Ясным октябрьским днем, он решил развеять свою тоску прогулкой в близлежащем парке. Относительно теплая и солнечная погода способствовала хорошему настроению. Шуршащая под ногами листва поражала чистотой и яркими, в основном желтыми, красками. Здесь, в дали от своего кабинета, он почувствовал то, чего ему так не хватало, он почувствовал что мир, вселенная, никак не реагируют на его проблемы и от такого, казалось бы, само собой разумеющегося факта, на душе становилось легко и спокойно. "Значит это и не проблемы ни какие, а лишь мое искаженное восприятие действительности" - думал он, внимательно рассматривая правильные кленовые листья под ногами.
Как трудно иногда бывает чувствительному и благородному человеку перед той или иной ситуацией. Что для одних стало нормой жизни и проходит почти незамеченным, для других является стойкой душевной травмой. Именно к таким относился Петр Николаевич, уже не молодой пятидесятилетний мужчина, привыкший жить в ладах со своей совестью. Вот уже который год он пытался усидеть на двух стульях, а именно: являясь директором, им же созданного, небольшого предприятия, он, тем не менее, пытался жить по понятиям очень близким к десяти заповедям. Все сотрудники его фирмы получали хорошие зарплаты, а доходы равномерно распределялись между вкладом в развитие и улучшением благосостояния его подчиненных. Это не давало ему быстрого обогащения, но давало нечто, для него гораздо более важное, а именно: внутреннюю гармонию. Надо ли говорить о том уважении, которое он завоевал у своих работников. И в то же время трудности, приносимые такой линией, все увеличивались. Это были, как все растущее количество завистников, так и все растущее раздражение контролирующих органов, которые всегда не прочь половить рыбку в мутной воде. Петр Николаевич все чаще ощущал их невидимые козни, и постоянные проверки стали для него совершенной обыденностью. В конце концов, находились таки ошибки в бухгалтерии, что немедленно причислялось к сокрытию доходов и выливалось для него в кругленькую сумму.
Петр Николаевич вошел, в еще развивающийся, дикий мир бизнеса со своими, совершенно неприемлемыми для него, правилами. И этот мир безжалостно его пожирал. В какой-то момент противостояние достигло апогея, и это незамедлительно сказалось на делах фирмы. Теперь директор стоял перед дилеммой: сокращение штата или снижение зарплаты, и то и другое с болью отзывалось в сердце Петра Николаевича.
Именно с такими мыслями он вышел из своего офиса среди белого дня и отправился в, уже знакомый нам, парк.
Он продолжал шествовать вдоль рядов желтых деревьев, пока
его внимание не было привлечено необычной, на его взгляд, картиной. Немного впереди, на лавочке, которая стояла сбоку аллеи, сидели две молодые девушки. Но что было самое интересное, так это то, что они..., не обращая на него никакого внимания..., страстно целовались. Это не было баловство, это была действительно настоящая страсть. Такое Петр Николаевич видел впервые. Считая, что его уже сложно чем-либо удивить, он, тем не менее, сейчас остолбенел от неожиданности.
Он остановился как раз напротив них, что заставило последних отвлечься друг от друга и с укором на него посмотреть. Это вызвало еще большее удивление, так как на Петра Николаевича смотрели две очень милые и совершенно одинаковые девушки.
- Присоединяйся дядя, - проговорила одна из них, еще храня на лице следы недавнего блаженства.
- Спасибо..., в другой раз, - выдавил он из себя и поспешил прочь.
Сзади раздался их звонкий веселый смех.
"Как же так, близнецы, как же так" - пытался он внести ясность. "Они росли вместе, постоянно вместе, как же так" - он поймал себя на мысли, что удивлен не столько лесбиянством, сколько тем, что они до сих пор не надоели друг другу. Надо сказать, что это событие надолго перекрыло собой все остальное, и последующие минут десять он шел под впечатлением увиденного. Постепенно в его сознание вновь вернулись, вначале прелести осеннего парка, а затем и проблемы на работе. Сейчас Петр Николаевич заметил, что стало довольно таки пасмурно, и, желая опередить надвигающийся дождь, отправился в обратную сторону. С каким-то трепетом, даже тревогой, он миновал злополучную лавочку, с облегчением отмечая, что она пуста. Должно быть, погодные условия этому способствовали. Уже на выходе из парка, когда он свернул на дорогу к своему офису, возле него затормозила машина. Это оказался его старинный товарищ - однокашник, с которым они иногда коротали время.
- О, привет, Петя! Куда направляешься? - спросил он, пожимая руку.
- Да так гуляю. Ну а ты тут как, Саша?
- На обед еду.
- Поздновато, - Петр Николаевич посмотрел на часы.
- Ну знаешь, когда время есть. А ты уже?
- Да нет, что-то не хочется.
- Брось, поехали со мной, заодно и поболтаем. Ни с кем так не тянет на философию как с тобой! - проговорил эмоционально однокашник.
Петр Николаевич усмехнулся:
- Это хороший признак, ну поехали.
Они сели в машину и отправились в их любимое кафе.
