|
|
||
|
Логика
ОСНОВЫ ФОРМАЛЬНОЙ ЛОГИКИ:
учебно-методическое пособие для
студентов вечернего и заочного отделения.
Москва 2000 г.
Содержание.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
2. ЗАКОНЫ ФОРМАЛЬНОЙ ЛОГИКИ.
1. Понятие логического закона.
2. Содержание и формы логических законов.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
3. ПОНЯТИЕ КАК ФОРМА МЫШЛЕНИЯ
2. Закон обратного соотношения содержания и объема понятия.
Понятия:
Сравнимые Несравнимые
Совместимые Несовместимые
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
5. СУЖДЕНИЯ, ИХ ВИДЫ И ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ НИМИ.
|
S |
P |
A |
+ |
- (+) |
E |
+ |
+ |
J |
- |
- (+) |
O |
- |
+ |
Все птицы летают
Некоторые летающие - птицы
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
ВИДЫ УМОЗАКЛЮЧЕНИЙ:
|
|
|
|
|
|
Правила терминов:
Ты - студент
Ты должен добросовестно учиться.
Все студенты (S) знают логику (Р).
Иванов (S) - студент (Р)
Иванов (S) - знает логику (Р)
Ни одна книга (Р) не есть периодическое издание (М).
Журнал (S) - периодическое издание (М)
Журнал (S) не является книгой(Р).
Если студент знает логику, то он правильно мыслит.
Студент неправильно мыслит.
Студент не знает логики.
Наука бывает фундаментальной или прикладной.
Данная наука - прикладная
Следовательно, данная наука не может быть фундаментальной.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
7. ИНДУКТИВНЫЕ И ТРАДУКТИВНЫЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЯ.
Предметы А,В,С,D имеют признак Р
Предметы А, В, С, D принадлежат классу S
Следовательно все S есть Р
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
8. АРГУМЕНТАЦИЯ И ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ВОПРОСЫ ДЛЯ ЗАЧЕТА ПО ЛОГИКЕ
ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Основы формальной логики:
учебно-методическое пособие для
студентов вечернего и заочного отделений
Составитель: Груздев Г.В., к. философ. н., доцент
Теория аргументации PR для профессионалов
|
|
|
|
|
|
|
НАЦIОНАЛЬНА АКАДЕМIЯ УПРАВЛIННЯ
Конспект книги
виконаний студентом НАУ
Лужиним В.
Київ, 1998
468
469
СПИСОК СИМВОЛОВ
Логика классов
455
456
456
457
458
НАЦIОНАЛЬНА АКАДЕМIЯ УПРАВЛIННЯ
Конспект книги
виконаний студентом НАУ
Лужиним В.
Київ, 1998
Предыдущее издание рекомендовано Государственным комитетом Российской Федерации по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлениям группы "Образование".
ББК 87.4я7
NoГетманова, 1998
3
4
5
6
НАЦIОНАЛЬНА АКАДЕМIЯ УПРАВЛIННЯ
Конспект книги
виконаний студентом НАУ
Лужиним В.
Київ, 1998
8
ї 1. Формы познания
Формы чувственного познания
9
10
11
Формы абстрактного мышления
12
Данное растение является однолетним.
______________________________________
Данное растение не является многолетним.
Особенности абстрактного мышления
13
14
Понятие логической формы
Логические законы
15
Истинность мысли и формальная правильность рассуждений
Ртуть не является твердым телом.
Ртуть не является металлом.
Юпитер-небесное тело.
Юпитер - планета.
16
Это животное полосатое.
Это животное - тигр
4. Все ушастые тюлени - ластоногие.
Все ушастые тюлени - водные млекопитающие
_____________________________________
Все водные млекопитающие -ластоногие.
17
Теоретическое и практическое значение логики
18
19
20
21
рис. 1
22
23
Семантические категории
24
25
-,^ , v, ? , ?, ?.
26
Рис.2
Задачи к теме "Предмет и значение логики"
28
29
31
32
Содержание и объем понятия
33
Закон обратного отношения между объемами и содержаниями понятий
34
Типы совместимости:
равнозначность (тождество), перекрещивание,
подчинение (отношение рода и вида)
35
Типы несовместимости: соподчинение,
противоположность, противоречие
36
37
1. Игрушка, заводная игрушка, кукла, заводной автомобиль, пистолет
Рис. 4
38
2. Стихийное бедствие, землетрясение, явление при ды, наводнение, гроза
Рис.5
39
40
Правила явного определения.
Ошибки, возможные в определении
41
42
43
Неявные определения
44
Определение через аксиомы
45
Использование определений понятий в процессе обучения
46
Приемы, сходные с определением понятий
47
48
1Ушинский К. Д. Собр. соч. М.- Л., 1948. Т 2. С 339-340. 49
50
51
ї 4. Деление понятий. Классификация
Правила деления понятий
52
Нарушение этого правила ведет к ошибкам двух видов:
53
Виды деления: по видообразующему признаку
и дихотомическое деление
54
Рис. 6 Рис. 7
55
Классификация
56
Использование естественных классификаций в школах и педагогических средних и высших учебных заведениях
57
58
Рис. 8 Рис. 9
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
60
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
II. Определить отношения между следующими понятиями:
61
62
63
64
65
66
67
Глава III СУЖДЕНИЕ
ї 1. Общая характеристика суждения
68
Суждение и предложение
69
70
ї 2. Простое суждение
Виды простых ассерторических суждений
71
Категорические суждения и их виды (деление по количеству и качеству)
72
73
Объединенная классификация простых категорических суждений по количеству и качеству
Распределенность терминов в категорических суждениях
74
Рис.10 Рис. 11
75
76
77
Рис. 16
ї 3. Сложное суждение и его виды.
Исчисление высказываний
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
79
80
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
V ) |
V ) |
V )) ? |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
81
Способы отрицания суждений
82
Отрицание сложных суждении
83
Исчисление высказываний
84
85
ї 4. Выражение логических связок (логических постоянных) в естественном языке
86
в естественном языке эта эквивалентность сохраняется. Например, суждение "Я куплю масло или хлеб" эквивалентно суждению "Я куплю хлеб или масло".
87
88
89
90
91
ї5.Отношения между суждениями по значениям истинности
92
Противоположность (контрарность)
93
ї б. Деление суждений по модальности
94
95
а ^ b, а
b, а ? b, а
b, а
b можно получить соответствующие сложные модальные суждения:
М(а ^ b); М{а ? b); M(a ? b}; М(а b); М{а
b).
96
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
97
98
99
Задачи к теме "Суждение"
100
Основание классификации - содержание суждения
101
102
103
VII. Являются ли суждениями следующие предложения?
(А. Ахматова)
105
7
106
Закон тождества
107
108
109
Закон непротиворечия
110
____
a ^ в
111
112
113
Закон исключенного третьего
114
115
Специфика действия закона исключенного третьего при наличии "неопределенности" в познании
116
117
118
119
120
Закон достаточного основания
121
122
123
124
125
126
Рис. 20
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
Глава V
УМОЗАКЛЮЧЕНИЕ
ї 1. Общее понятие об умозаключении
137
Понятие логического следования
138
(a ? 6)? c, c,b
а
|
|
|
|
|
|
|
)? а |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
139
ї 2. Дедуктивные умозаключения
140
Понятие правила вывода
141
142
ї 3. Выводы из категорических суждений посредством их преобразования
143
S есть не-Р ? S не есть Р.
S есть Р
Р ecть S
144
145
S есть Р
не-Р не есть S
146
147
рис. 21
______________________________________________________________________
1Далее для простоты терминологии будем писать категорический силлогизм. 148
Фигуры и модусы категорического силлогизма
Рис. 22
149
Особые правила фигур
Модусы категорического силлогизма.
Правила категорического силлогизма
150
/. Правила терминов
//. Правила посылок
151
152
ї 5. Сокращенный категорический силлогизм (энтимема)
153
Этот физический процесс не есть процесс перехода вещества из жидкости в пар.
Этот физический процесс не есть испарение.
ї 6. Сложные и сложносокращенные силлогизмы:
(полисиллогизмы, сориты, эпихейрема)
154
Сорит (с общими посылками)
155
Формализация эпихейрем с общими посылками
156
Благородный труд (А} заслуживает уважения (С), так как благородный
Выводы, основанные на логических связях между суждениями (выводы логики высказываний)
ї 7. Условные умозаключения
157
((а?c)^ (b?с))?(а?с).
158
Если ты хочешь наслаждаться искусством, то ты должен быть художествен-но образованным человеком.
159
II. Отрицающий модус (modus tollens).
160
Первый вероятностный модус
Второй вероятностный модус
161
162
Таблица 1
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
ї 8. Разделительные умозаключения
163
Предложения бывают простыми, или сложносочиненными, или сложнопод-чиненными.
164
Таблица 2
|
|
|
b |
b)^ a |
b)^a) |
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Сидоров не допустил в работе ни ошибок в эквивалентных преобразовани-ях, ни ошибок в применении изученных алгебраических правил.
165
166
Дилемма1
167
Соединив посылки знаком конъюнкции (" л ") и присоеди-нив к ним посредством знака "->" заключение, мы получим формулу - этого вида дилеммы:
((а ? b) ^ (с ? b) ^ (а v с)) ? b.
168
169
((а?b)^ (а ? с) ^ (
)) ? а
((а? (b^ с)) ^ (
)) ? а .
170
171
172
173
Трилемма
174
ї 10. Сокращенные условные, разделительные и условно-разделительные умозаключения
175
1. В умозаключении пропущено заключение
2. В умозаключении пропущена одна из посылок
176
Правило простой контрапозиции имеет следующий вид:
177
Пример рассуждения по правилу сложной контрапозиции:
178
179
ї 11. Непрямые (косвенные) выводы
1. Рассуждение по правилу введения импликации
2. Правило сведения "к абсурду"
180
3. Правило непрямого вывода - рассуждение "от противного" (противоречащего)
181
Логическая природа индукции
182
Математическая индукция
Виды неполной индукции
183
/. Индукция через простое перечисление (популярная)
2. Индукция через анализ и отбор фактов
184
Понятие вероятности
185
186
187
3. Научная индукция
188
189
ї 13. Индуктивные методы установления причинных связей
Понятие причины и следствия
Методы установления причинной связи
190
Метод сходства
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
191
Метод различия
|
|
|
|
|
|
|
|
|
192
Метод сопутствующих изменений
Метод остатков
193
ї 14. Дедукция и индукция в учебном процессе
194
195
1 + 3 + 5 + 7 + ... + (2n - 1).
196
n-(n+1)
2
197
_____________________________________________________
'КудрявцевЛ. Д. Современная математика и ее преподавание М., 1980. С. 91,2.
198
199
200
Задачи к теме "Умозаключение"
________________________________________________
201
3. Во всех городах за полярным кругом бывают белые ночи.
Санкт Петербург не находится за полярным кругом.
Все представители отряда рукокрылых - животные.
Все летучие мыши обладают обменом веществ.
202
203
((a?b) ^
)
.
204
Ведущее место у человека, как правило, не занимают ни двигательная, н эмоциональная, ни образная память.
205
((a ? b)^ b)
((а ? b) ^
) ? b
206
Если мы будем преследовать кита и далее, то мы, обессилев, можем погиб-нуть во льдах.
207
208
209
210
Структура доказательства:
тезис, аргументы, демонстрация
211
Виды аргументов
212
213
214
215
a
b
c
d;
^
^
^
d
a ? b ? c ? d;
^
^
^
-------------------------------------------------------------------------
d
1. Опровержение тезиса (прямое и косвенное)
216
=a?F,
Df
217
II. Критика аргументов
а?b,
----------------------
Вероятно,
III. Выявление несостоятельности демонстрации
218
Правила по отношению к тезису
Ошибки относительно доказываемого тезиса
219
220
Правила по отношению к аргументам
Ошибки в основаниях (аргументах) доказательства
221
Правило по отношению формы обоснования тезиса (демонстрации)
Ошибки в форме доказательства
222
223
224
Понятие о логических парадоксах
225
Парадоксы теории множеств
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
Все, что ты не потерял, ты имеешь.
Ты не потерял рогов.
Ты имеешь рога.
236
237
238
239
240
Глава VII
АНАЛОГИЯ И ГИПОТЕЗА. ИХ РОЛЬ В УЧЕБНОМ ПРОЦЕССЕ
ї 1. Умозаключение по аналогии и его виды
242
243
Строгая аналогия
Нестрогая аналогия
245
246
247
Ложная аналогия
248
ї 2. Гипотеза и ее виды
Виды гипотез
249
250
251
ї 3. Построение гипотез
252
Способы подтверждения гипотез бывают такие:
Если имела место причина (гипотеза)Н, то должны быть следствия:
Примеры гипотез, применяющихся на уроках в школе
253
254
255
256
257
258
259
Глава VIII
РОЛЬ ЛОГИКИ В ПРОЦЕССЕ ОБУЧЕНИЯ
ї 1. Логическая структура вопроса
260
Виды вопросов
261
Предпосылки вопросов
262
Примерами провокационных вопросов являются следующие:
Правила постановки простых и сложных вопросов
263
Логическая структура и виды ответов
264
ї 2. К. Д. Ушинский и В. А. Сухомлинский о формировании логического мышления в процессе обучения в начальной школе
265
266
267
268
269
270
ї 3. Развитие логического мышления младших школьников
271
272
273
274
'Львов М.Р. Формирование грамматических понятий у младших школь-ников. //Начальная школа. 1981. N 11. С. 24.
275
276
ї 4. Развитие логического мышления учащихся в процессе обучения в средних и старших классах
Развитие логического мышления учащихся на уроках литературы (из опыта О. Ю. Богдановой)
277
278
Развитие логического мышления на уроках математики
279
280
УРОК N13-14
ТЕМА "Понятие предиката. Логические операции над предикатами"
ПЛАН УРОКА.
ХОД УРОКА
Решение логической задачи средствами алгебры логики
Решение логической задачи на ЭВМ.
ПОНЯТИЕ ПРЕДИКАТА
Логические операции над предикатами
Самостоятельно.
Д.з.
Дополнительно (Источник: Онегов В.А. Решение логических задач средствами алгоритмических языков\\ Информатика и образование. N6. 2000)
Mother(x, "Мария") & Mother_ in_low(y, х) & Mother(y, z). (1)
Литература
281
УРОК N15-16
Тема "Кванторы. Квантор всеобщности. Квантор существования.
Равносильные формулы логики предикатов"
ПЛАН УРОКА.
План урока.
ХОД УРОКА
Кванторы
Квантор общности
Квантор существования
ФОРМУЛЫ ЛОГИКИ ПРЕДИКАТОВ
Значение формулы логики предикатов.
Равносильные формулы логики предикатов.
. |
.
|
Д.з.
ФОРМУЛЫ ЛОГИКИ ПРЕДИКАТОВ
Дополнительно (Источник:
http://www.diplom-online.ru/standarts/mupk/lek_iis/lek_iis_011/)
, (1) , (2) |
, (3) . (4) |
Литература
Значит, Декарт ("Определяйте значения слов, и вы избавите мир от половины его заблуждений" отчасти повторил Конфуция.
Сборник Логика 2
А A Sinowjew und seine sozialen Logik. Зиновьев А. А и его социальная логика. Логика Муравьева (По Владимир Леонову).
Логика высказываний и теория вывода А.А.Зиновьев
Логическая социология Зиновьев
booksgid4tivo
Комплексная логика А.А.Зиновьев
Основы логической теории научных знаний А.А.Зиновьев
Философские проблемы многозначной логики А.А.Зиновьев
Логическая физика А.А.Зиновьев
На пути к сверхобществу А.А.Зиновьев
Кризис коммунизма
Коммунизм как реальность
Идеология партии будущего
Гомо советикус
запад. Феномен западнизма
Глобальный человейник
{Владимир Леонов}
описать основные положения Логики Муравьева.
Посмотрите в библиотеке Мошкова -Самиздат -публицистика -на 1й стр. oleg.zk -Интервью; там 2-3 текста. Один из них -беседа с видным армянским математиком-экономистом в 2011 г. oleg -это группа авторов, у них ещё есть прописка как гру там и какая-то дама такой же сайт там же имеет.
Найдёте сами? Написано ещё яснее... Привет комбайнеру!
Всё началось,
когда отменили изучение логики и "отставили" Киселёва
Ольга Не
Выступление Ольги Зиновьевой, вдовы и хранительницы интеллектуального наследия А.А. Зиновьева на пресс-конференции в РИА-Новости '90-летний юбилей великого русского мыслителя. Почему до сих пор боятся Александра Зиновьева?' (г.Москва, 26 октября 2012 года):
Как вдова Александра Зиновьева, я подошла к его 90-летнему юбилею ГЛУБОКО ОСКОРБЛЁННЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, но исполненным решительности довести начатое дело, доверенное мне моим мужем, до конца.
Прошло уже
13 лет после возвращения Александра Зиновьева из вынужденной эмиграции в Россию
и целых шесть с половиной лет после его смерти.
Внимание к Александру Зиновьеву со стороны СМИ - редчайшее явление в наше
продажное и развращенное время, поэтому сегодняшнюю первую и единственную
пресс-конференцию со дня смерти моего мужа, расцениваю как возможность, наконец,
напрямую рассказать русскому народу о том, как государственная машина убивала
Александра Зиновьева и делала все возможное, чтобы его имя было вычеркнуто из
отечественной истории. Чтобы русский народ понял, что сегодняшние функционеры -
прямые продолжатели палачей 70-х годов.
Сегодня я предъявляю российскому обществу 'Список Зиновьева', - тех, кого считаю персонально ответственными за вычеркивание Александра Зиновьева из новейшей русской истории.
За шесть лет после смерти Зиновьева мы столкнулись с полным игнорированием его дел и его имени и демонстративным равнодушием со стороны тех, кто хотел бы изъять имя Зиновьева из русской жизни. Триумфальное возвращение Зиновьева на Родину в 1999 году задавило реваншистские планы недобитых шестидесятников, претендовавших на главенствующую роль в российской мысли, в российской культуре и в российской духовности. Руководство России, подпитывающее и поддерживающее диссидентов, которые наплевали на все национальные и гражданские ценности России, на честь и достоинство Родины, получают миллионы финансовой поддержки за счет самого народа. Оккупировавшие позиции общественного мнения в пока еще инфантильном гражданском сознании России претендуют на большее - на доминирующую роль, на узурпацию прошлого, настоящего и будущего России.
И именно Зиновьев им мешал, и именно от него до сих пор их трясет в судорогах страха. Потому что Александр Зиновьев по факту оказался ЕДИНСТВЕННЫМ ЗАЩИТНИКОМ великой эпохи великой страны - русского народа и его права не быть вычеркнутым из всемирной истории.
Зиновьев был тем, кто стоял на страже русского народа - он первый кто предупредил русский народ о том, что его стремятся вычеркнуть из истории, принизить его роль в истории и его вклад в мировую науку. На примере конкретного человека - Александра Зиновьева, как по одному атому можно судить о том, что творят со всем русским народом.
Во всем мире Александр Зиновьев широко известен как выдающийся русский писатель и учёный, а в России до сих пор ни в средней, ни в высшей школе не изучают его книги. Вернули все второстепенные имена, проигнорировав одного из крупнейших мыслителей XX столетия. Это сознательное обкрадывание народа - пример того, как у молодых поколений воруют будущее.
В основе современного запрета имени Зиновьева в России лежит лютая ненависть семьи Ельцина, который лично мстил ему за телеграмму, посланную Александром Зиновьевым из Мюнхена 19 августа 1991 года, с требованием немедленной изоляции. Ельцин, впоследствии ставший могильщиком великой страны, причиной бедствия и смерти миллионов граждан СССР, приблизил и сделал возможной крупнейшую геополитическую катастрофу XX века - крах великого русского проекта. Именно по указке Ельцина не постеснялись возбудить уголовное дело против Зиновьева в 1994 году.
Я расцениваю как доказанный факт существование в России цензуры в СМИ и называю персонально ответственным Владислава Суркова за цензуру в российских масс-медиа, изъятия имени Зиновьева. Российская пресса полностью несамостоятельна в принятии решений о публикациях относительно Зиновьева, боясь навлечь на себя гнев господина Суркова, в ведении которого как руководителя аппарата правительства находятся СМИ. Считаю, что в основе позиции Суркова лежит уязвленное самолюбие из-за того, что его конструкция политологического оксюморона 'суверенная демократия' разбилась о научное определение Александра Зиновьева, назвавшего современное состояние российского государственного устройства 'колониальной демократией'.
Я обращалась к руководству 'Первого канала' и телеканала 'Россия' с вопросом, почему ведущие телеканалы страны игнорируют общественный запрос на информацию о фигуре Зиновьева целых 6 лет. Ответов ни от Эрнста, ни от Добродеева не получила до сих пор.
Другими бессовестными фактами государственной цензуры в России является запрет документальных фильмов об Александре Зиновьеве. Документальный фильм 'Я суверенное государство. Александр Зиновьев' режиссера Виктора Васильева был снят телеканалом 'Культура' в 2000 году, но так и не был нигде показан. В этом году режиссер принял решение выложить его в интернет для свободного доступа.
Документальное расследование 'Александр Зиновьев' Артема Боровика, снятое телеканалом 'Совершенно секретно' в 1993 году, было показано лишь в 2009 году, - 16 лет фильм пролежал на полке.
Документальный фильм 'Парадоксы Александра Зиновьева', снятый в 2005 году режиссером Владимиром Красовским и утвержденный Агентством по кинематографии при Министерстве культуры РФ, был положен на полку. До сих пор ни один телеканал не отважился его показать.
Одним из первых актов вновь назначенного министра культуры Мединского стало распоряжение аннулировать выигранный тендер питерским режиссёром Максимом Катушкиным, которому Госкино заказало специальный фильм к 90-летию Александра Зиновьева.
Если раньше фильмы о Зиновьеве снимали и клали на полку, то сегодня даже не дали снять...
Считаю персонально ответственным бывшего министра образования Фурсенко за семь циничных немотивированных отказов со стороны Министерства образования на получение исследовательских грантов для изучения научного наследия Александра Зиновьева.
Считаю, что бывший президент Медведев, написавший в 2009 году бюрократический отказ-отписку на просьбу ведущих интеллектуалов России о создании мультимедийного Музея Зиновьева - ЗИНОТЕКИ - в Москве, персонально несет ответственность за это. Он передал письмо в недра Министерства культуры, где невнятно ответили, что нет достаточного музейного фонда А.А.Зиновьева.
Сожалею, что мэр Москвы Собянин, обративший внимание на проект Зинотеки, выставленного в музее МГУ, не сделал ничего, чтобы реализовать этот уникальный музей европейского уровня, который бы стал одной из ярких достопримечательностей столицы.
Кроме того, вопрос об открытии музея в Костроме федеральная власть согласовывает уже три года, хотя обещано было его открыть к 90-летнему юбилею. Сегодня ведомство уже нового министра образования Ливанова продолжает тормозить вопрос о создании государственного музея в Костроме, тем самым торпедируя инициативу Администрации Костромской области об открытии на родине Александра Зиновьева такого важного для региона учреждения.
Мафиозная
позиция и клановая организация Российской академии наук стали причиной того, что
2001 году, при жизни Александр Зиновьев не был избран академиком РАН - член трёх
зарубежных академий наук, лауреат многих международных престижных литературных и
научных премий, советский логик № 1, международно-признанный русский социолог.
Члены РАН на словах выступали 'за' избрание его в свои ряды, а в решающий момент
тайно проголосовали 'против'. Члены РАН, кто голосовал 'против', персонально
несут ответственность за то, что не был восстановлен статус Зиновьева в
отечественной науке.
В сентябре этого года я обратилась персонально к 18 российским бизнесменам
(Михаилу Прохорову, Роману Абрамовичу, Петру Авену, Вагиту Алекперову, Виктору
Вексельбергу, Олегу Дерипаске, Владимиру Дмитриеву, Владимиру Евтушенкову,
Сергею Кириенко, Владимиру Лисину, Алексею Миллеру, Алексею Мордашову, Владимиру
Потанину, Алишеру Усманову, Михаилу Фридману, Сергею Чемезову, Анатолию Чубайсу,
Владимиру Якунину) и ко всему деловому сообществу с призывом поддержать
интеллектуальное наследие Александра Зиновьева - национальное достояние России.
Я не получила ни одного ответа - полная тишина и равнодушие. Ни один
отечественный 'капитан бизнеса' не отозвался на мой призыв поддержать гигантское
интеллектуальное достояние России, а не потешные 'яйца Фаберже'.
Все эти факты я расцениваю как непрекращающуюся репрессивную линию государства в отношении Александра Зиновьева, начавшуюся в советское время и ставшую причиной вынужденной эмиграции этого выдающегося человека.
Именно поэтому в 1991 году КГБ на закате своей деятельности ликвидировал 35 томов 'дела Зиновьева' с доносами ныне здравствующих шестидесятников, в 60-е годы диссидентствовавших на кухнях, а в 91-ом сдавших великую страну без боя.
Считаю преступлением решение Брежнева лишить Александра Зиновьева - фронтовика - советского гражданства, боевых наград и разжалования в рядовые за правду о советской жизни. За правду, закрыв глаза на которую, Брежнев подписал тем самым приговор всему Советскому Союзу.
Сейчас вниманию общества я предъявляю рассекреченный документ из архива Президента РФ, который является настоящей сенсацией. Впервые за 34 года достоянием общества станут секретные документы Политбюро ЦК КПСС о том, как уничтожали Александра Зиновьева.
Александр Зиновьев провоевал Великую Отечественную войну, будучи летчиком штурмовой авиации. Летчики-штурмовики были летающими смертниками. Через 7 вылетов наступала гарантированная смерть, 15 вылетов считалось подвигом, а после 30 давали героя Советского Союза.
Во время войны звание Героя Советского Союза присваивалось летчикам, уцелевшим после 30 боевых вылетов, с учётом крайне высокого риска и огромных потерь. У Зиновьева было как раз 31 боевой вылет! Но Родина так и не назвала Героем вольнодумца Александра Зиновьева...
Я обращаюсь к Верховному Главнокомандующему Вооруженных Сил, Президенту Российской Федерации: глубокоуважаемый Владимир Владимирович, присвойте посмертно Звание Героя Российской Федерации великому сыну России, фронтовику, гвардии капитану штурмовой авиации Александру Александровичу Зиновьеву. Проявите офицерское благородство и воздайте заслуженные почести Герою нашего времени. Назовите героя героем! Исправьте наконец-то ошибки, которые допустили Ваши предшественники - Брежнев, Горбачев, Ельцин, Медведев.
Я призываю противостоять намеренному, активному игнорированию всего, что связано с именем Зиновьева. Умалчивание Александра Зиновьева уже давно идет во вред всей российской культуре, снижает конкурентный потенциал нашей страны в мире.
Функционеры, приватизировавшие Россию, сделали все, чтобы русский народ был лишен возможности обогатиться и прирасти интеллектуальным потенциалом русского гения.
К сожалению, к очень большому сожалению, российское государство и российское общество не оставляют мне выбора, и я принимаю следующее чрезвычайное решение.
К 2014 году я полностью вывожу из России всё интеллектуальное наследие Александра Зиновьева: его художественные работы, личные архивы, труды, рукописи, видео-, аудио- и фотоархивы. Я это делаю, чтобы сохранить его наследие для будущих поколений европейской цивилизации, к которой до последнего времени принадлежала и моя Родина - Россия.
Мной лично сегодня сделан страшный вывод - о принуждении семьи Зиновьевых ко второй вынужденной эмиграции за пределы нашей Родины. Это единственная мера по защите того наследия, которое я охраняю от бездарных и безразличных - врагов всего талантливого, всего яркого, всего русского. Наша страна привыкла терять огромные территории и богатства. Судя по всему, и сейчас она теряет гигантское сокровище - творческое наследие Александра Зиновьева.
Я осознаю свою личную и историческую ответственность перед будущими поколениями России, - я хочу успеть передать интеллектуальную эстафету тем, кто будет определять лицо России и мира завтрашнего дня.
К сожалению, я вижу: России не дадут возродиться, не дадут открыть второе дыхание и осуществив прорыв, показать миру 'русское чудо'. Паразитирующая масса чиновников и исполнителей ввергают мою страну в новую дикость и сбрасывают ее на разграбление новой Золотой Орде.
Оригинал публикации: Зиновьев.info http://zinoviev.info/wps/archives/399 26 Октябрь, 2012 (13:11) | СМ. ВИДЕО http://pressria.ru/media/20121026/600972987.html http://pressria.ru/media/20121026/600972987.html
Дата публикации: Пт 26 Окт 2012
Ровно 20 лет назад в "Независимой газете" была опубликована статья философа Валентина Толстых "Вы что, боитесь Зиновьева?",
www.socialdesign.ru/zinoviev/reading/phil-1.html
В.И. Толстых (доктор философских наук, Институт философии РАН). ..... под явно провокативным заглавием "Вы что, боитесь Зиновьева?" Это было ...
Александр Зиновьев: мыслитель и человек (материалы "круглого стола") // Вопросы философии, № 4, 2007 (юбилейный номер журнала - 60 лет).
http://www.socialdesign.ru/zinoviev/reading/phil-1.html
В.А. Лекторский (академик РАН, гл. редактор "Вопросов философии").
Мы собрались, чтобы поговорить об идеях умершего в прошлом году Александра Александро-вича Зиновьева - человека больших дарований и необычного во всех отношениях. Необычна не только его жизнь, о которой можно было бы написать книгу. Непривычны те идеи, которые он выдвигал и разрабатывал в самых разных областях знания: от логики до социологии и этики. Он прокладывал новые пути и в литературе ("социологический роман"), и в живописи.
Некоторые его идеи были приняты философским сообществом (точнее, его интел-лектуальным авангардом) почти сразу. Я имею в виду, прежде всего, интерпретацию метода восхождения от абстрактного к конкретному на основе логической реконструкции методологии "Капитала" К. Маркса - тема его кандидатской диссертации, защищенной в 1954 г. в МГУ. Мне уже приходилось писать о том, что в отечественной философии во второй половине 50-х гг. прошлого столетия по существу произошел интеллектуальный переворот, лидерами которого были два человека - в то время ас-пиранты философского факультета МГУ: Э.В. Ильенков и А.А. Зиновьев. Они создали в нашей стране новое и плодотворное поле философской деятельности - методология научного познания и сформулировали основную проблематику исследовательской работы в этом поле. За ними пошла молодежь, в том числе я, тогда студент философского факультета. Правда, их понимание способов философской работы существенно различалось. Каждый из них создал свою школу. Из школы А.А. Зиновьева вышли такие известные философы и социологи, без которых нельзя представить развитие нашей философии, методологии и социальных наук за последние полвека, как Г.П. Щедровицкий, М.К. Мамардашвили, Б.А. Грушин (каждый их них потом имел собственных последователей). Между школами Э.В. Ильенкова и А.А. Зиновьева в 50-60 гг. шла острая полемика, что не исключало во многом общности того, что они делали. Я был в те годы учеником Э.В. Ильенкова и принимал его понимание философии. Но Александра Александровича я знал хорошо, еще будучи студентом, а потом особенно сблизился с ним, когда поступил в 1957 г. в аспирантуру Института философии АН СССР. Я изучал его работы как по методологии "Капитала", так и по символической логике, когда понял, что для меня это важно (в начале 60-х гг. я прослушал курс его лекций по логике). Мне приходилось обсуждать с ним в эти годы философ-ские и логические проблемы.
В начале 60-х гг.
Александр Александрович начал расширять логическую проблематику с помощью
освоения символической логики и был лидером целого "когнитивного движения",
которое увлекло многих и включало не только философов и логиков, но и
психологов, лингвистов, математиков.
В эти годы он сформулировал собственное понимание логики. Вокруг него сложился
круг учеников, работавших в рамках сформулированной им программы. Но судьба этой
школы была драматичной. И не только по причине идеологических преследований
Александра Александровича, которые начались в середине 70-х гг. и при-вели к его
высылке из страны. Дело также и в том, что многие наши логики, в том числе те,
кто первоначально шел вместе с А.А. Зиновьевым, не приняли его нового понимания
логики и ее задач.
Социологическая концепция Александра Александровича, которую он разрабаты-вал с середины 70-х гг. и которая получила достаточно полное выражение в его "Логической социологии", до сих пор основательно не осмыслена профессионалами-социологами.
По сути дела те идеи, которые Александр Александрович разрабатывал в последние 30 лет, не обсуждались сколько-нибудь основательно в нашей профессиональной философской и социологической литературе (хотя попытки такого рода все же предпринимались, это, например, проведенный нашим журналом в 1992 г. "круглый стол" "Советское общество и советский человек - точка зрения Александра Зиновьева". "Вопросы философии". 1992. № 11, а также выпущенная в 2002 г. к юбилею Александра Александровича книга "Феномен Зиновьева"). В то же время широкая публика хорошо знает литературные произведения и публицистику А.А. Зиновьева, основанные на его теоретических идеях.
То, что А. А. Зиновьев занимает особое место в оте-чественной культуре второй половины XX в. и начала века XXI, общепризнано. A вот его философские и социологические идеи до сих пор мало осмыслены. В чем причине этого явления, я не буду сейчас говорить. В любом случае ясно, что мы должны это осмысление осуществить. Не только потому, что нужно отдать дань нашему выдающемуся мыслителю и необыкновенной личности, но и потому, прежде всего, что раз говор о идеях А.А. Зиновьева - это способ понимания современного мира, современ-ного человека и современной России - ведь именно это и было главной жизненно! проблемой Александра Александровича. Осмысление его идей - это попытка разобраться в том, что сделал Александр Александрович, и включить это в наши современные дискуссии. Одним из шагов в такого рода осмыслении должен быть наш "круглый стол".
Эрнст Неизвестный (скульптор, США).
Те, кто дружил с Александром Зиновьевым и любил его так же долго, как я, знает про его уникальный дар: он обладал трех мерным видением стрекозы - видел под любым углом, сразу во всех направлениях и кажется, в некоторых иных измерениях.
Зиновьев никогда не произрастал "из", не срастался "с" тезисами, партийными или групповыми. Его мышление и метод бытия были полифоничны, как его одаренность Он был позитивистом и поэтом одновременно. Логик и парадоксалист, саркастический критик, рисовальщик беспощадных, зачастую злых карикатур на всех и вся...
При некотором
поверхностном рассмотрении путешествий по жизни Александр Зиновьева и его же
жизненных трудов может показаться, что мой друг противореча Но в
действительности это ощущение весьма мнимое. Даже в самых противоречивы его
трудах, если взять себе за труд внимательно проанализировать сказанное, мы
увидим основное качество мысли Зиновьева - смелость и свежесть суждений,
неповторимую, чисто зиновьевскую событийность, сопричастность и...
категоричность.
Говорят, что его любимым героем был Дон Кихот. Мне кажется, что основная разница
состоит именно в том, что Кихот сражался с собственной же иллюзией, в то вре-мя
как наш герой, как никто другой, помышлял и мыслил о существующем, он видел и
описывал социальные структуры и одновременно их весьма реальную связь с мелочами
повседневности. Тем же и мучился. Мучился от реальности обывательской
повсе-дневности - логического и печального последствия земного бытия.
Его Мысль, его Опыт - есть постоянная Исповедь, исполненная внутренней необ-ходимости. Следовательно, в чем бы он ни преуспел, он бежал от собственного успеха в противоположную сторону. Зиновьев стал "беглецом из стана победителей". Но никогда он не бежал от себя! Он никогда не бежал от своего способа жить и мыслить - парадоксально и точно! Логик и художник... Беспощадный аналитик и очарованный странник...
Зиновьеву удалось соединить несоединимое. Если взглянуть на элементы его суж-дений, перед нами предстанет хаотически разрозненный "паззл" в коробке жизни. Но, если этот "паззл" подетально собрать, то увидим мы, хоть и сюрреалистическую, но целостную картину бытия современного, смелого гражданина-мыслителя, не укрывавшегося в академических структурах, а "без страха и упрека" принимавшего на себя все несовершенства сегодняшнего, современного нам, уже не очень молодого, но все еще формирующегося мира.
А.А. Гусейнов (академик РАН, директор Института философии РАН).
Эрнст Иосифович точно обозначил и своеобразие феномена Зиновьева, и одновременно за-дачу, которая стоит перед всеми, кто думает над тем, что представляет собой Алек-сандр Александрович Зиновьев как явление нашей философии и культуры в целом. Многогранная деятельность, сравнительно долгая жизнь - они, конечно, обязывают говорить о Зиновьеве расчлененно, о логике Зиновьева, о социологии Зиновьева, о его художественной прозе, о его изобразительном искусстве, о его личностной харизме. Зиновьев и философская среда 60-70-х годов. Зиновьев и диссидентство. Зиновьев и эмиграция. Зиновьев и перестройка. И каждая из этих тем, конечно, нуждается в специальном исследовании, и, думаю, таит в себе что-то несомненно очень ценное и важное. Но мне кажется, все-таки более существенная проблема - существенная и сама по себе, и для того чтобы понять отдельные аспекты творчества Зиновьева - состоит в том, чтобы осмыслить Зиновьева в его целостности. Скажем, известно, что в философии он, прежде всего, занимался логикой и методологией науки. Здесь есть четкий набор текстов, ясных позиций, есть история противоречивого отношения к нему и т.д. Одновременно есть у него плохо известные в нашей философской среде, но тем не менее очень важные философско-этические повести "Иди на Голгофу" и "Жи-ви", философско-этические поэмы "Мой дом - моя чужбина" и "Евангелие для Ива-на". Возникает вопрос: как эти две части его философского творчества соединяются между собой? Это только философия. Рядом - социология, общесоциологическая тео-рия, развернутые учения о советском коммунизме, о современном Западе. Рядом - художественная проза, замечательные социологические романы. Есть еще картины, прежде всего, сатирические портреты. Особого внимания заслуживает его общественно-политическая активность. Как это все собирается воедино? А оно собирается. И Зиновьев интересен именно тем, что он обозначает какой-то новый этап в становлении человека. Это - некий единый, интеллектуально-экзистенциальный комплекс, совокупность разных учений и социальных позиций, которые складываются в целостную жизненную программу.
Известно, что в
философии существует две традиции. Одна идет от Гераклита, самый яркий ее
представитель Платон, она тянется вплоть до настоящего времени, в ХIХ-ХХ вв. ее
воплощали философия жизни, экзистенциализм. Она предлагает некое мифопоэтическое
видение мира, точнее: философия опирается на те формы культуры (религия,
искусство, мораль), которые создают ценностные образы мира. Есть и другая линия,
сциентистская, ориентированная на адекватное понимание мира, кото-рая идет от
Фалеса. Ее кульминацией в Античности является Аристотель. Она тоже проходит
через всю историю философии, и в наше время представлена аналитической
традицией. В одном случае философия понимается как особый род познания, высший,
но, тем не менее, род познания, во втором случае она понимается как мудрость,
как некий образ жизни, это тоже, конечно, познание, но познание, прямо связанное
с жизненной мудростью. Место Зиновьева в нашей философии всегда связывалось с
научно-ориентированной линией философии. Из его школы вышли такие известные
ученые, как Б.А. Грушин, Г.П. Щедровицкий. Им двигал пафос научной философии. Он
даже иногда допускал утверждения, не лестные по отношению к философии, имея в
виду традицию, которая культивирует многозначность понятий, характеризуется
неопределенностью, текучестью содержания. Издевался над выражениями типа таких,
что в одну реку нельзя войти дважды. Как это нельзя войти, говорил он, - да
купались мы всегда в одной и той же реке. Любимыми его выражениями были "научный
взгляд на мир", "научное понимание общества", "научное понимание человека".
"Научность" - это был его пафос, его жизненная позиция. Он, конечно, находился
целиком и полностью в русле рационалистической традиции Нового времени, исходил
из того, что разум есть всеобщий путь познания и что успех познания зависит от
правильного ме-тода. Он ставил своей задачей создавать такие тексты, чтобы из
них нельзя было вы-читать ничего, кроме того, что там есть, т.е. тексты, которые
не поддаются двусмысленным противоречивым интерпретациям. Отсюда, между прочим,
и особенность его языка, который состоит из простых и ясных предложений, как
правило, очень крат-ких. Словом, Зиновьев считал, что точность в философии
должна быть верифицируе-мой едва ли не так же, как и в естествознании. Он
придерживался традиции философского сциентизма. Разумеется, я не собираюсь
опровергать эту очевидность. Но, тем не менее, мне кажется, что Зиновьев
все-таки не умещается в этой традиции. И неслучайно, между прочим, он разошелся
со всеми своими учениками, которые продолжали линию научной философии. И это,
мне кажется, свидетельствует о том, что для него философия, понятая как логика и
методология, была не последним словом. Это была всего лишь философская техника,
подчиненная другим, более важным экзистенциально-нагруженным задачам.
Александр Александрович сам попытался свести воедино разные аспекты своего
творчества как выражения смысла прожитой им жизни. Этому посвящена его последняя
книга "Фактор понимания", которую он завершил уже будучи во власти неожи-данно
свалившейся на него тяжелой болезни. "Фактор понимания" - своего рода символ
веры Зиновьева. Эта книга не является исповедью, разве что только в том же
смысле, в каком исповедью можно считать "Рассуждение о методе" Декарта. Исповедь
в традиционном значении автобиографии у него тоже есть, она так и называется
"Исповедь отщепенца". "Фактор понимания" - нечто иное. Здесь излагается
зиновьевское видение современной жизни, выражение "фактор понимания", как пишет
сам Зиновьев, он употребляет вместо привычных терминов "философия",
"мировоззрение", "идеология" и т.д., поскольку эти последние расплывчаты,
вызывают нежелательные ассоциации, скрадывают то, что хочет сказать и говорит
именно он. Так получилось, что книга, в которой Зиновьев подводит итог всему, о
чем он думал и чем жил, оказалась его последним делом на земле. Итак, почему
фактор понимания, что он означает? Я попытаюсь схематично ответить на этот
вопрос.
Вот что говорит об этом сам Зиновьев в первых же фразах книги: "Действия людей и
результаты этих действий определяются комплексами многочисленных факторов
(причин, условий, обстоятельств). В число этих факторов включается и то, что
люди думают о ситуации, в которой совершаются их действия, о самих себе и о
своих возможностях, короче говоря - фактор интеллектуальный, или фактор
понимания. Изучение и усовершенствование его стало делом всей моей жизни с самой
ранней юности (с конца тридцатых годов двадцатого века)". Человек не просто
живет, совер-шая те или иные действия, он еще способен давать себе отчет в том,
как и почему он совершает их. Он способен понимать. Понимание есть тот фактор,
через который человек может оказывать влияние на свою жизнь, придать ей
достоинство ответственного существования. Соответственно, назначение человека
состоит в том, чтобы научиться понимать, чтобы мыслительный, интеллектуальный
процесс, опосредующий его жизнедеятельность и включенный в него, был наиболее
доброкачественным.
Первое основное
потрясение, которое Зиновьев, по его собственному признанию, испытал на пути
понимания себя и мира, состояло в том, что высокие, самые лучшие, какие можно
только представить, идеалы, которым учили в школе и которые прокламировались в
советском обществе, находились в вопиющем противоречии с убогой, отвратительной
действительностью. Выходило, что люди представляют себе свою жизнь превратно. Не
понимают ее. И он поставил перед собой задачу составить адек-ватное, научное
представление об обществе. Но как это сделать и что значит мыслить правильно,
научно?
Так определился его интерес к логике. Логика его привлекала не сама по себе, не
как общий канон мысли. Он видел в ней средство познания и стремился
преобразо-вать таким образом, чтобы ее можно было применять в эмпирических
исследованиях. Он исходил из убеждения, что не существует проблем, которые были
бы неразрешимы в силу несовершенства логического аппарата. Только аппарат этот,
видимо, должен быть каждый раз конкретным. Так родилась его логическая физика.
Но целью Зиновьева было понимание общества. И свои занятия логикой он довел до
создания логической социологии. Словом, логика была для него орудием понимания.
Так действует любой мастер, да та же домохозяйка точит нож, прежде чем резать
что-то и для того, чтобы сделать это аккуратно.
Получив мировую известность в качестве логика и во всеоружии логических знаний, Зиновьев приступил к изучению общества. Он дал научный анализ коммунизма, понимая под ним общество советского типа, а впоследствии и социальной реальности современного Запада, назвав ее западнизмом. Для этого он разработал собственную систему общесоциологических категорий.
В рамках "круглого стола" нельзя охватить социологию Зиновьева, которая представляет собой нечто совершенно оригинальное, да к тому же еще по-настоящему не осмысленное. Ограничусь только двумя замечаниями. Она базируется на категориальном аппарате ("человейник", "предобщество-общество-сверхобщество", "деловая сфера", "коммунальная сфера", "социальный субъект" и т.д.), специально разработанном для изучения современных социумов. В ней законы социальности интерпретируются как законы экзистенциального эгоизма, а социальная организация - как объективный процесс, который по степени своей объектированной упорядоченности ничем не отличается от природных процессов. И если утверждение, согласно которому сознательная деятельность людей есть выражение и продолжение объективной необходимости, имеет какое-то реальное эмпирическое содержание, то оно раскрыто в со-циологии Зиновьева. В ней делается вывод, что история на современном этапе стала управляемой: это не значит, будто люди могут взять под контроль общественные условия своего существования, напротив, это означает, что от них уже мало что зависит и они полностью стали марионетками. У Зиновьева есть замечательное сравнение э том, как развернуть колонну из нескольких человек и как развернуть целую армию. Чтобы развернуть армию, нужна самостоятельная штабная работа, специально разработанный детальный план, как это сделать, - словом, это управляемый процесс в отличие от движения малой колонны, которое протекает стихийно. Но при этом степень свободы в случае армии неизмеримо меньше. Объективность истории в форме управляемого процесса - какая великолепная идея! Это вам не публицистические утверждения о конце истории, а глубокое обобщение особенностей современного этапа разви-тая общества. Раньше социальные мыслители полагали, что объективный мир заключает в себе некий благой смысл, который понимался одними как провидение, другими сак мировой разум, третьими как закономерное развитие и т.д. Считалось, например, что какими бы деструктивными ни были сознательные действия отдельных людей и их объединений, они не могут поколебать железную поступь истории, что многообразные частные пороки суммируются в итоге в общее благо. Социология Зиновьева предлагает совершенно иное видение предмета.
Зиновьев выработал свое понимание человека и человеческого мира. Однако понимание не было его самоцелью. Идеал созерцательного блаженства Зиновьеву совершенно чужд, он был натурой деятельной, порой казалось, что он - сплошной сгусток энергии. Понимать, чтобы жить с пониманием, - такова была его установка. Этим в немаловажной степени объясняется то, что свои социологические и философские взгляды Зиновьев излагал в литературной форме, соединил категориальный анализ человека и общества с их наглядным индивидуализированным изображением.
Все усилия
Зиновьева были нацелены на то, чтобы включить понимание в собственную
жизнедеятельность в качестве ее существенного фактора. Отсюда - его зна-менитая
дерзкая формула: я есть суверенное государство. Подобно тому, как государство
является государством в той мере, в какой оно способно обеспечить свой
суверенитет, так и человек, по Зиновьеву, является человеком в той мере, в какой
он способен к понимающе-ответственному поведению. Здесь мы подходим к
завершающей, итоговой части зиновьевского универсума - к его этике, обозначенной
им как учение о житии, или Зиновьйога.
Жить с пониманием означало для Зиновьева, прежде всего, свидетельствовать истину
в том виде, в каком он ее постиг. Никогда не говорить то, чего ты не думаешь, и
никогда не бояться сказать то, что думаешь, т.е. жить, оставаясь в русле своего
собственного понимания. Это очень нелегко, это бесконечно трудно - подчинить все
про-чие мотивы, все прочие соблазны, многочисленные и сладостные, одному мотиву,
одной страсти - верности истине. Зиновьев умел это делать. Он умел противостоять
идеологическому прессу, общественному давлению, умел сказать "нет", когда все
говорили "да". Многие даже подозревали его в том, что он находил удовольствие в
том, чтобы выска-заться иначе, чем все, что он был принципиальным вопрекистом. Я
так не думаю. Вспо-минается такой эпизод. После долгой вынужденной эмиграции
А.А. Зиновьев впервые появился в Институте где-то на рубеже 90-х годов и
выступал в битком набитом Крас-ном зале. Среди прочего его спросили, как он
относится к А.И. Солженицыну и А.Д. Сахарову. Он отреагировал на вопрос крайне
раздраженно и сказал примерно следующее: "Зачем Вы меня спрашиваете об этом?
Нельзя мне задавать такие вопросы. Вы же знаете: я говорю, что думаю. Деланные
они фигуры! За ними стоит ЦРУ". Очень показательный эпизод. Зиновьеву вряд ли
нравилось эпатировать публику, вообще го-ворить то, что может не понравиться ей.
Он мог и умел слушать, мог просидеть молча, даже если он не согласен с речами
окружающих. Но он не допускал ситуаций, чтобы отмолчаться, руководствуясь
какими-либо соображениями практического благоразумия. И если ему приходилось
говорить, то он не отклонялся от фактов и истины в своем понимании. Не имело
значения, один человек перед ним или большая аудитория, находится он в дружеском
кругу или в официальной обстановке, говорит ли со взрос-лым человеком или с
ребенком. Подсистема его личности, связанная с пониманием, работала автономно и
имела абсолютный приоритет.
Жизнеучение Зиновьева не исчерпывается, конечно, верностью истине. Оно было очень конкретным, содержало массу правил, самых разнообразных, включая, например, и то, как сидеть на стуле. Он даже говорил, что его жизнь является экспериментом, который он ставит над самим собой. Что он никому не стал бы советовать повто-рить такой эксперимент. Да это, полагал он, и невозможно. Невозможно не потому, что он лучше других, а просто потому, что он - это он. Другой человек должен практиковать другой эксперимент, выработать собственную жизненную программу. Урок Зиновьева состоит в том, что время общих нравственных программ, категорических императивов прошло, если оно вообще когда-либо существовало. Нравственные программы должны стать единственными, как единственна каждая человеческая личность. В этике надо двигаться не от общего к единичному, а от единичного (единственного) к общему.
Жена Зиновьева Ольга Мироновна, на руках которой он умирал, умирал в полном сознании всего происходящего, рассказывает. Она спросила его в последние мгновения, нет ли чего-нибудь, что он хотел бы ей еще сказать. Зиновьев (с ее слов) ответил: "Все, что я хотел, я сказал в своих книгах". Разве может быть большее доказательство того, что книги Зиновьева и его жизнь суть одно и то же?!
В.И. Толстых (доктор философских наук, Институт философии РАН).
Драма признания и востребованности. Если верно, что философия множественна, многолика и личностна по природе предлагаемого ею знания, то в развитии русской философии со-ветского периода Александр Зиновьев, бесспорно, занимает особое место и положение. Он ни на кого не похож, его ни с кем не спутаешь, и созданная им система, как хо-рошо показал А.А. Гусейнов, достойна самого пристального внимания и изучения. Между тем именно этого и такого (!) внимания-понимания он пока не получил, что лично мне кажется странным и абсолютно несправедливым. На драме признания и востребованности творчества Александра Александровича Зиновьева я и хочу оста-новиться.
Речь не о внешних признаках востребованности и признания, на мой взгляд, вполне достаточных, чтобы довольными были и общественность, и сам Зиновьев. Книги его, пусть и с некоторым опозданием, на родине выходили и выходят беспрепятственно. Хорошими тиражами (для нынешнего времени) и пользуются успехом, спросом у читателей. Вот и сейчас, одна за другой, вышли сразу две монографии: "Фактор понимания", итожащая основные идеи и философскую позицию автора, и книга-завещание "Иди на Голгофу", вместе с социологическим романом "Гомо советикус", где излага-ется его "учение о Житии". Нет недостатка и в словесных признаниях, которые он по-лучил и познал еще при жизни. Удостоившись таких высоких эпитетов и оценок, как "выдающийся русский мыслитель XX века", "гений социальной мысли", "Моцарт социологии". Да он и сам знал, что собой представляет и заслуживает. Что, кстати, делает человека, по моему разумению, не сильнее, а слабее. Отвлекает от дела, мешает со-средоточиться, тешит самолюбие и возбуждает гордыню. Я вспоминаю другого дорогого мне человека - поэта Григория Поженяна, который часто говорил, что ему "все недодали - и власть, и общество, и друзья, в том числе ты - Валентин". Тогда-то я и сочинил свою самодеятельную формулу - "люблю гениев, которые не знают, что они гении".
Кто такой Зиновьев и что он собой представляет, по натурехарактеру и своим творениям, сегодня знают многие. А кто-то сам догадается, прочитав даже одну-две книги. На признание власти надеяться и рассчитывать нельзя: не любила его совет-ская власть, не более "любезна" и антисоветская. И это понятно: какой власти понравится человек, громогласно объявляющий себя "отдельным и самодостаточным государством". Особенно нынешней, которая пока еще только пытается внушить себе и другим, что она "суверенная". Да и сам Зиновьев не из тех, кто согласится на выделенный ему кем-то "свой шесток". Я был его другом почти во все времена, голосовал за исключение его из партии, пользовался его доверием и любовью десятки лет. Поэтому знаю, что говорю.
Скажем, я давно заметил странное отношение к феномену Зиновьева нашей мыс-лящей и пишущей братии, так называемой интеллектуальной элиты. Явно им в чем-то недовольной и раздраженной, но не проговаривающей своих претензий. Еще с той по-ры, когда она узнала, прочитала "Зияющие высоты", где ей, элите, попало "по первое число". Зиновьева она явно побаивается, вступать с ним в прямой диалог не решается, что и побудило меня в начале 90-х годов выступить с большой статьей в "Независимой газете" под явно провокативным заглавием "Вы что, боитесь Зиновьева?" Это было буквально накануне 70-летия философа и писателя, и я позволил себе высказаться откровенно с первых же строк: "Когда Зиновьева вместе с семьей изгоняли из страны, никто, насколько помнится, не протестовал, не возмущался и не требовал от властей прекратить преследование этого честного ученого и мужественного человека... Вре-мена изменились, но, видимо, не настолько, чтобы с уважением и вниманием отнестись к любой серьезной, но противостоящей господствующему умонастроению точ-ке зрения..."
Статья была написана в тот самый момент, когда началась ельцинско-гайдаровская терапия по "обновлению" и "возрождению" России. Думаете, кто-нибудь откликнулся - поддержал, или, наоборот, возмутился самой постановкой вопроса? Ни приве-та, ни ответа. И так до сих пор. Наша самая-самая честная, смелая, гражданственная интеллектуальная элита прошла мимо, как бы не заметив, и феномена превращения перестройки в "катастройку", и мимо знаменитой - попавшей в десятку! - зиновьевской формулы "целили в коммунизм, попали в Россию", и многого другого, что он уже тогда написал о постсоветской России.
Попробую объяснить, почему я тогда пытался инициировать диалог Зиновьева с инако - чем он - мыслящими. Желание и стремление возникли чисто ситуативно, во время встречи с ним в Мюнхене, и смуты-растерянности в России, бросившейся в омут скороспелых и явно непродуманных, авантюристических решений и действий. Присутствие Зиновьева могло бы оказать оздоравливающее воздействие. Наивность моих желаний и ожиданий обнаружилась достаточно скоро. Восторжествовал угарный энтузиазм новоявленных большевиков - неолибералов, взявших на вооружение принцип "до основанья, а затем". Они, видимо, решили: пусть Зиновьев продолжает упражняться в разъяснении коммунальности "реального социализма" и индивидуализма "западнизма", а они продолжат начатое ими дело возврата России из ада "ужасного социализма" в лоно "светлого капитализма". Была и моральная причина моей инициативы. Чувствуя свою вину за молчание, когда Зиновьева с семьей изгоняли из страны, очень хотелось, чтобы Зиновьев вернулся на родину. Хотел этого, конечно, прежде всего, он сам, потому что Россия для него никогда не была "этой страной", и его не надо пу-тать с теми нашими интеллектуалами, которые не стесняются и сегодня заявлять, что с удовольствием покинули бы страну, если бы смогли. Зиновьева, истинно "русскую душу", никакой Запад с его благополучием сделать счастливым не смог бы. О чем он говорил и писал неоднократно и без интеллектуальных выкрутас.
В Россию Зиновьев вернулся, а диалога так и не получилось. И отнюдь не по вине Зиновьева, с которым (жаловались!), действительно, трудно спорить и в чем-либо убеждать. Но вполне возможно, в чем я убедился и в практике личного общения, не всегда с ним соглашаясь, и на публике. Я организовал несколько заседаний клуба "Свободное слово". Первое, без его присутствия (1991) - на тему "Советское общество и советский человек. Точка зрения Александра Зиновьева". Кстати, именно на этом обсуждении и возникла своего рода "загадка Зиновьева", странное и во многом парадоксальное восприятие самого этого феномена, побудившее меня написать вышеназванную статью в "Независимую газету". Второе в 1993-м, уже с участием Александра Александровича, весьма бурное, с жесткими вопросами и не менее жесткими и откро-венными ответами. Пожалуй, это было первое (увы, и последнее) прямое столкновение Зиновьева с его оппонентами, а то и просто недоброжелателями. Мои симпатии, как и большинства членов Клуба, были на стороне Александра Александровича. Но суть дела не в симпатиях, а в позициях и взглядах, где Зиновьев выглядел гораздо сильнее и убедительнее.
Невнимание, а по
сути замалчивание зиновьевских размышлений, суждений и выводов объясняют чем
угодно, но не содержанием и смыслом заявленных позиций и оценок событий.
Скажем, абсолютным неприятием его точки зрения, но без изложения и уточнения
того, в чем именно он не прав, и почему он так резко отзывается о порыве и
усилиях России "капитализироваться". Объяснить, отчего это на смену
квази-социализму при-шел квази-капитализм, и "какой Сталин вместе с Берия"
виноват в нынешних злоключениях России.
Кто-то ссылается на обыкновенную зависть. Везет же человеку: "Советы" не пускали его за границу, а потом туда же его и "выгнали", а он возьми и напиши там 25 книжек, да каких - про мир и общество, в котором мы живем, и куда мы сейчас движемся, и что нас там ожидает. Прошло всего четыре года после запуска "политики ре-форм", а он уже в 1996 г. выпускает на родине книгу под названием "Посткоммуни-стическая Россия". Назовите альтернативную ей в нынешнем 2007 г., с объяснением благ и счастья, обрушившихся на многострадальную Россию. Не назовете! То-то же! И хотя, безусловно, есть чему позавидовать - не в зависти суть дела и интересующей нас проблемы.
Думаю и уверен в
том, что истинная причина таится в самочувствии, интеллектуальном и гражданском
банкротстве нашего интеллектуального сообщества. Оно, пря-мо скажем, плачевное и
препоганое, несмотря на все внешние успехи и достижения. Не буду голословным,
покажу на конкретных примерах.
Первый. В 1983 г. Андропов признался и сказал, что мы не знаем общества, в
кото-ром живем. В то время как три года назад, в 1980 г., в Швейцарии вышла
книга Зиновьева "Коммунизм как реальность", переведенная сразу на несколько
языков и получившая престижную премию Алексиса де Токвиля. Шеф КГБ и потом
генсек партии, конечно, знал о появлении такой книги, тем более, что участвовал
в принятии решения о высылке философа, написавшего "об обществе, в котором мы
живем" еще раньше - в "Зияющих высотах" и "Светлом будущем". Но это Андропов,
политик и силовик, а что может сказать по этому поводу наша интеллектуальная
элита, пусть даже годы спустя, когда "Коммунизм как реальность" появился в
России (1994)? А никто и ничего - по сей день. Зато охотно читали и
комментировали, что по этому поводу сказали и написали Ципко и Новодворская.
В этой, как и в через год написанной книге "Кризис коммунизма", Зиновьев подробно описал реальное коммунистическое общество с законами его жизнеустрой-ства, человеческими отношениями и ценностями, нормами общежития и психологией граждан. Разумеется, в первую очередь хорошо знакомый и изученный им советский коммунизм, который он нисколько не приглаживает и не апологетирует. Симптоматично, что уже тогда он спрогнозирует конечную станцию перехода от коммунизма к новому жизнеустройству, обозначив ее предельно кратко и выразительно - колониальная демократия, а всю посткоммунистическую эпоху назовет эпохой постдемократии. Сейчас, когда в голос заговорили о так называемой суверенной демократии, смысл и содержание которой неизвестны даже авторам данного термина, проницательность Александра Александровича выглядит просто даром провидения.
Второй. Зиновьев написал книгу "Западнизм" - о Западе, куда мы устремились, я бы сказал, сломя голову ринулись, чтобы нагнать отставание и приобщиться к про-грессу, который у нас теперь ассоцируется со всем "западным". Описал его так же, по-зиновьевски, жестко и хлестко.
Нашим либералам это, естественно, не понравилось. "Нормально, Константин!" -сказал бы сатирик. Так вступите с ним, то есть с Зиновьевым, в полемику, покажите ему, прожившему на этом Западе целое "очко годов", а одновременно - и читателям, как он не прав в своих "измышлениях", что он ничегошеньки на этом самом Западе не узрел и не понял, и т.д. и т.п.
Нелицеприятная, но объективная оценка Запада, его достижений и ценностей, безусловно, заденет за живое любого "западника" - американиста или европоцентриста. А его описание советского общества и цивилизации как более органичного и человечного варианта "конца истории", полагал я, возмутит, приведет в неистовство любого антисоветчика. Зиновьева, давно и резко критикующего массовое низкопоклонство сограждан перед Западом, такой реакцией на его неприятие "лучшего из миров", конечно, не смутишь и не проймешь. Но она была бы понятной, и общественности было бы интересно услышать нечто членораздельное.
Не тут-то было. Опять никто не шелохнулся, не возразил и не возмутился. Тут уже жe зависть и не раздражение, а нечто иное выступило на первый план, в чем и признаться неловко. Зиновьевская критика-аналитика была слишком прицельно и плотно связана с реальностью, а с нею не очень поспоришь. Она, как говорится, налицо, от такая, какая есть, и ничего здесь не убавишь и не прибавишь. Потому что "катастройка" продолжается, меняя лишь облик, но не содержание, и современное западное общество, взятое за образец и ориентир для подражания, являет собой, буквально по Зиновьеву, не что иное, как общество "денежного тоталитаризма", со своей сверхэкономикой, всевластием олигархий и бюрократии, манипулирующих потребностями и инстинктами людей с помощью идеологии и массовой культуры. Это видят, знают и сознают многие трезво мыслящие западные аналитики и деятели культуры, но упрямо не замечают и игнорируют наши интеллектуалы - неолибералы. Тем хуже для них, точнее, для нас, втянутых в этот явно непродуманный социальный эксперимент.
Третий. Не знаю, как других читателей, а лично меня потрясла мысль-вывод, которой заканчивается его посмертная книга "Фактор понимания": "Если в двух словах подвести итог эволюции человечества за прошедшую историю, он уложится в однуединственную фразу: человечество как целое утратило смысл самого своего социаль-ного бытия. Оно убило сам фактор своего понимания... Наиболее вероятный конец человечества - воинствующая глупость. Человечество погибнет от своей глупости". По-своему и своими словами к этому заключению подошел и я, пытаясь разобраться в проблеме, обозначенной мною как "парадокс человека". Мне понятны тревога и со-мнение Зиновьева, фиксирующего интеллектуальную и познавательную катастрофу современного человечества, явно не осознающего нависающей угрозы самоуничто-жения. На это указывают и спорадические обращения и призывы отдельных интеллектуалов к человечеству задуматься и одуматься, понять и объединиться вокруг идеи собственного спасения и сбережения.
Для Зиновьева это одна из ключевых философских и социальных проблем челов-чества. Он подробно ее рассматривает и в контексте эволюции "глобального человейника", и под углом зрения остро поставленной им проблемы управляемости мировыми процессами. К этому можно и нужно добавить проблему способности и готовности интеллектуальной элиты критично и объективно взвесить и оценить нравственный потенциал человека и человечества. На предмет выяснения того, возможна ли в принци-пе смена парадигмы их цивилизационного развития. Показав и доказав, насколько он искусен и конгениален в создании разного рода "чудес" техники и организации своего быта, человек обнаружил полное бессилие справиться и обуздать свой поистине нена-сытный эгоизм. Ради своего индивидуального выживания и самосохранения он противопоставил себя миру, природе, другим людям, отчуждаясь от них, а тем самым и от себя, поскольку сам является частицей этого мира - природного и человеческого. Способен ли он, такой умный и талантливый, справиться с собой, с целым ворохом своих инстинктов и предрассудков, выработать новую парадигму или кардинально пересмотреть старую, нынешнюю? И об этом тоже можно поговорить и поспорить с Зиновьевым, вступив с ним в честный и серьезный диалог.
А.И. Фурсов (кандидат исторических наук, директор Института русской истории РГГУ).
Прежде чем перейти к запланированному выступлению, хочу отреагировать на важный вопрос, который поднял В.И. Толстых, - о причине, точнее, причинах невостребованности Зиновьева, о заведомом, можно даже сказать, нарочитом, априор-ном неприятии его идей и работ значительной частью "научной интеллигенции".
Если оставить в
стороне возможное эмоционально-личностное неприятие как при-чину частного
порядка и говорить об общих ("тотальных") причинах, то, на мой взгляд, главных
причин - две. Одна из них - интеллектуальная, другая - социальная, связанная со
спецификой среды, в которой работал Зиновьев.
Интеллектуальная причина заключается в следующем. Для того чтобы разбирать
отдельные работы Зиновьева или отдельные аспекты его творчества, нужно хорошо
понимать его систему в целом. Для того чтобы понять систему Зиновьева, надо
погру-зиться в его творчество в целом, реконструировать его ("чтобы понять
вещь, надо ее сделать" - Софокл), т.е. проделать значительную по объему и
сложности интеллек-туально-теоретическую работу, которая далеко не всем по
силам.
Вторая причина сложнее. Когда мы говорим о персонификаторах интеллектуаль-ного труда, то автоматически заярлычиваем всех их как "интеллигенцию" ("научную", "творческую" и т.п.). Думаю, это ошибка. За термином "интеллигенция" скрываются, как минимум, два совершенно разных социальных и профессиональных типа. Пер-вый - профессионалы интеллектуального, умственного труда, т.е. те, в чьей деятельности профессионально-специализированная функция, обусловленная задачей поиска истины и предметом исследования, доминирует над прочими. Второй - это собственно интеллигенция, т.е. такой сегмент работников интеллектуального труда, в деятельности которого статусный и потребленческо-символический аспекты доминируют над интеллектуально-профессиональными, содержательными. Речь идет, во-первых, о по-треблении символов и образов, которое, кстати, тоже носит статусный характер - в советском обществе это было, прежде всего, статусное потребление западных идей, образов, книг, кинофильмов и т.д.; во-вторых, о претензии на исключительную монополию на такое потребление и на интерпретацию "потребляемых" объектов. Все это, естественно, за счет и в ущерб профессии, делу, которое оказывается чем-то второстепенным.
"Средний массовый интеллигент в России (а тем более совинтеллигент и эрэфинтеллигент. -А.Ф.) большей частью не любит своего дела и не знает его. Он - плохой учитель, плохой инженер, плохой журналист, непрактичный техник и проч. и проч. Его профессия представляет для него нечто случайное, побочное, не заслуживающее уважения. [...] Того, кто является выразителем самостоятельной мысли, окружает и теснит глухая злоба", - писал А.С. Изгоев в начале XX в. В конце XX в. Дм. Галковский зафиксирует: "Интеллигенты, сознавая свою второсортность, подсознательно завидовали людям, имеющим, по их мнению, серьезную профессию". Ну а сам Зиновьев просто отметил: одно из главных препятствий на пути научного познания - ги-гантская армия людей, формально занятых в науке, но относящихся к ней не как к по-иску истины, а как к средству добывания жизненных благ и жизненного успеха (из-вестность, степени, звания, награды), т.е. занимающихся не делом (профессия), а делишками по поводу и на фоне дела и сущностно являющихся вторичными.
Если
интеллектуалы-профессионалы предпочитают работать либо в одиночку, либо в группе
единомышленников, то интеллигенты (речь, подчеркиваю, идет о социальной
характеристике, а не о личностно-человеческой) организованы в кланы; более
размытая структура - салон (сегодня - тусовка, группирующаяся вокруг
определенных изданий, чаще всего интеллигентско-богемного замеса).
Если профессионал, как правило, существует в качестве индивидуального
социаль-ного индивида, не склонного к жизни в иерархически организованном
сообществе ("Ты, царь: живи один"), то интеллигенция чаще всего выступает
как коллективный социальный индивид разной степени сплоченности (от группировки
до стада/стаи alaкиплинговские Бандар-Логи). Этот коллективный индивид
имеет свои формы (кла-ны), иерархию, ритуалы, дисциплину, ценности, фобии,
психо- и социопатологии, культурных героев и табу, авторитетов и "фюреров". В
производственных ячейках противоречие профессионалы-интеллигенция, как правило,
выступает в форме "личность-коллектив": профессионалов стремятся давить от имени
и по поручению кол-лектива. Или стремятся, если есть возможность, просто не
допустить в коллектив, на то поле специализированной деятельности, где
профессионал очень быстро может продемонстрировать "оппонентам", что их
деятельность близка к тому, что Зиновьев называл "балетом безногих".
У интеллигентов и профессионалов в сфере интеллектуального труда разные цели,
задачи и стратегии. Для профессионала главное - содержательная деятельность,
профессиональный поиск истины (это в то же время есть
социально-антропологическое и метафизическое качество данного типа). Для
интеллигента как непрофессио-нального (или малопрофессионального) интеллектуала
главное не субстанция, а функция, внешние атрибуты, статусные отношения,
реализация которых варьируется от чиновничьей карьеры, коллекционирования
должностей и званий (у профессионалов это, как правило, редкий, побочный или
просто случайный продукт профессиональной деятельности, но это - исключение,
которое подтверждает правило) до безопасной фронды по отношению к системе; этим
часто пользуются не способные ни к к профессиональной, ни к чиновной карьере
полные бездари, которые таким образом обретают статус и известность. В крайних
случаях место фронды может занять активная критика системы (особенно если
критики чувствуют поддержку Запада, а сама критика хорошо "спонсируется")- Это
путь, пройденный многими диссидентами; среди последних, помимо людей психически
неадекватных (см. об этом у В. Войновича в "Портрете на фоне мифа" - М.:
Эксмо-пресс, 2002. С. 143-144), было много таких, для кого диссида стала
средством компенсации профессиональной несостоятельности, а то и личностной
ущербности. Кто из них есть кто и кто был кем, со всей очевидностью выявилось
после крушения коммунизма, в 1990-е годы.
Попробуйте оторвать профессионала от письменного стола или лаборатории посу-лами должности или публичности. Интеллигент же, в отличие от профессионала, лег-ко смывается из "своей" сферы оргдеятельности в политику, во фронду, в революцию, в административную систему, т.е. подальше от содержательных форм и структур дея-тельности и поближе к власти, статусу и потреблению (в студенческие годы этот тип узнаваем в комсомольских активистах, "полупрофессионалах" самодеятельности, КВН и прочих форм дрыгоножества). И - объективно - чем больше таких персонификаторов умственного труда покидает эту сферу, тем лучше. Особенно много не-профессионалов покинуло сферу интеллектуального труда в период перестройки; все они ушли в "оральную политику", составлявшую важнейший аспект горбачевщины - в реальную политику и уж тем более во власть их за редчайшими исключениями не пустили.
Поскольку профессиональные интеллектуалы и интеллектуалы статусно-потребленческие (т.е. интеллигенты, они же - непрофессиональные интеллектуалы, интеллектуалы без "полезной специальности") работают на одной площадке и являются двумя совершенно различными социальными типами, между ними объективно существует серьезное, по сути антагонистическое социоантропологическое и метафизическое противоречие. Это не значит, что нет противоречий в среде самих профессионалов, с одной стороны, и в кланах и салонах интеллигенции, с другой - есть, и еще какие. Достаточно вспомнить 1930-е годы, когда интеллигенты писали друг на друга доносы и сажали в тюрьму, а потом все свалили на систему и ее главного злодея. И тем не менее, эти противоречия не являются сущностно-антагонистическими, да и писали представители интеллигенции, главным образом, на профессионалов.
Необходимо также отметить надуманность и фальшь противоречия "чиновники (бюрократия)-интеллигенция", под которым подразумевается противостояние некомпетентной, коррумпированной и лишенной души и идеалов бюрократии и чистой и самоотверженной интеллигенции. На самом деле противоречие есть между профессионалом как персонификатором содержательных форм деятельности и чиновником, отчужденным (как и полупрофессионал-интеллигент) от содержательных форм деятельности и способным лишь имитировать их.
Между большей частью чиновничества и большей частью интеллигенции противо-речия минимальны и носят, главным образом, внешний, "символическо-договорной" характер, демонстрация которого выгодна обеим группам. Более того, значительная часть чиновничества и интеллигенции составляют единый социальный кластер (в него входит также часть богемы, а в современных условиях - еще и работников СМИ). Об-щий знаменатель для составляющих частей кластера - содержательная имитатив-ность (или имитативная содержательность) деятельности, ее статусно-символический и потребленческий характер. Между "содержательным" чиновником, т.е. профессионалом бюрократического труда, и профессионалом-интеллектуалом серьезных про-тиворечий быть не может. А вот между профессионалами и интеллигенцией они ест! и носят антагонистический характер.
Первые объективно мешают жить второй, создают у нее чувство неполноценности, бессодержательности. Самим фактом своего существования, не говоря уже о со держательных профессиональных достижениях, профессиональные интеллектуалы девальвируют образ и смысл жизни интеллигенции, а самое главное - ее смысловую и клановую иерархию, систему ценностей, статусно-символические достижения, бросая ей, подобно Алисе из знаменитой сказки, фразу "Вы всего лишь колода карт". Ясно, что профессионал - это всегда нечто неприятное для непрофессионала. "Принимая решение пробиваться за счет науки, - писал А.А. Зиновьев, - я не думал о том, что тем самым я вынуждаюсь на конфликт с самым сильным, самым неуязвимым, самым замаскированным под благородство и самым беспощадным для меня врагом, - с моей профессиональной средой". Здесь необходимо одно уточнение: профессиональной в описательно-назывательном, формальном смысле; по сути же речь идет о конфликте профессионалов и интеллигенции в сфере-среде интеллектуального труда.
Сказанное выше не имеет своей целью принизить интеллигенцию и возвысить профессионалов, нарисовав черной краской одних и белой - других, доказать, что од-ни - плохие, а другие - хорошие. Речь совершенно о другом - о фиксации принципиально различных типов умственного труда. Это тем более необходимо, что представи-тели интеллигенции более или менее понимают или, как минимум, чувствуют свою социальную природу и верно идентифицируют себя и себе подобных ("ты и я - мы одной крови" - при этом нередко значительную узнавательную роль играют общие мифы и особенно фобии и социопатологии). А вот профессионалы интеллектуально-го труда часто воспринимают себя как представителей интеллигенции, ошибочно идентифицируют себя с ней и в связи с этим не понимают, почему не находят общего языка с представителями (как им кажется) их же среды, природу своих конфликтов или, как минимум, противоречий с ней и в ней. Как говорится, "кто не слеп, тот видит", и одна из главных задач профессионалов интеллектуальной сферы - осознание и(или) выработка своей собственной идентичности, а не растворение в социально чуждом кластере "чиновник-интеллигент-богемщик".
Как показывает практика, при столкновении двух типов носителей интеллектуального труда главное стремление непрофессионала - "унасекомить" (одно из любимых словечек А.А. Зиновьева) профессионального интеллектуала и как профессионала, и как носителя целостных и содержательных, т.е. неимитативных сторон жизни (т.е. как принципиально иное социоантропологическое существо). Ну а когда унасекомить нельзя, то можно игнорировать, делать вид, что нечто не существует или не является серьезным.
Для меня реакция на Зиновьева - бесспорного профессионала интеллектуального труда с предельно выраженной индивидуальной социальной стратегией ("я - суверен-ное государство в одном лице"), выработанной в противостоянии не только и даже не столько советской системе, сколько своей социопрофессиональной среде, уже давно стала одной из лакмусовых бумажек, одним из тестов на выяснение социальной типо-логии внутри сферы интеллектуального труда. Речь не о том, чтобы хвалить или ру-гать Зиновьева, соглашаться или не соглашаться с ним (я, например, при исключи-тельно высокой оценке творчества Зиновьева, в большей степени не согласен с ним, чем согласен). Речь о другом - о готовности к восприятию, к содержательному освое-нию, к диалогу, к пусть критическому, но серьезному анализу. За этой готовностью (или неготовностью) как раз и просматривается серьезнейшее видовое (социально-ан-тропологическое) противоречие в сфере интеллектуального труда, о котором я гово-рил выше.
Далее я хочу остановиться на трех вопросах:
В русской истории perseсуществовали три властные централизованные структу-ры: Московское самодержавие, Петербургское самодержавие и коммунистический строй. Так получалось, что в конце существования каждой из этих структур, в период их ослабления под бременем накопившихся проблем различной исторической дли-тельности, когда противоречие между властью как моносубъектом и "остальным" об-ществом достигало значительной остроты, и это общество (или отдельные его груп-пы) начинало претендовать на долю в моносубъектности, происходило следующее. В социуме появлялся индивид, в котором (в силу его личных особенностей, с одной стороны, и социальных обстоятельств, с другой) острота властно-общественных про-тиворечий достигала максимума остроты и накала и который поэтому становился мо-дельным воплощением всего антисистемного в одном лице, так сказать, антисистемой в одном лице, и его личное противостояние Власти приобретало характер противосто-яния двух моносубъектов, двух систем.
В конце Московского самодержавия таким индивидом был Аввакум, в конце Петербургского - Лев Толстой, в конце комстроя - таких персон оказалось две: Солженицын и Зиновьев. При этом, однако, если Солженицын вел свою игру с советской системой, активно опираясь на Запад и на некое общественное движение, а точнее, ис-пользовал их в своих лично-системных интересах (в этом смысле Солженицын равен и рядоположен диссидентскому движению), то Зиновьев, во-первых, не играл, а жил - двигался в своем направлении, что автоматически, как бы он сам ни относился к си-стеме, выталкивало его в противостояние. Во-вторых, в этом противостоянии Зино-вьеву не на кого было опереться, кроме самого себя (и своей семьи). Это было в чистом виде противостояние Индивида-системы и Системы, без всяких путавшихся под ногами "движений" и т.п.
Что сближает "концы и начала", Зиновьева и Аввакума? Прежде всего, неприми-римость в отстаивании своей позиции, бескомпромиссность. Оба - "гол как сокол": ни поместий, ни счетов в банках. Ни одному из них Запад не помог бы, не заступился: во времена Аввакума "Запада" как такового еще не было, а если бы и был, то тогдашней Русской Власти на его "общественное мнение" было глубоко плевать; что касается Зиновьева, то он к моменту выхода "Зияющих высот" не был известен на Западе и не был активным участником в "холодной войне" на стороне Запада, а следовательно...
У обоих - мощный
темперамент, заряженность на полемику. Оба воевали факти-чески "против всех", их
фронт - без флангов. Обоим - Аввакуму раньше, Зиновьеву -позже - пришлось стать
свидетелями крушения тех социально-духовных миропоряд-ков, с которыми они себя
соотносили положительно или отрицательно. Правда, Авва-куму пришлось испытать
приход "его Антихриста" один раз, а Зиновьеву - дважды Последний сначала считал
трагически неизбежным захват всего мира коммунизмом в наступление
"коммунистического царства" (по поводу воплощения коммечты в реальность Зиновьев
писал: "Я даже рад, что скоро сдохну, I Не встретясъ наяву с меч той"), а
затем, уже в 1990-е гг., когда крушение коммунистической мечты обернулоа
крушением России и торжеством западных хозяев "глобального человейника". В любом
случае, Аввакум и Зиновьев - люди, пережившие крушение надежд (неслучайно один
из сборников зиновьевской публицистики называется "Без иллюзий", другой -"Ни
свободы, ни равенства, ни братства").
В известном смысле Зиновьев - это Аввакум коммунистической эпохи, сменивши!
религиозную рационализацию противостояния власти на научно-философскую,
отказавшийся в этом противостоянии от Бога в качестве опоры ("лишняя гипотеза")
и опирающийся только на самого себя. Зиновьев - это линия Аввакума, доведенная
до логического конца и обогащенная достижениями XX в., как научными, так и
психологическими (хотя, думаю, в реальности Зиновьев и Аввакум, скорее всего,
были бы если не врагами, то противниками. Нет, скорее, все-таки врагами).
Наконец, еще одно сближает Аввакума и Зиновьева: оба знали свой народ, знал ему цену и не имели на сей счет никаких иллюзий.
В 1970-1980-е годы оппозиционная режиму мысль выдвинула несколько проектов общественного развития. В центре внимания оказались два из них - А. Сахарова ("либеральный") и А. Солженицына ("почвеннический"). Их и противопоставляли друг другу. Но был и третий проект, причем различие между ним и двумя вышеназванным было глубже, чем таковое между последними. Речь идет о проекте Зиновьева, и дело не в том, что Зиновьев не призывал к общественному перевороту, т.е. к слому совет-ского жизнеустройства. Исходя из того, что хороших систем нет, что везде есть верхи и низы, и "пролы", используя оруэлловское словцо, всегда в проигрыше, он стремился сформулировать принципы жизни индивида в конкретном, "данном нам в ощущениях" режиме, принципы социального, а не только интеллектуального ухода в себя.
Хотя, с точки зрения стратегии жизни и выживания при коммунистическом порядке вообще и одиночки особенно, "программа Зиновьева" исключительно важна, я хочу обратить внимание на другое. Желали они того или нет, но Сахаров и Солженицын объективно рассуждали с перспективы новых, в советское время еще не сформиро-вавшихся и лишь намечающихся пунктиром господствующих, элитарных групп, но-вой, посткоммунистической власти, по сути разрабатывая - "крот истории роет мед-ленно" и "дальше всех пойдет тот, кто не знает, куда идет" - стратегии посткомму-нистических элит, для того периода, когда коммунизм рухнет, и ему на смену придет новая система (в которой, как окажется, места для Сахарова, Солженицына и им по-добным уже не будет). Иными словами, в определенном смысле Солженицын, Саха-ров и другие выполняли за советскую верхушку ту социосистемную работу, на которую эта верхушка, испытывая "чувство глубокого удовлетворения", сама не была спо-собна, т.е. смотрели на социальный процесс с "верхних этажей" общественной пирамиды. Зиновьев же смотрел и продолжает смотреть на социальные процессы с позиций не элитария, а трудящегося, наемного работника как физического, так и ум-ственного труда.
Конечно же, ни Сахаров, ни Солженицын не собирались сознательно работать на хозяев посткоммунистической жизни и никогда этого не делали. Они стремились про-думать и предложить такую модель общественного устройства, которая в идеале устраняла бы, снимала противоречия коммунистического строя. Посткоммунистический ельцинский режим снял эти противоречия реально. То, что получилось в целом, естественно, очень далеко от замыслов Сахарова и Солженицына (хотя по-своему от-части реализовались оба проекта - и ни один полностью и до конца), но ведь и гильо-тина французской революции была далека от замыслов и идей Вольтера и Руссо. В то же время гильотино-революция и строй, оформившийся в результате и после нее в 1815-1830 гг., реально сняли противоречия того общества, которое после его крушения стали называть AncienRegime - Старым Порядком.
Альтернативные (но в рамках одного качества) проекты Солженицына и особенно Сахарова, сами их позиции, углы зрения получили наибольшее распространение в сре-де "советской интеллигенции", той самой, по выражению Н. Климонтовича, интеллектуальной пятой колонны околопартийного истеблишмента, которая и "сварганила поверхностную, как они сами, ни о чем серьезном и глубоком слышать не желавшие, перестройку". Той самой советской "либеральной интеллигенции", которая наряду с номенклатурой и криминалом составила "социальный триумвират" антикоммунистической революции, стала одним из ее "трех источников, трех составных частей". В планах как Солженицына, так и особенно Сахарова этой квазиэлитарной группе предназначалась существенная роль, а следовательно, и привилегированные позиции после смены строя.
Позиция А. Зиновьева, такой смены не предполагавшая и имевшая адресатом про-стого человека, а не (квази)элитария, не могла быть приемлемой для сознания квазиэ-литарной группы, ложного по своей сути. Интеллигенция в России и СССР - и чем дальше от трудовой и чем ближе к привластно-богемной ее части, тем больше - счи-тала себя элитой, которой положено занимать некие позиции далеко не внизу соци-альной пирамиды. У Зиновьева было не про это. Социально-ориентированный про-ект обещал социальный или даже политический promotion. Проект Зиновьева был личностно ориентирован: "Ты царь: живи один". Ясно, что такой проект, адресован-ный "иванам в лаптях", не мог вызвать значительного социального интереса у того слоя, который видел себя в социальном авангарде (подробнее об этом см. роман В. Кормера "Наследство"). И можно понять настороженною, и переходившую нередко в неприятие и неприязнь, которую, в свою очередь, испытывали люди типа Зиновьева по отношению как к "шестидесятникам", так и к диссидентам.
Повторю: в отличие от Сахарова и Солженицына, рассуждавших о новом, лучшем по сравнению с советским, типе общества, Зиновьев принципиально исходил из того, что хороших обществ (систем, социальных устройств) не бывает. А следовательно, центральная социально-философская (социально-антропологическая) проблема - это, главным образом, выработка индивидом адекватного его целям и задачам образа жизни, т.е. строительство не общества, а личности или, если угодно, общества в себе. От-сюда - разработка средств и принципов индивидуального противостояния Системе при жизни в ней (см. "Желтый дом", "Светлое будущее", "Иди на Голгофу", "Живи" и др.).
Итак, анализируя в 1970-е гг. "реальный коммунизм" и разрабатывая проект жизни в нем, Зиновьев смотрел на социальные процессы и структуры глазами представителя не привилегированных групп, а трудящегося (и сам при этом выступал именно как трудящийся - наемный работник умственного труда). Это вполне очевидно уже в "Зияющих высотах", хотя, пожалуй, сильнее выражено в "Светлом будущем". Благодаря такому подходу Зиновьев, сам того не зная, оказался в одном потоке с очень важным направлением в мировых социально-исторических исследованиях, которое оформи лось в 1970-е гг. и которое называют по-разному: "новая социальная история", "новая история культуры".
Новым в подходе очень большой группы не связанных друг с другом ученых : США, Индии, арабских и других странах было стремление взглянуть на исторический процесс не с позиций (а следовательно, не в интересах) элит - обычных или революционных (т.е. будущих господ), а с позиций угнетенных, будь то крестьяне (Дж. Скотт/ черные рабы американского Юга (Ю. Дженовезе), социальные низы города и деревни в "третьем мире" (прежде всего, в Индии - так называемые "subaltern studies" школ! Р. Гухи), афро-азиатский мир в целом как угнетенная зона (Э. Сайд и др.). Используя наработки Э.П. Томпсона, Дж. Рюдэ и М. Фуко, эти исследователи создали принципиально новый дискурс, противостоящий как либеральному, так и марксистскому.
Парадоксальным
образом Зиновьев с его научной, социальной и жизненной позицией, обусловленной
советским строем, совпал с очень важным, общественно и политическим острым
направлением мировой социальной мысли. Правда, ему такая "позиция" обошлась
значительно дороже, чем его зарубежным коллегам. Но в данном ел чае важно не
это, а то, что Зиновьев, идя своим путем, часто оказывался в авангард мировой
теоретической мысли в области социальных наук, а нередко и обгонял этот
авангард.
Я не хочу сказать, что взгляд на историю с позиций угнетенных - полноценная
альтернатива взгляду с позиций господствующих групп или революционеров, что
первым нужно заменить второе. Отнюдь нет, в таком случае мы опять получим
односторонний взгляд. Однако, во-первых, такой взгляд позволяет многое увидеть
иначе, создает более полную картину. Во-вторых, это очень важно как личная и
социальная позиция, особенно в эпоху глобализации, когда богатство, власть и их
сила объявляются глобальным (ведь вся "научная" история написана - эксплицитно
или имплицитно - с элитоцентричных позиций). В известном смысле мы оказываемся
перед той же проблеме которую в начале XX в. пытался разрешить К. Мангейм:
возможно ли социальное знание, преодолевающее ограниченность взглядов как
господствующих ("идеология"), так и угнетенных ("утопия") групп. Мангейм давал
утвердительный ответ на этот вопрос и называл надклассовое социальное знание
"социологией познания", но не очень преуспел в конкретной реализации последней.
"Система Зиновьева" представляет, на мой взгляд, более многообещающую программу
выхода за рамки классовых (как сверху, так и снизу) ограничений взгляда на
реальность. В немалой степени этому способствует советская -
антикапиталистическая, неклассовая - социально-историческая база его
исследований, в основе которой - русский опыт и русская интеллектуальная
традиция противостояния власти и эксплуатации (достаточно вспомнить М. Бакунина,
П. Кропоткина и др.).
И последнее. Зиновьев - это очень многомерное явление. Одно из измерений
за-ключается в следующем: Зиновьев - наглядное свидетельство того, как
социальная система, в данном случае - коммунистическая, может быть не
тождественна самой се-бе. В известном смысле Зиновьев - это мера
нетождественности коммунистической системы самой себе, и опыт жизни Зиновьева,
жизни бытия Зиновьева показывает, что в любой системе субъект не может быть
сведен к системным характеристикам.
Для меня большая честь - быть Президентом Русского интеллектуального клуба, продолжать дело, которое мы придумывали вместе с Никитой Николаевичем Моисеевым и Александром Александровичем Зиновьевым.
На одном из стендов в первом корпусе нашего университета есть фотография, на которой мы идем по аллее втроем. Это было как раз в тот день, когда я предложил Никите Николаевичу и Александру Александровичу встретиться у меня в кабинете и обсудить вопросы о создании Русского интеллектуального клуба. Оказалось, что Мо-исеев и Зиновьев давно знали друг друга, но не виделись более 30 лет. Они обрадова-лись встрече, долго обменивались воспоминаниями. Тогда и была решена судьба Рус-ского интеллектуального клуба.
После смерти Александра Александровича первый вопрос, который обсуждался на заседании Клуба, был назван так: "Александр Зиновьев: судьба и образ гения". Выступили все члены клуба. Это были не просто поминальные речи, но речи, в которых мы пытались осмыслить явление гения на примере конкретного человека. Эта тема имеет огромное значение - и научное, и практическое. Зиновьев часто говорил: "Мы должны переумнить Запад". Действительно, мы сегодня не можем пересилить Запад ни финансово, ни экономически, ни политически, ни с точки зрения военных вооруже-ний. В этом плане сегодня Запад намного сильнее России. И если мы хотим, чтобы Россия встала с колен, то единственный вариант - это переумнить Запад, а значит, быстрее накапливать творческий, интеллектуальный потенциал, которым она всегда славилась.
Остается вопрос
понимания гениальности: что это такое - Божий дар? Наслед-ственность? Аномалия?
Что такое гений, откуда он берется, по каким законам рождается, как
отыскивается, как воспитывается? Что такое гений в семье, пока он мал? Что такое
гений в семье, когда он уже взрослый? Из каких социальных слоев выходят гении?
Должен ли гений быть обязательно высокообразованным или это совсем не так? Что
должно сделать общество сегодня, что мы должны сделать сегодня, для того чтобы в
России рождалось как можно больше гениев, чтобы они получали лучшие, чем ныне,
условия для своего развития, для реализации идей, с помощью которых мы должны
"переумнить Запад" и выиграть в той схватке, которая предложена России и которая
идет вовсю прямо сейчас, в те минуты, когда мы ведем с вами этот разговор.
Мне кажется, что разговор об Александре Александровиче в этом смысле очень
показательный. Рассуждая о нем, мы можем многое открыть и понять.
Но для начала - немножко истории.
Судьба
распорядилась так, что шесть последних лет жизни А.А. Зиновьева были связаны с
нашим вузом.
Я впервые встретился с Зиновьевым летом 1999 г. в Кишиневе на Международной
конференции ЮНЕСКО. Мы заговорили о чем-то, уже не помню, и проговорили все три
дня, расставаясь только на ночь. Тогда он рассказал мне о том, что хочет
вернуться в Россию, что есть люди, которые ему помогают, в частности, Ю.М.
Лужков подпи-сал письмо о выделении квартиры, но чиновники предлагали жилье в
"хрущевках", хо-тя при высылке из СССР Зиновьев оставил квартиру на Воробьевых
горах. Я пообещал ему помочь, используя свои связи. И помог. Буквально через
несколько дней, когда Александр Александрович вместе с Ольгой Мироновной
оказался в Москве, им предложили четырехкомнатную квартиру в Северном Чертаново,
и они согласился на этот вариант. Потом оказалось, что квартиру надо покупать и
стоит это 56 тыс.долл. Александр Александрович позвонил в растерянности мне из
Мюнхена: "У меня нет таких денег. Что делать?" Я встретился с Г.А.Зюгановым, он
позвонил В.П.Шанцеву, тот поговорил с Ю.М. Лужковым и цену снизили до 26 тыс.
долл. Квартирный вопрос был решен.
В одном из телефонных разговоров я спросил Зиновьева: "А где Вы собираетесь; работать?" Он ответил: "В.А. Садовничий предложил мне должность профессор, МГУ". Я спросил: "А Вы знаете, сколько получает в России профессор?" Он сказал "Нет". "Две тысячи", - сообщил я. "Ну, так это вполне прилично", - сказал Зиновьев "Да, но две тысячи чего?" - спросил я. "Долларов, конечно", - сказал он. "Нет, рублей..." Зиновьев помрачнел: "А как же жить-то?.."
Я сказал ему, что
пусть он подрабатывает в родном университете, где учился, где заведовал кафедрой
логики, но его основным местом работы будет наш вуз. Мы ее создадим
исследовательский центр А.А. Зиновьева и будем платить 600 долларов в месяц. В
1999 г. это были очень неплохие деньги. Зиновьев согласился. 30 июля мы оформили
ему трудовую книжку, поскольку таковой у него, разумеется, не было, и он был
зачислен в штат вуза. Для Центра было выделено специальное помещение с комнатой
отдыха.
Именно в нашем университете Александр Александрович подготовил и издал две свои
книги - "Логическая социология" (2002) и "Логический интеллект" (2004).
Однажды мы с ним крепко выпили, и у нас состоялся очень долгий и предельно откровенный разговор, как говорится, "за жизнь", в котором он с горечью сказал о тог что у него нет учеников в буквальном смысле этого слова. Тогда я предложил ему создать еще и Школу А.А. Зиновьева, а проще сказать, отбирать из тысяч обучающих!; у нас ежегодно группу наиболее способных студентов, которым бы он в течение прочитал систематизированный курс лекций, основанных на его трудах. Он с радость принял это предложение. За 6 лет Школу закончили около 300 человек - племя зиновьевцев. Каждый получил Диплом с перечнем лекций, краткой биографией 3иновьева, за его и моей подписью и университетской печатью.
После смерти Н.Н. Моисеева, возглавлявшего Русский интеллектуальный клуб нашего университета, президентом стал А.А. Зиновьев. Под его председательством состоялось 12 заседаний. Клуб обсудил десятки актуальнейших глобальных проблем развития России и мира. Опубликованы четыре книги, на выходе пятая.
Недавно один из
корреспондентов, бравших у меня интервью, спросил, почему все это делал для
Зиновьева? Этот вопрос мне показался странным. Зиновьев - национальное
достояние, мыслитель мирового масштаба. Он мог рассчитывать на встреч) России не
менее громкую и приветливую, чем та встреча, которую устроили власти России и
поклонники А.И. Солженицыну. Но этого не случилось: Ельцину и его "команде"
Зиновьев был враждебен. Известно, почему. Я же считал, что помочь Зиновьеву -
это дело чести любого, кто сознает величие и масштаб этой личности. Я делал, что
мог. Александр Александрович не раз благодарил меня за помощь. В свой книге
"Исповедь отщепенца" на странице 553 он говорит об этом.
После того как Александр Александрович Зиновьев ушел от нас физически,
начинается его жизнь после смерти. И мы должны с вами подумать о том, как
сделать т< чтобы эта жизнь продолжалась. У А.С. Пушкина есть прекрасные слова
"...душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит...". Надо сделать
так, чтобы душа Александра Александровича в заветном слове пережила его прах.
На самом деле все будет не так просто. Да, конечно, кое-что будет развиваться
само собой. Зиновьев и дальше будет завоевывать умы все новых людей. Но нужны
организационные усилия.
У гроба Александра Александровича Зиновьева неоднократно звучали слова: "будем вечно помнить". Что это значит? Все мы бренны, а память - самый бренный памятник из всех на Земле. Память сохраняется в том случае, если это кому-то нужно, более того, в некоторых случаях, если это выгодно. А если это не нужно, если это невыгодно, то память уничтожается. Мы с вами являемся свидетелями этого на примере сегодняшней нашей России. То, что не выгодно существующим властям и опре-деленным слоям общества, из памяти выкорчевывается вопреки всякой логике. Целые пласты истории исчезают, словно их и не было. Что уж говорить об отдельных личностях...
У Александра Александровича Зиновьева много трудов, мировая известность. Но я думаю, что есть люди, которые, как минимум, ничего не будут делать, для того что-бы память о нем жила и дальше, а тем более - укреплять ее. С официальными властями у него никаких особых теплых отношений никогда не было. Фигура Зиновьева в моем представлении более значительная, чем фигура того же Солженицына. Более фундаментальная, более многогранная.
На мой взгляд, Зиновьев - это гений особого рода. Редчайший гений. Почему? Да потому что гениев можно тоже по-своему классифицировать и ранжировать, при всей, казалось бы, несуразности этой идеи. Гений-математик, гений-химик, гений-поэт, гений-живописец. Если взглянуть на гения поближе, в упор, повнимательнее, то мы увидим, что некоторые из них довольно односторонние люди. Часто их выдающиеся качества развиваются за счет умаления остальных свойств и качеств личности. Иные гении - математики, физики и т.д. - в общественном сознании выглядят очень некрасиво: порочен, жаден, злобен и т.п. В истории тому множество примеров.
Александр
Александрович Зиновьев интересен, на мой взгляд, тем, что он пред-ставляет собой
синтетический интеллект. Он мыслил синтетически, был личностью не
односторонней, а многосторонней, многогранной. И каждая грань его интеллекта -
вот что важно - была выдающейся.
Если говорить об интеллекте, как о способности мыслить, о логическом
интел-лекте, он величина мирового масштаба еще до того, как написал свои
"Зияющие высоты" и стал знаменит как писатель и социолог.
Есть интеллект
вербальный, т.е. особое, выдающееся чувство слова, понимание слова, значения
слова и т.д. Зиновьев и здесь велик, признан как писатель. Его сравнивают с
Салтыковым-Щедриным, со Свифтом. Я не специалист в области литературы, не беру
на себя смелость продолжать эти сравнения или говорить, что они правильны. Но
то, что он всемирно известный писатель и великий мастер слова - это несомненно.
Есть интеллект визуальный. Мы все смотрим, но видим по-разному. Тем более, когда
речь идет о возможности изобразить, понять то, что мы видим. Александр
Алек-сандрович - блестящий художник. Если бы он посвятил себя только
живописанию, то, мне кажется, он стал бы великим живописцем. Вот уже три разные
качества, которые он совмещал в себе.
Взять, наконец,
физический интеллект Зиновьева. Он прожил 83 года. Но это 83 года - не влачения
своего бренного тела по жизни. Это 83 года интенсивнейшей ра-боты человеческого
организма по 12-14 часов в сутки буквально до последних дней своей жизни.
Буквально! Это тоже гениальность.
Когда вы соберете все эти и другие выдающиеся качества, каждое из которых могло
бы разительно выделить человека из общей массы и сказать, что он
высо-коталантлив, то невероятно трудно представить себе всю мощь ума, интуиции,
мощь эмоций, чувств, воображения, фантазии, умения использовать слово,
зрительный ряд, соединенные в одной голове, в одной душе одного человека. Вот,
мне кажется, чем интересен помимо всего прочего Александр Александрович
Зиновьев: это не просто феномен, а феномен из феноменов, что выделяет его
из всех прочих гениаль-ных людей.
Нам надо, когда мы будем вести работу по распространению его идей и формированию образа Александра Александровича, делать упор на эту сторону, показывать и доказывать там, где это надо, конечно, его удивительную многогранность и мощь.
Очень важно, чтобы память наша была деятельной. Очень просто сказать: "Будем помнить вечно" - и жить как жили. А помнить делами, т.е. делать что-то во имя памяти этого человека - это куда труднее. Но это нужно обществу. Мы это с вами осознаем. Даже если это не осознают многие и не хотят осознавать, мы должны это делать. Для этого надо позаботиться о том, чтобы в местах, где он родился и жил, появились какие-то знаки памяти о Зиновьеве.
Я знаю, что уже
при жизни Зиновьева писались диссертации о его творчестве. Ко мне приходили за
консультациями. Уже вышли книги о творчестве Александра Алек-сандровича. Вот у
меня в руках книга Давыдовой "Социология Зиновьева. Путь к по-ниманию
современности". Есть другие книжки. Надо поощрять все это, собирать ин-формацию.
И делать все для того, чтобы такая работа продолжалась.
Но у меня есть мысль и несколько иного рода.
Мне кажется, что, делая все для утверждения в общественном сознании образа Зи-новьева как великого человека, великого гражданина, великого мыслителя, писателя, философа, социолога, мы, конечно, должны каким-то образом демифологизировать этот образ. Поскольку еще при жизни он начал обрастать мифами. Например, когда он умер, в газетах были заголовки: "Умер последний романтик-коммунист". Идея, что Зиновьев - коммунист, сознательно разыгрывалась. Говорилось даже, что он идеолог КПРФ. Об этом писали в газетах. Да, он выступал перед коммунистами, читал им лек-ции. Г.А. Зюганов говорил об этом при прощании в МГУ. Да, он был связан с ним. Но и я с Геннадием Андреевичем в хороших отношениях. Но я не член КПРФ, Зиновьев тоже не был членом этой партии. При этом я не хочу бросить камень в сторону ком-мунистов и, тем более, затевать дискуссию на тему, что такое коммунизм. В той части, где КПРФ действительно борется за социальную справедливость, против массы без-образий, творящихся в обществе, Зиновьев (и я с ним) душою с ними. Как и каждый порядочный человек.
Мне кажется, что попытка густо покрасить Зиновьева только в красный цвет не на руку распространению объективного образа Александра Александровича. Потому что (и это не надо даже и доказывать) он всеми своими трудами сказал все, что дума: о том реальном коммунизме, о пороках того реального строя, который существовал в СССР. Но он (и я с ним) видели и позитивную сторону советского строя. Да, Зиновьев оставался человеком, стремящимся к установлению социальной справедливости, хот; бы относительного социального равенства и т.д. В этом смысле, я думаю, все здесь присутствующие, всякий порядочный человек, так мыслящий, вправе сказать: "Да, : коммунист".
Но о Зиновьеве можно сказать и то, что он - суперлиберал и супериндивидуалист. Поскольку кто может так сказать: "Я - государство, состоящее из одного человека" Только человек, чувствующий себя абсолютно свободным, сознающий свою исключительность, индивидуальность. Кто демонстрировал абсолютную индивидуальную независимость от любого давления со стороны государства, будь то государство социалистическое или западное? Зиновьев. Он был абсолютно свободен, прежде всего, интеллектуальном плане. В этом смысле он был подлинным интеллигентом, то ест человеком, всегда находящимся в оппозиции к власти. И в этом смысле его можно назвать суперлибералом.
Могут ли в душе одного человека ужиться два этих антагонистических качества А я думаю, да. Вопрос зависит от того: ты фанатик той или иной идеи или ты прост человек, который стремится найти истину, служить истине, которая часто все-так (не всегда, но часто!) лежит посередине? В данном случае между коммунизмом и либерализмом.
Такова моя точка зрения. Так я понимаю Зиновьева. На мой взгляд, это симпатии но, если мы покажем его как человека свободного, а в своей свободе мысли, в свое свободомыслии ориентированного на достижение справедливости и блага для многих людей. Надо особо подчеркнуть, что Зиновьев, в отличие от многих гениев, которые гениальны в своей мысли и часто порочны в своей жизни, был высокодобродетельным, высоконравственным человеком.
Недавно мне в руки
попала книга, в которой утверждается, что ни один великий ху-дожник и литератор
не свободен от наследственной психиатрической отягченности. Даже у
душевнобольных она составляет 70 процентов, а у великих - все 100. За все го-ды
общения с Зиновьевым я не заметил ничего подобного. Общение с ним доставляло
наслаждение: фонтан мыслей и афоризмов, юмора и смеха.
Если наша жизнь, хоть крайне медленно, но все же движется к вершинам
добродетелей, то это происходит благодаря небольшому, совсем тонюсенькому
духовному слою общества, который уравновешивает порочность общества духовным
подвигом немногих, иногда всего лишь единиц из миллионов, которых именуют
подвижниками и героями. Зиновьев был подвижник.
Когда-то А.П. Чехов сказал: "Подвижники нужны как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и обла-гораживают. Их личности - это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации... есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели".
То, что должны бы делать миллионы, совершают отдельные личности, Духу и Во-ле которых повинуются эти миллионы. Каждый из этих миллионов действует ради себя, несет бремя своих личных забот, стеная о тяготах земной жизни. Подвижник взваливает на себя все Думы и Тяготы мира. В эпоху темных и смутных времен появление подвижников необходимо. И они являются. Молнией своей энергии они освещают ра-зум миллионов, дают им цель и веру.
Александр Невский, Дмитрий Донской, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Козьма Минин и Дмитрий Пожарский явились на сцену русской истории тогда, когда Русь погибала, когда народ был слеп, глух и немощен, но бунтовал внутри. Нужны были люди, которые бы всем образом своей жизни показали, что в человеке живет могучая сила самоотвержения. Всем образом своей жизни Зиновьев демонстрировал, что только так и надо жить, только так и дается величие.
Итак, будем помнить и чтить гения, но будем помнить, что он был всего лишь че-ловек. Иначе говоря: не сотворим себе кумира, идола. Александр Александрович Зи-новьев был гениальный человек, но как человеку, ему были свойственны и слабости, и недостатки. Иногда, например, он был, как мне кажется, излишне категоричен и ре-зок в суждениях, наивен в оценке некоторых сторон российской действительности. Даже в самых своих лучших устремлениях он мог делать что-то не так, что-то не вполне понимать. Нам не надо быть слепыми апологетами Зиновьева.
Чтобы это дело
двигалось, нам надо понимать, что как всякое дело, оно требует организации,
плановости, определенной материальной базы, финансовой базы. Я го-ворил при
прощании, что Исследовательский центр Зиновьева нашего университета будет
переименован в центр имени Александра Александровича Зиновьева. Такой Центр уже
создан. Мы договорились о том, что возглавит этот Центр Ольга Миро-новна
Зиновьева, как самый близкий ему человек. Она была не просто супруга Александра
Александровича, она была его соратница, соучастница многих его размышле-ний, при
подготовке его трудов. Это несомненно. Александр Александрович Зиновьев часто
лестно высказывался о ней, как об организаторе. Он много раз говорил, что ес-ли
бы не Ольга Мироновна, то многое в жизни он бы сделать просто не смог.
Поэтому, мне кажется, что в данном случае интересы университета - интерес Оль-ги
Мироновны. Мне кажется, что это оптимальный вариант организационного оформления
тех сил, которые будут собираться, концентрироваться вокруг этого Центра и
действовать на благо памяти Александра Александровича Зиновьева.
В продолжение того, о чем гово-рил А.И. Фурсов, хотел бы остановиться на зиновьевских идеях логической социоло-гии, на их судьбе. Социологическая концепция А.А. Зиновьева - плод его многолет-них размышлений, анализа социальной реальности, понимания человека в обществе.
Но окончательную форму она приобрела в последние 6 лет - в период работы в Мос-ковском гуманитарном университете, где Александр Александрович вел занятия в Школе Зиновьева. А надо сказать, такая особая образовательная программа была со-здана для студентов в вузе, где нет философского и нет социологического факультета, к этому обстоятельству я еще вернусь. Итак, по материалам читавшегося в МосГУ курса А.А. Зиновьев подготовил и опубликовал (в двух изданиях) свою "Логическую социологию", ее темы вошли и в "Фактор понимания".
За последние два десятилетия в нашей стране издано множество учебников и учебных пособий по социологии, более или менее соответствующих государственному образовательному стандарту высшего образования. "Логическая социология" совершен-но этому стандарту не соответствует, не ориентируется на него - поскольку ориентируется на смыслы и факты общественной практики людей. Означает ли это, что незиновьевские социологии более приемлемы для понимания общества и целей пере-дачи научных знаний об обществе новым поколениям, чем зиновьевская, или наоборот? У Зиновьева есть важное положение в его концепции логического интеллекта, согласно которому элементарным познавательным действием исследователя является выбор предметов (Зиновьев АЛ. Фактор понимания. М., 2006. С. 14), и его можно применить в данном случае: различие в выборе предметов исследователем означает возможность разных картин мира и человека в нем. По крайней мере, нет повода го-ворить, что издаваемая сейчас грандиозная учебная эпопея - "Фундаментальная социология" в 15 томах фундаментальна, а "Логическая социология" Зиновьева нет. Особенность социологии Зиновьева состоит в том, что она как раз и есть фундаментальная, и не числом томов знаменуется фундаментальность социологического знания. Я не оспариваю то, что на социологическом факультете МГУ, может быть, какой-нибудь студен! и сможет с пользой для себя и для дела одолеть учебник, занимающий не одну книжную полку, и возможно, что это существенная часть профессиональной подготовки, но меж сейчас интересует другое. Социология включена в образовательные программы не многим специальностям, где непрофильность социологии делает ее Золушкой учебно-го процесса.
Будущий специалист
по менеджменту, рекламе, туризму, пиар-технологи-ям, впрочем, и по более
устоявшимся профессиям - юриспруденции, например, не может не видеть в
дидактических единицах государственного образовательного стандарта по социологии
источника напряжений: придется запоминать много - но ненадолго до экзамена,
поскольку для жизни это мало что дает. Задача и состоит в том, чтобы показать
способность социологической теории и исследовательской практики прояснить для
студента - будущего специалиста волнующие его вопросы общественно! жизни в самом
прямом, повседневном ее влиянии на жизнь индивидуальную, жизненные планы,
ценностные ориентации, тезаурусы (как я называю полный состав знаний и
установок, позволяющих человеку ориентироваться в повседневности). Вот где
фундаментальность социологии Зиновьева выступает в своем подлинном виде. Она
фундаментальна в том, что делает ясными проблемы нашего времени.
"Человейник", "западнизм", "сверхобщество" - эти зиновьевские неологизмы ставшие
понятиями логической социологии, точно схватывают те явления, которьи не
поддаются ни структурно-функциональному анализу, ни символическому
интеракционизму, ни теориям конфликта, ни психоаналитическим интерпретациям.
Язык Зиновьева, на что уже обратил внимание акад. А.А. Гусейнов, - четкий,
афористичный образный - как нельзя лучше подходит для усвоения структур
мышления, интерпретационных схем, и это немаловажное обстоятельство, которое
позволяет шире применять зиновьевские тексты в учебном процессе. Мы-то это
знаем, у нас сам Зиновьев вел свою школу Зиновьева для наших студентов. Это были
студенты, которые интересуются обществом, интересуются своим будущим, связанным
с обществом, и школ была уникальной потому, что Зиновьева самым внимательным
образом слушало новое поколение. Оно легче воспринимало его главные постулаты,
допустим, чем профессора и преподаватели нашего же университета, впрочем, и
любого другого. А специфика в том, что независимость и самостоятельность
Зиновьева позволили ему идти в образовательной деятельности не по пути
историко-социологическому, историко-философскому, а прямо от себя.
Историко-социологическая критика без труда найдет в логической социологии Зи-новьева реминисценции с давними социологическими идеями и теориями. Думаю - не только найдет, но и осудит как устарелые, отвергнутые последующим развитием нау-ки. Вот у Зиновьева возникает понятие "социальные атомы". Социальные атомы - уже давно в социологии произнесенные слова, и, например, городская социология в интерпретации "чикагцев" Р. Парка, Э. Берджесса, Р.Д. Макензи в 1920-е годы строи-лась на социальном атомизме как одном из трех основных принципов. И это было от-ражением более ранних идей в европейской социологии. С падением ведущей роли в социологической теории Чикагской школы потерял свое методологическое значение и социальной атомизм.
Далее. Мы видим у Зиновьева фактически организмическую теорию, когда общество рассматривается именно как организм. Это же возврат к Спенсеру, биоорганической школе - Шеффле, Вормсу и т.д., это XIX век! Уже у того же Вормса в рабо-тах начала XX в. говорится о надорганической природе общества, а Зиновьев столе-тие спустя утверждает: все социальные объекты суть явления телесные, биологические, живые. И объединения людей таковы. Но почему мы должны доверять критикам тех или иных идей и положений с позиций теорий, которые не раз по-казали свои слабости при интерпретации социальной реальности и прогнозировании социальных изменений, не доверяя теории, безошибочно обозначившей главные черты перелома XX и XXI вв.?
Между тем это и означает, что в действительности отказ от некогда популярных, а потом забытых точек зрения только потому, что они были высказаны слишком давно, не правомерен. Неверно уходить сегодня от тех идей, которые были внесены в об-щество не просто умными людьми, а свидетелями серьезных социальных потрясений. На переломе XIX и XX вв. в Европе имела место сложная ситуация, подобная нынешней: в ней были видны черты общества, которые в устойчивые, стабильные времена могут быть незаметны. Зиновьев нигде не ссылается ни на Спенсера, ни на кого-нибудь еще из органицистов. Я не думаю, что он специально выписывал идеи из раздела спенсеровых "Оснований социологии" - "Общество есть организм" - и вставлял их в свои работы. Это был бы не Зиновьев. Весь вопрос в том, что логическая социология позволяет прийти к сближению современных теорий общества с классическими и в то же время она более реальна, чем та социология, которая изучается по официальным государственным стандартам. Это особенно важно.
Зиновьев (а вслед за ним его сподвижники, А.И. Фурсов - среди них) в своих вы-ступлениях на заседании Русского интеллектуального клуба, на конференциях и семинарах не раз говорил о том, что та социология, которая сейчас преподается, - это чис-то американский вариант, это перевод нашего мышления в американские термины, и тогда мы свое общество начинаем понимать не таким, какое оно есть на самом деле, а таким, как его можно описать при помощи этой терминологии. И в итоге мы получаем нечто совершенно другое. Вот почему для преподавателей зиновьевская логическая социология сложнее, чем для студентов. Преподаватель прошел курс обучения, где ему заранее сказали: вот это безнадежно устарело, вот от этого уже давно отказались, здесь есть гораздо более перспективные концепции и т.д. И ему усвоить зи-новьевское видение общества довольно трудно. А между тем - чем сильна логическая социология Зиновьева? Она вообще-то - социология о нашем обществе. Та социология, которая изучается в курсе "социология", - она как для любого общества. А зна-чит - ни для какого.
Мне представляется это наблюдение существенным с точки зрения того, что одним из каналов реализации зиновьевской научной программы может стать воздействие на российские образовательные стандарты, если мы имеем в виду, что стандар-ты разрабатываются людьми, и в этом процессе активно участвует Российская академия наук, участвуют вузы. В маленьком стандарте по социологии для специальностей, где социология не является профессиональной дисциплиной, есть одно только имя. Имя Огюста Конта. Да еще в странном таком сочетании: "Социологический проект Конта". Между тем многие дидактические единицы стандарта можно было бы реализовать через логическую социологию Зиновьева. И обозначить его имя. Хотя бы в ана-логичной формуле: "Социологический проект Зиновьева". Это тоже путь осознания вклада России в мировую социологию. Путь, который должен быть пройден с опорой на принципы социального проектирования (воспользуюсь снова словом "проект"). Иначе говоря, надо понять, что нам предстоит в этом случае создавать учебники и учебные пособия. Зиновьевская "Логическая социология" как учебное пособие точно может применяться, но как учебник она должна быть сопровождена всем тем, что требуется в методическом плане от учебников. Это - задача учеников и сподвижни-ков: нужны эксперименты по переводу текстов Зиновьева в ту форму, которая может быть принята системой образования как соответствующая выдвигаемым ею требованиям. На мой взгляд, студенты, для которых социология дальше не будет основной специальностью, из социологии Зиновьева лучше поймут, что такое наше общество. А нам это и надо. Для специалиста, например, в области рекламы не важны особенности отдельных исследовательских техник, зато понимать общество, в котором он живет, - очень важно. Из современных курсов социологии, даже относительно хоро-ших, узнать, что собой представляет наше общество, почти невозможно. Из книг Зи-новьева - точно возможно.
М.А. Хромов (издательский дом "Крокодил").
Александр
Александрович Зиновьев - философ, мыслитель, гражданин, писатель, художник,
поэт? Можно продолжить, не перечисление не дает понимания той притягательной
силы, которая действует и на тех, кто лишь соприкоснулся с ним, и на тех, кто
постоянно общался, спорил, изучал его творчество. В чем же секрет? Я не готов
дать ответ. Творческое наследие изучается, воспоминания пишутся. Попробую
передать, в чем состоит обаяние личности Александра Александровича для меня и,
возможно, для кого-то еще.
Жизнь несколько раз, как бы шутя, проносила мою судьбу совсем близко.
В начале пятидесятых мой отец, блестяще закончив с красным дипломом физфак Саратовского университета, был направлен в аспирантуру МГУ. В Москве вместо физфака он подал документы на философский факультет МГУ, где в это время пишет кандидатскую Александр Зиновьев. Однако советское начальство посчитало та кую смену профессии "нецелесообразной".
На рубеже семидесятых я, маленьким мальчиком, бегал по двору московского дома на углу ул. Вавилова и Дмитрия Ульянова. Как потом выяснилось, в это же врем? в том же дворе, в одной из двух башен жили Зиновьевы. Я даже помню, как ходил одну из башен в гости, посмотреть на чудо техники - цветной телевизор.
Восьмидесятый год. Негативная энергия нашего пубертатного возраста сконцентрировалась на "застойном" социальном окружении. Книга "Зияющие высоты" был культовой в наших "кухонных" клубах. Упоминание или ссылка на нее создавали npичастность и легко могли вызвать серьезные взрослые проблемы с властями. Кром того, несмотря на младонигилизм, мы были воспитаны в безмерном уважении к легендарным победителям. Описание войны в "Зияющих высотах" придало нечто ж* вое их образу. Однако фигура автора оставалась совершенно расплывчатой, из другого мира.
2003 год. Возникла
идея провести выставки карикатуры в кинотеатре "Фитиль Предложили начать с
одного фронтовика-карикатуриста, тем более у него был юбилей ... и вдруг
оказалось, что это тот самый Зиновьев. Так мы познакомились.
Трагический 2006 год замкнул эту связь. Планируя поездку на место рожден*
Александра Александровича, я неожиданно узнал, что мы земляки. Семья моего отца
из Мантуровского, соседнего с Чухломским - родным для Зиновьевых районом
Костромской области.
