Ровно десять вздохов мне понадобилось, чтобы прийти в себя. И единственное, чем я занимался все это время-успешно имитировал чучело для битья, что определенно заслужил будучи безмозглым чурбаном. "And all I could to do, is play dummy, which obviously deserved, just being dumb-перевод с мыслей ГГ-игра слов, прим. автора".
"Изменение тела"
-Тля! (то бишь Fuck-прим автора), Как же неудачно!-Отторгнув клетки зажатой конечности, подобно ящерице отбрасывающей собственный хвост, я не расчитал силы инерции, и вместо элегантного сюте (прыжок-французский-прим. автор) в сторону, куском бронированного гуано рухнул прямо на развивающиеся щупальца.
Последствия оказались соответственно-удручающие. На концах этих, фекально-пулеметных тентаклей, красовались весьма веселенькие, пилообразные зубы, что тут же вгрызлись в многострадальное тело, некого, весьма обазованного оборотня.
Впрочем, частичный экзоскелет, продолжительно и довольно болезненно модифицируемый, с честью выдержала испытание. Зубастые отростки, беспомощно тыкались в панцирь, не в силах даже поцарапать роговой доспех. Чешуя остальных частей тщательно оберегаемого тела, вроде также неплохо сдерживала хищные щупальца.
Родео никогда не относились к моим любимым видам спорта, так что мысль поудачнее соскочить с этого членистоногого мустанга, показалась мне более чем привлекательной.
-Тля! (Ну вы поняли) Накаркал!
Убедившись в непроницаемости брони, покрытые слизью отростки сменили тактику.
С мерзким хлюпаньем и шипением, по чешуе и роговой поверхности панцирного доспеха, стала распространятся субстанция, которой прежде меня безуспешно обстреливали. И все это было приправлено таким невыносимым, кислотно-гниющим амбре, что я еле удержал полупереваренного оленя-ядохвоста от желания подышать свежим воздухом.
Не забывайте, что кишечно-химическая атака происходила под непрекращающиеся метания и прыжки паука, пытающегося стряхнуть и растерзать непрошенного пассажира. Так что заслуга, что я не познакомил Анансе с содержимым желудка, несомненно принадлежит этой ненасытной утробе, некогда бывшей изнеженным и избалованным органом, устраивающим кислотную истерику при каждом куске столь любимого мной техасского чили.
Тем временем, так и не получившая приказа на активацию, Нисси полностью ушла в гурмано-исследовательскую экспедицию внутренностей тела Анансе, оставив снаружи лишь пару футов костяного древка, от которого меня отделяла целая поросль щупалец.
Наверняка при этом паук испытывал незабываемые ощущения, так что треща как гребанный оркестр маракас "мексиканские трещётки-прим. автора" он устроил мне ролокостер"американские горки-прим. автора" почище чем "Шесть флагов" "аттракцион знаменитый своими горками-прим. автора"
Одуревший от шума, вони и тряски, я неистово пытался дотянутся до Кровавой и запустить умение, но озверевшие тентакли, словно осознанно набросились на мою руку, в надежде прокусить более тонкую защиту пальцев.
Впрочем я мгновенно усмирил их пыл, выпустив когти, и распустив на ленточки наиболее настойчивых.
К моему сожалению, дальнейшее развитие событий лишь ухудшило мое, в буквальном смысле, вонючее положение--несмотря на блокированные ноцицепторы (рецепторы боли-прим. автора) , организм ощутил, как по внешним покровам распространяется волна жжения, местами переходящее в жгучую боль.
С нарастающей паникой осознав, что броня не справляется с агрессивностью среды выделений из недавних кишок, а площадь поражения слишком велика для полной блокады боли, я удвоил усилия, пытаясь выбраться из западни цепких пастей.
К сожалению, с каждым отчаянным рывком все новые щупальца обвивали мое тело, заключая в уютный, заполненый фекало-снарядами кокон на широкой спине монстра.
Цепляясь челюстями за каждый доступный участок, они не столько пытались прокусить доспех, сколько удерживали меня в своих тенетах, выжидая пока кислотно-токсичный реагент не выполнит свою функцию.
