Жил Тимоти в портовом городке. Соль, корабли, цепи, канаты, рыбачьи сети и матросская ругань -- все это было с ним с детства. Убежать от такой жизни никуда не хотел, понимая, что везде примерно одинаково. Считал, что бегут те, кто не хочет работать, кто боится трудностей. Тимми нравилось и в своем пригороде.
Но на корабле сплавать мечтал. Как и любой мальчишка, мечтал о путешествиях, да слышал порой россказни матросов и пьяных шкиперов в портовом кабаке. И грозился отчиму, который его бил, что сбежит от них с матерью в дальние-дальние страны.
Отчим редко был трезвым (а времена были трудные), свирепел:
-- Я тебе сбегу... Ишь ты!.. А ну, иди сюда-а!...
И когда держаться стало невмоготу, назло ему сбежал.
Сначала из дома. Несколько дней жил в порту, под старой пристанью. С ребятами, что бродили в тех местах, воровал у торговок еду -- кушать-то было надо. Хотя совесть мучила: торговки-то чем виноваты?.. У них и свои дети, которых надо кормить. Однако, когда желудок ссыхался, было не до совести.
Просился в эти дни на корабли, что заходили в гавань. Один из шкиперов, попыхивая лакированной трубкой, всмотрелся в расторопного мальчишку, суетливо оглядывающего корабли. Подозвал. Взял с собой в плавание.
Тогда Тимми исполнилось лишь двенадцать, но в те времена взрослели раньше. У него был острый взгляд, твердая походка. Настоящий юнга.
Плыли куда-то на север. Тимми простыл, да в трюмах с грузом заразился лихорадкой. Сильно болел. Валялся на топчане в задней комнате портового трактира одной из бухт севера, куда пришлось зайти специально, чтобы его свезти на берег. Лежал в бреду, будто в угольях ворочался. Чудились ему диковинные страны и города. Чудеса, богатство, странно одетые люди. Казалось, попал в книгу, которую когда-то читал.
Когда бред стихал, видел шкипера, который ворчал что-то, стоя у его кровати, ругался и рукой разгонял клубы дыма от трубки, когда Тимми тяжело закашливался. Потом опять забывался в тихом сне, будто проваливался туда, куда ему нельзя было. И слышал прекрасный голос. Простую песню, которая звучала все громче, громче, словно медленно накатывала волна, а потом стихала. Тимми окутывала липкая глубокая тишина. В темноте перед глазами зажигались огоньки, как далекие светлые точки на горизонте, как свет маяка. Все ближе, ярче, ярче, пока не начинали слепить глаза. Становилось жарко.
...Чуть не умер тогда, как ему потом казалось. Но чудом оклемался, хотя и мучили его еще приступы лихорадки: знобило, бросало в дрожь и грудь сжимало, словно в тисках.
Шкипер пропал, как только мальчишке стало легче. Уплыл дальше, заплатив трактирщику за попечение о Тимми. Тот еще неделю пролежал, прежде чем окреп настолько, что смог ходить.
Собрался домой, ходил на причалы, возле которых его мутило; спрашивал, с кем может доплыть на юг, до Рарегола (Raregoal). Но никто о таком месте не слышал, хотя были и такие, кто ходил морем до самой Африки. Так и остался в тех местах, не зная о локальном барьере. Темноволосый, будто и вправду не местный.
Довольно скоро догадался, что это другой мир. И в этом мире его дома нет. Но каким-то ведь образом попал сюда... Значит можно вернуться. Ни на юг, ни на север сейчас корабли не ходили -- погоды не было. Да он и слаб еще был, не выдержал бы. А хотелось догнать того шкипера, попроситься обратно...
Иногда возвращался в трактир справиться, не возвращался ли шкипер. Там пожимали плечами: нет, не было.
...Ходил в поисках дома и дорога заводила его в такие дальние края, о которых он никогда не мечтал, но подобное видел в бреду. Ходил пешком, понимал, что меняются пространства, где живут разные люди; меняются времена года и положение стрелки компаса. Но всегда шел на юг. Там могли знать о Рареголе.
Тот край, о котором он спрашивал встречных, знали. И сам потом добрался туда, узнавая знакомую обстановку, речь, но о таком городке -- Рареголе -- ничего не слышали. И на картах его не было. Это был какой-то обман, злая причуда судьбы...