Основное свойство человека - мышление. Александр Александрович Зиновьев владел различными его видами - рациональным, образным, эмоциональным, нравственным. Своим творчеством он блестяще ответил на один из главных вопросов XX (и не только) века, объединив картезианскую парадигму (аналитическую детермини-рованность формальной логики) с системным (холистическим) видением мира и экзистенциальностью личности. Причем сделал это в "классической" формулировке Ильи Пригожина "И еще, заметим, новое отношение к миру предполагает сближение дея-тельности ученого и литератора' .
Но главным для меня остается не мастерская техника Зиновьева-философа, а целенаправленность Зиновьева-человека. Его ответ на вопрос - "В чем смысл жизни?". Реализовав высокую пассионарность сразу двух его народов (человейников) - россий-ского и советского - он опровергает слова А. Эйнштейна "совершенство методов и неясность целей - вот что, по моему мнению, характеризует наше время". Целостность натуры и крестьянское упорство позволили Зиновьеву, поставив ясную цель, ид-ти к ней всю жизнь, а разнообразие таланта далеко продвинуло на этом пути.
"Как будто кто-то приказал мне: "Иди!" И я пошел. ... Пойду до конца жизни тем путем, на который уже встал, - путем создания своего собственного внутреннего мира и собственного образца человека. Это и будет, - сказал я себе, мой протест против всей мерзости бытия, мой бунт против порочности Вселенной и мрачного Бога" .
Интеллектуальный рыцарь, осознавший себя в окружающем социальном хаосе, поднявший на щит моральные ценности и вставший на борьбу за Истину - вот возможный герой нашего времени, тот социальный маяк, который укажет путь и нашему поколению.
А.Т. Фоменко (академик РАН, механико-математический факультет МГУ им. Ло-моносова).
Александр Александрович Зиновьев - выдающийся, уникальный мысли-тель, социолог, писатель. Общение с ним поражало. Он постоянно генерировал новые идеи, часто абсолютно неожиданные. Мне довелось много общаться с ним, узнавать его суждения о самых разных областях науки и знаний. Жаль, что множество порази-тельных идей Александра Александровича, высказанных им в последние годы, пока не записано. Это следует сделать его собеседникам, дабы научная молодежь могла подхватить и развить эти мысли. Одну из таких идей Александра Александровича я сейчас вкратце опишу.
Александр Александрович много размышлял о том, как научиться высвечивать внутренний "логический скелет" тех или иных литературных, научных, философских сочинений. В том числе старинных. Как описать "логический костяк", на который "нанизаны", например, произведения Аристотеля, Платона, средневековых философов? Выделение такой "логической матрицы" позволило бы представить структуру лите-ратурного или философского произведения в виде графа, то есть набора "вершин", соединенных "ребрами" (отрезками). По образному выражению Александра Александровича, желательно было бы взглянуть на философский или социологический текст как на ветвистое дерево, украшенное пышной кроной. Первое впечатление от произведения (часто внешнее и поверхностное) дает именно эта "лиственная крона". Одна-ко она зыбка, колышется на ветру и существует лишь потому, что в ее основе находится ствол и ветви. Убрав крону, мы обнажаем тот "скелет", на котором зиждится произведение. В качестве "вершин графа", то есть основных структурных блоков, Александр Александрович предполагал взять многочисленные логические понятия, категории, формулы, выработанные в процессе развития философии и употреблен-ные в анализируемом тексте. Ведь каждый философ, создавая свой труд, оперирует устоявшимися понятиями, принятыми в его научном кругу и позволяющими разным ученым общаться друг с другом. Далее, в качестве "отрезков-ребер", соединяющих "вершины графа", Александр Александрович мыслил взять логические связи (связки), которыми пользуется данный автор, чтобы сформулировать и развить свою логику, вывести из посылок следствия. Список таких логических связей (переходов) в общем-то известен и может быть формализован, перечислен. В результате рассматриваемый философский текст того или иного автора представляется в виде графа, то есть как набор некоторых "вершин", соединенных "связями"-ребрами. Образно говоря, "логи-ка течет вдоль ребер" этого графа. Другое представление "логического потока" можно мыслить, как говорил Александр Александрович, в виде логической матрицы, таб-лицы. По строкам и столбцам следует отложить логические понятия, встретившиеся в данном произведении, а те пары понятий, который оказались участвующими в той или иной логической формуле (переходе, связи), нужно отметить числом, стоящим на пе-ресечении данного столбца и данной строки. Величина числа может указывать на ха-рактер данной связи: сильная, слабая и т.п.
Итак, получается "логический скелет", или "логический портрет" рассматриваемо-го текста. Ясно, что для разных произведений одного автора, а тем более для разных авторов, это "логическое дерево связей" может быть различно. Следующая мысль Александра Александровича состояла в том, что произведения, созданные одним автором и, более того, даже разными авторами, но творившими в рамках одной и той же философской школы, должны быть "в среднем" похожи друг на друга. Точнее, их "логические матрицы" должны быть в определенном смысле близкими. Если это дей-ствительно так, философия получила бы в свои руки новый мощный инструмент анализа многочисленных философских произведений, как древних, так и современных. Открылась бы возможность сравнивать их друг с другом, выделять близкие, далекие и т.п. В частности, можно было бы обнаруживать плагиат. Или устанавливать автор-ство того или иного недавно открытого, но ранее неизвестного старого философского текста. Конечно, здесь не обойтись без обширного вычислительного эксперимента с конкретными произведениями.
В заключение хочу еще раз призвать всех, кто имел счастье общаться с Александром Александровичем, записать те его искрометные идеи, которыми он буквально фонтанировал, щедро одаряя собеседников. Сам он не успевал фиксировать все свои мысли. Это должны сделать его ученики и коллеги.
Л.И. Греков (кандидат философских наук).
Алармизм
Александра Зиновьева.
Строго говоря,
назвать социологию А. Зиновьева алармистской было бы некоторым преувеличением.
Но при определенных ограничениях сделать это можно. Алармист-ские мотивы можно
найти во многих книгах Зиновьева. "И наступил конец всему" - так звучит
заключительная фраза в "Зияющих высотах". От нее в душу невольно за-крадывается
тревога.
А "Катастройка", "Горбачевизм"? Давайте вспомним, что было у нас 20 лет назад.
"Ускорение", "перестройка" - этими лозунгами вдохновлялась масса советских
людей, поверивших в спасительность нового курса. А Зиновьев сразу распознал
подлинную сущность горбачевского реформаторства, увидел в нем пример "стремления
челове-чества к преднамеренному самообману".
Наиболее полное выражение алармизм Зиновьева получает в его книге "Глобаль-ный человейник". Здесь он, пожалуй, впервые описал картину неизбежного кризиса vдеградации мировой цивилизации. "Мы превращаемся в гигантский мыльный пузырь истории", "мы создаем цивилизацию, обрекающую людей на одиночество". "Глобальный человейник" Зиновьев написал в 1996 г. и заглянул в конец XXI в., то есть на столетие вперед.
И что интересно. Описание Зиновьевым жизни человеческого общества в далеко, будущем было настолько выразительным и четким, что я, готовя тогда книгу к изданию, пропустил одну деталь, которая, как выяснилось позднее, 3 года спустя, оказалась очень важной, возможно, стоящей всей книги. Речь идет о прогнозе, касающемся нашей страны и нашего народа. Главный персонаж "Глобального человейника" Го] признается своему собеседнику, что сделал "величайшее открытие", нашел доказательства того, что на евразийской территории до конца XXI в. проживал великий народ, который затем исчез с исторической арены и был буквально вычеркнут из ис-торий человечества ("Глобальный человейник". М., 1997. С. 320). Почему, как я про-скочил мимо этого предвидения? Наверно потому, что тогда, в 1996 г., сами эти слова, пусть даже из уст Зиновьева, казались оговоркой автора. Ведь ровным счетом ничего не говорило в пользу этого мрачного прогноза.
Только спустя 3 года я, неожиданно для себя, вспомнил об этом тексте. И сразу возникли вопросы. Что именно имел в виду автор? Ведь в своих прогнозах Зиновьев ошибался очень редко, да и то, когда речь шла о деталях. Или что конкретно будет с русским народом, с Россией? Как реально будет выглядеть их исчезновение из истории? Самое же главное: может быть, еще можно что-то сделать, чтобы остановить за-пущенные разрушительные механизмы? Или "бабочка Брэдбери" уже раздавлена, а "Аннушка уже масло пролила"? Эти вопросы мне удалось задать Зиновьеву публично, во время телевизионной передачи "Линия жизни" на канале "Культура". Но время эфира заканчивалось, и ведущая ответить ему не дала.
Зиновьев отвечал
на эти вопросы в своих книгах позднее. Главная из них "Русская трагедия" (М.,
Алгоритм, 2002). Очевидно, нет смысла подробно пересказывать рассуждения автора
о будущем России и русского народа. "Жертвой трагедии является Россия и русский
народ как целостные социальные объединения", "осуществляется разработанный на
Западе проект разрушения России, суть которого навязать стране такую социальную
политику, которая исключала бы возможность возрождения России, подъем ее на
уровень великих держав планеты", "вполне сознательно запланиро-вано полное
вычеркивание русских как особого великого народа из истории". Можно еще
продолжать эти высказывания, но и без этого видна суть "русской трагедии",
печальный финал русской истории. Печально и то, что зиновьевские прогнозы и
анализ современной ситуации уже перестали быть уделом автора, они прочно вошли в
об-щественное сознание.
Ныне разговорами о русской трагедии трудно удивить и вызвать тревогу. Алармизм
Зиновьева, увы, становится общепризнанным.
Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 46-57.
Зиновьев А. Исповедь отщепенца. С. 165, 166.
От редакции. В прошлом году 2006 скончался выдающийся российский мыслитель (философ, логик, социолог, писатель) Александр Александрович Зиновьев. Его произведения широко известны не только в нашей стране, но и во всем мире. Публикуем материалы "круглого стола" журнала, посвященного осмыслению идей А.А. Зиновьева в контексте современной культуры.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D1%8D%D0%BB%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%8B
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 10 февраля 2013; проверки требуют 13 правок.
Логические элементы - устройства, предназначенные для обработки информации в цифровой форме (последовательности сигналов высокого - '1' и низкого - '0' уровней в двоичной логике, последовательность '0', '1' и '2' в троичной логике, последовательности '0', '1', '2', '3', '4', '5', '6', '7', '8' и '9' в десятичной логике). Физически логические элементы могут быть выполнены механическими, электромеханическими (на электромагнитных реле), электронными (на диодах и транзисторах), пневматическими, гидравлическими, оптическими и др.
С развитием электротехники от механических логических элементов перешли к электромеханическим логическим элементам (на электромагнитных реле), а затем к электронным логическим элементам на электронных лампах, позже - на транзисторах. После доказательства в 1946 г. теоремы Джона фон Неймана об экономичности показательных позиционных систем счисления стало известно о преимуществах двоичной и троичной систем счисления по сравнению с десятичной системой счисления. От десятичных логических элементов перешли к двоичным логическим элементам. Двоичность и троичность позволяет значительно сократить количество операций и элементов, выполняющих эту обработку, по сравнению с десятичными логическими элементами.
Логические элементы выполняют логическую функцию (операцию) над входными сигналами (операндами, данными).
Всего возможно логических
функций и соответствующих им логических элементов, где
-
основание системы счисления,
-
число входов (аргументов),
-
число выходов, то есть бесконечное число логических элементов. Поэтому в данной
статье рассматриваются только простейшие и важнейшие логические элементы.
Всего возможны двоичных
двухвходовых логических элементов и
двоичных
трёхвходовых логических элементов (Булева
функция).
Кроме 16 двоичных двухвходовых логических элементов и 256 трёхвходовых двоичных логических элементов возможны 19 683 двухвходовых троичных логических элементов и 7 625 597 484 987 трёхвходовых троичных логических элементов (троичные функции).
Логические операции (булева функция) своё теоретическое обоснование получили в алгебре логики.
Логические операции с одним операндом называются унарными, с двумя - бинарными, с тремя - тернарными (триарными, тринарными) и т. д.
Из возможных
унарных операций с унарным выходом интерес для реализации представляют операции
отрицания и повторения, причём, операция отрицания имеет большую значимость, чем
операция повторения, так как повторитель может быть собран из двух инверторов, а
инвертор из повторителей не собрать.
Инвертор, НЕ
|
|
0 |
1 |
1 |
0 |
Мнемоническое правило для отрицания звучит так: На выходе будет:
Повторитель (буфер,) ДА
|
|
0 |
0 |
1 |
1 |
Преобразование информации требует выполнения операций с группами знаков, простейшей из которых является группа из двух знаков. Оперирование с большими группами всегда можно разбить на последовательные операции с двумя знаками.
Из возможных
бинарных логических операций с двумя знаками c унарным выходом интерес для
реализации представляют 10 операций, приведённых ниже.
2И
|
|
|
0 |
0 |
0 |
1 |
0 |
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
Логический элемент, реализующий функцию конъюнкции, называется схемой совпадения. Мнемоническое правило для конъюнкции с любым количеством входов звучит так: На выходе будет:
Словесно эту операцию можно выразить следующим выражением: "Истина на выходе может быть при истине на входе 1 И истине на входе 2".
2ИЛИ
|
|
|
0 |
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
1 |
1 |
Мнемоническое правило для дизъюнкции с любым количеством входов звучит так: На выходе будет:
И-НЕ
|
|
|
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
Мнемоническое правило для И-НЕ с любым количеством входов звучит так: На выходе будет:
2ИЛИ-НЕ
|
|
|
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
0 |
1 |
1 |
0 |
Мнемоническое правило для ИЛИ-НЕ с любым количеством входов звучит так: На выходе будет:
ИСКЛ-ИЛИ-НЕ
|
|
|
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
0 |
1 |
1 |
1 |
Мнемоническое правило эквивалентности с любым количеством входов звучит так: На выходе будет:
Словесная запись: "истина на выходе при истине на входе 1 и входе 2 или при лжи на входе 1 и входе 2".
ИСКЛ-ИЛИ
В англоязычной литературе 2XOR.
|
|
|
0 |
0 |
0 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
Мнемоническое правило для суммы по модулю 2 с любым количеством входов звучит так: На выходе будет:
Словесное описание: "истина на выходе - только при истине на входе1, либо только при истине на входе 2".
|
|
|
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
0 |
1 |
1 |
1 |
Мнемоническое правило для инверсии декремента звучит так: На выходе будет:
|
|
|
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
1 |
Мнемоническое правило для инверсии инкремента звучит так: На выходе будет:
|
|
|
0 |
0 |
0 |
0 |
1 |
0 |
1 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
Мнемоническое правило для инверсии импликации от A к B звучит так: На выходе будет:
|
|
|
0 |
0 |
0 |
0 |
1 |
1 |
1 |
0 |
0 |
1 |
1 |
0 |
Мнемоническое правило для инверсии импликации от B к A звучит так: На выходе будет:
Примечание 1. Элементы импликаций не имеют промышленных аналогов для
функций с количеством входов, не равным 2.
Примечание 2. Элементы импликаций не имеют промышленных аналогов.
Этими простейшими логическими операциями (функциями), и даже некоторыми их подмножествами, можно выразить любые другие логические операции. Такой набор простейших функций называется функционально полным логическим базисом. Таких базисов 4:
Для преобразования логических функций в один из названых базисов необходимо применять Закон (правило) де-Моргана.
Реализация логических элементов возможна при помощи устройств, использующих самые разнообразные физические принципы:
Физические реализации одной и той же логической функции, а также обозначения для истины и лжи, в разных системах электронных и неэлектронных элементов отличаются друг от друга.
Логические элементы подразделяются и по типу использованных в них электронных элементов. Наибольшее применение в настоящее время находят следующие логические элементы:
Упрощённая схема двухвходового элемента И-НЕ ТТЛ .
Обычно входной каскад логических элементов ТТЛ представляет собой простейшие компараторы, которые могут быть выполнены различными способами (на многоэмиттерном транзисторе или на диодной сборке). В логических элементах ТТЛ входной каскад, кроме функций компараторов, выполняет и логические функции. Далее следует выходной усилитель с двухтактным (двухключевым) выходом.
В логических элементах КМОП входные каскады также представляют собой простейшие компараторы. Усилителями являются КМОП-транзисторы. Логические функции выполняются комбинациями параллельно и последовательно включенных ключей, которые одновременно являются и выходными ключами.
Транзисторы могут работать в инверсном режиме, но с меньшим коэффициентом усиления. Это свойство используются в ТТЛ многоэмиттерных транзисторах. При подаче на оба входа сигнала высокого уровня (1,1) первый транзистор оказывается включенным в инверсном режиме по схеме эмиттерного повторителя с высоким уровнем на базе, транзистор открывается и подключает базу второго транзистора к высокому уровню, ток идёт через первый транзистор в базу второго транзистора и открывает его. Второй транзистор 'открыт', его сопротивление мало и на его коллекторе напряжение соответствует низкому уровню (0). Если хотя бы на одном из входов сигнал низкого уровня (0), то транзистор оказывается включенным по схеме с общим эмиттером, через базу первого транзистора на этот вход идёт ток, что открывает его и он закорачивает базу второго транзистора на землю, напряжение на базе второго транзистора мало и он 'закрыт', выходное напряжение соответствует высокому уровню. Таким образом, таблица истинности соответствует функции 2И-НЕ.
Для увеличения быстродействия логических элементов в них используются транзисторы Шоттки (транзисторы с диодами Шоттки), отличительной особенностью которых является применение в их конструкции выпрямляющего контакта металл-полупроводник вместо p-n перехода. При работе этих приборов отсутствует инжекция неосновных носителей и явления накопления и рассасывания заряда, что обеспечивает высокое быстродействие. Включение этих диодов параллельно коллекторному переходу блокирует насыщение выходных транзисторов, что увеличивает напряжения логических 0 и 1, но уменьшает потери времени на переключение логического элемента при том же потребляемом токе (или позволяет уменьшить потребляемый ток при сохранении стандартного быстродействия). Так, серия 74хх и серия 74LSxx имеют приблизительно равное быстродействие (в действительности, серия 74LSxx несколько быстрее), но потребляемый от источника питания ток меньше в 4-5 раз (во столько же раз меньше и входной ток логического элемента).
Эта логика, иначе называемая логикой на переключателях тока, построена на базе биполярных транзисторов, объединённых в дифференциальные каскады. Один из входов обычно подключён внутри микросхемы к источнику опорного (образцового) напряжения, примерно посредине между логическими уровнями. Сумма токов через транзисторы дифференциального каскада постоянна, в зависимости от логического уровня на входе изменяется лишь то, через какой из транзисторов течёт этот ток. В отличие от ТТЛ, транзисторы в ЭСЛ работают в активном режиме и не входят в насыщение или инверсный режим. Это приводит к тому, что быстродействие ЭСЛ-элемента при той же технологии (тех же характеристиках транзисторов) гораздо больше, чем ТТЛ-элемента, но больше и потребляемый ток. К тому же, разница между логическими уровнями у ЭСЛ-элемента намного меньше, чем у ТТЛ (меньше вольта), и, для приемлемой помехоустойчивости, приходится использовать отрицательное напряжение питания (а иногда и применять для выходных каскадов второе питание). Зато максимальные частоты переключения триггеров на ЭСЛ более, чем на порядок превышают возможности современных им ТТЛ, например, серия К500 обеспечивала частоты переключения 160-200 МГц, по сравнению с 10-15 МГц современной ей ТТЛ серии К155. В настоящее время и ТТЛ(Ш), и ЭСЛ практически не используются, так как с уменьшением проектных норм КМОП технология достигла частот переключения в несколько гигагерц.
Одним из основных логических элементов является инвертор. Инвертирующими каскадами являются однотранзисторный каскад с общим эмиттером, однотранзисторный каскад с общим истоком, двухтранзисторный двухтактный выходной каскад на комплементарных парах транзисторов с последовательным включением транзисторов по постоянному току (применяется в ТТЛ и КМОП), двухтранзисторный дифференциальный каскад с параллельным включением транзисторов по постоянному току (применяется в ЭСЛ) и др. Но одного условия инвертирования недостаточно для применения инвертирующего каскада в качестве логического инвертора. Логический инвертор должен иметь смещённую рабочую точку на один из краёв проходной характеристики, что делает каскад неустойчивым в середине диапазона входных величин и устойчивым в крайних положениях (закрыт, открыт). Такой характеристикой обладает компаратор, поэтому логические инверторы строят как компараторы, а не как гармонические усилительные каскады с устойчивой рабочей точкой в середине диапазона входных величин. Таких каскадов, как и контактных групп реле, может быть два вида: нормально закрытые (разомкнутые) и нормально открытые (замкнутые).
Логические элементы входят в состав микросхем, например ТТЛ элементы - в состав микросхем К155 (SN74), К133; ТТЛШ - 530, 533, К555, ЭСЛ - 100, К500 и т. д.
Комбинационными называются такие логические устройства, выходные сигналы которых однозначно определяются входными сигналами:
Все они выполняют простейшие двоичные, троичные или n-ичные логические функции.
Последовательностными называют такие логические устройства, выходные сигналы которых определяются не только сигналами на входах, но и предысторией их работы, то есть состоянием элементов памяти.
27 Ноябрь, 2012 (17:30) | О.М.Зиновьева, Статьи о А.Зиновьеве
'Русский Журнал', 27 ноября 2012 года
http://russ.ru/pole/YA-blagodarna-vragam
http://zinoviev.info/wps/archives/432
От редакции. 29 октября 2012 года ученому, писателю и фронтовику Александру Зиновьеву исполнилось бы 90 лет. Про себя он говорил: 'Я никогда не уставал от труда. Уставал от безделья и отдыха'. Итоги его многолетнего напряженного труда хорошо известны всему миру. Зиновьев оставил яркий след в логике, философии, социологии, литературе. Сочинял стихи и рисовал.
Последние сорок лет его 83-летней жизни рядом с ним была его жена и помощница Ольга Мироновна, делившая с мужем все радости и тревоги. После смерти Александра Александровича она возглавила Российско-Баварский исследовательский центр имени А.А. Зиновьева (РГТЭУ и университет г. Аугсбурга) и журнал 'ЗИНОВЬЕВ'.
* * *
Русский журнал: Со дня кончины Александра Зиновьева прошло уже шесть с половиной лет. Жизнь человечества стремительно меняется. Насколько актуальны идеи Зиновьева сегодня?
Ольга Зиновьева: Сейчас Александр Зиновьев и его провидческие труды актуальны более, чем когда бы то ни было раньше. Подтверждением тому является то, что сопротивление продвижению его работ, которое было всегда, сегодня лишь возросло в разы. Так происходит и в литературе, и в философии, и в логике, и в социальной мысли, и в политике.
РЖ: В чем причина?
О.З.: Зиновьев всегда раздражающе прав. Для того, чтобы понять, что творится с нашим российским обществом и что нас ждет в будущем, с необходимостью придется читать работы Александра Александровича Зиновьева. Желающие понимать происходящее в стране и мире просто упрутся в его работы! И число таких людей, главным образом молодых, несмотря на многолетнюю информационную блокаду вокруг имени Зиновьева, растет. В выходящем к юбилею мужа сборнике 'Коллективный портрет Александра Зиновьева' приняло участие более 80 человек - самых разных национальностей, профессий и возрастов. Соавторы этого интереснейшего труда очень по-разному отвечают на вопросы анкеты, но яркой нитью протягивается именно красная нить притяжения Зиновьева, его интеллектуальная и человеческая привлекательность.
Интерес к творческому наследию Зиновьева растет еще и потому, что все прогнозы, которые он сделал, сбылись. Раньше всех он обнаружил коварную сущность 'перестройки', абсолютно точно назвав ее 'катастройкой'. Поразительно, но уже первые шаги, которые совершила КПСС под руководством её генерального секретаря Михаила Горбачева, мой муж оценил как начало предательства всей советской истории нашей страны. Оценки и предсказания, данные им в книге 'Катастройка', подтверждены жизнью. В те дни, когда была разрушена Берлинская стена, Восточная Германия бросилась в объятия Западной Германии и все в эйфории распивали шампанское, Зиновьев предсказал, что Германия дорого заплатит за это объединение. Совсем не те 4 млрд марок, о которых говорили официальные лица. Так и получилось.
Для того, что оценивать предсказания Зиновьева, надо идти за идеями в написанных им книгах, как за нитью Ариадны в тёмных лабиринтах непросвещённого сознания. В своей последней книге 'Фактор понимания' Александр Александрович дал одно из самых страшных своих предсказаний: человечество погибнет от своей собственной глупости. Наблюдая за происходящем в мире, убеждаешься в его правоте.
РЖ: Одновременно с интересом к Зиновьеву растет и зависть.
О.З.: Ну, это уже точно не новое явление! Это началось еще в советское время. Ему всегда завидовали люди серые. Серость, во всей ее изнывающей неполноценности и убогости, еще и завистлива. А завидовать было чему. Александр Александрович входил в тройку ведущих логиков мира. Индекс цитирования существовал и тогда - на кого, где и сколько раз ссылаются в мировой научной литературе. Оказывалось, что на труды директора Института философии, академика Кедрова - 3 ссылки, а на Зиновьева - 86. Как же такое стерпеть и пережить?!
РЖ: В одной из статей Вы писали о том, что работы Зиновьева, выходившие с начала 'перестройки', 'почти всеми были восприняты так, будто Александр Зиновьев коренным образом изменил свои взгляды на советское общество и на коммунизм вообще, будто из антисоветчика и антикоммуниста превратился в апологета советизма и коммунизма'. Такие заявления звучат и сейчас. Как Вы отвечаете на подобные вопросы?
О.З.: Для посторонних наблюдателей Александр Александрович был непредсказуемым. В отличие от тех, кто заигрывал с общественным мнением в духе 'чего изволите-с', Зиновьев был абсолютно чужд конъюнктурному стилю мышления и всегда говорил беспощадную правду. Он и в СССР высказывался предельно откровенно в кругу друзей и в кругу врагов.
В 1978 году, когда нас выслали из СССР в Германию, на Западе заговорили о том, что на Родине ему не давали говорить, и что в Советском Союзе он был несвободен. Как только Зиновьев оказался на Западе, он сразу же заявил о том, что в СССР ощущал себя свободным человеком. Так оно и было. Судите сами. Он, работавший в сердце идеологического дракона - в Институте философии АН СССР - публиковал свои книги без обязательных в то время ссылок на труды Маркса, Энгельса, Ленина, Брежнева, съезды КПСС (в особенности обязательных для работников идеологического фронта, кем считались сотрудники нашего института). А Зиновьев мог себе это позволить, завоевав безусловный авторитет в международных профессиональных кругах и будучи известным на Родине как человек непреклонный и принципиальный. Идеологическому руководству он был удобен тем, что в ответ на упреки с Запада, что советская философская наука сплошь идеологизирована, всегда можно было возразить: 'А вот у нас есть Александр Зиновьев'. Как для единого блока коммунистов и беспартийных был необходим хотя бы один беспартийный, чтобы оправдать название, так и для всей послушной идеологической машины Советского Союза существование и работы в её недрах столь независимого профессионала как профессор Зиновьев было фактором реноме советской философии в глазах иностранных коллег. Поэтому коммунистической власти был нужен такой Зиновьев. Когда где-то в середине 60-х годов прошлого столетия советская делегация прилетела в США, и ее повели в Библиотеку Конгресса США, им показали опубликованные на разных языках труды Александра Зиновьева. Члены официальной советской делегации, вернувшись домой, рассказывали об этом с гордостью. Это, во-первых.
Во-вторых, точно также, как говорят о раннем Гоголе и позднем Гоголе, противопоставляя 'двух Гоголей' друг другу или 'двух Достоевских', то же самое произошло с восприятием позиции Александра Зиновьева. Кому-то кажется, что его позиция изменилась. На самом деле Зиновьев-то не изменился. Он был твердым, трезвым и беспощадным аналитиком советской системы и остался таковым, анализируя западное и постсоветское общество.
В 1978 году мы покинули одну страну, а вернулись в другую. Мудрец Александр Зиновьев, увидев здесь происходившее, не отключил свой особенный механизм аналитического мышления. Как говорится, нечего на зеркало пенять, коли рожа крива! А постсоветский гибрид не отличался особенной привлекательностью. Россия выглядела настолько неприглядно, что надо было очень сильно закрывать глаза на разброд, шатания, разруху и разболтанность общества, т.к. рано было говорить о прогрессе и правильности выбранного курса. Страна погрязла в примитивных квазиценностях, стремительно утрачивая достижения, составлявшие гордость советской науки, культуры, образования. Телевидение разнузданно и коварно развращало народ.
РЖ: Оно делает это и сейчас.
О.З.: Да, медийные начальники всех сортов, тратя огромные деньги налогоплательщиков на пошлые телепередачи с IQ ниже некуда, сегодня, например, не нашли 800 тысяч рублей, чтобы заплатить за блестящий фильм к 90-летию Зиновьева, созданный великолепным режиссером Максимом Катушкиным по заказу Госкино.
Еще в 1990-е годы Зиновьева стали обвинять в том, что он якобы изменил своей позиции. Но как он никогда не был красно-коричневым, так и никогда не был и антисоветчиком. Что делать, если природа, воспитание, культура и невероятный русский талант одарили его такими мозгами - гипер- и супераналитическими мозгами.
РЖ: Некоторые относят Зиновьева к диссидентам. Сам он себя диссидентом не считал, написав в 'Исповеди отщепенца': 'Диссидентам я сочувствовал, со многими был знаком, но никогда не восхищался ими и сам никогда диссидентом не был'.
О.З.: По-моему, не было ни одного выступления, где бы Зиновьеву не задавали вопрос о диссидентстве. Люди привыкли классифицировать других по известным и доступным их пониманию критериям. А будучи человеком незаурядным с предельно выраженной независимостью в суждениях и поступках, мыслитель Александр Зиновьев - человек, который не укладывается ни на какую 'полочку' и ни в какие классификаторы. Поскольку в 1976 году Александр Зиновьев выступил с книгой 'Зияющие высоты', его удобно было кремленологам и советологам записать в диссиденты, тем самым придавая этому движению не свойственный ему высокий интеллектуальный уровень. Диссидентом, повторяю, он никогда не был. Он не боролся за разрушение страны, не получал никакой финансовой поддержки с Запада, и много раз говорил об этом.
В отличие от тех, кто показывал фиги в карманах в виде завуалированной поэтической строки или компилировал плохо переведенные философские тексты, Александр Александрович анализировал происходящее вокруг, был открыт, прям и очень самостоятелен в своих суждениях.
Александр Александрович не подписывался ни под какими коллективными акциями. Это правило знало одно-единственное исключение. В годы 'перестройки' мы с ним подписали 'Письмо десяти', соавтором которого был сам Александр Зиновьев. Свои подписи под ним поставили Владимир Максимов, Эдуард Кузнецов, Эдуард Лозанский и т.д. Меня пригласили как представительницу женского т.с. лектората, поскольку Наталья Солженицына не захотела или не смогла принимать участие в этом действе.
Всю жизнь Зиновьев выступал один. Не из желания выделиться, а из осознанной и принципиальной позиции нести самому всю полноту ответственности за свои решения.
РЖ: Александр Александрович однажды написал: 'Враги делают жизнь осмысленной и интересной'. Как это понимать?
О.З.: В раю, как говорят некоторые 'знатоки жизни', скучно. Не могу оспаривать это утверждение. Но жизнь, какой я воспринимаю её на основании своего небанального опыта, по-моему, должна состоять из контрастов. Не представляю себе исключительно позитивное течение жизни. Нужны переживания, терзания, испытания, боль и потери. Жизнь без врагов теряет краску. Враг по-своему является обратной связью, подтверждением правильности выбранной тобой позиции. В день похорон моего самого дорогого человека, друга и учителя, моего Александра, отвечая на вопрос одного из центральных телеканалов, я сказала, что благодарна врагам. Они окружали Александра Александровича такой плотной толпою 'завистников у трона', говоря словами поэта, что все время заставляли его выбирать новые, нехоженые, правильные пути. Не будь врагов, не состоялся бы выдающийся Зиновьев-логик. Не будь врагов, не состоялся бы ярчайший писатель Александр Зиновьев. Не будь врагов, не состоялся бы и Зиновьев-социолог. Если бы враги Александра Александровича наперед знали, чем кончатся все их козни против Зиновьева, да провели бы они его во все академии СССР и наградили бы всеми возможными премиями и не стремились бы в герои 'Жёлтого дома' и 'Зияющих высот'! А он спокойно бы сидел и занимался своими логическими 'крючками' и студентами. Ему ведь ничего другого и не надо было. Так что еще раз благодарю всех его врагов за их бдительность и ревность.
После смерти Александра Александровича его враги стали уже моими врагами.
РЖ: Получили их в наследство.
О.З.: Мало того, что я получила врагов в наследство, но и обзавелась своими собственными. Это означает, что, занимаясь научным и литературным творчеством Александра Александровича, я иду в труднейшем и единственно правильном направлении. Последними словами уходящего мыслителя, произнесёнными 10 мая 2006 года были: 'Оля, я знаю, ты всё сделаешь правильно. Тебе будет очень трудно. Но мы победим'.
Беседовал Олег Назаров
Фото: На приеме у посла ФРГ в РФ Георга фон Штудница в честь возвращения семьи Зиновьевых в Россию.1999 год (предоставлено Биографическим институтом Александра Зиновьева)
А.А.Зиновьев - 'Логическая социология' - на Яндекс.Видео
video.yandex.ru/users/rayto-nov/view/303/
13 окт. 2011 г.
Из коллекции История в Лицах. 10 октябрь 2011. Любительская видеозапись одной из лекций А.А.Зиновьева в МГУ по курсу 'Логическая социология'.
Александр ЗИНОВЬЕВ
НА ПУТИ К СВЕРХОБЩЕСТВУ
Часть 1
ОБ АЛЕКСАНДРЕ ЗИНОВЬЕВЕ И ЕГО СОЦИОЛОГИИ
Ничто не дается людям так тяжело, как правда о самих себе. В свое время люди были глубоко потрясены и возмущены открытием Коперника. Они не хотели допустить, что {их} Земля - центр мироздания, а его периферия, всего лишь одна из многих затерявшихся во Вселенной планет. Точно так же они реагировали на учение Дарвина. Утверждение, что человек произошел от {обезьяны}, они восприняли как недопустимое оскорбление. В этом же ряду находится социология Зиновьева, которая поставила людей перед необходимостью признать еще одну неприятную правду - правду об обществе. В самом общем виде ее можно сформулировать так: все то, что люди громогласно отвергают как мерзость - эгоизм, ложь, бездушие, подсиживание, карьеризм и т.п., на самом деле является одной из норм их жизни в качестве социальных индивидов, естественным следствием законов социальности. Эту истину, которая полностью переворачивает все привычные представления об обществе и лишает человека последних иллюзий о себе, люди готовы принять еще меньше, чем истины Коперника и Дарвина. Она особенно раздражает своей очевидностью. И потому отрицается с порога.
После Коперника у людей оставалось то утешение, что, по крайней мере, на самой Земле они занимают исключительно привилегированное положение.
После Дарвина они могли сказать: зато мы создали надприродное, разумно организованное пространство совместной жизни. Зиновьев со своей социомеханикой лишает человека последних объективных оснований для самомнения и гордости. Отсюда и отношение к нему. Сторонников Коперника сжигали. Учение Дарвина запрещали. С Зиновьевым поступают намного хуже - его замалчивают.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Интерес к социальным проблемам у меня возник еще в ранней юности. Но обстоятельства сложились так, что моей профессией стала логика и методология науки. В течение нескольких десятилетий я разрабатывал свою логическую теорию. Результаты моих исследований я опубликовал в многочисленных работах, в том числе - в книгах 'Основы логической теории научных знаний' (1967), 'Логика науки' (1971) и 'Логическая физика' (1972). Одной из особенностей моей логической теории является то, что она охватывает логические проблемы эмпирических наук, к числу которых относятся и науки социальные.
Мой интерес к социальным проблемам не ослаб. Но я стал их рассматривать как профессиональный логик, интересующийся социальными проблемами просто из личного любопытства, а не как профессиональный социолог, каковым я не был. Разумеется, мне пришлось знакомиться с сочинениями философов, социологов, историков и экономистов, имеющими отношение к интересовавшим меня социальным проблемам. Не буду перечислять их имена с целью демонстрации эрудиции, - я на это не претендую ни в какой мере. Читатель может найти имена этих авторов и справку о их вкладе в познание социальных явлений в бесчисленных справочниках и обзорных монографиях. Скажу здесь лишь то, что их сочинения, будучи любопытны в отдельных деталях, в целом ни в какой мере не отвечали моим потребностям.
Даже в тех случаях, когда они казались мне приемлемыми в формулировках общих идей, они разочаровывали меня, когда авторы переходили к конкретным разъяснениям и применениям своих идей. А главное - все эти учения, на мой взгляд, совершенно не годились для научного понимания важнейших социальных феноменов современности - реального коммунизма, реального западнизма и величайшего перелома в социальной эволюции человечества, который произошел во второй половине нашего века.
Результаты моих размышлений об упомянутых социальных явлениях я начал публиковать в 1976 году и в последующие годы в контексте литературных и публицистических сочинений, а также в форме социологических эссе, в их числе - в книгах 'Зияющие высоты' (1976), 'Светлое будущее' (1978), 'В преддверии рая' (1979), 'Желтый дом' (1980), 'Коммунизм как реальность' (1981), 'Кризис коммунизма' (1990), 'Гибель империи зла' (1994), 'Русский эксперимент' (1995), 'Запад' (1996) и 'Глобальный человейник' (1997). В этой книге дается более или менее систематическое изложение социологических идей автора, рассчитанное на широкий круг читателей, интересующихся социальными проблемами нашего времени.
Мюнхен, 1999
А. Зиновьев
Часть первая
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ОЧЕРК
ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
В этой книге с самого начала речь пойдет о социальных явлениях. Но в первой части мы будем рассматривать правила и средства их познания. Причем не любые, а только такие, о которых полезно знать исследователю-одиночке (скажем - теоретику), обладающему лишь своим природным мозгом, некоторым образованием, общедоступной печатной информацией и возможностью самому наблюдать какие-то явления человеческой жизни. Это не значит, что знание таких правил и средств не нужно прочим людям, интересующимся социальными проблемами. Это не значит также, что исследователям-одиночкам не нужны другие правила и средства познания. На этот счет никаких ограничений нет.
Это значит лишь то, что без таких средств и без соблюдения таких правил никакой исследователь-одиночка достичь научного понимания интересующих его явлений не сможет. В этом очерке сообщается, разумеется, не вся методология теоретических исследований социальных явлений, а лишь минимум из нее, необходимый для более или менее адекватного понимания последующего изложения. Должен предупредить читателя, что излагаемые в этом очерке методологические мысли не являются общепринятыми, так что я не могу порекомендовать никакие другие сочинения по логике и методологии науки, кроме моих работ, упомянутых в предисловии.
СОСТОЯНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Социальные объекты (явления, предметы, феномены) суть объединения людей и люди как члены этих объединений. О социальных объектах думают, говорят, пишут и читают фактически все нормальные взрослые люди. Причем даже самая примитивная мысль человека о каком-то социальном объекте есть либо его собственное открытие, либо заимствована у других людей, сделавших это открытие. Так что всякий человек - в какой-то мере исследователь социальных объектов. Говоря о социальных исследованиях, я буду иметь в виду всю сферу думания о социальных объектах, а не только профессиональные исследования.
Оказавшись в числе исследователей социальных объектов в таком широком смысле слова, я был поражен следующим фактом. Коммунистический социальный строй просуществовал в Советском Союзе и других европейских странах несколько десятков лет, изучением его занималось огромное множество специалистов, а за все эти годы о нем не было напечатано ни строчки, заслуживающей звания науки. Это можно вроде бы объяснить тем, что советские правители и идеологи препятствовали поиску и правде о реальном социальном строе страны. Но многие советологи на Западе насочиняли тонны всякого вздора о реальном коммунизме, в котором найти зерно истины еще труднее, чем найти жемчужину в куче навоза. А сколько разоблачительных страниц насочиняли советские диссиденты, и ни одно слово в них не соответствует критериям научного понимания реальности. А уж они-то вроде бы должны были стремиться к истине!
И уж совсем не укладывается в рамки здравого смысла тот факт, что все известные мне теории и концепции западного общества оказались так же далекими от реальности социального строя западных стран, как сочинения советских авторов - от советской реальности. А ведь западные авторы вроде бы не испытывали ограничений свободы творчества, какие имели место в коммунистических странах для их коллег. В чем, спрашивается, тут дело?
Особенность социальных объектов состоит прежде всего в том, что люди сами суть объекты такого рода, постоянно живут среди них и в них, постоянно имеют с ними дело. Они должны уметь жить в качестве социальных объектов и в их среде. Для этого они должны как-то познавать их, что-то знать о них. Они приобретают свои знания в ходе воспитания, обучения и образования, от общения с другими людьми, на личном опыте, из средств информации, из литературы и фильмов. Таким путем у них складываются свои представления о социальных объектах, можно сказать - житейские или обывательские представления. В слово 'обывательские' я здесь не вкладываю никакого негативного смысла. На этом уровне о социальных объектах думает подавляющее большинство представителей рода человеческого. Причем степень развитости таких представлений у различных людей различна. У большинства она примитивна, у многих высока. Но эти различия суть различия в рамках одного типа.
Что-то знать о социальных объектах и научно понимать их - это далеко не одно и то же. Можно много знать, но при этом мало что понимать, тем более - понимать на научном уровне. Обывательские представления о социальных объектах имеют ничтожно мало общего с их научным пониманием.
Тем не менее гигантское число дилетантов высказывается о них, сочиняет бесчисленные книги и статьи. В наше время положение в этом отношении приняло поистине гротескные формы и катастрофические размеры.
Интеллектуальный аспект человечества оказался не в меньшей мере загаженным словесным мусором и помоями, чем природная среда продуктами и отходами современной промышленности. Чуть ли не каждый мало-мальски образованный человек считает себя специалистом в понимании явлений своего общества только на том основании, что он имеет какой-то опыт жизни в нем и кое-что знает о нем. Такие дилетанты воображают, будто нет ничего проще, чем понимание явлений, которые они видят своими глазами, среди которых они живут, в которых принимают участие и которые сами творят. А те из них, кто занимает высокое положение в обществе, известен и имеет возможность публичных выступлений, считают себя и признаются другими за высших экспертов в сфере социальных явлений. Люди верят президентам, министрам, королям, знаменитым актерам и даже спортсменам больше, чем профессионалам в исследовании социальных явлений, хотя эти высокопоставленные личности и знаменитости обычно несут несусветный вздор, а он больше соответствует обывательским представлениям, чем суждения профессионалов. Последним верят тогда, когда они занимают высокое положение, признаются и поощряются власть имущими и погружают свои профессиональные достижения в трясину обывательского сознания и идеологии.
{Таково первое серьезное препятствие на пути научного познания социальных явлений.} Для самосохранения человеческих объединений, для упорядочивания совместной жизни больших масс людей и для управления ими жизненно важно то, что и как люди думают о социальных явлениях. Суждения о последних неизмеримо сильнее затрагивают интересы различных категорий людей, чем суждения о других явлениях бытия. Потому эта сфера изначально находилась и находится теперь под неусыпным контролем идеологии, включая идеологию религиозную. Идеология характеризуется определенной целью относительно человеческих объединений и определенными средствами ее достижения. Ее цель - формирование сознания людей в соответствии с требованиями самосохранения объединения и манипулирование поведением людей путем воздействия на их сознание, а не познание реальности. Она использует данные познания и опирается на них, но лишь как средство. Она отбирает в них то, что отвечает ее цели, и подвергает такой обработке, какая требуется для более эффективного воздействия на умы и чувства людей в желаемом духе. В результате создаваемая идеологией картина социальных явлений оказывается искаженным отражением реальности или вообще вымыслом.
Идеология навязывается членам человеческих объединений и так или иначе препятствует познанию социальных явлений. Эта роль идеологии была очевидна в коммунистических странах, в которых имела место канонизированная государственная идеология. Если бы марксизм был научным пониманием коммунизма, он должен был бы утверждать неизбежность и в коммунистическом обществе социального и экономического неравенства, необходимость государства и денег, неизбежность классов и других явлений, считавшихся язвами капитализма, и тогда он не имел бы массового успеха. И в западных странах, и в современной России, которые считаются неидеологическими, на самом деле засилие идеологии не только не уступает таковому в Советском Союзе, но значительно превосходит его. Конечно, идеология в них имеет другие формы и средства воздействия на людей. Однако и в них она выполняет функцию оболванивания людей. В частности, она прививает людям идеализированные представления о западном социальном строе и всячески очерняет коммунистический строй.
Вот так и получилось, что защитники коммунизма создавали ненаучную картину коммунистического общества, раздувая то, что они считали его достоинствами, и затушевывая то, что считалось недостатками 'антагонистических' обществ, а критики коммунизма создавали и ныне создают тоже ненаучную картину коммунизма, изображая его как воплощение зла и умалчивая о его достоинствах или искажая их. То же самое имело место в отношении социального строя западных стран (западнизма) и имеет место теперь, причем в гораздо более изощренных формах и в более грандиозных масштабах. Как на Западе, так и в Советском Союзе научное понимание западнизма было исключено.
В настоящее время идеологическое очернение коммунизма и приукрашивание западнизма приняло неслыханные ранее размеры как на Западе, так и в бывших коммунистических странах. Так что теперь о научном понимании как коммунизма, так и западнизма и речи быть не может.
{Таково второе серьезное препятствие на пути научного понимания социальных явлений.
И третье препятствие на пути научного познания социальных объектов - гигантская армия людей, профессионально занятых в сфере науки.} Дело в том, что надо различать науку как сферу жизнедеятельности множества людей, добывающих себе жизненные блага и добивающихся жизненного успеха (известности, степеней, званий, наград) за счет профессионального изучения социальных объектов, и научный подход к этим объектам. Лишь для ничтожной части этих профессионалов научное познание есть самоцель. Научный подход к социальным объектам составляет лишь ничтожную долю в колоссальной продукции сферы профессиональных социальных исследований. Остановлюсь кратко на том, в каком виде мне представились социальные исследования, когда я проявил более или менее устойчивый интерес к ним как исследователь, а не просто из праздного любопытства, причем как исследователь с 'поворотом мозгов', радикально отличающимся от такового у профессионалов, занятых в этой сфере, добывающих в ней для себя хлеб насущный и добивающихся в ней жизненного успеха.
Социальные объекты суть эмпирические (опытные, видимые, наблюдаемые) объекты. В исследовании их затруднен и ограничен, а в основном вообще исключен лабораторный эксперимент в том виде, в каком он применяется в естествознании. Исследователи добывали сведения о социальных явлениях путем личных наблюдений, знакомства с источниками, в которых были зафиксированы результаты наблюдений других исследователей и очевидцев событий, знакомства со всякого рода документами и свидетельствами.
Главными орудиями исследования были средства наблюдения фактов и логические средства - сравнение, отбор, обобщение, абстрагирование, классификация, определения понятий, умозаключения, гипотезы и т.д. Причем эти логические средства были в том виде и ассортименте, в каком они были описаны в сочинениях по логике и методологии науки и стали известны исследователям. А это был довольно бедный логический аппарат, который сам по себе ограничивал возможности осмысления эмпирического материала, доступного исследователям.
В XIX веке был разработан и получил широкую известность диалектический метод (диалектика). Но его постигла печальная участь. Гегель, который сделал самый значительный вклад в диалектику, мистифицировал ее в большей мере, чем кто-либо другой. Он ограничил число законов диалектики несколькими, перечисление которых и стало основным содержанием текстов на эту тему. Маркс взял диалектику на вооружение в своих сочинениях и несколько рационализировал ее. Но он не дал ее систематического построения, ограничившись отдельными разрозненными замечаниями. Энгельс придал диалектике вид учения о всеобщих законах бытия, распространив ее на сферы, где она была лишена смысла (даже на математику), и оторвав ее от сферы социальных явлений, где она была бы на своем месте. Обычным примером закона единства и борьбы противоположностей стали отношения плюса и минуса в математике и отношения пролетариата и буржуазии в социологии. В таком понимании из этого закона (как и из прочих) испарился всякий научный смысл. Преодолев гегелевскую идеалистическую мистификацию законов диалектики, марксизм принес с собой материалистическую вульгаризацию их. Последователи Маркса и Энгельса связали диалектику прежде всего с идеологией и политикой, изобразив ее как оружие пролетариата, как 'алгебру революции'. В странах победившего коммунизма диалектика в предельно упрощенном виде стала составной частью государственной идеологии. Нет ничего удивительного в том, что диалектика стала предметом насмешек. Одно из величайших достижений в истории человеческого интеллекта фактически было извращено и опошлено, во всяком случае - было исключено из арсенала орудий научного познания социальных явлений.
Пренебрежение к диалектике в современных социальных исследованиях не имеет никакого разумного оправдания. В реальной жизни очевидным образом происходит все то, о чем говорили диалектики. Социальные объекты возникают исторически и со временем изменяются, причем иногда так, что превращаются в свою противоположность. Они многосторонни, обладают одновременно различными свойствами, порою - противоположными. Они взаимосвязаны.
Причины и следствия меняются ролями. Одни и те же причины порождают противоположные следствия. Развитие социальных объектов происходит путем дифференциации их свойств и обособления этих свойств в качестве особых свойств различных объектов, происходит раздвоение единого. Всему есть своя мера, нарушение которой ведет к разрушению объектов или к возникновению нового качества. Короче говоря, диалектики прошлого обратили внимание на реальные явления жизни и эволюции социальных объектов, а современные исследователи этих объектов, боясь упреков в почтении к диалектике как идеологической доктрине, игнорируют это или не используют на уровне методологии научного познания, отрезая тем самым для себя возможность такого познания.
В XX веке к рассмотренным выше методам добавились методы 'конкретной' ('эмпирической') социологии - сбор и обработка статистических данных о явлениях, имеющих злободневный интерес, а также опрос определенным образом отобранных людей по заранее разработанным анкетам (вопросникам) и обработка результатов этих опросов. Во второй половине века эти эмпирические методы захватили почти безраздельное господство в сфере социальных исследований, оттеснив на задний план теоретические (логические) методы традиционной социологии.
Не буду оспаривать пользу эмпирических методов для решения частных задач. Но было бы ошибочно, на мой взгляд, преувеличивать их достаточность и надежность. Их результаты зависят от субъективного произвола исследователей и опрашиваемых, от случайностей, от априорных установок и предвзятых убеждений, от пропагандистских целей и политической ситуации.
Эмпирическими данными до такой степени переполнены все сообщения средств массовой информации и профессиональная литература, что можно констатировать своего рода террор эмпиризма. Числа, величины, проценты, свидетельства отобранных граждан, отсортированные факты и т.п. - это все кажется на первый взгляд бесспорным и убедительным. А между тем ничто так не искажает реальность, как манипулирование этими 'бесспорными' величинами и фактами. Эмпирические методы социальных исследований стали не столько методами научного познания, сколько методами пропаганды и идеологического оболванивания масс.
Конечно, ни в какой другой сфере исследования исследуемые объекты не рассказывают о себе сами, как это имеет место с социальными объектами. Но трудно сказать, чего больше от таких помощников исследователя - пользы или вреда. Многие ли письменные свидетельства прошлого заслуживают доверия?!
Многие ли из них адекватны сущности исторических событий?! Люди впадают в заблуждения, подвержены всяким влияниям, способны к обману. Люди могут думать одно, а делать другое. Их настроения и мнения меняются. Так что даже в тех случаях, когда требуется выяснить, что именно люди думают о какой-то проблеме, их признания и опросные данные далеко не всегда надежны. А когда нужно исследовать структуру человеческих объединений, взаимоотношения их сфер, слоев населения, классов, партий и прочих явлений, их функционирование и закономерности, то опрашивать мнение людей обо всем этом - значит заранее исключать всякую возможность научного понимания. Электроны, атомы, хромосомы, молекулы, животные и прочие объекты, не обладающие разумом, молчат, но они по крайней мере не врут, не клевещут, не хвастаются и не обладают прочими пороками, свойственными разумным существам.
Для построения целостной теории коммунизма, западнизма и того типа человеческих объединений, какие стали формироваться после Второй мировой войны, методы 'конкретной' социологии не годились очевидным образом.
Обращаться к массам людей с вопросами о том, что они думают по поводу проблем, в которых сами опрашивающие не смыслят ничего, по меньшей мере нелепо. Однако в одном отношении 'конкретная' социология сделала колоссальный шаг вперед по сравнению с по преимуществу теоретической социологией предшественников. Заключается этот шаг в разработке и применении количественных методов.
В сфере социальных исследований величинам социальных объектов и их измерениям не придавалось почти никакого значения вплоть до возникновения 'конкретной' социологии. Если исследователям и приходилось обращать внимание на количественный аспект изучаемых явлений, то они довольствовались самыми примитивными сведениями, какие могли почерпнуть из исторических источников, или сравнительными оценками вроде 'больше', 'меньше', 'увеличилось', 'уменьшилось', 'в два раза', 'во много раз' и т.п. После Второй мировой войны положение резко изменилось. Началась буквально оргия величин. Теперь редко речи и публикации на социальные темы обходятся без ссылок на статистические данные, на величины, полученные в результате социологических опросов, на результаты математических вычислений, причем даже с использованием современной интеллектуальной техники. Социологические работы с использованием математического аппарата, требующего специальной подготовки, стали обычными. Можно сказать, началась эпоха количественного взгляда на социальные явления.
Это, конечно, не случайно. Наше время - время социальных явлений огромного масштаба. Измерение и вычисление их величин приобрело первостепенное практическое значение. Около шести миллиардов человек на планете, огромное множество стран и народов, сотни тысяч больших и миллионы малых объединений людей, миллионы предприятий и организаций, гигантские страны и блоки стран, исчисляемые астрономически огромными величинами ресурсы, затраты, продукты производства... Одним словом, за что ни возьмешься, имеешь дело с тысячами, миллионами, миллиардами. Можно сказать, что величины обрели качественный смысл.
В этом буйстве и торжестве величин есть один аспект, который мы не можем обойти вниманием, если хотим удержаться на научном уровне или подняться на него. Заключается он в следующем. Бесспорно, публикуемые количественные данные имеют значение для научного понимания социальных объектов такого рода, какие интересуют нас здесь. Более того, без них не обойдешься. Но эти данные так или иначе отбираются специалистами и препарируются. Их можно интерпретировать самым различным образом. Изобилие величин стало не столько средством достижения истины, сколько средством ее сокрытия. Этими величинами исследователь может воспользоваться в интересах истины лишь в том случае, если он заранее имеет ориентировочное представление о том, где эта истина лежит и в чем примерно она заключается, т.е. лишь как подкреплением и развитием результатов познания, добытых каким-то иным путем. Из этих количественных данных самих по себе невозможно извлечь научную социальную теорию, отвечающую требованиям логики и методологии науки. Они могут быть использованы для построения и развития такой теории, для верификации (проверки) ее отдельных положений.
Но что именно измерять и вычислять, как и с какой целью, это зависит от теоретических средств, а не наоборот.
Теоретический подход к социальным объектам имеет иную ориентацию, чем эмпирически-практический, доминирующий в современной сфере социальных исследований. Например, с помощью методов 'конкретной' социологии можно установить шансы того или иного кандидата стать президентом страны, но абсолютно невозможно выяснить фактический статус самой должности президента в той или иной системе власти. Можно установить уровень безработицы и предсказать ее эволюцию на несколько лет вперед, но невозможно выяснить реальные причины этого феномена. И отношение к количественному аспекту исследования иное. Те количественные данные, которые необходимы для построения такой теории, либо отсутствуют совсем, либо не публикуются, либо требуются большие усилия, чтобы их выуживать из океана ненужной информации.
Из комбинации рассмотренных выше явлений сложился своеобразный способ сочинительства и разговоров в сфере социальных явлений, который я называю интеллигентски-обывательским способом мышления. Для него характерны такие черты. Не стремление к ясности и к истине, а стремление произвести нужное впечатление на слушателей или читателей, создать видимость знаний, ума, глубины мысли, оригинальности и т.п. Сказать много, но хаотично и тенденциозно. Блеснуть эрудицией. Ссылаться на известные авторитеты прошлого и настоящего. Профессионально извращать позицию противников.
Уклоняться от риска. Манипулировать множеством словесных штампов выгодным для себя способом. Из множества частных истин конструировать суммарную и результатную ложь. Прятать ложь в массе отдельных истин, подобно тому, как сравнительно умные преступники прячут преступления в массе по отдельности непреступных поступков. Короче говоря, принимать участие в словесных спектаклях на тех ролях, какие удается захватить в жизненных ситуациях.
Этот способ мышления в наше время высочайшего уровня образованности, средств информации и общения стал характерным для состояния умов в сфере социальных проблем.
НАУЧНЫЙ ПОДХОД
Но в чем заключается научный подход к социальным явлениям? В наше время расцвета науки и ее колоссальной роли в жизни человечества найти человека, который был бы против такого подхода и который считал бы свои суждения ненаучными, вряд ли возможно. Важно, как именно понимается этот подход и как он реализуется фактически.
Слово 'наука', как и вообще вся терминология сферы социальных исследований и разговоров, неоднозначно. Этим словом называют всякую более или менее систематизированную совокупность знаний, на овладение которыми нужно профессиональное обучение. В этом смысле в число наук попадают и алхимия, и астрология, и теология, и советология, и кремлинология, и кулинария... Наукой называют также совокупность знаний, которая характеризуется определенными целями и определенным подходом к изучаемым явлениям, определенным способом мышления и исследования. Буду такой подход к исследуемым явлениям называть научным. Я вижу задачу логической социологии в том, чтобы разработать такой подход в применении к социальным явлениям.
В этой части книги я хочу охарактеризовать самые фундаментальные черты научного подхода к исследуемым явлениям (можно сказать - научного 'поворота мозгов'). Читатель не должен при этом рассчитывать на то, что я буду преподносить ему какие-то сенсационные открытия на этот счет. Те черты научного подхода, о которых я буду говорить, широко известны. Для представителей естественных и точных (дедуктивных) наук некоторые из них суть нечто само собой разумеющееся. Они тут навязываются самими условиями исследования и высоким уровнем профессионализма. В них не суют нос с претензией на поручительство никакие политики, журналисты, бизнесмены, известные артисты и спортсмены, государственные и партийные чиновники.
Иное дело - сфера социальных исследований. Тут чем сложнее проблемы с научной точки зрения, тем настырнее в них суют нос именно политики, журналисты, чиновники, бизнесмены и прочие значительные личности, причем суют нос с претензией на открытия, понимание и поучительство. Тут отстаивание научного подхода к социальным явлениям надо начинать именно с самых фундаментальных и очевидных принципов.
Далеко не все, что делается в сфере профессиональных социальных исследований, может служить примером научного подхода к социальным объектам. Не все, что делается вне этой сферы, должно быть отнесено к ненаучному подходу. Научный подход есть особый способ мышления и познания реальности, качественно отличный от обывательского и идеологического. Он больше нужен в профессиональной науке и чаще тут встречается. Но нет запретов на выработку и применение его и для людей, не имеющих степеней и званий и не зарабатывающих на жизнь путем сочинения научных статей и книг.
Научный подход не есть нечто одинаковое для всех людей и для всех ситуаций познания. Он может иметь различные степени развитости, различные степени четкости, различные степени 'растворенности' (концентрации) в общем объеме мышления и познания. Обычные, средненормальные люди так или иначе овладевают какими-то элементами научного подхода или даже сами открывают их, не отдавая себе в этом отчета. И даже выдающиеся мастера научного подхода так или иначе покидают позицию научного подхода и отдаются во власть обывательского и идеологического способа мышления. Так, один из самых выдающихся умов в истории человечества - Маркс - создал в общем и целом величайшую в истории нерелигиозную идеологию, а не науку, хотя стремился к научному пониманию общества и был убежден в том, что создал именно таковое. Сколько лет марксизм превозносился как самая что ни на есть подлинная наука об обществе! Сколько миллионов людей было в этом убеждено и все еще убеждено! Точно так же обстоит дело с западной сферой социальной мысли, в которой на самом деле доля научного подхода не превышает таковую в марксизме.
Научный подход, повторяю, образует не одна или несколько общепонятных и общедоступных идей, а сложная совокупность средств, принципов, правил и т.д. познания. Некоторые из них, самые простые, доступны широкому кругу более или менее образованных людей. Для овладения другими нужны годы специального образования и опыт исследовательской работы. Третьими могут овладеть лишь немногие интеллектуально одаренные исключительные личности.
В общей словесной форме принципы научного подхода к исследуемым объектам выглядят очень простыми и бесспорными. К их числу относится прежде всего принцип субъективной беспристрастности, т.е. познание объектов такими, какими они являются сами по себе, независимо от симпатий и антипатий исследователя к ним и не считаясь с тем, служат результаты исследования интересам каких-то категорий людей или нет. Сам по себе научный подход не гарантирует истину. Он может впадать в заблуждения. Но его целью является все-таки истина, а не воздействие на умы и чувства людей, не имеющее ничего общего с познанием. Фраза 'Платон мне - друг, но истина дороже' тут не просто крылатое изречение, а обязательное правило.
Позиция исследователя, руководствующегося принципами научного подхода к социальным явлениям, подобна позиции исследователя, наблюдающего муравейник. Заметив, например, разделение муравьев на различные категории, исследователь не становится защитником интересов одних из них, не разражается гневом по поводу какой-то несправедливости, не предлагает никаких проектов более разумного и справедливого переустройства муравейника. Научный подход к социальным явлениям означает беспристрастное отношение к ним, отсутствие эмоциональной вовлеченности в отношения между людьми, безразличие к интересам тех или иных категорий людей. Он означает также правдивое описание изучаемых явлений, не считаясь с тем, какие чувства у людей это может вызвать. Но люди и их объединения по самой своей природе таковы, что они скорее примирятся с ложью о себе, чем с неприятной для них научной истиной. Они воспринимают такую истину как разоблачение своих сокровенных тайн, как клевету и как угрозу. Не случайно самопознание было истолковано в Библии как первородный грех. А в наше время беспристрастное научное познание социальных объектов стало фактически всеобщим табу. Огромное число представителей рода человеческого стоит на страже этого табу, допуская к жизни лишь крупицы истины, к тому же обработанные так, что в них не остается яда познания.
Требование беспристрастности в отношении объектов неживой и живой дочеловеческой природы очевидно. Да и то порою исследователи не могут избавиться от своих симпатий и антипатий по отношению к объектам, с которыми имеют дело. А в сфере социальных объектов отношение исследователей к личностям, массам, движениям, партиям, классам, социальным системам и т.д. накладывает свою печать на то, что они говорят и пишут о них. Тут субъективизм и тенденциозность суть обычное дело.
Устанавливаются оценочные штампы. Например, считается, что демократия - это хорошо, а диктатура - плохо, что коллективизация в России была злом, сталинизм был преступлением, советский период был черным провалом русской истории, Запад есть средоточие всех добродетелей, Советский Союз был империей зла. Попробуйте проанализировать с этой точки зрения то, что сообщается в средствах массовой информации на социальные темы, и вы вряд ли обнаружите беспристрастные (нетенденциозные) суждения. При ознакомлении советских людей с марксизмом всегда сообщали, что Маркс и Энгельс перешли на позиции пролетариата, и считали это признаком научности, а учения 'буржуазных' мыслителей считали ненаучными уже на том основании, что они были на позиции буржуазии. А между тем именно классовая позиция Маркса была одной из причин, сбивших его с научного подхода к обществу и к социальной эволюции на идеологический.
Научный подход, далее, означает то, что исследователь в познании объектов исходит из наблюдения реально существующих объектов, а не из априорных (предвзятых) представлений, мнений, предрассудков. Социальные объекты суть эмпирические, т.е. наблюдаемые людьми посредством их природных органов чувств и усиливающих их приспособлений объекты. Если таких объектов нет в реальности, то не может быть никакой науки о них.
Измышления о несуществующих эмпирически объектах наукой не являются. Это вроде бы очевидно. Но фактически этот принцип постоянно нарушается и даже умышленно игнорируется не только на уровне обывательского мышления, но и в сфере профессиональной науки. Еще совсем недавно, например, считалось широко признанным убеждение, будто наука о 'полном коммунизме' ('научный коммунизм') возникла уже в прошлом веке, хотя этого полного коммунизма не было якобы даже в Советском Союзе. При этом исходили не из фактически данной советской реальности, а из утверждений людей, никогда не живших в реальном коммунистическом обществе, причем высказывавших свои суждения о коммунизме, когда его еще не было в реальности даже в виде первой его стадии, называвшейся социализмом. А многие мыслители шли в этом направлении еще дальше. Они полагали (думают так до сих пор), будто советский коммунизм был построен неправильно, поскольку согласно Марксу он должен был выглядеть совсем иначе. С точки зрения научного подхода к реальному коммунизму надо поступать как раз наоборот, а именно - брать за исходное то, как в реальности сложился социальный строй в Советском Союзе в силу его конкретных исторических условий и объективных социальных закономерностей, и смотреть, насколько созданная Марксом воображаемая картина будущего для него общества соответствует этой реальности. Неправильной тут является не реальность, а априорная теоретическая концепция, применяемая к ней.
Точно такая же ситуация сложилась и в отношении к современному социальному строю западных стран. Общепринято считать его капиталистическим с экономической точки зрения и демократическим с политической точки зрения. Причем капитализм и демократия описываются так, как это сложилось в XIX веке и в первой половине XX века в западной идеологии. И до сих пор тысячи специалистов упорно жуют и пережевывают эти ставшие бессмысленными представления, игнорируя тот очевидный факт, что социальный строй западных стран радикальным образом изменился, что во второй половине нашего века в этом отношении на Западе произошел качественный перелом. И даже самые умные и трезвые западные теоретики говорят об отклонении нынешней экономической и политической системы Запада от некоего правильного капитализма и некоей правильной демократии.
Научный подход означает, что исследователь познает то, что существует, возможно, невозможно, необходимо, случайно, закономерно и т. д., независимо от того, познает это исследователь или нет, а не выдумывает то, что должно быть или чего не должно быть по его мнению. Позиция долженствования не есть позиция научная.
Социальные объекты суть объекты исторические, т.е. возникают в какое-то время, существуют в конечном временном интервале и в конце концов прекращают существование. Кажется естественным, что научный подход к ним должен заключаться в изучении конкретной истории их конкретных экземпляров. Но эта кажимость ошибочна. Не изучение конкретной истории дает ключ к научному пониманию социального объекта, а, наоборот, изучение сложившегося (до известной степени) объекта дает ключ к научному пониманию конкретного исторического процесса его формирования. Надо знать то, что сложилось в результате исторического процесса, чтобы понять, как это происходило в истории.
Надо различать два вида подхода к социальным явлениям как к историческим - два вида историзма. Один из них можно видеть в истории как особой сфере науки. Ее основная установка - выяснение того, что конкретно происходило в таких-то районах планеты в такое-то конкретное время, а также выяснение того, как конкретно возникали, существовали и погибали конкретные социальные объекты. И в современности предмет внимания историков - конкретные события, личности, даты. Второй вид историзма можно видеть в социологических концепциях, так или иначе учитывающих исторический характер социальных объектов, а также рассматривающих эти объекты с точки зрения их эволюции во времени. Тут не конкретное пространство и время принимается во внимание, а обобщенные пространственно-временные характеристики объектов того или иного рода.
О социологических концепциях я уже говорил. Что касается конкретных исторических исследований, то тут положение не лучше, чем в социологии. Не берусь судить, в какой мере прошлая история человечества сфальсифицирована умышленно, в силу неумения специалистов и идеологического давления. Думаю, что в достаточно большой мере, чтобы не принимать ее свидетельства как надежные. История же современная (происходящая на наших глазах), охватывающая все самые важные явления социальной жизни человечества нашего века, сфальсифицирована и фальсифицируется с таким размахом и настолько изощренно, что искать тут какие-то прочные опоры для научного подхода бессмысленно.
Научный подход к социальным объектам предполагает, наконец, следование правилам логики и методологии науки. И это требование кажется бесспорным, само собой разумеющимся. Вряд ли вы найдете человека, который с ним не согласился бы. И опять-таки фактически лишь ничтожное число исследователей и в ничтожной мере следуют ему. Почему? Конечно, многие умышленно нарушают правила, о которых идет речь. Но это не значит, будто они знают эти правила. Обычно они их не знают вообще или знают на самом примитивном уровне.
Подавляющее большинство говорящих и пишущих на социальные темы просто не умеют пользоваться этими правилами. Лишь самые примитивные из этих правил и на самом примитивном уровне усваиваются как бы сами собой, просто в практике образования и работы. Но в более сложных случаях без специального изучения этих правил следовать рассматриваемому принципу невозможно, подобно тому, как невозможно без специального обучения правилам грамматики того или иного языка грамотно писать на этом языке.
Но мало сказать, что исследователь должен следовать правилам логики и методологии науки. Важно, как понимаются сами эти правила, каков их ассортимент, насколько они соответствуют потребностям познания. Если, например, вы хотите строго определять понятия, но не знаете различий между определениями и утверждениями, а из видов определений знакомы только с самыми примитивными определениями путем указания родовых и видовых признаков объектов, то вашему намерению грош цена. А попробовав найти в логических сочинениях полезные советы на этот счет, вы убедитесь, что хорошо разработанной, общепринятой и пригодной для неспециалистов в логике теории такого рода не существует. Так обстоит дело и с прочими разделами логики и методологии науки. Ее состояние фактически не соответствует задаче обеспечения научного подхода к социальным проблемам современности.
В моей логической социологии я стремился хотя бы в какой-то мере компенсировать этот недостаток.
Научный подход к социальным объектам в каком-то смысле есть развитие на профессиональном уровне того явления в интеллектуальной деятельности людей, которое часто называют здравым смыслом, народной мудростью и ясновидением. Здравый смысл (в моем понимании) есть способность человека, которая основывается, во-первых, на знании некоторых очевидных эмпирических фактов и на интуитивном понимании некоторых простейших социальных законов и, во-вторых, на интуитивном следовании некоторым простейшим законам логики. Это выражается в изречениях народной мудрости, например 'Своя рубашка ближе к телу', 'Избави меня, Боже, от моих друзей, а от врагов я избавлюсь сам', 'Наши недостатки суть продолжение наших достоинств', 'Как аукнется, так и откликнется' и т.п. Здравый смысл противостоит тому явлению в человеческом интеллекте, из которого развивается профессиональное идеологическое мышление.
Результаты научного исследования эмпирических объектов фиксируются в знаниях об этих объектах. Эти знания можно рассматривать в трех аспектах - языковых средств, объективного содержания и способов получения. Они суть аспекты единого феномена. Тем не менее они различны. В первом из них мы абстрагируем правила образования терминологии науки и правила оперирования языковыми конструкциями как особыми объектами, отличными от объектов, к которым они относятся. Этими правилами занимается логика в традиционном смысле (формальная логика), - правилами построения определений понятий и суждений и правилами умозаключений. Во втором аспекте речь идет об обобщенном описании эмпирических объектов, к которым относятся языковые образования. Этим занимается онтология в традиционном смысле - наука о познаваемом эмпирическом мире. И в третьем аспекте имеются в виду действия исследователей, предпринимаемые ими с целью получения суждений об объектах. Обобщенным описанием этих действий занимается гносеология, она же эпистемология, или учение о методах познания в традиционном смысле. Как они это делают - это другой вопрос. Ниже я изложу ряд соображений об этих трех аспектах, которые совершенно необходимы для понимания социологических рассуждений автора.
ЯЗЫК
Наши взаимоотношения с миром, в котором мы живем, опосредованы языком.
Это опосредование играет для нас гораздо более серьезную роль, чем это принято думать. Здесь мало сказать, что эта роль большая или даже огромная, - слова 'большая' и 'огромная' в данном случае ровным счетом ничего не говорят о качестве играемой роли, которая количественно может быть и незначительной. Мы, люди, обладаем определенными свойствами, сложившимися в результате длительной социально-биологической эволюции. Мы живем в определенных исторически данных условиях. И потому мы из поколения в поколение вынуждаемся выделять в окружающем нас мире лишь определенные явления, вынуждаемся выделять их определенными, доступными нам способами, вынуждаемся отражаемые нами явления фиксировать в определенных средствах языка. Мы оперируем этими средствами, не отдавая себе отчета в их происхождении и их логических свойствах. Мы узнаем при этом в мире лишь то, что позволяют нам эти средства и к чему они нас принуждают. До поры до времени они вполне достаточны для нашей ориентации в мире, для фиксирования нашего жизненного опыта и результатов познания. Но в познании возникают ситуации, когда оперирование привычными языковыми средствами становится серьезным препятствием на пути к пониманию явлений природы и общества, ведет к заблуждениям и путанице. Чтобы выбраться из таких затруднений, требуется специальное изучение и усовершенствование имеющихся языковых средств, а также изобретение новых.
Логическое усовершенствование языка до известной степени освобождает человека от той негативной власти, какую имеет над его сознанием плохое состояние языка. Но оно навязывает человеку позитивную власть языка в том смысле, что обнаруживает границы возможного и неизбежного.
Общеизвестно различие обычного и научного языка. Первый считается естественным, поскольку он является продуктом многовекового творчества всего народа, говорящего на том или ином конкретном языке. Второй считается искусственным, поскольку он является продуктом творчества сравнительно небольшого числа специалистов в течение сравнительно короткого периода времени. Взаимоотношения обычного и научного языков многообразны. Я хочу здесь остановиться только на некоторых вопросах в связи с этим, имеющих интерес с точки зрения цели книги.
Научный язык базируется на обычном языке и не может существовать без него в качестве языка. Уничтожение обычного языка привело бы к уничтожению и языка науки - последний стал бы непонятным. Граница между обычным и научным языками в некоторой мере относительна, исторически условна. Часть терминов и высказываний из научного языка переходит в обычный.
Современный обычный язык даже среднеобразованных людей переполнен терминами, утверждениями и идеями, заимствованными из психологии, медицины, социологии, физики и других областей науки и техники. Научные открытия и технические изобретения вторгаются в обычную жизнь людей, в литературу, в прессу, в телевидение и в кино вместе с их особыми языковыми средствами. С другой стороны, средства обычного языка используются в науке для введения специальных терминов науки и разъяснения их смысла, а на первых порах вообще образуют основу для формулирования и развития новых научных идей и открытий. Короче говоря, в наше время сложился своего рода второй уровень обычного (вненаучного) языка, по богатству понятий и мыслей в огромной степени превосходящий обычный язык в традиционном смысле. Но отнюдь не превосходящий его с точки зрения уровня логической культуры.
Понятия и утверждения науки, попадая в сферу обычного языка, трансформируются в нем по смыслу до такой степени, что лишь их чисто графическая или звуковая форма напоминает об их первоисточнике.
В сфере социальных исследований сложилось такое положение, что лишь отдельные фрагменты ее языка и лишь частично удовлетворяют критериям логики и методологии науки. А основная масса слов живет и функционирует по правилам дологического, внелогического и псевдологического мышления. Это особенно сильно ощущается в теоретической социологии, где именно логические средства должны играть главную роль. А тут вы не найдете буквально ни одного термина, который можно было бы признать логически правильно обработанным. Тут вы можете насчитать десятки различных определений 'капитализма', 'рынка', 'демократий', 'государства', 'культуры', 'идеологии' и прочих основных понятий. Тысячи специалистов манипулируют словами как особыми объектами, не отдавая отчета в их предметном смысле. Они обучаются манипулировать ими применительно к определенным контекстам и ситуациям по принятым в их среде правилам, мало что общего имеющим с интересами познания.
Размышляя на темы о реальном коммунизме и западнизме, а также о происходящем эволюционном переломе, я пришел к выводу, что для научного понимания этих феноменов необходимо прежде всего осуществить логическую обработку языка социальных исследований. Причем эта обработка должна охватить не отдельно взятые понятия, а весь их комплекс. Результатом ее должна явиться не сумма разрозненных фрагментов, а целостная теория (система, концепция), построенная в соответствии с правилами логики и методологии науки.
Мыслители прошлого, создававшие теоретические системы, подвергались насмешке напрасно. Они чувствовали, что научный подход к социальным явлениям может быть практически реализован именно в форме всеобъемлющих теоретических систем. Иное дело - 'техническая' реализация верной идеи.
Она зависит от многих факторов, в том числе - от состояния самой логики...
Ниже я изложу мои соображения об определении и экспликации понятий.
ОПРЕДЕЛЕНИЯ
Определить объект - значит определить обозначающее его языковое выражение. Последнее называется понятием. Определить объект и определить понятие об объекте - это одно и то же.
Общеизвестны определения путем указания родовых (общих) и видовых (специфических, отличительных) признаков. Например, 'Ромбом называется (ромб есть) четырехугольник, у которого все стороны равны'. В социальных исследованиях приходится иметь дело с объектами, в отношении которых родо-видовые определения совершенно недостаточны. Тут требуется более совершенная и сложная техника определения понятий. И исследователи фактически пошли этим путем, не отдавая себе в этом отчета и смешивая неявные определения слов с утверждениями об объектах, обозначаемых вводимыми в употребление словами. Я анализировал с этой точки зрения многие известные общие социологические концепции и нашел, что все они, будучи в основном феноменами в сфере определения понятий, претендуют на статус совокупностей утверждений об эмпирически данных объектах, относительно которых вроде бы не должно быть сомнений в смысле их обозначения (названия).
А между тем тут имеет место существенное различие. Утверждения об эмпирических объектах имеют значения истинности (ложны, истинны, неопределенны и т.п.), а определения не имеют. Они ни истины, ни ложны. Они характеризуются иными признаками. Они суть решения исследователя называть какими-то словами выделенные им объекты. Они характеризуются тем, соблюдены или нет правила определения смысла терминологии, насколько они полны и насколько четко выражены с точки зрения правил рассуждений (выводов), насколько удачно выбраны объекты для исследования той или иной проблемы.
Между определениями и утверждениями имеет место логическая связь. В общем виде она такова: если принимается определение, согласно которому определяемый объект А имеет признак В, то тем самым принимается как аксиома утверждение, что А имеет признак В. Например, если принято определение 'Ромб есть четырехугольник, у которого все стороны равны', то это равносильно принятию аксиом 'Ромб есть четырехугольник' и 'У ромба все стороны равны'. Таким путем из определений можно выводить чисто логически следствия. Или, например, если вы в определении понятия 'общество' включили в качестве одного из определяющих признаков наличие в человеческом объединении государственной власти, то из этого следует, что всякое общество имеет государственную власть, и если в объединении нет такой власти, то объединение не есть общество.
Надо различать определения объектов и перечисление их различных функций, форм и состояний. В определении объекта указываются только такие признаки, которые сохраняются при всех обстоятельствах, пока существует объект. Функции же, формы и состояния объекта могут меняться и разнообразиться. В практике словоупотребления определяющие признаки объектов и такие, которые по идее в определениях не должны фигурировать, не различаются. Это - один из источников неопределенности и многосмысленности терминологии. В определения объектов стремятся втиснуть все, что известно об этих объектах. А так как у разных авторов знания различны, то каждый считает свое понятие об объекте единственно правильным, а прочие - неправильными. Или происходит мысленное умножение объекта, говорится о его качественном изменении и т.п. В результате простые проблемы запутываются и становятся неразрешимыми.
При рассмотрении сложных социальных объектов, состоящих из многих различных объектов, приходится давать определения объекту в целом и его компонентам. При этом должно быть построено одно сложное определение, расчлененное на ряд частичных определений, а не просто некоторое число разрозненных определений. В этом сложном определении между его частичными определениями и определением в целом должна иметь место логическая связь.
Объект в целом должен быть определен через его составные части, а части - в отношении друг к другу и к целому. В логике этот тип определения не описан должным образом. В дальнейшем нам с такими определениями придется иметь дело неоднократно. Забегая вперед, упомяну здесь об определении общества и его социальной организации совместно с определениями основных компонентов этой организации - государства, экономики и других. Если брать элементы этого сложного комплекса по отдельности и изолированно друг от друга, они превращаются в предмет бесконечного словоблудия. А будучи взяты именно как элементы единого комплекса, они оказываются сравнительно простыми для понимания.
Приведу еще один прием, который также я ввел в логическую социологию и неоднократно использовал (он пригодится и в дальнейшем). При теоретическом исследовании объектов некоторого данного типа мы вправе выбрать для наблюдения их наиболее развитые и четко выраженные экземпляры.
Рассматривая их, мы стремимся найти самое абстрактное их определение - идем от конкретного к абстрактному. При этом мы руководствуемся таким принципом. Самые абстрактные признаки объектов, включаемые в их исходное определение, суть признаки, определяющие их качество. Они сохраняются, пока существуют объекты. Они образуют 'нижнюю' эволюционную границу объектов. Найдя такое исходное определение, мы восходим от него к высшему уровню развития объектов - идем от абстрактного к конкретному. При этом мы прослеживаем реальное развитие потенций объектов, изначально заложенных в их определенном выше качестве. В процессе развития абстрактные признаки в конце концов достигают уровня, на котором они воплощаются в особые структурные компоненты объектов, - реализуются в виде, близком к абстрактному 'чистому' виду. Это и позволяет в конкретных наблюдаемых объектах найти их абстрактные основы и проследить процесс их развития от их исторического и логического начала до качественного 'потолка', предела.
Главным в определениях с точки зрения их роли в познании социальных объектов является не нахождение слова для обозначения выбранного объекта, а процесс выбора объекта и выделения его признаков, которые указываются в определяющей части определения. От того, какие именно объекты исследователь выбирает и какие именно признаки в них выделяет, зависит успех исследования в целом. Тут имеет место свобода выбора. Но она ограничена интересами, возможностями и предполагаемыми результатами исследования. Выбор слова для сокращения того, что говорится в определяющей части определения (т.е. для краткого обозначения объекта, выделенного определением), кажется делом полного произвола исследователя.
Но и тут есть свои ограничения. Они вынуждают прибегать к особой логической операции - к экспликации понятия.
ЭКСПЛИКАЦИЯ ПОНЯТИЙ
Одно из требований логики и методологии науки - определенность и однозначность терминологии. А если вы обратитесь к сочинениям на социальные темы, то первое, что вы заметите, это игнорирование этого требования. Все основные понятия (без исключения!) здесь являются многосмысленными, расплывчатыми, неустойчивыми или вообще утратили всякий смысл, превратившись в идеологически-пропагандистские фетиши. Просмотрите хотя бы небольшую часть только профессиональных (т.е. совсем не худших) сочинений на социальные темы, и вы найдете десятки различных значений слов 'общество', 'государство', 'демократия', 'капитализм', 'коммунизм', 'идеология', 'культура' и т.д. Люди вроде бы употребляют одни и те же слова и говорят об одном и том же, но на самом деле они говорят на разных языках, лишь частично совпадающих, причем манипулируют словообразными феноменами, как правило лишенными вразумительного смысла.
Такое состояние терминологии не есть лишь результат того, что люди не договорились относительно словоупотребления. Дело тут гораздо серьезнее.
Имеется множество причин, делающих такое состояние неизбежным. Назову некоторые из них. Различаются явления, которые ранее не различались.
Обращается внимание на различные аспекты одних и тех же явлений.
Происходят изменения объектов внимания. Многие люди размышляют о социальных явлениях и высказываются о них, а у всех у них различный уровень понимания и различные интересы. Люди употребляют одни и те же слова в различных контекстах и с различной целью. Многие умышленно замутняют смысл терминов. К тому же логическая обработка терминологии требует особых профессиональных приемов и навыков, которыми почти никто не владеет. Просмотрите из любопытства справочники, в которых даются определения социальной терминологии. Приглядитесь к ним внимательнее. И даже без специального образования вы можете заметить их логическое убожество. А ведь эти определения создаются знатоками! Так что же на этот счет творится в головах у прочих?
Бороться против этой многозначности и неопределенности слов путем апелляции к требованиям логики и призывов к однозначности и определенности слов - дело абсолютно безнадежное. Никакой международный орган, наделенный чрезвычайными языковыми полномочиями, не способен навести тут порядок, отвечающий правилам логики. Сколько в мире печаталось и печатается всякого рода словарей и справочно-учебной литературы, которые стремятся к определенности и однозначности терминологии, а положение в мировой языковой практике нисколько не меняется в этом отношении к лучшему. Скорее наоборот, ибо объем говоримых и печатаемых текстов на социальные темы возрос сравнительно с прошлым веком в тысячи раз и продолжает возрастать, а степень логической их культуры сократилась почти что до нуля.
Возможно ли преодолеть трудности, связанные с неопределенностью и многосмысленностью языковых выражений, которые стали обычным состоянием сферы социального мышления и говорения? В науке для этой цели была изобретена особая логическая операция - экспликация языковых выражений.
ЭКСПЛИКАЦИЯ (лат. explicatio - разъяснение) -
- уточнение понятий и утверждений естественного или искуствен-ного языка с целью устранения выявленных в них неясностей и неточностей или (и) сообразно новому объекту исследования. Э. может пониматься как замена одних (неточных, неясных) понятий другими (формально более четким) или только как уточнение исходных понятий через уточнение их места в какой-либо понятийной системе. Тогда она может быть описана через взаимосоотнесение explicanda (уточняемое, выявляемое, разъясняемое) и экспликата (уточняющее, выявляющее, разъясняющее). Акцент на способах и процедурах продуцирования концептов и конструктов знания позволяет рассматривать как технологии Э. концептуализацию (теоретическая Э.) и операционализацию (эмпирическая Э.), в рамках которых речь идет (в том числе) о концептуальных и операциональных определениях. Однако, в целом речь идет об Э. структур построения знания. В социологии говорят также об Э. (обнаружении, выявлении) латентных переменных; в аналогичном значении можно говорить о эксплицитных и имплицитных формах мысли (подтекстах и контекстах предъявляемых текстов). В этих случаях задачи Э. сводятся к выработке и знанию правил трансформации "скрытого" в "явное". Несколько иной аспект задает задача Э. в рефлексии и (или) методологическом анализе имплицитных оснований ("аксиом", допущений и т.д.) "очевидного" знания. http://enc-dic.com/new_philosophy/JEksplikacija-1401.html
Экспликация (философия) - процесс, в результате которого открывается содержание некоторого единства, а его части начинают самостоятельное существование и могут отличаться одна от другой. В данном значении термин широко используется в идеалистической философии.
Суть этой операции заключается в том, что вместо языковых выражении, характеризующихся упомянутыми неопределенностью и многосмысленностью, исследователь для своих строго определенных целей вводит своего рода заместителей или дубликаты этих выражений. Он определяет эти дубликаты достаточно строго и однозначно, явным образом выражает их логическую структуру. И в рамках своего исследования он оперирует такого рода дубликатами или заместителями выражений, циркулирующих в языке, можно сказать - оперирует экспликатами привычных слов. Обычно в таких случаях говорят об уточнении смысла терминологии. Но тут мало отмечать аспект уточнения, ибо экспликация к уточнению не сводится. К тому же уточнение есть некоторое усовершенствование наличных языковых средств, тогда как в случае экспликации имеет место нечто более серьезное: фиксируется полная непригодность данных выражений и вводятся дубликаты, заместители для них.
Задача экспликации состоит не в том, чтобы перечислить, в каких различных смыслах (значениях) употребляется то или иное языковое выражение, и не в том, чтобы выбрать одно какое-то из этих употреблений как наилучшее (т.е. подобрать объект для слова), а в том, чтобы выделить достаточно определенно интересующие исследователя объекты из некоторого более обширного множества объектов и закрепить это выделение путем введения подходящего термина. Особенность ситуации тут состоит в том, что вводимый термин является не абсолютно новым языковым изобретением, а словом, уже существующим и привычно функционирующим в языке именно в качестве многосмысленного и аморфного по смыслу выражения. Возникает, естественно, вопрос: а почему бы тут не ввести совершенно новый термин?
Часто так и делается. Но тогда эта операция не является экспликацией. При экспликации использование старого слова имеет вполне серьезные основания.
В случае введения совершенно нового термина создается впечатление, будто речь пойдет о чем-то другом, а не о таких объектах, к которым так или иначе относятся привычные слова. Например, когда я вводил термин 'коммунизм' как экспликат этого слова в широком разговорном языке, мне многие читатели советовали изобрести другое слово, поскольку каждый понимает коммунизм по-своему. Но я все же настаивал именно на этом слове, поскольку оно ориентировало внимание именно на тот объект, который меня интересовал и мое понимание которого, отличное от обывательских и идеологических представлений, я хотел изложить.
Экспликация стремится ориентировать внимание читателя на те объекты, о которых читатель уже имеет некоторые представления, но она при этом стремится придать такой поворот мозгам читателя, какой необходим (по убеждению автора) для научного понимания этих объектов. Главным в этой операции является именно поворот мозгов, который стоит за определением слов, а не сами эти определения, как таковые. Так что ошибочно рассматривать экспликаты слов просто как одно из употреблений многосмысленных слов в дополнение к уже имеющимся смыслам.
В случае экспликации понятий читателю сообщается новый способ понимания объекта, о котором у читателя уже накоплена какая-то сумма знаний, можно сказать - уже имеется интуитивное представление об объекте.
Задача исследования при этом заключается в том, чтобы, осуществив экспликацию интуитивного представления об объекте и опираясь на нее, предложить читателю нечто новое, что невозможно узнать без такой логической работы ума. Так что читатель должен быть готов к тому, что в последующем изложении многое ему покажется известным и даже банальным, и отнестись к этому с терпением и терпимостью. Главная трудность в сфере социальных исследований состоит не в том, чтобы делать какие-то сенсационные открытия неведомых фактов, наподобие микрочастиц, хромосом, генов и т.п. в естественных науках, а в том, чтобы увидеть значимость общеизвестных и привычных явлений, осмыслить их и обнаружить именно в них закономерности грандиозных исторических процессов и огромных человеческих объединений.
В текстах на социальные темы, включая относящиеся к сфере науки, специальные термины употребляются, как правило, в логически плохо обработанном или совсем необработанном виде. Чтобы эти тексты приобрели какую-то осмысленность, они нуждаются в дополнительных истолкованиях (в интерпретациях) и примысливаниях (в частности - в том, что называют чтением между строк). Задача экспликации состоит в том, чтобы исключить такого рода интерпретации и примысливания, которые различны у различных людей, неустойчивы, многосмысленны, изменчивы. Одно из требований научного подхода к изучаемым объектам - сделать тексты осмысленными сами по себе, вычитывать в них то, и только то, что в них содержится без всяких интерпретаций и примысливаний. На практике добиться этого почти невозможно или возможно лишь в ничтожной мере. Для этого требуется хорошо разработанная логическая теория, которой нет, требуется специальное образование, которое никто не получает, и требуются гигантские усилия. Достаточно сказать, что если бы даже было возможно осуществить полностью логическую экспликацию текстов, то получились бы тексты, в десятки и даже сотни раз превосходящие по объему эксплицируемые тексты. Оперирование ими было бы невозможно. А если учесть интеллектуальное убожество подавляющего большинства таких текстов, то вообще, как говорится, игра не стоит свеч. И ко всему прочему люди, производящие такие тексты, не заинтересованы в логической ясности и определенности, - они имеют цели, мало общего имеющие со стремлением к научной истине.
ЛОГИЧЕСКИЕ УМОЗАКЛЮЧЕНИЯ
Подавляющее большинство рассуждений, претендующих на то, чтобы считаться логичными, таковыми на самом деле не являются. Они являются псевдологичными, логичнообразными или в лучшем случае лишь частично логичными.
Логичными являются рассуждения (умозаключения), совершаемые по особым логическим правилам. Относительно природы этих правил в логике до сих пор нет ясности. Возьмем для примера умозаключение по одному из правил силлогизма, которое является наиболее широко известным. В общей форме оно имеет такой вид: 'Если все предметы, называемые словом А (относящиеся к классу А), имеют признак В и предмет С называется словом А (относится к классу А, есть А), то предмет С имеет признак В'. Обычно это правило иллюстрируют таким примером: 'Все люди смертны, Сократ человек, значит, Сократ смертей'. Почему это правило имеет силу? На этот счет философы насочиняли тома всякой чепухи. Согласно моей логической теории это правило есть часть определения языковых знаков 'Все', 'имеет признак' и 'относится к классу' (или 'есть').
Возьмем другой пример. Общепринято, что эмпирическое тело не может одновременно находиться в разных местах. Почему? Обычно говорят: таков закон природы. Но природа тут ни при чем. Это утверждение есть следствие из определения языкового выражения 'разные места'. Попробуйте определить, какие места в пространстве считаются разными! Тут возможны два варианта.
Первый. Места А и В являются (называется) разными, если для любого эмпирического тела С имеет силу следующее: если тело С находится в одном из мест А и В, то оно не находится в другом. Из такого определения очевидным образом следует рассматриваемое утверждение. Второй вариант есть ослабление первого: вместо любого тела С (вместо всех эмпирических тел) говорится лишь о некоторых телах. В первом варианте предполагается, что разные места не пересекаются (не имеют общих 'точек'), во втором допускается, что разные места пересекаются. Для второго варианта рассматриваемое утверждение неверно.
Одним словом, логические правила умозаключений (правила логических умозаключений) суть части определений языковых выражений (логических операторов и терминов) или следствия из таких определений. Обычно они остаются неявными и фрагментарными, люди пользуются ими безотчетно и по привычке, причем фактически очень редко. Если вы попробуете четко выявить (эксплицировать) логическую структуру рассуждений на социальные темы полностью, вы обнаружите, что более 99 процентов текстов строится совсем не по правилам логических умозаключений, а размер эксплицитных текстов будет в десятки раз превосходить эксплицируемые тексты. Обычные рассуждения создают видимость логичности за счет примеров, привычных словесных ассоциаций, неявных допущений, словесных штампов и других совсем не логически бесспорных средств.
Правила логики являются общими для любых наук, в которых для них есть условия и надобность. Они не образуют специфическую дедуктивную основу социальных исследований. Последнюю образуют определения языковых выражений, обозначающих социальные объекты, и утверждения об этих объектах. Поскольку результаты социальных исследований фиксируются в языке и сами исследования осуществляются в языке, к ним относятся и правила логики. К рассмотренным выше логическим правилам следует добавить совокупность определений и утверждений, образующих логическую онтологию.
ЛОГИЧЕСКАЯ ОНТОЛОГИЯ
Приведу далеко не полный список понятий, с помощью которых строятся знания об эмпирических объектах и описывается в логически обобщенном виде содержание этих знаний (т.е. то, о чем в них говорится): предмет (объект), признак (свойство, черта, характеристика), отношение, раньше, позже, одновременно, временной интервал, момент, дальше, ближе, на том же расстоянии, между, внутри, структура, состояние, существование, изменение, переход, процесс, ряд, развитие, деградация, простое, сложное, часть, целое, система, качество, количество, возможность, необходимость, случайность, связь, причина, следствие, тождество и т.п. Все эти понятия необходимы для описания знаний о социальных объектах как объектах эмпирических. Многие из этих понятий как-то обработаны в логике и методологии науки, но общее состояние является, на мой взгляд, неудовлетворительным. Все эти понятия должны быть эксплицированы в том разделе логики, который я называю здесь логической онтологией. Это - огромная работа, которая еще должна быть проделана. Мои суждения на этот счет читатель может найти в моих работах, упомянутых в предисловии. Здесь ограничусь отдельными замечаниями, полезными для понимания социологических идей.
ЭМПИРИЧЕСКИЕ И АБСТРАКТНЫЕ ПРЕДМЕТЫ
Фиксируя эмпирические предметы в языковых выражениях, мы вольно или невольно осуществляем абстракции, т.е. принимаем во внимание одни признаки предметов и игнорируем другие. В большинстве практически важных случаев мы предполагаем, что предметы обладают и другими признаками, и воспринимаем выделенные и зафиксированные в языке их признаки лишь как своего рода метки. Но очень часто мы относимся к отраженным в языке предметам так, будто они обладают лишь известными нам признаками и не обладают другими.
Такого рода уродами, чудовищами или, наоборот, совершенствами нам представляются чуть ли не все явления нашей общественной жизни, глубоко затрагивающие интересы людей, - правительства, партии, массовые движения, идолы политики и культуры, оппозиции, экономики, свобода, диктатура, демократия и т.д. Власть языка порою оказывается здесь настолько мощной, что отраженный в языке кусочек реальности кажется гораздо более реальным, чем сама реальность во всем ее объеме, со всеми ее позитивными и негативными свойствами. Если, например, в языковых выражениях вроде 'демократические свободы', 'народовластие', 'равенство', 'личная инициатива' отражены некие положительные (с точки зрения некоторой категории людей) свойства данного общественного устройства, то обозначаемые этими выражениями общественные феномены рассматриваются исключительно как абсолютные социальные добродетели. Тот факт, что с этими добродетелями в реальности неизбежно связано какое-то зло, что в иных условиях это зло преобладает, игнорируется. А если в языковых выражениях вроде 'диктатура', 'неравенство', 'ограничения демократических свобод' отражены некие отрицательные явления общественной жизни, то обозначаемые ими феномены рассматриваются как абсолютное зло всегда и при всех обстоятельствах.
Язык позволяет нам создавать термины таких предметов, которые в принципе не могут существовать эмпирически, - абстрактных предметов.
Примером таких абстрактных предметов могут служить 'материальные точки' в физике - допущения физических тел, не имеющих пространственных размеров. К той же категории абстрактных предметов относятся всякого рода 'духовные' существа, не обладающие телом, абсолютно проницаемые для других тел и сами способные проникнуть через любое материальное препятствие.
ИНДИВИД И МНОЖЕСТВО (КЛАСС)
Объекты (предметы) могут рассматриваться с точки зрения сходных признаков (свойств), т.е. как представители множеств (логических классов) объектов с такими признаками, и с точки зрения их индивидуальности (неповторимости, уникальности). Это - разные аспекты познания, а их обычно смешивают или по крайней мере не различают. В первом аспекте у объектов выделяются отдельные признаки, которые могут быть у других и более объектов, а во втором выделяется совокупность признаков, какая присуща только одному объекту, и никакому другому объекту в мире вообще, или предполагается наличие у объекта такой совокупности признаков. Имеются средства такой индивидуализации объектов. Это обычно указание на пространственно-временные характеристики и отличительные признаки, заведомо неповторимые. Возьмем, например. Октябрьскую революцию 1917 года в России. Она есть представитель множества (класса) революций, что фиксируется словом 'революция'. Ее индивидуальность фиксируется словами 'Россия' и 'Октябрь 1917 года'. Революций в истории человечества было много, а Октябрьская революция 1917 года в России всего одна, и другой индивидуальный объект, который может быть назван этими словами, никогда не был и не будет.
То, что сказано выше, входит в определение самих понятий. И это надо помнить при рассмотрении социальных объектов. Игнорирование имеющего здесь место различия ориентации внимания является широко распространенной логической ошибкой и умышленным идеологическим приемом запутывания проблем. Обычно берут социальное явление как индивидуальное, т.е. как неповторимое, и подгоняют его под какую-то (подходящую) общую схему, т.е. переключают внимание на признаки, присущие множествам объектов. В результате сущность явления, связанная именно с его индивидуальностью, испаряется, ее затемняют общими разговорами. Таким путем, например, создали идеологически ложную картину сталинизма, рассматривая его с точки зрения его сходства с гитлеризмом, создали идеологически ложную картину социально-политической системы посткоммунистической России, рассматривая ее по аналогии с некоторыми признаками западных стран.
Выделение сходных (общих) признаков у различных объектов есть одно из важнейших средств познания этих объектов. Но это - лишь одно из средств, причем ограниченное определенными правилами. В социальных исследованиях приходится иметь дело зачастую с индивидуальными (уникальными, неповторимыми) объектами. Например, в мире существует только один неповторимый западный мир, существовал только один советский коммунизм, существует только одно человечество и т.д. Абстрактные допущения о возможности аналогичных явлений на других планетах не отменяют необходимости при исследовании упомянутых явлений прибегать к средствам познания, ориентированным именно на их уникальность, а не ограничиваться ни к чему не обязывающими общими разговорами.
АТОМАРНЫЙ ОБЪЕКТ
Атомарным (или элементарным) объектом для данной сферы исследования (для данной предметной области) является такой объект, который не расчленяется на другие (частичные) объекты, а все прочие объекты этой сферы рассматриваются как объединения атомарных. Атомарность тут относительна. За пределами данной сферы атомарный объект может рассматриваться как сложный. В сфере социальных исследований атомарным объектом является отдельно взятый человек, причем взятый исключительно как член объединений людей, т.е. как существо социальное. В биологии человек рассматривается как сложный объект.
Атомарность относительна также в том смысле, что сложные объекты, состоящие из атомарных, рассматриваются в зависимости от свойств атомарных. При этом выделение тех или иных объектов как атомарных и их свойств в этом качестве зависит от того, какие сложные объекты предстоит исследовать. Тут зависимость двусторонняя. Например, в социальном исследовании нам даны как эмпирические факты объединения именно людей, и мы, естественно, берем людей в качестве социальных атомов, выделяя в них свойства, необходимые для понимания объединений людей.
СОСТОЯНИЕ, ИЗМЕНЕНИЕ, СОБЫТИЕ
Когда речь идет о состоянии объекта, предполагается некоторый временной интервал, и внимание ориентируется на то, что можно сказать об объекте в этом интервале.
Изменение объекта фиксируется путем сопоставления его состояний в различные временные интервалы, следующие один за другим. Если эти состояния различны, то говорят об изменении объекта. Частные случаи изменения - возникновение и исчезновение объектов.
Слово 'событие' употребляется как обозначение возникновения, изменения (смены состояний) и исчезновения объектов (например, произошла революция, началась война, разразился кризис, рухнула социальная система и т.д.).
События именно происходят, случаются. Они происходят в какое-то время.
Интервал времени, в течение которого они происходят, сравнительно невелик или не принимается во внимание, т.е. внимание ориентируется на сам факт события.
ПЕРЕХОДНОЕ СОСТОЯНИЕ
В случае с эмпирическими предметами между этими двумя состояниями имеет место еще третье состояние - переходное. Это состояние характеризуется тем, что в это время невозможно установить, существует предмет (уже или еще) или нет, обладает он некоторым свойством или нет, находится в данном месте или нет и т.д. Таким образом, в случае изменений приходится иметь дело не с двумя состояниями, а с тремя - с двумя определенными (или статичными) и одним неопределенным, переходным. Этот факт послужил одним из источников идей неклассической (многозначной) логики.
В рассуждениях об общественных событиях и процессах принимать во внимание особенности переходных состояний точно так же в высшей степени важно. Не все утверждения, правомерные в отношении статичных состояний, правомерны в отношении переходных. В частности, многие утверждения, истинные в отношении советского общества в брежневский период, лишены смысла в отношении сталинского периода. Нелепо, например, говорить о нарушении неких норм советской жизни в сталинское время, если эти нормы еще не сложились, если они еще были в процессе формирования.
Неопределенности в суждениях о переходных состояниях возникают не только из-за трудности или даже невозможности обнаружить и точно фиксировать те состояния вещей, которые позволяют говорить о том, что произошло изменение, но из-за сложности самих переходных состояний.
Например, процесс десталинизации страны в Советском Союзе не был кратковременным мероприятием хрущевского руководства. Он начался задолго до смерти Сталина, растянулся на многие годы, происходил во всех сферах жизни общества и во всех районах страны. Если мы точно определим, что такое сталинизм как специфическое явление в советской истории и во всей советской жизни, в отличие от того состояния советского общества, которое стало нормой для него в результате десталинизации, то мы столкнемся с затруднениями в применении суждений, имеющих безусловную силу в отношении классически-сталинского периода и в отношении, допустим, брежневского периода, к некоторым годам незадолго до смерти Сталина и после его смерти.
Многие явления сталинизма утратили силу во многих учреждениях, сферах жизни и районах страны еще до смерти Сталина, многие же продолжали существовать даже после доклада Хрущева. Потому в этот период возникали постоянно бесперспективные дискуссии, например, по проблеме, преодолен сталинизм ('ошибки периода культа личности') или нет.
НЕОБХОДИМОСТЬ, ВОЗМОЖНОСТЬ, СЛУЧАЙНОСТЬ
Понятия необходимости, возможности и случайности относятся к событиям.
Между ними имеют место чисто формальные (знаковые) отношения. Например, событие считается возможным, если, и только если не является необходимым то, что оно не происходит; событие считается случайным, если, и только если оно не является необходимым. В онтологическом аспекте устанавливается то, когда именно события могут считаться необходимыми, возможными и случайными. Например, событие считается необходимым относительно данных условий, если событие такого рода происходит всегда, когда имеются эти условия: событие считается случайным относительно данных условий, если возможно, что оно не происходит при этих условиях. В логической онтологии может быть разработана система таких утверждений, позволяющих вполне осмысленно оперировать рассматриваемыми понятиями.
Обращаю внимание на то, что рассматриваемые понятия применимы на онтологическом уровне лишь к объектам как представителям множеств (классов) однородных объектов. Они имеют смысл лишь при определенных условиях. Событие может быть необходимым (или случайным) относительно одних условий и случайным (соответственно - необходимым) относительно других условий.
Оценка событий как необходимых, возможных и случайных ничего еще не говорит о роли этих событий в тех или иных ситуациях. Например, событие может быть случайным в некоторых условиях, но сыграть решающую роль в отношении другого события в связи с совокупностью обстоятельств, породивших это другое событие. Приезд Ленина в Россию в 1917 году был случайным событием относительно условий, породивших революционную ситуацию. Но это событие в совокупности обстоятельств, породивших Октябрьскую революцию, сыграло решающую роль. Аналогично избрание Горбачева на пост главы КПСС было случайным событием относительно соответствующих процедур организации КПСС, но это событие сыграло решающую роль в советской контрреволюции после 1985 года в совокупности с прочими событиями, породившими ее.
ПОДЛИННОСТЬ И КАЖИМОСТЬ
Социальные объекты состоят из людей. Люди выполняют какие-то функции и совершают соответствующие им действия не ради самих этих функций и действий, а лишь постольку, поскольку могут существовать и удовлетворять свои интересы благодаря этим функциям и действиям. Они стремятся производить на других людей выгодное для себя впечатление, скрывать какие-то свои намерения, раскрытие которых может принести им ущерб, вводить других людей в заблуждение относительно себя и впадать в заблуждения относительно самих себя. В результате признаки социальных объектов разделяются на две группы. К первой из них относятся такие признаки объектов (т.е. людей), которые характеризуют их независимо от их стремления выглядеть для других выгодно для себя. Ко второй группе относятся признаки, характеризующие социальные объекты в том виде, в каком они стремятся себя показать другим. Для первых признаков будем употреблять слово 'подлинность' (или 'сущность'), для вторых - 'видимость' или 'кажимость' (часто употребляется слово 'явление' в смысле именно кажимости).
Подлинность и видимость далеко не всегда совпадают. Видимость выставляется напоказ и преувеличивается, а подлинность затушевывается, маскируется, скрывается и даже отрицается как реальность. В наше время способности и возможности людей придавать социальным явлениям видимость, не соответствующую их подлинности (сущности), достигли высочайшего уровня.
Все люди в той или иной мере обучаются этому. Этим занимаются многочисленные специалисты, специальные учреждения, средства массовой информации, политики, дипломаты, деятели культуры. Если принимать за чистую монету бесконечные речи партийных вождей, парламентариев, президентов и прочих личностей, фигурирующих на сцене истории, то можно подумать, будто они ночи не спят, думая о благе народов. Но главным в их спектаклях является не стремление решать проблемы наилучшим образом в интересах тех, кого они касаются непосредственно, а стремление решать наилучшим для себя образом проблемы своего положения в ситуации, когда они вынуждены проявлять заботу о других.
В наше время аспект видимости в большом числе (если не в большинстве) жизненно важных случаев приобрел такие масштабы, формы и значение, что оттеснил аспект сущности на задний план, взял над ним верх и сам стал выглядеть как сущность объектов. Произошло своего рода эволюционное оборачивание. Наиболее высоко развитые человеческие объединения стали превращаться в сборище социальных актеров. В паре 'Быть или слыть' вторая установка стала играть более важную роль для людей. Дураки стали выглядеть как мудрецы, моральные уроды - как образцы добродетелей, преступники - как опора законности. Безобразие - как красота. Мощнейшая система воспитания, образования и идеологического оболванивания создали вымышленный мир кажимостей, занявший в жизни людей более важное место, чем мир сущностей.
СОДЕРЖАНИЕ И ФОРМА
Известно, что власть в одних западных странах, считаемых демократическими, является монархической, а в других - республиканской.
Это - виды демократической власти. Возьмем монархическую власть. Она имеет место в некоторых западных странах, которые считаются капиталистическими, и в странах с феодальным социальным строем. Но можно ли считать капитализм и феодализм видами монархии? Тут возникает затруднение. Очевидно, тут мы сталкиваемся с отношением между признаками объектов, отличным от отношения между общими признаками и частными. В диалектике для этого отношения была выработана пара понятий 'содержание' и 'форма'. В нашем примере монархическая и республиканская власть суть формы государственной власти.
Пара понятий 'сущность' и 'кажимость' фиксирует отношение между объектами и познающими их субъектами, а пара понятий 'содержание' и 'форма' - отношение между различными признаками одних и тех же объектов.
При этом исследователь различает в самом объекте то, что характеризует объект как ответ на вопрос 'Что имеет место реально (или что происходит)?', и то, что характеризует тот же объект как ответ на вопрос 'Как (в каком виде) это 'что' существует (или происходит)?'.
Различие содержания и формы социальных объектов относительно, но не произвольно. Порою оно принимает такие размеры, что даже профессиональные исследователи в своих сочинениях удваивают одни и те же объекты. Например, многие западные авторы, критикующие западную систему власти, утверждают, будто она не является подлинной демократией или является нарушением последней. А между тем 'подлинная' демократия, о которой они говорят, есть содержание реальной демократии, а то, что они считают отступлением от нее, есть реальная и закономерная форма ее существования.
Взаимоотношения содержания и формы разнообразны. Одно и то же содержание может выражаться в разных формах, - объекты могут быть сходны по содержанию и различны по форме. Объекты могут быть сходны по форме, но различны по содержанию, - одна и та же форма может выражать различное содержание. Отношение содержания и формы характеризуется степенью соответствия. Эта степень заключена в пределах от полного несоответствия до полного соответствия. Со временем она меняется. Может форма отставать от содержания. Может, наоборот, содержание отставать от формы. Имеет силу социальный закон тенденции к установлению их адекватности, т.е. более или менее нормальной степени соответствия. В процессе жизни объекта возможно доминирование того или другого компонента пары над другим. Форма может устаревать. Старая форма 'сбрасывается', уступая место новой, соответствующей новому содержанию.
КАЧЕСТВО И КОЛИЧЕСТВО
Во всяком социальном объекте можно обнаружить качественный и количественный аспект - качество и количество. Качество объекта (в моем словоупотреблении) образует совокупность его структурных компонентов с их свойствами и взаимоотношениями, благодаря которым этот объект сохраняется и без которых он существовать не может. Количество образует все то в объекте, что может быть подсчитано, измерено, вычислено и зафиксировано в величинах.
Даже отдельно взятый человек имеет социальную структуру - управляющий орган (мозг) и управляемое им тело. Количественно он характеризуется величиной 'один'. Способности его могут быть измерены (например, интеллектуальный уровень). Средства измерения изобретаются людьми. И работа эта есть явление сравнительно новое. Даже понятие 'один' получило точное определение лишь в конце прошлого и начале нашего века (в основаниях математики, в формальной арифметике).
Качество и количество объекта суть именно аспекты единого целого. Они существуют не наряду друг с другом. Один без другого вообще не существует.
Между ними имеют место разнообразные отношения. Одно дело, например, организация системы власти из нескольких десятков или сотен человек, и другое дело - из нескольких десятков и сотен тысяч, а то и миллионов человек. В реальной практике жизни эта зависимость постоянно игнорируется с соответствующими негативными последствиями. Когда советские реформаторы после 1985 года начали перестраивать советское общество по западному образцу, идеологи перестройки, изучавшие диалектику годами, полностью игнорировали рассматриваемую банальную истину, ссылаясь на образцы социальной организации, например, в Швеции и Швейцарии. Эту истину игнорировали и западные идеологи, поощрявшие и превозносившие советскую перестройку. Но они это делали умышленно, вполне отдавая себе отчет в том, что эта перестройка приведет страну к краху и деградации.
Отношение качества и количества характеризуется степенью соответствия.
Есть определенные границы, в которых колеблется нормальная для самосохранения объекта степень соответствия, именуемая в диалектике мерой.
Выход за ее пределы ведет либо к разрушению объекта, либо к качественным изменениям. Например, увеличение числа членов группы сверх некоторого максимума ведет к тому, что либо группа разделяется на две, либо сокращается число членов (излишние исключаются), либо в группе образуются подгруппы со своими руководящими лицами. Если число членов группы недостаточно для выполнения ее функций, группа либо ликвидируется, либо увеличивается численно, либо изменяет статус (например, сокращается объем выполняемых ею дел). С такого рода операциями люди имеют дело постоянно в практике своей жизни, не задумываясь над тем, что поступают в соответствии с одним из социальных законов, который заметили диалектики.
Отношение качества и количества не ограничивается утверждением диалектики, согласно которому количественные изменения ведут к качественным. Не все качественные изменения суть результат количественных.
В человеческих объединениях постоянно происходят качественные изменения в рамках тех же количественных характеристик (например, переструктурирование). И количественные изменения не всегда ведут к качественным. В науке и в практике жизни людей известны так называемые допороговые изменения, не влияющие на качественное состояние объектов. И даже в случаях, когда количественные изменения ведут к качественным, первые суть лишь одно из условий вторых, причем порою не главное. С другой стороны, количественный аспект зависит от качественного.
Например, размеры объединений людей зависят от организации, от типа управления, от квалификации членов объединения, от целей и т.п. Так что не только количественные изменения ведут к качественным, но и качественные ведут к количественным. Причем одни и те же количественные изменения в различных условиях ведут к различным качественным, а одни и те же качественные - к различным количественным. Так что диалектический 'закон' перехода количественных изменений в качественные не есть всеобщий закон бытия. Это вообще не закон. Это есть лишь отдельное явление эмпирической реальности, замеченное философами прошлого, но не разработанное должным образом.
Количество фиксируется в языке в величинах. Величины разделяются на абсолютные и относительные. Первые выражаются в числах, вторые - в отношениях чисел (в процентах, степенях). С точки зрения научного подхода те или иные величины сами по себе не имеют смысла. Они имеют таковой лишь в связи с качественной характеристикой объектов и целями их исследования.
В теоретическом исследовании, о котором идет речь в этой книге, измерение и вычисление величин играет роль подсобную. Причем интересы такой ориентации исследования настолько расходятся с интересами 'конкретной' ('эмпирической') социологии, что данные второй не имеют для первой почти никакого полезного значения, а зачастую просто вводят в заблуждение.
СОЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ
Сфера социальных явлений включает в себя огромное разнообразие видов эмпирических связей объектов, которое лишь в ничтожной мере привлекло внимание логики и методологии науки, да и то косвенно и без использования идей и аппарата современной логики.
Чаще всего говорят о причинно-следственных связях. Но что такое причина и следствие? Никакой очевидности тут нет. И тем более нет некоего единственно правильного и общепринятого определения этих явлений. Известно несколько десятков различных определений. Не буду заниматься их логическим анализом. Возьму лишь то, что обще большинству из них: признание того, что следствие во времени следует за причиной, и того, что причина так или иначе участвует в порождении следствия.
По самим условиям социальной сферы методы выявления причинно-следственных связей применимы далеко не всегда и не так уж надежны. А в случае сложных исторических событий, представляющих собою совпадение и переплетение многих миллионов и миллиардов событий в пространстве и времени, понятие причинно-следственных отношений вообще теряет смысл. В таких случаях имеет место переплетение бесчисленных причинно-следственных рядов. Одни из этих рядов не зависят друг от друга, другие сходятся, третьи расходятся, четвертые затухают, пятые зарождаются и т.д. Индивидуальное историческое совпадение их в некотором пространственно-временном объеме само не есть причинно-следственный ряд, подобный входящим в него рядам, и не есть ни причина чего-то и ни следствие чего-то просто в силу определения самих понятий 'причина' и 'следствие' и методов выявления причинности. Потому искать тут причинное объяснение просто бессмысленно. Когда исследователи все-таки говорят в таких случаях о причинах, они используют слово 'причина' не как научное понятие, а как весьма неопределенное и многосмысленное выражение общеразговорного языка. Методы обнаружения причинно-следственных связей к таким ситуациям в принципе неприменимы. Суждения, высказываемые в таких случаях в терминах причинности, в принципе непроверяемы. Потому в таких случаях всякий может выдумывать свою собственную концепцию. Потому тут возможны различные, порою взаимоисключающие, объяснения. И если какая-то концепция получает более или менее широкое признание, то происходит это не в силу ее логической доказуемости или эмпирической подтверждаемости, а совсем на других основаниях. Короче говоря, можно принять допущение, что каждое эмпирическое явление причинно обусловлено (ничто не происходит без причины), но фактически и логически ошибочно думать, будто для каждого эмпирического явления можно указать его причину или причины.
В теоретических социальных исследованиях причинно-следственные связи занимают ничтожно мало места. Основное внимание уделяется связям структурным, функциональным и генетическим, компоненты которых являются сосуществующими в пространстве и времени. И даже в тех случаях, когда компоненты связей возникают во временной последовательности, основное внимание исследователей сосредоточивается на их последующем сосуществовании. Понятия причины и следствия лишены смысла в применении к их отношениям. Например, какими бы ни были отношения государства и экономики во времени и как бы ни рассматривали их отношения представители различных школ и направлений в социологии, все они единодушны в одном: никому в голову не приходит мысль рассматривать государство как причину экономики или наоборот.
При всех разнообразиях эмпирических связей общим для них являются контакты эмпирических объектов, в которых происходит передача одними из них другим вещества или энергии. При этом одни отдают что-то, а другие это 'что-то' усваивают (присваивают). Более сложные случаи - обмен. Контакты бывают непосредственными и опосредованными (через третьи объекты), одноактными, спорадически повторяющимися и регулярными. Более сложные случаи - разделение целого на части с сохранением связи частей и объединение объектов в целое с сохранением их различия.
Специфика социальных связей (чаще употребляют выражение 'социальные отношения') заключается в том, что в контакты вступают люди и объединения людей и связи их образуются, существуют и проявляются в сознательных действиях одних из людей и их объединений по отношению к другим. В этих контактах одни из .компонентов связи отдают другим, а другие получают от них что-то, что необходимо и полезно для их существования. Одни отдают - это значит, что у них это отнимают силой или ставят в такие условия, что они вынуждаются отдавать 'добровольно'. Возможна и бывает заинтересованность в отдаче - при этом отдающие что-то выгадывают для себя. Другие получают - это значит, что они отнимают это у других силой, так или иначе вынуждают на 'добровольную' отдачу или создают условия для выгодной для других отдачи.