Несколько отростков, коварно обвив шею, сдавили и притянули голову к покрытому щетиной, грязью и какими-то ошметками хитину паучьей спины, перекрывая доступ тем мизерным остаткам кислорода, что остались в этой непереносимой вони. Мысли о рецепторах обоняния и методах их модификации скользили где-то на грани бесконечного океана зловония, никак не решаясь сунуться в клоаку в которую превратилось мое сознание
Неожиданно для себя, я заскулил как побитый пес. После всех безумных схваток, и поверженных противников, сдохнуть по макушку залитым экскрементами, и задушенным кишками вонючего паука-демона, казалось до ужаса обидным.
Добивая остатки надежды, словно насмехаясь над безвыходным положением появилось оповещение:
"Критическое повреждение организма!
Вы отравлены! Вы подверглись кислотной атаке! Вы прокляты!
До окончательной декомпозиции организма-30 сек, 29, 28...."
"Оперирующий потоками" активирован! Ошибка! Энергии для активации недостаточно! Умение дезактивировано!"
-Ах ты гребанная скука! (You fu...ing bitch!-прим. автора). Ярость, в перемешку со страхом, и безысходностью плеснул по нервам жидким азотом, вымораживая остатки человечности.
Трусливая обезьяна моего собственного ОНО, забралось на карнизы сознания, невольно освобождая место и одновременно теряя контроль над остальными ОНО -хищными, неукротимыми, алчущими крови врага.
В неконтролируемом порыве инстинкта самосохранения, совокупное ОНО-тварей, из моего персонального бестиария, сотворило то, о чем я, пока, только мечтал--разумную и смертельно опасную Химеру.
Без всякого осознанного приказа, голова в нарощенном шлеме трансформировалась в череп саблезуба. Сдавливающие его щупальца сыграли лишь на руку, до упора вдавив кинжальной длины клыки сквозь толстенный хитин, словно туалетную бумагу.
Ядовитые околоушные железы, мгновенно выпрыснули максимально возможное количество смертельного коктейля из токсинов, с дурацким названием.
Гуманоидное тело сложив и втянув конечности, растянулось в длину, обернувшись извивами змеиного тела, а полуразъеденный кислотой черепаший экзоскелет--чешуей Титанобоа, с легкостью выдерживающей удар тролльего молота.
И хотя демон, скорее всего, имел высокую сопротивляемостью к ядам, одновременное введение большого количества высокотоксичных веществ в небольшой участок плоти, на секунду ослабили щупальца, позволив змеиному телу, высвободить голову от захвата.
Но банальный побег из цепких пут, не удовлетворил разъяренных хищников.
Рывок чешуйчатого тела, в сопровождении хруста разрываемого хитина Анансе--и ОНО-Химера резким движение выдрал сабельные клыки вместе с огромным куском паучьей плоти, обнажая белесое нутро. Прянная кровь, теплой волной смягчило пересохшее горло, вызвав легкий спазм мышц глотки.
Зато на психологическом уровне, это небольшое количество розово-опалесцирующей жидкости, вызвало настоящий животный экстаз у моих внутренних монстров, наконец-то дорвавшихся до фигуральной глотки врага.
Не выдержав молниеносных, иногда взаимоконфликтующих перепадов эндокринно-метаболического баланса, диссотиативных изменений психо-эмоциональных фона, нечеловеческих мыслеформ, и просто лавины информационных импульсов идущих от меняющихся органов чувств, человеческое-Я и суперэго дружно показали средний палец сорвавшимся с нарезки животным аспектам личности, и ушли не прощаясь. Мир перед глазами померк, оставив мое тело в распоряжение сонма чудовищ...
.......
В ступоре от происходящего, Чуи, уже не таясь, вышел из своего укрытия...
Растерянность от исчезновения воина в странных доспехах, сменилась изумлением от поведения чудовищного паука.
Целеустремленный рывок из западни оживших растений, прервался самым нелепым образом.
Смешно хрюкнув, искаженная морда монстра, вместе с передней частью туловища погрузилась влажную землю в сопровождении шелеста вспахиваемой хитином земли и сочного звука лопающихся, под тяжелым телом, корней.
Только теперь, мальчик отметил неестественную тишину, что царила вокруг. За исключением шума издаваемым сражающимися, казалось даже воздух застыл, испуганный, развернувшейся под свинцовым небом схваткой.
Рубиновый проблеск, кровавым солнечным зайчиком скользнув по глазам, привлек внимание Чуи.
