|
|
||
| ||
.Больничные коридоры везде одинаковы. Будь то обшарпанные стены бюджетных учреждений здравоохранения, выкрашенные синей масляной краской, или отделанные евро-панелями под светлое дерево с кожаными диванчиками холлы частных клиник - непременно возникает чувство непрочности собственного бытия. Особенно если вы после блуждания по переходам и лестницам, вдруг оказываетесь посреди длинного прямого коридора со множеством дверей, и понимаете, что напрочь забыли, в какую именно вам нужно.
В полной растерянности я стояла и оглядывалась по сторонам, ища табличку с именем своего доктора.
Коридор был пуст. Люминесцентные лампы остро резали по глазам, отражаясь от натертого паркета. Подсолнухи с ближайшей репродукции Ван Гога открыто хохотали над моим потерянным видом. Банкетка, обитая бежевой кожей, украдкой посмеивалась из-за керамического горшка с китайской розой, и, казалось, каждая дверь усмехается мне в лицо и вот-вот надменно вздернет витые золотистые ручки. Сердце ухнуло в живот и срикошетило обратно, забившись одновременно в висках и в груди.
- Могу я вам чем-нибудь помочь? - откуда-то появилась миловидная медсестра в бледно-розовой униформе.
'Помогите!!!' - захотелось крикнуть мне, а вместо этого хрипло попросила проводить к доктору Ретину. Она мягко улыбнулась и взяла меня за руку.
- Вы не замерзли? Такая холодная ладошка, - покачала головой медсестра.
- Нет, просто немного переволновалась, - я послушно шла за ней, игнорируя давящее чувство, исходящее от стен и потолка.
- Клаустрофобия? Ничего страшного, видите, у нас просторно, - свободной рукой она обвела пространство вокруг себя, и я сделала вид, что успокоилась.
На самом деле стены всё так же сдвигались навстречу друг другу, а потолок опускался ниже и ниже. Когда из-под моих ног начал вставать пол, медсестра, наконец, распахнула дверь в кабинет Ретина:
- Эдуард Германович, к вам пациентка, - и ненавязчиво подтолкнула меня внутрь.
Высокий седой мужчина в белом халате поверх серых брюк, в белоснежной рубашке с серебристым галстуком, серебряными запонками и серебряной печаткой на мизинце левой руки, приветливо поспешил подняться из-за стола навстречу. 'Серебряный Эдя' - называли Ретина за глаза в клинике.
- Сонечка, милая! Опаздываете на десять минут! Начал волноваться. Надеюсь, я переживал зря? - пожурили меня и я вздохнула.
Ретин имел все основания для переживаний и опасений. С моим 'букетом' фобий, иные пациенты не у психолога консультируются, а лежат под крепким успокоительным в диспансере. Благодаря моему отцу и его деньгам, посещаю элитную частную клинику, и якобы мои дела улучшаются. На самом деле от обычной психушки конкретно эта отличается лишь интерьером и деликатным обращением, а методы и приемы везде одинаковы. В прошлом году я прошла здесь шестимесячный курс реабилитации и социальной адаптации. От каких последствий лечили и к чему адаптировали - не знаю. Разницы 'до' и 'после' не ощутила. Говорят, стала спокойнее.
Ошибаются, я просто научилась притворяться.
- Присаживайся. Чаю? К сожалению, Ниночка ушла с документацией в регистратуру, придется довольствоваться моими услугами, - и Ретин занялся приготовлением чая, надо отметить, получался он у него отвратно, и я бы предпочла чай от медсестры Нины.
В кабинете большие французские окна во всю стену, с выходом на широкий балкон. В теплое время года они обычно открыты, и ветерок колышет легкие персиковые занавеси. Сейчас же, осенью, светлые жалюзи, немного отодвинутые в сторону к моему приходу. Шерстяной индийский ковер с длинным ворсом манит пройтись босиком, а я сильнее вдавливаю каблуки, все еще не в себе от длинного коридора. Темный письменный стол с ноутбуком и инкрустированным малахитом хьюмидором, подарком моего папочки, выглядит боевым слоном на зеленом поле.
Вообще, кабинет Ретина - смешение стилей. Классика - в сочетании цветов и материала, исполнение - на вкус хозяина и его пациентов. Тот бордовый диванчик в форме губ у противоположной стены, к примеру, для одной дамы бальзаковского возраста, обычно приходит на прием после меня. Плетеная садовая качалка - для долговязого Вовки, мы вместе проходили некоторые процедуры на 'реабилитации'. Черный, с огромным красным маком, бин-бег - для меня. Обычно я проваливаюсь в него и сижу там во время всего сеанса.