Отдают люди вещи, себя, свои силы и способности, продукты своей деятельности. Величина отдаваемого равна величине получаемого плюс потери на акт передачи. Невозможно получить больше того, что могут отдать. Более сложный случай - обмен. Для него имеет силу закон эквивалентности. На этой основе развиваются все прочие виды социальных связей, включая структурные и генетические. Исследование их образует основное содержание всякой теоретической социологии, в том числе и нашей логической социологии.
ОБЪЕКТИВНЫЕ ЗАКОНЫ
Научное исследование ориентируется на открытие законов объектов или объективных законов.
Слово 'закон' многозначно. В конкретных науках и в методологии науки говорят о законах науки (или научных законах), имея в виду определенного типа суждения об исследуемых объектах. Законами объектов называют то, о чем говорится в таких суждениях. Речь идет об одном и том же, только в первом случае - о языковых выражениях, фиксирующих законы объектов, а во втором случае - о том, что фиксируют эти выражения.
Научными законами (законами объектов) называют обобщения результатов наблюдений и экспериментов, которым приписывают какую-то особо важную роль в науке. С логической точки зрения суждения такого рода суть общие суждения фактов. К числу таких суждений относится, например, утверждение о том, что в демократических странах имеет место разделение власти на законодательную и исполнительную. Это - суждение о наблюдаемом факте, аналогичное по его логическому статусу суждению 'Нормальная собака имеет четыре ноги'. Кстати сказать, социологическая наука в основном состоит из суждений такого логического типа.
Научными законами (суждениями законов) называют также суждения, явно или неявно предполагающие определенные условия, при которых они всегда истинны. Я в дальнейшем буду иметь в виду только их, говоря об объективных законах.
В языковой практике условия законов обычно не учитываются совсем или подразумеваются как нечто само собой разумеющееся и всегда имеющее место.
Это порождает путаницу, бессмысленные споры, идейные 'перевороты' и даже умышленные спекуляции, когда обнаруживается важность явного учета условий в случаях их несоблюдения и изменения. Порою такие ситуации принимают грандиозные размеры, вовлекая большое число людей и растягиваясь на много десятилетий и даже на века. Например, спекуляции такого рода в физике приняли поистине эпохальные и глобальные размеры, по уровню мракобесия не уступая мистификациям средневековья. А в сфере социальных явлений на этот счет творится нечто невообразимое.
Чтобы некоторое суждение (совокупность суждений) А приобрело статус научного закона, необходимо условие В установить (подобрать специально!) таким образом, чтобы А было истинно всегда при наличии условия В. Если при наличии условий В возможны случаи, когда А ложно, то А не может рассматриваться как закон, отвергается в качестве закона. В практике познания условия В устанавливаются всегда лишь частично и приблизительно.
В ряде случаев они вообще являются воображаемыми, невозможными в реальности. В таких случаях суждения 'А при условии В' вообще не верифицируются (не подтверждаются и не отвергаются) путем сопоставления с эмпирической реальностью. Их ценность устанавливается косвенно, т.е. тем, что с их помощью получаются выводы, которые соответствуют или не соответствуют реальности. Они принимаются как аксиомы или на основе логических рассуждений, в которых А выводится из каких-то посылок, включая в них В. Условия А могут быть в той или иной мере достигнуты в эксперименте или выявлены в результате логической обработки данных наблюдений.
Надо различать общие черты (признаки) различных явлений и законы этих явлений. Для обнаружения общего необходимо сравнение по крайней мере двух различных явлений. Для выявления закона нужны логические операции иного рода. Закон может быть открыт путем изучения одного экземпляра явлений данного рода. Для этого нужен логически сложный анализ эмпирической ситуации, включающий отвлечение от множества обстоятельств, выделение непосредственно незаметного явления в 'чистом виде', своего рода очищение закона от скрывающих его оболочек. Закон находится как логический предел такого процесса, причем не как нечто наблюдаемое, а как результат логических операций. Законы эмпирических объектов вообще нельзя наблюдать так же, как наблюдаются сами эти объекты.
Законы не следует также смешивать с причинно-следственными отношениями, с необходимостью, сущностью, содержанием и другими явлениями бытия, фиксируемыми логическими и философскими понятиями. У всех у них различные функции в фиксировании результатов познания, они выражают различные аспекты познания, различно ориентируют внимание исследователей.
Однако как в языковой практике, так и в сочинениях профессионалов, которые по идее должны были бы тут наводить порядок, царит на этот счет невообразимый хаос.
Законы эмпирических объектов (законы бытия) не зависят от воли и желаний людей и вообще от чьей-либо воли. Если есть объекты, к которым они относятся, и есть необходимые условия, то они имеют силу, никто и ничто в мире не может отменить их действие. Можно ослабить их действие, скрыть, придать форму, создающие видимость их 'отмены'. Но они все равно остаются.
Они именно такими и открываются исследователями, чтобы быть универсальными в отношении соответствующих объектов при соответствующих условиях.
Надо различать законы, как таковые, фиксируемые в абстрактной форме (скажем, абстрактные законы), и их конкретные проявления в частных случаях. Условия закона в реальности и в исследовании ее никогда не выполняются полностью, а порою не выполняются вообще. Одновременно действует множество законов, которые воздействуют на форму проявления друг друга и даже действуют порою в противоположных направлениях. Потому кажется, будто законы потеряли силу или их не было вообще. В реальности законы действуют как скрытые механизмы явлений и как более или менее явные тенденции.
Надо различать законы и следствия действия законов - закономерные явления. Люди, например, давно заметили регулярность смены времени суток и закрепили это знание в суждениях, выражающих уверенность в том, что на смену дня обязательно придет ночь, а на смену ночи - день. Но это не значит, будто они открыли закон природы, вследствие которого происходит смена дня и ночи. Обычно эмпирические законы в том смысле, как мы рассмотрели выше, и закономерные явления не различают и в качестве суждений законов рассматривают обобщения наблюдаемых фактов, подкрепляемые многократными повторениями и не сталкивающиеся с противоречащими фактами.
В практике познания такого рода 'законы' часто опровергаются, и по сему поводу устраиваются сенсации, кричат о 'революциях' в науке, о ломке 'устаревших' представлений. С логической точки зрения, однако, в таких случаях лишь выясняется ограниченность простой неполной индукции и логическая ошибка необоснованности обобщения.
Объективные законы суть законы эмпирических объектов, но сами они эмпирическими объектами не являются. Они сами по себе не возникают, не изменяются и не исчезают. Это не значит, что они вечны и неизменны. Просто по самому смыслу понятий к ним нельзя применять понятия возникновения, изменения, исчезновения, неизменности, вечности. Они не имеют независимости от объектов существования. Об их существовании мы судим не путем их непосредственного наблюдения (их невозможно видеть, слышать, трогать руками), а по их проявлениям в ситуациях с эмпирическими объектами. Они открываются на основе наблюдений эмпирических фактов, но открываются благодаря особого рода интеллектуальным операциям.
Сфера действия рассматриваемых законов ограничена множеством эмпирических объектов определенного вида. Никаких всеобщих законов бытия, имеющих силу в отношении любых (всех) эмпирических объектов, не существует хотя бы уже потому, что условия законов для объектов различных видов логически несовместимы в некое единое условие. Возможно, конечно, сформулировать утверждения, имеющие силу для всех эмпирических объектов.
Но они (с логической точки зрения) будут либо логически ложными (противоречивыми), либо частями неявного определения понятия 'эмпирический объект'. Этому определению можно придать форму системы аксиом. Выводимые в этой системе утверждения истинны по определению понятий. Они не являются эмпирическими законами. Их можно назвать дефинитивными законами. Они не открываются в изучаемых эмпирических объектах.
СУБЪЕКТИВНЫЕ И ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ
Социальные объекты суть объекты эмпирические. Значит, на них распространяется все то, что говорилось в предшествующем разделе об объективных законах. Но они обладают свойствами, отличающими их от всех прочих эмпирических объектов, а именно - они обладают интеллектом, волей, способностью ставить цели и добиваться их осуществления, способностью планировать свои действия и предвидеть их результаты, короче говоря - обладают тем, что называют субъективными факторами. Наличие этих факторов порождает трудности в отношении признания объективных социальных законов, аналогичных в рассмотренном выше смысле законам объектов неживой и живой дочеловеческой (неразумной) природы. В самом деле, о каких независимых от воли и сознания людей законах может идти речь, если социальные объекты суть существа, наделенные волей и сознанием?!
Взгляд на субъективные факторы как на играющие решающую роль в историческом процессе и в организации человеческих объединений был доминирующим в истории социальной мысли и остается таковым в современном западном мире. Он поощряется западной идеологией, пропагандой и культурой.
Описаниями сознательных и волевых действий людей, организаций, учреждений, властей заполнены бесчисленные газеты, журналы, книги. Ими полны телевизионные передачи и фильмы. За безработицу, инфляцию, кризисы, войны и прочие язвы современности винят политиков, предпринимателей, партии и конкретных людей.
Субъективные факторы до сих пор понимаются как нечто такое, что не подвержено действию объективных законов, и противопоставляются факторам объективным, которые считаются независимыми от воли и сознания людей. И для этого есть основания. В чем заключаются объективные факторы? Люди появляются на свет в условиях, которые достаются им в готовом виде от предшествующей истории и которые они уже не в силах переделать. Эти условия даны им как реальность, независящая от их сознания и воли. В человеческой жизни принимает участие большое число явлений, неподконтрольных их воле. Возникают непредвиденные следствия даже сознательной деятельности. Людей много, их цели разнообразны и зачастую противоположны. Суммарный результат их деятельности далеко не всегда совпадает с тем, к чему стремятся отдельные участники объединений. Люди совершают ошибки в своих расчетах. Возможности предвидеть ход событий ограничены. Думая о ближайших результатах своих действий, люди не задумываются над более отдаленными их последствиями.
Плюс к тому - неосознанные и животнообразные действия. И даже в тех случаях, когда последствия действий можно предвидеть, люди часто не считаются с ними, поскольку их частные интересы в момент совершения действий оказываются сильнее разумных предвидений. Наше время дает на этот счет устрашающие примеры, которые общеизвестны. К числу объективных факторов относятся свойства явлений природы, образующих среду существования людей и играющих в их истории и социальной организации роль несомненную.
На мой взгляд, различие субъективных и объективных факторов есть бесспорный факт, но противопоставление их в плане объективных социальных законов лишено смысла. Эти законы суть законы именно сознательной и волевой жизнедеятельности людей и их объединений. Они все-таки существуют и неумолимо делают свое дело.
В истории социальных исследований объективные социальные законы, как правило, не замечались, не осознавались в качестве таковых или отрицались совсем. Сравнительно немногие исследователи говорили об их существовании и как-то описывали их. Но суть дела не в общих заявлениях на этот счет, а в том, как именно понимаются эти законы и каким образом признание их выражается в теоретических построениях. Самой значительной, намой взгляд, социальной концепцией, признающей объективные социальные законы и построенной на основе определенных законов такого рода, является марксистский исторический материализм. Критическое отношение к нему послужило одним из источников идей моей логической социологии. В дальнейшем я неоднократно буду высказываться по этому поводу. А сейчас я изложу мое понимание социальных законов.
СОЦИАЛЬНЫЕ ЗАКОНЫ
Социальные законы отличаются от законов неживой и живой дочеловеческой природы прежде всего объектами, к которым они относятся. Они суть законы человеческих объединений, структурирования этих объединений, функционирования и взаимоотношений их частей, поведения людей как членов этих объединений и т.д., короче говоря - законы социальных объектов.
Особенность социальных законов, далее, состоит в том, в каком смысле они объективны. Тут мало признать объективность в том смысле, в каком мы признаем объективность законов и вообще явлений неживой и до-человеческой живой природы, т.е. в смысле признания их существования вне сознания исследователей, независимо от воли и сознания исследователей. Проблема тут заключается в том, что социальные законы суть законы сознательной и волевой деятельности людей, но они при этом не зависят от сознания и воли людей. Кажется, будто одно исключает другое, будто тут имеет место логическое противоречие. На самом деле тут никакого противоречия нет. Тут надо различать два различных явления, а именно - отдельно взятые действия людей как эмпирические объекты и законы таких действий. Отдельно взятые социальные действия людей являются сознательно-волевыми, но законы этих действий таковыми не являются. Отдельные действия суть эмпирические явления, которые можно наблюдать непосредственно. Законы же их так наблюдать невозможно. Для обнаружения их, повторяю, нужна особая работа ума, особые познавательные операции. Применяя эти операции, исследователь должен сами сознание и волю людей рассматривать как объективные свойства особого рода эмпирических объектов, а именно - людей как вполне материальных существ, обладающих такими признаками, как сознание и воля. И эти признаки находятся вне сознания исследователя, не зависят в этом смысле от сознания и воли исследователя.
С точки зрения логических свойств нет принципиальной разницы между суждениями о законах физической, химической, биологической и т.д. природы и суждениями о социальных законах. Классическим примером первых может служить закон механики: 'Тело сохраняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движения до тех пор, пока внешние силы не выведут его из этого состояния'. Логическая структура его в явном виде такова: 'Если на тело не действуют никакие внешние силы (условие А), то оно будет сохранять состояние покоя или прямолинейного равномерного движения (В)'. Наблюдать ситуацию, фиксируемую в В, невозможно. Можно наблюдать только бесчисленные факты перемещения тел, причем с ускорением, с замедлением, по различным траекториям, с меняющимися траекториями и скоростями. Никто также не наблюдал то, о чем говорится в А, ибо на тела обычно действуют какие-то внешние силы. Это утверждение было изобретено впервые Ньютоном, причем изобретено не по правилам простой индукции, а по правилам мысленного эксперимента.
Возьмем теперь для сравнения один из самых простых социальных законов: 'Если человек вынужден выбирать из двух вариантов поведения, которые одинаковы во всем, кроме одного признака, он выбирает тот из них, который лучше для него с точки зрения этого признака'. В частности, если человек вынужден выбирать место работы из двух вариантов, которые одинаковы во всем, кроме зарплаты, и зарплата есть единственный источник существования для него, то он выберет тот вариант, где платят больше. В реальности такие условия выбора вряд ли могут встретиться. В реальности людям приходится выбирать из вариантов, различающихся по многим признакам, выбирать под давлением всякого рода обстоятельств, а не только из расчета на абстрактно лучший вариант. К тому же люди совершают ошибки в оценке ситуаций.
Объективность социальных законов вовсе не означает, будто люди не могут совершать поступки, не считаясь с ними. Как раз наоборот, люди их обычно вообще не знают и постоянно игнорируют их, поступая так, как будто никаких таких законов нет. Но люди столь же часто игнорируют законы природы, отчего последние не перестают существовать. Если, например, люди сеют пшеницу на покрытой льдом каменистой почве, о них не скажешь, что они считаются с законами природ?,! Они наказываются за свое пренебрежение к законам природы (за их нарушение!). Аналогично они наказываются за свое пренебрежение к социальным законам. Нарушение законов бытия не есть их отмена или изменение. Это - поведение, по тем или иным причинам не считающееся с ними.
Возьмем такой простой пример для пояснения. Пусть некоторое множество людей решило создать группу с целью совместных действий, для которых требуется именно много людей. Это решение их сознательное и волевое. Но чтобы группа могла достаточно долго функционировать как единое целое и справиться с задачей, в ней должен быть руководитель или даже руководящая группа, причем руководитель должен быть достаточно компетентен (адекватен делу), как и прочие члены группы. И эти требования суть объективные законы организации и успеха дела. Они суть независящие от сознания и воли людей факторы их сознательно-волевой деятельности. Люди не в состоянии отменить эти факторы по своему произволу, как они не в состоянии отменить закон тяготения. Люди изобрели летательные аппараты, позволяющие преодолевать силу тяготения. Но это не означает, будто сила тяготения перестала действовать. Так и в сфере социальных явлений. Приняв решение назначить руководителем группы некомпетентного дурака и распределив обязанности членов группы, не считаясь с их квалификацией, люди тем самым не отменили упомянутый выше закон группировки и адекватности людей занимаемым должностям. Они создали группу, подобную летательному аппарату, построенному без учета закона тяготения.
Вся история человечества полна бесчисленных примеров нарушения законов организации государственности и экономики и негативных последствий нарушений. Это дает основания теоретикам, идеологам и обывателям вообще отвергать социальные законы. Они представляют эти законы в виде неумолимых механизмов, которые действуют явно в каждом отдельном случае, и люди не могут их игнорировать.
На самом деле люди, игнорируя (и в этом, и только в этом смысле нарушая) одни социальные законы, действуют в силу каких-то других законов. В реальности одновременно действуют различные законы, так что каждый из них проявляется именно через массу отклонений и нарушений, как и законы природы. Если бы было возможно наблюдать механизмы природных законов изнутри их сферы, как мы это делаем в отношении социальных законов, мы увидели бы картину, аналогичную той, какую видим в общественной жизни.
Если полностью выявить логическую структуру суждений и всего процесса открытия социальных законов, то можно установить, что тут имеет место предельное для данной ситуации исследования абстрагирование. Дальнейшее абстрагирование означает выход за эти пределы и утрату специфики интересующего исследователя объекта. Это - не предел обобщения, а предел отвлечения от эмпирических явлений. И обратный путь к реальности тут есть не прямое применение общих суждений к частным ситуациям, а процесс конкретизации абстрактных суждений путем включения в логические рассуждения каких-то факторов, которые не принимались во внимание в ходе открытия законов.
В конкретных социальных исследованиях и рассуждениях было бы громоздко каждый раз явным образом выражать логическую структуру той или иной ситуации. Обычно это не делают, отчасти подразумевая ее, а чаще вообще не отдавая отчета в этом и не умея это делать. Но, имея какую-то интуицию на этот счет, говорят о тенденциях, о стремлении и т.п.
Число социальных законов не ограничено логически. Их открытие ограничено способностями и потребностями исследователей. Все типы законов, которые можно видеть в естественных науках, в принципе могут быть открыты и в сфере социальных явлений. Это обусловлено тем, что типы законов характеризуются способами их открытия исследователями, которые (способы) изобретаются самими исследователями в соответствии с правилами логики и методологии науки.
Рассмотрим еще один пример с целью пояснения сказанного. Возможности человеческого объединения удовлетворять потребности своих членов неравномерны. Возникает несколько уровней таких возможностей и соответственно потребностей. Чтобы обеспечить удовлетворение потребностей некоторого числа людей на высшем уровне, нужно при всех прочих постоянных условиях (отвлекаясь от них) заставить трудиться и жить на более низком уровне в несколько раз больше людей.
Конкретная величина должна быть измерена или вычислена в зависимости от типа объединения и его конкретных свойств. Причем с увеличением числа людей, претендующих на высший уровень удовлетворения потребностей, растет и число людей, вынужденных довольствоваться более низким уровнем, и растет в большей степени, чем рост первых. Характер роста упомянутых величин опять-таки можно измерить и вычислить. Так что обещание коммунистов обеспечить всех по потребности есть утопия, если его понимать буквально.
Социальные законы действуют не в одиночку, не изолированно друг от друга, а всегда в какой-то совокупности. Если исключить действие несоциальных факторов и принимать во внимание только социальные, то логически правомерно такое предположение: все, что в сфере социальных явлений происходит в силу стечения социальных обстоятельств, есть результат совокупного действия социальных законов, т.е. все это происходит закономерно. Но закономерно не означает, что это происходит с необходимостью. Закономерность и необходимость суть разные аспекты бытия и его познания. Например, разрушение природной среды есть закономерный продукт эволюции западной цивилизации, но не необходимый.
Социальные законы универсальны, т.е. одни и те же для всех времен и народов, где появляются социальные объекты, к которым они относятся, и соответствующие условия. Различны лишь конкретные формы их проявления и действия. Например, государственная власть организуется и функционирует по одним и тем же законам везде, где она возникает. Это не значит, что она везде одинакова. Она разнообразится в зависимости от различных факторов, достигает различных уровней развитости. Но законы, по которым это происходит, одни и те же. Поэтому исследователь, имеющий цель открыть именно социальные законы, а не что-то другое, вправе выбрать для наблюдения наиболее развитые и четко выраженные образцы социальных объектов. Нелепо, например, брать для исследования законов государственности примитивные общества, разумнее для этой цели выбрать западные страны с высокоразвитой системой государственной власти.
Социальные законы суть самые глубокие механизмы социальных явлений.
Авторы сочинений на социальные темы так или иначе говорят о язвах общества и ищут тех, кто виновен в них. Одни при этом называют в качестве источника зол диктаторов и тиранов, другие - капиталистов и феодалов, третьи - партии и организации вроде партий нацистов, партий коммунистов, органов государственной безопасности, четвертые - экономический и технологический прогресс, пятые - чрезмерный рост населения, шестые - идеологию, седьмые - биологические законы, и никто не называет такой источник зол и таких тиранов человечества, какими являются объективные социальные законы. От этих зол и тиранов человечество не избавится никогда и ни при каких обстоятельствах. Меняя условия своей жизни, люди избавляются от одних тиранов такого рода, но с необходимостью попадают во власть других, порою - еще более жестоких. В мире никогда не было, нет и не будет идеального общества всеобщего благоденствия не по произволу каких-то злоумышленников, а в силу объективных законов бытия.
Наше время дает богатейший материал для познания социальных законов, близкий к лабораторным условиям. Мы являемся свидетелями крушения одних человеческих объединений и образования других. На наших глазах происходят стремительные и грандиозные социальные преобразования. Этот опыт позволяет пересмотреть традиционные и привычные социологические концепции, сложившиеся на основе опыта прошлых веков, отбросить многочисленные предрассудки, накапливавшиеся в сфере социальных исследований веками. Но, увы, в наше время происходит такая мощная и всеобъемлющая идеологическая фальсификация именно упомянутых перемен и преобразований, что рассчитывать на использование рассматриваемой возможности не приходится.
ЗАКОНЫ ДИАЛЕКТИКИ
Выше я сказал, что никаких всеобщих объективных законов, имеющих силу для всех эмпирических объектов (всеобщих законов бытия), не существует. А между тем именно на создание такого учения о всеобщих законах бытия претендует диалектика, по крайней мере в том виде, какой она приобрела в советской философии. Остановимся на этой теме специально, поскольку диалектический подход к социальным явлениям есть, на мой взгляд, необходимое условие построения научной теории социальных явлений.
Надо различать диалектический подход к изучаемым явлениям и диалектику как учение о законах бытия. Первый уместен не всегда, а лишь в отношении объектов определенного рода и лишь с определенной целью. Иногда он необходим для научного познания, но не обязателен во всех случаях познания. Когда его навязывают в качестве обязательного, он превращается в идеологическую чепуху. Но к тем же результатам ведет его запрет или игнорирование в случаях, когда он на месте и необходим.
Что касается диалектики как учения о законах бытия, то надо различать то, какой вид это учение имеет в сочинениях мыслителей прошлого и их последователей, и то, как такое учение может быть построено в рамках логики и методологии науки, т.е. вне идеологии. Во втором случае правомерно лишь следующее. Замечая факты возникновения, изменения, связей, эволюции и т.д. эмпирических явлений (факты объективной диалектики), мы вправе ввести соответствующие понятия и осуществить обобщения в рамках этих явлений, а не для всего бытия вообще. Например, наблюдая факты единства и борьбы противоположностей, мы вправе определить, что это такое, ввести соответствующие обозначения и произвести какие-то обобщения наблюдаемых процессов возникновения противоположностей, их взаимоотношений, конфликтов и их разрешений. Но логически ошибочно утверждать, будто всем явлениям бытия свойственно такое. Из определения понятий такой вывод не следует. Зато можно показать, что такое чрезмерное обобщение на все бытие порождает логические противоречия. Если всем явлениям бытия свойственны единство и борьба противоположностей, то и объектам, которым не свойственны единство и борьба противоположностей, свойственны единство и борьба противоположностей. А это логическое противоречие означает, что рассматриваемое обобщение на все явления бытия ложно. Можно возразить, что объекты, которым не свойственны единство и борьба противоположностей, не существуют согласно нашему обобщению. Но в таком случае обобщение превращается в тавтологию: всем объектам свойственны единство и борьба противоположностей, за исключением тех, которым они не свойственны. Аналогично обстоит дело с прочими чрезмерными обобщениями диалектики. Сказанное не есть словесная казуистика. Диалектика как учение есть языковая конструкция, и, как таковая, она должна строиться в соответствии с правилами логики. И прежде всего она должна быть логически непротиворечивой. Пренебрежение к логическому аспекту было и остается характерным для всех сочинений на тему о диалектике. Это - один из отличительных признаков идеологии: сочетание псевдологичности с фактической антилогичностью.
Логическая обработка понятий и утверждений, отражающих диалектику бытия, устанавливает сферу применимости и уместности диалектики как учения, удовлетворяющего критериям научности. Диалектика как учение очевидным образом лишена смысла в математике и вообще в так называемых точных науках, в которых объекты создаются определениями понятий, но вполне правомерна в сфере эмпирических наук, объекты которых существуют независимо от исследователя и его понятий. Но даже в этой сфере далеко не всегда есть надобность в диалектике и условия для ее применения. Условия применимости диалектики оказались ограниченными самими ее понятиями, а надобность в ней - характером исследуемых объектов. Сфера социальных исследований является такой, да и то в ограниченном смысле.
Рассмотрим такой пример. По опыту знаем, что в объединении людей, рассчитанном на длительное существование и деятельность в качестве единого целого, должен образоваться управляющий орган из одного или нескольких членов объединения. Он должен взять на себя функции, аналогичные функциям мозга отдельно взятого человека. На долю прочих членов объединения выпадают функции управляемого тела. Если это не будет сделано, объединение будет нежизнеспособным, будет плохо функционировать и распадется.
Выражаясь языком диалектики, тут происходит раздвоение единого: члены объединения разделяются на руководителей (управляющих), воплощающих в себе 'мозг' объединения, и руководимых (управляемых), воплощающих в себе управляемое 'мозгом' 'тело' объединения. Первые сохраняют тело, вторые - мозг. Но в объединении происходит их разделение и воплощение в его различных частях. Эти части противоположны - одна управляет, другая управляется. Их функции и интересы в этом отношении противоположны. Вместе с тем они образуют единство. Одна часть нуждается в другой. Лишь в единстве они могут существовать как целое. И лишь в целом они оказываются противоположностями.
Анализируя такого рода сравнительно простые ситуации, я установил для себя следующее. То, что философы в весьма туманной (именно философской!) форме обобщают под именем законов диалектики, отчасти может быть понято как неявные определения понятий и логические следствия из этих определений (т.е. как дефинитивные законы, по моей терминологии), а в другой части - как законы эмпирической комбинаторики. Поскольку я ограничивался сферой социальных объектов, я эти законы для себя назвал законами социальной комбинаторики.
В простых случаях действие законов социальной комбинаторики настолько очевидно, что людям в голову не приходит мысль, что тут вообще действуют какие-то законы, подобно тому, как бесчисленным людям, видевшим падение яблок на землю и даже испытавшим их удары по своей голове, не приходила в голову мысль о законах тяготения. И тем более в отношении таких банальных ситуаций кажется неуместным употребление высокофилософских слов вроде 'закон', 'диалектика', 'противоположности' и т.п. - это все равно что стрелять из пушек по воробьям. Вот если поговорить о целых обществах, эпохах, цивилизациях, человечестве и т.п. - это другое дело! Это масштабно и престижно.
А между тем именно 'маленькие' законы социальной комбинаторики делают основную работу по организации и эволюции человеческих объединений. Они имеют силу и в отношении 'больших' социальных явлений. Только тут они дают о себе знать более или менее заметным образом в переломные эпохи, когда 'философские пушки диалектики' кажутся уместными и даже очевидными. Не случайно поэтому в революционный XIX век многие выдающиеся умы были диалектическими, и диалектика завладела умами нескольких поколений, жаждавших преобразований социального строя своих стран и веривших в их прогрессивность. Не случайно также то, что в нашу эпоху величайшего перелома в истории человечества страх перед тем, что приходит на смену настоящему, порождает ненависть к диалектическому 'повороту мозгов', ориентирующемуся на истину, какую бы дурную весть она ни приносила.
ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ
Философская диалектика содержит учение о законах эволюции. Эти законы суть следующие: 1) единство и борьба противоположностей; 2) переход количественных изменений в качественные; 3) отрицание отрицания. Первый из них определяет некую первопричину или первоисточник изменений объектов.
Бесспорно, что в некоторых случаях борьба противоположностей (в частности, борьба антагонистических классов) порождает какие-то изменения в жизни людей. Но так бывает далеко не всегда. И превращение борьбы противоположностей во всеобщий источник (двигатель) социальных изменений (включая развито) есть типичный пример идеологического извращения реальности. Я принимаю законы раздвоения единого, поляризации частей, их противостояния и т.д. в качестве законов социальной комбинаторики наряду с другими. Что касается причин (источников) изменений, то тут в каждом случае надо искать какой-то конкретный комплекс факторов. Никакого универсального, пригодного для всех случаев изменений объектов объяснения их причин не существует хотя бы уже потому, что реальные причины изменений в различных случаях могут исключать друг друга.
О соотношении качества и количества я уже говорил. Добавлю к сказанному еще следующее. Возникновение нового качества в эволюции социального объекта есть возникновение нового, более высокого уровня в его социальной структуре. В дальнейшем этот аспект социальной эволюции будет рассматриваться как один из важнейших.
В философской диалектике возникновение нового качества рассматривается как качественный скачок, как перерыв непрерывного. Что из себя на самом деле представляет этот скачок, перерыв непрерывного процесса? На самом деле это есть процесс, происходящий в протяженном временном интервале, а не нечто абсолютно внезапное, не требующее времени. Всякое изменение эмпирических объектов происходит во времени, т.е. в течение временного интервала, превышающего некоторую минимальную величину. В истории человечества такие 'скачки' растягиваются порою на многие десятилетия и столетия. Впечатление вневременного скачка создается по многим причинам.
Исследователи обычно игнорируют в таких случаях фактор времени или отодвигают его на задний план, обращают внимание на конечный результат процесса и качественное отличие его от предшествовавшего состояния. Когда процесс завершается, промежуточные и частичные состояния, события и перемены исчезают в прошлое, и образуется как бы разрыв, создающий впечатление внезапности перемен. Сравнительно со временем существования объектов в рамках устойчивого качества время на переход в новое качество обычно невелико, выглядит как исторический миг. Элементы нового качества вызревают в рамках привычной среды, и люди не воспринимают их как приближение нового качества. Когда они осознают это, процесс уже в основных чертах завершается, перелом остается позади. А порою люди, страшась нового, активно не хотят замечать его приближение, выдавая нежелаемое за несуществующее. Именно такую ситуацию переживаем мы сейчас.
Чувствуя и подозревая, что формирующееся в человечестве качественно новое состояние несет с собою огромным массам людей нечто устрашающее, люди прилагают усилия к тому, чтобы не осознавать его, надеясь, будто тем самым могут предотвратить его. Но, увы, они уже опоздали: мы уже живем в 'миг' истории, в котором новое качество стремительно складывается, и уже вряд ли кто в состоянии остановить этот процесс 'скачка'.
Эволюция социальных объектов включает в себя, как я уже сказал, возникновение качественно новых, более высоких уровней организации. При этом имеет силу закон 'снятия' или диалектического отрицания. Заключается он в следующем.
Возникновение более высокого уровня организации социального объекта означает, что некоторые явления более низкого уровня исчезают ('отрицаются'), а некоторые сохраняются в новом состоянии в 'снятом' виде, т.е. в виде, 'очищенном' от их исторических форм, преобразованном применительно к новым условиям и 'подчиненном' явлениям нового состояния.
В таком 'снятом' виде сохраняются те явления предшествующего состояния, без которых новый уровень невозможен. Отбрасываются те явления, которые препятствуют переходу на новый уровень. Так осуществляется историческая преемственность состояния и непрерывность процесса. Одновременно происходит перерыв непрерывности путем отбрасывания старого.
В эволюционном процессе бывает, что несколько таких снятий (отрицаний) следуют во времени друг за другом в одном социальном объеме. В этой связи я ввожу понятие эволюционного расстояния: это - число снятий между двумя состояниями объектов во времени. Вполне логично принять такое утверждение как аксиому: чем больше (меньше) эволюционное расстояние между двумя объектами, тем меньше (больше) влияние законов предшествующего на последующий. Действие этого закона в случае больших эволюционных расстояний очевидно. Например, при рассмотрении социальных явлений мало кто считается с законами биологических клеток, молекул, атомов, электронов. Но при этом многие пытаются свести социальные явления к явлениям высокоразвитых живых организмов (социальная биология).
При возникновении более высокого уровня организации возникают новые явления, каких не было на предшествующем уровне, - совершается эволюционный шаг вперед (или вверх). Но за это приходится 'платить', т.е. отказаться от каких-то достижений предшествующего состояния. Происходит, как я уже сказал, отрицание предшествующего уровня. Если эволюция идет дальше и происходит подъем на еще более высокий уровень, совершается второе снятие и второе отрицание - отрицание отрицания. Поскольку социальная эволюция есть эволюция объединений наделенных сознанием существ, а возможности осознаваемых преобразований логически ограничены, то отрицание отрицания выступает в некоторых чертах как отрицание каких-то черт предшествующего состояния, явившегося результатом первого отрицания, и как возврат к некоторым чертам состояния, предшествовавшего первому отрицанию, причем к чертам, отвергнутым первым отрицанием. В наше время действие этого закона очевидным образом можно наблюдать в грандиозных масштабах в процессах, происходящих в бывшем коммунистическом и в западном мире.
В эволюции социальных объектов имеют место два аспекта - внешний и внутренний. В первом из них объекты эволюционируют как части более сложных объектов и под влиянием внешних факторов, а во втором - как автономные явления в силу внутренних закономерностей. Для характеристики второго аспекта употребляется понятие 'развитие'. Развитие объекта (в моем словоупотреблении) есть раскрытие или развертывание его внутренних изначальных потенций. Эти потенции могут быть незначительными или значительными. Но не бесконечными. Они имеют потолок, исчерпываются. В большинстве случаев объекты сравнительно быстро достигают потолка, изначально предопределенного заложенными в них потенциями. И если они не погибают и не деградируют, они консервируются в одном состоянии 'навечно'.
Лишь некоторые имели и имеют значительные потенции развития. Но, повторяю, и для них есть потолок.
Если социальный объект разрушается внешними силами, но сохраняются образовывавшие его люди и условия их выживания, то из остатков объекта в случае надобности возникает новый объект, максимально близкий по социальному качеству к разрушенному. Происходит это в силу законов регенерации, о которых я упоминал мельком выше: люди восстанавливают то, чему обучены, что способны делать.
Эволюция социальных объектов есть процесс многомерный. В особенности это касается больших человеческих масс. В одной и той же массе людей одновременно происходят самые разнообразные эволюционные процессы, идущие в разных измерениях, в разных направлениях, порою - противоположных, по разным путям. Они переплетаются, взаимодействуют, препятствуют или способствуют друг другу, порою обособляются, обрываются. Наблюдатели видят их совокупное проявление и совокупные результаты. Они пытаются втиснуть их в некую одномерную и упрощенную схему. Так возникали и возникают многочисленные исторические, социологические и философские концепции эволюции человечества, отмечающие отдельные стороны процесса и абсолютизирующие их.
А получить из совокупности этих концепций картину многомерной эволюции человечества в такой же мере возможно, в какой возможно из тысячи мышей сложить одного слона.
Эволюция больших человеческих масс не есть процесс, одинаковый для всех их частей, происходящий с одинаковой скоростью и равномерно распределенный. Ее можно представить себе в виде трясины, из которой вырастают и переплетаются побеги социальной жизни. Они как бы устремляются вверх, к Солнцу. В этой трясине живой социальной материи образуются участки, которые становятся своего рода 'точками роста'. За ними тянутся и другие части этой материи. Проходит время, совершаются бесчисленные драматические события, прежде чем значительные куски социальной материи вовлекаются в процесс роста. И нужны столетия, чтобы значительная масса человечества вовлеклась в этот процесс Эволюционный процесс имеет определенную направленность. Она не есть результат некоего свободного выбора. Она определяется в результате ожесточенной борьбы различных сил в течение десятилетий и веков. В этой борьбе бывают периоды, играющие решающую роль в определении направления эволюции, - переломные эпохи. Если направление эволюции в основных чертах уже определилось, то вступают в силу объективные социальные законы, делающие степень предопределенности исторического процесса довольно высокой, порою близкой к фатальному максимуму.
Эволюция социальных объектов происходит в конкретных исторических условиях. Многое, имеющее место в этом процессе, безвозвратно исчезает в прошлое. Но не все. Что-то остается в структуре и в свойствах сложившихся объектов, причем остается насовсем. Это 'что-то' образует качество объектов. История объекта воспроизводится в жизни объекта в 'сокращенном' и 'очищенном' от исторических форм и случайностей виде. История объекта как бы сжимается в его качество. Это, как мы увидим в дальнейшем, важно иметь в виду при прогнозировании будущего социальных объектов
ЛОГИЧЕСКАЯ МЕТОДОЛОГИЯ
Социальные объекты суть объекты эмпирические. К ним применимы общие методы эмпирических исследований. Но они обладают чертами, отличающими их от других эмпирических объектов. Естественно, что тут имеются свои особенности в отношении способов исследования. Ниже я рассмотрю эти особенности лишь с точки зрения теоретического исследования, т.е. особенности чисто логических приемов, для которых не нужно никаких лабораторий и приборов, достаточно лишь мозга и органов чувств отдельного исследователя.
Для исследователя-теоретика не нужны и методы 'конкретной' социологии, ибо то, что они могут дать ему, может быть известно, стать известным или выяснено чисто логически и без них. Например, ему не надо ломать голову над тем, кто именно будет выбран президентом США, ибо он и без этого заранее знает, что кто-то будет выбран, и кто бы ни был выбран, социальный строй США и тип политической системы от этого не изменится.
Исследователь-теоретик должен принять как аксиому, что самые глубокие тайны значительных социальных явлений не спрятаны где-то в подвалах здания общества, за кулисами политической сцены, в секретных учреждениях и в кабинетах сильных мира сего, а открыты для всеобщего обозрения в очевидных фактах повседневной жизни людей. Люди не видят их главным образом потому, что их мозги 'повернуты' не в ту сторону, что они не хотят видеть очевидное или признать видимое за нечто значительное. Во всех сенсационных разоблачениях неких тайн и скрытых пружин человеческой жизни и истории не было сделано ни одного серьезного научного открытия. В них вообще истины содержится не больше, чем способен заметить здравомыслящий и непредубежденный ум в самых заурядных житейских делах.
Современный мир перенасыщен информацией. Все то, что необходимо для работы ума исследователя-теоретика, имеется в изобилии. И даже при хаотическом и спорадическом ознакомлении с информацией об интересующих его объектах исследователь-теоретик, имеющий на плечах голову с определенным 'поворотом мозгов', в состоянии открыть для себя самые глубокие механизмы социальных объектов. В принципе любая достаточно обширная и разнообразная информация об этих объектах содержит в себе материал, необходимый и достаточный для научного подхода к ним.
Работа исследователя-теоретика не есть механически-канцелярская рутина вроде той, какую выполняют бесчисленные специалисты в 'конкретной' социологии. Это - работа творческая. Она включает в себя пробы наугад, ошибочные пути, пересмотр многих мыслимых вариантов, удачу, случайности, отказ от вроде бы найденных решений и т.п. Ему приходится манипулировать в сознании с большим числом объектов и понятий, чтобы получить логически последовательную и согласованную в деталях картину сложной и изменчивой реальности. С этой точки зрения его работа наполняет работу дирижера большого оркестра. Только он, в отличие от дирижера, имеет дело не с послушными и поддающимися обучению людьми, а с неподвластными его воле объектами.
В работе исследователя-теоретика далеко не все поддается организации, упорядочиванию. Но все же имеются некоторые приемы и правила, облегчающие его поиски истины. Сейчас я сделаю несколько пояснений на этот счет, дабы читатель составил предварительное представление о характере приемов логической методологии.
СРЕДСТВА ПОЗНАНИЯ И ПОЗНАВАЕМОЕ
Исследуемые объекты обладают какими-то признаками. И применяемые исследователем средства тоже обладают своими признаками. С помощью этих средств исследователь отражает признаки познаваемых объектов, создает их субъективные образы. Но признаки наших познавательных средств не являются отражениями (образами) признаков познаваемых объектов. Кажется, это должно быть очевидно. Например, тот факт, что наши суждения об объектах состоят из понятий и логических операторов, обусловлен свойствами употребляемых нами знаков, а не свойствами обозначаемых ими объектов. Свойства микроскопа, с помощью которого мы разглядываем бактерии, не являются образами свойств бактерий. Но в практике познания всегда имела место и до сих пор имеет место чудовищная путаница на этот счет. Далеко не всегда можно строго различить, что идет от средств познания и что от познаваемых объектов. Объективизация субъективного и субъективизация объективного суть обычные явления даже в рамках науки, не говоря уж о том, что творится вне ее. Классическим примером на этот счет может служить ситуация в современной физике. Объективизация субъективных средств измерения пространственно-временных характеристик и отношений физических объектов, какую тут можно видеть на высшем уровне науки, ничуть не уступает мракобесию прошлого, порожденного невежеством. Огромный вклад в путаницу, о которой идет речь, внесли некоторые философы, замутнив своим логически безграмотным словоблудием довольно простые проблемы.
В сфере социальных исследований четкое различие того, что познается, и того, какими средствами это 'что' познается, особенно важно по той причине, что тут, как я уже отмечал, затруднены и даже вообще невозможны лабораторные эксперименты и специально организованные опытные наблюдения, какие используются в естествознании. Тут их заменяют средства мысленного эксперимента (абстракции, допущения, рассуждения) и логическая обработка эмпирических данных. А возможности манипулирования объектами в мыслях и в их словесном выражении являются почти неограниченными. Тут людей не могут остановить никакие материальные преграды (ничего не стоит допустить, будто их нет) и никакие правила логики и методологии науки, в особенности если эти правила им не известны, их игнорирование никак не наказывается или если перед ними стоят цели, ради которых они готовы на умышленную фальсификацию реальности. С другой стороны, сами социальные объекты зачастую таковы по самой своей природе, что описание их такими, какими они являются на самом деле, т.е. независимо от применяемых нами средств их познания, просто невозможно без фиксирования самих этих средств в их описании. Тут ситуация сходна с той, какая имеет место в ряде физических исследований, когда приборы становятся элементом характеристики самих объектов. Так что если мы хотим познать социальные объекты такими, какими они являются независимо от применяемых нами средств познания, мы должны не просто отвлекаться от этих средств, а должны достаточно четко представлять себе, какими именно средствами мы вынуждены при этом оперировать и каковы свойства самих этих средств.
Трудность тут заключается в том, что средства познания в конкретном исследовании некоторого социального объекта выражаются (фиксируются) в том же языке, что и получаемые с их помощью знания об объекте. Они различаются лишь по роли в едином тексте, а это далеко не всегда заметно. Те, кто плохо знаком с логическими средствами познания, вообще не замечают тут принципиальное различие. Возьмем такой простой (и упрощенный) пример. В утверждении 'Ищущий работу человек отдает предпочтение такому месту, где, при прочих равных условиях, больше платят' слиты воедино фиксирование средств познания, относящихся к исследователю, и результата познания, относящегося к познаваемому объекту. Различие, о котором идет речь, заметнее в тексте, содержащем допущение 'Допустим, что имеется два или более места работы, которые, с точки зрения ищущего работу, одинаковы во всем, кроме оплаты', во-вторых, утверждения относительно людей, ищущих работу и, в-третьих, умозаключения, в результате которых получается вывод о том, что ищущий работу человек предпочтет то место, где больше платят.
Но и в этом случае требуется известный навык в оперировании логическими средствами. В более сложных случаях исследователям приходится иметь дело с многочисленными операциями, которые обычно не выражаются явно и даже не осознаются, приходится вести исследование по многим линиям и на разных уровнях. Различение того, что познается, и того, как познается, оказывается не по силам даже искушенным исследователям.
ОБНАРУЖЕНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ ОБЪЕКТОВ
Эмпирические объекты обнаруживаются с помощью органов чувств. Но это не значит, что органов чувств всегда достаточно для этого. Зачастую нужны приборы, усиливающие органы чувств, и сложные интеллектуальные операции, обрабатывающие данные наблюдений и экспериментов. В отношении социальных объектов это особенно важно иметь в виду. Эти объекты, как правило, не выражены явно, разбросаны в пространстве и времени, перепутаны с другими объектами, находятся в стадии становления или в переходных ситуациях, умышленно скрываются. Возникают многочисленные социальные объекты, которые играют важную роль в жизни людей, порою - решающую, но существование которых даже умышленно отрицается. Зачастую требуются трудоемкие исследования, чтобы обнаружить их и привести факты, подтверждающие их существование. Да и эти факты не убеждают, если какие-то влиятельные силы не принимают решение признать их.
Порою существование каких-то объектов очевидно для всех, но они считаются несуществующими. В большинстве случаев понятие 'существует' вообще не определено достаточно строго с логической точки зрения, так что отсутствуют критерии проверки (подтверждения или опровержения) суждений с этим словом.
Самый простой социальный объект - отдельный человек.
Он является социальным объектом лишь как член объединения себе подобных, в котором он занимает определенное положение, играет какую-то роль, выполняет какую-то функцию. Это - по определению выражения 'социальный объект'. А чтобы это 'увидеть', надо увидеть множество его действий, каких-то других людей и их действия. Надо как-то сгруппировать это в сознании в целое. А это - сложная (сравнительно с чувственными образами) познавательная операция. И еще более сложные операции требуются для того, чтобы 'увидеть' объединения людей в некоторое целое. Тут нужно наблюдать множество людей, множество их действий, связи этих действий.
Социальный объект существует эмпирически не как одноактная совокупность действий некоторого множества людей, а как периодически совершающаяся совокупность таких действий, как периодическое самовоспроизводство с сохранением основных черт, определяющих характер этого объекта. Возьмем в качестве поясняющего примера отделение банка.
Чтобы оно появилось, нужно решение каких-то ответственных лиц. Все социальные объекты так или иначе возникают с участием сознания людей и их волевых решений. Нужно было, далее, помещение для работы сотрудников отделения банка, нужно было отобрать этих сотрудников и нанять их.
Сотрудники работают в этом помещении определенное время. Они совершают определенные операции по обслуживанию клиентов. Клиенты знают, где расположено отделение банка, какие операции совершает, когда открыто (в какое время там собираются сотрудники и работают). Одним словом, этот объект существует не как некое застывшее и неподвижное состояние слитных в одно пространственно ограниченное целое частичек (вроде дома, дерева, камня), а как жизнедеятельность большого числа передвигающихся в пространстве и времени людей, которые совершают многочисленные поступки, жизненные линии которых лишь иногда пересекаются в одной 'точке', именуемой таким-то отделением банка. Эта 'точка притяжения' множества людей и образует особый социальный объект.
Гораздо сложнее дело обстоит с такими объектами, как экономика, система власти, классы, партии, идеология, общество, цивилизация и т.п.
Если в естественных науках для обнаружения объектов зачастую требуются сложнейшие приборы (как, например, для открытия атомов, электронов, хромосом, генов), то в сфере социальных объектов для этого порою требуются сложнейшие логические операции и преодоление всякого рода предрассудков и запретов. Порою все элементы объекта по отдельности бывают известны и очевидны, но то, что они образуют некий единый объект, остается неявным. И требуются особые интеллектуальные операции, чтобы открыть скрытое единство в очевидных фактах. Главный познавательный инструмент в социальных исследованиях - логические приемы познания.
МЫСЛЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
В сфере социальных исследований затруднен и, как правило, вообще исключен лабораторный эксперимент в том виде, в каком он применяется в других эмпирических (опытных) науках. Его место тут занимает мысленный эксперимент. Он осуществляется как совокупность абстракций, допущений, операций с понятиями и суждениями. Для них имеются особые правила, которые определяют пределы абстракций и допущений, порядок рассмотрения объектов, способы введения понятий, характер умозаключений и т.д. Приведу несколько примеров.
Нельзя отвлекаться от признаков объектов, которые указываются в определениях объектов, так как без этих признаков они не могут существовать. Нельзя допускать соединение объектов, признаки которых логически исключают друг друга, так как такие соединения невозможны логически, а значит, и эмпирически. Нельзя принимать допущения, противоречащие социальным законам объектов. Если вы посмотрите с этой точки зрения на сочинения и разговоры на социальные темы, вы вряд ли найдете хотя бы одно, в котором такого рода правила не нарушались бы. С этой точки зрения все сочинения о будущем человечества логически абсурдны, так как в них допускаются объекты с логически несовместимыми признаками, а признаки, без которых объекты невозможны, исключаются из рассуждений.
Мысленный эксперимент принимает самые разнообразные формы. Это, например, извлечение объектов из связи с другими, помещение их в связи с другими, расчленение на части и объединение частей в целое, упрощение, осреднение и т.д. Часто требуется прием рассмотрения объектов в 'чистом' (т.е. в идеализированном) виде. При этом происходит отвлечение от всех признаков и связей объектов, за исключением тех, которые фигурируют в определениях их понятий.
Частным случаем выделения объекта в 'чистом' виде является выбор в реальности для исследования такого экземпляра из объектов данного рода, который наиболее близок к абстрактному ('чистому') образцу. Такие экземпляры считаются классическими. Например, для изучения капитализма Маркс выбрал в качестве такого образца его состояние в Англии тех лет, а Токвилль рассматривал США как образец демократии. Добавлю к этому то, что советский социальный строй мог служить классическим образцом реального коммунизма. В Советском Союзе коммунистическую социальную организацию можно было наблюдать почти как в лабораторных условиях.
Компонентами логической методологии являются правила последовательности рассмотрения сложных объектов. В истории науки были предложены методы перехода от простого к сложному (Декарт), гипотетико-дедуктивный метод (Милль), метод восхождения от абстрактного к конкретному (Гегель, Маркс) и другие. Скажу кратко о них.
ОТ ПРОСТОГО К СЛОЖНОМУ
Требование переходить от простого к сложному при рассмотрении какой-то совокупности объектов само по себе является неопределенным и примитивным назиданием скорее педагогического, чем методологического характера. В моей логической социологии оно, однако, приобретает вид работающего методологического приема. Суть его в двух словах такова. При исследовании сложных человеческих объединений необходимо выделить (найти) простейшие объекты (своего рода социальные атомы), путем комбинаций которых и эволюции этих комбинаций образуются прочие интересующие нас объекты. Грубо говоря, все сложное в мире есть нагромождение, комбинирование, взаимодействие простого. Отношение простого и сложного имеет место в определенных рамках. Образование сложных объектов из простых происходит по определенным объективным законам - по законам социальной комбинаторики. На эту тему мы будем неоднократно говорить в дальнейшем.
ОТ ГИПОТЕЗ К РЕАЛЬНОСТИ
Гипотезы, используемые в исследовании социальных объектов, можно разделить на формально-эвристические и содержательно-эмпирические. Вот несколько примеров первых: все в социальном мире есть результат нагромождения простых явлений; можно логически вычислить все возможные объекты определенного рода, исходя из определений их простейших форм; люди не способны создать социальные объекты, которые невозможны или невычислимы логически; реальные социальные объекты суть лишь реализации логически мыслимых возможностей в тех или иных конкретных ситуациях; все социальные объекты измеримы и выразимы в величинах; для любых логически допустимых комбинаций величин объектов в принципе возможно изобретение правил вычисления их суммарного эффекта, достаточно близкого к реальности. Такие гипотезы влияют на то, как исследователь будет строить свое исследование. Но они не входят в содержание социологических теорий, получающихся в результате исследований конкретных социальных объектов.
Гипотезы второго типа суть допущения относительно исследуемых объектов. Такие допущения либо вообще невозможно проверить сами по себе, либо противоречат эмпирическим фактам. Принятие их оправдывается тем, что благодаря им становится возможной дедукция в данной области науки и получаются нужные следствия. Эти допущения в своей основе суть абстракция, т.е. решения не принимать во внимание какие-то признаки исследуемых объектов или принимать во внимание только такие-то признаки объектов.
Например, все объекты данного класса могут приниматься как различающиеся только по положению в пространстве, как абсолютно независимые друг от друга и т.п. Очевидно, намерения исследователя не имеют значений истинности. Их нельзя подтвердить или опровергнуть. Их можно только оправдать или нет в зависимости от их последствий. И хотя они сами по себе могут быть заведомо ложными, неопределенными и даже непроверяемыми, получаемые с их помощью следствия могут считаться истинными.
Например, в научном исследовании некоторого общества следует допустить, что оно разделяется на стандартные социальные ячейки, имеющие стандартную структуру; что граждане отдают все свои силы обществу через такую ячейку и через нее получают все жизненные блага; что социальное положение человека адекватно его вкладу в общество; что вознаграждение производится в соответствии с трудовым вкладом индивида и его социальным положением и т.д. Такое общество, разумеется, не существует в реальности.
Но мы можем постепенно учитывать реальные обстоятельства, деформирующие наш идеальный, абстрактный образец, и выводить следствия, проверяемые реальными фактами. И судьба наших исходных допущений зависит от того, насколько выводимые из них и с их помощью следствия соответствуют реальности, насколько точно и полно построенная на основе таких допущений теория позволяет предвидеть будущие события.
ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ
Одни и те же объекты выглядят различно, когда рассматриваются в связи с другими объектами и когда извлекаются из этой связи и рассматриваются в 'чистом' (идеализированном, абстрактном, воображаемом) виде. Знания, которые исследователь получает в первом случае, назовем конкретными, а получаемые во втором случае - абстрактными. Когда эти знания разорваны, не образуют элементы единого процесса познания, они выглядят как логически несовместимые. Одно дело, например, абстрактные знания о капитализме, демократии, рынке, конкуренции, коммунизме, планировании и т.п., и другое дело - конкретные знания об этих же самых явлениях в их реальности. В первом случае упомянутые явления рассматриваются в идеализированном виде даже в том случае, когда принимаются во внимание их существенные черты. Во втором случае эти же явления рассматриваются со всеми их достоинствами и недостатками, какие можно наблюдать в их конкретной реальности. И очень часто конкретные представления об объектах противопоставляются абстрактным представлениям о них так, как будто реальные объекты в их конкретном виде суть 'неправильные' реализации неких 'правильных' образцов. Считается, например, что реальная западная демократия и экономика есть нарушение некоей правильной демократии и экономики, что в Советском Союзе был неправильно построен некий правильный коммунизм. А между тем тут имеют место одни и те же объекты, только рассматриваемые различно, и при этом конкретные 'неправильности' суть реальное проявление абстрактных 'правильностей'.
Пусть перед исследователем стоит задача теоретического исследования социального объекта такого рода, как упомянутые выше. Он получает множество разнообразных сведений о нем из личного жизненного опыта и личных наблюдений, от других людей, из средств массовой информации, из книг, из лекций и т.д. Это - исходный пункт его исследования и постоянный источник информации. Его цель - не беспорядочное барахтанье в этом море информации о конкретном состоянии объекта, а нахождение определенного упорядоченного (систематизированного) его понимания. Это - конечный пункт его исследования и постоянный ориентир в блужданиях в море информации. Чтобы проделать этот путь, исследователь должен одновременно мысленно двигаться в двух аспектах, которые противоположно направлены, но неразрывно связаны и совместно ведут к одной цели. Первый из них - путь от конкретного к абстрактному, второй - от абстрактного к конкретному.
Отношение этих путей не является таким, будто сначала совершается один, а затем другой. Дело тут не в последовательности, а в другом. Дело в том, что сложный процесс исследования состоит из множества более или менее целостных актов (блоков). В каждом акте имеют место оба рассматриваемых аспекта исследования. Они имеют место и в исследовании в целом. В первом аспекте исследователь, имея перед собой конкретную реальность, стремится найти в ней (выделить мысленно, абстрагировать) такие объекты и такую их упорядоченность, исследование которых даст возможность найти объяснение явлений реальности и построить целостное, логически связное описание этой реальности. Это осуществляется как совокупность проб. Не все они могут быть удачными. В конце концов одна может быть удачной. Причем удачность ее устанавливается движением мысли во втором аспекте, исходящем из результатов исследования выбранных в первом аспекте объектов.
В первом аспекте исследователь обеспечивает возможность введения определений абстрагированных объектов. Эти определения становятся явными или неявными аксиомами. В этом аспекте исследователь обеспечивает также возможность открытия законов исследуемых объектов. Во втором аспекте исследователь выясняет, как эти законы согласуются с конкретной реальностью. Это происходит как исследование, упорядоченное определенными правилами методологии науки. Именно совокупность этих правил определяет процесс исследования в целом. Последний выглядит как движение мысли от абстрактного к конкретному. Первый аспект остается неявным, предполагаемым как нечто само собой разумеющееся, но в структуре полученного знания не фиксируемое.
Представим себе простейшую познавательную ситуацию: нам нужно изучить объект А, который существует в связи с объектом В и испытывает его воздействие. Мы должны отвлечься от В. Но не просто игнорировать его, а мысленно допустить, будто В не действует на А, и рассмотреть А при этом допущении. Изучив А таким образом, мы получим некоторое знание Х об А.
Следующим шагом нашего исследования пусть будет решение рассмотреть А при том условии, что на него действует В. При этом мы не просто получаем какое-то новое знание об А, логически не связанное с X, а вносим некоторый корректив в Х с учетом В. Полученное таким путем знание У будет конкретизацией X. Знание Х по отношению к У мы оцениваем как абстрактное, а У по отношению к Х - как конкретное. Переход от Х к У есть простейший случай перехода (восхождения) от абстрактного знания к конкретному. При этом должны быть использованы или изобретены вновь какие-то логические правила получения У на основе X.
Обращаю внимание на две особенности получаемого таким способом знания.
Первая особенность: мы получаем не два различных знания наряду друг с другом, а одно целостное, но внутренне расчлененное знание, между компонентами которого имеет место определенная логическая связь. Вторая особенность: фиксирование способа получения знания тут является частью знания, поскольку операции с объектами осуществляются как мысленные, а не реальные, и поскольку без этого утверждения об объекте лишены смысла.
Фиксирование способа исследования объекта становится частью описания самого объекта.
Более сложные случаи - рассматривается взаимное воздействие объектов друг на друга, принимается во внимание большое число объектов и т.д. При исследовании сложных объектов операции перехода от абстрактного к конкретному совершаются по многим линиям и в несколько этапов. Эти операции разнообразятся в зависимости от характера объектов, их связей и видов логических правил переходов. Процесс познания и изображения объекта оказывается многомерным и многоступенчатым движением мысли от предельно абстрактных оснований ко все более конкретной картине объекта.
Восхождение от абстрактного к конкретному предполагает логические операции - анализ и синтез, мысленный анализ объектов и синтез получаемых в анализе знаний. Знания, получаемые в анализе, являются абстрактными по отношению к тому знанию, которое получается в результате их синтеза. Последнее является конкретным по отношению к предыдущим. Конкретное (синтетическое) знание является не простой суммой абстрактных (аналитических) знаний, а новым знанием, получаемым из абстрактных посредством специально изобретенных для этого логических операций. Эти операции специально изобретаются такими, чтобы результат их применения удовлетворял критериям соответствия некоторой эмпирической реальности. Поясню эту ситуацию такой абстрактной схемой.
Пусть дана ситуация, в которой участвуют три объекта А, В и С. В результате анализа выделяются две связи - связь А и В (обозначим ее X) и связь А и С (обозначим ее У). Исследование Х при условии отвлечения от У (ее мысленно исключаем) дает знание М. Исследование У при условии отвлечения от Х дает знание N. Исследователь изобретает особые правила, с помощью которых из знаний М и N логически выводится знание О. Классический конкретный пример для этого - известное из школьных учебников правило параллелограмма сил в физике.
Идеи метода восхождения от абстрактного к конкретному не получили признания в теоретической социологии. В 'конкретной' социологии рассмотренные приемы анализа и синтеза растворились в математических методах в отношении конкретных проблем. А в теоретической социологии по-прежнему доминирует примитивная схема: с одной стороны - конкретность, понимаемая как рассмотрение явлений реальности в том виде, в каком они предстают перед наблюдателем непосредственно в данных ему условиях ('ползучий эмпиризм'), а с другой стороны - абстрактность, понимаемая как выдумывание беспредельно общих теоретических концепций путем скачка от эмпирических явлений к высотам абстракции. Работа ума, опосредующая эти логически разорванные крайности, выпадает как непосильная, ненужная и даже порою запретная.
МОДЕЛИ
В сочинениях на социальные темы часто употребляют слово 'модель' в отношении абстрактного знания в рассмотренном выше смысле. Это словоупотребление в данном случае совершенно неуместно. С точки зрения логики и методологии науки модель есть имитация существующего или проектируемого объекта, создаваемая для решения каких-то проблем, касающихся моделируемого объекта, не путем непосредственного изучения самого объекта (его может и не быть в реальности), а путем манипуляций с моделью как со своего рода заместителем объекта. Модель специально создается или выдумывается такою, чтобы имело место соответствие ее и объекта по определенным признакам и чтобы можно было из знаний, полученных на модели, по определенным (и заранее известным) правилам получить знания об объекте. Модель объекта не есть знание об объекте. Это средство получения знания об объекте.
Абстрактное же знание, о котором говорилось выше, есть именно знание об объекте. И правила согласования абстрактного и конкретного знаний суть правила совсем иного рода, чем правила моделирования. Это суть правила, образующие в совокупности метод восхождения от абстрактного к конкретному.
В наше время модели в явном или неявном виде широко применяются в социальных исследованиях, в особенности - знаковые (компьютерные). Но при всех обстоятельствах модели не заменяют социальные теории.
ТЕОРИИ
Слово 'теория' многосмысленно. Теориями называют всякие более или менее общие и обширные совокупности понятий и утверждений, объединенных в некоторое связное целое. Я называю научной социальной теорией совокупность понятий и утверждений, которая удовлетворяет следующим требованиям: 1) она относится к определенного типа объектам (к определенной предметной области); 2) она удовлетворяет критериям логики и методологии науки; 3) она дает научное объяснение определенному множеству эмпирических явлений и позволяет делать подтверждающиеся прогнозы.
В практическом исполнении эти требования могут быть выполнены лишь с той или иной степенью приближения к логическому идеалу, начиная от исходного стремления в чем-то следовать им и кончая строго математизированными конструкциями, какие встречаются в так называемых точных науках.
ИССЛЕДОВАНИЕ И ИЗЛОЖЕНИЕ
Систематизированное изложение знаний, получаемых в процессе исследования объектов, есть не просто запись итога познания, а важная часть исследования. В теоретических социальных исследованиях эта часть является важнейшей, решающей. При этом должны быть четко осознаны и отработаны средства исследования, доведена до логического конца их роль в познании.
Конечно, имеются различия между тем, как исследователь фактически шел к своим результатам, и тем, как он излагает эти результаты для других (для предания гласности). Эти различия очевидны. Нет надобности говорить о них.
С точки зрения логической социологии основной принцип изложения знаний заключается в следующем: изложение есть запись (фиксирование) процесса исследования в форме, очищенной от превратностей конкретной деятельности исследователя и максимально приближенной к его логическим закономерностям.
Можно сказать, что изложение есть экспликация логического аспекта исследования.
Объектами нашего внимания являются человеческие объединения. Они многочисленны и разнообразны. Нужен какой-то порядок в их рассмотрении. В качестве исходного пункта выбрать такие, рассмотрение которых может послужить основой для рассмотрения других. С моей точки зрения, ключевым к познанию и описанию человеческих объединений, их взаимоотношений и эволюции может послужить рассмотрение того типа объединений, конкретными образцами которого являются современные высокоразвитые страны, именуемые довольно часто национальными государствами. Я буду употреблять для обозначения объединений этого типа слово 'общество'.
Слово 'общество' неоднозначно. Оно употребляется в десятках различных смыслов (значений), начиная от названий небольших групп людей (общества охотников, филателистов, спортсменов и т.п.) и кончая всем многомиллиардным человечеством (употребляется выражение 'Глобальное общество'). И никакое из этих словоупотреблений не является единственно правильным ('подлинным'). Но и отказаться от этого слова на том основании, что оно многосмысленно, нельзя. На таком основании пришлось бы вообще отказаться от привычного разговорного языка и употреблять только специальные символы. Но чтобы сделать эти символы понятными читателям, мы должны были бы прибегнуть именно к тем многосмысленным словам, от которых отказались. Так что мы вольно или невольно обречены на экспликацию понятия 'общество'. В чем заключается операция экспликации, мы рассмотрели в первой части.
Я осуществляю эту экспликацию в два этапа. На первом этапе я выделяю из множества человеческих объединений такие, которые буду называть человейниками. На втором этапе я выделяю из множества человейников такие, которые буду называть обществами. Человейники более низкого эволюционного уровня, чем общества, я буду называть предобществами (или дообществами), а более высокого уровня - сверхобществами.
Разумеется, с терминологической точки зрения можно было бы поступить иначе, а именно - назвать обществами любые человеческие объединения, которые я называю человейниками, и различать типы обществ, дав им особые названия. Но суть дела от этого не меняется. Если читателю не нравится мое словоупотребление, он вправе переименовать все рассматриваемые здесь объекты на свой лад. Важно лишь то, чтобы каждый раз было однозначно определено, о чем именно идет речь, и чтобы можно было достаточно четко установить сущность происходящего перелома в социальной эволюции человечества, которая, на мой взгляд, заключается в переходе от эпохи обществ к эпохе сверхобществ. Именно переходный характер эпохи, в которую мы живем, делает особенно важным логико-методологический аспект ее познания.
Александр Зиновьев против фальсификации истории
August 5th, 2012
Елена Хохлачева написалaсегодня в 22:24
На российском ТВ этой передачи (см. в первых двух
коментах) не показывали, хотя ее видела вся Европа.
Потому что именно после этой теле-дуэли с А.Зиновьевым Б.Н. Ельцин больше
никогда не участвовал в публичных политических теледебатах. Этой линии стали
также придерживаться и все последующие президенты Российской Федерации.
"Перестройка - это не обновление, это кризис,
болезнь общества. Перестройке можно противопоставить только АНТИперестройку, ибо
нельзя лечить болезнь, продолжая ее".
"Создание партий само по себе ничего не дает. Вы можете создать тысячу партий,
- говорит Зиновьев Ельцину, - но все они выродятся в политические мафии". Идет
1990-ый год. В правоте этих слов мы все убедимся спустя 20 лет.
Знают не многие. Александр Зиновьев - ВЫДАЮЩИЙСЯ российский, советский, логик, философ, социолог, писатель. Биография его удивительна. Антироссийская либеральная публика очень любит причислять его к своей диссидентской компании. Однако, сам Зиновьев не раз подчеркивал, что диссидентом никогда не был. Начав свой жизненный путь как антисталинист, он, в любой ситуации защищал историческую правду, а не свои политические комплексы, которых у него просто никогда не было. В хрущевский период антисталинист Зиновьев вынужен был защищать сталинский период истории от многочисленных лжи и фальсификаций, которые в изобилии выпекала хрущевская номенклатура. За что даже прослыл сталинистом.
Редкие либералы, которые знают о книгах Зиновьева, говорят лишь о тех, в которых он подвергает жесточайшей критике советский строй, но при этом скромно умалчивают о тех работах, в которых Зиновьев с присущей ему бескомпромиссностью ставит диагноз капитализму (глобальному в том числе).
В интервью радиостанции "Эхо Москвы" Зиновьев
заявил, что сожалеет о том, что в своих критических работах "целился в СССР, а
вместо этого попал в Россию". "Но я подписываюсь под каждой строчкой моих книг,
потому что все, что я писал, было искренне", - добавил он.
Либеральные антироссийские СМИ НИКОГДА не упоминают имени этого великого
русского ученого и никогда не ссылаются на его работы по очень простой причине
- он категорически не принял перестройку, которую невзлюбил еще больше, чем
советскую власть, и, несмотря на свое непримиримое отношение к западной
культуре, Зиновьев почти 10 лет откладывал возвращение в новую Россию. Однако в
конце концов решился на это в 1999 году. "Я хочу быть с русскими, чтобы бороться
против врагов страны", - сказал он тогда.
Биография:
Александр Зиновьев окончил с отличием школу в 1939
году, поступил в Московский институт философии, литературы, истории (какое
замечательное название у института!). Критиковал сталинскую политику и устраивал
по этому поводу лекции. Был арестован по доносу. Из под ареста бежал и в 1940-ом
году пошел добровольцев в Красную Армию, чем спас себя от преследования.
Дослужился до звания капитана, награжден орденом Красной Звезды, другими
орденами и медалями.
"В годы войны, - писал Зиновьев, - негативные явления советского коммунизма не
только не ослабли, а, наоборот, усилились и обнажились. Я относился к ним не как
антикоммунист, я таковым никогда не был и не являюсь, - а как 'настоящий'
(романтический) коммунист, считавший сталинизм изменой идеалам настоящего
коммунизма".
После войны Зиновьев поступает на философский факультет МГУ. В 51-ом получает
диплом с отличием и остается в аспирантуре. Он - один из основателей московского
логического кружка.
В 1960-м году защитил докторскую диссертацию и вскоре получил звание профессора и заведующего кафедрой логики МГУ. Написал множество научных книг и статей, получил мировую известность: все его крупные произведения были вскоре переведены на иностранные языки. Выдвигался в члены-корреспонденты Академии наук СССР и на Государственную премию СССР. Часто приглашался на заграничные конференции, но ни на одной не побывал.
Зиновьев был снят с должности заведующего
кафедрой, очевидно, за отказ уволить двух преподавателей, а затем и лишён
профессуры. После этого он стал писать 'ненаучные' произведения, и пересылать их
на Запад. В 1976 году из них была составлена книга 'Зияющие высоты', изданная
в Швейцарии. Книга в иронической, юмористичной форме описывала общественную
жизнь в Советском Союзе. За несоответствие идеологическим нормам книга была
признана антисоветской, и Зиновьева лишили всех научных званий, военных наград и
изгнали с работы. Органы правопорядка, по его словам, предложили ему выбор между
тюремным заключением и выездом из страны, и он выбрал выезд. 6 августа 1978 года
А. Зиновьев с семьей был выслан из СССР в ФРГ. По прибытии в Мюнхен, Зиновьев
был принят президентом Мюнхенского университета Н. Лобковицем, Зиновьеву была
предоставлена работа профессора кафедры логики Мюнхенского университета.
С 1978 по июнь 1999 года Александр Зиновьев с семьёй жил в Мюнхене, занимаясь
научным и литературным трудом. В 1999 г. выдвигался в Госдуму по
списку Российского Общенародного Союза, но не был зарегистрирован, так как
вернулся в Россию незадолго до этого.Зиновьев скончался 10 мая 2006 года.
Согласно завещанию, был кремирован, пепел был развеян с вертолёта над районом
Чухломы, где родился и вырос Зиновьев. В память о заслугах перед российской
культурой на Новодевичьем кладбище в Москве была сооружена символическая
могила-кенотаф и памятник Зиновьеву. В Костроме в сквере Костромского
государственного университета установлен памятник А. А. Зиновьеву работы
скульптора А. Н. Ковальчука.
С 2007 года в память А. А. Зиновьева выходит общественно-политический онлайн
журнал 'Зиновьев', посвящённый злободневным проблемам общества и человеческого
мировоззрения, авторами которого являются известные российские и мировые
политики и мыслители.
С 1999 года работает Российско-Баварский исследовательский центр имени
А.А.Зиновьева.
Научные труды
" Зиновьев А. А. Логическое строение знаний о связях // Логические исследования. - М.: 1959.
" Зиновьев А. А. Следование как свойство высказываний о связях // Научные доклады высшей школы. Философские науки. - 1959. - № 3.
" Зиновьев А. А. Об одной программе исследования мышления // Доклады АПН РСФСР. - 1959. - № 2.
" Зиновьев А. А. О логической природе восхождения от абстрактного к конкретному // Философская энциклопедия. - 1960. - Т. 1.
" Зиновьев А. А. К вопросу о методе исследования знаний (высказывания о связях) // Доклады АПН РСФСР. - 1960. - № 3.
" Зиновьев А. А., Ревзин И.И. К определению понятия связи // Вопросы философии. - 1960. - № 1.
" Зиновьев А. А. К определению понятия связи // Вопросы философии. - 1960. - № 8.
" Зиновьев А. А. Об основных понятиях и принципах логики науки // Логическая структура научного знания. - М.: 1965.
" Зиновьев А. А. Философские проблемы многозначной логики. - М., 1960.
" Зиновьев А. А. Логика высказываний и теория вывода. - М., 1962.
" Зиновьев А. А. Основы логической теории научных знаний. - М., 1967.
" Зиновьев А. А. Очерк многозначной логики. - М., 1968.
" Зиновьев А. А. Логическое следование. - М., 1970.
" Зиновьев А. А. Комплексная логика. - М., 1970.
" Зиновьев А. А. Логика науки. - М., 1971.
" Зиновьев А. А. Логическая физика. - М., 1972.
" Зиновьев А. А. Нетрадиционная теория кванторов. - М., 1973.
" Зиновьев А. А. Логика классов (множеств). - М., 1973.
" Зиновьев А. А. Очерк эмпирической геометрии. - М., 1975.
" Зиновьев А. А. Полная индукция и Последняя теорема Ферма. - 1979.
" Зиновьев А. А. Очерки комплексной логики. - М., 2000. - 560 с. - ISBN 5-8360-0125-1
" Зиновьев А. А. Восхождение от абстрактного к конкретному (на материале Капитала К. Маркса). - М., 2002. - 312 с. - ISBN 5-201-02089-5
" Зиновьев А. А. Логическая социология. - М.: Социум, 2006. - 260 с.
Социологические романы и повести
" Зияющие высоты (1976)
" Светлое будущее (1978)
" Записки ночного сторожа (1979)
" В преддверии рая (1979)
" Без иллюзий (1979)
" Коммунизм как реальность (1980)
" Жёлтый дом (1980)
" Мы и Запад (1981)
" Гомо советикус (1982)
" Пара беллум (1984)
" Ни свободы, ни равенства, ни братства (1983)
" Нашей юности полёт (1983)
" Русская судьба (1988)
" Горбачевизм (1988)
" Кризи коммунизма (1993)
" Русский эксперимент (1994)
" Запад (1995)
" Глобальный человейник (1997)
" Русская трагедия (гибель утопии) (2002)
" Рогатый заяц (2002)
" Логическая социология (2003)
" Идеология партии будущего (2003)
" Распутье (2005)
" Фактор понимания (2006)
Цикл 'Искушение'
" Евангелие для Ивана (1984)
" Иди на Голгофу (1982)
" Живи (1987)
" Катастройка (1989)
" Смута (1991)
Научные труды
Социологические романы и повести
Цикл 'Искушение'
Литература
Лекции, выступления, интервью
и научной конференции в МосГУ
Внешние ссылки, списки работ
В
Викицитатнике есть страница по теме
Александр Александрович Зиновьев
Публикации, посвящённые А. А. Зиновьеву
Примечания
Родионов Виталий Константинович
У Александра Зиновьева нет плана 'обустройства' России. Он
не Солженицын! Он не причисляет себя к такого рода умникам.
Александр Зиновьев не желает участвовать в 'оргии разоблачительства', в которую
с головой окунулись евреи-журналисты и творческая элита.
В обществе социальное неравенство возникает из иерархии чинов и должностей
(более низкого или высокого положения человека в управленческом аппарате).
Коммунизм западного общества ничуть не лучше коммунизма, существовавшего в СССР.
Но западные идеологи не видят первого и критикуют второй - это двойной стандарт,
отмечаемый А. Зиновьевым.
Система управления при социализме выступала ограничителем творческих сил и
возможностей народа, сдерживала общественный прогресс, о чём справедливо пишет
А.Зиновьев.
Зиновьев проницательно замечает, что 'коммунистическое общество есть не
однопартийное, а беспартийное', - ибо почти ни у кого из управленческого
аппарата, да и рядовых членов общества не было собственных убеждений.
Тот факт, что коммунисты предали марксизм-ленинизм в критическую минуту,
доказывает ещё раз правильность мысли Зиновьева, что советское общество было
беспартийным.
Улучшить социализм - значит разрушить его. Не это ли хочет сказать А. Зиновьев?
При Брежневе социализм богател и жирел одновременно (т.е. обогащался и хирел,
положительные тенденции сопровождались отрицательными). Такова, по мнению
Зиновьева, диалектика жизни.
'Реформаторы' и 'демократы' погубили Россию: с падением социалистического строя
в СССР развалилась на части великая держава. Эту горькую истину разделяет А.
Зиновьев.
Александру Лукашенко нужно осуществить 'контрперестройку' (термин А. Зиновьева)
или войти в 'рыночную экономику' Запада - третьего не дано! Если он поставит
себе такую цель и начнёт воплощать её в жизнь, он будет прогрессивным политиком.
А если он захочет постепенно и осторожно входить в 'рыночную экономику', его
сметут, как мусор!
Едва Лукашенко попытался воспрепятствовать бесконтрольному грабежу, как страны
Запада отлучили его от 'демократии', лишили прав законности, несмотря на то, что
народ избрал его президентом и народ доверил ему свою судьбу.
Государственный 'переворот' и ГКЧП спровоцировали Горбачёв, Ельцин и западные
спецслужбы - такой вырисовывается ситуация со слов А. Зиновьева. Горбачёв,
видимо, надеялся разделить власть с Ельциным, но последний - бесцеремонно
оттолкнул его. Ловя рыбу в мутной воде, Горбачёв сам себя поймал на крючок,
который зацепился за штаны на его заднице.
Ельцин установил сталинский 'демократический' режим - режим волюнтаризма и
произвола, режим господства кучки преступников над массами народа. Но если
власть Сталина была воплощением диктатуры пролетариата (пусть и в
волюнтаристской форме), то власть Ельцина - это антинародная власть,
полуфашистская власть (хоть и в облике 'демократии'). К сожалению, Александр
Зиновьев не указывает на это внутреннее и коренное различие между властью
Сталина и Ельцина, хотя правильно характеризует внешнюю форму той и другой.
Зиновьев говорит о третьей мировой войне, в которой Запад одержал победу. Третья
мировая война - это 'новая форма войны', в чём он, безусловно, прав.
Зиновьев утверждает, что 'путч' в 1991 году был сговором между тремя сторонами:
Горбачёвым, Ельциным и 'путчистами'. К ним я бы добавил тайного режиссёра -
западные спецслужбы.
Русские 'прошляпили' страну (как выразился А. Зиновьев), после чего о какой
нравственности народа можно вести речь! Откуда взяться новой морали и новым
представлениям о жизни? Где найти силы для восстановления целостной России?
Пожалуй, только в идее гуманной русской цивилизации.
Руководители бывших республик, ныне независимых государств продолжают процесс
'разрушения и разграбления своих стран под диктовку Запада, без поддержки
которого они давно были бы выброшены на помойку истории'. Так пишет Александр
Зиновьев. И верно пишет!
Зиновьев вполне допускает, что русский народ исчезнет с исторической арены как
'великий народ'. До чего мы дошли, если лучшие люди страны так думают!
Зиновьев считает, что в XXI веке 'русских не допустят ни при каких
обстоятельствах в категорию привилегированной элиты человечества'.
Следовательно, каждому русскому патриоту надо сделать всё от него зависящее,
чтобы противодействовать враждебным силам Запада.
Зиновьев верно говорит, что 'социальную основу новой власти образуют
преступники, предатели, перевёртыши'. Почему, спрашивается, российские
коммунисты не разоблачают нравственный облик её представителей, как и тех, кто
ей предшествовал - диссидентов и 'демократов'?
Зиновьев сожалеет, что писал критические книги о социализме, веря в его
незыблемость в будущем. Если бы он знал, что социализм будет уничтожен в России,
он не писал бы подобных книг. Зиновьев проливает крокодильи слёзы по погибшей
советской стране.
Зиновьев перестаёт верить в созидательные силы русского народа после того, как
он был 'соучастником беспрецедентного в истории предательства и покрыл себя
несмываемым позором на все следующие века'.
Понятна душевная драма Зиновьева. Сейчас новому поколению русских людей
предстоит вновь 'собирать' русские земли, чтобы вернуть к жизни великую русскую
цивилизацию.
По оценке Зиновьева, разрушительные последствия новой ('тёплой') войны 'уже в
десятки раз превзошли потери в войне с Германией в 1941-1945 годах'. Не
преувеличение ли это? Нет! Новая по форме война отбросила страну на сотни лет
назад!
Зиновьев красноречиво восклицает: 'Сейчас в стране идёт война в полном смысле.
Страну захватили враги. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы пробудить в людях
понимание этой ситуации'. Впрочем, каждому русскому патриоту придётся
поработать, не покладая рук, чтобы возродить Россию.
А. Зиновьев трижды прав, говоря: 'Сейчас нужна беспощадная, бескомпромиссная
ясность мысли в оценке сложившейся ситуации. В стране идёт настоящая война,
направленная на полный её разгром и полное разрушение самого народа, а тут
бесчисленные трепачи 'заполняют' некий вакуум!' Слова Зиновьева призывают к
действию ради русского государства!
Зиновьев предупреждает: 'И если дело пойдёт по сценарию господ 'демократов' ещё
в течение нескольких лет, даже не десятилетий, то процесс физической гибели
русского народа станет необратимым'. Похоже, дело идёт именно к этому!
Вот ещё одно ёмкое изречение Зиновьева: 'В массе своей господа реформаторы - это
его (советского общества) отбросы, подонки. Они вот и правят Россией!' Кто
призовёт спасать Россию? Кто теперь скажет о российской цивилизации, как о
высочайшей ступени развития человеческой культуры? Пока нет таких.
Нельзя не принять очень тонкое и верное замечание Зиновьева насчёт советской
идеологии: 'И ещё важно понять, что вдалбливали идеологию слишком высокого
интеллектуального уровня. Она была неадекватна массовому сознанию. Несмотря на
все вульгаризации марксизма, народ не мог его воспринять. Большинство его просто
не понимало. Меньшинство делало вид, что понимает'. Из этого следует, что новая
русская идеология должна быть простой, ясной и убедительной для любого
гражданина.
Зиновьев гордо заявляет: 'И только за эту Россию я готов сражаться до последней
капли крови, и сегодня - за Россию социалистическую. Россия купцов и монархии
мне глубоко чужда'. Если уж такой интеллектуал выступает за социалистическую
Россию, то это есть веский аргумент в пользу коммунистической программы
восстановления единой России.
Зиновьев пишет: 'Нельзя понять положение в России, игнорируя аспект
международный, ибо он стал решающим в судьбе нашей страны'. Не свидетельствует
ли такая осторожность Геннадия Зюганова о его желании учитывать международный
аспект?
Весьма актуально заявление Зиновьева: 'Мировая катастрофа, которая сейчас
движется, есть результат не коммунизма, а той системы общественных отношений,
которая существует на Западе. Это важно понять'. Тем не менее, наши русские
политики стараются не замечать, что происходит в мире, кем мы управляемы и что
от нас хотят сплочённая Европа и Америка.
Зиновьев справедливо замечает, что 'солженицынская концепция сталинского периода
является ложной. Это фальсификация истории'. Точно сказано.
Сравнивая капиталистический и коммунистический кризисы, о последнем Зиновьев
пишет: 'Он (коммунистический кризис) заключается, коротко говоря, в
дезорганизации всего общественного организма, достигая, в конце концов, уровня
дезорганизации всей системы власти и управления. Он охватывает все части и сферы
общества, включая идеологию, экономику, культуру, общественную психологию,
нравственное состояние населения. Но ядром его становится кризис системы власти
и управления'. Из высказывания А. Зиновьева следует, что сейчас необходимо
восстанавливать разорванные связи в любой из перечисленных им областей, в том
числе, в культуре, идеологии и общественной психологии. Не исключено, что
социализм восстановит утраченное управление быстрее, чем думает Зиновьев.
О 'холодной войне' Зиновьев пишет следующее: 'Одним словом, это была, пожалуй,
первая в истории человечества глобальная и всеобъемлющая война нового типа'.
Встаёт вопрос: не возникнет ли в будущем вторая всеобъемлющая 'холодная война'
со стороны Америки по отношению к Китаю, хотя она, вероятно, уже ведётся как
продолжение 'холодной войны' по отношению к Советскому Союзу. Не исключена и
всеобъемлющая 'холодная война' со стороны Востока по отношению к Западу, если
Восток сумеет в ближайшие 20 лет достаточно окрепнуть.
Что такое зиновьевская 'западнизация'? О ней исчерпывающе сказано в следующем
абзаце учёного: 'Вся освободительная и цивилизаторская деятельность Запада в
прошлом имела одну цель: завоевание планеты для себя, а не других,
приспособление планеты для своих, а не для чужих интересов. Он преобразовал своё
окружение так, чтобы самим западным странам было удобнее в нём жить. Когда им
мешали в этом, они не гнушались никакими средствами. Их исторический путь в мире
был путём насилия, обмана и расправ. Теперь изменились условия в мире. Иным стал
Запад. Изменилась его стратегия и тактика, но суть дела осталась та же. Она и не
может быть иной, ибо она есть закон природы. Теперь Запад пропагандирует мирное
решение проблем, поскольку военное решение опасно для него самого, а мирные
методы создают ему репутацию некоего высшего и справедливого судьи. Но эти
мирные методы обладают одной особенностью: они принудительно мирные. Запад
обладает огромной экономической, пропагандистской и политической мощью, вполне
достаточной для того, чтобы заставить строптивых мирным путём сделать то, что
нужно Западу. Как показывает опыт, мирные средства при этом могут быть дополнены
военными. Так что, как бы западнизация той или иной страны не началась, она
перерастает в западнизацию принудительную'. Лучше не скажешь!
Что хочет Запад от России? Ответ Зиновьева прост: 'Россия нужна Западу не как
партнёр в дележе мира, а лишь как зона дележа. Русским в планах Запада уготована
судьба, аналогичная судьбе незападных народов, то есть, судьба заурядная и
позорная для бывшей великой страны и второй сверхдержавы планеты'.
Зиновьев смотрит на Россию пессимистически: 'Страна погибнет совсем, исчезнет с
лица земли вместе с русским народом, а если что-то здесь и может восстановиться,
то только нечто подобное тому, что было'.
О судьбах цивилизации Зиновьев говорит: 'В США не более 10% подлинно
дееспособного населения, но этого достаточно, чтобы удерживаться. В России не
больше 1% людей способны тянуть цивилизацию'. Кто, в таком случае, в прошлые
века создавал великую русскую цивилизацию? Не преуменьшает ли Зиновьев
творческий потенциал русского народа? Или он ведёт речь о 'бытовой' цивилизации,
говорит об уровне социальных отношений в обществе?
О Солженицыне Зиновьев утверждает: 'Кстати сказать, этот учитель был одним из
элементов западной идеологии, полное ничтожество в понимании социальных явлений,
был раздут до пределов гения эпохального масштаба. Посредственный писатель,
глупый мыслитель... Это был элемент 'холодной войны''. Нельзя не разделить взгляд
Зиновьева на 'гениального' Солженицына.
О будущем русского народа Зиновьев пишет: 'А в далёком будущем, я предполагаю,
что русскому народу светит - если слово 'светит' здесь уместно - полное
исчезновение с исторической арены'.
Зиновьев, проживший на Западе почти 20 лет, свидетельствует: 'На Западе меня
потрясло то, что я увидел там то же самое, что и дома. Та же самая
государственная бюрократия, власть, идеология, идеологическое оболванивание, то
же самое насилие над личностью. Только всё во много раз сильнее'. Убедительно!
Об идеологических основах западного и советского общества читаем у Зиновьева: 'А
проиграл коммунизм потому, что его идеология суть идеалистическая, в то время
как идеология, выработанная западным послевоенным обществом, - реалистическая,
чисто практическая, рассчитанная на низкий интеллектуальный уровень и низменные
страсти. Поэтому она и работает. Западная идеология исходит из того, что человек
есть гнусная тварь. Каковой он, правду сказать, на самом деле и является.
Поэтому западное общество и правовое по своему характеру: оно исходит из
предпосылки, что от людей надо защищаться. А коммунизм всё хотел втолковать
людям: будьте хорошими, - и полагал, что от этого они хорошими и станут. Не
стали'. Значит, Россия не поднимется на ноги, не приобретёт былого величия без
великих идей, без всечеловеческих идеалов, без стремления народа к справедливому
обществу. Россию объединяли идея и государственная власть.
'Без идеологии у российских коммунистов нет никаких перспектив. Старая никуда не
годится, а новой идеологии не существует, при таких обстоятельствах нет
оснований считать их серьёзной общественной политической силой', - заявляет в
1993 году Зиновьев. Так ли это? Быть может, новые коммунисты восстановят
единство страны. Однако вопрос о 'новой идеологии' для коммунистов до сих пор
остаётся злободневным. Над разработкой этой 'новой идеологии' ещё придётся
поработать.
Зиновьев указывает на ненаучный характер термина 'демократия': '...в западной
идеологии, в пропаганде путём видения и идеализации привлекательных частностей
западной государственности создан идеологический миф о демократии. Его и
навязывают другим народам'.
Не менее красноречивы и злободневны слова Зиновьева о ельцинской власти: 'Эту
власть не будут устраивать ни малейшие намёки на какую-то демократию. Никакого
разделения властей она не желает. Всё - ей. Это власть - абсолютно диктаторская
по способу удержания власти. Она исходит исключительно из необходимости
самосохранения, и поэтому будет уничтожать всё, что ей противоречит. Это
характерно именно для уголовно-мафиозных политических структур. Её устроит
только её собственный каприз, а прислушиваться она будет только к приказам своих
хозяев с Запада. Ей прикажут, она подчинится. Если за океаном сочтут, что пришло
время разгонять Думу, она её разгонит'.
О перспективах свержения ельцинского режима Зиновьев говорит следующее: '...для
того, чтобы сбросить режим, ныне существующий в России, никаких демократических
путей не существует. Более того - не может существовать, ибо это оккупационный
режим. И, как таковой, он поддерживается вооружёнными силами Запада, который,
тем самым, поддерживает и 'новый мировой порядок', устанавливаемый США'.
Проблема власти обострена до предела, хотя суть её раскрыта в общих чертах
верно. Ельцин и его 'клика' ни при каких обстоятельствах не отдаст власть.
Возможен только насильственный путь ликвидации ельцинской диктатуры.
О путях выхода из кризиса и свержения власти Ельцина у Зиновьева находим такой
ответ: 'Гражданская война, конечно, была бы трагедией для нашего народа. Но она,
возможно, и не будет нужна. Если бы в каждом городе, в каждой области люди
просто выступили с протестом против мерзостей, творимых властями, то режим этот
рухнул бы в одночасье. Он не удержался бы даже с помощью Запада. Весь вопрос в
том, вспыхнут ли эти протесты'. Меры разумные, но недостаточные...
Как влияет 'внешняя' и 'внутренняя' власть Запада, т.н. её
'сверхгосударственность' на политику стран мира, видно из следующего отрывка А.
Зиновьева: 'Сам факт образования сначала горбачёвской клики, а затем ельцинской,
вся их деятельность может служить классическим примером мощи и принципов работы
сверхгосударственности Запада. Они появились не в результате некоего
имманентного развития советского общества, а в результате планомерной,
целенаправленной деятельности системы сверхгосударственности Запада'. Вроде бы -
преувеличение, хотя на самом деле - нет! Зиновьев знает, что говорит.
Позиция Зиновьева - это позиция патриота по отношению гибнущей России: 'У меня
же лично позиция такая: мы обречены, и поэтому я как русский человек буду
драться до конца, пусть я останусь один против шести миллиардов'. Не это ли
величие духа русского человека? Не есть ли это залог, что Россия рано или поздно
поднимется с колен?
Красноречивы слова Зиновьева о русском народе: 'Русский народ - фантастически
талантлив. Но ещё он безалаберный, вздорный. Может махнуть рукой: 'Да пропади
всё к чёртовой матери!' И разрушит всё до основания. А чего не разрушить, если
потом можно заново построить?' Образная характеристика!
На вопрос, как вывести страну из кризиса, Зиновьев отвечает: 'Всё зависит от
того, в какой мере русский народ способен породить сознательную, принципиальную,
жертвенную, организованную политическую силу. Но сначала перед нами, как
народом, стоит даже не политическая проблема, а проблема совести: спасать
остатки того, что было создано поколениями советских людей ценой невероятных
человеческих жертв и лишений, или промотать всё на колониальное барахло. Мы
должны ответить на вопрос: кто же мы? Мы - это 'что-то'? Или мы - всё-таки
народ, создавший великую эпоху?' Значит, исходя из этих слов, вопрос о совести
надо выдвинуть на первое место. Только совестливые русские люди спасут Россию.
О талантливости русских людей Зиновьев замечает очень точно: 'На Западе больше
всего бояться не советских вооружённых сил, не коммунистических идей, а
русскости, то есть, вторжения того, что русские способны в мировую культуру
выбросить: гениальных музыкантов, гениальных математиков...' На этих-то людей и
надо делать акцент в деле спасения России!
Совестливые диссиденты чувствовали вину перед советским обществом. Есть такая
вина и у Зиновьева: 'Ну вот, книга всё же появилась. Но, к сожалению, в скверной
ситуации. Если бы мне сейчас предложили выбирать: ни одна строчка моя не будет
опубликована в России, но зато сохранится существовавший в нашей стране
социальный строй - или наоборот, я предпочёл бы первое. Пусть книги мои не
выходили бы, но социальный строй сохранился'. Зиновьев - умный и порядочный
человек. Таким же был писатель Владимир Максимов.
О причинах краха коммунизма Зиновьев пишет: '...процесс жизни коммунистической
системы был прерван искусственно. Подчёркиваю: не естественным путём эта жизнь
кончилась, а была искусственна прервана!'. Следовательно, речь идёт о
преднамеренном развязывании идеологической войны против России!
Каково будущее России? Зиновьев отвечает: 'Я-то всей душой болею за Россию. Но -
истина дороже. Не хочу присоединиться к хору лжецов, которые заливаются на тему
о мнимом, якобы происходящем возрождении нашей страны. Какое возрождение? То,
что мы имеем сегодня в лице России, - исторический полутруп. И его будут
энергично, интенсивно доводить до состояния трупа'. Как это обидно! Нестерпимо
обидно!
Крайне важные мысли Зиновьева об интеграции республик бывшего Союза указывают на
её характер: 'Говорят: но есть же и тенденция к объединению бывших советских
республик. Правильно. Однако последующее объединение тоже входит в программу
колонизации и 'западнизации'. Сначала разъединить, расчленить - в целях
покорения, а потом соединить по частям, чтобы легче было этой колонией
управлять. И в Югославии будут создавать какую-нибудь пародию на федерацию или
там конфедерацию, и в России. Но - предварительно добив коммунистический
потенциал. А если до конца вытравить коммунизм в нашей стране невозможно - всё
равно русские останутся склонными к такому образу жизни - то, во всяком случае,
придать коммунистической тенденции ублюдочную форму'. Если союз Беларуси с
Россией произойдёт на антикоммунистической основе, он порочен. Поэтому у
нынешних коммунистов Беларуси есть, видимо, какие-то смутные подозрения насчёт
сделки Лукашенко с Ельциным (теперь уже с Путиным!), которая совсем
необязательна, несмотря на то, что они объединяют свои республики.
Зиновьев различает социальный и национальный аспект интеграции народов бывшего
союза: 'Национализм как русский, белорусский и украинский, так и общеславянский
есть искусственно раздутое средство разрушения социального строя народов бывшего
Советского Союза. Национализм этим средством и останется, если даже какое-то
формальное объединение произойдёт'. Под объединением народов люди подразумевают
ту обеспеченную жизнь, которую они имели при социализме. Политики играют на
чувствах людей, объединяя страны на основе буржуазной интеграции.
Зиновьев - законченный пессимист. Его неверие в благополучный исход процесса
интеграции и возможных социальных проблем в бывшем Советском Союзе непоколебимо:
'Я думаю, что какие бы перемены на политическом уровне не произошли, радикальные
социальные перемены уж невозможны. Если даже допустить, если к власти приходят
коммунисты и провозглашают восстановление советской власти, направление
социальной эволюции страны это уже не изменит. Поздно. Процесс зашёл слишком
далеко. Запад имеет достаточно сил, чтобы не допустить восстановления
коммунистического строя. В странах бывшего Советского Союза уже сложились мощные
силы, которые действуют и будут действовать совместно с силами Запада'.
Неутешительная картина! И очень реальная!
О судьбах коммунизма мы читаем у Зиновьева: 'Реальный коммунизм уж сыграл свою
великую историческую роль, оказав колоссальное влияние на ход эволюции
человечества. В этом смысле коммунизм вошёл в плоть и кровь цивилизации,
завоевал тем самым место в будущем'. Иными словами, река коммунизма влилась в
более крупную реку цивилизации человечества. Её воды слились с водами другой
реки и дополняют своим присутствием общую водную массу.
Об отношении Зиновьева к российской интеллигенции свидетельствуют следующие
слова: 'То двоемыслие, о котором Оруэлл писал ещё в 1948 году, было присуще
российской интеллигенции в особенно сильной степени. Российская, холуйская по
натуре, интеллигенция подготовила население страны к эпидемии предательства,
начавшейся в 1985 году, всячески поддерживала процесс разрушения страны и, в
конце концов, оправдала все преступления правящих клик'. Так на самом деле было.
Теперь стоит подумать, как сберечь духовные ценности, накопленные за советский
период.
О политической системе Ельцина, по сути дела, колониальной власти управления,
Зиновьев говорит: Эта политическая система не способна ни на что исторически
значительное. Её фактическим стремлением является одно - самосохраниться любой
ценой, даже ценой гибели страны и народа. Она существует только для самой себя,
а не для страны, не для большинства её населения'. Чтобы сохранить свою власть,
Ельцин пойдёт на разрушение целостности России, что он уже делает на практике,
вступив в сделку с чеченскими сепаратистами.
Что следует делать коммунистам в Государственной Думе? У Зиновьева однозначный
ответ: 'Но если уж вы, заявляя о себе как о коммунистах, попали в
Государственную Думу, то не было бы более достойным использовать думскую трибуну
не для неких 'конструктивных предложений', которые в любом варианте могли лишь
укрепить правящий режим, а для обличения этого режима, для его устранения? Как
это и делали депутаты-коммунисты в IV государственной думе. Коммунисты начала
века не боялись репрессий властей. А вы, коммунисты конца XX чека, какие жертвы
вы принесли на алтарь Отечества?' Справедливо. Без обострения отношений с кликой
Ельцина ничего не завоюешь.
О методах и формах смены существующей власти у Зиновьева есть тонкое наблюдение:
'Замечу, что мирный и ненасильственный путь - это не одно и то же. Можно мирным
путём, то есть, без выстрелов и убийств, осуществить насилие. Вся 'холодная
война' была мирной, а по степени насилия и по жертвам она превзошла все немирные
войны прошлого'. Не есть ли это ключ к будущей борьбе с режимом 'демократов',
которая окажется мирной по форме и наступательной по сути (надо развернуть
беспощадную идеологическую войну с 'демократами', т.е. провести контр- 'холодную
войну').
Зиновьев категоричен в выборе средств и методов борьбы Коммунистической партии
за власть. Он пишет: 'Критерием оценки деятельности партии настоящих коммунистов
должно стать не число мест в липовом парламенте, а её вклад в борьбу за свои
идеалы. Чем больше партия коммунистов завоюет мест в парламенте, тем меньше
шансов на то, что ей удастся восстановить в России коммунистический строй. Надо
сыграть роль в Великой Истории, а не приспосабливаться к мелким текущим
обстоятельствам'. На месте Геннадия Зюганова, более решительный руководитель
работал бы в трёх направлениях одновременно:
1. бескомпромиссная подпольная борьба (левая часть партии);
2. легальная борьба и участие в выборах в Государственную Думу (центральная
часть парламента);
3. негласная контр-'холодная война'.
Нельзя не принять во внимание мысль Зиновьева о 'глобальном обществе': 'В моём
понимании глобальное общество есть образование нового социального феномена в
качестве общества второго, более высокого уровня по отношению к существующим
странам мира... Это своего рода надстройка над человечеством. Она использует всё
остальное человечество как зону своего обитания, как базис своего
существования'. В наше время 'глобальное общество' (а его можно назвать ещё
'глобальное государство' или 'планетарное государство') большинством людей
только ощущается, аналитиками - фиксируется. Предстоит научиться работать с ним
как с реальным фактом.
Кем управляется 'глобальное общество' или 'сверхобщество' - не масонами ли и
евреями? Зиновьев отвечает: 'Насчёт масонов ничего не знаю. А что касается
евреев в этом сверхобществе, то оно - реальный факт. И я никого за это не
осуждаю и не порицаю. Это сверхобщество нуждается в очень высоком
интеллектуальном потенциале. И могу лишь заметить, что евреи вносят в это свой
огромный вклад. Это бесспорно'. Да, и здесь они впереди. И здесь - в
сверхобществе - они у руководства!
На Земле было две цивилизации - западная и русская. Одна победила другую. Что из
этого вышло - видно со слов Зиновьева: 'Увы, у нас 'уничтожение империи инков'
задумано в более грандиозных масштабах. Уже потому, что коммунистическая
цивилизация ничуть не уступала западной цивилизации. А во многом её
превосходила. Так что в нашем случае произошёл не просто разгром - задавлен в
корне возможный прогресс всего человечества. В результате, в чём я глубоко
убеждён, человечество отбрасывается во многих отношениях на много столетий
назад'. Интеллектуально, морально, духовно - да! Но всё-таки этот 'зигзаг'
истории есть временное отступление, и даст новый импульс для развития
человечества (не состоит ли в этом жертвенная миссия России?).
О государственности России находим такие слова у Зиновьева: 'Тут всегда решающим
фактором организации общества и его эволюции была не экономика, а система
государственности, которая развивала и использовала экономику по своей
инициативе и в своих интересах. В советский период это достигло апогея. И теперь
власть остаётся доминирующей силой, несмотря ни на что. Крах политической
системы советского общества привёл к краху всего общества, включая экономику. И
первое, что выросло на его развалинах, это не экономическая, а политическая
система'. Сомнительные мысли. Уязвимое место в теории Зиновьева, хотя верно
подмечено огромное для России значение государственности в её политической
системе.
О борьбе оппозиции за власть Зиновьев говорит пророческие слова: 'Возможно, эти
новые силы и группировки добьются каких-то успехов в том смысле, что проведут
своих людей в 'парламент' и в администрацию президента. Я даже допустил, что они
протолкнут своего кандидата в президенты. А изменится ли от этого положение в
России и России в мире радикальным образом? Ведь все решающие факторы
современной истории остаются всё равно вне этой локальной российской суеты.
Именно суеты, которая лишь в воображении её участников выглядит как нечто
значительное. Это лишь перетасовки всё в том же множестве индивидуумов и всё же
в тех же условиях. Как тут же вспомнил Крылова: 'А вы, друзья, как ни садитесь,
всё ж в музыканты не годитесь'. Пожалуй, прав аналитик. У него действительно
есть пророческое видение будущего.
Об интегральных процессах в бывшем СССР Зиновьев мыслит прагматично: 'Но для
меня бесспорно одно: идея интеграции народов бывшего Советского союза в любом
варианте (Советского Союза, 'Державы', Великой России и т.п.) есть идея в пользу
складывающейся социально-политической посткоммунистической Системы; есть
элементы посткоммунистической идеологии, а не идея реставрационная. Вспомните,
что образование Советского Союза в 1922 году не имело ничего общего с
реставрацией дореволюционной социально-политической системы, хотя это и было
восстановление империи'. Насчёт реставрации - верно. Насчёт империи -
сомнительно!
Нельзя пройти мимо очень ценных и неординарных понятий Зиновьева о советской
идеологии: 'Должен запомнить, что благодаря ей советские люди в массе своей
стали продолжателями многовековой российской традиции, несмотря ни на что.
Советская идеологическая сфера впитала в себя, сохранила, продолжила и усилила
многие черты дореволюционной традиции. Многие отбросила и разрушила. Но многое и
сохранила. Думаю, что сохранила больше и сохранила лучшее, что было в духовной
сфере России. Коммунистическая революция явилась великим переломом в
социально-политической сфере идейного, морального и психологического состояния
россиян. Катастрофа наступила лишь теперь, после 1985 года'. В первые годы
советской власти культурный уровень народа (если под народом понимать этическую
целостность) сузился. Хотя для низших слоёв он - значительно расширился.
Вступили в противоречия два противоположных вектора: элитарное общечеловеческое
знание высших слоёв населения дореволюционной России и обыденное знание простых
людей послереволюционной России. Первое придерживалось, чтобы дать максимальное
развитие для второго.
Как никому другому, Зиновьеву ясна природа и сущность западной идеологии: 'В
результате постоянной и всеобъемлющей идеологической обработки менталитета
западных людей тут сложился и стал преемственным тип человека, который уже не в
состоянии обходиться без той идейной пищи, какая для него изготовлена на
западно-идеологической кухне, и не способен потреблять пищу иного рода. Такой
идеологически обработанный человек является марионеткой незримой идеологической
машины, воображая при этом, будто он свободен от веяной идеологии'. Сравнивая
западную и советскую идеологии, вдумчивый человек поймёт, в чём разница
воздействия идеологии первого и второго рода. Малообразованный и движимый
тёмными инстинктами человек этой разницы обычно не различает.
Об американской идеологии Зиновьев судит вполне трезво: 'Разрушьте американский
идентитет (лица нации), и вы увидите, как стремительно начнёт разлагаться
американское общество. Лидеры американского общества понимают это и прилагают
титанические усилия, чтобы не допустить такое. А как повели себя лидеры
Советского общества?!' Урок дан России поучительный! Извлечёт ли она что-либо из
этого?
О типах цивилизаций Зиновьев рассуждает здраво: 'Современная цивилизация есть
цивилизация западная прежде всего и в основе. Никакой 'цивилизации вообще' нет,
как нет 'человека вообще', 'животного вообще' и т.п. Это пустые абстракции.
Когда в Советском Союзе заговорили о приобщении к некоей 'цивилизации вообще',
фактически имели в виду западную цивилизацию, игнорируя, что советские народы
начали стремительно развивать свою форму цивилизации, в каких-то отношениях
превосходившую западную. Что из этого получилось - теперь очевидно даже идиотам,
реформаторам. Я думаю, что западная цивилизация является чужеродной для
большинства народов планеты'. Западная цивилизация прижилась в Японии, возможно,
приживётся и в России. Здесь, видимо, надо говорить о наслаивании одного типа
цивилизации на другой, о сосуществовании разных цивилизаций одновременно
(несколько пластов земли не будут мешать растениям культуры развиваться
полноценно).
Как вывести народ из тупика, как восстановить психическое здоровье русского
народа - вот что искренне тревожит Зиновьева: 'Разрушение психики русского
началось именно с неё, причём как целенаправленное и организованное враждебное
наступление. Очевидно, с неё должно начаться и оздоровление. Найдётся ли в
России достаточно большое число людей, способных взять в свои руки инициативу в
этой сфере и выполнить свой долг перед народом, - от этого зависит и успех
лечения'. Без оздоровления народа в области культуры и общественной жизни, без
отрицательной реакции на идеологическую агрессию со стороны Запада не добьёмся
успехов в развитии русской цивилизации.
Явный сторонник советской цивилизации, Зиновьев вдруг обнаруживает осторожность
в вопросе объединения бывших республик и в вопросе демонстрации беловежских
соглашений, принятых Государственной Думой. По этому поводу он пишет:
'Восстановление Советского Союза должно назреть как потребность народов. И
должно оно произойти прежде всего явочным порядком. И только потом следует
закрепить это законодательно... Восстановление Советского Союза, если оно сейчас
произойдёт, не принесёт с собой решения реальных проблем и не принесёт никакого
улучшения условий жизни, никакой нормализации системы власти и управления, всей
социальной организации страны'. Как видим Александр Зиновьев не соглашается с
Зюгановым по вопросу объединения бывших республик.
Весьма и весьма актуальны слова Зиновьева: 'Нам нужно организовать свою сферу
духа, но делать это нужно только самим, выделяя всё лучшее, что создаётся нашими
людьми'. Это указывает на то, что русскому народу надо создать Институт
духовности, где учёные займутся изучением духовного наследия народа.
http://www.proza.ru/2013/02/20/1398
No
Copyright:
Родионов Виталий Константинович, 2013
Свидетельство о публикации №213022001398
Смутная логика Александра Зиновьева.
Как-то Александр Зиновьев, знаменитый диссидент, заметил, что он рассматривает
себя в качестве корифея формальной логики. Ученый-логик, входящий мировую тройку
таковых. Он ещё и социолог, но тут он, наверно, входит уже в 'единичку', так как
с научной социологией дела обстоят ныне хуже, чем с наукой вообще во времена
средневекового мракобесия.
С началом демократизации почетный антисоветчик вдруг удивил публику тем, что
'опять' стал оппозиционером. До того он анатомировал Гомо Советикус, теперь
Зиновьев, проанатомировав пост-советский 'человейник', назвал его
'катастройкой'.
Писатель Михаил Веллер в сердцах назвал Зиновьего 'перпендикуляром', мол, вечный
смутьян. В стане либерал-гуманитариев произошло смятение: сияющий автор
тамиздатовский 'Зияющих высот' не на той стороне.
Кто он и чей, этот Зиновьев?
Очевидно, что Зиновьев, как автор своих популярных книг - ни логик и ни
социолог. Он - скорее, писатель-мистификатор. Этим и интересен, этим и не всегда
ясен. Отсюда его неуклюжие, но безотказно запоминающиеся термины. 'Катастройка'
- для лево-оппозиционной поэзии такой неологизм, наверно, как бальзам, но у
Зиновьего - это научный термин. Чтобы окончательно разобраться в путанице
терминов 'общество', 'цивилизация', 'социум', 'человечество', Зиновьев
вбрасывает в обиход понятие 'человейник'. А западный, так называемый 'первый
мир', он предлогает называть 'западнизмом', а 'цивилизованного европейца' -
'западоидом'. Зачем?
Не просто так. Суть западного общества в 'социологии' Зиновьева - не капитализм,
и не демократия, а он, 'западнизм'.
'Западнизм' - это 'вполне определенное социобиологическое образование. Японцы,
корейцы, китайцы, поляки, чехи, русские и представители других народов могут
стать и становятся элементами тела Запада не в качестве граждан своих стран,
тяготеющих к западным образцам, но лишь покинув их и внедрившись в страны
Запада. Да и то это не так-то просто... Это сравнительно сильная и развитая
государственная власть, наличие какого-то законодательства, денежная система,
признание частной собственности на движимое имущество..., существование категории
лично свободных людей, которые могли нанимать других свободных людей или
наниматься другими'.
Кажется, что безостановочный автор виляет, отказываесь выдать 'дефиницию'. Но он
объяснится: дефиниция тут не поможет, ибо ' Запад есть эмпирическое явление'. Но
и до эмпирической сути дела Зиновьев дойдет не скоро. Ведь проблема-то - в
изощренной лживости 'идеологии'. На тот счет Зиновьев придумал целую космогонию
истории духа. Самым удачным моментом истории явилось рождение формальной
логики. Но когда Логика-Свет получила развитие, появились логические ошибки, из
которых и появилась 'Идеология-Тьма'. Вся драма современности - в том, что
'промывание мозгов превзошло логическое мышление'.
А. Зиновьев гомерически расхохотался, просто убил сатирическими издевками
тормозную публику и СССР, и Запада. Запомнился, развеселил. Но в чем же суть
того, что излагает А. Зиновьев? Сам же автор презентуется в качестве подлинно
'логической' науки.
'Я решил продолжать знакомиться с Западом так же хаотично, как делал это
раньше', - пишет вместе с тем Зиновьев в своей книге 'Запад. Феномен
западнизма'. На всё про всё у Зиновьева два принципа. Первый: 'Любая произвольно
взятая и достаточно обширная сумма информации, относящаяся к некоторому
социальному объекту, содержит в себе все то, что необходимо и достаточно для
понимания сущности этого объекта'. Второй: 'Самые глубокие тайны основных
социальных явлений не спрятаны где-то в подвалах общественного здания, за
кулисами политической сцены, в секретных учреждениях и кабинетах сильных мира
сего, а открыты для всеобщего обозрения в очевидных фактах повседневной жизни'.
По крайней мере, удобно: все можно высосать из пальца с помощью логических
суждений. Столь откровенно, что просто и не замечаешь, как это всё напоминает
незатейливость трескучих партречей. Только Зиновьев в более выигрышном
положении. Если совлидеры - глупые, серые, ограниченные рамками резолюций и
директив, то Зиновьев двигает самого себя и всё то, что нечаянно приходит в
голову 'асса из ассов'. Как готовится снадобье? Несколько вполне формально
логичных сентенций, пол ложки язвительной сатиры, и дальше, как у человека
начитанного, хаотично что-то говорится без излишних статистик и цифр, без
чреватых погрешностями дефиниций.
Перед нами нечто литературное.
Но это не нарочитая фикция изящной словесности. Тут нам предлагают нечто
нерасчлененное, то щиплют за политически-патриотические чувства, то завораживают
новеньким термином, то смешат анекдотом, то обрадуют мудрым парадоксом, то
настроят на академический лад и объявят, что общество состоит из 'клеточек',
которые-то и надо изучать. И начинается вязь, слово цепляется за слово, пунктом
за пунктом - наука!
Перед нами 'иной тип' писательства: ни наука, ни философия, ни поэзия, а та
самая идеологическая гремучая смесь, которую сатир Зиновьев обличил. Иногда
кажется, что Зиновьев, просто уловив 'их' метод иррационального запудривания,
сам решил применить 'метод этот' в обратном направлении. И как будто достиг
успеха: прочли и прониклись. А как же! Зиновьев говорит как 'немножечко
пророк', и в каждой книге о 'том же', толкуется жуткая мантра 'Запад-Незапад':
' Как бы русские ни оплевывали коммунистический период своей истории,... , как бы
ни ползали на коленках и ни холуйствовали перед Западом, как бы ни подражали
всему западному... , Россия все равно никогда не станет частью Запада. Какая
судьба ожидает ее в сфере западнизации, об этом в свое время откровенно сказал и
показал Гитлер'.
Тут весь ученый и мыслитель А.Зиновьев. Логические операции, исследование
социальных феноменов, - всё остается в бесконечных предисловиях, в остатке
мистический пафосный гипноз: 'Пустите хлеба вниз по течению реки и они вернутся
к вам с маслом'. Вот теперь и угадайте, откуда 'есть пошла' тоска русского
пост-модерна: от Деррида, Вени Ерофеева, ораторов КПСС или от нашего
'перпендикуляра' Зиновьева. И учитесь: три кривобоких словечка ('катастройка',
'человейник', 'западнизм') - и Макс Вебер, Питирим Сорокин и вся прочая
социология отдыхают. http://www.proza.ru/2010/11/17/434
No Copyright:
Андрей Козлов Кослоп, 2010
Свидетельство о публикации №210111700434
КАК ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОТУ В СПОРЕ
ИЛИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ
Действительно, всякая дискуссия (научная работа) - пустое занятие, если она не
заключается в поиске доказательств. Доказать же что-то в принципе можно только
тогда, когда в логических построениях есть ограничения, исключающие возможность
утверждать все, что придет на ум. Вот почему любая наука имеет те или иные
начала (аксиомы, постулаты, законы и т.п.), нарушение которых говорит об
ошибочности решений в данной науке. Отсутствием таких начал по сей день страдает
наша наука - материалистическая философия. Подтвердить это можно хотя бы тем,
что мнений по поводу как двигаться вперед стране у нас много, а знаний,
освещающих путь, практически нет.
В наше все еще переломное время все вполне, как им кажется, судят обо всем, да и
чего проще: ляпнул первое, что взбрело в голову, - и весь сказ! Особенно это
видно на страницах ПРОЗЫ.РУ.
Аргументы? Ими можно пренебречь, тем более, если мысль украшают словечки типа
'думается', 'видимо', 'на мой взгляд'. А многие считают, что на роль единой для
всех исследуемой методы повсеместно сгодится некий крестьянский 'здравый смысл'.
Дескать, работал веками, не подведет и теперь. Забыли мы, что именно
здравомыслие всегда подсказывало человеку, что Солнце вращается относительно
Земли. Но наука посрамила очевидность. И пришлось признать, что здравый смысл
есть не большее, чем сумма предрассудков своего времени.
В последние годы (особенно последние двадцать пять лет) мы в результаты опоры на
здравый смысл наломали столько дров, что давно уже пора признать: жизненно
необходимо жестко дисциплинировать наше мышление, иначе мы просто погибнем. И
для этого, оказывается, мало 'старой доброй' формальной логики, не годится и
диалектика, разработанная еще идеалистом Гегелем. Нужна иная логика. Ведь даже в
общепринятой материалистической философии цельной логики до сих пор нет (это
общепризнано), поскольку нет там непосредственного инструмента для оценки
доказательств, позволяющего указать исследователю на ошибки в его выводах.
Необходимо также отметить, что сегодня самое тяжелое положение сложилось в
гуманитарных науках, к которым относится и экономика. Сам предмет их
исследования - жизнедеятельность человека - проявляется через субъективное
восприятие своих собственных так или иначе осмысленных действий. Отсюда -
естественная тяга в сторону идеализации, субъективного обоснования своих
поступков. В то же время абсолютное большинство естественных наук своим
предметом имеет мир материальный, что объективно обусловливает в исследованиях
материализм.
Естественно, необходимо считать недопустимым 'доказывать' собственную правоту
ссылками на высказывания классиков. То есть, сослаться на классиков можно, но
это не освобождает от необходимости представить доказательства. Тем более что по
проблемам сегодняшнего дня таких высказываний практически нет. Сегодня все
решать нам надо самим, обосновывая свои решения.
И необходимо сказать, что сегодня
логика обоснования решений (материалистическая логика) существует, несмотря на
то, что до сих пор она не стала общепринятой. Создал ее ленинградский
ученый экономист и философ Геннадий
Александрович Муравьев (1923 - 2001), который еще в 60-ые годы прошлого
века выполнил анализ источников роста производительности труда и предсказал
причины предстоящего экономического кризиса в СССР (Муравьев Г.А.
Производственное соревнование, изд. ЛГУ, 1970 г., а также: Муравьев Г.А.
Материализм и снижение затрат в экономике, Санкт-Петербург, издательство
'Политехника', 2007 г.).
Начал Муравьев с того, что заявил: 'Все недостатки хозяйствования в нашей стране
происходят от того, что в спорных вопросах мы чаще довольствуемся не наукой, а
мнениями, не системой доказательств, а 'здравым смыслом'. И разработал
оригинальный 'инструмент' для постижения истины - материалистическую логику, об
отсутствии которой говорили и К.Маркс, и Ленин, и многие видные советские
ученые.
