Аннотация: S.T.A.L.K.E.R. Особенность Зоны заключена в том, что вопросов она задаёт больше, чем отвечает на них. В своём романе я попытался ответить на один из них и выяснить происхождение одного-единственного персонажа, сыгравшего маленькую, но очень важную роль.
Машина желаний
С непривычки идти по шпалам узкоколейки тяжело. Через две ступать широко, через одну - коротко. Лучи фонарей освещали неровные стены штольни, рельсы, поваленные набок вагонетки. Землю устилал мусор, оставленный шахтёрами. Тут и пробитые строительные каски, куски арматуры, респираторы. Всё покрывал толстый слой пыли, накопившейся за три с лишним десятка лет.
Ружьё привычно оттягивало плечо. Охотиться в штольне решительно не на кого, здесь даже крыс нет. Гробовскому предлагали оставить дробовик у входа, он и сам понимал, насколько забавно выглядит со старой "тулкой" на плече. Но врач отказался. Оружие придавало уверенность, которой так не хватало ему сейчас.
- Далеко ещё? - спросил Гробовский. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас почти физически ощущал колоссальный вес Саркофага, возвышающегося над штольней. И если старые подпоры не выдержат...
- Пришли, - сопровождающий монолитовец с сержантскими лычками на рукавах осветил стену.
Нарисованная на подпоре стрела указывала вверх.
- Монолит прямо над нами, - добавил Отшельник. - Извольте получить гонорар.
Если б неделю назад Гробовскому сказали: будешь ассистировать Отшельнику в эпицентре Зоны, он предложил бы собеседнику рассказывать байки где ни будь ещё и не занимать время у врача. Ибо всем известно: В пределах Чернобыльской Зоны разумной жизни нет. Нельзя же в самом деле считать разумными людьми сектантов, оккупировавших мёртвую АЭС. Тем более, не подходил под категорию "разумные" Отшельник, личность легендарная, и следовательно, не существующая.
Отшельник существовал, более того, он выглядел вполне обычным человеком. На вид врачу-отшельнику можно дать лет шестьдесят с небольшим. Он был невысок, на пол головы ниже рослого Гробовского. Лицо старика прорезали глубокие морщины, глаза слезились. Он сильно похудел за последние месяцы, свитер висел на его плечах как на вешалке. В остальном Отшельник выглядел вполне нормально.
- Что я должен делать? - спросил Гробовский.
- Ничего, - улыбнулся Отшельник. - Здесь легенда полностью соответствует действительности. Монолит сам выберет ваше самое заветное желание. Очистит, так сказать, зёрна от плевел. Сейчас мы вас оставим. Постарайтесь сосредоточиться и не думать лишнего. Мы же не хотим, чтобы Монолит случайно превратил вас в чёрта с рогами во исполнение какой-нибудь глупой мечты.
- Пётр Андреевич! - Гробовский упрямо не желал называть коллегу по прозвищу. Он усматривал в этом вульгарность, недостойную образованных людей.
- Ну что ещё?
- Я что-нибудь почувствую? Мне подадут знак, когда Монолит услышит меня?
- Коллега, здесь не святые места и знак свыше вам никто не подаст. Просто побудьте в штольне минут десять, а потом идите к выходу. Мы с Глебом будем вас ждать.
Шаги постепенно смолкали в темноте. Гробовский остался один. Он посветил в дальний конец штольни. Из темноты, куда не доходил свет карманного фонарика, тянул лёгкий сквозняк с запахом горелой резины.
Резкий лязг металла о металл заставил вздрогнуть. Что там? Монолитовец говорил, ничего особенного. Прорытая под разрушенным энергоблоком штольня оканчивается тупиком. В потолке штольни есть лаз в подреакторные помещения, но он надёжно заварен. Ни одно живое существо не проникнет через него из Саркофага. А неживое? Говорят, последняя смена, управлявшая экспериментальной установкой, не погибла. Говорят, они всё ещё существуют, наглухо замурованные в бетонных лабиринтах...
Гробовский глубоко вздохнул, попытался осадить роящиеся в голове мысли. Итак, начнём: Гробовский отчётливо представил своё будущее предприятие. Это было несложно, весь путь от посёлка до логова Отшельника и от логова до мёртвой АЭС он мечтал о своей клинике, маленькой, но очень дорогой. Врач мысленно перенёсся в холл, отделанный панелями из карельской берёзы, вообразил матовые плафоны, разливающие приятный свет, запах кофе. Интересно, Монолит обеспечит клинику персоналом, или придётся самому озаботиться наймом? Гробовский попытался представить врачей, знающих, вежливых, элегантных. Вместо идеальных коллег привиделись Никитюк в обнимку с Галушко. И с ними Эрик Шрамм, огромный, наголо обритый, с неизменно мерзкой ухмылкой.
Гробовского передёрнуло от кошмарных воспоминаний. Господи, он же не ради мести этим придуркам сюда пришёл! Врач тщательно изгнал из сознания мысли о пережитом унижении и снова принялся методично представлять: Холл, деревянные панели, плафоны...
От скрежета волосы встали дыбом. Гробовский живо представил, как сминаются подпоры, и потолок штольни начинает оседать, продавливаемый сверху тысячами тонн железобетона. Это было уж слишком. Забыв про Монолит и про клинику, он бросился бежать. Луч фонаря метался по стенам, выхватывая то вагонетку, то кабель, то обрезок трубы. Гробовский споткнулся и рухнул на груду земли, перемешанной с острыми кусками бетона. Ружьё соскочило с плеча и больно ударило по пальцам. В первое мгновение он решил, будто произошёл обвал, штольня закупорена, и он обречён до скончания своего недолгого века бродить в темноте. Не сразу Гробовский сообразил, что просто перепутал направление и вместо того, чтобы выбежать к выходу, попал в тупик.