Но сегодня не придется расслабляться. Я расстроена и подавлена, и как никогда жду смерти. Психи нередко умирают в раннем возрасте, почему бы и нет? Вернусь домой, открою окно и спрыгну, двенадцатый этаж - падать не долго, зато наверняка... Или набрать полную ванную, сесть и опустить в неё включенный фен? Главное, выбрать бескровный вариант, боюсь крови до тошноты. Кажется, к моему диагнозу добавились суицидальные наклонности. Вот бы Ретин не догадался раньше, чем доберусь до дома, не хочу снова терапию.
Я села у книжных полок, на краешек стула с венской спинкой.
- Страус, - фыркнул Ретин и протянул чашку с бледным еле заваренным чаем, к тому же еще и чуть теплым.
Он пил свой незаваренный чай, стоя рядом, буквально нависая надо мной серебряным скальпелем. Такой же вытянутый и бесстрастный. Готовый разрезать в любую минуту. Конечно, сначала заговорит меня, доводя до анестезии, а потом сделает надрез и вынет все, что ему нужно. Будет больно - потом, когда вспомню, о чем и как рассказывала. А он добавит еще парочку листов в мою историю болезни и снова выпишет 'красненькие таблеточки'. Не-хо-чу.
Из вежливости сделав глоток ретиновского чая, поставила чашку на полку, рядом с томиком Выготского. Достала из рюкзака фото и положила их рядом с блюдцем. Равнодушно отвернулась от Ретина и принялась рассматривать маникюр. Позавчера мастер мучила мои ногти в течение двух часов, срезая и спиливая ненужное, чтобы потом нарастить и накрасить нужное. В итоге, нужное закономерно оказалось ненужным, подобно своей хозяйке.
- Ни один не подошел? - удивился Ретин.
- Когда бы я успела с тремя?
- То есть, ты встретилась с одним из них, он тебе не понравился, и ты решила отказаться сразу ото всех? - уточнил доктор.
- Ни с одним не встретилась, - передернула плечами, вытирая о джинсы вспотевшие ладони.
- О, наверное, я не понял, что ты хотела сказать. Можно узнать подробности? - он присел передо мной на корточки, поставив чашку рядом с моей.
- У вас странная терапия, - я отодвинула от Ретина ноги, с садистским удовольствием представляя, что втыкаю шпильку правого сапога ему в глаз.
В серый льдистый холодный глаз.
Давно, в детстве, на нашей кухне варили холодец. Посреди костей высилась голова быка с застывшим взглядом. Повар Ксюша выковыряла глаза и разрезала их, показав мне студенистое тело, хрусталик. Вот и сейчас мне хотелось, чтобы из Ретина вытек его хрусталик...
- Сонечка, да что странного? Ты же сама хотела начать встречаться с молодыми людьми! Павел Григорьевич предложил троих, очень перспективных и положительных, а ты даже не попыталась преодолеть собственные страхи и встретиться хотя бы с одним из них! - всплеснул руками доктор.
- Не попыталась?! Да вы себе не представляете, что я пережила, пока совершенно незнакомые тетки делали мне прическу и маникюр! А массажистка с депиляторшей? Они хотели меня убить! Если бы в квартире на каждом шагу не висели камеры, я уверена, одна из них точно всадила бы мне в спину нож! - взвизгнула я, растеряв остатки самообладания.
Правая рука задрожала, и я поспешила накрыть её левой, пока Ретин задумчиво сверлил взглядом зеленый ковер.
- А платье, выбранное отцом? Там были видны мои колени! И шея! - я невольно прикрыла руками шею, спрятанную сейчас в высокий воротник безразмерного свитера.
- И я молчала! Обливаясь потом от страха, с бешеным сердцем! Я вытерпела и пошла в то гребаное кафе! Он сидел за столиком и разговаривал по телефону со своей фифой! Обо мне: о 'психопатке', встретиться с которой попросил её папочка! - я схватила фотографию с брюнетом и стала рвать её на мелкие кусочки.
- Да, Сонечка, дай волю своему гневу, молодец, - приговаривал доктор, собирая с ковра обрывки.
Второй папин претендент на место моего парня был уничтожен быстрее первого. Видимо, появился опыт в разрывании фотографий. Я потянулась за третьим фото, как вдруг Ретин остановил меня.
- С ним ты тоже не встретилась? - надтреснутым голосом спросил Эдуард Германович, буравя взглядом третьего кандидата.
Создавалось впечатление, что он видел его, и не при самых приятных обстоятельствах.
- Нет! И не буду!..
Внезапно качнулись жалюзи. Я завизжала и упала на пол, прикрывая руками голову, потому что в стекле окна по ту сторону отразился мужской силуэт, освещенный фарами проехавшей машины.
- Сонечка, милая, все хорошо, все хорошо, - уговаривал успокоиться Ретин, а я не могла остановиться.
Он снова появился! Мой кошмар, мой самый большой страх, по сравнению с которым меркла клаустрофобия и депрессия. Тот, что преследует меня много лет, прячась в тенях и полутонах, окнах, картинах и зеркалах. Чьи шаги я слышу вслед за шумом своих шагов. Чье дыхание на моей щеке будит среди ночи, заставляя кричать до сорванных связок.