- Я тебя как облупленного знаю, рассказывай, что случилось, - тут же начал Александр.
После чего, последовало краткое изложение уже упомянутых выше проблем.
Александр слушал с нескрываемым вниманием.
- Ну что, ты и теперь будешь рассуждать о высоких материях, или за ум возьмешься? - спросил он по окончании.
- Если бы меня было так просто изменить, я бы уже давно стал таким, как ты хочешь.
Появившийся тут же официант, с дежурной улыбкой перечислил все, чем они сегодня могут порадовать своих клиентов.
Получив заказ, он все с такой же улыбкой исчез в глубине зала.
Александр Федорович, также являлся владельцем фирмы, но, в отличие от своего старинного товарища, он с легкостью принял правила бизнеса. И теперь, имея массу связей и нужных знакомств, пожинал плоды проделанной когда-то кропотливой работы. Нельзя сказать, что это было ему по душе, он прекрасно понимал, что масса отупевших от безделья чиновников содержались, в том числе и на его деньги. Но изменить что-либо в системе этого доильного аппарата он не пытался, понимая, что себе будет дороже. Он был гораздо, как это говорят, приземленней Петра, и с успехом использовал эту черту в своих делах. В редкие дни их встреч, между ними всегда возникали споры на подобные темы. Выслушивая, порой довольно весомые, аргументы своего однокашника, Александр не находил ничего лучшего, как показать на огромную разницу в деловых успехах. Все что он услышал сегодня, вновь явилось для него подтверждением в своей правоте. Как только официант удалился, он начал:
- Ну, вот скажи мне, произошедшее, говорит о том, что люди, с взглядами подобными твоему, должны отмереть как динозавры. И хотя бы для того чтобы нести свою философию в массы, разве ты не должен замаскироваться и принять, наконец, правила навязываемой тебе, игры?
- Это все хитрость, формулы самоуспокоения, а по большому счету, я тогда ничем не буду отличаться от всех других. Которые, кстати, возможно и поступают так, как ты советуешь.
- А тебе что, так хочется выделяться, уж не тщеславие ли тобой движет? Знаешь..., такой комплекс праведника.
- Ты прекрасно понимаешь, кого я подразумеваю под всех.
- Нет
- Это та часть, которую поддерживаешь ты и отвергаю я, сейчас их, к сожалению, большинство. А тщеславие не надо путать с убеждениями, если бы моя жизненная философия совпадала с мнением большинства, я бы это только приветствовал.
- Ну тогда в чем польза этим всем другим, которых большинство, от твоей философии, ведь ты же делаешь это во имя какой-то высокой идеи, ведь ты бы хотел провести ее в жизнь, ведь так?
- Так.
- А что получается на деле, видя, что ты живешь честно, не по правилам, они, эти самые другие, может, даже и хотели бы поступать так как и ты, но они видят к чему это приводит, как раз на твоем примере. Получается наоборот, ты устроил антирекламу своей жизненной философии. Другие смотрят и понимают что так жить нельзя, по крайней мере, на текущий момент, может когда-то все и измениться, тогда пожалуйста, а сейчас..., нет уж увольте. Вот так думают все, кто за тобой наблюдает. - Александр закончил с победным видом, чувствуя, что нащупал слабое место в теории своего товарища.
В это время официант принес заказ, и, разложив на столе блюда, поспешил ретироваться, так как народа в зале прибавилось.
Они какое-то время молча трапезничали. Александр в душе радовался, что смог, наконец, пошатнуть, казалось бы незыблемое мировоззрение Петра. Именно так он воспринял эту затянувшуюся паузу.
- Так вот, по поводу твоей аргументации, - неожиданно начал Петр. - Если люди, наблюдая за плодами моей деятельности, думают так, как ты говоришь, то они явно чего-то недопонимают, почему? Ну суди сам, единственный смысл жизни, который они смогли нащупать к своим годам, им видится в деньгах, и не более. Духовные ценности им не понятны и бесполезны, хотя на самом деле все как раз наоборот. Они, в силу своей ограниченности, могут понять и оценить лишь то, что дает прибыль. И если бы моя жизненная философия подтверждалась денежно, то они поспешили бы возглавить колонну, следующую по тому же пути. Но увы, они видят лишь гонения и кучу проблем и это для них главный показатель.
- Но, почему же, есть и такие которые понимают, что ты прав, надо жить по принципам, не сгибаться, но их понимание не распространяется на их повседневный быт. Может это слабость, или там стечение обстоятельств, но ограниченными их назвать нельзя.
- Нет, это недостаток веры и понимания, любого человека поставив в экстремальные условия, ну, например, пригрозив насилием и так далее, можно заставить сделать что-то, что ему абсолютно не нравиться.
- И тебя.
- Если скажем, мою мать взяли в заложники и грозились ее убить, то взамен я бы многое сделал.
- Например, убил бы другого безвинного человека.
- Нет, тут я пас. А вот поступиться своими правилами в коммерции мог бы. - Петр сделался еще грустней, было похоже, что он с явностью представил такую ситуацию.
- Не зарекайся, возможно, что ты смог бы и убить кого-то, если бы на весы поставили жизнь твоих деток, - не унимался Александр.