Копье цвета слоновой кости с алым кристаллом мечевидного наконечника, появившись из ниоткуда, на секунду зависло в воздухе, чтобы в следующее мгновение с коротким размахом войти в плоть упавшего демона, и легкими толчками забурилось под хитин.
Оглушающий треск, испущенный раненной тварью, хлопнул по ушам звуком разорвавшегося снаряда сбивая с ног.
Со стоном сжав уши, подросток с трудом поднялся, опираясь на неповрежденное колено. Алая струйка крови сбегала по подбородку, пятная измятую траву, на которую его бросил крик, обезумевшего от боли, монстра.
Вытерев глаза от залепившей их грязи, Чуи не удержался и снова протёр органы зрения.
Из-за звенящей тишины, поглотившей подростка как результат поврежденных звуковой волной перепонок, представшая перед глазами картина выглядела особенно нереально.
Забыв о боли, мальчик со страхом наблюдал, как удерживая в пасти ногу, соткавшегося словно из воздуха, воина в роговой броне, паук остервенело выбивал из того душу. С легкостью кота играющего с мышью, монстр перебрасывал неизвестного спасителя из стороны в сторону. Каждый взмах оканчивался тупым, слегка хлюпающим ударом, впечатывая безвольно обвисшее тело в черную грязь, некогда зеленой опушки.
Ледянящая душу сцена продолжалась несколько секунд, заставляя измученного лишениями ребенка обреченно сжимать кулаки при мысли, что станется с ним, когда случайный спаситель погибнет. Раненая нога, и общее истощение не позволят ему скрыться от чудовищного паука.
Жестокое избиение прервалось самым неожиданным образом.
На высшей точке эллипса, образованной одним из этих свингов, видимо не выдержав нагрузки, стиснутая жвалами нога осталась в пасти монстра, будучи прокушенной насквозь. Совершив невероятный кульбит, "Ниндзя Черепашка", так мысленно обозвал спасителя Чуи, как выстреленный из катапульты, взвился в воздух. Чтобы тут же тяжело упасть обратно на спину, замершего от неожиданности, паука. Вес немаленького героя из любимых комиксов Чуи, заставил членистоногую тварь покачнуться и почти упасть на брюхо.
Однако щупальца украшавшие верхнюю часть тела гиганского псевдонасекомого, в отличие от носителя не растерялись, мгновенно облепив неожиданный подарок, и мерзко дрожа в предвкушении, обвили черепахового воина.
Зацепившись краем глаза за непонятное шевеление, мальчик со страхом увидел новый персонаж этого ужасающего карнавала. На противоположном краю поляны, как из под земли выросло покрытое бурой шерстью создание. Оскаленные клыки на гиеноподобной морде, сгорбленная, но перевитая тугими мышцами, заметными даже под густой шкурой, человекоподобная фигура, стояла на задних конечностях, опираясь на древесный ствол и вызвала в памяти ассоциацию лишь с одним подобным созданием--волком-оборотенем.
Не выдержав нахлынувшего ужаса, Чуи подал назад, готовясь к немедленному бегству, но тут же остановился.
Вервольф, не обращая внимания на парня, со странным выражением в желтых глазах наблюдал за происходящей на поляне схваткой.
И несмотря на растояние и нечеловеческие черты, Чуи довольно отчетливо разобрал выражение тревоги и волнения на покрытой шерстью морде. Да и все тело оборотня выдавало его внутренне напряжение. Даже поза, в которой стоял вервольф, говорили о внутреннем раздоре. Он не столько опирался на дерево, сколько пытался удержать себя от вмешательства в сражение. Но страх или какие другие причины, очевидно перевешивали желание напасть.
Резкое изменение выраженья глаз оборотня, на растерянность, заставили мальчика оторваться от его разглядывания и вернуться к схватке между пауком и воином в броне.
Увиденное заставило Чуи присоединится к вервольфу в его недоумении.
Изменившийся баланс заставил членистоногого пошатнуться, а восстановив равновесие, он бросился в сторону древесных стволов, торопливо перебирая лапами.
В этот момент судорога пробежавшая по змеиным изгибам, завершилась резким рывком мускулистого тела, чья толщина вполне могла соперничать с размером осветительных столбов автострады. Голова прежде скрытая за густым переплетением щупалец упруго взлетела вверх, освобождаясь из ловушки тентаклей.