Например, Маркса гегелевская логика тоже не устраивала. В письме Энгельсу
14.01.1858 г. он писал: 'Для метода обработки материала большую услугу оказало
мне то, что я по чистой случайности вновь перечитал 'Логику' Гегеля... Если бы
когда-нибудь снова нашлось время для таких работ, я с большим удовольствием
изложил бы... в доступной здравому человеческому рассудку форме то РАЦИОНАЛЬНОЕ,
что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал'. К
сожалению, так и не написал классик возможно главный свой труд. И хотя многое он
успел сказать в своем 'Капитале', но отсутствие материалистической логики мы уже
давно расхлебываем.
Ленин, видя ту же проблему, предлагал 'организовать систематическое изучение
диалектики Гегеля с материалистической точки зрения'. Беда, что и этот
гениальный политик не оставил нам руководства, как на деле осуществлять
подобное.
Логика Муравьева, как учение о правильных путях получения знания, о законах
связи мышления и объективного содержания окружающей действительности,
отражаемого в сознании, вооружающая принципами правильного рассуждения в ходе
получения знаний и опровержения ложных суждений, была опубликована в специальном
выпуске ленинградской газеты 'Комментатор' в 1990 г., а также - в вышеуказанной
книге.
Эта материалистическая логика позволила Муравьеву исключать из рассмотрения не
только прямое словоблудие, но и работы так называемых ученых, страдающие
отсутствием определенности, последовательности, доказательности, смешением
понятий, идеализмом разных оттенков и прочими недостатками. Она дала ему
возможность впервые перевести экономику из неточных наук в точную, разработать
новый подход к изложению теории хозяйствования и всесторонне рассмотреть
источники роста производительности труда.
Конечно, в основе такой материалистической логики лежит, разумеется, формальная
логика Аристотеля с ее законами тождества, противоречия и исключенного третьего,
обеспечивающими определенность и последовательность высказываний, их
непротиворечивость и доказательность. Их явная недостаточность не дает, тем не
менее, повода их игнорировать. Четвертый же закон формальной логики, закон
достаточного основания, введенный в формальную логику Лейбницем, к руководству
не принимаем, поскольку в его формулировке ('Всякая истинная мысль должна быть
достаточно обоснованной') как раз нет критерия достаточного основания.
Употребляемая логика Аристотеля вообще его дать не может, поскольку это - вне
пределов ее компетенции.
Перейдем непосредственно к изложению материалистической логики Муравьева, внеся
в нее некоторые дополнения с целью упрощения ее понимания, в том числе, добавив
практические примеры.
Любая философия начинается с решения вопроса: что нас окружает. Прежде чем
рассуждать о чем бы то ни было, человек в результате длительной групповой
деятельности начал ощущать, осмысливать окружающее, отличать отдельные предметы,
в том числе и себя, делать орудия труда, пользоваться ими, отчего у человека
появилось сознание.
СОЗНАНИЕ - свойственный человеку способ получения и освоения субъективного
образа мира реальностей. Мир реальностей - все, что человек может выделить,
отделить, отметить и т.п. своим сознанием из совокупности своего бытия.
При этом понятие РЕАЛЬНОСТЬ предельно широкое. Реальностей много. Среди них есть
такие, которые и идеалисты и материалисты, да и вообще все люди определяют
понятием вещь. Введем определение: ВЕЩЬ ЕСТЬ ВСЯКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, СУЩЕСТВУЮЩАЯ ВНЕ
СОЗНАНИЯ И НЕЗАВИСИМО ОТ НЕГО. То есть - объективная реальность в отличие от
всех прочих реальностей.
Реальности познаются с помощью обращающего на них внимание мышления. МЫШЛЕНИЕ -
один из наиболее важных компонентов сознания (наряду с воображением, эмоциями и
пр.), свойственный сознанию процесс отражения объективного и субъективного мира
в понятиях, суждениях, теориях, связанный с обобщением и способами познания
окружающей действительности.
Мышление - свойство особым образом организованной материи - мозга. Но, находясь
в неразрывной связи с мозгом, мышление, так же как и сознание, не может быть
полностью объяснено деятельностью физиологического аппарата, поскольку оно
определяется общественным развитием человечества (у отдельного человека мышление
появиться не может). Это связано с тем, что мышление существует в связи с
трудовой и речевой деятельностью, характерной лишь для человеческой
деятельности. Мышлению свойственны такие процессы, как абстракция, обобщение,
анализ и синтез, постановка определенных задач и нахождение путей их решения,
выдвижение гипотез, идей, формирование понятий и суждений. Способность мышления
к опосредованному отражению действительности выражается в способности человека к
рассуждениям (акту умозаключения, логического вывода, доказательства), что
позволяет, анализируя факты, доступные непосредственному восприятию, познавать
то, что недоступно восприятию с помощью органов чувств.
Результатом процесса мышления всегда является та или иная мысль, которая находит
свое выражение в понятиях, суждениях, умозаключениях, доказательствах. Напомним.
Понятие - мысль, в которой отражаются существенные признаки исследуемых
реальностей. Понятия превращаются в определенную систему знаний, когда они
определены. Определение понятий - логическая операция раскрытия содержания
понятия. Понятия также используются для построений суждений и умозаключений.
Суждение - мысль, представляющая собой какое-либо утверждение или отрицание об
исследуемых реальностях. Умозаключение - совокупность логических приемов, в ходе
которого из одного или нескольких суждений, называемых посылками умозаключения,
выводится новое суждение (называемое заключением или следствием), логически
вытекающее из посылок. Доказательство - совокупность логических приемов
обоснования истинности какого-либо утверждения (тезиса). Суждения, на которые
опирается доказательство, и из которого логически следует тезис, называются
аргументами.
Среди понятий обратим внимание на категории вещей. КАТЕГОРИИ ВЕЩЕЙ - НАИБОЛЕЕ
ОБЩИЕ ЛОГИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ, ОТРАЖАЮЩИЕ ОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА И ЗАКОНОМЕРНОСТИ ВЕЩЕЙ.
Категории, отражая объективное содержание вещей, являются необъективными
реальностями и используются мышлением для познания вещей.
Если сознание есть отражение мира реальностей, среди которых много вещей,
образующих свой мир, то необходимо рассмотреть его последовательно: что же такое
мир вещей, каким мы себе его представляем? Ответ на этот вопрос и есть
МИРОВОЗЗРЕНИЕ, которое основано на знании.
ЗНАНИЕ (результат мышления) - есть субъективный образ окружающего мира
реальностей. Насколько человек своим мышлением овладел миром реальностей (то
есть получил знание), настолько он знает его, владеет им в своей практике. Вся
история развития человечества заключается в поиске правил, закономерностей,
которые бы позволили человеку, владеющему этим методом научной деятельности,
получать знания о вещах (отражения вещей в сознании), соответствующие
действительности. Этот инструмент познания вещей, называемый ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ,
находится между мышлением и знанием и поэтому связан с сознанием.
Несомненно, логика отражения должна содержать и формальные процедуры правильного
получения знания, которые сегодня известны как законы формальной логики. То
есть, мышление должно строго придерживаться следующих законов.
Закон тождества ('В процессе определенного рассуждения всякое понятие и суждение
должны быть тождественны самим себе') в мышлении выступает в качестве
нормативного правила (принципа). Он означает, что нельзя в процессе рассуждения
подменять одно высказывание (понятие, суждение) другим. Нельзя тождественные
высказывания выдавать за различные, а различные - за тождественные. В мышлении
нарушение закона тождества проявляется тогда, когда человек выступает не по
обсуждаемой теме, произвольно подменяет один предмет обсуждения другим,
употребляет термины и понятия в другом смысле, чем принято. В результате
отождествления различных понятий возникает логическая ошибка, называемая
подменой понятия. Из-за нарушения закона тождества возникает и другая ошибка,
называемая подменой тезиса (тезис - суждение, истинность которого доказывается).
Когда в ходе доказательства или опровержения выдвинутый тезис умышленно или
неосознанно подменяется другим.
Закон непротиворечия ('Два противоположных суждения не могут быть истинными в
одно и тоже время и в одном и том же отношении') указывает на необходимость не
допускать в мышлении (рассуждениях) формально-логических противоречий. В
противном случае такое мышление считается неправильным, а суждение, из которого
вытекает противоречие, отрицается и считается ложным.
Закон исключенного третьего ('Из двух противоречащих суждений одно истинно,
другое ложно, а третьего не дано') устанавливает необходимость выбора одной из
взаимоисключающих альтернатив.
Также должны быть использованы методы формальной логики по доказательности
высказываний. При этом представляемые аргументы (суждения, которыми пользуются
при доказательстве тезиса) должны быть истинны, их истинность должна быть
доказана самостоятельно (независимо от тезиса) и должна быть показана логическая
связь между тезисом и аргументами. То есть, тезис должен быть заключением,
логически следующим из аргументов по общим правилам умозаключения,
зафиксированным в формальной логике.
На практике часто бывает, что непосредственно из аргументов тезис не следует,
что приводит к явным логическим ошибкам в форме доказательств, называемых в
формальной логике 'мнимым следованием'.
Но практика показывает, что использование лишь этих формальных процедур
правильного получения знания явно не достаточно. Ведь в них нет логических
правил получения и определения понятий, суждений, умозаключений и доказательств.
Рассмотрим, чем еще должна располагать логика отражения, чтобы помогать мышлению
для правильного отражения вещей в сознании.
Итак, с одной стороны, есть вещи, с другой стороны есть сознание. Среди вещей
нет, и не может быть сознания уже по самому его определению. А в сознании нет, и
не может быть вещей. Поэтому необходимо строго отличать материальное (вещь) от
идеального (отражения этой вещи в сознании). Гегель этому не следовал, поскольку
его метод позволял переходы вещей в сознание в виде отражений, и, наоборот,
отражений вещей в вещи.
Отсюда следует первое требование (разделительный постулат материализма) к
материалистической логике отражения. ЕСЛИ В НЕКОТОРОМ ИЗЛОЖЕНИИ СТАВИТСЯ В ОДИН
ПОРЯДОК СРЕДИ ВЕЩЕЙ НЕЧТО СУЩЕСТВУЮЩЕЕ В СОЗНАНИИ ИЛИ В СОЗНАНИИ ОКАЗЫВАЕТСЯ
ВЕЩЬ, ТО ТАКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕ ЛОГИЧНО, В НЕМ НЕТ ЗНАНИЯ.
Молния и гром - это лишь осознанные ощущения человека, и не более. В то же время
как вещь здесь - разряд атмосферного электричества. Таким образом, первый
постулат требует объяснения грома и молнии не тем, как я их воспринял, а тем,
что они вызываются чем-то, существующем вне сознания.
С древних времен люди, стремясь отразить мир вещей в целом (получить
мировоззрение), ведут поиск элементарной вещи. Еще давно до новой эры было
создано представление об атомистическом строении мироздания. Ломоносов говорил
об элементно-корпускулярном строении вещей. И сегодня философы, а под их
влиянием и физики, склонны искать элементарную частицу - 'кирпичик' мироздания.
Однако поиск ее едва ли оправдан.
Мы исходим из того, что всякая вещь занимает пространство и существует во
времени. Время же и пространство бесконечно делимы. Это является хоть и
формальным, но все-таки признаком, позволяющим придерживаться той точки зрения,
что и вещи бесконечно делимы. Поэтому поиск элементарной частицы - бесплодное
занятие. Однако с чего-то надо начинать создавать представление о мироздании.
Представления об элементарном связываются у материалиста не с какой-то частицей
целого, а с представлением о простейшем, под которым мы понимаем вещь, которая
никак и ни в чем вообще не изменяется. Такой вещью, как это не покажется на
первый взгляд странным, является ВСЕЛЕННАЯ (природа, мир, мир вещей) - уже хотя
бы потому, что это единственная вещь и как таковая не может быть в связи с
другими вещами. Это единственная вещь своего уровня, о движении которой мы
ничего не можем сказать (можно говорить только о том, что ее составляет), так
как всякое движение относительно, а движение Вселенной не к чему отнести. Она
одна. И со стороны ее наблюдать нельзя. Значит, это самая простая вещь из всех
вещей.
До этого рассуждения в мировоззрении философы искали некоторую частицу, из
которой можно построить все разнообразие вещей. Они отдавали предпочтение
конструированию вещей из их частей. Однако, имея одну единственную вещь, мы
получаем возможность разбирать ее, то есть находить место каждой вещи как
некоторой детали в конкретном единстве. Такой подход дает возможность
материалисту для построения мироздания не снизу вверх, то есть от элементарных
частиц (а их может быть много, что уже исключает однозначность - логическую
последовательность такого подхода), а сверху вниз, то есть от единственной вещи
ко всему их бесконечному разнообразию.
Отсюда мы получаем обоснование, что ВСЕ ВЕЩИ СТРУКТУРНЫ. Любая вещь, кроме
Вселенной, входит в структуру более общей вещи. Всякая вещь, в том числе и
Вселенная, имеет внутреннюю, присущую ей структуру.
При этом СТРУКТУРА ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ ПРИЗНАКОВ - УСЛОВИЙ, НАЛИЧИЕ КОТОРЫХ
НЕОБХОДИМО И ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ. Это было высказано еще Гегелем, а
затем признано классиками марксизма.
Признак вещи - вещь порядком ниже данной, сторона, особенность, показатель,
свойство и т.д., которое мышление может выделить, отметить в вещи как предмете
рассмотрения, а затем и определить. Совокупность признаков представляет вещь в
целом, как единство, и может быть представлена любым их сочетанием, в том числе
и признаками связи.
Познающий имеет возможность вникнуть в структуру вещи, то есть установить ее
состав, строение ее первого порядка, затем второго, третьего и т.д. - в
зависимости от числа рассматриваемых структур. Далее, всегда есть возможность
найти место исследуемой вещи в структуре других более широких вещей, и это
раскроет ее связи с внешними в сравнении с ней вещами.
Отсюда следует требование к познанию: ВЕЩЬ (кроме Вселенной) ПОЗНАНА ТОГДА,
КОГДА СОЗНАНИЕ ИМЕЕТ НА НЕЕ ТРИ ОПИСАНИЯ: КАК ТАКОВОЙ, ЕЕ СТРУКТУРЫ, ЕЕ МЕСТА
СРЕДИ ДРУГИХ ВЕЩЕЙ.
Вселенная может быть познана только через описания ее структуры в соответствии с
уровнем исследований, начиная с движения метагалактик до движения элементарных
частиц.
При делении вещей закладывается одно основание и по нему ведется деление,
которое всегда может быть представлено в виде основания классификации
конкретного уровня рассмотрения вещей. Этот перечень трудно исчерпать, следуя в
иных направлениях, например, если делить вещи на живые и неживые, на
относительно устойчивые и относительно быстро меняющиеся.
Из многоструктурности вещей следует, что какую бы мы из них не избрали в
качестве предмета исследования, всегда необходимо установить тот порядок, к
которому она принадлежит, и тогда появляется возможность рассмотрения
однопорядковых вещей, где становятся допустимы аналогии, сравнения и т.п. Ошибки
же в определении порядка вещи, смещение структур немедленно приведет к
соответствующим заблуждениям в познании, которые вытекают из тех же аналогий,
сравнений и т.п.
Поэтому второй выделительный постулат материализма гласит: КАЖДАЯ ВЕЩЬ ИМЕЕТ
СВОЙ ПОРЯДОК, ТО ЕСТЬ, ИМЕЕТ СВОЕ КОНКРЕТНОЕ МЕСТО В ИЕРАРХИИ СТРУКТУР
ВСЕЛЕННОЙ. Например: ботинок - предмет обуви, обувь - предмет одежды, стол -
предмет мебели, кислород - химический элемент, протон - элементарная частица и
т.д. Смешение их недопустимо, то есть, нельзя ставить в один ряд, сравнивать
ботинок с обувью, обувь с одеждой, стол с мебелью и т.д. (это вещи разных
порядков). Обществоведу, например, нельзя коллектив ставить в один ряд с
отдельным человеком или с человечеством.
Здесь обратим особое внимание на операцию абстрагирования - мысленное отвлечение
от не учитываемого в исследовании. Однопорядковые вещи, имеющие для нас
непринципиальные отличия, образуют группы (например, конкретные ботинки,
отличающиеся цветом, размером, качеством и т.п.).
Во всех случаях выработка общих понятий для групп не может быть сведена к
созданию абстрактной вещи, понимаемой как нечто существующее в сознании,
отделенное от конкретных вещей (то есть, мысленное конструирование категорий
вещей, что присуще мировоззрению Гегеля). В представлениях материалиста
абстрактная вещь есть конкретная вещь своего порядка.
Порядок вещи на уровне ее иерархии всегда относительно конкретен, а абстракция
от вещей данного порядка есть тоже вещь конкретная относительно этого порядка.
Например, конкретные вещи - кожа, подошва, подкладка, клей, нитки, плюс труд
сапожника, обеспечивающий особенности конструкции - дают ботинок, который может
быть конкретным, а может быть абстрактным, представляющим группу однопорядковых
вещей (реальных ботинок), имеющих для нас непринципиальные отличия. В свою
очередь, конкретные ботинки, сапоги, туфли, тапочки и т.д. дают абстракцию -
обувь. Конкретные обувь, платье, головные уборы дают абстракцию - одежда.
Конкретные пища, одежда и жилье со всей инженерной инфраструктурой, средствами
связи и сообщений дают абстракцию - предметы потребления и т.д. по иерархии до
Вселенной.
Значит, в нашем мировоззрении понятия конкретности вещи и ее абстрактности
относительны. Это следует из второго постулата. Тогда в нашем мировоззрении НЕ
ДОЛЖНО БЫТЬ МЕСТА ДЛЯ КАТЕГОРИЙ ВЕЩЕЙ. Их место - в логике отражения.
Абстрактные вещи представлены тем общим набором условий их существования,
которые действительно есть в каждой конкретной вещи, и этот набор условий - их
система - есть то общее, что существует вне сознания и независимо от него, как и
сама каждая конкретная вещь. При абстрагировании происходит лишь изъятие из
рассмотрения индивидуальных особенностей каждой из вещей группы.
Следовательно, каждый набор необходимых и достаточных условий существования вещи
независимо от уровня абстракции, уровня иерархии вещей есть вещь. Абстрактная
вещь от данного однопорядкового конкретного вида вещей равна их роду. Например,
ботинок - предмет обуви (указание на род), отличающийся от других предметов
обуви (туфли, сапоги, тапочки, кроссовки и т.д.) определенными видовыми
отличиями - конструкцией.
Всякая относительно абстрактная вещь в равной мере является предметом познания,
существуя вне сознания и независимо от него. То есть сознанию всегда
противостоит не сконструированная им категория вещи, а вещь.
То, что все вещи структурны, об этом говорил еще Аристотель, когда отмечал в
определениях понятий вещей их род, вид, собственный признак и случайный признак.
Вид и род - категории (суть абстракции), выражающие относительные объемы
понятий. А последователи Аристотеля добавили к этому перечню видовое отличие.
О чем речь не заведи, всегда есть более широкое понятие, отражающее более
широкую вещь, которая будет 'родовой' в сравнении с исследуемой. Поэтому
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВНИМАНИЕ ТОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕЩЕЙ, ПОСТРОЕННЫЕ ПО ПРИНЦИПУ
ОРЕДЕЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ БЛИЖАЙШИЙ РОД И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ (например, 'языкознание - наука
о языке'). Если наука не пришла к такому определению, то работа не закончена.
В свою очередь, родовое понятие тоже должно быть определено, и им может быть
только вещь. Точность определения устанавливается сравнением с родовым понятием.
Чем они ближе, тем точнее определение. ЛЮБОЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПОДОБНОГО ПОДХОДА К
ОПРЕДЕЛЕНИЮ ВЕЩЕЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИЗНАКОМ НЕНАУЧНОСТИ И НЕЗНАНИЯ ПРЕДМЕТА, ЧТО
ИСКЛЮЧАЕТ ОБОСНОВАННОСТЬ ВЫВОДОВ.
Огромное количество общепринятых ныне определений вещей данному требованию не
удовлетворяет. Например, определение собственности - отношение между людьми по
поводу вещей. На самом деле, как покажем в дальнейшем, собственность - единица
хозяйствования, которая взаимодействует с другими единицами хозяйствования через
рынок.
Рассмотренный уровень исследования места вещи в иерархии вещей чисто внешне
представляется как метафизический материализм, где каждая частная вещь
исследуется во всей необходимой или доступной конкретности, всеми наличными
способами.
Отличие последовательного материализма от метафизического заключено в
мировоззрении - в определении вещи как предмета исследования. Метафизический
материализм под вещью понимает нечто целостное, относительно устойчивое в
материальном мире, что ограничивает представление вещи, доводя его до понятия
'тело', 'вещество'. Последовательный же материализм наоборот расширяет понятие
вещи до объективной реальности, что исключает какие-либо ограничения в
определении вещи, охватывая им и поля, и процессы, и вообще всякие изменения, и
взаимодействия вещей.
До настоящего момента мы не учитывали при рассмотрении вещей их движение -
изменение. Данные наук говорят о том, что все вещи меняются во времени. Несмотря
на это каждая вещь, каждый данный конкретный организм каким был рожден, таким и
отомрет, каждое изделие каким было создано, таким и будет потреблено. Этот факт
вызвал естественную реакцию, выразившуюся в мировоззрении Гегеля.
По Гегелю, существующая вне сознания Абсолютная идея вещи, которая изменяется во
времени, 'прорастает', осуществляет себя в виде конкретных вещей, исторически
проходя цепь своих превращений, свою узловую линию мер: самовозникая,
саморазвиваясь, самоотмирая.
В 1859 году (через 28 лет после смерти Гегеля) Ч.Дарвин опубликовал свой труд
'Происхождение видов путем естественного отбора...', где показал, что существуют
виды живых организмов, которые, следуя за изменяющейся средой, все время
приспосабливаются к ней благодаря наличию мутаций в каждом поколении, из которых
выживают наиболее приспособленные к наличной среде.
На этом построена теория естественного отбора, которая исключает всякую
необходимость искусственно примысливать гегелевские абсолютные идеи вещей. Вещи
изменяются, воздействуя друг на друга, а не сами по себе, как у Гегеля. Всякое
изменение - движение вещи - связано с ее взаимодействием с другими вещами. Это
исключает самоизменение, делает логически необоснованным представление о нем.
Закон сохранения материи и закон сохранения энергии исключают такую возможность.
В результате опровергается диалектический закон перехода количества в качество.
Вода переходит в пар не сама по себе. Вещь, трансформируясь, что-то отдает или
что-то берет от других вещей.
Отсюда следует третий сочетательный постулат материализма: ИЗМЕНЕНИЕ ВЕЩЕЙ ЕСТЬ
РЕЗУЛЬТАТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЕЖДУ НИМИ.
Данные три постулата материализма показывают, что законы логики Гегеля (законы
диалектики) неприменимы в последовательном материализме.
Каждая вещь сначала воспринимается такой, какова она есть в момент исследования,
а потом уже со всеми ее изменениями. Как бы ни была сложна вещь сама по себе,
как бы ни была сложна ее структура, как бы ни было сложно ее взаимодействие с
окружением, все вещи без каких-либо исключений исследуются, отражаются в
сознании в соответствии с логикой, вытекающей из мировоззрения. Наша логика при
этом не может противоречить постулатам (аксиомам) материализма.
Мы располагаем пока двумя понятиями: ВЕЩЬ и СОЗНАНИЕ. Поскольку вещи существуют
сами по себе, то сознание существует как ЗНАНИЕ вещей.
Между сознанием и знанием, как мы уже рассмотрели, находится ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ -
инструмент познания вещей. Она связана с сознанием и необходима для получения
знания - отражения вещей в сознании, то есть составляет метод научной
деятельности.
Значит, с одной стороны некоторой условной линии раздела мы имеем вещи, которые
составляют предмет нашего познания, а с другой стороны - отражение вещей в
сознании. В соответствии с первым постулатом материализма линия раздела
непроходима для вещей. Отсюда следует, что предметом логики отражения является
последовательность (правила) получения в сознании отражения вещей (объективных
реальностей).
Применение этих правил дает знание вещей. И первое уже упомянутое ограничение,
которому должна отвечать наша логика, сводится к исключению переходов вещей в
сознание и сознания в вещи.
Отражение вещи в сознании должно сложиться в виде единства, каким является
отражаемая вещь. Отсюда следует, что инструментарий должен обеспечить
проникновение сознания к вещи через линию раздела. Другими словами, нам
необходимо установить порядок, последовательность отражения вещи в сознании.
С этой целью будем вводить логические философские категории познания вещей -
необъективные реальности, используемые логикой отражения.
Сами вещи в их целостности не могут быть восприняты сознанием непосредственно,
поэтому процесс отражения не может быть уподоблен зеркальному, автоматически
совершаемому. Он сложнее. Сложность в том, что сознание связывается с вещами, с
внешним миром опосредовано, с помощью органов чувств в меру их наличия.
Вещь имеет совокупность ПРИЗНАКОВ. Из них воспринимаются сознанием как
непосредственно отраженные лишь те признаки вещи, которые воздействуют на
рецепторы органов чувств (или на специальные инструменты, выполняющие задание
повышения возможностей органов чувств).
Ничем другим сознание не обладает. Поэтому мы воспринимаем не саму вещь, а лишь
ощущения от некоторых ее признаков, которые могут быть сколь угодно обманчивы.
Но именно эти признаки, а не ощущения, являются строго принадлежащими вещи, они
выдают ее сознанию. Вот эти признаки будем называть формальными признаками вещи.
Введем первую философскую категорию вещей в логическом методе познания: ФОРМА
ВЕЩИ - ТОТ ПРИЗНАК, КОТОРЫЙ ЧЕРЕЗ ОРГАНЫ ЧУВСТВ ВОСПРИНИМАЕТСЯ СОЗНАНИЕМ
НЕПОСРЕДСТВЕННО, БЕЗ ЛОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ МОЗГА. Чтобы быть таковым, ему необходимо
быть вещественным раздражителем рецептора органа чувств, что говорит о его
объективности.
Форма вещи неотделима от вещи, но вещью не является и самостоятельно существует
объективно только потому, что выявляется сознанием. Следовательно, философская
категория форма вещи есть объективно-субъективная реальность, существующая вне
сознания, но в зависимости от него.
Любые рассуждения о вещи на уровне форм есть формальные рассуждения, не
содержащие в себе никакого действительного знания о ней, кроме того, что она
есть и взаимодействует конкретно с органами чувств. Формы вещей существуют как
реальности только благодаря сознанию, но сознание может мысленно отделить их от
вещи. По самому определению формы воспринимаются как ощущения. Значит, формы
вещи есть предпосылки к знанию.
Введем философскую категорию ЯВЛЕНИЕ ВЕЩИ - ОТРАЖЕНИЕ В СОЗНАНИИ ЕЕ ФОРМАЛЬНОГО
ПРИЗНАКА (ФОРМЫ), КОТОРЫЙ СОЗНАНИЕ ФИКСИРУЕТ КАК РЕЗУЛЬТАТ ОЩУЩЕНИЯ. Например,
конкретные размеры, конфигурация, фиксируемое время существования, цвет, запах,
вкус и т.д. Эта философская категория есть субъективно-объективная реальность,
поскольку существует в сознании, но независимо от него.
Если у вещи объективно проявляются формальные признаки, то они, естественно,
обусловлены наличием у вещи связанных с ними содержательных признаков,
составляющих содержание вещи. Эти признаки мы отнесем к СОДЕРЖАТЕЛЬНЫМ. Это -
тот признак, который непосредственно сознанием не воспринимается и может быть
выделен только логическим анализом.
Содержательные признаки тоже должны иметь отражение в сознании, с помощью
которого эти признаки обнаруживаются и определяются. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ
СОДЕРЖАНИЯ ВЕЩИ - ЕСТЬ ПРИЗНАК-НОСИТЕЛЬ ЕЕ ФОРМЫ, ВОСПРИНИМАЕМЫЙ СОЗНАНИЕМ ЧЕРЕЗ
ОРГАНЫ ЧУВСТВ. Эта философская категория есть объективно-субъективная
реальность, существующая вне сознания, но в зависимости от него.
При ее определении применяется логика той науки, в область которой входит
изучаемая вещь. Содержание вещи, таким образом, есть отражение в сознании
присущего вещи содержательного признака, то есть той или иной абстракции от
познаваемой вещи, которую необходимо познать. Например, красный свет -
формальный признак, ощущаемый сознанием через органы зрения, на самом деле
отражает содержание вещи - электромагнитные колебания с длиной волны примерно
7000 ангстрем.
Совокупность содержаний вещи составляет ее определенность в виде некоторого
образования. Следовательно, нам необходим термин, который бы выражал
характеристику вещи как ее конкретную определенность.
Эта определенность вещи равнозначна в нашей логике ее материальности и со всей
полнотой описывается термином 'материя', то есть, материя как логическая
философская категория. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ МАТЕРИЯ ЕСТЬ ЦЕЛОСТНОСТЬ
ВЕЩЕСТВЕННЫХ ПРИЗНАКОВ ВЕЩИ - СОВОКУПНОСТЬ СОДЕРЖАНИЙ ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
Итак, в нашей логике материя и совокупность всех содержательных признаков по
своему объему совпадают и соответствуют вещности вещи. Материя же, как целое,
есть совокупность всех содержаний Вселенной. В.И.Ленин, касаясь этого вопроса,
замечает: 'В мире нет ничего, кроме движущейся материи, и движущаяся материя не
может двигаться иначе, как в пространстве и во времени'.
Всякая вещь есть единство, целостность, сама по себе она на признаки не
распадается. Только познающий вещь своей деятельностью, своими способностями к
различению этих признаков, обнаруживает их в вещи, создает возможность
установления их наличия. Значит, если вещь существует вне сознания и независимо
от него, то ее признаки тоже существуют вне сознания, но в зависимости от него.
Только благодаря сознанию с его посредниками - органами чувств - возможно
выявление в вещи в начале познания формальных, а затем и иных признаков.
Формы отражаются в сознании в виде явлений. Содержания тоже должны иметь
отражения в сознании. Их нужно обнаруживать и определять. Действительно,
содержательные признаки - содержания - образуют то материальное, что есть в
вещи. И это материальное познающий воспринимает посредством конкретизации
содержательных признаков вещи, ограничиваемой тем уровнем структуры, который нас
интересует из всего возможного их ряда. Это означает, что любая вещь может
рассматриваться на самых различных уровнях абстрактности конкретной иерархии
вещей.
А это с достаточной полнотой описывается логической философской категорией
'сущность', то есть сущностные уровни, различные уровни познания сущности вещи,
есть уровни абстракции при исследовании вещи - установлении ее содержания.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ СУЩНОСТЬ ВЕЩИ ЕСТЬ ОТРАЖЕНИЕ ЕЕ СОДЕРЖАНИЯ В СОЗНАНИИ,
КОТОРОЕ НЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ ОРГАНАМИ ЧУВСТВ, ОБНАРУЖИВАЕТ СЕБЯ В ЯВЛЕНИИ.
Сущность вещи, таким образом, есть отражение в сознании того или иного
содержания, или того или иного уровня абстракции от материи познаваемой вещи, ее
целостности, которую необходимо познать, вскрыть, установить. Другими словами,
нахождение сущности и есть цель науки, так как непосредственно она не может быть
получена с помощью органов чувств. В связи с этим положением К.Маркс отмечал:
'Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая
наука была бы излишня'.
Наличие в сознании сущности и явления в единстве как раз есть отражение в
сознании единства содержания и формы. А единство содержания и формы есть сама
вещь. В свою очередь, единство сущности и явления есть отражение вещи в сознании
на том уровне конкретности-абстрактности, который был принят нами в
исследовании.
Изложение дает вывод, что общепринятое противопоставление материи сознанию, а не
вещи сознанию, имеет лишь тот смысл, что материя есть совокупность вещественных
признаков, знание о которых не может быть получено с помощью органов чувств, то
есть непосредственно, без науки.
В действительности же сознанию противостоит вещь как целостное образование, а не
совокупности признаков. Глубина и широта исследования вещи, установление
содержания задается познающим, исходя из практических целей анализа.
Сущность и явление - философские категории, позволяющие получить отражение в
сознании содержания и формы вещи. Значит, они присутствуют лишь в сознании.
Однако вид, в котором вещь предстает перед сознанием, возникает в сознании,
присваивается самой вещи. Он этот образ вещи, становится независимым от
сознания, относится сознанием на саму вещь.
Установленная нами сущность вещи отождествляется сознанием с ее содержанием.
Сознание присваивает вещи ту форму, которая явилась сознанию в явлении, что
естественно. То же самое оно проделывает и с содержанием, которое сознание
установило в виде сущности.
Это приводит к тому, что сущность и явление, будучи философскими категориями,
существуют в сознании, но для познающего оказываются независимыми от его
сознания, переносятся на познаваемую вещь, присваиваются ей. Другими словами,
когда мы в исследовании говорим о содержании и форме вещи, как объективных
реальностях, то фактически речь идет все же не о них, а об их отражении в
сознании, то есть о сущности и явлении вещи.
Единство сущности и явления, которое интегрируется сознанием, и дает отражение
вещи в сознании. Однако само это знание целиком и полностью зависит от установок
сознания, которые соответствуют его мировоззрению и методу - логике отражения. А
это значит, что целостное отражение вещи происходит в сознании в виде знания.
Фиксируется в нем - полностью зависит от него.
Таким образом, предметом любого обсуждения (да и вообще любого разговора, спора,
беседы и т.п.) может быть всего четыре разновидности реальностей. О чем бы мы не
вели речь, наша логика требует установления, к чему относится предмет
обсуждения:
- к вещам, то есть к чему-то существующему вне сознания и независимо от него;
- к философским категориям вещей, существующим вне сознания, но в зависимости от
него;
- к философским категориям отражения вещей, существующим в сознании, но
независимо от него;
- к отражениям вещей, то есть к чему-то существующему в сознании и в зависимости
от него.
Это и есть исчерпывающий перечень всех возможных реальностей. Других предметов
рассуждений, исследований, изучения и т.п. НЕТ.
Как следует из определений, ни одна из категорий нашей логики отражения, то есть
инструмента познания, не переходит в другую, не может переходить, и для
получения отражения вещи в сознании нет в этом никакой необходимости.
Этот этап познания позволяет нам получить ЗНАНИЕ ВЕЩИ на том уровне абстракции,
который соответствует первоначальному выявлению ее из всего разнообразия вещей.
Итог этого этапа есть знание вещи, она отражена. Мы знаем, что она есть сама по
себе, с чем мы имеем дело.
Дальнейшее ее исследование дает возможность либо снижать, либо повышать уровень
рассмотрения сущности вещи, посредством чего уточняется место исследуемой вещи
среди других однопорядковых вещей, раскрывается ее взаимодействие с другими
вещами внутри некоторого интересующего нас единства, рассматривается ее
собственная структура и взаимодействие составляющих ее вещей. Это в свою очередь
требует установления ряда философских категорий описания вещи, но не ее
познания.
Каждая вещь имеет меру, что доказано еще Гегелем. Мера вещи устанавливается
единством двух философских категорий, которые, так же, как сущность и явление,
существуют в сознании, но независимо от него. Это - количество и качество.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ КАЧЕСТВО ВЕЩИ ЕСТЬ ЕДИНСТВО ПРИЗНАКОВ, ДЕЛАЮЩИХ ЕЕ
НЕСРАВНИМОЙ С ДРУГИМИ ВЕЩАМИ (быть несравнимым - значит, исключить возможность
тождественной замены одной вещи на другую).
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ КОЛИЧЕСТВО ВЕЩИ ЕСТЬ ЕДИНСТВО ПРИЗНАКОВ, ИЗМЕНЕНИЕ КОТОРЫХ
НЕ ВЛЕЧЕТ ЗА СОБОЙ ИЗМЕНЕНИЕ КАЧЕСТВА ВЕЩИ.
Качество и количество вещи в единстве есть МЕРА. Вещам присуща мера, а
количество и качество есть то, что сознание отличает в вещи и переносит на нее.
Вещи, не одинаковые по качеству, имеют комплексы признаков, не сравнимых между
собой. Они в принципе не сравнимы по самому определению качества. Но вещи одного
и того же качества, не одинаковые по количеству, тоже разные вещи, так как и в
этом случае различна их мера.
Значит вещи различны, если различна их мера, и одинаковы, если одинакова их
мера.
Этим завершается этап познания, на котором происходит выделение данной
конкретной вещи из всего мира вещей. На следующем этапе появляется возможность
конкретизировать вещи в ряду одинаковых, идентичных вещей. Эта возможность
реализуется применением философских категорий необходимое и случайное в вещи.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ НЕОБХОДИМОЕ В ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ СОВПАДАЮЩИХ ПРИЗНАКОВ
В ВЕЩАХ, ИМЕЮЩИХ ОДНУ И ТУ ЖЕ МЕРУ. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ СЛУЧАЙНОЕ В ВЕЩИ ЕСТЬ
СОВОКУПНОСТЬ НЕСОВПАДАЮЩИХ ПРИЗНАКОВ В ВЕЩАХ, ИМЕЮЩИХ ОДНУ И ТУ ЖЕ МЕРУ.
Если две одинаковые вещи, имеющие одну и ту же меру, не имеют случайных
признаков, то практика не может установить подмену одной вещи другой. Отнесение
признаков к необходимым или случайным зависит от уровня абстракции вещи, то есть
от исследователя, значит, они относительны, как относительно различие одинаковых
вещей.
Перечисленные философские категории есть тот инструментарий, который позволяет
нам вывести ОПРЕДЕЛЕНИЕ вещи в соответствии с требованиями традиционной
формальной логики, то есть дают нам систему всестороннего рассмотрения той вещи,
которая противостоит нашему сознанию, избрана непосредственным предметом нашего
исследования. Строится определение, как правило, на содержательных признаках.
Знания, полученные с помощью изложенной части логики отражения, необходимы, но
не достаточны для описания изменений, вытекающих из взаимодействия вещи с
другими вещами.
Рассмотренный уровень познания первичен, и без него не может быть никакой науки.
Только лишь установив, что есть данная вещь, можно говорить о взаимодействии
интересующих нас вещей, так как сама по себе вещь не может изменяться. Но если
ограничить рассмотрение вещей лишь этим уровнем, мы никогда не сможем объяснить
их изменение - движение.
И узнаем мы о движении вещей из сравнения с другими вещами, из их взаимодействия
с ними. Нельзя говорить о каком-либо изменении вещей вне их взаимодействия.
Взаимодействие же возможно только в ряду вещей, между вещами.
О движении, изменении Вселенной мы ничего не можем сказать, так как ей не с чем
взаимодействовать. Действительно, Вселенная имеет своим содержанием материю,
которая проявляется, обнаруживает себя в формах: времени и пространстве. Но это
- статика. Динамику же мы начинаем рассматривать, лишь переходя к структурным
вещам Вселенной, то есть, рассматривая взаимодействие вещей, структурно входящих
во Вселенную.
Движение обнаруживает себя в изменениях, которые происходят в данной вещи при
взаимодействии с другими вещами. Само же движение есть разрешение противоречий,
присущих взаимодействующим вещам. Но нам необходимо не констатировать движение,
а обнаруживать его, объяснять наличие и предвидеть изменение вещей в результате
его. Овладеть этими моментами можно только анализом противоречий между вещами.
ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ВЕЩАМИ ЕСТЬ ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ, НАЛИЧИЕ КОТОРОГО ВЫЗЫВАЕТ ИХ
ИЗМЕНЕНИЕ (ДВИЖЕНИЕ) В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЗАИМНОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ.
Изменить вещь, значит изменить ее меру. Чтобы изменить меру, необходимо что-либо
к вещи прибавить или отнять. Однако прибавить или отнять можно только вещь, так
как во Вселенной кроме вещей ничего не существует, и каждая из них имеет
количество и качество. У Вселенной нет противоречий, так как нет взаимодействия.
Вселенной присуще лишь внутреннее движение, что не дает относительного
изменения.
Противоречия возникают, существуют и могут существовать только между
взаимодействующими вещами. Противоречий не существует и не может существовать
между философскими категориями, которые служат для получения знаний о вещах.
Изменение же вещей, их движение - тоже вещь.
Содержание движения - та же материя, что и вещи Вселенной, но материя не как
единое целое, а как система содержания вещей порядком ниже, чем Вселенная. В
самом деле, любая вещь, с одной стороны, есть конкретное образование, единство,
с другой - та же вещь в то же время есть система вещей порядком ниже, чем она
сама, так как все вещи без исключения структурны.
Если материя как единство есть содержание Вселенной, то материя как система
содержаний движущихся вещей обнаруживает себя в связи вещей порядком ниже, чем
Вселенная, вместе с иерархией вещей, их структурой. Движутся все вещи (кроме
Вселенной), и без этого движения не может существовать ни одна вещь.
Таким образом, Вселенная и Движение имеют один и тот же объем содержания,
поэтому они вещи одного и того же порядка, то есть одинаково всеобщи. Однако в
их содержаниях есть различие, что и отражается на их формах проявления. Движение
обнаруживается потому, что Вселенная включает в себя бесчисленное количество
вещей самого различного качества. Значит, Движение внутренне присуще Вселенной.
Взаимодействие вещей проявляется в совокупной связи вещей. Но в самой связи как
таковой нет ничего материального, так как без содержания вещей движение не
существует, поэтому не существует и связи, в которой оно проявляется.
Следовательно, СВЯЗЬ есть ФОРМА, в которой проявляется Движение. Эта форма так
же всеобща, как время и пространство, но они не тождественны, так как они есть
проявления качественно различных содержаний: материи как содержания единственной
вещи - Вселенной, и материи как системы содержаний, входящих в ее структуру
вещей. Движение материально, оно обладает, как и всякая вещь, количеством и
качеством.
Таким образом, Движение существует вне сознания и независимо от него, поэтому
оно тоже исследуется, как и всякая иная вещь, с помощью тех же логических
философских категорий, которые сформулированы выше.
Взаимодействуя, вещи вступают в противоречия, которые обусловливают их изменения
при разрешении противоречий. Исследование противоречий может вестись:
- между данной вещью и однопорядковыми структурными составляющими более широкой
вещи, в которую входит изучаемая вещь структурной единицей;
- между вещами, входящими в структуру изучаемой вещи;
- между изучаемой вещью и иными взаимодействующими вещами иного порядка, чем
данная вещь.
Такие исследования могут дать и дают ответы на вопросы об изменении - движении
изучаемой вещи. Сама же по себе вещь по отношению к самой себе вне
взаимодействия никаких изменений иметь не может. Законы СОХРАНЕНИЯ МАТЕРИИ и
СОХРАНЕНИЯ ЭНЕРГИИ исключают иные представления.
Каждое отдельное противоречие может быть охарактеризовано с различных точек
зрения в зависимости от задач познания и изменения вещи. При этом полученные
характеристики вместе создают наиболее полную картину изменения вещи. К таким
характеристикам относятся следующие.
ОСНОВНОЕ и НЕОСНОВНОЕ. Противоречие, которое само по себе есть источник
существования рассматриваемой вещи, характеризуем как основное. Второстепенное
противоречие для существующей вещи характеризуем как неосновное.
ВНЕШНЕЕ и ВНУТРЕННЕЕ. Противоречие, одна из взаимодействующих вещей которого
присуща изучаемой вещи, а другая находится вне ее, характеризуем как внешнее.
Противоречие, взаимодействующие вещи в котором структурно присущи изучаемой
вещи, характеризуем как внутреннее.
АНТАГОНИСТИЧЕСКОЕ и НЕАНТАГОНИСТИЧЕСКОЕ. Противоречие, которое не может быть
разрешено при сохранении рассматриваемой вещи, разрешение которого
осуществляется переходом данной вещи в другую, характеризуем как
антагонистическое. Противоречие, которое может быть разрешено в пределах данной
вещи, характеризуем как неантагонистическое.
НЕОБХОДИМОЕ и СЛУЧАЙНОЕ. Противоречие, без которого не может существовать сама
рассматриваемая вещь, характеризуем как необходимое. Противоречие, утрата
которого рассматриваемой вещью не ведет к прекращению существования этой вещи,
характеризуем как случайное.
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ и ВОЗМОЖНОЕ: противоречие, объективные условия существования
которого - взаимодействующие вещи - налицо, характеризуем как действительное.
Противоречие, которое может возникнуть при предполагаемых условиях,
отсутствующих на момент рассмотрения данной вещи, характеризуем как возможное.
ИСЧЕРПАЕМОЕ и НЕИСЧЕРПАЕМОЕ: противоречие, которое при окончательном разрешении
приводит к прекращению существования самой вещи, ее отмиранию, характеризуем как
исчерпаемое. Противоречие, которое не может быть окончательно разрешено в
пределах рассматриваемой вещи, характеризуем как неисчерпаемое. Если основное
противоречие неисчерпаемо, то вещь, которой оно присуще, практически существует
бесконечно.
Эти характеристики противоречий есть логические точки зрения, с которых
рассматривается каждое из них. Таким образом, исследование противоречий дает
инструмент к отражению в сознании изменений, которые происходят в мире вещей.
Другими словами, диалектика вещей или ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ, как ее называл
Ф.Энгельс, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОДМЕНЕНА ДИАЛЕКТИКОЙ ЛОГИЧЕСКИХ ФИЛОСОФСКИХ КАТЕГОРИЙ,
что присуще логике Гегеля с его мировоззрением объективного идеализма.
Теперь мы имеем необходимый логический инструментарий, который позволяет
рассмотреть всякую вещь с материалистических позиций. Мы строго разграничиваем
объективную реальность и область сознания. При этом сознание у нас не содержит
вещественности, материальности. Вульгарный же материализм исходит из
материальности отражения вещей в сознании (мозг выделяет мысль, как печень
желчь).
Если допустить, что отражение вещи в сознании есть тоже вещь, то
последовательность требует наличия возможности получить отражение в сознании и
этой последней, которое по той же причине может иметь опять-таки отражение ... и
так до бесконечности, что абсурдно. Поэтому и нет в истории философии ни одного
последовательного вульгарного материалиста. Последовательность здесь в принципе
исключена.
Таким образом, материалистическая логика отражения, рассматривая вещь как
определенную реальность, существующую вне сознания и независимо от него,
накладывает на наше мышление при формировании понятий о вещи и ее определения
(отражения вещи в сознании) определенные ограничения в виде постулатов
материализма и философских категорий.
При этом в соответствии с данной логикой отражения последовательность получения
в сознании отражения вещи заключается в следующем. Сначала в сознании с помощью
его посредников - органов чувств фиксируются в виде понятий явления,
обусловленные наличием формальных признаков у вещи. Далее с помощью процессов
мышления и использования постулатов материализма, философских категорий форма,
явление, содержание и сущность вещи, формальной логики и имеющихся знаний,
формируются суждения, умозаключения и доказательства, свидетельствующие о
существовании у вещи определенных содержательных признаков, которые проявляются
в виде зафиксированных явлений.
То есть, используется способность мышления к опосредованному отражению
действительности (по фактам, доступным лишь непосредственному восприятию,
познавать то, что недоступно восприятию с помощью органов чувств, то есть,
познавать содержательные признаки вещи, проявляющиеся в виде установленных
фактов).
Эти признаки сначала фиксируются в виде понятий, а затем эти понятия
определяются, обобщаются, и определяется первоначальное понятие вещи, которое
отражается в нашем сознании в виде знания вещи при первоначальном ее выявлении.
Далее для определения места вещи в системе вещей она описывается с
использованием категорий качество и количество вещи. Этим завершается этап
познания, на котором происходит выделение данной конкретной вещи из всего мира
вещей. На следующем этапе появляется возможность конкретизировать вещи в ряду
одинаковых, идентичных вещей.
Эта возможность реализуется применением философских категорий необходимое и
случайное в вещи. После чего получаем возможность получить определение вещи в
соответствии с требованиями традиционной формальной логики. Перечисленные выше
категории дают нам систему всестороннего рассмотрения той вещи, что избрана
непосредственным предметом нашего исследования.
Следующий этап познания вещи - это ее изменение (движение) при взаимодействии с
другими вещами. Происходит он посредством анализа противоречий между
взаимодействующими вещами с различных точек зрения в зависимости от задач
познания изменения вещи. Полученные при этом характеристики вместе создают
наиболее полную картину изменения вещи. На этом исследование вещи заканчивается.
Оградив свое мировоззрение и логику отражения от возможных недоразумений,
необходимо применить ее последовательно к необычным вещам, а именно к вещам,
присущим человеческой деятельности, которая так же материальна, как и всякая
другая вещь. Однако исследование вещей, присущим людям, имеет свою специфику.
Есть человечество как таковое и присущие ему всему вещи: труд, потребности,
культурная деятельность, воспроизводство (деторождение) и т.п. Есть в иерархии
человечества вещи уже, ниже: способы производства, экономические формации,
торговля, эксплуатация и т.п.
Есть вещи еще ниже в иерархии человечества, связанные с групповой деятельностью:
движение экологов, работа бригады, партия либерал-демократов, клуб любителей
подводного плавания и т.п. Есть человеческие вещи на уровне личности:
пристрастие к изобретательству, увлечение охотой, автолюбительство и т.п.
Конечно, 'человеческая вещь' - непривычный термин. Но термин 'общественное
явление' - совсем неудачный: он многосмысловой до бесконечности. Мы уже имеем
термин 'явление' как отражение формы в сознании. Возможность его применения в
ином смысле исключает уже формальная логика. Быть 'общественным' - значит
относиться к общественному разделению труда, что связано с появлением классов и
вообще с экономическим разделением людей. Применение термина 'общественный' на
других уровнях (от общечеловеческого до личностного) делает его беспредметным.
Поэтому мы будем применять термин 'человеческая вещь', которым мы будем называть
вещи (объективные реальности), присущие жизнедеятельности людей по всей их
иерархии в соответствии со структурой. А термин 'общественная вещь' будем
использовать по его прямому назначению.
Человеческая вещь - всякая реальность в жизни людей, существующая вне сознания и
независимо от него. Индивиды, людские общности различных уровней в их иерархии
взаимодействуют между собой в различных вариациях тоже вне сознания и независимо
от него, хотя и сознательно, образуют человеческие вещи, которые, как и всякие
вещи Вселенной, имеют признаки, воспринимаемые сознанием непосредственно -
формы. Эти формы, как и всякие формы, достигают сознание в явлениях. А те
признаки человеческих вещей, которые носят формы, есть их содержания или
совокупности содержаний, та материя, которая составляет человеческие вещи, что и
отражается в сознании как сущность.
Человеческие вещи отличаются от большинства окружающих человека вещей тем, что
все они представляют собой движение. Это связано с тем, что человек живое
существо и вне движения в принципе существовать не может. С одной стороны, мы
уже знаем, что в самом общем смысле формой движения является связь. С другой
стороны, люди с давних пор оперируют такими понятиями, как: семейные отношения,
отношения в труде, религиозные отношения, производственные отношения и т.д. Сам
же человек как личность рассматривается как совокупность общественных отношений.
Последним понятием охватываются все отношения человека с отдельными лицами, их
группами, частями общества и, наконец, человечеством.
Без людей не может быть никаких отношений. В самих же отношениях, в связях
каждого человека с другими людьми нет ни грана материального, какой бы
материальный признак не пытались вложить в это понятие. Но каждая человеческая
вещь, какой бы характер она не носила, обнаруживается людьми только потому, что
она проявляется как отношения между ними. Несмотря на столь широкое применение
термина 'отношение', вопрос, что он отражает, в чем его смысл, еще не нашел
своего полного раскрытия.
Разберемся. Для материалиста, мы знаем, весьма ограничен перечень предметов
мышления - всего четыре. Надо установить, к какому из них относится 'отношение'.
Нам уже известно: движение проявляется в форме - связи между взаимодействующими
вещами. Во взаимодействии, разумеется, участвует и человек, но связь человека с
другими вещами всегда опосредована его сознанием и проявляется как отношение к
ним. Вещи (и животные) находятся в связи с человеком, но не в отношении к нему,
так как они не обладают сознанием. Следовательно, ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ОПОСРЕДОВАННАЯ
СОЗНАНИЕМ СВЯЗЬ, В КОТОРОЙ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЧЕЛОВЕКА С ДРУГИМИ
ВЕЩАМИ (ИЛИ ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ).
Следовательно, ОТНОШЕНИЯ ВСЕГДА ЕСТЬ ЯВЛЕНИЕ человеческой вещи, проявление
движения, свойственному человечеству, проявление существования взаимодействия
человеческих сил.
Если то, как явилась вещь сознанию через органы чувств, мы относим на форму
вещи, то отношение, как явление человеческой вещи, мы тоже относим на саму
человеческую вещь в виде ее формы. Тогда ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ТА ФОРМА, В КОТОРОЙ
ПРОЯВЛЯЕТСЯ ДЛЯ НАС ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ВЕЩЬ.
Как всякое явление, и отношение имеет своего непосредственного носителя в виде
конкретных формальных признаков, которые в данном случае свойственны
человеческой вещи.
За явлением всегда обнаруживается - в этом наука - сущность вещи. И человеческим
вещам также присуща эта философская категория. Она переносится на содержание
человеческой вещи, действительность которой, то есть соответствие
содержательному признаку, так же подтверждается практикой, как и при получении
знания - отражения любой вещи в сознании.
Из изложенного следует, что множество общепринятых ныне определений человеческих
вещей, имеющих ближайшим родом - отношения, формы, не соответствуют требованиям
материалистической логики.
Человек, как и все в мире вещей многоструктурен. В зависимости от того, какую
человеческую вещь мы изучаем, необходимо найти ту структуру, в которой она
представлена как составляющая часть. Например, при исследовании способа
производства К.Маркс использует структуру труда с разделением последнего на
необходимый и прибавочный, что дает возможность выделить прибавочный труд и
раскрыть анатомию эксплуатации. При анализе соответствия труда человеческой
природе тот же труд разделен Марксом на совместный (труд материальный и труд по
обслуживанию людей) и всеобщий (творческий). При анализе организации труда можно
также выделить в структуре труда разделение на нормативный и дополнительный
труд. И т.д.
В качестве примера применения изложенной материалистической логики отражения
рассмотрим выборочно иерархию человеческих вещей.
В иерархии человеческих вещей самый высокий уровень занимает человечество. И
поскольку сравнить его пока еще не с чем, мы вынуждены определить понятие
'человечество' через его ближайший род - 'движение вещей Вселенной', и его
видовое отличие от других движений Вселенной (физическое, химическое,
биологическое и т.п.) - как 'жизнь самосознательных существ'.
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО - разновидность движения вещей Вселенной - жизнь самосознательных
существ - людей, человеческий род в его жизнедеятельности.
Необходимо отметить, что определение 'человек - вид животного', данное в
биологии с точки зрения классификации места человека в системе животного мира и
его происхождения, не удовлетворяет требованиям материалистической логики для
познания вещей, поскольку 'животное' не может служить родовым (то есть более
широким) понятием человека, так как эта вещь не относится к сфере человеческих
вещей.
Такой более широкой вещью для человека является человечество. На самом деле,
ЧЕЛОВЕК есть единица человечества. Родовая вещь для него - 'человечество',
видовое отличие -'единица'.
Следовательно, с точки зрения материализма данное определение биологии годится
только для биологии, то есть, только для того, чтобы определить, чем человек
выделяется из остального животного мира. И использовать это определение в другом
смысле, в том числе, в сочетании с другими человеческими вещами, категорически
нельзя, что, тем не менее, происходит сплошь и рядом.
Кстати, использование этого определения биологии при рассмотрении взаимодействия
человека с другими вещами (например, при рассмотрении его поведения в той или
иной ситуации) опровергается и формальной логикой.
Здесь мы сталкиваемся с известной логической ошибкой из-за неправильного
использования в качестве посылки таких рассуждений утверждения, что человек -
это вид животного, которое истинно лишь в биологии при определении происхождения
и места человека в животном мире. Утверждение, истинное лишь при известных
условиях нельзя рассматривать, как безусловно истинное.
Чтобы существовать, человечеству необходимо удовлетворять свои потребности, и
оно взаимодействует с окружающей средой, разрешая имеющиеся противоречия. При
этом ПОТРЕБНОСТЬ - противоречие между человечеством (человеком или любой
общностью людей) и окружающей средой (надобность, нужда в чем-либо), которое
разрешается трудом, создающим необходимые продукты, потребляемые людьми.
ТРУД - основное содержание человеческой жизнедеятельности, вещественный
'процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует,
регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой' (К.Маркс),
целенаправленно воздействует на предметы природы и преобразует их.
Поскольку человечество обладает сознанием, то ему присуща КУЛЬТУРНАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (культура - результат этой деятельности) - деятельность
человечества по отражению и освоению его бытия в совокупности различных сфер
человеческого (общественного) сознания. Здесь родовое понятие - 'деятельность
человечества', а видовое отличие - деятельность 'по отражению и освоению его
бытия в совокупности различных сфер человеческого сознания'.
В процессе человеческой деятельности также возникают устойчивые общности людей,
называемые нациями. НАЦИЯ - исторически сложившаяся устойчивая общность людей
(часть человечества), возникшая на базе общности языка, территории,
хозяйственной деятельности и психического склада, проявляющаяся в общности
культуры.
И, наконец, человечеству необходимо воспроизводить себя. ВОСПРОИЗВОДСТВО
(ДЕТОРОЖДЕНИЕ) - процесс продления человечеством своего рода.
Таким образом, можно выделить однопорядковые вещи (признаки), принадлежащие
человечеству (входящие в его структуру): ЧЕЛОВЕК, ТРУДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (ТРУД),
ПОТРЕБНОСТИ, КУЛЬТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (КУЛЬТУРА), НАЦИЯ, ВОСПРОИЗВОДСТВО.
Каждая из этих вещей имеет свою собственную внутреннюю структуру. Рассмотрим
некоторые из них.
Как известно, ТРУД содержит так называемые простые моменты: непосредственно труд
- целесообразная деятельность людей по превращению предметов труда в предметы
потребления; предметы труда, или объекты, на которые направлен труд; и средства
труда, то есть, прежде всего, орудия, при помощи которых совершается труд.
Кроме того, труд еще имеет характеристики - интенсивность и производительность,
и от них зависит его продуктивность. Однако интенсивность труда имеет
ограниченный диапазон изменения, в то время как производительность труда в своем
росте не имеет границ. Вся история человечества как раз и есть история роста
производительности труда.
Кроме того, труд, как мы уже рассматривали, также бывает необходимый и
прибавочный; материальный, труд по обслуживанию людей и творческий (всеобщий);
нормативный и дополнительный. У труда (кроме творческого) есть мера. Количество
труда меряется рабочим временем, качество труда - определяется квалификацией
работ.
В процессе трудовой деятельности по удовлетворению потребностей человечество
осуществляет хозяйствование и создает способ производства. Хозяйствование и
способ производства - это вещи, составляющие структуру трудовой деятельности
(труда).
ХОЗЯЙСТВОВАНИЕ - трудовая деятельность человечества, которая заключается в
производстве и потреблении продуктов потребления и средств производства.
Основными элементами хозяйствования являются ПРОИЗВОДСТВО (хозяйственная
деятельность по созданию продуктов потребления и средств производства) и
ПОТРЕБЛЕНИЕ (хозяйственная деятельность по приобретению, сбыту и
непосредственному использованию, расходованию средств производства и продуктов
потребления для удовлетворения потребностей людей). В свою очередь в структуре
производства можно выделить организацию труда.
ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА - производственная деятельность по повышению
производительности труда и снижения затрат в производстве предметов потребления
и средств производства. Опять же в структуре организации труда различаем
НОРМИРОВАНИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКУЮ ЭФФЕКТИВНОСТЬ, как оценку организации труда, и т.д.
Продукты потребления, также как и средства производства, всегда кому-то
принадлежат, то есть находятся в чьей-то собственности.
СОБСТВЕННОСТЬ - единица хозяйствования, которая взаимодействует с другими
единицами хозяйствования. В свою очередь все виды собственности можно разделить
на индивидуальную (личную), семейную ('общую'), групповую, муниципальную (все
это - виды частной собственности) и государственную (общенародную).
Каждая собственность принадлежит своему собственнику, который стремится
использовать ее с наибольшей для себя эффективностью, определяемой каким-либо
соотношением между результатами хозяйственной деятельности и затратами (такой
оценкой в каком-то частном случае может служить, например, прибыль).
Анализ хозяйственной деятельности показывает, что каждый собственник (хозяин) в
процессе производства и распределения выполняет три ФУНКЦИИ СОБСТВЕННИКА:
1. СОГЛАСОВАНИЕ (принятие решений: какой продукт производить, из чего (в том
числе, что приобретать у другого собственника) и чьими руками, и как сбывать то,
что потребляется не в рамках данной собственности);
2. УПРАВЛЕНИЕ (создание структуры производства, наполнение ее работниками, их
организация: кто выполняет данную работу, по каким нормам, с какой оплатой и с
какими стимулами, что составляет способ распределения внутри собственности);
3. НАДЗОР (установление: то ли произведено, что было заказано; контроль
исполнения распоряжений - технический, экономический, юридический).
Собственники между собой взаимодействуют на рынке. РЫНОК - хозяйственная сфера
взаимодействий между собственниками по приобретению и сбыту продуктов
потребления и средств производства. Эту сферу также можно назвать сферой обмена:
купли-продажи (торговли).
Рынок может быть неорганизованный, когда собственник взаимодействует
(обменивается) с заранее неизвестными другими собственниками и (или) у него нет
гарантий, что потребление на рынке в запланированных номенклатуре, объеме,
сроках поставок и цене продуктов потребления и средств производства состоится. И
- организованный, когда потребление на рынке осуществляется по заранее
заключенному договору.
Внутри собственности хозяйствование должно осуществляться по плану. ПЛАН -
хозяйственная деятельность по определению порядка выполнения функций
собственника. Причем, у каждого собственника обязательно должен существовать
план в сфере производства. А в сфере внешнего потребления (на рынке) -
номенклатура, объем предметов потребления и средств производства, предполагаемые
сроки их поставок и цена, которые при организованном рынке подтверждаются
договорами с другими собственниками.
Из данных определений следует, что единицы хозяйствования не могут быть
'рыночными' или 'плановыми', поскольку единица хозяйствования (собственность),
рынок и план являются однопорядковыми вещами, и потому рынок и план не могут
входить в структуру единицы хозяйствования и характеризовать ее.
В любой собственности (единице хозяйствования) существует способ распределения -
это по существу и стимул к труду. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ - способ хозяйствования по
распределению предметов потребления.
В свою очередь в структуре вещи 'распределение' находится, например, оплата
труда. ОПЛАТА ТРУДА - способ распределения предметов потребления в зависимости
от затраченного труда. Опять же в структуре оплаты труда можно различить
СДЕЛЬНУЮ ОПЛАТУ, ПОВРЕМЕННУЮ ОПЛАТУ И МАТЕРИАЛЬНОЕ И МОРАЛЬНОЕ СТИМУЛИРОВАНИЕ и
т.д.
Таким образом, в структуру хозяйствования входят: ПРОИЗВОДСТВО, ПОТРЕБЛЕНИЕ,
СОБСТВЕННОСТЬ, СОБСТВЕННИК, ФУНКЦИИ СОБСТВЕННИКА, РЫНОК, ПЛАН, РАСПРЕДЕЛЕНИЕ.
Структуры каждой из этих вещей также можно рассмотреть подробно.
СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА - трудовая деятельность человечества, состоящая в
определенном соединении труда, предметов труда и средств труда, при котором в
процессе производства предметов потребления формируются определенные виды
собственности и распределения.
При формировании того или иного способа производства проявляются классы,
общественное разделение труда, эксплуатация и социально-экономические формации
(от рабовладельческого строя до коммунизма).
КЛАССЫ - возникающие в зависимости от способа производства группы людей, одна из
которых может присваивать труд другой благодаря различию их места в
хозяйствовании. В свою очередь в структуру вещи 'классы' входит вещь
'государство'.
ГОСУДАРСТВО - выражающая интересы господствующего класса особая, располагающая
аппаратом принуждения, организация политической жизни части человечества,
проживающей на определенной территории.
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА - возникающее в зависимости от способа
производства разделение умственного и физического труда на классовой основе.
ЭКСПЛУАТАЦИЯ - возникающее в зависимости от способа производства присвоение
результатов чужого труда.
Таким образом, структура вещи СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА включает в себя КЛАССЫ,
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА, ЭКСПЛУАТАЦИЯ, и социально-экономические формации
(ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННЫЙ СТРОЙ, РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИЙ СТРОЙ, ФЕОДАЛИЗМ, КАПИТАЛИЗМ,
СОЦИАЛИЗМ И КОММУНИЗМ). Например, СОЦИАЛИЗМ - способ производства
преимущественно с государственной (общенародной) собственностью на средства
производства и распределением по труду. И т.д.
Из полученной структуры вещей следует, что труд, как условие существования
человечества не зависит от общественно экономических формаций. Наоборот,
общественно экономические формации и порождающий их способ производства и его
изменение есть результат (следствие) более общего явления, присущего с самого
начала всему человечеству как таковому, - ТРУДА, его изменению.
Труд изменяется, совершенствуется и приводит к изменению в способе производства.
Поэтому способ производства, в компетенции которого находится вопрос
собственности на средства производства, никакого непосредственного влияния на
производительность труда не имеет, хотя сегодня многие 'ученые' полагают
обратное.
Необходимо также отметить, поскольку труд составляет основное содержание
человеческой жизнедеятельности, то он оказывает воздействие практически на
каждую из человеческих вещей.
Анализируя полученную структуру человеческих вещей, также необходимо сказать,
что организация труда и его эффективность никакого отношения к способу
производства не имеет. И не капитализм источник повышения выпуска продукта (как
вполне серьезно до сих пор считают многие так называемые 'ученые', и
провозгласили руководители СССР, взявшие курс 'на рынок'), а организация труда,
которая не зависит от способа производства.
Способ производства и хозяйствование - в иерархии вещей находятся на один
уровень ниже, чем его родовая вещь - 'труд по удовлетворению потребностей',
которая, в свою очередь, на один уровень ниже, чем вещь - 'человечество'.
Исходя из данного определения вещи 'потребность', можно выделить структуру
потребностей, включающую семь видов продуктов потребления (однопорядковых вещей
на следующем более низком уровне), удовлетворяющих потребности людей в различных
сферах.
Три из них - в сфере предметов потребления (человеку непосредственно необходимы
пища, одежда и жилье со всей инженерной инфраструктурой, средствами связи и
сообщений), и четыре - услуги с сопутствующими им предметами в сферах
здравоохранения, образования, безопасности и свободного времени (предоставления
возможностей отдыха, просвещения, деятельно-творческого самовыражения и
удовлетворения культурных потребностей).
Эти виды продуктов потребления удовлетворяют потребности человека в питании,
защите от воздействия неблагоприятных факторов окружающей среды (и от других
людей), потребности в общении, передвижении и совместной деятельности,
потребности быть здоровым, подготовленным к труду (образованным и
трудоспособным) и т.д.
Содержанием структуры вещи 'культурная деятельность (культура)' являются
однопорядковые вещи более низкого уровня, представляющие собой различные сферы
общественного (человеческого) сознания, каждая из которых отражает и осваивает
бытие человечества: ФИЛОСОФИЯ, НАУКА, РЕЛИГИЯ, ИСКУССТВО, ПРАВОСОЗНАНИЕ,
ПОЛИТИКА, МОРАЛЬ.
ФИЛОСОФИЯ - сфера человеческого сознания, отражающая всеобщие законы развития
природы, общества и мышления.
НАУКА - сфера человеческого сознания, целью которой является системное изучение
предметов и процессов природы, общества и мышления, их свойств и
закономерностей.
ПРАВО - сфера человеческого сознания, устанавливающая совокупность норм, правил
поведения людей в государстве, которое обеспечивается применением мер
принуждения. ПОЛИТИКА - сфера человеческого сознания, отражающая интересы
классов.
МОРАЛЬ - сфера человеческого сознания, устанавливающая совокупность норм,
принципов, правил поведения людей, а также нравственные оценки человеческого
поведения (мотивы поступков, результаты деятельности), которые поддерживаются
силой общественного мнения и соблюдаются в силу убеждений. И т.д.
К ОППОНЕНТАМ
Чтение - особенно первое - публикуемой логики вызывает, как правило, бурное
несогласие. И это понятно. Будь все просто, как 'очевидная' естественность
материализма, этот метод нам подарили бы древние материалисты. Но не смогли, был
беден еще багаж человечества.
Так и идет на Земле - каждая логика отвечает добытому нами запасу сведений.
Инструментарий Беркли, например, был шагом вперед, ибо подключал познания в
области функционирования органов чувств. Был прогрессивен и Гегель с его
абсолютной идеей саморазвивающейся вещи, но только до принципиальных открытий
Дарвина.
А затем для философии наступила пора безвременья. Возникшую пустоту так и не
смог достойно заполнить эклектичный, неизвестно кем и когда сфабрикованный
диамат - попытка соединить метафизический материализм с
объективно-идеалистической диалектикой.
К ЧИТАТЕЛЯМ
Взяли ли Вы в руки газету или включили телевизор - Вы оказались в потоке
информации. В потоке мнений. Причем неоднозначных. Каким из них верить? Наш
ответ: никаким!
Надо - знать! Мы в массе своей мним себя материалистами. Особенно когда о
материю набиваем шишки. Но этого явно мало, чтобы начать правильно рассуждать.
Прочитанная Вами Логика позволит Вам отделять истину ото лжи и всегда получать
достоверные знания.
Ведь каждый предмет, также как и истина, существует однозначным и не может быть
одновременно чем-то еще другим.
Вот потому-то и нужен абсолютно доступный и принятый всеми как таблица умножения
инструмент-оружие для избавления от плюрализма.
No Copyright: Владимир Леонов, 2011
Уважаемый Пенхаус, только сегодня обнаружил, уж
извините, ваши "умствования", и спешу ответить. Вы демонстрируете знания в
области символической (или математической) логики, которая, используя
семантические категории суждений, может выявлять логическую структуру мыслей. Но
это не имеет никакого отношения к логике Муравьёва, которая не отрицает
существующую науку "логика", а дополняет её, являясь, в первую очередь, логикой
отражения, типа диалектики Гегеля, но с материалистической точки зрения. Вы, к
сожалению, не идёте по моей ссылке и, как я вижу, так и не имеете представления
о том, что такое логика Муравьёва, поэтому напомню.
Вся история развития человечества заключается в поиске правил, закономерностей,
которые бы позволили человеку, владеющему этим методом научной деятельности,
получать знания о вещах (отражения вещей в сознании), соответствующие
действительности. Этот инструмент познания вещей, называемый ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ,
находится между мышлением и знанием и поэтому связан с сознанием.
Несомненно, логика отражения должна содержать и формальные процедуры правильного
получения знания, которые сегодня известны как законы формальной логики. То
есть, мышление должно строго придерживаться этих законов. Например, закона
тождества ("В процессе определенного рассуждения всякое понятие и суждение
должны быть тождественны самим себе"), который в мышлении выступает в качестве
нормативного правила (принципа). Он означает, что нельзя в процессе рассуждения
подменять одно высказывание (понятие, суждение) другим. Нельзя тождественные
высказывания выдавать за различные, а различные - за тождественные. В мышлении
нарушение закона тождества проявляется тогда, когда человек выступает не по
обсуждаемой теме, произвольно подменяет один предмет обсуждения другим,
употребляет термины и понятия в другом смысле, чем принято. В результате
отождествления различных понятий возникает логическая ошибка, называемая
подменой понятия. Из-за нарушения закона тождества возникает и другая ошибка,
называемая подменой тезиса (тезис - суждение, истинность которого доказывается).
Когда в ходе доказательства или опровержения выдвинутый тезис умышленно или
неосознанно подменяется другим. Именно эту ошибку Вы, уважаемый Пенхаус, и
совершаете.
Чтобы этого не происходило, необходимо всегда при опровержении любого тезиса
оппонента сформулировать его и привести аргументы в его опровержение. Но Вы
этого не делаете никогда. Поэтому ваши рассуждения и несостоятельны, а к тому же
и непонятны.
На практике часто бывает, что непосредственно из аргументов тезис не следует,
что приводит к явным логическим ошибкам в форме доказательств, называемых в
формальной логике "мнимым следованием". Это тоже свойственно вашим
"рассуждениям".
Далее. Но практика показывает, что использование лишь этих формальных процедур
правильного получения знания явно не достаточно. Ведь в них нет логических
правил получения и определения понятий, суждений, умозаключений и доказательств
для правильного отражения вещей в сознании. Математическая логика этим не
занимается. Она лишь представляет суждения в виде формул и оперирует ими.
Рассмотрим, чем еще должна располагать логика отражения, чтобы помогать мышлению
для правильного отражения вещей в сознании.
Итак, с одной стороны, есть вещи, с другой стороны есть сознание. Среди вещей
нет, и не может быть сознания уже по самому его определению. А в сознании нет, и
не может быть вещей. Поэтому необходимо строго отличать материальное (вещь) от
идеального (отражения этой вещи в сознании). Гегель этому не следовал, поскольку
его метод позволял переходы вещей в сознание в виде отражений, и, наоборот,
отражений вещей в вещи.
Отсюда следует первое требование (разделительный постулат материализма) к
материалистической логике отражения. ЕСЛИ В НЕКОТОРОМ ИЗЛОЖЕНИИ СТАВИТСЯ В ОДИН
ПОРЯДОК СРЕДИ ВЕЩЕЙ НЕЧТО СУЩЕСТВУЮЩЕЕ В СОЗНАНИИ ИЛИ В СОЗНАНИИ ОКАЗЫВАЕТСЯ
ВЕЩЬ, ТО ТАКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕ ЛОГИЧНО, В НЕМ НЕТ ЗНАНИЯ.
Молния и гром - это лишь осознанные ощущения человека, и не более. В то же время
как вещь здесь - разряд атмосферного электричества. Таким образом, первый
постулат требует объяснения грома и молнии не тем, как я их воспринял, а тем,
что они вызываются чем-то, существующем вне сознания.
Огромное число общепринятых определений вещей этому постулату не соответствуют.
С древних времен люди, стремясь отразить мир вещей в целом (получить
мировоззрение), ведут поиск элементарной вещи. Однако поиск ее едва ли оправдан.
Муравьёв исходил из того, что всякая вещь занимает пространство и существует во
времени. Время же и пространство бесконечно делимы. Это является хоть и
формальным, но все-таки признаком, позволяющим придерживаться той точки зрения,
что и вещи бесконечно делимы. Поэтому поиск элементарной частицы - бесплодное
занятие. Однако с чего-то надо начинать создавать представление о мироздании.
Представления об элементарном связываются у материалиста не с какой-то частицей
целого, а с представлением о простейшем, под которым мы понимаем вещь, которая
никак и ни в чем вообще не изменяется. Такой вещью, как это не покажется на
первый взгляд странным, является ВСЕЛЕННАЯ (природа, мир, мир вещей) - уже хотя
бы потому, что это единственная вещь и как таковая не может быть в связи с
другими вещами. Это единственная вещь своего уровня, о движении которой мы
ничего не можем сказать (можно говорить только о том, что ее составляет), так
как всякое движение относительно, а движение Вселенной не к чему отнести. Она
одна. И со стороны ее наблюдать нельзя. Значит, это самая простая вещь из всех
вещей.
До этого рассуждения в мировоззрении философы искали некоторую частицу, из
которой можно построить все разнообразие вещей. Они отдавали предпочтение
конструированию вещей из их частей. Однако, имея одну единственную вещь, мы
получаем возможность разбирать ее, то есть находить место каждой вещи как
некоторой детали в конкретном единстве. Такой подход дает возможность
материалисту для построения мироздания не снизу вверх, то есть от элементарных
частиц (а их может быть много, что уже исключает однозначность - логическую
последовательность такого подхода), а сверху вниз, то есть от единственной вещи
ко всему их бесконечному разнообразию.
Отсюда мы получаем обоснование, что ВСЕ ВЕЩИ СТРУКТУРНЫ. Любая вещь, кроме
Вселенной, входит в структуру более общей вещи. Всякая вещь, в том числе и
Вселенная, имеет внутреннюю, присущую ей структуру.
При этом СТРУКТУРА ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ ПРИЗНАКОВ - УСЛОВИЙ, НАЛИЧИЕ КОТОРЫХ
НЕОБХОДИМО И ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ. Это было высказано еще Гегелем, а
затем признано классиками марксизма.
Признак вещи - вещь порядком ниже данной, сторона, особенность, показатель,
свойство и т.д., которое мышление может выделить, отметить в вещи как предмете
рассмотрения, а затем и определить. Совокупность признаков представляет вещь в
целом, как единство, и может быть представлена любым их сочетанием, в том числе
и признаками связи.
Познающий имеет возможность вникнуть в структуру вещи, то есть установить ее
состав, строение ее первого порядка, затем второго, третьего и т.д. - в
зависимости от числа рассматриваемых структур. Далее, всегда есть возможность
найти место исследуемой вещи в структуре других более широких вещей, и это
раскроет ее связи с внешними в сравнении с ней вещами.
Отсюда следует требование к познанию: ВЕЩЬ (кроме Вселенной) ПОЗНАНА ТОГДА,
КОГДА СОЗНАНИЕ ИМЕЕТ НА НЕЕ ТРИ ОПИСАНИЯ: КАК ТАКОВОЙ, ЕЕ СТРУКТУРЫ, ЕЕ МЕСТА
СРЕДИ ДРУГИХ ВЕЩЕЙ.
Из многоструктурности вещей следует, что какую бы мы из них не избрали в
качестве предмета исследования, всегда необходимо установить тот порядок, к
которому она принадлежит, и тогда появляется возможность рассмотрения
однопорядковых вещей, где становятся допустимы аналогии, сравнения и т.п. Ошибки
же в определении порядка вещи, смещение структур немедленно приведет к
соответствующим заблуждениям в познании, которые вытекают из тех же аналогий,
сравнений и т.п.
Поэтому второй выделительный постулат материализма гласит: КАЖДАЯ ВЕЩЬ ИМЕЕТ
СВОЙ ПОРЯДОК, ТО ЕСТЬ, ИМЕЕТ СВОЕ КОНКРЕТНОЕ МЕСТО В ИЕРАРХИИ СТРУКТУР
ВСЕЛЕННОЙ. Например: ботинок - предмет обуви, обувь - предмет одежды, стол -
предмет мебели, кислород - химический элемент, протон - элементарная частица и
т.д. Смешение их недопустимо, то есть, нельзя ставить в один ряд, сравнивать
ботинок с обувью, обувь с одеждой, стол с мебелью и т.д. (это вещи разных
порядков). Обществоведу, например, нельзя коллектив ставить в один ряд с
отдельным человеком или с человечеством.
То, что все вещи структурны, об этом говорил еще Аристотель, когда отмечал в
определениях понятий вещей их род, вид, собственный признак и случайный признак.
Вид и род - категории (суть абстракции), выражающие относительные объемы
понятий. А последователи Аристотеля добавили к этому перечню видовое отличие.
О чем речь не заведи, всегда есть более широкое понятие, отражающее более
широкую вещь, которая будет "родовой" в сравнении с исследуемой. Поэтому
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВНИМАНИЕ ТОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕЩЕЙ, ПОСТРОЕННЫЕ ПО ПРИНЦИПУ
ОРЕДЕЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ БЛИЖАЙШИЙ РОД И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ (например, "языкознание - наука
о языке"). Если наука не пришла к такому определению, то работа не закончена.
В свою очередь, родовое понятие тоже должно быть определено, и им может быть
только вещь. Точность определения устанавливается сравнением с родовым понятием.
Чем они ближе, тем точнее определение. ЛЮБОЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПОДОБНОГО ПОДХОДА К
ОПРЕДЕЛЕНИЮ ВЕЩЕЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИЗНАКОМ НЕНАУЧНОСТИ И НЕЗНАНИЯ ПРЕДМЕТА, ЧТО
ИСКЛЮЧАЕТ ОБОСНОВАННОСТЬ ВЫВОДОВ.
И так далее. Читайте -
http://proza.ru/2011/05/21/11.
***********************
А где моя рецензия? Запишите адрес мой рецензии, пожалуйста.
Перевел 2350. Выставьте вашу статью на анонс произведений (пожалуйста).
Рецензия на 'Умеем
ли мы рассуждать?' (Владимир
Леонов)
Философский факультет
Планы семинарских занятий
скачать книги
http://5ka.ru/45/index.html
дисциплины
Теория аргументации
для подготовки по специальности 030100.62 'Философия'
Автор д.ф.н., проф. Крючкова С.Е.
Skryuchkova@hse.ru
Москва, 2008
Семинар 1
Тема: Предмет и задачи теории аргументации
1. Определение аргументации. Особенности процедур обоснования в реальной речевой
деятельности.
2. Виды обоснований: логико - рациональное, риторическое, прагматическое.
3. Основные задачи аргументации.
4. Различные подходы к аргументации (логический, когнитивный, психологический).
5. Основные подходы к построению теории аргументации
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.3-14.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.15-24.
Ивин А.А. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2007.С.7-121.
Ивин А.А. Теория аргументации: учебное пособие. М.: Высшая школа, 2007. С.5-24.
Дополнительная
Абачиев С.К., Делия В.П. Теория и практика аргументации. - М.: Едиториал УРСС,
2004. С.30-57.
Алексеев А.П. Аргументация. Познание. Общение. - М.: Изд-во МГУ, 1991.
Брутян Г.А. Аргументация. - Ереван, 1994.
Грифцова И.Н. Неформальная логика как практическая логика // Трансцендентальная
антропология и логика. Калининград, 2000.
Еемерен Ф.Х., Гроотнедорст Р. Аргументация, коммуникация, ошибки. - П.:
Васильевский остров, 1992.
Крючкова С.Е. Основы теории аргументации: Курс лекций. - М.: Изд-во МГТУ
'Станкин', 2004.
Кузина Е.Б. Лекции по теории аргументации. М.: Изд-во МГУ, 2007. С. 4-14.
Мысль и искусство аргументации. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.
Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. - М.: ИФРАН, 1997.
Шейнов В.П. Искусство убеждать. Учебно-практическое пособие. М.: ЗАО
'Книга-сервис'; Приор, 2002.
Шипунова О.Д. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2005. С.7-21.
Семинар 2
Тема: Историческая эволюция идей аргументации
1. Возникновение искусства аргументации в Древнем мире.
2. Вклад античной логики и риторики в формирование искусства аргументации.
3. Проблемы аргументации в средневековой схоластике.
4. Возрождение: отрыв риторики от философии и логики.
5. Новое время: аргументация как метод убеждения в научном познании.
6. 'Новая риторика' Х.Перельмана.
7. Модель аргументации Ст. Тулмина.
8. Прагма-диалектический подход и его основные принципы.
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.14-29.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.6-14.
Ивин А.А. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2007.С.9-11.
Ивин А.А. Теория аргументации: учебное пособие. М.: Высшая школа, 2007.
С.263-265.
Дополнительная
Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. - М.: Школа
'Языки рус. культуры', 1996.
Аристотель. Риторика //Античные риторики / Под. ред. А.А. Тахо-Годи. М.: Мысль,
1978.
Аристотель. Топика // Соч. в четырех томах. - М.: Мысль, 1978. Т.2.
Аристотель. Риторика. Поэтика. - М.: Мысль, 2005.
Брутян Г.А. Аргументация. - Ереван, 1994.
Волков А.А. Курс русской риторики. - М.: Изд-во храма св.муч. Татияны,2001.
Гриненко Г.В. Сакральные тексты и сакральная коммуникация. М.:
Прогресс-Традиция, 2000.
Еемерен Ф.Х., Гроотнедорст Р. Аргументация, коммуникация, ошибки. - П.:
Васильевский остров, 1992.
Крючкова С.Е. Основы теории аргументации: Курс лекций. - М.: Изд-во МГТУ
'Станкин', 2004.
Логика и риторика: хрестоматия. /Сост. В.Ф.Берков, Я.С.Яскевич. Минск:
ТетраСистемс, 2007.
Логика: Логические основы общения: Хрестоматия. _ М.: Наука, 1994.
Маковельский А.О. История логики. Москва- Жуковский: Изд-во 'Кучково поле',
2004.
Мысль и искусство аргументации. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.
Паскаль Б. О геометрическом уме и об искусстве убеждать // Логика и риторика.
Хрестоматия. Минск, 1997.
Перельман Х., Ольбрехт-Тытека Л. Из книги 'Новая риторика: трактат об
аргументации' // Язык и моделирование социального взаимодействия. - М.: Мысль,
1987.
Фванс Х. ван Еемерен. Современное состояние теории аргументации // Важнейшие
концепции теории аргументации /Пер. с англ. СПб.: Филологический факультет
СПбГУ, 2006. С.14-33.
Цицерон М.-Т. Три трактата об ораторском искусстве. М.: Наука, 1972.
Шейнов В.П. Искусство убеждать. Учебно-практическое пособие. М.: ЗАО
'Книга-сервис'; Приор, 2002.
Семинар 3
Тема: Природа и общая структура аргументативного дискурса
1. Особенности аргументативного дискурса.
2. Аргументация и ценности.
3. Поле аргументации: понятие, виды.
4. Формы аргументации: теоретическая, эмпирическая, контекстуальная.
5. Субъекты аргументационного процесса: пропонент, оппонент, аудитория.
6. 6.Структурные схемы аргументации.
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.30-61.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.24-40.
Ивин А.А. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2007. С.149-174.
Дополнительная
Алексеев А.П. Аргументация. Познание. Общение. - М.: Изд-во МГУ, 1991.
Брутян Г.А. Аргументация. - Ереван, 1994.
Гаррсен Б. Схемы аргументации // Важнейшие концепции теории аргументации / Пер.
с англ. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. С.99-122.
Гриненко Г.В. Аргументация и коммуникация // Мысль и искусство аргументации. -
М.: Прогресс-Традиция, 2003. С.58-89.
Зарецкая Е.Н. Логика речи. М.: Дело,2007.
Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. - М.: ИФРАН, 1997.
Хенкеманс Ф.С. Структуры аргументации // Важнейшие концепции теории аргументации
/ Пер. с англ. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. С.123-161.
Шейнов В.П. Искусство убеждать. Учебно-практическое пособие. - М.: ЗАО
'Книга-сервис'; Приор, 2002.
Семинар 4
Тема: Логические основы аргументации. Аргументация
и доказательство
1. Демонстративная и правдоподобная аргументация.
2. Доказательство: цели и структура.
3. Виды доказательств: прямое, косвенное.
4. Правила доказательных рассуждений.
5. Опровержение и его разновидности.
6. Некорректные аргументы и способы их критики.
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.14-29.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.6-14.
Ивин А.А. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2007. С.105-124.
Ивин А.А. Теория аргументации: учебное пособие. М.: Высшая школа, 2007.
С.103-140.
Дополнительная
Абачиев С.К., Делия В.П. Теория и практика аргументации. - М.: Едиториал УРСС,
2004.
Алексеев А.П. Аргументация. Познание. Общение. - М.: Изд-во МГУ, 1991.
Аристотель. Риторика. Поэтика. - М.: Мысль, 2005.
Волков А.А. Курс русской риторики. - М.: Изд-во храма св.муч. Татияны,2001.
Крючкова С.Е. Основы теории аргументации: Курс лекций. - М.: Изд-во МГТУ
'Станкин', 2004.
Лакатос И. Доказательства и опровержения. - М.: Наука, 1967.
Поппер К. Предположения и опровержения. - М.:Изд-во Ермак, 2004.
Рузавин Г.И. Логика и основы аргументации.- М.: Проект, 2003.
Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. - М.: ИФРАН, 1997.
Шейнов В.П. Искусство убеждать. Учебно-практическое пособие. - М.: ЗАО
'Книга-сервис'; Приор, 2002.
Шептунова О.Д. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2005.
Семинар 5
Тема : Диалог как основная форма аргументации.
Спор как форма диалога.
1. Диалог как форма коммуникации и его особенности.
2. Основные формы диалога и его особенности.
3. Структура диалога и требования к рациональному диалогу.
4. Спор и его виды: проблема классификации.
5. Работа С.Поварнина 'Спор' и ее основные идеи.
6. Дискуссия и полемика.
7. Деловая полемика и правила переговорного процесса.
8. Общие требования к спору.
9. Стратегия и тактика спора.
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.96-121; 203-227.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.95-120, 140-185.
Ивин А.А. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2007. С.108-214.
Ивин А.А. Теория аргументации: учебное пособие. М.: Высшая школа, 2007.
С.240-265.
Дополнительная
Андреев В.И. Конфликтология: Искусство спора, ведения переговоров, разрешения
конфликтов. - М.: Наука, 1995.
Алексеев А.П. Аргументация. Познание. Общение. - М.: Изд-во МГУ, 1991.
Герасимова И.А. Совместное мышление как искусство. Опыт
философско-синергетического исследования // Синергетическая парадигма. Языки
науки и языки искусства. - М.: Логос, 2001.
Еемерен Ф.Х., Гроотнедорст Р. Аргументация, коммуникация, ошибки. - П.:
Васильевский остров, 1992.
Крючкова С.Е. Основы теории аргументации: Курс лекций. - М.: Изд-во МГТУ
'Станкин', 2004.
Логика и риторика: хрестоматия. /авт.сост. В.Ф.Берков, Я.С.Яскевич. _ Минск:
ТетраСистемс,2007.
Логика: Логические основы общения: Хрестоматия. М.: Наука, 1994.
Мысль и искусство аргументации. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.
Поварнин С.И. Спор: О теории и практике спора // Вопросы философии, 1990. №83
Родос В. Правила дискуссии и уловки в споре. М.:Идея-Пресс, 2006.
Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. - М.: ИФРАН, 1997.
Сергеич П. (Пороховщиков П.С.) Искусство речи на суде // Русская риторика.
Хрестоматия. М.: Мысль, 1996.
Фетерис Э.Т Аргументация в области права // Важнейшие концепции теории
аргументации / Пер. с англ. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006.
С.239-268.
Шейнов В.П. Искусство убеждать. Учебно-практическое пособие. - М.: ЗАО
'Книга-сервис'; Приор, 2002.
Шопенгауэр А. Эристическая диалектика // Логика и риторика. Хрестоматия. -
Минск, 1997.
Пенхаус 30.10.2011 08:54
Заявить о нарушении правил
Семинар 6
Тема: Вопросно-ответный комплекс и его место в теории
Аргументации
1. Вопрос-ответ как ядро диалога. Х.-Г.Гадамер о природе вопроса.
2. Понятие вопроса и его логическая структура.
3. Виды вопросов. Отношения между вопросами.
4. Ответ. Виды ответов. Релевантность вопросов и ответов.
5. Логика вопросов и ответов Дж. Коллингвуда.
6. Интеррогативная концепция диалога (Я.Хинтикка и Д.Бачман).
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.96-121.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.186-210.
Дополнительная
Аристотель. Риторика. Поэтика. - М.,2005.
Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М.:1988.
С.426-445. Мысль,
Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М.: Наука, 1980.
Логика и риторика: хрестоматия. /авт.сост. В.Ф.Берков, Я.С.Яскевич. Минск:
ТетраСистемс,2007.
Мысль и искусство аргументации. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.
Поварнин С.И. Искусство спора. О теории и практике спора. Переиздавалась
многократно. См., например, 'Вопросы философии', 1990, №3.
Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. - М.: ИФРАН, 1997.
Сорина Г.В. Искусство аргументации через призму вопросно-ответных процедур //
Мысль и искусство аргументации. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. С.90-112.
Сорина Г.В. Вопросно-ответная процедура в коммуникативном действии: практичность
и функциональность // Вестник Российского философского общества. 2000. №4.
С.55-60.
Семинар 7
Тема : Правила и ошибки в процессе аргументации
1.Некорректные доказательства.
2.Классификация ошибок, встречающихся в доказательстве.
2. Софизмы. Паралогизмы. Парадоксы. Манипуляции.
3. Виды уловок в споре: логические, психологические, организационно-процедурные.
4. Работа А.Шопенгауэра 'Эристическая диалектика' и ее значение.
5.Роль нравственной позиции в процессе аргументации.
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.122-147.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.156-158.
Дополнительная
Войшвилло Е.К., Дегтярев М.Г. Логика. - М.: ВЛАДОС-ПРЕС, 2001.
Доценко Е.Л. Психология манипуляций. - М.: Дело, 1997.
Еемерен Франс Х. ван. Ошибки в аргументации // Важнейшие концепции теории
аргументации, Пер. с англ. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006.
С.162-197.
Ивин А.А. Риторика и искусство убеждать. - М.: Файир-Пресс, 2002.
Каверин Б.И., Демидов И.Б. Логика и теория аргументации. - М.: ЮНИТИ, 2005.
Кузина Е.Б. Лекции по теории аргументации. - М.: Изд-во МГУ, 2007.
Леонов Н.И. Психология делового общения. - М.: Логос, 2002.
Никифоров А.Л. Логика и теория аргументации. - М.: Идея-Пресс,2006.
Родос В. Правила дискуссии и уловки в споре. М.: Идея-Пресс, 2006.
Рузавин Г.И. Методологические проблемы аргументации. М.: ИФРАН, 1997.
Сидоренко Е.А. О парадоксах не слишком всерьез // Мысль и искусство
аргументации. М.: Прогресс-Традиция, 2003. С.241-274.
Семинар 8
Тема : Языковой аспект аргументативного дискурса.
Точка зрения и составление аргументативного текста
1.Особенности языка повседневного общения, затрудняющие процесс аргументации.
2.Речевой акт и его структура. Теория речевых актов Дж. Серля.
3.Изменение точки зрения как цель аргументации.
4.Основные структурные компоненты точки зрения.
5.Требования к выдвижению точки зрения.
6.Правила и ошибки, связанные с выдвижением и защитой точки зрения.
Приемы искажения точки зрения.
7.Понятие 'текст'. Виды текстов.
8.Особенности создания научного текста.
9.Компиляция и плагиат.
10.Историческая традиция ссылок на авторитет и современные правила цитирования.
Литература:
Основная
Герасимова А.И. Введение в теорию и практику аргументации: Учебное пособие. -
М.: Университетская книга, Логос,2007. С.122-147, 182-202, 228-247.
Зайцев Д.В. Теория и практика аргументации. - М.:ИД 'ФОРУМ': ИНФРА-М, 2007.
С.24-40, 95-139, 156-158.
Ивин А.А. Логика и теория аргументации. - М.: Гардарики, 2007. С.64-83,
С.205-207.
Ивин А.А. Теория аргументации: учебное пособие. М.: Высшая школа, 2007.
С.178-205.
Дополнительная
Войнрих Х. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия.
М.,: Наука, 1987.
Гумбольдт В. фон О различии строения человеческих языков и его влиянии на
духовное развитие человечества. /Его же Избранные труды по языкознанию. М.:
Наука, 1984.
Дилтс Р. Фокусы языка. Изменение убеждений с помощью НЛП. - СПб.: Изд-во СПб ГУ,
2001.
Еемерен Ф.Х. ван, Гроотендорст Р. Речевые акты в аргументативных дискуссиях.
СПб.: Изд-во СПбГУ, 1994.
Ивин А.А. Риторика и искусство убеждать. - М.: Файир-Пресс, 2002.
Каверин Б.И., Демидов И.Б. Логика и теория аргументации. - М.: ЮНИТИ, 2005.
Кони А.Ф. Советы лекторам // Русская риторика. Хрестоматия. М.: Логос, 1996.
Мигунов А.И. Диалектическая природа речевого акта // Вестник
Санкт-Петербургского университета. 2000. Сер.6, вып.2 (№14).
Никифоров А.Л. Логика и теория аргументации. - М.: Идея-Пресс,2006.
Остин Джон. Как производить действия при помощи слов // Его же. Избранное. М.:
Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999.
Родос В. Правила дискуссии и уловки в споре. М.: Идея-Пресс, 2006.
Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной
лингвистике. - Вып. XVII. М.,: Наука, 1986.
Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике.
Вып.ХУП. М.: Наука, 1986.
Хоутлоссер. П.Точки зрения // Важнейшие концепции теории аргументации / Пер. с
англ. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006. С.34-63.
Составила
профессор кафедры онтологии, логики и
теории познания факультетат философии, д.ф.н. (Крючкова С.Е.)
Пенхаус 30.10.2011 08:46
Заявить о нарушении правил
Спасибо за
столь обильную библиографию, надеюсь чем-то воспользоваться. Можно было бы ещё
добавить, например, К.Поппера с его критикой диалектики Гегеля или нашего
П.Таранова с его "1000 способов убеждения". Но зачем всё это? И какое отношение
это имеет к Логике Муравьёва?
Владимир Леонов 31.10.2011 22:53
Заявить о нарушении правил
Искал
работы Муравьева в сети, но не нашел в свободном доступе.
В тоже время его логика должна быть ответвлением науки логики.
Пенхаус 01.11.2011 21:48
Заявить о нарушении правил
Все мне известные опубликованные работы Муравьёва я отметил. Их всего две. Остальные публикации - в газете "Комментатор". Его логика достаточно изложена в моей статье "Как доказать свою правоту в споре" - http://proza.ru/2011/05/21/11.
КАК
ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОТУ В СПОРЕ
ИЛИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ
Действительно, всякая дискуссия (научная работа) - пустое занятие, если она не
заключается в поиске доказательств. Доказать же что-то в принципе можно только
тогда, когда в логических построениях есть ограничения, исключающие возможность
утверждать все, что придет на ум. Вот почему любая наука имеет те или иные
начала (аксиомы, постулаты, законы и т.п.), нарушение которых говорит об
ошибочности решений в данной науке. Отсутствием таких начал по сей день страдает
наша наука - материалистическая философия. Подтвердить это можно хотя бы тем,
что мнений по поводу как двигаться вперед стране у нас много, а знаний,
освещающих путь, практически нет.
В наше все еще переломное время все вполне, как им кажется, судят обо всем, да и
чего проще: ляпнул первое, что взбрело в голову, - и весь сказ! Особенно это
видно на страницах ПРОЗЫ.РУ.
Аргументы? Ими можно пренебречь, тем более, если мысль украшают словечки типа
'думается', 'видимо', 'на мой взгляд'. А многие считают, что на роль единой для
всех исследуемой методы повсеместно сгодится некий крестьянский 'здравый смысл'.
Дескать, работал веками, не подведет и теперь. Забыли мы, что именно
здравомыслие всегда подсказывало человеку, что Солнце вращается относительно
Земли. Но наука посрамила очевидность. И пришлось признать, что здравый смысл
есть не большее, чем сумма предрассудков своего времени.
В последние годы (особенно последние двадцать пять лет) мы в результаты опоры на
здравый смысл наломали столько дров, что давно уже пора признать: жизненно
необходимо жестко дисциплинировать наше мышление, иначе мы просто погибнем. И
для этого, оказывается, мало 'старой доброй' формальной логики, не годится и
диалектика, разработанная еще идеалистом Гегелем. Нужна иная логика. Ведь даже в
общепринятой материалистической философии цельной логики до сих пор нет (это
общепризнано), поскольку нет там непосредственного инструмента для оценки
доказательств, позволяющего указать исследователю на ошибки в его выводах.
Необходимо также отметить, что сегодня самое тяжелое положение сложилось в
гуманитарных науках, к которым относится и экономика. Сам предмет их
исследования - жизнедеятельность человека - проявляется через субъективное
восприятие своих собственных так или иначе осмысленных действий. Отсюда -
естественная тяга в сторону идеализации, субъективного обоснования своих
поступков. В то же время абсолютное большинство естественных наук своим
предметом имеет мир материальный, что объективно обусловливает в исследованиях
материализм.
Естественно, необходимо считать недопустимым 'доказывать' собственную правоту
ссылками на высказывания классиков. То есть, сослаться на классиков можно, но
это не освобождает от необходимости представить доказательства. Тем более что по
проблемам сегодняшнего дня таких высказываний практически нет. Сегодня все
решать нам надо самим, обосновывая свои решения.
И необходимо сказать, что сегодня логика обоснования решений (материалистическая
логика) существует, несмотря на то, что до сих пор она не стала общепринятой.
Создал ее ленинградский ученый экономист и философ Геннадий Александрович
Муравьев (1923 - 2001), который еще в 60-ые годы прошлого века выполнил анализ
источников роста производительности труда и предсказал причины предстоящего
экономического кризиса в СССР (Муравьев Г.А. Производственное соревнование, изд.
ЛГУ, 1970 г., а также: Муравьев Г.А. Материализм и снижение затрат в экономике,
Санкт-Петербург, издательство 'Политехника', 2007 г.).
Начал Муравьев с того, что заявил: 'Все недостатки хозяйствования в нашей стране
происходят от того, что в спорных вопросах мы чаще довольствуемся не наукой, а
мнениями, не системой доказательств, а 'здравым смыслом'. И разработал
оригинальный 'инструмент' для постижения истины - материалистическую логику, об
отсутствии которой говорили и К.Маркс, и Ленин, и многие видные советские
ученые.
Например, Маркса гегелевская логика тоже не устраивала. В письме Энгельсу
14.01.1858 г. он писал: 'Для метода обработки материала большую услугу оказало
мне то, что я по чистой случайности вновь перечитал 'Логику' Гегеля... Если бы
когда-нибудь снова нашлось время для таких работ, я с большим удовольствием
изложил бы... в доступной здравому человеческому рассудку форме то РАЦИОНАЛЬНОЕ,
что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал'. К
сожалению, так и не написал классик возможно главный свой труд. И хотя многое он
успел сказать в своем 'Капитале', но отсутствие материалистической логики мы уже
давно расхлебываем.
Ленин, видя ту же проблему, предлагал 'организовать систематическое изучение
диалектики Гегеля с материалистической точки зрения'. Беда, что и этот
гениальный политик не оставил нам руководства, как на деле осуществлять
подобное.
Логика Муравьева, как учение о правильных путях получения знания, о законах
связи мышления и объективного содержания окружающей действительности,
отражаемого в сознании, вооружающая принципами правильного рассуждения в ходе
получения знаний и опровержения ложных суждений, была опубликована в специальном
выпуске ленинградской газеты 'Комментатор' в 1990 г., а также - в вышеуказанной
книге.
Эта материалистическая логика позволила Муравьеву исключать из рассмотрения не
только прямое словоблудие, но и работы так называемых ученых, страдающие
отсутствием определенности, последовательности, доказательности, смешением
понятий, идеализмом разных оттенков и прочими недостатками. Она дала ему
возможность впервые перевести экономику из неточных наук в точную, разработать
новый подход к изложению теории хозяйствования и всесторонне рассмотреть
источники роста производительности труда.
Конечно, в основе такой материалистической логики лежит, разумеется, формальная
логика Аристотеля с ее законами тождества, противоречия и исключенного третьего,
обеспечивающими определенность и последовательность высказываний, их
непротиворечивость и доказательность. Их явная недостаточность не дает, тем не
менее, повода их игнорировать. Четвертый же закон формальной логики, закон
достаточного основания, введенный в формальную логику Лейбницем, к руководству
не принимаем, поскольку в его формулировке ('Всякая истинная мысль должна быть
достаточно обоснованной') как раз нет критерия достаточного основания.
Употребляемая логика Аристотеля вообще его дать не может, поскольку это - вне
пределов ее компетенции.
Перейдем непосредственно к изложению материалистической логики Муравьева, внеся
в нее некоторые дополнения с целью упрощения ее понимания, в том числе, добавив
практические примеры.
Любая философия начинается с решения вопроса: что нас окружает. Прежде чем
рассуждать о чем бы то ни было, человек в результате длительной групповой
деятельности начал ощущать, осмысливать окружающее, отличать отдельные предметы,
в том числе и себя, делать орудия труда, пользоваться ими, отчего у человека
появилось сознание.
СОЗНАНИЕ - свойственный человеку способ получения и освоения субъективного
образа мира реальностей. Мир реальностей - все, что человек может выделить,
отделить, отметить и т.п. своим сознанием из совокупности своего бытия.
При этом понятие РЕАЛЬНОСТЬ предельно широкое. Реальностей много. Среди них есть
такие, которые и идеалисты и материалисты, да и вообще все люди определяют
понятием вещь. Введем определение: ВЕЩЬ ЕСТЬ ВСЯКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, СУЩЕСТВУЮЩАЯ ВНЕ
СОЗНАНИЯ И НЕЗАВИСИМО ОТ НЕГО. То есть - объективная реальность в отличие от
всех прочих реальностей.
Реальности познаются с помощью обращающего на них внимание мышления. МЫШЛЕНИЕ -
один из наиболее важных компонентов сознания (наряду с воображением, эмоциями и
пр.), свойственный сознанию процесс отражения объективного и субъективного мира
в понятиях, суждениях, теориях, связанный с обобщением и способами познания
окружающей действительности.
Мышление - свойство особым образом организованной материи - мозга. Но, находясь
в неразрывной связи с мозгом, мышление, так же как и сознание, не может быть
полностью объяснено деятельностью физиологического аппарата, поскольку оно
определяется общественным развитием человечества (у отдельного человека мышление
появиться не может). Это связано с тем, что мышление существует в связи с
трудовой и речевой деятельностью, характерной лишь для человеческой
деятельности. Мышлению свойственны такие процессы, как абстракция, обобщение,
анализ и синтез, постановка определенных задач и нахождение путей их решения,
выдвижение гипотез, идей, формирование понятий и суждений. Способность мышления
к опосредованному отражению действительности выражается в способности человека к
рассуждениям (акту умозаключения, логического вывода, доказательства), что
позволяет, анализируя факты, доступные непосредственному восприятию, познавать
то, что недоступно восприятию с помощью органов чувств.
Результатом процесса мышления всегда является та или иная мысль, которая находит
свое выражение в понятиях, суждениях, умозаключениях, доказательствах. Напомним.
Понятие - мысль, в которой отражаются существенные признаки исследуемых
реальностей. Понятия превращаются в определенную систему знаний, когда они
определены. Определение понятий - логическая операция раскрытия содержания
понятия. Понятия также используются для построений суждений и умозаключений.
Суждение - мысль, представляющая собой какое-либо утверждение или отрицание об
исследуемых реальностях. Умозаключение - совокупность логических приемов, в ходе
которого из одного или нескольких суждений, называемых посылками умозаключения,
выводится новое суждение (называемое заключением или следствием), логически
вытекающее из посылок. Доказательство - совокупность логических приемов
обоснования истинности какого-либо утверждения (тезиса). Суждения, на которые
опирается доказательство, и из которого логически следует тезис, называются
аргументами.
Среди понятий обратим внимание на категории вещей. КАТЕГОРИИ ВЕЩЕЙ - НАИБОЛЕЕ
ОБЩИЕ ЛОГИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ, ОТРАЖАЮЩИЕ ОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА И ЗАКОНОМЕРНОСТИ ВЕЩЕЙ.
Категории, отражая объективное содержание вещей, являются необъективными
реальностями и используются мышлением для познания вещей.
Если сознание есть отражение мира реальностей, среди которых много вещей,
образующих свой мир, то необходимо рассмотреть его последовательно: что же такое
мир вещей, каким мы себе его представляем? Ответ на этот вопрос и есть
МИРОВОЗЗРЕНИЕ, которое основано на знании.
ЗНАНИЕ (результат мышления) - есть субъективный образ окружающего мира
реальностей. Насколько человек своим мышлением овладел миром реальностей (то
есть получил знание), настолько он знает его, владеет им в своей практике. Вся
история развития человечества заключается в поиске правил, закономерностей,
которые бы позволили человеку, владеющему этим методом научной деятельности,
получать знания о вещах (отражения вещей в сознании), соответствующие
действительности. Этот инструмент познания вещей, называемый ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ,
находится между мышлением и знанием и поэтому связан с сознанием.
Несомненно, логика отражения должна содержать и формальные процедуры правильного
получения знания, которые сегодня известны как законы формальной логики. То
есть, мышление должно строго придерживаться следующих законов.
Закон тождества ('В процессе определенного рассуждения всякое понятие и суждение
должны быть тождественны самим себе') в мышлении выступает в качестве
нормативного правила (принципа). Он означает, что нельзя в процессе рассуждения
подменять одно высказывание (понятие, суждение) другим. Нельзя тождественные
высказывания выдавать за различные, а различные - за тождественные. В мышлении
нарушение закона тождества проявляется тогда, когда человек выступает не по
обсуждаемой теме, произвольно подменяет один предмет обсуждения другим,
употребляет термины и понятия в другом смысле, чем принято. В результате
отождествления различных понятий возникает логическая ошибка, называемая
подменой понятия. Из-за нарушения закона тождества возникает и другая ошибка,
называемая подменой тезиса (тезис - суждение, истинность которого доказывается).
Когда в ходе доказательства или опровержения выдвинутый тезис умышленно или
неосознанно подменяется другим.
Закон непротиворечия ('Два противоположных суждения не могут быть истинными в
одно и тоже время и в одном и том же отношении') указывает на необходимость не
допускать в мышлении (рассуждениях) формально-логических противоречий. В
противном случае такое мышление считается неправильным, а суждение, из которого
вытекает противоречие, отрицается и считается ложным.
Закон исключенного третьего ('Из двух противоречащих суждений одно истинно,
другое ложно, а третьего не дано') устанавливает необходимость выбора одной из
взаимоисключающих альтернатив.
Также должны быть использованы методы формальной логики по доказательности
высказываний. При этом представляемые аргументы (суждения, которыми пользуются
при доказательстве тезиса) должны быть истинны, их истинность должна быть
доказана самостоятельно (независимо от тезиса) и должна быть показана логическая
связь между тезисом и аргументами. То есть, тезис должен быть заключением,
логически следующим из аргументов по общим правилам умозаключения,
зафиксированным в формальной логике.
На практике часто бывает, что непосредственно из аргументов тезис не следует,
что приводит к явным логическим ошибкам в форме доказательств, называемых в
формальной логике 'мнимым следованием'.
Но практика показывает, что использование лишь этих формальных процедур
правильного получения знания явно не достаточно. Ведь в них нет логических
правил получения и определения понятий, суждений, умозаключений и доказательств.
Рассмотрим, чем еще должна располагать логика отражения, чтобы помогать мышлению
для правильного отражения вещей в сознании.
Итак, с одной стороны, есть вещи, с другой стороны есть сознание. Среди вещей
нет, и не может быть сознания уже по самому его определению. А в сознании нет, и
не может быть вещей. Поэтому необходимо строго отличать материальное (вещь) от
идеального (отражения этой вещи в сознании). Гегель этому не следовал, поскольку
его метод позволял переходы вещей в сознание в виде отражений, и, наоборот,
отражений вещей в вещи.
Отсюда следует первое требование (разделительный постулат материализма) к
материалистической логике отражения. ЕСЛИ В НЕКОТОРОМ ИЗЛОЖЕНИИ СТАВИТСЯ В ОДИН
ПОРЯДОК СРЕДИ ВЕЩЕЙ НЕЧТО СУЩЕСТВУЮЩЕЕ В СОЗНАНИИ ИЛИ В СОЗНАНИИ ОКАЗЫВАЕТСЯ
ВЕЩЬ, ТО ТАКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕ ЛОГИЧНО, В НЕМ НЕТ ЗНАНИЯ.
Молния и гром - это лишь осознанные ощущения человека, и не более. В то же время
как вещь здесь - разряд атмосферного электричества. Таким образом, первый
постулат требует объяснения грома и молнии не тем, как я их воспринял, а тем,
что они вызываются чем-то, существующем вне сознания.
С древних времен люди, стремясь отразить мир вещей в целом (получить
мировоззрение), ведут поиск элементарной вещи. Еще давно до новой эры было
создано представление об атомистическом строении мироздания. Ломоносов говорил
об элементно-корпускулярном строении вещей. И сегодня философы, а под их
влиянием и физики, склонны искать элементарную частицу - 'кирпичик' мироздания.
Однако поиск ее едва ли оправдан.
Мы исходим из того, что всякая вещь занимает пространство и существует во
времени. Время же и пространство бесконечно делимы. Это является хоть и
формальным, но все-таки признаком, позволяющим придерживаться той точки зрения,
что и вещи бесконечно делимы. Поэтому поиск элементарной частицы - бесплодное
занятие. Однако с чего-то надо начинать создавать представление о мироздании.
Представления об элементарном связываются у материалиста не с какой-то частицей
целого, а с представлением о простейшем, под которым мы понимаем вещь, которая
никак и ни в чем вообще не изменяется. Такой вещью, как это не покажется на
первый взгляд странным, является ВСЕЛЕННАЯ (природа, мир, мир вещей) - уже хотя
бы потому, что это единственная вещь и как таковая не может быть в связи с
другими вещами. Это единственная вещь своего уровня, о движении которой мы
ничего не можем сказать (можно говорить только о том, что ее составляет), так
как всякое движение относительно, а движение Вселенной не к чему отнести. Она
одна. И со стороны ее наблюдать нельзя. Значит, это самая простая вещь из всех
вещей.
До этого рассуждения в мировоззрении философы искали некоторую частицу, из
которой можно построить все разнообразие вещей. Они отдавали предпочтение
конструированию вещей из их частей. Однако, имея одну единственную вещь, мы
получаем возможность разбирать ее, то есть находить место каждой вещи как
некоторой детали в конкретном единстве. Такой подход дает возможность
материалисту для построения мироздания не снизу вверх, то есть от элементарных
частиц (а их может быть много, что уже исключает однозначность - логическую
последовательность такого подхода), а сверху вниз, то есть от единственной вещи
ко всему их бесконечному разнообразию.
Отсюда мы получаем обоснование, что ВСЕ ВЕЩИ СТРУКТУРНЫ. Любая вещь, кроме
Вселенной, входит в структуру более общей вещи. Всякая вещь, в том числе и
Вселенная, имеет внутреннюю, присущую ей структуру.
При этом СТРУКТУРА ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ ПРИЗНАКОВ - УСЛОВИЙ, НАЛИЧИЕ КОТОРЫХ
НЕОБХОДИМО И ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ. Это было высказано еще Гегелем, а
затем признано классиками марксизма.
Признак вещи - вещь порядком ниже данной, сторона, особенность, показатель,
свойство и т.д., которое мышление может выделить, отметить в вещи как предмете
рассмотрения, а затем и определить. Совокупность признаков представляет вещь в
целом, как единство, и может быть представлена любым их сочетанием, в том числе
и признаками связи.
Познающий имеет возможность вникнуть в структуру вещи, то есть установить ее
состав, строение ее первого порядка, затем второго, третьего и т.д. - в
зависимости от числа рассматриваемых структур. Далее, всегда есть возможность
найти место исследуемой вещи в структуре других более широких вещей, и это
раскроет ее связи с внешними в сравнении с ней вещами.
Отсюда следует требование к познанию: ВЕЩЬ (кроме Вселенной) ПОЗНАНА ТОГДА,
КОГДА СОЗНАНИЕ ИМЕЕТ НА НЕЕ ТРИ ОПИСАНИЯ: КАК ТАКОВОЙ, ЕЕ СТРУКТУРЫ, ЕЕ МЕСТА
СРЕДИ ДРУГИХ ВЕЩЕЙ.
Вселенная может быть познана только через описания ее структуры в соответствии с
уровнем исследований, начиная с движения метагалактик до движения элементарных
частиц.
При делении вещей закладывается одно основание и по нему ведется деление,
которое всегда может быть представлено в виде основания классификации
конкретного уровня рассмотрения вещей. Этот перечень трудно исчерпать, следуя в
иных направлениях, например, если делить вещи на живые и неживые, на
относительно устойчивые и относительно быстро меняющиеся.
Из многоструктурности вещей следует, что какую бы мы из них не избрали в
качестве предмета исследования, всегда необходимо установить тот порядок, к
которому она принадлежит, и тогда появляется возможность рассмотрения
однопорядковых вещей, где становятся допустимы аналогии, сравнения и т.п. Ошибки
же в определении порядка вещи, смещение структур немедленно приведет к
соответствующим заблуждениям в познании, которые вытекают из тех же аналогий,
сравнений и т.п.
Поэтому второй выделительный постулат материализма гласит: КАЖДАЯ ВЕЩЬ ИМЕЕТ
СВОЙ ПОРЯДОК, ТО ЕСТЬ, ИМЕЕТ СВОЕ КОНКРЕТНОЕ МЕСТО В ИЕРАРХИИ СТРУКТУР
ВСЕЛЕННОЙ. Например: ботинок - предмет обуви, обувь - предмет одежды, стол -
предмет мебели, кислород - химический элемент, протон - элементарная частица и
т.д. Смешение их недопустимо, то есть, нельзя ставить в один ряд, сравнивать
ботинок с обувью, обувь с одеждой, стол с мебелью и т.д. (это вещи разных
порядков). Обществоведу, например, нельзя коллектив ставить в один ряд с
отдельным человеком или с человечеством.
Здесь обратим особое внимание на операцию абстрагирования - мысленное отвлечение
от не учитываемого в исследовании. Однопорядковые вещи, имеющие для нас
непринципиальные отличия, образуют группы (например, конкретные ботинки,
отличающиеся цветом, размером, качеством и т.п.).
Во всех случаях выработка общих понятий для групп не может быть сведена к
созданию абстрактной вещи, понимаемой как нечто существующее в сознании,
отделенное от конкретных вещей (то есть, мысленное конструирование категорий
вещей, что присуще мировоззрению Гегеля). В представлениях материалиста
абстрактная вещь есть конкретная вещь своего порядка.
Порядок вещи на уровне ее иерархии всегда относительно конкретен, а абстракция
от вещей данного порядка есть тоже вещь конкретная относительно этого порядка.
Например, конкретные вещи - кожа, подошва, подкладка, клей, нитки, плюс труд
сапожника, обеспечивающий особенности конструкции - дают ботинок, который может
быть конкретным, а может быть абстрактным, представляющим группу однопорядковых
вещей (реальных ботинок), имеющих для нас непринципиальные отличия. В свою
очередь, конкретные ботинки, сапоги, туфли, тапочки и т.д. дают абстракцию -
обувь. Конкретные обувь, платье, головные уборы дают абстракцию - одежда.
Конкретные пища, одежда и жилье со всей инженерной инфраструктурой, средствами
связи и сообщений дают абстракцию - предметы потребления и т.д. по иерархии до
Вселенной.
Значит, в нашем мировоззрении понятия конкретности вещи и ее абстрактности
относительны. Это следует из второго постулата. Тогда в нашем мировоззрении НЕ
ДОЛЖНО БЫТЬ МЕСТА ДЛЯ КАТЕГОРИЙ ВЕЩЕЙ. Их место - в логике отражения.
Абстрактные вещи представлены тем общим набором условий их существования,
которые действительно есть в каждой конкретной вещи, и этот набор условий - их
система - есть то общее, что существует вне сознания и независимо от него, как и
сама каждая конкретная вещь. При абстрагировании происходит лишь изъятие из
рассмотрения индивидуальных особенностей каждой из вещей группы.
Следовательно, каждый набор необходимых и достаточных условий существования вещи
независимо от уровня абстракции, уровня иерархии вещей есть вещь. Абстрактная
вещь от данного однопорядкового конкретного вида вещей равна их роду. Например,
ботинок - предмет обуви (указание на род), отличающийся от других предметов
обуви (туфли, сапоги, тапочки, кроссовки и т.д.) определенными видовыми
отличиями - конструкцией.