- Может я и смог бы в такой ситуации избавить мир от подлеца, но только если бы был в этом уверен. - Он делался все задумчивей. - Я хочу сказать, что в экстремальной ситуации, человек может многое сделать, и лишь потому, что это для него понятно, то есть, представляет явную угрозу ему или другим, кто ему не безразличен.
- Ну я понял.
- Так вот, те самые слабые, как ты сказал, люди, они не слабые, просто у них не хватает веры и понимания, что эти действия, которые с лихвой вознаграждаются в нашем мире материально, на самом деле есть не что иное, как те самые экстремальные ситуации, только в мире невидимом, духовном. И если бы они также понимали, что тот мир более реален, чем этот, то они забыли бы свою слабость, а также какое-то там стечение обстоятельств, как ты говоришь.
В наступившей паузе, Александр внимательно посмотрел на Петра, затем все так же молча принялся за еду. Минут пятнадцать они делали это в тишине, и, лишь когда подошло время для кофе, Александр, оповестив об этом официанта, заговорил:
- Тебя трудно переубедить, и на чем-то поймать. Наверное, потому что это действительно твои убеждения. Кроме этого, я понял еще кое-что, а именно: тебя можно заставить принять правила игры, которые для тебя неприемлемы, если в этом, как ты говоришь, иллюзорном мире, тебя поставить в экстремальные обстоятельства. Это так?
- Да, можно, ради жизни человека, можно выполнить что-то, что в обычных условиях, для меня не приемлемо. Но, только на время, это не значит, что я останусь таким навсегда. Как только станет возможно, я все верну на место, а виновные, будут наказаны.
- Вот, Петр, вот, понимаешь. Ты можешь стать как все, можешь, хоть на какой-то момент. Но ты не учел одну вещь, это может длиться годами, понимаешь, очень долго могут угрожать жизни твоих близких. Так я хочу сказать, что многие из тех, кого ты считаешь "ограниченными", на самом деле, просто находятся именно в таких условиях. Годами они ждут того самого случая, когда можно будет вернуть все на свое место...
Петр не дал ему договорить.
- Да, и так сживаются с этой ролью, что, в конце концов, уже и не хотят что-то менять. Более того, они затем активно участвуют в этом процессе. А все из-за того, что не было у них веры, не было понимания сути бытия, а то бы они прервали этот процесс гораздо раньше. - Вставил он эмоционально. - В конце концов, не все же так просто и прямолинейно, как ты говоришь. Люди годами находятся в заложниках, ну пусть даже своей семьи, лишь потому, что не могут противопоставить этой, довольно ощутимой для них опасности, что-то гораздо более важное, понимаешь.
- Но ведь и ты на какой-то момент можешь стать таким, ты же сам сказал! Вот только момент - понятие относительное, и откуда ты знаешь, что он может не затянуться на годы.
За столь эмоциональными дебатами ими был пропущен момент появления кофе на их столе, более того, сейчас Петр заметил, что свой уже выпил. Он подозвал официанта, и они вновь заказали по чашке. Наступившая пауза, несколько утихомирила их пыл. Надо сказать, что такие жаркие и эмоциональные дискуссии бывали у них крайне редко. Но каждый раз, в такие моменты, они погружались в ауру какого-то откровения, как бы сошедшего на них. И если для Петра это было делом обычным, то для Александра это являлось чем-то абсолютно непонятным.
- Нет, ты впадаешь в крайности. Так ты можешь договориться, например, до того, что в городе заложен ядерный фугас, который сработает в случае неповиновения кого-то. - Продолжил Петр.
- Ну что же очень может быть.
- На уровне министров возможно, но на уровне владельца фирмы...
- Смотря чем занимается фирма.
- Вот, вот, я и говорю, не впадай в крайности.
- Но ведь угроза для семьи это равносильно фугасу, - он сделал паузу и добавил, - для многих.
- Вот, вот, я и говорю, нет веры, нет понимания, - констатировал Петр.
- То есть?
- Если ради блага своей семьи человек делает несчастными другие семьи, то это на самом деле далеко не благо для них.
- Возможно, но нельзя же списывать человеческий фактор. Родители все сделают для своих детей, те, когда подрастут, все сделают для своих любимых, - это жизнь, и ни куда от нее не деться.
- Это жизнь всех заблудших, иначе счастье своей семьи они не могли бы абстрагировать от счастья других семей, которые, как не странно, совершенно не хуже.
- Что-то я не пойму, по-твоему выходит, что с утра до вечера надо заниматься чужими проблемами в ущерб своей семьи? - эмоционально проговорил Александр.
- Нет, это крайность, а крайность всегда плохо. Ты ведь знаешь моих: прекрасная, понимающая жена, хорошие дети. Они никогда не чувствовали отсутствие заботы с моей стороны, и еще..., они гордятся и поддерживают меня в трудные минуты. Это ли не показатель?
- Тогда объясни.
