"Резонанс - резкое возрастание амплитуды
установившихся вынужденных колебаний
при приближении частоты внешнего гармо-
нического воздействия к частоте одного из
собственных колебаний системы"
(Большой энциклопедический словарь)
(маленькая повесть о большом человеке)
Фридрих Ницше родился 21 февраля 2003 года в семье коммерсанта Карла Ницше, проживавшего в пригороде Денвера, штат Колорадо. К тому времени уже давно никто не знал точную дату рождения короля Фридриха Вильгельма IV, в честь которого был назван ребенок. Однако, родители мальчика, смутно осознавая свои германские корни, дали сыну то самое имя, которое в дальнейшем послужило знаменем для многих поколений, осваивающих окружающее нашу планету пространство.
Через неделю после вполне удачных родов Карл забрал Фиону из семейного центра здоровья, располагавшегося в районе Джипсон, Истсайд. Было довольно холодно, около нуля по Цельсию, снег, солнце. Карл вел минивэн марки Крайслер зеленого цвета и напевал "С Днем рожденья, дорогой Фридрих, с Днем рожденья тебя". Фиона молчала и улыбалась, глядя в любопытные глаза своего первенца. Ее муж то и дело оглядывался назад, чтобы взглянуть на ребенка, как будто желая убедиться, что он есть на самом деле. Карл был так счастлив, что все происходящее казалось ему не вполне реальным.
Они остановились около своего трехэтажного дома, из которого уже бежала к ним навстречу Мэри, сестра Фионы. Карл заглушил двигатель, вышел из машины, открыл боковую дверь и аккуратно принял сына из рук жены.
- Ах, какой красивый! - воскликнула Мэри, увидев малыша.
Фридрих, до этого спокойный, принялся орать.
- Ты напугала его, Мэри, - Фиона была напугана еще больше, чем младенец, - Незачем так кричать.
- Ну дайте мне его скорей, пожалуйста, - от восторга Мэри пропустила слова Фионы мимо ушей.
Карл передал ребенка Мэри, но Фиона со словами: "Пойдемте скорее в дом, он может простудиться", забрала у сестры младенца и направилась в сторону крыльца. Мэри почувствовала какую-то неловкость, Карл заметил это, взял ее под локоть и сказал:
- Пойдем-пойдем.
Фиона обернулась на крыльце:
- Ну, вы идете?
В этот самый момент Фридрих увидел, как прилипший к перевернутой поверхности земли минивэн что-то ударило снизу, так что его крыша прогнулась внутрь. Карл обернулся на звук удара, опасности упала на землю, а Фиона повернулась к дому, загораживая ребенка от потенциальной опасности. Впрочем, уже никакой опасности не было.
- Не надо, Карл, - Мэри увидела, как он медленно подходит к машине. Она сразу же решила, что это - атака террористов, и боялась, что будут еще взрывы.
- Это не взрыв, - как будто читая мысли Мэри, не оборачиваясь, сказал Карл, - Фиона, иди в дом, простудишь ребенка. Мэри, помоги сестре.
Мэри сначала на четвереньках, потом встав, но продолжая пригибаться к земле, побежала к крыльцу. Женщины скрылись в доме, а Карл открыл боковую дверь, и заглянул внутрь машины. Первым делом Карл посмотрел на крышу машины изнутри. В потолке была дыра размером с бейсбольный мяч. Карл медленно перевел взгляд вниз. На сиденье лежал дымящийся камень, около полутора дюймов в диаметре. "Камень" - самое подходящее слово, но это не был придорожный булыжник. Это был кусок какой-то горной породы. Карл не был силен в минералах, поэтому он не мог определить, что это за порода, но сразу догадался, что произошло. Он понимал, откуда должен был упасть этот кусок, чтобы пробить крышу автомобиля, особенно принимая во внимание, что никаких высотных зданий поблизости не было.
Страховая компания ничего не выплатила Карлу, поскольку случай не был предусмотрен полисом. Ремонт машины оплатил Денверский Музей Природы и Науки (бульвар Колорадо, 2001), которому Карл передал метеорит.
Жизнь - цепь предопределенных случайностей. Если бы что-нибудь задержало Карла в пути минут на пять, жизненный путь Фридриха ограничился бы семью днями. Если бы Карл задержался минут на десять, Фридрих бы остался жив, но, возможно, не стал бы тем, кем ему суждено было стать.
Фридриху еще не исполнилось два года, когда родилась его сестра, Лея. Еще через три года родился его брат Люк. Так родители Фридриха отреагировали на выход третьего эпизода Звездных Войн.
Как-то раз, летом, когда Фридриху было шесть лет, он играл со своим другом Фрэнком во дворе, на лужайке перед домом. День был довольно жаркий, на улице обливающиеся потом рабочие снимали баннеры, развешанные в честь Дня Независимости. Фридрих и Фрэнк бегали по двору и расстреливали друг друга из водяных пистолетов. "Умри, джедай", - зловеще говорил Фрэнк, копируя молодого Дарта Вейдера из третьего эпизода. "Вейдер и Оби-Ван дрались на мечах, ты что дурачок, что ли?" - недоумевал Фридрих.
- Сам ты дурачок. Тебя вообще не было, - наконец не выдержал Фрэнк. Хотя Фридрих не хотел всерьез задеть друга, Фрэнк по-настоящему обиделся. Фридрих был объективно более развитым мальчиком. В отличие от своего сверстника Фрэнка, едва начавшего читать по слогам, он не только бегло читал, но и умел писать, владел арифметикой и даже умел на начальном уровне пользоваться Супэксом фирмы Майкрософт - офисным пакетом для построения многомерных расчетных таблиц.
- Где не было? - не понял Фридрих.
- У Люка и Леи не было никакого брата, - торжествующе заявил Фрэнк. Фридрих понял, что имеет в виду его приятель, но не растерялся:
- Просто об этом в фильме не показывали. А на самом деле у них был старший брат.
- И как же его звали? - усмехнулся Фрэнк.
- Как, как. Фридрих, конечно, как меня.
- Ты врешь, - Фрэнк понял, что его попытка урезонить товарища не удалась, и разозлился, - Раз в фильме не было, то и на самом деле нет.