С легкой дрожью маленький латино смотрел на венчающую змеиное тело голову достоприсного саблезубого леопарда.
В распахнутой пасти, чудовище сжимало нечто, в чем Чуи опознал большой кусок плоти паука, с еще шевелящимся щупальцами. Свисая по краям челюстей, они создавали несколько комичное впечатление длинных усов.
Дернув головой, новый монстр неестественно растянул украшенный клыками рот, заглатывая оторванный шмат еще живой добычи.
Пулеметной частоты треск, издаваемый пауком, сменился жалобным визгом, различимым даже несмотря на поврежденные уши ребенка.
Челенистоногий как безумный заметался из стороны в сторону, выписывая всевозможные петли и совершая дикие прыжки, безуспешно пытаясь стряхнуть страшного наездника.
А тот, словно приклеенный, невозмутимо удерживаясь на широкой спине, отрывал и заглатывал все новые и новые части от жалобно верещавшей жертвы.
Не выдержав невыносимой боли, заживо пожираемый паук бросился в чащу леса, наверняка пытаясь содрать саблезубого змея с места. С треском вломившись под сень деревьев, монстры скрылись с глаз мальчика, у которого от всего увиденного, выступил
холодный пот.
Несмотря на все тяготы и ужасы, перенесенные за эти месяцы, в этом адском месте мало что могло сравниться по своей жестокости с увиденным сегодня.
Треск и шум от падения ломающихся деревьев, свидетельствовали о продолжении битвы двух чудовищ.
Не успел Чуи перевести дыхание, как монстры практически выкатились обратно, ломая тяжелыми телами кустарник.
Пауку удалось стащить змее-саблезуба и теперь бешено молотя передними лапами, он пытался проткнуть ненавистного противника острыми костяными окончаниями. Тот, в свою очередь, обвив заднюю лапу членистоногого, всячески уклонялся и пытался вырвать очередной кусок из хитиного панциря.
Несмотря на мельтешение, было заметно, что оба чудовища выдыхаются.
Паука шатало из стороны в сторону, и он больше не совершал прыжков. А из многочисленных рваных ран не переставая сочилась странная, черная жидкость, оставляющая на земле, исходящие паром лужицы.
Но и змеевидному пришлось несладко--на бронзовой чешуе пестрили множественные отметины от жвал и когтей паука, с подтеками крови, а одна сторона леопардовой морды была густо заляпанна бурой жидкостью, полностью закрывая левый глаз. Правый, тем не менее, с такой же ненавистью и яростью, продолжал буравить врага.
Увидев ультра-сапфировое свечение неповрежденного глаза, Чуи удостоверился в своих подозрениях. "Ниндзя" мутант никуда не делся, а каким то невероятным образом перекинулся в это леопардоголового монстра.
Новый виток событий доказал, что возможности перевертыша не ограничивались гибридом змеи и гиганской кошки.
Неестественно изогнувшись из положения на спине, демон сумел таки откинуть врага прочь с помощью задних лап. Тяжелое чешуйчатое тело, удивительно бесшумно упало в заросли изломанного кустарника.
Членистоногий, не мешкая ни секунды, перевернулся и тут же развернувшись в сторону сброшенного противника, поднялся на задние ноги, глубоко вонзив их когти в мягкую землю.
Урожающе зашипев, паук с ненавистью задвигал жалами, словно говоря что-то на своем неведомом языке, а затем развел над головой передние конечности.
С немалым испугом мальчик увидел, как на кончиках костяных клинков, венчающих поднятые лапы появились туманные, иссиня черные кляксы, с каждым мигом увеличиваясь в размере.
Предполагая очередную каверзу, Чуи поспешил к укрывавшему его прежде дереву, и поэтому пропустил появление перевертыша.
Глухой треск, визг паука и грозное рычание сзади, заставили паренька обернутся, только чтобы увидеть тесно переплетённый клубок тел, катающийся по слякоти лесной поляны.
Молниеносные движения сражающихся, разлетающиеся брызги из множества образовавшихся луж, а также толстый слой грязи, покрывающий сцепившихся чудовищ, мешали рассмотреть детали.
Неведенье продолжалось вплоть до того момента, пока визжаще-рычащий клубок не распался на составляющие.