Однажды, уже очень устав от походов и поисков, попал в город с огромными домами и с трущобами на его окраинах. Там познакомился с тремя ребятами, которые говорили на знакомом ему языке. Они его прекрасно понимали, выслушали о том, что он искал, и ему показалось, что вот знают они, как ему вернуться. Потому что они были свои, такие же, как и он. Говорили о локальном барьере, о том, что Рарегол, возможно, совсем недалеко. Но помочь не смогли.
Тимоти долго с ними дружил. Вместе тайно спасли какого-то взрослого парня из городского карцера -- ребята сказали, что так надо. Но их систему Хранительства не принял, не остался с ними надолго, продолжил свои дальнейшие поиски.
Ребята считали, что он странный, что захвачен навязчивой идеей дальних путешествий, что никак не может найти себя в этом мире. О том, что он ищет свой дом, он никому никогда не говорил. Держал это в тайне.
И ребятам из трущоб сказал, что его зовут Майкл Томас. До того времени людям на Дороге он был больше известен как Тимми-моряк.
После встречи с теми ребятами прошло потом много-много лет. Им на смену пришли другие. Одного из них звали, кажется, Фредерик. И он смог частично восстановить картину того, что было с Майклом Томасом сразу после его появления в этой области Открытого Мира, что стало тому причиной и почему он скитался один-одинешенек.
О том, что Майкла звали раньше Тимми, не догадывался. Знал лишь, что тот искал некий Рарегол. И со временем, а возможностей стало больше, Фредерик обнаружил городок с таким названием в Генеральном Атласе Открытого Мира.
Но как сказать теперь об этом Майклу Томасу (Тимми)? Ведь в том городке уже прошло больше ста лет и умерли даже те, кто при нем еще и не родился. Зачем ему возвращаться туда, если никто его не узнает?..
Фредерик разговаривал со знающим человеком, Хранителем Зеркал. И тот посоветовал подождать.
Майкла Томаса ребята знали издавна. По легендам, ходившим изустно, да и встречали его самого, порой, на Дороге. Теперь, зная о нем больше, решили ему помочь, сделать подарок. И поступить решили следующим образом.
Небезызвестный Ким, ходивший на север каждые 3-5 лет, нашел там шкипера. Не того самого, что когда-то оставил Тимми в трактире. Другого. Имя его было Боргессен, капитан шхуны "Северный Ветер". Он изредка плавал с юга на север и обратно, за хорошую плату пересекая собиравшийся по пути непроглядный туман.
И когда подошло время, Ким взял с собой на север Майкла Томаса и еще одного мальчишку, Гая (который изменил свой возраст снова). Шли около недели. Майкл Томас с трудом узнавал те места, где когда-то неожиданно очутился после болезни. Нашли Боргессена-датчанина и Ким попрощался с ребятами.
Гай и Майкл поднялись на борт шхуны. Сердце Тимми замирало. Он забыл, сколько дорог ему пришлось пройти, сколько всего узнать за это время... Теперь лишь тревожно догадывался, что его ждет, ведь не зря же с ним пошел Гай.
-- Ты хочешь вернуться домой навсегда? -- спросил Гай Майкла.
-- Да, я хочу вернуться, -- блеснул глазами Тимми. -- Если это то самое, что я искал...
Гай больше не стал спрашивать. Разговорились позже, когда попали в шторм и разговором пытались отвлечься от своего страха. Шхуну бросало из стороны в сторону, вся команда была наверху, а Гай с Тимми качались в гамаках, подвешенных в заливаемом трюме. От ударов волн мутило, будто волны бьются не в борта шхуны, а в стенки желудка. Тимми испугался, что вернется лихорадка, так как ему было трудно дышать. Но приступ скоро прошел.
-- Зачем ты поплыл со мной? -- спросил Тимми Гая.
-- Увидишь, -- ответил тот. И печально добавил: -- Тебе надо было сразу сказать нам все.
-- Я говорил, -- чуть обиженно настоял на своем Тимми-Майкл. -- Я же вас спрашивал...
Гай припомнил.
-- Да, извини. Мы тогда еще и сами ничего не знали. Видимо, только сейчас пришло время.
