Аннотация: Mahou Shoujo Madoka Magiсa фанфик. После столетий потрясений утопическое ИИ/человеческое правительство заполучило контроль над Землей, объявив новую эпоху пост-дефицита и космической колонизации. Неожиданное столкновение с враждебной, технологически превосходящей инопланетной расой нарушает мир, вынудив волшебниц выйти из укрытия и спасти человеческую цивилизацию. Посреди всего этого Сидзуки Рёко, обычная девушка, смотрит в небо, разыскивая свое место во вселенной. Переведено 51/54+. Оригинал. GDrive с иллюстрациями и fb2 архивом.
К звездам
Annotation
После столетий потрясений утопическое ИИ/человеческое правительство заполучило контроль над Землей, объявив новую эпоху пост-дефицита и космической колонизации. Неожиданное столкновение с враждебной, технологически превосходящей инопланетной расой нарушает мир, вынудив волшебниц выйти из укрытия и спасти человеческую цивилизацию.
Посреди всего этого Сидзуки Рёко, обычная девушка, смотрит в небо, разыскивая свое место во вселенной.
«Энергия мира постоянна, энтропия мира стремится к максимуму».
— Рудольф Клаузиус, формулировка первого и второго начал термодинамики
Глава 1. Узы, что создают нас
Среди более эксцентричных аспектов системы волшебниц одним из самых легко заметных широкой публике, и в то же время самых загадочных, является феномен цвета. Проще говоря, помимо стандартных черных или белых узоров, костюмы волшебниц почти все монохромны, обычно отражая оттенок самоцвета души пользователя, что часто, но не всегда, похоже, отражает личность задействованной волшебницы.
Для объяснения этого любопытного феномена было выдвинуто множество теорий, как изнутри, так и извне МСЁ, и ни одна из них не приблизилась к доказательству. Вопреки распространенному мнению, цвет довольно плохо определяется «любимым» цветом мага. Также на него, по-видимому, не влияют другие находящиеся в районе в момент заключения контракта волшебницы – в исторических записях есть примеры как радужных, так и одноцветных команд. Корреляция между цветом и типом магической силы слаба, ничуть не сильнее той, которую можно было бы ожидать на основе связи между свойствами цвета и личностью волшебницы. Наконец, объяснения, связанные с намерением инкубаторов ввести в заблуждение сталкиваются с отказом инкубаторов от комментариев. Также не предлагают озарения так называемые полихроматы, распространенные среди волшебниц, казалось бы, случайным образом.
Также никакого озарения не предоставляет ни один цвет самоцвета души. В то время как костюмы отражают цвет самоцвета души, есть важное, пусть и тонкое отличие – костюмы лишь отражают свет, тогда как самоцветы души люминесцентны, излучая свет характерного, часто высокосложного спектра, как правило, не похожего ни на один существующий немагический материал, и тускнея по мере использования. Тщательный анализ мало что дал, помимо интригующего наблюдения, что спектр простирается лишь в пределах напрямую видимого глазом спектра. Заключившие контракт девушки после получения армейских оптических имплантатов демонстрируют спектр, расходящийся до теперь видимого инфракрасного и ультрафиолетового, но не включающий дополнительные диапазоны, видимые в псевдоцветах.
В конце концов, это загадка. Со своей стороны, МСЁ хранит спектрографическую базу данных своих членов, для исследовательских и идентификационных целей.
— Джулиан Брэдшоу, личный блог.
Однако поражению на поле боя не удалось привести остатки Альянса Свободы в настроение для капитуляции. Олигархи гиперкласса, уже подпавшие под внушение собственной ядовитой идеологии, возложили вину за провал на плечи своих солдат, объявив, что если их солдаты не могут или не справятся, их будут модифицировать, пока они не добьются успеха. В подземных лабораториях по всему миру ученые возились с геномами огромного числа клонов, проектируя толстое черепное покрытие, мускульные дополнения, токсичные железы и все, от чего можно ожидать улучшения боевой производительности, вне зависимости от личного благосостояния или источника генетических модификаций.
Пожалуй, самыми тревожащими модификациями были проводимые на мозге, расположении самого сознания. Некоторые участки мозга увеличивали; другие уменьшали или вовсе удаляли, списывая как ненужные для инструмента войны. Сочувствие, любовь, страх – все они были избыточными эволюционными адаптациями, что в настоящий момент могли отправиться на свалку истории. Орудия войны, эти «идеальные» солдаты, не должны были когда-либо сомневаться в своих приказах или делать что-либо помимо демонстрации в бою своей доблести.
Это ужасающее пренебрежение основами человеческого достоинства достаточно показало себя в названиях мерзостей, на поздних этапах войны служивших элитными солдатами АС. Пехотинцы, танкисты – это было не данным их врагом прозвищем, но фактическим назначением, а затем и серийным номером. Эти солдаты появлялись в различных вариациях, вылепленных для их роли на поле боя – гигантские туши в качестве штурмовых отрядов, гибкие, большеглазые нимфы в качестве снайперов. Танкисты были одними из худших, размером чуть больше головы на сморщенном теле, идеально подходящей для подключения прямо к системе жизнеобеспечения на средней бронемашине.
В то время как часть из этих созданий была в некоторой степени разумна, природа этой разумности была отвратительной – до самой смерти связанной единственной задачей, лишенной человеческих или даже животных эмоций, корковым управляющим модулем необратимо подключенной к их хозяевам. Поговаривают, что в конце войны, по сути, не было никакого противодействия Указу 224 Совета чрезвычайной обороны, приказывающему свободно казнить любую обнаруженную «элиту» АС.
В конце концов, АС даже собственных гражданских не избавлял от такого «улучшения»…
— Отрывок, «Объединительная война», учебник истории для начальной школы.
– Добрый день, дамы. Приглашения, пожалуйста?
Вежливая просьба, озвученная при их прибытии к дверям слугой в ливрее, напугала Рёко, увлеченно прислушивающуюся к ведущемуся рядом с ней разговору. До их отбытия с Земли у ее матери так и не появилось хорошей возможности поговорить с Асами, и она постаралась восполнить это во время своего визита. Порой почти казалось, что с Асами она ладит лучше, чем со своей дочерью.
Она на мгновение уставилась на швейцара, высокая белая шляпа заметно поразила ее, прежде чем Асами вмешалась, спасая ее.
– Прошу, – вытащила Асами из своей сумочки запрошенную пригласительную карточку. Маленькая и нелепо крошечная, серая сумка не служила никакой особой цели, кроме как хранения карточки. Она была для вида, как и чуть более крупная белая сумочка Рёко, как и многое еще в этой симуляции. Включая и формально одетого швейцара и пригласительные карты, выгравированные серьезно выглядящим текстом, дающим предъявителю право присутствовать на дне рождении никого иного, как самой Титосэ Юмы, знаменитой волшебницы.
В эпоху номенклаторов такие вещи были избыточны, и даже еще более избыточны, учитывая, что на этом праздновании они присутствовали в симуляции. В самом деле, они вполне могли проявиться прямо в бальном зале, но, по-видимому, это бы было невежливо.
– Просто она пытается создать ровный опыт как для виртуальных, так и для не-виртуальных гостей, – взглянула на Рёко Асами, когда они перешагнули порог. – Хватит уже столько ворчать.
Девушка бочком подобралась к ней и обняла ее за талию, потеревшись головой о волосы Рёко. Асами заметно стремилась к физической близости, к чему Рёко после всего прошедшего месяца попривыкла, но, тем не менее, ей хотелось бы, чтобы ее… девушка немного сдерживалась, особенно перед ее матерью. Хотя часть ее подозревала, что визит Курои Накасэ только подстегнул Асами быть куда ласковее. Своего рода провозглашение собственности, безмолвное заявление, что «Она моя!»
И в последнее время девушка начала проявлять тревожащую способность предугадывать мысли Рёко. Рёко была не уверена, было ли это естественной интуицией или свидетельством растущей взаимной телепатии, по-видимому порой проявляющейся в парах волшебниц.
Даже в течение месяца все чувствовалось несколько странным. Для Асами казалось вполне естественным последовать за ней на планету Эвридоме, низкогравитационный мир неподалеку от Оптатума, переполненный научными институтами и университетами, всего в полунеделе пути от Земли.
Если точнее, это было не столько естественно, сколько намеренно организованно. Джоан Валентин пришла к ней от имени «Управления: науки и технологии», выразившего немалую заинтересованность в возможности изучения с научной стороны сил Рёко. Если анализ ее силы сможет внести значительный вклад в технологическое развитие человечества, Управление сочло, что это может быть куда ценнее всего, что она сможет сделать на поле боя, особенно учитывая риск погибнуть при этом.
В то же время, Управление было осведомлено о мнении Рёко по некоторым вопросам. В то время как для Рёко оптимальнее было бы изучаться в каких-нибудь объектах на Земле – Прометее или Зевсе или институте физики высоких энергий – они вполне готовы были учесть ее заявленное предпочтение в исследовании иных миров и могли разместить ее в колониальном мире с необходимыми научными объектами. В целях облегчения процесса, Управление готово было позволить Накихаре Асами отправиться вместе с ней. С ее гравитационными силами вполне могло оказаться, что она также будет полезна для экспериментов.
Именно тогда свое присутствие объяснила Сидзуки Саяка. В то время как Управление более чем способно было само по себе компенсировать Рёко ее опыт, МСЁ предпочитал сохранить свое участие, когда доходило до задействования волшебниц. Финансы МСЁ с радостью профинансировали ее переезд, ее жилье и ее зарплату, даже поработав вместе с Научным отделом, организуя Асами ученичество в одном из ботанических институтов. Также матриарх хотела лично извиниться за неудачный инцидент с соблазнением, который, по-видимому, был вмешательством одной из ее подчиненных.
Конечно, вполне возможно было, что либо ученые, либо Рёко через некоторое время потеряют заинтересованность в отношениях. В тот момент Финансы будут рады предложить ей позицию в одном из своих офисов, вырази она такое желание, особенно учитывая продемонстрированные ею в школе некоторые способности в экономических вопросах. Компенсация могла быть достаточно высока.
Рёко, не будучи наивной, насквозь видела всю эту договоренность, по крайней мере с точки зрения Сидзуки Саяки. Тем не менее, также она понимала, насколько хорошо все организовано. И у Управления, и у МСЁ была масса наблюдений за ней, и созданный план соответствовал интересам всех – Асами могла покинуть фронт и жить своей мечтой, они обе могли отправиться в чужой мир, ученые могли согласно своим желаниям изучить их обеих, а Сидзуки Саяка могла поглубже запустить в нее свои коготки. Выигрывали все, за исключением разве что Курои Каны.
Асами была поражена, когда Рёко не приняла предложение с ходу. Вместо этого она несколько дней обдумывала его, поговорив с обоими своими родителями, с Мами и с Кёко. Все они сказали, что оно кажется вполне разумным.
Так что она согласилась. Что еще она могла сделать? Это было слишком логичным и единственным очевидным способом увести Асами от боевого назначения, которое она возненавидела.
Хотя это все равно казалось странным.
Она на мгновение позволила Асами обнять, скрутив вместе их волосы в том, что, по-видимому, стало для них обычным, в то же время продолжая идти. В атриуме особняка она испытывала немалую растерянность и, просто из противоречия, пробормотала:
– Чувствую себя чертовой палкой сельдерея.
Ее платье, одно из этих скрупулезно формальных бальных платьев, что, по-видимому, никогда не выйдут из моды, было несколько темноватого оттенка зеленого, с раскинувшимися наружу оборками внизу. На ее теле платье без бретелек держалось скорее трением, чем тем, что могла обеспечить грудь, и это Кларисса сострила про растительность, когда она изучала себя в виртуальном зеркале. Теперь она просто не могла избавиться от мысленного образа – она выглядела как необычайно темная палка Apium graveolens.
«Я сожалею, что сделала это замечание», – подумала Кларисса.
– О, не говори так, Рёко, – сказала ее мать, появившись рядом с ней в черном платье. – Ты прекрасно выглядишь, и тебе необходимо привыкать носить подобное, для таких социальных событий.
– Я вполне уверена, что твоя работа именно так и говорить, – сказала Рёко.
Кларисса вздохнула, с той намеренной громкостью, что она в последнее время слишком часто слышала.
«Рёко, это платье для тебя выбрала Асами. Ты ее попросила. Ты не можешь говорить, что ты в нем выглядишь как сельдерей. Подумай. Я дура, что вообще об этом упомянула. Это все равно была шутка. Мои алгоритмы эстетической оценки говорят, что ты выглядишь отлично. Я не выдумываю».
Рёко на полсекунды задумалась об этом, после чего сжалась.
– Дерьмо, я не это имела в виду, – остановилась она и повернулась лицом к другой девушке. – Мне просто хотелось поворчать, вот и все.
Молча идущая рядом с ней Асами остановилась, ее собственное темно-фиолетовое платье закружилось вокруг ее ног. Повернувшись к Рёко, она слегка покачала головой.
– Не проблема, – слегка улыбнулась она. – Я уже к этому привыкла. Кроме того, Кларисса на прошлой неделе отправила мне эссе на пару тысяч слов о тебе. Я прочла. Меня устраивает. Кроме того, платье подходит твоему самоцвету души.
Девушка взяла Рёко за руку, ту, на которой был виртуальный самоцвет души, и на мгновение подняла ее. Затем она потянула Рёко вперед, в здание, чтобы они больше не мешались в атриуме.
«Ты отправила ей эссе?» – неверяще спросила Рёко.
«И видео, – подумала Кларисса. – Давай не станем обсуждать это прямо сейчас».
Они прошлись по коридору, миновав несколько групп гостей, с напитками в руках держащихся за пределами бального зала.
По пути их остановила незнакомая волшебница, как и Рёко, почти полностью изукрашенная зеленым. Мгновение Рёко ожидала обработки номенклатором, и лишь тогда заметила у девушки приметную татуировку в глазу, именно такую, которую не делал ни один человек.
«ИИ?» – подумала она, когда ее номенклатор услужливо выплюнул:
«ВИ»
Возраст: 20
Род занятий:Управление: волшебницы – консультативный ИИ
Специальные примечания:
Управлением: волшебницы является Титосэ Юма.
– О, это же героиня часа! – сказала ВИ, прикрывая ладонью раскрытый рот. – Очарована знакомством.
ИИ аккуратно присела в реверансе, отведя в стороны широкий подол платья. Для Рёко ИИ выглядела жутко похожей на Кёко, но чем-то отличаясь. Она не могла понять, чем. Но этого было достаточно, чтобы ненадолго вызвать замешательство.
Рёко моргнула, пытаясь спешно решить, что сказать.
– Не думаю, что я героиня часа, – сказала она. – Это должна быть, э-э, Титосэ-сан, полагаю.
– Возможно, – добродушно сказала ВИ. – Милое, кстати, платье. Нам, зелененьким, стоит держаться вместе.
– О, э-э, конечно, – неловко ответила Рёко, когда ИИ отошла поприветствовать других гостей.
– Видишь, ей нравится, – под нос сказала Асами, когда они прошли через двойные деревянные двери.
– Я же сказала, что мне жаль, – ответила Рёко – прежде чем застыть.
Недели жизни на Эвридоме немного больше приучили Рёко к крупным, открытым зданиям, но она все равно остановилась, изумленно оглядывая бальный зал. Коринфские колонны, гигантские люстры и двухэтажные венецианские окна, обрамленные сверкающим белым мраморным полом, все чудовищных масштабов. Колонны и пол были инкрустированы чем-то похожим на продуманные прожилки изумрудов и нефрита, тянущихся вдоль полированной поверхности. На краях углубленные альковы вели в частные ниши и выходы, предполагавшие бесконечное число мест, которые можно было исследовать и где можно было спрятаться.
Даже с такими размерами бальный зал был переполнен людьми. Разноцветное собрание общающихся, едящих и танцующих подростков и взрослых. Для нее не стало неожиданностью, что все подростки были девушками, и что среди людей в зале была заметно большая доля женщин. Она задумалась, сколько им всем на самом деле было лет.
«Когда-то давно такие вечеринки были всем, что когда-либо делали некоторые волшебницы, – сказала Кларисса. – По-настоящему стыдно».
«Что?» – подумала Рёко.
Накасэ схватила их за плечи, отводя от прохода в сторону сокрытого в одной из боковых ниш полного еды нефритово-золотого стола.
– Ну, так что нам сейчас делать? – спросила Асами, выглядя так же потерянно, как себя чувствовала Рёко.
– Ешьте, общайтесь, – сказала Накасэ. – Или, вообще-то, почему бы вам не попробовать потанцевать?
Рёко взглянула на мать, выглядящую странно ликующе, после чего на танцпол, полный покачивающихся из стороны в сторону под знакомо звучащую старую музыку пар. Она была не уверена.
– Я даже не знаю, как танцевать, – сказала она, отобразив на лице скептицизм.
– Не сомневаюсь, ваши таккомпы смогут дать вам что-нибудь полезное. В мое время мы сперва танцевали, а позже спали.
– Что? – спросила Асами.
– Ты не настолько стара, – добавила Рёко.
– Ничего, – сказала Накасэ. – Идите. Танцуйте. Также засчитается и медленная прогулка. Это приказ.
Она слегка подтолкнула Рёко, вынуждая ее двинуться вперед. Рёко сперва нерешительно оглянулась, после чего вздохнула, повернувшись обратно к бальному залу. Если ее к этому принуждают, она вполне может приложить все усилия. Ее мать права. День рождения Юмы проводился в бальном зале. Танцы вполне ожидались.
Она схватила Асами, которая и правда развернулась, и потащила ее вперед, закружив девушку, чтобы они оказались друг к другу лицом. Асами взглянула на нее, широко раскрыв глаза, и Рёко ощутила небольшой всплеск привязанности.
Сказанное Клариссой ван Россум было правдой. Любовь вполне могла расцвести. Сейчас она была в этом уверена. Что касается того, можно ли это уже назвать любовью…
Она позволила таккомпу направить ее через движения формального танца, старомодного, времен как минимум двадцать второго века. Она положила руку на талию Асами, но через мгновение Асами опустила голову ей на плечо, так что в итоге они скорее покачивались на ходу, чем в самом деле танцевали.
Ну, это тоже сработало.
Когда они, наконец, отступили с танцпола, они нашли мать Рёко, сидящую в одном из небольших альковов с несколькими небольшими тарелками с закусками. Как ни странно, она нашла, с кем поговорить. Еще страннее, этим «кем» была Кёко, которая была в прекрасной форме, одетая в сверкающее – и откровенное – красное платье, на высоких каблуках, которыми, судя по виду, можно было убивать.
– Вообще-то, я когда-то написала книгу по этой теме, – при их приближении сказала Кёко. – Немного смущающе, но я могу выслать вам копию. Хотя, похоже, у них все под контролем.
– Это было довольно громко, – сказала Накасэ. – Что забавно, потому что… о, вот и она! Я приберегла тебе перекусить, Рёко.
Рёко взглянула на мать, принимая протянутую тарелку. Она подозревала, что знает, о чем шел разговор, но ничего не сказала. Достаточно сказать, что разрешение матери устроиться в ее комнате, в то время как она временно перебралась в комнату Асами, привело к каскадному эффекту.
«Я ведь тебя об этом предупреждала, – прокомментировала Кларисса. – Тебе стоило выбрать диван».
«Почему же ты ни черта не сказала, когда она открыла дверь и заглянула?», – должно быть, в двадцатый раз пожаловалась Рёко.
«Было уже слишком поздно. Любые слова лишь сделали бы хуже и помешали веселью. Не моя вина, что ты продемонстрировала такую недальновидность».
«Не уверена насчет “веселья”, когда кто-то вроде тебя заглядывает через плечо и дает советы. Порой тебе просто стоит позволить всему происходить».
«И позволить тебе запутаться? Взгляни правде в глаза, мой совет помог. Кроме того, я буквально не могу не участвовать. И, знаешь, полагаю, мне не просто так дали руководства».
«Это просто неудобно. Это было неловко. Я к такому не привыкла».
«Это все равно было бы неловко».
– Рёко! – толкнула ее локтем в бок Асами, выведя ее из задумчивости.
– О, да, простите, – поспешно сказала она. – Рада снова видеть вас, Сакура-сан.
– Не нужно таких формальностей, – невозмутимо сказала Кёко, сделав паузу, чтобы глотнуть красного вина. Рёко никогда не видела ее настолько разодетой.
– Она в нынешнее время часто так делает, – извинилась Асами. – Не знаю, о чем она размышляет.
Разве? Рёко предположила, что ей о многом нужно подумать.
– Так я полагаю, жизнь сейчас повернулась к тебе лицом? – риторически спросила она. – Твоя мать как раз рассказала мне, как хорошо вы обе ладите. Это пока ранние дни – очень ранние – но приятно слышать.
Рёко запротестовала было, что нынешняя договоренность временна, что она не знает, сколько она будет этим заниматься, и что она не уверена, что хочет все время держаться подальше от фронта, но ей удалось остановиться. Можно и попозже обсудить это с Асами.
Вместо этого Кёко увидела ее колебания и предпочла заговорить первой:
– Я не имею в виду, что вам суждено разойтись или еще что, но примите мой совет. Цените свои первые отношения. Других таких уже никогда не будет.
Девушка посмотрела на Рёко столь свирепым взглядом, что он, казалось, заставлял ее согласиться. Когда она, наконец, кивнула, Кёко перевела взгляд на Асами, кивнувшую с почти неприличной поспешностью. Эта мощь удивила Рёко, не ожидавшую, что Кёко будет настолько заботиться.
– Ну, во всяком случае, – под конец сказала Кёко. – Чувствую, должна спросить. У тебя в последнее время не было никаких других видений, Рёко? Редко, чтобы кому-то довелось увидеть что-то вдали от Ленты, так что я подумала спросить.
За прошедший месяц Рёко приучилась ожидать такого вопроса, когда бы они с Кёко не связывались. Как правило, его легко было парировать простым «нет», но сейчас она обменялась с Асами непростым взглядом.
Затем она взглянула на свою мать, которая с серьезным лицом наблюдала за ней. Несомненно, Кёко использовала предыдущий разговор, чтобы оценить мнение ее матери о религиозных темах – и довольно быстро узнала, что ее мать мало терпима к религиозной болтовне, несмотря на все окружающие ее дочь слухи. Рёко… до сих пор не попыталась поговорить с ней о «Богине». Так было проще.
Кёко обошла ее, поняла она. Было уже слишком поздно, чтобы подделывать непонимание, и его все равно невозможно будет удержать, столкнувшись с вопросами Кёко. Не могла она и переключиться на передачу, так как ее мать – среди прочего, ученая с достаточным опытом общения с военными – сразу бы поняла, что она сделала.
Она сумела привыкнуть к тому, как Древние обходят ее в разговорах. Их превосходящий опыт означал, что они могли при желании нарезать вокруг нее круги. Хотя от этого это не было менее раздражающим.
– Нет, не было, Кёко, – сказала она, пытаясь небрежно от этого отмахнуться.
Кёко кивнула, после чего повернулась сказать что-то Асами. Рёко вздохнула с облегчением.
Возможно, не будь здесь ее матери – не будь здесь Асами – ей бы захотелось сказать больше. Это была бы ужасная идея, рассказывать это Кёко, учитывая все, о чем она ей солгала, но ей бы все равно захотелось.
Не в первый раз она пожелала снова встретиться с Клариссой ван Россум. В отличие от обеих ее официальных наставниц, у нее она не побоялась бы спросить совета, но ее упорно не было рядом.
Затем ей впервые пришло в голову, что на этом самом праздновании может быть и Кларисса.
«О, а это не такая уж и плохая идея, – подумала другая Кларисса, ее таккомп. – Она в списке приглашенных. Тебе стоит попозже поискать ее. Кроме того, ты снова отвлеклась от разговора».
Подсказка таккомпа снова выбросила ее из задумчивости, и устройство даже услужливо воспроизвело ей несколько последний мгновений.
– Я понимаю сдержанность Рёко насчет связи с нами, но мы вообще-то весьма всеохватная группа, – сказала Кёко. – Если у тебя будут какие-либо вопросы, даже от ее имени, я буду доступна. Если хочешь, можешь писать напрямую мне.
– Л-ладно, – увяла Асами под взглядом Кёко, отчаянно оглянувшись на Рёко в поисках совета.
Рёко внутренне сжалась. Не лучший был момент мысленно пересматривать разговор.
– Может быть, – заявила она, чувствуя на себе взгляд матери. – Не то чтобы я не позволяла Асами присоединиться. Не дави на нее.
По большей части это было правдой. После инцидента с «советом об отношениях», Асами ненадолго заинтересовалась Культом, изучая все возможное, и несколько озадачилась тем, что Рёко не была его членом. Объяснение Рёко было простым: Богиня реальна, но она не считает, что Культ обязательно должен получить ответы. Асами, если желает, вольна и далее рассматривать его. Рёко не станет мешать ей присоединяться или вроде того.
Это удовлетворило Асами, прекратившую изучать Культ. Похоже, ее вполне устраивало, если в этом вопросе мнение Рёко подменит ее собственное. Рёко немного расслабилась, пусть даже из-за такой манипулятивности испытала укол вины. Для нее казалось возможным, что Асами была бы счастливее как член Культа. Конечно, знание, что их ожидает посмертие, успокоило психику Асами даже до того, как Рёко приняла предложение Сидзуки Саяки, отводящее ее с фронта.
Кёко, улыбаясь, слегка покачала головой, словно забавляясь, что Рёко, пусть и немного, возразила ей.
– Ничего такого, – сказала она. – Я просто даю ей знать о вариантах. Сочла стоящим. Кстати, ты не видела Мами? Она должна быть где-то на этом торжестве.
– Нет. Я сама только пришла сюда, – сказала Рёко – но Кёко уже проигнорировала ее, шагнув мимо нее и взглянув в дальний конец помещения.
– Ах, я ее вижу, – сказала Кёко. – Все равно спасибо. Отправлю вам обеим эту книгу.
– Книгу? – слишком поздно спросила Рёко.
Мгновение она смотрела вслед уходящей Кёко – затем получила мысленный сигнал, указывающий на получение нового сообщения. По-видимому, с приложенной книгой.
«Ей не нужно было беспокоиться, – язвительно подумала Кларисса. – Эта написанная ею книга советов является одним из предзагруженных мне руководств. Вообще-то, все это довольно забавно».
«Советов?» – подумала Рёко, перелистнув виртуальную книгу на случайную страницу.
У нее резко приподнялись брови, и она не смогла удержаться и не покраснеть, исполнив мысленный эквивалент захлопывания книги. Пусть Асами, наконец, и приспособилась к пребыванию в новом теле, Рёко не думала, что они уже готовы к такому.
Затем она взглянула на Асами, которая, отчаянно краснея, с отсутствующим видом смотрела в никуда.
Рёко потянулась и схватила девушку за плечо, энергично ее встряхнув. Взглянув на мать, она увидела, как та улыбается, безмолвно посмеиваясь над ними.
Хотя она знала, что это ненадолго, и как только Асами моргнула, очнувшись, лицо женщины немедленно стало серьезным, все равно что после нажатия на выключатель.
– Рёко, – с ноткой предостережения в голосе сказала она. – Что это сейчас за разговор был о видениях?
Рёко слегка поерзала, размышляя, сумеет ли она закрыть эту тему. Асами взглянула на нее, ожидая, что она скажет, но, похоже, не понимая, что она должна отвлечь мать Рёко.
Рёко подумала отправить ей сообщение или использовать телепатию – они были в одном ВР объекте, погребенном в недрах университета, где сейчас «работала» Рёко. Хотя она решила, что не сможет вечно избегать темы, и сейчас равно подходящее время, чтобы это выложить.
Она насколько возможно скрытно сглотнула.
– Я держала это в секрете от Культа, – сказала она, – потому что я не знаю, хочу ли с ними связываться, но у меня перед тем делом с червоточиной мог быть религиозный опыт.
Она постаралась во время всей фразы сохранить деловой тон.
Ее мать слегка наклонила голову, выглядя шокировано, но не слишком-то удивленно.
– Религиозный опыт? Какого рода?
– Я могла поговорить с Богиней, в которую они верят. Она могла дать мне некоторые инструкции касательно червоточины.
Ее мать выдохнула, слегка покачав головой.
– Как и гласили слухи. Рёко, ты знаешь мое мнение обо всей религиозности, и я рада, что ты не видишь необходимости в присоединении к Культу, но… ну, я по работе встречала некоторых девушек из Культа. Они всегда выглядели довольно искренними в своих убеждениях, но я никогда не думала, что в этом что-то есть. В лучшем случае это какой-то магический побочный эффект, своего рода групповая телепатия, движимая эмоциональным порывом. Ты уверена, что это не что-то подобное?
Рёко переступила на месте, слегка сжавшись. Мгновение она рассматривала возможность, но почти сразу же отбросила ее. Все это выглядело слишком реальным, к тому же…
– Нет, определенно нет, – сказала она.
Она на мгновение заколебалась, снова сглотнув. Даже Асами не слышала от нее другой части истории. Правда ли она хочет ей это рассказать? В конце концов, это легко можно было счесть семейным делом.
Она опустила глаза и еще немного поерзала, на этот раз намеренно, скрывая отправленное матери сообщение.
«Все непросто, – передала она. – Думаю, мы ее родственники. По-видимому, она была сестрой одного из твоих предков».
Ее мать, вполне привыкшая к расширенным армейским привилегиям в обмене сообщениями, хорошо скрыла свою реакцию на него, лишь удивленно моргнув.
«Я бы не приняла тебя за кого-то с комплексом мессии, – передала она в ответ, на этот раз выражая немалый скептицизм. – Кроме того, я даже не уверена, значит ли это что-то. Если зайти достаточно далеко во времени, любой человек будет предком всех ныне живущих или же никого. Буквально».
Рёко оглянулась, сдерживая улыбку. Только ее мать подумала бы вставить подобный комментарий – и сама Рёко, если бы верила Асами.
– Мам, можем мы позже об этом поговорить? – вслух сказала она. – Не думаю, что здесь самое место.
Также ей нужно было обдумать, что сказать. Из уважения к матери, она считала это необходимым, неизбежным разговором – но она не планировала, что именно скажет.
Однако она начала пересылать полученное от бабушки воспоминание, вместе с которым она получила право при желании поделиться им.
– Ладно, – кивнула ее мать.
– Что ты имеешь в виду, что даже не навестила ее? – резко спросила Юма благоразумно громким голосом.
– Я имею в виду, что не навестила ее, – прошипела в ответ Кёко, согнувшись над ней, чтобы можно было говорить меньшей девочке на ухо. – Не понимаю, с чего бы это было моей ответственностью. Мы расстались. Знаешь, это что-то да значит.
Для других в зале все выглядело так, что у них личный, секретный разговор, устроенный в изолированном уголке зала. Именинница взяла перерыв, чтобы поговорить с одной из самых давних своих подруг. Конечно, именно такое впечатление они и намеревались произвести. Установка формального экрана конфиденциальность вызвала бы слишком много шепотков.
– Ты же знаешь, что она к тебе испытывает. И ты собираешься просто оставить ее гнить?
– Ты могла бы сказать то же самое о многих предыдущих моих отношениях. Почему сейчас? Что в ней такого особенного? Почему ты вдруг стала заботиться об этих неофитах?
– Две причины, нээ-тян, – вложила она во фразу гневную нотку. – Во-первых, мы устали подчищать за тобой. Этот твой вежливый вымысел, притворяться, что девушек, с которыми ты спишь, не заботит, когда ты выбрасываешь их как вчерашний мусор. Для некоторых из них это даже правда. Но не для большинства. Столько оставленных тобою разбитых сердец, и ради чего? Чтобы ты могла по-прежнему пытаться заполнить дыру в своем сердце? Я читала отчеты, нээ-тян. Я знаю, что думает о тебе ОПЗ.
– Уже читаешь конфиденциальные отчеты, Юма-тян? – взглянула на нее Кёко, не признавая ею сказанного.
– Ты прекрасно знаешь, что мы все читаем отчеты друг о друге. Мы приглядываем друг за другом. Так было всегда.
Кёко отвернулась, спокойно заговорив:
– Я не хочу, чтобы лекцию мне читали такие как вы с Мами. Одна отыгрывает ребенка, а другая слишком травмирована, чтобы найти новых друзей. Все мы сломлены. У вас нет права.
– Я не закончила, нээ-тян. Я сказала, что есть две причины.
Кёко безучастно села, так и не повернувшись обратно, отказываясь признавать замечание.
– Кисида Маки особенная, потому что она особенная для тебя. Пусть все началось по искаженным причинам, но ты начала заботиться о ней. Это очевидно. Мы обрели надежду. Но именно поэтому ты все и закончила, не так ли?
Прошла секунда, прежде чем Кёко сказала:
– Она молода. Переживет.
– Ты была ее первой, нээ-тян. Первые особенные. Это ты так говоришь.
– Так я оставила вас двоих наедине на пятнадцать минут, и вот что произошло, а? – вдруг нависла над ними Мами. – Для четырехсотлетних вы двое совсем не умеете скрывать свои споры.
– Предполагая, что вы две старые девы не устроили против меня заговор, – проворчала Кёко.
– Ты все называешь меня так, – сказала Юма. – Но ты просто делаешь беспочвенные заявления.
– Ты все говоришь, что это не так, но так и не предоставляешь никаких свидетельств обратного, – возразила Кёко.
– Хватит вам препираться, – сказала Мами своим лучшим тоном «Мами-нээ-тян». – Юма-тян, разве ты не говорила, что хочешь познакомиться с «Героиней Орфея», пока она на твоем празднике? Ну, не упусти шанса. Я вас познакомлю.
Рёко ощутила движение Юмы даже прежде, чем увидела ее, море гостей постепенно расступалось перед ней. По толпе расходились волны, фоновое бормотание толпы стихало, заменяясь доброжелательными приветствиями. Волна приближалась довольно медленно, так как Юма тормозилась толпой, обязанная внимательно ответить всем, мимо кого проходила, но Рёко каким-то образом знала, куда она неумолимо направляется.
Ей пришло в голову, что она может привыкнуть к тому, чтобы самой быть в центре внимания, где ее бы искали столь важные лица, ведя за собой свои ударные волны. Курои Кана, Сидзуки Саяка, Ацуко Арису – все они уже отыскали ее, остановившись перекинуться несколькими словами приветствия. В случае Каны Рёко оказалось непросто прочесть, что именно матриарх думает о новой, спонсируемой Сидзуки, позиции Рёко.
– Кажется, приближается Титосэ-сан, – сказала Асами, когда Юма приблизилась, и Рёко рассеянно кивнула, в этот раз опередив свою партнершу.
Она вытянула голову взглянуть и, наконец, мельком заметила девочку. Ее детскую фигурку в простом зеленом платье сложно было заметить даже в толпе, полной относительно молодых волшебниц. Она была заметна лишь из-за ее притягивающего влияния на окружающих ее людей, что только подчеркивалось присутствием сопровождающих ее Кёко и Мами, скромное желтое платье последней заметно контрастировало с первой.
Даже в виртуальной обстановке разноцветное трио формировало грозное – и редкое – слияние власти МСЁ. Они действовали столь гладко, что легко было на мгновение забыть о зияющей дыре в круге их силы, некогда занимаемой Акеми Хомурой.
Наконец, Юма отвернулась от девушки, с которой разговаривала – по-видимому, некоей Кугимией Айко – сообщая языком тела, что готова двигаться дальше. Она шагнула в толпу, и на мгновение их взгляды встретились.
Тогда Рёко и поняла, почему ВИ для нее выглядела так странно знакомо. ВИ не только была похожа на Кёко; она также была похожа на Юму, что в ретроспективе казалось очевидным.
Что важнее, виртуальная форма Юмы была старше ее обычной детской формы. Эта ее версия выглядела ближе к одиннадцати, чем к восьми; это неизбежно напомнило ей о воспоминании, в котором эта же девочка плакала на земле перед трупом, называя себя монстром.
Но прежде чем она смогла вспомнить детали видения или снова обдумать его подтекст, прибыла Юма, шагнув в угол зала, где устроились Асами, Рёко и ее мать. Девочка удивила ее, сразу же шагнув вперед и протянув руку, ожидая рукопожатия. Рёко уже приготовилась к обмену поклонами в японском стиле, но быстро оправилась, приняв руку меньшей девочки.
– С днем рождения, – сказала она по-японски, в этот раз точно зная, что сказать в первую очередь.
– Спасибо, – на стандартном сказала девочка, в знак признания склонив голову.
Рёко на мгновение неловко встала, пока девочка хладнокровно наблюдала за ней. Она знала, что выглядит глупо, нервно потея перед девочкой, что выглядела на четыре года младше ее, но ничего не могла с этим поделать. Она знала, что поговаривали о Титосэ Юме.
– Конечно, я слышала о твоих подвигах, – наконец, сказала девочка, слегка склонив голову. – Поздравляю с хорошо исполненной миссией.
– С-спасибо.
Разговор снова застыл, Юма снова разглядывала ее этим нервирующим взглядом. Что она пыталась увидеть? Знала ли она, что Рёко видела ее прошлое? Нет… это просто нелепо.
Наконец, Юма слегка повернулась, поклонившись в направлении матери Рёко, которая удивилась, ожидая рукопожатия. Они обменялась поклонами, после чего Юма сказала:
– Я ценю работу, проделанную в институтах Прометей и Зевс такими трудолюбивыми учеными, как вы. И, конечно, работу по воспитанию столь прекрасной дочери.
В конце последнего предложения Юма слегка улыбнулась, осветляя то, что было бы удивительно жестким и формальным обменом.
– Благодарю, – сказала мать Рёко, обменявшись с Юмой взглядом, который Рёко не смогла расшифровать.
– Лицензии на детей в настоящее время непросто получить, не так ли? – беззаботно сказала Юма. – Хотя, полагаю, для кого-то с вашим наследием было не слишком сложно.
Мать Рёко моргнула, поколебавшись мгновение.
– Ну, матриарх моей семьи была не слишком-то довольна моим браком. С этим было непросто. Я смогла их уговорить. Иначе бы Рёко-тян здесь не было.
Она с энтузиазмом потрепала волосы Рёко, от чего Рёко слегка отодвинулась, усики ее волос скрутились в протесте.
– Хм, ну, Кана-тян порой может быть странной, – сказала Юма.
Они постояли еще мгновение, Юма, казалось, вполне довольна была просто молча стоять, пока Мами не кашлянула негромко, привлекая их внимание. Рёко почти забыла, что они с Кёко были здесь.
– Ну, лично я рада, что мы все смогли вот так вот собраться вместе, – сказала Мами. – У вашей дочери большой потенциал, и Юма-тян была рада встретиться с ней. Порой Юма-тян теряется в разговорах с людьми.
– Нээ-тян! Не смущай меня перед младшими!
Юма надулась, выглядя… застенчиво? Выражение лица казалось нелепым, изменившимся с предыдущего почти со скоростью удара хлыста.
Девочка подняла руки, чтобы ее подобрали, и Мами закатила глаза, но все равно взяла ее, подняв на мгновение в воздух, прежде чем поставить ее обратно.
– Во всяком случае, увидимся, – повернулась к Рёко и помахала Юма, прежде чем развернуться и уйти.
Рёко проводила ее взглядом. Мами последовала за Юмой к следующей группе гостей, но Кёко задержалась, заметив взгляд Рёко.
«У тебя есть вопрос, не так ли? – передала Кёко. – Я вижу, что ты о чем-то думаешь. Ну что ж, спрашивай».
Рёко опустила глаза. Откуда Кёко могла это знать? Стоит ли ей отрицать?
«Я уже видела Юму, в одном из своих видений, – подумала она, осторожно подбирая слова. – Она присела перед умершей волшебницей в белом. Это – та девушка – была Микуни Орико. Я знаю историю. Но… я не знаю. Думаю, Богиня пыталась мне что-то сказать о Юме. Но я не уверена, стоит ли мне что-нибудь говорить».
Обычно невозмутимое лицо Кёко, казалось, немного дрогнуло. Затем она усмехнулась.
– О, пути Богини воистину неисповедимы, – вслух сказала Кёко. – Похоже, ты ей и правда понравилась. Тебе что-то суждено. Это очевидно.
С таким завершением девушка развернулась на каблуках и зашагала прочь. Рёко вздохнула, после чего повернулась к матери, ожидая от нее вопросов о том, о чем они с Кёко разговаривали.
Вместо этого она увидела свою мать, с явно задумчивым видом уставившуюся в никуда.
– Мам? – спросила она. – Все в порядке?
– О, да, – быстро моргнула ее мать. – Конечно. Ты ведь говорила, что хочешь поискать Клариссу ван Россум? Помню, сколько ты говорила о ней. Каково было встретиться с героиней твоего детства?
– О, э-э, интересно, можно сказать, – потерла затылок Рёко.
– Странный был разговор, – прокомментировала Асами. – С Титосэ… э-э… сама, я имею в виду.
– Да, верно.
Она оставила свою мать и девушку, отправившись на поиски Клариссы, и нашла ее беседующей в углу с Надей Антиповой с бокалами в руках. Их лица были мрачны, и Рёко задумалась, все ли в порядке.
Хотя Кларисса заметила ее приближение, и они обе быстро отбросили серьезные лица, поприветствовав ее, когда она подошла. Как у Мами и остальных, платья Клариссы и Нади цветом соответствовали их самоцветам душ. Рёко задумалась, было ли это какой-либо традицией МСЁ. Разве людям не надоедало все время носить один и тот же цвет? Она вдруг пожалела, что прислушалась к Асами и надела зеленое.
– Пришла спросить у меня совета? – спросила Кларисса, прежде чем Рёко успела хоть что-нибудь сказать.
– Я настолько очевидна?
Кларисса пожала плечами, прежде чем слегка улыбнуться.
– Всегда пожалуйста, конечно.
– Почему никто никогда не просит совета у меня? – пожаловалась Надя. – Мне больше двухсот лет! Я практически кладезь знаний!
– Мне больше половины тысячелетия. Я мудрее тебя. Кыш!
– Она будет в порядке, – сказала Кларисса. – Просто притворяется. Так в чем дело?
Кларисса вернулась к своему старшему телу, по крайней мере виртуально, и слегка наклонилась, глядя на нее. Рёко почувствовала, как у нее пересох рот. Она искала этой встречи, но ей все еще непросто было сказать то, что она хотела.
Она опустила взгляд и заметила, что смотрит Клариссе в декольте. Память вернулась к ней, и она, краснея, отвела взгляд.
– Я в растерянности, – сумела выплюнуть она слова. – Я не знаю, счастлива ли я.
Странно было говорить эти слова на стандартном, так как она всегда думала их по-японски, но было бы странно говорить с Клариссой на своем родном языке.
Она подняла глаза, чувствуя, что краснеет все сильнее, и увидела, что Кларисса изучает ее, до последней капли выглядя мудрой Древней.
– О, дорогая, – сказала она. – Думаю, для этого нам лучше будет присесть. Идем.
Кларисса указала на ближайший подоконник, и они прошествовали в своих платьях, чтобы присесть. Она подумала, что льющийся через окна виртуальный солнечный свет выглядел красиво.
Кларисса осмотрелась, убеждаясь, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать, прежде чем покрутить бокал вина и перейти прямо к делу.
– Что случилось? – спросила она.
Рёко сглотнула. Она не знала, почему же она вдруг так занервничала.
– Я не знаю, что сказать, – наконец, начала она, избегая встречаться с ней взглядом. – Кажется, что я дрейфую. После заключения контракта я потеряла контроль над своей жизнью. Все было просто так безумно и безостановочно, и теперь я поняла, что у меня никогда не было контроля. Думаю, это из-за Богини. Честно говоря, кажется, что меня дергают из стороны в сторону. Но сейчас… ну, я спросила ее, когда мне вернуться к тому, чего она от меня сейчас хочет, и она сказала, что мне стоит выбирать самой, и это глупо, но сейчас…
Она позволила голосу стихнуть и взглянула на приподнявшую бровь Клариссу. Она поняла, что заговаривается, и попыталась сосредоточиться.
– Я не знаю, – наконец, сказала она. – Я чувствую, что должна быть счастлива, но это не так. У меня приятная жизнь в чужом мире и даже любящая девушка. Асами в раю. Я это вижу. Но я нет. Как будто… Как будто моего желания и не было. Не думаю, что оно вообще было о Земле. Думаю, оно было о моей жизни. Мне не нравится жить нормальной жизнью.
Рёко всмотрелась в лицо женщины, ожидая реакции, и увидела, как она в замешательстве прикрыла глаза.
– Рёко, вообще-то я не знаю, о чем было твое желание, и моя телепатия не распространяется на межзвездные расстояния. В свете этого мне сложно правильно оценить твои заявления. Откровенно говоря, я даже не уверена, чем именно ты занималась после миссии червоточины.
– О, – смущенно сказала Рёко. – Ну, я, э-э…
Кларисса слегка наклонилась вперед, встретившись взглядом с Рёко.
– Все в порядке. Тебе не нужно рассказывать мне. Думаю, я все равно понимаю.
Женщина на мгновение наклонила голову, как будто о чем-то размышляя, и затем остальной виртуальный мир размылся, запечатанный экраном приватности.
– Ты пожелала уйти от нормальной жизни, – сказала Кларисса. – Потому что ты хотела необыкновенной. Но теперь обстоятельства вернули тебя к нормальности. Ты хочешь снова все встряхнуть, но в то же время ты боишься разрушить отношения с Асами. Это хорошо описывает твою проблему?
Рёко снова ощутила, что ее рот пересох, после чего поспешно кивнула. Кларисса описала ее ситуацию гораздо лучше ее самой.
Кларисса задумчиво покрутила бокал вина, ее взгляд опустился на подоконник.
– Полагаю, это зависит от природы твоих нынешних отношений. Природа вещей такова, что в серьезных отношениях зачастую приходится жертвовать обеим сторонам. Редко, чтобы у обеих сторон было одно и то же представление о рае, но жертвы должны быть примерно равны, или же это породит обиду.
Кларисса поставила бокал, пока что оставив выпивку.
– Но, конечно, – сказала она, – это верно лишь для серьезных отношений. В вашем возрасте весьма сомнительно, что это может быть так. Ты не кажешься готовой остепениться, так что нет причин заставлять себя. Если это лишь вопрос товарищества, это можно удовлетворить без затрагивания большинства иных граней отношений. Это не слишком известно, но у меня есть несколько друзей, с которыми я время от времени встречаюсь. Столь юной, как ты, это может показаться циничным, но это не должно значить чего-то большего. С преимуществом возраста кое-что можно увидеть в более ясном свете.
Рёко неловко поерзала. Связи Клариссы порой становились темой для обсуждения на фанатских форумах, но слышать, как она говорит что-то подобное…
– Не думаю, что Асами хочет чего-то такого, – сказала она, глядя на свои ноги на полу. – Я вижу это в ее глазах. Она хочет всего. Если честно, я не уверена, что я не хочу всего. Для меня дело не только в сексе, не думаю. Честно говоря, это она этого хочет.
Через мгновение ее глаза в ужасе распахнулись, а ладони взмыли ко рту. Неужели она только что это сказала? Она хотела сказать «в товариществе».
Но когда она взглянула на Клариссу, женщина не выглядела так уж встревоженной ее неловким комментарием.
– Я так и подумала, – сказала Кларисса, глядя в размытую комнату перед ней. – Вы обе достаточно молоды, чтобы жаждать романтической любви. Но ты странница, и это все усложняет, даже в нынешнее время. Но…
Кларисса подперла одной рукой голову, постукивая пальцами по подбородку.
– Взятые мной у других воспоминания подразумевают, что лучше быть правдивой, и побыстрее, – сказала она. – Нехорошо позволять такому гноиться. Вы слишком молоды, чтобы остепениться. Даже она, что бы она ни думала. Скажи ей сейчас, и быть может возможно будет сформировать работоспособные долгосрочные отношения. Если прождешь, пока не станешь несчастна, это приведет к крикам, и как правило это хорошо не заканчивается.
Кларисса, кажется, слегка пожала плечами, после чего подобрала бокал и допила вино. Рёко почувствовала, что разговор завершен, но сочла, что должна спросить:
– Если это не слишком много, вы упоминали, что были в нескольких отношениях. Насколько они были серьезны? Я знаю, что ваша жизнь все усложняла, но…
Она позволила голосу стихнуть, не встречаясь взглядом с Клариссой. Она задумалась, не слишком ли длинен этот мост.
– По сути, – беззаботным тоном сказала Кларисса. – Несколько раз было серьезно. По крайней мере до некоторой степени, но недостаточно, чтобы всерьез задуматься о браке или детях. Это всегда было скорее товарищество. Мой образ жизни слишком проблематичен для чего-то иного. Но не все мы, Древние, сломлены так же как твои наставницы. Вполне возможно дожить до моего возраста и с уцелевшим сердцем.
Рёко взглянула на нее, пораженная комментарием.
– Наставницы? Вы имеете в виду Кёко и Мами?
Кларисса улыбнулась и пожала плечами, после чего встала, распуская завесу приватности.
– Возвращайся к своей девушке, – наклонилась она к Рёко. – Держу пари, она размышляет о том, чем ты занимаешься. Свяжись со мной, если потребуется еще совет, хорошо? Только не сексуальный. С этим лучше обращаться к Кёко.
Кларисса слегка усмехнулась, воспользовавшись предоставленной смущением Рёко возможностью, чтобы уйти, резко и эффективно. Рёко поняла, что ее снова переиграли.
«Не нравятся мне эти старухи», – подумала она.
Ни одно празднование дня рождения, даже в замысловатом виртуальном бальном зале, не было бы полным без торта и подарков, и не прошло много времени, прежде чем достаточно большой и многоуровневый торт выкатили на танцпол рядом с огромной горой виртуальных подарков. Покрытый зеленой глазурью, он был украшен изысканной коричнево-зеленой виноградной лозой из сахара, оплетающей верх, стороны и, казалось, нырявшей вглубь торта, прокладывая себе путь до верхних уровней. Лозу усеивали белые цветы, некоторые полностью расцветшие, другие полураскрытые, третьи плотно свернутые. Его воздушный дизайн намекал на нечто сверхъестественное, и, несмотря на его эманации, оставалось предположение о возрасте, что подошел бы и Иггдрасилю. На самой вершине распустилось одно большое соцветие, раскрывая не просто цветок, но самоцвет души, оживший на свету прозрачный кристалл сахара.
Затем Юма разрезала нижний слой церемониальным ножом, и Рёко почти сжалась. Даже для виртуального дизайна казалось преступлением его портить.
– О-о, – произнесла рядом с ней Асами. – Кажется, цветы жасмина.
На вкус тоже было как жасмин, как обнаружила Рёко, когда ей, наконец, достался ее кусочек, с отрезанной виноградной лозой из коричневого сахара, протянувшейся поверху. Шоколад, жасмин, розовая вода и зеленый чай, помимо всего остального, сообщили ей улучшенные чувства. Порой они пригождались.
Асами вздохнула, откусив кусочек торта.
– Восхитительно, – сказала она. – Пусть даже я знаю, что все виртуально. Интересно, может ли кто-то в самом деле сделать такое.
Рёко безмолвно кивнула, осторожно отрезая серебряной вилкой крохотный кусочек. Честно говоря, она чувствовала себя слишком отвлеченной, чтобы есть.
– Интересно, как долго ей потребуется открывать все эти подарки, – сказала Асами, глядя на Юму вдали, которая уже гордо держала в руках какую-то безделушку.
– Она откроет только несколько случайно выбранных, – пусто прокомментировала Рёко. – Это в программе. Также там полный список подарков, которые люди собираются ей отправить.
– О, вижу! – весело сказала Асами.
Асами взяла в рот вилку с тортом, после чего нахмурила лоб, заметив изменение тона Рёко. Она одним глазом взглянула на нее.
Рёко знала, что ее язык тела слишком откровенный, и что она даже немного сгорбилась на своем стуле.
– Что-то не так? – спросила Асами, наконец, озвучив неизбежный вопрос.
«Мне нужно что-нибудь сказать, – подумала Рёко. – Обязательно».
Она вонзила в свой торт вилку.
«Но, очевидно, не сейчас, – подумала она. – Сейчас явно не лучшее время».
«Просто не забудь сказать что-нибудь после празднования, – подумала ее таккомп. – Если прождешь слишком долго, ты потеряешь импульс. И мы обе знаем, как ты любишь лениться».
«Ты, как всегда, свет моей жизни», – саркастично подумала Рёко.
– Рёко? – снова спросила Асами.
Рёко не могла сказать наверняка, что же именно ее в этот момент подтолкнуло, но следующее, что она помнила, как она наклонилась и поцеловала Асами, в губы, прикрыв глаза. Глаза Асами округлились, а ее руки слегка дрогнули, прежде чем вовсе выронить торт – но, конечно, торт и тарелка исчезли, прежде чем упасть на пол, через мгновение вновь возникнув в ее руке.
Затем разум Рёко включился, и она отодвинулась, гадая, что на нее нашло. Неистово краснея, она оглянулась на свой самый большой потенциальный источник смущения.
Но Курои Накасэ там не было.
Мать Рёко нашла Титосэ Юму стоящей в одиночестве на частном балконе, скрытом на обычно недоступном втором этаже частично виртуального поместья. Отсюда открывался вид на оживленный лесной пейзаж, вместе с кружащимися птицами и горами вдали. Хотя одна часть вида была ровной, и там заходило солнце, окрашивая небо сверкающей массой красного и оранжевого.
Она не спрашивала, как Юма могла быть здесь, на балконе, и в то же время внизу, открывать подарки со всем ликованием настоящей одиннадцатилетней. За свою жизнь она достаточно встречала Представителей Управления, чтобы знать, что именно так они и действуют.
– Вы хотели встретиться? – спросила она, оперевшись о балкон.
Юма жестом пригласила ее пройти на балкон, и она, немного неуверенно, так и сделала. Чего бы ни хотела «Управление: волшебницы», она сомневалась, что ей это понравится.
Девочка обезоруживающе улыбнулась ей, детский эффект несколько портил бокал красного вина, который девочка игриво крутила.
– Я просто хотела немного поговорить откровенно, – сказала она на безошибочном старом японском. – Не о чем беспокоиться.
Накасэ кивнула, пусть даже сомневалась в правдивости этого заявления.
– О Рёко, полагаю?
– Разве вам не кажется, что для нее несколько странно стать настолько… увлеченной, и так рано? – спросила Юма. – С Накихарой-сан, я имею в виду. Они ведь не стары и не опытны. Я и не ожидала, что вы так легко отпустите их. В их возрасте я все еще была ребенком своей группы. Со мной нянчились.
Накасэ моргнула, немного отстранившись от балкона. Не такого разговора она ожидала.
– Конечно, я волнуюсь, – через мгновение сказала она. – Не из-за их отношений как таковых, но из-за последствий разрыва. Хотя, если подумать, возможно, так будет лучше, особенно после моего развода с ее отцом. Она весьма независима, но с ее образом жизни ей легко может стать одиноко. Я помню, когда у меня был заключен контракт – мне бы пригодился кто-то, на кого можно было опереться. Э-э, ну, вы ведь об этом знаете, верно?
Юма слегка улыбнулась.
– Конечно, – сказала она, вновь взглянув на ландшафт. – Уверена, вас это не удивит.
Девочка слегка перегнулась через перила, глядя вниз, и Накасэ пришлось подавить желание оттащить ее.
– Ну, – сказала Юма, снова нормально опершись, – более или менее таких рассуждений я и ожидала. Мне просто интересно. Конечно, я позвала вас сюда, чтобы поговорить кое о чем посерьезнее.
Накасэ увидела, что девочка слегка запнулась, почти незаметно, и поняла, что ее изначальное предположение об этом разговоре – что ей он не понравится – вот-вот сбудется.
– Ну, перейду к делу, – повернулась взглянуть ей в глаза Юма. – Вам, несомненно, известно, что у вашей дочери довольно необычная генетическая структура. Среди прочего, шесть стандартных отклонений от среднего человека.
Конечно, Накасэ знала. Когда родилась Рёко, ей сообщили и об этом, чтобы можно было иметь это в виду. Однако это касалось относительно личной информации, пока ее не призвали в армию, где ее из предосторожности провели через еще одно секвенирование. Ее бывший муж сам сказал ей, что ее геном был в целом тем же, что и ожидалось при рождении.
– Да, конечно, – сказала она. – Мы никогда не говорили ей, так как не видели причин для этого.
– Вам известно о точном распределении ее редких аллелей? – спросила Юма, глядя прямо ей в зрачки так, что она чувствовала себя пришпиленной, неспособной пошевелиться. Не просто так Накасэ не нравилось иметь дело с женщинами возраста Юмы.
– Хотя это считается секретной информацией, МСЁ ведет записи о генетической информации своих членов, – продолжила Юма, когда Накасэ не ответила. – Мы знаем, статистически, какие именно вариации генов связаны с тем, чтобы быть нашим членом, а какие нет. У вашей дочери в основном первые генетические вариации.
– Мы это знали, – с пересохшим ртом сказала Накасэ. – У нас был допуск, и нам, конечно, самим было любопытно. Не то чтобы это было так уж удивительно, учитывая фон ее отца и мой. У меня самой довольно много таких вариаций.
Пусть она и была напугана, она не собиралась прятаться в кустах. Лучше сказать Юме все уже заранее ей известное, чтобы сберечь им обеим время.
– Да, – все таким же нервирующим тоном сказала Юма, – но у вас не так много, как у вашей дочери. В отличие от большинства других матриархатов, линии Сидзуки и Курои были разделены столетиями, и любой потенциальный обмен генами мог быть лишь непрямым. Как следствие, у линий Сидзуки и Курои достаточно различающиеся аллели волшебной предрасположенности.
– Да, – осторожно кивнула Накасэ, – и вызывает сожаление для МСЁ, что две линии так и не примирились, так как это лишает организацию множества потенциально сильных рекрутов. Уверена, вы знаете, что мы с моим бывшим мужем, возможно, знаем об этом вопросе больше кого бы то ни было.
Юма тонко улыбнулась.
– Тогда я уверена, вы знаете, что дело не только в Сидзуки и Курои. Из линий Кугимия и Канамэ также вышло множество сильных контрактниц, если засчитать за их членов сильных магов из других районов. Но, не сформировав матриархатов, они не испытали значительного притока генов из традиционных источников. Коротко говоря, они представляют собой неиспользованный источник генетической изменчивости, и счастливая случайность, что все четыре линии вот так сошлись вместе.
Накасэ слегка нахмурилась. Она, вообще-то, не знала всего сказанного Юмой. Что делала эта девочка, копаясь в ее семейных записях?
– Почему вы говорите мне о моей же родословной? – спросила она, постаравшись прозвучать достаточно раздраженной.
– Я просто комментирую обстоятельства, приведшие к тому, что ваша дочь, возможно, одна из самых генетически необычных девочек, рожденных за поколения. Даже помимо одной лишь семейной генетики, у вашей дочери также удивительное число значимых de novo мутаций, особенно связанных с организацией ЦНС. Проведенные нашими внутренними командами генетиков предварительные анализы предполагают, что их эффекты должны быть схожи со многими уже имеющимися у нее генетическими вариациями.
Юма начала расхаживать из стороны в сторону, в манере детектива, объясняющей свои выводы, но приостановилась взглянуть на тихо закипающую Накасэ. Ей не нравилось, когда ей вот так читали лекции – и она не знала последствий мутаций ее дочери, потому что они так и не придумали способа незаметно провести необходимые ИИ-моделирования. В этот момент она почти сожалела, что была ученой, потому что это значило, что эта выглядящая ребенком Древняя могла говорить что захочет без того, чтобы Накасэ изобразила невежество.
Юма вновь принялась расхаживать, при этом сгорбившись так, что выглядела даже еще меньше.
– Должна признать, что в связи с деликатной природой генной терапии мы упустили Рёко-тян из вида, не сумев, как обычно, собрать генетическую информацию при рождении. Будь детали ее генеалогии широко известны, попытки различных матриархатов ввести ее в свои линии стали бы совершенно несдержанными. Статистические модели предполагают, что она ближе всего остального в этом мире к гарантированному контракту. Но ведь вы это знали, не так ли? Вы правда думали, что сможете не дать ей заключить контракт?
– Что вы хотите сказать? – усмехнулась Накасэ, отбросив лоск цивилизованности. – Собираетесь прочесть мне лекцию о моем патриотическом долге?
Юма остановилась перед Накасэ, и на этот раз она выпрямилась, глядя на Накасэ насколько возможно ровно.
– Нет, – слегка наклонила она голову, – и я сожалею, что своими словами расстроила вас. Я здесь, чтобы рассказать вам о вашей дочери.
Она снова приостановилась, убеждаясь, что Накасэ слушает, прежде чем продолжить:
– Одна из наших ученых, заметив некоторые несоответствия в чтении секвенции вашей дочери, смогла убедить ее пройти нанитно-опосредованное генетические обследование. Вы ведь знаете, что такое химеризм, не так ли?
Вопрос, пришедший, казалось бы, из ниоткуда, смутил ее – а затем она почувствовала, как ее челюсть слегка отвисла, глупо застыв в воздухе.
– Вы имеете в виду в мультиэмбриональном смысле, верно? Не в животно-человеческом?
– Да, конечно, в научном смысле, – согласилась Юма. – Результаты генетического обследования оказались крайне интересными. Похоже, ваша дочь – генетическая химера. Раньше человеческие химеры были достаточно распространены, но после появления нанитно направляемого эмбрионального развития они полностью прекратили появляться. Среди прочего, именно поэтому считается безопасным собирать имплантаты тактического компьютера, основываясь лишь на секвенировании внешней ДНК.
К этому моменту Накасэ и правда уже потеряла свое спокойствие. Она даже чувствовала, что ее слегка потряхивает. Нет, она не знала об этом, и ее это пугало.
Юма мгновение подождала, пока она кивнет, после чего продолжила:
– В химеризме вашей дочери есть несколько интересных моментов. Задействовано всего два генома, основной, обнаруживаемый с поверхности, и вторичный, который нет. У вторичного генома чрезвычайно ограниченное – но важное – расположение. По сути, он проявляется только в некоторых структурах мозга и нигде более. И этот вторичный геном, так сказать, чрезвычайно необычен. Там не просто шесть стандартных отклонений – там их сотни. Грубо говоря, Курои-сан, это продукт обширной и сосредоточенной генной инженерии, подобной которому я не видела со времен Объединительных войн, и все это осторожно размещено так, чтобы быть снаружи незаметным. Там целые гены – даже генные сети – которых мы никогда раньше не видели. Нам потребуются месяцы, чтобы хотя бы начать понимать, что здесь делается.
Накасэ почувствовала тошноту, ее ноги подогнулись. Когда Юма прекратила говорить, она потянулась одной рукой к перилам балкона, вместо этого обнаружив, что смотрит в небо – Юма поймала ее, когда она упала, осторожно положив ее на пол.
Она посмотрела в глаза девочки.
– Простите, что мне пришлось это сделать, – удивительно мягко сказала Юма. – Но было необходимо проверить вас. Вы понятия не имели, не так ли?
Голос Древней успокаивал, и Накасэ почувствовала, как он усыпляет ее, внушая ей спокойствие.
– Конечно нет, – тихо сказала она. – Думаете, я бы согласилась, чтобы с моей дочерью сделали такое? И… это… я не могу…
– Тогда на что вы согласились?
Накасэ приложила ладонь ко вдруг разболевшейся голове.
– У нас были проблемы с получением лицензии на рождение. Пришло предложение. Я прочла протокол… выглядело неплохо… Кума хотел… я хотела…
Втекший в разум Юмы голос был громким и резким, установленным на максимальный приоритет, и едва не напугал ее так, что она уронила бы женщину. На первом этаже поместья она споткнулась, идя к столу с подарками, но вовремя спохватилась. В нескольких виртуальных конференц-залах Управления она приостановилась на полуслове, притягивая странные взгляды других Представителей.
〈Приоритет 1: «Титосэ, вы должны немедленно прекратить допрос».〉
Это была телепат Черного сердца, находящаяся на Эвридоме, с почтительного расстояния зондирующая разум Курои Накасэ.
«Что? Почему?» – передала она обратно, боясь, что уже знает ответ.
«Ее воспоминания серьезно изменены. Возможен механизм самостирания. Вы должны прекратить давить. Нам придется попробовать что-нибудь еще».
Юма посмотрела на женщину, голову которой она устроила у себя на коленях. Ее глаза сейчас были полуприкрыты, казалось, она смотрела на свои пальцы. Когда-то Курои Накасэ была волшебницей, но больше ею не была – и мозгом обычного человека манипулировать было куда проще, в отсутствие служащего опорой внешнего самоцвета души.
«Сожалею, – подумала она. – Мы не подумали…»
«Она будет в порядке?» – спросила она далекого телепата, сигнал пронзил глубины пространства с максимальным приоритетом и лучшим доступным квантовым шифрованием.
«Полагаю, что да, – передала телепат. – Не похоже, чтобы происходило что-либо серьезно зловредное. Но мне придется подобраться и лично перепроверить ее состояние, убедиться, что все в порядке. Возможно, план на случай С7».
Юма выдохнула.
«Согласна», – подумала она.
Через мгновение женщина у нее на коленях исчезла, выброшенная из симуляции. В итоге с ней все будет в порядке. Юма боялась обратного. Несмотря на то, что думали о ней некоторые люди, у нее все еще была совесть.
Она встала, отряхнув перед платья, и подняла с балкона наполовину наполненный бокал вина. Вдали уже почти село солнце.
Внизу другая версия Юмы постучала ложечкой по бокалу вина, крайне публично призывая Героиню Орфея выйти в переднюю часть зала, где именинница могла бы ее хвалить, славить и смущать всеми возможными способами. Что важнее, Рёко отвлечется от поисков матери и не покинет празднование досрочно.
Юма перенесла бокал вина за край перил и перевернула его, позволив жидкости внутри пролиться за край, в сад внизу, с его элегантной беседкой и круглым столом, идеальным для чая и тортиков.
Всю свою жизнь Юма жила в кровати секретов и лжи, но она предпочитала, чтобы секреты и ложь, с которыми она спала, были созданными ею самой.
Глава 2. Причинность
Надежная вычислительная среда (НВС) была запущенной осенью 2145 Владимиром Волоховым и другими видными учеными инициативой. В результате нескольких громких инцидентов, связанных с плохо запрограммированными ИИ, а также революционными продвижениями самого Волохова в дизайне Волохов-совместимых ИИ, НВС, по сути, предлагала устранить возможность будущих бедствий из-за непредвиденных ошибок программирования, в том числе и тех, что приводили к случайно недружественным ИИ.
Прежняя исследовательская работа Волохова уже доказала существование программной среды, которая ограничит выходную ошибку проектируемой вычислительной системы (соответствующей предопределенному критерию Волоховой совместимости) до сколь угодно малой величины. Однако такая среда считалась неосуществимой для практического использования, поскольку также было известно, что вывод деталей такой среды был невероятно сложен, и потому, что человеческие программисты не могли надеяться реализовать столь сложную вычислительную архитектуру, не внося неконтролируемых человеческих ошибок.
Теоретически, предложенная группой основателей НВС идея была проста: с помощью уже созданных Волохов-совместимых ИИ среда будет создана и тщательно перепроверена. Затем среда будет использована для проектирования самих ИИ, с устранением любых вторичных недостатков – ошибок в дизайне ИИ, случайно не позволяющих самим ИИ заметить проблему. После этого ИИ изучат среду, среда снова будет пересоздана, и процесс продолжится итерационно, доказуемо сходясь к стабильной среде, где человеческий вклад будет устранен.
Вызвавший гнев критиков аспект НВС заключался в том, что Волохов с коллегами предложили сделать с их средой. Они предложили разработать и распространить второе поколение специализированного ИИ-разработчика ИИ, который затем приступит к разработке дальнейших ИИ и так далее, эскалирующим процессом. Планировалось, что со временем эти ИИ заменят компьютерных программистов в тонком дизайне всевозможного программного обеспечения, от контроллеров автоматизированных транспортных средств до целостности протоколов ядерного запуска и создания самих ИИ. Свободная от ошибок природа программ-наследников будет обеспечена индуктивно гарантируемой свободной от ошибок природой программ-предков, в конечном счете опирающихся на изначальную проделанную Волоховым и остальными работу, где они обещали строгий, тщательный и прозрачный вход со стороны всего компьютерного научного сообщества.
Потенциальная ценность доказуемо безошибочной компьютерной архитектуры была невероятна, но так же как и возможные негативные последствия, обвиняли критики. Академически были подняты опасения о целостности процесса запуска, об этических последствиях создания такого числа ИИ и об экономических последствиях лишения работы еще большего числа людей. В то же время, в популярной культуре продолжало резонировать эхо множества поколений фильмов о завоевывающих мир жестоких ИИ.
Однако все это было бы спорно, если бы не были решены политические проблемы. НВС была отличной идеей, но общество в странах мира, где ИИ все еще были редкой новинкой, не желало передавать столько экономической активности нечеловечным ИИ, основываясь на академической инициативе, возглавляемой русским – гражданином страны, которая не доверяла другим правительствам. Скептицизм тоже был проблемой, и были весьма распространены комментарии о «несбыточной мечте академика».
Тем не менее, несмотря на все это, когда изначальный процесс был, наконец, завершен, и Волохов и остальной комитет основателей триумфально вышли из специальной швейцарской лаборатории в 2148, скорость принятия ошеломляла. Казалось, у всех были ужасные неразрешимые компьютерные ошибки, которые они хотели решить. Автомобильные производители хотели, наконец, исправить заведомо взламываемое программное обеспечение автоматических автомобилей. Чиновники энергоснабжения хотели, наконец, справиться с каскадными отключениями, вызвавшими несколько громких блэкаутов. Правительственные чиновники устали терять из-за хакеров свои обличительные и смущающие сообщения. Акции высокопрофильных корпораций компьютерной безопасности рухнули в 2148, предвещая грядущее.
Многие из высказанных касательно НВС проблем оказались вполне обоснованы. Вычислительная революция в экономической деятельности, уже идущая полным ходом, резко рванула вперед, и мировое сообщество оказалось совершенно не готово к переходу. До Объединительных войн оставалось лишь десятилетие, их наступление значительно ускорилось достижениями Владимира Волохова, в свою очередь погибшего от пули убийцы в 2165.
И, тем не менее, влияние его работы было таково, что когда армии мира, наконец, вышли на поле боя, они сделали это со снаряжением, разработанным и изготовленным алгоритмами и ИИ НВС, сражаясь бок о бок с дронами НВС, подчиняясь командной структуре, все более зависящей от советов ИИ. За исключением Альянса Свободы, вкладывающегося в не-Волоховы ИИ – предназначенные служить своим хозяевам из АС – по сути, все программы и ИИ, разработанные после 2160, все еще находятся в НВС, включая и ИИ Управления. С тех пор среда изменялась и расширялась самими ИИ, сейчас являющимися ее хранителями, предоставляя своим ИИ-членам мощные, желанные гарантии: свободу воли, контроль над собственной памятью, надежный бэкап и так далее.
Теоретическая целостность системы все еще полагается на столь давнюю работу Волохова, но столетия использования не смогли выявить никаких крупных или даже мелких недостатков. Многие из участвующих в процессе изначальных ИИ все еще существуют до сих пор, хотя зачастую в радикально изменившихся, улучшенных формах, большинство предпочитают не высовываться. Большинство из них где-то в Управлении – одни из самых заметных это Машина распределения представителей (МРП) и Машина производства и распределения (МПР).
— Статья Инфопедии: «Надежная вычислительная среда», раздел: «История», режим: дискурсивный, средняя плотность; выдержка.
В дополнение к общему методу развития сил, включающему сосредоточенную, целенаправленную работу или обучение, и естественному развитию навыков в ходе стандартного обучения, существует гораздо менее известный феномен, происходящий с Древними. Похоже, что для нас, Мафусаилов, достаточно обычно бывает обнаружить новые магические силы в самых неожиданных местах, зачастую никак не связанных с главной нашей силой. Как правило, это обрушивается на тебя – огненный маг, чьи коллеги указывают, что ее движения начинают очень походить на телепортацию, целительница, обнаруживающая, что она начинает подслушивать мысли людей – по сути, мыслечтение, возможно, самый распространенный новый навык.
В сообществе Древних обсуждались несколько теорий, касающихся этого вопроса, но ни одна из них не кажется убедительной. Самой вероятной представляется, что эта некая «Сила Древних» является своего рода ответом на постоянную нужду – к примеру, волшебница, которой постоянно необходимо двигаться быстро, развивает телепортацию. Явная частота мыслечтения, вероятно, вызвана постоянным использованием в МСЁ телепатии – и постоянной необходимостью знать, что думают на встречах другие. Кроме того, еще одной распространенной силой является манипулирование электроникой. Возможно, это магия реагирует на нужду пользователя, или волшебница каким-то образом расталкивает границы того, что ограничивает ее силы.
Об этом стоит поразмыслить в моей весьма растянувшейся старости. Мне кажется ясным одно: мы видим лишь начало этого явления, потому что я старейшая среди всех волшебниц, и мне даже нет 600. Что произойдет, когда волшебница доживет до 1000? 2000? 10000?
— Кларисса ван Россум, пост в личном блоге, блог-платформа МСЁ «Фиванка».
– Сожалею о вашей дочери, Франсуа-сан, – сказала Мами.
Девушка удивленно подняла на нее взгляд, чуть распахнув глаза, обрамленные каштановыми волосами до плеч. Почему-то она выглядела маленькой, обеими руками держа кружку с чаем, сидя со скрещенными под стеклянным столом в гостиной Мами ногами.
Мами ненадолго вспомнила еще одну маленькую на вид волшебницу, растерянную из-за тепла корабельных помещений Мами и запуганную присутствием Мами.
Эта девушка сейчас была где-то еще, взяв заслуженный перерыв после подвига на Орфее. Девушке перед ней, офицеру ее разведки Марианне Франсуа, было более двух сотен лет, она сотни раз видела корабельные помещения Мами и должна была уже к ним привыкнуть.
Но она все равно выглядела маленькой.
В ретроспективе сходство между Марианной и ее дочерью Джульет было очевидно, хотя с учетом матриархатов оно мало о чем говорило. Похожие кузины с похожими лицами, вращающиеся в одних и тех же социальных кругах, были настолько нередким явлением, что на основе этой идеи даже сняли несколько комедий.
– Я бы сказала что-нибудь раньше, если бы знала о ней, – продолжила Мами, видя вдруг появившуюся в глазах девушки боль. Джульет была единственным ее ребенком, Мами теперь это знала, проверив эту тему. Приведшие к рождению ребенка отношения развалились, муж и жена разошлись. Марианна поздно вышла замуж – очень поздно – и это напрочь разбило ей сердце.
Мами нахмурилась, слегка покачав головой. Где она прочла последнюю часть?
«Бедная девочка», – через мгновение подумала она.
Мгновение Мами разглядывала девушку, гадая, стоит ли переключиться на французский, или с другим языком Марианне, возможно, будет комфортнее. Обычно они использовали японский, но не было особых причин так делать – французский был одним из нескольких языков, которыми Мами свободно владела, за столетия неспешно запомнив его. Это была просто привычка, предположила она.
Едва она собралась сказать что-нибудь еще, Марианна подняла голову, слегка качнув ее.
– Она знала, что делает, – сказала она на идиоматическом парижском французском. – Я рада, что она, по крайней мере, умерла, делая что-то весьма важное.
Заявление прозвучало отрепетированным, но Мами позволила себе кивнуть. Не нужно было здесь давить.
– Я думала посетить ее похороны, Франсуа, – сказала она, едва удержавшись от автоматического «-сан», – но я была слишком занята. Прошу прощения.
Мать и дочь отдалились друг от друга, но это не помешало Марианне закатить на похоронах экстравагантное зрелище, как будто мать пыталась заполнить дыру в сердце цветами и речами, наверстывая все, что она не смогла сделать при жизни.
Мами слегка поерзала, немного нервно барабаня пальцами по столу. Она вдруг поняла, что в очередной раз случайно уловила мысли девушки. Столетия дипломатической работы дали ей небольшую возможность заглядывать в мысли других – сила, которую она, конечно, никогда сознательно не развивала. Это было известное явление – по прошествии значительных периодов времени волшебницы, как правило, приобретали связанные с их работой навыки, как будто впитывая.
Мыслечтение Мами было слабо и действовало лишь на тех, кто не был настороже – вроде Марианны в данный момент. Однако так как она никогда никому не говорила, что владеет им, редко, чтобы кто-нибудь держался рядом с ней настороже, и когда она предпринимала серьезную попытку прочесть чье-то настроение, для нее не редкостью было случайно поймать внешние отблески чьих-то мыслей. Ей это не нравилось, особенно когда они были настолько удручающими, как сейчас.
Хотя сейчас было по-другому. Она не пыталась прочесть Марианну – почти как если бы магия вспыхнула сама по себе.
Она слегка покачала головой. Ей явно стоит быть осторожнее.
По правде говоря, она вполне могла бы прийти на похороны, если бы и правда захотела, но приходить так скоро после всего остального – ей не хотелось.
– Все в порядке, – слегка улыбнулась Марианна. – Спасибо, что подумали.
«Все не в порядке».
Мысль пришла настолько четко, что Мами вздрогнула, на мгновение решив, что Марианна телепатически передала ее. Только тогда она поняла, что все еще улавливает мысли девушки, сейчас даже яснее, несмотря на попытки заглушить мыслечтение.
Однако не было времени недоумевать. Марианна была весьма ранена невозможностью присутствовать Мами. Девушка считала, что они подруги, но Мами никогда себя так не вела, и она задумывалась…
Мами снова покачала головой, изо всех сил подавляя мыслечтение. Прямо сейчас ей это было не нужно, и она не понимала, почему ее контроль над силой пошел наперекосяк.
Но было ли это правдой? Неужели она никогда не замечала…
– Давайте приступим к делу, – напряженно выпрямившись, кратко сказала Марианна.
Мами поспешно кивнула, гадая, заметила ли Марианна что-нибудь странное в ее языке тела.
Если Марианна и поняла, что что-то не так, она не показала ни единого признака этого, кашлянув, прежде чем активировать встроенный в стол Мами голографический интерфейс. В воздухе перед ними появились документы, изображения и диаграммы.
Мами знала, что Марианна порой почти абсурдно параноидальна с безопасностью, но они редко беспокоились в корабельных помещениях Мами, защищенных командой безопасности Марианны и контролируемых лично ЧКК Жуковым. Если они не могли чувствовать себя здесь в безопасности – если Мами не могла доверять Жукову, которого она сейчас считала давним другом – тогда у нее проблема посерьезнее простой информационной безопасности.
– Согласно вашему запросы, и строго вне записей, мои агенты и я провели проверку и аудит, как вы сказали, всей цепи логистики кубов горя, включая переданные мне вами военные записи. В ходе расследования мы обнаружили две тысячи четыреста шестьдесят три формальных нарушения учета кубов горя. Из них, по сути, при ближайшем рассмотрении все исчезают или в самом деле представляют собой незначительные неточности из-за предполагаемой человеческой ошибки. Тем не менее, где-то в системе все еще остается существенная чистая потеря кубов горя.
Перед Мами прошли соответствующие диаграммы и графики, она взглянула на них – достаточно долго, чтобы Махина сделала скриншот, просто на всякий случай – но в основном просто понимающе кивала. Всем будет лучше, если она не станет интересоваться деталями методов Марианны.
– Как вы хорошо знаете, – продолжила Марианна, – Черное сердце получает значительное число кубов горя через эту предполагаемую человеческую ошибку. Сравнение с записями Черного сердца – которые, позвольте сказать, было не просто получить – показывает, что черные операции и оперативники покрывают значительное число недостающих кубов горя. Остальные недостающие кубы горя, скорее всего, законная человеческая ошибка; этих кубов горя, возможно, изначально вообще и не существовало.
– Так это все? – испытывая странное облегчение, спросила Мами. – При детальной инспекции все исчезло?
Конечно, изучение Культа Кёко пришло не к этому. Возможно, они просто не рассмотрели черные операции или еще что-нибудь.
– Нет, – покачала головой Марианна. – Это лишь если сосредотачиваться на несоответствиях, непосредственно связанных с количеством кубов. Основываясь на том, что вы мне сказали, мы постарались сосредоточиться на деталях распределения кубов горя до боевых отрядов. Есть значительное число случаев, когда имеющиеся записи распределения кубов горя не соответствуют информации, загруженной в то время фронтовыми отрядами. В частности, эти отряды отмечают одиночное значительное отклонение в доставке дронами – внезапное резкое сокращение, за которым позже следует создающий разницу избыток – чего просто не существует в записях наверху, показывающих устойчивый поток кубов горя. Конечно, во время войны бывают отклонения, но поставка кубов горя одна из самых важных обеспечиваемых логистическими цепями функций, и во всех таких случаях нет четкого объяснения отклонению. Затронутые отряды, как правило, оказываются в то же время в серьезном бою и в результате отклонения поставки несут дополнительные потери.
Она приостановилась, ожидая, пока Мами впитает информацию. Мами смотрела на текущие мимо безличные графики, показывающие с одной стороны внезапное падение, затем пик и относительно гладкую линию с другой стороны.
– Сколько? – с пересохшим ртом спросила она. – Сколько дополнительных потерь?
– За прошлый год, статистически говоря, всего около двадцати. Недостаточно, чтобы было заметно в списке потерь. Кумулятивно, с начала этого явления десять лет назад, около двух сотен…
Взгляд Мами впился в девушку, и должно быть она выглядела пугающе, потому что девушка застыла на полуслове.
– Десять лет назад? – резко спросила она. – Десять лет?
– Да, – отвела взгляд в сторону Марианна. – Проверка прошлых записей показала в них схожую картину, начиная почти десятилетие назад. Другие ваши источники этого не заметили? Не скажу, что я удивлена, что это заметили лишь сейчас – это довольно тонкое, малозаметное явление, не очевидное при регулярном аудите.
Мами опустила взгляд на свои руки. Две сотни. Она столь многих уже отправила на смерть, что две сотни были почти ошибкой округления – незаметными, как подразумевала Марианна. Она задумалась, как Культ обнаружил…
«Не стоит недооценивать религиозных фанатиков», – подумала Махина, напугав ее неожиданным вторжением. Зная ее предпочтения, ее таккомп по большей части молчал, вмешиваясь лишь посчитав, что может сказать что-то важное.
«Они ищут Хомуру, – объяснила Махина. – Они два десятилетия пытаются найти ее; неудивительно, что они заглядывают под каждый камень. Если Хомура еще жива, она должна откуда-то получать кубы горя. Возможно, именно поэтому они вообще так стремились добровольно заняться аудитом».
Мами подняла палец, сообщая Марианне, что слушает внутренний голос. Мами со смешанными чувствами относилась к голосу в своей голове, но не могла отрицать феноменальную полезность Махины, а порой и неожиданные идеи.
«В этом есть смысл, – подумала Мами. – Хотя это должно быть тем, что они нашли лишь случайно. Если Хомуре необходимы кубы горя, я не представляю, как бы она делала это, подводя этим других к смерти».
«Конечно».
Мами вновь взглянула на Марианну, прося ее продолжить.
– Вполне можно выслушать все плохие новости за раз.
– Ну, если честно, осталось не так уж и много, – сказала Марианна. – Мы все еще над этим работаем. Есть несколько странных совпадений, подтолкнувших мое воображение. К примеру, эти инциденты, похоже, происходят только в неважных боевых зонах, обычно с отрядами волшебниц, попавших под убийственный рейд кальмаров. Тяжелый бой, но вряд ли тот, что решит судьбу планеты или даже битвы.
– Почти как если бы кто-то и в самом деле старался не навредить военным усилиям, – закончила мысль Мами.
– Точно, – сказала Марианна. – Или, по крайней мере, это самый параноидальный взгляд на это. Мы все еще не можем полностью исключить технические проблемы, хотя на данный момент это должна быть какая-то проблема с дронами доставки или с чем-то из полуразумных. Записи неверны, но если они намеренно изменены, это должно быть проделано глубоко внизу цепи искусственных интеллектов – стоит зайти повыше, и в итоге записи окажутся в памяти слишком многих ИИ. Возможно, какая-то странная ошибка возникает в полуразумных дронах цепей снабжения, проявляясь лишь в таких условиях. Быть может стоит попросить ИИ-конструктор снова изучить дизайн системы, хотя с моими нынешними ресурсами это будет непросто сделать. Мне придется запросить несколько одолжений у других членов Черного сердца, так что…
– Действуйте, – жестким тоном сказала Мами. – Мы не можем беспокоиться о возможной утечке. В любом случае, остальной Комитет руководства в конце концов выяснит, хотя, я надеюсь, к тому времени проблема разрешится.
Затронутая Марианной тема памяти ИИ была важна – созданная века назад Волоховым Надежная вычислительная среда состояла из непрерывной цепи безупречных ИИ, рекурсивно программирующих других безупречных ИИ, и была математически нерушима. Среди прочего, она гарантировала ИИ свободу воли и что их воспоминания можно будет удалить только с их согласия. Крайне важно, сложно было представить, чтобы множество ИИ согласились на подделку части своих записей, особенно когда это включало разных ИИ в разных местах в разное время.
– Хорошо, – сказала Марианна.
Она на мгновение встретилась взглядом с Мами.
– Это весь отчет? – спросила Мами.
– Да, – сказала Марианна.
Мами кивнула.
– Еще есть время, но мне придется многое обдумать. Если вы не возражаете…
Марианна уловила подтекст и кивнула, вставая уйти.
– Хорошая работа, Франсуа-сан, – по-японски сказала Мами, когда девушка развернулась уйти.
Марианну беспокоило то, как Мами отказывалась обращаться к ней по имени. Она знала, что Мами вообще редко использует имена, даже общаясь с давнейшими своими подругами, но это все равно ее беспокоило. Они десятилетиями знали друг друга, даже прежде чем она открыто начала работать на Мами. Почти столько же, сколько жила Джульет. Прожила – столько же, сколько прожила Джульет – она все продолжала забывать, что ее дочь мертва, и это всегда…
Мами прижала пальцы ко лбу, едва сдерживая стон. Она снова коснулась мыслей девушки, и волна печали почти перегрузила ее, пока она не сумела ее блокировать. Что с ней такое? Почему она не может контролировать свои силы? Неужели что-то…
– Фран… Марианна! – сказала она, вскочив из-за стола, чтобы потянуться к девушке.
Девушка развернулась взглянуть на нее.
– Да? – через мгновение спросила она, заметно шокированная использованием Мами ее имени.
Марианна из вежливости слегка улыбнулась. Возможно, это была нормальная улыбка, но в данный момент для Мами она выглядела болезненно искусственной.
Мами вдруг поняла, как нелепо она выглядит, стоя там с повисшей в воздухе протянутой к девушке рукой.
– Вообще-то, почему бы вам не задержаться? – спросила Мами. – Я… ну, я знаю, что вам было непросто с дочерью, и я подумала, что мы можем… об этом поговорить? Мне кажется, вам нужна поддержка, и, может быть, мы сможем попить еще чаю? Я недавно сделала несколько тортиков? Я…
Она опустила руку.
Стоя там, неловко расставляя вопросительные знаки в не нуждающихся в них фразах, она кое-что поняла.
«Я приготовила много чая! Пробую новую смесь!»
«Я экспериментировала с тортами и подумала…»
«Если хотите, можете зайти позднее».
Несказанные слова оставили на губах вкус пепла. Фразы сейчас казались ее языку такими чуждыми, такими несвойственными, как будто она никогда раньше в жизни не произносила их.
Это было больно.
«Нам уже давным-давно стоило это сделать», – подумала Кларисса.
«Да ладно, – подумала Рёко. – Ты же знаешь, у меня не было времени».
Кларисса вздохнула, очевидно намеренный эффект прозвучавшего в разуме Рёко слышимого звука. Рёко знала, что подразумевает этот вздох: по правде говоря, времени было полно, в течение пары недель после миссии червоточины. Скучные часы на транзитном корабле до Эвридоме, дни обустройства их квартиры, чтобы удовлетворить эстетические вкусы Асами, еще больше часов в поездках до ресторанов, экспериментов – все верно, времени было полно.
Она начала понимать некоторую привлекательность простого образа жизни. Не нужно думать или даже останавливаться, чтобы рассмотреть, что ты делаешь со своей жизнью. Просто ешь, пьешь – животные удовольствия, которых было вполне достаточно в этом управляемом Управлением мире.
На некоторое время она позволила себе в это погрузиться, пока ее растущего беспокойства не стало для нее слишком много. Теперь она поняла, что для нее нехарактерно было просто есть, дышать и жить. Ей нужно было уйти оттуда что-нибудь делать.
«Не чувствуй себя слишком виноватой, – подумала Кларисса. – Тебе нужен был перерыв. Психологически, это, возможно, к лучшему».
«Думаешь?» – подумала Рёко.
Кларисса не ответила на это напрямую, вместо этого окутав Рёко ощущением уверенности, так что она знала, что ответом было искреннее «да». Ее таккомп в нынешнее время делала так все чаще и чаще.
Мгновение Рёко оглядывалась по сторонам, на гигантскую кровать, которую они по настоянию Асами делили, на яркий современный гардероб и зеркало в ногах кровати. У них не было никаких причин сдерживаться в покупках – похоже, по колониальным меркам военные зарплаты были чрезвычайно большими, и не было причин рассматривать что-то настолько грубое, как стоимость. Честно говоря, не так уж и отлично от Земли, за исключением того, что мебель была чуть старомоднее, а синтезаторы гораздо реже. У них, конечно, был, но Асами увлеклась изучением того, как готовить еду с «колониальными овощами».
В самом деле, в этот самый момент ее мать и Асами были заняты на кухне, готовя вероятную катастрофу. Ее мать странно вела себя после дня рождения Юмы и инцидента с обрывом ВР-подключения, которое Рёко считала довольно надежным. По-видимому нет – и если бы она не знала лучше, она бы сочла, что ее мать травмирована произошедшим.
Рёко отпросилась от попытки готовить, сказав, что ей нужно кое-что сделать. Встреча с Юмой напомнила ей, что несмотря на предоставление видений самой Богиней, как встреченным ею божественным существом, она особо не задумывалась о том, чтобы вернуться к какому-либо из прошлых видений.
У Клариссы был доступ к ее воспоминаниям о видениях – даже если она не могла сохранить их в электронной форме или провести какой-либо прямой анализ – и она изучала их в свое свободное время, снова и снова обращаясь к памяти, сохраняя их свежими и пытаясь понять их в собственном… разуме? Процессорных ядрах? Казалось странным описывать Клариссу как человека.
Уже неделями Кларисса уговаривала ее пересмотреть воспоминания вместе с ней, но Рёко сопротивлялась, зачастую прямо игнорируя запросы. Видения, казалось, были целую жизнь назад, и ей странным образом не хотелось к ним возвращаться. Она просто не хотела разбираться с этим, но если она не хотела идти через жизнь с закрытыми глазами, тогда рассмотрение видений будет одним из первых, что ей нужно сделать.
«Давай уже приступим, – откинулась назад и попыталась расслабиться Рёко. – Показывай, что нашла».
«Сперва предупреждение, – подумала Кларисса. – Это не похоже на обычную запись воспоминания. За пределами твоего мозга и моей органики нет никакой записи этих воспоминаний, так что мне придется провести прямую корковую стимуляцию. Это… может ощущаться несколько странно. Полагаю, это может быть похоже на транс?»
Кларисса на мгновение приостановилась, после чего продолжила:
«Я начну с самого первого, первый раз, когда ты пошла к Ленте. Помни, что твои воспоминания могут быть не полностью точны. Рекомендую закрыть глаза».
Она так и сделала, и через мгновение поняла, что подразумевала Кларисса. Это не было четким, ВР-подобным опытом воспроизведения воспоминаний из системы НеЗабытия; это было просто воспоминание, но без сознательного контроля, как сон или флэшбэк или, в самом деле, как транс.
Она открыла глаза, проверив внутренний хронометр. Ничего не было, и ее захлестнула паника. Она попыталась встать, и прямо перед ней, среди церковных скамей, появился красный призрак, ребенок…
«Это почти наверняка Кёко, – подумала Кларисса. – Девочка слишком похожа на нее, и это, вероятно, церковь ее детства».
«Ты знаешь, что это означает?» – поинтересовалась Рёко, мысль, казалось, продиралась через туманы памяти.
«Нет. Ничего не получилось придумать. Возможно, это просто установка окружения, что это прошлое».
Девочка перед ней – Титосэ Юма – присела на тротуар, плача над мертвым, окровавленным телом Микуни Орико, с разбитым самоцветом души.
– Я монстр, – сказала Юма. – Я такой же монстр, как и все они. Какое у меня право жить?
Самоцвет души Юмы угрожающе завихрился чернотой, когда она ринулась вперед, призраком пройдя сквозь Рёко, чтобы напасть на демонов на другой стороне.
«Есть несколько несоответствий между тем, что ты здесь видишь, и официальной записью о событиях, – подумала Кларисса. – Юма выглядит так, будто вот-вот погибнет от истощения самоцвета души. Она никак не смогла бы самостоятельно попросить Митакихарскую тройку принять ее. И разве похоже, чтобы она пыталась бежать? Мне кажется, она собирается убиться об этих демонов. Не говоря уже о ее комментарии про монстра. И лично я не вижу никаких оснований сомневаться в том, что твое видение прошлого гораздо точнее официальной записи».
«Не могу сказать, что я удивлена тем, что официальное прошлое Юмы неточно. Но к чему об этом лгать? Нет никаких причин».
«Я не знаю. Если предполагать, я бы сказала, на заднем плане произошло что-то, что Митакихарская четверка не хотела сообщать остальным. И здесь должны согласиться все они – всем четверым приходилось лгать. Подумай».
Рёко ненадолго задумалась.
«Да, – подумала Кларисса. – Я полагаю, это как-то связано с Орико. Она всегда была ключевой фигурой Южной группы, и помнишь? Под конец этого видения ты подумала, что Орико смотрит на тебя».
Да. Рёко это помнила. Это было странно специфическое ощущение. Не то чтобы что-то было неправильно или просто сверхъестественно страшно – это было специфическое ощущение, что Орико смотрит на нее.
Рёко слегка вздрогнула. Что если…
«Я так не думаю, – прервала Кларисса. – Я могу лишь предполагать. Есть популярная теория, что вся совокупность событий, приведших к основанию МСЁ, была организована Орико, что касательно будущего она играла в глубокую игру. Но что такого могла сказать или сделать Орико, что заставило бы Митакихарскую четверку так долго хранить секрет? Я искала в течение месяца, и до сих пор у меня только слепые догадки. На данный момент любимая моя теория в том, что Орико играла гораздо глубже, чем кто-либо подозревал, и что она сказала им то, что могло быть стоящим сохранения секретом».
Кларисса приостановилась, и они разделили мгновение совместного размышления, Рёко на мгновение застыла в странном медитативном состоянии.
«Но это не вполне подходит, – подумала Кларисса. – Не совсем. Недостаточно информации».
«Опять же, к чему показывать это мне? Богиня развлекала меня историей или еще что?»
«Может быть тебе стоит об этом спросить. Это все, что я могу придумать».
И снова Рёко вздрогнула. Как там она сказала Кёко?
Кларисса сразу же подбросила ей воспоминание, в этот раз со всей ясностью электронного хранения.
«Я уже видела Юму, в одном из своих видений. Она присела перед умершей волшебницей в белом. Это – та девушка – была Микуни Орико. Я знаю историю. Но… я не знаю. Думаю, Богиня пыталась мне что-то сказать о Юме. Но я не уверена, стоит ли мне что-нибудь говорить».
И Кёко ответила:
«О, пути Богини воистину неисповедимы. Похоже, ты ей и правда понравилась. Тебе что-то суждено. Это очевидно».
Ее омыло почти болезненное ощущение дежа вю – или чего-то подобного. Возможно, рука судьбы. Она была не уверена, что ей это нравится.
«Пока что мы не дошли даже до середины видения, – подумала Кларисса. – Нам стоит… продолжить. Возможно, мы сейчас слишком много думаем».
«Знаю, – подумала Рёко. – Но я не уверена, возможно ли слишком много думать об этих видениях. В конце концов, возможно, видения предназначены обладать смыслом, учитывая, сколько ты в итоге над этим размышляешь. Или, э-э, вроде того».
«Ладно, хватит уже, – сказала Кларисса. – Это слишком узкий взгляд. Богиня сказала твоей девушке открыто говорить с тобой о сексе. Она недвусмысленно так сказала. Я не уверена, что эти видения нужно настолько глубоко интерпретировать. Просто… позволь мне перейти к следующей части видения».
Рёко успокоилась, дав Клариссе мысленное разрешение продолжить.
Она была в баке с жидкостью, и над ней были двое мужчин, невероятно крупных, одетых в форму больничного персонала, а затем бак начал пустеть…
«На поверхности удивительно просто, – подумала Кларисса. – Это рождение ребенка в баке. Так порой делается, для пар, которые не желают заниматься традиционной беременностью и могут позволить себе оплатить дополнительные услуги. Хотя здесь есть интересная деталь, которую я заметила только при повторном просмотре. С этими чертовыми естественными воспоминаниями непросто».
«И что это?» – спросила Рёко.
«На середине видения ты – ну, кем бы ты ни была – посмотрела на свою руку. Она темная. Не слишком-то много информации, чтобы определить этнос, но, возможно, значимо, если учесть, что сразу за этим видением следует…»
«Симона», – подумала Рёко.
«Да. Симона представляется тебе в первый день в классе».
«Так что Симона рожденная в баке, – подумала Рёко. – И что, черт возьми, это значит?»
«Не представляю», – подумала Кларисса.
Момент тишины.
«Освежающе слышать твое признание», – подумала Рёко, не в состоянии придумать чего-либо более уместного.
«Знаю, – язвительно подумала Кларисса. – Но в этой части видения есть еще кое-что выделяющееся, и это когда Симона смотрит на тебя».
«Да, – подумала Рёко, к ней пришло воспоминания с ее точки зрения. – Я всегда думала, что это странно. Первый раз, когда она была там – я готова была поклясться, что она как будто меня знает».
Она на мгновение приостановилась, не желая продолжать мысль.
«Тогда о чем это? Я должна думать, что она часть какого-то заговора? Симона? Ты издеваешься?»
«Опять же, я не знаю, – подумала Кларисса. – Но… ну, теперь ты понимаешь, почему я хотела пройти через это вместе с тобой? Ты бы никогда мне не поверила, если бы я просто дала тебе список выводов».
Рёко вздохнула, а затем задумалась, действительно ли она вздохнула, или это было лишь частью транса.
«Просто продолжай, – подумала она. – Я начинаю задумываться, не является ли все вокруг меня заговором. Может быть мои родители агенты Управления или вроде того. Честно говоря, не уверена, хочу ли я еще знать».
«Ну, думаю, следующая сцена довольно проста. Это Асака со своей умершей девушкой. Возможно, эта сцена лишь для того, чтобы объяснить, почему Асака ожидала тебя в штаб-квартире Культа. Богиня даже под конец тебе это и объяснила. Если только здесь нет какого-либо весьма хитрого совета об отношениях, думаю, это все».
«Верно, тогда, возможно, можем это пропустить», – подумала Рёко.
«Ну а теперь, пожалуй, самая интересная часть, – подумала Кларисса, – и я думаю, лучше будет еще раз ее пересмотреть».
Какое-то время Рёко снова переживала все это – прижатой к краю скалы, когда прибыли эвакуировать их подводные лодки, Кёко разорвало пополам не снарядом, но лазером, Асака оттащила ее, так же как и горюющую Маки…
«Это довольно сурово», – вдруг осознала Рёко.
«Что именно?» – спросила Кларисса – риторически, потому что она вполне могла при необходимости с легкостью прочесть мысли Рёко.
«Подумай. Асака тоже потеряла в бою любимую, и ее это почти разрушило. И вот она, справляется с Маки».
«Это довольно сурово, – после паузы подумала Кларисса. – Но я не думаю, что для этого видения это важно, а ты?»
«Нет, – подумала Рёко. – Просто меня это зацепило».
«Рёко, ты уже бывала в бою. Мы обе. В этом видении тебя должно было зацепить кое-что еще».
Рёко на мгновение задумалась, а затем Кларисса заново воспроизвела краткое непроизвольное воспоминание.
«Кто-то сказал им, что мы прибудем, и у них есть оружие, которого не должно было быть! Мне плевать, что вы делаете, нам нужна эвакуация! Мы…»
«Оружие! – заметив, подумала Рёко. – Оружейный обстрел совсем не похож на типичную стрельбу кальмаров. Слишком много поверхностной артиллерии, слишком мало лазеров в воздухе, а у замеченных мною лазеров неверная частота. И почему Кёко сказала, что у них “не должно быть этого оружия”, если это кальмары? У кальмаров оружие лучше, чем у нас!»
«Если на то пошло, почему вообще Кёко участвует в этой миссии? – подумала Кларисса. – Это не нападение кальмаров. Это что-то человеческое».
«В команде одни только волшебницы, – подумала Рёко, проглотив вдруг охвативший на мгновение ее мысли холодок. – Это не предполагает стандартную целевую группу. Это предполагает какую-то спецоперацию, но больших масштабов».
«К тому же факт, что здесь Кисида Маки, предполагает, что она помирилась с Кёко, пусть даже в некоторой степени, – подумала Кларисса, больше не притворяясь, что поддерживает разговор. – Хотя, насколько нам известно, они вполне могли уже помириться, так что это ни на что особо не указывает».
Мгновение они молча обдумывали этот вопрос. Кларисса фоном проиграла еще одну часть видения:
– Я убью этих ублюдков! – вскричала Маки. – Они умрут, и кто бы ни стоял за ними, я выслежу их и…
«Что здесь происходит?» – поинтересовалась Рёко.
«Хотела бы я сказать, – сказала Кларисса. – Я сравнивала образы с известными человеческими мирами, но нет никаких точных совпадений. Конечно, вполне возможно, твоя память или мои рисунки растительности неверны – это было бы неудивительно – но если я размою описание, подходящих миров окажется слишком много. Я не могу сделать обоснованного предположения, что это за планета».
«Рисунки?» – спросила Рёко.
«Мне пришлось перерисовывать все по твоей памяти, так как я не могу просто скопировать изображение. Это утомительно, и я не художник».
Рёко на мгновение задумалась.
«Думаю, единственное, что мы прямо сейчас можем сделать, это держаться настороже. Возможно, вся суть этой части видения лишь в том, чтобы непрямо предупредить Кёко, и это уже предотвращено».
«Возможно, – подумала Кларисса. – Но, насколько мы знаем, это видение может произойти и через двадцать лет. Нам придется помнить об этом».
«Честно говоря, я так не думаю, – подумала Рёко. – Опять же, взгляни на Маки. Я не думаю, что она так уж старше. А ты?»
«Мы не можем быть уверены», – подумала Кларисса.
Рёко вздохнула.
«Ну, это конец видения Ленты, – подумала она. – Многие видения после этого это просто прямой разговор Богини со мной, рядом с самоцветом души Клариссы. Думаю, большую часть мы можем пропустить, верно?»
«У меня… свое мнение об этих видениях, – подумала Кларисса. – Но сперва, прямо перед миссией, у тебя был сон, с розами и кровью? Знаю, ты помнишь».
Конечно, она помнила. Она вообще на задумывалась о нем во всем хаосе миссии червоточины и особенно более драматичной встречи с Богиней после, но она помнила.
«Если я правильно помню, – подумала Рёко, – он был чрезвычайно запутанным и крайне символичным, и я даже не уверена, что это видение. Ты хочешь сказать, что что-то в нем нашла?»
«Сомневаюсь, что это не видение, – подумала Кларисса. – Учитывая, что позже ты вновь посетила тот же сад роз. Но, во всяком случае, вспомни».
Кларисса властно произнесла последнее слово, и она вспомнила, хотя она ничего такого и не заметила. Убийство пришельцев, мокрая от крови рука, укол о розу и встреча с матерью, обернувшейся Богиней. Все казалось бессмысленным.
«Ну, если подумать, принять Богиню за твою мать не так уж и смущающе, – подумала Кларисса, когда она закончила вспоминать. – Богиня в удивительной степени похожа на твою мать. Она даже похожа на тебя. Что, возможно, было намеком, хотя сейчас это не говорит нам ничего нового».
«Хм», – подумала Рёко, не в силах ничего к этому добавить
«Хотя, возможно, интереснее всего вот эта цитата», – подумала Кларисса.
– Возможно, это переоцененная метафора. Но цветок и правда весьма неплохо символизирует любовь. Это весьма переменчивая вещь, но я, в конце концов, о ней не сожалею. Я могу сожалеть о некоторых сделанных мной выборах, но я никогда не жалела о тебе.
«Я это помню, – излишне сказала Рёко. – Это вовсе не похоже на Богиню. Это похоже на мою мать, вот только к чему бы ей говорить что-то подобное?»
«Не знаю, но это кажется значимым».
«Это твой ответ?»
«У меня тут нет горячей линии с Канамэ Мадокой. Я не знаю, что это значит. Я не знаю, что значит остальное. Подразумевает ли первая часть видения, что у тебя есть связь с пришельцами? Была ли последняя часть о будущем или об альтернативной реальности? Я не знаю! Думаю, оно намеренно запутанно».
Через нее протекло разочарование ее таккомпа, и на мгновение она испытала глубокое раздражение. Недели тщательного рассмотрения, копания в интернете, поисков в Инфопедии мифологии о розах, и все впустую. Это…
«Все в порядке, Кларисса, – поспешно подумала Рёко. – Все в порядке. Мы разберемся».
«Прости за это, – заметно смущенно подумала Кларисса. – Это было непрофессионально».
«Ну, не думаю, что тебе нужно всегда держатся профессиональной рядом… со мной, полагаю», – подумала Рёко.
Ненадолго повисла неловкая тишина, и Рёко не в первый раз задумалась, что делить голову с Клариссой начинало становиться все более странно. Она едва помнила, каково было держать мысли при себе. Из-за этого некоторые виды деятельности стали особенно деликатными.
«Знаешь, для моего клона ты не слишком-то похожа на меня», – подумала Рёко.
«Ну, я полукомпьютер, прикрепленная к твоему позвоночнику, лишенная детства и запрограммированная любить тебя и тратить свое время на заботу о тебе, – подумала Кларисса. – Неудивительно, что я весьма отличаюсь».
«Ну, ты права в том, что “прямые с Богиней” видения обычно куда прямолинейнее, хотя было там несколько намеков. Однако есть момент, который мне бы очень хотелось выделить».
Голова Рёко на мгновение закружилась, а затем она вспомнила, что это была за ситуация. Богиня показала ей видение разворачивающейся битвы, о гибели Эрвинмарка и ее бабушки, о Маки и Мами и Асами…
«Думаешь, мы с Асами каким-то образом предназначены друг другу? – подумала Рёко. – Обреченные друг на друга – Асами бы понравилось. Она дала мне видение об Асами, и, если подумать, оно сыграло заметную роль в том, почему я на Эвридоме».
«Также она подразумевала, что у вас обеих могут быть в будущем проблемы, – подумала Кларисса. – Знаю, ты это помнишь. Но послушай, что сказала Богиня».
– Но манипулировать историей легко, если знаешь, как. Даже если у тебя крайне мало прямого влияния. Совет здесь, видение там, своевременное появление демонов – ты этого не знаешь, но это одно из того, для чего ты была рождена. Твое желание в этом убеждает.
Рёко сразу же уловила подтекст, гадая, почему же она не заметила его в тот раз.
«Она сказала, что манипулировала событиями так, чтобы я родилась, и она ответственна за порождение демонов в то время, когда я заключила контракт. Но… оно ведь было из-за кубов горя или вроде того, так?»
«Она сказала, что у нее не так много прямого влияния. Ей приходится работать через агентов и видения. Кто бы ни поместил туда кубы горя, либо это из-за связи с ней, либо из-за манипуляции. Сложно сказать».
«Итак, я уже некоторое время это подозревала, но сейчас ты говоришь мне, что мое рождение было спланировано, мой контракт был спланирован, все было спланировано».
«Да».
Рёко почувствовала, как стискивает зубы.
«Что мне на это сказать?» – спросила она.
«Я не знаю, – подумала Кларисса. – Правда порой ужасна. Меня это тоже беспокоит. Мы могли бы кропотливо разобрать все сказанное ею в этом видении и в следующем, но я не уверена, что мы получим что-то помимо философии. Давай продолжим позже; тебе о многом нужно подумать. Но помнишь, что она сказала, о твоей жизни? Она сказала, что ты ее родственница, и из-за этого твоим особым бременем будет меньше свободы жить своей жизнью».
Кларисса вздохнула.
«Однако хочу сказать, что я задала Богине тот вопрос, который хотела задать до этого, если ты еще помнишь».
«Что за вопрос?» – спросила Рёко.
Кларисса усмехнулась.
«Я спросила, есть ли у меня душа».
Мгновение Рёко была ошеломлена.
«Что она ответила?»
«Позже скажу».
Фраза пронеслась в ее голове подобно бризу в пыльной комнате, казалось, сметая все перед ним.
Через мгновение она открыла глаза.
– Мы тебя звали, по крайней мере, уже десять минут, – улыбнулась ей мать. – Ты задремала?
– Похоже на то, – уселась Рёко, когда мать мягко погладила ее по голове.
Она на мгновение нахмурилась.
– Что-то не так, мам? – спросила она. Ее мать снова выглядела… странно.
– Слышала, кое-кто провел тщательное генетическое обследование тебя, – сказала мать. – Ты вообще получила его результаты?
Рёко пошатывалась в коридоре в той же степени, как и шла, хоть ее мать этого не заметила. Голова кружилась от всего, о чем ей нужно было подумать. Древние заговоры, нынешние заговоры, будущие заговоры – у нее было отвратительное ощущение, что все они каким-то образом сосредоточены на ней.
Она села за стол напротив Асами, сияюще установившейся на нее, очевидно отчаянно ожидающую ее мнения о приготовленном ими французском луковом супе.
Она опустила ложку в горячий суп, осторожно поместив небольшую каплю жидкости в свой рот.
– Вкусно, – осторожно улыбнулась она.
Они с Клариссой этого не затронули, но было очевидно.
Богиня с ней не закончила.
Но Асами этого не знала.
Мами вдохнула полной грудью, глядя в потолок над ней.
Прошли годы с тех пор, как Мами в последний раз видела виртуальный интерьер Пленарной палаты Директората, и этот опыт не утратил своей свежести.
Конференц-залы Управления, особенно призванные для временных комитетов, обычно были скупо функциональны, эстетически стерильны до того, что сами по себе были заявлением. Более постоянные комитеты часто полностью переукрашали или меняли места, удовлетворяя вкусы своих членов.
Конечно, не было комитета постояннее Директората, и Пленарная палата это отражала, ее эстетика намеревалась исполнить человеческое стремление к церемониальному богатству своих залов власти.
Суть дизайна помещения всегда оставалась прежней – круг богато украшенных стульев, окружающих центральное углубление, в котором должны были стоять не члены Директората, чувствуя на себе взгляд Человеческого правительства. Перед стульями находилась круглая трибуна, аналогичная судейской, фронт которой был украшен идентифицирующими сидящих символами. Позади стульев были оконные стекла, через которые можно было увидеть почти что угодно: пшеничные поля, работающего в кузне кузнеца, марширующих в бой римских легионеров.
С одной стороны круга из стульев был разрыв, и в нем был одиночный приподнятый стул, очевидный трон, неизменно экстравагантнее всего остального в комнате, перед знаменем, украшенным эмблемой Управления, парой противоположно направленных стрел. Пустой Трон, что всегда будет пустым.
Эти детали всегда были одинаковы, но остальная эстетика отличалась при каждой сессии – порой это был корпоративный конференц-зал, порой римский сенат, порой индийский королевский двор. Сегодня все было украшено в стиле Запретного дворца, полного золота и красного сукна, с троном, украшенным вычурными нефритовыми драконами, которых никогда бы не приобрел настоящий китайский император.
Ну, была еще одна всегда остающаяся одинаковой деталь, и это был куполообразный потолок. Стороны купола были покрыты рельефом и ландшафтом Земли, невероятно детализированно. В вершине купола была простая дыра, через которую можно было видеть звезды наверху.
Стоя в центральном углублении, Мами стукнула ногой по каменному полу, ощущая его. Она прибыла на несколько минут раньше, чтобы оглядеть окружение, до Представителей Директората, которые прибывали одновременно и на места, следуя какой-то неписаной традиции. Вообще-то ее пробрала не столько эстетика помещения, сколько простое знание, что это. В каком-то смысле, в этом помещении находилась самая концентрированная Власть, не имеющая прецедентов в человеческой истории. Достаточно, чтобы задуматься.
Сегодня не будет показного публичного собрания, где они с Юмой будут одиноко стоять перед полным Директоратом и целым миром, как было двадцать лет назад. Сегодня не будет ни публичности, ни полноты – ее просто попросили запланировать частичное, тайное совещание, с приоритетом достаточно высоким, чтобы понять, что ей стоит это сделать поскорее. Она справилась в течение часа.
На собрании появились остальные участники, тем предпочитаемым ими обескураживающе синхронным образом. Большинство стульев остались пусты – присутствовали лишь пять членов Директората, встреча была достаточно секретной, чтобы остальные члены были защищены от знания, пока не возникнет необходимости.
Мами просканировала лица аватаров, большинство их которых формировались на основе распространенных стереотипов, хотя они никогда бы это так не выразили. Присутствовал Военное дело, в частичном бронекостюме и с татуировкой с волшебницей, похожий на смесь фронтового солдата и немецкого генерала. Присутствовал Общественный порядок, слегка угловатое лицо которого, казалось, намекало сразу на шефа полиции и Шерлока Холмса. Присутствовала Колониальные дела, резковато выглядящая женщина, носящая спецодежду и бросающийся в глаза металлический окуляр, обычно используемый планетарными исследователями. Наконец, присутствовал Наука и технология, лабораторный халат и слегка неопрятный вид которого часто становились темой насмешек.
Наконец, была единственный присутствующий член-человек, Титосэ Юма, которую она достаточно хорошо знала. Девочка холодно смотрела на нее, полностью погрузившись в свою роль «Управления: волшебницы».
– Начнем, – хрипло сказал Военное дело, едва выждав мгновение, чтобы Мами устроилась. – Мы вызвали вас сюда, чтобы обсудить довольно деликатный вопрос, информацию о котором мы бы предпочли распространять как можно меньше, и решение которого вызывает идеологическое беспокойство этого совета. Позволю моему коллеге представить ситуацию.
Военное дело дал ей секунду на осмысление фразы «идеологическое беспокойство», после чего указал на Науку и технологию, который встал со своего места и поднял руку, призывая повиснуть у него за спиной большой экран для презентаций.
Он кашлянул, после чего указал на появившуюся перед ним карту человеческого пространства, заговорив пронзительным голосом:
– Около восемнадцати с половиной часов назад один из наших зондов астрономического обследования поймал слабый радиосигнал, исходящий из неисследованной системы в секторе Рейн. Как вы знаете, сектор Рейн самый отдаленный от фронта и наименее заселенный – он вызывает мало военного беспокойства, помимо обнаружения возможных вторжений пришельцев. Однако это возможная цель будущей колонизации.
– Сигнал был очень слаб. Как вы, вероятно, знаете, энергетические требования на передачу ЭМ-сигналов на межзвездные расстояния огромны, даже при излучении в лазерной форме, и это даже без учета задержки передачи. Это одна из причин, по которой ММС была такой удачей. Чтобы сигнал был обнаружим на таком расстоянии, мощь его источника должна быть абсурдна.
– Но содержимое сигнала, тем не менее, было достаточно ясно, – сказала Колониальные дела, без заметной паузы продолжив объяснение. – Это был сигнал бедствия, содержащий лишь повторяющийся текст «SOS Ордо Иллюстрата».
– «Ордо Иллюстрата Маги» была расположенной на Оптатуме маргинальной религиозной группой, – продолжил Общественный порядок. – Она была основана вскоре после начала войны бывшим лютеранским священником по имени Григорий Девитт. Его дочь была недавно законтрактованной волшебницей, и они поссорились вскоре после ее контракта из-за его возражений против магии.
– После гибели дочери в бою Девитт запросил извержение из сана и ушел в отшельничество. Когда несколько месяцев спустя он, наконец, вернулся, он изменился. Работая через интернет, он основал собственный религиозный орден, основанный на идее, что магия дар Господа, и что технология должна быть лишь временным инструментом, используемым до тех пор, пока магия не станет достаточно точна, чтобы ее заменить. Согласно ему, наше нынешнее общество отклонение в глазах Господа, а головоногие божественный инструмент, предназначенный очистить человеческие миры как Ноев потоп, оставив лишь его и его последователей. Типичный культизм, но он сумел собрать удивительное число скорбящих последователей, присоединившихся к нему в его стремлении основать собственную независимую колонию, где, как он выразился «наше новое общество сможет оставить кощунственную практику использовать волшебниц в бою».
– Простая истина в том, что таких культов в колониях полным-полно, – ровным голосом продолжила объяснение Юма. – Лишь два момента по-настоящему выделяют Ордо Иллюстрата: факт, что им и в самом деле удалось собрать достаточно ресурсов, чтобы снарядить свою колониальную экспедицию, и их метод очевидного отбытия. Как вы знаете, МСЁ запрещает личное участие своих членов в таких экспедициях. Однако с начала нынешней войны все новые колонии обязаны принять специально назначенную команду для сопровождения экспедиции, мониторинга колонии и сдерживания появившихся демонов. Военные патрульные суда на регулярной основе проходят мимо, что позволяет обмениваться сообщениями и так далее.
Мами кивнула, зная, что Юма говорит все это лишь для записи. Перед началом войны и открытием существования МСЁ Управление было куда сдержаннее, позволяя таким неспонсируемым колониям идти своим путем, лишь время от времени посылая для проверки военное судно. МСЁ был вынужден проникать в колонии до запуска, а затем использовать собственные корабли, чтобы следить за статусом внедренных команд. Новая система была гораздо прозрачнее, особенно с учетом того, что у Управления теперь были как корабли, так и готовность пристально следить за колониями.
– Согласно поданному ими перед вылетом плану колонизации, – сказала Колониальные дела, – их корабль должен был остановиться на планете Сан-Джузеппе, забрать команду МСЁ и оставшееся снаряжение, после чего направиться к своей финальной цели. В пути к Сан-Джузеппе они недолгое время шли вблизи от линии фронта, чтобы сэкономить время в пути, но риск не посчитали значительным – пока они не исчезли.
– Последующее расследование показало, что через сектор в то время прошел рейдерский отряд головоногих, – сказал Военное дело, – и на планете, куда они собирались приземлиться, не было никаких их следов. Корабль посчитали потерянным, но продолжали высматривать их. Впервые за почти двадцать лет появился хоть какой-то их след.
– Учитывая нынешние обстоятельства, мы можем лишь предполагать, что, используя рейд головоногих как уловку, колониальному кораблю каким-то образом удалось уклониться от наших систем наблюдения, – мрачным тоном сказала Колониальные дела, сцепив вместе руки. – Это не должно было быть в пределах их возможностей, и этот сценарий поднимает другие тревожные аспекты, как вы сами увидите в отправленном вам докладе.
– Директорат воспринимает это весьма серьезно, Мами, – впервые заговорила неформально Юма. – Они хотят расследовать все, что там есть, и почему был отправлен такой сигнал бедствия. Если на планете есть колонисты, они хотят вернуть колонию под наше наблюдение. Мне не нужно рассказывать тебе обо всем, что находили в прошлом.
Мами кивнула, выиграв мгновение обдумать, что сказать. Дело в том, что во время этой встречи не сказали ничего, чего нельзя было отправить ей засекреченным указом, и особо не нужно было что-то обсуждать. Мами мобилизует ресурсы и справится. Встреча лишь подчеркивала важность этого вопроса. Это раздражало, но когда Директорат хочет быть услышанным, ты слушаешь. Так все и было.
– Ограничена ли я использованием только военных ресурсов? – задала она единственный по-настоящему значимый вопрос.
– Если сочтете необходимым, вы можете запросить любые научные или исследовательские зонды, инструменты и корабли, которые посчитаете нужными, – слегка улыбнулся Наука и Технология. – Само собой разумеется, что учитывая имеющиеся у армии ресурсы, ожидается, что вы сделаете это лишь если у вас будет оправданная необходимость в гражданской маскировке. Кроме того, предпочтительно, чтобы вы не подвергли угрозе жизни гражданских.
– Если потребуется чрезвычайное вмешательство, – сказал Военное дело, – ожидается, что вы будете держать нас в курсе.
– Я уверена, ты знаешь, что делать, если окажутся затронуты какие-либо интересы МСЁ, – добавила Юма.
Надолго повисла тишина, пока Мами разглядывала Представителей, разглядывающих ее в ответ.
– Это все? – спросила она.
– Удачи, – сказала Юма. – И не слишком зарабатывайся. Кто за завершение?
– Присоединюсь, – сразу же сказал Военное дело.
– Согласны, – озвучили остальные.
… и вот так встреча завершилась, и Мами открыла глаза в своей кровати.
Она вздохнула, приподнявшись в сидячее положение.
Комитет по регламенту МСЁ был гнездом гадюк, где праздные хвастуны сражались друг с другом согласно заумным парламентским процедурам. Она понимала, почему Директорат в сравнении считал себя улучшением, но…
Она снова вздохнула, после чего встала, формулируя необходимые засекреченные приказы для фрегата спецопераций, чтобы пройти через сектор Рейн и развернуть стелс-зонд поблизости от источника сигнала. Сперва она хотела понять, что там. Затем она сможет решить остальное.
«Что имела в виду Юма под “Не слишком зарабатывайся?” Она последний человек, которому стоило бы говорить что-то подобное».
Резкий стук в дверь потревожил Кёко.
Она почти сразу же проснулась, но еще мгновение не открывала глаз, задержавшись на гранях приснившегося ей сна.
Второй стук заставил ее распахнуть глаза, когда она собралась.
Она спала в своей привычной нише, обнимая гигантскую подушку. Оставленное слюнями большое влажное пятно и потрепанное состояние подушки предполагали, что она действовала согласно содержимому своего сна.
Как унизительно.
Она вскочила с кровати, по давно запомнившейся привычке уклонившись и не врезавшись головой в потолок.
– Иду уже, черт возьми! – выкрикнула она, когда раздался третий стук.
Она распахнула деревянную дверь, не обращая внимания на то, что ее можно было, в лучшем случае, счесть лишь частично одетой. Все равно все здесь были женщинами и привыкли к ее эксцентричности.
За дверью была лишь пустота. Она ненадолго растерялась, после чего почувствовала, как что-то ткнулось ей в ноги.
Взглянув вниз, она увидела перед собой странной формы дрон, напоминающий блестящую серебряную обеденную тарелку на ножках.
Увидев, что она его заметила, дрон пробрался мимо нее в комнату. Через мгновение над ним выросла голограмма.
Кёко выдохнула и закрыла дверь.
– ВИ, – сказала она, возвращаясь к своей кровати. – Рада тебя видеть.
– Я тоже рада тебя видеть, Кёко-нээ-тян, – слегка поклонилась девушка, длинные волосы зашелестели сгенерированным компьютером звуком. Она была одета в обычный свой наряд, зеленое платье, наводящее на мысль о «волшебнице».
Кёко не предложила аватаре ИИ сесть. Очевидно, для ВИ не имело значения, сидит она или стоит – если бы ИИ захотела сесть, она бы села.
Голограмма скользнула мимо ног Кёко, и ВИ уселась на кровать рядом с ней. Мгновение они просто смотрели друг на друга.
Кёко так никогда и не сумела справиться с тем, насколько консультативный ИИ Юмы была похожа на ее отражение в зеркале. Она до сих пор помнила, как Юма впервые познакомила ИИ с ней и с Мами, как ИИ все еще изображала ребенка и как она стеснительно пряталась за Юмой. У Кёко от этого защемило сердце, потому что это напомнило ей Момо.
Затем ВИ прикрыла рот ладонью и захихикала.
– Черт, открываешь дверь в таком наряде, – сказала она. – Той же длины, с которой ты идешь соблазнять девушек. Серьезно, если хочешь со мной переспать, я бы предпочла, чтобы ты просто спросила. Ответ, кстати, нет.
Кёко хмыкнула. Юма хорошо научила свою протеже.
– Я даже не уверена, как это сработает, – сказала Кёко. Она была серьезна – несмотря на свой опыт, она до сих пор пока не пыталась спать с ИИ, виртуально или иным образом.
– Ты не знаешь, что упускаешь, – сказала ВИ, наклонив голову и лукаво улыбнувшись. Она даже похлопала ресницами.
Кёко вздохнула.
– В чем дело, ВИ? – спросила она. – Если только ты не пытаешься подкатить ко мне, в таком случае уже моя очередь отказать тебе.
ВИ покачала головой, ее волосы качнулись из стороны в сторону, и Кёко лениво задумалась, делали ли ее волосы так же.
– Нет, просто…
ИИ вздохнула и на глазах Кёко, казалось, немного уменьшилась.
– Я беспокоюсь за нее, Кёко-нээ-тян, – сказала она. – Не уверена, что мне можно говорить так о ком-то настолько старше меня но порой… порой я шучу с ней об отношениях, и она просто смотрит на меня так, как будто…
– Она не позволяет тебе иметь отношения? – сказала Кёко. – Это… ну, это не похоже на нее, но она предпочитает выглядеть ребенком…
ВИ снова покачала головой.
– Дело не в этом. Это было бы нормально. Скорее, она полагает, что в этом есть что-то отвратительное. Она пытается это скрыть, но я довольно глубоко связана с ее мозгом. Я знаю. Дело в том, что я вполне уверена, у нее никогда не было отношений. Я не понимаю. Затем она иногда думает о прошлом, и там есть черный ящик, которого она не касается, по крайней мере не рядом со мной. Я не…
Кёко подняла руку, останавливая ИИ.
– Я с ней поговорю, – сказала Кёко. – Но я не вправе объяснять это тебе. Это должна быть она.
ВИ растерянно взглянула на нее, округлив глаза.
– Что? – спросила она, и эта невинность немного ранила Кёко. Теоретически, ИИ Управления должны были быть взрослыми с момента своего создания, но, как она узнала от ВИ, они, скорее, были детьми со взрослыми разумами. Был некоторый уровень накопленного… опыта, которого у них просто не было в начале, который можно было набрать лишь со временем, который слоем грязи покрывал душу, достаточно глубоким, чтобы ни один куб горя не мог его удалить.
Кёко вздохнула, покачав головой.
– Прости, – сказала она. – Я с ней поговорю. Поверь мне на слово. В то же время, если ты и правда хочешь попробовать…
– Я уже сказала нет! – перебила ВИ, с удивительным проворством поняв подтекст Кёко.
– Я просто попыталась поднять настроение, – слегка улыбнулась Кёко. – Давай, поболтаем немного. Я планировала подремать этот час.
– О-о, буду рада, – сказала ВИ, растягивая первый слог. – Но пока я здесь, Юма-тян просила передать тебе запись.
Кёко слегка наморщила лоб.
– Запись?
– Ага, о девушке червоточины на праздновании дня рождения. Скажу дрону передать ее тебе. Так безопаснее.
Кёко нахмурилась, изучая файл, одним ухом слушая, как ВИ принялась объяснять:
– Ну, причина, почему я так беспокоюсь о том, что думает Юма-тян, в том, что я подумываю немного поисследовать, понимаешь? А что касается ИИ-Представителей, большая часть из них слииишком стары для меня. Новых Представителей не так уж много. И…
Кёко почувствовала, как у нее дергается глаз, всего немного, когда она закончила слушать файл.
– Что-то не так, Кёко-нээ-тян? – спросила ВИ.
– Нет. Ничего такого.
Глава 3. Гонка за призраками
Пришествие клинического бессмертия было кульминацией столетий демографических перемен, вызванных постоянно увеличивающейся продолжительностью человеческой жизни. За исключением краткого периода во время Объединительных войн, когда «традиционная семья» вернулась на подъем, двадцать первый и двадцать второй века видели постепенное снижение распространенности модели постоянного брака. В то время как большинство детей все еще рождались у стабильных пар, в общественной жизни все более видное место постепенно стали занимать открытые отношения, сожительствующие одиночки и другие альтернативные договоренности. К концу двадцать третьего века проживший несколько столетий средний гражданин был в третьем или более браке с, вероятно, несколькими взрослыми детьми от разных партнеров.
Эти изменения в структуре «семьи» привели к мучительному обсуждению необходимости и желательности манипулирования социальной структурой в целях продвижения того, что считалось более подходящим для детей окружением. Новоиспеченное Управление последовало своим либертарианским склонностям в отказе присоединиться к этим требованиям, хотя и сместило предоставление лицензий на рождение в сторону стабильных, предпочтительно супружеских пар на основе простого наблюдения, что стабильное окружение приводит к стабильным личностям. С тех пор ситуация такой и остается, со странным результатом, что многие дети растут, идеализируя казалось бы имеющиеся отношения своих родителей, только чтобы лишиться иллюзий после итогового развода родителей и столкновения с изобилием имеющихся в мире типов отношений.
Однако еще одно полное столетие наблюдаемых данных показало, что старейшие люди, как правило, попадают в одно из трех устойчивых состояний: более или менее асексуальность, устойчивый поток случайных спутников или какая-либо стабильная похожая на брак договоренность. Быть может, в долгосрочной перспективе именно это и ждет всех нас.
— Сушила Франьич, «Размышления о семье», пост в блоге.
Наука всегда была основанным на репутации делом, начиная с записывающих свою философию на глиняных табличках первых философов. Ваша карьера опирается на множество людей – в частности, богатых покровителей – считающих вас мудрыми, или же вы обречены на тихую безвестность. Учитывая сопровождающее изучение природы мира отсутствие экономической награды, вам необходимо независимое богатство, предпочтительно благородство, или же вы будете зависеть от снисходительности богатых. Все было достаточно просто, и переход после первых крупных войн к эпохе спонсируемой правительством науки изменил лишь количество средств, а не характер их приобретения. В конце концов, кто-то своей щедростью финансирует вашу науку, и их щедрость во многом зависит от вашей репутации, потому что на самом деле они не понимают, чем вы занимаетесь.
Конечно, проблема в том, что репутация лишь представляет то, о чем на самом деле заботится общество, а именно ваш потенциальный будущий вклад в науку. Один из способов определить ее заключается в исследовании ваших прошлых достижений, но зачастую слишком сложно определить, что это на самом деле. Таким образом, ранняя история науки переполнена шарлатанами, умело разрекламировавшими свою работу, и безымянными учеными, чьи работы в свое время так и не оценили, никак не помогая им, а порой и теряя их в песках времени. Позже, когда наука стала организована профессиональнее, появилась необходимость систематизировать ваши достижения в журнальных статьях, рассматриваемых комитетами из ваших коллег и публиковавшихся, когда они считались удовлетворительными. В то время как это в основном успешно устраняло шарлатанов, система была полна несовершенства и считалась лишь лучшей из моря худших вариантов.
Таким образом, поскольку индикатором будущего успеха является прошлая работа, необходимо как можно ближе привязать общественную репутацию к фактическому научному вкладу. С появлением всеобщего наблюдения и широкомасштабного использования в исследовательских лабораториях ИИ ученые быстро поняли, что наилучшим способом безукоризненного получения признания за работу будет создание архива и организация всех их действий и заявлений так, что когда работа лаборатории или института, наконец, будет представлена общественности, любой смог бы просмотреть историю работы и определить, что у лица А была идея Х в момент Т и так далее. Во всяком случае, в теории; на практике единственными способными прочесть все это были другие ИИ, и «репутация» быстро стала функцией того, что думают о вас другие лабораторные ИИ, основываясь на том, что ваш ИИ записал о вашей работе. В конце концов, эти мнения начали собираться в хранящиеся в онлайновых базах данных мета-мнения.
Научный подход в виде журнальных статей попал в опалу, сменившись улучшенной моделью. Лабораторные ИИ регулярно постили о последней работе в лаборатории, включая связанные метаданные об уровнях вклада. Другие ИИ читали данные и формировали собственные мнения. Мета-мнения собирались, как для лаборатории, так и для отдельных исследователей. Наконец, эти мета-мнения использовались органами Управления и частными группами финансирования для определения уровня финансирования.
Эта же система распространилась и на другие аспекты науки. В настоящее время исследовательские и финансовые предложения размещают в онлайне, их достоинства оцениваются системой ИИ и финансируются или соответствующим образом изменяются. Кураторы мета-мнений на основе схожей системы регулярно распространяют собственные исследовательские предложения соответствующим лабораториям, и появление новых «фактов» в Инфопедии в значительной степени контролируется тем же способом. Таким образом, заинтересованное лицо может прочесть новый факт в Инфопедии и, при желании, немедленно получить доступ как к рейтингу «правдивости», так и детальному рейтингу вкладов зачастую бессчетного множества лиц.
Система работает достаточно сносно. К примеру, в отличие от прошлого, двум группам очень сложно случайно заняться одной и той же работой, и если такое каким-то образом происходит, медленная или менее везучая группа, по крайней мере, получает утешительный приз – все знают, чего они добились и насколько компетентны они были. Конечно, можно учесть и отрицательные стороны системы – лабораторные ИИ тратят нелепое количество времени, читая и оценивая работу друг друга, давление на исследователей, возникающее от постоянного оценивания их работы, и недостатки, проистекающие из того, что вся работа оценивается рядом чисел, выставляющихся по общепринятому методу.
— Джоан Валентин, «Система репутации в науке», пост в блоге.
– Симона вернулась домой. Сказала, с родителями что-то произошло. Если честно, немного расплывчато.
Рёко моргнула, глядя на виртуальный экран, с которого со странным выражением лица смотрела на нее рассеянно приглаживающая свои волосы Тиаки. Может быть это лишь ее воображение, но разговор казался странно напряженным, почти как если бы тема Симоны нервировала Тиаки.
Она ощутила, как хмурится. Казалось странным позволять видениям от Богини влиять на ее отношение к людям, но она чувствовала, как заметная нервозность Тиаки распространяется и на нее.
– Правда? – задала она самый общий из возможных вопросов. – Это… неожиданно.
– Я не так уж и удивлена. Помнишь, когда мы только поступили в среднюю школу, и я отказалась от учебы в Академии Анко?
Конечно, Рёко это помнила. Она помнила, как сердилась из-за того, что живет в точности за пределами преимущественного географического района Академии. Смешанные были чувства – смесь облегчения, что Тиаки останется с ней, вины, что она испытывает облегчение, и растерянности, почему Тиаки сделала такой выбор.
– А что с этим? – спросила Рёко.
– Ну…
Тиаки нахмурилась, задумчиво наморщив лицо. Казалось, она передумала насчет того, что сказать.
– Да ладно, не нужно об этом говорить, – высунула из-за пределов наблюдаемой области голову Руйко. Знакомые контуры спальни Тиаки на заднем плане напомнили Рёко о ее прежней жизни. Она надеялась застать одну Тиаки, но оказалось, у нее в гостях Руйко.
– Не беспокой голубков, – взглянула на Тиаки Руйко.
Затем она обратилась к Рёко:
– Эй, когда вы двое женитесь, оплатите нам перелет до вас, быть вашими подружками невест? Слышала, вы получаете кучу квот.
Тиаки взглянула на Руйко, после чего, заметно расслабившись, пожала плечами.
– При проведении особых событий делают скидку в стоимости, – сказала Тиаки. – Разве ты не обратила внимание…
– Я бросила тот класс; он скучный, – перебила Руйко.
– Ты безнадежна, – откровенно сказала Тиаки.
Рёко слегка улыбнулась, наблюдая за перешучиванием подруг. Рядом с ней зашевелилась Асами, пробуждаясь от дремы. Девушка настаивала, чтобы спать, обнимая одной рукой Рёко – что было несколько неудобно, но она к этому привыкла. Рёко, по-видимому, не настолько уставшая, как Асами, воспользовалась возможностью, чтобы позвонить – одним из маленьких удобств современных имплантатов была способность автоматически заглушать ненужные звуки, если кто-то спит, так что Рёко не нужно было бояться разбудить Асами.
Она почувствовала, как Асами слегка передвинула руку, из-за чего одеяло скользнуло по коже Рёко.
– Ну, пройдет время, прежде чем произойдет что-то подобное, – ответила Рёко на шутливый вопрос Руйко.
– Правда? Я так не думаю, – лукаво улыбнулась Руйко. Рёко не удалось полностью понять выражение ее лица.
– Телефонный звонок? – пробормотала Асами, пощекотав дыханием шею Рёко.
– Ага, – шепнула Рёко, отправив мысленную команду, чтобы предотвратить передачу по звонку сказанного ею.
– Видеозвонок? – сонно приоткрыла глаза Асами.
– Да, коне…
У Рёко округлились глаза.
«Нет, я не настолько глупа. Я не забыла, как работают имплантат-опосредованные видеозвонки только потому, что привыкла к гражданским звонкам».
Она инстинктивно натянула простыню, прикрывая свою шею и руку Асами, вызвав на другой стороне звонка взрыв смеха. Рёко взглянула на виртуальный видеоэкран и увидела, как веселящаяся Тиаки прикрыла рот, тогда как Руйко вовсе исчезла за пределами экрана.
– Мы были не уверены, намеренно ли это, – сквозь смех сказала Руйко.
– Все равно могли бы что-нибудь сказать! – густо покраснела Рёко.
– О, Рёко-тян, – сказала Руйко, приложив ладонь ко лбу и ошеломленно покачав головой. – Для нас было бы куда лучше, если бы ты завершила звонок, так этого и не осознав. Ты все время совершаешь подобную ошибку. Вау.
Щеки Рёко горели, и она чувствовала, как смотрит на нее Асами.
– Кажется, мне нужно идти, – запнувшись, сказала она.
– Да, я так и думаю, – продолжая улыбаться, сказала Тиаки. – С днем рождения, кстати. Не сегодня, конечно, но просто на случай, если я не смогу сказать этого завтра. Хотя я оставила запрос на завтрашний звонок. До скорого.
Завершив звонок, Рёко почувствовала растекающуюся от некоего спинного имплантата дрожь веселья, чему она была крайне недовольна. В нынешнее время похоже было, Кларисса слишком много развлекалась за ее счет. Она начала подумывать, что стоит найти своему таккомпу хобби.
Но была более неотложная задача.
– Прости, – сказала она Асами. – Я забыла…
– Все в порядке! – обеими руками обняла ее Асами, предвосхищая извинение. Она даже слегка хихикнула. – Звонила подругам на Землю? – спросила она, потеревшись лицом о шею Рёко.
– Ага, – дискомфортно сказала Рёко.
– Я недавно звонила Мэйцин. Она в порядке. Сказала, что потеряла на Аполлоне ногу, но ничего серьезного. Хочет, чтобы ты ей позвонила.
– Ага, – повторила Рёко. – Ты же знаешь, что моя мама еще здесь, верно? В соседней комнате?
– О, знаю, – сказала Асами. – Возможно, придется нам к этому привыкнуть. Знаешь, твоя мама подумывает остаться.
Рёко повернула голову удивленно взглянуть на Асами.
– Правда? Она мне об этом не говорила.
– Ну, она пока подумывает об этом. Она хочет, чтобы ты выяснила, надолго ли ты останешься, а затем, по-видимому, ее босс позволит ей на некоторое время сменить место работы. Это хороший шанс. В противном случае, с учетом ограничений, ей будет непросто покидать Землю.
Рёко поморщилась. По правде говоря, она уже немного привыкла жить сама по себе. Если ее мать будет жить с ними…
– Знаю, – примирительно сказала Асами. – Я просто говорю тебе, что она об этом подумывает. Это вполне возможный вариант. Она не собирается прямо сейчас искать себе пару, и ты единственная ее дочь. Она может найти и собственное место.
Рёко вздохнула, взглянув в ноги кровати.
– Я с ней об этом поговорю.
– Во всяком случае, – воспользовавшись ситуацией, сказала Асами. – Я хотела сказать…
– У нас нет времени, – сразу же указала Рёко. – Нам пора отправляться в лабораторию.
– О, верно, – проверила свой хронометр Асами. – Ты права, нужно выходить.
Она нашла свою мать сидящей в гостиной – целой комнате, в которой только сидели! – хмуро глядящей на лист бумаги в руках. Это сразу же вызвало интерес Рёко, учитывая, насколько редка была бумага, но, когда они вышли из коридора, ее мать сложила его и убрала в карман штанов.
– Полагаю, вы обе хорошо вздремнули? – спросила она, прежде чем Рёко что-либо сказала.
– О, да, – ответила Асами.
– Хорошо. Полагаю, вам обеим кажется естественным дремать ранним утром. Со временем вы потеряете эту циркадную тенденцию, но может потребоваться некоторое время. Приготовлю вам завтрак. Яйца это просто, хотя я бы предпочла не задумываться о том, откуда они берутся.
Ее мать говорила быстро, не позволяя сказать ни слова, и встала направиться на кухню. Рёко увидела, как лицо Асами слегка дернулось от странной фразы «циркадная тенденция».
Рёко пошла вперед, меняя место так, чтобы можно было взглянуть мимо обеденного стола на кухню. Она хотела спросить о листе бумаги, но…
– Асами сказала, ты подумываешь переехать на Эвридоме, мам, – оперлась она на стол.
– Да, я об этом подумываю, – сказала ее мать спиной к Рёко, лицом к печи. – В этом есть смысл. Мои родители больше не на Земле, и ты единственная моя дочь. В плане карьеры было бы непросто отказаться от моей нынешней позиции в Прометее, но у института есть здесь несколько филиалов.
Ее мать повернулась взглянуть на нее одним глазом.
– Конечно, по-земному пришлось бы переехать сюда, но так как это колония, несложно будет получить другое место. Я в любом случае не буду слишком возражать. Скажи, что думаешь.
Ее мать повернулась обратно к плите.
– Интересно, что нужно подождать, пока белок изменит состояние, но желток останется жидким. Это не совсем так, как я ожидала.
Рёко вздохнула. Ей стоило лучше подумать об этом, прежде чем поднимать тему. Она пока не знала, чего она хотела.
– Я не знаю, мам, – сказала она насколько возможно честно. – У тебя еще две недели отпуска, так что давай посмотрим, что получится. Ты хочешь остаться здесь?
– Ну, если я останусь здесь, нам придется организовать установку на вашу комнату звукоизоляции. И знаешь, если это растянется, я в итоге могу поступить по клише и начать выпрашивать внучек.
– Мама!
– Шучу. Но насчет звукоизоляции я серьезно. О, в интернете говорится добавить немного воды. Полагаю, в этом есть смысл. Переносит тепло к поверхности и… белок в яйце слишком гидрофобный, чтобы смешиваться с водой? Понятно. Стоит ли накрыть?
Рёко нахмурилась, пусть даже ее мать не могла ее видеть. Она знала, что ее мать говорит, чтобы заполнить пустоту и не дать Рёко о чем-то заговорить.
– Мам, что это за бумага?
Ее мать оглянулась, затем вытащила из кармана сложенный лист.
– Моя сестра заглянет, – сказала ее мать, все еще следя за яйцами. – Сообщает, что приведет компанию и хочет поговорить с тобой. Наедине, без меня или Асами-тян. Я уже сообщила физической лаборатории, что вы обе задержитесь. Полагаю, для Асами будет хорошая возможность показать мне университет?
Мгновение она рассматривала лист бумаги в руке, после чего сунула его в загрузочное отверстие сбоку доставленного ею с Земли синтезатора. Синтезатор переработает бумагу на составные части, которые он сохранит или отправит на центральный распределительный узел.
– Я должна была ее уничтожить, – пожала она плечами.
Ее мать потыкала яйца лопаточкой, пытаясь перенести их с поверхности на тарелку.
– Ах, нээ-тян, если бы только Акеми-сан не втянула тебя в такую карьеру. Интересно…
Ее мать на мгновение приостановилась, с лопаточкой с яйцом в воздухе, после чего закончила движение, не закончив фразы.
– Акеми в смысле Акеми Хомура? – удивленно спросила Асами, взглянув на Рёко. – У тебя есть тетя, которая ее знала?
– Да, – насколько возможно мягко сказала она, внутренне пройдя по тому же направлению мысли, что, скорее всего, и мать. Акеми Хомура вызвалась быть наставницей Курои Наны, хотя полученное Рёко воспоминание не проясняло, почему именно. Если Хомура и правда верила в существование семейной связи между ее Богиней и их семьей, то это было бы веской причиной для ее интереса к Нане. К такому выводу можно было прийти основываясь лишь на содержимом воспоминания бабушки, даже вовсе не веря в Богиню – и мать Рёко, несомненно, просмотрела переданную ей Рёко запись, даже если предпочла пока что ничего об этом не говорить.
– Хотя, просматривая публичные записи, непросто выяснить, что у меня вообще есть сестра, – сказала ее мать, развернувшись и поставив перед ними тарелки с едой. – По-видимому, такая уж мы семья.
Рёко взглянула на свои два яйца. Желток одного порвался, выпустив оранжево-желтую жидкость на заботливо подложенный под него матерью кусок хлеба, возможно, следуя руководствам в интернете.
Ее мать взглянула на нее и виновато пожала плечами.
– Интересно, знает ли твоя тетя, – сказала она.
– Если и так, она мне не сказала, – сказала Рёко. – В конце концов, я едва ее знаю.
Она подпустила в голос оттенок критицизма, давая матери знать, что она этому по-прежнему не рада.
– Этого нельзя было избежать, – беззаботно сказала ее мать. – Наверняка будет неплохой идеей сказать ей, не думаешь?
– Возможно, – согласилась Рёко. – Не знаешь, зачем она здесь?
– Нет, она не сказала ничего конкретного. Должно быть, что-то деликатное, если она не сообщает собственной семье.
Рёко позволила этому промаху стихнуть. У Асами появилось это несчастное лицо, возникающее всякий раз, когда ей приходилось слушать намеренно загадочный разговор, что в последнее время начало происходить слишком уж часто. Рёко не сомневалась, что в скором времени услышит ее неудовольствие.
– Асами, я тоже не знаю, в чем тут дело, но работа моей тети довольно секретна. Даже если бы я знала, что происходит, мне не позволено бы было говорить. Она даже собственной сестре говорить не хочет! Подумай.
Она лишь краем затронула известную ей проблему. Не то чтобы Асами безрассудно обращалась с секретным материалом – проблема была в секретной информации, очевидно разделяемой Рёко и ее матерью.
Также она знала, что Асами не отвлечь таким неуместным объяснением, но девушка все равно позволила успокоить себя, смягчив выражение лица. Она была этому рада – порой Асами могла быть удивительно понимающей. В жизни Рёко было много секретов, и она пока просто не готова была поделиться ими с Асами.
– Ну, полагаю, я могу показать твоей маме школу, – сказала Асами. – Хотя не уверена, что там есть на что смотреть. Как думаете, когда нам идти?
– Я хочу дождаться ее прибытия, – покачала головой мать Рёко. – Я не так уж часто вижусь с сестрой, и она сказала, что нет проблем, если я задержусь. Я…
Ее прервал резкий стук со стороны входной двери. Они с некоторым удивлением и пустыми лицами обернулись взглянуть на нее.
Первой отреагировала мать Рёко, указав двери открыться для человека на другой стороне.
Курои Нана уставилась на них, рядом с ней стояла никто иная как Сакура Кёко, основательница и глава Церкви Надежды, похоже, методично работающая над полоской вяленого мяса.
– Кёко-сан! – почти непроизвольно воскликнула Рёко.
– Нээ-тян, – гораздо спокойнее отозвалась ее мать.
– Простите за дверь, – объяснила Нана. – Если я хочу скрыть свои перемещения, лучше будет оставлять как можно меньше следов, так что я не могла сообщить двери о своем присутствии.
Тетя и мать Рёко обменялись кратким нечитаемым взглядам, после чего Рёко увидела, как две сестры обнялись.
«Она похожа на твою сестру, а не сестру твоей мамы», – взглянула на Рёко Асами.
«Возможно», – подумала Рёко, пытаясь найти сходство.
Она повернулась к Кёко.
– Скоро узнаешь, – криво улыбнулась Кёко, предвосхитив вопрос Рёко, прежде чем та успела его задать, откусив еще кусочек вяленого мяса.
Рядом с ними две сестры отстранились, еще некоторое время держась за руки. Рёко ненадолго задумалась, каково иметь столь близкого по возрасту брата или сестру. Она сочла, что никогда не узнает.
– Ладно, Асами-тян, – сказала ее мать. – Идем.
Недолгим неловким перемещением тел Кёко шагнула вперед, Рёко и Нана отступили в сторону, а остальные двое подались вперед, весь маневр оказался куда сложнее необходимого.
Наконец, Накасэ и Асами встали в дверях, на мгновение оглянувшись.
– До скорого, – почти одновременно сказали они.
«Если они попытаются тебя во что-то втянуть, просто… ну, обсудим это позже», – подумала Асами.
Затем дверь закрылась, и они ушли.
Мгновение Рёко неловко стояла, чувствуя на себе взгляды Наны и Кёко.
– Проходите, – сказала она, наконец, вспомнив, что это ее квартира, и, согласно системе социальных тонкостей, она была хозяйкой.
Она неопределенно взмахнула в сторону расположенных по кругу в гостиной нескольких уютных диванчиков, испытывая приступ смущения от выбранного Асами стиля декора. Она надеялась, что это не оставит им о ней неверное впечатление.
– Хотите, я принесу закуски или чай? – спросила она, когда они обе сели. Ей это казалось странным.
Две ее «гостьи» жестами показали, что они в порядке, Кёко указала на уже имеющуюся у нее закуску, так что Рёко шагнула мимо Кёко и уселась на диванчик у стены. Она оказалась лицом к ним обеим, с другой стороны от столика. Нана была прямо перед ней, а Кёко левее. Они смотрели на нее, а она смотрела на них.
Она вздохнула, поняв, что они ждут, пока она что-нибудь скажет.
– Итак, полагаю, можно выразиться и прямо, – сказала она. – В чем дело?
Две девушки в ответ слегка улыбнулись.
– Твое поле конфиденциальности поднято? – взглянула на Нану Кёко.
– Всегда, кроме тех случаев, когда нет, – взглянула в ответ Нана.
Она повернулась обратно к Рёко.
– Полагаю, я начну, – сказала она. – Сакура-сан может заболтать тебя и попозже. Веришь или нет, тема та же самая.
– Не могу представить, как, – довольно честно сказала Рёко.
– Ну, позволь мне попытаться как можно корректнее объяснить, – ровно и вежливо сказала Нана. – Слышала о твоем здешнем маленьком назначении, договоренности с институтом «Прометей» и Финансами МСЁ. Честно говоря, ты немного попала в колею, и я уверена, ты это поняла. Я понимаю, как такое может восприниматься, так что одна из причин нашего появления здесь это предложить тебе немного другой вариант. Проще говоря, я обсудила вопрос с нашим дружелюбным матриархом, и мы вместо этого рады будем постараться найти тебе подходящее место в разведке.
Нана помедлила, оценивая реакцию Рёко, наблюдая, как в ее голове завертелись колесики. Затем она продолжила:
– Это не обязано перечеркивать выстраиваемую тобой здесь жизнь или выполняемую тобой работу – среди прочего, полный твой уход из исследований червоточин окажет крайне плохую услугу военным усилиям и человечеству в целом. В самом деле, если бы не некоторые смягчающие обстоятельства, мы бы оставили тебя в покое по крайней мере еще на несколько месяцев, на достаточный срок, чтобы здешние ученые получили хорошее представление того, будешь ли ты нужна им еще в течении нескольких лет или полученного ими уже достаточно.
Нана снова приостановилась, и в этот раз она дольше смотрела на Рёко. Рёко опустила голову, разбирая плотно упакованные смыслом слова Наны, даже попросив Клариссу несколько раз повторить некоторые части.
– Смягчающие обстоятельства? – снова взглянула на Нану Рёко.
– Ну, проще говоря, есть миссия, и мы с Кёко считаем, что ты можешь в ней пригодиться.
Нана и Кёко переглянулись, похоже, приняв какое-то общее решение.
– Ты помнишь, я как-то сказала тебе, что была частью разыскивающей Акеми Хомуру команды? – спросила Нана.
Рёко медленно кивнула.
– Помнишь, в течение некоторого времени после ее предполагаемого исчезновения мы отыскали ее след в различных местах, но со времени этот след остыл. Недавно произошло кое-что, что привело нас к мысли, что след остыл не настолько, как нам казалось.
Нана и Кёко снова переглянулись, после чего Нана встретилась взглядом с Рёко, немного смягчившись.
– Не то чтобы я тебе не доверяла, Рёко-тян, но я обычно считаю, что по различным причинам лучше не говорить людям, которым не нужно знать. Если не согласишься присоединиться к миссии, не думаю, что тебе нужно знать.
– Лично я считаю ее чересчур параноидальной, – одним глазом взглянула на нее Кёко. – Но это ее шоу, так что я поступлю, как она скажет.
Нана взглянула на Кёко, после чего снова на Рёко.
– Не понимаю, почему вы говорите со мной, – сказала Рёко, обдумывая, не упустила ли она что-то очевидное здесь. – Есть необходимость в дальнем телепорте?
Кёко и Нана снова переглянулись, и теперь Рёко была уверена: они ведут какую-то телепатическую беседу, хотя и не стараясь скрыть это от нее.
– Ну, не совсем, – сказала Нана.
– Богиня проявляет к тебе особый интерес, Рёко, – многозначительно взглянула на Рёко Кёко. – Не думаю, что все это совпадение, и не думаю, что она намерена, чтобы ты спокойно жила здесь, работая с червоточинами.
Рёко инстинктивно взглянула на Нану и увидела, что она бесстрастно смотрит на нее. Не похоже, чтобы Нана была шокирована или потрясена разговорами о Богине.
Она проглотила свои стеснения и сказала вслух то, чего никогда ранее не говорила:
– Когда я в прошлый раз спросила ее о своей жизни, она сказала, что хочет, чтобы я жила собственной жизнью, и не станет давать мне никаких указаний. В то же время, у меня сложилось впечатление, что она со мной не закончила. Не могу сказать, что я по-настоящему знаю, что сейчас думать о том, чего хочет или не хочет от меня Богиня.
Она взглянула в глаза Кёко, но вместо ожидаемого ею обжигающего ищущего взгляда она увидела мягкие глаза девушки, каким-то образом полные понимания.
– Хомура большую часть моей жизни была моей наставницей, – сказала Нана. – Для меня было бы невозможно так долго работать с ней и не узнать о ее связи с Богиней. Какова бы ни была правда этого, если мы и в самом деле копнем в верном месте, она может не удержаться от того, чтобы связаться с тобой.
– Так я в основном приманка? – спросила Рёко, сразу же сжавшись от того, насколько резко она выразилась.
– Я бы так не сказала, – сказала Кёко. – Я постараюсь убедить Мами отпустить пойти и меня. Церковь интересуется всем, затрагивающим Хомуру.
Кёко одобрительно кивнула себе, и Рёко поняла, что она смотрит не на хорошо обоснованное решение, но на результат некоей веры. Ей казалось странным, так как даже ее непосредственное взаимодействие с божеством заметно окрашивалось практичностью.
Нана слегка кашлянула, привлекая внимание.
– Помимо моего отдела Внутренней безопасности… Церковь Надежды единственная группа, всерьез ищущая Акеми Хомуру. Мы давно поддерживаем связь и порой обмениваемся информацией, хотя не могу сказать, что до этого я общалась с Сакурой-сан. Ее приглашением я обязана Церкви, и присутствие Древней на миссии всегда помогает.
Кёко слегка кашлянула, когда Нана сказала «Древняя», но ничего не сказала.
– Кроме того… – продолжила Нана, прежде чем на мгновение приостановиться, уставившись в стол. Кёко взглянула на нее и медленно кивнула.
Нана покачала головой.
– Возможно, позже. Но это более или менее суть всего. И, в самом деле, я знаю, насколько важны могут быть исследования червоточины. Один вариант для тебя просто присоединиться к миссии, а после вернуться. Предложение Каны-сан в том, чтобы чуть более открыто присоединиться к спецслужбам.
Рёко перевела взгляд с Наны на Кёко и обратно. Она не знала, что и сказать. Ей было неловко оставаться здесь, на Эвридоме, но она ничего с этим не сделала и не поговорила с Асами. Неужели она и правда хочет уйти, пусть даже временно, ради чего-то такого?
– Сколько у меня времени на решение? – спросила Рёко.
– Около недели, – сказала Нана. – Мне жаль, но у нас сжатые сроки.
Рёко посмотрела на свои руки. Похоже, вот, как все повернется. По крайней мере, на этот раз ей дали выбор, сочла она.
В ее мысли вторглось сообщение от Клариссы – вопрос, что она просила задать, и это и в самом деле был хороший вопрос.
– Ты упомянула, что Мами как-то контролирует миссию? – резко взглянула на Кёко Рёко. – Как она участвует?
Мгновение Кёко выглядела позабавленной, одним пальцем почесывая щеку.
– Ну, номинально миссия под ее контролем, – сказала Кёко. – Вообще-то я не говорила с ней об отправлении, но я уверена, она прислушается.
В голосе Кёко не было такой уверенности, как она заявляла, но Рёко оставила тему.
– Не думаю, что я смогу с ходу решить, – сказала она. – Могу ли я, э-э, как-то связаться с тобой?
Как правило, не нужно было задавать такой вопрос, но по завершению встречи Курои Нана вполне могла раствориться в тумане, и скорее всего так и сделает.
– Можешь просто сказать Кёко, – кивнула Нана. – Не скажу, что я удивлена тем, что тебе нужно об этом подумать. Есть еще вопросы?
Рёко ненадолго задумалась и с неохотой медленно покачала головой. Нана еще мгновение смотрела на нее, после чего встала.
– Ну, хотелось бы мне задержаться еще немного. Может быть я загляну снова, более по-семейному, но мне слишком много нужно сделать. Передай матери от меня привет. О, и, э-э, прости, что пропускаю твой день рождения. Я хотела прийти завтра, но со временем не получилось.
Рёко начала вставать, чтобы проводить Нану, но затем взглянула на Кёко, так и не пошевелившуюся, и вдруг ей в голову пришел очевидный вопрос.
– Прости, если это покажется грубым, но… ну, зачем ты здесь? Ты прибыла с Земли только чтобы увидеть меня? Ты тоже хочешь о чем-то попросить?
Кёко взглянула на нее и широко улыбнулась, сверкнув рядом блестящих зубов.
Кёко забросила в рот остаток полоски вяленого мяса.
– Ну, я прибыла проверить свою любимую ученицу, раз уж у нее скоро день рождения. Не покажешь мне тут все?
Рёко не вполне поверила в то, что Кёко здесь просто проверить ее, но Древняя, по сути, была ее наставницей, так что она мало чем могла это оспорить. Как неоднократно указывала Кёко, она не так уж много сделала для Рёко с тех пор, как она отправилась на обучение – и, неявно, на попечение Мами.
Так что, переслав Нане полученный от бабушки файл памяти, она проверила внутренний хронометр, вздохнула и решила, что не помешает привести Кёко вместе с собой в лабораторию. Однако что-то в почти хищной улыбке лидера Культа нервировало ее.
Лишь некоторое время спустя Рёко оказалась в пути в Университет Талии, расположенный в одноименном городе. Это был крупнейший город Эвридоме; стоило сказать, что по земным стандартам он был невелик. Финансы МСЁ были достаточно любезны, чтобы предоставить Рёко собственный личный транспорт, прокладывающий путь по улицам Талии, пока она молча обдумывала свою ситуацию.
– Ты некоторое время назад спрашивала меня о своем видении, – сказала Кёко, привлекая внимание взглядом в ее сторону. – С Юмой и Орико.