Всякая относительно абстрактная вещь в равной мере является предметом познания,
существуя вне сознания и независимо от него. То есть сознанию всегда
противостоит не сконструированная им категория вещи, а вещь.
То, что все вещи структурны, об этом говорил еще Аристотель, когда отмечал в
определениях понятий вещей их род, вид, собственный признак и случайный признак.
Вид и род - категории (суть абстракции), выражающие относительные объемы
понятий. А последователи Аристотеля добавили к этому перечню видовое отличие.
О чем речь не заведи, всегда есть более широкое понятие, отражающее более
широкую вещь, которая будет 'родовой' в сравнении с исследуемой. Поэтому
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВНИМАНИЕ ТОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕЩЕЙ, ПОСТРОЕННЫЕ ПО ПРИНЦИПУ
ОРЕДЕЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ БЛИЖАЙШИЙ РОД И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ (например, 'языкознание - наука
о языке'). Если наука не пришла к такому определению, то работа не закончена.
В свою очередь, родовое понятие тоже должно быть определено, и им может быть
только вещь. Точность определения устанавливается сравнением с родовым понятием.
Чем они ближе, тем точнее определение. ЛЮБОЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПОДОБНОГО ПОДХОДА К
ОПРЕДЕЛЕНИЮ ВЕЩЕЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИЗНАКОМ НЕНАУЧНОСТИ И НЕЗНАНИЯ ПРЕДМЕТА, ЧТО
ИСКЛЮЧАЕТ ОБОСНОВАННОСТЬ ВЫВОДОВ.
Огромное количество общепринятых ныне определений вещей данному требованию не
удовлетворяет. Например, определение собственности - отношение между людьми по
поводу вещей. На самом деле, как покажем в дальнейшем, собственность - единица
хозяйствования, которая взаимодействует с другими единицами хозяйствования через
рынок.
Рассмотренный уровень исследования места вещи в иерархии вещей чисто внешне
представляется как метафизический материализм, где каждая частная вещь
исследуется во всей необходимой или доступной конкретности, всеми наличными
способами.
Отличие последовательного материализма от метафизического заключено в
мировоззрении - в определении вещи как предмета исследования. Метафизический
материализм под вещью понимает нечто целостное, относительно устойчивое в
материальном мире, что ограничивает представление вещи, доводя его до понятия
'тело', 'вещество'. Последовательный же материализм наоборот расширяет понятие
вещи до объективной реальности, что исключает какие-либо ограничения в
определении вещи, охватывая им и поля, и процессы, и вообще всякие изменения, и
взаимодействия вещей.
До настоящего момента мы не учитывали при рассмотрении вещей их движение -
изменение. Данные наук говорят о том, что все вещи меняются во времени. Несмотря
на это каждая вещь, каждый данный конкретный организм каким был рожден, таким и
отомрет, каждое изделие каким было создано, таким и будет потреблено. Этот факт
вызвал естественную реакцию, выразившуюся в мировоззрении Гегеля.
По Гегелю, существующая вне сознания Абсолютная идея вещи, которая изменяется во
времени, 'прорастает', осуществляет себя в виде конкретных вещей, исторически
проходя цепь своих превращений, свою узловую линию мер: самовозникая,
саморазвиваясь, самоотмирая.
В 1859 году (через 28 лет после смерти Гегеля) Ч.Дарвин опубликовал свой труд
'Происхождение видов путем естественного отбора...', где показал, что существуют
виды живых организмов, которые, следуя за изменяющейся средой, все время
приспосабливаются к ней благодаря наличию мутаций в каждом поколении, из которых
выживают наиболее приспособленные к наличной среде.
На этом построена теория естественного отбора, которая исключает всякую
необходимость искусственно примысливать гегелевские абсолютные идеи вещей. Вещи
изменяются, воздействуя друг на друга, а не сами по себе, как у Гегеля. Всякое
изменение - движение вещи - связано с ее взаимодействием с другими вещами. Это
исключает самоизменение, делает логически необоснованным представление о нем.
Закон сохранения материи и закон сохранения энергии исключают такую возможность.
В результате опровергается диалектический закон перехода количества в качество.
Вода переходит в пар не сама по себе. Вещь, трансформируясь, что-то отдает или
что-то берет от других вещей.
Отсюда следует третий сочетательный постулат материализма: ИЗМЕНЕНИЕ ВЕЩЕЙ ЕСТЬ
РЕЗУЛЬТАТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЕЖДУ НИМИ.
Данные три постулата материализма показывают, что законы логики Гегеля (законы
диалектики) неприменимы в последовательном материализме.
Каждая вещь сначала воспринимается такой, какова она есть в момент исследования,
а потом уже со всеми ее изменениями. Как бы ни была сложна вещь сама по себе,
как бы ни была сложна ее структура, как бы ни было сложно ее взаимодействие с
окружением, все вещи без каких-либо исключений исследуются, отражаются в
сознании в соответствии с логикой, вытекающей из мировоззрения. Наша логика при
этом не может противоречить постулатам (аксиомам) материализма.
Мы располагаем пока двумя понятиями: ВЕЩЬ и СОЗНАНИЕ. Поскольку вещи существуют
сами по себе, то сознание существует как ЗНАНИЕ вещей.
Между сознанием и знанием, как мы уже рассмотрели, находится ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ -
инструмент познания вещей. Она связана с сознанием и необходима для получения
знания - отражения вещей в сознании, то есть составляет метод научной
деятельности.
Значит, с одной стороны некоторой условной линии раздела мы имеем вещи, которые
составляют предмет нашего познания, а с другой стороны - отражение вещей в
сознании. В соответствии с первым постулатом материализма линия раздела
непроходима для вещей. Отсюда следует, что предметом логики отражения является
последовательность (правила) получения в сознании отражения вещей (объективных
реальностей).
Применение этих правил дает знание вещей. И первое уже упомянутое ограничение,
которому должна отвечать наша логика, сводится к исключению переходов вещей в
сознание и сознания в вещи.
Отражение вещи в сознании должно сложиться в виде единства, каким является
отражаемая вещь. Отсюда следует, что инструментарий должен обеспечить
проникновение сознания к вещи через линию раздела. Другими словами, нам
необходимо установить порядок, последовательность отражения вещи в сознании.
С этой целью будем вводить логические философские категории познания вещей -
необъективные реальности, используемые логикой отражения.
Сами вещи в их целостности не могут быть восприняты сознанием непосредственно,
поэтому процесс отражения не может быть уподоблен зеркальному, автоматически
совершаемому. Он сложнее. Сложность в том, что сознание связывается с вещами, с
внешним миром опосредовано, с помощью органов чувств в меру их наличия.
Вещь имеет совокупность ПРИЗНАКОВ. Из них воспринимаются сознанием как
непосредственно отраженные лишь те признаки вещи, которые воздействуют на
рецепторы органов чувств (или на специальные инструменты, выполняющие задание
повышения возможностей органов чувств).
Ничем другим сознание не обладает. Поэтому мы воспринимаем не саму вещь, а лишь
ощущения от некоторых ее признаков, которые могут быть сколь угодно обманчивы.
Но именно эти признаки, а не ощущения, являются строго принадлежащими вещи, они
выдают ее сознанию. Вот эти признаки будем называть формальными признаками вещи.
Введем первую философскую категорию вещей в логическом методе познания: ФОРМА
ВЕЩИ - ТОТ ПРИЗНАК, КОТОРЫЙ ЧЕРЕЗ ОРГАНЫ ЧУВСТВ ВОСПРИНИМАЕТСЯ СОЗНАНИЕМ
НЕПОСРЕДСТВЕННО, БЕЗ ЛОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ МОЗГА. Чтобы быть таковым, ему необходимо
быть вещественным раздражителем рецептора органа чувств, что говорит о его
объективности.
Форма вещи неотделима от вещи, но вещью не является и самостоятельно существует
объективно только потому, что выявляется сознанием. Следовательно, философская
категория форма вещи есть объективно-субъективная реальность, существующая вне
сознания, но в зависимости от него.
Любые рассуждения о вещи на уровне форм есть формальные рассуждения, не
содержащие в себе никакого действительного знания о ней, кроме того, что она
есть и взаимодействует конкретно с органами чувств. Формы вещей существуют как
реальности только благодаря сознанию, но сознание может мысленно отделить их от
вещи. По самому определению формы воспринимаются как ощущения. Значит, формы
вещи есть предпосылки к знанию.
Введем философскую категорию ЯВЛЕНИЕ ВЕЩИ - ОТРАЖЕНИЕ В СОЗНАНИИ ЕЕ ФОРМАЛЬНОГО
ПРИЗНАКА (ФОРМЫ), КОТОРЫЙ СОЗНАНИЕ ФИКСИРУЕТ КАК РЕЗУЛЬТАТ ОЩУЩЕНИЯ. Например,
конкретные размеры, конфигурация, фиксируемое время существования, цвет, запах,
вкус и т.д. Эта философская категория есть субъективно-объективная реальность,
поскольку существует в сознании, но независимо от него.
Если у вещи объективно проявляются формальные признаки, то они, естественно,
обусловлены наличием у вещи связанных с ними содержательных признаков,
составляющих содержание вещи. Эти признаки мы отнесем к СОДЕРЖАТЕЛЬНЫМ. Это -
тот признак, который непосредственно сознанием не воспринимается и может быть
выделен только логическим анализом.
Содержательные признаки тоже должны иметь отражение в сознании, с помощью
которого эти признаки обнаруживаются и определяются. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ
СОДЕРЖАНИЯ ВЕЩИ - ЕСТЬ ПРИЗНАК-НОСИТЕЛЬ ЕЕ ФОРМЫ, ВОСПРИНИМАЕМЫЙ СОЗНАНИЕМ ЧЕРЕЗ
ОРГАНЫ ЧУВСТВ. Эта философская категория есть объективно-субъективная
реальность, существующая вне сознания, но в зависимости от него.
При ее определении применяется логика той науки, в область которой входит
изучаемая вещь. Содержание вещи, таким образом, есть отражение в сознании
присущего вещи содержательного признака, то есть той или иной абстракции от
познаваемой вещи, которую необходимо познать. Например, красный свет -
формальный признак, ощущаемый сознанием через органы зрения, на самом деле
отражает содержание вещи - электромагнитные колебания с длиной волны примерно
7000 ангстрем.
Совокупность содержаний вещи составляет ее определенность в виде некоторого
образования. Следовательно, нам необходим термин, который бы выражал
характеристику вещи как ее конкретную определенность.
Эта определенность вещи равнозначна в нашей логике ее материальности и со всей
полнотой описывается термином 'материя', то есть, материя как логическая
философская категория. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ МАТЕРИЯ ЕСТЬ ЦЕЛОСТНОСТЬ
ВЕЩЕСТВЕННЫХ ПРИЗНАКОВ ВЕЩИ - СОВОКУПНОСТЬ СОДЕРЖАНИЙ ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
Итак, в нашей логике материя и совокупность всех содержательных признаков по
своему объему совпадают и соответствуют вещности вещи. Материя же, как целое,
есть совокупность всех содержаний Вселенной. В.И.Ленин, касаясь этого вопроса,
замечает: 'В мире нет ничего, кроме движущейся материи, и движущаяся материя не
может двигаться иначе, как в пространстве и во времени'.
Всякая вещь есть единство, целостность, сама по себе она на признаки не
распадается. Только познающий вещь своей деятельностью, своими способностями к
различению этих признаков, обнаруживает их в вещи, создает возможность
установления их наличия. Значит, если вещь существует вне сознания и независимо
от него, то ее признаки тоже существуют вне сознания, но в зависимости от него.
Только благодаря сознанию с его посредниками - органами чувств - возможно
выявление в вещи в начале познания формальных, а затем и иных признаков.
Формы отражаются в сознании в виде явлений. Содержания тоже должны иметь
отражения в сознании. Их нужно обнаруживать и определять. Действительно,
содержательные признаки - содержания - образуют то материальное, что есть в
вещи. И это материальное познающий воспринимает посредством конкретизации
содержательных признаков вещи, ограничиваемой тем уровнем структуры, который нас
интересует из всего возможного их ряда. Это означает, что любая вещь может
рассматриваться на самых различных уровнях абстрактности конкретной иерархии
вещей.
А это с достаточной полнотой описывается логической философской категорией
'сущность', то есть сущностные уровни, различные уровни познания сущности вещи,
есть уровни абстракции при исследовании вещи - установлении ее содержания.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ СУЩНОСТЬ ВЕЩИ ЕСТЬ ОТРАЖЕНИЕ ЕЕ СОДЕРЖАНИЯ В СОЗНАНИИ,
КОТОРОЕ НЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ ОРГАНАМИ ЧУВСТВ, ОБНАРУЖИВАЕТ СЕБЯ В ЯВЛЕНИИ.
Сущность вещи, таким образом, есть отражение в сознании того или иного
содержания, или того или иного уровня абстракции от материи познаваемой вещи, ее
целостности, которую необходимо познать, вскрыть, установить. Другими словами,
нахождение сущности и есть цель науки, так как непосредственно она не может быть
получена с помощью органов чувств. В связи с этим положением К.Маркс отмечал:
'Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая
наука была бы излишня'.
Наличие в сознании сущности и явления в единстве как раз есть отражение в
сознании единства содержания и формы. А единство содержания и формы есть сама
вещь. В свою очередь, единство сущности и явления есть отражение вещи в сознании
на том уровне конкретности-абстрактности, который был принят нами в
исследовании.
Изложение дает вывод, что общепринятое противопоставление материи сознанию, а не
вещи сознанию, имеет лишь тот смысл, что материя есть совокупность вещественных
признаков, знание о которых не может быть получено с помощью органов чувств, то
есть непосредственно, без науки.
В действительности же сознанию противостоит вещь как целостное образование, а не
совокупности признаков. Глубина и широта исследования вещи, установление
содержания задается познающим, исходя из практических целей анализа.
Сущность и явление - философские категории, позволяющие получить отражение в
сознании содержания и формы вещи. Значит, они присутствуют лишь в сознании.
Однако вид, в котором вещь предстает перед сознанием, возникает в сознании,
присваивается самой вещи. Он этот образ вещи, становится независимым от
сознания, относится сознанием на саму вещь.
Установленная нами сущность вещи отождествляется сознанием с ее содержанием.
Сознание присваивает вещи ту форму, которая явилась сознанию в явлении, что
естественно. То же самое оно проделывает и с содержанием, которое сознание
установило в виде сущности.
Это приводит к тому, что сущность и явление, будучи философскими категориями,
существуют в сознании, но для познающего оказываются независимыми от его
сознания, переносятся на познаваемую вещь, присваиваются ей. Другими словами,
когда мы в исследовании говорим о содержании и форме вещи, как объективных
реальностях, то фактически речь идет все же не о них, а об их отражении в
сознании, то есть о сущности и явлении вещи.
Единство сущности и явления, которое интегрируется сознанием, и дает отражение
вещи в сознании. Однако само это знание целиком и полностью зависит от установок
сознания, которые соответствуют его мировоззрению и методу - логике отражения. А
это значит, что целостное отражение вещи происходит в сознании в виде знания.
Фиксируется в нем - полностью зависит от него.
Таким образом, предметом любого обсуждения (да и вообще любого разговора, спора,
беседы и т.п.) может быть всего четыре разновидности реальностей. О чем бы мы не
вели речь, наша логика требует установления, к чему относится предмет
обсуждения:
- к вещам, то есть к чему-то существующему вне сознания и независимо от него;
- к философским категориям вещей, существующим вне сознания, но в зависимости от
него;
- к философским категориям отражения вещей, существующим в сознании, но
независимо от него;
- к отражениям вещей, то есть к чему-то существующему в сознании и в зависимости
от него.
Это и есть исчерпывающий перечень всех возможных реальностей. Других предметов
рассуждений, исследований, изучения и т.п. НЕТ.
Как следует из определений, ни одна из категорий нашей логики отражения, то есть
инструмента познания, не переходит в другую, не может переходить, и для
получения отражения вещи в сознании нет в этом никакой необходимости.
Этот этап познания позволяет нам получить ЗНАНИЕ ВЕЩИ на том уровне абстракции,
который соответствует первоначальному выявлению ее из всего разнообразия вещей.
Итог этого этапа есть знание вещи, она отражена. Мы знаем, что она есть сама по
себе, с чем мы имеем дело.
Дальнейшее ее исследование дает возможность либо снижать, либо повышать уровень
рассмотрения сущности вещи, посредством чего уточняется место исследуемой вещи
среди других однопорядковых вещей, раскрывается ее взаимодействие с другими
вещами внутри некоторого интересующего нас единства, рассматривается ее
собственная структура и взаимодействие составляющих ее вещей. Это в свою очередь
требует установления ряда философских категорий описания вещи, но не ее
познания.
Каждая вещь имеет меру, что доказано еще Гегелем. Мера вещи устанавливается
единством двух философских категорий, которые, так же, как сущность и явление,
существуют в сознании, но независимо от него. Это - количество и качество.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ КАЧЕСТВО ВЕЩИ ЕСТЬ ЕДИНСТВО ПРИЗНАКОВ, ДЕЛАЮЩИХ ЕЕ
НЕСРАВНИМОЙ С ДРУГИМИ ВЕЩАМИ (быть несравнимым - значит, исключить возможность
тождественной замены одной вещи на другую).
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ КОЛИЧЕСТВО ВЕЩИ ЕСТЬ ЕДИНСТВО ПРИЗНАКОВ, ИЗМЕНЕНИЕ КОТОРЫХ
НЕ ВЛЕЧЕТ ЗА СОБОЙ ИЗМЕНЕНИЕ КАЧЕСТВА ВЕЩИ.
Качество и количество вещи в единстве есть МЕРА. Вещам присуща мера, а
количество и качество есть то, что сознание отличает в вещи и переносит на нее.
Вещи, не одинаковые по качеству, имеют комплексы признаков, не сравнимых между
собой. Они в принципе не сравнимы по самому определению качества. Но вещи одного
и того же качества, не одинаковые по количеству, тоже разные вещи, так как и в
этом случае различна их мера.
Значит вещи различны, если различна их мера, и одинаковы, если одинакова их
мера.
Этим завершается этап познания, на котором происходит выделение данной
конкретной вещи из всего мира вещей. На следующем этапе появляется возможность
конкретизировать вещи в ряду одинаковых, идентичных вещей. Эта возможность
реализуется применением философских категорий необходимое и случайное в вещи.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ НЕОБХОДИМОЕ В ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ СОВПАДАЮЩИХ ПРИЗНАКОВ
В ВЕЩАХ, ИМЕЮЩИХ ОДНУ И ТУ ЖЕ МЕРУ. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ СЛУЧАЙНОЕ В ВЕЩИ ЕСТЬ
СОВОКУПНОСТЬ НЕСОВПАДАЮЩИХ ПРИЗНАКОВ В ВЕЩАХ, ИМЕЮЩИХ ОДНУ И ТУ ЖЕ МЕРУ.
Если две одинаковые вещи, имеющие одну и ту же меру, не имеют случайных
признаков, то практика не может установить подмену одной вещи другой. Отнесение
признаков к необходимым или случайным зависит от уровня абстракции вещи, то есть
от исследователя, значит, они относительны, как относительно различие одинаковых
вещей.
Перечисленные философские категории есть тот инструментарий, который позволяет
нам вывести ОПРЕДЕЛЕНИЕ вещи в соответствии с требованиями традиционной
формальной логики, то есть дают нам систему всестороннего рассмотрения той вещи,
которая противостоит нашему сознанию, избрана непосредственным предметом нашего
исследования. Строится определение, как правило, на содержательных признаках.
Знания, полученные с помощью изложенной части логики отражения, необходимы, но
не достаточны для описания изменений, вытекающих из взаимодействия вещи с
другими вещами.
Рассмотренный уровень познания первичен, и без него не может быть никакой науки.
Только лишь установив, что есть данная вещь, можно говорить о взаимодействии
интересующих нас вещей, так как сама по себе вещь не может изменяться. Но если
ограничить рассмотрение вещей лишь этим уровнем, мы никогда не сможем объяснить
их изменение - движение.
И узнаем мы о движении вещей из сравнения с другими вещами, из их взаимодействия
с ними. Нельзя говорить о каком-либо изменении вещей вне их взаимодействия.
Взаимодействие же возможно только в ряду вещей, между вещами.
О движении, изменении Вселенной мы ничего не можем сказать, так как ей не с чем
взаимодействовать. Действительно, Вселенная имеет своим содержанием материю,
которая проявляется, обнаруживает себя в формах: времени и пространстве. Но это
- статика. Динамику же мы начинаем рассматривать, лишь переходя к структурным
вещам Вселенной, то есть, рассматривая взаимодействие вещей, структурно входящих
во Вселенную.
Движение обнаруживает себя в изменениях, которые происходят в данной вещи при
взаимодействии с другими вещами. Само же движение есть разрешение противоречий,
присущих взаимодействующим вещам. Но нам необходимо не констатировать движение,
а обнаруживать его, объяснять наличие и предвидеть изменение вещей в результате
его. Овладеть этими моментами можно только анализом противоречий между вещами.
ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ВЕЩАМИ ЕСТЬ ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ, НАЛИЧИЕ КОТОРОГО ВЫЗЫВАЕТ ИХ
ИЗМЕНЕНИЕ (ДВИЖЕНИЕ) В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЗАИМНОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ.
Изменить вещь, значит изменить ее меру. Чтобы изменить меру, необходимо что-либо
к вещи прибавить или отнять. Однако прибавить или отнять можно только вещь, так
как во Вселенной кроме вещей ничего не существует, и каждая из них имеет
количество и качество. У Вселенной нет противоречий, так как нет взаимодействия.
Вселенной присуще лишь внутреннее движение, что не дает относительного
изменения.
Противоречия возникают, существуют и могут существовать только между
взаимодействующими вещами. Противоречий не существует и не может существовать
между философскими категориями, которые служат для получения знаний о вещах.
Изменение же вещей, их движение - тоже вещь.
Содержание движения - та же материя, что и вещи Вселенной, но материя не как
единое целое, а как система содержания вещей порядком ниже, чем Вселенная. В
самом деле, любая вещь, с одной стороны, есть конкретное образование, единство,
с другой - та же вещь в то же время есть система вещей порядком ниже, чем она
сама, так как все вещи без исключения структурны.
Если материя как единство есть содержание Вселенной, то материя как система
содержаний движущихся вещей обнаруживает себя в связи вещей порядком ниже, чем
Вселенная, вместе с иерархией вещей, их структурой. Движутся все вещи (кроме
Вселенной), и без этого движения не может существовать ни одна вещь.
Таким образом, Вселенная и Движение имеют один и тот же объем содержания,
поэтому они вещи одного и того же порядка, то есть одинаково всеобщи. Однако в
их содержаниях есть различие, что и отражается на их формах проявления. Движение
обнаруживается потому, что Вселенная включает в себя бесчисленное количество
вещей самого различного качества. Значит, Движение внутренне присуще Вселенной.
Взаимодействие вещей проявляется в совокупной связи вещей. Но в самой связи как
таковой нет ничего материального, так как без содержания вещей движение не
существует, поэтому не существует и связи, в которой оно проявляется.
Следовательно, СВЯЗЬ есть ФОРМА, в которой проявляется Движение. Эта форма так
же всеобща, как время и пространство, но они не тождественны, так как они есть
проявления качественно различных содержаний: материи как содержания единственной
вещи - Вселенной, и материи как системы содержаний, входящих в ее структуру
вещей. Движение материально, оно обладает, как и всякая вещь, количеством и
качеством.
Таким образом, Движение существует вне сознания и независимо от него, поэтому
оно тоже исследуется, как и всякая иная вещь, с помощью тех же логических
философских категорий, которые сформулированы выше.
Взаимодействуя, вещи вступают в противоречия, которые обусловливают их изменения
при разрешении противоречий. Исследование противоречий может вестись:
- между данной вещью и однопорядковыми структурными составляющими более широкой
вещи, в которую входит изучаемая вещь структурной единицей;
- между вещами, входящими в структуру изучаемой вещи;
- между изучаемой вещью и иными взаимодействующими вещами иного порядка, чем
данная вещь.
Такие исследования могут дать и дают ответы на вопросы об изменении - движении
изучаемой вещи. Сама же по себе вещь по отношению к самой себе вне
взаимодействия никаких изменений иметь не может. Законы СОХРАНЕНИЯ МАТЕРИИ и
СОХРАНЕНИЯ ЭНЕРГИИ исключают иные представления.
Каждое отдельное противоречие может быть охарактеризовано с различных точек
зрения в зависимости от задач познания и изменения вещи. При этом полученные
характеристики вместе создают наиболее полную картину изменения вещи. К таким
характеристикам относятся следующие.
ОСНОВНОЕ и НЕОСНОВНОЕ. Противоречие, которое само по себе есть источник
существования рассматриваемой вещи, характеризуем как основное. Второстепенное
противоречие для существующей вещи характеризуем как неосновное.
ВНЕШНЕЕ и ВНУТРЕННЕЕ. Противоречие, одна из взаимодействующих вещей которого
присуща изучаемой вещи, а другая находится вне ее, характеризуем как внешнее.
Противоречие, взаимодействующие вещи в котором структурно присущи изучаемой
вещи, характеризуем как внутреннее.
АНТАГОНИСТИЧЕСКОЕ и НЕАНТАГОНИСТИЧЕСКОЕ. Противоречие, которое не может быть
разрешено при сохранении рассматриваемой вещи, разрешение которого
осуществляется переходом данной вещи в другую, характеризуем как
антагонистическое. Противоречие, которое может быть разрешено в пределах данной
вещи, характеризуем как неантагонистическое.
НЕОБХОДИМОЕ и СЛУЧАЙНОЕ. Противоречие, без которого не может существовать сама
рассматриваемая вещь, характеризуем как необходимое. Противоречие, утрата
которого рассматриваемой вещью не ведет к прекращению существования этой вещи,
характеризуем как случайное.
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ и ВОЗМОЖНОЕ: противоречие, объективные условия существования
которого - взаимодействующие вещи - налицо, характеризуем как действительное.
Противоречие, которое может возникнуть при предполагаемых условиях,
отсутствующих на момент рассмотрения данной вещи, характеризуем как возможное.
ИСЧЕРПАЕМОЕ и НЕИСЧЕРПАЕМОЕ: противоречие, которое при окончательном разрешении
приводит к прекращению существования самой вещи, ее отмиранию, характеризуем как
исчерпаемое. Противоречие, которое не может быть окончательно разрешено в
пределах рассматриваемой вещи, характеризуем как неисчерпаемое. Если основное
противоречие неисчерпаемо, то вещь, которой оно присуще, практически существует
бесконечно.
Эти характеристики противоречий есть логические точки зрения, с которых
рассматривается каждое из них. Таким образом, исследование противоречий дает
инструмент к отражению в сознании изменений, которые происходят в мире вещей.
Другими словами, диалектика вещей или ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ, как ее называл
Ф.Энгельс, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОДМЕНЕНА ДИАЛЕКТИКОЙ ЛОГИЧЕСКИХ ФИЛОСОФСКИХ КАТЕГОРИЙ,
что присуще логике Гегеля с его мировоззрением объективного идеализма.
Теперь мы имеем необходимый логический инструментарий, который позволяет
рассмотреть всякую вещь с материалистических позиций. Мы строго разграничиваем
объективную реальность и область сознания. При этом сознание у нас не содержит
вещественности, материальности. Вульгарный же материализм исходит из
материальности отражения вещей в сознании (мозг выделяет мысль, как печень
желчь).
Если допустить, что отражение вещи в сознании есть тоже вещь, то
последовательность требует наличия возможности получить отражение в сознании и
этой последней, которое по той же причине может иметь опять-таки отражение ... и
так до бесконечности, что абсурдно. Поэтому и нет в истории философии ни одного
последовательного вульгарного материалиста. Последовательность здесь в принципе
исключена.
Таким образом, материалистическая логика отражения, рассматривая вещь как
определенную реальность, существующую вне сознания и независимо от него,
накладывает на наше мышление при формировании понятий о вещи и ее определения
(отражения вещи в сознании) определенные ограничения в виде постулатов
материализма и философских категорий.
При этом в соответствии с данной логикой отражения последовательность получения
в сознании отражения вещи заключается в следующем. Сначала в сознании с помощью
его посредников - органов чувств фиксируются в виде понятий явления,
обусловленные наличием формальных признаков у вещи. Далее с помощью процессов
мышления и использования постулатов материализма, философских категорий форма,
явление, содержание и сущность вещи, формальной логики и имеющихся знаний,
формируются суждения, умозаключения и доказательства, свидетельствующие о
существовании у вещи определенных содержательных признаков, которые проявляются
в виде зафиксированных явлений.
То есть, используется способность мышления к опосредованному отражению
действительности (по фактам, доступным лишь непосредственному восприятию,
познавать то, что недоступно восприятию с помощью органов чувств, то есть,
познавать содержательные признаки вещи, проявляющиеся в виде установленных
фактов).
Эти признаки сначала фиксируются в виде понятий, а затем эти понятия
определяются, обобщаются, и определяется первоначальное понятие вещи, которое
отражается в нашем сознании в виде знания вещи при первоначальном ее выявлении.
Далее для определения места вещи в системе вещей она описывается с
использованием категорий качество и количество вещи. Этим завершается этап
познания, на котором происходит выделение данной конкретной вещи из всего мира
вещей. На следующем этапе появляется возможность конкретизировать вещи в ряду
одинаковых, идентичных вещей.
Эта возможность реализуется применением философских категорий необходимое и
случайное в вещи. После чего получаем возможность получить определение вещи в
соответствии с требованиями традиционной формальной логики. Перечисленные выше
категории дают нам систему всестороннего рассмотрения той вещи, что избрана
непосредственным предметом нашего исследования.
Следующий этап познания вещи - это ее изменение (движение) при взаимодействии с
другими вещами. Происходит он посредством анализа противоречий между
взаимодействующими вещами с различных точек зрения в зависимости от задач
познания изменения вещи. Полученные при этом характеристики вместе создают
наиболее полную картину изменения вещи. На этом исследование вещи заканчивается.
Оградив свое мировоззрение и логику отражения от возможных недоразумений,
необходимо применить ее последовательно к необычным вещам, а именно к вещам,
присущим человеческой деятельности, которая так же материальна, как и всякая
другая вещь. Однако исследование вещей, присущим людям, имеет свою специфику.
Есть человечество как таковое и присущие ему всему вещи: труд, потребности,
культурная деятельность, воспроизводство (деторождение) и т.п. Есть в иерархии
человечества вещи уже, ниже: способы производства, экономические формации,
торговля, эксплуатация и т.п.
Есть вещи еще ниже в иерархии человечества, связанные с групповой деятельностью:
движение экологов, работа бригады, партия либерал-демократов, клуб любителей
подводного плавания и т.п. Есть человеческие вещи на уровне личности:
пристрастие к изобретательству, увлечение охотой, автолюбительство и т.п.
Конечно, 'человеческая вещь' - непривычный термин. Но термин 'общественное
явление' - совсем неудачный: он многосмысловой до бесконечности. Мы уже имеем
термин 'явление' как отражение формы в сознании. Возможность его применения в
ином смысле исключает уже формальная логика. Быть 'общественным' - значит
относиться к общественному разделению труда, что связано с появлением классов и
вообще с экономическим разделением людей. Применение термина 'общественный' на
других уровнях (от общечеловеческого до личностного) делает его беспредметным.
Поэтому мы будем применять термин 'человеческая вещь', которым мы будем называть
вещи (объективные реальности), присущие жизнедеятельности людей по всей их
иерархии в соответствии со структурой. А термин 'общественная вещь' будем
использовать по его прямому назначению.
Человеческая вещь - всякая реальность в жизни людей, существующая вне сознания и
независимо от него. Индивиды, людские общности различных уровней в их иерархии
взаимодействуют между собой в различных вариациях тоже вне сознания и независимо
от него, хотя и сознательно, образуют человеческие вещи, которые, как и всякие
вещи Вселенной, имеют признаки, воспринимаемые сознанием непосредственно -
формы. Эти формы, как и всякие формы, достигают сознание в явлениях. А те
признаки человеческих вещей, которые носят формы, есть их содержания или
совокупности содержаний, та материя, которая составляет человеческие вещи, что и
отражается в сознании как сущность.
Человеческие вещи отличаются от большинства окружающих человека вещей тем, что
все они представляют собой движение. Это связано с тем, что человек живое
существо и вне движения в принципе существовать не может. С одной стороны, мы
уже знаем, что в самом общем смысле формой движения является связь. С другой
стороны, люди с давних пор оперируют такими понятиями, как: семейные отношения,
отношения в труде, религиозные отношения, производственные отношения и т.д. Сам
же человек как личность рассматривается как совокупность общественных отношений.
Последним понятием охватываются все отношения человека с отдельными лицами, их
группами, частями общества и, наконец, человечеством.
Без людей не может быть никаких отношений. В самих же отношениях, в связях
каждого человека с другими людьми нет ни грана материального, какой бы
материальный признак не пытались вложить в это понятие. Но каждая человеческая
вещь, какой бы характер она не носила, обнаруживается людьми только потому, что
она проявляется как отношения между ними. Несмотря на столь широкое применение
термина 'отношение', вопрос, что он отражает, в чем его смысл, еще не нашел
своего полного раскрытия.
Разберемся. Для материалиста, мы знаем, весьма ограничен перечень предметов
мышления - всего четыре. Надо установить, к какому из них относится 'отношение'.
Нам уже известно: движение проявляется в форме - связи между взаимодействующими
вещами. Во взаимодействии, разумеется, участвует и человек, но связь человека с
другими вещами всегда опосредована его сознанием и проявляется как отношение к
ним. Вещи (и животные) находятся в связи с человеком, но не в отношении к нему,
так как они не обладают сознанием. Следовательно, ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ОПОСРЕДОВАННАЯ
СОЗНАНИЕМ СВЯЗЬ, В КОТОРОЙ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЧЕЛОВЕКА С ДРУГИМИ
ВЕЩАМИ (ИЛИ ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ).
Следовательно, ОТНОШЕНИЯ ВСЕГДА ЕСТЬ ЯВЛЕНИЕ человеческой вещи, проявление
движения, свойственному человечеству, проявление существования взаимодействия
человеческих сил.
Если то, как явилась вещь сознанию через органы чувств, мы относим на форму
вещи, то отношение, как явление человеческой вещи, мы тоже относим на саму
человеческую вещь в виде ее формы. Тогда ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ТА ФОРМА, В КОТОРОЙ
ПРОЯВЛЯЕТСЯ ДЛЯ НАС ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ВЕЩЬ.
Как всякое явление, и отношение имеет своего непосредственного носителя в виде
конкретных формальных признаков, которые в данном случае свойственны
человеческой вещи.
За явлением всегда обнаруживается - в этом наука - сущность вещи. И человеческим
вещам также присуща эта философская категория. Она переносится на содержание
человеческой вещи, действительность которой, то есть соответствие
содержательному признаку, так же подтверждается практикой, как и при получении
знания - отражения любой вещи в сознании.
Из изложенного следует, что множество общепринятых ныне определений человеческих
вещей, имеющих ближайшим родом - отношения, формы, не соответствуют требованиям
материалистической логики.
Человек, как и все в мире вещей многоструктурен. В зависимости от того, какую
человеческую вещь мы изучаем, необходимо найти ту структуру, в которой она
представлена как составляющая часть. Например, при исследовании способа
производства К.Маркс использует структуру труда с разделением последнего на
необходимый и прибавочный, что дает возможность выделить прибавочный труд и
раскрыть анатомию эксплуатации. При анализе соответствия труда человеческой
природе тот же труд разделен Марксом на совместный (труд материальный и труд по
обслуживанию людей) и всеобщий (творческий). При анализе организации труда можно
также выделить в структуре труда разделение на нормативный и дополнительный
труд. И т.д.
В качестве примера применения изложенной материалистической логики отражения
рассмотрим выборочно иерархию человеческих вещей.
В иерархии человеческих вещей самый высокий уровень занимает человечество. И
поскольку сравнить его пока еще не с чем, мы вынуждены определить понятие
'человечество' через его ближайший род - 'движение вещей Вселенной', и его
видовое отличие от других движений Вселенной (физическое, химическое,
биологическое и т.п.) - как 'жизнь самосознательных существ'.
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО - разновидность движения вещей Вселенной - жизнь самосознательных
существ - людей, человеческий род в его жизнедеятельности.
Необходимо отметить, что определение 'человек - вид животного', данное в
биологии с точки зрения классификации места человека в системе животного мира и
его происхождения, не удовлетворяет требованиям материалистической логики для
познания вещей, поскольку 'животное' не может служить родовым (то есть более
широким) понятием человека, так как эта вещь не относится к сфере человеческих
вещей.
Такой более широкой вещью для человека является человечество. На самом деле,
ЧЕЛОВЕК есть единица человечества. Родовая вещь для него - 'человечество',
видовое отличие -'единица'.
Следовательно, с точки зрения материализма данное определение биологии годится
только для биологии, то есть, только для того, чтобы определить, чем человек
выделяется из остального животного мира. И использовать это определение в другом
смысле, в том числе, в сочетании с другими человеческими вещами, категорически
нельзя, что, тем не менее, происходит сплошь и рядом.
Кстати, использование этого определения биологии при рассмотрении взаимодействия
человека с другими вещами (например, при рассмотрении его поведения в той или
иной ситуации) опровергается и формальной логикой.
Здесь мы сталкиваемся с известной логической ошибкой из-за неправильного
использования в качестве посылки таких рассуждений утверждения, что человек -
это вид животного, которое истинно лишь в биологии при определении происхождения
и места человека в животном мире. Утверждение, истинное лишь при известных
условиях нельзя рассматривать, как безусловно истинное.
Чтобы существовать, человечеству необходимо удовлетворять свои потребности, и
оно взаимодействует с окружающей средой, разрешая имеющиеся противоречия. При
этом ПОТРЕБНОСТЬ - противоречие между человечеством (человеком или любой
общностью людей) и окружающей средой (надобность, нужда в чем-либо), которое
разрешается трудом, создающим необходимые продукты, потребляемые людьми.
ТРУД - основное содержание человеческой жизнедеятельности, вещественный
'процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует,
регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой' (К.Маркс),
целенаправленно воздействует на предметы природы и преобразует их.
Поскольку человечество обладает сознанием, то ему присуща КУЛЬТУРНАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (культура - результат этой деятельности) - деятельность
человечества по отражению и освоению его бытия в совокупности различных сфер
человеческого (общественного) сознания. Здесь родовое понятие - 'деятельность
человечества', а видовое отличие - деятельность 'по отражению и освоению его
бытия в совокупности различных сфер человеческого сознания'.
В процессе человеческой деятельности также возникают устойчивые общности людей,
называемые нациями. НАЦИЯ - исторически сложившаяся устойчивая общность людей
(часть человечества), возникшая на базе общности языка, территории,
хозяйственной деятельности и психического склада, проявляющаяся в общности
культуры.
И, наконец, человечеству необходимо воспроизводить себя. ВОСПРОИЗВОДСТВО
(ДЕТОРОЖДЕНИЕ) - процесс продления человечеством своего рода.
Таким образом, можно выделить однопорядковые вещи (признаки), принадлежащие
человечеству (входящие в его структуру): ЧЕЛОВЕК, ТРУДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (ТРУД),
ПОТРЕБНОСТИ, КУЛЬТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (КУЛЬТУРА), НАЦИЯ, ВОСПРОИЗВОДСТВО.
Каждая из этих вещей имеет свою собственную внутреннюю структуру. Рассмотрим
некоторые из них.
Как известно, ТРУД содержит так называемые простые моменты: непосредственно труд
- целесообразная деятельность людей по превращению предметов труда в предметы
потребления; предметы труда, или объекты, на которые направлен труд; и средства
труда, то есть, прежде всего, орудия, при помощи которых совершается труд.
Кроме того, труд еще имеет характеристики - интенсивность и производительность,
и от них зависит его продуктивность. Однако интенсивность труда имеет
ограниченный диапазон изменения, в то время как производительность труда в своем
росте не имеет границ. Вся история человечества как раз и есть история роста
производительности труда.
Кроме того, труд, как мы уже рассматривали, также бывает необходимый и
прибавочный; материальный, труд по обслуживанию людей и творческий (всеобщий);
нормативный и дополнительный. У труда (кроме творческого) есть мера. Количество
труда меряется рабочим временем, качество труда - определяется квалификацией
работ.
В процессе трудовой деятельности по удовлетворению потребностей человечество
осуществляет хозяйствование и создает способ производства. Хозяйствование и
способ производства - это вещи, составляющие структуру трудовой деятельности
(труда).
ХОЗЯЙСТВОВАНИЕ - трудовая деятельность человечества, которая заключается в
производстве и потреблении продуктов потребления и средств производства.
Основными элементами хозяйствования являются ПРОИЗВОДСТВО (хозяйственная
деятельность по созданию продуктов потребления и средств производства) и
ПОТРЕБЛЕНИЕ (хозяйственная деятельность по приобретению, сбыту и
непосредственному использованию, расходованию средств производства и продуктов
потребления для удовлетворения потребностей людей). В свою очередь в структуре
производства можно выделить организацию труда.
ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА - производственная деятельность по повышению
производительности труда и снижения затрат в производстве предметов потребления
и средств производства. Опять же в структуре организации труда различаем
НОРМИРОВАНИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКУЮ ЭФФЕКТИВНОСТЬ, как оценку организации труда, и т.д.
Продукты потребления, также как и средства производства, всегда кому-то
принадлежат, то есть находятся в чьей-то собственности.
СОБСТВЕННОСТЬ - единица хозяйствования, которая взаимодействует с другими
единицами хозяйствования. В свою очередь все виды собственности можно разделить
на индивидуальную (личную), семейную ('общую'), групповую, муниципальную (все
это - виды частной собственности) и государственную (общенародную).
Каждая собственность принадлежит своему собственнику, который стремится
использовать ее с наибольшей для себя эффективностью, определяемой каким-либо
соотношением между результатами хозяйственной деятельности и затратами (такой
оценкой в каком-то частном случае может служить, например, прибыль).
Анализ хозяйственной деятельности показывает, что каждый собственник (хозяин) в
процессе производства и распределения выполняет три ФУНКЦИИ СОБСТВЕННИКА:
1. СОГЛАСОВАНИЕ (принятие решений: какой продукт производить, из чего (в том
числе, что приобретать у другого собственника) и чьими руками, и как сбывать то,
что потребляется не в рамках данной собственности);
2. УПРАВЛЕНИЕ (создание структуры производства, наполнение ее работниками, их
организация: кто выполняет данную работу, по каким нормам, с какой оплатой и с
какими стимулами, что составляет способ распределения внутри собственности);
3. НАДЗОР (установление: то ли произведено, что было заказано; контроль
исполнения распоряжений - технический, экономический, юридический).
Собственники между собой взаимодействуют на рынке. РЫНОК - хозяйственная сфера
взаимодействий между собственниками по приобретению и сбыту продуктов
потребления и средств производства. Эту сферу также можно назвать сферой обмена:
купли-продажи (торговли).
Рынок может быть неорганизованный, когда собственник взаимодействует
(обменивается) с заранее неизвестными другими собственниками и (или) у него нет
гарантий, что потребление на рынке в запланированных номенклатуре, объеме,
сроках поставок и цене продуктов потребления и средств производства состоится. И
- организованный, когда потребление на рынке осуществляется по заранее
заключенному договору.
Внутри собственности хозяйствование должно осуществляться по плану. ПЛАН -
хозяйственная деятельность по определению порядка выполнения функций
собственника. Причем, у каждого собственника обязательно должен существовать
план в сфере производства. А в сфере внешнего потребления (на рынке) -
номенклатура, объем предметов потребления и средств производства, предполагаемые
сроки их поставок и цена, которые при организованном рынке подтверждаются
договорами с другими собственниками.
Из данных определений следует, что единицы хозяйствования не могут быть
'рыночными' или 'плановыми', поскольку единица хозяйствования (собственность),
рынок и план являются однопорядковыми вещами, и потому рынок и план не могут
входить в структуру единицы хозяйствования и характеризовать ее.
В любой собственности (единице хозяйствования) существует способ распределения -
это по существу и стимул к труду. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ - способ хозяйствования по
распределению предметов потребления.
В свою очередь в структуре вещи 'распределение' находится, например, оплата
труда. ОПЛАТА ТРУДА - способ распределения предметов потребления в зависимости
от затраченного труда. Опять же в структуре оплаты труда можно различить
СДЕЛЬНУЮ ОПЛАТУ, ПОВРЕМЕННУЮ ОПЛАТУ И МАТЕРИАЛЬНОЕ И МОРАЛЬНОЕ СТИМУЛИРОВАНИЕ и
т.д.
Таким образом, в структуру хозяйствования входят: ПРОИЗВОДСТВО, ПОТРЕБЛЕНИЕ,
СОБСТВЕННОСТЬ, СОБСТВЕННИК, ФУНКЦИИ СОБСТВЕННИКА, РЫНОК, ПЛАН, РАСПРЕДЕЛЕНИЕ.
Структуры каждой из этих вещей также можно рассмотреть подробно.
СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА - трудовая деятельность человечества, состоящая в
определенном соединении труда, предметов труда и средств труда, при котором в
процессе производства предметов потребления формируются определенные виды
собственности и распределения.
При формировании того или иного способа производства проявляются классы,
общественное разделение труда, эксплуатация и социально-экономические формации
(от рабовладельческого строя до коммунизма).
КЛАССЫ - возникающие в зависимости от способа производства группы людей, одна из
которых может присваивать труд другой благодаря различию их места в
хозяйствовании. В свою очередь в структуру вещи 'классы' входит вещь
'государство'.
ГОСУДАРСТВО - выражающая интересы господствующего класса особая, располагающая
аппаратом принуждения, организация политической жизни части человечества,
проживающей на определенной территории.
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА - возникающее в зависимости от способа
производства разделение умственного и физического труда на классовой основе.
ЭКСПЛУАТАЦИЯ - возникающее в зависимости от способа производства присвоение
результатов чужого труда.
Таким образом, структура вещи СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА включает в себя КЛАССЫ,
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА, ЭКСПЛУАТАЦИЯ, и социально-экономические формации
(ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННЫЙ СТРОЙ, РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИЙ СТРОЙ, ФЕОДАЛИЗМ, КАПИТАЛИЗМ,
СОЦИАЛИЗМ И КОММУНИЗМ). Например, СОЦИАЛИЗМ - способ производства
преимущественно с государственной (общенародной) собственностью на средства
производства и распределением по труду. И т.д.
Из полученной структуры вещей следует, что труд, как условие существования
человечества не зависит от общественно экономических формаций. Наоборот,
общественно экономические формации и порождающий их способ производства и его
изменение есть результат (следствие) более общего явления, присущего с самого
начала всему человечеству как таковому, - ТРУДА, его изменению.
Труд изменяется, совершенствуется и приводит к изменению в способе производства.
Поэтому способ производства, в компетенции которого находится вопрос
собственности на средства производства, никакого непосредственного влияния на
производительность труда не имеет, хотя сегодня многие 'ученые' полагают
обратное.
Необходимо также отметить, поскольку труд составляет основное содержание
человеческой жизнедеятельности, то он оказывает воздействие практически на
каждую из человеческих вещей.
Анализируя полученную структуру человеческих вещей, также необходимо сказать,
что организация труда и его эффективность никакого отношения к способу
производства не имеет. И не капитализм источник повышения выпуска продукта (как
вполне серьезно до сих пор считают многие так называемые 'ученые', и
провозгласили руководители СССР, взявшие курс 'на рынок'), а организация труда,
которая не зависит от способа производства.
Способ производства и хозяйствование - в иерархии вещей находятся на один
уровень ниже, чем его родовая вещь - 'труд по удовлетворению потребностей',
которая, в свою очередь, на один уровень ниже, чем вещь - 'человечество'.
Исходя из данного определения вещи 'потребность', можно выделить структуру
потребностей, включающую семь видов продуктов потребления (однопорядковых вещей
на следующем более низком уровне), удовлетворяющих потребности людей в различных
сферах.
Три из них - в сфере предметов потребления (человеку непосредственно необходимы
пища, одежда и жилье со всей инженерной инфраструктурой, средствами связи и
сообщений), и четыре - услуги с сопутствующими им предметами в сферах
здравоохранения, образования, безопасности и свободного времени (предоставления
возможностей отдыха, просвещения, деятельно-творческого самовыражения и
удовлетворения культурных потребностей).
Эти виды продуктов потребления удовлетворяют потребности человека в питании,
защите от воздействия неблагоприятных факторов окружающей среды (и от других
людей), потребности в общении, передвижении и совместной деятельности,
потребности быть здоровым, подготовленным к труду (образованным и
трудоспособным) и т.д.
Содержанием структуры вещи 'культурная деятельность (культура)' являются
однопорядковые вещи более низкого уровня, представляющие собой различные сферы
общественного (человеческого) сознания, каждая из которых отражает и осваивает
бытие человечества: ФИЛОСОФИЯ, НАУКА, РЕЛИГИЯ, ИСКУССТВО, ПРАВОСОЗНАНИЕ,
ПОЛИТИКА, МОРАЛЬ.
ФИЛОСОФИЯ - сфера человеческого сознания, отражающая всеобщие законы развития
природы, общества и мышления.
НАУКА - сфера человеческого сознания, целью которой является системное изучение
предметов и процессов природы, общества и мышления, их свойств и
закономерностей.
ПРАВО - сфера человеческого сознания, устанавливающая совокупность норм, правил
поведения людей в государстве, которое обеспечивается применением мер
принуждения. ПОЛИТИКА - сфера человеческого сознания, отражающая интересы
классов.
МОРАЛЬ - сфера человеческого сознания, устанавливающая совокупность норм,
принципов, правил поведения людей, а также нравственные оценки человеческого
поведения (мотивы поступков, результаты деятельности), которые поддерживаются
силой общественного мнения и соблюдаются в силу убеждений. И т.д.
К ОППОНЕНТАМ
Чтение - особенно первое - публикуемой логики вызывает, как правило, бурное
несогласие. И это понятно. Будь все просто, как 'очевидная' естественность
материализма, этот метод нам подарили бы древние материалисты. Но не смогли, был
беден еще багаж человечества.
Так и идет на Земле - каждая логика отвечает добытому нами запасу сведений.
Инструментарий Беркли, например, был шагом вперед, ибо подключал познания в
области функционирования органов чувств. Был прогрессивен и Гегель с его
абсолютной идеей саморазвивающейся вещи, но только до принципиальных открытий
Дарвина.
А затем для философии наступила пора безвременья. Возникшую пустоту так и не
смог достойно заполнить эклектичный, неизвестно кем и когда сфабрикованный
диамат - попытка соединить метафизический материализм с
объективно-идеалистической диалектикой.
К ЧИТАТЕЛЯМ
Взяли ли Вы в руки газету или включили телевизор - Вы оказались в потоке
информации. В потоке мнений. Причем неоднозначных. Каким из них верить? Наш
ответ: никаким!
Надо - знать! Мы в массе своей мним себя материалистами. Особенно когда о
материю набиваем шишки. Но этого явно мало, чтобы начать правильно рассуждать.
Прочитанная Вами Логика позволит Вам отделять истину ото лжи и всегда получать
достоверные знания.
Ведь каждый предмет, также как и истина, существует однозначным и не может быть
одновременно чем-то еще другим.
Вот потому-то и нужен абсолютно доступный и принятый всеми как таблица умножения
инструмент-оружие для избавления от плюрализма.
No
Copyright:
Владимир Леонов, 2011
Свидетельство о публикации №211052100011
Мы уже говорили (http://proza.ru/2011/07/20/573),
что неумение рассуждать является, пожалуй, самым большим недостатком нашего
времени за последние 100 лет. Также как и отсутствие цельного логического
инструмента постижения истины. Эти недостатки имели катастрофические последствия
для человечества и, в первую очередь, для нашей страны. Вы со мной согласитесь,
если критически осмыслите то состояние, в котором, например, пребывает такая
наука, как ЭКОНОМИКА -
http://proza.ru/2011/03/16/1646.
Я ещё раз задумался над этим, когда на днях выполнял поручение клуба избирателей
'Гражданин', имеющего отделение в городе Гатчине Ленинградской области. Это
поручение было связано с подготовкой к публикации клубом 'Гражданин' очередного
выпуска современного словаря философских терминов на букву 'Л'. В мою задачу
входило определить современное понятие философского термина ЛОГИКА.
Понятия этого термина в современных словарях неизменно связано с использованием
законов диалектики Гегеля, об ошибочности которых сегодня говорят многие.
Поэтому я представлю на суд читателей объективное, как я считаю, и, пожалуй,
самое современное видение этого термина.
Логика - философская наука о законах и правилах правильного мышления и развития
объективно существующих вещей.
Различают главные направления развития логики: с одной стороны, как учение о
правильных путях получения знания, о законах связи мышления и объективного
содержания окружающей действительности, отражаемого в сознании (так называемая
диалектическая логика), с другой стороны, как исследование лишь формальных
процедур правильного получения знания (формальная логика).
Наука постигает объективную истину, фиксирует результаты познания в формах
мышления (понятии, суждении, умозаключении, доказательствах). Исследование этих
форм всегда было задачей логики. Диалектическая логика рассматривает эти формы
не как неизменные, изолированные друг от друга, а как находящиеся в тесной
взаимосвязи, в движении.
Диалектическая логика не снимает необходимости в формальной логике, которая
изучает формальную структуру уже готового знания, отвлекаясь от его развития.
Результаты формальной логики используются диалектической логикой в установлении
всеобщих законов движения мышления к истине.
В настоящее время известно две диалектических логики.
Диалектика Гегеля - как наука о познании явлений действительности в их развитии
на основе самодвижения, высказываемом внутренними противоречиями.
И диалектика ленинградского учёного Г.А.Муравьёва (1923 - 2001), как наука о
познании явлений действительности в их развитии на основе взаимодействия между
объективными вещами (впервые опубликована в 1990 году, ознакомиться с ней можно
в Интернете по адресу -
http://proza.ru/2011/05/21/11). Муравьёв разработал собственную
материалистическую ЛОГИКУ ОТРАЖЕНИЯ, как инструмент познания окружающей
действительности, включающую три основные закона формальной логики.
Материалистическая диалектика Муравьёва опровергает идеалистическую диалектику
Гегеля с её законами, поскольку на самом деле развитие объективных вещей
осуществляется не путём самовозникновения, самодвижения, самоотмирания,
высказываемом внутренними противоречиями, как считал Гегель, а в результате
взаимодействия между вещами. Вещи меняются не из-за переходов количества в
качество, и не из-за существующего, якобы, 'единства и борьбы
противоположностей', а также надуманного 'отрицания отрицания', а из-за
взаимодействия с другими вещами. Например, вода превращается в пар не сама по
себе, а в результате воздействия на неё внешним источником тепла.
Вся история развития человечества заключается в поиске правил, закономерностей,
которые бы позволили человеку получать знания о вещах (отражения вещей в
сознании), соответствующие действительности. Этот инструмент познания вещей,
называемый ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ, находится между мышлением и знанием и поэтому
связан с сознанием.
Результатом процесса мышления, использующего логику отражения, всегда является
та или иная мысль, которая находит свое выражение в понятиях, суждениях,
умозаключениях, доказательствах, которые должны подчиняться формальным
процедурам правильного получения знания. Эти процедуры были разработаны ещё
Аристотелем и сегодня известны как законы формальной логики. Это закон
тождества, закон непротиворечия и закон исключенного третьего.
Также должны быть использованы методы формальной логики по доказательности
высказываний. При этом представляемые аргументы (суждения, которыми пользуются
при доказательстве тезиса) должны быть истинны, их истинность должна быть
доказана самостоятельно (независимо от тезиса) и должна быть показана логическая
связь между тезисом и аргументами. То есть, тезис должен быть заключением,
логически следующим из аргументов по общим правилам умозаключения,
зафиксированным в формальной логике.
Но практика показывает, что использование лишь этих формальных процедур
правильного получения знания явно не достаточно. Ведь в них нет логических
правил получения и определения понятий, суждений, умозаключений и доказательств.
А также нет правил рассмотрения вещей в их движении.
Логика отражения Муравьёва устраняет этот недостаток.
Эта Логика вводит три ограничения (постулата материализма), которых должен
придерживаться любой исследователь.
Первое требование (разделительный постулат материализма) гласит: 'ЕСЛИ В
НЕКОТОРОМ ИЗЛОЖЕНИИ СТАВИТСЯ В ОДИН ПОРЯДОК СРЕДИ ВЕЩЕЙ НЕЧТО СУЩЕСТВУЮЩЕЕ В
СОЗНАНИИ ИЛИ В СОЗНАНИИ ОКАЗЫВАЕТСЯ ВЕЩЬ, ТО ТАКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕ ЛОГИЧНО, В НЕМ
НЕТ ЗНАНИЯ'.
То есть, определяя понятия вещей нельзя в одном ряду рассматривать объективные
реальности и их отражения в сознании. Например, молния и гром - это лишь
осознанные ощущения человека, и не более. В то же время как вещь здесь - разряд
атмосферного электричества. Таким образом, первый постулат требует объяснения
грома и молнии не тем, как мы их воспринимаем, а тем, что они вызываются чем-то,
существующем вне сознания.
Уже этим Логика Муравьёва определяет своё отличие от логики, которой
пользовались до сих пор учёные всего мира, в определениях которых сплошь и рядом
присутствуют смешение объективного и субъективного.
Например, определение К.Марксом сути денег: "Деньги не вещь, а общественные
отношения". Материальную вещь 'деньги' Маркс характеризует как отношения между
людьми, что существует лишь в сознании. То же касается самого распространённого
определения экономики: 'Собственность - отношения между людьми по поводу вещей'.
Согласно этому определению собственность также существует только в сознании. Но
как объективные вещи вызывают эти отношения - не определено. Более того, уже
формально в данном определении в один рад поставлено то, что существует только в
сознании (отношения), и то, что существует реально, независимо от сознания, то
есть, вещи - в данном случае в понятии 'предметы'. Такие определения
противоречат первому постулату Логики Муравьёва, а потому в этих определениях
нет знаний, они ошибочны.
Муравьёв ввёл принцип структурности всех вещей (объективных реальностей), при
котором любая вещь, кроме Вселенной, входит в структуру более общей вещи. Всякая
вещь, в том числе и Вселенная, имеет внутреннюю, присущую ей структуру. При этом
СТРУКТУРА ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ ПРИЗНАКОВ - УСЛОВИЙ, НАЛИЧИЕ КОТОРЫХ НЕОБХОДИМО
И ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ.
Признак вещи - вещь порядком ниже данной, сторона, особенность, показатель,
свойство и т.д., которое мышление может выделить, отметить в вещи как предмете
рассмотрения, а затем и определить. Единственная вещь - Вселенная - не имеет
родовой вещи, то есть она - вещь самого высокого уровня и поэтому её сравнить не
с чем. А раз не с чем сравнивать, то, исходя из логики, дать ей научное
определение мы не можем, наши знания могут касаться только объектов Вселенной,
но не самой Вселенной. И о движении, изменении Вселенной мы ничего не можем
сказать, так как ей не с чем взаимодействовать.
До этого рассуждения в мировоззрении философы искали некоторую частицу, из
которой можно построить все разнообразие вещей. Они отдавали предпочтение
конструированию вещей из их частей. Однако, имея одну единственную вещь, мы
получаем возможность разбирать ее, то есть находить место каждой вещи как
некоторой детали в конкретном единстве. Такой подход дает возможность
материалисту для построения мироздания не снизу вверх, то есть от элементарных
частиц (а их может быть много, что уже исключает однозначность - логическую
последовательность такого подхода), а сверху вниз, то есть от единственной вещи
ко всему их бесконечному разнообразию.
Отсюда следует требование к познанию: ВЕЩЬ (кроме Вселенной) ПОЗНАНА ТОГДА,
КОГДА СОЗНАНИЕ ИМЕЕТ НА НЕЕ ТРИ ОПИСАНИЯ: КАК ТАКОВОЙ, ЕЕ СТРУКТУРЫ, ЕЕ МЕСТА
СРЕДИ ДРУГИХ ВЕЩЕЙ.
Вселенная может быть познана только через описания ее структуры в соответствии с
уровнем исследований, начиная с движения метагалактик до движения элементарных
частиц.
Поэтому второй выделительный постулат материализма гласит: КАЖДАЯ ВЕЩЬ ИМЕЕТ
СВОЙ ПОРЯДОК, ТО ЕСТЬ, ИМЕЕТ СВОЕ КОНКРЕТНОЕ МЕСТО В ИЕРАРХИИ СТРУКТУР
ВСЕЛЕННОЙ. Например: ботинок - предмет обуви, обувь - предмет одежды, стол -
предмет мебели, кислород - химический элемент, протон - элементарная частица и
т.д. Смешение их недопустимо, то есть, нельзя ставить в один ряд, сравнивать
ботинок с обувью, обувь с одеждой, стол с мебелью и т.д. (это вещи разных
порядков).
Из многоструктурности вещей следует, что какую бы мы из них не избрали в
качестве предмета исследования, всегда необходимо установить тот порядок, к
которому она принадлежит, и тогда появляется возможность рассмотрения
однопорядковых вещей, где становятся допустимы аналогии, сравнения и т.п. Ошибки
же в определении порядка вещи, смещение структур немедленно приведет к
соответствующим заблуждениям в познании, которые вытекают из тех же аналогий,
сравнений и т.п.
О чем речь не заведи, всегда есть более широкое понятие, отражающее более
широкую вещь, которая будет 'родовой' в сравнении с исследуемой. Поэтому
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВНИМАНИЕ ТОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕЩЕЙ, ПОСТРОЕННЫЕ ПО ПРИНЦИПУ
ОРЕДЕЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ БЛИЖАЙШИЙ РОД И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ (например, 'языкознание - наука
о языке'). Если наука не пришла к такому определению, то работа не закончена. В
свою очередь, родовое понятие тоже должно быть определено, и им может быть
только вещь. Точность определения устанавливается сравнением с родовым понятием.
Чем они ближе, тем точнее определение. ЛЮБОЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПОДОБНОГО ПОДХОДА К
ОПРЕДЕЛЕНИЮ ВЕЩЕЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИЗНАКОМ НЕНАУЧНОСТИ И НЕЗНАНИЯ ПРЕДМЕТА, ЧТО
ИСКЛЮЧАЕТ ОБОСНОВАННОСТЬ ВЫВОДОВ.
Огромное количество общепринятых ныне определений вещей данному требованию не
удовлетворяет, поскольку включает вместо рода вещи - 'формы', 'отношения' и т.д.
Третий сочетательный постулат материализма - диалектический: ИЗМЕНЕНИЕ ВЕЩЕЙ
ЕСТЬ РЕЗУЛЬТАТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЕЖДУ НИМИ.
Далее, материалистическая логика отражения, разработанная Муравьёвым,
рассматривая вещь как определенную реальность, существующую вне сознания и
независимо от него, накладывает на наше мышление при формировании понятий о вещи
и ее определения (отражения вещи в сознании) определенные ограничения в виде
постулатов материализма и философских категорий познания вещей (необъективных
реальностей, используемых логикой отражения).
При этом в соответствии с данной логикой отражения последовательность получения
в сознании отражения вещи заключается в следующем. Сначала в сознании с помощью
его посредников - органов чувств фиксируются в виде понятий явления,
обусловленные наличием формальных признаков у вещи. Далее с помощью процессов
мышления и использования постулатов материализма, философских категорий форма,
явление, содержание и сущность вещи, формальной логики и имеющихся знаний
формируются суждения, умозаключения и доказательства, свидетельствующие о
существовании у вещи определенных содержательных признаков, которые проявляются
в виде зафиксированных явлений. То есть, используется способность мышления к
опосредованному отражению действительности (по фактам, доступным лишь
непосредственному восприятию, познавать то, что недоступно восприятию с помощью
органов чувств, то есть, познавать содержательные признаки вещи, проявляющиеся в
виде установленных фактов). Эти признаки сначала фиксируются в виде понятий, а
затем эти понятия определяются, обобщаются, и определяется первоначальное
понятие вещи, которое отражается в нашем сознании в виде знания вещи при
первоначальном ее выявлении.
Далее для определения места вещи в системе вещей она описывается с
использованием категорий качество и количество вещи. Этим завершается этап
познания, на котором происходит выделение данной конкретной вещи из всего мира
вещей. На следующем этапе появляется возможность конкретизировать вещи в ряду
одинаковых, идентичных вещей. Эта возможность реализуется применением
философских категорий необходимое и случайное в вещи. После чего получаем
возможность получить определение вещи в соответствии с требованиями традиционной
формальной логики. Перечисленные выше категории дают нам систему всестороннего
рассмотрения той вещи, что избрана непосредственным предметом нашего
исследования.
Следующий этап познания вещи - это её изменение (движение) при взаимодействии с
другими вещами. Происходит он посредством анализа противоречий между
взаимодействующими вещами с различных точек зрения в зависимости от задач
познания изменения вещи. Полученные при этом характеристики вместе создают
наиболее полную картину изменения вещи. На этом исследование вещи заканчивается.
Использование разработанной Муравьёвым материалистической логики позволяет
исключать из рассмотрения не только прямое словоблудие, но и работы так
называемых ученых, страдающие отсутствием определенности, последовательности,
доказательности, смешением понятий, идеализмом разных оттенков и прочими
недостатками.
No
Copyright:
Владимир Леонов, 2012
Свидетельство о публикации №212041301579
www.proza.ru/2013/03/25/179
Зиновьев Ал-ндр, или гомосос о собственной персоне
(Конспект книги "логика" А.Зиновьева(А.З.) "Гомо советикус", осуществленный
Бродским Дмитрием(Б.Д.), в 1983г., и его рассуждения и выводы).
От автора 'Г.с': '...просто у меня нет никаких убеждений..., <...> к истине я тоже не
стремлюсь. <...> Наличие убеждений у человека есть признак интеллектуальной
(выделено здесь и далее Б.Д.) неразвитости. Убеждения суть лишь компенсация за
неспособность быстро и точно понять данное явление в его конкретности.
Это (убеждения - Б.Д.) априорная установка на то, как поступать в конкретной
ситуации, без понимания ее конкретности. Человек с убеждениями негибок,
догматичен, зануден и, как правило, глуп'. <...> Они (убеждения- Б.Д.) лишь
украшают тщеславие, оправдывают нечистую совесть и маскируют глупость'. С.11
О классиках А.З. пишет следующее:
Энгельс донес на Дюринга, в результате чего тот был изгнан из университета и
зачах в провинции.
Маркс доносил на русских революционеров.
Ленин доносил на всех конкурирующих революционеров.
Сталин доносил 'в собственном смысле' царской охранке. С.28
От автора : '...у меня не было ни политических, ни экономических, ни каких бы то
ни было других причин покидать свое отечество'. Такие как я имеют 'свою долю
благ, власти и свободы'. С.31.
Он разъясняет читателю, что такие, как я, 'не стремятся ни к истине, ни к
добродетели, они просто живут адекватно времени, разделяя его заблуждения и
пороки', которые не 'общи и абстрактны', как 'истины и добродетели', а
'индивидуальны и конкретны'.
Далее пишет, что в Советском союзе он мечтал о демократии, а, попав на Запад,
стал мечтать о 'хорошем полицейском государстве', потому что он, по его словам,
'крайний реакционер, идущий впереди крайнего прогресса'. С.33
Комм. Б.Д. 1983г. - авторитарист (волюнтарист - Б.Д. 24 марта 2013г.) .
'Я убежденный атеист', считаю православную церковь 'ублюдочной'. С.34-35
Советский строй, по А.З., есть 'истинный социализм'. С. 37
В отличие от автора, по мнению 'социолога' (персонажа, на которого без
упоминания фамилии он ссылается): строй в СССР 'вообще не есть социализм'. С.37
Информация о странах социализма. Упоминается о покушении на своих бывших граждан
'с помощью зонтиков, тюбиков от зубной пасты, шампуня и др. предметов быта'.
С.42
От автора. В косвенной форме А.З. указывает, что его 'волнует' проблема
'посмертного существования'. С.44
Соображения А.З. Считает, что 'невинные люди больше похожи на агентов, чем
реальные агенты; последние быстро приспосабливаются', а невинные 'пытаются вести
себя независимо, чем вызывают раздражение'. С.75
От автора: 'Советское общество не враг мой, а лишь объект изучения'. С.77
Суждение: 'Такого количества понимающих и способных на сопереживание женщин, как
в Советском Союзе, нет нигде, <...> здесь (на Западе - Б.Д.) полно баб для тела,
<...> но баб для души нет'. С.80
Комм. Б.Д. 1983г. - авторитарист. (сексистское патриархальное мышление - Б.Д. 24
марта 2013г.) .
От автора. Три года работал на руководителя группы 'за одно обещание помочь
напечатать статью 'под своим именем'. <...> Чтобы попасть в старшие научные
сотрудники, я должен был напечатать монографию. <...> Чего мне стоило напечатать
два десятка статей до этого, не хочу вспоминать. За одно это можно возненавидеть
советское общество со всеми его достоинствами. <...> Когда же дело дошло до
монографии, начался сущий ад. Мою работу дважды проваливали на ученых советах.
Причем, делали это люди, считавшиеся моими хорошими знакомыми и друзьями.
Наконец, я решил схитрить: напечатал книжечку в провинциальном городе, отдав
весь гонорар в качестве взятки за напечатание. <...> Если бы Бог (выделено здесь
и далее Б.Д.) предложил мне повторить жизнь, я бы из-за одного этого периода
'пробивания' не согласился бы на это'. С.83-84
Суждение. Сторонник советского варианта 'еврокоммунизма' вызывает у автора, в
лучшем случае, жалость: '... несчастное беззащитное существо, выброшенное
жестокими властями в неведомый мир', а в худшем - презрение, как 'параноика':
'...советская тварь, которая своего добьется ценой демагогии, лжи, лести, гнева,
слез, занудства'. С.87
От автора. На одной из международных советологических конференций высказал
мысль, что представление западных ученых о советской опасности недооценена ввиду
мощного интеллектуального потенциала страны и способности не жалеть ничего для
своих целей: '... мы способны терять не только за чужой, но и за свой собственный
счет'. С.90
Комм. Б.Д. 1983г. -А.З., по-видимому, имел ввиду энтузиазм фанатичных
альтруистов или коллективистов, подогреваемый эгоистами.
Эксцентричная, оскорбительная форма, в которой была высказана эта мысль, вызвала
неприязнь у слушателей. Возвращаясь в одиночестве домой, он рассуждает: '... эти
люди заинтересованы в ложной картине советского человека, ибо она их кормит. А
истина не кормит никого. Она лишь причиняет страдание тому, кто к ней стремится,
и вызывает злобу тех, к кому искатель истины апеллирует'. С.90
Он 'убеждается', что истина не является общественной потребностью, что эта
потребность 'любопытствующих' одиночек.
Суждение автора 'Проблема не в том, что произойдет, а в том, что надо делать,
чтобы история шла желанным для нас путем'. С.94
'В Советском Союзе много гениальных мальчиков, которые за минимальное
вознаграждение готовы творить чудеса. Но вряд ли эти чудеса пойдут в дело.
Почему? Потому что они сотворены за ничтожное вознаграждение. А за большое
вознаграждение там делают только делают только халтуру'. С.94
От автора: 'В Москве были люди, которые выкачивали из меня идеи, использовали и
ценили. Пусть для себя, а не для меня. Но отдавать что-то людям - это тоже
жизнь'. А здесь никто 'не хочет эксплуатировать мой интеллект'. С. 95
Суждение о русских. Русский народ никогда не сможет стать 'господином мира',
ибо у него для этого нет соответствующих качеств превосходства 'перед другими
народами во всех основных мирных сферах жизни'. с. 96 (Комм. Б.Д. Наблюдения
автора согласуются с моими представлениями на этот счёт. 24 марта 2013г.)
Суждение о войне. Третья мировая война не будет атомной, так как СССР невыгодно,
чтобы она таковой была. Она будет войной масс людей против масс людей, и будет
происходить на территории Западной Европы. Вот почему все усилия внешней
политики направлены на нейтрализацию, деморализацию и разъединение стран
Западной Европы. С.99
Выпуская диссидентов, советское руководство 'выпустило избыточный пар из
советского котла, и взрыва не произойдет'. С.100
О воздействии на мозг.
'То, что здесь называют парапсихологией и что служит предметом увлечения для
советских неудачников, есть лишь маскировка этой программы'.
'Целительницы - <...> липа <...> для советских калек разного рода. <...> Воздействие
на психику на расстоянии непостижимыми для науки путями' - это 'сказки для
невежд'.с.101
Комм. Б.Д. 1983г. - признаю справедливость сказанных слов.
Альтернатива автора: 'Слухи такого рода распускаются специально с целью отвлечь
внимание от главного - от изобретения оружия, поражающего мозг людей
научно-контролируемыми путями'.
Комм. Б.Д. 15 ноября 2009г. - Если А.З. был прав, отрицая мистику, то тут он сам
впадает в мракобесие, но уже технократическое. По-моему это связанно с его
субъективно-материалистическим сознанием.
Для воздействия на волю служит 'идеология, пропаганда, манипулирование массовым
сознанием'. С.101
Интрига под видом информации: Популярный в Москве болтун и шизик - вождь и
теоретик нео-православия - сотрудничает с КГБ. С.104( Интересно кого он хотел
опорочить? - Б.Д. 24 марта 2013г.)
От автора: 'Я ненавижу тех, кто требует то, что им не принадлежит по праву у
тех, кто им ничего не должен'. С.106 - формула шакалов.
Суждение автора. Руководители КГБ считают, что соотношение сил между Западом и
Востоком 'пока в нашу пользу, но это не очень заметно врагам. Если мы будем
работать ощутимо лучше, это заставит противника усовершенствовать свою
деятельность. И тогда соотношение сил начнет меняться в худшую для нас сторону.
Хорошая логика?- Логика идиотов вообще несокрушима'. С.111 ( А.З идентифицирует
себя с СССР, как корпорацией. - Б.Д. 24 марта 2013г.) .
Суждение. Богатый народ не обязан делиться с бедным путем собственного
обеднения. 'Каждый народ имеет право на борьбу за свое существование и
благополучие'.
Нельзя быть гуманным к другому народу за счет своего народа. С.113
Комм. Б.Д. 1983г. - здесь он напомнил мне суждения моего приятеля того времени
В.С. Гефмана
В ФРГ 5 миллионов иностранных рабочих и 2 миллиона своих безработных, но эти
безработные не будут работать на тех же условиях, что иностранцы.
Общесоциологический вывод А.З.:
1. общество не может существовать без иерархии и неравенства;
2. в обществе должен быть как класс (термин мой - Б.Д.), сравнимый с рабами, так
и класс, сравнимый с плебеями Рима. С. 113
Сравнение преимуществ:
На Западе профессор распоряжается новейшими техническими средствами и одной
лаборанткой. В СССР профессор распоряжается 'убогой' технической базой и
обширным (до 50-ти человек) штатом сотрудников.
От автора:
Пишет, что имея одни штаны, он не чувствует себя бедным, питаясь тухлой
картошкой - не чувствует себя голодным. Может смириться и жить в крохотной
комнатушке. Продолжая, рассуждает в том духе, что: 'Я' 'мог бы вписать свое имя
в историю науки, но я могу раздавать свои идеи даром, и кому попало, как я это
делал до сих пор. В этом смысле я есть настоящий коммунист. Но я не верю в
коммунистический рай...'. с.116
На Западе интенсивный способ производства идей В СССР экстенсивный способ
производства идей
Дефицит общения ('изнывают от скуки') - порой с депрессиями попадают в
психиатрические лечебницы Избыток или норма общения: собрания, отправки на с/х
работы, 'общественная' работа.
Завидуют советскому образу жизни Завидуют западному образу жизни
Вывод автора: '...сравнение стран с различной социальной системой и вынесение
приговора, какая из них лучше и какая хуже, есть дело истории'. с.116-117
Суждение о познании.
'Можно не понимать с большим знанием. А понять можно и с малыми знаниями'. С.118
Комм. Б.Д. 1983г. - согласен с этим суждением.
Суждение о развитии общественности: 'Цивилизация, в принципе, есть ложь, ибо
цивилизация есть искусственность. Правда, есть нечто естественное. <...> Например,
представители различных рас обычно ненавидят друг друга согласно естественным
законам бытия. Что делает цивилизация? Привносит в расовые отношения ложь, <...>
скрывая неравноценность рас'. С.121
Комм. Б.Д. 1983г. А.З. - варвар - расист
Комм. Б.Д. 2009г. - скорее это рассуждение дикого человека или
эгоиста-интеллектуала, для которого элитаризм - закономерен. По мнению таких
персон - они лучшие или одни из лучших, но не понятых и не оцененных. Отсюда и
раса, к которой они относятся -тоже лучшая.
Механизм роста народонаселения
При Петре Первом в России было 12 миллионов жителей. Далее, в результате
развития крепостного права народонаселение стало резко возрастать, так как
помещик был заинтересован в росте населения своего поместья. Интерес был вызван
зависимостью материального и социального статуса помещика от числа крепостных.
С.121
Комментарии Б.Д.
Я обратил внимание на следующее. В допетровские времена протекал процесс
овладения монархом всей русской нацией. Петр Первый довел степень своей свободы
произвола над нацией до абсолюта, т.е., снизил степень свободы нации до
величины, которой можно пренебречь. В дальнейшем начинается процесс ослабления
государственного рабовладения путем передачи все больших прерогатив власти над
крестьянами в руки помещиков при увеличении степени свобод самих помещиков. Вот
тогда и возникает в условиях товарно-денежных отношений желание помещиков
увеличить свои поместья и количество рабов на их территории.
Суждение о преимуществе общественных систем
Система манипулирования сознанием предполагает:
в СССР большую степень свободы для духовного противопоставления идеологии за
счет протеста. С.121 в ФРГ меньшую степень свободы для духовного
противопоставления идеологии за счет того, что возможность протеста есть способ
в системе манипулирования. С.121
В СССР произведение литературы может стать известным без рекламы. С.126 В ФРГ
без рекламы книгу читать никто не будет. С.126
Утверждение А.З.: 'Есть наука манипулирования людьми. Наука не менее точная, чем
физика. И опыт есть, и кадры'. С.125
Суждение А.З. о функционировании целенаправленных систем.
'Когда боксер готовится к решающему мачту, он сбрасывает лишний вес, укрепляет
мускулы, концентрируется психологически на предстоящем сражении и на
предполагаемом противнике'. С.132
Суждение о механизме порождения оппозиции в СССР
'Самым опасным врагом нашего строя' является 'настоящий советский человек <...>,
который мог бы свое дело делать лучше других. Он становится опасней для других,
и они выталкивают его на роль врага всего общественного устройства'. С. 135
(По-моему, верное замечание. Так случилось и со мной при национал -
коммунистах. Б.Д. 24 марта 2013г.) .
Информация:
К гражданам, желающим получить аудиенцию с представителями правящего класса, в
СССР применяется 2 метода манипулирования :
1. Метод помощника в отношении интеллектуалов (то же упоминается у Стругацких
'Улитка на склоне' - Б.Д.);
2. Метод двойника в отношении обывателей. С. 138-139
В СССР интеллект становится капиталом только при определенном 'социальном
положении' (месте в служебной иерархии - 'служебном положении' - Б.Д.) В ФРГ
интеллект становится капиталом лишь при определенном имущественном положении
('экономическом положении' - Б.Д.)
Отношение женщин к мужчине так же подчиняется той же закономерности. С. 141
В ФРГ 'число людей, которые не хотят работать, трудиться и учиться - скучают и
ищут острых ощущений - огромно. Ими легко манипулировать'. С.144
От автора. А.З. считает, что у него 'есть взгляды', а у прочих эмигрантов их
нет, что 'истину говорят одиночки', кем он и является.
Комментарий Б.Д. 1983 года: Обнаруживается противоречие с первоначальными
утверждениями А.З. на с.11, где от утверждает, что не стремится к истине.
Сравнение общепринятого общественного мнения 'западного' человека на СССР и
истинного положении дел ( по А.З.).
Критики советского режима из эмиграции, по мнению А.З, - эмиссары СССР, цель
которых, согласно планам советского правительства, - деморализовать западное
общество. С.148
И тут же А.З. пишет об оппозиционных эмигрантах, что они не имеют поддержки в
народе, так как их требования касаются 'привилегий, которые недоступны массе
населения'. Те же привилегии, которые получены советскими людьми согласно
занимаемого ими 'положения', не противоречат 'нормам' общественной морали и
воспринимаются населением как должное.
Права, которые хотят получить оппозиционеры, воспринимаются обывателями, как
попытка получить привилегии за его, обывателя, счет. С. 151
(В результате, складывается мнение, что А.З просто выполняет задание КГБ по
дискредитации либеральной оппозиции. Б.Д. 24 марта 2013г.) .
Суждение о решающих факторах истории
'Чем больше сведений и чем больше знатоков, тем меньше уверенности в том, что мы
достаточно правильно и глубоко понимаем происходящее. <...> Нам (кому, КГБ? -
Б.Д.) нужно 'всего несколько <...> гениев', заслуживающих 'доверия'. Автор
считает, что 'проблемы выбора пути тоже уже нет: мы обречены (разглагольствует
он - Б.Д.) на то, что происходит независимо и порою помимо нашей воли. И гений
тут нужен лишь на то, чтоб удовлетворить свое праздное любопытство. Я его
удовлетворил вполне.
Мне все ясно, причем - на много веков вперед'. С.155
От автора
Считает себя 'изощренным диалектиком' и, что именно этот метод при взгляде на
советское общество с точки зрения 'интеллектуального любопытства' может дать
истинное представление о нем. С.157
Комм. Б.Д. 1983г. Демагогирует сука...
Суждение
'Реальное коммунистическое общество <...> есть ни благо, ни зло', но факт
'достойный, по крайней мере, праздного интеллектуального внимания <...>
диалектически мыслящего человека'. С.157
Комм. Б.Д. 1983г. А.З. не достиг даже морального сознания. Цинизм нескрываемый.
Информация
Из желания 'влить свою мысль и волю в какой-то ручеек большой истории' сотрудник
КГБ готов был согласиться 2-3 года обладать полной властью 'в своей сфере
деятельности' даже при условии неизбежной последующей своей гибели. С.161
Комментарии Б.Д. 1983г. Сказанное характерно для индивидуумов с идеей власти,
верящих в безусловное, бесконечное существование человечества и обусловленное
существованием в нем личности.
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Такие индивидуумы, как А.З. , по-моему, -
субъективные материалисты (элитаристы-волюнтаристы), - полагающие, что историю
творят избранные члены социума.
Суждение. Верит, что возможно 'разработать научную теорию, позволяющую делать
достоверные прогнозы на счет будущего'.
Комм. Б.Д. 1983г. Набивает себе цену, чтобы хорошо продать себя, наивно
полагая, что цинизм цениться в среде политического истеблишмента Запада.
'Я на пари и из чистого любопытства готов с небольшой группой хороших
помощников построить такую теорию для предсказания важных поступков советского
руководства и эволюции советского общества вообще на ближайшие 10-20 лет, и
построить электронную модель Советского Союза, которая позволила бы использовать
общую теорию в приложении к конкретным фактам'. С.163
Комментарии Б.Д. (1983): Что говорит?! Набиваете цену, с тем, чтобы его наняли...
Суждение об интеллигентности
Что такое интеллигент - это 'интеллектуально развитый, культурный, образованный
человек'. Любой интеллигент способен стать и агентом КГБ, и предателем. С.163
Комм. Б.Д. 1983г. Отождествляет интеллигента и интеллектуала. (Судит по себе.
Б.Д. 24 марта 2013г.)
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Определение А.З. бессодержательно. Его рассуждения о
конформизме интеллигента указывают на то, что он не понимает не только то, что
означает нравственность, но и вообще этика, как таковая. По-видимому, он(А.З.)
существо асоциальое.
Суждение. 'Коммунистическая система' наилучшая 'для выживания данного
объединения в борьбе с другими'. С.165
Япония Западная Германия СССР
Децентрализованная Децентрализованная Централизованная
Требует культивирования дела и духа Не требует культивирования дела и духа Не
требует культивирования дела и духа
Состоит из надежных элементов в контролируемых условиях функционирования Состоит
из в меру надежных элементов, в меру контролируемых условиях функционирования
Состоит из ненадежных элементов в не контролируемых условиях функционирования
Жесткая дисциплина Разумная дисциплина 'Естественная дисциплина'
Конкурирует с Западом Воплощает Запад Использует Запад
Подражает Западу Воплощает Запад Использует Запад
Прежде всего, развивает экономику Развивает культуру и экономику Прежде всего,
развивает военную мощь
С.165
О диссидентах
А.З. обвиняет А.Д.Сахарова в 'ничтожности' поводов для 'провокационных акций'.
Обвиняет 'другого Великого Диссидента' в том, что в то время, когда он
'сутяжничал с властями' о праве на телефонный разговор с Парижем, где-то в
провинции была разгромлена группа оппозиционеров, которые тщетно пытались найти
поддержку у столичных лидеров, так как те посчитали их провокаторами КГБ.
С.167-168
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Манера А.З. не называть тех, кого он пытается
'замазать' или 'размазать' - эта форма циничного манипулирования читательским
сознанием. Бить прямой наводкой он пытается по 'высотам', таким как А.Д.Сахаров.
Демонстрируя осведомленность, он не спешит поделиться с читателем точными
фактами. В частности, мы так и не узнаем, о каких таких оппозиционерах,
неподержанных москвичами он написал. У меня возникла мысль, что или таких
'оппозиционеров' и вовсе не существовало, или он действительно упоминает о
группе реально разоблаченных Андреем Дмитриевичем и его друзьями кагебэшных
провокаторов.
О механизме разрушения системы
А.З. приводит притчу о старухе, которую ее внуки в начале пытались заморить
голодом, но она становилась даже крепче. Тогда им посоветовал 'мудрец' окружить
ее вниманием и накормить ее после голодной диеты жирной уткой, что и привело их
жертву к смерти. Рассказал эту историю А.З. для того, чтобы показать, что люди
не умеют извлекать уроков из притч, например, даже апостолы не понимали Христа,
а последнее рассказал для того, чтобы повысить свой статус в глазах западного
читателя.
Далее он объявляет, что и он смог бы справиться 'со старушкой', но для этого ему
должны быть даны полные полномочия: 'нужна интеллектуальная диктатура немногих',
но 'действительно способных и одержимых стремлением к научному успеху людей'.
Печалится об отсутствии 'настоящей диктатуры' в СССР.
Характерно, что внуков-убийц старушки из притчи он называл 'хорошей
интеллигентной семьей'.
Комм. Б.Д. 1983г. Здесь А.З. проявляет неприкрытый цинизм(в духе Шарикова ),
одновременно подтверждая, что его этические представления просто вне добра и
зла, а не просто 'интеллектуалистские'.
От автора. В рукописи о научной теории коммунистического опыта, написанной
автором, основная идея заключалась в том, что 'недостатки нашего общества суть
необходимые следствия и проявления его достоинств'. С. 163.
(То есть, фактически, А.З. ничего не имеет против государственного рабовладения,
сложившегося в СССР, но не считает его достаточно последовательным. Б.Д. 24
марта 2013г.)
О понимании автором интеллигенции
'Внутри интеллигенции есть очень небольшая часть, действительно являющаяся
мозгом и гением общества, - интеллектуальная элита'. Эта часть, по мнению А.З.
является творцом истинных ценностей общества.
Другая же: 'Масса интеллигенции скрывает этот факт, поскольку они в первую
очередь эксплуатируют свою элиту и паразитируют за ее счет'. Ее (массовой
интеллигенции - Б.Д.) союзником является власть, которая 'в качестве власти
узурпирует функцию интеллекта'. С.177-178
Интеллектуальной элите А.З. приписывает и победы на войне, и подготовку
'сталинских репрессий' и сокрытие их в дальнейшем. С.178
Комм. Б.Д. 1983г. Ещё раз А.З. демонстрирует, что не способен различить
работника умственного труда: технократа, интеллектуала от нравственного
интеллектуала -интеллигента, от тех, многие из которых поплатились за своё
нежелание участвовать в подлостях сталинского режима жизнь, или страданиями от
пыток и лагерей.
В миниатюре 'Сомнение' автор подвергает сомнению роль 'интеллектуальной элиты',
показывая ее представителей как людей, оторванных от практики, а практике, по
его мнению, нужны миллионы 'образованных и интеллигентных крыс'. С.179-180
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Надо полагать, что под 'крысами' А. З.э понимает
субъектов, способных на практические подлости и злодейства. Таким образом, он
вообще не отличает человека от животного. Никто не вынуждал его так
характеризовать 'лучших' с его точечки зрения представителей человечества.
От автора. 'Я по профессии и по призванию - пониматель', но 'я могу существовать
в качестве понимателя, только прилепившись к полноценному советскому
коллективу'. С.181
Информация. До ВОВ в одном НИИ работал 'забавный паренек'. 'Паренек
конструировал и чинил хитроумную аппаратуру, а заодно молниеносно решал в уме
головоломные математические задачи, над которыми доктора наук бились, порой,
месяцами, запоминал с одного взгляда целые газетные страницы и проделывал другие
'штучки', забавлявшие ученых института. Паренька забрали в соответствующее
учреждение, кое-чему подучили, переправили в Германию и буквально спрятали под
землей. Так он и прожил 2 года до войны и всю войну в погребе, где-то неподалеку
от Берлина. В его задачу входило обрабатывать, ужимать и максимально экономно
кодировать мощный поток шпионской информации. Уже через несколько месяцев он
достиг такого совершенства, что молниеносно определял степень ценности
документа, из многих тысяч страниц извлекал достойные внимания, ужимая
информацию порою до нескольких строк. После войны его хотели, на всякий случай,
расстрелять, но потом решили, все же, сохранить. До 1958 года он просидел на
Лубянке в одиночной камере. Потом освободили, дали мизерную пенсию и этот
домишко. Ничего из того, что прошло через его голову, он не помнит. Не помнит и
свою систему 'упаковки информации'. С.182-183
Информация о ФРГ. По статистике 70% западногерманских семей имеют одну зубную
щетку - экономят. С.185
От автора. Путь к спасению не в единении, а в разъединении - нужна ясность во
всем. 'Лучше искренняя вражда, чем лицемерная дружба'. С.185
Информация о ФРГ. В одной из квартир нашли останки пожилого человека
(пенсионера), пролежавшего около 3-х лет. В дискуссии выдвигается 2 тезиса:
совершенство банковской системы; - порок капитализма. С.186
Информация о ФРГ. Ученики требуют либерализации школы. Поводом к демонстрациям
послужило самоубийство девочки, которой занизили отметку на один балл. Школьники
требуют облегчения программы, которая значительно проще, чем в СССР. Кроме того,
среди требований школьников - демилитаризация Западной Европы. Дети младших
классов аргументируют это тем, что трата на военные расходы повышают цены на
сладости. С.186. ( Любопытные издержки демократии - уклонение в инфантилизм в
форме эгалитаризма. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Сравнение понимания социальной реальности
'Советская официальная идеология ближе к истине в понимании социальной
реальности, чем все то, что я увидел здесь на Западе. Она плохо сформулирована и
испорчена интересами пропаганды, что позволяет западному бесконтрольному
словоблудию смотреть на нее свысока.
Изначальная истина часто выглядит уродом в сравнении с высокоразвитым
заблуждением.
Советская идеология, поддавшись влиянию Запада в послесталинское время,
несколько выиграла в отношении внешней словесной формы, но много потеряла по
существу'. Далее А.З. советует его почитателям выезжать на Запад 'не с целью
познать Запад, а с целью познать самих себя, и оценить свои собственные
возможности'. С.188. (Обращение к эгоизму человека, а не к его этическому и
творческому чувствам. Б.Д. 24 марта 2013г.)
О типе 'гомосоветикусе' (гомососе)
Это человек, порожденный условиями существования в коммунистическом
(социалистическом) обществе - 'продукт приспособления к определенным социальным
условиям. <...> Он всецело поддерживает свое руководство, ибо он обладает
стандартным идеологизированным сознанием, чувством ответственности за страну как
за целое, готовностью пожертвовать и готовностью других обрекать на жертвы'.
С.190
Его критика 'порядков в стране и властей' ограничена мерой 'не угрожающей
ощутимым образом интересам общественного организма'. С.190
Выслушав вашу критику, согласившись с вами и добавив к уже сказанному еще более
резкие замечания, наконец, даже согласившись на сотрудничество с вами в борьбе с
существующим строем 'он столь же искренно донесет на вас'. С 191-192. (Здесь А.З
был прав. Как будто с себя писал. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Автор подводит итог, который заключается в том, что 'с точки зрения некой
абстрактной морали он (гомосос - Б.Д.) кажется существом совершенно
безнравственным. Гомосос не является существом нравственным - это верно. Но
неверно, будто он безнравственный. Он существо идеологическое, в первую очередь.
И на этой основе он может быть нравственным и безнравственным, смотря по
обстоятельствам. Гомососы не злодеи. Среди них много хороших людей. <...> Но если
он получает возможность или вынуждается творить зло, он это делает хуже отпетого
злодея. (с.192) <...> Гомосос не есть деградация. <...> Это сверхчеловек. Он
универсален. Если ему нужно, он способен на любую пакость. Если можно, он
способен на любую добродетель. Нет тайн, для которых он не нашел бы объяснения.
Нет проблем, для которых он не нашел бы решения. Он наивен и прост. Он пуст. Он
всеведущ и всесущ. Он преисполнен мудрости. Он есть частичка мироздания, несущая
в себе все мироздание. Он готов на все и ко всему. Он готов даже к лучшему. Он
ждет его, хотя не верит в него. Он надеется на худшее. Он есть Ничто, т.е., Всё.
Он есть Бог, прикидывающийся Дьяволом. Он есть Дьявол, прикидывающийся Богом. Он
есть в каждом человеке.
Человек! Приглядись к себе, и ты узришь в себе самом, по крайней мере, эмбрион
этого венца творения. Ты сам и есть гомосос'. С.192-193
Комм. Б.Д. 1983г. Как видно из всех предыдущих и нынешнего высказываний
этическую сторону человека А.З. заменяет идеологической.
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Фактически в раскрытии представления о гомососе А.З.
описал самого себя, как рефлексирующего гомососа. Мораль для него имеет эпитет
'абстрактная', нравственность легко становиться идеологией. Здесь нет ничего
удивительного, так как А.З. по существу, высокосознательная, рефлексирующая,
человекообразная крыса.
Автор предупреждает Запад. 'История страха смерти есть идеологическое средство
манипулирования людьми, причем - людьми западными (в отношении советских людей
это средство неэффективно) и есть средство советское. Оно тщательно продумано во
всех звеньях советского аппарата власти и одобрено на самом высшем уровне как
общая установка вплоть до новой мировой войны'. Он предупреждает Запад: 'Хочешь
мира - готовься к войне!'. С.193
Автор обещает миру. 'Будь спокоен за будущее человечества. Человек - это такая
тварь, которая выживет при любых обстоятельствах'. С.194. (Тем самым А.З.
отождествляет частное и общее: человека и Человечество. Этим он, по-моему,
проявляет свой субъективный материализм. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Автор утверждает, что распространение алкоголизма в России - 'неизлечимая
национальная судьба'.
Автор советует:
не верить дружбе, так как 'чем сильнее дружба, тем страшнее предательство ее';
1. не верить любви, так как 'чем чище и сильнее любовь, тем страшнее
предательство ее';
2. не верить людям, так как 'чем больше доверяешь людям, тем циничнее будешь
обманут';
3. отказаться от славы;
4. отказаться от творчества, так как 'чем больше создаешь, тем меньше
удерживаешь за собой';
5. отказаться от собственности: 'Я потерял все. <...> Собственность делает
человека трусливым, заставляет отказаться от своих целей';
6. отказаться от потомства, так как 'наши лучшие намерения они истолкуют как
насилие, <...> наши лучшие достижения - как глупость и бездарность';
7. отказаться от страха смерти, так как, глядя со стороны, станет смешно 'как
такое мизерное существо ухитряется развить в себе такой грандиозный страх
смерти, <...> будь готов платить за жизнь адекватную ей плату'.
Не смотря на то, что ты 'обречен' (т.е., ты обязательно умрешь, и вообще конечен
- Б.Д.):
1. не соглашайся покорно на смерть;
2. не проси продолжения жизни;
3. дерись за жизнь. С.С. 195-197
Самая светлая мечта А.З. - банк (его чарующие автора очертания мерещатся ему на
протяжении всего его опуса - Б.Д.). С.199
Комм. Б.Д. 1983г. Идея обогащения - вот чем озабочен 'великий' ум А.З.
Информация об СССР. По слухам, в Москве есть тайное общество любителей выпивок
на грани смерти. На эту идею его членов натолкнула практика лечения от
алкоголизма с помощью антабуса, который, как утверждает автор, полностью не
излечил ни одного человека. Больные или умирают, нарушая предписания, или
дожидаются срока истечения действия лекарства. Некоторые же привыкают пить
только с имитацией смерти. Такие на вопрос 'не страшно ли это?' отвечали смехом.
С.194
Итоговый комм. Б.Д. 1983г.
Опус Александра Зиновьева 'Гомо советикус' - это апология эгоизма в борьбе за
жизнь и благополучие.
В качестве средства для этого он выбрал для себя роль идеолога какой-либо
политической силы правого толка (иначе идеологическую власть, за приличное
содержание).
Итоговый комм. Б.Д. 2013г.
Опус Александра Зиновьева 'Гомо советикус' - это апология эгоизма в борьбе за
жизнь и комфортное благополучие.
В качестве средства для этого он выбрал для себя роль идеолога какой-либо
политической силы этатистского (коммунистического, фашистского или нацистского)
толка, которая бы хорошо платила.
Александр Зиновьев воплощение конформистского зла: субъект, который ради
своего благополучия (комфорта или роскоши) был готов на любую полость и
злодейство.
Не буду с ним (мыслителем) спорить он крыса в образе человека.
Поздравляю тех, кто, наконец, понял А.З и отчасти меня.
Бродский Дмитрий. М., 24 марта 2013г.
No
Copyright:
Дмитрий Бродский, 2013
Свидетельство о публикации №213032500179
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил
Рецензии
Зиновьева я всегда считал несчастным, больным человеком,
его шизофренический бред читать - труд для психиатра.
Интересно, что в смутные времена эти люди всплывают - жириновские, рогозины,
лимоновы, зюгановы...
Уважаю Ваш труд чтения и комментирования, удачи в работе.
Петр Мозговой 31.05.2013 15:10
Заявить о нарушении правил
Интересно М. Кантор очень уважает Зиновьева.
Сергей Евин 03.06.2013 10:40
Заявить о нарушении правил
Уважаемый Сергей! Тут нужно признать, что не каждый Кантор
- Кант... Видимо, это и на Максима распространяется... А если серьёзно: изучите
внимательно этическую базу М.Кантора... И, может быть, вы заметите, что она не
выходит за пределы интеллектуализма.. А это плохая новость для его почитателей:
поскольку интеллектуализм предполагает цинизм в отношении общества..
Дмитрий Бродский 21.06.2013 04:02
Заявить о нарушении правил
Уважаемый Пётр! Ещё в середине 70-х годов мне предложили
почитать "диссидентскую" книжку "Зияющие высоты". Прочитав несколько странниц я
пережил состояние близкое к тошноте...А ведь я в те годы запрещенные книжки
перефотографировал и распространял... Мне повезло, что я не поверил на слово
моим знакомым. Да и к ним я стал после этого по другому (более критично)
относиться...
Дмитрий Бродский 21.06.2013 04:10
Заявить о нарушении правил
Абсолютно те же чувства и поведение моё было в 70, так
приятно редкое чувство сочувствования... (сначала написал - единомыслия)...
Петр Мозговой 21.06.2013 12:16
Заявить о нарушении правил
http://www.proza.ru/avtor/dimbrodsky
Произведения
Шуткуем
Диалектико материалистическая этика
Субъективно идеалистическая этика
Объективно материалистическая этика
Субъективно материалистическая этика
Объективно идеалистическая этика
Диалектико синкритическая этика
Диалектико материалистическая футурология
Избранные авторы:
Дмитрий Тагиров, Петр Мозговой, Эрна Неизвестная
Ссылки на другие ресурсы:
К вопросу о реабилитации диалектического материализма
Автор Теория надежды, написано 7 декабря 2012 г. в 2:53 "
'Свобода есть осознанная необходимость'
1. Эту формулу Карл Маркс позаимствовал у Боруха Спинозы.
Правда, у её автора вместо слова 'осознанная' располагалось слово 'познанная'(!)
1.1.'Ну, да ладно, - видимо подумал "основоположник", - 'осознанная' всё-таки
как-то понятней для моей паствы'. И... сделал решающий шаг к опошлению диалектики,
то есть, замене диалектики - 'демагогикой'.
1.2.Ведь осознание без самосознания даёт лишь сознание цели и сознательного
поиска средств достижения цели.
1.2.1. Однако, здесь нет стремления осмысления этой адекватности цели, желания
увидеть проблему во всей полноте связей с внешним миром, и прежде всего с тем,
как твои действия отразятся на тех людях, ради которых ты принялся действовать,
наконец, на тебе самом как носители идеи.
1.2.2. Не перечеркнет ли характер твоей деятельности благие намерения, из
которых ты исходишь?
1.2.3. И вот, из того, что мы видим по результатам глобального по масштабам
эксперимента Человечества на самом себе (я имею виду, эксперимент насаждения
коммунизма), за последние полторы сотни лет так и произошло на практике...
1.3. Жестокое военно-административное принуждение к 'счастливой жизни' людей
повлекло многочисленные гражданские и межнациональные войны, голодоморы,
разрушение правосознания миллиардов людей
1.3.1. И дело в том, что хотя интеллектуал К. Маркс и был коллективистом, но
коллективистом - варваром. Почему варваром? Потому, что не преодолел
инфантильного состояния, а, именно, эгоцентризма. Это, когда человек судит о
другом, беря в качесте образца самого себе со своими блаими намерениями (целями)
- 'по себе'...
1.3.2. Такой ментальный изьян ведёт к тому, что человек формулирует ложное
обоснование своим действиям и деятельности.
1.4. Точнее, он как бы оправдывает себя в своих глазах, обясняя своё
вмешательство в чужую жизнь тем, что он лучше знает, что людям нужно, а если
они не понимают то, может быть, поймут хотя бы их дети или внуки, в текущем же
времени подлежат наказанию, изоляции или уничтожению.
2. И вот, нужно, к примеру, оправдать поголовное порабощение народов ради
будущего бесклассового общества: осознай необходимость этой цели и... приступай,
благословясь.
3.1. Я же думаю, что истинный диалектический смысл формулы: 'Свобода есть
осознанная необходимость', заключается в том, чтобы осознать (путем неустанного
познания(!) своё конкретное место в конкретном обществе в конкретном
историческом контексте и, в соответствии с учётом полученных знаний, приступить
к своей ответственной деятельности.
3.2. И тем свободнее и адекватнее действует человек, чем лучше в каждый
конкретный момент своей жизни видит он путь к совершенствованию человечества, и
точнее, а, следовательно, и безболезненнее для людей, участвует в прокладывании
этого пути.
Бродский Дмитрий. 1991- 5 августа 2010 г.
(Оформлено в э/в Е.Б. под диктовку Б.Д. с рукописных заметок 4 августа 2010 г.)
Доработано 25 окт. 2012г.
Address: [go: up one dir, main page]
Include Form Remove Scripts Accept Cookies Show Images Show Referer Rotate13 Base64 Strip Meta Strip Title Session Cookies
авторы / произведения / рецензии / поиск / о сервере |
18+ |
КАК ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОТУ В СПОРЕ
ИЛИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ
Действительно, всякая дискуссия (научная работа) - пустое занятие, если она не
заключается в поиске доказательств. Доказать же что-то в принципе можно только
тогда, когда в логических построениях есть ограничения, исключающие возможность
утверждать все, что придет на ум. Вот почему любая наука имеет те или иные
начала (аксиомы, постулаты, законы и т.п.), нарушение которых говорит об
ошибочности решений в данной науке. Отсутствием таких начал по сей день страдает
наша наука - материалистическая философия. Подтвердить это можно хотя бы тем,
что мнений по поводу как двигаться вперед стране у нас много, а знаний,
освещающих путь, практически нет.
В наше все еще переломное время все вполне, как им кажется, судят обо всем, да и
чего проще: ляпнул первое, что взбрело в голову, - и весь сказ! Особенно это
видно на страницах ПРОЗЫ.РУ.
Аргументы? Ими можно пренебречь, тем более, если мысль украшают словечки типа
'думается', 'видимо', 'на мой взгляд'. А многие считают, что на роль единой для
всех исследуемой методы повсеместно сгодится некий крестьянский 'здравый смысл'.
Дескать, работал веками, не подведет и теперь. Забыли мы, что именно
здравомыслие всегда подсказывало человеку, что Солнце вращается относительно
Земли. Но наука посрамила очевидность. И пришлось признать, что здравый смысл
есть не большее, чем сумма предрассудков своего времени.
В последние годы (особенно последние двадцать пять лет) мы в результаты опоры на
здравый смысл наломали столько дров, что давно уже пора признать: жизненно
необходимо жестко дисциплинировать наше мышление, иначе мы просто погибнем. И
для этого, оказывается, мало 'старой доброй' формальной логики, не годится и
диалектика, разработанная еще идеалистом Гегелем. Нужна иная логика. Ведь даже в
общепринятой материалистической философии цельной логики до сих пор нет (это
общепризнано), поскольку нет там непосредственного инструмента для оценки
доказательств, позволяющего указать исследователю на ошибки в его выводах.
Необходимо также отметить, что сегодня самое тяжелое положение сложилось в
гуманитарных науках, к которым относится и экономика. Сам предмет их
исследования - жизнедеятельность человека - проявляется через субъективное
восприятие своих собственных так или иначе осмысленных действий. Отсюда -
естественная тяга в сторону идеализации, субъективного обоснования своих
поступков. В то же время абсолютное большинство естественных наук своим
предметом имеет мир материальный, что объективно обусловливает в исследованиях
материализм.
Естественно, необходимо считать недопустимым 'доказывать' собственную правоту
ссылками на высказывания классиков. То есть, сослаться на классиков можно, но
это не освобождает от необходимости представить доказательства. Тем более что по
проблемам сегодняшнего дня таких высказываний практически нет. Сегодня все
решать нам надо самим, обосновывая свои решения.
И необходимо сказать, что сегодня логика обоснования решений (материалистическая
логика) существует, несмотря на то, что до сих пор она не стала общепринятой.
Создал ее ленинградский ученый экономист и философ Геннадий Александрович
Муравьев (1923 - 2001), который еще в 60-ые годы прошлого века выполнил анализ
источников роста производительности труда и предсказал причины предстоящего
экономического кризиса в СССР (Муравьев Г.А. Производственное соревнование, изд.
ЛГУ, 1970 г., а также: Муравьев Г.А. Материализм и снижение затрат в экономике,
Санкт-Петербург, издательство 'Политехника', 2007 г.).
Начал Муравьев с того, что заявил: 'Все недостатки хозяйствования в нашей стране
происходят от того, что в спорных вопросах мы чаще довольствуемся не наукой, а
мнениями, не системой доказательств, а 'здравым смыслом'. И разработал
оригинальный 'инструмент' для постижения истины - материалистическую логику, об
отсутствии которой говорили и К.Маркс, и Ленин, и многие видные советские
ученые.
Например, Маркса гегелевская логика тоже не устраивала. В письме Энгельсу
14.01.1858 г. он писал: 'Для метода обработки материала большую услугу оказало
мне то, что я по чистой случайности вновь перечитал 'Логику' Гегеля... Если бы
когда-нибудь снова нашлось время для таких работ, я с большим удовольствием
изложил бы... в доступной здравому человеческому рассудку форме то РАЦИОНАЛЬНОЕ,
что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал'. К
сожалению, так и не написал классик возможно главный свой труд. И хотя многое он
успел сказать в своем 'Капитале', но отсутствие материалистической логики мы уже
давно расхлебываем.
Ленин, видя ту же проблему, предлагал 'организовать систематическое изучение
диалектики Гегеля с материалистической точки зрения'. Беда, что и этот
гениальный политик не оставил нам руководства, как на деле осуществлять
подобное.
Логика Муравьева, как учение о правильных путях получения знания, о законах
связи мышления и объективного содержания окружающей действительности,
отражаемого в сознании, вооружающая принципами правильного рассуждения в ходе
получения знаний и опровержения ложных суждений, была опубликована в специальном
выпуске ленинградской газеты 'Комментатор' в 1990 г., а также - в вышеуказанной
книге.
Эта материалистическая логика позволила Муравьеву исключать из рассмотрения не
только прямое словоблудие, но и работы так называемых ученых, страдающие
отсутствием определенности, последовательности, доказательности, смешением
понятий, идеализмом разных оттенков и прочими недостатками. Она дала ему
возможность впервые перевести экономику из неточных наук в точную, разработать
новый подход к изложению теории хозяйствования и всесторонне рассмотреть
источники роста производительности труда.
Конечно, в основе такой материалистической логики лежит, разумеется, формальная
логика Аристотеля с ее законами тождества, противоречия и исключенного третьего,
обеспечивающими определенность и последовательность высказываний, их
непротиворечивость и доказательность. Их явная недостаточность не дает, тем не
менее, повода их игнорировать. Четвертый же закон формальной логики, закон
достаточного основания, введенный в формальную логику Лейбницем, к руководству
не принимаем, поскольку в его формулировке ('Всякая истинная мысль должна быть
достаточно обоснованной') как раз нет критерия достаточного основания.
Употребляемая логика Аристотеля вообще его дать не может, поскольку это - вне
пределов ее компетенции.
Перейдем непосредственно к изложению материалистической логики Муравьева, внеся
в нее некоторые дополнения с целью упрощения ее понимания, в том числе, добавив
практические примеры.
Любая философия начинается с решения вопроса: что нас окружает. Прежде чем
рассуждать о чем бы то ни было, человек в результате длительной групповой
деятельности начал ощущать, осмысливать окружающее, отличать отдельные предметы,
в том числе и себя, делать орудия труда, пользоваться ими, отчего у человека
появилось сознание.
СОЗНАНИЕ - свойственный человеку способ получения и освоения субъективного
образа мира реальностей. Мир реальностей - все, что человек может выделить,
отделить, отметить и т.п. своим сознанием из совокупности своего бытия.
При этом понятие РЕАЛЬНОСТЬ предельно широкое. Реальностей много. Среди них есть
такие, которые и идеалисты и материалисты, да и вообще все люди определяют
понятием вещь. Введем определение: ВЕЩЬ ЕСТЬ ВСЯКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, СУЩЕСТВУЮЩАЯ ВНЕ
СОЗНАНИЯ И НЕЗАВИСИМО ОТ НЕГО. То есть - объективная реальность в отличие от
всех прочих реальностей.
Реальности познаются с помощью обращающего на них внимание мышления. МЫШЛЕНИЕ -
один из наиболее важных компонентов сознания (наряду с воображением, эмоциями и
пр.), свойственный сознанию процесс отражения объективного и субъективного мира
в понятиях, суждениях, теориях, связанный с обобщением и способами познания
окружающей действительности.
Мышление - свойство особым образом организованной материи - мозга. Но, находясь
в неразрывной связи с мозгом, мышление, так же как и сознание, не может быть
полностью объяснено деятельностью физиологического аппарата, поскольку оно
определяется общественным развитием человечества (у отдельного человека мышление
появиться не может). Это связано с тем, что мышление существует в связи с
трудовой и речевой деятельностью, характерной лишь для человеческой
деятельности. Мышлению свойственны такие процессы, как абстракция, обобщение,
анализ и синтез, постановка определенных задач и нахождение путей их решения,
выдвижение гипотез, идей, формирование понятий и суждений. Способность мышления
к опосредованному отражению действительности выражается в способности человека к
рассуждениям (акту умозаключения, логического вывода, доказательства), что
позволяет, анализируя факты, доступные непосредственному восприятию, познавать
то, что недоступно восприятию с помощью органов чувств.
Результатом процесса мышления всегда является та или иная мысль, которая находит
свое выражение в понятиях, суждениях, умозаключениях, доказательствах. Напомним.
Понятие - мысль, в которой отражаются существенные признаки исследуемых
реальностей. Понятия превращаются в определенную систему знаний, когда они
определены. Определение понятий - логическая операция раскрытия содержания
понятия. Понятия также используются для построений суждений и умозаключений.
Суждение - мысль, представляющая собой какое-либо утверждение или отрицание об
исследуемых реальностях. Умозаключение - совокупность логических приемов, в ходе
которого из одного или нескольких суждений, называемых посылками умозаключения,
выводится новое суждение (называемое заключением или следствием), логически
вытекающее из посылок. Доказательство - совокупность логических приемов
обоснования истинности какого-либо утверждения (тезиса). Суждения, на которые
опирается доказательство, и из которого логически следует тезис, называются
аргументами.
Среди понятий обратим внимание на категории вещей. КАТЕГОРИИ ВЕЩЕЙ - НАИБОЛЕЕ
ОБЩИЕ ЛОГИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ, ОТРАЖАЮЩИЕ ОСНОВНЫЕ СВОЙСТВА И ЗАКОНОМЕРНОСТИ ВЕЩЕЙ.
Категории, отражая объективное содержание вещей, являются необъективными
реальностями и используются мышлением для познания вещей.
Если сознание есть отражение мира реальностей, среди которых много вещей,
образующих свой мир, то необходимо рассмотреть его последовательно: что же такое
мир вещей, каким мы себе его представляем? Ответ на этот вопрос и есть
МИРОВОЗЗРЕНИЕ, которое основано на знании.
ЗНАНИЕ (результат мышления) - есть субъективный образ окружающего мира
реальностей. Насколько человек своим мышлением овладел миром реальностей (то
есть получил знание), настолько он знает его, владеет им в своей практике. Вся
история развития человечества заключается в поиске правил, закономерностей,
которые бы позволили человеку, владеющему этим методом научной деятельности,
получать знания о вещах (отражения вещей в сознании), соответствующие
действительности. Этот инструмент познания вещей, называемый ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ,
находится между мышлением и знанием и поэтому связан с сознанием.
Несомненно, логика отражения должна содержать и формальные процедуры правильного
получения знания, которые сегодня известны как законы формальной логики. То
есть, мышление должно строго придерживаться следующих законов.
Закон тождества ('В процессе определенного рассуждения всякое понятие и суждение
должны быть тождественны самим себе') в мышлении выступает в качестве
нормативного правила (принципа). Он означает, что нельзя в процессе рассуждения
подменять одно высказывание (понятие, суждение) другим. Нельзя тождественные
высказывания выдавать за различные, а различные - за тождественные. В мышлении
нарушение закона тождества проявляется тогда, когда человек выступает не по
обсуждаемой теме, произвольно подменяет один предмет обсуждения другим,
употребляет термины и понятия в другом смысле, чем принято. В результате
отождествления различных понятий возникает логическая ошибка, называемая
подменой понятия. Из-за нарушения закона тождества возникает и другая ошибка,
называемая подменой тезиса (тезис - суждение, истинность которого доказывается).
Когда в ходе доказательства или опровержения выдвинутый тезис умышленно или
неосознанно подменяется другим.
Закон непротиворечия ('Два противоположных суждения не могут быть истинными в
одно и тоже время и в одном и том же отношении') указывает на необходимость не
допускать в мышлении (рассуждениях) формально-логических противоречий. В
противном случае такое мышление считается неправильным, а суждение, из которого
вытекает противоречие, отрицается и считается ложным.
Закон исключенного третьего ('Из двух противоречащих суждений одно истинно,
другое ложно, а третьего не дано') устанавливает необходимость выбора одной из
взаимоисключающих альтернатив.
Также должны быть использованы методы формальной логики по доказательности
высказываний. При этом представляемые аргументы (суждения, которыми пользуются
при доказательстве тезиса) должны быть истинны, их истинность должна быть
доказана самостоятельно (независимо от тезиса) и должна быть показана логическая
связь между тезисом и аргументами. То есть, тезис должен быть заключением,
логически следующим из аргументов по общим правилам умозаключения,
зафиксированным в формальной логике.
На практике часто бывает, что непосредственно из аргументов тезис не следует,
что приводит к явным логическим ошибкам в форме доказательств, называемых в
формальной логике 'мнимым следованием'.
Но практика показывает, что использование лишь этих формальных процедур
правильного получения знания явно не достаточно. Ведь в них нет логических
правил получения и определения понятий, суждений, умозаключений и доказательств.
Рассмотрим, чем еще должна располагать логика отражения, чтобы помогать мышлению
для правильного отражения вещей в сознании.
Итак, с одной стороны, есть вещи, с другой стороны есть сознание. Среди вещей
нет, и не может быть сознания уже по самому его определению. А в сознании нет, и
не может быть вещей. Поэтому необходимо строго отличать материальное (вещь) от
идеального (отражения этой вещи в сознании). Гегель этому не следовал, поскольку
его метод позволял переходы вещей в сознание в виде отражений, и, наоборот,
отражений вещей в вещи.
Отсюда следует первое требование (разделительный постулат материализма) к
материалистической логике отражения. ЕСЛИ В НЕКОТОРОМ ИЗЛОЖЕНИИ СТАВИТСЯ В ОДИН
ПОРЯДОК СРЕДИ ВЕЩЕЙ НЕЧТО СУЩЕСТВУЮЩЕЕ В СОЗНАНИИ ИЛИ В СОЗНАНИИ ОКАЗЫВАЕТСЯ
ВЕЩЬ, ТО ТАКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕ ЛОГИЧНО, В НЕМ НЕТ ЗНАНИЯ.
Молния и гром - это лишь осознанные ощущения человека, и не более. В то же время
как вещь здесь - разряд атмосферного электричества. Таким образом, первый
постулат требует объяснения грома и молнии не тем, как я их воспринял, а тем,
что они вызываются чем-то, существующем вне сознания.
С древних времен люди, стремясь отразить мир вещей в целом (получить
мировоззрение), ведут поиск элементарной вещи. Еще давно до новой эры было
создано представление об атомистическом строении мироздания. Ломоносов говорил
об элементно-корпускулярном строении вещей. И сегодня философы, а под их
влиянием и физики, склонны искать элементарную частицу - 'кирпичик' мироздания.
Однако поиск ее едва ли оправдан.
Мы исходим из того, что всякая вещь занимает пространство и существует во
времени. Время же и пространство бесконечно делимы. Это является хоть и
формальным, но все-таки признаком, позволяющим придерживаться той точки зрения,
что и вещи бесконечно делимы. Поэтому поиск элементарной частицы - бесплодное
занятие. Однако с чего-то надо начинать создавать представление о мироздании.
