К концу недели хоромы Ларисы превратились в судостроительный комбинат: на полу, столах, полках, камине и ящике для обуви поселились кораблики. Белые, синие из цветной бумаги, линованные из ежедневника, рябоватые из газет... Но особенно симпатичными получились суда из денег.
- Тётечка, а эта красная? Красная, сколько?
- Червонец. Э-э-э... Десять рублей. Видишь, Светик, один и нолик. Смотри, здесь Кремль! Он в Москве, - объясняла Лара пятилетней племяннице.
- Знаю-знаю. А это кто?
- Это наш дедушка Ленин.
- Нет. Наш деда Витя! А тут...
- Погоди. Сейчас доделаем кораблик и пойдём пускать. Наведём водичку голубую преголубую, как в настоящем море...
- С пузырьками?
- Да. И через моря и океаны мы с тобой поплывём в Новую Зеландию!..
- Ой, тётя Ляля, как красиво денежки плава-ю-ют!..
Когда Лариса пропела "Белые кораблики" раз двадцатый, маленькая капитанша засопела. "Всё! Куклы куклами, а надо и дело делать". Чудный ребёнок, подброшенный сестрой Фаиной на время карантина в садике (куда денешься? родня!), уже три дня не только испытывал на прочность характер бизнес леди, но и грозил срывом поступлений. Перепланировка у Аркашиной затягивалась, на коттедж привезли не те светильники... В её отсутствие уборщица Галя притащила в бюро шкуру медведя, двухметровую пальму, репродукцию в золоченой раме, рискуя распугать серьёзных заказчиков "гламурным стилем".
Про сестру, родившую под сорок третьего, Лара думала так: "Преклоняюсь, но не завидую". И всё. То, что дети ещё та проблема она никогда не сомневалась, и в её стерильном быте проблем не было. Теперь же только смотри да считай потери: треснувший столик с пескоструйкой от модного дизайнера - раз; испорченный DVD-шник - два; жирный, напоминающий птицу автограф над камином... А журнал "Salon" за две тысячи второй? А-а-а... Когда успела? Но больше всего Ларису достали сказки на ночь. Это же треть жизни! И никуда не денешься. Вот, кажется, всё - спит. Нога нащупала тапочек и можно, не дыша, выскользнуть курить... Ан, нет...
- Тётя, а почему у тебя кухня в спальне?
- Завтра расскажу. Спи!
- А в Индии море есть?
- Да. Спи!
- Тётечк-а-а... А ты, правда, "такая фурия"?
- Да спи ты! Спи... - и опять:
Белые кораблики, белые кораблики
по небу плывут.
Белые кораблики, белые кораблики
дождики несут.
Лариса похлопывала по тощей спинке, мычала, акала и наблюдала за светом: линии круглые, прямые, ломаные врывались, прыгали, отражались и рассыпались фейерверками в напичканном стеклом доме. Окна переделанной "под итальянку" квартиры портьер не выносили в принципе. Много солнца днём, огни магистрали ночью - своего рода лекарство от зашторенного детства на первом этаже хрущёвки. Свет и ещё раз свет. И никакого одиночества.
Эх, Гарик! Не найди она тогда сметы, пела бы сейчас "Кораблики" другому ребёнку и ничего бы не было. Ага. Ни фирмы, ни Сruiser-а, ни мечты. Или мечт? Ха, мечта должна быть. Как без мечты? И поконкретнее, пожалуйста, чтобы не растекаться мыслью по древу, а как колпингист - раз! и в бой. Там разберёмся. В процессе. Хорошо бы ещё завести себе "настоящего полковника" - Hummer-а да поглядывать на мужиков сверху, - "Эй, расступитесь! Я еду!" И переть-переть вперёд, не разбирая дороги. А на одном из перекрёстков (как бы случайно) встретить Гарика, притормозить, ухмыльнуться и... и траками его... траками... Во-во... Да, прав Ходасевич, - "Подлец человек!" И ещё какой!
- Спи, Светик. Завтра в садик. Спи...