- Все очень просто, не надо быть семейным эгоистом. И если человек духовно развит, он никогда не сможет им быть, хотя бы потому, что, выражаясь языком непосвященных, он больше навредит и своей семье в том числе, если в угоду последней будет вредить другим. Это еще называют законом кармы, слышал, наверное?
- Слышал, но мы непосвященные, поэтому это где-то далеко, и неизвестно есть ли вообще, а реальная жизнь вот она. - Александр обвел взглядом кафе.
Петр кивнул, как бы в знак согласия, после чего допил свой кофе и продолжил:
- Теперь только остается выяснить какой в этом всем смысл, - он также, по примеру собеседника окинул окружающее взглядом.
- Для многих этот смысл предельно ясен, а вот вы, праведники, так сказать, хотите все разрушить, давая взамен лишь иллюзию.
- Напротив мы предлагаем строить и оберегать, а то что происходит сейчас - это разрушение. Ты бы, наверное, тоже попытался остановить трактор, разрушающий твой дом? Так и мы оберегаем настоящее и реальное от той иллюзии с помощью которой вы хотите все разрушить.
Александр также допил свой кофе, затем с улыбкой произнес:
- Ты сам себе создаешь проблемы.
- Главное чтобы не было проблем с совестью.
- Мда..., ладно ты едешь? - спросил Александр, поднимаясь из-за стола.
В следующий момент они уже выходили из кафе по направлению машины.
Александр высадил Петра, по его просьбе, на том же месте, где и подобрал, возле парка.
- Опять ты меня загрузил, у тебя талант.
- До встречи.
Они расстались, оставаясь, каждый при своем мнении, впрочем, как всегда.
Петр Николаевич, как не странно, не спешил ни домой, ни в офис, ему захотелось вновь испытать то чувство покоя и отрешенности, которое совсем недавно навеяло на него это место. Несмотря на то, что над городом сгущались сумерки, он решил вновь углубиться в парк по, уже знакомой, аллее. Как это обычно бывает, наше желание испытать что-то повторно приводит к совершенно противоположному результату, и это в очередной раз испытал на себе Петр Николаевич. - "Нельзя дважды войти в одну реку" - вспомнил он древнюю мудрость. Желая разглядеть листву под ногами, ему приходилось едва ли не нагибаться, так как, надвигающаяся темнота, как нельзя более сказывалась в тени деревьев. Теперь яркие, цветные краски сменились унылыми серыми тонами, в их свете, правильные клиновые листья выглядели теперь даже несколько зловеще. - "Вот они метаморфозы бытия, еще недавно такая приветливая природа, выглядит теперь пугающе уныло". - Он поднял один из листиков и приблизил к глазам. Луч заходящего солнца, на миг пробился сквозь, еще довольно густую, крону, и весело заиграл на нем оранжевым и желтым цветом. - "Реальность не так уныла" - улыбнулся он про себя. - "Мир полон знаков, просто надо уметь их видеть", - теперь он чувствовал себя лучше.
Он продолжал идти по направлению к центру парка, пытаясь применить свое "озарение" ко всем, встречающимся ему, предметам. Редкие прохожие несколько мешали этому его занятию. - "Мир, окутанный тьмой невежества, всегда пугает, а реальность, открытая пусть даже на короткий миг, вносит гармонию и смысл" - продолжал он философствовать. - "Мир несет с собой тьму, имя которой привычка. Привычка к комфорту, это желание оградить себя от всего, что может лишить покоя и, не дай бог, задуматься над смыслом всего вокруг. Как умело построен быт человеческий, кому-то очень выгодно держать человека в слепоте. Да ведь и ты понимаешь это не дома, не на работе, а именно в дали от всего этого." - За этими мыслями он не заметил как миновал центральное место парка, где рассчитывал остановиться, и направился к противоположному выходу. Дойдя до самого края парка, он развернулся, и направился в обратную сторону. Его снова и снова влекло внутрь этого, уже достаточно темного, места культурного отдыха.
