- Сказал заведующий, - один из двоих оставшихся в коридоре пружинисто вскочил на ноги. Был он высок, тощ и вертляв. Смоляные кудри его торчали в разные стороны словно пружины старого матраса. Потянувшись, вихрастый повертел головой, разминая затекшую шею, и обернулся к своему спутнику: - Пошли, горе луковое!
- Проходите, следующий! - на этот раз в голосе, прозвучавшем из-за двери с табличкой "Распределитель", послышалась нотка нетерпения.
- Пойдем, говорю! Это по твою душу. Там аккуратисты почище тебя сидят, ждать не любят. Конвейер не должен останавливаться. Show must go on и все такое.
Не дожидаясь ответа, говоривший подскочил к двери, рывком распахнул ее и сделал приглашающий жест рукой: - Прошу! Будте как дома, но не забывайте, что вы в гостях.
С видавшей виды обитой дермантином скамейки поднялся и понуро засеменил следом среднего роста человечек. Даже отчаянно старавшийся за что-нибудь зацепиться взгляд скользил по нему, как мокрая рука по куску мыла. Жидкие мышиного цвета волосы прилизаны на прямой пробор, серый в меру помятый пиджак застегнут на все пуговицы, средней потертости портфель в руках человечка вызывал подозрения о своем родстве с дермантином только что покинутой скамейки. Лицо под стать владельцу не отличалось ни приятностью, ни особенным уродством, а было пресным, как столовский суп: вроде, все как надо, а съел и вкуса не почувствовал.
За дверью оказался большой кабинет, уставленный столами, на каждом из которых белела табличка с номером. У некоторых столов сидели посетители. Принимали их офисные клерки с безразлично-скучающими лицами. В противоположность сотрудникам заведения его клиенты демонстрировали весь спектр эмоций от безграничного счастья и восторга до гневных проклятий и отчаянных безудержных рыданий. Под номером 4 грузный толстяк бил кулаком по столу и громко кричал, где-то справа женский голос невнятно что-то бормотал, то и дело всхлипывая.
Войдя в зал, двое сначала остановились, а потом долговязый подхватил напарника под локоть и потащил в сторону:
- Нам туда, к пятнадцатому номеру.
Добравшись до нужного стола, он с размаху плюхнулся на один из приставленных для посетителей стульев и подтолкнул своего подопечного ко второму.
- Buongiorno, bambino!
Сидевший за столом клерк неодобрительно покосился на развязного посетителя и, не ответив на приветствие, обратился к его спутнику.
- Овсянкин Валентин Петрович?
- Да-да, все верно, - голос серого пиджака был спокоен и невыразителен.
-Так. Пятьдесят четыре года, разведен, имеете взрослую дочь. До недавнего времени исполняли обязанности главного бухгалтера в ООО "РосПромГлавСтрой", - закончив зачитывать информацию, клерк взглянул на Валентина Петровича поверх очков.
- Крепкий орешек я вам принес. Сейчас сами увидите, - снова осклабился вертлявый.
- Проводник, я попрошу вас держать себя в рамках. В моей карьере было немало сложных случаев...
- Не спорю, господин Распределяющий, не спорю. Но, думается мне, все они были обусловлены избытком деяний хороших и плохих. Здесь же ситуация противоположная: ни наказать, ни наградить не за что. Придется вам поломать голову, куда его определить.
Клерк окинул говорившего долгим взглядом.
- Ну что же, посмотрим. Сдается мне, у вас просто ещё недостает опыта.
Проводник оскорблено фыркнул и пожал плечами, не удостоив собеседника ответом.
Распределяющий наклонился и достал откуда-то из-под стола знакомые Валентину Петровичу с самого детства, но уже давно не виденные им весы-уточки. Растерянно моргнув, Овсянкин уставился на появившийся перед ним агрегат. Чаши весов немного покачались и замерли, выровняв красные клювики в безукоризненном равновесии.
- Итак, давайте начнем, - служащий посмотрел на Валентина Петровича и указал рукой на весы. - На правую чашу мы будем складывать ваши добрые поступки, все то хорошее, чего вы могли не делать, однако же сознательно, добровольно и без всякой корысти сделали. На левую чашу мы положим все ваши грехи, все то, что вы сделали для себя в ущерб другим.