...Лара могла и не смотреть на Гарика. Зачем? Она и так знала - багровеет:
- Деньги-деньги... Я знаю - тебе от меня нужны только деньги. А я? Нет, погоди, Лариска. Я-то тебе нужен? Да-а-а... А было время...
Его можно слушать, но напрягаться не стоит. Темперамент. Старая пластинка:
Гарик умный, талантливый, предприимчивый, а, главное, благородный. Он - Дед Мороз, который подобрал Лариску (тихоню, корову и чуть ли не деревенщину), дал грудь и научил жить. Без него сидеть бы глупой бабе в мастерской "Гражданпроекта", передвигать стенки в санузлах, есть макароны перед телевизором и бабеть. А денег у неё было бы как раз бабкина банка со старыми червонцами. И Гарик прав. Всегда.
Банку с деньгами Лара нашла (продавали бабушкин дом) в леднике за камнем, прозванным схроном. Там оказались соленья под ржавыми крышками, жестянки просроченной камчатской икры, рассыпавшиеся в труху орехи... Трёхлитровую банку, укутанную в фартук, бросили в мусор, но Лариса родные подсолнухи узнала. Ох, и помянули тут бабку за всю "кулацкую" родню: и керенки деда Жоры вместо обоев, и профуканную очередь на "Москвич", и горящую путёвку в Трускавец... А кредит за стиральную машину "Вятка-автомат", застрявший комом в горле? Мама долго сокрушалась: "Ну, что за человек? На счету три рубля, а тут... В своё бы время..." - и приставала, - "Ларис, ну куда теперь с ними? Разве туалет обклеить? Скажи, а?" О бабкиной экономии и осторожности (у меня свой банк!) поговорили, поахали и отделили "раритет" любимой внучке - вроде как наследство. Вот и таскала его Ларка по чужим углам годами, а оставаясь без копейки, доставала банку с денежками: расправляла, пересчитывала, чуть не нюхала и чувствовала себя богатой. Чуть-чуть. А что? Когда желудок запевал голодную "сказку на ночь", она его перебивала:
- Эй! У меня есть деньги. Есть! Точно есть... - И ведь помогало.
Последнее жилище успешной леди - просторное, из двух малогабаритных квартир - старья не выносило в принципе. Даже кладовка, называемая гардеробной, имела дверцы с прозрачными вставками и демонстрировала нечеловеческую аккуратность хозяйки. Банок же с камешками из Индонезии, деревцами-веточками из Японии, ракушками, рыбками, бабочками в креативном доме скопилось превеликое множество. А бабкина зачем? Ненужное прошлое. И Светик появилась кстати: кораблики из червонцев получались лучше некуда. Хотя пять лет назад...
- ...И именно теперь, когда наша фирма начала приносить настоящую прибыль, мы как партнёры не можем себе позволить эмоций... Мы, Лариса Сергеевна, должны вдохновенно, неустанно трудиться не за страх, а за совесть и доверять друг другу. Доверять...
"Доверять? WOW! Где это он набрался таких пошлостей?", - Лара помешивала ложечкой остывший кофе и изучала редеющую шевелюру "партнёра", - "Э-э-э... Н-да... Не тот уже колер... И замах не тот! Повторяется, жулик. Ладно".
Гарик действительно говорил обо всём сразу: о себе любимом; неблагодарности с её стороны и особом к ней отношении с его; о том, что девочка кой чему у него научилась, конеШно, но без него всё одно пропадёт (мозги-то "куриные" - женские). Это минут двадцать, чтоб прониклась. Потом завел любимую: "Крем-брюле будешь кушать, в норковых манто ходить...". Купиться? Не... Знаем-плавали. Гарик пригляделся, сообразил и кинул козырь:
- Лариска, нету у тебя сердца! Я тебя так люблю! Так люблю, а ты... Айда в машину...
Что ж... Вчера бы сработало, но сегодня... "Не за горами сороковник, а приёмы-то... Ну и кто из нас дурак?" - Лара смотрела на Гарика и удивлялась: "Да правильно - подлец человек. Нельзя верить! А ведь хочется... Стоп!" Лысый бармен принёс коньяк и подмигнул по-свойски. Снова. Начальник спешил набраться. Догадался или придумал лошадей менять? И это мы проходили - не первый год нос к носу. Как там у нас красивых и смелых? Ничего личного - только бизнес! Главное, быстро. Fanky-жизнь. Ага.