Светлана и Наталья, две молодые девушки, ослепительной красоты, появились на свет одновременно двадцать два года назад. Как и все близнята они вызывали неподдельный интерес со стороны окружающих, и надо ли говорить о том, какой огромный интерес они стали, со временем, вызывать у лиц противоположного пола. Этот интерес был вполне оправдан, так как, обладая редкостным умом, и, окончив школу с золотой медалью, они, с приходом капитализма, стали детьми и довольно обеспеченных родителей. У последних был вполне демократичный взгляд на воспитание, к тому же он полностью подтверждался их любимыми чадами, и отсутствие внимания, а также, вмешательства в их жизнь после совершеннолетия, виделось со стороны как отличная учеба в престижном университете и вполне приличное поведение. Когда их любимые и умные дочери изъявили желание жить в отдельной квартире, это не встретило со стороны родителей никаких препятствий, так как они, в свете нового общественного строя, приветствовали их тягу к самостоятельности. Все это вылилось в покупку престижной квартиры в центре города и выделением приличной ежемесячной суммы на их содержание. В таких условиях, о которых можно только мечтать, проходила их учеба в университете. Но кое-что было упущено из поля зрения их родителей. Начиная с детства можно сказать с невинной игры, Светлана и Наталья, при достижении ими половой зрелости, испытывали все большую плотскую тягу друг к другу. Умело это скрывая от посторонних глаз, они, казалось, не давали окружающим ни малейшего намека для подозрений. Отсутствие интереса к мальчикам, объяснялось порядочностью и серьезностью поставленных в жизни целей, и в их молодом возрасте вполне допускалось. Но, как выяснилось, абсолютно зря. Получив в свое распоряжение отдельную, скрытую от посторонних глаз, квартиру, они стали предаваться любовным утехам с большим откровением. Теперь их можно было часто увидеть в ночных клубах, где они, всегда вместе, фильтровали многочисленных поклонников. Если им нравился какой-то парень, то они, предварительно посоветовавшись друг с другом, давали для него зеленый свет. Вторая, оставшаяся не удел, сестричка, в этот день уже не давала не малейшего повода остальным кавалерам. Все это заканчивалось проводами молодым человеком предмета своего вожделения, естественно вместе с сестричкой, причем часто он мог опознать свою девушку только по имени. Это умело использовалось и вызывало бурю веселья. Проводы заканчивались приглашением в гости, где, если молодой человек не выказывал должного настроения, последнего доводили до кондиции с помощью спиртного и различных стимуляторов. Таким образом, использовав в своих оргиях молодого человека, что называется, на полную катушку, они забывали о его существовании и затем занимались только друг другом. Это, конечно же, наводило на гостя грустные мысли. В дальнейшем ему объясняли, что у него нет никаких шансов на повторное свидание. Как правило, когда, конечно, была возможность, давали расстроенному молодому человеку солидную сумму в долларах, так сказать в возмещение морального ущерба. К тому же это позволяло последнему не испытывать ненависти за столь откровенное его использование. Но, естественно, были и такие, которые швыряли деньги и уходили, хлопнув дверью. Таким образом, количество врагов неуклонно росло, но все это мало заботило двух красивых и эгоистичных сестричек. Они всегда знали, что могущество их папочки в случае надобности прикроет от любой напасти.
Это было их развлечением, в университете же, они выглядели гордыми и неприступными. Учились они отлично и ничего кроме уважения у преподавателей не вызывали. Их секрет чудом сохранялся в тайне, наверное, этому помогала их предусмотрительность. Их жертвами всегда были далекие от места учебы люди, по возможности иногородние.
Шло время, их развлечения становились все изощренней, но всегда оставалось неизменным количество, как людей, так и свиданий с ними. И то и другое всегда было равно единице. Вот уже приближалось время диплома, а в их жизни по-прежнему все было без изменений, и единственным любимым человеком, для каждой из них, являлось их собственное отражение в своей сестре. Надо сказать, что отражение действительно было довольно красиво.
Правда, в последнее время им все чаще приходилось ставить на место преследовавших их, непонятливых молодых людей. В конце концов, это стало даже настораживать, и они уже всерьез подумывали о смене места жительства.
Именно в этот период они повстречались Петру Николаевичу на лавочке в парке, вызвав у последнего столь неподдельное удивление.
Итак, Петр Николаевич возвращался в мглу вечернего парка, после того как прошел его насквозь. Его мысли невольно стали более приземленней, так как инстинкт самосохранения ему еще не отказал. "Настоящий философ не должен бояться смерти" - вспомнил он слова Сократа. "Смерть несет освобождение от материальной части нашего естества, от той части, которая постоянно зацикливает на себе. Она заставляет нас думать о хлебе насущном, о продолжении рода, о комфорте, и еще о многом другом, чему просвещенный философ не предает значения, но чему он должен уделять внимания, находясь в теле. Он также понимает, что жизнь не заканчивается после смерти, конечно, если он действительно просвещенный философ". - За раздумьями он не заметил, как оказался в центре парка.
- Дяденька! - звонко раздалось рядом.
От неожиданности он вздрогнул и взглянул на лавочку сбоку от себя.
- Опять вы? - не сдержал удивления Петр Николаевич.
Две девицы, близнята, вновь предстали перед ним с довольно милыми улыбками.
- Гляди, узнал! - проговорила одна из них, и они весело засмеялись. Их, едва видимые в темноте, лица, по-прежнему были красивы.
Несколько придя в себя, он заговорил:
- Девушки, что вы делаете тут совсем одни в темноте?
Они вновь хихикнули.
- А мы выбираем себе жертву...у! - постаралась басом проговорить одна из них.
- Садитесь дядя, поболтаем. - Поддержала вторая.
Петр Николаевич замешкался, он вглядывался в их лица и не мог угадать истинной подоплеки. - На проституток вроде не похожи, да и что делать проституткам в темном безлюдном парке. На приманку..., кто его знает, наверное, тоже нет, уж слишком откровенно. Может извращенки, маньячки? - вспомнил он их страсть друг к другу. Как бы там ни было, но любопытство взяло верх.
- А не помешаю, - спросил он, подходя ближе.
- При всем желании, - хихикнула та, что была справа.
- Вы меня недооцениваете, я могу быть ужасно занудлив, - продолжал он стоя.