Врач направил фонарь вверх, надеясь отыскать источник звуков, и вздрогнул. С потолка на него смотрело лупоглазое чудовище с серой кожей и огромными надбровными дугами. Присмотревшись, Гробовский истерично фыркнул. Его напугал обыкновенный противогаз. Он лежал "лицом" вниз на решётке, перекрывающей лаз в потолке. Должно быть, тот самый лаз в Саркофаг, о котором говорил монолитовец. Гробовский поднялся и пошёл прочь от завала. Услышал ли его Монолит или нет, из штольни надо уходить. А то свихнуться можно от страха.
Недалеко от выхода штольню перегораживала стенка, сваренная из листов броневой стали. У амбразуры застыл монолитовец в пятнистом комбезе, двое других отдыхали на придвинутой к подпорам двухъярусной кровати. Тусклая лампочка без абажура освещала сколоченный кое-как стол с остатками завтрака и пригорюнившегося за столом Отшельника. Услышав шаги, старик обернулся.
- Ну как, пообщались с Монолитом? - спросил он.
- Кажется, пообщался, - неуверенно ответил Гробовский. Вряд ли беготню по штольне можно назвать общением.
- Вот и ладненько, - Отшельник неловко поднялся и потёр больную поясницу. - Глеб обещал подогнать бронетранспортёр прямо к выходу. Ещё минут пять, и поедем восвояси.
Гробовский искоса глянул на часового. Монолитовец стоял почти неподвижно, лишь иногда переминаясь с ноги на ногу. На лице застыло выражение глуповатого удивления, словно при вступлении в секту парень увидел что-то невероятное и до сих пор не мог придти в себя. "Роботы", - подумалось врачу, - "самые настоящие роботы". Из всех адептов Монолита, виденных Гробовским, только Глеб проявлял человеческие чувства. Возможно, некоторая эмоциональная свобода полагалась сержанту по должности. Гробовский посмотрел на Отшельника. Готовясь к выходу из штольни, старик подгонял защитный комбинезон. Ему было тяжело. Застёжки и ремни комбинезона рассчитаны на здоровые руки, а у старика суставы кистей распухли от артрита.
- Пётр Андреевич, вы часто бываете здесь? - спросил Гробовский.
- Случается.
- И можете свободно пройти к Монолиту.
- Хорошие отношения с людьми открывают любые двери.
- Скажите..., - Гробовский замялся, решая, не окажется ли его вопрос слишком бестактным, - ...что вы попросили у Монолита?
Отшельник оторвался от возни с застёжками и глянул на Гробовского. Бородёнка и взъерошенные полуседые волосы придавали старику немного комичный вид.
- Ничего, - ответил Отшельник. - У меня есть всё, что мне необходимо.
На самом деле, у него не было ничего. Он был больным и нищим человеком, всё его достояние заключалось в доме-развалюхе, кое-как приспособленном под лазарет.
- Два моих главных порока, это старость и связанный с нею маразм, - в словах старика чувствовался подвох, но непонятно, какой именно. - От этого не сможет избавить даже Монолит.
Идея просить счастья у Монолита принадлежала Гробовскому. Вожди сектантов, предлагали заплатить за ассистирование Отшельнику деньгами, но неожиданно легко согласились вместо гонорара проводить обнаглевшего от осознания своей незаменимости врача к Монолиту. Размышляя над событиями последних дней, Гробовский всё больше склонялся к мысли, что Монолит является пустышкой, в противном случае, его бы близко не подпустили к заветной штольне. Что ж, в таком случае врач ничего не теряет. Он просто добавит в копилку личного опыта ещё одно приключение, а в Зоне одной легендой станет меньше.
- Что-то вы приуныли, коллега, - заметил Отшельник. - Не беспокойтесь, от Монолита ещё никто не ушёл обиженным. Он исполнит вашу сокровенную мечту. Хотя порой, Монолит вытаскивает из подсознания своих просителей такое, что....
Отшельника прервал донёсшийся из-за перегородки гул моторов. Старик подошёл к свободной амбразуре и выглянул наружу.
- Вот и Глеб пожаловал, - объявил он. - Сейчас поедем. Противогаз можете не надевать, от гамма-лучей он не спасёт. Как только выскочите из штольни, сразу ныряйте в бронетранспортёр. Я за вами. Пошли!
Гробовский распахнул тяжёлую дверь. В лицо дохнул ветер эпицентра Зоны, с ядрёным запахом озона, к которому примешивался отчётливый запашок гари. От первого же вдоха заскребло в горле, по коже пробежали мурашки. Десять метров от двери до БТРа Гробовский преодолел бегом. Перед самым люком он хотел обернуться, но бежавший следом Отшельник бесцеремонно втолкнул его в десант и запрыгнул сам. Створки люка захлопнулись, БТР рванул с места. Гробовский не устоял и шлёпнулся на ворох брезента у переборки моторного отсека. Под брезентом кто-то заворочался - в потёмках не разобрать.
- Заждались? - Глеб обернулся с командирского места.
- Да как вам сказать, - Гробовский взгромоздился на сиденье и вцепился в него, чтоб не улететь снова, - В гостях хорошо, но дома лучше.