Тимоти поглядывал на Гая, опасаясь спросить о том, надеется ли он на удачу. Боялся спугнуть робкую надежду на благоприятный исход плавания. Пусть Гай уж сделает свое дело, за которое взялся, и выведет его к родному городку. Вместо этого Тимми спросил:
-- Ты сам-то откуда?
-- Из Канивас (Kanivas). Это недалеко от Смитфилда.
Тимми улыбнулся.
-- Меня зовут Тимоти.
-- Гай, -- усмехнулся Гай и подал ему руку. Будто заново познакомились. История Тимоти теперь так прояснилась для Гая, что он словно и себе сейчас помогал. Только ему-то некуда вернуться -- назад пути не было. А Тимми уже что-то начинал предощущать, хотя Гай и молчал о подробностях плавания. С каждой милей волновался все больше.
Чтобы в надвигающемся тумане не разбиться о скалы, Боргессен отвел шхуну дальше от берега. А когда проплывали туман, Гай сделал так, что время повернулось вспять, и корабль после еще нескольких дней пути пришел в порт Рарегол точно в тот же год, когда Тимми оттуда сбежал.
Подплывая к берегам округа Лимоуд, Тимми стал вглядываться в крыши далеких домов на побережье, вздыхал и оглядывался на Гая. А когда до причалов оставалось совсем недалеко, восторженно закричал и бросился за борт. Вынырнул и изо всех сил поплыл к берегу. Боргессен распорядился спустить шлюпку с двумя матросами, в которую сел и Гай -- они поплыли вслед за Тимми. Шхуна свернула к причалам, выискивая место, к которому пристать.
Мокрый, уставший Тимоти выбрался, наконец, на песчаный берег. Оглядел побережье и упал на колени, задыхаясь. Он дома. Вот было счастье!.. Тимми склонился вперед, коснулся лбом сырого песка, сжал зубы от волнения и сгреб песок в горсть. Вздрогнул от нахлынувших чувств...
Дома его ждала мама. Она скажет:
-- Глупый сын, где ты был? В дальних странах?.. Но все они -- вот, у меня на коленях, под ласковой рукой...
Тимми положит голову ей на колени, закроет глаза и подумает: "как же хорошо дома"...
2.
Анна-Мария всплеснула руками:
-- Тимми!.. -- сначала удивленно обрадовалась, а потом отругала его. Тимоти стерпел. Ну а потом обняла его, прижала к себе, всплакнула. Заметила Гая, топтавшегося возле крыльца. -- Это твой друг?
Тимоти кивнул, отбежал к Гаю, положил руку ему на плечо. Гай виновато заулыбался:
-- Вы нас простите. Уплыли, ни слова никому не сказали...
Гай когда-то жил в деревушке, похожей на эти окраины. Только сильно задолго до Тимоти и дальше от побережья. Но пространство было то же самое, и проказы, мальчишечьи выдумки -- все те же. Поэтому Анна-Мария ничего не заподозрила о Гае такого...
На признание Гая снисходительно и устало кивнула.
Тимоти не было больше месяца, она волновалась, всякое уже передумала о нем, но -- теперь вот он, вернулся целехонький...
Гай решил, что надо оставить сейчас Тимми с матерью, и наскоро с ними попрощался. Сказал по-мальчишечьи, что побежит к своим. А с Тимоти договорился, что еще зайдет. Не уплывет без предупреждения.
И ушел к причалам.
Матери Тимоти было чуть за тридцать, но от тяжелой жизни в волосах уже пробивалась седина.
-- Горе у нас, -- сказала она сыну, когда они остались вдвоем и зашли в дом. -- Отец что-то стал хворать. Довела его все-таки выпивка...
(Отчим болел. Не вставал по несколько дней. А когда выходило облегчение -- нанимался к кому-нибудь на работы тут же, в поселке. Только из него, больного, какой уже работник...)
Анна-Мария работала за двоих -- стирала да шила чуть ли не круглые сутки. После жалоб матери Тимоти сразу вспомнил в подробностях, как они жили до его побега. Как матери было трудно. Трудно ей и сейчас.
И боль за нее остро кольнула сердце Тимоти.