- А вот этого мы не допустим, - вставила другая. - Главное чтобы вы не оказались маньяком. А? Что вы делаете в темном парке один?
Они вновь захихикали, но в этот раз было видно, что они ждут ответа.
- Ищу жертву...у! - пошутил и он в свою очередь.
- А говорите зануда.
- Бывает.
Он, наконец, решился и присел рядом. Две пары красивых глаз с вниманием принялись за его изучение.
- Дядя, а как у тебя с сексуальной ориентацией? - спросила дальняя от него.
- У меня то как раз нормально, а вот у вас...
Они переглянулись и вновь захихикали, после чего между ними был обмен жестами в виде кивков головы и подмигивания. Что это означало Петр Николаевич понял только после заявления одной из них:
- У нас тоже и вы можете в этом убедиться, если пожелаете.
В слабых проблесках света, идущего от далеких зданий, он видел их лица, обращенные на него, это было как раздвоение зрения, этому способствовала их полная идентичность в одежде.
От столь необычной картины, он почувствовал легкое головокружение, и, смотря поочередно то на одну то на вторую, он, так и не зная на ком остановиться, проговорил:
- Вы для этого тут и сидите?
- Нет, за этим мы ходим в другие места, а здесь мы наслаждаемся тишиной и друг другом, - сказала ближняя.
- Да, я видел днем, как вы наслаждаетесь друг другом.
- Ты дядя еще ничего не видел, - улыбнулась дальняя.
- Но мог бы, если б захотел, - вставила другая.
- Что прямо здесь?
- Да нет, у нас есть место, недалеко отсюда, - немного неуверенно проговорила ближняя. Должно быть, ее насторожила столь быстрая реакция незнакомца.
- Подождите, вы, что же, так и сидите здесь с тех пор как я вас видел?
- Да нет, мы отлучались, подошли недавно, а что?
- Странно, просто непонятно, что вас привело сюда повторно, если еще учесть что темно и небезопасно, я просто теряюсь. А вы говорите пойдем с нами. - Петр Николаевич решил попробовать с этого конца и хоть что-то для себя понять о них.
- Мы пришли сюда, так как это для нас отдушина, мы чувствуем что-то абсолютно для нас новое, и сегодня днем мы испытали это здесь как никогда. Поэтому и решили прийти вечером, так сказать повторить кайф.
- Прежнего нет, но есть другой, не хуже, - вставила другая.
- Чем же вас не устраивают клубы, дискотеки?
Они вновь захихикали.
- Скучно дядя, все время одно и тоже.
- Стало быть, спасаетесь от мерзкой суеты?
- Вот пристал, ну какая разница? - нервно спросила ближняя.
- Пытаюсь узнать вас поближе, вы же приглашаете в гости.
- Вот в гостях бы и узнали поближе, - хихикнула другая.
- А меня не боитесь, вы же не знаете кто я такой.
- Мы девочки, не только красивые, но и умные. Поэтому видим человека насквозь. Вот ты дядя, ведь тоже от суеты тут прячешься, и на темноту тебе, как и нам наплевать, ибо тошно на душе настолько, что радость освобождения от этого гнетущего чувства, заглушает инстинкт безопасности. - Проговорила дальняя монотонно и с расстановкой.
Петр Николаевич невольно поразился такой проницательностью. Какой-то мужчина прошел мимо их, при этом, явно пытаясь разглядеть столь странную компанию. Надо сказать, что это был первый прохожий за все время диалога.
- Да, верно, вот только не тошно мне, а так проблемы кое-какие. Здесь же на духовные темы думается хорошо, а для меня это, в отличие от вас, всегда главное. Наверное, не зря эта встреча, ибо мне, как и вам захотелось вечером повторить то, что ощутил днем. - Он остановился в задумчивости.
- Вот, вот, только мы и вы со всего города сошлись на одном. Это неспроста, - проговорила ближняя.
- Ну и что это за мысли такие о духовном, и откуда вы знаете, что это для нас не главное? - вставила другая.
- Духовные мысли на другое наводят, а у вас, хоть и надоело, говорите все, на уме то по-прежнему, то же самое.
- Ты дядя не можешь знать, что у нас на уме. Расскажи-ка лучше, что у тебя на уме и к чему, так сказать, навели тебя духовные мысли?
Сзади от лавочки, где-то в кустах, раздался шелест. Все обернулись, тщетно силясь рассмотреть что-либо, но, как и следовало ожидать, увидеть что-то в такой тьме не представлялось возможным. Посидев в таком положении несколько секунд и не услышав более никаких звуков, все приняли прежнее положение.
- Нас окружают маньяки, а вы дядя о духовном... - съязвила одна из них.
- Действительно, вот так будешь себе развиваться духовно, а тут маньяк и все..., поминай как звали. Хорошо бы к духовным мыслям еще и пистолет иметь, а, дядя? - хихикнула другая.
Петр Николаевич улыбнулся и полез во внутренний карман пальто. В следующий момент у него в руке красовался пистолет. Он передернул затвор и подмигнул девчонкам.
- Не бойтесь, в обиду я вас не дам.