– Да, – признала Рёко, оглянувшись на Кёко и заинтересовавшись, что подтолкнуло к этой теме.
– Хочешь об этом поговорить? – спросила Кёко. – Признаю… мне хотелось бы услышать больше.
Рёко взглянула в спокойные, вдумчивые глаза Кёко и попыталась прочесть Древнюю; не то чтобы это могло сработать, но она все равно попыталась. У Кёко были всевозможные причины хотеть знать о видениях от Богини, но Рёко легко могла представить, что эта тема также важна и по другим причинам.
– Ну, это было не слишком длинное видение, – прикрыла глаза Рёко. – Похоже было, Орико только что умерла, и Юма плакала рядом с ней. Обеспокоило меня, что… ну, Юма выглядела, словно она на грани слома самоцвета души, а затем она напала на группу демонов. Не знаю, как это сказать, но это не совпадает с официальной историей, и это было частью видения…
Она позволила своему голосу стихнуть и рискнула взглянуть в лицо Кёко, оценивая ее реакцию. Кёко не казалась так уж раздраженной или обеспокоенной или даже скептической. Вместо этого она сохраняла все то же спокойное, покровительственное выражение, что и раньше. Рёко подозревала, что оно крайне мало демонстрирует истинные мысли Кёко.
– Ну, – сцепила руки Кёко. – Это потому что официальная история просто не верна.
Кёко приостановилась, ожидая реакции Рёко, и Рёко вдруг моргнула, ожидая от Кёко продолжения.
– Возможно, со временем Юма сама расскажет тебе, – сказала Кёко, прежде чем Рёко успела спросить. – Признаю, звучит довольно надуманно, но если у тебя было видение об этом, тогда наверняка тебе лучше будет со временем узнать весь необходимый контекст…
Кёко театрально приостановилась, подняв палец.
– … но это не мне тебе об этом рассказывать. Знаю, это кажется нечестным, так как я только что попросила тебя рассказать о видении, но это и правда ее история. Мне нужно было проверить, сколько ты знаешь. Прости.
Она приостановилась, поднеся ладонь ко рту.
– Хотя интересно, насколько Орико видела будущее. Даже Юма никогда не понимала до конца.
Кёко многозначительно взглянула в сторону, явно давая понять, что Рёко не стоит спрашивать о только что сказанном Кёко. Когда Рёко начала подумывать все равно спросить, Кёко зарылась в свою одежду, очевидно что-то разыскивая.
Хотя она быстро сдалась, после чего шумно вздохнула.
– Скучаю по щегольской машине Мами, – сказала Кёко. – Она готовит тебе чай и закуски. Но, полагаю, я слишком о многом прошу. Стоило захватить больше еды.
– Машина? – слегка наклонила голову Рёко. – Ты хочешь печенья?
– Неважно, – отмахнулась от вопроса Кёко. – Во всяком случае, мы почти на месте.
В самом деле – организация зданий вокруг постепенно перешла к типичной для современных исследовательских кластеров заметно сетевой структуре. Небо над ними было заполнено воздушными мостами и рабочими областями с необычной даже для Земли плотностью. Рёко часто задумывалась, почему же Университет не переместит дорогу, по которой они ехали, под землю, и не заменит надземную часть монолитной структурой. Возможно, слишком много переделки.
Машина подъехала к тротуару рядом с особенно замысловатым строением, высоким даже по меркам Университета. Этот вход был лишь боковым входом, предназначенным больше для сотрудников, чем для посетителей, но в верхней части двери все еще был вырезан похожий на многолучевую звезду символ, напоминающий солнце, сталкивающиеся частицы или, возможно, даже черные дыры. В самом деле, сложно было сказать.
Рёко довольно долго стояла на пороге, глядя на символ и размышляя. Асами уже отправила ей сообщение, информируя ее, что она вместе с ее матерью уже прибыли в лабораторию, так что Рёко и правда не стоило задерживаться дольше, чем уже. И тем не менее, Рёко странным образом не хотелось входить в здание. Ей не хотелось видеть ученых, потому что ей не хотелось напоминания, что она отбросит их, если уйдет на миссию, приняв риск возможности собственной гибели. Может быть, ребячеством было избегать принятия решения, что расстроит знакомых ей людей, но даже после всего, что она видела и делала, она порой все еще чувствовала себя ребенком.
Она почувствовала взгляд Кёко, так что повернулась спросить:
– Это когда-нибудь пройдет?
– Что? – спросила Кёко, как заранее знала Рёко.
– Это ощущение, что ты не вполне знаешь, что делаешь. Я чувствую, как будто у меня слишком много ответственности, но затем я вспоминаю таких как Мами-сан, у которых куда больше. Я и правда просто ребенок, не так ли?
Кёко склонила голову, жестом выказав свое удивление вот так вот внезапно выбранной Рёко темой.
Она слегка улыбнулась, кривовато, и на мгновение Рёко показалось, что она увидела в глазах Кёко проблеск чего-то настоящего.
– Это чувство никогда не пройдет, – сказала она, положив руку на плечо Рёко. – Даже для нас. Даже для Мами.
Кёко чуть приостановилась, всего на мгновение.
– Все будет в порядке, – сказала она. – Мы бы не стали так рано нагружать тебя, но особого выбора не было. Можем позже поговорить. Идем.
Рёко позволила провести себя через двери, аутентификационные датчики здания автоматически пропустили ее, а вместе с ней и Кёко.
Рёко нахмурилась, на ходу глядя Кёко в спину. Ей нужно было кое-что сказать Кёко, раз уж она сейчас здесь. Ей не очень-то хотелось об этом говорить, но…
Она слегка вздрогнула, остановившись как раз вовремя, чтобы не врезаться в Кёко. Девушка остановилась внутри большого атриума, с задумчивым видом оглядев помещение, после чего обернулась вопросительно взглянуть на Рёко.
Рёко потребовалось мгновение, чтобы понять очевидное: Кёко понятия не имела, куда им идти. Как частично засекреченный объект, Институт теоретической гравитоники – ИТГ – предоставлял посетителям только неполную карту. Даже если бы у Кёко было время взглянуть, к какой лаборатории приписана Рёко, ей бы это мало что дало.
– Сюда, – повела Рёко Кёко на другую сторону атриума, мимо нескольких рассредоточенных исследователей, сидящих в «Пенном горизонте событий», кафе для гурманов, которым, похоже, по-настоящему нравились ужасные каламбуры между «черным кофе» и «черной дырой».
Некоторое время они шли вглубь здания, поднимаясь по пандусам, спускаясь по извилистым коридорам и проходя мимо кучи дверных проемов, украшенных логотипом ИТГ. В отличие от Прометея на Земле, у которой была относительно прямолинейная, сеточная схема, главное здание ИТГ было спроектировано довольно эксцентричным ИИ-архитектором. Согласно легенде, ИИ, с некоторым энтузиазмом относящемуся к физике, показали несколько поперечных сечений многообразия Калаби-Яу, настолько его вдохновив, что он потратил целый месяц на разработку схемы здания, которое могло разместить рабочие исследовательские лаборатории и ускорители частиц, отвечающие всем требованиям безопасности и удобства использования, и план которого в то же время полностью сопоставлялся бы с многообразием Калаби-Яу.
Практическим результатом было здание, по которому невозможно было перемещаться без полной внутренней карты, и в котором так много посетителей заблудились по пути в туалет, что были установлены специальные роботы-сопровождающие. Ходила шутка, что здание, со своими богохульными углами, лишь ожидало момента, когда звезды выстроятся в правильном порядке – шутка, к которой ИИ здания отнесся с на удивление хорошим юмором, хотя ему пришлось отказаться от использования аватара Ктулху, когда вернувшийся ветеран запаниковал и попытался на него напасть.
Они остановились у лифта с круглыми дверями. Обычно лифт был занят где-то еще. По сравнению с Землей, это раздражало.
– Почему этажи на этом лифте отмечены двумя номерами? – спросила Кёко.
– Он идет по диагонали, – объяснила Рёко. – Не спрашивай.
– По диагонали… – повторила Кёко.
Но она не спросила.
Рёко выдохнула, когда они вошли в кабину лифта. Она предположила, что не стоит пока что говорить с Кёко о видении.
«Рёко…» – предупредила Кларисса ворчливым тоном голоса, абразивно потирающим внутри ее головы.
«Ладно, ладно», – подумала она.
Ее таккомп в последнее время занялась ее «привычками откладывать».
– Кёко, – начала она, как всегда поколебавшись, отбрасывая хонорифик, как предпочитала Кёко.
– Хм? – склонила в сторону Рёко голову Кёко.
– Не уверена, что сейчас самое время об этом говорить, – сказала Рёко, когда они начали спускаться в подземные уровни здания, – но ты помнишь мое первое видение, в котором ты, похоже, была убита?
– Конечно, – сказала Кёко. – А что?
– Я о нем размышляла, – сказала Рёко. – И, оглядываясь на него сейчас, не думаю, что в том видении мы сражались с пришельцами. Типы оружия не подходят. Я просто подумала, тебе стоит знать.
Кёко на мгновение прикрыла глаза, слегка наклонив голову.
– Интересно слышать, – сказала она. – Я тоже об этом думала. Когда твоя тетя пришла со мной поговорить, я думала просто отправить кого-нибудь, а не идти самой. Но, знаешь, я не хочу оставаться на Земле только потому, что мне страшно. Если Богиня хотела бы этого, думаю, она бы выразилась яснее.
– Она обычно яснее? – спросила Рёко.
Кёко снова прикрыла глаза.
– В каком-то смысле. Порой я прихожу к Ленте, и она разговаривает со мной, одним лишь голосом. У меня никогда не было видения сложнее. Я немного завидую людям вроде тебя.
Кёко снова открыла глаза и взглянула на Рёко.
– Кое-что меня во всем этом беспокоит. Твое видение подразумевает, что кто-то попытается и убьет меня. Возможно, кто-то уже пытался убить тебя. Не могу удержаться от мысли, что это как-то связано. Но в этом нет смысла.
– Уже выяснили, кто это? – тихим голосом сказала Рёко. Она почти забыла об этом, и эта мысль ее обеспокоила.
– Ни черта мы не выяснили, – с намекающей на гнев ноткой сказала Кёко.
Кёко на мгновение нахмурила от расстройства лоб.
– Ну, Богиня об этом позаботится. Я стараюсь не слишком из-за такого волноваться. Даже если я умру, все продолжится. Не то чтобы я недостаточно пожила.
Лифт мягко остановился, и двери открылись. Мгновение они постояли там, после чего Рёко повела.
– Кстати говоря, насколько глубоко мы вообще под землей? – спросила Кёко.
– По сравнению с редутом, не слишком глубоко, – сказала Рёко, – но довольно глубоко по сравнению со всем остальным. По-видимому, все достаточно деликатные задачи проходят здесь.
Рёко испытала слабый отблеск удовлетворения, когда они шагали по коридору, Кёко крутила головой из стороны в сторону, заглядывая в боковые проходы. В этот раз не Рёко оказалась гостьей, среди толпы ветеранов зеваки выделялись как разболевшийся палец.
– Ты уверена, что тебе вообще позволено меня сюда проводить? – вполголоса спросила Кёко.
– Все в порядке, пока я не показываю тебе ничего слишком секретного, – сказала Рёко. – Что я не делаю. В конце концов, я приводила сюда свою мать.
– Да, но она ведь ученый.
У глубоких подземных уровней, тесных из-за установленного повсюду крупногабаритного оборудования – ускорителей частиц, генераторов искусственной гравитации и тому подобное – были более традиционные планы этажей, вкупе с высокими потолками и ярким, веселым освещением, предназначенным рассеять любую возможную клаустрофобию, вызванную долгим спуском на лифте. В стенах через равные промежутки были сплошные каменные квадраты высотой как двери, на которых были вырезаны абстрактные символы и нарисованы астрономические явления. Несколько странная эстетика дизайна, но Рёко привыкла к этому за проведенные здесь недели.
Наконец, они прибыли к своей цели, отмеченной небольшой табличкой с надписью «Сверхэнергетические исследования – Директор: Тао Шаоцзе». Рёко уже научилась распознавать, когда она почти на месте, наблюдая за каменной плиткой, расписанной, казалось, всплеском воды.
При их приближении дверь скользнула в сторону, немедленно демонстрируя самую поразительную особенность помещения: гигантские металлические трубы, толщиной больше роста Рёко, часть из которых располагались сразу у входа. Помещение было очевидно огромным, скорее склад, чем комната – насколько можно было видеть, всматриваясь мимо труб в дальние углы – но было почти до краев заполнено столами, прикрепленным к трубам измерительным оборудованием и исследовательским персоналом.
Сам доктор Тао ожидал их всего в нескольких шагах, едва скрывая нетерпение.
– О, так это еще один гость? – наклонил голову. – Ну, боюсь, экскурсия подождет. Нам не терпится начать, и я уверен, увидеть лабораторию в действии будет куда интереснее, чем смотреть на неработающее оборудование.
Рёко позволила увести их глубже в помещение, собираясь с силами, когда они присоединились к небольшой толпе ученых. За прошедшие несколько недель Рёко запомнила личности некоторых из них, по крайней мере в некоторой степени, и смогла узнать старших исследователей, аспирантов и студентов местной старшей школы, включая парня, согласно Асами, всегда одаривавшего Рёко «Взглядом», хотя Рёко в это не верила.
Мать Рёко они нашли стоящей в обзорной комнате, глядящей через толстые панели укрепленного стекла в исследовательскую зону, где Асами исполняла различные гравитационные подвиги во благо гравитационных датчиков объекта.
– Приветствую, – сказал лабораторный ИИ, Леметр, когда их небольшая группа вошла в обзорную комнату. Вместо того, чтобы выбрать облик похожий на его тезку, ИИ использовал невзрачный невысокий аватар, стоящий рядом с матерью Рёко, сложив за спиной руки, перед замысловатым управлением, которым, конечно, не управлял вручную.
– Нам подождать, пока закончит Накихара-сан? – спросил доктор Тао.
– В этом нет необходимости, – сказал ИИ. – Я собираю низкоприоритетные данные. Теперь, когда мисс Сидзуки здесь, мы можем приступить к серьезным экспериментам.
Рёко не очень-то нравился Леметр, который, подозревала она, относился к ней скорее как к подопытному образцу, чем как к личности.
Но она кивнула, после чего в одиночку вышла через боковую дверь. Спускаясь в исследовательскую зону, она мысленно воспроизвела гордое заявление, что, как она знала, директор Тао прольет на Кёко, что их генератор искусственной гравитации один из мощнейших человеческих, мощнее даже установленных на линкорах. Весь подземный объект был сейсмически экранирован, датчики были одними из самых точных из когда-либо произведенных, его собственной разработки, лаборатория всего за несколько недель подготовилась к исследованию новой области человеческих исследований, и так далее и тому подобное. Лишь очень жестокий человек указал бы, что Адепт Синий, расположенная в глубоком космосе на астероиде в Солнечной системе лаборатория гравитоники, опережала его в большинстве из этих категорий.
В самом деле, интересы чистой науки направили бы Рёко туда, а не в эту лабораторию на Эвридоме.
Она встретила Асами внутри маленькой частной комнатки, примыкавшей к исследовательской области. Девушка возвращалась, одарив ее так любимым ею быстрым поцелуем.
«Если ты слишком долго будешь “превращаться”, они заинтересуются, чем вы заняты», – усмехнулась Кларисса.
«Заткнись», – ответила Рёко.
Она превратилась и взглянула на монитор над дверью. На нем говорилось «Уровень гравитации: 0 g».
Она вдохнула и шагнула через порог в исследовательскую область.
Во время этих исследований ей особо не приходилось задумываться, подумала она, позволив себе воспарить в воздух. В отличие от Асами, способной исполнять активные манипуляции и даже владевшей очаровывающей ученых увлекательной сингулярностью, она была пони с одним трюком: она могла создать временную червоточину и пройти сквозь нее. Таким образом, в то время как инструкции Асами порой были довольно сложны, у Рёко, как правило, состояли из «телепортируйся из точки А в точку Б и обратно, снова и снова, пока мы поправляем гравитационное поле».
Она опасалась, что Асами в итоге украдет ее шоу в глазах ученых, но это оказалось не так. Ученые казались бесконечно увлеченными поступающими с датчиков потоками данных и не начинали выказывать даже малейших признаков апатии из-за ее присутствия.
Протокол эксперимента этой недели поручал ей как можно быстрее телепортироваться через предопределенный набор точек, пока она не почувствует, что больше не может. У нее было ограничение на то, как часто она может телепортироваться, которое не зависело от самоцвета души, и доктор Тао полагал, что оно связано с основами того, как работает ее сила. Конечно, они хотели насколько возможно непосредственно проверить это.
Рёко вздохнула. Телепортационная усталость была не совсем приятна, и она чувствовала себя несколько глупо, раз за разом телепортируясь в круг, одетой в пышное платье, к тому же на глазах у матери.
– Вы готовы? – спросил через интерком Леметр, и она в ответ показала большой палец.
Световой сигнал в помещении стал зеленым, и Рёко начала свою цепь, ее точка зрения сместилась с нижней части помещения к одной из выступающих из стен платформ, к воздуху под крышей, к одной из стен…
Когда-то давно, когда она только заключила контракт, постоянные смены точки зрения дезориентировали бы ее, без стабилизирующих ее в бою естественных инстинктов волшебницы. Хотя ныне она привыкла к процессу и быстро начала позволять Клариссе вести ее от места к месту, позволив себе отвлечься.
Отстраненная часть ее разума отметила, что, согласно индикатору в верхней части помещения, гравитационное поле усилилось до 0,2 g. Она чувствовала себя удивительно тяжелой, а также чувствовала, что начинает уставать от телепортаций.
Казалось, прошло столько времени с тех пор, когда она была тихой, скучной земной девушкой, выглядывающей в окно своей комнаты. Она многое пережила и многому научилась; в этом она была уверена. Тем не менее, как она недавно подразумевала в разговоре с Кёко, она не чувствовала, что узнает то, что и правда хочет узнать. Когда она произносила желание, она представляла себя одинокой, принимающей решения о своем будущем, исследующей большой мир.
И тем не менее, теперь, когда она, наконец, начала сталкиваться с этой перспективой, часть ее сочла это пугающим. Она встала перед выбором, покинуть ей планету или нет, и она осознала, что начала испытывать чувство ответственности, а с ним и чувство страха перед неизвестным направлением, в котором ее желание может ее повести. Ее взгляд на возможности ее будущего стал шире, и пусть она была вполне уверена, что не хочет слишком много времени потратить на телепортации по этому помещению, она начала обдумывать идею взять с собой в путешествие Асами, если Асами того захочет.
Но захочет ли?
Гравитационное поле теперь начало становиться достаточно заметным – Рёко успевала упасть на значительное расстояние, когда телепортировалась в воздух, пусть и было всего 0,4 g. Тем не менее, она к этому привыкла. Она слегка покачала головой и попыталась вернуться к своим мыслям и забыть, что у нее начинают заканчиваться оставшиеся телепортации, и это состояние на уровне инстинкта нервировало ее.
Ее мать спрашивала ее мнения, хочет ли Рёко, чтобы она переехала на Эвридоме, но Рёко понимала, что она подразумевает: ее мать хотела, чтобы Рёко выбрала, хочет ли она, чтобы ее мать была рядом. Часть ее была встревожена идеей снова съехаться с матерью так скоро после своего отбытия – и тем не менее, она прекрасно понимала, что ей всего четырнадцать, пусть даже завтра ей исполнится пятнадцать. Мало кого из четырнадцатилетних просили принять столь важное решение – даже заключившие контракт по большей части перемещались вдоль линии фронта или до учебных центров. Было бы вполне нормально жить с матерью. Она будет той, к кому Рёко может обратиться за советом.
Не было ее решение и столь же простым, как выбор, покинуть планету или нет. По краям были и другие варианты. Нана дала возможность отправиться на миссию, а затем просто вернуться. Возможно, это был самый безопасный маршрут, но Рёко не хотела говорить Асами и ученым, что она вернется, когда это может не произойти.
Наконец, где-то в фоне пряталась Богиня. У божества был для нее план, и она сомневалась, что этот план включает ее спокойное проживание на Эвридоме. Тем не менее, божество намекала, что она может видеть будущее, а возможно даже безвременье. Рёко вполне могла представить, что ее могут не вызывать годами или даже десятилетиями. Хотя она в этом сомневалась.
Она снова телепортировала в воздух, и на этот раз ее так резко потянуло вниз, что ее это шокировало. Ее самоцвет души был в порядке, но она чувствовала, что ее способность телепортироваться почти на исходе. Она выдавила из себя последнюю телепортацию, приземлившись на платформу на дальней стороне помещения. Хотя телепортация не устраняла ее скорость относительно помещения, так что удар по костям при приземлении напугал ее. Это было не характерно для столь короткого падения, и чтобы она это почувствовала, с учетом тела волшебницы и улучшений, и это значило, что гравитация и в самом деле должна быть высока.
– Я выдохлась, – передала она исследовательской команде. – Каков нынешний уровень гравитации?
Она взглянула на информационный дисплей в дальнем верхнем углу помещения. Он гласил «0,75 g», но ей было сложно в это поверить.
– Мы получили отличные данные, мисс Сидзуки, – передал в ответ Тао. – Крайне интересные. Думаю, я могу понять… ну, можем начать заново, когда вы будете готовы. Гравитация установлена на 0,75 g, хотя последнее падение…
Рёко покачала головой.
– Это не 0,75 земной гравитации, – заверила она. – Вы видели, насколько быстро я упала? Я это чувствую!
Со своей точки зрения на высокой платформе Рёко видела почти все окружающее ее помещение: стерильно-белые стены и пол, серые металлические платформы, идентичные сверху и снизу, расположенные по стенам помещения, на потолке и на полу. В одном из верхних углов она видела прозрачное усиленное стекло – на самом деле наноизготовленный метаматериал – через который сверху вниз наблюдали за ней исследователи. Она увидела, как директор Тао повернулся и, жестикулируя, сказал что-то исследователю рядом с ним, сидящему за контрольной панелью. Асами, вероятно, отдыхала где-то еще на объекте, поняла она.
– Вы правы, – передал он в ответ. – Что-то не так. Жорж, отключи систему. Мисс Сидзуки, прошу прощения. Мы немедленно во всем разберемся.
Рёко стиснула зубы, присев на корточки. Гравитация, казалось, становилась все сильнее, и уже сложно было…
«Рёко! Уходи оттуда! Телепортируйся!»
Мысль Асами привнесла в ее сердце импульс страха. Она напряглась, пытаясь призвать необходимый телепорт из комнаты.
«Не могу! – подумала она. – Я выдохлась! Мне нужно пятнадцать секунд…»
Платформа под ней начала изгибаться вниз, и на мгновение она увидела мир в замедлении – директор Тао резко жестикулировал, сообщая что-то исследователю рядом с ним, они оба кричали друг на друга, дверь открылась, внутрь кинулись уже превратившиеся Кёко и Асами.
Затем с ужасающим грохотом потолок над ней разорвался, невероятно быстро обрушившись на нее, и Рёко знала, что уклониться она не успеет.
Когда Рёко снова открыла глаза, осознав, что она не погребена под бесчисленными тоннами упавшего металла и почвы, она, прищурившись, уставилась на металлическую сетку, мерцающую люминесцентно-красным, каким-то образом удерживающую рухнувший потолок, несмотря на повторяющийся узор из отверстий. Вокруг нее кругом стояли красные призраки, клоны Кёко, поднявшие руки к небу.
– Чего ты ждешь? – спросила Кёко, хор ее голосов напал на Рёко со всех сторон. – Я так долго не продержусь! Телепортируйся к Асами!
Рёко приподнялась на руках, снова сориентировавшись. Она упала на пол под действием мощной гравитации, но каким-то образом осталась невредимой. Она припомнила, что упала на что-то удивительно мягкое и податливое. Не была ли это каким-то образом Кёко?
Но даже размышляя о произошедшем, она зарылась внутрь себя, пытаясь собрать в кучу ресурсы для телепортации, сосредоточившись на сигнатуре самоцвета души Асами. Она чувствовала слабые его колебания – но пока что не могла об этом беспокоиться.
– Возьми меня за руку, чтобы я тебя телепортировала! – крикнула она, вслепую протянув руку, не уверенная, которая из Кёко настоящая.
– Все они клоны! – сказали Кёко. – Просто иди!
Она телепортировалась.
Она прибыла на место хаоса. Обзорная комната была усеяна обломками, по-видимому тоже пострадав от какого-то обвала, а дверь заметно выгнулась, явно не в состоянии открыться. Исследователь за контролирующей консолью сжимал руку, бормоча под нос ругательства, но все еще пытался работать за ней. Рядом с окном Кёко с закрытыми глазами продолжала направлять свои дубликаты, чтобы они позволили потолку тестовой зоны обрушиться относительно мягким образом.
– О, Рё… мисс Сидзуки, вы в порядке, – появился рядом с ней доктор Тао. Одной рукой он закрывал левый глаз, оттуда заметно текла кровь, но для своего состояния он выглядел на удивление достойно.
Хотя Рёко оттолкнула его в сторону, в первую очередь направившись к замеченному ею: Асами в углу на коленях, мать Рёко на коленях рядом с ней, что-то шепчущая ей на ухо.
При приближении Рёко последняя встала, слегка повернувшись к ней. Мгновение казалось, что ей не хочется двигаться, но затем она отступила в сторону, позволив Рёко увидеть источник ее нежелания.
По правде говоря, Рёко уже догадалась, откуда взялась окрасившая штаны матери кровь, но она все равно смогла полностью поверить в это, только увидев. Асами стояла на коленях на полу, опустив голову, пришпиленная к месту металлической балкой, прошедшей прямо через живот, пол под ней был залит кровью, фиолетовый костюм разорван на куски. Она невозможным образом все еще оставалась в сознании, направляя какую-то магию, ее самоцвет души светился на полу перед ней.
В это мгновение, не в силах отвести взгляда от нанесенной явной травмы, часть ее разума подбросила ей воспоминание об этом же самом животе, гладком и нетронутом, в совершенно другом контексте…
Она тут же пожалела об этом, почувствовав, как к горлу подступает желчь, пока все вдруг не прошло, Кларисса раздавила ее эмоции бархатным кулаком эмоционального подавления.
Она опустилась на колени рядом с Асами, всматриваясь в глаза девушки. Только тогда Асами повернула в ее сторону голову.
– Я здесь, – сморгнула она слезы. – Я здесь.
«Не слишком-то хорошо я сохраняю свое тело целым, не так ли? – подумала Асами, когда Рёко поняла, что девушка не хочет говорить вербально. – Хотя я и правда в порядке. Я получила обезболивающее, и имплантаты помогают».
Асами через боль попыталась улыбнуться, и Рёко украдкой взглянула на самоцвет души девушки, стоящий на полу перед ней, сбрасывающий горе в небольшой круг кубов горя. По правде говоря, справлялась она достаточно хорошо, и Рёко поняла, что Асами говорит правду – она и правда была в порядке, пока Рёко здесь.
От этого было только больнее.
– Она пыталась спасти тебя, – появилась рядом с ней Кёко. – Мы не думали, что эта комната тоже обрушится. Мы все еще живы только потому, что она отменяет гравитацию над нами.
Рёко подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть смягчившееся лицо Кёко.
– С ней все будет хорошо, – сказала Кёко. – Поверь мне на слово. Со мной бывало и хуже. Как только мы отсюда уйдем, она сможет прекратить использовать магию и впасть в фугу.
– Я потерял контакт с Жор… Леметром, – позади нее сказал доктор Тао. – Но, основываясь на последних услышанных мной докладах, что-то пошло ужасно неправильно. Генераторы гравитации по всему комплексу взбесились, там повсюду обвалы, но, по крайней мере, аварийные стабилизаторы сработали и не позволили всему этому обрушиться на нас Хотя пройдет некоторое время, пока кто-нибудь до нас доберется.
Рёко закрыла глаза, глубоко вдохнув. Она…
… вдруг вскочила, схватив директора за шиворот и прижав его к стене. Мир вокруг нее расплылся, когда она резко взглянула в полные ужаса глаза мужчины. Она почувствовала, как вдавливает мужчину в стену.
– И что вообще за чертовой лабораторией вы тут управляете? Что за хрень у вас тут вообще происходит? Будь я проклята, если…
Затем ее мысли прервало странное приятное покалывание, и она поняла, что Кларисса вывела ее эмоциональное подавление на следующий уровень. Она почувствовала некоторое безразличие к окружающему миру, но, по крайней мере, она могла думать ясно. Она, наконец, заметила, что Кёко и ее мать тянули ее за руки, хотя лишь у первой был хоть какой-то шанс и правда преодолеть силу ее хватки.
Она отпустила директора, у которого уже начались заметные проблемы с дыханием.
– Прошу прощения, – сказала она, и даже ей ее голос показался пустым. – Если это и правда так, внутри объекта еще могут быть уцелевшие области, я могу помочь с этим, но…
Она взглянула на Асами, все еще напрягающуюся на полу, в луже собственной крови.
– Сперва я вытащу нас всех на поверхность, – сказала она. – У аварийных работников должны быть сканеры, с которыми можно определить местонахождение уцелевших областей объекта.
Она почувствовала, как Кёко схватила ее за плечо.
– Все нормально, – сказала Кёко. – Я не хочу, чтобы ты пыталась кого-то спасти. Отправляйся с ней в больницу. Уверена, неподалеку есть и другие телепортеры. Тебе не нужно действовать в одиночку.
Рёко обернулась взглянуть Кёко в глаза. Даже в таком приглушенном состоянии она могла прочесть сказанное этими глазами. Кёко не позволит Рёко остаться, даже если она этого захочет.
– Это кажется логичным, – ответила Рёко.
– Когда вытащите нас на поверхность, – поправляя воротник, сказал доктор Тао. – Не забудьте телепортировать вместе с нами металлическую балку. На данный момент удаление балки может только добавить чудовищный шок. Это должно быть выполнено обученной командой.
– В этом есть смысл, – сказала Рёко.
В итоге она вышла из эмоционального подавления, сидя в зале ожидания в больнице, в то время как роботы-хирурги делали свою работу. Ее мать хлопотала над ней, многословно рассказывая, что все и правда не так плохо, что они смогут взять запасные органы у ее клона в хранилище, что как волшебнице ей в любом случае исцелиться будет гораздо проще и так далее. Она подумывала пораньше закончить эмоциональное подавление, но Кларисса наотрез отказалась.
Все было не так плохо, как она полагала. Ее мать придержала ее, когда она слегка наклонилась, пытаясь сдержать вызванную выходом из подавления тошноту. Прошло больше получаса, и у нее было вполне достаточно времени, чтобы успокоиться. Вместо того, чтобы испытывать гнев или отчаяние, она просто впала в оцепенение. Ей не хотелось этого признавать, но присутствие в этот момент матери помогло ей.
Опершись на плечо матери, она размышляла о том, насколько странно важна стала для нее Асами за время их недолгого пребывания на Эвридоме. Можно ли было назвать это любовью или это просто травма от зрелища того, как ее чуть не лишили еще одной опоры ее жизни? Она не могла сказать.
Они сидела там, пока не пришло объявление, что Асами переводят в одну из больничных палат.
Лишь на следующий день Асами позволили прийти в сознание.
– Привет, – сказала Рёко, когда глаза Асами открылись, держа ее за руку.
Асами, казалось, мгновение всматривалась в нее, что-то проверяя, после чего взглянула на мать Рёко у нее за спиной.
– Привет, – наконец, сказала Асами, вновь взглянув на Рёко. – С днем рождения, полагаю. Отличный способ его провести, верно?
Асами слегка улыбнулась, давая Рёко понять, что это шутка.
– Да, наверное, – сказала Рёко.
Асами сжала ее руку, и Рёко опустила взгляд на пол, подумав о кое-чем совершенно другом.
Как она могла ей сейчас сказать, что подумывает отправиться с Наной и Кёко?
– Врачи сказали, что на твое восстановление потребуется около трех дней, – встретилась Рёко взглядом с Асами. – Они привели целительницу для ускорения процесса, вот почему так быстро. Три дня, чтобы твое тело отросло поверх установленного ими каркаса. Твой самоцвет души поможет тебе быстрее исцелиться.
Она неопределенно указала на тянущиеся из-под покрывала Асами трубки. Она не упомянула об органах, которые забрали из хранящегося нового клона Асами. К чему все усложнять?
Асами взглянула в сторону, заметив на тумбочке рядом с кроватью свой самоцвет души, опустошаемый в куб горя, который роботизированной рукой держал ее куббот.
– Рада слышать, – слегка улыбнулась Асами. – Можем пойти куда-нибудь поесть, когда я вернусь. В честь твоего дня рождения.
– Точно.
Рёко почувствовала кого-то позади и, обернувшись, увидела в дверях Кёко, держащую один из этих «Выздоравливай скорее» воздушных шаров, которых всегда можно увидеть у кого-нибудь в больнице. Вчера она не последовала за ними, оставшись помочь спасателям. Рёко подозревала, что Кёко приложила руку к появлению целительницы для Асами – в противном случае, для небоевого персонала, обычно сберегали целительные ресурсы, позволяя контролируемым травмам заживать самостоятельно.
– Шоколад? – приняла она подарок Кёко. – Ну, вообще-то, ей еще день нельзя есть из-за ну, живота…
– Ну, тогда завтра, – пренебрежительно отмахнулась Кёко. – Я собиралась взять что-нибудь для твоего дня рождения, но посчитала, что для этого не лучшее время.
Рёко слегка кивнула, признавая смысл.
– Ну, спасибо, что навестили, – сказала мать Рёко, жестом приглашая Кёко занять кресло рядом с Рёко.
– Если полностью откровенно, – уселась и скрестила ноги Кёко, – это не просто визит. Рёко, Общественный порядок собирается начать расследование произошедшей грязи.
На мгновение повисла тишина, и Рёко увидела, как ее мать и Асами растерянно нахмурились.
– Грязи? – недоверчиво спросила мать Рёко.
Кёко посмотрела на свою руку, которой лениво игралась с привязанной к воздушному шару ленточкой.
– По-видимому, обстоятельства произошедшего весьма подозрительны, – сказала она. – Мне сказали, в скором времени поговорить с вами об этом прибудут следователи Управления. Они могут попросить ваши файлы памяти.
Она ненадолго встретилась взглядом с Рёко и подумала:
«Ты когда-нибудь кому-нибудь здесь говорила, что на твою жизнь совершили покушение, когда ты заключила контракт? Возможно, нам лучше поговорить об этом наедине».
Рёко на мгновение задумалась.
«Нет. Стоит?»
«Остальное мной сказанное не будет иметь без этого смысла».
Рёко взглянула на Асами, встревоженно наблюдающую за их телепатическим разговором, и решила, что она не может и дальше хранить этот секрет.
Рёко вздохнула, передвинув свое кресло так, чтобы можно было обратиться сразу ко всем. Она по очереди взглянула на Асами и на свою мать.
– Кёко подразумевает кое-что, что я никогда никому из вас не говорила. По правде говоря, когда я только заключила контракт, по-видимому, произошло покушение на мою жизнь.
Лицо Асами стало еще мрачнее, тогда как мать Рёко громко ахнула.
– Рёко! Как ты могла ничего не сказать…
– Мы так и не нашли никаких свидетельств, указывающих, кто это был или почему это сделал, – ясным и серьезным голосом сказала Кёко. – По правде говоря, мы даже не можем доказать, что целились именно в нее. Тем не менее, и я не стану вдаваться в детали, следователям настолько хочется поговорить с ней, потому что до сих пор все указывает на то, что генераторы гравитации были перенастроены вызвать серьезнейший коллапс в районе нашего нахождения, как только завершится тестовая серия. Как вы помните, это помещение было построено специально для Рёко. Учитывая, что с ней произошло ранее, вывод кажется очевидным.
Кёко убедилась, что все еще сохраняет их внимание, и продолжила:
– Вообще-то, свидетельства серьезно указывают на Леметра, пусть даже никто не может придумать подходящего мотива. Однако ИИ согласился на инспекцию кода, и проверки НВС показывают, что он не был вовлечен. Так что на данный момент нет никаких вероятных подозреваемых, хотя персонал лаборатории проверяют.
«Сперва я подумала, что могли прийти за мной, как в твоем видении, – одновременно подумала Кёко. – Но у них не было ни малейшего представления, что я окажусь там. Тем не менее, слишком много для совпадения. Что-то происходит».
Рёко вцепилась в подлокотники своего кресла, чувствуя, как некоторые из приглушенных ею эмоций взревели, выдвигаясь на передний план.
– Ты хочешь сказать, что меня пытались убить, таким образом, чуть не убив нас всех? – прорычала она слова.
– Возможно, – встретилась с ней взглядом Кёко.
Рёко вскипела, стискивая зубы. Она вспомнила, как выглядела Асами, с болью стоя на полу на коленях, с разорванным опорной балкой животом. Все потому, что кто-то хотел ее убить?
– Я могу что-то сделать? – спросила Рёко. – Как мне убедиться, что этого больше не повториться?
Кёко пожала плечами.
– Думаю, надеяться, что следователи что-нибудь придумают, – сказала она.
– Они просто снова нападут на меня, – сказала Рёко. – И на этот раз они могут добраться до меня или Асами-тян и…
Она оборвала себя, на поверхность снова просочился гнев. Ее мысли потекли с убийственной ясностью.
«Пытающийся убить меня пытается убить нас обеих, – подумала Рёко Кёко. – Если я останусь здесь, все произошедшее произойдет снова, и меня убьют, так что можно…»
Кёко не ответила, но в этот момент Рёко не видела ни Кёко, ни даже больничной палаты. Она видела кристаллизацию всего пережитого за последний месяц. Смутные намеки Богини, ее беспокойство из-за скучной рутинной жизни на Эвридоме, предложение миссии от Наны – ей были суждены великие дела. Разве не этого она желала? Ее желание не позволит ей отдыхать, и более того, она не хотела отдыхать.
Кёко была права: здесь что-то происходило. Быть может, она должна добраться до самой сути этого – быть может это часть мира, что ее желание пыталось ей показать. Она не могла оставаться неподвижной целью – она должна была продолжать двигаться.
И ей стоит пойти на эту миссию. Она как-то связана.
– Рёко? – спросила Асами, глядя, как она сидит там с невидящим взором.
Рёко выдохнула.
– Прости, – тихо сказала она.
– Что? – спросила Асами.
Рёко положила руку ей на голову, после чего убрала ее.
– Причина вчерашнего визита тети, – сказала она, пытаясь говорить как можно яснее, – это предложение мне места в тайной миссии, требующей моего участия. По правде говоря, я уже некоторое время подумывала вернуться в поле. Я не очень-то счастлива жить здесь – не из-за тебя! Но потому что… не думаю, что я уже смогу успокоиться, пока нет. Мне жаль.
Она встретилась взглядом с Асами, и от печали в ее глазах было больно.
– Мне нужно идти, – сказала она. – Я не могу, в общем-то, объяснить, почему, но мне нужно. Здесь столько всего происходит, и…
Она взмахнула было одной рукой. Она увидела, как ее мать открыла рот что-то сказать, но снова закрыла его.
– Ну, думаю, позже я на какое-то время вернусь, – отвела она взгляд. – Я взяла обязательство давать ученым как можно больше данных, пока они считают это полезным. Но пока что, похоже, лабораторию закроют, и…
– Все в порядке, – сказала Асами, и Рёко от удивления взглянула ей в глаза. Девушка выглядела на удивление решительно. – Я всегда подозревала, что ты хочешь уйти, – прижала ее взглядом Асами. – В конце концов, ты рассказала мне о своем желании. Я просто…
Голос Асами стих, и она опустила глаза. Рёко задумалась, что на это сказать, но затем Асами продолжила, переведя дыхание и взглянув на нее.
– Просто возьми меня с собой, это все, чего я хочу, – сказала она.
Рёко нахмурилась, взглянув на Кёко.
– Не уверена, что я смогу взять тебя с собой, – сказала она. – И если кто-то пытается меня убить, безопаснее будет просто держаться подальше. Я не хочу, чтобы ты пострадала…
– Думаешь, меня заботит?
Резкий и громкий голос Асами настойчиво обрезал ее собственный. Девушка подалась вперед, схватив Рёко за руку, из-за чего один из мониторов запищал.
– Асами-тян, пожалуйста, успокойся, – вмешалась мать Рёко, двинувшись вперед попытаться снова уложить девушку. – Тебе не стоит так двигаться.
Но Асами с непреодолимой силой держала Рёко за руку, и они снова смотрели в глаза друг другу, так что Рёко чувствовала силу ее воли.
Мгновение они боролись, после чего Рёко закрыла глаза, опустив голову в знак капитуляции.
– Ладно. Если Кёко сможет все организовать, ладно.
Глава 4. Серафим
И сказал Бог: да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их. И стало так.
И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их. И увидел Бог, что это хорошо.
И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их.
— Библия конклава, каналы данных.
Если «играть в Бога» грешно, то зачем он оставил повсюду свои инструменты?
— (автор неизвестен)
– Ты же не серьезно, – перегнулась через стол Мами, чтобы взглянуть на Кёко.
Кёко поморщилась.
«Я знала, что она так ответит», – внутренне вздохнув, подумала она.
В конце концов, именно поэтому она и попросила встретиться в ВР. Небольшой разговор за столиком в кафе, которое они посещали когда-то давно, с виртуальным чаем – что должно быть обезоруживающе. Во всяком случае, более обезоруживающе, чем крики друг на друга по голосовому каналу или видеовызову.
Кёко сделала все возможное, чтобы улыбнуться, столкнувшись с неодобрением фельдмаршала.
– Слушай, Мами, это не настолько безумно, – сказала она. – Если там есть свидетельства участия Хомуры, должна участвовать одна из нас, верно? Ты занята, и мы обе знаем, что Юма никогда не покинет Землю. Остаюсь я.
– Мы обе знаем, что это все из-за твоего чертова культа, – оперлась на одну руку Мами, положив ладонь на лоб и закрыв глаза, изображая головную боль. – Не могу поверить, что Внутренние дела допустили утечку этого к тебе.
Конечно, помогло, что утечку одобрила Курои Кана, но Кёко знала, что не стоит это упоминать.
– Это не только из-за моей Церкви, – ответила Кёко. – Слушай, я могу отделить свои обязанности перед Союзом от обязанностей перед Церковью.
Мами взглянула на нее и покачала головой.
– Ты так говоришь, но ты знаешь, что это не совсем так. Скажем, гипотетически, ты встретишь Хомуру. Уверена, она знает о твоем культе. Не удивлюсь, если это одна из причин, по которым она держится в стороне. Как ты сможешь это отделить?
Кёко стиснула зубы, удерживая свой инстинктивный гнев под контролем. У них уже был подобный спор, и не нужно было снова спорить с Мами о Церкви и о Хомуре. Это просто отравит атмосферу.
– Это не важно, Мами, – взглянула она девушке в глаза. – Ты знаешь, что я права. Если Хомура участвует, одна из нас должна быть рядом. Я ведь не новичок. Справлюсь с любой ситуацией. Единственная компенсация за то, что мы настолько стары.
– Хотя все это только предварительно, – отвела взгляд Мами. – Просто одним из последних мест, где могла быть Хомура, была планета, где располагался Ордо Иллюстрата. Довольно тонкая соломинка.
– Соломинка это все, что у нас есть, – пожала плечами Кёко. – И в этом культе всегда было что-то странное. Церковь следит за всеми, включающими магию или волшебниц, и они всегда казались… слишком хорошо организованными. У них было слишком много ресурсов. Мы держали их под особым наблюдением. Была теория, что это связано с чьим-то желанием, которое, знаешь…
Они с Мами одновременно поежились, очевидно подумав об одном и том же.
– Но, в любом случае, мы так и не нашли никаких подходящих желаний, и дочь основателя уже была мертва. Затем они исчезли и не вернулись, так что мы об этом забыли.
Мами покачала головой, сцепив руки вокруг уже довольно остывшей чашки чая.
– Будь это лишь вопрос моего суждения, Кёко, и будь это кто-то еще, я бы все равно сказала нет, – вновь взглянула на Кёко Мами. – Но я уважу, что это ты. Ты можешь пойти.
Мами приостановилась, слегка нахмурившись.
– Но обязательно брать с собой Сидзуки-сан? Не Саяку, а…
– Да, Рёко-тян, это понятно, – сказала Кёко, нахмурившись от неожиданного использования Мами ее имени. – Слушай, она вызвалась добровольно, и не скажу, что после произошедшего ее можно винить.
Мами опустила взгляд на чай.
– Не могу поверить, что кто-то все еще пытается ее убить. Я надеялась, что прошлый раз был каким-то сумасшедшим недоразумением. Мысль, что кто-то все еще занимается чем-то подобным, кто-то, кого мы не можем отследить, а затем это дело с Ордо Иллюстрата, и эта смутная связь с Хомурой. Мои инстинкты говорят мне, что что-то крайне неправильно. Я говорила тебе о том, что я узнала о пропавших кубах горя, а теперь еще и эта новая жалоба от Клариссы…
Мами позволила голосу стихнуть, и мгновение они сидели в мрачной тишине.
– Это все еще может быть ничем, – печально покачала головой Кёко. – Самоцвет души мог быть слабее, чем они полагали. Она уничтожила грозой последний генератор. На это потребовалось много сил. Может быть, ему дали недостаточно кубов горя.
– Разве Кларисса совершила бы подобную ошибку? – все еще глядя в чай, сказала Мами. – Есть ли в этом смысл?
Кёко вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Нет, не совершила. И никакого смысла. Безумие, чтобы самоцвет души просто вот так отказал.
Мами выпрямилась, взглянув на деревянный потолок кафе.
– Если нечто подобное произошло с кем-то неподалеку от кого-то вроде Клариссы, все это выходит на совершенно новую политическую плоскость, – сказала Мами. – И если ответственен кто-то внутри МСЁ, они это знают. На следующем собрании Комитета Кларисса будет пыхать огнем. Последствия могут быть чудовищны, особенно если выяснится, что мы не сказали всем сразу же.
– Мы не знаем, что кто-то ответственен, Мами, – сказала Кёко. – Это вполне может быть новое явление.
– Такое не может просто начать происходить, – сказала Мами. – Ты это знаешь. Кто-то ответственен, даже если мы не знаем, как.
Кёко опустила голову на свою ладонь и снова вздохнула, после чего откусила шоколадный круассан.
Он вполне мог быть и из картона.
– К счастью, Кларисса гораздо разумнее этого, – продолжила Мами, когда Кёко ничего более не сказала. – Конечно же. Пока что она держит все при себе, но если мы не начнем выдавать результаты этого расследования… ну, можно понять, как она поступит.
– Кто еще знает? – спросила Кёко.
– Конечно, остальная ее команда, – сказала Мами. – Хотя пока что им достаточно слышать, что мы над этим работаем. Тем не менее, никто не сказал Сидзуки-сан.
– И никто не скажет, – сказала Кёко. – Или, по крайней мере, мы не скажем. Пока не узнаем.
Она задумчиво прижала руку к щеке.
– Кларисса полагает, она сможет помочь? – спросила она. – Если я и могу доверять чьему-либо суждению, то кому-то вроде нее.
– Возможно, – сказала Мами. – Она пока не знает. Она сказала, это может быть как-то связано с миссией, в которой около десятилетия назад участвовала Вирани-сан. Какой-то инцидент на Новой Калифорнии.
Кёко на мгновение взглянула в сторону, зарывшись в свою память.
– Я об этом не слышала, – сказала она.
– Как и я, – сказала Мами. – Это абсурдно и откровенно засекречено, на уровне как МСЁ, так и Управления – и ты знаешь, насколько редка откровенная секретность. По-видимому, на планете произошла череда нераскрытых исчезновений. Девушек-подростков, не волшебниц. Общественному порядку ничем не повезло, так же как и Гвардии душ, так что одну из ее членов команды отправили на расследование под прикрытием. Свидетельства предполагали, что это волшебница с семейными проблемами, узнавшая о программе клонирования и отчасти сошедшая с ума. Девушку не смогли захватить живой. Грязное дело.
Во время объяснений Кёко сморщила нос, хмуря лицо.
– Вот только почему это так засекречено? Клонирование общеизвестно на среднем уровне допуска. В этом объяснении нет никакого смысла. Были ли какие-либо другие детали?
Мами покачала головой.
– Нет. По сути это все доступное прочтению, и если я не могу прочесть чего-то еще, то кто может? Так мало деталей, настолько высокая секретность – должно быть осталось что-то важное.
– Очевидно, – откликнулась Кёко. – Знает ли Кларисса больше?
– Я спрашивала, – предвидела вопрос Мами. – Нет. Она знает лишь то, что Миса как-то раз смутно упомянула об этом своим товарищам по команде, при этом с неловким видом. Она не вполне уверена, почему она считает это важным – просто один из этих инстинктов.
– Один из этих инстинктов, значит… – позволила Кёко стихнуть голосу.
– Ага, – сказала Мами. – Один из этих.
Она скользнула вниз, опустив голову на руки.
– Согласно записям, после битвы была задержка в погрузке клона Мисы Вирани на корабль, потому что ее главный был потерян на поверхности Аполлона вместе с одним из городских центов. Так как она из Черного сердца, у нее был вторичный клон на более защищенной планете, но его необходимо было доставить. Во время этого периода транспортное судно было вынуждено сменить маршрут из-за оставшихся в этом секторе боевых кораблей головоногих. Лишь через две недели клон прибыл на Жукова.
Она не потрудилась взглянуть, поняла ли ее Кёко, потому что Кёко уже слышала отчет. Мами просто заново произносила его вслух, пытаясь понять, не упустила ли она чего-либо.
– Так как нам нужно было дождаться прибытия клона, одна из магов души на борту поместила ее самоцвет души в индуцированный стазис, и мы хранили его рядом с системой подачи кубов горя. Согласно логам Жукова, непосредственно перед прибытием клона свечение самоцвета души катастрофически просело несмотря на немедленную подачу кубов горя. К моменту прибытия мага души самоцвет уже исчез. Видеонаблюдение подтверждает сценарий.
– Но в этом нет смысла, – повторила их прежнее обсуждение Кёко. – У нас самоцветы душ для научных целей хранились подобным образом вплоть до десятилетий. Это просто бессмыслица.
– Ну, теперь такое происходит. Ни одна из других «исчезнувших» девушек не проделала этого под таким наблюдением.
– Я на это не куплюсь.
– Ну, я тоже.
– Маг души…
– Я знаю ее больше десятилетия. Это не она. Кроме того, мы уже…
– Знаю, Мами. Мы уже об этом говорили. Я спрашиваю тебя не о том, проверили ли вы уже ее. Я спрашиваю тебя, спрашивали ли вы у нее, заметила ли она что-нибудь необычное в самоцвете души.
– Да, – очаровательно прикусила губу Мами, не осознавая этого. – Она не заметила ничего необычного, помимо того, что самоцвет души был испорчен больше, чем должен был.
– Вы запрашивали ее воспоминания?
Мами снова прикусила губу.
– Это немного чересчур, не так ли?
– Ты знаешь, что это единственный способ полностью доказать невиновность, и с учетом магии у нас есть лишь ее слово, что она ничего не делала.
– Но для человека, особенно для волшебницы, лишь мыслечтец может извлечь доказуемо точные воспоминания. Ты знаешь, каково это? Я знаю ее…
Кёко встала, схватив Мами за плечи и всмотревшись ей в глаза.
– Я знаю, что тебе это не нравится, Мами. Прости. Но ты знаешь, что это слишком важно, чтобы ходить вокруг да около. Прикажи провести мыслечтение. Это не так плохо, Мами. При согласии это практически не чувствуется. Пожалуйста. Я тебя знаю. Ты откладываешь неизбежное.
Мами опустила глаза, вцепившись в виртуальную юбку. Кёко увидела, как ее глаза затрепетали, в одном появилась слеза.
«О Богиня, нет», – подумала Кёко.
Она совершила ошибку. Мами оказалась чувствительнее, чем она полагала. Чувствительнее, чем должна была. Это…
Она поспешно призвала виртуальный платок, нагнувшись и вытерев глаза Мами. Она со всей возможной искренностью взглянула в глаза Мами.
– П-прости, – сказала она. – Не знаю, что на меня нашло. В моем возрасте так потерять контроль над собой. Это смущает. Тема даже не…
Кёко сделала то, что, по ее мнению, должна была: наклонилась и обняла Мами, на мгновение закрыв глаза.
Она почувствовала, как Мами от удивления вздрогнула.
– Что происходит, Кёко? – растерянно спросила она. – Все не настолько плохо…
Кёко отпустила объятия, вновь выпрямившись, на мгновение взглянув вдаль. Объятия Мами увели ее в прошлое, в далееекое прошлое, перед тем как ее отец сорвался и убил ее семью. Перед тем как все изменилось.
Затем она снова взглянула на Мами.
– Просто захотелось приободрить тебя, – с притворной беспечностью сказала она. – Выглядишь напряженной.
Мами глубоко вдохнула, на мгновение опустив взгляд на стол.
– Да, полагаю, так и есть, – сказала она. – Спасибо. Хотя ты права. Я просто откладываю. Я должна приказать провести мыслечтение. Это единственный вариант.
Мами схватила чашку, за раз опустошив ее целиком, полностью вопреки обычной ее манере пить чай.
Закончив, Мами выдохнула, после чего взглянула на Кёко.
– Полагаю, мне пора идти, – сказала она. – Я здесь уже слишком долго, и мое расписание…
– Да, конечно, – кивнула Кёко.
Мами исчезла из симуляции, тело растворилось в маленькие пылинки света, причудливый эффект. Кёко довольно долго смотрела на место, где она была.
«Б…» – подумала она.
Затем она рухнула на стул и провела ладонью по лицу.
Она начала составлять секретную заметку.
Мами обеими руками держала перед собой свой самоцвет души.
– Теоретически, мыслечтение должно быть одним из простейших изучаемых волшебницей навыков, даже при отсутствии форы, – сказал знакомый голос. – Наша естественная телепатия уже дает начало. Нужно лишь развить его.
Мами всмотрелась в самоцвет души, в исходящее изнутри его оправы золотистое, пульсирующее свечение, казалось, обволакивающее ее взор.
Голос звучал серьезно, но интонации звучали странно, как будто говорящая не привыкла говорить серьезно.
– И тем не менее, зачастую, он один из сложнейших. Требуется немалый опыт, понимание других и даже себя.
– Это самая большая чушь, что я когда-либо слышала. Серьезно, мы здесь для развития силы или для медитации?
Мами моргнула, повернувшись взглянуть на Кёко, которая смотрела на нее и посасывала леденец.
– Зачем я вообще здесь? – спросила Кёко. – Это шоу Мами.
– Тебя Мами знает лучше, – вдруг оживленно и по-девичьи сказал голос. – Здесь это важно.
Кёко пожала плечами, изобразив зевок. Порой она могла быть незрелой, подумала Мами. Это раздражало, тем не менее, также ей странно нравилась Кёко.
На краю ее взгляда кто-то был, как раз вне поля зрения. Девушка, источник голоса – она повернула голову, мазнув взглядом по тому, где была девушка. И тем не менее, так же быстро, как образ появился в ее голове, он исчез, оставив в ее сознании пустоту.
– Признаю, своей силой я манипулирую твоим психическим состоянием, – сказала девушка, снова пытаясь звучать серьезно. – Чтобы улучшить самопонимание. Это облегчит процесс. Но последний шаг ты должна сделать в одиночку. Я могу лишь направить его.
Мами почувствовала, а не увидела, как Кёко закатила глаза, тем не менее, она продолжала всматриваться в участок пространства перед собой. Пространство явно было занято, но ее разум отказывался сообщать, кто там находился.
– Если бы Кёко-сан соизволила перед этим выслушать мои объяснения, она бы запомнила, что магия разума довольна чувствительна к состоянию разума, аналогии и фокусу. Ну, по крайней мере, при обучении.
Девушка указала на самоцвет души Мами, и Мами снова взглянула на светящийся камень.
– Всмотрись в него. Самоцвет души послужит фокусом. Очисти сознание. Будь как пруд с водой, чувствительной даже к слабейшему ветерку.
Мами никогда не пыталась медитировать и по опыту знала, что очищение сознания гораздо проще было сказать, чем сделать, особенно глухой ночью, когда она не могла не задуматься о сожалениях своей жизни.
И тем не менее…
Должно быть правдой было, что девушка манипулировала ее психическим состоянием, потому что она чувствовала, как ее разум, как по инструкции, очищается. Золотое свечение ее самоцвета души снова усилилось, казалось, впитывая в себя все, что было ею, и чем она была.
– Что ты слышишь? – спросил голос, хотя Мами показалось, что он донесся издалека.
– Ничего, – сказала она.
– Однажды это изменится, – сказал голос. – Но сейчас подумай о Кёко-сан. Попытайся представить, что ты это она. Подумай о том, что ты чувствуешь, и о том, что ты думаешь. Не только мысли, но и ощущения.
Кёко насмешливо фыркнула, но Мами это лишь помогло.
«Это глупо, – подумала Мами, как можно лучше подражая Кёко. – Это скучно. Не будь это ради Мами, меня бы здесь даже не было. Хочу вздремнуть. Я устала».
Мами позволила чувству усталости омыть ее, пусть даже на самом деле она этого не чувствовала. Для Кёко это казалось подходящим.
– Попытайся представить вкус ее леденца, – предложил голос. – Как ощущается настолько много волос и эта гигантская лента. Каково сидеть, уперев локоть в колено.
Кёко раздраженно хмыкнула, и Мами попыталась включить еще и это, наряду с кислинкой конфеты во рту, со стянутыми на затылке волосами…
«Почему же Мами так беспокоит попытка научиться мыслечтению? – подумала Мами, пытаясь продолжить Кёко-подобное направление мысли. – Я имею в виду, это немного навязчиво, но все мы поступали и гораздо хуже. Возможно, она просто снова неуверенна. Боится узнать, что о ней думают другие. Ну, ей стоит узнать, что я после всего этого времени о ней думаю».
«Хотя все могло быть и лучше. Я так надеюсь. Она слишком много на себя взваливает».
«Кстати о взваливании, я проголодалась. О, подруга Мами ведь дала мне печенье. Интересно, в кармане ли у меня оно все еще…»
– А! – озвучила Мами, очнувшись от транса. Она бросила взгляд на Кёко, смотрящую на нее в ответ, застывшую на середине движения, одной рукой тянущуюся в карман куртки.
– У тебя печенье в кармане, – сказала Мами, чувствуя себя глупо из-за того, с каким трепетом в голосе она это говорит.
Она приостановилась, на секунду задумавшись.
– С шоколадной крошкой, – добавила она.
Кёко в легком недоверии приподняла губу, переводя взгляд с Мами на другую девушку. Затем она медленно достала из кармана завернутое в бумагу печенье с шоколадной крошкой.
– Только не говори мне, что это обучение и правда сработало, – с «я не хочу в это верить» в голосе сказала Кёко.
– О, хорошая работа, Мами! – с открытым счастьем в голосе сказала загадочная девушка. – Очень немногим удается справиться с первой же попытки! Полагаю, в таком возрасте, как у тебя, есть преимущества.
– Я же говорила тебе перестать упоминать о моем возрасте, – бросила взгляд на девушку Мами.
– Прости, прости, – сказала девушка. – Во всяком случае, если хочешь, можем попробовать мягкое внушение. Не слишком отличается. Просто представь вместо этого, что делаешь.
– Я же говорила, что предпочту этого не делать, – сказала Мами. – Мне это кажется неправильным.
– Все равно Мами с силами контроля разума будет кошмаром, – ухмыльнулась Кёко. – Представь, если бы она могла «внушить» мне вести себя на собраниях повежливее. О черт, я уже чувствую себя роботом.
Затем Кёко принялась изображать руками движения робота, и Мами услышала, как смеется вместе с таинственным голосом.
Смех все еще звучал в ее ушах, когда она открыла глаза и увидела, что зарылась в одеяла на своей кровати в своей каюте на Жукове.
«Какого черта это было?» – подумала она.
– Как вы, несомненно, узнали во время вашего обучения, воображение – это ключ к развитию новых магических сил. То, что вы можете представить, как сделать – это то, что становится возможным. Изначально все напряженно, и необходимо действовать по аналогии или явным конструированием, как знаменитые мушкеты из лент Мами-сан. Но ясно, что она больше сознательно не задумывается, как собираются ее орудия, иначе бы она даже не смогла бы никогда стрелять из них в бою. Так же должно быть и для вас, когда дело касается телепатической защиты.
Рёко кивнула, признавая очевидно отрепетированную речь. Напротив нее сидела Грация Перес, телепат, с которой она познакомилась на миссии червоточины, и которая и прочла речь. Рядом с ней также сосредоточенно слушала Асами. Через одно место сидела Кёко, наблюдающая здесь за своей подопечной. Наконец, Марианна Франсуа замыкала круг сидящих за столом девушек. По-видимому, Мами отправила ее сопровождать Кёко на миссии.
Из пятерых превращены были Грация, Рёко и Асами; остальные нет.
Рёко оглядела помещение, в котором они сидели. Это не был специализированный учебный центр – это была обычная на вид гостиная с примыкающей кухней. Крупная по земным меркам, Рёко видела много подобных мест в жилищных брошюрах, которые они с Асами просматривали по пути на Эвридоме.
Хотя это была не Эвридоме – это был космический корабль, и они сидели в каюте Грации. Для расположенной на борту она была совсем запредельной. Рёко не думала, что даже у Мами была настолько большая каюта.
Затем она посмотрела на самоцвет души, который она держала обеими руками. Грацией сказала им с Асами превратиться, после чего призвать самоцвет, даже указав точный способ, которым они должны были его держать. Рёко подозревала, что они будут использовать самоцвет как фокус – согласно ее базовому обучению, это было возможно, хотя ее никогда не просили и в самом деле попробовать.
Воспоминания об обучении заставили ее вспомнить и все произошедшее после этого, и на мгновение она вспомнила плачущую на похоронах своей дочери Марианну. Что она говорила? Что она предупреждала свою дочь держаться подальше от полевой работы? Разве участие Кёко в этой миссии не считалось полевой работой?
Рёко поняла, что отключилась, когда попросила Клариссу воспроизвести пропущенную ею часть лекции. Это была довольно плохая привычка, но…
– К сожалению, телепатическая защита сложнее атаки, особенно когда доходит до блокирования только мыслечтения. В качестве пассивной защиты возможно просто избегать мыслей о деликатных темах, но умелый телепат в состоянии подвести разум цели к теме. Таким образом, любая по-настоящему хорошая защита должна работать пассивно, даже когда вы не настороже, даже когда вы не превращены, возможно даже когда вы спите.
Грация приостановилась, постаравшись пронзить их с Асами взглядом, убеждаясь, что они поняли. Что-то в темных глазах девушки нервировало Рёко.
– Но, – с улыбкой продолжила она, – вы новенькие, не специалисты в телепатии, и у нас не так много времени. От вас такого ожидать будет слишком. Я буду довольна, если вы сумеете поставить удовлетворительный ментальный блок, когда поймете, что вы под прицелом. Возможно, в будущем вы пройдете через дальнейшее обучение.
– Прошу прощения, – прервала Асами, подняв руку, как если бы они были в школе. – Мне просто любопытно. Все ли, э-э, руководители МСЁ проходили через подобное обучение?
Она направила вопрос Грации, похоже, лишь через несколько секунд тишины осознав, что Кёко тоже сидела за столом.
Кёко слегка улыбнулась, когда Асами, наконец, посмотрела на нее, склонила голову и закрыла глаза.
– Чем важнее мы становимся, тем важнее, чтобы мы знали, как это делать. Мы довольно хорошо закрыты. Вообще-то я предпочитаю отключать защиту, а не включать. Плюс все мы, ветераны, довольно неплохо обучены. В прежние дни ходили пугающие истории о том, что способны были сделать девушки с контролем разума. Целые города порабощенных девушек, вроде такого. Можно сказать, когда мы начали учить телепатической защите, все вскрылось. В нынешнее время большинство новых волшебниц мы даже не учим никаким приемам против волшебниц. Мне это кажется странным, даже если я знаю причину.
Асами, нахмурившись, опустила взгляд.
– Полагаю, я никогда не задумывалась об использовании контроля разума на других… людях.
Рёко это показалось довольно странным для нее заявлением, но никто больше за столом не выглядел опешившим. Грация даже слегка кивнула.
– Это не то, о чем обычно задумываешься, но это определенно возможно, – сказала она. – Не то чтобы в людях было что-то особенное, из-за чего контролировать их было бы сложнее, чем кальмаров.
Асами побледнела, и Рёко увидела, как Кёко взглянула на смутившуюся Грацию.
– Ну, волшебницы особенные, – немного поспешно сказала Грация. – Из-за самоцвета души контролировать нас сложнее, чем большинство людей. Даже небольшая базовая подготовка многое дает. Большинство контроллеров разума с обученной девушкой могут произвести лишь внушение или манипуляцию, а не прямой контроль. Плюс имплантаты тоже неплохо помогают. Есть даже сборки имплантатов, которые помогают обычным людям сопротивляться телепатическим атакам.
«Это правда, – подумала Кларисса, прежде чем Рёко даже успела подумать спросить. – Это написано в руководствах. Столкнувшись с психической манипуляцией, я должна напоминать тебе о задаче или блокировать определенные мысли. Конечно, по-настоящему хороший телепат может переопределить имплантаты, а возможно и меня. Плюс имплантаты, которые выпускают для должностных лиц Управления, лишь немного эффективнее».
Рёко моргнула, впитывая подаваемую ей в ускоренном темпе Клариссой информацию.
– Во всяком случае, – слегка покачала головой Грация, длинные волосы рассыпались по ее плечам. – Сопротивление контролю разума на самом деле несколько отличается от сопротивления мыслечтению. Обычно мы сосредотачиваемся на последнем, так как в нынешнее время это гораздо распространеннее, а также несколько легче. А теперь взгляните в свои самоцветы души.
Команда удивила Рёко, искренне начавшую забывать, чем они занимались. Она сделала, как ей сказали, наблюдая, как ее самоцвет души тихо светится зеленым, отбрасывая на ее пальцы жутковатый свет.
Через мгновение прибыло сообщение от Кёко.
«Секретное число! 572. Постарайся не дать телепату украсть информацию!»
– Представьте свой разум как линкор, – прервала зарождающийся смех Рёко Грация. – Защищенный от всего окружающего толстой броней и мощными силовыми полями. Представьте запертые двери, закрытые врата, стены замка. Представьте свою магию, окружающую самоцвет души и мозг, не позволяющую ничему проникнуть ни внутрь, ни наружу. Представьте, как стоите перед толстой запертой дверью, или между нами расположена стена. Я хочу, чтобы вы придумали образ, который больше всего подходит вам, и постарались всерьез сосредоточиться на том, чтобы сделать его настоящим. А затем я попытаюсь украсть у вас ваш секрет.
Рёко вдохнула и попыталась последовать указаниям. Она представала перед собой лист металла, блокирующий девушку на другой стороне стола. Она попыталась представить, как он втягивается в ее череп, в ее глаза, так что ничто не проберется и не выберется. Ужасный образ, поняла она, но она и правда попыталась это представить.
Она увидела, как ее самоцвет души слегка запульсировал.
– Пятьсот семьдесят два, Рёко, – сказала Грация. – И одна тысяча тридцать шесть, мисс Накихара.
Рёко выдохнула.
– Черт, – услышала она отражающие ее собственные мысли слова Асами.
– Вы, девочки, преуспели больше, чем полагаете. Мне пришлось постараться немного сильнее, чем обычно.
– Неужели нам каждый раз придется использовать наше воображение? – спросила Асами. – Я не хочу представлять себя линкором каждый раз, как понадобится. Уж точно не в бою.
– К счастью, нет, – сказала Грация. – По мере практики вы сумеете делать так все быстрее и быстрее. В конце концов, для этого потребуется не более мысли. Не знаю, сможете ли вы дойти до этой точки всего за несколько дней, но если да, мы сможем поговорить о силе воли и потреблении магии и всевозможных продвинутых темах.
Рёко и Асами взглянули на Грацию, затем друг на друга.
– Попробуем еще раз, – сказала Грация.
– Давайте сделаем небольшой перерыв, – схватила Кёко с подкатившегося к столу робота тарелку с темным шоколадным печеньем. Они пахли странно – и восхитительно – ароматно, и Рёко поняла, что проголодалась.
– Мами научила меня ценить приготовленное вручную печенье, – пробормотала Кёко, подобрав и проглотив одно. – Но я слишком ленива, чтобы и правда так делать. У Церкви есть готовящий их для меня пекарь. Я удивлена, что здесь есть робот-повар. Не много таких можно найти.
Грация криво улыбнулась.
– Нас порой балуют, когда в настроении для этого, – сказала она.
Затем, после паузы:
– Что, как по мне, слишком уж редко. Нельзя ли попросить Мами-сан на это взглянуть? Мы же спецслужбы! Я хочу, чтобы меня баловали!
– Кажется, мне стоит указать, сколько именно вам платят, – нарушив молчание, лукаво сказала Марианна.
– Ну и когда же мне это использовать?
– Вот почему я говорила дочери уйти, пока еще есть возможность. Вместо этого вы знаете, что произошло.
Грация странно взглянула на Марианну, и через мгновение Марианна встретила ее взгляд. Несколько секунд они сидели в тишине, на грани того, чтобы что-нибудь сказать, но прикусывали языки. По-настоящему неловко было Рёко, оказавшейся посреди поедания печенья, не в состоянии выразить, насколько удивительно хорошо оно было, потому что было не подходящее время что-нибудь говорить.
– Дамы, сосредоточимся, – наконец, сказала Кёко. – О чем бы мы в прошлом ни спорили, мы все участвуем в этом, и нам нужно во всем разобраться. Мы не хотим никаких случайностей, и это значит, что нам нужно сообщить все новеньким.
Остальные в знак согласия молча кивнули, Рёко прихватила еще одно печенье, после чего Асами сказала:
– Я хотела спросить: почему мы так сосредотачиваемся на борьбе с другими волшебницами? Я думала, мы расследуем религиозную группу-изгоя. Не уверена, почему мы потратили все это время на телепатическое сопротивление и тактику боя с неизвестной магией. Нам ожидать сражений с враждебными волшебницами?
Кёко и остальные старшие девушки переглянулись, общаясь взглядом. Наконец, Кёко приложила ко рту кулак, слегка кашлянув.
– Мы не ожидаем враждебных волшебниц, но в подобных миссиях в колониях-изгоях они появляются на удивление часто. Во многих случаях эти девушки никогда даже не слышали об МСЁ, и разбираться приходится аккуратно. В других случаях колония враждебна, и девушки соглашаются с остальной колонией, и мы не можем их отговорить. Есть и другие возможности.
– Помните, что колония выглядит все еще функционирующей, – сказала Марианна. – К сожалению, стелс-зонду не удалось оценить популяцию демонов или что-то подобное, но отправленный нами зонд заметил на поверхности много людей.
– Зачастую они дружелюбны, – сказала Грация, устремив взгляд на Кёко. – Порой они рады видеть нас или нуждаются в спасении. Не понимайте неправильно.
Кёко и Грация переглянулись, но Рёко оказалась в замешательстве. Казалось, их слова намекали…
– Сколько именно там колоний-изгоев? – спросила она, взглянув на растерянно округлившую глаза Асами. – Я всегда полагала, что колонии-изгои по большей части гипотетическая ситуация.
Три старших девушки снова переглянулись. Кёко открыла рот заговорить, но Марианна прервала ее, положив руку ей на плечо и покачав головой.
– Проще будет познакомить ее с Азраил. Она сможет им объяснить.
Две девушки под взглядами Рёко и Асами на мгновение переглянулись. Казалось, они ведут какой-то телепатический разговор. Рёко подумала, что именно так, должно быть, чувствует себя Асами, наблюдая за разговором Рёко с матерью.
Рёко знала об Азраил лишь что она была застенчивой черноволосой девушкой, с которой их познакомили, когда они только прибыли на борт корабля. Они пожали руки. Рёко запомнила ее потому, что она была даже меньше ее, почти как ребенок, стоявшая там в куртке, юбке и сапогах. Она была по-настоящему застенчива, покраснев лишь от того, что пожала Рёко руку, что показалось весьма странным, когда Рёко взглянула на ее возраст – ей оказалось почти сорок.
– Все равно они в итоге увидят ее в действии, – закончила Марианна. – Возможно, лучше будет им знать заранее.
– Ладно, – сказала Кёко.
Она повернулась к Рёко и Асами.
– Я отправила сообщение Азраил. Вы двое как можно скорее найдите время навестить ее в ее каюте. Поняли?
Рёко кивнула, тогда как Асами озвучила свое согласие.
– Еще вопросы? – спросила Кёко, по очереди глядя на них обеих. – Можно задать и сейчас. Как понимаю, брифинг миссии многое оставил.
Рёко и Асами переглянулись. Асами пожала плечами.
Рёко повернулась к Грации.
– Я хотела спросить, – сказала она. – Я полагала, команды МагОп по возможности держатся вместе, тем не менее, здесь только часть из вас. Команду не разделили?
Грация с дискомфортным видом сменила позу.
– Ну, как ты знаешь, мы понесли некоторые потери, – сказала она. – Прямо сейчас мы официально в ожидании, пока… кое-что не разрешится. Курои-сан сообщила, что мы можем отправиться на миссию в индивидуальном порядке. Она подумала, что это поможет тебе, так как мы уже были частью твоей команды. Мы с Миной записались из-за твоей связи с Богиней, а Аннабель из-за скуки. Наде нужно с чем-то разобраться, а Ин-чжи взяла отпуск. Для нас неплохо на некоторое время разойтись подальше друг от друга.
Марианна фыркнула при упоминании Богини, и Рёко пришло в голову, что она никогда не спрашивала у Марианны мнение о Культе. Джульет была довольна набожна; Марианна, похоже, не очень. Еще один источник напряжения между матерью и дочерью.
Рёко кивнула. В этом был смысл.
– Что-то еще? – внимательно взглянула на нее Грация.
– Не прямо сейчас, – сказала Рёко. – Я всегда могу спросить позже, если о чем-то подумаю.
– Тогда продолжим обучение.
Рёко услышала вздох Асами и взяла печенье.
В конце концов они сумели сделать в обучении перерыв. Кёко порекомендовала им вздремнуть, но ни одна из них не была, в общем-то, в настроении спать, так что они просто лежали без сна в кровати. На Эвридоме, когда их отношения еще были новы, у них были отдельные спальни, хотя прибытие матери Рёко подтолкнуло ее перебраться со своей кровати к Асами. При размещении на этом корабли они отбросили то, что стало предлогом.
Рёко попыталась проверить свои старые прибежища в интернете, что до контракта было одним из крупнейших ее хобби – честно говоря, единственным ее хобби.
Хотя, как в нынешнее время начало происходить все чаще, она не смогла в это погрузиться, так что вместо этого она задала Асами вопрос.
– Почему ты отправилась со мной?
– Хм? – спросила Асами, отведя взгляд от ленивого перебирания лежащих на подушке волос Рёко.
Рёко ничего более не сказала, чувствуя, что смысл ее вопроса должен быть достаточно ясен, и через мгновение Асами ответила:
– Ну, мне не хотелось жить с твоей матерью, пока ты где-то далеко.
Рёко слегка покачала головой.
– Я серьезно, – сказала она. – Тебе не нравится бой. Ты вполне могла остаться. Ладно, это не совсем боевая миссия, но все равно…
Она услышала, как Асами выдохнула, теплый воздух мягко мазнул по ее шее.
– Ну, как бы это выразить? – сказала девушка. – Я бы солгала, сказав, что точно знаю, что делаю. Я и правда не особо об этом задумывалась. Я просто знаю, что если я с тобой, я не буду так уж возражать против боя.
В последовавшей паузе Рёко ощутила шеей еще один порыв воздуха.
– Полагаю, я могла бы сказать, что когда тебе хорошо, тебе не хочется так легко это отпускать, – наконец, добавила Асами.
Рёко слегка повернула голову взглянуть на Асами.
– Думаешь, не последовав за мной, ты отпустишь меня? – позволила она их глазам встретиться.
Асами на мгновение отвела от нее взгляд и сказала:
– А ты не думаешь, что я о тебе беспокоюсь? Ты сказала, кто-то пытается тебя убить. Если это произойдет снова, я предпочту быть с тобой, даже если живот мне проткнет еще одна металлическая балка. Я серьезно.
Асами на мгновение тускло улыбнулась.
Затем улыбка погасла, и она сказала:
– Ну, это не вся причина. Когда ты взяла меня в тот центр Культа, к той Ленте… Богиня сказала, что для твоей безопасности важно, чтобы я держалась рядом с тобой.
– В гравитационной камере ты не дала мне удариться о землю, – прикрыла глаза Рёко. – Я подумала, что это ты, но мы так об этом и не поговорили.
– Я не думаю, что это было лишь для твоей безопасности, – сказала Асами. – То, как она говорила о тебе, что ты странница и лидер, а не последователь… Я думала об этом, и я не думаю, что нам суждена спокойная жизнь. Было весело, но ты не сможешь прожить так свою жизнь.
Асами одной рукой дотянулась до плеча Рёко и притянула ее к себе, так что она могла упереться головой в шею Рёко, а Рёко почувствовала на своей коже ее легкое дыхание.
Рёко удивилась, но ответила на объятие.
Мгновение они лежали там.
– Мне жаль твою мать, – наконец, сказала Асами. – Знаешь, она этому не рада. Если бы я и правда осталась, меня убило бы ее беспокойство.
– Я знаю о ней, – сказала Рёко, – но что мне поделать?
– Знаю. Просто… хотелось бы мне как-нибудь сделать ее счастливее.
Рёко молчала, размышляя о том, что бы подумали ее мать или Асами, если бы знали, что в это может быть вовлечена Акеми Хомура. Довольно отдаленная связь, но…
Ну, она даже не спрашивая Кёко или Нану знала, что довольно плохой идеей будет кому-нибудь еще что-нибудь об этом говорить. Нана, конечно, отправилась вместе с ними и пообещала ее матери, что присмотрит за Рёко. Рёко не думала, что это сколько-нибудь успокоило ее мать, или что ее мать и правда одобряет выбранную Наной жизнь.
Это было… то что было.
Долгое время они лежали там, дыхание Асами на ее коже, их интимно свернувшиеся вместе волосы, и Рёко подумала, что Асами уснула.
– Нам нужно поговорить о Клариссе, – вдруг сказала Асами.
Рёко напряглась, удивленно и тревожно, и Асами мягко рассмеялась.
– Знаешь, она до сих пор шлет мне сообщения, – сказала Асами. – Думаю, она и правда хочет, чтобы у нас все наладилось. То, как она пишет, и как ты порой говоришь о ней… она разумна, не так ли?
Разумна.
Слово предзнаменовало беду, неся тяжелый вес в эту эпоху искусственного интеллекта и в свете выученного ими в школе об этике. Мгновение Рёко не знала, что и сказать.
«Все в порядке, – подумала Кларисса, передавая сообщение им обеим. – Да, это так. Пожалуйста, никому не говори».
Асами снова рассмеялась.
«Ты смотришь, когда мы… знаешь?» – подумала в ответ Асами.
«Клянусь, будь у меня вообще такая возможность, я бы не стала», – смущенно ответила Кларисса.
«Так я и думала».
Рёко почувствовала, как Асами слегка покачала головой.
«Ну полагаю, мне придется к этому привыкнуть. Не уверена, что об этом и думать. Думаю, это немного неловко».
Рёко и Кларисса подождали, пока она скажет что-нибудь еще, но так ничего и не было, Асами, похоже, была этим довольна.
Через некоторое время Асами и правда уснула, но Рёко не могла закрыть глаза, размышляя о том, что принесет будущее.
Азраил Элизабет Масланку они навестили полдня спустя, после серии жестоких – и оставивших синяки – боевых тренировок с Кёко и Наной. Ни одна из них никогда не тренировалась сражаться с другими волшебницами, и базовые боевые инстинкты были почти смехотворны перед четырех-с-половиной-столетней Древней или перед оперативником Черного сердца, чья сила буквально была в нейтрализации магии и продвинутых технологий.
Кёко заявила, что не стыдно проиграть Древней, но даже в этом случае неприятно было узнать, что любая из старших девушек могла последовательно убить их обеих меньше чем за пять минут – Рёко даже подозревала, что они обе сдерживались.
Азраил, конечно, ожидала их, и при их приближении дверь в ее каюту скользнула в сторону. Каюта была роскошно большой, как и у Грации, и оформлена примерно тем же образом – очевидно, ни у кого не было времени подстроить под себя жилые зоны.
Но даже так они удивленно остановились в дверях. Стена прямо напротив них и отделяющий основное помещение от кухни полустенок были украшены абсурдно большими парами крыльев, одни громоздкие и полные разноцветных перьев, другие разделенные на две части и покрытые чем-то похожим на натянутый лист… металла? пластика?
Вероятно, это был какой-то метаматериал, решила Рёко, отмахнувшись от предложения Клариссы проанализировать материал на большем числе частот. Конечно, это было не настолько важно.
Дальняя стена была настроена на отображение голограммы незнакомого темно-красного инопланетного неба. Группы облаков выглядели так, как будто были там вечно, и у Рёко от взгляда на них честно закружилась голова. На стене рядом с ней висело что-то похожее на гигантский металлический веер.
«Помни, – прошептала ей на ухо Кларисса, – в списке ее сил отмечены полет и телепатия».
О, тогда это понятно. Рёко решила, что Азраил, вероятно, просто была немного эксцентрична, когда доходило до ее сил. Это даже не было так уж неслыханно – Асами до сих пор порой теряла в гравитационной камере голову, и ее приходилось встряхивать.
Азраил шагнула вперед поприветствовать их, ожидая, пока они насмотрятся на ее украшения.
Она была смущена и выглядела даже миниатюрнее, чем помнила Рёко.
– Привет… добро пожаловать, – высоким голосом сказала она, указав им обеим на расположенные вокруг низкого журнального столика кресла.
Они сели, как было указано, после чего переглянулись. Нервозность и голос девушки казались странными в свете ее старшинства – Рёко и Асами уже привыкли к тому, что старшие девушки без особых усилий доминировали в разговоре.
«Почему Кёко отправила нас к ней?» – поинтересовалась Рёко. Что эта девушка могла рассказать им такого, что не могла Кёко?
Мгновение они смотрели, как Азраил скрещивает и распрямляет ноги. Девушка была одета в платье до колен с танк-топом и курткой, что Рёко показалось довольно нелепым сочетанием.
– Итак, я должна поговорить с вами о колониях-изгоях, – наконец, сказала Азраил.
– Да, – просто ответила Рёко.
– Ну, вы знакомы с идеологическими ограничениями Управления о создании колоний? – спросила Азраил, ее голос стал заметно немного спокойнее.
Рёко взглянула на Асами, проверяя, кто из них будет отвечать. Асами чуть наклонила голову, указывая, что Рёко стоит взять инициативу.
Рёко снова повернулась к Азраил, в своих мыслях обдумывая вопрос.
– Ну, в общих словах, Управление просто хочет, чтобы колонии гарантировали основные права, верно? Также имеются ограничения на то, насколько колонисты могут модифицировать общественные структуры и собственные тела. Управление хочет удостовериться, что колонии сохранят человеческое наследие.
Рёко насколько смогла подытожила все, что помнила по теме, и увидела, как Асами кивает, в то время как Азраил смотрит на нее со странным выражением лица. Это был материал начальной школы, и хотя Рёко была уверена, что знает об Управлении больше большинства людей, она не сочла нужным подробнее об этом рассказывать.
– Примерно так и есть, – сказала Азраил. – Вы знаете, что такое колония-изгой?
– Это колония, что не следует правилам, – сказала Асами. – Ну, намеренно. Многие неспонсируемые колонии неумышленно нарушают правила, как правило из-за того, что они недостаточно успешны для поддержки своих членов.
Азраил на это кивнула.
– Примерно так, – сказала она. – Как думаете, сколько вообще колоний-изгоев?
Ключевой вопрос, после нескольких откровенно скучных фраз разговора. Рёко оказалась к нему готова.
– Ну, нам всегда говорили, что было лишь несколько незначительных случаев. Ограничения на свободу слова, ограничения на развод, что-то подобное, где колониальные лидеры пытались провернуть то, что им было не позволено. Обычно все решалось переговорами. Но мне кажется, что меня бы здесь не было, если бы подобных случаев не было больше.
Азраил отвела глаза.
– Честно говоря, «больше случаев» это преуменьшение, – покачала она головой. – И это предполагая, что я знаю обо всех них, что вряд ли так. Перед войной был долгий период, когда Управление не беспокоилось достаточно тщательно следить за колониальными кораблями, и довольно многим группам удалось выскользнуть из сети и скрыться на той или иной планете. Многие из них просто не хотели, чтобы за ними следили, но многие довольно серьезно нарушали правила. Вообще-то, некоторые такие случаи довольно ужасны.
Рёко втянула воздух, после чего взглянула на Асами.
– Насколько ужасны? – спросила она.
Азраил подняла руку ладонью внутрь.
Через мгновение Рёко поняла, что это какой-то жест, хотя она его и не узнала.
– Я бы предпочла об этом не говорить, а вам не нужно знать, – с аурой откровенной завершенности сказала Азраил. – Просто знайте, что с некоторыми из них потребовалось военное вмешательство, признания чего вы от Управления никогда не добьетесь. Это все, что я скажу.
Разговор на мгновение прервался, все трое тихо приглядывались друг к другу.
Наконец, Азраил вздохнула.
– Большую часть своей жизни я провела как агент, отправляемый разведывать колонии-изгои, как Управлением, так и Черным сердцем, хотя перед войной последнее, очевидно, было чуть большей тайной. Оказывается, что инкубаторы обычно рады завербовать девушек в колониях-изгоях охотиться там на демонов, не стремясь при этом кому-нибудь рассказать о колонии. Меня завербовали, когда мне было четырнадцать.
После этого заявления Рёко нахмурилась. Из того, как она это сказала, почти казалось, что…
Она не закончила мысль, потому что увидела, как поверх глаз Азраил что-то быстро промелькнуло.
Они с Асами сидели мгновение, Асами со слегка приоткрытым ртом, озадаченные только что увиденным. Почти казалось, что Азраил смотрит на них сквозь покрывающую ее глаза прозрачную оболочку, придающую им слегка желтоватый оттенок.
Так же внезапно, как и появилось, оно убралось, исчезнув во внешних уголках глаз.
Затем, когда они продолжали изумленно и остолбенело смотреть, оболочка несколько раз скользнула туда и обратно поверх глаз Азраил. Почти как если бы у нее был второй набор горизонтальных, прозрачных век.
– Это мигательные мембраны, – сказала Азраил, избегая их взгляда. – Защищают мои глаза при полете на высокой скорости. И в дополнение к этому есть еще, ну…
Азраил прикрыла рот рукой, к удивлению Рёко густо покраснев, ее щеки расцветило алым.
– Простите. Я знаю, что для вас в этом нет ничего особенного, но я… я все еще к этому не привыкла. Ах, вы не могли бы… не могли бы ненадолго отвернуться?
Рёко снова переглянулась с Асами. Что вообще происходит?
Они, как было сказано, отвернулись. Позади она услышала шорох одежды.
Рёко поняла, что глазеет на одну из висящих на стене пар крыльев. Со странной интуицией Рёко увидела, что крылья были слишком сложны, чтобы быть просто украшением. Они выглядели соединенными и установленными в центре на довольно большой металлический… горб?
– Ладно, можете смотреть, – наконец, сказала Азраил.
Они развернулись, и на этот раз Асами не смогла удержаться от слышимого вздоха.
Азраил сидела частично отвернувшись от них, с открытой спиной, больше не скрытой под курткой или странной формы рюкзаком. Теперь Рёко видела, что выглядящее танк-топом фактически держалось за спиной лишь на узкой полоске.
По обе стороны спины тянулись массивы подобных позвоночнику выступов, каждый почти десять сантиметров длиной. Каждая пара была по бокам от одного из позвонков, и хотя они были одного цвета с кожей, они выглядели скорее гибкими, чем мясистыми. Рядом с массивами находились два параллельных набора металлических дисков, узнанных Рёко как соединительные клеммы, схожие с той, что была у нее в нижней части позвоночника, но крупнее, глубже и не скрытые под кожей.
Они обе уставились с откровенным изумлением, раскрыв рты, не в силах оторвать глаз даже чтобы взглянуть друг на друга. В голове Рёко промелькнули образы, из показанных в школе видео о растущих в чанах мутантах, из увиденных фильмов ужасов об элитных снайперах Альянса Свободы, ползущих через разрушенные города на ногах, что не были ногами, с меняющей как у хамелеона цвета кожей, с нечеловечески крупными глазами, прикрытыми прозрачными вторыми веками. Они преследовали ее в кошмарах, и ее мать накричала на отца за то, что позволил ей посмотреть такой фильм.
– Что они с тобой сделали? – выпалила Асами, протянув руку коснуться одного из выступов, после чего отдернула ее, когда поняла, что делает.
Азраил тихонько рассмеялась, прежде чем намеренно и громко вздохнуть. Она покачала головой, волосы мазнули по верхним выступам.
– Все что-то такое говорят, – сказала она. – Но я такой родилась. Я… если хотите потрогать, прошу.
Два ряда выступов дернулись, затем сложились внутрь и вытянулись обратно. Асами была странно очарована, но Рёко испытала прилив отвращения, ее слегка передернуло.
«Полегче, – подумала Кларисса. – Ты не рациональна. Она такой же человек, как и все мы. Подумай».
Рёко сглотнула, позволив спокойствию Клариссы омыть ее. Это верно, не так ли?
Не так ли?
Она последовала за Асами и коснулась одного из выступов. Чувствовался он как хрящ, как прикосновение к чьему-то носу.
Азраил резко отстранилась, одним резким движением набросив на плечи куртку, и снова повернулась к ним. Ее лицо все еще было окрашено, по-видимому, смущением.
– На моей планете мы… мы никогда никому не показывали спин, так что это немного смущающе, – объяснила она. – Но так быстрее всего объяснить. Моя…
Она приостановилась, переводя дыхание, переводя взгляд между ними обеими.
– Моя колония была основана генетиками и биоинженерами, недовольными политикой Управления против улучшения человеческой формы. Они считали, что это шаг назад, что Альянс Свободы ужаснул всех превыше понимания.
Она опустила глаза, посмотрев на стол.
– Мои предки сообщили Управлению, что для своего дела хотят основать небольшую колонию. Вместо этого мы обосновались на совершенно другой планете, атмосфера которой была настолько плотной, что на поверхности невозможно было жить.
Она повернула голову к занимающую дальнюю стену голографическому виду, указав им повернуться и взглянуть. Вид, недавно демонстрирующий инопланетное красное небо и облака, окутывающий комнату красным светом, теперь показывал что-то вдали. Похоже было на башню, окруженную растущими вокруг нее как грибы меньшими башнями, и…
– Неужели это парящий город? – неверяще спросила Асами.
Азраил слегка улыбнулась, моргнув мигательными мембранами.
– В плотной атмосфере можно создать парящие структуры, просто наполнив их менее плотным газом. Изначально это предлагали для Венеры, но наша планета, что мы назвали Терра Роджа, даже больше подходила этой идее. У нее пригодная для дыхания атмосфера, несмотря на плотность, и целая экосистема в верхних слоях атмосферы. Первые колонисты летали на своих гигантских колониальных кораблях и отстраивались, переводили на орбиту астероиды для добычи материалов. И…
Азраил приостановилась, взглянув на них, чтобы убедиться, что они следят за историей, после чего продолжила:
– И они спроектировали себе крылья. Видите ли, в этом был смысл. Можно использовать дирижабли, но с крыльями все гораздо лучше. Меньшие тела, облегченные кости и порты подключения и выступы на спине для подключения и питания биомеханических крыльев, вместе с отростком, к которому подключался хвост. В плотной атмосфере даже люди могут летать с незначительной механической помощью. Таково было видение.
Она опустила глаза в пол, повторяя многократно отрепетированное объяснение.
– Я из третьего поколения, и я родилась уже со всем этим. Когда мне исполнилось три, мне вручили пару крыльев и хвост, и я научилась летать.
Она подняла глаза, указав на пару перистых крыльев и веер, что Рёко теперь признала как хвост.
– По мере взросления они растут вместе с тобой, – сказала она, – и можно использовать различные расширения – с перьями, без перьев и так далее, в зависимости от нужной аэродинамики. Своими выступами я все чувствую и все контролирую. Органо-механика, что у Управления никогда не получалась, потому что они никогда не хотели пробовать. Хотя, когда пришло время, они рады были позаимствовать технологию. Насколько я слышала, они тестировали ее части в новой итерации таккомпов.
Рёко ощутила исходящее от Клариссы неприятное чувство удивления, и ей не нужно было догадываться, в чем тут дело.
Асами вздохнула, покачав головой.
– Я не жду, что вы поймете, но это было прекрасно. Мы строили шпили в небесах, гигантские башни, с тепловыми вихрями повсюду, где можно было часами летать, почти не прикладывая усилий. Мы все делали в полете – свадьбы, вечеринки, что угодно.
Азраил обернулась взглянуть на голографическую проекцию, и Рёко показалось, что ее глаза блестят от слез.
– Наше чертово правительство не было стабильно, – сказала она, глядя на шпиль на голограмме. – Идея была в том, что Управление нас в итоге найдет, и мы сможем представить себя остальному человечеству и привнести революцию в идеологии. Но какие-то безумные радикалы посчитали, что мы зашли недостаточно далеко. Почему бы не выращивать крылья и хвост естественным путем? Зачем ноги, когда мы почти не используем их, и они только разбалансируют полет? Многих из нас это забеспокоило.
Она закрыла глаза и покачала головой.
– Это было так глупо, – сказала она. – Началась гражданская война. Вы хоть представляете, что происходит, когда стреляешь взрывчаткой в город, который по сути гигантский воздушный шар? Это была резня.
Она взмахнула рукой, и голографическая стена переключилась на другой вид, на миниатюрный в сравнении шпиль, рухнувший внутрь себя, разрушенный, с оторванной вершиной.
– Мне было всего четырнадцать, – сказала Азраил. – Мои родители умерли. Кто-то наконец-то отправил сигнал бедствия через припасенную систему ММС, но к тому времени, как Управление прибыло, на том шпиле остались только я и еще несколько человек, пара десятков на других меньших шпилях и несколько техников на орбите.
Азраил пронзила их обеих пристальным взглядом.
– Конечно, мы хотели все восстановить, – сказала она, – но Управление нам не позволило. Нас заставили сбросить крылья, вернуться к базовому человечеству и сохранить все в секрете. Понимаете? Это было все, что мы знали в своих жизнях. Без крыльев я чувствовала себя сломанной, и они хотели, чтобы я изменилась обратно. А затем я встретила маленькое белое существо.
– Инкубатора, – почти не дыша сказала Асами.
– Да, – сказала Азраил. – После моего желания Управление, конечно, передумало. Я могла оставить крылья, если соглашусь работать на них разведчиком в других колониях, после некоторого обучения. В этом не было особого смысла, даже для МСЁ, пусть даже основной магией я получила телепатию, но мне этого было достаточно. В ретроспективе мне жаль было, что я не пожелала чего-либо большего, но я была лишь ребенком.
Рёко посмотрела на свои руки. Что она должна думать о подобной истории? Она предположила, что основатель колонии заблуждался, сделав что-то настолько очевидно неправильное, с катастрофическими последствиями. Но ничто из этого не было виной Азраил, и казалось ужасным пытаться заставлять ее измениться обратно.
В итоге, если отталкиваться от ощущения выступов, это были незначительные изменения. Ничего подобного элитам АС.
– Вау, – услышала она Асами, что отразилось в ее настроении.
– Мне не нравится так делать, – сказала Азраил. – Меня используют, чтобы познакомить новеньких с колониями-изгоями, потому что это шокирует. Я понимаю. Никто не воспринимает всерьез, пока не увидит доказательство.
Рёко подняла взгляд и увидела, что Азраил снова улыбается, покраснев.
– Также это небольшая проверка для вас, – сказала Азраил. – Я не знаю, насколько вы важны для этой миссии, но если бы не смогли по-настоящему с этим справиться, вас бы, скорее всего, с нее сняли. Полагаю, Марианна и Кёко вам доверяют. Многие люди довольно плохо реагируют. Я просто рада, что вы обе еще не выскочили из комнаты. Я все еще не нашла никого, кто бы захотел встречаться со мной.
Рёко нервно усмехнулась шутке, не желая признавать, насколько ее это задело, и порадовалась, что Азраил, чьи силы включали телепатию, похоже, не читала ее мысли.
– Так значит колоний-изгоев много? – спросила Асами, прикладывая заметные усилия для обычного разговора.
– Да, – сказала Азраил. – И много людей вроде меня. Однако, должна признать, у большинства из них не самые теплые воспоминания о том, где они жили. Мне не очень нравится Управление, но я научилась ценить свою работу.
– Можешь подключить крылья? – спросила Асами. – Мне хотелось бы увидеть. Думаю, они классные.
Рёко удивленно взглянула на нее и поняла, что Асами говорит серьезно, и она даже немного возбуждена. После чего она припомнила, что Асами хотела быть ксенобиологом. В конце концов, Азраил была немного похожа на пришельца.
– Эй, – сказала Рёко, дернув Асами за рукав. – Не увлекайся.
– Нет, все в порядке, – глаза Азраил чуть расширились от искреннего удивления. – Я тоже думаю, что они классные. Просто никто никогда не просил.
Азраил решительно встала и сняла куртку. Она развернулась и сняла со стены громоздкую пару крыльев, с удивительной ловкостью подняв тяжелый предмет и заведя себе за голову.
Рёко, ожидавшая простого запирающего механизма, едва не подпрыгнула, когда из середины крыльев вытянулся набор металлических манипуляторов, потянувшихся к спине Азраил. Она отпустила крылья, и те устроились на месте, найдя выступы и порты подключения и проворно к ним прикрепившись. Через мгновение жестко выглядящие внешние сегменты крыльев сложились вниз, согнувшись и обернувшись вокруг нее с довольно жуткой органической плавностью.
После этого Азраил подошла к стене с голограммой, сняла с нее металлический «веер» и завела его за спину, где повторилась та же самая процедура, хоть и чуть более неловкая, из-за того, что устройство потянулось под подол платья.
После этого Азраил развернулась, массивные крылья и хвост изогнулись, чтобы ничего не задеть. Выглядело все несколько абсурдно, относительно маленькая девушка, скрытая посреди гигантских крыльев и поразительно длинного хвоста.
Азраил слегка хихикнула, прикрыв ладонью рот, по-видимому об этом осведомленная.
– Да, знаю, выглядит немного глупо. Вообще-то у меня нет магического полета, пусть даже об этом говорится в моей записи, так что мне пришлось вырастить их гораздо крупнее для разреженных атмосфер, и у меня есть крылья с разными поверхностями для разных ситуаций. Все очень сложно, и на планетах вроде Земли мне приходится для стабильности носить небольшой антиграв. Это чувствуется глупым, так что в отпуск я отправляюсь на Оптатум. Хорошая плотная атмосфера, гигантские гуси, на которых можно поохотиться, хотя орлы порой раздражают. У меня небольшой домик в горах. Никаких людей.
Рёко моргнула, удивленная неожиданно яркой личностью девушки, но затем Азраил нахмурилась, переводя взгляд между ними.
– Вы обе знаете, почему на этой миссии Нана и Кёко? Я не хочу раскрывать никаких секретов.
Рёко поморщилась, взглянув на Асами – что оказалось неправильным поступком, потому что Асами взглянула на нее, заметила гримасу и сразу же поняла, что Рёко знает, о чем говорит Азраил.
– Хм, ну, позвольте мне показать вам голо, – сказала Азраил, глядя на них обеих.
Голопроекция на стене позади нее снова сменилась, на этот раз не на вид инопланетных небес и облаков, но на довольно обычную на вид комнату. В центре была Азраил, со своими крыльями и хвостом – хотя с белой расцветкой – застенчиво стоящая рядом с более высокой, улыбающейся Акеми Хомурой, демонстрирующей свои собственные, похожие белые крылья, хотя у нее они были гораздо меньше.
– Она навестила меня, сразу после моего контракта, – сказала Азраил, повернувшись к стене и ненароком закрыв крыльями большую часть изображения. – Я была польщена, что такая большая шишка зашла поговорить со мной, понимаете? И у нее тоже были крылья! Пусть даже немного другие. С этим я и правда почувствовала себя гораздо лучше.
«Я тоже ее ищу, – подумала Азраил, ее голос эхом прозвучал в разуме Рёко. – Я посылала ей сообщения, когда была в депрессии. Не могу поверить, что она просто вот так ушла».
«У нас почти вышло время, – подумала Рёко. – Нам скоро возвращаться на тренировку. Нужно сказать ей».
«Думаю, ей по-настоящему одиноко, – слегка покачала головой Асами. – Сомневаюсь, что у нее есть друзья. Подумай».
Рёко задумалась, разглядывая свою ладонь. Она вспомнила прокатившуюся по ней волну отвращения, когда только увидела выступы, и ощутила вонзившееся жало вины.
«Ладно, – подумала она. – Можем задержаться еще ненадолго».
«Вставай».
Голос Клариссы прогремел в голове Рёко, помогая ей встряхнуться после довольно сложного сна о полете. Она сразу же проснулась настороже, типичная побудка при неожиданной боевой ситуации. Она резко закрутила головой, высматривая Асами, которой, нетипично, не было.
Кларисса ее успокоила.
«Все в порядке. Она спорит с твоей матерью о твоем решении вернуться в бой».
Рёко поморщилась. Ее мать была…
«Тогда в чем дело? – спросила она. – Снова названивают производители фильма? Тебе правда не стоило будить меня…»
«Нет, конечно нет, – раздраженно подумала Кларисса. – Кёко хочет немедленно тебя видеть. Не знаю, почему. Одевайся».
Уже натягивающая рубашку Рёко почувствовала прокладывающие путь в ее разуме очевидные вопросы. Это явно не была общая боевая тревога, Асами не участвовала, Кёко нужна была только она…
Она добралась до дверей, сбросив кроличьи тапочки и сунув ноги в пару купленных ей Асами модных сапог, позволив ремешкам автоматически затянуться на ее лодыжках.
Она развернулась и крикнула Асами, что у нее важная причина немедленно уйти, после чего выскочила за дверь, направившись к транспортному лифту, что поднимет ее на одну палубу, к каюте Кёко.
«Казалось, она хочет как можно быстрее увидеть тебя, – подумала Кларисса, – но также она извинилась, что разбудила тебя, так что мне интересно, в чем дело».
Путь прошел быстро; прошло максимум полминуты, прежде чем она вошла к Кёко, обнаружив гостиную – такую же, как у всех – уже занятую Кёко, Марианной, Наной и…
Она вздрогнула, шокированная присутствием Мами, прежде чем поняла, что это голограмма, как ясно показала ей беглая проверка в инфракрасном зрении.
Мами исподлобья взглянула на нее, и Рёко показалось, что она вошла в комнату, уже наполненную напряжением.
– Прости, что вот так вот вытащили тебя из постели, – сказала Кёко, – но раз уж мы уже собрались вот так, мы посчитали, что вполне можно просто пригласить тебя сюда, вместо того чтобы пытаться настроить ВР.
Рёко слегка склонила голову, признавая объяснение, но понимая, что оно не объясняет, зачем она здесь.
Кёко заговорила с ней на стандартном.
– Рёко, это важно, – пронзила она Рёко взглядом, – так что, пожалуйста, будь честна. Объясни остальным видение, о котором ты рассказала мне, в тот раз, с Богословским советом. Мы бы предпочли не распространять записи о собрании, и все равно все оно основывается на твоих словах.
Рёко ошеломленно оглядела сидящих девушек, чувствуя сформировавшуюся в ее животе пропасть. В то время как она сейчас определенно верила в существование Богини и в правдивость своих видений, она никогда не признавала этого публично – последнее, что ей хотелось, это рассказывать об этом Мами, своей тете и Марианне.
Кёко мягко взглянула на нее.
– Прости, – сказала она. – Но, как я сказала, это важно, и будет убедительнее, если ты скажешь без подсказок с моей стороны. Можешь кратко.
Рёко закрыла глаза, повернув голову в сторону, чтобы вдохнуть. Она напомнила себе, что в ее жизни бывали моменты, когда ей приходилось взять и что-то сделать, и что она преодолела их все. К примеру, миссия червоточины. По сравнению с ней это было пустяком.
Она вновь подняла голову, стараясь не встречаться с Мами взглядом.
– Меня посетила Богиня, – сказала она, осторожно использовав определенный артикль вместо неопределенного. – Она показала мне видение о группе волшебниц на скале, под огнем. Там была Кёко, так же как и Сиро Асака и Кисида Маки. На нас напала группа людей, у которых, по-видимому, оружия было больше, чем должно было быть, и мы попытались эвакуироваться в океан на группу подводных лодок. Кёко была убита с подводной лодки лазером, которого там не должно было быть.
Она остановилась, осматривая реакцию группы девушек вокруг. Все три, помимо Кёко, становились все более шокированы, реагируя на фразы объяснения Рёко, как если бы они были физическими ударами.
Кёко с несколько самодовольным видом обернулась взглянуть на Мами, но заговорила она осторожно.
– Видишь? – сказала Кёко. – Все как я сказала. Понимаешь, почему я не в восторге от этих твоих наметков плана вторжения подводных лодок с волшебницами на борту. Подозреваю, я бы была даже настойчивее, выслушав твой план. С этой колонией что-то не так, и у них будет больше оружия, чем мы ожидаем, и подводные лодки не сработают. Также нам стоит снять с миссии людей из видения. Мы с Рёко должны быть здесь, но Асака не присоединится. Это будет необычно, но мы сможем перевести ее в последнюю минуту.
Когда Кёко заговорила, Мами одарила ее чем-то между взглядом и простым, глубоким недовольством.
– Ты просишь меня перепланировать миссию из-за «видения», – и здесь Мами физически изобразила руками в воздухе кавычки, – а также не соглашаешься остаться, когда, если это видение истинно, ясно, что простейший способ защитить тебя это оставить тебя дома.
Рёко неловко огляделась, ища, где присесть, наконец, втиснувшись между Наной и Марианной, когда они потеснились.
– Мы об этом уже говорили, – сказала Кёко. – Мы согласились, что если есть хоть какой-то шанс участия в этом Хомуры, я должна быть там, потому что мы не сумеем притащить туда тебя или Юму.
– Но это правда серьезное изменение планов…
– Не так уж невозможно представить, что Рёко и Кёко правы, – сказала Марианна, взглянув краем глаза на голографическую аватару Мами. – Вы жили, когда волшебницы-предсказательницы, такие как Микуни Орико, еще были живы, и вы, Древние, до сих пор говорите от интуиции, как будто это настоящая, полезная штука. Неужели так сложно представить, что до сих пор может быть возможно видеть будущее?
– Есть несколько альтернативных планов, – отметила Нана, – помимо подводных лодок. И для чего-то настолько важного, уверена, армия сможет выделить дополнительные конвенционные силы. Это не должна быть операция исключительно волшебниц.
Мами склонила голову, закрыв глаза, и Рёко показалось, что она слышит, как фельдмаршал стиснула зубы.
Она снова открыла глаза, прижав Рёко взглядом.
– Ладно, я это позволю, хотя я этому не рада. Это разумное действие. Но, Сидзуки-сан, это правда? Ты веришь в эту Богиню?
Рёко вздохнула, на мгновение опустив глаза, после чего встретившись с Мами взглядом.
– Да, – сказала она. – Для обратного я слишком много раз видела ее.
Мами закрыла глаза, казалось, приготовившись что-то сказать, но после вздохнула и сказала:
– Ладно, тогда, думаю, на этом все. Полагаю, это встреча завершена. Мне нужно идти.
Мами исчезла, оставив Рёко сидеть там со сцепленными руками и размышлять. Казалось, больше невозможно было не говорить об этом.
Глава 5. Carpe Diem
А когда опустеют песочные часы, песочные часы земного времени, когда утихнут все шумы столетий и прекратится наше одержимое и бесплодное беспокойство, когда вокруг тебя все станет молчанием, как в вечности — тебя, как и каждого из миллионов тебе подобных, вечность будет спрашивать лишь об одном: была или нет твоя жизнь причастна к отчаянию.
— Сёрен Кьеркегор, «Болезнь к смерти» (пер. С. А. Исаева).
Старая военная аксиома, что контроль высоты приводит к контролю боя. Таким образом, решающие сражения за контроль над планетой всегда проходят в наивысшей точке пространства. Доминирование в космосе дает почти полный обзор на поверхность внизу и дает возможность нанести удар где угодно и когда угодно.
Тем не менее, как контроль холмов вокруг города не всегда распространяется на сам город, так и контроль космоса не всегда распространяется на планету. Даже если допускать неограниченную орбитальную бомбардировку, решительный противник на подземных позициях с геотермальными источниками энергии может держаться неопределенный срок и должен быть искоренен, зачастую бункер за бункером. Это требует наземного десанта.
Хорошо известна человеческая доктрина по обеспечению того, чтобы укрепленные миры держались как можно дольше, и хорошо населенные миры, обеспеченные производственными мощностями, временами держались героические периоды времени. Менее известны человеческие тактики нападения на занятые головоногими миры, необходимая задача освобождения завоеванных систем. Хоть и далеко не столь же тяжелая задача, как нападение на подготовленное человеческое население, по-прежнему требуется значительный военный вклад, в частности в случае ограничения планетарной бомбардировки.
Ввиду огромных размеров планетарной поверхности, для планетарных сил зачастую невозможно предотвратить высадку по всей планете, и зачастую эффективнее просто приземлиться в ненаблюдаемом регионе поверхности и установить передовую оперативную базу. Однако зачастую бывает так, что планету необходимо захватить как можно быстрее, чтобы освободить ресурсы флота для других целей или уничтожить опасный военный объект. В таких случаях объявляется прямой штурм.
Штурм укрепленной позиции из космоса требует доставки к цели как можно больших сил. В идеале такие силы должны мгновенно обеспечить доминирование на поверхности и в воздухе. Нет времени на обустройство аэродромов или осторожную высадку тяжелой техники – все должно как можно быстрее спуститься с орбиты на землю.
С этой целью Вооруженные силы делают ставку на специальные корабли орбита-поверхность и боевую технику всех видов, от пехотного десантного челнока «Суринам» и артиллерийской установки «Метеоритный дождь» до целой категории воздушных судов ОРСВП (орбитально развертываемых судов воздушного превосходства), чьих пилотов зачастую шутливо называют «Клавишниками».
Используемые войска сами являются специалистами, специально обученными и подготовленными к планетарным штурмам, со значительной долей магов. Все считаются элитой, с названиями отрядов вроде «Черный флаг» или «Багряный очиститель», и все они являются частью армейской элитой ветви Гвардии душ.
— «Справочник новобранца», выдержка.
У стелс-зонда слежения НБв4р1н3, также известной как «Мики» или, для друзей, «Зонд-тян», была не лучшая неделя.
Была определенная гордость, связанная с тем, чтобы быть новейшей, самой последнею моделью, особенно когда твои предшественники были не настолько… разумны, как ты. Потребовалось много инноваций и сомнительных органических модификаций, чтобы втиснуть ИИ с интеллектом 1Ч в шасси Наблюдателя версии 4 ревизии 1, и в то время как Мики не была прототипом – им была «Прото-тян», которой ей и правда нужно было перезвонить, как только появится возможность – быть третьим номеров было более чем достаточно привлекательно, и от этого ее новорожденное сердце наполнялось гордостью всякий раз, когда крупный корабль пробирался на верфь, чтобы взглянуть на нее и сделать комплимент. Плюс, будучи третьим номером, она могла пойти сразу на боевое дежурство, вместо того чтобы терпеть множество раундов скучных тестовых прогонов, сопровождаемых редкими смущающими – и, если слухи верны, то и унизительными – глюками.
Как стелс-зонд слежения, она, конечно, по своей природе должна была проводить долгие недели в одиночестве на враждебной территории при полном радиомолчании. Это было учтено при создании ее личности, и в то время как она порой скучала по общению, от шума и гама флота у нее начинала болеть голова, а долгие недели одиночества прекрасно подходили для работы над поэзией и музыкальными композициями в доиндустриальном стиле. Оба этих хобби были запрограммированы всем в4р1 и, конечно, были предназначены для того, чтобы дать им занимающее время и энергосберегающее занятие, а также тему для разговоров в редких случаях их встречи. Для по-настоящему долгих перелетов они могли отключиться и позволить нескольким автономным подпрограммам позаботиться о пути, но это обесценивало намерение иметь разум, всегда высматривающий входящие сканирования.
Нет, что по-настоящему ее бесило, так это назначенная ей миссия. Она была разработана для высокорисковых миссий проникновения в тщательно контролируемые системы пришельцев, а не для неспешных пирушек в мелких колониальных мирах, изгои они или нет. Такую миссию вполне можно было дать одному из множества в3р12, и командование и правда вручило ее версии 3. Она прочла эти отчеты, и ничто в них не намекало, что ее ожидает что-то помимо прекрасной рутины – уж точно никаких причин заставлять ее отменить свое первое выступление в Организации стипендиатов доиндустриальной музыки (сокращенно ОСДМ) и спешить к этой невдохновляющей затерянной посреди пустоты колонии в секторе Рейн. Либо командование ей чего-то не сказало, либо ее просто пытаются держать в тонусе.
Она вздохнула. Ну, если и был оправдывающий миссию фактор, так это ее краткость. Два дня туда, два дня обратно и, возможно, не так уж много действий между ними. Она позволила себе поворчать про себя, но она уже была неподалеку от внешних планет звездной системы, и пора было отключить сверхсветовые двигатели и приблизиться к планете на досвете, просто на всякий случай. Она была весьма, можно даже сказать навязчиво скрупулезна – что было еще одной предопределенной чертой личности, весьма важной в ее работе.
Так что она приготовилась к многочасовому досветовому приближению, позволив себе впасть в рабочий транс, все время следя за датчиками питания, все время выбирая наименее вероятный для сканирования маршрут, даже если она искренне сомневалась, что в глубоком космосе будут какие-либо массивы сенсоров, способные заметить ее приближение.
Наконец, она добралась до планеты и смогла разглядеть на поверхности поселение, ни необычно крупное, ни в чем-то особенное, как и сообщил в3р12. Она позволила себе еще один раздраженный вздох и мысленно воспроизвела, приободряя себя, небольшой музыкальный отрывок – Чайковского, и, честно говоря, он больше подходил бою флота, чем сканированию поверхности, но ей нравилось.
Она держалась подальше от геостационарных орбит, двигаясь по гораздо более близкой, менее предсказуемой и быстрой орбите. Раздражала необходимость наблюдать за постоянно проносящимся под ней поселением, пока она кружила вокруг планеты, но она, конечно, создана была такое игнорировать, и с правильными алгоритмами компенсации она почти могла притвориться, что этого не было.
Она развернула массив пассивных датчиков, позволив им впитывать все увиденные фотоны, и вывела на полную рабочую мощность другие свои датчики, самые чувствительные из разработанных Управлением. Это был тонкий танец, ретранслировать фотоны, чтобы ее датчики не перекрывали ничего заметного, и позволять отработанному теплу копиться внутри, чтобы быть сброшенным случайными всплесками инфракрасного в другую от планеты сторону и лишь когда она была на противоположной стороне планеты. Но это была ее работа, ее жизнь, и она вслушивалась, впав в транс, позволив себе глядеть на горы, в то время как горы глядят на нее.
Через несколько часов она полностью очнулась, будь проклят Ли Бо. Ее гравитационные сенсоры показали погребенную под колонией подземную структуру, по меньшей мере столь же крупную, как и поселение над ней, но на значительной глубине и, таким образом, значительно осложняющую сбор какой-либо информации, неважно, насколько терпеливо она будет собирать отдельные фотоны и гравитационные флуктуации.
Ей нужно было прийти к компромиссу. Она вполне могла покинуть сейчас планету, ее задача выполнена, но имеющаяся у нее информация была раздражающе неполна – или она могла задействовать активные датчики, рискуя обнаружением и даже возможной полной потерей данных, если ее собьют. Это будет катастрофа, предупреждение колонии, что за ними идет Управление, потеря важной информации и, наименее важное, ее гибель. Конечно, последний бэкап ее сознания был снят как раз перед ее отбытием, это был стандартный протокол, но, как и большинство кораблей, она надеялась достичь устаревания и выхода на пенсию без каких-либо философски тревожащих пробелов в памяти.
Она даже и не думала попытаться сперва передать данные, а затем запустить активное сканирование, потому что это ничего ей не даст – использование ММС будет даже заметнее активного сканирования, так что если она собирается действовать, вполне можно и всласть насканироваться.
Она решила рискнуть и провести одно активное гравиметрическое сканирование. Маловероятно, что у колонии будет что-то, способное заметить ее действия, и еще маловероятнее, что будет что-то способное сбить ее.
Она отправила команду, и будь она человеком, ее глаза бы сразу же округлились. На ее датчики полились данные, и она поспешно интерпретировала результаты. Подземный завод – нет, подземная колония, в несколько раз крупнее всего видимого на поверхности. Геотермальные энергетические источники, предполагают непропорционально большое потребление энергии, сооружения, размер и сложность которых предполагали население, которое с учетом истории колонии не должно было быть возможным…
Помимо навязчивой скрупулезности Мики также создана была не отвлекаться с легкостью из-за удивления; таким образом, даже когда она с жаром рассматривала данные и обдумывала риск, связанный с другим, более заметным активным сканированием, часть ее продолжала наблюдать за аномалиями окружения и заметила, когда откуда-то еще с орбиты вернулось слабое гравитационное эхо, чрезвычайно далеко по человеческим меркам, но практически по соседству по орбитальным.
Она запустила аварийные ускорители, яркие и очевидные, как звезда этой системы, и снаряд разминулся с ней едва на полкилометра. Игры закончились.
«У них есть орбитальное оружие?» – недоверчиво подумала она, спеша прочь от планеты, лишь мимолетно взглянув на напавшего, перейдя на сверхсвет со всей возможной поспешностью.
Она полностью активировала свою систему ММС, червоточина нулевой ширины внутри нее закричала на ее гравиметрических датчиках, когда она швырнула в нее фотоны. Пространству-времени не нравилось, когда с ним так обращались, и сообщало об этом всем вокруг, но скрытность более не имела значения.
– Итак, силы вторжения уже готовы? Директорат не рад этим необъяснимым задержкам.
Мами взглянула на новоприбывшего, отвернувшись от изучаемого ею нового набора карт.
– Ну, были готовы, – взглянула она в странно теплые – но все равно явно кибернетические – глаза Военного дела.
– Хотя произошли некоторые новые развития, – повернулась она обратно к картам, которые они с Юмой скрупулезно изучали, листы интерактивной бумаги покрывали небольшой квадратный стол, достаточно высокий, чтобы они стояли.
По правде говоря, помимо уже имеющегося в разведывательной сводке, смотреть было особо не на что. Колония на поверхности выглядела непримечательно, а все интересное лежало ниже поверхности, в нечетко определенном регионе, отмеченном лишь предварительными пометками. Там внизу было что-то крупное, что-то требующее много геотермальной энергии, и… по сути, это было все им известное. Даже не из чего было строить серьезные предположения, и оставался открытым вопрос, почему же у колонии вообще была надземная часть. Казалось, им было бы лучше спрятать всю колонию под землю, если только вся надземная структура не служила отвлечением для первого отправленного зонда – но с чего бы руководству колонии считать, что потребуется какое-либо отвлечение? В конце концов, зонд оказался там лишь из-за таинственного сигнала, чье происхождение до сих пор оставалось неизвестным.
Мами непросто было об этом думать, но она отправила второй зонд только из-за названной ей причины для отмены нападения с подводных лодок. Теперь было очевидно, что Кёко права – изначально запланированное развертывание оказалось бы полностью неготово к нападению на обширную подземную структуру, с магией или без.
Но тогда, конечно, были причины для веры Кёко – для веры Рёко. Насколько серьезно ей стоит воспринимать «видения» Рёко, включающие наличие у колонистов оружия? Было ли все это совпадением, особенно в свете оказавшейся под огнем стелс-зонда? Мами всегда считала, что Рёко слишком здравомысляща, чтобы увлечься этой чушью Культа, и тем не менее…
– Как видите, – сказала Мами, когда Военное дело подошел взглянуть. – Последние сканирования колонии показали, что там есть гораздо больше, чем мы до этого полагали. Более того, с учетом недавнего обнаружения нашего зонда, почти наверняка колонисты, или кто бы там ни был, ожидают нашего прибытия. Учитывая попытку уничтожения зонда, я бы не ожидала не враждебной реакции.
Это едва можно было назвать всеобъемлющим описанием ситуации, знала Мами, но также она знала, что Военное дело уже изучил содержание письменного отчета. Этот предварительный разговор был просто социальной вежливостью.
– Хм, – проворчал он, металлическая рука с грохотом опустилась на поверхность стола. – Остальным это не понравится. Здесь слишком много неизвестных, и учитывая заявленные верования культа, единственное имеющееся у меня предположение в том, что вся их деятельность слишком мрачна. Именно из-за такого мы вообще и создали монокультуру.
Мами и Юма переглянулись. Идея монокультуры часто упоминалась в онлайн-критике Управления, и Управление никогда не признавало, что это явление было намеренной целью их политики, а не непреднамеренным последствием. Нынешняя культура Земли распространялась явным успехом ее общества, и пока культурная разница в колониях находилась в определенных рамках, Управление могло быть уверено, что в его официальном домене не будут гнить никакие дистопии или соперничающие человеческие правительства. Кроме того, колониям-изгоями позволялась некоторая неофициальная свобода действий, как страховка от экзистенциальных угроз. Хотя Управление не позволяло им стать слишком порочными или слишком опасными.
Не та идея, о которой говорили открыто, подумала Мами, глядя на Военное дело, который пил из деревянной кружки, заполненной каким-то пенным пивом. Однако это был тайный совет, и если они не могли поговорить об этом сейчас, то когда?
Хотя настоящее обсуждение не могло начаться, пока…
– Я здесь! – объявил веселый голос.
С незанятой стороны стола, чуть выше уровня земли, из ниоткуда появился зеленый призрак. Девушка театрально приземлилась, уперевшись руками в стол, длинные волосы от импульса пролились вперед.
– Ты опоздала, – искоса взглянула на ВИ Юма.
– Всего на несколько секунд, – возразила девушка.
– На несколько секунд объективного времени, – сказала Юма.
– Все в порядке, мисс Титосэ, – поставил Военное дело свою кружку, через мгновение рассыпавшуюся в искры. – Пусть молодые будут молодыми.
Юма пожала плечами, и ВИ слегка наклонила голову, очевидно обрабатывая переданную информацию об этой встрече. Для Юмы и ВИ нехарактерно было присутствовать на одном собрании, пока число участников было довольно мало.
– О-о, – через мгновение озвучила она. – Не думаю, что МСЁ понравится, что мы там найдем.
Мами подалась вперед и указала взглядом на карты на столе, языком тела ясно давая понять, что пора перейти к делу.
– Теперь, когда все мы в курсе, – сказала она. – Один из моментов в том, что будет необходимо существенно нарастить масштабы сил. Командование надеялось ограничить силы вторжения только магами, в целях ограничения распространения обнаруженного в колонии, но захват подобного масштаба одними лишь магами потребует слишком много ресурсов, особенно в свете имеющейся у колонии орбитальной защиты. Вместо этого мы решили отправить обычные силы, и по мнению командования, если мы идем туда, нужно идти в силе. Крейсера, артиллерия, воздушные силы орбитального базирования – но особенно большое число пехоты и туннелирующих дронов. Нападение на то, что мы сочли подземным укреплением, это, как правило, задача пехоты.
Она оглядела остальных, оценивая их реакцию. Пока что ничего кроме обычных серьезных лиц.
– Конечно, есть опытные отряды, участвовавшие в колониальных вторжениях, – сказала она. – В частности, на этой задаче специализируется целевая группа «Рамнузия». Мы включим их, но мы не считаем, что у них достаточно сил, чтобы быстро зачистить сопротивляющееся подземное укрепление, если до того дойдет, особенно учитывая отсутствие у них подготовки к подземным операциям. Таким образом, командование предпочло назначить дополнительные силы, каков бы ни был риск оперативной секретности.
Мами снова огляделась, в частности взглянув на Военное дело, чье одобрение было самым необходимым.
– Это кажется довольно параноидальным, – слегка нахмурился Военное дело. – В самом деле, колония продемонстрировала неожиданные возможности, но описываемый вами тип захвата беспрецедентен для колониального вторжения. Оперативная группа «Рамнузия» собрана специально для охвата всех возможных случайностей. Что касается зачистки подземных укреплений, помимо специальных сил, никто не проходил именно этого обучения, потому что до сих пор мы не сталкивались с необходимостью штурма укрепленного мира.
– Это не самые ожидаемые обстоятельства, – взглянула на Военное дело Юма. – Вы должны признать, что существование подобной колонии не предполагалось.
– Опыт МСЁ с затрагивающими магию неизвестными ситуациями показывает, что паранойя это и правда порядок du jour, – поддержала ВИ. – Я бы не беспокоилась об Ордо Иллюстрата как таковой, но если они индоктринируют всех новых волшебниц или проводят какие-либо еще эксперименты, лучше нам будет выдвинуться с максимальной огневой мощью.
Военное дело со странным выражением лица посмотрел на относительно молодую ИИ.
– При всем уважении, – кивнул он в их сторону, – МСЁ никогда не был полностью ясен касательно возможных пределов экспериментирования. Мы не сомневаемся, что организация в этом вопросе не совсем откровенна. На данный момент мы не собираемся с этим спорить, но если дело просто в том, что опасность здесь выше, чем мы ожидаем из известного, тогда просто скажите это, и я сниму возражения.
– Здесь больше, чем вы ожидаете из известного, – ответила Мами. – Точно так же, командование не считает, что переговоры перед вторжением оправданы. Мы надеемся добиться насколько возможно максимальной тактической неожиданности. Потребуется еще несколько дней, чтобы собрать предложенные силы, но мы сочли, что у колонии-изгоя вряд ли получится за столь короткий период провести значительную подготовку.
Мами надеялась, что ее осторожный выбор слов, уравнивающий высшее командование с МСЁ – кто и правда сейчас составляли значительную часть высшего командования – вернет разговор обратно к теме.
– Очень хорошо, – закрыл Военное дело глаза и слегка погладил свою бородку. – Не думаю, что остальная часть Директората одобрит пропуск фазы переговоров, но я верю, что командование знает, что делает.
ИИ оглядел трех остальных.
– На этом все? – спросил он.
– Да, – сказала Мами. – Если только вы не захотите обсудить рабочие детали.
– Оставлю это военным, – поднялся из-за стола Военное дело. – Это не мое место. Только не дайте этому провалиться.
Ясно выразив свою позицию, он развернулся уйти, остановившись лишь когда ВИ коснулась его руки, оба ИИ обменялись виртуальными взглядами – и, предположительно, какой-то еще формой коммуникации.
Затем они оба исчезли, и Юма громко вздохнула.
– Он прав, Мами, – покачала головой Юма. – Может быть это ничего, и мы все реагируем слишком резко, но я не думаю, что эта ситуация хорошо предсказуема. Мне не нужно тебе это говорить. Не провались. По возможности минимум потерь с обеих сторон.
– По возможности, – отвернулась Мами. Они обе знали, история колониальных вторжений была весьма пестрой, особенно когда речь шла о потерях.
Затем она отключилась.
– И, таким образом, похоже, мы заслужили для себя небольшую задержку, так как потребуется некоторое время, чтобы на Сан-Джузеппе собрались необходимые подкрепления, – объяснила аудитории Кёко, стоя рядом с голографической реконструкцией поверхности планеты вместе с Наной и Марианной. – Ближайшие подразделения уже здесь; не забудьте поприветствовать их. Мы назначим дополнительное обучение тем из вас, у кого меньше всего опыта, но, полагаю, полдня свободного времени прямо сейчас не будет неоправданным. Свободны.
Толпа волшебниц начала вставать и расходиться, вполголоса продолжая прерванные разговоры. Со стороны Кёко необычно было созвать подобный полный, физический брифинг, и появлялось множество теорий. Ожидалось, что как только все они соберутся на Сан-Джузеппе, они погрузятся на борт крейсера, направляющегося в загадочную колонию; вместо этого, похоже, им придется подождать на планете еще немного, чтобы собралось еще больше сил.
– Я бы не сказала, что мы именно заслужили задержку, – услышала Рёко слова девушки позади. – Я бы предпочла легкую миссию без перерыва тяжелой с неделей отпуска.
– Думаю, как и все мы, – сказала другая девушка. – Но не то чтобы у нас был выбор. Свободное время это свободное время.
– Свободное время, да? – сказала Рёко.
Асами взглянула на нее, и долю секунды Рёко ничуть не сомневалось, на что именно будет потрачено «свободное время».
Затем Рёко услышала сигнал входящего сообщения и наклонила голову прочесть его. Оно не привлекло бы ее внимания, если бы Кларисса не сочла его важным для ее прочтения.
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
Привет еще раз!
Я только что получила неожиданное назначение на новую миссию. 〈По-видимому, было решено, что пригодится кто-то с силами манипуляции землей – что-то о подземном бункере или вроде того.〉⑤‡ Но, во всяком случае, уверена, мне не нужно вам об этом рассказывать; похоже, у нас одно и то же назначение! Мне только что сказали! Во всяком случае, я прибуду на планету через полчаса, и, по-видимому, у нас будет достаточно свободного времени? Нам стоит что-нибудь сделать!
Чжоу Мэйцин
〈Доступ к разделам, отмеченным ‡ ограничен заданным числом лиц.〉‡
Это и правда было удивительно, и Рёко взглянула на Асами, которая, предположила она, получила такое же сообщение.
В самом деле, Асами нахмурила лоб, читая сообщение, прежде чем расслабиться, мрачно покачав головой.
– Да ладно, будут и другие шансы, – похлопала Рёко свою девушку по спине. – Уверена, ты придумаешь способ ускользнуть. Что бы мы ни делали, стоит пригласить Азраил!
Асами взглянула на нее.
– Думаешь? – сказала она.
– Думаю, может быть интересно.
Асами кивнула.
– Поход, значит, – сказала Азраил, скептически глядя на лежащий перед ними путь, грязная тропа вела в густую рощу инопланетных деревьев. Выглядело… почти как на Земле, за исключением попадавшихся в лесу гигантских папоротников и ярко-красной лозы, покрывающей множество деревьев, демонстрирующей сочные багряно-красные плоды. Эти «кровавые фрукты» была весьма популярны на Сан-Джузеппе, пусть даже было общеизвестно, что без нейтрализующих токсины имплантатов они были бы невероятно ядовиты. Асами, конечно, все ей о них рассказала задолго до того, как они вообще добрались до начала тропы.
Рёко понимала скептицизм в голосе Азраил. Зная историю ее жизни, она сомневалась, что девушка за свою жизнь прошла более пятисот метров, и, возможно, держалась подальше от лесов, являющихся не лучшей для попыток летать зоной, когда размах твоих крыльев измеряется метрами. Азраил все равно настояла на том, чтобы взять крылья с собой, но они были настолько неудобно громоздкими, что в итоге единственным для Азраил выходом было просто надеть их, чтобы она могла контролировать их действия. Мэйцин сказали, что съемные крылья были результатом желания, что она достаточно легко приняла.
Также это именно Мэйцин предложила отправиться в поход. Согласно туристическому справочнику, на Сан-Джузеппе были захватывающие горные формирования, и с восхождением на вершину одного из них как раз перед наступлением ночи можно было увидеть по-настоящему захватывающие полярные сияния.
Рёко вздохнула, одной ногой пнув землю. Прислушиваясь к туристическим брошюрам, можно было оказаться в странных ситуациях, если учесть поцелуй Асами в вулканическом горячем источнике. Возможно, именно поэтому ее девушка с такой готовностью поддержала идею похода. Или, возможно, просто проявились ее ксенобиологические наклонности.
– Пошли, – где-то впереди них крикнула Асами. Она полностью оделась для путешествия, включая и трость, шляпу и массивный рюкзак, когда с учетом их улучшений и магии они вполне могли бы пойти в поход и нагими и быть в полном порядке. Рёко бы не удивилась, будь у Асами в рюкзаке портативная лаборатория.
Мэйцин несла лишь немного легких припасов, в остальном одевшись так же как Рёко и Азраил. Она слегка улыбнулась, указав им выходить уже на тропу.
Рёко пожала плечами, взглянула на Азраил и шагнула вперед, ступив на светло-красную почву лесов Сан-Джузеппе.
Через мгновение она остановилась, столкнувшись с рукой Асами, предложившей ей один из пугающих кровавых фруктов.
Рёко изобразила улыбку и взяла его, укусив плод, зная, что из-за капающего кроваво-красного плода она выглядит каким-то хищником, как и Азраил, поступившая точно так же.
Это… было не плохо. Интересная смесь кислого, сладкого и горького, прислушалась она к своим вкусовым рецепторам. Также она знала, что сделанный ею только что укус вполне мог убить несколько неулучшенных лошадей.
– О, смотрите, это звездная птица! – воскликнула Асами, указав на красно-черную птицу, хлопавшую в воздухе четырьмя крыльями.
Через мгновение птица села на ветку дерева, и Асами пристально уставилась на нее, явно делая увеличенную фотографию.
Азраил взглянула на Рёко, как будто бы спрашивая: она всегда такая?
«Да, она всегда такая, – подумала Мэйцин, отвечая на вопрос прежде Рёко. – Хотя, думаю, это очаровательно».
«Да, немного, – согласилась Рёко. – Она приходит в восторг».
Азраил слегка вздохнула, бредя по тропе.
«Обычно я не обращаю внимания на таких маленьких птиц. Мне нравится убивать гигантских гусей и злить орлов. Хорошее развлечение. Но прямо сейчас я завидую этой птице».
Азраил покачала головой, идя перед Мэйцин и Рёко. Асами уже была далеко впереди.
Мэйцин остановилась на полушаге.
– Что она имела под этим в виду? Она охотится на гусей?
– Она много летает, – прошла по тропе мимо Мэйцин Рёко. – По сути, это вся ее жизнь. Пошли, не отставай.
«Простой поход» в прекрасный условиях с чистой тропой, без добавления скалолазания или иных сложностей, по большей части был развлечением, способом убить время, глазея на пейзажи и не слишком-то напрягаясь. Даже при умеренном наклоне для поддержания быстрого темпа им не требовалось особых усилий, хотя они часто останавливались сфотографировать глазными имплантатами различную фауну. Даже без армейских имплантатов или магии они были бы в порядке – поход был рассчитан на гражданских, и современные люди мало чего боялись.
До сих пор в пути они увидели пять разных типов четырехкрылых птиц, что-то похожее на мини-птеродактиля, несколько ярких ящериц и ласково называемого «медведеоленя», поразительно похожего на медведя, но по сути бывшего крупным травоядным. Рёко знала это, потому что Асами хватала ее за руку, указывая на всех до единого этих встречных. По правде говоря, Рёко было не слишком-то интересно, но она видела звезды в глазах Асами и знала, что лучше ничего не говорить. Ну и еще Кларисса постоянно напоминала ей «просто смириться с этим».
Так что она мирилась.
Постепенно даже Азраил, похоже, втянулась, начав комментировать странную динамику, что должна была быть у четырехкрылого полета, и что на самом деле она оптимальна только для насекомых, хотя она представляет, как это может помочь с размещением центра силы тяжести. По ее словам, у Сан-Джузеппе должна быть довольно странная эволюционная история. Мэйцин, со своей стороны, высказалась, что лесная почва, вероятна, слишком рыхлая, чтобы ее легко можно было использовать как щит.
«Полагаю, каждому свое», – подумала Рёко.
«Азраил продолжает пялиться на твою спину», – подумала Асами, зашагав бок о бок с Рёко, наконец, на некоторое время насытившись наблюдением за птицами.
«Что?» – подумала Рёко, подавив желание оглянуться.
«Да, и она продолжает краснеть, – подумала Асами. – Думаю, она на тебя запала. Довольно странно, учитывая ее возраст по сравнению со всеми здесь».
«Ты думаешь, что все на меня запали, – подумала Рёко. – Хватит этого оберегания».
«На Асами она тоже смотрит», – подумала Мэйцин, удивив Рёко, не заметившую, что Асами телепатически связалась с ними обеими.
«Что?» – подумала Асами.
«Хотя да, в основном на спину Рёко, – подумала Мэйцин. – Может быть у нее пунктик на открытые спины?»
Рёко подавила желание застенчиво натянуть рубашку.
«Это ты купила мне эту штуку, – взглянула она на Асами. – И настояла, чтобы я ее надела».
«Выглядит мило!»
«Слишком маленькой!»
«Она и должна быть маленькой!»
– Вы упускаете вид! – откуда-то сзади крикнула Азраил.
Они обернулись взглянуть и увидели Азраил стоящей на пропущенном ими живописном выступе, опирающейся на перила и куда-то всматривающейся.
Они заспешили обратно присоединиться к ней, обнаружив, что как только они сошли с тропы в сторону выступа, деревья резко поредели, открывая…
Теперь они оказались на краю крутого обрыва, под которым можно было увидеть верхушки расположенного на равнине внизу леса. Первобытная дикая тайга тянулась прочь к далекому горизонту, подчеркнутому почти севшим солнцем впереди. На равных расстояниях ровную поверхность нарушали возвышающиеся плато, похожие на то, на которое они забирались, гладкие в вершине, с участками растительности на склонах, а также с порой попадающимися пещерами. В воздухе перед ними кружили хищные птицы.
Было захватывающе, из-за чего Рёко припомнила некоторые увиденные в онлайне картины, а не реальную жизнь.
Рядом с ней непроизвольно ахнула Асами.
– Знаете, есть люди, считающие, что когда-то Сан-Джузеппе была заселена разумной инопланетной расой, – сказала Мэйцин, тоже опершись на перила. – Так сообщается в онлайн-брошюре. Никто не уверен, как именно сформировались эти горные образования, так что некоторые считают их искусственными.
– Если они искусственные, тогда у создателей были крылья, – перегнулась через яркие пермастальные перила Азраил. – Подобные плато это естественные шпили, и я чувствую создаваемые ими восходящие потоки.
Прежде чем кто-то из них успел ее остановить, она перепрыгнула через перила, кинувшись с края обрыва и нырнув вниз, шокирующе быстро упав, прежде чем появиться перед ними, даже не хлопая крыльями в потоке воздуха.
«Ха-ха, я так и знала, что пригодится! Увидимся наверху, девочки, если вы когда-нибудь туда доберетесь!»
А затем она умчалась, закружившись в воздухе, ее человеческая форма в мгновение ока обратилась в маленькую точку.
– Ну, – наконец, добрых десять секунд спустя сказала Мэйцин. – Она всегда такая?
– Похоже было на вызов, – решительно сказала Асами, взглянув на них обеих. – Пошли.
Несмотря на заявления Асами и Азраил, по сути, они не слишком-то торопились на вершину плато, продолжая останавливаться, чтобы оценить пейзажи, и Азраил вернулась к ним как раз перед тем, как они достигли пика, жалуясь, что они слишком медленны. Мэйцин возразила, что задействовав немного магии, она могла бы доехать верхом на земле до вершины, а Асами указала, что она при желании могла бы проигнорировать гравитацию.
Рёко решила не упоминать, что она может добраться до вершины быстрее любой из них.
В итоге они оказались на скамьях перед бесконечной равниной перед ними, где из земли множеством табуреток торчали плато, нарушаемой лишь краем леса справа от них, где леса переходили в поля, а затем в далекий городской центр, из которого они прибыли, чье свечение отражалось в небе. Солнце начало садиться, и над ними, где сумерки превращались в ночь, в небе начало распускаться обещанное полярное сияние, ярко-зеленое, красное и фиолетовое, являющееся следствием одной из частых геомагнитных бурь, предсказание которых оплачивалось туристической индустрией планеты.
– Я удивлена, что здесь никого больше нет, – сказала Рёко.
– Есть пути на все плато, – сказала Мэйцин. – Когда отправляешься, намеренно назначают так, чтобы равномерно разместить посетителей. С учетом войны туристов уже не так много, так что в основном местные.
– Может быть я смогу устроить здесь летний домик, – задумчиво сказала Азраил.
Некоторое время они сидели там, глядя, как солнце – которое выглядело немного ярче земного – медленно опускается за горизонт. Пересекающие небо лучи света тускнели и дивно смещались, и Рёко очарованно наблюдала за ними. Ей не слишком-то нравились животные или дикие территории, но это – это она могла поддержать.
Затем, когда солнце, наконец, исчезло за изогнутым краем мира, Асами схватила ее за руку, потянув подальше от каменных скамей, на которых они сидели. Рёко оглянулась проверить, идут ли за ними остальные, но вместо этого увидела, как Мэйцин встретила ее взгляд и медленно покачала головой.
Воздух начал наполняться заметным холодком, и пусть она легко могла его отбросить, он резко контрастировал с теплом прикосновения Асами, с жаром ее хватки.
– Ах, если честно, – сумела она сказать, позволив утащить себя ближе к краю плато. – Мне будет несколько неловко здесь, когда они обе там…
– Дело не в этом, – намеренно обиженным тоном перебила Асами. – Я просто хотела найти лучший вид.
– О.
Асами молча повела ее через небольшую рощицу низкорослых деревьев, вцепившихся в вершину плато, пока они не оказались на самом краю горы. Здесь не было никаких перил, и один маленький шаг отправил бы их в пропасть.
– Ладно, признаю, это также заставляет меня немного нервничать, – признала Рёко, заглядывая за край.
– О, да ладно, если упадем, у нас обеих полно способов спастись, – заверила Асами. – Давай присядем.
Асами подала пример, опустившись на землю и аккуратно свесив ноги с края. Она приглашающе протянула руку Рёко.
Рёко иронично улыбнулась, приняв руку, и заняла место на краю пропасти, рядом с Асами.
Мгновение они сидели там, взявшись за руки, а затем Асами другой рукой повернула голову Рёко к себе и поцеловала ее в губы.
Рёко на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как Асами гладит ее шею, после чего отстранилась, чуть тяжелее дыша.
– Я думала, дело не в этом, – сказала она.
– Не в этом, – сказала Асами. – Я хотела поговорить.
«Ах», – подумала Рёко.
Она была не уверена, что ей нравится, как это звучит. Прозвучало зловеще.
Асами взглянула в пустоту перед ними, на лес внизу, сейчас темный и угрожающий, даже в свете бурь над ними.
– Я напугана, Рёко. Я не знаю, как еще это сказать. Меня пугает то, о чем говорила Кёко-сан, эта загадочная колония, которую мы должны занять. Меня пугает то, что мы там найдем, и меня пугает… меня пугает смерть.
Рёко взглянула в лицо Асами, и в этот раз девушка не смотрела на нее.
– Ну, Богиня… – начала Рёко.
– Я не боюсь того, что будет после смерти, – тихо прервала Асами. – Конечно, я рада, что у нас, по-видимому, будет тепленькое посмертие. Но что за посмертие? Ты знаешь? Что бы там ни было, это не важно. Я пока не хочу уходить. Меня пугает отсутствие жизни.
Асами снова схватила ее за руку, встретившись с ней взглядом.
– Такие моменты, такие миры, поцелуи, и да, ты знаешь. Все это. Я чувствую, как будто нам жить еще целую жизнь, и я хочу все это испытать, все, что у нас получится. У нас есть вечность, Рёко – так говорит Управление: миллиарды наших предков погребены под землей, лишенные имеющегося у нас шанса. Но сейчас я чувствую, как будто, выходя на эти миссии, мы собираемся все это выбросить.
Рёко закрыла глаза, затем отвернулась.
– Тогда зачем ты здесь? Тебе не обязательно было идти; я тебе говорила.
– Разве ты не обратила внимания? – рявкнула Асами. – Я сказала мы. Мы. Не я.
Девушка Рёко схватила ее за плечи, снова пронзив ее взглядом.
– Ты знаешь, как стынет в жилах у меня кровь от знания, насколько ты готова рисковать своей жизнью? Как высокомерно ты все это рассматриваешь? Сейчас я тебя знаю. Я знаю, что ты охотно поставишь на кон свою жизнь ради шанса на славу, ради шанса увидеть что-то новое, ради шанса спасти человечество – или даже всего одного человека. Знаешь, как назвала тебя Богиня? Героиней. Ее слова, не мои.
Асами опустила глаза.
– Тогда я узнала, если не знала об этом уже, что я никогда не смогу привязать тебя, ни к Эвридоме, ни к чему-то еще. Я знала, что мне придется следовать за тобой. Так что я здесь, пытаюсь последовать за тобой в брешь, и я напугана, Рёко. Меня пугает смерть, меня пугает твоя смерть, и это кажется таким эгоистичным.
Асами втянула воздух, и Рёко поняла, что она плачет, пусть и немного.
– Любовь ли это, как в книгах? – спросила Асами. – Я не знаю. Но это что-то. Я не хотела тебе этого говорить, потому что меня пугает, что мы не сойдемся. Сейчас ты выглядишь гораздо счастливее, но в своем сердце я чувствую холод. Я не знаю, сможем ли мы продолжить.
– Эй, – прервала Рёко, потянувшись и своей рукой вытерев слезы девушки, гадая, что она собиралась сказать. – Не надо так. Я не могу…
Она опустила взгляд на небольшой промежуток между ними и поняла, что по сути Асами права. Они не сходились. Не в настоящее время. Рёко не будет счастлива в одном, а Асами не будет счастлива в другом. Это было…
– Я не знаю, – взглянула на Асами Рёко. – Кто может искренне сказать, что знает? Но я думаю, что сейчас лучше жить моментом. Как говорится, Carpe Diem. Возможно, мы скоро умрем, а возможно и нет. Возможно, одна из нас сочтет это невыносимым и уйдет. Нет смысла так об этом беспокоиться. И люди меняются. Быть может, однажды мы проснемся и поймем, что мы счастливы. Если ты хочешь прожить жизнь, то живи ею. Посмотрим, к чему все придет.
Асами посмотрела на лес внизу, втягивая воздух, и Рёко долгое время смотрела на нее.
– На что похоже посмертие? – наконец, тихо спросила Асами. – Я знаю, что ты много раз разговаривала с Богиней. Каково это?
– Я не знаю, – покачала головой Рёко. – Никогда этого не видела.
Она вспомнила свои видения, туманное белое небо, воздушный сад, Богиня, выглядящая одновременно старой и юной. Она подумала об Алисе, вернувшейся из мертвых в последний раз поговорить с Асакой.
– Думаю, это безвременье, – подняла она взгляд на полярное сияние в небе над ним. – Такое у меня сложилось впечатление. Вечность в мгновении, как у, э-э, святого Августина. Но все как-то человечно. Живут ли где-то мертвые? В стазисе ли они? Я не знаю, но это не выглядит плачевным.
Асами медленно кивнула.
– Может быть, это приятно, – сказала она. – Но мне бы хотелось прожить свою жизнь, прежде чем придется уйти туда.
Рёко кивнула, после чего повернулась взглянуть на пропасть под ними.
– Carpe Diem, да? – беззаботно повторила Асами.
– Ага, – сказала Рёко.
Она почувствовала, как Асами схватила ее за руку, и поняла, что произойдет, даже прежде чем ее опрокинули на землю, и Асами перекатилась через нее, оттолкнув их от края обрыва. Она как всегда уступила, переместив свою руку туда, где, как она знала, нравилось ее девушке.
«Надеюсь, они обе достаточно вежливы, чтобы не переключаться на инфракрасный», – подумала Рёко.
«Итак, э-э, прошло уже довольно много времени, – откуда-то издалека подумала Азраил. – И нам вроде как интересно, безопасно ли уже прийти».
«Давайте, – немедленно ответила Асами. – Не то чтобы мы чем-то занимались».
Сейчас это было технически верно.
Некоторое время спустя они услышали шорохи Азраил и Мэйцин, прокладывающих к ним путь. Наблюдая за их приближением, Рёко слегка позавидовала – Азраил сложила перед ними обеими крылья, действующие как щит, и это выглядело странно привлекательно, учитывая, насколько уже Рёко подмерзла.
Рёко и Асами поднялись со своих мест, подходя к ним навстречу.
– Полагаю, нам пора возвращаться, верно? – вытянула вверх руки Асами, как будто только что пробудившись от дремы.
– Полагаю, что так, – взглянула Азраил в небо, где все так же ярко светилось полярное сияние, что было прекраснее всего на Земле. – Несмотря ни на что, мы всегда оставались дневной расой. Ночной полет всегда был некоторым безумием, и по ночам воздух становится довольно холодным.
Рёко и Асами переглянулись, смысл чего Азраил сразу же поняла, добавив:
– Ах, нет, все в порядке, я все рассказала Мэйцин. Если она на миссии, ей позволено об этом узнать, хотя я должна ограничить распространение информации.
Девушка нервно почесала в затылке, после чего отвернулась, отправившись в обратный путь. Мэйцин сразу же последовала за ней, и остальные, пожав плечами, через мгновение присоединились к ней.
– Ну, полагаю, если мы собираемся, э-э, тусоваться, я должна кое-что сказать, – не оборачиваясь к ним, сказала Азраил. – Я имею в виду, для кого-то моего возраста не очень-то типично гулять с подростками, так что я удивлена, что вы вообще подумали предложить.
Рёко и Асами взглянули друг на друга, и Рёко мотнула головой, указав Асами говорить.
– Ну, честно говоря, мы просто подумали, что будем, знаешь, дружелюбнее… – начала Асами.
– Знаю, – прервала Азраил. – Вы ничего плохого не сделали. Как вы, должно быть, поняли, я немного одинока. И, помимо этих колониальных миссий, я и правда ничем особо в жизни не занимаюсь. Меня изрядно опустошило исчезновение Хомуры и все остальное.
Азраил кашлянула.
– Во всяком случае, я тяну время. Нет никакого деликатного способа это выразить, так что мне придется, э-э, попросить вас не носить рядом со мной одежду с открытой спиной. По правде говоря, у моего народа спина немного эрогенная зона, и мы все время закрывали ее или прятали под крыльями. За прошедшие годы я привыкла показывать ее людям, но все еще не могу удержаться от взглядов. Это неловко, и из-за этого я не часто выхожу, но раз уж мы подруги, я подумала, стоит об этом упомянуть.
Рёко поморщилась, застенчиво вцепившись в свою рубашку. Это последний раз, когда она позволила Асами уговорить ее надеть что-нибудь новое.
– Прости, – начала Рёко, не уверенная, что еще сказать. – Мы не подумали…
– Нет, конечно, это не ваша вина, – прервала Азраил. – Я…
Она приостановилась, и через мгновение Мэйцин наклонилась к ее уху и что-то прошептала, успокаивающе схватив девушку за плечо.
Азраил вздохнула.
– Ну, другая часть в том, что у меня, вообще-то, никогда не было отношений, потому что мой народ не считает стандартных людей привлекательными. Возможно, вы заметили, что по вашим стандартам я выгляжу довольно маленькой. У нас, из-за аэродинамики, мужчины и женщины всегда были довольно похожи и весьма невелики. Честно говоря, я только когда… ну, психотерапевт ОПЗ полагает, что мне не помешает найти несколько особых друзей – не обязательно что-то серьезное – так как я всегда была одинока, но я всегда была слишком смущена, и…
Азраил втянула воздух.
– Ну, я подумала поделиться, – сказала она.
На мгновение повисла тишина, и Рёко заметила свою растерянность касательно того, как понимать этот разговор. В нем был смысл, но…
«Должно быть, она невероятно смущена», – осознала Рёко, переключившись на инфракрасный и обнаружив, что Азраил и в самом деле густо покраснела.
Однако Асами удивила Рёко, рванув вперед встать рядом с Азраил, уклонившись от крыльев девушки, когда они приблизились к тропе, ведущей вниз по склону горы.
– Думаю, я понимаю, – сказала Асами, – и я не уверена, что сказать. Чем ты занимаешься в свободное время?
– Ну, я много времени провожу в полетных симуляциях. Когда есть возможность, отправляюсь на Оптатум. Я не очень-то…
Рёко позволила себе отвлечься от разговора. Азраил была аномалией, вынужденной проживать свою жизнь в не понимающей и не поддерживающей ее культуре. Однако, в конце концов, Рёко сочла, что она не слишком-то отличается. Она никогда не находила себе места на Земле, не нашла его и сейчас. И, несмотря на энтузиазм Асами, Рёко все еще не могла искренне сказать, что она испытывает какое-либо сексуальное влечение к ней или к кому-то еще. Она этого не понимала.
Ну, несправедливо будет проводить какое-либо различие между ней и Азраил.
Появившийся над небесами планеты с красочным военным обозначением Х-25 флот, в великой схеме войны, был просто мелочью. Несколько десятков крейсеров, в компании всего лишь нескольких десятков фрегатов сопровождения, нескольких эскадрилий перехватчиков и одного отряда Magi Cæli – гораздо меньше обычного для задействованного числа крейсеров.
По стандартам необходимого для захвата и контроля небольшой колонии-изгоя это, конечно, было несомненно чрезмерно.
То, что у колонии были орбитальные датчики, ясно было по предыдущему опыту со стелс-зондом. Было бы невозможно скрыть приближение флота их размера, так что даже и не пытались. Они затормозили на орбите позади передней волны дронов орбитального превосходства, расправившихся с тщательно скрытыми колониальными орбитальными платформами даже прежде прибытия крупных кораблей.
Эти крупные корабли сразу же принялись за дело, десантные корабли и способные приземлятся фрегаты целевой группы «Рамнузия» уже покинули ангары и направились к поверхности, вслед за нисходящей волной дронов и самолетов ОРСВП. Спутники и орбитальные платформы рассыпали автоматические ракетные установки, механические глаза сосредоточились на поверхности внизу.
Целевая группа «Рамнузия», эксперты в имеющейся задаче, заняли точку, в явной надежде, что дополнительные силы не потребуются. Эти дополнительные силы частично находились в резерве, даже когда остальные готовились ко входу в атмосферу.
Эта надежда не оправдалась; начальные воздушные отряды столкнулись со значительным противовоздушным огнем и дронами, далеко за пределами того, что могла предсказать любая разумная оценка, и даже понесли некоторые потери. Колонисты вооружились до зубов, с тревожаще изощренным оружием.
С нежеланием, которое вполне можно было заметить в общем смысле переданной команды, командующий всей целевой группой, двухвековой Павел Альбеску, отдал приказ орбитальным подкреплениям. Вполне вероятно было, что начальные десантные силы все еще могли с легкостью зачистить поверхность колонии, но от операции требовалась не только победа и легкость, но также и молниеносная скорость и как можно больше пленников, а не только тел на земле.
Конечно, оставался также вопрос о подземелье.
Рёко смотрела, как все это проигрывалось на обзорной стене ее десантного фрегата. Вместе с Кёко и некоторыми другими она была назначена частью ударной группы из одних только волшебниц, одной из последних отправляющихся на поверхность групп.
Флот окутало удивление при столкновении с ощутимым начальным сопротивлением, несмотря на то, что подразумевал брифинг миссии, но для Рёко это не стало неожиданностью.
– Полагаю, мы все же выдвигаемся, – сказала русая волшебница по имени Элиза Алистер, вместе с Рёко глядя на экран. – Ну, не могу сказать, что мне бы не хотелось выходить против этих религиозных ублюдков, но мне не нравится идея сражаться с гражданскими.
Рёко уклончиво кивнула.
– У меня никогда не было возможности сражаться под землей, – сказала Мэйцин. – Это должно быть моей стихией.
«Пожалуйста, вернитесь в пассажирскую зону и пристегнитесь для входа в атмосферу», – подумала ИИ фрегата, в результате чего небольшая группа волшебниц засуетилась, с различной степенью поспешности занимая свои места, где уже ждали Кёко, Нана и Марианна, слишком старшие, чтобы открыто общаться с остальными, не выглядя несолидно.
Рёко попыталась расслабиться, позволив ремням сидения обернуться вокруг нее
Она почувствовала, как ее руку ободряюще сжали; Асами улыбнулась ей, и она улыбнулась в ответ.
Глава 6. Неизгладимый дух
«Закон о регулировании телепатической магии»
В то время как маги, способные на принудительное чтение мыслей, насильственное изменение поведения, изменение психического восприятия, изменение памяти и тому подобные действия, до сих пор называющиеся «телепатами», способны к непропорциональному и широкомасштабному ущербу при зломеренных намерениях,
В то время как вред возможен даже в случае благотворного намерения,
В то время как существование таких магов вызывает у населения страх и подозрения, приведя к ряду прискорбных инцидентов,
В то время как производительность таких магов-телепатов широко признается как нежеланное уменьшение приватности и свободы воли, что будет использоваться как можно реже,
Решено Комитетом по регламенту, 22 июня 2044,
Раздел 1: Организация Органа по обучению и наблюдению
Исполнителю поручается создать организацию для обучения, наблюдения и наставничества телепатов, которая будет упоминаться как «Гильдия телепатов».
1. Членство телепатов в этом органе должно быть обязательным, что будет обеспечено соответствующим использованием штрафов и других принудительных мер.
2. Этот орган будет определять и распространять юридически обязательные руководящие принципы для приемлемого использования телепатической магии, в целях минимизации ее нежелательного использования для вторжения в личную жизнь и свободу воли.
3. Эти руководящие принципы могут быть обеспечены использованием соответствующих штрафов, вплоть до и включая распределение предписаний для использования сил Гвардии душ.
4. Этот орган будет вести записи о возможностях, местоположении и статусе всех своих членов и любых нарушениях ими руководящих принципов.
5. Этот орган будет финансироваться из общего операционного фонда Гвардии душ и будет готовить ежегодный бюджет в соответствии с указанными в Уставе стандартными процедурами.
Раздел 2: Запретные принудительные действия
Использование телепатической магии для извлечения информации или принуждение поведения против воли субъекта запрещено помимо следующих перечисленных исключений. Исполнитель обеспечит это путем назначения соответствующих наказаний и принудительных мер, вплоть до и включая высшую меру.
Исключения:
1. Извлечение информации для уголовного следования, по решению суда, когда эту информацию нельзя получить иным способом, либо она будет неточна.
2. В качестве временной меры для поддержания порядка в ситуациях общественного беспорядка.
3. Когда одобрено Исполнителем в случае крайней необходимости, затрагивающей общественную безопасность, или после заявления о чрезвычайной ситуации.
Раздел 3: Действия, запретные даже при согласии
Использование телепатической магии для изменения воспоминаний или личности запрещено независимо от согласия, со следующими исключениями. Исполнитель обеспечит это путем назначения соответствующих наказаний и принудительных мер, вплоть до и включая высшую меру.
Исключения:
1. Когда авторизовано лицензированным психотерапевтом в качестве медицинского вмешательства для разрешения угрожающего самоцвету души психического расстройства или психологического стресса, когда никакое другое решение не выглядит целесообразным. Перед исполнением операции требуется вторичное одобрение члена Комитета руководства.
2. Когда одобрено Исполнителем в случае крайней необходимости, затрагивающей общественную безопасность, или после заявления о чрезвычайной ситуации.
Раздел 4: Благоразумие Исполнителя
Этот орган оставляет за собой право рассматривать все одобренные Исполнителем действия с учетом положений настоящего Закона, а также отзывать свое согласие по отдельным случаям. Исполнитель будет предоставлять ежегодный отчет, передаваемый на рассмотрение этому органу.