Один из покрытых грязевой коростой монстров упал совсем недалеко от мальчика, заставив сердце провалиться в пятки. К счасть это бы не паук-демон.
Хотя то, что поднялось из размытой дождем слякоти, оказалось не менее ужасным.
Поврежденный пауком глаз, чудился провалом в преисподнюю, зато холод уцелевшего ока обжигал яростной синевой. Судить о цвете покрывающей зверя чешуи, с разбросанными наростами роговых пластин, было невозможно по причине толстого слоя грязи. Но бурая жижа еще рельефнее выделяла перекатывающиеся под ней канаты мышц.
Огромный, покрытый чешуей вервольф, со змеиной гибкость поднялся с земли, и широко расставив местами кровоточащие от ран, когтистые лапы, поддал вперед лобастую голову и торс, принимая атакующую позу.
Пасть украшенная клыками, по длине, практически не уступающим, передним зубам саблезубого, распахнулась испуская уже знакомый мальчику рев вымерших на родной Земле гигантов.
Освежающая волна неведомой энергии, вновь электрическим током пробежала по телу, наполняя мышцы кровью, вымывая усталость и страх.
Совершенно иной эффект вызвала звуковая волна на окружаюшую среду.
Рык, заполненный практически осязаемой силой, словно гигантская кувалда обрушился на паука, вдавливая того в хлябь под лапами. С окружающих деревьев посыпались ветви и листья, зеленым ковром укрывая землю у подножия.
Птицы и другая живность нашедшие укрытие в сени крон, и до этого не проявлявшие признака жизни, с криками и писком бросились врассыпную, устрашенные яростным зовом.
Чуи так и не понял, что бросило его вперед. Просто в какой-то момент, он осознал себя стоящим рядом с чудовищем, сам вид которого заставлял его сердце колотится о ребра, словно пытаясь сбежать, лишь бы очутится подальше от такого соседства.
Маленький латино четко ощутил свое стремление биться до конца рядом с этим ужасным созданием, хотя руки сжимали простую деревяшку, не способную даже поцарапать гиганского паука.
Зато отвага и сила, что переполнили его уставшее тело, создали впечатление собственной неуязвимости, и способности разорвать бывшего преследователя, голыми руками.
Если бы Чуи мог видеть себя со стороны, он бы удостоверился, что его ощущения недалеко ушли от действительности. Изможденное тело, прежде напоминавшее рисунок скелета из анатомического учебника, теперь представляло собой натянутую пружину выступивших мышц. Простреленная нога, перестала кровоточить и уверенно удерживала равновесие, несмотря на обломок стрелы, все еще торчащий из раны.
По правую сторону от зверя, парень увидел припавшего к земле вервольфа, что ранее наблюдал за схваткой из тени леса. Его вид был ещё более страшен сём прежде--вздыбленная шерсть, грозный оскал пасти, и выпущенный черные когти на полусогнутых лапах, недвусмысленно говорили о готовности сражаться на стороне чешуйчатого перевертыша.
Напротив, выбравшийся из на поверхность паук, вновь поднялся на задние конечности, а на кончиках передних,
костяных шипов, вновь завихрились туманные кляксы. Похоже они знаменовали собой особо разрушительную атаку, которая тем не менее, требовала некоторого времени на подготовку.
Такого шанса чешуйчатый вервольф предоставлять не стал.
Коротко рыкнув в сторону бурого волка, он обернулся к мальчику.
Шумно втянув воздух, перевертыш склонил голову на бок для лучшего осмотра. Чуи содрогнулся при виде пустой левой глазницы, из которой всё так же сочилась зеленая жидкость. Затем в сверкающем боевой яростью правом оке, мелькнуло осмысленное выражение, и зверь глухо заворчал.
Вспышкой легкой головной боли, в сознании возникло понимание, содержащегося в горловом рокоте, приказа-"Стоять и не вмешиваться, детеныш!"-от чего Чуи застыл на месте каменным изваянием. В большей степени от изумления, вызванного фактом общения с монстром, чем от самого приказа.
В следующее мгновение, гигантским прыжком с места преодолев разделяющее их расстояние, чешуйчатый перевёртыш обрушился на плечи вставшему на дыбы паука. Под тяжестью, двух не самых маленьких тел, земная твердь, размытая влагой неба с готовностью раздалась в стороны образуя нечто вроде кратера. Волкоподобный оказался сверху опрокинутого на спину членистоногого, задними лапами наступив на грудь и фронтальную ногу.
