коварный сюрприз. Говорить-то можно все, что угодно, но при этом держать пику за спиной.

Агасферус посмтрел на Викторова и добродушно улыбнулся:

—— Трусишь? Да не бойся, возьми ее. А потом начнем поиски твоей Елены. Книга пригодится.

—— Это как?

—— Но только в том случае, если она окажется в твоих руках.

Писарь не зал, что делать. Вроде бы Агасфер говорил искренне. Но можно ли ему доверять? Ричард уже не раз сталкивался с ложью. И не исключено, что теперь он наколется последний раз в жизни.

—— Может, ты это сделаешь? —— спросил Викторов.

—— Я не смогу. На книгу наложено заклятие. Снять его можешь только ты, —— вдруг заявил Мишель.

Врет... врет, подлец, и даже не краснеет, подумал Ричард. Но тогда зачем ему нужно было тащить меня, в это чертово подземелье? По-моему было бы проще расправиться на дороге. Отвинтить башку к чертовой матери и бросить труп в какую-нибудь канаву. Хрен бы кто нашел.

—— Хрен с тобой. Но я тебе все равно не верю, —— Викторов направился к тумбе.

Писарь успел сделать несколько шагов, но внезапно за спиной что-то громыхнуло. В следующую секунду Викторов услышал чей-то стон. Колдун остановился, медленно повернулся и не поверил своим глазам —— рядом с телом Мишеля стоял...

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Верховный лежал ничком на полу. Он истекал кровью. Из спины торчал тот самый атхем, который Верочка взяла из сейфа Самуила Великого. Мишель по всем признакам умирал. От потери крови. Рядом с ним, широко улыбаясь, стоял Крепыш.

—— Ты?!.. —— удивился Ричард.

—— А что здесь такого?

В груди Писаря бешено заколотилось сердце. Появилась странная боль в животе. Надо же так всех надуть, а —— какая паскуда! Но почему?

Герман прочел мысли Ричарда и ехидно сказал:

—— Догадайся сам.

Викторова от этих слов едва не вывернуло наизнанку. Он поморщился и плюнул в сторону Германа. Жалко, что не долетело.

—— Ой, только не надо, прошу тебя. Давай как-нибудь обойдемся без этих красивых жестов. Решил броситься на амбразуру вражеского дзота? Брось, ты не герой, а я не толстый Ганс. Просто так нужно было сделать. И я сделал. Ты бы на моем месте поступил точно так же.

Писарь не выдержал:

—— И что же такое тебе нужно было сделать, что пришлось убивать лучших друзей?

Герман поднес ладонь к уху и, сделав вид, что не слышит, произнес:

—— Кого-кого? Я что-то глуховат стал. Повтори, если не трудно...

—— Не трудно. Зачем Верочку и Фому, а? И причем он здесь? —— Викторов сглотнул вставший в горле ком и показал на тело Мишеля.

Герман захихикал —— противно так, невыносимо противно. Викторову тут же захотелось дать этому козлу в морду. Да так, чтобы зубы изо рта повылетали.

—— Он же черный. К тому же, с минуты на минуту подохнет. Тебе-то какое до него дело?

Вот тварь! С этой мыслю Писарь шагнул вперед. Его больше ничто не могло остановить.

—— Ну и пусть. Зато не такая мразь, как ты! —— брезгливо сказал он.

В это мгновение Герман сверкнул глазами —— у Писаря аж сердце екнуло.

—— Я бы на твоем месте не дергался, —— скрипнув зубами, сказал Герман.

Викторов обложил Крепыша крепким матом и, забыв об осторожности, пошел дальше. Герман поднял руку. Произнес заклинание. Пол содрогнулся. Мишель последний раз дернулся и умер. Ричард догадался об этом по остекленевшим глазам Агасферуса. Его лицо побледнело, ногти стали черными, а губы покрылись тонкими трещинками. Крепыш что-то шепнул —— атхем стал медленно (милиметр за милиметром) вылезать из спины мертвеца. Через минуту колодовской нож уже был в руке у Германа. Заметив это, Ричард ускорил шаг. Я перегрызу ему глотку, думал он. Через секунду Писарь уже бежал. Неведомая сила внезапно схватила Викторова за волосы, оторвала от пола и бросила к дальней стене. Крепыш нарисовал в воздухе огненную пентаграмму...

Ричард открыл глаза —— осторожно, опасаясь увидеть что-то очень страшное. Его мутило от одной только мысли о Германе. Когда с глаз сошла пелена, он увидел прямо перед собой большой деревянный крест. На нем был распят человек. Викторов пригляделся, но так и не смог понять, кто повторял героический подвиг Посланника. Крепыш неторопливо вышел из-за креста и воззрился на Ричарда.

—— Эх, слабоват ты в коленках. Но ничего, будем тренироваться, —— сказал он.

Викторов попробовал встать... бесполезно. Руки и ноги были связаны невидимыми веревками. Крепыш подмигнул. Стукнул кулаком по кресту. Отпрыгнул в сторону. Засмеялся, сплясал качучу³⁶ и громко запел голосом Вячеслава Бутусова:

Видишь, там на горе возвышается крест

Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нем.

А когда надоест —— возвращайся назад

Гулять по воде, гулять по воде, гулять по воде со мно-о-ой.

И тут Ричард словно бы прозрел. Черт возьми, на кресте была распята Лена. Герман хлопнул в ладоши. Девушка пришла в сознание. Открыла глаза, подняла голову и что-то очень тихо произнесла.