С тех пор как Гарику подвернулся крутой заказчик "новорусских замков" за Уралом, он нанял пару-тройку толковых прорабов для мелких объектов, Лару же настойчиво "покупал" делами "глобальными":
- Конечно, командировки, Ларис. То сё... Работы прибавится, но мы же вместе. Нам бы ещё миллионщика с Кавказу зацепить...
- Не знает! - отметила Лара и ухмыльнулась.
Папка с документами лежала на заднем сиденье машины. "Автомобиль не мужчина - не предаст, не обманет", - думалось не к месту. Железный "мальчик" обольщал её второй месяц, и Лариса чувствовала себя... ну, выше ростом что ли. Какие там каблуки (хотя обувь святое)? Это вам не первая "четвёрка с втыкалкой", которая ломалась через день, заводилась с ходу, а уж ездила... Нет, она ходила при помощи Ларкиных ног и оставляла за собой грязные отметины насквозь проржавевшего кузова. Зять говорил: " О! Из нашей прорабки ужо песок сыплется". А отец охал, - "Ты, деточка, своей смертью не помрёшь. Найдёшь на свою голову!" Но на автобусе далеко не уедешь, коль одних объектов "семь-восемь"; и кафель привези, и цемент; а уж проверить ненадёжный шабашный народ... Потом была "Audi" - подержанная, конечно, но дамочка с выпендёром. Скорость - ах! Салон - ух! После дребезжащего советского автопрома не машина - женщина-вамп. Кафель и акрилу на красотке цвета беж архитекторша уже не возила: отпала надобность брать подешевле на складе, прикупать этикетки у Шурика и тёмной ночью клеить-клеить... до посинения. Навар на одной "Радуге" выходил приличный, но времена меняются и не всегда в худшую сторону. После "Гражданпроекта", коммуналки с алкоголиками и штопаных колготок под джинсами Лариса Сергеевна въехала на "Audi" в хрущёвку. В свою! Рай. Правда, этикетки она до сих пор переклеивает. Во сне. Бизнес.
Хотя компаньон-друг-любовник Гурьян Вениаминович Рыбалко об этом и не догадывался, сердце у Ларисы было. Вчера оно дёрнулось и выстрелило в предплечье с такой силой, что пришлось звонить Фаине.
- Инфаркта у нас нет, слава Богу, - хмуро констатировала врачиха, отправив бригаду неотложки, - Правда до инсульта не далеко. - Сестра поставила укол и принялась выписывать таблетки.
- Толку от них, Ларка, пшик, но на всякий случай... И я скажу тебе прямо: будешь так смолить и глотать противозачаточные, тромбоз тебе обеспечен.
Фаина шумно вздохнула и, переваливаясь уточкой, пошла "попить витаминов". Она крикнула из кухни:
- А если не бросишь Гарика, то старой девой тебе не быть! Помрёшь от несчастной любви молодой.
Старшая носила третьего восьмой месяц и выплёскивала чрезмерную дозу гормонов, пытаясь воодушевить "на подвиг" всех подвернувшихся по пути.
- Француженки, Лар, в сорок рожают. Ну... чтоб омолодиться. - просвещала тридцативосьмилетняя роженица, похрустывая огурцом. - Зато американки в моём возрасте только собираются заводить детей... - Она хмыкнула, подавилась, икнула и продолжала, - Слышь, Ларк, только-только. Заводить! Как собак! Хм... Эта вобла в консультации знаешь, что сказала? Знаешь? Говорит, - "Всё равно вы - старая".
- О, как! Она ещё учит меня, слышь? Да я же сама врач...