- Декан велел поблагодарить вас, - Глеб повернулся к Отшельнику, - и выделить трёх бойцов для охраны. Доставим вас в Юрасово в лучшем виде.
"Юрасово, это заброшенное село, рядом с которым обосновался Отшельник", - сообразил Гробовский. - "До периметра от него ещё топать и топать. По аномалиям, по радиоактивным пятнам...".
Врач почувствовал острую обиду от того, что Отшельнику охрана положена, а ему нет. Впрочем, кто он такой? Ассистент на одну операцию. Даже не ученик.
Захрипела рация, Глеб несколько раз просил повторить сообщение, потом перегнувшись через спинку, быстро переговорил с Отшельником. Гробовский не расслышал слов за шумом моторов.
- Валентин, - старик наклонился к Гробовскому, - у нашего пациента разошлись послеоперационные швы, местный эскулап в панике и не знает, что делать. Мне придётся задержаться на АЭС. Вам здесь оставаться нельзя, домой пойдёте один.
Гробовский растеряно смотрел то на старика, то на монолитовца, ища в них хоть тень сочувствия.
- Как же я пойду...?
- Ножками, - резко бросил Глеб. - Попеременно переставляя правую и левую.
- Голлем вас проводит, - смилостивился старик и пнул каблуком ком брезента. - Голлем, вылезай.
Брезент снова зашевелился. Глядя на вылезшее из-под него существо, Гробовский почувствовал, как у него шевелятся волосы под капюшоном. Идти домой с ЭТИМ? С тупым мутантом, похожим на мумию, пролежавшую в песке триста лет. Врач проклял тот день, когда решился искать счастье в Зоне.
Бронетранспортёр остановился у стекляшки - административного корпуса АЭС, когда-то сплошь облицованного широченными витринными стёклами. За годы существования Зоны в рамах не уцелело ни одного стекла, но название сохранилось.
Гробовский вылез из люка и осмотрелся. Вокруг расстилался пепельно-серый пейзаж. В небе, среди низких туч сверкали зарницы, их свет отражался на серых стенах электростанции. Треск, гул, свист неслись со всех сторон словно мир вокруг Чернобыльской АЭС превратился в огромный орган, в котором играли потоки энергии. Прямо перед острой мордой БТРа трепетала стена голубого пламени. Огонь поднимался на несколько метров от земли, но не давал ни дыма ни тепла.
Из БТРа выскользнул Голем. Несмотря на фантастическую худобу, он двигался с кошачьей грацией, в его движениях чувствовалась сила дикого зверя.
- Нам туда, - проскрипел Голем и ткнул пальцем в огненную аномалию. - Иди за мной след в след. Оступишься - костей не соберёшь.
- Стойте! - Гробовский метнулся обратно к распахнутому люку. Он чуть не забыл задать очень важный вопрос, мучавший его уже несколько дней. - Пётр Андреевич, почему сектанты ничего не просят у Монолита?
За Отшельника ответил Глеб.
- Док, - сержант перегнулся через спинку сиденья, - через пару дней ты сам всё узнаешь. А сейчас будь добр, закрой люк и не задерживай нас.
Прежде чем захлопнуть створки люка, Гробовский услышал сквозь стук моторов громкое ворчание сержанта:
- Придумал тоже - просить у Монолита! Что я, сумасшедший?
Мутант проводил врача до развалин старого бункера на опушке мёртвой рощи. Раньше здесь были колхозные поля, но после чернобыльской катастрофы крестьян отселили, а поле заросло молодыми берёзками. Деревья успели вырасти и окрепнуть. Когда грянула вторая катастрофа, породившая Зону, берёзы умерли на корню, но не сгнили и годы спустя их светлые, лишённые коры стволы казались застывшими привидениями.
- Здесь переночуем, - Голем указал на вход в подземелье.
Бункер напоминал о безуспешной попытке остановить распространение Зоны. Его выдавали выступающие из земли бетонные лбы наблюдательных постов и вентиляционные отдушины. Внутри царили разор и запустение. Под ногами гремели пустые консервные банки, фонарь выхватывал из темноты пятна кострищ, оставленных бродягами.
Мутант нашёл помещение, где мусора было поменьше, и лёг прямо на пол. Рядом расположился Гробовский. Он зажёг спиртовку, приладил над ней таганок котелком. Пока вода закипала, врач вынул из рюкзака пакет вермишели, тушёнку, чай. Вода в котелке забурлила и Гробовский отлил кипятка в кружку с заваркой. Вдали от цивилизации поневоле начинаешь ценить маленькие радости жизни, вроде чая с земляничной отдушкой.
Гробовский заснул, едва забравшись в спальный мешок. Ему снилась новая клиника. Он как наяву шёл вдоль светлого коридора мимо ухоженных палат, легким кивком здоровался с врачами. Гробовский открыл дверь кабинета, его собственного кабинета, просторного и обставленного по первому разряду. В кабинете во главе стола сидел Шрамм и тасовал карты.
- Привет, док. Ты словно и не рад мне.
Гробовский застонал от бессильной ярости и проснулся. Он с трудом разлепил глаза и долго не мог сфокусировать взгляд на часах. Его трясло от холода, ныли суставы, к горлу подкатывал комок. Врач наглухо застегнул куртку, закутался в спальник, но это не помогло. Лихорадка набегала волнами, то прижимая так, что нельзя было шевельнуться, то отпуская.