—— Я же говорил, что все равно достану его. А не верила, —— Крепыш печально вздохнул. —— Только не нужно напоминать о моем больном воображении. С головой у меня все в порядке.

—— Зачем ты сюда пришел? —— спросила Лена.

Ричард молчал. Герман посмотрел на него, усмехнулся:

—— Ну, ответь что-нибудь.

Писарь не отводил глаз от Лены. Ему хотелось сначала прижать ее, расцеловать, а потом порвать этого урода на части.

—— Что он с тобой сделал?

Лена вдруг заплакала и у Ричарда сжалось сердце. Нет, этого муфлона мало порвать, подумал Викторов. Нет, мало порвать... его нужно растворить в серной кислоте.

—— Ой, как трогательно. Сколько экспресси, сейчас заплачу, —— сказал Крепыш.

Наступила тишина. Возлюбленные смотрели друг на друга минуту, две три. А Герман все это время глядел на них. Скоро ему это надоело и он сказал:

—— А ведь я ее голосу неплохо подражаю. Помнишь вот это: «Здесь и понимать нечего. Знаешь, мы с тобой разные люди. Нам нужно расстаться».

Эти слова Ричард слышал, когда в последний раз говорил с Леной по телефону. Викторов собрался с мыслями, но почему-то произнес одно единственное слово:

—— Гад!

Крепыш улыбнулся. Покрутил перед собой колдовским ножом и вонзил его в крест.

—— Ты не оригинален. Фома с Верочкой перед смертью посылали в мой адрес куда более крепкие словечки.

—— А ты развяжи руки, я сделаю еще и оригинальный сурдоперевод.

—— Значит, мне придется промолчать о работе над дублем Зинаиды.

—— Наш пострел везде успел... мразь!

—— Вот за что я тебя люблю, так это за чувство юмора, —— Герман помолчал, а потом серьезно добавил: —— Надеюсь, тебе мое тоже понравится.

Крепыш рассказал о том, что прадедом его был несчастный страдалец за любовь Трофим. Тот самый, которого изрубили косами деревенские мужики. Оказалось, что между ним и Лениной прабабкой связь сексуального характера все-таки была. И после того, как Трофимов прах развеяли по ветру, у Авдотьи обозначилось пузо. Когда его уже стало совсем трудно прятать от людских глаз, прабабка убежала в лес. Прожила она там долго, а вернулась стройной, как липа. Внебрачного сына Авдотья спрятала в заброшенном охотничьем доме. Рос мальчишка, как Маугли —— имея в воспитателях лишь диких зверей. К семнадцати годам его изловили и увезли в Санкт-Петербург странствующие циркачи. Не известно как, но мальчик узнал о своих родителях. И он поклялся перед святыми образами, что отомстит своей матери за отца и за себя.

—— Армагеддон, если честно, мне нафиг не нужен. Зато я испытаю кайф, когда увижу твои глаза в момент смерти этой восхитительной девушки. Надеюсь, она будет чувствовать то же самое, что и Трофим, —— Герман повернулся к Лене и стал крутить атхемом прямо перед ее носом.

—— Теперь я даже не знаю, как тебя называть, —— презрительно сказал Ричард.

—— Называй хоть горшком, только в печку не ставь. Хи-хи... Все равно дорога в рай мне не заказана.

—— Это точно. Туда пускают только благородных донов, —— Писарь выдавил из себя жалкое подобие улыбки. —— Я могу понять какого-нибудь негодяя, все мысли которого заняты идеей захвата мира. Но я не понимаю таких уродов, как ты. Вот что... что движет тобой, не тупая же месть?

—— Почему бы и нет? Не хочешь в это верить —— не верь. Все, хватит! Достал меня пустой треп.

Крепыш взмахнул руками. Справа от него появилось черное зеркало. Сквозь такое нужно проходить очень быстро. Об этом Фома говорил еще при жизни. Через несколько секунд зеркало стало всасывать в себя окружающее пространство. Ричард собрался с силами и порвал невидимые веревки. Оказалось, что сделать это было совсем не трудно, и колдовство здесь... абсолютно не при чем. Викторов метнулся к Герману, обхватил его сзади руками и прыгнул вместе с ним в зеркало...

На Викторове одежды не было. Он лежал под холодной простыней и еще очень плохо соображал.

—— Успокойтесь, он сейчас спит, —— сказал до боли знакомый голос.

—— Лекарства какие-нибудь нужны?

—— Сходите в главный корпус. Оплатите счет. Их стоимость уже включили. Верочка, магнезию ему уже кололи?

—— Только что, Самуил Иоганнович.

Писарю эти голоса были хорошо знакомы. Он приоткрыл глаза и увидел белый потолок. Больница? Рич смутно помнил «Снежную королеву», падение с дивана, нечеткие голоса врачей, треники, лифт, неотложку. Все это за какие-то секунды промелькнуло перед Ричардом. Он пошарил справа от себя и нащупал что-то холодное.

—— Заберите одежду у дежурной сестры.

—— Спасибо.

Да это же голос Лены. Значит, она жива. Ну, и слава богу. Писарь сжал в руке холодный предмет, скинул простыню, сел. В дверях стояли врачи, позади них —— Лена. С ней действительно ничего не произошло. Она жива! Черт возьми, жива! Викторов вздохнул, расслабился, опустил голову и увидел в своей руке атхем. Пожилой врач воскликнул:

—— Верочка, я не понял, откуда у него этот нож?

Павел Гросс

Санкт-Петербург

01.04.2006 5:11:04