Лариса смолчала. Дети. Какие тут дети? Знала бы Файка да сказать нельзя. Курица. Хорошо ей при Вовке-то. Чё б не родить? А тут... Сделал Лару Гарик. Как песню спел: "Крем-брюле... Манто..." Друзья намекали, - "Не чист Гурьян... Не чист...". Так они могли быть не объективны: друзья-то институтские, общие. Поддалась на уговоры, - "Расширяться надо. Мы, Лариска, сила!" Компаньоны. Лицензия. ОАО. Уже не полулегальная шабашка, а приличный бизнес. Клиентура желает не "евроремонт" по дешёвке, а коттеджик рваным камнем отделать или реконструкцию заводика. И не одного. И в областных центрах. Ого! Рынок. Конечно, сомнения были, но клялся же - "люблю-люблю" и "мы вместе". Да, с Гариком они команда хоть куда как "левая и правая", как две части мозга. Вместе и везут и везёт. Делается. А безналичка пойдёт, масштабы станут другие. Верно, риск, но деньги.
Фаина, взяв с больной клятву не перерабатываться, - "А то упеку в реанимацию", - засобиралась домой. Счастливую женщину (и бывают же такие!) ждал у подъезда муж-переводчик; дома ужин (чё наша мамулечка захочет?), состряпанный детьми-студентами; и кот-британец, который спал только под её боком; и столетняя черепаха, что грелась исключительно в её тапочках, и даже длиннохвостый попугай Мот в отсутствии хозяйки не вылетавший из клетки. Не то что бы Лара завидовала, но состояние всеобщей любви окружавшей Фаину, раздражало. Почему так? Мама называла их "два берега у одной реки". Ларка надеялась, что когда-нибудь река эта высохнет и берега сойдутся, чтобы быть им вместе - всё-таки они дети одной матери. Хотя... Если старшей покупают кофточки, а младшая всегда донашивает обноски? Или первая выскакивает замуж, рожает погодок, предки разменивают трёшку и родители-студенты практически живут в шагреневом отчем доме да ещё с малыми детьми? Тогда Ларка думала - у неё украли детство-отрочество. А разгар перестройки отцу месяцами не платили зарплату, маму сократили и ночами они втроём шили шапки, сдавали в киоск барыге, зарабатывая на прокорм; и Лара поняла - лучшие годы у неё украли тоже. Кто? Вопрос. Файка же в лихие времена умудрилась слинять со своим Вовкой в Японию и присылала отчёты в картинках - "наша Фая и сакура", "Фаина проводит чайную церемонию" или "искусство икебаны руками дорогой любимой Фаечки". Гейша хренова. А Лариска? В её жизни появился Дед Мороз Гарик.
Всё начиналась с корабликов. Это потом Лара узнала о Корбюзье с "застывшей музыкой" и решила - в её жизни должны быть две главные цели - любовь и архитектура. Но сначала была весна. Сколько ей было? Пять? Шесть? Мальчишки во дворе делали лодки из тетрадных листов и запускали в огромные лужи, а Ларка по прозвищу "мелкая" бегала следом. Лёд ещё не растаял, корка больно царапала, жгла красные от цыпок руки, но было так радостно, весело. Пацаны гнали суда: били по воде палками для скорости, подталкивали, а те намокая, шли ко дну, и приходилось деревянными пальцами складывать всё новые и новые. Вот тут у Лариски первый раз в жизни и получилось что-то стоящее: быстро, ладненько, с прибамбасами - и сама не поняла как - она сложила кораблик. Народ тоже не понял (как?): - Во даёт, "мелкая"! - и приставал, - Сделай мне... И мне... И мне тоже...
Она сложила один и ещё... целый флот. У неё получилось! Во дворе больше никто не называл Ларку "мелкой". Кажется, именно тогда она и узнала это важное слово - "талант". За корабликами пошли бумажные розочки, квакушки, гадалки, самолётики, раскладушки-книжки, а когда получился первый домик, отец сказал:
- Э-э-э... Быть тебе, Ларка, архитектором!
Домик поставили на пианино и показывали гостям. Те громко удивлялись: "Ловко!", а один важный родственник даже сказало: "Ого! Пространственное мышление!" и объяснил, какой уникальный ребёнок растёт в семье. Все дружно закивали:
- Быть-быть девчонке архитектором... - и Лара согласилась, - Быть! - Согласилась и поехала учиться искусству.