Фридрих не хотел доводить дело до драки (тем более что в физическом плане он уступал Фрэнку) и дипломатично перевел тему:
- Давай лучше поиграем во что-нибудь другое. У нас же все равно нет лазерных мечей, а только пистолеты.
- Ну и во что? - недоверчиво спросил все еще обиженный Фрэнк.
- Давай играть... Давай .., - Фридрих еще не придумал во что бы им поиграть, но, вскоре нашелся. - Давай играть в пришельцев-террористов. Как будто пришельцы-террористы напали на наш город.
В то время Америка все время где-нибудь проводила антитеррористические операции, поэтому дети, в основном, играли в обычных террористов, спецназовцев и заложников. Идея о пришельцах-террористах показалась Фрэнку оригинальной и заманчивой, поэтому он тут же согласился.
В голове Фридриха тут же созрел план игры:
- Мы с тобой будем пришельцами-террористами, а мой папа - ученый, которого мы должны захватить в заложники и забрать на наш космический корабль по приказу нашего вождя, чтобы он изобрел для нас супер-мега-ядерную бомбу, с помощью которой мы взорвем Луну.
- А зачем нам взрывать Луну? - радостно поинтересовался Фрэнк.
- Как это зачем? Чтобы отколоть от нее кусок. Тогда вместо Луны на небе все время будет месяц.
Больше у Фрэнка вопросов не было. Каждый ребенок знал, как выглядит знак террористов, благодаря CNN и художественным фильмам, выпускаемым Государственной Кинокомпанией в целях патриотического воспитания населения.
- Асалям масалям кирдык шашлык! - грозно сказал Фридрих, жестом призывая Фрэнка бежать к воротам во двор.
- Аллах акбар! - согласился Фрэнк, и они побежали. Ребята определенно знали, как разговаривают инопланетные террористы, благодаря тем же фильмам.
Фридрих и Фрэнк позвонили в домофон у ворот и спрятались, поджидая Карла, за новеньким Фордом Свободой, припаркованным у дома Ницше, который исполнял роль их летающей тарелки.
- А как нас зовут? - вдруг спросил Фрэнк.
- Тебя зовут.... Мублер-Швублер, - нашелся Фридрих, - А меня - Штака-Зака.
- А нашего вождя? - Фрэнк хотел составить для себя как можно более подробную картину ситуации.
- А нашего вождя..., - задумался Фридрих, - А нашего вождя зовут Зара-Тустра!
Стоило Карлу появиться на пороге дома, как дети, выскочив из-за Форда, помчались к нему, стреляя на ходу из водяных пистолетов. На бегу Фридрих отвел дуло пистолета Фрэнка от своего отца со словами "Кулдыбак кишмиш мурды!", что значило "Осторожно, не попади в заложника!".
Ребята подбежали к Карлу и Фридрих злобно произнес, обращаюсь к отцу:
- Ты есть вэлыкий учионый. Так гаварыл Зара-Тустра. Мы брать тэбя в плэн.
Карл улыбнулся и поднял руки:
- Сдаюсь.
- Мама, он опять меня пугает! - заплаканная Лея прибежала на кухню уткнулась в юбку Фионы. - Он говорит, что меня заберет страшный Заратустра!
Фиона взяла дочь за руку и направилась в детскую. Фридрих сидел за компьютером и конструировал трехмерную модель космического корабля.
- Фредди, поди-ка сюда! - строго сказала Фиона.
Фридрих сделал было вид, что не услышал голос матери, но Фиона сказала громче и рассерженней:
- Фридрих!
Фридрих нехотя слез со стула и подошел к Фионе.
- Сколько раз я тебе говорила: не пугай сестру, а? Сколько раз?
- А чего она мне мешает?
Лея, пользуясь тем, что все внимание матери было переключено на брата, показала Фридриху язык.
- Мама, смотри, она дразнится! - возмутился такой наглости Фридрих.
- Перестань, Лея, - Фиона строго посмотрела теперь уже на дочь. - Ну почему вы не можете жить мирно, вы же брат и сестра.
- Пусть он тогда больше не говорит про своего Заратустру. Ведь нет же никакого Заратустры, правда, мама? - Лея подняла распухшие от слез глаза на Фиону.
- Конечно, нет, милая.
- Нет, есть. Он живет на планете Зортак в системе Сириуса и скоро завоюет Землю.
- Мама, вот видишь, он снова пугает, - захныкала Лея.
- Пойдем, милая, сейчас начнется "Барби и ее друзья", а ты, Фредди, иди на кухню, мне надо поговорить с тобой, - Фиона взяла Лею за руку и вывела ее из комнаты, а Фридрих, насупившись, поплелся на кухню. Он взял со стола яблоко, залез на стул и стал ждать мать.
Фиона вернулась на кухню и села напротив сына.
- Фредди. Ты уже взрослый парень, тебе уже восемь лет. Твоя сестра младше тебя, ты не должен обижать ее. Ты же взрослее, значит должен быть разумнее.
- Но она говорит, что Заратустры нет, - уперев взгляд в стол, пробубнил Фридрих.
- Но ведь его же на самом деле нет, - начала терять терпение Фиона.
- Нет, есть, - упорствовал Фридрих.
- Хорошо, если он так далеко, то откуда ты это знаешь? - Фиона взяла себя в руки.
- Он говорит со мной, - сказал Фридрих, не поднимая глаз на мать.
- Что? - растерялась Фиона, - Говорит? Как?
- Он говорит в моей голове.
На самом деле Фридрих обманывал мать. Он не слышал никаких голосов в своей голове, просто ему казалось что только так он может доказать свою правоту. Фиона же осознала всю серьезность ситуации, и ее гнев на сына сменился обеспокоенностью за его ментальное здоровье. Она осторожно спросила сына:
- И что тебе говорит этот Зара..., как его там, Заратуста?
- Заратустра, - поправил Фридрих мать, - Он говорит, что он захватит скоро Землю. А еще, что президент Страйкер на самом деле - инопланетянин, то есть, что в нем внутри сидит инопланетянин и управляет им. А еще под Бургер Кингом в Денвере спрятан космический корабль.