Представления об элементарном связываются у материалиста не с какой-то частицей
целого, а с представлением о простейшем, под которым мы понимаем вещь, которая
никак и ни в чем вообще не изменяется. Такой вещью, как это не покажется на
первый взгляд странным, является ВСЕЛЕННАЯ (природа, мир, мир вещей) - уже хотя
бы потому, что это единственная вещь и как таковая не может быть в связи с
другими вещами. Это единственная вещь своего уровня, о движении которой мы
ничего не можем сказать (можно говорить только о том, что ее составляет), так
как всякое движение относительно, а движение Вселенной не к чему отнести. Она
одна. И со стороны ее наблюдать нельзя. Значит, это самая простая вещь из всех
вещей.
До этого рассуждения в мировоззрении философы искали некоторую частицу, из
которой можно построить все разнообразие вещей. Они отдавали предпочтение
конструированию вещей из их частей. Однако, имея одну единственную вещь, мы
получаем возможность разбирать ее, то есть находить место каждой вещи как
некоторой детали в конкретном единстве. Такой подход дает возможность
материалисту для построения мироздания не снизу вверх, то есть от элементарных
частиц (а их может быть много, что уже исключает однозначность - логическую
последовательность такого подхода), а сверху вниз, то есть от единственной вещи
ко всему их бесконечному разнообразию.
Отсюда мы получаем обоснование, что ВСЕ ВЕЩИ СТРУКТУРНЫ. Любая вещь, кроме
Вселенной, входит в структуру более общей вещи. Всякая вещь, в том числе и
Вселенная, имеет внутреннюю, присущую ей структуру.
При этом СТРУКТУРА ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ ПРИЗНАКОВ - УСЛОВИЙ, НАЛИЧИЕ КОТОРЫХ
НЕОБХОДИМО И ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ЕЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ. Это было высказано еще Гегелем, а
затем признано классиками марксизма.
Признак вещи - вещь порядком ниже данной, сторона, особенность, показатель,
свойство и т.д., которое мышление может выделить, отметить в вещи как предмете
рассмотрения, а затем и определить. Совокупность признаков представляет вещь в
целом, как единство, и может быть представлена любым их сочетанием, в том числе
и признаками связи.
Познающий имеет возможность вникнуть в структуру вещи, то есть установить ее
состав, строение ее первого порядка, затем второго, третьего и т.д. - в
зависимости от числа рассматриваемых структур. Далее, всегда есть возможность
найти место исследуемой вещи в структуре других более широких вещей, и это
раскроет ее связи с внешними в сравнении с ней вещами.
Отсюда следует требование к познанию: ВЕЩЬ (кроме Вселенной) ПОЗНАНА ТОГДА,
КОГДА СОЗНАНИЕ ИМЕЕТ НА НЕЕ ТРИ ОПИСАНИЯ: КАК ТАКОВОЙ, ЕЕ СТРУКТУРЫ, ЕЕ МЕСТА
СРЕДИ ДРУГИХ ВЕЩЕЙ.
Вселенная может быть познана только через описания ее структуры в соответствии с
уровнем исследований, начиная с движения метагалактик до движения элементарных
частиц.
При делении вещей закладывается одно основание и по нему ведется деление,
которое всегда может быть представлено в виде основания классификации
конкретного уровня рассмотрения вещей. Этот перечень трудно исчерпать, следуя в
иных направлениях, например, если делить вещи на живые и неживые, на
относительно устойчивые и относительно быстро меняющиеся.
Из многоструктурности вещей следует, что какую бы мы из них не избрали в
качестве предмета исследования, всегда необходимо установить тот порядок, к
которому она принадлежит, и тогда появляется возможность рассмотрения
однопорядковых вещей, где становятся допустимы аналогии, сравнения и т.п. Ошибки
же в определении порядка вещи, смещение структур немедленно приведет к
соответствующим заблуждениям в познании, которые вытекают из тех же аналогий,
сравнений и т.п.
Поэтому второй выделительный постулат материализма гласит: КАЖДАЯ ВЕЩЬ ИМЕЕТ
СВОЙ ПОРЯДОК, ТО ЕСТЬ, ИМЕЕТ СВОЕ КОНКРЕТНОЕ МЕСТО В ИЕРАРХИИ СТРУКТУР
ВСЕЛЕННОЙ. Например: ботинок - предмет обуви, обувь - предмет одежды, стол -
предмет мебели, кислород - химический элемент, протон - элементарная частица и
т.д. Смешение их недопустимо, то есть, нельзя ставить в один ряд, сравнивать
ботинок с обувью, обувь с одеждой, стол с мебелью и т.д. (это вещи разных
порядков). Обществоведу, например, нельзя коллектив ставить в один ряд с
отдельным человеком или с человечеством.
Здесь обратим особое внимание на операцию абстрагирования - мысленное отвлечение
от не учитываемого в исследовании. Однопорядковые вещи, имеющие для нас
непринципиальные отличия, образуют группы (например, конкретные ботинки,
отличающиеся цветом, размером, качеством и т.п.).
Во всех случаях выработка общих понятий для групп не может быть сведена к
созданию абстрактной вещи, понимаемой как нечто существующее в сознании,
отделенное от конкретных вещей (то есть, мысленное конструирование категорий
вещей, что присуще мировоззрению Гегеля). В представлениях материалиста
абстрактная вещь есть конкретная вещь своего порядка.
Порядок вещи на уровне ее иерархии всегда относительно конкретен, а абстракция
от вещей данного порядка есть тоже вещь конкретная относительно этого порядка.
Например, конкретные вещи - кожа, подошва, подкладка, клей, нитки, плюс труд
сапожника, обеспечивающий особенности конструкции - дают ботинок, который может
быть конкретным, а может быть абстрактным, представляющим группу однопорядковых
вещей (реальных ботинок), имеющих для нас непринципиальные отличия. В свою
очередь, конкретные ботинки, сапоги, туфли, тапочки и т.д. дают абстракцию -
обувь. Конкретные обувь, платье, головные уборы дают абстракцию - одежда.
Конкретные пища, одежда и жилье со всей инженерной инфраструктурой, средствами
связи и сообщений дают абстракцию - предметы потребления и т.д. по иерархии до
Вселенной.
Значит, в нашем мировоззрении понятия конкретности вещи и ее абстрактности
относительны. Это следует из второго постулата. Тогда в нашем мировоззрении НЕ
ДОЛЖНО БЫТЬ МЕСТА ДЛЯ КАТЕГОРИЙ ВЕЩЕЙ. Их место - в логике отражения.
Абстрактные вещи представлены тем общим набором условий их существования,
которые действительно есть в каждой конкретной вещи, и этот набор условий - их
система - есть то общее, что существует вне сознания и независимо от него, как и
сама каждая конкретная вещь. При абстрагировании происходит лишь изъятие из
рассмотрения индивидуальных особенностей каждой из вещей группы.
Следовательно, каждый набор необходимых и достаточных условий существования вещи
независимо от уровня абстракции, уровня иерархии вещей есть вещь. Абстрактная
вещь от данного однопорядкового конкретного вида вещей равна их роду. Например,
ботинок - предмет обуви (указание на род), отличающийся от других предметов
обуви (туфли, сапоги, тапочки, кроссовки и т.д.) определенными видовыми
отличиями - конструкцией.
Всякая относительно абстрактная вещь в равной мере является предметом познания,
существуя вне сознания и независимо от него. То есть сознанию всегда
противостоит не сконструированная им категория вещи, а вещь.
То, что все вещи структурны, об этом говорил еще Аристотель, когда отмечал в
определениях понятий вещей их род, вид, собственный признак и случайный признак.
Вид и род - категории (суть абстракции), выражающие относительные объемы
понятий. А последователи Аристотеля добавили к этому перечню видовое отличие.
О чем речь не заведи, всегда есть более широкое понятие, отражающее более
широкую вещь, которая будет 'родовой' в сравнении с исследуемой. Поэтому
ПРЕДСТАВЛЯЮТ ВНИМАНИЕ ТОЛЬКО ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВЕЩЕЙ, ПОСТРОЕННЫЕ ПО ПРИНЦИПУ
ОРЕДЕЛЕНИЯ ЧЕРЕЗ БЛИЖАЙШИЙ РОД И ВИДОВОЕ ОТЛИЧИЕ (например, 'языкознание - наука
о языке'). Если наука не пришла к такому определению, то работа не закончена.
В свою очередь, родовое понятие тоже должно быть определено, и им может быть
только вещь. Точность определения устанавливается сравнением с родовым понятием.
Чем они ближе, тем точнее определение. ЛЮБОЕ ОТКЛОНЕНИЕ ОТ ПОДОБНОГО ПОДХОДА К
ОПРЕДЕЛЕНИЮ ВЕЩЕЙ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИЗНАКОМ НЕНАУЧНОСТИ И НЕЗНАНИЯ ПРЕДМЕТА, ЧТО
ИСКЛЮЧАЕТ ОБОСНОВАННОСТЬ ВЫВОДОВ.
Огромное количество общепринятых ныне определений вещей данному требованию не
удовлетворяет. Например, определение собственности - отношение между людьми по
поводу вещей. На самом деле, как покажем в дальнейшем, собственность - единица
хозяйствования, которая взаимодействует с другими единицами хозяйствования через
рынок.
Рассмотренный уровень исследования места вещи в иерархии вещей чисто внешне
представляется как метафизический материализм, где каждая частная вещь
исследуется во всей необходимой или доступной конкретности, всеми наличными
способами.
Отличие последовательного материализма от метафизического заключено в
мировоззрении - в определении вещи как предмета исследования. Метафизический
материализм под вещью понимает нечто целостное, относительно устойчивое в
материальном мире, что ограничивает представление вещи, доводя его до понятия
'тело', 'вещество'. Последовательный же материализм наоборот расширяет понятие
вещи до объективной реальности, что исключает какие-либо ограничения в
определении вещи, охватывая им и поля, и процессы, и вообще всякие изменения, и
взаимодействия вещей.
До настоящего момента мы не учитывали при рассмотрении вещей их движение -
изменение. Данные наук говорят о том, что все вещи меняются во времени. Несмотря
на это каждая вещь, каждый данный конкретный организм каким был рожден, таким и
отомрет, каждое изделие каким было создано, таким и будет потреблено. Этот факт
вызвал естественную реакцию, выразившуюся в мировоззрении Гегеля.
По Гегелю, существующая вне сознания Абсолютная идея вещи, которая изменяется во
времени, 'прорастает', осуществляет себя в виде конкретных вещей, исторически
проходя цепь своих превращений, свою узловую линию мер: самовозникая,
саморазвиваясь, самоотмирая.
В 1859 году (через 28 лет после смерти Гегеля) Ч.Дарвин опубликовал свой труд
'Происхождение видов путем естественного отбора...', где показал, что существуют
виды живых организмов, которые, следуя за изменяющейся средой, все время
приспосабливаются к ней благодаря наличию мутаций в каждом поколении, из которых
выживают наиболее приспособленные к наличной среде.
На этом построена теория естественного отбора, которая исключает всякую
необходимость искусственно примысливать гегелевские абсолютные идеи вещей. Вещи
изменяются, воздействуя друг на друга, а не сами по себе, как у Гегеля. Всякое
изменение - движение вещи - связано с ее взаимодействием с другими вещами. Это
исключает самоизменение, делает логически необоснованным представление о нем.
Закон сохранения материи и закон сохранения энергии исключают такую возможность.
В результате опровергается диалектический закон перехода количества в качество.
Вода переходит в пар не сама по себе. Вещь, трансформируясь, что-то отдает или
что-то берет от других вещей.
Отсюда следует третий сочетательный постулат материализма: ИЗМЕНЕНИЕ ВЕЩЕЙ ЕСТЬ
РЕЗУЛЬТАТ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ МЕЖДУ НИМИ.
Данные три постулата материализма показывают, что законы логики Гегеля (законы
диалектики) неприменимы в последовательном материализме.
Каждая вещь сначала воспринимается такой, какова она есть в момент исследования,
а потом уже со всеми ее изменениями. Как бы ни была сложна вещь сама по себе,
как бы ни была сложна ее структура, как бы ни было сложно ее взаимодействие с
окружением, все вещи без каких-либо исключений исследуются, отражаются в
сознании в соответствии с логикой, вытекающей из мировоззрения. Наша логика при
этом не может противоречить постулатам (аксиомам) материализма.
Мы располагаем пока двумя понятиями: ВЕЩЬ и СОЗНАНИЕ. Поскольку вещи существуют
сами по себе, то сознание существует как ЗНАНИЕ вещей.
Между сознанием и знанием, как мы уже рассмотрели, находится ЛОГИКА ОТРАЖЕНИЯ -
инструмент познания вещей. Она связана с сознанием и необходима для получения
знания - отражения вещей в сознании, то есть составляет метод научной
деятельности.
Значит, с одной стороны некоторой условной линии раздела мы имеем вещи, которые
составляют предмет нашего познания, а с другой стороны - отражение вещей в
сознании. В соответствии с первым постулатом материализма линия раздела
непроходима для вещей. Отсюда следует, что предметом логики отражения является
последовательность (правила) получения в сознании отражения вещей (объективных
реальностей).
Применение этих правил дает знание вещей. И первое уже упомянутое ограничение,
которому должна отвечать наша логика, сводится к исключению переходов вещей в
сознание и сознания в вещи.
Отражение вещи в сознании должно сложиться в виде единства, каким является
отражаемая вещь. Отсюда следует, что инструментарий должен обеспечить
проникновение сознания к вещи через линию раздела. Другими словами, нам
необходимо установить порядок, последовательность отражения вещи в сознании.
С этой целью будем вводить логические философские категории познания вещей -
необъективные реальности, используемые логикой отражения.
Сами вещи в их целостности не могут быть восприняты сознанием непосредственно,
поэтому процесс отражения не может быть уподоблен зеркальному, автоматически
совершаемому. Он сложнее. Сложность в том, что сознание связывается с вещами, с
внешним миром опосредовано, с помощью органов чувств в меру их наличия.
Вещь имеет совокупность ПРИЗНАКОВ. Из них воспринимаются сознанием как
непосредственно отраженные лишь те признаки вещи, которые воздействуют на
рецепторы органов чувств (или на специальные инструменты, выполняющие задание
повышения возможностей органов чувств).
Ничем другим сознание не обладает. Поэтому мы воспринимаем не саму вещь, а лишь
ощущения от некоторых ее признаков, которые могут быть сколь угодно обманчивы.
Но именно эти признаки, а не ощущения, являются строго принадлежащими вещи, они
выдают ее сознанию. Вот эти признаки будем называть формальными признаками вещи.
Введем первую философскую категорию вещей в логическом методе познания: ФОРМА
ВЕЩИ - ТОТ ПРИЗНАК, КОТОРЫЙ ЧЕРЕЗ ОРГАНЫ ЧУВСТВ ВОСПРИНИМАЕТСЯ СОЗНАНИЕМ
НЕПОСРЕДСТВЕННО, БЕЗ ЛОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ МОЗГА. Чтобы быть таковым, ему необходимо
быть вещественным раздражителем рецептора органа чувств, что говорит о его
объективности.
Форма вещи неотделима от вещи, но вещью не является и самостоятельно существует
объективно только потому, что выявляется сознанием. Следовательно, философская
категория форма вещи есть объективно-субъективная реальность, существующая вне
сознания, но в зависимости от него.
Любые рассуждения о вещи на уровне форм есть формальные рассуждения, не
содержащие в себе никакого действительного знания о ней, кроме того, что она
есть и взаимодействует конкретно с органами чувств. Формы вещей существуют как
реальности только благодаря сознанию, но сознание может мысленно отделить их от
вещи. По самому определению формы воспринимаются как ощущения. Значит, формы
вещи есть предпосылки к знанию.
Введем философскую категорию ЯВЛЕНИЕ ВЕЩИ - ОТРАЖЕНИЕ В СОЗНАНИИ ЕЕ ФОРМАЛЬНОГО
ПРИЗНАКА (ФОРМЫ), КОТОРЫЙ СОЗНАНИЕ ФИКСИРУЕТ КАК РЕЗУЛЬТАТ ОЩУЩЕНИЯ. Например,
конкретные размеры, конфигурация, фиксируемое время существования, цвет, запах,
вкус и т.д. Эта философская категория есть субъективно-объективная реальность,
поскольку существует в сознании, но независимо от него.
Если у вещи объективно проявляются формальные признаки, то они, естественно,
обусловлены наличием у вещи связанных с ними содержательных признаков,
составляющих содержание вещи. Эти признаки мы отнесем к СОДЕРЖАТЕЛЬНЫМ. Это -
тот признак, который непосредственно сознанием не воспринимается и может быть
выделен только логическим анализом.
Содержательные признаки тоже должны иметь отражение в сознании, с помощью
которого эти признаки обнаруживаются и определяются. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ
СОДЕРЖАНИЯ ВЕЩИ - ЕСТЬ ПРИЗНАК-НОСИТЕЛЬ ЕЕ ФОРМЫ, ВОСПРИНИМАЕМЫЙ СОЗНАНИЕМ ЧЕРЕЗ
ОРГАНЫ ЧУВСТВ. Эта философская категория есть объективно-субъективная
реальность, существующая вне сознания, но в зависимости от него.
При ее определении применяется логика той науки, в область которой входит
изучаемая вещь. Содержание вещи, таким образом, есть отражение в сознании
присущего вещи содержательного признака, то есть той или иной абстракции от
познаваемой вещи, которую необходимо познать. Например, красный свет -
формальный признак, ощущаемый сознанием через органы зрения, на самом деле
отражает содержание вещи - электромагнитные колебания с длиной волны примерно
7000 ангстрем.
Совокупность содержаний вещи составляет ее определенность в виде некоторого
образования. Следовательно, нам необходим термин, который бы выражал
характеристику вещи как ее конкретную определенность.
Эта определенность вещи равнозначна в нашей логике ее материальности и со всей
полнотой описывается термином 'материя', то есть, материя как логическая
философская категория. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ МАТЕРИЯ ЕСТЬ ЦЕЛОСТНОСТЬ
ВЕЩЕСТВЕННЫХ ПРИЗНАКОВ ВЕЩИ - СОВОКУПНОСТЬ СОДЕРЖАНИЙ ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ.
Итак, в нашей логике материя и совокупность всех содержательных признаков по
своему объему совпадают и соответствуют вещности вещи. Материя же, как целое,
есть совокупность всех содержаний Вселенной. В.И.Ленин, касаясь этого вопроса,
замечает: 'В мире нет ничего, кроме движущейся материи, и движущаяся материя не
может двигаться иначе, как в пространстве и во времени'.
Всякая вещь есть единство, целостность, сама по себе она на признаки не
распадается. Только познающий вещь своей деятельностью, своими способностями к
различению этих признаков, обнаруживает их в вещи, создает возможность
установления их наличия. Значит, если вещь существует вне сознания и независимо
от него, то ее признаки тоже существуют вне сознания, но в зависимости от него.
Только благодаря сознанию с его посредниками - органами чувств - возможно
выявление в вещи в начале познания формальных, а затем и иных признаков.
Формы отражаются в сознании в виде явлений. Содержания тоже должны иметь
отражения в сознании. Их нужно обнаруживать и определять. Действительно,
содержательные признаки - содержания - образуют то материальное, что есть в
вещи. И это материальное познающий воспринимает посредством конкретизации
содержательных признаков вещи, ограничиваемой тем уровнем структуры, который нас
интересует из всего возможного их ряда. Это означает, что любая вещь может
рассматриваться на самых различных уровнях абстрактности конкретной иерархии
вещей.
А это с достаточной полнотой описывается логической философской категорией
'сущность', то есть сущностные уровни, различные уровни познания сущности вещи,
есть уровни абстракции при исследовании вещи - установлении ее содержания.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ СУЩНОСТЬ ВЕЩИ ЕСТЬ ОТРАЖЕНИЕ ЕЕ СОДЕРЖАНИЯ В СОЗНАНИИ,
КОТОРОЕ НЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ ОРГАНАМИ ЧУВСТВ, ОБНАРУЖИВАЕТ СЕБЯ В ЯВЛЕНИИ.
Сущность вещи, таким образом, есть отражение в сознании того или иного
содержания, или того или иного уровня абстракции от материи познаваемой вещи, ее
целостности, которую необходимо познать, вскрыть, установить. Другими словами,
нахождение сущности и есть цель науки, так как непосредственно она не может быть
получена с помощью органов чувств. В связи с этим положением К.Маркс отмечал:
'Если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая
наука была бы излишня'.
Наличие в сознании сущности и явления в единстве как раз есть отражение в
сознании единства содержания и формы. А единство содержания и формы есть сама
вещь. В свою очередь, единство сущности и явления есть отражение вещи в сознании
на том уровне конкретности-абстрактности, который был принят нами в
исследовании.
Изложение дает вывод, что общепринятое противопоставление материи сознанию, а не
вещи сознанию, имеет лишь тот смысл, что материя есть совокупность вещественных
признаков, знание о которых не может быть получено с помощью органов чувств, то
есть непосредственно, без науки.
В действительности же сознанию противостоит вещь как целостное образование, а не
совокупности признаков. Глубина и широта исследования вещи, установление
содержания задается познающим, исходя из практических целей анализа.
Сущность и явление - философские категории, позволяющие получить отражение в
сознании содержания и формы вещи. Значит, они присутствуют лишь в сознании.
Однако вид, в котором вещь предстает перед сознанием, возникает в сознании,
присваивается самой вещи. Он этот образ вещи, становится независимым от
сознания, относится сознанием на саму вещь.
Установленная нами сущность вещи отождествляется сознанием с ее содержанием.
Сознание присваивает вещи ту форму, которая явилась сознанию в явлении, что
естественно. То же самое оно проделывает и с содержанием, которое сознание
установило в виде сущности.
Это приводит к тому, что сущность и явление, будучи философскими категориями,
существуют в сознании, но для познающего оказываются независимыми от его
сознания, переносятся на познаваемую вещь, присваиваются ей. Другими словами,
когда мы в исследовании говорим о содержании и форме вещи, как объективных
реальностях, то фактически речь идет все же не о них, а об их отражении в
сознании, то есть о сущности и явлении вещи.
Единство сущности и явления, которое интегрируется сознанием, и дает отражение
вещи в сознании. Однако само это знание целиком и полностью зависит от установок
сознания, которые соответствуют его мировоззрению и методу - логике отражения. А
это значит, что целостное отражение вещи происходит в сознании в виде знания.
Фиксируется в нем - полностью зависит от него.
Таким образом, предметом любого обсуждения (да и вообще любого разговора, спора,
беседы и т.п.) может быть всего четыре разновидности реальностей. О чем бы мы не
вели речь, наша логика требует установления, к чему относится предмет
обсуждения:
- к вещам, то есть к чему-то существующему вне сознания и независимо от него;
- к философским категориям вещей, существующим вне сознания, но в зависимости от
него;
- к философским категориям отражения вещей, существующим в сознании, но
независимо от него;
- к отражениям вещей, то есть к чему-то существующему в сознании и в зависимости
от него.
Это и есть исчерпывающий перечень всех возможных реальностей. Других предметов
рассуждений, исследований, изучения и т.п. НЕТ.
Как следует из определений, ни одна из категорий нашей логики отражения, то есть
инструмента познания, не переходит в другую, не может переходить, и для
получения отражения вещи в сознании нет в этом никакой необходимости.
Этот этап познания позволяет нам получить ЗНАНИЕ ВЕЩИ на том уровне абстракции,
который соответствует первоначальному выявлению ее из всего разнообразия вещей.
Итог этого этапа есть знание вещи, она отражена. Мы знаем, что она есть сама по
себе, с чем мы имеем дело.
Дальнейшее ее исследование дает возможность либо снижать, либо повышать уровень
рассмотрения сущности вещи, посредством чего уточняется место исследуемой вещи
среди других однопорядковых вещей, раскрывается ее взаимодействие с другими
вещами внутри некоторого интересующего нас единства, рассматривается ее
собственная структура и взаимодействие составляющих ее вещей. Это в свою очередь
требует установления ряда философских категорий описания вещи, но не ее
познания.
Каждая вещь имеет меру, что доказано еще Гегелем. Мера вещи устанавливается
единством двух философских категорий, которые, так же, как сущность и явление,
существуют в сознании, но независимо от него. Это - количество и качество.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ КАЧЕСТВО ВЕЩИ ЕСТЬ ЕДИНСТВО ПРИЗНАКОВ, ДЕЛАЮЩИХ ЕЕ
НЕСРАВНИМОЙ С ДРУГИМИ ВЕЩАМИ (быть несравнимым - значит, исключить возможность
тождественной замены одной вещи на другую).
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ КОЛИЧЕСТВО ВЕЩИ ЕСТЬ ЕДИНСТВО ПРИЗНАКОВ, ИЗМЕНЕНИЕ КОТОРЫХ
НЕ ВЛЕЧЕТ ЗА СОБОЙ ИЗМЕНЕНИЕ КАЧЕСТВА ВЕЩИ.
Качество и количество вещи в единстве есть МЕРА. Вещам присуща мера, а
количество и качество есть то, что сознание отличает в вещи и переносит на нее.
Вещи, не одинаковые по качеству, имеют комплексы признаков, не сравнимых между
собой. Они в принципе не сравнимы по самому определению качества. Но вещи одного
и того же качества, не одинаковые по количеству, тоже разные вещи, так как и в
этом случае различна их мера.
Значит вещи различны, если различна их мера, и одинаковы, если одинакова их
мера.
Этим завершается этап познания, на котором происходит выделение данной
конкретной вещи из всего мира вещей. На следующем этапе появляется возможность
конкретизировать вещи в ряду одинаковых, идентичных вещей. Эта возможность
реализуется применением философских категорий необходимое и случайное в вещи.
ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ НЕОБХОДИМОЕ В ВЕЩИ ЕСТЬ СОВОКУПНОСТЬ СОВПАДАЮЩИХ ПРИЗНАКОВ
В ВЕЩАХ, ИМЕЮЩИХ ОДНУ И ТУ ЖЕ МЕРУ. ФИЛОСОФСКАЯ КАТЕГОРИЯ СЛУЧАЙНОЕ В ВЕЩИ ЕСТЬ
СОВОКУПНОСТЬ НЕСОВПАДАЮЩИХ ПРИЗНАКОВ В ВЕЩАХ, ИМЕЮЩИХ ОДНУ И ТУ ЖЕ МЕРУ.
Если две одинаковые вещи, имеющие одну и ту же меру, не имеют случайных
признаков, то практика не может установить подмену одной вещи другой. Отнесение
признаков к необходимым или случайным зависит от уровня абстракции вещи, то есть
от исследователя, значит, они относительны, как относительно различие одинаковых
вещей.
Перечисленные философские категории есть тот инструментарий, который позволяет
нам вывести ОПРЕДЕЛЕНИЕ вещи в соответствии с требованиями традиционной
формальной логики, то есть дают нам систему всестороннего рассмотрения той вещи,
которая противостоит нашему сознанию, избрана непосредственным предметом нашего
исследования. Строится определение, как правило, на содержательных признаках.
Знания, полученные с помощью изложенной части логики отражения, необходимы, но
не достаточны для описания изменений, вытекающих из взаимодействия вещи с
другими вещами.
Рассмотренный уровень познания первичен, и без него не может быть никакой науки.
Только лишь установив, что есть данная вещь, можно говорить о взаимодействии
интересующих нас вещей, так как сама по себе вещь не может изменяться. Но если
ограничить рассмотрение вещей лишь этим уровнем, мы никогда не сможем объяснить
их изменение - движение.
И узнаем мы о движении вещей из сравнения с другими вещами, из их взаимодействия
с ними. Нельзя говорить о каком-либо изменении вещей вне их взаимодействия.
Взаимодействие же возможно только в ряду вещей, между вещами.
О движении, изменении Вселенной мы ничего не можем сказать, так как ей не с чем
взаимодействовать. Действительно, Вселенная имеет своим содержанием материю,
которая проявляется, обнаруживает себя в формах: времени и пространстве. Но это
- статика. Динамику же мы начинаем рассматривать, лишь переходя к структурным
вещам Вселенной, то есть, рассматривая взаимодействие вещей, структурно входящих
во Вселенную.
Движение обнаруживает себя в изменениях, которые происходят в данной вещи при
взаимодействии с другими вещами. Само же движение есть разрешение противоречий,
присущих взаимодействующим вещам. Но нам необходимо не констатировать движение,
а обнаруживать его, объяснять наличие и предвидеть изменение вещей в результате
его. Овладеть этими моментами можно только анализом противоречий между вещами.
ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ВЕЩАМИ ЕСТЬ ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ, НАЛИЧИЕ КОТОРОГО ВЫЗЫВАЕТ ИХ
ИЗМЕНЕНИЕ (ДВИЖЕНИЕ) В РЕЗУЛЬТАТЕ ВЗАИМНОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ.
Изменить вещь, значит изменить ее меру. Чтобы изменить меру, необходимо что-либо
к вещи прибавить или отнять. Однако прибавить или отнять можно только вещь, так
как во Вселенной кроме вещей ничего не существует, и каждая из них имеет
количество и качество. У Вселенной нет противоречий, так как нет взаимодействия.
Вселенной присуще лишь внутреннее движение, что не дает относительного
изменения.
Противоречия возникают, существуют и могут существовать только между
взаимодействующими вещами. Противоречий не существует и не может существовать
между философскими категориями, которые служат для получения знаний о вещах.
Изменение же вещей, их движение - тоже вещь.
Содержание движения - та же материя, что и вещи Вселенной, но материя не как
единое целое, а как система содержания вещей порядком ниже, чем Вселенная. В
самом деле, любая вещь, с одной стороны, есть конкретное образование, единство,
с другой - та же вещь в то же время есть система вещей порядком ниже, чем она
сама, так как все вещи без исключения структурны.
Если материя как единство есть содержание Вселенной, то материя как система
содержаний движущихся вещей обнаруживает себя в связи вещей порядком ниже, чем
Вселенная, вместе с иерархией вещей, их структурой. Движутся все вещи (кроме
Вселенной), и без этого движения не может существовать ни одна вещь.
Таким образом, Вселенная и Движение имеют один и тот же объем содержания,
поэтому они вещи одного и того же порядка, то есть одинаково всеобщи. Однако в
их содержаниях есть различие, что и отражается на их формах проявления. Движение
обнаруживается потому, что Вселенная включает в себя бесчисленное количество
вещей самого различного качества. Значит, Движение внутренне присуще Вселенной.
Взаимодействие вещей проявляется в совокупной связи вещей. Но в самой связи как
таковой нет ничего материального, так как без содержания вещей движение не
существует, поэтому не существует и связи, в которой оно проявляется.
Следовательно, СВЯЗЬ есть ФОРМА, в которой проявляется Движение. Эта форма так
же всеобща, как время и пространство, но они не тождественны, так как они есть
проявления качественно различных содержаний: материи как содержания единственной
вещи - Вселенной, и материи как системы содержаний, входящих в ее структуру
вещей. Движение материально, оно обладает, как и всякая вещь, количеством и
качеством.
Таким образом, Движение существует вне сознания и независимо от него, поэтому
оно тоже исследуется, как и всякая иная вещь, с помощью тех же логических
философских категорий, которые сформулированы выше.
Взаимодействуя, вещи вступают в противоречия, которые обусловливают их изменения
при разрешении противоречий. Исследование противоречий может вестись:
- между данной вещью и однопорядковыми структурными составляющими более широкой
вещи, в которую входит изучаемая вещь структурной единицей;
- между вещами, входящими в структуру изучаемой вещи;
- между изучаемой вещью и иными взаимодействующими вещами иного порядка, чем
данная вещь.
Такие исследования могут дать и дают ответы на вопросы об изменении - движении
изучаемой вещи. Сама же по себе вещь по отношению к самой себе вне
взаимодействия никаких изменений иметь не может. Законы СОХРАНЕНИЯ МАТЕРИИ и
СОХРАНЕНИЯ ЭНЕРГИИ исключают иные представления.
Каждое отдельное противоречие может быть охарактеризовано с различных точек
зрения в зависимости от задач познания и изменения вещи. При этом полученные
характеристики вместе создают наиболее полную картину изменения вещи. К таким
характеристикам относятся следующие.
ОСНОВНОЕ и НЕОСНОВНОЕ. Противоречие, которое само по себе есть источник
существования рассматриваемой вещи, характеризуем как основное. Второстепенное
противоречие для существующей вещи характеризуем как неосновное.
ВНЕШНЕЕ и ВНУТРЕННЕЕ. Противоречие, одна из взаимодействующих вещей которого
присуща изучаемой вещи, а другая находится вне ее, характеризуем как внешнее.
Противоречие, взаимодействующие вещи в котором структурно присущи изучаемой
вещи, характеризуем как внутреннее.
АНТАГОНИСТИЧЕСКОЕ и НЕАНТАГОНИСТИЧЕСКОЕ. Противоречие, которое не может быть
разрешено при сохранении рассматриваемой вещи, разрешение которого
осуществляется переходом данной вещи в другую, характеризуем как
антагонистическое. Противоречие, которое может быть разрешено в пределах данной
вещи, характеризуем как неантагонистическое.
НЕОБХОДИМОЕ и СЛУЧАЙНОЕ. Противоречие, без которого не может существовать сама
рассматриваемая вещь, характеризуем как необходимое. Противоречие, утрата
которого рассматриваемой вещью не ведет к прекращению существования этой вещи,
характеризуем как случайное.
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ и ВОЗМОЖНОЕ: противоречие, объективные условия существования
которого - взаимодействующие вещи - налицо, характеризуем как действительное.
Противоречие, которое может возникнуть при предполагаемых условиях,
отсутствующих на момент рассмотрения данной вещи, характеризуем как возможное.
ИСЧЕРПАЕМОЕ и НЕИСЧЕРПАЕМОЕ: противоречие, которое при окончательном разрешении
приводит к прекращению существования самой вещи, ее отмиранию, характеризуем как
исчерпаемое. Противоречие, которое не может быть окончательно разрешено в
пределах рассматриваемой вещи, характеризуем как неисчерпаемое. Если основное
противоречие неисчерпаемо, то вещь, которой оно присуще, практически существует
бесконечно.
Эти характеристики противоречий есть логические точки зрения, с которых
рассматривается каждое из них. Таким образом, исследование противоречий дает
инструмент к отражению в сознании изменений, которые происходят в мире вещей.
Другими словами, диалектика вещей или ДИАЛЕКТИКА ПРИРОДЫ, как ее называл
Ф.Энгельс, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОДМЕНЕНА ДИАЛЕКТИКОЙ ЛОГИЧЕСКИХ ФИЛОСОФСКИХ КАТЕГОРИЙ,
что присуще логике Гегеля с его мировоззрением объективного идеализма.
Теперь мы имеем необходимый логический инструментарий, который позволяет
рассмотреть всякую вещь с материалистических позиций. Мы строго разграничиваем
объективную реальность и область сознания. При этом сознание у нас не содержит
вещественности, материальности. Вульгарный же материализм исходит из
материальности отражения вещей в сознании (мозг выделяет мысль, как печень
желчь).
Если допустить, что отражение вещи в сознании есть тоже вещь, то
последовательность требует наличия возможности получить отражение в сознании и
этой последней, которое по той же причине может иметь опять-таки отражение ... и
так до бесконечности, что абсурдно. Поэтому и нет в истории философии ни одного
последовательного вульгарного материалиста. Последовательность здесь в принципе
исключена.
Таким образом, материалистическая логика отражения, рассматривая вещь как
определенную реальность, существующую вне сознания и независимо от него,
накладывает на наше мышление при формировании понятий о вещи и ее определения
(отражения вещи в сознании) определенные ограничения в виде постулатов
материализма и философских категорий.
При этом в соответствии с данной логикой отражения последовательность получения
в сознании отражения вещи заключается в следующем. Сначала в сознании с помощью
его посредников - органов чувств фиксируются в виде понятий явления,
обусловленные наличием формальных признаков у вещи. Далее с помощью процессов
мышления и использования постулатов материализма, философских категорий форма,
явление, содержание и сущность вещи, формальной логики и имеющихся знаний,
формируются суждения, умозаключения и доказательства, свидетельствующие о
существовании у вещи определенных содержательных признаков, которые проявляются
в виде зафиксированных явлений.
То есть, используется способность мышления к опосредованному отражению
действительности (по фактам, доступным лишь непосредственному восприятию,
познавать то, что недоступно восприятию с помощью органов чувств, то есть,
познавать содержательные признаки вещи, проявляющиеся в виде установленных
фактов).
Эти признаки сначала фиксируются в виде понятий, а затем эти понятия
определяются, обобщаются, и определяется первоначальное понятие вещи, которое
отражается в нашем сознании в виде знания вещи при первоначальном ее выявлении.
Далее для определения места вещи в системе вещей она описывается с
использованием категорий качество и количество вещи. Этим завершается этап
познания, на котором происходит выделение данной конкретной вещи из всего мира
вещей. На следующем этапе появляется возможность конкретизировать вещи в ряду
одинаковых, идентичных вещей.
Эта возможность реализуется применением философских категорий необходимое и
случайное в вещи. После чего получаем возможность получить определение вещи в
соответствии с требованиями традиционной формальной логики. Перечисленные выше
категории дают нам систему всестороннего рассмотрения той вещи, что избрана
непосредственным предметом нашего исследования.
Следующий этап познания вещи - это ее изменение (движение) при взаимодействии с
другими вещами. Происходит он посредством анализа противоречий между
взаимодействующими вещами с различных точек зрения в зависимости от задач
познания изменения вещи. Полученные при этом характеристики вместе создают
наиболее полную картину изменения вещи. На этом исследование вещи заканчивается.
Оградив свое мировоззрение и логику отражения от возможных недоразумений,
необходимо применить ее последовательно к необычным вещам, а именно к вещам,
присущим человеческой деятельности, которая так же материальна, как и всякая
другая вещь. Однако исследование вещей, присущим людям, имеет свою специфику.
Есть человечество как таковое и присущие ему всему вещи: труд, потребности,
культурная деятельность, воспроизводство (деторождение) и т.п. Есть в иерархии
человечества вещи уже, ниже: способы производства, экономические формации,
торговля, эксплуатация и т.п.
Есть вещи еще ниже в иерархии человечества, связанные с групповой деятельностью:
движение экологов, работа бригады, партия либерал-демократов, клуб любителей
подводного плавания и т.п. Есть человеческие вещи на уровне личности:
пристрастие к изобретательству, увлечение охотой, автолюбительство и т.п.
Конечно, 'человеческая вещь' - непривычный термин. Но термин 'общественное
явление' - совсем неудачный: он многосмысловой до бесконечности. Мы уже имеем
термин 'явление' как отражение формы в сознании. Возможность его применения в
ином смысле исключает уже формальная логика. Быть 'общественным' - значит
относиться к общественному разделению труда, что связано с появлением классов и
вообще с экономическим разделением людей. Применение термина 'общественный' на
других уровнях (от общечеловеческого до личностного) делает его беспредметным.
Поэтому мы будем применять термин 'человеческая вещь', которым мы будем называть
вещи (объективные реальности), присущие жизнедеятельности людей по всей их
иерархии в соответствии со структурой. А термин 'общественная вещь' будем
использовать по его прямому назначению.
Человеческая вещь - всякая реальность в жизни людей, существующая вне сознания и
независимо от него. Индивиды, людские общности различных уровней в их иерархии
взаимодействуют между собой в различных вариациях тоже вне сознания и независимо
от него, хотя и сознательно, образуют человеческие вещи, которые, как и всякие
вещи Вселенной, имеют признаки, воспринимаемые сознанием непосредственно -
формы. Эти формы, как и всякие формы, достигают сознание в явлениях. А те
признаки человеческих вещей, которые носят формы, есть их содержания или
совокупности содержаний, та материя, которая составляет человеческие вещи, что и
отражается в сознании как сущность.
Человеческие вещи отличаются от большинства окружающих человека вещей тем, что
все они представляют собой движение. Это связано с тем, что человек живое
существо и вне движения в принципе существовать не может. С одной стороны, мы
уже знаем, что в самом общем смысле формой движения является связь. С другой
стороны, люди с давних пор оперируют такими понятиями, как: семейные отношения,
отношения в труде, религиозные отношения, производственные отношения и т.д. Сам
же человек как личность рассматривается как совокупность общественных отношений.
Последним понятием охватываются все отношения человека с отдельными лицами, их
группами, частями общества и, наконец, человечеством.
Без людей не может быть никаких отношений. В самих же отношениях, в связях
каждого человека с другими людьми нет ни грана материального, какой бы
материальный признак не пытались вложить в это понятие. Но каждая человеческая
вещь, какой бы характер она не носила, обнаруживается людьми только потому, что
она проявляется как отношения между ними. Несмотря на столь широкое применение
термина 'отношение', вопрос, что он отражает, в чем его смысл, еще не нашел
своего полного раскрытия.
Разберемся. Для материалиста, мы знаем, весьма ограничен перечень предметов
мышления - всего четыре. Надо установить, к какому из них относится 'отношение'.
Нам уже известно: движение проявляется в форме - связи между взаимодействующими
вещами. Во взаимодействии, разумеется, участвует и человек, но связь человека с
другими вещами всегда опосредована его сознанием и проявляется как отношение к
ним. Вещи (и животные) находятся в связи с человеком, но не в отношении к нему,
так как они не обладают сознанием. Следовательно, ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ОПОСРЕДОВАННАЯ
СОЗНАНИЕМ СВЯЗЬ, В КОТОРОЙ ОБНАРУЖИВАЕТСЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЧЕЛОВЕКА С ДРУГИМИ
ВЕЩАМИ (ИЛИ ДРУГИМИ ЛЮДЬМИ).
Следовательно, ОТНОШЕНИЯ ВСЕГДА ЕСТЬ ЯВЛЕНИЕ человеческой вещи, проявление
движения, свойственному человечеству, проявление существования взаимодействия
человеческих сил.
Если то, как явилась вещь сознанию через органы чувств, мы относим на форму
вещи, то отношение, как явление человеческой вещи, мы тоже относим на саму
человеческую вещь в виде ее формы. Тогда ОТНОШЕНИЕ ЕСТЬ ТА ФОРМА, В КОТОРОЙ
ПРОЯВЛЯЕТСЯ ДЛЯ НАС ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ВЕЩЬ.
Как всякое явление, и отношение имеет своего непосредственного носителя в виде
конкретных формальных признаков, которые в данном случае свойственны
человеческой вещи.
За явлением всегда обнаруживается - в этом наука - сущность вещи. И человеческим
вещам также присуща эта философская категория. Она переносится на содержание
человеческой вещи, действительность которой, то есть соответствие
содержательному признаку, так же подтверждается практикой, как и при получении
знания - отражения любой вещи в сознании.
Из изложенного следует, что множество общепринятых ныне определений человеческих
вещей, имеющих ближайшим родом - отношения, формы, не соответствуют требованиям
материалистической логики.
Человек, как и все в мире вещей многоструктурен. В зависимости от того, какую
человеческую вещь мы изучаем, необходимо найти ту структуру, в которой она
представлена как составляющая часть. Например, при исследовании способа
производства К.Маркс использует структуру труда с разделением последнего на
необходимый и прибавочный, что дает возможность выделить прибавочный труд и
раскрыть анатомию эксплуатации. При анализе соответствия труда человеческой
природе тот же труд разделен Марксом на совместный (труд материальный и труд по
обслуживанию людей) и всеобщий (творческий). При анализе организации труда можно
также выделить в структуре труда разделение на нормативный и дополнительный
труд. И т.д.
В качестве примера применения изложенной материалистической логики отражения
рассмотрим выборочно иерархию человеческих вещей.
В иерархии человеческих вещей самый высокий уровень занимает человечество. И
поскольку сравнить его пока еще не с чем, мы вынуждены определить понятие
'человечество' через его ближайший род - 'движение вещей Вселенной', и его
видовое отличие от других движений Вселенной (физическое, химическое,
биологическое и т.п.) - как 'жизнь самосознательных существ'.
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО - разновидность движения вещей Вселенной - жизнь самосознательных
существ - людей, человеческий род в его жизнедеятельности.
Необходимо отметить, что определение 'человек - вид животного', данное в
биологии с точки зрения классификации места человека в системе животного мира и
его происхождения, не удовлетворяет требованиям материалистической логики для
познания вещей, поскольку 'животное' не может служить родовым (то есть более
широким) понятием человека, так как эта вещь не относится к сфере человеческих
вещей.
Такой более широкой вещью для человека является человечество. На самом деле,
ЧЕЛОВЕК есть единица человечества. Родовая вещь для него - 'человечество',
видовое отличие -'единица'.
Следовательно, с точки зрения материализма данное определение биологии годится
только для биологии, то есть, только для того, чтобы определить, чем человек
выделяется из остального животного мира. И использовать это определение в другом
смысле, в том числе, в сочетании с другими человеческими вещами, категорически
нельзя, что, тем не менее, происходит сплошь и рядом.
Кстати, использование этого определения биологии при рассмотрении взаимодействия
человека с другими вещами (например, при рассмотрении его поведения в той или
иной ситуации) опровергается и формальной логикой.
Здесь мы сталкиваемся с известной логической ошибкой из-за неправильного
использования в качестве посылки таких рассуждений утверждения, что человек -
это вид животного, которое истинно лишь в биологии при определении происхождения
и места человека в животном мире. Утверждение, истинное лишь при известных
условиях нельзя рассматривать, как безусловно истинное.
Чтобы существовать, человечеству необходимо удовлетворять свои потребности, и
оно взаимодействует с окружающей средой, разрешая имеющиеся противоречия. При
этом ПОТРЕБНОСТЬ - противоречие между человечеством (человеком или любой
общностью людей) и окружающей средой (надобность, нужда в чем-либо), которое
разрешается трудом, создающим необходимые продукты, потребляемые людьми.
ТРУД - основное содержание человеческой жизнедеятельности, вещественный
'процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует,
регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой' (К.Маркс),
целенаправленно воздействует на предметы природы и преобразует их.
Поскольку человечество обладает сознанием, то ему присуща КУЛЬТУРНАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (культура - результат этой деятельности) - деятельность
человечества по отражению и освоению его бытия в совокупности различных сфер
человеческого (общественного) сознания. Здесь родовое понятие - 'деятельность
человечества', а видовое отличие - деятельность 'по отражению и освоению его
бытия в совокупности различных сфер человеческого сознания'.
В процессе человеческой деятельности также возникают устойчивые общности людей,
называемые нациями. НАЦИЯ - исторически сложившаяся устойчивая общность людей
(часть человечества), возникшая на базе общности языка, территории,
хозяйственной деятельности и психического склада, проявляющаяся в общности
культуры.
И, наконец, человечеству необходимо воспроизводить себя. ВОСПРОИЗВОДСТВО
(ДЕТОРОЖДЕНИЕ) - процесс продления человечеством своего рода.
Таким образом, можно выделить однопорядковые вещи (признаки), принадлежащие
человечеству (входящие в его структуру): ЧЕЛОВЕК, ТРУДОВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (ТРУД),
ПОТРЕБНОСТИ, КУЛЬТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (КУЛЬТУРА), НАЦИЯ, ВОСПРОИЗВОДСТВО.
Каждая из этих вещей имеет свою собственную внутреннюю структуру. Рассмотрим
некоторые из них.
Как известно, ТРУД содержит так называемые простые моменты: непосредственно труд
- целесообразная деятельность людей по превращению предметов труда в предметы
потребления; предметы труда, или объекты, на которые направлен труд; и средства
труда, то есть, прежде всего, орудия, при помощи которых совершается труд.
Кроме того, труд еще имеет характеристики - интенсивность и производительность,
и от них зависит его продуктивность. Однако интенсивность труда имеет
ограниченный диапазон изменения, в то время как производительность труда в своем
росте не имеет границ. Вся история человечества как раз и есть история роста
производительности труда.
Кроме того, труд, как мы уже рассматривали, также бывает необходимый и
прибавочный; материальный, труд по обслуживанию людей и творческий (всеобщий);
нормативный и дополнительный. У труда (кроме творческого) есть мера. Количество
труда меряется рабочим временем, качество труда - определяется квалификацией
работ.
В процессе трудовой деятельности по удовлетворению потребностей человечество
осуществляет хозяйствование и создает способ производства. Хозяйствование и
способ производства - это вещи, составляющие структуру трудовой деятельности
(труда).
ХОЗЯЙСТВОВАНИЕ - трудовая деятельность человечества, которая заключается в
производстве и потреблении продуктов потребления и средств производства.
Основными элементами хозяйствования являются ПРОИЗВОДСТВО (хозяйственная
деятельность по созданию продуктов потребления и средств производства) и
ПОТРЕБЛЕНИЕ (хозяйственная деятельность по приобретению, сбыту и
непосредственному использованию, расходованию средств производства и продуктов
потребления для удовлетворения потребностей людей). В свою очередь в структуре
производства можно выделить организацию труда.
ОРГАНИЗАЦИЯ ТРУДА - производственная деятельность по повышению
производительности труда и снижения затрат в производстве предметов потребления
и средств производства. Опять же в структуре организации труда различаем
НОРМИРОВАНИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКУЮ ЭФФЕКТИВНОСТЬ, как оценку организации труда, и т.д.
Продукты потребления, также как и средства производства, всегда кому-то
принадлежат, то есть находятся в чьей-то собственности.
СОБСТВЕННОСТЬ - единица хозяйствования, которая взаимодействует с другими
единицами хозяйствования. В свою очередь все виды собственности можно разделить
на индивидуальную (личную), семейную ('общую'), групповую, муниципальную (все
это - виды частной собственности) и государственную (общенародную).
Каждая собственность принадлежит своему собственнику, который стремится
использовать ее с наибольшей для себя эффективностью, определяемой каким-либо
соотношением между результатами хозяйственной деятельности и затратами (такой
оценкой в каком-то частном случае может служить, например, прибыль).
Анализ хозяйственной деятельности показывает, что каждый собственник (хозяин) в
процессе производства и распределения выполняет три ФУНКЦИИ СОБСТВЕННИКА:
1. СОГЛАСОВАНИЕ (принятие решений: какой продукт производить, из чего (в том
числе, что приобретать у другого собственника) и чьими руками, и как сбывать то,
что потребляется не в рамках данной собственности);
2. УПРАВЛЕНИЕ (создание структуры производства, наполнение ее работниками, их
организация: кто выполняет данную работу, по каким нормам, с какой оплатой и с
какими стимулами, что составляет способ распределения внутри собственности);
3. НАДЗОР (установление: то ли произведено, что было заказано; контроль
исполнения распоряжений - технический, экономический, юридический).
Собственники между собой взаимодействуют на рынке. РЫНОК - хозяйственная сфера
взаимодействий между собственниками по приобретению и сбыту продуктов
потребления и средств производства. Эту сферу также можно назвать сферой обмена:
купли-продажи (торговли).
Рынок может быть неорганизованный, когда собственник взаимодействует
(обменивается) с заранее неизвестными другими собственниками и (или) у него нет
гарантий, что потребление на рынке в запланированных номенклатуре, объеме,
сроках поставок и цене продуктов потребления и средств производства состоится. И
- организованный, когда потребление на рынке осуществляется по заранее
заключенному договору.
Внутри собственности хозяйствование должно осуществляться по плану. ПЛАН -
хозяйственная деятельность по определению порядка выполнения функций
собственника. Причем, у каждого собственника обязательно должен существовать
план в сфере производства. А в сфере внешнего потребления (на рынке) -
номенклатура, объем предметов потребления и средств производства, предполагаемые
сроки их поставок и цена, которые при организованном рынке подтверждаются
договорами с другими собственниками.
Из данных определений следует, что единицы хозяйствования не могут быть
'рыночными' или 'плановыми', поскольку единица хозяйствования (собственность),
рынок и план являются однопорядковыми вещами, и потому рынок и план не могут
входить в структуру единицы хозяйствования и характеризовать ее.
В любой собственности (единице хозяйствования) существует способ распределения -
это по существу и стимул к труду. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ - способ хозяйствования по
распределению предметов потребления.
В свою очередь в структуре вещи 'распределение' находится, например, оплата
труда. ОПЛАТА ТРУДА - способ распределения предметов потребления в зависимости
от затраченного труда. Опять же в структуре оплаты труда можно различить
СДЕЛЬНУЮ ОПЛАТУ, ПОВРЕМЕННУЮ ОПЛАТУ И МАТЕРИАЛЬНОЕ И МОРАЛЬНОЕ СТИМУЛИРОВАНИЕ и
т.д.
Таким образом, в структуру хозяйствования входят: ПРОИЗВОДСТВО, ПОТРЕБЛЕНИЕ,
СОБСТВЕННОСТЬ, СОБСТВЕННИК, ФУНКЦИИ СОБСТВЕННИКА, РЫНОК, ПЛАН, РАСПРЕДЕЛЕНИЕ.
Структуры каждой из этих вещей также можно рассмотреть подробно.
СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА - трудовая деятельность человечества, состоящая в
определенном соединении труда, предметов труда и средств труда, при котором в
процессе производства предметов потребления формируются определенные виды
собственности и распределения.
При формировании того или иного способа производства проявляются классы,
общественное разделение труда, эксплуатация и социально-экономические формации
(от рабовладельческого строя до коммунизма).
КЛАССЫ - возникающие в зависимости от способа производства группы людей, одна из
которых может присваивать труд другой благодаря различию их места в
хозяйствовании. В свою очередь в структуру вещи 'классы' входит вещь
'государство'.
ГОСУДАРСТВО - выражающая интересы господствующего класса особая, располагающая
аппаратом принуждения, организация политической жизни части человечества,
проживающей на определенной территории.
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА - возникающее в зависимости от способа
производства разделение умственного и физического труда на классовой основе.
ЭКСПЛУАТАЦИЯ - возникающее в зависимости от способа производства присвоение
результатов чужого труда.
Таким образом, структура вещи СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА включает в себя КЛАССЫ,
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА, ЭКСПЛУАТАЦИЯ, и социально-экономические формации
(ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННЫЙ СТРОЙ, РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИЙ СТРОЙ, ФЕОДАЛИЗМ, КАПИТАЛИЗМ,
СОЦИАЛИЗМ И КОММУНИЗМ). Например, СОЦИАЛИЗМ - способ производства
преимущественно с государственной (общенародной) собственностью на средства
производства и распределением по труду. И т.д.
Из полученной структуры вещей следует, что труд, как условие существования
человечества не зависит от общественно экономических формаций. Наоборот,
общественно экономические формации и порождающий их способ производства и его
изменение есть результат (следствие) более общего явления, присущего с самого
начала всему человечеству как таковому, - ТРУДА, его изменению.
Труд изменяется, совершенствуется и приводит к изменению в способе производства.
Поэтому способ производства, в компетенции которого находится вопрос
собственности на средства производства, никакого непосредственного влияния на
производительность труда не имеет, хотя сегодня многие 'ученые' полагают
обратное.
Необходимо также отметить, поскольку труд составляет основное содержание
человеческой жизнедеятельности, то он оказывает воздействие практически на
каждую из человеческих вещей.
Анализируя полученную структуру человеческих вещей, также необходимо сказать,
что организация труда и его эффективность никакого отношения к способу
производства не имеет. И не капитализм источник повышения выпуска продукта (как
вполне серьезно до сих пор считают многие так называемые 'ученые', и
провозгласили руководители СССР, взявшие курс 'на рынок'), а организация труда,
которая не зависит от способа производства.
Способ производства и хозяйствование - в иерархии вещей находятся на один
уровень ниже, чем его родовая вещь - 'труд по удовлетворению потребностей',
которая, в свою очередь, на один уровень ниже, чем вещь - 'человечество'.
Исходя из данного определения вещи 'потребность', можно выделить структуру
потребностей, включающую семь видов продуктов потребления (однопорядковых вещей
на следующем более низком уровне), удовлетворяющих потребности людей в различных
сферах.
Три из них - в сфере предметов потребления (человеку непосредственно необходимы
пища, одежда и жилье со всей инженерной инфраструктурой, средствами связи и
сообщений), и четыре - услуги с сопутствующими им предметами в сферах
здравоохранения, образования, безопасности и свободного времени (предоставления
возможностей отдыха, просвещения, деятельно-творческого самовыражения и
удовлетворения культурных потребностей).
Эти виды продуктов потребления удовлетворяют потребности человека в питании,
защите от воздействия неблагоприятных факторов окружающей среды (и от других
людей), потребности в общении, передвижении и совместной деятельности,
потребности быть здоровым, подготовленным к труду (образованным и
трудоспособным) и т.д.
Содержанием структуры вещи 'культурная деятельность (культура)' являются
однопорядковые вещи более низкого уровня, представляющие собой различные сферы
общественного (человеческого) сознания, каждая из которых отражает и осваивает
бытие человечества: ФИЛОСОФИЯ, НАУКА, РЕЛИГИЯ, ИСКУССТВО, ПРАВОСОЗНАНИЕ,
ПОЛИТИКА, МОРАЛЬ.
ФИЛОСОФИЯ - сфера человеческого сознания, отражающая всеобщие законы развития
природы, общества и мышления.
НАУКА - сфера человеческого сознания, целью которой является системное изучение
предметов и процессов природы, общества и мышления, их свойств и
закономерностей.
ПРАВО - сфера человеческого сознания, устанавливающая совокупность норм, правил
поведения людей в государстве, которое обеспечивается применением мер
принуждения. ПОЛИТИКА - сфера человеческого сознания, отражающая интересы
классов.
МОРАЛЬ - сфера человеческого сознания, устанавливающая совокупность норм,
принципов, правил поведения людей, а также нравственные оценки человеческого
поведения (мотивы поступков, результаты деятельности), которые поддерживаются
силой общественного мнения и соблюдаются в силу убеждений. И т.д.
К ОППОНЕНТАМ
Чтение - особенно первое - публикуемой логики вызывает, как правило, бурное
несогласие. И это понятно. Будь все просто, как 'очевидная' естественность
материализма, этот метод нам подарили бы древние материалисты. Но не смогли, был
беден еще багаж человечества.
Так и идет на Земле - каждая логика отвечает добытому нами запасу сведений.
Инструментарий Беркли, например, был шагом вперед, ибо подключал познания в
области функционирования органов чувств. Был прогрессивен и Гегель с его
абсолютной идеей саморазвивающейся вещи, но только до принципиальных открытий
Дарвина.
А затем для философии наступила пора безвременья. Возникшую пустоту так и не
смог достойно заполнить эклектичный, неизвестно кем и когда сфабрикованный
диамат - попытка соединить метафизический материализм с
объективно-идеалистической диалектикой.
К ЧИТАТЕЛЯМ
Взяли ли Вы в руки газету или включили телевизор - Вы оказались в потоке
информации. В потоке мнений. Причем неоднозначных. Каким из них верить? Наш
ответ: никаким!
Надо - знать! Мы в массе своей мним себя материалистами. Особенно когда о
материю набиваем шишки. Но этого явно мало, чтобы начать правильно рассуждать.
Прочитанная Вами Логика позволит Вам отделять истину ото лжи и всегда получать
достоверные знания.
Ведь каждый предмет, также как и истина, существует однозначным и не может быть
одновременно чем-то еще другим.
Вот потому-то и нужен абсолютно доступный и принятый всеми как таблица умножения
инструмент-оружие для избавления от плюрализма.
No
Copyright:
Владимир Леонов, 2011
Свидетельство о публикации №211052100011
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил
Рецензии
В смысл ещё вникаю.
Для удобства чтения разбейте текст на абзацы. ДВОЙНЫМ нажатием Enter.
Тогда читать будет гораздо легче. Иначе в глазах рябит.
Не сесняйтесь разбивать во МНОГИХ местах.
Александр Альбов 27.11.2011 17:06
Заявить о нарушении правил
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 1 декабря 2012 г. N 1243
ОБ УСТАНОВЛЕНИИ НА 2013 ГОД ДОПУСТИМОЙ ДОЛИ ИНОСТРАННЫХ РАБОТНИКОВ,ИСПОЛЬЗУЕМЫХ
ХОЗЯЙСТВУЮЩИМИ СУБЪЕКТАМИ, ОСУЩЕСТВЛЯЮЩИМИ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В СФЕРЕ РОЗНИЧНОЙ
ТОРГОВЛИ И В ОБЛАСТИ СПОРТА НА ТЕРРИТОРИИ РФ
1. Установить на 2013 год допустимую долю иностранных работников, используемых
хозяйствующими субъектами, осуществляющими на территории Российской Федерации
следующие виды деятельности в сфере розничной торговли и в области спорта,
предусмотренные Общероссийским "классификатором" видов экономической
деятельности:
розничная торговля алкогольными напитками, включая пиво (код 52.25.1), - в
размере 25 процентов общей численности работников, используемых указанными
хозяйствующими субъектами;
розничная торговля фармацевтическими товарами (код 52.31) - в размере 0
процентов общей численности работников, используемых указанными хозяйствующими
субъектами;
розничная торговля в палатках и на рынках (код 52.62) - в размере 0 процентов
общей численности работников, используемых указанными хозяйствующими субъектами;
прочая розничная торговля вне магазинов (код 52.63) - в размере 0 процентов
общей численности работников и т.д.
http://kprf.ru/dep/gosduma/statements/120453.html
Пресс-служба ЦК КПРФ
2013-07-08 14:10
Зюганов Геннадий Андреевич
Председатель ЦК КПРФ, руководитель фракции КПРФ в Госдуме ФС РФ
Подписаться за отставку правительства Медведева можно здесь:
http://www.opentown.org/news/20362/
Уважаемые соотечественники!
Мы, обращаемся к вам в связи со своей инициативой об отставке действующего правительства России. Хотя нынешний кабинет министров сформирован президентом В.В. Путиным в мае 2012 года, он продолжает политику, проводимую уже более десяти лет. Глава правительства Д.А. Медведев ранее являлся первым заместителем председателя правительства и четыре года - президентом Российской Федерации. Следовательно, он и его кабинет министров в полной мере несут ответственность за проводимый социально-экономический курс и его результаты.
Считаем, что правительство привело страну на грань тяжёлого системного кризиса. Его политика стремительно ухудшает положение трудящихся, ветеранов и молодёжи. Ни одна из реформ в промышленности и сельском хозяйстве, энергетике и социальной сфере, науке и образовании, Вооруженных Силах и правоохранительных органах не привела к позитивным изменениям. Более того, это 'реформирование' носит откровенно разрушительный характер. Экономика страны и жизнь её народа всё более подчиняются интересам транснациональных компаний. Российская Федерация стремительно теряет позиции суверенного государства. За ней закрепляется статус сырьевого придатка в системе мирового производства.
Правительство России имеет все основания быть отправленным в отставку. Среди причин считаем необходимым особо выделить десять.
Первое. Правительство продолжает экономическую политику, ведущую к катастрофе.
За годы 'реформ' Россия потеряла две трети промышленного потенциала и оказалась отброшена далеко назад. На долю крупнейшей страны сегодня приходится лишь 2% мирового экономического потенциала. Представители правительства неоднократно декларировали намерения диверсифицировать экономику, обещали сделать её менее зависимой от экспорта природных ресурсов. И что мы имеем? Около 70% доходов бюджета занимают поступления от нефтегазового сектора. Более того, страна ежегодно продает за рубеж сырья на 16 триллионов рублей, но госбюджет получает из этой суммы лишь около 6 триллионов. Остальное становится добычей российских и зарубежных олигархов. Последовательно уничтожается малый и средний бизнес.
Вместо 'экономики развития' продолжает господствовать 'экономика трубы', 'экономика нефтяной иглы'. Откровенно хищническая эксплуатация природных богатств России в корне противоречит её национальным интересам.
Второе. Абсолютно бездарной остаётся финансовая политика правительства.
Международные резервы России в 2013 году сократились более чем на 23 миллиарда долларов. К концу июня они составили 514,5 миллиарда. К новому этапу мирового экономического кризиса мы готовы хуже, чем в 2008 году, когда 'в кубышке' хранилось 598 миллиардов долларов. Причём международные резервы правительство продолжает активно выводить в США и другие страны, подрывая социально-экономические возможности России.
Наша страна снова погрязла в долгах. За первое полугодие 2013 года её консолидированный внешний долг вырос более чем на 10% и составил около 700 миллиардов долларов. Это существенно больше, чем международные резервы России. Мы находимся перед угрозой нового дефолта. Чиновники оправдываются тем, что сумма долга включает, как государственные, так и частные обязательства. Но они умалчивают о том, что гарантом всех этих долгов выступает российское государство.
Правительство РФ неспособно решить проблему вывоза капитала. Ежегодно из страны утекает по 50-70 миллиардов долларов США. Только с января по июнь 2013 года этот показатель превысил 38 миллиардов. Теневой же вывоз капитала достигает, по экспертным оценкам, 100 миллиардов долларов в год. На таком фоне потуги официальных лиц привлекать зарубежные инвестиции выглядят как откровенное издевательство.
Третье. Правительство продолжает хищническую приватизацию госсобственности. Крупнейшие производства страны переходят под иностранную юрисдикцию.
Вопреки объективным потребностям России и общемировым тенденциям, правительство отказывается усилить регулирующую роль государства в экономике. Осуществляются новые планы распродажи остатков госсобственности. Под каток приватизации попадают 1400 предприятий стратегического значения. На распродажу выбрасываются энергетические компании, железные дороги, аэропорты, банки. Разрушается государственный механизм управления производительными силами страны. Уничтожается система контроля за использованием материальных и финансовых, трудовых и интеллектуальных ресурсов. Зарубежные собственники стремятся получать максимальные прибыли любой ценой. Они не проявляют заинтересованности в развитии и обновлении производственных мощностей, а правительство не побуждает их к этому. Упадок реального сектора экономики тем самым усугубляется. Объем ВВП в I квартале 2013 года по сравнению с четвертым кварталом 2012 года сократился на 16,4%.
Четвёртое. Нынешнее правительство не может обеспечить устойчивый рост экономики.
В I квартале 2013 года экономический рост составил лишь 1,6%. Это в три раза меньше, чем за тот же период 2012 года. В настоящее время рост промышленности практически прекратился. Если учесть возросшую инфляцию, то надо признать: страна находится перед лицом полномасштабного экономического спада. Ситуация ещё опаснее от того, что в структуре российского ВВП промышленное производство, без учета нефтегазового сектора, составляет сегодня лишь 5%. Износ основных фондов достиг 60-70%. Все больше угасают такие важные отрасли, как станкостроение, авиапром, сельхозмашиностроение, лёгкая промышленность. За последние 10 лет ввоз авиационной техники в Россию вырос в 7 раз, лекарств - в 8 раз, металлорежущих станков - в 27 раз. Продолжается деградация ракетно-космической отрасли.
Политика в отношении сельского хозяйства ведёт к его свёртыванию. В структуре ВВП оно составляет лишь 4,4%. Свыше 41 миллиона гектар пашни брошено, зарастает сорняками и чертополохом. Варварски разрушена инфраструктура села. Закрыто 14 тысяч школ, 16 тысяч клубов, 4 тысячи библиотек. Деревни продолжают исчезать с карты России. В 19 тысячах поселений уже нет постоянного населения. Лишь крохи выделяются на социальное развитие села в 2013 году. И будет только хуже. В дальнейшем эти ассигнования не предусматриваются вовсе.
Прямое следствие такой политики - падение производства сельхозпродукции. Потребности страны в продовольствии уже на 50% покрываются за счёт импорта. Население стало питаться значительно хуже. Продовольственная безопасность подорвана руками своего же правительства.
Пятое. Вступление в ВТО на невыгодных для России условиях подрывает потенциал страны.
Российская Федерация насильственно втянута во Всемирную торговую организацию. При этом правительством не приняты необходимые меры тарифной защиты отечественной экономики. Более того, не проведена даже подготовка специалистов, способных представлять интересы национального производителя в международных организациях.
Что мы получили в итоге? Экспорт из страны почти перестал расти. Зато стремительно растёт импорт. Мы всё больше 'кормим' не своего, а иностранного производителя. К 2015 году общая сумма потерь федерального бюджета от вступления в ВТО достигнет 835 миллиардов рублей. Когда от отечественных производств не останется ничего, что тогда помешает иностранным коммерсантам диктовать нам цены на всё - от морковки и картошки до станков, машин и самолётов?
Шестое. Политика правительства ставит на грань банкротства субъекты Российской Федерации.
Сумма долга по расходным полномочиям регионов России превысила 1,4 триллиона рублей. И этот долг продолжает расти. Таков закономерный итог сбрасывания социальных обязательств государства на региональный уровень. Предупреждения о последствиях неоднократно делались членам правительства РФ, но были ими проигнорированы.
Обнищание территорий - тяжёлая реальность современной России. Минэкономразвития прогнозирует, что к 2018 году бюджетный дефицит субъектов РФ вырастет до 1,8 трлн. рублей. А министерство финансов тем временем отказывается со следующего года предоставлять регионам России даже бюджетные кредиты.
Седьмое. Правительство РФ с маниакальной настойчивостью осуществляет урезание социальных гарантий.
Конституция объявляет Россию социальным государством. Однако завоёванные народом гарантии правительство последовательно уничтожает. В результате, по рейтингу ООН страна скатилась на 53 место по уровню образования и на 120 место по доступности медицины. По продолжительности жизни Россия занимает лишь 97 место в мире.
Тем не менее, правительство продолжает свой порочный курс. В 2013-2015 годах оно намерено сократить затраты на здравоохранение с 4,4% до 2,7% от расходной части бюджета, на образование - с 4,8% до 4,1%. Система образования подвергается насильственной реорганизации. Российская школа уродуется введением ЕГЭ. Проводится курс на сокращение числа ВУЗов и количества бюджетных мест в них. Доступность и качество высшего образования продолжает снижаться.
Невиданных масштабов достигло социальное расслоение. Правительство признаёт шестнадцатикратный разрыв в доходах между 10% самых богатых и 10% самых бедных граждан. Независимые исследователи утверждают, что реальный разрыв вдвое больше. Положение миллионов семей осложняется ростом тарифов на услуги ЖКХ, цен на продовольствие, горючее и лекарства.
Восьмое. Политика правительства ведёт к деградации научно-технической сферы страны.
Объем выпуска высокотехнологичной продукции в России стал мизерным. Доля наукоемкой продукции в экспорте упала до 0,3%. Несмотря на это, правительство выделяет на развитие науки менее одного процента от ВВП. Это в разы меньше, чем в США, Евросоюзе, или Японии. Расходы на науку составляют лишь около 2% расходов федерального бюджета. Поддержка ряда фундаментальных научных программ завершается в этом году.
Правительство РФ обязано срочно расширить меры поддержки отечественной науки. Вместо этого предпринят совершенно иной шаг. Втайне от общественности, без необходимого широкого обсуждения разработан и вброшен в Государственную Думу беспрецедентный законопроект о реформировании Российской академии наук и других государственных академий. Фактически, он уничтожает сложившуюся систему академической науки, отдаёт её имущественный комплекс в лапы вороватых чиновников. Данная 'реформа' категорически отвергнута научным сообществом. Её реализация грозит стране невосполнимыми потерями.
Попытка разгрома академии с 300-летней историей - абсолютно антинациональной акт. Правительство фактически встало на путь уничтожения фундаментальной науки в угоду антироссийским силам. Страну сталкивают на обочину мирового развития.
Девятое. Правительство РФ продемонстрировало полную неспособность справиться с коррупцией и другими угрозами для национальной безопасности.
Антикоррупционный комитет констатировал: суммарная годовая выручка российских мздоимцев оценивается в 300 миллиардов долларов. Крупные скандалы, связанные с финансовыми нарушениями в министерстве обороны, группе 'Роснано', фонде 'Сколково', говорят о тотальной коррумпированности государственного аппарата. Признавая на словах остроту проблемы, правительство не приняло действенных мер для её решения. Виновные в хищениях благополучно уходят от наказания. Коррупция в России стоит в ряду острейших общенациональных проблем. Растущую тревогу граждан вызывает неконтролируемая миграция. Ракеты, самолеты и вертолёты падают уже практически еженедельно.
Десятое. Как бездействие правительства, так и его конкретные деяния, привели к подрыву обороноспособности страны.
Военные конфликты вспыхивают все ближе к границам России. Наша страна окружена иностранными военными базами. Серьёзно подорваны её оборонные возможности, включая ракетно-ядерный потенциал. Пока правительство России выполняет подписанный Медведевым договор СНВ-3, США непрерывно наращивают парк крылатых ракет и высокоточного оружия, ведут работы по созданию стратегической ПРО.
На протяжении шести лет группировка Сердюкова кромсала структуру и кадровый состав Вооруженных Сил, закрывала уникальные военные учебные заведения. В результате этих бандитских действий в сухопутных войсках осталось 100 бригад, из них лишь 39 общевойсковых. По боевому эквиваленту - это меньше 10 дивизий. Для сравнения: Великую Отечественную войну Красная Армия встретила, имея в своем составе 303 дивизии.
Из 1223 аэродромов у России осталось сегодня 120, из 1600 взлетно-посадочных площадок - 60. Из 1800 боевых самолетов 1200 нуждаются в ремонте. В противовоздушной обороне имеются огромные 'дыры'. Не прикрыты с воздуха важнейшие экономические центры: Пермь, Ижевск, Владимир, Нижний Новгород, Омск, Челябинск, Тула, Ульяновск. Только за последние годы корабельный состав флота уменьшился на 60%. Финал этих 'реформ' таков: Вооруженные Силы России более не способны успешно решать задачи даже в локальных конфликтах.
Основываясь на указанных фактах, мы считаем, что деятельность нынешнего правительства наносит непоправимый ущерб российской экономике, снижает жизненный уровень граждан, разрушает обороноспособность и всю систему безопасности Российской Федерации. Всё это вместе взятое несёт в себе угрозу потери суверенитета страны.
Руководствуясь интересами многонационального народа России и опираясь на положения Конституции Российской Федерации, мы приняли решение внести в Государственную Думу предложение о выражении недоверия действующему правительству. Призываем своих коллег по парламенту осознать трагическую реальность, в которой находится страна и поддержать нашу инициативу. Чувство ответственности за судьбу народа требует от нас принципиальной оценки происходящего и готовности действовать.
На место нынешнего кабинета министров должно прийти коалиционное правительство - правительство национальных интересов, правительство народного доверия. Это должна быть команда профессионалов, готовых преодолеть политику упадка и деградации. Новый состав правительства призван вывести страну на путь динамичного и устойчивого развития. Его программа действий неизбежно будет основана на решении конкретных и продуктивных задач.
1. Первоочередными мерами станут: национализация минерально-сырьевой базы страны и ключевых отраслей экономики, проведение новой индустриализации, восстановление сельского хозяйства, развитие инфраструктуры, ускоренное развитие науки - основы модернизации страны.
2. Государство гарантирует гражданам право на жильё, расширит жилищное строительство, вернёт себе полноту ответственности за сферу ЖКХ. Размер коммунальных платежей будет ограничен 10% от суммарного дохода семьи.
3. Приоритетом правительства станет обеспечение достойного уровня зарплат и пенсий. Граждане получат качественное и бесплатное медицинское обслуживание, смогут повышать свой образовательный и культурный уровень. Будет претворяться в жизнь принцип: 'Образование - для всех!'. Бюджетные расходы на культуру удвоятся в течение трёх лет. Поддержку получат одаренные дети и молодежь.
4. Будут приняты все меры, чтобы остановить вымирание страны. Заработают программы преодоления бедности. Надежную защиту получат материнство и детство. Меры правительства позволят прекратить отток населения с территорий Сибири, Дальнего Востока и Севера России.
5. Национальная безопасность страны будет укреплена. Народное правительство гарантирует результативную борьбу с преступностью и коррупцией. Эффективная внешняя и оборонная политика обеспечит расширение числа союзников и постоянных партнёров России, послужит делу установления справедливых отношений на мировой арене.
Положение крайне тревожное. России, как воздух, необходимо Правительство народного доверия.
Мы обращаемся за поддержкой к гражданам страны, трудовым коллективам, ветеранам и молодёжи, представителям науки и образования, здравоохранения и культуры, делового мира и работникам государственного аппарата. Призываем внимательно обсудить нашу инициативу и высказать собственные требования. С учётом вашего мнения мы внесём в Государственную Думу Мотивированное предложение о выражении недоверия правительству Российской Федерации.
Г.А. Зюганов.
Подписаться за отставку правительства Медведева можно здесь:
http://www.opentown.org/news/20362/
См. прикрепленные файлы во вложнии
Вложения
Неудачная реформа миполиции, полный провал 'борьбы' с коррупцией, разрушение системы бесплатного образования и медицины, развал армии, распродажа стратегической госсобственности, безудержное повышение тарифов ЖКХ, безумная миграционная политика уничтожение малого бизнеса...
Список 'достижений' правительства можно продолжать до бесконечности. Теперь эти 'дефективные менеджеры' решили разгромить российскую науку, ликвидировав Российскую Академию наук и распилив её имущество через до боли знакомые структуры а-ля 'Оборонсервис'.
Коммунисты собрали более ста подписей депутатов Госдумы за отставку правительства Медведева. Этого достаточно для того, чтобы запустить процедуру вынесения вотума недоверия кабинету министров. Поддерживаете ли Вы инициативу коммунистов? За что бы Вы отправили правительство в отставку? Голосуйте и оставляйте своё мнение в комментариях.
10 основных причин проводить Медведева и его министров в отпуск. НАВСЕГДА!
За время своего бесславного правления лидер 'Единой России' Дмитрий Медведев и его сподручные:
1.Довели экономику до рецессии
2.Загнали Россию в ВТО на невыгодных условиях
3.Вздули тарифы ЖКХ до заоблачных высот
4.Дореформировали армию до небоеспособного состояния
5.Погрязли в коррупционных скандалах
6.Нанесли сокрушительный удар по науке и образованию
7.Выбросили на приХватизацию остатки госсобственности
8.Посадили на голодный паёк миллионы граждан страны (более 15.800.000 человек в России живут за чертой бедности)
9.Пустили нефтегазовые сверхдоходы на поддержку экономики США(более $500.000.000.000 от продажи невосполнимых запасов нефти и газа наше правительство вложило в американские ценные бумаги под жалкие 2% годовых, в то же время занимая на внутреннем и внешнем рынках средства под 5-8%)
10.Заставили уйти в тень или закрыть своё дело 400.000 индивидуальных предпринимателей.
Подбор
Как я уже писал в прошлой статье, десять лет назад я буквально медитировал на психологическими загадками Первой мировой войны, и в своем эссе, пусть вскользь, но упомянул, что Германия менее всего к ней готовилась. Нет, милитаризацию проводили, линкоры и дредноуты на воду спускали, но не было тонкой стратегической подготовки. В отличие от Франции, которая при радикалах-атеистах-дрейфуссарах и срок военной службы на треть увеличила, и форму пехотинцев сделала из маскарадной защитной, и армию насытила легкой мобильной артиллерией, и Россию насытила кредитами, и - главное - перетянула на свою сторону Италию, что имело важнейшее стратегическое значение*. Германские стратеги должны были понимать, что судьба кампании решится на расстоянии между Мецем и Парижем**.
А судьба кампании решало судьбу Германии на весь 20 век, ибо крепнущий альянс Франции, Британии и России не оставлял ей шансов. Поэтому немцы должны были не на линкоры и дредноуты переводить сотни тысяч тонн стали, а насытить армию грузовиками с высокой проходимостью, и броневиками. Мощные грузовики (и Бенца, и Даймлера) уже были разработаны и выпускались. Были отработаны дизельные двигатели. Но в понятиях германской военщины солдат должен героически переть пехом. И в начале сентября 1914 года, солдаты, измученные трехнедельным маршем на Париж через Брюссель, просто рухнули замертво при первой же заминке на фронте. А помешанные на прогрессе французы перебросили резервы на реквизированных такси. Так решилась судьба Германии.
Германия готовилась к войне как к постановке оперы: кадеты Биглеры*** в фельдмаршальских мундирах увлеченно рисовали стрелочки на картах. Франция готовилась как к авантюрному заговору: прикупить как можно больше друзей, обмануть как можно больше союзников, а солдатам (уж коли в наступлении они лучше, чем в обороне) просто велеть идти вперед - на Эльзас, на Саар, на Рур...
Все это я вспоминаю, когда читаю про планы оппозиционных действий. Во время Четвертой Русской революции у оппозиции был достаточно продуманный план: мощной антиноменклатурной, а затем и антиимперской и антикоммунистической пропагандой подорвать волю противника; массовыми уличными акциями добиться его парализации, прорваться в законодательные и, как теперь сказали бы, муниципальные органы, а затем поворачивать свои страны к демократии, национальному суверенитету и рынку. Одновременно номенклатуру кололи, обещали перебежчикам легальное место в новом обществе - при условии перехода на национальные и рыночные позиции. Стратегия строилась как долговременная. Сюрприз в виде ГКЧП мог бы ее сломать - если бы не пример подпольного и полуподпольного сопротивления в Восточной Европе, особенно в Польше. Путч стал предлогом для открытого ненасильственного восстания. В условиях 1989-91 годов участие в выборах было на деле созданием демократических плацдармов в системе власти. А создание партий и протопартийных структур - "Народных фронтов" и "ДемРоссии" (на деле общероссийского "Нарфронта") - важным этапом кристаллизации возникающего гражданского общества.
Однако расчет на выборы в условиях информационно-идеологического доминирования власти и полного полицейского контроля над гражданским обществом превращает все попытки повторить выигрышную стратегию 23-летней давности в залог сокрушительного разгрома.
Толчения около Госдумы тысяч демонстрантов вечером 18 июля 2013 года отлично показало бы, чем завершился бы призыв Эдуарда Лимонова оставаться на площади Революции 10 декабря 2011 года. Сожаление Белковского и других, что протестное движение должно было бы зимой 2012 года соорганизоваться в некую единую "партию Навального", либо коварны, либо наивны - любая идеологически-интеллигентская политическая инициатива в России имеет в качестве периода полураспада срок не свыше полутора лет. Поэтому именно сейчас - к выборам - "партия Навального" стала бы трещать по швам. Тем более что полтора года назад царил пафос: "нам не нужна политика, нам нужна честность на выборах". А партийная работа - это служение, как армейская служба. Снятие с выборов кандидатов и списков оппозиционных партий - "Гражданская платформа", ПАРНАС и "Яблока" на региональных выборах - показывает, во что выльется "демократический поход" оппозиции даже в ритуальные структуры представительной власти.
Казус Навального из этого выпадает: он втянул в оппозиционную деятельность слои демократов-неофитов, которые пока свою активность привязывают только к выборам. 9 сентября разделит их на тех кто, разочаровавшись (не победили на выборах!) вернется на кухни (в чаты) и тех, кто пойдет на настоящую диссидентскую борьбу с режимом. Например, после разложения российской армии осенью 1917 года****, она могла побеждать австро-венгерскую армию только методами Махно. Но - могла! Однако, не убедившись в крахе регулярных приемов, очень трудно решиться на партизанские.
Явно провалился такой зимой 2012 года про себя проговариваемый вариант, как освобождение - под натиском демонстраций - "главного политзэка" Ходорковского (вместе с остальными 40 "узниками совести" из списка Немцова) и консолидация вокруг него всех умеренных протестных сил. Но место харизматического вождя оппозиции пустовало не долго - пришел Навальный.
Ранее я говорил, что есть два вида общественной борьбы: когда гражданское общество постепенно политизируется, и когда гражданское общество появляется в результате неудачи протестного выступления, как это было в Восточной Европе. Россия очевидно, переживает подобный этап. Сегодня у нас, как в Польше или Чехословакии после 1968 года возник слой, так же ненавидящий режим, как ненавидели "реальный социализм" восточноевропейские диссиденты. Компромиссы с этим слоем невозможны - пока он не увидит партию власти стертой в порошок, примирения не будет. Возможна милость - не лагеря для бывших власть предержащих, а "только" люстрация.
Другой сценарий - "переваривание" истеблишментом активного слоя протеста, как это произошло с поколением "мая 1968". Но для этого истеблишмент должен быть иным, какой путинизм в принципе создать не может. Пожалуй, мог попытаться Глеб Павловский, руководящий президентом Медведевым.
Период "скрытой ненависти" может подтачивать систему 10-20 лет, но может разрушить ее куда быстрее. Главное, что антисистемный слой не куда не денется. Его может проредить эмиграция, но история диссидентского движения показывает, что и отъезды, и аресты только ускоряют обновление кадров, создавая критическую массу самых "жестковыйных" и самых "умелых". Именно такая "профессионализация смутьянов" порождает слой, генерирующий общеоппозиционную идеологию и умеющий найти ключ к тем консервативным слоя (условный "Пугачев"), которые сегодня ненавидят правящую номенклатуру, но политически "совершенно невинны". "Смутьянский слой" уже значительно превышает то критическое значение, которое под ударами репрессий готово скукожиться до секты. У него только нет того ореола всеобщего преклонения, которое складывается накануне падения деспотических режимов в интеллигентской среде вокруг диссидентов. Но продолжение репрессий, как это обычно и происходит, поляризует общество.
Поэтому не стоит строить никаких планов детальных "демонтажа" режима. Сценарий Пятой Русской революции будет совсем не похож на течение Четвертой (1989-93). Скорее всего, это будет или спонтанный массовый взрыв, выхлестывающий на улицы миллионные толпы, либо верхушечный переворот, превращающийся в серию "дворцовых революций", все время сдвигающих власть в сторону оппозиции, привлекающий во власть все более радикальные элементы протестного движения. Просто надо все время быть готовым к импровизациям и сохранять стойкость.
*Совместная атака Италии, Австрии и Турции на Суэц стала бы роковой для Британской империи, а "второй фронт" на юге Франции поставил бы нелегкий выбор: Париж или Ницца.
** Выход немцев к окраинам Парижа привел бы либо к капитуляции Франции, либо к гражданской войне (поражение либералов давало уникальный шанс для монархистов - потом это сбылось в 1940). Однако, при более трезвом расчете - не на двухмесячную, а хотя бы на годовую военную кампанию, немецким войска нужно было, не сворачивая, пройти Бельгию и занять побережье Ла-Манша, чем сорвать переброску английских подкреплений, а в центре - ограничиться взятием Вердена.
*** Персонаж из "Бравого солдата Швейка" Я.Гашека - любитель рисовать карты великих битв.
**** Шок от провала "наступления Керенского" в июле и краха Корнилова в сентябре.
Руки прочь от народа!
Валерия Новодворская, 09.08.2013
Все приличные люди жалеют Илью Фарбера. Жалеют, но не понимают, за что такая напасть. Это все потому, что мы неправильно определяем тот исторический этап, в который мы вляпались. Нам все еще кажется, что если мы поднатужимся и позовем Жучку (Бондарика с битой), а также кошку и мышку (Удальцова с Тором), то вытянем репку. Увы! Мы давно уже не на том огороде; на этой территории репки не растут. Илья Фарбер нарушил очень древнее табу, табу хунт, тоталитарных режимов и самых глупых автократий: запрет на неформальное общение элиты с народом.
Где-то в ранние 70-е меня поразила новость о том, что при какой-то латиноамериканской хунте пострадали кроткие монахини, лечившие и учившие бедняков в трущобах. Нескольких просто пристрелили, а об одну тушили сигареты. Натешившись, отпустили с предупреждением: не лезь не в свое дело. Но чем могла помешать военной хунте благотворительная монашеская деятельность? Они же склоняли бедняков к вере в Иисуса Христа, а не к вступлению в "Сендеро Луминосо" или к восстанию во вкусе Че Гевары. Оказывается, они делали что-то в обход государства, сами. Хунта предпочитала, чтобы бедняки скорее умерли от голода и болезней и не научились грамоте, чем допустить, что они получат что-то от частных лиц, а не лично от них. Никакой инициативы! Били не по рукам - по голове. Та же история приключилась в нашей стране.
Царский режим хватал политических народников, проповедовавших социализм, но не трогал народников лояльных: земство. Земские школы, земские больницы - все это было можно. Основывать приюты, благотворить, меценатствовать, организовывать при фабриках театры, больницы, школы, читать лекции по гимназическому курсу, даже вступать в зубатовские профсоюзы - все это было можно. Тот самый голод, недород, который посещал Россию по случаю засухи, морозов или дождей, лечили всем миром: подписывались в пользу голодающих, создавали комитеты, собирали средства.
В 1914 году общество стало добровольно помогать армии: дамы (в том числе и из царской семьи) пошли в сиделки, сестры милосердия, во фронтовые лазареты. Собирали подарки, теплые вещи, Земгор занимался снабжением армии. Нет, царский режим не был конченым: помощь народу от тогдашних волонтеров приветствовалась. Их не боялись, их чествовали. А сколько было благотворительных спектаклей и концертов в пользу "недостаточных" студентов и гимназистов! Все великие артисты считали своим долгом участвовать.
Все это кончилось 25 октября 1917 года. За что разогнали Помгол (Комитет помощи голодающим), за что пересажали и сослали его членов, за что Ленин оскорблял его почетного председателя, умирающего Короленко? За что попали на "философский пароход" Кускова, Прокопович, Осоргин? Ведь никакой контрреволюции Комитет не замышлял. Но как же это - голод при коммунизме, после революции? Это крамола! Просить средств в Швеции - крамола! Кормить умирающих без участия комиссаров - крамола! А вдруг они разлюбят этих самых комиссаров!
То же самое вышло с американской благотворительной ассоциацией "АРА". Они кормили голодающих студентов, школьников, учителей, профессуру - и были объявлены шпионами и чуть ли не диверсантами. Лучше пусть интеллигенты сдохнут с голода, чем взять помощь из буржуазных рук! Вы видите, что дело Димы Яковлева для нас органично.
Поэтому сегодняшних волонтеров пытаются подверстать в официоз. Неформалы, не работающие на власть, подозрительны.
За что запрещали частные уроки иврита, почему загнали обучение ему в подполье? А вот вам: не признаем государство, не признаем и язык. Нет такого языка. Без разрешения Политбюро ЦК КПСС - никакой лингвистики.
Яснее всех высказался спартанский полководец Лисандр, захвативший Афины и подкармливавший Сократа. Лисандр жалел, что в Афинах Сократа не ценят, не кормят, третируют. Он приглашал философа в Спарту, в свой богатый дом, находя беседы с ним полезными и занимательными. Сократ спросил, а сможет ли он в Спарте беседовать с народом на рынках. Лисандр ответил, что этого как раз нельзя, что народу такая философия ни к чему.
Чистый сердцем народник Илья Фарбер хотел развивать рисованием, музыкой и литературой крестьянских детей. Нельзя! Мало ли чему может научить образованный, умный, гуманный и свободный человек. Знания такого рода опасны. Поэтому жуткий срок, поэтому арестовывали чекисты, давние враги нонконформистов и неформалов. Мы должны сидеть на жердочке в пределах МКАДа. В провинции мы опасны. Народу - "ящик", интеллигенции - клетка. Кому золотая, а кому уже и стеклянная. На улицах и площадях мы рискуем сагитировать народ. В этом секрет расправы с "болотниками". Руки прочь от чужой собственности, от рабов путинского режима! В глазах чекистов любой просветитель - расхититель их имущества.
Комментарии 104 комментария | Оставить комментарий Обсудить
Валерия Новодворская, 09.08.2013
cincinnat23,
09.08.2013 17:40
(#)
Валерия Ильинична
в целом права - государства, подобные российскому, весьма не любят инициативы
частных граждан. Это она довольно точно подметила.
Однако же к делу Фарбера это имеет отношение весьма слабое. Здесь вряд ли
прослеживается государственное влияние и государственная рука. Там все не так
значительно. Участие ФСБ определяется не государственными интересами - Горохов,
написавший донос на Фарбера, отнес его в ФСБ, а не в полицию, поскольку в
тверском ФСБ у него был какой-то знакомый. А ФСБ, по новым законам о коррупции,
должно теперь коррупционные дела курировать.
Я следил за делом Фарбера довольно внимательно. Он, скорее всего, не жертва режима, а жертва обстоятельств и культурной несовместимости, в каковой несовместимости в какой-то степени виноваты не только дикие и необразованные жители села Мошенки и города Осташково.
Фарбер, безусловно, получил несправедливо жестокий приговор. Этот приговор нарушает какое-то природное чувство справедливости в людях. Но это вовсе не значит, что Илью Фарбера надо представлять святым Франциском Ассизким и матерью Терезой в одном лице. Да, он пошел работать простым учителем в сельской школе в глубинке. Не все могут на это пойти. Но в Москве у него не сложилась жизнь - ему пришлось уйти с двух последних работ из-за внутренних конфликтов. Одна из причин, почему он выбрал Мошенки заключалась в том, что проработав там 5 лет он получал право на участкок у озера, которые собирался застроить. Поселившись в Мошенках, он стал любовником главы администрации Мошенок, Любови Валеевой, женщиной, безусловно, красивой, но старше себя. Что, скорее всего, и помогло его назначению директором клуба. А также и тому, что клуб стали не ремонтировать, как было изначально спланировано, а перестраивать в трехэтажный Дворец Культуры. Плюс, участки эти у озера - основная ценность села Мошенки, контроль над ними - важнейшая часть местной власти. Другими словами, он влез с головой в местные интриги, не позаботясь о прикрытии тылов в достаточной степени. Ведь взятку он, скорее всего взял - деньги получены были за подписание акта о приемке. Доводы защиты о том, что это случайное совпадение - Горохов вернул ему личный долг, а акт подписанный в тот же день, независим от этого, неубедительны. Другое дело, что он вряд ли взял эти деньги с целью наживы, наверняка планировал их потратить на ремонт клуба же. Но это никто не захотел понимать, да и сам клуб ассоциировался, похоже, у присяжных с амбициями самого Фарбера.
Заявление прокурора о том, что человек с фамилией Фарбер не может помогать детям бескорыстно, безусловно, говорит о том, что антисемитизм сыграл свою роль. Прокурору даже в голову не пришло, что он говорит что-то непорядочное - это его глубокое убеждение и он уверен, что все его разделяют. Что это - аргумент. Но антисемитизм прокурора - всего лишь один из аргументов, не самый главный. Будь Фарбер хоть негром преклонных годов, его все равно посадили бы. Будь русским, татарином, китайцем. Поскольку он нарушил уклад, поступал не по понятиям, играл не по правилам. Все это плохо, когда человеку ломают жизнь за нарушение уклада. Но суть-то в том, что играя не по правилам, он играл. Вот в чем дело. Если бы он приехал в Мошенки, поселился бы в хибаре и учил детишек рисованию и занимался бы исключительно просветительской деятельностью, его никто бы не тронул - нехай себе. Но он поселился в доме Валеевой - самом роскошном в округе как говорят, получил 2.5 миллиона бюджет на освоение, стал игроком в во властной игре местного значения, не зная условий игры. И не желая знать. Это случай такой общечеловеческий, не чисто российский даже. Он асоциируется с американскими фильмами, в которых чистый сердцем человек прибывает в отдаленый, темный, насквозь коррумпированный городок, начинает бороться с местной мафией и побеждает (или, в редких случаях, погибает, но дело его побеждает все равно). Наверное, поэтому эта история привлекла столько внимания. Однако не все так просто в жизни, как в американских фильмах. Бывает, что герои прибывают в городки, преследуя свои собственные, личные амбиции. Ничего в этом нет дурного - само по себе. Но правила игры в таких случаях начинают играть какую-то роль.
Дело Фарбера прежде всего показало суть российской судебной системы, как
системы жестокой, выборочной и несправедливой. Не имеющей ничего общего с
системой правосудия. В этом смысле Фарбера надо защищать и всячески
поддерживать. Но не идеализировать. Это не дело Бейлиса, не дело Дрейфуса. И не
дело Пусси Райот - никакой идеологии в не У меня хороший знакомый уже четыре
года сражается с судебной системой.- я знаю весьма подробно, как работают ее
механизмы. По поводу профессионализма адвокатов у меня есть большие сомнения.
Несколько лет назад актриса Вайнона Райдер была поймана в магазине Сакс 5 Авеню
с ворованными вещами. Она наняла лучшего в Штатах адвоката, который ей
посоветовал все отрицать и строго придерживался этой линии. Дело закончилось
тем, что Сакс предьявил видео, на котором совершенно отчетливо было видно все
действия Вайноны. В результат она получила суд, условный срок, на долгие годы
осталась без ролей и так далее - все из-за высокопрофессионального дурака,
который думал, что сумеет отбиться. Ничего этого не было бы, если бы она тихо
мирно призналась в клептомании, заплатила бы штраф, и осталась бы в глазах
публики несчастной женщиной с легким психическим расстройством.
У каждого суда, даже и у российского, есть определенная система, процесс
процедура. Хороший адвокат должен уметь этим пользоваться.
Еще раз - никаких иллюзий по поводу российского суда у меня нет.
Однако это вовсе не значит, что каждый осужденный ею автоматически становится
невинной жертвой. Надо видеть общую картину.
Человек получил непомерно высокий срок за то, что все вокруг никаким
преступлением не считают. Все так делают, в строительстве нельзя иначе. Однако,
никаким рабочим Фарбер платить не должен был по идее, и никакие стройматериалы
покупать тоже не должен был. Он не строитель, он - директор, имеющий бюджет и
нанявший Горохова в качестве генерального подрядчика. Никаких наличных денег он
с Горохова получать не имел права. Получив с Горохова наличные деньги, он
совершил должностное преступление, каким бы прекрасным мотивом это не
оправдывалось бы. В результате он попал в тиски системы, Горохов еще пуще
разбогател, добро плачет, зло торжествует.
Ничуть не удивлюсь, если через какое-то время Путин его помилует, чтобы заработать на этом три копейки славы. Ничуть не удивлюсь.
Кремлевская триада год спустя
Андрей Пионтковский: На Западе хорошо известны все общаки российского руководства
update: 09-08-2013 (18:47)
Год назад модный и широко востребованный кремлевский политтехнолог Минченко опубликовавл доклад "Большое правительство Владимира Путина и Политбюро 2.0", основанный на результатах экспертного опроса более 60 экспертов, (представителей политической и бизнес элиты страны) - документ огромной cаморазоблачительной силы.
По жанру это скорее не предназначавшиеся для чужого глаза рабочие заметки и схемы мафиозного клана, находящегося на вершине своего могущества и уверенного в своем историческом бессмертии.
Прежде всего деловито и чисто конкретно определяются стратегические задачи преступного сообщества на ближайшее десятилетие (Династический этап, по выражению автора):
1. Дальнейшая конвертация власти в собственность (через новый этап приватизации, использование бюджетных средств и преференций со стороны властных структур для развития прибыльных бизнесов, создания новых "рент");
2. Обеспечение передачи обретенной в 1990-2000-х годах собственности по наследству, создание потомственной аристократии;
3. Обеспечение легитимации приобретенной собственности на Западе.
Но, как явствует из названия и содержания доклада Минченко, в нем идет речь не просто о преступниках, а о правительстве, о "политбюро", о руководителях великого государства. Невольно всплывает в памяти чеканная формула советского обвинителя на Нюрнбергском процессе:
Преступники, завладевшие целым государством и самое государство сделавшие орудием своих преступлений.
Триада жизненных установок российской правящей верхушки - украсть, передать по наследству, легитимизировать на Западе - разумеется, не открытие Минченко. Об этом писали многие авторы, включая вашего покорного слугу. Напомню, например, статью тринадцатилетней давности "Путинизм как высшая и заключительная стадия бандитского капитализма в России".
Впечатляет другое. Доклад широко обсуждался российским политическим классом. Уточнялись подробности структуры Политбюро и ЦК, персональный состав различных кланов, сферы их сотрудничества и соперничества. Но никто из прикремленных экспертов не не оспорил и даже не касался самой сути триады.
Она воспринимается как рутинная данность. Да. Так было в лихие 90-е годы, так было в тучные нулевые, так, по их убеждению, будет и в династические десятые.
Узкая группа богатейших чиновников-бизнесменов, которым в течение последних двадцати с лишним лет принадлежит реальная политическая и экономическая власть в России, несмотря на крайне плачевные для страны результаты своей деятельности все еще убеждена в своем священном праве и в своей исторической миссии оставаться и впредь несменяемой и неизбираемой кастой и требует продолжения банкета. Речь идет не о первородном грехе приватизации, а о непрерывном четвертьвековом блуде.
Cложившаяся в России модель непрерывной конвертации власти в собственность не только экономически неэффективна но и ведет к омертвлению всех социальных тканей и необратимой деградации общества. Так среднестатистический офицер полиции в подобной модели почти неизбежно воспроизводит на доступном ему ресурсном уровне стилистику поведения своих высших политических руководителей : он постоянно конвертирует в собственность свой собственный властный ресурс - пистолет и бутылку из под шампанского. Это уже не коррупция, потому что коррупция - отклонение от нормы. А рэкет и рейдерство "правоохранительных" структур - норма их существования.
Нет сегодня у страны более неотложной и чисто экономической и нравственной проблемы, чем избавление ее от захватившей в ней государственную власть воровской мафии. Иначе не выжить.
Многоуважаемый Евгений Григорьевич Ясин любит часто повторять, что мы за последние два десятилетия решили историческую задачу, построив рыночную экономику, а теперь вот только остается добавить к ней демократические институты. Вы заблуждаетесь, Евгений Григорьевич. Оглянитесь окрест себя и душа Ваша уязвлена станет.
Мы, а точнее не мы, а Ваши любимые ученики, построили бандитское государство, а самые талантливые из них органично вошли в головку правящей мафии (см. ниже список Минченко). Не может быть никаких творческих импульсов в созданной ими не имеющей ничего общего с рыночной мертвой среде, где вся вертикаль от альфа-Цапка всея Руси до участкового полицая набухла воровскими общаками, закупорившими все социальные лифты. Эта мафия неспособна к внутренней эволюции.
Любое постпутинское правительство на своем первом заседании будет решать, что делать с главными государственными преступниками (судебный процесс, воровской пароход, амнития, иные опции?). Их персональный список благодаря заблаговременным усилиям осведомленного инсайдера г-на Минченко достаточно полон и убедителен. Запомним же для Истории эти имена - 60 воров в законе, они же высшие формальные и неформальные государственные руководители Российской Федерации:
Путин, Сечин, Чемезов, Тимченко, Ковальчук, Собянин, С.Иванов, Володин, Медведев, Бортников, Сердюков, Колокольцев, Бастрыкин, В.Иванов, Золотов, Муров, Патрушев, Школов, Полтавченко, Абрамович, Якунин, Миллер, Ротенберги, Греф, Потанин, Дерипаска, Фридман, Усманов, Прохоров, Вексельберг, Алекперов, Мордашов, Евтушенков, Волошин, Чубайс, Нарышкин, Гундяев-Михайлов, Кудрин, Игнатьев, Абызов, Дворкович, Чайка, Дьяченко, Юмашев, Жириновский, Зюганов, Миронов, Шувалов, Кожин, Громов, Хлопонин, Козак, Лавров, Набиуллина, Христенко, Голикова, Сурков, Песков, Минниханов.
У каждого из этих падших созданий есть ещё шанс деятельным раскаянием и активным сотрудничеством со следствием (адреса легитимизированных зарубежных общаков, явки, номера и пароли счетов) облегчить свою участь и хоть в какой-то степени искупить свою тяжкую вину перед отмытой ими России.
Кое-кто выпал из обоймы за прошедший год, некоторые, судя по ряду признаков, действительно начинают задумываться над своим возможным будущем в постпутинской России . Тем более, что серьезная угроза нависает над реализацией центральной задачи династического этапа, венчающей их криминальный замысел - 3. Обеспечение легитимации приобретенной собственности на Западе.
Запад долгое время был лояльным партнером кремлевской бригады в решении важнейшей для той задачи №3. Хотя, покрывая российских преступников, правительства США, Великобритании, Швейцарии и других стран не могли не сознавать, что становятся соучастниками ограбления России. "Перезагрузка", если освободить её от высокопарной шелухи сводилась к нехитрой сделке : транзит американских военных грузов в Афганистан в обмен на неприкосновенность общаков российской верхушки на Западе.
Но что-то расстроилось в последнее время в этом деловом сотрудничестве. Может быть американцы нашли других партнеров для транзита грузов уже из Афганистана. А может быть просто устали от постоянного троллинга в их адрес из воровской кремлевской подворотни.
Наивно и контрпродуктивно было бы ожидать от Запада помощи в решении российских проблем. Как говаривал наш истинный национальный гений, "любезный друг мой Вяземский, конечно, я презираю наше Отечество с головы до пят, но мне крайне неприятно, когда это чувство разделяет со мной иноземец". Избавление России от правящей в ней воровской мафии это наша собственная общенациональная задача.
Но потребовать у американцев и европейцев соблюдения их собственного законодательства на их собственной территории было бы очень разумно и своевременно.
Законы о борьбе с отмыванием преступно нажитых капиталов приняты во всех цивилизованных странах. Существует международная организация FATF (Financial Action Task Force), призванная координировать эту борьбу. После откровений Сноудена нет никаких сомнений, что на Западе хорошо известны все общаки российского руководства, независимо от того, на чьи имена они зарегистрированы.
Кстати, это обстоятельство является дополнительным и очень весомым аргументом в пользу немедленного отстранения всего состава Политбюро 2.0 от власти, так каких уязвимость представляет серьезную угрозу национальной безопасности России.
Преступный характер происхождения аккумулированной в общаках собственности подробно задокументирован, например, в Высоком Королевском суде во время знаменитой тяжбы Абрамович - Березовский.
Слова "obchshyak" и "krysha" так же органично вошли в ходе этого процесса в английский язык, как когда-то русское слово "sputnik". Кстати с "obchshyak"а самого Абрамовича очень неплохо бы было и начать. Нужна только политическая воля и что-то мне подсказывает, что на этот раз она будет проявлена.
Андрей Пионтковский
http://www.socialdesign.ru/zinoviev/reading/phil-1.html
В.А. Лекторский (академик РАН, гл. редактор "Вопросов философии").
Эрнст Неизвестный (скульптор, США).
А.А. Гусейнов (академик РАН, директор Института философии РАН).
В.И. Толстых (доктор философских наук, Институт философии РАН).
А.И. Фурсов (кандидат исторических наук, директор Института русской истории РГГУ).
И.М. Ильинский (доктор философских наук, профессор, ректор Московского гуманитарного университета, Президент Русского интеллектуального клуба).
В.А. Луков (доктор философских наук, директор Института гуманитарных исследований Московского гуманитарного университета).
М.А. Хромов (издательский дом "Крокодил").
А.Т. Фоменко (академик РАН, механико-математический факультет МГУ им. Ломоносова).
Л.И. Греков (кандидат философских наук).
В.А. Лекторский (академик РАН, гл. редактор "Вопросов философии").
Мы собрались, чтобы поговорить об идеях умершего в прошлом году Александра Александро-вича Зиновьева - человека больших дарований и необычного во всех отношениях. Необычна не только его жизнь, о которой можно было бы написать книгу. Непривычны те идеи, которые он выдвигал и разрабатывал в самых разных областях знания: от логики до социологии и этики. Он прокладывал новые пути и в литературе ("социологический роман"), и в живописи.
Некоторые его идеи были приняты философским сообществом (точнее, его интел-лектуальным авангардом) почти сразу. Я имею в виду, прежде всего, интерпретацию метода восхождения от абстрактного к конкретному на основе логической реконструкции методологии "Капитала" К. Маркса - тема его кандидатской диссертации, защищенной в 1954 г. в МГУ. Мне уже приходилось писать о том, что в отечественной философии во второй половине 50-х гг. прошлого столетия по существу произошел интеллектуальный переворот, лидерами которого были два человека - в то время ас-пиранты философского факультета МГУ: Э.В. Ильенков и А.А. Зиновьев. Они создали в нашей стране новое и плодотворное поле философской деятельности - методология научного познания и сформулировали основную проблематику исследовательской работы в этом поле. За ними пошла молодежь, в том числе я, тогда студент философского факультета. Правда, их понимание способов философской работы существенно различалось. Каждый из них создал свою школу. Из школы А.А. Зиновьева вышли такие известные философы и социологи, без которых нельзя представить развитие нашей философии, методологии и социальных наук за последние полвека, как Г.П. Щедровицкий, М.К. Мамардашвили, Б.А. Грушин (каждый их них потом имел собственных последователей). Между школами Э.В. Ильенкова и А.А. Зиновьева в 50-60 гг. шла острая полемика, что не исключало во многом общности того, что они делали. Я был в те годы учеником Э.В. Ильенкова и принимал его понимание философии. Но Александра Александровича я знал хорошо, еще будучи студентом, а потом особенно сблизился с ним, когда поступил в 1957 г. в аспирантуру Института философии АН СССР. Я изучал его работы как по методологии "Капитала", так и по символической логике, когда понял, что для меня это важно (в начале 60-х гг. я прослушал курс его лекций по логике). Мне приходилось обсуждать с ним в эти годы философ-ские и логические проблемы.
В начале 60-х гг. Александр Александрович начал расширять логическую проблематику с помощью освоения символической логики и был лидером целого "когнитивного движения", которое увлекло многих и включало не только философов и логиков, но и психологов, лингвистов, математиков.
В эти годы он сформулировал собственное понимание логики. Вокруг него сложился круг учеников, работавших в рамках сформулированной им программы. Но судьба этой школы была драматичной. И не только по причине идеологических преследований Александра Александровича, которые начались в середине 70-х гг. и при-вели к его высылке из страны. Дело также и в том, что многие наши логики, в том числе те, кто первоначально шел вместе с А.А. Зиновьевым, не приняли его нового понимания логики и ее задач.
Социологическая концепция Александра Александровича, которую он разрабаты-вал с середины 70-х гг. и которая получила достаточно полное выражение в его "Логической социологии", до сих пор основательно не осмыслена профессионалами-социологами.
По сути дела те идеи, которые Александр Александрович разрабатывал в последние 30 лет, не обсуждались сколько-нибудь основательно в нашей профессиональной философской и социологической литературе (хотя попытки такого рода все же предпринимались, это, например, проведенный нашим журналом в 1992 г. "круглый стол" "Советское общество и советский человек - точка зрения Александра Зиновьева". "Вопросы философии". 1992. № 11, а также выпущенная в 2002 г. к юбилею Александра Александровича книга "Феномен Зиновьева"). В то же время широкая публика хорошо знает литературные произведения и публицистику А.А. Зиновьева, основанные на его теоретических идеях.
То, что А. А. Зиновьев занимает особое место в оте-чественной культуре второй половины XX в. и начала века XXI, общепризнано. A вот его философские и социологические идеи до сих пор мало осмыслены. В чем причине этого явления, я не буду сейчас говорить. В любом случае ясно, что мы должны это осмысление осуществить. Не только потому, что нужно отдать дань нашему выдающемуся мыслителю и необыкновенной личности, но и потому, прежде всего, что раз говор о идеях А.А. Зиновьева - это способ понимания современного мира, современ-ного человека и современной России - ведь именно это и было главной жизненно! проблемой Александра Александровича. Осмысление его идей - это попытка разобраться в том, что сделал Александр Александрович, и включить это в наши современные дискуссии. Одним из шагов в такого рода осмыслении должен быть наш "круглый стол".
Эрнст Неизвестный (скульптор, США).
Те, кто дружил с Александром Зиновьевым и любил его так же долго, как я, знает про его уникальный дар: он обладал трех мерным видением стрекозы - видел под любым углом, сразу во всех направлениях и кажется, в некоторых иных измерениях.
Зиновьев никогда не произрастал "из", не срастался "с" тезисами, партийными или групповыми. Его мышление и метод бытия были полифоничны, как его одаренность Он был позитивистом и поэтом одновременно. Логик и парадоксалист, саркастический критик, рисовальщик беспощадных, зачастую злых карикатур на всех и вся...
При некотором поверхностном рассмотрении путешествий по жизни Александр Зиновьева и его же жизненных трудов может показаться, что мой друг противореча Но в действительности это ощущение весьма мнимое. Даже в самых противоречивы его трудах, если взять себе за труд внимательно проанализировать сказанное, мы увидим основное качество мысли Зиновьева - смелость и свежесть суждений, неповторимую, чисто зиновьевскую событийность, сопричастность и... категоричность.
Говорят, что его любимым героем был Дон Кихот. Мне кажется, что основная разница состоит именно в том, что Кихот сражался с собственной же иллюзией, в то вре-мя как наш герой, как никто другой, помышлял и мыслил о существующем, он видел и описывал социальные структуры и одновременно их весьма реальную связь с мелочами повседневности. Тем же и мучился. Мучился от реальности обывательской повсе-дневности - логического и печального последствия земного бытия.
Его Мысль, его Опыт - есть постоянная Исповедь, исполненная внутренней необ-ходимости. Следовательно, в чем бы он ни преуспел, он бежал от собственного успеха в противоположную сторону. Зиновьев стал "беглецом из стана победителей". Но никогда он не бежал от себя! Он никогда не бежал от своего способа жить и мыслить - парадоксально и точно! Логик и художник... Беспощадный аналитик и очарованный странник...
Зиновьеву удалось соединить несоединимое. Если взглянуть на элементы его суж-дений, перед нами предстанет хаотически разрозненный "паззл" в коробке жизни. Но, если этот "паззл" подетально собрать, то увидим мы, хоть и сюрреалистическую, но целостную картину бытия современного, смелого гражданина-мыслителя, не укрывавшегося в академических структурах, а "без страха и упрека" принимавшего на себя все несовершенства сегодняшнего, современного нам, уже не очень молодого, но все еще формирующегося мира.
А.А. Гусейнов (академик РАН, директор Института философии РАН).
Эрнст Иосифович точно обозначил и своеобразие феномена Зиновьева, и одновременно за-дачу, которая стоит перед всеми, кто думает над тем, что представляет собой Алек-сандр Александрович Зиновьев как явление нашей философии и культуры в целом. Многогранная деятельность, сравнительно долгая жизнь - они, конечно, обязывают говорить о Зиновьеве расчлененно, о логике Зиновьева, о социологии Зиновьева, о его художественной прозе, о его изобразительном искусстве, о его личностной харизме. Зиновьев и философская среда 60-70-х годов. Зиновьев и диссидентство. Зиновьев и эмиграция. Зиновьев и перестройка. И каждая из этих тем, конечно, нуждается в специальном исследовании, и, думаю, таит в себе что-то несомненно очень ценное и важное. Но мне кажется, все-таки более существенная проблема - существенная и сама по себе, и для того чтобы понять отдельные аспекты творчества Зиновьева - состоит в том, чтобы осмыслить Зиновьева в его целостности. Скажем, известно, что в философии он, прежде всего, занимался логикой и методологией науки. Здесь есть четкий набор текстов, ясных позиций, есть история противоречивого отношения к нему и т.д. Одновременно есть у него плохо известные в нашей философской среде, но тем не менее очень важные философско-этические повести "Иди на Голгофу" и "Жи-ви", философско-этические поэмы "Мой дом - моя чужбина" и "Евангелие для Ива-на". Возникает вопрос: как эти две части его философского творчества соединяются между собой? Это только философия. Рядом - социология, общесоциологическая тео-рия, развернутые учения о советском коммунизме, о современном Западе. Рядом - художественная проза, замечательные социологические романы. Есть еще картины, прежде всего, сатирические портреты. Особого внимания заслуживает его общественно-политическая активность. Как это все собирается воедино? А оно собирается. И Зиновьев интересен именно тем, что он обозначает какой-то новый этап в становлении человека. Это - некий единый, интеллектуально-экзистенциальный комплекс, совокупность разных учений и социальных позиций, которые складываются в целостную жизненную программу.
Известно, что в философии существует две традиции. Одна идет от Гераклита, самый яркий ее представитель Платон, она тянется вплоть до настоящего времени, в ХIХ-ХХ вв. ее воплощали философия жизни, экзистенциализм. Она предлагает некое мифопоэтическое видение мира, точнее: философия опирается на те формы культуры (религия, искусство, мораль), которые создают ценностные образы мира. Есть и другая линия, сциентистская, ориентированная на адекватное понимание мира, кото-рая идет от Фалеса. Ее кульминацией в Античности является Аристотель. Она тоже проходит через всю историю философии, и в наше время представлена аналитической традицией. В одном случае философия понимается как особый род познания, высший, но, тем не менее, род познания, во втором случае она понимается как мудрость, как некий образ жизни, это тоже, конечно, познание, но познание, прямо связанное с жизненной мудростью. Место Зиновьева в нашей философии всегда связывалось с научно-ориентированной линией философии. Из его школы вышли такие известные ученые, как Б.А. Грушин, Г.П. Щедровицкий. Им двигал пафос научной философии. Он даже иногда допускал утверждения, не лестные по отношению к философии, имея в виду традицию, которая культивирует многозначность понятий, характеризуется неопределенностью, текучестью содержания. Издевался над выражениями типа таких, что в одну реку нельзя войти дважды. Как это нельзя войти, говорил он, - да купались мы всегда в одной и той же реке. Любимыми его выражениями были "научный взгляд на мир", "научное понимание общества", "научное понимание человека". "Научность" - это был его пафос, его жизненная позиция. Он, конечно, находился целиком и полностью в русле рационалистической традиции Нового времени, исходил из того, что разум есть всеобщий путь познания и что успех познания зависит от правильного ме-тода. Он ставил своей задачей создавать такие тексты, чтобы из них нельзя было вы-читать ничего, кроме того, что там есть, т.е. тексты, которые не поддаются двусмысленным противоречивым интерпретациям. Отсюда, между прочим, и особенность его языка, который состоит из простых и ясных предложений, как правило, очень крат-ких. Словом, Зиновьев считал, что точность в философии должна быть верифицируе-мой едва ли не так же, как и в естествознании. Он придерживался традиции философского сциентизма. Разумеется, я не собираюсь опровергать эту очевидность. Но, тем не менее, мне кажется, что Зиновьев все-таки не умещается в этой традиции. И неслучайно, между прочим, он разошелся со всеми своими учениками, которые продолжали линию научной философии. И это, мне кажется, свидетельствует о том, что для него философия, понятая как логика и методология, была не последним словом. Это была всего лишь философская техника, подчиненная другим, более важным экзистенциально-нагруженным задачам.
Александр Александрович сам попытался свести воедино разные аспекты своего творчества как выражения смысла прожитой им жизни. Этому посвящена его последняя книга "Фактор понимания", которую он завершил уже будучи во власти неожи-данно свалившейся на него тяжелой болезни. "Фактор понимания" - своего рода символ веры Зиновьева. Эта книга не является исповедью, разве что только в том же смысле, в каком исповедью можно считать "Рассуждение о методе" Декарта. Исповедь в традиционном значении автобиографии у него тоже есть, она так и называется "Исповедь отщепенца". "Фактор понимания" - нечто иное. Здесь излагается зиновьевское видение современной жизни, выражение "фактор понимания", как пишет сам Зиновьев, он употребляет вместо привычных терминов "философия", "мировоззрение", "идеология" и т.д., поскольку эти последние расплывчаты, вызывают нежелательные ассоциации, скрадывают то, что хочет сказать и говорит именно он. Так получилось, что книга, в которой Зиновьев подводит итог всему, о чем он думал и чем жил, оказалась его последним делом на земле. Итак, почему фактор понимания, что он означает? Я попытаюсь схематично ответить на этот вопрос.