А Гарик? Он оказался с ней в одной группе. Парень из общаги. Как все. Не гений. Ночами на стройке работает, зачёты сдаёт последним, а уж хвостов... Откуда ей было знать, что проект яхт-клуба они делают вместе не случайно?
Говорят, любовь приходит, когда человек готов: так в почву падает семя, чего-то ждёт-ждёт-ждёт, а потом раз!.. и росток. Лара была не готова. Она спала на раскладушке в коммуналке у тётки и, чувствуя, что ей не рады, дружила со всеми сразу: с бухгалтером Палычем, балетной Ритой, алкоголиком по идейным соображениям Эммануилычем. И ещё всем угождала: подтирала общий коридор, раздовала из посылок "домашнее", одалживала последний рубль... и тусовалась, где придётся, чтобы поменьше быть дома. Тётка её частое отсутствие называла "хождением в библиотеку" и нехорошо ухмылялась. С тех самых пор Лариса социальную жизнь возненавидела люто и с личной не путает. Есть работа, где Лариса Сергеевна душка, карьеристка, стерва. По обстоятельствам. Но не дай бог в дом без звонка... А в отпуск подальше от людей - молчать, есть и спать.
Чертил Гарик плохо - грязно, макеты клеил криво, а соображал быстро, и, главное, хорошо говорил. Лара смеялась, удивлялась ему и никак не могла взять в толк: где правда? Они засиживались над проектом, и не понадобилось особой откровенности узнать его тайны. Ну, например, что к восемнадцати Гарик прочёл только две толстые книжки: "Маугли" Киплинга (зацепило) и Достоевского "Подросток" (от нечего делать, зарабатывая на учёбу портовым грузчиком). Такой уровень невежества Лариса-провинциалка не одобряла, но и не презирала. Она честно решила "лечить парня" книжками. Раз или два в неделю приносила "пакет с эрудицией" в общагу, делала закладки, выписки, испытывала интересом; но "Капитанская дочка" оказалась для Гарика сложной - он засыпал на восьмой странице месяц. Цепкий ум парня насилия не принимал и в знаковых ухищрениях не нуждался. Он без напряжения хватал знания на лету - повсюду. Скоро Ларка убедилась - его банальной эрудиции мог бы позавидовать и профессор. Другое дело, какая в его голове варилась каша и как он умудряется вытаскивать нужную информацию вовремя и к месту. Ужас. Правда, был всё-таки у Гарика один талант - талант делать деньги. Он их "делал" чуть не из воздуха и всегда приносил дары в виде докторской колбасы, сгущенки или зефира в шоколаде. Строптивая тётушка ему радовалась и поучала квартирантку: "Ой, девонька! Если окрутишь такого проныру - не пропадёшь!". Лара краснела, а старуха, отъезжая на выходные к племяннику, намекала: "Гляди, девка... Замуж-то идут, когда берут. Ой, не тяни..." И накаркала.
Проект студенты сдали вовремя, конкурс выиграли и обалдели. Премией оказалась поездка в Ленинград "смотреть архитектуру". Лариса строила планы по устранению белых пятен в образовании Гарика, а получилось как-то не так. Нет, они ходили в музеи, на балет, но ни Петергоф ни Петропавловка красотами не очаровали. Всё время хотелось домой в общежитие Мухи. Узкая железная койка, обои с пальмами, зарешёченное окно и огромная, выцветшая карта мира. Да, ещё гвоздь - на нём висела усыпанная значками кепка Гарика...
- Думаешь, мы всегда будем вместе? - Лара гладила его слипшиеся волосы, таяла и робела. Он смеялся:
- Глупая ты у меня, Ларка! А как иначе? Мы же сила! Две половинки, понимаешь. У нас будет такая хорошая жизнь. Такая... - Он щекотал пяточки, целовал ушки, кормил подтаявшими в кармане ирисками и обещал не норковое манто, а обыкновенную звезду с неба. Да, в той самой комнате она и сложила кораблик из рубля с надорванным краем. Гарик восхитился:
- Ух, ты! Как это у тебя получается, Лар? Как? - он вертел кораблик, разбирал, разглаживал денежку и пробовал сделать сам. И научился, но получилось не аккуратно:
- Видишь, Лар, я ничего без тебя не могу... Я без тебя не умею!