- И часто он тебе рассказывает такие вещи? - спросила Фиона.
- Иногда, - ответил Фридрих, к своему удивлению обнаруживший, что упорство в откровенном вранье спасло его от неминуемого наказания.
Фиона позвонила к детскому психологу, доктору Валентайну. Она вкратце описала ему ситуацию, и он назначил ей встречу на следующей неделе, во вторник, в пять после полудня.
Во вторник Фиона отпросилась с работы пораньше. Она вышла из здания муниципалитета, села в свою маленькую электромоторную Тойоту, и через полчаса, избежав вечерних пробок, уже была дома. Фридрих к тому времени вернулся из школы и делал домашнее задание по математике. Фиона вошла в детскую и немного неестественно, как будто что-то скрывая, улыбнулась:
- Милый, сейчас мы поедем к одному человеку, помнишь, я тебе рассказывала, который очень хочет узнать про твоего... Заратустру.
- Он не мой, - сказал Фридрих.
- Ну хорошо, хорошо, я не то хотела сказать...Ну, ты готов?
- Да, мам, поехали.
- Да, возьми еще свои рисунки с этим Заратустрой, этот человек хочет посмотреть на них.
- Мам, а он что, правда, секретный агент? - спросил Фридрих.
- Ну, что-то вроде того, - сказала Фиона.
- Круто, - обрадовался Фридрих. Перспектива обмана секретного агента немного пугала Фридриха, но отступать было поздно, к тому же сама возможность пообщаться с ним... Его одноклассникам и друзьям такое и не снилось.
Они вышли из дома. Светило яркое весеннее солнце, снега уже давно не было. Мать с сыном прошли по выложенной плиткой дорожке от крыльца до калитки и вышли на улицу. По обеим сторонам от улицы стояли такие же обычные для американского среднего класса дома, частично скрытые довольно высокими заборами, мода на которые пришла с эпохой постоянных антитеррористических операций. Рядом с домом напротив стоял недавно установленный плакат. Изображение на нем было разделено надвое. На левой стороне, под словами "Your neighbor outside" (Ваш сосед снаружи), был изображен улыбающейся мужчина в джинсах и клетчатой рубашке, на лужайке перед своим домом угощающий соседей барбекю. На другой же стороне плаката, под словами "Your neighbor inside" (Ваш сосед внутри), тот же самый мужчина, но теперь с демоническим выражением лица, у себя в подвале мастерил бомбу из пластида. Такие плакаты не были теперь редкостью и ровесники не то что Фридриха, а даже его шестилетней сестры понимали их смысл. Бдительность стала всеобщей необходимостью.
Когда они подъехали к дому доктора Валентайна, Фридрих был слегка разочарован. Он ожидал увидеть огромное правительственное здание или военный бункер. На худой конец, он рассчитывал, что разговор с агентом состоится в здании муниципалитета Денвера, где работала Фиона, принимая и сортируя жалобы населения.
Открылись автоматические ворота, и Тойота Фионы въехала во двор. На пороге появилась горничная и, когда Фиона с Фридрихом вышли из машины, сказала:
- Прошу вас, доктор Валентайн ждет вас.
- Доктор? - сомнение закралось в голову Фридриха. - Ты же сказала, что он - секретный агент.
- Милый, ты же знаешь, что секретные агенты всегда работают под видом кого-нибудь другого, - Фиона подмигнула горничной, которая вернула ей понимающий взгляд. - Он - доктор так, для прикрытия, а на самом деле он - агент.
Доктор Валентайн принимал клиентов у себя дома в большом кабинете, который напомнил Фридриху кабинет директора частной школы, куда он ходил. Как и в кабинете директора школы, в углу кабинета стояли флаги Колорадо и Соединенных Штатов.
- Прошу вас, садитесь, - Валентайн широко улыбнулся и указал Фионе и Фридриху на широкий кожаный диван, а сам сел в кресло напротив.
На вид доктору было около пятидесяти лет, он был немного полный, уже достаточно поседевший мужчина. Одет он был в голубую рубашку и голубые джинсы. Вид маститого психоаналитика дополнял светло-коричневый вельветовый пиджак.
- Тебя зовут Фредди? - спросил Валентайн у Фридриха.
- Да, сэр, - ответил мальчик.
- То есть, Альфред?
- Нет, сэр. Фридрих, сэр, - по-военному ответил Фридрих.
- Хорошее имя. Не обязательно звать меня "сэр". Ты можешь называть меня Джек.
- Хорошо, сэр.
- Ты не против, если мы с тобой побеседуем с глазу на глаз, хорошо? - не переставая улыбаться, спросил Фридриха доктор.
- Конечно, сэр, - сглотнув слюну, и про себя пожалев, что ввязался во всю эту историю, ответил Фридрих.
- Прошу Вас, Фиона, оставьте нас на час. Джейн проводит Вас, Вы можете попить чаю или кофе, почитаете или посмотрите СВ, - с этими словами Валентайн встал, и нажал на кнопку на своем столе, и через несколько секунд на пороге кабинета появилась горничная.
Фиона встала, и, чувствуя некоторое беспокойство, взглянула на Фридриха. Убеждая себя, что ничего страшного с ее сыном не произойдет, она вышла из комнаты.
Джейн проводила Фиону в другую комнату и жестом предложила ей присесть на диван.
- Что-нибудь хотите, мэм? Чай, кофе, сок? - спросила Джейн.
- Кофе, если можно, пожалуйста. Со сливками, - Фиона нашла в себе силы улыбнуться.
Перед ней стояла современная модель сетевизора фирмы "Сони". Фиона машинально нажала на кнопку включения на дистанционной консоли. Она выросла в двадцатом веке и поэтому, как многие ее ровесники, не любила пользоваться голосовым управлением. Фиона кликнула на баннер CNN и принялась пить кофе. Шла передача с анонсом новостей, но Фиона не выбрала ни одной из них. Она не слушала диктора, а все думала о том, как там Фридрих.