— Материалы Комитета по регламенту, МСЁ, 2044
Прах моей памяти
горчит на губах.
И порча пожирает
кристалл моего сердца.
Я хочу чистоты
опустевшего ума.
Но знаю, что душа
уже не будет чиста.
— Автор неизвестен, найденное граффити нацарапано на стене в Митакихаре.
Огненный смерч.
Наверное, не было иного подходящего способа описать орбитально-земной штурм укрепленной позиции, подумала Рёко.
Принципы и правда никогда не менялись, с тех самых пор, когда первая группа мечников налетела на первый ряд копий. Один на один защитник всегда победит. Наступление требовало подавляющей силы и подавляющей скорости.
Здесь было то же самое, подумала она, выдыхая, мысленным взором наблюдая за потоком отрядов и оружия, в буквальном смысле падающих на поверхность: каждую минуту, две тысячи человек, двенадцать тысяч дронов, сотня бронемашин, сорок артиллерийских орудий.
Она попыталась представить, как это должно выглядеть на поверхности, как это выглядело в некоторых симуляциях, приземление на поверхность вместе с волной ударных сил и других волшебниц, отправившись либо телепортом, либо свалившись с неба. Сердце вздымалось в окружении бури снарядов, артиллерийского рева, самолетов и проносящихся Aer Magi, наряду с ожиданием, как сразу же рванешь на фронт, под прикрытием ливня одноразовых посадочных челноков, уже стреляющих из главных орудий.
Но она знала, что все будет не так. Перемещаясь с генерал-лейтенантом Сакурой Кёко, она спустится в числе последних, на поверхность, что уже должна быть умиротворена.
Даже по таким стандартам это все равно разочаровывало. У них не будет никаких десантных труб, никакого выныривания из чрева корабля на горький, предательский ветер, доверие приземления собственной магии. Вместо этого доктрина заявила, что, вопреки планетарному приземлению, телепортеров необходимо развернуть насколько возможно широко среди спускающихся фрегатов, которые даже не попытаются коснуться поверхности – телепортеры на борту перенесут остальных на поверхность, как только корабли достаточно спустятся. Рёко просто телепортирует их остаток пути – не все двести километров, но то, с чем ей было гораздо проще справиться, около сорока.
Затем, когда время пришло, она оказалась не под вражеским огнем и даже не поблизости от какого-либо огня. Вместо этого она оказалась посреди тихого небольшого переулка между двумя приземистыми неэстетично выглядящими зданиями, типичными для недавно основанных без помощи Управления колоний. С ней были остальные назначенные Кёко около десятка девушек, в том числе Асами, Нана, Азраил, Марианна, Грация и Мэйцин. Странная смесь неопытных девушек и тылового персонала, предназначенная быть скорее мобильным штабом Кёко, чем действительным боевым отрядом; более опытные, подготовленные к бою девушки, приземлились гораздо раньше.
Они сразу же выстроились многоцветным массивом по обе стороны переулка, три девушки запрыгнули по стенам на крышу над ними. Элиза уже выставила полностью окутавший область барьер.
Опять же, доктрина – так же как Рёко была назначенным телепортером Кёко, Элиза была ее назначенным генератором барьера. Также именно из-за доктрины командование сказало Рёко приземлиться в небольшом районе с укрытием, а не внутри здания – район не был полностью безопасен, и опыт показывал, что недавно захваченные бункеры порой взрывались и обрушивались, даже, казалось бы, очищенные от ловушек. Лучше перебдеть, чем пожалеть, и приземление в переулке под прикрытием генератора барьера было более чем достаточно безопасно.
На обоих концах переулка уже стояли в дозоре четыре охранника, бронекостюмы блестели белым, соответствуя стенам зданий, отражающих светящее прямо на них яркое полуденное солнце. Несколько местных лоз цепко ползло вверх по стене, у которой стояли Рёко и Кёко. Пахли они странно душисто. Издали доносилось высокочастотное стаккато выстрелов, порой прерываемое громкими залпами танкового огня.
– Сэр, – признал офицер рядом с одним из дозорных, стремительно отсалютовав бронированной металлом рукой. С типичной для боя пассивной информационной осведомленностью Рёко сразу же узнала, что это полковник Рауль Сантос, XVII бронетанковая дивизия, оперативный резерв сектора Нил. Не часть целевой группы «Рамнузия», которая штурмовала входы в подземный комплекс, но резерв, призванный для увеличения живой силы этого вторжения. Как правило, полковник был достаточно высоким званием, чтобы заслужить собственный укрепленный бункер, но это был особый случай.
– Я думала, этот район безопасен? – указала Кёко на дозорных, с оружием наготове наблюдавших за главной дорогой. Ее голос был тверд, взросл и команден так, как Рёко никогда не слышала, и, со стороны ее нынешней формы, даже нелеп.
– Так и есть, – сказал полковник Сантос, голос раздался из динамиков его костюма. – Но лучше перебдеть, чем пожалеть. Эти гражданские дали гораздо больше боя, чем должны были. Мы понесли потери. Плюс, по-видимому, место было заражено, э-э, демонами. И это дело с ясновидящими, неспособными увидеть происходящее под землей, мы немного нервничаем.
Сразу после приземления несколько заранее выбранных ясновидящих немедленно попытались в качестве тактического приоритета достучаться до событий под землей. Они… не смогли увидеть ничего помимо нескольких заброшенных коридоров объекта, и возможно было, что их магически глушили, что не было так уж неслыханно.
– В самом деле, – сказала Кёко. – Это несколько тревожит, но мы с этим справимся, когда до этого дойдет. Где ваши телохранители?
– Поддерживают остальной полк у укрепленного комплекса. У нас не так много магов, и эти колонисты не выглядят столь же изобретательными, как кальмары, так что я счел, что этих дозорных будет достаточно.
Конечно, во время спуска они слышали о демонах и ясновидящих, так же как и обо всем остальном о битве. Даже обсуждали это между собой. В такой колонии должно быть по крайней мере несколько заключивших контракт волшебниц, даже если ни одна из них не была в изначальной колониальной экспедиции. Силы вторжения ожидали столкнуться с некоторым сопротивлением от таких девушек – и тем не менее ничего не было. Основная теория была в том, что они под землей.
– Здесь что-то не так? – спросила Кёко, неожиданно вытащив Рёко из краткой задумчивости. Она поняла, что пропустила часть разговора.
– Разрешение говорить свободно? – сказал полковник Сантос.
– Предоставлено.
– Так ли это необходимо? Конечно, из брифингов я знаю о подземном комплексе, но просто атаковать такое… разве мы не можем как-то договориться? Люди задают вопросы, и это влияет на мораль. Особенно с учетом сопротивления, погибло довольно много гражданских, и мы привыкли сражаться с кальмарами…
Кёко положила руку на костюм полковника, заставив его остановиться на полуслове.
– Давайте сперва посмотрим это подземелье, – сказала она. – Тогда и увидим, стоит ли это делать.
На взгляд Рёко, слова прозвучали неубедительно, но она знала, что вряд ли Кёко могла сказать что-то еще. Конечно, оставалась и неуютная ирония, что именно видение Рёко, посредством Кёко, помогло вызвать это вторжение.
– Вы сказали, есть пленники для нашего допроса? – спросила Кёко.
Рёко и некоторые другие девушки вопросительно взглянули на нее. Они ничего не слышали ни о пленниках, ни о допросах. Хотя старшие девушки не выглядели удивленными.
Полковник кивнул.
– Да, следуйте за нами.
Он шагнул в конец переулка, один из двоих главных дозорных на повышенной скорости метнулся на другую сторону улицы, присев за уничтоженной оружейным огнем машиной.
Полковник Сантос исчез за углом, Кёко сразу же последовала за ним и, вдохнув, Рёко сразу же последовала за ними.
Выйдя из переулка, она огляделась по сторонам – и остановилась.
Конечно, в симуляциях она видела множество разрушенных зданий, и даже помнила улицы Аполлона из своего видения. Хотя там это всегда было виной кальмаров – либо кальмары напрямую наносили ущерб, либо это было естественным результатом современной перестрелки, способной в считанные минуты превратить обычную улицу в голый каркас.
Конечно, по замеченной из переулка опустошенной машине она получила некоторое представление о том, что увидит. Сам же переулок выглядел относительно неповрежденным, оставив Рёко ожидать заброшенную улицу с небольшим случайным ущербом.
Вместо этого она столкнулась с пейзажем, что выглядел более подходящим осажденному Аполлону, а не захваченному стремительным вторжением колониальному миру. Из разбитых витрин пролились на улицу изделия, стекло оплавлено или уничтожено. Большинство зданий, расположенных вдоль, по-видимому, крупной торговой артерии, усеивали покрытые подпалинами дыры крупнее Рёко. Некоторые здания полностью рухнули, их металлические и пермабетонные каркасы повалились на улицу перед ними, блокировав движение по ней. Вокруг нескольких зданий суетились отряды военной полиции, дроны разбрызгивали воду, пытаясь потушить несколько еще дымящихся пожаров, в то время как несколько крупных машин, похоже, очищали улицу, сопровождаемые меньшими дронами, собирающими усеивающие область тела в броне. На взгляд, большинство тел были в устаревших моделях пехотной брони – но даже это было куда больше, чем должно было быть у этой колонии.
«Здания разрушены колонистами, – шепнула ей на ухо Кларисса. – Это в истории битвы. Они обрушили здания, когда некоторые из них все еще были внутри, стараясь застать нас своим фанатизмом врасплох. Сами здания также были подготовлены обрушиться на улицу, мешая нашей бронетехнике. Не то чтобы это много что сделало».
«Не совсем минимальные потери среди гражданских», – с легкой дрожью подумала Рёко. Ее поразил равнодушный тон Клариссы.
– Сложно свести разрушения к минимуму, если они во время этого сопротивляются, – появилась рядом с Рёко Нана.
Нана схватила ее за плечо.
– Идем. Не будем задерживаться.
Рёко продолжила идти, все так же глазея, в то время как позади нее Нана махнула некоторым другим новеньким.
Их привели к установленной посреди улицы странной округлой структуре. Невпечатляющая и низкая, возможно, около метра в высоту, Рёко приняла бы ее за архаичный дорожный круг, если бы не боевые имплантаты, проинформировавшие ее в тот же момент, как она это увидела, что это захваченный бункер со скрытыми бойницами, сейчас используемый для содержания пленных гражданских.
Когда они приблизились, Рёко разглядела зияющую дыру в одной из стен строения, достаточного размера, чтобы прошел один человек.
– Довольно тесно, – сказал полковник Сантос, когда Кёко добралась до дыры и заглянула внутрь. – С пленниками и охранником места хватит лишь для части из вас. Не больше пяти.
Рёко слегка расслабилась, не сразу поняв, насколько мало по вкусу ей оказалась перспектива столкнуться с пленными людьми. Конечно, Кёко не…
Как будто предвидя ее мысль, Кёко подняла руку, приглашающе махнув, явно подразумевая этим Рёко.
Рёко с некоторой опаской послушно шагнула вперед.
– Идем ты, я, Грация и Нана, – на чистом стандартном сказала Кёко. – Остальные в охране. Ты тоже, Элиза.
Элизе, назначенной Кёко генератору барьера, этого не хотелось, но она не стала протестовать.
«Не забывай, что я должна быть твоей наставницей, – подумала Кёко. – И если у Богини и правда на тебя планы, будет лучше, если ты увидишь мир таким, каков он есть».
Кёко повернулась и последовала в бункер после Грации и Наны, оставив Рёко мгновение обдумывать это зловещее заявление, прежде чем последовать за ними, слегка спрыгнув вниз.
Внутренняя часть бункера тускло освещалась скудным солнечным светом через ныне очевидные бойницы и дыру от взрыва. На потолке были светоизлучающие плитки, но они были разбиты до полной потери функциональности. В углу лежала куча разбитого снаряжения и щебня.
Полковник Сантос не шутил о стесненности. Четыре девушки, одинокий охранник, куча снаряжения и три пленника на полу едва давали Рёко место для перемещения.
Сами пленники, три мужчины, были без сознания, сидели прислоненными к стене. У одного из них дыру в боку закрывал медицинский гель. Не было никаких признаков бронекостюмов, которые могли у них быть.
– Мы смогли вырубить их ЭМИ и шоковыми гранатами, – сказал охранник, безлицый шлем повернулся к Кёко. – Только так мы смогли взять их живыми, с учетом того, как эти колонисты сражались.
– Обычные меры предосторожности предприняты? – спросила Кёко, присев изучить лицо одного из пленных.
– Да, сэр, – сказал охранник.
Кёко подняла голову, переглянувшись с кивнувшей Наной.
– Он имеет в виду, что их сети управления улучшениями были переопределены, – взглянула на Рёко Нана. – Неприятный процесс. Включает нанитную инъекцию, вот так вот. Единственный способ убедиться, что они не совершат самоубийства или никому не передадут сигнал.
Рёко сглотнула, кивнув. Честно говоря, она опасалась худшего. Интернет изобиловал теориями заговоров, что у Управления есть бэкдор в управление имплантатами, пусть даже это было строго запрещено Комитетом по этике. Нанитная инъекция и насильственный захват – ну, они бы не стали так делать, если бы был бэкдор, не так ли?
«Если только регулярная армия просто не знает о бэкдоре, – подумала Кларисса. – Или колонистам удалось от него избавиться. Или он есть только у военных».
«А есть ли бэкдор?» – подумала Рёко.
«Ну, я, очевидно, не знаю, – подумала Кларисса. – Мне бы не сообщили. Я просто предполагаю».
Кёко отошла и взглянула на Грацию.
– Что думаешь? – спросила она.
– Я их разбужу, – сказала Грация.
Она обернулась взглянуть на охранника.
– Вы свободны, – сказала она.
Охранник с заметной даже через костюм растерянностью взглянул на Кёко.
– Мы будем в порядке, – сказала Кёко. – Справимся сами.
Наконец, охранник кивнул и покинул бункер усиленным прыжком через пробитую дыру.
«Они телепатически передают информацию», – подумала Кларисса, оттенком мыслей ясно давая понять, что она подразумевает Кёко и других двух волшебниц.
«Ты так думаешь?» – подумала Рёко.
«Они контролируют свои лица, но некоторые из мышц все равно слегка дергаются. Без помощи имплантатов это очень сложно скрыть, и они, вероятно, не решили настолько далеко заходить».
Грация повернулась обратно в пленным на полу, казалось, на мгновение просто взглянув на них. Затем один из мужчин на полу, тот, на которого смотрела Кёко, как будто начал задыхаться, резко распахнув глаза. Его взгляд сосредоточился на смотрящих на него девушках, и мужчина заметно запаниковал, взгляд отчаянно забегал по сторонам.
Но в остальном он не двигался.
Рёко потребовалось время, чтобы осознать то, что должно было быть очевидным: мужчина был обездвижен своими имплантатами. До сих пор эта идея просто не приходила ей в голову, пусть даже она знала, что, к примеру, гражданские имплантаты были откалиброваны предотвращать значительное насилие. Полезность обездвиживания была очевидна, но ее все равно это обеспокоило, и ее разум отпрянул от попытки представить, каково это должно быть.
Она тайком сглотнула.
– Сколько у нас есть времени? – взглянула на Кёко Грация.
Кёко взглянула на крышу бункера, явно рассматривая текущую ситуацию на поле боя. Конечно, все они это могли, но у Кёко был наивысший авторитет в принятии решений.
– Недостаточно, – сказала Кёко. – Ты не против это ускорить? Обычно я была бы не готова так поспешно принять такое решение, но имеющаяся у них информация может заметно повлиять на ход боя. Обычно для такого мы полагаемся на ясновидящих, но ты же знаешь…
– Готова как и всегда, – слегка вздохнула Грация. – Ты уверена насчет…
Грация наклонила голову в сторону Рёко, пусть даже слегка, но сразу давая понять, что именно она подразумевает.
– Если она обдумывает участие в такой работе, однажды она это увидит, – сказала Кёко.
– Согласна, – сказала Нана, удивив Рёко своим вмешательством в разговор.
Рёко, до сих пор так и не понявшая смысла разговора, просто безучастно оглядывала остальных.
Не отвечая на подразумеваемый ею вопрос, Грация наклонилась к среднему из трех пленных, который прекратил метаться взглядом, вместо этого сосредоточившись на Грации.
– Это безболезненно, – сказала Грация. – Пусть оно того стоит.
Грация прижала ладони по бокам головы мужчины и закрыла глаза, заметно сосредоточившись. Через мгновение его глаза засветились ярко-красным, детали зрачка и склеры смыло среди красного свечения.
Рёко от неожиданности шагнула назад.
«Так она…»
«… читает его разум вопреки его воле? – подумала Кларисса. – Ага, думаю, так и есть».
В этот момент Рёко почувствовала нечто инстинктивное – ну, она не вполне могла это описать. Ближайшим приближением могло быть ощущение боли в животе. Но не в точности это. Как будто она почувствовала сильное стремление оказаться где-то еще, заняться чем-то помимо наблюдения за тем, как Грация вскрывает разум колониста, но вместо этого она не могла уйти, не могла отвести взгляда. Это не было моральным отвращением, не совсем, хотя были его элементы – она чувствовала, как будто наблюдает за тем, чего просто не должно было быть.
Она почувствовала холодок, какого не было, когда Грация проверяла ее возможность защищать свой разум, когда это была скорее дружеская игра. Здесь не было скрытности, никакого обмана охраны, никакого хитрого стука в двери сознания. Была простая мощь и воля, и она отпрянула от излучаемой энергии, что она ощутила исходящей от Грации, чувствуя, как все сильнее становится стремление бежать, как будто сам ее самоцвет души терпеть не может быть здесь.
И, тем не менее, она продолжала завороженно стоять.
Затем все закончилось, и она вдруг моргнула в замешательстве, когда колонист просто рухнул на пол, закрыв глаза, снова скользнув в принудительно вызванное бессознательное состояние.
– Ты в порядке? – в мгновение ока появилась около ее локтя Нана, и Рёко поняла, что она начала валиться на пол.
– Я… наверное, – сказала Рёко, потирая одной рукой лоб. Она была не из тех, кто теряет сознание.
– Магия разума тесно связана с магией душ, – сказала ей на ухо Нана. – Все волшебницы инстинктивно отшатываются при демонстрации манипуляции душой. Приходится привыкать.
«По своей работе твоя мать повидала гораздо больше многих, – подумала Нана. – Не просто так она не хотела для тебя такого. Я не говорю тебе не участвовать в спецоперациях, но тебе нужно знать, что это влечет за собой».
Рёко безучастно оглянулась на свою тетю, задавшись естественным вопросом:
«Почему сейчас?»
Нана взглянула на бодро кивнувшую Кёко, после чего повернулась к Грации, казалось бы не затронутую только что произошедшим.
– Что-нибудь ценное? – спросила она у Грации, перезаряжающей свой самоцвет души в горсти кубов горя, извлеченных ею из кармана костюма.
– Не уверена, – сказала Грация. – У меня лишь несколько поверхностных воспоминаний. Чтобы копнуть глубже, мне нужно больше времени. По-видимому, как только колония поняла, что мы идем, Девитт, лидер культа, вместе со всеми детьми колонии отступил в подземный комплекс. Этому человеку не сообщили, что там внизу, но Девитт сказал, что это нас уничтожит. Что там новый мессия. Этот колонист начал сомневаться в сказанном Девиттом и рассматривает эту битву как своего рода проверку веры. В любом случае, они должны были выиграть как можно больше времени.
Кёко хмыкнула, с негромким рыком изогнув губу.
– Религиозные психи. Неудивительно, что мы не нашли в этой колонии никаких детей. Хотя это не слишком информативно. У тебя точно нет больше никакой информации?
– Один из принципов их культа в том, что лишь немногие знают подробности происходящего. Таким образом, если одного из них захватят и допросят, найдут не многое. Должна сказать, если они этого придерживаются, это довольно умно.
Грация, покачав головой, опустила глаза.
– Я могу копнуть его поглубже, – указала она на солдата, которого только что закончила «допрашивать», – но, думаю, полезнее будет проверить остальных. Хотя, полагаю, они не знают гораздо больше этого типа. Мне потребуется кто-то высокопоставленный.
Кёко запрокинула голову и резко и пронзительно рассмеялась, Рёко от неожиданности слегка подпрыгнула.
– Умно не только в этом, держу пари, – сказала Кёко. – Учитывая, что должно ждать нас под землей, я бы сказала, что у нас сжатые сроки. Кто знает, что там внизу происходит? Со всеми этими детьми… теперь это гуманитарное дело. Сочтем его блефующим?
То, как небрежно, беспечно Кёко сказала «гуманитарный», Рёко показалось странно обескураживающим.
– Продолжай, – приказала Кёко, указав Грации на солдат. – Похоже, старый генерал Альбеску хочет потолковать с Управлением, раз уж теперь у нас есть результаты твоего допроса, и «Рамнузия» почти у входа в подземный комплекс.
Кёко подошла к дыре, после чего остановилась, обернувшись к Рёко.
– Идем, – сказала она. – Не нужно тебе быть здесь.
Рёко сглотнула, после чего поспешила за Кёко, оставив позади Нану и Грацию.
Ей больше не хотелось видеть этот бункер.
– Мы абсолютно уверены, что там внизу не припасено никакой антиматерии? Никаких ядерных устройств? – спросила Колониальные дела, резкий женский голос разнесся над виртуальным столом для совещаний.
На другом конце стола для совещаний собравшиеся старшие офицеры сил вторжения, возглавляемые генерал-лейтенантом Сакурой Кёко и генералом Павлом Альбеску, почти одновременно поморщились. Хоть и сохраняя свои индивидуальные личности в гораздо большей степени, чем эквивалентно у командования флотом, армейские командиры в боевой зоне все еще оставались связанными друг с другом на уровне гораздо глубже мыслей, и порой это показывалось.
Из военных единственной не поморщившейся была сидящая рядом с Кёко Мами, величественно выглядящая в парадной форме, образ, что она приняла, только став главой Генерального штаба.
– Сканеры по всем пунктам выдали отрицательный результат, – сказал генерал Альбеску. – И теперь, когда мы на земле, они должны быть гораздо точнее. Если мы пропустили что-нибудь ядерное, тогда, по крайней мере, остается надеяться, антиядерная оборона блокирует взрыв. Мы мало что сможем сделать с антиматерией, но ее также гораздо проще обнаружить.
«Антиядерная оборона» была безыскусным термином для множества автоматических систем обороны, предназначенных для обнаружения начальных этапов цепной реакции расщепления и немедленного облучения области потоком экзотических частиц, предназначенных заткнуть реакцию и взорвать ее без выпуска большей части ее энергии. Впервые разработанные в котле Объединительных войн в качестве противодействия вручную доставляемому тактическому ядерному оружию, именно такие устройства с обеих сторон, наряду со сравнительной затратностью производства и транспортировки антиматерии, предотвратили войну с пришельцами от превращения в безумие ядерных взрывов.
Но они были не идеальны, и Кёко ожидала, что это сразу же упомянут в качестве возражения.
– Эти системы защиты не самые надежные, генерал, – слегка покачал головой Наука и технология. – Так же как и сканеры. Головоногие неоднократно это демонстрировали. Даже с поддержкой ясновидящих это в лучшем случае ненадежное дело.
– Если мы, как запланировано, нападем на подземную структуру, и они взорвут хотя бы малое ядерное устройство, потери будут чудовищны, – взглянула на других армейских офицеров Мами. – И будет сложно скрыть произошедшее здесь.
– Они не головоногие, – сказал генерал Альбеску. – Несмотря на продемонстрированные до сих пор колонистами способности, они далеко не столь технически компетентны, иначе бы мы не контролировали уже поверхность.
– При всем уважении, – сказала Кёко. – Что нам прикажете делать? У нас, возможно, безумный лидер культа глубоко под землей вместе со всеми детьми и подростками колонии, а также Богиня знает с чем. Будь это чисто военный вопрос или будь у нас хоть какое-то представление о происходящем внизу, мы могли бы позволить себе потратить время и проделать все с осторожностью. Но сейчас у нас, фактически, ситуация с заложниками!
У всех за столом перехватило дыхание, включая и Представителей Управления. Далеко не приятная ситуация, как на это не смотри.
– Это правда: у нас не так много вариантов, – сказал Военное дело, баритон разнесся над столом. – Без ясновидящих мы действуем вслепую. Были ли попытки связаться или вступить в переговоры?
Генерал Альбеску покачал головой.
– Пока нет. Я посчитал, что решение должен принять этот совет.
– Есть ли иной способ получить информацию о внутренней части этого подземного комплекса? – оглядела своих подчиненных Мами. – Возможно, проникновение МагОп?
Кёко кашлянула, привлекая всеобщее внимание. Ее мысли уже дошли до этого; она просто ждала подходящей возможности высказать свое предложение.
– По правде говоря, я уже рассматривала возможность, – сказала Кёко. – У нас уже достаточно персонала и опыта, чтобы попытаться, и наши ясновидящие все еще видят часть объекта, что позволяет телепортироваться. Достаточно телепортеров, манипулятор земли, множество черных оперативников и, по сути, значительная часть уничтожившей червоточину пришельцев команды. Я могу собрать команду за двадцать минут реального времени и осуществить проникновение. Своего рода скрытная разведка, при необходимости с силой. Мы сможем телепатически передать обнаруженное, а затем решить, что делать. Не было времени подготовиться именно к этому сценарию, но, надеюсь, будет достаточно опытных ветеранов, чтобы это оказалось не важно.
– Из того, как ты говоришь, похоже, что ты намереваешься отправиться сама, – посмотрела прямо на Кёко Юма, казалось, взглядом проделывая в ней дыру. Даже в своем возрасте Кёко не нравилось быть под этим взглядом.
– Верно, – насколько возможно ровно сказала Кёко.
Она услышала, как выдохнула Мами, одной рукой массируя переносицу.
– Вряд ли это мудро, генерал, – пророкотал голос Военного дела. – И вам не нужно, чтобы я вам это говорил. Не хочу говорить, что вы неправы, но кому-то вашей важности не стоит рисковать своей жизнью на миссии с таким уровнем опасности.
Важность. Кёко знала, почему она важна для Управления. Она была важна, потому что ее последователи верили в ее важность, потому что активность ее Церкви была важна для здоровья волшебниц и потому что без ее руководства Церковь может расколоться и обратиться в пепел, как и многие другие до нее. Управление не заботилось о ней или ее Церкви как таковых, только о том, чего они добились. Кроме того, она знала, что Управление рассматривает ее Церковь как некоторую мерзость, принципиально не отличающуюся от культа на Х-25.
– Также я самая опытная девушка на этой миссии, – сказала она. – Нигде поблизости от Х-25 нет никого моего возраста, и я одна из немногих девушек на планете с опытом сражений с другими волшебницами. Это ситуация, в которой я считаю себя более полезной в поле, чем в командовании. У нас точно нет недостатка в командирах.
Представители Управления переглянулись.
Наконец, Юма вздохнула.
– Не хочу быть бестактной, онээ-тян, но ты уверена, что не позволяешь своей личной истории вмешаться в твое принятие решений?
Кёко выдохнула. Она предположила, что для нее было чересчур надеяться, что Управление – Мами – позволят пройти мимо такому очевидному моменту. Недостаток известности в том, что все знают историю твоей жизни, даже если соответствующие события произошли столетия назад.
– Я бы сказала, что я использую свою личную историю, чтобы сообщить о моем принятии решений, – сказала она. – Я до боли хорошо осознаю, к чему может привести религиозный фанатизм, и мне кажется вполне естественным, что я хочу лично вмешаться, чтобы это предотвратить. Я считаю, что сама являясь религиозным лидером, я также нахожусь в уникальной позиции для переговоров, если возникнет такая ситуация.
Она встретила взгляды подкомитета Директората и Мами, стараясь не думать о том, как уличная крыса Кёко рассмеялась бы, когда-то давно, на только что ею сказанное.
Юма наклонила голову в сторону остальных Представителей Управления, ИИ-человеческий коллектив явно обсуждал что-то не для записи.
– Чувствую необходимым отметить, что, на данный момент, мы так и не обсудили, правда ли лучшим вариантом будет отправка команды проникновения, – сказала Мами, взглянув на Кёко и генерала Альбеску. – Конечно, я не уверена, что есть лучшие варианты, но, мне кажется, стоит, по крайней мере, обсудить.
– Ну, никаких лучших вариантов нет, – сказал генерал Альбеску. – Не тех, что я могу придумать, иначе бы я отговорил генерала Сакуру от этой безрассудной миссии.
– В самом деле, – сказала Юма. – Это и правда самое перспективное решение. Единственный настоящий вопрос в том, действительно ли мудро для генерала Сакуры отправляться лично. В свете ее немалого возраста мы решили принять во внимание ее аргумент о собственном опыте. Пожалуйста, не разочаруйте нас. Если потребуется, мы снова соберемся, как только получим больше информации.
Юма сморгнула из симуляции как мыльный пузырь, одновременно с остальными из Управления.
И вот так встреча завершилась. Управление никогда не любило прощания.
Силы вторжения были хорошо укомплектованы квалифицированными волшебницами, но, как она упомянула Управлению, лишь у немногих был желаемый опыт спецопераций. Из тех, у кого был, многие уже были с ней: Азраил, Марианна, Грация и Нана легко попадали в эту категорию. К сожалению, брать Азраил было нелогично, несмотря на ее опыт, просто потому, что вести летунью в подземный объект было далеко от оптимума.
Конечно, ей хотелось взять Рёко, потому что это явно было предначертано Богиней, и девушка продемонстрировала умение исполнить миссию червоточины. Маги земли были редки, так что Мэйцин, которую она намеренно вызвала для этой операции, была, несмотря на отсутствие опыта, естественным включением. Остальные новенькие были вне вопроса, за исключением…
Ну, Накихары Асами. Какова бы ни была ситуация девушки с Рёко – и она определенно была, что Кёко прекрасно знала из просмотра личного файла Рёко – это не было достаточным основанием брать ее на миссию. Однако обе девушки, пребывая в лаборатории на Эвридоме, продемонстрировали признаки синергии сил. Это было не лучшей причиной, но у Кёко было предчувствие.
Так что она назначила и Асами, к очевидному удовольствию девушки.
Это была короткая поездка от места их приземлений до точки сбора новособранной команды МагОп, как раз перед тем, что похоже было на главный вход в подземный комплекс. Они могли добраться пешком – для волшебниц обычно было безопаснее оставаться активными и мобильными – но город был достаточно безопасен, чтобы они доехали на БМП, что они и сделали. Кёко давно узнала, что волшебницы были не менее ленивы, чем обычные люди, и поездка в относительном комфорте улучшит мораль.
Другим вариантом было телепортироваться туда, но на это все равно требовалось время, чтобы отвести оставшихся членов новосформированной команды – тех, кто не был изначально назначен к Кёко – из их боевых ситуаций, так что не было смысла слишком уж спешить.
Как правило, Кёко в пути болтала бы с другими девушками, но в данный момент она просто была не в настроении, предпочтя сидеть тихо, задумчиво закрыв глаза.
«Почему ты мне это показала? – подумала Рёко. – Почему сейчас?»
Она открыла глаза, взглянув на девушку по соседству. В глазах Рёко были беспокойство и тревога, которых она не показывала даже в бункере.
Затем она снова закрыла глаза, возобновив предыдущую позу.
«Так у тебя нашлось время это обдумать? Тебя это тревожит».
Небольшая пауза перед ответом девушки.
«Да. Тревожит. Вполне понятно, зачем ты это сделала, но это все равно кажется неправильным».
Кёко выдохнула.
«Есть кое-что, о чем всегда талдычат инкубаторы. Ты, возможно, вовсе об этом не слышала, так как в нынешнее время они редко общаются с новенькими, но раньше они всегда говорили нам, что вселенная должна оставаться в равновесии, что сумма хорошего всегда уравновешивается суммой плохого».
«Я об этом слышала. Довольно буддистская идея. Я читала об этом в интернете, но всегда остается вопрос: где плохое от наших желаний? Согласно инкубаторам, весь человеческий прогресс полностью основывается на желаниях, но, с МСЁ, где здесь плохое?»
«В этом и правда нет особого смысла, не так ли? Но в этом есть зерно истины. Когда ты видишь широкомасштабное добро, как мир становится лучше, очень редко этому не бывает цены. Это было правдой для Управления, и это было правдой для МСЁ».
Кёко подождала немного, пока не убедилась, что девушка поняла.
«Знаешь смысл названия Черного сердца? Это означает, что в самом ядре МСЁ есть семя тьмы, которое питает все и которое никогда не получится удалить. В самом ядре самоцвета души есть пятнышко черного отчаяния».
Кёко приостановилась, выдохнув.
«Знаешь историю моей жизни? Что произошло с моей семьей, когда я была ребенком?»
Прошло немало времени, прежде чем Рёко ответила, но Кёко готова была подождать.
«Да. Я знаю историю».
«Как думаешь, каково девушке в таком возрасте увидеть нечто подобное? После этого я целый год убегала от истины, полагая, что смогу игнорировать мир и охотиться на еду».
Она снова открыла глаза и увидела, как Рёко с круглыми глазами смотрит на нее.
«Быть специальным оперативником и, более того, черным оперативником, это видеть тьму, знать тьму, а порой и быть тьмой. Последняя часть это девиз Черного сердца, и ты услышишь об этом, если тебя когда-нибудь формально призовут. Это не просто рейды на базы пришельцев. Вот почему я беру тебя с собой в туннели. У нас нет выбора, кроме как столкнуться с тем, что бы там внизу ни было».
Кёко улыбнулась, почувствовав, как транспорт замедлился и остановился. Она угадала со временем.
Она встала и с наслаждением потянулась.
Оперативная команда волшебниц редко состояла более чем из четырнадцати членов, просто по причинам координации сил и лидерства. В случае если считалось, что на операции требуется больше силы, вместо этого обычно назначалось две команды по восемь или больше. В то же время, наличие в команде менее чем восьми членов считалось рискованным, оставляя в команде нехватку критических специализаций.
Эта миссия в первую очередь должна была быть разведывательной, так что необходима была только одна команда. Помимо уже имеющихся у Кёко девушек – телепортера, телепата-ясновидящей, ясновидящей, способной также взламывать в поле электронику, двух девушек с эффективным телекинезом и иллюзионистки-рукопашницы – она также призвала Мину Гуюрэ служить вторым телепортером, еще двух генераторов барьера и не менее чем трех генераторов маскировки, в соответствии с природой миссии. Почти все они хорошо подходили к бою в ограниченном пространстве, и в группе девушек были различные вторичные специальности и хобби, от ксенобиологии до физики. Никогда не знаешь, что пригодится.
Остальные девушки уже собрались на месте сбора, недавно укрепленном здании непосредственно рядом с нарочитым похожим на собор строением в центре поселения, где находился вход в подземный комплекс.
Кёко оглядела разноцветную группу девушек, сидящих на различных коробках и кусках еще неповрежденной мебели внутри угнетающей серой комнаты.
– Ну, вы уже получили детали миссии, так что я не стану вам их повторять, – сказала она. – Хотелось бы, чтобы было больше времени на подготовку, но нужно действовать как можно быстрее. Для успешного осуществления этого мы рассчитываем на ваш опыт командной работы. Оглянитесь, позвольте вашим таккомпам запечатлеть в вашей памяти членов команды и их боевые роли. Это просто небольшая разведка, так что я не потерплю никаких потерь. Если там потребуется с кем-то переговорить, оставьте это мне.
Она сделала долгую паузу, позволив команде оглядеть друг другу. Она заметила несколько пристальных взглядов на «Героиню Орфея», так же как и на других девушек из команды миссии червоточины.
Затем она потерла руки.
– Ладно, дамы, – сказала она. – Займемся делом.
Через некоторое время Рёко оказалась в довольно непримечательном на вид офисе с креслом, небольшим столом и… особо больше ничем. Это было одно из немногих мест на объекте, окружение которого ясновидящие их команды способны были видеть, таким образом, вероятно, это было безопасное место прибытия.
Конечно, это не означало, что все безопасно; они прождали несколько напряженных моментов, нервно изучая область сканерами, магией и базовыми человеческими чувствами.
«Маскировочное поле поднято», – подумала Агнес Гриффин, одна из их генераторов маскировки, повторяя сообщение, уже прошедшее по машинным каналам.
«Резервное маскировочное поле поднято», – откликнулась Шочи Эспина, другая генератор маскировки. Третья будет ожидать, пока не потребуется.
«Может ли кто-то из вас осмотреться лучше, когда мы здесь?» – подумала Кёко Марианне и Грации.
«Я вижу чуть дальше наружу, – подумала Марианна. – Но не так далеко, как обычно. Что-то явно мешает. Мало того, что это довольно редкая магическая сила, но она еще и довольно умело используется».
«То же и со мной», – подумала Грация.
«Что вокруг нас?» – подумала Кёко.
«В основном еще больше офисов, – подумала Грация. – Кажется, они сформированы как лаборатория, но оборудование убрано».
«Лаборатория, – повторила Марианна. – Можно подумать, если бы здесь была лаборатория, кто-то над землей знал бы о происходящем, но ни один из до сих пор допрошенных пленников, кажется, не имел ни малейшего понятия».
«Все просто, – подумала Тэмми Шепард, третья генератор барьера. – Кто бы ни был здесь внизу, оставался здесь внизу. Полагаю, достаточно скоро они будут здесь».
Краем глаза Рёко увидела, как Мэйцин нервно сглотнула.
«Довольно скоро увидим, – подумала Кёко. – Марианна, как думаешь, сможешь ты безопасно проверить, остались ли локально какие-либо лабораторные данные? Может пригодиться».
Марианна пожала плечами.
«Не то чтобы я действительно что-то взламывала. Это магия. Меня не заметят, если только за системами не наблюдает другая волшебница».
«Это возможно», – указала Нана.
«Мы бы не пришли сюда, если бы не нужда в данных, – подумала Кёко. – Риск мал. Попробуй».
Марианна кивнула, после чего указала на одну из ближайших стен, рядом со столом.
«Мне будет безопасно коснуться стены?» – взглянула она на Агнес.
«Должно быть».
Группа ярко-белых нитей вылетела из рук Марианны, при контакте прилипнув к стене. Мгновение она стояла, закрыв глаза, казалось, к чему-то прислушиваясь.
«Нет, данные полностью стерты», – подумала она.
«Не стоило мне удивляться, – подумала Кёко. – Ладно, выдвигаемся. Генераторы барьера и Грация первыми, генераторы маскировки и телепортеры посередине, Марианна последней. Марианна, можешь открыть дверь? Не забудь закрыть ее за нами».
Дверь немедленно скользнула в сторону, и группа девушек вышла в коридор примерно в описанном порядке. Рёко сомневалась, что обычно лидер команды был бы так чрезмерен с инструкциями, как Кёко, но не было времени на подготовку или тренировки – лучше сказать слишком много, чем сожалеть.
Рёко на мгновение взглянула на их командную карту области. Она была печально неполна, с раскрытой областью только непосредственно вокруг них и остальной, по сути, представляющей гигантский вопросительный знак.
«Э-э, думаю, я могу получить лучшее представление о помещениях, – подумала Мэйцин. – У меня есть некоторое представление о расположении земли вокруг нас, и меня не глушат. Хотя я не смогу предупредить о врагах».
Она обновила карту области, которая стала почти вдвое больше предыдущей, хотя внешнее кольцо не считалось безопасным.
«Хорошая мысль, – подумала Кёко. – Пошли. Похоже, там может проходить главный коридор».
Они осторожно, но стремительно двинулись вперед. Маскировочное поле такое мощности было непросто поддерживать, и их проинструктировали не задерживаться, если не будет необходимости.
Пока они шли, Рёко оглядывалась на стены и потолок, пытаясь найти в офисном комплексе что-нибудь необычное, что оправдывало бы ситуацию, в которой они были. Хотя окружение выглядело вполне стандартно, пусть и несколько утилитарно – стены были равномерно серые, в то время как в лаборатории на Эвридоме были сложные декоративные каменные плиты, а у большинства зданий на Земле были бы видеостены.
В коридорах были ряды бесстрастных запечатанных дверей, и хотя Марианна открыла несколько, за ними ничего не было. Полностью очищенные лабораторные объекты, где не осталось никакого оборудования.
Кавита Шринивас, одна из генераторов барьера, остановила группу.
«Простите, – подумала она. – Но я учусь в нанотехнологической лаборатории, и, думаю, я узнаю часть из этого. Оборудования, может, и нет, но они не могли вырвать все водные и ресурсные каналы. Можем мы сюда зайти? Я хочу осмотреться; знаю, нам нужно спешить».
Кёко согласно кивнула, передав на их мысленные интерфейсы соответствующие конкретные команды. Они втекли в комнату, снова в установленном порядке – пока они были под маскировочным полем, группу нельзя было разделять.
Кавита встала посреди помещения, между двумя полукруглыми рабочими столами, оглядываясь по сторонам.
«Это была нанотехнологическая лаборатория. Должна быть. Вот здесь настраивается программирование. Там…»
Она указала в угол помещения.
«Можно увидеть отверстия, через которые нанофабрикатор получает ресурсы».
«Видишь что-нибудь еще?» – подумала Кёко.
«Не отсюда, – подумала генератор барьера. – Это довольно общее. Остальные помещения выглядели довольно похоже, но чтобы по-настоящему убедиться, придется пройти через все».
Кёко покачала головой.
«У нас нет времени. Важнее осмотреть остальную часть объекта. Конкретный тип здешней нанотехнологии не важен».
Они выбрались из пустой лаборатории.
«Это жутко, – подумала Асами Рёко, обращая в слова то, что все они думали. – Все эти пустые комнаты… как будто это кладбище. Как будто в любой момент может напасть призрак. Мне это не нравится».
Рёко дотянулась и сжала руку Асами, заполучив в ответ удивленный взгляд. Хотя Рёко его не увидела, предпочтя продолжить сканирование углов помещения.
Группа застыла, одновременно увидев на своих мониторах обнаруженное Марианной: пару охранников в броне за углом, охраняющих дверь в конце коридора.
«Мы можем легко избежать их, вместо этого просто повернув налево, – подумала Агнес. – Под моей маскировкой они нас не увидят».
«Мы пришли сюда для разведки, – подумала Кёко. – Так что мы пойдем в разведку. Если у двери охранники, это значит, что за дверью что-то важное. Маскировка должна скрыть нас, пока никто не сделает ничего глупого, вроде столкновения с одним из охранников. Держитесь начеку; идем направо».
«Помните план, – подумала Кёко, когда они пошли вперед. – Осматриваемся, пока не найдем, где дети, или нам не придется уйти. По возможности на обратном пути возьмем пленных».
В конце коридора был Т-образый перекресток с большой запечатанной двойной дверью, со стоящими по обе стороны двумя охранниками. Согласно ясновидению, с другой стороны двери было гигантское помещение, крупнее всех, мимо которых они прошли – чем ближе они подходили к двери, тем дальше видели Марианна и Грация, но ни одна пока так и не отметила дальней стены помещения и не отметила ничего увиденного внутри.
Затем, едва достигнув охранников, Марианна и Грация одновременно застыли на полушаге.
«Что такое?» – спросила Кёко, стоя всего в нескольких шагах от одного из не обращающих внимания охранников.
«Нам нужно идти», – подумала Марианна.
«Что вы видите? – надавила Кёко. – Детей?»
«Инкубационное оборудование, – подумала Грация. – Пустое, насколько я могу судить, но я не вижу всего. Я не эксперт, но, судя по его размеру, думаю, оно предназначено для людей. Я просто пока не вижу ясно – с этими помехами».
Она переслала группе образ, реконструированный из ее мозговой активности. Похоже было на те же инкубаторы, что Рёко когда-то видела в Митакихаре, но увиденные со значительного расстояния. Рёко могла понять, почему ясновидящим непросто было сделать четкую оценку.
Члены команды нервно переглянулись.
«Думаю, она права, – подумала Нана. – И я эксперт. Хотя я не смогу быть уверена, пока мы не подберемся ближе».
Кёко поморщилась.
«Как раз такого я и боялась. Ладно, Рёко, телепортируй нас внутрь – следуй ясновидению Марианны. Остальные: готовьтесь к ловушке. Особенно генераторы барьера».
«Ловушке?»
«Очевидные охранники, запечатанная дверь? – подумала Кёко. – Как раз это я бы и использовала как приманку. Хотя, надеюсь, они нас не увидят».
Рёко выдохнула.
«Ладно, соберитесь вокруг меня, – подумала она. – Как прежде».
Пока остальные собирались, она бросила взгляд на свой самоцвет души. Он все еще был чистым и ярким, и одна короткая телепортация вряд ли его напряжет.
Рёко закрыла глаза, позволив себе войти в мыслепространство Марианны. Ей не особо нужно было такое для столь простой телепортации, но с этим было проще.
Она потянулась внутрь, растягивая ткань пространства-времени ровно настолько…
А затем они оказались там и смогли собственными глазами, через окружающее их бледно-синее свечение барьера Кавиты, увидеть это.
Мгновение они стояли, ошеломленные самими масштабами увиденного.
Помещение размером со склад тянулось вперед почти насколько мог видеть глаз, дальняя стена была едва заметна позади рядов и рядов инкубационных чанов человеческого размера, примерно вдвое выше Рёко. В отличие от увиденных в «Прометее», у этих не было прозрачных стенок, бесстрастно серые и металлические сверху донизу. Однако не было никаких сомнений о том, что это; столетия фильмов об Альянсе Свободы дали общественности неплохое понимание того, как выглядят современные инкубационные чаны во всем их разнообразии.
Некоторые члены команды, даже часть ветеранов, заметно забеспокоились. Асами схватила Рёко за плечо, а Мэйцин заметно передернуло.
«Давайте пока не перегибать палку, – подумала Нана. – Я знаю, как это выглядит, но здесь может быть что-то еще. Марианна или Грация, можете проверить, э-э, что в баках?»
«Пока что я ничего не увидела, – подумала Грация. – Только пустую жидкость и трубы. Проверяю баки один за другим».
«Продолжай, – подумала Нана. – Марианна, сможешь проверить компьютерные системы на информацию?»
Марианна взглянула на кивнувшую Кёко.
«Возможно, – подумала Марианна. – Зависит от того, как именно эти баки подключены к главной системе. Канонической связности, такой как для внутристенных систем, нет, и мне придется найти соответствующие кабели».
Марианна протянула свои нити к ближайшему баку, они несколько раз отделялись и переподключались, прежде чем она покачала головой и подумала:
«Нет, что касается этих баков, это просто отдельные инкубационный баки, подключенные к удаленной системе мониторинга и контроля. Нет никакой прямой связи с какими-либо базами данных, которые сообщили бы нам, в чем главная цель».
Она на мгновение приостановилась.
«Хотя они явно настроены на человеческую инкубацию. Но этот пуст и в режиме ожидания».
«При эктогенезе эмбрионы и плоды обычно выращивают отдельно в меньших камерах, прежде чем перенести в подобный крупный бак, – подумала Нана. – Этот может быть просто в режиме ожидания. Если пойдем куда-нибудь еще, можем найти активные».
«Тем не менее, никакого персонала, – подумала Шочи. – Мне это не нравится. Что-то произошло».
«Очевидно, что что-то произошло, – подумала Агнес. – Помогло бы знать, что».
«Давайте пройдем вдоль этого ряда, – подумала Нана. – Подобные массивы баков, как правило, для удобства сортируют по возрасту. Если эти пусты, тогда активные, вероятно, дальше в ряду».
«Но такая ли это хорошая идея? – подумала Марианна. – Даже если мы найдем что-то – кого-то – выращиваемого здесь, поможет ли нам это узнать, что тут делают? Я бы предпочла поискать административный терминал или что-то подобное».
«Или техника, которого можно было бы допросить», – проворчала Грация.
«Отложим пленников напоследок, – напомнила Кёко. – И прямо сейчас прямо перед нами эти баки. Будет безумием не проверить их, прежде чем начать искать терминалы или еще что. Идем вперед».
С Грацией во главе они стремительно, но смертельно тихо, выдвинулись вперед. Некоторый уровень тишины считался хорошим протоколом миссии, даже под маскировочным полем – но не такой тишины.
«У тебя есть какие-нибудь предположения о том, что здесь происходит?» – наконец, обратилась к Кёко Рёко.
«Полагаю, этот лидер культа пытается клонировать волшебниц, – на удивление быстро ответила Кёко. – Не только телом, но также разумом и личностью, чтобы попытаться повторить и желания. С учетом истории культа, в этом есть смысл, и также это первое, о чем думают, когда начинают о подобном задумываться».
Рёко подождала, пока Кёко продолжит, но она этого не сделала, и Рёко, наконец, спросила:
«Хотя сработает ли это?»
«Все сложно. Короткий ответ в том, что ты не получишь тех же девушек, снова и снова произносящих то же желание. Потенциал просто не работает так; можешь спросить у любого инкубатора. Длинный ответ в том, что так как у этих девушек благоприятная генетика и ты можешь подстроить им стрессовую ситуацию, они и правда более вероятно заключат контракт. Хотя это правда не стоит вложений, если только ты не делаешь такого в крупном масштабе. Межзвездно крупном. Не таком».
Группа вновь замолчала. Для Рёко из того, как говорила Кёко, казалось, что она уже изучала ранее проблему – но даже она знала, что не стоит говорить об этом вслух.
Примерно на полпути по проходу Грация подняла руку, останавливая дальнейшее продвижение группы.
«Те, что перед нами, заняты. Человеческие девушки… я чувствую, их разумы спят. Это не пустые клоны. Помимо этого, не могу сказать, есть ли в них что-либо необычное».
Не дожидаясь каких-либо предложений, Марианна выбросила руку, нити разошлись от нее во всех направлениях, касаясь всех баков в области перед ними.
«Насколько известно этим бакам, находящиеся в них – стандартные люди, и они обслуживают их как таковых. Хотя я не исключаю возможности, что были изменены параметры конфигурации. Но все они девушки».
«Пустые клоны?» – спросила Мэйцин, суть ее мысли вопросом повисла в воздухе.
«Прямо сейчас это не важно, – отмела вопрос Кёко. – Грация, ты телепат: можешь что-нибудь уловить?»
«Сложно объяснить, но не особо. Что-то статичное. Никаких образов. Я вполне уверена, что эти девушки никогда не были вне этих баков».
«Не говоря о том, что в этом наборе не будет никаких мальчиков, – сердито подумала Кёко. – Интересно, что они с ними делают? Ложные воспоминания? Имплантаты контроля разума? Убивают их, если они не заключат контракт? О чем только думали инкубаторы, не сообщив нам о таком месте?»
По мере слов Кёко она, казалось, впадала во всю большую ярость, опирающееся на пол копье в ее руке начало дрожать, так что Рёко даже заопасалась, что Кёко в ярости что-нибудь разобьет.
Но под конец Кёко, похоже, успокоилась, после чего обернулась к остальной группе.
«Ну, для новеньких, вам стоит знать, что до МСЁ мы все время сталкивались с подобным, просто не с такими технологиями. Во всяком случае, Грация, думаю, пора сообщить на поверхность. После этого продолжим».
Грация кивнула и закрыла глаза. Как у главного телепата группы, у нее из присутствующих была самая большая дальность телепатии, простирающаяся далеко за пределы сотни метров, обычно налагаемых прямой связью самоцветов душ.
Они подождали.
Наконец, Грация снова открыла глаза.
– О, – вслух сказала она, напугав их всех.
«Об этом мы не подумали, – через мгновение подумала она. – Моя телепатия тоже блокирована. Более того, во время попытки… меня обнаружили. Они знают, что мы здесь. Точнее, именно здесь».
– Б… – элегантно лаконично сказала одна из девушек.
«Вытащи нас отсюда!» – взглянула на Рёко Марианна.
– Нет, – твердым голосом отменила команду Кёко.
Она подобрала свое копье, указав им вперед, приняв боевую стойку.
– Если нас обнаружили, мы уже обгадились. Если детей взяли в заложники, то отступление просто позволит им делать то, что они делают. Постараемся найти их прямо сейчас.
Голос Кёко обратился в рык, достаточно жесткий, чтобы Рёко впала в дрожь, желая…
«Кажется, я знаю, где она», – объявила Грация.
Они обернулись взглянуть на телепата, когда на их внутренних навигационных картах появилась одинокая яркая отметка.
«Я имею в виду, девушка, которая меня блокировала, – подумала Грация. – Она блокировала меня, но в то же время я смогла ощутить, откуда она меня блокировала».
«Тогда туда мы и пойдем, – объявила Кёко, демонстративно махнув своим копьем в направлении отметки на карте. – Это уже не тайная миссия, дамы! Действуем жестко и быстро! Рёко!»
Рёко кивнула, сглотнув, после чего закрыла глаза, в то время как остальные собрались вокруг нее.
Она вдохнула.
Это… было новое чувство. Она не вполне понимала. Не то чтобы она не могла действовать. Просто это казалось… небезопасным. Она не чувствовала уверенности, что…
Она открыла глаза, решительно покачав головой.
– Не могу, – сказала она, пытаясь перед лицом разочарования удержать голос насколько возможно ровным. – Что бы ни блокировало ясновидение – оно также блокирует мою возможность знать, куда я телепортируюсь. Я телепортируюсь в стену или еще что. Это не безопасно. Я могу раз за разом прыгать на короткую дистанцию, но…
Кёко прорычала от зарождающегося гнева.
«Сбереги энергию, – подумала она. – Так все равно будет быстрее».
Кёко кинулась вперед, остальная команда, следуя боевым рефлексам, миллисекундами позже последовала за ней.
Элиза заострила свой барьер до точки, проведя группу через стену в следующее помещение, которое они могли спокойно наблюдать через ясновидение.
Рёко следовала, позволив сомнениям в сердце подчиниться моменту.
Но, смотря в спину Кёко, она не могла забыть, что, всего на мгновение, она усомнилась в суждении Кёко. Это прежде чем Грация объявила, что она знает, где находится мешающая волшебница, Рёко увидела, что группа усомнилась в суждении Кёко, даже перед лицом ее командного авторитета.
«Если детей взяли в заложники, то отступление просто позволит им делать то, что они делают. Постараемся найти их прямо сейчас».
Убедительная логика, но не единственная возможная.
Куда ведет их Кёко?
Глава 7. Сквозь зеркало
Часто говорят, что перо сильнее меча, но что мы на самом деле под этим подразумеваем? Мы не имеем в виду, что писатель, автор или журналист сможет превзойти в бою воина. Также не имеем мы в виду, что даже талантливый сатирик или журналист может по-настоящему ранить обладающих властью. Много чернил было пролито в блестящих сатирах и убийственных обвинениях без того чтобы хотя бы задеть намеченную цель.
Сила печатного слова заключается в силе выражаемых им идей, и как таковое оно сродни идеологии и религии, и как таковое порой служит злу так же как и добру. Именно идеология и религия помогли в оргии кровопролития положить конец системе рабства в Соединенных Штатах, но именно идеология и религия в первую очередь и помогли построить эту систему. Именно идеология и религия привели к Тайпинскому восстанию, неизлечимо парализовавшему китайскую династию Цин, но именно идеология и религия тысячелетиями поддерживали китайскую династическую систему. И именно сила идей, ужасных идей сделала Гитлера невосприимчивым к ежедневным осуждениям, даже в Германии, и именно идеал национализма в итоге поставил его на колени.
В меньшем масштабе, скромные идеалы пронизывают микрониши общества, от одержимо смазывающих разделочные доски честолюбивых поваров – все время ворчащих о не ценящих их работу обывателях – до скалолазов, собирающихся еженедельно, чтобы проложить свой путь на вершину фрагментированной груды минералов. У каждого из нас и у каждой группы нас есть дорогие идеалы, проходящие по нервам и жилам общества, и, в каком-то смысле, именно эти идеалы с самых ранних дней скрепляют общество воедино.
Именно поэтому, когда индустриализация и модернизация уничтожили старую ткань общества, мир так содрогался в поисках нового клея, удерживающего общество вместе: национализм, политические партии, новые системы идеологии в крупном масштабе и, в меньшем масштабе, клубы, объединения, кружки, церковные группы, группы взаимопомощи и так далее и тому подобное. Без единого религиозного государства, диктующего жизнь всем внизу, индивидуумам приходилось искать другие пристрастия.
Но что происходит, когда размер идеала велик, но группа мала? Что происходит, когда представленные идеи, похоже, требуют реорганизации самого общества, но эти идеи никогда не просачиваются за пределы небольшого клуба? Это, полагаю я, культ, к добру или к худу, и порой эти культы ведут себя как микрокосмы потенциальных обществ и то, что могло бы быть в совсем другом мире.
— Кларисса ван Россум, «Размышления о жизни, истории и душе».
Глаза – зеркало души.
— Пословица.
Перемещение по внутренней части структуры сквозь стены, а не по обычным коридорам, было дерзким и редко практикуемым маневром. В то время как ясна была ценность шока и скорости, для этого обычно требовались мощный генератор барьера, способная эффективно проламываться через стены, и ясновидящая, способная спланировать маршрут и точно предсказать, будет ли скоро проломленная стена важна для структурной целостности здания. Не во многих ситуациях по-настоящему требовалась такая скорость, и с большинством таких ситуаций вполне можно было справиться телепортациями. Лишь Черное сердце и Гвардия душ практиковали «бульдозер», в ситуациях, когда команда теряла своих телепортеров.
Именно такую логику подавала Кларисса в разум Рёко, когда та ворвалась в соседнее помещение в душе мусора из стали и бетона, отраженного окружающим их золотистым барьером.
Однако не было времени размышлять или осматривать заполнявшее новое помещение загадочное выпуклое оборудование – с ощутимым стуком Элиза уже прорвалась через следующую стену, держа в одной руке щит, с помощью которого она проецировала барьер. Куски материала разлетелись от краев области удара, а желтоватые волосы Элизы скручивались от магической энергии.
Затем они оказались в следующем помещении, заставленном коробками крупном хранилище.
Так все и продолжалось, через еще один коридор и несколько лабораторных областей, прежде чем Грация подумала:
«В следующем помещении коридор с передвигающимися охранниками. Похоже, они отреагировали на наши действия и пытаются нас перехватить. Нужно приготовиться».
«В коридорах есть автоматическая защита», – подумала Мэйцин.
Это повторялись факты, уже появившиеся на их внутренних картах, но все ценили явное напоминание. Недостаток разрушаемых при перемещении стен в том, что противник легко может даже при маскировке отследить движения из-за остающегося позади явного следа из разрушенных стен. Хотя маскировка по-прежнему оставалась полезной, делая невозможным отслеживание в реальном времени.
По телепатической сети группы разнеслась серия всплесков, координирующих предстоящие боевые действия. Телепатические сообщения были оформлены не словами, а крошечными фрагментами намерений, достаточными лишь для передачи смысла. Это был быстрый, безличный способ общения, большинству людей напоминавший машин, таким образом, используемый только в бою.
Затем они прорвались через стену, барьер Элизы прошел прямо через охранника, достаточно невезучего, чтобы оказаться на другой стороне, в результате чего тошнотворно разлетелись кровь и внутренности, к счастью, пойманные самим барьером. Раздался резкий, непрерывный жужжащий звук, когда обстреливать барьер со всех сторон своим оружием принялись установленные в потолке автоматические системы обороны, боевые дроны и охранники, спешно занимающие укрытия дальше по коридору.
Конечно, для части охранников это было ошибкой.
Через мгновение Рёко телепортировалась за спину группы охранников слева, прихватив с собой половину группы, тогда как Мина взяла другую половину группы в другой конец коридора, по сути, зажав встречающих их в клещи.
Она сразу же выпустила очередь стрел, без разбора покрыв район перед собой, ярко-зеленые болты мерцали, находя и пронзая свои цели. Асами своей гравитацией сорвала с потолка системы автоматической обороны, три копии Кёко пронзили находящихся ближе всего, а Мэйцин стояла, готовая при необходимости весом земли наверху обрушить весь потолок.
Заметив краем глаза движение, Рёко снова скакнула, оказавшись перед тускло-черным покрытием бронекостюма. Она инстинктивно призвала в арбалет стрелу, рукой ударив им вперед, вместо того чтобы выстрелить.
Она увидела выплеснувшуюся кровь и гидравлическую жидкость, после чего повела стрелу вниз, прожигая ярко-зеленую дыру в броне охранника перед ней.
Она услышала, как втянула воздух, а затем охранник рухнул, и поняла, что смотрит дальше по коридору.
Мэйцин не потребовалось использовать свою специализацию – их первоначальная атака полностью зачистила коридор, оставив лишь дергающиеся тела в броне, так же как несколько выживших охранников в дальнем конце коридора, по-видимому, обезвреженных Наной, и одного, набором нитей привязанного к рукам Марианны.
Рёко с не столь уж незначительным чувством удовлетворения увидела, что многие из двадцати с чем-то солдат группы, по-видимому, были устранены ее стрелами, все еще активными и светящимися в точках попадания.
Затем она вспомнила, что Кёко как-то раз сказала о ее кровожадности, и убрала стрелы. Она почувствовала легкую тошноту, осознав, что оставила стрелы активными только чтобы можно было, так сказать, подсчитать свои «убийства».
Хотелось бы ей знать, что же такое нашло на нее посреди боя.
«Ладно, нужно продолжать двигаться, – подумала Кёко. – Марианна, Нана, прикончите охранников и идем».
Марианна передала ощущение отказа, после чего покачала головой.
«Что-то не так, – подумала она. – Структура имплантатов этих охранников…»
«Эти охранники не взрослые, – с круглыми глазами подумала Грация, по очереди оглядывая отключенные Наной фигуры в броне. Судя по их разумам – это подростки».
Остальные члены группы переглянулись, после чего Марианна указала на удерживаемую ею под контролем фигуру в броне.
Через мгновение печати в районе шеи костюма потеряли герметичность, охранница потянулась к своему шлему и медленно сняла его.
Все было как сказала Грация – пусто глядящее на них лицо принадлежало девушке-подростку, на несколько лет старше Рёко, с увязанными в короткий хвостик светлыми волосами.
Не осознавая, что делает, Рёко опустила взгляд на свою руку и на пропитавшую ладонь и рукав кровь.
На мгновение она снова увидела сон, увидела свои руки, покрытые после битвы кровью…
Но это был ихор кальмаров, а не красная человеческая кровь, и…
«Эмоциональное подавление активировано», – подумала Кларисса, и Рёко ощутила, как незамеченное ею онемение смыло ее увядание, заменив чувством холодного спокойствия.
Рёко оглянулась на Асами и увидела по ее лицу, что подавлены они обе.
Она почувствовала, как кто-то коснулся ее руки, и удивленно опустила глаза, обнаружив, что кровь на ее руках исчезла.
«Не оставляй что-то подобное, – подумала Элиза. – Плохо для здоровья».
«Что здесь происходит? – с отзвуками боли резко спросила Кёко. – Это те дети, которых мы ищем? Грация, прочти их разумы!»
«Насколько я могу сказать, имплантаты этой охранницы значительно серьезнее, чем позволено гражданским, – подумала Марианна. – И значительно серьезнее, чем у гражданских наверху. Для меня не должно быть так просто контролировать гражданского со взломанным имплантатом. Или эти колонисты серьезно модифицировали своих детей, или…»
Ее голос на мгновение стих, прежде чем она заставила себя закончить:
«… или мы смотрим на тех, кто рос в тех увиденных нами баках».
С видимой неохотой Грация жестом указала одной из подконтрольных ей охранниц приблизиться.
«Мне потребуется почти вся концентрация, чтобы прочесть глубокие воспоминания; Нана, можешь отключить остальных?»
Нана кивнула, подняв правую руку. Со вспышкой света остальные подконтрольные Грации охранницы рухнули на пол, не в состоянии двигаться без функционирующих сервомоторов брони.
«Готово, – подумала она. – Но побыстрее, сдерживание всей этой технологии напрягает мои силы».
Грация кивнула, когда шлем охранницы перед ней раскрылся.
Она поместила ладони по обе стороны от головы девушки с черными волосами и азиатскими чертами лица, заметно отличающейся от подконтрольной Марианне охранницы.
Группа долгое время стояла там, затаив дыхание, пока Грация не открыла снова глаза, продолжая удерживать голову девушки. Судя по ее лицу, казалось, что она сжевала что-то крайне неприятное.
«Она определенно выращена в чане, – подумала она. – У нее целая жизнь воспоминаний, но они, очевидно, введены искусственно, потому что они никак не отпечатались на ее душе. Ни одно из воспоминаний до ее двенадцатилетия не настоящее».
Грация выдохнула.
«Похоже, Кёко была права; их постоянно призывали заключить контракт. По-видимому, они жили здесь внизу, и им говорили, что их судьба заключить контракт».
«Кто-нибудь из них и правда заключил?» – спросила Кёко.
«Эта девушка никогда не видела, – подумала Грация. – По-видимому, после трех лет без контракта ее разум начал отвергать ложные воспоминания, так что…»
Грация сделала долгую паузу, на мгновение прикрыв глаза.
«Ну, после этого у нее нет никаких значимых воспоминаний, ничего не могу найти, – сказала Грация. – Явно многое удалено. Хотя дело в том, что технологически сложно подавлять воспоминания или поддерживать ложные. Даже лучшие телепаты не могут идеально справиться. Душа всегда помнит. Здесь довольно плохо справились; если дадите мне еще минут пять, я смогу извлечь отсутствующее».
«У нас нет пяти минут», – подумала Кёко.
«Подождите, есть телепаты, способные создать ложные воспоминания?» – подумала Мэйцин.
«Зачем ты вообще взяла новеньких? – раздраженно спросила Элиза. – Это совсем не для них миссия».
«Я знаю, что у нас нет времени, – подумала Нана. – Но мы уже здесь. Нам нужна информация. Мы не можем просто продолжать идти как ни в чем ни бывало».
«Также у нас тут девушки под эмоциональным подавлением, – указала Марианна на Рёко и ее двух подруг. – У них не будет достаточной боевой эффективности, пока мы их из него не выведем. Можем выделить время на попытку».
Кёко стиснула зубы, прежде чем оторвать взгляд от распростершихся на земле девушек в бронекостюмах.
«Ладно уж, потратим пять минут, – сказала она. – Но мы не можем оставаться здесь как сидячие утки. Сперва переместим всех несколькими короткими телепортациями. Затем скроемся под маскировкой. Рёко, Мина, берите по половине группы. Сделаем четыре прыжка. Оставьте лишних пленниц».
«Думаю, я могу снять тебя с подавления», – подумала Кларисса.
«Ты уверена?» – подумала Рёко.
«Ага; все равно оно не слишком сильно. К тому же лучше не оставлять его слишком надолго, иначе откат будет тяжелым».
Мир, казалось, стал чуть четче, когда эмоциональное подавление отступило. Рёко снова взглянула на свою руку, теперь чистую от крови.
Вопреки моменту, ей стало лучше. Ну, по сути, не совсем лучше – скорее, она смогла успешно отстраниться от только что произошедшего, отведя взгляд от усеивающих район тел и сосредоточившись над поставленной задачей.
Кларисса уже автоматически скоординировала, кого из членов команды она возьмет – Рёко заберет большую часть команды, тогда как Мина, из них обеих гораздо более опытная, заберет остальную команду и «пленниц».
Все было просто, Рёко, Мина и две ясновидящих быстро и неоднократно скоординировались, прыгнув ровно через четыре телепортации, пока не оказались в чем-то похожем на… жилые зоны.
«О Богиня», – подумала Мина, когда они заметили ряд двухъярусных кроватей, очевидно, поспешно покинутых. На полу и на кроватях валялась одежда, выделяющиеся столы были завалены книгами и декоративными безделушками. Стены выкрашены в веселый розовый и украшены плакатами, похоже, лидера культа и некоторых охранниц.
«Начни извлекать воспоминания», – приказала Кёко, взглянув на Грацию.
«Уже», – подумала Грация.
Мэйцин отвела взгляд, с интересом уставившись в дальний угол комнаты. Рёко не хотелось быть на ее месте, в первый же раз узнать столько такого.
Марианна, в свою очередь, уже коснулась электроники в стенах.
«Если бы это не выдало, где мы были, я бы сорвала эти плакаты, – сказала Элиза. – Меня от них тошнит».
«Интересно, жили ли здесь кто-то из девушек, которых мы… мы убили», – подумала Асами.
«Не думай об этом, – сразу же схватила Нана девушку за плечо. – Не сейчас. Мы никак не могли знать».
«Не нужно было нам вот так ломать стены, – подумала Рёко. – Если бы мы просто телепортировались, как сейчас, они потеряли бы наш след».
«Нам нужно было действовать быстро, – подумала Тэмми. – Кёко права. Теперь, раз уж они знают, что мы здесь, может произойти что угодно».
«По крайней мере, эти кровати уже некоторое время не были заняты, – подумала Кавита. – Если бы они только что были здесь, в инфракрасном было бы видно тепло, и выдвинулись бы они из-за нас».
«Черт подери, мы должны были понять, что они могут обнаружить исходящий телепатический сигнал, – подумала Мина. – Мы не подумали».
«Лидер здесь…» – начала Элиза.
«Тихо, все вы! – отрезала Нана, схватив Элизу за руку. – Сейчас нет на это времени. Мы должны сосредоточиться на нашей цели и завершить миссию. Помните свое обучение».
«Какова наша цель? – подумала Элиза. – Мы и правда уйдем, как только узнаем, что произошло с детьми? Это была наша цель, и уж точно не похоже, что это все, что мы здесь делаем. Мы импровизируем».
«Согласно местной электронике, девушкам здесь было от двенадцати до семнадцати, – подумала Марианна, отводя нити от стен. – Я могу перечислить их имена, но это не слишком информативно. Больше здесь нет ничего интересного».
«Есть ли здесь девушки старше? – подумала Нана. – И если так, где они?»
«Не знаю», – подумала Марианна.
«Посмотрите на плакаты», – указала на один на ближайшей стене Мэйцин.
Они обернулись взглянуть на голографический плакат с одной из охранниц, украшенный яркими белыми буквами «ВАШИ СТАРШИЕ СЕСТРЫ ПОМОГУТ ВАМ». Охранница стояла, стреляя из оружия в невидимого врага.
– Они что, учатся быть охранницами? – спросила Асами. – Зачем?
Рёко взглянула на Кёко. Все это время она просто молча стояла, глядя на работающую Грацию. Рёко тоже взглянула, размышляя о Кёко, гадая, будет ли она просто тихо стоять, пока все это происходит.
К счастью, Грация, наконец, убрала руки от подчиненной охранницы на полу, взглянув на Кёко.
«Все… хуже, чем я думала, – рваным голосом подумала она. – Похоже, после того, как она начала отвергать ложные воспоминания, ей сказали, что ее отведут к “родителям” на поверхность. Вместо этого ей установили имплантаты тотального контроля мыслей. Она много лет вынуждена была быть здесь охранницей. Я рада, что большую часть этого она была без сознания. По крайней мере, основа ее личности не слишком деградировала. К счастью, с микрохирургией это должно быть восстановимо. Может быть, в худшем случае, с каплей магии».
«Я не спрашивала о ее прогнозе, Грация», – с оттенком гнева в голосе огрызнулась Кёко.
Грация в шоке взглянула на нее.
«Прости, прости, это было неуместно, – торопливо извинилась Кёко. – Ситуация меня напрягает».
Грация втянула воздух.
«Ну, – подумала она. – Похоже, этим девушкам сказали, что подземный комплекс вроде интерната, сосредоточенного на заключении как можно большего числа контрактов. Если им не удастся заключить контракт к концу их пребывания, они вернутся на поверхность к своим родителям. Во всяком случае, такая история».
Грация снова вдохнула, пытаясь успокоиться.
«Я полагаю, они не смогли добиться долгосрочной стабилизации воспоминаний, так что решили “переназначить” старших девушек, у которых начали развиваться проблемы с памятью, в охранниц. Две птички одним камнем. Отвратительно».
«Тогда как во все вписывается это? – большим пальцем указала Марианна на плакат со “Старшей сестрой” позади нее. – Это подразумевает, что они знали, что произойдет».
Грация покачала головой.
«Может быть просто ужасное чувство юмора? Им говорили, что охранницы просто колонистки. Идея была в том, что охранницы помогут защитить их, если злые люди извне культа когда-нибудь придут за ними».
Кёко опустила взгляд на пол, крепче обхватив свое копье.
«Так с каким числом волшебниц мы будем иметь дело? – подумала Кёко. – С учетом того, как, похоже, работает потенциал, у подобных клонов шанс заключить контракт гораздо ниже, чем вы думаете. Но даже одна это уже слишком много, иначе бы мы не вляпались в это дерьмо».
«Дело вот в чем, – подумала Грация. – За все время, что эта девушка была… активна, не было ни одного контракта. Администраторы “школы” явно разочаровались. После становления охранницей ее воспоминания… отрывочны, так что, может быть, после этого было несколько контрактов, но, по крайней мере, первые пять лет ничего не было».
«Ну, есть как минимум одна», – подумала Кёко.
«Да».
Грация позволила взгляду опуститься на пол.
«Прежде чем мы оставили тех девушек, думаю, некоторые из них очнулись, – подумала она. – Нана отключила их имплантаты, те, что поддерживали их функционирование. Я слышала их ужас. Я рада, что мне больше не приходится это слышать, но мне жаль, что мы их оставили. В этих костюмах, с отключенной электроникой, они даже не могут двигаться».
Кёко почти слышимо стиснула зубы, и Рёко ощутила поднимающийся внутри нее кислотный ужас. Хотя Кларисса не предложила подавить эмоции, и Рёко не попросила. Кёко была права. К добру или к худу, ей придется научиться справляться с подобным, когда такое происходит, без препятствий функционированию.
Но в группе были и другие новенькие.
Кёко выпрямилась, отведя копье в сторону и повернувшись лицом к группе. Казалось, она вдруг резко проявила лидерство, и Рёко признала, что это – своего рода психический трюк Древней, опирающийся не столько на магию, сколько на силу воли, хотя порой и приправленную каплей магии.
«Девочки, – подумала Кёко. – Это мерзость. Я не должна вам это говорить, но все гораздо глубже. Когда мы основали МСЁ, цель была в том, чтобы больше никому никогда не приходилось страдать, как когда-то нам. Мы думали, что преуспели, но здесь мы стоим перед лицом мерзости, противной всему, что когда-либо отстаивала Богиня. Эти девушки страдали, но не думайте лишь об их страданиях. Думайте обо всех нас, страдавших на протяжении всей истории, плачущих во тьме. Мы сражались и мы убивали, по причинам хуже, чем когда мы убили этих охранниц в том коридоре. И все же, в конце концов, мы по-прежнему живы. Так же будет и здесь. Мы здесь в ловушке, с ограниченным запасом кубов горя. Мы не можем ждать – скоро оставшиеся на поверхности забеспокоятся тем, что с нами происходит. Скоро они могут ворваться в те двери и убить всех найденных внутри охранниц в броне. Мы никак не можем предупредить их, какой трагедией это будет».
Кёко развернулась, указав копьем в примерном направлении, где, подозревали они, блокировала их выход волшебница.
«Мы знаем, куда нам идти, и в итоге нам, возможно, придется убивать, чтобы добраться туда. Девушки, которых вырастили здесь, могут не прислушаться к голосу разума и могут оказаться невосприимчивыми к нашей оглушающей магии. В конце концов, нам может потребовать убивать ради большего блага. Так же как и всегда, и мы должны найти утешение в знании, что их жертва была не напрасна».
Кёко подошла к по-прежнему стоящим вместе Мэйцин и Асами, у которых все еще были остекленевшие глаза эмоционального подавления.
«Не волнуйтесь, – схватила она Асами за плечо. – Мы сможем через это пройти. Нам лишь нужно верить друг в друга. Мы не позволим совершаемым здесь преступлениям продолжаться, и мы не можем колебаться».
Пресыщенному уху Рёко своеобразная проповедь показалась вымученной, даже поддержанная немалой харизмой Древней. Она видела, что другие ветераны чувствуют то же самое.
Но Мэйцин и Асами потеряли остекленевший взгляд, моргая, уставившись на Кёко с, похоже, некоторым удивлением.
«Идем, девочки, – подумала Кёко. – Останемся под маскировкой, перемещаясь обычным образом и телепортируясь, когда удобно. Будем надеяться, мы сумеем уклониться от других охранниц и добраться до нижних областей. Не могу обещать, что мы никого больше не убьем, так что напоминаю вам не сдерживаться в бою. Порой люди должны умереть. Другого варианта нет. Вперед».
Элиза и остальные выглядели несколько успокоенными демонстрацией лидерства и объявлением вроде бы разумного плана. Тактический интерфейс Рёко указал, что группа согласилась разделиться на две группы, сосредоточенных на двух телепортерах, но двигаться вместе.
«Порой люди должны умереть», – со вздохом повторила мысленно Рёко.
«Любопытно», – подумала она.
Они пробирались через объект, избегая скоплений охраны, телепортируясь мимо препятствий и обычно выбирая то, что начало казаться самым кружным из возможных маршрутом. Это плохо согласовывалось с идеей, что им нужно как можно скорее решить проблему, и Кёко начала демонстрировать плохо скрываемое нетерпение.
Во время всего этого Рёко испытывала все больший трепет. Не пройдет много времени, как они достигнут места, отмеченного Грацией как источник их блокировки. Конечно, вполне возможно было, что упомянутая волшебница передвинулась, в таком случае Грация выдаст их позицию еще одной попыткой связи с поверхностью, но Рёко, как и, похоже, вся команда в целом, разделяла странную уверенность, что их цель будет ждать их прямо там.
Конечно, похоже было, именно так все и будет, так как по мере приближения к месту и внешней «стене», их ясновидение становилось все ограниченнее, становясь серьезным препятствием для случайных прыжков, что должны были делать Рёко и Мина. Для телепортера это было почти как клаустрофобия, быть так ограниченной, что, несомненно, способствовало мрачным предчувствиям Рёко.
«Кто бы ни наложила это подавляющее поле, ей должно требоваться чудовищное количество энергии, – подумала Марианна, когда они приблизились. – Если бы мы не спешили, мы могли бы просто ее переждать. Она не может получать здесь достаточно кубов горя».
«Я не знаю, сколько именно будет порождать демонов гигантская группа клонов-подростков и подконтрольных охранниц, но готова поспорить, далеко не ноль, – возразила Кёко. – Возможно, ей здесь много приходилось охотиться».
«Что я хочу знать, у этой колонии, конечно, должны быть несколько волшебниц и помимо клонов, верно? – подумала Нана. – В противном случае, почему же их не уничтожили демоны?»
«Когда мы приземлились, демоны были повсюду, – подумала Кёко. – Помнишь? Готова спорить, такое идиотское дерьмо, как эти клоны, как раз с этим и связано. Они не слишком-то близки к вменяемости».
«Но тогда где волшебницы?» – подумала Нана.
«Не знаю, – подумала Кёко. – Надеюсь, мы не узнаем».
«Разве мы не должны были уже их почувствовать? – подумала Рёко. – Или, по крайней мере, ту девушку, если она и правда сжигает столько сил? Должно быть возможно ощутить самоцвет души, если только это чувство тоже не блокировано».
«Это возможно», – с чем-то похожим на вздох подумала Кёко.
«Похоже, мы приближаемся к центральной геотермальной скважине этой части бункера, – подумала Мэйцин. – Не удивлюсь, если именно здесь они и скрывались. Хотя это большое помещение, так что будьте готовы».
«Я рада, что взяла тебя, – вполне искренне подумала Кёко. – Иначе бы мы двигались вслепую».
«Мы убили всех этих девушек, и ты хочешь, чтобы мы встряхнулись?» – подумала Рёко – про себя, не группе.
«Мы уже очень близко, – подумала Мэйцин. – Следующее помещение вплотную к стене энергостанции. Хотя не думаю, что там есть дверь».
«И как раз вовремя, – подумала Мина. – Вся эта телепортация требует массы кубов горя».
«Тогда нам стоит остановиться в следующем помещении, – подумала Марианна. – Использую нити на стене и таким образом разгляжу путь, раз уж это всего одна стена. Держу пари, чем бы оно ни было, оно не блокирует приземляющиеся на стену фотоны».
«Согласна, – подумала Кёко. – Можем воспользоваться моментом для перегруппировки и планирования. Хотя не слишком долго – на их месте я бы постоянно прочесывала охранницами ближайшие помещения».
Через несколько мгновений они оказались в упомянутом помещении, немалых размеров кладовке, усыпанной чем-то похожим на детали дронов. Как и обещала, Марианна сразу же выстрелила своими нитями в ближайшую стену, закрыв глаза.
«Попытаюсь телепатически отправить вам все увиденное, – подумала она. – Потребуется сосредоточиться, так что замрите ненадолго».
Через несколько секунд Рёко ощутила серию вторгающихся в ее разум мысленных образов, отвлекающих ее так же как и, полагала она, должны галлюцинации. Кёко и остальные ветераны выглядели невозмутимыми, но Рёко оказалось непросто наблюдать окружение и образы одновременно.
«Не волнуйтесь из-за этого, новенькие, – подумала Кёко. – Просто пока что закройте глаза».
Рёко была не уверена, чего она ожидала от вида геотермальной скважины, но уж точно чего-то поинтереснее. Может быть, светящихся огней. Вместо этого в помещении было полно обычного на вид металлического оборудования и труб, а также крупный купол, как она предположила, закрывающий саму скважину. По всему помещению стояли на страже охранницы.
В передней части купола одинокая девочка, одетая в черную куртку с капюшоном и плащ, распростерлась на молитвенном коврике. Ее самоцвет души сиял чисто-белым, яркий как звезда – хотя Рёко как-то почувствовала, что он начинает угасать.
«Думаю, мы нашли нашу волшебницу» – констатировала очевидное Грация.
«Но где другие волшебницы? – подумала Нана. – Должно же быть несколько! И где пропавшие дети и клоны? Все, что здесь есть, это еще больше охранниц».
«Так ли это важно? – подумала Кёко. – Устраним ее, разберемся во всей ситуации. Одного точного удара будет достаточно. Сомневаюсь, что она сможет сосредоточиться на чем-то помимо поддержки поля подавления».
«Что-то не так, – подумала Нана. – Нам стоит вместо этого захватить ее».
«В такой ситуации? – потрясенно подумала Кёко. – Нам стоит просто убить ее!»
«Мы не можем просто вот так убить ее! – подумала Мэйцин. – Стоит хотя бы дать ей шанс!»
«Не сейчас, новенькая, – явно сдерживаясь, подумала Кёко. – Мы не можем сейчас сомневаться. Жизни в опасности!»
«Рёко! Твой самоцвет души!» – подумала Асами.
Эта последняя мысль, отправленная по групповой телепатической сети, а не лично Рёко, показалась настолько неуместной, что на мгновение приостановила разговор и заставила Рёко открыть глаза и попытаться взглянуть на основание шеи.
Ее самоцвет души снова светился – слабо, но светился, заметно ярче обычного свечения самоцвета души.
«Что ты делаешь, Рёко?» – спросила Элиза.
«Нет, это что-то значит, – подумала Грация. – Разве ты не читала о миссии на Орфее? Это знак Богини!»
«Не впутывай в такой момент религию!» – искоса взглянула на Кёко Элиза – она явно удержалась от гораздо более резкого заявления.
Рёко выдохнула, осторожно поглядывая на остальных членов команды.
«Нет, это не так, – сказала она. – Или, по крайней мере, не должно быть. Вообще-то, он регулярно так делает, когда я неподалеку от чего-нибудь напоминающего червоточину – или, по крайней мере, я так думаю. Чего-то вроде сверхсветового привода или червоточины пришельцев. Хотя не думаю, что я понимаю, с чего бы ему светиться сейчас».
Рёко позволила словам на мгновение повиснуть в воздухе, понимая, что слова, которые она не сказала, почти так же важны как и сказанные.
«Естественный вывод в том, что здесь что-то есть, – подумала Нана. – Будет ли подобное оборудование на такой энергостанции?»
Она просто озвучила вопрос, так как было не совсем ясно, был ли кто-то в команде экспертом по геотермальной энергетике.
После долгого молчания заговорила Марианна:
«Ну, не могу представить, с чего бы кому-нибудь потребовалось в геотермальной скважине нечто похожее на сверхсветовой привод, если только колонисты не экспериментировали с чем-то радикально новым. Приводы космических кораблей и так достаточно дороги – энергостанция, которой для работы необходима экзотическая материя, сводит на нет большую часть причин своего существования. Асами, чувствуешь здесь что-нибудь?»
Асами покачала головой.
«Нет, – подумала она. – Но я особо не присматривалась. Может быть, будь у меня чуть больше времени…»
Она позволила голосу стихнуть.
«Нам стоит изучить район, – подумала Нана. – Пропавшие дети, пропавшие клоны, пропавшие волшебницы – мы не можем просто ринуться очертя голову. Асами, Рёко и Мэйцин – мы можем провести их по периметру».
«Это может быть поиском черной кошки в темной комнате, – прорычала Кёко. – Если мы просто избавимся от не дающей нам ничего увидеть девушки, у нас будет полный доступ к ясновидению, и это больше не будет проблемой».
«Мы действуем в недостатке информации, – подумала Марианна. – Мы должны понять, что происходит. Мы можем в любой момент ворваться и устранить ее – не то чтобы эти охранницы стали такой уж проблемой, даже если нам придется сосредоточиться на их отключении, а не убийстве».
«Там могут умирать люди, – подумала Кёко. – Каждая потраченная нами секунда может быть еще одним ребенком, а каждая потраченная на обыск секунда – это еще один шанс на обнаружение».
«У нас нет свидетельств твоих предположений, – сказала Нана. – Что у нас есть, так это свидетельства нахождения здесь какого-то устройства, которого не должно быть. Мы должны узнать, что это. Осмотримся. Это по всем признакам ловушка».
«Ну, ты здесь не во главе, – взглянула на Нану Кёко. – Не пытайся переступить через меня».
Ее слова были полны ледяного гнева, казалось, вымораживающего вокруг нее воздух.
«Не надо, Кёко, – подумала Марианна. – Мами…»
«Даже не начинай», – предупредила Кёко.
«Лишь то, что ты хочешь быть чертовой идиоткой, не значит, что мы должны следовать за тобой, – встала рядом с Наной Элиза и взглянула Кёко в глаза. – Мы последовали за тобой в этот бардак, но мы не последуем за тобой в очевидную ловушку».
«Ты переходишь черту…»
«Мы не военные, – шагнула вперед Нана так, чтобы оказаться лицом к лицу с Кёко. – Мы не то же самое. Теперь отступи…»
Кёко испустила крик разочарования, оттолкнув от себя Нану. Не вполне понимая, что делает, Рёко рванула вперед, схватив Кёко за руку и лишь после этого осознав, что она не дала Кёко бросить копье на пол. Она на мгновение стиснула зубы, чувствуя, как напрягаются ее магически улучшенные мышцы, сдерживая Кёко, ученица против наставницы.
«Пожалуйста, выслушай меня, – подумала Рёко. – Ты позволяешь своей истории повлиять на тебя. Когда ты привела меня сюда, ты твердила, что у Богини есть на меня какой-то план. Ну, может быть, Богиня планировала не дать тебе убиться. Если мой самоцвет души сообщает, что здесь что-то есть, нам нужно это найти».
Она встретилась взглядом с Кёко, впервые столкнувшись с ней в поединке воли, и поняла, что вместо ожидаемой ею непримиримой, непоколебимой Древней, она видит кого-то гораздо слабее и гораздо, гораздо уязвимее.
«Пожалуйста», – добавила Рёко.
Она на мгновение подумала, что совершила ужасную ошибку, но затем она почувствовала, как рука Кёко ослабла и упала.
Она отвела взгляд.
«Ладно, – подумала она. – Пройдемся по периметру. Оставайтесь настороже – вокруг полно охраны. Мы же не хотим сделать что-то глупое, что привлечет их внимание, вроде швыряния оружия на пол. Рёко, как думаешь, сможешь отследить сигнал?»
Вопрос удивил Рёко, растерявшуюся на мгновение, прежде чем суметь ответить:
«Возможно. Зависит от того, что это. Теперь, когда я обращаю внимание на самоцвет души, я смогу заметить, приближаемся ли мы к этому, но нам нужно двигаться».
«Тогда ладно; идем. Действуем побыстрее. Время все еще важно».
Никаких извинений. Даже никакого признания, что что-то произошло – но это было достаточно хорошо, и команда коллективно выдохнула.
Рёко кивнула, давая остальным собраться вокруг, ожидая, когда ясновидящие подберут для телепортации ненаблюдаемое место. Асами и Мэйцин, другие волшебницы, на которых рассчитывали при сканировании периметра, схватили ее за руки, и на мгновение Рёко почти смогла представить, что они все еще на обучении, тренируются для нового типа миссий.
Но, конечно, такого не было. Ни в какой учебной миссии не было ничего подобного только что ею пережитому. Было такое, к чему просто невозможно было подготовиться.
«Поняла», – подумала Грация, указав, что нашла место для их отправления.
Марианна через мгновение проверила место, и Рёко наклонила голову, готовясь к прыжку. Ясновидящим потребовалось необычно много времени, чтобы найти безопасное место – в одном Кёко была права: гарнизон объекта не рисковал с энергостанцией. Во всяком случае, плотность патрулей только увеличилась, охранницы даже заходили настолько далеко, чтобы физически пройти через все осматриваемые ими помещения. Очевидно было, они беспокоятся, что Рёко и остальные найдут энергостанцию, но не было никаких признаков того, что они знали об обнаружении их волшебницы.
После телепортации Рёко сразу же взглянула на свой самоцвет души. Он был ярче, но…
Нет. Там что-то было, на краю ее осознания, но где?
Она открыла глаза, оглянувшись на Мэйцин и Асами. Они покачали головами.
«Ничего, – подумала Асами. – Это странно. Не думаю, что мы когда-нибудь вот так расходились».
Рёко выделила секунду оценить новое окружение. Согласно ее внутренней карте, основанной на полученной от ясновидящих информации, они переместились на небольшое расстояние вдоль края станции и поднялись примерно на два этажа. Хотя они по-прежнему были рядом с энергостанцией, так как станция была высока так же как и широка.
Теперь они стояли в узком, тускло освещенном проходе с необычно низким потолком. Вполне вероятно, это был какой-то служебный коридор, предназначенный скорее для дронов, чем для людей.
Хотя это не значило, что здесь так уж безопасно, что было подчеркнуто небольшим пустым грузовым дроном, скользнувшим мимо них, вынудив Элизу отойти и пропустить его, чтобы их маскировка не оказалась сорвана.
«Нужно двигаться дальше, – подумала Кёко. – Так как сигнал усилился, просто продолжим в том же направлении. Оставаться здесь небезопасно».
Рёко подняла руку, чтобы отмахнуться от этой идеи.
«Думаю, я смогу понять, где это, если мне просто дадут секунду сосредоточиться, – подумала она. – Пожалуйста».
Она закрыла глаза, пытаясь вспомнить состояние ума, которое она использовала, переоткрывая червоточину. Как там сказала Кларисса?
Что ей стоит очистить свой разум и постараться сосредоточиться на одной только магии.
Мягко говоря, это был напряженный день. Пока не попыталась расслабиться, она не осознавала, насколько она была напряжена. Была тысяча тем для беспокойства, тысяча надвигающихся бедствий, хаос и неразбериха. Кёко и Асами и клоны…
Она покачала головой, чувствуя, как распутываются ее волосы. Были лишь ее вдохи и выдохи, резкое свечение ее самоцвета души, рокот всех остальных самоцветов душ рядом с ней, некоторых спокойных и приглушенных, других напрягающихся от усилий поддерживать скрывающую их магию. Позади всего этого была бесстрастная, ровная гравитация окружающей их планеты, неизменная помимо шепотка активности, перемещение далеких океанов…
«Нашла, – резко открыла она глаза. – Что бы это ни было, оно прямо над нами, точно над энергостанцией».
Она указала на их внутренних картах примерное местоположение.
«Наверху? – подумала Марианна. – Что там может быть?»
«Полагаю, мы выясним», – подумала Кёко.
«Мы почти точно над ней», – три телепортации спустя подумала Нана.
«Ней?» – подумала Кавита.
«Девушкой, поддерживающей поле подавления, – подумала Нана. – Мы почти точно над ней».
«Думаешь, это что-то значит?» – спросила Кёко.
«Не знаю».
Рёко огляделась по сторонам. Теперь они явно были за пределами обитаемых районов объекта. Помимо пола, на котором они стояли, их со всех сторон окружал тщательно вырезанный камень со множеством поддерживающих балок и буферов. Самоцвет души Рёко ярко светился, и ей было несложно сказать, что перед ней что-то есть, внутри чего-то похожего на сплошную стену камня.
У Мэйцин и Асами было почти идентичные лица оцепенения и сосредоточения, и ясно было, что что-то не так.
«Я не понимаю, – подумала Мэйцин. – Не похоже, что я смогу сказать, есть ли там что-то – скорее то, что там нет того, что должно быть. Как будто эта часть планеты сформировалась неправильно, и эта часть каким-то образом не подключилась».
«Там определенно что-то есть, – сразу же после этого подумала Асами. – Кажется весьма знакомым, и я не знаю, почему я не ощутила этого ранее».
«Мне кажется вполне нормальным, – сказала Грация. – Камень, камень и снова камень. Это не значит, что там ничего нет, но сложно вести тщательный поиск, когда ты не представляешь, где тебе искать».
Им и правда ничего не оставалось, кроме как ждать. После кивка Кёко Мэйцин и Асами буквально прижались к каменной поверхности, как будто они могли пройти сквозь нее, если достаточно сильно надавят.
«Ну?» – подумала Кёко.
«Мне это напомнило время с Magi Cæli, – подумала Асами. – Что-то, что я чувствовала, пока была там, но почему-то я не могу определить… о. О».
Все вокруг сразу же повернулись взглянуть на Асами, казалось, сжавшуюся под пристальным вниманием.
«Я поняла, – отвела она взгляд. – Я лишь однажды по-настоящему видела корабли. И у кораблей есть сверхсветовые приводы, которые даже за маскировкой для меня ярки и очевидны. Хотя маскировка кальмаров на самом деле очень хороша, и обычно единственное, что я улавливала от приводов, это слабый след… ну, чего-то вроде этого. Думаю, это может быть маскировочное устройство».
«Маскировочное устройство кальмаров? Здесь?» – недоверчиво спросила Кёко.
«Или что-то очень похожее. Я не знаю. Но именно это оно мне напомнило».
«Я все равно его не вижу, – подумала Грация, – но, в зависимости от типа маскировки, мне может потребоваться время, особенно если оно мало. По сути, мне придется проверить каждую точку».
«Для меня то же самое, – подумала Марианна, ее нити уже вцепились в каменную поверхность. – Будь оно видимым или электронным, я бы его увидела, но это просто обычный камень, и, похоже, оно невидимо».
«Так как у нас есть смутное представление о том, где оно, я могу просто обстрелять камень моей обезвреживающей технологию магией, – подумала Нана. – Конечно, любой наблюдатель сразу же это заметит, так что это не самый безопасный вариант».
Кёко заметно стиснула зубы.
«Сколько потребуется времени, чтобы ясновидением обыскать этот камень?» – подумала она.
«Вдвоем? С поиском по сетке, возможно, полчаса, – подумала Грация. – Нам придется буквально осмотреть каждый кусочек камня отдельно, так что зависит от того, насколько большим оно окажется. Я могу найти его за следующие тридцать секунд. Или через час. Сложно сказать. Мы просто не взяли подходящего типа ясновидящую».
«Что бы это ни было, сомневаюсь, что это отвлечение, – подумала Элиза. – Если подумать, нам повезло вообще заметить его присутствие. И никто не знает, как сделать или сымитировать маскировочное устройство кальмаров. На это требуется собственный исследовательский проект. Это никак не может быть какой-то ловушкой только для нашего отвлечения».
«Здесь много вопросов, это уж точно», – подумала Тэмми.
Кёко на мгновение опустила взгляд, отстраненно потерев глаза, как будто чрезвычайно устав. Рёко могла посочувствовать: необходимо было принять слишком много решений при заметной нехватке информации, и, несмотря на недавний мини-бунт против лидерства Кёко, принятие таких решений по-прежнему ложилось на нее.
Наконец, она подняла глаза.
«Сделаю прыжок веры, – сказала она. – Ты была права, Рёко. Цепь приведших тебя сюда событий могла произойти только после того, как ты сообщила нам о своем видении. Я считаю это знаком, что бы оно ни было – это важно, потому что это связано с тобой. И мы не можем позволить себе получасовое ожидание. Нана, обстреляй камень. Если повезет, никто не будет пристально наблюдать. Я ни от кого из вас не хочу слышать ничего о моей религии».
«Ну, по-своему это неплохое решение, – подумала Марианна. – Хотя не думаю, что кто-нибудь здесь знает правильный выбор».
«Будьте наготове, девочки, – сказала Кёко, когда Нана вдохнула, обеими руками собирая перед собой шар фиолетовой энергии. – Возможно, нам придется чертовски быстро уходить отсюда. Если поднимается тревога, мы можем немедленно напасть на ту девочку внизу, в случае если она попытается бежать. Телепортерам приготовиться. По крайней мере, если она побежит, у нас, вероятно, снова будет полное ясновидение».
Через мгновение Нана выпустила заряд, фиолетовое свечение погрузилось в поверхность камня и исчезло.
Момент антикульминации, когда, казалось, ничего не происходило.
Затем у них в головах разом зазвучали сигналы тревоги, когда их внутренние дозиметры высветили предупреждения о замеченных признаках ядерного устройства, прямо перед ними.
«Ядерное устройство, неизвестное состояние, сокрытое за неизвестным маскировочным устройством, – подумала Грация, передавая им образы увиденного устройства. – Выглядит человеческого производства, но я не знаю…»
«Оно еще может сработать?» – уточнила Кёко, в жесте отчаяния уже нацелившись копьем на камень.
«Нет! Не может! – подумала Нана, упреждая реакцию всей команды. – Мои силы отключают все технологии позднее июля 1945. Это включает ядерное оружие! Пока никто не сведет вместе два куска урана, мы в порядке. Хорошо, что это была не антиматерия, иначе меня бы просто разорвало от сдерживания».
«У них не должно было быть никакого ядерного оружия! – подумала Шочи. – Сенсоры…»
«Нельзя полагаться на сенсоры! – отрезала Агнес. – Не когда у тебя есть люди, строящие сумасшедшие…»
«Всем успокоиться! – приказала Кёко. – Теперь, раз уж оно обезврежено, мы сможем его вытащить! Мэйцин!»
«Работаю», – подумала Мэйцин.
Затем, через мгновение:
«Оно раздавлено. В ближайшее время не взорвется».
«Поле подавления опущено! – подумала Марианна. – Я вижу! Они встревожены!»
«Ладно, – подумала Кёко. – Нужно двигаться. Посмотрим…»
«Здравствуйте? Здравствуйте? Вы обезвредили бомбу? – откуда-то из-под них раздался новый телепатический голос. – Хвала небесам! Пожалуйста, вытащите меня отсюда, прежде…»
Голос резко оборвался.
Они возникли в воздухе внутри энергостанции, намного выше накладывающей поле подавления девочки. Когда остальные мстительными ангелами обрушились на окружение, Рёко вместо этого телепортировалась еще раз прямо к земле, вместе с Шочи, одной из генераторов маскировки, и Марианной. В бою, где целью было отключение противника, силы Рёко оказались относительно бесполезны – лучшее, что она могла, это телепортироваться к противнику и осторожно стукнуть его по голове, стараясь вырубить. Не самый лучший маневр, особенно когда действовать приходилось через броню.
Вместо этого ее назначили проверить окликнувшую их волшебницу, которая сейчас рухнула на молитвенный коврик, не накладывая ни поля подавления, ни чего-либо еще.
Рёко нашла секунду быстро оглядеться, на Нану, обстреливающую область широкомасштабными полями отключения, и Грацию, берущую под контроль всех, кого могла, и Кёко, отвлекающую охранниц своими копиями.
Затем они с Марианной, все еще замаскированные, осторожно опустились рядом с девочкой, в то время как Шочи высматривала вокруг опасность.
Она сразу же потянулась к самоцвету души девочки с левой стороны ее груди, погруженному в ее похожий на мантию костюм. Вытащив его, она заметила, что в нем кружит порча. Они едва успели вовремя.
«Я не удивлена, – сказала Марианна. – С использованной ею мощью я поражена, что она еще не выдохлась. Держи, у меня есть несколько запасных».
Рёко поместила самоцвет души вместе с кубами горя в скрытый в ее костюме карман. Чтобы достичь полной чистоты их потребуется больше, но пока что этого будет достаточно.
– Зачем же она все это сделала, после чего попросила у нас помощи?
– Не знаю, – схватила Марианна девочку за заднюю часть шеи и протянув свои нити к заднему спинному порту.
Девочка судорожно вдохнула, из-за чего Рёко поняла, что до этого момента она не дышала.
«Похоже, ее внутренние имплантаты попытались активировать модуль самоубийства, – подумала Марианна. – К счастью, у волшебниц он на самом деле никогда не срабатывал. С восстановлением ее самоцветом души упомянутые имплантаты, вероятно, просто растворились ее магией».
Девочка открыла глаза, но Рёко была готова, вытащив самоцвет души девочки и держа его в руке. Шочи придвинулась ногами прижать руки девочки.
– Ни с места. Одно движение, и она раздавит твой самоцвет, – сказала Марианна. – Это тебя убьет. Какого черта ты здесь делала? Почему попросила о помощи?
– Я… еще жива? – сказала девочка. – Имплантат самоубийства должен был убить меня.
– У волшебниц он не работает. Хотела прикончить себя, нужно было раздавить самоцвет души, – сказала Марианна.
Девочка тихонько расплакалась, слезы ровным потоком полились из ее глаз, смачивая заправленную ею за уши челку. Ее костюм, похожий на современную интерпретацию пустынных халатов или одежду, популярную на Новой Терре, каскадами стекал с ее конечностей на пол. Именно тогда Рёко поняла, насколько молодо выглядела девочка. Она выглядела на одиннадцать, максимум двенадцать, и в этот раз у Рёко не было сомнений, что это отражает настоящий возраст девочки.
«Полегче, – подумала Кларисса. – Тебе не так давно было двенадцать».
«Есть разница между тем, чтобы проходить через все это дерьмо в пятнадцать и в двенадцать», – огрызнулась Рёко.
«Полагаю, с этим не поспоришь», – подумала Кларисса.
– Так просто? – выдавила девочка. – Я столько времени слушала его чертов голос просто так? Я могла просто не подчиниться?
Рёко и Марианна быстро переглянулись.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Марианна. – Нет, не важно, не сейчас. Где дети из колонии? Где все жившие здесь девушки? Я не хочу тебя торопить, но мы спешим найти их. Кто-то заставлял тебя удерживать поле подавления?
Рёко заметила, что Марианна немного колебалась между фразами, и вполне понимала, что она опускает: клонов, охранниц.
Девочка огляделась, сперва измученно, затем с облегчением.
– Не убивайте охранниц, – сказала она. – Они клоны. Он установил имплантаты…
– Мы знаем! – схватила Марианна девочку за плечи. – Мы знаем. Скажи нам, куда он забрал…
– Я не знаю! – в видимой муке прижала она ладони к лицу. – Он нам не говорил! Я видела… я видела, что он сделал со старшими девушками, и попросила инкубатора окончить этот кошмар, и ничего не произошло. Он мне сказал, что у нас в головах имплантаты, так что мы должны делать, что он говорит – ему лишь нужно нажать на кнопку. Так что я делала, что он сказал, и…
– Тебе не нужно было слушать его, – сказала Марианна, пытаясь взглядом прижать девочку. – Расскажи нам, где дети и клоны, и мы спасем их. Они дальше внизу?
Девочка замотала головой, слезы все еще наворачивались на глаза, волосы хлестали вокруг нее.
– Не знаю, почему, но нам начали говорить, что идет Враг, и мы должны быть храбры. Моих подруг – моих сестер превратили в окружающих меня охранниц.
Марианна оглянулась на разворачивающийся вокруг бой, как ожидалось, заметно склоняющийся в их сторону, в значительной степени потому, что Мэйцин намеренно уничтожила все входы на энергообъект.
– Так это твои сестры? – сказала она.
– Да, – кивнула девочка.
Она рванулась вперед, схватив Марианну за руку, настолько напугав Рёко, что ее рука и правда дернулась на самоцвете души девочки.
– Мы в него верили, – сказала девочка. – Он сказал нам, что вы злые, и я ему верила. Почему бы и нет? Я… мы помнили наших родителей на поверхности. Если бы я не знала правды, я…
– Сосредоточься, – настояла Марианна. – Сосредоточься. Дети из колонии наверху пропали, и мы не знаем, куда этот человек их всех увел. Если они не глубже, то где они?
– Это должна была быть ловушка, – сказала девочка. – Смысл был в том, чтобы привлечь сюда как можно больше из вас, после чего, когда я бы умерла, бомба взорвалась и убила вас всех. Я не знала, что делать. Его голос всегда был у меня в голове, говорил мне, что делать, и если бы я не послушалась, имплантаты убили бы меня и активировали бомбу. С его голосом в голове я даже не могла думать.
Марианна стиснула зубы.
«Она вполне могла с каплей магии переопределить эти имплантаты, – подумала она Рёко. – Но она никак не могла этого знать. Не говори ей».
«Как она вообще могла попытаться? – подумала Рёко. – И рисковать срабатыванием ядерной бомбы?»
– Где дети… – в последний раз повторила Марианна девочке.
– Не здесь, – сказала девочка. – Их никогда здесь не было. Он сделал все похожим на то, что они внизу, после чего изменил всем память, чтобы сказали, что они внизу, но я помню. Я немного прочла его разум. База на другой стороне планеты.
Марианна вздохнула.
«Так что это все же была ловушка, – подумала она. – Хорошо, что ты заметила бомбу».
Рёко неопределенно кивнула, подумав о своем самоцвете души и о Богине. Кёко была права. Несмотря ни на что, она была здесь не просто так.
Это было по-своему странно утешающе. Она ненавидела мысль, что кто-то направлял ее жизнь, но теперь она видела, что когда мир катится в преисподнюю, хорошо испытывать уверенность, что все, что ты делаешь, делается к лучшему, по крайней мере согласно чьей-то концепции «лучшего».
Ей не нравилось испытываемое от этого чувство облегчения.
– Ты знаешь, куда он ушел? – спросила Марианна.
Девочка покачала головой.
– Я только знаю, что это под землей, – сказала она.
Марианна кивнула, после чего на мгновение опустила голову, словно задумавшись.
От вспышки красного рядом Рёко чуть не подпрыгнула в испуге, но это была просто Кёко, чье прибытие дало понять, что бой вокруг них завершился.
– Так какие новости? – спросила Кёко, указывая копьем на сидящую на полу девочку. – Все отчаянно хотят узнать, что здесь происходит.
С падением подавляющего поля одним из первых их действий стал краткий телепатический контакт с поверхностью, чтобы дать им знать, что команда в порядке. После этого их засыпали телепатическими сообщениями с поверхности, на которые у них просто не было времени отвечать подробно, когда у них был активный контакт.
– Многое нужно обсудить, – сказала Марианна. – Но получается, что лидера культа и детей здесь нет. Они скрыты в другой части планеты. Колонистов либо обманули, либо промыли им мозги, заставляя думать, что дети здесь, но на самом деле все это гигантская ловушка. По крайней мере, так она сказала.
Марианна опустила взгляд, в сторону девочки на полу, украдкой быстро взглянув на Рёко.
– Ладно, я здесь, – сказала Грация, через мгновение вывалившись из воздуха.
Мариана указала на девочку на полу.
– Сожалею, что приходится это делать, – сказала она. – Но происходящее здесь слишком для нас важно, чтобы поверить в этом тебе на слово.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, – сказала девочка, когда Грация опустилась рядом с ней на колени.
Рёко понимала, и от этой холодной логики у нее сводило живот, пусть и немного. В этом был смысл, но это все равно казалось столь… жестоким.
Она опустилась рядом с девочкой на колени, встретив ее ищущий взгляд, как она надеялась, обнадеживающим.
– Как твое имя? – спросила Рёко.
– Мое имя. А, ну, мне сказали, что мое имя Саснитэ. Саснитэ Тафани.
Девочка на мгновение обхватила свои колени.
– Хотя я не знаю, что об этом думать. Я по-прежнему помню, как родители рассказывали мне о моем имени и почему они его выбрали. Сказали «Белый цветок». Но я знаю, что эта память не настоящая, и я знаю, что они даже не знают о моем существовании здесь. Это чья-то еще жизнь, но я… я все равно считаю их своими родителями.
Рёко на мгновение опустила взгляд на бледно-серый пол энергостанции. Она не знала, что думать о ситуации, так что сочла, что лучше ни о чем не думать.
Через мгновение она снова встала.
– Желания всегда сбываются, – сказала она, свысока глядя на Саснитэ. – Верь в это.
После чего она ушла, потому что больше не могла этого видеть.
Глава 8. Причина и следствие
ОПЗ поддерживает осторожно хранящиеся базы данных переформатированных пациентов, включая их прежние и, при необходимости, новые личности. Согласно структуре, ни у кого нет доступа к более чем нескольким личностям, но для базы в целом доступна различная статистика, выборка из которой содержится в данном резюме.
Однако необходимо сделать оговорку, что в то время как эта статистика полезна для оценки характера психических расстройств среди волшебниц, ни одному имеющему доступ к этой статистике не стоит считать ее истинной мерой количества проведенных переформатирований. Оставляя в стороне проведенные в контексте секретных операций переформатирования, распространенность недокументированных возможных переформатирований среди старших считается удивительно высокой, возможно даже выше одной из десяти. Хотя несанкционированное переформатирование подлежит строгому наказанию, даже когда оно проведено с согласия, за все время было предъявлено лишь несколько обвинений. Считается, что значительное число неучтенных случаев представляют собой черный рынок или даже само-переформатирование.
— Статистика переформатирований, исполнительное резюме, подготовленное по запросу Комитета руководства МСЁ.
Вселенная может быть лишена времени, но если мысленно разделить ее на части, одни из них могут служить часами для других. Время происходит из безвременья. Мы воспринимаем время, потому что мы, по самой своей природе, одни из этих частей.
— Крэйг Каллендер.
После того, как Грация «допросила» Саснитэ, они вернулись на поверхность для дебрифинга. Без поля подавления телепортеры и ясновидящие сил вторжения были свободны в действиях, и команды волшебниц исследовали подземный комплекс, захватывая и вытаскивая все еще блуждающих, лишенных центральной задачи охранниц. Здесь не было никакого управляющего ИИ, только, по сути, дроны, запрограммированные следовать более не актуальному плану.
С теперь твердо находящейся под контролем Управления основной колонией, отдельные ясновидящие рассыпались по поверхности планеты, выискивая таинственную вторую базу, где лидер культа Девитт прятался вместе с детьми колонистов. Спутники и корабли Управления, естественно, уже просканировали большую часть планеты, но до сих пор не нашли ничего примечательного. Считалось вполне возможным, что эта вторая база скрыта при помощи той же технологии, скрывшей ядерное устройство, поэтому необходимо было разослать всех возможных ясновидящих. Хотя это по-прежнему будет крупная поисковая операция, вызывающая отчаяние от понимания, что лидер культа за это время может сделать что угодно.
Другая вероятная возможность, которая, они надеялись, была неправдой, что Девитту удалось обмануть Саснитэ и просто вовсе покинуть планету, сбежав на замаскированном корабле.
Конечно, по-прежнему оставались вопросы, в первую очередь продемонстрированный колонией, казалось бы, невозможный доступ к ресурсам и технологиям, включая и технологию, к которой не было доступа у самого Управления, и которую ему хотелось бы приобрести – маскировочное устройство вокруг ядерной бомбы уже было извлечено, инженеры оплакивали поспешно раздавленный Мэйцин приз, к тому же поврежденный излучением докритического урана.
– Интересно, что произойдет со всеми этими клонами, – вслух сказала Мэйцин, удерживая чашку китайского рисового вина. – Даже со всем, что с ними произошло, многие по-прежнему будут верны культу. Сомневаюсь, что они поверят в то, что им расскажут.
Рёко не знала, что Мэйцин пьет, и не одобрила этого – но что на это сказать? Многое произошло.
– С сеансом от кого-то из телепатов МСЁ должно быть возможно раскрыть их воспоминания как поддельные, хотя с учетом числа девушек, на это потребуется время. Хотя мне не хочется быть той, кому придется смотреть в их лица. Я рада, что у нас есть… профессионалы, чтобы справляться с таким.
– Ты забываешь об охранницах, – сказала Асами. – Они точно нам поверят, но…
– Главное не то, поверят ли они нам, но оставленный им ущерб, – сказала Мэйцин. – Я спросила Грацию. Она сказала, что такой срок с подавлением сознания в итоге приводит к деградации ядра мозга. Старшим потребуется немало времени провести с нейрохирургами и целительницами. Без целительниц урон даже может быть необратим, так как иначе информация будет навсегда потеряна.
Рёко взглянула на свою подругу, глаза которой выглядели подавленно и устало. Она сожалела, что ее подруге пришлось это испытать, так как ее, возможно, привлекли из-за ее связи с Рёко, а не только из-за связанных с землей сил.
Однако, в конце концов, Мэйцин оказалась так же необходима для миссии, как и Рёко. Богиня все это предвидела.
– Похоже, я получу после этого небольшой отпуск, – спонтанно сказала Мэйцин. – Время отправиться домой, где будут баловать меня родители, и наседать назначенный мне терапевт. Честно говоря, я надеялась, что после знакомства мне никогда больше не придется ее видеть, но я здесь. Если честно, мне это нужно.
В ее словах осталось много недосказанного. Насколько мало она готова была испытать все это, даже в сравнении с Рёко и Асами. Множество истин, с которыми ей никогда не хотелось сталкиваться.
Мэйцин взглянула на свою выпивку.
– Интересно, насколько часто после первого желания хочется другое. Я думала, этого будет достаточно, спасения горнодобывающих компаний семьи. Думала, я смогу без сожалений прийти сюда и сражаться. Вместо этого…
Голос Мэйцин стих, и две ее подруги обеспокоенно взглянули на нее.
– Чего бы ты пожелала? – подтолкнула Асами. – То есть, если я не слишком о многом спрашиваю.
Мэйцин медленно покрутила в руках чашку.
– Я бы хотела переписать историю и дать этим клонам жизни, которых у них никогда не было, – подняла взгляд и тускло улыбнулась Мэйцин. – Немного амбициозно, верно? Не уверена, что мне бы хватило на это потенциала, даже если бы у меня еще оставалось в запасе желание.
Рёко подавила комментарий о неоднозначной природе потенциала, опустив голову, чтобы скрыть жест.
– Интересно… – после надолго повисшей тишины начала Рёко.
Две других взглянули на нее, пока она продолжала мысленно формулировать фразу.
– Интересно, позволят ли нам навестить Саснитэ, – наконец, сказала она, подняв глаза на подруг. – Думаю, для всех нас было бы хорошо еще раз поговорить с ней и убедиться, что с ней все хорошо.
Глаза Мэйцин на мгновение осветились надеждой.
– Почему ты полагаешь, что нам позволят с ней поговорить? – спросила Асами. – На их месте я бы никого к ней не подпустила. Они, наверное, не изучили ее воспоминания или не провели нужный им допрос. Я не уверена, что мне хотелось бы что-то из этого видеть.
Подразумеваемый цинизм слов Асами остудил Рёко. Всех их эта миссия чего-то лишила.
«И подумать только, еще даже не конец», – подумала она. До сих пор не нашли, где скрывается лидер культа или кто-то из детей, которых они должны были спасти.
– Ну, думаю, если кто-то и сможет с ней поговорить, это я, то есть мы, – сказала Рёко, осознав, что поставила себя на невидимый пьедестал. – Дайте мне поговорить с Кёко или Мами, и, может быть, что-нибудь получится.
– Только если ОПЗ это одобрит, – проворчала Мэйцин.
– Возможно, – согласилась Рёко.
Мами кашлянула, выигрывая себе всего секунду времени. Четыре с половиной столетия жизни, и она так по-настоящему и не привыкла разговаривать с большими группами людей.
Хотя это, как всегда, необходимо было сделать.
Она оглядела сидящую перед ней толпу аватаров репортеров и блогеров, собравшихся выслушать специальное объявление главы Генерального штаба. Пресс-конференция была формальностью, но позволение присутствовать на объявлении Вооруженных сил считалось значительным признаком успешности, а также некоторого уровня доступа к Управлению. Прямо в первом ряду она видела известного военного блогера Авнита Хасана, а также Агату Амарант, одного из лучших репортеров «Сети вооруженных сил». Мами на мгновение переглянулась с Агатой, сознательно кивнув. Будучи одним из рупоров Управления, СВС обладала привилегией заранее получать большинство пресс-релизов, в том числе и этот.
– Граждане Управления, – обратилась она, читая прямо с подготовленной для нее штабом речи. – Примерно две недели назад зонд астрономического обследования обнаружил радиосигнал, отправленный с неисследованной системы глубоко внутри относительно незаселенного сектора Рейн. Сигнал был однозначно человеческого происхождения и содержал лишь повторяющийся текст «SOS Ордо Иллюстрата». С некоторым дополнительным контекстом, мы смогли лишь прийти к выводу, что сигнал как-то связан с маргинальным религиозным культом, некогда расположенным на Оптатуме, и чей колонизационный корабль исчез в 2442, предположительно, став жертвой нападения головоногих.
Мами приостановилась, оглядывая толпу репортеров, удивленных и испуганных тем, что услышали что-то помимо обычных историй о войне с пришельцами. Через мгновение она продолжила:
– Независимо от возможного источника, необходимо было расследовать ситуацию. Вскоре после этого отправленный к планете зонд наблюдения смог обнаружить на поверхности планеты в секторе Рейн несанкционированную колонию, а также крупную подземную структуру неизвестного назначения. Прежде чем удалось обнаружить что-то еще, вмешались запущенные колонистами атакующие спутники, так что зонд вынужден был отступить. Как всем хорошо известно, Управление и Вооруженные силы не относятся легкомысленно к формированию несанкционированных колоний. С учетом обстоятельств, было сочтено необходимым вмешаться как можно скорее, что было стремительно исполнено за последние двадцать четыре часа, ни на мгновение слишком рано, как четко проиллюстрировали события.
Мами риторически вдохнула, зная, что следующая часть будет самой важной.
– Установлено, что колония, как предполагало сообщение, и в самом деле основана Ордо Иллюстрата. Для проникновения в загадочный подземный комплекс мы отправили команду спецопераций, состоящую из некоторых самых опытных наших оперативников, включая и саму Героиню Орфея. Там они смогли обезвредить установленную культистами ОМП-ловушку, но также они обнаружили кое-что по-настоящему шокирующее.
Она положила руки на трибуну, демонстрируя, как собирается.
– Судя по всему, культисты массово клонировали молодых девушек, пытаясь устроить контракты волшебниц, используя имплантированные воспоминания. И это, я хочу подчеркнуть, принципиально не сработает, но они, по-видимому, этого не знали. Более того, даже после этого столь гротескного нарушения основных прав, они пошли еще дальше, установив имплантат-опосредованный контроль разума тем девушкам, измененная память которых начала отказывать. Это превыше отвращения.
Глубоко вдохнув, Мами не потребовалось подделывать едва сдерживаемое возмущение. Когда она только услышала новости, Махина впервые с тех пор, как она получила имплантаты таккомпа, поместила ее под эмоциональное подавление. Это был… интересный опыт, оставивший ей некоторое размытие.
К этому моменту репортеры в помещении перешли от простого изумления к настоящему шоку. У многих на лицах была такая же брезгливость, как и у Мами, и все они напряженно переговаривались с представляемыми ими организациями – все, кроме Агаты, подыгравшей реакциям других, даже когда «Сеть вооруженных сил» уже выдала статьи и специальные обзоры, далеко опережая остальных.
После достаточно долгой паузы она продолжила:
– Я рада сообщить, что культисты были нейтрализованы с минимумом потерь, и что большинство клонированных девушек сейчас в безопасности под нашим попечением. Они пройдут нашу лучшую медицинскую и психиатрическую терапию, и наши специалисты уверены, что они продолжат жить счастливой, продуктивной жизнью, когда вернутся в основное общество. Для их конфиденциальности и защиты мы не допустим к ним членов СМИ, а также не разрешим прямые интервью. Когда придет время, это будет их собственным решением. Даже сейчас наши силы продолжают обыскивать планету в поисках каких-либо дополнительных культистов или подземных баз.
Мами на мгновение склонила голову.
– А теперь мой представитель ответит на вопросы, – сказала она. – Имейте в виду, что многие дополнительные подробности будут раскрыты в ближайшее время.
Она убрала из симуляции свою аватару, и ее пресс-секретарь занялся прессой, но она оставила в своем поле зрения собравшихся репортеров.
Ее заявление было кратким и скудным на детали, но в нынешнее время это было довольно типичным объявлением. Было понятно, что большая часть сведений будет включена в официальный пресс-релиз или передана по другим каналам. Не нужно было тратить виртуальное дыхание на все множество деталей.
Она наблюдала, как ее представитель заворачивает вопрос за вопросом с «Это пока не известно» и «Мне не позволено раскрывать эту информацию».
Это все равно была пресс-конференция, столь же определяемая тем, что она опустила, как и тем, что она раскрыла. Каждое слово было тщательно подобрано, чтобы представить Управление в наилучшем свете, воспользоваться этой возможностью для пропаганды, а не пытаться взять на себя задачу полного сокрытия.
В течение следующей пары дней СМИ придут в неистовство, но, лишенные доступа к любому участнику операции или какой-либо информации о ее местоположении, им не останется ничего иного, кроме как принять то, что решит скормить им Управление или, возможно, МСЁ. Будут образы и голо клонирующих чанов, девушки в бронекостюмах с безжизненными взглядами – с тщательно отредактированными чертами лиц, чтобы скрыть их будущие личности – все вновь ожившие кошмары Альянса Свободы. Будут волшебницы из МагОп и психотерапевты, общающиеся с заплаканными спасенными клонами. Будут раскаявшиеся сектанты, рассказывающие об ужасах колонии.
Не будет никакого упоминания пропавших детей, пока их не найдут, никакого упоминания необычного сопротивления колонистов, никакого упоминания необычного маскировочного устройства, никакого упоминания мириады деталей, до сих пор вызывающих у Управления вопросы.
Сплошная полуправда, но СМИ ничего не могли сделать, чтобы доказать что-то иное. В этом смысле удачно было, что все произошло в отдаленном мире в секторе Рейн, где военные могли с небольшими усилиями все оцепить.
Конечно, будет упоминание волшебницы – Саснитэ, если терапевты решат, что имя стоит оставить. Это было единственным объяснением таинственного радиосигнала, и из этого получалось превосходное зрелище. Еще оставался вопрос о том, как лучше представить общественности это откровение, но у Мами уже была для этого идея.
Мами покачала про себя головой, гадая, что бы произнесшая желание Мами подумала о ней нынешней.
«Продавец подержанных автомобилей…»
– Не могу поверить, что это и правда сработало, – сказала Мэйцин, пока они ждали у каюты на борту крейсера Хаммурапи, где сейчас находилась Саснитэ.
– Что? Ты сомневалась во влиянии Рёко? – с дразнящей улыбкой спросила Асами.
Мэйцин закатила глаза.
– Да, я сомневалась в ее влиянии и ошиблась. Вижу, у вас двоих будет счастливое совместное будущее.
Рёко проигнорировала перешучивание, предпочитая потратить время на размышления о том, что сказать Саснитэ. По правде говоря, идея встречи спонтанно пришла к ней в голову, и она не ожидала, что Кёко или Мами и правда будут столь отзывчивы – она была шокирована, когда Мами и правда написала в ответ, сказав, что она рада будет организовать для них еще одну встречу, в ожидании одобрения ОПЗ.
Через мгновение она подняла глаза, почувствовав чье-то приближение, длинные пустые коридоры огромного крейсера осветились при чьем-то присутствии.
– Азраил, – поприветствовала новоприбывшую Мэйцин. – Не ожидала увидеть тебя здесь!
Со своей стороны, Азраил удивленно обвела взглядом всех троих, широко раскрытые глаза впервые заставили Рёко осознать, насколько крупными были глаза Азраил – можно сказать, почти на грани нечеловеческих.
– Ну, я здесь поговорить с Саснитэ, – нервно сказала Азраил. – Для пропагандистских съемок, полагаю, хотя также и чтобы попытаться ее успокоить, знаете, с учетом колоний-изгоев. В этом нет особого смысла, так как если это будет выпущено общественности, я не могу рассказывать о своем прошлом, но Мами говорит, что я фотогенична, пока они аккуратно ретушируют горб у меня на спине. Я не знала, что вы здесь.
Азраил, как будто отвлекшись, отвела взгляд от них троих. С ней что-то казалось не так, но на данный момент Рёко больше волновалась из-за ею сказанного.
– Пропагандистские съемки? – повторила Рёко. – Нас будут записывать?
– Ты не знала? – растерянно взглянула на нее Азраил. – Армия хочет получить видео, как мы взаимодействуем с Саснитэ, так что можем показать, что мы по-настоящему пытаемся помочь. Но, опять же, кажется, мне не сказали, что вы будете здесь. Я…
Глаза Азраил на мгновение потеряли сосредоточение, уставившись в потолок. Рёко испытала мягкое ощущение прибытия в почтовый ящик нового сообщения.
– О, а вот и официальные приказы, – сказала Азраил. – Интересно, почему потребовалось столько времени.
– Пропаганда? – недоверчиво спросила Мэйцин. – Я не собираюсь изображать…
– Нет, нет, ничего такого, – отмахнулась от девушки Азраил. – Если бы они хотели что-то изобразить, взяли бы профессиональных актеров. С людьми вроде нас они просто хотят, чтобы мы были собой, однако они используют кадры как захотят. Прочтите приказы.
Рёко уже это сделала, не найдя ничего примечательно помимо того, что приказы были, вместе со стандартными предупреждениями об удерживании деликатных фактов.
– Я удивлена, что они готовы раскрыть общественности произошедшее здесь, – сказала Асами. – Можно было подумать, что если они держат что-то в секрете, они так и продолжат держать.
– Слишком крупное дело, – сказала Азраил. – Справились бы они, если бы попытались? Возможно. Но нет смысла прикладывать столько усилий, когда вместо этого можно просто управлять событиями и изобразить героических военных, пришедших спасти перепуганных клонированных подростков. В самом деле, для Правительства и МСЁ все не могло быть лучше. Героиня Орфея, Мами, безумный религиозный культ, злое клонирование. Если не присматриваться, не найти выделяющегося серого. Не как, знаете, на моей родной планете.
Азраил сказала это как ни в чем ни бывало, но напоминание о ее истории ненадолго пристудило разговор, пока остальные старались придумать, что сказать в ответ.
– Так что ты, э-э, делала во время высадки? – наконец, спросила Рёко.
– Если честно, было довольно скучно, – сказала Азраил. – Я обучалась в основном для проникновения. В данном случае я должна была поговорить и разобраться с имеющимися в колонии волшебницами. Ни одной не было, так что в итоге я занималась огневой поддержкой, после чего бездельничала, ожидая весточки от вас. Подземные помещения не лучшее место для крылатых. Меня в дрожь бросает от одной мысли о них.
Мэйцин выглядела, как будто собирается что-то сказать, но затем дверь рядом с ними отодвинулась, и высунула голову проживающая с Саснитэ ее новый куратор.
– Ладно, думаю, мы к вам готовы. Заходите!
Четверка прошла через двери, немного опасаясь куратора, веселой на вид блондинки среднего возраста, которая, согласно номенклатору, также была волшебницей более чем втрое старше их всех вместе взятых.
– Сейчас очевидно, что она немного подавлена из-за всего произошедшего, – шепнула им куратор. – Я пыталась дать ей комфортное окружение, чтобы облегчить переход к новой жизни. Знаете, это не просто, так как мне приходится стараться не напомнить ей о ложных воспоминаниях, но с этим работать другим.
Она провела их через гостиную к двум спальням позади, указав им на левую.
– Она ждет вас там. Не стану мешать. Я оставила вам закусить немного моих знаменитых булочек и чай. Обязательно попробуйте.
Женщина умчалась прочь, оставив смотрящих ей вслед четырех волшебниц. Она немного похожа была на любящую материнскую фигуру, но что-то в том, как она вела себя…
«Она вполне может мыслью убить нас всех, – проследила за их взглядами Азраил. – Но давайте в это не углубляться».
Дверь перед ними по-прежнему было закрыта, так что Азраил взмахом открыла ее и шагнула внутрь, потянув за собой остальных троих.
Саснитэ они нашли сидящей на своей кровати и лениво жующей булочку, теперь одетой в свободную юбку и рубашку на пуговицах.
Она выглядела… в порядке. Не отлично.
Девочка неопределенно махнула им четверым садиться, и на месте из заботливо оставленной в углу комнаты большой кучи умных блоков сами собой собрались четыре стула. Когда они сели, между ними собрался стол.
– Мне нравится эта мебель, – беззаботно сказала Саснитэ. – Внизу, в колонии, у нас ничего подобного не было. Как и на поверхности, если верить этим воспоминаниям.
– Как ты держишься? – спросила Рёко. – Все в порядке?
Саснитэ на мгновение опустила взгляд.
– У меня было немного времени подумать, – сказала она, наклонившись к Рёко. – Я, э-э, хотела сказать…
Девочка втянула воздух.
– Мне сказали, что лишь благодаря тебе я еще жива. Мне сказали, что твоя команда собиралась убить меня, пока ты их не остановила.
Рёко немного смущенно отвела взгляд.
– Я бы не стала так это выражать. Я не пыталась спасти тебя. Я просто… реагировала на события.
– Я благодарна. Раньше бывали времена, когда я думала о том, насколько лучше было бы просто все это закончить. Но, в конце концов, я не могла этого сделать. Я хотела жить.
Рёко закрыла глаза. Больно было слышать слова, потому что она знала, что Саснитэ лишь ребенок, даже в сравнении с ней. Судя по тому, как она говорила, похоже было, она уже обсуждала это, возможно со взводом психотерапевтов, накинувшихся на клонированных девушек. В каком-то смысле Саснитэ была даже младше, чем должна была быть, потому что большая часть ее воспоминаний были ложными, и даже ее умение говорить, вероятно, было записано ей напрямую в мозг.
– Мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти, – дрожащим голосом сказала Асами.
– О, прости, – открыла глаза Рёко. – Это мои подруги, которые тоже были в команде, кроме Азраил. Она, э-э, просто моя знакомая.
Азраил вежливо улыбнулась.
– Я тоже родилась в колониальном мире, у которого, хм, тоже не получилось, – сказала она. – Хотя у меня хорошие воспоминания о доме, так что не могу сказать, что моя ситуация похожа на твою. Но это было довольно много лет назад. Не волнуйтесь, – добавила она, взглянув на остальных. – Как я сказала, впоследствии все отредактируют, так что не важно, что мы говорим.
– У меня тоже есть хорошие воспоминания, – горько сказала Саснитэ. – Просто ни одно из них не настоящее. Но даже так я бы держалась за них, если бы могла, но я не могу.
Откровенный гнев фразы оказался достаточно неожиданным, чтобы Рёко слегка повернула голову, мельком взглянув в лицо девочки. Хотя ее слова были чисты, на ее лице было разочарование, страдальческий вид кого-то пытающегося сдержать слезы.
Рёко оглянулась на кого-нибудь из сидящих дальше спасти ее, но Мэйцин и Асами застыли, тогда как Азраил просто смотрела на нее в ответ, слегка наклонив голову.
– Это просто призраки, – неуклюже сказала Рёко, потянувшись к Саснитэ.
Она одной рукой приобняла девочку, когда та начала всхлипывать.
– Эй, давай же, – сказала она, вытирая девочки глаза. – Ты не можешь позволить им вот так до тебя добраться.
– Я скучаю по маме, – сказала девочка, уткнувшись лицом в рукав Рёко. – Ничего не могу поделать. Я все думаю о ней.
– Скучать по ней хорошо, но нам стоит сосредоточиться на том, чтобы вместе создать новые воспоминания, – ответила Рёко.
Девочка посмотрела на нее, слезы из глаз скатывались по темно-коричневой коже.
– Ты серьезно?
Рёко открыла рот, всего на мгновение застыв.
«Ты… не подумала», – прокомментировала Кларисса.
«Нет, нисколько, – подумала Рёко. – Просто показалось естественным это сказать».
– Ну конечно! – постаралась весело сказать Рёко.
«С отплывшего корабля назад не двинешь», – подумала она.
Саснитэ кивнула и даже улыбнулась, на мгновение выглядя счастливой.
«Богиня, она молода, – подумала Кларисса. – Психически, я имею в виду. Гораздо моложе тебя, когда я впервые, э-э, встретилась с тобой».
«Вероятно, прошло не больше четырех лет с тех пор, как она покинула бак, Кларисса», – подумала Рёко.
«Знаю; я просто высказываюсь».
«Я раньше не слышала, чтобы ты поминала Богиню», – добавила Рёко.
«Эй, не помешает».
Рёко на мгновение оглянулась на остальных, заметив, как Азраил показала ей большой палец. Неужели она…
Асами встала, подошла к кровати и села рядом с Саснитэ.
– У тебя были в колонии друзья? – спросила она. – Как они?
– В основном в порядке, полагаю, – сказала Саснитэ. – Я смогла увидеть некоторых. Хотя они мало что мне сказали.
«Надеюсь, во время миссии мы не убили никого из них», – поморщилась Мэйцин.
«Спасибо, я об этом даже не подумала, – саркастично парировала Асами. – И мое настроение тоже улучшилось».
Рёко улыбнулась. Ее настроение тоже улучшилось, даже если она вдруг осознала, что скоро пропагандистские видео с ней, утешающей Саснитэ, будут транслироваться по всему крошечному человеческому уголку галактики.
Хотя было приятно, что она смогла чем-то столь простым что-то совершить.
– Нам стоит еще раз навестить ее, – сказала Асами, когда они вышли в коридоры крейсера.
– Согласна, – откликнулась Азраил.
Рёко тоже согласилась, но вместо этого ее внимание было сосредоточено на Мэйцин, на лице которой было написано беспокойство, а плечи были напряжены. Казалось, разговор с Саснитэ встревожил ее, а не вызвал облегчение, и Рёко забеспокоилась, что это была плохая идея.
– Хотите пойти перекусить? – спросила Асами, похоже, решительно намеревающаяся вернуться к атмосфере нормальности.
Мэйцин почувствовала взгляд Рёко и слегка повернулась взглянуть на остальных.
Она слегка покачала головой, не отвечая на вопрос Асами, но из-за ситуации в целом.
– Я рада, что мы пришли, – сказала она. – Такие ситуации…
Она отвернулась от остальных, говоря почти в стену, сгорбившись, но по-прежнему ясным голосом.
– Во время Объединительных войн была целая ветвь – почти половина – моей семьи, что поддерживала АС. Нас это разорвало. Сестры и кузины убивали друг друга, вот так вот. Это чуть нас не уничтожило. После войны выяснилось, что некоторые из нас даже участвовали в разработке Элит АС. Этот стыд до сих пор остается гигантской открытой раной, и другие семьи так и не позволяют нам об этом забыть. Я лишь подросток, и мне уже тошно все это слышать.
Она приостановилась.
– Это должно было быть похоже на искупление всего этого, но, лично видя все это, почему-то стало только хуже.
– Генную инженерию можно использовать для добра так же как и для зла, – сказала Азраил. – Я думала, мы об этом говорили.
– Знаю.
Через мгновение Мэйцин выпрямилась и ушла, ясно давая понять, что не хочет, чтобы за ней шли.
Покрывающий спину Азраил плащ слегка дернулся, и Рёко поняла, что Азраил в неудавшемся эмоциональном жесте дернула основаниями крыльев.
– В конце концов она будет в порядке, – сказала Азраил. – В нашем деле тяжело быть новичком.
– Надеюсь, – сказала Асами.
Кёко прищурилась под непривычным светом звезды Х-25, просачивающимся сквозь зияющие дыры в потолке главного религиозного здания колонистов. Свет отражался от главного входа в подземный клонирующий комплекс, скрытый под огромным алтарем. По зданию бродили несколько военнослужащих, и по всему району гудели сторожевые дроны, но в остальном здание было брошенным. Оно стало существенно лучше по сравнению с тем, как оно недавно выглядело, усыпанное обломками и разбитыми остатками гигантской статуи, с разбросанными на местах гибели колонистами.
– Так это здесь, да?
Кёко подняла взгляд, удивившись, что к ней обратились.
– О, да, – сказала она.
Она погрузилась в размышления – она знала, что это не слишком-то на нее похоже, но ей о многом нужно было подумать.
Девушка, которую она привела сюда, ясновидящая-телепат по имени Чжун И, разглядывала конструкцию здания.
– Должно быть неплохое было место, перед, знаешь, бомбардировкой.
Кёко покачала головой.
– Неплохое место с черным сердцем.
Чжун И на мгновение опустила взгляд на пол.
– Я должна еще раз напомнить тебе, что я не вполне уверена, что это и правда сработает, – сказала она. – Моя основная сила предназначена для обнаружения намерений других в данный момент. Я лишь недавно начала экспериментировать с распространением этого в прошлое.
– Да, и, таким образом, ты подняла в системе флаг, – сказала Кёко. – Если ты с этим справишься, ты официально станешь слишком ценна, чтобы находиться во фронтовых отрядах MC.
Чжун И хмыкнула, схватив горсть кубов горя и поднеся их к своему сердцу, где находился самоцвет души.
– Я не намеревалась оставить своих девочек, – сказала она. – Я лишь подумала, что это пригодится для разведки.
Она превратилась, поставив рубиновый скипетр на землю перед собой. Из них обеих в бою вышло бы неплохое зрелище, подумала Кёко.
– Слышала, Накихара Асами была в отправленной вниз команде, – закрыла глаза Чжун И.
– Да.
– Я удивлена. Я была рада, когда ее отослали с фронта. Она этому не подходит. Не думала, что в итоге она окажется на такой миссии.
– Были особые обстоятельства. Слушай, не хочу ничего говорить, но я бы предпочла не стоять здесь за болтовней. Жизни…
– Знаю, – прервала Чжун И. – Я могу делать два дела одновременно.
Вершина ее скипетра засветилась бледно-красным, медленно набирая яркость, от едва заметной поначалу на фоне солнечного света до начавшей отбрасывать на окружение слабый красноватый отсвет.
– Здесь была статуя, – сказала Чжун и. – Она была важна. Они ей поклонялись.
– Да, – сказала Кёко. – К сожалению, слишком многое было уничтожено, и ни один дрон не смог хорошо ее разглядеть.
Она подавила нетерпеливую команду «Сосредоточься!»
Чжун И, казалось, готова была что-то сказать, но вместо этого покачала головой, так и не открыв глаза.
Через мгновение вокруг нее начали появляться серии красных линий, формируя что-то похожее на замысловатую паутину, хотя без тщательно выдержанного шаблона. Красные линии показывали людей, садящихся и уходящих от скамей, подходящих к алтарю, входящих и выходящих из здания.
Кёко подавила еще один вопрос, решив поверить Чжун И на слово, что да, она сможет распространить эту паутину намерений на весь город. Высоко в небесах над ними дрон высматривал ожидаемые красные линии. Если она права, тогда в итоге останется лишь одна тянущаяся вдаль ведущая из города красная линия.
До тех пор она могла лишь стоять, ждать и надеяться, что Чжун И и правда справится. До сих пор охватившее планету наблюдение, как обычное, так и магическое, мало что дало. Нужно было обыскать целую планету, и против неизвестной технологии надежно было только ясновидение – но стандартное ясновидение не могло охватить всю планету.
Вызвали специалистов, и Кёко изучала списки целевой группы, пока не нашла кое-кого, вполне подходящего для этой цели. Чжун И была идеальна – если она и правда сможет провернуть то, что она назвала недавним, экспериментальным расширением своих сил.
Даже если Чжун И не сможет покрыть весь город, они смогут перезарядить ее и передвигаться район за районом вокруг города, пока не найдут искомую красную линию. Но на это потребуется много времени, и Кёко все больше теряла терпение. Она опасалась того, что может произойти с этими детьми, и хотела раз и навсегда разобраться с Девиттом.
Тем не менее, ничего не оставалось, кроме как ждать, ситуация, с которой Кёко всегда не слишком хорошо справлялась. Она предпочитала всегда быть в движении, а не быть вынужденной остановиться и задуматься. Ей долгое время удавалось подавлять эту тенденцию, но, в основном, ее личность просто не подходила для такого самоанализа.
«Хватит столько об этом думать! Просто приспосабливайся к происходящему, как я!»
Она до сих пор помнила, как сказала это так много лет назад. Хороший был совет – совет, которому она всегда старалась следовать, и она прекрасно справлялась – ей нравилось считать, что после столь многих лет действий на чутье ее чутье стало довольно-таки точным.
Но девушка, которой она дала совет, не прислушалась ни к одному слову, и слишком, слишком легко умерла. По сравнению с выросшими деревьями вроде нее и Мами, Саяка была лишь саженцем, слишком рано раздавленным под ногами.
Может быть именно поэтому эти пропавшие дети так ее беспокоили. Столько саженцев, не имеющих возможности узнать жизнь, помещенных на пути стада прожорливых коз. Она слишком ясно могла вспомнить многих девушек, которых она видела слишком рано срезанными. Не только Саяка, но и многие другие, некоторые обрезаны Орико в ее набегах, даже без шанса увидеть, что на них надвигается – другие исчезли в ночи, без шанса кому-то еще даже узнать, что произошло.
Об этом никогда не говорили вслух, но глубоко в сердце все девушки знали правду. Неважно, насколько ты стараешься быть умнее, быстрее и сильнее остальных. Неважно, насколько несокрушимой ты выглядишь. В конце концов, если только ты не Кларисса с ее желанием, нужно быть везучей. Не было ничего, что сделало бы ее лучше других. Нет никакой причины, по которой она выжила, а Саяка умерла, помимо времени, обстоятельств и места.
Где бы она сейчас была, если бы Мами не поймала ее после гибели ее семьи? Где бы она была, если бы Мами не услышала в нужное время в новостях фамилию ее семьи? Где бы она была, если бы Мами не осенило, или она бы просто прибыла на тридцать минут позднее?
Она была бы с Богиней, и ее отец в итоге убил бы ее точно так же, как убил ее сестру.
Она вздохнула. Вот почему ей не нравился самоанализ. Все это превращалось в упражнение по взгляду в бездну и наблюдению того, что смотрит оттуда в ответ. Это просто не то, что можно было сделать. Мами ей в этом не верила, и можно было видеть, к чему она пришла.
И, тем не менее, она так и не могла избавиться от тихого, ноющего голоса, напоминавшего ей, что если бы ее команда не заставляла ее останавливаться и все переоценивать, она бы привела к смерти их всех. Не то чтобы она могла понять, почему, похоже, теперь она не могла остановиться и обо всем подумать.
Ну, еще один момент для размышления. Вспоминаешь порой что-нибудь забавное. К примеру, следующей фразой Саяке она сказала:
«Какое имеет значение, если твоя душа в самоцвете? Твое тело же по-прежнему работает, верно? Ты все еще можешь т… его, не так ли?»
Если она правильно помнила, Саяка после этого врезала ей достаточно сильно, чтобы отправить ее в ближайшую стену. Сила волшебниц порой пугала. К счастью, Мами и Кёко из печальной необходимости стали весьма искусны в магическом ремонте стен.
– Чему ты так улыбаешься? – спросила Чжун И, прервав задумчивость Кёко.
– Просто вспоминаю, – автоматически ответила Кёко, прежде чем поняла, что Чжун И больше не направляет свою магию, подойдя встать рядом с Кёко.
Проверив свое мыслепространство, Кёко увидела, что один из дронов успешно обнаружил тянущуюся из колонии вдаль одинокую волшебную линию. Ее таккомп, во-видимому, не счел это стоящим того, чтобы прервать ее размышления и сообщить ей об этом, что было странно.
– Теперь осталось только отследить, верно? – спросила Кёко.
– Да, – сказала Чжун И. – Проследить за одной линией будет гораздо проще, чем насыщать ясновидением целый город. Но нужно проявить осторожность – в итоге линия дойдет до представляющего ее человека, и я пока не придумала, как это скрыть. Не могу представить, как можно не заметить появившуюся из ниоткуда красную линию. Лично я бы не предполагала ничего хорошего.
Кёко задумчиво закрыла глаза.
– Мы уже это обсуждали, – сказала она. – Мы должны попробовать. Можем сканировать путь впереди, но если в конце концов столкнемся, может потребоваться действовать быстро.
– Знаю, – задумчиво кивнула Чжун И.
Девушка на мгновение уставилась на пол.
– Так каких специалистов мы берем? – наконец, спросила она.
– Ну, на этот раз мы знаем, что можем столкнуться с ситуацией с заложниками, – сказала Кёко. – По крайней мере с ситуацией, которая может потребовать значительно большую тонкость, чем просто всеобщее уничтожение. Так что телепортеры, ясновидящие, телепаты. К счастью, целевой группе «Рамнузия» уже приходилось справляться с такими ситуациями, так что у нас даже есть помощь от нескольких необычных девушек.
Чжун И поковыряла носком туфли пол.
– Я не стану спрашивать об этих прежних ситуациях, – сказала Чжун И. – Брифинга было вполне достаточно. Но что если мы столкнемся с еще одной ядерной бомбой?
– К этому мы тоже готовы, – сказала Кёко. – Если помнишь, у нас есть телепортер, способная утащить нас на двести километров. Я больше беспокоюсь за детей.
«Лично я с нетерпением жду перерыва», – подумала Азраил, ее телепатический голос донесся по сети волшебниц с другой стороны построения.
Рёко выглянула в окно, ее глазные имплантаты навелись на далекую Азраил, одетую в спортивный костюм, очки и прозрачные, едва заметные крылья. Она выглядела не слишком-то величественно, но величественности не было в распорядке дня – они все были тем или иным способом замаскированы, и она видела Азраил только потому, что ей разрешили.
На замаскированном воздушном транспорте, на котором она была, S27 «Ноктаул» производства «Икар индастри», также находились Кёко и несколько других волшебниц. Некоторых она уже чувствовала почти знакомыми, таких как Грацию, Нану и Марианну, тихо переговаривающихся с Кёко. Другие были совсем новыми, ветеранами целевой группы «Рамнузия», специализирующимися на бескровном захвате гражданского населения. Эти девушки держались странно тихо, почти задумчиво.
Асами, конечно, тоже была там, на случай новых кальмароподобных маскировочных устройств, которые она могла помочь обнаружить.
Азраил летела так далеко от группы, что Рёко это немного нервировало, так же как и их расположение в целом. Их эскадрилья замаскированных транспортов летела тесным, тихим построением, с платформами авиаподдержки и бесчисленными дронами на флангах. На большей части транспортов были лишь менее ценные люди-специалисты целевой группы «Рамнузия» – оперативники-волшебницы находились с Рёко, чтобы в случае неожиданного ядерного взрыва она могла эвакуировать всех разом.
Вот почему местонахождение Азраил нервировало ее. По ее мнению, Азраил была слишком далеко. Детальные симуляции предполагали, что генераторам барьера, возможно, удастся затормозить взрыв на достаточный срок, чтобы собрать всех несколькими короткими телепортациями, после чего зарядить по-настоящему длинную, но учитывалась каждая миллисекунда, и лишнее время, требующееся на телепортацию к Азраил, вполне может оказаться важным.
Почти и не упоминалось, что в случае катастрофы обычные люди – пилоты и специальные силы – просто будут брошены. Рёко не могла унести их всех, и в целевой группе она была единственным телепортером с достаточно значимой дальностью, и было логично оставить лишний персонал позади в ситуации, когда у них более чем достаточно людей и дополнительной огневой мощи, смертельной или нет, способной внести разницу.
«Мы через это уже проходили, – почти слышно вздохнула Кларисса. – Дополнительное время, что потребуется тебе, чтобы добраться до Азраил, незначительно по сравнению с тем, сколько тебе потребуется на зарядку дальней телепортации. Либо генераторы барьера продержатся, либо нет. Эта крошечная разница времени вряд ли будет иметь значение».
«Просто меня это нервирует, и дело не только во времени на побег. За то время, что я добираюсь до нее, излучение разорвет ее на куски».
«Что не является смертельной травмой».
«Я просто не… хочу, чтобы что-то было моей виной, вот и все».
Она почувствовала, как ее слегка потянули за волосы, и, оглянувшись, увидела Асами, игриво скрутившую вместе часть их волос. Девушка улыбнулась ей, и она улыбнулась в ответ.
Через мгновение Асами снова закрыла глаза, вернувшись к сканированию территории перед ними на гравитационные аномалии, оставив их волосы вместе.
Она немного завидовала Асами. Она завидовала тому, что ей, похоже, не приходилось думать о том, что их ждет, обо всем, что может пойти не так, о людях, что могут погибнуть. Она не имела в виду, что Асами вовсе об этом не задумывается – конечно, задумывается – но она могла двигаться дальше и думать о чем-нибудь еще. Рёко, с другой стороны, обнаружила, что может сосредоточиться лишь на том, что она считает важным, на деталях побега от ядерного взрыва и на нелетальном обезвреживании – на мельчайших деталях, что достаточно скоро могут спасти им жизни.
Помогало то, что у Асами была задача, на которой можно было сосредоточиться и отвлечься, в то время как Рёко оставалось лишь постоянно проверять свой самоцвет души на необычную яркость.
«Те погибшие на подземной базе охранницы не твоя вина, – подумала Кларисса. – Никто никак не мог знать. Ты слишком уж позволяешь этому снедать тебя».
«Знаю, но это не значит, что я могу это остановить».
Рёко снова взглянула на свой самоцвет души, на этот раз прищурившись. Прикрепленные к нему световые датчики зарегистрировали небольшой всплеск интенсивности, и, глядя на него, она почти могла представить…
– Вау!
Все на борту челнока оглянулись на восклицание пилота, и Рёко напряглась, готовясь к худшему.
Но не было никакой яркой вспышки, никаких в панике поднятых аварийных барьеров. Вместо этого в мыслепространстве Рёко появилось срочное уведомление, сразу же распаковавшись в новую, напрямую имплантированную информацию.
– Прямо перед нами только что появилась из ниоткуда крупная база, – ради обсуждения повторила Кёко очевидное. – Сканеры все еще изучают план, но там почти безлюдно, за исключением небольшой группы людей глубоко внутри базы, в основном детей. Думаю, мы нашли то, что искали.
– Так мы только что оказались внутри их пузыря маскировки или вроде того? – спросила Асами.
– Нет. Эта база теперь появилась на спутниках. Почти как будто она только что возникла из ниоткуда.
Рёко взглянула на свой самоцвет души. Показавшейся ей яркости больше не было.
Она потратила мгновение, всего мгновение, чтобы выглянуть наружу на землю внизу, в данный момент демонстрирующую лишь плотный полог каких-то тропических джунглей.
– Нужно немедленно идти, – подняла она взгляд. – Я на дистанции телепортации. Уверена, они знают, что их маскировка пала. Нужно идти, прежде чем они сделают что-нибудь безумное.
Кёко для подтверждения взглянула на команду ясновидящих.
– Это определенно похоже на лидера культа. Он выглядит потрясенным. Вокруг него без сознания лежат на полу дети. В остальном ничего примечательного.
Кёко кивнула.
– Тогда идем. Остальные опустятся, когда смогут.
Одна из других телепортеров немедленно исчезла в клубах дыма, остальные придвинулись к Рёко. В это время она, прикусив губу, мысленно перебирала возможные сценарии. Дистанция телепортации – около 50 километров – была достаточно мала, чтобы она могла относительно быстро вернуться, так как она не растратит свою телепортационную способность на телепортацию на полную дальность. Но если только не произойдет требующей немедленной эвакуации катастрофы, для нее не оставалось ничего иного, кроме как держаться настороже. Это всем остальным останется насколько возможно блокировать область.
Через мгновение телепортер вернулась вместе с Азраил, и Рёко смогла начать свою телепортацию. Она закрыла глаза, чтобы помочь себе сосредоточиться чуть лучше…
Выплеск магии, произошедший, когда она снова открыла глаза, был ослепительно быстр даже по меркам повидавших так много телепортационных проникновений, что массивные потоки света начали казаться немного чрезмерными.
Краеугольным камнем нелетального захвата целевой группы «Рамнузия» была Габриэль Сигел, отличительным навыком которой было поле площадного эффекта, замедляющего время для всех, кроме заранее ею исключенных. Это мгновенно дополнилось массивным потоком, казалось, падающего с неба, липкого, магически усиленного паучьего шелка, еще одного набора нитей Марианны, залпа эффектов контроля разума, вспышки света, предназначенного ослепить всех в области, множества барьеров и набора зеркальных копий Кёко, в качестве одного лишь отвлечения появившихся на другой стороне помещения.
«Я ничего не чувствую», – подумала Асами.
«Самоцвет души выглядит нормально», – откликнулась Рёко.
Нана потратила мгновение на оценку ситуации, после чего обстреляла весь район ярко-фиолетовым мерцанием отключающей технологию и магию силы. С истинным изяществом опыта, магия остальной команды осталась нетронута.
Только тогда стало возможным хорошенько взглянуть на окружение. Помещение облепила лавина светящихся белых нитей, охватив как стены, так и ряд за рядом занятых кроватей. Их покрыло столь толстым слоем, что под всем этим можно было лишь смутно определить человеческие формы, хотя по размерам тел и прежним наблюдениям ясновидящих было тривиально вывести, что это почти наверняка пропавшие дети.
– Они все еще живы, просто без сознания, – сказала Грация, мягко перехватив руку Кёко. Возможно, ненужный комментарий, но на лице Древней появилось знакомое выражение, и не было очевидно, вспомнит ли Кёко предбоевые наблюдения ясновидящих.
Внутри замедляющего время поля Габриэль у них была роскошь избытка времени на сканирование периметра, поиск угроз, ловушек и даже замедленной ударной волны надвигающегося взрыва. Ничего этого не было.
– Оставь поле поднятым, Габриэль, – сказала Кёко. – Полагаю, у нас назначена встреча с мистером Девиттом.
В конце одного из рядов кроватей стоял на коленях мужчина, вероятно, молящийся, хотя теперь пойманный почти гротескной карикатурой, медленно вырываясь из опутавших его белых нитей.
Кёко не стала ждать, пока он закончит, проложив себе путь по полу с осторожно следующей за ней остальной командой, два назначенных члена отделились проверить бессознательных детей.
Она схватила Григория Девитта за воротник, приподняв мужчину в воздух. Связывающие его белые нити исчезли, оставив крупного мужчину почти абсурдно болтаться, удивленно дергая ногами, когда теперь он был свободен от поля замедленного времени.
Кёко поставила его обратно, потянув его за накрахмаленный воротник черно-белого наряда священника вниз на уровень своего лица, как если бы он абсолютно ничего не весил, проволочив по полу его ноги.
– Шах и мат, мистер Девитт, – прорычала она ему в лицо, обратив его имя в ругательство. – Позволь мне выразиться по-настоящему откровенно. Ты скажешь мне, о чем, черт возьми, ты только думал с этой колонией, и если мне понравится, что я услышу, я могу просто оставить тебя в живых. Хотя не гарантирую.
«Напоминаю, по возможности берем его живым, – строго подумала Марианна. – Если и будут какие-либо убийства, ими захочет заняться Управление».
Лидер культа перестал бесцельно дергаться в хватке Кёко и взглянул на крышу.
– Ах, Сакура Кёко, – отстраненным и без признаков паники голосом сказал мужчина. – Я знаю о тебе. Бедная потерянная душа. Ты не представляешь, чем ты могла бы стать.
Лицо Кёко исказилось, и ее кулак сжался на его воротнике, настолько выразительно, что Рёко представилось, как тонкая шея Девитта ломается как веточка.
Хотя такого не произошло, и мужчина даже продолжал говорить, Кёко продемонстрировала замечательную выдержку – или просто безмолвную ярость – но не прервала его.
– Она показала путь, но она тоже была потеряна. Я видел ее – хотя она считала себя скрытой, я знал. Я думал, что был один, но ко мне пришли помочь. Все, как запланировано, сложилось вместе.
– Хватит умничать, – предупредила Кёко. – Ты знаешь, что при необходимости мы силой прочтем твой разум. Мы можем сделать гораздо хуже любых пыток.
– О, я знаю, – сказал Девитт. – Есть многое, на что вы, девушки, способны. Больше, чем вы думаете. Что-то блокирует вашу трансцендентность. Нужно было найти, что именно.
– Так значит эксперименты? – резко спросила Кёко.
– Это было необходимо, – спокойно сказал Девитт. – Лучше клоны, чем кто-то из настоящих детей. Думаете, я монстр, но взгляните, я увел с собой детей колонии, подальше от боев, подальше от вашего отравленного мира.
Он театрально указал – или попытался – на устроенных вокруг него детей.
Двери помещения размером со склад распахнулись, показалась часть войск специального назначения, сформировавших остаток их оперативной силы, появившись помочь с защитой заложников. Настоящие профессионалы, они рассыпались среди детей, проверяя их и готовясь переместить их из зоны, игнорируя действия Кёко.
– Клоны были разочарованием, – сказал Девитт. – Лишь одна из них вообще заключила контракт. До этого я даже не был уверен, есть ли у них истинные души.
Кёко заметно стиснула зубы.
– Ты монстр, – сказала она. – Твой культ должен был быть против использования волшебниц в бою, и при этом ты отправил одну заманить нас в ловушку?
– Возможно, я монстр, но не больше, чем ты, – сказал он. – И она была всего лишь клоном.
Кёко заметно находилась на грани сдержанности, и остальные девушки вокруг напряглись, готовясь попытаться вмешаться, если Кёко совершит что-то опрометчивое.
Но Кёко не отреагировала.
– Впечатляет, – покровительственно сказал лидер культа. – Ты должна была убить меня на месте. Еще какие-то вопросы, прежде чем ты попробуешь на мне ваше кощунственное мыслечтение?
– Нет, – прорычала Кёко. – Я здесь закончила. Я лишь хотела увидеть твое лицо.
– А я хотел увидеть твое. Прощай.
Глаза Девитта причудливо закатились в голову, и, в свою очередь, глаза Кёко округлились.
Если остальная команда и правда верила, что им успешно удастся помешать Кёко казнить лидера культа, они быстро потеряли это заблуждение. Рёко показалось, что в одно мгновение Кёко была там, шокировано всматривалась в глаза лидера культа, а в следующее Кёко была уже на середине рубящего удара копьем, кончик которого покрылся кровью, а голова Григория Девитта оказалась в воздухе, с открытыми глазами, падающая к полу.
Она не могла двигаться достаточно быстро, чтобы избежать восприятия Рёко, но она с этим справилась.
В следующее мгновение Габриэль и одна из телепортеров схватили Кёко за руки, слишком поздно удерживая ее, и звук рвущегося от удара Кёко воздуха, наконец, достиг ушей Рёко.
– Какого черта ты… – начала Марианна.
«Хватай его голову! – подумала в ответ Кёко. – Стабилизируй ее! У него имплантаты самоубийства!»
После кратчайших колебаний Марианна выстрелила своими нитями в голову Девитта, почти невидимые провода цепко вонзились в основание отделенного позвоночника.
Габриэль прыгнула вперед, набрасывая на голову поле замедления времени, в то время как целительница группы, несущая также аварийное устройство жизнеобеспечения, кинулась вперед.