- Срочно санитаров ко мне! - рявкнул Ретин в телефон, а я, продолжая визжать, с каким-то отстранением отметила, что и сотовый у него серебристый.
Кто-то прибежал, в предплечье вкололи очередную дозу успокоительного, я продолжала кричать. И проваливаясь в небытие, я беззвучно кричала, кричала от паники, от страха неизвестной угрозы, преследовавшей меня всю сознательную жизнь.
После приступа я провела в клинике неделю. Снова выкинутое из жизни время, примерно сто шестьдесят восемь часов моей никому ненужной жизни. Отец даже не приезжал навестить, он давно привык к пограничному состоянию моей психики, и говорил всем своим партнерам, что я учусь в Лондоне, хотя слухи о психичке-дочке Вотова не являлись новостью в бизнес-круге его партнеров.
Находясь здесь, в мире транквилизаторного спокойствия, снова и снова прокручивала в голове видение мужского силуэта на фоне освещенного окна. Наверное, я по-настоящему чокнутая, ведь только действительно сумасшедшие считают свои глюки реальными. Хорошо, допустим, я окончательно двинулась. Откуда родом этот страх? Детская травма? Не помню... Да и вряд ли. Ретин начал мое 'консультирование' с гипноза, и порой я ловлю себя на мысли, что он знает обо мне больше, чем я сама.
Ах да! Еще две причины приступа: осень и полнолуние. Всё ясно, я однозначно и бесповоротно двинулась. Прощай, крыша! Ты давно хотела съехать, будучи дырявой, как решето, и вот он, момент истины! Софья Павловна Вотина - сумасшедшая!
Чужое присутствие рядом. Настолько реальное и осязаемое, что я научилась его игнорировать. Но бывают моменты, к примеру, этот, когда одно событие накладывается на другое, - сложно держать себя в руках. Я была расстроена словами несостоявшегося кавалера, подавлена приступом клаустрофобии - и, пожалуйста, панический приступ. Лишь одно смущает меня: Ретин ТОЖЕ видел, помню его удивление при взгляде на окна, прежде, чем я завизжала. И нельзя отбросить тот факт, что на окнах клиники (бронированных окнах!) после моего приступа установили кованые решетки. Серебристые. Кажущиеся ртутными в лунном свете. Нет, если я спрошу Ретина об этом прямо, клиника станет моим вторым домом.
Кстати, о доме. Оказавшись в квартире, я заперлась в спальне. Отца привычно не было не то что дома, но и в стране, наша экономка Катерина Васильевна затеяла по этому случаю генеральную уборку, и вызвала клининговую службу. Незнакомые девушки в строгих мешковатых комбинезонах нагнали на меня легкое чувство опасения, а береженого бог бережет, знаете ли. И я спряталась ото всех в кровати, накрывшись пледом и затащив под него бук. Хотела посмотреть фильм, а вместо этого заснула. Разбудил звук телефона.
- Соня? Привет! - голос показался смутно знакомым, и я закусила губу, вспоминая его обладателя.
- Миша? - неуверенно спросила я, потому что кто, кроме друга детства мог узнать мой номер у папочки?
- Узнала! Я рад, что ты меня помнишь. Давай встретимся? Вчера приехал к своим, знаешь, у родителей годовщина. Покажешь мне город?
Миша давным-давно жил в Австрии, и почти не приезжал в Россию. Зачем, если оба родителя практически жили с ним, руководя фирмой из Европы? Возникает вопрос: нафига я Мишке? Прибабахнутая девчонка с полчищем тараканов в голове. Неужели по мне действительно можно соскучиться? Наша дружба длилась до десятилетнего возраста, и носила, если честно, эпизодический характер: во время отдыха в отелях, или на загородных вечеринках наших отцов.
- Наверное, ты в курсе, что из меня плохой гид. Кто бы показал город мне, - горько усмехнулась я, будучи той, кто ни разу в сознательном возрасте не передвигался по городу пешком и без сопровождения охраны.
- Отлично! Засчитаем твой ответ за согласие, - рассмеялся Мишка. - Соберешься к пяти? Сегодня отличная погода, можем погулять в парке, помниться, кто-то любил аттракционы?
Меня передернуло. Раньше, в прошлой жизни, обожала карусели и американские горки. Боюсь, сейчас мой ужас будет трудно связать с единичным выбросом адреналина, и только от вида кабинки на рельсах начнется приступ.
- Обойдемся без ребячества? Согласна на прогулку, если ты договоришься с моими охранниками, и они сделают вид, что не сопровождают нас.
- О, Павел Григорьевич относится к твоей безопасности очень серьезно! - присвистнул Мишка и согласился на прогулку. - Тогда захвати булку, покормим лебедей. Я для белок возьму арахис.