Когда Джейн пришла за ней, Фионе казалось, что прошло часа три. Фиона вошла в кабинет Валентайна, увидела, что с сыном все в порядке, но все равно ей было немного не по себе. Фридрих же был совершенно спокоен. Прощаясь, он больше не называл Валентайна "сэр". У выхода из кабинета доктор придержал Фиону за локоть и сказал ей:
- Приходите ко мне в субботу, и после второго сеанса я, возможно, все вам объясню.
В субботу Фиона уже не так волновалась во время сеанса, и время прошло значительно быстрее. Как и в прошлый раз, в конце концов, пришла горничная, привела ее в кабинет Валентайна, и увела Фридриха.
- Ну, что я Вам могу сказать, - начал Валентайн. - Довольно интересный случай.
- Насколько это серьезно, скажите, доктор. Он очень болен? - Фиона снова начала сильно нервничать.
- Он вообще не болен. Он - симулянт. Он не слышит никаких голосов, с головой у него все в порядке. Однако это не значит, что у вас нет проблем. Возникает вопрос: зачем он обманывает Вас, придумывает некоего Заратустру, пугает им сестру? У меня есть ответ на этот вопрос: недостаток внимания, и отсюда ревность к сестре и брату.
- Недостаток внимания с чьей стороны? - не поняла Фиона.
- С Вашей, мэм, с Вашей стороны. Фридрих - очень необычный мальчик. Он очень умен и потенциал у него, видимо, огромный, он себя еще покажет. Такие дети, как правило, эгоцентричны и особенно сильно переживают недостаток внимания со стороны родителей. Более талантливый ребенок требует больших затрат ваших душевных сил. Он больше склонен ставить под сомнение, пускай даже не всегда осознанное, мотивы поступков и высказываний родителей.
- Но кто такой Заратустра, и откуда он взял это имя? - спросила несколько обескураженная словами доктора Фиона.
- Мне это тоже было интересно, и я кое-что выяснил. Как-то раз, когда Вы с Вашим мужем ругались на кухне, Фредди подслушивал вас. Впрочем, ругались вы довольно громко, поэтому он прекрасно слышал вас из детской, и правильнее сказать, что он случайно услышал вашу ссору...
- Но я не помню, когда мы последний раз ругались, - смутилась Фиона. - Последнее время мы...
- Это было более трех лет назад, мэм, поэтому неудивительно, что вы не помните. Зато Фридрих это прекрасно запомнил.
- Может быть... Да, действительно, тогда мы иногда ругались. Дело в том, что Карл, мой муж, занимается оценкой произведений искусства и оформлением сделок по их купле-продаже. В то время ему приходилось часто уезжать по работе, иногда даже за границу. Я упрекала его, что он практически не живет дома и не видит детей.
- Когда Фредди услышал, как вы ругались, он занимался с детским компьютером для развития чтения. Он стал набирать слова, которые доносились с кухни. Там была такая последовательность: Музей Искусств, Юта. От "Музея Искусств" он взял только второе слово, - Валентайн достал ручку и лист бумаги и записал: "ARTS". - Затем он набрал следующее слово - "Юта", - Валентайн приписал к слову "ARTS" слово "UTAH". - В это время на вашей кухне работал сетевизор, шел какой-то фильм, в котором звучала русская песня. В этой песне неоднократно повторялось одно и то же слово - "раз". В конце последовательности он набрал и это слово. В итоге, посмотрите, что получилось.
Валентайн протянул Фионе лист, на котором было написано: "ARTSUTAHRAZ". Фиона постепенно стала понимать, "откуда взялся Заратустра", а Валентайн, тем временем, продолжал:
- Фредди еще не умел читать и писать как следует, поэтому букву "H" в слове "UTAH" он поставил не на то место и получилось "UHTA". В результате, последовательность букв получилась следующая, - Валентайн перечеркнул предыдущую надпись и сделал новую "ARTSUHTARAZ". - Дети, да и не только, любят читать надписи задом наперед, что Фредди и сделал в тот раз. Вот откуда он взялся, - Валентайн сделал новую надпись "ZARATHUSTRA". - Этот Заратустра в его сознании стал прочно связан с вашей ссорой, и вообще со всем негативным, что есть в ваших отношениях с мужем и с самим Фредди. Это - персонификация его страха потери семьи, пугало которое он себе выдумал, и которым он пугает других. Этим Фредди пытается добиться его расположения, показать ему, что он с ним заодно.
- Но ведь Вы сами сказали, что он его намеренно выдумал, что он сам не верит в его существование, - Фиона начала уставать от психологических сложностей.
- Он не верит в него сознательно, однако по какой-то причине он говорит о нем, пусть даже сознавая свой обман. Значит какая-то часть его личности, пусть и подавленная, верит.
- И что же мне делать?, - спросила Фиона.
- Уделяйте больше внимания сыну, а если у вас есть какие-то проблемы в отношениях с мужем, я могу порекомендовать вам своего коллегу, семейного психолога, очень хорошего специалиста. Но самое главное, повторяю, уделяйте Фредди больше внимания.
Фридрих еще в средней школе обнаружил выдающиеся способности к гуманитарным наукам. В семнадцать лет он без особого труда поступил в Йельский Университет, а к 2026 году уже имел две магистерских степени - по философии и политологии. Поэтому его решение пойти в армию добровольцем, да еще и принять участие в военных действиях вызвало оправданное непонимание среди университетских знакомых. Только его друг Фрэнк, дослужившийся за пять лет до сержанта, одобрял это решение.
В то время учащиеся и выпускники колледжей не подлежали обязательному призыву в вооруженные силы, который был введен в связи с десятилетней программой "Порядок в доме", направленной на окончательное искоренение активного и потенциального терроризма во всем мире. Однако правительство приветствовало добровольное желание не являвшихся военнообязанными граждан отдать долг Родине. Как правило, добровольцев не использовали на передовой, если они сами не изъявляли такого желания.
Фрэнк обрадовался еще больше, когда узнал, что командование удовлетворило просьбу Фридриха о зачислении в его подразделение. Прошли семь месяцев подготовки, и Фридрих прибыл в расположение 430 пехотной дивизии в Дакке, Бангладеш.