"Отравился" - решил про себя врач. - "Господи, как же не вовремя"! В перерывах между приступами он сунул в рот ложку и с третьей попытки вызвал рвоту, потом проглотил таблетку интетрикса. Когда боль в суставах и жар стали нестерпимы - сделал себе инъекцию анальгина с димедролом. От последнего средства стало только хуже, начались галлюцинации. Стены дрожали, в железную дверь царапались острые коготки, снимающие стружку с металла. Потолок трескался и прогибался, грозя раздавить закутанного в спальник человека. Приходя в себя, Гробовский жадно глотал воду из фляжки и лежал, глядя в темноту. Потом снова накатывала лихорадка.
На другой день Гробовскому стало чуть легче. К тому же, у него во фляжке закончилась вода, а пить хотелось нестерпимо. Просить мутанта о чём-то бесполезно, он как залёг в углу, так и провалялся всю ночь, даже не пошевелившись. Будто умер.
Врач с трудом выбрался из спальника, и некоторое время стоял на четвереньках, собираясь с духом. Опершись о ружьё, он поднялся и побрёл к выходу. Яркий солнечный свет резал глаза, Гробовский пробирался почти на ощупь. Полуослепший, слабый и больной, он представлял собой ходячее приглашение пообедать для расплодившихся хищников. Тем не менее, его никто не тронул. Гробовский спустился к ручью, протекающему в ложбинке у мёртвой рощи. Он знал, вода в ручье пригодна для питья. По крайней мере, от неё не должно было прохватить радиационным поносом.
Опираясь на дробовик и скуля от ломящей боли в суставах, врач склонился над водой. Лицо, отразившееся в ручье, было ужасным. Кожа потемнела, лицо распухло, стало грубым и невыразительным как пластилиновая маска. От головы вдоль шеи к плечам шли толстые складки кожи, бугры лобной кости разрослись, придав голове необычную рельефность. На черепе ещё держались клочки светлых волос, напоминая о том, что монстр, склонившийся над ручьём, всего два дня назад был человеком.
Гробовский слишком устал, чтобы ужасаться или впадать в отчаяние. Он был достаточно образован и знал, что за монстр глянул на него из ручья. Монолит исполнил его желание, самое заветное, о котором врач боялся даже думать. Гробовский желал власти над людьми и получил её. Все, кто попадётся ему на глаза, почувствуют тяжёлую волю телепата. Гробовский хотел мести - пожалуйста! Стоит обидчикам оказаться рядом, и они пожалеют, что на свет родились!
Контролер поднял глаза и увидел крысу на противоположном берегу ручья. Крыса подскочила, собираясь удрать.
- Стой! - вслух приказал мутант.
Крыса остановилась и села столбиком, глядя на мутанта бусинками чёрных глаз. Усы её тревожно подрагивали.
- Откуси себе хвост.
Крыса изогнулась и принялась грызть свой хвост примерно посередине. Её мордочка окрасилась кровью. Не было заметно, чтобы членовредительство доставляло грызуну страдания. Отгрызенный хвост скатился вниз и упал в воду.
- Уходи!
Искалеченная крыса тут же шмыгнула в кусты, а Гробовский с пустой флягой стал подниматься обратно к руинам. На душе было холодно и пусто, словно в грудь плеснули новокаину и присыпали сверху толчёным льдом. Навстречу ему вышел Голем. Мутант безразлично глянул на бывшего человека. Кажется, ничто не могло удивить эту тварь. Пожив в доме Отшельника, Голем разучился удивляться.
- Дальше пойдёшь сам, - в глазах мутанта впервые за долгое время мелькнуло человеческое чувство. - Приятной мести, Валентин.
Прощай сталкер!
На чердаке брошенного дома было холодно, пахло сыростью и прелью. Сквозь дыру в крыше ветер задувал пожелтевшие листья. Предутренний свет скупо освещал прогнувшиеся стропила и растрескавшуюся печную трубу, у которой устроился на ночлег Никита.
Сталкер потянулся, разминая застывшие мышцы, шёпотом ругнулся от боли, стрельнувшей в поясницу. Стараясь поменьше шуметь, он выполз из спальника и долго откашливался, сплёвывая мокроту с прожилками крови. Отдышавшись, Никита поднял ружье и осторожно выглянул через дыру во двор. За ночь вокруг дома ничего не изменилось. Тихо догнивали остатки рухнувшего сарая. Сквозь заросли гигантского борщевика смутно белели покинутые хаты. В пожухлой траве не было видно ни малейших следов зверя, который ночью бродил вокруг дома и пыхтел, не давая спать.
Никита повесил спальник на распорку, чтобы немного просушить и принялся шарить в полупустом рюкзаке. От всех его запасов осталась только раскрошившаяся шоколадка. Парень съел несколько долек, медленно рассасывая каждую. Не помогло. Голод, кажется, только усилился от сладкого. А до ближайшего жилья остался ещё целый переход, и неизвестно, на сколько дней в действительности этот переход может растянуться. В Чернобыльской Зоне Отчуждения вообще нельзя загадывать наперёд. Сегодня ты свободно пройдёшь по знакомой тропе, а завтра Выброс перекроет путь радиоактивным пятном или чем похуже. Значит, придётся затянуть ремень на последнюю дырку и терпеть до самого Болота.
Звериная тропа, пробитая в ковре изо мха и опавшей листвы, уводила сталкера прочь от развалин. Постепенно рассвело. Под деревьями становилось светлее, в разрывах среди ветвей показался алый солнечный диск. В осеннем лесу было так тихо, что слышно, как падает лист. На ветвях неподвижно повисли лохмы жгучего пуха, похожие на рваную тюль. В ложбинках между моховыми кочками застыли лужицы, настолько чистые и прозрачные, что заметить их можно было, лишь вступив в них. Попадёт такая "водица" в ботинок и кожа слезет с ноги как носок.