Не давая ему опомнится, вервольф обрушил на сросшуюся с туловищем голову, целый град ударов бронированных кулаков, сопровождая каждый громовым рыком. С каждым ударом у демона становилось на один зрительный орган меньше.
Затем вонзив просунув крюки когтей, в почти незаметные со стороны, щели на месте стыка пластин хитина защищающего головогрудь, с бешенным ревом потянул голову на себя. От невероятного напряжения, мышцы под чешуей задвигались словно клубки рассерженных змей.
Оглушенный неистовой атакой, одержимый демоном труп орка, вяло отмахивался свободными конечностями, на которых все еще не затухло мерцание чернильных сгустков.
Один из костяных клинков, скорее случайно чем преднамеренно, глубоко пропорол бок зверя, вызвав новый рев ярости и боли.
Оставив в покое голову, вервольф ухватился за ранившую его лапу и натужно зарычав, выдрал конечность с корнем.
От страшной боли, силы паука словно утроились. Пронзительно заверещав он сумел перевернуться на живот и попытался сбросить мучителя. Однако перевёртыш ни коим образом не собирался терять захваченную инициативу и не позволил врагу поднятся. Оторванный многосуставчатый орган превратился в уродливый лом.
Загнав костяной конец в вышеупомянутую щель между пластинами хитина, вервольф навалился всем телом, сильными рывками расширяя края.
Демон уже не пытался сопротивляться. Издавая звуки схожие с теми, что производил старинный радиоприемник дяди Чуи, искалеченный паук изредка повторял попытки поднятся на ноги, которые немедленно пресекались перевертышем. Удары задней лапы, увенчанной
острейшими когтями, подсекали суставы противника, бросая обратно на землю.
Хитинновый панцирь не выдержав варварского обращения, поддался усилиям и голову паука выгнуло вперед.
Потрескивание демона сменилось бульканьем, и оставшиеся лапы судорожно заскребли по стенкам ямы образовавшейся в результате возни монстров.
Отбросив конечность вервольф вновь ухватился за края уродливой головы и с невероятной силой дернул кверху. С хрустом больше напоминавшим треск падающего дерева, черная башка с еще шевелящимся жвалами осталась в руках чешуйчатого. Отбросив и ее, не обращая на мощную струю розовато-белесой крови, окатившей его с торс, зверь просунул лапу в глубину образовавшеся страшной раны.
Яростно заревев он с натугой потянул что-то изнутри, очевидно сопротивляющееся его усилиям.
Несмотря на отсутствующую голову, туловище демона все еще шевелилось. Оно все еще пыталось оттолкнуть повергнувшего его противника, который резкими рывками уже обоих рук вытаскивал что-то изнутри паука.
От этой картины, несмотря на адреналиновый выброс, мальчика замутило, но оторвать глаз от развертывающегося перед ним действием он не мог.
И вот из раны показались чешуйчатые лапищи вервольфа, сжимающие, на первый взгляд, покрытый слизью, вытянутый внутренний орган, который подросток поначалу принял за кишку. Но с каждым рывком становилось понятно, что зверь тащит на себя покрытое внутренними жидкостями копье.
Было заметно как оно шевелится, будто огромный червяк всеми силами пытался удержаться в родной ему среде.
Но когда наружу вытащили более трети костяного древка, стало заметно, что причина движений, или вернее сказать, судорог оружия, была отнюдь не желание остаться внутри паука, а нечто иное.
По ратовищу, заляпанному жидкостью, что заменяла демону кровь, на долю секунды словно капилляры протягивалась черные нити, и копье начинало корчиться, как от нестерпимой муки. Казалось, часть этой боли, передается чешуйчатому монстру, и тот зло взрыкивая удваивал усилия по извлечению оружия.
Наконец из отверстия, некогда бывшим голово-шеей демона, показалось то, что мальчик поначалу принял за клубок перепутанных шерстяных нитей.
Часть из них, все еще тянулись в глубины туши демона, а появившиеся на свет, стрекалами ядовитой медузы, попытались захлестнуть морду вервольфа.
Легко увернувшись, чешуйчатый зверь полностью выдернул наконечник, с мерзко извивающимся клубком туманных тентаклеи на нем.