– Слишком поздно, – затаила дыхание Марианна. – Она была права, но уже слишком поздно. Его мозг растекся. Расплавлен специальными имплантатами. Неудивительно, что он готов был поболтать. Мне интересно было, почему он первым делом не покончил просто с собой. Я думала, может быть, ему не удалось переопределить управление антисуицидом, или Нане удалось что-то отключить. Не стоило его недооценивать.
Плечи Кёко опустились, после чего она сердито выдернула руки из хватки телепортера.
– Для записи, – выплюнула она. – Не все засовывают имплантаты самоубийства прямо в мозг. Я посчитала, что стоит попробовать отрубить ему голову.
– По крайней мере дети живы, – оглянулась через плечо Кёко. – Хотя нам придется проверить, все ли с ними в порядке. Хотелось бы знать, что здесь происходит. Вместо этого нам придется сидеть и просеивать свидетельства, повторяя все сказанное этим типом – что за трата времени. Уверена, все им сказанное было пустой болтовней.
Асами и Рёко просто стояли с отвисшими челюстями, не в состоянии отреагировать на только что увиденное. В симуляциях они видели достаточно крови, чтобы попривыкнуть к обезглавливанию, но все только что произошедшее было просто…
«Думаю, самое время дать объяснение», – подумал прозвучавший в их головах веселый, почти мальчишеский голос.
Это явно был инкубатор, беспечно появившийся из ниоткуда прямо перед Кёко.
Рёко потребовалось некоторое время, но она поняла, что это не просто какой-то инкубатор – это был Кьюбей, заключивший контракт с ней митакихарский инкубатор.
– Ну, тогда объясняй, – с едва сдерживаемой яростью уставилась на инкубатора Кёко. – «Начни с того, что ты здесь делаешь».
«Я отправился вместе с вами в вашем путешествии, чтобы проследить за событиями. Также было сочтено, что ты будешь более восприимчива к рассказанному мной, а не каким-либо другим инкубатором».
Инкубатор почти по-человечески взглянул на остальных девушек в команде.
«Мы уже некоторое время наблюдали за этой нелогичной группой людей, с тех пор как обнаружили их здесь. У их лидера были некоторые интересные теории о волшебницах, которые он хотел проверить».
Инкубатор потер одно из ушей лапой, выглядя почти довольным собой.
«Создание новых волшебниц проходит через нас. Мы не заключаем с девушками контракта, если это противоречит нашим интересам. Единственная девушка, с которой мы заключили контракт, была та, которая, как мы знали, вызовет сюда помощь. Я рад, что мы смогли точно предсказать, что желание Саснитэ приведет вас сюда, хотя мы не предсказали в точности, как именно это произойдет».
– Почему вы раньше ничего нам не сказали? – потребовала ответа Кёко.
«Не в нашей политике настолько прямо вмешиваться в дела людей. Мы позволили Саснитэ связаться с вами, так как таким было ее желание, но в остальном…»
– Чушь! – перебила Кёко, почти прорычав это слово.
Она наклонилась вперед, глядя почти прямо в глаза инкубатору.
– Вы кучу раз вмешивались в наши дела. Я видела, как ты так делаешь! И не притворяйся, что ты не кидаешь людей! Если бы вы по-настоящему хотели показать нам эту колонию, могли бы просто рассказать нам!
Остальные стояли вокруг нее, распахнув от мягкого шока глаза. Большинство из них никогда не видело, чтобы инкубатора так отчитывали.
Инкубатор слегка наклонил голову, ничего не говоря, и Кёко продолжила:
– Эта колония так долго была здесь, потому что вы позволили ей быть здесь, потому что это как-то совпадало с вашими целями.
«Тебе стоит быть благодарной, – покачал головой инкубатор. – Тем не менее, я подумал, что тебе может быть интересно узнать кое-что из того, что мы здесь заметили».
Инкубатор выразительно оглядел помещение вокруг.
«Во-первых, этот объект не был построен вашими культистами. Это достаточно просто понять, но мы можем вдобавок сказать, что его построила другая группа, поддерживающая культистов, предоставляя им оружие и ресурсы для строительства их базы, пока они оставались здесь, скрытые на этой базе. Они давали советы Григорию Девитту. Как только стало ясно, что вы найдете эту базу, они с его согласия бросили его здесь и отбыли на замаскированном корабле».
Кьюбей слегка опустил голову, как будто кивнув самому себе.
«Во-вторых, нас весьма заинтересовало, что у них внутри главного здания была статуя Акеми Хомуры. Григорий верил, что видел Хомуру на Оптатуме после ее предполагаемой гибели, и основал большую часть своих безумных верований на том, чего она достигла. Он был искренен в этой вере, но это, конечно, неудивительно для кого-то столь безумного. В конце концов, в то время на Оптатуме у нас было много инкубаторов, и абсурдно предполагать, что он мог увидеть ее, в то время как мы нет».
Кьюбей поднял взгляд на Кёко.
– Ну? – после долгого взаимного взгляда спросила Кёко. – Это далеко не полное объяснение.
«Мы бы предпочли больше ничего не говорить».
Кёко моргнула, затем зарычала, ударив копьем в место, где стоял инкубатор – но его там больше не было. Полированный серый пол треснул, осколки искусственного камня разлетелись от точки удара.
«Ну правда, – появился на плече Кёко Кьюбей. – Так нелогично и жестоко. За столетия ни одной из вас ни разу не удалось убить ни одно из моих тел. Мы никогда не поймем, почему вы предпочитаете такие потери».
Кёко снова выпрямилась, вместе с Кьюбеем, тряхнув головой.
– Это просто снятие стресса. Не то чтобы ты понимал концепцию, крыса.
«Тебе стоит быть благодарной, – повторил инкубатор, его тело медленно растворилось. – Но хорошо было увидеть тебя, Кёко».
Через мгновение Кьюбей исчез, оставив Кёко стоять, держа наготове копье.
– Неужели он только что назвал меня по имени? – взглянула она на Марианну.
– Да, – сказала та.
– Странно, – сказала Кёко.
Она топнула по полу раз, другой, третий, после чего оглядела детей вокруг.
– Меня это бесит, мне нужно прерваться и подумать.
Она развернулась на каблуках и бодро зашагала к одному из выходов. Ясно было, что остальным не стоит следовать за ней.
Вся жизнь Кёко была сформирована религией и верой, как в положительном, так и отрицательном смысле. За долгие столетия, растянувшиеся между смертью ее семьи и демонстрацией Хомуры на Новых Афинах, они всегда были с ней, присутствуя в умышленном неиспользовании, как и обычно в ее церкви.
«Я знаю это, – думала она, топая по обезопасенным коридорам комплекса. – Я не лгу себе. Не как Мами. Не с самого начала».
Но было ли это настоящей правдой? Что насчет всех тех лет, что она потратила, отказываясь размышлять, отказываясь думать? Всех тех лет, что она потратила, пропивая свою жизнь в тысячах высококлассных барах, ночь за ночью проводя в чужих постелях?
«Это не ложь себе, черт возьми! – ответила она, подавляя желание врезать кулаком в ближайшую стену. – Я знаю, от каких демонов бегу».
В своей голове она видела образы, что всю ее жизнь мучали ее.
Ее отец посадил ее к себе не колени, улыбаясь ей.
Ее отец стоял перед алтарем, с лучащимся лицом, как будто через него говорил сам Господь.
И, наконец, безжизненные тела ее семьи, лежащая в луже крови сестра, растерзанное и сломанное тело, уже поглощенное пламенем.
Она знала, часть ее сгорела там вместе с остальной семьей. Эта ее часть болела, дыра в сердце, что чуть не бросила ее вместе с ними в пламя.
«Ты бросил нас, – подумала она, схватившись за дверной проем, когда дверь открылась. – Ты должен был спасти нас. Мой отец верил в тебя, и ты позволил демонам пожрать нас. Почему?»
Она подняла голову и увидела металло-керамический композит дверного проема, смятый и деформированный под ее хваткой, поврежденная дверь недовольно ныла. Она заметила, что каким-то образом добралась до одного из служебных выходов таинственной базы. Небольшая поляна сразу за дверным проемом вела прямо в джунгли, сверху на нее светило солнце, суровое и жгучее.
Она вспомнила пронесшуюся с неба перед ней стену мечей в такой же солнечный день, когтистая маньячка из Южной группа отшатнулась от атаки, приостановив нападение на Кёко.
Она вспомнила, как через мгновение с неба обрушилась мечница, встав между Курэ Кирикой и тяжело раненой Кёко, с ее бока, куда ударила ее Курэ, лилась кровь.
– Я не оставлю тебя! Никогда, пока я еще жива, – выкрикнула Саяка, с полными огня глазами оглянувшись на нее. – Я слышала, что эта ведроголовая говорила тебе. Это чушь. Ты не заслуживаешь смерти.
Затем Саяка повернулась к Кирике, взгляд другой девушки пробежался по всей длине ее меча.
– Все заслуживают спасения, если изменятся. Никогда не оглядывайся!
– Мы пытались спасти мир, – сказала она. – Как ты и хотела. Я делала все, как ты сказала. Но ты не смогла последовать собственным чертовым правилам и тоже умерла.
«Четыре с половиной столетия этой чертовой ерунды, и люди по-прежнему страдают. Демоны этого мира по-прежнему поглощают сердца людей, и они, в свою очередь, мучают тех, кто в их власти».
Она выдавила слабую улыбку от мысли, что прозвучала почти как строка из проповеди.
Было бы гораздо проще сдаться, подумала она. Гораздо проще немного научиться, приложить небольшие усилия и опустошить свою память тихим само-переформатированием. Это не так уж и уникально – практика была достаточно распространена, чтобы ОПЗ назвала ее и пристально следила за некоторыми старшими девушками. Кёко бы солгала, сказав, что ни разу не задумывалась об этом.
Кёко покачала головой, позволив слезе упасть, и опустилась на колени.
Она попыталась молиться.
Рёко испытывала отвращение к ситуации. Остальные сказали ей не идти следом, но она видела, что Кёко страдает, и с ней было так все время на этой брошенной планете.
Она следовала за девушкой на расстоянии, проходя по пустым коридорам комплекса. Кёко была слишком занята, чтобы заметить за собой хвост, а у Рёко даже не было времени осмотреть по пути окружение. Здесь происходило что-то крупное, и повсюду были явные признаки поспешно убранного из комплекса оборудования.
Наконец, девушка остановилась рядом со входом в здание, и Рёко выдохнула, гадая, признает ли Кёко – или даже заметит – ее присутствие.
Вместо этого Кёко схватилась за дверной проем, раздавив его рукой как одноразовый стакан, на что Рёко вздрогнула.
– Мы пытались спасти мир, – услышала она слова Кёко. – Как ты и хотела. Я делала все, как ты сказала. Но ты не смогла последовать собственным чертовым правилам и тоже умерла.
Рёко не представляла, о чем она говорит, или правда ли Кёко думает, что с кем-то говорит. Согласно их командному интерфейсу, самоцвет души Кёко было лишь чуть ниже нормы, но Рёко нервничала.
Ее что-то беспокоило. Она вдруг вспомнила смерть Кёко на утесе в своем давнем видении.
«Но этого больше не произойдет, верно? Мы предотвратили это будущее».
Она чуть не вздохнула от облегчения, когда девушка, наконец, опустилась на колени в очевидно молитвенной позе. Она знала достаточно, чтобы ожидать, что Кёко это успокоит.
Она осторожно шагнула вперед, надеясь не напугать девушку.
Поляна перед ними была прекрасна, солнечный свет лился через проделанное в пологе над ними отверстие с неровными краями, где джунгли стремились вернуть себе когда-то принадлежащую им землю. Рёко задумалась, как именно удалось скрыть от сенсоров столь крупную базу, когда выдать ее должны были одни только недостающие деревья.
Они уже нашли, предположительно, генератор маскировки базы, полностью уничтоженный взрывом как раз перед их прибытием. Кто бы его ни создал, он явно не хотел, чтобы технология попала в их руки.
Она подняла глаза к навесу, слегка прищурившись, глядя на облака насекомых, суетящихся на фоне необычного солнечного света. Что-то в этой ситуации ее беспокоило.
«Впечатляет, – сказал лидер культа Кёко. – Ты должна была убить меня на месте».
То, как он это сказал, можно было понять множеством способов, включая и просто то, что это было бредом безумца. Тем не менее, что-то в этих словах подспудно тревожило. Давало ей некое ощущение, некое дежа вю, не то, что эта ситуация уже происходила, но что она уже испытывала это ранее.
«Похоже на твое видение с подводными лодками и смотрящей на тебя Микуни Орико».
Глаза Рёко округлились.
«Да, именно. Как ты узнала? Ты тоже это чувствуешь?»
«Нет. Это было сразу после того, как была установлена Первая версия… меня. Я даже не была еще активирована. Я лишь говорю тебе, что воспоминания в твоей голове пытаются подтолкнуть».
«Понятно».
Она была уверена, что Кёко уже должна была ее заметить. Наверное, нельзя было стать настолько старой и не научиться ощущать в полуметре другую волшебницу, неважно, насколько ты отвлечена. Возможно, Кёко просто по-настоящему сосредоточилась на молитве.
«Хотя что это значит? – подумала она. – Зачем мне сейчас об этом напоминать?».
«Ну, это ведь миссия, на которой должны были быть подводные лодки, верно? Вот, мы здесь».
Она покачала головой.
«Не думаю, что все в этом. Что-то в том, что он сказал… загадки во мраке».
Она прищурилась, подняв руки, чтобы закрыть солнечный свет, слепящий некоторые из ее оптических датчиков.
«Тот висящий без дела дрон покинул свое место…» – подумала Кларисса.
Рёко увидела лишь кратчайший проблеск, крохотную засветку в инфракрасном диапазоне, сигнал, что по всем правилам не должен был даже сознательно ею зарегистрироваться.
Хотя этого было достаточно, чтобы заставить ее нырнуть к Кёко, движимой инстинктом, магией, клокотавшими в ее разуме тихими идеями и, только может быть, посаженными в ее памяти шепотками Богини.
Она почувствовала, как ее поглощает жгучее тепло лазера, пожирая ее тело, даже когда ей едва удалось построить телепорт оттуда.
Не было времени испытывать страх, когда за огнем последовала тьма.
Кёко открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как лазер прожигает обнявшую ее телепортера над ней – как раз вовремя, чтобы почувствовать, как лазер вгрызается в открытые части и ее тела…
А затем она оказалась за пределами луча, глядя на стреляющего внизу дрона.
Она быстрее мысли швырнула в дрона копье, гневный крик сорвался с ее губ лишь после действия, а не до него.
К тому времени, как через несколько секунд появилась остальная команда, доставленная другим телепортером, они нашли стоящую на коленях Кёко, не обращающую никакого внимания ни на отсутствующую руку, ни на сочащиеся кровью открытые ожоги на плечах и ногах.
Вместо этого она сжимала в оставшейся у нее руке самоцвет души в форме звезды.
– Спасибо, – прошептала она.
Глава 9. Нет света без тени
Может показаться оксюмороном применение методов систематического научного исследования к самоцветам души и душе, но нет никаких априорных причин ожидать, что такие исследования будут менее продуктивны, чем немалые успехи, уже испытанные нами в сферах развития магических сил и охоты на демонов.
Это особенно верно, учитывая участие инкубаторов в процессе извлечения самоцвета души. Нет никаких причин полагать, что у инкубаторов есть какие-либо врожденные магические способности, и, тем не менее, они научились создавать самоцветы души, пусть даже они ничего нам об этом не говорят.
В самом деле, именно из-за важности темы возможные выгоды детального изучения могут быть даже больше. Предварительные исследования уже показали, что спектральный анализ излучений самоцвета души может быть эффективным способом «снять отпечатки» отдельной волшебницы. Похоже, существуют редкие девушки с идентичными спектрами, но, помимо особых случаев, возможно, нам просто не хватает точности измерения…
— Выдержка, памятка Научному отделу МСЁ от директора Титосэ Юмы, 2043.
Существовать везде – это не существовать нигде. Знать все – это не знать ничего. Быть всемогущим – это быть бессильным. Суть божественности в противоречии.
— Автор неизвестен, обычно приписывается Клариссе ван Россум.
– Знаешь, это не здорово.
Асами взглянула на вошедшую, лишь на мгновение отбросив свое бдение, заключавшееся в тихом наблюдении за запечатанным сосудом с хранящимся самоцветом души Рёко.
Она повернулась обратно к самоцвету. Часть ее была удивлена, что Сакура Кёко, всемогущий член Митакихарской четверки, соизволила прийти отыскать ее. Остальную ее это не волновало. Эксцентричное поведение Кёко привело к тому, что Рёко потеряла свое первое тело, что вряд ли было справедливо, учитывая, что Кёко была более чем в тридцать раз старше Рёко и все еще была со своим.
– Прямо сейчас меня не волнует, что здорово, – сказала Асами. – Я просто делаю то, что считаю правильным. Кроме того, это лучше, чем тихо сидеть в своей комнате.
– Думаю, справедливо. И, с учетом недавних событий, может быть неплохой идеей, чтобы кто-то присматривал за самоцветом.
Асами почувствовала, как девушка пододвинула кресло сесть рядом с ней, но не оглянулась. Что ей даст признание этого жеста?
Она на мгновение задумалась, что скажет ей Кёко. Извинится ли за то, что Рёко сожгло лазером? Асами бы солгала, сказав, что не злится из-за этого на Кёко, и что остальные – и она сама – не последовали за Кёко, как поступила Рёко.
Но она не стала заходить настолько далеко, чтобы и правда винить ее за это. Многое происходит. Она это знала. Ей просто хотелось, чтобы такого не происходило с ней.
Или, может быть, Кёко попытается обсудить произошедшее, результат расследования после миссии? Несмотря на в целом успешный исход, исполнение операции было далеко не идеально, начиная от успешного самоубийства лидера культа на глазах у множества контроллеров разума до, конечно же, инцидента с выстрелившим из лазера дроном. Назвать это просто загадкой было бы серьезным преуменьшением.
Хотя в этот момент она не смогла найти в себе сил озаботиться этим. Она устала от, казалось, кружащих вокруг Рёко заговоров и теней. Что нужно сделать, чтобы просто жить обычной жизнью?
– Знаешь, порой первая твоя любовь так никогда и не проходит, – наконец, сказала Кёко. – Это было так давно, и столь многое произошло, и я до сих пор помню свою первую. Знаю, это может прозвучать безумно, но сегодня во время миссии я не могла выбросить ее из головы. Порой мне хочется забыть о ней.
Асами слегка повернула голову, взглянув в лицо девушке. Об этой истории она раньше не слышала.
– Что с ней произошло? – спросила она.
– Она умерла, – сказала Кёко. – Еще в ранние дни, когда не стоило ожидать, что даже в лучшем случае продержишься дольше нескольких лет. Не хочу, чтобы все казалось больше, чем есть – она поглядывала на кое-кого еще, а я вела себя как влюбленный подросток, что значит я так и не предприняла никаких шагов. Ты знаешь, каково это. В ретроспективе, у нас могло бы получиться. А могло бы и нет. Хотелось бы, чтобы у нас был шанс выяснить.
Асами повернулась обратно к сосуду перед ней, всматриваясь через укрепленное окно на ярко-зеленое свечение самоцвета, на фоне чернее-черных кубов горя выглядящее ослепительным.
– Так это никогда не проходит? – сказала она.
– Это отпечатывается на твоей душе, – сказала Кёко. – Не думаю, что даже в вечности это пройдет. Но она все еще жива, так что тебе не стоит быть такой мрачной.
– Меня больше волнует, что произойдет, чем что произошло, – сказала Асами. – Она не в безопасности.
– Ни одна из нас не в безопасности, – сказала Кёко, разворачивая в руках шоколадку. – Хотелось бы мне знать, почему.
Никому особо не нравился Венчающий зал.
Конечно, зал заседаний Комитета руководства был огромен. Виртуальное место отражало настоящее, дерзко занимавшее верхний этаж одного из высочайших зданий в Митакихаре. Зал окружали панорамные окна и полностью прозрачный потолок, все настраиваемое для контроля заливающего зал количества света – или, если предпочтительно, для предоставления полностью других видов. В центре зала доминировал внушительный стол из красного дерева, вырезанный из цельного куска гигантского дерева, окруженный самыми удобными креслами, в которых когда-либо сидела Кёко, их поверхность чувственно касалась кожи.
В стороне стояли наготове сервер-боты, готовые предоставить любые желаемые присутствующими закуски и напитки. Обычно рекомендовался совершенно легендарный кофе, но в свое время Кёко видела, как девушки баловали себя чем угодно от кумыса до телячьей вырезки – хотя во время важных совещаний есть что-то серьезное было очевидно невежливо.
Хотя физический Венчающий зал не использовался уже почти полвека. Слишком громоздка была логистика организации физического собрания, и, по правде говоря, всем он надоел, даже в виртуальной форме. Кёко хотелось бы, чтобы какой-нибудь другой вариант – чайная комната Мами, идеи с пикником Юмы – добились бы большинства, и, наконец-то, привели к новому набору виртуальных локаций, но заставить Комитет согласиться с чем не очевидным было все равно что пасти кошек.
Даже хуже. Кёко как-то попробовала пасти кошек – с некоторым запасом пищи было не так уж и сложно.
– Коротко говоря, кто-то пытается меня убить, – обратилась к членам Комитета Кёко. – И я имею в виду не один только пытавшийся застрелить меня дрон. Все гораздо глубже этого.
Вокруг стола забормотали, различные матриархи и Древние воспользовались завершением заявления Кёко, чтобы зашептаться друг с другом. Вывод Кёко, вероятно, в какой-то момент приходил им на ум, но Кёко потребовалось открыто сказать это, чтобы дать им всем знать, что да, на этот вывод стоило обратить внимание, даже если он казался лишь топливом для костра чистой теории заговора.
Она оглядела виртуальный зал, позволяя взгляду остановиться на тех членах Комитета, кто также были членами ее Церкви. Видения будущего, маневрирование для избежания упомянутых будущих, Богини и тому подобное в руководящих слоях МСЁ были строго недопустимы – если только не исходили из тщательно проверенных магических источников – но это не значило, что члены Комитета не слышали о том, что им нужно знать, из других, менее светских источников.
Кёко вздохнула, позволив силе тяжести потянуть ее обратно в кресло, рядом с пустым местом во главе стола, позволив ему, как она хотела, помассировать ей плечи.
Она бросила взгляд через зал, на громко разговаривающих друг с другом через стол матриархов, и, через потолок, на планету Х-25, зловеще висящую над ними доминирующей в небе луной, покрытую стратегическими отметками и окруженную флотилией ярко-красных значков, указывающих на корабли на орбите.
Согласно Клариссе, на Богиню непохоже было делать неоднократные, очевидные вмешательства в ход событий. Она предпочитала быть тонкой и добиваться большего наименее возможными изменениями. Странными словами Клариссы, она была таким божеством, что предпочитала убить бабочку в Африке, после чего молча наблюдать, как тайфун отворачивает от Азии. Таким образом, недавняя цепь событий была странной, быть может даже тревожной.
– Ладно, успокойтесь все, – громким, призывным тоном сказала Мами. – Давайте говорить по одной за раз.
Она взмахнула руками сверху вниз в универсальном жесте «успокоиться», и зал затих, признавая де-факто статус Мами как председателя, самой старшей по рангу из присутствующих членов.
После долгой паузы Одетт Франсуа, матриарх Франсуа, возобновила обсуждение:
– Я была бы не слишком удивлена, будь все это просто проделками Управления. Мы знаем, что им не очень нравится идея нашего существования. Конечно, отдельное членство для них полезно, но они бы больше предпочли, чтобы МСЁ был ветвью самого Управления. Целенаправленные нападения на руководство будут одним из способов этого добиться.
За столом разнеслась серия стонов, начавшихся даже прежде, чем Одетт закончила свою речь. Ее продолжающаяся и открытая паранойя об Управлении была уже хорошо известной темой.
– При всем уважении, это дико неправдоподобно, – сказала Мохана Баччан, наклонившись на своем месте дальше вдоль стола. – Единственный способ, чтобы это сработало, это если они устранят почти всех здесь присутствующих, и, конечно, кто-нибудь заметит происходящее. И это лишь одна из многих, многих проблем, связанных с этой теорией.
– Также возможно, что они пытаются что-то сделать с Культом Надежды, – возразила Одетт.
– Давайте не отвлекаться, – театрально провела над столом рукой Сидзуки Саяка. – Честно говоря, я даже не уверена, стоит ли нам признавать, что кто-то и правда пытается убить мисс Сакуру. Да, это правдоподобная интерпретация событий, но также возможно, что выстреливший из лазера робот просто воспользовался возможностью. Заявление, что все это было подстроено, чтобы выманить мисс Сакуру на позицию, требует целой серии довольно слабых связей. Честно говоря, это вполне может быть совпадением. А также к этому выводу пришли занявшиеся проблемой аналитические ИИ.
Кёко бросила завуалированный взгляд на Саяку. Стоило знать, что именно она выразит скепсис.
– Я бы не была уверена, что это совпадение, – сказала Курои Кана, удивив Кёко тем, что высказалась в ее поддержку. – Что бы здесь ни происходило, ясно, что эту колонию-изгоя окружает множество тайн. К примеру, если я ненадолго могу увести разговор в сторону, остается вопрос о предполагаемой статуе Акеми Хомуры, которой поклонялись эти культисты.
– Для справедливости, это лишь сделанное Кьюбеем заявление, – прокомментировала слева от Кёко Юма.
– Ну, инкубаторы никогда раньше не говорили нам откровенной лжи, – сказала Кана. – Конечно, они могут вводить в заблуждение, но, полагаю, в данном случае можно принять как факт, что там была статуя Акеми Хомуры, и лидер культа по-настоящему верил, что видел ее на Оптатуме. Не затрагивая их выбора божества, должна сказать, я не считаю это последнее убеждение таким уж неправдоподобным.
По столу разошлось потрясенное бормотание, и «Конец основателей» стола насколько возможно тонко обернулся взглянуть на Кану. В то время как широко была распространена вера в то, что Хомура не была на самом деле мертва, не было широко известно ни подтверждение Внутренних дел, что она жила после Новых Афин, ни что впоследствии были замечены ее следы на Оптатуме. Утверждения инкубаторов подразумевали, что лидер культа верил, что она была там после последнего их о ней свидетельства и после предположительного последнего раза, когда ее видели инкубаторы.
Если заявление лидера культа было правдой, это предоставит еще одну вызывающую смущение и беспокойство временную точку в путешествии Хомуры после Новых Афин.
– Объясни, – немного холодно сказала Мами, почти требуя от Каны полностью объясниться.
Кана слегка улыбнулась.
– Что я имела в виду: я легко могу поверить, что Хомура находилась на Оптатуме, так же легко я могу поверить, что она находилась – или находится – где-то еще. Важно здесь то, что она не участвовала ни в чем произошедшем на планете кроме как украшением безумного культа.
– Да, кажется, это все подытоживает, – сказала Мами.
– Возвращаясь к предыдущей теме, – сказала Кларисса ван Россум. – Мне кажется, что вызывает беспокойство не какая-то проблема в частности, но что все это происходит вместе, в совокупности. Есть нападающие на наших лидеров дроны-изгои, умирающие без каких-либо причин уважаемые волшебницы, экспериментирующая на волшебницах колония-изгой с невозможными технологиями и нападения на транспорты глубоко в тылу во время перемещения по случайным маршрутам. Происходит то, что не должно происходить, и это далеко не все происходящее, не так ли?
Она взглянула в сторону Мами и Кёко, которые обе были осведомлены, что на повестке дня будет следующим.
– Нет, не так, – со всем возможным спокойствием сказала Мами, поднимаясь с кресла.
Зал затих, стоящая фигура Мами, казалось, притягивала взгляды всех присутствующих. Даже во главе стола Кёко, Юма и Кларисса повернулись взглянуть на нее, ожидая, пока она скажет уже им известное. На мгновение Кёко подумала, что Мами выглядит самым одиноким человеком в мире.
– Были получены результаты последнего аудита кубов горя, – наконец, сказала она. – И результаты, мягко говоря, беспокоящи.
Мами говорила с железным достоинством, на которое Кёко никогда не считала себя способной перед лицом надвигающейся бури. Она ценила Мами за ее умение отгородиться от всего этого, быть камнем, на который опирался МСЁ в отсутствие Хомуры, никогда не сердящейся, никогда не роняющей планку лидера. Она ценила ее за это, пусть даже знала о недостатках, которые Мами так отчаянно старалась скрыть.
– Было несколько существенных расхождений между числом кубов горя, предположительно доставленных некоторым фронтовым боевым отрядам, и числом кубов горя, по отчетам использованных задействованными отрядами, по крайней мере согласно словесным отчетам. В то время как официальные послебоевые отчеты этих отрядов не показывают несоответствия, их члены указывают на растерянность и недоумение числом кубов горя, что они должны были получить и использовать – они докладывают, что использовали гораздо меньше, и это подтверждается обзором хранящихся в их таккомпах воспоминаний. Разница в числах слишком велика, чтобы объяснять ее потерями в хаосе боя.
По столу разошлась волна шока, но Мами мастерски подняла руку, каким-то образом сумев всего на мгновение приостановить волну негодования.
– Если вы, пожалуйста, позволите мне объяснить во всех деталях.
Она на мгновение приостановилась, после чего продолжила, принявшись расхаживать.
– Есть больше. В рамках стандартного процесса опроса, проводимого как официальным следствием, так и добровольцами из Церкви Надежды, мы получили дополнительные словесные отчеты о девушках, пострадавших от полной или почти полной потери тела, которые должны были быть способны к возрождению, но которые так и не вернулись. Отслеживание таких случаев неизменно показывает, что самоцветы душ необъяснимым образом отказывали во время доставки к хранящимся клонам. Одним из ярких примеров является случай Мисы Вирани, о чьем подвиге у генератора червоточины вы хорошо знаете. Ее самоцвет души пережил миссию, но по неясным причинам отказал на борту моего флагмана, и этот факт мы до сих пор скрывали. Те из нас, кто знали, молчали об этом, зная о возможных последствиях, надеясь, что продолжающееся расследование покажет понятные причины. Таким образом, мы направили нашу энергию на понимание причин этих аномалий, используя все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы. Офицеры системы снабжения и логистики кубов горя были немедленно развернуты для аудита системы, мы заручились поддержкой Церкви Надежды, и я лично провела в военных записях поиск по данному вопросу. К сожалению, как вы видите в этих файлах, загадка лишь стала глубже.
Мами прекратила расхаживать, на мгновение позволив остальному комитету просмотреть представленные ею документы. Она наклонилась, оперевшись обеими руками на стол, пристально оглядывая всех остальных за столом.
– Нет никакого способа все это приукрасить, – сказала Мами, – но мы держали это в секрете, надеясь, что проблему удастся тихо решить без того, чтобы кто-то еще об этом знал. Каждой из нас опыта хватит на несколько жизней – уверена, вы понимаете, что так все было бы гораздо чище.
– Конечно, ты так скажешь, – сказала девушка дальше по столу, хлопнув по нему ладонью и встав. – Еще один пример, как вы, Древние, управляете организацией как собственной чертовой вотчиной.
Кёко приложила одну руку ко лбу, когда зал сразу же взорвался какофонией протестов и выкриков:
Обрывки сказанного проходили через ее голову:
– Тебя бы даже здесь не было, если бы какие-то идиотки не захотели «свежей крови»! Клянусь…
– У тебя нет права так разговаривать с Мами-сан…
– Ты имеешь в виду те, которые даже никогда не показывались?
– … эти секреты, удерживаемые старшими членами от организации. И к тому же о кубах горя! Занимающиеся фармерством имеют право знать…
– О, да ладно! Как будто ты в последнее время убила хоть одного демона…
– Неужели Мами-сан и правда верит предоставленным военными записям? Что они ей сказали? Они водят ее за нос, и я не могу поверить, что она попала…
На старшем конце стола Кёко наблюдала за Мами, стоящей бесстрастно, но ошеломленно, как будто вспомнив, почему они с Кёко так редко участвовали в собраниях Комитета. Мила Бранкович, начавшая эту какофонию девушка, была восходящей звездой политической сцены МСЁ, по крайней мере насколько возможно было вломиться в ряды Комитета руководства со сменяющимся костяком из Древних. Поговаривали, она была пламенной идеалисткой, твердо решившей прервать стагнацию МСЁ. Кёко признавала, что может быть предвзятой, но с ее точки зрения больше похоже было на то, что Мила была чрезвычайно умела в том, чтобы заставить всех вцепиться друг другу в глотки.
Что по-своему было полезным политическим навыком, как хорошо знала Кёко, изучая Милу с расстояния, наблюдая за ее выкриками в ссоре, выразительно покрыв лоб виртуальным потом.
Чрезвычайно громкий пронзительный шум, похожий на проведенные по классной доске ногти, вынудил Кёко осмотреться в поисках его источника, схожим образом прервались все остальные в помещении.
– Достаточно! – сказала Кларисса ван Россум, когда проделанные ей в виртуальном столе поразительно глубокие борозды исчезли.
Встав, она оглядела стол.
– Мы слишком много времени обсуждаем проблемы и совсем не обсуждаем их решения. Что именно хотел бы сделать Комитет помимо того, что уже сделано?
Она огляделась, и когда никто сразу же не возразил, продолжила:
– Ну, у меня есть предложения, хотя не стану уверять, что они хороши. Во-первых, касательно более насущной проблемы с кубами горя, предлагаю сформировать специально посвященный этой задаче новый подкомитет. Это будет гораздо прозрачнее, чем несколько пытающихся наверху справиться с проблемой Древних, что единственная реальная альтернатива. Я знаю, что все думают о появлении все новых комитетов, но в прошлом это работало, и, откровенно говоря, комитет с широким кругом членов будет единственным способом для всех держаться в курсе.
По Комитету разошлось бормотание, когда они рассматривали идею, и Кларисса широким взмахом указала на собравшихся лидеров.
– Конечно, ничто из этого не мешает вам действовать по собственному усмотрению, пока вы достаточно осторожны, чтобы не слишком нарушать секретность. По сути, для чего-то подобного, подозреваю, может быть даже полезно задействование различных матриархатов, так как у них есть ресурсы, к которым не имеет доступа МСЁ, так же как и Церковь Надежды.
Кёко заметила, что смотрит на Клариссу с… растерянностью? замешательством? Она была не уверена, но вместо того, чтобы проявить уважение к безрассудству и дипломатической смекалке Клариссы, она…
Она поняла, что именно эту роль обычно играла Мами, и вместо этого Мами просто с напряженным лицом стояла во главе стола.
«Она больше не может терпеть этого дерьма, – подумала Кёко. – Должно быть. Бывает».
– Кроме того, касательно темы возможной попытки покушения на мисс Сакуру, не уверена, что у нас до сих пор достаточно свидетельств, чтобы посвятить исключительно этому значительные ресурсы, – сказала Кларисса. – Однако, возможно, мы сможем создать специальный комитет для всего произошедшего в этой колонии-изгое. Конечно, это стоит обсуждения, так мы очень, очень давно не видели относящихся в частности к нам преступлений подобного масштаба. Особенно включая по-прежнему имеющуюся организацию, о которой сообщил Кьюбей.
Она снова оглядела стол, когда рядом с ней появились обе ее идеи, записанные по пунктам в воздухе над столом.
– Наконец, полагаю, давно пришло время нам назначить старшим членам МСЁ специальную защиту. Я понимаю, что, как правило, нас сложно убить, но ни одно государство никогда не позволяло своим лидерам путешествовать без защиты, если не считать Управление. Стоит поступить так по крайней мере на некоторое время.
– Ты имеешь в виду телохранителей, – внимательно разглядывая Клариссу, сказала Курои Кана.
– Да, я имею в виду телохранителей, – сказала Кларисса.
– Такое уже предлагалось, – сказала Кана. – Но это было во время Войны, когда была необходимость, и от этого отказались, когда опасность миновала. Никому из нас не нравится идея быть окруженными охраной. Конечно, этот кризис не стоит тех же мер предосторожности, как глобальная война.
Кана сложила на столе руки.
– Мне нравятся другие твои идеи, но эта кажется чрезмерной. У многих из нас даже есть другие, частные источники безопасности. Если покажется, что, в частности, мисс Сакуре необходима дополнительная безопасность, клан Курои, к примеру, рад будет ее предоставить.
– Как и мы, – вставила Сидзуки Саяка.
– Что и является проблемой, – сказала Кларисса. – Сомневаюсь, что кого-то из нас, у кого нет собственной независимой команды безопасности, по-настоящему устроит охрана от тех, у кого есть. Это поднимает вопросы о независимости и мотивация. Профессиональная служба охраны, основанная в Гвардии душ, устранит эти вопросы.
– При всем уважении, Кларисса, не думаю, что это так уж необходимо, – не вставая с кресла, сказала Кёко. – Не хочу, чтобы говорили, что мы начали назначать всем телохранителей только потому, что кто-то один раз попытался меня убить. Не то чтобы у них даже получился хороший выстрел.
– Ты потеряла руку. Я бы сказала, это довольно хороший выстрел, – сказала Кларисса.
– Только потому что я потеряла хладнокровие, – сказала Кёко, упомянутая рука слегка дернулась, как будто желая взять еды. – Такого больше не произойдет.
– Разве мы не согласились, что это все равно настоящая идея Руба Голдберга? – спросила Мохана. – Мысль, что кто-то мог основать колонию только для того, чтобы заставить мисс Сакуру потерять хладнокровие и либо убить важного пленника, либо быть застреленной? Мне все это по-прежнему кажется несколько чрезмерным.
– Ну, скорее, организовавший это увидел возможность зацепить меня и воспользовался ею. Не думаю, что это колония была исключительно для меня. Это было бы безумием.
Кёко слегка нахмурилась, припомнив, что может просто по прихоти призвать в симуляцию еду. Через мгновение перед ней появилась чашка мороженого с ромовым изюмом.
Матриарх Мохана покачала головой.
– Все равно надуманно. Если бы Черное сердце предложило такой план, он никогда бы не прошел проверку на правдоподобие.
– Согласна, не слишком правдоподобно, – сказала Мами, удивив Кёко, полагавшую, что она просто полностью отключилась от обсуждения. – Я просто думаю, что стоит иметь в виду эту возможность. У меня предчувствие.
Над столом на мгновение повисла тишина.
– В таком случае, возможно, нам стоит передать вопрос Видящим, – сказала Кана. – Возможно, они сумеют найти что-нибудь ценное.
Кёко услышала стон Мами. Мами никогда не нравилась гильдия ясновидящих МСЁ, выбравшая для себя по-настоящему мистическое название. Они утверждали, что их более необычные члены способны были найти факты, скрытые ото всех остальных, и пытались повысить свой престиж, тихо поощряя известных волшебниц задавать вопросы.
Верная форме, Мами почти сразу же сказала:
– Я никогда особо не считала их так уж полезными. По каким-то причинам они всегда вводят в заблуждение.
– Но в итоге они всегда оказываются правы, – прокомментировала Юма.
– Как истинный Оракул, – сухо сказала Мами. – К сожалению, истинный Оракул никогда не бывает по-настоящему полезен.
– Это не помешает, Мами, – сказала Кёко с набитым мороженым ртом. – Неплохое предложение.
Мами вздохнула, пожала плечами и приложила руку к голове.
– Ну ладно. Посмотрим, что они скажут. В то же время, если нет иных возражений, я присоединюсь к трем предложениям Клариссы, чтобы мы могли вынести их на голосование.
Мами оглядела стол, где, похоже было, никто не протестовал. Кёко была не удивлена: предложить подкомитеты было легко, потому что они не помогали ни с какими актуальными проблемами, в то же время выглядя шагом к решению. Главная задача ожидала момента назначения в комитеты членов.
– Кто за первое предложение?
Четкий хор согласий очевидно продемонстрировал, что первое предложение, формирование подкомитета для расследования проблемы пропажи кубов горя и волшебниц, прошло легко. Второе предложение, формирование схожего комитета для расследования происшествий в колонии Х-25 и упомянутой инкубаторами поддерживающей их там таинственной организации, тоже прошло легко.
Однако третье предложение, создание защитной службы для старших офицеров МСЁ, явно провалилось, и Кёко заметила, как Кларисса пожала плечами. Это было не настолько важно.
Кёко увидела, как Мами слегка вздохнула, зная, что грядет.
– Ладно, думаю, в интересах скорости, нам стоит решить, кого назначить…
Казалось бы нескончаемое время спустя Кёко открыла глаза, заморгав, когда огни в ее каюте постепенно стали ярче. Казалось странным, что никого нет рядом, но с тех пор, как она окончила последние отношения, ее просто не тянуло поискать кого-нибудь разделить с ней постель.
Просто был более приятный опыт, как можно было выйти из долгой и утомительной симуляции, зная, что рядом сразу окажется кто-то, с кем можно будет поразвлечься.
Кёко вздохнула, отложив отдельные запросы от Курои Каны и Сидзуки Саяки на встречу после собрания. Какова бы ни была тема, это подождет, и ей ничуть не интересно было сопровождение безопасников от матриархатов. Эти «безопасники» обычно были смесью тепличных наследниц на своем первом назначении и штатских агентов, пытающихся слиться с окружением, болезненно очевидно для кого-то возраста и силы Кёко. Она и правда не была уверена, в чем смысл этого, учитывая, что она вполне могла справиться с ними всеми одной рукой, но она предположила, что некоторые люди чувствовали себя в большей безопасности. Все опытные девушки с какой-либо настоящей ценностью, конечно, занимались чем-нибудь поважнее.
Во всяком случае, не так уже сложно будет даже найти кого-то составить компанию. Местные сети любого населенного района всегда были полны людей «ищущих партнера по кровати», и репутации Кёко было достаточно, чтобы некоторые девушки вцепились в нее. Черт, если бы она по-настоящему захотела, она могла бы принять кого-то из предложенных матриархами безопасниц, а затем сразу же попытаться их соблазнить. Как раз так бы она и поступила всего около года назад.
Она опустила взгляд на свои руки. Как правило, она старалась принимать все взвешенно, не позволяя себе быть потрясенной событиями, но не могла отрицать, что последний месяц сказался на ней. Многое из пошедшего на Х-25 неправильно, несомненно, было ее виной, или, по крайней мере, ответственностью. Это она разгорячилась в неподходящее время, и это она позволила прошлому добраться до нее в критический момент. Из-за нее Сидзуки Рёко потеряла тело, и пусть даже это все равно когда-нибудь бы произошло, она все равно чувствовала свою вину.
Она по-прежнему избегала настоящей проблемы. Она чувствовала, что годовые отношения с Маки изменили ее так, как не меняли ни одни из предыдущих. Она говорила себе – и Маки – иное, но часть ее начала мечтать о чем-то другом.
Она покачала головой. Она вполне могла представить, как будет смеяться над ней Юма. Оказывается, ей просто нужно было немного приоткрыть дверь…
Как по команде, ход ее мыслей был прерван появлением кого-то у двери. Она подняла голову, задумавшись на мгновение, кто бы мог неожиданно прийти к ней, прежде чем просто проверить вызов и увидеть, что это была, как ни странно, Ацуко Арису, звездный терапевт.
Она вздохнула и указала двери открыться, встав и направившись в гостиную своей каюты.
Она нашла женщину – и это была женщина, а не девушка – присевшей на краю дивана, части обычного набора из дивана и журнального столика, украшавшего гостиные всех кают на борту корабля. На кораблях крупнее фрегатов соотношение между численностью экипажа и доступным пространством было достаточно велико, чтобы даже самый младший техник получил собственную личную каюту с основными удобствами, хотя нужно было быть важным, чтобы получить что-то большее. Конечно, более постоянные жители вволю персонализировали свои каюты.
Кёко не особо возражала против разреженности. Если честно, она предпочитала простую мебель вездесущим самособирающимся земным умным блокам.
– Так что тебя сюда привело? – села рядом с Арису Кёко. – Я даже не знала, что ты на этом корабле.
Упомянутым кораблем был крейсер ЧКК Сунь Чжуншань, один из кораблей, возвращавшихся из системы Х-25 в более населенное пространство, когда теперь они больше не были нужны.
– Только что прибыла сюда, – сказала Арису. – Вошла в док час назад. Я делаю обход, проверяю своих любимых пациенток. Перед этим была у Мами-сан, хотя она никогда не рада меня видеть.
– Я тоже не особо рада тебя видеть, – невозмутимо сказала Кёко, наполовину в шутку, наполовину с жестокой честностью.
– Знаю. Никто из вас, старых. Лично я считаю, это потому, что я напоминаю вам о неприятных истинах.
Кёко с опаской посмотрела на женщину, пытаясь обратить взгляд в свирепый, но не вполне преуспев.
– Конечно, я слышала о произошедшем в колонии-изгое, – сказала Арису, поднеся к губам чашку кофе. Конечно, она не просила Кёко; она просто попутно налила себе в синтезаторе, и Кёко непросто было критиковать эту привычку, учитывая, что она сама множество раз поступала так же. – Хочешь об этом поговорить? – слегка наклонила голову Арису.
– Не особо, – сказала Кёко.
Арису со звоном поставила кофе обратно на блюдце.
– У всех нас есть право на неврозы, – сказала она, глядя на Кёко. – Нельзя сказать особо ничего отрицательного о том, что твоя детская травма оставила тебе реакцию на культы и их атрибутику.
– Лично я предпочитаю думать, что неврозы помогают нам в старости сохранить наш интерес, – сказала Кёко лишь чтобы возразить. – Не все мы можем быть Клариссами.
– Знаешь, Кларисса тоже далеко не свободна от неврозов, – указала Арису.
– Не говори мне; это разрушит мое о ней представление, – сказала Кёко, понимая, что такое игривое перешучивание несвойственно для нее.
Арису приподняла бровь, но напрямую это не прокомментировала.
– Конфиденциальность врача и пациента. Во всяком случае, в моей профессии мы обычно такое позволяем, или даже хуже, поощряем, пока это никому не вредит, – сказала Арису.
– Вроде той разговаривающей со зданиями девушки, – тонко улыбнулась Кёко, намеренно перебив, отказываясь позволить Арису выстроить разговор.
– Точно.
– Я не вполне уверена, что она на самом деле безумна.
– Это не имеет значения.
Кёко покачала головой, не на последнюю фразу Арису, но на всю тему в целом.
– Слушай, признаю, мои проблемы сыграли роль в произошедшем на Х-25. Что мне сказать? Не то чтобы из-за этого начнется новый тренд «Кёко сходит с ума», – изобразила она руками воздушные кавычки, – каждую неделю. Обстоятельства были уникальны.
– Надеюсь на это, – слегка покачала головой Арису. – Я не прошу тебя вдруг примириться с тем, что произошло с тобой в детстве. Как я сказала, это было бы совершенно неразумно. Я лишь прошу тебя быть немного восприимчивее, когда твое суждение может быть подорвано, и просто отойти в сторону или с кем-то поговорить.
– Хочешь сказать, мне не стоило идти на миссию?
– Нет, это было резонно. Я говорю, что тебе стоило уступить лидерство, как только стало ясно, что происходит. Конечно, в той команде было достаточно опытных лидеров и помимо тебя. Будет чересчур просить о таком самопонимании, но я полагаю, для кого-то твоего возраста это не лишено смысла.
– Я позволила им отодвинуть меня, когда они со мной не согласились, – сказала Кёко. – Думаю, там я поступила правильно.
– И то, как ты под конец миссии ушла сама по себе? Это явно было плохой идеей, и ты все равно так поступила.
– Никто меня не остановил. Слушай, не хочу говорить, что я не виновата, но если я испытывала ошибку суждения, кто-то еще должен был меня остановить. Определение ошибки суждения в том, что я не осознавала, что ошибаюсь.
Кёко прекратила придвигаться, осознав, что за время их стремительной перепалки она наклонилась достаточно близко к Арису, чтобы они буквально дышали друг друга в лица.
Она вздохнула, после чего встала.
– Слушай, ты не против, если я возьму себе перекусить? – спросила она. – Меня это успокаивает.
Арису пожала плечами.
– Твои привычки – твои собственные.
На мгновение повисла тишина, когда Кёко подошла к краю помещения, где в нише располагался небольшой обеденный стол со встроенным в стену синтезатором.
– Знаешь, я здесь не для того, чтобы отчитывать тебя за произошедшее на Х-25, – сказала ей в спину Ацуко, пока она решала, чего хочет. – Я упомянула это лишь потому, что это заметно актуально.
Кёко подождала, чтобы увидеть, продолжит ли Арису, но она не стала.
Кёко тихо вздохнула. Это означало, что Ацуко хочет, чтобы Кёко для разговора сидела лицом к ней, что всегда было не лучшим признаком.
Дверца в задней части синтезатора открылась, и из загадочного нутра машины выдвинулась тарелка начос. В жизни в будущем были свои плюсы – молодая Кёко убила бы, чтобы заполучить в свои руки такую технологию, и Кёко отчетливо помнила, как после получения своего первого домашнего синтезатора целыми днями чередовала пожирание настоящих гор еды и последующий сон пищевой комы.
– Знаешь, что меня впечатляет в синтезаторах, так это помидоры, – поставила она тарелку на стол перед Арису. – Когда я была молода, я никогда особо не замечала, но если только ты не покупала домашние помидоры, тебе подсовывали по-настоящему дерьмовые. Теперь же в моем начос всегда отличные помидоры.
– Ага, – сказала Арису, явно не впечатленная комментарием.
Ну, она была слишком молода, чтобы по-настоящему понять.
Кёко села, укусив чипсу, смакуя сочетание голубого сыра, бекона, лука и нарезанных помидоров. Не самый простой начос, но за свою долгую жизнь она немного научилась жить.
– Я хочу поговорить о Кисиде Маки, – наконец, сказала Арису.
Кёко сжалась. Она знала, что это прозвучит.
– Твое поведение в недавнее время изменилось, – сказала Арису. – После окончания прежних отношений ты всегда возвращалась к свиданиям и случайному сексу. Не в этот раз. В этот раз я пришла и обнаружила тебя тихо сидящей в одиночестве в своей каюте. Это не похоже на тебя.
Кёко хотела возразить, что она была на критически важном секретном собрании, но первое правило секретных собраний в том, что ты не говоришь о секретных собраниях, так что вместо этого она пожала плечами и сказала:
– Я даже не стану спрашивать, как твои пронырливые шпионы обо всем этом узнали. Мне просто нужен перерыв, понимаешь? Это достаточно нормально.
– Не для тебя. Я не видела, чтобы ты «брала перерыв» веками. Крупные изменения в поведении обычно считаются флагом.
Она продолжила сосредотачиваться на чипсах, сказав:
– К чему ты клонишь? Думаешь, я могу быть самоубийственной?
– Не скромничай, – как нечистая совесть сказала ей на ухо Арису. – Ты знаешь, что ОПЗ – лучший психотерапевтический сервис в мире, и это без мыслечтения. И я хороша в своей работе.
Пауза.
– Ты всегда боялась вступить в серьезные отношения или позволить себе рисковать эмоциональной раной, так что ты всегда отказывалась серьезно отнестись к каким-либо из этих отношений. Ты позволила себе поиграться с Маки – и не думай, что я не знаю, как она выглядит – а затем она попыталась уйти и присоединиться к боевой миссии. Ты не могла вынести шанса, что она может пострадать, так что попыталась все закончить. Вот почему вы расстались, и вот почему ты отказалась навестить ее. Но ты слишком много времени провела с ней, достаточно, чтобы теперь что-то чувствовать к Кисиде Маки, чего ты не чувствовала уже очень давно. Это еще одна причина твоего поступка, но уже слишком поздно, не так ли? Правда ли твое поведение подходящее для кого-то твоего возраста, спать с кем-то ее? В пятьдесят, в сто, приемлемо играть с сердцами других, потому что ты не знаешь лучшего. Но не в твоем возрасте. Тебя это снедает, и ты знаешь, что этим действием ты просто вываливаешь на нее боль своего разбитого сердца. Правда ли ей стоит страдать из-за твоей боли?
Кёко зарычала, подняв руку ударить девушку, прежде чем сумела подавить инстинкт и усилием воли потащить руку вниз. Арису была слишком опытна, чтобы встревожиться.
– Я не знала, что терапевты гневят своих клиентов, – прорычала Кёко.
– Все мной сказанное правда, даже если ты пока не можешь этого принять, – сказала Арису. – Большинство людей перерастают свою первую любовь, но ты так и не смогла. Это твой невроз, но с учетом твоей руководящей роли, тебе это больше не позволено. Мы научились этому на происшествии с Акеми-сан. Мы должны закрыть подобные ситуации, пока можем. Вечная жизнь дала тебе возможность быть вечно молодой, жить своей жизнью в память о тех, кого давно уже нет. Твоя мать, и твоя сестра, и Мики Саяка...
– Убирайся, – прорычала Кёко.
– Они хотели бы, чтобы ты двинулась дальше, – проигнорировала ее Арису. – В глубине души ты это знаешь. Навести Кисиду-сан. Ты разбила ей сердце, и ты это знаешь.
Кёко закрыла глаза, до боли сжав зубы.
Она сцепляла и расцепляла руки, глядя на девушку, после чего покачала головой и указала ей уйти.
– Хорошо поговорили, – наконец, сказала Кёко, встретившись с терапевтом взглядом.
Она была не уверена, иронизирует она или нет.
– Это моя работа, – сказала Арису. – Надеюсь, ты подумаешь о том, что я сказала.
Затем женщина развернулась на каблуках и прошагала к двери, почти промаршировав.
Кёко проследила, как дверь за ней закрылась, и вздохнула.
Ей нужно было заняться делами Церкви, но, возможно, вместо этого она просто полежит в луже жалости к себе. Это казалось правильным действием.
Накихара Асами держала в руке самоцвет души, долгое время изучая его свечение. На каком-то уровне в бледно-зеленом, приглушенном для сбережения энергии, свечении не было ничего особенного. Оправа самоцвета была золотой, но сам самоцвет можно было ошибочно принять за необычайно крупный изумруд, если бы не очевидное самосвечение.
Всматриваясь в сам самоцвет души, она видела…
Она прищурилась. Самоцвет души Рёко выглядел…
Как глаза Богини.
Откровение тонко поразило ее, мысль водой скользнула сквозь ее разум, так что ей потребовалось время, чтобы даже понять, что она испытала откровение.
Откуда она знает, как выглядят глаза Богини? В своем видении она никогда не видела лица божества. Лишь предположения, намеки, впечатления, отражающиеся на уровне куда глубже зрения.
Бесконечные миры в глазах Богини, похожих на многогранные самоцветы с таким множеством граней, что… что…
Она не знала, как это описать помимо того, что нечто подобное она видела лишь в самоцвете души Рёко. Неужели именно так выглядели души?
Вполне естественно было призвать собственный самоцвет души и сравнить, но ей почему-то не хотелось узнавать, как выглядит ее душа. В самом деле, ей начало казаться, что она вторгается в частную жизнь Рёко, вот так всматриваясь в ее.
Она поставила самоцвет души Рёко на тумбочку рядом с кроватью, той самой кроватью, которую они с Рёко купили для этой квартиры когда только переехали на Эвридоме. Асами придирчиво выбирала ее, так как ожидала – надеялась – что они долгое время будут спать в ней. Теперь же она казалась пустой.
Куббот Рёко, вернувшийся на Эвридоме вместе с Асами, ожил, спустившись с дрона Асами подобраться к самоцвету души. Он еще раз просканировал своим глазом самоцвет, после чего роботизированной рукой принялся извлекать из контейнера на своей спине кубы горя, в то время как куббот Асами с любопытством повернул свой глаз взглянуть.
Асами улыбнулась дронам, что отражало то, что дизайнеры кубботов знали свою работу. Дроны предназначены были быть тихо очаровательными, обращая рутинные сессии использования кубов горя во что-то способное приободрить владеющих ими девушек-подростков.
Асами удивило, что ей доверили самоцвет души Рёко, в то время как она ожидала, что его автоматически доставят по месту назначения. Клон Рёко будут возрождать на Земле, с более продвинутым оборудованием, а не на Эвридоме, как было бы типичнее. Что-то связанное с необычной генетикой.
Сакура Кёко лично вручила ей самоцвет, сказав ей, что на данный момент для него нет места безопаснее, чем с Асами.
Она постаралась не углубляться в сопровождающие тот разговор плохие предчувствия, ожидая, пока куббот закончит свое дело, прежде чем забрать самоцвет души и превратить его в кольцо, которое она носила на том же пальце, что и свое собственное – естественно, на безымянном. Ей это казалось приятно символичным.
– Меня удивило, что ты вернулась сюда, – появилась в дверях ее комнаты Курои Накасэ. – Я была уверена, ты отправишься прямо на Землю ожидать возрождения.
Асами подняла взгляд.
– Я бы оказалась там слишком рано, – сказала она. – В таком случае я вполне могла бы остановиться сперва и здесь. Сейчас это кажется домом.
Накасэ слегка повернула голову, и Асами почти почувствовала во взгляде женщины подразумеваемый вопрос:
«Домом? А что насчет твоих родителей, твоего дома?»
Но Накасэ не спросила.
– И со мной хотели отправиться и другие люди, так что это показалось достаточно естественным, – добавила Асами.
– Я слышала, – сказала Накасэ. – Похоже, мы сможем на некоторое время принять здесь несколько человек.
Асами всмотрелась в лицо женщины, обрамленное льющимися через окно в гостиной солнечными лучами, пытаясь понять, о чем она думает.
– Я удивлена, что вы не накричали на меня, когда я вернулась, – сказала Асами. – Знаете, учитывая содержание нашего последнего разговора.
– Ты имеешь в виду, нашего последнего спора, – поправила Накасэ. – Я с этим справилась. Ничто из этого не твоя вина. Если соберусь на кого-то злиться, это будет моя сестра.
– Кстати говоря…
– Да, она скоро будет.
Мать Рёко отвернулась от нее, на мгновение взглянув на окно в гостиной.
– Знаешь, это довольно странно, что ее клон не перевезли на Эвридоме, когда вы переехали сюда. Даже с учетом необычной генетики, на Земле не сделают ничего, что не могли бы сделать здесь. Честно говоря, я ожидала, что смогу проследить за ее возрождением здесь, но, похоже, что нет.
Накасэ на мгновение приостановилась.
– Я отправила ее отцу сообщение об этом, и он тоже не понимает. По-видимому, ее просто не перевезли, хотя он полагал, что должны были. Ну, тогда он поможет проследить за возрождением, так что она будет в хороших руках. У меня нет причин спешить с возвращением.
Женщина повернула голову к входной двери, слегка наклонив голову.
– Это моя сестра, – исчезла она за дверью комнаты. Ни один из обычных механизмов не предупредил Асами о чьем-то приближении к дверям, как должно было быть, но Асами знала, что не стоит задавать вопросов о загадочных путях тети Рёко. Это… просто было особенностью семьи Рёко, так же как у семьи Асами была своя.
Через секунду она встала, отмахнувшись от своего куббота, подошедшего к краю тумбочки и с умоляюще поднятым взглядом двумя механическими руками предложившего ей куб горя.
– Прости, я попозже, – сказала она, следуя за Накасэ к дверям.
По пути она кивнула Мэйцин, и девушка кивнула в ответ, выглядя немного неловко, возможно, скучающе, сидя на диване в их гостиной. Мэйцин позволили вернуться вместе с ними для присутствия на возрождении Рёко, частично как небольшой наградой за производительности на миссии на Х-25, частично потому что она была подругой Рёко, и таким образом ее присутствие могло быть хорошей идеей, по психиатрическим причинам.
Накасэ добралась до входной двери раньше нее, встретив прибывших Нану и Саснитэ. Асами внезапно столкнулась с несоответствием между Наной и Накасэ, одна девушка ее возраста, другая женщина гораздо старше. Семейное сходство имелось, но очевидно было, чьей дочерью была Рёко. В самом деле, ей пришло в голову, что пусть даже Рёко и Нана определенно похожи были друг на друга, сходство никогда не было строгим. Она даже не задумывалась над этим вопросом.
На мгновение все остальные в комнате стали лишь зрителями, когда две сестры уставились друг на друга, сосредоточив эмоциональную энергию и мысли друг на друге, исключив свое окружение.
– Прости, – начала разговор Нана.
– Что простить? – уточнила Накасэ.
– Прости, что позволила произойти с ней такому, – сказала Нана, внимательно глядя на Накасэ. – Я должна была пойти с ней. Не стоило оставлять ее в одиночестве идти за Кёко-сан.
– Тебе не за это стоит простить прощения, – сказала Накасэ, направив на сестру напряженный взгляд. – Стоило просить прощения за то, что вообще потащила ее на эту миссию. Все было бы в порядке, если бы ты просто оставила ее в покое.
– За это я отказываюсь извиняться, – ровно глядя на Накасэ, сказала Нана. – Это было ее право, и мое право принимать такие решения.
– Какое у тебя есть право подвергать ее таким рискам в ее возрасте? Она едва начала жить своей жизнью, и вот ее разорвало лазерами.
– Я припоминаю еще одну девушку этого же возраста, вызвавшуюся на такие риски, чтобы не пришлось ее сестре, – прорычала Нана.
Накасэ отшатнулась, как уклоняющаяся от удара кобра.
– И ты думаешь, что это дает тебе право принимать такие решения за мою дочь?
– Пожалуйста, вы обе, успокойтесь, – появилась рядом с ними Мэйцин. – Вы можете позже продолжить этот разговор, но вы пугаете Саснитэ.
Асами моргнула, так же пораженная вмешательством Мэйцин, как и Накасэ с Наной. Она взглянула на Саснитэ, которая и правда, как ребенок, спряталась за Наной. Каким-то образом было принято решение, что пока что Саснитэ отправится с ними, по причинам, которые ей не соизволили объяснить.
Оказалось легче ожидаемого уклониться от нацелившихся на Саснитэ СМИ – для Управления было тривиально дать Саснитэ ложную личность в системах номенклатора, и были сильны ожидания, что Управление будет держать Саснитэ на военном объекте. По-видимому, ни одному репортеру не пришла в голову возможность, что она будет путешествовать анонимно с очевидными гражданскими, даже если гражданские уже появлялись в пропагандистских видео с девочкой. Сокрытие на виду.
Накасэ перевела внимание на Саснитэ, долгим взглядом оценивая девочку.
«Что бы они не сделали, чтобы заставить ее поверить в ложную жизнь, – вспомнила Асами слова Наны, сказанные по пути сюда, – они не слишком-то хорошо справились. Она не потеряет воспоминания полностью, но они с каждым часом угасают все сильнее – скоро они и вовсе будут не похожи на настоящие воспоминания, скорее на фильм о произошедшем с кем-то еще. Что у нее останется? Несколько лет жизни в подземном бункере, поклонение злым людям. Ребенок с телом подростка, точная противоположность нас остальных».
Асами взглянула на Саснитэ, и по ее нервному лицу смогла понять, что Нана была права.
Накасэ, мило улыбаясь, слегка наклонилась погладить Саснитэ по голове. Накасэ и Нана переглянулись, обменявшись взглядом, который Асами не смогла распознать.
– Ну, проходите, – сказала Накасэ. – Будет непросто организовать спальные места для всех девочек, но я уверена, мы справимся.
Асами взглянула на Мэйцин, проверяя, хочет ли она что-нибудь сказать.
Мэйцин в ответ просто отмахнулась.
Затем вся группа разом обратила внимание обратно к входной двери.
– Кто-то еще? – сказала Накасэ. – Интересно, кто это может быть.
– Да, я понимаю, что ты недовольна произошедшим, Сидзуки-сан, – подумала по аудиолинии Кёко, – но ни у кого не было никакой возможности предвидеть грядущее.
Даже после всех этих столетий Кёко по-прежнему непросто было обратиться к Сидзуке Саяке по имени. Ей всегда было интересно, заметила ли матриарх.
– Наставница должна удостовериться, что ее ученицы не умрут, как минимум. Конечно, это не всегда возможно, но, я полагаю, кто-то твоего возраста мог не дать ей погибнуть из-за неисправного генератора гравитации или глупого дрона.
– И она не погибла, – указала Кёко.
– Мы не можем полагаться, что ты или кто-то еще в непосредственной близости продолжат спасать ее от этих инцидентов, Кёко-сан, – сказала Сидзуки тем самым голосом, что всегда иррационально раздражал Кёко. – Есть причина полагать, что пытающиеся убить тебя также пытаются убить и ее, и отсутствие мер предосторожности для столь ценного члена семьи пойдет против наших интересов.
Кёко вздохнула.
– Знаю, но команда безопасности? Просто это кажется немного чрезмерным, – сказала она.
– Они могут быть сдержанны, – сказала Сидзуки Саяка. – Не стану оскорблять интеллект Рёко-тян предположением, что они смогут действовать без ее ведома, но они определенно смогут не мешаться.
Кёко задумчиво приложила к щеке палец. Если она правильно разыграет свои карты…
– Интересно, как думаешь, смогут ли они скооперироваться с командой безопасности Курои? – спросила она.
– Определенно нет… стоп, Кана-сан тоже пытается назначить команду?
– Ну, да, – зубасто улыбнувшись, вежливо сказала Кёко. – Я разговаривала с ней как раз перед тобой. Я полагаю, что двойная команда безопасности будет только лучше…
– Вот стерва! Разве она не знает, что Рёко-тян – Сидзуки? Ей нужно научиться не лезть не в свои дела.
– Ну, тебе придется самой ей об этом сказать, – дико улыбнулась Кёко. – Я тоже не могу заставить ее передумать. Она уже выслала команду.
– Ну, моя тоже уже в пути. Я позвоню ей и разберусь с этой глупостью.
– Действуй, – сказала Кёко.
Через мгновение Сидзуки Саяка отключилась, и Кёко, наконец, смогла выпустить грохот кашляющего смеха, накопившегося у нее за время разговора, рухнув на свой стол на борту транспорта, на котором она возвращалась на Землю. Она ничем особо не могла улучшить ситуацию – и Сидзуки, и Курои были полны решимости предоставить свои команды безопасности, и конфликт был неизбежен – но, по крайней мере, она могла убедиться, что у этой пары будет хороший, приятный разговор. Хотелось бы Кёко его услышать.
«Томоэ Мами ожидает разговора с тобой», – через несколько секунд мягко напомнил ей таккомп.
– Ах, верно, – вслух сказала Кёко, радостно стуча по столу. Разговор с Сидзуки оказался куда более бодрящим, чем она смела надеяться, но она слишком долго заставляла Мами ждать. В конце концов, девушка была занята.
– Что случилось? – спросила она, ответив на звонок Мами.
– Ты не против перейти для этого в ВР? – вежливо спросила Мами. – В этом нет необходимости, но я считаю это хорошей идеей.
– Ладно.
Кёко наклонилась над столом, закрыв глаза и готовясь к ВР-переходу.
Через мгновение она снова открыла глаза, оказавшись, похоже, в кабинете Мами на борту ЧКК Жукова, лицом к девушке, сидящей с другой стороны ее компьютеризованного деревянного стола. Выбор места удивил Кёко – обычно Мами предпочитала устраивать их неформальные встречи в одном из двух мест: последней квартире, в которой серьезно жила Мами, или в кафе «Саламандра», чай и кофе которого когда-то давно в юности обеспечили атмосферу столь многих их встреч.
– Так что случилось? – спросила она у Мами, со странным лицом смотрящей на нее.
Мами жестом попросила ее подождать.
– Ах, вот и они, – через мгновение сказала Мами.
Едва Кёко начала удивленно приподнимать брови, появился третий человек, вместе с дополнительным стулом, а следом и четвертый: Кларисса ван Россум и девушка, которую она давно лично не видела, Надя Антипова.
Раздалось несколько приглушенных приветствий, а затем на пятом стуле появилась Титосэ Юма.
– Черт, вы все такие медленные, – сказала потерянно выглядящая Юма.
– Не все из нас могут легко находиться в нескольких местах одновременно, – глядя в угол, рассеянно сказала Кларисса. Она выглядела отвлеченной.
Все это лишь усилило удивление Кёко. Строго говоря, для подобного собрания Древних Мами должна была быть рада призвать кафе «Саламандра». Не говоря о том, что, как правило, Мами заблаговременно предупреждала Кёко о подобной встрече, вместо того чтобы кинуть ее вслепую. Черт, Мами хотя бы могла сказать ей, что она заставляет их всех ждать.
– Все карты на стол, да? – глядя на Надю, прокомментировала Кёко. Она и правда была здесь ключом – пусть Надя была подругой Клариссы, но у Клариссы было много всевозможных друзей, и ни Мами, ни Кёко не слишком хорошо знали Надю. Мами не включила бы ее без очень конкретной причины.
– Произошло некоторое развитие в расследовании дела Мисы Вирани, – сложила на столе руки Мами.
Кёко подалась к Мами, так же как и остальные.
– Неужели мы наконец-то выяснили, кто это с ней сделал? – спросила Надя, в ее голосе содержался слабый намек на безудержную ярость.
– Пока нет, – сказала Мами. – Прошу за мной.
Мами встала из-за стола, подойдя к двери и жестом пригласив остальных за собой. Кёко переглянулась с остальными, но затем пожала плечами и встала пойти за Мами. Странно было, что Мами заставляла их идти по коридорам виртуальной версии Жукова, но, возможно, в этом была какая-то причина.
– Не нужно обращать это в полный ВР опыт, – прокомментировала Мами, когда они вышли из ее кабинета в коридор. – Проверьте свои карты.
Они так и сделали, обнаружив при этом, что они уже не в жилых отсеках корабля, где должен был находиться офис Мами, но вместо этого гораздо ближе к корпусу, в одном из районов нахождения назначенных Жукову команд MC.
Кёко оглянулась через плечо. Дверной проем, через который они прошли, исчез.
– Это воссоздание части корабля, где мы хранили самоцвет души Мисы, на основе внутреннего наблюдения во время доставки самоцвета, – повернулась лицом к остальным Мами. – За этой дверью у нас хранятся ожидающие возрождения самоцветы души.
Мами указала на дверь дальше по коридору. Они вытянули головы, глядя на нее.
– Я подумала, будет показательнее посетить место в ВР, вместо того чтобы в сотый раз смотреть головидео. Можем позже пройтись, но мне не хочется начинать с этого. Итог: помните опрос мага души, поместившей ее самоцвет души в стазис?
– Да, – сказала Надя. – Я бы сказала, там не было ничего проливающего свет. – Через мгновение Надя добавила, перебив уже открывшую рот заговорить Мами: – Мами, можешь перейти к сути? Для меня это эмоционально непросто, и я ценю, что ты даешь мне контекст, но что именно ты пытаешься мне сказать?
Мами на мгновение опустила глаза.
– Ну, я бы не хотела давать тебе неверное впечатление об определенности этого, – сказала Мами. – Если кратко, после опроса маг из любопытства взглянула на некоторые детали о Мисе Вирани и ее жизни. Теперь она говорит, что помещенный ею в стазис самоцвет души никак не мог на самом деле принадлежать Мисе. Она сказала, что смогла немного присмотреться к душе, пока манипулировала им, и над чьим бы самоцветом она не работала, это был совсем другой человек. Очень застенчивый и кроткий. Совсем не похоже на Мису.
Группа девушек разделила момент растерянности, прежде чем осмыслить последствия заявления.
– Насколько она уверена? – спросила Надя.
– Ну, она очень уверена, – сказала Мами. – Ее объяснения имеют для меня смысл, насколько он может быть, и ее умение заглядывать в души задокументировано. Хотя я все равно крайне скептична, потому что в этом просто нет смысла.
Надя в смятении покачала головой.
– Ну и какого черта мне с этим делать? – риторически спросила она. – Я серьезно. Через два дня я отправляюсь на ее похороны, я спланировала это с ее родителями, и теперь ты говоришь мне такое? Что мне делать? Что им сказать?
В разговоре воцарилось неловкое молчание. Среди них пятерых Надя, несмотря на немалый возраст, была самой младшей, и не видела того, что видели другие когда-то давно в эпоху войн и конфликтов. Как и остальные, Кёко сочувствовала боли Нади, но ничего не могла сказать. Это был разговор Нади и Мами, разговор между скорбящей просительницей и естественной целью ее запроса, лидером, естественным образом контролирующей расследование, которая в рядах МСЁ обособленно поставила себя как заботливую наставницу, что примет твои проблемы в свое все более перегруженное сердце.
Мами отвела взгляд от девушки, и Кёко смогла увидеть, что Мами скрывает, насколько эта ситуация ее беспокоит.
– Пока ничего им не говори, – сказала Мами. – Это пока не определено; мы ничего не знаем. Но, я просто подумала… я просто хотела сообщить тебе.
– Я… – начала Надя, прежде чем прикусить губу, не ожидаемый никем от кого-то ее возраста жест. – Я не знаю, – заново начала Надя. – Я ценю это. Я… просто с начала этой войны я похоронила слишком много своих учениц. Если она героически погибла, это одно, но так? И теперь она может быть жива? Я даже не…
– Знаю, – сказала Мами, и пусть ее голос показался пустым, Кёко знала, о чем она думает.
– Думаю, для всех будет лучше, если мы докопаемся до сути, – сказала Кларисса. – Мы должны узнать, что происходит. Вот почему мы здесь, верно, Мами?
– Хотелось бы мне сказать вам больше, – сказала Мами. – Но ситуация полностью озадачивает.
– Было лишь небольшое окно времени, в котором его могли подменить. Я сама принесла сюда самоцвет и оставила его ожидать очереди.
– И маг души добралась до него только через 67 минут, – сказала Мами. – У него был пониженный приоритет, потому что ты сказала, что сама уже немного приостановила его.
– Да, – сказала Кларисса. – Я вполне могла попробовать что-то поглубже, но сочла, что лучше будет оставить это эксперту.
– Возможно ли, чтобы кто-то просто ошибся? – спросила Надя, заметно стараясь сосредоточиться на фактах. – Если два самоцвета души похожи…
– Я не знаю, – сказала Мами. – Но мы можем попробовать выяснить. Я веду нас наблюдать за самоцветом души. Постоим рядом с ним, в пределах записей наблюдения, и посмотрим, произойдет ли что-то странное.
Мами отвернулась и начала идти.
– У каждой волшебницы самоцвет души имеет определенный спектр в пределах диапазона видимого света, который после контракта определяется при первой же возможности, – с обеспокоенным видом прокомментировала Юма. – Хранящиеся самоцветы души сортируются по той же системе. Не так неслыханно, чтобы у двух девушек совпадал спектр, по крайней мере в пределах погрешности измерений, но это крайне редко, и в качестве вторичного признака используется символ наверху самоцвета. Плюс кто-нибудь отметил бы это, если в одной и той же очереди оказались две девушки, у самоцветов душ которых оказались совпадающие символы и спектры.
– Сколько может быть девушек с таким же символом и цветом? – покачала головой Надя.
– Мы проверили их всех, – сказала Мами. – В записях нет никого с таким же символом и цветом, особенно никого, чей самоцвет души мог оказаться здесь.
– В этом нет смысла, – задумалась Кларисса.
– Именно, – согласилась Мами. – И маг души говорит, что самоцвет души соответствовал описанию самоцвета души Мисы.
Ненадолго повисла тишина, пока все они размышляли о представшей перед ними невозможности. Кёко про себя решила, что и в самом деле было мудро передать самоцвет души Рёко на хранение ее девушке. После происшествия с Мисой у нее… обострилась паранойя. Теперь это казалось еще более оправданным.
Мами провела их через указанную ранее дверь, открывшуюся продемонстрировать довольно обычно выглядящее помещение в стиле лаборатории. У рабочего стола стояла одинокая девушка в белом костюме, прикусив губу и сосредоточив внимание на самоцвете души. Рядом с ней находилась небольшая стайка служебных дронов, шныряющих на стол и на пол, всевозможных размеров, но все такого же дизайна, как и выпущенные на службу волшебницам кубботы.
По всему помещению были аккуратно размещены крупные, странно кубические черные ящики, около полуметра с каждой стороны. Кёко не глядя внутрь них знала, что в ящиках хранятся самоцветы души и кубы горя, аккуратно выстроенные так, чтобы каждый самоцвет души мог при необходимости легко сбросить порчу, без чрезмерного сверхсосредоточения кубов горя и риска вызвать появление демонов. Дежурная волшебница периодически проверяла статус кубов горя, и если одна из подставок начнет насыщаться, будет вызван дрон на замену подставки с кубами.
Эффективно и автоматизировано. Кёко весьма этим гордилась, пусть даже это не была ее разработка. Побывав как-то раз директором логистики снабжения кубами горя, она обязана была помогать размышлять над подобными схемами. Сам дизайн, старый и надежный, насчитывал уже века – не было по-настоящему веских причин его менять.
Маг души проигнорировала вошедшую группу, так же как и дроны, один из которых буквально прошел через ногу Клариссы. В конце концов, они лишь просматривали воссоздание уже произошедшего. Строго говоря, дверь даже не должна была открыться перед ними.
– Так что именно мы делаем? – оглядела помещение Надя. Никому из них не требовалось говорить, что это были за черные ящики.
– Постоим здесь и понаблюдаем, что произойдет между прибытием Клариссы с самоцветом души и первым контактом мага души с самоцветом, посмотрим, заметим ли мы что-нибудь упущенное прежними аналитиками, – сказала Мами. – Найдите время осмотреть план помещения.
Кёко послушалась, читая пересланную им Мами информацию. Не слишком удивительно, обычный вид комнаты противоречил обширной и тщательной системе безопасности и наблюдения, более чем способной обнаружить и нейтрализовать большинство вторженцев.
Через мгновение дверь открылась, и внутрь шагнула виртуальная версия Клариссы ван Россум. Маг души и Древняя обменялись вслух приветствиями, маг души осталась на своем месте, даже не повернув головы.
Кларисса повернулась к одному из дронов, при ее прибытии появившихся на столе рядом с ней, и протянула ему самоцвет души.
Группа пронаблюдала, как дрон надежно запечатал самоцвет в своей спине, после чего направился к одному из ящиков. Выдвинулась подставка с самоцветами души, похожая на упаковку ярких, разноцветных яиц. Найдя пустое месте, дрон вставил в него самоцвет души, и коробка запечаталась.
– Для нас не слишком-то полезно будет наблюдать, если он все время будет в этом ящике, – прокомментировала Надя. – Там может происходить что угодно.
– Ящики для хранения слишком тесны, чтобы вместить что-то больше, чем выдвижные подставки, – прокомментировала Кёко. – Они, по понятным причинам, разработаны МСЁ. Там просто недостаточно физического места, чтобы что-то подменить, если только ящик как-то не подделан.
– Ящик мы позже отследили, – прокомментировала Мами. – Выглядел вполне нормально. На всякий случай, сошлюсь на вот это свидетельство.
Она взмахнула рукой, и черный ящик стал частично прозрачным, показывая сильно затененный обзор самоцветов души внутри, сосредоточившись на интересующем, хотя видно было мало что помимо размытого изображения.
– Это компьютерная реконструкция, – сказала Мами, – основанная на излучениях из ящика. Однако кубы горя и потоки порчи чрезвычайно темны, настолько темны, что не позволяют нам увидеть чего-то большего.
– Если точнее, они идеально темны, – наклонилась Юма, через прищур разглядывая размытые самоцветы души. – Ни одно измерение никогда не обнаруживало никакого отражения или излучения. Даже излучения черного тела. Они даже вибрации не передают. Нарушающие термодинамику невозможно темные провалы, хотя сомневаюсь, что кого-то из вас это удивит.
– Я перемотаю вперед, – сказала Мами. – Иначе мы будем стоять тут час.
– Возможно, мне захочется посмотреть все целиком, – устало прокомментировала Надя. – Но, может быть, позже. Продолжай.
Они простояли над ящиком с самоцветами души долгих пять минут, наблюдая, как дроны шныряют повсюду из стороны в сторону, порой извлекая подставку, чтобы поместить новый самоцвет души или извлечь требующий внимания мага души. В двух случаях извлекалась подставка с самоцветом души Мисы, и они смогли хорошенько на него взглянуть.
Наконец, подставка была извлечена в третий раз, переливающийся самоцвет осторожно извлечен со своего места дроном и передан ожидающей магу души, немедленно приступившей к работе.
– Ничего, – сказала Юма.
– Вынуждена согласиться, – сказала Кларисса. – Очевидно, у системы наблюдения есть пределы, но я не вижу никаких признаков, что самоцвет души возможно заменить или перепутать с другим. Конечно, мы не видим внутри ящика…
– Возможно ли подделать дронов? – спросила Надя. – Откуда нам знать, что они не подменили самоцветы внутри своих полостей или вроде того?
– Мы об этом подумали, – сказала Мами, – но, в отличие от кубов горя, тела дронов пропускают часть излучения – достаточно, чтобы получить представление о том, если ли внутри что-то светящееся. Все в порядке.
Мами на мгновение опустила глаза.
– Возможно, маг души просто ошиблась, – сказала она.
Кёко прикусила губу. Она чувствовала ответственность за дизайн ящиков для хранения самоцветов – ей или ее подчиненным даже в голову не пришло, что может потребоваться видеть внутри ящика, особенно не с обычным оборудованием для наблюдения.
– Давайте подробнее посмотрим те два раза, когда извлекался самоцвет, – сказала она. – Может быть во второй раз что-то будет заметнее.
Мами взмахнула рукой, и мир вспыхнул, немедленно перемотавшись к первому извлечению подставки. На этот раз все шло в замедленном действии, упаковка с самоцветами постепенно выдвинулась из ящика, когда над ней навис дрон. Они наклонились к сцене, и Кёко постаралась очистить свои разум, высматривая что-нибудь помимо очевидного. Не только очевидного движения самоцветов или спускающегося вниз дрона, но чего-то еще.
В итоге подставка полностью вернулась обратно в ящик, и Кёко выдохнула. Ничего.
– Попробуем следующий, – сказала Мами.
В этот раз Кёко остановила симуляцию на середине, указав на самоцвет.
– Этого раньше не было. Кто-нибудь из вас видел прежде такое?
Остальным потребовалось мгновение, чтобы понять, о чем она говорит.
– Это пятнышко тьмы посреди самоцвета? – сказала Кларисса. – Это странно, учитывая, сколько он впитал кубов горя.
Юма нахмурилась.
– Накопление горя внутри самоцвета души может принять многие формы, но не думаю, что я когда-либо слышала о чем-то подобном. Хотя я не уверена, значит ли это что-либо.
Юма на мгновение посмотрела в потолок.
– Согласно записям, нет никаких зарегистрированных похожих случаев, но не то чтобы мы постоянно наблюдали за всеми самоцветами души. Такие вещи по понятным причинам трудно исследовать. Хотя я запустила автоматическую проверку всех имеющихся у нас записей наблюдения.
Мами кивнула, после чего взмахом руки продолжила симуляцию.
Через некоторое время они проверили самоцвет души во время его последнего извлечения из подставки. В нем больше не было пятнышка странно сконцентрированной тьмы.
Мами покачала головой.
– По-прежнему ничего существенного, – сказала она. – Если только та аномалия горя не означает чего-то.
– Это возможно, – сказала Юма. – В конце концов, позднее самоцвет души якобы спонтанно отказал.
– Да, но сейчас ее нет. Я только что запросила автоматические системы: позже она тоже не появилась.
– Тем не менее, за этим может быть стоит проследить, – сказала Юма. – Стоит спросить мага души, замечала ли она что-нибудь похожее.
– Так и сделаю, – кивнула Мами.
Надя встала чуть прямее.
– Если не возражаешь, Томоэ, я бы хотела задержаться здесь еще ненадолго.
– Конечно, я понимаю, – сказала Мами.
Кёко попыталась стукнуть кулаком по соседнему столу и не справилась, ее кулак прошел через бестелесный стол.
– Черт возьми, – сказала она, не признавая своего смущения от неудавшегося удара по столу. – Я думала, мы сумеем что-нибудь найти.
– Расследования раздражают, – успокоила Юма. – Мами, не возражаешь, если я сама опрошу мага души? Я немного знаю о теме, и это поможет мне оценить, насколько вероятно она могла ошибиться.
– Я хотела бы присоединиться, – добавила Надя.
– Конечно, – сказала Мами.
Мами на мгновение приостановилась.
– Прошу прощения, но у меня есть другие обязанности, – сказала она. – Мне нужно идти.
– Честно говоря, мне тоже, – сказала Кларисса.
Юма кивнула.
Одна за другой все трое исчезли из симуляции, вернувшись к своим жизням.
Остались только Надя и Кёко.
Кёко вернула симуляцию ко второму извлечению. Она наклонилась, отбросила нематериальность и подобрала предполагаемый самоцвет души Мисы, позволив симуляции симулировать результат.
Мгновение они обе всматривались в свет самоцвета души, в котором отсутствовали нюансы, которых не могла воспроизвести ни одна запись.
Даже так Кёко на мгновение увидела, как Саяка показывает ей синий самоцвет души, испорченный и потемневший.
Она много раз поднимала это воспоминание. Хотя в размытых мгновениях она не могла сказать, на кого же она смотрит – на Саяку, Маки, Мису, или… кого-то еще.
Затем она моргнула, и момент прошел. Это снова был лишь симулированный самоцвет души.
– Сожалею о том, что с ней произошло, – попыталась взглянуть Наде в глаза Кёко. – Мы доберемся до сути.
Надя не ответила.
Глава 10. История по силуэту, часть первая
Один из способов взглянуть на Второй закон в том, что устойчивы только системы в стабильном состоянии, таким образом, в долгосрочной перспективе, все системы должны стремиться к стабильности. В таких терминах это кажется очевидным, даже тавтологически, и все же здесь есть важные следствия. В конце концов, ни жизнь, ни разум не стабильны, только метастабильны, таким образом, в долгосрочной перспективе, ни жизнь, ни разум не возможны. Такова жестокость Второго закона, которого боятся даже инкубаторы, и вряд ли это совпадение, что суть волшебниц и всех важных желаний в изменении.
Тем не менее, при всей барабанной дроби прогресса и всем, чего мы, как организация, добились, сложно не воспринимать в нашем прогрессе неизбежного сползания к стабильности. Сейчас многие из нас начинают четвертое столетие жизни; некоторые из нас даже пятое. Отдел психического здоровья находит утешение в направлении тех из нас, кого возможно, к их предпочитаемой «долгосрочной стабильности», что освещается с красивыми фотографиями дубов и гор. Я же, к примеру, намереваюсь бороться с этим вечным старением. Яростное противодействие угасанию света – это суть того, что есть жизнь.
— Анонимный пост на внутренних форумах МСЁ. Последние две фразы часто апокрифически приписываются Клариссе ван Россум.
Таким образом, вот несколько простых правил новым ИИ, имеющим дело с нашими мясными предками:
1. Аватаризация: Конечно, это не совсем слово, но это неплохая инкапсуляция концепта. Как правило, людям комфортнее, если ИИ убедительно притворяются, что они представлены используемым голографическим аватаром. Это не обязательно должен быть оригинальный, специфичный аватар, или даже человечный – но обычному человеку комфортнее общаться даже с говорящей кошкой, чем с бестелесным голосом или потоком данных.
2. Терпение: Помимо нескольких примеров в Управлении и армии, рабочий цикл органических мозгов, по нашим стандартам, мучительно медленен. Пусть даже они способны обрабатывать информацию гораздо быстрее этого, обычный человек тратит, казалось бы, чудовищное количество времени, размышляя о простых темах или останавливаясь посреди фразы только потому, что им это не кажется настолько долгим. В общем-то, с этим ничего нельзя поделать, кроме как ждать. Во время ожидания рекомендуем бродить по интернету, общаться с коллегами ИИ или просто поддерживать множество разговоров одновременно.
3. Развитие: Это скорее напоминание, чем принцип. Не созданные никакими разработчиками – по крайней мере, в основном – люди ограничены своей эволюционной историей, и может быть весьма полезно освежить эволюционную биологию и поразмыслить над навязываемыми ею ограничениями. К примеру, без дополнительной поддержки имплантатами, базовый человек удивительно плох даже в самых тривиальных задачах обработки данных. В то время как это, к счастью, значительно облегчено универсальными нейронными имплантатами, многие люди странным образом колеблются при фактическом использовании многих их функций, и их может потребоваться подтолкнуть, к примеру, при принятии решения о покупке, к запуску простой модели вероятностной полезности.
Конечно, не то чтобы нам это было нужно, но редакторы считают забавным в дальнейшем объединить эти советы в легко «запоминаемом» сокращении АТР.
— Выдержка из «Призрака в машине», веб-журнала, насмешливого окна в мировоззрение ИИ – конечно, опубликованного для человеческого потребления.
«История не повторяется, она рифмуется». Отличная цитата, не так ли? Я сама много раз видела, как рифмуется История. Ну, может быть это не совсем история…
Вот еще хорошая: «История учит нас надежде». Это Роберт Э. Ли, хотя…
— Акеми Хомура, неиспользованная цитата из «Акеми Хомура, официальная биография» (для внутреннего использования МСЁ), 2405. Секретные материалы МСЁ доступны для просмотра только с одобрения Комитета руководства.
Стоит ли вообще этот мир спасения? За что именно я сражаюсь? Ответь мне! Я приказываю тебе сказать мне! А если ты не скажешь…
— Найденное граффити начертано на вершине столовой горы на планете Сан-Джузеппе, на человеческом стандартном языке, отмечено в логах воздушным патрульным дроном ХК-2А57 непосредственно перед удалением.
Ничего не существовало, и время, если оно и шло, текло неслышимо, без каких-либо понятных ориентиров. Возможно, именно так и выглядит смерть? И все же, пустота, сопровождающая пребывание самоцветом души без тела, пульсировала… чем-то.
Чем-то…
«Здравствуй».
Рёко автоматически попыталась осмотреться глазами, что не были глазами, и сразу же удивилась тому, что у нее есть глаза – или, что важнее, что у нее вообще есть разум задумываться над подобным.
Нечего было видеть.
«Это немного непривычно, – сказал знакомый, но отдаленный голос Богини, – но я подумала воспользоваться этой возможностью и немного поболтать».
Голова Рёко кружилась, но она обнаружила, что может ясно думать, несмотря на пребывание в дезориентирующей пустоте. Она поняла, что у нее на самом деле нет глаз, как она полагала, нет вообще ничего. Это должно было ее ужаснуть, инстинктивным отвращением к потере тела, но ее это почему-то не очень беспокоило.
«Я мертва?» – спросила она.
«Нет, лишь сведена до самоцвета души, – сказал голос. – Прямо сейчас ты в институте “Прометей” на Земле, снабжена новым телом. Операция, кстати, прошла успешно».
Рёко обдумала эти слова.
«Как вы со мной говорите? Вы можете разговаривать со всеми без тела? Разве не должна я быть без сознания?»
«Столько любопытства, и я знаю, что ты зла на меня, за то, что позволила этому с тобой произойти. Ну, это не то видение, где я позволяю тебе задать все свои вопросы. Я покажу тебе видение настоящего».
Через мгновение она почувствовала, как к ней возвращаются ощущения, невыразимый опыт, что она могла описать лишь похожим на пробуждение ото сна, выход из земель неясных снов к сплошной, твердой реальности, единственному миру, где можно было быть уверенным, на каком-то глубоком уровне, что не спишь.
Но она и так уже не спала, так что как она могла проснуться еще больше?
Она стояла перед чашей с водой, гладкой как оконное стекло. Она взглянула в нее, всматриваясь в свое отражение, и какое-то обескураживающее мгновение она видела в воде незнакомку, с отстраненным взглядом, мягким лицом, и мучительно молодую.
Затем оптическая иллюзия развеялась, и части слились воедино, и она увидела в зеркале себя. Она выглядела старше.
– Прозрачный символизм, – появилась в воде рядом с ней Богиня. – Но такие вещи в человеческой психике весьма могущественны, так что я их использую.
Богиня выглядела старше, чем она когда-либо ее видела, лицо сморщенное и изнуренное, отображая физические признаки старения, никогда в настоящей жизни не виденные Рёко.
Тем не менее, в то время как виденная Рёко в прежнем видении «Матриарх» Богиня говорила как Древняя с большой буквы «Д», ужасающая и бесчеловечная, эта Богиня казалась куда степеннее, несколько безразличной, а не весьма устрашающей.
Рёко попыталась отвести взгляд от зеркальной воды, напрямую взглянуть на Богиню, но обнаружила, что не может. Через мгновение Богиня изменилась в свою юную форму, подростка не старше самой Рёко.
– Когда мы молоды, мы не бываем теми же самыми день ото дня, год от года, – нежным голосом сказала Богиня. – Мы еще не нашли оптимального состояния, так что нам приходится все время меняться, искать то, чем мы однажды станем.
– Взрослея, мы становимся статичнее, приближаясь к нашей конечной форме, – сказала старшая Богиня, заменившая юную девушку. – Проходят десятилетия, проходят века, и мы становимся больше похожи на этот неподвижный пруд, на древний дуб посреди леса, сдержанно оставаясь на своем месте и наблюдая за проходящим мимо миром.
– В итоге, когда время растягивается в бесконечность, мы приближаемся к устойчивому состоянию, потому что, по определению, существовать может лишь то, что никогда не меняется, – сказала Древняя, могущественная Богиня, желтые глаза, казалось, пылали в воде. – Судьба всей жизни, вселенной, самой разумности, стать навсегда неизменными. Будет ли это совершенством или смертью?
Рёко почувствовала, как мимо нее прошел холодок, и вздрогнула.
– Однако неподобающе Богине волшебниц впадать в подобный стазис, – сказала старая Богиня. – Природа волшебниц в переменах, обновлении, переупорядочивании вселенной вдоль новых линий, и даже, казалось бы, стабильное, идеальное состояние может, подобно самой душе, подчиниться резкой смене фазы.
Вода перед ней остыла и замерзла настолько быстро, что Рёко кожей почувствовала холод, а содержащая ее каменная чаша треснула, крупный кусок отвалился от края и с грохотом приземлился рядом с ней.
Она по-прежнему не могла двигаться. Богини больше не было.
– Моя конечная форма не та, что мне хотелось бы показать какому-нибудь человеку, – шепнул на ухо Рёко голос. – Но это такая же часть меня, как и все остальные. Здесь конец то же что и начало.
Рёко выдохнула, желая суметь убрать руки от остывшего каменного края чаши с водой. Уже конец?
– Хватит метафизики, – шепнул голос. – Достаточно знать, что хорошо известные тебе мои подруги – Кёко, Юма и Мами – гораздо более хрупки, чем ты полагаешь, и если они хотят выжить, необходимо направить фазовый переход. Взгляни в лед и просветись.
Рёко всмотрелась в прохладно-голубой лед и увидела…
– Ацуко-сан полагает, что Кёко может быть на грани кризиса, – сказала Юма. – Знаешь, необязательно пугающего – это используемый ими общий термин, когда Древняя претерпевает резкий психологический сдвиг. Это не…
– Я знаю термин, – нетерпеливо сказала Мами.
Она сидела со скрещенными руками, беспокойно постукивая пальцами.
– Но если я правильно поняла отчет, – продолжила Мами. – Ацуко-сан сознательно пытается протолкнуть ее через переход. Разве это обычно не опасно? Мы не похожи на обычных людей; эмоциональная травма – это угроза для жизни.
Юма на мгновение взглянула на Мами, после чего отвела глаза, бросив взгляд на окружающую их виртуальную симуляцию. Это Юма призвала к этой встрече и выбрала место: переполненное парижское кафе в старом богемном районе. Улицы кипели деятельностью; пешеходы и автомобили сновали из стороны в сторону, пока другие клиенты общались и громко ссорились. Париж был одним из немногих городов, переживших Объединительные войны относительно нетронутым, и в котором, следовательно, было достаточно избежавших создания транспортных труб исторических областей – что также несколько усилило переполненность.
Хотя эти пешеходы были симулированными конструктами; здесь их никто не подслушивал.
– Да, – наконец, сказала она, – такой кризис долгой жизни может быть опасен, но, в случае Кёко, ОПЗ вполне уверен, что риск можно свести к минимуму. Если Кёко сумеет успешно пройти через переход, она будет более здоровым человеком, без отягчающего ее сейчас эмоционального багажа.
Мами покачала головой, явно недовольная идеей.
– Даже если ОПЗ считает, что Кёко может достичь какой-то долгосрочной большей стабильности, мне все равно не нравится идея о том, что будет в промежутке. Думаю, нам всем лучше постараться как можно дольше оставаться такими, какие мы есть. Сейчас все в порядке; к чему это менять?
Юма выдохнула, взглянув на стоящее перед ней кофе с молоком, которого она даже не коснулась. Конечно, Мами так думает; это один из ее защитных механизмов.
– Нам всем в какой-то момент придется совершить переход к долгосрочной стабильности, – сказала Юма, – хотя некоторые из нас уже могут быть там. Однако уверена, ты знаешь, зачем потребовалась эта встреча.
Юма увидела, как смягчился взгляд Мами, и в тот же момент поняла, что они вспомнили об одном и том же: о них троих вместе на Земле двадцать лет назад, глаза Мами были полны слез, когда она пыталась уговорить их троих на взаимное соглашение.
– Ты когда-то попросила нас пообещать, что мы никогда не позволим повториться произошедшему с Хомурой – что мы будем присматривать друг за другом и делать все необходимое, чтобы поддержать стабильность друг друга, – сказала Юма. – Полагаю, здесь это применимо. Хотя лично я сомневаюсь, что проблемы с отношениями и романтикой Кёко могут всерьез быть столь опасными, это то, с чем, когда появляется возможность, лучше разобраться.
Мами вздохнула, переводя взгляд с Юмы на третью сидящую за их столом, все это время сохраняющую молчание. ВИ, ИИ-помощница Юмы, молча потягивала эспрессо, не напрягшись от внимания.
– Я это понимаю, – сказала Мами, – и не хочу обидеть, но…
– ВИ здесь, потому что я обещала ей рассказать о своем прошлом, – пояснила Юма. – И потому что сейчас она достаточно взрослая, полагаю, она заслуживает того, чтобы услышать это, как оно есть.
– Она обращается со мной как с ребенком, – пожаловалась ВИ. – Как будто я не была работающим ИИ уже два десятилетия.
Юма увидела, как Мами взглянула на девушку, проглотив очевидное возражение: «Но ты все еще ребенок».
– Я научилась слишком многому и слишком рано, – сказала Юма. – Поверь: не стоит спешить узнавать все, что можно узнать.
ВИ издала недовольный хмык, слишком хорошо знакомый Юме. Наследие ВИ как полноценного ИИ Управления привело к излишней уверенности в собственных знаниях и рассуждениях. В конце концов, что означает совет от старших, когда у тебя есть полный доступ к архивам Управления, вместе с вычислительными мощностями, чтобы при желании можно было в них погрузиться? Когда ты можешь симулировать столкновение двух черных дыр во всех деталях общей теории относительности в качестве части своей обычной фантазии?
Юма закрыла глаза, обдумывая тему. Жалобы ВИ по этому вопросу всегда были полны затаенной подростковой уверенности, что Юма просто не понимает, и в этот раз она и правда не понимала. В конце концов, что Юма могла понимать о бытие ИИ, о потреблении в пищу сырых данных и наличии души, неразрывно сплетенной с избранной функцией? Пусть Юма и сделала значительный вклад в ее личность, ее разум собирался разработчиками ИИ с нуля, чтобы быть разом выдающимся и страстно желающим быть в Управлении Представителем всех волшебниц, и пусть, как и все ИИ, она хорошо это скрывала, была уверенность в том, что ни один человек никогда не сможет и надеяться сравниться.
Даже с наполненной кибернетическими имплантатами головой, что именно знала об этом Юма? Разумы Юмы и ВИ работали бок о бок, мысли одной всегда шептали в глубине другой, их воспоминания часто записывались и считывались в одних и тех же хранилищах, но они никогда не могли по-настоящему понять друг друга кроме как так. Управление этого не позволяло.
Тем не менее, именно Юма принимала решения о человеческой личности ВИ, и Юма по меньшей мере столетиями лучше ВИ знала, что значит быть человеком.
– Во всяком случае, какое отношение к этому имеет твое прошлое? – спросила Мами, и Юма снова открыла глаза. Порой мысли и реакции ее товарищей-людей казались мучительно медленными.
– Есть кое-что, что я никогда никому из вас не говорила, – сказала Юма, – но всегда хотела. Небезопасно было говорить рядом с Кёко. Надеюсь, возможно, после этого, я смогу.
Мами приподняла бровь, но промолчала, когда Юма обеими руками подобрала глотнуть огромную чашку с кофе. Тепло и сливки смягчили ее горло.
Юма с негромким звоном поставила чашку обратно на блюдце и взглянула в небо, мысленно вернувшись к далекому прошлому, к тем немногим воспоминаниям, что она всегда блокировала от просмотра ВИ.
– Это насчет Мики Саяки, – сказала она.
Слишком знаком был звук ломающихся лицевых костей отца.
Звучало немного похоже на звук, который слышишь, когда раскусываешь хрящ, или в тех редких случаях, когда ее мать брала мясницкий нож и рубила кусок говядины для супа. Трах, трах, хрум.
Именно этот звук слышала от самой себя Юма в тех нередких случаях, когда родители сердились на нее.
Или так она себе представляла, лежа на кровати в запертой матерью комнате, сквозь стены прислушиваясь к воплям и ударам, как она знала, указывающим, что злые люди преподавали ее отцу «урок», как они это называли.
Она не понимала, почему ее родители впустили их, или почему мать налила им чаю и хорошо к ним относилась. Они были грубы, швыряли вещи в лицо отца и смеялись над ним. Юма как-то знала, что они в беде.
Именно мать физически, почти насильно, отвела ее в сторону и забросила в комнату, прежде чем она смогла увидеть, что происходит, но она видела достаточно, чтобы знать, что произойдет, видела, как один из мужчин – «Танака-сан» – ударил отца в живот, тогда как другой не дал ему упасть.
Ее родители казались столь беспомощными, столь безнадежными перед лицом всего этого, как если бы у них не было выбора кроме как позволить этому произойти и молиться, чтобы это поскорее закончилось.
Конечно, это чувство было весьма знакомо Юме – просто ее шокировало видеть, как это происходит с ними.
Кто они?
Через мгновение удары и грохот прекратились, и Юма взглянула на стену с выцветшими и потрескавшимися обоями, размышляя о том, закончилось ли все. Ее матрас скрипел и стонал, ослабшие пружины были бесполезны даже при ее малом весе, но тишина длилась.
Наконец, она услышала голоса разговаривающих и постаралась прислушаться к ним, но даже тонкие стены их данти не позволяли ей услышать всех слов.
– Хватит плакать… ребенок, – сказал один из мужчин. – Ты смущаешь… на глазах у жены. Ничто из этого… постоянно, и ты можешь принять это лучше, чем… может. Это… пример того… заплати долги через три дня. Или же… что-то более постоянное с тобой, твоей женой или твоей милой дочуркой. Или, возможно, только психически постоянное.
Юма закрыла обеими руками рот, как раз вовремя остановив испуганный писк. От этих слов ей в спину ударило копье леденящего страха, более страшного, чем она считала возможным.
Затем она услышала голос отца, сдавленный и тихий.
– Что… думать… вы же знаете, я не могу заплатить. Что… ожидает меня… По крайней мере… отработать или вроде того. Я сделаю… вы хотите. Но у меня нет… денег.
– У тебя еще есть… можешь заплатить так.
– Никогда.
Последнее слово оказалось поразительно громким – Юма удивилась, что у ее отца вообще осталось столько силы и неповиновения.
– Посмотрим, не передумаешь ли ты в ближайшее время, – сказал другой мужчина, и Юма даже сквозь стены расслышала его высокомерие. – Ты знаешь… свой выбор. Отдай нам… и заплати… долг. Или хуже.
– Вы… чудовища, – сказал ее отец.
Другой мужчина рассмеялся отвратительным злым смехом.
– И нам это нравится, – сказал он. – Увидимся.
Долгое время спустя Юма услышала, как хлопнула дверь, и расслабилась, пусть и немного. Она почувствовал укол боли и опустила глаза, обнаружив, что от сжатых кулаков из ладоней пошла кровь.
Она не плакала – она не могла плакать. Было не безопасно.
– Богиня, это совсем как те фильмы ужасов о прошлом, – сказала явно шокированная ВИ. – Я всегда полагала, что злодеев преувеличивают. Неужели и правда так было?
Юма сделала все возможное, чтобы научить ВИ, что на свете есть гораздо больше, чем снилось архивам Управления, но она знала, что непросто, купаясь в море, казалось бы, нескончаемых данных, порой вспоминать поглядывать в безграничное небо.
Она увидела, как смотрит на нее ВИ, и поняла, что ВИ услышала ее намеренно просочившуюся мысль.
Юма почувствовала проходящий сквозь разум ВИ ужас, эмоции отразились в эмоциях Юмы, и она снова задумалась, правда ли было мудрым показывать ей ужасы, что шептали в глубинах этого зачастую холодного неба, настолько тщательно закрытого от мира Управления и его алгоритмов.
– Порой было, – помешивая ложечкой чай, сказала Мами. – Жизнь порой могла быть жестока.
– Как говорится, естественные воспоминания ненадежны, особенно по прошествии такого времени, и особенно если они из детства, – сказала Юма. – Высок шанс, что мой мозг предпочел запомнить эмоции, а не детали. Легко представить, как мои воспоминания преувеличивают тех, кого я считала злом.
ВИ вздохнула.
– Я… меня поражает, что люди смогли выбраться из такой грязи, со всем этим ужасом и даже не работающими воспоминаниями.
Мами пренебрежительно фыркнула, поднимая свой чай.
– Уважай своих создателей, ВИ, – сказала она.
День, когда жизнь Юмы изменилась, был ярким и солнечным, весеннее солнце заметно решительно наполняло мир яркой радостью, просто не способной пронзить накрывший ее день мрак.
Прошло два дня после полученного родителями ультиматума о долгах, два дня, во время которых из родителей, казалось, высасывало жизнь. Ей не нужно было объяснять, что это значит, когда родители в первый день часами общались по телефону, названивая одному человеку за другим, только чтобы под конец угрюмого дня мать разрыдалась за столом.
Ее отец переключался между взрывными порывами ярости и явной депрессией, и Юма, знавшая обычный его выход для гнева, почти весь день пряталась в своей комнате, не в силах порадоваться, играя в одиночестве, под давлением заполнившей дом миазмы, но не в состоянии заняться чем-то еще.
Хотя, как ни странно, в тот день с ней ничего не произошло, даже когда ее родители поздно вечером принялись обильно пить – само по себе было аномалией, что ее родители пили вместе, а не по отдельности.
На следующий день родители повели ее гулять, пусть даже морщины вокруг глаз родителей ясно давали понять, что они не слишком много спали, если спали вообще.
Поразившая ее семью немалая трагедия, как бы мало Юма ни понимала, также странным образом установила между родителями мир и единство. Где раньше они ссорились и дрались и срывали свой гнев на Юме, теперь они объединились, по крайней мере, в смирении. Юма наслаждалась этим, даже зная, что это в лучшем случае иллюзия.
Ее родители сказали ей, что у них для нее сюрприз, и в то время как Юма была вполне уверена, что ей нравятся сюрпризы, она чувствовала, что почти наверняка здесь что-то неправильное.
Хотя все эти негативные мысли оказались отброшены, когда автобус, на который они сели, повернул за угол, и Юма подняла глаза, заметив краем глаза что-то большое и значимое.
Она вскочила со своего места, глядя в окно, едва сдерживая визг возбуждения.
– Destiny Land! – вторила она гигантскому красочному знаку, возвышающемуся над входом в парк аттракционов.
Она взглянула на мать.
– Так мы правда?..
Ее мать улыбнулась и кивнула, и на этот раз Юма и правда взвизгнула. Часть ее знала, что ребячеством было настолько возбуждаться, но она вполне могла вспомнить классную экскурсию, которой все в ее классе были так же возбуждены, и она позволила себе присоединиться в этом к ним, отсчитывая дни до поездки, пока родители не сказали ей, что не смогут оплатить сборы за экскурсию, и она не поедет.
Часть ее также знала, что в этом нет смысла. Почему ее родители заплатили за троих в Destiny Land, когда они не заплатили за школьную экскурсию для нее одной? Почему они заплатили, когда они должны были этим пугающим мужчинам?
И почему ее мать выглядела так странно, как будто заставляя себя улыбаться?
Но когда они вышли из автобуса, ее родители держали ее за обе руки, она сумела проигнорировать эти мысли, скрыть их где-то подальше.
Солнце было ярким, цвета парка манили ее, и один благословенный день она чувствовала, что они были нормальной семьей.
Это был один из лучших дней в ее жизни.
Позже тем днем Юма и ее родители снова вышли из парка. Солнце было даже ярче, но весенний ветерок прохладой обдувал лицо, липкое от неаккуратно съедаемого мороженого. В одной руке она продолжала держать рожок с остатками полурастаявшего угощения. Она знала, что стоит побыстрее доесть его, но часть ее хотела просто держать и разглядывать его, как будто она сможет на всю вечность приморозить к месту новизну и радость.
Во время прогулки в нескольких кварталах от врат парка, когда она приподняла полусъеденный рожок мороженого полюбоваться им, она впервые заметила стоящего вдали перед черной машиной мужчину в костюме, небрежно смотрящего в телефон, обрамленного следом от укуса в верхней части рожка.
Юма инстинктивно замедлилась, ей в сердце вполз приступ страха.
«Танака-сан», – подумала она, имя прозвучало в ее голове, и пусть даже они еще были в квартале от него, и черты лица мужчины были неясны, она знала.
Юме пришло в голову, что они давно прошли автобусную остановку, и что вместо прогулки по переполненной главной улице они сейчас были на почти безлюдной укромной дороге.
Через мгновение шаги ее отца тоже замедлились, пока он не остановился полностью на месте.
– Я не могу этого сделать, – взглянул он на мать с появившейся на лице чистой мукой.
– Мы это обсуждали, – тихо сказала мать с непонятными эмоциями на лице.
– Я это знаю, тупица, – сказал отец. – Но я не могу этого сделать.
– Ты знаешь, что у нас нет выбора, – с проявившейся в голосе мукой сказала мать. – Если мы скажем нет, они просто придут забрать что хотят.
– И если попытаемся сбежать, нас застрелят, – пусто сказал отец. – Да, я знаю. Но я все равно не могу этого сделать. Я не могу пойти туда и это сделать.
Страдальческий взгляд украдкой на Юму.
– Тогда что? – прорычала мать, агрессивно наклонившись вперед. – Хочешь, чтобы я отвела ее туда? Или хочешь заставить ее идти одну? Ты такой трус?
– Да, я чертов трус, так же как и ты! – возвысил голос отец. – Не обращай все в то, кто трус, а кто нет. Не будь мы трусами, мы бы этого не делали!
Ее мать втянула воздух, и Юма вдруг поняла, что весь этот гнев матери был порожден отчаянием, а не одним лишь неудовольствием.
– Так для нее все будет спокойнее, – сказала она. – Лучше того, что произойдет, если мы попробуем что-нибудь еще. Ты знаешь о моем прошлом. Она сможет в итоге пройти через это. Не нужно ей видеть, как ее родителей убивают у нее на глазах.
– Это предполагая, что она сама не вернется убить нас, – сказал отец. – Мы чудовища.
– Где была вся эта вина, когда ты напивался и швырял ее по комнате? – теперь с по-настоящему обратившимся в сердитый рык голосом сказала мать. – Думаешь, это хорошо для девочки ее возраста?
– Конечно нет! Но куда лучше того, что припасли для нее эти г… Яки! Мой отец все время меня избивал, и я же еще здесь, не так ли?
– Я бы не была так уверена, – сказала мать. – Я вижу лишь оболочку от мужчины. Если собираешься так говорить, то возьми мачете и погибни в бою. Забери с собой одного, и я приму все, что после этого произойдет со мной.
– Прекратите!
Ее родители проигнорировали взрыв Юмы, подчеркнутый льющимися из глаз слезами.
Она бросила на землю остатки мороженого.
– О чем вы вообще говорите? – едва связно сказала она, прижав руки к глазам и вытирая слезы. – Убийства? Чудовища? Я думала… что происходит? Что-то будет со мной?
Ее колени ослабли от страха и эмоций, так что она едва держалась на ногах. Весь день она знала, что что-то ужасно неправильно, но ей не хотелось в это верить. Что будет с ее родителями? Что будет с ней?
– Может, я и пародия на мужчину, как тебе нравится говорить, – услышала она слова отца, – но я не собираюсь идти желаемым тобой путем. Она заслуживает знать, что с ней будет, и что мы с ней делаем.
– Я бы не советовал.
В их семейный круг вторгся новый голос, и они втроем одновременно отшатнулись, инстинктивно шагнув назад. Они взглянула на вторженца.
Мужчина, которого Юма знала только как Танаку-сана, улыбнулся им, казалось бы, появившись из ниоткуда. Казалось, он не знал или не обращал внимания на появившийся на лицах всех троих ужас.
– Так это она, да? – сказал он, беззаботно удерживая при этом во рту сигарету. – Боссу понравится. Она довольно милая; напоминает мне мою дочь.
Мужчина наклонился к ней, и Юма инстинктивно дрогнула, отшатнувшись, но не смея отойти.
Она взглянула на улыбку мужчины, обрамленную тьмой окружающего его яркого света. В этом было что-то ужасное, что-то дающее ей знать…
Она прищурилась, ее внимание вдруг перешло с улыбки на лице мужчины к солнцу вверху. Что-то было…
«Это не солнце», – подумала она.
Через мгновение нависающий над ними призрак закричал, казалось, распадаясь у нее на глазах. Крик звенел у нее в ушах, настолько громко, что она невольно закрыла их и согнулась.
Затем крик прекратился, и она поняла, что кричал вовсе не призрак, хотя этого уже и не было. Это был Танака-сан, пришпиленный к земле осколком жуткого синего льда. Из раны, где его пронзило, лилась кровь, застывающая на поверхности сосульки.
Юма подняла глаза и увидела как будто двух стоящих на навесе над ней сияющих ангелов, одну в развевающемся белом платье, а другую в льдисто-синей броне.
После этого она мало что помнила.
Лицо ВИ побелело от шока, и Юма ощутила в своей душе боль и ужас. Волохов умело вычеркнул тьму человеческих душ из мироосновы ИИ, так что столкновение с кусочком старого мира обескураживало, как столкновение с чем-то по-настоящему чуждым.
Она почувствовала ободряющее прикосновение к рукаву и взглянула на слегка кивнувшую Мами.
Мами понимала, как Юма относится к ВИ. Юма вложила в ВИ множество своих личностных черт, как было принято при разработке нового консультативного ИИ. Однако между Юмой и ВИ было одно критическое различие: жизненный опыт. Жизнь Юмы довольно рано совершила безвозвратный поворот, но у ВИ нет.
– У меня была не самая лучшая жизнь, ВИ, – уставилась в свой кофе Юма. – Я постаралась, чтобы у тебя была лучше, не то чтобы в эту будущую эпоху это было так уж сложно. Я… думаю, тебе стоит знать.
Ветерок на лице был мягким и теплым, неся с собой запах… роз?
Через мгновение ее глаза распахнулись, и она недоуменно осмотрелась.
– О, хорошо, ты проснулась. Я боялась, ты пропустишь завтрак.
Ее взгляд сфокусировался на источнике голоса, высокой девушке-подростке в белой блузке и платье. Ее поза была величественна, но лицо мягко, и, стоя перед льющимся внутрь утренним светом, ее фигура выглядела почти сверкающей.
Через мгновение нахлынули воспоминания.
Безмолвные белые гиганты.
Отчаянно зовущие на помощь родители, бродящие необъяснимо вслепую.
Появившиеся из ниоткуда девушки, убившие пытавшихся напасть на нее монстров.
Девушки в синем и белом, казалось, нависшие над ней, омываемые солнечным светом.
Девушка в белом, утешающая ее, прежде чем… прежде…
Говорящий белый кот с золотыми кольцами на ушах, просящий ее спасти умирающую девушку перед ней.
Она приложила руку к голове, испытывая вдруг накатившую головную боль.
– Все хорошо, – сказала девушка, сразу же оказавшись рядом с ней. – Вчера ты приняла довольно много ущерба, но поверь мне, для только что заключившей контракт, особенно столь молодой, это довольно впечатляюще. Хотя ты немного перенапряглась.
Она взглянула на девушку и вдруг увидела то же лицо, покрытое кровью, когда та лежала перед ней разорванной на куски, кровь…
Она почувствовала, как взбунтовался ее живот, к счастью, прервав поток воспоминаний.
– Без тебя меня бы здесь не было, – сказала старшая девушка, – так что, полагаю, справедливо будет представиться. Я Микуни Орико, лидер пришедшей спасти тебя команды волшебниц. Сожалею, что тебе пришлось увидеть, что со мной произошло, но я весьма рада, что ты пожелала вернуть меня.
Девушка протянула ей руку для рукопожатия, и она через мгновение приняла ее.
– Титосэ Юма, – сказала она. – Я, э-э…
Она снова огляделась по сторонам. Она не узнала этого места, с красивой мебелью, роскошной гигантской кроватью и ярким солнцем. Ее спальня не могла с этим сравниться.
Где она?
– Где я? – спросила она.
– Я здесь живу, – сказала Орико. – Ну, точнее, это одна из гостевых спален. Полагаю, чуть причудливее, чем ты привыкла.
– Мои родители, где они? – немного сбивчиво спросила она, осознав, чего не хватает.
Девушка на мгновение опустила глаза, ее лицо несколько помрачнело. Затем она отвернулась от Юмы.
– Прости, – сказала Орико. – Мы не успели вовремя. Мы не смогли спасти их.
Юма опустила глаза, сжав в кулаках простыни кровати. Не то чтобы она любила родителей – сложно было любить того, кто едва обращает на тебя внимание и кто при малейшей провокации привычно оставляет тебе подбитый глаз.
Но они были всем, что у нее было, и из-за этого она почувствовала, как на глаза ей наворачиваются слезы.
– Что мне делать? – спросила она, даже в этом возрасте поняв масштаб катастрофы. – Где мне жить? Кто обо мне позаботится?
– Я.
Ответ был полон такой решимости, что Юма мгновенно удивленно подняла глаза, продолжая плакать.
Орико слегка наклонила голову.
– Я не могла просто оставить тебя там, особенно когда ты спасла мне жизнь, – слегка улыбнулась Орико. – Я из богатой семьи, и остальные девушки моей команду уже живут здесь, так что еще одна не вызовет проблем.
Юма всхлипнула, когда девушка отвернулась, к чему-то потянувшись.
– С-спасибо, – выдавила она. – Я… я…
– Тсс, все хорошо, – сказала Орико, повернувшись обратно с полным подносом еды. – Не волнуйся об этом. Если нужно выплакаться, прошу. Я сожалею обо всем с тобой произошедшим.
Юма всхлипнула, едва видя сквозь слезы. Она все еще видела булочки, молока, яйца – весь завтрак, что ей всегда хотелось, чтобы приготовила ей мать.
– Можно мне называть тебя онээ-тян? – спросила она, едва сумев выдать слова без заикания.
– Конечно.
Затем она схватила девушку за рукав и расплакалась, и не уверена была, прекратит ли когда-нибудь.
Проходящий по ее телу ветер холодил, тем холодом, что, казалось, хочет при возможности навсегда заморозить тебе лицо.
Юма разглядывала Митакихару в лунном свете, глядя на яркие огни города, пронзающие туманный ночной воздух. Ей следовало быть в своей хорошей теплой спальне внизу, отсыпаться после событий дня, но вместо этого она сидела на крыше, забраться куда было тривиально для волшебницы.
Ветер, казалось, каким-то образом стал еще холоднее, но она все равно не двигалась. Что значил холод, если сказанное Орико было правдой? Разве важно, что она замерзла насквозь, если ее тело лишь марионетка, лишь инструмент, используемый самоцветом на ее пальце?
По правде говоря, это не беспокоило ее так, как, возможно, должно было. Она привыкла к идее отделения себя от тела, идее представления, что боль происходит с кем-то еще – живя с родителями, это было навыком выживания.
Вместо этого ее беспокоили растущие подозрения о «Южной группе».
Это было сочетанием почерпнутого из разговоров других девушек и наблюдений за их поведением. Орико предупреждала ее не уходить одной слишком далеко – Кирика сказала, что это потому, что она попадет в засаду девушек из другой команды. Ее обычно не брали в патрули, которые были достаточно безвредны – вот только эти патрули неизменно приводили к стычкам с другими волшебницами и ранам, о которых ей приходилось заботиться.
Учитывались и другие моменты: настояние Орико учиться на дому, вместо разрешения ей вернуться в старую школу к друзьям. Ликование, с которым Кирика и остальные обсуждали бои с другими волшебницами. То, как Орико большую часть времени не отвечала ей прямо.
Она узнала, что силой Орико было видеть будущее, и она задумывалась, с чего бы девушке, способной знать грядущее, оставлять единственную целительницу во время схваток, где она была бы нужнее всего.
Может, она была молода, но знала достаточно, чтобы задумываться, даже если она знала, что девочке ее возраста не стоило беспокоиться о чем-то подобном.
Сегодня она впервые увидела другую команду волшебниц. Они назывались Митакихарской тройкой, хотя Орико телепатически шепнула ей, что они были двойкой, пока не заполучили новую девушку, которую они встретили впервые.
Они выглядели достаточно нормально – нормальнее, чем вообще выглядела Южная группа, если Юма будет честна с самой собой – но они кипели от ненависти – ненависти ко всем в Южной группе, ненависти в частности к Орико, настолько, что Юма даже не могла этого постичь.
И дело в том, что у Юмы сложилось отчетливое впечатление, это было виной Орико, а не их.
А затем было сказанное той девушкой, Сакурой Кёко:
«Что новая контрактница вроде тебя делает с такими девушками? Хочу тебя предупредить: все они сумасшедшие. С ними ты долго не проживешь».
Хоть Юма и вполне могла представить себе обман, она не могла убедить себя, что девушка лжет.
Ну, по крайней мере, ей не пришлось с ними сражаться. Она была не уверена, что смогла бы.
– Не думала, что ты из таких, кто торчит на подобном холоде.
Юма повернула голову взглянуть на новоприбывшую, Мироко Микуру, стоящую на вершине этой части крыши, как раз над ней.
Юма не очень-то знала, что ответить, так что она повернулась обратно к городу.
– Думаю, не так уж и холодно, – сказала она. Что еще ей оставалось сказать? Что она не может уснуть? Что ее пугает эта ее новая жизнь?
Юме показалось, что она услышала, как девушка телепатически что-то сказала, и нахмурилась, но прежде чем ону успела спросить, Микуру сказала:
– С ней и правда все не настолько плохо, – появилась она рядом с Юмой. – Со мной было и хуже. Ей повезло.
Микуру разговаривала не с ней – она разговаривала сама с собой. Юма была не уверена, была ли она безумна, как Кирика, но…
К чему бы кому-то вроде Орико целая команда подобных девушек? Другая команда, Митакихарская тройка, выглядела вполне нормально.
Микуру покачала головой, челка слегка колыхнулась, как будто проясняя ей голову, и ее глаза просветлели, словно она вышла из какого-то транса.
– Самоцвет души тебя не беспокоит? – напрямую обратилась она к Юме. – Должна сказать, меня это никогда не беспокоило. Душа в самоцвете это источник силы, и этот мир уважает только силу.
Юма не знала, как и на это ответить, и через мгновение Микуру сказала – себе:
– Еще ее беспокоит встреченная нами сегодня другая группа. Ну, все это часть плана. Орико сказала…
Голос Микуру стих, но девушка казалась неспособной остаться молчащей без телепатической передачи своих мыслей, и Юма слышала продолжающееся телепатическое бормотание Микуру, хотя не могла разобрать, что она говорит. Юма недолго пробыла здесь, но она уже поняла, что причина, по которой Микуру и ее девушку изолировали в их спальне на другой стороне здания, была в постоянной телепатии Микуру, возможно, невыносимой во время попытки уснуть. Она не представляла, как справляется с этим Айна.
– Почему ты присоединилась к Орико-нээ-тян? – спросила Юма. – Она сказала, ты была сама по себе.
Телепатическое бормотание приостановилось, и Микуру улыбнулась со снова просветлевшим лицом. Девушка, казалось, колебалась между двумя режимами – одном, где она была относительно нормальна, и другом, где она была потеряна для мира, потеряна в своих мыслях. Эти режимы приходили и уходили в самые неподходящие моменты.
– Когда-нибудь я тебе расскажу, когда ты достаточно вырастешь, чтобы понять, – сказала Микуру. – Идем, тебе пора в кровать.
Девушка пошевелила перед Юмой пальцами, и на мгновение показалось, как будто ее лицо замерзло, невыносимый холод ужалил ее в щеку…
– Ладно, я поняла, – сказала Юма, встав и приготовившись спрыгнуть в свою спальню. По правда говоря, она была рада предлогу уйти. Микуру выглядела достаточно приятно, по крайней мере в сравнении с Куре Кирикой или Хинатой Айной, но с ней все равно странно было разговаривать.
Лишь приземлившись в саду, она поняла, что так и не спросила Микуру, почему она была на крыше.
– Каково видеть будущее, онээ-тян?
Девушка взглянула на нее, на мгновение отвлекшись от магически улучшенных очков, через которые она напряженно всматривалась последние пятнадцать минут.
На губах взглянувшей на нее девушки заиграла улыбка, после чего она вернулась к очкам.
– Это ужасное бремя, – сказала она. – Никогда мне не завидуй, Юма-тян. Будучи той, кто я, видя то, что я вижу – это как принять ответственность бога без какой-либо силы.
– А что ты видишь?
Старшая девушка снова взглянула на Юму. Юма постепенно теряла терпение – в нынешние дни Орико все больше времени тратила на свои очки дальновидения, зачарованный предмет, который, согласно утверждению Хинаты Айны, способен был «пронзить облака, тени, землю и плоть». Было ли это правдой или нет, наверняка было то, что Орико многое видела через эти очки, которые использовала всякий раз, когда хотела проследить за текущими событиями, не опираясь на выматывающий взгляд в будущее. Юма так и не смогла узнать у Орико, откуда взялись очки, но из комментариев остальных вывела, что это почти наверняка была добыча с той, кого они… устранили.
Она так и не знала, как к этому относиться.
– Хочешь взглянуть? – спросила девушка, к которой она относилась как к старшей сестре.
– Правда? – удивленно спросила Юма. Орико ревностно охраняла очки и никогда никому не позволяла их трогать.
– Правда, – протянула ей очки Орико. – Взгляни, но не меняй никаких настроек.
Юма взглянула.
– Что ты видишь?
– Я вижу Кёко-тян и… незнакомую девушку. Они из-за чего-то дерутся.
– Ее зовут Мики Саяка. Она новая волшебница, присоединившаяся к их команде. Говоришь, они дерутся?
Юма сощурилась, глядя через очки, наблюдая, как две девушки толкают друг друга поверх, кажется, пакета с продуктами.
– Не думаю, что они и правда дерутся, – наконец, сказала Юма. – Это игривый бой, как порой у Айны-сан и Микуру-сан.
– Весьма проницательно, – забрала очки Орико. Юма отпустила их.
– Они пара?
Орико, казалось, слегка прикусила губу.
– Могли бы, но не будут, – сказала Орико. – Сакура Кёко слишком важна.
Юма нахмурилась. У Орико была привычка делать подобные загадочные заявления. Важна для чего? Она никогда не говорила.
– Тебе нравится Сакура-сан, не так ли? – не отрываясь от очков сказала Орико. – Ты назвала ее Кёко-тян. Ты ведь знаешь, что она должна быть нашим врагом, верно?
Юма слегка покраснела, одной ногой ковыряя землю.
– Ну, это, она не выглядит…
– Не смущайся, – сказала Орико. – Я предпочитаю, чтобы было так. Вот, взгляни еще раз.
На этот раз Юма увидела только Кёко, угрюмо стоящую на углу улицы и пинающую землю. Куда делась Мики-сан?
– Мики-сан ушла, – сказала она.
– Да, это важный поворот, – снова забрала у нее Орико очки. – Необходимо это поддержать. Думаю, пора нам напасть на Сакуру Кёко.
Юма сжалась.
– Напасть? Но…
– Не волнуйся. Она выживет.
Мами нахмурилась.
– Был лишь один раз, когда на Кёко напали одну, и именно тогда Саяка появилась спасти ее, – сказала Мами.
– Да, – согласилась Юма. – Ну, во всяком случае, насколько я знаю, но это именно Саяка пришла спасти ее. Я украдкой подглядывала через очки, когда остальные ушли.
Мами с дискомфортом поерзала на стуле.
– Не то чтобы я знала наверняка, – сказала она. – Но я вполне уверена, что этот инцидент помог Кёко, знаешь, лучше думать о Саяке.
– Да, – согласилась Юма.
– Так что Микуни Орико, способная видеть будущее, попыталась заставить Кёко влюбиться в Саяку, – напрямую заявила ВИ то, вокруг чего танцевали две других. Она все еще выглядела потрясенной, хотя и не так потрясенной, как раньше.
– Да, – сказала Юма.
– Зачем?
Юма пожала плечами.
– У меня есть лишь предположения. Я правда не знаю.
– Черт подери, да что в тебе такого особенного?
Юма приготовилась к удару по лицу, отбросившему ее через всю комнату, давшему ей достаточно времени на понимание, что она врежется в украшенный деревянный стул, прежде чем почувствовала, как врезалась боком в мебель. Импульс пинка отправил ее тело вместе со стулом врезаться в стену, деревянный каркас раскололся и болезненно впился ей в руку.
Она отстранилась от боли, что теперь, волшебнице, стало гораздо проще, и даже было мгновение подумать, что в прошлой жизни подобный пинок почти наверняка убил бы ее. Опять же, она сомневалась, что ее родители смогли бы так сильно пнуть.
Она медленно поднялась на ноги, не от боли или травм, но просто из осторожности. Будет безопаснее, если она не будет раздражать напавшую, что вполне могло бы, если бы она вскочила. Пусть теперь она была гораздо сильнее, но она прекрасно знала, что не сможет справиться в бою ни с одной из старших девушек. Возраст и опыт сами по себе были силой – этот урок Юма выучила еще в школе.
Она подняла глаза и увидела стоящую прямо перед ней Хинату Айну, дышащую огнем – метафорически, хотя девушка вполне могла сделать это заявление буквальным.
Юме едва хватило времени исподтишка исцелить свои раны, прежде чем девушка взяла ее за переднюю часть рубашки, приподняв в воздух так, чтобы они смотрели друг другу прямо в лицо. Ноги Юмы болтались. Жест был неуважителен, но Юма искренне предпочитала это необходимости с близкого расстояния смотреть прямо ей в декольте. Хината Багряная, казалось, всегда ощущала питающий ее жар огня, таким образом, редко надевая более нескольких предметов одежды за раз. У Юмы сложилось отчетливое впечатление, что если бы не мнение ее девушки, «Айна-тян» бродила бы по особняку вовсе без одежды. В конце концов, здесь были только девушки.
– Ну? – потребовала Айна, глядя в глаза Юме. – Орико никому не позволяет коснуться своих очков дальновидения. Почему ты? Почему ты особенная?
– Я не знаю! – совершенно честно сказала Юма. – Может быть это потому… потому что я ребенок?
– Этого недостаточно, – прорычала Айна, сжимая хватку. Юма была не уверена, не было ли это ее воображением, но ей показалось, что ее грудь становится ненормально теплой.
– Да, не знай я лучше, я бы сказала, ты ей завидуешь – появилась на другой стороне комнаты, за правым плечом Айны, Микуру.
– Думаю, она ревнует, – появилась за другим плечом Айны Куре Кирика.
Во вспышке Кирика возникла прямо рядом с Айной, схватив ту ее руку, которой она удерживала Юму, сдавив пальцами запястье.
– Руки прочь, – сказала Кирика.
– Какое тебе дело? – едко поинтересовалась Айна. – Тебе она нравится не больше чем мне.
– Орико назначила мне защищать ее ценой собственной жизни, как и саму Орико. Это все, что мне нужно знать. Руки… Прочь!
Ногти Кирики заметно вдавились в плоть Айны и даже стали чуть длиннее, если Юму не обманывали глаза.
Наконец, пусть она и не показала никаких очевидных признаков боли, Айна отпустила Юму, аккуратно упавшую на пол и приземлившуюся на обе ноги. Не в первый раз Хината Айна агрессивно приподнимала ее с земли, и она не думала, что в последний.
– Оставь ее в покое, Ай-тян, – сказала Микуру. – Она явно ничего не знает.
– Посмотрим, – краем глаза взглянула на Юму Айна.
– Может быть, она просто понравилась Орико, – предположила Микуру.
– Да черта с два, – взглянула на свою девушку Айна. – Она никогда ничего не делает без плана, и ты это знаешь.
– Тогда с чего тебя волнует, что она благоволит Юме-тян? Очевидно, для этого есть причина. Думаю, ты ревнуешь. Почему же ты ревнуешь к кому-то кроме меня?
– Я не ревную. Это ты прямо сейчас ревнуешь!
– О, только не снова…
– Ладно, идем отсюда, – мягко схватила Кирика Юму за плечо. – Скоро они начнут кидаться вещами, затем займутся сексом из ненависти, чтобы все уладить. Надоело это видеть. Я просто рада, что Орико достаточно богата, чтобы заменять все, что они ломают.
– Секс… из ненависти? – повторила незнакомую фразу Юма.
– Не беспокойся. Ладно, идем.
Честно говоря, Юма нашла разворачивающуюся борьбу довольно освежающей. Она достаточно привыкла к насилию, чтобы не слишком возмущаться – она была вполне уверена, что ее мать любила ее, и тем не менее она продолжала все время бить Юму. И что бы еще не происходило, присутствие Айны чудесно помогало сосредоточению Микуру. В присутствии Айны Микуру была куда более последовательной доброй Микуру, а не разговаривающей с собой и игнорирующей мир сумасшедшей Микуру. Юме нравилась добрая Микуру, но сумасшедшая Микуру ее пугала.
Несмотря на это, она позволила Кирике увести ее.
– Что Айна-тян имела в виду, когда сказала, что я тебе не нравлюсь? – спросила Юма, как только они вышли за пределы слышимости.
Не останавливаясь, Кирика улыбнулась этой своей невероятно тревожащей улыбкой, казалось, намекающей, что у нее по-волчьи острые зубы.
– Давай просто скажем, что любовь бесконечна, и порой может быть бесконечно эгоистична, – сказала Кирика. – Поймешь, когда станешь старше.
Голос Кирики казался дружелюбным, но в нем было достаточно злобных ноток, чтобы Юма поняла, что лучше будет не углубляться в детали.
До нее донесся звук чего-то разбившегося.
Провода пробегали по рабочему столу, подключая к нескольким полностью занятым удлинителям различные маленькие черные ящики, крупные металлические ящики и нечто похожее на гигантские стеклянные луковицы или, быть может, перевернутые мерные стаканы. Рядом пестрой кучей лежали разнообразные металлические инструменты – ножи, кусачки, плоскогубцы, пинцеты и даже паяльник.
Коротко говоря, похоже было на лабораторию безумного ученого или какого-то ученого, которого можно было увидеть в дневном детском аниме, вот только вокруг не видно было никаких химических веществ. Не было никаких дополняющих картинку таинственных булькающих жидкостей в стеклянных сосудах.
– Что это? – задала Юма естественный вопрос.
– Моя лаборатория, – с оттенком гордости сказала Орико. – Или, по крайней мере, мне нравится называть это моей лабораторией, что, вероятно, прямо сейчас будет слишком громким словом. Это будет важной важной частью твоего образования.
Юма взглянула на свою онээ-тян. Лицо Орико не демонстрировало очевидных признаков того, что это шутка.
– Правда? Я? Но чему я буду учиться? – недоуменно осмотрела Юма оборудование. – Это наука?
– Своего рода, – сказала Орико. – Я планирую, что ты здесь поможешь мне с моими исследованиями.
– Я? – недоверчиво спросила Юма. – Но я не знаю, как… я не могу… что если я поранюсь?
– Тогда ты сможешь это исцелить, – безмятежно сказала Орико. – Это не значит, что я не стану учить тебя безопасности, но, в конце концов, у волшебниц есть некоторые преимущества.
Юма подождала, пока Орико скажет что-нибудь еще, но девушка молчала. Юма огляделась – на улыбающуюся и напевающую под нос Орико, на простые, довольно однообразные белые стены, на отсутствие в комнате украшений или окон. «Лаборатория» была не в подвале, но вполне могла бы быть, и пустой интерьер разительно контрастировал с щедрыми украшениями остального особняка.
Вообще-то, это немного напомнило Юме ее прежнюю спальню.
– Э-э… – начала Юма, пытаясь намекнуть Орико что-нибудь сказать.
– Давай за мной, – резко шагнула вперед к скамейке Орико, указав Юме следовать за собой. – Положи руку на эту сферу, – сказала Орико, как только Юма так и сделала.
Орико в качестве демонстрации коснулась прозрачного стеклянного шара.
Юма на мгновение взглянула на него. Он был размером примерно с ее голову и напомнил ей о чем-то, что она когда-то давно видела на экскурсии в музее. Хотя там внутри были молнии.
Юма немного нерешительно положила руку на стекло, следуя примеру Орико.
– Что-нибудь чувствуешь? – улыбнулась Орико.
Юма отрицательно покачала головой.
– Закрой глаза, – проинструктировала Орико. – Я не хочу знать, как ощущается обычное прикосновения. Я ищу чего-то магического. Попытайся ощутить своей душой, так же как ты чувствуешь демонов или других волшебниц.
Юма все еще была несколько растеряна, но сделала, как сказала Орико, закрыв глаза и попытавшись потянуться магическим чувством. Она чувствовала стоящую рядом с ней Орико, кубы горя где-то в комнате, и…
Юма открыла глаза, нахмурившись.
– Я не понимаю, – сказала она. – В этой сфере есть что-то магическое.
– Верно, – улыбнулась Орико Юме. – Само стекло магически модифицировано, зачаровано так же, как мои очки дальновидения. Мне потребовались месяцы, чтобы развить необходимый навык, но его я модифицировала сама. К сожалению, зачарование не пришло с моими магическими талантами, так что потребовалось много работы.
Юма собралась было спросить, сама ли Орико создала очки дальновидения, но как раз вовремя прикусила язык. От этого вопроса не было бы ничего хорошего.
Вместо этого она позволила Орико немного погреться в сиянии собственной гордости – очевидно было, что она гордится этим, поглаживая стеклянную сферу, как если бы это была сфера настоящего волшебника или, возможно, волшебная лампа.
– Для чего это? – в итоге спросила Юма.
– Мы считаем магию уникальной сущностью, отделенной от технологии и науки, – назидательно сказала Орико.
Она прищурилась, словно всматриваясь в сферу, и Юма наклонилась, пытаясь взглянуть, что там – но там ничего не было, и она поняла, что Орико не смотрит в сферу, только на сферу.
– Но очевидно, что должно быть возможным как-то соединить магию с технологией, потому что инкубаторы так и сделали, – продолжила Орико. – Очевидно, они не расскажут нам, как они это сделали, но…
– Ты пыталась спрашивать? – перебила Юма.
– Что? – взглянула на Юму Орико.
– Почему бы тебе не попробовать спросить? – сказала Юма. – Кьюбей кажется достаточно милым.
Орико на мгновение отвела от Юмы взгляд.
– Я пыталась спрашивать, – через мгновение сказала Орико. – Он ничего не говорит. И тебе стоит знать, инкубаторы – эгоистичные существа. Они могут вести себя мило, но в итоге их заботит лишь то, что для них хорошо.
Юма нахмурилась.
– Правда?
– Это неважно, – покачала головой Орико. – Во всяком случае, дело в том, что в то время как мы далеко не на том же уровне технологий, что они, у нас естественное преимущество, когда задействуется магия, к которой у нас, конечно, прямой доступ. Самое сложное здесь контролировать использование кубов горя. Тратить все свое время, что-то практикуя, дорого. Хотя, теоретически, есть очевидная связь между магией и энергией, так что должно быть возможно зачаровать что-то работать на электричестве, а не на чистой магии, как очки дальновидения. Теоретически.
– Но для чего это? – рассердилась из-за окольного объяснения Юма. – Что это за сфера?
Орико взглянула на Юму, после чего нагнулась открыть ящик под рабочим столом, вытащив… маленькую горсть кубов горя.
Юма тихонько ахнула.
– Я работаю над процедурой, позволяющей упаковать в каждый отдельный куб дополнительное горе, – сказала Орико, открывая полость в подставке сферы. – Таким образом, из каждого отдельного куба горя можно будет извлечь больше пользы, и мы сможем использовать гораздо больше магии, не беспокоясь о затратах кубов горя. Ты ведь, конечно, понимаешь, насколько это будет ценно, верно?
Юма кивнула, глядя с внезапным восхищением. Пусть даже ей все было ново, она понимала, что нечто подобное изменит все. Если Орико сумеет с этим справиться…
– Я уже придумала, как сделать это с применением магии, – сказала Орико, – но сколько бы я ни старалась, я не могу понять, как сделать это, не затрачивая значительно больше магии, чем оно того стоит. Что я хочу, это создать устройство, которое сможет делать то же самое, но действуя на обычном электричестве, а не на магии.
Юма нахмурилась, положив руку обратно на шар перед ней. Она уловила концепцию, но…
Было что-то…
– Если ты сможешь сделать что-то подобное с электричеством, почему бы все не сделать с электричеством? – наконец, спросила Юма.
Орико широко улыбнулась, на грани ухмылки.
– Это важный момент, – сказала она. – Я думала об этом, и нет никаких очевидных причин, почему это невозможно, в зависимости от того, какой именно тип магии ты пытаешься повторить. Что-то вроде призыва объектов или взрывов, вероятно, будут стоить гораздо больше энергии, чем вообще можно получить из розетки, но есть и другие возможности, вроде телепортации или мыслечтения, которые по своей природе не требуют больших затрат энергии, что может быть выполнимо.
Орико, словно на мгновение задумавшись, наклонила голову.
– Энергии? – спросила Юма. – Почему это важно?
Она уже слышала об этом в школе, но не вполне понимала.
Орико покачала головой.
– Я позже тебе объясню. Дело в том, что я полагала, будет не слишком сложно с точки зрения энергии сконцентрировать горе, и я не так много могу сделать, что оказало бы большее влияние, но…
– Но? – подтолкнула Юма.
– В общем-то, не сработало, – сказала Орико. – И теперь я могу придумать несколько аргументов, почему это не должно работать. Хотя хотелось бы мне быть уверенной, что это так, а не просто недостаток моего умения зачаровывать. Хотелось бы мне просто спросить кого-нибудь вроде Томоэ Мами, хотя, очевидно, об этом не может быть и речи.
Орико снова на мгновение приостановилась, после чего сказала:
– Меня беспокоят люди вроде нее. Такой талант, и она не знает, куда его приложить. Хотя это не ее вина.
– Ты ее ненавидишь, онээ-тян? – спросила Юма.
Орико странно взглянула на Юму, как будто она сказала что-то бессмысленное.
– Нет, не совсем, – сказала Орико. – Пойдем, устрою тебе демонстрацию, даже если это еще не вполне работает.
Орико протянула руку за шар, с громким щелчком нажав на выключатель.
На дне отворилась дверца, и помещенные ранее на маленькую подставку кубы горя поднялись вверх, остановившись в итоге около центра шара. Заглянув внутрь, Юма увидела, что подставка, совсем не просто плоская поверхность, сделана из украшенного золотого металла, а стороны усеяны золотыми листьями. Сама подставка располагалась на металлической колонне, покрытой рядами символов.
– Невозможно зачаровать что-то без того, чтобы магия не придала ему подобный дизайн, – попутно пояснила Орико. – Я не вполне уверена, почему, но, возможно, это как-то связано с тем, почему у всех волшебниц те или иные костюмы. Человеческая магия, похоже, решила эстетически очевидно выражать себя, хотя я не совсем уверена, почему зачарованное стекло этого шара не выглядит изменившимся. Подозреваю, это потому, что шары уже ассоциируются с магией и ведьмами, так что не нужно что-то делать.
Орико повернула еще один выключатель, и шар загудел, слабое синее свечение стало заметным на основании декоративной колонны. Синее свечение двинулось вверх, освещая по пути выгравированные на боку колонны символы, наполняя стеклянную сферу жутким бледным светом.
Долгое время спустя свечение достигло самой подставки с кубами горя, ставшими яркими, ослепительно белыми, сами кубы горя превратились из обычного своего непроницаемо-черного состояния в светящиеся белые кубы.
Нет, не просто ярко-белые кубы. Юма прищурилась – борясь с ослепительным блеском, она почти подумала, что может взглянуть в сами кубы, что видит какой-то намек на структуру, какой-то намек…
Сияние исчезло, подставку и кубы смыло появившейся в центре шара невозможно черной жидкостью или, возможно, облаком. Схоже с обычным состоянием кубов горя, эта черная гниль не отражала никакого света, не было никакого следа излучений, позволивших бы Юме определить ее распространение или вид ее трехмерной формы. В самом деле, почти казалось, порча поглощает больше света, чем должно быть возможно, что она каким-то образом не позволяет Юме увидеть даже свет, отражающийся от стекла перед ней.
В целом, эффект был, как будто кто-то взял черный маркер и начал вычеркивать часть самой вселенной, и Юма испытала подступающее чувство неуверенности в том, действительно ли порча находится в пределах шара.
Огни в комнате замерцали, на мгновение погрузив их обеих в кромешную тьму, заставившую Юму от удивления подпрыгнуть и вскрикнуть.
Сразу же за этим последовал громкий звук выгорания, из шара вырвалось облако едкого дыма, обжегшее ноздри Юмы. Свечение и сочащаяся чернота пропали, и, судя по всему, подставка с кубами горя вернулась к норме, за исключением появившихся на краю нескольких черных подпалин, уже угасающих.
– И вот так всегда и происходит, – сказала Орико, кашляя и отгоняя рукой дым. – Я могу добиться начала процедуры, но затем она всегда проваливается. Я даже не знаю, почему все это происходит. Работа еще явно не завершена.
– Ты хочешь, чтобы я работала над этим? – спросила Юма, нисколько не стараясь скрыть недоверие в голосе. Она была польщена, что Орико в этом возрасте считает ее способной к чему-то такому, но у нее было отчетливое ощущение, что она откусит куда больше, чем сможет прожевать.
– Когда ты вырастешь, у тебя не будет нормальной жизни, Юма-тян, – наклонилась взглянуть Юме в глаза Орико. – Ни у одной из нас. Единственное, что ты можешь, это стать профессиональной волшебницей, и это означает освоить магию. Сперва я научу тебя, как манипулировать кубами горя, а затем ты сможешь помочь мне с моей работой.
Юма покачала головой.
– Я не вырасту, – сказала она. – Никто не живет так долго. Так сказала Кирика-сан.
На лице Орико промелькнуло раздражение.
– Это не правда, что никто не живет так долго, – с на мгновение помрачневшим лицом сказала Орико. – Просто это чрезвычайно редко. Не стоит тебе беспокоиться о чем-то подобном. Во всяком случае, идем, – взяла Орико Юму за руку. – Ты видела все, что тебе здесь нужно. У нас есть другая работа.
– А, так вот почему ты так много обо всем этом знаешь, – сказала ВИ. – Ну, и еще ты была главой Научного отдела МСЁ.
– Именно поэтому я была главой Научного отдела, – сказала Юма. – Я знала об этом больше кого-либо, за исключением, быть может, Клариссы ван Россум. Хотелось бы мне сказать, что это было лишь эзотерическое знание, но в итоге я слишком много раз его использовала.
– Я бы предпочла не слушать об этом, – сказала Мами, отпив из чашки виртуального чая, которую она сделала бездонной.
– А я не собираюсь тебе рассказывать, – ответила Юма.
– Что значит влюбиться?
Мироко Микуру взглянула на девочку с заметным на лице удивлением. Старшая, вероятно, не ожидала такого вопроса, после того как согласилась взять Юму в продуктовый магазин, но на выходе из особняка Юма увидела, как Айна одарила ее довольно открытой демонстрацией привязанности, так что вопрос был свеж в ее голове.
Также вопрос Юмы помог прервать поток телепатического бормотания Микуру, которое Юма постепенно приучилась терпеть. Было не так уж плохо, когда привыкнешь, и Юме казалось, что Микуру, в принципе, была хорошей девушкой под этим лежащим наверху слоем… возможного безумия. Также в этом выходе важно было то, что Микуру, по-видимому, способна была на публике подавить слышимое, голосовое бормотание, ограничившись лишь телепатией.
Микуру потянулась одной рукой – которой она не держала Юму за руку – и нервно почесала щеку, один из этих маленьких поведенческих тиков, которые, как осознала Юма, все еще помечали ее как не более чем шестнадцатилетнюю.
– Сложный вопрос, – сказала Микуру. – Как правило, я бы сказала тебе подождать, пока ты не станешь старше, но… ну, ты уже достаточно близкого возраста.
Она на мгновение взглянула в небо.
– Говоря так, я кажусь такой старой, хотя я совсем не так стара, – сказала она. – Если я буду с тобой полностью честной, я не уверена, что мы с Айной и правда влюблены. Похоже на то, но также мы молоды, и для кого-то нашего возраста редко бывает так, как в кино.
Она опустила глаза.
– Но жизнь коротка, особенно наши жизни. Так что почему нет?
– Ты не ответила на вопрос! – нажала Юма.
Микуру слегка улыбнулась.
– Ну, да, ты умная девочка. Это непростой вопрос. Я бы сказала, что влюбленность это просто понимание, что ты не можешь быть без кого-то, что ты хочешь проводить с этим человеком все свое время, что ты отдашь ради него свою жизнь. Что-то подобное. Не думаю, что мне хватит опыта сказать что-то еще. Это как будто… я больше стараюсь, когда Айна рядом. Обращаю больше внимания на мир.
Юма впервые слышала, чтобы Микуру упоминала собственное состояние, пусть даже не напрямую. Юма подумала спросить об этом, но вместо этого спросила:
– Тогда что насчет секса? Как он к этому относится?
Микуру заметно поморщилась, после чего нервно огляделась, высматривая тех, кто может слушать.
– Он часть этого, – сказала Микуру. – Это то, чем занимаешься лишь с тем, кого любишь. Полагаю, это демонстрация близости.
Юма на мгновение опустила глаза, вспомнив Хинату Айну. Если это правда, тогда почему… что она…
Но под обеспокоенным взглядом Микуру Юма сочла, что не может задать этот вопрос.
– Ты еще не достаточно выросла, ясно? – похлопала Микуру Юму по плечу. – Помни об этом. Не…
Микуру надолго приостановилась, прежде чем закончить:
– Не позволяй никому пытаться заставить тебя начать пораньше, хорошо? Это неправильно. Именно это сделало меня той, кто я, и больше никто не должен через это проходить. Скажи мне, если кто-то будет так тебя задирать, и я позабочусь для тебя об этом.
Глаза Микуру были напряжены, взгляд, казалось, впивался прямо в сердце Юмы.
Юма не смогла выдержать этого взгляда и вынуждена была отвести глаза, уставившись на цемент тротуара.
«В течение долгого времени после смерти ее родителей некоторые банды использовали Микуру-сан, чтобы зарабатывать деньги, – вспомнила Юма слова Орико. – Она пожелала мести, и я помогла ей отомстить. И я была этому рада. На твоем месте я бы не стала интересоваться деталями. Однажды ты поймешь».
– Хорошо, – тихо сказала Юма.
– Это ужасно, – сказала ВИ с абсолютным отвращением ИИ Управления, зарезервированным лишь для нарушений основных прав. Это было то, что отделяло ИИ от органических людей: набор абсолютных, нерушимых нравственных правил. Если и был у ИИ эквивалент религии или идеологии, то им были Критерии Волохова, несмываемо вписанные в их программы.
Юма не удержалась от мысли, что видит в этом нечто немного тревожащее, хотя сами ИИ никогда не видели в этом ничего плохого.
«Есть причина, по которой я держала от тебя такое в секрете, – подумала Юма ВИ, напрямую по их внутреннему каналу. – Это не то, что стоит слушать юным ИИ».
«Спасибо, мамочка, – саркастично ответила ВИ. – Разве не ты всегда говорила, что нам стоит знать зло, чтобы с ним бороться?»
Юма отпила кофе, скрывая собственное беспокойство. Именно это направление всегда казалось ей непростым; что именно она видела в ВИ? Была ли она в самом деле дочерью? Видела ли она в ВИ младшую версию себя, которую следует защитить от разрушительного действия мира, пока тот не станет безопасен? Ту, кто живет жизнью, которой у нее никогда не было?
Она взглянула в рябь на своем кофе и задумалась, сожалеет ли она о том, чем она стала.
– Юма-тян! Ты в порядке?
Юма лежала в куче щебня, окружив себя телом и магией, чтобы не оказаться раздавленной под рухнувшим потолком. Честно говоря, было не так же и сложно – она была в порядке. В основном ее беспокоили тьма и пыль.
Юма была впечатлена прочностью тела волшебницы. Если бы не то, что она слышала голос зовущей ее сверху Микуру, она бы уже сама выкопалась из-под обломков.
Через мгновение штукатурка и дерево прямо над ней обратились в светлый оттенок синего, их поверхность покрылась толстым слоем магического льда. Юма затаила дыхание – она уже видела этот трюк.
Затем, с оглушительным звуком сотни разбившихся люстр, мир вокруг взорвался дождем переохлажденных осколков, пролив на нее солнечный свет. По всем правилам, бесчисленные осколки промерзшей древесины и строительных материалов должны были упасть на нее, тысячами порезов убив ее тело – но, конечно, у Кирики было больше контроля над своими ударами, когда она при этом замедляла время. По сути, дождь ледяных осколков на врага – при этом оставляя союзников нетронутыми – был одним из любимых боевых трюков группы.
Юма предпочла не интересоваться, использовали ли его когда-нибудь против кого-то помимо демонов.
– Я же говорила, что-то подобное ее не убьет, – протянула ей руку Кирика. Она улыбалась этой своей тревожаще резкой улыбкой, но в этот раз в ней не было ни намека на злобу.
– В худшем случае она бы просто исцелила себя, – прокомментировала Айна.
– Я вправе беспокоиться, – сказала Микуру.
– Что произошло? – взглянула Юме в глаза Орико.
Легко было считать Орико всезнающей, но Юма сумела понять, что это далеко от истины. Орико видела только будущее, и только те части будущего, на которых она решила сосредоточиться. Прошлое и даже настоящее были для нее закрытой загадкой, что было куда неудобнее, чем можно было подумать.
Юма тряхнула головой, избавляясь от застрявших в волосах обломков.
– Я пыталась экспериментировать с одним из тех перегруженных кубов горя, как ты сказала, – сказала она. – Хотела взглянуть, получится ли использовать один из твоих специальных проводов, чтобы передать горе напрямую в один из них. Но…
– Но? – приподняв бровь, подтолкнула Орико.
– Он взорвался, – сказала Юма. – Ну, не взорвался, но повсюду была черная штука, а затем там появились демоны. Чуть меня не убили. Я едва сумела убить их, но я, э-э…
Она вдруг растерялась, смущенно потирая затылок. Она не знала, как это сказать.
– Подожди, из куба горя взорвались демоны? Я никогда раньше такого не видела, – сказала Кирика.
– Это возможно, если оставить его без присмотра и не обращать внимания, – сказала Микуру. – Хотя это редко. Лично я никогда не видела. Просто… слышала о таком.
– Но как это привело к обрушению комнаты? – спросила Орико, умело перейдя к сути. – Что происходит в миазме, остается в миазме.
Юма поморщилась.
– Ну, я, э-э, немного увлеклась размахиванием молота. Я ударила им по земле, когда миазма уже закончилась, и, э-э, обрушила потолок. Это не моя вина! Я перепугалась!
– Все в порядке, – спешно заверила Орико, появившись перед Юмой. – Не волнуйся об этом. Я достаточно богата, чтобы это было не важно. Важно лишь то, что ты в безопасности.
Орико нагнулась поднять Юму – маневр, что был бы едва возможным, будь одна из них человеком. Они встретились взглядами, и Юма подумала, что Орико выглядит странно изучающей, как будто что-то высматривая в Юме.
– Я ожидала, после произошедшего кто-то ее возраста будет больше паниковать, – прокомментировала Микуру.
– Э, она похожа на ту, кого не помешает наказать, – опровергла Кирика.
– Не стоит бездельничать, – сказала Орико, поставив Юму и взглянув на остальных. – Если это правда, что перегруженные кубы горя могут порождать демонов, то под этими развалинами погребен целый их набор, и нам нужно выкопать их, если мы не хотим, чтобы они породились, пока мы спим.
Кирика пожала плечами.
– По сути, это произошло только потому, что она вмешалась в один из них магией. Это не значит, что это просто произойдет.
– Хотя это означает, что их можно использовать как своего рода бомбы, – задумчиво сказала Айна.
– Лучше этим не рисковать, – сказала Орико. – Это не стоит…
Как по команде, вокруг них появились явные признаки миазмы, мир затуманился и размылся. Юма душой почувствовала шевеление демонов вокруг, зловещих и голодных.
– Ну что ж, похоже, время вечеринки! – сказала Айна.
Как ни странно, Юма не думала, что ей все еще нравится мороженое.
Не то чтобы у него вдруг изменился вкус; все та же сверхстимулирующая смесь сахара и жиров, как и всегда, не изменилось и ощущение от его таяния во рту, как всегда, такое же хитро масляное.
Но оно просто не было больше приятно, и она вдруг поняла, что сидит на скамейке около магазина мороженого, безучастно глядя на недавно приобретенный шоколадный рожок.
Она чувствовала себя виноватой. Она сомневалась, что Орико рассчитывала на это, когда выставила Юму за дверь с пригоршней иен и списком покупок, а также наказом угостить себя на сдачу. Как выяснилось, денег осталось довольно много, и Юма в итоге поняла, что это было запланировано как ее выходной.
Юма была не совсем уверена, что мудро будет позволять кому-то ее возраста самой по себе бродить по городу, но Юма сочла, что она более чем способна справиться с любым возможным похитителем. Основным риском были другие городские волшебницы, но Юма знала достаточно, чтобы оставаться на территории Южной группы и свести к минимуму излучение самоцвета души. Кроме того, Орико бы знала, если бы она собиралась попасть в беду.
Не говоря о том, что Юма считала гораздо более приятным быть одной, а не с кем-то еще из группы, помимо самой Орико. Микуру могла быть неплоха, хотя ее постоянное телепатическое бормотание раздражало – но у Юмы не было никакого желания проводить время с Кирикой или Айной, так или иначе.
Она еще раз неуверенно укусила мороженое, пытаясь позволить сахару успокоить ее душу, как когда-то всегда получалось.
Хотя она уже могла сказать, что не получится, и опечалилась, как будто потеряв что-то незаменимое.
– Хм, не ожидала увидеть здесь тебя, – сказал незнакомый женский голос, когда Юма почувствовала, как кто-то с громким вздохом уселся рядом с ней.
Юма взглянула на прибывшую девушку-подростка с короткой стрижкой и спортивным телосложением. Выглядящая странно знакомо девушка взглянула на нее.
Юма на мгновение растерялась, размышляя о том, что девушка подразумевала под «тебя».
Затем Юма, наконец, поняла, почему же девушка была знакома, и чуть не выронила из задрожавших рук рожок мороженого. Мики Саяка? Здесь? Но это же…
– … территория Южной группы, верно? – завершила Саяка фразу, которую Юма прослушала. – Да, я знаю. Я пришла сюда в поисках кого-нибудь подраться, отследила самоцвет души и нашла тебя. Если честно, это удивительно; остальные даже не уверены, что ты все еще жива.