Во время поездки по городу от аэродрома до сектора, в котором находился его гарнизон, Фридрих заметил, что на улицах практически нет местных жителей. Они выделялись редкими пестрыми пятнами на практически однотонном фоне заполнивших город американских военных. Чуть ли не половина ста пятидесяти миллионного населения страны скрывалась в тропических лесах. Жители этого Богом забытого уголка Земли уже два года проявляли бессмысленное упорство в нежелании прекратить поддержку террористов и заставить свое правительство присоединиться к программе "Порядок в доме", приняв Опеку США. Всего же таких стран, тормозивших социальный прогресс в планетарном масштабе, по всему миру было около двадцати.
Вид местных жителей вызывал у Фридриха смешанное чувство жалости и омерзения. Они были одеты в какие-то разноцветные дурацкие лохмотья, совершенно не приличествующие современному цивилизованному человеку. Даже в странах Четвертого Уровня невозможно было встретить что-нибудь подобное. Фридрих поймал себя на мысли что если поместить такого аборигена на улицы его родного города, то среди стерильно чистых пешеходных дорожек, прозрачных трубок магнитобусных линий, белых, идеальной формы юнистайловых зданий, наконец, среди людей, одетых согласно коду профессии в стандартное рабочее время или в простых и удобных костюмах в стандартное не рабочее время, он вряд ли вообще сошел бы за человека, скорее за какое-то животное; да и животные, которых Фридрих видел в зоопарках или в охранных зонах были, пожалуй, почище.
Электроджип въехал в автоматические ворота мобильного гарнизона и остановился. Фридрих открыл дверь и увидел Фрэнка - здоровяка в сержантской форме, идущего ему навстречу огромными шагами.
- Ну, наконец-то! Приехал наш умник, - Фрэнк крепко стиснул Фридриха в объятиях. Друзья не виделись больше пяти лет. - Теперь мы с тобой наиграемся в террористов.
Фрэнк произнес это с такой детской радостью, как будто они были во дворе родительского дома, а не в нескольких тысячах километрах от американского континента, в самом сердце одного из источников мирового терроризма. Эта радость Фрэнка вызвала прилив дружеской теплоты в сердце Фридриха, и он сам искренне и по-детски улыбнулся.
- Пойдем, провожу тебя в твои, точнее, наши апартаменты, - Фрэнк обнял своей огромной рукой спину друга и повел его в сторону казармы.
Войдя в довольно просторную комнату с четырьмя кроватями и встроенным шкафом, Фридрих сказал:
- А что, почти не хуже, чем в Йельском кампусе.
- Только кормят лучше, - засмеялся Фрэнк, - на убой.
Фридрих еще не привык к новому циничному чувству юмора друга и невольно вспомнил об официальных данных о потерях в Бангладеш.
Через пару дней Фридрих принял участие в первой боевой операции. Перед выездом на место, Фрэнк еще раз провел отдельный "брифинг" для новобранцев:
- Вы должны запомнить три самые главные вещи: во-первых, не снимать шлем, перчатки, а также другие части кевларинового комбинезона. Эта тонкая на вид ткань спасет вас от их древнего оружия, - Фрэнк указал на висящий на стене в качестве трофея автомат Калашникова. - Во-вторых, - продолжал Фрэнк, - использовать только парализующие патроны - проверьте переключатели на своих карабинах. Боевые патроны использовать только в крайнем, повторяю, в крайнем случае. Это - полицейская операция, мы не хотим никого убивать. Старайтесь целиться в открытые части тела - через плотную одежду парализующие патроны могут не пройти. В-третьих, самое главное: все делать, особенно стрелять, только по приказу капрала Буша, если нет капрала, тогда по моему приказу. Я повторяю вам все это уже пятнадцатый раз, и надеюсь, что вы запомните то, что я сказал, до конца своих дней, который в этом случае наступит еще очень нескоро. Все ясно?
- Сэр, да, сэр, - проорал Фридрих вместе с остальными новичками.
По законам того времени, террористам полагалась смертная казнь, однако для этого Международный Уголовный Суд должен был заслушать дело и вынести вердикт. Поэтому убивать террористов на месте запрещалось, за исключением ситуаций, связанных с опасностью для жизни гражданских лиц или военнослужащих.
По команде Фрэнка его взвод разместился в трех электробронетранспортерах и маленькая колонна, к которой пристроился электрогрузовик для перевозки заключенных, выехала из ворот гарнизона. Они двинулись на север в сторону небольшого селения Тонги, округ Газипур, в котором, по данным осведомителей из местных жителей, были замечены "Лесные Тигры", как называли себя местные террористы. Окружив деревню с трех сторон, пехотинцы высадились из машин. Из громкоговорителей, установленных на электробронетранспортерах раздался приказ на бенгали: "Всем жителям немедленно собраться перед зданием сельской Управы. Двери в домах оставить открытыми. Не подчинение приказу является нарушением статьи 342 Международного Уголовного Кодекса и согласно статье 583 Международного Уголовного Кодекса расценивается как акт терроризма". Чтобы приказ звучал лаконичнее и возымел максимальный эффект, в запись решили не вставлять упоминания об исключениях из 342 статьи, касающихся случаев физической неспособности исполнения распоряжений военных гражданскими лицами, оказавшимися в зоне проведения антитеррористических операций. Приказ был повторен несколько раз, и через полчаса около ста пятидесяти человек собрались на площади перед древним, имевшим такой же жалкий, как и жители деревни, вид, двухэтажным зданием. До наведения "Порядка в доме" здесь жило гораздо больше народу.
Электробронетранспортеры и грузовик подъехали к зданию Управы, отделение капрала Буша образовало периметр вокруг толпы, а два других отправились зачищать покинутые жителями дома. Минут через сорок послышалось несколько выстрелов, и вскоре показались пехотинцы, несущие бесчувственные тела террористов. Фридрих, стоявший в оцеплении подумал, что большую опасность для солдат представляли не пули, а инфекция от этих грязных тел, но, к счастью, кевлариновый комбинезон и шлем с фильтром воздуха защищали от нее не менее хорошо, чем от пуль. Одеты террористы были в потертую форму вооруженных сил Бангладеш, и среди них была одна женщина.
После того, как тела упаковали в электрогрузовик, Фрэнк, стоявший перед толпой, включил транслятор, и синтетический голос произнес на бенгали:
- Кто тут главный?