В зарослях папоротника сталкер набрёл на маленькое стадо кабанов. Никита вскинул ружье и сразу же опустил - слишком далеко для прицельного выстрела. Вожак стада, рослый секач, заметил бродягу и вломился в кустарник, его подопечные разом поднялись и потрусили следом. Некоторое время до Никиты доносился треск валежника под копытами, потом и он стих. Закон подлости непреложен: Как только кончаются продукты, исчезает и дичь.
Сталкер возвращался к людям и это тревожило его. Скоро нарушится привычный уклад, вместо старых проблем, с которыми он сжился за две недели в Зоне, появятся новые. Никита не считал себя нелюдимым, вовсе нет. Одно время он даже пытался работать в артели таких же старателей. Но, то ли напарники попались с придурью, то ли Никита сам был прирождённым одиночкой. С артелью пришлось расстаться. И вот, он возвращается. Человек существо социальное и выжить без себе подобных не способен.
Путь лежал через северный сектор Зоны, на Болото. Посёлок со странным названием, притулившийся на краю Зоны. Настоящий оазис, окружённый заражёнными участками. Говорят, в своё время специально не стали его эвакуировать, дабы посмотреть, что будет с людьми, если подержать их в Зоне подольше. Но это трёп, пустопорожняя болтовня скучающих за кружкой пива мужиков. Посёлок не эвакуировали из-за стратегического завода, который должен работать при любых обстоятельствах. Впрочем, сталкер знал и другие посёлки, сохранившиеся внутри периметра. Их обычными обитателями были бомжи, беглые зеки и дезертиры. Словом, публика, с которой лучше не пересекаться. Встречались и поселения аборигенов, тех, кто по каким-то причинам пересидели эвакуацию в погребе, а позже, когда периметр вокруг Зоны замкнули, не решились выбираться на Большую Землю. Так и живут с тех пор, постепенно дичая и изменяясь под действием Зоны. Но это дикие поселения. А Болото, посёлок вполне цивилизованный, с почтой, сберкассой и гарнизоном. И главное, с безопасной дорогой на Большую Землю.
В контейнере, на самом дне сталкерского рюкзака лежала всего лишь одна вещица, вынесенная из подвала брошенного дома. Но эта вещица могла обеспечить Никите несколько лет безбедной жизни. В Мостовом надо будет найти местного барыгу, посредника между сталкерами и Большой Землёй. У него давно хранится конверт с документами, которые позволят беспрепятственно проехать через блокпосты. Барыга станет уговаривать обменять артефакт на патроны и снаряжение, ему так выгодней. Надо будет настоять на своём. Никита решил завязать с Зоной, ему нужна только наличность.
Сказать по правде, Никита смутно представлял, что станет делать с причитающейся кучей денег. Наверное, вернётся в свой город, окружённый угольными терриконами, поселится в пыльной полупустой квартире. Найдёт работу, желательно такую, куда можно будет приходить лишь за зарплатой. Пойдёт куда угодно, только не обратно в шахту. Нет, это пройденный этап. Стоит ли полтора года калечиться в Зоне, чтобы потом снова идти в забой? Определённо не стоит. Сталкеру как-то описали местный табель о рангах: Человек, год ходивший по Зоне уже ветеран. Два года - живая легенда. Три года - живой труп. Никита собирал артефакты два с лишним года и чувствовал, здоровье уже не то. По утрам бьёт кашель - память о заражённых подвалах "Юпитера", болит надорванная спина. Поэтому с хождением по Зоне надо завязывать.
Местность постепенно понижалась, под ногами захлюпала вода. Впереди лежало небольшое болотце, которое сталкер рассчитывал обойти по краю. Болотце с виду вполне обычное, никакого зверья в бочагах и ядовитого тумана. Но детектор тихо завибрировал, предупреждая об аномалии. За кустарником её не видно, да Никита и не собирался ничего выяснять. Не хватало только вляпаться в конце пути из-за собственного любопытства.
Сталкер начал обходить аномалию по большой дуге. В ветвях зашелестел ветер, и сквозь шум Никите показалось, будто его окликнули. Сталкер мотнул головой, прогоняя морок. От усталости и с голодухи начинает мерещиться невесть что. Минуту спустя голос прозвучал совершенно отчётливо.
- Слышишь, браток? Помоги!
Сталкер остановился, держа ружьё наизготовку. Мало ли кто может окликать в лесной чаще?! Потом осторожно двинулся через кусты. Продравшись сквозь лещину, Никита увидел раненого. Он стоял, опираясь одной рукой о сук, а другой уцепился за дерево. Повреждённую ногу в самодельном лубке из палок бедолага держал на весу чуть согнутой. Он был одет в плащ с плотно затянутым вокруг лица капюшоном. Лицо одутловатое и синюшное, словно человек пил неделю не просыхая, воспалённые глаза тревожно бегают. Оружия у раненого не видно.
- Ты чего здесь? - спросил сталкер.
Вид безоружного человека безмерно поразил Никиту. В Зоне и без ружья! Вот уж действительно, чудо из чудес!
- Я ногу сломал, - чудик отпустил дерево и попытался шагнуть к сталкеру, но охнул от боли и снова схватился за ветку. - Ночью сослепу попал в аномалию. Повезло ещё!