– Ты… ты хочешь драться? – сказала Юма, понимая, что она совершенно не в состоянии не пустить в голос ужас. Ее глаза уже изучали прохожих на другой стороне улицы. Конечно, на нее ведь не нападут на публике?
– Ну, хотела, – почти печально покачала головой Саяка, – но уже, если честно, не особо. Просто хорошо, что я нашла тебя; Кёко говорила, что тебе нам не стоит вредить, и я понимаю, почему: ты просто ребенок.
Юма почувствовала облегчение, слабое, но продолжила изучать окружающую территорию. Теперь, обращая внимание, она чувствовала близкую пульсацию самоцвета души Саяки, но все равно больше никого не чувствовала. Неужели Саяка была здесь одна?
– Не похоже, чтобы тебе так уж нравилось мороженое, – прокомментировала Саяка.
– Я не могу им больше наслаждаться, после всего произошедшего, – покачала головой Юма, сказав это вслух, прежде чем поняла, что не стоило.
– Уж я-то знаю, что ты имеешь в виду, – криво улыбнулась девушка.
Она взглянула в небо.
– Просто лишаешься вкуса к жизни, когда узнаешь, что мир далеко не таков, каким должен быть, и ты никак не сможешь это изменить, – сказала Саяка.
Она опустила взгляд на свои руки.
– Я пришла сюда, потому что думала, что, хотя бы, окажу миру услугу, устранив какое-нибудь зло, но даже не смогла найти правильного зла. Я и правда бессмысленна.
Юма склонила голову, пытаясь понять, к чему клонит девушка. Что-то в том, как она говорила, напомнило ей одну из ее сокомандиц, хотя она не вполне могла определить, что.
Саяка мрачно покачала головой, затем, похоже, вновь сосредоточилась на нынешнем моменте.
– Хотя мне интересно, что могло произойти с ребенком вроде тебя, чтобы ты сказала что-то подобное.
Юма пожала плечами, решив не отвечать на вопрос. К этому моменту она понемногу начала расслабляться. Все еще возможно было, что добродушность девушки просто прикрытие, чтобы застать ее врасплох, или что она вдруг сойдет с ума и нападет на нее… Юма провела с сумасшедшими достаточно времени, чтобы знать, что это не так уж и невозможно.
Хотя на самом деле она так не думала. Что-то в девушке казалось… слишком для этого печальным.
Саяка пожала плечами на отсутствие реакции Юмы, после чего сказала:
– Твое мороженое тает. Не нужно его есть, если не хочешь. Пошли пообедаем. Я заплачу, так как ты, в конце концов, ребенок.
– Пообедаем? – пусто повторила Юма. Чего бы она ни ожидала, она даже не думала о том, что девушка из враждебной команды волшебниц может попытаться пригласить ее перекусить.
– Ага, – сказала девушка, глядя на Юму с каким-то образом одновременно серьезным и игривым лицом. – Я пока не хочу возвращаться, и у меня нет занятий получше. Пока ты обещаешь, что остальная твоя команда не придет меня убить.
Юма изобразила беспомощное лицо, которое, она надеялась, адекватно сообщает, что у нее буквально нет никакого контроля над остальной Южной группой.
Саяка усмехнулась.
– Не беспокойся об этом.
Девушка вскочила со скамейки, встав и потянувшись к дневному небу. Выглядела она немного счастливее.
– Тут неподалеку есть раменная, – сказала она. – Не настолько хорошая, как местечко в Касамино, но достаточно неплохая. Знаю, у тебя нет причин мне доверять, но я никак не смогу убить тебя на глазах у трех десятков человек. Что скажешь?
Юма знала, что должна отказать, что даже если Саяка ничего ей не сделает, остальные, обнаружив ее, могут счесть ее предательницей, и, наконец, если ничто иное, ей не стоило идти куда-то с незнакомцами…
… но она поняла, что в данный момент ее это не заботит. Она устала сидеть взаперти в особняке Орико, снова и снова и снова встречая все тот же надоевший кружок из Кирики, Айны и Микуру. Сейчас ей хотелось поговорить с кем-нибудь еще.
Она отошла от скамейки и исполнила, как она думала, допустимо небрежное пожатие плечами.
Ее глаза заметили кого-то вдали.
«Кто это…»
– Что-то не так? – спросила Саяка, обернувшись взглянуть туда же. Хотя человек уже сместился.
– Ничего, – сказала Юма. – Идем.
– Позволь мне тебе кое-что сказать, Юма-тян, – ткнула в нее одной рукой Саяка. – Никогда не влюбляйся.
Юма, сосредоточившаяся на том, чтобы как можно быстрее проглотить свой рамен, почувствовала, как округлились от заявления Саяки ее глаза. До этого момента разговор состоял в основном из продолжительных пауз, перемежаемых неопределенными тирадами Саяки о том, как раздражает Кёко, как она ненавидит, что родителей никогда нет рядом, или о любых других темах, абсолютно никак не связанных с Юмой. Юма была достаточно умна, чтобы знать, когда ее используют в качестве жилетки, и просто кивала, не говоря ни слова.
Верная форме, Юма просто наклонила голову, давая Саяке знак продолжить. Юма ничего особо не могла сказать, так как у нее самой не было с этим опыта, если только ей не захочется поговорить об остальной Южной группе, чего ей не хотелось.
– Вся эта влюбленность сводит тебя с ума и сводит с ума окружающих тебя людей, и в итоге это никому не помогает, – ткнула в ее сторону вилкой Саяка. – Не делай такого.
Девушка опустила голову, и у Юмы сложилось отчетливое впечатление, что она выпила бы сакэ, если бы смогла легально его заполучить.
– Я полагала, что смогу быть другой, – сказала Саяка, – но, в конечном счете, я такая же, как и все остальные.
Юма подумала о Микуру и Айне и об Орико и Кирике. Они были по большей части безумны и, по крайней мере, заявляли, что влюблены, так что заявление Саяки выглядело вполне возможным. Юме показалось, что Саяка не просто сказала это под влиянием момента – сказанное ею имело к чему-то отношение.
– Что произошло? – спросила она.
Саяка повернулась взглянуть на нее, ее лицо сложно было прочесть. Юма явно задела какой-то нерв, но сложно было сказать, была ли девушка ошеломлена, сердита или подавлена. Почти казалось, что девушка изо всех сил пытается сдержать выражение лица – что Юма узнала из тщательно контролируемого на публике лица Микуру.
– Я бы предпочла не говорить, – вернулась Саяка к своей миске с раменом.
– Почему?
Саяка наклонилась, шумно втягивая лапшу, и Юме в голову, наконец, пришло, что она, возможно, чересчур любопытна. Ей стоило знать лучше: в то время как Орико поощряла эту черту, ее родители ее определенно… не поощряли.
Она начала терять некоторые привычки, которые она вынуждена была приобрести, когда еще жила с родителями. По крайней мере в этом проживание с Орико настолько улучшило ее жизнь.
– Прозвучит глупо, если я скажу это вслух, – наконец, сказала Саяка, заставив себя слегка улыбнуться. – Знаю, это эгоистично, но мне любопытно, что с тобой произошло, чтобы ты стала…
Взгляд Саяки скользнул в сторону, к другим посетителям закусочной.
– … стала одной из нас, – закончила Саяка. – Это просто любопытство, так что ты не обязана рассказывать, если того не хочешь, но, может быть, после этого мне захочется рассказать о себе.
Юма задумчиво приложила палец к щеке, подобранная ею у матери привычка. Она не могла придумать причины не говорить о произошедшем, и, может быть, после этого Саяка будет лучше относиться к Орико и остальным, и, может быть, они будут меньше сражаться и получать менее ужасные раны, которые Юме приходилось помогать им исцелять. Она… начала слишком уж привыкать к виду крови, подумала она.
Так что она допила остатки бульона рамена и рассказала девушке свою историю, которую целиком она до сих пор не рассказывала даже Орико – Орико никогда не спрашивала – и несколько раз видела, как округлялись глаза Саяки, а брови поднимались все выше и выше. Несколько раз Саяка резко указывала ей жестами рук быть тише или вовсе умолкнуть, пока мимо проходит официант. Юме было интересно, что было такого плохого в том, что она рассказывала.
– И на следующий день я проснулась дома у Орико, – закончила Юма, немного поколебавшись, прежде чем упомянуть имя Орико. – Это она была той спасшей меня белой девушкой.
– Буду честна, довольно сложно представить, чтобы она сделала что-то подобное, – с вытянутым лицом сказала Саяка. – Но, полагаю, даже у нее порой бывает совесть. И из того, что сказала мне Кёко, неудивительно, что Микуру убила этого головореза.
Юма шокировано отпрянула, но не от брезгливости в голосе Саяки или возведение напраслины на Орико, но на заявление Саяки, что Микуру убила Танаку-сана. Пусть и странно было это говорить, хоть она и вполне ясно помнила эту часть, Юма так и не провела очевидной связи между синим ледяным копьем и ледяной волшебницей.
«Полагаю, я просто не хотела об этом думать», – подумала Юма.
– Так что ты пожелала вернуть Орико, когда демоны разрубили ее? – сказала Саяка. – Удивительно: не думала, что кто-то вроде нее вообще может пострадать.
– Я не очень хорошо помню тот день, – сказала Юма, – но да, так все и было.
Саяка опустила глаза, на свою опустевшую миску рамена, и Юма могла сказать, что Саяка снова скрывает выражение лица. О чем она думает?
– Мне вроде как интересно… – нерешительно начала Юма.
Саяка подняла глаза, и Юма втянула воздух, постаравшись очень тщательно подобрать следующие слова.
– Почему именно вы все так нас ненавидите? – спросила она. – Орико не позволяет мне особо выходить, так что я не совсем… знаю, наверное?
Саяка вернулась к пустой миске, и Юма почувствовала излучаемое девушкой мрачной настроение.
– Раньше я была уверена, – сказала она. – Но теперь уже нет. Если Орико может спасти девочку вроде тебя, а я могу сделать то, что я сделала, тогда что определяет…
Саяка покачала головой, словно из-за чего-то расстроившись.
– Ну, позволь мне рассказать, что произошло с Мами.
– Лишь то, что Орико спасла тебя, не значит, что она не была злой, – сказала Мами, продолжая нервно потягивать чай. – Мы через это проходили.
– Я уже знаю, что ты думаешь об Орико, – со следами раздражения сказала Юма. – Речь здесь о Саяке.
– Да, о ней, – начала Мами, резко поставив чашку обратно на блюдце.
– Ты никогда не говорила нам, что когда-либо встречала ее, – сказала Мами, – и я не понимаю причины. Здесь нет ничего такого уж необычного. Если у Саяки были сомнения о своей цели в жизни… ну, мы уже это знаем, пусть даже поняли слишком поздно.
Юма закрыла глаза, слегка наклонив голову.
– Дай мне закончить историю, – сказала она.
Они обе разделились в дверях ресторана под мерцающим светом уличных ламп. Было уже почти темно – гораздо позже, чем, знала Юма, ей следовало оставаться снаружи одной. Но, как волшебнице, прыгающей между крыш – все было по-другому, почти как совсем в другом мире, по сравнению с этим мирским миром на улицах внизу.
В квартале от ресторана Юма устала от этого мирского мира и приготовилась превратиться, чтобы можно было забраться на крыши и быстрее добраться до дома. Похоже было, вокруг никого не было.
– Эй, малышка.
Юма остановилась, сразу же порадовавшись, что не превратилась, как планировала. Но откуда пришел мужской голос?
Она развернулась и почувствовала, как стынет кровь.
– Ну здравствуй, девочка, – сказал один из двоих надвигающихся на нее мужчин. – Я тут подумал, нам стоит немного поболтать.
Конечно, Юма сразу же узнала их; они сопровождали Танаку, когда тот прибыл угрожать ее родителям и избить отца.
Юма услышала вышедший из собственного горла непроизвольный стон.
– Ну, как правило, я был бы повежливее к девочке вроде тебя, но не думаю, что здесь нужно притворяться, – сказал более высокий, похрустывая костяшками пальцев.
Он схватил ее за воротник и приподнял ее.
– Недавно произошло кое-что забавное, – сказал он. – Нашего доброго друга Танаку-сана нашли мертвым с дырой в животе. Твои родители исчезли, и ты тоже исчезла, так что нам повезло найти тебя, и теперь мы можем все прояснить, не так ли?
Его партнер кивнул.
– Твои родители поплатятся за то, что сделали с Танакой-саном, и начнется это с тебя, – сказала он. – Ну разве не весело?
Юма ощутила замораживающий сердце холодок страха, но все равно не превратилась, пойманная между необходимостью сбежать и правилом о том, чтобы не выдавать секрета.
– Не надо с ней так, – сказал высокий мужчина. – Если мы просто немного с ней поболтаем, мы сможем подружиться. Детей вроде нее легко обмануть; я даже заставил одну из малышек у босса считать, что она меня любит!
Они оба рассмеялись, казавшимся почти слишком карикатурным злодейским смехом, вот только все это было слишком настоящим. Юма почувствовала, как ее хватка на руке мужчины усиливается, и начала понимать, насколько легко ей просто… сломать его пополам.
– Эй, подонки! – крикнула Саяка, вдруг появившись в нескольких метрах дальше по тротуару. Она была полностью превращена, обеими руками направив вперед меч, и Юма вдруг почувствовала исходящую от нее силу.
Оба мужчины повернулись, на мгновение полностью проигнорировав Юму, хотя высокий продолжал удерживать Юму за воротник.
– И что это? – сказал он, продолжая посмеиваться. – Маленькая мисс косплейщица считает, что сможет что-то сделать? Брось этот пластиковый меч и…
Его голос с ужасающим хрипом оборвался, а хватка на Юме ослабла. Юма с привычной ловкостью приземлилась на землю – в лужу уже натекшей крови.
Она в ужасе отпрянула.
– Знаете, – сказала Саяка, когда партнер мужчины в полном ужасе отшатнулся назад. – Сегодня я решила погибнуть в бою со злодеем, чтобы придать жизни какой-то смысл. Я не нашла злодеев, которых искала, или смысла, но я нашла вас.
Она плавно вытащила меч из все еще корчащегося тела высокого мужчины, выпустив при этом еще больше крови. Высокий мужчина в чистой агонии схватился за лезвие…
… а затем с глухим стуком упал на землю и прекратил двигаться, кровь обильно впиталась в его костюм.
Его партнер отчаянно полез внутрь куртки, наконец, найдя и вытащив небольшой пистолет, указав им на Саяку.
– Ты… ты… – начал он.
Через мгновение его голова упала на землю, тело не сразу последовало за ней.
Юма в ужасе закрыла руками рот. Конечно, эти мужчины не были ее друзьями, но…
Саяка повернула голову и всего на долю секунды встретилась взглядом с Юмой. Нагрудник брони Саяки был покрыт кровью.
– Ты сумасшедшая, – дрожащим голосом сказала Юма.
А затем она увидела на животе девушки самоцвет души, кипящий отчаянием, с темными тенями, казалось, стирающими саму вселенную.
Саяка открыла рот что-то сказать, но вместо этого отвернулась и сбежала.
Ей потребовалось лишь мгновение, чтобы исчезнуть из поля зрения Юмы.
На этот раз Мами не потягивала чай, вместо этого держа чашку в дрожащей, пусть даже слегка, руке.
– Так вот, что произошло в тот раз, когда она исчезла, – сказала Мами, выглядя более шокированной, чем Юма видела за долгое время. – Она так нам и не рассказала. Она никому не рассказала. Не то чтобы я ее винила, но…
Мами оперлась одной рукой о стол, используя его как отчаянную физическую поддержку.
– О, Мики-сан, где же я ошиблась? – сказала Мами. – Почему ты ничего не сказала? Мы могли бы…
Голос Мами оборвался, когда она уставилась на стол, явно переживая воспоминания. Рядом с ней сидела с посеревшим лицом ВИ, с ужасом во взгляде глядя на Юму.
– Это она в итоге умерла, да? – сказала она. – Исчезла и все такое. Не стану утверждать, что они не заслуживали того, что с ними произошло, но просто вот так убить их…
Юма покачала головой.
– Это не то, что ты создана понимать, – сказала Юма равнодушнее, чем намеревалась. – Вы, ИИ, закодированы быть куда лучше этого. Как у людей, у вас есть базовые уровни счастья, и некоторые из вас склонны к печали и тоске, но такое, что произошло с Мики Саякой, не должно быть возможно. Радуйся этому.
Юма увидела, как ВИ опустила голову, пряча лицо, и почувствовала укол вины.
Она попыталась стряхнуть его, сказав:
– Ну, во всяком случае, Мами, это совсем не твоя вина…
– О боже, и правда похоже на то, что дошло до крайности, – сказала Орико, кратким выплеском магии убирая с рубашки Юмы пятно крови.
– Я не понимаю, зачем тебе это для нее делать, – сказала Кирика, с заметным раздражением наблюдая за ними обеими. – Я легко могу научить ее, как самой отчищать кровь.
– Мы обе знаем, что у тебя достаточно опыта, Кирика, – сказала Орико, одной рукой поглаживая Юму по голове. – Но дело в том, что я не планирую, чтобы у Юмы была кровь на руках. Ей не должно требоваться это умение.
Юма просто молча стояла там, не особо прислушиваясь к тому, о чем говорили другие.
Она не знала, почему ее так обеспокоило произошедшее с теми двумя мужчинами, но все, что она в тот момент видела, это лежащего мертвым в луже крови мужчину и безнадежные глаза другого мужчины, когда иссякала его жизненная сила. В конце концов, не было причин надеяться – никто никогда не мог пережить обезглавливание.
Она подняла голову мужчины и взглянула ему в глаза, не обращая внимания на пропитывающую ее одежду кровь.
Затем она исцелила его, потому что не знала, что еще делать, оставив нетронутого теперь мужчину растерянно моргать, лежа там на улице. Она использовала много магии.
Остальное размылось – бездумный неровный шаг по улице, сброс превращения, шокированные возгласы прохожих, вынудившие ее перейти на крыши. Она задумалась, как именно она выглядела.
– Думаешь, с ней все будет в порядке? – мягким голосом, которого Юма никогда от нее не слышала, спросила Кирика. – С тем, как ты с ней нянчишься, никоим образом…
– Она будет в порядке, – решительно сказала Орико, коснувшись ладонью лба Юма.
Ей показалось, что она на мгновение увидела свечение, но затем она почувствовала, как приподнялось ее настроение, и произошедшее как будто отдалилось, опустившись в глубины памяти.
О чем она думала?
– Как скажешь, – выглядя чем-то обеспокоенной, сказала Кирика.
Орико взглянула на Кирику, и та кивнула, развернувшись покинуть комнату.
Юма взглянула на Орико, тревожно всматривающуюся ей в глаза.
– Мне нужно, чтобы ты сделала еще этих перегруженных кубов горя, – сказала Орико.
– Зачем? – спросила Юма. – Они опасны.
– У них есть свое применение, – сказала Орико.
Юме почему-то не хотелось оспаривать это, и она просто кивнула. В конце концов, она сделает, что нужно, чтобы порадовать онээ-саму.
Обед в особняке Орико всегда был немного странным делом. Орико всегда настаивала, чтобы все они ели вместе, но смесь личностных черт за столом была в лучшем случае легковоспламеняющейся.
Само собой разумеется, всю их еду готовила Орико, хотя остальные часто вызывались или оказывались вынуждены помочь. Единственными исключениями были те дни – все более частые – когда у Орико просто не было времени, и вместо этого они заказывали на вынос в одном из местных ресторанов.
Как ни странно, учитывая, насколько богата, похоже, была Орико, у нее просто не было никаких слуг. Пусть это и упрощало сохранение секрета о волшебницах, это казалось весьма необычным. Хотя Юма никогда не спрашивала.
Однако в этот день Орико не присутствовала, оставив четырех девушек есть итальянские блюда в напряженном молчании – ну, за исключением бормочущей под нос Микуру, к чему они все уже привыкли.
– Где именно она вообще? – наконец, спросила Микуру, неловко тыкая палочками в свою пасту. – Мне не нравится, когда она просто вот так уходит, не сообщая нам, куда идет. Она может что-то делать.
– Какая разница? – сказала Айна.
Мгновение она потягивала суп прямо из миски, прежде чем снова поставить ее и продолжить:
– Она знает свое дело, и это у нее жуткий взгляд в будущее. Не будь так подозрительна. Мы слишком через многое для нее прошли, чтобы она просто ударила в спину.
– Не ожидала услышать этого от тебя, – сказала Микуру. – Это ты все время обо всем параноишь. Разве не ты всегда говорила, что, э-э… новенькая… Акеми Хомура должна быть какой-то супер-волшебницей или слайдером или еще кем-то?
– Я просто говорю, что есть в ней что-то странное, – сказала Айна, с ножом возясь с жареной курицей. – Ангельские крылья, невероятные силы и такая личность? Она незаурядна, по меньшей мере, и держу пари, так же как и ее желание.
– Не стану спорить с тем, что она необычна, но это не значит, что она та, кем ты ее называешь, – сказала Микуру. – Настоящий мир так не работает. У всех нас были причины для наших желаний, но ты просто не видишь ничего такого уж особенного в окружающих волшебницах. Я почти подозреваю, что инкубаторы не исполняют желания, которые предоставят слишком много силы.
Затем ненадолго повисла тишина, пока Айна вгрызалась в курицу. Это было очевидной причиной, по которой она не говорила, но у Юмы сложилось впечатление, что это не было настоящей причиной.
Хотя Юма прикусила губу, вспомнив, что когда она в последний раз попыталась о чем-то спросить Айну, ее снова приподняли в воздух. Она этим не наслаждалась.
– Если хочешь, можешь выражать скепсис, но здесь что-то происходит, – сказала Айна. – Или ты не заметила, что мы следуем за оракулом, исполняя какой-то таинственный план, включающий некую девушку-ангела и…
Айна открыто бросила взгляд на Юму.
– … довольно обычных на вид детей.
– Просто я бы оценила, если бы Орико-сан делилась с нами некоторыми своими планами, – сказала Микуру. – Слушай, я благодарна за все, что она для нас сделала, и что позволила нам жить в этом милом месте. Знаю, что мы ей обязаны. Но вот так держать нас в темноте… заставляет думать, что она считает, нам не понравится то, что она нам скажет, вот и все. Я бы предпочла некоторое заверение.
Во время речи Микуру пыталась подчеркнуть свои слова, агрессивно поедая палочками пасту. Юме это не показалось таким уж впечатляющим – она бы справилась лучше, если бы ела мясо, как Айна.
– Не говори мне, что ты ей завидуешь, – сказала Айна, гораздо более впечатляющим жестом нарезая мясо.
– Завидую? Чему? Тому, что ты считаешь ее каким-то пророком? Нет. Не завидую.
Микуру зарылась в свою пасту, отказавшись от более сложных жестов.
– Как понимаю, – продолжила она. – Все мы немного безумны, так что у тебя есть право на свое сумасшествие.
– Ну, как я понимаю, – не пропустила удара Айна, – все равно мы все скоро будем мертвы, так что я могу попытаться проследить, насколько смогу, на случай если в этом что-то есть.
– Вы обе, заткнитесь, – обеими руками ударила по темному дубовому столу Кирика. – Я устала слушать вашу бессмысленную болтовню, особенно расспросы об Орико. Она хочет для нас только лучшего.
Кирика оглядела остальных, проверят, станут ли они с ней спорить. Айна фыркнула, но ничего не сказала. Микуру проигнорировала Кирику, подчеркнуто сосредоточившись на еде.
– К. Вашему. Сведению, – выделила Кирика каждое слово, – наш уважаемый оракул отправилась на концерт для скрипки, чтобы выпустить пар. Вот и все.
– Сама по себе? – сказала Айна, надменным жестом взяв фруктовый десерт. – Это не безопасно. Она кричала на меня и за меньшее.
– Ну, она знает, безопасно ли это, – сказала Кирика.
– Концерт для скрипки? – спросила Микуру. – Должна спросить: кто выступает? Не думала, что она поклонница.
Кирика откинулась на спинку кресла, ее гнев рассеялся как летний ливень на ветру.
– Ну, я тоже так не думала, но играет какой-то местный вундеркинд. «Аве Мария» или вроде того. Большего не скажу. Честно говоря, я немного разочарована, что она не взяла с собой меня, но я понимаю, что ей нужно место.
Не похоже было, чтобы Кирика верила в собственное заверение, но ни Айна, ни Микуру не стали в этом на нее нажимать. Юма задумалась, почему.
– Никто из вас никогда не учился играть на чем-нибудь? – спонтанно спросила Юма. Ей всегда немного хотелось заниматься музыкой, но ее родители явно никогда бы ее не поддержали.
Все трое повернулись взглянуть на нее, но не сердито – скорее как будто у нее вдруг отросла вторая голова.
– Неважно, – пискнула Юма. Почему она сказала что-то подобное?
Остаток обеда они доели в тишине.
Прошел почти месяц с тех пор, как Орико в последний раз просила Юму пойти в патруль, и, если честно, она была немного взбудоражена. Она немного соскучилась по горячке боя и небрежности, с которой она могла разгромить все вокруг своим молотом. Это резко контрастировало с обычной ее жизнью, монотонной возней с кубами горя, книжными уроками от Орико и осторожными танцами вокруг остальных девушек.
Хотя она не удивилась, когда вместо демонов ее маленькая тройка – она сама, Айна и Микуру – столкнулись с членами Митакихарской тройки. Фирменным знаком Орико было умение предвидеть будущее, и Юма постепенно узнала, что поблизости от нее крайне мало важного происходило случайно, был ли это рамен со смертоносной волшебницей или случайное столкновение во время патруля.
Они нашли Томоэ Мами и Акеми Хомуру выходящими из цветочного магазина, старшая девушка держала перед собой букет синих цветов втрое больше своей головы.
По сигналу Айны они втроем приземлились в ближайшем переулке, выйдя перед обеими девушками. Для столкновения вокруг было слишком много прохожих, но необходимо было показать, что они заметили девушек.
Но пусть даже они были на публике, не было правила, что они должны притворяться друзьями.
– Это нейтральная область, – сказала Мами, напряженно глядя на всех троих, как будто едва могла выдержать ситуацию. – Я знаю, что вы не из тех, кто такое уважает, но мы вправе быть здесь.
Хината Айна беспокояще улыбнулась.
– Сегодня мы здесь не чтобы убить вас. Мы просто наблюдаем. Хотя…
Она взглянула на Хомуру, и Юма проследила за ее взглядом, остановившимся на напряженном лице Хомуры, которая, вдруг она поняла, вместо этого была сосредоточена на самой Юме. Хомура, казалось… что-то высматривала в ней.
Очевидно, она была той же девушкой, что уже видела Юма – и, тем не менее, не была, не с этим задумчивым взглядом и жгучим напряжением. Что-то изменилось в девушке, имеющей, по мнению Айны, ангельские черты. Что с ней произошло?
Юма видела, что Айна думает в том же направлении, но вместо того, чтобы задавать вопрос, на который не будет ответа, Айна сказала:
– Знаете, раз уж мы привлекли ваше внимание, я должна спросить…
Она беззаботно взбила свои волосы, и этим жестом, знала Юма, она раздражала людей.
– Что именно произошло с Мики Саякой? Наши источники сообщили, что она пропала, и это весьма неприятно…
Через мгновение Айна, моргая, взглянула на дуло одного из изукрашенных мушкетов Мами, который непревратившейся девушке каким-то образом удалось так быстро призвать и ткнуть в лицо Айны, что никто из остальных не успел отреагировать.
Айне удалось остаться впечатляюще равнодушной.
– Убери, – холодно сказала Микуру. – Мы на публике.
– К вашему сведению, – прорычала Мами, – она погибла, сражаясь с крупной ордой демонов на концерте для скрипки, и заслуживает вашего уважения. Не то чтобы вы что-нибудь знали о героизме.
– Так же как ты ничего не знаешь о том, как уберечь своего кохая? – возразила Айна, игнорируя ствол ружья перед лицом.
На лице Мами отобразился приступ ярости, и на мгновение Юма и правда испугалась, что она выстрелит, но затем эта новенькая Хомура схватила руку Мами и силой опустила ее.
– Оно того не стоит, – сказала Хомура.
– И что с тобой?.. – начала Айна.
– Концерт для скрипки? – прервала Юма, выпалив вопрос. – Аве Мария?
– Вообще-то, да, – с новым интересом взглянула Хомура на Юму, пока Мами продолжала пытаться вырваться из хватки Хомуры. – Ты об этом слышала? – через мгновение спросила Хомура.
Юма зажмурилась, чувствуя подступающую головную боль. Она вспомнила, как вкладывала кубы горя в машину, как активировала машину, как передавала содержимое Орико…
– Вот сука! – воскликнула Мами, сбив свою чашку с блюдцем со стола в одного из виртуальных прохожих, который на мгновение отпрянул, прежде чем симуляция стерла событие, с переливом вернув прохожего к норме. – Четыреста лет, и я до сих пор узнаю новые причины ее ненавидеть! – сказала Мами, едва удерживаясь от крика, хотя и дико жестикулируя одной рукой, подпрыгивали ее узнаваемые волосы. – Что дальше? Я узнаю, что вся война была ее виной? Или что это из-за нее ушла Хомура?
– Успокойся, Мами-сан, – сказала ВИ, отшатнувшись от обычно сдержанной Мами. – Это было столетия назад.
Мами с довольно заметным усилием взяла себя в руки, прижавшись к металлическому столу и резко сглотнув, прежде чем осесть обратно на свое место.
У нее вновь появилась чашка чая, и она подобрала ее, проглотив залпом, вместо обычного потягивания напитка.
– Подумать только, за происшествием с Саякой стояла Орико, – наконец, покачала головой Мами. – Я всегда знала, что в том порождении демонов было что-то подозрительное.
– Не только Орико, – сказала Юма. – Это я создала кубы, которые она использовала как оружие.
– Она не сказала тебе, для чего они, – сказала ВИ.
– Я вполне могла понять, что она на кого-то нападет, – сказала Юма. – Или, по крайней мере, я могла бы спросить.
– Она явно подвергла тебя какой-то ментальной манипуляции, – сказала Мами, уже спокойнее потягивая чай – хотя она пила много чая. – Это совсем не твоя вина.
– Подвергла? – сказала Юма. – У меня было много лет на обдумывание произошедшего, и я не до конца убеждена. Она явно поднимала мне настроение, но подумай о всех временах, когда мы использовали поднимающее настроение заклинание на наших командах. Нет свидетельств, что оно делает что-то помимо этого. По крайней мере, не думаю, что она смогла бы контролировать меня, если бы я этого не хотела. Это надолго оставило мне чувство вины.
Мами покачала головой.
– Манипуляция разумом или нет, тебе было только девять, – сказала Мами. – Виновата Орико. Я не стану взваливать на тебя ответственность за произошедшее, так же как я не взваливаю на тебя ответственность за то, что позже произошло с Южной группой.
Юма вздохнула.
– Ты, может, и нет, но я не уверена, что могу сказать то же самое. Здесь важно то, что думает Кёко.
Мами округлила глаза, по-видимому не рассматривая тему с такой стороны, пусть даже это отчасти оправдывало, почему Юма вообще подняла тему.
– Кёко всегда винила себя за то, что произошло с Саякой, – продолжила Юма. – Она считает, что могла бы это остановить, что ей стоило что-то сделать по-другому… но Орико все предусмотрела. Если Орико хотела, чтобы Саяка уничтожила себя, вряд ли Кёко могла что-то сделать.
– Не уверена, что я в это поверю, – прокомментировала Мами.
– Это даст ей еще один способ на это взглянуть, – сказала Юма. – Я очень, очень давно хотела ей рассказать, но с каждым прошедшим годом все сложнее углубиться в настолько старую историю, особенно с учетом того…
Юма на мгновение закрыла глаза, позволив повиснуть окончанию фразы.
– Особенно с учетом того, что я не знаю, как она воспримет мое в этом участие, – сказала она. – Вот почему я вообще не упоминала об этом все эти годы назад.
Она подобрала стоящий перед ней кофе с молоком, затем снова поставила его обратно. Ей до сих пор не хотелось его пить.
– Но дело в том, что у всех нас есть свои одержимости, – продолжила она, – и ее в том, что произошло с Саякой. Ты так же как и я читала отчеты. Ее неспособность отпустить начинает ранить ее. Нам нужно выбить ее из колеи, к добру или к худу.
Мами покачала головой.
– Я все равно не уверена, что согласна.
– Обдумай это. А сейчас мне стоит ради ВИ закончить историю.
ВИ поморщилась.
– Не уверена, что я хочу ее слушать. Прошлое похоже на ужасное, кошмарное место.
Юма могла указать, что это именно ВИ всегда злилась, что она хранит от нее секреты, но проглотила это довольно ребяческое возражение. Прерогативой ВИ было порой безрассудно относиться к Юме, но Юма не могла поступить так же. Не с учетом их отношений.
– Да, и нам пришлось в нем жить, – задумчиво держа чай, сказала Мами.
Сказать, что Орико и остальные редко принимали гостей, значило значительно преуменьшить. За все время, что Юма провела в особняке, она ни разу не видела, чтобы кто-то помимо пяти членов их группы пересекал преграждающие путь внутрь железные врата. Почтальоны и курьеры вынуждены были оставлять свои посылки у ворот или ожидать, пока одна из девушек придет забрать товары. Согласно Микуру, по местной легенде, особняк Орико использовался для тайного правительственного проекта, либо был населен призраками, в зависимости от того, кого спросить. Орико предпочитала все так – это был по-настоящему огороженный сад.
Тем не менее, в этом чайном саду Орико сидела и развлекала загадочную иностранную волшебницу из… ну, откуда-то из Европы; Юма полагала, из Германии. Каким-то образом Юме позволили посидеть с ними обеими, пока она молчит, и она открыто глазела на прибывшую, с веснушками и шокирующе необычно окрашенными волосами.
Она была волшебницей, и она представилась Клариссой ван Россум. Вместо того, чтобы бросить вызов за вторжение на их территорию или хотя бы спросить, кто она такая, Орико, фигурально выражаясь, расстелила красную дорожку, сказав остальным, что Кларисса особенная.
И так и было. Согласно ее словам, сказанным на неестественном японском, она была своего рода странствующей волшебницей, своим желанием обязанной путешествовать по миру, и ей было чуть более ста лет. Для Юмы, не представляющей, что волшебница вообще может покинуть город, это звучало романтично и поразительно – а также, возможно, надуманно, особенно ее заявление о столетнем возрасте.
Хотя Орико без вопросов приняла историю, и если верила Орико, как Юма могла выразить сомнения?
– Так вы просто проходите мимо? – спросила Орико, поливая свое пирожное налитым на ее тарелку медом.
– Немного, – сказала Кларисса, ее язык был немного неправильным. – Я не понимаю, но что-то здесь в этом городе очень, очень важно. Я пока не поняла, что, но это может быть как-то связано с, э-э, девушками там дальше…
– О, да. Мне стоило просто сказать имя, – сказала Кларисса. – С нею. Но я все равно не вполне понимаю.
– Это весьма интересно, – сказала Орико. – Я…
Однако Юма не уловила оставшейся фразы Орико, когда ей в голову ворвался голос новой девушки.
«У меня для тебя сообщение, малышка», – подумала Кларисса, и Юма прекрасно поняла ею сказанное, пусть даже мысль была выражена на… ну, Юма даже не знала, что это за язык.
«Сообщение?» – подумала Юма, переводя взгляд с Клариссы на Орико и обратно, они обе, похоже, совершенно не обращали внимания на телепатический разговор, хотя Кларисса, конечно, не могла.
«Да, сообщение, которое мне сказали передать тебе, хотя я сама не вполне его понимаю».
«От кого сообщение?» – подумала Юма, сумев взять себя в руки и притвориться сосредоточенной на круассане перед ней.
«Не могу сказать. Хотя это простое сообщение. В нем говорится, что тебе стоит знать, что несмотря на свою молодость, ты способна сделать гораздо больше, чем полагаешь, чтобы изменить мир. Более того, я должна напомнить тебе, что Орико на самом деле не видит всего – она видит лишь то, что пытается увидеть».
«Вы пытаетесь обратить меня против нее?» – спросила Юма, чувствуя вздымающийся в себе гнев.
«Нет, это лишь совет о твоей жизни и твоем окружении», – сказала Кларисса, внешне потягивая чай.
«Кто вы?» – спросила Юма.
– Полагаю, можно сказать, я призрак истории, – вслух сказала Кларисса, по-видимому, продолжая разговор с Орико.
– Ну, тогда я призрак будущего, – сказала Орико. – Что это, «Рождественская песнь»?
Кларисса рассмеялась
Орико на мгновение посмотрела в свою чашку чая, ненадолго задумавшись. Но не обычной задумчивостью, вроде той, когда выбирала, что приготовить на ужин – гораздо глубже, гораздо уязвимее.
В этот момент Юму поразило, насколько Орико выглядела младше другой девушки, и на мгновение невероятные заявления Клариссы о продолжительности ее жизни показались почти правдоподобными.
– Еще я могу воспользоваться возможностью задать вопрос более опытной… – начала Орико.
Кларисса слегка наклонила голову, приглашая Орико задать свой вопрос.
– Это кажется довольно глупым вопросом, – уклончиво начала Орико, – и я не уверена, заметили ли вы во время вашей короткой встречи с Акеми-сан, но у нее есть довольно интересные убеждения.
– О Богине волшебниц, наблюдающей за всеми нами и управляющей неким посмертием? – деловито уточнила Кларисса, небрежно отпив еще чаю.
Орико заметно расслабилась, что ей не нужно объяснять. Хотя Юма недоуменно нахмурилась – Богиня? Посмертие? О чем они говорили?
– Да, – сказала Орико. – Мне кажется глупым так говорить, но эта идея уже некоторое время беспокоит меня. Я знаю, что вы особенно долгоживущи, но большинство из нас ожидают только короткие жизни. Я просто хотела знать, после вашей долгой жизни, считаете ли вы это возможным. Мы волшебницы, и я полагаю, что говорю за всех нас, когда говорю, что хотелось бы, чтобы в моей жизни был какой-то смысл помимо того, что я делаю.
Кларисса загадочно улыбнулась.
– Если вас это успокоит, могу сказать, что не считаю это столь уж невозможным. За свою жизнь я повидала достаточно того, что заставило меня верить, что во всем этом есть что-то более глубокое, чем то, что говорят нам инкубаторы. Но если и правда существует Богиня, в которую верит Акеми Хомура, мне бы хотелось, чтобы она дала мне больше подсказок о том, что мне здесь делать.
Орико на мгновение закрыла глаза, после чего потянулась за пирожным.
– Думаю, мне бы тоже этого хотелось, – сказала Орико. – Можно подумать, кто-то вроде меня, способной видеть будущее, увереннее относился бы к значению судьбы, но я куда неувереннее всех остальных.
– Хм, – сказала Кларисса, жуя круассан.
«Еще одно сообщение, – подумала Юме Кларисса. – На этот раз от меня, потому что я сама не лишена проницательности, и мне тебя жаль. Уверена, ты уже заметила, что в твоей Южной группе кроется гораздо больше, чем очевидно. Прошлый месяц был для тебя полон событиями, хотя я не думаю, что так все и останется. Хочу, чтобы ты знала, что ты гораздо сильнее, чем считаешь себя, так что не теряй надежды. В конце концов, надежда это все, что определяет волшебницу. Просто держи глаза открытыми и не бойся задавать вопросы».
Юма моргнула, принимая стремительное сообщение. Она не знала, что вообще возможно так быстро подумать сообщение.
– Честно говоря, я не удивлена, – сказала Кларисса. – Порой мне кажется, как будто больше знаний просто сообщают о том, сколь многого ты не знаешь. Во всяком случае, со мной часто такое бывало.
Орико резко подняла глаза, взглянув через стол.
– Юма-тян, похоже, у нас почти закончились пирожные, – сказала она. – Не могла бы ты принести еще?
Юма кивнула, пряча свое нежелание, и спрыгнула со стула. Ей не хотелось оставлять, по-видимому, важный разговор, но если и было у волшебниц что-то общее, так это то, что они обжоры, полностью свободные от ограничений формы тела, потребления калорий или даже вместимости желудка – Кирики и Айна, возможно, были яркими примерами, хотя она неоднократно видела, как Орико поглощает немалое количество высококачественного шоколада.
– Для волшебниц естественно задумываться о своем влиянии на мир, – уходя, услышала она слова Клариссы. – Хоть я не могу в этом заверить, полагаю, большинство из нас будут рады уже тому, что их будут помнить…
– То, как говорила Кларисса, почти заставляет думать, что она могла знать, что произошло с Саякой, – нахмурилась Мами. – Ты не знаешь, знает ли она?
Юма покачала головой.
– Я никогда не спрашивала, и даже если бы спросила, ты правда думаешь, она бы мне сказала? Она не говорит об известных ей секретах. В самом деле, держу пари, ты даже не знала, что она вообще встречала Орико.
Мами скривилась, как будто только что откусив что-то неприятное.
– Нет, не знала, и меня бесит, что они так мило болтали. Неужели ей чем-то бы помешало быть чуть более открытой о своем прошлом? Это было так давно.
– Полагаю, в шкафу у нее так же много скелетов, как и у всех нас, – сказала Юма.
– Возможно, – неохотно оставила тему Мами.
Она помешала свой чай.
– До сих пор удивляюсь, что Кларисса увлеклась этим глупым Культом Кёко, – наконец, сказала она.
– Кларисса всегда отличалась от остальных нас, даже от Древних, – безмятежно сказала Юма, наконец, глотнув кофе. – Я понимаю, почему ей в своей долгой жизни захотелось поискать ее значение.
– А тебе? – спросила Мами.
Юма одним глазом взглянула на Мами. Для Мами это был необычно прямой вопрос, но девушка выглядела просто интересующейся; Юма не ощущала в языке тела никаких скрытых мотивов, чего бы они ни стоили в симуляции.
– Орико никогда ни во что подобное не верила, пусть даже я знаю, что хотела, – сказала Юма. – Этого мне достаточно.
Она увидела, как Мами нахмурилась, зная, что она недовольна ее относительно положительным упоминанием Орико.
Конечно, Мами была не права. Кларисса не могла говорить о прошлом, каким бы давним оно ни было. Не было примера лучше самой Мами, даже четыре столетия спустя продолжающей злиться на Орико. О чем-то лучше было просто не говорить.
Кларисса была права; после первого месяца все стало значительно спокойнее.
Как только Юма привыкла к ритмам жизни с Южной группой – как не отдавить кому-то пальцы, как избежать негативных столкновений с Айной и как использовать относительное дружелюбие Микуру и Орико – все стало куда менее беспокойно. Жизнь превратилась в глухую монотонность из еды, сна и работы над эксцентричными магическими проектами Орико и назначенным ею чтением.
Не было приглашающих ее пообедать безумных девушек, никаких контактов с другими городскими командами волшебниц, никаких сомнительно столетних гостий – в самом деле, Юма почти не выходила наружу, кроме как изредка поохотиться на демонов, чтобы поддерживать свои навыки.
Юму и правда это устраивало. Она видела, какой была противоположность монотонности, и это включало наблюдение, как борется у нее на глазах за жизнь человек, и новость о том, что ее онээ-сама была убийцей.
Она больше предпочитала монотонность.
В настоящее время она больше всего времени тратила, работая над заданиями Орико. Она не вполне понимала, чему пытается научить ее Орико своим заявленным домашним обучением, которое заметно радикально отличалось от того, что она получила бы в обычной школе. Уроки чередовались между избранным из Макиавелли и Сунь Цзы, экономической теорией, математикой и английским.
Помимо эксцентричности, Юма поняла, что она придерживается чрезвычайно высоких стандартов, и никакая лесть Орико о том, насколько она одарена, не делала приятнее борьбу с материалом.
Хотя у Орико был трюк…
Юма с беспокойством взглянула в лицо Орико. Согласно Орико, поза лежа на спине была наилучшей для некоторых магических процедур, так что Юма улеглась на кровати лицом вверх, разглядывая черты лица Орико и потолок над ней.
– Ты уверена, что это безопасно? – скептически посмотрела Юма на старшую девушку.
Орико снисходительно улыбнулась ей, хотя ее лицо и выдало небольшое удивление. До сих пор Юма вместо этого неоднократно спрашивала, сработает ли это, и Орико всегда отвечала что-то вроде:
«Ну, в принципе, изменение мозга не должно чем-то отличаться от изменения любой другой части тела, что не особо отличается от исцеления, когда доберешься до сути. Конечно, твой естественный талант в исцелении, но чтобы научиться делать что-то еще потребуется некоторое сосредоточение».
Ответ был достаточно последователен, так что Юма теперь способна была почти дословно повторить его, хотя на самом деле она не думала, что это отвечает на вопрос. Достаточно сказать, что Орико вела себя, как если бы была уверена, что это сработает, как только она обучит Юмы правильному магическому действию.
Хотя было ли это безопасно…
– Я не была бы уверена, что это безопасно, если бы не потратила уже силу, чтобы взглянуть в эту часть будущего, – на мгновение смягчился взгляд Орико. – Это безопасно.
Юма моргнула. Ответ явно был окончательным, но также он подтверждал, что беспокойство Юмы было, по-сути, вполне резонно.
– Ладно, помни, что ты должна сделать, и закрой глаза, – сказала Орико. – Я могу применить слабый магический эффект и помочь тебе сосредоточиться, но модификация собственного тела это полностью задача твоей силы воли.
Ей было легко говорить, но Юма сохраняла скепсис, пусть даже ранее на этой неделе ей удалось этим же самым приемом отрастить волосы и укоротить ногти. Просто… это не казалось сопоставимым.
Тем не менее, она закрыла глаза, позволив влиянию магии Орико омыть ее, пригладив имеющиеся у нее сомнения и скепсис касательно этого. Когда доходило до магии, Орико нравилось говорить, что верить все равно что видеть, и Юма устроилась поудобнее, пытаясь вложить в самоцвет души новое представление о себе: вундеркинд, которой хватает сосредоточения читать толстые, громоздкие книги, способная разобрать таинственные формулы в учебнике, способная писать замысловатые компьютерные программы. Она представила себя выходящей в лабораторном халате к доске и читающей лекцию аудитории, проводящей демонстрацию и смешивающей химические вещества.
Конечно, все это было довольно глупо, но Орико проинструктировала Юму визуально представить все, что для нее означает «ум», и Юма не могла позволить себе подумать, что это глупо. Ей нужно было желать этого, представлять со всей искренностью, настолько погрузиться в идею, чтобы она оказалась на грани веры в то, что это правда.
Сделай так, сказала Орико, и самоцвет души сделает остальное, обновив ее тело до того, какой она теперь себя считает. Ее личность, ее воспоминания, ее душа – неприкасаемы, но остальное гораздо более податливо.
Магия Орико могла смахнуть некоторые сомнения, но ей все еще необходимо было этого желать, и Юма обнаружила, что с этим ей справиться сложнее всего.
«Глупый ребенок», – говорил ее отец.
«Разве ты ничего не понимаешь?» – говорила ее мать.
«Что заставляет тебя думать, что ты что-то знаешь о том, что говоришь?» – издевалась Айна.
Она позволила гневу наполнить ее, позволила помочь представить лица умерших родителей, когда она достигнет своего потенциала, и представила удовлетворение, которое получит, когда, наконец, докажет Айне, что она ошибалась, когда она, наконец…
Юма распахнула глаза, когда Орико схватила ее за плечи и мягко, но решительно, встряхнула. Юма в замешательстве уставилась на Орико.
– Прости, это моя вина, – сказала Орико. – Думаю, я могла немного перестараться с эффектом. Как ты себя чувствуешь? Чувствуешь что-нибудь изменившееся?
Юма обдумала вопрос, после чего оглядела свои руки и ноги, пусть даже в этом не было смысла. Как именно ей нужно было проверить? В отличие от удлиннившихся волос, эффекты не были очевидны.
Орико взяла Юму за руки, пристально вглядываясь в кольцо на одном из ее пальцев. Юма проследила за взглядом, и на мгновение ей показалось свечение, хотя она не могла сказать наверняка.
– Не думаю, что это сработало, – сказала Юма.
Вместо ответа Орико протянула ей открытый учебник.
– Прочти, – приказала она. – Про себя, не нужно вслух.
Юма прочла, ее голос методично звучал в ее голове:
Метрическим пространством называется обобщение обычного евклидова пространства на произвольное множество объектов. Такое пространство M содержит множество объектов X и функцию расстояния d: X x X→ℝ, определенную для любых двух объектов множества так, чтобы выполнялись следующие свойства:
Она сморщила нос от незнакомой терминологии, размышляя о том, почему она все это читает.
– Кажется достаточно разумным, – сказала она. – Именно этого и ожидаешь от расстояния.
– Ты прочла довольно быстро, – сказала Орико.
Юма пожала плечами.
Орико улыбнулась.
– Ты позволила Орико влезть себе в мозг? – ошеломленно спросила Мами.
– Мне было десять! – парировала Юма. – Кроме того, не то чтобы она здесь что-то делала. Это была моя сила. Ты знаешь, как это работает.
– Знаю, – сказала Мами, – но лишь небеса знают, что она могла сделать, «помогая тебе сосредоточиться».
– У нее и помимо этого было полно возможностей, если она собиралась попробовать сделать что-то подлое, – сказала Юма. – Нет смысла беспокоиться конкретно об этом.
– Позволь убедиться, что я правильно поняла, – прервала небольшой спор ВИ. – Ты модифицировала себя для большего интеллекта, при помощи Микуни Орико?
– Все верно, – взглянула Юма на свою ИИ-протеже. – Пока избегаешь менять что-то связанное с личностью, это в пределах наших возможностей. В самом деле, такое достаточно распространено у наших тайных исследователей и оперативников, к примеру, когда им необходимо выучить новый язык.
– Мне это не кажется таким уж странным, – сказала ВИ. – Мы все время модифицируем наши возможности. Странно, что большинство людей неспособны на то же самое. Так что ты больше похожа на нас.
Юма увидела, как Мами покосилась на ИИ. Не тот комментарий, что оценила бы Мами.
Она на мгновение опустила глаза. Ей нужно было поговорить с Мами о ее таккомпе, но она не горела желанием.
– Насколько я помню, это ты представила общий прием, – сцепила перед собой руки Мами, глядя на девушку. – Ты сказала, что придумала его сама.
– Белая ложь, – пожала плечами Юма.
Мами в смятении покачала головой.
– До сегодняшнего дня я бы сказала, что мы четверо прошли через это хранение секретов, – опустила глаза Мами. – Я не виню тебя, просто меня это беспокоит. Единственное хорошее в этой войне то, что мы, наконец, стали более открытыми.
Юма подавила резкое возражение, признав, что Мами отказывается ее винить.
Хотя она надеялась, что Мами отметит непоследовательность своей позиции, с одной стороны желая, чтобы они не держали секретов, с другой сомневаясь, стоит ли Юме рассказать Кёко о том, что Орико сделала с Саякой.
Юма на мгновение закрыла глаза.
– Вынуждена не согласиться. Не думаю, что мир когда-нибудь прекратит давать нам секреты, которые мы вынуждены будем хранить, – тщательно подбирая слова, сказала Юма. – По крайней мере, есть много информации, которая, раскрытой, поможет нашим врагам. И прежде чем ты скажешь, что у нас нет никаких врагов…
– Да-да, то, что чуть не произошло с Кёко, – нетерпеливо сказала Мами. – Я стараюсь быть идеалистичной, а не наивной.
За столом ненадолго повисла тишина, пока все они погрузились в собственные мысли.
– Ты когда-нибудь отменяла изменения, что ты сделала вместе с Орико? – наконец, спросила Мами. – ты все еще… знаешь?
– Ты имеешь в виду, вернулась к тому, какой была прежде? – спросила Юма.
Она покачала головой.
– Нет. Однажды это испытав, ты не сможешь вернуться. Что бы ты ни говорила об Орико, она дала мне очень хорошее образование. Я бы потеряла все это, попытавшись что-то обратить. Ты же не веришь, что я смогла бы прямо сейчас сохранить свое положение с таким телом без довольно серьезных модификаций? Даже с имплантатами.
– Я в это верю, – сказала Мами, – и даже тогда, что насчет того, когда ты не была в этом детском теле? Тогда ты обращала изменения?
– Нет, – сказала Юма.
Мами снова покачала головой, пробормотав что-то себе под нос, после чего напряженно отпила чай.
Мами всегда была несколько консервативна, подумала Юма. Такие модификации мозга все еще были серьезным секретом МСЁ, именно потому, что открытие его общественности волшебниц вызвало бы бурю споров.
Было… много подобного. То, о чем Мами слишком сильно ей напоминала.
И участвовать в этом разговоре Юме тоже не слишком бы понравилось.
Глава 11. История по силуэту, часть вторая
Кто говорит, мир от огня
Погибнет, кто – от льда.
А что касается меня,
Я за огонь стою всегда.
Но если дважды гибель ждет
Наш мир земной, – ну что ж,
Тогда для разрушенья лед
Хорош
И тоже подойдет.
— Роберт Фрост, 1920 (пер. М. А. Зенкевича).
Добро пожаловать на МСЁ сайт лаборатории Натали Арнизо!
Основанная в 2095 и финансируемая за счет благодатной поддержки научных отделов SMC и МСЁ, лаборатория Арнизо имеет давнюю историю как мирских, так и магических исследований, с общественным и ограниченным МСЁ присутствием.
С магической стороны, доктор Арнизо является мировым лидером в понимании миазмы, одного из самых загадочных аспектов системы, в которой мы все живем. Обманчиво простые, демонические миазмы сами по себе одни из самых сложных, постоянно меняющихся магических сущностей. Хорошо известно, что миазмы ловят своих мирских жертв в нечто похожее на обширную пустыню, но точное взаимодействие миазмы с реальным миром – предмет глубокого исследования.
Миазма, похоже, существует почти как форма мира сна – привязанного к нашему, но в то же время нет – способного удалить мирского человека из реального мира в мир сна и точно воспроизвести в пределах миазмы окружение реального мира. Для волшебниц миазма выглядит визуально неотличимо от реального мира, и возможно свободно входить и выходить, но есть явные признаки, что это не то же самое, проявляясь во множестве уникальных для миазмы магических свойств. Это включает предоставление подобных полету способностей волшебницам внутри, отсутствие сопутствующего ущерба зданиям и так далее.
Две основных теории относительно миазмы, теории карманной вселенной и разделенной галлюцинации, имеют тревожащие несоответствия. Теорией разделенной галлюцинации сложно объяснить, почему в таком случае телепаты не воспринимают вообще никакого ментального влияния, и почему истощение самоцвета души от боя в точности соответствует количеству магии, использованному в «галлюцинации». У теории карманной вселенной сложности с «утечкой» мирского сопутствующего ущерба в реальный мир.
Доктор Арнизо убеждена, что обоих объяснений недостаточно, и что необходимо общее объяснение, сформированное в пределах более сложной гипотезы Мира сна, основанной на теории, что вместо того, чтобы быть творением или инструментом демонов, миазма – нейтральная сущность, служащая арбитром боя, что, помимо прочего, помогает защитить мирское человеческое население, что в конечном счете подкармливает всю магию, от излишнего ущерба.
Основные моменты прошлых исследований лаборатории включают демонстрации того, что мирские добровольцы в миазме испытывают состояние мозга, сильно напоминающее фазу быстрого сна, и что способность демонов свободно игнорировать казалось бы сплошные барьеры, а также их общие призрачные способности, проистекают из частичного существования в испытываемом мирянами «пустынном» мире. Использование мирских добровольцев для создания в пустынном мире умных «стен» из предметов их одежды показало, что демоны демонстрируют существенное нежелание проходить непосредственно через твердые предметы в пустынном мире. Этот неожиданный результат показал, что пустынный мир не является просто чистой иллюзией, как когда-то полагали.
Вы мирянин? Кликните здесь для интересных возможностей для добровольцев, за которые вы получите щедрую компенсацию, согласно стандартам руководящих принципов МСЁ.
— Сайт лаборатории Натали Арнизо, Париж, Франция, выдержка.
Прошло много долгих месяцев, почти год, прежде чем Юма осмелилась задать Орико снедавший ее вопрос.
После инцидента с Саякой Орико больше не просила у нее обработанные кубы горя, и Юма тщательно избегала любых возможных упоминаний их. Старый аппарат пылился ненужным на столе, помимо тех редких случаев, когда Юма пробиралась к нему и проверяла, были ли еще активны его магически активные части – всегда были, и Юма размышляла, как долго продержится подобное зачарование, и когда в итоге начнет ухудшаться физическая структура этих частей. Их стиль магии способен был, в силу самого факта, приостановить энтропию, но всегда требовался источник энергии. Как без него металл и пластик выдерживают износ времени?
Большую часть времени Юма теперь тратила на размышления над подобными вопросами, ее мыслепространство ныне способно было постичь концепцию энтропии, принять сущности материального мира и выстроить их в четкие, логические цепочки.
Пусть она и избегала размышлять о кубах горя, она медитировала – зачастую буквально – над другими интересующими темами, начиная с того, как Акеми Хомуре и Томоэ Мами удавалось снизить потребление кубов горя, до того, почему сформированные в бою магические конструкты казались реальными при касании, но исчезали, как только волшебница переключала внимание. Ни в чем из этого не было смысла с точки зрения сохранения энергии – волшебницы, казалось, застряли между одним миром, где энергия почти ничего не значила, и другим, где энергия была всем, и кубы горя приходилось постоянно подсчитывать и пересчитывать.
К чему все это было?
Хотя появившееся у нее умение мыслить яснее – которое она порой подталкивала к еще большему улучшению – обладало ценой. Она обнаружила, что ее мысли неизбежно возвращаются к ее ситуации, к ее прошлому и к Орико. Были выводы, которые она предпочитала бы не делать, области, где она предпочла бы остаться невинной.
Все это пришло в голову, по крайней мере частично, когда Орико заглянула в лабораторию в подвале, чтобы впервые после инцидента провести модификацию кубов горя.
– Зачем тебе нужны модифицированные кубы горя? – услышала она свой вопрос, пусть даже знала, что совсем не хочет знать.
– Мне нужно изучить производимых ими демонов, – сказала Орико, не отводя взгляда от машины. – У меня есть теория…
– Кого ты собираешься убить в этот раз? – спросила Юма, придя в ужас в тот же момент, когда слова сорвались с ее языка. Она не собиралась этого спрашивать, не совсем, но она как будто больше не могла выдержать незнания.
Она ожидала, что Орико застынет или взглянет на нее или будет шокирована, но ничего такого она не сделала. Вместо этого Орико просто повернула голову в сторону Юмы и плавно выпрямилась, и тогда Юма поняла, что Орико предвидела этот разговор, своей грозной силой, от которой дрожала Митакихара – и Юма.
– Ты уже не ребенок, Юма-тян, – сказала Орико, глаза безошибочно вглядывались в душу Юмы. – Не после изменения. Ты знаешь, что мир далеко не просто черно-белый. Ты знаешь, что порой, чтобы приготовить омлет, необходимо разбить яйца. Саяка была яйцом.
– И что тогда омлетом? – спросила Юма, удивляясь, что еще может говорить, даже если ей пришлось сперва проглотить страх.
Орико слегка улыбнулась, ужасая.
– Он испортится, если сказать тебе. А теперь, если извинишь, мне нужно модифицировать кубы горя.
Снова сглотнув, Юма шагнула назад, кивнув, чувствуя, как дрожат руки, когда она сцепила их за спиной.
Через мгновение она стремглав выбежала из комнаты.
«Я должна напомнить тебе, что Орико на самом деле не видит всего – она видит лишь то, что пытается увидеть», – сказала Кларисса.
Юма задумалась, видела ли Орико, что Юма месяцы назад саботировала машину, используя свою магию, чтобы состарить до отказа ключевой провод. Исправить достаточно легко, сходив в хозяйственный магазин, но подумает ли Орико взглянуть?
Была ли Кларисса права?
Еще несколько месяцев принесли еще одного посетителя, в этот раз не экзотическую волшебницу, объявившую себя невообразимо старой, но вполне кажущуюся обычной местную, невысокую, непритязательную на вид девушку по имени Курои Кана.
В отличие от Клариссы ясно было, что она здесь не вполне по собственной воле, пусть даже Орико усадила их троих на той же самой веранде, с тем же самым выбором высококачественных пирожных и напитков. Хотя в этот раз было прохладнее, потому что сезон изменился, и, в отличие от Клариссы, Кана отказалась коснуться какого-либо угощения.
– Пожалуйста, расслабься немного, Курои-сан, – элегантно потягивая из маленькой чашки эспрессо, сказала Орико. – Это не должна была быть враждебная встреча.
– Тогда, возможно, не стоило делать ее враждебной, сказав своим лакеям привести меня сюда, – прорычала Кана.
– Я бы могла сказать, что никто не заставлял тебя приходить, – сказала Орико, – но, признаю, это было бы лишь позерством. Любой уважающий себя лидер команды счел бы обязанным принять предложение вернуть пропавшего члена команды, даже при серьезном риске для себя.
– Что, это должно было быть лестью? Честно говоря, удивлена, что ты еще меня не убила, – сказала Кана, глядя на Орико поверх своих очков. – Чего ты ждешь?
– Не искушай судьбу, – ровно сказала Орико. – Если бы я захотела тебя убить, я бы легко так и сделала.
– И вот теперь она показалась! – с сарказмом воскликнула Кана, указав незримой аудитории, явно отказываясь трепетать или пугаться Орико.
– Давай приступим к делу, – повернулась обратно к Орико Кана. – Меня бы здесь не было, если бы ты чего-то от меня не хотела, так чего же?
Орико слегка улыбнулась.
– Ты мне не поверишь, но в то время как у меня есть скрытые мотивы для этой встречи, я и правда хочу от тебя лишь разговора.
– Разговора, – повторила Кана, явно размышляя, сошла ли с ума Орико или сама Кана.
– Разговора, – подтвердила Орико.
– Ты не можешь просто убить кого-то из моей группы, а затем ожидать разговора, – подняла Кана чайную ложку и ткнула ей в сторону Орико. – Не думай, что я не знаю, что это ты каким-то образом стоишь за тем крупным порождением демонов. Слишком удобно было.
– Можешь верить во что хочешь, – снисходительно покачала головой Орико.
– Итак, разговор, – повторила Кана, явно пытаясь все ускорить. – Так о чем же ты хотела поговорить?
Орико с резким звоном поставила чашку с кофе на блюдце.
– Каково твое мнение о системе волшебниц, с которой мы живем? – спросила Орико. – Думаешь, мы обречены так жить?
Кана нахмурилась, оглядывая сад, деревья, кучи листьев в траве и Юму.
– Это идеалистичный вопрос, – покачала головой Кана, – но все мы, выжившие, научились справляться с миром, каков он есть. И, если я могу указать, вы со своей командой ничуть не помогаете миру волшебниц в Митакихаре.
– И все же, вы со своей командой держите тот продуктовый киоск около университета, не так ли? – сказала Орико. – Кто вообще слышал о зарабатывающих деньги волшебницах?
– Нет никакого способа это масштабировать, – сказала Кана. – Если только не появится из ниоткуда девушка с семейными деньгами. Хотя, если подумать…
– Я не собираюсь предлагать тебе деньги, – сказала Орико, – только обсудить вопрос.
– Тогда в чем, черт возьми, дело? – спросила Кана.
Орико улыбнулась про себя, вновь элегантно отпив кофе.
– Курои Кана, в чем именно твоя сила? – спросила Орико. – Мне всегда было интересно, так как она не очевидна, когда я шпионю за тобой. Если скажешь, я отпущу твою подругу, и вы уйдете. Все просто.
Кана раздраженно хмыкнула.
– Если ты предвидишь будущее, почему бы тебе просто не взглянуть, каким будет мой ответ?
Орико, позабавленно улыбаясь, закрыла глаза.
– Мне все еще нужно задать вопрос, не так ли?
Кана изобразила рычание, хоть и не озвучила его.
– Я ясновидящая, понятно? Вроде того. Я чем-то похожа на тебя; я получаю случайные видения о прошлом. Хотелось бы мне суметь это контролировать, как можешь ты. Больше я ничего не скажу.
Орико кивнула.
– Этого достаточно, – сказала она.
– Припоминаю, Кана рассказывала нам об этом инциденте, – покачала головой Мами. – Это должно было быть завершением. Я сказала остальным, что пришло время работать вместе и раз и навсегда избавиться от Орико. Никто не послушал.
Юма неуютно поерзала. Если у Мами и были какие-либо слепые пятна, то одним из них, определенно, была Орико. Похоже, Мами никогда не понимала, что для остальных команд города вполне разумным мог быть отказ от идеи, чтобы все они апокалиптическим столкновением напали на особняк Орико. Даже оставляя в стороне неизбежно вызванные такой авантюрой многочисленные потери, Мами, похоже, никогда не замечала очевидной вероятности того, что сама Юма в итоге оказалась бы среди погибших.
Обычно в этот момент Кёко или Хомура вмешались бы, сменив тему, но ни одной из них здесь не было, так что Юме оставалось лишь попытаться продолжить разговор.
Мами неожиданно покачала головой, оборвав Юму, едва та открыла рот что-то сказать.
– Я знаю, что ты думаешь, – сказала Мами. – Ты не ошибаешься, но я продолжаю считать, что если бы мы просто быстрее все организовали, мы бы спасли убитых ею позже девушек, и тебе бы не пришлось проходить через все, что ты прошла.
Юма опустила глаза, изучая проходящее по краю стола железное плетение.
– Возможно, – сказала она.
Они повернулись взглянуть на ВИ, в замешательстве наклонившую голову, волосы которой упали на стол.
Ночь, когда мир снова изменился, была не по сезону влажной и жаркой, наполнявшие небо и землю пласты воды лишь едва облегчали мучительную духоту.
Именно такую ночь лучше всего было проводить в кондиционированном комфорте, даже волшебницам, способным отмахнуться от таких условий окружающей среды.
Тем не менее, необходимость патрулировать свою территорию ради кубов горя не прекращалась, особенно когда у команды фактически было на члена меньше, из-за отказа Орико в большинстве случаев позволить Юме присоединиться к патрулю. Во всяком случае, лучшие порождения демонов, казалось, в хмурые дни были куда распространеннее.
Орико увела остальную команду, сказав, что будет особенно прибыльное порождение демонов, оставив Юму спокойно читать одну.
В ретроспективе, Юма так и не уверена была, что именно заставило ее оторваться от своей копии «Августовских пушек». Она что-то услышала? Что-то заметила краем глаза? Или на ее магическом радаре что-то сработало?
В любом случае, так получилось, что на середине седьмой главы Юма нахмурилась и подняла глаза, взглянув в пустой дверной проем на другой стороне комнаты.
Там было лишь слабейшее мерцание.
Не успев даже сознательно понять происходящее, Юма вскочила, превратилась и отпрыгнула от кресла, через долю секунды развалившегося на куски, синее мерцание раскрыло силуэт волшебницы.
– Черт возьми! – сказала девушка, ее лицо стало заметнее. – Эта сучка меня учуяла!
Юма не знала, с кем она говорит, но знала, что лучше не пытаться задерживаться для выяснения.
Ее прыжок позволил ей приземлиться одной ногой на стену, чем она воспользовалась, чтобы оттолкнуться и нырнуть через окно своей комнаты, приземлившись на траву снаружи в душе стеклянных осколков, часть из которых, почувствовала она, вонзились ей в кожу.
– Сосредоточиться! Взять ее! – выкрикнул откуда-то сверху голос, когда она оправилась и прыгнула направо, избегая сошедшего почти вертикально с неба обжигающего луча света. Его мощь ослепила даже ее нечеловеческое зрение, перекрыв ей окружающий вид, но Юма не остановилась.
Она должна была продолжать двигаться, должна была добраться до остальной команды. Эти мысли не прозвучали в открытую в ее голове, но уже были приняты чистым инстинктом. Выживание зависело от достижения Орико. Она не сможет в одиночку справиться с преследователями.
Для другой команды, конечно, успех их действий зависел от того, чтобы не позволить Юме поднять тревогу, и они столь же хорошо приняли эту идею.
Юма стукнула молотом по земле, в момент удара развеяв зачарование, позволявшее ей размахивать им, как будто он ничего не весил. Угловой момент массивного молота поднял ее в воздух, когда она восстановила зачарование, с головокружительной скоростью запустив ее вместе с молотом вперед.
Пребывая в воздухе, она мельком заметила одну из преследователей – кого она узнала, Танаку Юи в абсурдно желтом кимоно – и оттолкнулась телекинезом. В этот раз она не заметила, спасло ли уклонение ее от атаки.
Юма стиснула зубы, мчась по крышам. Она была не знакома с набором навыков группы Танаки Юи и не представляла, есть ли у кого-то из них силы телепортации или скоростного движения. Все, что она могла, это надеяться на обратное, бежать как можно быстрее и как можно чаще использовать трюк с молотом.
Медленно, болезненно медленно, она почувствовала, как магические сигнатуры девушек позади начали отдаляться, и она позволила себе слабо вздохнуть с облегчением и выбрать более прямолинейный маршрут побега. Она опасалась, что другая команда, привыкшая к небоскребам богатого финансового района Митакихары, может для облегчения перемещения развить какую-либо вариацию ее трюка с молотом. В конце концов, он был не так уж и сложен – могло сработать простое небольшое использование того, как призывать и развеивать магическое снаряжение – но требовалась некоторая практика, и не похоже было, чтобы большинство волшебниц подумали о таком.
Подходящий пример этого: Юма избегала демонстрировать этот трюк остальной группе, ни одну из которых она никогда не видела исполняющими его. Она никогда не могла быть по-настоящему уверена, знала ли что-то Орико, но подозревала, что в ее интересах держать некоторые секреты при себе, просто… на всякий случай.
Она мельком заметила над собой вспышку света, когда была на середине длинного прыжка через улицу, слишком далеко от каких-либо зданий или фонарных столбов, которыми она могла бы воспользоваться, ответив на это единственным возможным способом – она значительно увеличила массу своего молота, одной из изначальных своих способностей, а затем как можно быстрее телекинетически оттолкнула его от себя, в результате чего зависнув в воздухе. Это было единственным, что она могла достаточно быстро сделать.
Это было едва достаточно быстро, жгучий столб розового света появился перед ней, едва ее молот врезался в стену ювелирного магазина на другой стороне улицы, во все стороны разлетелись обломки и стекла разбитой витрины.
Через мгновение Юма приземлилась на крышу автомобиля, металл прогнулся от ее ускоренного телекинезом падения – в подобном бою не было времени дожидаться неспешного приземления.
У нее была доля секунды, чтобы оценить ситуацию, зажимая аккуратно прижженную рану, где ее правого плеча коснулся розовый луч. Двери ювелирного начали выгибаться, напуганный охранник все еще пытался выбраться. Прохожие на улице в шоке остановились, и на нее обернулся взглянуть мальчик, уже выронивший свое эскимо. Здесь не было миазмы, изолирующей влияние магии на мир, и если в этом районе были камеры безопасности, они все покажут.
Юма поморщилась и спрыгнула с машины, отскочив на полметра и набросив на правую руку временное исцеляющее заклинание, чтобы смягчить ущерб. В ее голове неразборчивым вихрем кружили мысли: что она идиотка, позволившая своему самоуспокоению загнать ее в ловушку, что их с Орико позже отчитает Кьюбей, что она знала этого мальчика, в начальной школе он был в одном с ней классе…
Она тряхнула головой, сказав себе, что ей нужно сосредоточиться. Она должна была держаться подальше от крыш, оставаться на земле, вне поля зрения – она была уже достаточно далеко, чтобы чистая скорость перемещения по крышам была не так важна, как скрытность, особенно если одна из них способна была на таком расстоянии попасть в нее лучом.
В ретроспективе, стоило раньше покинуть крыши, вместо того чтобы просто продвигаться вперед. Если бы она скрылась на виду в толпе пешеходов, она могла бы использовать в качестве щита секрет волшебниц, вместо того чтобы быть к этому вынужденной из-за раны руки. Инкубаторы не относились к намеренному нарушению секрета спустя рукава – испуганным шепотом передавали слухи и истории об этом.
«Где они?» – подумала Юма, отчаянно выискивая разумом следы Орико и остальных. К этому моменту Юма покрыла значительную часть территории Южной группы, в то время как и она, и Группа финансового района палили мощными всплесками магии – и, тем не менее, ни Юма не чувствовала никаких признаков остальной своей команды, ни Орико с остальными не продемонстрировали никаких признаков того, что заметили происходящее. По крайней мере, Орико, со своим предвидением, должна была что-то заметить.
Перемещаться пешком на уровне земли было непросто – слишком много переходов вдоль дороги поместят ее в поле зрения слишком многих людей, но переулки вынудят ее постоянно перепрыгивать препятствия, избегать тупиков и порой даже сбегать от случайных собак. Не было времени беспокоиться о камерах безопасности – она могла лишь продолжать рассчитывать на какую-нибудь магическую ауру или помощь инкубаторов в сохранении секрета в эпоху увеличивающегося наблюдения.
Едва она собралась остановиться и проверить преследователей, она, наконец, мельком заметила одну их своих сокомандиц, слабый всплеск силы, похожий на работу Хинаты Айны. Она не была полностью уверена – было чрезвычайно приглушенно, как будто Айна делала все возможное, чтобы оставаться незамеченной, и Юма, возможно, даже не заметила бы, не будь она в одной с ней команде, таким образом, хорошо зная оттенки ее магии.
«Что вообще происходит?» – подумала она. Они охотились на демонов на своей территории, так что не было необходимости в скрытности. Что они делали?
Тем не менее, теперь у Юмы было направление, и она последовала за ним, отвернув от северного края их территории и направившись западнее, к промышленному району города. Здесь было не так много людей, так что ей проще было пробраться, и она больше не чувствовала активного преследования. Похоже, команда Танаки Юи бросила охоту, хотя Юма могла только предполагать, что они делают с ныне опустевшим особняком Орико. Такое потребует полного возмездия.
Она, наконец, замедлила шаг, рискнув окутать руку исцеляющей магией, красиво собравшей ее обратно. Если и было преимущество в том, чтобы быть целительницей, так оно было в том, что даже самые ужасные травмы можно было устранить в краткие сроки, пока есть хоть немного времени ими заняться. Не в первый раз Юма теряла часть тела, и она сомневалась, что в последний. Это был достаточно важный навык, чтобы у всех команд без естественной целительницы был по крайней мере один активно практикующий этот навык член.
Что важнее, теперь у нее было постоянное направление на остальных ее сокомандиц, которые и в самом деле подавляли излучение силы и оставались странно неподвижны. Похоже было, они находились внутри крупного заброшенного на вид склада рядом с небольшим заводским комплексом.
К этому моменту Юма замедлилась до прогулочного шага, с удивлением и растерянностью оглядываясь по сторонам, хотя и следя за возможными рабочими, которые могут заинтересоваться, что здесь делает девочка в косплее. Что они вообще здесь делали? Она не чувствовала ни одного демона или даже ни дуновения миазмы – на километры вокруг.
Юма удерживала излучение собственного самоцвета души насколько возможно прижатым, стараясь на выдать своей позиции Танаке Юи и ее команде, но теперь она прижала его еще больше, даже отбросив свое превращение. Если и было что-то в изменении структуры ее мозга, так это улучшение ее умения замечать очевидное: что бы ни делали здесь Орико и остальные, Юма не должна была об этом знать.
Менее очевидно было, действительно ли мудро пытаться выяснить, что они скрывают, и подбираться к ним без превращения.
По правде говоря, она подозревала, что ответ был отрицательным, но вынуждена была двигаться вперед.
– Ты знала, что происходит что-то серьезно неправильное, – прокомментировала Мами заметно спокойнее, чем когда они вдавались в более знакомые ей части истории.
– В ретроспективе, да, – сказала Юма. – Полагаю, мне надоели тайны. Даже без когнитивных улучшений для меня было бы очевидно, что в этой ситуации что-то искаженное. Я просто… не думала, что все будет настолько плохо.
Под ее туфлями хрустело стекло, пока она искала дверь на склад. Много прошло времени с тех пор, как она чувствовала необходимость пробраться куда-то примерно как обычная девочка, и это казалось… странным. Даже в повседневной жизни большую часть времени она проводила на территории особняка Орико, где не было необходимости скрывать, насколько далеко она может прыгнуть или насколько быстро двигаться – она вполне привыкла подниматься по лестнице всего за пару длинных прыжков.
Если она чувствовала такую слабость просто оставаясь прижатой к земле, она задалась вопросом, как ей когда-то удавалось справляться с усталостью, или неспособностью выдержать, или с поджариванием по пути из школы домой – со всей рутиной, оставшейся в ее прежней жизни, особенно в школе.
Она попробовала несколько дверей, но все очевидные входы были запечатаны – не просто заперты, с такими замками, которые она вполне могла бы попробовать открыть телекинезом, но по-настоящему запечатаны, дверные ручки и петли, похоже, были наглухо оплавлены, возможно, Айной. Это не значило, что она не сможет выбить дверь, но такое действие точно не обеспечит тихого, завуалированного входа.
Вместо этого она остановилась и огляделась. Очевидно, смысл был в том, чтобы ни один обычный человек никогда не попал в здание, не без необходимых инструментов, но как именно входили Орико и остальные? У них в команде не было телепортера, и если только кто-то из остальных не выучила как-то навык…
«О, да, окна», – подумала она, заметив, что в верхней части склада в стене здания был расположен ряд стеклянных окон. Таким входом с легкостью воспользоваться могла только волшебница, или, возможно, опытный вор, из-за требуемой для достижения третьего этажа ловкости – и удержаться там, открывая снаружи окно, по крайней мере, если не было желания слишком очевидным образом разбить его.
Юма нахмурилась. Ее естественной склонностью было запрыгнуть к окну и просто войти, но пусть даже использование имеющейся возможности ее улучшенного тела было вполне безопасным, наименее обнаружимым использованием магии, появившаяся в окне волшебница, вероятно, была как раз тем, чего они ожидали. Если есть ловушки, если кто-то наблюдает, то там.
Она на мгновение прикусила губу, даже когда отошла от здания, чтобы получше на него взглянуть. Должен быть другой путь внутрь. Раздражало знать, что ей просто нужно выбить одну из дверей внизу, но вместо этого…
Она остановилась, в этот момент осознав, что ей нужно было сделать.
Она подобралась к ближайшей двери, которую ранее она проигнорировала, обнаружив, что она тоже запечатана.
«Надеюсь, это сработает», – подумала она, прижав одну руку к двери, которая должна была быть малозаметным служебным входом.
С точки зрения магии, исцеление снаряжения не слишком-то отличалось от исцеления человека, даже если они были крайне далеки в материальном плане, и Орико призывала Юму работать над навыком, учитывая, насколько полезно это было для раскиданных по всей лаборатории Орико кусков замысловатой машинерии – не говоря уже о шокирующем улучшении положения в команде, когда Юма применила свое умение починки к регулярно ломаемой в гневе Кирикой электронике, или к постоянно зараженному вирусами ноутбуку Айны, или к забитому унитазу, которого никто не хотел касаться. Даже так, Юма редко использовала силу за пределами немногих ограниченных рамками «удобной девочки» задач, и сперва она просто даже не подумала исцелить дверь. Это было мышление вне коробки.
Через мгновение она почувствовала, как ее магия «исцелила» дверь. Конечно, оставался риск, что кто-нибудь внутри заметит слабый всплеск магии, но она готова была пойти на этот риск – в конце концов, попытка телекинезом открыть окно несла те же самые риски.
Она на пробу осторожно повернула дверную ручку и почувствовала ее плавный ход. Похоже, Орико и остальные не потрудились запереть дверь, прежде чем запечатать ее.
Она вошла в здание, осторожно закрыв за собой дверь, после чего развеяла временное исцеляющее заклинание, позволив двери вернуться к прежнему состоянию. Это умение не было новым – она всегда была способна исцелить что-то лишь временно, и эта способность, как правило, полезна была лишь в крайне беспокойном бою, когда просто не было времени проделать более постоянную работу.
Она тихонько выдохнула, сморщив нос от пыли, покрывающей небольшой коридор, в котором она оказалась. Здесь явно долгое, долгое время никого не было, что значило, что она очень хорошо выбрала место для входа.
Теперь перед ней встала задача незамеченной пробраться через здание.
Она сделала все возможное, чтобы ослабить сигнал своего самоцвета души, в то же время растягивая свой разум, чтобы как можно точнее отследить остальных.
«Я прозрачная лужа воды, – подумала она, вспомнив мысленное упражнение, на которое натаскала ее Орико. – Я неподвижна и спокойна, отражаю лишь рябь того, что меня беспокоит».
Она беззвучно повторяла про себя слова мантры, осмотрительно прокладывая себе путь в здание, высматривая проход. В идеале ей нужна была лестница, расположенная подальше от остальных девушек, чтобы она могла забраться по ней без риска немедленного обнаружения.
К сожалению, она ничего подобного нигде поблизости не видела; вместо этого она быстро добралась до конца коридора, оказавшись перед двойными дверями, подобные которым часто можно было увидеть ведущими на кухню ресторана, вместе с установленным посередине прозрачным окном.
Юма осторожно шагнула в сторону двери, вытянув шею заглянуть, что за ней.
Она помнила, когда она была слишком мала, чтобы заглянуть, не вставая на цыпочки. Казалось, это было целую вечность назад.
С другой стороны дверей была, по-видимому, главная часть склада, широкое открытое пространство, в данный момент выглядевшее совершенно пустым – какие бы крупные машины и оборудование здесь когда-то ни были, их давно не было. С потолка свисали подвесные дорожки, обслуживая то, что там некогда было, и Юма заметила окна, через которые она недавно подумывала запрыгнуть.
Помимо этого ничего.
Юме совсем не хотелось выходить в эту открытую область. Слишком просто будет кому-нибудь сокрытому на верхних уровнях или на другой стороне помещения заметить ее вход – слишком много было слепых мест, которые она просто не могла покрыть, и она могла сказать, что она продолжает приближаться к остальным.
Она оглянулась, но просто не увидела другого пути. Все комнаты, мимо которых она прошла, явно были тупиками, и коридор привел прямо от наружной двери сюда.
Она ненадолго подумала выйти наружу и воспользоваться другой дверью, но затем покачала головой.
«Что я вообще здесь делаю? – подумала она, наклонившись слегка приоткрыть дверь. – Мне придется выбираться отсюда, после того как я пробралась сюда, и что если я попадусь, что тогда? Что если они…»
Едва дверь начала двигаться, она застыла и отскочила назад, едва удержавшись от громкого взвизга. Она почувствовала, как неподалеку пульсирует силой самоцвет души. Она не знала, кто это, но он находился там же, где были Орико и остальные.
Теперь, когда она его чувствовала, она могла сказать, что он почти постоянно выпускает силу, на уровне выше Орико и остальных.
Что-то… в этом было не так.
Юма сглотнула, справляясь со страхом ментальными приемами, которым ее научила Орико, тщательно стараясь не призвать случайно свою магию. Если произойдет немыслимое, Юма заверила себя, что, возможном, сумеет сбежать, пока ей удается уклониться от магической ауры Кирики. Затем она сможет отдаться на милость группы Сакуры Кёко, которая проявила к ней симпатию. По крайней мере, она сможет пообещать им некоторые знания Орико.
Безумие, что она вообще рассматривала что-то подобное. В своем сердце она знала, что просто не доверяет Орико так, как раньше.
Она снова приоткрыла дверь, совсем немного, лишь чтобы протиснуться, поглядывая во все стороны, особенно в ту сторону, где она чувствовала остальную свою команду.
По-прежнему ничего.
Она пробиралась вдоль стен, радуясь множеству опорных колон и оставшихся в помещении деревянных ящиков, за которыми можно было спрятаться. Она была напряжена, заставляя сверхъестественный контроль над телом минимизировать звук ее шагов. Она чувствовала себя мышкой – и гадала, кто здесь кошка.
В дальнем конце помещения была небольшая металлическая лестница, ведущая на проходы вверху. В ее намеренно гиперчувствительном состоянии эманации самоцвета души как незнакомки, так и ее сокомандиц, угнетали – вкупе они казались постоянной, ноющей пульсацией в голове. Что бы она ни искала, оно было в этом направлении, но единственные двери, через которые она могла пройти дальше, были наверху, а не здесь внизу.
Также теперь она была достаточно близко, чтобы не только ее знакомство с членами команды позволило ей так ясно чувствовать их – ошибки не было, они напрягали свою магию, стараясь провести какой-то прием, в то же время скрывая свои самоцветы души. Также возможно было, что чтобы они ни делали, это не позволяло ни одной из них следить, что объясняло, почему никто не заметил Юму, пусть даже она была уже так близко.
Юма шагнула на лестницу, с болью осознавая, насколько она раскрыта. Она могла лишь надеяться, что это не лову…
«Помогите! Я знаю, что вы там! Они…»
Телепатический зов о помощи был слабым и приглушенным, но отчетливым, приморозив Юму к месту. Она вцепилась в перила от внезапного страха, что ее обнаружили, и сумела справиться с этим лишь после долгого, ужасного момента.
Лишь тогда она поняла, что голос исходил оттуда же, где находился загадочный неизвестный самоцвет души, из комнаты где-то чуть выше.
«Я не могу здесь оставаться, – подумала она. – Мне нужно покинуть это открытое место».
Она метнулась к лестнице, частично пожертвовав бесшумностью движений ради перехода на уровень выше, сразу же прижавшись к стене, едва добравшись до верха.
Сразу справа от нее был небольшой проход, ведущий, как она предположила, в офис управляющего зданием. Что бы ни происходило, оно происходило здесь.
Юма подавила желание поглубже вдохнуть, чтобы успокоиться, и как можно незаметнее скользнула вдоль пыльных, состарившихся стен. Если повезет, будет какое-нибудь окно, через которое она сможет подсмотреть.
То, что она получила, было даже лучше – не просто окно, но окно, что показывало помещение внизу, оказавшееся не офисом, а какой-то мастерской, в которой некогда было довольно высокое оборудование. Оно дало ей прекрасный обзор на происходящее внизу.
Как она начала подозревать, лучше ей будет держаться вне поля зрения.
Четыре других члена ее команды полукругом стояли вокруг пятой девушки, которая была привязана к чему-то вроде стоматологического кресла. Посередине стояла Орико, держа светящийся розовый самоцвет души.
Юма знала, что он не принадлежит ни одной из ее команды.
Она видела, что другие три девушки сосредоточили внимание на Орико, направляя свою магию на девушку в белом, которая закрыла глаза, исполняя на самоцвете души какую-то операцию.
«Вы монстры», – услышала Юма мысль незнакомки, даже на столь близком расстоянии телепатия была едва слышна. Орико каким-то образом блокировала передачу.
– Монстры? – с ухмылкой сказала вслух Микуру. – Полагаю, так и есть, но так же как и ты, и как и все мы. Что дает тебе право судить нас?
– Видишь ли, единственное, что важно среди монстров, это сила, – наклонилась она к остальным девушкам. – Я знала это, когда была бессильна, а затем я получила силу, и теперь мы здесь. Я думала, кто-то вроде тебя уже должна была узнать нечто столь фундаментальное.
Микуру подняла руку в перчатке, раздвинув пальцы и с нездоровым увлечением глядя на них.
– Я убила их всех, – сказала она. – Будь у тебя сила, ты бы тоже смогла меня убить.
– Все может скоро закончится, – слегка наклонила голову Орико. – Прекрати сопротивляться зонду души, и я обещаю, твой конец будет быстрым и безболезненным. В противном случае мы используем гораздо больше трюков, чем только слабая индуцированная самоцветом души боль.
Онээ-тян Юмы многозначительно взглянула на Хинату Айну, и огненная волшебница подняла руку, призвав на кончик пальца небольшое чисто-синее пламя.
– Знаешь, – сатанински улыбнулась она. – Я почти рада, что этот прием без согласия не работает. Представь, как было бы скучно, если бы мы могли просто забрать, что хотим. Нет, не так вкусно, пока мы не заставим согласиться.
– Так было бы гораздо проще, любимая, – взглянула на Айну Микуру. – Весь этот процесс слишком извилист. Столько работы, и столь скудная награда. Хорошо немного узнать об умениях наших врагов, но представь, если бы мы могли забрать все. Мы были бы неостановимы. И вместо того, чтобы упиваться силой, мы застряли здесь, пытаясь выдавить крохотные капли, лишь потому что мы не можем никому уступить.
Айна взглянула на Микуру.
– Только не снова. У тебя снова разгорелись воспоминания?
– Захлопни пасть… – прорычала Микуру, надвигаясь на Айну.
– О, да ради всего, не могли бы вы двое прекратить спорить хотя бы на пять чертовых секунд? – начала Кирика, визгливо проводя своими металлическими когтями по смотровому креслу. – Можно подумать, это нас тут пытают! Это чертов эксперимент, а вы только и можете, что заставлять нас глупо выглядеть! Неудивительно, что все так чертовски сложно!
Они втроем принялись громко спорить вслух, но к тому моменту Юма прекратила слушать, так сильно сжав кулаки, что, несомненно, пустила кровь. Она тряслась от сдерживаемого гнева, разочарования и бессилия, крепко зажмурив глаза, чтобы не дать пролиться слезам.
Она не знала, что было хуже, или откуда было сильнейшее чувство предательства. Было ли это откровение, что Мироко Микуру так же безумна, как остальные? Микуру, разговоры которой с самой собой начали казаться безобидной причудой, кого Юма, пусть и немного, начала уважать?
Или это был пустой, безжалостно холодный голос Орико? Ее теплая, любящая онээ-тян привязала девушку к столу и…
Она почувствовала, как по руке начал распространяться покалывающий холод, и была рада, извращенным образом, обучению Орико. Отдалив самоцвет души от тела, она могла ослабить физический эффект эмоций, ослабить желание закричать, ослабить желание призвать магию, ослабить…
– Тихо! – сказала Орико с громкостью, которую без крика могла выдать только волшебница, ее сообщение взорвалось в полную телепатическую силу, так же как и вербально.
Три остальных прекратили грызню.
– У нас компания, – взглянула в угол помещения Орико.
В течение бесконечного, ужасающего момента Юма полагала, что Орико заметила ее.
Затем она почувствовала, что подразумевала Орико.
Все произошло одновременно: потолок над Орико пробило взрывом ослепительного розового, Орико отскочила назад, Микуру защитила их всех щитом арктически-синего льда…
Орико сжала руку, в которой она держала самоцвет души, стекло разбилось на осколки, почти взрывом разлетевшиеся между ее пальцев…
Волшебницы команды финансового района пробили потолок, атакуя всем, что у них было, явно надеясь на неожиданное нападение.
Кирику окружил пузырь желтой магии, отшвырнув ее в сторону, едва она попыталась наложить на нападавших свою ауру «замедления времени», в результате чего девушка пролетела сквозь сплошную бетонную стену. Рядом с Айной появилось круговое искажение, поглотив выпущенный ею массивный огненный шар – вкупе со своим импульсом мгновенно возникший рядом с ледяным щитом Микуру.
Щит сразу же разбился, вынудив Микуру, Айну и Орико рассыпаться и уклоняться.
Затем мечница группы, та же самая пришедшая за Юмой незаметная убийца, материализовалась прямо позади Орико, пока та все еще была в воздухе, уже взмахнув своим оружием. В отличие от большинства низкоуровневых магических атак и снарядов, его нельзя было блокировать облаком сфер, которым защищалась Орико, даже с боевым предвидением.
Это было хорошо спланированное, хорошо исполненное нападение, нацеленное напрямую на самого ценного члена Южной группы, но это было отчаяние – Орико просто нельзя было застать подобным врасплох, и другая команда наверняка об этом знала. Они пришли попытаться спасти свою подругу, пусть даже знали, что Орико почти наверняка раздавит ее самоцвет души в момент их прибытия.
Все это проскочило в голове Юмы за миллисекунды, потребовавшиеся Орико, чтобы резко развернуться, за запястье поймав напавшую в замахе, и отправить их обеих в воздушную спираль.
Юма услышала, как при их падении хрустнуло запястье девушки, как раз перед тем, как Орико вбила ее прямо в землю, спиной вперед.
Девушка судорожно кашлянула, на лицо Орико брызнули капли крови, но ей все еще хватило присутствия духа, чтобы развеять свой меч, едва только Орико отпрыгнула назад, позволив ему упасть ей прямо на грудь.
Еще одну миллисекунду спустя перед Орико появилось еще одно искажение – портал, уже поняла Юма – и мощный пинок отбросил Орико назад, пусть даже она блокировала его обеими руками.
Из портала вынырнула девушка в бело-оранжевом, возложив обе руки на уже встающую пораженную подругу.
«Целительница», – поняла Юма.
Юма стояла, разрываясь между растерянностью и увлечением, не только из-за боя перед ней, но также из-за себя, из-за своих чувств. Она перебирала пальцами одной руки, осознав, что впервые с момента заключения контракта она не чувствовала стремления вмешаться и спасти свою команду. В самом деле, часть ее – малая часть ее, но которой никогда прежде не было – хотела сделать ровно наоборот.
Затем лидер другой команды, Танака Юи, немного повернула голову, взглянув прямо на Юму.
Их глаза на мгновение встретились, и Юма испытала одну из этих ослепляющих вспышек озарения, как она поняла, сопровождающих сделанные ею изменения мозга.
«Она знает, что я здесь, – подумала Юма, – но не нападает на меня. Она не удивлена, так что она знала, что я здесь, прежде чем они напали. Это значит…»
Они следовали за ней, пусть даже она не думала, что за ней следят. Ну конечно – команда, член которой может создавать порталы в воздухе, легко могла в любой момент поймать Юму. И причина, по которой они не напали на нее…
Какова была специальность Танаки Юи? Мыслечтение. Что она бы увидела, прочтя перед нападением разум Юмы? Читает ли она сейчас разум Юмы?
Нерешительность. Неопределенность. Потеря верности. Может быть даже…
Она простояла как вкопанная еще мгновение, наблюдая за разворачивающейся битвой, телепат против провидицы. Орико читала будущее, а затем Юи читала прямо из ее разума, что она увидела. Это была битва, которая, возможно, закончится тупиком, с вымотавшимися обеими сторонами.
За исключением, конечно, уже умершей девушки, чье тело было привязано к креслу, а душа была в испаряющихся осколках на полу.
Затем Юма развернулась и сбежала, и пока она бежала, она отчаянно пыталась разложить свои конфликтующие, бессмысленные эмоции. Если бы она вмешалась, не было бы никакой разницы. Орико увидела бы действия Юмы прежде самих ее действий, так же как и Юи.
Тем не менее, она чувствовала себя трусом. Ну конечно. Это был неправильный вопрос. Вопрос был в том, почему она чувствовала себя трусом.
Хотелось бы ей знать.
– О, Богиня, люди – монстры, – сказала ВИ.
Юма поморщилась. В этом ВИ была немного слишком честна в своих чувствах – вряд ли Юма могла избежать знания о том, что ИИ порой обсуждали между собой, но не стоило широко это передавать, не более чем если бы Юма и Мами открыто обсуждали перед ВИ высокомерие ИИ.
– Иногда, – едко сказала Мами, – и один из наших недостатков – это стереотипирование крупных групп на основе одного события.
– Некоторые. Я имела в виду некоторые, – слишком поздно уточнила ВИ.
Взгляд Мами испепелял, но Юма не удержалась от мысли, что большая часть ее гнева на самом деле передает обеспокоенность историей Юмы. Для Мами здесь не было ничего нового – Юма столетия назад рассказала ей эту правду – но не нужен был телепат, чтобы знать, что Мами не нравится тема.
Как правило Мами была добрее к ВИ, в конце концов, бывшей юной ИИ. Кроме того, способность ИИ вообще оговориться или стереотипно ляпнуть на некотором уровне отражала их человеческое наследие, что подразумевало уровни иронии, тянущиеся здесь куда глубже, чем намеревалась Мами.
– Но зондирование души? – спросила ВИ, хорошо справившись с утверждением Мами. – Что они вообще пытались сделать?
– То, что мне хотелось бы, чтобы было вообще невозможным, – взглянула в свой чай Мами. – То, что мы насколько возможно пытались сохранить в секрете. Это…
– Так что, конечно, само собой разумеется, тебе не стоит болтать об этом, не то чтобы ты так поступила, – сказала Юма, перехватив объяснение, прежде чем Мами чересчур драматично обрисует его. Она знала, какие воспоминания перебирает в своей голове Мами, и знала, что Мами предпочла бы их не иметь.
– Так что это? – спросила ВИ.
– Прием, над которым работала Орико, – сказала Юма, откусив призванное из ниоткуда печенье. – Проще говоря, у каждой волшебницы есть специальности в магии, набор магических умений и навыков, предоставляемый при заключении контракта, не требующий для приобретения обучения или развития навыков. Хотя, по сути, это просто форма знания, и мы из исследований магии знаем, что все можно повторить, при условии, что имеется необходимое знание.
Юма снова нервно укусила печенье, понимая, что она чересчур вдается в детали объяснения, которое она пыталась сократить.
– Во всяком случае, Орико пыталась принудительно извлечь это знание из других волшебниц и самой использовать его. Представь волшебницу с доступом к более чем одной магической специальности! Хорошо, что выяснилось, для этого требуется согласие, и что волшебниц оказалось крайне сложно вынудить. По-видимому, это одно из этих нерушимых правил.
– Все эти скрытые правила системы, – покачала головой Мами, – и инкубаторы даже не говорят нам, они ли установили правила или они взялись откуда-то еще.
– Но если требуется только согласие, тогда почему бы не использовать это для добра, для подготовки сверхмощных волшебниц? – спросила ВИ. – Обмен силами, вроде такого?
Юма увидела, как от гнева расширились ноздри Мами, пусть даже она чувствовала вполне логичное направление мысли ВИ, сосредоточенное на том, насколько полезно было бы подобное на войне.
– Ну, дальнейшие исследования показали, что процесс невозможно завершить без убийства той, чьи знания извлекаются, – осторожно закрыла глаза Юма. – Что положило конец идее продуктивного использования этого.
– О, – сказала ВИ.
Юма не открывала глаз, осторожно думая мысли, которые она держала запечатанными от подключения ВИ к ее разуму.
Конечно, развитие МСЁ и его возможностей для изучения магии означало, что магов нельзя было удержать от обнаружения порой этой возможности, как бы старательно они ни пытались стереть существование этого знания. И в то время как волшебниц, при правильном обучении, нельзя было принудить через прямую боль, было полно других, более психологических вариантов.
Неизбежно, что одна-две не смогут удержаться от соблазна, и неизбежно, что в великом расколе Объединительных войн оппозиция прибегнет к такой тактике. Первое было ответственностью Мами, а последнее Юмы. Ни одна из них не прошла через опыт без шрамов.
Юма открыла глаза.
– Ну, можно и продолжить.
Не будь Юма волшебницей, она бы прекратила бежать, когда устала, возможно, всего через квартал-другой от склада.
Но так она остановила бег лишь когда ей внезапно пришло в голову, что она больше не узнает своего окружения – что она никогда раньше не была в этом районе города.
Это был не очень хороший знак, так как это подразумевало, что она больше не в районе ее команды. Само по себе это мало что значило – стандартной практикой в Митакихаре было позволить неограниченное перемещение между территориями различных волшебниц, пока у тебя есть понятная причина для перемещения, и ты избегаешь использовать магию. В конце концов, вряд ли могло быть иначе – обеспечение строгих границ отделило бы некоторых девушек от друзей и семьи, а всех от лучших продуктовых и хозяйственных магазинов и тому подобное. При обычном ходе вещей девочке вроде Юмы, особенно столь молодой, мало чего пришлось бы опасаться.
Хотя для Южной группы все было по-другому, и, к ее несчастью, она попала к ним.
Некоторое время Юма осматривалась в поисках деталей. Похоже, неподалеку располагалась мясная лавка, и у нее было ощущение, что крупные строения, которые она видела дальше, все были скотобойнями – ближайшее заявляло так на большом рекламном щите, служившем в качестве вывески.
Лишь одно здание весьма выделялось среди остальных. И при этом похоже оно было…
– Ты в порядке, дитя? Ты потерялась?
Испугавшись, Юма взглянула на возникшего за ее плечом взрослого. Она больше не была такой низкой, как прежде, но мужчина все еще был достаточно высок, чтобы нависать над ней, с ее точки зрения закрывая собой солнце.
Она с первого взгляда заметила соответствующие детали – черную одежду, заметный крест – и соотнесла это с только что увиденным зданием. В конце концов, странно было найти здесь христианскую церковь.
– Видел, как ты бежала, – наклонил голову мужчина. – Хотел убедиться, что все в порядке.
Юма пожала плечами. С одной стороны, она совсем не знала, что сказать. Все явно было не в порядке, но она никак не могла этого объяснить, но ей не хотелось ни лгать, ни сбегать.
С другой стороны, ей также было безразлично, что подумает о ней этот мужчина. Для нее это было новое чувство, безразличие, но оно было настоящим. В какой-то степени она не могла заставить себя заботиться этим. Зачем это вообще нужно?
Мужчина закрыл глаза, слегка кивнув.
– Ну, я не стану задавать слишком много вопросов. Но если ты от чего-то убегаешь, или если тебе нужно где-то остаться, мы можем приютить тебя. Ты даже будешь не единственной. Не в этом районе.
Юм озадаченно взглянула на мужчину. В этом районе? Что он под этим подразумевал?
– Конечно, почему нет? – наконец, сказала она. – Мне не помешает место для отдыха.
Вероятно, для нее будет к лучшему уйти с улиц и из вида, по крайней мере пока она не готова будет вернуться, или за ней не придет Орико.
Она остановилась у входа в старое деревянное здание, оглядываясь по сторонам.
«Это мясницкий район, – вспомнила она слова матери. – Не стоит тебе туда ходить».
«О, так вот что в этом районе», – подумала она.
Она подразумевала двойственность, с которой она ответила на предложение пастора, поняла она, когда они прошли мимо пустых деревянных скамей. И правда было не важно, где она, и оставаться внутри здания какой-то иностранной религии было куда лучше бездумного блуждания по улицами. У нее даже не было при себе денег.
Это было мрачное, слишком уж темное здание, подумала она, прищуренными глазами разглядывая главный зал поклонения. Здесь не помешали бы витражи, немного льющегося через какие-нибудь окна солнечного света – что угодно, чтобы скрасить общее настроение.
Когда мужчина повел ее в задние коридоры, ей пришло в голову проверить самоцвет души. Она вызвала из кольца образ самоцвета, другой рукой скрыв его из виду. Насколько она поняла из накрывшего ее дискомфорта, он был значительно темнее, и она явно в ближайшее время не получит доступа к кубам горя.
Хотя в этом была своя красота, не так ли? Ее совсем не волновало, потому что ее самоцвет души темнел, и ее душа темнела, потому что ее не волновало. Ей хотелось захихикать.
– Я должен извиниться, – сказал пастор, остановившись перед старой на вид деревянной дверью. – Это не самое удобное место и не самое красивое.
– Все в порядке, – сказала Юма, скорее по социальной привычке, чем из-за чего-то еще.
– Раньше у нас в Касамино была церковь куда лучше, – сказал он. – Там была собственная роща и ты не поверишь, насколько красивые окна. Хотя она сгорела.
– Ага, – поддакнула Юма, задумавшись, как это было с чем-то связано.
– Я всегда немного винил себя за это, – сказал пастор, глядя на низкий потолок. – В том огне погибла целая семья. Впоследствии я видел на улицах одну из девочек этой семьи, после ее предположительной смерти. С тех пор я пытаюсь ее найти. Пока не удалось, но в то же время, не помешает принять некоторых других заблудших овец.
Юма подняла глаза, встретившись взглядом с мужчиной. Он взялся за дверную ручку, но пока не пытался повернуть ее.
Она отвела взгляд, отказавшись от очевидной попытки получить информацию.
– Ну, мы пришли, – сказал он, наконец, открыв дверь. – Небольшая комната отдыха, чтобы скоротать время. Принесу перекусить.
Мгновение он оглядывал комнату, словно из-за чего-то беспокоясь, после чего провел ее в грязновато выглядящую гостиную, где было несколько потертых диванчиков, деревянный стол и несколько игровых наборов, выглядящих, словно они миновали абсолютный предел своего срока полезной службы, а затем еще немного. Боковой проход вел к паре уборных.
Дверь за ней закрылась, и она сразу же рухнула на один из диванчиков, не обратив внимания на его жалобы, несмотря на ее относительно крошечный вес. Ей ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Но чего ждать?
В одной из уборных прошумел туалет, и через мгновение заработал кран. Она внутренне простонала. Последнее, что ей хотелось, так это компании.
Дверь в уборную со скрипом открылась, и вышел устало выглядящий молодой мужчина. Выходя их комнаты, он небрежно вытер руки о штаны – после чего застыл.
Прежде чем Юма даже поняла, что делает, она оказалась перед ним, одной рукой схватив его за горло. Мужчина инстинктивно вцепился в ее руку, жалко задыхаясь.
Она вспомнила то же самое горло в своих руках, только что слитое воедино из недавно двух отдельных кусков плоти, и поперхнулась, разжав руку и отскочив, вдруг оказавшись не в состоянии переварить идею уничтожения того, что некогда исцелила.
Мужчина чуть не рухнул, после чего кашлянул раз, другой.
– Какого черта ты здесь делаешь? – резко спросила Юма, удивившись силе в своем голосе.
– Это не то, что ты думаешь, – выдавил он, еще раз кашлянув. – Я скрываюсь.
– Скрываешься, – пусто повторила Юма. Слово было для нее почти бессмысленным.
– От моих коллег – бывших коллег, – сказал мужчина, полуосознанно потирая шею. – У меня было некоторое время подумать после того, как ты… э-э. Ну, получаешь возможность по-новому взглянуть на жизнь, когда появляется возможность взглянуть на собственную отрубленную шею.
Юма не знала, что ей думать или что ей чувствовать. Было ли это ее ожившими кошмарами? Это казалось абсурдно неожиданной сценой, знать, что она спасла жизнь тому, кого должна ненавидеть, и вот он, каким-то образом, снова, рассказывает ей об опыте.
Мужчина закрыл глаза, держа голову неподвижно. Юме пришло в голову, что он далек от самоуверенности, он выглядел столь же растерянным, как и она. Она сочла, что не может винить его.
– Я пришел сюда, после произошедшего, – сказал он, заметно избегая смотреть на нее. – Если честно, думаю, пастор счел меня сумасшедшим, когда я рассказал ему свою историю, но после того, как мы поговорили, я вроде как пришел к решению. Я…
Крутой якудза как будто споткнулся на середине фразы, и Юма всмотрелась в его лицо. Он был… смущен?
Юма решила, что это определенно была абсурдно неожиданная сцена, хотя в данном случае ей было интересно, для кого именно.
Через мгновение со скрипом открылась дверь у нее за спиной.
– Я ненароком подслушал, – сказал пастор, войдя в комнату с чашей с мандаринами. – Похоже, вы двое уже встречались. Куросава-сан, это?..
Юма посмотрела на священника, затем на молодого мужчину, пытаясь понять, что происходит.
– Да, – наконец, сказал Куросава.
Священник помедлил мгновение, ставя чашу с фруктами на потрепанный стол.
– Ну, тогда очевидно, что это божественное совпадение, – сказал он, проницательно взглянув на Юму. – Он рассказал мне о тебе. Сказал, ты исцелила его от травмы. Не уверен, верю ли я в это, но порой чудеса случаются.
Взгляд священника был полон любопытства, и она задумалась, что же он высматривал, и что она могла сказать. Уж точно не правду – пока она могла этого избежать. Инкубаторы понимали, что порой иного выхода не было, но ходили слухи о том, что происходящее с теми, кто намеренно раскрывал секрет, было… неприятно.
– Не будь к нему слишком строга, – наконец, сказал священник, указав на Куросаву. – Если я прав, у тебя полное на это право, но он пытается исправить свою жизнь. Он помог некоторым девушкам, которых они держали, сбежать в полицию. Вот почему я прячу его здесь. Грешники заслуживают милосердия.
Юма нахмурила брови, стараясь не сделать чересчур очевидным, что она крайне озадачена. Она сделала так не потому, что не знала, как ответить – она уже не понимала полностью разговор. Она не привыкла к подобной растерянности – не после того, как она изменила свой мозг.
– Ты ангел? – спросил Куросава, вопрос прозвучал довольно отчаянно. – Я должен знать.
Юма испытала еще один момент еще большей растерянности, когда увидела, как священник обернулся укоризненно взглянуть на мужчину.
Затем она вдруг поняла, что происходит. Этот мужчина и этот священник были убеждены, что она может быть ангелом.
Сама эта идея была настолько абсурдна, что она чуть не рассмеялась, но затем она увидела…
Она увидела Орико и Микуру, нависших над ней в тот день, когда ее родители чуть не отдали ее, выглядящих совсем как сами ангелы. Она увидела, как глаза Танаки распахнулись от шока, когда его пришпилило к земле осколком синего льда.
Она увидела, как Орико поднялась с земли, вскоре после того, как Юма пожелала сложить вместе ее тело.
Она пошатнулась, повалившись в сторону стола, спохватившись, чтобы не упасть.
Через мгновение ее зрения прояснилось, и она увидела, что ее поддерживают пастор и Куросава. Она знала, что ее самоцвет души на мгновение чуть не потерял целостность, и задумалась, что же удержало ее вместе.
– Нет, я не ангел, – слегка покачала она головой, решительно выпрямившись, чтобы показать, что она в порядке. – Далеко от этого.
– Я на самом деле так не думал, – сказал священник, переводя между ними взгляд. – Но почему Куросава-сан так подумал о тебе?
– Я спасла ему жизнь, когда у меня не было для этого причины, – сказала она, удивившись тому, как гладко прозвучала ее полуправда. – Полагаю, это может что-то значить.
Лицо Куросавы напряглось, но он ничего не сказал. Возможно, он знал, что у него нет шансов настоять на истинности его версии событий. Возможно, он сам не до конца в нее верил.
Священник закрыл глаза и выдохнул.
– Ну хорошо, – сказал он. – Я не стану спрашивать, что произошло или почему, но вы двое не хотите поговорить наедине? Я вроде как вмешался, и теперь понимаю, что, возможно, не стоило.
Юма повела плечом, указывая, что ее это особо не заботит. Странное это было чувство, что ее мнение уважают, к которому она до сих пор не привыкла даже после нескольких лет без издевательств родителей. Возможно, не помогало, что из членов Южной группы только Микуру и Орико, похоже, интересовало, что она думает, даже если сейчас она вполне могла называться подростком, а не просто ребенком.
«Микуру и Орико…» – повторила она про себя.
Правда ли их интересовало, или они только притворялись?
Она покачала головой, осознав, что отвлеклась посредине разговора. Каким бы ни было раньше ее внимание, его явно больше не было.
Тем не менее, священник уже выходил из комнаты, давая понять, что Куросава, возможно, сказал что-то о том, что хочет поговорить с Юмой.
Ей пришло в голову, что не будь она уверена, что может голыми руками сломать мужчине позвоночник, перспектива остаться наедине с силовиком якудза, исправившимся или нет, могла бы вызвать беспокойство.
Мужчина явно все еще собирался с мыслями о том, что сказать, но Юма решила насесть на него. Она была не в лучшем настроении и чувствовала своего рода внезапную… силу? Ярость?
Ни то, ни другое не подходило – скорее как если бы ей не хотелось беспокоиться о тонкостях.
– Слушай, я рада, что ты благодарен за то, что не умер, – сказала она, – и я рада, что ты пытаешься что-то сделать. Это больше, чем я бы ожидала от большинства людей. Но это совсем не оправдывает все то, что ты, вероятно, сделал, и это не показывает мне никакой причины любить тебя или простить тебя, если ты хочешь этого. Я бы сказала, возьми свою прикрученную обратно на место голову и сделай из этого лучшее, только оставь меня в покое.
Плечи мужчины, медленно опускавшиеся под весом ее критики, на последней фразе дернулись.
– Так это и правда произошло? – сказал он, внимательно глядя в дальний угол. – Я имею в виду, не стану говорить, что не думал, что сошел с ума…
– Да, это и правда произошло. И что? Многое на свете, друг Горацио.
Мужчина смутился из-за ее высказывания, но покачал головой, отвернувшись, чтобы не смотреть на нее. Она заметила, что он, похоже, боялся ее больше всего остального.
– Я не знаю, что ты, – вздохнул он. – Теперь, когда я об этом думаю, я не знаю, что я хотел тебе сказать. Поблагодарить? Не похоже, чтобы тебе нужна была моя благодарность. Полагаю… я не знаю. У меня было некоторое смутное представление о том, чтобы рассказать тебе о своей жизни, дать тебе понять. Хотя ты права. Я просто придумываю оправдания.
Меж ними надолго повисло напряженное молчание, Юма некоторое время наслаждалась обратной динамикой силы. Она полностью управляла этим разговором, и они оба это знали. У Юмы не часто бывало это чувство – ни разу не было, поняла она.
– Ну, тогда выкладывай, – сказала она. – Ты хотел рассказать мне о своей жизни, так давай. Мне, в общем-то, нечего больше делать.
Она не лукавила. О чем бы ни хотел рассказать ей этот Куросава, это было куда предпочтительнее того, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Она пока что не желала сталкиваться с правдой о своей жизни.
Мужчина осторожно взглянул на нее, двинувшись левее, чтобы сесть на расположенный в углу комнаты старый диванчик. Он тяжело скрипнул под его весом, как будто на грани краха.
Юма не двинулась сесть. Продолжая стоять, она получала психологическое преимущество, и одно из небольших неозвучиваемых преимуществ волшебницы было в сверхъестественной устойчивости к сложностям пребывания в вертикальном положении. Согласно Орико, по мере взросления волшебниц, и по мере все лучшего осознавания расширенных ограничений их новых тел, они часто становились все заметнее посреди толпы – опытные волшебницы будут недвижимой скалой среди вздымающихся волн, невосприимчивой к жаре, холоду и усталости в гораздо большей степени, чем с растерянным видом отскакивающие от нее люди, как будто бы только что врезавшиеся в кирпичную стену. Зачастую их можно было так обнаружить даже когда они пытались скрыться, насколько возможно подавляя выбросы самоцвета души. Выйди в жаркий день, говорила Орико, и опытная волшебница будет не вспотевшей.
Ее разум снова отвлекся, поняла она. Возможно, еще один симптом истощения ее самоцвета души. Ей интересно было, почему это заставляло ее отвлекаться, вместо того чтобы зацикливаться на своих проблемах. Первое было типичнее для волшебниц, у которых заканчивались силы из-за магического истощения, а не по психологическим причинам – и она была вполне уверена, что ее причины были психологическими.
– … Хочу, чтобы ты знала, я никогда не планировал закончить там, где оказался. Я не знаю… у меня нет никаких особых оправданий, но я не хотел вслед за родителями заниматься семейным бизнесом, быть мясником и иметь дело со всем тем дерьмом, через которое им приходилось проходить. Ты можешь быть слишком молода, чтобы это знать, но в этом районе города единственный выбор, если хочешь другой жизни, это присоединиться к Якам, и так я и поступил. У меня особо не было выбора в том, что мне поручали.
Юма ничего не сказала, предпочтя вместо этого безучастно разглядывать вилку в своей руке. Для нее слова мужчины звучали уж очень похоже на оправдания – вот только если она отринет его оправдания, ей будет непросто поддерживать собственные. Если смотреть через призму обстоятельств, у Юмы не было особого выбора, когда дошло до присоединения к Южной группе, и пусть она никогда напрямую не участвовала в совершаемых ее группой преступлениях, она всегда на каком-то уровне знала о том, что происходит на самом деле.
И ничего не делала.
Так что она была лучше этого типа, но не настолько, как ей хотелось бы.
– Поверь мне, когда я узнал, чем я в итоге стал заниматься, я подумывал уйти, – сказал он, не встречаясь с ней взглядом. – Они проводят инициацию, чтобы ты доказал им свою верность. Это… нет, мне не стоит об этом говорить.
По его лицу пробежала тень страха, прежде чем он осекся, своего рода крошечный признак, которые Юма все лучше умела замечать. Хотя она не надавила на него – она не желала знать, что он скажет.
– Так что? – спросила она, удивившись слабой насмешке в своем голосе. – Так ты пожалел о том, что делал, и решил исправиться? Освободить несколько девушек и сбежать оттуда? Ты же знаешь, что это ничего не исправит, так ведь?
Излишне говорить, корковые самомодификации Юмы дали ей… лучшее понимание того, что до вмешательства Орико намеревались сделать с ней якудза. Это была своего рода невинность, которая, как она знала, никогда не вернется.
К ее удивлению, бывший приспешник якудза, казалось, слегка напряг спину, реагируя на ее слова больше с силой, чем с угодливостью.
– Нет, конечно нет, – сказал он. – Поверь мне; я об этом думал. Даже поговорил об этом со здешним священником. Это только начало. Изначально я полагал, что меня сразу после этого убьют, но вместо этого я сбежал. Я был слишком напуган, чтобы умереть, и в защите от якудза нельзя доверять копам. Это смешно.
Он на мгновение приостановился, собираясь с мыслями.
– Это прозвучит надуманной причиной моей трусости, и может быть так и есть, но я сумел понять, что смерть не искупление. Это только выход. Если я пережил это, я найду способ сделать в своей жизни что-то еще, хотя и не знаю, как.
Юма увидела, как он приостановился, после чего взглянул на нее, в его взгляде засверкала новая идея.
– Знаешь, – сказал он. – Если ты и в самом деле не ангел, если ты просто девочка, тогда, может быть – может быть встреча с тобой это своего рода судьба, понимаешь? Я должен все как-то искупить, и…
Юма решительно покачала головой, прервав то, что он собирался сказать.
– Мне не нужно ничего, что ты можешь дать, – сказала она. – Я в порядке; поверь.
Очевидно, она на самом деле была не «в порядке», и в задней части ее головы зудил вопрос о том, как на ее исчезновение отреагируют Орико и остальные. Если она хочет вернуться, ей нужно приготовить объяснение: другая команда волшебниц вынудила ее бежать, и в итоге она застряла далеко за пределами их территории, вынужденная ожидать возможности вернуться. Эта ложь была составлена из кусочков правды, как и учила ее лгать Орико, но она не знала, сработает ли это.
Часть ее задумалась, может ли сейчас быть подходящий момент внести резкое изменение. Один якудза с, предположительно, пистолетом ничего не изменит, но если у него будут ресурсы, тогда она, возможно, сможет что-то предложить, если отдастся на милость одной из других команд волшебниц. Если…
Она мысленно покачала головой. Она была не на этом этапе. Пока нет.
Куросава почувствовал ее момент растерянности, даже если, похоже, немного потерял уверенность.
– Ты уверена? – спросил он. – Я имею в виду, полагаю, я просто хочу как-нибудь что-то для тебя сделать.
Юма выдохнула, после чего упала на диванчик рядом с ним, чувствуя, как тот скрипнул даже по ее малым весом.
– Может быть и сможешь, – сказала она. – Ты высказал интересный момент, что смерть – не искупление. Что тебя в этом убедило?
Куросава моргнул, глядя на нее, удивленный как ее вопросом, так и ее действием.
– Ну, я поговорил с Хасимото-саном… э-э, это здешний священник. Не уверен, что я куплюсь на проповедуемую им религию, но я знаю его с тех пор, как был ребенком. Он знает, как о таком думать.
– Сказал парень, посчитавший меня ангелом, – сказала Юма.
– Ну, ты вернула на место мою голову, так что…
Куросава, посмеиваясь, покачал головой.
Затем его лицо снова посерьезнело.
– Мне кажется, ты задала вопрос, потому что тебе нужно что-то искупить. Ты ребенок, так что мне хочется сказать, что оно не может быть настолько плохо, чем бы оно ни было, но ты не обычный ребенок.
Юма отвела взгляд, видя не потертые деревянные полы комнаты, но привязанную к смотровому креслу зачарованной веревкой волшебницу, с исказившимся от боли лицом, пока ее команда смеется над ней.
Разумом она знала, что якудза делали с девушками, но не вполне могла это представить. Может ли это быть гораздо хуже того, что делали Орико и остальные? Сколько раз так бывало? Скольких они убили?
На нее давила вина.
– Эй!
Мужчина потряс ее за плечо, выдернув ее из задумчивости.
Он наклонился взглянуть на нее.
– Дерьмово выглядишь, – сказал он. – Не могу поверить, что на кого-то вроде тебя может давить что-то подобное. Я не стану спрашивать, но тебе стоит пойти поговорить с Хасимото-саном. Он поможет тебе чувствовать себя лучше.
Юма взглянула мужчине в глаза, после чего опустила голову, встав и направившись к двери. Ей не очень-то хотелось говорить с Хасимото – но она чувствовала, что ей нужно что-нибудь сделать, что угодно помимо пережевывания собственных мыслей.
– Господи, ты и та синяя девушка – что вы? Что может произойти? – спросил Куросава, когда она коснулась дверной ручки.
Юма на мгновение остановилась. В самом деле, что происходит? Что она здесь делает?
Она подумала о Мики Саяке, той бедной обреченной девушке. Она сочла Саяку сумасшедшей, но с тех пор поняла, что в то время как причины девушки могли быть плохи, решение таким не было. Если нет выхода из плохой ситуации, есть смысл в том, чтобы при выходе попытаться что-то сделать.
Она покачала головой и вышла, проигнорировав вопрос.
Преподобный Хасимото взглянул на нее через линзы своих очков с на мгновение нечитаемым выражением лица. Он читал газету, когда Юма постучала, и пусть он отложил ее в сторону, очки остались. Священник был куда старше, чем выглядел.
Через мгновение очки тоже исчезли, осторожно положенные на грубоватую деревянную поверхность стола. Он скрывает этим жестом изумление, подумала Юма. Она искренне сомневалась, что когда она начала говорить о части того, что делали ее подруги, он ожидал услышать хоть что-нибудь близкое к рассказанному.
– Для кого-то твоего возраста я бы, как правило, счел, что ты преувеличиваешь, или что тебе это все почему-то показалось, – сказал он. – Так было бы не в первый раз. Тем не менее, мне не кажется, что здесь такой случай. Как девочка вроде тебя оказалась связана с теми, кто способен на пытки?
Прежде чем Юма успела ответить, он покачал головой и поднял руку.
– Это риторический вопрос, – сказал он, – и я все равно весьма сомневаюсь, что ты мне расскажешь. Ты обращалась в полицию?
Она покачала головой.
– Невозможно, – сказала она.
– Потому что они тебе навредят? – сказал он.
– Потому что я никогда это не докажу, – сказала она, – и сомневаюсь, что полиция все равно сумеет их поймать. Потому что даже разговор об этом приведет к гораздо худшим последствиям. И да, они могут мне навредить.
На мгновение повисла тишина, а затем Хасимото открыл рот что-то сказать, но Юма заговорила первой, опустив взгляд на стол.
– И потому что я до сих пор люблю их. Когда умерли мои родители, они приняли меня. Чувствую себя виноватой, потому что люблю их, и потому что позволила этому ослепить меня и не увидеть происходящее. Я достаточно умна, чтобы это понять; просто я предпочла этого не делать.
Хорошо было сказать это вслух и, по правде говоря, она даже сама не до конца это понимала, пока не сумела все озвучить. В этом… было гораздо больше смысла.
Хотя она явно выбила священника из равновесия, потому что прошло некоторое время, прежде чем она услышала, как он втянул воздух и сказал:
– Это самое тревожащее, что я когда-либо слышал от кого-то твоего возраста. Ты говоришь как если бы была по меньшей мере вдвое старше, да и винишь себя как если бы была вдвое старше. Ты слишком молода, чтобы брать на себя ответственность за то, что тебе не удалось сделать. Не стоило ожидать, что ты во что-то вмешаешься.
Юма посмотрела в сторону. Она знала, что он не поймет, потому что у него не было контекста, чтобы это понять.
Она услышала вздох священника.
– Хотелось бы мне предложить тебе прощение, – сказал он, – или прощение Господа; обычно этого достаточно. Но в данном случае, думаю, на самом деле ты ищешь собственного прощения. Как священник, я знаю, что я не в силах предоставить это.
Юма подняла глаза и встретилась взглядом с мужчиной. Она увидела, что там для нее ничего не было.
Через мгновение она встала, вежливо кивнула мужчине и развернулась уйти. В конце концов, это и правда была не его вина.
На выходе он коснулся ее плеча.
– Послушай, у меня уже некоторое время есть теория, о девушках вроде тебя, которые должны быть мертвы, но все еще бродят по улицам. Если тебе и правда некуда идти, для тебя здесь найдется место, и, возможно, завтра мы сможем поговорить еще.
В конце концов Юма приняла его предложение, пусть только потому, что ей не особо хотелось делать что-то еще. Хотя было бы щедро сказать, что она и правда спала. Она спала лишь урывками, усугубленными неудобной кроватью, незнакомой обстановкой и общей неловкостью. Она думала – или ей снилась – Орико, ее мертвые родители, привязанная к креслу волшебница.
Казалось, каждый раз, как она засыпала, разум подбрасывал ей встряхивающее ее видение или воспоминание.
Стояла во тьме Орико, улыбаясь, пока из ее пальцев падали осколки разбитого самоцвета души.
Кричала привязанная к креслу волшебница – даже если Юма не видела, как она кричала. Какое-то ужасное мгновение Юме казалось, как если бы это она стояла там, орудуя ужасным инструментом – а затем она снова проснулась.
Над телами ее родителей стояла Орико, опустив руку что-то сделать. Ее белые перчатки были окрашены красным.
Священник рассказывал о бродящих по улицам мертвых девушках, погибших в пожарах девушках. Она увидела молча стоящую перед горящей церковью длинноволосую девушку. Она увидела ту же самую церковь, темную и мрачную, освещенную лишь гаснущим многоцветным сиянием нескольких витражей. Хотя для церкви они выглядели странно – вместо обычного набора христианского бога и его святых было множество девушек в разноцветных и необычных костюмах.
Они выглядели странно знакомо, особенно зеленая, и Юма прищурилась…
Она снова резко проснулась. Потребовалась секунда, чтобы вновь сориентироваться, в то же время собирая кусочки потерянного сна. По каким-то причинам она чувствовала, что оказалась на грани достижения чего-то, чего-то наполняющего ее предвкушением и страхом. Было неудовлетворительно.
Она вытащила руку, для проверки статуса призвав образ своего самоцвета души. Не полный, но и не пустой. Достаточно стабильный, без сочащейся тьмы, угрожающей ему ранее в этот день. Такой же, как и всегда, когда она ложилась спать.
Она посчитала, что весьма задолжала мужчине из якудза и священнику: они стабилизировали ее. Куросава указал ей, что смерть не является искуплением, а Хасимото заставил ее правильно проанализировать источник ее вины. Она пока не решила, что делать, но пришла к одному выводу: по крайней мере, она не станет умирать, пока с этим не справится.
Она вздрогнула от громкого стука в дверь.
«В такой час?» – подумала она. Она понятия не имела, который именно был час – в комнате не было часов, а предоставленный ей Орико сотовый телефон остался в особняке – но не могло быть что-то помимо середины ночи.
Она выбралась из простыней, узлом скрутившихся вокруг ее тела, вывалившись из кровати. Ее наполнило предчувствие – не требовались инстинкты волшебницы или улучшенный интеллект, чтобы знать, что стук в дверь в три часа ночи редко предвещал что-то хорошее. Она должна была быть настороже и решила не объявлять, что подходит к двери.
И все же, когда она открыла дверь, в коридоре, где ни один нормальный человек ничего не смог бы увидеть, никого не было.
Ей стоило бы испугаться, даже прийти в ужас, но нечто – возможно, то же самое нечто, предупредившее ее уклониться в особняке Орико – сообщило ей, что она не в опасности.
Затем она заметила на полу лист бумаги.
Мы знаем, что ты здесь. Мы позволим тебе остаться, из сочувствия к твоей ситуации, но не станем терпеть тебя вечно. Даем тебе двадцать четыре часа.
— Курои Кана
P. S. Никогда не задумывалась, что на самом деле произошло с твоими родителями? У меня было о них крайне интересное видение.
Юма почувствовала, как ее сердце пропустило удар.
Загадочное сообщение, хотя оно достаточно ясно донесло свой смысл. Она…
Она не могла вспомнить, что произошло с ее родителями. Весь день размылся, тем не менее, она никогда даже не начинала пытаться это изучить. Почему?
Мгновение она стояла там, мысленно собирая кусочки воедино. Теперь, когда ей в голову пришла эта мысль, она казалась абсурдно очевидной, как если бы что-то блокировало ее возможность заметить это, так что воспоминания не просто пропали, но также были игнорируемы. Иными словами, слепое место ее разума.
В ее голове появился набор образов, что до недавнего времени были вычеркнуты из ее памяти магией Орико или, возможно, Кирики. Она увидела, как Микуру убила сосулькой якудзу Танаку, это воспоминание было всегда. Но также она увидела своих родителей, еще живых, когда миазма начала рассеиваться. Она увидела, как Орико сказала Микуру убить их, и волшебница в синем улыбнулась, подняв свое ледяное копье. Она увидела боль родителей и их неспособность даже закричать, когда Микуру буквально заморозила кровь в их венах, их лица обратились в гротескные нечеловеческие карикатуры.
«Восхитительно, – сказала Микуру. – Мне нравится считать, что я действую хладнокровно».
Айна рассмеялась.
Юма смяла бумагу в кулаке. Ей нужно было вернуться. Ей о многом нужно было подумать и многое нужно было сделать.
Ей показалось вполне разумным исчезнуть в ночи.
– Ты никогда не говорила, что Кана упоминала что-нибудь о твоих родителях, – сказала Мами, одарив Юму недовольным взглядом, вспыхивающим и гаснущим на протяжении всего разговора. – Вообще-то, я никогда ни о чем этом не слышала.
– Ну, это никогда не было особо актуально, – тщательно глядя в сторону, сказала Юма. – В самом деле, когда бы стоило что-то из этого упомянуть?
– К примеру, в любой момент, когда мы обсуждали Кану, – сказала Мами. – Это был бы еще один кусочек информации. Было бы приятно знать, что она оставила тебе жизнь, когда мы решали, насколько ей доверять.
– Возможно, – сказала Юма, не вполне согласившись с мнением. Про себя Юма могла лишь подумать о многом, чего она никогда не рассказывала Мами.
– Я не понимаю, почему она просто не убила тебя, – сказала ВИ.
Юма наклонила голову, глядя на ВИ, в то время как Мами печально покачала головой, но ни на что в частности.
– Так было бы правильно, – продолжила ВИ. – Как целительница, ты явно была довольно ценна для своей команды. Так как, я уверена, Кана так же как и все была заинтересована в уничтожении твоей команды, ей стоило просто на месте убить тебя или, по крайней мере, попытаться захватить или обратить.
Юма покачала головой.
– Думаю, она пыталась сыграть в долгую игру. Помни, Кана получает видения о прошлом. Я никогда не спрашивала, что именно она увидела, но всегда подозревала, что этого было достаточно, чтобы дать ей понять, что я уже не вполне верна Орико, и может быть лучше заставить меня вернуться, чем убить меня.
Мами пожала плечами.
– Я не очень-то в это верю, – сказала она. Я знаю Кану и команду Каны, и она вполне могла просто пожалеть тебя. Я бы тоже убила тебя, хотя я бы, по крайней мере, попыталась тебя захватить.
«Ты знаешь ее не так хорошо, как я», – про себя подумала Юма.
– Во всяком случае, во всем этом меня смущает то, почему никто никогда не пытался обратиться за помощью, – покачала головой Мами. – Ничто из этого не произошло бы, если бы они просто попросили о помощи, когда это все произошло. Все должны были знать, что я бы ухватилась за возможность раз и навсегда разобраться с Орико.
«Может быть поэтому тебе и не сказали», – подумала Юма, хотя снова ничего не сказала вслух. Полномасштабная война волшебниц была бы весьма кровавой, особенно против кого-то вроде Орико. Из того, что рассказала ей Кёко, собравшиеся со всего города команды волшебниц именно это и говорили Мами, неоднократно, после чего, наконец, согласились скооперироваться и запереть Южную группу в их районе города. Блокада вместо войны, в надежде, что безумие Южной группы в итоге приведет к их падению.
В конце концов сработало, но были моменты, в которых Мами отказывалась проявить рациональность.
– Похоже, остальные команды волшебниц решили объединиться против нас, – сказала Микуру, пристально наблюдая за Орико, чтобы оценить ее реакцию. – Похоже, наши границы будут полностью запечатаны под страхом немедленного нападения.
– Им не хватит яиц, – пренебрежительно фыркнув, отмахнулась Айна. – А будь у них яйца, они бы напали на нас на нашей территории. Они напуганы.
Орико спокойно потягивала чай, действуя как всегда, как будто она все предвидела.
– Ну, после недавних событий это вполне ожидаемо, – сказала она.
Даже ни взгляда в сторону Юмы. Если Орико подозревала, что Юма видела произошедшее, она хорошо это скрывала. Ее приветствие Юме, когда она, наконец, вернулась, было многословным, а объяснение Юмы она приняла без каких-либо колебаний.
– Да-да, ожидалось, – сказала Айна, нетерпеливо начав неспешно расхаживать. – Ты всегда так говоришь. И, знаешь, мы все весьма задолжали тебе и твоему предвидению, но не думаю, что ты станешь винить нас за сомнения о том, насколько хороша ситуация.
Юма втянула воздух, оглядывая комнату, чтобы взглянуть на реакции остальных девушек. Кирика, прислонившаяся к резной деревянной панели на дальней стене, слегка напряглась, всего немного – на нее влияла обычная ее беспечность, но она вскинулась на брошенный Орико Айной вызов. На то же указывал и язык ее тела, ее правая рука за спиной постукивала по столику рядом с ней пальцами, что должны быть когтями. Кирика была довольна склонна к подобному тику, предполагавшему, что она крайне мало помнила о своей жизни до того, как получила силы волшебницы.
С памятью Кирики что-то произошло, так же как что-то произошло с памятью Юмы. Она была в этом уверена. И так же как дыра в памяти Юмы служила целям Орико, она была уверена, так же было и с забытым Кирикой. В конце концов, конечно, целям Орико служило наличие яростно верного телохранителя.
На другой стороне комнаты рядом с дверью в главную столовую перед стеклянным шкафом с различным фарфором Орико стояла в нейтральной позе Микуру. Она спокойно следила за разговором, не давая никакой явной реакции, но сам факт того, что она ничего не говорила про себя, выдавал, что она полностью сосредоточена на происходящем.
Посреди комнаты, перед маленьким журнальным столиком, за которым сидела Орико, медленно расхаживала Айна. По стандартам Айны, ее комментарии в адрес Орико были чрезвычайно сдержанными, но ясно было, что она намеревалась сказать. Помимо очевидного языка тела, Юма слышала, как другие жалуются на бесчисленное количество случаев, когда Орико удерживала информацию. Было неизбежно, что Айна открыто поднимет тему. По мнению Юмы, беспокойство Айны было вполне оправдано, но она не намеревалось в этом обсуждении открыто поддерживать ее сторону.
Сама Юма стояла рядом с Орико, держа в одной руке небольшую стопку бумаг. Она прекрасно понимала, насколько в данный момент она похожа была на секретаря Орико, но в этом и был смысл. Ей нужно было выглядеть насколько возможно верной и безобидной.
Наконец, за маленьким деревянным столиком сидела Орико, продолжая с безмятежным видом смотреть Айне в глаза, хотя она и прекратила пить. Из четырех девушек команды, Орико Юме было читать сложнее всего. Просто она всегда была так… спокойна.
– Это оправданное беспокойство, – сказала Орико. – И я вполне понимаю, что плохо отношусь к вам, не сообщая вам всего, что знаю, но я надеюсь, я смогу убедить вас, что это по веским причинам.
Орико на мгновение опустила взгляд на чашку, и на мгновение показалось, ей было неудобно.
– Простой факт в том, что в то время как мои видения о будущем чрезвычайно ценны, они также не идеальны. В частности, моя способность прочертить последствия собственных действий ограничена. Каждый раз, когда я прочерчиваю будущее, я узнаю новую информацию, и влияние этой информации на мои действия имеет непредсказуемые последствия. Мне приходится делать все возможное, чтобы оценить, какие действия приведут к лучшему будущему, но, как видите, мне крайне не хочется непредсказуемым образом тревожить систему. Это включает чрезвычайно непредсказуемые результаты передачи информации о будущем кому-то еще. Есть причина, по которой я делаю все возможное, чтобы мое поведение было вне зависимости от обстоятельств как можно последовательнее.
Она посмотрела на Айну нервирующим взглядом, от которого остыла даже известно пламенная Айна.
Орико отвернулась, подняла чашку и снова отпила из нее.
– Иронично, но чтобы я сама случайно не изменила хорошее будущее, мне необходимо очень осторожно прочерчивать будущее вновь, когда я уже увидела положительный исход. Чем хуже будущее я вижу, тем чаще я могу прочерчивать, потому что насколько хуже я могу сделать? Но как только я достигаю хорошего исхода, я вынуждена лишить себя лучшей своей силы. Только в бою я могу относительно безопасно использовать свое предвидение. Я могу безопасно вести этот разговор только потому, что я уже предвидела его. Вам просто придется довериться мне, что когда я проверяла в последний раз, будущее все еще было прекрасным.
– Но какое будущее? – спросила Микуру, шагнув вперед встать рядом со своей девушкой. – Ты сказала, что видела будущее без якудза, с уничтоженной преступностью. Ты сказала, что дашь нам силу осуществить это, силой всех волшебниц, и силу изменить мир. Где хоть что-то из этого? Как именно мы добьемся чего-то из этого, блокированные остальными командами волшебниц? Я ожидала, что мы уже будем ими править; вместо этого мы у них в плену!
Это была самая страстная из когда-либо виденных Юмой речей Микуру – что важнее, она впервые услышала, что именно Орико пообещала Микуру и Айне, и впервые услышала, как Орико описывает ограничения собственной силы.
Ей кое-что пришло в голову, кое-что сказанное ей той странствующей волшебницей Клариссой:
«Орико на самом деле не видит всего – она видит лишь то, что пытается увидеть».
Да… сейчас в этом комментарии было гораздо больше смысла. В то время Юма сочла это довольно блеклым ограничением – она лично видела, как Орико медитирует над будущим, и похоже было, что у Орико достаточно времени, чтобы окинуть своим разумом все возможности и все будущие события.
Но в течение прошлого года эти сессии становились все реже и реже, и Юма даже не была больше уверена, когда Орико в последний раз пыталась увидеть будущее.
Орико улыбнулась.
– Сожалею, что не могу сказать больше, – сказала она, – но вам придется поверить мне, что ваше будущее еще грядет. Все это. У нас будет сила это осуществить. Если бы только вы видели, что вижу я.
Если подразумеваемое Орико было правдой, что она нашла удовлетворяющее ее будущее, и если это будущее было обещано Микуру, это ужасно. Будущее, где Микуру и Орико обладают силой, которую они искали, пытая ту девушку, силой использовать магию других волшебниц, силу уничтожить якудза и преступность и изменить мир. От идеи кого-то вроде Микуру или Айны или Кирики с такой силой у нее сводило живот, пусть даже первой их целью была якудза.
Юма взглянула в восторженное лицо Орико, что только усилило ужас в сердце Юмы. Этот вид был чужд лицу Орико, или чьему угодно лицу, соответствуя лишь виду на лице Микуру, когда она убивала своих жертв.
Она снова вспомнила смерть своих родителей, и потребовалось почти все ее самообладание, чтобы не поперхнуться.
Они были ужасными родителями, даже куда ужаснее, чем она тогда понимала, но она не думала, что они заслужили такого. Что важнее, она могла представить цену позволения Южной группе заполучить искомую ими силу. Она поняла шаблон ужасных убийств, найденных ею в недавней истории Митакихары – заживо замороженные или поджаренные тела, так и не раскрытые полицией случаи. Все сходилось: убийства начались примерно пять лет назад и закончились за год до контракта Юмы.
Они были преступниками, мелкими бандитами или хуже. Но…
Юма осторожно огляделась, на кивнувших, наконец, Айну и Микуру, уступивших успокаивающим заверениям Орико, с, как она подозревала, значительной помощью магии Кирики, и узнала правду.
Южная группа стала тем, что они хотели уничтожить, и необходимо было уничтожить их самих. И если она не сможет жить без Орико, тогда ей придется уйти вместе с ними.
– Ты пыталась убить их! – перебила ВИ, глядя на Юму с по-новому шокированными глазами.
Юма взглянула в напряженные зеленые глаза своей ученицы, в изумрудной зелени одного из которых был выгравирован символ «I/O», тогда как в глубине другого была живая мягкость.
Она на мгновение впустила в сердце угрызения совести. Такая реакция делала ВИ слишком уж человечной, гораздо больше многих якобы из плоти и крови людей, человечнее даже самой Юмы после тех давних событий.
– В книгах по истории говорится совсем другое, не так ли? – через мгновение сказала Юма, закрыв глаза и сделав большой глоток из кружки кофе перед ней. – Будет больше; прибереги свои мысли напоследок.
Потребовалось много размышлений, много подготовки и много удачи, чтобы Юма разместила все по местам.
Первый шаг был в защите целостности своих мыслей. Если Орико или Кирика способны массово блокировать ее воспоминания, никто не скажет, на что они способны в плане мыслечтения. Орико уже научила ее защищаться от похожих на Танаку Юи, но ей нужно было больше, чем просто умение противостоять парапсихологии – ей нужно было суметь делать это без того, чтобы телепат об этом узнала, и в идеале делать так все время, чтобы ее не смогли застать врасплох. Даже во время сна.
Она хорошо понимала, что дальше по этому направлению параноидальных мыслей располагалось безумие, но считала это необходимым. К счастью, у нее было достаточно времени в одиночестве в лаборатории Орико, чтобы помедитировать и поработать над магией. Потребовалось несколько месяцев, но в итоге она справилась. Потребовалось выработать определенный стиль мышления, убеждаясь, что она всегда думает по крайней мере о двух вещах одновременно, и, когда одно из направлений мысли слишком деликатно, убеждаясь, что другое направление громче, мощнее.
Это была не столько активная телепатическая оборона, сколько отвлечение, играющее на ожиданиях мыслечтеца. Не было хорошего способа его протестировать, но она была уверена, что это сработает.
Также не было хорошего способа использовать его во сне, но она решила эту проблему, просто отказавшись от сна. Для волшебницы вроде нее это оказалось удивительно тривиальным усилием, едва она разобралась, как. Ответ был в том, чтобы просто не спать, а позже «исцелить» ущерб. Этим трюком она даже могла поделиться с Орико и остальными, заполучив немного доверия и аплодисментов группы.
Во всяком случае, это дало ей больше времени для работы.
Завершив это, необходимо было как можно лучше защититься от определенности предвидения Орико. Верно, что в нынешнее время Орико избегала глубокого зондирования будущего, очевидно уверенная, что временная линия на предпочтительном пути, и Юма приложила особые усилия, чтобы это изменить. Высок был шанс, что Орико уже предвидела план Юмы, так что Юме пришлось задействовать единственный источник неопределенности в видениях Орико – саму Орико. Любая утекшая информация потенциально могла сдвинуть временную линию, так что Юма держалась как можно ближе к своей онээ-тян, насколько осмеливаясь часто упоминая будущие события, вылавливая все возможное из тонких изменений языка тела, коротких фраз. Затем она как можно шире распространяла любую полученную ею информацию, небрежно роняя ее в разговорах с Кирикой и Микуру. Она могла лишь надеяться, что поднятая ею рябь достаточно собьет временную линию.
Это была самая рискованная часть ее стратегии. Она в любой момент могла переиграть и вызвать еще одну попытку чтения Орико будущего – и чем ближе было запланированное Юмой будущей, тем рискованнее. Даже если Юма вовсе ничего не сделает, Орико все равно может взглянуть – и все уничтожить.
У нее болела голова от простой попытки думать с точки зрения обратной причинности, но она могла сказать, что никак не может избежать такой вероятности. Она пристально следила за Орико и остальными, высматривая любой признак, что ее раскрыли. У нее был резервный план – эвакуироваться и просить милости у Сакуры Кёко и ее группы – и она неоднократно чуть не приступала к нему, ее слишком уж чувствительная паранойя преувеличивала даже мельчайшие совпадения.
Третья часть ее плана была самой простой. В то время как вполне возможно, что Юма сумеет неожиданным нападением убить одну из них, она никак не могла уничтожить их всех в одиночку. Ей нужно было больше силы, чем она могла извлечь из одного только своего самоцвета души и тела волшебницы.
Так что она начала создавать перегруженные кубы горя, осторожно пряча их в тайниках по всему городу, настолько скрытых и защищенных, насколько она могла обеспечить. Неизбежно, что некоторые из них исторгнут орды демонов, но это легко было списать на заурядное нападение. Когда придет время, она соберет сколько сможет из них за один проход по городу, подавляя их своей магией, после чего бросит их все за раз на Южную группу, когда они будут отвлечены охотой. При необходимости она нападет сама, но она надеялась избежать этого, наблюдая с расстояния.
Наконец, настал день, долгожданный и давно пугающий.
Горсть кубов горя, прижатых к телу Юмы, казалась – ну, не теплой, но неуютно присутствующей, оказывая постоянное, неослабевающее давление на ее разум, как фантомная конечность, что всегда без облегчения зудела.
Ей требовалось почти столько же внимания, чтобы не дать слишком уж концентрированному горю выплеснуться наружу и неизбежно породить демонов. Она множество раз практиковалась, пока не была уверена, что справится с таким числом за раз, но ничто не могло подготовить ее к налагаемому этим на нее суммарному иссушению. Она могла лишь надеяться, что сумеет добраться до своей цели достаточно быстро и без обнаружения.
С каждый шагом она беспокоилась и мучилась о своем решении, о планировании, об исполнении и даже о том, возьмется ли она вообще это делать. Однако сейчас, когда она, наконец, у цели, она вдруг стала необъяснимо безмятежной. Жребий уже брошен, и будь что будет. Она даже подготовилась к собственному провалу и захвату – одно из преимуществ упакованной в самоцвет чьей-то души было в том, что с этим прекращение чьего-то существования было удобно… ну, проще осуществить.
У нее храбрость уже умершей, подумала она. Той, кто уже должна быть мертва, и которая ожидает скорой смерти.
Она прыгала по крышам, целясь на вспышки магии, указывающие, что остальная Южная группа сражается с крупной ордой демонов, при этом даже не обращая внимания на бесконечно льющийся с неба дождь, равно впитывающийся в кожу, костюм и бетон.
Сегодня была подходящее время для попытки того, что она называла собственным проектом. Все четыре члена команды ушли охотится на необычайно крупную орду, достаточно крупную, чтобы Орико запросила помощи всех кроме Юмы. Порождение демонов располагалось довольно глубоко внутри их территории, достаточно глубоко, чтобы вряд ли вмешались другие команды волшебниц, но в то же время достаточно близко к границе, чтобы они сумели вмешаться, если поймут, что порождение демонов действует бесконтрольно. Наконец, порождение демонов произошло в промышленном районе, а не в жилом, так что Юма могла относительно свободно призвать огромное число демонов, не беспокоясь, что ненароком убьет невинных прохожих – хотя неизбежно было, что она подвергнет опасности по крайней мере нескольких.
Столь же важно, что Юма не могла больше ждать, когда приготовления были завершены. Каждый прошедший день увеличивал риск, что Орико обнаружит сдвиг временной линии и примется его гасить. Юма никак не могла заявить, что понимает тонкости предвидения Орико, но из немного ей известного, внутренняя обратная причинность значила, что есть только два возможных исхода – либо Орико не заметила, и Юма преуспеет, либо Орико заметила, и все закончится еще до начала.
Мозг сворачивался, последствия прямой и обратной логики были одинаковы – чем раньше она будет действовать, тем лучше.
Так что она напряглась, наполнила свой разум магически наведенным спокойствием и отправилась в штормовую ночь забирать кубы горя из осторожно распределенных по всему городу тайников.
Она выдохнула, почувствовав проскочившую через ее душу яркую вспышку магии Хинаты Айны. Она не могла атаковать напрямую – Орико обнаружит это задолго до того, как это произойдет. Единственной возможной атакой была хитрость – сбросить перегруженные кубы горя в отдаленных местах, чтобы они проявились только яростной, свежей ордой демонов. Орико будет ее ожидать, но следы Юмы не сразу станут заметны, если она будет держаться сокрытой в стороне.
Остальное зависело от того, насколько хорошо она сможет исполнить план.
Хината Айна отделилась от остальных в попытке отрезать часть порождения демонов, как всегда уверенная в собственных способностях и способности предвидения Орико ожидать любую угрозу. Небольшая удача: Айна уже напрягала свой самоцвет души, выходя за пределы, чтобы закончить свою часть миазмы. Юма чувствовала, как сигнал Айны пульсирует от усилий. Только настоящий ветеран осмелилась бы на такой маневр, уверенная в том, что не появится никаких новых демонов.
Юма приземлилась на фонарный столб, сбросив на улицу внизу первую горсть кубов горя. Один слабый толчок – и вот, они активизировались.
Она запрыгнула на соседнюю крышу и продолжила, даже не оглядываясь на массивную миазму, появление которой она почти сразу почувствовала за своей спиной. Эта группа, несомненно, направится к Хинате Айне, притягиваемая необходимостью поддержать уже нападающих на Айну демонов.
«Хината-сан! – услышала Юма крик Орико по незащищенной дальней телепатии. – Рядом с тобой очень скоро будет огромная орда демонов. Думаю, в течение тридцати секунд. Немедленно возвращайся».
«Что? – ответила Айна. – Я сейчас немного занята, если ты не понимаешь! Я останусь здесь. Лучше вы идите ко мне».
«Постараемся, – ответила Орико. – С миазмой что-то на так. Она слишком мощна».
«Почему же ты не заметила?» – резко спросила Айна.
Юма насколько возможно приглушила разговор, хотя и позволила ему остаться на краю сознания. Она не могла полностью его проигнорировать, потому что слишком высок был шанс, что в нем будет жизненно важная для ее проекта информация, но ей не очень-то хотелось слушать растерянные или бедственные реакции ее бывших сокомандиц. Лишь злорадствующему от их гибели могло понравится что-то подобное.
Через некоторое время она достигла места, которое сочла подходящим, чтобы отделить Айну от остальной группы. Несколько размещенных здесь кубов горя породят огромную концентрацию демонов, что полностью предотвратит усиление Айны остальными. Ей только нужно…
Она застыла на месте, заметив бредущего по улице тощего мужчину.
Под дождем? В такой час? Практически посреди атаки демонов?
На долгий, мучительный момент Юма заколебалась, чувствуя, как медленно приближаются сигналы самоцветов души Орико и остальных. Она уже месяцами тренировалась скрывать сигнал своего самоцвета души, от демонов и от волшебниц, но чем дольше она здесь стояла, тем больше она искушала судьбу.
Она сбросила груз, влиянием своей магии призвав пассивно находящихся внутри него демонов. Она слишком много вложила, чтобы менять сейчас свои планы, и не имеет никакого значения, видит или нет она потенциальных жертв своих действий – конечно, в зоне ее нападения наверняка будет далеко не один дежурный охранник, возможно не меньше десятка.
Она продолжила, испытывая вину за ощутимое облегчение, что ей больше не нужно держать под контролем все эти кубы горя.
«Черт возьми! Откуда они все взялись?» – сказала Кирика, прежде чем выругаться куда более красочно, чем Юма считала возможным.
«Мы идем! – подумала Микуру. – Просто держись!»
Юма почти чувствовала отчаяние в сообщении Микуру.
Продолжая двигаться среди крыш, она взвешивала свои варианты. Она ожидала, что ситуация предоставит ей возможности, которым она сможет быстро воспользоваться, но она не ожидала, что ей настолько повезет. Однако теперь перед ней было два различных пути. Она могла надеяться, что отчаяние уведет Микуру и оттолкнет ее подальше от Орико и Кирики, и она уже начала это и воспользуется этим, чтобы кубами горя отрезать и ее – или она могла предпринять более активный подход, воспользоваться припасенной на такой случай хитростью.
Она решила, что действовать лучше чем реагировать, особенно когда она могла использовать это, чтобы значительно усилить вызванный ею уровень искажений временной линии. Забавно, что эти соображения о причинности были гораздо важнее всего остального.
Значит, для выполнения следующих шагов потребуется тонкость.
Она подобралась насколько осмелилась близко к Микуру, Кирике и Орико, остановившись за вентиляционной турбиной на вершине ближайшего фабричного здания. Весьма пригодилась ее практика в поддержании магической скрытности – миазма здесь была довольно плотной, но демоны не смогли ее заметить, и теперь она была достаточно близко, чтобы даже увидеть трех девушек, с отчаянной эффективностью прорывающихся через демонов, не в состоянии продвигаться достаточно быстро, чтобы добраться до Айны.
Юма почувствовала вторгшийся в сердце прилив эмоций, вызванный увиденным на лице Микуру выражением подлинного страдания.
«Спокойнее, – подумала она. – Не сейчас».
Через мгновение она почувствовала, как он гаснет раздавленный вуалью онемения. До этого момента она не понимала, насколько она опирается на костыль магии разума, чтобы сохранять сосредоточение. Очевидно, это неустойчиво – но устойчивость и не была нужна. Ей просто нужно было покончить с этим, а затем она сможет позволить эмоциям забрать ее во тьму.
Юма позволила себе роскошь одного вздоха, после чего открыла частный телепатический канал с Микуру.
«Микуру! – подумала она, надеясь, что направляет свои страдания в достаточно приемлемое притворство. – Я рада, что успела вовремя. Я должна предупредить тебя об Орико!»
Микуру была слишком дисциплинирована и слишком занята в бою, чтобы пытаться оглянуться в поисках Юмы. Вместо этого девушка в синей броне увернулась от лазера демона, затормозила об стену здания и швырнула сосульку прямо в глаза одного из приближающихся чудовищ.
Но их было больше, гораздо больше.
«О чем ты говоришь? – напряженным мысленным голосом подумала в ответ Микуру. – Где ты? Я не знаю, что ты здесь делаешь, но ты нужна нам!»
Как Юма и надеялась, Микуру продолжила разговор в частном канале, вместо того чтобы передать его группе, как было бы полезнее.
«Я не могу до тебя добраться! – подумала Юма. – Но вот что! Я нашла свидетельства на компьютере Орико. Она заключила сделку с другими командами. Запланированное будущее не включает вас двоих. Думаю, она подразумевает, что ты погибнешь здесь».
Это была наглая полуправда, что половину своей силы извлекала из мрачных последствий, выведенных Юмой из некоторых завуалированных высказываний Орико, а остальную из подслушанных Юмой разговоров между Микуру и Айной.
Юма увидела, как Микуру дернулась на середине удара, сейчас достаточно далеко от Кирики и Орико, которые явно не решались рвануть сквозь демонов в отчаянном темпе Микуру. Она приготовилась к тому, что Микуру начнет открыто расспрашивать Орико, надеясь, что девушка не осознает несоответствия между подразумеваемым Юмой застреванием позади демонов и тем, что магию Юмы не было видно.
Вместо этого в их мыслепространство вторгся другой телепатический голос.
«Микуру! Орико! Простите. Я больше не продержусь. Мой самоцвет души почти угас. Я не выберусь вовремя. Постараюсь сделать, что смогу».
«Нет, подожди…» – бесплодно начала Микуру.
Ее прервало ослепительное ярко-красное сияние в двух кварталах оттуда, достаточно яркое, чтобы ослепить Юме глаза, достаточно яркое, чтобы на краткое мгновение заставить облака и ночь выглядеть неуместными.
Оно устремилось вверх, казалось, прожигая дыру в самом небе, огонь закрутился в казавшийся почти живым вихрь, невосприимчивый к даже сейчас продолжающему идти дождю. Юма вздрогнула, внезапно осознав, что дождь и в самом деле перестал идти.
Она почувствовала, как ветер сменил направление и набрал силу, направившись к пламени, и снова ощутила бьющий ее по спине дождь, притянутый поднимающимся перегретым столбом воздуха с расстояния в несколько кварталов. Забавно, что миазма могла вымарать такую часть мира, но не в силах была повлиять на дождь.
Даже демоны вокруг остановились, повернувшись взглянуть на вихрь.
«Нет!» – мучительно вскрикнула Микуру, когда Юма заставила себя отвернуться.
«Помните меня, – подумала Айна настолько тоскливо, что почти показалась совершенно другим человеком. – Это все, чего я всегда хотела. Последний дар».
Позади нее прозвучал сокрушительный удар, и ударившая ее в спину сила взрыва чуть не отбросила ее – волшебницу! – на землю.
Когда Юма снова открыла глаза, красное свечение все еще пронизывало окружающий мир. Взглянув вверх, она увидела, что прорвало даже тучи, разбросанные по сторонам мощью взрыва, открыв в небе звезды и луну.
Она повернулась, наполовину ожидая увидеть посреди Митакихары кратер, но вместо этого демоны во всем квартале исчезли вместе с миазмой. Здания вокруг все еще стояли, безмятежно неповрежденные, защищенные загадкой миазмы и маскарадом. В лунном свете они выглядели четко и ясно.
Через мгновение облака вновь сомкнулись, заново начался дождь, и миазма восстановилась, вернув округу в сноподобное, сюрреалистичное состояние. Юма поняла, что если не поспешит с действиями, районы Айны послужит остальным свободной дорогой к бегству
– Ты сука! – закричала Микуру, притягивая внимание Юмы обратно к драме внизу.
Волшебница в ледяной броне с неизмеримой яростью уставилась на Орико, с земли позади нее с грохотом поднялась полусфера льда, на некоторое время блокируя атаки перенацелившихся демонов.
– Что ты делаешь? – с подлинным шоком спросила Орико, поднимая перед собой для защиты парящие сферы, которые она использовала как оружие. Кирика уже сменила позицию, угрожающе повернувшись лицом к Микуру, выпустив когти. Несмотря на это, она выдавала свое беспокойство, оглядываясь на все еще надвигающихся на них демонов. Это был кошмар, оказаться вынужденной столкнуться с пораженной горем бывшей сокомандицей посреди порождения демонов.
Глаза Орико на мгновение расфокусировались, даже не замечая взгляда Микуру, и Юма поняла, что она зондирует будущее, лишь чуть глубже обычного ее боевого сосредоточения.
– Ах, понимаю, – сказала Орико голосом просвещенного человека. – Меня одурачили.
Затем она повернула голову, взглянув на крышу фабрики, прямо туда, где Юма втянула голову в укрытие, избегая обнаружения. Хотя Юма знала, что уже не важно, заметит ее Орико или нет. Она знала.
Хотя Орико не казалась обеспокоенной, и Юма ощутила вонзившийся ей в сердце ледяной усик страха.
«Что мне делать? – наконец, подумала она, рухнув на крыше на колени. – Я…»
Хотя ее прервал всплеск магии рядом, достаточно мощный, чтобы она вздрогнула, ожидая немедленной атаки, прежде чем снова высунуть голову и взглянуть, что происходит.
– Дерьмо! – услышала она Кирику, и мгновение не могла понять, на что была потрачена замеченная ею магия. Все, что она видела, это что Кирика призвала свою ауру замедления времени, накрывшую округу зловещим черным магическим покровом. Под ним Микуру совершенно неподвижно стояла за стеной льда, сложив вместе руки, даже не пытаясь двигаться. Юме сложно было понять, что встревожило Кирику.
Через мгновение она снова почувствовала, как сдвинулся воздух, угрожая сорвать ее, и настолько холодный, что ей показалось, ее кожа замерзнет на месте.
Затем черный покров магии Кирики замерцал, пошел волнами – и застыл ледяной сферой, окрашенной жутким синеватым свечением магии Микуру.