От опасливо поглядывающей на военных толпы отделился седоватый пожилой мужчина в потрепанном старомодном костюме и осторожно подошел к Фрэнку, сохраняя дистанцию в пару метров. Этот костюм, состоявший из темно-серых брюк и такого же цвета пиджака, показался Фрэнку забавным - он был как будто ненастоящим, даже каким-то театральным. Фрэнк хмыкнул и подозвал по радио капрала отделения, которое занималось погрузкой террористов: "Гарри, покажи этому щеголю дом". Капрал жестом позвал "главу местной администрации" за собой, и они скрылись за поворотом улицы в сопровождении группы пехотинцев.
Минут через пятнадцать они вернулись. Капрал, сопровождавший "щеголя", подтолкнул его к Фрэнку. Из динамика на шлеме раздался резкий голос сержанта, преобразованный транслятором:
- Теперь скажи, чтобы сюда вышли хозяева.
- Я не понял Вас, сэр, - с боязливой улыбкой и слегка кланяясь, сказал пожилой мужчина.
- Укрывательство пособников террористов расценивается Международным Уголовным Кодексом как акт терроризма, - спокойно сказал Фрэнк.
- Но в этом доме живут только дети, - казалось, что лицо мужчины было серым от страха, что было вполне объяснимо, поскольку стать бледным при его цвете кожи оно никак не могло.
- Дети? Одни? Без взрослых? Тогда это не дети. Тогда это - маленькие пособники террористов, - Фрэнк был невозмутим.
"Капрал", - сказал Фрэнк по радиосвязи, не выключая транслятор, - "уведите подозреваемого". К трясущемуся мужчине подошли двое солдат, но в этот момент из толпы вышел парень, на вид лет семнадцати, и закричал, обращаясь к Фрэнку:
- Сэр! Сэр! Это я хозяин того дома.
Фрэнк указал солдатам на парня, и они направились к нему.
- Что ж, хорошо, - сказал Фрэнк в транслятор, обращаясь к пожилому, - Но Вас все равно придется арестовать. Вы же пытались скрыть личность пособника террористов.
Фрэнк посмотрел в глаза пожилому, и тут ему стало страшно. В глазах слабого, раздавленного и униженного, почти старика, этого теплого вялого маслянистого южанина он увидел такую жуткую холодную ненависть, что на мгновение пришел в оцепенение, которого, к счастью, не было видно за непроницаемой, отделявшей его от окружающего мира кевлариновой стеной. В этот момент странное и очень тяжелое предчувствие серой тенью промелькнуло перед глазами Фрэнка.
Фрэнк хотел дать указание солдатам увести мужчину, но вместо этого они услышали совсем другое:
- Мать твою так! Опять это паршивый клапан.
Все увидели, как Фрэнк снял шлем и стал стучать по нему ладонью, пытаясь "починить" его.
Стоявшая смирно до этого момента толпа безо всякой команды и какого-либо шума хлынула вперед. Фрэнк не успел поднять голову и издать какой-либо звук, как живое море поглотило его, смяв двух находившихся между сержантом и толпой солдат, державших под руки признавшегося парня.
Капрал Буш мгновенно оценил ситуацию. Он понимал, что стрелять по такой массе парализующими пулями бесполезно, а боевыми они могут задеть солдат, оказавшихся в центре толпы. У них были не старые "Калашниковы", а новейшие системы стрелкового оружия, только в силу традиции называемые "карабинами", поэтому кевларин мог перед ними и не устоять. Поэтому Буш отдал приказ: "Боевыми в воздух, огонь!"
В это время солдаты двух других отделений бросились к толпе, но еще до того, как первый из них сумел добежать до нее, толпа вдруг отхлынула назад, образовав полукруг, в центре которого все увидели жуткую, совершенно сюрреалистическую картину. Фонтан крови о двух дергающихся руках и ногах, с телом Фрэнка и бьющей вверх струей вместо его головы, неуклюже прошагал несколько метров в направлении бегущих к нему солдат и рухнул вперед.
После первых секунд шока пехотинцы, еще не успев услышать команды "Огонь на поражение!", начали рвать огненными струями толпу...
...Из оцепенения Фридриха вывел отдаленный звук разорвавшейся над Тонги термобомбы, стерший уже никому не нужное поселение. Все остальные ехавшие с ним в электробронетранспортере обернулись, наблюдая взрыв через бронированный стеклопластик. В ехавшем позади них грузовике рядом с телами парализованных террористов лежали тела сержанта Фрэнка Хадсона и солдата, который не успел выбраться из толпы до начала стрельбы, и которого кевларин, действительно, не спас от пуль его товарищей.
- "Секретарь", - Бэттер энергично выпустил слово в воздух, барабаня пальцами по поверхности стола.
- Да сэр? - произнес суховатый женский голос из динамика.
- Что у меня сейчас, Вера?
- Встреча с Ницше, сэр. Он ожидает в приемной.
Бэттер поджал нижнюю губу, помедлил несколько секунд и сказал:
- Хорошо. Давай его сюда.
К своему удивлению не испытывая никакого волнения, Фридрих первый раз в жизни переступил порог Овального кабинета. Сорок восьмой президент Соединенных Штатов Америки Уильям Бэттер встал из-за своего стола, с полуулыбкой вышел навстречу Фридриху и пожал ему руку. Эта была не первая их встреча - еще будучи губернатором Коннектикута Бэттер приезжал в Йель, и ему был представлен молодой доктор философии, уже достаточно хорошо известный в своих профессиональных кругах как в стране, так и за ее пределами.
- Сэр, это большая честь..., - начал было Фридрих.
- Умоляю, оставим любезности, садитесь, - президент указал ему на кресло, и сел сам на соседнее.
Бэттер несколько секунд молча смотрел на Фридриха. Затем он спросил:
- Хотите что-нибудь? Чай, кофе?
- Спасибо, нет, сэр, - ответил Фридрих, любопытство которого все нарастало по мере того, как президент намеренно откладывал начало разговора, изучая поведение Фридриха в ситуации легкой неловкости, которое, как он полагал, могло многое сказать о человеке.