Вот что говорит об этом сам Зиновьев в первых же фразах книги: "Действия людей и результаты этих действий определяются комплексами многочисленных факторов (причин, условий, обстоятельств). В число этих факторов включается и то, что люди думают о ситуации, в которой совершаются их действия, о самих себе и о своих возможностях, короче говоря - фактор интеллектуальный, или фактор понимания. Изучение и усовершенствование его стало делом всей моей жизни с самой ранней юности (с конца тридцатых годов двадцатого века)". Человек не просто живет, совер-шая те или иные действия, он еще способен давать себе отчет в том, как и почему он совершает их. Он способен понимать. Понимание есть тот фактор, через который человек может оказывать влияние на свою жизнь, придать ей достоинство ответственного существования. Соответственно, назначение человека состоит в том, чтобы научиться понимать, чтобы мыслительный, интеллектуальный процесс, опосредующий его жизнедеятельность и включенный в него, был наиболее доброкачественным.
Первое основное потрясение, которое Зиновьев, по его собственному признанию, испытал на пути понимания себя и мира, состояло в том, что высокие, самые лучшие, какие можно только представить, идеалы, которым учили в школе и которые прокламировались в советском обществе, находились в вопиющем противоречии с убогой, отвратительной действительностью. Выходило, что люди представляют себе свою жизнь превратно. Не понимают ее. И он поставил перед собой задачу составить адек-ватное, научное представление об обществе. Но как это сделать и что значит мыслить правильно, научно?
Так определился его интерес к логике. Логика его привлекала не сама по себе, не как общий канон мысли. Он видел в ней средство познания и стремился преобразо-вать таким образом, чтобы ее можно было применять в эмпирических исследованиях. Он исходил из убеждения, что не существует проблем, которые были бы неразрешимы в силу несовершенства логического аппарата. Только аппарат этот, видимо, должен быть каждый раз конкретным. Так родилась его логическая физика. Но целью Зиновьева было понимание общества. И свои занятия логикой он довел до создания логической социологии. Словом, логика была для него орудием понимания. Так действует любой мастер, да та же домохозяйка точит нож, прежде чем резать что-то и для того, чтобы сделать это аккуратно.
Получив мировую известность в качестве логика и во всеоружии логических знаний, Зиновьев приступил к изучению общества. Он дал научный анализ коммунизма, понимая под ним общество советского типа, а впоследствии и социальной реальности современного Запада, назвав ее западнизмом. Для этого он разработал собственную систему общесоциологических категорий.
В рамках "круглого стола" нельзя охватить социологию Зиновьева, которая представляет собой нечто совершенно оригинальное, да к тому же еще по-настоящему не осмысленное. Ограничусь только двумя замечаниями. Она базируется на категориальном аппарате ("человейник", "предобщество-общество-сверхобщество", "деловая сфера", "коммунальная сфера", "социальный субъект" и т.д.), специально разработанном для изучения современных социумов. В ней законы социальности интерпретируются как законы экзистенциального эгоизма, а социальная организация - как объективный процесс, который по степени своей объектированной упорядоченности ничем не отличается от природных процессов. И если утверждение, согласно которому сознательная деятельность людей есть выражение и продолжение объективной необходимости, имеет какое-то реальное эмпирическое содержание, то оно раскрыто в со-циологии Зиновьева. В ней делается вывод, что история на современном этапе стала управляемой: это не значит, будто люди могут взять под контроль общественные условия своего существования, напротив, это означает, что от них уже мало что зависит и они полностью стали марионетками. У Зиновьева есть замечательное сравнение э том, как развернуть колонну из нескольких человек и как развернуть целую армию. Чтобы развернуть армию, нужна самостоятельная штабная работа, специально разработанный детальный план, как это сделать, - словом, это управляемый процесс в отличие от движения малой колонны, которое протекает стихийно. Но при этом степень свободы в случае армии неизмеримо меньше. Объективность истории в форме управляемого процесса - какая великолепная идея! Это вам не публицистические утверждения о конце истории, а глубокое обобщение особенностей современного этапа разви-тая общества. Раньше социальные мыслители полагали, что объективный мир заключает в себе некий благой смысл, который понимался одними как провидение, другими сак мировой разум, третьими как закономерное развитие и т.д. Считалось, например, что какими бы деструктивными ни были сознательные действия отдельных людей и их объединений, они не могут поколебать железную поступь истории, что многообразные частные пороки суммируются в итоге в общее благо. Социология Зиновьева предлагает совершенно иное видение предмета.
Зиновьев выработал свое понимание человека и человеческого мира. Однако понимание не было его самоцелью. Идеал созерцательного блаженства Зиновьеву совершенно чужд, он был натурой деятельной, порой казалось, что он - сплошной сгусток энергии. Понимать, чтобы жить с пониманием, - такова была его установка. Этим в немаловажной степени объясняется то, что свои социологические и философские взгляды Зиновьев излагал в литературной форме, соединил категориальный анализ человека и общества с их наглядным индивидуализированным изображением.
Все усилия Зиновьева были нацелены на то, чтобы включить понимание в собственную жизнедеятельность в качестве ее существенного фактора. Отсюда - его зна-менитая дерзкая формула: я есть суверенное государство. Подобно тому, как государство является государством в той мере, в какой оно способно обеспечить свой суверенитет, так и человек, по Зиновьеву, является человеком в той мере, в какой он способен к понимающе-ответственному поведению. Здесь мы подходим к завершающей, итоговой части зиновьевского универсума - к его этике, обозначенной им как учение о житии, или Зиновьйога.
Жить с пониманием означало для Зиновьева, прежде всего, свидетельствовать истину в том виде, в каком он ее постиг. Никогда не говорить то, чего ты не думаешь, и никогда не бояться сказать то, что думаешь, т.е. жить, оставаясь в русле своего собственного понимания. Это очень нелегко, это бесконечно трудно - подчинить все про-чие мотивы, все прочие соблазны, многочисленные и сладостные, одному мотиву, одной страсти - верности истине. Зиновьев умел это делать. Он умел противостоять идеологическому прессу, общественному давлению, умел сказать "нет", когда все говорили "да". Многие даже подозревали его в том, что он находил удовольствие в том, чтобы выска-заться иначе, чем все, что он был принципиальным вопрекистом. Я так не думаю. Вспо-минается такой эпизод. После долгой вынужденной эмиграции А.А. Зиновьев впервые появился в Институте где-то на рубеже 90-х годов и выступал в битком набитом Крас-ном зале. Среди прочего его спросили, как он относится к А.И. Солженицыну и А.Д. Сахарову. Он отреагировал на вопрос крайне раздраженно и сказал примерно следующее: "Зачем Вы меня спрашиваете об этом? Нельзя мне задавать такие вопросы. Вы же знаете: я говорю, что думаю. Деланные они фигуры! За ними стоит ЦРУ". Очень показательный эпизод. Зиновьеву вряд ли нравилось эпатировать публику, вообще го-ворить то, что может не понравиться ей. Он мог и умел слушать, мог просидеть молча, даже если он не согласен с речами окружающих. Но он не допускал ситуаций, чтобы отмолчаться, руководствуясь какими-либо соображениями практического благоразумия. И если ему приходилось говорить, то он не отклонялся от фактов и истины в своем понимании. Не имело значения, один человек перед ним или большая аудитория, находится он в дружеском кругу или в официальной обстановке, говорит ли со взрос-лым человеком или с ребенком. Подсистема его личности, связанная с пониманием, работала автономно и имела абсолютный приоритет.
Жизнеучение Зиновьева не исчерпывается, конечно, верностью истине. Оно было очень конкретным, содержало массу правил, самых разнообразных, включая, например, и то, как сидеть на стуле. Он даже говорил, что его жизнь является экспериментом, который он ставит над самим собой. Что он никому не стал бы советовать повто-рить такой эксперимент. Да это, полагал он, и невозможно. Невозможно не потому, что он лучше других, а просто потому, что он - это он. Другой человек должен практиковать другой эксперимент, выработать собственную жизненную программу. Урок Зиновьева состоит в том, что время общих нравственных программ, категорических императивов прошло, если оно вообще когда-либо существовало. Нравственные программы должны стать единственными, как единственна каждая человеческая личность. В этике надо двигаться не от общего к единичному, а от единичного (единственного) к общему.
Жена Зиновьева Ольга Мироновна, на руках которой он умирал, умирал в полном сознании всего происходящего, рассказывает. Она спросила его в последние мгновения, нет ли чего-нибудь, что он хотел бы ей еще сказать. Зиновьев (с ее слов) ответил: "Все, что я хотел, я сказал в своих книгах". Разве может быть большее доказательство того, что книги Зиновьева и его жизнь суть одно и то же?!
В.И. Толстых (доктор философских наук, Институт философии РАН).
Драма признания и востребованности. Если верно, что философия множественна, многолика и личностна по природе предлагаемого ею знания, то в развитии русской философии со-ветского периода Александр Зиновьев, бесспорно, занимает особое место и положение. Он ни на кого не похож, его ни с кем не спутаешь, и созданная им система, как хо-рошо показал А.А. Гусейнов, достойна самого пристального внимания и изучения. Между тем именно этого и такого (!) внимания-понимания он пока не получил, что лично мне кажется странным и абсолютно несправедливым. На драме признания и востребованности творчества Александра Александровича Зиновьева я и хочу оста-новиться.
Речь не о внешних признаках востребованности и признания, на мой взгляд, вполне достаточных, чтобы довольными были и общественность, и сам Зиновьев. Книги его, пусть и с некоторым опозданием, на родине выходили и выходят беспрепятственно. Хорошими тиражами (для нынешнего времени) и пользуются успехом, спросом у читателей. Вот и сейчас, одна за другой, вышли сразу две монографии: "Фактор понимания", итожащая основные идеи и философскую позицию автора, и книга-завещание "Иди на Голгофу", вместе с социологическим романом "Гомо советикус", где излага-ется его "учение о Житии". Нет недостатка и в словесных признаниях, которые он по-лучил и познал еще при жизни. Удостоившись таких высоких эпитетов и оценок, как "выдающийся русский мыслитель XX века", "гений социальной мысли", "Моцарт социологии". Да он и сам знал, что собой представляет и заслуживает. Что, кстати, делает человека, по моему разумению, не сильнее, а слабее. Отвлекает от дела, мешает со-средоточиться, тешит самолюбие и возбуждает гордыню. Я вспоминаю другого дорогого мне человека - поэта Григория Поженяна, который часто говорил, что ему "все недодали - и власть, и общество, и друзья, в том числе ты - Валентин". Тогда-то я и сочинил свою самодеятельную формулу - "люблю гениев, которые не знают, что они гении".
Кто такой Зиновьев и что он собой представляет, по натурехарактеру и своим творениям, сегодня знают многие. А кто-то сам догадается, прочитав даже одну-две книги. На признание власти надеяться и рассчитывать нельзя: не любила его совет-ская власть, не более "любезна" и антисоветская. И это понятно: какой власти понравится человек, громогласно объявляющий себя "отдельным и самодостаточным государством". Особенно нынешней, которая пока еще только пытается внушить себе и другим, что она "суверенная". Да и сам Зиновьев не из тех, кто согласится на выделенный ему кем-то "свой шесток". Я был его другом почти во все времена, голосовал за исключение его из партии, пользовался его доверием и любовью десятки лет. Поэтому знаю, что говорю.
Скажем, я давно заметил странное отношение к феномену Зиновьева нашей мыс-лящей и пишущей братии, так называемой интеллектуальной элиты. Явно им в чем-то недовольной и раздраженной, но не проговаривающей своих претензий. Еще с той по-ры, когда она узнала, прочитала "Зияющие высоты", где ей, элите, попало "по первое число". Зиновьева она явно побаивается, вступать с ним в прямой диалог не решается, что и побудило меня в начале 90-х годов выступить с большой статьей в "Независимой газете" под явно провокативным заглавием "Вы что, боитесь Зиновьева?" Это было буквально накануне 70-летия философа и писателя, и я позволил себе высказаться откровенно с первых же строк: "Когда Зиновьева вместе с семьей изгоняли из страны, никто, насколько помнится, не протестовал, не возмущался и не требовал от властей прекратить преследование этого честного ученого и мужественного человека... Вре-мена изменились, но, видимо, не настолько, чтобы с уважением и вниманием отнестись к любой серьезной, но противостоящей господствующему умонастроению точ-ке зрения..."
Статья была написана в тот самый момент, когда началась ельцинско-гайдаровская терапия по "обновлению" и "возрождению" России. Думаете, кто-нибудь откликнулся - поддержал, или, наоборот, возмутился самой постановкой вопроса? Ни приве-та, ни ответа. И так до сих пор. Наша самая-самая честная, смелая, гражданственная интеллектуальная элита прошла мимо, как бы не заметив, и феномена превращения перестройки в "катастройку", и мимо знаменитой - попавшей в десятку! - зиновьевской формулы "целили в коммунизм, попали в Россию", и многого другого, что он уже тогда написал о постсоветской России.
Попробую объяснить, почему я тогда пытался инициировать диалог Зиновьева с инако - чем он - мыслящими. Желание и стремление возникли чисто ситуативно, во время встречи с ним в Мюнхене, и смуты-растерянности в России, бросившейся в омут скороспелых и явно непродуманных, авантюристических решений и действий. Присутствие Зиновьева могло бы оказать оздоравливающее воздействие. Наивность моих желаний и ожиданий обнаружилась достаточно скоро. Восторжествовал угарный энтузиазм новоявленных большевиков - неолибералов, взявших на вооружение принцип "до основанья, а затем". Они, видимо, решили: пусть Зиновьев продолжает упражняться в разъяснении коммунальности "реального социализма" и индивидуализма "западнизма", а они продолжат начатое ими дело возврата России из ада "ужасного социализма" в лоно "светлого капитализма". Была и моральная причина моей инициативы. Чувствуя свою вину за молчание, когда Зиновьева с семьей изгоняли из страны, очень хотелось, чтобы Зиновьев вернулся на родину. Хотел этого, конечно, прежде всего, он сам, потому что Россия для него никогда не была "этой страной", и его не надо пу-тать с теми нашими интеллектуалами, которые не стесняются и сегодня заявлять, что с удовольствием покинули бы страну, если бы смогли. Зиновьева, истинно "русскую душу", никакой Запад с его благополучием сделать счастливым не смог бы. О чем он говорил и писал неоднократно и без интеллектуальных выкрутас.
В Россию Зиновьев вернулся, а диалога так и не получилось. И отнюдь не по вине Зиновьева, с которым (жаловались!), действительно, трудно спорить и в чем-либо убеждать. Но вполне возможно, в чем я убедился и в практике личного общения, не всегда с ним соглашаясь, и на публике. Я организовал несколько заседаний клуба "Свободное слово". Первое, без его присутствия (1991) - на тему "Советское общество и советский человек. Точка зрения Александра Зиновьева". Кстати, именно на этом обсуждении и возникла своего рода "загадка Зиновьева", странное и во многом парадоксальное восприятие самого этого феномена, побудившее меня написать вышеназванную статью в "Независимую газету". Второе в 1993-м, уже с участием Александра Александровича, весьма бурное, с жесткими вопросами и не менее жесткими и откро-венными ответами. Пожалуй, это было первое (увы, и последнее) прямое столкновение Зиновьева с его оппонентами, а то и просто недоброжелателями. Мои симпатии, как и большинства членов Клуба, были на стороне Александра Александровича. Но суть дела не в симпатиях, а в позициях и взглядах, где Зиновьев выглядел гораздо сильнее и убедительнее.
Невнимание, а по сути замалчивание зиновьевских размышлений, суждений и выводов объясняют чем угодно, но не содержанием и смыслом заявленных позиций и оценок событий.
Скажем, абсолютным неприятием его точки зрения, но без изложения и уточнения того, в чем именно он не прав, и почему он так резко отзывается о порыве и усилиях России "капитализироваться". Объяснить, отчего это на смену квази-социализму при-шел квази-капитализм, и "какой Сталин вместе с Берия" виноват в нынешних злоключениях России.
Кто-то ссылается на обыкновенную зависть. Везет же человеку: "Советы" не пускали его за границу, а потом туда же его и "выгнали", а он возьми и напиши там 25 книжек, да каких - про мир и общество, в котором мы живем, и куда мы сейчас движемся, и что нас там ожидает. Прошло всего четыре года после запуска "политики ре-форм", а он уже в 1996 г. выпускает на родине книгу под названием "Посткоммуни-стическая Россия". Назовите альтернативную ей в нынешнем 2007 г., с объяснением благ и счастья, обрушившихся на многострадальную Россию. Не назовете! То-то же! И хотя, безусловно, есть чему позавидовать - не в зависти суть дела и интересующей нас проблемы.
Думаю и уверен в том, что истинная причина таится в самочувствии, интеллектуальном и гражданском банкротстве нашего интеллектуального сообщества. Оно, пря-мо скажем, плачевное и препоганое, несмотря на все внешние успехи и достижения. Не буду голословным, покажу на конкретных примерах.
Первый. В 1983 г. Андропов признался и сказал, что мы не знаем общества, в кото-ром живем. В то время как три года назад, в 1980 г., в Швейцарии вышла книга Зиновьева "Коммунизм как реальность", переведенная сразу на несколько языков и получившая престижную премию Алексиса де Токвиля. Шеф КГБ и потом генсек партии, конечно, знал о появлении такой книги, тем более, что участвовал в принятии решения о высылке философа, написавшего "об обществе, в котором мы живем" еще раньше - в "Зияющих высотах" и "Светлом будущем". Но это Андропов, политик и силовик, а что может сказать по этому поводу наша интеллектуальная элита, пусть даже годы спустя, когда "Коммунизм как реальность" появился в России (1994)? А никто и ничего - по сей день. Зато охотно читали и комментировали, что по этому поводу сказали и написали Ципко и Новодворская.
В этой, как и в через год написанной книге "Кризис коммунизма", Зиновьев подробно описал реальное коммунистическое общество с законами его жизнеустрой-ства, человеческими отношениями и ценностями, нормами общежития и психологией граждан. Разумеется, в первую очередь хорошо знакомый и изученный им советский коммунизм, который он нисколько не приглаживает и не апологетирует. Симптоматично, что уже тогда он спрогнозирует конечную станцию перехода от коммунизма к новому жизнеустройству, обозначив ее предельно кратко и выразительно - колониальная демократия, а всю посткоммунистическую эпоху назовет эпохой постдемократии. Сейчас, когда в голос заговорили о так называемой суверенной демократии, смысл и содержание которой неизвестны даже авторам данного термина, проницательность Александра Александровича выглядит просто даром провидения.
Второй. Зиновьев написал книгу "Западнизм" - о Западе, куда мы устремились, я бы сказал, сломя голову ринулись, чтобы нагнать отставание и приобщиться к про-грессу, который у нас теперь ассоцируется со всем "западным". Описал его так же, по-зиновьевски, жестко и хлестко.
Нашим либералам это, естественно, не понравилось. "Нормально, Константин!" -сказал бы сатирик. Так вступите с ним, то есть с Зиновьевым, в полемику, покажите ему, прожившему на этом Западе целое "очко годов", а одновременно - и читателям, как он не прав в своих "измышлениях", что он ничегошеньки на этом самом Западе не узрел и не понял, и т.д. и т.п.
Нелицеприятная, но объективная оценка Запада, его достижений и ценностей, безусловно, заденет за живое любого "западника" - американиста или европоцентриста. А его описание советского общества и цивилизации как более органичного и человечного варианта "конца истории", полагал я, возмутит, приведет в неистовство любого антисоветчика. Зиновьева, давно и резко критикующего массовое низкопоклонство сограждан перед Западом, такой реакцией на его неприятие "лучшего из миров", конечно, не смутишь и не проймешь. Но она была бы понятной, и общественности было бы интересно услышать нечто членораздельное.
Не тут-то было. Опять никто не шелохнулся, не возразил и не возмутился. Тут уже жe зависть и не раздражение, а нечто иное выступило на первый план, в чем и признаться неловко. Зиновьевская критика-аналитика была слишком прицельно и плотно связана с реальностью, а с нею не очень поспоришь. Она, как говорится, налицо, от такая, какая есть, и ничего здесь не убавишь и не прибавишь. Потому что "катастройка" продолжается, меняя лишь облик, но не содержание, и современное западное общество, взятое за образец и ориентир для подражания, являет собой, буквально по Зиновьеву, не что иное, как общество "денежного тоталитаризма", со своей сверхэкономикой, всевластием олигархий и бюрократии, манипулирующих потребностями и инстинктами людей с помощью идеологии и массовой культуры. Это видят, знают и сознают многие трезво мыслящие западные аналитики и деятели культуры, но упрямо не замечают и игнорируют наши интеллектуалы - неолибералы. Тем хуже для них, точнее, для нас, втянутых в этот явно непродуманный социальный эксперимент.
Третий. Не знаю, как других читателей, а лично меня потрясла мысль-вывод, которой заканчивается его посмертная книга "Фактор понимания": "Если в двух словах подвести итог эволюции человечества за прошедшую историю, он уложится в однуединственную фразу: человечество как целое утратило смысл самого своего социаль-ного бытия. Оно убило сам фактор своего понимания... Наиболее вероятный конец человечества - воинствующая глупость. Человечество погибнет от своей глупости". По-своему и своими словами к этому заключению подошел и я, пытаясь разобраться в проблеме, обозначенной мною как "парадокс человека". Мне понятны тревога и со-мнение Зиновьева, фиксирующего интеллектуальную и познавательную катастрофу современного человечества, явно не осознающего нависающей угрозы самоуничто-жения. На это указывают и спорадические обращения и призывы отдельных интеллектуалов к человечеству задуматься и одуматься, понять и объединиться вокруг идеи собственного спасения и сбережения.
Для Зиновьева это одна из ключевых философских и социальных проблем челов-чества. Он подробно ее рассматривает и в контексте эволюции "глобального человейника", и под углом зрения остро поставленной им проблемы управляемости мировыми процессами. К этому можно и нужно добавить проблему способности и готовности интеллектуальной элиты критично и объективно взвесить и оценить нравственный потенциал человека и человечества. На предмет выяснения того, возможна ли в принци-пе смена парадигмы их цивилизационного развития. Показав и доказав, насколько он искусен и конгениален в создании разного рода "чудес" техники и организации своего быта, человек обнаружил полное бессилие справиться и обуздать свой поистине нена-сытный эгоизм. Ради своего индивидуального выживания и самосохранения он противопоставил себя миру, природе, другим людям, отчуждаясь от них, а тем самым и от себя, поскольку сам является частицей этого мира - природного и человеческого. Способен ли он, такой умный и талантливый, справиться с собой, с целым ворохом своих инстинктов и предрассудков, выработать новую парадигму или кардинально пересмотреть старую, нынешнюю? И об этом тоже можно поговорить и поспорить с Зиновьевым, вступив с ним в честный и серьезный диалог.
А.И. Фурсов (кандидат исторических наук, директор Института русской истории РГГУ).
Прежде чем перейти к запланированному выступлению, хочу отреагировать на важный вопрос, который поднял В.И. Толстых, - о причине, точнее, причинах невостребованности Зиновьева, о заведомом, можно даже сказать, нарочитом, априор-ном неприятии его идей и работ значительной частью "научной интеллигенции".
Если оставить в стороне возможное эмоционально-личностное неприятие как при-чину частного порядка и говорить об общих ("тотальных") причинах, то, на мой взгляд, главных причин - две. Одна из них - интеллектуальная, другая - социальная, связанная со спецификой среды, в которой работал Зиновьев.
Интеллектуальная причина заключается в следующем. Для того чтобы разбирать отдельные работы Зиновьева или отдельные аспекты его творчества, нужно хорошо понимать его систему в целом. Для того чтобы понять систему Зиновьева, надо погру-зиться в его творчество в целом, реконструировать его ("чтобы понять вещь, надо ее сделать" - Софокл), т.е. проделать значительную по объему и сложности интеллек-туально-теоретическую работу, которая далеко не всем по силам.
Вторая причина сложнее. Когда мы говорим о персонификаторах интеллектуаль-ного труда, то автоматически заярлычиваем всех их как "интеллигенцию" ("научную", "творческую" и т.п.). Думаю, это ошибка. За термином "интеллигенция" скрываются, как минимум, два совершенно разных социальных и профессиональных типа. Пер-вый - профессионалы интеллектуального, умственного труда, т.е. те, в чьей деятельности профессионально-специализированная функция, обусловленная задачей поиска истины и предметом исследования, доминирует над прочими. Второй - это собственно интеллигенция, т.е. такой сегмент работников интеллектуального труда, в деятельности которого статусный и потребленческо-символический аспекты доминируют над интеллектуально-профессиональными, содержательными. Речь идет, во-первых, о по-треблении символов и образов, которое, кстати, тоже носит статусный характер - в советском обществе это было, прежде всего, статусное потребление западных идей, образов, книг, кинофильмов и т.д.; во-вторых, о претензии на исключительную монополию на такое потребление и на интерпретацию "потребляемых" объектов. Все это, естественно, за счет и в ущерб профессии, делу, которое оказывается чем-то второстепенным.
"Средний массовый интеллигент в России (а тем более совинтеллигент и эрэфинтеллигент. -А.Ф.) большей частью не любит своего дела и не знает его. Он - плохой учитель, плохой инженер, плохой журналист, непрактичный техник и проч. и проч. Его профессия представляет для него нечто случайное, побочное, не заслуживающее уважения. [...] Того, кто является выразителем самостоятельной мысли, окружает и теснит глухая злоба", - писал А.С. Изгоев в начале XX в. В конце XX в. Дм. Галковский зафиксирует: "Интеллигенты, сознавая свою второсортность, подсознательно завидовали людям, имеющим, по их мнению, серьезную профессию". Ну а сам Зиновьев просто отметил: одно из главных препятствий на пути научного познания - ги-гантская армия людей, формально занятых в науке, но относящихся к ней не как к по-иску истины, а как к средству добывания жизненных благ и жизненного успеха (из-вестность, степени, звания, награды), т.е. занимающихся не делом (профессия), а делишками по поводу и на фоне дела и сущностно являющихся вторичными.
Если интеллектуалы-профессионалы предпочитают работать либо в одиночку, либо в группе единомышленников, то интеллигенты (речь, подчеркиваю, идет о социальной характеристике, а не о личностно-человеческой) организованы в кланы; более размытая структура - салон (сегодня - тусовка, группирующаяся вокруг определенных изданий, чаще всего интеллигентско-богемного замеса).
Если профессионал, как правило, существует в качестве индивидуального социаль-ного индивида, не склонного к жизни в иерархически организованном сообществе ("Ты, царь: живи один"), то интеллигенция чаще всего выступает как коллективный социальный индивид разной степени сплоченности (от группировки до стада/стаи alaкиплинговские Бандар-Логи). Этот коллективный индивид имеет свои формы (кла-ны), иерархию, ритуалы, дисциплину, ценности, фобии, психо- и социопатологии, культурных героев и табу, авторитетов и "фюреров". В производственных ячейках противоречие профессионалы-интеллигенция, как правило, выступает в форме "личность-коллектив": профессионалов стремятся давить от имени и по поручению кол-лектива. Или стремятся, если есть возможность, просто не допустить в коллектив, на то поле специализированной деятельности, где профессионал очень быстро может продемонстрировать "оппонентам", что их деятельность близка к тому, что Зиновьев называл "балетом безногих".
У интеллигентов и профессионалов в сфере интеллектуального труда разные цели, задачи и стратегии. Для профессионала главное - содержательная деятельность, профессиональный поиск истины (это в то же время есть социально-антропологическое и метафизическое качество данного типа). Для интеллигента как непрофессио-нального (или малопрофессионального) интеллектуала главное не субстанция, а функция, внешние атрибуты, статусные отношения, реализация которых варьируется от чиновничьей карьеры, коллекционирования должностей и званий (у профессионалов это, как правило, редкий, побочный или просто случайный продукт профессиональной деятельности, но это - исключение, которое подтверждает правило) до безопасной фронды по отношению к системе; этим часто пользуются не способные ни к к профессиональной, ни к чиновной карьере полные бездари, которые таким образом обретают статус и известность. В крайних случаях место фронды может занять активная критика системы (особенно если критики чувствуют поддержку Запада, а сама критика хорошо "спонсируется")- Это путь, пройденный многими диссидентами; среди последних, помимо людей психически неадекватных (см. об этом у В. Войновича в "Портрете на фоне мифа" - М.: Эксмо-пресс, 2002. С. 143-144), было много таких, для кого диссида стала средством компенсации профессиональной несостоятельности, а то и личностной ущербности. Кто из них есть кто и кто был кем, со всей очевидностью выявилось после крушения коммунизма, в 1990-е годы.
Попробуйте оторвать профессионала от письменного стола или лаборатории посу-лами должности или публичности. Интеллигент же, в отличие от профессионала, лег-ко смывается из "своей" сферы оргдеятельности в политику, во фронду, в революцию, в административную систему, т.е. подальше от содержательных форм и структур дея-тельности и поближе к власти, статусу и потреблению (в студенческие годы этот тип узнаваем в комсомольских активистах, "полупрофессионалах" самодеятельности, КВН и прочих форм дрыгоножества). И - объективно - чем больше таких персонификаторов умственного труда покидает эту сферу, тем лучше. Особенно много не-профессионалов покинуло сферу интеллектуального труда в период перестройки; все они ушли в "оральную политику", составлявшую важнейший аспект горбачевщины - в реальную политику и уж тем более во власть их за редчайшими исключениями не пустили.
Поскольку профессиональные интеллектуалы и интеллектуалы статусно-потребленческие (т.е. интеллигенты, они же - непрофессиональные интеллектуалы, интеллектуалы без "полезной специальности") работают на одной площадке и являются двумя совершенно различными социальными типами, между ними объективно существует серьезное, по сути антагонистическое социоантропологическое и метафизическое противоречие. Это не значит, что нет противоречий в среде самих профессионалов, с одной стороны, и в кланах и салонах интеллигенции, с другой - есть, и еще какие. Достаточно вспомнить 1930-е годы, когда интеллигенты писали друг на друга доносы и сажали в тюрьму, а потом все свалили на систему и ее главного злодея. И тем не менее, эти противоречия не являются сущностно-антагонистическими, да и писали представители интеллигенции, главным образом, на профессионалов.
Необходимо также отметить надуманность и фальшь противоречия "чиновники (бюрократия)-интеллигенция", под которым подразумевается противостояние некомпетентной, коррумпированной и лишенной души и идеалов бюрократии и чистой и самоотверженной интеллигенции. На самом деле противоречие есть между профессионалом как персонификатором содержательных форм деятельности и чиновником, отчужденным (как и полупрофессионал-интеллигент) от содержательных форм деятельности и способным лишь имитировать их.
Между большей частью чиновничества и большей частью интеллигенции противо-речия минимальны и носят, главным образом, внешний, "символическо-договорной" характер, демонстрация которого выгодна обеим группам. Более того, значительная часть чиновничества и интеллигенции составляют единый социальный кластер (в него входит также часть богемы, а в современных условиях - еще и работников СМИ). Об-щий знаменатель для составляющих частей кластера - содержательная имитатив-ность (или имитативная содержательность) деятельности, ее статусно-символический и потребленческий характер. Между "содержательным" чиновником, т.е. профессионалом бюрократического труда, и профессионалом-интеллектуалом серьезных про-тиворечий быть не может. А вот между профессионалами и интеллигенцией они ест! и носят антагонистический характер.
Первые объективно мешают жить второй, создают у нее чувство неполноценности, бессодержательности. Самим фактом своего существования, не говоря уже о со держательных профессиональных достижениях, профессиональные интеллектуалы девальвируют образ и смысл жизни интеллигенции, а самое главное - ее смысловую и клановую иерархию, систему ценностей, статусно-символические достижения, бросая ей, подобно Алисе из знаменитой сказки, фразу "Вы всего лишь колода карт". Ясно, что профессионал - это всегда нечто неприятное для непрофессионала. "Принимая решение пробиваться за счет науки, - писал А.А. Зиновьев, - я не думал о том, что тем самым я вынуждаюсь на конфликт с самым сильным, самым неуязвимым, самым замаскированным под благородство и самым беспощадным для меня врагом, - с моей профессиональной средой". Здесь необходимо одно уточнение: профессиональной в описательно-назывательном, формальном смысле; по сути же речь идет о конфликте профессионалов и интеллигенции в сфере-среде интеллектуального труда.
Сказанное выше не имеет своей целью принизить интеллигенцию и возвысить профессионалов, нарисовав черной краской одних и белой - других, доказать, что од-ни - плохие, а другие - хорошие. Речь совершенно о другом - о фиксации принципиально различных типов умственного труда. Это тем более необходимо, что представи-тели интеллигенции более или менее понимают или, как минимум, чувствуют свою социальную природу и верно идентифицируют себя и себе подобных ("ты и я - мы одной крови" - при этом нередко значительную узнавательную роль играют общие мифы и особенно фобии и социопатологии). А вот профессионалы интеллектуально-го труда часто воспринимают себя как представителей интеллигенции, ошибочно идентифицируют себя с ней и в связи с этим не понимают, почему не находят общего языка с представителями (как им кажется) их же среды, природу своих конфликтов или, как минимум, противоречий с ней и в ней. Как говорится, "кто не слеп, тот видит", и одна из главных задач профессионалов интеллектуальной сферы - осознание и(или) выработка своей собственной идентичности, а не растворение в социально чуждом кластере "чиновник-интеллигент-богемщик".
Как показывает практика, при столкновении двух типов носителей интеллектуального труда главное стремление непрофессионала - "унасекомить" (одно из любимых словечек А.А. Зиновьева) профессионального интеллектуала и как профессионала, и как носителя целостных и содержательных, т.е. неимитативных сторон жизни (т.е. как принципиально иное социоантропологическое существо). Ну а когда унасекомить нельзя, то можно игнорировать, делать вид, что нечто не существует или не является серьезным.
Для меня реакция на Зиновьева - бесспорного профессионала интеллектуального труда с предельно выраженной индивидуальной социальной стратегией ("я - суверен-ное государство в одном лице"), выработанной в противостоянии не только и даже не столько советской системе, сколько своей социопрофессиональной среде, уже давно стала одной из лакмусовых бумажек, одним из тестов на выяснение социальной типо-логии внутри сферы интеллектуального труда. Речь не о том, чтобы хвалить или ру-гать Зиновьева, соглашаться или не соглашаться с ним (я, например, при исключи-тельно высокой оценке творчества Зиновьева, в большей степени не согласен с ним, чем согласен). Речь о другом - о готовности к восприятию, к содержательному освое-нию, к диалогу, к пусть критическому, но серьезному анализу. За этой готовностью (или неготовностью) как раз и просматривается серьезнейшее видовое (социально-ан-тропологическое) противоречие в сфере интеллектуального труда, о котором я гово-рил выше.
Далее я хочу остановиться на трех вопросах:
место А.А. Зиновьева в русской истории;
место А.А. Зиновьева в истории коммунистического строя, точнее, в его зрело-поздней, брежневской фазе;
А.А. Зиновьев и некоторые тенденции 1970-1980-х годов в изучении социаль-ных процессов.
В русской истории perseсуществовали три властные централизованные структу-ры: Московское самодержавие, Петербургское самодержавие и коммунистический строй. Так получалось, что в конце существования каждой из этих структур, в период их ослабления под бременем накопившихся проблем различной исторической дли-тельности, когда противоречие между властью как моносубъектом и "остальным" об-ществом достигало значительной остроты, и это общество (или отдельные его груп-пы) начинало претендовать на долю в моносубъектности, происходило следующее. В социуме появлялся индивид, в котором (в силу его личных особенностей, с одной стороны, и социальных обстоятельств, с другой) острота властно-общественных про-тиворечий достигала максимума остроты и накала и который поэтому становился мо-дельным воплощением всего антисистемного в одном лице, так сказать, антисистемой в одном лице, и его личное противостояние Власти приобретало характер противосто-яния двух моносубъектов, двух систем.
В конце Московского самодержавия таким индивидом был Аввакум, в конце Петербургского - Лев Толстой, в конце комстроя - таких персон оказалось две: Солженицын и Зиновьев. При этом, однако, если Солженицын вел свою игру с советской системой, активно опираясь на Запад и на некое общественное движение, а точнее, ис-пользовал их в своих лично-системных интересах (в этом смысле Солженицын равен и рядоположен диссидентскому движению), то Зиновьев, во-первых, не играл, а жил - двигался в своем направлении, что автоматически, как бы он сам ни относился к си-стеме, выталкивало его в противостояние. Во-вторых, в этом противостоянии Зино-вьеву не на кого было опереться, кроме самого себя (и своей семьи). Это было в чистом виде противостояние Индивида-системы и Системы, без всяких путавшихся под ногами "движений" и т.п.
Что сближает "концы и начала", Зиновьева и Аввакума? Прежде всего, неприми-римость в отстаивании своей позиции, бескомпромиссность. Оба - "гол как сокол": ни поместий, ни счетов в банках. Ни одному из них Запад не помог бы, не заступился: во времена Аввакума "Запада" как такового еще не было, а если бы и был, то тогдашней Русской Власти на его "общественное мнение" было глубоко плевать; что касается Зиновьева, то он к моменту выхода "Зияющих высот" не был известен на Западе и не был активным участником в "холодной войне" на стороне Запада, а следовательно...
У обоих - мощный темперамент, заряженность на полемику. Оба воевали факти-чески "против всех", их фронт - без флангов. Обоим - Аввакуму раньше, Зиновьеву -позже - пришлось стать свидетелями крушения тех социально-духовных миропоряд-ков, с которыми они себя соотносили положительно или отрицательно. Правда, Авва-куму пришлось испытать приход "его Антихриста" один раз, а Зиновьеву - дважды Последний сначала считал трагически неизбежным захват всего мира коммунизмом в наступление "коммунистического царства" (по поводу воплощения коммечты в реальность Зиновьев писал: "Я даже рад, что скоро сдохну, I Не встретясъ наяву с меч той"), а затем, уже в 1990-е гг., когда крушение коммунистической мечты обернулоа крушением России и торжеством западных хозяев "глобального человейника". В любом случае, Аввакум и Зиновьев - люди, пережившие крушение надежд (неслучайно один из сборников зиновьевской публицистики называется "Без иллюзий", другой -"Ни свободы, ни равенства, ни братства").
В известном смысле Зиновьев - это Аввакум коммунистической эпохи, сменивши! религиозную рационализацию противостояния власти на научно-философскую, отказавшийся в этом противостоянии от Бога в качестве опоры ("лишняя гипотеза") и опирающийся только на самого себя. Зиновьев - это линия Аввакума, доведенная до логического конца и обогащенная достижениями XX в., как научными, так и психологическими (хотя, думаю, в реальности Зиновьев и Аввакум, скорее всего, были бы если не врагами, то противниками. Нет, скорее, все-таки врагами).
Наконец, еще одно сближает Аввакума и Зиновьева: оба знали свой народ, знал ему цену и не имели на сей счет никаких иллюзий.
В 1970-1980-е годы оппозиционная режиму мысль выдвинула несколько проектов общественного развития. В центре внимания оказались два из них - А. Сахарова ("либеральный") и А. Солженицына ("почвеннический"). Их и противопоставляли друг другу. Но был и третий проект, причем различие между ним и двумя вышеназванным было глубже, чем таковое между последними. Речь идет о проекте Зиновьева, и дело не в том, что Зиновьев не призывал к общественному перевороту, т.е. к слому совет-ского жизнеустройства. Исходя из того, что хороших систем нет, что везде есть верхи и низы, и "пролы", используя оруэлловское словцо, всегда в проигрыше, он стремился сформулировать принципы жизни индивида в конкретном, "данном нам в ощущениях" режиме, принципы социального, а не только интеллектуального ухода в себя.
Хотя, с точки зрения стратегии жизни и выживания при коммунистическом порядке вообще и одиночки особенно, "программа Зиновьева" исключительно важна, я хочу обратить внимание на другое. Желали они того или нет, но Сахаров и Солженицын объективно рассуждали с перспективы новых, в советское время еще не сформиро-вавшихся и лишь намечающихся пунктиром господствующих, элитарных групп, но-вой, посткоммунистической власти, по сути разрабатывая - "крот истории роет мед-ленно" и "дальше всех пойдет тот, кто не знает, куда идет" - стратегии посткомму-нистических элит, для того периода, когда коммунизм рухнет, и ему на смену придет новая система (в которой, как окажется, места для Сахарова, Солженицына и им по-добным уже не будет). Иными словами, в определенном смысле Солженицын, Саха-ров и другие выполняли за советскую верхушку ту социосистемную работу, на которую эта верхушка, испытывая "чувство глубокого удовлетворения", сама не была спо-собна, т.е. смотрели на социальный процесс с "верхних этажей" общественной пирамиды. Зиновьев же смотрел и продолжает смотреть на социальные процессы с позиций не элитария, а трудящегося, наемного работника как физического, так и ум-ственного труда.
Конечно же, ни Сахаров, ни Солженицын не собирались сознательно работать на хозяев посткоммунистической жизни и никогда этого не делали. Они стремились про-думать и предложить такую модель общественного устройства, которая в идеале устраняла бы, снимала противоречия коммунистического строя. Посткоммунистический ельцинский режим снял эти противоречия реально. То, что получилось в целом, естественно, очень далеко от замыслов Сахарова и Солженицына (хотя по-своему от-части реализовались оба проекта - и ни один полностью и до конца), но ведь и гильо-тина французской революции была далека от замыслов и идей Вольтера и Руссо. В то же время гильотино-революция и строй, оформившийся в результате и после нее в 1815-1830 гг., реально сняли противоречия того общества, которое после его крушения стали называть AncienRegime - Старым Порядком.
Альтернативные (но в рамках одного качества) проекты Солженицына и особенно Сахарова, сами их позиции, углы зрения получили наибольшее распространение в сре-де "советской интеллигенции", той самой, по выражению Н. Климонтовича, интеллектуальной пятой колонны околопартийного истеблишмента, которая и "сварганила поверхностную, как они сами, ни о чем серьезном и глубоком слышать не желавшие, перестройку". Той самой советской "либеральной интеллигенции", которая наряду с номенклатурой и криминалом составила "социальный триумвират" антикоммунистической революции, стала одним из ее "трех источников, трех составных частей". В планах как Солженицына, так и особенно Сахарова этой квазиэлитарной группе предназначалась существенная роль, а следовательно, и привилегированные позиции после смены строя.
Позиция А. Зиновьева, такой смены не предполагавшая и имевшая адресатом про-стого человека, а не (квази)элитария, не могла быть приемлемой для сознания квазиэ-литарной группы, ложного по своей сути. Интеллигенция в России и СССР - и чем дальше от трудовой и чем ближе к привластно-богемной ее части, тем больше - счи-тала себя элитой, которой положено занимать некие позиции далеко не внизу соци-альной пирамиды. У Зиновьева было не про это. Социально-ориентированный про-ект обещал социальный или даже политический promotion. Проект Зиновьева был личностно ориентирован: "Ты царь: живи один". Ясно, что такой проект, адресован-ный "иванам в лаптях", не мог вызвать значительного социального интереса у того слоя, который видел себя в социальном авангарде (подробнее об этом см. роман В. Кормера "Наследство"). И можно понять настороженною, и переходившую нередко в неприятие и неприязнь, которую, в свою очередь, испытывали люди типа Зиновьева по отношению как к "шестидесятникам", так и к диссидентам.
Повторю: в отличие от Сахарова и Солженицына, рассуждавших о новом, лучшем по сравнению с советским, типе общества, Зиновьев принципиально исходил из того, что хороших обществ (систем, социальных устройств) не бывает. А следовательно, центральная социально-философская (социально-антропологическая) проблема - это, главным образом, выработка индивидом адекватного его целям и задачам образа жизни, т.е. строительство не общества, а личности или, если угодно, общества в себе. От-сюда - разработка средств и принципов индивидуального противостояния Системе при жизни в ней (см. "Желтый дом", "Светлое будущее", "Иди на Голгофу", "Живи" и др.).
Итак, анализируя в 1970-е гг. "реальный коммунизм" и разрабатывая проект жизни в нем, Зиновьев смотрел на социальные процессы и структуры глазами представителя не привилегированных групп, а трудящегося (и сам при этом выступал именно как трудящийся - наемный работник умственного труда). Это вполне очевидно уже в "Зияющих высотах", хотя, пожалуй, сильнее выражено в "Светлом будущем". Благодаря такому подходу Зиновьев, сам того не зная, оказался в одном потоке с очень важным направлением в мировых социально-исторических исследованиях, которое оформи лось в 1970-е гг. и которое называют по-разному: "новая социальная история", "новая история культуры".
Новым в подходе очень большой группы не связанных друг с другом ученых : США, Индии, арабских и других странах было стремление взглянуть на исторический процесс не с позиций (а следовательно, не в интересах) элит - обычных или революционных (т.е. будущих господ), а с позиций угнетенных, будь то крестьяне (Дж. Скотт/ черные рабы американского Юга (Ю. Дженовезе), социальные низы города и деревни в "третьем мире" (прежде всего, в Индии - так называемые "subaltern studies" школ! Р. Гухи), афро-азиатский мир в целом как угнетенная зона (Э. Сайд и др.). Используя наработки Э.П. Томпсона, Дж. Рюдэ и М. Фуко, эти исследователи создали принципиально новый дискурс, противостоящий как либеральному, так и марксистскому.
Парадоксальным образом Зиновьев с его научной, социальной и жизненной позицией, обусловленной советским строем, совпал с очень важным, общественно и политическим острым направлением мировой социальной мысли. Правда, ему такая "позиция" обошлась значительно дороже, чем его зарубежным коллегам. Но в данном ел чае важно не это, а то, что Зиновьев, идя своим путем, часто оказывался в авангард мировой теоретической мысли в области социальных наук, а нередко и обгонял этот авангард.
Я не хочу сказать, что взгляд на историю с позиций угнетенных - полноценная альтернатива взгляду с позиций господствующих групп или революционеров, что первым нужно заменить второе. Отнюдь нет, в таком случае мы опять получим односторонний взгляд. Однако, во-первых, такой взгляд позволяет многое увидеть иначе, создает более полную картину. Во-вторых, это очень важно как личная и социальная позиция, особенно в эпоху глобализации, когда богатство, власть и их сила объявляются глобальным (ведь вся "научная" история написана - эксплицитно или имплицитно - с элитоцентричных позиций). В известном смысле мы оказываемся перед той же проблеме которую в начале XX в. пытался разрешить К. Мангейм: возможно ли социальное знание, преодолевающее ограниченность взглядов как господствующих ("идеология"), так и угнетенных ("утопия") групп. Мангейм давал утвердительный ответ на этот вопрос и называл надклассовое социальное знание "социологией познания", но не очень преуспел в конкретной реализации последней. "Система Зиновьева" представляет, на мой взгляд, более многообещающую программу выхода за рамки классовых (как сверху, так и снизу) ограничений взгляда на реальность. В немалой степени этому способствует советская - антикапиталистическая, неклассовая - социально-историческая база его исследований, в основе которой - русский опыт и русская интеллектуальная традиция противостояния власти и эксплуатации (достаточно вспомнить М. Бакунина, П. Кропоткина и др.).
И последнее. Зиновьев - это очень многомерное явление. Одно из измерений за-ключается в следующем: Зиновьев - наглядное свидетельство того, как социальная система, в данном случае - коммунистическая, может быть не тождественна самой се-бе. В известном смысле Зиновьев - это мера нетождественности коммунистической системы самой себе, и опыт жизни Зиновьева, жизни бытия Зиновьева показывает, что в любой системе субъект не может быть сведен к системным характеристикам.
И.М. Ильинский (доктор философских наук, профессор, ректор Московского гу-манитарного университета, Президент Русского интеллектуального клуба).
Для меня большая честь - быть Президентом Русского интеллектуального клуба, продолжать дело, которое мы придумывали вместе с Никитой Николаевичем Моисеевым и Александром Александровичем Зиновьевым.
На одном из стендов в первом корпусе нашего университета есть фотография, на которой мы идем по аллее втроем. Это было как раз в тот день, когда я предложил Никите Николаевичу и Александру Александровичу встретиться у меня в кабинете и обсудить вопросы о создании Русского интеллектуального клуба. Оказалось, что Мо-исеев и Зиновьев давно знали друг друга, но не виделись более 30 лет. Они обрадова-лись встрече, долго обменивались воспоминаниями. Тогда и была решена судьба Рус-ского интеллектуального клуба.
После смерти Александра Александровича первый вопрос, который обсуждался на заседании Клуба, был назван так: "Александр Зиновьев: судьба и образ гения". Выступили все члены клуба. Это были не просто поминальные речи, но речи, в которых мы пытались осмыслить явление гения на примере конкретного человека. Эта тема имеет огромное значение - и научное, и практическое. Зиновьев часто говорил: "Мы должны переумнить Запад". Действительно, мы сегодня не можем пересилить Запад ни финансово, ни экономически, ни политически, ни с точки зрения военных вооруже-ний. В этом плане сегодня Запад намного сильнее России. И если мы хотим, чтобы Россия встала с колен, то единственный вариант - это переумнить Запад, а значит, быстрее накапливать творческий, интеллектуальный потенциал, которым она всегда славилась.
Остается вопрос понимания гениальности: что это такое - Божий дар? Наслед-ственность? Аномалия? Что такое гений, откуда он берется, по каким законам рождается, как отыскивается, как воспитывается? Что такое гений в семье, пока он мал? Что такое гений в семье, когда он уже взрослый? Из каких социальных слоев выходят гении? Должен ли гений быть обязательно высокообразованным или это совсем не так? Что должно сделать общество сегодня, что мы должны сделать сегодня, для того чтобы в России рождалось как можно больше гениев, чтобы они получали лучшие, чем ныне, условия для своего развития, для реализации идей, с помощью которых мы должны "переумнить Запад" и выиграть в той схватке, которая предложена России и которая идет вовсю прямо сейчас, в те минуты, когда мы ведем с вами этот разговор.
Мне кажется, что разговор об Александре Александровиче в этом смысле очень показательный. Рассуждая о нем, мы можем многое открыть и понять.
Но для начала - немножко истории.
Судьба распорядилась так, что шесть последних лет жизни А.А. Зиновьева были связаны с нашим вузом.
Я впервые встретился с Зиновьевым летом 1999 г. в Кишиневе на Международной конференции ЮНЕСКО. Мы заговорили о чем-то, уже не помню, и проговорили все три дня, расставаясь только на ночь. Тогда он рассказал мне о том, что хочет вернуться в Россию, что есть люди, которые ему помогают, в частности, Ю.М. Лужков подпи-сал письмо о выделении квартиры, но чиновники предлагали жилье в "хрущевках", хо-тя при высылке из СССР Зиновьев оставил квартиру на Воробьевых горах. Я пообещал ему помочь, используя свои связи. И помог. Буквально через несколько дней, когда Александр Александрович вместе с Ольгой Мироновной оказался в Москве, им предложили четырехкомнатную квартиру в Северном Чертаново, и они согласился на этот вариант. Потом оказалось, что квартиру надо покупать и стоит это 56 тыс.долл. Александр Александрович позвонил в растерянности мне из Мюнхена: "У меня нет таких денег. Что делать?" Я встретился с Г.А.Зюгановым, он позвонил В.П.Шанцеву, тот поговорил с Ю.М. Лужковым и цену снизили до 26 тыс. долл. Квартирный вопрос был решен.
В одном из телефонных разговоров я спросил Зиновьева: "А где Вы собираетесь; работать?" Он ответил: "В.А. Садовничий предложил мне должность профессор, МГУ". Я спросил: "А Вы знаете, сколько получает в России профессор?" Он сказал "Нет". "Две тысячи", - сообщил я. "Ну, так это вполне прилично", - сказал Зиновьев "Да, но две тысячи чего?" - спросил я. "Долларов, конечно", - сказал он. "Нет, рублей..." Зиновьев помрачнел: "А как же жить-то?.."
Я сказал ему, что пусть он подрабатывает в родном университете, где учился, где заведовал кафедрой логики, но его основным местом работы будет наш вуз. Мы ее создадим исследовательский центр А.А. Зиновьева и будем платить 600 долларов в месяц. В 1999 г. это были очень неплохие деньги. Зиновьев согласился. 30 июля мы оформили ему трудовую книжку, поскольку таковой у него, разумеется, не было, и он был зачислен в штат вуза. Для Центра было выделено специальное помещение с комнатой отдыха.
Именно в нашем университете Александр Александрович подготовил и издал две свои книги - "Логическая социология" (2002) и "Логический интеллект" (2004).
Однажды мы с ним крепко выпили, и у нас состоялся очень долгий и предельно откровенный разговор, как говорится, "за жизнь", в котором он с горечью сказал о тог что у него нет учеников в буквальном смысле этого слова. Тогда я предложил ему создать еще и Школу А.А. Зиновьева, а проще сказать, отбирать из тысяч обучающих!; у нас ежегодно группу наиболее способных студентов, которым бы он в течение прочитал систематизированный курс лекций, основанных на его трудах. Он с радость принял это предложение. За 6 лет Школу закончили около 300 человек - племя зиновьевцев. Каждый получил Диплом с перечнем лекций, краткой биографией 3иновьева, за его и моей подписью и университетской печатью.
После смерти Н.Н. Моисеева, возглавлявшего Русский интеллектуальный клуб нашего университета, президентом стал А.А. Зиновьев. Под его председательством состоялось 12 заседаний. Клуб обсудил десятки актуальнейших глобальных проблем развития России и мира. Опубликованы четыре книги, на выходе пятая.
Недавно один из корреспондентов, бравших у меня интервью, спросил, почему все это делал для Зиновьева? Этот вопрос мне показался странным. Зиновьев - национальное достояние, мыслитель мирового масштаба. Он мог рассчитывать на встреч) России не менее громкую и приветливую, чем та встреча, которую устроили власти России и поклонники А.И. Солженицыну. Но этого не случилось: Ельцину и его "команде" Зиновьев был враждебен. Известно, почему. Я же считал, что помочь Зиновьеву - это дело чести любого, кто сознает величие и масштаб этой личности. Я делал, что мог. Александр Александрович не раз благодарил меня за помощь. В свой книге "Исповедь отщепенца" на странице 553 он говорит об этом.
После того как Александр Александрович Зиновьев ушел от нас физически, начинается его жизнь после смерти. И мы должны с вами подумать о том, как сделать т< чтобы эта жизнь продолжалась. У А.С. Пушкина есть прекрасные слова "...душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит...". Надо сделать так, чтобы душа Александра Александровича в заветном слове пережила его прах.
На самом деле все будет не так просто. Да, конечно, кое-что будет развиваться само собой. Зиновьев и дальше будет завоевывать умы все новых людей. Но нужны организационные усилия.
У гроба Александра Александровича Зиновьева неоднократно звучали слова: "будем вечно помнить". Что это значит? Все мы бренны, а память - самый бренный памятник из всех на Земле. Память сохраняется в том случае, если это кому-то нужно, более того, в некоторых случаях, если это выгодно. А если это не нужно, если это невыгодно, то память уничтожается. Мы с вами являемся свидетелями этого на примере сегодняшней нашей России. То, что не выгодно существующим властям и опре-деленным слоям общества, из памяти выкорчевывается вопреки всякой логике. Целые пласты истории исчезают, словно их и не было. Что уж говорить об отдельных личностях...
У Александра Александровича Зиновьева много трудов, мировая известность. Но я думаю, что есть люди, которые, как минимум, ничего не будут делать, для того что-бы память о нем жила и дальше, а тем более - укреплять ее. С официальными властями у него никаких особых теплых отношений никогда не было. Фигура Зиновьева в моем представлении более значительная, чем фигура того же Солженицына. Более фундаментальная, более многогранная.
На мой взгляд, Зиновьев - это гений особого рода. Редчайший гений. Почему? Да потому что гениев можно тоже по-своему классифицировать и ранжировать, при всей, казалось бы, несуразности этой идеи. Гений-математик, гений-химик, гений-поэт, гений-живописец. Если взглянуть на гения поближе, в упор, повнимательнее, то мы увидим, что некоторые из них довольно односторонние люди. Часто их выдающиеся качества развиваются за счет умаления остальных свойств и качеств личности. Иные гении - математики, физики и т.д. - в общественном сознании выглядят очень некрасиво: порочен, жаден, злобен и т.п. В истории тому множество примеров.
Александр Александрович Зиновьев интересен, на мой взгляд, тем, что он пред-ставляет собой синтетический интеллект. Он мыслил синтетически, был личностью не односторонней, а многосторонней, многогранной. И каждая грань его интеллекта - вот что важно - была выдающейся.
Если говорить об интеллекте, как о способности мыслить, о логическом интел-лекте, он величина мирового масштаба еще до того, как написал свои "Зияющие высоты" и стал знаменит как писатель и социолог.
Есть интеллект вербальный, т.е. особое, выдающееся чувство слова, понимание слова, значения слова и т.д. Зиновьев и здесь велик, признан как писатель. Его сравнивают с Салтыковым-Щедриным, со Свифтом. Я не специалист в области литературы, не беру на себя смелость продолжать эти сравнения или говорить, что они правильны. Но то, что он всемирно известный писатель и великий мастер слова - это несомненно.
Есть интеллект визуальный. Мы все смотрим, но видим по-разному. Тем более, когда речь идет о возможности изобразить, понять то, что мы видим. Александр Алек-сандрович - блестящий художник. Если бы он посвятил себя только живописанию, то, мне кажется, он стал бы великим живописцем. Вот уже три разные качества, которые он совмещал в себе.
Взять, наконец, физический интеллект Зиновьева. Он прожил 83 года. Но это 83 года - не влачения своего бренного тела по жизни. Это 83 года интенсивнейшей ра-боты человеческого организма по 12-14 часов в сутки буквально до последних дней своей жизни. Буквально! Это тоже гениальность.
Когда вы соберете все эти и другие выдающиеся качества, каждое из которых могло бы разительно выделить человека из общей массы и сказать, что он высо-коталантлив, то невероятно трудно представить себе всю мощь ума, интуиции, мощь эмоций, чувств, воображения, фантазии, умения использовать слово, зрительный ряд, соединенные в одной голове, в одной душе одного человека. Вот, мне кажется, чем интересен помимо всего прочего Александр Александрович Зиновьев: это не просто феномен, а феномен из феноменов, что выделяет его из всех прочих гениаль-ных людей.
Нам надо, когда мы будем вести работу по распространению его идей и формированию образа Александра Александровича, делать упор на эту сторону, показывать и доказывать там, где это надо, конечно, его удивительную многогранность и мощь.
Очень важно, чтобы память наша была деятельной. Очень просто сказать: "Будем помнить вечно" - и жить как жили. А помнить делами, т.е. делать что-то во имя памяти этого человека - это куда труднее. Но это нужно обществу. Мы это с вами осознаем. Даже если это не осознают многие и не хотят осознавать, мы должны это делать. Для этого надо позаботиться о том, чтобы в местах, где он родился и жил, появились какие-то знаки памяти о Зиновьеве.
Я знаю, что уже при жизни Зиновьева писались диссертации о его творчестве. Ко мне приходили за консультациями. Уже вышли книги о творчестве Александра Алек-сандровича. Вот у меня в руках книга Давыдовой "Социология Зиновьева. Путь к по-ниманию современности". Есть другие книжки. Надо поощрять все это, собирать ин-формацию. И делать все для того, чтобы такая работа продолжалась.
Но у меня есть мысль и несколько иного рода.
Мне кажется, что, делая все для утверждения в общественном сознании образа Зи-новьева как великого человека, великого гражданина, великого мыслителя, писателя, философа, социолога, мы, конечно, должны каким-то образом демифологизировать этот образ. Поскольку еще при жизни он начал обрастать мифами. Например, когда он умер, в газетах были заголовки: "Умер последний романтик-коммунист". Идея, что Зиновьев - коммунист, сознательно разыгрывалась. Говорилось даже, что он идеолог КПРФ. Об этом писали в газетах. Да, он выступал перед коммунистами, читал им лек-ции. Г.А. Зюганов говорил об этом при прощании в МГУ. Да, он был связан с ним. Но и я с Геннадием Андреевичем в хороших отношениях. Но я не член КПРФ, Зиновьев тоже не был членом этой партии. При этом я не хочу бросить камень в сторону ком-мунистов и, тем более, затевать дискуссию на тему, что такое коммунизм. В той части, где КПРФ действительно борется за социальную справедливость, против массы без-образий, творящихся в обществе, Зиновьев (и я с ним) душою с ними. Как и каждый порядочный человек.
Мне кажется, что попытка густо покрасить Зиновьева только в красный цвет не на руку распространению объективного образа Александра Александровича. Потому что (и это не надо даже и доказывать) он всеми своими трудами сказал все, что дума: о том реальном коммунизме, о пороках того реального строя, который существовал в СССР. Но он (и я с ним) видели и позитивную сторону советского строя. Да, Зиновьев оставался человеком, стремящимся к установлению социальной справедливости, хот; бы относительного социального равенства и т.д. В этом смысле, я думаю, все здесь присутствующие, всякий порядочный человек, так мыслящий, вправе сказать: "Да, : коммунист".
Но о Зиновьеве можно сказать и то, что он - суперлиберал и супериндивидуалист. Поскольку кто может так сказать: "Я - государство, состоящее из одного человека" Только человек, чувствующий себя абсолютно свободным, сознающий свою исключительность, индивидуальность. Кто демонстрировал абсолютную индивидуальную независимость от любого давления со стороны государства, будь то государство социалистическое или западное? Зиновьев. Он был абсолютно свободен, прежде всего, интеллектуальном плане. В этом смысле он был подлинным интеллигентом, то ест человеком, всегда находящимся в оппозиции к власти. И в этом смысле его можно назвать суперлибералом.
Могут ли в душе одного человека ужиться два этих антагонистических качества А я думаю, да. Вопрос зависит от того: ты фанатик той или иной идеи или ты прост человек, который стремится найти истину, служить истине, которая часто все-так (не всегда, но часто!) лежит посередине? В данном случае между коммунизмом и либерализмом.
Такова моя точка зрения. Так я понимаю Зиновьева. На мой взгляд, это симпатии но, если мы покажем его как человека свободного, а в своей свободе мысли, в свое свободомыслии ориентированного на достижение справедливости и блага для многих людей. Надо особо подчеркнуть, что Зиновьев, в отличие от многих гениев, которые гениальны в своей мысли и часто порочны в своей жизни, был высокодобродетельным, высоконравственным человеком.
Недавно мне в руки попала книга, в которой утверждается, что ни один великий ху-дожник и литератор не свободен от наследственной психиатрической отягченности. Даже у душевнобольных она составляет 70 процентов, а у великих - все 100. За все го-ды общения с Зиновьевым я не заметил ничего подобного. Общение с ним доставляло наслаждение: фонтан мыслей и афоризмов, юмора и смеха.
Если наша жизнь, хоть крайне медленно, но все же движется к вершинам добродетелей, то это происходит благодаря небольшому, совсем тонюсенькому духовному слою общества, который уравновешивает порочность общества духовным подвигом немногих, иногда всего лишь единиц из миллионов, которых именуют подвижниками и героями. Зиновьев был подвижник.
Когда-то А.П. Чехов сказал: "Подвижники нужны как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и обла-гораживают. Их личности - это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации... есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели".
То, что должны бы делать миллионы, совершают отдельные личности, Духу и Во-ле которых повинуются эти миллионы. Каждый из этих миллионов действует ради себя, несет бремя своих личных забот, стеная о тяготах земной жизни. Подвижник взваливает на себя все Думы и Тяготы мира. В эпоху темных и смутных времен появление подвижников необходимо. И они являются. Молнией своей энергии они освещают ра-зум миллионов, дают им цель и веру.
Александр Невский, Дмитрий Донской, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Козьма Минин и Дмитрий Пожарский явились на сцену русской истории тогда, когда Русь погибала, когда народ был слеп, глух и немощен, но бунтовал внутри. Нужны были люди, которые бы всем образом своей жизни показали, что в человеке живет могучая сила самоотвержения. Всем образом своей жизни Зиновьев демонстрировал, что только так и надо жить, только так и дается величие.
Итак, будем помнить и чтить гения, но будем помнить, что он был всего лишь че-ловек. Иначе говоря: не сотворим себе кумира, идола. Александр Александрович Зи-новьев был гениальный человек, но как человеку, ему были свойственны и слабости, и недостатки. Иногда, например, он был, как мне кажется, излишне категоричен и ре-зок в суждениях, наивен в оценке некоторых сторон российской действительности. Даже в самых своих лучших устремлениях он мог делать что-то не так, что-то не вполне понимать. Нам не надо быть слепыми апологетами Зиновьева.
Чтобы это дело двигалось, нам надо понимать, что как всякое дело, оно требует организации, плановости, определенной материальной базы, финансовой базы. Я го-ворил при прощании, что Исследовательский центр Зиновьева нашего университета будет переименован в центр имени Александра Александровича Зиновьева. Такой Центр уже создан. Мы договорились о том, что возглавит этот Центр Ольга Миро-новна Зиновьева, как самый близкий ему человек. Она была не просто супруга Александра Александровича, она была его соратница, соучастница многих его размышле-ний, при подготовке его трудов. Это несомненно. Александр Александрович Зиновьев часто лестно высказывался о ней, как об организаторе. Он много раз говорил, что ес-ли бы не Ольга Мироновна, то многое в жизни он бы сделать просто не смог.
Поэтому, мне кажется, что в данном случае интересы университета - интерес Оль-ги Мироновны. Мне кажется, что это оптимальный вариант организационного оформления тех сил, которые будут собираться, концентрироваться вокруг этого Центра и действовать на благо памяти Александра Александровича Зиновьева.
В.А. Луков (доктор философских наук, директор Института гуманитарных иссле-дований Московского гуманитарного университета).
В продолжение того, о чем гово-рил А.И. Фурсов, хотел бы остановиться на зиновьевских идеях логической социоло-гии, на их судьбе. Социологическая концепция А.А. Зиновьева - плод его многолет-них размышлений, анализа социальной реальности, понимания человека в обществе.
Но окончательную форму она приобрела в последние 6 лет - в период работы в Мос-ковском гуманитарном университете, где Александр Александрович вел занятия в Школе Зиновьева. А надо сказать, такая особая образовательная программа была со-здана для студентов в вузе, где нет философского и нет социологического факультета, к этому обстоятельству я еще вернусь. Итак, по материалам читавшегося в МосГУ курса А.А. Зиновьев подготовил и опубликовал (в двух изданиях) свою "Логическую социологию", ее темы вошли и в "Фактор понимания".
За последние два десятилетия в нашей стране издано множество учебников и учебных пособий по социологии, более или менее соответствующих государственному образовательному стандарту высшего образования. "Логическая социология" совершен-но этому стандарту не соответствует, не ориентируется на него - поскольку ориентируется на смыслы и факты общественной практики людей. Означает ли это, что незиновьевские социологии более приемлемы для понимания общества и целей пере-дачи научных знаний об обществе новым поколениям, чем зиновьевская, или наоборот? У Зиновьева есть важное положение в его концепции логического интеллекта, согласно которому элементарным познавательным действием исследователя является выбор предметов (Зиновьев АЛ. Фактор понимания. М., 2006. С. 14), и его можно применить в данном случае: различие в выборе предметов исследователем означает возможность разных картин мира и человека в нем. По крайней мере, нет повода го-ворить, что издаваемая сейчас грандиозная учебная эпопея - "Фундаментальная социология" в 15 томах фундаментальна, а "Логическая социология" Зиновьева нет. Особенность социологии Зиновьева состоит в том, что она как раз и есть фундаментальная, и не числом томов знаменуется фундаментальность социологического знания. Я не оспариваю то, что на социологическом факультете МГУ, может быть, какой-нибудь студен! и сможет с пользой для себя и для дела одолеть учебник, занимающий не одну книжную полку, и возможно, что это существенная часть профессиональной подготовки, но меж сейчас интересует другое. Социология включена в образовательные программы не многим специальностям, где непрофильность социологии делает ее Золушкой учебно-го процесса.
Будущий специалист по менеджменту, рекламе, туризму, пиар-технологи-ям, впрочем, и по более устоявшимся профессиям - юриспруденции, например, не может не видеть в дидактических единицах государственного образовательного стандарта по социологии источника напряжений: придется запоминать много - но ненадолго до экзамена, поскольку для жизни это мало что дает. Задача и состоит в том, чтобы показать способность социологической теории и исследовательской практики прояснить для студента - будущего специалиста волнующие его вопросы общественно! жизни в самом прямом, повседневном ее влиянии на жизнь индивидуальную, жизненные планы, ценностные ориентации, тезаурусы (как я называю полный состав знаний и установок, позволяющих человеку ориентироваться в повседневности). Вот где фундаментальность социологии Зиновьева выступает в своем подлинном виде. Она фундаментальна в том, что делает ясными проблемы нашего времени.
"Человейник", "западнизм", "сверхобщество" - эти зиновьевские неологизмы ставшие понятиями логической социологии, точно схватывают те явления, которьи не поддаются ни структурно-функциональному анализу, ни символическому интеракционизму, ни теориям конфликта, ни психоаналитическим интерпретациям. Язык Зиновьева, на что уже обратил внимание акад. А.А. Гусейнов, - четкий, афористичный образный - как нельзя лучше подходит для усвоения структур мышления, интерпретационных схем, и это немаловажное обстоятельство, которое позволяет шире применять зиновьевские тексты в учебном процессе. Мы-то это знаем, у нас сам Зиновьев вел свою школу Зиновьева для наших студентов. Это были студенты, которые интересуются обществом, интересуются своим будущим, связанным с обществом, и школ была уникальной потому, что Зиновьева самым внимательным образом слушало новое поколение. Оно легче воспринимало его главные постулаты, допустим, чем профессора и преподаватели нашего же университета, впрочем, и любого другого. А специфика в том, что независимость и самостоятельность Зиновьева позволили ему идти в образовательной деятельности не по пути историко-социологическому, историко-философскому, а прямо от себя.
Историко-социологическая критика без труда найдет в логической социологии Зи-новьева реминисценции с давними социологическими идеями и теориями. Думаю - не только найдет, но и осудит как устарелые, отвергнутые последующим развитием нау-ки. Вот у Зиновьева возникает понятие "социальные атомы". Социальные атомы - уже давно в социологии произнесенные слова, и, например, городская социология в интерпретации "чикагцев" Р. Парка, Э. Берджесса, Р.Д. Макензи в 1920-е годы строи-лась на социальном атомизме как одном из трех основных принципов. И это было от-ражением более ранних идей в европейской социологии. С падением ведущей роли в социологической теории Чикагской школы потерял свое методологическое значение и социальной атомизм.
Далее. Мы видим у Зиновьева фактически организмическую теорию, когда общество рассматривается именно как организм. Это же возврат к Спенсеру, биоорганической школе - Шеффле, Вормсу и т.д., это XIX век! Уже у того же Вормса в рабо-тах начала XX в. говорится о надорганической природе общества, а Зиновьев столе-тие спустя утверждает: все социальные объекты суть явления телесные, биологические, живые. И объединения людей таковы. Но почему мы должны доверять критикам тех или иных идей и положений с позиций теорий, которые не раз по-казали свои слабости при интерпретации социальной реальности и прогнозировании социальных изменений, не доверяя теории, безошибочно обозначившей главные черты перелома XX и XXI вв.?
Между тем это и означает, что в действительности отказ от некогда популярных, а потом забытых точек зрения только потому, что они были высказаны слишком давно, не правомерен. Неверно уходить сегодня от тех идей, которые были внесены в об-щество не просто умными людьми, а свидетелями серьезных социальных потрясений. На переломе XIX и XX вв. в Европе имела место сложная ситуация, подобная нынешней: в ней были видны черты общества, которые в устойчивые, стабильные времена могут быть незаметны. Зиновьев нигде не ссылается ни на Спенсера, ни на кого-нибудь еще из органицистов. Я не думаю, что он специально выписывал идеи из раздела спенсеровых "Оснований социологии" - "Общество есть организм" - и вставлял их в свои работы. Это был бы не Зиновьев. Весь вопрос в том, что логическая социология позволяет прийти к сближению современных теорий общества с классическими и в то же время она более реальна, чем та социология, которая изучается по официальным государственным стандартам. Это особенно важно.
Зиновьев (а вслед за ним его сподвижники, А.И. Фурсов - среди них) в своих вы-ступлениях на заседании Русского интеллектуального клуба, на конференциях и семинарах не раз говорил о том, что та социология, которая сейчас преподается, - это чис-то американский вариант, это перевод нашего мышления в американские термины, и тогда мы свое общество начинаем понимать не таким, какое оно есть на самом деле, а таким, как его можно описать при помощи этой терминологии. И в итоге мы получаем нечто совершенно другое. Вот почему для преподавателей зиновьевская логическая социология сложнее, чем для студентов. Преподаватель прошел курс обучения, где ему заранее сказали: вот это безнадежно устарело, вот от этого уже давно отказались, здесь есть гораздо более перспективные концепции и т.д. И ему усвоить зи-новьевское видение общества довольно трудно. А между тем - чем сильна логическая социология Зиновьева? Она вообще-то - социология о нашем обществе. Та социология, которая изучается в курсе "социология", - она как для любого общества. А зна-чит - ни для какого.
Мне представляется это наблюдение существенным с точки зрения того, что одним из каналов реализации зиновьевской научной программы может стать воздействие на российские образовательные стандарты, если мы имеем в виду, что стандар-ты разрабатываются людьми, и в этом процессе активно участвует Российская академия наук, участвуют вузы. В маленьком стандарте по социологии для специальностей, где социология не является профессиональной дисциплиной, есть одно только имя. Имя Огюста Конта. Да еще в странном таком сочетании: "Социологический проект Конта". Между тем многие дидактические единицы стандарта можно было бы реализовать через логическую социологию Зиновьева. И обозначить его имя. Хотя бы в ана-логичной формуле: "Социологический проект Зиновьева". Это тоже путь осознания вклада России в мировую социологию. Путь, который должен быть пройден с опорой на принципы социального проектирования (воспользуюсь снова словом "проект"). Иначе говоря, надо понять, что нам предстоит в этом случае создавать учебники и учебные пособия. Зиновьевская "Логическая социология" как учебное пособие точно может применяться, но как учебник она должна быть сопровождена всем тем, что требуется в методическом плане от учебников. Это - задача учеников и сподвижни-ков: нужны эксперименты по переводу текстов Зиновьева в ту форму, которая может быть принята системой образования как соответствующая выдвигаемым ею требованиям. На мой взгляд, студенты, для которых социология дальше не будет основной специальностью, из социологии Зиновьева лучше поймут, что такое наше общество. А нам это и надо. Для специалиста, например, в области рекламы не важны особенности отдельных исследовательских техник, зато понимать общество, в котором он живет, - очень важно. Из современных курсов социологии, даже относительно хоро-ших, узнать, что собой представляет наше общество, почти невозможно. Из книг Зи-новьева - точно возможно.
М.А. Хромов (издательский дом "Крокодил").
Александр Александрович Зиновьев - философ, мыслитель, гражданин, писатель, художник, поэт? Можно продолжить, не перечисление не дает понимания той притягательной силы, которая действует и на тех, кто лишь соприкоснулся с ним, и на тех, кто постоянно общался, спорил, изучал его творчество. В чем же секрет? Я не готов дать ответ. Творческое наследие изучается, воспоминания пишутся. Попробую передать, в чем состоит обаяние личности Александра Александровича для меня и, возможно, для кого-то еще.
Жизнь несколько раз, как бы шутя, проносила мою судьбу совсем близко.
В начале пятидесятых мой отец, блестяще закончив с красным дипломом физфак Саратовского университета, был направлен в аспирантуру МГУ. В Москве вместо физфака он подал документы на философский факультет МГУ, где в это время пишет кандидатскую Александр Зиновьев. Однако советское начальство посчитало та кую смену профессии "нецелесообразной".
На рубеже семидесятых я, маленьким мальчиком, бегал по двору московского дома на углу ул. Вавилова и Дмитрия Ульянова. Как потом выяснилось, в это же врем? в том же дворе, в одной из двух башен жили Зиновьевы. Я даже помню, как ходил одну из башен в гости, посмотреть на чудо техники - цветной телевизор.
Восьмидесятый год. Негативная энергия нашего пубертатного возраста сконцентрировалась на "застойном" социальном окружении. Книга "Зияющие высоты" был культовой в наших "кухонных" клубах. Упоминание или ссылка на нее создавали npичастность и легко могли вызвать серьезные взрослые проблемы с властями. Кром того, несмотря на младонигилизм, мы были воспитаны в безмерном уважении к легендарным победителям. Описание войны в "Зияющих высотах" придало нечто ж* вое их образу. Однако фигура автора оставалась совершенно расплывчатой, из другого мира.
2003 год. Возникла идея провести выставки карикатуры в кинотеатре "Фитиль Предложили начать с одного фронтовика-карикатуриста, тем более у него был юбилей ... и вдруг оказалось, что это тот самый Зиновьев. Так мы познакомились.
Трагический 2006 год замкнул эту связь. Планируя поездку на место рожден* Александра Александровича, я неожиданно узнал, что мы земляки. Семья моего отца из Мантуровского, соседнего с Чухломским - родным для Зиновьевых районом Костромской области.
Основное свойство человека - мышление. Александр Александрович Зиновьев владел различными его видами - рациональным, образным, эмоциональным, нравственным. Своим творчеством он блестяще ответил на один из главных вопросов XX (и не только) века, объединив картезианскую парадигму (аналитическую детермини-рованность формальной логики) с системным (холистическим) видением мира и экзистенциальностью личности. Причем сделал это в "классической" формулировке Ильи Пригожина "И еще, заметим, новое отношение к миру предполагает сближение дея-тельности ученого и литератора' .
Но главным для меня остается не мастерская техника Зиновьева-философа, а целенаправленность Зиновьева-человека. Его ответ на вопрос - "В чем смысл жизни?". Реализовав высокую пассионарность сразу двух его народов (человейников) - россий-ского и советского - он опровергает слова А. Эйнштейна "совершенство методов и неясность целей - вот что, по моему мнению, характеризует наше время". Целостность натуры и крестьянское упорство позволили Зиновьеву, поставив ясную цель, ид-ти к ней всю жизнь, а разнообразие таланта далеко продвинуло на этом пути.
"Как будто кто-то приказал мне: "Иди!" И я пошел. ... Пойду до конца жизни тем путем, на который уже встал, - путем создания своего собственного внутреннего мира и собственного образца человека. Это и будет, - сказал я себе, мой протест против всей мерзости бытия, мой бунт против порочности Вселенной и мрачного Бога" .
Интеллектуальный рыцарь, осознавший себя в окружающем социальном хаосе, поднявший на щит моральные ценности и вставший на борьбу за Истину - вот возможный герой нашего времени, тот социальный маяк, который укажет путь и нашему поколению.
А.Т. Фоменко (академик РАН, механико-математический факультет МГУ им. Ло-моносова).
Александр Александрович Зиновьев - выдающийся, уникальный мысли-тель, социолог, писатель. Общение с ним поражало. Он постоянно генерировал новые идеи, часто абсолютно неожиданные. Мне довелось много общаться с ним, узнавать его суждения о самых разных областях науки и знаний. Жаль, что множество порази-тельных идей Александра Александровича, высказанных им в последние годы, пока не записано. Это следует сделать его собеседникам, дабы научная молодежь могла подхватить и развить эти мысли. Одну из таких идей Александра Александровича я сейчас вкратце опишу.
Александр Александрович много размышлял о том, как научиться высвечивать внутренний "логический скелет" тех или иных литературных, научных, философских сочинений. В том числе старинных. Как описать "логический костяк", на который "нанизаны", например, произведения Аристотеля, Платона, средневековых философов? Выделение такой "логической матрицы" позволило бы представить структуру лите-ратурного или философского произведения в виде графа, то есть набора "вершин", соединенных "ребрами" (отрезками). По образному выражению Александра Александровича, желательно было бы взглянуть на философский или социологический текст как на ветвистое дерево, украшенное пышной кроной. Первое впечатление от произведения (часто внешнее и поверхностное) дает именно эта "лиственная крона". Одна-ко она зыбка, колышется на ветру и существует лишь потому, что в ее основе находится ствол и ветви. Убрав крону, мы обнажаем тот "скелет", на котором зиждится произведение. В качестве "вершин графа", то есть основных структурных блоков, Александр Александрович предполагал взять многочисленные логические понятия, категории, формулы, выработанные в процессе развития философии и употреблен-ные в анализируемом тексте. Ведь каждый философ, создавая свой труд, оперирует устоявшимися понятиями, принятыми в его научном кругу и позволяющими разным ученым общаться друг с другом. Далее, в качестве "отрезков-ребер", соединяющих "вершины графа", Александр Александрович мыслил взять логические связи (связки), которыми пользуется данный автор, чтобы сформулировать и развить свою логику, вывести из посылок следствия. Список таких логических связей (переходов) в общем-то известен и может быть формализован, перечислен. В результате рассматриваемый философский текст того или иного автора представляется в виде графа, то есть как набор некоторых "вершин", соединенных "связями"-ребрами. Образно говоря, "логи-ка течет вдоль ребер" этого графа. Другое представление "логического потока" можно мыслить, как говорил Александр Александрович, в виде логической матрицы, таб-лицы. По строкам и столбцам следует отложить логические понятия, встретившиеся в данном произведении, а те пары понятий, который оказались участвующими в той или иной логической формуле (переходе, связи), нужно отметить числом, стоящим на пе-ресечении данного столбца и данной строки. Величина числа может указывать на ха-рактер данной связи: сильная, слабая и т.п.
Итак, получается "логический скелет", или "логический портрет" рассматриваемо-го текста. Ясно, что для разных произведений одного автора, а тем более для разных авторов, это "логическое дерево связей" может быть различно. Следующая мысль Александра Александровича состояла в том, что произведения, созданные одним автором и, более того, даже разными авторами, но творившими в рамках одной и той же философской школы, должны быть "в среднем" похожи друг на друга. Точнее, их "логические матрицы" должны быть в определенном смысле близкими. Если это дей-ствительно так, философия получила бы в свои руки новый мощный инструмент анализа многочисленных философских произведений, как древних, так и современных. Открылась бы возможность сравнивать их друг с другом, выделять близкие, далекие и т.п. В частности, можно было бы обнаруживать плагиат. Или устанавливать автор-ство того или иного недавно открытого, но ранее неизвестного старого философского текста. Конечно, здесь не обойтись без обширного вычислительного эксперимента с конкретными произведениями.
В заключение хочу еще раз призвать всех, кто имел счастье общаться с Александром Александровичем, записать те его искрометные идеи, которыми он буквально фонтанировал, щедро одаряя собеседников. Сам он не успевал фиксировать все свои мысли. Это должны сделать его ученики и коллеги.
Л.И. Греков (кандидат философских наук).
Алармизм Александра Зиновьева. Строго говоря, назвать социологию А. Зиновьева алармистской было бы некоторым преувеличением. Но при определенных ограничениях сделать это можно. Алармист-ские мотивы можно найти во многих книгах Зиновьева. "И наступил конец всему" - так звучит заключительная фраза в "Зияющих высотах". От нее в душу невольно за-крадывается тревога.
А "Катастройка", "Горбачевизм"? Давайте вспомним, что было у нас 20 лет назад. "Ускорение", "перестройка" - этими лозунгами вдохновлялась масса советских людей, поверивших в спасительность нового курса. А Зиновьев сразу распознал подлинную сущность горбачевского реформаторства, увидел в нем пример "стремления челове-чества к преднамеренному самообману".
Наиболее полное выражение алармизм Зиновьева получает в его книге "Глобаль-ный человейник". Здесь он, пожалуй, впервые описал картину неизбежного кризиса vдеградации мировой цивилизации. "Мы превращаемся в гигантский мыльный пузырь истории", "мы создаем цивилизацию, обрекающую людей на одиночество". "Глобальный человейник" Зиновьев написал в 1996 г. и заглянул в конец XXI в., то есть на столетие вперед.
И что интересно. Описание Зиновьевым жизни человеческого общества в далеко, будущем было настолько выразительным и четким, что я, готовя тогда книгу к изданию, пропустил одну деталь, которая, как выяснилось позднее, 3 года спустя, оказалась очень важной, возможно, стоящей всей книги. Речь идет о прогнозе, касающемся нашей страны и нашего народа. Главный персонаж "Глобального человейника" Го] признается своему собеседнику, что сделал "величайшее открытие", нашел доказательства того, что на евразийской территории до конца XXI в. проживал великий народ, который затем исчез с исторической арены и был буквально вычеркнут из ис-торий человечества ("Глобальный человейник". М., 1997. С. 320). Почему, как я про-скочил мимо этого предвидения? Наверно потому, что тогда, в 1996 г., сами эти слова, пусть даже из уст Зиновьева, казались оговоркой автора. Ведь ровным счетом ничего не говорило в пользу этого мрачного прогноза.
Только спустя 3 года я, неожиданно для себя, вспомнил об этом тексте. И сразу возникли вопросы. Что именно имел в виду автор? Ведь в своих прогнозах Зиновьев ошибался очень редко, да и то, когда речь шла о деталях. Или что конкретно будет с русским народом, с Россией? Как реально будет выглядеть их исчезновение из истории? Самое же главное: может быть, еще можно что-то сделать, чтобы остановить за-пущенные разрушительные механизмы? Или "бабочка Брэдбери" уже раздавлена, а "Аннушка уже масло пролила"? Эти вопросы мне удалось задать Зиновьеву публично, во время телевизионной передачи "Линия жизни" на канале "Культура". Но время эфира заканчивалось, и ведущая ответить ему не дала.
Зиновьев отвечал на эти вопросы в своих книгах позднее. Главная из них "Русская трагедия" (М., Алгоритм, 2002). Очевидно, нет смысла подробно пересказывать рассуждения автора о будущем России и русского народа. "Жертвой трагедии является Россия и русский народ как целостные социальные объединения", "осуществляется разработанный на Западе проект разрушения России, суть которого навязать стране такую социальную политику, которая исключала бы возможность возрождения России, подъем ее на уровень великих держав планеты", "вполне сознательно запланиро-вано полное вычеркивание русских как особого великого народа из истории". Можно еще продолжать эти высказывания, но и без этого видна суть "русской трагедии", печальный финал русской истории. Печально и то, что зиновьевские прогнозы и анализ современной ситуации уже перестали быть уделом автора, они прочно вошли в об-щественное сознание.
Ныне разговорами о русской трагедии трудно удивить и вызвать тревогу. Алармизм Зиновьева, увы, становится общепризнанным.
Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 46-57.
Зиновьев А. Исповедь отщепенца. С. 165, 166.
Большая часть ударной армии 1939-1942 года, состоящей из выкормышей сталинского режима оказались в концдагерях в виде трех с половиной пленных не потому что были трусами, волочившмися добровольно на запад в плену от одной полевой немецкой кухни до другой. Не верите? Убедитесь на ютубе по немецкой кинохронике. Документальный фильм "1941 Советские военнопленные".
Киносъемка с дальности в сотни метров, которая медленно приближается до десятка метров. Тысячи, десятки тысяч пленных, заполнивших овраги и поля. Каре, квадраты с сотнями человек в первом ряду и сотнями в глубь. И везде молодые лица 1915-1920 годов рождения (первый призыв), а иного и не могло и быть.
Так что хребет немецкому национал-социализму проломило дореволюционные поколения (конечно с помощью союзников), успевшие повоевать и в Германской и в гражданской войне, и отсидевшие в троцкистко-сталинских лагерях, и осваивавших узкоколейки Сибири.
Зиновьев Александр, или гомосос о собственной персоне
http://feedbackgroup.info/findman/../findman/zinovyev.html
По страницам
книжонки 'логика' А. Зиновьева 'Гомо советикус'
(Конспект книги А.З., осуществленный Бродским Дмитрием(Б.Д.), в 1983г. и его
рассуждения и выводы).
От автора 'Г.с': '...просто у меня нет никаких убеждений..., <...> к истине я тоже не стремлюсь. <...> Наличие убеждений у человека есть признак интеллектуальной (выделено здесь и далее Б.Д.) неразвитости. Убеждения суть лишь компенсация за неспособность быстро и точно понять данное явление в его конкретности.
Это (убеждения - Б.Д.) априорная установка на то, как поступать в конкретной ситуации, без понимания ее конкретности. Человек с убеждениями негибок, догматичен, зануден и, как правило, глуп'. <...> Они (убеждения- Б.Д.) лишь украшают тщеславие, оправдывают нечистую совесть и маскируют глупость'. С.11
О классиках А.З. пишет следующее:
Энгельс донес на Дюринга, в результате чего тот был изгнан из университета и зачах в провинции.
Маркс доносил на
русских революционеров.
Ленин доносил на всех конкурирующих революционеров.
Сталин доносил 'в собственном смысле' царской охранке. С.28
От автора : '...у меня не было ни политических, ни экономических, ни каких бы то ни было других причин покидать свое отечество'. Такие как я имеют 'свою долю благ, власти и свободы'. С.31.
Он разъясняет читателю, что такие, как я, 'не стремятся ни к истине, ни к добродетели, они просто живут адекватно времени, разделяя его заблуждения и пороки', которые не 'общи и абстрактны', как 'истины и добродетели', а 'индивидуальны и конкретны'.
Далее пишет, что в Советском союзе он мечтал о демократии, а, попав на Запад, стал мечтать о 'хорошем полицейском государстве', потому что он, по его словам, 'крайний реакционер, идущий впереди крайнего прогресса'. С.33
Комм. Б.Д. 1983г. - авторитарист (волюнтарист - Б.Д. 24 марта 2013г.) .
'Я убежденный атеист', считаю православную церковь 'ублюдочной'. С.34-35
Советский строй, по А.З., есть 'истинный социализм'. С. 37
В отличие от автора, по мнению 'социолога' (персонажа, на которого без упоминания фамилии он ссылается): строй в СССР 'вообще не есть социализм'. С.37
Информация о странах социализма. Упоминается о покушении на своих бывших граждан 'с помощью зонтиков, тюбиков от зубной пасты, шампуня и др. предметов быта'. С.42
От автора. В косвенной форме А.З. указывает, что его 'волнует' проблема 'посмертного существования'. С.44
Соображения А.З. Считает, что 'невинные люди больше похожи на агентов, чем реальные агенты; последние быстро приспосабливаются', а невинные 'пытаются вести себя независимо, чем вызывают раздражение'. С.75
От автора: 'Советское общество не враг мой, а лишь объект изучения'. С.77
Суждение: 'Такого количества понимающих и способных на сопереживание женщин, как в Советском Союзе, нет нигде, <...> здесь (на Западе - Б.Д.) полно баб для тела, <...> но баб для души нет'. С.80
Комм. Б.Д. 1983г. - авторитарист. (сексистское патриархальное мышление - Б.Д. 24 марта 2013г.) .
От автора. Три года работал на руководителя группы 'за одно обещание помочь напечатать статью 'под своим именем'. <...> Чтобы попасть в старшие научные сотрудники, я должен был напечатать монографию. <...> Чего мне стоило напечатать два десятка статей до этого, не хочу вспоминать. За одно это можно возненавидеть советское общество со всеми его достоинствами. <...> Когда же дело дошло до монографии, начался сущий ад. Мою работу дважды проваливали на ученых советах. Причем, делали это люди, считавшиеся моими хорошими знакомыми и друзьями. Наконец, я решил схитрить: напечатал книжечку в провинциальном городе, отдав весь гонорар в качестве взятки за напечатание. <...> Если бы Бог (выделено здесь и далее Б.Д.) предложил мне повторить жизнь, я бы из-за одного этого периода 'пробивания' не согласился бы на это'. С.83-84
Суждение. Сторонник советского варианта 'еврокоммунизма' вызывает у автора, в лучшем случае, жалость: '... несчастное беззащитное существо, выброшенное жестокими властями в неведомый мир', а в худшем - презрение, как 'параноика': '...советская тварь, которая своего добьется ценой демагогии, лжи, лести, гнева, слез, занудства'. С.87
От автора. На одной из международных советологических конференций высказал мысль, что представление западных ученых о советской опасности недооценена ввиду мощного интеллектуального потенциала страны и способности не жалеть ничего для своих целей: '... мы способны терять не только за чужой, но и за свой собственный счет'. С.90
Комм. Б.Д. 1983г. -А.З., по-видимому, имел ввиду энтузиазм фанатичных альтруистов или коллективистов, подогреваемый эгоистами.
Эксцентричная, оскорбительная форма, в которой была высказана эта мысль, вызвала неприязнь у слушателей. Возвращаясь в одиночестве домой, он рассуждает: '... эти люди заинтересованы в ложной картине советского человека, ибо она их кормит. А истина не кормит никого. Она лишь причиняет страдание тому, кто к ней стремится, и вызывает злобу тех, к кому искатель истины апеллирует'. С.90
Он 'убеждается', что истина не является общественной потребностью, что эта потребность 'любопытствующих' одиночек.
Суждение автора 'Проблема не в том, что произойдет, а в том, что надо делать,
чтобы история шла желанным для нас путем'. С.94
'В Советском Союзе много гениальных мальчиков, которые за минимальное вознаграждение готовы творить чудеса. Но вряд ли эти чудеса пойдут в дело. Почему? Потому что они сотворены за ничтожное вознаграждение. А за большое вознаграждение там делают только делают только халтуру'. С.94
От автора: 'В Москве были люди, которые выкачивали из меня идеи, использовали и ценили. Пусть для себя, а не для меня. Но отдавать что-то людям - это тоже жизнь'. А здесь никто 'не хочет эксплуатировать мой интеллект'. С. 95
Суждение о русских. Русский народ никогда не сможет стать 'господином мира',
ибо у него для этого нет соответствующих качеств превосходства 'перед другими
народами во всех основных мирных сферах жизни'. с. 96 (Комм.
Б.Д. Наблюдения автора согласуются с моими представлениями на этот счёт. 24
марта 2013г.)
Суждение о войне. Третья мировая война не будет атомной, так как СССР невыгодно, чтобы она таковой была. Она будет войной масс людей против масс людей, и будет происходить на территории Западной Европы. Вот почему все усилия внешней политики направлены на нейтрализацию, деморализацию и разъединение стран Западной Европы. С.99
Выпуская диссидентов, советское руководство 'выпустило избыточный пар из советского котла, и взрыва не произойдет'. С.100
О воздействии на мозг.
'То, что здесь называют парапсихологией и что служит предметом увлечения для советских неудачников, есть лишь маскировка этой программы'.
'Целительницы - <...> липа <...> для советских калек разного рода. <...> Воздействие на психику на расстоянии непостижимыми для науки путями' - это 'сказки для невежд'.с.101
Комм. Б.Д. 1983г. - признаю справедливость сказанных слов.
Альтернатива автора: 'Слухи такого рода распускаются специально с целью отвлечь внимание от главного - от изобретения оружия, поражающего мозг людей научно-контролируемыми путями'.
Комм. Б.Д. 15 ноября 2009г. - Если А.З. был прав, отрицая мистику, то тут он сам впадает в мракобесие, но уже технократическое. По-моему это связанно с его субъективно-материалистическим сознанием.
Для воздействия на волю служит 'идеология, пропаганда, манипулирование массовым сознанием'. С.101
Интрига под видом информации: Популярный в Москве болтун и шизик - вождь и теоретик нео-православия - сотрудничает с КГБ. С.104( Интересно кого он хотел опорочить? - Б.Д. 24 марта 2013г.)
От автора: 'Я ненавижу тех, кто требует то, что им не принадлежит по праву у тех, кто им ничего не должен'. С.106 - формула шакалов.
Суждение автора. Руководители КГБ считают, что соотношение сил между Западом и Востоком 'пока в нашу пользу, но это не очень заметно врагам. Если мы будем работать ощутимо лучше, это заставит противника усовершенствовать свою деятельность. И тогда соотношение сил начнет меняться в худшую для нас сторону. Хорошая логика?- Логика идиотов вообще несокрушима'. С.111 ( А.З идентифицирует себя с СССР, как корпорацией. - Б.Д. 24 марта 2013г.) .
Суждение. Богатый народ не обязан делиться с бедным путем собственного обеднения. 'Каждый народ имеет право на борьбу за свое существование и благополучие'.
Нельзя быть гуманным к другому народу за счет своего народа. С.113
Комм. Б.Д. 1983г. - здесь он напомнил мне суждения моего приятеля того времени В.С. Гефмана
В ФРГ 5 миллионов иностранных рабочих и 2 миллиона своих безработных, но эти безработные не будут работать на тех же условиях, что иностранцы.
Общесоциологический вывод А.З.:
Сравнение преимуществ:
На Западе профессор распоряжается новейшими техническими средствами и одной лаборанткой. |
В СССР профессор распоряжается 'убогой' технической базой и обширным (до 50-ти человек) штатом сотрудников. |
От автора:
Пишет, что имея одни штаны, он не чувствует себя бедным, питаясь тухлой картошкой - не чувствует себя голодным. Может смириться и жить в крохотной комнатушке. Продолжая, рассуждает в том духе, что: 'Я' 'мог бы вписать свое имя в историю науки, но я могу раздавать свои идеи даром, и кому попало, как я это делал до сих пор. В этом смысле я есть настоящий коммунист. Но я не верю в коммунистический рай...'. с.116
На Западе интенсивный способ производства идей |
В СССР экстенсивный способ производства идей |
Дефицит общения ('изнывают от скуки') - порой с депрессиями попадают в психиатрические лечебницы |
Избыток или норма общения: собрания, отправки на с/х работы, 'общественная' работа. |
Завидуют советскому образу жизни |
Завидуют западному образу жизни |
Вывод автора: '...сравнение стран с различной социальной системой и вынесение приговора, какая из них лучше и какая хуже, есть дело истории'. с.116-117
Суждение о познании.
'Можно не понимать с большим знанием. А понять можно и с малыми знаниями'. С.118
Комм. Б.Д. 1983г. - согласен с этим суждением.
Суждение о развитии общественности: 'Цивилизация, в принципе, есть ложь, ибо цивилизация есть искусственность. Правда, есть нечто естественное. <...> Например, представители различных рас обычно ненавидят друг друга согласно естественным законам бытия. Что делает цивилизация? Привносит в расовые отношения ложь, <...> скрывая неравноценность рас'. С.121
Комм. Б.Д. 1983г. А.З. - варвар - расист
Комм. Б.Д. 2009г. - скорее это рассуждение дикого человека или эгоиста-интеллектуала, для которого элитаризм - закономерен. По мнению таких персон - они лучшие или одни из лучших, но не понятых и не оцененных. Отсюда и раса, к которой они относятся -тоже лучшая.
Механизм роста народонаселения
При Петре Первом в России было 12 миллионов жителей. Далее, в результате развития крепостного права народонаселение стало резко возрастать, так как помещик был заинтересован в росте населения своего поместья. Интерес был вызван зависимостью материального и социального статуса помещика от числа крепостных. С.121
Комментарии Б.Д.
Я обратил внимание на следующее. В допетровские времена протекал процесс овладения монархом всей русской нацией. Петр Первый довел степень своей свободы произвола над нацией до абсолюта, т.е., снизил степень свободы нации до величины, которой можно пренебречь. В дальнейшем начинается процесс ослабления государственного рабовладения путем передачи все больших прерогатив власти над крестьянами в руки помещиков при увеличении степени свобод самих помещиков. Вот тогда и возникает в условиях товарно-денежных отношений желание помещиков увеличить свои поместья и количество рабов на их территории.
Суждение о преимуществе общественных систем
Система манипулирования сознанием предполагает:
в СССР большую степень свободы для духовного противопоставления идеологии за счет протеста. С.121 |
в ФРГ меньшую степень свободы для духовного противопоставления идеологии за счет того, что возможность протеста есть способ в системе манипулирования. С.121 |
В СССР произведение литературы может стать известным без рекламы. С.126 |
В ФРГ без рекламы книгу читать никто не будет. С.126 |
Утверждение А.З.: 'Есть наука манипулирования людьми. Наука не менее точная, чем физика. И опыт есть, и кадры'. С.125
Суждение А.З. о функционировании целенаправленных систем.
'Когда боксер готовится к решающему мачту, он сбрасывает лишний вес, укрепляет мускулы, концентрируется психологически на предстоящем сражении и на предполагаемом противнике'. С.132
Суждение о механизме порождения оппозиции в СССР
'Самым опасным врагом нашего строя' является 'настоящий советский человек <...>, который мог бы свое дело делать лучше других. Он становится опасней для других, и они выталкивают его на роль врага всего общественного устройства'. С. 135
(По-моему, верное замечание. Так случилось и со мной при национал - коммунистах. Б.Д. 24 марта 2013г.) .
Информация:
К гражданам, желающим получить аудиенцию с представителями правящего класса, в СССР применяется 2 метода манипулирования :
1. Метод помощника в отношении интеллектуалов (то же упоминается у Стругацких 'Улитка на склоне' - Б.Д.);
2. Метод двойника в отношении обывателей. С. 138-139
В СССР интеллект становится капиталом только при определенном 'социальном положении' (месте в служебной иерархии - 'служебном положении' - Б.Д.) |
В ФРГ интеллект становится капиталом лишь при определенном имущественном положении ('экономическом положении' - Б.Д.) |
Отношение женщин к мужчине так же подчиняется той же закономерности. С. 141
В ФРГ 'число людей, которые не хотят работать, трудиться и учиться - скучают и ищут острых ощущений - огромно. Ими легко манипулировать'. С.144
От автора. А.З. считает, что у него 'есть взгляды', а у прочих эмигрантов их нет, что 'истину говорят одиночки', кем он и является.
Комментарий Б.Д. 1983 года: Обнаруживается противоречие с первоначальными утверждениями А.З. на с.11, где от утверждает, что не стремится к истине.
Сравнение общепринятого общественного мнения 'западного' человека на СССР и истинного положении дел ( по А.З.).
Критики советского режима из эмиграции, по мнению А.З, - эмиссары СССР, цель которых, согласно планам советского правительства, - деморализовать западное общество. С.148
И тут же А.З. пишет об оппозиционных эмигрантах, что они не имеют поддержки в народе, так как их требования касаются 'привилегий, которые недоступны массе населения'. Те же привилегии, которые получены советскими людьми согласно занимаемого ими 'положения', не противоречат 'нормам' общественной морали и воспринимаются населением как должное.
Права, которые
хотят получить оппозиционеры, воспринимаются обывателями, как попытка получить
привилегии за его, обывателя, счет. С. 151
(В результате, складывается мнение, что А.З просто выполняет задание КГБ по
дискредитации либеральной оппозиции. Б.Д. 24 марта 2013г.) .
Суждение о решающих факторах истории
'Чем больше сведений и чем больше знатоков, тем меньше уверенности в том, что мы достаточно правильно и глубоко понимаем происходящее. <...> Нам (кому, КГБ? - Б.Д.) нужно 'всего несколько <...> гениев', заслуживающих 'доверия'. Автор считает, что 'проблемы выбора пути тоже уже нет: мы обречены (разглагольствует он - Б.Д.) на то, что происходит независимо и порою помимо нашей воли. И гений тут нужен лишь на то, чтоб удовлетворить свое праздное любопытство. Я его удовлетворил вполне.
Мне все ясно, причем - на много веков вперед'. С.155
От автора
Считает себя 'изощренным диалектиком' и, что именно этот метод при взгляде на советское общество с точки зрения 'интеллектуального любопытства' может дать истинное представление о нем. С.157
Комм. Б.Д. 1983г. Демагогирует сука...
Суждение
'Реальное коммунистическое общество <...> есть ни благо, ни зло', но факт 'достойный, по крайней мере, праздного интеллектуального внимания <...> диалектически мыслящего человека'. С.157
Комм. Б.Д. 1983г. А.З. не достиг даже морального сознания. Цинизм нескрываемый.
Информация
Из желания 'влить свою мысль и волю в какой-то ручеек большой истории' сотрудник КГБ готов был согласиться 2-3 года обладать полной властью 'в своей сфере деятельности' даже при условии неизбежной последующей своей гибели. С.161
Комментарии Б.Д. 1983г. Сказанное характерно для индивидуумов с идеей власти, верящих в безусловное, бесконечное существование человечества и обусловленное существованием в нем личности.
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Такие индивидуумы, как А.З. , по-моему, - субъективные материалисты (элитаристы-волюнтаристы), - полагающие, что историю творят избранные члены социума.
Суждение. Верит, что возможно 'разработать научную теорию, позволяющую делать достоверные прогнозы на счет будущего'.
Комм. Б.Д. 1983г. Набивает себе цену, чтобы хорошо продать себя, наивно полагая, что цинизм цениться в среде политического истеблишмента Запада.
'Я на пари и из чистого любопытства готов с небольшой группой хороших помощников построить такую теорию для предсказания важных поступков советского руководства и эволюции советского общества вообще на ближайшие 10-20 лет, и построить электронную модель Советского Союза, которая позволила бы использовать общую теорию в приложении к конкретным фактам'. С.163
Комментарии Б.Д. (1983): Что говорит?! Набиваете цену, с тем, чтобы его наняли...
Суждение об интеллигентности
Что такое интеллигент - это 'интеллектуально развитый, культурный, образованный человек'. Любой интеллигент способен стать и агентом КГБ, и предателем. С.163
Комм. Б.Д. 1983г. Отождествляет интеллигента и интеллектуала. (Судит по себе. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Определение А.З. бессодержательно. Его рассуждения о конформизме интеллигента указывают на то, что он не понимает не только то, что означает нравственность, но и вообще этика, как таковая. По-видимому, он(А.З.) существо асоциальое.
Суждение. 'Коммунистическая система' наилучшая 'для выживания данного объединения в борьбе с другими'. С.165
Япония |
Западная Германия |
СССР |
Децентрализованная |
Децентрализованная |
Централизованная |
Требует культивирования дела и духа |
Не требует культивирования дела и духа |
Не требует культивирования дела и духа |
Состоит из надежных элементов в контролируемых условиях функционирования |
Состоит из в меру надежных элементов, в меру контролируемых условиях функционирования |
Состоит из ненадежных элементов в не контролируемых условиях функционирования |
Жесткая дисциплина |
Разумная дисциплина |
'Естественная дисциплина' |
Конкурирует с Западом |
Воплощает Запад |
Использует Запад |
Подражает Западу |
Воплощает Запад |
Использует Запад |
Прежде всего, развивает экономику |
Развивает культуру и экономику |
Прежде всего, развивает военную мощь |
С.165
О диссидентах
А.З. обвиняет А.Д.Сахарова в 'ничтожности' поводов для 'провокационных акций'. Обвиняет 'другого Великого Диссидента' в том, что в то время, когда он 'сутяжничал с властями' о праве на телефонный разговор с Парижем, где-то в провинции была разгромлена группа оппозиционеров, которые тщетно пытались найти поддержку у столичных лидеров, так как те посчитали их провокаторами КГБ. С.167-168
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Манера А.З. не называть тех, кого он пытается 'замазать' или 'размазать' - эта форма циничного манипулирования читательским сознанием. Бить прямой наводкой он пытается по 'высотам', таким как А.Д.Сахаров. Демонстрируя осведомленность, он не спешит поделиться с читателем точными фактами. В частности, мы так и не узнаем, о каких таких оппозиционерах, неподержанных москвичами он написал. У меня возникла мысль, что или таких 'оппозиционеров' и вовсе не существовало, или он действительно упоминает о группе реально разоблаченных Андреем Дмитриевичем и его друзьями кагебэшных провокаторов.
О механизме разрушения системы
А.З. приводит
притчу о старухе, которую ее внуки в начале пытались заморить голодом, но она
становилась даже крепче. Тогда им посоветовал 'мудрец' окружить ее
вниманием и накормить ее после голодной диеты жирной уткой, что и привело их
жертву к смерти. Рассказал эту историю А.З. для того, чтобы показать, что люди
не умеют извлекать уроков из притч, например, даже апостолы не понимали Христа,
а последнее рассказал для того, чтобы повысить свой статус в глазах западного
читателя.
Далее он объявляет, что и он смог бы справиться 'со старушкой', но для
этого ему должны быть даны полные полномочия: 'нужна интеллектуальная
диктатура немногих', но 'действительно способных и одержимых стремлением
к научному успеху людей'. Печалится об отсутствии 'настоящей
диктатуры' в СССР.
Характерно, что внуков-убийц старушки из притчи он называл 'хорошей интеллигентной семьей'.
Комм. Б.Д. 1983г. Здесь А.З. проявляет неприкрытый цинизм(в духе Шарикова ), одновременно подтверждая, что его этические представления просто вне добра и зла, а не просто 'интеллектуалистские'.
От автора. В рукописи о научной теории коммунистического опыта, написанной автором, основная идея заключалась в том, что 'недостатки нашего общества суть необходимые следствия и проявления его достоинств'. С. 163.
(То есть, фактически, А.З. ничего не имеет против государственного рабовладения, сложившегося в СССР, но не считает его достаточно последовательным. Б.Д. 24 марта 2013г.)
О понимании автором интеллигенции
'Внутри интеллигенции есть очень небольшая часть, действительно являющаяся мозгом и гением общества, - интеллектуальная элита'. Эта часть, по мнению А.З. является творцом истинных ценностей общества.
Другая же: 'Масса интеллигенции скрывает этот факт, поскольку они в первую очередь эксплуатируют свою элиту и паразитируют за ее счет'. Ее (массовой интеллигенции - Б.Д.) союзником является власть, которая 'в качестве власти узурпирует функцию интеллекта'. С.177-178
Интеллектуальной элите А.З. приписывает и победы на войне, и подготовку 'сталинских репрессий' и сокрытие их в дальнейшем. С.178
Комм. Б.Д. 1983г. Ещё раз А.З. демонстрирует, что не способен различить работника умственного труда: технократа, интеллектуала от нравственного интеллектуала -интеллигента, от тех, многие из которых поплатились за своё нежелание участвовать в подлостях сталинского режима жизнь, или страданиями от пыток и лагерей.
В миниатюре 'Сомнение' автор подвергает сомнению роль 'интеллектуальной элиты', показывая ее представителей как людей, оторванных от практики, а практике, по его мнению, нужны миллионы 'образованных и интеллигентных крыс'. С.179-180
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Надо полагать, что под 'крысами' А. З.э понимает субъектов, способных на практические подлости и злодейства. Таким образом, он вообще не отличает человека от животного. Никто не вынуждал его так характеризовать 'лучших' с его точечки зрения представителей человечества.
От автора. 'Я по профессии и по призванию - пониматель', но 'я могу существовать в качестве понимателя, только прилепившись к полноценному советскому коллективу'. С.181
Информация. До ВОВ в одном НИИ работал 'забавный паренек'. 'Паренек конструировал и чинил хитроумную аппаратуру, а заодно молниеносно решал в уме головоломные математические задачи, над которыми доктора наук бились, порой, месяцами, запоминал с одного взгляда целые газетные страницы и проделывал другие 'штучки', забавлявшие ученых института. Паренька забрали в соответствующее учреждение, кое-чему подучили, переправили в Германию и буквально спрятали под землей. Так он и прожил 2 года до войны и всю войну в погребе, где-то неподалеку от Берлина. В его задачу входило обрабатывать, ужимать и максимально экономно кодировать мощный поток шпионской информации. Уже через несколько месяцев он достиг такого совершенства, что молниеносно определял степень ценности документа, из многих тысяч страниц извлекал достойные внимания, ужимая информацию порою до нескольких строк. После войны его хотели, на всякий случай, расстрелять, но потом решили, все же, сохранить. До 1958 года он просидел на Лубянке в одиночной камере. Потом освободили, дали мизерную пенсию и этот домишко. Ничего из того, что прошло через его голову, он не помнит. Не помнит и свою систему 'упаковки информации'. С.182-183
Информация о ФРГ. По статистике 70% западногерманских семей имеют одну зубную щетку - экономят. С.185
От автора. Путь к спасению не в единении, а в разъединении - нужна ясность во всем. 'Лучше искренняя вражда, чем лицемерная дружба'. С.185
Информация о ФРГ. В одной из квартир нашли останки пожилого человека (пенсионера), пролежавшего около 3-х лет. В дискуссии выдвигается 2 тезиса: совершенство банковской системы; - порок капитализма. С.186
Информация о ФРГ. Ученики требуют либерализации школы. Поводом к демонстрациям послужило самоубийство девочки, которой занизили отметку на один балл. Школьники требуют облегчения программы, которая значительно проще, чем в СССР. Кроме того, среди требований школьников - демилитаризация Западной Европы. Дети младших классов аргументируют это тем, что трата на военные расходы повышают цены на сладости. С.186. ( Любопытные издержки демократии - уклонение в инфантилизм в форме эгалитаризма. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Сравнение понимания социальной реальности
'Советская
официальная идеология ближе к истине в понимании социальной реальности, чем все
то, что я увидел здесь на Западе. Она плохо сформулирована и испорчена
интересами пропаганды, что позволяет западному бесконтрольному
словоблудию смотреть на нее свысока.
Изначальная истина часто выглядит уродом в сравнении с высокоразвитым
заблуждением.
Советская идеология, поддавшись влиянию Запада в послесталинское время,
несколько выиграла в отношении внешней словесной формы, но много потеряла по
существу'.
Далее А.З. советует его почитателям выезжать на Запад 'не с целью познать
Запад, а с целью познать самих себя, и оценить свои собственные возможности'.
С.188. (Обращение к эгоизму человека, а не к его этическому и творческому
чувствам. Б.Д. 24 марта 2013г.)
О типе 'гомосоветикусе' (гомососе)
Это человек, порожденный условиями существования в коммунистическом (социалистическом) обществе - 'продукт приспособления к определенным социальным условиям. <...> Он всецело поддерживает свое руководство, ибо он обладает стандартным идеологизированным сознанием, чувством ответственности за страну как за целое, готовностью пожертвовать и готовностью других обрекать на жертвы'. С.190
Его критика 'порядков в стране и властей' ограничена мерой 'не угрожающей ощутимым образом интересам общественного организма'. С.190
Выслушав вашу критику, согласившись с вами и добавив к уже сказанному еще более резкие замечания, наконец, даже согласившись на сотрудничество с вами в борьбе с существующим строем 'он столь же искренно донесет на вас'. С 191-192. (Здесь А.З был прав. Как будто с себя писал. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Автор подводит итог, который заключается в том, что 'с точки зрения некой абстрактной морали он (гомосос - Б.Д.) кажется существом совершенно безнравственным. Гомосос не является существом нравственным - это верно. Но неверно, будто он безнравственный. Он существо идеологическое, в первую очередь. И на этой основе он может быть нравственным и безнравственным, смотря по обстоятельствам. Гомососы не злодеи. Среди них много хороших людей. <...> Но если он получает возможность или вынуждается творить зло, он это делает хуже отпетого злодея. (с.192) <...> Гомосос не есть деградация. <...> Это сверхчеловек. Он универсален. Если ему нужно, он способен на любую пакость. Если можно, он способен на любую добродетель. Нет тайн, для которых он не нашел бы объяснения. Нет проблем, для которых он не нашел бы решения. Он наивен и прост. Он пуст. Он всеведущ и всесущ. Он преисполнен мудрости. Он есть частичка мироздания, несущая в себе все мироздание. Он готов на все и ко всему. Он готов даже к лучшему. Он ждет его, хотя не верит в него. Он надеется на худшее. Он есть Ничто, т.е., Всё. Он есть Бог, прикидывающийся Дьяволом. Он есть Дьявол, прикидывающийся Богом. Он есть в каждом человеке.
Человек! Приглядись к себе, и ты узришь в себе самом, по крайней мере, эмбрион этого венца творения. Ты сам и есть гомосос'. С.192-193
Комм. Б.Д. 1983г. Как видно из всех предыдущих и нынешнего высказываний этическую сторону человека А.З. заменяет идеологической.
Комм. Б.Д. Ноябрь 2009г. Фактически в раскрытии представления о гомососе А.З. описал самого себя, как рефлексирующего гомососа. Мораль для него имеет эпитет 'абстрактная', нравственность легко становиться идеологией. Здесь нет ничего удивительного, так как А.З. по существу, высокосознательная, рефлексирующая, человекообразная крыса.
Автор предупреждает Запад. 'История страха смерти есть идеологическое средство манипулирования людьми, причем - людьми западными (в отношении советских людей это средство неэффективно) и есть средство советское. Оно тщательно продумано во всех звеньях советского аппарата власти и одобрено на самом высшем уровне как общая установка вплоть до новой мировой войны'. Он предупреждает Запад: 'Хочешь мира - готовься к войне!'. С.193
Автор обещает миру. 'Будь спокоен за будущее человечества. Человек - это такая тварь, которая выживет при любых обстоятельствах'. С.194. (Тем самым А.З. отождествляет частное и общее: человека и Человечество. Этим он, по-моему, проявляет свой субъективный материализм. Б.Д. 24 марта 2013г.)
Автор утверждает, что распространение алкоголизма в России - 'неизлечимая национальная судьба'.
Автор советует:
не
верить дружбе, так как 'чем сильнее дружба, тем страшнее предательство ее';
Не смотря на то, что ты 'обречен' (т.е., ты обязательно умрешь, и вообще конечен - Б.Д.):
Самая светлая мечта А.З. - банк (его чарующие автора очертания мерещатся ему на протяжении всего его опуса - Б.Д.). С.199
Комм. Б.Д. 1983г. Идея обогащения - вот чем озабочен 'великий' ум А.З.
Информация об СССР. По слухам, в Москве есть тайное общество любителей выпивок на грани смерти. На эту идею его членов натолкнула практика лечения от алкоголизма с помощью антабуса, который, как утверждает автор, полностью не излечил ни одного человека. Больные или умирают, нарушая предписания, или дожидаются срока истечения действия лекарства. Некоторые же привыкают пить только с имитацией смерти. Такие на вопрос 'не страшно ли это?' отвечали смехом. С.194
Итоговый комм. Б.Д. 1983г.
Опус Александра Зиновьева 'Гомо советикус' - это апология эгоизма в борьбе за жизнь и благополучие.
В качестве средства для этого он выбрал для себя роль идеолога какой-либо политической силы правого толка (иначе идеологическую власть, за приличное содержание).
Итоговый комм. Б.Д. 2013г.
Опус Александра Зиновьева 'Гомо советикус' - это апология эгоизма в борьбе за жизнь и комфортное благополучие.
В качестве средства для этого он выбрал для себя роль идеолога какой-либо политической силы этатистского (коммунистического, фашистского или нацистского) толка, которая бы хорошо платила. Александр Зиновьев воплощение конформистского зла: субъект, который ради своего благополучия (комфорта или роскоши) был готов на любую подлость и злодейство.
Не буду с ним (мыслителем) спорить он крыса в образе человека.
Поздравляю тех, кто, наконец, понял А.З и отчасти меня.
Бродский Дмитрий. М., 24 марта 2013г.
Заходите на наш сайт
правозащитно-просветительской группы "Обратная связь"
http://www.feedbackgroup.narod.ru
Каштанка
Соглашусь, что
"автор" и "герой" в данном случае - одно лицо. Да и сам Зиновьев в предисловии к
этой книге написал:
"Моё отношение к этому существу двойственное: люблю и одновременно ненавижу,
уважаю одновременно презираю, восторгаюсь и одновременно ужасаюсь. Я сам есть
гомосос. Потому я жесток и беспощаден в его описании. Судите нас, ибо вы сами
будете судимы нами". Ненависть к интеллигенции у Зиновьева зашкаливает, что и
разоблачает его подлинную сущность циника и эгоиста.