- Миша! Вряд ли русские белки станут есть арахис.
- О, Соня, думаешь, современные белки не знают об этих орехах? По-твоему, им проще сейчас достать настоящие желуди, чем заморские орешки из мусорки?
- Окей, убедил. С тебя арахис, с меня хлеб.
Нажав отбой, осознала, на что согласилась. По сути, мы не знакомы с Мишкой. Не друзья, в полном смысле этого слова. Могу не узнать его, прошло больше десяти лет с нашей последней встречи. Гулять в парке, в общественном месте, в окружении людей! Где меня можно легко убить, просто поставив подножку или толкнув в воду - не умею плавать. На меня можно натравить собаку. Вколоть укол с ядом в толпе. Заразить сибирской язвой или тюкнуть по голове кирпичом. Ужас! Я дура.
Однако, транквилизаторы еще не вывелись из моего организма полностью - успокоившись, начала собираться.
Флиртовать с Мишкой я и не думала, потому выбрала самую любимую и безопасную одежду: сапоги на плоской подошве (удобно убегать), черные джинсы (опять же, в юбке не побегаешь, и ноги не видно) фиолетовую водолазку и длинный вязаный кардиган с песцовым воротником (тепло и грудь с шеей закрыта). Расчесала волосы и собрала их в пучок (чаще всего при нападении на девушек, насильники хватают их за распущенные волосы). Проверила рюкзак: газовый баллончик и шокер на месте. Охрана охраной, а самозащита никогда не бывает лишней. Я бы и бронежилет одела и пистолет захватила, если бы знала код от отцовского сейфа.
Катерина Васильевна удивилась, увидев меня на кухне:
- Софья Павловна, вы куда? И зачем вам хлеб?
- В парк, иду кормить лебедей, - буркнула я, шмыгая мимо неё в прихожую, заметив боковым зрением, как экономка поспешно набирает номер отца. - Охрана со мной! Не звони отцу! Я с сыном Докина, и не долго.
Дмитрий, мой шофер, и Николай, сопровождающий, а в реальности телохранители и няньки, удивления не выказали, только поинтересовались местом назначения и именем спутника. Они привычно топали за мной по черной лестнице, и я в который раз порадовалась, что отговорила родителя от пентхауса, предложив двухуровневую квартиру всего лишь на двенадцатом этаже.
Подземная парковка обошлась мне в пять минут бешеного сердцебиения и липкого пота по позвоночнику - ровно столько понадобилось Дмитрию и Николаю, чтобы усадить меня в машину и выехать на улицу.
День и вправду оказался на редкость погожим. Солнце светило ярко даже в тонированном салоне, Николай, видя, что я морщусь, протянул мои солнечные очки. Благодарно кивнув, я скрылась от слепящего света за стеклами от Феррагамо. Мир погрузился в приятные тени, я смотрела на русскую осень сквозь двойные стекла французского шика и немецкой надежности.
Прислонившись лбом к окну, я бездумно провожала взглядом машины, дома, пешеходов, реже - собак и кошек, втайне завидуя им, свободным и нормальным. Живут себе тихонько, и не боятся, что потолок может внезапно рухнуть, или пакет, оставленный на тротуаре взорваться, а сосед оказаться маньяком с расчлененным трупом четвертой жены в холодильнике.
Задремала, и проснулась от того, что машина остановилась.
- Приехали, - Дмитрий обернулся. - Софья Павловна, мы у бокового входа в парк. По моему, третья машина от нас принадлежит Докину.
Николай вышел на 'разведку' и вернулся с улыбающимся парнем в дутой куртке без рукавов кислотно-лимонного цвета.
- Приехала? И не опоздала? Соня, ты самая пунктуальная девушка на свете! - парень лучился энергией и позитивом, заставляя стыдится прежних мыслей о скрытых мотивах его приглашения.
Он условился с охраной о ненавязчивом сопровождении, то есть те будто прогуливаются за нами следом. Ага, два амбала в костюмах и с кобурой под пиджаками решили отдохнуть в парке, покататься на карусельке...
- Чего сидишь? Пошли кормить зверушек! - Мишка вытащил меня из машины и присвистнул. - Ого! Павел Григорьевич говорил, что ты выросла, но не сказал, что ты стала красавицей! Сонька, улыбнись, я вроде бы пытаюсь сделать тебе комплимент.
- Спасибо, - улыбнулась, уговаривая себя, что делаю это почти искренне, и что мне действительно приятно внимание симпатичного парня, в которого превратился Мишка.
Докин весело болтал пока мы шли к пруду, словно не замечая, как я шарахаюсь прохожих, и огибаю кучки людей у аттракционов. 'Он прекрасно знает, что со мной. Ему не могли не рассказать', - догадалась я, заметив сочувственное выражение в его глазах, когда он обернулся на мой взвизг от врезавшейся в живот девочки в розовой шапочке с помпонами.