Сталкер осмотрелся. По ритмичному покачиванию камышей и веток он определил, находящуюся рядом аномалию, что-то вроде "птичьей карусели", природной гравитационной центрифуги, способной разорвать человека. Попадёшь в такую, и твои кишки разлетятся по округе мелким фаршем. В темноте и без детектора "карусель" обнаружить очень сложно. Человеку в плаще невероятно повезло, видимо он вошёл в аномалию по касательной. Поэтому его не убило, а только крутануло и отбросило в сторону.
- Слушай, не бросай меня, - беспокойно заговорил бедолага, видя, что сталкер смотрит в сторону. - Мне одному до Болота не допрыгать. Я врач, меня Валентином Гробовским звать, я в посёлке работаю. Ну хочешь, я тебе заплачу?
Никита скептически хмыкнул. Гробовский не производил впечатление тяжеловесного здоровяка, но и сталкер не атлет. Тащить человека на голодный желудок да ещё с больной спиной непросто.
- Ладно, - решил, наконец, Никита. - Дотащу тебя до избушки Егорова, а там видно будет.
До "избушки" добрались уже в темноте. Сталкер ссадил раненого и лёг сам, вытянувшись на холодной земле. От усталости перед глазами стояла пелена, хотелось умереть. Никита повернулся на бок, вынул из кобуры пистолет и протянул Гробовскому.
- Сиди здесь, - велел он. - Я пойду, проверю...
"Избушкой Егорова" в этих местах называли подвал под брошенным заводским корпусом. Никто не помнил, кому и зачем понадобилось возводить этот завод посреди леса, поскольку стройка остановилась ещё до появления Зоны. Военный сталкер Егоров нашёл в руинах подвал с прочной железной дверью и оборудовал в нем схрон для своих надобностей. Позднее известие о подземной избушке с бетонными стенами распространилось среди старателей и многие стали останавливаться в ней на ночлег либо пережидали очередной Выброс.
Никита осмотрел подходы к подвалу. Засады он не боялся, но уже несколько раз какие-то идиоты оставляли здесь растяжку с гранатой. К счастью, до сих пор никто не подорвался, поскольку сталкеры народ осторожный, имеют привычку смотреть под ноги. Но, как говорится, неприятный осадок остался.
Железная дверь в подвал запиралась на амбарный замок, настолько простой, что открыть его можно было шпилькой или куском проволоки. Собственно, дверь запирали не от людей, а от местных тварей, которым убежище тоже могло приглянуться. Важным преимуществом "избушки Егорова" был запасной выход. Железная дверь, такая же, как и на входе, открывалась в цокольный этаж под зданием. Правда, Никита не слышал, что бы этим выходом кто-то воспользовался. Дураков, готовых рискнуть и пройти через подземелья завода после одной тёмной истории не находилось даже среди сталкеров. Поэтому дверь всегда оставалась закрытой на засов, такой ржавый, что теперь уже, наверное, и не отпереть.
Никита снял замок с двери и осторожно заглянул внутрь. В лицо дохнуло сыростью. На цементном полу темнело старое кострище, вдоль стены стояло несколько полусгнивших шкафов, притащенных неизвестно кем и неясно, зачем. Сталкер выглянул из подвала и махнул Гробовскому.
- Сам допрыгаешь? - негромко спросил он. - Давай сюда.
Врач неловко поднялся и попрыгал на здоровой ноге к подвалу. Вниз по лестнице его всё же пришлось тащить на закорках. Сталкер усадил Гробовского на импровизированный топчан из подгнивших досок.
- Сиди здесь. Щас чего ни будь соображу.
В подвале, в нише стены имелся тайник. Впрочем, назвать было трудно, поскольку о нём знали все ловцы удачи в этом секторе Зоны. Старатели, идущие в рейд со стороны Болота, оставляли в нём одну - две банки консервов, рожок с патронами либо спички. Потом эти запасы не раз спасали жизнь бродягам, возвращающимся к периметру на последнем издыхании. Никита вынул из тайника пару банок со шпротами, пачку чая и полупустой целлофановый пакет со слежавшимся сахаром.
- Живём приятель! - прокомментировал он свою находку.
- Ещё как живём, - отозвался врач.
Сталкер собрал разбросанные по подвалу головешки, разжёг костёр и приладил над ним котелок. Лёгкий сквозняк выдувал дым через отдушины, опасаться угара здесь не приходилось. Пока вода закипала, Никита открыл банки и протянул одну доктору. Гробовский попробовал ужинать, интеллигентно цепляя шпротины лезвием перочинного ножика, но уронил пару рыбок, и оставив церемонии, принялся есть руками. Сталкер орудовал вилкой. Проглотив последнюю шпротину, он выпил масло и посмотрел голодными глазами на нишу. Но увы, кроме трёх гранат (несъедобных), и патронов к "калашникову" в ней больше ничего не было. Вздохнув, Никита бросил свою банку в костёр и занялся чаем. Он снял с огня котелок и от души сыпанул в кипяток заварки и сахару. Чай получился крепким и очень сладким.
- Ты как здесь оказался, - спросил Никита.
- Представь себе, ассистировал Отшельнику.
- Да ну?! - удивился сталкер. - Это даже интересно.
Он, конечно, слышал о странном отшельнике, живущем на окраине Юрасовского урочища, но никогда не видел его. Да и особого желания попасть к Отшельнику на приём Никита не испытывал.
- Ну-ка расскажи, чем старик тебя поманил, что ты к нему в Зону попёрся? Может, он тебе какой гонорар заплатил?