К удивлению Чуи, рубиновое навершие копья, было петлеобразно изогнуто по отношению к ратовищу, образуя своеобразный багор,
который и удерживал чернильно-расплывчатое существо, яростно хлещущее высвобожденными стрекалами. Было заметно как вибрируют наконечник и древко при каждом ударе щупалец, продолжая страдать от боли, тем не менее цепко удерживая добычу.
С извлечением этого клубка, из паучьего тела словно выдернули стержень, заставив замереть грудой исковерканной плоти.
И тут перевёртыш совершил действия, по мнения мальчика, не поддающиеся логике.
Уперев конец с развевающимися нитями о стену ямы, вервольф распорол клыками чешую левого предплечья, и обильно окропил туманный клубок алой кровью. Этот поступок возымел неожиданный эффект.
Стрекала взвились кверху, как ошпаренные, а затем так же мгновенно опали, вяло извиваясь в жирной грязи, сползающей по краям кратера.
Не останавливаясь на достигнутом, перевёртыш вздел копье над своей головой, и скорее сфыкнул, чем произнес короткую, шипящую фразу-"Кхатлсс" которую ребенок с трудом, но разобрал.
В следующее мгновение вспышка чистого белого цвета, исходящая с наконечника копья практически ослепила Чуи.
Проморгавшись от выступивших слез, однорукий подросток с замиранием сердца смотрел, как вновь ожившее копье, выпустив короткие шипы-псевдоподии подобно гигантской сколопендре ползет по спине чешуйчатого оборотня, хищно двигая некогда рубиновым, а ныне розовым, кристаллом наконечника . Одноглазый не обращая внимания на столь малоприятную активность на своем хребте, рассматривал нечто в своих лапах. Клубка хищных щупалец больше нигде не было видно.
Внезапно, оперев передние конечности на тушу, уже окончательно мертвого, шамана орков, вервольф вскинул одноглазую морду к небу и завыл.
Звук рвался из мощной грудной клетки ввысь, к нависшему седыми облаками небу, разрывая мертвую тишину окружающего леса, радостью звериного торжества над поверженным противником.
Густой, с легкой хрипотцой вой, величественно затопил поляну, подобно пятну нефти распространяющемкся по поверхности океана.
Древний как мир клич, затронул струны души мальчика своей радостью от победы над более сильным противником, вызовом всем остальным врагам, желающим сойтись в поединке и обещанием защиты тем, кто признает власть сильнейшего.
Красиво вплетаясь более высоким тоном, отозвался забытый в пылу схватки, бурый волк-оборотень, привнося свою лепту от радости удачной охоты, и преклонение перед силой вожака.
Неожиданно для себя Чуи поднял голову и присоединился к этому дуэту, выводя пересохшим горлом тонкий, прерывистый звук, скорее напоминающий скулёж, выплескивающий все напряжение, всю скопившуюся боль и горечь потери последних недель, а также облегчение от наконец-то прекратившейся погони.
Волчий вой, непонятным образом превратился для подростка в своеобразную мелодию--воодушевляющую, приносящую успокоение изнуренному телу...
Сотрясения и дрожь почвы пробежавшие под ногами, Чуи вначале отнес на счёт собственной слабости и усталости. Но особо сильный толчок, заставил мальчика изменить мнение.
Волчья мелодия была прервана, пронзительным свистом поднявшегося ветра. В налившихся тьмой свинцовых тучах, протянулась белая цепь молнии, а затем грозно громыхнуло.
Тряска под ногами усиливалась, а на землю обрушивались все новые и новые болты молний, в сопровождении, с каждой минутой усиливающегося, грома.
В то время как мальчик и бурый волк испуганно замолкли при первых же раскатах, чешуйчатый оборотень словно усмотрев какую-то угрозу в туманной мгле, клубящейся практически на верхушках самых высоких деревьев, сменил торжествующий вой, на мрачный и низкий рев разъяренного хищника.
Прикрывая глаза от разрядов молний, непрерывно бьющих из глубин нависших туч, Чуи всё же смог разглядеть огромный, покрытый чешуей хвост и край гиганского крыла мелькнувшие в разрыве необычных облаков, которые вряд ли можно было отнести к естественным природным явлениям.