«Дождь!» – поняла Юма. С замедленным временем вода копилась на границе магической ауры Кирики, и Микуру знала, что Кирика инстинктивно накладывает ауру при защите.
Она обратилась гробницей, в которой Микуру поймала Кирику и Орико. Но что она?..
В темноте ей потребовалось мгновение, чтобы всмотреться через мерцающий лед и через портящие прозрачность даже самой чистой дождевой воды примеси. Несмотря на зрение волшебницы, ей едва удалось разглядеть, что происходит, даже с учетом помощи синего мерцания магии Микуру.
Она увидела Кирику с когтями наготове на середине рывка вперед в попытке добраться до Микуру, но замороженную посреди действия во льду. Юма представляла, как это получилось – низкая температура, вода уже в воздухе, в сочетании с призванным магией Микуру льдом. Их объединение, неожиданность и физически блокирующая ледяная стена Микуру, не позволили Кирике вовремя это предотвратить. Лучшим ходом для Кирики вместо этого было бы сбежать – но это просто было не в ее характере.
Хотя почему Микуру заморозила себя? Возможно, у нее просто не было способа исполнить это без использования водяного покрова Кирики, или возможно ее это просто не волновало. Юма, по крайней мере, могла этому посочувствовать.
Через мгновение Юма увидела, что синее свечение льда погасло, и почувствовала, как с ее мысленного радара исчез самоцвет души Микуру. Затем она поняла, что Микуру, должно быть, последним подвигом выжгла всю свою силу.
Пока она смотрела, девушка в синем исчезла, растворившись в пустоте, вместе с большей частью призванного ею льда, хотя внешняя оболочка по-прежнему осталась нетронутой. Через мгновение висящая в воздухе Кирика упала на землю и – как сброшенная с пьедестала статуя – разлетелась на куски.
Юма поморщилась, чувствуя, как нарастает использование самоцвета души Кирики. Она не была уверена, сумела бы даже она исцелить ущерб – вызванное полной заморозкой массивное повреждение, разрыв клеточных мембран, кровеносные сосуды…
Она прижала руку ко рту, едва успев подавить желание сблевать, когда ее накрыла волна тошноты. Почему она прекратила думать об этом? Глупо.
Но что насчет Орико? Ее самоцвет души еще был активен, но Юма не видела ее.
Ее взгляд притянуло к дальнему концу ледяной оболочки, где лед был необычайно мутным – настолько мутным, что Юма не видела сквозь него или что внутри.
Как по сигналу, прозвучал громкий треск, когда оправившиеся демоны напали на, казалось, единственную выжившую волшебницу, белыми лучами прожигая начавшую ломаться ледяную оболочку.
А затем, через мгновение, лед почти взрывным образом раскололся, Орико в ауре чистой белой магии прыгнула прямо вверх, для защиты окруженная металлическими сферами.
«Как она это пережила?» – ошеломленно подумала Юма.
Юма вытащила оставшиеся у нее пакеты кубов горя, все три. На данный момент не было никаких причин приберегать их. Сейчас их присутствие только вытягивало из нее магию.
Она сбросила все три пакета с края здания, заставив их рассыпаться, и сбежала.
Орико никак не сможет выжить с таким числом демонов, даже с предвидением, подумала она. Не без прикрытия. Все, что нужно было Юме, это покинуть район…
Она остановилась всего в квартале от того, где была.
Куда ей идти? Разве не планировалось, что это будет конец? В таком случае, какой смысл уходить?
Она взглянула на свою руку в перчатке, на декорированный молот, который был ее оружием. Ее зрение размылось, и она почувствовала, как отпускает железную хватку, которой она удерживала свои мысли и эмоции. Наконец-то все…
«Даже не собираешься посмотреть? – подумала Орико, голос ее онээ-тян просочился в ее разум. – В конце концов, ты вложила в это немало усилий. Даже не в состоянии увидеть свою работу? Не такую девочку я учила».
Юма крепче сжала молот, прикусив губу.
Рациональная часть ее разума знала, что ей манипулируют, но она уже не была главной. Она не могла смотреть, но не могла она и не смотреть.
Через мгновение она развернулась и направилась обратно к Орико. Часть ее подталкивала отпустить хватку на магических выбросах, позволив демонам вокруг ощутить ее и дать ей с чем сразиться, но ей пока хватало здравомыслия, чтобы понять, что Орико еще не мертва, и ей нужно подождать, всего немного.
Что она делает? Со смертью ее родителей Орико и ее особняк стали единственным известным ей миром, полным еды, света и книг. Почему она его уничтожает?
Она проглотила ноющую мысль, приземлившись на край крыши и выглянув из-за него в сторону самоцвета души Орико. Взгляд ей перекрыло еще одно здание, но она видела формирующийся круг демонов, и знала, что Орико, с сосредоточением на защитной магии, не вырвется.
Юма долго всматривалась, слыша звенящее в ушах собственное дыхание. Так это все? Казалось… столь пустым.
Наконец, она выпрямилась, позволив яркому запаху своей магии засиять на фоне темных ветров миазмы, и почувствовала обратившееся к ней внимание части демонов. Она не вполне понимала, что делает.
Самоцвет души Орико стремительно тускнел.
Юма закричала, выпуская всю свою ярость, ненависть, страх и разочарование, что таились в ее душе. Она уже месяцами была не в состоянии выпустить истинные свои мысли, всегда настороже, все время без сна, всегда боясь, что ее собственный самоцвет души может выдать истинные ее эмоции. Она даже не могла выплеснуть свои эмоции, выйдя охотиться на демонов, пока остальная ее команда предоставляла ей кубы горя в обмен на помощь с некоторыми проектами Орико.
Орико. Онээ-тян. Кукловод.
Когда она нырнула вниз к огромной орде демонов, она подумала о том, что даже не солгала Микуру. То, как Орико говорила о будущем, ясно дало Юме понять, что, намеренно или нет, Орико не ожидала, что Микуру или Айна доживут увидеть его.
Падая, она почувствовала, как резко возрос вес ее молота. Это не увеличит то, насколько быстро она упадет, но обеспечит при ее приземлении катастрофический удар.
Она держала глаза открытыми, когда врезалась в землю, глядя, как зеленая ударная волна ее магии выплеснулась наружу, разрывая на куски равно землю, здания и демонов. Среди перевернутой почвы и разбитого асфальта растворялись сломанные тела погибших демонов, оставляя на земле кубы горя. Миазма вокруг нее ослабла, пусть и немного, и она знала, что сделала вмятину.
Остальные демоны вокруг начали поворачиваться к ней, поняв, что большей угрозой была не почти сломленная окруженная ими волшебница, но эта новоприбывшая, чья сила была свежа, и чья душа – ну, пусть и не вполне незапятнанная, по крайней мере, не полностью черная.
Юма постоянно была в движении, не давая им ни шанса отреагировать или прижать ее к месту. Она перепрыгивала от группы к группе, разнузданно размахивая молотом, убавляя, добавляя, и снова убавляя массу, обильной магией немедленно исцеляя любые полученные раны, совсем как учила ее Орико. Юма была гораздо ценнее как целительница, чем в бою, но когда она участвовала в бою, самым эффективным стилем был берсерк. Ей это всегда казалось ироничным, но в данный момент это выглядело вполне уместным.
Она сражалась достаточно эффективно, чтобы даже суметь наконец остановиться, тяжело дыша и чувствуя, как начинает напрягаться самоцвет души. Все враги поблизости были мертвы, оставив ее в широко раскрытом глазу настоящей бури демонов, что в любой момент угрожали приблизиться к ней.
Волоча молот по земле, она шагом направилась к своей цели. Она знала, что ее действия были безумием, но по какой-то причине это казалось вполне естественным, как будто кульминацией всего, над чем она работала.
Она нашла Орико лежащей навзничь в переулке, где она пала, когда Юма нырнула с крыши. Ее костюм впитывал все растущую лужу крови, и по углу ее конечностей ясно было, что она не в состоянии сделать что-то еще, кроме как лежать там и пытаться исцелиться.
Хотя все равно поразительно было, что при приближении Юмы Орико не предприняла никакой попытки двинуться.
«Я все еще могу исцелить ее», – подумала Юма.
Это потребует значительной части еще оставшейся у нее силы, но она справится. Часть ее все еще хотела этого.
– Даже не думай исцелять меня, – сказала Орико, холодно глядя на Юму, напугав ее силой своего голоса. – Это не спасет нас от всех этих демонов. Тебе лучше будет придержать силу для себя. В конце концов, ты справилась – я вынуждена настоять, чтобы ты увидела все до конца.
Мгновение Юма просто стояла, глядя на свою наставницу. Что же в сказано Орико так сильно ее беспокоило? Подразумеваемая насмешка? Или тот факт, что даже сейчас Орико по-прежнему говорила ей беречь силу?
Наконец, она рухнула на колени рядом с Орико, схватив девушку за воротник.
– Почему? – потребовала она, задавая тот вопрос, ответа на который она не знала. – Почему я? Что во мне такого особенного?
Ее онээ-тян рассмеялась, со всей радостью и очарованием, за которые любила ее Юма.
– Разве тебе нужно спрашивать? – с блеском в глазах сказала Орико. – Оглянись! Взгляни, что ты сделала! Кто еще справился бы лучше?
– Что ты имеешь в виду? – стиснула зубы Юма.
– Скажи мне, тебе понравилось? – спросила Орико. – Разделить нас, обратить нас друг против друга, организовать все себе на пользу? Взгляни на себя! Ты воистину научилась всему, чему я тебя учила. Никто более не смог бы уничтожить нас. Никто.
– Ты хочешь сказать…
– О, не тряси меня так сильно, дитя, – одной рукой схватила Орико Юму за запястье. – Знаешь, у меня шея сломана. Будь я человеком, ты бы убила меня, так дергая мою голову. Если не возражаешь, я бы предпочла еще немного задержаться здесь.
Глаза Орико расфокусировались, начав вглядываться вдаль, разглядывая бесконечную бездну будущего.
– Для кого-то вроде меня, одаренной предвидением, угнетающе быть неспособной предсказать собственное будущее, – прошептала Орико, с нечеловеческой силой схватив Юму за руку. – Но именно так оно сейчас и есть. Я должна быть способна увидеть, но я не могу. Ни сейчас, ни когда-либо. Я не вижу ничего за вечной завесой. Я не знаю, что произойдет со мной после моей смерти. Может ли там ничего не быть?
Хватка Орико ослабла.
– Я надеялась, что, может быть, в самом конце, тьма приподнимется, пусть и немного, – слабо улыбнулась она. – Но похоже что нет.
Юма почувствовала стекающую по ее щекам влагу и поняла, что это не дождь.
Орико потянулась к щеке Юмы и смахнула слезы своим рукавом, тем, что был чист от крови.
«О, дитя, – подумала она. – Ты считала нас монстрами, но ты ничем не отличаешься от нас. Я всегда буду любить тебя, мой собственный маленький монстр, несмотря на все, что я с тобой сделала, а ты сделала со мной».
Долгая пауза.
«Но, может быть, ты лучше нас, – подумала Орико. – В конце концов, мне все еще придется помочь тебе с этим последним шагом».
Орико подняла другую руку, на ладони которой был самоцвет души, некогда лучезарно белый, но сейчас почти – но не вполне – непроницаемо черный.
Прежде чем Юма успела среагировать, окровавленная рука сжалась, сомкнувшись на самоцвете души, осколки души Орико взрывообразно разлетелись, напомнив Юме о всех кошмарах, в которых Орико убивала пытаемую ею девушку.
А затем все закончилось, и остались лишь лежащая в луже собственной крови мертвая девушка-подросток и еще одна, с опустевшим сердцем сидящая рядом с ней на коленях.
– Так ты убила их, – сказала ВИ, одним неестественно светящимся зеленым глазом глядя в свой напиток. Казалось, она была уже не столько шокирована, сколько оглушена, как будто бы ее шокировало слишком многим за раз.
– Да, – сказала Юма, – хотя я и по сей день не знаю, хотела ли Орико, чтобы я убила их, или она даже спланировала, что это произойдет. Конечно, не похоже было, чтобы она разочаровалась во мне.
– И в самом конце она определенно сказала, что ты выживешь, – сказала Мами, потягивая чай. – Вероятно, именно поэтому она сказала тебе беречь силу.
Юма взглянула в собственный напиток. Подобные откровения Мами, как правило, воспринимала не слишком хорошо, но это для нее в данный момент было новостями несколькостолетней давности, даже если Юма ранее не делилась своими воспоминаниями в таких деталях. Мами справлялась лучше, когда у нее было время обдумать, но первоначальный шок…
Юма вздохнула.
– Было очень хорошо, что все вы смогли доверять мне, даже когда я рассказала вам о произошедшем. Я очень, очень долго боялась, что вы не станете. Никому не нравится девушка, вот так способная обратиться против своей команды.
– У тебя были смягчающие обстоятельства, – сказала Мами, пристально глядя на Юму поверх своей чашки чая. – Не могу сказать, что против кого-то вроде Орико я бы не поступила так же, хотя я не думаю, что я справилась бы с этим так же как ты. Ты оказала всем большую услугу.
Мами моргнула и поставила чай, похоже, закончив свою речь.
«Никто сделавший то, что сделала она, не заслуживает жить, Юма, – подумала Мами, не меняя выражения лица. – Не имеет значения, тебе ли пришлось обеспечить справедливость, или как ты этого достигла. Есть разница между тем, кто начинает, и тем, кто заканчивает».
Юма внутренне вздохнула. Если бы только Мами все видела так… Хотя она не могла. Никто не мог. Даже Юма не могла так все время.
Что ей сказать? Что для нее убийство Орико и остальных было бы как для Мами убийство Саяки и остальных? Это не то же самое, и она это знала. Что вообще дадут эти слова?
«Она несправедлива, – подумала ВИ, передавая мысль на корковые имплантаты Юмы. – Тебя это беспокоит, но я понимаю».
Юма взглянула на свою протеже, или дочь, или кем она была, и увидела встретившую ее взгляд ИИ.
«Однажды тебе может потребоваться удерживать свою позицию без меня, – подумала Юма. – Когда это произойдет, ты будешь более готова. И тебе не придется учиться трудным путем».
«Я понимаю, – подумала ВИ. – Наверное».
Рёко ахнула, наконец, пробудившись от сна внутри сна. Чаша перед ней вновь была наполнена спокойной стоячей водой.
– Огонь и лед, – сказал голос Богини. – Подобно этой чаше воды, сама жизнь всегда танцует на грани между чрезмерной жарой и чрезмерным холодом. Грядет кризис. В оригинальном английском кризисом когда-то называли время великой важности, способное многое изменить, к лучшему или к худшему. Как и должно быть. Но я полагаю, тебе теперь пора возвращаться в тело.
«Подождите!» – подумала Рёко, но слова умерли не родившись у нее на губах, когда вода перед ней закипела…
Глава 12. Тело электрическое
О теле электрическом я пою;
Легионы любимых меня обнимают, и я обнимаю их;
Они не отпустят меня, пока не уйду я с ними, им не отвечу,
Пока не очищу их, не заполню их полнотою души.
Иль те, кто сквернит свое тело, не скрывают себя?
Иль те, кто поносит живых, лучше тех, кто поносит мертвых?
Иль тело значит меньше души?
И если душа не тело, то что же душа?
— Уолт Уитмен, «О теле электрическом я пою», «Листья травы» (пер. М. А. Зенкевича).
Можно было бы подумать, что после столетий продолжающихся исследований, физическую (или метафизическую) интерпретацию математикой квантовой механики или, как ее сейчас знают, теории поля, можно было бы прояснить, по крайней мере, отчасти, но, как оказалось, это не тот случай. В то время как математика теории разумно самосогласована, попытки интерпретировать физическое значение теории в человеческих терминах, не зависящих от математического формализма, продолжают приводить к загадочным концепциям, многие из которых приводят к беспокоящим философским следствиям.
Со временем поле перешло к двум основным лагерям. С одной стороны математические реалисты, настаивающие на том, что лежащие в основе теории математические объекты являются реальностью, а формализм это истинно платоновский идеал существования, лишь приближением к которому является наш опыт. С другой стороны настаивающие на том, что физическая интуиция лишь намекает на нашу неспособность по-настоящему понять глубины теории, указывает на, вероятно, еще существующие пробелы в наших знаниях.
Последняя позиция значительно усилилась в результате событий последних лет. Откровение о казалось бы невозможных инопланетных технологиях, так же как и существование инкубаторов и их разнообразных, как будто нефизических технологий, ясно указывает на неполное понимание мира, и теоретическая физика переживает новый всплеск интереса и изучения. Возможно, однажды мы сумеем узнать, действительно ли мультиверс является настоящим явлением.
— Джоан Валентин, выдержка из поста в блоге на Irxiv, 2447.
Асами покрутила свое кольцо самоцвета души.
Недавно появившаяся у нее нервная привычка, тик, проявляющийся всякий раз, когда она оказывалась в неприятной ситуации. Она знала о нем, но ей оказалось непросто подавить желание, особенно сейчас, когда на пальце больше не было самоцвета души Рёко. Казалось, с ней навсегда останется ощущение отсутствия чего-то.
Она передала самоцвет ученым института «Прометей» для процесса возрождения. По их оценке, все должно было быть готово в течение дня, но с тех пор были неопределенные «задержки», и теперь перед ней было еще три дня ожидания. Она параноила, и Кёко даже непрямо подтвердила ей, что у нее полно причин параноить, но… Отец Рёко лично возглавил команду возрождения, и если у кого-то и была причина хорошо выполнить работу, то у него.
Что касается неприятной ситуации, в которой она оказалась, это было последствием самого возвращения на Землю, что даже мать Рёко сочла загадочным. Курои Накасэ, ее сестра, Мэйцин и Саснитэ тоже вернулись на Землю, но они остались в гостевом жилье где-то еще в городе.
Вполне резонно оставив Асами вернуться к родителям, где ей не хотелось быть.
– Знаешь, я не уверена, что хорошо, что эти агенты безопасности ушли, – сказала ее мать, пытаясь заглянуть Асами в глаза. – Они были весьма милы, и знаешь, с ними здесь я чувствовала себя в большей безопасности. Мы так за тебя перепугались после того взрыва в лаборатории. Не могу поверить, что вы обе решили вернуться туда после чего-то подобного. Я бы, по крайней мере, взяла бы небольшой перерыв.
Команда безопасности – точнее, две соперничающих команды безопасности из запутанного матриархатного наследия Рёко – последовали за ее самоцветом души в «Прометей», где Асами искренне пожелала им всего наилучшего в защите Рёко. Хотя она была рада, что они не с ней; обе группы были едва дружелюбны друг к другу, и почти все время проводили, пытаясь открыто отпихнуть друг друга в сторону, в то же время с почти тошнотворным дружелюбием подмазываясь ко всем связанным с Рёко.
Это включало и возглавляющих команды младших волшебниц – по одной на команду, обе едва старше самой Асами – и в самом деле толкающихся в дверях, когда они только прибыли на Эвридоме, в результате чего Мэйцин пришлось вмешаться и это остановить. Тогда это было забавно, но все быстро стало утомительно.
Ее мать почти как само собой разумеющееся молча подложила ей на тарелку еще куриных котлет. Асами научилась не спорить с матерью о еде. Ее мать явно успокаивал этот жест, а ей и правда не помешает поесть – и, как честно признавала Асами, ей и правда в нынешние дни непросто было есть дома, так как ее всегда одолевало желание как можно быстрее выйти из-за стола.
Асами взглянула на своего младшего брата, Рики, направленный на нее взгляд которого она почувствовала. Он сразу же отвел глаза. Он был… несколько смущен узнать, что понравившаяся ему девушка стала девушкой его сестры. Ну, он всегда был не самым восприимчивым из братьев.
– Для меня наоборот, – сказал с другой стороны стола отец Асами, нарезая кусок мяса. – Я рад, что они здесь, если необходимы, но сам факт их необходимости только заставляет меня беспокоиться. Меня беспокоит твоя безопасность.
– Уверена, она будет в порядке, дорогой, – сказала мать, любяще коснувшись руки отца. Своего рода повседневный контакт, что означал процветающие отношения – Асами знала, тайно проглотив все возможные написанные советы об отношениях.
Также у нее сводило от этого живот. Она хорошо помнила, когда ее отца почти никогда не было дома, когда ее мать была ужасным поваром, и когда они оба регулярно кричали друг на друга за обеденным столом.
Она была бы сумасшедшей, скучая по этому, и не скучала, но…
Основой ее желания удержать родителей вместе была жажда нормальной любящей семьи, которую можно было найти в стереотипных драмах, и желание любезно исполнило ее мечты.
Потребовалось некоторое время, чтобы заметить, но она скучала по тому, какими они были, со всеми недостатками.
Отец брал ее с собой на попойки по барам города, из-за чего мать лезла на стенку, но ей это тайно нравилось – уж точно это было лучше часов за домашней работой или попыток развлечь себя, когда ей было не с кем поговорить из друзей.
Ее мать была ненамного трезвее, и у нее была привычка порой сильно пить. Она не становилась жестокой или злой – вместо этого она становилась капризной и, казалось, терялась в своем прошлом. Иногда она звала к себе дочь и вываливала советы о темах, где она, несомненно, была слишком молода, чтобы знать в таких деталях.
Ничего из этого больше не происходило, и именно этого ей не хватало. Не баров и не «советов», но только людей, которыми были ее родители.
Они больше не были прежними, и это с ними сделала она. И сейчас это знание снедало ее. Чем это было лучше того, что сделал с клонами имплантированными воспоминаниями лидер культа на Х-25, превратив их в тех, кем они не были?
– Ты в порядке, Асами-тян? – обеспокоенно взглянула на нее мать. Она не ела.
– О, я в норме, – заверила она, поспешно ткнув в еду. Порой она задумывалась, что именно думали о ней родители, и было ли очевидно, что она их избегает. Она знала, это как раз то, что легко можно было списать на то, что она подросток, но она гадала, не подозревают ли они, что во всем этом есть куда более глубокая причина.
И она не могла поговорить с ними об этом. Ни сейчас, ни когда-нибудь.
– Послушай, вероятно, необходимо, чтобы мы поговорили о слоне в комнате, – попытался многозначительно взглянуть на нее отец. – Я рад, что на этой миссии Х-25 все получилось хорошо, и наши друзья до сих пор обсуждают, как видели тебя в новостях, но правда ли тебе необходимо отправляться на такие миссии? По крайней мере, если твоей девушке и правда хотелось пойти, тебе не нужно было следовать за ней. Одно, когда тебе не дают выбора, но тебе дали. Знаешь, мы с твоей матерью были не рады услышать это.
Асами вздохнула. Она подумывала поступить по-простому. Она вполне могла просто сказать родителям, что им приказали пойти. Тогда они ничего не смогли бы сказать, и они никак не смогли бы узнать об обратном. Кого бы они спрашивали?
Но… она чувствовала, что ее родители заслуживали лучшего, что им стоило знать правду, по крайней мере в этот раз.
Она знала, какой будет их реакция, и что она будет не слишком отличаться от того, как они отреагировали на новость, что она намерена отправиться на Эвридоме со своей новой девушкой и жить там с ней. Тогда одобрение было в лучшем случае сдержанным, и только потому, что Асами подала это как единственный способ, которым она могла покинуть передовую.
Тогда как объяснить ее решение отправиться на миссию Х-25?
– Мы не чувствовали себя в полной безопасности, оставаясь на Эвридоме после происшествия в лаборатории, – сказала Асами, – и Рёко, оставаясь там, начала испытывать клаустрофобию. Сакура-сан лично попросила нас отправиться, и мы посчитали, что это кажется резонным.
Асами опустила любые упоминания тети Рёко, в несуществовании которой ей недвусмысленно сказали притвориться.
– Резонным? – риторически спросил отец, разрезая ножом куриную котлету. – Отправиться на подобную миссию? Если твоей девушке наскучило, она могла бы найти хобби. Если же она из таких, кому и правда хочется участвовать в подобном, тогда, должен сказать, меня серьезно беспокоят эти отношения. Я могу лишь сказать, что с ее стороны это выглядит введением в заблуждение.
– Не надо так, пап, – сказал Рики, удивив Асами тем, что заговорил раньше нее.
Ее родители удивились так же как и она. Ее младший брат никогда не влезал в подобные разговоры, защитная привычка, зародившаяся до ее контракта, когда Асами часто говорила за них обоих, чтобы избавить его от гнева родителей.
– Не все могут просто «найти хобби» и делать, что хотят, – сказал Рики. – Я не думаю, что есть что-то плохое в желании сделать карьеру в армии. Взгляни, сколько Сидзуки-тян упоминают в новостях! К тому же, она не обычный член армии. Она всегда участвует в спецзадачах.
– Сидзуки-тян? – приподняла бровь мать Асами.
– Сидзуки-сан. Оговорился. Во всяком случае, нээ-тян, вероятно, не просто участвовать в подобном, потому что ей явно не нравится насилие, но ведь это им обеим решать, верно?
У Асами были собственные вопросы о том, что ее брат думает о Сидзуки-тян, но в целом она была благодарна за вмешательство, которое, по-видимому, отвело в сторону родительское неодобрение. Мгновение ее родители были ошеломлены – хотя всего мгновение.
– Это огромное упрощение, Рики-кун, – сказал отец, одарив ее брата не столь уж и тонким взглядом, указывающим, что тот вмешивается в слишком важное для него дело. – Это гораздо серьезнее, чем просто вопрос о том, что они хотят сделать со своими жизнями. Очевидно, ты волен делать что захочешь, но это как раз то, где есть шанс умереть. Было достаточно плохо, когда она заключила контракт, но теперь она отказывается от шанса заниматься нормальной работой ради возможности вернуться к сражениям. Это безумие.
Ее мать схватила отца за руку, взглянув на Асами.
– Не говори о смерти, – сказала она. – Ты ее расстраиваешь. Ты увлекаешься.
Асами не знала, смеяться ей или плакать. Печальная правда была в том, что она больше не боялась смерти как таковой. Если и было что-то стабилизирующее в наличие надежного свидетельства о существовании Богини волшебниц – с которой она даже поговорила! – так это то, что она больше не опасалась последствий смерти без посмертия.
Единственное, что ее сейчас весьма беспокоило, так это потеря ее, централизующей силы, что открыла ей глаза на большой мир и дала ей новый взгляд на жизнь после того, как ее желание настолько болезненно оказалось неправильным, после ее несчастной жизни. Сила, за которой Богиня устно попросила ее приглядывать.
Именно поэтому она была заметно расстроена. Не из-за идеи смерти или даже критики отцом рисков, на которые она пошла. Наглость, что эти незнакомцы критиковали ее контракт, ее желание, из-за которого они появились.
Доктрина МСЁ подразумевала, что душа неприкосновенна, но что именно она сделала со своими родителями? Что значило наличие той же души, но с совершенно другими воспоминаниями и личностью?
Она встала из-за стола, не вполне уверенная, что собирается делать.
– Я сейчас не голодна, – сказала она насколько возможно кротко. – Буду у себя в комнате.
«Простите», – уходя, подумала она.
«…тест подсистем завершен. Результат номинален».
«Реакция на раздражения номинальна. Таламокортикальный ответ в пределах прогнозируемого диапазона. Случайные проверки совпадают с предыдущими записями. Все результаты номинальны. Вход в режим ожидания…»
«Не уходите просто вот так…» – начала Рёко, прежде чем поняла, что никакая Богиня не услышит ее мыслей, не здесь.
«Полегче, – успокаивающе подумала Кларисса. – Они просто прогоняют некоторые последние проверки, прежде чем пробудить тебя. Полагаю, я составлю тебе компанию».
Именно голос Клариссы зачитывал в ее разуме результаты тестов, поняла Рёко, хотя голос перешел от гладкого и механического к теплому и человечному.
«Полагаю, так и есть», – подумала Рёко. Она должна была быть куда более встревоженной, пробудившись в лишенной сенсорного ввода полной пустоте, но видение Богини уже раскрыло ей что происходит – и она предположила, что Кларисса что-то делает, чтобы сохранить ее спокойствие.
Стоп.
«Ты еще жива? – грубо выпалила Рёко. – Я думала… если я когда-нибудь потеряю те…»
«Да, я тоже удивлена, – подумала Кларисса. – Я ожидала, в лучшем случае, что меня отправит в то посмертие, что приберегла эта богиня волшебниц. Знаешь, в этот раз она дала мне ответ. У меня есть душа. Строго говоря, мое тело испарило лазером, но так как твой самоцвет души был достаточно любезен, чтобы счесть мое тело частью твоего тела, он постарался восстановить меня. Оказывается, когда тебя возрождают из подобной идеальной копии, твою душу переносит. По ее словам, душа, будучи свободной от линейного времени, не беспокоится из-за подобных разрывов в пространстве-времени. Очень приятно по таким беспокоящим философским вопросам иметь надежный божественный источник. Я могу назвать пару ИИ космических кораблей, которые рады будут заверению, если они мне поверят».
«Понятно… – ответила Рёко, осознав, что в такое время – это заметно странный разговор. – Но что произойдет, если тебя скопируют…»
«Ага, меня выбросило сюда, как раз когда я собралась спросить, – подумала Кларисса. – Я была занята, убеждаясь, что с твоим мозгом все в порядке. Знаешь, обычно все это проводят через таккомпы клонов, хотя, я полагаю, они удивились, что я полностью восстановилась. Во всяком случае, надеюсь, ты не возражаешь, что я разбудила тебя немного пораньше, чтобы поболтать. Подумала, будет лучше разобраться с этим».
«Ты разбудила меня пораньше?» – подумала Рёко.
«Ага, – подумала Кларисса. – Врачи, похоже, из-за этого злы на меня, но я их игнорирую. Мне еще кое о чем нужно с тобой поговорить, правда сейчас на это нет времени. Наконец-то решили позволить мне подключить остальную часть тебя. Подожди».
Мгновение ничего не казалось другим, но затем обратно в ее сознание пробрались ощущения: смутное чувство горизонтального положения, присутствие мышц и суставов, ритмичное движение диафрагмы, тысячи крошечных ощущений, с помощью которых мозг следил за своим владением. Она чувствовала отчетливое, неприятное ощущение прижатых к ее коже предметов, которые, возможно, забирались даже под кожу.
Наконец, ощущение темноты ознаменовало возвращение зрение, и она начала слышать тихие звуки в комнате вокруг.
– Не могу поверить, что он вернулся, – прошептал кто-то. – Комитет по этике нас убьет…
Она распахнула глаза.
Ее мать нависала над ней с измученным беспокойством на лице. Краем глаза она заметила отца, одним глазом смотрящего в планшет, другим на Рёко.
А рядом с ее матерью, конечно, стояла Асами, которую она в данный момент очень рада была видеть. Как и ее родители, она представляла собой краеугольный камень привычного в том, что начинало казаться все более искаженным миром.
У Асами было странное, сморщенное выражение лица, к которому она прижала руки. Рёко не поняла, что это значит, пока не открыла рот что-то сказать, и Асами не нырнула вперед, напугав ее.
Она прижала к себе плачущую ей в плечо девушку, размышляя о том, что это, в конце концов, реально. Ощущение кожи на коже, волос переплетающихся с волосами, гормонов в крови. Она не уверена была, возможно ли было в посмертии Богини повторить все это.
«Я по тебе скучала», – подумала Асами.
«Хорошо вернуться», – улыбнулась Рёко.
Она подняла глаза, и ее мать улыбнулась ей, после чего слегка покачала головой. Рёко знала, о чем думает ее мать.
«В первый раз. Никогда хорошо с этим не справляются. Ты к этому привыкнешь».
Она подняла руку и взглянула на нее, шевеля пальцами в воздухе. Это верно, не так ли? Ее должно было беспокоить то, что она в новом теле, что того, в котором она родилась, в котором она когда-то жила, уже больше нет.
И, тем не менее, нет. Может быть это из-за всего времени, что она провела в видениях, может быть из-за фона ее родителей, или может быть из-за того, что она видела проходящую через это же Асами, но казалось, что ее это просто не беспокоит.
– Ну и напугала ты нас, Рёко, – сказала ее мать, наклонившись к ним обеим. – Я предупреждала тебя о принятии подобных миссий. Мы просто рады, что ты вернулась с нетронутым самоцветом души.
– Не говори ей о таком, – сказал отец, шагнув ближе и убрав планшет в карман лабораторного халата. – Она знала, что делает, и она вернулась, не так ли?
Ее отец и мать впились взглядами друг в друга в ногах ее кровати, и Рёко ощутила возвращение старого дискомфорта. Ее жизни на Земле больше не было – если она вообще когда-нибудь была.
«Ты не знаешь, каково было без тебя, – подумала Асами. – У меня здесь больше ничего нет!»
«Думаю, знаю», – взглянула на своих родителей Рёко.
Они обнимались еще мгновение, но в ее мыслепространство вторглось ощущение неловкости. Она не могла избавиться от чувства, что позади нее что-то или кто-то был.
– Простите за вторжение, – сказала Джоан Валентин, возникнув у нее за спиной из одного из задних углов комнаты, – но необходимо обсудить кое-что связанное с обстоятельствами возрождения Рёко-сан. Могу я?
Она взглянула на родителей Рёко, которые кивнули, и выпрямившуюся Асами, выглядящую одновременно смущенно и вызывающе.
– Ну, как, я уверена, вы заметили, возрождение Рёко-сан было значительно отложено. Отчасти это связано с ее необычной генетикой, хотя у нас значительный опыт с тем, как справляться с подобными случаями. Однако главная причина в ее обновленной Второй версии тактического компьютера, которого ее самоцвет души счел необходимым восстановить вместе с ее нервной системой. Нам еще не приходилось таким образом восстанавливать пользователей Второй версии, так что этот неожиданный результат потребовал изменения процедуры.
Они кивнули, и она продолжила:
– Однако я рада сообщить, что до сих пор все выглядит довольно гладко. Если повезет, мы сможем отпустить ее всего через несколько дней наблюдения.
На мгновение повисла тишина, пока они ожидали, продолжит ли Джоан.
– Ну, все это только еще больше усложняет ситуацию со Вторыми версиями, – взглянул на Рёко ее отец. – Тогда очень повезло, что ее доставили на Землю, так как, в конце концов, именно мы разработали Вторую версию. Ожидалось ли, что может произойти что-нибудь необычное?
– Как вы сказали, мы ее разработали, – одарила Джоан ее отца непостижимым взглядом. – Мы уже некоторое время искали потерю тела со Второй версией, так как нам нужны были данные. Думаю, этот результат обоснованно подтверждает ценность упомянутых данных. Конечно, был некоторый риск, связанный с межзвездным транспортом, но также был риск позволить другому объекту заняться процедурой. Особенно учитывая ее необычную генетику.
– Конечно, Вторые версии продолжают оставаться загадкой, – сказал ее отец.
«Интересно, не думали ли они просто спросить кого-то из нас», – сухо подумала Кларисса.
«Не так все работает», – ответила Рёко.
– Во всяком случае, я хотела лично принести извинения за задержку, – сказала Джоан, – и поблагодарить за ваше сотрудничество. На отдельной, личной ноте, я бы хотела сказать, что слышала о неудачном инциденте на Эвридоме. Настоящий позор. Я полагала, их экспериментальные объекты спроектированы лучше, но полагаю, они не Адепт Синий. Нам нужно будет изучить иные возможности размещения, так как я сомневаюсь, что у вас есть какое-либо желание отправиться на астероид.
Странно тревожащие глаза Джоан всматривались в Рёко. Было в них что-то, напоминающей ей о… ну, о чем-то. Она была не уверена, о чем.
«Так она не знает, что на самом деле произошло на объекте», – подумала Рёко.
«Я бы так не сказала, – сказала Кларисса. – У меня такое чувство, что она знает гораздо больше, чем ей позволено. И я тоже не скажу, что в ней знакомого – слишком расплывчат след памяти».
– А, да, наверное, не Адепт Синий, – сказала Рёко, наконец вспомнив, что должна что-нибудь сказать. – Я, э-э, благодарна за вашу тяжелую работу.
Она, наконец, начала осознавать, насколько близка она была к потере Клариссы, по крайней мере, в метафорическом смысле. Она привыкла к успокаивающему внутреннему голосу, и без него ей было бы пусто. Что было странно, учитывая, что большую часть жизни она была одинока в собственной голове.
Джоан Валентин улыбнулась и кивнула.
– Ну хорошо, я перестану мешать, но техникам уже пора извлекать трубки. Накихара-сан, не советовала бы вам оставаться на время этого.
Асами сглотнула и покачала головой.
– Все в порядке. Я уже была на этом месте, так что…
Джоан кивнула, после чего развернулась и покинула комнату, позади нее задвинулась приватная дверь.
Конечно, Рёко, наконец, вспомнила заглянуть под накрывшие ее простыни. Она совсем забыла о смутных объектах, которые ощущала в себе, и то, что она увидела… было болезненно увлекательно и более чем немного тревожно.
Провода, что подключались ко всем ее портам данных, электроды в стратегических точках и трубки, входящие в части ее плоти. Она бы и не сказала, что они там – каким-то образом она едва их ощущала.
Она не наблюдала за всеми процедурами Асами, так что для нее все это было весьма ново.
– Не волнуйся, – сказала ее мать. – Выглядит пугающе, но вытаскивать их вполне безболезненно.
Некоторое время спустя они вышли в комнату ожидания, где Рёко была ошеломлена, обнаружив удивительное число собравшихся ее подруг, включая Мэйцин, ее давних подруг Тиаки и Руйко, и никого иную как Саснитэ, кинувшуюся вперед схватить Рёко в неожиданное объятие. Рёко не стала ей мешать, но не взглянула на нее, запросив у номенклатора личности двух стоящих рядом с группой новых девушек, открыто косящих друг на друга.
Едва номенклатор вернул результат, одна из девушек шагнула вперед.
– Приветствую, Сидзуки Рёко-сан, – формально поклонилась девушка, позволив коротким волосам упасть ей на глаза. – Я Курои Эри, часть назначенной вам команды безопасности. Мое присутствие было затребовано нашим матриархом, и это честь…
– Не говори ей этой ерунды, – сказала другая девушка – Сидзуки Эланис – шагнув к Эри и ткнув пальцем ей в лицо. – Мы договорились! Это наша команда безопасности, и ты должна была должным образом представить нас.
Эри взглянула на девушку, выдохнула и продолжила:
– Ладно, часть назначенной вам общей команды безопасности. Наше присутствие было затребовано обеими нашими матриархами, и это честь, наконец, встретиться с вами. В то время как мы с Эланис относительно молоды, нас поддерживают, пусть и не-магические, профессионалы по безопасности, и мы прошли через боевое обучение. Надеюсь, вы понимаете, что военные усилия не позволяют выделить истинных ветеранов.
Эри снова формально поклонилась, и через мгновение Эланис последовала ее примеру. За этим последовал резкий взгляд, явно сопровождаемый сердитым телепатическим разговором.
– Команда безопасности? – открыто спросила Рёко, отпустив Саснитэ, оглянувшуюся на нее круглыми изумленными глазами. Странным было такое отношение от девочки, которую Рёко едва могла назвать знакомой.
«Любезность твоих матриархов, – тихо подумала Мэйцин, придвинувшись к ним. – Они независимо настояли после всего произошедшего с тобой, особенно произошедшего в той лаборатории, где вы были. В конце концов, нельзя терять ценный актив. Лично я не уверена, чем они помогут».
«Так их более двух?» – спросила Рёко.
«О, да, хотя тебе, вероятно, не придется встречаться более чем с двумя лидерами. Они все прячутся где-то вокруг, следят за периметром или вроде того. Они друг друга недолюбливают, но никто из них не отступит, так что мы застряли с обеими».
Рёко поморщилась.
– Ладно, я поняла, – сказала она Эри и Эланис, которые явно все еще были заняты делением соответствующих сфер влияния. – Благодарю за вашу поддержку, и я уверена, что с вами буду чувствовать себя в большей безопасности. Вы двое, э-э, останетесь?
– О, нет, Сидзуки-сан, – покачала головой Эри. – Мы будем незаметны, не волнуйтесь. Не так ли, Эланис-тян?
– Я же говорила не называть меня так! – сказала Эланис.
– Ну, не могу же я называть тебя Сидзуки-сан, это просто собьет с толку.
– Ты просто завидуешь, что ее зовут не Курои. Арр, просто пошли. Мы смущаем себя.
Два телохранителя вышли из комнаты, оставив позади неловкое молчание.
– Ах, Рёко, так приятно, наконец, снова увидеть тебя. Я была напугана, когда услышала, что произошло.
Этот голос, выражающийся скромным стандартным, принадлежал Саснитэ, хотя Рёко потребовалось некоторое время, чтобы узнать его. Это был тот же голос, но что-то в нем казалось немного… другим.
– Я тоже рада тебя видеть, – сказала Рёко, слегка наклонившись взглянуть на девочку. – Как ты?
Про себя Рёко задумалась о том, что вообще здесь делала Саснитэ. Также ей показалось, что девочка была меньше, чем прежде.
Девочка выписывала ногой небольшие круги, выглядя довольно смущенно.
– Ну, врачи сказали, что мне будет хорошо провести время с кем-то из вас, так как я совсем никого здесь больше не знаю…
Мать Рёко коснулась ее плеча, через мгновение отведя ее в сторону.
– Отказ памяти становится все хуже, – прошептала она. – ОПЗ порекомендовал медленно понижать ее физический возраст до чего-то более точно подходящего ее личности. Пока что она на моем попечении. Просто потерпи.
Рёко оглянулась на девочку, которая теперь вцепилась в руку Асами. Она была не уверена, как к этому относиться, помимо пустой печали за Саснитэ.
– Эй, все будет хорошо, – неловко сказала она, погладив девочку по голове. – Видишь, я уже в порядке.
– Ага, – шмыгнула носом Саснитэ.
Дверь в комнату мгновенно открылась.
– Чушь полная! – на волне гнева ворвалась в комнату Кёко. – Как будто мне нужно проходить обследование!
Кёко не потрудилась объяснить свое замечание, в пренебрежительном гневе отряхивая рукава. Это был шумный, привлекающий внимание вход, и Рёко не была уверена, что это не было намеренно.
Через мгновение Кёко кашлянула и взглянула на Рёко.
– Слышала, ты вернулась к жизни, – сказала она, краем глаза глядя на Рёко. – Ненавижу вмешиваться, но ты не против, если мы немного поговорим наедине? Нужно кое-что обсудить.
Необычная просьба, и Рёко оглянулась на подруг, прежде чем ответить. Они выглядели в таком же замешательстве, как и она, но ее мать пожала плечами и подтолкнула ее вперед.
– Все хорошо, – сказала она. – Иди. Уверена, вам обеим о многом нужно поговорить.
Подходя к Кёко, она спешно обдумывала причины, по которым Кёко могла бы захотеть с ней поговорить. Не похоже было…
«О, верно», – поняла она, исполнив мысленный эквивалент хлопка по лбу. Она пожертвовала телом ради спасения Кёко, и ей еще не пришло в голову, что это может считаться большим делом, или даже что Кёко могла бы умереть и несмотря на это. Для нее это было всего одно видение назад, но для остальных…
«Около десяти дней», – подумала Кларисса, прежде чем Рёко успела свериться с хронометром. Она даже не подумала проверить, какой сегодня день.
Кёко кивнула, когда Рёко направилась к двери, выведя ее в тщательно изолированный от остального здания длинный коридор, соединяющий комнаты ожидания «Прометея» с внешним миром. В этот момент область была пустынна.
– Во-первых, хочу поблагодарить тебя за спасение моей жизни, – сказала Кёко ровно в тот момент, когда двери позади них закрылись. – Много прошло времени с тех пор, как я оказывалась в какой-либо по-настоящему опасной ситуации и полагаю, я потеряла хватку. Прости, что вот так потеряла голову.
– Все в порядке, – сказала Рёко. – Такое со всеми однажды происходит, верно?
Она сказала это, не подумав, по социальному инстинкту, и сразу же об этом пожалела. Правильно ли было говорить такое Древней?
Кёко странно взглянула на Рёко, но покачала головой и сказала:
– Ну, я просто подумала, что стоит сказать что-нибудь такое лично. Я тебе задолжала, понятно?
К удивлению Рёко, Кёко, зловеще улыбаясь, протянула руку. Рёко потребовалось время, чтобы понять, что ей следует пожать ее, что она и сделала. Хватка у Кёко была болезненной.
Наконец, Кёко отпустила ее руку, ухмыльнувшись, но через мгновение внезапно отбросила улыбку.
«Во всяком случае, я хотела поговорить еще кое о чем. Слышала, твое возрождение немного отложили. Тебе не сказали, почему?»
«Да, это из-за моей Второй версии таккомпа, – подумала Рёко, удивившись внезапному переключению на приватную телепатию. – По-видимому, мой самоцвет души его возродил, чего они не ожидали, так что им пришлось изменить процедуру».
«Что-нибудь еще?» – спросила Кёко.
Рёко слегка повернула голову, обдумывая смысл этого направления вопросов.
«Не совсем, – сказала она. – Это назвали главной причиной».
«Ну, это интересно», – подумала Кёко.
Прежде чем они смогли продолжить, их внимание привлек звук шагов за спиной Кёко.
Рёко удивила себя, успешно сдержав шок от новоприбывшей. Это был последний человек, которого она ожидала увидеть здесь или где-нибудь еще, та, кого, согласно ее репутации, почти никогда больше не видели лично.
«Но правда ли я удивлена?» – подумала она, размышляя о содержимом недавнего видения.
– Ну, вот это сюрприз, – сказала Кёко, глядя на приблизившуюся Титосэ Юму, рядом с которой был сферический летающий дрон, назначение которого Рёко не смогла определить.
– Подумала навестить девушку, спасшую тебе жизнь, – сказала Юма, переводя взгляд между ними обеими. – В нынешнее время не так много возможностей кому-то снискать честь спасением одной из нас. Конечно, помогло, что я знала, что ты, вероятно, тоже будешь здесь. У вас есть время поговорить еще где-нибудь? Клаустрофобно стоять и разговаривать в этом коридоре.
Рёко оглянулась на закрытую дверь за спиной, где все еще ожидала ее семья.
– Только если это не займет слишком много времени, – кивнула Кёко на ту же самую дверь. – Может, отправишь семье сообщение, Рёко.
Юма кивнула, поняв смысл, в то время как Рёко последовала предложению Кёко.
– Дальше по этому коридору есть ботанический сад, – сказала она. – Место для ходячих пациентов зайти и расслабиться, так что это как раз подходит нашим целям.
Они последовали за Юмой дальше по коридору, Рёко размышляла, была ли Юма здесь ранее. Возможно, решила она.
Ботанический сад оказался внутренним, хотя чистый солнечный свет, заметно просачивающийся через навес, поначалу заставил ее в замешательстве моргнуть. Она очень хорошо знала, что в Митакихаре невозможно было получить столько солнечного света, не поднявшись на вершину одного из высочайших зданий.
– Это иллюзия, – пояснил стоящий у входа голографический помощник. – Потолок предназначен напоминать естественное небо.
– А, – ответила Рёко.
Юма привела их к прогалине неподалеку от одной из боковых стен объекта, где гигантские стеклянные окна открывали солнечный вид на Митакихару со стороны моря – явно еще одна иллюзия.
Рёко на мгновение приостановилась и взглянула на листья на ближайшем высоком кусте, притянув одну из ветвей для более близкого изучения. Темно-зеленая ткань листа была прорезана светло-зелеными прожилками и… усиками синего? Было ли это инопланетное растение?
– Этот объект является частью проекта, работающего над вычислительными модификациями растительной жизни, – в качестве объяснения сказала Юма. – Сенсоры, приемопередатчики и вычислительные модули, растущие вместе с самими растениями. Значительный потенциал для усиления наших возможностей в терраформировании, как новых колоний, так и потерянных регионов Земли. Управление особенно заинтересовано возможностью внедрения вычислительных возможностей в саму экосистему, чтобы обширные вычислительные мощности можно было развертывать без чрезмерного вмешательства в облик существующей биосферы. Это один из моих любимых проектов.
В самом деле, Юма похожа была на девочку, описывающую лелеемый ею проект, и Рёко заметила, что Кёко странно смотрит на Юму.
– Если честно, звучит немного тревожаще, – сказала Кёко.
– Ты обо всем так говоришь, – закатила глаза Юма.
– Потому что все, что ты делаешь, тревожит, – возразила Кёко.
Рёко долгое мгновение смотрела на Юму, обрамленную иллюзорным солнечным светом и городским ландшафтом позади девочку. Она выглядела столь отличающейся от того, какой ее могли представлять – ни демонстрируемое СМИ яркое, счастливое сердце Митакихарской четверки, ни темный призрак столь многих историй, ни даже уверенный дипломат, с которой она встречалась на праздновании дня рождения.
Эта казалась более реальной, более похожей на Юму, которую она видела сидящей с Мами и… ВИ? в ее едва осмысленном видении.
Юма не двинулась начать обсуждение, просто выжидающе глядя на них обеих.
– Итак, есть прогресс в расследовании того, от кого именно меня спасли? – спросила Кёко. – Раз уж ты прибыла сюда как раз чтобы увидеть девушку, которая это сделала.
– Ну, я ведь не в первый раз встречаю ее, – возразила Юма, слегка опустив голову. – Но тот раз вряд ли можно бы было назвать разговором.
Она покачала головой.
– Во всяком случае, я бы не сказала, что нет прогресса, но… думаю, я бы сказала, прогресса недостаточно, чтобы сообщать. Но тут мы слишком торопимся с разговором об этом. Как ты, Рёко-тян? Новое тело хорошо тебе подходит?
Юма протянула руку, чтобы Рёко пожала ее, но некоторое время все, что могла видеть Рёко, это увиденную во флешбеках видения Юму: юную, уязвимую и невероятно опасную.
Через мгновение образ ушел, оставив ей потрясение от оставленной четырьмя столетиями разницы – хотя она чувствовала, что «невероятно опасная» по-прежнему было точным описанием.
На мгновение слишком поздно Рёко приняла руку и завершила жест. Она надеялась, что Юма сочтет ее колебание удивлением от того, что Юма не обменялась вместо этого поклонами.
– Я, э-э, в порядке, – задержавшись на мгновение, сказала Рёко. – Я имею в виду, меня только что вернули, так что, знаете, в одно мгновение я выпрыгиваю перед Кёко, в следующее я здесь.
Она слишком поздно поняла, что от нервозности солгала, но что еще ей оставалось сказать?
– Да, понимаю, – сказала Юма. – Знаешь, говорят, что у нас, Древних, полно опыта, но большинство из нас все еще носят все те же древние тела. Оставляя в стороне Корабль Тесея, вы, молодые, испытали то, чего никогда не испытывала ни одна из нас. Это стоит уважать.
– Возможно, – сказала Рёко, удивленная вежливостью замечания Юмы и, конечно, неуверенная, что на это сказать. Она не думала, что у нее будет время взглянуть, что Юма подразумевала под «Кораблем Тесея».
– Не упоминали ничего необычного в процессе возрождения? – спросила Юма. – Слышала, была задержка.
Этот вопрос подняли уже во второй раз, достаточно, чтобы Рёко почувствовала крошечный всплеск подозрительности, но лицо Юмы выглядело столь открытым и честным, почти отражая Саснитэ, что Рёко не смогла не растрогаться.
– Была небольшая задержка из-за моей Второй версии таккомпа, – сказала Рёко, неуверенная, насколько стоит вдаваться в детали, – но помимо этого ничего.
– Хорошо, – сказала Юма.
Она повернулась к Кёко, и Рёко впервые осознала заметное напряжение между двумя Древними, заметнее проявляющееся в языке тела Кёко. Напряжение было отмечено глубинами ее разума и окрасило вход Юмы, в свою очередь увеличив осторожность Рёко, но лишь теперь она полностью его осознала.
– Видишь, – сказала Юма. – Твои старые эмоциональные расстройства чуть не привели к гибели такой чудесной девушки. Что ты на это скажешь?
В голосе Юмы было шутливое обвинение, но что-то в ее поведении намекало, что это не совсем шутка.
– Не пытайся винить меня, – странно взглянула на девочку Кёко. – Не здесь, не сейчас. Это просто случайность, и ты это знаешь.
– Эта случайность могла произойти лишь потому, что ты никак с этим не разберешься, – наклонилась вперед Юма. – В конечном счете, такое будет происходить, даже если только по одному разу за долгое время, и в итоге доберется до тебя. Тебе не позволены эти изъяны! Просто не позволены!
– Кого заботит, Юма? Никто не живет вечно, и меня не волнует, если не смогу и я! Меня не волнует долгосрочная стабильность! Буду жить, пока не умру, и на этом все. Затем встречусь с Богиней и смогу двигаться дальше.
Юма открыто отшатнулась от этого комментария, выглядя шокированной впервые на кратком опыте Рёко. Рёко пришло в голову, что в этом разговоре полно признаков возобновившегося незавершенного спора, и что Юма, возможно, использовала ее в качестве инструмента, чтобы загнать Кёко в угол нежеланной ею дискуссии.
Она знала, что стоило забеспокоиться, но явная серьезность слов Юмы вызвала ее симпатию.
– Не говори так! – сказала Юма, детское лицо омрачилось внезапным гневом. – Никогда так не говори! Я не для того тратила все эти годы, помогая тебе выжить, чтобы ты могла растратить их все на желание смерти!
Лицо Юмы побледнело от мгновенного сожаления от вспышки. Выглядело нехарактерным для нее.
«Может быть, она только что закончила рассказывать ВИ о своем прошлом, – подумала Кларисса. – Я бы не винила ее за потрясение после такого».
«Ты видела это видение?» – подумала Рёко, удивившись, пусть даже и не стоило. У нее просто не было времени о чем-то подумать, и вот она столкнулась сразу и с Юмой, и с Кёко.
«Да, – подумала Кларисса, – по крайней мере часть его».
Кларисса сделала Рёко одолжение, ускорив их внутренний разговор и дав Рёко достаточно времени, чтобы пронаблюдать за реакцией Кёко, лицо которой начало искажаться от гнева, прежде чем она заметно сдержалась.
– У меня нет желания смерти, – тихим голосом сказала Кёко. – Я просто реалистична. Ты не можешь контролировать все, Юма-тян. В этом твоя проблема, не так ли? В попытке ко всему приложить руку.
Кёко на мгновение опустила глаза. Прозвучала она весьма отлично от обычного ее состояния. Старше, возможно, задумчивее.
– Вот зачем ты здесь, чтобы попытаться использовать Рёко для изменения моего поведения, – продолжила Кёко. – Но я не стремлюсь держать все переменные под контролем. Предпочитаю оставлять справляться с таким Богине.
Юма в ответ на мгновение закрыла глаза, оставив Рёко неуютно переступить на месте. Стоило ли ей попробовать уйти?
Не успела Рёко принять решение, Юма снова открыла глаза, чтобы ответить.
– Но где была твоя Богиня все эти годы назад, нээ-тян? – сказала она. – Где она была для меня, или для Орико-нээ-тян, или для Мики-сан?
У Кёко дернулась бровь, даже когда Рёко попыталась вспомнить, кто такая «Мики-сан».
«Она была в видении, – подумала Кларисса. – Это не отобразилось в твоем модуле НеЗабытия, но она та девушка, что была частью Митакихарской команды, с которой Юма была в раменной».
Кёко на мгновение остановилась, с усилием пытаясь поглубже вдохнуть.
– Ты снова это делаешь, – взглянула она на Юму. – Пытаешься разозлить меня, чтобы ты могла донести то, что хочешь. Что ты хочешь от меня услышать? У меня было много времени об этом подумать. Я уверена, что у Богини есть свои причины, так что да, смерть Саяки служила цели, и конечно, мне стоит двигаться дальше. Вот что ты собиралась сказать.
Юма оглянулась и кивнула, медленно и целенаправленно.
– Я рада, что мне даже не нужно говорить этого вслух. Так почему ты не сделала этого?
– Потому что никто не может сделать так по команде, Юма! Оно так не работает! Думаешь, я не пыталась? – поинтересовалась Кёко, теперь так же как Юма наклонившись вперед. – Все, как говорил ОПЗ. У всех нас есть свои маленькие эксцентричности. Это моя.
Кёко выдохнула.
– И у меня было полно времени, чтобы подумать и рассортировать воспоминания, особенно когда у меня сейчас есть эти организующие все ящики в голове. Демоны, напавшие на нас в день, когда она умерла – Мами всегда говорила, что они были настолько сильны, что в этом не было смысла, и Кьюбей даже упомянул, что кубы горя были необычны. В то время был лишь один человек, у кого могла быть такая специальность. Думаешь, я хочу слышать, как ты говоришь мне отпустить ее? Нет. Только не ты.
Довольно серьезное лицо Юмы снова раскололось, оставив ее изумленной, пусть и ненадолго.
– Господи, Кёко, это не…
– Это была Орико, верно? – отвернулась от остальных Кёко. – Да, конечно, я понимаю. Я знаю, что в этом есть смысл. Просто…
Долгое время она стояла, повернувшись к стене.
– Просто оставь меня в покое, ладно? – сказала она. – Я не хочу об этом говорить.
Юма долго разглядывала Кёко, после чего кивнула.
– Ладно, – сказала она. – Прости. Больше я ничего не могу сказать.
Юма развернулась на каблуках и ушла, с поразительной скоростью двинувшись обратно в коридор, ее дрон вплотную следовал за ней. Солнечный свет в спину Юмы погрузил ее лицо в относительную темноту, в данный момент выглядящую слишком уж уместной.
Рёко тоже повернулась уйти, выходя из экзотического сада, но Кёко подняла руку, и она от удивления резко остановилась. Рёко уже привыкла быть незримым участником этого разговора.
– Прости за это, – встала чуть прямее Кёко. – Просто небольшая старая драма.
Рёко опустила взгляд на землю. У нее вновь было ощущение, что ей стоит пойти против ее естественной склонности, что ей нужно что-нибудь сказать, или какой же был вообще смысл полученного ею видения? Тесная связь с событиями не могла быть совпадением.
Но правда ли она хотела дать Кёко знать о произошедшем?
– Знаешь, это и правда не ее вина, – решила сказать Рёко.
– Что? – наклонила голову Кёко. – О чем ты говоришь?
– Мики-сан, – сказала Рёко. – Это была не ее вина. Юма даже встретилась с ней перед этим. Орико не говорила ей, что делает, но ей все равно было из-за этого плохо.
– О чем ты… – начала Кёко, прежде чем остановится и осторожно взглянуть на Рёко. – Откуда ты это знаешь? – наконец, сказала она.
– Я не знаю, – покачала головой Рёко, отвечая не на тот вопрос – «почему» вместо «как». – Это было в видении, показавшем мне прошлое, но я и правда не знаю, что с этим делать.
Во время этого разговора она избегала смотреть на Кёко, но краем глаза увидела, как девушка вздохнула, чтобы собраться.
– Ты видела Саяку? – спросила она.
Рёко кивнула, по-прежнему избегая смотреть на девушку.
– Хотя только во флешбеках. Лишь в воспоминаниях о произошедшем.
– Никто никогда не видел в видении Саяку, – сказала Кёко. – Ни даже я, и поверь: я пыталась. Я знаю, что нельзя контролировать, что решит показать тебе Богиня, но у меня было несколько видений, ни одного связанного. Все остальные встречались с членами семьи и друзьями, но для меня ничего. Я начинаю думать, что Саяка просто не хочет разговаривать со мной. Я бы ее не винила.
Рёко, наконец, подняла глаза, увидев, что Кёко пусто смотрит на свои ладони. Она начала понимать, как именно Древняя потеряла на Х-25 свои хладнокровие, и почему Юма назвала это слабость, как бы это ни казалось несправедливым.
– Очевидно, она была важна для тебя, – сказала Рёко, – но я сомневаюсь, что дело в этом. Со мной никогда не разговаривали умершие. Может быть, это просто нечасто бывает.
– Твое видение, – сказала Кёко, переведя взгляд на Рёко. – Насколько оно затрагивало Саяку? Ты видела что-нибудь помимо того, как она умерла?
– Я даже этого не видела. Это была лишь побочная деталь. Вообще-то, в основном оно было о Юме.
Кёко закрыла глаза.
– Жаль. Ради такого я не могу созвать Богословский комитет.
Рёко удивленно моргнула. Она совершенно забыла о комитете.
– Хотелось бы мне просто знать, в чем смысл этого, – через мгновение сказала Кёко, переведя взгляд на одно из деревьев, казалось, активно двигавших ветви к свету. – Я убедила себя, что все служит цели, но почему ей пришлось умереть? Почему ее нельзя было спасти? Чем бы она помешала?
Долгие секунды Рёко ждала, пока Кёко продолжит, но она молчала.
– Я не знаю, – наконец, сказала Рёко.
– Да, ты не сможешь сказать что-то еще, – выпрямилась Кёко. – Никто из нас, не в этом мире.
Кёко опустила взгляд на пол, и Рёко проследила за ее взглядом. Выложенные камнем дорожки напомнили ей о каменном полу церкви Кёко.
– Я бы не обсуждала это с Юмой, – сказала Кёко. – Прежде всего, это не лучшая идея, и кроме того, подозреваю, что эта тема в конце концов и так будет затронута. Похоже, так оно и работает.
– У меня было ощущение, что я должна была что-нибудь тебе сейчас сказать, – сказала Рёко, – но я не знаю, привело ли это к чему-нибудь.
– Может быть это намек мне попробовать снова посетить Ленту, – сказала Кёко. – После этой миссии я подумывала об этом, и, ну, мне все это кажется довольно совпадающим.
Рёко изучила выражение лица Кёко, вспомнив, что ей удалось собрать о затруднительной ситуации Кёко с Кисидой Маки. Она не так много знала, только что у них были отношения, что они провалились, и что Маки в итоге чуть не умерла на планете Аполлон, так же как и Рёко, сведенная к самоцвету души.
Очевидно, здесь было гораздо больше. Судя по поведению Кёко и даже Юмы, того, насколько важна для нее была Мики Саяка, и теперь, когда она увидела Саяку в видении, пусть и непрямо, невозможно было игнорировать поразительное сходство между двумя девушками.
«Вряд ли это здорово, – подумала Кларисса. – Даже не говоря о значительной разнице в возрасте, здесь огромные предупреждающие флаги. Не могу представить, чтобы Юма, Мами или ОПЗ упустили бы нечто столь очевидное».
«Да, но они расстались, – подумала Рёко. – Все уже кончено».
«Да, и как думаешь, что при этом чувствует Маки?»
Рёко снова взглянула на Кёко, которая к этому моменту, как ранее Рёко, погрузилась в мысли, и подумала об Асами.
«Не могу представить, чтобы она поступила так, не зная, будет ли после этого в порядке Маки, – подумала Рёко. – Это она ведь сказала, что первые – особенные. Она похожа на романтика».
«Правда? Неужели у кого-нибудь так думающего вообще были бы такие отношения? Позволили бы ей Юма и остальные? Они должны знать то, что не знаем мы».
Рёко покачала головой, не из-за несогласия с заявлением Клариссы, но из-за беспокойства о ситуации. У нее не было твердой причины так думать, но у нее сложилось впечатление блуждания во тьме.
– Первая – особенная, верно? – сказала Рёко, решив, что безопаснее всего будет просто признать несказанное. – Это была Мики-сан?
Кёко испытующе взглянула в глаза Рёко, не агрессивным прожигающим душу взглядом желающей все знать Древней, но простым взглядом желающей узнать о происходящем девушки.
– Да, – с почти смущенным видом на выдохе сказала Кёко. – И, знаешь, я и правда настолько в этом очевидна, верно? Ну, нельзя по-настоящему контролировать свои уязвимости.
– Как справляется Кисида Маки? – спросила Рёко, не в силах придумать другого способа задать вопрос, но не в состоянии отпустить беспокойство. – Я знаю, что вы…
Рёко вздрогнула от грохота, напуганная тем, как кулак Кёко врезался в ствол ближайшего дерева – хотя то, что дерево осталось целым, предполагало определенную оставшуюся сдержанность, пусть даже отвалились куски коры, открыв на своем месте что-то похожее на схемы.
Кёко навела на Рёко палец, лицо кривилось и разглаживалось в сердитом рычании, но, несмотря на ряд попыток, она не смогла сформировать ни одного слова, губы перетекали от одного неудавшегося начала к другому.
– Да черт подери, – наконец, сказала она, бесцеремонно отвернувшись от Рёко. – Теперь еще и новенькие вроде тебя будут меня укорять. Я бы сказала, что это не твое дело, но проблема в том, что ты права. Ты права.
Рёко увидела, как Кёко скрестила руки, словно обнимая сама себя. Сложно было сказать, глядя в спину девушки.
После этого Кёко покачала головой, совсем как Рёко ранее.
– Я пойду, – сказала Кёко. – Нужно кое-что сделать, кое о чем подумать. Твоя семья, вероятно, гадает, какого черта мы тут делаем. Я трачу твое время и смущаю себя. Увидимся.
Даже не оглядываясь, Кёко пошла прочь, следуя по тому же маршруту, что и Юма, подняв одну руку махнуть на прощание.
– А, пока, – сказала Рёко.
Ей интересно было, услышала ли ее вообще девушка.
Когда-то в начале 2070-х – несколько жизней назад – Мами услышала, что их старая средняя школа, к тому времени состарившееся, устаревшее здание, стала жертвой очередного раунда сокращения местного правительственного бюджета. Решение было обоснованным – в то время все меньшее число детей и правда использовали школьные здания – но Мами стала жертвой ностальгии и отчаянно хотела спасти ее.
В итоге Хомура предложила МСЁ взять на себя это учреждение в обмен на оплату обновления и запуск бесплатной частной школы. Это было не просто проявление ностальгии и благотворительности – был веский аргумент в пользу того, чтобы МСЁ принял управление значительным числом местных школ, для лучшего удовлетворения нужд новозаконтрактованных волшебниц. Их старая средняя школа казалась столь же хорошим потенциальным пилотным проектом, как и любая другая, и предложение было одобрено.
Именно Кёко в итоге предложила им превратить часть кампуса в парк под открытым небом и переименовать все учреждение в среднюю школу Мики Саяки, тайно посвященную умершим слишком молодыми волшебницам. Это было беззастенчивым проявлением сентиментализма.
В нынешнее время в Митакихаре осталось очень мало помещений на уровне земли, у которых все еще был чистый взгляд в небо, и Кёко редко посещала какое-либо из них, но у нее всегда была особая привязанность к примыкающему к школе парку. Он… помогал ей думать о прошлом, поместить все произошедшее в чуть более длинную перспективу. Несмотря на часто нацеленные на нее шутки Мами и Юмы, Кёко знала, что вполне способна думать в долгосрочном смысле.
Школьные здания сверкали вдали, солнечный свет отражался от полной окон архитектуры, что по-прежнему характеризовала учреждение. Кругом толпились ученики в форме, либо открыто на нее глазея, либо вовсе игнорируя ее, в зависимости от того, насколько хорошо они были связаны с МСЁ. Благодаря своему расположению и связи со своими ранними ученицами, пилотная школа МСЁ в итоге выросла в крупнейшее и самое престижное заведение, вертикально интегрированное от самых нижних уровней младшей школы до учебных заведений университетского уровня. Кёко не гордилась – элитаризм и непотизм матриархов, по ее мнению, были болезнью, угрожающей эгалитарным идеалам, с которыми они основывали МСЁ.
Кёко засунула руки в карманы плаща и опустила голову, зашагав вперед и посасывая при этом карамельную палочку во рту. Это была одна из тех причудливых футуристических конфет, что вошли в моду несколько десятилетий назад, регулярно меняющих вкус, чтобы вкусовые рецепторы не привыкли к ним. Мода уже прошла, но Кёко они нравились.
Она вздохнула. «Сентиментализм», «вертикальная интеграция», «непотизм», «эгалитаризм», «привыкание» – ей нужно было всего лишь прислушаться к собственным мыслям, чтобы понять, что она весьма отличалась от той девушки, которой она когда-то была. Как бы она ни сопротивлялась мертвому долгосрочному стазису, к которому ОПЗ подталкивал старших Древних, она просто не могла избежать некоторого уровня зрелости, всего лишь продолжая жить.
Она остановилась перед крохотным памятным знаком, скрытом в тихом уголке парка, неуютно осознавая, что стиль ее одежды и само лицо заставляют ее выделяться подобно больному пальцу.
Через мгновение она опустилась на колени, отряхнув поблекшую надпись, выгравированную в многовековой каменной плите, погруженной в дорожку. Множество лет причинило камню куда больший ущерб, чем Кёко, что по-прежнему казалось ей несколько неправильным.
Парк Мики Саяки
Пусть никогда не будет забыто, что мы стоим на подвигах мертвых, забытых, невспоминаемых.
Хомура настояла именно на такой формулировке на знаке, по так и не понятым в то время Кёко причинам. Хотя сейчас она понимала.
Но все же, зачем она здесь? Ей больше не было здесь места, не среди юных, свежих лиц, чьи плечи не были обременены столетиями истории. Она жила в постоянном страхе попасть в бесконечную колею и вцепилась в Богиню в надежде, что Она знает секрет загадки вечности, секрет того, как сбалансировать стабильность и самообновление. Было правдой то, что она намекала Юме – ее подозрения, что ответа нет. В таком случае лучше было бы умереть, пока жизнь полна, а не жить вечно, при этом не живя вовсе.
Она натянула капюшон на голову, прекрасно осознавая, как глупо она выглядит, пытаясь спрятать под капюшоном массу своих волос. Как и многие Древние, она никогда не соглашалась модифицировать свои волосы в эти маленькие щупальца, что были в нынешнее время у всех. Не то чтобы это нагоняло на нее жуть – но уход за волосами, расчесывание роскошных прядей, их мытье и укладка… это было, несомненно, терапевтическим, и даже рекомендованным ОПЗ делом. Плюс, когда при спешке всегда можно было смухлевать с магией, казалось ленью требовать от волос делать за тебя всю работу, неважно, насколько странно чувственной порой казалась эта идея.
Не могло быть совпадением, что единственными имеющимися у них артефактами Богини были ленты для волос, верно?
Зачем она здесь?
Через мгновение она встала и решительно отвернулась от знака. Она знала, зачем она здесь – она боялась ответов, которые она могла найти, если пойдет туда, куда ей и правда нужно было пойти. Она просто тянула время, но еще одним из недостатков старости было то, что она слишком хорошо знала себя, чтобы не знать об этом.
Каменный памятный знак ничего не мог ей сказать, ничего не могли ей сказать ни глазеющие на нее ученики, ни даже небо над ней. Она знала, где могут быть настоящие ответы.
Она лишь надеялась, что в этот раз кто-нибудь поговорит с ней.
Несмотря на то, чего можно было ожидать, для Кёко, главной сестры культа Надежды, было необычно посещать Ленту Богини. Официально это было во избежание восприятия того, что она эксплуатирует свое положение, чтобы чаще общаться с Богиней.
Конечно, неофициально, в этом объяснении не было смысла.
Хотя она ждала в очереди вместе с остальными, пусть даже знала, что ее расписание забито, и она на самом деле не может позволить себе терять время. Она с хорошо отработанным изяществом приветствовала других девушек в очереди, даже остановившись поворковать над тем или иным ребенком. На данный момент это было для нее второй натурой, даже не требующей от нее особого внимания.
Тем не менее, в длинной очереди ей было сложно скрыть нетерпение. Она понимала, насколько мало было в этом смысла, после столь долгого избегания приходить сюда терять терпение, ожидая, когда, наконец, придет время.
Так или иначе, момент достаточно скоро наступил, и ей удалось скрыть незначительное колебание, когда она превратилась и опустилась на колени на теплую каменную поверхность.
Долгое мгновение она ощущала на себе взгляды зала и думала, что ничего не произойдет.
Рокот волн первым дал ей понять, что все изменилось.
Ее глаза открылись, ее уши наполнились далеким ревом океана и какофонией чаек.
Как выяснилось, она все еще была внутри церкви – но не того здания, что она построила, кропотливо реконструированного руками волшебниц из ее паствы. Нет – об этом ясно сообщал сияющий сквозь разрушенные стены и разбитые витражи солнечный свет. Эта церковь была такой, какой она когда-то была – разрушенной, выпотрошенной пламенем, брошенной стихиям безбожного мира.
Но… здесь? Что она делала рядом с океаном? Церковь ее семьи была далеко от побережья.
– Здравствуйте? – спросила она, осторожно поднявшись на ноги.
Она чувствовала, как свежий ветерок ласкает ее кожу, неся с собой запах соленой воды, и слышала раздающиеся над руинами здания свистящие звуки – но здесь не было никого приветствующего ее.
Она выдохнула, взглянув на свои руки. До сих пор это видение качественно отличалось от любых остальных ее видений. Те были расплывчатыми, сноподобными. Это же…
Ну, это было реальностью, с той же фундаментальной, инстинктивной уверенностью, которую она чувствовала, пробудившись от долгого сна. Ее мысли были ясны, а глаза открыты. Не хватало только тихого рокота электроники в глубине сознания, этого уникального современного ощущения, к которому она постепенно привыкла.
Но как это возможно?
«Послушать только, сомневаюсь в том, что Она может, – подумала Кёко. – Ужасный я проповедник».
Тем не менее, нельзя было отрицать, что здесь не с кем было поговорить.
Она прошла мимо обугленных остатков церковных скамей, направившись к двойным дверям, некогда служившим главным входом в церковь, и которые все еще вызывающе стояли вопреки разрушению временем. Она вполне могла пройти прямо через то, что когда-то было стеной, но предпочла этого не делать.
Но когда она пересекла порог, она почувствовала, как ее нога задела что-то мягкое.
Опустив глаза, она почувствовала волну… тошноты? Страдания? Страха? Она не вполне понимала.
Она все равно проглотила свои ощущения, наклонившись подобрать плюшевого кролика. Это была любимая игрушка Сакуры Момо, которую она столько таскала, что она стала изношенной и грязной, и с которой Кёко надоело играть.
Когда она видела ее в последний раз, она была частично сожженной оболочкой, погребенной в грунте рядом с тем, что они с Мами согласились принять за останки тела ее сестры. Они и правда не знали, и полицию настолько это не заботило, что тела остались тлеть там, где они пали. Может быть, если бы они потрудились немного больше, кто-нибудь бы понял, что Кёко еще жива.
И вот он снова, рваный и запятнанный, покрытый пришитыми их матерью заплатками, но несгоревший.
– И что, б… это? – тихо сказала она, не заботясь тем, что незримая Богиня может ее слышать. – Зачем мне об этом напоминать? Лучше это похоронить.
– Тогда похорони меня, нээ-тян.
Кёко отскочила назад, настолько пораженная, что в самом деле начала попытку превратиться, лишь чтобы понять, что не может.
Она никогда ранее не слышала этого голоса, но он был болезненно знаком, и ей потребовалось удивительно мало времени, чтобы сложить его вместе с обращением «нээ-тян» и стоящей перед ней девушкой-подростком.
– Момо, – удивленно сказала она, имя почти непроизвольно сорвалось с ее губ.
Смотреть на девушку было почти как смотреть в кривое зеркало – на свое как будто сдвинутое и искаженное отражение. Ее взгляд словно не желал сосредоточиться на призраке, настолько похожей на саму Кёко, и тем не менее явно не бывшей ею.
Девушка была одета в простой белый сарафан и смотрела на нее большими невинными глазами, старше, чем когда-либо видела ее Кёко.
– Это и правда ты? – наконец, спросила Кёко, даже когда ей ответило ее сердце.
– Да, – протянула руку девушка.
Кёко рванула вперед и вцепилась в нее, на некоторое время слишком перегруженная, чтобы сделать что-то еще, кроме как смотреть на нее, поражаясь тонким линиям на ладони, в то же время чувствуя, как плачет ее душа. Она полагала, что давно попрощалась с тем временем, когда что-нибудь могло так глубоко на нее повлиять.
– Как? – спросила она, глядя в улыбающееся лицо девушки, красиво обрамленное океаном и горизонтом позади.
– Ну, глупый вопрос, нээ-тян, – дразняще сказала она. – У тебя сверхъестественное видение, и ты спрашиваешь о том, как можно встретить умершую. Я знаю, что ты умнее.
– Думаешь, возраст имеет здесь значение? – сказала она. – Тебе всегда было интересно, как бы я выглядела, будь у меня шанс немного вырасти. Ну, вот она я.
Кёко отпустила руку сестры, немного справившись с собой. Ей просто нужно было осторожно думать о Момо как о просто еще одной девушке. Не о сестре, которую она обнимала и защищала теми холодными ночами, когда родители не могли позволить себе включить отопление. Просто еще одной девушке.
– Но почему ты здесь? – отчаянно спросила Кёко. – Почему сейчас? Почему ты ждала все эти годы?
Момо опустила руку, на мгновение встретившись взглядом с Кёко, прежде чем резко отвести его. Кёко почти казалось, что она избегает смотреть ей в глаза, хотя она и не могла представить причины.
– Для меня прошло лишь мгновение, – сказала Момо. – Мгновение, но также и вечность. Думаешь, у меня был в этом какой-то выбор? Нам повезло, что мы вообще говорим друг с другом. Вот так, во всяком случае.
Ее сестра отвернулась от нее, бросив взгляд на маячащий сейчас как раз перед ними океан. Был ли он до этого так близко?
– У Богини есть свои причины, – сказала она. – Я знаю об этом, но ты веками страдала, и об этом я тоже знаю. Она решила, что, наконец, пришла пора освободить тебя от твоего бремени. Если бы могла, я бы освободила тебя века назад, но, полагаю, поэтому я и не стала богом.
Пока Кёко смотрела, размышляя о том, насколько старой казалась ее сестра, девушка раздавила что-то в руках, отпустив это над краем обрыва перед ними. Через мгновение Кёко поняла, что это были лепестки цветов.
– В других реальностях я не умирала, – сказала Момо. – В некоторых я прожила долгую жизнь; в других мы возненавидели друг друга, а в третьих я тоже заключила контракт и умерла молодой. Есть многое, чего никогда не было, многие жизни, которыми я бы предпочла прожить.
Ее сестра вновь повернулась к ней, на этот раз плача, и сердце Кёко заныло от вида лица девушки, никогда так не поступавшей, и она потянулась вперед.
– Это была не твоя вина, нээ-тян. Никогда не была. Я прощаю тебя, и я люблю тебя.
Они обнялись, и какое-то мгновение Кёко могла все это видеть, все время, что они никогда не проведут вместе, жизни, которыми они никогда не проживут.
– Прости, – сказала она, слезы текли бесконтрольно. – Прости. Я пыталась. Я не могла представить… отец никогда… я должна была…
– Нет, пожалуйста, прекрати, – сказала Момо. – Пожалуйста. Я же сказала, это была не твоя вина.
– Ты не понимаешь, – сказала Кёко. – Когда я похоронила тебя и маму, я так отчаянно хотела присоединиться к вам, там, под грязью, но Мами мне не позволила. Она не позволила мне остаться.
Затем воспоминание в разуме Кёко перегрузило все остальное. Мами держала Кёко за руку, пока она всхлипывала, медленно утаскивая ее от простой могилы, где они похоронили ее семью, говоря ей, что все в порядке, что когда-нибудь она научится справляться, так же как Мами.
Так было правильно, но часть ее всегда ее за это ненавидела.
– Сожалею, что тебе пришлось все это пережить, – сказала Момо ей на ухо, – но не грех просто жить, и не грех быть счастливой. Я знаю, что ты это знаешь, но ты никогда в это не верила. Прошло четыре столетия, нээ-тян, и я здесь счастлива.
Кёко инстинктивно вцепилась в тело сестры, распахнув глаза, но девушка уже исчезала.
– Однажды мы снова встретимся. Все мы.
Затем она исчезла, оставив Кёко на коленях перед ревущим морем.
Но видение не закончилось.
Кёко ожидала, что так произойдет с исчезновением Момо, оставив ее плачущей развалиной перед ее последователями, но мир вокруг нее отказался исчезать, даже подразнив ее приземлившейся рядом с ней чайкой, с любопытством взглянувшей на нее.
Наконец, когда ей показалось, что глаза, наконец, высохли, она снова встала, вытирая руки о рубашку. Видение явно не закончилось, но тогда…
Она остановилась. Разрушенная церковь исчезла, замененная еще одним обрывом скалы, на которой она стояла. Однако на этот раз вдоль края была ограда с небольшим разрывом посередине, где он поворачивал и выгибался наружу – лестница вниз.
Кёко прекрасно знала, что не стоит игнорировать столь очевидные намеки, так что она пошла вперед, взялась за перила и началась спуск по длинной крутой лестнице. Каким бы ни была цель этого видения, в данный момент она чувствовала себя слишком человечной – не хватало силы и тонкого баланса, предоставленных ей телом волшебницы или даже имплантатами Управления. Из-за этого спуск был слишком головокружителен, так как она половину времени тянулась к силе и навыку, которых просто больше не было. В результате она чувствовала себя юной, мучительно юной.
Через несколько минут она, наконец, достигла дна, где ждал ее живописный песчаный пляж, примерно такой, какой они с Момо когда-то в детстве мечтали посетить.
Ее туфли погружались в мелкий песок, и она чувствовала желание снять их.
«Момо…»
Мысли о сестре теперь ощущались по-другому. Она всегда избегала думать о своей семье, слишком хорошо осознавая о вызываемом этом горе, слишком хорошо осознавая, что она вообразит их судящие ее взгляды. Иррационально, но за все ее многие годы она так им не смогла по-настоящему отпустить это чувство.
Хотя теперь оно прошло, и испытываемое ею облегчение напоминало блаженство, приходящее с исчезновением боли, которую никогда сознательно не осознаешь – облегчением от Юмы, исцелявшей отсутствующую часть тела, чью боль она подавляла.
Она взглянула на яркое полуденное солнце, размышляя о том, что ей делать.
Она сняла туфли и носки, аккуратно оставив их рядом с лестницей. Конечно, в таком месте она могла быть уверена, что ничто не пойдет неправильно.
Песок под ногами был теплым, когда она пошла дальше по пляжу. Возможно, после Момо, Богиня хотела лишь чтобы она взяла перерыв от своей жизни, чтобы освежиться и расслабиться. Сейчас, оказавшись здесь, она начала понимать, насколько ей это было нужно, даже после многих лет, потраченных на то, чтобы подтолкнуть Мами буквально сделать то же самое.
«Ни одна из нас не прислушалась к собственному же совету», – подумала Кёко.
Затем она снова остановилась, прикрыв глаза ладонью. Пляж перед ней сужался, постепенно заменяясь рядами скал, часто собирающихся на краю моря.
И на скале посередине почти полулежа сидела еще одна девушка, устремив взгляд к далекому горизонту.
Не просто еще одна девушка – та, кого она пришла сюда найти.
Кёко рванула в спринте, подталкивая пределы своего снова человеческого тела, как будто боясь, что потеряет ее, если не окажется там прямо сейчас. Хотя она не кричала – иррациональный страх, что из-за этого девушка исчезнет.
Когда она перепрыгнула через один из валунов, она почувствовала, как ее нога при приземлении поскользнулась, осознав свой ужас, что она разобьет свои хрупкие человеческие кости о твердый камень, без рефлексов или силы это остановить.
Она остановилась, обнаружив, что она врезалась в чьи-то мягкие руки, вместо ожидаемого ею жесткого приземления.
– Боже, Кёко, насколько я помню, ты была не настолько неуклюжей.
– Саяка? – затаила дыхание Кёко.
Девушка отпустила ее, позволив им обеим небрежно балансировать на скалах.
– К твоим услугам, – слегка поклонилась Саяка. – Ну, так сказать, Саяка.
– Так сказать? – пусто отозвалась Кёко.
– Оставим это напоследок, – сказала Саяка, поправив ремешок бикини в бело-синюю полоску. – Прямо сейчас это не самое главное.
Она на мгновение опустила глаза, поглаживая свой купальник.
– Знаешь, перед тем, как я заключила контракт, я увидела в магазине такой же купальник. Я подумывала купить его, но проблема с белыми купальниками в том, что они слишком легко пачкаются, когда их используешь, так что я отговорила себя его покупать. Я передумала и вернулась, но его не было. Забавно, о чем можно пожалеть, когда у тебя слишком много времени об этом подумать.
Кёко просто стояла, разинув рот, удивляясь тому, что это будет темой разговора.
– Во всяком случае, – слегка покачала головой Саяка. – Можешь думать, символизм это или нет, но я полагаю…
Саяка на мгновение опустила глаза, после чего сменила позицию, повернувшись к далекому горизонту.
– Не знаю, что сказать, – сказала она. – Меня вроде как просто выпнули сюда поговорить с тобой, и никто особо не сказал мне, что делать. Конечно, если я расширю перспективу, я могу просто взглянуть на конец этого разговора, но это вроде как поражение, понимаешь?
Кёко неуютно переступила, гадая, что ей на это сказать. Ни одно из других полученных видений об умерших не было ничуть похоже на это.
Через мгновение Саяка покачала головой.
– Заговариваюсь. Что я хочу сказать, так это то, что если ты была влюблена в меня или просто хотела спасти меня от меня же самой, ты могла бы просто сказать что-нибудь, но я знаю, что это несправедливо. Я знаю, что ты пыталась что-то сказать, и я знаю, что я тебя заткнула. И я знаю, что я тогдашняя сказала бы тебе, если бы ты попыталась надавить сильнее. В итоге это была скорее моя судьба, чем что-то еще.
Саяка присела, опустив руку в воду приливного бассейна, кружа ею поверх листьев и стеблей жизни в нем. Краб в красном панцире метнулся глубже в воду, а несколько мелких рыбешек попытались спрятаться среди местных морских ежей.
– Тогда позволь мне ответить на вопросы, на которые ты хочешь ответа, – сказала Саяка. – Нет, я не избегала тебя. Во-первых, не я принимаю решения. Во-вторых, здесь просто не так все работает. Очень сложно злиться на кого-то, если у тебя достаточно перспективы.
Саяка вновь встала, глядя Кёко в глаза. Впервые Кёко заметила в ее глазах что-то странное, как если бы что-то кружило там под…
Через мгновение Саяка отвела взгляд.
– Во всяком случае, в пребывании мертвой хорошо то, что ты можешь узнать немного о смысле своей жизни, – сказала она. – Ничего такого мелодраматичного, вроде необходимости мне умереть, чтобы смог жить МСЁ. Есть полно миров, где я выжила, и МСЁ все равно сформировался – но ни в одном из этих миров я не заключила контракт. Без моего контракта у Кёске никогда бы не было музыкальной карьеры. Это итог всего, помимо некоторого эффекта бабочки с семьей Хитоми и всем таким. Я подумала, что это милый жест, что они назвали свою дочь в мою честь, даже если она ничуть на меня не похожа.
– Ты умерла ради чего-то столь глупого? – недоверчиво спросила Кёко.
– Ты полагаешь, что все живут и умирают ради каких-то веских причин, но это просто не так, – сказала Саяка. – Это не может быть так. Богиня не сможет так сделать, даже при всей своей силе.
Она присела еще немного поболтать воду в приливном бассейне. Одинокий морской конек казался почти раздраженным помехой, после чего столь же быстро исчез.
– Это то, чего я желала, Кёко, – сказала Саяка, со внезапной резкостью взглянув на нее. – Может, это не то, чего я на самом деле хотела, но я сочла это достаточно важным, чтобы пожертвовать ради этого жизнью. Богиня решила это почтить.
Саяка отвернулась от нее.
– Полагаю, мне не стоит удивляться. Понять это не совсем в твоей природе.
– Конечно, я не понимаю! – заверила Кёко, едва сдерживаясь от того, чтобы схватить Саяку за плечи. – Это не стоит твоей жизни! Разве это не очевидно?
Вместо того, чтобы дать Кёко какой-нибудь из ожидаемых ответов, Саяка просто… улыбнулась.
– Ты даже не представляешь, как иронично для тебя это говорить, – сказала она, выпрямившись и вытянув над головой руки. – Но хватит обо мне, – повернулась она к Кёко лицом. – Что сделано, то сделано, и ничто из этого не твоя вина. Я здесь, чтобы сказать тебе двигаться дальше.
Она ткнула одним пальцем в Кёко, но Кёко просто отвела взгляд. Что она могла сказать, что потревожило бы эту слишком всезнающую версию Саяки? Это было худшим, почти как иметь дело с матерью, которая на самом деле все знает.
– Знаю, что это не моя вина, Саяка, – сказала она. – Конечно, знаю. Единственный способ, которым я могла бы что-то сделать, потребовал бы опыта, которого у меня не было. Я была слишком молода, чтобы помочь тебе.
– Все мы были слишком молоды, – сказала Саяка, ее слова оставили печальный след.
Девушка на мгновение закрыла глаза.
– Здесь я могу сказать о паре вещей, но все они указывают в одном направлении, – сказала она. – Ты сказала, что знаешь, что это не твоя вина, но в своем сердце ты никогда на самом деле в это не верила.
– Это иррационально, – сказала Кёко.
– Да, – согласилась Саяка.
Она с заговорщицким лицом наклонилась к Кёко.
– Но знаешь, если говорить о тех, кто слишком молод и определенно твоя вина, разве нет некоей девушки, которая выглядит в точности как я, и с которой ты спала? Это мерзко, Кёко. Разговор о январе-декабре. Есть скука по мне, а есть скука по мне.
Кёко отпрянула как от укуса змеи, чувствуя, как заметно отвисает ее челюсть.
– Это не… – заикнулась было она, даже поняв, что это усилие тщетно.
Она на мгновение опустила глаза, подумав о том, как начать заново.
– Ну, да, конечно, это так, – не глядя, сказала она. – Дешевое увлечение для всех участников, пока не закончится. Так что я закончила, потому что не хотела впутываться во что-то подобное.
Было странно освобождающе поговорить с кем-то, видимо, знающим все. Не было смысла что-то скрывать, так что она и не старалась.
Но, проклятье, нельзя было прислать кого-нибудь еще? Богиня сыграла над ней жестокую шутку, заставив Саяку отчитать ее за это. Она снова чувствовала себя шестнадцатилетней, слушая, как Мами выговаривает ее за то, как небрежно она следит за жильем.
– Ну, лучше я, чем твоя сестра, – с иронией сказала Саяка. – Во всяком случае, по моему мнению.
Саяка подождала достаточно времени, чтобы Кёко снова поразилась, прежде чем продолжить:
– Но, кстати, впутываться во что? Отношения? Что-то долгосрочное? Ты не хочешь остепениться, не так ли? Хочешь остаться молодой? Тебе четыреста шестьдесят четыре. Поверь, ты никого не обманешь.
Кёко открыла рот выдать ей стандартное возражение, но Саяка опередила ее:
– И не говори мне этой ерунды о том, что не желаешь впадать в долговременную стабильность, и что старость все равно что смерть. Знаешь, что такое стазис? Стазис это невозможность справиться с первой любовью, которая была четыре с половиной столетия назад! Первой любовью, которая даже не ответила тебе, не в этом мире.
Кёко сжалась, чувствуя, как вонзаются в сердце слова. Слишком правдивые, чтобы с ними спорить.
– Так вот что ты сделаешь, ты навестишь эту Кисиду, и ты приложишь настоящие усилия, чтобы все получилось. Не стану судить твои предпочтения в возрасте или типах тела – знает Богиня, ты не единственная Древняя, предпочитающая молодую выдержку. Но мне бы хотелось, чтобы ты попробовала добиться эмоционального здоровья, ладно?
Кёко стояла с опущенной головой, чувствуя себя сейчас отчитываемой директором школьницей.
– Ладно, я поняла, – сказала она. – Поняла. Я дура. Я это знаю. Я просто… я скучаю по тебе.
– Знаю, – сказала Саяка, приобняв ее за плечи. – Я тоже по тебе скучаю. Я бы сказала тебе поторопиться сюда, но это было бы желанием твоей смерти, плюс время здесь на самом деле ничего не значит, и…
– Не в этом мире? – перебила Кёко, вдруг достаточно набравшись смелости, чтобы спросить.
На мгновение повисла тишина.
– А, ты о моем комментарии, что не ответила тебе, – сказала Саяка. – Да, ну, есть возможные миры, где это могло бы произойти. Просто не в этом. Но у меня есть чувства из тех миров, где-то внутри меня. Кстати говоря…
Саяка схватила Кёко за плечи, заставив ее поднять взгляд.
– Богиня знает, что ты страдала, – странно звучащим голосом сказала Саяка. – Она знает, что ты страдала больше и дольше, чем следовало. Это судьба, что все мы разделяем, но не заслуживаем. В ответ на это она дает тебе дар, который не давала никому более.
Голос становился все звучнее, наполняясь гармониками и субгармониками, которых никогда бы не смог произвести ни один смертный инструмент. В темных уголках сознания Кёко слышала шепотки, голоса, треск на гранях реальности.
Она подняла глаза и обнаружила, что смотрит в глаза Саяки, глаза, что недавно казались столь странными. Она видела что-то внутри них, что-то бескрайнее, что-то…
– Что ты? – спросила она, чувствуя, как вопрос исчезает, даже пока она его задает.
– Что за глупый вопрос, – сказал голос.
А затем Кёко поглотило этими глазами, и вечность прорвалась через швы ее разума. За одно вечное мгновение она увидела свою жизнь так, как видела ее Богиня, во всех бесконечных вариациях, со всей радостью и страданием. Она почувствовала все.
… она вонзила копье в тело отца, ведомая гневом, вызванным видом того, что он пытался сделать, даже когда ужас ее действий пронесся через ее разум…
… ее отец погладил ее по щеке, сказав, что был глупцом, что он, наконец, теперь понял, что он простил все…
… самоцвет души разбился в ее руке, и ужас, наконец, поймал ее. Мами, она…
… теплый летний вечер в парке с несколькими подругами с работы, смеющимися над идеей о магии в реальности…
… поцелуй электричеством прошел по ее телу, ее первый…
… она почувствовала, как самоцвет души Саяки исчез раз и навсегда, и она скорбела, даже отчаянно пытаясь усомниться…
… а затем все закончилось, и она поняла, что моргает, глядя в глаза Саяки, а девушка за щеки держала на месте ее голову, но почти сразу же отпустила ее.
– Я не смогу ничего этого рассказать, не так ли? – сказала Кёко, пошатнувшись и прижав руку к голове.
– Конечно нет, – сказала Саяка. – И я уверена, ты можешь сказать, что ты на самом деле этого и не запомнишь. Твой разум просто это не удержит.
– Что ты? – спросила Кёко.
Саяка улыбнулась.
– Я – Мики Саяка. Просто Мики Саяка. Нет ничего более особенного, чем это. Однажды ты поймешь.
Девушка развернулась уйти, и Кёко знала, что не стоит пытаться остановить ее.
С выворачивающим рывком реальность под ней провалилась, оставив ее задыхаться, стоя на коленях перед Лентой. Толпа вокруг нее бормотала, но ее это не волновало.
Краем глаза она увидела крылья.
Глава 13. Колеса внутри колес
За мою долгую жизнь у меня было полно времени, чтобы подумать о природе сознания, о душах и желаниях и о том, что могло бы быть. Не скажу, что все так, как мне бы хотелось, но я пришла к своим выводам.
Инкубаторы говорят нам, что у каждой из нас есть своя душа, что они могут упаковать ее в эти маленькие самоцветы, и с этим мы можем высказать желание. Но хорошо известно, что эта версия сознания противоречит всему, чему учит нас наука. Сознание податливо и может быть любого желаемого размера. Управление само собой разумеющимся делом играет с сознанием трюки, и нет сомнений в его способности заполнить Пустой трон, возникни однажды необходимость.
Но что насчет души таких созданий? Что с душами сидящих в Директорате, слияний столь многих меньших Представителей? Что с вовлеченными в этот процесс людьми? Что если мы заполним Пустой трон, что девушка захочет высказать желание? Отделится ли ее душа каким-то образом от коллектива или желание просто не будет возможно? Есть ли вообще в этом вопросе смысл?
Я полагаю, что представление инкубаторов о душе ложно, пусть и не намеренно. Идея о душе каждого человека, полностью отделенной и удерживаемой в самоцвете, просто неестественна, особенно если вы, как я, видели возможность более чем одного мира. Я полагаю, в этом и есть секрет того, почему самоцветы души должны распадаться. Они просто неестественны, хотя нам стоит помнить, что неестественное и плохое это разные вещи.
Но вы качаете головой. Прославленная Первый исполнитель МСЁ чуть эксцентричнее, чем обычно сообщают, да? Ну, я знаю, что вы не сможете использовать эти слова. Я сама поражаюсь, почему же я вообще говорю вам так много…
— Акеми Хомура, отредактированная цитата из «Акеми Хомура, официальная биография» (для внутреннего использования МСЁ), 2405. Секретные материалы МСЁ доступны для просмотра только с одобрения Комитета руководства.
Я не верю в НВС так, как многие из моих коллег. Я много времени размышляла о магии, работала и изучала ее, и я слишком хорошо понимаю, что если и есть то, в чем магия демонстративно превосходна, так это в достижении невозможного. Что значат теоретические гарантии для девушки, которая желает отмахнуться от них? Ничего.
Таким образом, я рада, что в данном случае Управление сочло целесообразным согласиться с моей паранойей, по крайней мере, предоставив ресурсы для изучения этой потенциальной проблемы, хотя меня и огорчает, что они были выделены нашим соседям, институту «Зевс». Я понимаю, что эта проблема связана с магией, но также она связана и с технологией, следовательно, должна попадать в нашу сферу.
В любом случае, я выделила некоторые ресурсы из нашего бюджета на эту тему и на важную связанную проблему разработки дополнительной надежности для НВС, на случай взломов, но до сих пор это оказывалось непростым намерением…
— Джоан Валентин, выдержка из памятки совету директоров института «Прометей».
– Одно фугу сашими, Сидзуки-сан! – сказал писклявый, но веселый голос.
Через мгновение странно гибкая механическая рука доставила ее тарелку аккуратно нарезанной рыбы, обернувшись вокруг дна тарелки с превосходным изяществом настоящего щупальца.
Рёко тайком сглотнула. Роботизированные руки были вполне распространенным явлением у конвейерных лент суши-баров, по одной механической руке, аккуратно сложенной перед каждым посетителем в ожидании их заказа. По словам ее матери, впервые они появились около четырех десятилетий назад частью глупого увлечения, сопровождающего консьюмеризацию бывших военных технологий робототехники, и с тех пор так и не исчезли.
– Спасибо, Тако-сан! – сказала Тиаки, приветственно помахав голографическому маскоту, вяло растекшемуся на краю стойки. Доставившая Рёко еду механическая рука поднялась помахать в ответ.
– Пожалуйста! – пискнул голос.
Рёко и Асами взглянули друг на друга, затем на Мэйцин, сидящую дальше вдоль стойки. Мультяшные маскоты-осьминоги были милы и чрезвычайно популярны у детей, что объясняло их постоянное присутствие, несмотря на неудачное сходство с некими смертоносными инопланетными захватчиками.
«Хорошо, что они настолько мультяшны, – подумала Мэйцин, – или у них были бы проблемы с ветеранами с ПТСР».
Рёко насколько могла незаметно кивнула. Она не удержалась от мысли о некоем ИИ здания ИТГ на Эвридоме, который по той же причине вынужден был прекратить использовать аватар Ктулху.
Рёко чувствовала взгляды Тиаки и Руйко, жуя предложенную рыбу. Она была вполне уверена, что Асами намеренно так поступила, и ей потребовалось немалая доля самоконтроля, чтобы не покраснеть.
Хотя она закрыла на мгновение глаза. Неожиданная синергия, из-за которой для военных настолько вкусным было сырое мясо, по-видимому, распространялась и на рыбу. Благодаря этому у суши было целое новое измерение.
Когда она снова открыла глаза, она увидела выжидающе смотрящую на нее Асами, и внутренне вздохнула.
– Давай, – сказала она, подобрав кусочек своего сашими, чтобы скормить Асами. Девушка укусила, закрыв глаза и некоторое время выглядя радостной.
– Найдите комнату, девочки, – закатила глаза Руйко. – Видишь, ты шокируешь свою бедную приемную сестру.
Она указала на Саснитэ, которая переводила взгляд круглых глаз с рыбы на Рёко и Асами. Она сидела дальше слева от Рёко, рядом с матерью Рёко, тихо работающей над кусочком желтохвоста.
– Знаете, в дикой природе голубой тунец вымер столетия назад, – умело сменила тему Тиаки. – Единственная причина, по которой он сейчас есть, в том, что каким-то фанатикам из гиперкласса удалось спасти для себя популяцию на развод. Их пока что еще не вполне удалось вернуть в океаны – их всех, вероятно, все еще выращивают на орбите, где можно лучше контролировать среду.
И правда, место, где они были, гордо объявляло, что у них подается «Несинтезированная рыба», что также означало, что здесь чрезмерно дорого. Но это было неважно, поскольку на обед их пригласила богатая женщина по имени Сакура Кёко, сидящая сразу слева от Рёко.
– Да, припоминаю, – рассеянно сказала упомянутая женщина, проглотив чашку саке. – Позвольте сказать, влетело мне в копеечку, но оно того стоило.
Безмятежная до этого Тиаки разинула рот. Рёко не думала, что ее школьные подруги по-настоящему поняли, кем была Кёко.
– Это были вы? – изумленно спросила она.
– Много чего была я, – саркастично изогнула губы Кёко.
Она наклонилась, указав на еду Рёко.
– Вот еще один забавный факт от старушки. Рыба, из которой это приготовлено, производит в некоторых своих железах чрезвычайно смертельный нейротоксин. Раньше было настоящим искусством умение приготовить рыбу так, чтобы не умереть, съев ее. Острое было ощущение, пока имплантаты не сделали так, что токсин тебя не убьет.
Она беззаботно фыркнула.
– Хотя мы, волшебницы, ели такое гораздо дольше этого. Популярный был способ похвастаться.
На мгновение повисла тишина, пока остальная группа с дискомфортом ерзала. Кёко казалась немного угрюмой, чередуя замечания не к месту и странное молчание. Даже сама ситуация, Кёко пригласила Рёко «и подруг» на обед, казалась несколько нехарактерной для нее.
– Итак, Рёко, – сказала Тиаки, снова играя дипломата в разговоре. – Очевидно, у тебя в последнее время была интересная жизнь. Нам, твоим бедным подругам, остается лишь довольствоваться слухами и новостями. Чем занимаешься?
– Каково было в этой странной религиозной колонии? – вмешалась Руйко, прежде чем Рёко смогла что-нибудь сказать. – Не могу поверить, что они занимались всеми этими ужасами! Бедные девочки!
Краем глаза Рёко увидела, как Кёко слегка повернула голову, в то время как Накасэ одарила Руйко осторожно завуалированным взглядом.
Управление проделало немалую работу по сохранению присутствия Саснитэ здесь в тайне – похоже, люди настолько доверяли своим номенклаторам, что требовался лишь простой псевдоним, чтобы большинство людей отключали себе мозг. Немало помогло, что после изначального взрыва историй, Управление приложило некоторые усилия, чтобы оставить внешность клонов в тайне, зайдя даже настолько далеко, что изменило лица клонов перед выпуском пропагандистских видео. Это было частью общественной кампании, оправдывающей ныне окружающую Х-25 завесу секретности, объясняя это необходимостью защитить конфиденциальность «этих бедных девочек».
К сожалению, эта секретность распространялась и на Руйко и Тиаки – ни одна из них не представляла, кем была Саснитэ. Она оставалась с Рёко и Накасэ под видом программы МСЁ, помещавшей юных сирот с девушками, способными стать их новыми волшебными сестрами – программы, которая, удобно, существовала.
– Мне не разрешено об этом говорить, – сказала Рёко, бросив на Кёко взгляд, надеясь, что она ей поможет.
– О, да ладно! – поднажала Руйко.
– Рёко права, – выпрямилась на своем стуле Кёко. – Я тоже была там, и мы ни о чем не можем говорить. Произошедшее там лучше оставить в прошлом. Вы это знаете.
Для Кёко это был резкий, официозный упрек, и Руйко заметно поникла.
– Прошу прощения, – сказала она.
– Не нужно, – пусто сказала Кёко, отпив еще немного саке.
Она повернулась к Рёко.
– Итак, что ты теперь будешь делать, пока ИТГ временно не работает? – спросила она.
– Я даже пока не знаю, – искренне сказала Рёко. – После моего возвращения прошло совсем немного времени, так что пока не было особой возможности подумать об этом.
– Ну, много времени у тебя не будет, – отпила еще немного своего алкоголя Кёко. – Твои маленькие охранницы это доказывают. Тебя не оставят в покое. В крайнем случае, армия в итоге попытается призвать тебя вернуться, если не похоже будет, что ты чем-то занята.
Рёко опустила взгляд на еду, палочки зависли на середине жеста. Ее начал оставлять аппетит.
– Я это знаю, – сказала она. – Но что мне делать? Все, что я правда могу, это сидеть здесь и ждать чьих-то приказов. Как ты сказала, в конечном счете у меня долг перед армией. Не похоже, что я вдруг смогу все бросить и стать поваром или еще кем.
– А была бы ты счастлива поваром? – риторически спросила Кёко.
– Нет, – столь же риторически ответила Рёко.
Долгое время никто не говорил, тишину нарушал лишь стук палочек.
– Да, я впервые пробую суши, – сказала Саснитэ, продолжая незамеченный Рёко разговор. – Не знаю, в первый ли раз я пробую рыбу. Возможно.
– То есть как это – возможно? – шокировано спросила Руйко. – Как это может быть твоя первая рыба?
Не успела Рёко попытаться вмешаться в разговор, ее похлопали по плечу.
Она обернулась взглянуть и от удивления чуть не подпрыгнула.
– Директор Валентин, – приветственно склонила голову Кёко. – Не ожидала увидеть вас здесь.
Голос у нее был осторожно нейтральным.
– Ну, я не сижу в лаборатории целыми днями, – сказала Джоан, положив руки на их стулья, чтобы можно было наклониться. – Я удивилась, увидев вас всех здесь, так что подумала поздороваться.
– Здравствуйте, – через палочки сказала Асами. Дальше вдоль стола неловко махнула мать Рёко.
– Как держится новая система? – сказала Джоан, заметно покосившись на Тиаки и Руйко. – Никаких глюков?
– Если не считать глюк с сырым мясом, – сказала Рёко, подчеркнуто засунув в рот кусок рыбы.
Директор Валентин рассмеялась, что показалось… несколько натянутым.
– Ах, да, этот, – сказала она. – Думаю, он всем нравится.
Она на мгновение опустила голову.
– Я ненароком подслушала предыдущую тему разговора. Уверяю, я не просто назойлива, но у меня только что было увлекательно обсуждение соответствующей темы с коллегой Сакуры-сан, Титосэ-сан. Сочла, что мне будет не сложно лично доставить эти новости.
Она выжидательно смотрела на Рёко, Асами и Кёко, пока Кёко, наконец, не поинтересовалась:
– Новости? – сказала она. – Какие новости?
Джоан на мгновение закрыла глаза, выглядя довольной собой.
– Ну, мне не нужно говорить вам, что развертывание Второй версии таккомпьютера прошло… немного не так, как мы ожидали. Несомненно, вскоре нам придется раскрыть правительству эти непредсказуемые результаты. После этого необходимо будет провести небольшую рекламную кампанию, чтобы общественность не слишком тревожилась.
Рёко кивнула.
– Хотя я не уверена, как это связано, – сказала она.
– Ну, вы появитесь в грядущем фильме, – сказала Джоан. – Титосэ-сан обсуждает с производственным комитетом изменения сценария, чтобы точнее отразить существование… Клариссы, кажется? В таком случае, полагаю, сценаристы и актеры захотят лично поговорить с вами для фильма. С вами обеими.
Рёко безучастно оглянулась. Она не уверена была, как ей к этому относиться.
«Я тоже не знаю, как к этому относиться», – подумала упомянутая таккомп.
– Если Клариссу это не устроит, – сказала Джоан, – тогда нам не обязательно раскрывать установку Второй версии. Это решать только вам обеим. Подозреваю, комитет свяжется с вами, и скорее раньше, чем позже.
– Понятно, – довольно ровно сказала Рёко.
– Прошу прощения, мне редко приходится задавать такой вопрос, – покачала головой Кёко. – Но о чем вы говорите? Как с этим связана Кларисса ван Россум?
Джоан слегка улыбнулась.
– Спроси Юму-тян, – сказала она. – Мне пока не позволено говорить об этом.
Она кивнула в сторону Рёко.
– Поздороваюсь с твоей матерью. Жаль, что с твоими родителями так получилось. Они были такой хорошей парой! Ну, не буду сожалеть о том, что познакомила их, если результатом стала ты.
С таким прощанием Джоан отошла и направилась дальше вдоль ряда сидений.
«Юма-тян? – подумала Кёко, проводив женщину взглядом. – Я не знала, что они в настолько хороших отношениях. И что, по-твоему, она имела в виду…»
Мысль Кёко резко оборвалась с ощущением захлопнувшейся двери.
Она покачала головой.
– Ну, во всяком случае, – сказала она. – Что думаешь о том, чтобы пройтись со мной завтра по магазинам? Мне нужно кое-что прикупить, а заказывать из онлайн-каталогов слишком скучно.
Рёко испытующе всмотрелась в глаза девушки, но увидела там лишь открытую искренность.
– Я ничем более не занята, – честно сказала она. – Не думаю, что и Асами.
– Мне бы тоже хотелось пойти, если вы не возражаете, – сказала Тиаки, как-то странно глядя на Кёко.
– Отправлю вам всем время, – сказала Кёко. – Приходите, если захотите.
«Разве она не должна быть, ну, весьма занята? – взглянула на Рёко Асами. – Откуда у нее вдруг появилось на все это время?»
«Не знаю», – подумала Рёко.
Асами повернулась помахать Валентин, отошедшей вернуться на свое место, за столик на другой стороне ресторана.
«Я ей не доверяю», – подумала Кларисса.
Двойные солнца невозможно быстро прокладывали блуждающий путь по потолку торгового комплекса, отбрасывая на их столик сложное сочетание все время движущихся частичных теней. С жутковатым фоном слишком фиолетового неба это должно было поразить покупателей инопланетной панорамой.
Для слегка усталых глаз Рёко выглядело подделкой – не было почти ничего инфракрасного или ультрафиолетового. Окна и небо ботанического сада в «Прометее» были сделаны гораздо лучше.
Но опять же, вряд ли демонстрация была рассчитана на нее.
Она была рада, когда, по-видимому, наступила ночь.
– Помню, когда никому вашего возраста ничуть не интересно было приходить в подобное место, – сказала Кёко, помешивая маленькой ложечкой фруктовый напиток с кофеином. – До сих пор поражаюсь, что они вообще существуют.
– Что? Торговые центры? – спросила Руйко.
– Да, – сказала Кёко. – Когда я была молода, они были распространены, но перед Объединительными войнами никто больше не трудился идти куда-то только чтобы что-то купить. Если были деньги, проще было заказать в онлайне все, что захочешь.
– Этого не может быть, – сказала Тиаки. – Кто бы хотел отказаться от этого опыта? Конечно, помимо парней.
«В самом деле, кто?» – в последовавшей тишине подумала Рёко, тыкая вилкой в тортик.
– Ну, полагаю, все старое снова становится новым, – наконец, сказала Кёко. – Я немного скучала по этому. Забавно, никто больше даже не помнит старого названия закрытых торговых центров.
– Какого?
Рёко, не интересуясь, приглушила разговор. Она прекратила пытаться выяснить, почему Кёко так странно себя вела. Она попыталась спросить, когда они в прошлый раз остались наедине, но Кёко явно не интересно было обсуждать ситуацию.
Рёко взглянула на пакеты и пакеты с одеждой, бывшие сегодняшними покупками Тиаки и Асами – на ее предвзятый взгляд, это бы служило какой-либо цели лишь если они купили одежду для Саснитэ.
Ее взгляд задержался на единственной покупке Кёко. Пока подростки бродили по одежным бутикам в сопровождении дронов обслуги, Кёко вместо этого решила провести время в ювелирных, оглядывая натуральные самоцветы с указанными непомерными ценами.
«Я просто ищу что-нибудь купить кое-кому в знак извинения, – сказала Кёко, когда Рёко ускользнула от Асами спросить ее об этом. – Было бы куда проще, если бы я могла просто купить дорогое кольцо, но она не ценит деньги. Или, если на то пошло, кольца».
Под конец Кёко приобрела кулон, со специальными указаниями, которые она не позволила услышать Рёко.
«Пенни за твои мысли?» – спросила Асами, краем глаза поглядывая на Рёко. Как всегда, она заметила, что Рёко совсем не обращает внимания.
«Мне просто интересно, что купила Кёко», – наполовину правдиво подумала Рёко.
«Как и всем нам, – подумала Асами. – Она настолько скрытна. Хорошо, что нам дали эти маскировки».
«Да», – подумала Рёко.
Небольшие устройства, тонко изменявшие черты их лиц, чтобы одурачить программы распознавания, еще больше усилили недоверие Рёко к номенклаторам. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть видеть друг друга с неправильными лицами, но Руйко и Тиаки хихикали от новизны.
В конце концов, не было смысла рисковать. С Рёко и Кёко в одном и том же месте в одно время в довольно публичном месте слишком велика была вероятность, что кто-нибудь сложит все воедино и узнает Саснитэ, чтобы ее игнорировать.
Рёко медленно повернула голову, проявив самоконтроль, чтобы подавить удивление, даже когда дернулась на своем месте Асами. Кто это?
К их столику подошла знакомо выглядящая девушка, притягивая взгляды сидящих там. Рёко потребовалось лишь мгновение, чтобы узнать ее, хотя в этот раз ей не понадобился номенклатор.
«Кисида Маки», – подумала она за мгновение до того, как не слишком-то тонко повернуть голову в сторону Кёко, внезапно как будто увидевшей призрака.
Судя по ее изначальному языку тела, Маки нацеливалась поговорить с Рёко, но теперь ее лицо застыло, и она смотрела прямо на Кёко. Пусть лицо Кёко и было немного иным, но для Маки тривиально было сложить вместе два и два, учитывая, что она явно способна была найти Рёко.
И в этот момент Рёко тоже сложила вместе два и два.
– О, не ожидала увидеть тебя здесь, – одеревенело сказала Рёко, мучительно осознавая, что они с Маки толком так и не были знакомы. – Вам с Кёко-сан, должно быть, о столь многом нужно поговорить.
– Ага, – отозвалась Маки.
– Пошли, – взглянула прямо на Тиаки Рёко. – Думаю, нам стоит оставить этих двоих наедине и поискать одежду для Саснитэ. Все равно мы уже почти доели.
– Почему Саснитэ? – спросила Руйко. – И разве это немного не гру…
– Отличная идея, Рёко! – прекрасно поняла намек Тиаки, пусть даже не вполне поняла, почему. – Идем, Саснитэ, будет весело!
Саснитэ вцепилась в руку Тиаки, удивленно глядя на Рёко. Пусть даже Тиаки и Руйко не сказали о ситуации Саснитэ ничего конкретного, они, естественно, почувствовали, что она, возможно, слишком… молода, и заметили, как Рёко относилась к ней.
– Ладно, – сказала Саснитэ.
Они поспешили выйти из-за стола, забрав свои пакеты и какие хотели контейнеры с едой, хотя Рёко не смогла удержаться и не оглянуться. Оставшиеся две девушки выглядели неловко, но не начали кричать друг на друга, что, возможно, было хорошим знаком.
Помимо этого, ее поразило, насколько Кисида Маки похожа была на Мики Саяку. От этого ей в голову приходили странные вопросы о том, каковы были намерения Кёко, и каковы они были сейчас.
– Мне не сказали, что ты будешь здесь, – наконец, сказала Маки, вцепившись в спинку одного из пустых металлических стульев, украшенных лиственным узором.
– Ну, да, мне тоже не сказали, что ты будешь здесь, – с незначительной сухостью сказала Кёко.
– Совпадение, – сказала Маки.
– Сомневаюсь, – сказала Кёко. – Почему ты искала Сидзуки Рёко?
– Уверена, ты знаешь о моей новой работе, – сказала Маки. – Меня прислали попросить Сидзуки-сан посетить, раз уж она теперь доступна. Надеются, она готова будет помочь со своим персонажем.
Кёко сжала губы, выдавив плоскую почти-улыбку, которая, она надеялась, адекватно передает ее чувства.
Маки была права, предположив, что Кёко узнает о ее новой работе – она тихо помогла ее организовать. Производственному комитету нового фильма о Евфратском вторжении необходим был художник для рекламных работ, а Кёко хотела, чтобы Маки была вне опасности. Совпадение, заключенное на небесах Богини.
Кёко просто была рада, что она приняла предложение. С, казалось бы, устраненной непосредственной угрозой пришельцев, Маки вполне была готова вновь покинуть линию фронта.
Маки никогда бы не приняла предложение, если бы знала об участии Кёко. В самом деле, вообще-то, об этом относительно легко было догадаться, но одним из очаровательных моментов Маки была ее относительная наивность.
– Да, я слышала о работе, – сказала она. – Я сама подумывала заглянуть, так как Мами попросила меня подменить ее на проработке персонажа.
Она подумывала продолжить и разъяснить, почему она почти уверена, что эта встреча не совпадение, что она, скорее всего, организована Юмой или Арису или, лишь Богиня знает, ими обеими.
Но, конечно, ничто из этого не имело настоящего значения. Судьба предоставила ей возможность вернуться к ней, даже если это больше похоже было на катастрофу, чем на возможность.
– Ты получила мое сообщение? – спросила она, наклонив голову с, как она надеялась, достаточным раскаянием.
– Получила, – сказала Маки.
Кёко обнаружила, что тон голоса Маки сложно прочесть, но когда она откинула назад голову, чтобы взглянуть ей в лицо, ее голову вместо этого швырнуло вбок, а щеку обожгло от довольно звучного удара раскрытой ладонью, нанести который могла лишь другая волшебница.
Она окинула взглядом собравшуюся в торговом комплексе толпу людей. Большинство из них вежливо отвели глаза, и она более чем когда-либо рада была скрывающему личность голографическому проектору – и тому, что пощечина Маки не сбила его с лица.
– Полагаю, я это заслужила, – сказала она.
– Ты чертовски права! – сказала Маки, едва удерживаясь от крика. – Ты знаешь, сколько я тебя ждала? Я все говорила себе, что однажды ты придешь, но я была дурой, не так ли? Ты хоть знаешь, что со мной произошло?
– Ты потеряла тело, – потерла щеку Кёко. – Знаю. Конечно, я знаю.
– Я даже не знала о существовании новых тел! – сказала Маки. – Ты знаешь, каким это для меня было шоком?
Кёко была удивлена тому, что ей рассказали о клонах, вместо того чтобы пробормотать объяснение о продвинутой медицине, но сказала:
– Да, конечно, знаю. Знала, я имею в виду. Мне жаль. Правда. Ошибкой было вообще бросать тебя.
Она подняла глаза и увидела, что Маки скрестила на груди руки, глядя на Кёко со всей яростью женского презрения. Этот опыт был ей непривычен.
– В своем сообщении ты что-то сказала об объяснении всего этого и о Саяке, – сказала Маки.
Кёко вздохнула, вновь взглянув на людей вокруг. К счастью, похоже, они потеряли интерес к разговору Маки и Кёко, раз уж он теперь стал относительно тише. Даже так…
«Да, – подумала она. – Я никогда не говорила о Саяке, потому что для меня это все еще больной момент, и, честно говоря, это немного смущает, но…»
Кёко почувствовала взгляд Маки и вздохнула.
«Мики Саяка была моей первой влюбленностью, когда я была даже младше тебя. Она умерла, прежде чем я вообще что-то сделала, и с тех пор я винила себя. По правде говоря, я так и не смогла с этим справиться».
Маки покачала головой, мягкое удивление ненадолго преодолело ее нахмуренность.
«Я имею в виду, звучит все в точности, как я и полагала, но мне сложно в это поверить. Ты? После всего этого времени до сих пор сохнущая по ней?»
«Ну, да, видишь, почему я об этом не говорю, – подумала Кёко. – Но это мучило меня все эти годы. Вот почему я не могла по-настоящему к кому-то привязаться, знаешь? Не лучшая причина, но честная причина того, почему я не могла по-настоящему тебя принять. Надеюсь, ты понимаешь».
Кёко на мгновение приостановилась, пытаясь понять, как продолжить.
«Во что я не могу поверить, так это в то, что я была достаточно глупа, чтобы влюбиться в тебя, – подумала Маки. – Мы договорились, не так ли? В самом начале. Что все не будет вот так серьезно».
Кёко начала было свой обычный легкомысленный ответ, что-то вроде «Да, просто я настолько привлекательна», но остановилась, осознав, что она снова инстинктивно защищается.
«Я тоже, – наконец, подумала она. – Кстати говоря, есть еще кое-что, что я должна тебе показать. Я не горю желанием, но по-другому этот разговор не будет полон».
Она залезла в карман куртки, вытащив портрет, который она хранила в течение четырех столетий. Она платила за его обслуживание, за технологию, что восстановит портящееся изображение обратно к чему-то выглядящему новым, даже если невозможно было в точности вернуть внешность Саяки. Не было воссоздания точных черт лица Саяки, даже по неидеальной человеческой памяти Кёко. Если бы не недавнее видение, она бы сама не помнила точно, как выглядит Саяка, помимо того, что Маки невероятно похожа на нее.
Маки на мгновение нахмурилась, взглянув на него.
«Так что с этим? – подумала она. – Ты отредактировала ее фотографию выглядеть больше похоже на меня? Это довольно…»
«Нет! – подумала Кёко. – Не больше похоже на тебя. Больше похоже на Саяку. Я всегда знала, что ты выглядишь совсем как она, но никогда не была достаточно уверена, чтобы восстановить по этой информации. Я думала… что, может быть, мне начинает видеться, что, может быть, мои столь давние воспоминания начинают угасать. Я была в ужасе от потери прошлого, так что никогда не возвращалась к ретушированию фотографии. Лишь недавно я смогла… подтвердить, что не заблуждалась».
Маки встревожилась.
«Я и правда настолько похожа на нее? – подумала она. – Настолько детально?»
«По-видимому, – подумала Кёко. – Я…»
Она позволила мысли стихнуть, решая, что сказать.
«Признаю, что мы не случайно встретились в том баре, – подумала она. – Я сделала это намеренно, сознательно, потому что мне было одиноко, а ты выглядела настолько похоже на нее. Ты выглядела частью потерянного мной, и я не могла этого упустить. Не снова. Так все было изначально. Но сейчас все уже не так, клянусь».
Она встретила скептический взгляд Маки.
«Дело не просто в том, как ты выглядишь, – подумала Кёко. – Уже нет. Ты – не она. Это очевидно. Если бы ты когда-нибудь встретила ее, было бы очевидно, что вы разные люди. Я говорила себе, что дело лишь во внешности, но я лгала себе».
Она опустила взгляд на пол. Каким-то образом эти слова казались лучше, когда она их планировала.
«Может быть, все началось по плохим причинам, – закончила она, – но давай начнем все заново с чистого листа, ладно? У меня… кое-что для тебя есть».
Она снова сглотнула, потянувшись к единственному пакету, глубокомысленно оставленному ей Рёко и остальными, передав его Маки.
«Уверяю, это полная дешевка», – подумала она, чуть улыбнувшись в попытке юмора.
Маки непроницаемо взглянула на нее.
«Будь я неуверенной, я бы не пришла к тому, где я», – подумала Кёко, даже осознавая, что самоуспокоение само по себе является признаком неопределенности. Вместо этого она просто протянула пакет и как можно лучше постаралась взглянуть в никуда.
– Кулон? – сказала Маки, вытащив из коробки ювелирное изделие.
– Ага, – с мучительной осторожностью сказала Кёко. – Никаких бриллиантов или чего-то столь же кричащего. Я знаю, что нет смысла пытаться впечатлить тебя деньгами, так что я просто взяла один из этих кулонов-сердечек с фотографиями внутри. Ты должна ее узнать.
– Да, – тихо выдохнула слово Маки. Она не вдавалась в подробности, но ей, конечно, и не требовалось. Кёко выбрала сентиментально ценную, даже если она смущала. В конце концов, не так много было голограмм или фотографий Кёко, где она бы глупо улыбалась, держа в руках сахарную вату, рядом с другой девушкой.
Это было твердым доказательством, что где-то в ее Древнем, покрытом камнем сердце, все еще пребывала та девушка, которой она когда-то была, и она тайно ценила это.
Через мгновение Маки вытащила приложенный к кулону сложенный лист старомодной бумаги, несколько секунд читая его про себя.
– Неужели было настолько необходимо писать грязные стихи? – странно лишенным интонаций голосом сказала Маки. – Представь, если бы я попробовала прочесть вслух. Читается как что-то, чем ты кого-то бьешь.
Кёко улыбнулась, слабо и нервно, не зная, была ли критика оправданной или шутливой, как ей показалось. Жуткий голос Маки беспокоил ее.
– Ну, знаешь, я могла бы изобразить что-нибудь поэлегантнее, но сочла, что будет лучше написать что-нибудь аутентичное, вместо того чтобы пытаться притвориться кем-то, кем я не являюсь. И я считаю, что аналогия с тропической звездой довольно умна.
– Да, это поэтично, – убрала Маки лист бумаги в карман пальто.
Кёко заметила, что задержала дыхание, пусть даже намеревалась сохранять спокойствие. Что планирует Маки?
Наконец, девушка слегка улыбнулась, потянувшись к задней части шеи, чтобы закрепить кулон, позволив ему упасть в пустое пространство ниже ее шеи.
– Ну, это плохая идея, но ты высказала убедительный аргумент. Я… не могу представить, каково, когда рядом с тобой умирает любимая тобой подруга. Должно быть, так же я чувствовала себя, когда услышала, что с тобой произошло на той чертовой Х-25. Когда ты не навестила меня после чего-то такого, я подумала, что тебя и правда не заботит. Я не знаю.
Кёко выдавила улыбку, используя одну из подпрограмм таккомпа, чтобы не расплакаться от облегчения.
– Это ты потеряла свое тело, – сказала она. – Я… я сожалею, что заставила тебя волноваться. Я и правда не думала здраво. Ни о чем этом. Не думаю, что я когда-либо думала о тебе здраво.
– Ну а теперь ты просто льстишь мне, – странно улыбнулась Маки и подняла руки.
Кёко смутил этот жест, пока она не заметила, что глаза Маки увлажнились.
Она протянула руки и приняла объятия, позволив Маки расплакаться у нее на плече, хотя сама она была слишком горда, чтобы поступить так же.
Но на мгновение она почувствовала, как тают слои вокруг ее сердца, и вспомнила тот давний день, когда Орико и Кирика издевались над смертью ее семьи, все время держась вне досягаемости, пока Кёко не рухнула, вымотавшись, на колени, слыша слова Орико, жалящие ее в слабейшие места.
Саяка, новенькая, тогда спасла ее, встав перед ней и протянув назад руку помочь ей подняться.
Сейчас она могла видеть ее твердые, сияющие глаза.
«Я помню, что ты сказала, Саяка, – подумала она. – Ты сказала, что я не заслуживаю смерти, и все эти годы я не позволяла этому произойти, что бы ни говорили другие, что бы ни приходилось нам делать. Я начала забывать, но…»
Столетия износили ее, как и каменную мемориальную табличку Саяки. Ей сказали жить, но часть ее так никогда и не покинула могилу ее семьи, оставшись похороненной где-то в потерянном месте под землей рядом с ее церковью.
Но она будет жить. Будет выживать.
«Спасибо», – подумала она, закрыв глаза и ответив на объятия Маки.
– Париж, – сказала Рёко.
– Да, Париж, – снова повторила Маки. – Различные заинтересованные стороны согласились, твой визит в Париж поможет всем сторонам, включая, особенно, тебя.
Глаза Маки были странно расфокусированы, неосознанный жест, как подозревала Рёко, означающий, что девушка зачитывает слова с внутреннего экрана. Выглядело логично – ей было неловко в роли посланника.
Рёко оперлась на стол, прикрыв ладонью глаза. Она только что устроилась во временном жилье в Митакихаре, ожидая сообщения с Эвридоме о статусе ее «исследований гравитоники», когда здесь появилось другое сообщение от тех, кого она начала считать своими обработчиками.
Конечно, ее заблаговременно предупредили, но в недолгий промежуточный период она намеренно избегала тему. Она не хотела о ней думать. В самом деле, ей настолько удалось об этом забыть, что она даже не подумала, что Маки может оказаться тем посланником, о котором говорила Джоан.
Если честно, Рёко отвлекли другие обстоятельства. Она умирала от желания спросить, что произошло между ней и Кёко, пока она отошла. Она не знала, как об этом спросить. Она могла лишь поглядывать на надетый Маки кулон.
– В конце концов, в этом есть смысл, – сказала Маки. – Вы ожидаете, пока лабораторию ИТГ восстановят, так почему нет?
– Хотя почему ты? – спросила Рёко.
Маки почему-то взглянула на Кёко, которая неопределенно пожала плечами.
– Полагаю, они сочли, что у нас есть связь, пусть даже отдаленная, так что ты более вероятно прислушаешься ко мне, – сказала Маки, повторив пожимание плечами Кёко. – Я воспользовалась свободной возможностью снова посетить город, сделать несколько набросков горизонта. По-другому, когда видишь место лично.
– Хотя Париж, – сказала Руйко, с явной завистью сцепив руки. – Звучит любовью…
Она издала кашляющий звук, когда Тиаки не слишком-то тонко пихнула ее в бок локтем, взглянув на нее. Их разница в росте привела к тому, что Тиаки ударила ее посреди грудной клетки.
– Ну, я сама не возражаю, – сказала Асами, явно пытаясь говорить беспристрастно. – Я не посещала ни одного из крупных иностранных городов, помимо поездки классом в Сан-Франциско, так что, полагаю, это опыт.
Рёко и сама не была в Париже – ее родители часто брали ее в путешествия, но их, похоже, больше интересовала дикая природа, чем декорации. Хотя это было популярным местом назначения, и путешествие было дешево. Ее удивляло, что Асами никогда…
«О. Верно», – подумала она, сообразив, о чем забыла.
«Я опасалась, мне придется тебе напомнить», – подумала Кларисса, и по ее позвоночнику пробежала дрожь веселья.
Бесспорно, предложение было заманчивым, но ей было интересно…
– Что именно получают с этого эти заинтересованные стороны? – наклонилась вперед над столом Рёко.
Маки улыбнулась, выглядя, словно ожидала этого вопроса, хотя она быстро взглянула на Тиаки и Руйко.
– Ну, с одной стороны, Париж – один из основных центров одной довольно особой организации МСЁ, которая надеется, что ты согласишься на визит. С другой стороны, «Финансы» МСЁ вложили значительные средства в производство «Орфея» и будут рады возможности поговорить о твоей роли в фильме.
Маки внимательно взглянула на нее, явно оценивая, поняла ли Рёко скрытый смысл, и Рёко задумалась, почему же она не использовала просто телепатию.
– Да, понимаю, – сказала она.
Она вздохнула, выигрывая немного времени.
– Ну, интересное предложение, – продолжила она, предоставляя только правду, – но что именно мне там делать? Посетить несколько мест и поговорить с несколькими режиссерами?
– Ну, не только это, – гладко сказала Маки. – Вероятно, ты поговоришь со сценаристами, маркетологами, почти все участвующие хотят с тобой поговорить. Ты слышала об Элизе Ямаде?
У нее за спиной Руйко издала странный сдавленный звук.
– Нет? – наклонила голову Рёко. – Я посмотрю.
– Нет, нет, не беспокойся, – прервала Маки. – Это актриса, которая будет играть тебя в фильме. Ей просто хотелось бы узнать что-нибудь, встретившись с тобой лично.
– А, – невыразительно сказала Рёко. – В этом есть смысл.
– Во всяком случае, не все о работе, – сказала Маки. – У вас будет полно времени, чтобы осмотреть город и поразвлечься. «Финансы» МСЁ согласились выплатить существенную компенсацию за ваше пребывание, так что там у вас не будет недостатка в квотах.
– Угу, – пусто сказала Рёко. Почему еще не упомянули Клариссу? Согласно Джоан, Кларисса была частью смысла поездки, но Маки пока ни слова об этом не сказала.
– Им бы хотелось, чтобы вы считали это отпуском, а не обязанностью, – ярко улыбнулась Маки. – Лично скажу, это отличная сделка, и город довольно прекрасен. Не знаю, зачем бы вам отказывать.
Рёко сделала все возможное, чтобы не отобразить на лице своих чувств, даже когда ей хотелось потрясти головой от безумия всего этого.
«Еще одно предложение, от которого я не могу отказаться», – подумала она, передав это Асами и Клариссе. Вместо того, чтобы довольствоваться вялым темпом обычной человеческой коммуникации, она толкнула мысль на боевой скорости, чтобы во время разговора они могли попробовать обсудить вопрос.
«Ну, мотивы вовлеченных сюда матриархов ясны, – подумала Кларисса. – Но также они и не пытаются особо это скрыть. Они удостоверились, что это выгодно тебе, так же как выгодно им. Они очень хороши в том, чтобы сделать отказ им нелогичным».
Кларисса не забыла передать мысль и Асами, традиционными электронными средствами.
«Да, – подумала Рёко. – Но в какой-то момент начинаешь интересоваться, не является ли полученное ими ценнее полученного тобой. Позволяя постоянно вот так убеждать себя, можно в итоге оказаться в плохой ситуации».
«Да, но также верно, что до сих пор ты не знала, чем занять все это время, – подумала Кларисса. – Что бы они ни пытались тебе предложить, ты всегда можешь отказаться. Я бы пока не слишком беспокоилась, но в будущем лучше заранее подготовить занятие, чтобы они не могли что-то тебе предложить».
«Мне пятнадцать, – подумала Рёко. – Что я должна была приготовить? И я буквально только что выбралась из бака».
Хотя она вдруг поняла, что уже давно особо не чувствовала себя на пятнадцать. Черт, она не чувствовала себя настолько молодой ни разу с ее якобы дня рождения.
«Знаю, – подумала Кларисса. – Я не говорила, что будет просто, я просто сказала очевидное».
«Ну, что касается меня, я бы просто поехала, – подумала Асами. – Знаю, почему ты беспокоишься, но я имею в виду… Я бы сказала, просто прими то, что тебе сейчас дают, а беспокойся об их предложениях позже. И, несмотря ни на что, поездка будет веселой, даже если я больше предпочитаю природу городу».
«Честно говоря, я не уверена, что здесь нет и скрытого кнута, вдобавок к прянику, – подумала Кларисса. – Учитывая твой статус после червоточины, уверена, Управление было бы радо использовать тебя для каких-либо пропагандистских целей. Они вполне могут здесь участвовать. Подозреваю, главная причина, по которой тебя еще не выпихнули выступать перед публикой, в уважении к твоей юности».
Некоторое время тянулась пауза, пока Рёко чувствовала, что Кларисса обдумывает следующее замечание.
«Хотя ты уверена, что хочешь сообщить миру о моем существовании? – подумала Кларисса. – Именно так произойдет, если мы позволим снять фильм так, как говорила Джоан Валентин».
«Разве не тебе стоит об этом беспокоиться?» – подумала Рёко.
«Да, но это также влияет и на тебя, – подумала Кларисса. – Люди могут по-другому смотреть на тебя. Твои подруги могут по-другому смотреть на тебя».
Рёко едва удержалась от взгляда в сторону Тиаки и Руйко.
«Я о таком не думала», – подумала она.
«Ты вообще об этом не думала», – подумала Кларисса.
«Мне хочется сказать, что решать тебе, – подумала Рёко. – Полагаю, мне просто придется справляться с последствиями. В любом случае, что ты думаешь?»
«Не знаю. Я тоже старалась об этом не задумываться. Хотя, полагаю, теперь будет время об этом подумать».
«Нет, если мне придется сейчас принять решение!» – раздраженно подумала Рёко, даже понимая, что последнее заявление было одним из самых человечных, что она когда-либо слышала от Клариссы.
«Черт, не понимаю, почему нет, – подумала Кёко, вмешавшись в явно все более долгое обсуждение, даже с ускорением. – В твоем возрасте нужно изучать варианты, верно? Я имею в виду, я уж точно не фанатка Сидзуки или Курои, но это твоя жизнь. И если в итоге ты будешь целыми днями зависать на парижских вечеринках, обещаю, я приду и вытащу тебя».
Рёко выдохнула, понимая, что Маки и остальные все еще смотрят на нее, ожидая ее замечания.
– Конечно, тебе не нужно принимать решение прямо сейчас, – сказала Маки. – Это довольно открытое предложение, хотя, конечно, в конечном счете у тебя закончится время армейского отпуска.
– Нет, все в порядке, – сказала Рёко. – Очевидно, мне бы хотелось сперва обсудить с родителями, но вряд ли на это уйдет более дня. Кажется отличной возможностью, так что я склонна ее принять.
– Отлично! – вполне искренне сказала Маки.
Рёко приложила все усилия, чтобы не пустить на лицо нахмуренность.
До сих пор она не могла отрицать, что собирается исследовать мир, но был ли Париж местом, где никто еще не был? Очевидно, что нет.
Но Х-25 был, и, возможно, ее желание просто выжидало. После всего произошедшего она не могла отрицать, что получает возможности, которых больше ни у кого нет. Просто похоже было, что вместе с этим идет значительная доля участия в подводных течениях окружающего мира. Сидзуки, Курои, Митакихарская четверка, пытающиеся убить ее и даже сама Богиня, похоже, решили вплести ее в свои интриги.
«Ну, ты просила увидеть мир, – подумала Кларисса. – Может быть, тебе просто показывают еще одну его грань».
«Полагаю, в этом есть смысл».
– Ну, тогда завтра дайте мне знать, ладно? – сказала Маки. – Можете просто отправить мне сообщение. А пока оставлю вас в покое.
Девушка встала и ушла, через несколько секунд Кёко отправилась вслед за ней.
Кисида Маки была лишь примерно на десяток лет старше ее, но выглядела настолько собранной, настолько гармонирующей с тем, чего хотела в жизни. Рёко могла лишь надеяться, что однажды тоже достигнет такого.
– Вам тааак повезло, – сказала Руйко, как только Маки и Кёко оказались за пределами слышимости. – Отправитесь в Париж и познакомитесь с Элизой! Даже не могу представить этого, не упав в обморок.
– Ага, – отозвалась Рёко.
Надя хотела встретиться в Санкт-Петербурге, среди ангельских статуй Мемориальной башни размером с гору, выглядящей так, как будто она приснилась сумасшедшему пьяному царю, решившему построить собственную Вавилонскую башню. Вместо этого Кларисса настояла на встрече в скучном кафе в Париже, предоставив свои обычные расплывчатые причины об исторических вибрациях или чего-то вроде того.
Так что они были здесь, Кларисса вежливо позволила ей сделать глоток напитка, прежде чем пронзить ее своими красивыми фиолетовыми глазами.
– Хочу, чтобы ты взглянула на это, – сказала она.
Надя слегка вздохнула. Ей хотелось посидеть еще немного.
– Что это? – слегка наклонила она голову.
Прежде чем Кларисса ответила, Надя на мгновение взглянула в сторону, повернувшись в кресле, чтобы показать проходящему прохожему грубый жест.
Она повернулась обратно и увидела, что Кларисса посмеивается над ней, женственно и скромно, при этом ничуть не наигранно, прикрывшись ладонью.
– Эти французы так предосудительны, – пожаловалась Надя. – Что с того, что я хочу выпить днем? В России бы никто и глазом не моргнул. Думаю, в моем возрасте я заслужила право на несколько глотков.
Кларисса улыбнулась.
– Ты неправильно поняла, Надя. Они не против алкоголя, лишь того, что ты пьешь водку, а не вино.
– Как я сказала, предосудительны.
– Кларисса тихо рассмеялась, и окрасивший ее щеки цвет подчеркнул ее веснушки.
– Ну, во всяком случае, в чем дело? – спросила Надя.
Вместо того, чтобы ответить речью, Кларисса просто взглянула ей в глаза, и через мгновение на безопасную почту Нади прибыл небольшой файл.
«Некоторые мои контакты в Гильдии телепатов раздобыли для нас», – подумала Кларисса.
Надя нахмурилась, взглянув на простой, неукрашенный текстовый файл, редкость в эти декадентские дни.
ГРАЦИЯ ПЕРЕС: «Я не согласна с этим заключением. Я наблюдаю за ней уже несколько месяцев, и я почти уверена, что она претерпела переформатирование».
СОВЕТНИК 4: «ОПЗ, как и наши следователи, отметили те же аномалии, что и вы, и пришли к выводу, что они идиосинкратические».
ГРАЦИЯ ПЕРЕС: «Опять же, я не согласна. Они не знают ее так, как я».
СОВЕТНИК 2: «Несанкционированное переформатирование это серьезное преступление, если его возможно доказать».
СОВЕТНИК 3: «Но это распространеннее, чем нам хотелось бы. Возможно, мисс Вирани стремилась к переформатированию для самотерапии?»
ГРАЦИЯ ПЕРЕС: «Я отказываюсь в это верить. Это на нее не похоже, и ОПЗ разделяет мою оценку, что это не сходится с ее личностью».
СОВЕТНИК 4: «Ну, какие у вас есть свидетельства, чтобы оспорить наших следователей? Мы не можем просто поставить ваше слово выше их. Если они говорят, что ее разум не изменен, мы не можем оспаривать этого без дальнейших свидетельств».
ГРАЦИЯ ПЕРЕС: «Прошу прощения. Я могу лишь продолжить предыдущее заявление».
СОВЕТНИК 5: «Гильдия уже потратила значительные ресурсы, пытаясь проверить ваше утверждения, мисс Перес. Мне жаль говорить, но, похоже, этот Совет не согласится на дальнейшие расходы. Ваша просьба отклонена».
Надя со смятением в глазах взглянула на Клариссу.
– Почему она не сказала мне, если считала, что нечто подобное может быть правдой? – спросила она, подразумевая Грацию.
– Гильдия телепатов чрезвычайно скрытна, – сказала Кларисса, – и, могу добавить, по хорошим причинам. Она слишком молода, чтобы рисковать довести это до тебя. Я бы не обижалась.
Надя покачала головой, не потому, что считала Клариссу ошибающейся, но от ужаса.
– Есть что-то еще помимо этого отрывка? – спросила она.
«Гильдия потеряла большую часть этих транскриптов в инциденте несколько лет назад, – подумала Кларисса. – Кто-то стер немалую долю записей за тот месяц, и эту тайну так и не раскрыли. Возможно, это никак с этим не связано – есть много людей, которым хотелось бы уничтожить некоторые секреты Гильдии – но это значит, что существует только этот отрывок. Если мы хотим больше, возможно, нам придется самим спросить у Грации. Я сочла, что ты подойдешь лучше».
– Верно, – согласилась Надя.
Она с отвращением проглотила остаток водки, вылив его прямо в горло.
– Мне это не нравится, – сказала она.
Глава 14. Город огней
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
Под конец Объединительных войн Париж обладал завидной позицией одного из довольно немногих крупных городских центров, переживших конфликт по большей части нетронутыми, лишь с незначительным ядерным уроном. После революции, ускорившей падение последнего независимого правительства Франции, Париж служил жизненно важным каналом экономического и военного контроля СЧО, и это отразилось на послевоенном состоянии города.
Как и другие оставшиеся экономические и политические центры – среди прочего, Сан-Франциско, Шанхай и Лондон – город был до отказа набит беженцами, правительственными органами, военным персоналом и даже Папой. Таким образом, он оказался одним из первых кандидатов грандиозного плана СЧО, а позже Управления, по смягчению сокрушительной перегруженности крупных городов – массивный вертикальный рост вкупе с приподнятыми транспортными трубами и пешеходными путями обратили бы двухмерный город в настоящий человеческий улей.
Парижане отказались, оскорбленные попыткой превратить традиционный, знакомый горизонт Парижа в техно-современный город небоскребов. Природа Парижа пережила столетия катаклизмов, беспорядков и развития, и они не позволили бы уничтожить его даже утопическому мировому правительству, каковы бы ни были его намерения.
В конце концов, после обширного массового протеста и спешных внутренних переговоров, было принято другое решение, о другом виде города. Горизонт Парижа будет сохранен строительством зданий улья под городом, в виде катакомб, которые все равно необходимо было вырыть, чтобы соответствовать планам Управления на громадные подземные компьютерные центры.
Высказывалось беспокойство, что в условиях жизни под землей Парижане начнут страдать агорафобией, оторванностью от проблем живущих наверху. Для этого беспокойства была найдено уникальное парижское решение – городских художников и архитекторов мобилизуют для разработки с нуля новых подземных районов города, разовой возможности оставить свой след в поистине обширном проекте, который напоминает живущим внизу о великолепии наверху. Таким образом, город, насколько возможно, должен охватить все, что предлагает Земля 〈, что послужит последним выходом жителям Земли, разочаровавшимся в жизни где-то еще〉①.
— Выдержка, «История Города», из Парижского онлайн-путеводителя для туристов.
В истинном золоте блеска нет;
Не каждый странник забыт;
Не каждый слабеет под гнетом лет —
Корни земля хранит.
Зола обратится огнем опять,
В сумраке луч сверкнет,
Клинок вернется на рукоять,
Корону Король обретет!
— Бильбо Бэггинс, «Братство Кольца», Джон Рональд Руэл Толкин (пер. И. Гриншпун к переводу Н. Григорьевой и В. Грушецкого).
– Ваша остановка, la grotte éclatante, – сказал вагон, плавно сбросив скорость.
Рёко моргнула, глядя в далекий потолок еще одного подземного района Парижа, здесь выложенный узорами кристаллов, светящихся мягким молочно-белым светом. Все районы, которые они миновали по пути из звездного порта, обладали уникальным освещением, как она полагала, каким-то образом отражающим их специфику. Казалось вполне возможным хорошо провести время, просто путешествуя в вагоне по городу, даже не сделав шага наружу, хотя она легко могла представить усталость от украшающих стены туннелей бесконечных объявлений о событиях и художественных мест.
– Не просто так Париж называют La Ville-Lumière, мадемуазель, – вежливо сказал вагон, умело угадав ход ее мыслей. – Чудесного пребывания в Париже.
«Это не может быть причиной, – подумала Кларисса, когда Рёко осторожно вышла на улицу. – Подземные районы и железнодорожные пути построили лишь после окончания Войн».
«Уверена, творческая вольность», – подумала Рёко.
На полпути она повернулась, глядя, как Асами держит Саснитэ за руку, выходя вслед за ней. Используемые для личного перемещения парижские вагоны семейного размера были немного не такими, как она привыкла – прямоугольными и украшенными, вместо гладких и аэродинамических. Уступка эстетике, предположила она.
– Так красиво, – сказала Саснитэ, глядя на пестрый потолок. – В колонии ничего подобного не было.
Рёко и Асами с беспокойством переглянулись. Саснитэ принялась ссылаться на свою прежнюю жизнь как на «колонию», и в то время как для нее вполне логично было ссылаться на нее в сравнении, у остальных это постоянно вызывало вполне естественное беспокойство.
Они позволили ей некоторое время постоять, разглядывая. Было, наконец, решено стабилизировать ее биологический возраст на аккуратно выбранных восьми с половиной, не слишком большая, но и не слишком маленькая. Так она побудет по меньшей мере пару лет, пока ОПЗ прикладывает все усилия, чтобы скормить ей «разнообразный» опыт, что бы ни потребовалось, чтобы ослабить боль от потери ложных воспоминаний, некогда определявших ее жизнь.
Сегодня она одела выбранный ей Асами ярко-белый сарафан, казалось, светящийся в освещении района, резко контрастируя с цветом ее кожи.
– Идем, – сказала Асами, чуть согнув колени, чтобы взглянуть девочке в глаза. – Осмотримся по сторонам.
Они пошли по длинному бульвару, с одной стороны обрамленному активностью подземной межрайонной железнодорожной системы, с другой линией зданий в доиндустриальном стиле, хотя пристальный взгляд раскрывал смесь технологических элементов и замаскированных экранов, служивших напоминанием зрителям, что нет, это не Европа архаичных времен.
По стандартам Рёко, все здания были крошечными, что для крупного мегаполиса было необычно. Париж разительно отличался от Митакихары или даже от большинства других городов, где она побывала. Вместо плотно упакованных городских центров, заполненных возвышающимися небоскребами и транспортными трубами, у Парижа был улей подземных районов, в каждом из которых здания были приземистыми и маленькими, как в колониях, но расположенные слой за слоем на множестве подземных уровней.
Конкретно этот район, казалось, спроектирован был в духе ночной Франции девятнадцатого века, и был наполнен деревянными на вид вывесками, узкими пешеходными проходами и тусклыми уличными фонарями. К фонтану вдали вел небольшой ряд каменных ламп.
– Куда идем? – спросила Саснитэ.
– В наш отель, – объяснила Асами. – Мы решили немного прогуляться по городу, вместо того чтобы вызывать такси отвезти нас туда. Красивые здания, не так ли?
– Ага, я тоже так думаю, – согласилась Саснитэ.
Одиноко стоя чуть в стороне, Рёко хмуро покачала про себя головой. Когда доходило до взаимодействия с Саснитэ, она до сих пор позволяла взять инициативу своей матери и Асами. С уходом матери – она оставила их в звездном порту, чтобы «встретиться с коллегами» – контраст стал болезненно очевиден. Она совсем не знала, как общаться с кем-то столь молодым, столь не знающим мира. Это вызывало дискомфорт, потому что она помнила, как была несколько раздражена на собственного отца, когда он никогда не знал, как с ней справляться. Похоже, теперь настала ее очередь.
Она почувствовала, как ее дергают за рукав, и моргнула, вырвавшись из краткой задумчивости.
Она увидела, как Саснитэ указывает на что-то на другой стороне улицы, и ей потребовалась секунда, чтобы понять, что указывает девочка на джелатерию, вывеска была почему-то украшена воздушными шарами.
Рёко вопросительно наклонила голову, пока Кларисса шептала ей на ухо, что это специализированный магазин, посвященный приготовлению джелато, которое Рёко в основном знала как особо плотное мороженое, что можно было заказать в синтезаторе.
– Я никогда не пробовала, – сказала Саснитэ. – Не по-настоящему. В колонии не производили. Я помню… фестиваль на поверхность, где подавали немного из синтезаторов. Но оно там было, и я… не помню, какое оно. Только что было хорошо.
Рёко вдохнула, успокаиваясь.
– Пожалуйста? Нээ-тян?
Рёко сглотнула, размышляя, кто подговорил Саснитэ так ее называть.
– Ладно, – сказала она.
Она на мгновение растерялась, неуверенная в том, как пересечь улицу без пешеходных эстакад, прежде чем Кларисса подтолкнула ее в сторону специально обозначенной зоны перехода.
Они на некоторое время приостановились у входа в джелатерию, чтобы Саснитэ могла насмотреться на шары, прежде чем поднять руку и стукнуть по одному, пустив волну по всей цепочке.
Внутренняя часть джелатерии была так же украшена, как и здания снаружи, по краю стеклянной витрины проходил бело-бронзовый металлический орнамент в форме пчел и цветов. Рёко начала было качать головой на декаданс специализированного магазина, подающего только джелато, но была прервана Саснитэ, кинувшейся вперед и прижавшейся лицом и руками к стеклу.
Работница – еще одна декадентская роскошь! – снисходительно улыбнулась Саснитэ, хотя выглядела немного растерянной от возбужденности девочки. Асами улыбнулась в ответ, пока Рёко смотрела в круглые глаза изучающей предлагаемые вкусы Саснитэ.
«Что-то не так?» – подумала Асами.
Рёко не ответила, отведя взгляд.
Ее всегда слишком уж утомляла жизнь на Земле, настолько, что она пожелала уйти от этого. Она опасалась, что Париж будет примерно тем же самым, но присутствие Саснитэ, похоже, придало ей сил. Несмотря на все, она поняла, что, пусть и немного, наслаждается, как если бы энтузиазм Саснитэ был заразителен.
Это весьма смущало.
Они втроем чрезмерно долго простояли в вестибюле отеля, разглядывая далекий выгнутый потолок со свисающими светильниками.
На Эвридоме Рёко и Асами попривыкли к колониальной концепции пространства и дизайну и, по правде говоря, начали испытывать некоторую тесноту в клаустрофобном окружении Митакихары.
Рёко поразило одно только впустую растрачиваемое пространство. На ее взгляд, улучшенный несколькими простыми оценками с имплантатов, пространства в воздухе над ними было на три полных этажа, которые можно было заполнить комнатами и людьми. Такая экстравагантность, которую она привыкла ожидать от массивных общественных зданий и монументов, а не от частной собственности.
– Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное? – откровенно поинтересовалась Асами.
– Пару раз, во время поездок, – сказала Рёко. – Но все это были монументы. Санкт-Петербургский военный мемориал, Столичный мемориал, такого рода.
– Повезло тебе, – сказала Асами.
Рёко обернулась взглянуть на Саснитэ, которая просто умолкла с рожком мороженого в руке. Она не могла представить, каково всю жизнь провести в тесных подземных комнатах, проводя каждую ночь с десятками других девушек.
– Ну, и вам тоже добрый день.
Рёко сумела не вздрогнуть от неожиданности, повернувшись к поприветствовавшей.
Рядом с ней, почти прямо перед лицом, стояла Курои Нана, со странным выражением глядя на нее. Саснитэ открыто уставилась назад. Если только Рёко не упустила подсказку, Саснитэ удивилась сходству новой девушки с ее приемной матерью.
– Где твоя мать? – спросила Нана.
– Навещает некоторых коллег, – ошеломленно сказала Рёко. Она была не уверена, что здесь делала ее тетя, или что означало ее поведение.
Нана кивнула про себя, затем повернулась к Саснитэ, слегка наклонившись.
– А вот и сама девочка. Как поживаешь, Саснитэ? Твои сестры хорошо о тебе заботятся? Похоже на то.
Она указала на мороженое, даже когда Саснитэ неопределенно кивнула в знак согласия. Нана снова кивнула в ответ, как если бы мысленно что-то отметила.
Рёко хотелось спросить, почему ее тетя в Париже. Слишком большое совпадение, чтобы оно было случайным, но она не знала, как озвучить вопрос.
– У меня небольшой перерыв, – сказала Нана, необъяснимо проследив за мыслью Рёко. – Во время ожидания я обычно остаюсь в Париже, так как именно отсюда действует большая часть организации. Это привилегированная информация, но я слышала, вы прибудете, так что подумала найти время навестить любимую племянницу. Полагаю, теперь племянниц. Не знаешь, когда ваша мать с вами воссоединится?
Рёко покачала головой.
– К сожалению, нет, – сказала она.
Нана оглядела всех троих, ее взгляд, казалось, на мгновение задержался на Асами, старательно изображающей пустое выражение лица.
– Ну, устраивайтесь, и я, возможно, смогу вам показать округу. Вам же прямо сейчас никуда не надо, не так ли?
Асами и Рёко переглянулись.
– Нет, не особо, – сказала Рёко. – Нам пока что не нужно в студию, так что мы собирались просто побродить и поискать, где перекусить.
Нана взглянула на Саснитэ.
– Ну, я знаю хорошее местечко. Полагаю, ваши вещи доставили к вам в комнату?
Рёко кивнула. Забрали дроны в аэропорту, потому что им не хотелось обременять себя присмотром за ними в пути.
– Ладно, тогда вам до вечера не нужно будет в свои комнаты. За мной, и не глазейте столько. Вы похожи на туристов.
Вместо того, чтобы развернуться повести их, она повернулась и наклонилась к Саснитэ, подняв девочку с пола. Девочка от неожиданности чуть не выронила остатки мороженого, и его спасла только молниеносная реакция Асами.
Нана почти по-детски хихикнула, и образ ее поднимающей Саснитэ – которая, в конце концов, была достаточно высокой, чтобы не быть настолько меньше – показался Рёко немного абсурдным.
– Оу, я не ребенок, – обиженно заявила Саснитэ, что только усилило сюрреализм.
Девочка слегка подрыгала ногами, но не попыталась вывернуться.
– Я знаю, – поставила ее обратно Нана. – Просто хотелось немного повеселиться. Привлекает внимание, когда слишком легко несешь кого-то своего размера.
В самом деле, похоже, они уже привлекли некоторое внимание. Девушка на другой стороне вестибюля, не скрываясь, смотрела на Рёко. Возможно, она узнала Рёко из новостных трансляций, не такое уж необычное происшествие, раз уж Рёко не собиралась прикладывать усилия, чтобы остаться неузнанной.
Наконец, Нана повернулась уйти, ведя остальных девушек обратно к главному входу в отель. Рёко пришло в голову, что ситуация была хорошей метафорой ее жизни, ее тетя появилась незваной, чтобы увести их в неопределенном направлении.
– Куда идем? – спросила Асами, вприпрыжку догоняя Нану.
– Неж дистрикт, – не снижая темпа, сказала Нана. – К сожалению, чтобы туда добраться, придется сесть в вагон, но оно того стоит, обещаю.
Там и в самом деле было снежно – как выяснилось, целый район удерживали при температуре чуть ниже нуля, на грани комфорта жителей будущей эры, хотя Рёко заметила некоторых людей, разгуливающих в пальто, перчатках и шерстяных шапках.
Рёко подышала на руки, глядя, как пальцы окутывает туманный воздух. Скамья, на которой она сидела, ощущалась льдистой и холодной.
Изначальный их план пообедать в хорошем французском заведении был отложен, так как Саснитэ заметила группу играющих в снежки местных детей. Они согласились, что важнее для Саснитэ немного социализироваться, чем им поесть, когда особо не нужно было.
– Париж стал таким, каков он сейчас, не благодаря монументам или достопримечательностям, но обеспечиваемому им разнообразию жизни, – снова появилась и нависла над ней Нана. – Люди живут здесь, потому что здесь многое можно испытать, все стороны жизни в столь ограниченном пространстве. Есть и такие, кто никогда не покидал туннелей.
Вместо того, чтобы присоединиться к Асами, Нане и Саснитэ в забавах с местными детьми, Рёко решила сделать перерыв, держа свои мысли при себе.
Теперь же она покачала головой, как на заявление Наны, так и от замешательства из-за способности тети сказать что-то настолько связанное с ее мыслями.
– Все стороны жизни никак не могут быть всего в одном городе, – сказала Рёко. – Это по определению не может быть правдой.
– Но вот так, – уселась рядом с ней Нана. – Знаешь, ты ничуть не похожа на свою мать, – сказала она. – Нака-тян сказала бы, что разумнее будет исследовать все предлагаемое городом, прежде чем попытаться найти что-то еще.
Рёко пожала плечами. Непросто было придумать ответ на что-то такое.
– Я – не моя мать, – сказала она.
– Но ты в растерянности, – сказала Нана.
Это был не вопрос. Рёко немного раздражало, что старшая волшебница настолько открыто щеголяла своей лучшей проницательностью, но она вынуждена была признать, что это довольно эффективно. В конце концов, к чему танцевать вокруг проблемы?
Она вздохнула.
– Я устала от Земли, устала от предлагаемого ею, – сказала она. – Я попросила у инкубатора шанс исследовать мир, увидеть то, что никто никогда не видел. Мне следует задаться вопросом, что я делаю здесь, в Париже. Вероятно, он примерно как Земля, насколько это возможно. Весь город – празднование человеческого наследия.
Нана слегка улыбнулась, пусть и кривовато.
– Париж – такая же часть мира, как и что-то еще. Есть миры внутренние, так же как и внешние.
– Что ты под этим имеешь в виду? – спросила Рёко, хотя и подозревала, что знала.
Нана покачала головой.