- Зря отказываетесь. Разговор у нас будет довольно долгий, - улыбнулся Бэттер. - Настолько долгий, насколько может себе позволить президент. Я попрошу для себя холодный чай, а для Вас - кофе со сливками, который Вы пьете чаще всего.
Чуть повернув в сторону голову, Бэттер произнес:
- "Секретарь". Вера, холодный чай и кофе со сливками, пожалуйста.
Прошло еще около двух минут в полном молчании, затем Вера принесла напитки, и президент, все также улыбаясь, сказал:
- Ну вот, теперь можно и начать наш разговор. Вас намеренно не предупредил о цели моего приглашения. Я хотел сделать Вам небольшой сюрприз. Вы, кстати, не догадываетесь, зачем я пригласил Вас?
Фридрих честно ответил:
- Нет, сэр.
- Я хотел бы поговорить с Вами о Ваших работах, - Бэттер сделал паузу, изучая реакцию собеседника, и затем продолжил, - Мне нравятся Ваши работы. Я читал многое - "Возрождение", "Последователи и Отрекшиеся", "Пастухи и Стадо", "Власть и Бессилие", но больше всего меня поразили "Добро, Зло и Время". "То, что в данное время считается добром, обыкновенно есть несвоевременный отзвук того, что некогда считалось злом", - процитировал Бэттер. - Ваши мысли о силе, о власти, об идеале человека, о современной ситуации в нашей стране и в мире, - все это очень близко мне.
Бэттер встал и, прохаживаясь, по кабинету, энергично заговорил:
- Мы живем в переломный момент истории. Впервые на всем земном шаре утвердился мир и порядок. Человечество едино, как никогда. И все это - наша и только наша заслуга. Мы уничтожили, смели беспощадной волной все, что сдерживало прогресс мировой цивилизации. Раньше мы гордились, что мы - американцы. Теперь мы можем восхищаться этим, как нами восхищаются люди всей Земли. Мы - нация, стоящая на страже мира, порядка, благополучия и прогресса. Мы - империя, но империя не подавляющая, не угнетающая народы, как империи прошлых веков. Сначала прогрессивная часть человечества - большая его часть - доверила нам стать теми, кто поведет их в будущее, а затем мы сумели убедить и всех остальных, что наша ведущая роль для них - благо и освобождение от сковывающих их развитие пороков прошлого, ибо мы, принимая эту роль, сознавали все бремя своей ответственности. Теперь люди каждого континента не боятся того, что в один прекрасный день жизнь их близких или их самих может оборваться, испариться в огненном вихре, выпущенном адской машиной на волю из преисподней. Они знают, что еще до того как забрезжит этот страх, рядом с ними появятся сильные, смелые и благородные ребята из морской пехоты, и тогда им нечего будет бояться. Мы проявили волю, мы не побоялись взять на себя задачу наведения порядка в мире, и мы достигли результата, точно так же, как всегда достигали своих великих целей наши предки.
Бэттер подошел к столику, отпил холодного чаю и продолжил:
- Однако нельзя почивать на лаврах. Мы вылечили мир от этой страшной язвы - терроризма, которая могла разъесть его, не будь в мире нас. Но где гарантия, что микроскопический вирус этой язвы не сидит в умах некоторых представителей отстающих стран? Кто может поручиться, что завтра где-нибудь в тени южного солнца, куда не проникает наше всевидящее око, не вырастут новые Бен Ладены и Аджаланы? Да, мы добились мира на планете, но теперь перед нами стоит не менее сложная задача - сохранить его, - Бэттер сделал паузу, а затем спросил Фридриха, - Так Вы до сих пор не догадываетесь, зачем я пригласил Вас?
- Нет, сэр, - опять ответил Фридрих.
- Раньше политики обычно вспоминали о философах после их смерти. Но мы живем в другие времена. - Бэттер колебался секунду, подбирая выражения, и, все-таки отбросив отеческое "Ты нужен Америке, сынок", продолжил, - Я хочу предложить Вам работу. И я не приму Вашего отказа. Скажу больше: страна не примет Вашего отказа. Я предлагаю Вам место советника президента по внешней политике.
Фридрих попытался что-нибудь сказать, но Бэттер жестом остановил его:
- Я понимаю, это отвлечет Вас от Ваших философских изысканий. Это - огромная ответственность, и работа, которая не принесет Вам славы, по крайней мере, при жизни. Пусть так, но это Ваш шанс войти в историю, повлиять на нее. То, о чем Вы писали, то, о чем размышляли все эти годы, все это вы можете претворить в жизнь, внести свой вклад в улучшение мира. Ваш ум нужен стране. Вы стоите больше чем весь штат моих аналитиков. В свои тридцать пять лет Вы - один из величайших умов планеты, и это говорю Вам я, президент самой могущественной страны мира. Ради себя и всего человечества Вы должны принять мое предложение.
Фридрих опять хотел высказаться, но Бэттер и в этот раз не дал ему такой возможности:
- Не говорите ничего. Уйдите молча. Я даю Вам семь дней на принятие Вашего решения. Бог за это время сотворил мир. Вам же надо только решиться на то, чтобы сделать его лучше, - с этим словами Бэттер открыл двери кабинета, и Фридрих вышел.
Ровно через неделю в это же время Фридрих переступил порог Белого Дома. Он пришел на работу.
Последняя фраза всегда была проблемой. Фридрих задумчиво смотрел на монитор, руки лежали на старомодной клавиатуре. Он не любил надиктовывать свои тексты, как будто боялся, что выпущенное им в воздух слово не ляжет на виртуальную "бумагу", а выпорхнет в открытое окно.
