Скажите, вам, когда нибудь доводилось бывать в местечке под названием Локронан? Это чудесный маленький городок на севере Бретани, бережно хранящий атмосферу средневековой Франции; место, где можно лежать на траве до самого полудня и смотреть в небо, пожевывая пшеничную тростинку. После обеда из великолепных блюд тётушки Мари и чудного каберне, вкус которого остаётся во рту до самого вечера, можно не торопясь прогуляться по старым улочкам города в сторону воды. По дороге повстречать Франсуа - старика, который во времена своей молодости служил старпомом на крейсере "Дюгэ Трюэн". Он пройдёт с вами немного и расскажет очередную историю своей молодости, и хрипло посмеявшись, похлопает по плечу и уйдёт по своим делам. А солнце тем временем находится на самом своём пике и жарит без жалости, и скорей бы найти укрытие от его палящих лучей. Около небольшого озера, где весной водятся дикие утки, а летом прилетают белые лебеди, можно лечь голой спиной на прохладную и мокрую землю, положив голову на скрещенные руки и закрыть глаза. Совершенно не заметно уснуть, и проснуться из-за того, что уже похолодало, солнце уже ушло за горизонт и напоминает о себе оттуда лёгким красным свечением. Чувствуя во рту привкус сладкого сна, потянутся и медленно пойти в сторону дома, откуда соблазнительно пахнет ужином - тётушка Мари запекла утку и вот-вот должна достать её из глиняной печи. За столом все общаются и рассказывают, как прошёл день. Дядя Гюстав сообщает, что завтра должен прийти грузовик с мукой, и нужны крепкие ребята, чтобы разгрузить его. Молодые Жюль и Марсель всё время что-то громко рассказывают, перебивая друг друга и получая замечания от тётушки. После ужина, когда всё убрано со стола, выйти на крыльцо и закурить трубку оперевшись на перила из старого бука. Смотришь на небо и сердце словно замедляет свой ход, - смотришь на эту красоту, тебе кажется что ты гораздо ближе к небу, чем эти звёзды...
- Господин поручик! Господин поручик! Вы в порядке?! - рядовой заляпанный грязью с головы до ног тряс меня за куртку.
- Да, да со мной всё хорошо, - я привстал на одном колене, опираясь на винтовку.
Слева от нас ухнул снаряд - вражеская артиллерия снова начала пристрел. Три дня назад мы закрепились в этом месте не далеко от Шампани, наш экспедиционный корпус вместе с французами довольно лихо теснили немцев. Начинался прорыв. Задачей нашей дивизии было оснащение передовой, госпитализация раненых в тыл и отвлечение немцев на западе. Но сейчас, была единственная задача - выжить.
- Доложите обстановку рядовой, - я уже полностью встал на ноги и направлялся в ставку к штабс-капитану.
- Левый и правый фланги укреплены пулемётными гнёздами, так же подошло подкрепление с четырьмя миномётами, они распределяются по центральным и левым окопам. Гунны постоянно ведут артиллеристский огонь, не давая нашим ребятам и головы поднять, господин поручик.
Повсюду гремели взрывы, и периодически раздавался стрекот пулемётов. Небо было словно окопная земля - грязное, в рваных пятнах зарева. Я, наконец, добрался до ставки; внутри земляного укрепления находилось человек пять из командования, они стояли вокруг стола, на котором лежала большая карта. Офицеры негромко обсуждали схему боя, в ставку постоянно забегали рядовые, докладывая обстановку, снаружи постоянно гремели взрывы. Я не дожидаясь, обратился к штабс-капитану:
- Господин Кронский, немцы опять артобстрел начали.
- Да, я уж слышу - не глухой, - штабс-капитан Кронский, был довольно крупным мужчиной при роскошных усах и суровым взглядом, - поручик, шли бы вы в окоп и помогали своим солдатам. Здесь вы бесполезны.
- Да, но мы что, так и будем ловить снаряды своими головами, господин штабс-капитан?!
- А у вас есть предложение получше? - спросил он.
- Я думаю, что если маленькая группа солдат подойдёт вот сюда, - я показал на карте точку возле кромки леса, - здесь предположительно располагается одна из пушек гуннов и возможно миномётное гнездо, и разнесёт её к чертям, то мы сможем начать контратаку.
Кронский, смотрел на карту и думал над моим предложением. Он что-то бубнил себе в усы и спустя мгновение сказал:
- Хорошо, даже если так, то кто вам сказал, что мы должны атаковать?