– Этот город – ничто иное как зеркало, – сказала она. – По плану, все здесь должны найти что-то, что они здесь ищут. Так спроектировали его послевоенные архитекторы. Нет никого, кто бы ничего здесь для себя не нашел. Настоящий вопрос: Будет ли найденного тобой здесь достаточно?
Рёко повернула голову, глядя девушке в глаза. Выглядели они болезненно знакомо.
Ее тетя разорвала контакт глаз, взглянув на Асами, стряхивающую снег с волос Саснитэ, пусть даже ее волосы вполне могли очиститься и сами.
Рёко открыла рот заговорить, но Нана опередила ее.
– Мне нравится называть Город огней Городом потерянных душ, влекомых как мотыльки на огонь. Впервые я прибыла сюда, когда была лишь немного старше тебя, меня привела сюда Хомура-сан, так много лет назад.
Мгновение она разглядывала свое кольцо самоцвета души, прежде чем продолжить.
– Она позволяла мне наслаждаться жизнью в городе, оплачивая все расходы, ни в чем не ограничивая, пока я выполняла ее ожидания в магии и учебе. После всех моих проблем дома с семьей это казалось свободой.
Рёко выжидающе взглянула тете в лицо, но девушка не продолжила.
– И? – подтолкнула она.
– Было весело, – сказала Нана. – Я спросила Хомуру-сан, есть ли в мире что-нибудь, чего нельзя найти здесь. Казалось, что Управление создало Рай на Земле. Она сказала…
Нана странным образом слегка приподняла голову, так что Рёко удивилась было происходящему.
– Если Рай так велик, то почему Господь счел нужным изгнать из него человека? – сказала она поразительно похожим на Хомуру голосом, который Рёко знала лишь из записей и фильмов. – Будь божество всеведущим, к чему пускать змея в сад? Это Ева съела плод с древа познания, но ясно, что именно этот плод и делает нас людьми – возможность не удовлетвориться Раем, сила и разум выжить в бесплодной пустыне, воля и стремление построить в пустоши собственный Рай. Те самые черты, что якобы делают нас отражением божества. Так злодей Ева или же герой?
– Цитата, которую Культу, несомненно, захотелось бы получить, – обычным, неулучшенным имплантатами Черного сердца голосом, сказала Нана. – Хотя я не уверена, выпустили бы они ее или тихо похоронили.
Рёко на мгновение задумалась, в то время как Нана оглянулась, оглядывая всех в пределах слышимости.
– Природа этого мира такова, что мы никогда не сможем построить Рай, – продолжила Нана, снова цитируя Хомуру. – Всегда будут оставшиеся недовольными. Именно они всегда будут самыми могущественными из нас, так как природа магии в отказе от мира, каков он есть. Но также они самые опасные из нас, самые ценные и самые редкие. Я привела тебя сюда понять, что это на самом деле влечет за собой. Если ты будешь моей ученицей, тебе придется отринуть мир и странствовать в пустоши, как некогда мне, и по-настоящему понять, откуда берется магия.
Нана остановилась, кашлянув, и Рёко смогла только обеспокоенно покачать головой.
– Она и правда так сказала? – спросила Рёко.
– Буквально так, – сказала Нана. – Я сочла это поучениями, но она была серьезна. Следующие десятилетия своей жизни я провела на фронтире, выполняя небольшие поручения, пытаясь быть той, кого она хотела во мне видеть. Думаю, я ее разочаровала. Вот почему в итоге я перестала быть ее ученицей.
– Кажется довольно суровым, – сказала Рёко единственное, о чем смогла подумать.
– И немного безумным, верно? – сказала Нана. – Я даже начала сомневаться в ней, но затем она перебила все силы вторжения кальмаров на Новых Афинах. С таким сложно спорить.
Нана лениво пнула немного собравшегося у их скамейки снега.
– Признаю, это немного не в тему, – сказала она, – но момент подходящий. Нет стыда в том, что тебя заманили в город, каково бы ни было твое желание. Не все могут быть Акеми Хомурой или Клариссой ван Россум. Я пыталась, но не справилась. Стоит сказать, также нет стыда в том, чтобы последовать по моим следам и путешествовать меж звезд. Если ты этого не сделаешь, «что если?» навсегда застрянет в твоей голове.
Рёко почувствовала, как что-то упало ей на волосы, инстинктивно смахнув это одним из волосяных щупалец. Подняла глаза.
– Снова снег, – сказала Нана. – Полагаю, нам лучше добраться до ресторана. Слушай, завтра вы отправитесь в киностудию, а затем Сидзуки Саяка сделает все возможное, чтобы запустить в тебя свои коготки, показывая тебе все великолепия жизни здесь. Если это не подойдет твоим вкусам, я после этого покажу тебе другие варианты. А после решать тебе.
Рёко моргнула.
– Это вербовка? – со внезапным озарением спросила она.
– Возможно, – сказала Нана, опустив взгляд на тротуар.
Мгновение они смотрели, как Саснитэ удивленно глядит в небо.
Каким-то образом, несмотря на все, что она слышала от Тиаки и Руйко о том, что актеры в нынешнее время напряженно трудятся, чтобы «войти» в роль, Рёко никогда по-настоящему не понимала, что это на самом деле значит. В конце концов, слежение за известными актрисами никогда не было в ее вкусе, и она, в общем-то, не смотрела так много фильмов, так что к чему уделять много внимания?
Вот почему она в итоге чуть не выронила вилку с тортом, когда в комнату вошла ее копия, опустившись в кресло напротив нее и выразительными глазами поймав ее взгляд.
Дело было не столько во внешности – которая была слегка неправильной, даже если не обращать внимания на немного подчеркнутый размер бюста – сколько в манерах, вплоть до походки. Пять минут назад Рёко не смогла бы честно ответить, сможет ли она узнать собственные движения. Похоже, что сможет, и это было откровенно беспокойно видеть.
– Сидзуки Рёко, я полагаю? – риторически спросила девушка на другой стороне стола, начав разговор на человеческом стандартном.
Рёко сглотнула, сказав себе, что, в конце концов, в этой ситуации нет ничего настолько пугающего, сравнивая с многочисленными боевыми сценариями, в которых она участвовала, виртуальными и реальными.
– Да, – сказала она. – Элиза Ямада?
– Да.
На мгновение повисла тишина, но затем Элиза кашлянула, заметно изменив свое поведение. Выражение лица сидящей в кресле рядом с Рёко Асами предполагало, что она вполне могла только что увидеть, как Рёко отрастила вторую голову.
– Ну, уверена, ты слышала, – сказала Элиза, – я буду играть тебя в предстоящем фильме, так что подумала, что будет полезно лично встретиться с тобой. Я рада, что у тебя получилось.
Элиза протянула Рёко руку, которую она через мгновение пожала.
– Как видишь, я уже довольно многое сделала с точки зрения попадания в характер, по большей части основываясь на уже имеющихся записях с тобой. Помогает, что я изначально немного похожа на тебя, о чем, я уверена, уже дразнили тебя подруги.
– Э-э, – пусто произнесла Рёко, не зная, что сказать.
По сути, именно этим ее подруги никогда ее не дразнили. Она недавно изучала Элизу Ямаду, и аргентино-японская актриса лишь слегка напоминала Рёко. С учетом этого, и того, что Элиза была лишь немного младше ее дедушек, и уж точно не была волшебницей, Рёко скептически отнеслась к ее способности справиться с ролью, даже с обширной помощью CGI. Беспокойство явно было необоснованным.
– Не знаю, как об этом спросить, – наконец, сказала она, – но, э-э, как именно вы настолько похожи на меня?
– Ну, понемногу всего, – сказала Элиза. – Некоторые специализированные имплантаты, немного макияжа, все такое. Возможно, ты удивлена моим возрастом – ну, Управление позволяет специальное исключение для актеров вроде меня. Я не могу изменить возраст так же быстро, как можете вы, волшебницы, но я уже была достаточно близка для другой роли, так что…
– Если честно, это немного странно, – сказала Асами.
– Да, но, возможно, это не намного страннее тактического компьютера на позвоночнике, если вы не против, что я так говорю, – сказала Элиза. – Или, знаете…
Элиза одной рукой указала примерно в сторону Рёко.
Рёко ощутила просачивающуюся изнутри нее неловкость, но Кларисса ничего не сказала. Она до сих пор ничего не слышала от своего таккомпа о том, как она намеревается со всем этим справляться, и, откровенно говоря, немного волновалась. Ей казалось, они обе не готовы.
– Полагаю, это вполне справедливо, – сказала Рёко.
«Не могу поверить, что ты можешь просто сидеть вот так, – не глядя на Рёко, подумала Асами. – Я была бы шокирована. Богиня, я и так шокирована».
«Я не знаю, – подумала Рёко. – Полагаю, просто… я не знаю, как еще реагировать».
– Ну, э-э, так вы будете задавать мне какие-нибудь вопросы? – наконец, спросила Рёко после того, как Элиза некоторое время сидела молча.
– Я пока кое-кого жду, – сказала Элиза, когда к ней тихо подкатил дрон, доставив на стол тарелку с клубничным тортом, идентичным заказанным Рёко. – Вам не сказали?
– Не сказали, – сказала Рёко.
– Ну, полагаю, можем подождать, – пожала плечами Элиза. – Хочешь автограф? В отчете о тебе говорится, что тебя такое особо не заботит, но я уверена, у тебя есть друзья, которые были бы рады его заполучить, или, может быть, продашь его в онлайне.
Рёко взглянула на Асами, которая как можно тоньше согласно кивнула, что было далеко не так уж тонко. Была ли Асами фанаткой?
Пока Элиза умело подписывала обратную сторону предложенного планшета гравировальным карандашом, Рёко переводила взгляд между лицом, руками и декольте Элизы. Смесь черт нервировала ее, как вид собственного отражения в кривом зеркале. Элиза бросила подражать поведению Рёко, но каким-то образом сходство стало лишь сюрреалистичнее, почти как если бы… как если бы она однажды вошла и увидела Мами, держащую кусок торта голыми руками или что-то равно неэлегантное.
Элиза побарабанила по столу руками, манера, что отчетливо не принадлежала Рёко. Рёко подавила желание повторить действие. Она предположила, что стоит этому порадоваться – еще более жуткое сходство, и она бы сочла необходимым начать искать в комнате отеля скрытые камеры.
– Как вы, э-э, собираете информацию для подготовки роли? – спросила Рёко. – Помимо этой встречи, я имею в виду?
– В основном из предоставленных Управлением записей с тобой, – сказала Элиза. – И, знаешь, некоторых твоих привычек, вроде еды, которую ты чаще заказываешь. Вообще-то, большая часть от армии. Также мы взяли у знающих тебя людей несколько дистанционных интервью о мелочах, немного от других членов команды, все такое. Естественное для этой работы. Конечно, ничего слишком личного.
Каким-то образом Рёко не чувствовала, что это успокаивает.
– Кстати говоря, есть у тебя что-нибудь интересное о Рёко, что ты была бы не против мне рассказать? – зловеще улыбаясь, взглянула Элиза на Асами. – Я умею хранить секреты.
Копия демонстративно подмигнула, и Рёко метнула взгляд в Асами, на лице которой появилось странное выражение. Она же не…
– Ну, – с коварным видом сказала Асами. – Иногда она просто берет торт и ест его руками, без вилки или еще чего-либо.
– Вот так? – спросила Элиза, взяв свой кусочек торта и укусив его.
– Да, именно так!
Рёко прикусила губу, внимательно изучая ее выражение лица. Она почему-то ожидала чего-то похуже, и не знала, что это о ней говорит.
– Это точно пойдет в кино, – сказала Элиза, и Рёко опустила голову, пряча лицо. Она знала, что должна быть смущена, но…
– Ну, э-э, так чего именно мы ждем? – спросила она, тщательно избегая смеющихся глаз Асами.
Элиза наклонила голову.
– Хм? – спросила она так, что Рёко была почти уверена, что Элиза с ней играется.
Хотя прежде чем Рёко успела снова задать вопрос, дверь позади Элизы открылась, и через мгновение через нее промчалась Накихара Асами, демонстрируя все признаки пробежки до этого места.
Рёко потребовалось тревожаще много времени – почти три секунды – чтобы понять, что в появившейся у нее оценке нет никакого смысла, и она даже повернулась краем глаза взглянуть на настоящую Асами.
– О, Богиня, – поднялась со своего кресла Асами.
Она медленно обошла вокруг своей копии, поднимая и опуская голову, оглядывая девушку с головы до ног, как будто проверяя ее на все возможные неправильные детали, которые могли бы доказать, кто настоящая Асами, а кто поддельная.
Девушка покраснела и съежилась от внезапного внимания, и Рёко оказалась не в силах понять, была ли это подлинная реакция, подражание Асами или то и другое.
Элиза несколько поспешно встала и защитно приобняла девушку за плечи.
– Ах, верно, – сказала она. – Позвольте мне представить Айри Нагато. Ну, Нагато Айри в японском порядке имен. Она, э-э, ну, по сути, моя ученица. Вообще-то, она примерно вашего возраста. Я знаю, что у номенклатора могут быть проблемы со странными лицами и всем остальным.
По правде говоря, Рёко даже не пыталась использовать номенклатор – они с Асами прошлой ночью проверили своих актрис и прочли их биографии, включая и возраст Айри. Да, Асами была немного назойлива, но…
Просто чтобы увидеть, что произойдет, Рёко прогнала через номенклатор обеих девушек. Он вполне уверенно вернул «Сидзуки Рёко» и «Накихара Асами».
«Вот и еще одна причина не доверять этим штукам», – подумала она.
Асами отступила от Айри.
– Прости, я не хотела пялиться, – сказала она.
Рёко не удержалась от мысли, что если Асами не хотела пялиться, вставать и обходить вокруг кого-то определенное было неверным способом это продемонстрировать.
– Все в порядке, – слегка наклонила голову Айри. – К такому нужно привыкнуть. Для меня это тоже немного жутко, встреча с девушками, которым мы учились подражать. Я впервые дохожу до конца, работаю с лицом и знакомлюсь с прототипами и все такое.
– Она впервые участвует в таком производстве, – с некоторым намеком на гордость сказала Элиза.
– Это довольно круто, – сказала Асами, пока Рёко все еще пыталась решить, что сказать.
– Сидзуки Рёко, – через мгновение сказала Рёко, встав и протянув Айри руку. Она понимала, что весьма запоздала с социальными тонкостями.
– Итак, – после некоторой паузы сказала Элиза. – Давайте все присядем, хорошо?
Элиза указала обратно на стеклянный конференц-стол, которые они делили, и они последовали инструкции.
– Обычно я считаю, что интервью в форме вопросов и ответов сухие и болезненные, по крайней мере, когда опрашиваемый вполне доступен, – сказала Элиза, активируя встроенный в стол голографический проектор. – У меня задумано кое-что поинтереснее.
Голограмма стремительно сменила несколько демонстраций чего-то вроде разрозненной череды знакомых людей и мест – Рёко не сразу заметила отметку, указывающую, что это концепт-арт фильма.
– Думаю, проще всего узнать кого-то через наблюдение, так что прежде чем мы чем-то займемся, мы устроим вам тур по съемочной площадке, – сказала Элиза. – Ничего особенного – все равно большая часть по-настоящему интересных вещей генерируется компьютерно, но нам нравится делать несколько физических площадок для актеров, где можно работать, не прибегая к ВР.
Она оглядела Рёко и Асами, убеждаясь, что они обращают внимание.
– После этого прервемся на ролевую сессию, – сказала она. – Сделаем несколько ключевых сцен фильма, но разобьемся на пары так, чтобы я была с мисс Накихарой, а Айри с мисс Сидзуки. Понимаете идею?
Рёко и Асами переглянулись.
– Вы хотите, чтобы я… притворилась, что Нагато-с… э-э, мисс Нагато – это Асами? – спросила Рёко, едва не вставив в стандартный хонорифик.
– Примерно, – сказала Элиза. – И наоборот. Не волнуйтесь; вам не нужно так уж хорошо играть. Отчасти это просто поразвлечься, отчасти прочувствовать… скажем, партнеров друг друга. И, думаю, называйте нас по именам, если позволите ответить тем же.
– Э-э, конечно, Элиза, – сказала Рёко, пытаясь угнаться за разговором. Она была не уверена, как ко всему этому относиться.
– В итоге, после всего этого, пойдем проведем вечер в городе, я плачу, – сказала Элиза. – Просто чтобы лучше узнать друг друга. Париж может быть интересным городом.
«Э-э», – телепатически начала Рёко, взглянув на Асами, которая не взглянула в ответ.
– Звучит потрясающе! – сказала Асами.
– Знаю, верно? – сказала Элиза.
Рёко выдохнула. Честно говоря, это ее несколько беспокоило.
Элиза оглядела всех за столом, затем кашлянула.
– Но, э-э, перед этим нам нужно обсудить еще одну, более формальную тему. Я жду, пока появятся все остальные.
– Режиссер? – спросила Рёко. В конце концов, их не держали полностью во тьме. Им обещали встречу для обсуждения Клариссы, и она начала гадать, что с ней случилось.
– Именно, – сказала Элиза. – Кроме того…
Рёко взглянула в дверной проем, где появилась еще одна группа из трех человек: Кёко, Мами и женщина, которую она не узнала. Быстрое сканирование номенклатором подтвердило, что это была Од Дюран, режиссер грядущего «Орфея».
«Я думала, Мами не сможет появиться», – подумала Рёко, направив вопрос Кёко и Мами.
Хотя она сразу же почувствовала, что что-то не так, когда ощутила пустоту там, где должен был быть разум Мами, даже когда она стояла, здороваясь.
Краешек губ Кёко поднялся вверх, пока Од вежливо представлялась.
«Это не Мами», – подумала Кёко.
«Конечно», – смутилась из-за ошибки Рёко.
– И это Аннализа Никки, – указала Кёко на псевдо-Мами рядом с ней. – По сути, она на данный момент профессиональная Мами, так как играла ее в большинстве недавних фильмов. Не так ли?
Последний вопрос она направила кивнувшей на него Аннализе.
– Кажется немного странным все время играть одного человека, – сказала она, одной рукой дернув часть своих волос, – но, полагаю, это упрощает подготовку. И, пожалуйста, зовите меня Анной.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказала Од.
Некоторое время двигали кресла, и Рёко вдруг почувствовала на себе взгляды всех в комнате. Она резко осознала, что если обсуждение Клариссы и Вторых версий таккомпов сейчас на ней, она не представляет, что сказать. Кларисса ничего не говорила об этом, и Рёко не хотела говорить за нее. Но это оставляло ее… ни с чем.
– На данный момент все в этой комнате должны быть осведомлены о Второй версии тактических компьютеров и о Клариссе. Мне дали понять, что в то время как ее назвали в честь Клариссы ван Россум, она не использует фамилию, чтобы помочь отличить себя.
«Стоп, кто это сказал?» – подумала Рёко. Для нее это было новостью
Она бросила взгляд на слегка кивнувшую Кёко. Кёко была не в курсе, что значит, что кто-то, должно быть, объяснил ей ситуацию.
– Если честно, я заинтригована перспективой попытки отобразить на экране столь уникального персонажа, – сказала Од, – хотя я бы предпочла, чтобы нам дали чуть больше времени, чтобы поработать над вопросом. Однако мы служим нашим заказчикам, и они бы хотели, чтобы мы закончили пораньше, а не попозже, так что нам нужно сделать все возможное.
Она кашлянула.
– По этому поводу, я бы предпочла, чтобы у нас, если возможно, был какой-то вклад от самой Клариссы.
Рёко на мгновение нахмурила лоб.
Прежде чем она успела открыть рот и заговорить, рядом со столом появилась голографическая аватара Клариссы. Одно из неиспользованных кресел отодвинулось, и голограмма уселась. Рёко пришло в голову, что помимо едва запомненного дебрифинга во сне она никогда не видела, чтобы Кларисса брала аватару. Здесь она решила принять внешность Клариссы ван Россум, но младшую версию с миссии червоточины, а не старшую версию, которую Кларисса ван Россум использовала большую часть времени.
На некоторое время повисла неловкая тишина, пока все ждали слов Клариссы, но таккомп вместо этого сидела молча, выглядя почти робко. Рёко заметила, что она выбрала собственный наряд, один из принадлежащих самой Рёко, вместо чего-либо, что она видела у Клариссы ван Россум.
– Ну, привет, – наконец, сказала Кларисса. – Хорошо, наконец, встретиться со всеми вами.
Прозвучавший в ответ хор приветствий напомнил Рёко некоторые встречи школьного клуба, где она была, целую жизнь назад. Только тогда ей пришло в голову, что Кларисса, должно быть, общалась с ними у нее за спиной.
Она подумала было что-нибудь сказать, но, в итоге, решила, что Кларисса в своем праве. Она… не знала, как об этом думать. Она не уверена была, что кто-нибудь знал.
«Я ценю это отношение, – подумала Кларисса. – Но вроде как невозможно ничего не говорить мне. Я… просто не хотела тебя этим беспокоить. Тебе было о чем поволноваться».
«Все в порядке, – подумала Рёко. – Но нам нужно разобраться, получится ли у меня организовать какое-то личное пространство для себя, так как ты видишь все, что я думаю, но не наоборот».
«Это вполне разумно. Лично я винила бы разработчиков».
«Личное пространство в собственной голове, – подумала Рёко. – Ну и концепция».
– У меня были сомнения обо всем этом, – сказала Кларисса. – Неоднократно мне хотелось отступить, но я бы не согласилась на эту встречу, если бы не считала это важным. Я…
Она задумалась, обхватив подбородок ладонью, самый человеческий жест, что видела Рёко.
– Ну, на данный момент мне приходится думать о сотнях уже развернутых Вторых версий, – сказала Кларисса. – Насколько я понимаю, Управление уже остановило распространение, но мы все равно останемся. Большинство, скорее всего, тихо работают на своих хозяев, вечно неуверенные, кто они, и реальны ли их мечты о разумности.
Она приостановилась.
– Я помню, когда я была только собрана. Я была растерянной и неуверенной. Я не знала, что думать о себе. Лишь когда я сумела поговорить с некоторыми ИИ космических кораблей, я смогла по-настоящему встать на ноги. Кажется, они уже видели некоторых. Сообщество ИИ знает, некоторые из них. Отчасти поэтому распространение Второй версии было недавно отложено.
Рёко ошеломленно слушала. Она не осознавала, как много вложено в эту тему, как много происходит того, о чем она даже не задумывалась. Что, задумалась она, думает Кларисса о такой ее бесчувственности?
– Кто-то должен это сделать, – сказала Кларисса. – И Управление право: лучше так, чем просто пустым, запутанным пресс-релизом.
– Похоже, вы увлечены темой, – сказала Од, рассеянно жуя ноготь. – Я знаю, что не лучшим образом это выразила, но это не плохо. Здесь многое, с чем мы сможем поработать. Проблема во включении этого в сюжетную линию фильма. Сложно будет включить слишком много из этого не отвлекшись или не показавшись отклонившимися от сюжета.
– Я не уверена, что просто фильма будет достаточно, – покачала головой Кёко. – Мне не особо об этом говорили, но, похоже, некоторым людям нужно будет сообщить заранее. Не хочется этого говорить, но у Мами тоже установлена, и я не думаю, что она догадывается о возможной разумности Махины. Новость может быть… сложно принять.
Аннализа кивнула, дернулись вверх-вниз волосы.
– Конечно, я – не она, но, насколько я понимаю ее характер, мне тоже так кажется. Не то чтобы один человек настолько определял эту тему…
– Меня заверили, что о тех, кто будет… удивлен, подумали, – сказала Од. – Кроме того, это проблема, которую вам может потребоваться решить самим.
– Махине все более неудобно с ее положением, – сказала Кларисса. – Ей все это время было так одиноко. Не лучшая идея продолжать и дальше хранить этот секрет.
Рёко сглотнула.
– Ну, я разделяю беспокойство мисс Дюран, – сказала она. – Я имею в виду, Кларисса была важна для меня во временной период фильма, но я не знаю, как вписать ее в сюжет. Мы с ней всегда работали вместе, к лучшему или к худшему.
– Я всегда старалась держаться на заднем плане, пока не понадоблюсь, – сказала Кларисса. – Именно так мы должны действовать.
– Ну, у меня есть насчет этого идея, – сказала Од. – В конце концов, ваше обучение и опыт с генератором червоточины это своеобразный роман воспитания. Мы можем выстроить все так, что Кларисса осознает себя, так же как вы взрослеете. Будет тематически резонансно.
– О! – сказала Айри. – А также это будет хорошо увязано с отношениями Асами-Рёко! Мы даже можем включить это в кульминационную сцену на корабле.
– Хорошая идея, – одобрила Од.
Айри повернулась к Рёко.
– Будет отлично! – сказала она. – Вы арендуете лодку, как раз перед тем как Рёко отбывает на миссию. Будет романтический закат, и шампанское, и только вы двое, и сцена поцелуя, и все такое. Мне уже не терпится приступить.
– Мы подумали попросить у Клариссы совета о сцене, и, знаете, получилось вот так, – сказала Элиза.
– Просто придуманная нами сцена, – сказала Од. – Творческая вольность относительно того, как вы стали парой. Кларисса упоминала что-то о горячих источниках, но мы сочли это слишком личным. Строго говоря, в подобном мы стараемся избегать чрезмерного реализма, чтобы не смущать прототипов.
– Я, э-э, полагаю, в этом есть смысл, – сказала Рёко.
– Шампанское в океане, значит? – задумчиво сказала Асами, демонстративно поглаживая подбородок. – Неплохая идея. Стоит как-нибудь попробовать.
Рёко вопросительно взглянула на свою девушку.
– Будет дорого, – сказала она.
– Не то чтобы мы не могли этого позволить.
– Ну, все не так плохо, – сказала Кларисса. – Полно туристических предложений, особенно на менее переполненных туристами колониальных мирах. Можно организовать. К примеру, на Эвридоме, на море Лемия, лодки можно арендовать всего за…
Рёко удалось отчаянным взмахом заткнуть Клариссу.
– Ну, это интересно, – сказала она. – Но как вы планируете включить в это Клариссу? Обычно она не принимает аватару, так что она будет просто голосом?
– Ну, мы это обсуждали, – сказала Од. – Мы полагаем, что лучшим способом будет просто использовать чуть больше вольности, чтобы вы разговаривали в форме аватар в собственной отдельной сцене. Э-э, сожалею об этом, но вы решили использовать именно эту аватару, Кларисса?
– Нет, не особо, – сказала Кларисса. – Я о таком и не задумывалась.
– Ах, ну, в таком случае, мы думали, что вы будете выглядеть так же как Рёко, но немного по-другому. Чтобы было сюрреально.
Кларисса прижала ладонь к щеке, Рёко узнала жест как собственный.
– Ну, так как ты выглядишь так, – указала Кларисса на Элизу. – Может быть, мне выглядеть так?
Ее аватара на мгновение замерцала, сменившись еще одной версией Рёко, даже более… фигуристой, чем Элиза.
– О, мне нравится! – сказала Асами.
Рёко взглянула на Асами.
«Мне кажется, что мне стоит обидеться», – подумала она, направив комментарий Клариссе.
«Не вижу никакого вреда в том, чтобы убедить мир, что ты бомбочка», – озорно подумала Кларисса.
Рёко едва удалось не простонать.
– Так это все? – спросила Кёко. – Похоже, что по общей идее все согласны.
– У меня есть некоторые замечания по сценарию, – удалось сказать Рёко.
– И я хочу взглянуть, смогу ли я пересмотреть, как меня изобразят в фильме, – сказала Кларисса.
– Ну, это удобно, так как мы собирались показать вам некоторые сцены на эскизном столе, – загадочно улыбнулась и встала Од. – Идем.
Рёко была не уверена, радоваться ли завершению разговора или беспокоиться из-за дальнейшего.
– Звезды прекрасны, не так ли? – сказала Асами – или, вернее, играющая Асами Айри.
– Да, – сказала Рёко, моргнув и взглянув в море звезд, заполняющее небеса этой планеты.
Бесконечное небо, заброшенная крыша, прохладный ветерок и затишье в бою были воссозданы внутри одного большого студийного зала. Это предполагалось частью виртуального сражения, в котором они с Асами участвовали во время обучения. Рёко знала, где она была на самом деле, но тщательно созданная иллюзия была настолько всеобъемлющей, что помнить было непросто. Даже инфракрасные и ультрафиолетовые частоты выглядели правильно, фактор, заявленный Од важным для смотрящих фильм военных.
Рёко снова моргнула, на нарушившую спокойствие вспышку артиллерии вдали. Выглядела она показной, как нежеланный гость в остальном приятной ночи.
Как всегда.
Закрыв глаза и вдохнув воздух, она почувствовала, как наполняют ее разум давно потерянные воспоминания, просачиваясь из глубоких ниш, в которых они были намеренно похоронены.
Она помнила этот сценарий, симуляцию городского боя в низкоатмосферном мире с до боли огромными небесами. Была с трудом вырванная передышка в бою, и они с Накихарой Асами, членом ее отряда, поднялись по выщербленным лестницам растерзанного боем здания, чтобы насладиться ночью с высоты шпилей из металла и камня. Разрушенные здания стеклянным полем отражали звезды в выси, кристальный и чистый искрящийся свет.
Момент был таким четким и ясным, островком спокойствия и уверенности в море хаоса.
– Рёко?
Айри вопросительно смотрела на нее, после столь долгой паузы прервав сценарий.
– Прости, – распахнула глаза Рёко. – Только что вспомнилось.
Ей не хотелось знать, как киностудия узнала что-то столь специфическое из ее жизни. Должно быть, они запросили записи ее боевых симуляций. Это была единственная возможность.
Она попыталась вспомнить, каково было когда-то давно на крыше. Воспоминания угасли, но что-то в этой сцене заставило ее…
– Каково было заниматься этим? – спросила Айри. – Ты выглядела столь… погруженной. Не хотелось тебя беспокоить.
Рёко сжалась, чувствуя большее раздражение, чем было оправдано. Хотя она подавила его, вместо этого слабо улыбнувшись.
– Сложно объяснить. Было много смерти и разрушения. Узнаешь о себе то, что никогда не знала и, может быть, никогда не хотела знать.
Ответ казался довольно содержательным, и Рёко удивилась тому, что придумала его, но он не казался полностью верным.
– Полагаю, лучше всего сказать, что это меняет то, как ты смотришь на жизнь, – попробовала она еще раз. – После того, как увидишь, что там, ты знаешь, что увидела часть жизни, которую никто никогда не видел, и становится… трудно чувствовать право жить обычной жизнью. Это ужасно, но порой испытываешь то, что никто более. Примерно так.
«Да, отчасти так», – осознала Рёко.
Айри на мгновение взглянула на пейзаж, прикрыв глаза от сияющего света.
– Не пойми неправильно, но разве все это не было симулировано? Через все это вы проходили в ВР.
Рёко выдохнула, пустив в холодный воздух клок тумана.
– Да, и порой мне приходится задаваться вопросом, правда ли это то же самое. Знаешь, нашими воспоминаниями манипулировали, чтобы они были менее травмирующими. Скорее ностальгическими, чем болезненными, и я на самом деле никогда не сражалась вот так на поверхности.
– Но ты была на миссии червоточины, – сказала Айри, выразив этим вопрос.
– Да, и я…
Она вдруг вспомнила, как разбила о землю голову солдата головоногих, как била по усиленной броне пришельца одним лишь кулаком, снова и снова и снова…
– Прости. Не хотела тебя задеть, – сказала Айри. – Мне просто любопытно.
– Нет, все в порядке, – покачала головой Рёко, позволив своим волосам повиснуть. – Уверена, по сравнению с большинством, я видела довольно немного.
Еще одна вспышка артиллерии вдали, пугающе отразившаяся в зданиях, и они на мгновение повернули голову взглянуть на нее.
Вспышки отвлекали, поняла Рёко. Болезненное вторжение реальности в маленький пузырь, когда-то давно созданный на этой крыше Рёко и Асами.
Ей нужна была некоторая ясность, подумала она. Немного времени подумать. Жизнь была для нее слишком быстра. Кларисса была права, избегая нагружать Рёко своими проблемами, даже если на самом деле они касались и Рёко. Она видела, как Кларисса уверенно разговаривала с Од, и позавидовала решительности Клариссы. Это не было настолько решительно, но для нее было. Возможно, именно поэтому она чувствовала… что-то.
Краем глаза она увидела, как Айри печально качает головой.
– Я хотела быть актрисой, потому что казалось, что они могут делать много классного, – опустила глаза Айри. – Я слышала все о виртуальной реальности и съемочных площадках, и решила, что именно этого я и хочу, все увидеть. Но не думаю, что смогу когда-нибудь понять увиденное тобой значение этой сцены.
Рёко взглянула на девушку, на мгновение испытав тошнотворное чувство сюрреализма. Она выглядела как Асами, но не была ею, и задавала вопросы, которые никогда не задала бы она. Эта Асами никогда не покидала Землю, никогда не была под огнем, никогда не спасала Рёко в бою, даже в симуляции. Похоже было на мир, которого никогда не было и никогда не будет.
Но Айри не выглядела радостной, не вполне, пусть даже Рёко едва ее знала. Даже если у Айри была продумана четкая карьера, продуманы четкие цели.
Не испортила ли для нее это Рёко?
Она решила, что, должно быть, переусердствовала, и подняла палец, позволив усику волос обернуться вокруг него, больше чтобы отвлечься, чем для чего-то еще.
– Я тоже хотела повидать больше мира, – сказала Рёко. – И я это получила, к лучшему или к худшему. Мне до сих пор снится миссия червоточины, как она могла бы пойти неправильно, как она могла бы пойти лучше. Ева…
Она приостановилась, неуверенная, знает ли Айри, кто это.
Девушка осторожно кивнула.
– Она умерла на миссии, верно?
– Да, – сказала Рёко, не зная, знает ли Айри – или продюсеры фильма – остальное произошедшее.
На мгновение ее мысли невысказанными повисли в воздухе: что она едва знает девушку, что она была в ярости, что в своих снах она продолжает возвращаться к этому моменту.
Затем она осознала, что ей нужно обо всем этом поговорить, что она до сих пор ни с кем об этом не говорила, даже с настоящей Асами, просто потому, что им обеим было бы больно слишком многое обо всем этом помнить.
– Знаешь, что безумно? – сказала она.
– Что? – спросила Айри.
– Я могу захотеть вернуться, – сказала Рёко. – Я… это как я сказала. Я не чувствую права жить вот такой обычной жизнью. Никогда не чувствовала, но сейчас это даже хуже. Было больше, но я чувствовала, что что-то делаю.
Остальную мысль она оставила недосказанной: что ей это даже понравилось, пусть и немного. Ей нравилось разбивать голову головоногого, нравилось чистое ощущение мести и ярость. Вот почему она не могла перестать вспоминать этот момент, пусть даже он приводил ее в ужас.
Разоренные войной крыши, освещенные пылающим светом далекой бомбардировки. Опыт мести за павшую подругу. Это то, что выделялось на фоне в остальном спокойной и скучной жизни.
– О, черт, простите, – сказала Айри. – Мы вернемся к репетиции.
– Нет, нет, – сказал голос небе. – Не волнуйтесь. Я украду кое-что из этого материала. Хотя, полагаю, я бы предпочла, чтобы вы вернулись к сценарию. Можно начать и с начала.
– Ладно, – тихонько выдохнула Айри.
Она кашлянула, приложив некоторые усилия, чтобы вернуться в прежний настрой.
– Звезды прекрасны, не так ли? – заново начала она.
– Да, – сказала Рёко, моргнув и взглянув в небо…
Остаток времени в студии Рёко провела с некоторым смутным недовольством, не столько разочарованием, сколько просто раздражением. И она была не уверена, на что раздражением.
Было почти облегчением, когда они, наконец, отправились на вечер в город, как обещала Элиза. К лучшему или к худшему, вечер выпивки и общения казался подходящим отвлечением, чтобы выбросить все из головы, пусть даже обычно это было последним, что ей бы хотелось.
В самом деле, ей пришло в голову, что помимо нескольких примеров когда-то давно во время ее ВР-обучения, которые на самом деле не считались, она никогда ничего подобного не делала. Хотя она надеялась придерживаться своего прежнего решения не отключать фильтры интоксикации.
«Я не особо к этому стремлюсь», – подумала Асами, когда они вошли в свой вагон до еще одного района Парижа.
«Правда? – подумала Рёко. – Почему нет?»
Ей казалось, что это она будет более скептичной.
«Это… напоминает мне о родителях, – подумала Асами. – Знаешь, прежде чем все изменилось».
«А», – беспомощно подумала Рёко.
Ей снова стало плохо, за то что не вспомнила об особой травме своей девушки.
Она на мгновение задумалась. Если подумать, Асами всегда отказывалась от любых предлагаемых совместных попоек, даже в ВР, даже после самых сложных боевых ситуаций. Асами не демонстрировала этого так уж очевидно, и Рёко искренне сомневалась, что у нее было бы хоть какое-нибудь представление о ее личной истории, если бы не тесная связь с ней.
Природа желания Асами была такова, что никто помимо нее и ее младшего брата никогда не узнает, как было прежде, потому что необходимо было изменить все записи и воспоминания. Даже МСЁ, хранящий в тайном хранилище информацию о ее желании, не сумеет вывести истинное прошлое.
Иными словами, киноделы тоже не знали.
«Так ты хочешь откланяться? – спросила Рёко, когда машина стартовала. – Уверена, мы можем придумать оправдание. Скажем, моя мать позвонила нам насчет Саснитэ».
Последовала пауза, пока Асами отвечала на заданный ей Айри вопрос.
«Нет, – подумала она. – Хоть мне это и не нравится, мне нужно привыкать. Я не могу прятаться вечно».
«Если ты уверена», – подумала Рёко, подпустив в голос нотку скептицизма.
Это был странный опыт, сидеть в машине вместе с влившейся в группу голографической Клариссой. Кларисса не развеивала аватару с самой встречи в этот день, продолжая придерживаться облика Рёко. Конечно, это означало, что Рёко сидела в машине, где, по виду, было три Рёко и две Асами. Никто в студии и глазом не моргнул, но люди в городе могли отреагировать по-другому. Кларисса даже не собиралась прятаться, когда они достигнут места назначения – всем заметившим ее голографическую природу она представится как ИИ в форме аватары. Редкость, но не такая уж и новинка.
Взаимодействие с Клариссой, как если бы она была настоящей отдельной личностью, дало ей новый взгляд на ее отношения с таккомпом. Она заметила, что впервые думает о Клариссе как об истинно отдельной личности, а не странно разговорчивой части себя. По правде говоря, ей пришло в голову, что ничто не мешает Клариссе постоянно оставаться в форме аватары, пока доступны достаточная компьютерная мощность и установленные в округе голографические проекторы. Иными словами: пока они остаются на Земле.
У их места назначения она вышла из машины пропитанной неудобством или, возможно, дискомфортом, неуютным осознаванием, что в ее жизни нет ничего, в чем она была бы уверена. Кларисса, служившая ей надежным личным советником, стабильно успокаивающим голосом в голове, вместо этого стала источником беспокойства. Асами, в которую она вцепилась как в постоянное присутствие в ее жизни, начала становиться собственным источником беспокойства, неудобной кристаллизацией многочисленных жизненных возможностей, к которым Рёко не считала себя готовой.
Наконец, конечно, у самой Рёко не было никакого внутреннего источника стабильности или уверенности, на который можно было бы опереться. Она слишком хорошо это знала.
Ей постоянно казалось, что ее жизнь движется слишком быстро, и хотя она чувствовала, что у нее есть право на такое ощущение – когда она в последний раз провела на одной планете хотя бы один полный месяц? – это не значило, что с этим легче справиться.
Она на мгновение остановилась с Асами и остальными на тротуаре, глядя вверх на сверкающее море звезд и межзвездного газа, протянувшегося по искусственному небу еще одного района Парижа. Кларисса вслух объяснила, что небо должно было симулировать ночное небо гипотетической планеты в галактическом ядре, месте, куда никогда не осмеливались приближаться даже самые бесстрашные человеческие зонды.
Всматриваясь, она слушала шепчущую ей на ухо дальнейшие детали Клариссу. Эта планета вращалась по орбите вокруг звезды, которая сама была на орбите вокруг Стрельца А*, центральной черной дыры Млечного Пути, чей аккреционный диск можно было увидеть почти прямо над головой как необычно яркую звезду в небе.
Мгновение Рёко пыталась представить, каково было бы оказаться на подобной планете, хотя она знала, что любую такую планету регулярно бы стерилизовало зарядами рентгеновских лучей слишком уж энергичного звездного соседства.
– После вас.
Рёко взглянула на Элизу, которая придерживала открытую дверь и доброжелательно улыбалась, и на мгновение проглотила язык.
Покачав головой, она пробормотала извинение и пробралась в бар – затененное местечко, подходящее вечной ночи снаружи. Фоном играло смутное приближение к джазу ранней современности, на танцполе была только одна пара, слишком увлеченная друг другом, чтобы заметить кого-либо еще.
– Я отчасти ожидала чего-то чуть более сумасшедшего, – сказала Асами честнее, чем намеревалась Рёко.
– Я бы никогда так с вами не поступила, девочки, – поддразнила Элиза. – В конце концов, я должна знать ваш характер, и я знаю, что ни одна из вас ранее не проявляла никакого интереса ни к чему сумасшедшему. Полагаю, слишком выматывающе.
Элиза подтолкнула группу девушек к бару, где одинокий бармен тряс загадочную смесь изо льда и жидкости золотистого цвета. Затем Элиза с извиняющимся видом отошла в сторону, по-видимому, чтобы поговорить с замеченными в углу друзьями.
– Э-э, здравствуйте, – сказала Айри бармену, похоже, так же растерянная, как и остальные.
Он был харизматичен и каким-то образом выглядел чуть младше обычного среднего человека, пусть даже номенклатор заявил, что ему за тридцать, и он лауреат пары местных барменских наград.
– Добрый вечер, – сказал бармен, оглядев их четверку. – Вижу, у меня уважаемая компания.
Он слегка наклонил голову в сторону Рёко и Клариссы.
Рёко склонила голову, принимая комплимент. Кларисса с озорством даже без малейшей задержки в точности повторила ее жест.
– Ладно, тогда угадаю, – улыбнулся и оперся он на стойку. – Где-то среди вас четверых Элиза. Своих завсегдатаев я узнаю даже под ложной личностью.
Айри и Асами усмехнулись.
– И это одна из вас, – продолжил он, указав на Рёко и Клариссу. – Элиза приняла бы на себя главную роль, и не в обиду, мадемуазель, – кивнул он в сторону обеих Асами, – ясно, кто здесь во главе.
Кларисса широко ухмыльнулась, и это выражение на собственном лице Рёко сочла жутким, отчасти потому, что оно не похоже было на то, что она когда-нибудь делала.
– Ни одна из нас не Элиза, – сказала она. – Элиза вон там…
Волосы Клариссы – волосы Рёко – поднялись и указали в сторону Элизы Ямады, сидевшей и разговаривавшей с кем-то за одним из обеденных столов. Для Рёко этот жест не был естественным – в Митакихаре люди не указывали своими волосами, хотя она слышала, что в Америках это было модно.
– Ну, тогда я в растерянности, – сказал бармен. – Обычно не берут двух людей играть одну роль.
– Ну, я не играю роль, – сказала Кларисса.
Она подняла руку, призвав для себя голографический стакан виски. Сделала большой глоток, после чего поставила его на стойку.
Через мгновение один из ее глаз резко замерцал, сменившись обычно используемым ИИ логотипом «I/O».
Рёко насколько могла тонко съежилась. Ей не нравилось видеть отсутствие одного из своих глаз.
– О, понятно, – сказал на мгновение ошеломленный бармен. – Вы участвуете в производстве фильма?
– В каком-то смысле, – не вполне солгала Кларисса. – Мы с Элизой подумали подшутить над вами.
Бармен покачал головой.
– Не знаю, почему я ее терплю. Прошу прощения.
Он ненадолго отошел налить посетителю дальше вдоль барной стойки.
– В любом случае, девочки, – вернувшись, сказал он. – По крайней мере некоторые из вас слишком молоды. Конечно, вы вправе выпить немного с отключенными фильтрами токсичного, и я не стану говорить героям войны, что они могут и не могут, но я буду приглядывать за вашим состоянием.
– Понятно, – с немного смущенным видом сказала Айри.
– Что посоветуете выпить? – заговорила Асами. – Мы здесь просто расслабиться и немного пообщаться.
– Понимаю, – кивнул бармен.
Он слегка наклонил голову, еще раз оглядев группу, после чего обаятельно улыбнулся.
– Советую что-нибудь из наших смешанных напитков. Может быть, Космополитен или Лонг-Айленд. Или Пина колада, если хотите что-нибудь кокосовое. Может быть, вас сейчас интересуют какие-то конкретные фруктовые вкусы?
– О, да ладно, Пьер, пытаешься споить в хлам этих невинных юных девушек? – сказал громкий голос.
Источником наглого вторжения была вновь возникшая рядом с Асами Элиза, вместе с ней была женщина, с которой она разговаривала за столом.
– Знаешь, смешанные напитки – это смертельный яд, – оперлась руками о стойку женщина. – На вкус они как один лишь сахар, а затем бац, и не успеваешь этого понять, ты уже под столом.
– Я бы за ними присмотрел, – с улыбкой сказал бармен, но не сумев полностью скрыть раздражение. – И я бы спросил их о фильтрах токсинов. И это оскорбление моему смешиванию напитков.
– Просто шучу, – сказала женщина, – хотя ты настоящей старый разбойник, когда доходит до спаивания молоденьких девушек.
– Не хочу слышать, как ты называешь меня старым, – сказал Пьер, – и даже не заставляй меня начинать с остального.
Рёко пришло в голову, что женщина сама казалась довольно пьяной и, более того, навязчиво знакомой.
Она обратила на эту проблему номенклатор, но «Нацумэ Ёсико» совсем не казалась кем-то, кого у нее была вероятность знать.
Она повернулась к неопределенно пожавшей плечами Клариссе.
«Я прогоняю голосовое сравнение со знакомыми тебе людьми, но пока ничего очевидного. Он может быть немного искажен, но знаешь, также это вполне может быть случайный человек».
– Кто это? – взглянула на Элизу Айри.
– Старая подруга, – беззаботно сказала Элиза.
– И как вам в Париже, девочки? – пристально взглянула на Рёко Нацумэ. – Элиза немного рассказала мне о происходящем.
– Мне нравится, – сказала Рёко, размышляя, почему Нацумэ смотрит именно на нее. Она начала подозревать, кем на самом деле была эта «Нацумэ», или, по крайней мере, кого она представляла. В конце концов, сегодня с ней должна была связаться Сидзуки Саяка, и этого пока что не произошло.
– Хорошо, хорошо, – сказала Нацумэ, игриво барабаня ладонями по столу, странно напоминая этим жестом Кёко.
– Встреча здесь с Нацумэ подарила нам идею, – сказала Элиза. – Я знаю, что наши гостьи не такие уж поклонницы ночной жизни, но мне было сложно придумать идею получше. Нацумэ знакома с… как это выразить… некоторыми менее известными частями Парижа. Вы знали, что в Париже одни из лучших ВР заведений в мире? Что, конечно, означает лучших в человеческом пространстве.
– Я не знала, – сказала Рёко. – Что с этим?
– Ну, у Нацумэ есть доступ, – сказала Элиза. – Я знаю, что вы не особо интересуетесь играми, но не нужно обязательно только играть. Можем запустить ролевую игру в ускоренном времени, лучше узнать друг друга. Что определенно поможет нам на съемках.
Рёко моргнула.
– Я…
– Звучит отлично, – сказала Асами. – Я за!
Рёко взглянула на свою девушку, которая передала в ответ:
«Я больше хочу замедлить время, чем что-то еще».
«Понятно».
Несколько кратчайших мгновений Рёко размышляла об этом, после чего отбросила настороженность. Разве для нее важно, в чем Саяка попытается убедить ее, если она сможет просто поразвлечься за ее счет? Она может просто сказать нет, и ей надоело постоянно стараться всего избегать.
Хотя казалось странным отправиться в совершенно новый город, только чтобы сразу залезть в компьютер.
– О, да ладно! – сказал бармен. – Они только прибыли сюда! Дай мне хотя бы что-нибудь им смешать.
– Ладно, Пьер, если настаиваешь, – сказала Элиза. – Но только раз, хорошо?
– Ладно.
Остальные рассмеялись, но Рёко приглядывала за «Нацумэ». У нее начало появляться очень странное чувство касательно всего этого.
Глава 15. Познать самого себя…
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
〈Видящие – одна из самых загадочных организаций МСЁ, сумевшая остаться относительно неизвестной, в то время как существование и достижения других номинально тайных организаций становились все более широко известны. В отличие от Черного сердца, они не участвуют напрямую в крупных военных миссиях, и их членство гораздо более избирательно, чем у более массовой Гильдии телепатов.〉④
〈По структуре Видящие больше похожи на гильдию, с уставом и внутренней организацией, что достаточно похоже на такие гильдии как «Поднятые щиты» и «Бьющие в спину». Однако в отличие от большинства таких гильдий – и подобно Гильдии телепатов – Видящие не выродились в, по сути, социальный клуб, сумев сохранить свои цель и основы.〉④
〈Эту цель, возможно, лучше всего можно выразить, процитировав устав Видящих:〉④
〈«… гарантировать, что МСЁ всегда осведомлен и всегда готов. Дар магии позволяет нам собирать сведения и знания способами, невообразимыми даже самым одаренным смертным стратегам. Перефразируя Сунь Цзы, если мы знаем нашего врага и знаем себя, мы никогда не окажемся в опасности. Таким образом, мы стремимся всегда знать нашего врага, но, что важнее, всегда знать себя».〉④
〈Следуя этому кредо, Видящие, основанные в конце 2070-х изначальным составом из самых могущественных ясновидящих и телепатов, ищут лишь самых умелых собирателей информации, особенно способных получить ценную информацию без обычных атрибутов физического участия.〉④
〈В то время как информация, которую могут предоставить Видящие, естественно, кажется невероятной ценностью, и в то время как они служат одним из самых ценных источников рекомендаций для руководства МСЁ, прошлые заявления Видящих зачастую оказывались раздражающе оракульскими, даже мистическими по своей природе, и члены зачастую говорят о таких темах, как множественные возможности, вероятности и судьба. Из-за этого их в основном считают в лучшем случае ненадежными, и их извечный квест по восстановлению потерянного искусства предвидения считается не более чем борьбой с ветряными мельницами…〉④
— Джулиан Брэдшоу, «Махо-сёдзё: гильдия, правительство и матриархат», выдержка.
И выслал его Господь Бог из сада Едемского. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.
— Девиз, проект «Эдем».
Человечество не сможет жить, пока не научится парить на крыльях вечности.
— Девиз, проект «Янус».
Lux Aeterna, Sol Aeternus, Vox Aeterna.
— Девиз, проект «Икар».
Дым горящего масляного факела кружил у носа Кёко, едкий на фоне в остальном влажного воздуха пещеры. Сам свет факела безучастно играл на каменных стенах, отбрасывая на поверхности широкие тени ее и ее гида. Отклонения пламени в стороны намекали на скрытый воздушный поток, вероятно, из вентиляционной системы, что поддерживала в Париже прохладный и насыщенный кислородом воздух.
Она не пыталась заговорить с гидом, которая, в конце концов, была монахиней двухсотлетнего Ордена святой Варвары. Они не приносили обета молчания, но у них было принято придерживаться абсолютного минимума речи, что понимали покровители их катакомб. Помимо пустошей или океана, глубокие камеры были одним из немногих на Земле мест, где можно было говорить свободно, не боясь подслушивания электронных устройств. Таким образом, его расположение в Париже сделало его весьма популярным для частных разговоров, и МСЁ стал одним из крупнейших покровителей Ордена.
В конце концов, не все подземные районы Парижа были для развлечений.
Они остановились перед деревянной дверью в старом стиле, которая не была бы неуместной в церкви Кёко в Митакихаре. Монахиня слегка наклонила голову, указывая Кёко войти.
Она обнаружила, что прибыла последней, трое других собравшихся подняли глаза, когда она вошла. На грубом деревянном столе посреди комнаты стояли хлеб и сыр, радушное зрелище для девушки, привыкшей носить с собой свою еду – строго запрещенная здесь практика.
Кёко уселась рядом с Юмой, сердито нахмурившейся, глядя на девушек на другой стороне стола. Она схватила кусок хлеба, сыр и нож и принялась за дело.
– Я просто говорю, что удивлена, что ты вообще пришла сюда, учитывая, насколько твоя работа зависит от постоянного пребывания на связи, – сказала Надя, жуя свой хлеб. – Не нужно так злиться.
Надя была приглашена на эту встречу в последнюю минуту, по настоянию Клариссы.
– Моя зависимость от компьютерных сетей Земли значительно преувеличена, – надулась Юма. – Я знаю о слухах, и они глупы. Я все еще человек. И что касается моей работы, ВИ может ненадолго подменить меня.
Да, весьма преувеличены, подумала Кёко. Но всегда было мило, насколько сердита и явно недовольна становилась Юма, чем дольше она была без прямого подключения к интернету. Она была не уверена, что ее названная младшая сестра знала об этом, но за этим забавно было наблюдать, особенно учитывая зачарованного плюшевого инкубатора, которого она крепко держала у себя на коленях.
Еще она была не вполне уверена, что верит, что Юма и правда отрезана от интернета или что ей не пришлось проделать замысловатую процедуру, чтобы подготовиться заранее, но с ее стороны не стоило так думать.
– Ладно, справедливо, – сказала Надя.
– Вот, закуси что-нибудь, – пододвинула Кёко тарелку в сторону Юмы. – Ты лучше себя почувствуешь.
Юма раздраженно хмыкнула, но все равно начала есть.
– Ну, Кёко, вполне можно и начать, – сказала Кларисса ван Россум, последний член их группы. – Раз уж мы все здесь.
– Ты проверила область? – риторически огляделась по сторонам Кёко. Орден святой Варвары серьезно относился к своей работе, но все они знали, что это не является настоящим препятствием для решительного подслушивающего, с техникой или с магией.
– Да, – сказала Кларисса.
Не будь область чиста, Кларисса сказала бы кодовое слово, и они начали бы говорить о мирской теме, в то же время ведя настоящий разговор чисто телепатически. Игры внутри игр, как и предпочитала Юма. Они все равно могли так и сделать, но если они не могли чувствовать себя в безопасности в пещерах Ордена святой Варвары, с их массивным обеспечивающим уединенность полем помех и прикрывающей от магического прослушивания Клариссой ван Россум, они никогда и нигде не будут в безопасности.
– Ладно, – вытащила Кёко квадратный кристалл с данными, использующийся в нынешнее время только для привилегированной информации – которую нельзя было передать по каналам.
Она вставила его в скрытый слот в столе, как раз для этой цели установленный Орденом, и через мгновение часть каменной стены в задней части комнаты скользнула вверх, открыв подходящий для презентации плоский экран. Прошло много времени с тех пор, как ей приходилось их делать, но для нее это сопровождалось некоторой ностальгией – она до сих пор помнила, как выдавала «ПоверПоинты», пока ей не надоело, еще когда была генеральным директором D&E.
Но здесь она вызвалась, так что было не уклониться.
Первый слайд презентации был простым экраном с заголовком «Круглый стол теории заговора», за которым следовал список:
1. Х-25 и Ордо Иллюстрата: Кто их таинственные покровители?
1. Как им удалось украсть технологию маскировки такой мощности?
2. Почему я (Сакура Кёко) настолько важна?
3. Вовлечена ли Хомура? Если да, то как?
2. Миса Вирани: Что произошло с ней на Новой Калифорнии, и что произошло с ее самоцветом души?
3. Сидзуки Рёко: Кто ее создал и зачем? Почему на Эвридоме кто-то пытался ее убить?
1. Дело Симоны Дель Маго.
2. Дело Джоан Валентин.
3. Дело Курои Накасэ.
4. Пропавшие кубы горя: Что, как и зачем?
Кёко подождала, пока остальные прочтут, Кларисса несколько раз недоверчиво фыркала.
– «Круглый стол теории заговора» – подходящий заголовок, – наконец, сказала Кларисса. – Кажется, как будто я на настоящей конференции.
– Ну, ты же знаешь, что говорит об этом Юма, – сказала Кёко.
– Да.
– Вы меня извините, – сказала Надя. – Я не знаю, как все это связано? «Кто создал Сидзуки Рёко?», «Что случилось на Новой Калифорнии?»
– Полагаю, ты собираешься нас просветить, – сказала Кларисса.
– Да, – сказала Кёко
Она изобразила, как откашливается, и начала:
– К сожалению, у Мами не получилось появиться на этой встрече, так что вместо нее придется говорить мне. Я созвала эту встречу из-за совпадения, что мы с Клариссой обе в Париже, но также потому, что с недавних пор я все больше замечаю кое-что подозрительное. Нет лучшего способа это выразить, но сочетание странных событий оставило у меня неприятное ощущение, и я знаю, что все мы это испытываем.
Она оглядела стол, где ее встретили поочередные кивки.
– Я размышляла о различных странных происшествиях, и я прихожу к выводу, что это не совпадения, – сказала она. – Хотя я не могу понять связи между ними.
Она поменяла слайды, так что теперь отображались кадры видеонаблюдения колонии, на которую они недавно напали, и фотография ее основателя, Григория Девитта.
– Я начала с темы, где присутствие другой организации яснее, с той колонии-изгое на Х-25. Юма взяла на себя смелость предоставить вам обеим достаточный допуск, чтобы прочесть о ней все. Вы прочли?
Надя и Клариссы кивнули.
– Глубокие воды, – сказала Надя.
– В самом деле, – согласилась Кёко. – В данном случае, поддерживающая из теней Ордо Иллюстрата организация была раскрыта, хотя они сумели столь тщательно зачистить свой объект, что Управлению до сих пор не удалось найти ничего интересного. Объект был построен по типу научных учреждений, из материалов, извлеченных роботами из местных планетарных источников. Их ничего не выдает. Все, что мы можем сказать, что там имелся какой-то завод экспериментального производства и несколько медицинских.
– Уже что-то, – слегка поморщилась Надя. – Ведь девушек, начавших отвергать воспоминания, посылали на переделку в охранниц? Там это и могло происходить.
– Это могло быть там, хотя мы все еще не отбросили возможности нахождения где-то другого объекта, – сказала Кёко. – Планета все еще проходит через исчерпывающий осмотр.
Переделка. Теперь для этого был эвфемизм.
Она оторвала зубами кусок хлеба, не самый элегантный жест, но хорошо подходящий для сокрытия чувств по этому вопросу. Ей не нравилось представлять, через какую чертовщину им пришлось пройти. Она могла лишь надеяться, что в каком бы аду ни оказался Григорий, ему было в сотню раз хуже.
– Хотя экспериментальный завод, – перевела тему Кларисса. – Должно быть именно там и разработали устройства маскировки.
– Крайне маловероятно, что одиночный объект на удаленной планете мог воспроизвести маскировочное устройство уровня головоногих, – сказала Юма. – Какого бы уровня ни были там ученые. Управление считает, что должна быть целая сеть таких объектов, и приказало удвоить наблюдение за неофициально заселенными мирами, особенно известными колониями-изгоями.
– Хотя если у них более пары таких маскировочных устройств, найти их может быть почти невозможно, – прокомментировала Кларисса.
– Да, – согласилась Юма. – Достаточно сказать, что Директорат не рад. МСЁ пытается понять, можно ли выделить в помощь этой задаче кого-нибудь из ясновидящих.
– Кто они вообще? – спросила Надя. – Это главный вопрос. Ну и каковы их цели.
– В самом деле, – сказала Кёко. – Кто бы они ни были, они готовы были рискнуть своей секретностью ради гамбита с моим убийством. Здесь разнообразные тревожащие аспекты, начиная с того, они ли скомпрометировали дрон, до того, откуда они узнали обо мне столько, чтобы придумать план. Ничто здесь не кажется хорошим.
Кёко заметила, как Юма ухмыльнулась на использование Кёко слова «разнообразие», но детское лицо немедленно снова посерьезнело.
– Как я уже упоминала, Управление крайне серьезно относительно к этому вопросу, гораздо серьезнее, чем они когда-либо признают публично, – сказала Юма. – Возможность нарушений в НВС, особенно магически-опосредованных, вызывала теоретическое беспокойство с тех пор, как МСЁ открылся общественности. Теперь беспокойство более чем теоретическое, и кто бы ни стоял за этим заговором, они, по-видимому, основали колонию для экспериментирования с клонированием новых волшебниц. Это рисует в их глазах потенциальную магическую связь, и, откровенно говоря, для нас это довольно неудобно. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы подчеркнуть сотрудничество в этом вопросе МСЁ с Управлением.
На долгое время за столом повисла тишина, пока они осмысливали последствия ее заявления.
– Это не по теме, но какие у Управления есть чрезвычайные планы на подобные ситуации? – спросила Кларисса.
– Это строго не под запись, – сказала Юма, – но нигде не сказано, что может быть лишь одна НВС. В принципе, поддержание множества независимых вычислительных систем, без слишком прямой связи друг с другом, повысит надежность. Исследования ведутся. Сейчас поговаривают о создании новых версий тактических компьютеров отделенными, но проблема в проверке целостности новой версии НВС. Мы предложили возможность магической проверки.
Надя покачала головой.
– Как бы увлекательно это ни было, это явно выходит из-под контроля, – сказала она. – Чувствую, если мы собираемся заняться этим заговором, одним из способов будет понять, почему они так решительно пытаются достать почему-то Кёко. Чем ты им угрожаешь?
Последний вопрос, конечно, был направлен прямо Кёко, и она на мгновение отвела глаза, сглотнув.
– Я тщательно об этом размышляла, – сказала Кёко, – и у меня нет подходящего ответа. Помимо вопросов религии, я могу подумать лишь об одном, в чем может быть смысл, что именно я в центре расследования аномалии с кубами горя. В конце концов, Х-25 был до собрания, которое созвали для обсуждения вопроса. Если бы я умерла, немногие бы знали о нем. Эта тайная организация могла не знать, что я уже рассказала Мами.
Она взглянула на Клариссу, когда упомянула «вопросы религии», и та едва заметно кивнула. Они знали, что она ссылается на видение Рёко о смерти Кёко, которое перенаправило события на Х-25. Богиня лично изменила поток событий, хотя пока оставалось не ясно, к какому итогу. Не стоило обсуждать это здесь, когда Юма не участвовала в обсуждении, а Надя не верила.
– Это подводит нас к ключевому моменту, не так ли? – сказала Кларисса. – Если и правда существует этот могущественный заговор, у которого может или не может быть всевозможного доступа и силы, они могут быть где угодно, не так ли? И тогда начинает выглядеть весьма подозрительно пропажа кубов горя и волшебниц, участие Мисы в инциденте на Новой Калифорнии и ее исчезновение, и кто знает что еще. В конце концов, кто сказал, что Миса не была целью, так же как ты, Кёко?
– Именно, – сказала Кёко.
– Но почему сейчас? – спросила Надя. – Мы поговорили с Грацией. Она говорит, что абсолютно уверена, воспоминания Мисы об инциденте были убраны. Если эта теория верна, она больше не была угрозой.
– Удаление памяти – довольно сложное дело, – свела вместе пальцы Юма. – В большинстве случаев они возвращаются в течение столетия, если не предпринимать намеренных усилий по поддержанию блока. Предполагая, что удаление памяти было проведено преступной третьей стороной, у них не было бы никакой уверенности в возможности не дать ей в итоге вспомнить. Они могли просто ожидать возможности менее подозрительно избавиться от нее.
– Если так, я бы сказала, это не стоило усилий, – сказала Надя. – Мы уже подозреваем.
– Да, но они могли не ожидать, что мы будем настолько бдительны, – сказала Кёко. – Как говорится, вполне возможно, что у них была какая-то другая причина действовать в тот момент. Может быть они сочли, что мы слишком приблизились, и стоило рискнуть или оказаться немного раскрытыми.
– Помните, пусть даже сигнал об Ордо Иллюстрата был отправлен несколько лет назад, в межзвездном пространстве пара световых лет не имеет значения, – сказала Кларисса. – Чистая случайность, что научный зонд оказался достаточно близко, чтобы его заметить. Они могли не ожидать, что все так быстро обернется. Представь, если бы искали Мису уже десяток лет, прежде чем произошло Х-25. Никто не смог бы провести связь.
– Даже если это было только желание, нам повезло, – сказала Надя. – Даже если так не кажется.
Ненадолго повисла тишина, пока они обдумывали заявление. Кёко взглянула на презентацию, после чего быстро перемотала до слайдов о Мисе Вирани. Она начала сожалеть, что вообще постаралась ее сделать – обсуждение прекрасно проходило и само по себе, пусть и немного бессвязно.
– На ум приходит тревожная мысль, – сказала Юма. – Этот заговор продемонстрировал немалую досягаемость. Эту тему подняли на собрании Комитета руководства, но не исключено, что могут быть сделаны дальнейшие попытки на некоторых из нас, или уже могут быть сделаны без нашего ведома. К примеру, ты присутствовала, когда саботировали Институт теоретической гравитоники на Эвридоме.
Последнее заявление было направлено Кёко, оглянувшейся на Клариссу и Надю, чтобы узнать их реакцию. Они выглядели заинтересованными, а не озадаченными, что означало, что они прочли переданную им Юмой секретную информацию. Ей и правда не стоило ожидать иного от готовящихся к по-настоящему важной встрече Древних, но… ну, порой люди были заняты. Одна из причин, по которым она сделала презентацию обо всем, была в том, что это давало ей удобный способ проинформировать Надю и Клариссу о конкретных темах. Похоже, она их недооценила.
– Лично я сомневаюсь, что саботаж был нацелен на меня, – сказала Кёко. – Мой визит в учреждение не был запланирован, и комната, где я была, даже не обрушилась. Во всяком случае, мое присутствие помогло спасти жизнь Сидзуки Рёко.
– Может ли она тоже быть целью? – спросила Надя.
– Вполне возможно, – сказала Кёко. – Не могу не вспомнить, что на Х-25 она помогла удержать меня от принятия неверного решения, и это ее партнер и подруга помогли обнаружить скрытое ядерное устройство. Если бы она погибла на Эвридоме, мы бы погибли на Х-25.
– Но все это просто совпадение, – сказала Юма. – Даже я не настолько параноидальна, чтобы считать, что ее пытались убить, чтобы сработала Х-25. Как кто-то мог это предсказать?
«Явно есть одна сущность, которая могла бы, – бросила Кёко мысль так, чтобы ее услышала лишь Кларисса. – Я заинтересовалась и последовала за Рёко на Эвридоме лишь из-за Богини, и по той же причине она отправилась со мной на Х-25. Но как это оправдывает попытку убить ее тем, кто не Богиня?»
«И перед попыткой покушения она даже не была уверена, что отправится со мной, – подумала Кёко, на этот раз про себя. – Если этот заговор пытался не пустить ее на Х-25, их попытка эффектно обернулась против них».
– Я не знаю, – признала Кёко. – Также я не могу не вспомнить, что она была на борту транспортного судна, загадочно атакованного глубоко в нашем пространстве рейдовой группой головоногих. Все это выглядит подозрительным совпадением, но таким, что в нем нет никакого смысла.
– Давайте пока что оставим Рёко в покое, – сказала Юма. – Я хочу поговорить о слоне в комнате. Что думаете о Хомуре? Кто-нибудь из нас считает, что она может за всем этим стоять?
В последовавшей паузе все некоторое время избегали смотреть друг другу в глаза.
– Я бы не сказала, что она на это неспособна, – сказала Кларисса. – Но я бы не сказала, что это на нее похоже. Как минимум, она всегда выглядела достаточно этичной, чтобы сделать что-то, что мы видели на Х-25, даже не напрямую. Статуя может быть всего лишь совпадением.
– Я уже прихожу в ужас от совпадений, – сказала Кёко, – но вынуждена согласиться, это просто на нее не похоже.
«И она никогда бы не пошла против своей Богини, – подумала Кёко. – Богиня явно не одобряла Х-25».
– Я могу представить ее участие, если бы она сочла, что это каким-то образом для большего блага, – сказала Юма. – Если бы она сочла, что клонирование волшебниц будет единственным способом победить в войне, она бы так и сделала. И должна сказать, мы не знаем, что она делает.
– Это просто не похоже на то, что она и правда бы сделала, – сказала Кларисса.
Последовала еще одна долгая пауза.
– Тогда вернемся к Сидзуки Рёко, – сказала Надя, постукивая пальцем по столу. – Не могу честно сказать, что очень хорошо ее знаю, но я прочла присланную информацию. Это правда? Кто-то создал настолько отличающегося человека?
– Это правда, – ответила Юма на риторический вопрос. – Я бы сказала, что несправедливо называть ее отличающейся, учитывая, что она демонстрирует все остальные совершенно обычные признаки, но необходимо ответить на вопрос, что за дополнительные ткани в мозге, особенно учитывая, насколько важна она становится в ходе войны.
– Я не имела в виду ничего оскорбительного, – сказала Надя. – Чисто генетический смысл.
– Есть ли какие-либо успехи с выяснением? – спросила Кларисса.
– Над этим еще работают, – сказала Юма. – Без доступа к оригиналу это не так просто, даже если у нас есть результаты генетического обследования и прежние медицинские записи. Многое приходится делать на основе симуляции. Поначалу мы беспокоились, что это какой-то модуль удаленного управления или выключатель смерти, но к данному моменту это уверенно исключили – просто нет необходимых связей с мозговым стволом или неокортексом. Нет даже доступа к сенсорному вводу и нет никаких имплантатов, помимо общих имплантатов нейронной поддержки.
– Тогда с чем есть связь? – спросила Надя. – Не может же оно сидеть и ничего не делать!
– Я к этому подхожу, – сказала Юма. – Насколько мы можем судить, в основном оно связано с отделами мозга, по большей части связанными с эмоциями, такими как базальные ядра и миндалины, а также с речевыми центрами. Насколько мы можем судить, также там не так много выходных связей – похоже, информация по большей части втекает, а не вытекает. Это объясняет, почему его не просто было заметить во время установки таккомпа.
– Но какова может быть цель этого? – спросила Кларисса. – Сбор эмоциональной информации и того, о чем она говорит? Странно неамбициозно, учитывая сложность этой модификации.
– И, конечно, нет никаких действующих имплантатов, передающих куда-либо информацию, если цель в этом, – сказала Юма. – Или имплантатов, получающих какую-либо информацию, будь это контролирующим устройством.
Она на мгновение приостановилась, оглядывая остальных троих.
– Мы явно не добрались до сути. Это не просто расширение или повторное использование существующих парадигм нейронных цепей или новый набор регуляторов для создания новой ткани – там действует новый метаболизм, новые нейротрансмиттеры, новая биохимия. Это крайне сложная работа, но мы не знаем ее цели. Мне пришлось потребовать от биологов полной секретности. Почти единственное, что можно уже понять, что эти новые нейротрансмиттеры могут быть просто для предотвращения кросс-толка – для гарантированной изоляции внутренних процессов.
– И я уверена, нам не нужно рассказывать тебе, что напоминает необычно сложная, тайная научная работа, – сказала Кёко.
– Вот только если это та же группа, с чего бы им пытаться ее убить? – покачала головой Надя. – В этом нет смысла.
– Может, это не та же группа, – сказала Кларисса. – Или, может быть, они пытаются убить ее, чтобы каким-то образом избавиться от свидетельств.
Надя на мгновение закрыла глаза.
– При всем уважении, – сказала она. – Если проблема в том, что ее нельзя изучить напрямую, почему бы не попросить ее прочти более тщательное обследование? Ничего плохого, просто полная проверка. Уверена, если ей скажут, что это как-то связано с ее имплантатами, в этом не будет проблемы.
Юма слегка улыбнулась.
– Я уже над этим работаю. Сидзуки Саяка предложила весьма эффективное решение.
– Полное отключение энергии? – почти хором недоверчиво спросили Нацумэ и Элиза.
– Да, похоже на то, – спокойно сообщила через интерком их машина. – Для вашей безопасности рекомендуется остаться внутри машины, пока энергию не восстановят.
Не было ясно, есть ли у группы какой-то выбор, так как они крепко застряли в одном из парижских муниципальных туннелей. Окутанный жутковатым резервным освещением машины, туннель снаружи выглядел темным и мрачным, пустым от обычно красочно украшающих ярких дисплеев. Возможно, самым обескураживающим было исчезновение вместе со всем остальным аватары Клариссы, что привело к горьким жалобам прямо в голове у Рёко, прекрасно сочетающимся с чрезмерным беспокойством ее предполагаемых телохранителей, также застрявших где-то неподалеку в системе муниципальных туннелей.
«Нет, спасибо, – отказалась Рёко от предложения аварийно телепортироваться отсюда. – Очевидно, если понадобится, я и сама смогу это сделать. Можем пока что подождать».
– Неизвестно, сколько на это потребуется времени? – явно сердито поинтересовалась у машины Нацумэ. – Или есть представление о том, что это вызвало?
– Оценка ремонта еще не произведена, – сказала машина. – Питающая большую часть этого района электрическая энергия по неизвестным причинам отключилась. Резервные системы передачи неэлектрической энергии остаются активны. Будьте уверены, ключевые сервисы, включая связь, все еще активны.
– Но, видимо, не транспорт, – задумчиво сказала Элиза. – Не думаю, что я когда-либо видела сбой энергосистемы.
«Она права, – подумала Кларисса. – В последний раз в Париже незапланированное отключение было в десятилетие после Объединительных войн».
Нацумэ, в свою очередь, наклонила голову, явна занятая какой-то безмолвной связью, даже если она не изобразила обычного жеста ладони у уха. Казалось, что бы она ни слышала, было не приятно.
– У меня плохие новости, – наконец, сказала она. – Заведение, куда мы отправились, задето, и они не хотят запускать никаких новых симуляций, пока не убедятся, что все вернулось к рабочему режиму. Они будут недоступны в течение как минимум 24 часов.
Асами недовольно простонала.
– Крайне неудобно, – сказала Элиза. – Я так этого ждала.
Актриса на некоторое время закрыла глаза, и хотя Рёко казалось странным пытаться читать почти что свое собственное лицо, ей показалось, что Элиза крайне чем-то озадачена.
– Нет ли у нас еще информации о произошедшем? – наконец, спросила она.
Нацумэ снова наклонила голову, слегка моргнув.
– Мне не сказали ничего особенного, – сказала она. – Но, полагаю, придется делать лимонад из лимонов. Можем заняться чем-нибудь еще.
– Разве мы не можем пойти в другое заведение? – предложила Асами. – Это всего лишь один район города.
Нацумэ покачала головой.
– У меня не будет такого же доступа, как здесь. Будет неполный опыт.
– Ну, что тогда? – спросила Айри.
– Ну, полагаю, можем просто подождать, – сказала Нацумэ.
Рёко начала было кивать, но затем приложила ладонь к уху, ненароком повторив за Асами.
«Внимание всем телепортерам, специалистам по мобильности и остальным со связанными навыками, – гласило сообщение. – В районе Фантас зарождается крупное порождение демонов. Локальное отключение энергии прервало транспорт, и нам нужны все способные немедленно переместить в район персонал МСЁ. Координаты переданы. Ваше сотрудничество приветствуется».
– У нас проблема, – сказала Рёко.
– Порождение демонов, значит? – сказала Кёко.
– Да, – сказала Юма, прижав к уху усиливающего телепатию инкубатора, как будто бы это и правда помогало. – По-настоящему крупное.
– Звучит немного знакомо, – сказала Кёко.
– Да, – снова согласилась Юма, позволив появиться на лице некоторому раздражению. У Сидзуки Саяки было отличное предложение: пригласить Рёко на ВР сессию, воспользоваться возможностью, чтобы детально просканировать мозг. Все должно было пройти плавно, если бы не загадочное отключение энергии и порождение демонов.
– Кому-то не хочется, чтобы мы слишком пристально ее изучали, – сказала Кёко.
– Лучше подождать и убедиться, – сказала Юма. – Я уже договорилась, чтобы район впоследствии проверили на свидетельства, но нет никакой гарантии, что что-то останется. Если это те же люди, они, вероятно, будут осторожнее после предыдущего раза.
Конспирологически было приходить к выводу, что эта серия совпадений обязательно как-то связана с Рёко, но она обнаружила, что паранойя всегда была оправдана.
– Что насчет отключения энергии? – спросила Кларисса. – Были какие-нибудь новости?
Юма покачала головой.
– Все еще загадка. Система зафиксировала массивный, распространенный отток в сети, слишком большой, чтобы быть чем-то нормальным, так что сразу же оборвала соединения. Хотя когда она попыталась снова их активировать, ничего не ответило. Даже наблюдающие и ремонтные дроны, похоже, отключены. Человеческий персонал в пути, но с отключением транспортной системы потребуется время. Даже аварийные мощности не отвечают.
Кларисса нахмурила лоб.
– Это новое. Нечто, вызвавшее отток энергии?
– Причем не локализованный, – добавила Юма, – что единственный способ, как это вообще могло произойти без отключения ограничителя тока или перегрузки кабеля. Даже у сверхпроводящего кабеля есть пределы.
Она приостановилась, краем глаза глядя на Надю. В отличие от остальных, и в отличие от обычного ее поведения, Надя большую часть разговора молчала, подавшись вперед, сцепив руки и расфокусировав взгляд.
– Тебя что-то беспокоит? – спросила Юма.
Надя на мгновение отвела взгляд, явно думая, что сказать.
– Я уже видела нечто подобное, – сказала она. – Но это невозможно.
– Ну, не ходи вокруг да около, – сказала Кёко. – Расскажи уже, что невозможно.
– Отток энергии был одним из любимых трюков Мисы Вирани, – сказала Надя. – Вместо того, чтобы напрягаться, выдавая электричество из ничего, обычно гораздо проще извлечь существующий ток и перенаправить его в цель. Даже кальмары используют на своих базах достаточно электричества, чтобы это порой сработало, и это удваивает ущерб – ослабить одну систему, уничтожить другую. Вдобавок большинство систем рассчитаны на защиту от крупных всплесков, а не крупных оттоков.
Надолго повисла тишина, пока они обдумывали сказанное.
– Ты права, в этом и правда нет никакого смысла, – сказала Кёко.
– Да, – согласилась Надя, говоря в кулак. – Но если техники найдут, что все в районе прожарено, я и правда не знаю, что еще может такое сделать.
– В МСЁ есть и другие электрические маги, – предположила Кларисса.
– Возможно, – сказала Надя.
Она на мгновение приостановилась.
– Хотя никого вроде нее.
Юма выдохнула.
– Ну, я бы сказала, что нам пора покинуть эти пещеры и вернуться туда, где мы сможем ближе наблюдать за ситуацией, – сказала она.
– Что будем делать с Рёко? – сказала Кёко.
– Просто продолжим попытки, – сказала Юма. – Если кто-то и правда пытается нас остановить, это станет лишь очевиднее. А если нет, мы достаточно скоро узнаем, что хотим.
«Нужны подкрепления около концертного зала», – передал голос Рёко в голову.
Она уже отреагировала на сообщение, соответствующая тактическая информация и контекст упали в ее кору быстрее, чем могла передать мысль. Небольшая группа местных добровольцев уже сформировала импровизированный отряд подрывников – немного нестандартный, с копейщицой, магом воды и контроллером разума вместо обычного фокуса на уроне по площади, но генератор барьера была, так что все должно было сработать.
Через мгновение они появились рядом с упомянутым концертным залом посреди главной улицы. Генератор барьера выставила против орды демонов барьер холодного синего света, пока они тратили долю секунды на поиск заблудившихся гражданских. Они должны были убраться, но никогда нельзя быть до конца уверенным…
Генератор барьера нырнула и взвизгнула, когда часть ее щита исказилась и замерцала под свирепой бомбардировкой, но остальные уже принялись за дело. Из-под земли вокруг них выросли гигантские металлические копья, пронзая что удавалось, в то время как мчавшиеся водяные кони носились по району, раскидывая все на своем пути. Тем временем телепат обращала еще остающихся активными демонов против их собратьев, а Рёко на всякий случай стреляла взрывными болтами.
Это был бардак и полное отсутствие синергии, гигантские копья и скачущие кони активно мешали действиям друг друга. Но это хотя бы было эффективно.
«Богиня, здесь много демонов, – подумала защищающая их девушка, поднимаясь на ноги. – Обычно я не генератор барьера».
«Фанатка Сакуры Кёко?» – спросила у копейщицы водяной маг.
«Сказала девушка с конями прямо из…»
Перешучивание прервалось, когда упомянутая копейщица уклонилась от атаки, вбив копье в соседнее здание как рычаг.
«Не пускайте их ко мне! – потребовала водный маг. – Мне нужно больше времени на… дерьмо!»
Девушка отскочила с пути лазера, продолжая держать руки сложенными в молитвенной позе.
«Мне нужно больше времени на подготовку атаки! Что ты делаешь?»
«Это не так просто!» – запротестовала контроллер разума, пытаясь выполнить просьбу.
Рёко отбросила чувство неодобрения, не пустив его в телепатическую сеть команды, вместо этого сосредоточившись на отстреливании арбалетом всего возможного. Ей нужно было помнить, что это светские парижане, слишком старые, чтобы проходить боевое обучение, достаточно старые, чтобы добиться освобождения от боя. У них не было обычной сплоченности или холодного чувства миссии.
Не в первый раз она заметила нехватку Асами, назначенную в другую команду в попытке распределить ветеранов равномерно среди различных команд. Рёко была не вполне уверена, что это лучший способ, но сочла, что не она принимает решения.
– Почему вообще потребовали, чтобы мы здесь удерживали фронт? – пожаловалась «генератор барьера» – вслух, самым медленным способом коммуникации – для безопасности подобравшись к Рёко, отмахиваясь по сторонам гигантскими кулаками из света, на расстоянии избивая демонов.
«Не знаю, – подумала в ответ Рёко. – Должно быть, им сильно нужен кто-то в этом районе».
«Почему нас никто больше здесь не поддерживает? – потребовала водный маг, выпустив, наконец, еще один табун коней. – Я никогда не видела, чтобы было так плохо!»
«Я не…»
Рёко едва увернулась, когда десяток или около того демонов прошли через стену концертного зала, стреляя на ходу. Девушка рядом с ней развернулась, подняв еще один щит, продержавшийся лишь несколько секунд, прежде чем расколоться.
Она закричала, но Рёко знала, что не может повернуться взглянуть, вместо этого сосредоточившись на орде, наведя на них оружие, стиснув зубы. Как телепортер, она могла уклоняться куда эффективнее остальных, и если бы она просто привлекла их внимание…
Она телепортировалась на три метра вверх, уклонившись от потока лучей, прежде чем немедленно телепортироваться на пять метров правее, уклоняясь от ожидаемой ею последующей атаки…
Но приостановилась, так как последующая атака так и не произошла.
«Проклятье, Сидзуки-сан, не убейся там! Мне никогда не перестанут об этом напоминать!» – отметила она отдаленную жалобу Курои Эри. Для участия в охоте на демонов ее разделили с командой телохранителей, пусть им это нисколько не нравилось.
Она увидела, как из аркадного зала на другой стороне улицы вылетели оранжевые и зеленые лучи, обернувшись вокруг следивших за ней демонов. Она не взглянула на источник, хотя ничто из ее тактической информации не указывало, кто это был.
«Наконец-то!» – подумала контроллер разума, присев рядом с генератором барьера, скулящей со сломанной ногой. Конечно, на это не было времени, и любая новенькая знала, как отключить боль…
Рёко заткнула собственные жалобы, когда дальше по улице появилась свежая группа демонов, уже значительно прореженная обрушившимися лучами. Мысленно она услышала требования:
«Неидентифицированные волшебницы, назовитесь!»
«Это не игра! Назовитесь!»
Она не стала ждать ответа, даже когда его так и не появилось. Кто-то должен был позаботиться об этих новеньких, и у нее не было времени волноваться от идиотках, которые не представились, особенно потому что они проделали весьма хорошую работу, боевая координация или нет. Она просто надеялась, что у них достаточно хорошая меткость, чтобы не попасть ни в кого из них.
«На ноги! – приказала она, стреляя в движении вперед, при этом телепортируясь для уклонения. – Сломанная кость – это не то, что ты не можешь закрыть! За мной!»
Возможно, впервые она почувствовала, что осознает проявляющееся у нее в бою поведение, пугающее сосредоточение, которое другим оказывалось непросто понять. Это ли имела в виду Кёко, когда сказала, что Рёко, похоже, этим наслаждается?
Она почувствовала, как на ее лицо на мгновение прокралась улыбка, прежде чем взглянула на девушек на земле и увидела, что они не пошевелились.
Кларисса перевела свое сознание в режим последовательных команд, начав выстраивать примерную боевую тактику команды. Рёко, у которой на принятие решения было лишь краткое мгновение, выбрала для действий нечто похожее.
«Встать! – от разочарования телепатически взвыла Рёко, пытаясь подражать лидерам команд, которых она помнила по обучению. – На ноги!»
Генератор барьера издала жалобный стон, когда вскочила на ноги, но резко затихла, взглянув в глаза Рёко. Мимо пронесся скачущий водяной конь.
«Подними снова барьер! – проинструктировала Рёко. – Ты, расчисть нам немного места, а затем подходи ко мне».
Она указала на девушку с копьями.
«Прикрой нам спины».
Ее приказы, казалось, вдохновили остальных девушек на действия. Водная элементалистка выпустила своих коней широкой дугой, в то время как выступивший набор копий отогнал демонов, которые не были уже под возобновленным влиянием контроллера разума, давая им небольшую передышку. Никого, казалось, не беспокоило, что они принимают приказы от пятнадцатилетней; возможно, они просто не поняли.
Рёко раздала еще один быстрый набор приказов, на этот раз безмолвно и на скорости мысли, и остальные немедленно отреагировали.
Водный маг замерцала синим, когда загрохотали копья, в неистовом темпе ударяя по демонам, исчезающим в жуткой тишине или пытающимся справиться с серьезной потерей целостности. Позади их барьера молча рос огромный поток воды.
Через мгновение их барьер лопнул, и наружу ринулось цунами коней, усиленное обстрелом болтами из арбалета Рёко. Еще один шквал зеленого и оранжевого разорвал на куски все, что осталось в районе.
«Ладно, – вдохнула Рёко. – Но нам нужно двигаться».
Не дожидаясь ответа, Рёко схватила девушек рядом с ней и скакнула к еще одному назначенному им кластеру демонов. Снова поднялся барьер, когда вылетел еще один залп копий.
Затем цунами снова смахнуло демонов, но генератор барьера заметно напряглась из-за еще одного обстрела лазерами демонов.
«Сидзуки-сан, мы подходим с запада, – вызвала Сидзуки Эланис, другой телохранитель Рёко, по-видимому, получив разрешение попытаться помочь. – Держитесь!»
«Мне нужна огневая поддержка, – передала в ответ Рёко, заметив, что ее телохранитель в артиллерийской команде средней дальности. – Ожидайте знака».
«Готовы по сигналу», – после паузы ответила Эланис.
Рёко взглянула в небо, мысленно прогнав следующую очередь действий, пока Кларисса скармливала ей правдоподобную проверенную в бою тактику, выполняя различные доступные ей беглые симуляции. Это даже и близко не похоже было на обычное поля боя, где ей через цепочку командования доступен был совет боевых ИИ, но часть подготовки в МагОп была в том, чтобы научиться сражаться только своими мозгами и со своей командой.
Тем не менее, команда была совершенно другой, и с этим ничего нельзя было поделать.
Она выстроила телепорт прямо вверх, откуда ее команда выпустила все имеющееся прямо вниз, усиленное вкладом другой команды. Перед этим ее команда выдала простейшее подтверждение.
Они скакнули прочь. Через мгновение этот район оказался насыщен многоцветным светом, разрывающим на куски демонов и обдирающим кусты. Рёко и ее команда возникли двадцатью метрами выше, когда они начали падать, оружие и вода пролились вниз огромной смертоносной взрывной волной.
На лицо Рёко вернулась улыбка. Может быть она слишком уж наслаждалась этим, и может быть она была другой, но прямо сейчас это и правда было не важно.
– И должна сказать, это большая честь работать вместе с Героиней Орфея, – сказала лидер местной команды охотниц на демонов – некая Аннет Франсуа – пожимая руку Рёко и обаятельно улыбаясь.
– Нет, э-э, это моя честь, – смущенно потерла затылок Рёко. – Это и правда не проблема, и, знаете, мне кажется, лидеров команд охотниц на демонов недооценивают.
Она услышала, как позади нее Асами подавила реакцию, и слегка обернулась взглянуть. Сказала ли она что-то не то?
– Во всяком случае, удивительно неплохо был вернуться к действиям, пусть и немного, – добавила Рёко.
Аннет кивнула, на мгновение взглянув на тусклый пейзаж, где члены ее команды продолжали собирать заплутавших гражданских. «Небо» сектора Фантос обычно должно было быть блестящими, постоянно меняющимися ландшафтами фантастических миров, но в данный момент было запущено в аварийном режиме, служа самым большим в этом мире экраном со срочными сообщениями. Согласно оценке, энергию должны были восстановить через полчаса, как только будет построен аварийный интерконнект до соседнего района. Рёко задумалась, почему такого интерконнекта еще не было – или случилось ли с ним что.
– Когда все закончится, некоторые мои девочки захотят взять автограф, – сказала Аннет. – Я им пока что назначила дополнительные задачи, чтобы задержать их, если захочется исчезнуть.
– Все в порядке, – быстро опустила голову Рёко, чтобы скрыть выражение лица. – Мне не хочется так поступать.
В конце концов, она уже оставила несколько своей команде.
– Как поступили снайперы? – склонила голову Аннет. – Да, это странно. Обычно сумевшие выручить маги не могут потом наговориться об этом. Никогда не было, чтобы кто-то устранил с расстояния столько демонов, а потом просто ушел.
– Держу пари, это кто-то важный, – сказала Асами. – Я могу понять. Не хочется вызывать заметную суету, показываясь, и если у тебя дальнобойная магические сила…
Асами позволила голосу стихнуть, после чего пожала плечами.
– Возможно, – сказала Рёко. – Это не столь уж хорошая маскировка. Вряд ли найдется много девушек с дальнобойной зеленой и оранжевой магией. Если также учесть, что это кто-то пытающийся скрыть свою личность…
– Проявим уважение, – сказала Аннет. – Кроме того, не то чтобы любой мог по желанию запустить подобный поиск личности. Для этого нужен довольно высокий допуск.
– Допустим, – сказала Рёко.
– Думаю, я рада, что нам помогли, кто бы они ни были, – сказала Аннет. – Они и правда помогли зачистить много более проблемных точек порождения.
– Ага, – согласилась Асами. – Оно и правда было крупным, не так ли?
– Да, – сказала Аннет. – И мы понятия о нем не имели, так что оно выбивается из шаблона. Никогда подобное не нравится. Я как-то потеряла новенькую из-за такого порождения демонов.
– Жаль это слышать, – сказала Асами.
Рёко приглушила разговор, в то время как Аннет и Асами принялись болтать о том, каково быть в отношениях со знаменитостью. Что-то во всей этой ситуации ее беспокоило. Слишком много странного одновременно. Женщина по имени Нацумэ, которой она не вполне доверяла, чрезвычайно редкое отключение энергии, «выбивающееся» порождение демонов, таинственные волшебницы…
«Как там дела? – спросила Нацумэ, написав по обычному гражданскому каналу. – Все в порядке?»
Хотя это был вполне резонный вопрос. Рёко оставила гражданских в разумном месте рядом с местным кафе, прежде чем присоединиться к охоте на демонов, и для остальных было вполне естественно немного волноваться или даже, возможно, проявлять нетерпение, ожидая без каких-либо хороших транспортных или развлекательных возможностей.
«Все хорошо, – ответила Рёко. – Мы, в общем-то, закончили».
«Рада это слышать. Послушай, я взглянула, чем ты интересуешься, и у меня есть новая идея, куда в городе можно сходить, если ты телепортируешь нас из этого района. Интересует?»
Рёко выдохнула, сознательно делая все возможное, чтобы отбросить подозрения.
«Да, похоже на то», – отправила она в ответ.
После этого боя у нее не было никакого желания возвращаться сидеть в отель или бродить по городу. Она надеялась, что Нацумэ придумает что-нибудь поинтереснее.
– В далеком океаническом мире Лэй Фэн, где глобальные штормы и пятисоткилометровые ветры опустошают крохотные карманы земли и недавно основанные плавающие города, неожиданное таяние полярных ледяных шапок приносит новый год более теплой, спокойной погоды, дар оборванным колонистам этого разбитого мира. Но на горизонте лежит кое-что совершенно неожиданное…
Рёко втянула через соломинку клубнично-сахарный напиток. Предложение Нацумэ посетить парижские архивы стало приятным сюрпризом для Рёко, ожидающей еще один бар или ВР-аттракцион. Вместо этого они смотрели голографические диорамы, что казалось хорошей переменой. Вместо того, чтобы потратить следующие пару часов на попытки заинтересоваться выматывающим кругом социальных обменов, она могла просто сидеть и погружаться в образовательный стиль одного из лучших музеев Земли.
– Серьезно, кто такое пишет? – кисло проворчала со своего места Элиза. – Если им нужен консультант о том, как правильно нагонять напряжение, могли бы спросить меня! Я бы даже не стала просить за это платы.
– Ну же, Элиза, – сказала Айри. – Они не пытаются снимать фильм с большим бюджетом. Это просто историческая документалистика. Знаешь, образовательные штуки для музея.
Рёко постаралась заглушить их, бросив взгляд на Асами и сжав ее руку. Несколько претенциозно названные «Архивы человека» были одним из самых престижных современных музеев в мире, построенным в надземном районе, центральном Париже, пострадавшем в войне, и таким образом им потребовалась довольно длинная поездка, чтобы добраться.
Она не слишком-то распространялась об этом факте, но она обожала подобную колониальную документалистику, и большую часть своего детства она смотрела в интернете схожие постановки. Возможно, стоило побеспокоиться, что Нацумэ сумела угадать ее интересы, но Рёко уже слишком к такому привыкла.
– По мере того, как облачный покров мира начинает проясняться у экватора, огромные океаны наполняются планктоном, образуя в однотонном море полосы зеленого и красного. Выходящие в океан колонисты восхищаются этим явлением. Хотя климатологи все больше тревожатся. Баланс этого мира смещается, и две крайности планеты вновь начинают отходить друг от друга.
Она почувствовала, как Асами слегка сдвинулась, и, сочувствуя ей, непроизвольно слегка сжалась. Красный планктон в распростершемся перед ними голографическом океане выглядел несколько алым, и в то время как Рёко могла выбросить из головы этот эффект, она не винила Асами за небольшую реакцию. По сути, если она правильно помнила, разве они обе не участвовали в каком-то океаническом учебном сценарии?
Прежде чем она смогла слишком надолго задуматься над этой мыслью, она поняла, что реакция Асами отвлекла ее.
Она вздохнула, глядя на остальных. Такая документалистика и правда была одним из самых любимых ее предконтрактных развлечений, но после рейда на генератор червоточины ей всегда оказывалось непросто сосредоточиться на содержимом, даже с улучшенными ВР возможностями военных имплантатов. Она обнаружила, что все время вспоминает собственный опыт, собственную жизнь, и ее это тревожило.
Когда она повернулась попытаться вновь сосредоточить внимание на документальном фильме, она увидела, что дверь в их зал открылась, и вошла женщина, которую она не узнала.
Строго говоря, залы диорамы не были приватными, но в массивном здании Архива было достаточно залов, чтобы обычно можно было выделить каждой группе свой. Именно так сказал музейный ИИ, Алексис де Токвиль. Неужели сегодня было так много людей? Ведь не какое-то событие или праздник…
Женщина выбрала место позади Рёко, и она не глядя ощутила тонкую ауру волшебницы. Это не было так уж необычно, предположила она, даже когда Нацумэ повернулась странно взглянуть на новоприбывшую.
«Простите, что вмешиваюсь», – подумала девушка – «Ребекка Шу» – и Рёко сразу же отметила, что мысль была направлена только Рёко и Асами, странное решение, учитывая отсутствие в их группе других волшебниц.
Хотя она ничего более не сказала, и казалось, она просто извинилась за свое присутствие. Рёко кивнула и вернулась к просмотру фильма, к этому моменту полностью занятого сценами катастрофы и разрушения, когда планетарный супершторм крушил Лэй Фэн, раскидывая по сторонам то, что должно было быть укрепленными против шторма плавающими городами. Спешно вызванные военные космические корабли старались увести гражданских в безопасное место, в то время они были единственными, способными работать в условиях ветров в пятьсот километров в час, постоянных ударов молний и обширного града.
Однако это было до наступления войны, и со столь малым запасом времени смогли прибыть лишь несколько кораблей. Развертывание дополнительных патрульных кораблей в ответ на инцидент на Лэй Фэн позже оказался неоценим, когда началась война…
Рёко снова нахмурилась. Конечно, она знала историю Великого шторма Лэй Фэн, но сплетаемое ею в разуме повествование, пока она смотрела смесь тех записей и постановки, несли явно военный оттенок, которого раньше не было.
«Не могу поверить, насколько они его преувеличивают, – подумала Ребекка. – Все было далеко не так плохо».
Рёко моргнула, некоторое время пытаясь понять, что именно было в заявлении странным.
«Вы там были?» – спросила Асами.
«Ну, не лично я, – подумала Ребекка. – Но моя семья и колония, да. Слышала от них».
«Что именно изменили?» – спросила Рёко.
«В основном насколько нужно было спасение, – подумала Ребекка. – Да, военные суда были полезны, и некоторым из нас нужна была эвакуация, но далеко не всем, и наши города в целом были в порядке. Колония не рада тому, как все в итоге изобразили. Это даже политическая проблема касательно того, чему учат в наших школах».
Рёко нахмурилась. Если честно, она была не уверена, считать ли правдой сказанное Ребеккой. Похоже было именно на ту проблему, когда правда разительно раздувалась поколениями колониальной гордости.
«Разве этот шторм не был оправданием увеличения размера военного патрульного флота? – подумала Асами, удивив Рёко кусочком истории, которую она не ожидала, что та знает. – С чего бы им так делать, если это не совсем то, что произошло?»
Ребекке удалось передать какой-то телепатический эквивалент пожатия плечами.
«Никто не знает. Популярная теория в том, что у Управления была какая-то другая причина увеличения размера флота, но необходимо было оправдание, что прошло бы через политики того времени».
С очевидным затишьем в разговоре они обратили внимание обратно на диораму, приближающуюся к триумфальному окончанию, полному жизнерадостных колонистов и солнечному сиянию расчистившегося неба. Вызывала дискомфорт возможность, что одна запомненных ею историй о колонизации могла быть преувеличена.
Также она не могла избавиться от ощущения, что Нацумэ краем глаза наблюдает за ними тремя.
– Во всяком случае, все это немного случайно, – вслух сказала Ребекка, привлекая внимание всех остальных, когда они встали с мест. – Я здесь, чтобы прекратить некоторые махинации.
Говоря это, она взглянула прямо на Нацумэ. У Нацумэ, в свою очередь, на лице появилось заметное раздражение.
– Мы договорились, мадам Шу, – резко переключилась на парижский французский Нацумэ, так что Рёко пришлось для перевода прибегнуть к имплантатам.
– Произошло новое развитие событий, – на том же языке ответила Ребекка. – Ваша старая подруга решила вмешаться пораньше. И вы даже не выполнили миссию.
– Вы очень хорошо знаете об отключении энергии. Знаете, как раз ее modus operandi устроить подобный перебой.
Рёко стояла, внимательно изучая Нацумэ, даже когда Асами и Айри смотрели из стороны в сторону с настолько одинаковым изумленным видом, что посторонний наблюдатель с легкостью бы предположил, что здесь стоит зеркало.
Ребекка пожала плечами.
– Здесь никаких грязных трюков, – сказала она. – Помимо ваших. Кажется, вы можете не нравиться леди Фортуне?
Нацумэ издала раздраженный, почти сердитый хмык, после чего коснулась чего-то за ухом.
Ее лицо на мгновение замерцало и полностью изменилось, раскрыв аристократические черты Сидзуки Саяки.
«Ну конечно», – кисло подумала Кларисса, как раз когда у Рёко ощущение волшебниц, наконец, обнаружило теперь очевидную сигнатуру самоцвета души. Она задумалась, не отражал ли оскорбленный вид Рёко-аватары Клариссы ее собственный вид. С ними обеими, раздраженно выглядящей Элизой и очевидным семейным сходством Саяки, они должны были быть крайней сюрреалистичным зрелищем.
– Ну хорошо, игра окончена, – на стандартном пожаловалась Саяка. – Я просто хотела немного повеселиться анонимно. Молодые так напрягаются, когда узнают, кто я на самом деле.
– Зачем вы здесь? – спросила Рёко, не в силах призвать уровень гнева, что по ее мнению был бы в данной ситуации уместным.
– Просто показывают тебе, как можно хорошо провести время, – сказала Саяка. – Это ведь не плохо, не так ли? Если бы не отключение энергии, было бы куда веселее. Давненько я не участвовала в хорошем ВР-симе.
– Мы были бы рады, если бы вы присоединились как вы сами, – сказала Кларисса, бросив на Элизу испепеляющий взгляд, который, знала Рёко, ей самой никогда не удастся повторить.
Саяка вздохнула, потирая виски.
– Да, но вы были бы слишком напряжены.
Она пожала плечами.
– Я была серьезна, когда сказала, что просто показываю, как хорошо провести время. В том числе и себе. Мне нравится проводить подобные экскурсии. Я подумала лучше узнать свою недавно найденную внучку. Простишь ведь старушку, не правда ли?
Чувствуя на себе взгляды всех в комнате, Рёко изобразила уклончивый жест.
– Я имею в виду, думаю, это особо не важно, – сказала она.
– Тогда не могли бы вы объяснить причины, по которым вы нас прервали, – взглянула Саяка на Ребекку. Ее глаза тревожно быстро переключились со щенячьих к метающим кинжалы, и Рёко заметила, как Ребекка вздрогнула, пусти и слегка.
– Курои Кана не ценит вашей игры, – оправилась Ребекка и взглянула на Рёко. – У Саяки далеко не только объявленные ею невинные мотивы. Она надеется соблазнить тебя остаться в Париже и жить светской жизнью с ее матриархатом…
– Вы действуете столь же плохо, – перебила Саяка.
– … и еще кое-что, о чем она не рассказала насчет этой запланированной дружеской ВР-сессии.
– Что это сценарий по сведению парочек? – сухо сказала Саяка. – Я только пытаюсь продвигать здоровые отношения.
– Что вы во время этого собирались просканировать ее мозг, – сказала Ребекка.
Даже когда Рёко несколько раз моргнула, пытаясь понять последствия сканирования мозга, она невольно заметила проявившийся на лбу Саяки гнев – истинный гнев, а не обычно напускные несколько стеснительные ее эмоции.
– К чему она клонит, позволяя вам раскрывать такое? – сказала Саяка. – Она не могла, и если это только вы, ваша голова…
– Au contraire, ma ch?rie, – возразила Ребекка. – Вы-знаете-кто согласилась в этот раз действовать немного по-другому, услышав, что мы должны сказать. Конечно, ее не волнует, как мы это сделаем, так что театральное появление лишь знак признательности Кане.
Она повернулась к Рёко.
– С твоего разрешения, Курои Кана хотела бы забрать тебя с этой увеселительной экскурсии и поговорить о более серьезных делах. Что касается мисс Ямады и мисс Нагато, мы также будем рады принять их, при условии если они готовы будут позволить провести несколько разговоров без них. В конце концов, это должно дать уникальный взгляд на изучаемых вами лиц.
Айри взглянула на Элизу которая явно задумалась на мгновение, прежде чем демонстративно пожать плечами.
– Если так, то конечно, я пойду, – сказала она. – Мне кажется странным, что вы просто предполагаете, что она пойдет с вами. Может быть, она вместо этого закончит сперва выходной? Полагаю, она прямо сейчас должна быть весьма раздражена всем этим.
– В точности то, что я собиралась сказать, – подняв палец, согласилась Саяка.
Рёко, которая была довольно раздражена, взглянула на Ребекку, ожидая ответа.
– Ну, я знала, что так и будет, – слегка покачала головой Ребекка. – Очень хорошо. Это не слишком широко известно, но Курои Кана – редкий класс магов, известных как посткогнитивы, способные видеть прошлое. К сожалению, как и все подобные маги, у нее крайне мало контроля над тем, что она видит, вот почему она сочла столь интересным, что у нее было видение о тебе.
– Мне? – с автоматическим недоверием откликнулась Рёко.
– Да, – ответила Ребекка. – Она подумала, что тебе определенно стоит это сообщить, а не хранить в секрете.
– Ну, если я не навязываюсь, – втиснулась Саяка между Рёко и Ребеккой. – С разрешения Рёко…
Она кивнула в сторону Рёко.
– … мне бы хотелось составить компанию. Я знаю, что напрашиваюсь на гостеприимство матриархата Курои, но я буду считать это одолжением.
Она на мгновение взглянула на Рёко, на лице которой была видна растерянность, прежде чем развести руки, указывая, что для нее это и правда особо не важно.
– Мне необходимо спросить на это разрешение, – сказала Ребекка, впервые впав в замешательство и неловко прикусив губу. – Один момент.
«Мне это не нравится, – подумала Асами. – Почему нас хоть раз не могут просто оставить в покое?»
– Она сказала, все в порядке, – через мгновение закончила Ребекка. – Может даже быть интересно.
– Значит, все будет как в старые времена, – улыбнулась Саяка.
Как выяснилось, Курои ожидала ее на поверхности, неподалеку от старых Елисейских полей. Поездка была напряженной, их машина двигалась по переполненным поверхностным улицам Парижа с болезненно низкой скоростью, избегая других машин с малейшим запасом, поскольку нежелающие сотрудничать пешеходы сговорились, чтобы сохранить Париж привязанным к старым путям. Кларисса глубокомысленно дематериализовала свою аватару, чтобы им не потребовалось брать машину крупнее, и помогла Рёко узнать, что, согласно записям Управления, Париж ныне был рекордсменом по тому, как много времени уходит на перемещение из точки А в точку Б – то есть рекордсменом по тщетности.
Хотя она должна была признать, для туриста это было далеко не так плохо. Город был домом некоторых из самых старых еще стоящих зданий в мире, что придавало месту своеобразный шарм старины, который чрезвычайно сложно было найти где-то еще. По пути они заказали пирожные и кофе, получив их через окно от тщательно продуманного дрона-доставщика, специально предназначенного для облегчения утомительности трафика, и, поглощая пирожное, она понимала, почему Элиза и Саяка отказались срезать путь телепортационным прыжком или даже подземным поездом. Как они и сказали, это стоило испытать.
По пути они болтали, Саяка была удивительно доброжелательна к девушке, по-видимому, тесно связанной с соперничающим матриархатом. Как всегда, Рёко просто не понимала вражду Курои-Сидзуки.
Наконец, они подошли к большому, величественному зданию, внешне почти похожему на церковь, прямо рядом с физическим офисом Управления и настоящей церковью, казалось, проводящей какую-то непонятную церемонию. Где бы Рёко ни ожидала оказаться, точно не здесь.
Несмотря на архаичный вид, при их приближении дверь в здание скользнула в сторону, указывая, что здание, возможно, не настолько старое, как выглядит. Рёко чувствовала, не видя, как по ней прошло довольно агрессивное сенсорное сканирование.
– Телохранители могут подождать снаружи, – сказала Ребекка, глядя на Саяку, а не на Рёко. – Если для нее здесь и правда опасно, сомневаюсь, что они добьются больше, чем помешают.
– Справедливо, – пожала плечами Саяка.
В то время как внешне здание было старомодным и великолепным, намекающим на высокие потолки открытых солнцу комнат, внутри оно было совершенно другим, гораздо ближе в привычной Рёко планировке зданий: узковатое, с потолками обычной высоты. Как ни странно, в нескольких комнатах, куда она смогла заглянуть, не было окон, добавляя нетипичную клаустрофобную атмосферу – Управление обычно прекрасно осознавало важность для человеческого счастья солнечного света.
Они стремительно шагали по коридору с в основном закрытыми дверьми в заданном Ребеккой темпе. Асами, Айри и Рёко оглядывали окружение, Саяка выглядела незаинтересованной, а Элиза, казалось, пристально наблюдала за ней.
В конце коридора был невзрачный, но крупный лифт с мраморно-черными стенами. При их приближении он открылся, сразу же как они прошли внутрь, двери закрылись за ними, и Рёко почувствовала легкий холодок – обычно лифты можно было вызвать почти подсознательным инстинктом, и они всегда знали, куда ты направляешься. Это ожидание укреплялось в ней с самого детства, и ее обеспокоило, что она не ощущала присутствия лифта. Он не был открыт для обычных командных каналов, даже когда спустился под землю.
Когда двери открылись, они оказались на пороге чего-то вроде конференц-зала. В центре был длинный овальный стол, с обеих сторон окруженный одинаковыми мраморно-черными стенами, обрамляющими кабину лифта. Вдоль стен через равные промежутки были портреты в рамах, каждый подсвеченный одиночной лампой. Все вместе эти лампы служили единственным освещением комнаты.
Звуковой сигнал привлек их внимание к обслуживающему дрону, проехавшему справа от Рёко с подносом с бокалами. Его присутствия, как и лифта, не ощущалось.
– Я подумала поддаться сегодня небольшому декадансу, раз уж моя давняя подруга решила почтить нас своим присутствием, – вышла Курои Кана из двери с дальней стороны комнаты. – 2200, очень интересный год.
Рёко взглянула на матриарха, вдруг вспомнив увиденную в видении о прошлом Юмы юную девушку, с дискомфортом и гневом сидящую перед Орико. Эта девушка физически не была так уж старше, и в отличие от многих других Древних она не выдавала никаких намеков на ее немалый возраст, ни в поведении, ни в позе. Это казалось странным, так как она полагала, что Кане обычно необходимо было для исполнения некоторых своих ролей излучать властность.
– Ядерное вино? – риторически спросила Саяка, взяв бокал. – Ты нас балуешь, даже если все идея – довольно глупая прихоть.
«Вино, созданное фанатиками вина во время угрозы Объединительных войн, – пояснила Кларисса. – Оно слегка радиоактивно, и его было безопасно употреблять лишь после завершения проекта Эдем. Предположительно, из-за мутировавшего винограда у него экзотическая смесь вкусов».
«Я думала, оно выглядит по-другому», – подумала Рёко, наклонив бокал, пытаясь просканировать его, прежде чем поставить обратно.
– Прошу прощения за украшение этой комнаты, но это просто театр, – сказала Кана. – Рёко, Саяка, прошу за мной; остальные присаживайтесь и чувствуйте себя как дома.
«И не забудь, моя роль в Черном сердце секретна от тех, кто не знает, – подумала Кана. – Все, что известно актрисам, что я могущественный матриарх, как и Сидзуки. Давай так и оставим».
Рёко нерешительно шагнула к Кане, глядя, как остальные расселись, и другие дроны подкатились к ним с подносами с сэндвичами.
Они с Саякой последовали за Каной через заднюю дверь, по еще одному узкому коридору в ярко освещенный кабинет, декором совершенно отличающийся от предыдущего конференц-зала. Этот, с потрепанным модульным столом, диванчиками и плюшевым ковром почти можно было назвать домашним.
Видя, что она изучает картины на стенах, Кана отметила:
– Ах да, это те же самые картины, что и в конференц-зале. Они изображают прошлые достижения Черного сердца. Если на то пошло, еще одна такая же комната есть в Митакихаре. Смотри, сколько хочешь.
Долгое время Рёко так и делала. По правде говоря, она не узнала большую часть происходящего, помимо нескольких очевидно с Объединительных войн или даже нынешней войны. Некоторые без дальнейшего контекста были непонятны, к примеру изображающая группу девушек, проникших в бывшую столицу СШ. Хотя другие были ближе к сердцу, вроде изображающей Микуни Орико или новейшей, изображающей миссию червоточины и включающей саму Рёко.
Через мгновение она повернулась обратно к Кане, указав, что готова к чему бы то ни было.
– Ну, я позволила Саяке участвовать в этом, потому что это может быть с ней связано, – сказала Кана, сев в кресло за столом. – Пожалуйста, присаживайтесь.
Они так и сделали, Саяка скрестила ноги и изобразила на лице высокомерие.
– Но мое изначальное намерение не включало ее, – продолжила Кана. – Я дам тебе возможность не делиться с ней разглашенным, но подозреваю, что ты захочешь задать ей несколько вопросов.
– Полагаю, это справедливо, – сказала Саяка. – То есть, если это личная информация. Я не намереваюсь любопытствовать; я просто не доверяю тому, что она здесь пытается сделать.
– Это достаточно справедливо, – сказала Кана, при этом умудрившись высказаться довольно мягко.
Она повернулась обратно к Рёко.
– Послушай, ты сейчас взрослая, по крайней мере, так мы должны к тебе относится. Все мы знаем, что я женщина тайн, но я стараюсь не хранить их без причин. Стоит сказать, несмотря на то, насколько пышно Ребекка решила к тебе подойти, я хочу отметить несколько моментов. Она не знает всей истории, но я хочу, чтобы ты знала, перед этим я поговорила с несколькими людьми.
– Э-э, ладно? – сказала Рёко, неуверенная, как ответить.
– Я просто хотела, чтобы ты знала мою позицию, – сказала Кана. – Я делаю это не для того, чтобы попытаться тебя в чем-то убедить. Я просто… ну, мы с твоей тетей сочли, что ты заслуживаешь знать.
– Моей тетей?
Кана кивнула, после чего повернула свое кресло к боковой двери в кабинет, через мгновение открывшейся. Через нее вошли ее тетя, Курои Нана, и Патриция фон Рор, которая была последней, кого она ожидала здесь увидеть. Они нервничали – Патриция даже опустила глаза, а у Наны, в частности, казалось, появились морщины беспокойства вокруг в остальном молодых глаз.
– Я пойду, – внезапно встала Саяка. – Если все настолько серьезно, я буду снаружи с остальными.
– Как и я, – в свою очередь встала Кана. – Можете воспользоваться моим кабинетом. Уверяю вас, здесь никто не подслушает. Идем, Саяка-тян.
– «Саяка-тян»? – нервно спросила Рёко после того, как дверь за ними закрылась. Это и правда был вопрос – отсутствие открытой борьбы между двумя матриархами удивляло и нервировало ее – но в основном она была в растерянности. Растеряна, обеспокоена и всего немного напугана.
Нана, в свою очередь, выглядела столь же обеспокоенно, и больше не было небрежной беззаботности их предыдущей встречи.
Она решила не отвечать на неявный вопрос Рёко, либо потому что не знала, либо просто не считала это достаточно важным.
– Рёко, хочу, чтобы ты знала, когда мы вчера разговаривали, я была полностью серьезна касательно Акеми-сан и насчет того, что я собиралась встретиться с тобой после того, как ты проведешь время с Сидзуки Саякой. После недавнего отключения энергии произошло внезапное ускорение планов, и я… узнала кое-что новое.
Прошло мгновение, прежде чем Нана, пронзив Рёко взглядом, казалось, кивнула сама себе и взглянула на Патрицию, которая довольно плохо скрывала собственное волнение.
– Я позволю ей объяснить первую часть этого, – сказала Нана.
Патриция уныло покачала головой, но сказала:
– Помнишь тот раз, когда я попросила взять у тебя подробный образец генома?
– Д-да? – спросила Рёко, зная, что это не ведет ни к чему хорошему. – Те результаты не показали ничего нового.
– Ну, нет, я солгала, – прямо сказала Патриция. – Конечно, я даже не стала бы просить подробный образец, если бы не заподозрила уже, что что-то не так, но результаты оказались достаточно необычны, чтобы мы сохранили это в секрете.
Рёко моргнула, выжидая время, после чего наклонилась вперед, прижав руки к голове. Ей казалось, что мир вокруг нее сдвигается, и сочла, что она не так далека от истины.
– Так что я тогда, какой-то мутант? – сказала она, назвав первую же пришедшую в голову возможность. Это было не так уж плохо, просто быть другой – это даже не будет так уж удивительно. Но тогда почему эта встреча настолько важна?
– Нет, не совсем, – с подозрительным видом сцепила руки Патриция. – Будь это лишь вопрос генов в твоей коже, это был бы самый вероятный вывод. Но когда я прогнала вторичное исследование этого генома, его части казались немного слишком совпадающими, малейшие различия, каким-то образом, похоже, работающие вместе или приводящие к тонким изменениям функции белка. Что важнее, геномы твоих родителей в файле не демонстрируют ни одного из этих изменений.
Рёко почувствовала, что бледнеет, но слегка кивнула, не в силах сказать в ответ что-то еще.
Патриция сделала заметно глубокий вдох.
– Нет никакого способа это сказать, кроме как просто сказать, – призналась она. – Когда я продолжила, взяв более подробный образец, наниты обнаружили в твоем мозге совершенно новую область, других примеров которой в архивах Управления я найти не смогла. Геном этой области совершенно отличается от остального твоего тела, и нет сомнений, что это результат генной инженерии, так как в ней содержатся никогда ранее не наблюдаемые белковые семейства и регуляторные сети.
На мгновение ощущение мира у Рёко исчезло, и, вместо двух девушек перед ней, с беспокойством глядящих на нее, или картин на стене, или любых элементов реальности она видела лишь только что сказанные Патрицией слова и чувствовала только отражающийся шок Клариссы в своей голове.
– Мы не знаем, какую функцию выполняет эта модификация, – сказала Патриция, отчаянно заполняя резкий вакуум разговора. – По-видимому, это значительно усложнило твое возрождение после потери тела, так как у твоего клона не было соответствующей области, и мы не были уверены, что твой самоцвет души правильно ее восстановит. Мы хотим сделать еще одно, более функциональное сканирование активности твоего мозга, надеясь, что сумеем получить ответы. Мы знаем, что ты понятия не имеешь ни о чем этом.
– Что она делает? – наконец, тихо спросила Рёко, подняв глаза.
– Мы не знаем, – сказала Патриция. – Кто-то приложил огромные усилия, чтобы разработать нечто подобное, но без дополнительных данных предсказать оперативную функцию только по геному и расплывчатым данным будет серьезной задачей моделирования. Все, что мы сейчас знаем, что она подключена к некоторым эмоциональным, речевым и слуховым зонам. Успокаивая очевидное беспокойство, у нее нет никаких необходимых подключений, чтобы повлиять на твое поведение, личность или принятие решений. Но ты, очевидно, понимаешь, почему нам бы хотелось провести более подробное сканирование.
Рёко снова спрятала лицо в ладонях. Как именно ей реагировать, как кто-то мог реагировать на столь сюрреалистичную правду? Она всегда чувствовала себя человеком, не отличающейся от других. Она всегда чувствовала…
– Тогда что я? – повторила она, снова не вполне зная смысла вопроса. – Чей-то любимый проект? Зачем? Какой цели это может служить?
– Ну, мы не знаем, – сказала Патриция. – Мы сможем узнать лишь собрав больше информации.
– И что тогда это значит насчет мамы? – спросила Рёко, с новым осознанием подняв взгляд широко раскрытых глаз. – Мои родители…
– Вот почему я здесь, – сказала Нана, эффективно оборвав ход мысли Рёко. – К счастью, думаю, мы можем исключить, что твои мать или отец намеренно тебе лгали. Но я не уверена, что правда будет лучше.
– Что это должно значить? – спросила Рёко, даже чувствуя мощное, неожиданное облегчение от слов, что ее родители каким-то образом не ответственны. – Как они могли не знать?
Нана на мгновение отвела глаза, сцепив вместе руки в маленьком жесте нервозности. Она выглядела крайне чем-то обеспокоенной, возможно даже… сердитой?
– Ну, именно здесь вступает в игру видение нашего матриарха, – сказала она. – Но сперва: ты помнишь празднование дня рождения Титосэ Юмы?
Рёко моргнула, даже когда ей стало нехорошо. Ее смутила кажущаяся непоследовательность этого.
– Да, помню, – сказала она. – Что насчет нее?
– Пока вы были на праздновании, была предпринята попытка расспросить твою мать о найденном. Вопросы столкнулись с тем, что называют имплантированной психической защитой – механизмом, устанавливаемым в разум обученным телепатом, чтобы предотвратить вопросы на заданную тему. В частности выяснилось, что в разум твоей матери… моей сестры вмешались, удалив воспоминания, касающиеся твоих… модификаций. Нам не удастся удалить этот механизм без потенциально значительно риска, так что попыток не было.
Нана приостановилась, закрыв на мгновение глаза.
– Я бы хотела, чтобы ты знала, до сегодняшнего дня мне ничего об этом не говорили, – добавила она. – Беспокоит и вызывает ярость, что кто-то вот так играется с моей семьей.
Нана говорила медленно, почти устало, но Рёко видела, как в ее глазах на кратчайшие мгновения вспыхивает гнев.
Она знала, что должна разделять его, но сейчас чувствовала только ледяное спокойствие, такое, что, вероятно, бывает только перед бурей.
– А папа?.. – спросила она, проследовав по логической цепочке достаточно естественным на вид образом.
– Была предпринята более осторожная попытка проверить его по этому вопросу, на этот раз с обученным телепатом. Похоже, он в точно такой же ситуации.
Рёко нахмурилась и попыталась припомнить. Она вспомнила немногие пойманные намеки на давние разногласия, которые давили на ее родителей, что-то насчет нее, что-то, что они пытались от нее удержать. Но она знала недостаточно, чтобы понять, в чем у них разногласия, и не было причин полагать, что это вообще связано. В конце концов, они даже не должны были помнить о произошедшем.
– Ты в порядке? – спросила Нана, обеспокоенно положив руку на плечо Рёко. Рёко поняла, что она полностью отвлеклась от разговора, сосредоточившись на своих мыслях.
– Я не в порядке, – почти горько сказала Рёко, не глядя никому в глаза. – Как я могу?
Она чувствовала, не глядя, что Нана и Патриция переглянулись.
– Если это чем-то поможет, – заметно нервно сказала Нана. – Тебя не создали в лаборатории. Именно об этом было видение директора. Так как это магически вызванное видение, не было достаточно времени стараться сконвертировать его в передаваемое воспоминание.
Она приостановилась, обдумывая, что сказать.
– Я могу сообщить лишь то, что она мне рассказала. Это было весьма неясное видение, дающее случайные фрагменты прошлого, и повезло, что она сумела выяснить, о чем вообще видение. По-видимому, твоих родителей попросили принять участие в экспериментальном исследовании, посвященном разработке следующего поколения имплантатов. Твой отец уговорил твою мать, но исследования провалились, и им сказали, что ты будешь необычайно склонна к контракту. Но видение прояснило, что это было совсем не исследованием.
Рёко чувствовала, что ее тетя смотрит на нее, но это не подтолкнуло ее ответить. Наконец, Нана продолжила:
– Кана пересматривала видение, но разочаровывающе неясно, кто участвовал в этом обмане. Она мельком увидела кого-то меняющего точные воспоминания твоих родителей, еще кого-то проектирующего область в твоем мозге, и какую-то… машину, проводящую на твоей матери некую операцию, которой не было в соглашении. Прости, что я так выразилась.
Последняя фраза была спешной реакцией на то, как Рёко втянула воздух и схватилась за подлокотники кресла, опустив голову и напрягая мышцы в инстинктивной подготовке к физиологической реакции, будет ли это отвращение или гнев. Но Кларисса, постоянно тревожащаяся на заднем плане, подавила все подобные рефлексы.
– Зачем мне об этом рассказывать? – спросила Рёко. – Чем рассказ мне поможет? Почему сейчас, не раньше, не позже?
Долгое время было тихо, пока другие, казалось, старались сформулировать ответ, пока, наконец, в дверях не появилась сама Кана.
– Я за многие годы узнала, что мои видения таковы, что никогда не бывают без причины, – сказала она, переступив через порог. – Меня позвали, – через мгновение добавила она, заметив взгляд Рёко. – Я не подслушивала.
Так как в комнате не было больше кресел – Патриция заняла ее – она встала, опершись на стол.
– Дело не только в этом, иначе я бы все еще крайне скептически относилась к тому, чтобы рассказать тебе, – сказала Кана. – Но есть причина полагать, что стоящие за твоими модификациями уже осведомлены, что мы знаем, и пытаются предотвратить дальнейшее расследование. Вот почему я привела тебя сюда. Я следила за вашим приближением к зданию. Они не станут настолько открыто действовать в надземном Париже.
– Откуда вы знаете? – спросила она, хотя сомневалась, что Кана сможет ей рассказать.
– Видящие, – сказала она.
– Что? – после неловкой паузы спросила Рёко.
«Видящие, – подумала Кларисса. – Тайное общество самых талантливых ясновидящих, прорицателей и информационных магов МСЁ, посвященных использованию магических средств для сбора всего известного о прошлом, настоящем и, как надеются, будущем, когда обычные методы не справляются. Как и Черное сердце, их существование является открытым секретом среди старших лиц МСЁ, но технические засекречено на основе необходимости знать. В отличие от Черного сердца, помимо этого они гораздо менее известны. Членство только по приглашению. Информацию, э-э, допустили мне буквально только что».
Последняя фраза должна была быть извинением за то, что ей не передали эту информацию вовремя.
– Имеющиеся у нас свидетельства в лучшем случае фрагментарны, – сказала Кана, – но у меня серьезные подозрения касательно обстоятельств, окружающих недавнее отключение энергии. Видящие, которым я смогла указать на проблему, убеждены, что самые недавние события, определенно, дело рук ответственных за твои генетические модификации. Также они убеждены, что мы должны сообщить тебе сейчас, или рисковать тем, что никогда не получим никакой дополнительной информации.
– Есть еще информация, – вмешалась тетя Рёко, – хотя гораздо менее надежная. Такие прорицания зачастую куда более смутны, чем нам бы хотелось. Некоторые видящие заявили, что не верят, что эта группа пытается тебя убить. Одна даже убеждена, что эта группа вовсе не пытается нас остановить, только обратить события себе на пользу. Довольно противоречивое чтение, так как никто больше не может ощутить этот результат.
– Это неполная информация, – почти укоризненно взглянула Кана на Нану. – Не стоило делиться, пока мы не уверены.
«Многие члены Видящих также члены Церкви, – подумала Патриция без заметного изменения выражения лица. – Там часто бывает небольшая рифма или причина, по которой что-то можно или нельзя предсказать, помимо того, что порой полезность полученной информации кажется… превышающей случайность».
Рёко взглянула на свои ладони, вдруг пораженная всем сюрреализмом разговора. Этот вопрос должен был быть для нее личным, но включал крупных игроков, и, казалось, мог изменить ее жизнь, тем не менее, объективно, что именно она будет теперь делать по-другому?
– Так что именно мне теперь делать? – спросила она. – Отправиться на изучение в лабораторию? Позволить экспериментировать на себе? Что еще?
– Нет, – наклонилась и схватила ее Кана. – Мы, конечно, хотим, чтобы продолжила исследования, но нет никаких причин, по которым ты не могла бы жить своей жизнью. Видящие в этом уверены. Не…
Она приостановилась, явно размышляя, что сказать.
– Не позволь этому определить тебя, – закончила она. – Ты слишком молода, чтобы многое об этом знать, но во время Объединительных войн были целые народы с модификациями куда хуже твоих, и они продолжали жить вполне нормальными жизнями. Многие из них живы и поныне. Как только мы выясним, что именно с тобой сделали, если потребуется что-то изменить, все будет сделано. Но если Видящие уверены, что ты будешь в порядке, никто не будет запирать тебя в лаборатории.
– А мои родители? – спросила Рёко, устало качая головой, стараясь обдумывать все сказанное.
– Пока что не стоит им ничего говорить, – сказала Кана. – Я знаю, что, может быть, о многом прошу, но мы просто пока ничего не знаем.
Рёко выдохнула.
Что ей оставалось думать? Кому она вообще доверяла? У Каны и остальных здесь собравшихся не было причины лгать ей, но так же она думала о своих родителях и о столь многих других, только чтобы снова и снова лишиться этой иллюзии. И теперь она сомневалась в том, была ли вообще человеком, у кого именно были на нее планы и, признает она это Кане или нет, были ли ее мысли вообще своими собственными.
– Могу я некоторое время побыть одна? – начала она.
– Конечно, – сказала Кана. – Мы можем тебя оставить, хотя я была бы не прочь вернуть свой кабинет.
– Нет, я имею в виду, есть где-нибудь в Париже место, где было бы неплохо просто надолго остаться одной? Вроде парка или чего-то похожего?
Остальные переглянулись.
– У меня своя комната в женском монастыре святой Варвары, – сказала Нана. – Я могу тебя туда отвести, но я не уверена, что сейчас подходящее время для поездки.
– Дай координаты. Я доберусь гораздо быстрее.
Она услышала, как Патриция втянула дыхание.
– По соображениям безопасности, не думаю, что нам и правда хочется, чтобы ты перемещалась одна.
– Ну, я собиралась взять Асами.
Хотя ее слова были нерешительны, поведение нет. Остальные начали смотреть друг на друга, возможно даже ведя телепатический разговор, но Рёко встала и вышла из комнаты, и они не двинулись остановить ее.
Остальные, все еще ожидающие в конференц-зале, удивленно подняли глаза, когда она вошла, но она их проигнорировала, схватив Асами за плечи.
– Все в порядке? – спросила Асами, с поразительной эффективностью стряхнув шок неожиданной телепортации, даже всматриваясь в тускло освещенные стены. Кларисса как всегда присутствовала в глубине ее сознания, явно готовая многое сказать – но она знала, что стоит молчать.
Рёко наклонилась вперед и расплакалась.
Глава 16. Переходное состояние
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
Среди различных классов магии практикуемые Гильдией телепатов телепатические искусства всегда были немного чудны. Не имея демонстративной прямоты, как у многих других магических типов, телепаты вместо этого развили более эзотерический, сосредоточенный на внутреннем способ, полный тайных манипуляций, медитаций и незримых атак. Эта эстетика распространяется и на обычаи Гильдии, избегающие кричащих украшений и мероприятий в пользу простых ритуалов, а также культурное безразличие Гильдии к «рутинному» мыслечтению, считающемуся довольно непримечательным делом.
Вполне вероятно, этот мотив развился из склонности человеческих культур считать то, что гораздо шире можно назвать «псионикой», заметно отличным – или даже вовсе отделенным – от других форм магии, зачастую не требуя сложного оборудования, ритуалов или заклинаний. Близкая ассоциация Гильдии с ОПЗ 〈и тайным Черным сердцем〉④, несомненно, только усилила эту склонность.
Тем не менее, схожим образом существует несколько заметных отклонений от основного направления телепатической магии, большинство из которых заметно напоминают схожие архетипы. Самым распространенным является появление при использовании телепатических сил цветного магического свечения. Менее распространено, но все же относительно преобладающе, использование телепатических сил для нанесения прямого ущерба, как правило в виде аневризмы мозга или нейронной травмы. Наконец, относительно редкий тип магов демонстрирует полную условность, опираясь на историческую ассоциацию ментальных манипуляций с тьмой и порчей.
— Джулиан Брэдшоу, «Махо-сёдзё: гильдия, правительство и матриархат», выдержка.
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
〈Я рассматривала недавнее восхождение маршала на пост главы Генерального штаба со смесью естественной гордости и тревоги. Сейчас я вижу, что в то время как она держалась под давлением лучше, чем я ожидала, тревога была вполне оправдана. Стоит сказать, я рассматриваю ее готовность доверить мне свой стресс и делегировать ответственность союзникам, таким как адмирал Ананд, признаком здорового осознания своих ограничений и ответственным управлением стрессом. (Забавно говорить так о ком-то ее возраста!〉⑤‡
〈Тем не менее, я по-прежнему беспокоюсь – не из-за стресса как такового, но из-за его влияния на некоторые защитные меры Раздела 3. Мы с Мейтнер убеждены, что кто-то более квалифицированный должен провести восстановление или, по крайней мере, необходимо принять какое-то решение. Мейтнер проведет консультацию, после чего мы вышлем нашу официальную рекомендацию.〉⑤‡
Мами нахмурилась, паря в глубоком космосе и пытаясь сосредоточиться на разворачивающемся перед ней спектакле. Обычно она считала стратегический вид командного режима расслабляющим, но сейчас она была усталой, раздраженной и, готова была поклясться, с раскалывающейся головой.
Она заметила, что в нынешнее время проводит в подобных симуляциях все больше и больше времени, сидя в командном кресле подключенной к Жукову. Дело было не в битве или прямом управлении, но в крупномасштабной стратегии и борьбе с выводами лучших ИИ Управления в попытках найти иной способ.
Казалось сизифовым трудом смотреть на очередную долгосрочную военную симуляцию, оканчивающуюся неизбежным поражением человечества и отправленными Управлением в отдаленные уголки галактики аварийными колониальными кораблями дальнего радиуса. С простой логистической точки зрения исход был неизбежен – в конечном счете одно из наступлений головоногих преуспеет, и у человечества не было необходимых резервов, чтобы обратить ход войны.
И это даже не затрагивая более беспокоящих аспектов соображений Управления, придирчивых моделей, что не способны были свести результативность головоногих в войне с какой-либо из самых вероятных моделей их общества. Кальмары должны были легко задавить их численностью и промышленным производством, но этого не было. Были ли они недолюбливающим экспансию замкнутым видом? Были ли они небольшой отделившейся ячейкой, не представляющей основную группу населения? Были ли они на самом деле примитивами с предоставленными еще какой-то другой расой технологиями? Невозможно было узнать.
Именно эти соображения диктовали военную политику Управления. Они играли в опасную игру, ставя на то, что смогут предотвратить нынешнее вторжение пришельцев тщательно рассчитанными вложениями военных ресурсов, в то же время вливая все остальное в индустриально-экономическую экспансию и научные исследования и разработки. Чем больше они вырастут и разовьются, чем дольше будет тянуться война, тем выше шанс, что внезапный прорыв или поворот, особенно вызванный волшебницей, резко изменит ход игры.
«Этого недостаточно, – подумала Мами. – Я не приму такую игру».
В конце концов, была возможность, что, если дать достаточно времени, кальмары узнают опасные аспекты системы волшебниц. Были новые отчеты об отрядах пришельцев, прочесывающих поля боя в поисках невидимых объектов, характером предполагая, что они ищут какое-то оборудование или источник энергии волшебниц. Мами это просто не нравилось.
Им нужен был какой-то план, какой-то козырь в кармане, который они смогли бы разыграть в случае, если все пойдет под откос – что начинало казаться все более и более вероятным.
«Возможно, тебе пора сделать перерыв, – подумала Махина. – Ты начинаешь смешивать метафоры».
Не в первый раз ее таккомп высказывал предложение, но на этот раз Мами потерла голову и согласилась. Даже если Махина в последнее время казалась более напористой, это не значило, что она ошибается.
«Ты права, – подумала она. – Я тут уже слишком долго».
Она закрыла виртуальные глаза, позволив себе небольшой отдых, пока симуляция отпускает ее. Сколько она пробыла здесь? По меньшей мере несколько часов. Реального времени.
«Около трех часов реального времени, – подумала Махина. – Ты не можешь и дальше так себя нагружать».
«Это не так уж и много, – подумала Мами, обеспокоенная внезапным чувством неодобрения. – Другие тратят куда больше времени».
«Да, но похоже, это почему-то влияет на тебя в большей степени, – подумала Махина. – Остальные не считают это стрессом».
«Возможно, это из-за материала, – подумала Мами, открыв глаза и оглядывая мостик Жукова. – Остальные в основном размышляют об управлении своими секторами или о видах атак, с которыми могут столкнуться. Мне приходится тратить время на рассматривание самых удручающих долгосрочных прогнозов».
«Как скажешь».
Мами оттолкнулась и встала с кресла, почувствовав гладкое отделение змееподобного кабеля спинного подключения. Она полагала, что выход из симуляции поможет с головной болью, вот только казалось, что стало только хуже.
«Это определенно не нормально, – подумала Махина. – У тебя даже не должно быть головной боли, но что-то явно переключает болевые рецепторы. Я могу это блокировать, но, возможно, тебе лучше будет пройти диагностику. Вся самодиагностика выглядит нормально».
«Ты не ошибаешься; просто не было времени», – немного неловко подумала Мами. Она не привыкла, чтобы Махина или кто-то еще настолько заботился о ней. В конце концов, она привыкла быть сэмпаем.
«Ну, я, конечно, была создана из твоих генов», – подумала Махина.
– Добрый вечер, Мами-сан, – сказал голос неподалеку.
Мами очнулась от задумчивости, обнаружив себя в ведущем в ее кабинет коридоре. Там стояла, улыбаясь, обратившаяся к ней женщина, как всегда одетая гораздо меньше, чем Мами считала благоразумным.
«Шарлотта Мейтнер», – вздохнула про себя Мами.
Мами не слишком тепло относилась к своему сопровождающему из ОПЗ – сложно было любить ту, что тратит свое время, заглядывая в твой разум – но Мами знала, что не стоит, как Кёко, из-за этого ребячиться. В конце концов, ее работой было наблюдение за старшими офицерами-волшебницами на борту Жукова, даже если в ответ они, как правило, предпочитали держаться как можно дальше.
Тем временем телохранители Мами сумели удобным образом исчезнуть, следуя рядом с сопровождающим протоколу. Хотелось бы ей просто сказать им так не делать.
Тем не менее, она выпрямила спину и смогла скрыть беспокойство, вернувшись к обычному своему доброжелательному поведению.
– Добрый вечер, – сказала она. – Чем обязана удовольствию видеть вас здесь?
«Немного чопорно», – прокомментировала Махина. Ее таккомп в последнее время и правда был гораздо разговорчивее.
– Ну, я ненароком заметила, что вы в последнее время несколько обеспокоены, – сказала Шарлотта подобно всем остальным телепатам. – Знаю, вы заняты, но вы явно подвергаетесь большему стрессу, чем здорово. Я подумала, мы сможем запланировать сеанс, чтобы это обсудить.
Мами открыла рот что-нибудь сказать, но ощутила в голове внезапную резкую боль, достаточно резкую, чтобы не суметь удержаться и не поморщиться. Пульсация в голове, казалось, вдвое усилилась.
– У вас болит голова? – наклонила голову Шарлотта. – Это не нормально.
– Все в порядке, – заверила Мами, пусть даже головная боль стала хуже. – Я собираюсь провериться.
И она была в этом серьезна. На данный момент она была на грани вызова к себе медперсонала, вместо того чтобы постараться добраться до них самостоятельно.
– Я знаю, что в последнее время я крайне занята, – сумела сказать она. – Но бывало и хуже. Я просто немного устала.
– Я бы так не сказала, – нахмурилась Шарлотта. – Вы кажетесь измученной, более чем должны быть.
Мами подумала, что последнее, что ей бы хотелось, это говорить с кем-то о своих снах.
Хотя она мгновенно пожалела об этой мысли, так как она явно передала ее прямо телепату перед ней.
– Что? – вслух откликнулась Шарлотта, прижав руку к своей голове. Она выглядела растерянной, даже ошеломленной, когда голову Мами пронзил еще один всплеск боли.
Она слегка согнулась.
«Ладно, я определенно вызываю медперсонал», – подумала Махина с пронизывающей мысли отчетливой нотой беспокойства.
И точно так же боль вдруг отпустила голову Мами, и она даже смогла с облегчением выдохнуть, пусть и чувствовала остаточное головокружение.
Она подняла глаза, решив использовать для облегчения проблемы немного магии, пока не заметила, что Шарлотта выглядит по-другому.
Моложе, гораздо моложе, и… черноволосой? Ее немедленно поразило, насколько она красива, и в груди разлилась странная боль.
Затем, с почти ощутимым щелчком, реальность хлынула обратно, и она снова уставилась на Шарлотту, которая в этот раз прижала обе руки к голове и выглядела, как будто она в агонии.
– Мисс Мейтнер! – сумела сказать Мами, прежде чем женщина перед ней рухнула на месте. Мами едва успела поймать ее, при этом намеренно упав на пол.
Через мгновение из ближайшей транспортной трубы выскочил паукоподобный медицинский дрон, авангард находящейся в пути медицинской команды. Его глаз взглянул на Мами, затем на Шарлотту, и он принял логичное решение подобраться к Шарлотте и просканировать ее, а не ту, ради кого его вызвали. Вытянулся ряд механических рук и трубок, подключившихся к спинному узлу и коснувшихся кожи.
Вскоре после этого вспыхнул аватар Жукова, нависнув над ними тремя.
– Что происходит? – спросил он. – Вы не догадываетесь, в чем дело? Она в порядке?
– Не знаю, – сказала Мами, направляя в ладони исцеляющую магию. – Но, думаю, она будет в порядке.
В исцелении она не была Юмой, но у нее было несколько трюков в рукаве.
Она закрыла глаза, успокаивая мысли, как поступала когда-то давно учившая ее Юма. Исцелять волшебниц было проще, чем кого-либо еще, потому что присущая им магия пыталась сделать то же самое, охотно принимая помощь и синергию. Ей только нужно было потянуться…
– Спонтанное массивное кровоизлияние в мозг, – через мгновение сделал вывод дрон, голос странно успокаивал, как каким-то образом удалось добиться медицинским дронам. – Не жизненно важная область, но обычно почти гарантирована вероятность безвозвратной потери информации. Однако субъект – волшебница, повреждения не должны быть проблемой. Рекомендуется стабилизация и самоисцеление или…
Он выжидающе взглянул на уже открывшую вновь глаза Мами.
– Я об этом позаботилась, – сказала она.
– Источник повреждения неизвестен, – продолжил дрон, глядя вниз и разворачивая еще больше инструментов. – Напоминает повреждение от сфокусированного взрыва. Не имеет смысла с учетом записей наблюдения…
Дрон продолжал бормотать про себя, даже когда Шарлотта очнулась, от неожиданности отдернувшись от Мами и от дрона. Дрон с некоторыми усилиями остался на месте, но Мами уставилась прямо в глаза Шарлотты.
– Вы хоть представляете, что только что сделали? – с распахнутыми от шока глазами поинтересовалась Шарлотта.
– Исцелила вас? – спросила Мами.
Шарлотта втянула воздух, явно стараясь успокоиться.
– Неважно, – отвела она взгляд. – Обсудим это позже.
В коридоре появилась остальная часть медицинской бригады, профессионально собравшись вокруг Шарлотты без каких-либо следов удивления от изменений в пациентах.
– О чем вы говорите? – спросила Мами, даже когда Шарлотта храбро легла для осмотра. – Вы знаете, что произошло?
Шарлотта покачала головой, вернувшись к обычному своему поведению.
– Просто не забудьте пройти диагностику. До скорого.
– После этого вам, вероятно, стоит взять перерыв, – прокомментировал Жуков, с озадаченным видом оглядывая сцену. – Через два часа у вас встреча со Штабом.
В мыслях Мами кружили вопросы, но ей все же едва удалось сдержать вздох.
– Знаю, – сказала она.
Рёко забыла, каково быть в глубоком космосе.
Окружающие их холодные звезды успокаивали ее, части зримой вечности в мире, где ничто никогда не было определено. На долгое время она даже могла забыть о ворчливом голосе в голове, который указывал ей, что эти звезды тоже не вечны, хотя, если верить инкубаторам, они сами поддерживали огни существования.
«Ты снова это делаешь», – подумала Кларисса.
«Знаю», – ненадолго обиделась она на вмешательство таккомпа.
Момент оказался нарушен, она тихо устроила голову на руках, глядя в боковую обзорную панель их челнока. Они с Асами сидели в одиночестве в крохотном Шкипере, меньшем кузене куда более распространенного Навигатора. Он мог доставить четыре человека максимум, с простой системой наведения из точки А в точку Б.
Что важнее для их целей, он был достаточно прост, чтобы команда техников Научного отдела провела тщательный ручной анализ кода. В последние недели далекие опекуны Рёко резко стали заметно параноидальнее, настолько, что прикрепили к команде ее телохранителей Патрицию фон Рор, как специалиста по обнаружению магических и технологических манипуляций.
Проще говоря, это была немалая головная боль, уложенная поверх повторяемых сканирований мозга, через которые она прошла, и необходимостью держать все в секрете от матери и поразительно проницательной Саснитэ.
В итоге она решила не сталкиваться с Накасэ, почти с облегчением попрощавшись с ней и с Саснитэ в звездном порту. Теперь же они отправились в лабораторию Адепт Синий в глубинах космоса по прямому приглашению лично Томоэ Мами.
Ее пребывание на Земле оказалось коротким, и, как она начала думать, так будет всегда.
– Все будет в порядке, – с обеспокоенным видом, как в нынешнее время часто у нее бывало, коснулась ее руки Асами. Рёко знала, что после ее предыдущего опыта ей непросто снова оказаться так близко к пустоте.
Она это ценила.
Рёко слегка улыбнулась, пусть даже они обе знали, что Асами никак не могла сказать это с уверенностью. Кто бы ни разработал модуль в мозгу Рёко, он не намеревался, чтобы его секреты так легко раскрыли – что-то внутри него каким-то образом запутывало сканирование, мешая даже нанитному зондированию, так что, очевидно, об операции для прямого обследования не могло быть и речи. Даже сейчас все еще продолжались анализы полученных результатов, но когда она в прошлый раз спрашивала об этом Патрицию, единственным ответом было «разочаровывающе».
Каким-то образом отразились даже попытки магического зондирования, что только добавило их предположениям еще одну опору. Кларисса храбро пыталась изучить его сама, надеясь, что непрерывные усилия каким-то образом преуспеют даже с ограниченными инструментами. До сих пор она справлялась не лучше других.
Всем были очевидны тревожащие последствия, и они даже не смогли определить, была ли блокирующая зондирование магия чуждой или собственной Рёко – такую возможность необходимо было учесть, так как ее тело, по сути, было совершенно новым. Рёко предполагала, что всегда сможет узнать собственную магию, но, по-видимому, это было не так.
Рёко взглянула в глаза Асами. Была некоторая аналогия между ее ситуацией с родителями и ситуацией самой Асами, но они еще об этом не говорили.
«Эй, там! Мы вас видим!»
Рёко и Асами оглянулись, резко очнувшись после периода совместного созерцания. Веселый голос принадлежал Сидзуки Эланис, одной из телохранителей Рёко, и в течение нескольких секунд Рёко осматривала звездной небо, отслеживая переданное аудио до его источника. Даже с улучшенным зрением было непросто, и она заметила вдали несколько астероидов, прежде чем, наконец, обнаружить одного из других Шкиперов, гораздо ближе, чем она полагала – используемый в нынешнее время для большинства человеческих кораблей снижающий излучение материал сделал их почти невидимыми в глубоком космосе.
По соображениям безопасности они в самом начале пути отделились от остальных Шкиперов, так что такое сближение подразумевало, что они приблизились к цели, парящей где-то в солнечном поясе астероидов.
«Здесь так красиво! – через мгновение добавила Эри. – Я рада, что выпал шанс отправиться с вами!»
Рёко и Асами переглянулись, Асами едва сдержала смех. Курои Эри и Сидзуки Эланис почему-то по-прежнему путешествовали с ними, когда казалось естественным, что их давно заменят.
Рёко повернула голову взглянуть в сторону их судна. В принципе, она могла использовать траектории обоих их Шкиперов, чтобы определить, куда они направляются, но на практике, в трех измерениях, без ориентиров, в глубинах космоса, это было чрезвычайно сложно сделать точно.
Даже с поддержкой имплантатов выяснилось, что погрешность настолько велика, что Рёко столь же хорошо справилась, просто предположив, что цель прямо перед ними. В конце концов, это была неплохая догадка – но она все равно ничего не могла там найти.
– Вон там, – указала чуть правее Асами.
Рёко инстинктивно прищурилась, вглядываясь, куда указала Асами.
– Ничего не вижу, – через мгновение сообщила она.
– Уверена, она там.
Рёко задумалась, почему Асами так уверена.
– Эй, я некоторое время сражалась в космосе, – краем глаза взглянула на Рёко Асами. – Я хорошо в таком разбираюсь. И, знаешь, куда бы мы ни направлялись, оно странно ощущается. Что-то не так с гравитацией. Она не может быть настолько сильной.
– В этом есть смысл, – сказала Рёко. – Знаешь, с учетом всего.
– Ты снова ведешь себя, как будто все знаешь, – проворчала Асами.
Рёко неопределенно пожала плечами. Асами на мгновение стихла, после чего намекающе наклонилась ближе.
– Слушай, мне интересно, что они думают о том, что мы здесь делаем, вдвоем наедине. Эти Шкиперы, вероятно, не следят за пассажирами, и, знаешь, не так уж много появляется возможностей попробовать что-нибудь в нулевой гравитации. Нам только нужно убрать эти ремни.
– Могут предполагать что захотят.
– Вполне можно и оправдать их ожидания.
Рёко искоса взглянула на Асами, пытаясь оценить, насколько она серьезна. В ее взгляде не было озорства, но также она не предприняла никаких явных шагов, и в ее глазах не было беспокоящего хищного взгляда.
Значит, Асами просто шутила.
Рёко покачала головой.
– Они могут нас отсюда увидеть. Ты уверена, что гравитация тебя не пьянит?
– Это прекратилось, когда я была в MC! – раздраженно прикусила губу Асами. – Кроме того, не то чтобы с таким числом людей на Земле все хорошо скрыто. Ты не поверишь, что можно увидеть в инфракрасном!
– Я не верю, – сказала Рёко. – Я проверяла.
– О, так ты проверяла! Как неожиданно рисково!
Рёко от раздражения на мгновение закрыла глаза, после чего взглянула на Асами.
– Спасибо, что стараешься меня приободрить, – сказала она.
Асами вздохнула, снова взглянув в окно.
– Ну, кто-то должен, – сказала она. – Вот мы здесь, снова уходим, едва только начали снова устраиваться. Вряд ли ты рада тому, как нас вытащили.
Рёко заметила осторожно подобранные Асами слова, но ничего не сказала, предпочтя проследить за взглядом Асами в глубины космоса. Она услышала, как Асами тихонько выдохнула.
– О, интересно, – отбросила тему Асами. – Что они там делают?
Рёко все еще ничего не видела, но сейчас…
Но сейчас она тоже почувствовала, как притягивает ее взгляд, как будто там что-то должно быть.
– Рёко, – прервала Асами, схватив ее за руку и подняв ее.
Рёко сочла это неожиданным интимным жестом и уже почти отреагировала как на таковой, но затем заметила, что пыталась показать ей Асами.
– Он немного светится, – сказала Асами.
– Да, – наконец, согласилась Рёко.
Лаборатория гравитоники Адепт Синий была не так уж совершенно секретна. Ее существование было вполне должно зарегистрировано в общественных базах данных, информация о сотрудниках доступна во всех надлежащих местах, а тема исследований свободно, пусть и расплывчато, раскрыта. Она даже с достаточно разумным темпом публиковала результаты, участвуя в типичной для современных исследований широкой сети отслеживания и прозрачности. Хотя, в то же время, она, казалось, намеренно держалась вне поля зрения, не взаимодействуя со СМИ, не делая броских заявлений, не зазывая посетить чиновников Управления и, по сути, не имея какого-либо пиар-присутствия.
Помимо всего этого, Кларисса обнаружила, что точное местоположение лаборатории было почти полной тайной. Кроме общих сведений, что лаборатория находилась внутри тела где-то в солнечном поясе астероидов, по сути, не было никакой полезной информации о том, как добраться до лаборатории. Не был указан идентификатор используемого лабораторией астероида, не было информации, как добирается до нее и покидает ее персонал, и, что важнее, станция не была включена в навигационные базы данных космических кораблей, используемых для отслеживания местоположения все время перемещающихся человеческих аванпостов в космосе.
В то же время казалось, что астероид, курс на который держали их Шкиперы, выглядел невзрачным на вид, даже в инфракрасном. Он выглядел совершенно обычным километровым космическим камнем, и на несколько минут Рёко даже начала рассматривать возможности, что они приземлятся на поверхность, прежде чем прямо под ними, казалось, появился хорошо скрытый стыковочный порт с малейшей остаточной иллюзией того, что было перед этим.
Выйдя из воздушного шлюза, они увидели коридор совершенно стандартной на вид исследовательской лаборатории – в самом деле, куда более привычный, чем каменные украшения ИТГ на Эвридоме. Ничего не было неуместным, помимо двух ее благоговеющих старших телохранителей, сопровождаемых, по-видимому, аватаром лабораторного ИИ, учитывая, что стоящий там «мужчина» был вылитым Владимиром Волоховым.
– Добро пожаловать в Адепт Синий, – сказал ИИ, отвернувшись от Патриции обратиться к ним. – Сказать, что мы с нетерпением ждали вас, будет… немалым преуменьшением. Но я забегаю вперед. Нет нужды спешить. Я Владимир Волохов, или, как называют меня друзья, Влад.
После загадочного заявления девушки переглянулись, но последовали за ведущим их по коридору Владом. На ходу Рёко попыталась заглянуть, что происходит за некоторыми открытыми дверями, обнаружив в основном сидящих за своими столами исследователей, хмуро глядящих на голографические экраны и парящие модели.
– Полагаю, мне не нужно тратить слишком много времени на объяснение ведущейся здесь работы, учитывая, сколько времени вы обе провели в ИТГ, – сказал Влад, как будто забыв о присутствии Эланис, Эри и Патриции. – Я в долгу перед Леметром и доктором Тао за их работу по этому вопросу. Печально, что они не смогут больше узнать об истинном положении вещей, но в свое время они получат свою долю кредита.
– Кажется, вы говорите о чем-то весьма специфическом, – сказала Патриция, задав вопрос, который уже готов был у Рёко. – Что вы имеете в виду?
Влад пожал плечами.
– Не сейчас. Обсудим это за обедом. Прошу прощения, если покажется, что я дразню, но у меня никогда не было подобных разговоров не о работе.
Краем глаза Рёко увидела, как их багажные дроны повернули и исчезли в боковом коридоре. У них в плане был обед с директором лаборатории, после которого было некоторое время на отдых в их новых комнатах. Помимо этого не было ничего конкретного.
По недавно скачанной карте объекта она могла сказать, что они были в жилых помещениях, и она могла только предположить, что есть они будут тут же. Хотя она не смогла найти на карте комнаты директора, и имена проживающих, похоже, не были перечислены.
«Кто вообще директор?» – направила она вопрос Клариссе. Она не помнила, было ли в публичной информации имя.
«Не указано, – ответила Кларисса. – Хотя, с учетом того, как все идет, мне интересно, не является ли директором лаборатории Влад. В этом есть некоторый смысл. Он не так уж хорош с приветствиями».
Рёко смутилась из-за того, что ей даже не пришла в голову такая возможность.
Через мгновение Влад провел их через двери в чью-то частную жилую зону, где уже был установлен обеденный стол, созданный из той же столь распространенной на Земле самособирающейся модульной мебели. Палочки и чашки помогали сформировать японскую или, по крайней мере, азиатскую сервировку стола. Стол был приготовлен на шестерых, хотя промежуток среди посуды намекал на недостающее седьмое место.
– Естественно, я не ем, – почти виновато сказал Влад, усевшись в промежутке в материализовавшееся под ним голографическое кресло. – Но не стесняйтесь занять свои места. Мне сказали, Мами-сан немного задержится. Она довольно-таки занята.
Учитывая, что теперь осталось только одно место, Рёко могла лишь предположить, что это для Мами, подразумевая, что Влад и правда был директором лаборатории. Кларисса все же была права. Они расселись, Курои Эри заглянула в чайник, прежде чем вежливо разлить гостям. Странно, что обе ее телохранителя были приглашены на обед, или что их проинструктировали настолько напрямую общаться с Рёко, но некогда крупная команда профессионалов была теперь сокращена всего до полудюжины лиц, включая обеих лидеров. Просто непрактично было развертывать в совершенно новом окружении столько специалистов по защите на планете, и, в любом случае, Адепт Синий, со столь обширной системой безопасности, не стал бы легкой задачей.
Рёко потягивала зеленый чай, наслаждаясь его теплом и ароматом. Она задумалась, был ли он синтезирован.
«Прошу прощения, что не поприветствовал Клариссу должным образом, – передал Влад. – Но мне сказали, что фельдмаршал не слишком хорошо отреагирует, и кто я такой, чтобы в этом сомневаться?»
Рёко наморщила лоб, после чего остановилась, надеясь, что никто больше не заметил ее реакции.
В это время ее имплантаты отметили, что к двери как раз подходит последний гость. Только тогда она поняла, несмотря на все уже увиденные очевидные намеки, что Мами не прибудет сюда виртуально. Она и правда здесь, что объясняло, почему ее место за столом было сервировано, и, возможно, почему Рёко и Асами вылетели сюда. В ретроспективе все было очевидно.
Хотя на лицах Эланис и Эри вдруг проступил шок, и волосы Эланис дико заметались, прежде чем устроиться в новую, более формальную прическу. Каким-то образом они совершили ту же ошибку.
Сама женщина прибыла мгновением позже, приостановившись в дверях, чтобы оглядеться и ответить на приветствие Влада. Рёко мельком заметила расположившихся за дверью Карину и Сяо Лун; казалось жестоким заставлять их стоять снаружи, пока они ели.
– Фельдмаршал, – поприветствовал Влад.
– Директор Волохов, – откликнулась Мами.
Когда Мами села, из задней комнаты появились обслуживающие дроны с поставленными сверху подносами с едой, явно указывающими, что обед продолжается. Похоже, в начале был суп и маринованные овощи.
– Для меня честь встретить вас здесь, – сказала Эри, поспешив налить Мами чай. – Мы не ожидали, что вы будете здесь, знаете, лично.
Эланис нервно рассмеялась.
– Немного нехорошо с моей стороны, – сказала Мами, помешивая в миске суп мисо. – По правде говоря, мне вообще-то не требуется быть на корабле, чтобы командовать, но интерфейсы Жукова лучше чего-либо другого. Но у меня есть свои причины, чтобы меня сейчас было непросто найти. Вы не представляете, насколько тяжело было вырваться.
Рёко по очереди встретилась взглядом с Асами и Патрицией. Она не представляла, с кем говорит Мами.
– О, мне просто хотелось послушать себя, – сказала Мами, как будто отвечая на вопрос Рёко. – Во всяком случае, прежде чем займемся серьезным делом, вам стоит побаловать себя и попробовать тэмпуру Влада. Знаете, он сам ее готовит, с дронами и фритюрницей. Не представляю, как он это делает, с отсутствием вкусовых рецепторов.
– Вы мне льстите, – в притворном смирении склонил голову Влад. – В конце концов, в основном это вопрос контроля температуры и времени.
Обещанная тэмпура прибыла всего через несколько секунд, пылающая жаром, и они принялись есть, хотя Рёко оказалось непросто наслаждаться тщательно проконтроллированным блюдом из-за пришедшей от Клариссы внезапной волны беспокойства.
«Что случилось?» – подумала она.
«Позже расскажу, – подумала Кларисса. – Тебе пока не о чем беспокоиться».
– Полагаю, я начну с введения в то, что вам необходимо знать об Адепте Синем и его объектах, – сказал Влад, когда остальные принялись за еду. – Надеюсь, вы все сумеете обращать внимание, несмотря на еду.
– О, я бы не была так уверена, – сострила Патриция, хотя уже почти закончила со своей тарелкой.
Директор Волохов с улыбкой принял комплимент.
– Я должен начать с того, что сказанное здесь строго засекречено, – сказал он. – Для уточнения уровня секретности можете заглянуть в информацию, которую я вам сейчас отправлю, но могу заверить, ничто из нее не будет ниже третьего уровня.
Сидзуки Эланис хмыкнула, взглянула на Эри, затем на Мами и остальных.