Клерк вновь зашуршал страницами тетради, а потом поднял голову и взглянул на Овсянкина.
- Из-за чего вы развелись с женой, Валентин Петрович?
- Это она со мной развелась. Говорила, что больше не может жить по расписанию, требовала приятных неожиданностей.
- А вы как отреагировали?
- Решил сделать сюрприз. Уточнил, во сколько она завтра заканчивает работать, и спросил, какого цвета хризантемы ей нравятся.
- Ооо... Прямо мистер Неожиданность! - залился смехом спутник Валентина Петровича. Отсмеявшись, он вновь взглянул на своего подопечного: - А почему хризантемы? Почему не розы, к примеру?
- Хризантемы долговечны, а розы быстро вянут, - Овсянкин пожал плечами, будто удивляясь наивности вопроса. - Я на все праздники покупал Лизе белые хризантемы, они всегда прекрасно стояли.
- А в этот раз тогда зачем про цвет спросили? - все не унимался долговязый.
- Подумал вдруг, что может ей какие-то другие захочется. В качестве сюрприза... Но Лиза на следующий день подала заявление на развод.
- Тоже в качестве сюрприза.
- Так, это на весы не положишь, - ожил хозяин стола. - Никакого злого умысла. Пойдем дальше. Вы служили главным бухгалтером. За что вас повысили?
- Видимо, я хорошо выполнял свою работу, - вновь дернул плечом Овсянкин. - Я всегда старался четко придерживаться должностной инструкции.
- Может, вы что-то хорошее для фирмы сделали по собственной инициативе? Сэкономили деньги, к примеру, найдя способ платить меньше налогов. Или предложили какую-то рационализаторскую идею? - все не унимался клерк.
- Я никогда не выходил за рамки своих обязанностей, но всегда старался их хорошо выполнять.
- Я ведь вам говорил, - снова встрял Проводник и подмигнул Распределяющему. - "И жизнь его похожа на фруктовый кефир. Видал я и такое не раз".
- Хорошо, - тот лишь поморщился в ответ. - Давайте попробуем по-другому.
Служащий закрыл тетрадь и полез в ящик стола. Порывшись, он достал оттуда серое неказистое перо и показал его Овсянкину.
- Это эталон добра и зла. Абсолютный ноль, если вам так проще понять, - клерк положил перо на одну из чаш.
- Теперь ваши деяния. Возьмем их все скопом, не разбираясь, - на вторую чашу весов он опустил тетрадь с именем Валентина Петровича на обложке.
Как завороженный Овсянкин смотрел на весы. Клювики уточек встречались и расходились. Амплитуда колебаний становилась все меньше. Не понимая до конца суть происходящего, Валентин Петрович чувствовал, что все решается именно сейчас. Еще мгновение и... Весы остановились в том же безукоризненном равновесии.
- Вот! Что я вам говорил?! - торжествовал Проводник. Вконец растрепавшиеся от радостного возбуждения кудри и выражение детского восторга на лице делали его похожим на обыгравшего весь двор в орлянку мальчишку. - Его даже на экскурсии ни одна комната за живое на задела. Если, конечно, у него это "живое" вообще есть...
Валентин Петрович вспомнил странную экскурсию, предварявшую их приход в распределитель. Сначала чернявый Проводник водил его по комнатам, в которых отбывали различные наказания. В одной из них люди, одетые в основном в строгие костюмы, стояли в бесконечных очередях.
- Чего они ждут? - не то, чтобы Овсянкину действительно было это интересно, но Валентин Петрович спросил потому, что почувствовал: Проводник ждёт от него вопроса.
- Это наказание для бюрократов. Они использовали занимаемые ими должности, бесконечно затягивая дела, отправляя посетителей то за одной бумажкой, то за другой. Теперь они сами стоят вечными просителями.