-- Ничего, мама, -- сказал он. -- Теперь я вернулся. Теперь будет легче, -- полез в карман и высыпал на стол, стоявший в тесной угарной комнате горсть серебряных монет. -- Ты же мечтала, мама, о хорошей жизни. Так я нашел такое место. Там есть работа и хорошо платят. Люди живут безбедно. Поверь, там нам будет хорошо.
Анна-Мария покачала головой: не знаю, не знаю... Где же такое место?
Помолчали. Тимоти и сам утвердился в своей случайной мысли.
-- Я и приехал затем, чтобы... Может, ты согласишься... Шхуна еще в порту.
Мама порасспрашивала Тимоти еще и... потихоньку стала оглядывать дом -- что можно забрать с собой. Тимми заметил это и сказал, что она смело может все оставить. Зато потом у них будет свой дом и все, что хочешь.
Анна-Мария заулыбалась:
-- Не рассказывай сказки, так уж все и будет... -- но сыну стала верить. Вот же они -- серебряные монеты на столе.
Подсела на скамью, стала рассматривать монеты. С вопросом в глазах оглянулась к молчащему за ее плечом сыну.
-- Это не наши монеты, -- сказал он. -- Из другой страны. Но это серебро и хоть сколько-то все равно стоит.
Анна-Мария задумалась. Тимоти видел, что она колеблется. Еще немного и согласится. Поверит вернувшемуся сыну.
Тимми отпросился у матери. Мол, понимает, что она его давно не видела, что не может теперь на него наглядеться... Он хочет сбегать к другу по неотложному делу. Вернется непременно и уже никогда от нее не уйдет. Анна-Мария с трудом его отпустила, проводила на крыльцо и долго смотрела вослед, провожая и припоминая, какой он был и сколько страшных слухов ходило на его счет в этот проклятый месяц...
Тимоти пробежал по городку, останавливаясь и осматривая все опытным взглядом путешественника. Оценил положение быстро. И сразу ушел на причалы, заметив что-то не то... Не то место, каким его вспоминал долгие годы.
Пока Гай жил на шхуне и ждал погоды, чтобы отправиться в обратный путь, Тимоти с ним посоветовался: можно ли им с матерью уехать отсюда?.. Гай вник в обстановку, в причины перемен. Кивнул: можно. Места на шхуне вполне хватит. И, оживившись, рассказал Тимми о деревушке, где поселились Западные ребята: Нильс, Ноккве, Сигурд, Кнут, Аксель, Рольф и Ханс. Тимоти (т. е. Майкл Томас) их уже знал и бывал в их деревне недалеко от Сайресхема.
Тимоти закивал -- место хорошее. Даже лучше того, о котором сам подумал, когда пришла мысль переехать. На том с Гаем и порешили. Тимми убежал на берег, чтобы сообщить матери новость -- они могли уехать.
Анна-Мария расспросила сына в подробностях. Уже с интересом, но все еще недоверчиво. Тот рассказал о том, что сам видел в той деревне, на месте. Обнял маму, сказал:
-- Поверь мне, нам будет там хорошо.
Она согласилась. Только просила взять с собой и отчима. Уговаривала, сказала , что знает -- он дрался, поколачивал и Тимми, и ее, но все же мужчина. Не может его бросить. Тимоти особо не возражал. Кивнул безразлично и пожал плечами: ладно, мол. И стал помогать матери собираться.
Собрались скоро -- пару узлов связали: что-то из одежды, кое какие семейные, дорогие сердцу вещи... Думали, собираться будут до завтра, но к вечеру уже сидели на узлах. Анна-Мария сбегала в город и по поселку, раздала вещи, которые стирала, раздала серебрянными монетами долги. А позже пришел с работы отчим. Стал ворчать и ругаться: куда это, мол, уже собрались? Тут уже мама Тимоти не выдержала, высказала ему, что накопилось. Защитила сына и сказала отчиму, что если он хочет -- пусть идет с ними, а нет -- пускай остается, а они с Тимоти уходят. Она не может больше терпеть, сломается. И заплакала.
Отчим замолчал, нахмурился. Потом сел на табурет и спросил Тимми:
-- Скажи толком, куда едете-то?..