Те на миг опешили, затем переглянулись и, кивнув друг другу, полезли в сумочки. Через мгновенье одна из них оказалась с пистолетом, другая с газовым баллоном. Та, что была с пистолетом, по примеру Петра, передернула затвор и весело проговорила:
- Пусть нас попробует кто-нибудь обидеть!
- Хм..., да.... А разрешение имеется? - кивнул он на пистолет.
- А то! А у вас дядя имеется?
- Конечно, а то бы я был просто находкой для стражей порядка.
К тому же он газовый, а у вас?
- А у нас настоящий, с разрывными пулями.
- К тому же ядовитыми, - вставила другая.
- Палец в рот не клади, - усмехнулся Петр Николаевич.
- Палец не надо, - проговорила ближняя и они расхохотались.
- Не знаю как ваши пули, но вот вы, похоже, ядовитые.
Они еще немного похихикали, затем попрятали свои средства защиты. В последний момент Петр Николаевич успел заметить, что пистолет все же газовый.
- Ну так мы отвлеклись, что же вы нам расскажите про духовность?
Петр Николаевич не совсем был настроен на подобное общение, теперь ему пришлось несколько напрячься. Как бы там ни было, но истинные убеждения остаются в любой ситуации, поэтому после недолгой паузы, он начал говорить то, что, как ему казалось, само просится наружу.
- Когда-нибудь наступит время, когда вы поймете причину дисгармонии, зовущей вас подальше от людских глаз, - начал он загадочно. - Философия Эпикура, или, другими словами, жизнь для удовольствия, постепенно полностью разрушит вас. То, что вы оказались здесь, это подсознательная самозащита от самоуничтожения. Но вы этого не поняли, вы просто наслаждаетесь этим местом и переносите сюда свои повседневные увлечения. Я думаю мой долг объяснить вам, пока не поздно, что ваше духовное тело задыхается, голодает в вашей повседневности. И только здесь оно начинает дышать и питаться вечными, непреходящими истинами, которые пробиваются сквозь эту броню, которую вы нарастили вокруг себя своей философией.
- Но почему именно здесь, - перебила его одна из слушательниц.
- Бывают такие места, противоположные геопатогенным зонам, возможно события, что вершились здесь в прошлом, имели огромный положительный потенциал. Это место как бы заряжено всем тем, что здесь происходило, заряжено мыслями и словами. Возможно здесь было место сбора какой-либо духовной общины, я не знаю, просто именно такие места способны разрушать нашу корочку социально - бытовых отношений и впускать в нас вселенские истины.
Он остановился и обвел взглядом своих слушательниц, надо сказать, что неподдельный интерес в их глазах говорил сам за себя и Петр Николаевич, не без удовольствия это отмечая, поспешил продолжить:
- Но истины эти еще надо довести до сознания, именно это я и попытаюсь сейчас для вас сделать.
Шелест за спиной, на этот раз не произвел на них никакого впечатления. Только Петр Николаевич все же обернулся, но, как и следовало ожидать, ничего не увидел.
- Продолжайте, это становится интересным, - подогнала его ближняя девушка.
- Вы девушки, очень симпатичные и очень умные, вы, вернее последствия ваших мыслей и действий, нужны, как питательная среда для определенного рода невидимых существ.
Мы кушаем, они, хоть и невидимы, тоже хотят кушать. Их среда, это другой более тонкий мир, наши мысли и эмоции в том мире имеют вполне материальный вид. Ваша сила ума, создает такой же силы невидимый энергетический поток, а ваша красота вызывает, как у вас, так и у других, огромной силы эмоциональный поток энергии. Кто будет обладателем этой энергетической пищи? Все зависит от того, какого рода у нее заряд.
Он остановился и вновь присмотрелся к лицам слушательниц, они были серьезны и внимательны.
- Небольшой анализ позволяет понять на кого, так сказать, мы работаем в тонком мире. Вы любите друг друга, любовь это огромная сила божественного, светлого мира, и что же, она у вас замкнута, замкнута друг на друге. Вы не несете ее во внешний мир, так как она у вас эгоистична, и любите вы друг в друге свое изображение. А эгоизм, причем любого рода, это уже непременный атрибут темного мира. Как и все что относится к светлому началу, настоящая любовь созидает, так как, это всегда отдача, полная отдача себя без всякого Эго. Теперь смотрим на вашу страсть друг к другу, что она созидает? Ничего, она только разрушает, она не может привести к потомству, она не несет вам гармонии, именно поэтому вы ищите себе третьего. Более того, она несет огромный вред окружающим, которых вы используете, и генерирует у них огромную отрицательную энергию по отношению к вам. А что нужно этому тонкому темному миру? - именно такая энергия.
Следовательно, ваша страсть разрушает вас, разрушает тех, кто на вас польстился и создает огромную питательную среду для существ, отнюдь не божественного плана.
Он остановился и перевел дух. Где-то очень глубоко он знал, откуда шла сейчас эта информация.
Как бы услышав его мысли, одна их девушек спросила еле слышно:
- А откуда вам известно про нас столько?