В следующей комнате бывшие карманники все время обнаруживали себя обворованными. Раз за разом переживая пропажу кошелька или телефона, они становились все более подозрительными и в буквальном смысле начинали держаться за карманы. И раз за разом неотвратимо лишались своего имущества. В их глазах загорались безумные огоньки, руки все крепче прижимали к груди бумажники, но предотвратить потери они были не в силах.
Потом были комнаты, в которых обвешивали и обсчитывали нерадивых продавцов, насиловали насильников, убивали убийц и обманывали политиков. Когда Валентин Петрович уже было решил, что комнатам этим не будет конца, Проводник объявил, что для примера вполне достаточно, и повел Овсянкина в другое крыло здания. Там были комнаты, в которых играли на рояле, писали картины или чертили, комнаты, где поздравляли с чем-то и дарили подарки, комнаты, в которых счастливые семьи собрались за столом, комнаты, в которых увлеченно целовались влюбленные, комнаты похожие на больничные палаты, где приходили в себя после долгой комы больные, даже комнаты, в которых люди повально выигрывали в лотерею.
- Людям, делавшим добрые дела, не нужна награда. Настоящие благотворители не мечтают о деньгах. Им нужно просто продолжать делать то же самое. Это и так делает их счастливыми. Меценаты дарят, писатели пишут, художники рисуют... Здесь поправляются безнадежно больные, но не утратившие веру и боровшиеся, здесь щедрые обретают богатство, чтобы наконец одарить всех, здесь любят любящих и прощают прощавших, здесь верные получают верность в награду, - Проводник обвел вокруг рукой. - Однако, нас уже ждут. Пойдёмте.
И они зашагали к Распределителю, в котором Овсянкин час спустя завороженно смотрел на вытянувшиеся в линию красные утиные клювики и гадал, чем это равновесие для него обернется.
- Как вы умерли? - вопрос Распределяющего вывел Валентина Петровича из задумчивости.
- Как и жил, в полном соответствии с инструкцией, - тут же захохотал Проводник.
- Я... я, кажется, задохнулся.
Все происходящее с ним Валентин Петрович воспринимал на удивление спокойно. Единственным, что его смущало и не давало до конца примириться с окружавшей его реальностью, был факт его собственной смерти. Будучи обыкновенным постсоветским православным атеистом, Овсянкин смутно представлял себе загробный мир, а полное отсутствие фантазии не давало его воображению шагнуть дальше ангелов в белых одеждах и чертей с рогами и вилами в лапах. Заведение же, в которое он попал сейчас, более всего напоминало ему паспортный стол. Даже название было вполне прозаическим. "Распределитель" это вам не лимб и даже не чистилище. А потому Валентин Петрович все никак не мог отделаться от ощущения, что все это какой-то нелепый и непонятный розыгрыш, и он вовсе не умирал, а лежит сейчас, к примеру, в коме и бредит в свое удовольствие.
- Да, конечно. В здании, где я работаю... то есть работал, - Валентин Петрович помедлил, прислушиваясь к звучанию новых для него формулировок. - Так вот, в здании случился пожар. Моя контора находится на первом этаже, - вновь сбился на настоящее время Овсянкин. - Загорелось очень быстро и сразу сильно.
- Горючий мусор под лестницей, несработавшие спринклеры, перекрытые пути эвакуации. Обычная картина, - Проводник лишь пожал плечами.
- Коллеги начали ломать оконные решетки и прыгать из окон.
- И, между прочим, спаслись. Одна вывихнутая лодыжка не в счет, - снова встрял Проводник.
- Бельэтаж высокий, я уже не молод, да и правила... В общем, я побежал по положенному пути эвакуации.
- И задохнулся у закрытой двери наружу. Через этот выход раньше любили бегать на перекур сотрудники фирмы, минуя начальственное око. Вот дверь и закрыли намертво вопреки инструкции по пожарной безопасности. Я же вам говорил, он почти что робот. Некуда его деть!
- А я вам уже говорил, что у вас недостает опыта, - поднял глаза на вертлявого Распределяющий, а потом указал Овсянку на один из пустующих столов рядом: - Занимайте двадцать первый номер, Валентин Петрович, и начинайте знакомиться с должностными инструкциями. Они верхнем ящике. Думаю, вы вполне справитесь с вашими новыми обязанностями.