О раздвоении ханжеской личности Тартюфа на Королевском суде по поводу обвинения его в домогательствах на честь и достоинство Элеоноры, жены Оргона.
(Тартюф, продолжая обращаться к Государственному обвинителю):
...Нет во вселенной человека кроче, застенчивей, скромней! Не опорочу ж, целуя лобик,..
(поворачивает голову в сторону скамьи, на которой сидит Элеонора и, едва сдерживая себя, чтобы не прокричать всё это вслух, скользит горячим, сластолюбивым взглядом по платью женщины):
губки,..
грудь,..
пупочек...
и - ниже меж!..
(Неожиданно слышится глухой удар деревянного молотка о стол, что, на короткое время, понуждает обвиняемого перевести взгляд вновь на судью):
Но здесь решительно я ставил точку!
(в это время Элеонора громко сморкается в рукав, и любовь берёт верх: глаза Тартюфа снова прикованы к месту, от которого он только что оторвал свой безумный взгляд):
Точку!..
Точку!..
Точку!..
(Мужчина неистово бьётся лбом о деревянное ограждение. Появляется карета скорой помощи. Занавес опускается... Пользуясь этим, герой набрасывается на Элеонору, чтобы последний раз возлюбить её, как самую ближнюю, перед отбыванием длительного срока наказания. Тут же появляется взвод королевских гвардейцев и требует снова поднять занавес. Сразу не сообразив, где жизненная правда, а где художественный вымысел, публика горячо аплодирует).