Он придуривался, строил рожи, пел дифирамбы своей девочке. Как раз тогда...
- Слушай меня внимательно, Лариска! Я тебе О-БЕ-ЩАЮ!!! Когда-нибудь я накоплю много-много денег и подарю тебе не такой пароходик, а настоящий. Хочешь яхту? С парусом? Хочешь? - Лара настоящих яхт и близко не видела, но очень хотела. Она кивнула. - Мы пойдём на ней через моря и океаны вокруг света... - Гарик снял со стены карту мира, расстелил на полу и, ползая на четвереньках, начал возить кораблик туда-сюда:
- Вот пролив Кука. Видишь, маленький такой... Поворачиваем. Так... Ага. А вот и она - Новая Зеландия. - Он смеялся заливисто как ребёнок и отмечал путь жирными пунктирами, а места остановок крестиками. - Знаешь, Лар, там сейчас зима, но для нас всё равно лето. Удивительная страна... Красотища! Фруктов полно - ешь, хоть лопни, и, говорят, комаров нет. Совсем. - Гарик подробно и радостно расписывал Рай.
- У нас с тобой будет домик. Сам белый-белый, а вокруг розы (они там как трава растут) и дети... Детей должно быть много. Ты как думаешь? - Лариса краснела, потела, вздыхала, а он продолжал, - А когда мы станем старые (лет под сорок), я куплю сотню овец... Нет, две сотни (они там дешёвые страшно). Ты будешь их стричь раз в год. Нет, два...
- У нас всё получится, Лар. Мы же партнёры, Лар. Мы вместе, Лар...
Тогда Лариса и полюбила Ленинград: его людей, улицы, камни. Она казалась себе маленькой Эли, занесённой случайным ветром в сказку. Если бы не Гарик, она бы во всём этом царственном великолепии потерялась. Такая путаница - день, ночь? Как можно спать? И до сих пор, попадая в Питер, она узнаёт этот влажный, чуть затхлый дух и начинает мечтать. Как девочка. Господи, опять Новая Зеландия!? И придёт же такое в голову...
В одну из белых ночей: душную, счастливую мокрыми простынями умерла вредная тётка. Её племянник не сообщил - седьмая вода на киселе не родственники. Вернулась Лара из Ленинграда в коммуналку за раскладушкой да книжками (комнату уже обменяли, а пожитки студентки ютились у балетной Ритки). Общежитие давали лишь к осени, и домой она уезжала с камнем на сердце и тёткиным наказом в ушах: "Замуж идут, когда берут... Ой, не тяни, девонька. Не тяни!" На вокзале Ларка так и сказала Гарику:
- Хочу замуж, - и заплакала. Он утешал:
- Ну что ты, Лар? Ни кола ни двора... К мамке надо ехать. Болеет она. А ещё учиться сколько... - Но Лара упёрлась:
- Хочу и всё! Прям сейчас! Я с тобой к мамке поеду...
"Дурочка!" Вцепилась в рубашку Гарика и оборвала пуговицы. Он оторвал её от себя, пихнул в вагон, придержал, чтобы не спрыгнула, и зашептал горячо, страстно: "Ларис, погоди! Нам денег надо! Надо денег!" Потом бежал за поездом, выкрикивая:
- Я приеду, Лар... Через месяц... Я заработаю, Лар... Дурочка-а...
Через месяц Гарик не приехал, зато прислал письмо. Хорошее письмо: о пароходике из рваного рубля, что носит в кармане (у самого сердца!), яхте (обязательно купит!) и распрекрасной Новой Зеландии (там нет нищих, представляешь?!)
- Мы же сила, Лариска! Си-ла! Партнёры... Созданы друг для друга... - и - Ты же умная, Лар...