- Бояка, - он покачал головой и взял меня за руку.
Теперь я была прицепом, и никто не норовил врезаться в мое тело.
Почему-то все, с кем общаюсь в последнее время, норовят взять за руку и повести за собой. Скорее всего, это признак моей недееспособности.
Пруд оказался большим и огражденным, что меня очень порадовало. Мы бросали крошки через решетку, а жирные чернолапые лебеди жадно заглатывали их налету.
Потом мы пошли искать белок. У старого теннисного корта росли сосны, и Мишка уверенно шел туда, типа, белки живут на соснах. Белок мы нашли через час, около летнего кафе, которое по причине хорошей погоды еще работало. Пушистые грызуны в количестве трех штук, сидели на мусорных баках и грызли остатки хот-догов. На арахис, предложенный наивными нами, и не взглянули.
- Неправильные какие-то белки, - обиженно нахмурился Мишка, заставив меня улыбнуться.
Я помнила его маленьким пухлым мальчиком, напоминавшим диснеевского Винни-пуха, благодушным увальнем, и теперешнего похудевшего Мишку легче было представить проводящего дни и ночи в интернете, чем в клубах. Впрочем, он действительно оказался компьютерщиком.
Докин что-то рассказывал, доказывал и жестикулировал, мне нужно было лишь кивать в подходящие моменты и изредка издавать звуки удивления, сомневаюсь, что он действительно нуждался в собеседнике. Мы обошли парк по периметру, по диагонали и даже по вытоптанным тропинкам. Охрана маячила за спиной, ненавязчиво напоминая мне о том, что все под контролем.
Вышли к реке. На противоположном берегу, за лесопосадочной полосой виднелась крыша моей клиники. Мишка перешел на немецкий, видимо, забыв, где он.
Немецкий никогда мне не нравился. Почему-то слова на нем звучат так, будто говорящий непрестанно ругается, и непременно матом. То ли дело английский или французский! А итальянский с его ласкающими нёбо согласными! Нет, не люблю немецкий.
Трупики ивовых листьев сгрудились у берега, смешавшись с речной пеной и мусором. Под нашими ногами хрустели скелеты их братьев, и, делая шаг, я старалась не наступать лишний раз на листья. Мишка не обращал внимания на них. Ему все равно. Видимо потому, что он хорошо говорит по-немецки.
Внезапно ощутила чей-то взгляд. Нет, я сразу догадалась, кто смотрит - Он, - тот, кого я боюсь. Сбилась с шага, вздрогнула. Сжала кулаки и сцепила зубы. Только не сейчас, только не приступ! Почему именно сегодня? Милая прогулка в тихом парке, почти нет людей рядом, открытое пространство...
- Миша, проводи меня к машине, - процедила я, прикрыв глаза.
- Что? Тебе плохо? - он попытался вновь взять меня за руку, но я увернулась.
Николай и Дмитрий оказались рядом за считанные секунды.
- Софья Павловна, все хорошо, мы здесь. Сейчас проводим вас в машину, тут недалеко, - и повели к выходу из парка.
Тревога усиливалась. Не знаю почему, но я была убеждена в том, что впереди опасно, и мы идем прямо в западню.
- Нет! Не туда! Дмитрий, слышите? Нельзя туда! - развернулась и кинулась в противоположную сторону, поняв, что телохранители меня не слушают.
- Куда? Николай, держи её! У неё снова приступ! - послышался крик Дмитрия.
Ха! Нет, это не приступ. Я не упала на землю, закрывая голову руками, не задыхаюсь от страха и не кричу, я вполне осознанно убегаю от опасности. Пронеслась мимо ошарашенного Мишки и устремилась к главному выходу, благо запомнила его расположение, пока гуляли.
За мной неслась охрана и Мишка. А еще, я знала это каким-то шестым чувством - Он.
В парке к вечеру стало немноголюдно, и я выскочила в пустые ворота.
Как назло на стоянке не осталось ни одного такси, а к остановке с толпой ожидающих, я не рискнула приблизиться. Солнце садилось, окрашивая мир в медово-желтый. Скинула на землю очки, слишком темно в них бежать. Открылось второе дыхание, и я побежала по мосту. Интуиция вела к клинике.
- Софья! - кричал Николай, а Дмитрий побежал за машиной.
- Стой, Сонька! - задыхался Мишка, а я всё бежала и бежала.
Ограда клиники. О, боже, совсем не знаю, с какой стороны вход! Обычно меня привозили и увозили на машине, совсем не обращала внимание на такие мелочи. Тоскливо окинув взглядом высоту и острые пики решетки, я помчалась вдоль неё, ища какую-нибудь лазейку, и нашла! Небольшой подкоп под решетку, видимо, собаки постарались, они иногда заходят в поисках тепла и пищи на территорию клиники, и их отстреливает служба безопасности.