Оказавшись на Западе, он возненавидел его всеми фибрами своей души за то, что
свобода предпоглагает способность быть ответственным за самого себя, а А.З. так
и не выдавил из себя гомососа...
Жду вопросов, касающихся тем психологии мировоззрения, этики, политологии, политики
То что предсказывал Зиновьев было доступно обычным кулакам без всяких математических подгонок (документировано Шолоховым в книгах Понятая целина и Тихий Дон), да и самим Сталиным, который объявил борьбу с частной инициативой вечной (перманентной по Троцкому) и притом нарастающей, что потребовало рост концлагерей вплоть до кончины Диктатора против собственного гражданского населения, когда не осталось "террористов".
Крайняя самоизоляция Александра Зиновьева сначало от советского общества в академических институтах из-за довольно рискованной для того времени работы "Социальная логика" похоже рождал в его голове логические умозаключения, оправдываюшие его деятельность "поисковика".
Его модель логических утверждений и их соотношений на многих и многих страницах не снабжена математическим аппаратом.
Короче его работа - одна из моделей мировосприятия, в математическом смысле - халтура.
Его модель логических
утверждений и их соотношений на многих и многих страницах не снабжена
математическим аппаратом, которая оказывается в его учебнике "Очерки комплексной
логики"Зиновьев А.А.
Komplexe Logik. Grundlagen einer logischen Theorie des
Wissens. (Übersetzt und herausgegeben von H. Wessel) - Berlin 1970;
Braunschweig-Basel, 1970, 203 Seiten
Logische Sprachregeln. Eine Einführung in die Logik. (Gemeinsam mit H. Wessel)
- Berlin, 1975; München/Salzburg, 1975, 592 Seiten
Logik und Sprache der Physik. (Hrsg. H.Wessel) - Berlin 1975, 250 Seiten
Über mehrwertige Logik. Ein Abriß. (Übersetzt und herausgegeben von H. Wessel) -
Berlin-Braunschweig-Basel, 1968, 2. Auflg. 1970, 127 Seiten
Интересно М. Кантор очень уважает Зиновьева.
Сергей Евин 03.06.2013 10:40
Заявить о нарушении правил
Уважаемый Сергей! Тут нужно признать, что не каждый Кантор - Кант... Видимо, это и на Максима распространяется... А если серьёзно: изучите внимательно этическую базу М.Кантора... И, может быть, вы заметите, что она не выходит за пределы интеллектуализма.. А это плохая новость для его почитателей: поскольку интеллектуализм предполагает цинизм в отношении общества..
Уважаемый Пётр! Ещё в середине 70-х годов мне предложили почитать "диссидентскую" книжку "Зияющие высоты". Прочитав несколько странниц я пережил состояние близкое к тошноте...А ведь я в те годы запрещенные книжки перефотографировал и распространял... Мне повезло, что я не поверил на слово моим знакомым. Да и к ним я стал после этого по другому (более критично) относиться...
Дмитрий Бродский 21.06.2013 04:02
Абсолютно те же чувства и поведение моё было в 70, так приятно редкое чувство сочувствования... (сначала написал - единомыслия)...Петр Мозговой
Обращение к читателям
http://feedbackgroup.info/findman/monkey/mnkintro.htm
Друзья! Предлагаем вам
совместно с редакцией
поучаствовать в
составлении 'Энциклопедии
абсурда' под
рабочим названием
'Плоды
обезьяньей логики'.
Нет ничего более серьёзного, чем хороший юмор.
Между прочим, большинство женщин в мужчине ценят не столько добычливость,
сколько чувство юмора. И я, надеюсь, знаю почему. Ведь женщины прекрасно
понимают, что без чувства юмора мужчина с женщиной долго не живёт.
Итак, предлагаю открыть на нашем сайте новую рубрику. Она
позволит каждому из Вас (не взирая на ваш пол,
даже если он кафельный, и не
взирая на лица,
даже если они внешне
постные) проверить свою способность к парадоксальному мышлению, остроту
наблюдательности за окружающими людьми
и обезьянами.
Единственным ограничением полёта Вашей фантазии будет то, что персонажами
юмористических шедевров должны обязательно быть
ОБЕЗЬЯНА и ИНТЕЛЛИГЕНТ
вместе или порознь.
Интересные тексты и подходящие картинки будут опубликованы и, в дальнейшем,
использованы в просветительских листовках, а,
возможно, даже,
войдут в сборник "Весёлые картинки просветит-демократа".
Да, вот ещё - самое главное.
Хорошо, если бы каждый предложенный вами сюжет
был проиллюстрирован
примером из реальной внешней или внутренней общественной, или
даже,
не побоюсь этого слова, ПОЛИТИЧЕСКОЙ,
настоящей или прошлой,
жизни нашей страны.
Нашей
удивительной страны, где, как
русалку в сказке Пушкина,
запросто на ветвях можно встретить русского интеллигента, а в Парламенте
-
настоящего
"обезьяна".
Надеюсь, вы догадались, что я предлагаю поучаствовать в этом не столько ради
развлечения, сколько для скоморошества.
А дело это серьёзное.
Ибо нынче бывает
опасно высмеивать
несуразности и подлости
'Их Величеств'
разных мастей и масштабов,
тянущих за белые ручки нашу любимую общую маму - Россию в темные подворотни и
сырые овраги Истории.
И вот ещё что. Не огорчайтесь и присылайте свои тексты и рисунки, даже если
примеров к ним и не подобрали. Мы их тоже опубликуем и
будем ждать подходящие иллюстрации от других наших читателей
- почитателей.
Итак, сегодня мы публикуем первый "блин", то есть банан
.
Сравните социальную структуру населения в советские годы и сейчас.
Тогда коэффициент социальной полезности был самым высоким, а степень паразитарности была самой низкой в сравнении с другими странами. 80 процентов взрослого населения России составляли рабочие, крестьяне, техники, инженеры, врачи, научные работники и так далее. Это все было социально полезное население. Они получали зарплату за труд. Так или иначе каждый делал что-то полезное для общества. И только 20 процентов населения не входили в эту категорию - это больные, некоторые пенсионеры... Между прочим, значительная часть пенсионеров оставалась социально полезной.
Сегодня надо исходить из того, какую структуру населения мы имеем. Резко сократился рабочий класс, и почти растворилось крестьянство. Есть сейчас рабочие, но нет рабочего класса. Есть крестьяне, но нет класса. Но только в одной личной охране банкиров, высших чиновников, криминальных авторитетов состоит около миллиона человек - это здоровые, крепкие парни, которым не нужны ни образование, ни производственные навыки - только мускулы и умение стрелять. Точно так же выросла гигантская армия ничего не производящих людей в сфере торговли, в различного рода услугах. Картина поменялась на противоположную. Сейчас только 20 процентов русского населения является социально полезным.
Но этот режим будет держаться за власть, поэтому он заинтересован в деградации народа. Им не нужны люди образованные в таком количестве, как это было в СССР. Достаточно бухгалтеров, учетчиков, которым якобы дано высшее образование, но это образование на самом деле ничтожно. Ведь сейчас в России даже с такими элементарными задачами, как борьба с наркоманией, коррупцией, не могут справиться. Страна живет фактически по правилам бандитских шаек, на криминальном уровне. А что будет, если она распадется на несколько таких образований? Там немедленно установятся феодальные режимы. Что с ними делать, какая от них будет польза Западу? Они все непроизводительны. Россия сохраняет еще видимость целостности только за счет тех условий, которые сложились в мире. Американцам пока невыгодно, чтобы Россия распалась. Если же понадобится, подадут сигнал, и в течение нескольких месяцев отпадут Чукотка, Приморье, Татарстан - все! Механизм отлажен, и все будет происходить так, как происходило уже, когда отделялись Грузия, Армения, Узбекистан и так далее. Не делают этого пока, потому что тогда удержать Россию под контролем американцев будет невозможно, это обойдется в десятки раз дороже, чем теперь. Россия тоже уже перестала в целом быть производительной страной. Она живет за счет недр, остатков производства оружия, которое еще сохранилось от советского времени.
Сейчас неуместно говорить о том, что вот-вот произойдет какая-то катастрофа, что Россия рухнет. Россия уже рухнула, катастрофа длится. Вот в чем все дело. Весь ужас состоит в том, что русский народ как единый народ уже не существует, он атомизирован, раздроблен, десятки миллионов обречены на вымирание, и они вымрут в ближайшие десятилетия. Сейчас общее физическое вымирание русских уже идет. Психически и идеологически люди также тяжело больны.
ТЕПЕРЬ возьмем Думу. Ее изображают так, будто это высшая законодательная власть. Никакая она не законодательная власть. Это липа чистой воды. Дума - орган, полностью манипулируемый, подвластный президентскому аппарату. Думцы штопают один за другим какие-то законы - фактически занимаются тем, чем должен заниматься бюрократический аппарат. Законодательной верховной власти должно подчиняться все в государстве, а она занимается тем, что решает, какой процент налогов установить, регламентирует страхование автотранспорта, скоро правила дорожного движения начнет утверждать! Или взять даже бюджет - вроде важнейшее для страны дело. Его обсуждение преподносится так, будто важнейшим делом депутаты заняты. Смешно! Буря в стакане воды. Бюджет-то плевый - вот в чем дело. Вот как если бы у вас в кармане лежала горсть медяков, и вы над ними занимались мудрствованиями - куда один пятачок, куда другой истратить. С этим бюджетом сделать большие дела на пользу страны в принципе невозможно. В реальной стране промышленность фактически перестает существовать, армия тоже почти уничтожена, осталась лишь жалкая имитация того, что было. Так что Думу надувают, как цыган лошадь, пропагандируют, как важную ветвь власти, когда на самом деле она - ноль без палочки. Поэтому довольно комично выглядят все эти кривлянья в телеэфире одних и тех же депутатов, их бесконечные интервью. Жаль только, что далеко не все в стране понимают сущность такой Думы. Выбросите эту муть всю на помойку - ничто в стране не изменится. Найдутся тысячи и тысячи чиновников, которые без такого вознаграждения, как у депутатов, и без такой помпы будут делать эту же работу ничуть не хуже. Система образования и здравоохранения разрушается, но одновременно создается видимость того, что что-то делается, что есть какой-то подъем. Это и есть виртуальная жизнь, виртуальная демократия и виртуальная законодательная власть. Поэтому не играет никакой роли - кто прошел в Думу, кто не прошел. Для страны это не важно. Это все играет роль только на уровне показухи, виртуализации жизни, на уровне пропаганды. СЕГОДНЯ все основные компоненты жизни общества рушатся. Поэтому деятельность по существу стараются компенсировать показухой, торжествами, юбилеями, награждениями, создается огромное число генералов, всяческих президентов, теперь одних академий, наверное, полсотни. Шумиха идет по любому поводу и даже без него. Средства массовой информации как один из основных аспектов жизни общества (а это власть, экономика и идеология) все время шумят только о подобных виртуальных вещах. Даже реальные трагедии, которых не скроешь, такие, как захват заложников, катастрофы, пожары, превращаются в виртуальную заботу власти о народе: пострадавшим выделяются средства на лечение и семьям погибших - на похороны, президент выражает соболезнование. И об этом говорится больше, чем об истинных причинах той или иной трагедии. О них вообще, как правило, не говорится. Все глубокое, серьезное, от чего действительно зависит ход истории, остается за кадром. Об этом - ни слова. И возможностей говорить - никаких. Кто только не выступает по телевидению, какую только чушь не несет!
В этой системе значительная личность во главе страны в принципе быть не может. Но нужно создать видимость, что это очень серьезная власть, что она получает поддержку народа. Ведь и Ельцин появился во главе страны в результате политического переворота, диверсионной операции на самом деле, а не каких-то там выборов демократическим путем. И он все время твердил, что он всенародно избранный. Да если бы были реальные демократические выборы, кто бы за этого болвана и пьяницу голосовал? Его избрание - результат технологий. Определенная категория людей держит в своих руках власть, идеологическую сферу и экономику. И им нужно утверждаться постоянно, иначе все увидят, что король голый. Поэтому так важен для них виртуальный пропагандистский эффект. Хотя советские годы все время поносят за то, что там существовал жесткий агитпроп, он на самом деле несравним с тем, что развернулось сейчас.
Есть два пути утверждения власти. Советский режим утверждался за счет деятельности по существу. Строились заводы, фабрики, школы, больницы, люди получали образование, строилось жилье... И когда сравниваешь пропагандистский уровень советских времен с тем, что творится сейчас, явно видишь, насколько мизерным был уровень пропаганды в те годы. Мне становится жалко, что так было.
http://www.socialdesign.ru/zinoviev/reading/phil-1.html
В.А. Лекторский (академик РАН, гл. редактор "Вопросов философии").
Эрнст Неизвестный (скульптор, США).
А.А. Гусейнов (академик РАН, директор Института философии РАН).
В.И. Толстых (доктор философских наук, Институт философии РАН).
А.И. Фурсов (кандидат исторических наук, директор Института русской истории РГГУ).
И.М. Ильинский (доктор философских наук, профессор, ректор Московского гуманитарного университета, Президент Русского интеллектуального клуба).
В.А. Луков (доктор философских наук, директор Института гуманитарных исследований Московского гуманитарного университета).
М.А. Хромов (издательский дом "Крокодил").
А.Т. Фоменко (академик РАН, механико-математический факультет МГУ им. Ломоносова).
Л.И. Греков (кандидат философских наук).
В.А. Лекторский (академик РАН, гл. редактор "Вопросов философии").
Мы собрались, чтобы поговорить об идеях умершего в прошлом году Александра Александро-вича Зиновьева - человека больших дарований и необычного во всех отношениях. Необычна не только его жизнь, о которой можно было бы написать книгу. Непривычны те идеи, которые он выдвигал и разрабатывал в самых разных областях знания: от логики до социологии и этики. Он прокладывал новые пути и в литературе ("социологический роман"), и в живописи.
Некоторые его идеи были приняты философским сообществом (точнее, его интел-лектуальным авангардом) почти сразу. Я имею в виду, прежде всего, интерпретацию метода восхождения от абстрактного к конкретному на основе логической реконструкции методологии "Капитала" К. Маркса - тема его кандидатской диссертации, защищенной в 1954 г. в МГУ. Мне уже приходилось писать о том, что в отечественной философии во второй половине 50-х гг. прошлого столетия по существу произошел интеллектуальный переворот, лидерами которого были два человека - в то время ас-пиранты философского факультета МГУ: Э.В. Ильенков и А.А. Зиновьев. Они создали в нашей стране новое и плодотворное поле философской деятельности - методология научного познания и сформулировали основную проблематику исследовательской работы в этом поле. За ними пошла молодежь, в том числе я, тогда студент философского факультета. Правда, их понимание способов философской работы существенно различалось. Каждый из них создал свою школу. Из школы А.А. Зиновьева вышли такие известные философы и социологи, без которых нельзя представить развитие нашей философии, методологии и социальных наук за последние полвека, как Г.П. Щедровицкий, М.К. Мамардашвили, Б.А. Грушин (каждый их них потом имел собственных последователей). Между школами Э.В. Ильенкова и А.А. Зиновьева в 50-60 гг. шла острая полемика, что не исключало во многом общности того, что они делали. Я был в те годы учеником Э.В. Ильенкова и принимал его понимание философии. Но Александра Александровича я знал хорошо, еще будучи студентом, а потом особенно сблизился с ним, когда поступил в 1957 г. в аспирантуру Института философии АН СССР. Я изучал его работы как по методологии "Капитала", так и по символической логике, когда понял, что для меня это важно (в начале 60-х гг. я прослушал курс его лекций по логике). Мне приходилось обсуждать с ним в эти годы философ-ские и логические проблемы.
В начале 60-х гг. Александр Александрович начал расширять логическую проблематику с помощью освоения символической логики и был лидером целого "когнитивного движения", которое увлекло многих и включало не только философов и логиков, но и психологов, лингвистов, математиков.
В эти годы он сформулировал собственное понимание логики. Вокруг него сложился круг учеников, работавших в рамках сформулированной им программы. Но судьба этой школы была драматичной. И не только по причине идеологических преследований Александра Александровича, которые начались в середине 70-х гг. и при-вели к его высылке из страны. Дело также и в том, что многие наши логики, в том числе те, кто первоначально шел вместе с А.А. Зиновьевым, не приняли его нового понимания логики и ее задач.
Социологическая концепция Александра Александровича, которую он разрабаты-вал с середины 70-х гг. и которая получила достаточно полное выражение в его "Логической социологии", до сих пор основательно не осмыслена профессионалами-социологами.
По сути дела те идеи, которые Александр Александрович разрабатывал в последние 30 лет, не обсуждались сколько-нибудь основательно в нашей профессиональной философской и социологической литературе (хотя попытки такого рода все же предпринимались, это, например, проведенный нашим журналом в 1992 г. "круглый стол" "Советское общество и советский человек - точка зрения Александра Зиновьева". "Вопросы философии". 1992. № 11, а также выпущенная в 2002 г. к юбилею Александра Александровича книга "Феномен Зиновьева"). В то же время широкая публика хорошо знает литературные произведения и публицистику А.А. Зиновьева, основанные на его теоретических идеях.
То, что А. А. Зиновьев занимает особое место в оте-чественной культуре второй половины XX в. и начала века XXI, общепризнано. A вот его философские и социологические идеи до сих пор мало осмыслены. В чем причине этого явления, я не буду сейчас говорить. В любом случае ясно, что мы должны это осмысление осуществить. Не только потому, что нужно отдать дань нашему выдающемуся мыслителю и необыкновенной личности, но и потому, прежде всего, что раз говор о идеях А.А. Зиновьева - это способ понимания современного мира, современ-ного человека и современной России - ведь именно это и было главной жизненно! проблемой Александра Александровича. Осмысление его идей - это попытка разобраться в том, что сделал Александр Александрович, и включить это в наши современные дискуссии. Одним из шагов в такого рода осмыслении должен быть наш "круглый стол".
Эрнст Неизвестный (скульптор, США).
Те, кто дружил с Александром Зиновьевым и любил его так же долго, как я, знает про его уникальный дар: он обладал трех мерным видением стрекозы - видел под любым углом, сразу во всех направлениях и кажется, в некоторых иных измерениях.
Зиновьев никогда не произрастал "из", не срастался "с" тезисами, партийными или групповыми. Его мышление и метод бытия были полифоничны, как его одаренность Он был позитивистом и поэтом одновременно. Логик и парадоксалист, саркастический критик, рисовальщик беспощадных, зачастую злых карикатур на всех и вся...
При некотором поверхностном рассмотрении путешествий по жизни Александр Зиновьева и его же жизненных трудов может показаться, что мой друг противореча Но в действительности это ощущение весьма мнимое. Даже в самых противоречивы его трудах, если взять себе за труд внимательно проанализировать сказанное, мы увидим основное качество мысли Зиновьева - смелость и свежесть суждений, неповторимую, чисто зиновьевскую событийность, сопричастность и... категоричность.
Говорят, что его любимым героем был Дон Кихот. Мне кажется, что основная разница состоит именно в том, что Кихот сражался с собственной же иллюзией, в то вре-мя как наш герой, как никто другой, помышлял и мыслил о существующем, он видел и описывал социальные структуры и одновременно их весьма реальную связь с мелочами повседневности. Тем же и мучился. Мучился от реальности обывательской повсе-дневности - логического и печального последствия земного бытия.
Его Мысль, его Опыт - есть постоянная Исповедь, исполненная внутренней необ-ходимости. Следовательно, в чем бы он ни преуспел, он бежал от собственного успеха в противоположную сторону. Зиновьев стал "беглецом из стана победителей". Но никогда он не бежал от себя! Он никогда не бежал от своего способа жить и мыслить - парадоксально и точно! Логик и художник... Беспощадный аналитик и очарованный странник...
Зиновьеву удалось соединить несоединимое. Если взглянуть на элементы его суж-дений, перед нами предстанет хаотически разрозненный "паззл" в коробке жизни. Но, если этот "паззл" подетально собрать, то увидим мы, хоть и сюрреалистическую, но целостную картину бытия современного, смелого гражданина-мыслителя, не укрывавшегося в академических структурах, а "без страха и упрека" принимавшего на себя все несовершенства сегодняшнего, современного нам, уже не очень молодого, но все еще формирующегося мира.
А.А. Гусейнов (академик РАН, директор Института философии РАН).
Эрнст Иосифович точно обозначил и своеобразие феномена Зиновьева, и одновременно за-дачу, которая стоит перед всеми, кто думает над тем, что представляет собой Алек-сандр Александрович Зиновьев как явление нашей философии и культуры в целом. Многогранная деятельность, сравнительно долгая жизнь - они, конечно, обязывают говорить о Зиновьеве расчлененно, о логике Зиновьева, о социологии Зиновьева, о его художественной прозе, о его изобразительном искусстве, о его личностной харизме. Зиновьев и философская среда 60-70-х годов. Зиновьев и диссидентство. Зиновьев и эмиграция. Зиновьев и перестройка. И каждая из этих тем, конечно, нуждается в специальном исследовании, и, думаю, таит в себе что-то несомненно очень ценное и важное. Но мне кажется, все-таки более существенная проблема - существенная и сама по себе, и для того чтобы понять отдельные аспекты творчества Зиновьева - состоит в том, чтобы осмыслить Зиновьева в его целостности. Скажем, известно, что в философии он, прежде всего, занимался логикой и методологией науки. Здесь есть четкий набор текстов, ясных позиций, есть история противоречивого отношения к нему и т.д. Одновременно есть у него плохо известные в нашей философской среде, но тем не менее очень важные философско-этические повести "Иди на Голгофу" и "Жи-ви", философско-этические поэмы "Мой дом - моя чужбина" и "Евангелие для Ива-на". Возникает вопрос: как эти две части его философского творчества соединяются между собой? Это только философия. Рядом - социология, общесоциологическая тео-рия, развернутые учения о советском коммунизме, о современном Западе. Рядом - художественная проза, замечательные социологические романы. Есть еще картины, прежде всего, сатирические портреты. Особого внимания заслуживает его общественно-политическая активность. Как это все собирается воедино? А оно собирается. И Зиновьев интересен именно тем, что он обозначает какой-то новый этап в становлении человека. Это - некий единый, интеллектуально-экзистенциальный комплекс, совокупность разных учений и социальных позиций, которые складываются в целостную жизненную программу.
Известно, что в философии существует две традиции. Одна идет от Гераклита, самый яркий ее представитель Платон, она тянется вплоть до настоящего времени, в ХIХ-ХХ вв. ее воплощали философия жизни, экзистенциализм. Она предлагает некое мифопоэтическое видение мира, точнее: философия опирается на те формы культуры (религия, искусство, мораль), которые создают ценностные образы мира. Есть и другая линия, сциентистская, ориентированная на адекватное понимание мира, кото-рая идет от Фалеса. Ее кульминацией в Античности является Аристотель. Она тоже проходит через всю историю философии, и в наше время представлена аналитической традицией. В одном случае философия понимается как особый род познания, высший, но, тем не менее, род познания, во втором случае она понимается как мудрость, как некий образ жизни, это тоже, конечно, познание, но познание, прямо связанное с жизненной мудростью. Место Зиновьева в нашей философии всегда связывалось с научно-ориентированной линией философии. Из его школы вышли такие известные ученые, как Б.А. Грушин, Г.П. Щедровицкий. Им двигал пафос научной философии. Он даже иногда допускал утверждения, не лестные по отношению к философии, имея в виду традицию, которая культивирует многозначность понятий, характеризуется неопределенностью, текучестью содержания. Издевался над выражениями типа таких, что в одну реку нельзя войти дважды. Как это нельзя войти, говорил он, - да купались мы всегда в одной и той же реке. Любимыми его выражениями были "научный взгляд на мир", "научное понимание общества", "научное понимание человека". "Научность" - это был его пафос, его жизненная позиция. Он, конечно, находился целиком и полностью в русле рационалистической традиции Нового времени, исходил из того, что разум есть всеобщий путь познания и что успех познания зависит от правильного ме-тода. Он ставил своей задачей создавать такие тексты, чтобы из них нельзя было вы-читать ничего, кроме того, что там есть, т.е. тексты, которые не поддаются двусмысленным противоречивым интерпретациям. Отсюда, между прочим, и особенность его языка, который состоит из простых и ясных предложений, как правило, очень крат-ких. Словом, Зиновьев считал, что точность в философии должна быть верифицируе-мой едва ли не так же, как и в естествознании. Он придерживался традиции философского сциентизма. Разумеется, я не собираюсь опровергать эту очевидность. Но, тем не менее, мне кажется, что Зиновьев все-таки не умещается в этой традиции. И неслучайно, между прочим, он разошелся со всеми своими учениками, которые продолжали линию научной философии. И это, мне кажется, свидетельствует о том, что для него философия, понятая как логика и методология, была не последним словом. Это была всего лишь философская техника, подчиненная другим, более важным экзистенциально-нагруженным задачам.
Александр Александрович сам попытался свести воедино разные аспекты своего творчества как выражения смысла прожитой им жизни. Этому посвящена его последняя книга "Фактор понимания", которую он завершил уже будучи во власти неожи-данно свалившейся на него тяжелой болезни. "Фактор понимания" - своего рода символ веры Зиновьева. Эта книга не является исповедью, разве что только в том же смысле, в каком исповедью можно считать "Рассуждение о методе" Декарта. Исповедь в традиционном значении автобиографии у него тоже есть, она так и называется "Исповедь отщепенца". "Фактор понимания" - нечто иное. Здесь излагается зиновьевское видение современной жизни, выражение "фактор понимания", как пишет сам Зиновьев, он употребляет вместо привычных терминов "философия", "мировоззрение", "идеология" и т.д., поскольку эти последние расплывчаты, вызывают нежелательные ассоциации, скрадывают то, что хочет сказать и говорит именно он. Так получилось, что книга, в которой Зиновьев подводит итог всему, о чем он думал и чем жил, оказалась его последним делом на земле. Итак, почему фактор понимания, что он означает? Я попытаюсь схематично ответить на этот вопрос.
Вот что говорит об этом сам Зиновьев в первых же фразах книги: "Действия людей и результаты этих действий определяются комплексами многочисленных факторов (причин, условий, обстоятельств). В число этих факторов включается и то, что люди думают о ситуации, в которой совершаются их действия, о самих себе и о своих возможностях, короче говоря - фактор интеллектуальный, или фактор понимания. Изучение и усовершенствование его стало делом всей моей жизни с самой ранней юности (с конца тридцатых годов двадцатого века)". Человек не просто живет, совер-шая те или иные действия, он еще способен давать себе отчет в том, как и почему он совершает их. Он способен понимать. Понимание есть тот фактор, через который человек может оказывать влияние на свою жизнь, придать ей достоинство ответственного существования. Соответственно, назначение человека состоит в том, чтобы научиться понимать, чтобы мыслительный, интеллектуальный процесс, опосредующий его жизнедеятельность и включенный в него, был наиболее доброкачественным.
Первое основное потрясение, которое Зиновьев, по его собственному признанию, испытал на пути понимания себя и мира, состояло в том, что высокие, самые лучшие, какие можно только представить, идеалы, которым учили в школе и которые прокламировались в советском обществе, находились в вопиющем противоречии с убогой, отвратительной действительностью. Выходило, что люди представляют себе свою жизнь превратно. Не понимают ее. И он поставил перед собой задачу составить адек-ватное, научное представление об обществе. Но как это сделать и что значит мыслить правильно, научно?
Так определился его интерес к логике. Логика его привлекала не сама по себе, не как общий канон мысли. Он видел в ней средство познания и стремился преобразо-вать таким образом, чтобы ее можно было применять в эмпирических исследованиях. Он исходил из убеждения, что не существует проблем, которые были бы неразрешимы в силу несовершенства логического аппарата. Только аппарат этот, видимо, должен быть каждый раз конкретным. Так родилась его логическая физика. Но целью Зиновьева было понимание общества. И свои занятия логикой он довел до создания логической социологии. Словом, логика была для него орудием понимания. Так действует любой мастер, да та же домохозяйка точит нож, прежде чем резать что-то и для того, чтобы сделать это аккуратно.
Получив мировую известность в качестве логика и во всеоружии логических знаний, Зиновьев приступил к изучению общества. Он дал научный анализ коммунизма, понимая под ним общество советского типа, а впоследствии и социальной реальности современного Запада, назвав ее западнизмом. Для этого он разработал собственную систему общесоциологических категорий.
В рамках "круглого стола" нельзя охватить социологию Зиновьева, которая представляет собой нечто совершенно оригинальное, да к тому же еще по-настоящему не осмысленное. Ограничусь только двумя замечаниями. Она базируется на категориальном аппарате ("человейник", "предобщество-общество-сверхобщество", "деловая сфера", "коммунальная сфера", "социальный субъект" и т.д.), специально разработанном для изучения современных социумов. В ней законы социальности интерпретируются как законы экзистенциального эгоизма, а социальная организация - как объективный процесс, который по степени своей объектированной упорядоченности ничем не отличается от природных процессов. И если утверждение, согласно которому сознательная деятельность людей есть выражение и продолжение объективной необходимости, имеет какое-то реальное эмпирическое содержание, то оно раскрыто в со-циологии Зиновьева. В ней делается вывод, что история на современном этапе стала управляемой: это не значит, будто люди могут взять под контроль общественные условия своего существования, напротив, это означает, что от них уже мало что зависит и они полностью стали марионетками. У Зиновьева есть замечательное сравнение э том, как развернуть колонну из нескольких человек и как развернуть целую армию. Чтобы развернуть армию, нужна самостоятельная штабная работа, специально разработанный детальный план, как это сделать, - словом, это управляемый процесс в отличие от движения малой колонны, которое протекает стихийно. Но при этом степень свободы в случае армии неизмеримо меньше. Объективность истории в форме управляемого процесса - какая великолепная идея! Это вам не публицистические утверждения о конце истории, а глубокое обобщение особенностей современного этапа разви-тая общества. Раньше социальные мыслители полагали, что объективный мир заключает в себе некий благой смысл, который понимался одними как провидение, другими сак мировой разум, третьими как закономерное развитие и т.д. Считалось, например, что какими бы деструктивными ни были сознательные действия отдельных людей и их объединений, они не могут поколебать железную поступь истории, что многообразные частные пороки суммируются в итоге в общее благо. Социология Зиновьева предлагает совершенно иное видение предмета.
Зиновьев выработал свое понимание человека и человеческого мира. Однако понимание не было его самоцелью. Идеал созерцательного блаженства Зиновьеву совершенно чужд, он был натурой деятельной, порой казалось, что он - сплошной сгусток энергии. Понимать, чтобы жить с пониманием, - такова была его установка. Этим в немаловажной степени объясняется то, что свои социологические и философские взгляды Зиновьев излагал в литературной форме, соединил категориальный анализ человека и общества с их наглядным индивидуализированным изображением.
Все усилия Зиновьева были нацелены на то, чтобы включить понимание в собственную жизнедеятельность в качестве ее существенного фактора. Отсюда - его зна-менитая дерзкая формула: я есть суверенное государство. Подобно тому, как государство является государством в той мере, в какой оно способно обеспечить свой суверенитет, так и человек, по Зиновьеву, является человеком в той мере, в какой он способен к понимающе-ответственному поведению. Здесь мы подходим к завершающей, итоговой части зиновьевского универсума - к его этике, обозначенной им как учение о житии, или Зиновьйога.
Жить с пониманием означало для Зиновьева, прежде всего, свидетельствовать истину в том виде, в каком он ее постиг. Никогда не говорить то, чего ты не думаешь, и никогда не бояться сказать то, что думаешь, т.е. жить, оставаясь в русле своего собственного понимания. Это очень нелегко, это бесконечно трудно - подчинить все про-чие мотивы, все прочие соблазны, многочисленные и сладостные, одному мотиву, одной страсти - верности истине. Зиновьев умел это делать. Он умел противостоять идеологическому прессу, общественному давлению, умел сказать "нет", когда все говорили "да". Многие даже подозревали его в том, что он находил удовольствие в том, чтобы выска-заться иначе, чем все, что он был принципиальным вопрекистом. Я так не думаю. Вспо-минается такой эпизод. После долгой вынужденной эмиграции А.А. Зиновьев впервые появился в Институте где-то на рубеже 90-х годов и выступал в битком набитом Крас-ном зале. Среди прочего его спросили, как он относится к А.И. Солженицыну и А.Д. Сахарову. Он отреагировал на вопрос крайне раздраженно и сказал примерно следующее: "Зачем Вы меня спрашиваете об этом? Нельзя мне задавать такие вопросы. Вы же знаете: я говорю, что думаю. Деланные они фигуры! За ними стоит ЦРУ". Очень показательный эпизод. Зиновьеву вряд ли нравилось эпатировать публику, вообще го-ворить то, что может не понравиться ей. Он мог и умел слушать, мог просидеть молча, даже если он не согласен с речами окружающих. Но он не допускал ситуаций, чтобы отмолчаться, руководствуясь какими-либо соображениями практического благоразумия. И если ему приходилось говорить, то он не отклонялся от фактов и истины в своем понимании. Не имело значения, один человек перед ним или большая аудитория, находится он в дружеском кругу или в официальной обстановке, говорит ли со взрос-лым человеком или с ребенком. Подсистема его личности, связанная с пониманием, работала автономно и имела абсолютный приоритет.
Жизнеучение Зиновьева не исчерпывается, конечно, верностью истине. Оно было очень конкретным, содержало массу правил, самых разнообразных, включая, например, и то, как сидеть на стуле. Он даже говорил, что его жизнь является экспериментом, который он ставит над самим собой. Что он никому не стал бы советовать повто-рить такой эксперимент. Да это, полагал он, и невозможно. Невозможно не потому, что он лучше других, а просто потому, что он - это он. Другой человек должен практиковать другой эксперимент, выработать собственную жизненную программу. Урок Зиновьева состоит в том, что время общих нравственных программ, категорических императивов прошло, если оно вообще когда-либо существовало. Нравственные программы должны стать единственными, как единственна каждая человеческая личность. В этике надо двигаться не от общего к единичному, а от единичного (единственного) к общему.
Жена Зиновьева Ольга Мироновна, на руках которой он умирал, умирал в полном сознании всего происходящего, рассказывает. Она спросила его в последние мгновения, нет ли чего-нибудь, что он хотел бы ей еще сказать. Зиновьев (с ее слов) ответил: "Все, что я хотел, я сказал в своих книгах". Разве может быть большее доказательство того, что книги Зиновьева и его жизнь суть одно и то же?!
В.И. Толстых (доктор философских наук, Институт философии РАН).
Драма признания и востребованности. Если верно, что философия множественна, многолика и личностна по природе предлагаемого ею знания, то в развитии русской философии со-ветского периода Александр Зиновьев, бесспорно, занимает особое место и положение. Он ни на кого не похож, его ни с кем не спутаешь, и созданная им система, как хо-рошо показал А.А. Гусейнов, достойна самого пристального внимания и изучения. Между тем именно этого и такого (!) внимания-понимания он пока не получил, что лично мне кажется странным и абсолютно несправедливым. На драме признания и востребованности творчества Александра Александровича Зиновьева я и хочу оста-новиться.
Речь не о внешних признаках востребованности и признания, на мой взгляд, вполне достаточных, чтобы довольными были и общественность, и сам Зиновьев. Книги его, пусть и с некоторым опозданием, на родине выходили и выходят беспрепятственно. Хорошими тиражами (для нынешнего времени) и пользуются успехом, спросом у читателей. Вот и сейчас, одна за другой, вышли сразу две монографии: "Фактор понимания", итожащая основные идеи и философскую позицию автора, и книга-завещание "Иди на Голгофу", вместе с социологическим романом "Гомо советикус", где излага-ется его "учение о Житии". Нет недостатка и в словесных признаниях, которые он по-лучил и познал еще при жизни. Удостоившись таких высоких эпитетов и оценок, как "выдающийся русский мыслитель XX века", "гений социальной мысли", "Моцарт социологии". Да он и сам знал, что собой представляет и заслуживает. Что, кстати, делает человека, по моему разумению, не сильнее, а слабее. Отвлекает от дела, мешает со-средоточиться, тешит самолюбие и возбуждает гордыню. Я вспоминаю другого дорогого мне человека - поэта Григория Поженяна, который часто говорил, что ему "все недодали - и власть, и общество, и друзья, в том числе ты - Валентин". Тогда-то я и сочинил свою самодеятельную формулу - "люблю гениев, которые не знают, что они гении".
Кто такой Зиновьев и что он собой представляет, по натурехарактеру и своим творениям, сегодня знают многие. А кто-то сам догадается, прочитав даже одну-две книги. На признание власти надеяться и рассчитывать нельзя: не любила его совет-ская власть, не более "любезна" и антисоветская. И это понятно: какой власти понравится человек, громогласно объявляющий себя "отдельным и самодостаточным государством". Особенно нынешней, которая пока еще только пытается внушить себе и другим, что она "суверенная". Да и сам Зиновьев не из тех, кто согласится на выделенный ему кем-то "свой шесток". Я был его другом почти во все времена, голосовал за исключение его из партии, пользовался его доверием и любовью десятки лет. Поэтому знаю, что говорю.
Скажем, я давно заметил странное отношение к феномену Зиновьева нашей мыс-лящей и пишущей братии, так называемой интеллектуальной элиты. Явно им в чем-то недовольной и раздраженной, но не проговаривающей своих претензий. Еще с той по-ры, когда она узнала, прочитала "Зияющие высоты", где ей, элите, попало "по первое число". Зиновьева она явно побаивается, вступать с ним в прямой диалог не решается, что и побудило меня в начале 90-х годов выступить с большой статьей в "Независимой газете" под явно провокативным заглавием "Вы что, боитесь Зиновьева?" Это было буквально накануне 70-летия философа и писателя, и я позволил себе высказаться откровенно с первых же строк: "Когда Зиновьева вместе с семьей изгоняли из страны, никто, насколько помнится, не протестовал, не возмущался и не требовал от властей прекратить преследование этого честного ученого и мужественного человека... Вре-мена изменились, но, видимо, не настолько, чтобы с уважением и вниманием отнестись к любой серьезной, но противостоящей господствующему умонастроению точ-ке зрения..."
Статья была написана в тот самый момент, когда началась ельцинско-гайдаровская терапия по "обновлению" и "возрождению" России. Думаете, кто-нибудь откликнулся - поддержал, или, наоборот, возмутился самой постановкой вопроса? Ни приве-та, ни ответа. И так до сих пор. Наша самая-самая честная, смелая, гражданственная интеллектуальная элита прошла мимо, как бы не заметив, и феномена превращения перестройки в "катастройку", и мимо знаменитой - попавшей в десятку! - зиновьевской формулы "целили в коммунизм, попали в Россию", и многого другого, что он уже тогда написал о постсоветской России.
Попробую объяснить, почему я тогда пытался инициировать диалог Зиновьева с инако - чем он - мыслящими. Желание и стремление возникли чисто ситуативно, во время встречи с ним в Мюнхене, и смуты-растерянности в России, бросившейся в омут скороспелых и явно непродуманных, авантюристических решений и действий. Присутствие Зиновьева могло бы оказать оздоравливающее воздействие. Наивность моих желаний и ожиданий обнаружилась достаточно скоро. Восторжествовал угарный энтузиазм новоявленных большевиков - неолибералов, взявших на вооружение принцип "до основанья, а затем". Они, видимо, решили: пусть Зиновьев продолжает упражняться в разъяснении коммунальности "реального социализма" и индивидуализма "западнизма", а они продолжат начатое ими дело возврата России из ада "ужасного социализма" в лоно "светлого капитализма". Была и моральная причина моей инициативы. Чувствуя свою вину за молчание, когда Зиновьева с семьей изгоняли из страны, очень хотелось, чтобы Зиновьев вернулся на родину. Хотел этого, конечно, прежде всего, он сам, потому что Россия для него никогда не была "этой страной", и его не надо пу-тать с теми нашими интеллектуалами, которые не стесняются и сегодня заявлять, что с удовольствием покинули бы страну, если бы смогли. Зиновьева, истинно "русскую душу", никакой Запад с его благополучием сделать счастливым не смог бы. О чем он говорил и писал неоднократно и без интеллектуальных выкрутас.
В Россию Зиновьев вернулся, а диалога так и не получилось. И отнюдь не по вине Зиновьева, с которым (жаловались!), действительно, трудно спорить и в чем-либо убеждать. Но вполне возможно, в чем я убедился и в практике личного общения, не всегда с ним соглашаясь, и на публике. Я организовал несколько заседаний клуба "Свободное слово". Первое, без его присутствия (1991) - на тему "Советское общество и советский человек. Точка зрения Александра Зиновьева". Кстати, именно на этом обсуждении и возникла своего рода "загадка Зиновьева", странное и во многом парадоксальное восприятие самого этого феномена, побудившее меня написать вышеназванную статью в "Независимую газету". Второе в 1993-м, уже с участием Александра Александровича, весьма бурное, с жесткими вопросами и не менее жесткими и откро-венными ответами. Пожалуй, это было первое (увы, и последнее) прямое столкновение Зиновьева с его оппонентами, а то и просто недоброжелателями. Мои симпатии, как и большинства членов Клуба, были на стороне Александра Александровича. Но суть дела не в симпатиях, а в позициях и взглядах, где Зиновьев выглядел гораздо сильнее и убедительнее.
Невнимание, а по сути замалчивание зиновьевских размышлений, суждений и выводов объясняют чем угодно, но не содержанием и смыслом заявленных позиций и оценок событий.
Скажем, абсолютным неприятием его точки зрения, но без изложения и уточнения того, в чем именно он не прав, и почему он так резко отзывается о порыве и усилиях России "капитализироваться". Объяснить, отчего это на смену квази-социализму при-шел квази-капитализм, и "какой Сталин вместе с Берия" виноват в нынешних злоключениях России.
Кто-то ссылается на обыкновенную зависть. Везет же человеку: "Советы" не пускали его за границу, а потом туда же его и "выгнали", а он возьми и напиши там 25 книжек, да каких - про мир и общество, в котором мы живем, и куда мы сейчас движемся, и что нас там ожидает. Прошло всего четыре года после запуска "политики ре-форм", а он уже в 1996 г. выпускает на родине книгу под названием "Посткоммуни-стическая Россия". Назовите альтернативную ей в нынешнем 2007 г., с объяснением благ и счастья, обрушившихся на многострадальную Россию. Не назовете! То-то же! И хотя, безусловно, есть чему позавидовать - не в зависти суть дела и интересующей нас проблемы.
Думаю и уверен в том, что истинная причина таится в самочувствии, интеллектуальном и гражданском банкротстве нашего интеллектуального сообщества. Оно, пря-мо скажем, плачевное и препоганое, несмотря на все внешние успехи и достижения. Не буду голословным, покажу на конкретных примерах.
Первый. В 1983 г. Андропов признался и сказал, что мы не знаем общества, в кото-ром живем. В то время как три года назад, в 1980 г., в Швейцарии вышла книга Зиновьева "Коммунизм как реальность", переведенная сразу на несколько языков и получившая престижную премию Алексиса де Токвиля. Шеф КГБ и потом генсек партии, конечно, знал о появлении такой книги, тем более, что участвовал в принятии решения о высылке философа, написавшего "об обществе, в котором мы живем" еще раньше - в "Зияющих высотах" и "Светлом будущем". Но это Андропов, политик и силовик, а что может сказать по этому поводу наша интеллектуальная элита, пусть даже годы спустя, когда "Коммунизм как реальность" появился в России (1994)? А никто и ничего - по сей день. Зато охотно читали и комментировали, что по этому поводу сказали и написали Ципко и Новодворская.
В этой, как и в через год написанной книге "Кризис коммунизма", Зиновьев подробно описал реальное коммунистическое общество с законами его жизнеустрой-ства, человеческими отношениями и ценностями, нормами общежития и психологией граждан. Разумеется, в первую очередь хорошо знакомый и изученный им советский коммунизм, который он нисколько не приглаживает и не апологетирует. Симптоматично, что уже тогда он спрогнозирует конечную станцию перехода от коммунизма к новому жизнеустройству, обозначив ее предельно кратко и выразительно - колониальная демократия, а всю посткоммунистическую эпоху назовет эпохой постдемократии. Сейчас, когда в голос заговорили о так называемой суверенной демократии, смысл и содержание которой неизвестны даже авторам данного термина, проницательность Александра Александровича выглядит просто даром провидения.
Второй. Зиновьев написал книгу "Западнизм" - о Западе, куда мы устремились, я бы сказал, сломя голову ринулись, чтобы нагнать отставание и приобщиться к про-грессу, который у нас теперь ассоцируется со всем "западным". Описал его так же, по-зиновьевски, жестко и хлестко.
Нашим либералам это, естественно, не понравилось. "Нормально, Константин!" -сказал бы сатирик. Так вступите с ним, то есть с Зиновьевым, в полемику, покажите ему, прожившему на этом Западе целое "очко годов", а одновременно - и читателям, как он не прав в своих "измышлениях", что он ничегошеньки на этом самом Западе не узрел и не понял, и т.д. и т.п.
Нелицеприятная, но объективная оценка Запада, его достижений и ценностей, безусловно, заденет за живое любого "западника" - американиста или европоцентриста. А его описание советского общества и цивилизации как более органичного и человечного варианта "конца истории", полагал я, возмутит, приведет в неистовство любого антисоветчика. Зиновьева, давно и резко критикующего массовое низкопоклонство сограждан перед Западом, такой реакцией на его неприятие "лучшего из миров", конечно, не смутишь и не проймешь. Но она была бы понятной, и общественности было бы интересно услышать нечто членораздельное.
Не тут-то было. Опять никто не шелохнулся, не возразил и не возмутился. Тут уже жe зависть и не раздражение, а нечто иное выступило на первый план, в чем и признаться неловко. Зиновьевская критика-аналитика была слишком прицельно и плотно связана с реальностью, а с нею не очень поспоришь. Она, как говорится, налицо, от такая, какая есть, и ничего здесь не убавишь и не прибавишь. Потому что "катастройка" продолжается, меняя лишь облик, но не содержание, и современное западное общество, взятое за образец и ориентир для подражания, являет собой, буквально по Зиновьеву, не что иное, как общество "денежного тоталитаризма", со своей сверхэкономикой, всевластием олигархий и бюрократии, манипулирующих потребностями и инстинктами людей с помощью идеологии и массовой культуры. Это видят, знают и сознают многие трезво мыслящие западные аналитики и деятели культуры, но упрямо не замечают и игнорируют наши интеллектуалы - неолибералы. Тем хуже для них, точнее, для нас, втянутых в этот явно непродуманный социальный эксперимент.
Третий. Не знаю, как других читателей, а лично меня потрясла мысль-вывод, которой заканчивается его посмертная книга "Фактор понимания": "Если в двух словах подвести итог эволюции человечества за прошедшую историю, он уложится в однуединственную фразу: человечество как целое утратило смысл самого своего социаль-ного бытия. Оно убило сам фактор своего понимания... Наиболее вероятный конец человечества - воинствующая глупость. Человечество погибнет от своей глупости". По-своему и своими словами к этому заключению подошел и я, пытаясь разобраться в проблеме, обозначенной мною как "парадокс человека". Мне понятны тревога и со-мнение Зиновьева, фиксирующего интеллектуальную и познавательную катастрофу современного человечества, явно не осознающего нависающей угрозы самоуничто-жения. На это указывают и спорадические обращения и призывы отдельных интеллектуалов к человечеству задуматься и одуматься, понять и объединиться вокруг идеи собственного спасения и сбережения.
Для Зиновьева это одна из ключевых философских и социальных проблем челов-чества. Он подробно ее рассматривает и в контексте эволюции "глобального человейника", и под углом зрения остро поставленной им проблемы управляемости мировыми процессами. К этому можно и нужно добавить проблему способности и готовности интеллектуальной элиты критично и объективно взвесить и оценить нравственный потенциал человека и человечества. На предмет выяснения того, возможна ли в принци-пе смена парадигмы их цивилизационного развития. Показав и доказав, насколько он искусен и конгениален в создании разного рода "чудес" техники и организации своего быта, человек обнаружил полное бессилие справиться и обуздать свой поистине нена-сытный эгоизм. Ради своего индивидуального выживания и самосохранения он противопоставил себя миру, природе, другим людям, отчуждаясь от них, а тем самым и от себя, поскольку сам является частицей этого мира - природного и человеческого. Способен ли он, такой умный и талантливый, справиться с собой, с целым ворохом своих инстинктов и предрассудков, выработать новую парадигму или кардинально пересмотреть старую, нынешнюю? И об этом тоже можно поговорить и поспорить с Зиновьевым, вступив с ним в честный и серьезный диалог.
А.И. Фурсов (кандидат исторических наук, директор Института русской истории РГГУ).
Прежде чем перейти к запланированному выступлению, хочу отреагировать на важный вопрос, который поднял В.И. Толстых, - о причине, точнее, причинах невостребованности Зиновьева, о заведомом, можно даже сказать, нарочитом, априор-ном неприятии его идей и работ значительной частью "научной интеллигенции".
Если оставить в стороне возможное эмоционально-личностное неприятие как при-чину частного порядка и говорить об общих ("тотальных") причинах, то, на мой взгляд, главных причин - две. Одна из них - интеллектуальная, другая - социальная, связанная со спецификой среды, в которой работал Зиновьев.
Интеллектуальная причина заключается в следующем. Для того чтобы разбирать отдельные работы Зиновьева или отдельные аспекты его творчества, нужно хорошо понимать его систему в целом. Для того чтобы понять систему Зиновьева, надо погру-зиться в его творчество в целом, реконструировать его ("чтобы понять вещь, надо ее сделать" - Софокл), т.е. проделать значительную по объему и сложности интеллек-туально-теоретическую работу, которая далеко не всем по силам.
Вторая причина сложнее. Когда мы говорим о персонификаторах интеллектуаль-ного труда, то автоматически заярлычиваем всех их как "интеллигенцию" ("научную", "творческую" и т.п.). Думаю, это ошибка. За термином "интеллигенция" скрываются, как минимум, два совершенно разных социальных и профессиональных типа. Пер-вый - профессионалы интеллектуального, умственного труда, т.е. те, в чьей деятельности профессионально-специализированная функция, обусловленная задачей поиска истины и предметом исследования, доминирует над прочими. Второй - это собственно интеллигенция, т.е. такой сегмент работников интеллектуального труда, в деятельности которого статусный и потребленческо-символический аспекты доминируют над интеллектуально-профессиональными, содержательными. Речь идет, во-первых, о по-треблении символов и образов, которое, кстати, тоже носит статусный характер - в советском обществе это было, прежде всего, статусное потребление западных идей, образов, книг, кинофильмов и т.д.; во-вторых, о претензии на исключительную монополию на такое потребление и на интерпретацию "потребляемых" объектов. Все это, естественно, за счет и в ущерб профессии, делу, которое оказывается чем-то второстепенным.
"Средний массовый интеллигент в России (а тем более совинтеллигент и эрэфинтеллигент. -А.Ф.) большей частью не любит своего дела и не знает его. Он - плохой учитель, плохой инженер, плохой журналист, непрактичный техник и проч. и проч. Его профессия представляет для него нечто случайное, побочное, не заслуживающее уважения. [...] Того, кто является выразителем самостоятельной мысли, окружает и теснит глухая злоба", - писал А.С. Изгоев в начале XX в. В конце XX в. Дм. Галковский зафиксирует: "Интеллигенты, сознавая свою второсортность, подсознательно завидовали людям, имеющим, по их мнению, серьезную профессию". Ну а сам Зиновьев просто отметил: одно из главных препятствий на пути научного познания - ги-гантская армия людей, формально занятых в науке, но относящихся к ней не как к по-иску истины, а как к средству добывания жизненных благ и жизненного успеха (из-вестность, степени, звания, награды), т.е. занимающихся не делом (профессия), а делишками по поводу и на фоне дела и сущностно являющихся вторичными.
Если интеллектуалы-профессионалы предпочитают работать либо в одиночку, либо в группе единомышленников, то интеллигенты (речь, подчеркиваю, идет о социальной характеристике, а не о личностно-человеческой) организованы в кланы; более размытая структура - салон (сегодня - тусовка, группирующаяся вокруг определенных изданий, чаще всего интеллигентско-богемного замеса).
Если профессионал, как правило, существует в качестве индивидуального социаль-ного индивида, не склонного к жизни в иерархически организованном сообществе ("Ты, царь: живи один"), то интеллигенция чаще всего выступает как коллективный социальный индивид разной степени сплоченности (от группировки до стада/стаи alaкиплинговские Бандар-Логи). Этот коллективный индивид имеет свои формы (кла-ны), иерархию, ритуалы, дисциплину, ценности, фобии, психо- и социопатологии, культурных героев и табу, авторитетов и "фюреров". В производственных ячейках противоречие профессионалы-интеллигенция, как правило, выступает в форме "личность-коллектив": профессионалов стремятся давить от имени и по поручению кол-лектива. Или стремятся, если есть возможность, просто не допустить в коллектив, на то поле специализированной деятельности, где профессионал очень быстро может продемонстрировать "оппонентам", что их деятельность близка к тому, что Зиновьев называл "балетом безногих".
У интеллигентов и профессионалов в сфере интеллектуального труда разные цели, задачи и стратегии. Для профессионала главное - содержательная деятельность, профессиональный поиск истины (это в то же время есть социально-антропологическое и метафизическое качество данного типа). Для интеллигента как непрофессио-нального (или малопрофессионального) интеллектуала главное не субстанция, а функция, внешние атрибуты, статусные отношения, реализация которых варьируется от чиновничьей карьеры, коллекционирования должностей и званий (у профессионалов это, как правило, редкий, побочный или просто случайный продукт профессиональной деятельности, но это - исключение, которое подтверждает правило) до безопасной фронды по отношению к системе; этим часто пользуются не способные ни к к профессиональной, ни к чиновной карьере полные бездари, которые таким образом обретают статус и известность. В крайних случаях место фронды может занять активная критика системы (особенно если критики чувствуют поддержку Запада, а сама критика хорошо "спонсируется")- Это путь, пройденный многими диссидентами; среди последних, помимо людей психически неадекватных (см. об этом у В. Войновича в "Портрете на фоне мифа" - М.: Эксмо-пресс, 2002. С. 143-144), было много таких, для кого диссида стала средством компенсации профессиональной несостоятельности, а то и личностной ущербности. Кто из них есть кто и кто был кем, со всей очевидностью выявилось после крушения коммунизма, в 1990-е годы.
Попробуйте оторвать профессионала от письменного стола или лаборатории посу-лами должности или публичности. Интеллигент же, в отличие от профессионала, лег-ко смывается из "своей" сферы оргдеятельности в политику, во фронду, в революцию, в административную систему, т.е. подальше от содержательных форм и структур дея-тельности и поближе к власти, статусу и потреблению (в студенческие годы этот тип узнаваем в комсомольских активистах, "полупрофессионалах" самодеятельности, КВН и прочих форм дрыгоножества). И - объективно - чем больше таких персонификаторов умственного труда покидает эту сферу, тем лучше. Особенно много не-профессионалов покинуло сферу интеллектуального труда в период перестройки; все они ушли в "оральную политику", составлявшую важнейший аспект горбачевщины - в реальную политику и уж тем более во власть их за редчайшими исключениями не пустили.
Поскольку профессиональные интеллектуалы и интеллектуалы статусно-потребленческие (т.е. интеллигенты, они же - непрофессиональные интеллектуалы, интеллектуалы без "полезной специальности") работают на одной площадке и являются двумя совершенно различными социальными типами, между ними объективно существует серьезное, по сути антагонистическое социоантропологическое и метафизическое противоречие. Это не значит, что нет противоречий в среде самих профессионалов, с одной стороны, и в кланах и салонах интеллигенции, с другой - есть, и еще какие. Достаточно вспомнить 1930-е годы, когда интеллигенты писали друг на друга доносы и сажали в тюрьму, а потом все свалили на систему и ее главного злодея. И тем не менее, эти противоречия не являются сущностно-антагонистическими, да и писали представители интеллигенции, главным образом, на профессионалов.
Необходимо также отметить надуманность и фальшь противоречия "чиновники (бюрократия)-интеллигенция", под которым подразумевается противостояние некомпетентной, коррумпированной и лишенной души и идеалов бюрократии и чистой и самоотверженной интеллигенции. На самом деле противоречие есть между профессионалом как персонификатором содержательных форм деятельности и чиновником, отчужденным (как и полупрофессионал-интеллигент) от содержательных форм деятельности и способным лишь имитировать их.
Между большей частью чиновничества и большей частью интеллигенции противо-речия минимальны и носят, главным образом, внешний, "символическо-договорной" характер, демонстрация которого выгодна обеим группам. Более того, значительная часть чиновничества и интеллигенции составляют единый социальный кластер (в него входит также часть богемы, а в современных условиях - еще и работников СМИ). Об-щий знаменатель для составляющих частей кластера - содержательная имитатив-ность (или имитативная содержательность) деятельности, ее статусно-символический и потребленческий характер. Между "содержательным" чиновником, т.е. профессионалом бюрократического труда, и профессионалом-интеллектуалом серьезных про-тиворечий быть не может. А вот между профессионалами и интеллигенцией они ест! и носят антагонистический характер.
Первые объективно мешают жить второй, создают у нее чувство неполноценности, бессодержательности. Самим фактом своего существования, не говоря уже о со держательных профессиональных достижениях, профессиональные интеллектуалы девальвируют образ и смысл жизни интеллигенции, а самое главное - ее смысловую и клановую иерархию, систему ценностей, статусно-символические достижения, бросая ей, подобно Алисе из знаменитой сказки, фразу "Вы всего лишь колода карт". Ясно, что профессионал - это всегда нечто неприятное для непрофессионала. "Принимая решение пробиваться за счет науки, - писал А.А. Зиновьев, - я не думал о том, что тем самым я вынуждаюсь на конфликт с самым сильным, самым неуязвимым, самым замаскированным под благородство и самым беспощадным для меня врагом, - с моей профессиональной средой". Здесь необходимо одно уточнение: профессиональной в описательно-назывательном, формальном смысле; по сути же речь идет о конфликте профессионалов и интеллигенции в сфере-среде интеллектуального труда.
Сказанное выше не имеет своей целью принизить интеллигенцию и возвысить профессионалов, нарисовав черной краской одних и белой - других, доказать, что од-ни - плохие, а другие - хорошие. Речь совершенно о другом - о фиксации принципиально различных типов умственного труда. Это тем более необходимо, что представи-тели интеллигенции более или менее понимают или, как минимум, чувствуют свою социальную природу и верно идентифицируют себя и себе подобных ("ты и я - мы одной крови" - при этом нередко значительную узнавательную роль играют общие мифы и особенно фобии и социопатологии). А вот профессионалы интеллектуально-го труда часто воспринимают себя как представителей интеллигенции, ошибочно идентифицируют себя с ней и в связи с этим не понимают, почему не находят общего языка с представителями (как им кажется) их же среды, природу своих конфликтов или, как минимум, противоречий с ней и в ней. Как говорится, "кто не слеп, тот видит", и одна из главных задач профессионалов интеллектуальной сферы - осознание и(или) выработка своей собственной идентичности, а не растворение в социально чуждом кластере "чиновник-интеллигент-богемщик".
Как показывает практика, при столкновении двух типов носителей интеллектуального труда главное стремление непрофессионала - "унасекомить" (одно из любимых словечек А.А. Зиновьева) профессионального интеллектуала и как профессионала, и как носителя целостных и содержательных, т.е. неимитативных сторон жизни (т.е. как принципиально иное социоантропологическое существо). Ну а когда унасекомить нельзя, то можно игнорировать, делать вид, что нечто не существует или не является серьезным.
Для меня реакция на Зиновьева - бесспорного профессионала интеллектуального труда с предельно выраженной индивидуальной социальной стратегией ("я - суверен-ное государство в одном лице"), выработанной в противостоянии не только и даже не столько советской системе, сколько своей социопрофессиональной среде, уже давно стала одной из лакмусовых бумажек, одним из тестов на выяснение социальной типо-логии внутри сферы интеллектуального труда. Речь не о том, чтобы хвалить или ру-гать Зиновьева, соглашаться или не соглашаться с ним (я, например, при исключи-тельно высокой оценке творчества Зиновьева, в большей степени не согласен с ним, чем согласен). Речь о другом - о готовности к восприятию, к содержательному освое-нию, к диалогу, к пусть критическому, но серьезному анализу. За этой готовностью (или неготовностью) как раз и просматривается серьезнейшее видовое (социально-ан-тропологическое) противоречие в сфере интеллектуального труда, о котором я гово-рил выше.
Далее я хочу остановиться на трех вопросах:
место А.А. Зиновьева в русской истории;
место А.А. Зиновьева в истории коммунистического строя, точнее, в его зрело-поздней, брежневской фазе;
А.А. Зиновьев и некоторые тенденции 1970-1980-х годов в изучении социаль-ных процессов.
В русской истории perseсуществовали три властные централизованные структу-ры: Московское самодержавие, Петербургское самодержавие и коммунистический строй. Так получалось, что в конце существования каждой из этих структур, в период их ослабления под бременем накопившихся проблем различной исторической дли-тельности, когда противоречие между властью как моносубъектом и "остальным" об-ществом достигало значительной остроты, и это общество (или отдельные его груп-пы) начинало претендовать на долю в моносубъектности, происходило следующее. В социуме появлялся индивид, в котором (в силу его личных особенностей, с одной стороны, и социальных обстоятельств, с другой) острота властно-общественных про-тиворечий достигала максимума остроты и накала и который поэтому становился мо-дельным воплощением всего антисистемного в одном лице, так сказать, антисистемой в одном лице, и его личное противостояние Власти приобретало характер противосто-яния двух моносубъектов, двух систем.
В конце Московского самодержавия таким индивидом был Аввакум, в конце Петербургского - Лев Толстой, в конце комстроя - таких персон оказалось две: Солженицын и Зиновьев. При этом, однако, если Солженицын вел свою игру с советской системой, активно опираясь на Запад и на некое общественное движение, а точнее, ис-пользовал их в своих лично-системных интересах (в этом смысле Солженицын равен и рядоположен диссидентскому движению), то Зиновьев, во-первых, не играл, а жил - двигался в своем направлении, что автоматически, как бы он сам ни относился к си-стеме, выталкивало его в противостояние. Во-вторых, в этом противостоянии Зино-вьеву не на кого было опереться, кроме самого себя (и своей семьи). Это было в чистом виде противостояние Индивида-системы и Системы, без всяких путавшихся под ногами "движений" и т.п.
Что сближает "концы и начала", Зиновьева и Аввакума? Прежде всего, неприми-римость в отстаивании своей позиции, бескомпромиссность. Оба - "гол как сокол": ни поместий, ни счетов в банках. Ни одному из них Запад не помог бы, не заступился: во времена Аввакума "Запада" как такового еще не было, а если бы и был, то тогдашней Русской Власти на его "общественное мнение" было глубоко плевать; что касается Зиновьева, то он к моменту выхода "Зияющих высот" не был известен на Западе и не был активным участником в "холодной войне" на стороне Запада, а следовательно...
У обоих - мощный темперамент, заряженность на полемику. Оба воевали факти-чески "против всех", их фронт - без флангов. Обоим - Аввакуму раньше, Зиновьеву -позже - пришлось стать свидетелями крушения тех социально-духовных миропоряд-ков, с которыми они себя соотносили положительно или отрицательно. Правда, Авва-куму пришлось испытать приход "его Антихриста" один раз, а Зиновьеву - дважды Последний сначала считал трагически неизбежным захват всего мира коммунизмом в наступление "коммунистического царства" (по поводу воплощения коммечты в реальность Зиновьев писал: "Я даже рад, что скоро сдохну, I Не встретясъ наяву с меч той"), а затем, уже в 1990-е гг., когда крушение коммунистической мечты обернулоа крушением России и торжеством западных хозяев "глобального человейника". В любом случае, Аввакум и Зиновьев - люди, пережившие крушение надежд (неслучайно один из сборников зиновьевской публицистики называется "Без иллюзий", другой -"Ни свободы, ни равенства, ни братства").
В известном смысле Зиновьев - это Аввакум коммунистической эпохи, сменивши! религиозную рационализацию противостояния власти на научно-философскую, отказавшийся в этом противостоянии от Бога в качестве опоры ("лишняя гипотеза") и опирающийся только на самого себя. Зиновьев - это линия Аввакума, доведенная до логического конца и обогащенная достижениями XX в., как научными, так и психологическими (хотя, думаю, в реальности Зиновьев и Аввакум, скорее всего, были бы если не врагами, то противниками. Нет, скорее, все-таки врагами).
Наконец, еще одно сближает Аввакума и Зиновьева: оба знали свой народ, знал ему цену и не имели на сей счет никаких иллюзий.
В 1970-1980-е годы оппозиционная режиму мысль выдвинула несколько проектов общественного развития. В центре внимания оказались два из них - А. Сахарова ("либеральный") и А. Солженицына ("почвеннический"). Их и противопоставляли друг другу. Но был и третий проект, причем различие между ним и двумя вышеназванным было глубже, чем таковое между последними. Речь идет о проекте Зиновьева, и дело не в том, что Зиновьев не призывал к общественному перевороту, т.е. к слому совет-ского жизнеустройства. Исходя из того, что хороших систем нет, что везде есть верхи и низы, и "пролы", используя оруэлловское словцо, всегда в проигрыше, он стремился сформулировать принципы жизни индивида в конкретном, "данном нам в ощущениях" режиме, принципы социального, а не только интеллектуального ухода в себя.
Хотя, с точки зрения стратегии жизни и выживания при коммунистическом порядке вообще и одиночки особенно, "программа Зиновьева" исключительно важна, я хочу обратить внимание на другое. Желали они того или нет, но Сахаров и Солженицын объективно рассуждали с перспективы новых, в советское время еще не сформиро-вавшихся и лишь намечающихся пунктиром господствующих, элитарных групп, но-вой, посткоммунистической власти, по сути разрабатывая - "крот истории роет мед-ленно" и "дальше всех пойдет тот, кто не знает, куда идет" - стратегии посткомму-нистических элит, для того периода, когда коммунизм рухнет, и ему на смену придет новая система (в которой, как окажется, места для Сахарова, Солженицына и им по-добным уже не будет). Иными словами, в определенном смысле Солженицын, Саха-ров и другие выполняли за советскую верхушку ту социосистемную работу, на которую эта верхушка, испытывая "чувство глубокого удовлетворения", сама не была спо-собна, т.е. смотрели на социальный процесс с "верхних этажей" общественной пирамиды. Зиновьев же смотрел и продолжает смотреть на социальные процессы с позиций не элитария, а трудящегося, наемного работника как физического, так и ум-ственного труда.
Конечно же, ни Сахаров, ни Солженицын не собирались сознательно работать на хозяев посткоммунистической жизни и никогда этого не делали. Они стремились про-думать и предложить такую модель общественного устройства, которая в идеале устраняла бы, снимала противоречия коммунистического строя. Посткоммунистический ельцинский режим снял эти противоречия реально. То, что получилось в целом, естественно, очень далеко от замыслов Сахарова и Солженицына (хотя по-своему от-части реализовались оба проекта - и ни один полностью и до конца), но ведь и гильо-тина французской революции была далека от замыслов и идей Вольтера и Руссо. В то же время гильотино-революция и строй, оформившийся в результате и после нее в 1815-1830 гг., реально сняли противоречия того общества, которое после его крушения стали называть AncienRegime - Старым Порядком.
Альтернативные (но в рамках одного качества) проекты Солженицына и особенно Сахарова, сами их позиции, углы зрения получили наибольшее распространение в сре-де "советской интеллигенции", той самой, по выражению Н. Климонтовича, интеллектуальной пятой колонны околопартийного истеблишмента, которая и "сварганила поверхностную, как они сами, ни о чем серьезном и глубоком слышать не желавшие, перестройку". Той самой советской "либеральной интеллигенции", которая наряду с номенклатурой и криминалом составила "социальный триумвират" антикоммунистической революции, стала одним из ее "трех источников, трех составных частей". В планах как Солженицына, так и особенно Сахарова этой квазиэлитарной группе предназначалась существенная роль, а следовательно, и привилегированные позиции после смены строя.
Позиция А. Зиновьева, такой смены не предполагавшая и имевшая адресатом про-стого человека, а не (квази)элитария, не могла быть приемлемой для сознания квазиэ-литарной группы, ложного по своей сути. Интеллигенция в России и СССР - и чем дальше от трудовой и чем ближе к привластно-богемной ее части, тем больше - счи-тала себя элитой, которой положено занимать некие позиции далеко не внизу соци-альной пирамиды. У Зиновьева было не про это. Социально-ориентированный про-ект обещал социальный или даже политический promotion. Проект Зиновьева был личностно ориентирован: "Ты царь: живи один". Ясно, что такой проект, адресован-ный "иванам в лаптях", не мог вызвать значительного социального интереса у того слоя, который видел себя в социальном авангарде (подробнее об этом см. роман В. Кормера "Наследство"). И можно понять настороженною, и переходившую нередко в неприятие и неприязнь, которую, в свою очередь, испытывали люди типа Зиновьева по отношению как к "шестидесятникам", так и к диссидентам.
Повторю: в отличие от Сахарова и Солженицына, рассуждавших о новом, лучшем по сравнению с советским, типе общества, Зиновьев принципиально исходил из того, что хороших обществ (систем, социальных устройств) не бывает. А следовательно, центральная социально-философская (социально-антропологическая) проблема - это, главным образом, выработка индивидом адекватного его целям и задачам образа жизни, т.е. строительство не общества, а личности или, если угодно, общества в себе. От-сюда - разработка средств и принципов индивидуального противостояния Системе при жизни в ней (см. "Желтый дом", "Светлое будущее", "Иди на Голгофу", "Живи" и др.).
Итак, анализируя в 1970-е гг. "реальный коммунизм" и разрабатывая проект жизни в нем, Зиновьев смотрел на социальные процессы и структуры глазами представителя не привилегированных групп, а трудящегося (и сам при этом выступал именно как трудящийся - наемный работник умственного труда). Это вполне очевидно уже в "Зияющих высотах", хотя, пожалуй, сильнее выражено в "Светлом будущем". Благодаря такому подходу Зиновьев, сам того не зная, оказался в одном потоке с очень важным направлением в мировых социально-исторических исследованиях, которое оформи лось в 1970-е гг. и которое называют по-разному: "новая социальная история", "новая история культуры".
Новым в подходе очень большой группы не связанных друг с другом ученых : США, Индии, арабских и других странах было стремление взглянуть на исторический процесс не с позиций (а следовательно, не в интересах) элит - обычных или революционных (т.е. будущих господ), а с позиций угнетенных, будь то крестьяне (Дж. Скотт/ черные рабы американского Юга (Ю. Дженовезе), социальные низы города и деревни в "третьем мире" (прежде всего, в Индии - так называемые "subaltern studies" школ! Р. Гухи), афро-азиатский мир в целом как угнетенная зона (Э. Сайд и др.). Используя наработки Э.П. Томпсона, Дж. Рюдэ и М. Фуко, эти исследователи создали принципиально новый дискурс, противостоящий как либеральному, так и марксистскому.
Парадоксальным образом Зиновьев с его научной, социальной и жизненной позицией, обусловленной советским строем, совпал с очень важным, общественно и политическим острым направлением мировой социальной мысли. Правда, ему такая "позиция" обошлась значительно дороже, чем его зарубежным коллегам. Но в данном ел чае важно не это, а то, что Зиновьев, идя своим путем, часто оказывался в авангард мировой теоретической мысли в области социальных наук, а нередко и обгонял этот авангард.
Я не хочу сказать, что взгляд на историю с позиций угнетенных - полноценная альтернатива взгляду с позиций господствующих групп или революционеров, что первым нужно заменить второе. Отнюдь нет, в таком случае мы опять получим односторонний взгляд. Однако, во-первых, такой взгляд позволяет многое увидеть иначе, создает более полную картину. Во-вторых, это очень важно как личная и социальная позиция, особенно в эпоху глобализации, когда богатство, власть и их сила объявляются глобальным (ведь вся "научная" история написана - эксплицитно или имплицитно - с элитоцентричных позиций). В известном смысле мы оказываемся перед той же проблеме которую в начале XX в. пытался разрешить К. Мангейм: возможно ли социальное знание, преодолевающее ограниченность взглядов как господствующих ("идеология"), так и угнетенных ("утопия") групп. Мангейм давал утвердительный ответ на этот вопрос и называл надклассовое социальное знание "социологией познания", но не очень преуспел в конкретной реализации последней. "Система Зиновьева" представляет, на мой взгляд, более многообещающую программу выхода за рамки классовых (как сверху, так и снизу) ограничений взгляда на реальность. В немалой степени этому способствует советская - антикапиталистическая, неклассовая - социально-историческая база его исследований, в основе которой - русский опыт и русская интеллектуальная традиция противостояния власти и эксплуатации (достаточно вспомнить М. Бакунина, П. Кропоткина и др.).
И последнее. Зиновьев - это очень многомерное явление. Одно из измерений за-ключается в следующем: Зиновьев - наглядное свидетельство того, как социальная система, в данном случае - коммунистическая, может быть не тождественна самой се-бе. В известном смысле Зиновьев - это мера нетождественности коммунистической системы самой себе, и опыт жизни Зиновьева, жизни бытия Зиновьева показывает, что в любой системе субъект не может быть сведен к системным характеристикам.
И.М. Ильинский (доктор философских наук, профессор, ректор Московского гу-манитарного университета, Президент Русского интеллектуального клуба).
Для меня большая честь - быть Президентом Русского интеллектуального клуба, продолжать дело, которое мы придумывали вместе с Никитой Николаевичем Моисеевым и Александром Александровичем Зиновьевым.
На одном из стендов в первом корпусе нашего университета есть фотография, на которой мы идем по аллее втроем. Это было как раз в тот день, когда я предложил Никите Николаевичу и Александру Александровичу встретиться у меня в кабинете и обсудить вопросы о создании Русского интеллектуального клуба. Оказалось, что Мо-исеев и Зиновьев давно знали друг друга, но не виделись более 30 лет. Они обрадова-лись встрече, долго обменивались воспоминаниями. Тогда и была решена судьба Рус-ского интеллектуального клуба.
После смерти Александра Александровича первый вопрос, который обсуждался на заседании Клуба, был назван так: "Александр Зиновьев: судьба и образ гения". Выступили все члены клуба. Это были не просто поминальные речи, но речи, в которых мы пытались осмыслить явление гения на примере конкретного человека. Эта тема имеет огромное значение - и научное, и практическое. Зиновьев часто говорил: "Мы должны переумнить Запад". Действительно, мы сегодня не можем пересилить Запад ни финансово, ни экономически, ни политически, ни с точки зрения военных вооруже-ний. В этом плане сегодня Запад намного сильнее России. И если мы хотим, чтобы Россия встала с колен, то единственный вариант - это переумнить Запад, а значит, быстрее накапливать творческий, интеллектуальный потенциал, которым она всегда славилась.
Остается вопрос понимания гениальности: что это такое - Божий дар? Наслед-ственность? Аномалия? Что такое гений, откуда он берется, по каким законам рождается, как отыскивается, как воспитывается? Что такое гений в семье, пока он мал? Что такое гений в семье, когда он уже взрослый? Из каких социальных слоев выходят гении? Должен ли гений быть обязательно высокообразованным или это совсем не так? Что должно сделать общество сегодня, что мы должны сделать сегодня, для того чтобы в России рождалось как можно больше гениев, чтобы они получали лучшие, чем ныне, условия для своего развития, для реализации идей, с помощью которых мы должны "переумнить Запад" и выиграть в той схватке, которая предложена России и которая идет вовсю прямо сейчас, в те минуты, когда мы ведем с вами этот разговор.
Мне кажется, что разговор об Александре Александровиче в этом смысле очень показательный. Рассуждая о нем, мы можем многое открыть и понять.
Но для начала - немножко истории.
Судьба распорядилась так, что шесть последних лет жизни А.А. Зиновьева были связаны с нашим вузом.
Я впервые встретился с Зиновьевым летом 1999 г. в Кишиневе на Международной конференции ЮНЕСКО. Мы заговорили о чем-то, уже не помню, и проговорили все три дня, расставаясь только на ночь. Тогда он рассказал мне о том, что хочет вернуться в Россию, что есть люди, которые ему помогают, в частности, Ю.М. Лужков подпи-сал письмо о выделении квартиры, но чиновники предлагали жилье в "хрущевках", хо-тя при высылке из СССР Зиновьев оставил квартиру на Воробьевых горах. Я пообещал ему помочь, используя свои связи. И помог. Буквально через несколько дней, когда Александр Александрович вместе с Ольгой Мироновной оказался в Москве, им предложили четырехкомнатную квартиру в Северном Чертаново, и они согласился на этот вариант. Потом оказалось, что квартиру надо покупать и стоит это 56 тыс.долл. Александр Александрович позвонил в растерянности мне из Мюнхена: "У меня нет таких денег. Что делать?" Я встретился с Г.А.Зюгановым, он позвонил В.П.Шанцеву, тот поговорил с Ю.М. Лужковым и цену снизили до 26 тыс. долл. Квартирный вопрос был решен.
В одном из телефонных разговоров я спросил Зиновьева: "А где Вы собираетесь; работать?" Он ответил: "В.А. Садовничий предложил мне должность профессор, МГУ". Я спросил: "А Вы знаете, сколько получает в России профессор?" Он сказал "Нет". "Две тысячи", - сообщил я. "Ну, так это вполне прилично", - сказал Зиновьев "Да, но две тысячи чего?" - спросил я. "Долларов, конечно", - сказал он. "Нет, рублей..." Зиновьев помрачнел: "А как же жить-то?.."
Я сказал ему, что пусть он подрабатывает в родном университете, где учился, где заведовал кафедрой логики, но его основным местом работы будет наш вуз. Мы ее создадим исследовательский центр А.А. Зиновьева и будем платить 600 долларов в месяц. В 1999 г. это были очень неплохие деньги. Зиновьев согласился. 30 июля мы оформили ему трудовую книжку, поскольку таковой у него, разумеется, не было, и он был зачислен в штат вуза. Для Центра было выделено специальное помещение с комнатой отдыха.
Именно в нашем университете Александр Александрович подготовил и издал две свои книги - "Логическая социология" (2002) и "Логический интеллект" (2004).
Однажды мы с ним крепко выпили, и у нас состоялся очень долгий и предельно откровенный разговор, как говорится, "за жизнь", в котором он с горечью сказал о тог что у него нет учеников в буквальном смысле этого слова. Тогда я предложил ему создать еще и Школу А.А. Зиновьева, а проще сказать, отбирать из тысяч обучающих!; у нас ежегодно группу наиболее способных студентов, которым бы он в течение прочитал систематизированный курс лекций, основанных на его трудах. Он с радость принял это предложение. За 6 лет Школу закончили около 300 человек - племя зиновьевцев. Каждый получил Диплом с перечнем лекций, краткой биографией 3иновьева, за его и моей подписью и университетской печатью.
После смерти Н.Н. Моисеева, возглавлявшего Русский интеллектуальный клуб нашего университета, президентом стал А.А. Зиновьев. Под его председательством состоялось 12 заседаний. Клуб обсудил десятки актуальнейших глобальных проблем развития России и мира. Опубликованы четыре книги, на выходе пятая.
Недавно один из корреспондентов, бравших у меня интервью, спросил, почему все это делал для Зиновьева? Этот вопрос мне показался странным. Зиновьев - национальное достояние, мыслитель мирового масштаба. Он мог рассчитывать на встреч) России не менее громкую и приветливую, чем та встреча, которую устроили власти России и поклонники А.И. Солженицыну. Но этого не случилось: Ельцину и его "команде" Зиновьев был враждебен. Известно, почему. Я же считал, что помочь Зиновьеву - это дело чести любого, кто сознает величие и масштаб этой личности. Я делал, что мог. Александр Александрович не раз благодарил меня за помощь. В свой книге "Исповедь отщепенца" на странице 553 он говорит об этом.
После того как Александр Александрович Зиновьев ушел от нас физически, начинается его жизнь после смерти. И мы должны с вами подумать о том, как сделать т< чтобы эта жизнь продолжалась. У А.С. Пушкина есть прекрасные слова "...душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит...". Надо сделать так, чтобы душа Александра Александровича в заветном слове пережила его прах.
На самом деле все будет не так просто. Да, конечно, кое-что будет развиваться само собой. Зиновьев и дальше будет завоевывать умы все новых людей. Но нужны организационные усилия.
У гроба Александра Александровича Зиновьева неоднократно звучали слова: "будем вечно помнить". Что это значит? Все мы бренны, а память - самый бренный памятник из всех на Земле. Память сохраняется в том случае, если это кому-то нужно, более того, в некоторых случаях, если это выгодно. А если это не нужно, если это невыгодно, то память уничтожается. Мы с вами являемся свидетелями этого на примере сегодняшней нашей России. То, что не выгодно существующим властям и опре-деленным слоям общества, из памяти выкорчевывается вопреки всякой логике. Целые пласты истории исчезают, словно их и не было. Что уж говорить об отдельных личностях...
У Александра Александровича Зиновьева много трудов, мировая известность. Но я думаю, что есть люди, которые, как минимум, ничего не будут делать, для того что-бы память о нем жила и дальше, а тем более - укреплять ее. С официальными властями у него никаких особых теплых отношений никогда не было. Фигура Зиновьева в моем представлении более значительная, чем фигура того же Солженицына. Более фундаментальная, более многогранная.
На мой взгляд, Зиновьев - это гений особого рода. Редчайший гений. Почему? Да потому что гениев можно тоже по-своему классифицировать и ранжировать, при всей, казалось бы, несуразности этой идеи. Гений-математик, гений-химик, гений-поэт, гений-живописец. Если взглянуть на гения поближе, в упор, повнимательнее, то мы увидим, что некоторые из них довольно односторонние люди. Часто их выдающиеся качества развиваются за счет умаления остальных свойств и качеств личности. Иные гении - математики, физики и т.д. - в общественном сознании выглядят очень некрасиво: порочен, жаден, злобен и т.п. В истории тому множество примеров.
Александр Александрович Зиновьев интересен, на мой взгляд, тем, что он пред-ставляет собой синтетический интеллект. Он мыслил синтетически, был личностью не односторонней, а многосторонней, многогранной. И каждая грань его интеллекта - вот что важно - была выдающейся.
Если говорить об интеллекте, как о способности мыслить, о логическом интел-лекте, он величина мирового масштаба еще до того, как написал свои "Зияющие высоты" и стал знаменит как писатель и социолог.
Есть интеллект вербальный, т.е. особое, выдающееся чувство слова, понимание слова, значения слова и т.д. Зиновьев и здесь велик, признан как писатель. Его сравнивают с Салтыковым-Щедриным, со Свифтом. Я не специалист в области литературы, не беру на себя смелость продолжать эти сравнения или говорить, что они правильны. Но то, что он всемирно известный писатель и великий мастер слова - это несомненно.
Есть интеллект визуальный. Мы все смотрим, но видим по-разному. Тем более, когда речь идет о возможности изобразить, понять то, что мы видим. Александр Алек-сандрович - блестящий художник. Если бы он посвятил себя только живописанию, то, мне кажется, он стал бы великим живописцем. Вот уже три разные качества, которые он совмещал в себе.
Взять, наконец, физический интеллект Зиновьева. Он прожил 83 года. Но это 83 года - не влачения своего бренного тела по жизни. Это 83 года интенсивнейшей ра-боты человеческого организма по 12-14 часов в сутки буквально до последних дней своей жизни. Буквально! Это тоже гениальность.
Когда вы соберете все эти и другие выдающиеся качества, каждое из которых могло бы разительно выделить человека из общей массы и сказать, что он высо-коталантлив, то невероятно трудно представить себе всю мощь ума, интуиции, мощь эмоций, чувств, воображения, фантазии, умения использовать слово, зрительный ряд, соединенные в одной голове, в одной душе одного человека. Вот, мне кажется, чем интересен помимо всего прочего Александр Александрович Зиновьев: это не просто феномен, а феномен из феноменов, что выделяет его из всех прочих гениаль-ных людей.
Нам надо, когда мы будем вести работу по распространению его идей и формированию образа Александра Александровича, делать упор на эту сторону, показывать и доказывать там, где это надо, конечно, его удивительную многогранность и мощь.
Очень важно, чтобы память наша была деятельной. Очень просто сказать: "Будем помнить вечно" - и жить как жили. А помнить делами, т.е. делать что-то во имя памяти этого человека - это куда труднее. Но это нужно обществу. Мы это с вами осознаем. Даже если это не осознают многие и не хотят осознавать, мы должны это делать. Для этого надо позаботиться о том, чтобы в местах, где он родился и жил, появились какие-то знаки памяти о Зиновьеве.
Я знаю, что уже при жизни Зиновьева писались диссертации о его творчестве. Ко мне приходили за консультациями. Уже вышли книги о творчестве Александра Алек-сандровича. Вот у меня в руках книга Давыдовой "Социология Зиновьева. Путь к по-ниманию современности". Есть другие книжки. Надо поощрять все это, собирать ин-формацию. И делать все для того, чтобы такая работа продолжалась.
Но у меня есть мысль и несколько иного рода.
Мне кажется, что, делая все для утверждения в общественном сознании образа Зи-новьева как великого человека, великого гражданина, великого мыслителя, писателя, философа, социолога, мы, конечно, должны каким-то образом демифологизировать этот образ. Поскольку еще при жизни он начал обрастать мифами. Например, когда он умер, в газетах были заголовки: "Умер последний романтик-коммунист". Идея, что Зиновьев - коммунист, сознательно разыгрывалась. Говорилось даже, что он идеолог КПРФ. Об этом писали в газетах. Да, он выступал перед коммунистами, читал им лек-ции. Г.А. Зюганов говорил об этом при прощании в МГУ. Да, он был связан с ним. Но и я с Геннадием Андреевичем в хороших отношениях. Но я не член КПРФ, Зиновьев тоже не был членом этой партии. При этом я не хочу бросить камень в сторону ком-мунистов и, тем более, затевать дискуссию на тему, что такое коммунизм. В той части, где КПРФ действительно борется за социальную справедливость, против массы без-образий, творящихся в обществе, Зиновьев (и я с ним) душою с ними. Как и каждый порядочный человек.
Мне кажется, что попытка густо покрасить Зиновьева только в красный цвет не на руку распространению объективного образа Александра Александровича. Потому что (и это не надо даже и доказывать) он всеми своими трудами сказал все, что дума: о том реальном коммунизме, о пороках того реального строя, который существовал в СССР. Но он (и я с ним) видели и позитивную сторону советского строя. Да, Зиновьев оставался человеком, стремящимся к установлению социальной справедливости, хот; бы относительного социального равенства и т.д. В этом смысле, я думаю, все здесь присутствующие, всякий порядочный человек, так мыслящий, вправе сказать: "Да, : коммунист".
Но о Зиновьеве можно сказать и то, что он - суперлиберал и супериндивидуалист. Поскольку кто может так сказать: "Я - государство, состоящее из одного человека" Только человек, чувствующий себя абсолютно свободным, сознающий свою исключительность, индивидуальность. Кто демонстрировал абсолютную индивидуальную независимость от любого давления со стороны государства, будь то государство социалистическое или западное? Зиновьев. Он был абсолютно свободен, прежде всего, интеллектуальном плане. В этом смысле он был подлинным интеллигентом, то ест человеком, всегда находящимся в оппозиции к власти. И в этом смысле его можно назвать суперлибералом.
Могут ли в душе одного человека ужиться два этих антагонистических качества А я думаю, да. Вопрос зависит от того: ты фанатик той или иной идеи или ты прост человек, который стремится найти истину, служить истине, которая часто все-так (не всегда, но часто!) лежит посередине? В данном случае между коммунизмом и либерализмом.
Такова моя точка зрения. Так я понимаю Зиновьева. На мой взгляд, это симпатии но, если мы покажем его как человека свободного, а в своей свободе мысли, в свое свободомыслии ориентированного на достижение справедливости и блага для многих людей. Надо особо подчеркнуть, что Зиновьев, в отличие от многих гениев, которые гениальны в своей мысли и часто порочны в своей жизни, был высокодобродетельным, высоконравственным человеком.
Недавно мне в руки попала книга, в которой утверждается, что ни один великий ху-дожник и литератор не свободен от наследственной психиатрической отягченности. Даже у душевнобольных она составляет 70 процентов, а у великих - все 100. За все го-ды общения с Зиновьевым я не заметил ничего подобного. Общение с ним доставляло наслаждение: фонтан мыслей и афоризмов, юмора и смеха.
Если наша жизнь, хоть крайне медленно, но все же движется к вершинам добродетелей, то это происходит благодаря небольшому, совсем тонюсенькому духовному слою общества, который уравновешивает порочность общества духовным подвигом немногих, иногда всего лишь единиц из миллионов, которых именуют подвижниками и героями. Зиновьев был подвижник.
Когда-то А.П. Чехов сказал: "Подвижники нужны как солнце. Составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества, они возбуждают, утешают и обла-гораживают. Их личности - это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих споры об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации... есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели".
То, что должны бы делать миллионы, совершают отдельные личности, Духу и Во-ле которых повинуются эти миллионы. Каждый из этих миллионов действует ради себя, несет бремя своих личных забот, стеная о тяготах земной жизни. Подвижник взваливает на себя все Думы и Тяготы мира. В эпоху темных и смутных времен появление подвижников необходимо. И они являются. Молнией своей энергии они освещают ра-зум миллионов, дают им цель и веру.
Александр Невский, Дмитрий Донской, Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Козьма Минин и Дмитрий Пожарский явились на сцену русской истории тогда, когда Русь погибала, когда народ был слеп, глух и немощен, но бунтовал внутри. Нужны были люди, которые бы всем образом своей жизни показали, что в человеке живет могучая сила самоотвержения. Всем образом своей жизни Зиновьев демонстрировал, что только так и надо жить, только так и дается величие.
Итак, будем помнить и чтить гения, но будем помнить, что он был всего лишь че-ловек. Иначе говоря: не сотворим себе кумира, идола. Александр Александрович Зи-новьев был гениальный человек, но как человеку, ему были свойственны и слабости, и недостатки. Иногда, например, он был, как мне кажется, излишне категоричен и ре-зок в суждениях, наивен в оценке некоторых сторон российской действительности. Даже в самых своих лучших устремлениях он мог делать что-то не так, что-то не вполне понимать. Нам не надо быть слепыми апологетами Зиновьева.
Чтобы это дело двигалось, нам надо понимать, что как всякое дело, оно требует организации, плановости, определенной материальной базы, финансовой базы. Я го-ворил при прощании, что Исследовательский центр Зиновьева нашего университета будет переименован в центр имени Александра Александровича Зиновьева. Такой Центр уже создан. Мы договорились о том, что возглавит этот Центр Ольга Миро-новна Зиновьева, как самый близкий ему человек. Она была не просто супруга Александра Александровича, она была его соратница, соучастница многих его размышле-ний, при подготовке его трудов. Это несомненно. Александр Александрович Зиновьев часто лестно высказывался о ней, как об организаторе. Он много раз говорил, что ес-ли бы не Ольга Мироновна, то многое в жизни он бы сделать просто не смог.
Поэтому, мне кажется, что в данном случае интересы университета - интерес Оль-ги Мироновны. Мне кажется, что это оптимальный вариант организационного оформления тех сил, которые будут собираться, концентрироваться вокруг этого Центра и действовать на благо памяти Александра Александровича Зиновьева.
В.А. Луков (доктор философских наук, директор Института гуманитарных иссле-дований Московского гуманитарного университета).
В продолжение того, о чем гово-рил А.И. Фурсов, хотел бы остановиться на зиновьевских идеях логической социоло-гии, на их судьбе. Социологическая концепция А.А. Зиновьева - плод его многолет-них размышлений, анализа социальной реальности, понимания человека в обществе.
Но окончательную форму она приобрела в последние 6 лет - в период работы в Мос-ковском гуманитарном университете, где Александр Александрович вел занятия в Школе Зиновьева. А надо сказать, такая особая образовательная программа была со-здана для студентов в вузе, где нет философского и нет социологического факультета, к этому обстоятельству я еще вернусь. Итак, по материалам читавшегося в МосГУ курса А.А. Зиновьев подготовил и опубликовал (в двух изданиях) свою "Логическую социологию", ее темы вошли и в "Фактор понимания".
За последние два десятилетия в нашей стране издано множество учебников и учебных пособий по социологии, более или менее соответствующих государственному образовательному стандарту высшего образования. "Логическая социология" совершен-но этому стандарту не соответствует, не ориентируется на него - поскольку ориентируется на смыслы и факты общественной практики людей. Означает ли это, что незиновьевские социологии более приемлемы для понимания общества и целей пере-дачи научных знаний об обществе новым поколениям, чем зиновьевская, или наоборот? У Зиновьева есть важное положение в его концепции логического интеллекта, согласно которому элементарным познавательным действием исследователя является выбор предметов (Зиновьев АЛ. Фактор понимания. М., 2006. С. 14), и его можно применить в данном случае: различие в выборе предметов исследователем означает возможность разных картин мира и человека в нем. По крайней мере, нет повода го-ворить, что издаваемая сейчас грандиозная учебная эпопея - "Фундаментальная социология" в 15 томах фундаментальна, а "Логическая социология" Зиновьева нет. Особенность социологии Зиновьева состоит в том, что она как раз и есть фундаментальная, и не числом томов знаменуется фундаментальность социологического знания. Я не оспариваю то, что на социологическом факультете МГУ, может быть, какой-нибудь студен! и сможет с пользой для себя и для дела одолеть учебник, занимающий не одну книжную полку, и возможно, что это существенная часть профессиональной подготовки, но меж сейчас интересует другое. Социология включена в образовательные программы не многим специальностям, где непрофильность социологии делает ее Золушкой учебно-го процесса.
Будущий специалист по менеджменту, рекламе, туризму, пиар-технологи-ям, впрочем, и по более устоявшимся профессиям - юриспруденции, например, не может не видеть в дидактических единицах государственного образовательного стандарта по социологии источника напряжений: придется запоминать много - но ненадолго до экзамена, поскольку для жизни это мало что дает. Задача и состоит в том, чтобы показать способность социологической теории и исследовательской практики прояснить для студента - будущего специалиста волнующие его вопросы общественно! жизни в самом прямом, повседневном ее влиянии на жизнь индивидуальную, жизненные планы, ценностные ориентации, тезаурусы (как я называю полный состав знаний и установок, позволяющих человеку ориентироваться в повседневности). Вот где фундаментальность социологии Зиновьева выступает в своем подлинном виде. Она фундаментальна в том, что делает ясными проблемы нашего времени.
"Человейник", "западнизм", "сверхобщество" - эти зиновьевские неологизмы ставшие понятиями логической социологии, точно схватывают те явления, которьи не поддаются ни структурно-функциональному анализу, ни символическому интеракционизму, ни теориям конфликта, ни психоаналитическим интерпретациям. Язык Зиновьева, на что уже обратил внимание акад. А.А. Гусейнов, - четкий, афористичный образный - как нельзя лучше подходит для усвоения структур мышления, интерпретационных схем, и это немаловажное обстоятельство, которое позволяет шире применять зиновьевские тексты в учебном процессе. Мы-то это знаем, у нас сам Зиновьев вел свою школу Зиновьева для наших студентов. Это были студенты, которые интересуются обществом, интересуются своим будущим, связанным с обществом, и школ была уникальной потому, что Зиновьева самым внимательным образом слушало новое поколение. Оно легче воспринимало его главные постулаты, допустим, чем профессора и преподаватели нашего же университета, впрочем, и любого другого. А специфика в том, что независимость и самостоятельность Зиновьева позволили ему идти в образовательной деятельности не по пути историко-социологическому, историко-философскому, а прямо от себя.
Историко-социологическая критика без труда найдет в логической социологии Зи-новьева реминисценции с давними социологическими идеями и теориями. Думаю - не только найдет, но и осудит как устарелые, отвергнутые последующим развитием нау-ки. Вот у Зиновьева возникает понятие "социальные атомы". Социальные атомы - уже давно в социологии произнесенные слова, и, например, городская социология в интерпретации "чикагцев" Р. Парка, Э. Берджесса, Р.Д. Макензи в 1920-е годы строи-лась на социальном атомизме как одном из трех основных принципов. И это было от-ражением более ранних идей в европейской социологии. С падением ведущей роли в социологической теории Чикагской школы потерял свое методологическое значение и социальной атомизм.
Далее. Мы видим у Зиновьева фактически организмическую теорию, когда общество рассматривается именно как организм. Это же возврат к Спенсеру, биоорганической школе - Шеффле, Вормсу и т.д., это XIX век! Уже у того же Вормса в рабо-тах начала XX в. говорится о надорганической природе общества, а Зиновьев столе-тие спустя утверждает: все социальные объекты суть явления телесные, биологические, живые. И объединения людей таковы. Но почему мы должны доверять критикам тех или иных идей и положений с позиций теорий, которые не раз по-казали свои слабости при интерпретации социальной реальности и прогнозировании социальных изменений, не доверяя теории, безошибочно обозначившей главные черты перелома XX и XXI вв.?
Между тем это и означает, что в действительности отказ от некогда популярных, а потом забытых точек зрения только потому, что они были высказаны слишком давно, не правомерен. Неверно уходить сегодня от тех идей, которые были внесены в об-щество не просто умными людьми, а свидетелями серьезных социальных потрясений. На переломе XIX и XX вв. в Европе имела место сложная ситуация, подобная нынешней: в ней были видны черты общества, которые в устойчивые, стабильные времена могут быть незаметны. Зиновьев нигде не ссылается ни на Спенсера, ни на кого-нибудь еще из органицистов. Я не думаю, что он специально выписывал идеи из раздела спенсеровых "Оснований социологии" - "Общество есть организм" - и вставлял их в свои работы. Это был бы не Зиновьев. Весь вопрос в том, что логическая социология позволяет прийти к сближению современных теорий общества с классическими и в то же время она более реальна, чем та социология, которая изучается по официальным государственным стандартам. Это особенно важно.
Зиновьев (а вслед за ним его сподвижники, А.И. Фурсов - среди них) в своих вы-ступлениях на заседании Русского интеллектуального клуба, на конференциях и семинарах не раз говорил о том, что та социология, которая сейчас преподается, - это чис-то американский вариант, это перевод нашего мышления в американские термины, и тогда мы свое общество начинаем понимать не таким, какое оно есть на самом деле, а таким, как его можно описать при помощи этой терминологии. И в итоге мы получаем нечто совершенно другое. Вот почему для преподавателей зиновьевская логическая социология сложнее, чем для студентов. Преподаватель прошел курс обучения, где ему заранее сказали: вот это безнадежно устарело, вот от этого уже давно отказались, здесь есть гораздо более перспективные концепции и т.д. И ему усвоить зи-новьевское видение общества довольно трудно. А между тем - чем сильна логическая социология Зиновьева? Она вообще-то - социология о нашем обществе. Та социология, которая изучается в курсе "социология", - она как для любого общества. А зна-чит - ни для какого.
Мне представляется это наблюдение существенным с точки зрения того, что одним из каналов реализации зиновьевской научной программы может стать воздействие на российские образовательные стандарты, если мы имеем в виду, что стандар-ты разрабатываются людьми, и в этом процессе активно участвует Российская академия наук, участвуют вузы. В маленьком стандарте по социологии для специальностей, где социология не является профессиональной дисциплиной, есть одно только имя. Имя Огюста Конта. Да еще в странном таком сочетании: "Социологический проект Конта". Между тем многие дидактические единицы стандарта можно было бы реализовать через логическую социологию Зиновьева. И обозначить его имя. Хотя бы в ана-логичной формуле: "Социологический проект Зиновьева". Это тоже путь осознания вклада России в мировую социологию. Путь, который должен быть пройден с опорой на принципы социального проектирования (воспользуюсь снова словом "проект"). Иначе говоря, надо понять, что нам предстоит в этом случае создавать учебники и учебные пособия. Зиновьевская "Логическая социология" как учебное пособие точно может применяться, но как учебник она должна быть сопровождена всем тем, что требуется в методическом плане от учебников. Это - задача учеников и сподвижни-ков: нужны эксперименты по переводу текстов Зиновьева в ту форму, которая может быть принята системой образования как соответствующая выдвигаемым ею требованиям. На мой взгляд, студенты, для которых социология дальше не будет основной специальностью, из социологии Зиновьева лучше поймут, что такое наше общество. А нам это и надо. Для специалиста, например, в области рекламы не важны особенности отдельных исследовательских техник, зато понимать общество, в котором он живет, - очень важно. Из современных курсов социологии, даже относительно хоро-ших, узнать, что собой представляет наше общество, почти невозможно. Из книг Зи-новьева - точно возможно.
М.А. Хромов (издательский дом "Крокодил").
Александр Александрович Зиновьев - философ, мыслитель, гражданин, писатель, художник, поэт? Можно продолжить, не перечисление не дает понимания той притягательной силы, которая действует и на тех, кто лишь соприкоснулся с ним, и на тех, кто постоянно общался, спорил, изучал его творчество. В чем же секрет? Я не готов дать ответ. Творческое наследие изучается, воспоминания пишутся. Попробую передать, в чем состоит обаяние личности Александра Александровича для меня и, возможно, для кого-то еще.
Жизнь несколько раз, как бы шутя, проносила мою судьбу совсем близко.
В начале пятидесятых мой отец, блестяще закончив с красным дипломом физфак Саратовского университета, был направлен в аспирантуру МГУ. В Москве вместо физфака он подал документы на философский факультет МГУ, где в это время пишет кандидатскую Александр Зиновьев. Однако советское начальство посчитало та кую смену профессии "нецелесообразной".
На рубеже семидесятых я, маленьким мальчиком, бегал по двору московского дома на углу ул. Вавилова и Дмитрия Ульянова. Как потом выяснилось, в это же врем? в том же дворе, в одной из двух башен жили Зиновьевы. Я даже помню, как ходил одну из башен в гости, посмотреть на чудо техники - цветной телевизор.
Восьмидесятый год. Негативная энергия нашего пубертатного возраста сконцентрировалась на "застойном" социальном окружении. Книга "Зияющие высоты" был культовой в наших "кухонных" клубах. Упоминание или ссылка на нее создавали npичастность и легко могли вызвать серьезные взрослые проблемы с властями. Кром того, несмотря на младонигилизм, мы были воспитаны в безмерном уважении к легендарным победителям. Описание войны в "Зияющих высотах" придало нечто ж* вое их образу. Однако фигура автора оставалась совершенно расплывчатой, из другого мира.
2003 год. Возникла идея провести выставки карикатуры в кинотеатре "Фитиль Предложили начать с одного фронтовика-карикатуриста, тем более у него был юбилей ... и вдруг оказалось, что это тот самый Зиновьев. Так мы познакомились.
Трагический 2006 год замкнул эту связь. Планируя поездку на место рожден* Александра Александровича, я неожиданно узнал, что мы земляки. Семья моего отца из Мантуровского, соседнего с Чухломским - родным для Зиновьевых районом Костромской области.
Основное свойство человека - мышление. Александр Александрович Зиновьев владел различными его видами - рациональным, образным, эмоциональным, нравственным. Своим творчеством он блестяще ответил на один из главных вопросов XX (и не только) века, объединив картезианскую парадигму (аналитическую детермини-рованность формальной логики) с системным (холистическим) видением мира и экзистенциальностью личности. Причем сделал это в "классической" формулировке Ильи Пригожина "И еще, заметим, новое отношение к миру предполагает сближение дея-тельности ученого и литератора' .
Но главным для меня остается не мастерская техника Зиновьева-философа, а целенаправленность Зиновьева-человека. Его ответ на вопрос - "В чем смысл жизни?". Реализовав высокую пассионарность сразу двух его народов (человейников) - россий-ского и советского - он опровергает слова А. Эйнштейна "совершенство методов и неясность целей - вот что, по моему мнению, характеризует наше время". Целостность натуры и крестьянское упорство позволили Зиновьеву, поставив ясную цель, ид-ти к ней всю жизнь, а разнообразие таланта далеко продвинуло на этом пути.
"Как будто кто-то приказал мне: "Иди!" И я пошел. ... Пойду до конца жизни тем путем, на который уже встал, - путем создания своего собственного внутреннего мира и собственного образца человека. Это и будет, - сказал я себе, мой протест против всей мерзости бытия, мой бунт против порочности Вселенной и мрачного Бога" .
Интеллектуальный рыцарь, осознавший себя в окружающем социальном хаосе, поднявший на щит моральные ценности и вставший на борьбу за Истину - вот возможный герой нашего времени, тот социальный маяк, который укажет путь и нашему поколению.
А.Т. Фоменко (академик РАН, механико-математический факультет МГУ им. Ло-моносова).
Александр Александрович Зиновьев - выдающийся, уникальный мысли-тель, социолог, писатель. Общение с ним поражало. Он постоянно генерировал новые идеи, часто абсолютно неожиданные. Мне довелось много общаться с ним, узнавать его суждения о самых разных областях науки и знаний. Жаль, что множество порази-тельных идей Александра Александровича, высказанных им в последние годы, пока не записано. Это следует сделать его собеседникам, дабы научная молодежь могла подхватить и развить эти мысли. Одну из таких идей Александра Александровича я сейчас вкратце опишу.
Александр Александрович много размышлял о том, как научиться высвечивать внутренний "логический скелет" тех или иных литературных, научных, философских сочинений. В том числе старинных. Как описать "логический костяк", на который "нанизаны", например, произведения Аристотеля, Платона, средневековых философов? Выделение такой "логической матрицы" позволило бы представить структуру лите-ратурного или философского произведения в виде графа, то есть набора "вершин", соединенных "ребрами" (отрезками). По образному выражению Александра Александровича, желательно было бы взглянуть на философский или социологический текст как на ветвистое дерево, украшенное пышной кроной. Первое впечатление от произведения (часто внешнее и поверхностное) дает именно эта "лиственная крона". Одна-ко она зыбка, колышется на ветру и существует лишь потому, что в ее основе находится ствол и ветви. Убрав крону, мы обнажаем тот "скелет", на котором зиждится произведение. В качестве "вершин графа", то есть основных структурных блоков, Александр Александрович предполагал взять многочисленные логические понятия, категории, формулы, выработанные в процессе развития философии и употреблен-ные в анализируемом тексте. Ведь каждый философ, создавая свой труд, оперирует устоявшимися понятиями, принятыми в его научном кругу и позволяющими разным ученым общаться друг с другом. Далее, в качестве "отрезков-ребер", соединяющих "вершины графа", Александр Александрович мыслил взять логические связи (связки), которыми пользуется данный автор, чтобы сформулировать и развить свою логику, вывести из посылок следствия. Список таких логических связей (переходов) в общем-то известен и может быть формализован, перечислен. В результате рассматриваемый философский текст того или иного автора представляется в виде графа, то есть как набор некоторых "вершин", соединенных "связями"-ребрами. Образно говоря, "логи-ка течет вдоль ребер" этого графа. Другое представление "логического потока" можно мыслить, как говорил Александр Александрович, в виде логической матрицы, таб-лицы. По строкам и столбцам следует отложить логические понятия, встретившиеся в данном произведении, а те пары понятий, который оказались участвующими в той или иной логической формуле (переходе, связи), нужно отметить числом, стоящим на пе-ресечении данного столбца и данной строки. Величина числа может указывать на ха-рактер данной связи: сильная, слабая и т.п.
Итак, получается "логический скелет", или "логический портрет" рассматриваемо-го текста. Ясно, что для разных произведений одного автора, а тем более для разных авторов, это "логическое дерево связей" может быть различно. Следующая мысль Александра Александровича состояла в том, что произведения, созданные одним автором и, более того, даже разными авторами, но творившими в рамках одной и той же философской школы, должны быть "в среднем" похожи друг на друга. Точнее, их "логические матрицы" должны быть в определенном смысле близкими. Если это дей-ствительно так, философия получила бы в свои руки новый мощный инструмент анализа многочисленных философских произведений, как древних, так и современных. Открылась бы возможность сравнивать их друг с другом, выделять близкие, далекие и т.п. В частности, можно было бы обнаруживать плагиат. Или устанавливать автор-ство того или иного недавно открытого, но ранее неизвестного старого философского текста. Конечно, здесь не обойтись без обширного вычислительного эксперимента с конкретными произведениями.
В заключение хочу еще раз призвать всех, кто имел счастье общаться с Александром Александровичем, записать те его искрометные идеи, которыми он буквально фонтанировал, щедро одаряя собеседников. Сам он не успевал фиксировать все свои мысли. Это должны сделать его ученики и коллеги.
Л.И. Греков (кандидат философских наук).
Алармизм Александра Зиновьева. Строго говоря, назвать социологию А. Зиновьева алармистской было бы некоторым преувеличением. Но при определенных ограничениях сделать это можно. Алармист-ские мотивы можно найти во многих книгах Зиновьева. "И наступил конец всему" - так звучит заключительная фраза в "Зияющих высотах". От нее в душу невольно за-крадывается тревога.
А "Катастройка", "Горбачевизм"? Давайте вспомним, что было у нас 20 лет назад. "Ускорение", "перестройка" - этими лозунгами вдохновлялась масса советских людей, поверивших в спасительность нового курса. А Зиновьев сразу распознал подлинную сущность горбачевского реформаторства, увидел в нем пример "стремления челове-чества к преднамеренному самообману".
Наиболее полное выражение алармизм Зиновьева получает в его книге "Глобаль-ный человейник". Здесь он, пожалуй, впервые описал картину неизбежного кризиса vдеградации мировой цивилизации. "Мы превращаемся в гигантский мыльный пузырь истории", "мы создаем цивилизацию, обрекающую людей на одиночество". "Глобальный человейник" Зиновьев написал в 1996 г. и заглянул в конец XXI в., то есть на столетие вперед.
И что интересно. Описание Зиновьевым жизни человеческого общества в далеко, будущем было настолько выразительным и четким, что я, готовя тогда книгу к изданию, пропустил одну деталь, которая, как выяснилось позднее, 3 года спустя, оказалась очень важной, возможно, стоящей всей книги. Речь идет о прогнозе, касающемся нашей страны и нашего народа. Главный персонаж "Глобального человейника" Го] признается своему собеседнику, что сделал "величайшее открытие", нашел доказательства того, что на евразийской территории до конца XXI в. проживал великий народ, который затем исчез с исторической арены и был буквально вычеркнут из ис-торий человечества ("Глобальный человейник". М., 1997. С. 320). Почему, как я про-скочил мимо этого предвидения? Наверно потому, что тогда, в 1996 г., сами эти слова, пусть даже из уст Зиновьева, казались оговоркой автора. Ведь ровным счетом ничего не говорило в пользу этого мрачного прогноза.
Только спустя 3 года я, неожиданно для себя, вспомнил об этом тексте. И сразу возникли вопросы. Что именно имел в виду автор? Ведь в своих прогнозах Зиновьев ошибался очень редко, да и то, когда речь шла о деталях. Или что конкретно будет с русским народом, с Россией? Как реально будет выглядеть их исчезновение из истории? Самое же главное: может быть, еще можно что-то сделать, чтобы остановить за-пущенные разрушительные механизмы? Или "бабочка Брэдбери" уже раздавлена, а "Аннушка уже масло пролила"? Эти вопросы мне удалось задать Зиновьеву публично, во время телевизионной передачи "Линия жизни" на канале "Культура". Но время эфира заканчивалось, и ведущая ответить ему не дала.
Зиновьев отвечал на эти вопросы в своих книгах позднее. Главная из них "Русская трагедия" (М., Алгоритм, 2002). Очевидно, нет смысла подробно пересказывать рассуждения автора о будущем России и русского народа. "Жертвой трагедии является Россия и русский народ как целостные социальные объединения", "осуществляется разработанный на Западе проект разрушения России, суть которого навязать стране такую социальную политику, которая исключала бы возможность возрождения России, подъем ее на уровень великих держав планеты", "вполне сознательно запланиро-вано полное вычеркивание русских как особого великого народа из истории". Можно еще продолжать эти высказывания, но и без этого видна суть "русской трагедии", печальный финал русской истории. Печально и то, что зиновьевские прогнозы и анализ современной ситуации уже перестали быть уделом автора, они прочно вошли в об-щественное сознание.
Ныне разговорами о русской трагедии трудно удивить и вызвать тревогу. Алармизм Зиновьева, увы, становится общепризнанным.
Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии. 1991. № 6. С. 46-57.
Зиновьев А. Исповедь отщепенца. С. 165, 166.
webmath.exponenta.ru/dnu/am/am/books.htm
Символическая логика и разумные машины. М.: ... Зиновьев А.А. Логическая физика. М.:
Математическая логика
скачать http://muzofon.com/search/%D0%BB%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%BA%D0%B0/11/
зиновьев А.А. очерки комплексной логики txt скачать
http://dxdy.ru/topic13675.html
http://bookday.net/14411-kompleksnaja-logika-a-a-zinovev.html
Komplexe Logik. Grundlagen einer logischen Theorie des Wissens. (Übersetzt und herausgegeben von H. Wessel) - Berlin 1970; Braunschweig-Basel, 1970, 203 Seiten
" Logische Sprachregeln. Eine Einführung in die Logik. (Gemeinsam mit H. Wessel) - Berlin, 1975; München/Salzburg, 1975, 592 Seiten
" Logik und Sprache der Physik. (Hrsg. H.Wessel) - Berlin 1975, 250 Seiten
Über mehrwertige Logik. Ein Abriß. (Übersetzt und herausgegeben von H. Wessel) - Berlin-Braunschweig-Basel, 1968, 2. Auflg. 1970, 127 Seiten
de.wikipedia.org/wiki/Alexander_Komplexe Logik. Grundlagen einer logischen Theorie des Wissens. Übersetzt und herausgegeben von H. Wessel. Berlin 1970.
Теорема Ферма от А. Зиновьева
|
|
Александр Зиновьев, упомянутый в заголовке, был по основной научной
специальности логиком. В его книге "Очерки комплексной логики" (можно найти на
poiskknig) написано, что ВТФ недоказуема. И это доказано в той же книге на
небольшом количестве страниц. У меня вопрос к специалистам по математической
логике:
а) читали ли они это доказательство и правильно ли оно?
б) что они вообще думают о выводимости ВТФ из аксиом (где-то на этом форуме уже
высказывалась мысль, что из чистой аксиоматики Пеано ВТФ не вывести)?
в) как вообще математические логики
оценивают книгу и работы Зиновьева (или это уже off-top?)?
В матлогике я разбираюсь посредственно. Читал в книжке Манина теорему Геделя о
существовании невыводимого предложения языка
(формальное описание арифметики), которое истинно в стандартной интерпретации.
Но мне как-то слабо верится, что ВТФ - из этой серии. Или как?
|
|
Alexander Alexandrowitsch Sinowjew (russisch Александр Александрович Зиновьев (IPA: [ʌlʲɪk'sandr ʌlʲɪk'sandrəvɪʨ zɪ'novj̞əf]), wiss. Transliteration Aleksandr Aleksandrovič Zinov'ev; * 29. Oktober 1922 in Pachtino, Oblast Kostroma; Љ 10. Mai 2006 in Moskau) war ein russischer Dissident, Soziologe, Logiker und Schriftsteller.
Sinowjew wurde am 29. Oktober 1922 in Pachtino in der Oblast Kostroma, in der Sowjetunion als siebtes von elf Kindern eines Arbeiters und einer Bäuerin geboren.[1]
Als 17-Jähriger begann er im Jahr 1939 ein Studium am Institut für Philosophie, Literatur und Geschichte der Lomonossow-Universität in Moskau. Schon im ersten Semester wurde er wegen einer Rede gegen den Personenkult um Stalin von der Universität verwiesen und in eine psychiatrische Klinik zur Beobachtung eingewiesen. Nachdem die Ärzte festgestellt hatte, dass er psychisch normal ist, wurde er mehrmals vom KGB verhört, der herausfinden wollte, wer dem Sohn aus proletarischer Familie kritisches Denken beigebracht und ihn zum Widerstand motiviert habe. Sinowjew flüchtete nach Sibirien, wo er auf einer Kolchose arbeitete.[2] Während des Zweiten Weltkrieges meldete er sich freiwillig zur Roten Armee und diente als Kampfflieger. Aufgrund seiner militärischen Auszeichnungen durfte er 1950 sein Studium fortsetzen, das er mit einer Promotion über die Philosophie von Karl Marx abschloss. Später wurde Sinowjew Professor für Philosophie und Mitglied der Akademie der Wissenschaften. Er ist einer der bedeutendsten Logiker des letzten Jahrhunderts. Einer seiner engsten Mitarbeiter war der deutsche Logiker Horst Wessel.
Wegen seiner fortgesetzten Kritik am Stalinismus wurde Alexander Sinowjew 1978 nach der Veröffentlichung seines Romans Gähnende Höhen, einer Abrechnung mit dem gesellschaftlichen und politischen System der Sowjetunion, aus dieser ausgebürgert. Er lebte bis zu seiner Rückkehr nach Russland im Jahr 1999 in München.
Die Kritik am bürokratischen System der Sowjetunion, später auch Russlands unter Michail Gorbatschow beherrschte weiter sein schriftstellerisches Schaffen. Von Bedeutung sind in diesem Zusammenhang seine Werke Homo sovieticus, Lichte Zukunft und Katastroika. Gorbatschows Potemkinsche Dörfer. Sinowjew blieb seiner Linie als unbequemer Querdenker treu und ging auch mit Gorbatschows Perestroika scharf ins Gericht. Bei den Präsidentschaftswahlen 1996 unterstützte er den kommunistischen Widersacher Boris Jelzins, Gennadi Sjuganow.
In den letzten zwei Jahrzehnten seines Schaffens interessierten ihn vor allem die Strukturen des sogenannten Postsowjetismus (eine spezielle Theorie über den russischen Postsozialismus) sowie die Idee der Übergesellschaften zur Beschreibung der Globalisierung.
Er verstarb am 10. Mai 2006 nach einem langen Krebsleiden und wurde auf dem Moskauer Nowodewitschi-Friedhof beerdigt.
'Wenn sie mich 1939 zum Tode verurteilt hätten, wäre das die richtige Entscheidung gewesen. Ich hatte geplant, Stalin zu töten und das war ein Verbrechen, oder? Als Stalin noch lebte, sah ich das anders, aber jetzt, wo ich das ganze Jahrhundert überblicken kann, sage ich: Stalin ist die größte Persönlichkeit dieses Jahrhunderts gewesen, das größte politische Genie. Ein wissenschaftlicher Standpunkt jemanden gegenüber, muss nicht dem persönlichen Verhalten entsprechen.' (Interview Humo, 25. Februar 1993, S. 48-49)
Über sein Werk:
"Schriftsteller wollte ich übrigens niemals werden. Das war für mich völlig sekundär. Ich bin Logiker und weiß, daß ich in der Logik hundertmal mehr geleistet habe als in der Literatur."[4]
Nicht übersetzt:
Audio
|
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души"
М.Николаев "Вторжение на Землю"