- Да уж, гонорар я получил отличный, - недобро ухмыльнулся Гробовский. - Хочешь покажу?
"А что, если...?" - мелькнуло в голове сталкера. Это же не грабёж, Никита просто заберёт плату за проезд на своём горбу. Благо, врач безоружен и драться со сломанной ногой не сможет.
- Показывай, - приказал Никита и добавил: - А не то брошу тебя здесь.
Врач сидел, привалившись к стене спиной и вытянув сломанную ногу. Кружку, пожертвованную сталкером, он держал в руках, грея зябнущие ладони.
- Ну смотри..., - мутант распустил клеванту капюшона и обнажил уродливый череп. - Чего ты на меня уставился? Это и есть мой гонорар.
Бродяга оказался не робкого десятка. Увидев перед собой контролера, он судорожными рывками пытался навести дробовик.
- Даже не пытайся, всё равно я тебе не позволю, - телепат по старой человеческой привычке говорил вслух, хотя каждое его слово отчётливо отдавалось в мозгу жертвы. - Ну, увидел, чем со мной Отшельник расплатился? Ведь было сказано: "Во многих знаниях многая печали". Я не хотел тебя калечить, сам напросился. Далее действуем следующим образом: До Болота ты меня донесёшь, хочешь ты этого или нет. Но прежде, извини, придётся выжечь тебе мозги. Потому что, если проболтаешься о моём новом естестве, на меня будет охотиться весь посёлок вместе с наёмниками Шрамма и ментами...
Сознание Никиты ещё не померкло, и он как бы со стороны наблюдал за происходящим. Мутант приказал сталкеру понять рюкзак и вытряхнуть содержимое на пол. Никита видел, как его тело покорно исполнило приказ и как контролер роется в его вещах. Он нашёл контейнер и вынул из него артефакт.
- Надо же, "нейромансер"! - воскликнул контролер, разглядывая пористый камень округлой формы, своими очертаниями напоминающий мозг человека. - Редкая вещица. Говорят, им шизофреника можно вылечить. И даже зомбированного. Впрочем, тебе "нейромансер" всё равно не поможет. Прощай, сталкер!
Наёмники
Альтенлагер для Берлина все равно, что Подлипки для Москвы. Маленький ухоженный городок в тени мегаполиса. Со всех сторон его окружают поля, на которых день и ночь крутятся роторы гигантских ветрогенераторов. Эти ветрогенераторы да ещё старый советский аэродром составляют все достопримечательности Альтенлагера.
Из общего пасторально-урбанистического пейзажа выделяется заброшенный военный городок. Бесконечный бетонный забор, окружающий казармы и парки, прозван местными зубоскалами "великой китайской стеной". Ничего интересного за забором давно уж нет. Обычный для бесхозных строений разор и запустение. Так бы и простояли советские руины до скончания века, если б в году этак две тысячи... в бывшем офицерском общежитии военного городка не появилась бригада галицких строителей. Украинцы за один сезон превратили разорённую общагу в приличный офис. Вслед за галичанами в здание въехала компания бизнесменов с ухватками отставных военных. Против ожидания, местных они не задирали, напившись в лоск, не буянили и штрафы за неправильную парковку платили аккуратно. И сразу же в Альтенлагер к бывшей общаге потянулись крепкие парни, ищущие работу в частной военной компании Норд.
В сауне под штаб-квартирой Норда дым стоял коромыслом! В предбаннике страшно накурено, на столе тесно от выпивки и закусок. В клубах табачного дыма на диванах возлежали сильно поддатые господа в банных халатах. Похожий на упитанного хомяка мужичёк счищал с бутерброда красную икру, приговаривая при этом: "Понастрогали закусок, а хлеба нормального нет".
Эрик Шрамм, рослый и массивный как горилла, присоединился к попойке позже всех, поэтому был ещё сравнительно трезв. Он курил у окна, сев спиной ко всему этому безобразию.
- Яцек, ну что ты творишь! - бросил он толстяку через плечо. - Ты хоть знаешь, что лосось - вымирающая рыба?
- Отвали Эрик, - отмахнулся толстяк. - На наш век хватит.
По общему молчаливому согласию разговор вёлся на русском языке, которым более-менее сносно владели все участники попойки. Русская речь не вызывала затруднений ни у вильнюсского поляка Яцека, ни у серба Зорана. Тем более, проблем с языком не было у Шрамма, репатрианта из Казахстана. А уж матерился он на русском даже лучше, чем на немецком.
К горилообразному немцу подошёл Зоран, парень лет двадцати пяти, сухощавый и загорелый как чёрт.
- Слушай, Эрик, есть предложение, - серб воровато оглянулся. - Дай ключи от машины.
- На фига?
- Пока я ещё не нажрался окончательно, мотнусь в "ЗОО" и сниму девочек на всех.
Шрамм поскрёб грудь, заросшую белёсой шерстью, подумал и ответил:
- Ключи не дам.
- Эрик...! - взвыл серб.
- Блин, Зоран ты совсем сдурел!? - Шрамм сатанел, когда его не понимали с первого слова. - Черняку только шлюх из "ЗОО" не хватало! Здесь и так полный зоопарк! Завяжи узлом и терпи. Завтра воскресенье, можешь хоть весь Берлин перетрахать, никто слова тебе не скажет. Где, кстати, Черняк?
- В сауне.
- Он обалдел! Я его час уже жду. Его кондрашка за задницу не схватила? Зоран, посмотри, как там наш шеф.