Молнии били уже совсем рядом, раскалывая могучие, вековые деревья. Где-то занялся пожар, несмотря на недавний многодневный дождь. Удивительно, что ни одна из них не угодила в небольшую поляну, где развернулись вышеописанные события.
Перевёртыш взобрался на тушу паука, представляя собой разъяренный комок напряженных мышц, с яростным оскалом высматривая невидимого врага в туманной тьме, подбирающейся все ближе.
И еще одна странность привлекла внимание Чуи--несмотря на обуревавшее вервольфа возбуждение, правая лапа крепко сжимала некий предмет...
Присмотреться к объекту интереса не удалось.
Зазубренное копье, прилетевшее из-за спины мальчика пробило чешую перевертыша, и глубоко проникло в грудь чуть ниже защищенной роговой пластиной лопатки.
Жалобно заскулив, вервольф безуспешно попытался ухватиться за поразвшее его оружие, но не удержав равновесия рухнул прямо на ноги мертвого паука.
Обернувшись в поисках новой опасности, маленький латино увидел, как бурый вервольф сбивает с ног орка в черных доспехах. Очевидно не все они погибли во время творящихся вокруг танцев со смертью.
Впрочем, волк-оборотень быстро исправил это упущение--опрокинув закованного латника на земь, ударом когтистой лапы зверь сорвал черный шлем, и вгрызся в обнажившееся клыкастое рыло.
Заметив как задергались в предсмертной судороге латные сапоги, Чуи обернулся к своему удивительному защитнику. Только чтобы увидеть, как покрытая хитином туша сползает на распростертого ниц перевёртыша.
Забыв о творящемся вокруг безумии стихий, однорукий ребенок бросился на помощь. И несмотря на озобоченность судьбой чешуйчатого вервольфа, он не мог не заметить, как по волшебству прекратилось неистовство молний и дрожь земли. Изнемогающие от гнета содержащейся в них влаги, уже естественно-серые облака пролили первые капли дождя.
В несколько секунд мальчик оказался рядом со сраженными монстрами, только чтобы замереть в изумлении. Покрытый чешуей оживший кошмар исчез, уступив место человеческим голове, торсу и правой руке, все еще сжимающей что-то. Упавший ничком перевёртыш, наполовину придавленный обезглавленным телом паука, был покрыт грязью настолько, что на первый взгляд отличить его от монстра было проблематично.
Пока растерявшийся от такого открытия Чуи приходил в себя, рядом материализовался бурый вервольф, распространяя запах мокрой псины и свежей крови. Не теряя времени оборотень встав на задние лапы, приподнял край паучьей туши и требовательно рыкнул в сторону мальчика.
Бессловно повиновавшись, подросток потащил неподъемное тело из-под поверженного членистоного. Несмотря на раненную ногу, с грехом пополам ему удалось справиться, и вытащить крупное обнаженное тело. К удивлению, орочье копье больше не торчало из спины воина. Зато на месте где должна была находиться рана открылась несколько коробящая картина. Живое оружие перевёртыша, язык больше не поворачивался назвать его просто копьем, свернувшись в плотную спираль, закрывала место куда вонзилось вражеская пика.
Кристал наконечника, став практически прозрачным, плотно прилегала к позвоночнику, а шипы ратовища как швы удерживали эту странную повязку на месте.
Как только из под хининового панциря показались окровавленные ступни, вервольф отпустил паука и бросился к пребывающему без сознания человеку.
Именно к человеку, как выяснилось, когда тело перевернули на спину. Несмотря на ужасно выглядевшую пустую глазницу, лицо покрытое грязью несомненно принадлежало к молодому парню, лет на десять старше Чуи.
При изменении позиции, правая рука молодого человека разжалась и округлый серебристый предмет подкатился к самым ногам мальчика.
Склонившись, подросток с любопытством уставился на хромового окраса сердце, вдвое крупнее органа человека. Насколько Чуи мог судить по знакомым с детства картинкам из сети, ничто кроме размера, не различало его от обычного органа кровоснабжения . Казалось, что это искусно отлитое произведение искусства из серебра высшего качества, с прожилками сосудов, и слегка скользкое на вид, Представлялось, что оно только разгоняло кровь по телу, впрочем так он и было.
Единственное, что остановило Чуи в последний момент от того, чтобы прикоснуться к необычному предмету, это вид капель дождя с шипением испаряющихся при попадание на серебряную поверхность...