Тимоти не вдавался в подробности, сказал только. что поплывут на шхуне к северу, в хорошую деревню, где есть работа и люди не голодают. И, как аргумент, достал из кармана еще несколько серебряных монет, подбросил их отчиму. Тот сразу ухватился, а Тимми подумал: если пропьет, то с ними не поедет. А заинтересуется, тогда возьмут. И смотрел, что тот решит. Отчим сидел, перебирал в ладони монеты и молчал, опустив взгляд.
-- Ну, что, -- вздохнула мама. -- Ты едешь с нами?
-- Черт с вами! -- махнул он рукой. -- Если не понравится, уйду.
-- Тогда идемте на причалы прямо сейчас, -- вскочил Тимоти.
И успели подняться на борт шхуны до сумерек. Матери с отчимом определили каюту, а мальчишки решили плыть привычным образом -- в трюме на гамаках.
Гай не собирался отчаливать, но Боргессен глянул на звезды, послушал ветер и велел матросам отдавать концы. Поплыли в ночь. Опытному шкиперу это было привычно, да и матросы оживились, в предчувствии, что вернутся обратно раньше намеченного срока.
Возникал вопрос -- на что Тимоти жил и питался, когда поправился от лихорадки и ушел из трактира? Ведь даже если он, как Гай с Маттиасом, нашел клад, то не сразу, какое-то время он не мог полностью голодать...
Оказалось, он начал работать. Сначала помогал в трактире за еду, потом работал в поселках и городках по пути, где шел. Видели, что мальчишка иностранец, плохо языки понимал, но работал охотно.
Ел мало, экономил. В одном из мест оставался несколько месяцев и заработал прилично для того, чтобы сносно жить еще месяца два, не работая. Потом заметил, что в одном месте платили мелкими золотыми монетами, а в другом золото было редкостью и на несколько монет он мог там купить, скажем, корову. Из-за того, что мог ходить между топосами (смежными пространствами), теперь за пропитание можно было не волноваться.
Ну, а уж когда забрел в область Восточных сказок, на уровень далекий от Реальности, то уже мог и не работать. Увязался с купцами, да внимал их историям...
..Когда высадились со шхуны в поселке у моря (в Третьем мире) и пошли напрямик в сторону трущоб, Гай спросил:
-- Скажи, Майкл... ой, Тимми.. у тебя есть на что жить? Родителям первое время нужны будут деньги, чтоб устроиться. Если понадобится, я одолжу...
Тимоти тронул Гая за плечо, усмехнулся снисходительно.
-- Не беспокойся.
Ребята поговаривали о сказочном богатстве Майкла и, видимо, это было правдой.
-- Говорят, у тебя целый галион с золотом...
Тимми кивнул серьезно:
-- Даже больше.
-- Ох ты! -- опешил Гай, открыв рот. Не знал, шутит ли он...
-- У меня дворец на берегу Южного моря, наложницы в золоте, две тысячи слуг... -- потом засмеялся. -- Гай, да ты что! Поверил, что ли?..
Гай вздохнул:
-- Не пугай меня так...
-- Извини. Ну, есть, конечно, немного, -- Тимми опять улыбнулся. -- Половину твоего мира могу купить...
-- Ох и болтун! -- толкнул его Гай. -- Я же его не продаю...
И обрадовался, что прежний угрюмый Майкл Томас превратился в обычного веселого Тимми.
-- Ребята, не балуйтесь, -- окликнула их Анна-Мария, шедшая позади них с отчимом. -- Тимми, иди сюда. Скажи, этот поселок... разве мы будем не здесь?..
Они проходили через пустующий поселок рыбаков, где когда-то жил и сам шкипер Боргессен.
Матери Тимми ответил Гай.
-- До деревни еще далеко. Но вы уж потерпите... А это -- старый поселок, здесь давно никто не живет.
-- Куда же все делись? -- спросил угрюмый отчим, неся узлы с вещами.
-- Переехали севернее, кто куда. Шкипер сйчас поведет туда свою шхуну.
Потом, когда прошли весь поселок и впереди открылся заросший высокой травой пустырь, тянувшийся на восток до самого горизонта, Гай шепнул Тимоти, что уже можно переходить в пространства Большого Дома. И стал сосредоточиваться на переходе.
-- Что ты делаешь? -- спросил Тимми. -- Давай это сделаю я. Так будет проще.
-- Только не через Параллельный Город, -- попросил Гай.