Размышлять, пролезу или нет, времени не было. Рискнула и нырнула под ограду, довольно легко оказавшись по ту сторону. Выдохнув, продолжила забег. Где же вход?
- Соня? - окликнул меня Ретин.
Он стоял на парковке у машины, в пальто и с ключами в руке. Едет домой?
- Эдуард Германович! Помогите! - я повисла у него на плече, пытаясь отдышаться и озвучить причину своего появления во дворе клиники.
Пока искала слова, а Ретин щупал мой пульс, на парковке остановился наш джип с взволнованным Дмитрием за рулем.
- Господин Ретин, хорошо, что вы еще не уехали! Софья Павловна напугала нас! У неё приступ, и в таком состоянии она прибежала сюда из городского парка! Одна, через мост! Мы не смогли её остановить!
- Приступ... испугалась? Но чего? - Ретин заставил показать ему язык и проследить глазами за брелком, водя им перед моим лицом. - Нет, это не приступ. Сонечка, объясни толком, чего ты побежала-то? По мне соскучилась?
Ретин доброжелательно улыбался, держа за руку. Достали! Неужели я настолько требую опеки? Молчала, понимая, что не могу озвучить причину своей тревоги: Он находился где-то рядом!
- Если ты будешь молчать, придется вызвать санитаров, - заботливо проворковал Ретин.
Замотала головой, всхлипывая. Как объяснить доктору, он же будет отрицать то, что сам видел моего преследователя тогда!
Ретин попросил Дмитрия сходить в корпус за санитарами.
- Соня, послушай, - он встряхнул меня за плечи, заставляя поднять глаза, - испугалась того же, кого и в тот раз, на балконе моего кабинета?
- Вы видели!.. - я потрясенно вскрикнула.
- Тихо! Девочка моя, никто не должен об этом знать! Ничем не могу помочь, все эти годы я спасал тебя, однако, боюсь, что он догадался...
- Кто? Кто догадался?
- Под лестницей в третий корпус есть каморка, сможешь там спрятаться до завтра. На рассвете убегай отсюда и попробуй уехать из города, только не возвращайся домой! Он найдет тебя, он знает, где ты живешь, - доктор сунул мне в руку несколько купюр, - ну, беги же!
Снова побежала. Третий корпус был недостроенным, и я перепрыгивала через кирпичи и балки, пару раз чуть не споткнувшись в сумерках. Каморка под лестницей действительно обнаружилась, наверное, здесь жили во время стройки строители: старый диван у стены и сколоченный из досок стол с пустой железной кружкой. Без окон, маленькая комнатка с низким потолком. Бетонный гроб. Осознав, где предстоит прятаться, беззвучно заплакала. Ну, Ретин, спаситель!
Не знаю, сколько я просидела на диване, обхватив колени руками - телефон отключила, потому что отец установил на нем программу, позволяющую определить мое местоположение. Судя по мраку и холоду, сгустившимся вокруг, наступила ночь.
Шорох у дощатой двери заставил очнуться от оцепенения и замереть, тревожно вглядываясь в темноту. Сердце ухнуло в пятки, когда я явственно различила шаги. Кто-то уверенно шел ко мне. В полной темноте. Может, это я ослепла, и не вижу ничего вокруг? Задержала дыхание, чтобы не выдать себя. Волоски на коже поднялись дыбом, и я буквально слышала, как шевелятся от страха волосы на затылке! Честно, я собиралась завизжать изо всех сил, а вместо этого рухнула в обморок.
Меня привели в чувство банальной пощечиной.
Открыв глаза, увидела, что каморка освещается экраном сотового телефона, а рядом со мной находится Он. Узнала по контуру фигуры. В джинсах и кожаной черной куртке нараспашку. Под ней - футболка с лицом Мерлин Монро. Высокий. Немного сутулый.
Короткая стрижка, квадратный подбородок и высокий лоб. Лицо - о, мой бог! - я чокнутая, и это глюки... Красные глаза под черными бровями, нос с хищным разлетом ноздрей и нечеловеческий рот. У людей просто не может быть вертикальных разрезов в уголках губ!
В ужасе рассматривала свой многолетний страх, забыв дышать, потому что заметила клыки! Настоящие, острые и белые.
- Нравлюсь? - изрек этот монстр вполне обычным голосом.
Сумасшедшая, я - психически больная. Моё место в палате с обитыми войлоком стенами. Мне нужно ставить капельницу с успокоительными круглосуточно...
- Я решил, нам пора познакомиться.
Не хочу я с тобой знакомиться! И видеть тебя не хочу!
Я сглотнула.
- Генрих, - он улыбнулся, обнажив все свои зубы в хищном оскале.
Меня замутило от страха. Вжалась в диван, мечтая очнуться в смирительной рубашке под капельницей.