К концу августа дали место в общежитие: комнату с огромными окнами и двумя третьекурсницами. Первый этаж считался большой удачей: после одиннадцати гостей не пускали, и Ларка радовалась: "Вот приедет Гарик. Вот придёт..." Засыпая на казённой койке, нюхала мамино белье в незабудках и думала: "Ничего. Жить можно! Всё-таки угол. Надо тараканов потравить. - И загадала, - На новом месте приснись жених невесте". Она старалась не возиться - панцирная сетка провисала, шебуршала и дзинькала, задевая бабкину банку: червонцы, раритет, наследство. Смешно. "Вот приедет Гарик...". Лара накормит его домашней колбасой, маринованными грибами, абрикосовым вареньем (вот она какая у него!), потом заставит примерить носки (долго возилась с пяточкой), и, наконец, вытащит банк:
- Смотри, Гарик! У нас есть деньги! Много денег. А ты говорил...
Он рассмеётся, обнимет крепко-крепко и скажет:
- Мы просто созданы друг для друга, Лар... Мы, Лар... Мы...
На новом месте Гарик не приснился. Первого сентября на семинаре по деревянным конструкциям его не было. Не появился он и на лекциях. Лара не волновалась. Мало ли? Шебутной он у неё - вечно опаздывает. Мать приболела или заработок какой подвернулся? С ним не соскучишься. Уже в постели, она услышала от девчонок:
- Ларис, а этот-то "король паркета" Гарик, кажись, из твоей группы? Женился, блин! Представляешь? Заделал дочке декана ляльку и как сыр в масле... Во, шустряк! Дашка с параллельного потока говорит, - в СочАх витамины хавают... Молодожёны, блин! В академ ушли. По семейным...
Права была тётка: "Не тяни, девка..." А она? Лара зажмурила глаза, закусила угол пододеяльника в незабудках и любовь из своей жизни вычеркнула. К утру. Поняла - нет любви! Ну, нет и нет, как и не было. Она и раньше подозревала: что-то не так. Нет, не с любовью, а с ней - дурочкой. Вспомнила она это тоскливое ощущение - будто взяла чужое и присвоила. А учили же не брать. Ведь, учили! Если бы она знала? Нет, нельзя думать. Зато теперь всё в порядке. И чтобы больше не путаться с целями оставила архитектуру, а пустоту, образовавшуюся от выброшенного слова "любовь", заменила на синоним - "деньги". Ну да. Она, конечно, поплакала (немного), помолчала (с неделю) и сделала вывод,
- Я жива. Я не беременна. Ничего. Жить можно!
И стала жить. Хорошо. Осмысленно. Защитила диплом на "отлично", устроилась в мастерскую "Гражданпроекта", сняла комнату недалеко от метро...
Лариса не избегала Гарика - просто как-то не попадался он на глаза. Вспоминала иногда, но в порядке ассоциаций: Гарик - деньги, деньги - Гарик. А деньги были нужны. Очень. Нужны больше чем любовный роман или мечты о пароходике до Новой Зеландии. Всё лишнее (мечты - лишнее) ушло в конец списка подвигов. Она училась, думала, делала. Платили Ларисе мало. В курилке коллеги беседовали не о Колхасе и Нормане Фостере, а об уровне жизни ниже которого опускаться стыдно. Творческий народ работать за голую совесть не желал и поговорку - "художник должен быть голодным" вспоминал лишь после обеда, ковыряя в зубах. И разбегался по оптовым рынкам, шабашкам "новых русских" да заграницам, чтобы, наевшись хлеба, делать красоту, а со временем и экспортировать в родимые дали-веси. Деньги. Гарик оказался прав. Хотя упрекая (подобрал на улице, дал грудь и прочее), он лукавил. Ну, подучил, само собой. Но много позже. Несколько лет Ларка знать о нём не знала, но в ожидании чуда на печи не разлёживалась. Да не позвал бы он её к себе прорабом, если бы в бюро джинсы просиживала. Он всегда говорил,
- Будет из тебя толк, Лариска. Точно будет!