Тимми усмехнулся, подождал, пока подойдут мама с отчимом, и взмахнул рукой от ноги вверх, будто что-то подкинул. Гай заметил как изменился пейзаж: из серого ровного пустыря плавно перетек в холмистую зеленую местность. И запахи уже были другие. Родители тоже заметили перемены, но, будучи в незнакомых новых местах, не придали этому значения. Просто приняли это.
Гай знал, что это значило. Спросил так, чтоб родители Тимоти не услышали:
-- Этот переход стабилен? Не утянет нас всех назад?
-- Стабилен.
-- А то мы с Фредериком смогли только на несколько минут...
Тимоти (бывший Майкл Томас*) нахмурился.
*/ Сам никак не могу привыкнуть.(Автор)
-- Так не переходи. Опасно. Я научился этому от безысходности; потому еще, что прошел несколько ключевых Границ и Открыл Мир. Но тебе все так же, как и раньше, говорю -- не ходи один.
Все же чувствовалось в Тимми какое-то превосходство. Гай увязывал его с опытом на Дороге, что полностью правильно.
Через полчаса уже подходили к поселку Западных.
... Там и работа нашлась, и спокойнее было. И деревушка побогаче того промозглого приморского городка Рарегол.
Почему бы не воспользоваться возможностью, если Тимоти заслужил, Так много сделал в пространствах Открытого Мира? Теперь мог даже давать советы Хранителям в их дальних вынужденных походах.
Деревушка Западных была с общинно-фермерским устройством. У кого не было собственного хозяйства, которое приносило бы доход (как у пришлой семьи Тимоти), работали на хозяина-фермера.
И отчим будто оттаял, когда осмотрелся, познакомился с людьми. Взялся за работу, пить перестал. Вроде как все налаживалось.
Хозяин, державший ферму, не терпел пьянства. Сразу ставил условия. К тому же, поначалу, в аванс ссудил семье Тимоти немного денег, выделил корову. Анна-Мария нарадоваться не могла. Удивлялась: что же это за сказочные богатые края?.. Тимоти пожимал плечами: обычные места...
У Тимоти были друзья, много-много, о которых он даже не догадывался. Но кто знали его историю. И занятие было: путешествия. Но еще одну проблему предстояло решить Тимоти: как быть с возрастом? .. Сколько бы ни ходил по Открытому Миру и другим Системам, было ему то 12, то 13 лет. Чтобы не удивлять родителей, предстояло расти естественным образом, как росли Западные ребята.
Гай напомнил Тимоти об этом. И тот, вздохнув, сказал:
-- Что ж, раз надо...
-- А как с работой?.. Родители подумают, что болтаешься без дела, пока они трудятся в поте лица.
-- Придется остаться в деревне. Или, уходя, говорить, что ухожу на заработки.
-- Получается, обманывать.
Тимми вздохнул опять.
-- Нет, этого теперь не хотелось бы. Останусь в деревне, буду отчиму помогать. Потом будет видно. И уходить-то далеко уже нет особой охоты.
Гай кивнул. Сейчас он уходил в трущобы к ребятам-Хранителям. А оттуда -- в Параллельный Город, к Магде.
-- Если заскучаешь, знаешь, где нас найти. Пока!
-- Пока!
Они пожали друг другу руки, переглянулись и Гай зашагал мимо озера на холм за деревню.
Дело было сделано. Подарок Хранителей Майкл Томас оценил позднее, когда немного пожил с матерью и отчимом. Встречая Хранителей (по отдельности или всех вместе), благодарил их.
А тем помощь Майклу (Тимоти) была нужна больше, чем ему самому. Таким же способом помогали людям и в Реальности когда-то. Теперь вспомнили старое и это были приятные заботы -- все выяснить и сопоставить в ходе событий.
Что касается Фредерика, то Тимоти ощущал, что чуть ли не жизнью теперь ему обязан. На протяжении полугода Фредерик,никому не говоря, собирал известия о Майкле, прослеживал его историю и потом выложил это все Хранителям в виде стройного порядка событий (за исключением мелких упущений). Хранители дали знать Гаю (тот нашел Кима на его Дороге), тот потом договорился и заплатил Боргессену за аренду его шхуны и его услуг. Только такой кооперацией стало возможно помочь Тимоти.
В благодарность и по старой дружбе.