- Не хочешь разговаривать? - красные глаза прищурились.
Поняла, лучше ответить, чем злить, и попыталась быть вежливой:
- С-соня.
- София. Знаю.
Монстр молчал, и я молчала. Экран его сотового погас, он включил его снова. Я бы предпочла оставаться в темноте. Так хотя бы его не видно.
- Пошли, - монстр сделал шаг в сторону двери.
- Зачем? - оказывается, все это время я плакала, заметив лишь сейчас, когда слезинка скатилась по губам, растаяв на языке.
- Я же сказал, что нам пора познакомиться, - он нетерпеливо подернул плечами.
- Тебя зовут Генрих, я поняла, - никуда не пойду и с места не сдвинусь!
Монстр сверкнул глазами и топнул ногой.
- Я. Сказал. Пошли! - прошипело это чудище, а Мерлин на его животе заходила ходуном, словно повторяя.
Неожиданно для себя я расхохоталась. Истерика, надо же. В кои-то веки нормальная реакция моей психики в нестандартной ситуации. Может, я не безнадежна?
Монстр по имени Генрих схватил меня поперек туловища и перекинул через плечо, попой вверх. Я вырывалась, дико смеясь и плача. Меня несли к машине. Кинули на заднее сидение, хорошо не в багажник. Сели рядом.
- Успокойся! - снова получила пощечину и замолчала.
- Трогай, - приказали кому-то, в темноте не разглядела.
Надо же, монстр с собственным шофером.
Машина плавно двинулась. Пахло дорогим автомобилем и виски.
- Только попробуй еще раз стукнуть! - процедила я сквозь зубы, жалея об оставленном в каморке рюкзаке с шокером и баллончиком.
- И что ты мне сделаешь? - расхохотался монстр, а я поняла, что - да, ничего.
- Сдохну, - я плюнула ему в лицо и резко открыла дверь машины.
На мое счастье, она не была заблокирована центральным замком! Я прыгнула в ночь, зажмурившись и приготовившись к смерти.
- Дура! Переколотая транквилизаторами дура! - в последний момент меня непостижимым образом поймали за ногу и на полном ходу втянули в машину.
- Ты сломал мне ногу!
- Беспокоишься о ноге, хотя сама чуть не покончила с жизнью? - фыркнули в ответ, ощупывая мою пострадавшую ногу.
Даже сквозь джинсы я чувствовала холод его рук. Нет, нога цела, возможно, растяжение, не более. Зачем спас-то?
Мне конец. Монстр не позволит умереть самой. По какой-то причине я нужна ему, и пока он не получит то, ради чего следил за мной эти годы, буду жить, сгорая от страха и унижения.
И еще, я поняла, что нормальная! Психически здоровая личность, а Ретин, в попытке спасти меня от этого монстра, выдавал мои страхи за фобии и паранойю и прятал за стенами клиники.
- И я тоже хорош! Решил быть благородным с тобой! Чертов кодекс!
Захихикала, потому что 'кодекс' во-первых ассоциировался у меня с рыцарским кодексом чести, а во-вторых с уголовным кодексом, и обе мои ассоциации были несоотносимы с монстром Генрихом.
- Успокойся! Иначе опять ударю, - сверкнул в темноте глазами, словно бешеная собака, и я послушалась.
Дальше ехали в полном молчании. Это нервировало хуже, чем угрозы монстра.
- Включите радио, пожалуйста, - не вытерпела я.
- Что? - изумился Генрих.
- Радио. Надоело слушать тишину, - и добавила, - пожалуйста.
- Включи, - приказ шоферу, и в салоне заиграла музыка.
'Ретро-FM'!
- Переключите, пожалуйста, - попросила я, и не успокоилась, пока не услышала нормальный танцевальный трек.
- Не замечал за тобой пристрастия к музыке.
- Надо же, что-то упустил. Думала, и в туалете за мной подглядываешь.
- Нет. Не подглядываю. Там нет камер.
- Взломал систему видеонаблюдения? Ах, да, особо не насмотришься в окошки двенадцатого этажа...
Он промолчал.
- Куда везешь?
- Домой.
Исчерпывающий ответ. Ясно, что не ко мне, а к нему.
- Есть будешь?
- Есть?
- Меня, - вздохнула, теряя остатки страха от его манеры переспрашивать. - Ты меня будешь есть?
- Ты ненормальная?
- Ммм, думаю, медицинская карта в клинике говорит сама за себя, - протянула я.
- Меня не интересует, что писал этот докторишко. Забудь. Ты абсолютно здорова физически и психически.
- А сам ненормальной только что обзывался. Нелогично, - констатировала я и отвернулась к окну.
Долго везут. Наверное, в другой город, потому что едем явно по трассе, нет вывесок и ночных огней.
- София, давай проясним ситуацию: ты знаешь, что я...
-...вампир? Догадалась.