- А ты уверен, что хочешь видеть шефа? - ехидно спросил Яцек. - Можно подумать, ты можешь сказать ему что-то хорошее.
Шрамм злобно глянул на толстяка. Ему, попавшему в баню прямо с самолёта, хвалиться действительно нечем. Скорее наоборот, есть шанс получить от начальника по загривку.
Черняк вышел сам, плотно сложенный, невысокий, сутулый, весь в бисеринках пота. Грива седых волос и борода делали его похожим на Карла Маркса. Черняк схватил со стола запотевшую бутылку "Перье". В течение минуты все наблюдали, как дёргается волосатый кадык шефа. Черняк поставил опорожнённую бутылку на стол.
- Хорошо! - заявил он.
Шеф упал на диван, раскинув крепкие ноги, повернулся к Шрамму.
- Ну что, Эрик, облажался?
Шрамм угрюмо молчал.
- Что с маршрутом? - не отставал Черняк.
- Отрабатываем.
- Так, Эрик, я не понял! Вы уже год его отрабатываете! Когда я получу результат? Учти, изделия готовы. Ударная группа может получить их хоть завтра. И что она будет с ними делать? Эрик, наши люди должны пройти по Зоне как нож по маслу, а не тыкаться между аномалий.
Немец хотел возразить, но Черняк жестом остановил его.
- Я всё знаю. И про аномалии и про "Монолит". Не надо повторяться. Я хочу, чтобы все здесь уяснили, - Черняк хлопнув по подлокотнику. - Миссия в Зоне является самой сложной и масштабной в истории Норда. Заказчик вложил в неё огромные деньги и ждёт результат. Добившись его, мы обеспечим компании имя и будущее. Если нет - так и останемся охранной фирмочкой среднего разбора. Всем это ясно?
Черняк окинул взглядом комнату. Всем всё было ясно, желающих возражать шефу не нашлось.
- Зоран, в прихожей лежит мой портфель. Принеси его, - распорядился Черняк.
Серб вышел и вскоре вернулся с кожаным портфелем в руках.
- Эрик, у меня есть для тебя маленькая подсказка, - Черняк вынул из портфеля файл, с неряшливо сложенной бумажной "простынёй". - Я раздобыл план ВЧ N 1064. Знаешь, что это?
- Армейский склад, - ответил Шрамм без энтузиазма. - Мы пробовали там пройти. Абсолютно бесперспективно. Через пакгаузы тянется сплошное поле гравитационных аномалий. Разорвёт в клочья всякого, кто туда сунется.
- Верно. А теперь смотри на план.
За план было страшно браться. Начерченный на ветхом, порванном на сгибах листе он рассыпался в руках. В углу чертежа стояли два выцветших штампа - министерств обороны СССР и Украины.
- Вот это ты видишь? - Черняк указал на значки, обозначавшие оголовки вентиляционных шахт. - Там под землёй есть некий объект, со складом никак не связанный. Я полагаю, сам склад построили только чтобы замаскировать подземелье. Что там, мне выяснить не удалось. Но не суть важно. Смотри сюда.
Черняк ткнул пальцем на значок оголовка вентиляционной шахты.
- Вот один оголовок, - палец шефа сместился по плану, - вот второй. А вот третий, уже ближе к АЭС. Там определённо есть подземная магистраль или коллектор. И она ведёт строго в направлении Саркофага. Покажи, как идут аномалии?
- Вот так, - ладонь немца легла поперёк плана между двумя оголовками.
Черняк поднял глаза на Шрамма.
- Ты понял, что я хочу сказать? Мы можем пройти к АЭС под аномалиями. Надо только разведать путь через подземелье.
Энтузиазма у немца не прибавилось. Ему отчаянно не хотелось посылать людей под землю.
- Ладно, посмотрим, что можно сделать.
- А ты не смотри, ты делай, - Черняк сложил лист и протянул Шрамму. - План дарю. Только скопируй его, видишь, он ладан дышит. И не показывай посторонним. Яцек, чего застыл, наливай! Мы же отдыхаем все-таки.
- Мне Яцек нужен, - сказал Шрамм, угрюмо глядя в свою стопку.
- Причина веская?
- Да.
- Тогда забирай.
- Я не поеду! - заявил толстяк, которому хватило прошлой командировки в Зону. - Чего мне там делать?
- А тебя не спрашивают! - осадил его шеф.
- И Зоран.
- Ради Бога, -- Черняк был сама Щедрость. - Зоран, сдашь дела Кочеткову. Что ещё?
- Мне нужен новый хирург. Вместо Гробовского.
- Что ты сделал с Гробовским?
Сложный вопрос. Шрамм сам бы хотел узнать, куда делся их хирург.
Черняк взял со стола тарталетку с подсохшей икрой, надкусил - не понравилась. Тарталетка отправилась в мусорное ведро.
- Где я тебе хирурга возьму! - взвился Черняк. - Что я, по твоему, должен перед расклеить объявления перед клиниками: "Требуется смертник с медицинским образованием".
Шрамм слушал шефа набычившись и сверля его ненавидящим взглядом.
- Можно к Чёрному Полковнику обратиться, - подсказал Зоран. - Мы же его когда-то выручили и он открытым текстом сказал: "Если что, обращайтесь". У него вроде был на примете один безденежный доктор. Молодой парень, и прикиньте, сам родом из Зоны. В смысле, из тех мест, где потом появилась Зона.
- Ладно, обращусь, - махнул рукой Черняк. - Ещё вопросы есть?