Раздумывая над последней фразой вступления к своему главному программному труду, результату работы его мысли не только за прошедшие на посту советника семь лет, но и за все предыдущие сознательные годы, Фридрих стал вспоминать основные вехи своей политической деятельности. Сначала по его совету президент добился расформирования армий стран Третьего и Четвертого уровня. Это, в некоторой мере, обезопасило Америку от потенциальной опасности со стороны не самых развитых стран (в те годы их особенно беспокоил Китай). Затем они добились введения контроля американского правительства над деятельностью крупного бизнеса во всем мире. Уже во время второго срока Бэттера, им удалось провести в Мировую конституцию поправку "О наблюдателях", по которой Америка, как Гарант Планетарной Безопасности направляла в правительство каждой страны чиновника, который имел полный доступ ко всем государственным секретам, а также имел право наложить вето на любое решение любой ветви власти в стране. Но еще больше было "оперативных" побед администрации, к которым Фридрих приложил руку. Эти победы были пусть и не так значительны, но, все же, необходимы для того, чтобы пройти тот огромный путь, который прошла Америка за последние семь лет. Например, когда Фридрих только начинал работать на посту советника, большей частью с его подачи удалось обнаружить и устранить заговорщиков из числа влиятельных лиц в Европе и России, планировавших объединение двух стран и выход из под американской Опеки.
Фридрих посмотрел на свой распечатанный на пластиковой бумаге труд, на заглавной странице которого было написано: "Золотая Эра". Внезапно его пальцы заработали над клавиатурой и на экране появилась последняя фраза его вступления: "Если мы сегодня не напишем новую страницу истории, завтра история может закончиться".
Для встречи с Бэттером Фридрих выбрал вечер. Он знал, что вечером президент становился спокойнее и рассудительнее, и благосклоннее воспринимал объемные концептуальные труды своего советника.
Фридрих вошел в Овальный кабинет и сказал:
- Вилли, мне надо поговорить с тобой.
Бэттер, не одевая свою обычную для общения с незнакомыми людьми улыбку, сел в кресло и жестом предложил сесть Фридриху.
Фридрих сел и положил на журнальный столик свой труд.
- Ты помнишь, - начал Фридрих, - как семь лет назад я впервые вошел в этот кабинет. Мы так же сидели потом в этих креслах... Ты мне предложил тогда кофе, который я не просил, но я его выпил.
- У тебя хорошая память, Фредди, - сказал Бэттер усталым голосом.
- Теперь моя очередь угощать тебя, Вилли, - улыбнулся Фридрих, - За тем же столиком, заметь.
Фридрих невольно скопировал "президентскую" паузу, а затем продолжил:
- Семь лет назад ты предложил мне войти в историю. Я принял твое предложение. Теперь войти в историю предлагаю тебе я. Тот труд, который лежит перед тобой - это полное изменение всей мировой общественной и политической системы, это то, что позволит нам окончательно достичь тех целей, которые ты ставил, когда приглашал меня на работу. Ты - президент, я не могу ограничивать время, которое тебе нужно, чтобы рассмотреть программу. Я буду просто ждать твоего решения.
Фридрих опять сделал паузу и снова улыбнулся:
- Чтобы соблюсти сакральность момента, я прошу тебя ничего сейчас не говорить, как ты просил меня тогда.
Фридрих встал и направился к выходу из кабинета. На пороге он развернулся:
- Теперь ты можешь создать свой мир.
"Точнее, мой", - подумал Фридрих, выходя.
Перспектива стать последним президентом Соединенных Штатов Америки Бэттеру понравилась. Само по себе это означало остаться в памяти потомков не просто как какой-нибудь Кливленд или Форд. Если сюда добавить предлагаемые Фридрихом преобразования, то Уильям Бэттер по значимости приближался к Джорджу Вашингтону, а то и превосходил его. В общем, о таком красивом завершении своего второго срока Бэттер даже не мог мечтать.
Еще поздним вечером того дня, когда Бэттер получил "Золотую Эру" от Фридриха, он прочел первые десять страниц и тут же позвонил своему советнику:
- Я знал, я чувствовал, что ты выдашь что-то подобное. Я действительно не ошибался в тебе. Все, что мы сделали за последние семь лет - это ничто, по сравнению с тем, что ты задумал, Фредди.
Бэттера так увлекло чтение, что он не выпустил из рук "Эру" до глубокой ночи, пока не дочитал до конца.
Следующие пару месяцев шли необходимые к обнародованию программы приготовления. Проводились тайные переговоры с сенаторами и членами Палаты представителей, которые были потенциальным тормозом преобразований - они ведь могли сидеть на своих местах гораздо дольше, чем президент. По сетевидению шла аккуратная и ненавязчивая пропаганда заложенных в программе идей, что было излишней мерой: опросы общественного мнения позволяли предполагать успех у населения планирующейся "революции сверху".
За две недели до предполагаемого выступления президента по программе (или по "проекту", как ее на профессиональном жаргоне называли в президентской команде) "Золотая Эра" перед обеими палатами Конгресса, Фридрих зашел в Овальный кабинет, чтобы передать Бэттеру доклад на согласование.
- Спасибо, Фредди, - сказал Бэттер.
У Фридриха был очень плотный график в эти дни, и он хотел было выйти, но президент остановил его:
- Мне надо кое-что сказать тебе.
Фридрих развернулся и сел по другую сторону рабочего стола президента.
- Фредди, я должен сказать тебе кое-что, - еще раз повторил Бэттер, - Понимаешь, разработанная тобой программа - это не просто реформа, даже не просто революция. Это величайший в истории прорыв мысли одного человека, способный изменить судьбы миллиардов людей. Это подвиг, по масштабу сравнимый с подвигом Христа, и даже превосходящий его.
Бэттер замолчал, глядя Фридриху прямо в глаза, и через несколько секунд продолжил:
- Мир не меняется за один день. Конечно, многое, из того, что ты предложил, уже подготовлено последними десятилетиями, но многое - это акт твоей мысли и твоей воли, способный воплотиться в русло, в которое вольются реки окружающих нас воль, разумов и жизней. Есть в истории ключевые точки, в которых приложенная к ним воля одной личности превосходит волю целых народов. Сегодня мы не просто в одной из таких точек, мы в самой поворотной, в самой решающей из них, где твоя воля превосходит волю всех известных нам разумных существ во Вселенной. Так ты стал богом.
Бэттер опять замолчал. Фридрих чувствовал, что сейчас Бэттер скажет самое важное, и ждал этого момента. Наконец, Бэттер сказал:
- Так, вот, я решил, что я не вправе первым перед всем народом озвучивать то, что ты создал. Я решил, что это должен сделать ты. Ты будешь выступать перед Конгрессом.