- А теперь забудь об этом. Мы просто другие, вот и все.
Мы? Другие? Их еще и много?
- Мы не едим людей, хотя ваша кровь, действительно, необходима нам для определенных целей. Немного, достаточно десяти граммов - всего лишь шприц. И только четвертая отрицательная.
Конечно! Вот он, ответ! Мне повезло родиться с редкой группой крови, я, типа, деликатес!
- Не скрою, некоторые из низших каст иногда нарушают наши законы, и мы жестоко караем их. Вампиры не нападают на людей. Мы не варвары и сейчас не средние века, чтобы пользоваться клыками. Это рудименты, совершенно тупые и бесполезные. Можешь потрогать, - великодушно разрешили мне.
- Спасибо, верю на слово, - на всякий случай придвинулась ближе к двери и сложила руки на груди.
- Мы следим за рождаемостью людей, и каждый ребенок с нужной нам группой сразу же отдается под охрану одной из вампирских семей. Тебе повезло попасть к нам.
Да-а, несказанно повезло! Всю жизнь мечтала, ночей от радости не спала! До клиники дорадовалась...
- Моя семья принадлежит к руководящей касте. В соответствии с нашим кодексом, я, как старший сын, должен взять тебя в жены.
- Шутишь? - сказать, что я удивилась, это ничего не сказать. - Я стану твоей ...женой, буду гладить тебе рубашки и рожать вампирчиков, а между делом подкармливать всю семью?
- Про рубашки ты загнула, конечно, - после минуты молчания выдали мне.
Остальное, значит, угадала?! И кто из нас сумасшедший?
- Генрих, а можно меня обратно? В психушку? Я лучше полечусь еще немного...
- Гуляя с Михаилом Докиным, я полагаю? - холодно ответил монстр.
- Он-то тут при чем?
- Если бы не он, мы бы встретились с тобой совершенно обычным способом, в кафе или в музее. Я получил разрешение твоего отца на свидание с тобой. Та третья фотография, которую ты не успела порвать, помнишь?
Откинулась на сиденье и зажмурилась. Верно, похож. На ней Генрих в деловом костюме с телефоном в руке. Приятный молодой человек из него получился. А рот можно и отфотошопить... Интересно, а каким образом он договаривался с моим папочкой?
- Моя семья имеет свои рычаги управления на многих людей, в том числе и на твоего отца, не удивляйся.
- Ретин знает о вас, да?
- У него ошибочные сведения, - поморщился Генрих.
Выкачает кровь и прикопает под кустиком. А все эти разговоры - просто зубы мне заговаривает, или развлекается, мало ли, кто их, извращенцев-вампиров знает...
- София, неужели я интересен тебе только как вампир?
- Ты мне вообще и никаким образом не интересен! - меня затрясло от безысходности.
- Жаль, я надеялся не прибегать к гипнозу...
- К чему? Лечить собрался? До тебя Ретин покопался в моих воспоминаниях, - я настороженно наблюдала за очертаниями фигуры Генриха, подсаживающегося ближе.
- Знаю. Этот якобы доктор заставил тебя верить в собственное сумасшествие! - со злостью проговорил монстр и выругался.
- Слушай мой голос, София. Не сопротивляйся, станет легче, ты все забудешь, как страшный сон...
Я зажимала уши, кричала, царапалась и кусалась. Монстр рычал и хватал меня за руки. Билась головой о стекло, проклиная богатых вампиров, покупающих себе бронированные тачки...
Машина остановилась, и Генриху помог шофер - вдвоем они скрутили меня по руками и ногам, и заставили слушать. От прежней меня не осталось ничего. Призрак запуганной девушки Сони спрятался в самый дальний уголок сознания и растаял.
***
- София, детка, что с тобой? - муж дотянулся до тумбочки и щелкнул светильником.
Я сидела на кровати, зажав руками рот, а по щекам текли слезы.
- Опять тот кошмар? Милая, это всего лишь сон, - он протянул стакан с водой.
- Спасибо, - зубы стучали о стекло.
Ненавижу эти кошмары! Просыпаюсь от жуткой паники, в слезах, хочется закрыть голову руками и кричать, кричать... И главное - ничего не помню! Какие-то неясные обрывки путаются в голове, смешиваются с другими снами, и тают неопознанными.
- Ты такая впечатлительная, - муж покачал головой и посмотрел на экран сотового. - Три ночи! Давай-ка спать, тебе завтра сдавать кровь, не забыла?
Я поморщилась и застонала. Не люблю вида крови. Что поделать, вот такая ирония судьбы: донор с редкой группой крови падает в обморок всякий раз, когда приходит в процедурный кабинет. И самовнушение о нужности и необходимости моей крови для нуждающихся в ней людей, не помогает.
- Тс-с-с, детей разбудишь, - муж забрал стакан и выключил свет. - Иди ко мне, фантазерка...
|