- Оттуда, - Петр Николаевич поднял указательный палец кверху. - Там про нас все известно, надо только заслужить к этому знанию допуск.
- Значит, вы заслужили? - спросила другая.
- Наверно, вы же подтверждаете, что это правда.
В наступившей паузе, был слышен лишь шелест, дрожащих на ветру, листьев. Девушки выглядели весьма озадаченно, должно быть услышанное не на шутку их задело. Еще немного помолчав, он вновь продолжил:
- За вас идет борьба, впрочем, как и за каждого из нас. Борьба, если утрированно, светлого и темного. Но запрещенные приемы, использует только темная сторона, так как, она по сути своей есть олицетворение людских пороков. Она возбуждает в людях страсть, злобу, ревность, зависть, и так далее, после чего питается плодами своего труда, то есть именно тем, что вызывала. Вы ведь для этой самой темной стороны довольно лакомый кусочек. Сила ума и красота, если их повернуть в свою сторону, будут давать огромное количество необходимой энергии. Вот вас и повернули, возбудили у вас порочную страсть друг к другу, а остальное было уже не сложно, к тому же вы и сами этому активно помогали. Нельзя сказать, что у вас не было выбора, последнее слово всегда за человеком, только ему решать, как и с кем быть. Просто не всегда видно, что скрывается за тем или иным решением, человек скорее выберет путь комфорта и отсутствия трудностей, чем соблюдение заповедей.
Он вновь остановился и взглянул на часы, было пол десятого.
- Ничего себе, вот это да, - проговорила ближняя, - вот это дядя!
- Можно узнать как вас зовут? - спросила другая.
- Петр Николаевич, - сказал он с улыбкой, - а вас?
- Света и Наташа, - сказала ближняя, внося ясность жестом руки, из чего стало ясно, что она Света.
- Очень приятно.
- А вы кто? - спросила Света.
- Это неважно, важно то, что мы встретились, и еще.... - Он в задумчивости остановился. - У вас не все потеряно, раз вы здесь. И это может быть опасно.
- В смысле?
- В тонком мире эта ситуация вырисовывалась гораздо раньше, я имею ввиду вашу возможность пересмотра своей философии. Там было видно, что вы можете ускользнуть, понимаете, можете перестать питать темный мир. А если не питать темный, это значит его разрушать.
- Ну?
- Это значит, что он будет защищаться. Тут может быть что угодно, вплоть до физического устранения будущего врага.
- Физического, - испуганно повторила Наташа.
- Или там другие неприятности, которые смогли бы заставить вас вернуться к прежней жизни.
- А может мы и не собираемся меняться, - вставила Света.
- Собираетесь, я знаю, поэтому и предупреждаю.
- Ну спасибо!
- Да нет, это не страшно, было бы гораздо хуже, если бы вы оставались прежними. Теперь просто будьте на чеку, сто раз подумайте, прежде чем что-либо сделать.
В наступившей тишине он напряженно обдумывал, что бы посоветовать девушкам, но понял, что его миссия на этом окончена.
- Ну девушки, это все, что я мог для вас сделать, дальше сами.
До свиданья, - проговорил он поднимаясь.
- Подождите, мы с вами, - крикнула Света.
Они также поднялись и поспешили вслед за ним.
- Поздно уже, да и осторожней нам надо быть, сами же сказали, - извинительным тоном проговорила Наташа, когда они поравнялись.
Дальше они шли молча, и простились окончательно уже на ярко освещенной улице.
В тот вечер, они не стали жертвой, озлобленного на них молодого человека. Он уже давно выжидал удобного случая, и теперь, наконец, выследил их в пустом вечернем парке. Казалось вот он идеальный случай, но незнакомый мужчина спутал все карты. Тщетно он прятался в кустах позади лавки, его обидчицы так и не остались одни. А так хотелось перед возвращением в родной город, поквитаться с теми, из-за которых он не знал покоя почти пол года. "Значит не судьба" - решил он, и уехал на следующий день.
Петр Николаевич, еще долго не мог выкинуть из головы этих двух прелестных, правда, только внешне, созданий. Безусловно созданные по образу и подобию они были захвачены в сети темного мира, и теперь, прорвавшись к лучу света, подсознательно пытались освободиться. Но сети крепки и порвать их сразу не получиться, тут нужно длительное воздействие. Петр Николаевич испытывал удовлетворение оттого, что ему удалось показать им выход, что будет дальше, уже зависело от них и только от них.
В дальнейшем, девушки действительно не смогли вести свой прежний образ жизни. Они никогда не думали, что смогут так поменять свое мировоззрение, но теперь они поняли, что возможности человека простираются далеко за рамки его представлений.
Петр Николаевич продолжал работать, как и прежде, руководствуясь совестью. Он смог выпутаться из того сложного положения с минимальными потерями: "должно быть Бог помог" - так он решил для себя. Его убеждения и сила духа крепли. В какой-то момент, он окончательно понял, что настоящий капитал можно зарабатывать только в мире духовном, или на небе, как говорят служители церкви. Все остальное не имеет никакой ценности в мире вечном, действительно реальном, а не иллюзорном, который мы видим каждый день.