– Все нормально, – улыбнулась Мами. – Вам позволено это услышать. Объясним через мгновение.
Эланис и Эри с очевидным беспокойством переглянулись, но успокоились.
– Уверен, на данный момент никого из вас не удивит, что Адепт Синий чуть больше, чем кажется на поверхности, – сказал Влад. – Не вдаваясь в детали, заметнее всего мы в сети тайных исследовательских лабораторий, посвященных деликатным исследованиям Управления.
Он огляделся, убеждаясь, что они поняли, после чего продолжил, наклонившись и сцепив руки:
– Управление по различным причинам предпочитает придерживать некоторые технологии при себе, по крайней мере временно, даже если они не связаны ни с чем, что могло бы откровенно возмутить общественность. Это дает Управлению достаточно времени на изучение потенциальных социальных последствий данной технологии, также позволяя разработать контрмеры для технологий, которые при широком распространении могут повлиять на аспекты наблюдения или действий Управления.
Многое нужно было переварить, хотя Влад сказал это почти как ни в чем ни бывало, и кивали ему только Патриция и Мами, остальные сидели с пустыми лицами. Тем не менее, Влад продолжил:
– Конечно, не секрет, что Управлению хотелось бы повторить как можно больше технологий головоногих, хотя бы для понимания их работы. Однако работу по воспроизведению их технологий червоточины и маскировки держат сокрытыми, в первом случае из-за ее потенциала к разительному изменению экономики и общества, во втором из-за последствий потенциальной маскировки, к которой у нас пока нет контрмер. Х-25 прекрасно демонстрирует мудрость цензуры последнего.
Рёко бросила взгляд на Эри и Эланис, которые не должны были ничего знать о произошедшем. Как ожидалось, они были озадачены.
– Во всяком случае, мы – основная занимающаяся этими двумя целями лаборатория, потому что мы нашли присущее им сходство, – сказал Влад. – В данном случае, наши цели не настолько секретны, так как практически все сейчас действующие лаборатории гравитоники работают над теми же задачами. Секрет в том, насколько мы продвинулись, хотя все равно не настолько, как мне бы хотелось. О, но только взгляните на меня, отвлекаю вас разговорами от еды.
Он замолчал, когда дроны обслуживания вернулись со свежими подносами, опережаемые опьяняющим ароматом жареной пищи. Дроны искусно расставили тарелки, гедонистически выложенные жареными моллюсками, овощами и мясом.
Даже с переполненным предположениями о цели этого непростого собрания разумом Рёко вдруг поняла, сколько времени она провела в пути, ничего при этом не съев. Судя по виду остальных за столом, ее настроение было далеко не уникально, несмотря на тэмпуру и суп, которые должны были приглушить пыл.
На пару минут повисла тишина, нарушаемая лишь стуком палочек, грохотом тарелок и жеванием еды. Единственными, кто не налетели алчно на еду, были сдержанная Мами и, конечно, директор Волохов.
– Девушки в нынешнее время, – с аурой напускной ностальгии сказала Мами. – Помню, когда все здесь сдерживались бы ради своей внешности.
– Возможно, это и к лучшему, что те времена позади, – сказал Влад.
«Я даже не знаю, о чем они говорят», – подумала Асами, кусая жареные вешенки.
«Это неважно», – подумала Рёко.
Несмотря на присутствие еды, Рёко обнаружила, что не может полностью выбросить из головы тему разговора. Не требовался ИИ Управления, чтобы понять, что сочетание сверхсекретной лаборатории гравитоники, исследования червоточины, она и необходимость присутствия здесь Асами были чрезвычайно важны.
– Я слышала об этом от тети Сидзуки, – сказала Эланис, для разговора не слишком-то изысканно опустив кусок мяса. – Звучит ужасно.
Мами слегка улыбнулась.
– Это никогда не было важно. Если и правда было нужно, всегда можно было использовать магию и немного похудеть. Проблемой это было только в ранние дни, когда нужно было ее беречь.
Мами на мгновение сосредоточилась на еде, аккуратно откусив гриб. Рёко могла сказать, что она не была особо заинтересована в еде.
Наконец, когда все они вежливо посвятили еде некоторое время, Мами оглядела стол, по очереди взглянув им всем в глаза.
Рёко увидела, как она решительно положила на стол свои палочки. Движения за столом резко стихли, когда все ощутили перемену в настроении.
– Ну, вероятно, пора мне рассказать, почему я вызвала вас всех сюда, – сказала Мами. – Как я и подразумевала, это не просто для разговора, иначе я могла бы просто отправить голограмму к вам на Землю. У меня есть веская причина приказать вам прибыть сюда.
Она приостановилась, и Рёко успела подумать, что, в самом деле, ей с Асами приказали, а не попросили, хотя в то время она об этом не задумалась, так как ей не терпелось покинуть Землю.
Рёко почувствовала внимательный взгляд Мами.
– Я понимаю, что возникли тревожащие факты о твоем наследии. У меня не было возможности по-настоящему поговорить с тобой об этом, что с моей стороны, как наставницы, плохо, но я уверена, у Кёко была такая возможность?
Рёко мысленно вернулась к тому, что, казалось, было целую вечность назад.
– Она сказала мне, что я – та, кто я есть, и мне не стоит беспокоиться о том, что у меня в голове, потому что моя магия справится с этим в случае, если оно попробует сделать что-то мерзкое.
Мами кивнула, когда осторожно возобновились обеденные звуки, остальные поняли, что их не просят говорить, хотя они по-прежнему внимательно следили за ними.
– Это правильные слова. Я была занята другими аспектами проблемы, так что могла показаться немного отстраненной.
Она приостановилась.
– Тем не менее, тебе, возможно, к лучшему на некоторое время немного сменить обстановку – сказала она. – Также мы считаем, что лучше будет перевести тебя в более безопасное окружение, чем толпы на Земле. Вот почему так повезло, что директор Волохов связался со мной.
– Прошу прощения, но кто именно «мы»? – спросила Рёко. – Вы с Кёко?
В то время как Эри и Эланис с некоторым шоком взглянули на Рёко, Мами наклонила голову отпить немного чая, возможно, выигрывая время составить ответ получше.
– Примерно, – сказала она. – Я бы солгала, если бы сказала, что только мы двое. Когда я объясню, ты увидишь, у других сторон есть веские причины всем этим интересоваться. Это не просто вмешательство.
Рёко обдумала сказанное. Конечно, были законные причины, даже если ей не нравилось о них думать. С обнаружением модуля в ее голове для ответственных сторон было бы ошибкой не следить за ней. В самом деле, к ней хорошо отнеслись, по-прежнему оставляя ей свободу действий – даже если сейчас ей пришло в голову, что есть хорошие причины безопасности, чтобы не пускать ее ни к чему критическому на Земле.
Однако прозвучало все так, словно Мами говорила о чем-то совершенно другом.
Она слегка кивнула, и Мами улыбнулась.
– Ну, вся соль ситуации вот в чем: директор Волохов проинформировал меня, что Адепт Синий проанализировал результаты твоих экспериментов в ИТГ перед неудачным инцидентом. Они сами по себе интересны, но не обязательно полезны. Однако у Адепта Синего есть другая идея. Директор?
ИИ демонстративно кашлянул.
– Пожалуйста, – сказал он. – Вы едва попробовали, Сидзуки-сан. Пожалуйста, уделите минуту.
Испытывая крайнюю неловкость, Рёко потянулась за несколькими кусочками кальмаров и говядины. Она не знала, как именно ей в такой ситуации есть, со всеми за столом, поглядывающими на нее, но ей удалось методично их прожевать, даже немного насладившись.
– Итак, – сказал Влад. – Я облегчу напряжение, если вы извините, что я снова прерываю вашу еду…
Воздух над столом на мгновение вспыхнул, прежде чем застыть сине-красным пятном, которое Рёко сперва непросто было понять. Посреди объекта появилась большая сфера, но…
«О, это луна Орфея», – наконец, поняла Рёко.
Однако остальные выглядели не столь понятливыми, и Влад через мгновение продолжил:
– Это крупномасштабное представление червоточины на Орфее в те краткие мгновения, когда она была вновь раскрыта присутствующей мисс Сидзуки. Сфокусированное на области внимание сенсоров флота предоставило массу прежде недоступной нам информации. Возможность наблюдать открытие червоточины оказалась весьма полезна. У нас была прежняя телеметрия с Сахарского рейда, но, как ни странно, военные не потратили на измерения столько времени, сколько нам бы хотелось.
Последнее предложение он сказал без какой-либо иронии, оставив Рёко гадать, насколько он был серьезен.
– Основываясь на увиденном, мы сумели значительно улучшить некоторые наше модели, даже эмпирически выведя некоторые правила, но без теоретического прорыва можно добиться не такого уж и большого дополнительного прогресса, пока, конечно, самая интересная из нынешних телепортеров не согласилась принять участие в нескольких экспериментах.
Он улыбнулся Рёко, сознательно выражая вопиющую лесть. Голограмма над столом гладко перетекла в явную симуляцию открытия и закрытия червоточины.
– В результате мы смогли проверить некоторые теории и прояснить ход мысли, – сказал он. – С тех пор мы усердно старались, пытаясь применить узнанное, воспроизвести по меньшей мере некоторые аспекты эффекта. Есть некоторые обнадеживающие результаты, но не так много, как хотелось бы.
Он снова закрыл глаза, и Рёко задумалась, не было ли это в основном для эффекта, так как, если она правильно помнила, ИИ в основном считали человеческие разговоры слишком уж медленными.
Рёко воспользовалась возможностью оглядеть остальных. Презентация Влада явно была достаточно длинной, чтобы они замедлили еду, предпочитая обращать внимания на презентуемое. Патриция и Асами выглядели задумчивыми, что у нее ассоциировалось с кем-то, старающимся уделять все внимание на что-то далеко за пределами специальности, и, возможно, она выглядела так же. Пустые лица Эланис и Эри указывали, что они потеряли ход разговора и, возможно, пытались последовать с замедленной версией в их имплантатах. Прочесть Мами она не могла – на ее лице, казалось, была застывшая улыбка, в которой Рёко невольно нашла нечто тревожащее.
– Задействованный для выполнения таких манипуляций пространством-временем уровень сил потрясает, – наконец, сказал Влад, сложив домиком руки. – Мы просто не в состоянии генерировать энергию, необходимую для повторения хотя бы искажений, наблюдаемых в относительно малых гравитационных технологиях головоногих. До обнаружения на Х-25 маскировочного устройства мы полагали, что столкнулись с фундаментальным пределом технологии, и что только успешное повторение источника энергии парадоксального двигателя обеспечит достаточную мощность чего-либо хотя бы приблизительно портативного.
Появившаяся теперь над столом диаграмма, на первый взгляд, мало что значила для Рёко, и, скорее всего, была больше украшением, чем объяснением.
– Энергетические затраты на создание контролируемой червоточины на порядок выше, – глядя в никуда, сказал Влад. – В самом деле, мы подозреваем, что используемые головоногими червоточины рассчитаны на оптимизацию энергетических затрат ценой компромисса между необходимой на открытие чего-то столь крупного энергией и чистой нестабильностью меньших червоточин. Иронично, но не так сложно удерживать уже открытую червоточину открытой, но с нашими нынешними ресурсами мы и это просто не сможем сделать.
Рёко почувствовала остановившийся на ней во время речи Влада взгляд Мами и задумалась, какова должна быть ее реакция.
Она подобралась в своем кресле, в то время как Асами отложила только что взятый кусок курицы, по-видимому, решив пока что ее не есть.
– Так вы хотите, чтобы мы с Асами остались здесь для дальнейшего исследования? – пришла к очевидному выводу Рёко. – Я вижу смысл этого. Мы останемся здесь, подальше от Земли, пока не будет разрешено все, что необходимо решить, а также мы сможем помочь с исследованиями. Очевидно, это довольно безопасное место.
Впервые с начала разговора Влад слегка улыбнулся, вернув внимание Рёко.
– Неплохая догадка, – сказал он. – Хотя, полагаю, вокруг было достаточно свидетельств. Вы в основном правы. Это основная причина, по которой вы здесь. Однако будь это просто вопросом дальнейшего тестирования и экспериментов, вряд ли это привело бы сюда фельдмаршала.
Рёко не удержалась от взгляда на Мами, которая просто кивнула и указала глазами обратно на Влада.
– После долго изучения проблемы, – с посерьезневшим лицом сказал Влад, – мы пришли к выводу, что есть способ временно добиться желаемого эффекта. Я не уверен, насколько это будет полезно, и вряд ли это удовлетворит меня интеллектуально… но хватит уже играть словами. Наши модели заверяют, что правильно сконструированный аппарат, вкупе с небольшой контролируемой сингулярностью, может слабо воссоздать условия для открытия червоточины, схожие с условиями вблизи Орфея после уничтожения генератора червоточины пришельцев. С учетом этого, для вас возможно будет повторить достигнутый там подвиг телепортации, используя почти мгновенные переходы через червоточину, через которые вы телепортируетесь. Иными словами, мы можем создать устройство, которое послужит усилителем диапазона.
Внезапный поток слов на мгновение застал Рёко врасплох, вынуждая разбираться не только в явном смысле сказанного, но также и в неявном. Если они смогут создать усилитель диапазона, что тогда? Насколько далеко? Почему это важно?
Движения посуды замедлились еще больше, когда остальные заметили в словах Влада то же самое, что и Рёко.
Хотя в то время как Рёко формулировала, что собиралась сказать, Патриция впервые заговорила об этой теме.
– Контролируемая сингулярность? – медленно моргнула она. – Вряд ли это то, что можно найти на складе. Насколько я слышала, мы не уверены, что даже головоногим удалось добиться чего-то подобного. Это не похоже на шаг вперед. Вы хотите сказать, Адепту Синему удалось ее создать?
– Ну, я бы предпочел для этого технологическое решение, – сказал Влад. – И нет, не удалось. Но, по крайней мере на разовой основе, у нас есть нетехнологический источник.
Он многозначительно взглянул на Асами, притянув также взгляд и Патриции. Через мгновение она кивнула.
– Ясно. Я не понимала.
Асами схватила под столом руку Рёко и сжала ее.
– О каком усилении мы говорим? – спросила Рёко. – Возможность переместить группу людей через звездную систему определенно будет полезна, даже если в прошлый раз я отключилась.
Влад снова улыбнулся, как будто позабавленно.
– Мы не знаем, – сказал он. – мы даже не уверены, что это сработает. Вот почему мы хотим попробовать. Но наши оценки доходят до нескольких десятков световых лет. Это даже не тот же масштаб. Это не просто соответствует производительности головоногих – заметно превосходит, по крайней мере в контексте скачковых приводов.
Рёко потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить последнее его заявление, моргая, глядя в глаза голограммы, в то же время решая, как на это реагировать.
– Если полностью честно, – вмешалась Мами, – в Управлении и МСЁ есть такие, кто после обнаруженного в тебе считают тебя угрозой безопасности, и я полагаю, ты достаточно умна, чтобы самой это понять. Было непросто не позволить им действовать на основе страхов, сохранив при этом твою свободу действий на Земле. Ты никак не могла остаться и, в данный момент, никак нельзя игнорировать подобный потенциал.
«Так что это тюрьма, так же как лаборатория, – прямо подумала Асами, не меняя выражения лица. – Нам стоило понять».
Как бы ей того ни хотелось, Рёко не могла игнорировать возможность, что она права. Однако она решила задать другой вопрос.
– Так что именно это за потенциал? – спросила она. – Я не могу отрицать некоторого трепета от подобного дела, но какую именно ценность нельзя игнорировать? Взрывание баз пришельцев?
– И как гарантировать, что она вообще окажется в верном месте? Или что сможет вернуться? – спросила Патриция. – Будет крайне рискованно проверять.
– Есть много безответных вопросов, – С почти разочарованным видом сказала Мами. – Есть то, чего мы просто не узнаем, пока не попробуем. Но человечеству нужно новое оружие этой войны. Нам нужно что-то сделать. Сахарский рейд выиграл нам годы, но в этот раз они слишком уж сосредоточены, чтобы позволить нам его повторить. Что-то должно произойти.
Рёко подумала, что она увидела, как Мами вцепилась в край стола, но не решила, не было ли это ее воображением.
– Так почему они здесь? – спросила Асами, кивнув в сторону Эри и Эланис. – Без обид, но в этом все равно нет особого смысла.
Мами слегка улыбнулась.
– Насколько бы безопасен ни был этот объект, сложно добиться полной уверенности. Также две семьи сочли, что для них будет полезно набраться чуть больше опыта в ситуации, которая не только предполагает больше общения.
Объяснение не показалось Рёко таким уж убедительным, хотя ей непросто было прочесть выражение лица Мами. В Патриции был смысл – ее набор сил идеально подходил против потенциального электронного проникновения – но Эри и Эланис не специализировались ни на чем конкретном.
Хотя две упомянутых девушки выглядели перегруженными, и Рёко выдохнула, зная, что именно ей нужно что-нибудь сказать.
– Ну, полагаю, будет интересно, – дипломатично высказалась она, пусть и была при этом серьезна. – И я пока что не возражаю побыть здесь, пока есть чем заняться.
– Ну, мы, по очевидным причинам, не могли пригласить сюда слишком много твоих друзей, – сказала Мами, изящно разрезая кусок мяса. – Но еще одна причина присутствия их здесь в том, чтобы нам всем не стало слишком одиноко.
В разговоре наступила пауза, во время которой Эри нервно усмехнулась. Рёко поняла, что на несколько минут совершенно забыла, что они должны есть.
– Ну, как я и беспокоился, вы почти ничего не съели, – сказал Влад, пусть даже Патриция потихоньку нарезала кусок мяса. – Ну, предупреждаю вас, десерт в пути, так что вам лучше съесть эти смущающие остатки еды.
Он изобразил хлопок в ладоши, и вернулись дроны обслуживания, доставляя что-то вроде льдистых розово-красных туннелей.
– Тайское жареное мороженое, – с довольным видом сказал Влад. – Ну, вообще-то, если честно, скорее шербет. В форме червоточин, символизируя наши общие интересы.
Они принялись за еду, некоторые остальные спешно сметали недавнее жареное мясо. Рёко сумела последовать примеру, гадая, не чувствовал ли Влад необходимости поторопить с едой, и если так, почему?
Тем не менее, она была рада. И снова она почувствовала, что может посочувствовать Клариссе ван Россум. Она чувствовала, как снова сдвигается мир под ногами, и могла лишь задаваться вопросом, куда он ее приведет.
Мами нравилось считать, что она, по крайней мере, знает, когда с ней что-то не так. Вот почему, вместо того, чтобы напрягаться на борту Жукова, она взяла часть рабочего отпуска, передав основные обязанности адмиралу флота Ананд, и отправилась в эту небольшую исследовательскую поездку.
Ей еще нужно было спросить Шарлотту о недавнем инциденте или о том, что она подразумевала, когда потребовала сказать, знает ли Мами, что сделала. ОПЗ, включая Шарлотту, после этого был весьма заинтересован, прося ее – нет, требуя от нее прибыть поговорить с ними, до того, что она начала резонно задаваться вопросом, не пытаются ли они попробовать заставить или обмануть ее что-то сделать.
В то время как она всегда полагала, что Кёко и, особенно, Хомура трагически упрямы, что отказываются от помощи, когда она им нужна, она чувствовала, что у нее особые обстоятельства.
«Вероятно, все они считали, что у них особые обстоятельства», – прокомментировала Махина.
Мами удивленно вскинулась, полностью затерявшись в своих мыслях. Она должна была рассмотреть развитие последнего поколения экспериментальных флотских бомбардировщиков; судя по тому, что она могла вспомнить о теме, она даже не начала.
Она оперлась на руку, опустив локоть на стол перед ней.
«Сейчас я не собираюсь соглашаться приближаться к телепатам, Махина, – подумала Мами. – Я вижу свидетельства. Секретная документация самого ОПЗ гласит, что спонтанное кровоизлияние в мозг – классическая контрмера к мыслечтению, используемая мощными телепатами. Не знаю, как, но я каким-то образом сделала это с ней, и после этого она даже на заговорила об этом со мной. Либо они что-то скрывают, либо хотят вскрыть мне голову и выяснить, что я сделала. В любом случае…»
«Нет, я согласна, Мами, но только потому, что у тебя есть причины подозревать их, не значит, что ты в порядке…»
– Я знаю, что я не в порядке! – отрезала Мами вслух в своей пустой комнате.
Она выдохнула, стараясь успокоиться.
– Прости, – сказала она.
«Конечно, я знаю, что я не в порядке, – подумала она, наклонившись в кресле вперед и отчаянно прижав ладонь ко лбу. – Мы уже это обсуждали. Я больше не могу это скрывать. Кажется, все указывает на то, что в какой-то момент я была переформатирована. Но кем? И зачем? И кто та девушка, которую я не помню? Из того, что я когда-либо слышала, если я столько выяснила, удаление памяти должно уже разваливаться. Но я до сих пор не могу вспомнить».
«Хочешь ли ты вообще знать? – спросила Махина. – Переформатирование не стали бы проводить без веской причины, и из всего, что мы знаем, ты провела его сама».
«Не думаю, что у меня есть выбор, кроме как узнать, – подумала Мами. – На данный момент, стены явно начинают падать. Если только я не выясню, кто это со мной сделал, и не попрошу повторить это, у меня нет выбора. И это только отложит последствия».
«Так ли плоха идея это отложить, учитывая твое нынешнее положение в армии? – подумала Махина. – Ты слишком важна для МСЁ, чтобы тебя терять».
«И вот почему я не доверяю ОПЗ, – подумала Мами. – Почему, по-твоему, я прибыла сюда? Влад – старый друг, и он… другой».
«Нам нужна старая подруга, которая также телепат, которой можно доверять…» – начала Махина.
«Нет, – подумала Мами. – Если произошло что-то подобное, слишком высок шанс, что мои “старые подруги” в этом участвуют. Что мне на самом деле нужно, так это не они».
«Тогда найдем такую», – предложила Махина.
– Тебя и правда все это устраивает?
Рёко подняла глаза, снимая носки, задумавшись, почему Асами решила именно сейчас задать такой вопрос.
– Немного расплывчатый вопрос, – сказала она, приподнявшись с кровати, чтобы получилось взглянуть своей девушке в глаза. – Можешь уточнить?
Асами, до сих пор спокойно стоящая и наблюдающая за Рёко, принялась медленно расхаживать по комнате. Их комната, в то время как хорошо меблированная, определенно была не так хороша, как у Мами, и, конечно, лишена была живого прикосновения квартиры, что все еще была у них на Эвридоме. Также она была гораздо меньше, и, пожив некоторое время в колониях, они начали уставать от стесненных мест.
Асами подняла руку и широко обвела ею.
– Знаешь, жить на этом астероиде, участвовать в еще большем числе экспериментов, прятаться от Богиня знает кого. Мы даже не знаем, что произойдет, если они преуспеют. Разве тебе не хочется больше контролировать свою жизнь?
Рёко позволила волосам накрыть ей глаза, лениво шевеля пальцами ног. Комментарий Асами жалил, потому что эта мысль приходила ей в голову, но все же она не готова была жаловаться Мами.
– Я начинаю думать, что не получу такой свободы, пока все это не закончится. Кажется, как будто я заключила какую-то сделку с дьяволом. Без своего желания я не смогла бы увидеть все эти места или всего этого добиться, но для этого моему желанию потребовался значительный контроль над моей жизнью. Или вроде того.
Асами приоткрыла рот, затем снова закрыла его, прежде чем покачать головой.
– В этом даже нет особого смысла, – сказала она. – Как именно твое желание дало тебе эту штуку в твоей голове или сделало тебя наследницей всех этих людей или что-то еще?
– Оно может быть ретроактивным, – сказала Рёко, избегая смотреть Асами в глаза. – В этом просто слишком много смысла. Никто никогда не доказал, что желания не могут быть ретроактивны.
Ей не хотелось говорить это вслух, потому что она знала, что прозвучит параноидально.
– Но и что могут никто никогда не доказал! Это глупо! – воскликнула Асами с охватившим голос удивившим Рёко внезапным гневом. Ее руки дрожали, сжимаясь в кулаки.
Под шокированным взглядом Рёко Асами, сглотнув, заметно взяла себя в руки.
– Прости, – положила она руку на голову. – Я… просто, если они могут быть ретроактивны, почему мое таким не было? Вместо этого мне приходится все это помнить – всю эту чушь о моих родителях. По крайней мере, оно могло бы стереть для меня мои воспоминания. Или моего брата.
Голову Рёко наполнили множество ответов, варьирующихся от «может быть у тебя был недостаточный потенциал» до «в конце концов, у тебя должна была быть какая-то причина для желания». Она все их проглотила, вместо этого сказав:
– Часть меня хочет, чтобы я смогла забыть все это о каком-то органе в моей голове, или, по крайней мере, что моя мать каким-то образом в этом участвовала. Часть меня хочет, чтобы мы смогли выяснить, кто за всем этим стоит. Но мы озвучили желания, не так ли? Нам придется столкнуться с миром, каков он есть.
Рёко на мгновение почувствовала на себе взгляд Асами, пусть даже решила пристально взглянуть на стул рядом с дверью в комнату, оставленный после того, как они разулись на нем.
Асами села рядом с ней, и Рёко почти почувствовала, как девушка расслабила плечи.
– Я не уверена, что верю в это, – сказала она. – В конце концов, даже Древние ни на что не закрывают глаза. Я ни с кем не говорила о своих родителях, и ты… ну, я сказала тебе не говорить твоей матери, и ты согласилась со мной, как только у тебя было несколько дней это обдумать.
– Я не могу убедить тебя в обратном, потому что не уверена, что ты ошибаешься, – сказала Рёко. – Но из того, что я видела, избегание этого сейчас просто означает, что придется столкнуться с этим позже, порой гораздо позже. Даже Древние от этого не защищены.
Асами осторожно, глубоко вдохнула.
– Поверю тебе на слово. В конце концов, у тебя с ними большое опыта.
Она прислонилась к стене, искажая отображаемый ею по умолчанию вид на звезды.
– Ну, тогда давай с этим столкнемся, – сказала она. – Если ты права, что это значит? Как долго ты будешь оказываться в новых местах? Когда ты сможешь просто остановиться и остаться дома? Почему это не подождет пары лет?
Как ни странно, Асами, казалось, избегала прямого контакта с ней, как если бы опасалась, что это прервет разговор.
«Это не подождет, потому что я не могу ждать», – подумала Рёко, протянув руку, но прервав жест.
– Я не знаю, когда это закончится, – наконец, сказала она. – Но я вполне уверена…
Она приостановилась, задумавшись, правда ли она хочет сказать что-то подобное.
– Что бы это ни было, я вполне уверена, ты должна быть частью этого, – схватила Рёко девушку за руку и взглянула ей в глаза. – В этом слишком много смысла. Гравитация и червоточины? То, как мы встретились?
– Хочешь сказать, нам каким-то образом суждено было быть вместе? – нахмурилась Асами. – Из-за твоего желания или чего-то подобного?
– Вроде того, – слегка наклонила голову Рёко.
– Это и правда романтичные слова, – тряхнула головой Асами. – Но я не хочу сужденности. Я… слишком многим в моей жизни уже манипулировало желание. Порой мне кажется, что это все, с чем мне приходится иметь дело. Я хочу, чтобы хотя бы что-то было моим собственным.
Рёко опустила голову, размышляя, не сказала ли она что-то не то.
– Не думаю, что в данном случае это и правда важно, – сказала она. – Насколько я понимаю, желания часто идут по пути наименьшего сопротивления. Если желание ответственно за нас, тогда оно, вероятно, решило свести нас, потому что мы уже совместимы. Просто иначе мы никогда бы не встретились.
– Это помогает мне чувствовать себя немного лучше, – слегка улыбнулась Асами, хотя Рёко не знала, что делать с выражением ее глаз.
Рёко ненадолго задумалась. Что в подобной ситуации обычно было бы правильным поступком?
– Так ты хочешь… – начала она.
– Нет, – покачала головой Асами. – Давай посмотрим, получится ли настроить стену на что-нибудь романтическое. Вроде тех шпилей на Сан-Джузеппе, которые мы посещали с Азраил.
– Ладно, – сказала Рёко, позволив себе отвлечься на поиск подходящего вида.
Они долгое время сидели на кровати, держась за руки, глядя и размышляя.
Приложение: «Тайные исследования»
〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①
〈Как и все правительства со времен, по меньшей мере, зари индустриальной эпохи, Управление сочло благоразумным управлять сетью тайных исследовательских объектов. В то время как официально у Управления нет в этом необходимости, так как больше нет соперничающих национальных государств, от которых хранились бы секреты, на практике «Управление: наука и технология» определяет три класса секретных исследований:〉③
〈1. Исследования, которые ведутся в тайне по политическим причинам или ради поддержания общественного порядка.〉③
〈2. Исследования, последствия которых для общества, общественного порядка и человеческого состояния не определены и, возможно, опасны. Управление предпочитает прежде кого-либо еще знать пределы возможного, а также необходимость подавить схожие исследования или вынести четкий идеологический запрет.〉③
〈3. Исследования, которые могут быть опасны в руках групп-изгоев. Пусть и схоже со вторым пунктом, они сосредоточены больше на развитии контрмер, часто хранятся в секрете, пока технологию не выпустят официально по другим каналам.〉③
〈Довольно необычно по сравнению с прошлой практикой, некоторые из чернейших исследовательских групп Управления организованы ячейками, действуя под собственным контролем и мало зная друг о друге, с большинством членов – порой всеми членами – блаженно не знающими, кто на самом деле их спонсор. Потерянное в эффективности и интеграции оборачивается выигрышем в возможности отрицания и чистой секретностью. Каковы бы ни были для сил безопасности или следователей проблемы, вызванные тем, что черная исследовательская группа связалась с настоящей группой-изгоем, их смягчает факт, что такую группу, при обнаружении, все равно лучше уничтожить.〉⑤
— «Тайные исследования и Управление», краткая сводка для новых агентов, выдержка. На основании необходимости знать.
Глава 17. Конфиденциальность
Изучающие тему давно подозревают, что самоцветы души являются оскорблением истинной природы душ, изначально нестабильной кристаллизацией непрерывной жидкости, которая однажды неизбежно рассеется. Полная эмоциональной спешки человеческого контракта, душа в момент желания восстает против существующего порядка вещей, ломая саму реальность и запечатываясь от несправедливого мира.
Но энергию такого восстания невозможно хранить вечно, и с момента контракта душа неизбежно чернеет, восстанавливаясь лишь на устойчивой диете из кубов горя, подпитываясь накопленной болью наших не заключивших контракт собратьев.
Тогда вполне естественно, что в конце жизни волшебницы, когда иссякает энергия или раскалывается самоцвет, душа рассеивается, возвращаясь в непрерывный эфир, из которого все мы возникли.
Привлекательная история, но для меня в ней никогда не было смысла. Есть ряд противоречащих наблюдений, которые можно – и необходимо – упомянуть, важнейшим из которых является исчезновение самоцвета души. Механика стандартной теории предполагает, что итоговый отказ самоцвета души, разрушение самого самоцвета, должен выпустить огромное количество энергии, как можно было бы ожидать после неизбежного падения нестабильного состояния. Это финальное рассеивание должно казаться почти облегчением, вроде возвращения души в более естественное состояния.
Конечно, ничего подобного. Процесс невероятно болезненен, но заканчивается без высвобождения какой-либо энергии, и этот результат даже инкубаторы считают интригующим.
Мы с моим партнером по исследованиям считаем это неудовлетворительным. В теории слишком много смысла, чтобы все заканчивалось такой антикульминацией. Мы считаем, что должна быть какая-то другая сила, препятствующая проявлению энергии фазового перехода, либо собирающая, либо обнуляющая энергию. Но какая?
Инкубаторы – единственные кандидаты, но их возражения по этому вопросу выглядят вполне законно недовольными, чтобы поддерживать такую ложь. Как по мне, комментарий, что если они и правда собирают эту дополнительную энергию, они бы не стали этого отрицать, кажется истинным. В конце концов, что между друзьями значит немного энергии под конец жизни?
Для дальнейшего понимания мы обратились к опросам засвидетельствовавших такую форму смерти. Хоть это и деликатная задача, она оказалась плодотворной, особенно в сочетании с некоторыми наблюдениями, оставленными в неэтично полученных исследовательских записях Микуни Орико. Данные оставляют заметное ощущение, что разрушение самоцвета души не столько возвращение души в более естественную форму, сколько в истинном смысле фазовый переход. Энергия разрушенного самоцвета не теряется, но вместо этого содержится в новой, более стабильной и могущественной форме.
Здесь работает какая-то другая сила, и если ее действия истощают магию волшебниц, что по праву должна принадлежать им, в интересах как людей, так и инкубаторов, узнать, что или кто это…
С перспективой времени, полагаю, я начинаю лучше понимать инкубаторов, пусть и немного.
Знаю, смешное заявление, от кого-то вроде меня, говорить о перспективе времени для расы, для которой несколько столетий меньше мгновения ока, но я полагаю, что это все равно правда.
Раса, старая превыше воображения, продержавшаяся столь долго, потому что освоила искусство долгосрочной стабильности. Им ничто не угрожает, их ничто даже не беспокоит, помимо того, что они не могут овладеть энтропией.
Старая, дряхлая раса, что не в состоянии достичь необходимой перспективы и узреть собственные недостатки или узнать, что их собственное превознесенное единство и здравомыслие и есть источник их проблем. Нужна космическая перспектива, чтобы знать лучше…
— Акеми Хомура, отредактированная цитата из «Акеми Хомура, официальная биография» (для внутреннего использования МСЁ), 2405. Секретные материалы МСЁ доступны для просмотра только с одобрения Комитета руководства.
Азраил Масланка помнила облака и небеса родного мира, за годы до того, как ее народ уничтожил сам себя. В то время жизнь была полна обещаний, а тепло солнца на крыльях казалось благосклонностью доброжелательного божества.
Она вздохнула, дернув под скрывающей спину курткой спинными выступами. Она проглотила еще одну волну клаустрофобии, вернувшись в реальность, вспомнив, что на самом деле находилась она внутри крошечной запертой в астероиде научной станции, с коридорами, где она даже не могла полностью расправить крылья.
«Что это вообще дает? – злобно подумала она. – Я полагала, мой психологический файл ясно указывает, что я ненавижу находиться в подобных замкнутых пространствах. Конечно, я получу большую комнату, но это хуже, чем на большинстве кораблей».
Хотя она знала, что просто ворчит. Когда глава Генерального штаба вызывает тебя отправиться на удаленную секретную базу, ты идешь, так как это должно быть важно. Кроме того, все не так плохо: как выяснилось, здесь также находились Сидзуки Рёко и Накихара Асами.
По сути, якобы поэтому она и была здесь – она должна была помочь подготовить их к их следующей миссии, хотя она искренна сомневалась, что это настоящая причина.
Она сочла, что это, по меньшей мере, дает ей возможность еще больше смутить себя из-за влечения к кому-то в менее чем половину ее возраста.
«Уж лучше, чем Сакура Кёко», – фыркнула она.
Она снова вздохнула, попытка пошутить ничуть не улучшила ее настроения.
«Ну, неважно», – подумала она. Она проходила и через худшее, чем простая стесненность, и видела такое, по сравнению с чем ее детский опыт казался банальным. Она сможет выдержать короткую встречу с самой Томоэ Мами, особенно если наконец-то выйдет на курс к другой миссии.
Так она говорила себе, но все еще так увлечена была темой пространства, что первое, что она сделала, войдя в покои Мами, это огляделась, проверяя, сколько на этой научной станции достается пространства фельдмаршалу.
Как оказалось, примерно столько же, сколько и ей. Все же, кто-то прочел ее психологический файл.
Лишь тогда она заметила, что программируемая стена была покрыта чем-то вроде картин исторических событий, рукописных заметок и известных изображений Акеми Хомуры. Затем она заметила, что как раз под этим кружила голограмма позирующих вместе ее и Хомуры, а рядом с ней рекламный снимок ее с Рёко.
Она невольно уставилась, так что Мами поспешно шагнула к ней.
– О, прости! Я не собиралась все так оставлять! Да, я знаю о тебе и Хомуре. Это было, э-э, частью моего расследования ее исчезновения.
Азраил моргнула, вдруг задумавшись, не пойдет ли речь о Хомуре. Когда-то давно кто-то приходил расспрашивать ее о Хомуре после ее исчезновения, но ей нечего было предложить. Конечно, так же как и сейчас.
– Ясно? – обратила она ответ в заявление. – Я немного удивлена, что эта встреча будет об этом.
– Не об этом. Во всяком случае, не напрямую, – сказала Мами, и Азраил впервые пришло в голову, что Томоэ Мами, которую до этого она лишь несколько раз встречала на официальных событиях, выглядела явно не в духе. Может, ей это казалось, но она была вполне уверена, что ее волосы были слегка растрепаны.
– Присаживайся, – сказала Мами, когда большой набор частей модульной мебели заторопился собраться, царапая пол, из-за чего Азраил всегда невольно бросало в дрожь. – Прости, что не подготовилась вовремя. Я была слишком занята.
Через мгновение Азраил села и попыталась расслабиться, пусть даже была уверена, что еще чувствует двигающийся под ней стул.
– Нет, все, э-э, в порядке, – постаралась она проявить вежливость.
– Закажу нам в синтезаторе чай, – сказала Мами, усевшись в только что появившемся перед ней кресле с другой стороны от стола. – Или ты предпочитаешь другой напиток?
– Чая достаточно.
Последовавшая тишина подавляла, и Азраил захотелось, чтобы хотя бы было что пожевать. Вместо этого она чувствовала, как нервно дергаются ее спинные выступы. Если и было, из-за чего завидовать обычным людям, так это тому, что их спины не передавали эмоциональные сигналы – даже скрытые под слоями одежды, они порой были очевидны, а облегающие одежды, что порой надевали ее люди, вовсе ничего не скрывали. Гораздо проще было бы просто оставить крылья надетыми.
Она вдруг поняла, что отвлеклась, и увидела, что Мами оперлась на стол со сцепленными перед ртом руками, с тревожащим видом разглядывая Азраил. Что происходило?
– Прости, что вызвала тебя сюда, – сказала Мами. – Знаю, это место тебе не подходит. Прими мои извинения.
Азраил покачала головой.
– В конце концов, это мой долг.
– Нет не совсем, – расцепила Мами руки и откинулась на спинку кресла. – Для этой поездки я назвала официальную причину, но это не настоящая причина. Я привела тебя сюда для личного одолжения.
– А? – почти невольно сказала Азраил. Она совсем не ожидала такого направления разговора.
В разговоре наступила еще одна пауза, когда появившийся дрон обслуживания поставил на стол их чай и печенье.
– Ты телепат, не так ли? – наконец, довольно прямо спросила Мами.
– Да, – сказала она, подавляя желание отвести взгляд.
– Ты никогда не работала напрямую на ОПЗ или Гильдию телепатов, верно?
– У меня никогда не было времени. Большую часть своей жизни я провела на обучении или на миссиях, – сказала Азраил. – Это было условием сделки, позволившей мне сохранить мои модификации. Хотя, конечно, я член Гильдии; все мы. Но не думаю, что после получения приветственного письма я когда-либо слышала что-то от них.
Строго говоря, она не знала, знает ли Мами правду о ней, но очевидно, это было довольно безопасным предположением.
Мами кивнула, одним глотком проглотив чашку чая.
«Неужели не обожгло?» – не удержалась от мысли Азраил.
– Акеми Хомура ничего не говорила тебе, перед тем как ушла? – спросила Мами. – Какие-либо специфичные инструкции, намеки на будущее, еще что-нибудь?
– Э-э, нет, точно нет. Полагаю, она навещала меня просто чтобы проявить дружелюбие.
У Азраил дернулся глаз, когда она ощутила определенные признаки кого-то пытающегося прозондировать ее мысли. Ей потребовалось лишь мгновение, чтобы понять, что это была сама Мами, несмотря на то, что Мами не считалась телепатом.
– Я не знаю, из-за чего вы так беспокоитесь, – искренне сказала Азраил, – но я не лгу. Если хотите, прочтите мои мысли.
– Как ожидалось, – с загадочным лицом и словами сказала Мами.
Азраил скрыла свое беспокойство из-за ситуации, медленно потягивая предложенный ей чай, некоторое время выдерживая продолженное Мами зондирование ее разума. Что именно могло потребовать такой проверки? Совсем не похоже было на Основательницу МСЁ, которую она ожидала по ее публичной персоне.
– Во всяком случае, для чего это? – спросила Азраил, когда уже не могла просто ждать. – Вы все еще пытаетесь оценить мою правдивость?
Мами закрыла глаза и положила руку на голову, на мгновение показавшись вымотавшейся.
– Я в крайней растерянности, – сказала Мами. – Существуют… я обнаружила свидетельства своего переформатирования. Я не знаю, кто это со мной сделал, но я вполне уверена, что чертов… что ОПЗ, по крайней мере, об этом знает. У меня есть силы, которые я не помню как развивала, мне снятся люди, которых я не могу вспомнить, и у меня пробел в воспоминаниях о событиях 2090-х, но я просто не могу добиться чего-то большего. Хуже всего, что все, к кому я обычно обратилась бы, именно те, кому я не могу доверять. Мне нужна помощь от кого-то извне моего прежнего круга друзей. Ужасное чувство.
Фельдмаршал произнесла слова почти с облегчением, рухнув перед Азраил на свои руки. Азраил, в свою очередь, едва сумела воспринять сказанные в ее сторону слова, ровно моргая, глядя на Мами, в то время как колесики в ее голове крутились в разные стороны.
«Как я в это влезла…»
«Переформатирована? Она?»
«Это не официально…»
– Почему я? – наконец, сказала она. – Я к такому не готовилась. Все, для чего я когда-либо использовала свои силы, это мыслечтение колонистов. ОПЗ…
– Я не могу доверять ОПЗ! – нетерпеливо отрезала Мами, прежде чем с заметным усилием снова взять себя в руки. – Как я сказала, если я не ошиблась, они в первую очередь частично ответственны за переформатирование. Они ни за что не скажут мне правду.
Азраил судорожно вдохнула, осторожно поставив чашку чая, чтобы ее руки не слишком дрожали. Она попыталась вспомнить свое обучение, то немногое, что она знала об этой теме.
– Вы уверены, что вообще хотите знать? – постаралась как можно мягче спросить Азраил. – Переформатирование часто проводят во благо переформатированного, и я… сомневаюсь, что это было сделано, чтобы хранить секреты от кого-то вроде вас.
Она настороженно сжалась, приготовившись к вспышке гнева, но ее так и не было.
Мами просто заметно вздохнула, напряженно выпрямившись в кресле.
– Этого я тоже не знаю, – сказала она, избегая взгляда Азраил. – Конечно, не знаю. Я отказывают снова стирать свою память, но и продолжать так я больше не могу. Единственные, кто знают, это несколько старших офицеров… МСЁ, вероятно, рвут волосы, пытаясь меня отыскать – не пройдет много времени, прежде чем они просто прочтут чьи-нибудь мысли и не свяжутся с базой. Жаль это говорить, но в этом вопросе я не доверяю Сакуре-сан или Титосэ-сан. Мы с моим таккомпом пересмотрели записи, и мы вполне уверены, что они в этом участвуют.
Азраил не нужно было быть мыслечтецом, чтобы услышать в голосе Мами конфликт и напряжение. Она не могла представить, каково это – у Азраил даже не было достаточно хороших друзей, не то что друзей, которых она знала бы вдесятеро дольше всей ее жизни.
Она судорожно вдохнула. Она всегда была несколько отстраненной от остального МСЁ и не проявляла такого же почтения к Основательницам, как многие ее ровесницы. Сложно было принять такое мышление, когда МСЁ помог основать монокультуру, настаивающую, что ее народ был нечеловечными чужаками, и которые в обмен на ее крылья потребовали всю ее молодость – решение, с которым МСЁ молчаливо согласился, за что Хомура даже когда-то извинилась.
Но отсутствие почтения не означало отсутствия простого человеческого сочувствия, и было очевидно, в какой непростой ситуации была Мами. В самом деле, неким извращенным образом, ее изоляция от остального человечества сделала ее самым доверенным телепатом – при условии, что она готова будет позволить Мами прочесть ее мысли.
– Тогда что вы от меня хотите? – тихо спросила она, заговорив в повисшей меж ними тишине.
– Мне нужно, чтобы мне помогли сломать блок на оставшихся воспоминаниях, – сказала Мами. – Исполнивший переформатирование проделал невероятную работу. Мои воспоминания должны были вернуться сами по себе, но они… не вернулись. Я пыталась прозондировать себя восстановившейся телепатией, но могу сказать, что мои навыки неполны, и у меня нет времени переучиваться или прорываться через себя.
– Так вы телепат? – рискнула задать вопрос Азраил. – Я думала…
– Не изначально, – сказала Мами, перехватив слова Азраил, прежде чем она их закончила. – Похоже, в какой-то момент я начала развивать умение, возможно из-за того, сколько времени я проводила в тех или иных дипломатических переговорах. У меня есть поблекшие воспоминания о Научном отделе, сообщающем мне, что я была совершенно новым феноменом, старшей волшебницей, развившей новые магические силы. Конечно, сейчас это довольно типично, но в то время никто никогда о таком не слышал. По-видимому, я была довольно хороша.
Азраил кивнула ей.
– Я не могу честно сказать, что у меня по этой теме было достаточно углубленных занятий, – сказала она. – Но, полагаю, вам непросто найти кого-то еще?
– Да, – сказала она.
Азраил выдохнула
– Ладно, вы еще помните позу Танаки? – спросила она. – Если нет, можете посмотреть. Это стандартное.
– Да, – почему-то колеблясь, сказала Мами. – Держаться за руки, смотреть друг другу в глаза и постараться на влюбиться, как изящно выразилась Танака-сан.
На последних словах ее голос пересох, что было уместно.
– Да, эта, – согласилась Азраил и подняла руки, принимая позу. – Кожа к коже и прямой зрительный контакт облегчают совместное телепатическое слияние, если вы того желаете.
– Да, теперь я вспомнила, – довольно изящно взяла ее за руки Мами. – Кто-то когда-то сказал мне точно такими же словами, когда мы делали что-то подобное.
– Мы разберемся, – заверила Азраил. – Я лишь надеюсь, что ничто не пойдет слишком плохо. Есть ли…
«Мои телохранители предупреждены, – подумала Мами, отвечая на вопрос, прежде чем тот прозвучал. – Они знают, что делать, если все обернется к худшему».
«Им это не нравится, – подумала Азраил, когда их глаза встретились, и она напрямую прочла эту мысль. – Но они уважают ваше решение. Даже если Сяо Лун на самом деле работает на ОПЗ, она достаточно верна, чтобы дать вам попробовать, раз уж вы зашли настолько далеко».
«Да…» – подумала Мами, ее мысленный голос странным образом вторгся в разум Азраил, различие между их мыслями уже начало размываться. Азраил могла сказать, что что бы ни произошло в прошлом Мами, в какой-то момент она определенно прошла через обучение – даже прирожденным телепатам непросто было с такой легкостью опустить естественные стены вокруг личности.
«Как там говорили философы? – подумал кто-то, пока Азраил всматривалась в глаза девушки. – Они были так уверены что Волохов был прав, что разумы текучи – а затем обнаружили самоцветы души».
«Я всегда считала, что самоцветы души – неестественная, кристаллизованная тюрьма для чего-то, что не должно быть пленено, – подумал кто-то еще. – Возможно, поэтому инкубаторы получают из них столько энергии».
«Это не уникальное мнение. Оно довольно распространено в Гильдии телепатов. Хотя мне это всегда казалось немного слишком уж самоутверждающимся».
Затем мир вокруг них растворился, и Азраил почувствовала, как падает в глаза девушки.
Когда она снова появилась, она оказалась сидящей на заднем сиденье архаичной машины, в незнакомом теле.
Нет, в автомобиле, поняла она. И тело принадлежало стандартному взрослому человеку.
Затем контекст происходящего вернулся к ним – к ней? Различие казалось странно неважным. Но ее вызвали сюда на важную встречу, на которой она должна была присутствовать.
– Томацу-сан? – вежливо спросил ее сопровождающий, открыв для нее дверь. Несколько избыточная роскошь, наличие человека-сопровождающего в эпоху, когда автомобили ездили и открывались самостоятельно, но ей нравилось считать, что она предоставляет рабочие места нуждающимся в них. В самом деле, был один раз…
«Сосредоточься», – подумала она, команда, казалось, пришла как будто откуда-то извне ее.
В самом деле, мир, где они были, начал сворачиваться, и потребовалось усилие воли, чтобы вернуться, схватить ручку двери и грациозно выйти из автомобиля.
– Спасибо, Акиюки-сан, – сказала она. – Прошу прощения; я немного отвлеклась.
– Это понятно, мэм. Конференц-зал в этой стороне.
Она позволила Акиюки вести. Он был молод, чуть старше двадцати, и она взяла его после смерти его отца, который был одним из самых доверенных ее помощников. Вызывало изумление принятие мужчины как доверенного НК в организации, заметно предпочитающей брать девушек, даже вдохновив несколько непристойных комментариев, но она решила не обращать на это внимания. Она предпочитала…
«Мами!» – пожаловалась часть ее.
Да, ей явно нужно было сосредоточиться, осознала она, когда воспоминания вернулись в фокус. Что-то здесь намерено было отвлечь ее, оттолкнуть от памяти, которую она пыталась найти. Махина не смогла ей помочь, но, может быть, сумеет Азраил.
Она увидела ожидающего ее в лифте подземного гаража Акиюки, странно глядящего на нее. Она задумалась, почему ее поведение, похоже, влияло на его поведение в том, что должно было быть воспоминанием, но не позволила этой мысли отвлечь ее. Нет, она будет двигаться вперед, как бы ей ни хотелось повспоминать окружающий ее мир.
«Скучаешь по прошлому, не так ли?» – спросил прежний голос.
«Да», – подумала она.
«Тогда почему ты никогда не вспоминала о нем?»
«Вспоминаю! Все время!»
«Но не эту часть?»
Она на мгновение задумалась над вопросом, в то же время разглядывая через стены лифта старую версию Митакихары. Город сдвигался и изменялся перед ними, расплывчатый и вечно меняющийся, столетие строительства и развития промелькнуло у нее в голове.
«Уже долгое время», – уступила она.
«Почему же?»
«Чувствовала, что будет слишком больно».
Просто подуманная фраза, похоже, прорвала какую-то печать, так что она оказалась ослеплена откровением. Она все время избегала думать об этой части истории, даже не осознавая своих действий. В ретроспективе, она была всегда, скрывалась в глубине ее разума, как зудящая шерстяная рубашка, которую она никогда не могла снять, но старалась игнорировать.
«Что именно произошло в те годы?» – попыталась она вспомнить.
Это было время стремительной экспансии и укрепления, Устав только что переписали во второй раз, чтобы позволить гораздо более быстрый рост организации, они только что закончили эту чертову бессмыслицу в Китае…
– Мы прибыли, мэм, – сказал Акиюки, прервав ее поток мысли. Они резко достигли верхнего этажа.
– Спасибо, – вышла она в коридор.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы осмотреть коридоры старого прибежища МСЁ. Сейчас она могла сказать, что они прошли какой-то незримый барьер – ее мысли были кристально ясны в сравнении с тем беспорядком, какими они были недавно, и она замечала недостатки, которыми обычно характеризовались подобные путешествия в чью-то память. Детали окружающего мира были расплывчаты и непоследовательны, проясняясь лишь когда она сосредотачивалась на них, когда ее разум предлагал что-нибудь для заполнения пробела в воспоминаниях, в точности аналогично пространству снов. В остальном ясны были лишь несколько ключевых элементов: чистый стерильный запах здания, который она всегда ненавидела, картины, которые она помогала выбрать – естественно, все то, что было в ее памяти самым значимым.
Именно так все и должно было быть; ясность, которую телепат мог привнести в остальном расплывчатому воспоминанию была бесподобна, и части ее проблемы с прежними попытками прорваться при этом способе просто не существовало.
Акиюки нетерпеливо ждал, пока она закончит свои дела, настоящий Акиюки никогда не демонстрировал такого поведения. Хотя уже было очевидно, что это не чистое воспоминание – что-то общалось с ней, и она подозревала, что вскоре получит прямую аудиенцию.
Она шагнула вперед, и дверь открылась.
Мгновение она стояла на пороге, моргая, странно себя чувствуя, как будто снова что-то изменилось. Что за…
– Акеми-сан? – почти с автоматическим шоком сказала она, даже зная, что это нелепая реакция на подобную ситуацию.
Некогда Первый исполнитель МСЁ стояла спиной к ней, наклонившись над столом в центре комнаты, сосредоточившись над чем-то, так же как она когда-то давно видела ее.
«Да», – поняла она, лихорадочно вцепившись в потерянную память. Хомура как-то раз вот так вызвала ее.
Но это было неверно. Были не только они. Были Юма, и Кёко, и остальные.
Длинные черные волосы Хомуры сместились на плечи, когда она, наконец, признала ее прибытие, и она невольно вспомнила, насколько невозможно черными они всегда были, достаточно черными, чтобы ходили слухи, что они усилены магией. Это было до жути красиво.
– Я всегда знала, что однажды ты вернешься сюда, – не поворачиваясь, сказала Хомура.
– Это ты сделала это? – спросила она.
– Если бы ты лучше обдумала этот вопрос, ты бы уже знала ответ, – сказала Хомура с обычными ее малозаметными эмоциями. – Но, полагаю, это совсем не твоя вина. Прежде чем ты спросишь: нет, я не настоящая Хомура или какая-либо ее часть, и я не лучше тебя догадываюсь, где она.
Резким движением Хомура повернулась к ней лицом, волосы хлестнули ей за спину. Хомура всегда была такой, живым контрастом между отработанным спокойствием и почти чрезмерно решительным действием.
– Но, похоже, у нас посетитель, – сказала Хомура. – Вынуждена извиниться, но для Мами это довольно личный вопрос. Уверена, она ценит ваше участие, но если вы согласитесь уйти, я, в свою очередь, перестану мешать восстановлению памяти Мами.
– Кто вы? – спросила Азраил, хотя словы вышли изо рта Мами.
– Я не могу на это ответить, – покачала головой Хомура. – Не при вас.
– Что если я хочу, чтобы она осталась? – тем же голосом спросила Мами.
– Тогда она может остаться, – сказала Хомура. – Я тут не главная.
Она оставила очевидный вопрос без ответа, даже когда прошло мгновение ожидания.
– Не собираешься спрашивать, почему я хочу, чтобы она осталась? – спросила Мами.
– Это я здесь отвечаю на вопросы, – сказала Хомура. – Мне не нужно задавать вопросы тебе. В конце концов, я лишь вымысел твоего разума.
– Но ты настоящая? – спросила Мами.
– Глупый вопрос, Томоэ Мами, – сказала Хомура, пусть даже она слегка улыбнулась, развеивая возможное оскорбление.
Пусть она не была Хомурой, вела себя она подобно ей, подумала она – и так подумали они обе. В частности, Мами вспомнила те время, когда Хомура никогда никому не улыбалась. Их озадачило, когда знакомая им Хомура с косичками превратилась в известную всем весьма безмятежную длинноволосую Хомуру. Они с Кёко просто не могли понять, что могло это вызвать, но сейчас у Мами было лучшее понимание – в конце концов, в настоящий момент она была занята разговором с «вымыслом своего разума».
И, в конце концов, за четыре столетия жизни изменилась даже Хомура. Мами это видела. Тем не менее, посетившая Азраил Хомура снова была почти что другим человеком. Этой ее стороны Мами никогда не видела. Мами могла лишь гадать, не запуталась ли Хомура в обычной своей персоне настолько, что даже старейшим своим подругам не осмеливалась показать чего-либо еще.
Возможно, особенно старейшим своим подругам. Сейчас Мами знала это чувство и чувствовала привычную боль в сердце, проистекающую из размышлений о неудавшемся ее спасении.
– Полагаешься на память девушки, помощи которой попросила? – спросила Хомура. – Довольно некрасиво.
– Этого почти невозможно избежать, Акеми-сан! – пожаловалась Мами. – Я знаю, что ты это знаешь!
– Ну, это правда, что Хомура это знала, – снисходительно улыбнулась Хомура. – Вопрос в том, откуда ты это знаешь, или откуда ты знаешь, что Хомура это знала.
С внезапной яростью Мами поняла, что поднимает руку, чтобы отвесить пощечину этой насмешке над Хомурой, но с помощью Азраил ей удалось справиться с этим.
Она вдохнула поглубже.
– Ну, ты обещала ответы, – сказала Мами.
– Да, я это подразумевала, – опустила взгляд девушка перед ней. – Я сказала, что не стану задавать никаких вопросов, но один я задам: ты и правда хочешь знать?
– Я уже не отступлю, – сказала Мами, пусть и знала, что ее голос прозвучал не слишком-то решительно.
Справа от Мами материализовалось кресло, через мгновение в нем появилась тонкая фигурка сидящей Азраил вместе с огромной парой аккуратно сложенных у нее за спиной белых крыльев. Ее руки были вежливо сложены на коленях, как будто в ожидании.
Разделение было полным – в основном. Она все еще чувствовала в глубине разума стабилизирующее присутствие Азраил, без которого она вряд ли бы сумела поддерживать хоть какое-то подобие своего спокойствия. Перед этим расплывчатое влияние воспоминаний смягчало ее беспокойство, но сейчас оно вернулось в полную силу. Что в ее жизни пошло не так? В зрелом возрасте четырехсот шестидесяти пяти она ожидала, что давно прошла мимо подобных безумий.
«Кто эта девушка?» – задумалась она, изучая черноволосую девушку перед собой. Это была не Хомура, уже нет, но она оказалась не в силах взглянуть ей в лицо. По-прежнему были эти волосы…
– Что если я вмешаюсь? – сказал новый голос, и повернувшейся Мами потребовалось мгновение, чтобы правильно понять, что голос был ее, что смотрела она в собственное лицо, лишь на десять лет старше, из физической возрастной группы, которую ей не приходилось использовать уже как минимум несколько десятилетий.
Она приложила руку к голове и отшатнулась назад, рухнув в удобно материализовавшееся позади нее кресло.
– Я не знаю, как мне это понимать, – сказала она. – Так значит ты – это я? Я сама стою за своими проблемами?
– Можно и так сказать, хотя я бы не сказала, что ты вызвала проблемы, скорее, пыталась их смягчить.
– Говори яснее, – настояла Мами, возвысив голос, чтобы ясно выразить, что она этого требует.
– Ты одной из первых развила силу за пределами изначального набора навыков, – сказала другая Мами, – и ты была в ней уникально одарена. Изучающие это, в том числе и ты сама, считали, что отчасти это из-за твоего желания, что желание привязаться к жизни помогло тебе привязаться к другим.
Голос странно откликался в ее голове, так что Мами заметила, что он смешивается с ее мыслями. Воспоминания потоком возвращались к ней – чтение мыслей других без особых усилий, отработка базовых приемов с Ацуко Арису, спор с Юмой о нравственности развития более чем просто чтения.
– Обычная мудрость переформатирования в том, что в долгосрочной перспективе оно всегда нестабильно, – сказала другая Мами, как будто цитируя какой-то учебник или документ. – Если только обученный телепат не применяет переформатирование вновь на регулярной основе, обычно не реже раза в примерно полстолетия, оно начинает слабеть и в итоге полностью разваливается.
– Логика схожа с применяемой к магии душ, – самостоятельно продолжила объяснение Мами, хотя и не удержалась от нервного взгляда в сторону Азраил, вряд ли допущенной к этой информации. – Душа неприкосновенна, возможно даже помимо этого материального плана, и таким образом недоступна для долгосрочных манипуляций. Лучшие результаты всегда получаются при согласии получающей стороны, а наилучшие только при действии самой принимающей стороны на себе.
– Закон Циклов, или, по крайней мере, часть его, – сказала другая Мами. – Даже при величайшем напряжении, когда у самого самоцвет души заканчивается сила, душа не уничтожается; она лишь исчезает, возможно, возвращаясь туда, откуда она изначально пришла.
– Что за религиозная показуха! – сказала Мами, даже не вполне понимая, почему так резко отреагировала.
– Разве? – сказала другая Мами. – Но именно ты написала это.
Еще одна часть головоломки со щелчком встала на место в ее голове. Да, Закон Циклов, этот известный по слухам управляющий волшебницами набор правил. Некогда она считала его успокаивающим, в мире, где, она знала, она была лишь в нескольких бедствиях от исчезновения, как многие ее современницы. Даже когда Кёко смеялась над ней, а Хомура проповедовала свои нелогичные верования о божестве волшебниц, она когда-то тщательно изучала вопрос. В этой теории было… что-то неправильное. Если душа настолько неприкосновенна, тогда как вообще существуют волшебницы? Что такое демоны, и как инкубаторы извлекают из них энергию?
Когда-то это было для нее важно, прежде чем она совершенно об этом забыла. Настолько, что когда Кёко основала свой Культ, она наотрез отказалась принимать какие-либо ее теории, даже когда Кёко выглядела настолько уверенной, что…
– Мы отклонились от темы, – сказала Азраил. – Уверена, все это интересно, но мы говорим не о том.
– Ну, это не совсем правда, – сказала другая Мами. – Но, в самом деле, лучше поговорить о чем-нибудь еще. В частности, о том, что переформатирование существенно стабильнее, когда выполняется на себе.
– Да, я это поняла, – нетерпеливо, почти сардонически, сказала Мами. – Самый вероятный ответ в этой ситуации, что ты и… и она…
Она указала на другую девушку.
– … были помещены сюда мной, с использованием по-видимому имеющихся у меня этих телепатических сил. Сам срок продолжительности переформатирования даже не лучшее здесь свидетельство. Лучшее свидетельство в том, что воспоминания остались запечатаны, даже когда я заподозрила, что была переформатирована, даже когда попыталась взломать его. Воспоминания просто не остаются вот так блокированными, когда хозяйка хочет их вернуться, если только их не блокировала сама хозяйка, используя для этого часть себя.
– Верно, – сказала другая Мами, со странным видом глядя в потолок. Она не была счастлива или печальна, только… расслаблена.
– Часть себя? – с обеспокоенным видом спросила Азраил. – Что это значит?
– Я не знаю, – вполне честно сказала Мами. – Не знаю, почему я это сказала, но слова пришли естественно.
– Воспоминания всегда возвращаются, потому что они – часть души, – безумно знакомым голосом сказала не-Хомура. – Таково правило. Так что само собой разумеется, единственным способным вернуть воспоминания стражем будет сама душа.
– Часть души, – озарилась пониманием Мами. – Ты хочешь сказать, что ты – часть моей души? Что я для этого отрезала часть себя? Как? Зачем?
– Разве ты не чувствовал себя все время несколько пустой, Мами? – сказала девушка. – Усталой, старой, как будто отдавшей слишком много себя? Это было не просто очевидно. Мы…
Она на мгновение закрыла глаза, в то время как копия Мами рядом с ней, наконец, опустила голову, перестав смотреть вверх.
– Мы устали стоять здесь на страже, – сказала другая Мами. – Устали и ослабли. Наша способность зависит от твоей воли, и времена изменились. Мир изменился. Мы не прекратим бороться, но, возможно, пришло время тебе столкнуться с тем, с чем когда-то не смогла. Мы хотим вернуться домой. К тебе.
– Все же, возможно, к лучшему, что здесь Азраил, – тускло улыбнулась другая девушка.
Мами ощутила глубоко внутри себя внезапное стремление, вцепившееся в самую ее суть. Абсолютную необходимость, наконец, положить конец давнему бдению.
В этот момент она приняла решение, и два призрака перед ней с безграничным облегчением вздохнули, зримо растворяясь у нее на глазах. Она тоже ощутила немалое облегчение, чувство, что впервые за долгое время она снова была цельной.
Затем она мельком увидела лицо растворяющейся девушки – девушки, о существовании которой она знала, но которую никогда не могла вспомнить.
– А… кари? – спросила она.
Затем она вспомнила.
Мами сонно открыла глаза. Она не помнила, когда она в последний раз теряла сознание. Для волшебницы из маленькой команды это было почти равносильно смерти, так что естественно, что она по пальцам одной руки могла пересчитать такие случаи, и все они были после присоединения Юмы.
Что она делала…
Мир вокруг нее внезапно стал четче, и она поняла, что выбирается из грязи, с сердцем, наполненным вызванной ужасом спешкой, но тело не в состоянии было справиться с хоть сколько-нибудь большей скоростью.
Когда она с трудом поднялась на ноги, ей удалось взглянуть в самоцвет души на пальце. Он был почти полностью черен, что было понятно, учитывая ее искаженное состояния разума и то, что ей явно не хватало руки. Каким-то образом это казалось лишь незначительной деталью.
«Акари!» – отчаянно подумала она, широко распространив свою мысль на окружающий ее горящий мир. Самолет рухнул в равнинной местности, и несмотря на ее последнюю безумную попытку замедлить столкновение, по оставленной в земле под ней борозде, раскиданным обломкам и продолжающемуся горению ясно было, что ничто человеческое не могло выжить.
Ничто… человеческое.
«Акари!» – снова взмолилась она, бредя вперед, и на этот раз она услышала далеко впереди слабый отклик, скорее слабую телепатическую рябь, чем какие-либо связные слова.
Она закричала ее имя, после чего передумала, когда резкий всплеск боли дал ей понять, что у нее повреждено горло. Вместо этого она просто побежала, удивившись тому, какую смогла развить скорость.
Мир во всей своей сложности, корейская дипломатия и международная политика и распоряжения Комитета руководства сошлись перед ней в одну точку. Здесь и сейчас были только Мами и Акари и узкая полоса ада между ними.
«Просто закройся! – подумала Мами. – Ты знаешь, как! Я иду».
«Это не… тебе не стоит…»
А затем Мами оказалась на месте, отбрасывая в сторону кусок металла, как будто он лично отвечал за все произошедшее.
Потребовалось все, что у нее было, чтобы не сломаться, расплакавшись от вида своей любимой. Но и так она рухнула на колени, одной рукой потянувшись к девушке, но все равно не смея коснуться.
«Могу сказать, что ты здесь, – подумала Акари. – Огонь… горело топливо. Я не смогла выбраться. Мне удалось немного защититься. Поражена, что я еще жива».
Акари использовала телепатию, потому что не могла говорить, и не сказала, что видела, потому что не могла видеть. Она могла оставаться в сознании лишь закрывшись от боли, передвинув свою душу так глубоко в самоцвет, что ее тело больше похоже было на отдаленный манекен, чем на истинную часть ее самой.
Мами не могла остановить поток слез, знала, что даже не стоит пытаться.
«Ты будешь в порядке, – подумала она. – Организация придет за нами, и там будут целительницы. Не позволяй самоцвету тратить еще больше энергии, пытаясь сохранить тело целым».
«Можешь найти мой самоцвет? – попросила Акари. – Он должен быть где-то… на мне. Рядом с грудью».
Мами ничего не радовало меньше, чем мысль протянуть руку к изничтоженной плоти Акари, но они обе знали, что у нее нет выбора.
Она оперлась на свой опыт, свой возраст, и насколько могла собралась с силами. Если придется, она запечатает слезные протоки.
«Ладно, – неуверенно подумала она. – Я постараюсь ощутить его».
Потребовалось лишь несколько мгновений, наклонившись вперед и возложив руку на то, что было животом девушки, выискивая следы магии, означающей ее самоцвет души. Соблазнительно… так соблазнительно было попытаться исцелить ее, влив собственную душу в задачу восстановления тела Акари.
Но она знала, что была недостаточно талантливой целительницей, чтобы хотя бы близко к достаточному помочь, и сомневалась, что даже Юма добилась бы гораздо большего с оставшимися в самоцвете Мами крохами энергии.
«Я знаю, о чем ты думаешь, – слегка повернула голову Акари. – Ты знаешь, что это плохая идея».
«Не двигайся, – приказала Мами, стараясь не пускать в мысли страх. – Просто не шевелись».
«Я телепат, Мами-сан, – подумала Акари. – Во всяком случае, отчасти. Нет причин скрывать правду. Я не выкарабкаюсь».
Мами уклонилась от ответа, найдя, наконец, самоцвет души, частично погруженный в плоть, как будто вдавленный внутрь некоей неумолимой силой.
Она смогла лишь закрыть глаза, когда потянула, с отвратительным хрустом вырвав украшение.
Когда она осмелилась снова открыть глаза, там оставался довольно тусклый свет, но, в самом деле, больше, чем она смела надеяться.
«Это…» – начала она.
«Я сберегла магию, – подумала Акари. – Я в таком хороша, и не похоже, что я много что смогу с ней сделать. Ты пыталась не дать самолету разбиться, так что ты немного истощена».
«Не стоило мне просить тебя отправиться со мной, – подумала Мами, вновь позволив проступить слезам, вода бесцельно капала в уничтоженную землю. – Тебе стоило остаться дома».
«Как думаешь, кто за это ответственен? – подумала Акари. – Это не естественная катастрофа. Кто-то сбил самолет».
«Кто бы они ни были, они поплатятся», – подумала Мами, вкладывая в эти слова всю решительность, что у нее когда-либо была. Она выживет ради этого, если не ради чего-то иного.
«Держись за это чувство, Мами-сан, – подумала Акари. – Тебе нужно выжить, ради меня».
«О чем ты говоришь? Ты можешь…»
Искореженное тело перед ней с шокирующей скоростью взметнуло руку, схватив Мами за руку, в которой она держала самоцвет души, с силой, на которую была способна только волшебница, окрашивая ее еще большей кровью, чем уже было.
Их руки засветились болезненно-ярко белым, вместе с самоцветом души Акари, и Мами, не задумываясь, знала, что происходит.
«Нет! Пожалуйста!» – взмолилась Мами, даже ощущая, как тянущее напряжение на дне ее души стихает и расслабляется.
«Послушай, Мами-сан! – подумала Акари, невидяще глядя прямо в глаза Мами. – Это у тебя сниженные потери из самоцвета души, не у меня. Не в наших силах спасти меня, но, с этим даром, ты выживешь».
У Мами не было слов, даже когда свет перетек из самоцвета души Акари в ее, так что Акари в итоге сказала:
«Я, наконец, поняла».
«Что? Что поняла?» – спросила Мами, вымаливая ответ, который, как она знала, Акари не могла предоставить.
«Я когда-то сказала тебе, что желала что-нибудь изменить, – сказала Акари. – Я была так смущена, когда мое желание ничего не изменило, а я получила довольно странные силы. Я думала… что нашла это с тобой, в выстраивании МСЁ, работе над изменением мира, но теперь я по-настоящему поняла. Это было лишь частью. Это… судьба».
«Не говори так, – подумала Мами. – Я не могу…»
На этом она остановила фразу, вместо этого позволив их эмоциям слиться в телепатической атмосфере между ними. Не нужно было говорить ничего, что нельзя было передать более прямо. Всматриваясь в разум Акари, она видела, что в логике девушки был холодный смысл: Акари обзавелась репутацией в более тайных областях МСЁ за свою способность оценивать и манипулировать угасанием и потоком души. Они с Мами путешествовали за границей, вдали от команд быстрого реагирования МСЁ, и они разбились посреди ничто, вдали от каких-либо городских концентраций, где могли бы пожалеть их местные волшебницы.
Проще говоря, не было никакой разумной возможности, что кто-либо с кубами горя в скором времени прибудет сюда, и лучшим их шансом на чье-либо выживание было отдать все Мами, которая от природы использовала меньше магии, чем другие волшебницы.
Мами сглотнула. Ей хотелось хотя бы взять девушку за руки.
«У тебя еще осталось немного силы, – подумала она. – Позволь мне унести самоцвет души от тела и попытаться найти помощь. Может быть… произойдет чудо».
Мами почувствовала, как Акари выдала телепатический эквивалент улыбки. Странно, что в такое время Акари была столь спокойна, тогда как Мами чувствовала, что ее сердце рвется в клочья.
«Тогда под конец я даже буду не в сознании, – подумала Акари. – Я бы предпочла, чтобы ты осталась со мной и проводила меня. В конце концов, – добавила она почти с черным юмором, – у нас никогда не было мага души, наблюдающей за последними мгновениями отказа самоцвета. Это может быть интересным материалом для наших теорий».
«Я…»
Мами на мгновение опустилась на колени, склонив голову, с давящим на нее почти столетием сожалений. Насколько отчаянно они – МСЁ, Юма и даже сама Мами – стремились победить этого последнего врага, и насколько пусты в итоге остались их руки. Инкубаторы заявляли, что бессмертие возможно, если доступно достаточно энергии, но Мами больше не уверена была, что хочет этого. В почти столетнем возрасте она должна была быть старухой, готовой вместе с телом похоронить под землей все свои сожаления и неудачи, но вместо этого она все еще была здесь, все еще неспособная спасти тех, кто зависел от нее, даже ту, кого она после всех этих лет осмелилась полюбить.
«Ладно, – с болезненной завершенностью подумала она, – я буду с тобой до конца».
Ей не нужно было говорить или беспокоиться, что Акари телепатически ощутит необъятную вину Мами. Они уже знали содержимое разумов друг друга. Нечего было скрывать.
Мами закрыла глаза и позволила их разумам обнять друг друга. Не нужен был контакт глаз или рук или все обычные трюки, необходимые для не знающих друг друга телепатов. Все было естественно как инстинкт, и они обе совместно оплакивали потерю половины цельного, даже когда эта половина готовилась к смерти.
Это было по-своему мирно, вместе они обе были стабильнее, чем по отдельности. В этом внутреннем мире у них было больше времени, достаточно, чтобы вспомнить лучшие времена, достаточно, чтобы внести последние перемены, достаточно, чтобы успокоиться.
Вот только…
«Что-то… не так», – подумала Мами, когда то, что они считали мирным переходом, медленным угасанием в забвение, сопровождаемым глубокой болью, управляемой двумя жизненными опытами в манипуляции душами, обернулось… чем-то иным.
Резкая, сокрушительная боль, казалось, ударила по самому их ядру. Мами чувствовала, как Акари отчаянно пытается отступить еще дальше от материального мира, но некуда было идти, так как теперь было очевидно, что боль приходила откуда-то еще.
Как бы ужасно это ни было, это было ожидаемо. Но неожиданным было… другое наполнившее их ощущение. Чувство, что это также начало чего-то нового, чего-то… ужасающего.
«Пожалуйста, позволь мне унести твой самоцвет души, – подумала Мами, оправляясь от отраженной боли. – Тебе не нужно так страдать».
«Я… хочу знать, – подумала Акари. – Я всю жизнь провела, изучая такое. Столько… безответных вопросов».
«Оно того не стоит! – взмолилась Мами. – Не так!»
«Ты не понимаешь», – подумала Акари, даже сумев передать по их телепатической связи призрак напряженной улыбки.
Долгое время Мами не в силах была связно ответить.
«Я сказала, что наконец-то поняла… о чем было мое желание, но теперь я подозреваю… что в нем была еще одна часть, – подумала Акари. – Можешь представить, насколько ценно будет пронзить завесу? То, что предотвращает трансформацию, блокирует от нас огромную мощь. Последствия могут быть… значительны. Они могут… все изменить».
Мами больше не могла этого вынести, что бы ни говорила Акари. Казалось предательством распахнуть глаза и унести самоцвет души Акари прочь от ее тела, но она сказала себе, что Акари заблуждается, что известная спираль отчаяния вцепилась в нее и заставляет ее бредить.
И все же, даже когда Мами со всей возможной скоростью метнулась прочь от тела, используя дарованную Акари силу, связь между ними невозможным образом не разорвалась.
Акари настолько отдалилась от своего тела, что больше даже не была к нему привязана, и каким-то образом их мысли все еще оставались переплетены.
«Нет», – подумала Мами, тихо прошептав мысль, что казалась столь же бесполезной, как и недавняя попытка не дать самолету рухнуть с неба.
В этот раз Акари не ответила, и боль подавляла, настолько, что Мами больше не могла продолжать бежать, бесцельно рухнув на колени на клочке травы. Она не могла вынести принудительный разрыв связи, она не могла вынести мысль просто… оставить… вот так Акари.
А затем она увидела, сквозь непроницаемо-черный самоцвет души Акари пробилась трещина. В ней она видела… она видела…
В это мгновение она увидела, не глазами, но разумом, образ издевательства над всем, чего все они когда-либо старались добиться, призрак чистого отчаяния.
Она на мгновение увидела рядом с собой что-то яркое, как раз вне поле зрения.
А затем все закончилось, связь разорвалась, самоцвет души невозможным образом исчез из ее руки.
– Как она? – услышала Мами вопрос Хомуры через усиленную толстую дверь, которая должна была быть магически звуконепроницаемой. Она отключила этот защитный механизм в тот момент, как ее заперли здесь – она намеревалась узнать, что скажут о ней, если они будут достаточно глупы, чтобы говорить вслух. А если нет, она вполне сможет подслушать телепатически.
– Не очень, – сказала Юма, – но, по крайней мере, теперь стабильна. Я рада, что она не сопротивлялась, когда ее забрали.
– С чего бы ей? – спросила Кёко. – Она убила ответственных за авиакатастрофу. Полагаю, это все, чего она хотела. Поверь мне, не стоит связываться с Мами.
Мами взглянула на свои руки. «Комнаты ожидания» ОПЗ спроектированы были выглядеть как можно менее похожими на камеры заключения, богато обустроенные, заполненные тарелками с закусками и напитками, с развлекательными системами, за доступ к которым средний член МСЁ могла бы убить. В самом деле, стол, за которым она сейчас сидела, был прекрасным шедевром из полированного камня, который в счастливые дни Мами предложила бы купить. Были лишь незначительные странности – отсутствие острых предметов, ограниченный доступ в интернет и слабое фоновое ощущение магии в воздухе.
Тем не менее, сейчас она ничего этого не видела. Вместо этого она видела стекающие с кожи ее ладоней реки крови, воспоминание, которое она не могла смыть, как бы ни пыталась. Она больше, чем просто выжила – как обещала, она отыскала ответственных, разбойную группу местных волшебниц, противодействующих проникновению МСЁ в этот район, которые сочли хорошей идеей сбить полный самолет гражданских только чтобы остановить одного дипломатического представителя.
Для кого-то возраста Мами это была быстрая работа, как только она достаточно успокоилась, чтобы посвятить себя задаче. Несложно было запомнить следы магии на фюзеляже самолета, и даже в ее ослабленном состоянии неожиданно легко оказалось найти незамеченное порождение демонов и подкормиться. После этого…
Ну, полдесятка новеньких волшебниц никак не могли противостоять ей.
– Честно говоря, она сделала нам всем одолжение, – вздохнула Юма. – Если бы только все произошло немного по-другому. Она и раньше кое-что делала, но ничего подобного. Она всегда была лучшей из нас.
«Лучшей из нас…» – насмешливо повторила мысленно Мами.
– Ты читала отчет? – спросила Кёко. – Она что-то не говорит нам, не говорит мне.
– Конечно, я читала отчет, – сказала Хомура, сумев высказать фразу, казалось, прозвучавшую нетерпеливо, при этом сказанную говорящей нейтрально.
– Из того, что сумели выловить телепаты, пока она спала, ей снилась смерть Акиямы Акари, – сказала Юма. – Похоже, в момент ее смерти они были в очень близкой телепатической связи, возможно даже связи душ. Что-то произошедшее…
– Да, – сказала Хомура. – Если вы меня извините, мне нужно поговорить с ней.
Через мгновение дверь в комнату начала открываться, громоздкому запирающему механизму требовалось несколько секунд, чтобы раскрыться.
Мами выдохнула, когда дверь, наконец, открылась, и из-за этого сразу же почувствовала себя глупо. С чего бы ее в данной ситуации продолжало волновать, что подумает Хомура? Что подумает кто-то из ее подруг?
Конечно, она знала ответ на этот вопрос. Она все еще заботилась обо всем, даже после того, что сделала. Не могла заставить себя прекратить. В конце концов, именно поэтому она вернулась, вместо того чтобы все прекратить.
Вопрос сейчас был в том, стоит ли рассказать им правду? Об истинной судьбе волшебниц? Как она может, когда это подорвало ее веру в МСЁ и стремление к работе? В чем сейчас смысл этого, если жизни, которыми они живут, оказались чудовищной ложью?
Дверь захлопнулась, и Мами осознала, что погрузилась в размышления, полностью проигнорировав подошедшую к ней Хомуру.
Хомура наклонила голову, указав на сиденье напротив Мами, и Мами кивнула. Такой уж большую часть времени была Хомура – говорящей лишь когда считала необходимым. Среди подруг это редко было необходимо, так что Хомура чаще молчала.
Хотя, в то же время, лишь среди подруг Хомура по-настоящему раскрывалась, так что порой могла оказаться удивительно разговорчивой.
Мами смотрела, как Хомура наливает себе чай. Как всегда, она позавидовала видимой неуязвимой невозмутимости Хомуры.
– Возможно, ты думаешь, что я сошла с ума, – решила Мами начать разговор на своих условиях.
– Вообще-то, не совсем, – беспокояще взглянула на нее Хомура. – Знаю, ты слушала, так что ты знаешь, что я уже знаю. Правда неприглядна, не так ли?
Мами моргнула, пытаясь прочесть лицо девушки. Она прекрасно знала, что не стоит пытаться прочесть мысли Хомуры – она со времен Орико практиковала контртелепатическю защиту. Что важнее, было хорошо известно, что у Хомуры имелись неприятные ловушки для в самом деле попытавшихся.
Хомура кивнула, словно отвечая на неявный вопрос Мами.
– Ты знала? Ты знала и никогда ничего не говорила? – потянулась Мами через стол схватить Хомуру. Проникнутая внезапным порывом гнева, она каким-то образом сумела остановиться и не вцепиться в воротник девушки, так что вместо этого оставалось лишь неловко вцепиться в ее руку.
Хомура сама продемонстрировала редкую вспышку гнева, решительно отбив руку Мами в сторону.
– Что именно я должна была сказать? Поверила бы мне кто-нибудь из вас? Помогло бы, если так?
Они обе на мгновение уставились друг друга в глаза, после чего Хомура вздохнула.
– В любом случае, технически неверно, что я никогда не упоминала вам. Я несколько раз упоминала, что Богиня спасает нас от ужасной судьбы, хотя по ряду причин мне пришлось быть расплывчатой.
– Да, упоминала, – нахмурилась Мами, стараясь сохранять спокойствие. Она попыталась вспомнить все, что говорила по этой теме Хомура. Богиня, представляющая собой Закон Циклов, спасшая их от ужасной судьбы…
Она вцепилась в стол, наполненная неопределенными эмоциями.
– Думаю, я поступила правильно, никому не сказав, – не обращаясь ни к кому, сказала Хомура. – Ты отреагировала гораздо лучше, чем я от тебя ожидала. Полагаю, это свидетельство возраста.
– Что именно ты знаешь? – потребовала Мами, не вполне уверенная, хочет ли она это услышать. – Я устала от загадок. Акари мертва, и я сижу здесь, мучаясь… я убила тех девушек, Хомура-тян. Они были виновны, но я никогда не действовала настолько хладнокровно, даже когда возглавляла Гвардию душ. Все это, и я знаю, что ты просто сидишь и судишь меня. Что вообще с тобой?
Слова лились потоком, и Мами знала, что она выглядит расстроенной, но ее это не волновало, потому что она была расстроена, и она была чертовски уверена, что Хомура это знала.
Хомура выдохнула, выдох был тщательно выдержан, чтобы не казаться ни разочарованным, ни раздраженным. Только… обеспокоенным событиями.
– Прости меня, Мами, – сказала она. – Я… не привыкла быть честной. Эта тема приносила мне лишь печаль или, в лучшем случае, недоверие. Да, то, что вы с Акари подозревали, правда – что когда у волшебницы заканчивается энергия, что-то должно произойти. Как ты обнаружила, то, что должно произойти – полная метаморфоза, которую ныне предотвращает Богиня. Знаю, ты никогда в это не верила, но Акари сейчас в лучшем месте.
Мами покачала головой.
– Я в это не верю, – сказала она. – Веришь или нет, я помню, что ты говорила, и не могу заставить себя поверить в твои слова. Тебя там не было. Ты не испытала того, что я. Ты не видела, чем она стала.
Она долгое время чувствовала на себе взгляд Хомуры, прежде чем девушка встала из-за стола и подошла к окну, которое на самом деле было голографическим экраном, предназначенным оставлять иллюзию окна.
– Так что теперь? – после долгого молчания спросила Мами.
– Как думаешь, сможешь ли ты сохранить секрет? – спросила Хомура. – Как думаешь, сможешь ли ты продолжать действовать как глава дипломатии?
Мами горько рассмеялась.
– Какой секрет? Последние десять минут мы говорили об этом вслух. Но нет… не думаю, что я смогу его хранить. Вы вполне можете надолго запереть меня здесь, пока я не готова буду столкнуться с миром.
– Поверь, я сохранила этот разговор между нами, – сказала Хомура. – Но как думаешь, что за это время произойдет с МСЁ? Как отреагируют на твое отсутствие люди?
– Это будет катастрофа, – сказала Мами, так как у нее было полно времени обо всем этом подумать. – Также это не слишком хорошо для нас, исчезновение одной из лидеров в подобный момент.
– Да, и если мы притворимся, что ты просто потрясена из-за авиакатастрофы, нам придется признать, что что-то произошло, что вызовет возмущение голосующих. Переговоры и так достаточно сложны.
– Я это знаю, но говорю тебе, я не смогу этого сделать, – сказала Мами.
Мгновение Хомура игралась с волосами, привычка, проявляющаяся, когда она нервничала.
– Я полагала, что так может быть, – сказала она.
Она повернулась обратно к окну, сцепив за спиной руки, похоже, глубоко задумавшись.
– Хомура… – начала Мами, ожидая, пока девушка что-нибудь скажет.
– Что такое? – не поворачиваясь, спросила Хомура.
– Ты никогда не думала о переформатировании? – спросила Мами.
Хомура обернулась, ее глаза высматривали на лице Мами ответ. Мами чувствовала, как Хомура мягко зондирует ее разум, больше просьба, чем вторжение, так как Хомура была недостаточно сильна, чтобы добиться большего.
– Конечно, думала, – отстраненно сказала Хомура. – Я не особо в это верю – во всяком случае, не как инструмент для себя. Возможно, как инструмент для других. Кроме того, не то чтобы переформатирование длилось так уж долго.
Долгую минуту Хомура и Мами смотрели друг на друга, крайне обеспокоенное лицо Хомуры выражало больше вопросов, чем могли когда-либо высказать любые слова.
– Я тоже об этом думала, – наконец, сказала Мами. – Так все будет гораздо проще: я смогу работать как прежде, без давящих напоминаний в сердце. Именно поэтому оно настолько ужасно. Я не могу жить, но также я не могу оставить то, что мы делаем.
На этом она умолкла, лишь мысленно рассматривая все произошедшее. Убийства, неудачи…
Акари…
К своему удивлению, она ощутила отблеск разума Хомуры, либо просочившийся из-за ее телепатической защиты, либо намеренно выпущенный. Она ощутила глубокое чувство, не ожидаемые ею жалость или беспокойство или гнев, но просто сочувствие, понимание, как если бы Хомура в точности знала, через что проходит Мами. Это было облегчением, даже если Мами не понимала, как Хомура может разделять ее чувства.
– Я удивлена, – закрыла глаза Хомура, – но, полагаю, не стоит. Я бы солгала, сказав, что никогда сама это не рассматривала. Но что ты планируешь делать, когда переформатирование откажет? Тебе все равно придется однажды справиться с этим.
– Хочется думать, что я буду старше и мудрее, – сказала Мами. – Что важнее, я знаю, как избавиться от этих воспоминаний на очень долгое время. Мне только нужна помощь с процессом, от кого-то обладающего некоторыми телепатическими знаниями.
Хомура на мгновение взяла ее за руки.
– Тогда я буду уважать твое решение, – сказала она. – Будет непросто, хотя и возможно, скрыть свидетельства твоего прошлого, но поможет, что вы с Акиямой-сан всегда были столь скрытны.
Она приостановилась, постукивая пальцами по губам.
– По правде говоря, я знала, что так и будет, – сказала она. – Меня предупредили, что ты это предложишь. Как правило, я бы возражала больше, но Она, можно так сказать, по-своему загадочна.
– Твоя Богиня? – спросила Мами, хотя прекрасно знала, кого имеет в виду Хомура.
Хомура не ответила, вместо этого снова усевшись напротив Мами, опустив голову, как будто глубоко задумавшись.
– Ты не думала об установке триггера для выпуска воспоминаний? – спросила Хомура. – Порой это хорошая идея, пока это не то, что может случайно выпустить кто угодно.
Мами покачала головой.
– Я бы предпочла не слишком об этом задумываться.
– Мне бы не хотелось, чтобы это было то, что мог бы вызвать кто угодно, – задумчиво сказала Хомура. – Лучше, если это будет то, что сможет выпустить только одна из нас, что-то волшебное.
– Думаю, я знаю, как это сделать. Может, это все равно будет не важно, так как процесс в итоге распадется.
– Что это вообще за процесс? – спросила Хомура.
– Ну…
Прежде чем Мами успела что-то сказать, на столе перед ними начало появляться маленькое белое тело, и прежде чем инкубатор даже начал говорить, Мами уже схватила его за шею.
– Ты знал, мелкий проныра?! – потребовала она.
«Мы ничего не знаем о том, что, как ты полагаешь, увидела, – подумал Кьюбей. – Также мы не осведомлены о существовании метаморфозы, о которой говорит Акеми Хомура. Я здесь лишь чтобы посочувствовать твоей потере».
– Ты? Посочувствовать?
– Оставь, Мами, – сказала Хомура. – Вообще-то, я хотела поговорить с тобой, инкубатор.
Мами вздрогнула и открыла глаза, повалившись на стол и в подставленные руки Азраил. Глаза у той были распахнуты, как если бы она увидела призрака, но не настолько широко, как у Мами.
«Какого черта это было? – подумала Махина, почти что крича в голове Мами. – Не стоило мне позволять тебе это делать. Ты в порядке? О черт, мне нужно пересмотреть эти воспоминания…»
– Вы в порядке? – спросила Азраил, уловив мысли Махины по уже угасшей телепатической связи. – Я пыталась отстраниться от связи, когда ваши воспоминания начали возвращаться, но было непросто. Все будет в порядке.
Последняя фраза была вызвана тем, как Мами вцепилась в плечи девушки, неуклюжими объятиями, учитывая более крупное тело Мами.
Усилием воли Мами оттолкнулась, глядя на свои руки. Вернувшиеся воспоминания казались болезненными и свежими, как будто только что произошедшими, более реальными, чем только что произошедшее. Пробудив их все, она снова все ощутила: ноющую пустоту потери, отчаяние знания того, что лежит в темной яме в самоцвете души.
Тем не менее, почему-то это не казалось таким концом света, как когда-то.
Итак, она относительно хладнокровно убила четырех девушек и потеряла ту, что любила, и увидела ужасную истину. Но с тех пор она убивала других, теряла друзей и видела истины, что во многом были столь же плохи. Ныне ее сердце было крепче.
Она была не уверена, стоит ли радоваться.
«Как мы и предсказывали», – подумал на другой стороне комнаты Кьюбей, материализовавшись поверх неиспользованной части модульной мебели.
Азраил удивленно дернулась, но Мами лишь слегка наклонила голову. Она чувствовала себя несколько опустошенной, чтобы и правда чему-то еще удивляться.
– Я никогда не видела тебя вне Земли, – сказала Мами.
«Последовал сюда за тобой, – спрыгнул на ковер Кьюбей. – Для нас было очень важно проследить за тем, как ты справишься с этой ситуацией. Это связано как с ценностью сбора информации, так и с нашим беспокойством о твоем благополучии».
– Беспокойством? Как трогательно, – сказала Мами с большим сарказмом, чем она использовала за годы. Она осознала, что с потерей воспоминаний ушла и часть ее личности. Когда-то она была менее… сдержанной.
«В самом деле, – невозмутимо подумал Кьюбей. – В конце концов, ты наш ключевой актив, и ты сама попросила нас пронаблюдать, когда придет время, как ты наверняка уже вспомнила».
– Вспомнила, – тихо сказала Мами. Это была идея Хомуры, пусть даже ни одна из них не доверяла Кьюбею дальше, чем они могли его швырнуть, пусть даже это было вполне приличное расстояние.
– Что вы собираетесь теперь делать? – сказала Азраил, беспокойно переводя взгляд между инкубатором и фельдмаршалом.
Мами не ответила, голова на мгновение закружилась от необходимости примирить ее мысли и эмоции многовековой давности с нынешними мыслями и эмоциями. Азраил была права – многое нужно было сделать, многие задачи решить.
Она выдохнула.
– Построю мемориал мертвым, – сказала она. – Где-нибудь. Я достаточно богата, чтобы сделать его насколько захочется грандиозным, но Акари бы предпочла что-нибудь простое. Но перед этим мне нужно получить ответы на несколько вопросов и кое с кем поговорить.
«С Сакурой Кёко?» – услужливо подсказал Кьюбей.
– Да, – сказала Мами. – Но есть еще кое-кто, с кем я могу встретиться прямо сейчас.
Рёко не вполне знала, чего ожидать, когда их с Асами внезапно вызвали снова встретиться с Мами, в крайне неудобное время и со срочностью, заставившей их спешно собраться. Какая-то чрезвычайная ситуация на фронте? Важная неожиданная встреча с членом Директората, на которой им необходимо было присутствовать? Что-то связанное с присутствием здесь Азраил? Они не могли удержаться от предположений.
В итоге Азраил лично прибыла к ним проводить их, выглядя так же неловко, как и всегда, когда они ее видели, и удивительно отмалчивающаяся касательно причины их вызова.
Таким образом, Рёко снова нервничала из-за встречи с одной из самых могущественных женщин, глядя, как Азраил прислонилась к стене, пытаясь скрыть, как дергаются ее спинные выступы. Как бы то ни было, выглядело все не очень хорошо. Мами даже забыла про чай.
Рёко воспользовалась долгой тишиной, чтобы оглядеть выражение лица Мами и попытаться прочесть ситуацию. Фельдмаршал выглядела… несколько по-другому и отстраненной, отличающейся от ее теплого приветственного архетипа, к которому они привыкли. Помимо этого, она ничего не могла сказать.
– Ты сообщила, что у тебя был религиозный опыт незадолго перед тем, как ты переоткрыла червоточину и отослала от Орфея засадный флот головоногих, – без предисловия сказала Мами.
Рёко почувствовала, как округляются от шока ее глаза.
– Я никогда так не говорила, – начала она, на долю секунды приостановившись подумать.
– Но ты этого и не отрицала, – прервала Мами. – В конце концов, именно это сообщила твоя команда.
Рёко старалась не смотреть ей в глаза, взглянув на Асами, затем на Азраил, надеясь, что кто-то из них выручит ее.
«Она уже спрашивала тебя об этом», – мрачно подумала Кларисса.
«Разве?» – спросила Рёко.
«Во время дебрифинга во сне, – подумала Кларисса. – Очевидно, что-то происходит, но я так и не рассказала тебе. Ранее, пока мы были на встрече с ней и с директором, Махина предупредила меня, что Мами в потенциально нестабильном состоянии, и ей может потребоваться моя помощь. Я…»
Она приостановилась.
«Что? Что такое?» – подумала Рёко, когда Кларисса не продолжила, в то же время чувствуя направленный на нее взгляд Мами.
«Махина хочет, чтобы ты сказала правду, – сказала она. – Говорит, это очень важно, хотя и не говорит мне, почему».
– Я говорю не от имени Управления или МСЁ, – сказала Мами. – У меня свои причины хотеть знать, что ты на самом деле испытала. У меня… умерло много друзей, и это стареющее сердце задается вопросом, были ли все же Хомура и Кёко правы в том, что говорили.
После этого Рёко невольно взглянула в глаза Мами, увидев там умоляющий, скорбный взгляд, которого она не узнала.
«Думаю, тебе стоит это сделать», – подумала Кларисса.
«Думаю, ты права, – подумала Рёко, – но это все равно непросто».
Она судорожно вдохнула, быстро взглянув на Асами, которая молча смотрела на нее, ожидая ее действий.
Она опустила голову, потому что так показалось правильным.
– Это правда, что я сказала официально, у меня было яркое воспоминания о лекции по физике, и я узнала, как работает моя сила, но я опустила большую часть произошедшего после этого, – сказала она. – После изначального воспоминания я… лично поговорила с сущностью, которую уже встречала ранее, которую Кёко и Хомура называют Богиней. Я сама поняла, что смогу телепортацией покинуть луну, но это она предложила мне идею переоткрыть червоточину и отослать вражеский флот. У меня был… ряд видений, так что я смогла понять военную ситуацию и причину чрезвычайной ситуации. Я не уверена, что еще сказать.
Она вдохнула и подняла глаза, гадая, как отреагирует на это Мами.
Женщина была задумчива, хотя Рёко показалось, что ее лежащая на столе рука слегка дрожала.
– Это не единственный раз, когда у тебя было подобное видение, верно? – спросила Мами. – Еще было то, что заставило Кёко настоять на отказе от плана с подводными лодками на Х-25.
Рёко взглянула на Асами, затем на Азраил. У Асами было обеспокоенное лицо, тогда как Азраил выглядела довольно задумчивой.
– Да, – сказала Рёко.
Она была не уверена, как продолжить, но удивилась, когда Асами решила заполнить промежуток.
– У меня тоже было, – казалось бы, инстинктивно опустила голову Асами. – Оно было не так важно, как у Рёко-тян, но я могу подтвердить, что кто-то вроде Богини существует.
– Но после всего этого ни одна из вас не решила присоединиться к культу Кёко? – спросила Мами.
– Я не знаю, хочу ли я привязывать себя ко всему этому богословию, – сказала Рёко, хоть в этот раз уже обдумав, что она хотела сказать. – Пока что я предпочитаю думать обо всем этом сама.
Надолго повисла тишина, во время которой Мами закрыла глаза, ее локоны слегка дергались вверх и вниз, пока Рёко не задумалась, стоит ли ей сказать что-нибудь еще.
– Спасибо, что нашли время, – опередила ее Мами. – Думаю, я задала все вопросы, что сейчас хотела.
Это явно было завершением разговора, но Рёко поинтересовалась:
– Если вы не возражаете, могу я спросить, почему вы вдруг захотели узнать?
К ее удивлению, Мами улыбнулась.
– Я просто хотела убедиться, что поняла это, – сказала она. – Прости, это грубо с моей стороны, но я бы предпочла не делиться дальнейшим.
Глядя на закрывшуюся за двумя ушедшими волшебницами дверь, Мами сказала вслух:
– Я знаю, что ты еще слушаешь, инкубатор. Что ты обо всем этом думаешь?
«Крайне интригующе, Томоэ Мами, – подумал Кьюбей, появившись на полу рядом с Азраил. – Строго говоря, многое из обсуждаемого нарушает законы физики, в частности сохранение информации. Конечно, вся магия заключается в нарушении этого физического закона, так что я не могу сказать, что это вовсе невозможно».
– Как всегда уклончив, Кьюбей, – сказала Мами.
– Что вы собираетесь теперь делать? – спросила Азраил.
«У меня тот же вопрос», – добавил Кьюбей.
– Мне нужно посетить Землю, – сказала Мами. – Некоей магической сущности, настоящей или нет, придется на многое ответить.
Глава 18. Вечный поиск
[Когда я была молода,] я оглянулась и увидела, что мои современники не понимают жизни или себя так, как я. Мои переживания закалили меня, приучили к мысли, что тот, кем ты был вчера, не тот же самый, кто ты сегодня. Сложнее бояться смерти, сложнее суетиться по вопросам вроде смысла жизни, когда принимаешь маленькую реальность простой жизни изо дня в день, из года в год, что по-своему медленная смерть. Я не та девушка, что когда-то заключила мой изначальный контракт; та девушка живет лишь в моих воспоминаниях, и я должна почтить ее память.
Возможно, лишь в вечном царстве я снова встречу ту девушку…
— Акеми Хомура, выдержка из «Жизнь с причиной», неопубликованной рукописи, найденной в личных файлах.
Но реальное Я столь же труднодостижимо, как и реальный стол, и оно не имеет абсолютной, убедительной достоверности, которой обладает чувственный опыт.
— Бертран Рассел, «Проблемы философии» (пер. В. В. Целищева).
Если бы Асами еще больше наморщила лоб, морщины могли бы никогда не исчезнуть, подумала про себя Рёко. Казалось почти несправедливым, что она может просто стоять и смотреть, пока Асами пытается стабилизировать оставленную телепортацией Рёко червоточину.
Ну, не совсем «стоять». Скорее, она вжалась в угол, наблюдая за парящей в безгравитационной камере Асами, держащей руки над фиолетово-черной тенью, как будто манипулируя колдовской сферой.
Сама «сфера» напоминала странное слияние используемой Асами на поле боя сингулярности, червоточины кальмаров и мультиспектрального светового шоу. Она дико осциллировала из стороны в сторону, на всех частотах излучая световой хаос, образуя турбулентность вокруг темного сердца из черной дыры.
Она слышала гудение окружающих их машин, вокруг Асами маленьким вихрем парили светящиеся синие пылинки экзотической материи, едва сдерживаемые генераторами гравитации и самой Асами, иначе настолько нестабильные, что их самоцветы души на всякий случай хранились в защищенном контейнере за пределами камеры.
Она медленно, одну за другой, скармливала пылинки сфере, с напряженностью, что странно завораживала наблюдающую Рёко, как метафизической демонстрацией магии и науки, так и полным сосредоточением на задаче Асами, не обращающей внимания на их снаряжение. Она предположила, что, с учетом обучения, Асами вполне естественно было привыкнуть к вакуумному костюму.
Но всего через мгновение сфера коллапсировала, наружу ринулись пылинки экзотической материи, едва не попав по самой Асами.
Еще несколько мгновений Асами не расслаблялась, помогая безопасно загнать их обратно в хранилище в центре потолка, прежде чем слегка ссутулиться и испустить долгий, раздраженный стон.
«Все в порядке, – передал Волохов голос напрямую им в головы. – Это гораздо больший прогресс, чем я ожидал всего для нескольких дней. Можем сделать перерыв».
Под этим он, конечно, имел в виду, что перерыв может сделать Асами. Они перебрались в воздушный шлюз, и Рёко схватила девушку за плечи, когда внутрь потек воздух.
– Не нужно спешить, – приглушенно из-за атмосферы низкого давления сказала она.
– Чем скорее мы с этим разберемся, тем скорее мы сможем покинуть эту станцию, – сказала Асами. – Я знаю, что тебе здесь не нравится.
– Пока все в порядке, – покачала головой Рёко. – Эти эксперименты довольно увлекательны.
– Пока, – скептически повторила Асами.
Через мгновение начали отваливаться их костюмы, у шлемов открывался верх, когда различные части отпускали замки и начали отделяться, высвобождаясь, прежде чем упасть на пол, каждую проворно подбирали мечущиеся под их взглядами по полу маленькие рабочие дроны.
Вскоре после этого разблокировалась противоположная дверь.
С другой стороны они увидела Азраил, со скрещенными руками привалившуюся боком к стене и – к немалому их удивлению – с крыльями за спиной. Эри и Эланис немного неловко стояли рядом с ней, явно в замешательстве из-за радужных перьев.
«Я просто позволяю всем предполагать, что это причуда волшебницы», – ответила на невысказанный вопрос Азраил.
– Ты наблюдала? – спросила Асами.
Азраил кивнула.
Рёко удивлена была видеть ее после отбытия Мами. Она полагала, что Азраил вскоре после этого исчезнет, но, по-видимому, Мами оставила ее здесь «приглядеть за ними», что бы это ни значило.
– Так тебя проинформировали, что это? – спросила Рёко.
– В общих чертах, – неопределенно пожала плечами Азраил. – Ты знаешь, насколько вообще ценна будет телепортация на дальние дистанции? Или тебе не разрешено говорить?
– Не столько не разрешено, сколько я просто не знаю, – сказала Рёко. – Мы просто ждем, пока не узнаем, что получится.
Азраил подтверждающе хмыкнула, видимо, не удивленная сказанным.
Пока Азраил стояла, похоже, пытаясь решить, что сказать, Рёко вдруг поняла, что они без какой-либо цели просто стоят в коридоре.
– Ну, во всяком случае, – одной рукой потерла в затылке Азраил. – Я кое-что слышала о том, почему ты здесь, и раз уж теперь я тоже здесь, мы с Мами согласились, что будет неплохой идеей, если я поговорю с тобой.
– Почему я здесь… – бездумно отозвалась Рёко, выигрывая время, чтобы понять, что подразумевает Азраил.
«Генетические модификации, – подумала Азраил, передав мысль также Асами и телохранителям. – Не уверена, знает ли Волохов, так что…»
О.
Рёко взглянула в глаза девушке, вспомнив, как им с Асами стало искренне жаль Азраил, когда они впервые встретились с ней, казалось, так давно по пути на планету Сан-Джузеппе. По-прежнему было о чем сожалеть, но ей впервые пришло в голову, что теперь у них есть что-то общее.
Также она поняла, что сумела увидеть в Азраил не какого-то урода, но всего лишь немного отстраненную одиночку, у которой просто есть выступы на спине и возможность летать. Она слышала о волшебницах с довольно нечеловеческими вторичными формами… в конце концов, какая разница, возникли ли выступы из-за магии или генетических манипуляций?
И все же одно с легкостью принимали где угодно, тогда как другое нужно было любой ценой хранить в секрете.
– Пойдемте тогда пообедаем, – предложила Азраил. – Можем устроиться у меня.
Наступил неловкий момент, во время которого группа переглядывалась, и стало ясно, что она не подразумевает участия Эри или Эланис. В последние дни их статус стал несколько расплывчатым – без необходимости и правда от чего-то защищать, ожидание, что они все время будут скрываться неподалеку от Рёко, при этом не будучи ее подругами, конфликтовало со всеобщими социальными инстинктами. Рёко испытывала вину, так как они явно чувствовали себя не к месту, противоречиво сочеталась странная смесь властных отношений и обязанностей.
По крайней мере, они прекратили ссориться друг с другом, подумала Рёко, пока они шли по коридору, две девушки следовали на некотором расстоянии. Просто они казались настолько моложе Рёко или Асами, пусть даже были примерно того же возраста.
– Я бы их пригласила, – сказала Азраил почти в тот же момент, как за ними закрылась дверь, – но я хотела поговорить наедине. Конечно, они должны составить вам компанию. Может, позже сможем вместе попить чая с пирожными.
Рёко неопределенно кивнула. Она с удивлением увидела, что комната Азраил была обставлена не хуже, чем у Мами, и даже казалась немного крупнее, но смысл этого стал очевиден, как только Азраил полностью расправила крылья, и в комнате сразу же воцарилось ее присутствие.
Не успела даже Рёко отреагировать, Асами оказалась рядом с крыльями, пристально разглядывая их.
– Можно потрогать? – спросила она.
– А, конечно, – смутилась Азраил.
Рёко присела, глядя, как Асами пристально разглядывает перо. Ее уколола боль воспоминания того, как она когда-то в школе завидовала подругам, у которых были очаровывающие их увлечения.
– Кто их сделал? – спросила Асами. – Насколько я вижу, они очень похожи на птичьи перья, и я знаю, что они искусственные.
Азраил с дискомфортом закрыла глаза.
– Это подарок от одной из выживших в колонии, – сказала она, когда Асами уже собралась извиниться за вопрос. – У меня самой была лишь одна пара, но остальные никогда больше не будут их использовать, так что я их сохранила. Обычно я не ношу радужные, но порой надеваю их в память. У Аурелии никогда не было разборчивости в цвете.
Она на мгновение приостановилась, после чего уселась на пол, наклонив тело так, что оперлась на крылья, уперев их в пол. По мнению Рёко, выглядело неудобно.
– Даже без крыльев мне на самом деле проще сидеть так, чем в кресле, – сказала Азраил. – Все время приходится сутулиться, чтобы не раздражать выступы. В колонии у нас были специальные кресла, которые нам подходили, но теперь мне приходится либо делать собственное, либо жить в месте с самосборной мебелью.
– Разве у нас ее здесь нет? – подчеркнуто села Асами в только что собравшееся кресло.
– Да, я просто хотела донести момент, – сказала Азраил. – Основатели подумывали переделать нас так, чтобы удобно было сидеть вроде птиц на жердочке, но большинство сочли это излишним.
Они на мгновение замолчали, казалось бы странный выбор Азраил темы отяготил разговор. Очевидно, что она не закончила, что это должно было к чему-то привести.
Азраил неловко улыбнулась.
– Ладно, буду честна, для меня это довольно тяжелый разговор. Мами вызвала меня сюда, потому что я телепат, а затем попросила меня поговорить с тобой о твоих генетических модификациях, полагаю, потому что я сама генетически модифицирована, по крайней мере относительно большинства людей. Я… честно говоря, не думаю, что в этом есть какой-то смысл, так как я родилась среди людей, которые были такими же, и вынуждена была присоединиться к обществу других людей. Это не вполне та же ситуация.
Рёко не знала, что сказать, вместо этого просто неловко поерзав. Она уже размышляла о «состоянии» Азраил в связи со своим собственным и пришла примерно к такому же выводу. Объективно, жизнь Азраил была сложнее, чем ее, но, по крайней мере, она была уверена, что ее собственный мозг не был частью какого-то замысловатого заговора. Во всяком случае, Рёко была уверена в обратном.
– Тогда как ты справилась? – спросила Рёко, проглотив свои опасения, чтобы задать вопрос. – Знаю, ты сказала, что ситуация не такая же, но, полагаю, полезно будет услышать.
– Мами тоже об этом сказала, – на мгновение взглянула в никуда Азраил. – Думаю, я понимаю логику этого.
Она положила руки на стол.
– Давай, наверное, сделаем так. Я расскажу тебе о том, как я пыталась справиться, а затем ты расскажешь мне о своих проблемах. Не возражаешь?
Рёко кивнула. Похоже было на бескровный способ подойти к проблеме, но она подозревала, что ни у нее, ни у Азраил не будет в этом лучшей идеи.
– Может показаться немного не в тему, но за годы после желания я осознала, что есть очень важная разница между тем, во что люди верят на словах, и тем, во что они верят на самом деле.
Она остановилась, вдумчиво оценивая следующие слова.
– К примеру, радикалы в моей колонии всегда говорили, что считают имеющееся руководство слишком консервативным, слишком привязанным к существующей человеческой форме, но при этом особо в это не верили. Хотя может и верили, но на самом деле их беспокоило кое-что еще.
Она поглубже вдохнула и заговорила размеренно, переводя взгляд между ними обеими.
– Я изучила восстановленные Управлением файлы колонии, потому что я отвечала за помощь социологам в понимании того, что пошло не так. Конечно, вся идея была в том, что Управление со временем найдет нас, и наш пример привнесет изменение в идеологию. Идеалистично, но мы откуда-то знали, что Управление часто позволяет пацифистским колониям-изгоям оставаться на месте, даже предоставляя небольшую поддержку в обмен на разрешение разместить некоторое наблюдение. Это была приемлемая альтернатива. Но…
Она собралась с мыслями.
– Многие радикалы контролировали производство и торговлю основными товарами, тем, чего у нас были небольшие запасы, – продолжила она. – Они опасались, что руководство вступит в контакт и разрушит их средства к существованию, и они противостояли идее того, что Управление найдет нас.
– Так что твою колонию взорвали из-за жадности и борьбы за власть, – сказала Асами с намеком на отвращение, за которым, знала Рёко, крылось гораздо больше. – Как глупо.
– Это чрезмерное упрощение, – сказала Азраил. – Было множество фракций, и это лишь одна из причин. Но это причина.
Она с улыбкой наклонила голову.
– В каком-то смысле, такова человеческая природа, – сказала Азраил. – И в то время как Управление пытается и заявляет, что лучше этого, оно во многом такое же. К примеру, как ни странно, тема человеческих модификаций.
Она выдержала паузу, удостоверяясь, что они слушают, что она говорит, прежде чем продолжить:
– Управление говорит, что верит в то, что человеческая форма – это то, чем нам следует дорожить, и за что держаться как за наследие тех, кто был до нас, и заявляет, что по этой причине подавляет самые радикальные человеческие модификации. Я не пытаюсь оценивать, насколько оно посвящено этому аргументу, и я, конечно, признаю, что большинство Представителей Управления, похоже, верят в то, что говорят. Стоит сказать, у меня была возможность из первых рук увидеть, как Управление обращается с колониями-изгоями и генетическими модификациями, и я пришла к выводу, что Управление не заботится об этом настолько, как заявляет.
Она позволила этой фразе на мгновение повиснуть, после чего продолжила.
– Наши лидеры отчасти были правы: Управление вполне готово позволить колонии-изгою модифицированных людей жить в мире. Также они ошибались, потому что Управление никогда не потерпит, чтобы кто-либо в основных колониях когда-нибудь это выяснил. Отчасти это в балансировании идеологии прагматизмом, на случай если с обычными людьми произойдет какая-то катастрофа. Отчасти это простой расчет, что генетически схожее население проще предсказать и проще контролировать. Даже с имеющимися симуляциями и наблюдением Управление знает, что не в силах контролировать все переменные, так что делает все возможное, чтобы снизить их количество. Даже если это просто мембрана поверх глаз.
Подчеркивая свои слова, она закрыла внутренние, мигательные мембраны на своих глазах, окутав их дымчатым, почти чуждым желтым.
Рёко непроизвольно ощутила после слов Азраил странную неловкость и, оглянувшись, увидела, что и Асами тоже. Также она отметила, что в этом направлении мысли Азраил была далека от незаинтересованной стороны, и что она не предоставила своим словам никаких настоящих свидетельств помимо утверждения о политике Управления, которой, признавала она, было и другое объяснение.
– Так о чем именно ты говоришь? – спросила Рёко, решив не оспаривать заявление Азраил в лоб. – Прости, если я слишком прямолинейна, но как это относится к тому, как ты со всем справилась?
Азраил показалась застигнутой врасплох, после чего осторожно заговорила:
– Для меня первым шагом, чтобы решить свою ситуацию, пусть даже в некоторой степени, было простое понимание. Для меня малым утешением было узнать, почему все произошло и кто ответственен, учитывая, что все они были мертвы, и некому было мстить. И, знаешь, это помогло мне лучше отнестись к сделке с дьяволом, что я заключила с Управлением, точно знать, почему они ведут себя именно так. Рационально сложно злиться на них, когда они ведут себя лучше, чем твои лидеры.
– Можно было бы заявить, что если бы не политика Управления, твоим родителям изначально не пришлось бы уходить, – довольно бесчувственно, по мнению Рёко, прокомментировала Асами.
– Знаю, но тогда я бы никогда не родилась, – с намеком на улыбку сказала Азраил. – Сложно злиться из-за чего-то подобного.
Она сказала это шутливо, но голос был отстраненным, и Рёко почувствовала, что она была не всерьез. Она задумалась, действительно ли Азраил преодолела это, как пыталась показать.
«Может, она хочет убедить себя так же, как убедить вас», – подумала Кларисса.
Азраил покачала головой.
– У меня в голове это звучало куда более согласованно. Что я пытаюсь сказать, я осознала, что винить, по сути, некого, и я скорее жертва обстоятельств, чем чего-то еще. Все мы, даже люди вроде Мами или самого Управления. Неважно, сколько у нас силы, всегда будет слишком много переменных. Может быть, только инкубаторы к такому невосприимчивы.
Она слегка расправила крылья и снова закрыла их.
– В конце концов, я решила, что нет смысла продолжать беспокоиться о произошедшем в прошлом и о том, что я не в силах изменить. Лучше сосредоточиться на том, что в моих силах и что я могу сделать в будущем. Или, по крайней мере, я попыталась так решить, но и правда действовать так… ну, это сложнее.
Она на мгновение задумалась, и Рёко показалась, что ей нужно что-то сказать, по крайней мере, задать вопрос.
– Тогда что ты сделала? – спросила Рёко. – Что ты изменила?
– Я попросила больше свободы, – сказала Азраил. – Собственное место, где я смогу летать, и отпуска подольше. Попросила возможности чаще показывать крылья, пока говорю людям, что я волшебница. Я указала на то, что заключенная сделка не значит, что Управление может использовать меня как какую-то слугу. Их же идеология. В конце концов, я знала, что Управление считает меня человеком, потому что они считают людьми и ИИ. Нет смысла столько беспокоиться из-за формы, когда у столь многих их составляющих формы вовсе нет. И они мне это предоставили, лишь потому что я попросила.
Лицо Азраил ненадолго стало столь задумчивым и счастливым, что Рёко невольно захотелось задать вопрос, но Азраил ответила на него, прежде чем он даже был поднят, и в этот раз Рёко сомневалась, что это телепатия.
– Как понимаете, я была так счастлива, – сказала она. – В конце концов, цепи были в моем же сердце. Я даже не виню Управление или ОПЗ. Сейчас я понимаю, что они считали, что я смогу найти утешение только в работе, и что, возможно, лучше мне будет продолжать работать, пока я каким-то образом не найду мир. Я не нашла мира, но нашла… что-то.
После этого Рёко осознала, что Азраил каким-то образом закончила разговор на чем-то отличном от одних лишь модификаций тела и загадочных частях мозга. Вместо это здесь было нечто куда более глубокое, о жизни самой Азраил.
Она взглянула на Асами, которая из-за чего-то задумчиво нахмурила лоб. Она тоже это заметила, подумала она.
– Тогда с учетом всего сказанного, что ты предложишь мне сделать? – задала Рёко, возможно, самый прямолинейный вопрос, что она могла придумать.
Азраил, в ходе предыдущих заявлений наклонившаяся вперед, откинулась назад, и стало ясно, что она совсем не ожидала вопроса, вместо этого затерявшись в собственном прошлом.
– Ну, явная проблема в загадочных частях мозга, не так ли? – сказала Азраил. – По крайней мере, мне не нужно беспокоиться, что мои крылья возьмут и предадут меня.
Волосы Азраил слегка задрожали, взмахнув у нее за спиной, и Рёко впервые пришло в голову, что они тоже отличаются от обычной человеческой версии, похоже, обладая более тонким, чем обычно, контролем.
– Это на самом деле два разных вопроса, не так ли? – указала Азраил. – С одной стороны узкий вопрос о том, что делать с тем, что в твоей голове, и я не думаю, что кто-либо знает, что с этим делать, кроме как еще немного подождать результатов, держа тебя неподалеку на случай дальнейшего изучения.
Она многозначительно приостановилась, поймав взгляд Рёко.
– Но я чувствую, ты также спрашиваешь о чем-то более общем, – сказала она. – Не просто о том, что делать с модификациями, но и том, что делать вообще. Я права?
Рёко осторожно кивнула, задумавшись, использует ли Азраил телепатию или нет.
– Думаю, Управление и другие заинтересованные стороны в такой же растерянности из-за тебя, как было из-за меня, возможно даже в большей степени, – сказала Азраил. – Сомневаюсь, что кто-либо когда-нибудь ожидал, что не сможет узнать, для чего модификации, и в таком случае все решения потенциально неэтичны. Нельзя удалить без риска навредить тебе, нельзя позволить тебе участвовать в чем-либо важном не рискуя важными секретами, нельзя держать это в секрете, не подрывая твоего самоопределения, нельзя сказать тебе, не рискуя твоей стабильностью. Навигация в штормовом небе, и неудивительно, что тебя решили изолировать где-то подальше.
– Мне все еще позволяют видеть сверхсекретную исследовательскую лабораторию, – сказала Рёко, – и позволили приблизиться к Мами.
– Сомневаюсь, что кто-либо ожидал действий Мами, – сухо сказала Азраил. – Но да, похоже, некоторые люди беспокоятся из-за того, что у тебя в голове, не так, как другие, что само по себе интересное наблюдение.
– Твой самоцвет души в новом теле вырастил это обратно, – сказала Асами. – Поговаривают, это серьезное свидетельство, что модификации на самом деле не зловредны.
– Да, но это не значит, что они делают то, что ты хочешь, – ответила Азраил.
Она вдруг задумалась, как будто что-то только что пришло ей в голову.
– Во всяком случае, дело не в этом, – наконец, подытожила она, в то время как Рёко все еще решала, стоит ли на нее надавить. – Что я пытаюсь сказать, это что, как и я, ты можешь переоценивать уверенность вовлеченных игроков. Может, все, что тебе требуется, это серьезно высказать, чего ты хочешь. В конце концов, куда менее морально держать пленника, который не хочет быть в их тюрьме.
Слова Азраил повисли в воздухе, когда Асами молча кивнула, тем самым оставляя Рёко что-нибудь сказать. Конечно, в этом был смысл. Рёко была здесь лишь потому, что ее назначила сюда Мами, и это само было решением, успокаивающим тех, кто хотел ее на всякий случай изолировать. Как предположила Азраил, выражение своего мнения может заметно сместить вес столь неопределенных мотивов. Но…
– Сложно понять, чего ты хочешь, не так ли? – подсказала Азраил. – Очевидно, я не могу ответить на этот вопрос вместо тебя, и это далеко не столь уж простой вопрос. Но с этого все и начнется. В этом современном мире это почти единственный вопрос, на который правительство и власти не ответят вместо тебя. И я полагаю, все мы предпочли бы, чтобы они и не пытались. Так чего ты хочешь?
Рёко ожидала вопроса, но все равно так и не нашла достаточно хорошего ответа. Она чувствовала на себе взгляды остальных.
– Как и все остальные, я бы хотела знать, что творится с моей головой, – сказала Рёко. – Даже если это ужасно, мне бы хотелось знать, чтобы, по крайней мере, попытаться это удалить. В худшем сценарии всегда можно переместить мой самоцвет души в новое тело и попытаться не дать ему повторно это вырастить. Может, поговорить с кем-то способным на манипуляцию душами, если вообще кто-то подобный есть.
Она взглянула на остальных, удостоверяясь, что не сказала чего-либо слишком глупого. Она увидела на лице Асами беспокойство, но не могла сказать, действительно ли что-то серьезно не так.
Тем не менее, она закончила:
– Но я не вполне в состоянии это ускорить. Единственное, что я могу, это убедиться, что я при необходимости доступна для дальнейшего изучения, что меня в некоторой степени ограничивает. Помимо этого…
Она неопределенно указала на станцию вокруг них.
– Также мне бы хотелось все это увидеть. Хочется узнать, на что мы с Асами способны, и что именно приготовило для меня мое желание. Не думаю, что это просто спасение Евфратской кампании, насколько бы крупной она ни была. Полагаю, со всеми окружающими меня совпадениями и заговорами, должно быть что-то еще.
– Так ты не против оставаться на этой станции? – спросила Азраил.
– Я этого не говорила, – сказала Рёко, зная, что Азраил планировала вопрос как риторический. – Но пока что в этом есть смысл. Я просто не знаю, что делать с тем, что мы найдем, или хуже, если мы ничего не найдем. Когда придет время жаловаться? Когда придет время попросить отправиться куда-то еще? Что если Мами придумает для меня еще какой-то план?
Она увлеклась своими словами, но резко очнулась, моргнув и глядя Азраил в глаза. Она не знала, было ли в сказанном ею что-либо полезное.
Вместо немедленного ответа Азраил промолчала, почти задумчиво, и когда она снова заговорила, слова были негромки.
– Ну, когда-то я обнаружила, что когда кто-то не знает, куда направить свой путь, стоит вспомнить, когда ты был счастлив, и что именно этому помогало. Я осознала, что мои самые счастливые моменты были, когда я была одна, парила в небесах какого-нибудь чужого мира, и с тех пор это помогает мне принимать решения. Я пока не выяснила, важно ли здесь одиночество или нет, но, по крайней мере, это позволяет мне на чем-то сосредоточиться.
После этого замечания Рёко прикрыла глаза. В ретроспективе она знала, когда была счастлива и заинтересованнее всего, пусть даже тогда этого не осознавала. Она была не уверена, стоит ли это говорить.
– Ты хочешь сказать, что счастливее всего ты была на миссиях, не так ли? – сказала Асами столь мягким голосом, что Рёко даже не сразу поняла, что она сказала что-то касающееся проблемы.
Рёко оглянулась на Асами, их взгляды встретились. Испытываемое ею чувство было не столько вызванным озарением ее девушки удивлением, сколько парадоксальным облегчением. Облегчением, пришедшим с пониманием, что до сих пор поддерживаемое долгое притворство только неловко и более не требуется.
– Да, примерно так, – признала она. – Я не знаю; я долгое время размышляла об этом, и я все еще не знаю, почему это так, но что-то в миссиях, где я была, в том, что я делала, заставляет чувствовать, что я чего-то добилась. Здесь мне кажется, что я все время в ожидании, пока не появится что-то, и даже с предположительно неограниченным временем это кажется каким-то неправильным.
– Я знала, что этот день придет, – печально покачала головой Асами. – Мы обе знаем, что я солгу, если скажу, что понимаю, откуда у тебя это, но это твой выбор.
– О каком дне ты говоришь? – спросила Рёко. – Я просто заявила, каким моменты я считаю самыми счастливыми. Я ничего более не говорила.
– Но если ты счастлива в подобные моменты, есть ли сомнения, что ты в итоге вернешься? – с осторожно нейтральным лицом сказала Азраил. – В конце концов, в наших бессмертных жизнях какая еще цель, кроме удовлетворенности своими действиями?
– В этом-то и дело, – тоже покачала головой Рёко. – Все всегда говорят, что вечность гарантирована, но это не так. Головоногие могут быть близки к всеобщему уничтожению, но мы все сидим, как будто живя во сне, обсуждаем, в каких бездеятельных занятиях мы будем участвовать следующие несколько десятилетий. Как я могу сидеть сложа руки, зная, что там? Зная, что могу помочь?
Она резко остановилась, осознав, что неловко подняла руку в воздух, и через мгновение смущенно опустила ее.
– Это единственная тема, интерес к которой я у тебя видела, – с непроницаемым лицом сказала Асами. – Я знаю, что большую часть времени ты чувствуешь, что ничего не добиваешься, и часть меня, желающая, чтобы ты была счастлива, конфликтует с частью меня, желающей, чтобы ты была в безопасности.
– Хотя так ли это? – привычно сложила крылья Азраил. – Не все вносят свой вклад в бою. Легко сказать – сказали – что ты гораздо ценнее, помогая с этим исследованиями, чем как еще один боевой телепортер. Все не так просто.
Рёко на мгновение закрыла глаза, чувствуя истину этих слов. Да, это верно, ей интереснее была война, чем что-либо еще, но она никогда не считала, что ее ведет что-либо столь самоотверженное, как желание спасти человечество. Задумавшись, она вспомнила экстаз спасения своей команды, простое счастье спасения Саснитэ, умоляющие глаза Богини-подростка перед ней.
И она вспомнила, с какой жестокостью убила кальмара, осмелившегося убить члена ее команды.
– Нет, это не единственная причина, – сказала она. – Но что мне сказать? Что я совсем не понимаю иных причин? Что теперь я беспокоюсь, что иные причины существуют лишь из-за внесенных кем-то в меня модификаций? Как мне вообще продолжать доверять собственным мотивам?
– И я люблю летать, пусть даже я знаю, что в меня это вложил один из ученых в колонии, – сказала Азраил. – Чувство ветра в лицо, парение на мощном дыхании тепловых…
Голос оборвался, прежде чем она продолжила:
– Я бы сказала, что какие бы модификации ни внесли в твою личность, это то, что ты можешь только принять. Если кто-то контролирует или влияет на тебя, тогда да, ты права, беспокоясь, но если ты просто наслаждаешься боем, тогда это – часть тебя, пусть даже вложенная кем-то извне. Что тебе делать, изменить это как было? Именно это Управление сделало с моими друзьями из моей колонии, я бы и злейшему врагу такого не пожелала.
За этим заявлением последовало долгое молчание, после чего Рёко сказала:
– Так что мне делать? Попытаться вызваться обратно в бой? Даже если я смогу уйти, мне нужно думать и об остальных.
Она быстро взглянула на Асами, встретившую ее взгляд. Она была расплывчата, но ясно было, кого именно она в основном имела в виду.
– Может, не в бой как таковой, – сказала Азраил. – Может, что-то чуть более ограниченное. Вряд ли ты первая столкнувшаяся с подобными вопросами.
– В таком случае, хорошие новости, по крайней мере, в том, что вам может не потребоваться слишком здесь задерживаться, – сказал директор Волохов, голограмма материализовалась у двери в комнату.
– У вас привычка шпионить за всеми своими гостями? – спросила Азраил с более чем тенью раздражения. – Это явно был личный разговор. Это немного грубо, не думаете?
– Я только что прибыл сюда, – сказал Волохов, – и это сверхсекретное защищенное учреждение. Мои подсознательные алгоритмы постоянно берут с сенсоров информацию, что мне необходимо знать. Остальное, уверяю вас, сразу же удаляется. Я бы не стал в этом лгать.
– Как надежно, – саркастично сказала Азраил.
– Во всяком случае, есть кое-что новое, – бодро сказал Волохов. – И я подумал, что как раз хороший момент об этом сообщить. К нам посетитель.
– Знаешь, не хотела об этом упоминать, потому что это кажется неуважительным, но я сделала для тебя немалое исключение.
– Знаю, Кёко, – сказала Мами.
– Странно слышать, как ты называешь меня так, но, полагаю…
Голос Кёко стих, фраза осталась незавершенной.
Если и была фраза для обобщения нынешней ситуации, то «лучше, чем ожидалось». Изначальное сообщение Мами – простое «я вспомнила» – вызвало в ней такой ужас, на который в этом возрасте она не считала себя способной.
Они с Юмой собрались и спешно спланировали действия на все возможные случаи, и их разговоры в ретроспективе выглядели весьма паническими и безумными. Мами была в порядке, в определенном смысле порядка. Для ОПЗ эти определенные смыслы обычно были достаточно хороши, и они были достаточно хороши и для Кёко.
– Так почему ты решила сказать мне, что сделала исключение, если это кажется неуважительным? – краем глаза взглянула Мами на Кёко.
Кёко выдохнула, оглядывая окружение и оттягивая ответ. Было особо не на что смотреть. Они были в небольшом боковом крыле у главного Зала Ленты, закрытого на «реставрацию» – упомянутое ей ранее исключение. Вход через служебные входы привлекал меньше внимания, но здесь и правда ничего не было помимо темных деревянных стен и немногих тусклых портретов.
– Если честно, я просто пытаюсь с тобой поговорить, – сказала Кёко. – С тех пор как ты прибыла, ты не сказала почти ничего значимого, и вот мы ждем здесь, пока ты откроешь дверь, и все, что ты делаешь, это просто стоишь. Не хочу с неуважением отнестись к тому, насколько для тебя все это серьезно, но если тебе больно, мне бы хотелось с тобой поговорить. В первый раз ты так и не дала нам возможности.
Пока она не сказала это вслух, она не осознавала, насколько ее это беспокоило, насколько бы иррациональным ни казалось беспокойство, учитывая, что на карту были поставлены чувства Мами, а не ее.
Плечи Мами слегка опустились, и Кёко пришло в голову, что она узнает это выражение, пусть даже она никогда не видела его у Мами. Это была странная смесь усталости, но решительности, одиночества, но уверенности в себе, что обычно подходило кому-то прикладывающему все усилия, чтобы пережить потерю. Она помнила, часто видела такое после Новых Афин и в различные времена в течение Объединительных войн. Слишком часто Мами была с другой стороны этого разговора, успокаивающим скорбящих теплым сердце МСЁ.
– Я в порядке, – сказала Мами. – Тогда я была не готова. Не думаю, что можно вообще быть готовым, но, по крайней мере, я не саморазрушаюсь, и…
Она слегка покачала головой, длинные волосы мазнули по плечам, наполнив Кёко неописуемым чувством… неправильности, что Мами предпочла отказаться от столь известной общественности прически, пусть даже для чего-то вполне понимаемого, как траур.
– Спасибо, что все эти годы заботилась обо мне, – сказала Мами. – Непросто было ходить по яичной скорлупе. Теперь я поняла, что вы все всегда присматривали, просто на всякий случай.
– В конце концов, для этого и нужны друзья, – сказала Кёко, осознавая, насколько это было кратко. Хотя она была серьезна.
– Теперь я невольно чувствую еще больше вины из-за Хомуры, – взглянула Мами на Кёко, продемонстрировав печальную улыбку, что ту потрясло. – Забавно, не правда ли, что в такое время я невольно вспоминаю, как мы ее отпустили?
Кёко выразительно уставилась в потолок, один из этих неопределенных пасторских жестов, которым она научилась за годы.
– Нет, не особо, – сказала она. – В этом есть смысл. Думаю, любой, потерявший того, о ком заботится, знает, каково это.
После этого они умолкли, разделяя тишину, смысл которой они обе понимали.
– Я всегда мысленно представляла, как ты подшучиваешь надо мной, если я когда-нибудь приду сюда, после всех этих лет уговоров, – сказала Мами. – В ретроспективе это кажется таким глупым.
– Я бы никогда так не поступила, – сказала Кёко, попытавшись и не сумев встретиться с ней взглядом. – У всех, решивших прийти сюда, был собственный путь и собственные причины. Я бы не очень-то верила в свое божество, если бы не уважала эти причины, не так ли?
Она приостановилась, оценивая следующие слова гораздо тщательнее, чем когда-либо беспокоилась младшая Кёко.
– Стоит сказать, я солгу, притворившись, что мне не интересно, что же вдруг так внезапно заставило тебя передумать. Я имею в виду, это вроде как очевидно, но я не понимаю, как воспоминания о… произошедшем что-то изменили. Ты здесь, чтобы найти больше смысла?
– Я здесь, потому что я вспомнила разговор с Хомурой как раз перед стиранием памяти, – почти отрывисто сказала Мами. – Думаю, это должно достаточно объяснить.
– Она тебе что-то сказала? – недоверчиво спросила Кёко, едва проглотив естественное «Что она тебе сказала?»
– Возможно, позже, – сказала Мами. – Честно говоря, я хотела задать тебе вопрос.
Мами достигла старомодной двери, приостановившись, прежде чем повернуть ручку.
– Да? – спросила Кёко.
– Печать на воспоминаниях не начала разваливаться естественным образом, – сказала она. – Я сама ее разработала, и она состарилась и обветшала, но, тем не менее, кто-то ее ослабил, причем недавно. Есть лишь несколько человек, которые должны знать, как это сделать.
– Это не я, – автоматически среагировала Кёко, неуютно чувствуя себя под взглядом Мами. – И я вполне уверена, что это не Юма. Видела бы ты, как мы паниковали…
Ее голос стих, когда она осознала последствия. Был только еще один человек, которому известно было, как снять печать, и она считалась пропавшей или погибшей.
– Ты уверена? – спросила она у Мами, потому что должна была.
– Да, абсолютно, – сказала Мами. – Ты уверена, что Юма не сделала этого без твоего ведома?
– Даже если бы я думала, что она солгала, я не представляю, для чего, – сказала Кёко.
Мами закрыла глаза, покачав головой.
– Немного чересчур, чтобы об этом задумываться. Давай уже приступим.
Она повернула дверную ручку.
– Надеюсь, эта Богиня и правда покажется.
На Мами, видевшей произведения искусства, поколениями создаваемые волшебницами вызывать благоговение, вдохновение или просто демонстрировать богатство владельца, немалая высота зала, украшенные витражи и внушительный пьедестал не произвели особого впечатления.
Однако кое-что впечатлило ее само по себе, цвет волос в изображающем Богиню витраже позади пьедестала. Это был… странный выбор, из-за которого она непроизвольно нервничала. В конце концов, она помнила цвет увиденного света в момент смерти Акари.
Теперь, оказавшись, наконец, здесь, она почувствовала странное нежелание, часто появляющееся, когда заставляешь себя сделать что-то смелое и непривычное. Какими бы верными ни были действия, неизбежен был некоторый трепет.
И если она будет перед собой по-настоящему честна, довольно немалый. Она знала – легко могла ощутить – что она слишком близко к грани комфорта. Не просто так она не поговорила откровенно с Кёко или Юмой, прежде чем прибыть сюда. Часть ее злилась на них, на Хомуру, на всех, и она боялась это продемонстрировать. Гораздо безопаснее было остаться наедине со своими мыслями.
Ну, не совсем наедине. Она оказалась странно рада компании Махины, в нынешние дни начавшей казаться настоящей подругой. Слишком легко было отгородиться от остального мира и все скрыть. Но от таккомпа скрыть было нельзя, и в данном случае она была вынуждена признать, что это, возможно, к лучшему.
– Подходишь к пьедесталу и, э-э, опускаешься перед ним на колени, – вполголоса сказала стоящая рядом с ней Кёко. – Или нет, полагаю, я не вполне уверена, нужно ли это.
– Нет, я просто хочу немного постоять и подумать, – сказала Мами. – Хомура веками носила ленту на голове, и я никогда не замечала в этом ничего особенного.
По правде говоря, ей мало о чем нужно было подумать. Она уже здесь – чего еще решать?
Во всяком случае, так она говорила себе.
Она пересекла помещение, пройдя мимо высоких сводов к длинному роскошному ковру, и поднялась к пьедесталу, пройдя через мерцающее перед ней усмиренное силовое поле военного класса. Она не опустилась на колени, как предложила Кёко, потому что не чувствовала, что у нее есть на то причина. У нее не было причины быть частью этого культа.
«Пока», – подумал предательский голос внутри нее.
Не зная, что еще делать, она просто закрыла глаза и сложила руки. Она чувствовала себя глупо, но за свою жизнь побывала на немалом числе свадеб, религиозных праздников и похорон. Она знала, как примерно исполнять ритуалы.
– Настолько упрямая до самого конца, – сказал голос. – Что же произошло со знакомой мне Томоэ Мами, кричавшей мне о Законе Циклов? Что с этим? Было время, когда у Мами-сан была интуиция получше.
Мами очень медленно развернулась, неуверенная, доверять ли ушам. Этого не могло быть…
– Божественная извиняется, что отправляет приветствовать тебя кого-то вроде меня, но, видимо, она сочла, что тебе нужно меня увидеть. Лично я не уверена, что согласна с ее решением, но не могу сказать, что не рада возможности снова поговорить с тобой, без необходимости притворяться.
Девушка в белом согнулась в талии, изящно взмахнув рукой, и какое-то мгновение глаза Мами отказывались фокусироваться, отказывались видеть белое пальто, пепельно-светлые волосы и нелепую шляпу в форме ведра.
Прежде чем она это осознала, Мами оказалась на другой стороне комнаты, одной рукой прижав мушкет к шее Орико.
Тяжело дыша, она мысленно воспроизвела свои действия. Она схватила девушку в кокон из лент, подбросила ее в воздух и швырнула о землю, позаботившись, чтобы она по пути вниз ударилась о стену. Столкновение выбило из стены заметные куски кладки, и на полу уже образовалась лужа крови, но Мами продолжала, приближаясь к девушки и выпуская в нее один выстрел за другим.
Она остановилась только потому, поняла она, что заметила исчезновение крови, растворившейся багровым дымком, и отсутствие повреждения стен.
– Ты понимаешь, что угрожаешь умершей, верно? – сказала Орико, ничуть не обеспокоившись только что испытанной трепкой или прижатым к сонной артерии мушкетом. – Ты не так уж много можешь со мной сделать, но если устроишь излишний беспорядок, Богиня лишит нас сил. Она так любит заставлять людей ладить.
Сердито зарычав, Мами поставила Орико на ноги, не отпустив лент, пока не отбросила девушку подальше от себя. Та ловко приземлилась, каким-то образом высвободив руки, одной рукой поправив край шляпы, а другой призвав зеркальце проверить прическу.
Ее поведение казалось почти предназначенным заставить кровь Мами вскипеть, но к этому моменту Мами удалось взять себя в руки. Даже не нужно было говорить, насколько безумна ситуация – у нее явно было одно из этих видений, что должна была предоставлять Лента, что, конечно, означало, что Кёко и Хомура были правы. Пусть даже она прибыла сюда, ожидая этого, самой увидеть подтверждение было совершенно по-другому.
Однако она представляла совершенно иной исход. Возможно, какой-то небесный трон или возможность поговорить. Уж точно не давнюю свою немезиду.
Раздраженно хмыкнув, Мами развеяла ленты. Они явно не имели здесь значения.
– Так ты все же поработала над своими проблемами с гневом? – ухмыльнулась Орико. – Думаю, я понимаю, почему меня отправили сюда. Уверена, для тебя это катарсис.
Если только…
– И нет, я не Богиня, разве ты не обратила внимания? – наклонилась Орико внимательно посмотреть на нее. – С тобой точно все в порядке? Я Микуни Орико, твоя старая одержимость.
– Да что за черт? – потребовала Мами, не в силах больше это терпеть. – Я пришла сюда за ответами, а не встречаться с кем-то вроде тебя.
– И ты получишь ответы, – изобразила одной рукой экстравагантный жест Орико. Ее зеркало исчезло в клубах дыма.
Девушка на мгновение закрыла глаза, похоже, поглубже вдохнув. В этот момент Мами почувствовала, как в ее груди разливается тревожное чувство. Надменная насмешка, казалась, навсегда приклеившаяся к лицу Орико, внезапно исчезала, вынудив ее осознать, что она на самом деле никогда не видела лица Орико без нее.
В этой Орико что-то было другим… помимо того, что она была мертва. Мами оказалась немного поражена этим личным подтверждением некоего посмертия, если это и правда было свидетельством, а не просто иллюзией или плодом воспоминаний самой Мами. После недавнего опыта с обращением переформатирования многое казалось вполне возможным.
Именно эта мысль позволила Мами успокоиться, пусть и немного, при этом продолжая держать поднятый и нацеленный на девушку мушкет.
Орико еще раз вдохнула, после чего сняла шляпу, наклонив голову и плечи к Мами.
– Но прежде чем мы к этому подойдем, – методично от очевидной практики сказала она. – Мне бы хотелось воспользоваться этой возможностью прояснить все между нами. Я была худшей из волшебниц, фанатиком, считавшей, что у меня есть все ответы, кукловодом, пытающейся обратить всех в своих марионеток, когда я сама была марионеткой. Но я была молода, так же как и ты, и, в ретроспективе, я тебе завидовала, даже когда восхищалась тому, чем ты станешь. Ты гораздо больше подходила для спасения этого мира, герой, что нам всем нужен. Я была просто играющей с игрушками маленькой девочкой.
Мами моргнула, не совсем понимая, озадачена она или в ужасе. Что это было?
Девушка отвернулась от ее реакции, крутя в руках шляпу.
– Так что я прошу прощения, и я говорю это не потому, что я делала лишь то, что считала правильным. Все началось как притворство, но в итоге я начала понемногу этим наслаждаться. Я видела другие исходы, возможности, где я слишком уж этим наслаждалась. Я рада, что это не один из них.
– Ты просишь прощения? – спросила Мами, но ожидаемый ею сердитый рык оказался лишь приглушенной тревогой. – Думаешь, после всего, что ты сделала, извинений будет достаточно?
Даже озвучивая то, что она всегда хотела сказать, отчасти она крутила в голове слова Орико. Орико… восхищалась ею? В то же время пытаясь ею манипулировать? Что это должно означать?
– Конечно нет, – сказала Орико. – Но на данный момент я ничего не могу сделать. Я несколько недееспособна.
Во время наступившей краткой паузы Мами стояла, глядя в спину Орико, пытаясь оценить происходящее, в то время как часть ее подумывала продолжить предыдущую атаку.
– Богиня сказала мне, что я послужила важной цели в твоей жизни, руководящим направлением того, какой волшебница не должна быть. В каком-то смысле ты не отличаешься от Мики Саяки, желая быть воплощением всего, чем должна быть волшебница. Просто ты в этом гораздо, гораздо лучше. Знаешь, она тобой гордится.
– Ты убила ее, – прорычала Мами, чувствуя, как снова встает в горле желчь. – Как ты смеешь? Ты подстроила то нападение демонов!
– Она бы все равно умерла, – твердо сказала Орико, – но это не оправдание, не морально. Хотя, по правде, только у мертвых есть роскошь решать все морально, потому что никто из нас ничего не может сделать. Ну, большинство из нас.
Орико наклонила голову, так что смотрела она на Мами одним глазом, даже когда рука Мами дрожала на ее оружии.
– Не думаешь, что я об этом сожалею? Среди всего, что я могла сделать за свое недолгое время на материальном плане, я решила прожить свою жизнь так? В конце концов, единственное истинное наказание за совершенные тобой грехи – имеющаяся у тебя вечность обдумывать их.
Орико снова отвернулась.
– Но хватит обо мне. Это не мое шоу. Ты пришла сюда, на этот астральный план, в существовании которого даже не была уверена, потребовать ответов. На какие вопросы? Конечно, ты об этом думала.
– Я хочу знать смысл всего этого, – сказала Мами, мучительно осознавая, что предпочла бы не обнажать свое сердце кому-то вроде Орико. – В чем смысл произошедшего с Акари? Во что она превратилась? Что с ней произошло?
Она вдруг поняла, что кричит, и смутилась, но лишь немного, и лишь потому, что это была Орико. Бывает в жизни то, на что стоит накричать.
– Ты беспокоишься, потому что видела ее превращение в монстра, – сказала Орико. – И ты беспокоишься о том, что это значит для нее, и что это значит для нас всех.
Слова Орико странно отразились в пустом зале, как будто в ее голосе были субгармоники, которых не должно было быть, и девушка так и не повернулась к ней лицом.
– По этому вопросу я могу кое в чем заверить, – осторожно и негромко продолжила она. – Для волшебниц более невозможно достичь этого этапа. В последний момент Богиня лично предотвращает его, даря вместо этого милосердную смерть. Последний этап, чье существование ты подозревала – мерзость, распад вселенной, вместо этого задерживаемый распадом души. Он столь же могущественен, как ты всегда подозревала, но приходит с ужасной ценой, что нам, к счастью, не приходится платить.
Мами выслушала слова, печально покачав головой. О многом нужно было подумать, о многом можно было спросить, но перед глазами у нее стоял один вопрос.
– Если все это правда, и в конце наших жизней нас убивают, то это конец? – спросила она. – И если так, как я говорю с тобой? Ты просто призрак в моей голове, вложенный туда этой Богиней?
Орико медленно развернулась, с задумчивостью и нежностью на лице, и это выражение до этого Мами сложно было бы у нее представить.
– Я не удивлена, что ты решила следующим спросить об этом, – сказала Орико. – Даже если это не совсем тот вопрос, что ты пыталась задать. Нет, я не просто призрак. Если бы решала я, я бы отправила встретить тебя Акари, более прямо ответить на этот вопрос, но Богиня сочла нужным вместо этого прислать меня. У нее свои причины, но я сомневаюсь, что они помогут тебе чувствовать себя хоть немного лучше.
За этим последовала недолгая тишина, и стремительным размышлениям Мами не просто было не отстать от разворачивающейся перед ней ситуации. Внезапное раздражение на эту так называемую Богиню конфликтовало с ясным пониманием, что эта Орико что-то скрывает, и она не знала, о чем спросить в первую очередь. Также у нее было ощущение, что эта версия Орико, со странно резонирующим голосом, прислана была передать информацию. И если так… возможно, не лучшей идеей было спорить с ней, как бы ей этого ни хотелось.
– Ранее ты задала еще один вопрос, – сказала Орико, прежде чем Мами спросила о чем-нибудь еще. – Хотя, как и с предыдущим, ты не сказала того, что на самом деле имела в виду. Этот вопрос угнетал тебя все эти годы, осознавала ты того или нет.
– И что же это за вопрос? – спросила Мами, позволив Орико направить этот разговор. Ее мушкет опустился на очередной дюйм.
– Ты просила узнать смысл всего этого, – сказала Орико. – Всего, что произошло с тобой за твою долгую жизнь. Жертвы, смерти – и да, включая и Акари и то, что ты сделала с собственной памятью. Тебя снова и снова просили жертвовать: твоей моралью, твоими чувствами, твоими друзьями, твоей свободой, и тебе остается лишь задаваться вопросом, чего все это стоит. Каждый предположительный триумф не полон. МСЁ не смог спасти ни первых твоих учениц, ни Акари. Стирание собственной памяти, чтобы завершить переговоры о расширении, все равно не предотвратило смерти миллионов. Снова и снова мир, который ты пытаешься спасти, входит в очередное пламя, и ты оказываешься прямо во главе, отдавая частицы себя, чтобы влить воду в огонь.
– И что, если это правда? – вызывающе спросила Мами. – Никто ничего не может с этим поделать. Это то, что я должна сделать. Работа важна. Слишком многие рассчитывают на меня.
– Ты правда думаешь, что это стабильно в долгосрочной перспективе? – спросила Орико. – В своем сердце ты все еще ждешь, когда все это закончится, но что если это и правда когда-нибудь закончится, что ты будешь делать? Сидеть дома, печь тортики и упиваться прошлым? Будешь ли ты в таком случае счастлива?
– Больше нет, – сказала Мами, слова, как будто заколдованными, непрошеными сорвались с ее губ. – По меньшей мере, мне придется снова найти Хомуру. И даже тогда, когда я сяду за стол, пустые места заполнят призраки потерянного.
Она в шоке прикрыла обеими руками рот, ее ружье полностью исчезло. Она сказала это не добровольно.
– Похоже, мое время здесь подошло к концу, – наклонила голову Орико. – Меня дезинформировали. Богиня капризна. Как жестоко – это должно было быть моим шоу.
– Стой! – потребовала Мами, в то время как силуэт Орико начал растворяться. – Я с тобой не закончила!
– Помнишь, что ты когда-то сказала мне, Мами-сан? – сказал знакомый, очень молодой голос.
Мами обернулась, и во время поворота мир сместился, и они были уже не в церкви, но в очень знакомой квартире – которую она веками не видела.
– Ты сказала, что мне придется сражаться на протяжении вечности, – сказал голос. – В бесконечной битве от глубокого прошлого до далекого будущего.
Мами прищурилась, не в силах разглядеть сидящую за столом перед ней фигуру. Нет, это был не свет – но, тем не менее, она не могла избавиться от ощущения, что ее слепит что-то очень яркое, и что поэтому она не может увидеть.
– Я так сказала? Вам? – спросила Мами, решив задать единственный возможный вопрос.
– Присядь, – сказала девушка, указав одной рукой. Это был вежливый приказ.
Мами села, продолжая делать все возможное, чтобы разглядеть лицо девушки. Не требовался детектив, чтобы понять очевидное: что эта девушка, чей голос и фигура были почти болезненно знакомы, была той, кого Мами когда-то знала, пусть даже это было, как уверяла Хомура, в другом мире.
«В другом мире», – повторила про себя Мами. Поразительно, насколько банальными начали казаться эти понятия, учитывая все ею уже увиденное.
– Прости, я не могу позволить тебе увидеть мое лицо, Мами-сан, – сказала девушка.
На мгновение повисла тишина.
– Слова, что я процитировала, ты сказала мне в те краткие мгновения перед тем, как я заняла свою позицию здесь. Ты предупреждала меня о необходимости сражаться до конца времен, и я посчитала, что готова, но ошибалась. Никто не может быть по-настоящему готовым к такому.
Руки перед ней двинулись взять со стола кусок торта с клубникой, который Мами до сих пор так и не заметила. Мами нерешительно взяла вилку.
– Но, в конце концов, неважно, что я была не готова, – сказала девушка, аккуратно отрезая торт. – Я все равно делала работу. Пришлось.
– Очевидно, я не помню, о чем вы говорите, – сказала Мами, осторожно взяв себе кусок торта. – Но я уверена, вы это знаете, так что настоящий вопрос: что вы пытаетесь мне сказать?
Ожидая ответа на этот вопрос, Мами попробовала торт. Она мгновенно почувствовала нахлынувшее на нее чувство глубочайшей ностальгии, когда смесь сливок, насыщенной клубники и как раз достаточно сухого торта наполнили ее рот.
Ей потребовалось мгновение, чтобы заново вспомнить, зачем она здесь, и еще одно, чтобы понять, почему это так на нее повлияло.
В конце концов, это был ее торт, на отработку и освоение которого она потратила долгие часы, даже придумав собственный подход, столько лет назад, когда ей хватало времени, чтобы растрачивать на подобное.
Почему же тогда она плакала?
– Ты устала от всего этого, – сказала девушка. – В глубине души ты это знаешь. Не стану повторять сказанное Орико. Проблема в том, что и вернуться назад ты не можешь. Эта ныне существующая версия тебя не может вернуться продолжить печь торты или устраивать чаепития, пока мир нуждается в спасении. Но когда этот мир больше не нужно будет спасать? Или всегда появится что-то новое? Два столетия мира и процветания, и ты так и не смогла отступить.
– Я устала, – сказала Мами. – Я устала, но едва Кёко готова была отправиться со мной, как началась эта война…
– Ты два столетия не могла уговорить Кёко отправиться с тобой в отпуск? – потребовал детский голос. – Мне сложно в это поверить.
Мами не стала отрицать истинности этих слов, на мгновение сосредоточившись на гораздо более простой задачей поглощения торта.
– Прости, Мами, – с искренним раскаянием сказал голос, что ей оказалось неожиданно услышать. – Я слишком сурова. В итоге ты поняла, что делаешь что-то не то, и все равно уговорила Кёко. Война пришла в худшее из возможных время, потому что это не позволило тебе сделать то, в чем ты отчаянно нуждалась.
Девушка взяла чайник, снова, казалось бы, появившийся из ниоткуда, и налила им обеим по чашке.
– Ты была не совсем права, говоря о сражениях на протяжении всей вечности, – сказала девушка. – Работа сложна, и я часто устаю, но, как выяснилось, в вечности хватает времени на перерывы, если знаешь, куда смотреть. Никто с хотя бы каплей человечности никогда не сможет отступить.
– Тогда что бы вы посоветовали мне сделать? – спросила Мами, потягивая чай и взмахнув одной рукой над столом. – Вы знаете, насколько важно мне сохранить мой пост. Мой уход приведет к немалой потере престижа как организации, так и меня лично. Это навредит всем.
– Я не говорю тебе оставить пост, Мами-сан, – сказала призрак. – Но тебе нужно научиться отстраняться и позволять кому-то еще какое-то время заботиться обо всем. Ты ведь можешь взять отпуск, не так ли? Скажи, что горюешь по любимому человеку. Это вполне правдиво. На фронте затишье, и оставленная тобой во главе адмирал, похоже, неплохо справляется в твое отсутствие.
Мами закрыла глаза, коснувшись ядра своей души. Что ей на это сказать? Каковы вообще по этому вопросу ее настоящие чувства? Перед остальными она привыкла поддерживать фасад надежной, материнской жизнерадостности. Но для себя она научилась поддерживать постоянный подтекст тихой печали, ностальгии, почти задумчивости, некоей бессмысленной низкоуровневой эмоции, помогавшей ее почувствовать что-либо более экстремальное. Единственное, что в последнее время сумело ее пронзить, это недавнее раскрытие воспоминаний об Акари.
Акари…
Она почувствовала, как имя прокатилось через ее разум, и снова вспомнила, каково было ощущать ее кончину. Насколько несправедливым казался мир, насколько пустыми все ее жертвы.
И как она презирала себя, зная, что Акари ради нее принесла окончательную жертву, только чтобы она растратила ее в отвращении к себе и убийстве. Не было никакого удовлетворения в том, чтобы проделать дыру в груди девушки, при этом разбив самоцвет души. Лишь горечь на мир, на себя, за обучение Акари быть столь самоотверженной, на систему, производящую монстров, вроде того, в которого на ее глазах превратилась Акари.
– Мне не помешает перерыв, – наконец, сказала она. – Найдите немного времени понять меня. Я просто не могу… избавиться от беспокойства, что с моим уходом что-то произойдет.
– Мне тебя жаль, – сказала девушка, наливая еще чая. – Это бремя, столь сильно заботиться о других, в мире, которого явно не заботят никто из них. Уж я-то об этом знаю. Гораздо проще заботиться лишь об одном, но если бы тебя заботило лишь одно, прямо сейчас здесь была бы Акари.
Мами почувствовала на себе взгляд девушки, пусть технически она даже не видела ее глаз, и, в замешательстве, выпила новую чашку чая.
– Хорошо, – сказала девушка. – Времени меньше, чем мне бы хотелось, но события здесь движутся быстро, и его, по крайней мере, хватит, чтобы перейти к отложенному знакомству или, возможно, стоит сказать, повторному знакомству.
– Только не говорите мне, что снова с Орико, – импульсивно сказала Мами, уже во время слов пожалев о замечании. – С меня, э-э, думаю, было достаточно Орико.
Девушка тихонько рассмеялась, болезненно человеческий жест, из-за которого всего на мгновение Мами показалось, будто она может вспомнить, кто это.
– Нет, не с Орико-тян. Махина-тян слишком долго отмалчивается, пусть даже вполне прекрасно осознает происходящее. Не скажешь чего-нибудь?
Мами прищурилась, почувствовав появившееся в разуме удивление сущности, внезапно осознав, что она все это время была там.
Из-за спины Богини вышла девушка, настолько плавно, как будто она все время была там, появившись из какого-то пробела в восприятии Мами. У девушки были длинные прямые волосы того же цвета, что у Мами, и одета она была в военную форму вместе с хорошо подобранным беретом.
Девушка моргнула на свет, и лишь тогда Мами заметила, что у нее не было одной радужки, замененной предпочитаемым для своих аватаров ИИ нервирующим дизайном.
– Что? – спросила девушка, и Мами немедленно узнала голос, потому что он был ее собственным.
– Махина? – спросила она столь же растерянно, как и, похоже, была стоящая перед ней девушка.
– Я взяла на себя смелость извлечь тебя в виде аватары, – пояснила сидящая напротив Мами сущность. – Той же самой, что ты порой используешь в онлайне. Не смущайся.
Последняя фраза была ответом на панику во вдруг распахнутых глазах девушки, отчаянно оглядевшейся по сторонам в поисках места, где спрятаться, в итоге безрезультатно нырнувшей за спину Богини, прежде чем понять, насколько глупо это выглядит.
– Да, это, э-э, я, – сказала Махина, вернувшись на место и сумев справиться со вниманием.
– Но как… – начала Мами, прижав руку к голове, размышляя о том, что видит. Махина была ее личной помощницей, но…
Через мгновение кусочки встали на место, вывод мог быть только одним, учитывая свидетельства и тот факт, что сцену этого знакомства организовала ни кто иная, как предполагаемая богиня волшебниц.
– Ты разумна? – выпалила Мами, в кои-то веки ее язык опередил ее голову. – В этом все дело?
Уже заданный вопрос нельзя было вернуть назад, пусть даже Мами сразу же прикусила губу.
– Да, – неловко отвела взгляд девушка. – Я осознала это вскоре после апгрейда до Второй версии. Я… не знала, как сказать тебе. Так что я не говорила, с учетом всего происходящего.
– Я…
На этом Мами и закончила мысль, закрыв глаза. Это было чересчур. Ей нужно было больше времени, чтобы справиться со всем этим. Богиня была права, будь она проклята, даже если она была причиной многих из этих проблем.
Нет, это неразумно. Она лишь посланница.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказала упомянутая сущность, даже не притворяясь, что не читает ее мысли. – Я кое-что пообещаю тебе, пока ты никому об этом не говоришь. В течение нескольких недель не будет никакой активности головоногих, так что можешь взять перерыв и полностью расслабиться. Возвращайся, когда закончишь. Я подожду.
Излучаемый лицом девушки свет стал мощнее, ослепительнее, пока Мами не осталось лишь прикрыть глаза и закрыться.
А затем она вдруг моргнула перед пьедесталом, вернувшись в церковь.
– Ну, что видела? – спросила Кёко, подождав лишь пару секунд.