- Но...
- Поручик, прорыв начнётся через 5 часов, нашей задачей всё ещё остаётся отвлечение немцев на этой позиции, - он прошёлся по комнате и раскурил трубку, - и если мы совершим хотябы одну ошибку, то операция будет сорвана. Но снять германскую артиллерию в нашем секторе, я думаю позволительно.
- Спасибо, господин штабс-капитан!
- С нами Бог.
В окопе я собрал небольшой отряд, который должен был незаметно подобраться к немецкой артиллерии и уничтожить обслуживающих её солдат. Спустя несколько минут, мы уже вылезли из окопа и довольно шустро устремились к своей цели. Мимо нас мелькали редкие деревья и тёмные кусты можжевельника. Справа постоянно ухали снаряды, разбрасывая вокруг нас куски земли. Впереди уже виднелись позиции гуннов - они действительно славные войны, гораздо лучше, чем мы или французы, жаль, что нам приходится воевать; я думаю, что тысячи германский солдат тоже не хотят этой войны, уж слишком она затянулась.
Спустя несколько долгих, волнительных минут мы были у нашей цели. Я жестами дал команду "ложись". После чего, мы медленно стали продвигаться ближе к миномётному гнезду: я уже слышал крики немецких офицеров отдающих команды, слышал хлопки миномётов и грохот гаубицы. Мы рассредоточились полукругом возле вражеской позиции. Я приготовил противопехотную гранату и дал команду солдатам атаковать. Граната зашипела и улетела в миномётное гнездо, гунны закричали и бросились врассыпную, но взрыв настиг их раньше. Спустя мгновение мой отряд открыл огонь, и завязалась короткая перестрелка. Мы теснили немцев. Дальше я помню лишь вспышку, крики, немецкий язык и боль - резкую всепоглощающую боль разорвавшуюся казалось во всём моём теле. Я помню выстрелы и лицо унтер-офицера Кузнецова, который пытался привести меня в чувства, а потом я помню, как он меня тащил обратно к нашим позициям. Я слышал, как он говорил, что мы справились с задачей и 122-мм гаубица ведущая обстрел наших укреплений, а вместе с ней и миномётное гнездо уничтожены. В самом деле, я больше не слышал взрывов, артобстрел закончился, во всяком случае, в нашем квадрате. Наступила тишина. Я помню звёзды. Казалось они так близко, что протяни руку и сможешь зачерпнуть горсть этих светящихся точек. Мне думалось, что это множество маленьких замочных скважин, и, заглянув в любую из них, можно увидеть чужую жизнь. Я был тяжело ранен - около меня разорвался снаряд, вследствие чего множественные ожоги и осколочные ранения, повреждена коленная чашечка и бедренный сустав, сломаны обе ноги. Я был так близко к небу, ближе, чем звёзды. Но я был жив.
Только потом, лёжа в госпитале, я узнал, что прорыв прошёл успешно и немцы потеснены. Но война продолжалась, и эта победа была лишь каплей в океане. Что принесёт нам следующий год? Сколько ещё продержатся итальянцы и англичане? Все уже устали от этой бессмысленной войны. Потом ко мне пришёл мой друг поручик Лесников, принёс мне фрукты и коньяку. Мы с ним выпили и он сообщил, что меня представили к награде. Какая глупость, мы сражаемся за награды - хоть какая-то цель есть в этой войне. Я поправлялся, и знал, что после моего полного выздоровления мне дадут небольшой отпуск и снова вернут на фронт. Я знал, что война к тому времени не закончится, и я ещё не раз услышу её громкий голос.
Со временем, когда я уже мог ходить, гуляя по парку, я понял одну истину - у любой войны, всегда один финал. Всегда боль и слёзы грохотом пушек проносятся по тем, кого мы якобы защищаем. Мы упоённые войной несёмся вперед, не обращая внимания, что катимся назад - к самому старту. А с чего мы начинали? Слушая тех кто никогда не ступит на боле боя и не почувствует запаха войны, мы идём по их указке туда где на самом деле находятся ворота в ад или рай, не важно. И только лишь когда кончается терпение, люди и силы - мы заканчиваем то, что начали. И это называют концом войны, безумно радуются этому и отмечают этот день на протяжении многих лет после. А ведь всего этого можно избежать. В войне нет победителей, есть лишь война и много красивых слов высеченных на надгробиях героев.