Толк был. Сестра Фаина, вернувшись из Японии, жить в глуши-провинции расхотела. Мысль о том, что родня должна быть вместе, пришлась по душе и "предкам". Долларов и сбережений хватило на квартиру семье переводчика, двушку же родителей в областном центре меняли больше года. Как раз тогда Лара, назанимав денег, купила свой первый компьютер - старенький, тормозной, с ДОСом и начала "калымы". Дизайнерские услуги были не в чести (да и кто тогда о них знал-то, о дизайнерах?). Обычные чертежи, выполненные на компе. Быстро. Лара день и ночь изучала программы, соловея от бессонницы. Так вкалывая на двести восемьдесят шестом "юзере", она заработала на доплату старикам, на первую собственную комнату, на "шестёрку" с проржавевшим кузовом...
Не будь нужды, не появился бы в её жизни Гарик. Хотя... Кто знает? Нужда сильнее обиды. На операцию маме никто не занял, а богатый сокурсник... Позвонила и дал. И не попросил проценты. Лара в судьбу не верила. Просто... Подъехал к институту король на автомобиле с тонированными стёклами (она тогда не очень-то в иномарках разбиралась - не до жиру), тормознул у крыльца, протянул пакет с деньгами (извиняясь, - Чем могу...) и предложил повёзти. Старые знакомые, собранные бедой вместе и ничего больше. Нормально. По-человечески.
- Спасибо!
- Не стоит.
- До февраля рассчитаюсь...
- Не к спеху.
- Как у тебя?
- Всё ОК!
- Ладно. Пока.
Машина дёрнулась, полетела, но резко завизжав, поехала задним ходом. Гарик заорал в окно:
- Лариска! Ларка-а... Всё будет хорошо! Слышишь?! Всё наладится! Можешь мне поверить! Я знаю!
Конечно, он знал всё - её Гарик. Лара так и застыла у подъезда. Как же она его любила! И думать не могла, а тут... Вот оно - счастье. Рост, вес, количество лет... Да какое это имеет значение?! Подлец ведь, а любишь! Она прижимала к груди пакет и таяла ледышкой. "Вон мужик с лыжами идёт... Чужой! На работе, в кино, в отпуске, в постели... Все чужие. Чу-жи-е! А этого обхватила бы крепко-крепко, уткнулась в подмышку и нюхала-нюхала. Ох, Гарик..."
Так начались пять лет "евроремонтов". Ни дня отдыха. "Мы работаем на себя!". Кто прораб? Мастер, бухгалтер, секретарь, сметчица, "клубника со сливками"на переговорах, кто? Лариса. Сергеевна. Семейный бизнес с женатым по ошибке мужчиной. Кажется, лучше этих лет и не было. Да нет. Просто с ним праздник. Он как Дед Мороз подарил ей блестящую коробку с надписью - "Шанс". Шанс не тупо передвигать стены, а ворочать мозгами. Шанс получать за работу не гроши, а деньги. И... вставать с петухами, материться на строителей, а ложась (нет, падая в постель) спрашивать себя: "Сколько мы сегодня заработали? Сколько сделаем завтра?" И ещё - шанс (шансик!) иногда просыпаться с родным человеком, зная, - "Вместе мы сила".
- Трудно с ним?
- Трудно.
- С ним легко?
- Легко. Аж летаешь...
Права была тётка: "Не пропадёшь!"
Вот только зря Ларка согласилась на ОАО. Развиваться. Расширяться. Богатеть. Будто во сне - партнёрство, лицензия, офис в центре... Дальше заводик-другой, коттеджный посёлок, два норковых манто, душка "Audi", поездка на мебельную выставку в Милан, три медовых дня на острове в тропиках... Подумаешь. Главное, эти глупые детские разговоры: "Я куплю тебе яхту, и мы поплывём... До пролива Кука, затем... Знаешь, дома в Зеландии не такие уж дорогие... Про комаров я точно не врал..."
- Мы с тобой... Вместе... Лар...
Лариса себя знала - не простит она. И он знал. Владелец творожного цеха позвонил в офис и наткнулся на Ларису Сергеевну: