Penhaus : другие произведения.

Revolution 1917 from outside. The red Army and the Usa destroyed farmers of Russia

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Revolution 1917 from outside. The red Army and the USA destroyed farmers of Russia

[] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] [] []

К ВОПРОСУ ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ УДУШАЮЩИХ ГАЗОВ ПРИ ПОДАВЛЕНИИ ТАМБОВСКОГО ВОССТАНИЯ.

  
  
   Платонов О.A.
История русского народа в XX веке. Том 1
  
   С.П.Мельгунов. "Красный террор" в Россiи 1918 - 1923
  
   Валерий Шамбаров
   БЕЛОГВАРДЕЙЩИНА
  
   Чешсше легшны въ Сибири
  
   Саттон Энтони. Уолл-стрит и большевицкая революция
   T>EE'LIGHTEH<
   0x01 graphic
   fft. _XTffgmA
   Карикатура Роберта Майнора "О-очень приятно!" в "Сент-Луис пост диспэтч" (1911). Карл Маркс в окружении благодарной аудитории финансистов Уолл-Стрита: Джона Д. Рокфеллера, Дж. П. Моргана, Джона Д. Района из "Нэшнл Сити Бэнк" и партнера Моргана -- Джорджа У. Перкинса. Сразу же за Марксом стоит Тедди Рузвельт, лидер Прогрессивной партии.
   Энтони САТТОН
   Уолл-стрит и
   большевицкая революция
   МОСКВА "РУССКАЯ ИДЕЯ" 1998
   2
   Саттон Энтони
   Уолл-стрит и большевицкая революция. Пер. с англ. М.: Альманах "Русская идея" (вып. 4), 1998. -- 400 с. Документальные приложения.
   Перевод сенсационного исследования американского ученого о финансировании революции 1917 г. в России американской финансовой олигархией, о ее помощи большевикам в гражданской войне и в укреплении власти. Факты и секретные документы, замолчанные как в советской, так и в западной историографии.
   В приложениях: знаменитый "Меморандум" А. Гельфанда-Парвуса о мобилизации всех антирусских сил в годы первой мировой войны; список революционеров, прибывших с Лениным в спецвагонах через воюющую Германию; секретные письма Троцкого и Ленина о разгроме Церкви; протесты русской эмиграции; аналитическое послесловие М.В. Назарова "За кулисами "русской" революции".
   No The Church Universal, 1974 No Перевод на русский язык, комментарии, приложения и оформление -- "Русская идея",
   3
   ОГЛАВЛЕНИЕ
   ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА 7
   ОБ АВТОРЕ 8
   ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА 9
   ГЛАВА 1. АКТЕРЫ НА РЕВОЛЮЦИОННОЙ СЦЕНЕ 10
   ГЛАВА 2. ТРОЦКИЙ ПОКИДАЕТ НЬЮ-ЙОРК 14
   Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого 17
   Документы канадского правительства об освобождении Троцкого 20
   Канадская военная разведка допрашивает Троцкого 24
   Намерения и цели Троцкого 27
   ГЛАВА 3. ЛЕНИН И ГЕРМАНСКАЯ ПОМОЩЬ БОЛЬШЕВИКАМ 30
   Документы Сиссона 34
   Перетягивание каната в Вашингтоне 36
   ГЛАВА 4. УОЛЛ-СТРИТ И МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 39
   Американские банкиры и царские займы 43
   Олоф Ашберг в Нью-Йорке, 1916 год 46
   Олоф Ашберг в большевицкой революции 48
   "Ниа Банкен" и "Гаранти Траст" вступают в "Роскомбанк" 50
   "Гаранти Траст Компани" и германский шпионаж в США, 1914-1917 53
   Нити "Гаранти траст" -- Минотто -- Кайо 56
   ГЛАВА 5. МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА В РОССИИ.
   1917. 59
   Миссия американского Красного Креста в Румынии 66
   Томпсон в России при Керенском 69
   Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов 69
   Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине 70
   Международный Красный Крест и революция 72
   ГЛАВА 6. КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ 74
   Консультация с Ллойд Джорджем 76
   Намерения и цели Томпсона 80
   Томпсон возвращается в США 82
   Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль 84
   Экспорт революции: Якоб X. Рубин 88
   Экспорт революции: Роберт Майнор 89
   ГЛАВА 7. БОЛЬШЕВИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В НЬЮ-ЙОРК 95
   4
   Обыск в Советском бюро в Нью-Йорке 96
   Корпорации -- союзники Советского бюро 101
   Европейские банкиры и большевики 103
   ГЛАВА 8. НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120 106
   "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" 108
   Влияние "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на революцию 114
   Федеральный резервный банк Нью-Йорка 116
   Американо-российский промышленный синдикат 117
   Джон Рид: революционер из истэблишмента 118
   Джон Рид и журнал "Метрополитэн" 120
   ГЛАВА 9. "ГАРАНТИ ТРАСТ" ИДЕТ В РОССИЮ 125
   Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову 126
   Создана база для коммерческой эксплуатации России 133
   Германия и США борются за бизнес в России 135
   Советское золото и американские банки 138
   Макс Мэй из "Гаранти Траст" становится директором Роскомбанка 141
   ГЛАВА 10. ДЖ. П. МОРГАН СЛЕГКА ПОМОГАЕТ И ДРУГОЙ СТОРОНЕ 142
   "Объединенные американцы" созданы для борьбы с коммунизмом 142
   "Объединенные американцы" вскрывают "ошеломляющую информацию" о
   красных 143
   Выводы об "Объединенных американцах" 144
   Морган и Рокфеллер помогают Колчаку 145
   ГЛАВА 11. АЛЬЯНС БАНКИРОВ И РЕВОЛЮЦИИ 148
   Представленные доказательства: обзор 148
   Объяснение союза нечестивых 151
   План "Марбург" 153
   ПРИЛОЖЕНИЕ 1.
   Директора крупных банков, фирм и учреждений, упомянутых в этой книге (в 1917-1918 годах) ПРИЛОЖЕНИЕ 2.
   Теория большевицкой революции как еврейского заговора ПРИЛОЖЕНИЕ 3.
   Некоторые документы из правительственных архивов США и Великобритании
   Избранная библиография ПРИЛОЖЕНИЕ 4 -- "РИ".
   Меморандум д-ра Гельфанда ПРИЛОЖЕНИЕ 5 -- "РИ".
   Список N 1 лиц, проехавших через Германию во время войны Список N 2 лиц, проехавших через Германию во время войны ПРИЛОЖЕНИЕ 6 -- "РИ".
   159 164
   169 188
   191
   206 207
   5
   Война Троцкого и Ленина против Церкви 213 Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим и изъятии церковных
   ценностей 214 Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об
   организации изъятия церковных ценностей, с поправками Политбюро 215 Письмо В. И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в
   отношении церкви 217 Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В.М.
   Молотова 220 Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о
   мероприятиях по изъятию церковных ценностей, принятыми Политбюро 221
   ПРИЛОЖЕНИЕ 7 -- "РИ". 224
   Обращения русского Зарубежья к Генуэзской конференции 224 Послание Мировой Конференции от имени Русского Всезаграничного
   Церковного Собора 225
   Протест Высшего Монархического совета против Генуэзской конференции 229
   М. НАЗАРОВ. ЗА КУЛИСАМИ "РУССКОЙ" РЕВОЛЮЦИИ 233
   1. Еврейский вопрос и "русская" революция 234
   2. Механизм финансирования революционеров 247
   3. Антанта и гражданская война в России 259
   4. Запад и НЭП 268
   5. Антисталинская оппозиция 1930-х годов 272
   6. Духовная общность двух Интернационалов и теория конвергенции 289
   7. Тайна и явь беззакония 295
   6
   ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА
   Эта книга написана американским патриотом. На основании рассекреченных правительственных архивов США, Канады и Великобритании он подвергает жесткой критике властные круги своей страны за эгоистичную политику, противоречащую интересам американского народа. Но исследование Э. Саттона, вышедшее в 1974 г. в американском издательстве "Арлингтон Хаус", чрезвычайно важно и для русского читателя.
   Проф. Э. Саттон документально доказывает: "Без финансовой, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину их мнимыми "противниками", а на деле заинтересованными в революции союзниками -- капиталистами Уолл-стрита -- большевики вполне могли быть сметены".
   История отношений между этими двумя "союзниками-противниками" претерпела в XX веке несколько этапов: совместное разрушение русской православной государственности, стройки пятилеток, военный союз против националистических режимов в Западной Европе; затем -- период "холодной войны" и победа в ней Запада, вылившаяся в "совместную российско-американскую революцию" 1990-х годов (выражение Б. Ельцина на встрече с Б. Клинтоном в Москве). Но разобраться во всем этом невозможно без анализа первой "совместной американо-российской революции" 1917 года и закулисных причин победы большевиков в гражданской войне.
   Причины эти таковы, что до сих пор ни советская, ни западная историография не были заинтересованы даже в их опубликовании. Не заинтересована в этом и либерально-розовая историография в посткоммунистической РФ. Однако, не предлагая пока собственных выводов (этому посвящено издательское послесловие), дадим слово проф. Э. Саттону.
   Стоит только сразу предупредить русского читателя, что будучи американцем, республиканцем и не вникая в особенности российской монархической государственности, как и в раскладку сил в нашей гражданской войне 1917-1922, автор допускает в этом отношении суждения, с которыми издатель не всегда может согласиться. Тем не менее документальная ценность книги, по нашему мнению, превышает отмеченные проявления непонимания, которые объясняются прежде всего -- более чем столетней искаженной трактовкой облика России за Западе, что не могло не повлиять на выросшего там человека, даже столь доброжелательного к русскому народу.
   Все цифровые сноски в книге принадлежат проф. Э. Саттону; кое-где для лучшего понимания исторических реалий под звездочками добавлены примечания редактора альманаха "РИ".
   М.Н.
   7
   ОБ АВТОРЕ
   Энтони Саттон родился в Лондоне в 1925 г., учился в Лондонском, Геттингенском и Калифорнийском университетах, получив докторскую степень. Стал гражданином США, где провел большую часть жизни. Был профессором экономики университета штата Калифорния в Лос-Анжелесе, затем с 1968 по 1973 гг. занимался исследовательской работой в Гуверовском институте Стэнфордского университета.
   Международную известность Э. Саттону принесло написанное им в эти годы трехтомное научное исследование "Западная технология и советское экономическое развитие" (в 1917-1930, 1930-1945 и 1945-1965 гг.), а также книга "Национальное самоубийство: военная помощь Советскому Союзу". Главная цель этих работ -- показать, как западная техническая помощь Советскому Союзу помогла создать военный аппарат, ставший угрозой некоммунистическому миру.
   Однако под давлением Белого дома институт Гувера затруднил работу Саттона, лишив его финансирования. Заинтригованный мощными силами, стоявшими за этим запретом, Саттон опубликовал в 1970-е годы еще три исследования -- о финансовой и политической поддержке международными банкирами Уолл-стрита трех вариантов социализма: "Уолл-стрит и большевицкая революция", "Уолл-стрит и приход Гитлера к власти", "Уолл-стрит и Франклин Рузвельт".
   В начале 1980-х гг. Саттон написал следующую серию книг: "Введение в Орден", "Как Орден контролирует образование", "Тайный культ ордена", в которых пытается прояснить способы формирования "мировой закулисы" и методы ее действий. Одна из этих книг -- "Как орден организует войны и революции" -- вышла в 1995 г. в русском переводе в московском издательстве "Паллада".
   После вынужденного ухода из Стэнфорда, Саттон стал также издавать ежемесячный информационный бюллетень "Phoenix Letter", а с 1990 г. -- бюллетень "Future Technology Intelligence Report" о скрываемых технологиях. В числе других его книг: "Трехсторонняя комиссия в Вашингтоне", "Алмазная связь", "Золото против бумаги", "Война за золото", "Энергия и организованный кризис"; в 1990-е годы вышли "Заговор Федерального резервного банка" и "Трехсторонняя комиссия над Америкой".
   Проф. Э. Саттон по убеждениям конституционалист и открыто высказывает критику любых противозаконных действий, всегда основанную на документах и проверенных фактах.
   П. В. Тулаев
   8
   Посвящается
   тем неизвестным русским борцам за свободу, называемым "зелеными", которые в 1919 году боролись и против красных и против белых в попытке добиться свободной России.
   ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
   С начала 1920-х годов многочисленные статьи, брошюры и даже несколько книг пытаются выковать соединительное звено цепи между "международными банкирами" и "большевицкими революционерами". Редко когда эти попытки основывались на убедительных доказательствах и никогда не аргументировались научными методами. Некоторые из "доказательств", использованных при таких попытках, были ложными, другие не имели отношения к делу, многое вообще нельзя было проверить. Теоретики тщательно избегали исследования этого вопроса; вероятно, потому, что он нарушает четкое разделение на капиталистов и коммунистов (каждый, конечно, знает, что они злейшие враги). А так как очень многое из того, что было написано по этому вопросу, граничит с абсурдом, незапятнанная репутация ученого легко могла быть выставлена на посмешище. Причина достаточная, чтобы избегать этой темы.
   К счастью, архив Государственного департамента США, в частности фонд 861.00, содержит обширную документацию об этой предполагаемой взаимосвязи. И когда доказательства из официальных документов соединяются с неофициальными свидетельствами в биографиях, личных документах и житейских историях, -- то возникает интересная картина.
   Мы обнаруживаем, что действительно существовала взаимосвязь между некоторыми международными банкирами Нью-Йорка и многими революционерами, включая большевиков. Оказывается, джентльмены банковского дела -- названные в книге -- были кровно заинтересованы в успехе большевицкой революции и "болели" за нее.
   Кто, почему и за сколько -- об этом и рассказывается в книге.
   Энтони Саттон
   Март 1974 г.
   9
   ГЛАВА 1
   АКТЕРЫ НА РЕВОЛЮЦИОННОЙ СЦЕНЕ
   "Дорогой г-н Президент,
   я симпатизирую советской форме правления, как наиболее подходящей для русского народа..."
   Из письма президенту США Вудро Вильсону (17 октября 1918 г.) от Уильяма Лоренса Саундерса, президента корпорации "Ингерсолл-Рэнд", директора корпорации "Америкэн Интернэшнл" и вице-председателя правления Федерального
   резервного банка Нью-Йорка.
   Фронтиспис этой книги нарисован в 1911 году карикатуристом Робертом Майнором для "Сент-Луис пост дис-пэтч". Майнор был талантливым художником и писателем, под личиной которого скрывался большевик- революционер; в 1915 году он был арестован в России по обвинению в подрывной деятельности и позже вызволен видными финансистами Уолл-стрита. Карикатура Майнора изображает бородатого сияющего Карла Маркса, который стоит на Уолл-стрит с книгой "Социализм" подмышкой и принимает поздравления от финансовых светил: Дж. П. Моргана, его партнера Джорджа У. Перкинса, самодовольного Джона Д. Рокфеллера, Джона Д. Райана из "Нэшнл Сити Бэнк" и на втором плане -- Тедди Рузвельта, заметного своими знаменитыми зубами. Уолл-стрит украшена красными флагами. Ликующая толпа и взлетающие в воздух шляпы намекают, что Карл Маркс был весьма популярен у финансистов Нью-Йорка.
   Были ли это грезы Роберта Майнора? Совсем нет. Мы увидим, что Роберт Майнор имел солидные основания отразить этот восторженный союз Уолл-стрита и марксистского социализма. Персонажи карикатуры -- Карл Маркс (символизирующий будущих революционеров Ленина и Троцкого), Дж. П. Морган, Джон Д. Рокфеллер, а также и сам Майнор -- и являются действующими лицами данной книги.
   Парадокс, изображенный на карикатуре Майнора, был скрыт под покровом истории, ибо не укладывался в общепринятое понятие политического спектра -- от левых до правых. Большевики находились на левом его краю, а финансисты Уолл-стрита -- на правом; поэтому подразумевалось, что у этих двух групп нет ничего общего и любой союз между ними является абсурдом. Факты, противоречащие этой концепции, обычно отбрасываются как натяжки или недоразумения. Тем не менее, современная история обладает внутренней двойственностью, и поскольку слишком много неудобных фактов было отброшено или скрыто, такая историография -- неточна.
   10
   С другой стороны, можно заметить, что крайне правый и крайне левый фланги традиционного политического спектра являются абсолютными коллективистами. Национал-социалист (например, фашист) и интернационал-социалист (например, коммунист) одинаково насаждают тоталитарные политико-экономические системы, основанные на неограниченной власти и принуждении индивидуума. Обе эти системы требуют монопольного контроля над обществом. Монополизм в промышленности был когда-то целью Дж. П. Моргана и Дж. Д. Рокфеллера, но к концу XIX века жрецы Уолл-стрита поняли, что наиболее эффективный путь к завоеванию непоколебимой монополии заключается в том, чтобы "пойти в политику" и заставить общество работать на монополистов под вывеской общественного блага и общественных интересов. Эта стратегия была детализирована в 1906 году Фредериком К. Хоувом в его книге "Признания монополиста" 1. Хоув, кстати, также является одной из заметных фигур в истории большевицкой революции.
   Альтернативным концептуальным пакетом политико-экономических систем и идей было бы определение степени индивидуальной свободы и степени противостоящего ей централизованного политического контроля. При таком подходе капиталистическое государство всеобщего благосостояния и социализм находятся на одном краю спектра. Отсюда мы видим, что попытки монополизировать контроль над обществом могут иметь разные названия и в то же время обладать общими характеристиками.
   Следовательно, препятствием для верного понимания современной истории является представление, что капиталисты -- заклятые и непреклонные враги марксистов и социалистов. Это ошибочное представление исходит от Карла Маркса и, несомненно, оно соответствовало его целям. Фактически же оно неверно. Существовала и существует неразрывная, хотя и скрываемая взаимосвязь между международными политиками-капиталистами и международными революционерами- социалистами -- к их взаимной выгоде. Эта связь осталась незамеченной в основном потому, что историки, за редкими исключениями, имеют неосознанную марксистскую направленность и таким образом замыкаются на невозможности существования такой взаимосвязи. Свободно же мыслящий читатель должен иметь два ключа к ее разгадке: 1) капиталисты- монополисты являются злейшими врагами свободного предпринимательства, и 2) с учетом неэффективности централизованного планирования при социализме, тоталитарное социалистическое государство является
   1 "Существуют правила большого бизнеса. Они заменяют поучения наших родителей и сводятся к простой формуле: получи монополию, заставь общество работать на тебя и помни, что лучшим видом бизнеса является политика, ибо законодательная дотация, франшиза, субсидия или освобождение от налогов стоят больше, чем месторождение в Кимберли или Комстоке, так как первые не требуют для своего использования ни умственного, ни физического труда" (Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist. [Chicago: Public Publishing. 1906], p. 157.)
   11
   прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если им удастся заключить союз с представителями социалистической власти. Предположим, и в данный момент это только гипотеза, что американские капиталисты-монополисты смогли низвести плановую социалистическую Россию до статуса порабощенной технической колонии. Не будет ли это логическим интернационалистским продолжением в XX веке монополии Моргана в области железных дорог или нефтяного треста Рокфеллера конца XIX века?
   Кроме Габриэля Колко, Мюррея Ротбарда и ревизионистов, никого из историков не насторожила такая комбинация событий. Историографии, за редкими исключениями. было навязано разделение на капиталистов и социалистов. Монументальное и легко читаемое исследование Джорджа Кеннана о русской революции настойчиво поддерживает эту фикцию о противоположности Уолл-стрита и большевиков 2. Его книга "Россия выходит из войны" содержит единственную случайную ссылку на фирму Дж. П. Моргана и не содержит ни одной ссылки на компанию "Гаранта Траст". Но обе эти организации широко упоминаются в архивных документах Государственного департамента, на которые я часто ссылаюсь в этой книге, и обе они дают основания для рассмотрения здесь соответствующих доказательств.
   Ни сознавшийся "большевицкий банкир" Олоф Ашберг, ни "Ниа Банкен" из Стокгольма не упоминаются у Кеннана, хотя они и сыграли главную роль в финансировании большевиков. Более того, в некоторых важных обстоятельствах, по крайней мере, важных для нашей аргументации, Кеннан ошибается и фактически. Например, он пишет, что директор Федерального резервного банка Уильяме Бойс Томпсон уехал из России 27 ноября 1917 года. Эта дата отъезда делает невозможным пребывание Томпсона в Петрограде 2 декабря 1917 года, когда он передал по телеграфу Моргану в Нью-Йорк запрос на 1 миллион долларов. На самом деле Томпсон уехал из Петрограда 4 декабря 1917 года, через два дня после отправки телеграммы в Нью-Йорк. Далее, Кеннан заявляет, что 30 ноября 1917 года Троцкий произнес речь перед Петроградским советом, в которой заметил: "Сегодня у меня в Смольном институте были два американца, тесно связанных с капиталистическими элементами...". По мнению Кеннана, "трудно себе представить", кто "мог быть этими двумя американцами, если не Робине и Гомберг". Но, на самом деле, Александр Гомберг был русским, а не американцем. А так как Томпсон 30 ноября 1917 года все еще находился в России, то двумя американцами, которые посетили Троцкого, скорее всего были Раймонд Робине, учредитель горнопромышленных компаний, превратившийся в благодетеля, и Томпсон из Федерального резервного банка Нью-Йорка.
   2 George F. Kennan. Russia Leaves the War (New York: Athenedm, 1967); Decision to Intervene: Soviet-American Relations, 1917-1920 (Princeton, NJ: Princeton Universiny Press, 1958).
   12
   О большевизации Уолл-стрита было известно хорошо информированным кругам еще в 1919 году. Журналист Баррон, специализирующийся на финансовых темах, записал в 1919 году беседу с нефтяным магнатом Э.Х. Дохени и особо выделил трех видных финансистов -- Уильяма Бойса Томпсона, Томаса Ламонта и Чарльза Р. Крейна: "Борт парохода "Аквитания", вечер в пятницу, 1 февраля 1919 года.
   Провел вечер с семьей Дохени в их каюте. Г-н Дохени сказал: "Если вы верите в демократию, вы не можете верить в социализм. Социализм это яд, который разрушает демократию. Демократия означает возможность для всех. Социализм же дает надежду, что человек может бросить работу и быть богаче. Большевизм является истинным плодом социализма, и если вы прочтете интересное показание в сенатском комитете примерно в середине января, которое изобличило всех этих пацифистов и миротворцев как симпатизирующих немцам, как социалистов и большевиков, вы увидите, что в колледжах США большинство профессоров преподает социализм и большевизм и что 52 профессора колледжей состояли в 1914 году в так называемых комитетах защиты мира. Президент Элиот из Гарварда преподает большевизм. Самыми отъявленными большевиками в США являются не только профессора колледжей, один из которых президент Вильсон, но и капиталисты и жены капиталистов -- и кажется, никто не знает, о чем они говорят. Уильям Бойс Томпсон преподает большевизм, он может обратить в свою веру Ламонта из фирмы "Дж. П. Морган & Компани". Вандерлип -- большевик, Чарльз Р. Крейн -- тоже. Многие женщины присоединяются к их движению, и ни они, ни их мужья не знают, что это и к чему это приведет. Еще один -- это Генри Форд, а также большинство из тех ста историков, которых Вильсон взял с собой за границу в идиотской надежде, что история научит молодежь правильно разграничивать расы, народы и страны с географической точки зрения" 3.
   Короче говоря, в этой книге предлагается история о большевицкой революции и ее последствиях, но история, которая расходится с традиционно упрощенным подходом "капиталисты -- против коммунистов". В нашей истории утверждается партнерство международного монополистического капитализма и международного революционного социализма, направленное к их взаимной выгоде. Итоговую же человеческую цену за этот союз пришлось заплатить простым русским людям и простым американцам. В результате этих маневров монополистов в сфере политики и революции предпринимательство получило дурную славу, и мир подталкивали к неэффективному социалистическому планированию.
   Эта история вскрывает также предательство российской революции. Цари и их коррумпированная политическая система были сброшены лишь для того, чтобы быть замененной посредниками власти новой коррумпированной
   3 Arthur Pound and Samuel Taylor Moore. They Told Barron (New York: Haiper & Brothers, 1930), pp. 13-14.
   13
   политической системы. США могли оказать доминирующее влияние для освобождении России, но они уступили амбициям нескольких финансистов с Уолл-стрит, которые ради собственных целей могли согласиться и на централизованную царскую Россию, и на централизованную марксистскую Россию, но никак не на децентрализованную свободную Россию. Причины этого вскроются, когда мы проследим до сих пор не рассказанную историю
   "4
   русской революции и ее последствий .
   ГЛАВА 2 ТРОЦКИЙ ПОКИДАЕТ НЬЮ-ЙОРК
   "Вы получите революцию, ужасную революцию. Какой курс она изберет, будет во многом зависеть от того, что г-н Рокфеллер прикажет сделать г-ну Хейгу. Г-н Рокфеллер является символом американского правящего класса, а г-н Хейг [политик от штата Нью-Джерси] является символом его политических орудий".
   Лев Троцкий, "Нью-Йорк таймс", 13 декабря 1938 г.
   В 1916 году, за год до русской революции, интернационалист Лев Троцкий был выслан из Франции. По официальной версии, за его участие в Циммервальской конференции, но также, несомненно, из-за его зажигательных статей, написанных для русскоязычной газеты "Наше слово", издававшейся в Париже. В сентябре 1916 года Троцкий был вежливо препровожден французской полицией через испанскую границу. Через несколько дней мадридская полиция арестовала интернационалиста и поместила его в "камеру первого класса" за полторы песеты в день. Впоследствии Троцкий был перевезен в Кадис, затем в Барселону, чтобы в конце концов быть посаженным на борт парохода "Монсеррат" Испанской трансатлантической компании. Троцкий вместе с семьей пересек Атлантику и 13 января 1917 года высадился в Нью-Йорке.
   Другие троцкисты также совершили путь через Атлантику в западном направлении. Одна группа троцкистов сразу же приобрела значительное влияние в Мексике и написала Конституцию Керетаро для революционного правительства Каррансы в 1917 году, предоставив тем самым Мексике
   4 Существует параллельная, и также неизвестная, история движения махновцев, которые воевали и с "белыми", и с "красными" в Гражданскую войну 1919-1920 (см.: Voline. The Unknown Revolution [New York: Libertarian Book Club, 1953]). Было также движение "зеленых", которое воевало и против белых, и против красных. Автор никогда не встречал даже отдельных упоминаний о "зеленых" ни в одной истории большевицкой революции. А армия зеленых насчитывала не менее 700.000 человек.
   14
   сомнительную честь иметь первое в мире правительство, которое приняло конституцию советского типа.
   Как Троцкий, знавший только немецкий и русский языки, выжил в капиталистической Америке? Судя по его автобиографии "Моя жизнь", его "единственной профессией в Нью-Йорке была профессия революционера". Другими словами, Троцкий время от времени писал статьи для русского социалистического журнала "Новый мир", издававшегося в Нью-Йорке. Еще мы знаем, что в нью-йоркской квартире семьи Троцкого были холодильник и телефон; Троцкий писал, что иногда они ездили в автомобиле с шофером. Этот стиль жизни озадачивал двух маленьких сыновей Троцкого. Когда они вошли в кондитерскую, мальчики с волнением спросили мать: "Почему не вошел шофер?" 5
   Этот шикарный образ жизни также противоречит доходам Троцкого, который признался, что в 1916 и 1917 годах получил только 310 долларов, и добавил: "Эти 310 долларов я распределил между пятью возвращавшимися в Россию эмигрантами". Однако Троцкий заплатил за первоклассную комнату в Испании, семья его проехала по Европе, в США они сняли превосходную квартиру в Нью-Йорке, внеся за нее плату за три месяца вперед, использовали автомобиль с шофером. И все это -- на заработок бедного революционера за несколько его статьей в русскоязычных изданиях, издававшихся небольшим тиражом -- в парижской газете "Наше слово" и нью-йоркском журнале "Новый мир"!
   Джозеф Недава оценивает доход Троцкого в 1917 году в 12 долларов в неделю "и еще какие-то гонорары за лекции" 6. Троцкий пробыл в Нью- Йорке в 1917 году три месяца, с января по март, так что его доход от "Нового мира" составил 144 доллара и, допустим, было еще 100 долларов гонораров за лекции -- итого 244 доллара. Из них Троцкий смог отдать 310 долларов друзьям, платить за нью-йоркскую квартиру, обеспечивать семью -- и отложить 10.000 долларов, которые забрали у него канадские власти в апреле 1917 года в Галифаксе. Троцкий заявляет, что те, кто говорит о наличии у него других источников дохода -- "клеветники", распространяющие "глупые измышления" и "ложь"; но таких расходов Троцкий не мог делать, разве что он играл на ипподроме на Ямайке. Троцкий явно имел скрытый источник дохода.
   Что это был за источник? Артур Уиллерт в своей книге "Дорога к безопасности" сообщает, что Троцкий зарабатывал на жизнь электриком в студии "Фокс фильм". Ряд писателей упоминает другие места работы, но нет доказательств, что Троцкий получал деньги за иную работу, кроме писания статей и выступлений.
   Наше расследование может быть сосредоточено на бесспорном факте:
   5 Leon Trotsky. My Life (New York: Scribner's, 1930), chap. 22.
   6 Joseph Nedava. Trotsky and the Jews (Philadelphia: Jewish Publication Society of America, 1972), p. 163.
   15
   когда Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград в 1917 году, чтобы организовать большевицкую фазу революции, у него были с собой 10.000 долларов. В 1919 году Овермановский комитет Сената США расследовал вопрос большевицкой пропаганды и германских денег в США и в одном случае затронул источник этих 10.000 долларов Троцкого. Опрос в Овермановском комитете полковника Хербана, атташе чешской дипломатической миссии в Вашингтоне, дал следующее:
   "Полковник Хербан: Троцкий, вероятно, взял деньги у Германии, но он будет отрицать это. Ленин бы не отрицал. Милюков доказал, что Троцкий получил 10.000 долларов от каких-то немцев, когда был в Америке. У Милюкова было доказательство, но тот отрицал это. Троцкий отрицал, хотя у Милюкова было доказательство.
   Сенатор Оверман: Обвинение заключалось в том, что Троцкий получил 10.000 долларов здесь.
   Полковник Хербан: Я не помню сколько, но я знаю, что проблема между ним и Милюковым заключалась в этом.
   Сенатор Оверман: Милюков доказал это, не так ли?
   Полковник Хербан: Да, сэр.
   Сенатор Оверман: Знаете ли вы, где он их взял?
   Полковник Хербан: Я вспоминаю, что их было 10.000; но это не имеет значения. Я буду говорить об их пропаганде. Германское правительство знало Россию лучше, чем кто-либо, и оно знало, что с помощью этих людей оно сможет разрушить русскую армию. (В 17:45 подкомитет прервал работу до следующего дня, среды, 19 февраля, до 10:30)" 7.
   Очень удивляет, что комитет прервал свою работу внезапно, до того, как источник денег Троцкого мог попасть в протокол Сената. Когда на следующий день слушание возобновилось, Овермановский комитет уже не интересовался Троцким и его 10.000 долларами. Позже мы рассмотрим доказательства, касающиеся поддержки финансовыми домами Нью-Йорка германской и революционной деятельности в США; тогда и уточним источники 10.000 долларов Троцкого.
   Эти 10.000 долларов германского происхождения упоминаются и в официальной британской телеграмме военно-морским властям Галифакса, которые обратились с запросом о снятии с парохода "Кристианиафиорд" Троцкого и его группы, направляющихся для участия в революции (см. ниже). Мы также узнаем из отчета Британского управления разведки 8, что Григорий Вайнштейн, который в 1919 году станет видным деятелем Советского бюро в Нью-Йорке, собирал в Нью-Йорке деньги для Троцкого.
   7 United States, Senate. Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda (Subcommittee on the Judiciary), 65th Cong., 1919.
   8 Special Report No. 5. The Russian Soviet Bureau in the United States, July 14, 1919, Scotland House, London S.W.I. Copy in U.S. State Depf. Decimal File, 316-23-1145.
   16
   Эти деньги поступали из Германии через германскую ежедневную газету "Фольксцайтунг", издававшуюся в Нью-Йорке, и ссужались они германским правительством.
   Хотя официально и сообщается, что деньги Троцкого были германскими, Троцкий активно занимался американской политикой перед тем, как уехать из Нью-Йорка в Россию для участия в революции. 5 марта 1917 года американские газеты писали об увеличивающейся возможности войны с Германией; в тот же вечер Троцкий на заседании Социалистической партии округа Нью-Йорк предложил резолюцию, "предписывающую социалистам поощрять забастовки и сопротивляться мобилизации в случае войны с Германией" 9. В "Нью-Йорк таймс" Троцкий был назван "высланным русским революционером". Луис К. Фрайна, который вместе с Троцким предложил эту резолюцию, позже -- под псевдонимом -- написал лестную книгу о финансовой империи Моргана: "Дом Моргана" 10. Против предложения Троцкого-Фрайны выступила фракция Морриса Хиллквита, и в результате социалистическая партия проголосовала против резолюции 11.
   Почти через неделю, 16 марта, во время свержения царя, Лев Троцкий давал интервью в помещении "Нового мира". В этом интервью прозвучало его пророческое заявление о ходе российской революции:
   "...Комитет, который занял в России место низложенного кабинета министров, не представляет интересы или цели революционеров; а значит, по всей вероятности, он просуществует недолго и уступит место людям, которые будут более уверенно проводить демократизацию России" 12.
   Эти "люди, которые будут более уверенно проводить демократизацию России", то есть меньшевики и большевики, находились тогда в изгнании за границей и сначала должны были вернуться в Россию. Временный "комитет" был поэтому назван Временным правительством; следует подчеркнуть, что это название было сразу принято в самом начале революции, в марте, а не введено позже историками.
   Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого
   Тем волшебником, который выдал Троцкому паспорт для возвращения в Россию, чтобы "продвигать" революцию, -- был президент США Вудро Вильсон. К этому американскому паспорту прилагались виза для въезда в
   9 New York Times, March 5. 1917.
   10 Lewis Corey. House of Morgan: A Social Biography of the Masters of Money (New York: G.W. Watt, 1930).
   11 Моррис Хиллквит (ранее Хиллковиц) был защитником Йоханна Мост после убийства президента Маккинли, а в 1917 г. стал лидером Социалистической партии в Нью-Йорке. В 1920-х гг. Хиллквит обосновался в банковском мире Нью-Йорка, став директором и юристом банка "Интернэшнл Юнион". При президенте Д. Рузвельте Хиллквит помогал разрабатывать коды NRA для швейной промышленности.
   12 New York Times, March 16, 1917.
   17
   Россию и британская транзитная виза. Дженнингс К. Уайс в книге "Вудро Вильсон: Ученик революции" делает уместный комментарий: "Историки никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон, несмотря на противодействие британской полиции, дал Льву Троцкому возможность въехать в Россию с американским паспортом".
   Президент Вильсон облегчил Троцкому проезд в Россию именно тогда, когда бюрократы Государственного департамента, озабоченные въездом таких революционеров в Россию, старательно пытались в одностороннем порядке ужесточить процедуры выдачи паспортов. Сразу же после того, как Троцкий пересек финско-русскую границу, дипломатическая миссия в Стокгольме 13 июня 1917 года направила Государственному департаменту телеграмму: "Миссия была конфиденциально информирована русским, английским и французским паспортными бюро на русской границе в Торнеа, что они серьезно озабочены проездом подозрительных лиц с американскими паспортами" 13.
   На эту телеграмму Государственный департамент в тот же день ответил: "Департамент осуществляет особую осторожность при выдаче паспортов для России"; департамент также разрешил миссии произвести расходы на создание бюро паспортного контроля в Стокгольме и нанять "абсолютно
   14
   надежного американского гражданина" для осуществления этого контроля . Но птичка уже улетела. Меньшевик Троцкий с большевиками Ленина уже были в России, чтобы "продвигать вперед" революцию. Возведенная паспортная сеть поймала только более легальных пташек. Например, 26 июня 1917 года уважаемый нью-йоркский газетчик Герман Бернштейн на пути в Петроград, где он должен был представлять "Нью-Йорк геральд", был задержан на границе и не допущен в Россию. С опозданием, в середине августа 1917 года, российское посольство в Вашингтоне обратилось к Государственному департаменту (и он согласился) с просьбой "не допускать въезда в Россию преступников и анархистов..., многие из которых уже проникли в Россию" 15.
   Следовательно, когда 26 марта 1917 года пароход "Кристианиафиорд" покинул Нью-Йорк, Троцкий отплывал на его борту с американским паспортом именно в силу льготного режима. Он был в компании других революционеров-троцкистов, финансистов с Уолл-стрит, американских коммунистов и прочих заинтересованных лиц, лишь немногие из которых взошли на борт для законного бизнеса. Эта пестрая смесь пассажиров была описана американским коммунистом Линкольном Стеффенсом так:
   "Список пассажиров был длинным и таинственным. Троцкий находился в третьем классе с группой революционеров; в моей каюте был японский революционер. Было много голландцев, спешащих домой с Явы --
   13 U.S. State Dept. Decimal File, 316-85-1002.
   14 Ibid.
   15 Ibid., 861.111/315.
   18
   единственные невинные люди на борту. Остальные были курьерами, двое были направлены с Уолл-стрит в Германию..." 16.
   Интересно, что Линкольн Стеффенс плыл в Россию по особому приглашению Чарльза Ричарда Крейна, сторонника и бывшего председателя финансового комитета Демократической партии. Чарльз Крейн, вице- президент фирмы "Крейн Компани", организовал в России компанию "Вестингауз" и в период с 1890 по 1930 годы побывал там не менее двадцати трех раз. Его сын Ричард Крейн был доверенным помощником тогдашнего государственного секретаря Роберта Лансинга. По словам бывшего посла в Германии Уильяма Додда, Крейн "много сделал, чтобы вызвать революцию Керенского, которая уступила дорогу коммунизму" 17. И поэтому комментарии Стеффенса в его дневнике о беседах на борту парохода "Кристианиафиорд" весьма достоверны: "... все согласны, что революция находится только в своей первой фазе, что она должна расти. Крейн и российские радикалы на корабле считают, что мы будем в Петрограде для повторной революции" 18.
   Крейн возвратился в США, когда большевицкая революция (то есть "повторная революция") была завершена, и хотя он был частным лицом, но отчеты о ее развитии получал из первых рук, одновременно с телеграммами, которые посылались в Государственный департамент. Например, один меморандум, датированный 11 декабря 1917 года, имеет заголовок "Копия отчета о Максималистском восстании для г-на Крейна". Он исходил от Мэддина Саммерса, генерального консула США в Москве; сопроводительное письмо Саммерса гласит:
   "Имею честь приложить копию того же [вышеупомянутого отчета] с просьбой направить ее для конфиденциальной информации г-ну Чарльзу Р. Крейну. Предполагается, что Департамент не будет иметь возражений против просмотра отчета г-ном Крейном..." 19.
   Итак, из всего этого возникает невероятная и озадачивающая картина. Она заключается в том, что Чарльз Крейн, друг и сторонник Вудро Вильсона, видный финансист и политик, сыграл известную роль в "первой" российской революции и ездил в Россию в середине 1917 года в компании с американским коммунистом Линкольном Стеффенсом, который был в контакте и с Вудро Вильсоном, и с Троцким. Последний, в свою очередь, имел паспорт, выданный по указанию президента Вильсона, и 10.000 долларов из предполагаемых германских источников. По возвращении в США после "повторной революции" Крейн получил доступ к официальным документам, касающимся упрочения большевицкого режима. Эта модель
   16 Lincoln Steffens. Autobiography (New York: Harcourt, Brace, 1931), p. 764.
   17 William Edward Dodd. Ambassador Dodd's Diary, 1933-1938 (New York: Harcourt, Brace, 1941), pp. 42-43.
   18 Lincoln Steffens. The Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcourt, Brace, 1941), p. 396.
   19 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1026.
   19
   взаимосвязанных и озадачивающих событий оправдывает наше дальнейшее расследование и предполагает, хотя и без доказательств в настоящий момент, некоторую связь между финансистом Крейном и революционером Троцким.
   Документы канадского правительства об освобождении
   Троцкого 20
   Документы о кратком пребывании Троцкого под стражей в Канаде, хранящиеся в архивах канадского правительства, сейчас рассекречены и доступны исследователям. Согласно этим архивным документам, 3 апреля 1917 года Троцкий был снят канадскими и британскими военными моряками с парохода "Кристианиафиорд" в Галифаксе (провинция Новая Шотландия), зачислен в германские военнопленные и интернирован в пункте для германских военнопленных в Амхерсте, Новая Шотландия. Жена Троцкого, двое его сыновей и пятеро других лиц, названных "русскими социалистами", были также сняты с парохода и интернированы. Их имена по канадским досье следующие: Nickita Muchin, Leiba Fisheleff, Konstantin Romanchanco, Gregor Teheodnovski, Gerchon Melintchansky и Leon Bronstein Trotsky (имена и фамилии здесь и далее воспроизведены так, как они зарегистрированы в оригинальных канадских документах).
   На Троцкого была заполнена форма LB-1 канадской армии под номером 1098 (включающая отпечатки пальцев) со следующим описанием: "37 лет, политический эмигрант, по профессии журналист, родился в Громскти (Gromskty), Чусон (Chuson), Россия, гражданин России". Форма подписана Львом Троцким, а его полное имя дано как Лев Бромштейн (так) Троцкий .
   Группа Троцкого была снята с парохода "Кристианиафиорд" согласно официальным указаниям, полученным 29 марта 1917 года дежурным морским офицером в Галифаксе по телеграфу из Лондона (предположительно из Адмиралтейства). В телеграмме сообщалось, что на "Кристианиафиорд" находится группа Троцкого, которая должна быть "снята и задержана до получения указаний". Причина задержания, доведенная до сведения дежурного морского офицера в Галифаксе, заключалась в том, что "это -- русские социалисты, направляющиеся в целью начать революцию против существующего российского правительства, для чего Троцкий, по сообщениям, имеет 10.000 долларов, собранных социалистами и немцами".
   1 апреля 1917 года дежурный морской офицер, капитан О.М. Мейкинс, направил конфиденциальный меморандум командиру соединения в
   20 Этот раздел основан на документах правительства Канады.
   Речь идет о Г.И. Чудновском (1894-1918) и Г.Н. Мельничан-ском (1886-1937). Первый в России стал одним из руководителей штурма Зимнего дворца, затем военным комиссаром Киева; второй -- членом Московского Военно-революционного комитета, позже членом Совета рабоче- крестьянской обороны от ВЦСПС. -- Прим. ред. "РИ ".
   Троцкий родился в Яновке под Херсоном. -- Прим. ред. "РИ ".
   20
   Галифаксе о том, что он "проверил всех русских пассажиров" на борту парохода "Кристианиафиорд" и обнаружил шестерых человек во втором классе: "Все они общепризнанные социалисты, и хотя они открыто заявляют о желании помочь новому российскому правительству, они вполне могут быть в союзе с немецкими социалистами в Америке и, вполне вероятно, будут большой помехой правительству России именно в это время". Капитан Мейкинс добавил, что он собирается снять группу, а также жену и двоих сыновей Троцкого, чтобы интернировать их в Галифаксе. Копия этого отчета была направлена из Галифакса начальнику Генерального штаба в Оттаву 2 апреля 1917 года.
   Следующий документ в канадских архивах датирован 7 апреля; он послан начальником Генерального штаба из Оттавы директору по интернированию и подтверждает получение предыдущего письма (его нет в архивах) об интернировании русских социалистов в Амхерсте, Новая Шотландия: "... в этой связи должен сообщить вам о получении вчера длинной телеграммы от генерального консула России в Монреале, протестующего против ареста этих людей, так как они имели паспорта, выданные генеральным консулом России в Нью-Йорке, США".
   Ответ на эту монреальскую телеграмму заключался в том, что эти люди были интернированы "по подозрению, что они немцы", и будут освобождены только при точном доказательстве их национальности и лояльности союзникам. В канадских досье никаких телеграмм от генерального консула России в Нью-Йорке нет; известно, что это консульство неохотно выдавало русские паспорта русским политэмигрантам. Однако, в досье есть телеграмма от нью-йоркского адвоката Н. Алейникова P.M. Култеру, в то время заместителю министра почты Канады. Ведомство почтового министра не имело отношения ни к интернированию военнопленных, ни к военной деятельности. Следовательно, эта телеграмма имела характер личного неофициального обращения. Она гласит:
   "Д-ру P.M. Култеру, министру почты, Оттава. Русские политические эмигранты, возвращающиеся в Россию, задержаны в Галифаксе и интернированы в лагере Амхерста. Не будете ли Вы столь любезны, чтобы изучить и сообщить причину задержания и имена задержанных? Считающийся борцом за свободу, вы вступитесь за них. Просьба направить доплатную телеграмму. Николай Алейников".
   11 апреля Култер телеграфировал Алейникову: "Телеграмма получена. Пишу Вам сегодня же вечером. Вы получите ответ завтра вечером. P.M. Култер". Эта телеграмма была направлена по телеграфу Канадских тихоокеанских железных дорог, но оплачена канадским министерством почты. Обычно частную деловую телеграмму оплачивает получатель, а это не было официальным делом. Следующее письмо Култера Алейникову интересно тем, что после подтверждения о задержании группы Троцкого в Амхерсте, в нем говорится, что они подозреваются в пропаганде против нынешнего российского правительства и "предполагается, что они
   21
   германские агенты". Затем Култер добавляет: "... они не те, за которых себя выдают"; группа Троцкого "... задержана не Канадой, а органами [британской] Империи". Заверив Алейникова, что задержанные будут устроены с комфортом, Култер добавляет, что любая информация "в их пользу" будет передана военным властям. Общее впечатление от письма таково, что, хотя Култер симпатизирует Троцкому и полностью уверен в его прогерманских связях, но не хочет вмешиваться.
   11 апреля Култеру послал телеграмму Артур Вольф (адрес: Нью-Йорк, Ист Бродвей 134). И вновь, хотя эта телеграмма была послана из Нью-Йорка, после подтверждения она была оплачена министерством почты Канады.
   Реакция Култера, однако, отражает нечто большее, нежели беспристрастную симпатию, очевидную из его письма Алейникову. Ее надо рассматривать в свете того факта, что эти письма в поддержку Троцкого поступили от двух американских жителей города Нью-Йорка и затрагивали военный вопрос Канады и Британской Империи, имеющий международное значение. Кроме того, Култер, как заместитель министра почты, был канадским государственным служащим, имеющим значительное положение. Поразмышляем минуту, что случилось бы с тем, кто подобным образом вмешался бы в дела США! В деле Троцкого мы имеем двух американских жителей, переписывающихся с заместителем министра почты Канады, чтобы высказаться в интересах интернированного российского революционера.
   Последующие действия Култера также предполагают нечто большее, чем случайное вмешательство. После того, как Култер подтвердил получение телеграмм Алейникова и Вольфа, он написал в Оттаву генерал-майору Уиллоуби Гуаткину из Департамента милиции и защиты -- последний имел значительное влияние в канадских военных кругах -- и приложил копии телеграмм Алейникова и Вольфа:
   "Эти люди были враждебно настроены к России из-за того, как там обращались с евреями, а сейчас решительно выступают в поддержку нынешнего руководства, насколько мне известно. Оба -- достойные доверия и уважения люди, и я направляю Вам их телеграммы такими, каковы они есть, чтобы Вы могли предоставить их английским властям, если сочтете это разумным".
   Култер явно знает -- или намекает, что знает -- многое об Алейникове и Вольфе. Его письмо по сути было рекомендацией и было нацелено в корень проблемы интернирования -- в Лондон. Гуаткин был хорошо известен в Лондоне, фактически он был временно командирован в Канаду лондонским военным министерством 21.
   Затем Алейников направляет письмо Култеру, чтобы поблагодарить его -- "самым сердечным образом за тот интерес, который Вы проявили к судьбе
   21 Меморандумы Гуаткина в досье правительства Канады не подписаны, но помечены загадочным значком или символом. Этот знак был определен как знак Гуаткина, так как одно его письмо с этим знаком (от 21 апреля) было подтверждено.
   22
   русских политических эмигрантов... Вы знаете меня, уважаемый д-р Култер, и Вы также знаете о моей привязанности делу свободы России... К счастью, я близко знаком с г-ном Троцким, г-ном Мельничанским и г-ном Чудновским... "
   Можно заметить в скобках, что если Алейников "близко" знал Троцкого, то ему, вероятно, также было известно, что Троцкий объявил о своем намерении возвратиться в Россию, чтобы свергнуть Временное правительство и начать "повторную революцию". По получении письма Алейникова Култер немедленно (16 апреля) направляет его генерал-майору Гуаткину, добавив, что он познакомился с Алейниковым "в связи с работой министерства над документами США на русском языке" и что Алейников работает "в тех же областях, что и г-н Вольф.. , который был заключенным и бежал из Сибири".
   Чуть раньше, 14 апреля, Гуаткин направил меморандум своему военно- морскому коллеге из канадского военного межведомственного комитета, повторив известное нам сообщение, что были интернированы русские социалисты с "10.000 долларов, собранных социалистами и немцами". Заключительный абзац гласит: "С другой стороны, есть мнения, что был совершен акт своеволия и несправедливости".
   Вице-адмирал К.Э. Кингсмилл, начальник Военно-морского управления, принял обращение Гуаткина за чистую монету. 16 апреля он заявил в письме капитану Мейкинсу, дежурному морскому офицеру в Галифаксе:
   "Органы милиции просят, чтобы принятие решения об их (то есть шести русских) освобождении было ускорено". Копия этого указания была передана Гуаткину, который, в свою очередь, информировал замминистра почты Култера. Через три дня Гуаткин оказал давление. В меморандуме от 20 апреля, направленном министру военно-морского флота, он пишет: "Не могли бы Вы сказать, принято ли решение Военно-морской контрольной службой?"
   В тот же день (20 апреля) капитан Мейкинс подал рапорт адмиралу Кингемиллу, объясняя свои причины для задержания Троцкого; он отказался принимать решение под давлением, заявив: "Я направлю телеграмму в Адмиралтейство и сообщу им о том, что органы милиции просят об ускоренном принятии решения относительно их освобождения". Однако, на следующий день, 21 апреля, Гуаткин написал Култеру: "Наши друзья, русские социалисты, должны быть освобождены; необходимо принять меры для их проезда в Европу". Приказ Мейкинсу освободить Троцкого исходил из Адмиралтейства в Лондоне. Култер подтвердил информацию, "которая будет крайне приятной для наших нью-йоркских корреспондентов".
   Хотя мы и можем, с одной стороны, сделать вывод, что Култер и Гуаткин были крайне заинтересованы в освобождении Троцкого, с другой стороны, -- не знаем, почему. В карьере замминистра почты Култера или генерал-майора Гуаткина мало что могло бы объяснить столь настойчивое желание освободить меньшевика Льва Троцкого.
   23
   Д-р Роберт Миллер Култер от родителей шотландского и ирландского происхождения был доктором медицины, либералом, масоном и членом тайного братства ("Odd Fellow"). Он был назначен заместителем министра почты Канады в 1897 году. Его единственная претензия на известность состояла в участии членом делегации на съезде Всемирного почтового союза в 1906 году и членом делегации в Новую Зеландию и Австралию в 1908 году для обсуждения проекта "All red" ["Все красное"]. Это название не имеет ничего общего с красными революционерами; это был план всебританских пароходных линий между Великобританией, Канадой и Австралией.
   Генерал-майор Уиллоуби Гуаткин происходил из английской семьи с давними военными традициями (Кембридж и затем штабной колледж). В качестве специалиста по мобилизации он служил в Канаде с 1905 по 1918 годы. Однако, если опираться только на документы из канадских досье, можно сделать вывод, что их действия в интересах Троцкого остаются загадкой.
   Канадская военная разведка допрашивает Троцкого
   Мы можем подойти к делу об освобождении Троцкого под другим углом зрения: канадской разведки. Подполковник Джон Бэйн Маклин, видный канадский издатель и бизнесмен, основатель и президент издательства "Маклин Паблишинг Компани" в Торонто, руководил многочисленными
   канадскими торговыми журналами, включая "файнэншл пост". Маклин также
   22
   поддерживал длительную связь с канадской военной разведкой .
   В 1918 году подполковник Маклин написал для собственного журнала "Маклинз" статью, озаглавленную "Почему мы отпустили Троцкого? Как Канада потеряла возможность приблизить конец войны" 23. Статья содержала подробную и необычную информацию о Льве Троцком, хотя ее вторая половина и растекается мыслью по древу с рассуждениями о вряд ли относящихся к делу вещах. У нас есть две догадки относительно подлинности информации. Во-первых, подполковник Маклин был честным человеком с превосходными связями в канадской правительственной разведке. Во-вторых, открытые теперь государственные архивы Канады, Великобритании и США подтверждают большинство заявлений Маклина. Некоторые из них еще ждут подтверждения, но информация, доступная нам в начале 1970-х годов, вполне совпадает со статьей подполковника Маклина.
   Исходным аргументом Маклина является то, что "некоторые канадские политики и официальные лица несут особую ответственность за
   22 H.J. Morgan. Canadian Men and Women of the Times, 1912, 2 vols. (Toronto: W. Briggs, 1898-1912).
   23 MacLean's. June 1919, pp. 66a-66b. Экземпляр имеется в Публичной библиотеке Торонто. Поскольку номер журнала "Маклин", в котором была помещена статья полковника Маклина, найти нелегко -- далее приводится ее полный пересказ.
   24
   продолжение войны [первой мировой], за большие человеческие жертвы, множество раненых и страдания зимой 1917 года и за крупные сражения 1918 года".
   Кроме того, заявляет Маклин, эти лица сделали (в 1919 году) все возможное, чтобы утаить от парламента и народа Канады правдивую информацию. Официальные отчеты, включая отчеты сэра Дугласа Хейга, показывают, что, если бы не крушение России в 1917 году, война могла бы закончиться гораздо раньше, и что "человеком, несущим особую ответственность за поражение России, 11 является Троцкий, ... действовавший по германским инструкциям". Кем был Троцкий? По мнению Маклина, Троцкий был не русским, а немцем. Каким бы странным это утверждение ни казалось, оно совпадает с другими частями разведывательной информации, то есть, что Троцкий лучше говорил на немецком, чем на русском языке, и что он был русским исполнительным сотрудником германской организации "Блэк бонд". По мнению Маклина, в августе 1914 года Троцкий был "для виду" выслан из Берлина 24; в конечном итоге он прибыл в США, где организовал русских революционеров, а также революционеров в Западной Канаде, которыми "были по большей части немцы и австрийцы, путешествующие под видом русских". Маклин продолжает:
   "Вначале англичане выяснили через российских коллег, что Керенский 25, Ленин и некоторые лидеры меньшего масштаба еще в 1915 году практически находились на содержании Германии, а в 1916 году они установили связи с Троцким жившим тогда в Нью-Йорке. С того времени за ним вели пристальное наблюдение... члены группы бомбистов. В начале 1916 года один германский служащий отплыл в Нью-Йорк. Его сопровождали сотрудники британской разведки. Он был задержан в Галифаксе, но по их указанию его пропустили с многочисленными извинениями за случившуюся задержку. После многочисленных маневров он прибыл в маленькую грязную редакцию газеты, находившуюся в трущобах, и там нашел Троцкого, для которого он имел важные инструкции. С июня 1916 года и до тех пор, пока его не передали британцам, нью-йоркский отряд бомбистов никогда не терял контакта с Троцким. Они узнали, что его действительная фамилия была Браунштейн и что он был немцем, а не русским" 26.
   Такая германская деятельность в нейтральных странах подтверждена в отчете Государственного департамента (316-9-764-9), описывающем организацию русских беженцев для революционных целей.
   24 См. также: Trotsky. My Life. p. 236.
   25 См. Приложение 3.
   26 Согласно его собственному объяснению, Троцкий не приезжал в США до января 1917 года. Настоящая фамилия Троцкого -- Бронштейн, он сам придумал себе фамилию "Троцкий". Бронштейн -- немецкая фамилия, а Троцкий -- скорее польская, чем русская. Его имя обычно дается как "Лев", однако на первой книге Троцкого, которая была опубликована в Женеве, стоит инициал "Н", а не "Л".
   25
   Далее Маклин пишет, что Троцкий и четверо его сопровождающих отплыли на пароходе "Кристианиа" (так), и 3 апреля, по сообщению "капитана Мейкинга" (так), они были сняты с корабля в Галифаксе согласно указаниям лейтенанта Джоунса. (В действительности группа из девяти человек, включая шестерых мужчин, были сняты с парохода "Кристианиафиорд". Имя дежурного морского офицера в Галифаксе было капитан О.М. Мейкинс. Имя офицера, снявшего группу Троцкого с корабля, не упоминается в канадских правительственных документах; Троцкий говорил, что это был "Махен"). Опять-таки, по мнению Маклина, деньги Троцкому поступили "от германских источников в Нью-Йорке". И далее:
   "Обычно даваемое объяснение заключается в том, что освобождение было произведено по просьбе Керенского; однако за несколько месяцев до того эти британские офицеры и один канадец, работавший в России и мог говорить по-русски, сообщили в Лондон и Вашингтон, что Керенский находится на службе у немцев" 27.
   Троцкий был освобожден "по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне... , которое действовало по просьбе Государственного департамента США, который действовал для кого-то еще". Канадские официальные лица "получили указания информировать прессу, что Троцкий является американским гражданином, путешествующим по американскому паспорту, что его освобождения специально требовал Государственный департамент в Вашингтоне". Более того, пишет Маклин, в Оттаве "Троцкий имел и продолжает иметь сильное скрытое влияние. Там его власть была такой большой, что отдавались приказы оказывать ему всяческое внимание".
   Главное в отчете Маклина то, что вполне очевидны тесные отношения Троцкого с германским Генеральным штабом и вполне вероятна работа на него. А так как наличие таких отношений установлено у Ленина -- в том смысле, что немцы субсидировали Ленина и облегчили его возвращение в Россию, -- то кажется естественным, что Троцкому помогали аналогичным образом. 10.000 долларов Троцкого в Нью-Йорке были из германских источников; и недавно рассекреченный документ, хранящийся в фондах Государственного департамента США, гласит следующее:
   "9 марта 1918 года -- американскому консулу, Владивосток, от Полка, исполняющего обязанности государственного секретаря, Вашингтон, Округ Колумбия.
   Вам для конфиденциальной информации и незамедлительного внимания: ниже приводится суть сообщения от 12 января от фон Шанца из Германского имперского банка Троцкому, кавычки, Имперский банк дал согласие на ассигнование из приходной статьи генерального штаба пяти миллионов рублей для командирования помощника главного комиссара военно-морских сил Кудришева на Дальний Восток".
   27 См. Приложение 3; этот документ был получен в 1971 г. из британского министерства иностранных дел, но, очевидно, был известен Маклину.
   26
   Это сообщение указывает на некоторую связь между Троцким и немцами в январе 1918 года, когда Троцкий предлагал союз с Западом. Государственный департамент не приводит источника телеграммы, указывая только то, что она исходила от персонала Военного колледжа. Государственный департамент считал сообщение подлинным и действовал на основе предполагаемой подлинности. И это совпадает с главным содержанием статьи подполковника Маклина .
   Намерения и цели Троцкого
   Итак, мы можем выстроить такую последовательность событий: Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград по паспорту, предоставленному в результате вмешательства Вудро Вильсона, и с объявленным намерением "продвигать революцию". Британское правительство явилось непосредственным инициатором освобождения Троцкого из-под ареста в Канаде в апреле 1917 года, но там вполне могло быть оказано "давление". Линкольн Стеффенс, американский коммунист, действовал в качестве связующего звена между Вильсоном и Чарльзом Р. Крейном и между Крейном и Троцким. Далее, хотя Крейн и не занимал официального поста, его сын Ричард был доверенным помощником государственного секретаря Роберта Лансинга, и Крейна-старшего снабжали быстрыми и подробными отчетами о развитии большевицкой революции. Более того, посол Уильям Додд (посол США в Германии во времена Гитлера) показал, что Крейн играл активную роль в период Керенского; письма Стеффенса подтверждают, что Крейн рассматривал период правления Керенского лишь как первый шаг в развитии революции.
   Интересным моментом, однако, является не столько связь между столь непохожими лицами, как Крейн, Стеффенс, Троцкий и Вудро Вильсон, сколько существование их согласия в процедуре, которой необходимо
   * Следует заметить, что это послание и.о. госсекретаря Полка во Владивосток от 9 марта 1918 г. относится к совершенно другой ситуации. Ведь после возвращения в Россию и тем более после Октябрьского переворота Троцкий был уже в союзе с Лениным, и тогда все большевицкое руководство напрямую подпитывалось деньгами от Германии (как минимум до лета 1918 г.). Поэтому и Троцкому приходилось иметь к этому отношение -- в этом новом качестве он и фигурирует в послании Полка. В то же время Саттон тут верно отмечает, что Троцкий был сторонником союза с Антантой, а не с немцами (поэтому и сорвал первые мирные переговоры с ними в Бресте). Таким образом, утверждения о прямом германском финансировании Троцкого в США в книге не доказаны (источник денег логичнее искать в кругах финансистов, выхлопотавших Троцкому американский паспорт и сопровождавших его на пароходе). Мнение Маклина о службе "немца" Троцкого на Германию противоречит его же словам о "сильном скрытом влиянии" Троцкого в американском и канадском правительствах. Они явно имели основания не верить подобным обвинениям, ибо отпустили Троцкого из Галифакса. Подробнее см. в послесловии издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   27
   следовать -- то есть рассматривать Временное правительство как "временное", за которым должна была последовать "повторная революция".
   С другой стороны, толкование намерений Троцкого должно быть осторожным: он был мастером двойной игры. Официальные документы четко демонстрируют его противоречивые действия. Например, 23 марта 1918 года отдел по делам Дальнего Востока Государственного департамента получил два не соответствующих друг другу сообщения. Одно, датированное 20 марта, исходило из Москвы и основывалось на российской газете "Русское слово". В этом сообщении цитировалось интервью с Троцким, где он заявлял, что какой бы то ни было союз с США невозможен:
   "Советская Россия не может встать в один ряд ... с капиталистической Америкой, так как это было бы предательством... Возможно, что американцы, движимые своим антагонизмом к Японии, ищут такого сближения с нами, но в любом случае не может быть и речи о нашем союзе любого характера с буржуазной нацией" 28.
   Другое сообщение, датированное 17 марта 1918 года, то есть тремя днями ранее, также исходило из Москвы и было информацией от посла Фрэнсиса: "Троцкий просит пять американских офицеров в качестве инспекторов армии, организуемой для обороны, а также просит людей и оборудование для эксплуатации дорог" 29.
   Эта его просьба к США, конечно, противоречит отказу от "союза".
   Перед тем, как мы оставим Троцкого, необходимо упомянуть о сталинских показательных судах в 1930-е годы и, в частности, об обвинениях и суде в 1938 году над "антисоветским правотроцкистским блоком". Эти вымученные пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые на Западе, могут пролить свет на намерения Троцкого.
   Центральным пунктом сталинского обвинения было то, что троцкисты являются платными агентами международного капитализма. Х.Г. Раковский, один из ответчиков на процессе 1938 года, сказал или был вынужден сказать: "Мы были авангардом иностранной агрессии, международного фашизма, и не только в СССР, но и в Испании, Китае, во всем мире". Вывод "суда" содержит заявление: "В мире не найдется ни одного человека, который бы принес столько горя и несчастья людям, как Троцкий. Он является самым подлым агентом фашизма..." 30.
   Хотя это и может быть воспринято не более чем словесное оскорбление, обычно применявшееся среди интернационалистов-коммунистов в 1930-е и
   28 U.S. State Decimal File, 861.00/1351.
   2!) U.S. State Decimal File, 861.00/1341.
   30 Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока", рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г. (Москва: Юридическое издательство НКЮ СССР, 1938), с. 293. (На указанной странице нет таких слов Раковского, подобные фразы встречаются в речи прокурора Вышинского с. 284-285. -- Прим. ред. "РИ".]
   28
   1940-е годы, теперь очевидно, что эти обвинения и самообвинения совпадают с доказательствами, приведенными в данной главе. Кроме того, как мы увидим позже, Троцкий сумел создать себе поддержку от интернационалистов-капиталистов, которые, по совпадению, также поддерживали Муссолини и Гитлера 31.
   Если мы рассматриваем всех революционеров-интернационалистов и всех международных капиталистов как непримиримых врагов, то мы упускаем решающий момент: в действительности между ними существуете некоторое деловое сотрудничество, включая фашистов. И не существует априорной причины, почему мы должны отвергать Троцкого как часть этого союза.
   Это предположение обретет четкие очертания, когда мы обратимся к истории Михаила Грузенберга, главного большевицкого агента в Скандинавии, который под псевдонимом Александр Гомберг * был также доверенным советником банка "Чейз Нэшнл Бэнк" в Нью-Йорке и затем Флойда Одлума из "Атлас Корпорейшн". О его двойной роли знали, принимая ее, и Советы, и его американские наниматели. История Грузенберга является "историей болезни" интернационалистической революции в союзе с международным капитализмом.
   Замечания полковника Маклина, что Троцкий имел "сильное скрытое влияние" и что "его власть была столь большой, что поступали приказы оказывать ему всяческое внимание", совсем не противоречат вмешательству Култера-Гуаткина в пользу Троцкого, или сталинским обвинениям в этом вопросе на показательных судах над троцкистами в 1930-е годы. Также не противоречат они и делу Грузенберга. С другой стороны, единственная известная прямая связь между Троцким и международными банкирами осуществлялась через его родственника Абрама Животовского , который
   31 См. также в главе 11. Томас Ламонт от Морганов был одним из первых, кто поддерживал Муссолини.
   Александр Гомберг (у Саттона: Gumberg, из-за разного произношения на разных языках возможны иные варианты русского написания; идентифицировать его с Грузенбергом в других источниках не удалось) (1887-1939) -- род. в России в семье раввина, эмигрировал в США, где стал бизнесменом; земляк Льва Троцкого и его литературный агент в США; был секретарем и переводчиком миссии американского Красного Креста в России в 1917 г. (см. главу 5). Подробнее о нем см.: Иванова И.И. Лев Троцкий и его земляки // Альманах "Из глубины времен". 1995. N 4. -- Прим. ред. "РИ".
   Абрам Львович (Лейбович) Животовский (ок. 1868 г.р.) -- дядя Л. Троцкого по материнской линии. Известный биржевой спекулянт, миллионер; с 1912 г. -- член специального консорциума "Русско-Азиатского банка". В 1915 г. создал Петроградское торгово-транспортное акционерное общество, одним из его поставщиков была фирма "Америкэн Металл Компани", финансовые расчеты производились через нью-йоркский "Нэшнл Сити Бэнк". У А. Животовского известны как предприниматели и биржевые дельцы еще три брата, осевшие после революции в разных странах и пытавшиеся "наладить контакты между Советской республикой и
   29
   был частным банкиром в Киеве до русской революции и в Стокгольме после нее. Хотя Животовский исповедовал антибольшевизм, в 1918 году в валютных сделках он действовал фактически в интересах Советов 32.
   Можно ли сплести международную паутину из этих фактов? Во-первых, есть Троцкий, российский революционер-интернационалист с германскими связями, который ожидает помощи от двух предполагаемых сторонников правительства князя Львова в России (Алейников и Вольф, россияне, проживающие в Нью-Йорке). Эти двое воздействуют на либерального заместителя министра канадской почты, который, в свою очередь, ходатайствует перед видным генерал-майором британской армии в военном штабе Канады. Все это -- достоверные звенья цепи.
   Короче, лояльность может не всегда оказаться такой, какой она провозглашается или видится. Мы можем высказать догадку, что Троцкий, Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей конкретной цели, имели также какую-то общую более высокую цель, чем государственная лояльность или политическая окраска. Подчеркну, что абсолютных доказательств этого нет. В данный момент есть только логическое предположение, основанное на фактах. Эта лояльность, более высокая, чем формируемая общей непосредственной целью, не обязательно должна выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно себе представить при столь многоязычной комбинации. Причиной могут, однако, быть и другие мотивы. Картина еще неполная.
   Л.Д. Троцкий
   ГЛАВА 3
   ЛЕНИН И ГЕРМАНСКАЯ ПОМОЩЬ БОЛЬШЕВИКАМ
   "Только после того, как большевики получили от нас постоянный поток средств по различным каналам и под разными этикетками, они оказались в состоянии создать свой главный орган -- "Правду", вести энергичную пропаганду и заметно расширить первоначально узкую базу своей партии".
   Фон Кюльман, министр иностранных дел Германии, из письма
   коммерческими кругами Запада". (Подробнее см.: Островский А.В. О родственниках Л. Д. Троцкого по материнской линии // Альманах "Из глубины времен". СПб. 1995. N 4). См. также послесловие издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   32 См. о нем также в конце главы 7.
   30
   *
   кайзеру от 3 декабря 1917 года .
   В апреле 1917 года Ленин и группа из тридцати двух российских революционеров, главным образом большевиков, проследовала поездом из Швейцарии через Германию и Швецию в Петроград. Они находились на пути к соединению с Львом Троцким для "завершения революции". Их транзит через Германию одобрил, организовал и финансировал германский Генеральный штаб. Транзит Ленина в Россию был частью плана, утвержденного германским верховным командованием и, очевидно, непосредственно не известного кайзеру, с целью развала русской армии и тем самым -- устранения России из первой мировой войны. Мысль о том, что большевики могут '"быть направлены против Германии и Европы, не возникала в германском Генеральном штабе. Генерал-майор Хофман писал: "Мы не знали и не предвидели опасности человечеству от последствий этого выезда большевиков в Россию" 33.
   Германским политическим деятелем, который на высшем уровне одобрил проезд Ленина в Россию, был канцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег, отпрыск франкфуртской семьи банкиров Бетманов, достигших большого процветания в XIX веке. Бетман-Гольвег был назначен канцлером в 1909 году, а в ноябре 1913 года стал субъектом первого вотума недоверия, когда- либо принимавшегося германским Рейхстагом в отношении канцлера. Именно Бетман-Гольвег в 1914 году сказал миру, что германская гарантия Бельгии была просто "клочком бумаги". И по другим военным вопросам, например, неограниченным военным действиям подводных лодок, Бетман- Гольвег проявлял двусмысленность: в январе 1917 года он сказал кайзеру: "Я не могу дать Вашему Величеству ни моего согласия на неограниченные военные действия подводных лодок, ни моего отказа". К 1917 году Бетман- Гольвег утратил поддержку Рейхстага и вышел в отставку, но до того он уже одобрил транзит большевицких революционеров в Россию. Указания Бетмана-Гольвега о транзите были переданы через статс-секретаря Артура Циммермана, который подчинялся непосредственно Бетману-Гольвегу и в начале апреля 1917 года по дням разрабатывал детали операции с германскими посланниками в Берне и Копенгагене. Кайзер же не был информирован о революционном движении до тех пор, пока Ленин не приехал в Россию.
   Хотя сам Ленин и не знал точного источника оказываемой ему помощи, он, конечно, знал, что германское правительство обеспечивает какое-то финансирование. Существовали, однако, промежуточные связи между германским министерством иностранных дел и Лениным, что видно из
   * Небольшая неточность: это письмо фон Кюльмана, статс-секретаря иностранных дел (функции министра исполнял рейхсканцлер), адресовано не лично кайзеру, а представителю Министерства иностранных дел при Ставке (см.: Germany and the Revolution, in Russia, .1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Edited by Z.A.B. Zeman. London. 1958. P. 94). -- Прим. ред. "РИ".
   33 Max Hoffman. War Diaries and Other Papers (London: M. Seeker, 1929), 2:177.
   31
   следующего:
   Переброска Ленина в Россию в апреле 1917 года
   Окончательное решение -- Бетман-Гольвег (канцлер).
   Посредник I -- Артур Циммерман (статс-секретарь).
   Посредник II -- Брокдорф-Ранцау (германский посланник в Копенгагене).
   Посредник III -- Александр Израэль Гельфанд (он же Парвус).
   Посредник IV -- Яков Фюрстенберг (он же Ганецкий).
   [Исполнитель] Ленин в Швейцарии
   Из Берлина Циммерман и Бетман-Гольвег сообщались с Брокдорфом- Ранцау, германским посланником в Копенгагене. В свою очередь, тот был в контакте с Александром Израэлем Гельфандом (более известен по своему псевдониму -- Парвус) , который находился в Копенгагене 34. Парвус поддерживал связь с Яковом Фюрстенбергом, поляком .из богатой семьи, более известным под псевдонимом Ганецкий. А Яков Фюрстенберг был непосредственно связан с Лениным. Хотя канцлер Бетман-Гольвег и был конечной инстанцией по разрешению переезда Ленина и хотя Ленин, вероятно, знал о германских источниках этой помощи, Ленина нельзя назвать германским агентом. Германское министерство иностранных дел оценивало предполагаемые действия Ленина в России как совпадающие с их собственными целями по разложению структуры российской власти. Обе стороны имели еще и скрытые цели:
   Германия хотела приоритетного доступа к послевоенным рывкам в России, а Ленин намеревался установить в ней марксистскую диктатуру. Идея использования с этой целью российских революционеров может быть прослежена с 1915 года, когда 14 августа Брокдорф-Ранцау написал заместителю статс-секретаря Германии о беседе с Гельфандом (Парвусом) и настоятельно рекомендовал воспользоваться услугами Гельфанда, "исключительно важного человека, чьи необычные возможности, я полагаю, мы должны использовать во время войны..." 35. В докладе содержится
   * Сведения о Парвусе см. в конце издательского Приложения 4: "Меморандум" Гельфанда-Парвуса. -- Прим. ред. "РИ".
   34 Z.A.B. Zeman and W.B. Scharlau. The Merchant of Revolution: The Life of Alexander Israel Helphand (Parvus), 1867-1924 (New York: Oxford University Press, 1965).
   35 Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918: Documents from the Archives of the German Foreign Ministry (London: Oxford University Press, 1958), p. 4-5, doc. 5.
   Эта идея начала осуществляться раньше. Согласно документам и комментариям в сборнике Земана, первое сообщение о предложении Гельфанда-Парвуса "разжечь резолюцию в России" и "раздробить ее на отдельные части" получено в германском МИДе 9.1.1915; "Меморандум" Парвуса представлен 9.3.1915; выделение Германией первой суммы в 2 миллиона марок Парвусу одобрено 11.3.1915. В следующем документе (от 6.7.1915), приводимом Земаном, тогдашний статс-секретарь Ягов запрашивает "на революционную пропаганду в России" еще 5 миллионов марок. В цитируемом Саттоном письме германского посланника в Копенгагене Брокдорфа-
   32
   предостережение: "Быть может, это опасно -- использовать силы, стоящие за Гельфандом, но это, конечно, было бы признанием нашей слабости, если бы нам пришлось отказаться от их услуг из страха неспособности руководить ими" 36.
   Идея Брокдорфа-Ранцау о руководстве или контроле за революционерами соответствовала, как мы увидим, идеям финансистов Уолл-стрита. Именно Дж. П. Морган и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" пытались контролировать и внутренних и внешних революционеров в США для своих целей.
   В следующем документе 37 изложены условия, продиктованные Лениным, из которых самым интересным является пункт 7, который разрешал "русским войскам продвинуться в Индию"; предполагалось, что Ленин "готов был" продолжить царскую программу экспансионизма. Составитель документации Земан говорит также о роли Макса Варбурга ** в создании русского издательства и ссылается на соглашение от 12 августа 1916 года, по которому германский промышленник Стиннес согласился внести два миллиона рублей на финансирование издательства в России 38.
   Итак, 16 апреля 1917 года железнодорожный вагон с 32 пассажирами, включая Ленина, его жену Надежду Крупскую, Григория Зиновьева, Сокольникова и Карла Радека, отправился с центрального вокзала Берна в Стокгольм. Когда группа прибыла на русскую границу, только Фрицу Платтену и Радеку было отказано во въезде. Через несколько месяцев за ними последовали почти двести меньшевиков, включая Мартова и Аксельрода .
   Стоит еще раз отметить, что Троцкий, находившийся в то время в Нью- Йорке, также имел средства, следы которых вели к германским источникам. Кроме того, фон Кюльман намекает на неспособность Ленина расширить базу его большевицкой партии без предоставления денег немцами. Троцкий был меньшевиком, который превратился в большевика только в 1917 году. Это наводит на мысль, что, возможно, немецкие деньги побудили Троцкого
   Ранцау (от 14.8.1915) также говорится, что "первую часть своего плана Парвус уже осуществил", -- Прим. ред. "РИ".
   36 Ibid.
   37 Ibid, p. 6, doc. 6 -- документ, сообщающий о беседе с эстонским посредником Кескюлой.
   О роли банкиров Варбургов в годы войны см. в послесловии издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   38 Z.A.B. Zeman. Germany and the Revolution..., p. 92, n. 3. [Составитель указанного сборника Земан, ссылаясь на какие-то известные ему документы, пишет в этой связи: "Вероятно, что часть этих денег, предназначенных для оказания влияния на русскую печать в пользу Германии и установления мира, попала... в социал-демократическую газету "Новая жизнь" Максима Горького". -- Прим. ред. "РИ".]
   Список проехавших через Германию революционеров см. в издательском Приложении 5. -- Прим. ред. "РИ".
   33
   сменить свою партийную принадлежность
   Документы Сиссона
   В начале 1918 года Эдгар Сиссон, представитель в Петрограде от Комитета США по общественной информации, купил кипу русских документов, якобы доказывающих, что Троцкий, Ленин и другие большевики-революционеры не только были на содержании германского правительства, но и являлись его агентами.
   Эти документы, впоследствии названные "документами Сиссона", были отправлены в США в большой спешке и секретности. В Вашингтоне они были представлены в Национальный совет исторических служб для определения подлинности. Два видных историка, Дж. Франклин Джеймсон и Сэмюэл Н. Харпер, засвидетельствовали их подлинность. Эти историки разделили документы Сиссона на три группы. В отношении группы I они сделали следующий вывод:
   "Соблюдая большую осторожность, мы подвергли их всевозможным проверкам, которые известны исследователям-историкам, и... на основании этих исследований без колебаний заявляем, что мы не видим причины
   г") 39
   сомневаться в подлинности этих 53-х документов" .
   Менее уверенно эти историки высказались в отношении материалов группы II. Эта группа не была ими опровергнута как явная подделка, но они высказали предположение, что это копии с оригиналов. По документам группы III историки хотя не сделали "уверенного заявления", все же не были готовы опровергнуть их как поддельные.
   Документы Сиссона были опубликованы Комитетом США по общественной информации, председателем которого был Джордж Крил, ранее писавший для пробольшевицкого издания "Массы". Американская пресса в целом восприняла документы как подлинные. Заметным исключением была газета "Нью-Йорк ивнинг пост", которой в то время владел Томас У. Ламонт, партнер фирмы Моргана. Уже когда было опубликовано всего лишь несколько текстов, эта газета оспорила
   40
   подлинность всех документов .
   Л. Троцкий в 1903 г. порвал с Лениным, а в 1904 г. вышел также из фракции меньшевиков и занял промежуточное положение между ними. Стремясь к объединению тех и других, он действовал с самостоятельной группой. Вернувшись в послефевральскую Россию Троцкий стал сотрудничать с Лениным, чему, видимо, более всего способствовал общий источник денег. Подробнее см. в послесловии издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   39 U.S. Committee on Public Information. The German-Bolshevik Conspiracy, War Information Series, no. 20, October 1918.
   40 New York Evening Post, September 16-18, 21; October 4, 1918. Также интересно, хотя и ничего не доказывает, что и большевики упорно ставили под сомнение подлинность этих документов.
   34
   Теперь мы знаем, что почти все документы Сиссона были поддельными, и только один или два маловажных германских циркуляра -- подлинные. Даже из поверхностного обследования германского бланка становится ясно, что лица, изготовлявшие эти подделки, были крайне неосторожными, возможно работая на легковерный американский рынок. Немецкий текст усыпан ошибками, граничащими со смешным: например. Bureau вместо немецкого слова Buro; Central вместо Zentral и т. д.
   То, что эти документы -- подделки, выяснилось в результате обширного исследования Джорджа Кеннана 41 и исследований, проведенных в 1920-х годах британским правительством. Некоторые документы основывались на подлинной информации, и, замечает Кеннан, те, кто подделывал их, определенно имели доступ к какой-то необычно надежной информации. Например, в документах 1, 54, 61 и 67 упоминается, что "Ниа Банкен" в Стокгольме использовался в качестве канала для направлявшихся большевикам германских денег. Это подтверждается и в более надежных источниках. В документах 54, 63 и 64 упоминается Фюрстенберг как банкир- посредник между немцами и большевиками; имя Фюрстенберга встречается также и в подлинных документах. В документе 54 упомянут Олоф Ашберг, а он, по его собственным заявлениям, был "банкиром большевиков". Ашберг в 1917 году был директором "Ниа Банкен". В других документах из подборки Сиссона упоминаются такие учреждения и имена как Германский нефтепромышленный банк, "Дисконто-Гезельшафт", банкир из Гамбурга Макс Варбург, но доказательства в подкрепление этих утверждений менее твердые. В общем, документы Сиссона хотя и являются подделкой, тем не менее частично основаны на подлинной информации.
   Загадочным аспектом в свете содержания нашей книги является то, что эти документы попали к Эдгару Сиссону от Александра Гомберга (он же Берг, настоящее имя -- Михаил Грузенберг), большевицкого агента в Скандинавии, а позднее -- доверенного лица в "Чейз Нэшнл бэнк" и у Флойда Одлума из корпорации "Атлас". С другой стороны, большевики резко отвергли материалы Сиссона. Это сделал Джон Рид, американский представитель в исполкоме Третьего Интернационала, чей платежный чек поступил от принадлежавшего Дж. П. Моргану журнала "Метрополитэн" 42. Это сделал и партнер Моргана Томас Ламонт, владелец газеты "Нью-Йорк ивнинг пост". Тут есть несколько возможных объяснений. Вероятно, связи между кругами Моргана в Нью-Йорке и такими агентами, как Джон Рид и Александр Гомберг, были очень гибкими. Подбрасывание поддельных документов могло быть приемом Гомберга для дискредитации Сиссона и Крила; также возможно, что Гомберг работал в своих собственных интересах.
   Документы Сиссона "доказывают", что исключительно немцы были
   41 George F. Kennan. The Sisson Documents. Journal of Modern History 27-28 (1955-1956): 130-154.
   42 John Reed. The Sisson Documents (New York: Liberator Publishing, n.d.).
   35
   связаны с большевиками. Они также использовались для "доказательства" теории еврейско-большевицкого заговора в соответствии с "Сионскими протоколами". В 1918 году правительство США захотело повлиять на мнение американцев после непопулярной войны с Германией, и документы Сиссона, драматически "доказывая" исключительную связь Германии с большевиками, обеспечивали дымовую завесу, скрывая от общества те события, которые описываются в этой книге.
   Перетягивание каната в Вашингтоне 43
   Изучение документов в архиве Государственного департамента наводит на мысль, что Госдепартамент и посол США Фрэнсис в Петрограде были очень хорошо информированы о намерениях и развитии большевицкого движения. Летом 1917 года, например. Государственный департамент решил прекратить отъезд из США "вредных лиц" (т.е. возвращающихся в Россию революционеров), но не смог этого сделать, так как те использовали новые российские и американские паспорта. Подготовка же к самой большевицкой революции была хорошо известна по крайней мере за шесть недель до того, как она произошла. Один отчет в архиве Государственного департамента так говорит о силах Керенского: "сомнительно, сможет ли правительство ... подавить восстание". В сентябре и октябре сообщалось о распаде правительства Керенского и о большевицких приготовлениях к перевороту. Британское правительство предупредило своих граждан в России о необходимости отъезда по крайней мере за шесть недель до начала большевицкой фазы революции. Первый полный отчет о событиях начала ноября поступил в Вашингтон 9 декабря 1917 года. В этом отчете описан низкий уровень самой революции, упомянуто, что генерал Уильям В. Джудсон нанес несогласованный визит Троцкому, и говорится о присутствии немцев в Смольном -- штаб-квартире Советов.
   Президент Вудро Вильсон 28 ноября 1917 года отдал указание не вмешиваться в большевицкую революцию. Это указание явно было ответом на запрос посла Фрэнсиса о Союзной конференции, на которую уже согласилась Великобритания. Государственный департамент считал, что такая конференция бесполезна. В Париже прошли дискуссии между союзниками и полковником Эдвардом М. Хаусом , который извещал Вудро Вильсона о "длительных и частых дискуссиях о России". Относительно такой конференции Хаус сообщил, что Англия "пассивно желает", Франция настроена "безразлично против", а Италия "активно". Вскоре после этого
   43 Эта часть книги основана на разделе 861.00 десятичного файла Государственного департамента США, также имеющегося в Национальном архиве в виде рулонов 10 и 11 микрокопии 316.
   Полковник Э.М. Хаус был личным другом, советником и представителем президента США Вильсона и тем самым -- одной из влиятельнейших фигур в американской официальной и закулисной политике. -- Прим. ред. "РИ".
   36
   Вудро Вильсон утвердил телеграмму, подготовленную государственным секретарем Робертом Лансингом, о предоставлении финансовой помощи движению Каледина (12 декабря 1917 года). В Вашингтон просачивались слухи, что "монархисты работают с большевиками, и это подтверждается различными случаями и обстоятельствами", что правительство в Смольном находится под полным контролем германского Генерального штаба и что"многие или большинство из них [то есть большевиков] из Америки". В декабре генерал Джудсон снова посетил Троцкого; это рассматривалось как шаг к признанию Советов Америкой, хотя отчет посла Фрэнсиса от 5 февраля 1918 года, направленный в Вашингтон, включал в себя рекомендации против этого признания. В меморандуме, исходившем от Бэсила Майлса в Вашингтоне, утверждалось, что "мы должны иметь дело со всеми властями в России, включая большевиков". И 15 февраля 1918 года Государственный департамент телеграфировал послу Фрэнсису в Петроград: "Департамент желает, чтобы вы постепенно входили в более тесный и неформальный контакт с большевицкими властями, используя такие каналы, которые будут избегать официального признания".
   На следующий день государственный секретарь Лансинг передал послу Франции в Вашингтоне Ж.Ж. Жуссерану следующее: "Считаем нецелесообразным предпринимать какие-либо действия, которые в это время будут вести к вражде с любыми элементами, контролирующими власть в России... " 44.
   20 февраля 1918 года посол Фрэнсис телеграфировал в Вашингтон о приближающемся конце большевицкого правления. Через две недели, 7 марта, Артур Буллард сообщил полковнику Хаусу, что Германия субсидирует большевиков и что эти субсидии более существенны, чем считалось раньше. Артур Буллард (из Комитета США по общественной информации) утверждал: "Мы должны быть готовы помочь любому честному национальному правительству. Но люди, или деньги, или оборудование, направленные теперешним правителям России, будут использованы против русских как минимум в такой же степени, что и
   45
   против немцев" .
   За этим последовало еще одно послание от Булларда полковнику Хаусу: "Я настоятельно не рекомендую оказывать материальную помощь теперешнему правительству России. Кажется, что контроль захватывают темные элементы в Советах".
   Но работали и влиятельные противодействующие силы. Еще 28 ноября 1917 года полковник Хаус телеграфировал из Парижа президенту Вудро Вильсону о том, что "исключительно важно", чтобы американские газеты возражали против того, что "Россию следует считать врагом" и "подавить".
   44 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1117a. To же самое сообщение было передано итальянскому послу.
   45 См. бумаги Артура Булларда (Arthur Bullard) в Принстонском университете.
   37
   Затем, в следующем месяце Уильям Франклин Сэндс, исполнительный секретарь контролируемой Морганом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и друг упоминавшегося ранее Бэсила Майлса, представил меморандум, характеризующий Ленина и Троцкого как нравящихся массам, и настаивал на признании России Соединенными Штатами. Даже американский социалист Уоллинг пожаловался в Государственный департамент на просоветскую позицию Джорджа Крила (из Комитета США по общественной информации), Херберта Своупа и Уильяма Б. Томпсона (из Федерального Резервного Банка Нью-Йорка).
   17 декабря 1917 года в одной московской газете появились нападки на полковника Робинса из Красного Креста и на Томпсона, намекающие на связь между российской революцией и американскими банкирами:
   "Почему они так заинтересованы в [финансировании] просвещения? Почему деньги были даны социалистам-революционерам, а не конституционным демократам? Ведь можно предположить, что последние ближе и дороже сердцам банкиров".
   Статья видит причину этого в том, что американский капитал рассматривает Россию как будущий рынок и таким образом хочет прочно обосноваться на нем. Деньги были даны революционерам потому, что "...отсталые рабочие и крестьяне доверяют социалистам-революционерам. В то время, когда деньги были переданы, социалисты-революционеры были у власти , и предполагалось, что они сохранят контроль над Россией в течение некоторого времени".
   Еще одно сообщение от 12 декабря 1917 года, относящееся к Раймонду Робинсу, детализирует "переговоры с группой американских банкиров из миссии Американского Красного Креста"; "переговоры" касались выплаты двух миллионов долларов. Роберт Л. Оуэн, председатель Комитета по банкам и валюте Сената США, связанный с дельцами Уолл-стрита, 22 января 1918 года направил письмо Вудро Вильсону, рекомендуя признать власть большевиков в России де-факто, разрешить направить грузы, остро необходимые России для противостояния германскому влиянию, и создать группу государственной службы в России.
   Этот подход получал неизменную поддержку от Раймонда Робинса, находившегося в России. Например, 15 февраля 1918 года в телеграмме от Робинса из Петрограда Дэвисону в Красный Крест в Вашингтоне (и для пересылки Уильяму Б. Томпсону) подчеркивалось, что надо поддерживать большевицкую власть как можно дольше и что новая революционная Россия повернется к США, как только "сломит германский империализм". По мнению Робинса, большевики хотели поддержки от США, а также сотрудничества в реорганизации железных дорог, так что "путем щедрой
   * См. об этом далее в главах 5 и 6. -- Прим. ред. "РИ".
   Эсеры были представлены во Временном правительстве, а летом 1917 г. его возглавил эсер Керенский. -- Прим. ред. "РИ".
   38
   помощи и технических консультаций для реорганизации торговли и промышленности Америка может полностью исключить германскую торговлю во время военного равновесия".
   Короче, перетягивание каната в Вашингтоне отражало борьбу между, с одной стороны, дипломатами старой школы (такими, как посол Фрэнсис) и государственными служащими низкого уровня и, с другой стороны, финансистами наподобие Робинса, Томпсона и Сэндса с такими их союзниками, как Лансинг и Майлс в Государственном департаменте и сенатор Оуэн в Конгрессе.
   ГЛАВА 4
   УОЛЛ-СТРИТ И МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
   "В чем вы, радикалы, и мы, сторонники противоположных взглядов, расходимся, это не столько цель, сколько средства; не столько то, что должно быть достигнуто, сколько -- как это должно и может быть достигнуто..."
   Отто X. Кан, директор "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и партнер в фирме "Кун, Леб & Ко.", из выступления перед членами Лиги за индустриальную демократию, Нью-Йорк, 30
   декабря 1924г.
   Перед первой мировой войной в финансовых и деловых структурах США доминировали два объединения: предприятие Рокфеллера "Стандарт Ойл" и промышленный комплекс Моргана -- финансовые и транспортные компании. Союзы трестов Рокфеллера и Моргана главенствовали не только на Уолл-стрит, но и через взаимосвязанных директоров почти во всей экономике США 46.
   Фирмы Рокфеллера монополизировали нефтяную и относящиеся к ней отрасли промышленности, контролировали медный трест, трест плавильных предприятий и гигантский табачный трест, а также имели влияние в некоторых владениях Моргана, таких как корпорация "Ю.С. Стал", в сотнях более мелких промышленных трестов, в общественных службах, на железных дорогах и в банковских учреждениях. "Нэшнл Сити Бэнк" был крупнейшим из банков, находившихся под влиянием "Стандарт Ойл" Рокфеллера, но его финансовый контроль распространялся и на "Юнайтед Стейтс Траст Компани", и на "Гановер Нэшнл Бэнк", а также на крупные компании по страхованию жизни -- "Экуитабл Лайф" и "Мьючуэл оф Нью- Йорк".
   46 John Moody. The Truth about the Trusts (New York: Moody Publishing. 1904).
   39
   Крупнейшие предприятия Моргана были в сталелитейной, судоходной и электротехнической промышленности; они включали в себя "Дженерал Электрик", резиновый трест и железные дороги. Как и Рокфеллер, Морган контролировал финансовые корпорации: "Нэшнл Бэнк оф Коммерс" и "Чейз Нэшнл Бэнк"", "Нью-Йорк Лайф Иншуренс" и "Гаранта Траст Компани". Имя Дж. П. Моргана и название "Гаранта Траст" неоднократно встречаются в этой книге. В начале XX века в "Гаранта Траст Компани" преобладали интересы Гарримана. Когда старший Гарриман (Эдуард Генри) умер в 1909 году, Морган с партнерами купил "Гаранта Траст", а также "Мьючуэл Лайф" и "Нью-Йорк Лайф". В 1919 году Морган также купил контрольный пакет компании "Экуитабл Лайф", а "Гаранта Траст" поглотила еще шесть меньших траст-компаний. Поэтому в конце первой мировой войны "Гаранта Траст" и "Бэнкерс Траст" были, соответственно, первой и второй крупнейшими траст-компаниями в США, и в обеих господствовали интересы Моргана 47.
   Связанные с этими группами американские финансисты были вовлечены в финансирование революций еще до 1917 года. В слушаниях Конгресса в 1913 году зарегистрировано вмешательство юридической фирмы с Уолл-стрит "Салливан & Кромвель" в правовой спор о Панамском канале. Об этом случае высказывает свое заключение конгрессмен Рейни:
   "Я утверждаю, что представители нашего правительства [Соединенных Штатов] сделали возможной революцию на Панамском перешейке. Если бы не вмешательство нашего правительства, революция могла не достичь успеха, и я заявляю, что наше правительство нарушило договор 1846 года. Я смогу представить доказательства того, что декларация независимости, обнародованная в Панаме 3 ноября 1903 года, была подготовлена прямо здесь, в Нью-Йорке, и передана туда она подготовлена в конторе Уилсона [так] Нельсона Кромвеля..." 48.
   Конгрессмен Рейни заявил, что только 10 или 12 из крупнейших панамских революционеров плюс "сотрудники фирмы "Панама Рейлроуд & Стимшип Ко.", которые были под контролем Уильяма Нельсона Кромвеля из Нью-Йорка и сотрудников Государственного департамента в Вашингтоне", знали о приближающейся революции 49. Цель революции заключалась в том, чтобы лишить Колумбию, частью которой тогда была Панама, 40 миллионов долларов и приобрести контроль над Панамским каналом.
   47 Компания Дж.П. Моргана была первоначально создана в Лондоне в 1838 г. как фирма "Джордж Пибоди энд Ко.". Она не была зарегистрирована как юридичсске лицо до 21 марта 1940 г. Компания прекратила свое существование в апреле 1954 г., слившись с "Гаранта Траст Компани", в то время наиболее важной из дочерних компаний коммерческого банка, сегодня она известна как "Морган Гаранта Траст Компани оф Нью-Йорк".
   48 United States, House, Committee on Foreign Affairs. The Story of Panama, Hearings on the Rainey Resolution, 1913, p. 53.
   49 Ibid., p. 60.
   40
   Лучшим документальным примером вмешательства Уолл-стрит в революцию является деятельность нью-йоркского синдиката в китайской революции 1912 года, возглавлявшейся Сунь Ят-сеном. Хотя конечная выгода синдиката остается неясной, намерение и роль этой нью-йоркской финансовой группы полностью документированы вплоть до денежных сумм и информации о связанных с нею китайских секретных обществах и отгрузочных списках купленного оружия. В синдикат нью-йоркских банкиров, поддержавших революцию Сунь Ят-сена, входил Чарльз Б. Хилл, поверенный в юридической фирме "Хант, Хилл & Беттс". В 1912 году эта фирма располагалась по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 165, но в 1917 году она переехала на Бродвей 120 (значение этого адреса будет указано в главе 8). Чарльз Б. Хилл был директором в нескольких дочерних компаниях корпорации "Вестингауз", включая "Брайант Электрик", "Перкинс Электрик Суитч" и "Вестингауз Лэмп"; это все филиалы компании "Вестингауз Электрик", нью-йоркская контора которой тоже была расположена по адресу: Бродвей 120. Чарльз Р. Крейн, организатор дочерних компаний корпорации "Вестингауз" в России, сыграл известную роль в первой и второй фазах большевицкой революции (см. главу 2).
   Деятельность синдиката Хилла в Китае в 1910 году зафиксирована в документах Лоренса Бута в Институте Гувера 50. Эти документы содержат свыше 110 относящихся к этому делу единиц хранения, включая письма Сунь Ят-сена своим американским покровителям и их ответы. В обмен на финансовую поддержку Сунь Ят-сен обещал синдикату Хилла железнодорожные, банковские и торговые концессии в новом революционном Китае.
   Еще один случай поддержки революции нью-йоркскими финансовыми учреждениями относится к мексиканской революции 1915-1916 годов. В мае 1917 года нью-йоркский суд обвинил фон Ринтелена, германского шпиона в США 51, в попытке "поссорить" США с Мексикой и Японией, чтобы отвлечь в другую сторону оружие, предназначенное для союзников в Европе 52. Оплата оружия, которое отправлялось из США мексиканскому революционеру Панчо Вилье, производилась через "Гаранта Траст Компани". Советник фон Ринтелена Зоммерфельд заплатил через "Гаранта Траст" и "Миссисипи Вэлли Траст Компани" 380.000 долларов компании "Уэстерн Картридж" из города Алтон (штат Иллинойс) за оружие, отправленное в Эль- Пасо для переправки Вилье. Это было в середине 1915 года. 10 января 1916 года Вилья убил 17 американских шахтеров в Санта-Исабель, а 9 марта 1916 года он напал на город Колумбус (штат Нью-Мексико) и убил еще 18 американцев.
   50 Стэнфорд, Калифорния. См. также: Los Angeles Times. October 13, 1966.
   51 Позже содиректор "Национальбанк фюр Дейчланд" вместе с Ялмаром Шахтом (банкиром Гитлера) и Эмилем Виттенбергом.
   52 United States, Senate, Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920.
   41
   Участие Уолл-стрита в этих набегах на мексиканской границе стало предметом письма (от 6 октября 1916 года) американского коммуниста Линкольна Стеффенса полковнику Хаусу, адъютанту Вудро Вильсона:
   "Мой дорогой полковник Хаус:
   Как раз перед тем, как я в прошлый понедельник покинул Нью-Йорк, мне было сообщено из достоверного источника, что "Уолл-стрит" завершил приготовления к еще одному набегу мексиканских бандитов в США: он так приурочен ко времени и так жесток, что решит вопрос с выборами...".
   После прихода к власти в Мексике, правительство Каррансы закупило дополнительное количество оружия в США. Был заключен контракт с компанией "Америкэн Ган" о поставке 5.000 маузеров, и Палата военной торговли выдала отгрузочную лицензию на 15.000 винтовок и 15.000.000 патронов. Американский посол в Мексике Флетчер "наотрез отказался рекомендовать или санкционировать отправку каких бы то ни было патронов, ружей и т. д. Каррансе" 53. Однако вмешательство государственного секретаря Роберта Лансинга свело это препятствие к временной задержке, после которой "вскоре... [компания "Америкэн Ган"]
   54
   получит разрешение на отгрузку и поставку" .
   Набеги на США отрядов Вильи и Каррансы освещались в газете "Нью- Йорк таймс" как "техасская революция" (что-то вроде тренировки для большевицкой революции) и предпринимались совместно немцами и большевиками. Свидетельство Джона Э. Уолсса, окружного поверенного из Браунсвилля (штат Техас) в Комитете 1919 года было подкреплено документальными доказательствами связи между интересами большевиков в США, деятельностью немцев и силами Каррансы в Мексике 55. Следовательно, правительство Каррансы, первое в мире, которое имело конституцию советского типа (написанную троцкистами), пользовалось поддержкой Уолл-стрита. Революция Каррансы, возможно, не была бы успешной без американского вооружения, и Карранса не пробыл бы у власти столько, сколько он продержался с американской помощью 56.
   Аналогичное вмешательство в большевицкую революцию 1917 года в России вращается вокруг шведского банкира и посредника Олофа Ашберга. Рассказ об этом логичнее начать с дореволюционных царских займов у банковских синдикатов Уолл-стрита.
   53 Lincoln Steffens. The Letters of Lincoln Steffens (New York: Harcouit, Brace, 1941), 1:386.
   54 U.S., Senate, Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920, pts.2, 18, p. 681.
   55 Ibid. 1, New York Times, January 23, 1919.
   56 U.S., Senate, Committee on Foreign Relations. Op. cit., pp. 795-96.
   42
   Американские банкиры и царские займы
   В августе 1914 года Европа вступила в войну. По международному праву нейтральные страны (а США были нейтральны до апреля 1917 года) не могли давать займы воюющим странам. Это был вопрос как права, так и морали.
   Когда дом Моргана предоставил военные займы Великобритании и Франции в 1915 году, Дж. П. Морган приводил доводы, что это вовсе не военные займы, а средство содействия международной торговле. Такое различие было искусно разработано президентом Вильсоном в октябре 1914 года; он объяснил, что продажа облигаций в США в интересах иностранных правительств фактически представляет собой сберегательный займ воюющим правительствам, а не финансирование войны. С другой стороны, принятие казначейских билетов или другого доказательства задолженности в платежах за товары является лишь средством, способствующим торговле, а не финансирующим военные действия 57.
   Документы в фондах Государственного департамента показывают, что "Нэшнл Сити Бэнк", контролируемый Стиллменом и Рокфеллером, и "Гаранта Траст", контролируемый Морганом, совместно предоставили существенные займы воюющей России до вступления в войну США и что эти займы были предоставлены после того, как Государственный департамент указал этим фирмам, что они действуют вопреки международному праву. Кроме того, переговоры о займах проводились по официальной правительственной связи США с использованием "Зеленого шифра" высшего уровня Государственного департамента. Ниже приведены выдержки из телеграмм Государственного департамента, которые относятся к этому случаю.
   24 мая 1916 года посол Фрэнсис в Петрограде послал в Государственный департамент в Вашингтон следующую телеграмму для передачи Фрэнку Артуру Вандерлипу, тогдашнему президенту "Нэшнл Сити Бэнк" в Нью- Йорке. Телеграмма была направлена по "Зеленому шифру" и была зашифрована и дешифрована сотрудниками Госдепартамента США в Петрограде и Вашингтоне за счет налогоплательщиков (досье 861.51/110).
   "563, 24 мая, 13:00
   Для Вандерлипа, Нэшнл Сити Бэнк, Нью-Йорк. Пять. Наши предыдущие мнения по кредиту укрепились. Мы рассматриваем переданный план как безопасные инвестиции плюс очень привлекательная спекуляция рублями. Ввиду гарантии обменного курса сделали курс немного выше нынешнего рыночного. Из-за неблагоприятного мнения, вызванного долгой задержкой, пришлось под собственную ответственность предложить взять двадцать пять
   57 U.S., Senate. Hearings Before the Spesial Committee Investigating the Munitions Industry, 73-74Ш Cong., 1934-37, pt. 25, p. 7666.
   43
   миллионов долларов. Мы думаем, что значительная часть этого должна храниться в банках и связанных с ними учреждениях. При пункте договора в отношении таможни облигации становятся практическим правом удержания более чем ста пятидесяти миллионов долларов в год в случае неуплаты, причем таможня обеспечивает абсолютную безопасность и закрепляет рынок, даже если он дефектный. Мы считаем опцион в три [года?] по облигациям очень ценным, и по этой причине сумма рублевого кредита должна быть увеличена группой или путем распределения среди близких друзей. "Америкэн Интернэшнл" должна взять партию облигаций, и мы проинформируем правительство. Думаю, группа должна быть сформирована сразу же, чтобы взять, и выпуск облигаций ... должен обеспечивать полную гарантию сотрудничества. Предлагаю Вам повидаться с Джеком лично, использовать все возможности, чтобы заставить их действительно работать, или сотрудничать с гарантией для образования новой группы. Возможности государственного и промышленного финансирования здесь на ближайшие десять лет очень большие, и если эта сделка будет завершена, они без сомнения осуществятся. При ответе имейте в виду ситуацию с телеграфом. Мак-Робертс Рич. Фрэнсис, американский посол"! 58
   Относительно приведенной телеграммы необходимо подчеркнуть несколько моментов, чтобы понять историю, которая за ней последовала. Первое: отметьте ссылку на "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", фирму Моргана -- название, которое снова и снова встречается в этой истории. Второе: слово "гарантия" относится к "Гаранта Траст Компани". Третье: Мак-Робертс это Сэмюэл Мак-Робертс, вице-президент и исполнительный директор "Нэшнл Сити Бэнк".
   24 мая 1916 года посол Фрэнсис отправил по телеграфу сообщение от Рольфа Марша, представителя "Гаранта Траст" в Петрограде, в нью- йоркскую "Гаранта Траст" -- и опять по особому "Зеленому шифру", вновь используя средства связи Государственного департамента. Эта телеграмма гласит:
   "565, 24 мая, 18:00
   для Гаранти Траст Компани, Нью-Йорк: Три. Олоф и я рассматриваем новое предложение, о котором заботится Олоф и которое скорее поможет, чем повредит Вашему престижу. Ситуация такова, что сотрудничество необходимо, если необходимо здесь делать большие дела. Настоятельно рекомендую Вам связаться с Сити для совместного рассмотрения и действий по всем крупным здешним предложениям. Определенные преимущества для обоих и не будет игры друг против друга. Представители Сити здесь хотят (написано рукой) такого сотрудничества. Рассматриваемое предложение исключает наш кредит на имя, а также опцион, но мы оба рассматриваем рублевый кредит с опционом по облигациям в предложениях. Второй параграф предлагает прекрасную выгодную возможность, настоятельно
   58 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/110 (316-116-682).
   44
   рекомендую Вам принять его. Просьба передать мне по телеграфу все полномочия для действий в связи с Сити. Учтите, что наше увлекательное предложение создает для нас удовлетворительную ситуацию и позволяет делать большие дела. Снова настоятельно рекомендую Вам взять двадцать пять миллионов из рублевого кредита. Никакой потери возможностей и определенные биржевые преимущества. Снова настоятельно рекомендую привлечь вице-президента. Эффект здесь будет определенно хорошим. Местный поверенный не имеет такого престижа и веса. Это идет через посольство по коду, ответьте так же. Смотрите телеграмму о возможностях.
   Рольф Марш, Фрэнсис, американский посол
   Примечание: Все сообщение дано Зеленым шифром. Телеграфный кабинет" 59
   "Олоф" в телеграмме означает Олофа Ашберга, шведского банкира и главы "Ниа Банкен" в Стокгольме. Аш-берг был в Нью-Йорке в 1915 году и вел переговоры с фирмой Моргана об этих русских займах. Теперь, в 1916 году, он был в Петрограде с Рольфом Маршем из "Гаранта Траст" и Сэмюэлем Мак-Робертсом и Ричем из "Нэшнл Сити Бэнк" (в телеграмме "Сити"), организуя займы для консорциума Моргана-Рокфеллера. В следующем году Ашберг, как мы увидим позже, станет известным как "большевицкий банкир", и в его мемуарах приведены доказательства его права на этот титул.
   В досье Государственного департамента также имеется серия телеграмм между послом Фрэнсисом, исполняющим обязанности секретаря Фрэнком Полком и государственным секретарем Робертом Лансингом о законности и уместности передачи телеграмм "Нэшнл Сити Бэнка" и "Гаранта Траст" за государственный счет. 25 мая 1916 года посол Фрэнсис направил в Вашингтон телеграмму, сославшись на две предыдущие, следующего содержания:
   "569, 25 мая, 13:00
   Мои телеграммы 563 и 565 от 24 мая направлены за местных представителей учреждений-адресатов в надежде заключения займа, который значительно увеличит международную торговлю и даст большие выгоды (в дипломатических отношениях). Перспективы успеха многообещающие. Представители в Петрограде считают выдвинутые условия весьма удовлетворительными, но опасаются, что такие представления в их учреждения могут помешать заключению займа, если здешнее правительство узнает об этих предложениях. Фрэнсис, американский посол" 60.
   Основная причина, которой Фрэнсис оправдывает содействие в передаче телеграмм, -- "надежда заключения займа, который значительно увеличит
   59 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/112.
   60 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/111.
   45
   международную торговлю". Однако передача коммерческих сообщений с использованием средств Государственного департамента была запрещена, и 1 июня 1916 года Полк телеграфирует Фрэнсису:
   "842 Ввиду инструкции Департамента, содержащейся в его циркулярной телеграмме от 15 марта (прекращение передачи коммерческих сообщений) 61 1915 года, прошу объяснить, почему надо было передать сообщения в Ваших 563, 565 и 575. После этого просьба точно следовать инструкциям Департамента.
   Исполняющий обязанности. (861.51/112 и /110) Полк"
   Затем, 8 июня 1916 года государственный секретарь Лансинг расширил этот запрет и ясно заявил, что предлагаемые займы являются незаконными:
   "860 Ваши 563, 565, 24 мая, и 569, 25 мая, 13:00. До передачи сообщений Вандерлипу и Гаранти Траст Компани я должен проверить, не относятся ли они к займам любого вида российскому правительству. Если да, я сожалею, что Департамент не сможет участвовать в их передаче, так как такое действие подвергнет его оправданной критике из-за участия нашего правительства в сделке о займе воюющей стране для цели ведения ее военных операций. Такое участие противоречит общепринятой норме международного права о том, что нейтральные правительства не должны оказывать помощь осуществлению военных займов воюющим странам".
   Последняя строка написанной Лансингом телеграммы не была передана в Петроград. Эта строка гласит: "Нельзя ли организовать пересылку этих сообщений по русским каналам?"
   Как мы можем оценить эти телеграммы и вовлеченные стороны?
   Ясно, что круги Моргана-Рокфеллера не были заинтересованы в соблюдении норм международного права. В этих телеграммах есть очевидное намерение предоставить займы воюющим странам. Эти фирмы без колебаний использовали для переговоров средства Государственного департамента. Кроме того, несмотря на протесты. Государственный департамент позволил сообщениям пройти. В заключение, и что самое интересное для последующих событий, Олоф Ашберг, шведский банкир, был видным участником и посредником в переговорах от имени "Гаранти Траст". Поэтому, давайте присмотримся к Олофу Ашбергу.
   Олоф Ашберг в Нью-Йорке, 1916 год
   Олоф Ашберг, "большевицкий банкир" (или "банкир народной революции", как его называла германская пресса), был владельцем банка "Ниа Банкен", основанного в 1912 году в Стокгольме. В число его содиректоров входили видные члены шведских кооперативов и шведские социалисты, включая Г.В. Даля, К.Г. Рослинга и К. Герхарда Магнуссона 62.
   61 Написано от руки в скобках.
   62 Olof Aschberg. En Vandrande Jude Fran Glasbruksgatan (Stockholm: Albert Bonniers
   46
   В 1918 году из-за финансовых операций в пользу Германии "Ниа Банкен" попал в черный список союзников. После этого "Ниа Банкен" сменил свое название на "Свенск Экономиболагет". Банк оставался под контролем Ашберга и принадлежал главным образом ему. Лондонским агентом банка был "Бритиш Бэнк оф Норт Коммерс", президентом которого был Эрл Грей, бывший коллега Сесила Родса. В число других лиц заинтересованного круга деловых коллег Ашберга входили: Красин, который до большевицкой революции (когда он сменил окраску на видного большевика) был русским управляющим фирмы "Сименс--Шукерт" в Петрограде; Карл Фюрстенберг, министр финансов в первом большевицком правительстве ; и вице- президент "Гаранта Траст" в Нью-Йорке Макс Мэй, отвечающий за иностранные операции. Олоф Ашберг был такого высокого мнения о Максе Мэе, что фотография Мэя помещена в книге Ашберга 63.
   Летом 1916 года Олоф Ашберг находился в Нью-Йорке, представляя "Ниа Банкен" и П. Барка, царского министра финансов. Главным делом Ашберга в Нью-Йорке, как писала "Нью-Йорк таймс" от 4 августа 1916 года, было заключение соглашения о займе в 50 миллионов долларов для России с американским банковским синдикатом, возглавлявшимся "Нэшнл Сити Бэнк" (НСБ) Стиллмена. Эта сделка была заключена 5 июня 1916 года; ее результатом стал кредит России в 50 миллионов долларов в Нью-Йорке по банковской ставке 7,5% годовых и соответствующий кредит в 150 миллионов рублей для НСБ в России. Затем нью-йоркский синдикат изменил политику и выпустил на американский рынок 6,5%-ные сертификаты от своего имени на сумму в 50 миллионов долларов. Таким образом, синдикат НСБ получил прибыль на 50-миллионном займе России, выпустил его на американский рынок для получения дополнительной прибыли и получил кредит на 150 миллионов рублей в России.
   Во время своего посещения Нью-Йорка по поручению царского российского правительства Ашберг пророчествовал о будущем для Америки в России:
   "Когда борьба окончится, по всей стране для американского капитала и американской инициативы будет существовать благоприятная обстановка вследствие пробуждения, вызванного войной. Сейчас в Петрограде много американцев, представляющих фирмы, которые следят за ситуацией, и как только наступит изменение, должна развиться обширнейшая американская
   Forlag, n.d.), pp. 98-99, которая включена в: Memoarer (Stockholm: Albert Bonniers Forlag, 1946). Для дальнейшей информации об Ашберге см. также: Gastboken (Stockholm: Tidens Forlag, 1955).
   Яков (не Карл) Фюрстенберг-Ганецкий (1879-1937) был не министром, а членом коллегий наркомата финансов, затем -- наркомата внешней торговли и наркомата иностранных дел. Первым наркомом финансов был масон И.И. Скворцов-Степанов. -- Прим. ред. "РИ". 63 Aschberg. p. 123
   47
   торговля с Россией" 64.
   Олоф Ашберг в большевицкой революции
   В то время как в Нью-Йорке осуществлялась эта операция с царским займом, "Ниа Банкен" и Олоф Ашберг направляли средства от германского правительства российским революционерам, которые в конечном счете свергли "комитет Керенского" и установили большевицкий режим.
   Доказательства тесной связи Олофа Ашберга с финансированием большевицкой революции поступают из различных источников, одни из которых имеют ббльшую ценность, другие меньшую. "Ниа Банкен" и Олоф Ашберг часто упоминаются в документах Сиссона (см. гл. 3); однако, Джордж Кеннан скрупулезно проанализировал эти документы и доказал, что они поддельные, хотя отчасти и основываются на подлинном материале. Еще одно доказательство исходит от полковника Б.В. Никитина, занимавшегося контрразведкой в правительстве Керенского; оно состоит из 29 телеграмм, переданных из Стокгольма в Петроград и обратно, касающихся финансирования большевиков. Три из них относятся к банкам телеграммы 10 и 11 относятся к "Ниа Банкен", а телеграмма 14 относится к "Русско- Азиатскому Банку" в Петрограде . Телеграмма 10 гласит:
   "Гиза Фюрстенберг Сальтшэбадсн. Финансы весьма затруднительны абсолютно нельзя дать крайнем случае 500 как последний раз карандашах громадные убытки оригинал безнадежно пуст Нюе Банкен телеграфирует новых 100 тысяч Суменсон".
   А вот телеграмма 11:
   "Козловскому Сергиевская 81. Первые письма получили Нюэ Банкен телеграфировали телеграфируйте кто Соломон предлагает местное телеграфно агентство ссылается Бронека Савельевича Авилова".
   Фюрстенберг был посредником между Парвусом (Александр И. Гельфанд) и германским правительством. Майкл Футрелл делает вывод об этих переводах:
   "Было установлено, что в течение последних нескольких месяцев она [Евгения Суменсон] получила почти миллион рублей от Фюрстенберга через Ниа Банкен в Стокгольме и что эти деньги поступили из германских источников" 65.
   Телеграмма 14 из подборки Никитина гласит: "Фюрстенберг Сальтшэбаден. Номер 90 Внесла в Русско-Азиатский сто тысяч Суменсон". Представителем "Русско-Азиатского Банка" в США была компания "МакГрегор Грант", располагавшаяся по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, а
   *4 New York Times. August 4, 1916.
   Тексты телеграмм воспроизводятся нами по книге: Никитин Б. Роковые годы. Париж. 1937. С. 112-114. -- Прим.;ред. "РИ".
   65 Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963), p. 162.
   48
   финансировался банк компанией "Гаранта Траст" в США и "Ниа Банкен" в Швеции.
   Еще раз "Ниа Банкен" упоминается в материале "Обвинения против большевиков", который был опубликован еще при Керенском. Особого внимания в этом материале заслуживает документ, подписанный бывшим членом Второй Государственной думы Григорием Алексинским и касающийся переводов денег большевикам. Документ, в частности, гласит:
   "В соответствии с только что полученной информацией, этими доверенными лицами в Стокгольме были: большевик Яков Фюрстенберг, более известный под именем "Хансцки (Ганецкий), и Парвус (д-р Гельфанд); в Петрограде: большевицкий адвокат М.У. Козловский, Суменсон, родственница Ханецкого, занимавшаяся спекуляцией вместе с Ханецким, и другие. Козловский -- главный получатель германских денег, которые переводятся из Берлина через посредство акционерного общества "Дисконто- Гезельшафт" в стокгольмский "Виа Банк", а оттуда в "Сибирский Банк" в Петрограде, где сальдо его счета в настоящее время равно более чем 2.000.000 рублей. Военная цензура раскрыла непрерывный обмен телеграммами политического и финансового характера между германскими агентами и лидерами большевиков [Стокгольм-Петроград]" 66.
   Олоф Ашберг
   Кроме того, в досье Государственного департамента есть сообщение, кодированное "Зеленым шифром", из посольства США в Христианин (переименована в Осло в 1925 году), Норвегия, от 21 февраля 1918 года, которое гласит: "Меня информировали, что средства большевиков
   66 См. Robert Paul Browder and Alexander F. Kerensky. The Russian Provisional Government, 1917 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1961), 3: 1365. "Виа Банк" тут явно означает "Ниа Банкен".
   49
   депонированы в Ниа Банкен в Стокгольме. Дипломатической миссии в Стокгольме сообщено. Шмедеман" 67.
   В заключение Майкл Футрелл, который расспрашивал Олофа Ашберга незадолго до его смерти, делает вывод, что средства большевиков были действительно переведены из Германии через посредство "Ниа Банкен" и Якова Фюрстенберга под прикрытием платежа за поставленные товары. По Футреллу, Ашберг сообщил ему, что Фюрстенберг вел коммерческие дела с "Ниа Банкен" и направлял средства в Петроград. Эти заявления подтверждены в мемуарах Ашберга (стр. 70). В общем, Ашберг со своим "Ниа Банкен" несомненно являлся каналом для средств, использованных в большевицкой революции, а "Гаранта Траст" была косвенно связана через свою ассоциацию с Ашбергом и его долей в компании "МакГрегор Грант" из Нью-Йорка, которая в свою очередь была агентом "Русско-Азиатского Банка", еще одного орудия перевода этих средств.
   "Ниа Банкен" и "Гаранти Траст" вступают в "Роскомбанк"
   Через несколько лет, осенью 1922 года, Советы создали свой первый международный банк. Он основывался на синдикате, в котором участвовали бывшие российские частные банкиры и новые инвесторы из числа германских, шведских, американских и британских банкиров. Известный как "Роскомбанк" ("Внешторгбанк" или "Банк для внешней торговли"), он возглавлялся Олофом Ашбергом; в его правление входили российские частные банкиры царского времени, представители германских, шведских и американских банков и, конечно, представители Советского Союза. Дипломатическая миссия США в Стокгольме, сообщая в Вашингтон об этом деле, отметила относительно Ашберга, что "его репутация плохая. Он упоминается в документе 54 из документов Сиссона и в диппочте N 138 от 4 января 1921 года из дипломатической миссии в Копенгагене" 68.
   Иностранный банковский консорциум, участвовавший в "Роскомбанке",
   *7 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/1130.
   Российский коммерческий банк". -- Прим. ред. "РИ".
   68 U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/129, August 28. 1922. Донесение в Государственный департамент из Стокгольма, датированное 9 октября 1922 года (861.516/137), в отношении Ашберга гласит: "Я встретил г-на Ашберга несколько недель назад, и в беседе он в сущности сказал все, что содержится в сообщении. Он также попросил меня узнать, может ли он посетить США, и назвал в качестве поручителей несколько видных банков. В связи с этим, однако, я хочу привлечь внимание Департамента к документу 54 из документов Сиссона, а также ко многим другим донесениям, которые отправляла наша дипломатическая миссия в отношении этого человека во время войны; его репутация и положение плохие. Он, несомненно, работает в тесной связи с Советами, а в течение всей войны тесно сотрудничал с немцами" (U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/137, Stockholm, October 9,1922. Подпись под сообщением: Ira N. Morris). Имеется в виду "Русско-Азиатский Банк". -- Прим. ред. "РИ".
   50
   представлял в основном британский капитал Он включал компанию "Руссо- Эйшиэтик Консолидейтед Лимитед", которая была одним из крупнейших частных кредиторов России и которой Советы предоставили 3 миллиона фунтов стерлингов как компенсацию за ущерб, нанесенный ее имуществу в Советском Союзе в результате национализации. Само британское правительство уже купило солидные доли в российских частных банках; согласно отчета Государственного департамента:
   "Британское правительство осуществило большие инвестиции в
   69
   рассматриваемый консорциум" .
   Консорциуму предоставлялись крупные концессии в России, и банк имел акционерный капитал в 10 миллионов золотых рублей. В датской газете "Националь тиденде" сообщалось, что "были созданы возможности для сотрудничества с советским правительством, которые были бы невозможны путем политических переговоров" 70. Другими словами, как продолжает газета, политики не смогли добиться сотрудничества с Советами, но "можно считать как нечто само собой разумеющееся, что капиталистическая эксплуатация России начинает принимать более определенные формы" 71.
   В начале октября 1922 года Олоф Ашберг встретился в Берлине с Эмилем Виттенбергом, директором "Националь банк фюр Дейчланд", и Шейнманом, главой Государственного банка РСФСР. После бесед о германском участии в "Роскомбанке" эти три банкира поехали в Стокгольм и там встретились с Максом Мэем, вице-президентом "Гаранти Траст Компани". Макс Мэй был тогда назначен директором иностранного отдела "Роскомбанка"; кроме него директорами были: Шлезингер, бывший глава "Московского Купеческого Банка", Калашкин, бывший глава банка "Юнкер", и Терновский, бывший глава "Сибирского Банка". Последний банк был частично куплен британским правительством в 1918 году. Шведский профессор Густав Кассель по договоренности стал советником "Роскомбанка". Шведская газета "Свенскадагбладет" (от 17 октября 1922 года) приводит следующие слова Касселя:
   "То, что Россия учредила банк для решения чисто банковских вопросов, является большим шагом вперед, и мне кажется, что этот банк был создан, чтобы что-то делать для строительства новой экономической жизни в России. России нужен именно банк для налаживания внутренней и внешней торговли. Если между Россией и другими странами должны вестись дела, для этого необходим банк. Этот шаг вперед должен всячески поддерживаться другими странами, и когда спрашивают моего совета, я отвечаю, что готов его дать. Я не выступаю за негативную политику и считаю, что для помощи в позитивной реконструкции следует использовать любую возможность. Большая проблема сейчас -- это возврат российской валюты к нормальной
   69 Ibid., 861.516/130. September 13, 1922.
   70 Ibid.
   71 Ibid.
   51
   работе. Это сложная проблема, которая нуждается в серьезном изучении. Для се разрешения я, естественно, очень хочу принять участие в этой работе. Безрассудно было бы предоставлять Россию с ее ресурсами ее собственной судьбе" 72.
   Бывшее здание "Сибирского Банка" в Петрограде использовалось как штаб-квартира "Роскомбанка", целями которого были получение краткосрочных займов за границей, привлечение иностранного капитала в Советский Союз и общее содействие российской внешней торговле. Он открылся 1 декабря 1922 года в Москве, в нем работало около 300 человек.
   В Швеции "Роскомбанк" был представлен стокгольмским "Свенска Экономиболагет", то есть это был "Ниа Банкен" Олофа Ашберга под новым названием, а в Германии -- берлинским "Гаранта унд Кредитбанк фюр ден Остен". В США банк представляла нью-йоркская Таранти Траст Компани". При открытии банка Олоф Ашберг сказал:
   "Новый банк будет контролировать закупки машин и сырья в Англии и США, и он будет гарантировать выполнение контрактов. Вопрос о закупках в Швеции еще не поднимался, но есть надежда, что позже это произойдет" 73.
   При вступлении в "Роскомбанк" Макс Мэй из "Гаранта Траст" сделал аналогичное заявление:
   "США, будучи богатой страной с хорошо развитой промышленностью, не нуждаются в импорте чего-либо из зарубежных стран, но... они очень заинтересованы с экспорте своей продукции в другие страны и считают Россию наиболее подходящим рынком для этой цели, учитывая огромные потребности России во всех сферах ее экономической жизни" 74.
   Мэй заявил, что "Российский коммерческий банк" является "очень важным" и что он будет "главным образом финансировать все отрасли российской промышленности".
   С самого начала операции "Роскомбанка" были ограничены советской монополией на внешнюю торговлю. Банк испытывал трудности в получении депонированных за границей авансов за русские товары. Из-за того, что их переводили на имя советских торговых представительств, большая доля средств "Роскомбанка" была заперта на депозитных счетах в Государственном банке РСФСР. В конце концов, в начале 1924 года "Российский коммерческий банк" был слит с советским Комиссариатом внешней торговли, а Олоф Ашберг был смещен со своего поста в банке по причине, как заявили в Москве, его злоупотреблений средствами банка. Его первоначальная связь с банком объяснялась его дружбой с Максимом Литвиновым. Через эту связь, как говорится в отчете Государственного департамента, Олоф Ашберг имел доступ к крупным суммам денег для
   72 Ibid., 861.516/140, Stockholm, October 23, 1922.
   73 Ibid., 861.516/147, December 8, 1922.
   74 Ibid., 861.516/144, November 18, 1922.
   52
   осуществления платежей за товары, заказываемые Советами в Европе:
   "Эти суммы явно вносились в "Экономиболагет", частную банковскую фирму, принадлежащую г-ну Ашбергу. Теперь утверждают [так], что якобы большая часть этих средств была использована г-ном Ашбергом для осуществления вкладов на свой личный счет, и что он сейчас пытается сохранить свой пост в банке ввиду того, что этими деньгами владеет он. По мнению моего осведомителя, г-н Ашберг был не единственным, кто наживался на операциях с советскими деньгами, он делил выручку с теми, кто ответствен за его назначение в "Российский коммерческий банк", среди них и Литвинов" 75.
   Затем "Роскомбанк" стал "Внешторгбанком", под каковым названием он известен и сегодня.
   Теперь мы вернемся назад и рассмотрим деятельность во время первой мировой войны "Гаранта Траст Компани" -- нью-йоркского компаньона Ашберга, чтобы более основательно исследовать ее роль в эпоху революции в России.
   "Гаранти Траст Компани" и германский шпионаж в США,
   1914-1917 76
   Во время первой мировой войны Германия собрала в Нью-Йорке значительные средства для шпионажа и тайных операций в Северной и Южной Америке. Важно проследить путь этих средств, поскольку они поступали от тех же фирм -- "Гаранти Траст Компани" и "Америкэн Интернэшнл Корпорейнш", -- которые были вовлечены в большевицкую революцию и ее последствия, не говоря уже о том факте (отмеченном в главе зу; что германское правительство также финансировало революционную деятельность Ленина.
   В 1919 году американская военная разведка передала в Комитет Овермана Сената США сведения о займах, предоставленных американскими банками германской стороне в годы первой мировой войны. Эти сведения основывались на письменном показании Карла Хайнена, который прибыл в США в апреле 1915 года для оказания помощи д-ру Альберту в коммерческих и финансовых делах германского правительства. Официальной функцией Хайнена были перевозки товаров из США в Германию через Швецию, Швейцарию и Голландию. На самом же деле он по уши погряз в тайных операциях.
   Крупнейшими займами, полученными Германией в США в период между 1915 и 1918 годами, по мнению Хайнена, были следующие. Первый заём в
   76 Ibid., 861.316/197, Stockholm, March 7, 1924.
   76 Этот раздел основан на материалах слушаний в Комитете Овермана Сената США, 1919 г.: U.S. Senat, Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda. Hearings bevor the Subcommittee on the Judiciary, 65th Cong., 1919, 2:2154-74.
   53
   400.000 долларов был предоставлен примерно в сентябре 1914 года инвестиционными банкирами "Кун, Леб & Ко.". Параллельно ломбардная сумма в 25 миллионов марок была депонирована у Макса М. Варбурга в Гамбурге, в германском филиале фирмы "Кун, Леб & Ко.". Капитан Джордж Б. Лестер из военной разведки рассказал Сенату, что ответом Хайнена на вопрос: "Почему Вы пошли к фирме "Кун, Леб & Ко."?" -- было: "Мы считали фирму "Кун, Леб & Ко." естественными банкирами германского правительства и Рейхсбанка".
   Второй заём, на 1,3 миллиона долларов, поступил не прямо из США, а был заключен с Джоном Симоном, агентом акционерного общества "Зюддойче Дисконто-Гезельшафт", для получения средств на отправку товаров в Германию.
   Третий заём был получен от "Чейз Нэшнл Банк" (группа Моргана) на сумму 3 миллиона долларов. Четвертью заём в 1 миллион долларов был дан банком "Мекэникс энд Металс Нэшнл". Из этих займов финансировалась германская шпионская деятельность в США и Мексике. Некоторые средства можно проследить до Зоммерфельда, который был советником фон Ринтелена (еще один германский шпион), а позже был связан с Ялмаром Шахтом и Эмилем Виттенбергом. Зоммерфельд должен был закупать боеприпасы для использования их в Мексике. Он имел счет в "Гаранти Траст Компани", откуда и шли платежи в компанию "Уэстерн Картридж Ко.", г. Альтон (штат Иллинойс) за боеприпасы, которые переправлялись в Эль-Пасо для использования их мексиканскими бандитами Панчо Вильи. На боеприпасы, пропаганду в Мексике и тому подобную деятельность было истрачено около 400.000 долларов.
   Тогдашний германский посол граф фон Берншторф рассказал о своей дружбе с Адольфом фон Павенштедтом, старшим партнером фирмы "Амсинк & Ко", которая контролировалась корпорацией "Америкэн Интернэшнл", а в ноябре 1917 года стала и принадлежать ей. "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" часто фигурирует в последних главах этой книги; в ее совет директоров входили главные лица Уолл-стрита: Рокфеллер, Кан, Стиллмен, Дюпон, Уинтроп и т. д. По мнению фон Берншторфа, фон Павенштедт был "близко знаком со всеми сотрудниками посольства" 77. Сам фон Берншторф считал фон Павенштедта одним из наиболее уважаемых, "если не самым уважаемым имперским немцем в Нью-Йорке" 78. Действительно, фон Павенштедт "в течение многих лет был главным кассиром германской шпионской сети в этой стране" 79. Другими словами, не возникает сомнения, что фирма "Амсинк & Ко", контролируемая корпорацией "Америкэн Интернэшнл", была тесно связана с финансированием германского шпионажа военного времени в США. В подтверждение последнего заявления
   77 Count von Bemstorff. My Three Years in America (New York: Scrib-ner's, 1920), p. 261.
   78 Ibid.
   79 Ibid.
   54
   фон Берншторфа существует фотография чека в пользу "Амсинк", датированного 8 декабря 1917 года -- ровно через месяц после начала большевицкой революции в России -- и подписанного фон Папеном (еще один германский шпион); на корешке чека есть пометка: "расходы на проезд фон В." (то есть фон Веделла). Френч Строзерс 80, который опубликовал эту фотографию, заявил, что этот чек свидетельствует о том, что фон Папен "стал соучастником преступления против американских законов"; это также дает возможность выдвинуть аналогичное обвинение и против "Амсинк & Ко".
   Пауль Боло-Паша, еще один германский шпион и видный французский финансист, ранее служивший египетскому правительству, прибыл в Нью- Йорк в марте 1916 года с рекомендательным письмом к фон Павен-штедту. Через последнего Боло-Паша встретился с Хуго Шмидтом, директором "Дойче Банк" в Берлине, и его представителем в США. Одним из проектов Боло-Паши была покупка иностранных газет, чтобы повлиять на их передовицы в пользу Германии. Средства для этой программы были организованы в Берлине в виде кредита от "Гаранта Траст Компани", причем впоследствии этот кредит был предоставлен через фирму "Амсинк & Ко.". Адольф фон Павенштедт из фирмы "Амсинк" в свою очередь передавал эти средства Боло-Паше.
   Другими словами, и "Гаранта Траст Компани", и "Амсинк & Ко.", филиал "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", были непосредственными участниками германского шпионажа и другой деятельности в США. Можно установить, что некоторые нити тянулись от этих фирм к каждому из крупных германских деятелей в США: д-ру Альберту, Карлу Хайнену, фон Ринтелену, фон Папену, графу Жаку Минотто (см. ниже) и Паулю Боло- Паше.
   В 1919 году сенатский Комитет Овермана также установил, что "Гаранта Траст" "не нейтральным образом" играла активную роль в финансировании действий Германии в ходе первой мировой войны. Это проясняется из свидетельства офицера разведки США Беккера:
   "В своей миссии Хуго Шмидт [из "Дойче Банк"] широко использовал помощь некоторых американских банковских учреждений. Это было, когда мы были нейтральными, но их действия наносили ущерб британским интересам, и у меня есть достаточные данные о действиях "Гаранти Траст Компани" в этом отношении; мне хотелось бы узнать, пожелает ли Комитет заслушать их.
   Сенатор Нельсон: Это отделение "Сити Бэнк", не так ли?
   Г-н Беккер: Нет.
   Сенатор Оверман: Если это было враждебно британским интересам, то
   80 French Strothers. Fighting Germany's Spies (Garden City, N.Y.: Double-day, Page,1918), p. 152.
   55
   это не было нейтральным, и я думаю, что вам лучше это раскрыть.
   Сенатор Кинг: Была ли это обычная банковская сделка?
   Г-н Беккер: Это как посмотреть. Она имеет отношение к маскировке валюты, чтобы она казалась нейтральной валютой, когда в действительности это была немецкая валюта в Лондоне. В результате этих операций, в которых "Гаранти Траст" участвовала главным образом между 1 августа 1914 года и моментом вступления Америки в войну, "Дойче Банк" сумел в своих отделениях в Южной Америке получить от Лондона 4.670.000 фунтов стерлингов.
   Сенатор Оверман: Я полагаю, это компетентно" 81.
   И важно здесь не то, что Германии предоставлялась финансовая помощь, которая была лишь незаконной, а то, что директора "Гаранти Траст" в то же время оказывали финансовую помощь союзникам. Другими словами, "Гаранти Траст" финансировал обе стороны конфликта. Это ставит вопрос о нравственности.
   Нити "Гаранти траст" -- Минотто -- Кайо 82
   Личность графа Жака Минотто -- наиболее неправдоподобная, но доказуемая и постоянная нить, которая связывает большевицкую революцию в России с германскими банками и германским шпионажем во время первой мировой войны в США, с компанией "Гаранти Траст" в Нью-Йорке, с неудавшейся большевицкой революцией во Франции и последующими судами по шпионскому делу Кайо-Мальви.
   Жак Минотто родился 17 февраля 1891 года в Берлине от отца-австрийца, выходца из итальянской знати, и матери-немки. Молодой Минотто получил образование в Берлине и в 1912 году поступил там на службу в "Дойче Банк". Почти сразу же Минотто был направлен в США в качестве помощника Хуго Шмидта, заместителя директора "Дойче Банк" и его нью-йоркского представителя. После года работы в Нью-Йорке Минотто был переведен от "Дойче Банк" в Лондон, где он вращался в высоких политических и дипломатических кругах. В начале первой мировой войны Минотто вернулся в США и сразу же встретился с германским послом графом фон Берншторфом, после чего стал сотрудником "Гаранти Траст Компани" в Нью-Йорке. В "Гаранти Траст" Минотто подчинялся непосредственно Максу
   81 U.S. Senate, Overman Committee, 2:2009.
   82 Этот раздел основывается на следующих источниках (а также на цитируемых в других местах): Jean Bardanne. Le Colonel Nicolai: espion de genie (Paris: Editions Siboney, n.d.); Cours de Justice. Affaire Caillaux, Loustalot et Comby: Procedure Generate Interrogatoires (Paris, 1919), pp. 349-50. 937-46; Paul Vergnet. L'Affaire Caillaux (Paris, 1918), especially the chapter titled "Marx de Mannheim"; Henri Guemut, Emile Kahn and Camille M. Lemer-cier. Etudes documentaires sur L'Affaire Caillaux (Paris, n.d.), pp. 1012-15; and George Adam. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials (London: Jonathan Cape, 1929).
   56
   Мэю, директору ее иностранного отдела и приятелю шведского банкира Олофа Ашберга. Минотто не был мелким банковским служащим. Допросы в парижском суде над Кайо в 1919 году установили, что Минотто работал непосредственно под руководством Макса Мэя 83. 25 октября 1914 года "Гаранти Траст" послала Жака Минотто в Южную Америку для подготовки отчета о политической, финансовой и торговой ситуации. Так же, как в Лондоне, Вашингтоне и Нью-Йорке, Минотто вошел там в высшие дипломатические и политические круги. Одной из целей поездки Минотто в Латинскую Америку было создание механизма, по которому "Гаранти Траст" могла быть использована в качестве посредника для ранее упоминавшегося получения средств Германией на лондонском денежном рынке, который был тогда закрыт для Германии из-за первой мировой войны. Минотто вернулся в США, возобновил свою связь с графом фон Берншторфом и графом Люксбергом и позже, в 1916 году, попытался поступить на службу в военно- морскую разведку США. После этого он был арестован по обвинению в прогерманской деятельности. После ареста Минотто работал на чикагском заводе своего тестя Луи Свифта из фирмы по производству мясных консервов "Свифт & Ко.". Для освобождения Минотто Свифт предоставил залог в 50.000 долларов и адвоката Генри Видера фирмы "Свифт & Ко.". Позже за прогерманскую деятельность был арестован сам Луи Свифт. Интересное и немаловажное совпадение: "майор" Харольд X. Свифт, брат Луи Свифта, был членом миссии Красного Креста под руководством Уильяма Бойса Томпсона в Петрограде в 1917 году, то есть он был одним из группы юристов и бизнесменов Уолл-стрита, чьи тесные связи с российской революцией будут описаны далее. Хелен Свифт Нельсон, сестра Луи и Харольда Свифтов, позже была в контакте с прокоммунистическим центром им. Авраама Линкольна "Единство". Это создает некоторую взаимосвязь между германскими банками, американскими банками, германскими шпионами и, как мы увидим позже, большевицкой революцией 84.
   Жозеф Кайо -- известный (иногда его называли "печально известным") французский политический деятель. Он также был связан с графом Минотто, когда тот работал в Латинской Америке на "Гаранта Траст", а позже был замешан в знаменитых французских делах о шпионаже 1919 года, которые имели отношение к большевикам. В 1911 году Кайо стал министром финансов, а затем, в том же году, премьер-министром Франции. Джон Луи Мальви был назначен заместителем статс-секретаря в правительстве Кайо. Через несколько лет мадам Кайо убила Гастона Кальметта, редактора крупной парижской газеты "Фигаро". Следствие установило, что мадам Кайо убила Кальметта, чтобы не допустить опубликования некоторых компрометирующих документов. Дело привело к выезду Кайо и его жены из Франции. Они уехали в Латинскую Америку и там встретились с графом
   83 См. конец этой главы.
   84 Эта связь подробно рассматривается в трехтомном отчете Комитета Овермана за 1919 год. См. библиографию.
   57
   Минотто, агентом "Гаранта Траст Компани", который находился в Латинской Америке с целью создания посреднических фирм для германских финансов. Граф Минотто публично появлялся вместе с четой Кайо в Рио-де-Жанейро и Сан-Пауло (Бразилия), в Монтевидео (Уругвай) и в Буэнос-Айресе (Аргентина). Другими словами, граф Минотто постоянно сопровождал чету Кайо во время ее пребывания в Латинской Америке 85. По возвращении во Францию Кайо и его жена жили в Биаррице в качестве гостей Пауля Боло- Паши, который, как мы уже знаем, также был германским шпионом в США и Франции 86. Позже, в июле 1915 года, и граф Минотто прибыл во Францию из Италии и встретился с четой Кайо; в том же году чета Кайо вновь посетила Боло-Пашу в Биаррице. Другими словами, в 1915 и 1916 годах Кайо установил постоянные дружеские взаимоотношения с графом Минотто и Боло-Пашой, которые оба были германскими агентами в США.
   Работа Боло-Паши во Франции заключалась в том, чтобы наращивать прогерманское влияние в парижских газетах "Тан" и "Фигаро". Затем Боло- Паша уехал в Нью-Йорк, куда прибыл 24 февраля 1916 года. Там он должен был заключить соглашение о займе в 2 миллиона долларов, для чего связался с фон Павенштедтом, видным германским агентом в "Амсинк & Ко." 87. Северанс Джонсон в книге "Враг внутри", связав Кайо и Мальви с неудавшейся французской большевицкой революцией 1918 года, заявил, что в случае удачи этой революции "Мальви был бы французским Троцким, если бы Кайо стал французским Лениным" 88. Кайо и Мальви на немецкие деньги создали во Франции радикальную социалистическую партию и за эту подрывную деятельность попали под суд. Судебные следователи по делам о шпионаже во Франции в 1919 году представили свидетельства, касающиеся нью-йоркских банкиров и их отношений с этими германскими шпионами. Они также вскрыли связи между "Гаранта Траст Компани" и "Дойче Банк" и сотрудничество между Хуго Шмидтом из "Дойче Банк" и Максом Мэем из "Гаранта Траст Компани", а также между графом Минотто и Кайо. В этом деле (страница 940) имеется следующая выдержка из письменных показаний графа Минотто (в переводе с французского):
   "Вопрос: Кто был вашим начальником в "Гаранта Траст"?
   Ответ: Г-н Макс Мэй.
   Вопрос: Он был вице-президентом?
   Ответ: Он был вице-президентом и начальником иностранного отдела".
   Позже, в 1922 году, Макс Мэй стал директором советского "Роскомбанка", представляя в этом банке интересы "Гаранта Траст". Французское следствие устанавливает, что граф Минотто, германский
   85 См.: Rudolph Binion. Defeated Leaders (New York: Columbia University Press, 1960).
   86 George Adam. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials (London: Jonathan Cape, 1929).
   8878 Ibid.
   88 Severance Johnson. The Enemy Within (London: George Alien & Unwin, 1920).
   58
   шпион, был на службе в "Гаранта Траст Компани", что его начальником был Макс Мэй и что Макс Мэй также был в тесном контакте с большевицким банкиром Олофом Ашбергом. Короче: Макс Мэй из "Гаранта Траст" был связан с незаконным сбором средств и германским шпионажем в США во время первой мировой войны; он косвенно был связан с большевицкой революцией и непосредственно -- с созданием "Роскомбанка", первого международного банка Советского Союза.
   Пока еще рано пытаться дать объяснение этой кажущейся непоследовательной, незаконной и иногда аморальной международной деятельности. Хотя, в общем, тут могут быть два приемлемых объяснения: первое -- неустанное стремление к прибыли; второе, которое согласуется со словами Отто Кана из фирмы "Кун, Леб & Ко." и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", вынесенными в эпиграф к данной главе, -- реализация социалистических целей, которые "должны и могут быть достигнуты" несоциалистическими средствами.
   ГЛАВА 5
   МИССИЯ АМЕРИКАНСКОГО КРАСНОГО КРЕСТА
   В РОССИИ. 1917.
   "Бедный г-н Биллингс верил, что ему была поручена научная миссия для помощи России... В действительности же, его использовали лишь как маску -- ибо миссия Красного Креста была всего лишь камуфляжем".
   Корнелиус Келлегер, помощник Уильяма Бойса Томпсона (по книге Джорджа Ф. Кеннана "Россия выходит из войны")
   По проекту Уолл-стрита миссия Красного Креста использовалась в России в 1917 году как оперативный инструмент. И "Гаранта Траст", и "Нэшнл Сити Бэнк" имели представителей в России во время революции. Фредерик М. Коре из отделения банка "Нэшнл Сити" в Петрограде был прикреплен к американской миссии Красного Креста; о нем еще будет сказано далее. Компанию "Гаранта Траст" представлял Генри Кросби Эмери. После того, как Эмери был временно задержан немцами в 1918 году, его перевели представителем "Гаранти Траст" в Китае.
   Примерно до 1915 года наиболее влиятельным лицом в американской национальной штаб-квартире Красного Креста в Вашингтоне была мисс Мейбл Бордмен. Активный и энергичный учредитель, мисс Бордмен была движущей силой Красного Креста, хотя пожертвования поступали от богатых и известных лиц, включая Дж.П. Моргана, г-жу Э. Г. Гарриман, Кливленда X. Доджа и г-жу Рассел Сейдж. В 1910 году кампания по сбору двух миллионов
   59
   долларов была успешной только потому, что ее поддержали богатые жители Нью-Йорка. Фактически, именно отсюда поступала большая часть средств. Сам Дж. П. Морган внес 100.000 долларов, а семь остальных жертвователей в Нью-Йорке внесли еще 300.000 долларов. Лишь один человек не из Нью- Йорка внес более 10.000 долларов, это был Уильям Дж. Бордмен, отец мисс Бордмен. Генри П. Дэвисон был председателем нью-йоркского комитета 1910 года по сбору средств, а позже стал председателем Военного совета американского Красного Креста. Другими словами, в первую мировую войну Красный Крест сильно зависел от Уолл-стрита и конкретно от фирмы Моргана.
   Красный Крест не мог справиться с требованиями первой мировой войны и фактически перешел в руки этих нью-йоркских банкиров. По словам Джона Фостера Даллеса, эти бизнесмены "рассматривали американский Красный Крест как свой инструмент управления, посредством которого они задумали внести немалый вклад в военную победу" 89. Таким образом, они превратили в насмешку девиз Красного Креста -- "Нейтралитет и гуманность".
   В обмен на сбор средств Уолл-стрит добился формирования Военного совета Красного Креста, и по рекомендации Кливленда X. Доджа (одной из финансовых опор Вудро Вильсона) председателем Совета стал Генри П. Дэвисон, партнер в фирме Дж. П. Моргана. После этого перечень руководителей Красного Креста начинает напоминать нью-йоркский справочник директоров: Джон Д. Райан, президент "Анаконда Коппер Компани" (см. фронтиспис книги); Джордж У. Хилл, президент "Америкэн Тобэкко Компани"; Грейсон М.П. Мерфи, вице-президент "Гаранта Траст Компани"; и Айви Ли, специалист по связям с общественностью у Рокфеллеров. Гарри Гопкинс, достигший позже славы при президенте Рузвельте, стал помощником главного управляющего Красного Креста в Вашингтоне.
   Вопрос о направлении миссии Красного Креста в Россию возник накануне третьего заседания этого реформированного Военного совета, которое состоялось в здании Красного Креста в Вашингтоне в пятницу 29 мая 1917 года, в 11.00. Председатель Дэвисон был уполномочен изучить эту идею с Александром Легге из компании "Интернэшнл Харвестер". В результате "Интернэшнл Харвестер Компани", имевшая значительные интересы в России, дала 200.000 долларов для этой миссии. На одном из последних заседаний стало известно, что Уильям Бойс Томпсон, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, "предложил оплатить все расходы этой миссии"; предложение было одобрено телеграммой: "Ваше предложение оплатить расходы миссии в Россию высоко оценено и, с нашей точки зрения,
   90
   очень важно" .
   89 John Foster Dulles. American Red Cross (New York: Harper, 1950).
   90 Minutes of the War Council of the American National Red Cross (Washington, D.C., May 1917). -- [Протоколы Военного совета американского национального Красного
   60
   Члены миссии не получали жалования. Все расходы оплачивались Уильямом Б. Томпсоном, а 200.000 долларов от компании "Интернэшнл Харвестер" явно были использованы в России на политические субсидии. Из досье посольства США в Петрограде мы узнаем, что американский Красный крест выдал 4.000 рублей князю Львову. председателю Совета Министров, на "помощь революционерам", и 10.000 рублей в два приема Керенскому -- на "помощь политическим эмигрантам".
   Миссиия американского Красного Креста в России, 1917
   В августе 1917 года миссия американского Красного Креста в России имела лишь номинальное отношение к американскому Красному Кресту, и наверняка являлась самой необычной миссией Красного Креста в истории. Все расходы, включая расходы на униформу -- ибо все члены миссии были полковниками, майорами, капитанами и лейтенантами -- оплачивались из кармана Уильяма Б. Томпсона. Один из тогдашних комментаторов назвал эту полностью офицерскую группу "гаитянской армией
   "Вчера прибыла делегация американского Красного Креста, примерно сорок полковников, майоров, капитанов и лейтенантов. Ее возглавляет полковник (доктор) Биллингс из Чикаго, в ее составе полковник Уильям Б. Томпсон и много докторов и гражданских лиц, все с военными званиями; мы назвали эту группу "гаитянской армией", так как в ней нет частных лиц. Они приехали для выполнения некоей четко не определенной задачи; насколько мне удалось выяснить, и как сказал мне Фрэнсис некоторое время тому назад, он настаивал на запрещении их приезда, так как в России уже находилось слишком много миссий союзников. Явно эта миссия вообразила, что в России существует острая потребность в докторах и сиделках; фактически же здесь сейчас избыток медицинских светил и сиделок, своих и иностранных, и
   91
   много госпиталей в крупных городах стоят полупустыми" .
   В действительности миссия состояла из 24 (а не 40) человек, имевших военные звания от подполковника до лейтенанта, а также включала трех ординарцев, двух кинооператоров и двух переводчиков без званий. Только 5 человек (из 24) были врачами, и еще двое -- медицинскими исследователями. Миссия прибыла в Петроград поездом через Сибирь в августе 1917 года. Пять докторов и ординарцы пробыли там один месяц и вернулись в США 11 сентября. Д-р Фрэнк Биллингс, номинальный глава миссии и профессор медицины в Чикагском университете, как сообщалось, испытывал отвращение к нескрываемой политической активности большинства членов миссии. Другими врачами были: Уильям С. Тэйер, профессор медицины в Университете Джона Гопкинса; Д.Дж. Маккарти, научный работник в Филадельфийском институте Фиппса по изучению и предотвращению туберкулеза; Генри К. Шерман, профессор пищевой химии
   Креста (Вашингтон, Округ Колумбия, май 1917 года).]
   91 Gibbs Diary, August 9, 1917. State Historical Society of Wisconsin.
   61
   в Колумбийском университете; К.Э.А. Уинслоу, профессор бактериологии и гигиены в Йельской медицинской школе; Уилбур Э. Пост, профессор медицины в медицинском колледже Раша; д-р Малькольм Гроу из резерва медицинских офицеров армии США; и Оррин Уайтмен, профессор клинической медицины из Нью-йоркского госпиталя. Джордж К. Уиппл назван в списке профессором по медицинской технике из Гарвардского университета, но в действительности он был партнером в нью-йоркской фирме технических консультантов "Хейзн, Уиппл & Фуллер". Это важно, поскольку Малькольм Пирни, о котором подробнее будет сказано ниже, был назван в списке помощником инженера по медицинской технике, а служил инженером в фирме "Хейзн, Уиппл & Фуллер".
   Состав миссии американского Красного Креста в России в 1917 г. Члены финансового сообщества Уолл-стрита и его филиалов
   " Эндрюз ("Лиггстт & Майерс Тобэкко")
   " Барр ("Чейз Нэшнл Банк")
   " Браун (сотрудник Уильяма Б. Томпсона)
   " Кохран ("МакКенн Ко.")
   " Келлегер (сотрудник Уильяма Б. Томпсона)
   " Нихольсон ("Свифт & Ко.")
   " Пирни ("Хейзн, Уиппл & Фуллер")
   " Рэдфилд ("Стетсон, Дженнингс & Расселл")
   " Робине (горнопромышленник)
   " Свифт ("Свифт & Ко.")
   " Тэчер ("Симпсон, Тэчер & Бартлетт")
   " Томпсон (Федеральный резервный банк Нью-Йорка)
   " Уардуэлл ("Стетсон, Дженнингс & Расселл")
   " Уиппл ("Хейзн, Уиппл & Фуллер")
   " Коре ("Нэшнл Сити Банк")
   " Магнусон (рекомендован конфиденциальным агентом полковника Томпсона)
   Медицинский персонал
   " Биллингс (врач)
   " Гроу (врач)
   " Маккарти (медицинский научный работник, врач)
   " Пост (врач)
   " Шерман (профессор пищевой химии)
   " Тэйер (врач)
   " Уайтмен (врач)
   " Уинслоу (профессор гигиены)
   Ординарцы, переводчики и т. д.
   " Брукс(ординарец)
   " Кларк (ординарец)
   " Роккья (ординарец)
   62
   " Трейвис (кинооператор)
   " Уикофф (кинооператор)
   " Харди (юрист)
   " Хори (транспорт)
   Большинство членов миссии, как видно из списка, составляли юристы, финансисты и их помощники из финансового района Нью-Йорка. Миссию финансировал Уильям Б. Томпсон, который был записал в официальном циркуляре Красного Креста как "комиссар и управляющий делами; директор Федерального банка США в Нью-Йорке". Томпсон взял с собой Корнелиуса Келлегера, записанного как атташе при миссии, а в действительности являвшегося секретарем Томпсона с тем же адресом -- Нью-Йорк, Уолл-стрит 14. По тому же адресу Генри С. Браун осуществлял связи миссии с общественностью. Томас Дэй Тэчер был юристом в фирме "Симпсон, Тэчер & Бартлетт", основанной его отцом Томасом Тэчером в 1884 году и активно занимавшейся реорганизацией и слиянием железнодорожных компаний. Томас-младший сначала работал в фамильной фирме, потом стал помощником прокурора США при Генри Л. Стимсоне и возвратился в фамильную фирму в 1909 году. Молодой Тэчер был близким другом Феликса Франкфуртера и позже стал помощником Раймонда Робинса, также из миссии Красного Креста. В 1925 году его назначили окружным судьей при президенте Кулидже, затем он стал главным прокурором при Герберте Гувере и директором института Уильяма Б. Томпсона.
   Алан Уардуэлл, еще один заместитель комиссара и секретарь председателя, был юристом в юридической фирме "Стетсон, Дженнингс & Рассел", располагавшейся по адресу: Нью-Йорк, Брод Стрит 15, а Х.Б. Рэдфилд -- юридическим секретарем Уардуэлла. Майор Уардуэлл -- сын Уильяма Томаса Уардуэлла, который в течение долгого времени был казначеем компании "Стандарт Ойл" в штате Нью-Джерси и той же компании в Нью-Йорке. Старший Уардуэлл был одним из подписавших договор об учреждении концерна "Стэндарт Ойл", членом комитета по организации деятельности Красного Креста в Испано-американской войне и директором Гринвичского сберегательного банка. Его сын стал директором не только Гринвичского сберегательного банка, но и "Бэнк оф Нью-Йорк", а также фирмы "Траст Ко." и "Джорджиан Манганиз Компани" (вместе с У. Авереллом Гарриманом, директором компании "Гаранта Траст"). В 1917 году Алан Уардуэлл представлял интересы фирмы "Стетсон, Дженнингс & Расселл", а позднее присоединился к фирме "Дэвис, Полк, Уардуэлл, Гарднер & Рид" (Фрэнк Л. Полк исполнял обязанности Государственного секретаря в период большевицкой революции). Овермановский Комитет Сената отметил, что Уардуэлл благосклонно относился к советскому режиму, хотя Пул, представитель Государственного департамента на месте, отмечал, что "майор Уардуэлл лучше всех американцев лично знал о терроре" (документ 316-23-1449). В 1920-е годы Уардуэлл активно работал в Российско-американской торговой палате, способствуя советской торговле.
   63
   Казначеем миссии был Джеймс У. Эндрюз, аудитор компании "Лиггетт & Майерс Тобэкко" из Сент-Луиса. Роберт И. Барр, еще один член миссии, указан в списке как заместитель комиссара; он был вице-президентом "Чейз Секьюритиз Компани" (Бродвей 120) и "Чейз Нэшнл Банк". Уильяма Кохрана (Нью-Йорк, Бродвей 61) записали как ответственного за рекламу. Раймонд Робине, горнопромышленник, был включен в состав миссии в качестве заместителя комиссара и охарактеризован как "экономист- социолог". Кроме того, в состав миссии входили два члена фирмы "Свифт & Ко." из "Юнион Стокъярдс", Чикаго. Свифты упоминались ранее как связанные с германским шпионажем в США во время первой мировой войны. Харольд X. Свифт, заместитель комиссара, был помощником вице- президента фирмы "Свифт & Ко."; Уильям Дж. Нихольсон также работал в фирме Свифт & Ко.", входящей в "Юнион Стокъярдс".
   Два человека были неофициально добавлены в состав миссии после ее прибытия в Петроград: Фредерик М. Коре, представитель "Нэшнл Сити Бэнк" в Петрограде, и Герберт Э. Магнусон, который имел "очень высокую рекомендацию Джона У. Финча, конфиденциального агента полковника Уильяма Б. Томпсона в Китае" 92.
   Документы Пирни, хранящиеся в Институте Гувера, содержат информацию о миссии из первых рук. Малькольм Пирни был инженером, работавшим в фирме "Хейзн, Уиппл & Фуллер" (инженеры-консультанты), располагавшейся по адресу Нью-Йорк, 42-я стрит. Пирни входил в состав миссии и указан в списке как помощник инженера по медицинскому оборудованию. Джордж К. Уиппл, партнер в фирме, также был включен в группу. Среди документов Пирни есть оригинал телеграммы от Уильяма Б. Томпсона, приглашающей помощника инженера по медицинскому оборудованию встретиться с ним и с Генри П. Дэвисоном, председателем Военного совета Красного Креста и партнером в фирме Дж. П. Моргана, до отъезда в Россию. Вот текст этой телеграммы:
   "Уэстерн Юнион Телеграф, Нью-Йорк, 21 июня 1917 г. Мальколму Пирни
   Очень хотелось бы пригласить Вас пообедать со мной в клубе "Метрополитэн", перекресток 16-й стрит и Пятой авеню в Нью-Йорке, в 8 часов вечера завтра в пятницу, чтобы встретиться с г-ном Г. П. Дэвисоном.
   У.Б. Томпсон, Уолл-стрит 14".
   Архивы не раскрывают, почему партнер Моргана Дэвисон и директор Федерального резервного банка Томпсон -- двое из наиболее видных финансистов в Нью-Йорке -- пожелали отобедать с помощником инженера по медицинскому оборудованию, собирающимся в Россию. Архивы не объясняют также ни того, почему Дэвисон впоследствии не смог встретиться
   92 Billings report to Henry P. Davison, October 22, 1917, American Red Cross Archives. -- [Отчет Биллингса Генри П. Дэвисону, 22 октября 1917 года, архивы Американского Красного Креста.]
   64
   с д-ром Биллингсом и самой миссией, ни того, почему о невозможности этой встречи необходимо было сообщить именно Пирни. Но мы можем предположить, что деятельность Красного Креста -- официальное прикрытие миссии -- представляла для них значительно меньший интерес, нежели деятельность Томпсона-Пирни, кем бы они ни были. Мы знаем, что Дэвисон писал д-ру Биллингсу 25 июня 1917 года:
   "Дорогой доктор Биллингс: К разочарованию моему и моих коллег по Военному совету, мы не сможем встретиться с членами Вашей миссии... "
   Копия этого письма была отправлена по почте помощнику инженера по медицинскому оборудованию Пирни с личным письмом Генри П. Дэвисона, банкира Моргана, которое гласило:
   "Мой дорогой г-н Пирни: Вы, я уверен, полностью поймете причину письма доктору Биллингсу, копия которого прилагается, и примете его в том духе, в котором оно написано... "
   Письмо Дэвисона д-ру Биллингсу было написано с целью принести извинения миссии и Биллингсу за невозможность встретиться с ними. Тогда может быть оправданным наше предположение, что Дэвисон и Пирни разработали какие-то более важные планы относительно деятельности миссии в России и что эти планы были известны Томпсону. Предположительный характер этой деятельности будет изложен далее 93.
   В миссии американского Красного Креста (или, возможно, ее следует называть миссией Уолл-стрита в России) участвовали также три переводчика: капитан Иловайский, русский большевик; Борис Рейнштейн, русский американец, позднее секретарь Ленина и глава Бюро международной революционной пропаганды Карла Радека, в котором работали Джон Рид и Альберт Рис Вильяме; и Александр Гомберг (он же Берг, настоящее имя -- Михаил Грузенберг) -- брат большевицкого министра Зорина. Гомберг был еще и главным большевицким агентом в Скандинавии. Позже он стал конфиденциальным помощником Флойда Одлума из корпорации "Атлас" в США, а также советником Рива Шли, вице-президента "Чейз Банк".
   Мимоходом следует поставить вопрос о том, насколько полезными были переводы этих переводчиков? Х.Э. Дулиттл, американский вице-консул в Стокгольме, 13 сентября 1918 года сообщал Государственному секретарю о беседе с капитаном Иловайским (который был "близким личным другом" полковника Робинса из миссии Красного Креста) относительно встречи союзников с мурманским Советом. В Совете обсуждали вопрос приглашения
   93 Бумаги Пирни позволяют нам также установить точные даты отъезда членов миссии из России. В отношении Уильяма Б. Томпсона эта дата имеет очень важное значение для аргументации в этой книге: Томпсон выехал из Петрограда в Лондон 4 декабря 1917 года. Джордж Ф. Кеннан же полагает, что Томпсон уехал из Петрограда
   27 ноября 1917 года (Russia Leaves the War, р. 1140).
   65
   союзников высадиться в Мурманске ; от имени союзников в обсуждении участвовал майор Тэчер из миссии Красного Креста. Иловайский переводил для Совета выступления Тэчера. "Иловайский долго говорил по-русски, предположительно переводя Тэчера, а в действительности Троцкого... " -- в том смысле, что "Соединенные Штаты никогда не позволят произойти такой высадке и настаивают на быстрейшем признании Советов и их политики" 94. Очевидно, Тэчер заподозрил, что его переводят неправильно и возмутился. "Иловайский немедленно телеграфировал суть в штаб-квартиру большевиков и через их пресс-бюро передал эту информацию во все газеты как исходящую из замечаний майора Тэчера и как общее мнение всех должным образом
   95
   аккредитованных американских представителей" .
   Иловайский рассказывал Мэддину Саммерсу, генеральному консулу США в Москве, о нескольких случаях, когда он (Иловайский) и Раймонд Робине из миссии Красного Креста манипулировали большевицкой прессой, особенно "в отношении отзыва посла, г-на Фрэнсиса". Он признал, что они были неразборчивы в средствах, "однако действовали исходя из своего понимания права, невзирая на то, что могли бы войти в конфликт с
   ~ 96
   политикой аккредитованных американских представителей" .
   Такова была миссия американского Красного Креста в России в 1917 году.
   Миссия американского Красного Креста в Румынии
   В 1917 году американский Красный Крест также направил свою миссию медицинской помощи в Румынию, воевавшую тогда против Центральных держав как союзница России. Сравнение миссии американского Красного Креста в России с миссией в Румынии показывает, что группа Красного Креста, обосновавшаяся в Петрограде, имела крайне слабую официальную связь с Красным Крестом и еще меньшее отношение имела к оказанию медицинской помощи. Если в Румынии миссия доблестно соблюдала принцип "гуманности" и "нейтралитета" Красного Креста, то миссия в Петрограде вопиюще злоупотребляла им.
   Из США в Румынию миссия американского Красного Креста выехала в
   * В 1918 г. страны Антанты, с согласия Троцкого, высадили десанты 6 марта в Мурманске и 2 августа в Архангельске для противодействия не большевикам, а немцам, чтобы не дать им овладеть этими стратегически важными городами и имевшимися там богатыми царскими складами военного снаряжения. После капитуляции Германии необходимость пребывания союзных войск на севере России отпала, они были выведены, царская же амуниция частично вывезена, частично передана красным или утоплена в море; -- оставить ее белым войскам союзники отказались. -- Прим. ред. "РИ".
   94 U.S. Stole Dept. Decimal File, 861.00/3644.
   95 Ibid.
   96 lbid.
   66
   июле 1917 года и расположилась в Яссах. В нее входили 30 человек во главе с Генри У. Андерсоном, юристом из штата Вирджиния. Из этих тридцати человек шестнадцать были докторами или военными врачами. Для сравнения, из двадцати девяти человек миссии Красного Креста в России только трое были врачами и еще четверо университетских специалистов работали в областях, связанных с медициной. Таким образом, не более семи человек из миссии в России можно назвать врачами по сравнению с шестнадцатью в румынской миссии. В обеих миссиях было примерно одинаковое количество ординарцев и медсестер. Однако существенное значение имеет тот факт, что в румынской миссии было только два юриста, один казначей и один инженер. А в российской миссии -- пятнадцать юристов и бизнесменов. Ни один из юристов или врачей в румынской миссии не был из Нью-Йорка или близлежащих округов, тогда как все юристы и бизнесмены в российской миссии были из Нью-Йорка (за исключением одного "наблюдателя" из министерства юстиции в Вашингтоне). Важно отметить, что более половины всех членов миссии в России были из финансового района Нью-Йорка. Другими словами, сопоставление составов этих миссий подтверждает, что миссия в Румынии имела законную цель -- осуществлять медицинскую деятельность, тогда как у миссии в России была не медицинская, а строго политическая задача. С точки зрения состава, эта миссия может быть определена как коммерческая или финансовая, но с точки зрения ее действий, это была группа для подрывных политических акций.
   Состав миссий американского Красного Креста в России и Румынии в 1917 году
   Состав
   В России
   Румынии
   Медицинский персонал (доктора и воен. врачи)
   7
   16
   Ординарцы, вспомогат. персонал
   7
   10
   Юристы и бизнесмены
   15
   4
   Всего
   29
   30
   Источники:
   Американский Красный Крест, Вашингтон, Округ Колумбия. Государственный департамент США, посольство в Петрограде, досье Красного Креста, 1917 год.
   Миссия Красного Креста в Румынии оставалась на своем посту в Яссах и в 1918 году. Медицинский персонал миссии американского Красного Креста в России -- семь человек -- с возмущением вернулся в США в знак протеста против политической деятельности полковника Томпсона. И когда в сентябре 1917 года румынская миссия обратилась в Петроград с просьбой оказать ей помощь врачами или санитарами в почти критических условиях в Яссах, в России не было американских медиков, которые могли бы поехать в Румынию.
   67
   В то время, как основная часть миссии в России проводила время во внутриполитических маневрах, миссия в Румынии погрузилась в работу с момента своего приезда. Президент румынской миссии Генри У. Андерсон в своей конфиденциальной телеграмме, направленной 17 сентября 1917 года американскому послу Фрэнсису в Петроград, запросил срочной и неотложной помощи в 5 миллионов долларов для борьбы с надвигающейся в Румынии катастрофой. Затем последовала еще серия писем, телеграмм и сообщений от Андерсона Фрэнсису, безуспешно взывавших о помощи.
   28 сентября 1917 года Вопичка, американский посланник в Румынии, направил Фрэнсису для передачи в Вашингтон длинную телеграмму, в которой подтвердил анализ Андерсона о кризисе в Румынии и опасность эпидемии, увеличивающуюся с приближением зимы:
   "Для предотвращения приближающейся катастрофы требуются значительные деньги и самоотверженные меры... Бесполезно пытаться управлять ситуацией, не имея человека с полномочиями и доступом к правительству... При правильной организации необходимо искать транспорт для приема и распределения поставок".
   Но руки у Вопички и Андерсона были связаны, так как все румынские поставки и финансовые сделки проходили через миссию Красного Креста в Петрограде, а у Томпсона и его команды из пятнадцати юристов и бизнесменов с Уолл-стрит явно имелись дела поважнее, чем проблемы румынского Красного Креста. В досье посольства в Петрограде, хранящемся в Государственном департаменте, нет указаний на то, что Томпсон, Робине или Тэчер в 1917 или 1918 году позаботились о ситуации в Румынии. Хотя сообщения из Румынии поступали к послу Фрэнсису или к одному из сотрудников посольства, а время от времени и через консульство в Москве.
   К октябрю 1917 года ситуация в Румынии достигла критической точки. 5 октября Вопичка телеграфировал Дэвисону в Нью-Йорк (через Петроград):
   "Самая насущная проблема здесь... Опасаются катастрофического результата... Не могли бы вы организовать специальную поставку... Надо очень спешить или будет слишком поздно".
   5 ноября Андерсон телеграфировал в петроградское посольство, что задержка с направлением помощи уже "стоила нескольких тысяч жизней". 13 ноября он сообщал послу Фрэнсису об отсутствии у Томпсона интереса к румынским событиям:
   "Попросил Томпсона представить данные о всех полученных поставках, но до сих пор ничего нет... Также попросил его держать меня в курсе состояния перевозок, но получил очень мало информации".
   Затем Андерсон попросил посла Фрэнсиса выступить от его имени, чтобы получить средства для румынского Красного Креста, находящиеся на отдельном счете в Лондоне, в распоряжение непосредственно Андерсона и изъять их из-под контроля миссии Томпсона.
   68
   Томпсон в России при Керенском
   Что же тогда делала миссия Красного Креста в России? Томпсон определенно приобрел репутацию человека, роскошно жившего в Петрограде, но реально он осуществил в России при Керенском только два крупных проекта: поддержку программы американской пропаганды и поддержку "Займа русской свободы". Вскоре после прибытия в Россию Томпсон встретился с г-жой Брешко-Брешковской и Давидом Соскисом, секретарем Керенского, и согласился внести 2 миллиона долларов в Комитет народного образования, чтобы последний "мог иметь собственную прессу и... нанять штат лекторов, а также использовать кинематографические средства обучения" (861.00/1032); пропагандной целью этого было -- заставить Россию продолжать войну против Германии. По словам Соскиса, "пакет с 50.000 рублей" был передан Брешко-Брешковской со словами: "Это Вам для того, чтобы тратить, как Вам будет угодно". Еще 2.100.000 рублей были внесены на текущий банковский счет. Письмо от Дж. П. Моргана в Государственный департамент (861.51/190) подтверждает, что Морган перевел телеграфом 425.000 рублей Томпсону по его просьбе для "Займа русской свободы", отметив при этом заинтересованность фирмы Моргана в "умном проведении индивидуальной подписки через г-на Томпсона" на "Займ русской свободы". Переведены эти суммы были через петроградское отделение "Нэшнл Сити Банк".
   Томпсон дает большевикам 1 миллион долларов
   Большее историческое значение, однако, имеет помощь, оказанная большевикам -- сначала Томпсоном, а затем, после 4 декабря 1917 года, Раймондом Робинсом.
   Вклад Томпсона в дело большевиков был зафиксирован в тогдашней американской прессе. 2 февраля 1918 года газета "Вашингтон пост" сообщала следующее:
   "ДАЕТ МИЛЛИОН БОЛЬШЕВИКАМ
   У.Б. Томпсон, жертвователь Красного Креста, верит партии, представленной в ложном свете. Нью-Йорк, 2 февраля (1918). Уильям Б. Томпсон, находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года и сделал личный вклад в 1.000.000 долларов в пользу большевиков для распространения их учения в Германии и Австрии.
   Г-н Томпсон имел возможность узнать российские условия, возглавляя миссию американского Красного Креста, расходы на которую также в большой степени покрывались из его личных вкладов. Он считает, что большевики составляют самую серьезную силу против германофильства в России и что их пропаганда подрывает милитаристские режимы Центральных держав.
   Г-н Томпсон осуждает американскую критику большевиков. Он считает,
   69
   что они были выставлены в ложном свете, и сделал финансовый вклад в их дело в надежде, что эти деньги будут потрачены для будущего России, а также на дело союзников".
   Биографическая книга Германа Хейгдорна "Магнат: Уильям Бойс Томпсон и его время (1869-1930)" воспроизводит фотографию телеграммы от Дж. П. Моргана из Нью-Йорка У.Б. Томпсону: "Для американского Красного Креста, гостиница "Европа", Петроград". Штамп на телеграмме показывает, что она была принята в Петрограде "8-дек 1917" (8 декабря 1917 года); вот ее текст:
   "New York Y757/5 24 W5 Nil -- Ваша вторая телеграмма получена. Мы выплатили Нэшнл Сити Бэнк один миллион долларов согласно инструкции -- Морган".
   Отделение "Нэшнл Сити Банк" в Петрограде было освобождено от действия большевицкого декрета о национализации -- единственный такой случай среди иностранных и внутренних банков в России. Хейгдорн говорит, что этот миллион долларов, внесенный на счет Томпсона в НСБ, был использован в "политических целях".
   Социалистический горнопромышленник Раймонд Робине 97
   Уильям Б. Томпсон, возвращаясь домой, выехал из России в начале декабря 1917 года. Он ехал через Лондон, где в компании с Томасом Ламонтом из фирмы Дж. П. Моргана нанес визит премьер-министру Ллойд Джорджу, -- этот эпизод мы опишем в следующей главе. Его заместитель Раймонд Робине остался во главе миссии Красного Креста в России. Общее впечатление, которое произвел полковник Робине в последующие месяцы, не было оставлено без внимания прессой. По словам российской газеты "Русское слово", Робине, "с одной стороны, представляет американских людей труда, в с другой -- американский капитал, который пытается через Советы завоевать российские рынки" 98.
   Телеграмма Дж. Л. Моргана одного миллиона долларов для Уильяма Б. Томпсона из Нью-Йорка о переводе большевиков по просьбе.
   Раймонд Робине начал свою деятельность заведующим складом фосфатной компании во Флориде. С этой базы он разрабатывал месторождение каолина, затем, в конце XIX века, занимался
   * Hermann Hagedom. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930). -- Прим. ред. "РИ".
   97 Правильное написание "Робине". В файлах Государственного департамента эта фамилия все время пишется "Роббинс".
   98 U.S. State Dept. Decimal File, 316-11-1265, March 19, 1918.
   70
   геологоразведкой в Техасе и на индейских территориях. Двигаясь на север к Аляске, Робине сделал себе состояние во время "золотой лихорадки" в Клондайке. Позже, без видимых причин, он переключился на социализм и реформистское движение. К 1912 году он был активным членом Прогрессивной партии Рузвельта. А в 1917 году он присоединился к миссии американского Красного Креста в России как "экономист-социолог".
   Имеются весомые доказательства, включая заявления самого Робинса, что его реформистские призывы к социальному благу были не более чем прикрытие для приобретения дальнейшей власти и богатства, что напоминает утверждения Фредерика Хоува в книге "Признания монополиста". Например, в феврале 1918 года Артур Буллард, будучи в Петрограде с Комитетом США по общественной информации, написал пространный меморандум для полковника Эдварда Хауса. До отправки Хаусу в Вашингтон Буллард передал этот меморандум Робинсу для комментариев и критических замечаний. Робине сделал весьма несоциалистические и империалистические комментарии, что рукопись является "необычайно точной, прозорливой и хорошо выполненной", но при этом он сделал одну или две оговорки, в частности о том, что признание большевиков сильно запоздало и должно быть осуществлено немедленно, ибо если США признают большевиков, -- "я верю, мы будем иметь контроль над избытком ресурсов России и поставим
   99
   контролирующих сотрудников на всех пограничных пунктах" .
   Это стремление получить "контроль над избытком ресурсов России" было очевидно и для русских. Звучало ли это как голос социального реформатора из американского Красного Креста или как дельца-горнопромышленника с Уолл-стрит, занимающегося практическим осуществлением империализма?
   В любом случае Робине не испытывал колебаний в отношении своей поддержки большевиков 100. Спустя всего лишь три недели после начала большевицкой фазы революции Робине телеграфировал Генри Дэвисону в штаб-квартиру Красного Креста: "Прошу настоять у президента на необходимости наших непрерывных связей с правительством большевиков". Интересно, что эта телеграмма была ответом на телеграмму с инструкциями Робинсу о том, что "президент хочет прекратить прямую связь представителей США с большевицким правительством" 101. Несколько отчетов Государственного департамента содержат жалобы на партизанский характер деятельности Робинса. Например, 27 марта 1919 года Харрис, американский консул во Владивостоке, прокомментировал долгую беседу, которую имел с Робинсом, протестуя против серьезных неточностей в отчетах последнего. Харрис писал: "Робине заявил мне, что германские и австрийские военнопленные не вступали в армию большевиков до мая 1918 года. Робине знал, что это заявление было абсолютно ложным". Харрис
   99 Bullard ins., U.S. State Dept. Decimal File, 316-11-1265.
   100 The New World Review (осень 1967 г., с. 40) в комментарии относительно Робинса отмечает, что он "симпатизировал целям революции, хотя и был капиталистом...".
   101 Посольство в Петрограде, архив Красного Креста.
   71
   далее привел очевидные детали, о которых знал Робине 102.
   Харрис делал вывод: "Робине намеренно исказил факты, касающиеся тогдашнего положения в России, и с тех пор продолжает делать это".
   После возвращения в США в 1918 году Робине продолжил свою деятельность в пользу большевиков. Когда Комитет Ласка изъял документы Советского бюро, обнаружилось, что Робине состоял в "обширной переписке" с Людвигом Мартенсом и другими членами Бюро. Одним из наиболее интересных изъятых документов было письмо от Сантери Нуортева (он же Александр Ниберг), первого советского представителя в США, "товарищу Кагану", редактору газеты "Нью-Йорк дейли форвард". Письмо призывало партию с полным доверием подготовить путь для Раймонда Робинса:
   "(В газету) "Форвард" 6 июля 1918 года Уважаемый товарищ Каган,
   Крайне важно, чтобы социалистическая пресса немедленно потребовала слушания и публичного отчета перед американским народом полковника Раймонда Робинса, только что вернувшегося из России, где он возглавлял миссию Красного Креста. Опасность вооруженной интервенции сильно возросла. Реакционеры используют чехословацкий мятеж как причину для вторжения. У Робинса есть все факты об этом и о ситуации в России в общем. Он придерживается нашей точки зрения.
   Прилагаю копию редакционной статьи Колла, в которой показана общая линия аргументации, а также содержатся некоторые факты о чехословаках.
   С братским приветом, PS&AU Сантери Нуортева"
   Международный Красный Крест и революция
   В тайне от своих администраторов Красный Крест время от времени использовался как средство или прикрытие революционной деятельности. Использование эмблемы Красного Креста в неразрешенных целях является вполне обычным делом *. Когда царя Николая перевозили из Петрограда в Тобольск якобы для его безопасности (хотя это направление вело скорее к
   102 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4168.
   Красный Крест -- нейтральная международная организация для помощи военнопленным, жертвам войн и стихийных бедствий -- был основан в 1863 г. в Швейцарии масоном А. Дюнаном, получившим за это в 1910 г. Нобелевскую премию мира (данные масонского словаря: Lennhoff E., Posner О. Internationales Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932. S. 390-391). Впоследствии масоны охотно подчеркивали масонское происхождение Красного Креста, рассматривая его как часть своей деятельности по "демократизации и объединению мира на гуманных принципах", особенно в ходе первой мировой войны и после нее, когда в 1919 г. был образован Международный комитет Красного Креста (в мусульманских странах -- Красного полумесяца, позже в Израиле -- Красной шестиконечной звезды). -- Прим. ред. "РИ".
   72
   опасности, чем к безопасности), то поезд, на котором он ехал, имел знаки Красного Креста. Архив Госдепартамента также содержит примеры революционной деятельности под прикрытием Красного Креста. Например, в 1919 году в Голландии за революционные действия был арестован сотрудник российского Красного Креста Челгайнов (316-21-107). Во время большевицкой революции в Венгрии под руководством Бела Куна в 1918 году в Вене и Будапеште были обнаружены российские сотрудники Красного Креста (или революционеры, действовавшие как сотрудники российского Красного Креста). В 1919 году посол США в Лондоне телеграфировал в Вашингтон ошеломляющие новости: через британское правительство он узнал, что "несколько американцев, прибывших в эту страну в униформе Красного Креста, заявили, что они большевики, ... и следуют через Францию в Швейцарию для распространения большевицкой пропаганды". Посол отметил, что в ноябре-декабре 1918 года в Лондон прибыло около 400 человек из американского Красного Креста; четвертая их часть вернулась в США, а "остальные настаивали на переезде во Францию". Было также сообщение от 15 января 1918 года о том, что к редактору лейбористской газеты в Лондоне в трех разных случаях обращались трое разных сотрудников американского Красного Креста, которые предлагали дать им поручения к большевикам в Германии. Редактор предложил посольству США присмотреться к персоналу американского Красного Креста *. Государственный департамент США серьезно отнесся к этим сообщениям, и Полк запросил по телеграфу их имена, заявив: "Если это правда, я думаю, это крайне важно" (861.00/3602 и /3627).
   Таким образом, картина, которую мы изобразили о миссии американского Красного Креста, посланной в Россию в 1917 году, далека от нейтрального гуманизма. Эта миссия фактически была миссией финансистов Уолл-стрита, которые должны были повлиять или на Керенского, или на большевиков, проложив себе путь к контролю над российским рынком и ресурсами. Никакие другие соображения не объясняют действий миссии. Однако, ни Томпсон, ни Робине не были большевиками. Они не были даже последовательными социалистами. Автор склонен считать, что их социалистические призывы были прикрытием более прозаических целей. Каждый имел коммерческие намерения, то есть каждый старался использовать политический процесс в России в личных финансовых целях.
   * Англичане и сами вели себя аналогичным образом. Так, в Крыму представитель ген. Врангеля писал, что они "Под флагом "Красного креста" и оказания помощи... снарядили специфическую разведочную организацию, действия которой могут быть чреваты последствиями: не исключается возможность передачи большевикам сведений военного характера, добываемых этой миссией для сообщения в Лондон. Так, по крайней мере, утверждает агентура, в отношении которой не может быть никаких сомнений" (цит. по: Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне. 1982. С. 234.). Тогда же англичане требовали от Врангеля капитулировать перед ленинской "амнистией"... -- Прим. ред. "РИ".
   73
   Хотел ли русский народ большевиков или нет, это их не беспокоило. Будет ли большевицкий режим действовать против США -- как постоянно стал это делать позже -- была не их забота. Их единственной целью, стоявшей превыше всего, было получение политического и экономического влияния при новом режиме, какую бы идеологию он ни проповедовал. Если бы Уильям Бойс Томпсон действовал в одиночку, то его деятельность как директора Федерального резервного банка не была бы столь последовательной. Как бы то ни было, тот факт, что в его миссии преобладали представители учреждений с Уолл-стрит, ставит серьезный вопрос: не была ли эта миссия спланированной и продуманной операцией Уолл-стритовского синдиката. Читатель может судить об этом сам, следуя за ходом событий.
   ГЛАВА 6
   КОНСОЛИДАЦИЯ И ЭКСПОРТ РЕВОЛЮЦИИ
   "Великая книга Маркса "Капитал" одновременно является монументальным образцом аргументации и кладезем фактов".
   Лорд Мильнер, член британского военного кабинета, 1917, и директор лондонского банка "Джойнт Сток".
   Имя Уильям Бойс Томпсон неизвестно в истории XX века, хотя он сыграл очень важную роль в большевицкой революции 103. Действительно, если бы в России в 1917 году не было Томпсона, последующие события могли бы развиваться совсем другим курсом. Без финансовой и, что более важно, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину Томпсоном, Робинсом и их нью-йоркскими приятелями, большевики вполне могли быть сметены и Россия эволюционировала бы в социалистическое, но конституционное общество.
   Кто же он -- Уильям Бойс Томпсон? Томпсон был основателем акционерных обществ в области горного дела, что относится к числу лучших видов предпринимательства с высокой степенью риска. Перед первой мировой войной он вел операции на биржевом рынке для медных предприятий Гугенгейма. Когда Гугенгейму срочно потребовался капитал для борьбы на рынке акций с Джоном Д. Рокфеллером, именно Томпсон помог концерну "Юкон Консолидейтед Голдфилдс" собрать у ничего не подозревавшей публики 3,5 миллиона долларов под предлогом войны. Томпсон был управляющим синдиката "Кеннекотт", еще одного предприятия Гугенгейма, оценивавшегося в 200 миллионов долларов. С другой стороны,
   103 Биографию см.: Hermann Hagedorn. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930) (New York: Reynal & Hitchcock, 1935).
   74
   именно компания "Гугенгейм Эксплорейшн" взяла опционы Томпсона по богатой компании "Невада Консолидейтед Коппер". Примерно три четверти компании "Гугенгейм Эксплорейшн", первоначально принадлежавшей Гугенгейму, контролировалась семейством Гугенгейма, семейством Уитни (владельцем журнала "Метрополитэн", в котором работал большевик Джон Рид) и Джоном Райаном. В 1916 году предприятия Гугенгейма реорганизовались в концерн "Гугенгейм Бразерс" и пригласили Уильяма К. Поттера, который ранее работал в компании Гугенгейма "Америкэн Смелтинг энд Рифайнинг", но в 1916 году был первым вице-президентом компании "Гаранта Траст".
   Исключительное умение собирать капитал для рисковых кампаний помогло Томпсону составить личное состояние и получить директорские посты в компаниях "Инспирейшн Консолидейтед Коппер", "Невада Консолидейтед Коппер" и "Юта Коппер" -- все крупные американские производители меди. Медь же является одним из основных материалов в производстве боеприпасов. Томпсон был также директором железной дороги "Чикаго Рок Айленд энд Пасифик", железной дороги "Магма Аризона" и страховой компании "Метрополитен Лайф Иншуренс". И особенно интересно для нашей книги то, что Томпсон был "одним из крупнейших акционеров "Чейз Нэшнл Бэнк"". Именно Альберт X. Уиггин, президент "Чейз Бэнк", протолкнул Томпсона на работу в федеральной резервной системе; и в 1914 году Томпсон стал первым постоянным директором Федерального резервного банка Нью-Йорка -- самого важного банка в Федеральной резервной системе .
   К 1917 году Уильям Бойс Томпсон стал оперировать значительными финансовыми средствами, продемонстрировав чутье к осуществлению проектов размещения капитала и легко проникая в центры политической и финансовой власти. Он первым поддержал А. Керенского и затем стал ярым сторонником большевиков; он оставил потомству непреходящий символ этой поддержки -- хвалебную книжку на русском языке "Правда о России г
   большевиках" 104.
   Перед тем, как покинуть Россию в начале декабря 1917 года, Томпсон передал миссию американского Красного Креста своему заместителю Раймонду Робинсу, который стал координировать действия русских революционеров, чтобы осуществить план Томпсона по распространению большевицкой пропаганды в Европе (см. Приложение 3). Это подтверждает документ французского правительства: "Оказалось, что полковник Робине ... смог послать подрывную миссию российских большевиков в Германию,
   * Федеральная резервная система (Federal Reserve System) в США, основанная в 1913 г., соответствует понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако является системой частных банков и в своих решениях не зависит от правительства США. Подробнее см. в послесловии издателя -- Прим. ред. "РИ".
   104 Полковник Виллиам Бойс Томпсон. Правда о России и Большевиках (New York: Russian-American Publication Society, 1918).
   75
   чтобы инициировать там революцию" 105. Эта миссия привела к неудавшемуся "спартаковскому" восстанию в Германии в 1918 году. Общий план также включал в себя схемы распространения большевицкой литературы путем разбрасывания с самолета или контрабандной переправкой через германские линии.
   В конце 1917 года Томпсон приготовился оставить Петроград и заинтересовать в большевицкой революции европейские и американское правительства. С этой целью Томпсон дал телеграмму Томасу У. Ламонту, партнеру в фирме Моргана, находившемуся тогда в Париже с полковником Э.М. Хаусом. В своей автобиографии Ламонт отметил факт получения этой телеграммы:
   "Сразу же после того, как миссия Хауса завершила переговоры в Париже в декабре 1917 года, я получил интересную телеграмму от моего старого школьного и делового друга Уильяма Бойса Томпсона, который возглавлял тогда миссию американского Красного Креста в Петрограде" 106.
   Ламонт съездил в Лондон на встречу с Томпсоном, который выехал из Петрограда 5 декабря и через Берген в Норвегии прибыл в Лондон 10 декабря. Томпсон и Ламонт добились там огромного успеха: сумели убедить британский военный кабинет -- тогда решительно антикоммунистический -- в том, что большевицкий режим обосновался прочно и что британская политика должна прекратить антибольшевицкую направленность, должна принять новые реалии и поддержать Ленина и Троцкого. Томпсон и Ламонт покинули Лондон 18 декабря и прибыли в Нью-Йорк 25 декабря 1917 года. Они пытались добиться такой же пробольшевицкой перемены в США.
   Консультация с Ллойд Джорджем
   Секретные документы британского военного кабинета сейчас открыты, и в них есть аргумент, с помощью которого Томпсон склонил британское правительство к пробольшевицкой политике. В то время премьер-министром Великобритании был Дэвид Ллойд Джордж. Частные и политические махинации Ллойд Джорджа конкурировали с махинациями политика из Таммани-Холла *, но и при его жизни, и десятилетия спустя биографы не могли или не хотели их изучать. Лишь в 1970 году Дональд МакКормик в книге "Маска Мерлина" приподнял завесу секретности. МакКормик рассказывает, что в 1917 году Д. Ллойд Джордж увяз "слишком глубоко в болоте международных махинаций с оружием, чтобы оставаться свободным
   105 John Bradley. Allied Intervention in Russia (London: Weidenfeld and Nicolson, 1968.)
   106 Thomas W. Lament. Across World Frontiers (New York: Harcourt, Brace, 1959), p. 85. См. также pp. 94-97 о массовом биении себя в грудь из-за того, что президент Вильсон не стал незамедлительно помогать советскому режиму. Корлисс Ламонт, сын Томаса У. Ламонта, стал видным левым деятелем в США.
   Tammany Hall -- штаб-квартира Демократической партии США в Нью-Йорке; В. Вильсон был избран президентом от этой партии -- Прим. ред "РИ".
   76
   деятелем", и был многим обязан международному торговцу оружием сэру Бэзилю Захарову, который составил себе значительное состояние, продавая оружие обеим сторонам в нескольких войнах 107. Захаров имел огромную закулисную власть и, по словам МакКормика, консультировал лидеров союзников в области военной политики. МакКормик пишет, что Вудро Вильсон, Ллойд Джордж и Жорж Клемансо неоднократно встречались в парижском доме Захарова. МакКормик отмечает, что "государственные деятели и лидеры союзников были вынуждены консультироваться с ним до планирования любого крупного нападения". Британская разведка, по словам МакКормика, "выявила документы, которые обвиняли слуг Короны в том, что они являются секретными агентами сэра Бэзила Захарова с ведома Ллойд Джорджа" 108. В 1917 году Захаров был связан с большевиками; он старался не допустить поставок вооружения антибольшевикам и действовал в Лондоне и Париже в пользу большевицкого режима.
   Итак, в конце 1917 года, когда в Лондон прибыли Ламонт и Томпсон, премьер-министр Ллойд Джордж находился в зависимости от могущественных международных торговцев оружием, которые поддерживали большевиков и помогали им в распространении большевицкой власти в России. Таким образом, при встрече с Уильямом Томпсоном в 1917 году британский премьер не был свободным деятелем; к тому же лорд Мильнер был той силой, которая действовала за кулисами, и, как можно предположить из эпиграфа к этой главе, был благосклонен к социализму и Карлу Марксу.
   "Секретные" документы военного кабинета содержат "отчет премьер- министра о беседе с г-ном Томпсоном, американцем, вернувшимся из России" 109 и отчет премьер-министра перед военным кабинетом после встречи с Томпсоном 110. Документ кабинета гласит следующее:
   "Премьер-министр доложил о беседе, которую он имел с г-ном Томпсоном -- американским путешественником и человеком со значительными средствами, -- который только что вернулся из России и высказал несколько иное впечатление о событиях в России по сравнению с общеизвестными. Суть его замечаний состояла в том, что революция получила признание, что союзники не показали себя достаточно симпатизирующими революции, и что г-да Троцкий и Ленин не состояли на жалованье у Германии, причем последний является весьма уважаемым профессором. Г-н Томпсон добавил, что, по его мнению, союзники должны
   107 Donald McCormick. The Mask of Merlin (London: MacDonald, 1963; New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964), p. 208. Личная жизнь Ллойд Джорджа определенно делала его уязвимым для шантажа.
   108 Ibid. Выделено МакКормиком.
   109 British War Cabinet papers, no. 308. sec. 2 (public Records Office, London).
   110 Письменный меморандум, который Томпсон представил Ллойд Джорджу и который стал основой для заявления военного кабинета, имеется в архивах США и полностью воспроизведен в Приложении 3.
   77
   вести в России активную пропаганду, осуществляемую какой-то формой Союзного совета, состоящего из людей, специально подобранных для этой цели; кроме того, в целом, по его мнению, учитывая характер "де-факто" российского правительства, несколько союзных правительств представлены в Петрограде недостаточно. Г-н Томпсон считает, что союзникам необходимо осознать, что русская армия и русский народ вышли из войны, и что союзникам придется выбирать между дружественной или враждебно- нейтральной Россией.
   Обсуждался вопрос, не должны ли союзники изменить свою политику в отношении существования "де-факто" российского правительства, причем, как заявил г-н Томпсон, большевики настроены против Германии. В этой связи лорд Роберт Сэсил привлек внимание к условиям перемирия между германской и русской армиями, которые предусматривали, помимо всего прочего, торговлю между двумя странами и создание комиссии по закупкам в Одессе; все соглашение явно диктовалось немцами. Лорд Роберт Сэсил выразил мнение, что немцы будут пытаться продолжать перемирие, пока русская армия не растает.
   Сэр Эдвард Карсон прочел сообщение, подписанное г-ном Троцким, которое было направлено ему британским подданным, управляющим российским отделением компании "Вокс-холл Мотор", который только что вернулся из России (документ G.T.-3040). Это сообщение указывает на то, что политика г-на Троцкого, в любом случае показная, была скорее враждебной к организации цивилизованного общества, чем прогерманской. С другой стороны, было высказано мнение, что подобное притворство Троцкого никоим образом не противоречит его деятельности в качестве германского агента с целью разрушения России, чтобы Германия могла делать в этой стране все, что захочет".
   Заслушав сообщение Ллойд Джорджа и аргументы в его поддержку, военный кабинет решил сотрудничать с Томпсоном и большевиками. Мильнер имел в своем распоряжении бывшего британского консула в России, Брюса Локкарта, полностью готового к этому и ожидавшего указаний. Локкарт был проинструктирован и направлен в Россию для неформальной работы с Советами.
   О размахе деятельности Томпсона в Лондоне и о давлении, которое он смог оказать на ситуацию, можно предположить из последующих сообщений, поступивших в военный кабинет из достоверных источников. В этих сообщениях выражены мнения о Троцком и большевиках, которые совершенно отличаются от мнения Томпсона, и все же они не были приняты кабинетом во внимание. Так, в апреле 1918 года генерал Ян Смуте сообщил военному кабинету о своей беседе с генералом Ниффелем, главой французской военной миссии, который только что вернулся из России:
   "Троцкий... -- законченный негодяй, который не может быть прогерманским лицом, ибо является до конца про-Троцким и прореволюционным, и ему нельзя доверять ни в коей мере. Его влияние
   78
   видно из того способа, каким он добился доминирования над Локкартом, Робинсом и французским представителем. Он [Ниффель] советует быть очень осторожным в отношениях с Троцким, который, как он допускает, является единственным реально способным человеком в России" 111.
   Несколько месяцев спустя в Лондоне побывал Томас Д. Тэчер, юрист с Уолл-стрит и тоже член миссии американского Красного Креста в России. 13 апреля 1918 года Тэчер написал американскому послу в Лондоне о том, что к нему поступила просьба от Г.П. Дэвисона, партнера Моргана, "обсудить с лордом Нортклиффом" ситуацию в России и затем поехать в Париж "для других встреч". Лорд Нортклифф был болен, и Тэчер оставил другому партнеру Моргана, Дуайту У. Морроу, меморандум для передачи Нортклиффу после его возвращения в Лондон 112.
   В отношении России этот меморандум не только откровенно излагал политику, предложенную Томпсоном, но даже утверждал, что "советскому правительству должна быть оказана самая полная поддержка в его усилиях по организации добровольной революционной армии". Основных предложений в этом меморандуме Тэчера было четыре:
   "Прежде всего... союзники не должны поддерживать японскую интервенцию в Сибири.
   Во-вторых, максимальная поддержка должна быть оказана советскому правительству в его усилиях по организации добровольной революционной армии.
   В-третьих, союзные правительства должны оказать моральную поддержку русским людям в их усилиях разработать свою собственную политическую систему, свободную от доминирования любой иностранной власти...
   В-четвертых, пока не произойдет открытого конфликта между германским правительством и советским правительством России, будет оставаться возможность для мирного коммерческого проникновения германских агентов в Россию. Поскольку открытого разрыва нет, вероятно, невозможно полностью воспрепятствовать такой коммерции. Поэтому, необходимо принять меры для того, чтобы максимально воспрепятствовать перевозкам зерна и сырья в Германию из России" 113.
   111 War Cabinet papers, 24/49/7197 (G.T. 4322), Secret, April 24,1918.
   112 Полностью письмо воспроизведено в Приложении 3. Необходимо отметить, что мы идентифицировали Томаса Ламонта, Дуайта Морроу и Г.П. Дейвисона как тесно связанных с выработкой политики в отношении большевиков. Все они были партнерами в фирме Дж.Д. Моргана. Тэчер работал в юридической фирме "Симпсон, Тэчер & Бартлетт" и был близким другом Феликса Франкфуртера.
   113 Полный текст меморандума находится в архиве Государственного департамента США: U.S. State Dept. Decimal File, 316-13-698.
   79
   Намерения и цели Томпсона
   В чем причина необычного желания видного финансиста с Уолл-стрит и директора Федерального резервного банка помочь в организации большевицких революционеров и оказать им поддержку? Почему не кто иной, как несколько партнеров Моргана, работающих согласованно, захотели поощрить образование советской "добровольной революционной армии" -- армии, предположительно предназначенной для уничтожения Уолл-стрита, включая Томпсона, Томаса Ламонта, Дуайта Морроу, фирмы Моргана и всех их коллег?
   Томпсон, по крайней мере, был честен относительно своих целей в России: он хотел продлить состояние войны между Россией и Германией (хотя и доказывал в британском военном кабинете, что Россия в любом случае вышла из войны), чтобы сохранить Россию как рынок для послевоенного американского предпринимательства. Эти цели изложены в меморандуме Томпсона Ллойд Джорджу от декабря 1917 года 114. Меморандум начинается так: "Контроль над российской ситуацией утрачен, Россия полностью открыта для беспрепятственной германской эксплуатации...", и завершается: "Я верю, что умная и мужественная деятельность все же не даст Германии занять эту область для себя и, таким образом, эксплуатировать Россию за счет союзников". Следовательно именно германской коммерческой и промышленной эксплуатации опасался Томпсон (это также отражено в меморандуме Тэчера), и именно это опасение привело Томпсона и его нью-йоркских друзей к союзу с большевиками. Более того, эта интерпретация отражена в заявлении, сделанном с напускным юмором заместителем Томпсона Раймондом Робинсом британскому агенту Брюсу Локкарту:
   "Вы услышите разговоры, что я представитель Уолл-стрита, что я слуга Уильяма Б Томпсона и хочу получить для него алтайскую медь, что я уже получил для себя 500.000 акров лучших лесов в России, что я уже заграбастал Транссибирскую железнодорожную магистраль, что они дали мне монополию на российскую платину, что это объясняет мою работу в пользу Советов... Вы услышите такие разговоры. Так вот, я не думаю, что это правда, комиссар, но давайте допустим, что это правда. Давайте допустим, что я нахожусь здесь, чтобы захватить Россию для Уолл-стрита и американских бизнесменов. Давайте допустим, что Вы британский волк, а я американский волк, и что когда эта война кончится, мы собираемся сожрать друг друга в схватке за русский рынок; давайте будем делать это в совершенно откровенной, человеческой манере, но давайте в то же время допустим, что мы совершенно интеллигентные волки и знаем, что если мы в данный час не будем охотиться вместе, то германский волк сожрет нас обоих,
   114 См. Приложение 3.
   80
   поэтому давайте приступим к работе" 115.
   Имея это в виду, давайте посмотрим на личную мотивацию Томпсона. Томпсон был финансистом, учредителем акционерных обществ и, хотя и не имел прежде интересов в России, лично финансировал отправку миссии Красного Креста в Россию и использовал эту миссию как средство для политического маневрирования. Из общей картины мы можем сделать вывод, что мотивы Томпсона были, главным образом, финансовые и коммерческие. Конкретно, Томпсон был заинтересован в российском рынке; его интересовало, как этот рынок можно подчинить своему влиянию, преобразовать и захватить для послевоенной эксплуатации синдикатом Уолл-стрита, или несколькими синдикатами. Определенно, Томпсон рассматривал Германию как врага, но не столько политического врага, столько экономического или коммерческого. Действительным врагом были германская промышленность и германские банки. Чтобы перехитрить Германию, Томпсон хотел ставить деньги на любой орган политической власти, который достиг бы его цели. Другими словами, Томпсон был американским империалистом, борющимся против германского империализма, и эта борьба была проницательно распознана и практично использована Лениным и Троцким.
   Этот аполитичный подход подкрепляется доказательствами. В начале августа 1917 года Уильям Бойс Томпсон обедал в посольстве США в Петрограде с Керенским, Терещенко и американским послом Фрэнсисом. За обедом Томпсон показал своим русским гостям телеграмму, которую он только что послал в нью-йоркскую контору Дж.П. Моргана с просьбой перевести 425.000 рублей для расчета за личную подписку на новый "Заем русской свободы". Томпсон также просил Моргана "информировать моих друзей, что я рекомендую эти облигации как лучшие из военных инвестиций, которые я знаю. Был бы рад обеспечить их покупку здесь без компенсации"; затем он предложил лично взять 20 процентов от покупки нью-йоркским синдикатом облигаций русского займа на 5 миллионов рублей. Неудивительно, что Керенский и Терещенко высказали "большую признательность" поддержке Уолл-стрита. И посол Фрэнсис быстро информировал телеграммой Государственный департамент, что миссия Красного Креста "работает в гармонии со мной" и будет иметь "превосходные результаты" 116. Другие авторы рассказывали, как Томпсон пытался убедить российских крестьян поддержать Керенского, выделив на эту пропаганду 1 миллион долларов из своих денег и такую же сумму из правительственных фондов США. Благодаря этому Комитет по народному образованию Свободной России, возглавлявшийся "бабушкой русской революции" Брешковской и администратором Давидом Соскисом (личным секретарем Керенского), основал газеты, бюро новостей, типографии и
   115 U.S. SenaL Bolshevik Propaganda, Hearings before a Subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., 1919, p. 802.
   116 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/184.
   81
   создал группу ораторов для распространения призыва "Бей кайзера, спасай революцию". Нужно отметить, что финансировавшаяся Томпсоном кампания Керенского велась под тем же лозунгом -- "Война до победы", -- что и его финансовая поддержка большевиков. Общим звеном между поддержкой Томпсоном Керенского и его поддержкой Троцкого и Ленина было "продолжение войны с Германией" и недопущение Германии в Россию.
   Короче, за военными, дипломатическими и политическими аспектами первой мировой войны скрывалась еще одна яростная битва, а точнее -- маневрирование международных дельцов с крепкими мускулами и влиянием за послевоенную экономическую власть над миром. Томпсон не был большевиком, он даже не был про-большевиком. Он не был и за Керенского. Он даже не был и за американцев. Его преобладающей мотивацией был захват послевоенного российского рынка. Это была коммерческая, а не идеологическая цель. Идеология может смести революционных деятелей, таких как Керенский, Троцкий, Ленин и других, но не финансистов.
   Меморандум Ллойд Джорджу демонстрирует отсутствие пристрастия Томпсона как к Керенскому, так и к большевикам. "После свержения последнего правительства Керенского мы материально помогали распространению большевицкой литературы как через агентов, так и разбрасыванием с самолетов над германской армией" 117. Это было написано в середине декабря 1917 года, всего через пять недель после начала большевицкой революции и менее чем через четыре месяца после того, как на обеде в американском посольстве Томпсон выразил свою поддержку Керенскому.
   Томпсон возвращается в США
   По возвращении в США Томпсон ездил по штатам с публичным призывом признать Советы. В своей речи в клубе "Роки маунтен" в январе 1918 года он призвал помочь зарождающемуся большевицкому правительству и, обращаясь к аудитории, состоявшей в основном из жителей западных штатов, воззвал к духу американских пионеров:
   "Эти люди не стали бы долго колебаться в признании правительства рабочих в России и в оказании ему максимальной помощи, так как в 1849 году и в последующие годы мы имели большевицкие правительства ... и очень хорошие правительства... " 118.
   Надо напрячь воображение, чтобы сравнить опыт освоения пионерами наших западных границ с безжалостным искоренением политической оппозиции, имевшим место тогда в России. Содействие этому несомненно рассматривалось Томпсоном как нечто близкое его прошлой акционерной
   117 См. Приложение 3.
   118 Вставлено сенатором Кальдером в "Протоколы Конгресса": The Congressional Record, January 31,1918, p. 1409.
   82
   активности в области горного дела. А что касается слушателей Томпсона, то мы не знаем, что они думали; ни один, однако, возражений не высказал. Ведь выступал уважаемый директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, сделавший себя миллионером (а это говорит о многом). И в конце концов, разве он только что не вернулся из России? Но не все шло гладко. Биограф Томпсона Герман Хейгдорн писал, что Уолл-стрит была ошеломлена, что его друзья были "шокированы" и "говорили, что он потерял голову, превратившись в большевика" 119.
   В то время как на Уолл-стрит интересовались, действительно ли он "превратился в большевика", Томпсон нашел симпатии среди коллег- директоров в совете Федерального резервного банка Нью-Йорка. 17 октября 1918 года содиректор У. Л. Саундерс, президент "Ингерсолл-Рэнд Корпорейшн" и директор Федерального резервного банка, написал президенту Вильсону, что он "испытывает симпатию к советской форме
   правления"; при этом он отверг какой-либо скрытый мотив, как, например,
   "120
   "подготовка к захвату мировой торговли после войны" .
   Наиболее интересным из коллег-директоров Томпсона был Джордж Фостер Пибоди, вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка и близкий друг социалиста Генри Джорджа. Пибоди сделал себе состояние на манипуляциях с железными дорогами так же, как Томпсон сделал свое состояние на манипуляциях акциями медных предприятий. Затем Пибоди стал активно выступать за государственное владение железными дорогами и открыто принял национализацию 121. Как Пибоди примирил свой успех частного предпринимателя с поощрением создания государственной собственности? По мнению его биографа Луиса Вэра "его аргументы подсказывали ему, что для этого вида транспорта важна эксплуатация государством, а не частными интересами". Этот высокий и благой аргумент вряд ли правдив. Более точным было бы сказать, что, с учетом большого политического влияния Пибоди и его приятелей-финансистов в Вашингтоне, они могли легче избежать тягот конкуренции в результате государственного контроля над железными дорогами. Посредством политического влияния они могли манипулировать полицейскими властями штата, чтобы достичь того, чего им не удалось бы достичь при частном предпринимательстве, или удалось бы, но по очень дорогой цене. Другими словами, полицейские власти штата были средством поддержания частной монополии. Это было точно так, как предлагал Фредерик К. Хоув 122.
   Идея социалистической России с центральным планированием наверняка принадлежит Пибоди. Только подумать -- одна гигантская государственная монополия! И Томпсон, его друг и коллега-директор, имел тайную тропку к
   119 Hagedom, op. cit" p. 263.
   ш U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3005.
   121 Louis Ware. George Foster Peabody (Athens: University of Georgia Press, 1951).
   122 См. главу 1.
   83
   парням, руководящим этой операцией! 123
   Неофициальные послы: Робине, Локкарт и Садуль
   Большевики, со своей стороны, правильно оценили отсутствие к себе симпатий среди петроградских представителей трех крупных западных держав: США, Великобритании и Франции. США были представлены послом Фрэнсисом, явно не симпатизировавшим революции. Великобританию представлял сэр Джеймс Бьюкенен, который был сильно связан с царской монархией и подозревался в оказании помощи в период революционной фазы Керенского. Франция была представлена послом Палеологом, явным антибольшевиком. Поэтому в начале 1918 года появились еще три персонажа; они стали представителями де-факто этих западных стран и оттеснили официальных посланников.
   Раймонд Робине принял миссию Красного Креста от У.Б. Томпсона в начале декабря 1917 года, но больше занимался вопросами экономики и политики, чем получением помощи для бедствующей России. 26 декабря 1917 года он телеграфировал партнеру Моргана Генри Дэвисону, временно исполнявшему обязанности генерального директора американского Красного Креста: "Просьба настоять у президента на необходимости наших постоянных сношений с правительством большевиков" 124. А 23 января 1918 года Робине телеграфировал Томпсону, находившемуся тогда в Нью-Йорке:
   "Советское правительство сегодня сильнее, чем когда-либо. Его полномочия и власть значительно укреплены в результате роспуска Учредительного собрания... Не могу слишком настаивать на важности незамедлительного признания власти большевиков... Сиссон одобряет этот текст и просит Вас показать эту телеграмму Крилу. Тэчер и Уардуэлл действуют сообща" 125.
   Позже, в 1918 году, по возвращении в США, Робине представил отчет государственному секретарю Роберту Лансингу со следующим вступительным параграфом: "Американское экономическое сотрудничество с Россией; Россия будет приветствовать американскую помощь в перестройке
   своей экономики" 126.
   123 Если этот аргумент кому-то покажется слишком натянутым, такому читателю следует обратиться к книге: Gabriel Kolko. Railroads and Regulation 1877-1916 (New York: W.W. Norton, 1965), где описывается, как владельцы железных дорог, а не фермеры и пользователи услугами этих дорог, оказывали давление на правительство для контроля последнего над железными дорогами и для образования Комиссии по торговле между штатами.
   124 С.К. dimming and Waller W. Peltit. Russian-American Relations. Documents and Papers (New York: Harcourt. Brace & Howe. 1920), doc. 44.
   125 Ibid.. doc. 54.
   126 Ibid., doc. 92.
   84
   Настойчивые усилия Робинса в пользу большевицкого дела создали ему определенный престиж в лагере большевиков, а возможно, и некоторое политическое влияние. В ноябре 1918 года посольство США в Лондоне заявило, что "Залкинд обязан своим назначением большевицким послом в Швейцарии американцу... не кому иному, как г-ну Раймонду Робинсу" 127. Примерно в это же время в Вашингтон начинают просачиваться сообщения, что Робине сам является большевиком; возьмем, к примеру, следующее сообщение из Копенгагена, датированное 3 декабря 1918 года:
   "Конфиденциально. Согласно заявлению, сделанному Радеком Жоржу де Патпурри, бывшему генеральному консулу Австро-Венгрии в Москве, полковник Роббинс [так], бывший глава миссии американского Красного Креста в России, в настоящее время находится в Москве, ведя переговоры с советским правительством, и действует как посредник между большевиками и их друзьями в США. В некоторых кругах, кажется, создалось впечатление, что полковник Робине сам является большевиком, хотя другие считают, что нет, но что его деятельность в России противоречит интересам Союзных правительств" 128.
   Материалы в документах Советского бюро в Нью-Йорке, конфискованные комитетом Ласка в 1919 году, подтверждают, что и Робине и его жена были тесно связаны с большевицкой деятельностью в США и с образованием Советского бюро в Нью-Йорке 129.
   Британское правительство установило неофициальные отношения с большевицким режимом, направив в Россию молодого, говорящего по- русски агента Брюса Локкарта. В сущности, Локкарт занимал такое же положение в Великобритании, что и Робине в США, но в отличие от Робинса Локкарт имел прямые выходы на свое министерство иностранных дел. Правда, Локкарт не был выбран министром или министерством иностранных дел, их ужаснуло это назначение. По мнению Ричарда Ульмана, Локкарт был "выбран для своей миссии Мильнером и Ллойд Джорджем...". Максим Литвинов, действовавший как неофициальный советский представитель в Великобритании, написал для Локкарта рекомендательное письмо к Троцкому, назвав этого британского агента "исключительно честным
   130
   человеком, который понимает наше положение и симпатизирует нам" .
   Мы уже говорили о том давлении, которое оказывалось на Ллойд Джорджа, чтобы он занял пробольшевицкую позицию. В особенности это давление исходило от Уильяма Б. Томпсона и косвенно от сэра Бэзиля Захарова и лорда Мильнера. Как свидетельствует эпиграф к данной главе, Мильнер имел очень просоциалистические взгляды. Впрочем, Эдвард
   127 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3449. Но см. также: Kennan. Russia Leaves the War, pp. 401-5.
   ш Ibid. 861.00/3333.
   129 См. главу 7.
   130 Richard H. Ullman. Intervention and the War (Princeton, NJ.: Princeton University Press, 1961), p. 61.
   85
   Крэнкшоу сухо охарактеризовал двойственность Мильнера.
   "Некоторые выражения [у Мильнера] о промышленности и обществе... таковы, что ими мог бы гордиться любой социалист. Но они не были написаны социалистом. Их написал "человек, который сделал Бурскую войну". Некоторые другие отрывки, об империализме и бремени белого человека, могли бы быть написаны твердолобым Тори. Однако их написал ученик Карла Маркса" 131.
   По словам Локкарта, социалистический директор банка Мильнер вдохновлял его на "величайшую привязанность и героизм" 132. Локкарт вспоминает, как Мильнер лично организовал его назначение в Россию, протолкнул его на уровне кабинета и после назначения разговаривал с ним "почти ежедневно". Открывая путь к признанию большевиков, Мильнер в то же время способствовал финансовой поддержке их противников на юге России и в других местах, как это делал и Морган в Нью-Йорке. Эта двойственная политика подтверждает тезис, что modus operand! [метод действия] политизированных интернационалистов, -- таких как Мильнер и Томпсон, -- заключался в том, чтобы ставить государственные деньги на любую, революционную или контрреволюционную лошадь, которая выглядела возможным победителем. Эти интернационалисты, разумеется, притязали на любые вытекающие из этого выгоды. Разгадка, вероятно, кроется в высказывании Брюса Локкарта, что Мильнер был человеком,
   133
   который верил в высокоорганизованное государство .
   Французское правительство назначило человека, еще более явно симпатизирующего большевикам -- Жака Садуля, старого приятеля
   Троцкого 134.
   В итоге, союзные правительства нейтрализовали своих дипломатических представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами, более или менее симпатизирующими большевикам.
   Сообщения этих неофициальных послов находились в прямом противоречии с мольбами о помощи, адресуемыми Западу из глубины России. Максим Горький протестовал против предательства революционных идеалов группой Ленина-Троцкого, которая ввела в России железную хватку полицейского государства:
   "Мы, русские, народ, еще не работавший свободно, не успевший развить все свои силы, все способности, и когда я думаю, что революция даст нам возможность свободной работы, всестороннего творчества, -- мое сердце наполняется великой надеждой и радостью даже в эти проклятые дни,
   131 Edward Crankshaw. The Forsaken Idea: A Study of Viscount Milner (London: Longmans Green, 1952), p. 269.
   132 Robert Hamilton Bruce Lockhart. British Agent (New York: Putnam's, 1933), p. 119.
   133 Ibid., p. 204.
   134 См.: Jacques Sadoul. Notes sur la revolution bolchevique (Paris: Editions de la sirene, 1919).
   86
   залитые кровью и вином.
   Отсюда начинается линия моего решительного и непримиримого расхождения с безумной деятельностью народных комиссаров.
   Я считаю идейный максимализм очень полезным для расхлябанной русской души, -- он должен воспитать в ней великие и смелые запросы, вызвать давно необходимую дееспособность, активизм, развить в этой вялой душе инициативу и вообще -- оформить и оживить ее.
   Но практический максимализм анархо-коммунистов и фантазеров из Смольного -- пагубен для России и, прежде всего, для русского рабочего класса.
   Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них -- та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтоб лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадь может издохнуть.
   Реформаторам из Смольного нет дела до России, они хладнокровно обрекают ее в жертву своей грезе о всемирной или европейской революции...
   И пока я могу, я буду твердить русскому пролетарию:
   -- Тебя ведут на гибель, тобою пользуются как материалом для бесчеловечного опыта... " 135.
   Контрастом к отчетам симпатизирующих неофициальных послов были также сообщения от дипломатических представителей старой школы. Для многих таких сообщений, стекавшихся в Вашингтон в начале 1918 года -- особенно после выражения Вудро Вильсоном поддержки большевицкому правительству, -- была типичной следующая телеграмма от дипломатической миссии США в Берне, Швейцария:
   "Для Полка. Послание президента консулу в Москве здесь не понято, и люди спрашивают, почему президент выражает поддержку большевикам на фоне насилий, убийств и анархии этих банд". 136
   Непрерывная поддержка большевиков администрацией Вильсона привела к отставке Де Витта К. Пула, способного американского поверенного в делах в Архангельске (Россия):
   "Моя обязанность -- честно объяснить департаменту то замешательство, в которое я был ввергнут заявлением о политике по отношению к России, принятом на Мирной конференции 22 января по инициативе президента. Это заявление очень радостно признает революцию и вновь подтверждает то
   135 Максим Горький. Несвоевременные мысли // Новая жизнь. 10(23) дек. 1917 года. (Цитата выверена по оригиналу и исправлена неточность Саттона в датировке этой статьи. -- Прим. ред. "РИ".)
   136 U.S. State DepL Decimal File, 861.00/1305, March 15, 1918.
   87
   полное отсутствие симпатии к любой форме контрреволюции, которая всегда была ключевым аспектом американской политики в России, но оно не содержит ни слова в осуждение другого врага революции -- большевицкого
   137
   правительства" .
   Так даже в самом начале 1918 года предательство освободительной революции было подмечено такими проницательными наблюдателями, как Максим Горький и Де Витт К. Пул. Отставка Пула потрясла Государственный департамент, который попросил его о "крайней сдержанности в отношении вашего желания выйти в отставку" и заявил, что "заменить вас следует в естественном и нормальном порядке, чтобы не допустить столь серьезного и возможно катастрофического воздействия на настроения американских войск в районе Архангельска, которое может привести к потере американских жизней" 138.
   Итак, союзные правительства нейтрализовали своих официальных представителей в России, а США даже игнорировали просьбы, звучавшие из России и вне ее, прекратить поддерживать большевиков. Влиятельная поддержка Советам исходила из финансовой сферы Нью-Йорка (и лишь малоэффективная -- от внутренних революционеров в США). В частности, большая поддержка шла от "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" -- фирмы, контролируемой Морганом.
   Экспорт революции: Якоб X. Рубин
   Сейчас мы в состоянии сопоставить два случая -- ни в коей мере не единственные, -- когда американские граждане, Якоб Рубин и Роберт Майнор, помогали экспортировать революцию в Европу и другие части России.
   Якоб X. Рубин был банкиром, который, по его собственным словам, "помогал образовать советское правительство в Одессе" 139. Рубин был президентом, казначеем и секретарем фирмы "Рубин Бразерс", располагавшейся по адресу: Нью-Йорк, 19 Вест 34-я стрит. В 1917 году он был связан с "Юнион Бэнком" из Милуоки и нью-йоркским обществом "Провидент Лоун". Среди доверительных собственников общества "Провидент Лоун" были лица, ' всюду упоминавшиеся как связанные с большевицкой революцией: П.А. Рокфеллер, Мортимер Л. Шифф и Джеймс Шпейер.
   137 Ibid., 861.00/3804. (Автор этой цитаты имеет в виду, что США правильно приветствовали антимонархическую Февральскую революцию, правильно не поддержали ее противников-монархистов, но теперь ошибочно поддерживают ее противников-большевиков. -- Прим. ред. "РИ".)
   138 Ibid.
   139 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia, 66th Cong., 3rd sess., 1921.
   88
   В результате каких-то занятий, о которых Рубин лишь неясно упоминает в своей книге "Я живу, чтобы рассказать" 140, в феврале 1920 года он оказался в Одессе, где стал объектом сообщения адмирала Маккулли Государственному департаменту (от 13 февраля 1920 года, 861.00/6349). Сообщение было о том, что Якоб X. Рубин из "Юнион Бэнк", Милуоки, был в Одессе и хотел остаться с большевиками -- "Рубин не хочет уезжать, предложил свои услуги большевикам и явно симпатизирует им". Позднее Рубин пробрался обратно в США и в 1921 году дал показания в Комитете по иностранным делам Палаты представителей:
   "Я был в Одессе с людьми из американского Красного Креста. Я находился там, когда Красная армия взяла город. В то время я симпатизировал советскому правительству, поскольку я был социалистом и членом партии в течении 20 лет. Я должен признать, что в определенной мере я помогал образовать советское правительство в Одессе..." 141.
   Добавим, что деникинское правительство Юга России арестовало его как шпиона; более мы почти ничего не знаем о Рубине. Однако мы знаем гораздо больше о Роберте Майноре, который был арестован на месте преступления и освобожден в результате задействования механизма, напоминающего освобождение Троцкого из лагеря для военнопленных в Галифаксе.
   Экспорт революции: Роберт Майнор
   Большевицкая пропаганда в Германии 142, финансируемая и организованная Уильямом Бойсом Томпсоном и Раймондом Робинсом, осуществлялась на местах американскими гражданами под контролем Народного комиссариата по иностранным делам Троцкого:
   "Одним из самых первых новшеств Троцкого в министерстве иностранных дел было учреждение Пресс-бюро под руководством Карла Радека и Бюро международной революционной пропаганды под руководством Бориса Рейнштейна, среди помощников которого были Джон Рид и Альберт Рис Вильяме, и весь заряд этой мощной команды был направлен против германской армии.
   Германская газета "Ди Факел" ежедневно печаталась тиражом в полмиллиона и рассылалась специальным поездом в центральные армейские комитеты в Минск, Киев и другие города, которые, в свою очередь, распространяли ее по другим точкам на фронте" 143.
   140 Jacob H. Rubin. I Live to Tell: The Russian Adventures of an American Socialist (Indianapolis: Bobbs-Merrill, 1934).
   141 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Op. cit.
   142 См.: George G. Bruntz. Allied Propaganda and the Collapse of the German Empire in
   1918 (Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1938), pp. 144-55; см. также здесь главу 154.3
   143 John W. Wheeler-Bennett. The Forgotten Peace (New York: William Morrow, 1939).
   89
   Роберт Майнор работал в бюро пропаганды Рейнштейна. Предки Майнора занимали видное место в ранней истории Америки. Генерал Сэм Хьюстон, первый президент Республики Техас, был родственником матери Майнора, Рутез Хьюстон. Другими родственниками были Милдред Вашингтон, тетка Джорджа Вашингтона, и генерал Джон Майнор, руководитель предвыборной кампании Томаса Джефферсона. Отец Майнора был юристом в штате Вирджиния, откуда он переехал в Техас. После трудных лет с небольшим числом клиентов он стал судьей в Сан-Антонио.
   Роберт Майнор был талантливым карикатуристом и социалистом. Он оставил Техас и уехал на восток. Некоторые из его работ были напечатаны в пробольшевицком журнале "Массы". В 1918 году Майнор -- штатный карикатурист в "Филадельфиа паблик леджер". В марте того же года он уехал из Нью-Йорка, чтобы давать материалы о большевицкой революции. Оказавшись в России, Майнор вошел в бюро международной революционной пропаганды Рейнштейна (см. схему) вместе с корреспондентом "Дейли геральд" и "Манчестер гардиан" Филипом Прайсом и Жаком Садулем, неофициальным французским послом и другом Троцкого.
   Организация работы по иностранной пропаганде в 1918
   году
   Народный комиссариат по иностранным делам (Троцкий)
   Пресс-бюро (Радек)
   Бюро международной революционной пропаганды (Рейнштейн)
   Оперативные работники Джон Рид Луиза Брайант Альберт Рис Вильяме Роберт Майнор Филип Прайс Жак Садуль
   Прекрасные данные о деятельности Прайса, Майнора и Садуля сохранились в виде секретного специального отчета N 4 лондонского Скотланд-Ярда, озаглавленного "Дело Филипа Прайса и Роберта Майнора", а также в виде отчетов в досье Государственного департамента в Вашингтоне 144. Согласно этому отчету Скотланд-Ярда, Филип Прайс был в Москве в середине 1917 года, еще до большевицкой революции, и признавался: "Я по
   144 Копия этого отчета Скотланд-Ярда есть в десятичном файле Государственного департамента США, 316-23-1184/9.
   90
   горло в революционном движении". В период между революцией и примерно до осени 1918 года Прайс работал с Робертом Майнором в Комиссариате по иностранным делам.
   В ноябре 1918 года Майнор и Прайс уехали из России в Германию 145. Их пропагандистская продукция была впервые использована на русском фронте под Мурманском; в соответствии с программой Уильяма Томпсона листовки разбрасывали с аэропланов над британскими, французскими и американскими войсками 146. Решение послать Садуля, Прайса и Майнора в Германию принималось Центральным исполнительным комитетом Коммунистической партии. В Германии их деятельность дошла до сведения британской, французской и американских разведок. 15 февраля 1919 года лейтенант Дж. Хабас из армии США был направлен в Дюссельдорф, тогда находившийся под контролем спартаковской революционной группы, где представился дезертиром из американской армии и предложил свои услуги спартаковцам. Хабас познакомился с Филипом Прайсом и Робертом Майнором и предложил напечатать некоторые брошюры для распространения среди американских войск. Отчет Скотланд-Ярда говорит, что Прайс и Майнор уже написали несколько брошюр для британских и американских войск, что Прайс перевел некоторые работы Вильгельма Либкнехта на английский язык и что оба работали над дополнительными пропагандистскими брошюрами. Хабас сообщил, что, по словам Майнора и Прайса, они работали вместе в Сибири, печатая большевицкую газету на английском языке для распространения с самолетов среди американских и британских войск 147.
   8 июня 1919 года Роберт Майнор был арестован в Париже французской полицией и передан американским военным властям в Кобленце. В то же самое время в районе Кельна британскими военными властями были арестованы германские спартаковцы. Впоследствии их осудили по обвинению в заговоре с целью вызвать мятеж среди сил союзников. Прайс также был арестован, но как и Майнор быстро освобожден. Это поспешное освобождение было замечено Государственным департаментом:
   "Роберт Майнор сейчас освобожден по причинам, которые не совсем ясны, так как имеющиеся против него доказательства достаточны для его осуждения. Это освобождение будет иметь неблагоприятные последствия, так как полагают, что Майнор тесно связан в США с профсоюзной организацией "Индустриальные рабочие мира"" 148.
   Механизм, задействованием которого был освобожден Роберт Майнор,
   145 Joseph North. Robert Minor: Artist and Crusader (New York: International Publishers, 1956).
   146 Примеры пропаганды Майнора до сих пор находятся в досье Государственного департамента США. О Томпсоне см. документ N 4 в Приложении 3.
   147 См. Приложение 3.
   148 U.S. State Dept. Decimal File, 316-23-1184.
   91
   зафиксирован в досье Государственного департамента. Первый имеющий отношение к этому делу документ, датированный 12 июня 1919 года, был направлен из посольства США в Париже государственному секретарю в Вашингтон с пометкой "срочно и конфиденциально" 149. Французское министерство иностранных дел проинформировало посольство, что 8 июня Роберт Майнор, "американский корреспондент", был арестован в Париже и передан генеральному штабу Третьей американской армии в Кобленце. Бумаги, найденные у Майнора, "подтверждают представленные отчеты о его деятельности. Поэтому кажется установленным, что Майнор в Париже вступил в сношения с общепризнанными сторонниками большевизма". Посольство отнеслось к Майнору как к "особо опасному человеку". Были наведены справки у американских военных властей; посольство сочло этот вопрос целиком находящимся в компетенции военных, поэтому не предприняло никаких действий, хотя получение инструкций было бы желательно.
   14 июня судья Р.Б. Майнор телеграфировал из Сан-Антонио в Государственный департамент Фрэнку Л. Полку:
   "Судя по сообщениям в прессе, мой сын Роберт Майнор задержан в Париже по неизвестным причинам. Прошу сделать все возможное для его защиты, я обращаюсь к сенаторам из Техаса.
   [подписано] Р.Б. Майнор, окружной судья, Сан-Антонио, Техас" 150.
   Полк телеграфировал судье Майнору, что ни Государственный департамент, ни военное министерство не имеют информации о задержании Роберта Майнора и что дело сейчас находится у военных властей Кобленца. Позже, 13 июня. Государственный департамент получил "строго конфиденциальное срочное" сообщение из Парижа, излагающее заявление Бюро военной разведки (Кобленц) в отношении задержанного Роберта Майнора:
   "Майнор был арестован в Париже французскими властями по запросу британской разведки и немедленно передан американскому штабу в Кобленце" 151.
   Он был обвинен в подготовке и распространении большевицкой революционной литературы, напечатанной в Дюссельдорфе, в местах пребывания британских и американских войск. Военные власти намеревались изучить обвинения против Майнора, и если они обоснованы, подвергнуть его военно-полевому суду. Если обвинения необоснованные, они намеревались передать Майнора британским властям, "которые первоначально попросили французов передать его им" 152. Судья Майнор самостоятельно связался с американским сенатором от штата Техас
   149 Ibid., 861.00/4680 (316-22-0774).
   150 Ibid., 861.00/4685 (/783).
   151
   152
   Ibid., 861.00/4688 (/788). Ibid.
   92
   Моррисом Шеппардом, а Шеппард связался с находящимся в Париже полковником Хаусом. 17 июня 1919 года полковник Хаус направил следующее сообщение сенатору Шеппарду:
   "И американский посол и я занимаемся делом Роберта Майнора. Меня проинформировали, что он содержится под арестом у американских военных властей в Кельне по серьезным обвинениям, точный характер которых трудно установить.
   Тем не менее, мы предпринимаем все возможные меры для обеспечения
   153
   справедливого рассмотрения его дела" .
   И сенатор Шеппард и конгрессмен Карлос Би (14-й округ, штат Техас) довели их заинтересованность до Государственного департамента. 27 июня 1919 года конгрессмен Би представил запрос о передаче судьей Майнором своему сыну 350 долларов и послания. 3 июля сенатор Шеппард выразил в письме Фрэнку Полку свою "очень большую заинтересованность" делом Роберта Майнора, и поинтересовался, может ли Государственный департамент прояснить его состояние, и правильно ли, что Майнор находится под юрисдикцией военных властей. Затем, 8 июля, посольство в Париже телеграфировало в Вашингтон: "Конфиденциально. Майнор освобожден американскими властями... возвращается в США первым пароходом". Это внезапное освобождение заинтересовало Государственный департамент, и 3 августа государственный секретарь Лансинг телеграфировал в Париж: "Секретно. Ссылаясь на предыдущее, очень хотел бы узнать причины освобождения Майнора военными властями".
   Первоначально армейские власти США хотели, чтобы Роберт Майнор был предан британскому суду, так как "они опасались своих политиков, которые могут вмешаться в США и предотвратить осуждение, если арестованный будет подвергнут американскому военно-полевому суду". Однако, британское правительство высказалось в том плане, что Майнор является гражданином США, что доказательства свидетельствуют о подготовке им пропагандистских материалов для американских войск и что, следовательно, как предположил британский начальник штаба, Майнор должнен быть предан американскому суду. Британский начальник штаба "считал исключительно важным добиться, если возможно, осуждения" 154.
   Документы канцелярии начальника штаба Третьей армии касаются внутренних подробностей освобождения Майнора 155. Телеграмма от 23 июня 1919 года, направленная генерал-майором Харбордом, начальником штаба Третьей армии (позднее председателем совета директоров компании "Интернэшнл Дженерал Электрик", чей исполнительный центр, по совпадению, также находится по адресу: Бродвей 120), командующему
   153 Ibid., 316-33-0824.
   154 Ibid., 861.00/4874.
   155 Office of Chief of Staff, U.S. Anny, National Archives, Washington, D.C. [Бюро начальника штаба. Армия США, Национальный архив, Вашингтон, Округ Колумбия.]
   93
   Третьей армией, говорит, что главнокомандующий Джон Дж. Першинг "приказывает Вам приостановить разбирательство по делу Майнора до дальнейших распоряжений". Есть также меморандум, подписанный бригадным генералом У.А. Бетелом в конторе адвоката 28 июня 1919 года, помеченный грифом "секретно и конфиденциально" и озаглавленный: "Роберт Майнор, ожидающий суда военного трибунала в штаб-квартире 3-ей армии". В меморандуме разбирается дело, заведенное против Майнора. Среди аспектов, выделенных Бетелом, есть тот, что англичане явно не хотели заниматься делом Майнора, поскольку "они опасались негативного американского мнения в случае осуждения ими американца за военное преступление в Европе", даже если преступление, в котором обвиняется Майнор, столь серьезное, "какое только может совершить человек". Это серьезное заявление; а ведь Майнор, Прайс и Садуль осуществляли программу, подготовленную директором Федерального резервного банка Томпсоном, что подтверждает и Томпсон в своем меморандуме (см. Приложение 3). Не подпадает ли поэтому Томпсон (и Робине) в некоторой степени под такое же обвинение?
   После беседы с Зигфридом, свидетелем против Майнора, и рассмотрения доказательств Бетел комментирует:
   "У меня нет сомнений в виновности Майнора, но если бы я заседал в суде, то не вынес бы вердикт о виновности на основании имеющихся сейчас доказательств -- свидетельства только одного человека, причем этот человек действовал в манере детектива и информатора".
   Далее Бетел заявил, что через неделю-полторы стало бы известно, имеется ли существенное подтверждение свидетельских показаний Зигфрида. Если да, то "я думаю, Майнор должен быть подвергнут суду", но "если подтверждение получить нельзя, мне кажется, было бы лучше прекратить дело".
   Это заявление Бетела было передано в иной форме генералом Харбордом в телеграмме от 5 июля генералу Малину Крейгу (начальнику штаба Третьей армии в Кобленце):
   "Относительно дела против Майнора, то если, помимо Зигфрида, к этому времени не были найдены иные свидетели, главнокомандующий приказывает дело прекратить и Майнора освободить. Просьба подтвердить получение и сообщить о действиях".
   В ответе Крейга генералу Харборду (от 5 июля) говорится, что Майнор был освобожден в Париже, с добавлением: "Это соответствует его пожеланиям и подходит для наших целей". Крейг также добавляет, что другие свидетели были найдены.
   Этот обмен телеграммами позволяет судить о всей степени спешки в снятии обвинений с Роберта Майнора, а спешка предполагает давление. Вмешательство полковника Хауса и генерала Першинга на самом высоком уровне в Париже и телеграмма от полковника Хауса сенатору Моррису
   94
   Шеппарду придают вес сообщениям в американских газетах, что и Хаус, и президент Вильсон несут ответственность за поспешное освобождение Майнора без суда 156.
   Майнор вернулся в США и, как Томпсон и Робине до него, принялся ездить по стране, рекламируя успехи большевицкой России.
   Подводя итог, мы приходим к заключению, что директор Федерального резервного банка Томпсон активно содействовал большевикам несколькими путями: выпустил книжку на русском языке, финансировал операции и выступления большевиков, послал (совместно с Робинсом) большевицких революционных агентов в Германию (и, возможно, и во Францию) и с партнером Моргана Ламонтом оказал давление на Ллойд Джорджа и британский военный кабинет, чтобы добиться изменений в британской политике. Кроме того, Раймонд Робине был выслан французским правительством за помощь российским большевикам в подготовке революции в Германии. Мы знаем, что Робине неприкрыто работал на Советы в России и в США. В заключение мы приходим к выводу, что Роберт Майнор, один из революционных пропагандистов, использовавшихся в программе Томпсона, был освобожден из-под ареста при обстоятельствах, предполагающих вмешательство лиц самого высокого уровня в правительстве США.
   Очевидно, что это только часть гораздо более широкой картины. Эти события вряд ли случайны или одиночны. Они образуют непрерывную связанную линию на протяжении нескольких лет. Они предполагают мощное влияние на высших уровнях нескольких правительств.
   ГЛАВА 7
   БОЛЬШЕВИКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ В НЬЮ-ЙОРК
   "Мартене находится в самом центре внимания. Нет сомнений относительно его связи с компанией "Гаранты Траст". Хотя удивительно, что такой крупной и влиятельной организации понадобилось иметь дела с большевицким концерном".
   157
   Разведывательный отчет Скотланд-Ярда, Лондон, 1919 .
   После начальных успехов революции Советы не теряли времени и попытались через бывших представителей США установить дипломатические отношения с США и точки для своей пропаганды там. В июне 1918 года американский консул в Харбине телеграфировал в Вашингтон:
   156 U.S., Senate, Congressional Record, October 1919, pp. 6430, 6664-66. 7353-54; and New York Times. October 11, 1919. See also; Sacramento Bee, July 17,1919.
   157 Копия в: U.S. State Dept. Decimal File. 316-22-656.
   95
   "Альберт Рис Вильяме, предъявитель паспорта Департамента 52913, выданного 15 мая 1917 года, следует в США для создания информационного бюро советского правительства, для чего он имеет письменные полномочия. Выдавать ли ему визу?" 158.
   Вашингтон отказал в визе, и поэтому Вильямсу не удалась его попытка создать в США информационное бюро. За Вильямсом последовал Александр Ниберг (он же Сантери Нуортева), бывший финский эмигрант в США (в январе 1912 года), который стал первым действующим советским представителем в США. Ниберг был активным пропагандистом. Фактически, в 1919 году он был, по словам Дж. Эдвара Гувера (в письме Комитету по иностранным делам США), "предвестником Л. К. А. К. Мартенса и, вместе с Григорием Вайнштейном, наиболее активным деятелем официальной большевицкой пропаганды в США" 159.
   Ниберг оказался не слишком удачлив как дипломатический представитель и, в конечном счете, как пропагандист. В архиве Государственного департамента есть беседа с Нибергом в канцелярии советников от 29 января 1919 года. Ниберга сопровождали X. Келлог, охарактеризованный как "американский гражданин, выпускник Гарварда", и, что более удивительно, г-н Макфарланд, юрист организации Херста. Записи Государственного департамента говорят о том, что "Ниберг сделал много ложных заявлений относительно позиции большевицкого правительства", например, он утверждал, что Петере, литовский террорист и глава петроградской ЧК, был просто "добродушным поэтом". Ниберг попросил департамент направить телеграмму Ленину о том, что "теоретически могло бы быть полезным созвать конференцию, предложенную союзниками, в Париже" 160. Это предложенное Нибергом послание, бессвязный призыв к Ленину присутствовать на Парижской конференции, чтобы таким образом получить международное признание, отправлено не было 161.
   Обыск в Советском бюро в Нью-Йорке
   Затем Александр Ниберг (Нуортева) сошел со сцены, и ему на смену пришло Советское бюро, созданное в начале 1919 года в здании "Уорлд Тауэр" по адресу: Нью-Йорк, 110 Вест 40-я стрит. Бюро возглавлял гражданин Германии Людвиг К.А.К. Мартене, которого обычно называют первым послом Советского Союза в США, а до того времени он был вице- президентом проектно-технической фирмы "Вайнберг & Познер", расположенной на Бродвее, 120. Почему этот "посол" и его службы находились в Нью-Йорке, а не в Вашингтоне, не объяснялось;
   158 Ibid., 861.00/1970.
   159 U.S., House, Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia, 66th Cong., 3d sess., 1921, h. 78.
   160 U.S. State Dept. Decimal File, 316-19-1120.
   161 Ibid.
   96
   предполагается, что его главной целью была торговля, а не дипломатия. В любом случае. Бюро быстро выпустило призыв к торговле США с Россией. Российская промышленность рухнула, и Россия отчаянно нуждалась в машинах, оборудовании для железных дорог, одежде, химических веществах, лекарствах, словом, во всем, что используется современной цивилизацией. В обмен Советы предлагали золото и сырье. Затем Советское бюро перешло к подготовке контрактов с американскими фирмами, игнорируя факты эмбарго и непризнания. В то же время оно оказывало финансовую поддержку зарождавшейся Коммунистической партии США 162.
   7 мая 1919 года Государственный департамент запретил деловое посредничество в пользу Бюро (смотри ниже) 163 и отказался признать Людвига Мартенса, Советское бюро и большевицкое правительство России. Этот официальный отказ не убавил в американской промышленности страждущих охотников за советскими заказами. Когда 12 июня 1919 года на службы Советского бюро был совершен рейд представителями Комитета Ласка штата Нью-Йорк, были найдены кипы переписки с американскими бизнесменами, представляющими почти тысячу фирм. На этом захваченном материале был основан "Специальный отчет N 5 (секретный)", подготовленный разведывательным управлением британского министерства внутренних дел. Отчет этот был написан Бэзилом X. Томпсоном и вышел из стен Скотланд-Ярда в Лондоне 14 июля 1919 года. Он, в частности, гласит:
   "...Мартене и его коллеги поначалу приложили все усилия, чтобы вызвать интерес у американских капиталистов, и есть основания полагать, что Бюро получило финансовую поддержку от некоторых российских экспортных фирм, а также от компании "Гаранти Траст", хотя последняя отрицала, что финансирует организацию Мартенса" 164.
   Томпсон отметил, что месячная арендная плата служб Советского бюро составляла 300 долларов, а заработная плата сотрудников доходила до 4000 долларов. Средства Мартенса для оплаты этих расходов частично поступали с советскими курьерами -- такими как Джон Рид и Михаил Грузенберг, привозившими из России алмазы для продажи в США, и частично от американских деловых фирм, включая нью-йоркскую "Гаранта Траст Компани". Британские отчеты суммируют сведения, содержавшиеся в документах, которые были изъяты следователями Ласка в помещениях Бюро, и эту итоговую информацию стоит привести полностью: " 1) Интрига началась в то время, когда президент впервые поехал во Францию, чтобы убедить администрацию использовать Нуортеву в качестве посредника для переговоров с российским советским правительством с целью способствовать его признанию Америкой. Была
   162 См.: Benjamin Gitlow. U.S., House. Un-American Propaganda Activities (Washington. 1939), vols. 7-8, p. 4539.
   163 См. далее подглавку "Корпорации -- союзники Советского бюро".
   164 Копия в: U.S. State Depl. Decimal File, 316-22-656. Вовлеченность компании "Гаранти Траст" подтверждена в последующих отчетах разведки.
   97
   сделана попытка привлечь к этому полковника Хауса, и существует длинное и интересное письмо Фредерику К. Хоуву, на чью поддержку и симпатию Нуортева, кажется, рассчитывал. Есть и другие документы, связывающие Хоува с Мартенсом и Нуортевой.
   2) Существует досье переписки с Юджином Дебсом.
   3) Письмо от Амоса Пинчота Уильяму Кенту из Комиссии США по тарифам в конверте, адресованном сенатору Ленруту, представляет Эванса Кларка -- "сейчас в бюро Российской Советской Республик". "Он хочет поговорить с Вами о признании Колчака, снятии блокады и т. д.".
   4) Сообщение Феликсу Франкфуртеру от 27 мая 1919 года говорит о яростной кампании по очернению российского правительства.
   5) Существует обширная переписка между полковником и госпожой [так] Раймонд Робине и Нуортевой как в 1918, так и в 1919 году. В июле 1918 года г-жа Робине попросила Нуортеву написать серию статей для "Лайф энд лейбор" -- печатного органа Национальной женской торговой лиги. В феврале и марте 1919 года Нуортева пытался получить через Робине приглашение для дачи показаний в Комитете Овермана. Он также хотел, чтобы Робине разоблачила документы Сиссона.
   6) В письме Нуортеве от нью-йоркской компании "Янсен Клос Продактс" от 30 марта 1918 года Э. Вернер Кнудсен говорит, что он понимает стремление Нуортевы заключить соглашение об экспорте пищевых продуктов через Финляндию, и предлагает свои услуги. Имеется досье на Кнудсена, который передавал информацию о британских судах в Германию и обратно через Мексику" 165.
   Людвиг Мартене, продолжает отчет разведки, был в контакте со всеми лидерами левых в США, включая Джона Рида, Людвига Лора и ирландского мятежника Харри Дж. Боланда. Мартенсом была организована энергичная кампания против Александра Колчака в Сибири. В отчете делается вывод:
   "Организация [Мартенса] является мощным орудием поддержки дела большевиков в США, и ... находится в тесном контакте с подстрекателями к политическим беспорядкам на всем американском континенте".
   Имевшийся у Скотланд-Ярда список персонала Советского бюро в Нью- Йорке почти полностью соответствует аналогичному списку, находящемуся в архиве Комитета Ласка в Олбани, Нью-Йорк, который сейчас открыт для публичного доступа 166. Между этими двумя списками есть одна
   165 О Фредерике К. Хоуве см. главы 1 и 11, где говорится как финансисты используют общество и его проблемы в своих целях; о Феликое Франкфуртере, позже судье Верховного суда, см. Приложение 3, где приводится письмо Франкфуртера Нуортеве; о Раймонде Робинсе см. главу 6 ("Неофициальные послы...").
   166 Список персонала Советского бюро, имевшийся в Комитете Ласка, напечатан в Приложении 3. В списке отсутствуют Кеннет Дюран, адъютант полковника Хауса, Дудли Филд Малоне, назначенный президентом Вильсоном сборщиком таможенных пошлин в порту Нью-Йорка, и Моррис Хиллквит, финансовый посредник между нью- йоркским банкиром Юджином Буассевейном с одной стороны и Джоном Ридом и
   98
   существенная разница: британский анализ включает имя "Юлиус Хаммер", тогда как в отчете Комитета Ласка Хаммер отсутствует 167. Британский отчет характеризует Юлиуса Хаммера следующим образом: "
   "В Юлиусе Хаммере Мартене имеет настоящего большевика и ярого приверженца левого крыла, который не так давно прибыл из России. Он был одним из организаторов движения левых в Нью-Йорке и выступает на митингах с одной трибуны вместе с такими лидерами левых, как Рид, Гурвич, Лор и Ларкин".
   Есть и другие доказательства работы Хаммера в пользу Советов. Письмо от нью-йоркского банка "Нэшнл Сити" в Министерство финансов США сообщает, что документы, полученные банком от Мартенса, были "заверены д-ром Юлиусом Хаммером как исполняющим обязанности начальника финансового отдела" Советского бюро 168.
   Семейство Хаммеров имеет тесные связи с Россией и советским режимом с 1917 года по настоящее время [1974]. Арманд Хаммер способен сегодня получить самый выгодный из советских контрактов. Яков, дед Арманда Хаммера, и Юлиус родились в России . Арманд, Гарри и Виктор, сыновья Юлиуса, родились в США и являются американскими гражданами. Виктор был известным художником; его сын -- также названный Армандом -- и внучка являются советскими гражданами и живут в Советском Союзе. Арманд Хаммер -- президент корпорации "Оксидентал Петролеум", его сын Джулиан возглавляет рекламно-издательское подразделение "Оксидентал Петролеум".
   Юлиус Хаммер был видным членом и финансистом левого крыла Социалистической партии. На ее съезде в 1919 году Хаммер вместе с Бертрамом Д. Вульфом и Бенджаменом Гитлоу входил в руководящий комитет; на этом съезде зародилась Коммунистическая партия США.
   фотография
   В 1920 году в Синг-Синге Юлиусу Хаммеру был вынесен приговор от трех с половиной до 15 лет тюрьмы за подпольные аборты. Ленин, однако, предположил -- и с основанием -- что Юлиус "обвиняется за незаконное
   советским агентом Михаилом Грузенбергом с другой.
   167 Юлиус Хаммер -- отец Арманда Хаммера, который в настоящее время [1974] является президентом корпорации "Оксидентал Петролеум", Лос-Анжелес.
   168 См. Приложение 3.
   Хаммеры -- земляки Льва Троцкого (см.: Иванова И.И. Лев Троцкий и его земляки // Альманах "Из глубины времен". 1995. N 4). Историю своих успешных взаимоотношений с советской властью, сделавших его мультимиллионером, Арманд Хаммер описал сам: "Я чувствовал себя так, как будто меня подняли на вершину горы, с которой была видна вся Россия, и Ленин сказал: "А теперь выбирай, чем ты хочешь заняться"... Ленина называли безжалостным и фанатичным, жестким и холодным. Я отказываюсь этому верить. Именно благодаря своему неотразимому человеческому обаянию... ему удалось достичь величия..." (Хаммер А. Мой век -- двадцатый. Пути и встречи. М. 1988. С. 74-76) -- Прим. ред. "РИ".
   99
   производство аборта, на деле месть-де за коммунизм" 169. Другие члены Коммунистической партии США тоже были приговорены к тюремному заключению за антиправительственную агитацию или депортированы в Советский Союз. Советские представители в США делали настойчивые, но безуспешные попытки добиться освобождения Юлиуса и его коллег по партии.
   Еще одним видным членом Советского бюро был помощник секретаря, Кеннет Дюран, бывший адъютант полковника Хауса. В 1920 году стало известно, что Дюран является советским курьером. В Приложении 3 воспроизведено письмо Кеннету Дюрану, которое было перехвачено министерством юстиции США в 1920 году и которое описывает тесные связи Дюрана с советскими властями. Оно было помещено в материалах слушаний в комитете Палаты представителей в 1920 году со следующими комментариями:
   "Г-н Ньютон: Нашему комитету интересно узнать, какова природа этого письма; у меня есть его копия, и я хочу, чтобы она была помещена в материалы заседаний в связи с показаниями свидетеля.
   Г-н Мейсон: Это письмо никогда не показывали свидетелю. Он сказал, что он никогда не видел письма и попросил взглянуть на него, и что департамент отказался показать ему письмо. Мы бы не стали вызывать свидетеля и просить его дать показания по письму, если он не видел его.
   Г-н Ньютон: Свидетель показал, что у него есть такое письмо, и он показал, что его обнаружили в его пальто в чемодане, кажется. Это письмо адресовано г-ну Кеннету Дюрану, а внутри был еще один конверт, также запечатанный. Они были вскрыты правительственными чиновниками, и были сделаны фотостатические копии. Письмо, я могу сказать, подписано человеком по имени "Билл". Оно особо упоминает советские деньги, депонированные в Христианин, Норвегия, часть которых хотят передать здесь сотрудникам советского правительства в США" 170.
   Кеннет Дюран, действовавший как советский курьер по перевозке денежных средств, был казначеем Советского бюро, пресс-секретарем и
   169 В.И. Ленин. Полн. собр. соч., 5-е изд. (Москва, 1958), т. 53, с. 267. [Речь идет о записке Ленина от 14.10.1921 членам ЦК РКП(б): "К сведению всех членов ЦК. Рейнштейн сообщил мне вчера, что американский миллионер Хаммер, русский родом (сидит в тюрьме, обвиняется за незаконное производство аборта, на деле месть-де за коммунизм), дает миллион пудов хлеба уральским рабочим на очень льготных условиях (5 %) и с приемом уральских драгоценностей на комиссию для продажи в Америке. В России находится сын (и компаньон) этого Хаммера, врач, привезший Семашко в подарок хирургических инструментов на 60 000 долларов. Этот сын был на Урале с Мартенсом и решил помочь восстановить Уральскую промышленность. Доклад сделает вскоре Мартенс официально. Ленин" (курсив Ленина). -- Прим. ред. 'РИ".)
   170 U.S., House. Committee on Foreign Affairs. Conditions in Russia. 66th Cong, 3d sess., 1921, p 75. "Билл" это Уильям Бобров, советский агент.
   100
   издателем официального органа Советского бюро "Советская Россия". Дюран происходил из зажиточной филадельфийской семьи. Большую часть своей жизни он провел на службе у Советов, сначала занимаясь публикациями в Советском бюро, затем, с 1923 по 1944 годы, как руководитель советского бюро ТАСС в США. Дж. Эдвар Гувер охарактеризовал Дюрана как "всегда... очень активно действующего в интересах Мартенса и Советского правительства" 171.
   Феликс Франкфурте, позднее судья в Верховном суде, также был заметной фигурой в досье Советского бюро. Письмо Франкфуртера советскому агенту Нуортеве воспроизведено в Приложении 3 и предполагает, что Франкфурте пользовался в Бюро некоторым влиянием.
   Короче, без влиятельной поддержки в самих США Советское бюро не было бы создано. Часть этой поддержки поступала посредством конкретных влиятельных назначений в штат Советского Бюро, а часть -- от внешних деловых фирм, которые неохотно шли на публичную огласку своей поддержки.
   Корпорации -- союзники Советского бюро
   В заметке на первой странице "Нью-Йорк таймс" от 1 февраля 1920 года говорилось, что Мартенса необходимо арестовать и депортировать в Россию. В то же время он разыскивался как свидетель, который должен был предстать перед подкомитетом Комитета Сената по внешним сношениям, расследовавшим деятельность Советов в США. После того, как Мартене на несколько дней "лег на дно", он появился в Комитете и, заявив о своих дипломатических привилегиях, отказался выдать находившиеся у него официальные документы. Затем после шквала публикаций. Мартене "смягчился", выдал свои бумаги и признался в революционной деятельности в США с конечной целью свержения капиталистической системы.
   При этом Мартене хвастал перед средствами массовой информации и Конгрессом, что Советам помогают крупные корпорации, среди них чикагские изготовители консервов:
   "По словам Мартенса, вместо того, чтобы вести пропаганду среди радикалов и пролетариев, он направил большую часть своих усилий на привлечение на сторону России крупных фирм и промышленников США: изготовителей консервов, корпорацию "Юнайтед Стейтс Стал", компанию "Стандарт Ойл" и других крупных концернов, занимающихся международной торговлей. Мартене утверждал, что большинство крупных фирм США помогают ему добиваться дипломатического признания Советского правительства" 172.
   А. А. Геллер, коммерческий атташе при Советском бюро, расширил это
   171 Ibid., p. 78.
   172 New York Times, November 17, 1919.
   101
   утверждение:
   "Среди людей, помогающих нам добиваться признания в Государственном департаменте, крупные чикагские фирмы по производству консервов, Армур, Свифт, Нельсон Моррис и Кьюдахи... Среди других фирм такие компании как "Америкэн Стил Экспорт", "Лехай Машин", "Адриан Ниттинг", "Интернэшнл Харвестер", "Алюминиум Гудз Мэньюфэкчуринг", "Алюминиум Компани оф Америка", "Америкэн Кар энд Фаундри Экспорт", "М.КД. Бордсн & Санз"" 173.
   "Нью-Йорк таймс" вслед за этими заявлениями напечатала комментарии названных фирм. "Я никогда в жизни раньше не слышал об этом человеке" [Мартенсе], -- заявил Дж. Ф. Свифт-младший, заведующий экспортным отделом фирмы "Свифт & Ко.". -- "Я полностью уверен, что мы никогда не имели с ним никаких дел" 174. "Таймс" добавила, что О.Х. Свифт, единственный другой компаньон фирмы, с которым удалось связаться, "также отрицал какое бы то ни было знакомство с Мартенсом или контакты с его Бюро в Нью-Йорке". Заявление Свифта было в лучшем случае уклончивое. Когда следователи из Комитета Ласка изъяли документацию Советского бюро, они обнаружили переписку между Бюро и почти всеми фирмами, названными Мартенсом и Геллером. "Список фирм, которые предложили сделки российскому Советскому бюро", составленный на основании этой документации, включал (на странице 16) "Свифт & Компани, "Юнион Стокъярдс", Чикаго, штат Иллинойс". Другими словами, Свифт был связан с Мартенсом, несмотря на его опровержение в "Нью-Йорк таймс".
   "Нью-Йорк таймс" связалась также с корпорацией "Юнайтед Стейтс Стил" и сообщила: "Вчера вечером судья Элберт X. Гэри заявил, что нет оснований утверждать, будто советский представитель в США имел какие- нибудь дела с корпорацией "Юнайтед Стейтс стал"". Технически это правильно. Корпорация "Юнайтед Стейтс Стил" не фигурировала в советских документах, но вышеуказанный список включает в себя (на странице 16) ее филиал -- компанию "Юнайтед Стейтс Стил Продактс, 30 Черч стрит, г. Нью-Йорк".
   В отношении других фирм, упомянутых Мартенсом и Геллером, в списке Комитета Ласка отмечено следующее:
   "Стандарт Ойл" -- не указана. "Армур & Ко", изготовители мясных консервов -- указаны как "Армур Лезер" и "Армур & Ко., Юнион Стокъярдс, Чикаго". Компания "Моррис", выпускающая мясные консервы, указана на странице 13. "Кьюдахи" -- указана на странице 6. Компания "Америкэн Стал Экспорт" -- указана на странице 2 как находящаяся в здании Вулворта; она предложила торговать с СССР. Компания "Лехай Машин" -- не указана. Компания "Адриан Ниттинг" -- стоит на странице 1. Компания "Интернэшнл Харвестер" -- на странице 11. Компания "Алюминиум Гудз
   173 Ibid.
   174 Ibid.
   102
   Мэньюфэкчуринг" -- указана на странице 1. "Алюминиум Компани оф Америка" -- не указана. "Америкэн Кар энд Фаундри Экспорт" -- ближайшее похожее указание "Америкэн Кар Ко. -- Филадельфия". "М.К.Д. Борден & Сонз" -- указана на странице 4 с адресом: 90 Ворт стрит, 90.
   Затем, в субботу 21 июня 1919 года Сантери Нуор-тева (Александр Ниборг) подтвердил в интервью прессе роль компании "Интернэшнл Харвестер":
   "Вопрос [репортера "Нью-Йорк таймс"]: Чем Вы занимаетесь?
   Ответ: Директор по закупкам для Советской России.
   Вопрос: Что Вы сделали для успеха этого?
   Ответ: Обратился к американским промышленникам.
   Вопрос: Назовите их.
   Ответ: Среди них корпорация "Интернэшнл Харвестер".
   Вопрос: С кем вы там встречались?
   Ответ: С господином Кенигом.
   Вопрос: Вы ходили, чтобы повидаться с ним?
   Ответ: Да.
   Вопрос: Приведите еще имена.
   Ответ: Я собирался встретиться со многими, примерно с 500 бизнесменами, и не могу помнить все имена. У нас в офисе есть
   175
   документация, где они указаны" .
   Таким образом, заявления Геллера и Мартенса об их широких контактах с некоторыми фирмами США 176 были подтверждены документами Советского бюро. С другой стороны, эти фирмы по понятным причинам не желали подтверждать эти связи.
   Европейские банкиры и большевики
   Кроме "Гаранта Траст" и частного банкира Буассевейна в Нью-Йорке прямую помощь для сохранения и расширения власти большевиков в России оказывали некоторые европейские банкиры. Отчет 1918 года, направленный американским посольством в Стокгольме в Государственный департамент, детализирует переводы денежных средств. Департамент похвалил автора, указав, что его "сообщения о положении в России, распространении большевизма в Европе и финансовых вопросах... оказались очень полезными для департамента. Департамент выражает признательность за ваше умелое управление делами миссии" 177. Согласно этому отчету, одним из таких "большевицких банкиров", действовавших в пользу зарождающегося советского режима, был Дмитрий Рубинштейн из бывшего "Русско- Французского банка" в Петрограде. Рубинштейн, приятель печально известного Григория Распутина, был посажен в тюрьму в
   "5 New York Times, June 21, 1919.
   176 См. выше в этой главе.
   177 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/411, November 23, 1918.
   103
   предреволюционном Петрограде в связи с продажей Второй российской компании по страхованию жизни. Американским управляющим и директором этой российской компании был Джон МакГрегор Грант, который обосновался на Бродвее 120 в Нью-Йорке. Грант был также нью-йоркским представителем "Русско-Азиатского банка" Путилова.
   В августе 1918 года Гранта (по неизвестным причинам) занесли в "список подозрительных лиц" Бюро военной разведки 178. Это могло случиться из-за того, что Олоф Ашберг в начале 1918 года сообщил об открытии иностранного кредита в Петрограде "в экспортном концерне "Джон МакГрегор Грант Ко.", который он [Ашберг] финансирует в Швеции и который в Америке финансируется компанией "Гаранта Траст"" 179. После революции Дмитрий Рубинштейн перебрался в Стокгольм и стал финансовым агентом большевиков. Государственный департамент отметил, что хотя Рубинштейн и "не был большевиком, он был неразборчив в способах делать деньги, и есть подозрения, что он может совершать
   рассматриваемый визит в Америку в интересах большевиков и за их деньги"
   180.
   Еще одним стокгольмским "большевицким банкиром" был Абрам Животовский, родственник Троцкого и Льва Каменева. В отчете Государственного департамента утверждалось, что хотя Животовский и претендовал на образ "ярого антибольшевика", он в действительности получил через курьера "большие суммы" от большевиков для финансирования революционных операций. Животовский был членом синдиката, в который входил Денисов из бывшего "Сибирского Банка", Каменка из "Азовско-Донского Банка" и Давидов из "Банка для внешней торговли". Этот синдикат продал активы бывшего "Сибирского Банка" британскому правительству. Еще один банкир царского времени, Григорий Лессин, вел дела большевиков через фирму Дарделя и Хагборга. Другими "большевицкими банкирами", названными в отчете, являются Штифтер и Яков Берлин, который ранее контролировал через свою жену петроградский "Нелкенс Банк". Агентом этих банкиров был Исидор Кан.
   Самым интересным из этих банкиров, обосновавшихся в Европе и действовавших в интересах большевиков, был Григорий Бененсон, прежний президент "Англо-Русского банка" в Петрограде -- банка, в совета директоров которого входили лорд Бальфур (государственный секретарь по иностранным делам Англии) и сэр И. М. Х. Амори, а также С. Х. Крипс и X. Гедалла. Бененсон приехал в Петроград после революции, затем переехал в Стокгольм. О нем поведал один сотрудник Государственного департамента: "доведя до моего сведения, что с ним 10 миллионов рублей, он предложил их мне по высокой цене за использование нашего посольства в Архангельске".
   178 Ibid., 316-125-1212.
   179 U.S., Department of State. Foreign Relations of the United States: 1918, Russia, 1:373.
   180 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4878, July 21, 1919.
   104
   Бененсон имел соглашение с большевиками об обмене 60 миллионов рублей на 1,5 миллиона фунтов стерлингов.
   В январе 1919 года частные банкиры в Копенгагене, которые имели связи с большевицкими учреждениями, были обеспокоены слухами, что датская политическая полиция готовится выслать из Дании советскую дипломатическую миссию и лиц, контактирующих с большевиками. Эти банкиры и миссия попытались поспешно изъять свои средства из датских банков, в частности, 7 миллионов рублей из "Ревизионсбанкен" 181. Кроме того, конфиденциальные документы были спрятаны в конторе страховой компании "Мартин Ларсен Иншуренс".
   Следовательно, мы можем определить модель помощи капиталистических банкиров Советскому Союзу. Некоторые из них были американскими банкирами, некоторые -- банкирами из царской России, которые эмигрировали и жили в Европе, а некоторые -- европейскими банкирами. Их общей целью была прибыль, а не идеология.
   Спорные аспекты работы этих "большевицких банкиров", как их называли, возникают на фоне тогдашних событий в России. В 1919 году французские, британские и американские войска воевали с советскими войсками в районе Архангельска. В одном столкновении в апреле 1919 года, например, американские потери составили одного офицера и пять солдат убитыми и девять пропавших без вести 182. В 1919 году генерал Таскер X. Блисс, американский командующий в Архангельске, подтвердил, что "войска союзников в районах Мурманска и Архангельска были под угрозой уничтожения, если их срочно не подкрепят" 183. Подкрепления шли под командой британского генерала У.П. Ричардсона.
   Итак, пока "Гаранта Траст" и крупные американские фирмы помогали создавать Советское бюро в Нью-Йорке, американские войска противостояли советским войскам на севере России. Более того, об этих конфликтах ежедневно сообщала "Нью-Йорк таймс", которую предположительно читали эти банкиры и бизнесмены. Кроме того, как мы увидим в главе 10, те же финансовые круги, которые поддерживали Советское бюро в Нью-Йорке, организовали в Нью-Йорке резко антикоммунистическую организацию "Объединенные американцы", пророчившую кровавую революцию, массовый голод и панику на улицах Нью-Йорка.
   ш Ibid., 316-21-115/21.
   182 New York Times, April 5, 1919. [Такие стычки были результатом случайности или редчайшими исключениями, происходившими по инициативе местных командиров с обеих сторон. Войска Антанты вступили на российскую территорию для противостояния Германии, а не большевикам, и нигде не вступали в бои с Красной армией. Подробнее см. в послесловии издательства. -- Прим. ред. "РИ".]
   183 Ibid.
   105
   ГЛАВА 8 НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120
   "Уильям Б. Томпсон, который находился в Петрограде с июля по ноябрь прошлого года, лично дал большевикам 1.000.000 долларов для распространения их доктрины в Германии и Австрии...".
   "Вашингтон пост", 2 февраля 1918 г.
   При сборе материала для этой книги на первый план выдвинулось одно место в Нью-Йорке с адресом в районе Уолл-стрит: Бродвей 120. В принципе, эта книга могла бы быть написана только о лицах, фирмах и организациях, располагавшихся в 1917 году на Бродвее 120. Хотя такой метод исследования был бы надуманным и неестественным, все же он не учел бы лишь относительно малую часть нашей истории.
   Первоначальное здание по этому адресу, Бродвей 120, было разрушено пожаром до первой мировой войны. Впоследствии место было продано корпорации "Экуитабл Оффис Билдинг", созданной генералом Т. Коулменом Дюпоном, президентом компании "Дюпон де Немур Паудер" 184. Строительство нового здания было завершено в 1915 году, и компания "Экуитабл Лайф Ашшуренс" вернулась на свое старое место 185. Мимоходом мы должны отметить интересный момент в истории "Экуитабл". В1916 году кассиром берлинской конторы "Экуитабл Лайф" был Вильям Шахт, отец Ялмара Горация Грили Шахта -- впоследствии финансового гения и банкира Гитлера.
   Вильям Шахт был американским гражданином, проработавшим 30 лет на "Экуитабл" в Германии, где имел дом в Берлине, известный как "Вилла Экуитабл". До связи с Гитлером молодой Ялмар Шахт был членом Совета рабочих и солдатских депутатов в Целендорфе; он вышел из него в 1918 году, чтобы войти в правление "Националь-банк фюр Дейчланд". Его содиректором был Эмиль Виттенберг, который с Максом Мэем из нью- йоркской компании "Гаранта Траст" стал директором первого советского международного банка -- "Роскомбанка".
   В любом случае, здание, расположенное на Бродвее 120, в 1917 году было известно как здание компании "Экуитабл Лайф". Этот большой 35-этажный небоскреб, хотя и далеко не самое крупное конторское здание в Нью-Йорке,
   184 Учредительные документы корпорации "Экуитабл Оффис Билдинг" были составлены Дуайтом У. Морроу, позднее он стал партнером Моргана, но тогда был членом юридической фирмы "Симпсон, Тэчер & Бартлетт". Фирма Тэчера дала двух человек в миссию американского Красного Креста 1917 года в России (см. главу 5).
   185 R. Carlyle Buley. The Equitable Life Assurance Society of the United States (New York: Applelon-Century-Crofts. n.d.).
   106
   занимал целый квартал по Бродвею и Пайн-Стрит. На 35-м этаже располагался Клуб банкиров. Перечень арендаторов в 1917 году фактически отражает американское участие в большевицкой революции и в ее последствиях. Например, штаб-квартира округа N 2 Федеральной резервной системы -- зоны Нью-Йорка -- самого важного из округов Федеральной резервной системы, размещалась на Бродвее 120. Конторы нескольких директоров Федерального резервного банка Нью-Йорка и, что более важно, "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" также находились на Бродвее 120.
   Для контраста отметим, что Людвиг Мартене, назначенный Советами первым большевицким "послом" в США и начальником Советского бюро, был в 1917 году вице-президентом компании "Вайнберг & Познер" и также имел конторы на Бродвее 120. 186
   Случайна ли эта концентрация? Имеет ли какое-нибудь значение это географическое совпадение? Перед тем, как попытаться предложить ответ, мы должны перейти на другие принципы ссылок и отказаться от спектра "левые-правые" в политическом анализе.
   При почти всеобщем отсутствии должной проницательности ученый мир до сих пор описывал и анализировал международные политические отношения в контексте борьбы между капитализмом и коммунизмом, и столь жесткая приверженность этой поляризирующей формуле Маркса исказила современную историю. Время от времени появляются редкие замечания, что эта полярность на самом деле ложная, но они быстро уходят в небытие. Например, Кэрролл Куигли, профессор международных отношений в Джорджтаунском университете, дал следующие комментарии по династии Моргана:
   "Более чем 50 лет назад фирма Моргана решила проникнуть в левые политические движения в Соединенных Штатах. Сделать это было относительно легко, так как эти группы отчаянно нуждались в средствах и голосе, который достиг бы людей. Уолл-стрит предоставил и то, и другое. Цель заключалась не в том, чтобы разрушить, а чтобы контролировать или взять в свои руки..." 187.
   Комментарии профессора Куигли, явно основанные на конфиденциальной информации, имеют все компоненты исторической бомбы, если они могут быть обоснованы. Мы предполагаем, что фирма Моргана проникла в ряды не только американских левых, как отмечено Куигли, но и иностранных левых, то есть в большевицкое движение и Третий Интернационал. И даже больше: через друзей в Государственном департаменте США Морган и союзные ему
   186 Компания "Джон МакГрегор Грант", агент "Русско-Азиатского Банка" (связанного с финансированием большевиков), находилась на Бродвее 120 и финансировалась компанией "Гаранта Траст".
   187 Carroll Quigley. Tragedy and Hope (New York: Macmillan, 1966), p. 938. Куигли писал книгу в 1965 году, и он относит начало этого проникновения примерно к 1915 году, что совпадает с представленными здесь доказательствами.
   107
   финансовые организации, особенно семейство Рокфеллера, оказывают мощное влияние на американо-российские отношения с первой мировой войны по настоящее время. Доказательства, представленные в этой главе, дают основания предположить, что два из числа оперативных инструментов для проникновения в иностранные революционные движения или для оказания на них влияния располагались на Бродвее 120: первый -- Федеральный резервный банк Нью-Йорка, "схваченный" людьми Моргана, и второй -- контролируемая Морганом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Кроме того, существовала важная связь между Федеральным резервным банком Нью-Йорка и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн": ею был К.А. Стоун, президент "Америкэн Интернэшнл", который был также директором Федерального резервного банка.
   Отсюда возникает пробная гипотеза, что столь необычная концентрация по одному адресу была отражением целенаправленных действий конкретных фирм и лиц, и что эти действия и события не могут быть проанализированы в обычном спектре политического антагонизма между левыми и правыми.
   "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"
   "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (АИК) была создана в Нью-Йорке 22 ноября 1915 года предприятиями Дж. П. Моргана при крупном участии банка "Нэшнл Сити" Стиллмена и предприятий Рокфеллера. Главная контора АИК находилась на Бродвее 120. Устав компании разрешал ей заниматься в любой стране мира любыми видами бизнеса, за исключением банковского дела и предприятий общественного пользования. Заявленная цель корпорации заключалась в развитии национальных и иностранных предприятий, в расширении американских операций за границей и в содействии интересам американских и иностранных банкиров, бизнеса и организации производства.
   Фрэнк А. Вандерлип описал в своих мемуарах, как была создана "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и какое восхищение вызвал на Уолл-стрит ее деловой потенциал 188. Начальная идея возникла в беседе представителей компании "Стоун & Уэбстер" (международных железнодорожных подрядчиков, которые "были убеждены, что в США нет преспективы развития строительства железных дорог") с Джимом Перкинсом и Фрэнком А.
   188 Frank A. Vanderlip. From Farm Boy to Financier (New York: A. Apple-ton-Century, 1935).
   108
  
   Здание на Бродвее 120
   Вандерлипом из "Нэшнл Сити Бэнк" (НСБ) 189. Первоначальный уставный капитал был равен 50 миллионам долларов, а в совете директоров были представлены ведущие светила финансового мира Нью-Йорка. Вандерлип говорит, что, восхищаясь громадным потенциалом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", он писал президенту НСБ Стиллмену следующее:
   "Джеймс А. Фаррелл и Альберт Уиггин были приглашены [участвовать в управлении корпорацией], но должны были проконсультироваться со своими комитетами перед тем, как принять это приглашение. Я также собираюсь пригласить Генри Уолтерса и Майрона Т. Херрика. Г-н Херрик весьма нежелателен для г-на Рокфеллера, но г-н Стоун хочет, чтобы он был, и я сильно склонен полагать, что он был бы особенно желателен во Франции. Все прошло гладко и с признательностью, и прием был отмечен энтузиазмом, удивившим меня, хотя я был очень глубоко убежден, что мы на правильном пути.
   Сегодня, например, я видел Джеймса Дж. Хилла. Сначала он сказал, что не может и думать о расширении своих обязанностей, но после того, как я рассказал ему, что он должен делать, он ответил, что будет рад участвовать в этом деле, возьмет акции на крупную сумму и особенно хочет существенную долю в "Сити Бэнк"; он уполномочил меня купить ему акции на рынке.
   Сегодня я впервые говорил о деле с Огденом Армуром. Во время моего объяснения он сидел в совершенном молчании и затем, не задав ни единого вопроса, сказал, что войдет в дело и купит акции на 500.000 долларов.
   Г-н Коффин (из "Дженерал Электрик") еще один человек, который
   189 Ibid., p. 267.
   109
   увольняется отовсюду, но в этом отношении он проявил такой энтузиазм, что хочет войти в дело и предлагает самое активное сотрудничество.
   Я считаю, хорошо, что мы привлекли Сэбива. "Гаранта Траст" все равно является самым активным конкурентом в нашей области, и весьма ценно заполучить их таким образом. Особенно они были рады участию "Кун, Леб и Ко.". Они хотят взять до 2.500.000 долларов. Была действительно совсем небольшая конкуренция, из-за решения вопроса, кто должен войти в дело, но так как мне случилось поговорить с Каном и пригласить его первым, было решено, что войти следует ему.
   Вероятно, он проявляет больше энтузиазма, чем кто-либо. Они хотят акций на полмиллиона для сэра Эрнеста Касселя , которому они передали наш план по телеграфу и он его одобрил.
   Я объяснил все дело совету ["Сити Бэнк"] во вторник и не получил в ответ ничего, кроме благоприятных комментариев" 190.
   Все очень хотели приобрести акции АИК. Джо Грейс (из "У.Р. Грейс & Ко.") купил их на 600.000 долларов в дополнение в своей доле в "Нэшнл Сити Бэнк". Амброз Монелл -- на 500.000 долларов. Джордж Бейкер -- на 250.000 долларов. А "Уильям Рокфеллер пытался, безуспешно, заставить меня подписать его на обычные акции на сумму 5.000.000 долларов" 191.
   К 1916 году инвестиции АИК за рубежом превысили 23 миллиона долларов, а в 1917 году -- 27 миллионов. Компания создала представительства в Лондоне, Париже, Буэнос-Айресе и Пекине, а также в Петрограде. Меньше чем через два года после создания АИК она вела крупные операции в Австралии, Аргентине, Уругвае, Парагвае, Колумбии, Бразилии, Чили, Китае, Японии, Индии, Италии, Швейцарии, Франции, Испании, на Цейлоне, Кубе, в Мексике и в других странах Центральной Америки.
   "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" владела несколькими дочерними компаниями полностью, имела существенные доли в других компаниях и руководила многими фирмами в США и за рубежом. "Эллиед Машинери Компани оф Америка" была создана в феврале 1916 года, и весь ее акционерный капитал перешел к АИК. Вице-президентом "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" был Фредерик Холбрук, инженер и бывший глава корпорации "Холбрук Кабот & Роллинс". В январе 1917 года была образована "Грейс Рашен Компани"; ею совместно владели корпорация "У.Р. Грейс & Ко." и компания "Сан Галли Трейдинг" из Петрограда. "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" инвестировала значительные средства в "Грейс
   * Сэр Эрнест Кассель (Ernest Cassel), видный британский финансист.
   190 Ibid., p. 268-269. Необходимо отметить, что несколько имен и названий, упомянутых Вандерлипом, встречаются в этой книге: Рокфеллер, Армур, "Гаранти Траст" и (Отто) Кан; все они в той или иной степени имели связь с большевицкой революцией и ее последствиями.
   191 Ibid., p. 269.
   110
   Рашен Компани" и через Холбрука вошла в совет директоров. АИК также инвестировала средства в компанию "Юнайтед Фрут", которая была вовлечена в революцию в Центральной Америке в 1920-е годы. "Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн" полностью принадлежала АИК, она подписала крупные контракты о постройке военных кораблей с корпорацией "Эмердженси Флит": первый контракт на 50 кораблей, затем -- на 40 кораблей, за которым последовал еще один контракт на 60 грузовых судов. "Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн" была крупнейшим единоличным получателем судостроительных контрактов, выдаваемых американской государственной корпорацией "Эмердженси Флит". Еще одной компанией, контролируемой АИК с ноября 1917 года, стала "Дж. Амсинк & Ко., Инк." из Нью-Йорка. Эта компания финансировала германский шпионаж в США (см. главу 4). В ноябре 1917 года АИК образовала полностью принадлежавшую ей корпорацию "Саймингтон Фордж", которая стала крупным государственным поставщиком поковок для оболочек снарядов. Следовательно, АИК имела особую заинтересованность в военных подрядах в США и за рубежом. Короче, она была весьма заинтересована в продолжении первой мировой войны.
   В 1917 году директорами "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и
   некоторых ее ассоциаций были:
   " Дж. Огден Армур, изготовитель мясных консервов, из "Армур & Компани", Чикаго; директор банка "Нэшнл Сити" в Нью-Йорке; упоминался А.А. Геллером в связи с Советским бюро.
   " Джордж Джонсон Болдуин, из "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120. Во время первой мировой войны Болдуин был председателем правления "Америкэн Интернэшнл Шипбилдинг Корпорейшн", старшим вице- президентом АИК, директором компании "Дж. Амсинк" (фон Павенштедт, кассир германского шпионажа в США, тоже был из компании "Амсинк", см. главу 4) и попечителем Фонда Карнеги, который финансировал план "Марбург" по закулисному контролю международного социализма мировыми финансами.
   " Ч.А. Коффин, президент "Дженерал Электрик" (административный офис на Бродвее 120), председатель комитета по сотрудничеству американского Красного Креста.
   " У.Э. Кори (Уолл-стрит 14), директор компании "Америкэн Банк Ноут", банка "Мекэникс & Металс", компаний "Мидвейл Стил & Орднанс" и "Интернэшнл Никел"; позже директор "Нэшнл Сити Бэнк".
   " Роберт Доллар, магнат в области судоходства из Сан-Франциско, который попытался в 1920 году в нарушение законов США ввести царские золотые рубли в США в интересах Советов.
   " Пьер С. Дюпон, из семейства Дюпонов.
   " Филип А. С. Франклин, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
   " Дж. П. Грейс, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
   111
   " Р.Ф. Херрик, директор компании "Нью-Йорк Лайф Иншуренс"; бывший президент Ассоциации американских банкиров; попечитель Фонда Карнеги.
   " Отто X. Кан, партнер в фирме "Кун, Леб и Ко.". Отец Кана приехал в Америку в 1848 году, "приняв участие в неудавшейся германской революции того года". По словам Дж. X. Томаса (британского социалиста, финансировавшегося Советами), "лицо Отто Кана направлено к свету".
   " Х.У. Притчетт, попечитель фонда Карнеги.
   " Перси А. Рокфеллер, сын Джона Д. Рокфеллера; женат на Исабел, дочери Дж. А. Стиллмена из "Нэшнл Сити Бэнк".
   " Джон Д. Район, директор компаний по добыче меди, банка "Нэшнл Сити" и банка "Мекэникс & Металс" (см. фронтиспис этой книги).
   " У. Л. Саундерс, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, Бродвей 120, и президент компании "Ингерсолл-Рэнд". Согласно Национальной энциклопедии (26:81); "В ходе войны был одним из наиболее доверенных советников президента". (О его отношении к Советам см. эпиграф к главе 1.)
   " Дж. А. Стиллмен, президент "Нэшнл Сити Бэнк" после своего отца (Дж. Стиллмен, президент НСБ, умер в марте 1918 года).
   " К.А. Стоун, директор ^Ю^И) Федерального резервного банка Нью- Йорка, Бродвей 120; председатель правления компании "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120; президент (9996-9923) АИК, Бродвей 120.
   " Т.Н. Веил, президент "Нэшнл Сити Бэнк" Трои, Нью-Йорк.
   " Ф.А. Вандерлип, президент "Нэшнл Сити Бэнк".
   " Э.С. Уэбстер, из компании "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120.
   " А. Х. Уиггин, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка в начале 1930-х годов.
   " Бекман Уинтроп, директор "Нэшнл Сити Бэнк".
   " Уильям Вудвард, директор Федерального резервного банка Нью-Йорка, Бродвей 120, и "Гановер Нэшнл Бэнк".
   112
  
   План зоны Уолл-стрит
   Эти двадцать два директора "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" имели многозначительные связи с другими учреждениями. В правлении АИК было не менее 10 директоров "Нэшнл Сити Бэнк"; Стиллмен из НСБ был в то время посредником между предприятиями Рокфеллера и Моргана, а предприятия и Моргана, и Рокфеллера были представлены непосредственно в АИК. "Кун, Леб и Ко." и Дюпон каждый имели одного директора. Компания "Стоун & Уэбстер" имела трех директоров. Не менее четырех директоров АИК (Саундерс, Стоун, Уиггин, Вудвард) или были директорами Федерального резервного банка, или пришли в него позже. Мы указали в одной из предыдущих глав, что Уильям Бойс Томпсон, который поддержал большевицкую революцию деньгами и своим значительным авторитетом, также был директором Федерального резервного банка Нью-Йорка -- в совет директоров ФРБ Нью-Йорка входили только 9 человек.
   Фирмы, расположенные на Бродвее 120 или рядом
   " "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", Бродвей 120
   " "Нэшнл Сити Бэнк", Уолл-стрит 55
   " Компания "Бэнксрс Траст", Уолл-стрит 14
   " Нью-йоркская фондовая биржа, Уолл-стрит 13/Броуд-стрит 12
   " Здание Моргана, угол Уолл-стрит и Броуд-стрит
   " Федеральный резервный банк Нью-Йорка, Бродвей 120
   " Компания "Экуитабл", Бродвей 120
   " Клуб банкиров, Бродвей 120
   " Компания "Симпсон, Тэчер & Бартлетт", Сидар-стрит 62
   " Уильям Бойс Томпсон, Уолл-стрит 14
   " Компания "Хейзн, Уиппл & Фуллер", 42-я стрит
   113
   " "Чейз Нэшнл Бэнк", Бродвей 57
   " Компания "МакКенн", Бродвей 61
   " Компания "Стетсон, Дженнингс & Расселл", Брод-стрит 15
   " Компания "Гугенгейм Эскплорейшн", Бродвей 120
   " Компания "Вайнберг & Познер", Бродвей 120
   " Советское бюро, 110 Уэст, 40-я стрит
   " Компания "Джон МакГрегор Грант", Бродвей 120
   " Компания "Стоун & Уэбстер", Бродвей 120
   " Компания "Дженерал Электрик", Бродвей 120
   " Компания "Моррис Плэн оф Нью-Йорк", Бродвей 120
   " Корпорация "Синклэйр Галф", Бродвей 120
   " Компания "Гаранти Секыоритиз", Бродвей 120
   " Компания "Гаранти Траст", Бродвей 140
   Влияние "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на
   революцию
   Определив директоров АИК, мы теперь должны определить их влияние на революцию.
   Когда в центре России произошла большевицкая революция, государственный секретарь Роберт Лансинг запросил мнение АИК о политике, которую необходимо проводить в отношении советского режима. 16 января 1918 года -- всего через месяц после взятия власти в Петрограде и Москве и до того, как часть России попала под контроль большевиков -- Уильям Франклин Сэндс, исполнительный директор АИК, представил госсекретарю Лансингу запрошенный меморандум по политической ситуации в России. Сопроводительное письмо Сэндса с шапкой "Бродвей 120" начиналось так:
   "16 января 1918 г. Достопочтенному Государственному секретарю Вашингтон, Округ Колумбия
   Сэр,
   Имею честь приложить к настоящему письму меморандум, который Вы просили меня подготовить для Вас, о моем мнении по политической ситуации в России.
   Я разделил его на три части: объяснение исторических причин революции, изложенное так коротко, насколько это возможно; предложение о политике и перечисление различных направлений американской деятельности сейчас в России... " 192.
   Хотя большевики обладали лишь ненадежным контролем над Россией -- и даже почти утратили его весной 1918 года -- Сэндс писал, что
   192 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/961.
   114
   Соединенные Штаты уже (в январе 1918 года) упустили много времени в признании "Троцкого". Он добавил: "Какая бы почва сейчас ни была утрачена, она должна быть восстановлена, даже за счет небольшого личного триумфа Троцкого" 193.
   Затем Сэндс излагает те методы, которыми США могли бы наверстать упущенное время, проводит параллель между большевицкой и "нашей собственной революцией" и делает вывод: "Я имею основания полагать, что планы администрации в отношении России получат всю возможную поддержку в Конгрессе и сердечное одобрение общественного мнения в США".
   Таким образом, Сэндс, как исполнительный секретарь корпорации, директора которой пользовались наибольшим престижем на Уолл-стрит, с энтузиазмом одобрил большевиков и большевицкую революцию через несколько недель после ее начала. А как директор Федерального резервного банка Нью-Йорка Сэндс сразу же внес 1 миллион долларов в пользу большевиков -- такое одобрение большевиков банковскими кругами, по крайней мере, последовательно.
   Более того, Уильям Сэндс из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" был человеком с поистине необычайными связями и влиянием в Государственном департаменте.
   Карьера Сэндса проходила попеременно в Государственном департаменте и на Уолл-стрит. В конце XIX и начале XX веков он занимал различные дипломатические посты. В 1910 году он оставил департамент для работы в банковской фирме Джеймса Шпейера, чтобы заключить соглашение об эквадорском займе, и в последующие два года представлял компанию "Сентрал Агирре Шугар" в Пуэрто-Рико. В 1916 году он побывал в России по "работе Красного Креста", фактически в составе "специальной миссии" из двух человек, вместе с Бэзилом Майлсом, и вернулся, чтобы войти в "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" в Нью-Йорке 194.
   В начале 1918 года Сэндс становится известным и предполагаемым получателем некоторых русских "секретных договоров". Если верить архивам Государственного департамента, то Сэндс был также курьером и
   193 Меморандум Сэндса Лансингу, с. 9.
   194 Уильям Франклин Сэндс написал несколько книг, включая биографию "Недипломатические мемуары", охватывающую период до 1904 г. (William Franklin Sands. Undiplomatic Memoirs. New York: McGraw-Hill, 1930). Позже он написал книгу "Наша дипломатия джунглей" (Our Jungle Diplomacy. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1944), ничем не примечательный труд об империализме в Латинской Америке. Эта работа интересна только из-за небольшого отрывка на с. 102: желания возложить вину за особенно неприятную империалистическую авантюру на Адольфа Шталя (Adolf Slahl), нью-йоркского банкира, указав абсолютно без всякой надобности, что Шталь был "немецко-еврейского происхождения". В августе 1918 года он опубликовал статью "Спасение России" (Salvaging Russia) в издании "Asia", чтобы объяснить поддержку большевицкого режима.
   115
   имел первоочередной доступ к некоторым официальным документам; первоочередной значит -- до государственных служащих США. Всего за два дня до написания Сэндсом его меморандума о политике в отношении большевиков, 14 января 1918 года, секретарь Лансинг дал указание направить в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме "Зеленым шифром" следующую телеграмму: "В миссии были оставлены важные официальные бумаги для Сэндса, которые должны быть переданы сюда. Передали ли Вы их? Лансинг". Ответ Морриса из Стокгольма был послан 16 января: "Ваш запрос 460 от 14 января, 17:00. Указанные документы направлены Департамент 28 декабря диппочтой номер 34". К этим документам прилагался еще один меморандум, подписанный "БМ" (Бэзил Майлс, коллега Сандса): "Г-н Филипс. Они не дали 1-ю партию секретных договоров Сэндса, кот[орые] он привез из Петрограда в Стокгольм" 195.
   Отложив в сторону вопрос, почему частное лицо должно везти российские секретные договоры, как и вопрос о содержании таких секретных договоров (возможно, более ранний вариант так называемых документов Сиссона), мы можем, по крайней мере, сделать вывод, что исполнительный секретарь АИК приехал в конце 1917 года из Петрограда в Стокгольм и что он должен был быть воистину привилегированным и влиятельным лицом, чтобы иметь доступ к секретным договорам 196.
   Через несколько месяцев, 1 июля 1918 года, Сэндс написал письмо министру финансов США МакАду, предложив комиссию для "экономической помощи России". При этом он настаивал, что какой-либо государственной комиссии было бы трудно обеспечить механизм для такой помощи, "поэтому кажется необходимым призвать американских финансистов, коммерсантов и промышленников для обеспечения такого механизма под контролем Генерального комиссара или любого официального лица, выбранного президентом США для этой цели" 197. Другими словами, Сэндс явно стремился к тому, чтобы любая коммерческая эксплуатация большевицкой России не обошла стороной Бродвей 120.
   Федеральный резервный банк Нью-Йорка
   Свидетельство о регистрации Федерального резервного банка Нью-Йорка было выдано 18 мая 1914 года. Оно предусматривало три директорских поста класса А, представляющих окружные банки-члены ФРБ, три директорских поста класса В, представляющих торговлю, сельское хозяйство и
   195 Все указанное см. в: U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/969.
   196 Автору трудно удержаться от сравнения этого обстоятельства с отношением властей к академическим исследователям. В 1973 году, например, автору все еще было отказано в доступе к некоторым файлам Государственного департамента, содержащим документы, датированные 1919 годом.
   197 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/333.
   116
   промышленность, и три директорских поста класса С, представляющих Федеральное резервное управление. Первые директора были избраны в 1914 году; они начали разрабатывать энергичную программу. В первый год своего образования Федеральный резервный банк Нью-Йорка провел не менее 50 заседаний.
   С нашей точки зрения, интересной является связь между, с одной стороны, директорами Федерального резервного банка (в нью-йоркском округе) и директорами "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и, с другой стороны, формировавшейся Советской Россией.
   В-1917 году тремя директорами класса А были Франклин Д. Лок, Уильям Вудвард и Роберт X. Треман. Уильям Вудвард был директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (Бродвей 120) и контролируемого Рокфеллером "Гановер Нэшнл Бэнк". Ни Лок, ни Треман не попали в нашу историю. Тремя директорами класса В в 1917 году были Уильям Бойс Томпсон, Генри Р. Таун и Лесли Р. Палмер. Мы уже отметили значительный вклад наличными Уильяма Б. Томпсона в дело большевиков. Генри Р. Таун был председателем совета директоров компании "Моррис Плэн оф Нью-Йорк", располагавшейся по адресу Бродвей 120; его место позже было занято Чарльзом А. Стоуном из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" (Бродвей 120) и компании "Стоун & Уэбстер" (Бродвей 120). Лесли Р. Палмер не попадает в нашу историю. Тремя директорами класса С были Пьер Джей, У.Л. Саундерс и Джордж Фостер Пибоди. О Пьере Джее неизвестно ничего, кроме того, что его контора была на Бродвее 120 и он имел вес только как владелец фирмы "Брирли Скул, Лтд.". Уильям Лоренс Саундерс был также директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"; он открыто выражал, как мы уже знаем, симпатии к большевикам, раскрыв их в письме к президенту США Вудро Вильсону (см. эпиграф к главе 1). Джордж Фостер Пибоди был активным социалистом (см. главу 6).
   Вкратце, из девяти директоров Федерального резервного банка Нью- Йорка четверо физически располагались на Бродвее 120 и двое были тогда связаны с "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". И по крайней мере четыре члена правления АИК были когда-то директорами ФРБ Нью-Йорка. Мы могли бы назвать все это достаточно важным, но не считаем это главным.
   Американо-российский промышленный синдикат
   Предложение Уильяма Франклина Сэндса создать экономическую комиссию для России не было принято. Вместо этого были созданы частные инструменты для эксплуатации российских рынков и была оказана первая поддержка большевикам. Для развития этих возможностей группа промышленников с Бродвея 120 образовала "Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат Инк.". Финансовая поддержка для новой фирмы поступила от компании "Гугенгейм Бразерз" с Бродвея 120, ранее связанной с Уильямом Б. Томпсоном (Гугенгейм контролировал компанию "Америкэн Смелтинг & Рифайнинг" и компании по добыче меди в Коннектикуте и Юте); от Гарри Ф.
   117
   Синклера, президента корпорации "Синклэйр Галф", также с Бродвея 120; и от Джеймса Г. Уайта из корпорации "Дж. Г. Уайт Инжиниринг", располагавшейся по адресу Искчейндж плейс 43 -- адрес "Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат".
   Осенью 1919 года посольство США в Лондоне сделало телеграфный запрос в Вашингтон о господах Любовиче и Росси, "представляющих "Америкэн-Рашен Индастриэл Синдикат"... Какова репутация их и синдиката и отношение к нему Департамента?" 198.
   На эту телеграмму сотрудник Госдепартамента Бэзил Майлс, бывший коллега Сэндса, ответил: "...Упомянутые джентльмены и их корпорация пользуются хорошей репутацией и финансово поддерживаются предприятиями Уайта, Синклэйра и Гугенгейма с целью установления деловых отношений с Россией" 199.
   Итак, мы можем сделать вывод, что круги Уолл-стрита имели вполне определенные представления о методах эксплуатации нового российского рынка. Помощь и консультации, предоставленные в пользу большевиков заинтересованными лицами в Вашингтоне и других местах, не должны были оставаться без вознаграждения.
   Джон Рид: революционер из истэблишмента
   Совершенно в стороне от влияния "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" на Государственный департамент стоит ее тесная связь -- которую сама АИК определила как "контроль" -- с известным большевиком Джоном Ридом. Рид был плодовитым, широко читаемым автором периода первой мировой войны, он печатался в журнале большевицкой ориентации "Массы" 200 и в контролируемом Морганом журнале "Метрополитэн". Книга Рида о большевицкой революции "Десять дней, которые потрясли мир", щеголяющая предисловием Николая Ленина , стала наиболее известным и читаемым литературным трудом Рида. Сегодня эта книга воспринимается как цветистый комментарий к тогдашним событиям, она пронизана воззваниями и декретами большевиков и пропитана тем мистическим пылом, который, как знают большевики, вызывает симпатии к ним за рубежом. После революции Рид стал американским членом исполнительного комитета Третьего Интернационала. Он умер от тифа в России в 1920 году.
   Центральный вопрос, который мы ставим, не касается известного
   198 U.S. State Dept. Decimal File, 861.516/84, September 2, 1919.
   199 Ibid.
   200 В этой книге упоминаются и другие корреспонденты журнала "Массы": журналист Роберт Майнор, председатель Комитета США по общественной информации; Джордж Крил; Карл Сандбург, поэт-историк; и Бордмен Робинсон, художник.
   В книге Д. Рида предисловие В.И. Ленина подписано его псевдонимом "Н. Ленин", поэтому многие на Западе ошибочно полагали, что имя Ленина -- Николай. -- Прим. ред. "РИ".
   118
   пробольшевицкого склада ума и деятельности Рида. Вопрос в ином: каким образом Рид, который пользовался полным доверием Ленина ("Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки", -- пишет Ленин в предисловии к "Десяти дням"), который был членом Третьего Интернационала и имел от Военно-революционного комитета пропуск (JN 955, выдан 16 ноября 1917 года) на право входа в Смольный (штаб-квартира революции) в любое время в качестве представителя "американской социалистической прессы", -каким образом, несмотря на все это, этот человек одновременно был марионеткой, подконтрольной финансовым предприятиям Моргана через "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В отношении этого кажущегося противоречия имеются документальные доказательства (см. ниже и в Приложении 3).
   Давайте разберемся в подоплеке дела. Статьи в журналах "Метрополитэн" и "Массы" создали Джону Риду обширную аудиторию для сообщений о мексиканской и большевицкой революциях. Биограф Рида, Грэнвилль Хикс, написал в книге "Джон Рид", что "он был... выразителем интересов большевиков в США". С другой стороны, финансовая поддержка Рида с 1913 по 1918 годы мощным потоком поступала от журнала "Метрополитэн", принадлежавшего Гарри Пейну Уитни, директору "Гаранта Траст" -- организации, упоминаемой в каждой главе этой книги, а также от частного нью-йоркского банкира и торговца Юджина Буассевейна, который посылал Риду средства как непосредственно, так и через пробольшевиц-кий журнал "Массы". Другими словами, финансовая поддержка поступала к Джону Риду от якобы противоборствующих элементов политического спектра. Эти деньги поступали за писательскую работу и могут быть классифицированы следующим образом: гонорары от журнала "Метрополитэн" с 1913 года за статьи; гонорары от журнала "Массы" с 1913 года, которые, по крайней мере частично, исходили от Юджина Буассевейна. Следует упомянуть и третью категорию: Рид получал небольшие и явно не связанные с предыдущими суммы от комиссара Красного Креста Раймонда Робинса в Петрограде. Предположительно, он также получал небольшие суммы за статьи от других журналов и авторские отчисления за книги, но о величине таких сумм никаких доказательств нет.
   119
  
   Пропуск Джона Рида в штаб революции
   Джон Рид и журнал "Метрополитэн"
   Журнал "Метрополитэн" поддерживал тогдашние интересы власть имущих, включая, например, готовность к войне. Журнал принадлежал Гарри Пейну Уитни (9872-9930), основателю Военно-морской лиги и партнеру в фирме Дж. П. Моргана. В конце 1890-х годов Уитни стал директором компании "Америкэн Смелтинг & Рифайнинг" и компании "Гугенгейм Эксплорейшн". После смерти своего отца в 1908 году он стал директором других многочисленных компаний, включая "Гаранта Траст". Рид начал писать для "Метрополитэн" в июле 1913 года и опубликовал полдюжины статей о мексиканской революции: "С Вильей в Мексике", "Причины Мексиканской революции", "Если мы войдем в Мексику", "С Вильей на марше" и т.д. Симпатии Рида принадлежали революционеру Панчо Вилья. Вы помните связь (см. главу 4) между "Гаранта Траст" и поставками оружия Вилье.
   В любом случае, "Метрополитэн" был главным источником доходов Рида. По словам биографа Грэнвилля Хикса: "Деньги означали главным образом работу на "Метрополитэн" и в отдельных случаях гонорары за статьи и рассказы для других журналов". Но работа в "Метрополитэн" не препятствовала Риду писать статьи, критикующие предприятия Моргана и Рокфеллера. Одна такая статья "На горле Республики" ("Массы", июль 1916 г.) прослеживала связи между производством оружия, лобби в пользу обеспечения национальной безопасности, взаимопроникающими дирекциями предприятий Моргана-Рокфеллера и доказывала, "что они доминировали как в обществах обеспечения безопасности, так и в недавно образованной "Америкэн Интернэншл Корпорейшн", созданной для эксплуатации отсталых
   120
   стран" 201.
   В 1915 году Джон Рид был арестован в России царскими властями, и журнал "Метрополитэн" вместе с Государственным департаментом выступил в защиту Рида. 21 июня 1915 года X. Дж. Уигэм написал государственному секретарю Роберту Лансингу, информируя его, что Джон Рид и Бордмен Робинсон (также был арестован и также писал статьи в "Массы") находились в России "по поручению журнала "Метрополитэн" для подготовки статей и иллюстраций о восточном фронте". Уигэм подчеркнул, что ни у кого из них не было "ни желания, ни полномочий от нас вмешиваться в любые операции воюющих держав". Уигэм продолжает в этом письме: "Если г-н Рид вез рекомендательные письма из Бухареста галицийцам антирусских настроений, то я уверен, что это было сделано неумышленно, просто с намерением познакомиться с как можно большим числом людей..."
   Уигэм сообщает секретарю Лансингу, что Джон Рид известен в Белом доме и оказывал "некоторую помощь" администрации в мексиканских делах. И он заключает:
   "Мы относимся с величайшим уважением к большим способностям Рида как писателя и мыслителя и очень тревожимся за его безопасность" 202. Следует заметить, что письмо Уигэма -- не просто из влиятельного журнала в поддержку большевицкого автора; оно -- из влиятельного журнала в поддержку большевицкого автора "Масс" и подобных революционных листков, который также является автором язвительных нападок (например, "Невольная этика большого бизнеса: басня для пессимистов") на те же предприятия Моргана, которые владели журналом "Метрополитэн".
   Доказательства финансирования Рида частным банкиром Буассевейном неопровержимы. Американская дипломатическая миссия в Христианин, Норвегия, 23 февраля 1918 года направила в Вашингтон телеграмму в защиту Джона Рида для передачи лидеру Социалистической партии Моррису Хиллквиту. В частности, в телеграмме говорилось: "Скажите Буассевейну, что он должен его вытаскивать, но осторожно". Тайная записка Бэзила Майлза в архиве Государственного департамента, датированная 3 апреля 1918 года, гласит: "Если Рид будет возвращаться домой, то ему безусловно понадобятся деньги. Я понимаю, что альтернативами тут являются высылка Норвегией или вежливое предложение покинуть страну. Если это так, то последнее кажется предпочтительнее". За этой тайной запиской последовала телеграмма, датированная 1 апреля 1918 года, и опять от американской дипломатической миссии в Христианин: "Джон Рид просит Юджина Буассевейна, Нью-Йорк, Уильямс-стрит 29, срочно выслать телеграфом через миссию 300 долларов" 203. Эта телеграмма была передана Юджину
   201 Granville Hicks. John Reed, 1887-1920 (New York: Macmillan, 1936), p.215.
   202 U.S. State Dept. Decimal File, 860d.l 121 R 25/4.
   203 Ibid., 360d.1 121/R25/18. Как сообщил Грэнвилл Хикс в книге "Джон Рид": "Журнал "Массы" не мог оплачивать его [Рида] расходы. В конечном счете, деньги
   121
   Буассевейну Государственным департаментом 3 апреля 1918 года.
   Рид явно получил свои деньги и благополучно вернулся в США. Следующим документом в досье Государственного департамента является письмо Уильяму Франклину Сэндсу от Джона Рида, датированное 4 июня 1918 года и написанное из Кротона-на-Гудзоне, Нью-Йорк. В письме Рид уверяет, что подготовил меморандум для Государственного департамента, и просит Сэндса использовать свое влияние для вызволения коробок с бумагами, привезенных из России. Рид заключает: "Простите меня за то, что я Вас беспокою, но я не знаю, к кому еще обратиться, а я не могу позволить себе еще раз поехать в Вашингтон". Впоследствии Фрэнк Полк, исполняющий обязанности государственного секретаря, получил письмо от Сэндса с просьбой о возвращении бумаг Джона Рида. Письмо Сэндса с Бродвея 120, датированное 5 июня 1918 года, полностью приводится ниже; оно содержит совершенно ясные заявления о контроле над Ридом: "НЬЮ-ЙОРК, БРОДВЕЙ 120 5 июня 1918
   Мой дорогой г-н Полк,
   Я осмеливаюсь направить Вам при этом просьбу от Джона ("Джека") Рида помочь ему, если можно, добиться возвращения бумаг, которые он привез с собой в США из России.
   Я имел беседу с г-ном Ридом сразу после его приезда, в ходе которой он обрисовал определенные попытки советского правительства инициировать конструктивное развитие и выразил желание предоставить в распоряжение нашего правительства свои заметки и информацию, полученную им благодаря своей связи со Львом Троцким. Я предложил ему изложить это в меморандуме для Вас, и обещал позвонить в Вашингтон, чтобы попросить Вас побеседовать с ним для этой цели. Он привез с собой массу бумаг, которые были у него изъяты для проверки, и по этому вопросу он также хотел бы поговорить с кем-то, обладающим полномочиями, чтобы добровольно предложить правительству любую информацию, которую могут содержать эти бумаги, и попросить о возвращении тех из них, которые ему нужны для его работы в газете и журнале.
   Я не верю, что г-н Рид является "большевиком" или "опасным анархистом", как, я слышал, его характеризуют. Он, без сомнения, сенсационный журналист, но это всё. Он не пытается сбивать с толку наше правительство и по этой причине отказался от "защиты", которая, как я понимаю, была предложена ему Троцким, когда он вернулся в Нью-Йорк и столкнулся с предъявленным ему обвинением в судебном разбирательстве по делу "Масс". Он, однако, нравится петроградским большевикам, и поэтому все, что бы ни сделала наша полиция, будет расценено в Петрограде как "преследование", что я думаю, было бы нежелательным, так как это не
   были собраны друзьями журнала, главным образом Юджином Буассевейном" (с. 249).
   122
   нужно. Он может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию.
   Я не видел меморандума, который он передал г-ну Буллиту -- я хотел, чтобы он мне его предварительно показал, чтобы можно было его подредактировать, но он не имел возможности сделать это.
   Я надеюсь, что Вы не сочтете меня вторгающимся в этот вопрос или впутывающимся в дела, которые меня не касаются. Я полагаю, что было бы мудро не обижать большевицких лидеров, пока не станет нужным сделать это -- если это будет необходимым, -- и что неразумно смотреть на любого, кто имел дружеские отношения с большевиками в России, как на подозрительного или даже опасного типа. Я думаю, что лучшей политикой было бы попытаться использовать таких людей для наших собственных целей при выработке нашей политики в отношении России, если это можно сделать. Лекция, которую полиция не дала прочитать Риду в Филадельфии (он потерял голову, вступил в конфликт с полицией и был арестован) является единственной лекцией о России, за которую я заплатил бы, чтобы услышать, если бы я уже не видел его заметок по этому вопросу. Она раскрывает тему, которую мы могли бы, вполне возможно, счесть точкой соприкосновения с советским правительством, с которой начнется конструктивная работа!
   Не могли бы мы использовать его вместо того, чтобы озлоблять и делать из него врага? Он не вполне уравновешенный человек, но он, если я только сильно не ошибаюсь, восприимчив к осторожному руководству и вполне может быть полезен.
   С искренним уважением, Уильям Франклин Сэндс Достопочтенному Фрэнку Лайону Полку Советнику при Государственном департаменте,
   Вашингтон
   WFS: AO Приложение" 204.
   Значение этого документа заключается в откровенном раскрытии прямого заступничества сотрудника (исполнительного секретаря) "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" за известного большевика. Поразмыслим над некоторыми из заявлений Сэндса о Риде: "Он может быть управляем и контролируем гораздо лучше другими средствами, чем через полицию" и "Не могли бы мы использовать его вместо того, чтобы озлоблять и делать из него врага? ... он, если я только сильно не ошибаюсь, восприимчив к осторожному руководству и вполне может быть полезен". Совершенно очевидно, что "Америкэн Интернэшил Корпорейшн" рассматривала Джона Рида как агента или потенциального агента, который мог бы быть, а возможно уже был, поставлен под их контроль. Тот факт, что Сэндс имел возможность отредактировать меморандум Рида (для Буллита),
   204 U.S. State Dept. Decimal File, 360.D.1121.R/20/22/R25 (John Reed). Это письмо было передано г-ном Полком в архивы Государственного департамента 2 мая 1935 года. Весь курсив добавлен автором книги.
   123
   свидетельствует о том, что такой контроль в какой-то степени уже был установлен.
   Затем отметьте потенциально враждебную позицию Сэндса к большевикам и плохо скрываемое намерение их провоцировать: "Я полагаю, что было бы мудро не обижать большевицких лидеров, пока не станет нужным сделать это -- если это будет необходимым" (выделено нами).
   Джон Рид. Рисунок Исаака Бродского. Москва, 1920 г.
   Это было экстраординарное письмо в защиту советского агента, написанное частным американским лицом, чьими советами пользовался и продолжал пользоваться Государственный департамент.
   Более поздний меморандум от 19 марта 1920 года в архиве Государственного департамента сообщал об аресте Джона Рида финскими властями в Або и о том, что у Рида были английский, американский и германский паспорта. Рид, путешествовавший под псевдонимом Casgormlich, вез бриллианты, крупную сумму денег, советскую пропагандистскую литературу и кинопленку. Американская дипломатическая миссия в Гельсингфорсе телеграфировала 21 апреля 1920 года в Государственный департамент: "Направляю следующей диппочтой заверенные копии писем от Эммы Гольдман, Троцкого, Ленина и Сиролы, обнаруженные у Рида. Министерство иностранных дел пообещало предоставить полный протокол судебного заседания".
   И снова вмешался Сэндс: "Я лично знаю г-на Рида" 205. Журнал "Метрополитэн", как и в 1915 году, также пришел на помощь Риду. X. Дж. Уигэм писал 15 апреля 1920 года Бейнбриджу Колби в Государственный департамент: "Слышал, что Джону Риду грозит суд в Финляндии. Надеюсь, что Государственный департамент сможет предпринять немедленные меры для обеспечения надлежащего суда. Настоятельно прошу незамедлительных действий" 206. Это было дополнением к телеграмме Гарри Гопкинса от 13 апреля 1920 года, который был обречен на славу при президенте Рузвельте:
   "Понимаю, что Государственный департамент информирован о том, что Джек Рид арестован в Финляндии и будет осужден. Как один из его и Ваших друзей и от имени его жены настоятельно прошу Вас предпринять незамедлительные действия, предотвратить осуждение и добиться освобождения.
   Уверен, что могу положиться на Ваше немедленное и эффективное
   207
   вмешательство" .
   205 Ibid., 360d.l 121 R 25/72.
   220076 Ibid.
   207 Телеграмма была адресована Бэйнбриджу Колби; там же, 360d.l 121 R 25/30. Еще одно письмо от 14 апреля 1920 года было адресовано государственному секретарю от У. Бурке Кохрана с Бродвея 100; в нем также было ходатайство об освобождении
   124
   В результате Джон Рид был освобожден финскими властями.
   Этот парадоксальный расчет на вмешательство в защиту советского агента может иметь несколько объяснений. Одна гипотеза, которая соответствует другим доказательствам, касающимся Уолл-стрита и большевицкой революции, заключается в том, что Джон Рид был в действительности агентом Моргана -- возможно, лишь наполовину знающим о своей двойной роли, -- что его антикапиталистические статьи поддерживали ценный миф о том, что все капиталисты находятся в постоянной вражде со всеми социалистическими революционерами. Кэрролл Куигли, как мы уже отмечали, сообщил, что предприятия Моргана оказывали финансовую поддержку революционным организациям и антикапиталистическим авторам 208. И мы также представили в этой главе неопровержимые документальные доказательства, что люди Моргана осуществляли контроль за советским агентом, ходатайствовали в его защиту и, что более важно, вообще выступали в интересах советских кругов перед правительством США. Эта деятельность сосредоточилась по одному адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120.
   ГЛАВА 9
   "ГАРАНТИ ТРАСТ" ИДЕТ В РОССИЮ
   "Советское правительство желает, чтобы компания "Гаранты Траст " стала финансовым агентом в США для всех советских операций, и рассматривает вопрос об американской покупке "Эстибанка" с целью полной увязки советского будущего с американскими финансовыми кругами".
   Уильям X. Кумбс, из сообщения в посольство США в Лондоне, 1 июня 1920 г. (десятичный файл 861.51/752 Государственного департамента США). ("Эстибанк" -- Эстонский банк.)
   В 1918 году Советы столкнулись с рядом непреодолимых внутренних и внешних проблем. Большевики заняли лишь небольшую часть России. Чтобы подчинить себе остальную часть, они нуждались в иностранном оружии, импортном продовольствии, внешней финансовой поддержке, дипломатическом признании и, прежде всего, во внешней торговле. Чтобы добиться дипломатического признания и внешней торговли, Советам сначала нужно было создать представительство за границей, а это представительство, в свою очередь, требовало финансирования золотом или иностранной валютой. Как мы уже видели, первым шагом явилось создание Советского бюро в Нью-Йорке под руководством Людвига Мартенса. В то же время делались усилия по переводу средств в США и Европу для закупок
   Джона Рида.
   208 Quigley, op. cit.
   125
   необходимых товаров. Затем на США было оказано давление, чтобы добиться признания или получить экспортные лицензии, необходимые для отправки товаров в Россию.
   Нью-йоркские банкиры и юристы оказали значительную, а в некоторых случаях решающую помощь в выполнении каждой из этих задач. Когда профессору Г.В. Ломоносову, русскому техническому эксперту в Советском бюро, понадобилось перевести деньги от главного агента Советов в Скандинавии, ему на помощь пришел видный юрист с Уолл-стрита, который использовал официальные каналы Государственного департамента и исполняющего обязанности государственного секретаря как посредника. Когда золото нужно было перевезти в США, именно "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", фирма "Кун, Леб & Ко" и компания "Гаранта Траст" просили о средствах обеспечения этого и использовали свое влияние в Вашингтоне, чтобы все прошло гладко. И когда дело дошло до признания, именно американские фирмы ходатайствовали перед Конгрессом и воздействовали на общественное мнение, чтобы одобрить советский режим.
   (Чтобы читатель не сделал из этих утверждений слишком поспешного вывода о действительном наличии связи между Уолл-стритом и красными, или о том, что на улицах были развешены красные флаги -- см. фронтиспис книги -- мы в одной из последующих глав дадим доказательства того, что фирма Дж. П. Моргана финансировала адмирала Колчака в Сибири, который воевал с большевиками, чтобы установить свой тип авторитарного правления. Эта фирма также вносила средства в антикоммунистическую организацию "Объединенные американцы".)
   Уолл-стрит приходит на помощь профессору Ломоносову
   Дело профессора Ломоносова * представляет собой детализированный пример в истории того, как Уолл-стрит помогал зарождающемуся советскому режиму. В конце 1918 года Георгий Ломоносов, член Советского бюро в Нью-Йорке и позднее первый советский комиссар железных дорог, оказался в США в затруднительном положении, без средств. В то время был запрет на ввоз большевицких денег в США; ибо не было официального признания режима. О Ломоносове шла речь в письме от 24 октября 1918 года министерства юстиции США Государственному департаменту 209. В письме рассматривались большевицкая принадлежность и пробольшевицкие речи Ломоносова. Расследование пришло к выводу, что "профессор Ломоносов не большевик, хотя в его речах содержится недвусмысленная поддержка дела
   * Ломоносов Юрий (Георгий) Владимирович (1876 г.р.) -- один из активных участников Февральской революции, сумевший поставить под контроль революционеров управление железными дорогами и блокировать царский поезд; масон, был послан в США в составе делегации Временным правительством, а после его свержения стал работать на большевиков. -- Прим. ред. "РИ".
   209 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/3094.
   126
   большевиков". Ломоносов все же смог потянуть за ниточки на высшем уровне администрации США, чтобы получить 25.000 долларов, переведенных из Советской России через советского шпиона в Скандинавии (который позже сам стал доверенным помощником Рива Шли, вице- президента "Чейз Бэнк"). И все это было сделано с помощью члена известной юридической конторы с Уолл-Стрита! 210.
   Приведем доказательства в подробностях, поскольку сами подробности указывают на тесную связь между определенными кругами, которые до сих пор считаются злейшими врагами друг друга. Первым указанием на проблему Ломоносова служит письмо, датированное 7 января 1919 года, от Томаса Л. Чэдбурга из компании "Чэдбурн, Бэббит & Уолл" с Уолл-стрит 14 (такой же адрес, как у Уильяма Б. Томпсона) Фрэнку Полку, исполняющему обязанности государственного секретаря. Отметьте дружеское приветствие и небрежное упоминание Михаила Грузенберга (он же Александр Гомберг), главного советского агента в Скандинавии, а позже помощника Ломоносова:
   "Дорогой Фрэнк: Вы любезно дали понять, что если бы я смог информировать Вас о статусе 25.000 долларов личных средств, принадлежащих г-ну и г-же Ломоносовым, Вы задействовали бы механизм для получения этой суммы здесь для них.
   Я связался по этому поводу с г-ном Ломоносовым, и он сказал мне, что г- н Михаил Грузенберг, который поехал в Россию по поручению г-на Ломоносова до того, как возникли проблемы между послом Бахметьевым и г-ном Ломоносовым, передал ему информацию об этих деньгах через трех русских, которые недавно приехали из Швеции, и г-н Ломоносов полагает, что эти деньги находятся в российском посольстве в Стокгольме, на Милмскилнад Гатен 37. Если запрос Государственного департамента поможет выяснить, что деньги находятся на депозите не в этом месте, то российское посольство в Стокгольме может указать точный адрес г-на Грузенберга, который сможет дать правильную информацию относительно этого. Г-н Ломоносов не получает писем от г-на Грузенберга, хотя его информировали, что они были написаны; и ни одно его письмо г-ну Грузенбергу также не было доставлено, он также был об этом информирован. По этой причине невозможно изложить дело более точно, чем я сделал, но я надеюсь, что можно каким-нибудь образом решить проблемы его и его жены, вызванные отсутствием средств, нужна лишь небольшая помощь в получении этих денег, которые им принадлежат, чтобы помочь им по эту сторону океана.
   Заранее благодарю Вас за все, что Вы можете сделать, оставаясь, как
   всегда, искренне Ваш, Томас Л. Чэдбурн".
   В 1919 году, во время написания этого письма, Чэдбурн был в
   210 Этот раздел основан на слушаниях "Русская пропаганда" в Сенате: U.S., Senate, Russian Propagande: hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations, 66th Cong., 2d sess., 1920.
   127
   Вашингтоне государственным служащим с символическим окладом: советником и директором Палаты военной торговли США и директором официальной фронтовой компании американского правительства "Ю.С. Рашн Бюро Инк.". Ранее, в 1915 году, чтобы воспользоваться выгодами от войны; Чэдбурн организовал компанию "Мидвейл Стил энд Орднанс". В 1916 году он стал председателем финансового комитета Демократической партии, а позднее -- директором компаний "Райт Аэронотикл" и "Мэк Траке".
   Причина неполучения Ломоносовым писем от Грузенберга была в том, что они, по всей вероятности, перехватывались одним из нескольких правительств, остро интересующихся деятельностью последнего.
   11 января 1919 года Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме:
   "Департамент получил информацию о 25.000 долларах личных средств... Любезно запросите русскую дипломатическую миссию неофициально и лично, находятся ли там эти средства. Если нет -- убедитесь в этом и обратитесь к г-ну Михаилу Грузенбергу, который, по сообщениям, владеет информацией по этому вопросу. Департамент не занимается этим официально, а просто наводит справки от имени бывшего российского официального лица в нашей стране.
   Полк, и. о."
   Как явствует из письма, Полк не знал о связях Ломоносова с большевиками, называя его "бывшим российским официальным лицом в нашей стране". Так или иначе, в течение трех дней Полк получил из дипломатической миссии США в Стокгольме ответ от Морриса:
   "14 января, 15:00, 3492. Ваш No 1443 от 12 января 15:00. В русской дипломатической миссии неизвестна сумма в 25.000 долларов бывшего президента Российской комиссии путей сообщения в США; не можем также получить адрес г-на Михаила Грузенберга.
   Моррис".
   Ясно, что Фрэнк Полк затем написал Чэдбурну (письмо в источник не включено) и сообщил, что Государственный департамент не смог найти ни Ломоносова, ни Михаила Грузенберга. Чэдбурн ответил 21 января 1919 г.:
   "Дорогой Фрэнк: Большое спасибо за Ваше письмо от 17 января. Я знаю, что в Швеции две русские дипломатические миссии: одна советская и другая Керенского, и я предполагаю, что Ваш запрос был направлен в советскую миссию по тому адресу, который я дал в своем письме, а именно: Милмскилнад Гатен 37, Стокгольм.
   Адрес Михаила Грузенберга: Холменколлен Санитариум, Христиания, Норвегия, и я думаю, что советская миссия могла бы выяснить всё об этих средствах через Грузенберга, если бы они связались с ним.
   Благодарю Вас за то, что Вы озаботились этим, и заверяю Вас в моем
   128
   глубоком уважении, оставаясь,
   Искренне вашим, Томас Л. Чэдбурн".
   Мы должны отметить, что юрист с Уолл-стрита имел адрес Грузенберга, главного большевицкого агента в Скандинавии, в то время, когда этого адреса не было у исполняющего обязанности Государственного секретаря и в дипломатической миссии США в Стокгольме; миссия не смогла даже разыскать его. Кроме того, Чэдбурн исходил из того, что Советы являлись официальным правительством России, хотя это правительство и не было признано США и положение государственного служащего Чэдбурна в Палате военной торговли обязывало его знать это.
   Затем Фрэнк Полк телеграфировал в американскую дипломатическую миссию в Христианин, Норвегия, дав адрес Михаила Грузенберга. Неизвестно, знал ли Полк, что передает адрес шпиона, но он сообщил следующее:
   "В американскую дипломатическую миссию, Христиания, 25 января 1919 года. Сообщается, что Михаил Грузенберг находится в Холменколлен Санитариум. Вы можете найти его и спросить, знает ли он что-либо о местонахождении 25.000 долларов, принадлежащих бывшему президенту Российской комиссии путей сообщения в США, профессору Ломоносову.
   Полк, и. о."
   Представитель США в Христианин (Шмедеман) хорошо знал Грузенберга. Действительно, это имя фигурировало в отчетах Шмедемана о просоветской деятельности
   Грузенберга в Норвегии, направляемых в Вашингтон. Шмедеман ответил:
   "29 января, 20:00, 1543. Важно. Ваша телеграмма N 650 от 25 января.
   До сегодняшнего отъезда в Россию Михаил Грузенберг информировал нашего военно-морского атташе, что будучи в России несколько месяцев назад, он получил по просьбе Ломоносова 25.000 долларов от Российского экспериментального института железных дорог, президентом которого был г- н Ломоносов. Грузенберг заявляет, что сегодня он телеграфировал в Нью- Йорк поверенному Ломоносова Моррису Хиллквиту, что он, Грузенберг, имеет эти деньги и, чтобы отправить их, ожидает дальнейших указаний из США, запросив в телеграмме, чтобы Ломоносову были выданы средства на проживание для него и его семьи Хиллквитом до получения этих денег 211.
   Так как посланник Моррис едет в Стокгольм тем же поездом, что и Грузенберг, последний заявил, что он проконсультируется с Моррисом по этому вопросу.
   Шмедеман"
   Посланник США приехал с Грузенбергом в Стокгольм, где получил
   211 Моррис Хиллквит был посредником между нью-йоркским банкиром Юджином Буассевейном и Джоном Ридом в Петрограде.
   129
   следующую телеграмму от Полка:
   "Дипломатическая миссия в Христианин сообщила, что Михаил Грузенберг имеет для профессора Ломоносова ... сумму в 25.000 долларов, полученную от Российского экспериментального института железных дорог. Если Вы сможете сделать это, не связываясь с большевицкими властями, департамент был бы рад, если бы Вы способствовали переводу этих денег профессору Ломоносову в нашу страну. Просьба ответить.
   Полк, и. о."
   Эта телеграмма дала результаты, ибо 5 февраля 1919 года Фрэнк Полк написал Чэдбурну об "опасном большевицком агитаторе" Грузенберге следующее:
   "Мой дорогой Том: Я получил телеграмму из Христианин о том, что Михаил Грузенберг имеет 25.000 долларов профессора Ломоносова, получив их от Российского экспериментального института железных дорог, и что он телеграфировал Моррису Хиллквиту в Нью-Йорк, чтобы профессору Ломоносову были предоставлены средства на проживание, пока ему не будут переведены эти деньги. Поскольку Грузенберг был только что депортирован из Норвегии как опасный большевицкий агитатор, он может иметь трудности в отправке телеграмм оттуда. Я думаю, что он сейчас уехал в Христианин?, и хотя это в чем-то не является направлением деятельности нашего департамента, буду рад, если Вы захотите проследить, чтобы г-н Грузенберг перевел эти деньги профессору Ломоносову из Стокгольма, а я телеграфирую нашему посланнику там, чтобы он выяснил, можно ли это сделать.
   Искренне Ваш, Фрэнк Л. Полк"
   Телеграмма из Христианин, упомянутая в письме Полка, имела следующий текст:
   "3 февраля, 18:00, 3580. Важно. Со ссылкой на N 1443 департамента от 12 января, 10.000 долларов сейчас депонированы в Стокгольме, чтобы по моему поручению быть направленными профессору Ломоносову Михаилом Грузенбергом, одним из бывших представителей большевиков в Норвегии. До того, как принять эти деньги, я информировал его, что свяжусь с Вами и спрошу, действительно ли вы хотите, чтобы эти деньги были направлены Ломоносову. Поэтому, прошу указаний, как действовать.
   Моррис"
   Впоследствии в Стокгольме Моррис запросил указаний, что делать с чеком на 10.000 долларов, депонированным в стокгольмском банке. Его фраза о своей "единственной связи с этим делом" предполагает, что Моррис знал, что Советы могут и вероятно будут требовать расценивать это как официально осуществляемый денежный перевод, так как эта акция подразумевала одобрение США таких денежных переводов. До этого Советам приходилось контрабандно ввозить деньги в США.
   "Четыре пополудни, 12 февраля, 3610, Обычная. Со ссылкой на мою
   130
   телеграмму от 3 февраля, 18:00, N 3580, и Вашу от 8 февраля, 19:00, N 1501. Мне неясно, является ли Вашим пожеланием мне перевести через Вас упомянутые 10.000 долларов профессору Ломоносову. Моей единственной связью с этим делом было сообщение Грузенберга мне, что он депонировал эти деньги по поручению Ломоносова в стокгольмский банк и сообщил бачку, что этот чек может быть направлен в Америку через меня, при условии моего соответствующего поручения. Просьба телеграфировать указания.
   Моррис"
   Затем следует серия писем о переводе 10.000 долларов из банка "Нордиск Резебюро" Томасу Л. Чэдбурну по адресу: Нью-Йорк, Парк авеню 520, через посредничество Государственного департамента. Первое письмо содержит указания от Полка по механизму передачи, второе, от Морриса Полку, содержит 10.000 долларов, третье, от Морриса банку "Нордиск Резебюро", запрашивает чек, четвертое -- это ответ банка вместе с чеком и пятое - подтверждение.
   "Ваш N 3610 от 12 февраля 16:00.
   Деньги могут быть переведены непосредственно Томасу Л. Чэдбурну, 520 Парк авеню, Нью-Йорк.
   Полк, и. о."
   "Отправка N 1600 от 6 марта 1919 года: Уважаемому Государственному секретарю, Вашингтон
   Сэр: ссылаясь на мою телеграмму N 3610 от 12 февраля и на ответ департамента N 1524 от 19 февраля в отношении суммы в 10.000 долларов для профессора Ломоносова, имею честь приложить к настоящему сообщению копию письма, которое я направил 25 февраля банку "Нордиск Резебюро", где были депонированы эти деньги; копию ответа банка "Нордиск Резебюро", датированного 26 февраля; и копию моего письма банку "Нордиск Резебюро", датированного 27 февраля.
   Из этой переписки видно, что банк хочет перевести эти деньги профессору Ломоносову. Я объяснил банку, однако, как будет видно из моего письма от 27 февраля, что я получил разрешение направить их г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк. Также я прилагаю к настоящему сообщению конверт, адресованный г-ну Чэдбурну, в котором находится письмо ему вместе с чеком "Нейшнл Сити Бэнк" Нью-Йорка на 10.000 долларов.
   Имею честь быть, сэр, Вашим покорным слугой,
   Айра Н. Моррис"
   * * *
   "Банку "Нордиск Резебюро" N 4 Вестра Традгардсгатан, Стокгольм.
   131
   Господа: по получении вашего письма от 30 января, сообщающего, что вы получили 10.000 долларов, которые должны быть выплачены профессору Ломоносову по моей просьбе, я немедленно телеграфировал моему правительству, запросив, хотят ли они, чтобы эти деньги были направлены профессору Ломоносову. Сегодня я получил ответ, уполномочивающий меня направить деньги непосредственно г-ну Томасу Л. Чэдбурну для выплаты профессору Ломоносову. Я буду рад направить их, как был проинструктирован моим правительством.
   С совершенным почтеним, Айра Н. Моррис"
   * * *
   "Г-ну А.Н. Морису, Американскому посланнику, Стокгольм. Уважаемый сэр: Мы подтверждаем получение Вашего вчерашнего сообщения относительно выплаты 10.000 долларов профессору Г.В. Ломоносову и настоящим имеем удовольствие приложить чек на упомянутую сумму для профессора Г. В. Ломоносова, который, как мы понимаем. Вы любезно переправляете этому джентльмену. Мы будем рады получить Вашу расписку на это, оставаясь,
   с уважением к Вам Банк "Нордиск Резебюро"
   Э. Молин"
   * * *
   "Банку "Нордиск Резебюро". Стокгольм
   Господа! Подтверждаю получение вашего письма от 26 февраля с приложением чека на 10.000 долларов для выплаты профессору Г.В. Ломоносову. Как я сообщил вам в моем письме от 25 февраля, мне было разрешено направить этот чек г-ну Томасу Л. Чэдбурну по адресу 520 Парк авеню, Нью-Йорк, и я направлю его этому господину в течение ближайших нескольких дней, если вы не сообщите о вашем нежелании делать этого.
   Весьма искренне, ваш, Айра Н. Моррис"
   Затем следует внутренний меморандум Государственного департамента и подтверждение Чэдбурна:
   "Г-н Филлипс г-ну Чэдбурну, 3 апреля 1919 г. Сэр: Ссылаясь на предыдущую переписку, относящуюся к переводу 10.000 долларов из банка "Нордиск Резебюро" профессору Г.В. Ломоносову, которые Вы просили направить через американскую дипломатическую миссию в Стокгольме, департамент информирует Вас, что он получил датированную 6 марта 1919 года диппочту от американского посланника в Стокгольме, содержащую адресованное Вам письмо, которое прилагается, вместе с чеком на упомянутую сумму, выписанным на профессора Ломоносова.
   Ваш покорный слуга
   132
   Уильям Филлипс, и.о. государственного секретаря.
   Приложение: запечатанное письмо, адресованное г-ну Томасу Л. Чэдбурну, пришедшее с диппочтой 1600 из Швеции."
   Ответ г-на Чэдбурна от 5 апреля 1919 года.
   "Сэр! Подтверждаю получение Вашего письма от 3 апреля с приложением адресованного мне письма, содержащего чек на 10.000 долларов, выписанный на профессора Ломоносова, которому я передал этот чек сегодня.
   Остаюсь с большим уважением, искренне Ваш,
   Томас Л. Чэдбурн"
   Впоследствии дипломатическая миссия в Стокгольме сделала запрос об адресе Ломоносова в США и была информирована Государственным департаментом, что, "насколько известно Государственному департаменту, профессора Георгия В. Ломоносова можно найти через г-на Томаса Л. Чэдбурна, 520 Парк авеню, Нью-Йорк". Очевидно, что Государственный департамент по причине личной дружбы между Полком и Чэдбурном или из- за политического воздействия считал, что он должен продолжать это дело и выполнять роль почтальона для большевицкого агента, только что высланного из Норвегии. Но почему престижная юридическая контора была так заинтересована в здоровье и благополучии большевицкого эмиссара? Возможно, отгадка содержится в отчете Государственного департамента того времени:
   "Мартене, большевицкий представитель, и профессор Ломоносов рассчитывают на то, что Буллит и его партия дадут миссии и президенту благоприятный отчет об условиях в Советской России и что на основе этого отчета правительство США благосклонно отнесется к ведению дел с
   Советским правительством, что было предложено Мартенсом. 29 марта 1919
   212
   года" .
   Создана база для коммерческой эксплуатации России
   Именно коммерческая эксплуатация России возбуждала Уолл-стрит, который не терял времени для разработки соответствующей программы. 1 мая 1918 года -- в праздничный день красных революционеров -- была создана Американская лига для помощи и сотрудничества с Россией, а ее программа была одобрена на конференции, проведенной в здании канцелярии Сената в Вашингтоне. Сотрудники и исполнительный комитет Лиги представляли на первый взгляд непохожие фракции. Ее президентом был д-р Фрэнк Дж. Гуднау, президент университета Джона Гопкинса. Вице- президентами были всегда активный Уильям Б. Томпсон, Оскар С. Страус, Джеймс Дункан и Фредерик К. Хоув, который написал "Признания монополиста" -- книгу правил, с помощью которых монополисты могут
   212 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/4214a.
   133
   контролировать общество. Казначеем был Джордж П. Уэйлен, вице- президент компании "Вакуум Ойл". Конгресс представляли сенаторы Уильям Эдгар Борах и Джон Шарп Уильяме, оба из Комитета по внешним связям Сената; а также сенаторы Уильям Н. Кальдер и Роберт Л. Оуэн, председатель банковского и валютного комитета. От Палаты представителей были Гекри Р. Купер и Генри Д. Флад, председатель Комитета по иностранным делам. Американский бизнес представляли Генри Форд, Чарльз А. Коффин, председатель совета директоров компании "Дженерал Электрик", и управляющий внешними связями этой же компании М. А. Оудин. Джордж П. Уэйлен представлял компанию "Вакуум Ойл", а Даниэл Уиллард был президентом компании "Балтимор & Охайо Рейлроуд". Более откровенные революционные элементы были представлены г-жой Раймонд Робине, чье имя, как было обнаружено позже, часто встречается в документах Советского бюро и на слушаниях в Комитете Ласка, Генри Л. Слободиным, охарактеризованным как "видный патриотический социалист", и Линкольном Стеффенсом, видным местным коммунистом.
   Другими словами, в этом сборном исполнительном комитете Лиги были представлены внутренние революционные элементы, Конгресс США и финансовые круги, явно связанные с российскими делами.
   Исполнительный комитет одобрил программу, которая подчеркивала создание официального российского отдела в правительстве США, "возглавляемого сильными людьми". Этот отдел должен был привлекать помощь университетов, научно-исследовательских организаций и других учреждений для изучения "русского вопроса", координировать и объединять в США организации "для защиты России", создать "специальный разведывательный комитет для изучения русского вопроса" и, в общем, должен был сам изучать то, что относится к "русскому вопросу". Затем исполнительный комитет принял резолюцию, поддерживающую послание президента Вудро Вильсона съезду Советов в Москве, и Лига подтвердила свою поддержку новой Советской России.
   Через несколько недель, 20 мая 1918 года, Фрэнк Дж. Гуднау и Герберт А. Карпентер, представляющие Лигу, посетили заместителя Государственного секретаря Уильяма Филлипса и высказались о необходимости создания "официального русского отдела в правительстве для координации всех русских вопросов. Они спросили меня [писал Филлипс], должны ли они идти
   213
   с этим делом к президенту" .
   Филлипс сообщил это непосредственно Государственному секретарю и на следующий день написал Чарльзу Р. Крейну в Нью-Йорк, спрашивая его мнения об Американской лиге для помощи и сотрудничества с Россией. Филлипс писал Крейну: "Я действительно хочу получить от Вас совет, как мы должны расценивать Лигу... Мы не хотим возбуждать беспокойства отказом сотрудничать с ними. С другой стороны, это странный комитет, и я
   213 Ibid., 861.00/1938.
   134
   214
   не совсем понимаю его" .
   В начале июня в Государственный департамент на имя государственного секретаря Роберта Лансинга поступило письмо от Уильяма Франклина Сэндса из "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Сэндс предлагал, чтобы США назначили в Россию не комиссию, а администратора, и высказал мнение, что "предложение об использовании союзнических военных сил в России в настоящий момент кажется очень опасным" 215. Он подчеркивал возможность торговли с Россией и что эту возможность необходимо продвигать "хорошо выбранному администратору, пользующемуся полным доверием правительства"; он указал, что "г-н Гувер" мог бы подойти на эту роль. Это письмо Филлипсу передал Бэзил Майлс, бывший коллега Сэндса, с такими словами: "Я думаю, что секретарь сочтет полезным взглянуть на это".
   В начале июня Палата военной торговли, подчиненная Государственному департаменту, приняла резолюцию, а комитет Палаты, состоящий из Томаса Л. Чэдбурна (контакт профессора Ломоносова), Кларенса М. Вулли и Джона Фостера Даллеса представил Государственному департаменту меморандум, настаивающий на рассмотрении путей и средств "для установления более тесных и дружеских коммерческих отношений между США и Россией". Палата рекомендовала направить в Россию миссию, и снова поставила вопрос, должна ли эта миссия быть результатом приглашения Советского правительства.
   Затем, 10 июня, М.А. Оудин, управляющий внешними связями компании "Дженерал Электрик", выразил мнение о России и явно одобрил "конструктивный план экономической помощи" России 216. В августе 1918 года Сайрус МакКормик из компании "Интернэшнл Харвестер" написал Бэзилу Майлсу в Государственный департамент и похвалил программу президента по России, которая, по мнению МакКормика, была бы "золотой возможностью" 217.
   Как видим, в середине 1918 года определенный сегмент американского бизнеса -- явно готовый открыть торговлю с СССР -- осуществлял согласованные действия, чтобы извлечь выгоду из своего привилегированного положения в отношении Советов.
   Германия и США борются за бизнес в России
   В 1918 году такая помощь только что появившемуся большевицкому режиму была оправданной ради победы над Германией и недопущения ее к эксплуатации России. Этот аргумент использовали У. Б. Томпсон и Раймонд
   214 Ibid.
   215 Ibid., 861.00/2003.
   216 Ibid.
   217 Ibid., 861.00/2002.
   135
   Робине, направляя в 1918 году группы большевицких революционеров и пропагандистов в Германию. Этот аргумент также использовал Томпсон и в
   1917 году, совещаясь с премьер-министром Ллойд Джорджем об оказании британской поддержки зарождавшемуся большевицкому режиму. В июне
   1918 года посол Фрэнсис и его сотрудники вернулись из России и настоятельно рекомендовали президенту Вильсону "признать Советское правительство России и помочь ему" 218. Об этих отчетах персонала посольства Государственному департаменту произошла утечка информации в прессу, которая широко их освещала, заявляя, прежде всего, что задержка с признанием Советского Союза пойдет на пользу Германии "и поможет германским планам укрепить реакцию и контрреволюцию" 219. В поддержку такого предложения приводились преувеличенные статистические данные, например, что советское правительство представляет 90 % русских людей, "а другие 10 % -- это бывшие собственники и правящий класс... Естественно, они недовольны" 220. Цитировался бывший американский государственный служащий, который сказал: "Если мы ничего не сделаем, то есть, если мы позволим делам идти своим чередом, то мы поможем ослабить российское правительство. А это будет на руку Германии" 221. Итак, было рекомендовано, что большую помощь сможет оказать "комиссия, оснащенная кредитом и хорошими деловыми советами".
   А тем временем экономическая ситуация в России стала критической, и перед коммунистической партией с ее плановиками встала неизбежность объятий с капитализмом. Ленин выкристаллизовал свою уверенность в этом перед Х Съездом Российской коммунистической партии в следующих словах:
   "Удержать же пролетарскую власть в стране, неслыханно разоренной, с гигантским преобладанием крестьянства, так же разоренного, без помощи капитала, -- за которую, конечно, он сдерет сотенные проценты, -- нельзя. Это надо понять. И поэтому -- либо этот тип экономических отношений,
   либо ничего" 222.
   Затем Лев Троцкий якобы сказал: "Что нам здесь нужно, так это
   218 Ibid., M 316-18-1306.
   219 Ibid.
   220 Ibid.
   222221 Ibid.
   222 В.И. Ленин. Доклад Х Съезду Российской коммунистической партии (большевиков), 15 марта 1921 г. [Перед цитированным отрывком Ленин аргументировал свое предложение так: "Пока революции нет в других странах, мы должны были бы вылезать десятилетиями, и тут не жалко сотнями миллионов, а то миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма. Мы потом с лихвой себе вернем. Удержать же..." -- и далее по тексту. Цитата приведена по: Ленин В.И. Поли. собр. соч., 5-е изд., т. 43, с. 68. -- Прим. ред. "РИ".]
   136
   организатор наподобие Бернарда M. Баруха" 223. *
   Осознание Советами приближающегося краха экономики вело к тому, что американский и германский бизнес был привлечен возможностью эксплуатации русского рынка посредством продажи необходимых товаров; немцы, фактически, начали это еще в 1918 году. Первые сделки, заключенные Советским бюро в Нью-Йорке, показывают, что предшествовавшая американская финансовая и моральная поддержка большевиков была оплачена в форме контрактов.
   Крупнейший заказ в 1919-1920 годах получили чикагские изготовители мясных консервов "Моррис & Ко." -- на 50 миллионов фунтов пищевых продуктов стоимостью около 10 миллионов долларов. Семья Моррисов была родственниками семьи Свифтов. Хелен Свифт, позже связанная с центром "Единство" имени Авраама Линкольна, была замужем за Эдвардом Моррисом (из фирмы по производству мясных консервов) и, кроме того, была сестрой Харольда X. Свифта, "майора" в миссии Красного Креста в России в 1917 году под руководством Томпсона.
   Людвиг Мартене был ранее вице-президентом компании "Вайнберг & Познер", расположенной по адресу: Нью-Йорк, Бродвей 120, и эта фирма получила заказ на 3 миллиона долларов.
   Контракты, заключенные в 1919 году Советским бюро с американскими фирмами
   Дата контракта
   Фирма
   7.07.19
   Милуоки Шейпер
   30.07.19
   Кемпсмит Мфг. *
   10.05.19
   Ф.Майер Бут & Шу *
   08.19
   Стил соул ту & Ко *
   23.07.19
   Элин Берлоу, Н-Й
   24.07.19
   Фишманн & Ко
   29.09.19
   Вайнберг & Познер
   223 William Reswick. I Dreamt Revolution (Chicago: Henry Regnery, 1952), p. 78.
   Барух, Бернард (1870-1965) -- крупный финансист; в 1916 г. президент Вильсон назначил его "председателем Комитета военной промышленности, ... уполномоченным провести мобилизацию американского военного хозяйства", т.е. распределять госзаказы и прибыли от них. "После 1-й мировой войны работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона. С тех пор все президенты США пользовались услугами Баруха как советника... Себя он считал прежде всего американцем, и лишь затем евреем" (Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1, с. 301). -- Прим. ред. "РИ".
   Позже контракты заключались через компанию "Боброфф Форин Трейд энд Инжиниринг", Милуоки.
   137
   27.10.19
   22.10.20
   Лехай-Машин Ко. Моррис & Ко., Чикаго
   Проданные товары
   Стоимость в $
   Машины
   45.071
   Машины
   97.470
   Обувь
   1.201.250
   Обувь
   58.750
   Обувь
   3.000.000
   Одежда
   3.000.000
   Машины
   3.000.000
   Типографские станки
   4.500.000
   50 млн. фунт. пищевых продуктов
  
   Источник: Сенат США, "Русская пропаганда", слушания в подкомитете Комитета
   по внешним связям, 66-й Конгр., 2-я сесс., 1920 г., с. 71.
   Советское золото и американские банки
   Золото было практически единственным средством, которым Советский Союз мог оплачивать свои иностранные закупки, и международные банки очень хотели облегчить Советам его отправку. Русский экспорт золота, главным образом в виде золотых монет царской чеканки, начался в начале 1920 года в Норвегию и Швецию. Оттуда золото переправлялось в Голландию и Германию для передачи по назначению в другие страны, включая США.
   В августе 1920 года партия русских золотых монет была получена банком "Ден Норске Хандельсбанк" в Норвегии в качестве обеспечения платежей за продажу в интересах советского правительства 3000 тонн угля фирмой "Нильс Йуул & Компани" в США. Эти монеты были переданы в "Норгес Банк" для хранения. Монеты проверили, взвесили и установили, что они были отчеканены до начала войны 1914 года и, поэтому, являлись
   224
   подлинными русскими монетами царской чеканки .
   Вскоре после этого начального эпизода компания "Роберт Доллар" из Сан-Франциско получила на свой стокгольмский счет золотые слитки, оцениваемые в 39 млн. шведских крон; золото имело штамп старого царского правительства России. Агент компании "Доллар" в Стокгольме обратился к фирме "Америкэн Экспресс" с просьбой переправить золото в США. "Америкэн Экспресс" отказалась это сделать. Необходимо заметить, что Роберт Доллар был директором "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"; таким
   224 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/815.
   138
   образом, АИК была связана с первой попыткой ввоза золота в Америку 225.
   В то же самое время сообщалось, что из Ревеля [Таллина] в Балтийское море вышли три корабля с советским золотом, предназначенным для США. Пароход "Гаутод" вез 216 ящиков золота под наблюдением профессора Ломоносова, возвращавшегося в США. Еще 216 ящиков золота под наблюдением трех российских агентов вез пароход "Карл Лайн". На пароход "Рухелева" погрузили 108 ящиков. В каждом ящике было три пуда золота, оценивающегося в 60 тысяч золотых рублей за пуд. После этого еще одна партия золота была отправлена на пароходе "Вилинг Моулд".
   Фирма "Кун, Леб & Ко", явно действовавшая в интересах компании "Гаранта Траст", запросила официальную позицию Государственного департамента в отношении получения советского золота. Департамент в своем ответе выразил озабоченность, так как если отказать в приеме, то "золото, вероятно, попадет в руки Военного департамента, вызвав этим прямую ответственность правительства и усложнение ситуации" 226. Этот же ответ, подготовленный Мерле Смитом после совещания с Келли и Гилбертом, констатировал, что, если владелец не знает точно о неполном праве владения собственностью *, то невозможно отказать в ее приеме. Предполагалось, что США попросят переплавить золото в пробирной палате, и поэтому решено было телеграфировать фирме "Кун, Леб & Ко.", что на ввоз советского золота в США никаких ограничений налагаться не будет.
   Золото поступило в нью-йоркскую пробирную палату и было депонировано не фирмой "Кун, Леб & Ко", а нью-йоркской компанией "Гаранта Траст". Последняя затем направила запрос в Федеральное резервное управление, которое, в свою очередь, направило в Министерство финансов США запрос о приеме и платежах. Суперинтендант нью-йоркской пробирной палаты информировал Министерство финансов, что золото почти на 7 млн. долларов не имеет идентифицирующих клейм, и что "депонированные слитки уже были переплавлены в слитки монетного двора США". Министерство финансов предложило Федеральному резервному управлению определить, действовала ли компания "Гаранта Траст" "при представлении золота от своего имени или от имени другого лица" и, в частности, "имела ли
   225 Ibid., 861.51/836.
   *26 Ibid., 861.51/837, October 4, 1920.
   * Видимо, это следует понимать в том смысле, что непризнание большевицкой власти Соединенными Штатами означало ее незаконность и, следовательно, незаконность владения ею всем захваченным в России имуществом, ранее имевшим законных собственников -- российские и иностранные, государственные, общественные и частные организации, отдельные лица, а также Церковь. Допуская возможность "незнания"(!) американскими фирмами этого обстоятельства, т. е. разрешая им ввоз в США золота, незаконно отнятого большевиками у прежних собственников. Госдепартамент США вместе с названными фирмами соучаствовал в сбыте награбленного, что карается уголовным законодательством всех стран; см. также послесловие издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   139
   место какая-либо передача кредита или сделка с валютой в результате ввоза
   227
   или депонирования золота" .
   10 ноября 1920 года вице-президент "Гаранта Траст" А. Бретон написал в Министерство финансов заместителю министра Гилберту, пожаловавшись, что его компания не получила от пробирной палаты обычного в таких случаях немедленного аванса за депонирование "желтого металла, оставленного для перевода в валюту". В письме было заявлено, что "Гаранта Траст" получила удовлетворительные гарантии того, что слитки являются продуктом переплавки французских и бельгийских монет, хотя она купила металл в Голландии. В письме содержалась просьба к Министерству финансов ускорить платежи за золото. В ответ Министерство финансов возразило, что оно "не покупает золота, предложенного монетному двору или пробирной палате США, если известно или есть подозрение, что оно советского происхождения", а ввиду имеющихся сведений о продажах Советами золота в Голландию, представленное компанией "Гаранта Траст" золото считается "сомнительным, учитывая подозрение в его советском происхождении". Компании "Гаранта Траст" предлагалось забрать золото из пробирной палаты в любое время, когда она пожелает, или "представить такие дополнительные доказательства Министерству финансов, Федеральному резервному банку Нью-Йорка или Государственному департаменту, каковые могут потребоваться, чтобы очистить это золото от подозрений в его советском происхождении" 228.
   В архивах нет записи об окончательной развязке дела, но можно предположить, что компании "Гаранта Траст" было заплачено за эту партию желтого металла. Этот золотой депозит явно предназначался для осуществления финансового соглашения середины 1920 года между "Гаранта Траст" и советским правительством, по которому компания стала советским агентом в США (см. эпиграф к этой главе).
   Позже было установлено, что советское золото шло также и на шведский монетный двор, который "переплавляет русское золото, проводит его количественный анализ и ставит шведское пробирное клеймо по просьбе шведских банкиров или других шведских подданных, являющихся владельцами этого золота" 229. И в то же самое время Олоф Ашберг, глава "Свенска Экономи А/Б" (советский посредник и филиал "Гаранта Траст"), предлагал "неограниченное количество русского золота" через шведские
   банки 230.
   Итак, мы можем отметить связь "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", влиятельного профессора Ломоносова, "Гаранта Траст" и Олофа Ашберга
   227 Ibid., 861.51/837, October 24, 1920.
   228 Ibid., 861.51/853, November 11, 1920.
   ^ Ibid., 316-119, 1132.
   230 Ibid., 316-119-785. Это сообщение содержит больше данных о трансфертах российского золота через другие страны и посредников См. также 316-119-846.
   140
   (которого мы описали ранее) с первыми попытками ввезти советское золото в США.
   Макс Мэй из "Гаранти Траст" становится директором
   Роскомбанка
   Интерес "Гаранти Траст" к Советской России возобновился в 1920 году, что видно из письма от Генри К. Эмери, заместителя управляющего иностранным отделом "Гаранта Траст", Де Витту К. Пулу из Государственного департамента. Письмо написано 21 января 1920 года, всего за несколько недель до того, как Аллен Уолкер, начальник иностранного отдела компании, начал активно заниматься созданием яро антисоветской организации "Объединенные американцы" (см. далее в главе 10). Эмери задавал многочисленные вопросы о юридической основе советского правительства и банковского дела в России и спрашивал, действительно ли советское правительство является в России правительством "де-факто" 231. "Красные планируют восстание до 1922 года" [в США], заявляли "Объединенные американцы" в 1920 году, но "Гаранта Траст" начала переговоры с этими красными и действовала как советский агент в США в середине 1920-х годов.
   В январе 1922 года министр торговли Герберт Гувер выступил в Государственном департаменте в интересах "Гаранта Траст", которая разработала схему создания валютных отношений с "Новым Государственным банком в Москве". Эта схема, писал Герберт Гувер, "не встретит препятствий, если будет сделана оговорка, что все деньги, поступающие в их владение, должны использоваться для закупок гражданских товаров в США". И утверждая, что такие отношения выглядят как соответствующие общей политике, Гувер добавил: "Может быть, выгоднее организовать эти сделки таким образом, чтобы мы имели представление обо всем процессе в целом вместо разрозненных операций" 232. Конечно, такие "разрозненные операции" соответствуют операциям на свободном рынке, но этот подход Герберт Гувер отклонил, предпочитая направлять валюту через определенные и контролируемые источники в Нью- Йорке. Государственный секретарь Чарльз Э. Хьюз выразил неудовлетворение схемой Гувера и "Гаранта Траст", которая, по его мнению, может рассматриваться как признание "де-факто" Советов, а полученные иностранные кредиты могут использоваться в ущерб США 233. Государственный департамент направил "Гаранта Траст" ни к чему не обязывающий ответ. Однако, "Гаранта Траст" пошла дальше (при поддержке Герберта Гувера) 234 и участвовала в создании первого советского
   231 Ibid., 861.516/86.
   232 Ibid., 861.516/111.
   233 Ibid.
   234 Ibid., 861.516/176.
   141
   международного банка, а Макс Мэй из "Гаранта Траст" стал начальником иностранного отдела этого нового Роскомбанка 235.
   ГЛАВА 10
   ДЖ. П. МОРГАН СЛЕГКА ПОМОГАЕТ И ДРУГОЙ
   СТОРОНЕ
   "Я бы не сел обедать с Морганом, возможно, за исключением случая, когда мне нужно было бы узнать что-либо из его мотивов и позиции".
   Уильям Э. Додд, "Дневник посла Додца", 1933-1938.
   До сих пор наша история вращалась вокруг одного крупного финансового дома -- "Гаранта Траст", крупнейшей в США траст-компании, контролируемой фирмой Дж.П. Моргана. "Гаранта Траст" использовала Олофа Ашберга, большевицкого банкира, в качестве своего посредника в России как до, так и после революции. "Гаранта Траст" была гарантом Людвига Мартенса и его Советского бюро, первых советских представителей в США. А в середине 1920-х годов "Гаранта Траст" была советским финансовым агентом в США; первые отправки советского золота в США также прослеживаются вплоть до "Гаранта Траст".
   Однако у этой пробольшевицкой деятельности есть озадачивающая оборотная сторона -- "Гаранта Траст" была одним из создателей резко антисоветской организации "Объединенные американцы", которая шумно пугала всех вторжением красных к 1922 году, заявляя, что из советских фондов выделено 20 миллионов долларов для финансирования красной революции, прогнозировала панику на улицах и массовый голод в Нью- Йорке. Эта двойственность ставит, конечно, серьезные вопросы о намерениях "Гаранта Траст" и ее директоров. Сделки с Советами, даже поддержка их, могут быть объяснены мотивом аполитичной жадности или просто прибыли. С другой стороны, распространение пропаганды, рассчитанной на создание страха и паники, при одновременном поощрении условий, которые вызывают страх и панику, является более серьезной проблемой. Она предполагает абсолютное отсутствие морали. Давайте для начала ближе присмотримся к антикоммунистическим "Объединенным американцам".
   "Объединенные американцы" созданы для борьбы с коммунизмом 236
   Организация "Объединенные американцы" была создана в 1920 году. Ее
   235 См. выше.
   236 New York Times, June 21, 1919.
   142
   членами могли быть только граждане США, их планировалось привлечь 5 миллионов, "единственной целью которых будет борьба с учениями социалистов, коммунистов, движения "Индустриальные рабочие мира", российских организаций и радикальных фермерских обществ".
   Другими словами, "Объединенные американцы" должны были бороться со всеми этими организациями и группами, считающимися антикапиталистическими.
   Сотрудниками оргкомитета для создания "Объединенных американцев" были Аллен Уолкер из компании "Гаранта Траст", Дэниэл Уиллард, президент компании "Балтимор & Охайо Рейлроуд", Х.Х. Вестингаус из компании "Вестингаус Эйр Брейк" и Отто X. Кан из фирмы "Кун, Леб & Ко." и "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". Эти дельцы с Уолл-стрит пользовались поддержкой разношерстных президентов университетов и Ньютона У. Гилберта (бывшего губернатора Филиппин). "Объединенные американцы" явно были, с первого взгляда, именно тем типом организации, который, как ожидается, будут финансировать видные капиталисты, присоединяющиеся к ней. Ее создание не должно было вызвать большого удивления.
   С другой стороны, как мы уже видели, эти финансисты были также глубоко вовлечены в поддержку нового советского режима в России, хотя эта поддержка была скрытой и не предавалась огласке в течение 50 лет. Будучи членами организации "Объединенные американцы", Уолкер, Уиллард, Вестингаус и Кан вели двойную игру. Британский социалист Дж.Х. Томас сообщал, что Отто X. Кан, основатель антикоммунистической организации, имел "лицо, повернутое к свету". Кан написал предисловие к книге Томаса. В 1924 году он обратился к Лиге за промышленную демократию и открыто признал общие цели с этой группой активных социалистов (см. главу 4). Компания "Балтимор & Охайо Рейлроуд" (наниматель Уилларда) активно занималась восстановлением России в 1920-х годах. В год образования организации "Объединенные американцы" Вестингаус имел завод в России, который был освобожден от национализации. А роль "Гаранта Траст" уже была подробно изложена.
   "Объединенные американцы" вскрывают "ошеломляющую информацию" о красных
   В марте 1920 года "Нью-Йорк Таймс" вынесла на первую полосу подробную сенсационную историю о готовящемся вторжении красных в США в течение ближайших двух лет; это вторжение должно было финансироваться из советских фондов в 20 миллионов долларов, "полученных путем убийства и грабежа российской знати" 237.
   Как выяснилось, "Объединенные американцы" подготовили обзор о
   237 Ibid., March 28, 1920.
   143
   "деятельности радикалов" в США и сделали это в качестве организации, созданной для "сохранения Конституции США с представительной формой правления и правом индивидуального владения, которое предусматривает Конституция".
   Далее этот обзор, как было заявлено, получил поддержку исполнительного совета, "включающего Отто X. Кана, Аллена Уолкера из компании "Гаранта Траст", Дэниэла Уилларда" и других лиц. В обзоре утверждалось:
   "Радикальные левые уверены в осуществлении революции в течение двух лет, начало которой должно быть положено в городе Нью-Йорке общей забастовкой; красные лидеры предсказывали много крови; российское советское правительство выделило 20.000.000 долларов американскому радикальному движению".
   Партии советского золота, вывезенного для компании "Гаранта Траст" в середине 1920-х годов (540 ящиков по 3 пуда каждый), стоили примерно 15 миллионов долларов (при цене 20 долларов за тройскую унцию); другие партии золота, направленные через Роберта Доллара и Олофа Ашберга, довели итоговую сумму почти до 20 миллионов долларов. Информация о советском золоте для радикального движения была названа "полностью достоверной" и была "передана в правительство". Красные, как утверждалось, планировали взять Нью-Йорк измором за четыре дня: "Красные рассчитывают на финансовую панику в течение нескольких последующих недель, чтобы помочь своему делу. Паника вызовет нужду среди рабочих и, таким образом, сделает их более восприимчивыми к революционному учению".
   Эта публикация "Объединенных американцев" неимоверно завышает число радикалов в США, сначала манипулируя цифрами вроде двух или пяти миллионов и затем установив точно 3.465.000 членов в четырех радикальных организациях. Завершался обзор подчеркиванием возможности кровопролития и упоминал "Скачевского, президента Международной издательской ассоциации, иначе Коммунистической партии, [который] хвастал, что скоро придет время, когда коммунисты полностью разрушат теперешний общественный строй".
   Опубликовав отчет без подкрепляющих доказательств, "Объединенные американцы" рассчитывали на запугивание человека с улицы до паники. И наиболее значительным моментом тут, конечно, является то, что это была та же самая группа, которая защищала и субсидировала Советы, фактически помогая им осуществить эти же самые планы.
   Выводы об "Объединенных американцах"
   Тот ли это случай, когда правая рука не знает, что делает левая? Вероятно, нет. Мы говорим о главах компаний, к тому же очень удачливых компаний. Вероятно, "Объединенные американцы" были уловкой, чтобы отвлечь
   144
   общественное -- и официальное -- мнение от тайных усилий, предпринимаемых для получения доступа к российскому рынку.
   "Объединенные американцы" являются единственным, известным автору, документально установленным примером организации, помогавшей советскому режиму и в то же время находившейся на переднем крае оппозиции Советам. Но это ни в коем случае не непоследовательный курс действий, и дальнейшие исследования должны, по крайней мере, сосредоточиться на следующих аспектах:
   а) Есть ли другие примеры двойной игры влиятельных групп, общеизвестных как правящие круги?
   б) Могут ли эти примеры быть распространены на другие сферы? Например, существуют ли доказательства того, что трудовые конфликты были инспирированы этими группами?
   в) Что является конечной целью этой двойной тактики? Может ли эта тактика быть связанной с марксистской аксиомой: тезис против антитезиса дают синтез? Здесь загадка: почему марксистское движение "в лоб" атакует капитализм, если целью этого движения является коммунистический мир и если оно полностью приняло диалектику? Ведь если цель -- коммунистический мир, то есть, если коммунизм это желаемый синтез, а капитализм -- тезис, то антитезисом должно быть что-то отличное от капитализма или коммунизма. Поэтому: может ли капитализм быть тезисом, а коммунизм антитезисом для достижения цели революционных групп и их финансистов -- синтезировать эти две системы в какую-то еще неизвестную мировую систему?
   Морган и Рокфеллер помогают Колчаку
   Одновременно с этими усилиями по поддержке Советского бюро и "Объединенных американцев" фирма Дж. П. Моргана, контролировавшая "Гаранта Траст", предоставляла финансовую помощь одному из главных врагов большевиков -- адмиралу Колчаку в Сибири. 23 июня 1919 года конгрессмен Мейсон внес в Палату представителей резолюцию N 132, поручающую Государственному департаменту "провести расследование правдивости... абсолютно всех пресс-отчетов", обвиняющих держателей российских облигаций в оказании влияния, чтобы "удержать американские войска в России" для обеспечения выплаты процентов по российским облигациям. Согласно меморандуму Бэзила Майлса, коллеги Уильяма Ф. Сэндса, конгрессмен Мейсон обвинил некоторые банки в попытках добиться признания адмирала Колчака в Сибири для получения платежей по прежним русским облигациям.
   Затем в августе 1919 года государственный секретарь Роберт Лансинг получил от находившегося под влиянием Рокфеллера "Нэшнл Сити Бэнк" письмо, требующее официальных комментариев по предложенному
   145
   адмиралу Колчаку займу в 5 миллионов долларов, а от фирмы Дж.П. Моргана и других банкиров -- еще одно письмо, запрашивающее мнение госдепартамента относительно дополнительного займа в 10 миллионов фунтов стерлингов Колчаку со стороны консорциума британских и американских банкиров 238.
   Госсекретарь Лансинг информировал банкиров, что США не признали Колчака и, хотя готовы оказывать ему помощь, "Департамент не считал бы, что он может принять на себя ответственность за поощрение таких переговоров, но что тем не менее, кажется, нет возражений против займа, при условии, что банкиры сочтут его необходимым" 239.
   Впоследствии, 30 сентября, Лансинг информировал генерального консула США в Омске, что "заём с тех пор идет своим чередом" 240. Две пятых взяли на себя британские банки, а три пятых -- американские. Две трети от общей суммы должны были быть потрачены в Великобритании и США, а остающаяся одна треть -- там, где захочет правительство Колчака. Заём был обеспечен российским золотом (Колчака), которое было отправлено в Сан- Франциско . Совпадение во времени с вышеописанным советским
   238 U.S. State Dept. Decimal File, 861.51/649.
   239 Ibid., 861.51/675. *40 Ibid., 861.51/656.
   Летом 1918 г. белым войскам удалось овладеть почти всем золотым запасом дореволюционной России (сосредоточенным в годы войны в Казани) -- многими сотнями тонн золота, платины, серебра, драгоценностей на фантастическую сумму в 1 миллиард 300 миллионов золотых рублей (в ценах 1914 г.). Именно поэтому фирмы Уолл-стрита решили поставлять Белой армии в Сибири необходимое снаряжение в обмен на это золото -- разумеется, с огромной выгодой для себя. Вот в чем заключалось "финансирование" Уолл-стритом Колчака, упоминаемое Э. Саттоном; о какой-либо "помощи" тут говорить не приходится. Обладание столь огромными средствами давало также возможность финансирования и других белых армий -- все они признали Колчака верховным главнокомандующим.
   Американские же войска были посланы в Сибирь в 1918 г. для воссоздания вместе с чехословаками (бывшими пленными из австрийской армии) восточного фронта против Германии. После капитуляции Германии началась их эвакуация на Дальний Восток. Как позже писал сам Саттон, США тогда оказывали явную поддержку большевикам вооружением и удерживали транссибирскую магистраль для большевиков, чтобы ее не захватили японцы: "американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью... Советы были благодарны за американскую помощь" (Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. USA. 1984. P. 41-43, 51). Представительство стран Антанты при Колчаке выдало его на смерть красным. В результате основная часть золотого запаса вновь досталась большевикам в Иркутске; много ценностей увезли чехи, отняв для этого у Белой армии все поезда и обрекая ее на гибель; около 150 тонн золота было вывезено в Японию (и в США -- судя по сообщению Саттона) в уплату за заказанное, но так и не полученное снаряжение. (См. Котомкин А. О чехословацких легионерах в Сибири. Париж. 1930; Латышев И. Как Япония похитила российское золото. М, 1996.). -- Прим. ред. "РИ".
   146
   экспортом золота заставляет предположить, что сотрудничество с Советами в продаже золота определилось сразу же после соглашения о займе Колчаку **.
   Продажа золота Советами и заём Колчаку также наводят на мысль, что заявление Кэрролла Куигли о проникновении интересов Моргана в ряды американских левых сил касается также иностранных революционных и контрреволюционных движений. Лето 1919 года было временем, когда советские войска терпели поражение в Крыму и на Украине, и эта мрачная картина могла побудить британских и американских банкиров установить хорошие отношения с антибольшевицкими силами. Объясняется это очевидным желанием иметь связи во всех лагерях и, таким образом, оказаться в благоприятном положении для ведения переговоров о концессиях и сделках после успеха революции или контрреволюции и стабилизации нового правительства. Так как результат любого конфликта нельзя знать с самого начала, идея заключается в том, чтобы делать большие ставки на всех лошадей в этих революционных скачках. Таким образом, помощь оказывалась, с одной стороны -- Советам, а с другой -- Колчаку, тогда как британское правительство поддерживало Деникина на Украине, а французское правительство пришло на помощь полякам.
   Осенью 1919 года берлинская газета "Берлинер Цейтунг ам Миттаг" (8 и 9 октября) обвинила фирму Моргана в финансировании Западного русского правительства и воюющих с большевиками русско-германских сил на Балтике -- и те, и другие были союзниками Колчака. Фирма Моргана резко отрицала обвинение: "Наша фирма не имела ни дискуссий, ни встреч с Западным русским правительством или с кем-то, представляющим его" 241. Но если это обвинение в финансировании было неточным, существовали доказательства сотрудничества. Документы, обнаруженные разведкой латвийского правительства среди бумаг полковника Бермондта, командующего Западной добровольческой армией, подтверждают, что "упомянутые отношения существовали между лондонским агентом Колчака и объединением германских промышленников, которые стояли за
   Бермондтом" 242.
   Итак, мы знаем, что Дж.П. Морган, Лондон и нью-йоркские банкиры финансировали Колчака. Есть также доказательство, которое ставит Колчака и его армию в связь с другими антибольшевицкими армиями. И, кажется, почти ясно, что промышленные и банковские круги Германии
   Как показано в этой главе, решение о "займе" Колчаку в обмен на золото приходится на август-сентябрь 1919 года. Экспорт же большевиками царского золота, как пишет Э. Саттон в предыдущей главе, "начался в начале 1920 года". Это значит, в основном -- после возвращения большевиками государственного золотого запаса в Иркутске в январе-феврале 1920 г. -- Прим. ред. "РИ".
   241 Ibid., 861.51/767 -- письмо от Дж.П. Моргана в Государственный департамент от 11 ноября 1919 г. Само финансирование было мистификафией (см. отчет АП в файлах Государственного департамента после письма Моргана).
   242 Ibid., 861.51/6172 and /6361.
   147
   финансировали русскую антибольшевицкую армию на Балтике. Деньги банкиров явно не имеют национального флага.
   ГЛАВА 11 АЛЬЯНС БАНКИРОВ И РЕВОЛЮЦИИ
   "Имя Рокфеллер не означает революционера. Жизнь воспитала во мне тщательность и осторожность, которая граничит с консерватизмом. Я не занимаюсь нечистыми делами..."
   Джон Д. Рокфеллер III, "Вторая американская революция" (Нью-Йорк, "Харпер & Роу", 1973).
   Представленные доказательства: обзор
   Доказательства, уже опубликованные Георгием Катковым, Стефаном Поссони и Майклом Футреллом, подтвердили, что возвращение из эмиграции в Россию Ленина и его партии большевиков, за которыми через несколько недель последовало возвращение меньшевиков, финансировалось и было организовано германским правительством 243. Необходимые средства были частично переведены через "Ниа Банкен" в Стокгольме, который принадлежал Олофу Ашбергу, а двойной целью Германии было: а) выведение России из войны и б) контроль над послевоенными российскими
   244
   рынками .
   Теперь, не ограничиваясь этой очевидностью, мы пойдем далее, чтобы установить непрерывную рабочую связь между большевицким банкиром Олофом Ашбергом и контролируемой Морганом компанией "Гаранта Траст" из Нью-Йорка до, во время и после революции в России. В царские времена Ашберг был агентом Моргана в России и вел переговоры о русских займах в США; в 1917 году Ашберг был финансовым посредником революционеров; а после революции он стал главой Роскомбанка, первого советского международного банка, в то время как Макс Мэй, вице-президент контролируемой Морганом "Гаранта Траст", стал директором Роскомбанка и шефом его иностранного отдела. Мы представили документальные доказательства непрерывных рабочих отношений между компанией "Гаранта Траст" и большевиками. Директора "Гаранта Траст" в 1917 году перечислены в Приложении 1.
   Более того, есть доказательство перевода средств от банкиров Уолл-
   243 Michael Futrell. Northern Underground (London: Faber and Faber, 1963); Stefan Possony. Lenin: The Compulsive Revolutionary (London: George Alien & Unwin, 1966); George Katkov. German Foreign Office Documents on Financial Support to the Bolsheviks in 1917 // International Affairs 32 (Royal Institute of International Affairs, 1956).
   244 Там же, особенно у Каткова.
   148
   стрита для международной революционной деятельности. Например, существует заявление (подтверждаемое телеграммой) Уильяма Б. Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, крупного акционера контролируемого Рокфеллером "Чейз Бэнк" и финансового коллеги Гугенгеймов и Морганов, что он (Томпсон) дал на большевицкую революцию 1 миллион долларов для ведения пропаганды. Еще один пример - Джон Рид, американский член исполкома Третьего Интернационала, которого финансировал и поддерживал Юджин Буассевейн, частный нью- йоркский банкир, и который работал на журнал "Метрополитэн" Гарри П. Уитни. Последний в то время был директором "Гаранта Траст". Мы также установили, что Людвиг Мартене, первый советский "посол" в США, использовал (по мнению шефа британской разведки сэра Бэзила Томпсона) средства компании "Гаранта Траст". Исследуя вопрос финансирования Троцкого в США, мы приходим к германским источникам в Нью-Йорке, которые еще нужно определить. И хотя мы не знаем точных германских источников средств Троцкого, мы знаем, что фон Павенштедт, главный кассир германских шпионов в США, также был старшим партнером в фирме "Амсинк & Ко.". Эта фирма принадлежала вездесущей "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн", также контролируемой Дж.П. Морганом.
   Кроме того, фирмы Уолл-стрита, включая "Гаранта Траст", были связаны во время войны с революционной деятельностью Каррансы и Вильи в Мексике. Мы также выявили документальные доказательства, касающиеся финансирования синдикатом Уолл-стрита революции Сунь Ят-сена в Китае в 1912 году, революции, которая сегодня превозносится китайскими коммунистами как предвестница революции Мао. Чарльз Б. Хилл, нью- йоркский юрист, который вел переговоры с Сунь Ят-сеном от имени этого синдиката, был директором в трех дочерних фирмах компании "Вестингаус", и мы выяснили, что Чарльз Р. Крейн из компании "Вестингаус" в России был причастен к российской революции.
   Совершенно оставляя в стороне финансы, мы установили и другое, возможно более существенное доказательство вовлеченности Уолл-стрита в дело большевиков. Миссия американского Красного Креста в России была частным предприятием У. Б. Томпсона, который публично предложил горячую поддержку большевикам. Доступные сейчас документы британского военного кабинета вскрывают, что британская политика была ориентирована на режим Ленина-Троцкого в результате личного обращения Томпсона к Ллойд Джорджу в декабре 1917 года. Мы приводили заявления директора Томпсона и заместителя председателя Уильяма Лоренса Саундерса из Федерального резервного банка Нью-Йорка в поддержку большевиков. Джон Рид не только финансировался с Уолл-стрита, но имел постоянную поддержку своей деятельности, доходящую даже до обращения в Государственный департамент, от Уильяма Фрэнклина Сэндса, исполнительного секретаря "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В деле об антиправительственной агитации Роберта Майнора есть сильные признаки и некоторые косвенные доказательства того, что полковник Эдвард Хаус
   149
   приложил руку к освобождению Майнора. Значение дела Майнора заключается в том, что план Уильяма Б. Томпсона по большевицкой революции в Германии был той самой программой, которую Майнор осуществлял до ареста в Германии.
   Некоторые международные агенты, например Александр Гомберг, работали на Уолл-стрит и на большевиков. В 1917 году Гомберг был представителем американской фирмы в Петрограде, работал на миссию американского Красного Креста Томпсона, стал главным агентом большевиков в Скандинавии, пока его не депортировали из Норвегии, затем стал доверенным помощником Рива Шли из "Чейз Бэнк" в Нью-Йорке, а позже Флойда Одлума из корпорации "Атлас".
   Эта деятельность в пользу большевиков исходила, по большей части, из одного адреса: Нью-Йорк, Бродвей 120. Доказательство этого было намечено в общих чертах, но не приводилось какой-либо решающей причины этой необычной концентрации по одному адресу, за исключением того, что там, кажется, разделяли иностранный вариант мысли Кэрролла Куигли по проникновению Дж. П. Моргана в ряды местных левых сил: Морган также проник и в ряды международных левых.
   На Бродвее 120 располагался Федеральный резервный банк Нью-Йорка. Средством для этой пробольшевицкой активности была "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" -- тоже на Бродвее 120. Всего через несколько недель после начала революции государственный секретарь Роберт Лансинг запрашивал мнение АИК о большевицком режиме, и Сэндс, исполнительный секретарь АИК, едва мог сдержать свой энтузиазм в отношении большевиков. Людвиг Мартене, первый советский посол, был вице- президентом компании "Вайнберг & Познер", которая также располагалась на Бродвее 120. Компания "Гаранта Траст" находилась рядом, на Бродвее 140, но на Бродвее 120 была компания "Гаранта Секьюритиз". В 1917 году на Бродвее 120 находилась компания "Хант, Хилл & Беттс", и Чарльз Б. Хилл из этой фирмы был посредником в сделках с Сунь Ят-сеном. Компания "Джон МакГрегор Грант", которая финансировалась Олофом Ашбергом в Швеции и "Гаранта Траст" в США и которая числилась в черных списках военной разведки, располагалась по тому же адресу: Бродвей 120. Гугенгеймы и исполнительное ядро фирмы "Дженерал Электрик" (также представленные в АИК) находились на Бродвее 120. Поэтому вряд ли можно считать удивительным, что Клуб банкиров также располагался на последнем (35-м) этаже здания на Бродвее 120.
   Важно, что поддержка большевиков не прекращалась и после революции; так что эту поддержку нельзя полностью объяснить условиями войны с Германией. Американо-русский синдикат, образованный в 1918 году для получения концессий в России, поддерживали круги Уайта, Гугенгейма и Синклера. Директорами компаний, контролируемых этими тремя финансистами, были Томас У. Ламонт ("Гаранта Траст"), Уильям Бойс Томпсон (Федеральный резервный банк) и наниматель Джона Рида Гарри
   150
   Пейн Уитни ("Гаранта Траст"). Это дает весомые основания предположить, что синдикат был образован, чтобы рассчитаться за прежнюю поддержку дела большевиков в период революции. И затем мы обнаружили, что "Гаранта Траст" оказывала финансовую поддержку Советскому бюро в Нью- Йорке в 1919 году.
   Первый, действительно конкретный сигнал об оплате прежней политической и финансовой поддержки поступил в 1923 году, когда Советы создали свой первый международный банк -- Роскомбанк. Коллега Моргана Олоф Ашберг стал номинальным главой этого советского банка; Макс Мэй, вице-президент компании "Гаранта Траст" -- его директором, и Роскомбанк быстро назначил "Гаранта Траст" своим агентом в США.
   Объяснение союза нечестивых
   Каким же мотивом объясняется эта коалиция капиталистов и большевиков?
   Россия была тогда и является сегодня крупнейшим нетронутым рынком в мире. Более того, Россия, тогда и сейчас, представляет наибольшую угрозу потенциальной конкуренции для американского промышленного и финансового господства. (Достаточно одного взгляда на карту мира, чтобы понять географическую разницу между огромной земельной массой России и значительно меньшими Соединенными Штатами.) Уолл-стрит наверняка пробирала холодная дрожь, когда он думал о России как о втором, наряду с Америкой, промышленном гиганте.
   Но зачем позволять России стать конкурентом и вызовом американскому господству? В конце XIX века Морган, Рокфеллер и Гугенгейм продемонстрировали свои монополистические наклонности. В книге "Железные дороги и регулирование, 9877-9996" Габриэль Колко показал, как владельцы железных дорог, а не фермеры, хотели государственного контроля за железными дорогами, чтобы сохранить свою монополию и устранить конкуренцию. Поэтому, простейшим объяснением нашего доказательства является то, что синдикат финансистов с Уолл-стрита расширил свои монопольные амбиции до глобального масштаба. Гигантский российский рынок надлежало захватить и превратить в техническую колонию, которая будет эксплуатироваться немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им корпорациями. То, чего Комиссия по торговле между штатами и Федеральная комиссия по торговле, всецело находящиеся в руках американских промышленников, смогли достигнуть для них у себя в стране, -- того же может достичь для них за границей правительство планового социализма, с учетом надлежащей поддержки и стимулов от Уолл-стрита и Вашингтона.
   В заключение, пусть это объяснение кажется слишком радикальным, вспомним, что именно Троцкий брал царских генералов для укрепления Красной армии, именно Троцкий призывал американских официальных лиц
   151
   контролировать революционную Россию и выступать в интересах Советов, именно Троцкий сначала подавил свободомыслящий элемент в российской революции, а затем рабочих и крестьян. При этом официальная история полностью игнорирует 700-тысячную армию "зеленых", состоявшую из бывших большевиков, разгневанных предательством революции, и эта армия воевала и с белыми, и с красными. Другими словами, мы предполагаем, что большевицкая революция была союзом политиков: политиков- революционеров и политиков-финансистов, объединившихся против истинно революционных свободомыслящих элементов России 245.
   Теперь у читателей должен возникнуть вопрос: не были ли эти банкиры тайными большевиками? Конечно, нет. Финансисты не имели идеологии. Было бы большой ошибкой предполагать, что помощь большевикам была идеологически мотивирована в любом узком смысле. Финансисты имели один мотив -- власть -- и поэтому помогали любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин -- все они получали помощь в большей или меньшей степени. Все, кроме тех, которые хотели общества, истинно свободного для индивидуума.
   Помощь не ограничивалась политиками-большевиками и политиками- антибольшевиками. Джон П. Диггинс в книге "Муссолини и фашизм: Взгляд из Америки" 246 заметил в отношении Томаса Ламонта из "Гаранта Траст":
   "Из всех лидеров американского бизнеса тем, кто наиболее энергично поощрял дело фашизма, был Томас У. Ламонт. Глава мощной банковской сети Дж.П. Моргана, Ламонт служил правительству фашистской Италии в качестве чего-то вроде консультанта по бизнесу".
   В 1926 году Ламонт получил для Муссолини заём в 100 миллионов долларов -- в особенно трудное для итальянского диктатора время. Мы можем также вспомнить, что этот директор "Гаранта Траст" был отцом американского коммуниста Корлисса Ламонта. Этот одинаковый подход к однотипным тоталитарным системам, коммунизму и фашизму, не был привилегией только семьи Ламонтов. Например, Отто Кан, директор "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн" и фирмы "Кун, Леб & Ко.", был уверен, что "американский капитал, инвестированный в Италии, найдет безопасность, поощрение, возможности и вознаграждение" 247. Это тот самый
   245 См. также: Voline (V.M. Eichenbaum). Nineteen-Seventeen: The Russian Revolution Betrayed (New York: Libertarian Book Club, n.d.). [С нашей точки зрения, Э. Сатгон слишком идеализирует "зеленых" -- часто это были банды анархистов, уголовников, самостийников, руководствовавшихся местными эгоистичными, даже личными, но не общегосударственными целями -- однако это отдельный вопрос, проистекающий из общего оправдания американским автором "свободолюбивой революции" против российской монархии; см. также послесловие издателя. -- Прим. ред. "РИ".]
   246 John P. Diggins. Mussolini and Fascism: The View from America (Princeton, NJ.: Princeton University Press. 1972.
   247 Ibid., p. 149.
   152
   Отто Кан, который в 1924 году внушал социалистической Лиге промышленной демократии, что ее цели являются его целями 248. Различие было только -- по словам Отто Кана -- в средствах для достижения этих целей.
   Айви Ли, человек Рокфеллера по связям с общественностью, делал перед доверчивой американской публикой схожие заявления и был ответствен за восхваление советского режима в конце 1920-х годов. Мы также видели, что Бэзил Майлс, заведующий русским отделом в Государственном департаменте и бывший коллега Уильяма Франклина Сэндса, оказывал решительную поддержку бизнесменам, ведущим дела с большевиками, а в 1923 году тот же Майлс написал профашистскую статью "Чернорубашечники и бизнес в Италии" 249. "Успех фашистов является выражением молодости Италии", -- писал Майлс, прославляя фашистское движение и аплодируя его уважению к американскому бизнесу.
   План "Марбург"
   План "Марбург", финансируемый из обширного наследства Эндрю Карнеги, был подготовлен в начале XX века. Он свидетельствует о преднамеренности этого типа кажущейся шизофрении, которая на самом деле маскирует цельную программу приобретения власти: "Если бы Карнеги с его неограниченным богатством, международные финансисты и социалисты могли бы организоваться в движение, чтобы подчинить своей воле образование Лиги для принудительного установления мира" 250.
   Правительства всех стран земли, по плану "Марбург", должны быть социализированы, тогда как конечная власть будет оставаться в руках международных финансистов "для контроля за советами и принудительного установления мира, [и таким образом] создания специфического средства от всех политических болезней человечества" 251.
   Эта идея была связана с другими элементами, имеющими сходные цели. Лорд Мильнер в Англии дает трансатлантический пример банковских интересов, признающих достоинства и возможности марксизма. Мильнер был банкиром, влиятельным в британской политике военного времени, и симпатизировал марксизму 252. В 1903 году в Нью-Йорке был основан социалистический клуб "X". Среди его членов были не только коммунист Линкольн Стеффенс, социалист Уильям Инглиш Уоллинг и коммунистический банкир Моррис Хиллквит, но и Джон Дьюи, Джеймс Т. Шотуэлл, Чарльз Эдвард Расселл и Руфус Уикс (вице-президент нью-
   248 См. эпиграф к главе 4.
   249 Nation's Business, February 1923, pp. 22-23.
   250 Jennings С. Wise. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution (New York: Paisley Press, 1938), p. 45.
   2Я Ibid., р. 46.
   252 См. эпиграф к главе 6.
   153
   йоркской компании "Лайф Иншуренс"). На годовом заседании Экономического клуба в отеле "Астор" в Нью-Йорке также выступали социалисты. В 1908 году, когда А. Бартон Хепберн, президент банка "Чейз Нэшнл", был президентом Экономического клуба, главным оратором был вышеупомянутый Моррис Хиллквит, который "имел обширные возможности проповедовать социализм перед собранием, которое представляло богатство и финансовые интересы" 253.
   Из этих невероятных семян выросло современное интернационалистическое движение, в которое входили не только финансисты Карнеги, Пауль Варбург, Отто Кан, Бернард Барух и Герберт Гувер, но и Фонд Карнеги и его детище -- "Международное примирение". Попечители из Фонда Карнеги выделялись, как мы видели, в совете "Америкэн Интернэшнл Корпорейшн". В 1910 году Карнеги пожертвовал 10 миллионов долларов на основание Фонда Карнеги для международного мира, и в совете попечителей были Элиху Рут (миссия Рута в Россию, 1917), Кливленд X. Додж (обеспечивал финансовую поддержку президенту Вильсону), Джордж У. Перкинс (партнер Моргана), Дж.Дж. Балч (АИК и фирма "Амсинк"), Р.Ф. Херрик (АИК), Х.У. Притчетт (АИК) и другие магнаты Уолл-стрита. Вудро Вильсон подпал под мощное слияние этой группы интернационалистов, ибо был обязан им деньгами. Как писал Дженнингс К. Уайс: "Историки никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон... обеспечил Льву Троцкому возможность въехать в Россию с
   254
   американским паспортом" .
   Но и Лев Троцкий также утверждал себя как интернационалист. Мы отметили его небезынтересные интернационалистические связи на высоком уровне в Канаде. Троцкий не был тогда ни прорусским, ни просоюзническим, ни прогерманским деятелем, как многие пытались его выставить. Троцкий был за мировую революцию, за всемирную диктатуру; одним словом, он был интернационалист 255. Тогда у большевиков и банкиров была эта существенная общая платформа -- интернационализм. Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть. Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Банковское сообщество меньше всего хочет свободной экономики и децентрализованной власти, так как это распыляет власть.
   Итак, вот искомое объяснение, которое соответствует нашим доказательствам. Эта группа банкиров и торговцев акциями не была ни большевицкой, ни коммунистической, ни социалистической, ни демократической, ни даже американской. Превыше всего эти люди желали рынков, то есть захваченных ими международных рынков и своей монополии
   253 Morris Hillquit. Loose Leaves from a Busy Life (New York: Macmillan, 1934), p. 81.
   225554 Wise. op. cit., p. 647.
   255 Leon Trotsky. The Bolsheviki and World Peace (New York: Boni & Liveright, 1918).
   154
   на мировом рынке как конечной цели. Они желали рынков, которые могли бы эксплуатировать монопольно, не боясь конкуренции со стороны русских, немцев или кого-то еще, включая американских бизнесменов за пределами их избранного круга. Эта замкнутая группа была аполитичной и аморальной. В 1917 году она имела прямую цель -- захватить русский рынок; и все это представлялось под интеллектуальным прикрытием некоей лиги для установления мира.
   И Уолл-стрит действительно достиг своей цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже пошли дальше и строили Советский Союз, а сегодня уверенно идут по пути введения советского военно-промышленного комплекса в эру компьютеров.
   Сегодня их цель все еще жива и действует. Джон Д. Рокфеллер излагает ее в своей книге "Вторая американская революция", на титульном листе которой красуется пятиконечная звезда 256. Эта книга содержит голословный призыв к гуманизму, то есть призыв, что нашим первым делом должна быть работа ради других. Иначе говоря, призыв к коллективизму. Гуманизм это коллективизм. Однако стоит отметить, что Рокфеллеры, которые продвигали эту гуманистическую идею в течение века, так и не передали СВОЮ собственность другим. Поэтому в их рекомендации можно предположить тот скрытый смысл, что мы все работаем на Рокфеллеров. Книга Рокфеллера проводит идею коллективизма под маской "осторожного консерватизма" и "общественного блага". В действительности же это призыв к продолжению прежней поддержки Морганом-Рокфеллером коллективистских предприятий и массового уничтожения индивидуальных прав.
   256 В мае 1973 г. банк "Чейз Манхэттен" (председатель Дэвид Рокфеллер) открыл свое представительство в Москве по адресу: площадь Карла Маркса, 1. Контора в Нью- Йорке находится по адресу: Чейз манхеттен плаза, 1.
   О значении пятиконечной звезды (пентаграммы) см. в послесловии издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   155
   Титульный лист книги Дж. Д. Рокфеллера III
   Таким образом, "общественное благо" использовалось и используется сегодня в качестве средства и предлога для самовозвеличивания избранного круга, который призывает к миру во всем мире и к человеческой порядочности. Но до тех пор, пока читатель рассматривает всемирную историю сквозь призму непримиримого марксистского противоречия между капитализмом и коммунизмом, цели описанного альянса между международными финансами и интернационалистической революцией остаются скрытыми для понимания. То же самое можно было бы сказать и о "содействии общественному благу" ворами и грабителями. А если эти альянсы все еще остаются для читателя непонятными, то он должен подумать над тем очевидным фактом, что те же самые международные дельцы и их аппарат всегда хотели определять, что должны делать другие люди, но явно не хотели быть первыми в очереди, чтобы отдать свое собственное богатство и власть. Их уста открыты, но карманы закрыты.
   Этот метод, используемый монополистами для обмана общества, в начале XX столетия был изложен Фредериком К. Хоувом в книге "Признания монополиста" 257. Прежде всего, говорит Хоув, политика является необходимой частью бизнеса. Для контроля над промышленностью необходимо контролировать Конгресс и законодателей, чтобы таким образом заставить общество работать на тебя, монополиста. Поэтому двумя принципами удачливого монополиста, по мнению Хоува, являются: "Во- первых, дай обществу работать на тебя, и во-вторых, делай бизнес из политики" 258. Это, писал Хоув, основные "правила большого бизнеса".
   Существуют ли какие-нибудь доказательства того, что эта всеохватная цель была также известна Конгрессу и ученому миру? Разумеется,
   257 Frederick С. Howe. Confessions of a Monopolist (Chicago: Public Publishing, n.d.).
   258 Ibid.
   156
   возможность этого была известна и известна широко. Например, давая показания в Овермановском комитете Сената, Альберт Рис Вильяме, хитрый комментатор революции, говорил: "...вероятно, это правда, что при советском правительстве промышленная жизнь будет развиваться намного медленнее, чем при обычной капиталистической системе. Но почему великая индустриальная страна, наподобие Америки, должна желать создания и последующей конкуренции другого великого промышленного соперника? Не согласуются ли интересы Америки в этом отношении с медленным темпом развития, который проектирует для себя Советская Россия?
   Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент заключается в том, что в интересах Америки, чтобы Россия была угнетенной?
   Г-н Вильямс: Не угнетенной...
   Сенатор Уолкотт: Вы так сказали. Почему должна Америка желать, чтобы Россия стала ее промышленным конкурентом?
   Г-н Вильямс: Это с капиталистической точки зрения. В целом Америка не заинтересована, я думаю, в возникновении на рынке еще одного великого промышленного соперника, наподобие Германии, Англии, Франции и Италии. Я думаю, другое правительство в России, не советское, вероятно, увеличило бы темп или скорость развития России, и мы бы имели еще одного соперника. Конечно, это аргументация с капиталистической точки зрения.
   Сенатор Уолкотт: Итак, Вы представляете здесь аргумент, который, по Вашему мнению, может иметь привлекательность для американского народа, причем Ваша точка зрения такова, что если мы признаем советское правительство России в его теперешнем виде, мы признаем правительство, которое не сможет конкурировать с нами в промышленности в течение многих лет?
   Г-н Вильямс: Это факт.
   Сенатор Уолкотт: Значит Ваш аргумент в том, что при советском правительстве Россия будет не в состоянии, по крайней мере в течение многих лет, приблизиться к Америке по промышленному развитию? Г-н Вильямс: Абсолютно так" 259.
   В этом откровенном заявлении Альберта Риса Вильямса содержится основной ключ для пересмотра толкования российской истории на протяжении последней половины столетия.
   259 U.S., Senate. Bolshevik Propaganda, hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., pp. 679-80. См. также в главе 6 данной книги о роли Вильямса в Пресс-бюро Радека.
   С советском издании "Десяти дней, которые потрясли мир" содержится такая редакционная справка об авторе этого признания: "Альберт Рис Вильямс -- друг Джона Рида, видный американский прогрессивный деятель и публицист; автор нескольких книг о борьбе трудящихся за социализм" (М. 1957, с. 165). -- Прим. ред. "РИ".
   157
   Уолл-стрит, или скорее комплекс Моргана-Рокфеллера, представленный на Бродвее 120 и Уолл-стрит 14, руководствовался чем-то очень близким к аргументации Вильямса. Уолл-стрит вступил в Вашингтоне в битву за большевиков -- и выиграл. Советский тоталитарный режим выжил. В 1930-х годах иностранные фирмы, главным образом из группы Моргана- Рокфеллера, выполняли пятилетние планы. Они продолжали строить Россию как в экономическом, так и в военном отношении 260. С другой стороны, Уолл-стрит, вероятно, не предвидел ни Корейской войны, ни Вьетнамской войны, в которых 100.000 американцев и бесчисленное число наших союзников потеряли свои жизни от советского оружия, изготовленного по той же самой импортированной из США технологии. Что казалось Уолл- стритовскому синдикату дальновидной и несомненно прибыльной политикой, стало кошмаром для миллионов за пределами избранного влиятельного круга и правящего класса.
   260 См.: Antony С. Sutton. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols. (Stanford. Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973); см. также: National Suicide: Military Aid to the Soviet Union (New York: Arlington House, 1973).
   158
   ПРИЛОЖЕНИЕ 1 ДИРЕКТОРА КРУПНЫХ БАНКОВ, ФИРМ И УЧРЕЖДЕНИЙ, УПОМЯНУТЫХ В ЭТОЙ КНИГЕ (В 1917-1918 ГОДАХ)
   AMERICAN INTERNATIONAL CORPORATION (120 Broadway) ["Америкэн Интернэшнл Корпорейшн"]
   " J.Ogden Armour
   " G.J. Baldwin
   " C.A. Coffin
   " W.E. Corey
   " Robert Dollar
   " Pierre S. du Pont Philip
   " A.S. Franklin
   " J.P. Grace
   " R.F. Herrick
   " Otto H. Kahn
   " H.W. Pritchett
   " Percy A. Rockefeller
   " John D. Ryan
   " W.L. Saunders
   " J.A. Stillman
   " C.A. Stone
   " T.N. Vail
   " F.A. Vanderlip
   " E.S. Webster
   " A.H. Wiggin
   " Beckman Winthrop
   " William Woodward
   " D.C. Jackling
   " E.R. Tinker
   " A.H. Wiggin
   " John J. Mitchell
   " Guy E. Tripp
   CHASE NATIONAL BANK ["Чейз Нэшнл Бэнк"]
   " J.N. Hill
   " A.B. Hepbum
   " S.H. Miller
   " C.M. Schwab
   159
   " H. Bendicott
   " Newcomb
   " Carlton
   EQUITABLE TRUST COMPANY (37-43 Wall Street) ["Экуитабл Траст Компани"]
   " Charles В. Alexander
   " Albert В. Boardman
   " Robert C. Dowry
   " Howard E. Cole
   " Henry E. Cooper
   " Edward T. Jeffrey
   " Otto H. Kahn
   " Alvin W. Krech
   " James W. Lane
   " Hunter S. Marston
   " Paul D. Cravath
   " Franklin Wm. Cutcheon
   " Bertram Cutler
   " Thomas de Witt
   " Cuyler Frederick W. Fuller
   " Robert Goelet
   " Carl R. Gray
   " Charles Hayden
   " Henry E. Huntington
   " Charles G. Meyer
   " George Welwood Murray
   " Henry H. Pierce
   " Winslow S. Pierce
   " Lyman Rhoades
   " Walter C.Teagle
   " Henry Rogers
   " Winthrop Bertram
   " G. Work
   FEDERAL ADVISORY COUNCIL (1916) [федеральный консультативный совет]
   " Daniel G. Wing, Бостон, Округ N 1
   " J.P. Morgan, Нью-Йорк, Округ N 2
   " Levi L. Rue, Филадельфия, Округ N 3
   " W.S. Rowe, Цинцинатти, Округ N 4
   " J.W. Norwood, Гринвилль, Южная Каролина, Округ N 5
   " С. А. Lyerly, Чаттануга, Округ N 6
   " J.B. Forgan, Чикаго, президент. Округ N 7
   " Frank О. Watts, Сент-Луис, Округ N 8
   " С.Т. Jaffray, Миннеаполис, Округ N 9
   160
   " E.F.Swinney, Канзас-Сити, Округ N 10
   " T.J. Record, Париж, Округ N 11
   " Herbert Fleishhacker, Сан-Франциско, Округ N 12
   FEDERAL RESERV BANK OF NEW YORK (120 Broadway) [федеральный резервный банк Нью-Йорка]
   " William Woodward (1917)
   " Robert H. Treman (1918) } Класс А
   " Franklin D.Locke (1919)
   " Charles A. Stone (1920)
   " Wm. B. Thompson (1918) } Класс В
   " L.R. Palmer (1919)
   " Pierre Jay (1917)
   " George F. Peabody (1919) } Класс С
   " William Lawrence Saunders (1920)
   FEDERAL RESERVE BOARD [Федеральное резервное управление]
   " William G. M'Adoo
   " Charles S. Hamlin (1916)
   " Paul M. Warburg (1918)
   " Adolph С. Miller (1924)
   " Frederic A. Delano (1920)
   " W.P.G. Harding (1922)
   " John Skelton Williams
   GUARANTY TRUST COMPANY (140 Broadway) ["Гаранта Траст Компани"]
   " Alexander J. Hemphill (председатель)
   " Charles H. Alien
   " Edgar L. Marston
   " Grayson M.P. Murphy
   " A.C. Bedford
   " Edward J. Berwind
   " W. Murrey
   " Crane T. de Witt Cuyler
   " James B. Duke
   " Caleb C. Dula
   " Robert W. Goelet
   " Daniel Guggenheim
   " W. Averell Hamman
   " Albert H. Harris
   " Walter D. Hines
   " Augustus D. Julliard
   " Thomas W. Lament
   " William C. Lane
   " Charles A. Peabody
   161
   " William C. Potter
   " John S. Runnells
   " Thomas F. Ryan
   " Charles H. Sabin
   " John W. Spoor
   " Albert Straus
   " Harry P. Whitney
   " Thomas E. Wilson Лондонский комитет:
   " Arthur J. Fraser (председатель)
   " Cecil F. Pan-Robert Callander
   " P.A. Rockefeller
   " James Stillman
   " W. Rockefeller
   " J.O. Armour
   " J.W. Sterling
   " J.A. Stillman
   " M.T. Pyne
   " E.D. Bapst
   " J.H. Post
   " W.C. Procter
   NATIONAL CITY BANK ["Нэшнл Сити Бэнк"]
   " P.A.S. Franklin
   " J.P. Grace
   " G.H. Dodge
   " H.A.C. Taylor
   " R.S. Lovett
   " F.A. Vanderlip
   " G.H. Miniken
   " E.P. Swenson
   " Frank Trumbull
   " Edgar Palmer
   NATIONALBANK FUR DEUTSCHLAND ["Национальбанк фюр Дейчланд"] (на 1914 г., Ялмар Шахт вошел в правление в 1918 г.)
   " Emil Wittenberg
   " Hjalmar Schacht
   " Martin Schiff
   " Hans Winterfeldt
   " Th. Marba
   " Paul Koch
   " Franz Rintelen
   162
   SINCLAIR CONSOLIDATED OIL CORPORATION (Broadway 120) ["Синклэйр Консолидейтед Ойл Корпорейшн"]
   " Hany F. Sinclair
   " Н.Р. Whitney
   " Wm. E. Corey
   " Wm. В. Thompson
   " James N. Wallace
   " Edward H. Dark
   " Daniel C. Jackling
   " Albert H. Wiggin
   J.G. WHITE ENGINEERING CORPORATION ["Дж. Г. Уайт Инжиниринг Корпорейшн"]
   " J.G. White
   " Gano Dunn
   " E.G. Williams
   " A.S. Crane
   " H.A. Lardner
   " G.H. Kinniat
   " A.F. Kountz
   " R.B. Marchant
   " Henry Parsons
   " A.N. Connett
   " James Brown
   " Douglas Campbell
   " G.C. Clark
   " Jr. Bayard Dominick
   " Jr. A.G. Hodenpyi
   " T.W. Lament
   " Marion McMillan
   " J.H. Pardee
   " G.H. Walbridge
   " E.N. Chilson
   " C.E. Bailey
   163
   ПРИЛОЖЕНИЕ 2 ТЕОРИЯ БОЛЬШЕВИЦКОЙ РЕВОЛЮЦИИ КАК ЕВРЕЙСКОГО ЗАГОВОРА *
   Существует обширная литература на английском, французском и немецком языках, отражающая тот аргумент, что большевицкая революция была результатом "еврейского заговора", а более конкретно -- заговора еврейских банкиров всего мира. В общем, в качестве конечной цели предполагается их контроль над миром; большевицкая же революция была лишь одной фазой более широкой программы, которая якобы отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы".
   Этот аргумент и его варианты можно найти в самых неожиданных местах и услышать от самых удивительных лиц. В феврале 1920 года Уинстон Черчилль написал статью -- редко цитируемую сегодня -- для "Лондон Иллюстрейтед Санди Геральд", озаглавленную "Сионизм против большевизма" . В этой статье Черчилль сделал такой вывод: "особенно важно... чтобы евреи в каждой стране, которые лояльны к принявшей их земле, стремились к выдвижению при каждом удобном случае... и играли видную роль в каждом мероприятии для борьбы с заговором большевиков". Черчилль проводит различие между "национальными евреями" и теми, кого он называет "международными евреями". Он доказывает, что "международные и, главным образом, атеистически настроенные евреи", конечно, играли "весьма большую" роль в создании большевизма и произвели революцию в России. Он уверяет (вопреки фактам), что за исключением Ленина "большинство" ведущих фигур в революции были евреи, и добавляет (также вопреки фактам), что во многих случаях собственность евреев и синагоги были исключены большевиками при проведении их политики конфискации. Черчилль называет международных евреев "зловещей конфедерацией", образовавшейся из преследуемых групп населения тех стран, где евреев преследовали по расовым мотивам. Уинстон Черчилль прослеживает это движение до Спартака-Вейсгаупта, закидывает свою литературную сеть вокруг Троцкого, Бела Куна, Розы Люксембург и Эммы Гольдман и выносит обвинение: "Этот всемирный заговор для свержения цивилизации и перестройки общества на основе остановленного развития, завистливой злобы и невозможного равенства постоянно ширится".
   Затем Черчилль утверждает, что эта группа заговорщиков Спартака-
   * Точка зрения издателя, отличающаяся от утверждений уважаемого проф. Э. Саттона в этой главе, изложена в послесловии к книге. -- Прим. ред. "РИ".
   Winston Churchill. Zionism Versus Bolshevism // London Illustrated Sunday Herald, Febr. 1920. -- Прим. ред. "РИ".
   164
   Вейсгаупта была главной движущей силой всех подрывных движений в XIX веке. Отмечая, что сионизм и большевизм конкурируют в борьбе за душу еврейского народа, Черчилль (в 1920 году) был озабочен ролью евреев в большевицкой революции и существованием всемирного еврейского заговора.
   Еще один широко известный в 1920-х годах автор, Генри Уикхэм Стид, описывает во втором томе своего произведения "Через 30 лет, 9892-9922" (с. 302) , как он пытался довести идею еврейского заговора до сведения полковника Эдварда М. Хауса и президента Вудро Вильсона. Однажды в марте 1919 года Стид навестил полковника Хауса и нашел его расстроенным из-за недавней критики Стадом возможного признания Америкой большевиков. Стид сказал Хаусу, что Вильсон был бы дискредитирован в глазах многих людей и народов Европы, и "настаивал, что без его ведома главными движущими силами были Якоб Шифф, Варбург и другие международные финансисты, которые больше всего хотели поддержать еврейских большевиков, чтобы получить поле деятельности для германо- еврейской эксплуатации России" 261.
   По словам Стида, полковник Хаус ратовал за установление экономических отношений с Советским Союзом.
   Вероятно, наиболее изобличающая подборка документов по еврейскому заговору находится в десятичном файле (869.00/5339) Государственного департамента. Центральный документ в ней, озаглавленный "Большевизм и иудаизм", датирован 13 ноября 1918 года *. Текст имеет форму отчета, в котором говорится, что революция в России была задумана "в феврале 1916 года", и что "было установлено, что нижепоименованные лица и предприятия принимали участие в этом разрушительном деле":
   1. Якоб Шифф
   еврей
   2. Кун, Леб и Ко.
   еврейская фирма
   Руководство:
  
   Якоб Шифф
   еврей
   * Henry Wickham Steed. Through 30 Years 1892-1922. -- Прим. ред. "РИ". 261 О действительной роли Шиффа см. Приложение 3.
   Русский текст этого документа был напечатан (видимо, впервые) в выходившей в Ростове-на-Дону при белых газете "В Москву!" (23.9.1919). Вопреки призывно- обобщающему стилю текст представлен как "документ, составленный высшим комиссаром французского правительства и послом при Федеральном правительстве в Вашингтоне" и имеет обозначение: "-618-6, N 912 -- Разв. отд. 2." Кроме приведенных Э. Саттоном имен, в документе также упоминаются Американский еврейский комитет, парижская фирма "Братья Лазар", банк Гинзбурга, сионистская организация "Поалей", а также 31 фамилия ведущих большевиков-евреев. Жаль, что Э. Саттон далее не называет имя составителя этого текста -- "русского, работавшего в министерстве военной торговли США" -- это могло бы уточнить источник и степень достоверности его сведений. -- Прим ред. "РИ".
   165
   Феликс Варбург Отто X. Кан Мортимер Л. Шифф
   еврей еврей еврей еврей
   еврей
   еврей
   еврей
   Джером Дж. Ханауэр
   3. Гугенгейм
   4. Макс Брейтунг
   5. Исаак Зелигман
   Далее в отчете утверждается, что русская революция, несомненно, была начата и задумана этой группой, и что в апреле 1917 года: "Якоб Шифф фактически сделал публичное заявление, что именно из-за его финансового влияния русская революция была успешно завершена, а весной 1917 года Якоб Шифф начал финансировать Троцкого, еврея, для завершения социальной революции в России".
   Отчет содержит другую разнообразную информацию о финансировании Троцкого Максом Варбургом, о роли Рейнско-Вестфальского синдиката и Олофа Ашберга из "Ниа Банкен" (Стокгольм) вместе с Животовским. Анонимный автор (в действительности служащий министерства военной торговли США) 262 заявляет, что связи между этими организациями и их финансированием большевицкой революции показывают, как "была выкована связь между еврейскими мультимиллионерами и еврейскими пролетариями". Далее в отчете приводится список многих большевиков, которые были евреями, и затем излагаются действия Пауля Варбурга, Иуды Магнеса, фирм "Кун, Леб & Ко." и "Шпейер & Ко.".
   Отчет заканчивается шпилькой по адресу "международного еврейства" и приводит аргумент в контексте христиано-еврейского конфликта, подтверждаемый цитатами из "Протоколов Сионских мудрецов". К этому отчету прилагается ряд телеграмм, которыми обменялись Государственный департамент в Вашингтоне и посольство США в Лондоне в отношении мер, которые должны быть предприняты по этим документам 263:
   "5399 Великобритания, Тел. 3253 13:00. 16 октября 1919 года, в конфиденциальное досье. Секретно для Уинслоу [Winslow] от Райта [Wright]. Финансовая помощь большевизму и большевицкой революции в России от видных ам. евреев: Якоба Шиффа, Феликса Варбурга, Отто Кана, Менделя Шиффа, Джерома Ханауэра, Макса Брейтунга и одного из Гугенгеймов. Соответствующие документы в распоряжении полиции от французских источников. Запрашиваются любые факты касательно этого".
   "17 окт. Великобритания Тел. 6084, полдень г c-h 5399. Весьма секретно.
   262 Анонимным автором был русский, работавший в министерстве военной торговли США. Одним из трех директоров министерства военной торговли США был в то время Джон Фостер Даллес.
   263 U.S. State Dept. Decimal File, 861.00/5399.
   166
   Райту от Уинслоу. Финансовая помощь большевицкой революции от видных ам. евреев. Нет доказательств касательно этого, но ведем расследование. Прошу настоять перед британскими властями о приостановке публикации, по крайней мере, до получения документа Департаментом".
   "28 нояб. Великобритания Тел. 6223 R 17:00 5399. Для Райта. Документ касательно финансовой помощи большевикам видными американскими евреями. Отчеты -- идентифицированы как французский перевод заявления, первоначально подготовленного по-английски русским гражданином в Ам. и т.д. Кажется очень неразумным предавать гласности".
   Было принято согласованное решение прикрыть этот материал, и в досье содержится вывод: "Я думаю, мы похороним все дело".
   В эту группу материалов включен еще один документ, помеченный грифом "Совершенно секретно". Источник этого документа неизвестен; возможно, это ФБР или военная разведка. В нем рассматривается перевод "Протоколов Сионских мудрецов" и сделан вывод:
   "В этой связи г-ну W. было направлено письмо с приложением меморандума от нас в отношении определенной ин -формации от американского военного атташе о том, что британские власти имеют перехваченные письма от различных групп международных евреев, излагающие план властвования над миром. Копии этих материалов будут нам очень полезны".
   Эта информация была явно разработана, и в более позднем отчете британской разведки содержится прямое обвинение:
   "Резюме: Теперь существуют определенные доказательства того, что большевизм является международным движением, контролируемым евреями; [их] лидеры в Америке, Франции."
   России и Англии обмениваются корреспонденцией для согласованных действий..." 264. Однако, ни одно из вышеприведенных заявлений не может быть подтверждено твердым практическим доказательством. Наиболее важная информация содержится в абзаце о том, что британские власти имеют "перехваченные письма от различных групп международных евреев, излагающих план властвования над миром". Если действительно такие письма существуют, то они явились бы подтверждением (или неподтверждением) недоказанной в настоящее время гипотезы, а именно, что большевицкая революция и другие революции являются работой всемирного еврейского заговора. Более того, когда заявления и утверждения не подтверждены твердыми доказательствами, а попытки найти такое доказательство приводят по кругу вновь к начальной точке -- особенно когда
   264 Great Britain, Directorat of Intelligence. A Monthly Review of the Progress of Revolutionary Movements Abroad, no. 9, July 16, 1913 (861.99/5067). -[Великобритания, Разведывательное управление. "Ежемесячный обзор развития революционных движений за границей", N 9, 16 июля 1913 г. (861.99/5067).]
   167
   кто-то цитирует кого-то еще -- то мы должны отбросить такую историю как ложную. Не существует конкретных доказательств, что евреи были вовлечены в большевицкую революцию, потому что они были евреями. Действительно, быть может, в нее был вовлечен высокий процент евреев, однако, учитывая обращение с евреями в царское время, чего еще можно было ожидать? Вероятно, в американской революции участвовало много англичан или лиц английского происхождения, которые воевали против "красных мундиров". И что из этого? Делает ли это американскую революцию английским заговором? Заявление Уинстона Черчилля, что евреи сыграли "очень большую роль" в большевицкой революции, поддерживается только искаженными доказательствами. Список евреев, участвовавших в большевицкой революции, необходимо сравнить со списком неевреев, участвовавших в революции. Если следовать этой научной методике, то пропорция иностранных евреев-большевиков, участвовавших в революции, будет менее 20% от общего числа революционеров -- и эти евреи были по большей части депортированы, убиты или сосланы в Сибирь в последующие годы. Фактически, современная Россия продолжает царский антисемитизм.
   Важно, что документы в файлах Государственного департамента подтверждают, что инвестиции банкира Якоба Шиффа, часто называемые источником средств для большевицкой революции, фактически были направлены против поддержки большевицкого режима 265. Это положение, как мы увидим, прямо контрастирует с содействием большевикам со стороны Моргана-Рокфеллера.
   Настойчивость, с которой проталкивается миф о еврейском заговоре, наводит на мысль, что он вполне может быть намеренным средством для отвлечения внимания от действительных вопросов и действительных причин. Доказательства, приведенные в этой книге, показывают, что евреи, также бывшие среди нью-йоркских банкиров, играли относительно незначительную роль в поддержке большевиков, тогда как главные роли играли нью-йоркские банкиры-неевреи (Морган, Рокфеллер *, Томпсон).
   Что может лучше отвлечь от действительно действующих сил, чем средневековое пугало антисемитизма?
   265 См. Приложение 3.
   * Семья Рокфеллеров включена в составленную еврейским ученым М. X. Штерном книгу "Американцы еврейского происхождения" (Americans of Jewish Decent. New York. 1960). -- Прим. ред. "РИ".
   168
   ПРИЛОЖЕНИЕ 3 НЕКОТОРЫЕ ДОКУМЕНТЫ ИЗ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ АРХИВОВ США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ
   Примечание: Некоторые документы состоят из нескольких бумаг, которые образуют связанную между собой группу.
   " Документ N1: Телеграмма посла Фрэнсиса из Петрограда в Государственный департамент США и соответствующее письмо от государственного секретаря Роберта Лансинга президенту Вудро Вильсону (17 * марта 1917 г.).
   " Документ N2: Документ британского Министерства иностранных дел (октябрь 1917 г.), утверждающий, что Керенский был на жаловании у германского правительства и помогал большевикам.
   " Документ N3: Якоб Шифф из фирмы "Кун, Леб & Ко." и его позиция в отношении режимов Керенского и большевиков (ноябрь 1917 г.).
   " Документ N4: Меморандум Уильяма Бойса Томпсона, директора Федерального резервного банка Нью-Йорка, британскому премьер- министру Ллойд Джорджу (декабрь 1917 г.).
   " Документ N5: Письмо Феликса Франкфутера советскому агенту Сантери Нуортеве (9 мая 1918 г.).
   " Документ N6: Персонал Советского бюро в Нью-Йорке, 1920; список из досье Комитета Ласка штата Нью-Йорк.
   " Документ N7: Письмо от банка "Нэшнл Сити" в Министерство финансов США, упоминающее Людвига Мартенса и д-ра Юлиуса Хаммера (15 апреля 1919 г.).
   " Документ N8: Письмо советского агента Уильяма (Билла) Боброва Кеннету Дюрану (3 августа 1920 г.).
   " Документ N9: Меморандум, упоминающий члена фирмы Дж. П. Моргана и британского директора по пропаганде лорда Нортклиффа (13 апреля 1918 г.).
   " Документ N10: Меморандум Государственного департамента (29 мая 1922 г.) касательно компании "Дженерал Электрик".
   * Так у Саттона. -- Прим. ред. "РИ".
   169
   Документ N 1
   Телеграмма посла США Фрэнсиса из Петрограда в Государственный департамент в Вашингтоне, Округ Колумбия, датированная 14 марта 1917 года и сообщающая о первой стадии русской революции (861.00/273).
   "Петроград Дата: 14 марта 1917 г. Получена: 15-го, 02:30 Государственному секретарю Вашингтон
   1287. Не мог послать телеграмму с одиннадцатого. Революционеры имеют абсолютный контроль в Петрограде и предпринимают напряженные усилия, чтобы сохранить порядок, что удается за редкими исключениями. Никаких телеграмм после вашей 1251 от девятого, полученной одиннадцатого марта. Временное правительство организовано под управлением Думы, которая отказалась подчиниться указу императора о приостановке ее деятельности. Родзянко, председатель Думы, издает постановления за своей подписью. Кабинет министров, как сообщают, ушел в отставку. Найденные министры доставлены в Думу, а также многие русские офицеры и высокие официальные лица. Большинство полков, если не все, которым было приказано идти в Петроград, по прибытии присоединились к революционерам. Американская колония в безопасности. Нет сведений о каком-либо ущербе для американских граждан.
   Френсис, американский посол"
   После получения вышеприведенной телеграммы Роберт Лансинг, государственный секретарь, довел ее содержание до президента Вильсона (861.00/273):
   "Лично и конфиденциально.
   Мой дорогой г-н президент:
   Прилагаю для Вас весьма важную телеграмму, которая только что пришла из Петрограда, а также вырезку из нью-йоркской "Уорлд", в которой напечатано заявление синьора Шалойи, министра без портфеля в итальянском кабинете, которое имеет значение ввиду сообщения г-на Фрэнсиса. Мое собственное впечатление таково, что союзники знают об этом вопросе и, я предполагаю, благоприятно настроены к революционерам, так как дворцовая партия была в течение войны секретно прогерманской.
   С совершенным почтением, Роберт Лансинг Приложение. Президенту, Белый Дом"
   Комментарий
   Существенной фразой в письме Лансинга Вильсону является: "Мое собственное впечатление таково, что союзники знают об этом вопросе и, я полагаю, благоприятно настроены к революционерам, так как дворцовая партия была в течение войны секретно прогерманской". Необходимо
   170
   напомнить (см. главу 2) заявление посла Додда, что в эту первую революцию был вовлечен советник президента Вильсона Чарльз Р. Крейн из нью- йоркских компаний "Вестингаус" и "Крейн".
   Документ N 2
   Меморандум из архива Министерства иностранных дел Великобритании FO 371/2999 (Война-Россия), 23 октября 1917 года, досье N 3743.
   "Лично (и) секретно.
   Из более чем одного источника к нам поступают беспокоящие слухи о том, что Керенский находится на жаловании у Германии и что он и его правительство делают все, чтобы ослабить и дезорганизовать Россию, приведя ее к положению, когда никакой другой курс, кроме сепаратного мира, будет невозможен. Считаете ли вы, что есть основания для таких инсинуаций, и что правительство, воздерживаясь от эффективных действий, целенаправленно позволяет большевикам набирать силу?
   Если это будет вопросом подкупа, мы должны быть в состоянии успешно конкурировать, если бы стало известно, как и через каких агентов это может быть сделано, хотя это и неприятная мысль".
   Комментарий
   Относится к информации, что Керенский состоял на жаловании у Германии.
   Документ N 3
   Состоит из четырех частей:
   " а) Телеграмма посла Фрэнсиса от 27 апреля 1917 г. из Петрограда в Вашингтон, Округ Колумбия, с просьбой о передаче сообщения от видных российских банкиров-евреев видным банкирам-еврееям в Нью- Йорке, предлагающих им подписаться на "Заём свободы" Керенского (869.59/939).
   " б) Ответ Луиса Маршалла (10 мая 1917 г.), представляющего американских евреев; он отклонил предложение, выразив поддержку Американскому займу свободы (861.51/143).
   " в) Письмо Якоба Шиффа из "Кун, Леб и Ко." (25 ноября 1918 г.) в Государственный департамент (г-ну Полку), передающее сообщение российского банкира-еврея Каменки с призывом к союзникам о помощи против большевиков ("потому что большевицкое правительство не представляет русский народ").
   " г) Телеграмма от Каменки, переданная Якобом Шиффом.
   а)
   "Государственному секретарю Вашингтон 1229, двадцать седьмое
   171
   Просьба передать следующее Якобу Шиффу, судье Брандейсу, профессору Готтхайлю, Оскару Штраусу, раввину Вайзу, Луису Маршаллу и Моргентау:
   "Мы, российские евреи, всегда верили, что освобождение России означает и наше освобождение. Будучи глубоко преданными стране, мы возложили свое полное доверие на Временное правительство. Мы знаем неограниченную экономическую мощь России и ее неисчерпаемые природные ресурсы, и то равноправие, которое мы получили, позволит нам участвовать в развитии страны. Мы твердо верим, что победный финиш войны, благодаря нашим союзникам и США, близок.
   Временное правительство сейчас выпускает новый государственный заём свободы, и мы считаем нашим национальным долгом поддержать этот заём, имеющий жизненно важное значение для войны и свободы. Мы уверены, что Россия имеет непоколебимую силу государственного кредита и легко перенесет все необходимое финансовое бремя. Мы образовали специальный комитет российских евреев для поддержки займа, состоящий из представителей финансовых, промышленных и торговых кругов, а также ведущих государственных деятелей.
   Мы сообщаем вам об этом и просим наших братьев за океаном поддержать свободу русских, которая стала теперь делом гуманности и мировой цивилизации. Мы предлагаем вам образовать у себя специальный комитет и сообщить нам о мерах, которые вы можете предпринять в поддержку еврейского комитета для успеха займа свободы. Борис Каменка, председатель, барон Александр Гинзбург, Генри Слиозберг".
   Фрэнсис"
   б)
   "Дорогой г-н Секретарь:
   После сообщения нашим коллегам результата беседы, которую вы любезно провели с г-ном Моргентау, г-ном Штраусом и мной в отношении целесообразности призыва к подписке на "Заём русской свободы", о чем просят барон Гинзбург и г-да Каменка и Слиозберг в телеграмме из Петрограда, которую вы недавно передали нам, мы пришли к выводу, что будем действовать строго по Вашей рекомендации. Несколько дней тому назад мы пообещали нашим друзьям в Петрограде срочно ответить на их призыв о помощи. Поэтому мы были бы весьма благодарны за направление следующей телеграммы, при условии ее одобрения Вами:
   "Борису Каменке Азовско-Донской банк, Петроград.
   Наш Государственный департамент, с которым мы проконсультировались, считает любые попытки в настоящее время осуществить широкую подписку на любые иностранные займы нецелесообразным, причем существенно важное значение имеет концентрация всех усилий на успехе американских военных займов, что даст
   172
   возможность нашему правительству предоставить средства нашим союзникам по более низким процентным ставкам, чем было бы возможно в ином случае. Поэтому наша энергия с целью самым эффективным способом помочь русскому делу должна быть обязательно направлена на поощрение подписки на американский заём свободы.
   Шифф, Маршалл, Штраус, Моргентау, Вайз, Готтхайль."
   Вы, конечно, можете по Вашему желанию свободно внести в текст этой предлагаемой телеграммы любые изменения, которые будут указывать, что причиной нашей невозможности прямо ответить на просьбу, которая к нам поступила, является наша озабоченность тем, чтобы сделать нашу деятельность наиболее эффективной.
   Могу ли я просить Вас направить мне копию посланной телеграммы с запиской о стоимости, чтобы расходы Департамента могли быть возмещены незамедлительно.
   С большим уважением и совершенным почтением [подписано] Луис
   Маршалл
   Государственному секретарю Вашингтон, Округ Колумбия"
   в)
   "Дорогой г-н Полк:
   Разрешите мне направить Вам копию телеграммы, полученной сегодня утром, которая, по моему мнению, должна быть для порядка доведена до сведения государственного секретаря или до Вас для такого рассмотрения, которое может быть сочтено приемлемым.
   Г-н Каменка, отправитель этой телеграммы, является одним из ведущих людей в России и был, по имеющейся у меня информации, финансовым советником правительства князя Львова и правительства Керенского. Он является председателем Азовско-Донского коммерческого банка в Петрограде, одного из наиболее серьезных финансовых учреждений России, но, вероятно, будет вынужден покинуть Россию с приходом Ленина и его "товарищей".
   Разрешите мне воспользоваться этой возможностью, чтобы передать сердечные приветствия Вам и г-же Полк и выразить надежду, что Вы вновь находитесь в прекрасной форме и что г-жа Полк и дети пребывают в добром здравии.
   С совершенным почтением, [подписано] Якоб X. Шифф Фрэнку Л. Полку Советнику Государственного департамента Вашингтон, Округ Колумбия Приложение." [датировано 25 ноября 1918 года]
   г)
   173
   Перевод:
   "Полный триумф свободы и права дает мне новую возможность снова выразить Вам мое глубокое восхищение благородным американским народом. Надеюсь теперь увидеть быстрый прогресс со стороны союзников в помощи России в восстановлении порядка. Привлекаю Ваше внимание также к насущной необходимости замены на Украине вражеских войск в самый момент их отхода, чтобы избежать большевицкого опустошения. Дружеское вмешательство союзников будет приветствоваться везде с энтузиазмом и рассматриваться как демократическая акция, так как большевицкое правительство не представляет русский народ. Писал Вам 19 сентября. С сердечными
   приветствиями, [подписано] Каменка"
   Комментарий
   Это важная серия документов, так как она опровергает теорию заговора еврейских банкиров, стоящего за большевицкой революцией. Якоб Шифф из фирмы "Кун, Леб и Ко." явно не был заинтересован в поддержке "Займа свободы" Керенского , и Шифф нажил себе неприятности, привлекая внимание Государственного департамента к просьбам Каменки о вмешательстве союзников против большевиков. Очевидно, что Шифф и коллега-банкир Каменка, в отличие от Дж. П. Моргана и Джона Д. Рокфеллера, были так же не рады большевикам, как и ранее царям.
   Документ N 4
   Меморандум от Уильяма Бойса Томпсона (директор Федерального резервного банка Нью-Йорка) Ллойд Джорджу (премьер-министр Великобритании), декабрь 1917 г.
   "Первое
   Контроль над российской ситуацией утрачен, Россия лежит полностью открытой для беспрепятственной эксплуатации Германией, если сейчас же и радикально не изменить политику, проводимую союзниками.
   Второе
   Из-за своей недальновидной дипломатии союзники со времени революции не достигли ничего выгодного и нанесли существенный вред
   * Однако "Еврейская энциклопедия" сообщает, что "в 1917 г. Шифф оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского" (Encyclopaedia Judaica. 1971. Jerusalem. Vol. 14. P. 961). А из книг самого Саттона мы узнаем, что фирма Шиффа "Кун, Леб и Ко." сотрудничала с большевиками, вывозя в США русское золото (см. главу 9), и затем "финансировала пятилетки" (U.S. State Dec. File 811.51/3711 and 861.50 Five Year Plan/236; Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development. Vol. 2. P. 340). О роли Я. Шиффа в подготовке революции см. послесловие издателя. -- Прим. ред. "РИ".
   174
   своим интересам.
   Третье
   Представителям союзников в Петрограде не хватает дружелюбного понимания желания русского народа установить демократию. Наши представители сначала были официально связаны с царским режимом. Естественно, они испытывали влияние того окружения.
   Четвертое
   С другой стороны, немцы в то же время вели пропаганду, которая несомненно помогла им, и существенно, в развале правительства, разложении армии, разрушении торговли и промышленности. Если это будет продолжаться беспрепятственно, результатом может быть полная эксплуатация огромной страны Германией, противостоящей союзникам.
   Пятое
   Я основываю мое мнение на тщательном и подробном изучении ситуации как в официальных кругах, так и вне их во время моего пребывания в Петрограде с 7 августа по 29 ноября 1917 г.
   Шестое
   "Что можно сделать для улучшения ситуации в пользу союзников в России?"
   Дипломатический персонал, как британский, так и американский, следует заменить на демократический по духу, способный не дать угаснуть симпатиям к демократии.
   Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в вопросах политики должно признаваться и приниматься ДИПЛОМАТИЧЕСКИМИ, КОНСУЛЬСКИМИ и ВОЕННЫМИ официальными лицами союзников. Комитет должен иметь такой персональный состав, чтобы сделать возможным наделение его широкими и разнообразными полномочиями. Предположительно, он будет действовать по различным каналам. Характер их станет очевидным в процессе выполнения задачи; он будет нацелен на любые новые условия, которые могут возникнуть.
   Седьмое Сейчас невозможно полностью определить сферу деятельности этого нового союзного комитета. Я мог бы, наверное, помочь лучше понять его возможную полезность, сделав краткую ссылку на работу, которую я начал и которая сейчас находится в руках Раймонда Робинса, который хорошо и с благоприятной точки зрения известен полковнику Бучану -- работа, которую в будущем несомненно придется в чем-то изменить и дополнить с целью соответствия новым условиям. Моя работа выполнялась главным образом через российский "Комитет по народному образованию" при помощи мадам Брешковской, бабушки революции. Ей помогал д-р Давид Соскис, частный секретарь тогдашнего премьер-министра Керенского
   175
   (сейчас в Лондоне); Николай Васильевич Чайковский, в свое время председатель Крестьянского кооперативного общества, и другие видные социал-революционеры, являющиеся спасительным элементом демократии между крайними "правыми" из официального и имущего класса и крайними "левыми", воплощающими в себе наиболее радикальные элементы социалистических партий. Цель этого Комитета, как сказано в телеграфном сообщении мадам Брешковской президенту Вильсону, можно понять из такой цитаты: "Широкое распространение образования необходимо для того, чтобы сделать Россию упорядоченной демократией. Мы планируем довести это образование до солдата в окопе, до рабочего на фабрике, до крестьянина в деревне". Помогавшие в этой работе осознавали, что в течение столетий массы находились под пятой самодержавия, которое было им не защитой, а угнетением, что демократическая форма правления в России может быть сохранена только ПУТЕМ ПОРАЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ, ПУТЕМ СВЕРЖЕНИЯ ГЕРМАНСКОЙ АВТОКРАТИИ. Можно ли было ожидать, что свободная Россия, не готовая к большой ответственности правительства, необразованная, неподготовленная долго просуществует, когда ее ближайшим соседом является имперская Германия? Определенно нет. Демократическая Россия вскоре стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир.
   Комитет рассчитывал иметь образовательный центр в каждом полку русской армии в форме солдатских клубов. Эти клубы организовывались с максимально возможной быстротой, и для занятий с солдатами нанимали лекторов. В действительности эти лекторы были учителями, и следует напомнить, что среди солдат в России 90% не могли ни читать, ни писать. Во время большевицкого переворота многие из этих лекторов уже действовали, создавая хорошее впечатление и достигая превосходных результатов. Только в Москве их было 250. Комитет предполагал довести число лекторов по крайней мере до 5000. Мы публиковали много газет на уровне "азбуки" с простейшей подачей материала и участвовали еще примерно в ста. Эти издания несли в дома рабочих и крестьян призыв к патриотизму, единству и равенству.
   После свержения последнего правительства Керенского мы материально помогали распространению большевицкой литературы как через агентов, так и разбрасыванием с самолетов над германской армией. Если это предложение допустимо, вполне можно рассмотреть вопрос о желательности направления той же самой большевицкой литературы в Германию и Австрию через Западный и Итальянский фронты.
   Восьмое
   Наличие небольшого числа войск союзников в Петрограде определенно многое сделало бы для предотвращения свержения правительства Керенского в ноябре. Мне хотелось бы предложить Вам на рассмотрение, если сохранятся теперешние условия, концентрацию всех британских и французских государственных служащих в Петрограде; при необходимости
   176
   из них можно будет сформировать достаточно эффективную силу. Может оказаться целесообразным платить небольшую сумму каким-нибудь русским отрядам. Есть также большая группа добровольцев, набранных в России; многие из них принадлежат к классу интеллигенции и провели превосходную работу в окопах. Им нужно надлежащим образом помочь.
   Девятое
   Если вы спросите о дальнейшей программе, я бы сказал, что сейчас дать ее невозможно. Я полагаю, что разумная и смелая работа все же воспрепятствует тому, чтобы Германия заняла эту сферу для себя, и таким образом предотвратит эксплуатацию ею России за счет союзников. В процессе работы по мере ее развития выявится много путей, которыми можно будет оказывать эту помощь".
   Комментарий
   После этого меморандума военный кабинет Великобритании изменил свою политику на политику умеренного пробольшевизма. Отметьте, что Томпсон признает распространение большевицкой литературы его агентами. Неразбериха с датой, когда Томпсон покинул Россию (в этом документе от говорит о 29 ноября), проясняется в бумагах Пирни, находящихся в Гуверовском институте. В планы поездки вносились изменения, и в начале декабря Томпсон все еще был в России. Меморандум был, вероятно, написан в Петрограде в конце ноября.
   Документ N 5
   Письмо Феликса Франкфуртера (тогда специального помощника военного министра) большевицкому агенту в США Сантери Нуортеве (псевдоним Александра Ниберга), датированное 9 мая 1918 г. В досье Комитета Ласка, Нью-Йорк, указано как документ N 1544.
   "Военное министерство Вашингтон 9 мая 1918 г. Мой дорогой г-н Нортева [так]:
   Весьма благодарен Вам за Ваше письмо от 4-го. Я знал, что Вы поймете чисто дружеский и полностью неофициальный характер нашей беседы, и я ценю быстрые меры, которые Вы предприняли, чтобы исправить Ваше письмо к Сироле . Будьте полностью уверены, что не произошло ничего уменьшающего мой интерес к вопросам, которые Вы ставите. Совсем наоборот. Я весьма заинтересован в соображениях, которые Вы выдвигаете, и в точке зрения, на которой Вы настаиваете. Вопросы , поставленные на карту, это интересы, которые много значат для всего мира. Чтобы адекватно обращаться с ними, нам нужны все знания и мудрость,
   * Юрье Сирола был большевиком и комиссаром в Финляндии.
   В первоначальном тексте было: "сердечно благодарен Вам за".
   *** В первоначальном тексте: "интересы".
   177
   которые мы могли бы получить ****.
   С сердечным приветом, Феликс Франкфуртер Г-ну Сантери Нуортеве".
   Комментарий
   Это письмо Франкфутер написал Нуортеве-Нибергу, большевицкому агенту в США, в то время, когда Франкфуртер занимал официальный пост специального помощника военного министра Бейкера в Военном министерстве. Очевидно Ниберг согласился внести изменения в письмо к комиссару Сироле согласно инструкциям Франкфуртера. Комитет Ласка получил первоначальный проект Франкфуртера с изменениями Франкфуртера, но не письмо, полученное Нибергом.
   **** В первоначальном тексте добавлено: "в эти дни".
   178
   Документ N 6
   Советское бюро в 1920 году
   Должность
   Имя
   Гражданство
   Уроженец
   Прежняя работа
   Представитель
   Людвиг К.А.К.
   Германия
   Россия
   Вице-
   СССР
   Мартенс
  
  
   президент фирмы "Вайнберг & Познер Инжиниринг" (Бродвей 120)
   Управляющий бюро
   Григорий Вайнштейн
   Россия
   Россия
   Журналист
   Секретарь
   Сантери Нуортева
   Финляндия
   Россия
   Журналист
   Помощник
   Кеннет Дюран
   США
   США
   1) Комитет
   секретаря
  
  
  
   США по
   общественной
   информации 2)
   Бывший
   адъютант
   полковника
   Хауса
   Частный
   Дороти Кин
   США
   США
   Средняя школа
   секретарь Нуортевы
  
  
  
  
   Переводчик
   Мари Моделл
   Россия
   Россия
   Школа в России
   Клерк по архиву
   Александер Коулмен
   США
   США
   Средняя школа
   Телефонистка
   Бланш Абушевич
   Россия
   Россия
   Средняя школа
   Вахтер
   Нестор Кунцевич
   Россия
   Россия
  
   Военный
   Подполковник
   Россия
   Россия
   Военный
   эксперт
   Борис Тагуев Рустам Бек
  
  
   критик в "Дейли Экспресс" Лондон
   Коммерческий отдел
   Начальник
   А. Геллер
   Россия
   США
   Компания
   "Интернэшнл
   Оксиджен"
   179
   Секретарь
   Элла Тач
   Россия
   США
   Американские фирмы
   Клерк
   Роуз Холланд
   США
   США
   Лига "Гэри Скул"
   Клерк
   Генриэтта Меерович
   Россия
   Россия
   Служащая
   Клерк
   Роза Байере
   Россия
   Россия
   Школа
   Статистик
   Владимир Ольховский
   Россия
   Россия
   Русская армия
   Отдел информации
   Начальник
   Эванс Кларк
   США
   США
   Принстонский ун-т
   Клерк
   Нора Г. Смитеман
   США
   США
   "Экспедиция мира" Форда
   Стенографистка
   Этта Фокс
   США
   США
   Министерство
   военной
   торговли
  
   Уилфрид Р. Хамфриз
   Велико-британия
  
   Американский Красный Крест
   Технический отдел
   Начальник
   Артур Адамс
   Россия
   США
  
   Отдел образования
   Начальник
   Уильям Малиссов
   Россия
   США
   Колумбийский ун-т
   Отдел медицины
   Начальник
   Лев А. Хюбш
   Россия
   США
   Врач
  
   Д.Х.
   Дубровский
   Россия
   США
   Врач
   Юридический отдел
   Начальник
   Моррис Хиллквит
   Литва
  
  
   Консультанты на договоре
   Чарльз Рехт
  
  
  
  
   Дудли Филд Малоне
  
  
  
  
   Джордж Гордон Бэтл
  
  
  
   Отдел экономики и статистики
   Начальник
   Исаак А. Гурвич. Ева Иоффе
   Россия
   США
   Бюро переписи США
   Национальная комиссия по
   180
  
  
  
  
   детскому труду
   Стенографистка
   Елизабэт Гольдштейн
   Россия
   США
   Студентка
   Редакция "Советской России"
   Управляющий редактор
   Джейкоб У. Хартман
   США
   США
   Городской колледж Нью- Йорка
   Стенографистка
   Рая Троцкая
   Россия
   Россия
   Студентка
   Переводчик
   Теодор Бреслауэр
   Россия
   Россия
  
   Клерк
   Василий Иванов
   Россия
   Россия
  
   Клерк
   Дэвид Олдфилд
   Россия
   Россия
  
   Переводчик
   И. Бланкштейн
   Россия
   Россия
  
   Управляющий редактор
   Джейкоб У. Хартман
   США
   США
   Городской колледж Нью- Йорка
   Стенографистка
   Рая Троцкая
   Россия
   Россия
   Студентка
   Переводчик
   Теодор Бреслауэр
   Россия
   Россия
  
   Источник: U.S., House, Conditions in Russia (Committee on Foreign Affairs), 66th
   Cong., 3rd sess. (Washington, D.C., 1921).
   См. также британский список в: U.S. State Dept. Decimal File, 316-22-656, где
   также есть имя Юлиуса Хаммера.
   Документ N 7
   Письмо от банка "Нэшнл Сити", Нью-Йорк, в Министерство финансов США от 15 апреля 1919 г. касательно Людвига Мартенса и его приятеля д-ра Юлиуса Хаммера (316-118).
   "Нэшнл Сити Бэнк Нью-Йорка Нью-Йорк, 15 апреля 1919 г. Достопочтенному Джоэлу Рэтбону, Заместителю министра финансов Вашингтон, Округ Колумбия
   Дорогой г-н Рэтбон:
   Осмелюсь приложить к настоящему письму фотографии двух документов, которые мы получили сегодня утром заказным письмом от г-на Л. Мартенса, который объявляет себя представителем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в США, что засвидетельствовано д-ром Юлиусом Хаммером в качестве исполняющего обязанности начальника финансового отдела.
   Вы увидите из этих документов, что нам предъявляется требование в
   181
   отношении всех средств, находящихся у нас на депозитном счете на имя г-на Бориса Бахметьева, якобы российского посла в США, или на имя любого частного лица, комитета или миссии, претендующих на то, что они действуют в пользу российского правительства, подчиняясь г-ну Бахметьеву или непосредственно.
   Мы были бы весьма рады получить от Вас любой совет или указания, которые Вы можете дать нам по этому вопросу.
   С искренним уважением, [подписано] Дж. Х. Картер вице-президент Приложение"
   Комментарий
   Это письмо имеет значение относительно длительной связи семейства Хаммеров с Советами.
   Документ N 8
   Письмо, датированное 3 августа 1920 года, от советского курьера "Билла" Боброва Кеннету Дюрану, бывшему адъютанту полковника Хауса. Взято у Боброва Министерством юстиции США.
   "Министерство юстиции Бюро расследований 15 Парк Роу, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
   10 августа 1920 г. Директору Бюро расследований, Министерство юстиции США, Вашингтон, Округ Колумбия
   Многоуважаемый сэр: Подтверждая телефонную беседу с г-ном Рачем, состоявшуюся сегодня, передаю при этом оригинальные документы, изъятые из имущества Б.Л. Боброва, пароход "Фредерик VIII".
   Письмо на имя г-на Кеннета Дюрана, подписанное Биллом и датированное 3 августа 1920 года, вместе с переводом из "Правды" от 1 июля 1920 года за подписью Троцкого и копии телеграмм были обнаружены внутри голубого конверта, адресованного г-ну Кеннету Дюрану, 228 Саут 19- я стрит, Филадельфия, штат Пенсильвания. Этот голубой конверт был, в свою очередь, запечатан внутри прилагаемого белого конверта.
   Большая часть имущества г-на Боброва состояла из каталогов на оборудование, спецификаций, корреспонденции, касающейся отправки различного оборудования в российские порты. Г-н Бобров был тщательно опрошен агентом Дэвисом и таможенными властями; подробный отчет об этом будет направлен в Вашингтон.
   С искренним уважением Г.Ф. Лэмб Начальник отделения"
   Письмо Кеннету Дюрану
   "Дорогой Кеннет: Благодарю за столь приветливое письмо. Я очень сильно ощущал свою оторванность и окруженность врагами, и чувство это резко усилилось в результате последних событий. Я испытывал отчаяние из-
   182
   за неспособности добиться другого отношения к бюро и как-то доставить средства Вам. Телеграфный перевод 5000 долларов Вам, как это было сделано на прошлой неделе, является всего лишь унылой шуткой. Я надеюсь, что предложение продавать золото в Америке, о чем мы недавно телеграфировали, будет вскоре сочтено осуществимым. Вчера мы телеграфировали запрос, могли бы Вы продать 5.000.000 рублей минимум по 45 центов при теперешнем рыночном курсе 51,44 цента. Это дало бы чистыми по крайней мере 2.225.000 долларов. Л. сейчас нужно 2.000.000 долларов, чтобы заплатить компании "Нильс Йуул & Ко." в Христиании за первую часть партии угля из Америки в Вардо, Мурманск и Архангельск. Первый пароход приближается к Вардо, а второй выходит из Нью-Йорка примерно 28 июля. В общем, "Нильс Йуул & Ко." или скорее "Норгес Банк" в Христианин на своем и нашем счету держат наши золотые рубли на сумму 11.000.000 долларов, которые они сами доставили из Ревеля в Христианию в качестве обеспечения нашего заказа на уголь и фрахта, но предложения на покупку этого золота, которые они до сих пор смогли получить, очень плохие, лучшее из них это 575 долларов за килограмм, тогда как курс, предлагаемый Американским монетным двором или Министерством финансов, сейчас равен 644,42, и учитывая задействованную крупную сумму, было бы позором дать ей уйти со слишком большим убытком. Я надеюсь, что прежде чем Вы получите это, Вы сможете осуществить продажу, одновременно таким образом получив четверть миллиона долларов или больше для бюро. Если мы не сможем каким-то образом в течение очень короткого времени выплатить 2.000.000 долларов в Христиании, а срок этого платежа истек четыре дня назад, то "Нильс Йуул & Ко." получат право продать удерживаемое ими наше золото по лучшей цене, чем возможная для нас, которая, как уже сказано, совсем низкая.
   Мы еще не знаем, как идут канадские переговоры. Мы понимаем, что Нуортева передал все нити Шоэну, когда арест Н. казался неизбежным. Во время написания этого письма мы не знаем, где находится Нуортева. Мы догадываемся, что после его вынужденного возвращения в Англию из Эсбьерга, Дания, сэр Бэзил Томпсон посадил его на пароход в Ревель, но из Ревеля еще не сообщили, что он туда прибыл, а мы, конечно, получили бы весть от Гуковского или от самого Н-вы. Хамфриз виделся с Нуартевой в Эсбьерне и из-за этого сам имеет проблемы с датской полицией. Были проверены все его связи; его паспорт отобрали; дважды он был на допросе, и все выглядит так, что он будет счастлив, если избежит депортации. Это было две недели назад, когда Нуортева прибыл в Эсбьерг в 300 милях отсюда, но без датской визы датские власти отказались разрешить ему сойти на берег, и он был перевезен на пароход, готовый к отходу в 8 часов следующего утра. После уплаты залога в 200 крон ему разрешили на пару часов сойти на берег. Желая связаться с Копенгагеном по телеграфу и практически не имея больше денег, он заложил свои золотые часы за 25 крон и благодаря этому связался с Хамфриз, который через полчаса вскочил в ночной поезд, спал на полу, и прибыл в Эсбьерг в 7:30. Хамфриз нашел Нуортеву, получил разрешение от
   183
   капитана взойти на борт, провел 20 минут с Н., затем ему пришлось сойти на берег, и пароход отошел. Затем Хамфриз был приглашен в полицейский участок двумя людьми в штатском, которые наблюдали за происходившим. Его подробно расспросили и, записав его адрес, освободили, тем же вечером он уехал обратно в Копенгаген. Он послал телеграмму Эверу, в "Дейли геральд", Шоэну и Клишко по адресу Нью-Бонд стрит, настаивая, чтобы они встретили пароход Нуортевы, с тем, чтобы Н. нельзя было снова тайно похитить, но мы еще не знаем, что в действительности случилось. Британское правительство энергично отрицало, что оно имеет какие-либо намерения высылать его в Финляндию. Москва пригрозила ответными мерами, если с ним что-нибудь случится. В то же время начался допрос X. К нему пришли в отель полицейские и предложили пройти в полицию, но не арестовали, и мы думаем, что его дело сейчас находится у министра юстиции. Каков бы ни был окончательный результат, Хамфриз отмечает проявленную к нему разумную вежливость, противопоставляя ее жестокости красных набегов в Америке.
   Он выяснил, что в полиции знали содержание некоторых отправленных им писем и телеграмм.
   Мне были интересны Ваши благоприятные комментарии к интервью Красина с Тобенкеном (Вы не упоминаете Литвинова), так как мне пришлось сражаться, как демону, с Л., чтобы добиться возможностей для Тобенкена. Хотя Т. прибыл с письмом от Нуортевы, как и Артур Рул, Л. бесцеремонно отклонил меньше чем за одну минуту заявление Т. о въезде в Россию, не уделив времени, чтобы его выслушать, и сказав, что невозможно разрешить въезд в Россию двум корреспондентам от одного издания. Он дал визу Рулу главным образом из-за обещания, данного Рулу Л-м прошлым летом. Рул затем выехал в Ревель, чтобы ожидать там разрешения, которое должна дать Москва по просьбе Л-ва. Тобенкен нервный, почти сломленный человек из-за отказа, оставался здесь. Я понимал, что ошибка была допущена в результате того скоропалительного суждения, и начал работу, чтобы изменить его. Короче, я доставил его в Ревель с письмом Гуковскому от Л. Тем временем Москва отказала Рулу, несмотря на визу, выданную Л-м. Л. рассвирепел из-за такого аннулирования его визы и настаивал на признании ее. Это произошло, когда Рул готовился к отъезду. Внезапно из Москвы ему пришло извещение, аннулирующее разрешение, и Литвинову сообщили, что по информации, поступившей в Москву, Рул находится на службе у Государственного департамента. В момент написания этого письма и Тобенкен, и Рул были в Ревеле, ошарашенные.
   Я сказал Л. сегодня утром, что судно отходит завтра и что есть курьер, спросил, есть ли у него что-нибудь написать Мартенсу, предложил застенографировать это для него, но нет, он сказал, что писать нечего, и что я могу, возможно, послать копии наших последних телеграмм Мартенсу.
   Каменев проследовал мимо на британском эсминце в Лондон и не остановился здесь, а Красин ехал прямо из Стокгольма. О переговорах
   184
   союзных сил и Польши и об общей ситуации вы знаете примерно столько же, сколько и мы здесь. Переговоры Л. с итальянцами в конце концов привели к созданию взаимного представительства. Наш представитель, Боровский, уже отбыл в Италию, а их представитель М. Гравина находится на пути в Россию. Мы только что отправили два судна с зерном в Италию из Одессы.
   Передайте мои наилучшие пожелания людям Вашего круга, которых я знаю. С добрыми пожеланиями Вам.
   Искренне Ваш, Билл
   Партия писем, которые Вы послали 5 Крэнбурн Роуд, Чарлтонкум Харди, Манчестер, еще не прибыла.
   Рекомендация Л. В Москве, после того как М. просил переехать в Канаду, состоит в том, что М. должен быть туда назначен, и что Н., проведя несколько недель в Москве и ознакомившись сам с делом из "первых рук", должен быть назначен представителем в Америке.
   Л. резко критикует бюро за слишком легкую выдачу виз и рекомендаций. Он был явно удивлен и рассержен, когда Б. приехал сюда с контрактами, заключенными в Москве в силу писем, данных ему М. Последующее сообщение М. явно не поступило в Москву. Что Л. планирует делать в этом отношении, я не знаю. Я предложил бы, чтобы М. телеграфировал шифром свою рекомендацию Л. по этому вопросу. Л. не будет иметь ничего общего с Б. здесь. Может создаться ужасная ситуация.
   Л. также настаивал на рекомендации Рабинова.
   Два конверта, г-ну Кеннету Дюрану, 228 Саут 19-я стрит, Филадельфия,
   штат Пенсильвания, США".
   Источник: U.S. State Dept. Decimal File, 316-119-458/64.
   Примечание:
   идентификация отдельных лиц Уильям (Билл) Л. Бобров -- советский курьер и агент. В Милуоки имел фирму "Боброфф Форин Трейдинг энд Инжиниринг Компани". Изобрел систему голосования, использовавшуюся в законодательных учреждениях штата Висконсин.
   Кеннет Дюран -- адъютант полковника Хауса, см. в тексте.
   Шоэн -- сотрудник фирмы "Интернэшнл Оксиджен", принадлежащей Геллеру, видному финансисту и коммунисту.
   Эвер -- советский агент, репортер "Лондон дейли геральд".
   Клишко -- советский агент в Скандинавии.
   Нуортева -- также известен как Александр Ниберг, первый советский представитель в США, см. текст.
   Сэр Бэзил Томпсон -- глава британской разведки.
   Л. -- Литвинов.
   X. -- Уилфрид Хамфриз, связанный с Мартенсом и Литвиновым, член
   185
   Красного Креста в России.
   Красин -- большевицкий комиссар по торговле и промышленности, бывший глава отделения фирмы "Сименс-Шуккерт" в России.
   Комментарий
   Это письмо указывает на тесные связи между Бобровым и Дюраном.
   Документ N 9
   Меморандум, ссылающийся на запрос от Дэвисона (партнер Моргана) Томасу Тэчеру (юрист с Уолл-Стрита, связанный с Морганом) и переданный Дуайту Морроу (партнеру Моргана), 13 апреля 1918 г.
   "Отель "Беркли", Лондон 13 апреля 1918 г. Уважаемому Уолтеру X. Пейджу, американскому послу в Англии, Лондон
   Многоуважаемый сэр:
   Несколько дней назад я получил просьбу от г-на Х.П. Дэвисона, председателя Военного совета американского Красного Креста, посоветоваться с лордом Нортклиффом о ситуации в России и затем проследовать в Париж на другие переговоры. Я не смог переговорить с лордом Нортклиффом из-за его болезни, но я оставляю у г-на Дуайта У. Морроу, который сейчас живет в отеле "Беркли", меморандум о ситуации, который г-н Морроу передаст лорду Нортклиффу, когда последний возвратится в Лондон.
   Для информации Вам и Департаменту я прилагаю к настоящему письму копию меморандума.
   С уважением [подписано] Томас Д. Тэчер"
   Комментарий
   Лорд Нортклифф был только что назначен директором по пропаганде. Это интересно в свете его связей с предприятиями Моргана-Рокфеллера и субсидий Уильяма Б. Томпсона на большевицкую пропаганду.
   Документ N 10
   Этот документ является меморандумом Д.К. Пула, отдел по русским вопросам Государственного департамента. Государственному секретарю о беседе с г-ном М. Оудином из компании "Дженерал Электрик".
   "29 мая 1922 г.
   Господин Секретарь:
   Г-н Оудин из компании "Дженерал Электрик" информировал меня сегодня утром, что, по мнению его компании, приближается время начать переговоры с Красиным о возобновлении дел в России. Я сказал ему, что, по мнению Департамента, курс, который изберут в этом вопросе американские
   186
   фирмы, будет определяться соображениями бизнеса и что Департамент, конечно, не будет ставить препятствий какой-либо американской фирме, возобновившей деятельность в России на любой основе, которую она сочтет приемлемой.
   Он сказал, что сейчас проходят переговоры между компанией "Дженерал Электрик" и акционерным обществом "Альгемайне
   Электрицитэтсгезельшафт" по возобновлению рабочего соглашения, которое они осуществляли до войны. Он ожидает, что соглашение, которое будет подготовлено, будет включать положение о сотрудничестве в России.
   С уважением, Д.К. Пул"
   Комментарий
   Это важный документ, так как он относится к приближающемуся возобновлению отношений с Россией влиятельной американской компании. Он показывает, что инициатива исходила от компании, а не от Государственного департамента, и что при этом не учитывался эффект передачи технологий компании "Дженерал Электрик" откровенному врагу. Это соглашение компании "Дженерал Электрик" было первым шагом на пути крупных передач технологии, которые прямо привели к гибели 100.000 американцев и огромного числа союзников.
   187
   Избранная библиография
   " Adam, George. Treason and Tragedy: An Account of French War Trials. London: Jonathan Cape, 1929.
   " American Red Cross Archives. Minutes of the War Council of the American National Red Cross, Washington, D.C., May 1917; and Billings report to Henry P. Davison, October 22, 1917, Washington, D.C.
   " Aschberg, Olof. En Vandrande Jude Fran Glasbruksgatan. Stockholm: Albert Bonniers Fflrlag, n.d.
   " Binion, Rudolph. Defeated Leaders. New York: Columbia University Press, 1960.
   " Bradley, John. Allied Intervention in Russia. London: Weidenfeld and Nicolson, 1968.
   " British War Cabinet Papers. Public Records Office, London.
   " Browder, Robert Paul, and Kerensky, Alexander F. The Russian Provisional Government, 1917. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1961.
   " Bruntz, George G. Allied Propaganda and the Collapse of the German Empire in 1918. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1936.
   " Buley, R. Carlyle. The Equitable Life Assurance Society of the United States. New York: Appleton-Century-Crofts, n.d.
   " Collman, Charles U. Die Kriegstreiber in Wall Street. Leipzig: Verlag von Rudolf Schick, 1917.
   " Corey, Lewis. House of Morgan: A Social Biography of the Masters of Money. New York: G.H. Watt, 1930.
   " Crankshaw, Edward. The Forsaken Idea: A Study of Viscount Milner. London: Longmans Green, 1952.
   " Cumming, C.K., and Pettit, Walter W. Russian-American Relations, Documents and Papers. New York: Harcourt. Brace & Howe, 1920.
   " Diggins, John P. Mussolini and Fascism: The View from America. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1972.
   " Dodd, William E. Ambassador Dodd's Diary, 1933-1938. New York: Harcourt, Brace, 1941.
   " Domhoff, G. William. Who Rules America? Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1967.
   " Dulles, John Foster. American Red Cross. New Yoric: Harper, 1950.
   " Futrell, Michael. Northern Underground. London: Faber and Faber, 1963.
   " Hagedom, Hermann. The Magnate: William Boyce Thompson and His Time (1869-1930). New York: Reynal & Hitchcock, 1935.
   " Hicks, Granville. John Reed, 1887-1920. New York: Macmillan, 1936.
   " Hillquit, Morris. Loose Leaves from a Busy Life. New York: Macmillan, 1934.
   " Howe, Frederick C. The Confessions of a Monopolist. Chicago: Public Publishing, 1906.
   " Johnson, Severance. The Enemy Within. London: George Alien & Unwin, 1920.
   " Katkov, George. "German Foreign Office Documents on Financial Support to the Bolsheviks in 1917". International Affairs 32 (1916).
   " Kennan, George F. Decision to Intervene: Soviet-American Relations, 1917-1920. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1958.
   " Kennan, George F. Russia Leaves the War. New York: Atheneum, 1967.
   188
   " Kennan, George F. "The Sisson Documents". Journal of Modem History 27-28 (1955-56).
   " Kolko, Gabriel. Railroads and Regulation 1877-1916. New York: W.W. Norton, 1965.
   " Lament, Thomas W. Across World Frontiers. New York: Harcourt. Brace, 1950.
   " Ленин, В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд., т. 53. Москва, 1958.
   " Lenin, V.I. Report to the Tenth Congress of the Russian Communist Party (Bolshevik), March 15, 1921.
   " Lockhart, Robert Hamilton Brucc. British Agent. New York: Putnam's, 1933.
   " McConnick, Donald. The Mask of Merlin. London: MacDonald, 1963; New York: Holt, Rinehart and Winston, 1964.
   " Moody. John. The Truth about the Trusts. New York: Moody Publishing, 1904.
   " Nedava, Joseph. Trotsky and the Jews. Philadelphia: Jewish Publication Society of America. 1972.
   " North, Joseph. Robert Minor: Artist and Crusader. New York: International Publishers, 1956.
   " Possony, Stefan. Lenin: The Compulsive Revolutionary. London: George Alien & Unwin, 1966.
   " Quigley, Carroll. Tragedy and Hope. New York: Macmillan. 1966.
   " Reed. John. The Sisson Documents. New York: Liberator Publishing. n.d.
   " Report of Court Proceedings in the Case of the Anti-Soviet "Bloc of Rights and Trotskyites" Heard Before the Military Collegium of the Supreme Court of the USSR. Moscow: People's Commissariat of Justice of the USSR, 1938.
   " Reswick. William. I Dreamt Revolution. Chicago: Henry Regnery. 1952.
   " Rockefeller. John D., 3rd. The Second American Revolution. Chicago: Public Publishing, 1973.
   " Rubin, Jacob H. I Live to Tell: The Russian Adventures of an American Socialist. Indianapolis: Bobbs-Memll, 1934.
   " Sadoul, Jacques. Notes sur la revolution bolchevique. Paris: Editions de la sirene, 1919.
   " Sands, William Franklin. Our Jungle Diplomacy. Chapel Hill: University of North Carolina Prtss. 1944.
   " Sands, William Franklin. Undiplomatic Memories. New York: McGraw-Hill, 1930.
   " Schuiz, Ernst. Weltdiktator Morgan. Hamburg: Hoffmann und Campe Verlag, 1924.
   " Steffens, Lincoln. The Letters of Lincoln Steffens. New York: Harcourt. Brace, 1941.
   " Strothers. French. Fighting Germany's Spies. New York: Double-day, Page, 1918.
   " Sutton, Antony C. National Suicide: Military Aid to the Soviet Union. New York: Arlington House, 1973.
   " Sutton, Antony C. Western Technology and Soviet Economic Development, 3 vols. Stanford, Calif.: Hoover Institution, 1968, 1971, 1973.
   " Томпсон, Виллиам Бойс, полковник. Правда о России и большевиках. New York: Russian-American Publication Society, 1918.
   " Trotsky, Leon. The Bolsheviki and World Peace. New York: Boni & Liveright, 1918.
   " Trotsky, Leon. My Life. New York: Scribner's, 1930.
   " Ullman, Richard H. Intervention and the War. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1961.
   " United States, Committee on Public Information. The Gennan-Bolshevik Conspiracy. War Information Series, no. 20, October 1918.
   " United States, House. The Story of Panama. Hearings of the Committee on Foreign Affairs on the Rainey Resolution, 1913.
   189
   " United States, Senate. Bolshevik Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary. 65th Cong., 1919.
   " United States, Senate. Brewing and Liquor Interests and German and Bolshevik Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on the Judiciary, 65th Cong., 1919.
   " United States, Senate. Committee on Foreign Relations. Investigation of Mexican Affairs, 1920.
   " United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations pursuant to S. Res. 263, directing the Committee on Foreign Relations to investigate the status and activities of Ludwig C.A.K. Martens, who claimed to be a representative of the Russian Socialist Soviet Republic, 1920.
   " United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations. Report pursuant to S. Res. 263, etc., submitted to Mr. Moses, April 14, 1920. S. Report 526, 66th Cong., 1920.
   " United States, Senate. Russian Propaganda. Hearings before a subcommittee of the Committee on Foreign Relations, 66th Cong., 1920. (a) United States, States Department Decimal File. Cited in two series: by National Archives microfilm number for documents available for purchase on microfilm-example 316-18-1306 (i.e., microcopy 316, roll 18, frame 1306); and (b) United States, State Departament Decimal File, 861.51/649 (i.e., document sub no. 649 in Decimal File, 861.51), available at National Archives.
   " Vanderlip, Frank A. From Farm Boy to Financier. New York- A Appleton-Century, 1935.
   " Voline (V.M. Eichenbaum). Ninetcen-Seventeen: The Russian Revolution Betrayed. New York: Libertarian Book Club, n.d.
   " Von Bemstorff, Count. My Three Years in America. New York-Sonbner's, 1920.
   " Ware, Louis. George Foster Peabody. Athens: University of Georgia Press, 1951.
   " Wise, Jennings C. Woodrow Wilson: Disciple of Revolution. New York: Paisley Press, 1938.
   " Zeman, Z.A.B., and Scharlau, W.B. The Merchant of Revolution: The Life of Alexander Israel Helphand (Parvus). 1867-1924 New York-Oxford University Press, 1965.
   ДОБАВОЧНЫЙ СПИСОК
   " Bardanne, Jean. Le Colonel Nicolai: espion de genie. Paris Editions Siboney, n.d.
   " Cours de Justice. L'Affaire Caillaux, Loustalot et Comby Procedure Generale Interrogatoires. Paris, 1919.
   " Guemut, Henri; Kami Emile; and Lemercier, Camille M. Etudes documentaires sur L'Affaire Caillaux. Paris, n.d.
   " Vergnet, Paul. L'Affaire Caillaux. Paris, 1918. Chap., "Marx de Mannheim".
   На этом заканчивается полный текст книги проф. Энтони Саттона Уолл-стрит и большевицкая революция". Материалы следующие далее (Приложения 4, 5, 6, 7 и послесловие "За кулисами русской революции") подготовлены редакцией альманаха Русская идея".
   190
   ПРИЛОЖЕНИЕ 4 -- "РИ"
   *
   МЕМОРАНДУМ Д-РА ГЕЛЬФАНДА
   Подготовка массовой политической забастовки в России
   К весне надо подготовить в России массовую политическую забастовку под лозунгом: свобода и мир. Центром движения будет Петербург, а в нем -- Обуховский, Путиловский и Балтийский заводы. Забастовка должна охватить железнодорожные коммуникации Петербург-Варшава, Москва-Варшава и Юго-Западную железную дорогу. Железнодорожная забастовка будет проведена прежде всего в крупных центрах с большим количеством рабочих, в железнодорожных мастерских и т. п. Чтобы сделать забастовку всеобщей, везде, где только можно, будут взорваны железнодорожные мосты, как это имело место во время забастовочного движения 1904-1905 гг.
   Конференция русских социалистических вождей
   Это дело может быть осуществлено только под руководством российской социал-демократии. Ее радикальное крыло уже приступило к действиям. Но надо, чтобы к ним присоединилась и фракция умеренного меньшинства. До сих пор такому объединению более всего препятствовали радикалы. Однако, две недели назад их лидер Ленин сам открыто поднял вопрос об объединении с меньшинством. Объединения можно достичь на средней линии в духе необходимости использовать слабость административного аппарата внутри страны, вызванную войной, для начала энергичной акции против абсолютизма. Следует заметить, что умеренная группа всегда находилась под более сильным влиянием немецкой социал-демократии.
   Благодаря личному авторитету некоторых лидеров немецкой и австрийской социал-демократии можно и сегодня от них немалого добиться. После тщательного предварительного зондирования надо провести съезд лидеров русской социал-демократии в Швейцарии или в другой нейтральной стране. В съезде должны участвовать: 1) социал-демократическая партия большевиков, 2) партия меньшевиков, 3) еврейский Бунд; 4) украинская организация Спилка, 5) польская социал-демократическая партия, 6) социал- демократическая партия Польши, 7) социал-демократическая партия Литвы; 8) финская социал-демократия. Съезд может состояться лишь тогда, когда будет заранее обеспечено единодушное решение о начале непосредственной
   * Этот документ хранится в архиве германского Министерства иностранных дел: Auswertiges Ami, Weltkrieg, 11 с seer. Band 5, A 8629. Меморандум не датирован, но зарегистрирован в журнале Министерства с датой 9 марта 1917 г. Текст печатается в переводе З.Г. Антипенко и М.В. Назарова с немецкого оригинала по его первому изданию в книге: W. В. Scharlau, Z. A. Zeman. Freubeuter der Revolution. Parvus- Helphand. Eine politische Biographic. Koln. 1964. S. 361-374.
   191
   акции против царизма.
   Возможно, съезду должен предшествовать обмен мнений между большевицкой и меньшевицкой партиями русской социал-демократии. К участию в съезде можно еще привлечь: 9) армянскую партию Дашнак-цутюн, 10) Гнчак .
   Помимо своего громадного организационного значения, съезд также и своими решениями немедленно окажет большое воздействие на общественное мнение во Франции и Англии.
   Российские социал-революционеры
   С партией российских социалистов-революционеров надо провести отдельные переговоры. Эти люди настроены более националистически. Но их влияние в рабочих кругах минимально. В Петербурге у них есть какое-то число сторонников только на Балтийском заводе. Для цели массовой забастовки их можно не принимать во внимание без ущерба для дела. Однако в сфере влияния этой партии находится крестьянство, на которое она оказывает значительное воздействие через учителей начальных школ.
   Местные движения
   Параллельно с этой предварительной работой по созданию организационной основы для массовой забастовки следует уже сейчас приступить к непосредственной агитации. Через Болгарию и Румынию можно установить связи с Одессой, Николаевым, Севастополем, Ростовом- на-Дону, Батумом и Баку. Во время революции русские рабочие в этих районах выдвигали местные и профессиональные требования, которые поначалу были приняты, потом отвергнуты. Они не прекратили борьбы за эти требования: всего два года назад произошла большая забастовка моряков и докеров, которая снова поставила на повестку дня прежние цели. Агитация должна опираться на эти аргументы и одновременно принимать политическую направленность. Хотя в условиях широкой безработицы едва ли можно будет провести всеобщую забастовку в Черноморском бассейне, все же возможны местные забастовки в Николаеве и Ростове-на-Дону и в отдельных сферах производства в Одессе. Такие забастовки будут иметь симптоматическое значение, нарушая то спокойствие, которое установилось во внутренних конфликтах в царской империи во время войны.
   Чтобы провести такую агитацию, надо, среди прочего, восстановить организацию русских моряков, которая в последние годы имела свой центр сначала в Константинополе, затем в Александрии. Теперь центр должен быть в Констанце или Галате . Так как города на Черном море будут сильно взбудоражены морскими военными действиями, это сделает их особенно восприимчивыми к политической агитации. Особое внимание надо направить на то, чтобы революционные организации в Одессе, в опоре на рабочих, как и
   * Армянская социал-демократическая партия "Гнчак", гнчакисты; основана в 1887 г. Торговый район Константинополя.
   192
   в 1905 г., поставили под свой контроль городскую администрацию, чтобы смягчить нищету бедных классов, которые жестоко страдают от войны. Это тоже послужит цели -- придать новый импульс общему революционному движению. Если в Одессе дойдет до восстания, оно может быть поддержано турецким флотом.
   Перспективы восстания черноморского флота можно оценить лишь после установления тесного контакта с Севастополем.
   В Баку и в районе нефтяных приисков забастовку можно организовать относительно легко. Немаловажно то, что значительная часть рабочих здесь татары, то есть мусульмане. Если дойдет до забастовки, то надо попытаться, как в 1905 г., поджечь нефтяные скважины и хранилища. Также возможны забастовки в угледобывающей области на Донце. Особенно благоприятны условия на Урале. Там социалистическая партия большевиков имеет много сторонников. Политические забастовки горняков можно легко организовать, располагая некоторой суммой денег, так как население там очень бедное.
   Сибирь
   Особое внимание надо уделить Сибири. В Европе она известна лишь как место ссылки. Но вдоль великих сибирских трактов, вдоль железных дорог и рек живет крепкое крестьянство, гордое и независимое, которое больше всего хотело бы, чтобы его не беспокоило центральное правительство.
   В городах живет энергичное купечество и слой интеллигенции, которая состоит из политических ссыльных или находится под их влиянием. Сибирские избирательные округа посылают в Думу депутатов-социалистов. Во время революции 1905 г. вся администрация там находилась в руках революционных комитетов. Административный аппарат там чрезвычайно слаб. Военные же силы сведены к минимуму, поскольку уже не чувствуется угроза со стороны Японии. Эти условия позволяют создать в Сибири несколько центров действий. В то же время необходимо подготовить побеги политических ссыльных в европейскую Россию. Это чисто денежный вопрос. Таким способом можно направить в вышеназванные центры агитации и в Петербург многие тысячи прекрасных агитаторов, которые обладают большими связями и безграничным авторитетом. Это мероприятие может быть, разумеется, проведено только самими социалистическими организациями, ибо только они обладают достаточным знанием о пригодности того или иного лица.
   Развитие и взаимосвязь всех этих акций будут тем успешнее, чем решительнее будут выступать социалистические организации и чем лучше будет скоординирована друг с другом их деятельность. С другой стороны, сами эти мероприятия -- которые надо немедленно начать уже по этой причине -- послужат стимулом для социалистических партийных центров и подтолкнут их к единению.
   193
   Кампания в прессе
   Одновременно общая линия этого дела должна быть усилена внутри российских социалистических партий посредством дискуссий в печати, в брошюрах и т. д. Брошюры на русском языке можно печатать в Швейцарии. В Париже выходит русская газета "Голос", редактируемая несколькими лидерами меньшевиков. Несмотря на исключительные условия, в которых она издается, эта газета сохраняет вполне объективную позицию по отношению к войне. Она не сможет уклониться от участия в дискуссии по тактике партии. Швейцарские и итальянские социалистические газеты тоже можно будет использовать для обсуждения данной темы, равно как и датские, голландские, шведские, а также социалистическую прессу в Америке. Немецкие социалистические лидеры с международной известностью тоже смогут легко принять участие в этой дискуссии.
   Кампания в печати окажет, кроме того, значительное влияние на позицию нейтральных государств, особенно на Италию, которое скажется даже на социалистических кругах Франции и Англии. Уже одно лишь объективное отражение военных событий, которое может быть подано в Англии и Франции только под социалистическим флагом, хотя все еще и с большими трудностями, будет иметь большую ценность.
   На социалистическую прессу Болгарии и Румынии можно легко повлиять в духе энергичной борьбы с царизмом.
   Поскольку центр революционной агитации на южную Россию будет находиться в Румынии, уже по одной этой причине имеет значение роль румынской ежедневной печати, хотя это еще более важно для определения собственного отношения Румынии к войне. Все румынские газеты на службе у России. Финансовая зависимость этого рода такова, что ее будет трудно преодолеть. Однако не составит особого труда организовать группу известных журналистов для издания большой независимой ежедневной газеты с явно выраженной тенденцией на сближение с Германией. Поскольку румынская пресса настроена на победу России, она в значительной мере подорвала свой престиж уже из-за хода войны. Однако новая газета, печатая объективные новости, привлечет к себе читателей. По мере развития событий она будет все больше концентрировать вокруг себя общественное мнение и это заставит другие газеты также изменить свою позицию.
   Агитация в Северной Америке
   Особое внимание следует уделить Соединенным Штатам. Множество русских евреев и славян в Соединенных Штатах и Канаде представляют собой очень восприимчивый элемент для агитации против царизма. У российских социал-демократов и еврейского Бунда там имеются важные связи. Надо послать туда в турне ряд агитаторов. Помимо личных общественных выступлений, они будут побуждать к энергичным действиям имеющиеся местные силы, укреплять организации, поддерживать российскую и еврейскую печать и таким образом способствовать развитию
   194
   планомерной деятельности.
   Учитывая множество контактов с Россией у миллионов российских эмигрантов, которые большей частью совсем недавно покинули свою родину, это имело бы большое значение. Движение среди русских эмигрантов в Америке не может не повлиять и на общественное мнение США. Кроме того, из этой среды можно будет послать агитаторов в Россию. В настоящей войне, в которой поставлено на карту будущее Германии, должен активнее выступить и немецкий элемент. Сильное антицаристское движение среди русских, или скорее, русских евреев в Америке способствовало бы активизации немцев. Туда надо было бы послать несколько докладчиков от немецкой и австрийской социал-демократии.
   Рост революционного движения
   Агитация в нейтральных странах будет оказывать сильное воздействие на агитацию в России и -- наоборот. Дальнейшее развитие в большой степени будет зависеть от хода войны. Русские ура-патриотические настроения первых дней значительно ослабли. Царизму нужны быстрые победы, а он испытывает кровавые поражения. Даже если русская армия на протяжении зимы останется скованной на ее нынешних позициях, это вызовет недовольство по всей стране. С помощью вышеописанного аппарата агитации это недовольство будет использовано, углублено, расширено и направлено во все стороны. Разрозненные забастовки, восстания, вызванные нуждой, нарастающая политическая пропаганда -- все это приведет царское правительство в замешательство. Если оно примется за репрессии, это будет способствовать росту ожесточенности; если же оно проявит терпимость, это будет воспринято как признак слабости и еще больше раздует пламя революционного движения. 1904-1905 годы уже дали достаточный опыт в этом отношении. Если же за это время русская армия потерпит какое-нибудь серьезное поражение, то движение против режима может быстро приобрести невиданный размах. Во всяком случае, если будут приведены в действие все силы согласно начертанному выше плану, можно рассчитывать на то, что весной дело дойдет до массовой политической забастовки. Если массовая забастовка примет широкие масштабы, то царскому режиму придется сконцентрировать имеющиеся внутри страны военные силы главным образом на Петербург и Москву. Кроме того, правительству понадобятся отряды для защиты железнодорожных коммуникации. Во время забастовки в декабре 1905 г. только для защиты дороги между Петербургом и Москвой понадобилось два полка. Лишь этими мерами удалось предотвратить неоднократные попытки забастовщиков взорвать железнодорожные мосты около Твери и в других местах, благодаря чему в Москву были переброшены гвардейские полки, которым только и удалось подавить восстание. И хотя главное внимание следует уделить предстоящей забастовке на западных железных дорогах, надо будет стараться вызвать забастовки везде, где только можно. Даже если это не везде удастся, все же царскому правительству для охраны мостов, станций и т. п. придется использовать крупные военные
   195
   силы; тем временем административный аппарат начнет разлагаться.
   Крестьянское движение и Украина
   Важным сопутствующим феноменом этих процессов, как и в 1905 г., может стать крестьянское движение. Условия жизни крестьян в России с тех пор не улучшились, а наоборот -- ухудшились. В глазах русского крестьянина весь вопрос -- в земле. Поэтому он вновь начнет захватывать помещичьи земли и угрожать помещикам.
   Хотя вопрос о переделе помещичьей земли лежит в основе русского крестьянского вопроса, его решение, кроме того, тесно связано с образованием кооперативов и организаций по выдаче дешевых кредитов, со школьным обучением, налоговой системой и вопросами общей государственной администрации. Для Украины все это вместе взятое выливается в требование автономии. И пока продолжает господствовать царизм, проводя на Украине политику раздачи земли московской аристократии и защиты московских помещиков от украинских крестьян всеми средствами, то у крестьян нет иного выхода, кроме восстания, как только они увидят, что давление правительственной власти слабеет и что правительство испытывает трудности. Одной из первых задач украинского правительства станет утверждение закона и права вместо анархии, которая есть следствие московского режима; и поддержанное доверием украинского народа правительство быстро достигнет этой цели. Образование независимой Украины будет одновременно выглядеть как освобождение от царского режима и как спасение от хаоса крестьянской смуты.
   Если начнется крестьянский бунт в Центральной России -- а великорусские крестьяне ни в коем случае не останутся безучастными, если с ними рядом восстанут украинские -- то и партии социал-революционеров придется покончить с политической бездеятельностью. Через посредство школьных учителей эта партия имеет значительное влияние на великорусское крестьянство и пользуется авторитетом у думской фракции трудовиков, крестьянской народной партии. Отношение русских социал- демократов к крестьянскому бунту определится сразу же, как только крестьяне решат выступить против царизма.
   Движение в Финляндии
   В ходе этого общего движения можно было бы предпринять важные действия в Финляндии, финские партии находятся в трудном положении. В стране размещены значительные военные силы России. С другой стороны, финны не желают быть аннексированными Швецией. Но Швеция не хочет присоединять Финляндию, она лишь хочет сделать из нее буферное, то есть независимое, государство. Шведская партия в Финляндии представляет собой ничтожное меньшинство. Поэтому усилия надо направить прежде всего на то, чтобы достичь согласия между правительством Швеции и влиятельными финскими партиями, из которых самая важная -- социал- демократическая. Этого можно достичь, например, гарантировав финнам
   196
   широчайшее самоуправление и предоставив им право самим решить, в какое государственное объединение они хотели бы войти. Как только такое соглашение будет достигнуто, в Финляндии можно будет планомерно и совершенно спокойно готовить всеобщее восстание. Финские социал- демократы имеют отличные организации по типу немецкой социал- демократии. Упорная защита своих прав от царского деспотизма воспитала в финском народе скрытность и молчаливую согласованность действий, чему также чрезвычайно способствует и различие языков. Все приготовления должны вестись тайно до тех пор, пока в России не возникнет крупная волна политических забастовок. Тогда в Петербург будет отведена часть размещенных в Финляндии войск. Это будет моментом для массового восстания в Финляндии. Из-за ее большой протяженности царское правительство встанет перед выбором: либо дробить имеющиеся военные силы на отдельные маленькие подразделения с целью подавления отдельных очагов восстания, либо концентрировать эти силы на важнейших административных и стратегических центрах, предоставив остальную территорию страны восставшим. Первая тактика была применена царизмом при подавлении революционного движения в 1905 г. Тогда было создано множество мелких и более крупных экспедиционных отрядов, и их командиры были наделены всей полнотой военной и гражданской власти. Этот план был разработан в Петербурге особой комиссией, в которой участвовали представители Генерального штаба и высшей администрации. Исполнительный орган революционеров был осведомлен о работе этой комиссии, но не смог сорвать ее план. Тем не менее, царскому правительству пришлось напрягать все силы своей армии в течение двух лет, чтобы подавить восстание. Если царское правительство прибегнет к той же тактике в Финляндии, то должна будет вмешаться шведская армия, чтобы защитить независимость Финляндии. Потому что, даже если эта тактика будет лучшей для подавления восстания, она сделает армию совершенно беззащитной перед вторжением сил противника. Поэтому, вероятно, царское правительство решится прибегнуть ко второму способу -- оттянуть армию к административным центрам, то есть к побережью и прилегающей к нему железной дороге. Вероятно, оно может даже разрушить железнодорожную связь со Швецией. В этом случае русское господство будет фактически распространяться только на побережье Ботнического залива. Тогда повстанцы, будучи хозяевами в своем доме, образуют национальную гвардию, как это было в 1904-1905 гг., и обеспечат ввод шведских войск, несмотря на возможное разрушение железных дорог. Конечно, многое зависит от развития событий в Петербурге.
   Финны смогут оказать большую услугу еще до начала всеобщего восстания. Они могут поставлять информацию о численности, диспозиции, передвижениях русских войск в Финляндии и о перемещениях русского флота; они могут установить службу сигнализации по управлению налетами авиации. (Финский обычай раскрашивать свои загородные дома и особенно их крыши в красный цвет окажется здесь очень кстати. Обозначенные места
   197
   на красной крыше будут служить точками ориентации.). Кроме того, они смогут установить станции беспроволочного телеграфа и принять меры для взрыва мостов и зданий. Но прежде всего они могут обеспечить сообщение русских революционеров с Петербургом. Поскольку страна очень велика, непосредственно граничит с районом Петербурга и имеет с ним оживленное ежечасное сообщение, можно, несмотря на военную оккупацию, создать информационно-транспортную службу. Можно устроить склады для оружия и контрабандно переправлять в Петербург оружие, взрывчатку и т. п.
   Кавказ
   Во время революции царское правительство долгое время попросту игнорировало Кавказ. Поскольку оттуда внешняя опасность не угрожала, оно сначала пустило там события на самотек. Доходило до того, что правительство терпело во главе администрации губернаторов, имевших открытые связи с революционными комитетами. Оно было уверено в том, что укрепив прежде всего свое господство собственно в России, оно сможет подчинить себе и Кавказ. Тогда этот расчет полностью оправдался. Но на этот раз, из-за русско-турецкой войны, ситуация стала совершенно иной. Появилась возможность отделения Кавказа. Значение восстания в тылу воюющих армий не требует особых пояснений. Однако, в отличие от Финляндии, где возможно хорошо организованное всеобщее восстание, движение на Кавказе всегда будет страдать от национальной раздробленности и межпартийных споров. В годы революции самыми сильными показали себя грузины.
   В опоре на мелкобуржуазные массы они могли бы добиться полного контроля над Кутаисской губернией, создав собственную администрацию, судопроизводство и т. д. Но во главе этого движения стояли не сепаратисты, а социал-демократы. Армяне частью боролись в рядах социал-демократов, другой частью группировались вокруг армянских национальных партий, которые уже давно отказались от сепаратистских тенденций. Хотя, надо учесть, что после революционных разочарований и из-за войны сепаратистские тенденции снова должны обретать популярность.
   Рабочие-татары тоже присоединяются к забастовкам. Вообще татарские массы играют реакционную роль; они поддавались подстрекательству агентов петербургского правительства против армян, что выливалось в кровавые стычки между этими двумя национальными элементами. Однако после объявления священной войны царское правительство уже не сможет открыто опираться на мусульманское население. Оно будет втайне разжигать религиозную ненависть, поддерживая в армянах страх именно перед этой священной войной. Поэтому необходимо сначала сделать все возможное со стороны турок, чтобы объяснить кавказским мусульманам, что именно священная война требует тесного сотрудничества мусульман с их соседями- христианами в борьбе против царизма. Надо немедленно заключить союз между младотурками и армянскими партиями в Турции, которые те же, что и в России. Детали этой акции, в ходе который предстоит преодолеть
   198
   различные трудности, выходят за рамки данного меморандума. Следует лишь отметить, что на деятельность армян и грузин на Кавказе окажет огромное влияние решительное выступление российской социал-демократии. Социал- демократы, возможно, смогут взять на себя руководство всем движением; поэтому своим выступлением они в любом случае будут подталкивать национальные партии на путь борьбы. Это еще один довод в пользу того, что конференция лидеров российских социалистических партий, о которой было сказано выше, является настоятельной необходимостью.
   Священная война, способная вызвать широкие движения в Персии, Египте, Северной Африке и т.д., едва ли будет иметь большое воздействие в России. Волжские и камские татары наверняка не шевельнутся. Это очень мирные, совершенно угнетенные крестьяне, которым противостоит мощное численное превосходство русского населения. Ситуация на Кавказе несколько иная; но надо признать, что он давно замирен. Воспоминания о былой героической борьбе за независимость поблекла. Для современного же революционного движения мусульманское население еще не имеет достаточного культурного развития. Прежняя борьба между кавказскими племенами горцев и Россией была борьбой против централизованного государства как такового. С тех пор племенная организация окончательно распалась. Племенные вожди превратились в помещиков. Связь между ними и массами стала очень слабой. Население утратило смысл независимости. Поскольку оно в экономическом и культурном отношении стоит ниже христиан, оно ищет поддержки у правительства как самой могущественной силы из всех. Конечно, они предпочли бы мусульманское правительство, но прежде оно должно показать себя достаточно сильным для победы над царским правительством. Турецкую армию здесь примут благосклонно, но ей придется собственными силами побеждать русскую власть. Это, разумеется, не исключает образования отдельных банд, особенно на персидской границе. Но надеяться на большую партизанскую войну мусульманского населения на Кавказе не приходится. В пределах возможного еще остается восстание кубанских казаков; здесь могла бы подготовить почву украинская пропаганда.
   Кульминация движения
   Нарастание революционного движения внутри царской империи вызовет, среди прочего, состояние общего беспокойства. Для усиления этого беспокойства, помимо общего воздействия военных событий, можно принять специальные меры. По очевидным причинам наиболее подходят для этого Черноморский бассейн и Кавказ. Особое внимание следует уделить г. Николаеву, так как на его верфи идет чрезвычайно спешная работа по спуску со стапелей двух крупных военных кораблей. Надо попытаться вызвать забастовку рабочих. Она не обязательно должна носить политический характер; она может основываться и на экономических требованиях рабочих.
   Можно выдвинуть тезис, что царское правительство, что-5ы удержаться, нуждается в быстрых победах. Если до весны продлится даже нынешняя
   199
   ситуация, при которой русская армия методически изматывается, не добиваясь успехов, то это приведет к революции. Однако нельзя упускать из виду трудности, стоящие на пути движения.
   Прежде всего это -- мобилизация, которая лишила страну самых активных молодых элементов, затем -- рост национального чувства как следствие войны. Однако, ввиду безуспешности борьбы, это самое чувство должно превратиться в горечь и обернуться против царизма. Надо также учесть, что русская социал-демократия, в отличие от украинцев или финнов, никогда не займет позицию, враждебную империи. Уже во время революции русская социал-демократия объединила в своей организации свыше миллиона рабочих, и с тех пор число ее авторитет в массах возрос настолько, что правительству дважды пришлось изменять избирательный закон из-за опасения, что Думу наводнят социал-демократические депутаты. Такая партия должна быть только выразителем интересов и настроений народных масс. Эти массы не хотели войны, но участвуют в ней. Русские социал- демократы решительно выступают против неограниченного внешнего расширения власти -- что является целью царской дипломатии. В этом они видят серьезное препятствие к внутреннему развитию наций, входящих в империю, в том числе и русской нации. Социал-демократы считают царское правительство ответственным за эту войну. Следовательно, они привлекут правительство к ответственности за бесполезность и безуспешность войны. Они выдвинут требования: отставка правительства и быстрое заключения мира.
   Если революционное движение достигнет большого размаха, то даже если царское правительство удержит власть в Петербурге -- будет создано временное правительство, которое поставит на повестку дня вопрос о прекращении военных действий и о заключении мира, и оно даже сможет вступить в дипломатические переговоры.
   Если царское правительство вынуждено будет само, уже раньше, заключить перемирие, то революционное движение разразится с тем большей силой, чем лучше оно уже сейчас будет к этому подготовлено. Даже если царскому правительству удастся сохранить власть на время войны, то оно ни за что не удержится после мира, продиктованного извне.
   Так объединенные армии и революционное движение в России свергнут этот оплот политической реакции в Европе, разгромят эту чудовищную политическую централизацию, которую представляет собой царская империя и которая, пока она существует, будет угрозой всему миру.
   Сибирь
   Сибири следует уделить особое внимание, потому что крупные поставки артиллерии и другого оружия из Соединенных Штатов в Россию, вероятно,
   * С этого места начинается отдельная вторая часть Меморандума, отпечатанная позже на другой машинке и содержащая поправки и добавления Гельфанда-Парвуса.
   200
   должны поступать через Сибирь. Поэтому сибирскую акцию следует рассмотреть отдельно от других. В Сибирь надо послать несколько энергичных и осторожных людей с достаточным снаряжением и со специальной миссией -- взрывать железнодорожные мосты. Помощники в достаточном количестве найдутся среди ссыльных. Взрывчатку надо раздобыть на уральских шахтах; в небольших количествах ее, пожалуй, можно контрабандою провезти через Финляндию. Технический инструктаж следует разработать здесь.
   Кампания в прессе
   Прогнозы в отношении Румынии и Болгарии со времени написания данного меморандума подтвердились развитием событий. Болгарская пресса сейчас полностью на германской стороне, заметны перемены и в румынской прессе. Предпринятые нами меры скоро дадут еще лучшие результаты. Теперь важно начать следующую работу:
   1. Финансовая поддержка большевицкой фракции российских социал- демократов, которая всеми средствами ведет борьбу с царским правительством. Ее лидеров можно найти в Швейцарии.
   2. Установление прямых связей с революционными организациями в Одессе и Николаеве через Бухарест и Яссы.
   3. Установление контактов с организацией русских моряков. Через одного человека в Софии контакты уже завязаны, дальнейшие возможны через Амстердам.
   4. Поддержка деятельности еврейской социалистической организации "Бунд" -- не сионистов.
   5. Выявление авторитетных лиц из среды российских социал-демократов и социал-революционеров в Швейцарии, Италии, Копенгагене и Стокгольме и поддержка усилий тех из них, кто полон решимости приступить к энергичным и непосредственным действиям против царизма.
   6. Поддержка тех российских литераторов-революционеров, кто выступает за продолжение борьбы против царизма также и во время войны.
   7. Связи с финскими социал-демократами.
   8. Организация съездов русских революционеров.
   9. Воздействие на общественное мнение в нейтральных странах, особенно на мнение социалистической прессы и социалистических организаций в духе борьбы против царизма и присоединения к Центральным державам. В Болгарии и Румынии это уже успешно осуществлено. Следует продолжить в Голландии, Дании, Швеции и Норвегии, Швейцарии и Италии.
   10. Снаряжение экспедиции в Сибирь со специальным заданием взорвать важнейшие железнодорожные мосты, чтобы помешать поставкам оружия из Америки в Россию. Эту экспедицию надо также снабдить
   201
   достаточными денежными средствами, чтобы дать возможность множеству политических ссыльных совершить побеги в центр страны.
   11. Технические приготовления к восстанию в России:
   a) Подготовка точных карт российских железных дорог с обозначением наиболее важных мостов, которые надо разрушить в целях парализации транспорта, и с указанием административных зданий, депо и мастерских, которым должно быть уделено наибольшее внимание.
   b) Точные указания количества взрывчатки, необходимой для достижения цели .в каждом конкретном случае. При этом надо учесть дефицитность материалов и сложность условий, в которых будет выполняться задание.
   c) Ясные инструкции по обращению со взрывчаткой при подрыве мостов, больших зданий и т. д.
   d) Простые рецепты изготовления взрывчатых веществ.
   e) Разработка плана сопротивления восставшего населения Петербурга вооруженным силам с особым учетом рабочих кварталов, обороны домов и улиц, сооружения баррикад, защиты от кавалерии и от проникновения пехоты.
   Еврейский социалистический "Бунд" в России -- это революционная организация, которая опирается на рабочие массы и добилась многого уже в 1904 году. Она противопоставляет себя сионистам. От последних ничего ждать не приходится:
   1) потому что их партийная структура очень рыхлая;
   2) потому что во время войны в их рядах проявляется сильное русско- патриотическое течение;
   3) потому что после Балканских войн их центральное руководство интенсивно ищет расположения английской и русской дипломатии -- что им, конечно, не помешало домогаться милостей и от правительства рейха;
   4) потому что они вообще не способны ни на какую политическую акцию.
   202
  
   Одна из расписок Гельфанда-Парвуса:
   "Получил 29 декабря 1915 г. от германского посольства в Копенгагене
   один миллион рублей в русских банкнотах для развития революционного движения в России. Д-р Гельфанд"
   Краткая справка об авторе Меморандума
   Гельфанд (Парвус) Израиль Лазаревич (1869-1924). Род. в России в черте оседлости, в 1886 г. эмигрировал в Швейцарию, где с именем Александр Израэль Гельфанд закончил Базельский университет, получив степень д-ра философии; в 1891 г. перебрался в Германию. С конца 1890-х гг. известный деятель германской социал-демократии, пишет под псевдонимом Парвус; близко знакомится с Лениным, Мартовым и др. российскими лидерами, возвышаясь над ними своим международным авторитетом. О своей национальности пишет в те годы: "Я ищу государство, где человек может дешево купить отечество".
   В 1900-х гг. обращается к российским делам: сотрудник "Искры"; в 1903 г. меньшевик. В 1904 г. на мюнхенской квартире Парвуса живет Троцкий, который становится его учеником и другом, развившим впоследствии парвусовскую теорию "перманентной революции". Троцкий позже писал о своем учителе: "Парвус был без сомнения выдающей фигурой среди марксистов в конце прошлого и начале этого века" ("Моя жизнь").
   В 1905 г. Парвус и Троцкий становятся в России вождями "первой революции", организуя всеобщую забастовку и настаивая на вооруженном восстании; в декабре Парвуса избирают главой Петербургского Совета рабочих депутатов (второго состава). В 1906 г. арестован, сидел в тюрьме вместе с Троцким (см. фото), приговорен к ссылке в Туруханск, на пути туда бежал в Германию.
   С 1910 по 1914 гг. жил в Константинополе, где установил контакт с масонским правительством младотурок (став их финансово-политическим
   203
   советником). Очень вероятно, что он и сам вступил в масонство (упомянут в издании: Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Сан-Пауло. 1964). Благодаря этим связям разбогател на различных государственных поставках, приобрел политический вес и стал финансировать "антицаристские" революционно-сепаратистские группы; подружился с X. Раковским.
   В начале первой мировой войны написал публикуемый выше Меморандум; с 1915 г., обосновавшись в Копенгагене, с помощью германских властей стал финансировать революционеров в эмиграции (в т. ч. Троцкого и Мартова в Париже -- через Раковского) и их организации в России. От Германии было получено не менее 50 млн. марок. Деньги шли в Россию, видимо, из разных источников (см. послесловие издателя) и по разным каналам: банковским, курьерским (нелегальным), коммерческим. В виде одного из них Парвус основал фирму, поставлявшую в Россию товары, деньги от продажи которых направлялись революционерам. Парвус создал и собственную организацию (в Копенгагене под маркой "научного института" на нее работали около 10 резидентов в России); по мнению историка Г.М. Каткова, возможно, именно эта организация сыграла роль в подготовке Февральских волнений в Петербурге вместе с "межрайонцами" (через М.С. Урицкого).
   В 1917 г. с помощью Парвуса из Швейцарии через Германию в Россию была переправлена в специальных вагонах группа Ленина, которая также получала деньги от Парвуса (при посредничестве Я. Фюрстенберга- Ганецкого, К. Радека, Воровского, Козловского, Е. Суменсон и А. Коллонтай). После разоблачения этого летом 1917 г. Ленин, Парвус и Троцкий выступили в печати в защиту друг друга, отвергнув обвинения как "гнуснейшую клевету". Временное правительство не довело расследование до конца, вероятно, чтобы не разоблачать подлинного механизма финансирования "русской революции" и получения денег из тех же источников самими февралистами.
   После октябрьского переворота Ленин, опасаясь компрометации, не разрешил Парвусу переехать в Советскую Россию. От него отвернулись даже друзья -- Раковский, Радек, Фюрстенберг-Ганецкий. Парвус умер в Берлине, окруженный всеобщей неприязнью из-за слухов о его обогащении на войне и о распутных оргиях в его доме. Позже в гитлеровской Германии он стал пропагандным символом "разрушительного влияния еврейского капитала"; в то время как и немецкие социал-демократы, и российские большевики вычеркнули его из своей партийной истории, предпочитая покрыть молчанием его немалые теоретические ("перманентная революция"), революционные (1905 г.) и финансовые заслуги (вспомним признание статс- секретаря германского МИДа фон Кюльмана о причине возвышения партии большевиков в 1917 г.).
   Сыновья Парвуса в 1930-е гг. стали советскими дипломатами. Лев Гельфанд был советским посланником в Риме, откуда в 1940 г. бежал в США. Другой сын, Евгений Гнедин, в первые годы гитлеровского режима работал
   204
   пресс-атташе в советском посольстве в Берлине.
   (Источник: Schariau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Parvus- Helphand. Eine politische Biographic. Koln. 1964.)
   Фото на стр. 273 -- сделано в Петропавловской крепости в 1906 г., когда там после неудачной попытки устроить первую "русскую революцию" содержались под стражей (слева направо):
   А. Гельфанд-Парвус, Л. Троцкий и один из старейших (с 1874 г.) революционеров Л. Дейч.
   205
   ПРИЛОЖЕНИЕ 5 -- "РИ" СПИСОК N 1
   ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕЕ РМАНИЮ ВО ВРЕМЯ
   ВОЙНЫ *
   " УЛЬЯНОВ, Владимир Ильич, род. 19 [10] апреля 1870 г. Симбирск, (Ленин).
   " СУЛИШВИЛИ, Давид Сократович, род. 8 марта 1884 г. Сурам, Тифл. губ.
   " УЛЬЯНОВА, Надежда Константиновна, род. 14 февр. 1869 г. в Петрограде.
   " АРМАНД, Инеса Федоровна, род. в 1879 г. в Москве.
   " САФАРОВ, Георгий Иванович, род. 3 ноября 1891 г. в Петрограде
   " МОРТОЧКИНА, Валентина Сергеевна, род. 28 февраля 1891 г.
   " ХАРИТОНОВ, Моисей Мотьков, род. 17 февраля 1887 г. в Николаеве.
   " КОНСТАНТИНОВИЧ, Анна Евгениевна, род. 19 авг. 66 г. в Москве.
   " УСИЕВИЧ, Григорий Александрович, род. 6 сентября 90 г. в Чернигове.
   " КОН, Елена Феликсовна, род. 19 февраля 93 г. в Якутске.
   " РАВВИЧ, Сарра Наумовна, род. 1 августа 79 г. в Витебске.
   " ЦХАКАЯ, Михаил Григорьевич [Миха], род. 2 января 1865 г.
   " СКОВНО, Абрам Анчилович, род. 15 сентября 1888 г.
   " РАДОМЫСЛЬСКИЙ, [Г. Зиновьев], Овсей Гершен Аронович, 20 сентября 1882 г. в Елисаветграде.
   " РАДОМЫСЛЬСКАЯ, Злата Эвновна, род. 15 января 82 г.
   " РАДОМЫСЛЬСКИЙ, Стефан Овсеевич, род. 17 сентября 80 г.
   " РИВКИН, Залман Бэрк Осерович, род. 15 сентября 83 г. в Beлиже.
   " СЛЮСАРЕВА, Надежда Михайловна, род. 25 сент. 86 г.
   " ГОБЕРМАН, Михаил Вульфович, род. 6 сент. 92 г. в Москве.
   " АБРАМОВИЧ, Мая Зеликов, род. 27 марта 81 г.
   " ЛИНДЕ, Иоган Арнольд Иоганович, род. 6 сентября 88 г. в Гольдингене.
   " БРИЛЛИАНТ, [Сокольников], Григорий Яковлевич, род. 2 августа 88 г. в Ромнах.
   * Список взят из газеты В. Бурцева "Общее дело" (СПб, 14.10.1917). Бурцев предваряет его вступительной статьей, заканчивающейся словами: "Проехало через Германию, как известно, три поезда: 1-й вывез господина Ленина и собранную им группу; проезд двух других был организован Цюрихским комитетом. Сегодня мы печатаем по официальному источнику список пассажиров ленинского поезда". Вместе с Лениным ехали также Карл Радек (Собельсон) и Фриц Платтен, но их задержали на границе и не впустили в Россию с остальными. В Петербург они прибыли позже.
   206
   " МИРИНГОФ, Илья Давидович, род. 25 окт. 77 г. в Витебске.
   " МИРИНГОФ, Мария Ефимовна, род. 1 марта 86 г. в Витебске.
   " РОЗЕНБЛЮМ, Давид Мордухович, род. 9 августа 77 г. в Борисове.
   " ПЕИНЕСОН, Семен Гершович, род. 18 декабря 87 г. в Риге.
   " ГРЕБЕЛЬСКАЯ, Фаня, род. 19 апреля 91 г. в Бердичеве.
   " ПОГОВСКАЯ, Буня Хомовна, род. 19 июля 89 г. в Рикинах (при ней -- сын Рувим, род. 22 мая 13 г.)
   " АИЗЕНБУНД, Меер Кивов, род. 21 мая 81 г. в Слуцке.
   СПИСОК N 2
   ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ ВО ВРЕМЯ
   ВОЙНЫ**
   А. Рос. Соц.-Дем. Р. Партия
   " АКСЕЛЬРОД, Товия Лсйзсрович, с женой.
   " АПТЕКМАН, Иосиф Васильевич.
   " АСИАРИАНИ, Сосипатр Самсонович.
   " АВДЕЕВ, Иван Ананьевич, с женой и сыном.
   " БРОНШТЕЙН (Семковский), Семен Юльевич, с женой.
   " БЕЛЕНЬКИИ, Захарий Давыдович, с женой и ребенком.
   " БОГРОВА, Валентина Леонидовна.
   " БРОНШТЕЙН, Роза Абрамовна.
   " БЕЛЕНЬКИЙ (А.Я.).
   " БАУГИДЗЕ, Самуил Григорьевич.
   " ВОЙКОВ, Петр Григорьевич (Лазаревич].
   " ВАНАДЗЕ, Александр Семенович.
   " ГИШВАЛИНЕР, Петр Иосифович.
   " ГОГИАШВИЛИ, Поликарп Давидович, с женой и ребенком.
   " ГОХБЛИТ, Матвей Иосифович.
   " ГУДОВИЧ.
   " ГЕРОНИМУС, Иосиф Борисович.
   " ГЕРШТЕН.
   " ЖВИФ (Макар), Семен Моисееевич.
   " ДОБРОВИЦКИИ, Захарие Лейбов.
   " ДОЛИДЗЕ, Соломон Яссеевич.
   " ИОФЕ, Давид Наумович, с женой.
   " КОГАН, Владимир Абрамович.
   "Пассажиры первого поезда, отправленного Цюрихским комитетом через Германию", -- из примечания В. Бурцева в газете "Общее дело" (16.10.1917).
   207
   " КОПЕЛЬМАН.
   " КОГАН, Израиль Иремиевич, с женой и ребенком.
   " КРИСТИ, Михаил Петрович.
   " ЛЕВИНА.
   " ЛЕВИТМАН, Либа Берковна.
   " ЛЕВИН, Иохим Давидович.
   " ЛЮДВИНСКАЯ [Т.Ф.].
   " ЛЕБЕДЕВ (Полянский), Павел Иванович, с женой и ребенком.
   " ЛУНАЧАРСКИЙ, Анатолий Васильевич.
   " МЕНДЕР (3. Орлов), Федор Иванович.
   " МГЕЛАДЗЕ, Власа Джарисманович.
   " МУНТЯН, Сергей Федорович, с женой.
   " МАНЕВИЧ, Абрам Эвель Израилевич, с женой.
   " МОВШОВИЧ, Моисей Соломонович, с женой и ребенком.
   " МАНУИЛЬСКИЙ, Дмитрий Захарьевич с женой и 2 детьми.
   " НАЗАРЬЕВ, Михаил Федорович.
   " ОСТАШИНСКАЯ, Роза Гирш-Араповна.
   " ОРЖЕРОВСКИЙ, Марк с женой и ребенком.
   " ПИКЕР (Мартынов), Семен Юльевич, с женой и ребенком.
   " ПОВЕС (Астров), Исаак Сергеевич.
   " ПОЗИН, Владимир Иванович.
   " ПШИБОРОВСКИЙ, Стефан Владиславов.
   " ПЛАСТИНИН, Никанор Федорович, с женой и ребенком.
   " РОХЛИН, Мордха Вульфович.
   " РАЙТМАН, с женой и ребенком.
   " РАБИНОВИЧ, -- Скенрер Пиля Иосифовна.
   " РУЗЕР, Леонид Исаакович, с женой.
   " РЯЗАНОВ [Гольденбах], Давид Борисович, с женой.
   " РОЗЕНБЛЮМ, Герман Хаскелев.
   " СОКОЛИНСКАЯ, Гитля Лазаревна, с мужем.
   " СОКОЛЬНИКОВА, с ребенком.
   " САГРЕДО, Николай Петрович, с женой.
   " СТРОЕВА.
   " САДОКАЯ, Иосиф Бежанович.
   " ТУРКИН, Михаил Павлович.
   " ПЕВЗАЯ, Виктор Васильевич.
   " ФИНКЕЛЬ, Моисей Адольфович.
   208
   " ХАПЕРИЯ, Константин Ал.
   " ЦЕДЕРБАУМ (Мартов), Юлий Осипович.
   " ШЕИКМАН, Аарон Лейбович.
   " ШИФРИН, Натан Калманович.
   " ЭРЕНБУРГ, Илья Лазаревич. Б. БУНД
   " АЛЬТЕР, Эстсра Израилевна, с ребенком.
   " БАРАК.
   " БОЛТИН, Лейзср Хаимович.
   " ВЕЙНБЕРГ, Маркус Аранович.
   " ГАЛЬПЕРИН.
   " ДРАНКИН, Вульф Меерович, с женой и ребенком.
   " ДИМЕНТ, Лейзер Нахумович.
   " ДРЕЙЗЕНШТОК, Анна Мееровна.
   " ЗАНИН, Майром Менашеевич.
   " ИОФФЕ, Пинкус Иоселев.
   " ИДЕЛЬСОН, Марк Липманов.
   " КЛАВИР, Лев Соломонович.
   " КОНТОРСКИЙ, Сам. Сруль Давидович.
   " ЛЮБИНСКИЙ, Мечислав Абрам Осипович, с женой и реб.
   " ЛЕВИТ (Геллерт-Левит), Эидель Мееровна, с ребенком.
   " ЛЮКСЕМБУРГ, Моисей Соломонович.
   " ЛИПНИН, Иуда Лейбов.
   " МЕЕРОВИЧ, Мовша Гилелев.
   " ЛЕРНЕР, Давид.
   " МАХЛИН, Тайва-Зейлик Зельманович.
   " ТУСЕНЕВ, Исаак Маркович.
   " РАКОВ, Моисей Ильич.
   " НАХИМЗОН, Меер Ицкович.
   " РЕЙН (Абрамович), Рафаил Абрамович, с женой и 2 детьми.
   " РОЗЕН, Хаим Иуда, с женой.
   " СКЕПТОР, Яков Лейвинов.
   " СЛОБОДСКИЙ, Валентин Осипович.
   " СВЕТИЦКИЙ, А. А.
   " ХЕФЕЛЬ, Абрам Яковлевич.
   " ПИКЛИС, Мсер Бенционович.
   " ЦУКЕРШТЕЙН, Соломон Срулев с 2-мя детьми.
   209
   " ШЕЙНИС, Исер Хаимович.
   " ШЕЙНБЕРГ.
   В. С.-Д. Корол. Польск. и Литвы
   " ГОЛЬДБЛЮМ, Роза Маврикисвна. Г. Латыш. С.-Д.
   " УРБАН, Эрнс Иванович, с женой и ребенком.
   " ШУСТЕР, Иван Германович, с женой и ребенком. Д. Литов. С.-Д.
   " МАРТНА, Михаил Юрьевич. Е. Пол. П. Соц.
   " КОН, Феликс Яковлевич, с дочерью и зятем.
   " ЛЕВИНЗОН (Лапинский), Меер Абрамович.
   " ШПАКОВСКИЙ, Ян Игнатий Александрович. З. Соц.-Рев.
   " ВЕСНШТЕЙН, Израиль Аронович.
   " ВИНОГРАДОВА, Елизавета Иевровна.
   " ГАВРОНСКИЙ, Димитрий Осипович.
   " КАЛЬЯН, Евгения Николаевна.
   " КЛЮШИН, Борис Израилевич, с женой.
   " ЛЕВИНЗОН, Меер Абрамович, с женой и ребенком.
   " ЛУНКЕВИЧ, Зоя Павловна.
   " ДАХЛИН, Давид Григорьевич, с женой и ребенком.
   " НАТАНСОН (Бобров), Марк Андреевич, с женой (В.И. Александрова).
   " БАЛЕЕВА (Урес), Мария Александровна, с ребенком.
   " ПЕРЕЛЬ, Ревекка.
   " ПЮШЬЯН, Трон Першович.
   " РОЗЕНБЕРГ, Лев Иосифович с женой и 2-мя детьми.
   " УСТИНОВ (Безземельный), Алексей Михайлович.
   " УЛЬЯНОВ, Григорий Карлович.
   " ФРЕЙФЕЛЬД, Лев Владимирович, с женой и ребенком.
   " ТЕНДЕЛЕВИЧ, Леонид Абрамович с женой и 2-мя детьми. Ж. А.К
   " БУЦЕВИЧ, Александр Станиславович.
   " ВЬЮГИН, Яков с женой и 2 детьми.
   " ГИТЕРМАН. Абрам Моисеевич с женой и ребенком.
   " гольдштейн, Абрам Борисович.
   " ЮСТИН, Давид.
   " ЛИПДИЦ, Ольга с ребенком.
   210
   " МАКСИМОВ (Ястржембский), Тимофей Феодорович.
   " МИЛЛЕР, Абрам Липович, с женой и 2-мя детьми.
   " РУБИНЧИК, Эфраим Абрам Аронов.
   " РИВКИН, Абрам Яковлев.
   " СЕГАЛОВ, Абрам Вульфович, с женой.
   " СКУТЕЛЬСКИЙ, Иосиф Исакович.
   " ТОЙБИСМАН, Ветя Израилевна.
   " ШМУЛЕВИЧ, Эстер Исааковна. I. Поалей Цион
   " ВОЛОВНИН, Аласса Овсеевна.
   " ДИНЕС, Ривка Хаимовна.
   " КАРА. И. Сион.-Соц.
   " РОЗЕНБЕРГ, Лев Иосифович. К. Дикие
   " АВЕРБУХ, Шмуль Лейб Иосифович.
   " БАЛАБАНОВА, Анжелика Исааковна.
   " БРАГИНСКИЙ, Монус Осипович.
   " ГОНИОНДСКИЙ, Иосиф Абрамович.
   " КИММЕЛЬ, Иоган Вольдемар.
   " КАРАДЖАИ, Георгий Артемьевич, с женой.
   " ЗИФЕЛЬД, Артур Рудольфович.
   " МАРАРАМ, Эля Эвельич.
   " МАКАРОВА, Ольга Михайловна.
   " МЕЙСНЕР, Иван, с женой и 2 детьми.
   " ОДОЕВСКИЙ (Северов), Афанасий Семенович.
   " ОКУДЖАВА, Владимир Степанович.
   " РАШКОВСКИЙ, Хаим Пинкусович.
   " СЛОБОДСКИЙ, Соломон Мордкович.
   " СОКОЛОВ, Павел Яковлевич.
   " СТУЧЕВСКИЙ, Павел Владимирович.
   " ТРОЯНОВСКИЙ, Константин Михайлович.
   " ШАПИРО, Марк Леопольдович. ПРИМЕЧАНИЯ:
   1. Списки даются в том виде (с возможными погрешностями), в каком они напечатаны В. Бурцевым в газете "Общее дело". В квадратных скобках -- уточнения ред. "РИ".
   2. Даты рождений приводятся у Бурцева, очевидно, по старому стилю. В других
   211
   справочных источниках встречаются иные даты рождений для отдельных лиц.
   3. Расшифровка сокращений:
   Рос. Соц.-Дем. Р. Партия -- Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) (создана в марте 1898).
   БУНД -- Всеобщий Еврейский Рабочий Союз в Литве, Польше, России (сент. 1897 -- март 1921, самоликвидация на территории Сов. России, вхождение части членов партии в РКП(б)).
   С.-Д. Корол. Польск. и Литвы -- Социал-демократия Королевства Польского и Литвы (СДКПиЛ). С 1893 как Социал-демократия Королевства Польского, с 1899 -- СДКПиЛ по декабрь 1918, когда объединились с ППС-Левицей в КПП.
   Латыш. С.-Д. -- Латышская социал-демократическая рабочая партия (1904-1917).
   Литое. С.-Д. -- Литовская социал-демократическая партия (апрель 1896 -- март 1918).
   Пол. П. Соц. -- Польская социалистическая партия (ППС). С ноября 1892 или начала 1893 по декабрь 1948 (вошла в состав Польской объединенной рабочей партии).
   Соц.-Рев. -- Партия социалистов-революционеров (эсеры). С 1901 по 1925 (прекращение организованной деятельности в СССР), за границей -- до 1939.
   А. К. -- Анархисты-коммунисты, с 1900 -- за границей, с 1903 -- в России.
   Поалей Цион -- Еврейская социал-демократическая рабочая партия "ПОАЛЕЙ ЦИОН" (ЕСДРП ПЦ), поалейционисты
   (1900-1928).
   Сион.-Соц. -- Сионистско-социалистическая рабочая партия (ССРП), сионисты, социал-сионисты (1904 -- март 1917).
   Дикие -- заявили себя, как "не принадлежащими к какой-либо партии".
   212
   ПРИЛОЖЕНИЕ 6 -- "РИ" Война Троцкого и Ленина против Церкви
   Полностью разрушив быт и хозяйство России, большевицкое правительство вызвало в стране небывалый голод. Православная Церковь сразу откликнулась на бедствие и основала Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим для сбора средств, в том числе ценного церковного имущества.
   Однако большевики запретили деятельность этого Комитета и решили сами изъять из храмов все драгоценные предметы, в том числе богослужебные. Патриарх Тихон в воззвании от 15/28 февраля заявил, что Церковь не может позволить этого, ибо это "воспрещается канонами Церкви как святотатство".
   Тем не менее спецотряды большевиков приступили к насильственному изъятию из храмов всех ценностей, что вызвало массовые стихийные протесты верующих. Во многих городах народ выступил в защиту храмов, забастовали рабочие заводов и железной дороги; по сообщению информационного отдела ГПУ, "велась погромная антисемитская агитация". Особенно кровопролитными были столкновения 15 марта в г. Шуя, где красноармейцы открыли огонь по верующим: убито 6 человек, ранено 8 и был избит толпой один красноармеец (о нем распространили ложное сообщение как об убитом).
   О дальнейшем развитии событий и о подлинных целях большевиков говорится в приводимых ниже документах Политбюро . Инициатива в насильственном изъятия церковных ценностей исходила от Л. Троцкого, которого Совнарком еще 12 ноября 1921 г. назначил председателем особой "Комиссии Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей" (заместитель -- Г. Д. Базилевич).
   Следует напомнить, что эта антирелигиозная кампания, вылившаяся в убийство десятков тысяч духовных лиц и миллионов стойких верующих -- происходила при объявленном нэпе и одновременно с рядом международных конференций, на которых западные демократии признали власть большевиков.
   * Документы Политбюро печатаются по сборнику: Политбюро и Церковь. Новосибирск-Москва. 1997. (Письмо Ленина было впервые напечатано в журнале: "Вестник РСХД". Париж. 1970. N 98.) Послание Патриарха Тихона печатается по изданию: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России 1917-1943. Сост. М.Е. Губонин. М., 1994.
   213
   Послание Патриарха Тихона о помощи голодающим и изъятии церковных ценностей
   15/28 февраля 1922 г.
   Божией милостью, Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России, всем верным чадам Российской Православной Церкви
   Благодать Господа нашего Иисуса Христа да пребудет с вами.
   Среди тяжких испытаний и бедствий, обрушившихся на землю нашу за наши беззакония, величайшим и ужаснейшим является голод, захвативший обширное пространство с многомиллионным населением.
   Еще в августе 1921 г., когда стали доходить до Нас слухи об этом ужасающем бедствии. Мы, почитая долгом своим прийти на помощь страждущим духовным чадам Нашим, обратились с посланиями к главам отдельных христианских Церквей (Православным Патриархам, Римскому Папе, Архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому) с призывом во имя христианской любви произвести сборы денег и продовольствия и выслать их за границу (умирающему от голода) населению Поволжья.
   Тогда же был основан Нами Всероссийский Церковный Комитет помощи голодающим, и во всех храмах и среди отдельных групп верующих начались сборы денег, предназначавшихся на оказание помощи голодающим. Но подобная церковная организация была признана Советским Правительством излишней, и все собранные Церковью денежные суммы потребованы к сдаче и сданы правительственному Комитету.
   Однако в декабре Правительство предложило нам делать, при посредстве органов церковного управления: Св. Синода, Высшего Церковного Совета, Епархиального, Благочиннического и Церковно-приходского Совета -- пожертвования деньгами и продовольствием, для оказания помощи голодающим. Желая усилить возможную помощь вымирающему от голода населению Поволжья, Мы нашли возможным разрешить церковно-приходским Советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, -- о чем и оповестили Православное население 6(19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.
   Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 13(26) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства, и Мы священным Нашим долгом почли выяснить взгляд Церкви на этот акт, а также оповестить о сем верных духовных чад наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не
   214
   освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство -- миряне отлучением от Нее, священнослужители -- извержением из сана (73-е правило апостольское, 10-е правило Двукратного Вселенского Собора).
   Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России.
   Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями об организации изъятия церковных ценностей, с поправками Политбюро
   17-20 марта 1922 г.
   ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ N 114 п. 6 ЗАСЕДАНИЯ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП от 20.III.-22 г.
   1. В центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по изъятию ценностей по типу московской комиссии Сапронова- Уншлихта. Во все эти комиссии должен непременно входить либо секретарь Губкома, либо заведующий агит.-пропотделом.
   ПРИМЕЧАНИЕ: В важнейших губерниях установить ближайшие сроки изъятия, в менее важных -- более поздние, после того, как сведения об изъятии в Петроград [ской] и др. центральных губ. распространяется по всей России.
   2. Центральная комиссия должна состоять из председателя т. Калинина, Яковлева и Сапронова (после отъезда т. Сапронова в комиссию должен войти на правах его заместителя т. Белобородов, который должен войти в курс дела не позже среды, 22.III, т. Уншлихт, Красикова (заместителем] [-] Галкина), Винокурова, Базилевича.
   3. В губернских городах в состав комиссии привлекаются комиссар дивизии, бригады или начальник политотдела.
   4. Наряду с этими секретными подготовительными комиссиями имеются официальные комиссии или столы при комитетах помощи голодающим для формальной приемки ценностей, переговоров с группами верующих и пр. Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации.
   5. В каждой губернии назначить неофициальную неделю агитации и предварительной организации по изъятию ценностей (разумеется, не объявляя такой недели). Для этого подобрать лучших агитаторов и, в
   215
   частности военных. Агитации придать характер, чуждый всякой борьбы с религией и церковью, а целиком направленный на помощь голодающим.
   6. Одновременно с этим внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия.
   7. Разумеется, наша агитация и агитация лояльных священников ни в коем случае не должны сливаться, но в нашей агитации мы ссылаемся на то, что значительная часть духовенства открыла борьбу против преступного скаредного отношения к ценностям со стороны бесчеловечных и жадных "князей церкви".
   8. На все время кампании, особенно в течение недели, необходимо обеспечить полное осведомление обо всем, что происходит в разных группах духовенства, верующих и пр.
   9. В случае обнаружения в качестве организаторов выступления буржуазных купеческих элементов, бывших чиновников и пр. арестовывать их заправил. В случае надобности, особенно, если бы черносотенная агитация зашла слишком далеко организовать манифестацию с участием гарнизона при оружии с плакатами: "церковные ценности для спасения жизни голодающих" и пр.
   10. Видных попов по возможности не трогать до конца кампании, но негласно, не официально (под расписку, через Губполитотдслы) предупредить их, что в случае каких-либо эксцессов они ответят первыми.
   11. Наряду с агитационной работой должна итти организационная: подготовить соответственный аппарат для самого учета и изъятия с таким рассчетом, чтобы эта работа была проведена в кратчайший срок. Изъятие лучше всего начинать с какой-либо церкви, во главе которой стоит лойяльный поп. Если такой нет, начинать с наиболее значительного храма, тщательно подготовив все детали. (Коммунисты должны быть на всех соседних улицах, не допуская скопления, надежная часть, лучше всего ЧОН, должна быть по близости и пр.)
   12. Везде, где возможно, выпускать в церквях, на собраниях, в казармах представителей голодающих с требованием скорейшего изъятия ценностей.
   13. К учету изъятых церковных ценностей при помголах допустить в губерниях и в центре представителей лойяльного духовенства, широко оповестив о том, что население будет иметь полную возможность следить за тем, чтобы ни одна крупица церковного достояния не получит другого назначения, кроме помощи голодающим.
   14. В случае предложения со стороны групп верующих выкупка за ценности заявить, что вопрос должен быть рассмотрен в каждом
   216
   отдельном случае в ЦК Помгола, ни в каком случае не приостанавливая при этом работы по изъятию. Опыт в провинции свидетельствует, что такие переговоры ведутся без серьезных намерений выкупить и вносят только неопределенность и деморализацию.
   15. В Москве работа должна итти уже установленным порядком, с тем, чтобы к изъятию приступить не позже 31 марта.
   16. Полагаю, что для Петрограда можно было бы установить тот же приблизительно срок по соглашению с т. Зиновьевым, ни в каком случае не форсируя слишком кампанию и не прибегая к применению силы, пока политически и организационно вся операция не обеспечена целиком.
   17. Что касается губерний, то Губкомы должны на основании этой инструкции, сообразуясь со сроком, наз[наченным] в Москве и под контролем Цен[тральной] комиссии назначить свой собственный срок, с одной стороны, обеспечив тщательную подготовку, а с другой стороны не затягивая дело ни на один лишний день и с таким расчетом, чтобы важнейшие губ. пошли в первую очередь.
   17.III.22 г. Л. ТРОЦКИЙ.
   Письмо В.И. Ленина членам Политбюро о событиях в г. Шуе и политике в отношении церкви
   19 марта 1922 г. СТРОГО СЕКРЕТНО
   Товарищу Молотову. Для членов Политбюро.
   Просьба ни в каком случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои заметки на самом документе. Ленин.
   По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас-же твердое решение в связи с общим планом борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20-го марта, то поэтому изложу свои соображения письменно.
   Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем сообщением, которое недавно Роста переслало в газеты не для печати, а именно, сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей. Если сопоставить с этим фактом то, что сообщают газеты об отношении духовенства к декрету об изъятии церковных ценностей, а затем то, что нам известно о нелегальном воззвании патриарха Тихона, то станет совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение именно в данный момент.
   Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы
   217
   черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно твердо. События в Шуе лишь одно из проявлений и применений этого общего плана.
   Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас, именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля на голову и обезпечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей, и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешенной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.
   Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обезпечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и в несколько миллиардов) мы должны во чтобы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения в широких крестьянских массах, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализирование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.
   *
   Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что, если необходимо для осуществления известной политической цели, пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по
   * Ленин тут пересказывает поучения Макиавелли, изложенные в его трактате "Государь" (глава 8).
   218
   всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов заграницей, т. е. эс-эрам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.
   Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю себе следующим образом:
   Официально выступить с какими то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, -- никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
   Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий, не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).
   В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем несколько), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал, как можно больше, не меньше, чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как разстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности, также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.
   Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.
   219
   На Съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. Па этом совещании провести секретное решение Съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не оста[на]вливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу разстрелять, тем лучше[.] Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать.
   Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на Съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всех операций было обезпечено и проводилось не от имени комиссии, а в обще-советском и обще-партийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.
   Ленин. 19.111.22.
   Прошу тов. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро в круговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро, или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.
   Ленин.
   "Пометка рукою тов. Молотова:
   "Согласен. Однако, предлагаю распространить кампанию не на все губернии и города, а на те, где действительно есть крупные ценности, сосредоточив соответственно силы и внимание партии.
   19.III. Молотов".
   Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В.М. Молотова
   22 марта 1922 г. ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ ПОЛИТБЮРО N 115 п. 12.
   1. Арест Синода и патриарха признать необходимым[,] но не сейчас, а
   примерно через 10-15 дней.
   2. Данные о Шуе опубликовать, виновных Шуйских попов и мирян --
   Трибуналу в недельный срок (коноводов -- расстрелять).
   3. В течение этой же недели поставить процесс попов за расхищение
   220
   церковных ценностей (фактов таких не мало).
   4. С момента опубликования о Шуе, печати взять бешеный тон, дав сводку мятежных поповских попыток в Смоленске, Питере и пр.
   5. После этого арестовать Синод.
   6. Приступить к изъятию по всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей.
   Л. Троцкий
   Письмо Л.Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о мероприятиях по изъятию церковных ценностей, принятыми Политбюро
   23 марта 1922 г.
   ВСЕМ ЧЛЕНАМ ПОЛИТБЮРО ЦК РКП ДЛЯ СВЕДЕНИЯ. т.т. ЛЕНИНУ, СТАЛИНУ, КАМЕНЕВУ, ЗИНОВЬЕВУ, МОЛОТОВУ.
   ПРЕДЛОЖЕНИЯ.
   1) Ассигновать немедленно миллион рублей в счет изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих. Широко оповестить об этом как о первом ассигновании.
   2) Тов. Калинину вызвать одного из лойяльных епископов, например Антонина, и привлечь его к работе по учету изымаемых церковных ценностей (как спеца). Широко об этом оповестить.
   3) Тов. Калинину дать интервью такого содержания:
   а) изъятие ценностей ни в коем случае не является борьбой с религией и церковью. ЦК Помгол вполне готов оказать верующим содействие в приобретении тех или других предметов религиозного обихода, взамен изымаемых ценностей.
   б) Совершенно независимо от вопроса о религии, духовенство в вопросе об изъятии ценностей явно разбивается на две группы: Одна считает необходимым оказать голодающему народу помощь из тех церковных ценностей, которые созданы самим же народом, а другая явно антинародная, жадная и хищная.
   в) Эта вторая группа, очень многочисленная, заняв враждебную позицию по отношению к голодающему крестьянству, тем самым заняла враждебное положение и по отношению к советской власти. Отказывая голодающим в помощи под всякими лицемерными предлогами и с иезуитскими ухищрениями, правящая часть духовенства занимается в то же время явно преступной контрреволюционной агитацией против советской власти.
   г) Декрет об изъятии ценностей возник по инициативе крестьян голодающих губерний, широких беспартийных масс и красноармейцев. И сейчас многомиллионные массы со всех сторон требуют полного и
   221
   твердого выполнения декрета. Борьба против декрета ведется со стороны кучки князей церкви и поддерживающих их бывших купцов, подрядчиков, отставных чиновников, заправляющих сплошь и рядом, делами групп верующих. Подавляющее большинство верующих целиком на стороне декрета об изъятии ценностей.
   д) В ответ на злобные и преступные заявления контрреволюционеров о том, будто собранные ценности пойдут не на помощь голодающим крестьянам и их хозяйствам, ЦК Помгол, и в центре и через свои органы на местах, привлекает к учету и контролю над расходованием собранных церковных ценностей, как лойяльных священников, так и верующих мирян.
   е) Не вмешиваясь по прежнему в дела церкви, советская власть не допустит, разумеется того, чтобы группа церковных князей, шедшая ранее всегда за одно с царем, его министрами, помещиками, дворянами, капиталистами, теперь вела контрреволюционную борьбу против власти рабочих и крестьян. Власть царя, помещиков и буржуазии свергнута трудовым народом не для того, чтобы позволить князьям церкви нарушать и призывать к нарушению советских законов, изданных для спасения жизни миллионов голодающих крестьян, крестьянок и их детей.
   4) Ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию.
   5) Всей партийной печати использовать факт, сообщенный в "Известиях" под заголовком: "Преподобные контрабандисты". Дать ряд статей. Повторять изо дня в день. Призывать к обереганию церковных ценностей, расхищаемых шайкой попов и проч. и проч.
   23.III.22 г. Л. ТРОЦКИЙ.
   Комментарий редакции "РИ"
   1) Совершенно очевидно, что большевики не стремились помочь голодающим, о чем свидетельствуют уже предлагаемые Троцким суммы: "Ассигновать миллион рублей в счет изъятых церковных ценностей для получения хлеба для голодающих" и "ассигновать 10 миллиардов советскими деньгами на расходы по изъятию". (Даже если в первом случае речь идет о миллионе золотых рублей -- это символическая сумма в сравнении с масштабом голода.)
   2) Как откровенно заявил Ленин, они прежде всего стремились под предлогом голода и выдавая это за "инициативу крестьян голодающих губерний", использовать "исключительно благоприятный момент" для удара по Церкви "с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления". О том, что речь шла о борьбе против Православной Церкви, свидетельствует и план Троцкого арестовать Синод и Патриарха", и составленный Р. С. Самойловой-Землячкой документ под названием "Список мобилизуемых на антирелигиозную кампанию" (около 15 марта 1922. -- см.: Политбюро и Церковь. С. 128 и 476).
   222
   3) Тем не менее, у этого ограбления была и внешнеторговая причина: "Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе, в особенности, совершенно немыслимы". О Генуэзской конференции см. документы в нашем Приложении 7.
   4) Обратим также внимание на указание Троцкого: "Строго соблюдать, чтобы национальный состав этих официальных комиссий не давал повода для шовинистической агитации". Ленин тоже подчеркнул, что официально должен выступать только Калинин, -- "никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий" -- глава всей Комиссии. Судя по этим оговоркам, инициаторы антицерковной кампании вполне сознавали, как она выглядит в глазах русского народа, и только "бешеным" террором им удалось сломить сопротивление верующих.
   223
   ПРИЛОЖЕНИЕ 7 -- "РИ"
   Обращения русского Зарубежья к Генуэзской конференции
   Генуэзская конференция проходила в Италии с 10 апреля по 19 мая 1922 г. по инициативе Ллойд Джорджа для обсуждения мер "экономического восстановления Центральной и Восточной Европы" и главным образом -- проблем, связанных с Советской Россией. В конференции приняли участие 29 государств и 5 доминионов Великобритании. США были представлены только "наблюдателем" (послом в Италии), поскольку не сочувствовали целям Генуэзской конференции, видя в ней европейскую конкуренцию своим собственным планам сотрудничества с большевиками.
   В советскую делегацию (председателем которой был Ленин, оставшийся в Москве) входили Г.В. Чичерин, М.М. Литвинов, Л.Б. Красин, В.В. Боровский, Х.Г. Раковский, А.А. Иоффе, Я.Э. Рудзутак, П.И. Нариманов, Б. Мдивани, А. Бекзадян, А.Г. Шляпников.
   Как условие признания Советской России Западом было выдвинуто требование, чтобы она признала все финансовые обязательства дореволюционного времени и взяла на себя ответственность за все последующие убытки в годы революции и гражданской войны. Компромисс по этому вопросу был достигнут не в Генуе, а на последующих подобных конференциях, однако Генуэзская конференция стала первым демонстративно-символическим коллективным шагом западных демократий в сторону легитимации власти большевиков.
   Русские люди на родине, подвергаясь террору, не имели возможности открыто выразить свое мнение по этому вопросу, кроме как множеством происходивших в то время восстаний. И все же мнение русского народа было высказано его частью, оказавшейся в эмиграции.
   Приводим ниже обращения к Генуэзской конференции от двух наиболее важных инстанций русского Зарубежья: I Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви за границей (декабрь 1921 г.) и Высшего Монархического Совета, олицетворявших собой духовный и политический авторитет русской эмиграции.
   224
   Послание Мировой Конференции от имени Русского Всезаграничного Церковного Собора *
   Среди множества народов, которые получили право голоса на Генуэзской конференции, не будет только представительствовать двухсотмиллионный народ русский, потому что невозможно же назвать его представителями, и притом единственными, его же поработителей, как нельзя было в средние века признать гуннов представителями франкских и германских племен Европы, хотя среди гуннских вождей, конечно, успевали втереться несколько процентов предателей из народов европейских как и среди наших коммунистов -- евреев, латышей и китайцев -- втерся известный процент русских, и то преимущественно не на первых ролях. Впрочем, если бы вожди большевиков и не были инородцами и иноверцами, то и тогда какая же логика может признать право народного представительства за теми, кто поставил себе целью совершенно уничтожить народную культуру, т. е. прежде всего то, чем народ жил почти тысячу лет -- его религию, чем продолжает жить и теперь, перенося жестокое гонение на свою родную веру, будучи лишен самых священных для него -- Московских Кремлевских -- храмов и всех почти русских монастырей, бывших в его глазах светочами жизни, рассеянными по лицу всей земли русской? Завоеватели-большевики казнили сотнями тысяч русских людей, а теперь миллионами морят их голодом и холодом: где было слышно, чтобы интересы овечьего стада представляли собою его истребители -- волки? Если бы спросить еще не растерзанных волками овец, чтобы они желали для своего благополучия, то в ответ послышался бы один дружный вопль: уберите от нас волков. Так было бы, если бы овцы могли говорить; так оно и есть с русским народом, который до того забит и терроризирован, что не может поднять голоса и лишен физической возможности дать себя услышать просвещенной Европе и всему миру.
   Однако, такого общего голоса не лишена трехмиллионная русская эмиграция, которая тоже есть подлинный народ русский, выступивший в свое время с оружием в руках на защиту своего отечества на всех его окраинах в рядах Добровольческих Армий, или присоединившийся к их работе в звании духовных пастырей, учителей, докторов, сестер милосердия и т. д. и повлекший за собой свои семьи. Сверх того, среди эмигрантов целые полки и даже дивизии доблестных казаков и даже тысячи верных совести калмыков- буддистов.
   * Это послание было подготовлено еще в преддверии Генуэзской конференции от имени I Всезарубежного Собора, проходившего с 21 ноября по 3 декабря 1921 г. в г. Сремские Карловцы (Сербия). В Соборе участвовали 13 епископов, 23 священника и 67 мирян, представлявшие все зарубежные епархии, разбросанные по миру. Текст послания приводится по изданию: Никон (Рклицкий), архиеп. Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Нью-Йорк. 1961. Т. VI. С. 23-24.
   225
   Вот эта-то эмиграция, в которой воплотились и интеллект и активная воля русского народа, объединилась за границей из трех, и даже четырех, частей света на церковном Соборе в Сербии в Сремских Карловицах в полном составе своих иерархов и в числе выборных представителей от каждой значительной колонии в ноябре истекшего года.
   Собор этот единогласно уполномочил свой президиум обратиться к Мировой Конференции с мольбой о спасении того народа, который в продолжении почти двух веков с рыцарским самоотвержением бросался в середину международных драм на защиту угнетенных, на защиту права и человечности, не ища ничего для себя, а выполняя свое призвание служить всему человечеству. Мы не говорим уже о всей самоотверженной многовековой работе русских, избавивших от рабства и религиозного гонения христиан Балканского полуострова и славян Восточной Европы, а просим припомнить 9894-9895 годы, 1848 и 1877-1878, когда военные подвиги наших армий водворили в Европе законность и мир, а нам не дали ничего кроме потерь и страданий.
   Или, может быть, 20 век не признает ни благодарности, ни справедливости, ни выполнения союзнических обязательств, а только выгоду и борьбу за существование. Не хотелось бы этого допустить; хотелось бы верить, что потомки рыцарей Крестовых походов и соотечественники знаменитых философов, филантропов и миссионеров не утеряли того духа, который поставил Европу во главу объединяемого наукой и культурой человечества, и поставил не таким способом, каким большевики овладели Россией, т. е. не попранием всех моральных ограничений злой воли, не монополизацией смертоносных орудий-пушек, пулеметов -- против невооруженных миллионов мирных жителей, -- но силой мысли, знания и благодетельных изобретений техники. Хотелось бы верить, что этическое начало не исключено Конференцией даже в отношениях международных.
   Но, если бы нашлись среди членов последней такие голоса, которые бы настаивали на полном исключении из международных отношений всякого нравственного начала, ограничивая их борьбой за существование и за выгоды, то мы бы просили их обратить внимание вот на какую сторону дела.
   Согласитесь, что даже в расчетах чисто утилитарных, всякий мудрый предприниматель имеет в виду выгоду не одного только хозяйственного года, но и дальнейших лет, иначе он будет повергнут в печальные условия жизни, а соседи подвергнут его осмеянию.
   Спрашивается, какие могут быть дальнейшие последствия для Европы и других стран, если они поддержат большевиков? Элементов, сродных нравственному нигилизму последних, имеется довольно в каждом народе, о чем свидетельствуют переполненные тюрьмы и места ссылки. А с падением религии в последние 50-100 лет во всех странах западной культуры естественно усиливается жажда земных наслаждений, т. е. богатства и власти, а вместе с ними и зависть к тем, кто всего этого достиг, или кому это дано, по заслугам ли или по благоволению фортуны.
   226
   Таких элементов много и среди полуинтеллигентной части европейского общества. Десятая заповедь для них не существует: они уже довольно напитались противоположными идеями сознательных нарушителей нравственных начал общественной жизни.
   Сколько энергии государственной жизни расходуется на борьбу с такими элементами населения, на охранение от них парламентов и школы, сколько общественных сил отвлекается от сознательной работы на внутреннюю самозащиту государства.
   Теперь пусть подумают вершители судеб человечества, какое гибельное оружие дают они в руки всех преступных, аморальных и безрелигиозных элементов своего населения, если Всемирная Конференция, заменившая теперь совет королей и папы, введет в свою среду убийц и цареубийц, предателей своего отечества, разбросавших в чужие руки сотни тысяч квадратных километров своей территории и десятки миллионов населения, вовсе того не желавшего и временно примирившегося со своей фиктивной свободой только для того, чтобы не быть под пятой большевиков.
   Если на Конференции или после Конференции выяснится, что большевицкая власть в России признана полноправной, то в одном государстве за другим начнутся большевицкие перевороты, которые, как это всем известно, настойчиво подготовляются интернационалом во всех народах. Их неуспех или медлительность в достижении полного успеха зависит 1) от непризнания большевиков всеми правительствами, 2) от страшных бедствий голода, холода и эпидемий, разразившихся над Россией по причине большевицкой неурядицы. Однако, русские палачи, ведущие энергичную пропаганду, настойчиво и не без успеха убеждают и русское и иностранное население в том, что неизлечимость этих бедствий имеет причиной прекращение дипломатических сношений с Европой, лишающее Россию транспорта и, следовательно, приобретения хлеба, лекарств и других произведений индустрии.
   С приобретением большевиками иностранного транспорта и товаров, их друзья рассеют свои сомнения и опасения, а признание большевиков правительствами, то есть торжественное отречение народов от морального начала и принесение его в жертву эвдемонистическому, усыпит совесть аморальных революционных элементов населения, ибо хотя и раньше в международных отношениях ее веление часто пренебрегалось, но все же известный минимум правды сохранялся, и европейская дипломатия до сего времени не решалась пачкать себя общением с торжествующими преступниками, убийцами своего Вернейшего Венценосного союзника, с предателями родной армии, с истребителями родного народа. Если же теперь правительства отрекутся от всяких своих нравственных обязательств, то преступная часть населения скоро возьмет верх в разных государствах, и тогда картины русских поголовных избиений целых городов, жестоких пыток, грабежей и насилий будут находить себе место и в прочих государствах Европы и других частей света.
   227
   Тогда сбудется печальное предсказание величайшего мирового писателя Достоевского, написанное им за 50 лет до революции. "Хотя революция начнется в России, но здесь ей не долго пановать; ее подлинное гнездо будет в Европе, она кончится в России и перекатится в Европу: правда, ее не ждут, но и в XVIII веке ее не ждали во Франции, как это видно по путешествиям Карамзина и Шиллера, а после новой революции в Европе все лопнет" ("Дневник писателя", 21, 470). Этот писатель мечтал даже о том, что возрожденная страданиями Россия еще раз спасет Европу, как спасала уже несколько раз. Конечно, последняя мысль представляется, к сожалению, мало вероятной; но несомненно то, что союз держав с большевиками поселит в сердцах русского народа неизгладимое чувство оскорбления и жажду мести, хотя и не похвальную, но весьма естественную, даже для русской доброй души. Уже и в настоящее время на сердце русского народа лежит тяжелый камень огорчения заброшенного друзьями, отданного на истребление внутренним врагам узника.
   Впрочем, наш народ незлопамятен -- он все прощает людям за исправление их вины. Ему неведома вековая международная вражда.
   Народы Европы! Народы Мира! Пожалейте наш добрый, открытый, благородный по сердцу народ русский, попавший в руки мировых злодеев! Не поддерживайте их, не укрепляйте их против Ваших детей и внуков! А лучше помогите честным русским гражданам. Дайте им в руки оружие, дайте им своих добровольцев и помогите изгнать большевизм -- этот культ убийства, грабежа и богохульства из России и всего мира. Пожалейте бедных русских беженцев, которые за свой патриотический подвиг обречены среди Вас на голод и холод, на самые черные работы, которые принуждены забывать все, чему учились, и быть лишенными даже таких необходимых удобств жизни, которые доступны последнему неграмотному чернорабочему. Они в лице доброй своей половины офицеров, генералов и солдат готовы взяться за оружие и идти походом в Россию, чтобы выручить ее из цепей постыдного рабства разбойников. Помогите им осуществить свой патриотический долг, не дайте погибнуть вашей верной союзнице -- России, которая никогда не забывала своих друзей и от души прощала тех, кто временно был ее врагом.
   Если поможете восстановиться исторической России, то скоро исчезнут те, пока не разрешимые политические и экономические затруднения, которые по всему миру сделали жизнь столь тяжелой; тогда только возвратится на землю "желанный для всех людей мир" (Эфес. 8, 13).
   Председатель Высшего Русского Церковного Управления Заграницей Антоний, митрополит Киевский и Галицкий.
   228
   Протест
   Высшего Монархического совета против Генуэзской
   конференции
   На глазах у всего мира и при ближайшем участии всех главнейших европейских правительств подготовляется зрелище, невиданное еще в истории Европы и казавшееся невозможным еще немного лет тому назад: первые государственные люди и важнейшие дипломаты-представители различных держав (за исключением благородной Америки ) готовы сесть за один стол, для общих переговоров с посланцами шайки интернациональных фанатиков и злодеев, грубым насилием захвативших власть в России и еще недавно считавшихся исключенными из правового общения с цивилизованными правительствами.
   Горестно пораженный таковой перспективою. Высший Монархический Совет, как центральный орган всех русских объединенных монархистов, -- в твердом убеждении, что ему хорошо известны подлинные чаяния подлинного русского народа, с нетерпением ждущего восстановления законной народной Монархии и не могущего лишь, под пятой насильников, свободно поднять свой голос в настоящее время, -- берет на себя смелость и считает своим долгом, от имени этой будущей освобожденной России, заявить свой громкий протест, перед лицом всего цивилизованного мира, против этой безнравственной, беззаконной и бесцельной попытки говорить о восстановлении России -- с самими ее разрушителями!
   Эта попытка безнравственна, -- потому что западные державы ни на
   * Высший Монархический Совет был создан в июне 1921 г. на съезде в Рейхенгалле (Бавария) как всезарубежный политический орган по вопросам восстановления российской православной монархии. Действуя в эпоху безвременья, наступившую после незаконного насильственного свержения Государя, ВМС в тесном союзе с Русской Зарубежной Церковью стремился отстоять и сохранить православные принципы государственного устройства России. Тремя основными членами первого состава ВМС на съезде были избраны Н.Е. Марков, A.M. Масленников и А.А. Ширинский-Шихматов; почетными членами -- митрополит Антоний (Храповицкий) и архиепископ Евлогий (Георгиевский). Позже на разное время были кооптированы барон М.А. Таубе, барон Б.Г. Кеппен, А.Ф. Трепов, А.Н. Крупенский, граф П.В. Гендриков; благодаря широкому использованию права кооптации участниками совещаний ВМС были сенатор Н.Н. Че-бышев, М.И. Горемыкнн, А.А. Римский- Корсаков, С.С. Ольденбург, Н.Д. Тальберг и Е.А. Ефимовский и другие. Первым печатным органом ВМС стал одноименный еженедельник, выходивший в Берлине, откуда воспроизводится данный текст (Высший монархический Совет. Берлин. 1922. N 36. 10/23 апр. С. 2-4.).
   ** Высший Монархический Совет еще не знал о той роли влиятельных кругов США, которая описывается в книге Э. Саттона. С другой стороны, нужно признать, что в Америке имелось и довольно ощутимое противодействие со стороны части правых политиков, мешавших официальному признанию большевицкого режима. Будем считать, что эти слова ВМС о "благородной Америке" обращены к ним.
   229
   минуту не должны были бы забывать, что они решаются теперь подать руку, как сотрудникам в общем деле, палачам русского народа и злейшим ненавистникам всей многовековой христианской цивилизации. Россия разорена ими экономически, -- ее земледелие, промышленность, торговля, средства передвижения, финансы разрушены на многие годы; Россия разорена интеллектуально, -- ее учебные заведения, университеты, библиотеки, музеи, наконец живые силы ее интеллигенции опустошены, истреблены или приведены в негодность; Россия разорена духовно -- ее вера поругана, святыни осквернены, тысячи верных сынов Церкви и служителей Алтаря, как в первые годы христианства, замучены и убиты за свою веру. А несчастный, одураченный и одурманенный миражом земли и воли народ, в возмездие за свою роковую ошибку и за допущенное Цареубийство, мрет от голода -- уже не тысячами, а миллионами, -- на этой переставшей давать ему хлеб земле.
   И все это сделано кучкой чуждых беззащитному народу вооруженных с ног до головы насильников, с которыми теперь собираются договариваться как с себе равными Правители Европы.
   Попытка договариваться с большевиками не только безнравственна, но и несправедлива, беззаконна.
   Она беззаконна потому, что самая власть, которая лицемерно принимается теперь за правительство, якобы представляющее Россию и русский народ, -- власть незаконная, чуждая этому народу и ему ненавистная.
   Конференция, конечно, знает, что у этой власти отсутствует какое бы то ни было внутреннее, народное, -- а до сих пор также и внешнее, международное -- признание. Конференции не может не быть известным, также, что власть эта принадлежит большей частью инородцам, а осуществляется, среди них, в значительной степени тяжкими уголовными преступниками.
   Итак: это -- власть, действительно, незаконная, чуждая народу и ему ненавистная -- настоящая тирания и менее "демократическая", чем какая бы то ни было власть когда-либо известная в истории, почему она юридически и неспособна представлять собою ни внутри страны, ни во вне великий русский народ.
   Она, сверх того и преимущественно, власть международных авантюристов, стремящихся, в целях захвата власти над человечеством и разрушения христианской культуры, уничтожить не только законный общественный порядок, но и существование государств всего мира. Доказывать противное голым фактом существования такой власти в течение 4 лет было бы, очевидно, неправильно потому что, как для всех ясно, власть эта -- не рискующая созвать для своего утверждения какое-либо подлинное общенародное Собрание, -держится только крайним, никогда еще не слыханным террором, только лицемерно прикрываемым, где это возможно, от иностранцев.
   230
   При описанных условиях, переговоры с представителями большевизма не могут, наконец, оказаться и политически целесообразными, в смысле возможности достижения ими какой-нибудь великой цели, рассчитанной на сколько-нибудь продолжительное время. Бесцельны такие переговоры потому, что, по указанным выше основаниям, подобная фактическая власть, даже при ее желании, ничего длительно восстановить не может -- не говоря уже о ее явной технической неспособности что-либо создать в этом направлении.
   Такая власть должна быть заменена -- и чем скорее это случится, тем больше пользы принесет это всему миру, -- властью национальною, честной и законной.
   Эта последняя в смысле своего внутреннего строительства, должна быть создана при деятельном участии самого народа и в своих внешних проявлениях -- будет одушевлена не кровавыми мечтами о всемирной социальной революции, а идеей истинного, основанного на элементарном представлении о праве и справедливости международного мира и стремлением совместно с Великими Державами Запада и Америки найти общие пути для восстановления нормального экономического порядка в Европе и во всем мире.
   Вот почему, в заключение, по глубокому убеждению Высшего Совета русских монархистов, разбросанных в настоящее время по всему свету и тысячами нитей связанных с обреченным на безмолвие Русским народом, но идейно твердо объединенных, все, что было бы сделано в Генуе по соглашению с теперешними фактическими узурпаторами власти в России, будет юридически ничтожно, на что Высший Монархический Совет и считает своим священным долгом обратить серьезнейшее внимание Конференции. С правовой точки зрения это положение, казалось бы, тем более бесспорно, что независимо от большевистской, параллельно существует еще и другая русская власть, большевиков не признающая, и притом не только в Европе, но кроме того и на Дальнем Востоке, где власть эта опирается на все классы населения, в особенности же крестьян и рабочих.
   Торжество на Конференции иной точки зрения, -- несмотря на всю ясную и заставляющую задуматься картину, развернутую в настоящем меморандуме, -- обречено на практике, по глубокому убеждению русского Высшего Монархического Совета, на неизбежную неудачу всех ее конкретных планов по восстановлению экономического порядка в России, на новые разочарования в русском вопросе в политическом отношении и, наконец, на такое дальнейшее его осложнение, которое грозит всей Западной Европе уже прямой катастрофой.
   Комментарий редакции "РИ"
   Эти русские обращения к западным властям, разумеется, были безуспешны -- именно потому, что западные демократии "полностью исключили из международных отношений всякое нравственное начало, ограничивая их борьбой за выгоды". Даже когда ВСМ говорил о
   231
   "бесцельности" переговоров западных стран с властью большевиков из-за "ее явной технической неспособности что-либо создать" -- западной финансовой олигархии как раз и была нужна такая, зависимая от нее, власть в России, и совершенно не нужна была замена ее "властью национальною, честной и законной" -- как предлагал ВМС.
   Однако для возрожденной России эти обращения имеют непреходящее нравственно-политическое и правовое значение: "все, что было бы сделано... по соглашению с теперешними фактическими узурпаторами власти в России, будет юридически ничтожно". Высший Монархический Совет счел "своим священным долгом" заявить это "от имени будущей освобожденной России".
   232
   Михаил НАЗАРОВ
   За кулисами "русской" революции
   Послесловие издателя
   Профессора Э. Саттона как американского патриота волновали прежде всего негативные последствия российской революции для Америки. Ибо ко времени написания данной книги (1974 г.) большевицкий режим, вскормленный Уолл-стритом, превратился в глобальную военную угрозу для США как лидера западного мира.
   Однако, в отличие от США, для России последствия этого режима оказались не теоретической угрозой, а действительной национальной катастрофой. Большевики разрушили традиционный уклад жизни русского народа, разгромили русскую культуру и Церковь, заложили под Российское государство бомбы искусственных национальных границ... Только за первые 35 лет большевицкой власти народ потерял около 100 миллионов человек от, репрессий, голода и войн, и это была наиболее жертвенная, культурная, активная часть нашего народа.
   Катастрофические последствия этого периода продолжаются и после крушения власти КПСС. Это не удивительно: в новом витке трагедии с обеих сторон -- российской и западной -- действуют наследники тех же сил, хотя и под другими названиями; причем и те и другие тщательно замалчивают причины и смысл русской трагедии, за которую -- и те и другие -- несут ответственность.
   "Мы находимся в гуще российско-американской совместной революции"
   -- так охарактеризовал происходящее; президент РФ в январе 1994 г. в связи с визитом в Москву президента США. Это уже вторая такая "совместная революция". Первая, как нам показал проф. Саттон своей книге -- произошла в 1917 году. Таким образом, проблема, описанная им в применении к началу века, продолжает быть актуальной и в его конце.
   Правительственные архивы всех стран -- участниц описанных событий
   -- даже почти век спустя строго хранят тайны, компрометирующие их политику в глазах их собственных граждан. Проф. Саттон отмечает, что в архиве Госдепартамента США многие досье остались засекреченными. Да и опубликованные в этой книге документы были предоставлены ее автору для другой цели: он тогда описывал, как западные фирмы в своем торгашеском эгоизме вооружают своего противника -- СССР; такие дозированные разоблачения в 1970-е годы соответствовали намерениям США ввести повсеместный запрет на продажу СССР развитых технологий.
   Разумеется, Госдепартамент США не предполагал, что опубликованные проф. Саттоном документы окажутся обвинительным актом против всей
   233
   политики США (и их союзников) по отношению к исторической России; что эти документы вскроют истинные пружины механизма принятия решений в западных демократиях. В этом и заключается для нас главная ценность данной книги, написанной американцем.
   Наше принципиальное расхождение с проф. Саттоном в том, что в 1917 году он положительно относится к Февралю, отвергая лишь Октябрь. Для русских же людей не менее, а быть может, и более важное значение имеет участие тех же западных кругов в поддержке всех антирусских сил, приведшее к разрушению российской государственности в феврале 1917 года.
   Поэтому, издавая книгу американского исследователя в русском переводе, мы считаем необходимым поместить ее в более полный исторический контекст. Это сделает понятнее мотивы и полную раскладку всех действовавших тогда сил, ввергнувших человечество в эпоху мировых войн и глобальных политических катаклизмов.
   1. Еврейский вопрос и "русская" революция
   Прежде всего раскладку сил стоит рассмотреть с той экономически- финансовой точки зрения, которая, собственно, и применена проф. Саттоном для анализа мотивов Уолл-стрита. Это вполне оправданно, ибо ни одна революция не обходится без денег. Деньги -- кровь экономической и политической жизни мира.
   И в этой области мы не откроем ничего нового, если отметим, что с древнейших времен в области финансов доминируют представители еврейского народа (вследствие материалистической направленности иудаизма: евреи не верят в бессмертие человеческой души и более других народов стремятся к обладанию богатствами уже на земле). Приведем несколько их собственных признаний, рассматривая это здесь как факт не национально-религиозный, а политико-экономический.
   Ж. Аттали (недавний президент Европейского банка реконструкции и развития) отмечает это особое еврейское "чутье", благодаря которому с самого возникновения торговли "еврейские общины селятся вдоль силовых линий денег" по всему миру. Возникает "почти абсолютное, но совершенно ненамеренное, тысячелетнее господство евреев в международных финансах", длившееся до XI-XII вв. Позже они уже не являются единственными банкирами, но "их власть остается могущественной"266, -- пишет Аттали. С. Рот, главный редактор "Еврейской энциклопедии", отмечает "расцвет еврейского господства в финансовом мире" к XII в., связывая это с церковным запретом для христиан на занятие ростовщичеством; от этого "самого презираемого занятия" "к XIII в. зависело большинство евреев в
   266 Attali. J. Un homme d'influence. Sir Sieemund Warburg. Paris. 1985. P. 23, 26.
   234
   католических странах" 267.
   Это "презираемое занятие" привело к тому, что в XIX веке, как писал наш философ-юдофил В. Соловьев, "иудейство... успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях", и там "финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)" 268. А внук раввина Маркс сделал из этого вывод, что именно евреи -- носители капиталистической эксплуатации в мире ("К еврейскому вопросу")
   Аттали пишет о таких банкирах как "власти над властью", "большую часть времени они скрыты... но иногда становятся видимы" (как Ротшильды в XIX в., которые "финансируют большинство правительств"); "они организуются в странную аристократию, своего рода строгий орден с беспощадными законами морали и хищными ритуалами" 269. В этой связи известная еврейская деятельница X. Арендт, лично знакомая с Ротшильдами, так характеризует возникшую всемирную банковскую сеть:
   "Превращение Ротшильдов в международных банкиров и их возвышение над остальными еврейскими банкирскими домами изменило всю структуру еврейского государственного бизнеса... Это дало новый стимул для объединения евреев как группы, причем международной группы... Для неевреев имя Ротшильда стало символом международного характера евреев в мире наций... Еврейский банковский капитал стал международным, объединился посредством перекрестных браков, и возникла настоящая международная каста... Эта изоляция и независимость укрепляли в них
   270
   ощущение силы и гордости" .
   На эти позиции еврейство взошло не сразу, ибо долгое время иудеи в христианских странах не имели равноправия. Они завоевывали его в ряде буржуазных революций, организованных масонами 271 -- тайной организацией, созданной на еврейские деньги для демократизации" христианского, мира руками христиан. Предоставление же политического равенства тем, кто уже обладал огромным финансовым неравенством, дало еврейским банкирам неограниченные возможности для секуляризации христианского мира, то есть устранения из него всех политических и духовных препятствий своей денежной власти. Так и в международной политике, помимо эгоизмов отдельных государств, зачинает действовать единая, мировая финансово-политическая сила, стремящаяся посредством масонства унифицировать мир на основе своих представлений о способах управления человечеством. Прогресс отождествляется с атомизированным демократическим обществом, лишённым абсолютных духовных ценностей,
   267 Roth С. A Short History of the Jewish People. London. 1936. P. 202-207.
   268 Соловьев В. Статьи о еврействе. Иерусалим. 1979. С. 8.
   269 Attali. J. Op. cit. P. 13-15, 48.
   270 Арендт X. Антисемитизм // Синтаксис. Париж. 1989. M. 26, С. 134, 146.
   271 О взаимодействии масонства и еврейства см.: Назаров М. Миссия русской эмиграции. Ставрополь. 1992. (Москва. 1994), Т. 1, Гл. 5 и 6.
   235
   ибо только в такой среде главной ценностью становятся деньги, обеспечивая закулисную власть "финансовой аристократии" -- поэтому она жизненно заинтересована в распространении такой модели на весь мир. (Философ И. А. Ильин назвал эти круги "мировой закулисой".)
   Согласно масонским энциклопедиям, в начале XX в. вся европейская финансово-политическая элита, включая многих членов правительств, были масонами. Но наиболее идеальное для себя общество они создали в США -с масонской государственной символикой. К 1932 г. в числе масонов "Международный масонский словарь" указывает 11 президентов и 13 вице- президентов США, "к масонству принадлежит подавляющее большинство губернаторов штатов и членов конгресса"; "в США... самое сильное масонство в мире", а "самая сильная Великая ложа в Нью-Йорке" 272. (Таким образом, ни успешный бизнес на Уолл-стрите, ни политическая карьера без принадлежности к масонству в те годы были невозможны.)
   Россия же как альтернативная православная цивилизация менее всего вписывалась в эти представления о "прогрессе" -- почему и стала главным препятствием для планов мировой демократии. К тому же к началу XX в. Россия была особенно возмутительным "белым пятном" в глазах международного еврейства, ибо в составе Российской империи волею Божиих судеб оказалась основная часть еврейского народа (около 6 миллионов), и именно Россия оставалась единственным (за исключением небольшой православной Румынии) государством, в котором существовали ограничения для евреев по религиозному признаку. Поэтому в борьбе против российского самодержавия объединился весь масонско-демократический мир
   Упорство русских Царей в еврейском вопросе обьяснялось прежде всего религиозной причиной. В стране, где нормы нравственности и само оправдание самодержавной власти основывались на христианстве, нельзя было признать равноправной религию, отрицавшую Христа и имевшую черты расовой исключительности. Отсюда следовало стремление ограничить еврейское влияние в общественно-политической жизни (в основном эти ограничения были приняты в конце XIX в. после безуспешных попыток ассимилировать евреев; лишь переход иудея в христианство снимал все препятствия).
   Однако никакая черта оседлости (включавшая в себя 15 губерний) не могла помешать тому, что в России, как и в западных странах, в руках еврейства оказались практически все банки и печать 273. Ведь черта оседлости не распространялась примерно на 40 % иудеев (ремесленники, купцы, лица с высшим образованием и их семьи). Поэтому существовавшие ограничения не
   272 Lennhoff E., Posner О. Internationales Freimaurerlexikon. Wien-Miinchen. 1932 (Nachdruck 1980). S. 1127-1129, 1125.
   273 Еврейская энциклопедия. СПб. T.XIII. С. 646, 649; Дижур И. Евреи в экономической жизни России // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк. 1960. С. 155-182.
   236
   достигали цели, а лишь раздражали евреев, которые составили руководящее ядро всех революционных партий.
   Борьба международного еврейства за равноправие единоверцев в России началась еще в конце XIX в. и усилилась в годы русско-японской войны. В ней отличился глава фирмы "Кун, Леб и Ко." -- банкир Я. Шифф, о котором "Американская энциклопедия" пишет, что в США "его лидерство в финансах было общепризнанным" 274. Согласно "Еврейской энциклопедии", Шифф, "чрезвычайно разгневанный антисемитской политикой царского режима в России, с радостью поддержал японские военные усилия", выпустив в пользу Японии заём на огромную по тем временам сумму в 200 миллионов долларов. "Он последовательно отказывался участвовать в займах России и использовал свое влияние для удержания других фирм от размещения русских займов, в то же время оказывая финансовую поддержку группам самообороны русского еврейства" 275. Эти "группы самообороны", то есть финансируемые Шиффом террористы, в попытке устроить революцию в 9905-9907 гг. убили в России тысячи полицейских и чиновников -- вплоть до губернаторов и министров. В японских лагерях для русских пленных на деньги Шиффа была развернута активная революционная пропаганда. За все это Япония наградила Шиффа орденом.
   Яков Шифф
   Масонский автор свидетельствует из личного опыта, что царское правительство безуспешно пыталось "придти к соглашению с международным еврейством на предмет прекращения революционной деятельности евреев", причем Шифф "признал, что через него поступают средства для русского революционного движения" 276. Премьер-министр С.Ю. Витте описал, как при заключении мирного договора в Портсмуте еврейская делегация (с участием Шиффа -- "главы финансового еврейского мира в Америке" и Краусса -- главы ложи Бнай Брит) требовала равноправия евреям, и когда Витте (женатый на еврейке) пытался объяснить, что для этого понадобится еще много лет -- последовали прямые угрозы революцией 277.
   Новый этап борьбы международного еврейства против самодержавия начинается в 1911 г. в связи с делом Бейлиса (который был обвинен в Киеве в ритуальном убийстве мальчика, но оправдан судом присяжных за недостаточностью улик). По мнению историков М. Геллера и А. Некрича, "процесс Бейлиса стал как бы подсчетом сил, -- антиправительственных и проправительственных. Оправдательный приговор Бейлису верно отражал
   274 Encyclopedia Americana. New York-Chicago. 1943. Vol. 24, p. 369.
   275 Encyclopaedia Judaica. 1971. Jerusalem. Vol. 14. P. 960-961.
   276 Давыдов А. Воспоминания. Париж. 1982. С. 223-226.
   277 Витте С. Воспоминания. М. 1960. Т. 2. С. 439-440.
   237
   слабость последних" 278... В этой связи в декабре 1911 г. "Американский Еврейский Комитет добился резолюции конгресса об аннулировании Русско- американского договора 1832 г. о торговле и навигации, если Россия не прекратит политику ущемления прав евреев", видную роль в этом сыграл Шифф 279. О накаленности атмосферы можно судить по американской печати, сообщавшей, например, о таких призывах со стороны влиятельных лиц:
   "Пылающий страстью Герман Леб, директор Департамента Продовольствия, обратился... с речью к присутствовавшим трем тысячам евреев, описывая мрачное угнетение, царящее в России, призвал к оружию и настаивал, чтобы на русское преследование был дан ответ огнем и мечом. "Конечно, неплохо отменять договоры", пояснял он, "но лучше... освободиться навсегда от имперского деспотизма"... "Давайте собирать деньги, чтобы послать в Россию сотню наемников-боевиков. Пусть они натренируют нашу молодежь и обучат ее пристреливать угнетателей, как собак"... Подобно тому, как трусливая Россия вынуждена была уступить маленьким японцам, она должна будет уступить Богоизбранному народу... Деньги могут это сделать" .
   Этот призыв Леба процитировали и другие американские газеты, а "Нью- Йорк Сан" резюмировала: "Евреи всего мира объявили войну России. Подобно Римско-католической Церкви, еврейство есть религиозно- племенное братство, которое, не обладая "политическими органами, может выполнять важные политические функции. И это Государство теперь предало отлучению русское Царство. Для великого северного племени нет больше ни денег от евреев, ни симпатии с их стороны..., а вместо этого беспощадное противодействие. И Россия постепенно начинает понимать, что означает такая война" 280.
   Вряд ли на этом фоне (вспоминая и "группы самообороны" Шиффа 1905-1907 гг.) можно считать случайностью убийство в 1911 г. выдающегося государственного деятеля, премьер-министра П. А. Столыпина евреем Богровым, имевшим революционные связи с заграницей.
   1905 год показал, что организация революции упрощается при внешней войне. Спусковой механизм новой войны был выбран точно: противоречия между Россией и Центральными державами (Германией и Австро-Венгрией) в отношении к балканским славянам. В суде над убийцами в Сараево наследника австро-венгерского престола выявилось, что именно масоны дали для этого оружие и согласовали дату покушения 281.
   278 Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Лондон. 1982. Т. 1. С 13.
   279 Краткая еврейская энциклопедия. 1976. Иерусалим. T.I. С. 108. Encyclopaedia Judaica. Vol. 14, P. 962.
   280 Philadelphia Press. 1912. 19.11. -- Англ. текст см.: Шмаков А. Международное тайное правительство. М. 1912. С. 603.
   281 New York Sun. 1912. 31.III. - Цит. по Шмаков А Указ. соч. С. 604.
   238
   Враждебность между Россией и Германией нагнеталась давно: к этому толкала пресса в обеих странах. Как пишет даже видный еврейский автор У. Лакер, она как "в России, как и в Германии, сыграла главную роль в ухудшении отношений... Русские дипломаты в Берлине и немецкие дипломаты в русской столице должны были тратить значительную часть своего времени на опровержение или разъяснение газетных статей". Газеты публиковали и то, "что оплачивалось теми или иными закулисными фигурами... Можно быть почти уверенным, что без прессы Первой мировой войны вообще бы не было" 282. (В чьих руках была пресса -- нам пояснил выше В. Соловьев.)
   Экономическая борьба еврейства против самодержавия была не менее важной. Так, во время русско-японской войны противник России не только имел неограниченный кредит от еврейских банков (и смог вести войну гораздо дольше, чем рассчитывало русское командование), но и, с другой стороны -- для России были закрыты почти все зарубежные кредиты в том числе влиятельными Ротшильдами. Как пишет "Еврейская энциклопедия", "Шифф продолжил эту политику во время первой мировой войны, смягчившись лишь после падения царизма в 1917 г. В это время он оказал помощь солидным кредитом правительству Керенского" 283.
   О том, как финансовое господство еврейства прояви- лось в первой мировой войне, дает представление изданная И.В. Гессеном стенограмма обсуждения русским правительством в августе 1915 г. еврейского ультиматума об отмене ограничений евреям. Незадолго то того германский Генштаб организовал "Комитет по освобождению русских евреев" и призвал их к восстанию 284; обеспокоенные случаями "шпионажа и еврейской крамолы" русское командование распорядилось о высылке евреев из прифронтовой полосы. В этот момент и заграничные, и внутренние российские банки (почти все они были под еврейским контролем) одновременно отказались предоставить России кредиты, без чего Россия не могла воевать. Наиболее тяжелым был отказ из Соединенных Штатов, которые "все более становились влиятельными в качестве банкира воюющей Европы". Министр А.В. Кривошеий предлагал просить международное еврейство об ответных услугах; "мы даем вам изменение правил о черте оседлости.., а вы... окажите воздействие на зависимую от еврейского капитала (это равносильно почти всей) печать в смысле перемены ее революционного тона". Министр иностранных дел С. Д. Сазонов: "Союзники тоже зависят от еврейского капитала и ответят нам указанием прежде всего примириться с евреями". Министр внутренних дел князь Н.Б. Щербатов: "Мы попали в заколдованный круг... мы бессильны, ибо деньги в еврейских
   282 См.: Der Prozess gegen die Atteniater von Sarajewo // Archiv filr Strafrecht und Strafproze B. Berlin. 1917. Band 64; 1918. Band 65.
   283 Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin. 1965. S. 57-59.
   284 Давыдов А Указ. соч. С. 223-226; Витте Ю. Указ. соч. Т. 3. С. 220, Encyclopaedia Judaica. Vol. 14. P. 961.
   239
   руках и без них мы не найдем ни копейки, а без денег нельзя вести войну". Русское правительство было вынуждено пойти на уступки, поскольку "Нельзя вести войну сразу с Германией и с еврейством" 285...
   Разумеется, помимо еврейства, в крушении России был заинтересован и Запад в целом: и политически (чтобы не дать России после победы обещанных прав на Проливы и Константинополь -- древнюю столицу Православия), и идеологически ("демократизаторские" цели масонства), и экономически: одна шестая суши с ее природными богатствами была заманчивым "трофеем". (Вспомним об этом меморандум У.Б. Томпсона британскому премьеру Ллойд-Джорджу.)
   С поражением России связывали свои надежды и все революционные и сепаратистские партии. Своя причина для их поддержки была у Германии и Австро-Венгрии: ставка на ослабление военного противника. В этом сложении самых разных враждебных сил и их интересов и состоял план по организации революции и расчленению России, предложенный Гельфандом- Парвусом германскому правительству (см. наше Приложение 4). И оно на него пошло, не подозревая, что следующей жертвой падет и само... (Меморандум Парвуса и его личность очень символичны для данной книги; он сыграл руководящую роль уже в попытке революции 1905 г. вместе с Троцким и был его учителем в теории "перманентной революции".)
   Однако Февральская революция разразилась не потому, что тяготы войны стали невыносимы, а потому, что был предвидим успешный для России конец войны. Это заставило "орден русской интеллигенции" и его западных вдохновителей поторопиться с атакой на монархию. Мировая война, конечно, легла тяжелым бременем на страну. Однако, фронт остановился вдали от жизненных центров. Трудности военного снабжения были преодолены, наступление 1916 г. укрепило веру в победу. Готовилось весеннее наступление 1917 г., что, несомненно, стало бы переломным моментом в войне. Поскольку в войну готовились вступить США -- шансов выстоять у истощенных Центральных держав не было. И "февралисты" сознавали, что после победного окончания войны свергнуть монархию будет труднее. К тому же, срок полномочий депутатов Государственной Думы (составивших ядро заговорщиков) вскоре истекал, а переизбрание многих из них было под вопросом... И они начали действовать. 286 К своим планам столичные масоны подключили союзников в лице влиятельного политика и банкира Мильнера (Великого Надзирателя Великой Ложи Англии) -- сначала для оказания давления на Царя. Прежде всего они требовали продления "до конца войны" полномочий Думы. Львов (будущий глава Временного правительства) заявил в меморандуме лорду Мильнеру, "что если не последует каких-либо изменений, то "через три недели" произойдет революция...". Мильнер не
   285 Катков Г. Февральская революция. Париж. 1984. С. 75.
   286 См.: Тяжелые дни. Сост. А.Н. Яхонтовым // Архив русской революции. Берлин. 1926. Т. XVIII. С. 44-49.
   240
   бездействовал: как отметил британский министр иностранных дел Бальфур (тоже масон), "монархам редко делаются более серьезные предупреждения, чем те, которые Мильнер сделал Царю" 287.
   Но Царь не желал менять закон ради оппозиции, развернувшей против него с думской трибуны всероссийскую кампанию клеветы, которую тиражировали газеты. Он справедливо считал, что во время войны требуемые конституционные перемены, предоставляющие такой Думе больше законодательных прав, лишь ослабят страну. Было очевидно, что думские лидеры оппозиции лишь рвались к власти, используя любые средства. Позже ирландский представитель в британском парламенте прямо заявил: "Наши лидеры... послали лорда Мильнера в Петроград, чтобы подготовить эту революцию, которая уничтожила самодержавие в стране-союзнице" 288.
   Авторитетный в западной историографии Г.М. Катков предполагает, что именно Парвус через своих агентов подготовил волнения в феврале 1917 г. в Петрограде, ибо революция застала врасплох большевиков и другие социалистические партии. Катков пишет: "Допуская, что вся правда нам недоступна, мы не имеем все-таки права прикрывать наше незнание фразами о "стихийном движении" и "чаше терпения рабочих", которая "переполнилась"". Кто-то должен был пустить слухи о нехватке хлеба (хотя хлеба было достаточно); кто-то должен был спровоцировать нереальное требование рабочих о повышении зарплаты на 50% (которое было отвергнуто, что и вызвало забастовку); кто-то должен был выдавать бастующим рабочим деньги на жизнь и выбросить именно те лозунги, о которых один из рабочих мрачно сказал: "Они хотят мира с немцами, хлеба и равноправия евреев" -- было очевидно, пишет Катков об этом рабочем, "что лозунги исходят не от него и ему подобных, а навязаны какими-то
   и " 289
   таинственными ими " .
   Другой известный автор, А. А. Гулевич, приводит сведения, что этими "ими" были агенты британского посла в Петербурге Бьюкенена, действовавшего по указанию Мильнера, который потратил на свержение самодержавия в стране-союзнице более 21 миллионов рублей 290...
   Однако организованные волнения в Петрограде были еще не революцией, а необходимым поводом для нее: они были раздуты печатью и заговорщиками, чтобы требовать у Царя отречения как "последнего средства спасения России". При этом масонская организация, действуя согласованно в Думе, Генштабе и средствах информации, сыграла решающую роль.
   287 Алексеева И. Миссия Мильнера // Вопросы истории. М. 1989. N 10. С 145-146; The Manchester Guardian. 1917. 16.III; Colonel Repington. The First World War, 1914-1918: Personal experiences. Boston-N.Y. 1920. P. 494; Катков Г. Указ. соч. С. 231-234; Ллойд- Джордж Д. Военные мемуары. М. 1935. Т. 3. С. 359.
   288 Parliamentary Debates. House of Commons. Vol. 91. Mr. 28. 1917. 22 March. Col. 2081. -- Цит. по: Алексеева И. Указ. соч. С. 145.
   289 Катков Г. Указ. соч. С. 93, 255-264.
   290 Goulevitch A. Czarism and Revolution. Hawthorn, Calif. 1962. P. 230.
   241
   Как подчеркивал историк-демократ и очевидец революции С.П. Мельгунов, координация действий революционных сил внутри России "была преимущественно по масонской линии", в масонскую организацию входили представители разных партий "от большевиков до кадетов" 291. Накануне революции имелось около 28 лож в крупнейших городах России, куда привлекались влиятельные деятели разных партий.
   Дотошный историк Б.И. Николаевский, меньшевик, тоже писал "об идеологии этого заговорщицкого движения": "можно с полной достоверностью утверждать, что центром, где она формировалась, ...были масонские организации"; затем группа масонов "в течение почти всего периода Временного правительства играла фактически руководящую роль в направлении политики последнего", "в этот период ложи на местах определенно становятся ячейками будущей местной власти" 292.
   Этот факт, подтвержденный в мемуарах и масонских энциклопедиях -- даже постсоветским историкам все еще кажется "черносотенным мифом". "Хрестоматия по истории России" (1995), рекомендованная Министерством образования, приводит лишь мнение советского историка А.Я. Авреха о масонах: "Чего не было -- того не было" 293.
   Тем не менее, в 1917 году в масонстве состояли 294:
   " ядро еврейских политических организаций в Петрограде (ключевой фигурой был А.И. Браудо -- "дипломатический представитель русского еврейства", поддерживавший связи с важнейшими еврейскими зарубежными центрами 295; а также Л.М. Брамсон, М.М. Винавер, Я.Г. Фрумкин и О.О. Грузенберг -- защитник Бейлиса, и др.);
   " многие генералы, входившие в так называемую "Военную ложу" (даже если не все ее члены были "посвященными" масонами -- это не меняет
   сути дела) 296;
   " Временное правительство ("масонами было большинство его членов" 297, -- сообщает масонский словарь); оно образовалось из "Временного комитета Государственной Думы", незаконно созданного после ее роспуска Государем;
   291 С.П. Мельгунов. На путях к дворцовому перевороту. Париж., стр. 185, 195.
   292 Николаевский Б. Русские масоны начала XX века // Грани. Франкфурт-на-М. 1989. N 153. С. 221-225.
   293 Хрестоматия по истории России. М. 1995. С. 186.
   294 Чтобы это увидеть, нужно совместить данные хотя бы из следующих источников: Dictionnaire universe! de lafranc-maconneric Paris 1974. P. 1166; Берберова Н. Люди и ложи. Нью-Йорк. 1986; Фрумкин Я. Из истории русского еврейства // Книга о русском еврействе (1860-1917). Нью-Йорк. 1960.
   295 Jiidisches Lexikon. Berlin. 1927. Band 1. S. 1149; Александр Исаевич Браудо. Очерки и воспоминания. Париж. 1937.
   296 Берберова Н. Указ. соч. С. 25, 36-38, 152; Свитков Н. Военная ложа // Владимирский вестник. Сан-Пауло. 1960. N 85. С. 9-16.
   297 Dictionnaire universel... P. 1166.
   242
   " первое руководство Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (масонами были все три члена президиума -- НС. Чхеидзе, А.ф. Керенский, М.И. Скобелев; и двое из четырех секретарей: К.А. Гвоздев, Н.Д. Соколов).
   Сразу же после образования Временное правительство разработало декрет о равноправии евреев "в постоянном контакте с беспрерывно заседавшим [еврейским] Политическим бюро", -- пишет его член Фрумкин. Но Бюро решило не издавать специального закона о евреях: надо чтобы он "носил общий характер и отменял все существующие -- вероисповедные и национальные ограничения". После публикации декрета еврейское Бюро отправилось с визитом к главе Временного правительства и в Совет рабочих и солдатских депутатов -- "но не с тем, чтобы выразить благодарность, а с тем, чтобы поздравить Временное правительство и Совет с изданием этого декрета. Так гласило постановление Политического бюро" 298.
   Из этого можно видеть, что Февраль был их совместной победой, в которой большевики не участвовали. Проф. Саттон, разумеется, прав, что не все международное еврейство потом поддержало большевиков, но оно сыграло огромную роль в сокрушении православной Российской государственности.
   Это было продемонстрировано и публичным обменом телеграммами, когда Шифф "как постоянный враг тиранического самодержавия, беспощадно преследовавшего моих единоверцев", поздравил кадетского лидера, нового министра иностранных дел Милюкова с победой революции, на что тот ответил: "Объединенные в ненависти и отвращении к свергнутому режиму, -- будем также объединены в проведении новых идеалов..." 299.
   Для утверждения этих идеалов и свержения монархии ими были задействованы все антирусские и нигилистические силы (которые Временное правительство оказалось не в силах контролировать и пало их жертвой). Их объединенная мощь была уникальна в истории по неограниченности финансовых средств и вседозволенности: дезинформация, клевета, подкуп, убийства лучших политических деятелей, игра на разнузданных инстинктах масс, террор, спровоцированная мировая война... (Заметим, что обе наши войны в начале XX в. были объявлены не Россией, а ее противниками -- в результате соответствующих интриг "мировой закулисы".)
   Защитники монархии не могли себе позволить столь циничный арсенал средств для адекватных действий. Во всей Европе консерваторы в свое время оказались не способны противостоять новым, агрессивно-разрушительным течениям. Ибо консерватизм состоит в обладании и защите уже имеющихся, традиционных нравственных ценностей, а не в разработке адекватных методов противостояния силам откровенно безнравственным.
   298 Фрумкин Я. Указ. соч. С. 107.
   299 New York Times. 1917. IV. 10. P. 13.
   243
   Поэтому и Император, видя вокруг себя предательство генералитета и даже членов династии, вынужден был отречься от престола без борьбы, ибо защищать свою духовную правоту физической силой он не хотел. Введенный в заблуждение поступавшими сообщениями и своим окружением, он полагал, что "его отречения требуют армия и народ". Против народа же он пойти не мог.
   Огромную роль в создании предреволюционной атмосферы и в последующем "всенародном одобрении революции" сыграла массированная кампания печати против Царской семьи. Это, конечно, не могло не повлиять и на русский народ; он уклончиво выжидал исхода событий и обещанных выборов в Учредительное собрание. Лишь позже выяснилось, что все обвинения против Царской семьи были клеветой. Комиссия Временного правительства, созданная для расследования "поощрения Царем антисемитских погромов", его "тайных переговоров с Германией", назначения министров "под безраздельным влиянием Распутина" -- ничего подобного не обнаружила. Один из следователей-евреев сказал: "Что делать?.. Я начинаю Царя любить. А главный следователь Руднев закончил свой доклад словами "Император чист, как кристалл" 300. Тем не менее из- под ареста ни его, ни его семью не освободили. Король Георг V под давлением премьера Ллойд Джорджа отказался принять Романовых... Сам же свергнутый Император не искал путей бегства, он ничего не предпринял для улучшения своего положения и смиренно разделил судьбу своего народа...
   При той раскладке сил во всем мире честные политические шаги русского Царя, продиктованные побуждениями его христианской совести, не могли противостоять нечестной игре противников -- на что они и рассчитывали. Так, Государь не мог оставить на произвол судьбы православную Сербию -- и дал втянуть себя в войну против Германии. Уже в ходе войны чувством долга была продиктована верность Царя союзникам по Антанте, позже предавшим его. (Хотя потом маршал Фош печатно признал, что жертвенным наступлением 1914 года Россия спасла Францию.) Как отметил даже бывший кадет П.Б. Струве, в глазах союзников монархическая "Россия попала как бы в разряд побежденных стран", так как "Мировая
   301
   война... имела демократическую идеологию" .
   Первая мировая война потому и была первой мировой, в которой, помимо обычных для войны политических интересов, имелась глобальная идеологическая цель наших "союзников" по Антанте: привести к столкновению и взаимному крушению все три главные консервативные монархии (в России, Германии, Австро-Венгрии) для утверждения либерально-демократической идеологии.
   Поэтому столь охотно Англия и Франция, изменив своему союзническому долгу, еще до отречения Государя поддержали Февральскую революцию и
   300 Русская летопись. Париж. 1922. Кн. 2.
   301 Струве П. Размышления о русской революции. София 1921. С. 9-10.
   244
   официально заявили 1 марта через своих послов, что "вступают в деловые сношения с Временным Исполнительным Комитетом Гос. Думы, выразителем истинной воли народа и единственным законным временным правительством России" 302.
   Премьер-министр Ллойд Джордж в британском парламенте "с чувством живейшей радости" приветствовал свержение русского Царя: "Британское правительство уверено, что эти события начинают собою новую эпоху в истории мира, являясь первой победой принципов, из-за которых нами была начата война" (выделено нами); "громкие возгласы одобрения раздались со
   303
   всех мест" .
   Но и масонское Временное правительство власти не удержало, ибо послушно подчинялось требованиям своих западных "братьев", понукая народ на продолжение войны уже непонятно ради чего. К тому же оно видело врагов "только справа", все больше левея. Проф. Н. Первушин в русско- еврейской газете "Новое русское слово", возглавляемой масоном А. Седых, заметил: "Можно предположить, что такое влияние масонства, предопределившее левый курс, все больше и больше принимаемый правительством, и привело к катастрофе в октябре" 304.
   Результаты Первой мировой войны говорили сами за себя: падение консервативных европейских монархий; приход к власти правительств масонской ориентации в государствах, возникших на месте Австро-Венгрии и в отделившихся частях Российской империи; провозглашение "еврейского национального очага" в Палестине. Да и победители не скрывали своего торжества на итоговой Парижской (Версальской) конференции (9999-9920), о которой стоит привести несколько цитат из еврейских энциклопедий.
   Вот, например, организаторы и участники этой конференции от США: член Верховного суда Л. Брандейс (он же президент Мировой организации сионистов) был председателем американской Комиссии "по сбору материалов для переговоров о мире". Предложения для Конференции разрабатывал также "Американский еврейский конгресс", а "члены Американского еврейского комитета Дж. Мак, Л. Маршалл и С. Адлер участвовали в конференции и в значительной степени благодаря их деятельности и связям евреям были предоставлены права", которых они хотели. Б. Барух, председатель Комитета военной промышленности США, "работал в Высшем экономическом совете Версальской конференции и был личным экономическим советником президента Вильсона" 305.
   302 Биржевые ведомости. М. 1917. 5 марта (утр. вып.); Свет. Петроград. 5 марта.
   303 Новое время. Петроград. 1917. 9 марта; Утро России. М. 9 и 12 марта; Биржевые ведомости. 8/21 марта (утр. вып.).
   304 Первушин Н. Русские масоны и революция // Новое русское слово. Нью-Йорк. 1986. 1 авг.
   305 Encyclopaedia Judaica. Berlin. 1929. Band 4. S. 1010; Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим. 1976. Т. 1. С. 108, 301.
   245
   Была на конференции представлена и лидирующая банковская группа Шиффа. Во время войны она кредитовала и Антанту, и Германию -- также и благодаря тому, что родственники-компаньоны Шиффа, братья Варбурги, поделили сферы влияния. Пауль Варбург (совладелец "Кун, Леб и Ко", а до войны и немецко-еврейского банка "Варбург" в Гамбурге) "имел решающее влияние на развитие американских финансов во время мировой войны". Второй брат, Феликс, будучи "центральной фигурой немецко-еврейской элиты, которая доминировала в еврейской общине США в первые десятилетия 20 века", во время войны состоял совладельцем того же гамбургского банка. Третий Варбург, Макс, оставался в Европе, заменив в гамбургском банке Пауля, и оказывал услуги Германии, а затем участвовал в Парижской конференции с немецкой стороны "как специалист по вопросам репараций". Четвертый из Варбургов, Фриц выполнял во время войны политические поручения германских властей по проникновению в среду российских либералов 306.
   Тут следует отметить, что уже накануне мировой войны, не в последнюю очередь благодаря Варбургам и Шиффу, финансовое господство "мировой закулисы" поднялось на качественно новую ступень. В 1913 г. еврейскими банкирами было оказано давление на президента США и была создана Федеральная резервная система (ФРС -- Federal Reserve System), директора которой часто встречаются в книге проф. Саттона. ФРС соответствует понятию Центрального банка и имеет право печатать доллар, однако является системой частных банков и в своих решениях не зависит от правительства США 307. Более того: ФРС, создавая деньги "из ничего", дает их в долг даже правительству США, сделав его зависимым от себя. А после того, как в ходе мировой войны американские банки кредитовали все воюющие страны, сделав всех своими должниками, их валюты были привязаны к доллару 308. С тех пор ровно нарезанные зеленые бумажки ФРС, не обеспеченные реальными ценностями, стали во всем мире основным эквивалентом материальных благ. То есть никому не подконтрольная Федеральная резервная система США распространила свою экономическую власть на все страны. В этом и заключалась финансовая цель "мировой закулисы" в первой мировой войне.
   Другой ее целью -- политической -- было создание мирового правительства. Одним из важных шагов Версальской мирной конференции в этом направлении стала Лига Наций (предшественница ООН), которая "была, в сущности, масонским творением, и ее первым президентом стал
   306 Краткая еврейская... Т. 1. С. 606; Judisches Lexikon. Berlin. 1930. Band IV/2.S. 1331,1329; Катков Г. Указ. соч. С. 86, 108.
   307 См., напр.: Sutton A. Federal Reserve Conspiracy. Boring (Oregon). 1995; Gnffin Edward. The Creature from Jekyll Island. Appleton (Wise.) f994 Эпперсон. Р. Невидимая рука. СПР. 1996.
   308 Зворыкин Н. К Возрождению России. Париж. 1929. Гл. 6.
   246
   французский масон Леон Буржуа" 309 -- гордо сообщают масонские авторы. Об этом "творении" в немецкоязычной "Еврейской энциклопедии" сказано:
   "Лига Наций, созданная на мирной конференции в 1919/1920 гг., ...соответствует древним еврейским профетическим устремлениям и поэтому стоит в определенной духовной связи с учениями и воззрениями евреев... Кроме специальных вопросов... есть две области, в которых судьба евреев формально связана с Лигой Наций: создание еврейского национального очага в Палестине и обеспечение прав меньшинств" 310.
   Причем, еврейский "национальный очаг" в Палестине впервые был провозглашен в Декларации Бальфура (глава МИДа Великобритании, масон), при "непосредственном участии в ее подготовке" упомянутого члена Верховного суда США Л. Брандейса -- это произошло в одну неделю с Октябрьским переворотом в России...
   Разумеется, Лига Наций была задумана лишь как представительный орган для пропаганды идеологии мондиализма (объединения мира). Подлинным мировым правительством чувствовала себя сама закулиса -- финансовая олигархия и высшее масонство -- которые стали создавать собственные мондиалистские политические структуры закрытого типа; например, в Англии в такую структуру ("Круглый стол") еще до войны входили Мильнер, Бальфур, Ротшильды; в 1921 г. в США был создан более широкий "Совет международных отношений".
   И тут, прежде чем пойти дальше, для нахождения общего языка между сторонниками и противниками теории "жидомасонского заговора" уместно отметить: враждебные иностранные силы были внешней причиной кризиса в России. Не менее важной была внутренняя причина: ослепление российской интеллигенции и те грехи общества, связанные с утратой веры, о чем говорил в своих проповедях св. прав. Иоанн Кронштадтский.
   Но о наших грехах уже написано достаточно всеми, кто только в этом и видит причину революции. Поэтому мы считаем необходимым рассмотреть малоисследованную сторону вопроса, а именно: без действий евреев и масонов революцию тоже нельзя объяснить. Они наиболее активно воспользовались нашими ошибками для достижения своих целей. И нельзя вину плохо оборонявшейся и излишне доверчивой жертвы считать большей, чем вину атаковавшей ее международной мафии. Мы вправе исследовать механизм ее действий, чтобы вынести из этого должные уроки.
   2. Механизм финансирования революционеров
   Итак, выше показано, что финансирование "русской" революции происходило по нескольким каналам: еврейским, масонским, немецким. Но почему-то почти все признанные западные историки сводят проблему к
   309 Manel P. Les Francs-Macons en France. Paris. 1969. P. 204.
   310 Judisches Lexikon. 1930. Band IV/2. S. 1225; Band I. S. 1137.
   247
   "немецким" деньгам, не проявляя интереса к исследованию других источников.
   Книга проф. Саттона ценна именно тем, что вскрывает иной мощный источник -- Уолл-стрит. Американский исследователь, правда, концентрирует внимание в основном на послефевральском этапе, когда речь уже шла не о борьбе против православной России как главного врага еврейства, а об утилизации "трофея" -- тут у всего Запада причина и геополитическая цель была одна: экономическая колонизация России.
   Однако в свете всего вышесказанного, для лучшего понимания происходивших процессов, мы должны все-таки внести в общее "топографическое" понятие Уолл-стрита некоторые уточнения, не забывая о наличии в нем столь важных специфических составляющих, как еврейство и масонство. Именно это поможет разрешить те "загадки", с которыми проф. Саттон не раз сталкивается в своей книге.
   Бросается в глаза, что источником зла в книге выступают Рокфеллер и особенно Морган; остальные действующие лица фигурируют в основном как их партнеры. Однако нелишне напомнить, чьим партнером был сам Морган: его отец, основатель фирмы, ранее был банкиром в Англии в тесной связи с Ротшильдами и перебрался в Америку как их финансовый агент. Не отражено должным образом и огромное влияние Я. Шиффа, который в энциклопедиях назван финансовым лидером США того времени (а вместе с родственным кланом Варбургов его господство тем более бесспорно). В числе действующих лиц данной книги у него, несомненно, было партнеров не меньше, чем у Моргана. Заметим также, что и отец Шиффа был связан с Ротшильдами, развивая свою финансовую деятельность как их агент.
   Поэтому можно поставить вопрос и о "немецких" 10.000 долларах Троцкого, обнаруженных в Галифаксе: не могли ли они происходить из другого источника -- из тех самых двух специфических составляющих Уолл-стрита?
   Разумеется, из глобального плана Парвуса, распределявшего "немецкие" деньги, мы видим, что он предполагал привлечь к борьбе всех противников российского самодержавия. Накануне высылки из Франции Троцкий, выпуская вместе с меньшевиком Мартовым и Луначарским в Париже газету "Наше слово", уже получал через Раковского "немецкие" деньги от Парвуса 311. Переезд Троцкого в США -- не причина разрыва таких финансовых отношений.
   Однако в Нью-Йорке, всемирной столице еврейской диаспоры, ситуация была иной. Там проживало более миллиона евреев и находились все влиятельные еврейские банки и политические центры вроде "Американского Еврейского Конгресса" и ложи "Бнай-брит". Как Парвус отметил в своем меморандуме: "У российских социал-демократов и еврейского Бунда там
   311 Scnarlau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Koln. 1964. S. 176.
   248
   имеются важные связи". И множество находившихся там революционеров- эмигрантов из России имели все основания считать своим финансовым покровителем Я. Шиффа, не скрывавшего этого. Издание нью-йоркской еврейской общины в 1917-1918 гг. подтверждает: "Шифф никогда не упускал случая использовать свое влияние в высших интересах своего народа. Он финансировал противников самодержавной России...". (Внук Шиффа позже оценил затраты своего деда на революцию в России в сумму около 20 миллионов долларов.) 312
   В частности, на нашумевшем конгрессе российских революционных партий 14 февраля 1916 г. в Нью-Йорке было заявлено, что отправка "нескольких сот агитаторов в Россию сопряжена с большими расходами", но "нужная сумма, вне зависимости от ее величины, будет предоставлена людьми, сочувствующими революции в России. При этом упоминание имени Шиффа вызвало бурю восторженных приветствий" 313. Известие об этом съезде вызвало немалый резонанс в русских кругах. (Сравним это с приведенным проф. Саттоном в Приложении 2 документом "русского, работавшего в министерстве военной торговли США" о том, что евреи взяли курс на революцию в России именно "в феврале 1916 года".)
   Сам Троцкий лишь бегло упоминает в своей автобиографии контакты с еврейскими кругами Нью-Йорка: "Мы все успешнее проникали в могущественную еврейскую федерацию с ее четырнадцатиэтажным дворцом, откуда ежедневно извергалось двести тысяч экземпляров газеты "Форвертс"..." 314 (точнее, газета называлась Jewish Daily Forward). Зная склонность Троцкого к умолчаниям, под "успешным проникновением" тут можно предположить и то, что в этом четырнадцатиэтажном дворце не так уж трудно было найтись лишним 10.000 долларам.
   В самой книге проф. Саттона есть достаточно указаний на необходимость поиска именно в этом не "немецком" направлении -- взять хотя тот факт, что Троцкий покидал Нью-Йорк на пароходе в компании крупных финансистов Уолл-стрита (см. гл. 2). Поэтому малопонятны ничем не подтвержденные домыслы офицера Маклина (что Троцкий был "немцем", жил в Нью-Йорке уже в 1916 г. в контакте с "отрядом бомбистов") и сделанный из этого вывод: "...вполне очевидны тесные отношения Троцкого с германским Генеральным штабом и вполне вероятна работа на него. А так как наличие таких отношений установлено у Ленина -- в том смысле, что немцы субсидировали Ленина и облегчили его возвращение в Россию, -- то кажется определенным, что Троцкому помогали аналогичным образом. 10.000 долларов Троцкого в Нью-Йорке были из германских источников" (гл. 2). В подтверждение же
   312 The Jewish Communal Register of New York City 1917-1918. New York P. 1018-1019; New York Journal-American. 1949. 3.11.
   313 Лодыженский А. Русская революция // Вече. Мюнхен. 1983. N 11. С. 156; Шульгин В. Что нам в них не нравится... Париж. 1930. С. 268.
   314 Троцкий Л. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Берлин. 1930 Т. 1. С. 314; Nedava, Joseph. Trotsky and the Jews. Pholadelphia. 1971. P 25
   249
   приведено послание и. о. госсекретаря Полка во Владивосток от 9 марта 1918 г. -- то есть из совершенно другого периода, когда Троцкий уже был в составе большевицкого руководства Советской России, которое до лета 1918 г., действительно, впрямую подпитывалось деньгами от немцев. Но это ничего не доказывает в применении к Нью-Йорку начала 1917 года.
   Маклин пишет, что Троцкий был освобожден из Галифакса "по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне..., которое действовало по просьбе Государственного департамента США, который действовал для кого-то еще". Но неужели Госдепартамент действовал для немцев, а не для людей вроде Шиффа?.. Разве могли столь влиятельные заступники Троцкого на уровне правительств США, Канады и Великобритании покрывать "немецкого агента", выдав ему американский паспорт уже через несколько месяцев пребывания в США? Для одного этого надо было обладать связями на самом высшем уровне -- вот истинное направление поиска покровителей и финансистов Троцкого.
   Разумеется, и Троцкий и Ленин тщательно хранили тайны своих заграничных связей. Так, прозвучавшие летом 1917 г. обвинения в связях большевиков с Германией они называли новым "делом Бейлиса" и взаимно защищали друг друга от "возмутительной клеветы". В автобиографии Троцкий отрицает даже само наличие конфискованных у него 10.000 долларов; он скрывает, что ехал в Россию с американским паспортом и, прикидываясь наивным, замечает об инциденте в Галифаксе: "Нужно сказать, что закулисная механика нашего ареста и нашего освобождения мне
   315
   и сейчас не вполне ясна" .
   В этой закулисной механике, несомненно, скрыты истинные благодетели Троцкого в США, из них проф. Саттон выходит лишь на посредников -- Алейникова и Вольфа, которые "были враждебно настроены к России из-за того, как там обращались с евреями...". Эта деталь также не может не навести нас на мысль, что в Нью-Йорке, помимо так и недоказанных "немецких источников" Троцкого, имелись другие потенциальные деньгодатели с той же причиной враждебности к России, что у Алейникова и Вольфа.
   В книге есть и другие многозначительные факты. Например, когда Сенатский комитет США почему-то внезапно прервал обсуждение источника 10.000 долларов Троцкого и на следующий день никого этот вопрос больше не заинтересовал (!). Быть может, по той же причине, что указана в переписке американской и британской спецслужб по поводу еврейских интересов в революции? Тогда было принято "согласованное решение":
   "Кажется очень неразумным предавать гласности... думаю, мы похороним все дело" (Приложение 2). Если британские власти действительно имели "доказательства того, что большевизм является международным движением, контролируемым евреями" -- перехваченные "письма от различных групп международных евреев, излагающих план властвования над миром" -- то
   315 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 19; Т. 1. С. 318 и 323.
   250
   сам факт уклонения от их рассмотрения тоже кое-что значил...
   Однако не так уж важно, существуют ли такие письма или нет, что стало бы "подтверждением (или неподтверждением)... всемирного еврейского заговора". Есть множество других бесспорных признаний этих кругов и информации из еврейских и масонских источников, которая частично приведена в данном нашем послесловии. Называть же это "заговором" или "щедрой помощью притесняемым единоверцам в России и их группам самообороны" -- вопрос чисто стилистический.
   На этом фоне пора уточнить и само понятие "немецких" денег. Разумеется, столкнув между собою крупнейшие европейские монархии. Финансовый Интернационал сначала решил расправиться с наиболее важным противником -- Россией, и подключил к этому силы Германии и Австро- Венгрии. Их средства были брошены на общую чашу весов финансирования "русской" революции.
   Но возникает вопрос: могла ли окруженная почти со всех сторон Германия, с сильно блокированным экспортом (который только и дает валютный доход), иметь достаточное количество реальных денег, чтобы финансировать революционное движение за своими пределами? Разумеется, можно было включить денежный печатный станок в Берлине, но это лишь привело бы к быстрой инфляции марки (что и без того происходило). Кроме того, реализовать марки за границей было очень трудно и по причине запретительных законов военного времени (ведь объекты финансирования находились на территории противника и его союзников), и из-за неуверенности иностранных банков в дальнейшей судьбе марки (это недоверие было вполне оправданным, поскольку после войны марка полностью обесценилась).
   С другой стороны, известно, что основную часть заграничных расходов большинство воевавших стран (даже страны Антанты) покрывали кредитами. Германия же более всех зависела от иностранных кредитов. А кто был кредиторами воюющих стран -- мы уже знаем.
   Таким образом, то, что принято называть "немецкими" деньгами в данной истории, в значительной части было иностранными кредитами, в основном от еврейских банков, у которых на то имелись свои соображения. В книге проф. Саттона (гл. 4) дается пример, как Германия, вопреки существовавшим военным запретам, собрала в Нью-Йорке значительные средства для своей подрывной деятельности "в Мексике" (!), получив займы от американских банков. В 1919 году сенатский Овермановский Комитет также установил, что немецкий ""Дойче Банк" сумел в своих отделениях в Южной Америке получить от Лондона 4.670.000 фунтов стерлингов".
   Но только ли на далекую Мексику тратила Германия полученные таким способом доллары и фунты? Ведь их можно было перевести в другую валюту в любой стране. По всей видимости, "нейтральная" Америка, кредитовавшая все воюющие страны, была лишь наиболее удобным местом для добывания Германией таких кредитов -- в том числе и для финансирования революции
   251
   в России.
   Примечательно, что согласно показанию германского агента-посредника Карла Хайнена (гл. 4) -- первый заём в 400.000 долларов был предоставлен Германии в сентябре 1914 года фирмой Я. Шиффа "Кун, Леб & Ко." при участии М. Варбурга в Гамбурге -- германского филиала фирмы "Кун, Леб & Ко.". На вопрос американского разведчика: "Почему Вы пошли к фирме "Кун, Леб & Ко."?" -- немецкий агент ответил: "Мы считали фирму "Кун, Леб & Ко." естественными банкирами германского правительства и Рейхсбанка".
   Выражение "естественные банкиры", видимо, предполагает, что эти еврейские банкиры имели свои "естественные" интересы в кредитовании Германии -- быть может, именно с той целью, как та же фирма финансировала Японию в годы русско-японской войны?
   Интересно в этой связи признание видного масонского политика Т. Масарика, который, несомненно, был хорошо информирован о раскладке мировых сил, ибо сам служил тем же закулисным силам за щедрый гонорар  независимое чехословацкое государство. Масарик пишет в своих воспоминаниях об американско-англо-французском разведывательном бюро, расследовавшем интриги немцев против союзника-России: "Нам удалось установить, что какая-то г-жа Симоне (очевидно, Суменсон] была на службе у немцев и содействовала передаче немецких фондов некоторым большевистским вождям. Эти фонды посылались через стокгольмское немецкое посольство в Гапаранду, где и передавались упомянутой даме". Сведения эти были сообщены Керенскому. И тут Масарик делает важное добавление: бюро прекратило дальнейшее расследование, "когда оказалось, что в это дело запутан один американский гражданин, занимавший очень высокое положение. В наших интересах было не компрометировать американцев" 316.
   Видимо, положение этого "американского гражданина" было столь высоким, что и глава российского правительства Керенский отказался от суда над арестованными в июле по этому делу Троцким и другими ленинскими соратниками; они, на удивление всем, были отпущены на свободу и вскоре устроили Октябрьский переворот... Тогда как антибольшевики П.Н. Переверзев и Г. А. Алексинский, выступившие в газете Бурцева "Общее дело" с разоблачением "немецких" денег, вызвали непонятно резкую реакцию Временного правительства: газета была закрыта, а Переверзев отставлен с поста министра юстиции; "Некрасов и Терещенко были с Керенским полностью согласны..." 317. Столь строгое отношение масонского правительства к своим защитникам и столь мягкое -- к своим противникам- большевикам, видимо, объясняется тем, что Керенский опасался раскрытия
   316 Цит. по: Мельгунов С. Золотой немецкий ключик большевиков. Париж. 1940. С. 105; см. также с. 116.
   317 Берберова Н. Указ. соч. С. 48.
   252
   следствием каких-то нежелательных фактов. (Милюков как-то заметил: "ни для кого не тайна, что германские деньги сыграли роль" в февральской революции -- и никто из присутствовавших членов Временного правительства не возмутился этими словами, кроме эсера Керенского 318.)
   Таким образом, если учесть описанный проф. Саттоном механизм добывания Германией средств от главной страны-кредитора и если взять за исходную точку вполне достоверный факт -- признания самого Шиффа в финансировании "русской" революции, то может быть логически выстроена следующая цепочка: Шифф и "Кун, Леб и Ко." в Нью-Йорке, затем родственные ему банки Варбургов в Скандинавии и Германии (для переправки собственно немецких денег или депозитов в марках использовались и немецкие, например, "Дисконто-Гезельшафт" и др.). На дальнейшем этапе следования денег их формальный получатель, германское посольство (возможно, простым росчерком пера в том же банке Варбурга) передает деньги Парвусу -- и тот переправляет их революционерам:
   курьерами, поставками в Россию товаров для продажи или через различные вспомогательные банки для большей дифференциации денежных потоков, как, например, стокгольмский "Ниа Банкен", российские банки "Русско-Азиатский", "Сибирский" и другие.
   В этой схеме европейские Варбурги, похоже, были главными организаторами кредитов, предоставляемых Германии из США (что делалось в нарушение "общепринятой нормы международного права... -- не оказывать военных займов воюющим странам", как подчеркивал госсекретарь США Р. Лансинг; см. гл. 4). А Парвус был распределителем денежных потоков российским революционерам, причем ему не приходилось отчитываться перед немецким посланником о конкретных получателях денег. Таким образом, эти "немецкие" деньги совсем не обязательно должны были даже попадать в Германию.
   Возможно, были и другие подобные каналы финансирования, от других банков. Например, проф. Саттон упоминает деньги, поступавшие большевикам от А. Гомберга (также связанного с американским финансовым миром) и от американского банкира Я. Рубина, который "помог установлению советской власти в Одессе", имея финансовые отношения с П.А. Рокфеллером, М. Л. Шиффом и Джеймсом Шпейером.
   Во всяком случае, отмеченное выше Ханной Арендт тесное переплетение еврейских банкиров во всем мире чрезвычайно облегчало финансирование клиентов всех воюющих странах, в обход военных запретов. Для наглядности переплетения приведем несколько примеров из "Еврейской энциклопедии": Шифф происходил из Франкфурта-на-Майне (где его отец был сотрудником Ротшильда) и имел тесные связи с Ротшильдами и другими банкирами Европы. Шифф был женат на дочери своего компаньона банкира Леба. С семьей Лебов через женитьбу породнился Пауль Варбург. Феликс Варбург
   318 Архив русской революции. 1921. Т. 1. С. 23.
   253
   был женат на дочери Шиффа. Их семьи были связаны подобными браками с банкирами Отто Каном, Оппенгеймерами, Гольдбергами, Магнусами и прочими еврейскими банкирскими домами в самых разных странах.
   Однако, разумеется, прямых документальных подтверждений такой цепочки финансирования, с письменными распоряжениями Шиффа, банковской документацией Варбурга и т. п. еще никто не опубликовал, и вряд такого рода бумаги могут быть доступны исследователям.
   Опубликованы лишь секретные документы на уровне "распределителя" денег, Парвуса, из архива германского МИДа, захваченного англо- американцами в конце второй мировой войны. И хотя публикаторы этих бумаг стремились подчеркнуть лишь "немецкие" деньги в "русской" революции, стараясь не уделять внимания "инородным" фигурам, все же не удалось обойтись без Варбургов.
   В сборнике "Германия и революция в России. 1915-1918" фамилия Варбург (без имени) впервые встречается в комментарии составителя сборника (Земана) и лишь после Февраля 1917 г., когда революция была сделана, поэтому "Варбурги и Колышко, Стинесы и Бебутовы исчезли со сцены" 319, -- пишет Земан как о чем-то само собой разумеющемся для него, хотя фамилия Варбург в сборнике до тех пор еще не появлялась. Очевидно, что до Февраля Варбург все-таки играл на этой "сцене" какую-то роль, которая осталась за пределами включенных в сборник документов.
   В другом месте опять-таки лишь из комментария Земана мы узнаем, что в июле 1916 г. Колышко (бывший секретарь С.Ю. Витте) и князь Д.О. Бебутов (один из учредителей первых масонских лож в России в начале XX в.) вели в Стокгольме переговоры с представителями МИДа Германии о финансировании в России "прогерманской" пропаганды, и участие в переговорах принимал Варбург 320, -- соответствующие документы Земан почему-то в сборник не включил. (Немцы тогда выделили 2 миллиона рублей, на которые, вероятно, в мае 1917 г. начала выходить газета Горького "Новая жизнь", -- предполагает Земан.)
   Таким образом, фамилия Варбург предстает в этом сборнике как весьма заметная фигура умолчания -- чем это издание и примечательно.
   Интересующая нас тема практически осталась за пределами и другого сборника германских документов, составленного во Франции А. Шерером и Ж. Грюневальдом 321. Правда, там находим телеграмму германскому посланнику в Стокгольме от заместителя статс-секретаря Циммермана (занимавшегося финансированием революционеров в России с самого начала
   319 Germany and the Revolution in Russia, 1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry. Ed. by ZA Zeman. London. 1958. P.24.
   320 Ibid. P. 92.
   321 L'Allemagne et les problemes de laoaix pendant la Premiere guerre mon-diale. Ducuments extraits des archives de 1'Office allemand des Affaires etraneercs Publics par A. Scherer et J. Grunewald. Paris. 1962.
   254
   акции Парвуса в январе 1915 г. 322):
   "Берлин, 30 июня 1915 Лично.
   Расшифровать лично. Банкир Макс Варбург из Гамбурга в ближайшие дни прибудет к вам с особо секретным заданием, которое он изложит Вашему Высокоблагородию лично. Для видимости он будет выступать в роли специального уполномоченного немецкого правительства по валюте и вопросам, связанным с разрешениями на экспорт в нейтральные страны, и будет вести переговоры в связи с неурегулированными авансами и франкированием задержанных товаров. Прошу сообщить всему персоналу посольства, включая генерального консула Хауга, только эту цель поездки и оказать господину Варбургу необходимую поддержку во всех переговорах, или просить об этом господина Хауга. Но до его прибытия об этом деле вообще не нужно упоминать.
   Циммерман" 323.
   Суть "секретного задания" Варбурга, которое должен был расшифровать лично (!) сам посланник, во французском сборнике не разъясняется. Однако в сопоставлении со сборником Земана эта телеграмма приходится хронологически на большой временной пробел между предоставлением Германией Парвусу первой суммы в 2 миллиона марок, одобренной 11.3.1915, -- и запросом статс-секретаря Ягова (от 6.7.1915) на выделение еще 5 миллионов марок. Как видно, Земан в своем сборнике о "немецких" деньгах не счел достойным упоминать столь важное письмо Циммермана о миссии Варбурга, а составители французского сборника о "дипломатии и проблемах мира" не сочли нужным в связи с "секретным заданием" Варбурга упоминать о "немецких" деньгах.
   Уже со времени революции кому-то надо было упорно привязывать всех революционеров только к немцам: и Троцкого, и даже Керенского (см. ту же главу 2 и Приложение 3, док. 2). В этой связи вспоминаются сенсационные "документы Сиссона", опубликованные в 1918 г. 324. Как предполагает проф. Саттон (гл. 3), скорее всего они имели ту же цель: "Подбрасывание поддельных документов могло быть приемом Гомберга... Документы Сиссона, драматически "доказывая" исключительную связь Германии с большевиками, обеспечивали дымовую завесу, скрывая от общества те события, которые описываются в этой книге". Во всяком случае, странно, что "документы Сиссона" сначала были официально признаны подлинными и спешно изданы -- а затем признаны "явной и грубой подделкой". Если все они действительно представляют собой фальсификацию (нам тут приходится верить лишь на слово их разоблачителю Кеннану), то странно излишнее засвечивание в этих документах настоящих банковских участников
   322 Germany and the Revolution... P. 1-2.
   323 L'Allemagne et les problemes de la paix... P. 137.
   324 Факсимиле документов: SissonE. 100 Red Days. Vale/London. 1931.
   255
   операции: Варбург, "Ниа Банкен", "Дисконто-Гезельшафт"... Сам Кеннан заметил, что "те, кто подделывал их, определенно имели доступ к какой-то необычно надежной информации". Если так, то возможно, назначение этих документов было -- утопить в массе ложных фактов и дискредитировать некоторые крупицы истины, просочившиеся наружу из закулисы. Катков полагал, что назначение "документов Сиссона" было тем же, что и "Протоколов сионских мудрецов" -- вызвать у ученых недоверие к исследованию этого вопроса.
   За пределами всех респектабельных западных публикаций всегда оставалась и масонская составляющая нашей темы. Проф. Саттон выходит на нее вплотную, описывая механизм освобождения Троцкого в Галифаксе и упоминая масонство одного из участников цепочки -- Култера. Намек в книге достаточно прозрачен: "...лояльность может не всегда оказаться такой, какой она провозглашается или видится. Мы можем высказать догадку, что Троцкий, Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей конкретной цели, имели также какую-то общую более высокую цель, чем государственная лояльность или политическая окраска... Эта лояльность, более высокая, чем формируемая общей непосредственной целью, не обязательно должна выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно себе представить при столь многоязычной комбинации".325
   Из этого можно предположить, что не только среди революционеров в России, но и на международном уровне координация агентов "мировой закулисы" в разных странах осуществлялась масонством, которое в ту эпоху играло огромную роль в странах Антанты (для этого достаточно заглянуть в масонские энциклопедии). Об этой координации можно точно судить и на примере международных контактов российских масонов-февралистов (визиты в Россию лорда Мильнера и французского министра-социалиста А. Тома ). Вероятно, именно тесное сотрудничество с "младотурками" (турецкими масонами) не только обеспечило богатство Парвуса в 1910-1914 гг., но и ввело его в международное масонство высоких степеней (он указан в списке Н. Свиткова 326) сделав ключевой фигурой в распределении между революционерами "немецких" денег, то есть одалживаемых Германии еврейскими банками для "русской" революции.
   Впрочем, быть может, через Парвуса проходили и иные денежные потоки без всякой связи с немецкими инстанциями. Поэтому мнение Каткова о роли резидентов Парвуса в организации февральских беспорядков и информация Гулевича о роли в этом людей Мильнера -- не так уж противоречат друг другу, если Парвус был в контакте с Мильнером, например, по масонской линии.
   Возможно, какая-то закулисная заграничная координация была и причиной объединения Троцкого с Лениным после их возвращения в
   325 См.: Берберова И. Указ. соч. С. 33-35 и др.
   326 Свитков Н. Масонство в русской эмиграции. Сан Пауло. 1964.
   256
   послефевральскую Россию. Обычно политиков объединяет общий противник -- однако тут объединение произошло после свержения общего противника, когда часто начинается соперничество однотипных групп и их лидеров.
   Напомним, что Троцкий, ранее сотрудничавший в ленинской "Искре", в 1903 г. порвал с Лениным, а в 1904 г. вышел также из фракции меньшевиков и занял промежуточное положение между ними. Стремясь к объединению тех и других, он действовал с самостоятельной группой, издавая с 1908 г. во Львове и затем в Вене газету "Правда", которая была в те годы самой популярным из изданий, нелегально ввозимых в Россию. Поэтому, когда Ленин в 1912 г. решил вновь издавать свою газету, он украл это название, вызвав возмущение Троцкого -- оно продлилось как раз до 1917 года. Вернувшись в Россию, Троцкий объединился с Лениным. В предположении, что их объединению помог общий источник денег, проф. Саттон, видимо, прав.
   Разумеется, что касается действительного размаха и подробностей финансирования "русской" революции, мы тут смогли показать лишь верхушку айсберга. Ведь даже из Германии финансирование революционеров было организовано по нескольким параллельным каналам.
   Так, летом 1916 г. кайзер поручает канцлеру "предпринять более решительные шаги по проникновению в Россию при содействии "банкиров, евреев и так далее"...". В ответ канцлер "заверяет кайзера, что министерство иностранных дел поступает соответственно его указаниям, но что, к сожалению, самая в этом отношении "многообещающая личность" -- банкир Дмитрий Рубинштейн -- арестован в Петрограде во время "еврейского погрома"" 327 (т. е. за незаконные финансовые операции).
   Одна из акций этого "проникновения" была предпринята во время заграничной поездки заместителя председателя Думы А.Д. Протопопова (1916): немцы предложили ему встретиться с "крупным немецким промышленником, принадлежащим к влиятельной банкирской семье Варбургов" -- это был фриц Варбург, написавший затем для германского министерства отчет об этой встрече, на которую "немцы возлагали большие надежды". Столь доверительная миссия была выполнена членом клана Варбургов с большой готовностью и сверхпатриотизмом 328.
   Крупный чиновник германского министерства финансов М. фон Земиш почему-то избрал свой собственный, столь странный способ финансирования революционеров, что "следовало соблюдать абсолютную секретность, даже в отношении министерства иностранных дел" 329, а деньги шли в Стокгольм помощнику военного атташе Нассе (контакт был установлен через находившихся в Швейцарии большевика Г. Шкловского и меньшевика П. Аксельрода).
   327 Катков Г. Указ. соч. С. 86, 123.
   328 Там же. С. 86, 108; L'Allemagne et les problemes... P. 392.
   329 Катков Г. Указ. соч. С. 114, 115.
   257
   Еще более пестрая картина царила среди получателей денег. Австро- Венгрия выделила 800.000 марок украинскому самостийному "Союзу Освобождения Украины". Парвус лично приложил руку к организации украинской "пятой колонны". Германия финансировала грузинских сепаратистов. Эсэры получали деньги не только от Германии (через Цивина- Вайса и Левинштейна-Блау), но и от Австрии через "посредника в той женевской группе, "вожаками" которой являются "Кац с Черновым". Это некто "Зайонц, Марк Мендель Хаимов, мещанин города Седлеца", вошедший в сношения с Пельке [Пельке фон Норденшталем, австрийским консулом. -- М. Н.] и ездивший с соответствующими поручениями в Вену" 330.
   Выявить точную картину финансирования революции историки, пожалуй, не смогут никогда, потому что все ее участники были крайне заинтересованы в неразглашении информации. Ф. Казн (Cahen), германский сотрудник в Копенгагене, причастный к плану Парвуса, заявил в воспоминаниях, что кое- что "так и останется тайной, потому что в бумагах министерства ничего найти не удастся" 331. К тому же многие германские архивы погибли.
   С. Мельгунов указывает еще одну причину, почему практически невозможно проследить источники и пути денег: "Была еще сложная, подлинно двойная, бухгалтерия тех русских банков, которые были в своей деятельности слишком тесно и неразрывно связаны с немецким капиталом..." 332. Поскольку тут же упоминается имя банкира Мануса, слово "русский банк" у Мельгунова имеет лишь географическое значение, и сказанное вполне может быть отнесено ко всем другим банкам-участникам.
   В России историки давно надеются, что когда-нибудь откроется доступ к российским и советским секретным документам. Но сохранились ли они?
   Много их сгорело уже в Феврале. Мельгунов отмечает "специфический", то есть с целью уничтожения документов, характер разгрома полицейских архивов в России после Февральской революции. Оставшиеся невредимыми архивы были сразу же "обработаны" по поручению Керенского масоном Котляревским, который "вывез из департамента полиции те бумаги, "которые считал нужным""; расследование деятельности царской полиции производилось комиссией под руководством масона Н.К. Муравьева при участии масона П.Е. Щеголева 333. Мельгунов отмечает закрытие и в США архивов русской заграничной политической разведки 334. Немало советских архивов было уничтожено перед угрозой немецкой оккупации Москвы и Ленинграда, а архив Московского военно-революционного комитета был
   330 Germany and the Revolution... P. 1, 16--23. 80; Катков Г. Указ.соч. С. 94, 107; Мельгунов С. Золотой немецкий... С. 15, 47.
   ^ Катков Г. Указ. соч. С. 284, 262, 128.
   332 Мельгунов. Золотой немецкий... С. 112-113.
   333 См.: Берберова Н. С. Указ. соч. С. 133; Старцев В. Российские масоны XX века // Вопросы истории. 1989. N 6. С. 37, 35.
   334 Мельгунов С. Золотой немецкий... С. 53.
   258
   сожжен большевиками еще в октябре 1917 г. -- "для тщательного уничтожения всякого рода протоколов и документов, которые могли бы нас
   335
   скомпрометировать в случае неудачи восстания" .
   Но как бы то ни было, раскладка сил, действовавших в "русской" революции, уже не вызывает сомнений. Если честным историкам где-то откроются возможности для архивной работы, то им уже остается лишь документально уточнить детали. Независимо от того, появится ли когда- нибудь такая возможность (архивы ведь и сейчас уничтожаются) -- главная истина очевидна. Эту истину давно знала и выразила в своих работах правая русская эмиграция, как, например, философ И. А. Ильин:
   "Следуя тайным указаниям европейских политических центров, которые будут впоследствии установлены и раскрыты исторической наукой, Россия была клеветнически ославлена на весь мир как оплот реакции, как гнездо деспотизма и рабства, как рассадник антисемитизма... Движимая враждебными побуждениями Европа была заинтересована в военном и революционном крушении России и помогала русским революционерам укрывательством, советом и деньгами. Она не скрывала этого. Она делала все возможное, чтобы это осуществилось. А когда это совершилось, то Европа под всякими предлогами и видами делала все, чтобы помочь главному врагу России -- советской власти, выдавая ее за законную представительницу русских державных прав и интересов" 336.
   Книга проф. Саттона, несомненно, внесла свой вклад в историческую науку по данному вопросу, расширив границу "Европы" до Уолл-стрита.
   3. Антанта и гражданская война в России
   Для какой-то части еврейских финансистов была достаточна уже Февральская революция, и они не все симпатизировали непредсказуемым большевикам, которые своим Брестским миром на целый год оттянули победу Антанты над Германией. Судя по приведенным проф. Саттоном письмам Каменки и Я. Шиффа (Приложение 3, док. 3), эти два банкира не были в восторге от большевиков. Однако это не снимает с подобных "антибольшевиков" ответственности за финансирование российской катастрофы в Феврале. Да и с большевиками, как мы узнаём от самого Саттона, фирма Шиффа "Кун, Леб и Ко." активно сотрудничала, вывозя в США русское золото (см. гл. 9), и затем "финансировала пятилетки" 337.
   Вот тут-то и выходит на сцену Уолл-стрит как таковой, уже не в связи с еврейским вопросом в России, а как соперник Германии в освоении "трофея" -- что и является основной темой книги Саттона. Саттон допускает лишь
   335 Вопросы истории. 1989. N 8. С. 140.
   336 Ильин И. Основы борьбы за национальную Россию. Нарва. 1938.
   337 U.S. State Dec. File 8П.51/3711 and 861.50 Five Year Plan/236; Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development. Vol. 2. P. 340.
   259
   неточность относительно "помощи" со стороны Уолл-стрита и правительства США также и Белому движению. В примечании мы уже отметили, что в одной из следующих книг профессор исправил эту неточность, изучив секретные инструкции президента США Вильсона командованию американского экспедиционного корпуса:
   "Тщательное изучение доступных архивов показывает, что американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью, как это утверждают Советы, Дж. Кеннан и другие писатели... На самом деле Соединенные Штаты захватили Транссибирскую магистраль и удерживали ее ["чтобы не пустить к магистрали японцев"] до тех пор, пока Советы не окрепли настолько, чтобы ее контролировать... Имеются данные Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение... Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в 1920 году, когда последние американские войска уходили из Владивостока, большевики устроили им дружеские проводы" 338.
   Стоит подкрепить этот вывод еще несколькими фактами, дающими общую картину взаимоотношений Антанты и Белого движения.
   Вот что писал об этом Ленин: "В продолжение трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения этих сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами"; но большевикам удалось "разложить" вражеские войска
   339
   Дело было, конечно, не в "разложении" интервентов. А в том, что пресловутой "интервенции 14 государств против молодой советской республики" -- не было. Действительно, некоторые иностранные державы ввели свои войска на российскую территорию -- но совсем с другими целями, не для свержения власти большевиков. Эта "интервенция" делится на два разных периода: до окончания первой мировой войны (ноябрь 1918 г.) и после.
   Немцы оккупировали Прибалтику и юг России для пополнения истощенных запасов -- согласно Брестскому договору с большевиками. Поэтому немцы не боролись против большевиков, а всеми мерами поддерживали их. Немцам было важно контролировать новую власть в России, чтобы против них не восстановился восточный фронт -- и этот контроль они надеялись осуществить, с одной стороны, деньгами и военными инструкторами (для создававшейся Красной армии), с другой стороны -- агитацией в нейтральных странах в пользу признания большевиков (особенно после подписания Брестского мира, отдавшего Германии огромные российские территории).
   338 Sutton A. How the Orden Creates War and Revolution. 1984. P. 41-43, 51: New York Times. 1920. Febr. 15. P. 7.
   339 Ленин В. ПСС. М. 5-е изд. Т. 42. С. 22-23.
   260
   Статс-секретарь фон Кюльман инструктировал посла в Москве: "Используйте, пожалуйста, крупные суммы, поскольку мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы большевики выжили... Мы не заинтересованы в поддержке монархической идеи, которая воссоединит Россию. Наоборот, мы должны пытаться предотвратить консолидацию России насколько это возможно, и с этой точки зрения мы должны поддерживать крайне левые партии"75. Германские представители в Москве, как утверждал Деникин, даже выдали чекистам офицеров из белого подполья. Это было сделано потому, что немцы рассматривали армию Деникина как союзницу Антанты.
   Страны же Антанты высадили в 1918 г. свои десанты в России именно в надежде восстановить против Германии восточный фронт. Власть большевиков как таковая их не интересовала.
   Десант в Мурманске 2 марта 1918 г. был необходим, чтобы немцы не воспользовались этой базой для подводных лодок; высадка была произведена с согласия Троцкого (противника Брестского мира), который направил соответствующий приказ Мурманскому совету 340.
   Высадка Антанты в Архангельске (лишь после его захвата 2 августа 1918 г. белым отрядом Чаплина) имела ту же цель. Как писал командующий экспедиционным корпусом Антанты, "было чрезвычайно важно спасти огромное количество военных складов" 341, чтобы немцам не досталось военное имущество, приобретенное еще царской Россией в США и Англии. К этому времени войска "интервентов" на Севере достигли 13 тысяч.
   Аналогичные причины имел в июле-августе десант Антанты на Дальнем Востоке (около 7500 тысяч американцев, 4000 канадцев, 2000 итальянцев, 1500 англичан, 1000 французов) 342: надо было обеспечить тыл для продвижения на запад Чехословацкого корпуса (составленного из австрийских военнопленных) -- опять-таки для восстановления противогерманского фронта, а не против большевиков -- подчеркивали представители Антанты 343. Однако, эти "интервенты" остались в Сибири, охраняя железную дорогу. БСЭ признает, они, "кроме японских войск, не были способны к наступательным операциям".
   Япония же, также находившаяся в состоянии войны с Германией, была заинтересована лишь в экономической эксплуатации Дальнего Востока и двигаться за эти пределы не собиралась. Она высадила десант во Владивостоке 5 апреля 1918 г., увеличив его в июле до 70 тысяч. Колчаку они никогда не помогали, поддерживая лишь местных атаманов Семенова и Калмыкова.
   Единственной иностранной частью, принимавшей тогда участие в вооруженных действиях на стороне белых войск, был Чехословацкий корпус
   340 Germany and the Revolution... S. 128-129.
   341 См.: Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 92.
   342 Ironside E., Lord. Archangel 1918-1919. London. 1953. P. 19.
   343 Мельгунов С. Трагедия адмирала Колчака. Белград. 1930. Ч. I. С. 51-53.
   261
   -- но лишь до ноября 1918 г. (окончание мировой войны). Позже командование Антанты приказало чехословакам покинуть Россию через Владивосток, чтобы не мешать большевикам.
   В этот первый период гражданской войны союзники оказывали некоторую помощь Белым армиям снаряжением, но очень скупо и не бесплатно (у Колчака был почти весь золотой запас Российской империи). Белые генералы поначалу считали, что причиной неоказания помощи была продолжавшаяся война с Германией, требовавшая от стран Антанты больших усилий. Однако после окончания войны выяснилось, что она была не причиной задержки помощи белым со стороны союзников, а единственной причиной оказанной помощи вообще.
   Французский министр иностранных дел Пишон объяснил в парламенте: "Все наши вмешательства в России за последний год... все, что мы сделали против большевиков, было в действительности сделано против Германии" 344. Черчиль также заявил: "Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских.
   Наоборот, русские белогвардейцы сражались "за наше дело..."; а с окончанием войны "исчезли все аргументы, которые могли вести к
   345
   интервенции" .
   В то время Красная армия была еще плохо организована. Антанте было бы достаточно прислать несколько дивизий на Украину и на Кубань -- в виде тыловой "армии прикрытия" белым частям при их формировании, как надеялась "Русская делегация" в Яссах. Участия в боевых действиях от Антанты не требовалось. Однако этого сделано не было.
   Случаи "интервенции" стран Антанты после ноября 1918 г. имели целью не свержение власти большевиков, а обеспечение своего влияния во вновь образованных на территории России независимых государствах.
   Так, англичан интересовала бакинская нефть; к ноябрю 1919 г. они заняли Баку и железную дорогу до порта Батуми. Как вспоминал один из белых деятелей: "С легкой руки англичан грузины заняли определенно враждебную позицию к русским вообще и Добровольческой армии в частности. Русские в Тифлисе подвергались настоящему гонению" 346. Небольшие английские части появились и в другой желанной сфере британских интересов -- в Закаспии, контролируя железную дорогу Красноводск-Ашхабад.
   В декабре 1918 г., после ухода немцев из Прибалтики, англичане появились и там -- для поддержки независимости прибалтийских государств. В августе 1919 г. английский эмиссар по заранее составленному списку
   344 Journal Officiel. Decembre 1918. P. 3716 (2-е col). -- Цит. по: Рутыч Н. Ясское
   совещание 1918 // Русское прошлое. СПб. 1992. N 3. С 225. ^ Churchill W.S. The War Crisis: The Aftermath. London. 1929. P. 166.
   346 Трубецкой Г., кн. Годы смут и надежд 1917-1919, Монреаль. 1981. С. 164-165.
   262
   составил Северо-Западное правительство при ген. Юдениче, потребовав от всех членов подписать лист, на котором было "неграмотным русским языком написано... признание эстонской независимости", иначе Антанта прекратила бы помощь 347, -- вспоминал М. Маргулиес (участвовавший в составлении списка этого "правительства").
   Впрочем, обещанной помощи от Антанты все равно не последовало даже в дни наступления Юденича. Независимые же эстонцы в ответ на его просьбу о помощи заявили: "было бы непростительной глупостью со стороны эстонского народа, если бы он сделал это". После отхода Юденича от Петрограда "эстонский народ", по требованию Троцкого, разоружил Белую армию и посадил зимой за колючую проволоку. От болезней и эстонских репрессий тогда погибли тысячи белых воинов и членов их семей 348. За это эстонцы получили от большевиков около 1000 кв. км русских земель по мирному договору от 2 февраля 1920 г., а большевики получили возможность экспорта золота (маскируя его российскую принадлежность) в другие страны через таллиннский порт.
   Франция в начале 1919 г. тоже застолбила свою сферу влияния в Одессе и Севастополе, прислав войска на смену отходившим немцам: две французские и полторы греческих дивизии. Их командование заключило союз о помощи с правительством самостийной украинской Директории, не способной контролировать положение; французы заняли Херсон, Николаев и продвинулись на 100 км севернее Одессы, запрещая Добровольческой армии
   349
   наступление на петлюровцев .
   Но уже в марте-апреле при первой же угрозе со стороны большевиков, хотя и имея трехкратное превосходство перед ними, -- французы спешно эвакуировались, забрав у Белой армии русские военные суда и ценности Госбанка. Вопреки обещаниям, французы не передали белым и богатейшие фронтовые запасы царской армии, которые при бегстве были оставлены большевикам 350.
   При этом белые руководители отмечали "загадочное" поведение присланного из Парижа в Одессу эмиссара Фрейденберга. Его деятельность "поразительно совпадала с работой... большевицких агентов", а при оставлении Одессы французы не препятствовали тому, что "вооруженные рабочие и еврейские организации... расстреливали чинов Добровольческой армии" 351. (Вспомним тут из книги проф. Саттона -- Якоба Рубина, который "помогал образовать советское правительство в Одессе".)
   347 Маргулиес М. Год интервенции. Берлин. 1923. Кн. 1 С. 204-214; Архив русской революции. 1921. Т. I. С. 297-308.
   348 Память о белых воинах в Эстонии // Православная Русь. Джорданвиль. 1995. N 16. С. 11-12; Маргулиес М Указ. соч. С. 136-137.
   349 Трубецкой Г., кн. Указ. соч. С. 188, 202-205.
   350 Там же.
   351 Там же. С. 204-205, 236, 219.
   263
   В октябре 1919 г. эвакуируются войска Антанты с Севера. Перед уходом англичане, "вместо того, чтобы передать запасы и снаряды русским, утопили все в море... после их ухода снабжение велось со дна моря..." 352. Американцы оказались практичнее и вместо того, чтобы уничтожать амуницию, продали ее (через своего "представителя Красного Креста") большевикам в кредит -- с оплатой будущими поставками сырья 353.
   Американские "интервенты" в Сибири, отражая царившее в США "общественное мнение", вообще недоумевали, почему "русская интеллигенция ведет борьбу с такой передовой партией, как большевики". Мельгунов описывает, как американское командование установило там отношения с красными партизанами, что способствовало "их усилению и дезорганизации колчаковского тыла... [Поэтому] Колчак поднимал вопрос об удалении американских войск еще в апреле 1919 г.", чтобы окончательно не испортить отношений с Америкой 354.
   Чехословаки же в 1919 г., в ответ на готовность некоторых частей возвращаться домой, двигаясь совместно с Колчаком на запад -- получили от своего политического руководства (Т. Масарика), подчиненного Антанте, строжайший запрет на это. Приказ был: возвращаться вокруг всего глобуса через Владивосток. При этом они забрали все паровозы для вывоза награбленного русского имущества, обрекая белые войска и массы беженцев на гибель. Затем чехословаки вместе с представителем Антанты ген. Жаненом выдали Колчака на расправу красным 355...
   Деникин потом упрекал союзников, что они, не признав официально ни одно из русских белых правительств в годы гражданской войны, даже в период их наибольших военных успехов, охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России. Заметим, что их почти везде, при поддержке Антанты, возглавили масоны. Помимо чехословацких вождей Масарика и Э. Бенеша, в масонских источниках указаны: в Польше Пилсудский, в Грузии премьер-министр Гегечкори и министр иностранных дел Чхенкели; на Украине председатель Центральной Рады М. Грушевский, затем Петлюра; много масонов было среди прибалтийских политиков, например, премьер-министр Литвы М. Слежявичус и будущий президент Латвии Земгал... (Эти "независимые государства" отказались тогда помочь русскому Белому движению. Потом, когда коммунизм пришел и на их землю, все они -чехи, поляки, кавказцы, эстонцы и наследники знаменитых латышских стрелков -- винили в этом только русских.)
   Во всем этом виден и следующий этап развития той самой
   352 Лампе А. Причины неудачи вооруженного выступления белых // Русский колокол. Берлин, 1928. N 6. С. 46.
   353 Sutton A. National suicide: Military Aid to the Soviet Union. New Rochell, N.Y., 1973. P, 76.
   354 Мельгунов С. Трагедия адмирала... Ч. III. Т. 1. С. 113-115.
   355 Котомкин А. О Чехословацких Легионерах в Сибири. Париж. 1930.
   264
   "демократической идеологии", которую Антанта положила в основу первой мировой войны. С поощрения Антанты в антибольшевицких правительствах доминировали масоны-февралисты 356: Н.Д. Авксентьев во главе Уфимской директории; Н.В. Чайковский во главе Северного правительства в Архангельске, С.Г. Лианозов во главе Северо-Западного правительства при ген. Юдениче, не говоря уже о многих их министрах и сотрудниках. Были влиятельные масоны в правительствах Колчака и Деникина. (У Врангеля их уже было мало, поскольку он свел гражданскую администрацию к минимуму да и Антанта отказала ему в поддержке.)
   Обещая помощь Антанты, такие масонские политики оказывали "демократический" нажим на военных -- которые в большинстве были монархистами. Особенно этим отличалось созданное в Париже в начале 1919 г. "Русское политическое совещание" (под председательством кн. Г.Е. Львова, первого главы Временного правительства), игравшее роль представительства Белых армий на Западе. Оно постоянно требовало от белых генералов провозглашения "глубоко-демократического характера целей", что раздражало всех военных, даже Деникина. Они считали, что в тогдашнем хаосе была необходима национальная диктатура. Тем не менее генералы были вынуждены выдавливать из себя "демократические обещания". А их неисполнимость в военное время лишь укрепляла им на Западе славу "реакционеров". Унизительная же зависимость от иностранцев вела к тому, что и на занятых белыми территориях накапливались непонимание и даже вражда между властью и населением.
   Так и продолжалась бесплодная ориентация добровольцев на демократическую Антанту, которая не собиралась свергать большевиков. Монархисты же в Белом движении сочли, что "При этих условиях открытое провозглашение монархического начала и неизбежно вытекающее из этого название февральского переворота своим настоящим именем было бы равносильно отказу от содействия Антанты, без которого успех борьбы с большевизмом считали недостижимым" 357...
   Если бы белые генералы поняли, что надеяться можно только на внутрироссийские силы, -- кто знает, быть может, им легче было бы найти общий язык и с консервативным российским крестьянством? Оно повсеместно устраивало независимые от Белых армий восстания, но разрозненные и в основном местного значения. (Возможно, именно крестьян Саттон называет "зелеными"? -- тогда эпиграф к его книге более оправдан.)
   Заметим в этой связи, что для подавления этих восстаний использовались в основном мобильные карательные отряды интернационалистов, безжалостные к чуждому им русскому населению. Они составили ударное
   356 См.: Берберова И. Указ. соч.; Николаевский Б. Русские масоны и революция. М. 1990; Гуль Р. Я унес Россию. Нью-Йорк. 1989. Т. III. С. 95; Назаров М. Уроки Белого движения // Заговор против России. Потсдам. 1993.
   357 Двуглавый Орел. Берлин. 1921. N 10. 15 (28) июня. С. 19.
   265
   ядро Красной армии из более 250.000 бойцов (венгров, австрийцев, поляков, чехов, финнов, прибалтов, китайцев и др.). Исследователь этого вопроса М. Бернштам пишет, что "Это была денационализированная и деклассированная человеческая прослойка, ... соорганизованная из военнопленных и из люмпен-пролетариата разных стран, находившегося в России на заработках", а также из их организаторов -- "интернациональной социалистической интеллигенции, оказавшейся в России или съехавшейся туда сразу после революции" 358. (К этому причастны некоторые пассажиры ленинского поезда и парохода Троцкого, ставшие комиссарами.) По советским данным, в 1918 г. интернационалисты составляли 19 % Красной армии, в 1920 г. после всеобщей мобилизации населения -- 7,6 %.
   М. Бернштам, отмечает, что столь высокий процент иностранцев уникален в истории гражданских войн. "Для войны, в которой основные операции -- не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль 8-19-процентного ударного костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, является ... ключевой ролью в победе режима над населением".
   Итак, вместо помощи Белым армиям Антанта к началу 1919 г. приняла решение экономически эксплуатировать хаос в России и отгородиться от него кордоном из пограничных с нею государств. Поэтому даже снабжение союзники не предоставили белым в необходимой мере -- требуя за него оплаты российским сырьем, золотом, а также русскими дореволюционными средствами в западных банках. Часть поставок записывалась в российский государственный долг. (Хотя союзники и Япония вывезли тогда из России средств больше, чем затратили).
   Атаману Краснову французы предъявили такое условие: возмещение французским предпринимателям всех убытков, происшедших "вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они не выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы". Белые "обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-процентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года" 359. "От союзников, вопреки установившемуся мнению, мы не получили ни копейки", -- писал Краснов.
   В апреле 1920 г. Антанта предъявила ген. Деникину (и его преемнику ген. Врангелю) прямое требование прекратить борьбу с большевиками (ибо Ленин "гарантировал белым амнистию"..,). Врангель продолжил борьбу на свой страх и риск -- "чтобы сохранить честь вверенного ему русского
   358 Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. // Вестник РХД. Париж. 1979. Na 128. С. 331-332, 287-291.
   359 См.: Краснов П. Всевеликое войско Донское // Архив русской революции. 1922. Т. V. С. 308-309.
   266
   знамени".
   Летом, однако, французы оказали ему кратковременную поддержку, чтобы он помог своим наступлением спасти от натиска Красной армии звено вышеназванного кордона -- Польшу. Тогда-то (90.8.9920) и последовало признание французами правительства Врангеля "де-факто": чтобы он для закупки снаряжения смог воспользоваться русскими средствами, хранившимися за границей -- и чтобы заодно обязался оплатить прежний долг России.
   Однако, Франция обещала поставить только свои излишки и трофеи -- в обмен на столь нужные в самом Крыму хлеб, уголь, шерсть. "В сущности, французская помощь сводилась, в финансовом плане, к тактическому ходу, позволившему бы Франции получить с Врангеля выплату долгов его предшественника и продать ему в рассрочку чужое, ненужное ей имущество" 360, -- считало правительство Врангеля. Из собственно французских поставок успел прибыть лишь один пароход с грузом "вещей, бесполезных для войны, на сумму около 8 миллионов франков, согласно договору, заключенному еще генералом Деникиным -- и это все" 361.
   Правда, французы помогли при эвакуации из Крыма -- но для оплаты "издержек" забрали русский флот вместе с грузами и даже конфисковали личные счета сотрудников Врангеля... В Константинополе, не желая кормить русскую армию (надеявшуюся на возобновление борьбы!), французы стремились к ее "распылению", уговаривали вернуться в Крым (где обещанная большевиками "амнистия" обернулась террором Куна и Землячки)...
   Причина такой политики Запада хорошо показана в книге Саттона, без приведенных им документов многое в ходе гражданской войны так и осталось бы загадкой, в том числе причина таких откровений Ллойд- Джорджа:
   "Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де- факто являются правителями... Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве"... Президент США Вильсон "считал, что всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм..." 362.
   В апреле 1920 г. представители Антанты встретились в Копенгагене с советским наркомом Л. Б. Красиным -- для переговоров о восстановлении торговых отношений. В мае Красин (организатор множества большевицких
   ^ Кривошеий К. А.В. Кривошеин. Париж. 1973. С. 331-332.
   361 Даватц В., Львов Н. Русская армия на чужбине. Белград. 1923. С. 10.
   362 Ллойд Джордж Д. Большевизм завоевывает Россию! Военные мемуары. Москва. 1937. -- Цит. по: Гражданская война в России: перекресток мнений. М. 1994. С. 20-24.
   267
   ограблений банков) был приглашен для многомесячных переговоров в Лондон; Ллойд Джордж был от него в восторге как от "интеллигентного и честного человека" 2б2. Это было в разгар польско-советской войны, когда Врангель вышел из Крыма на просторы Северной Таврии -- после чего даже спасенное им правительство Польши предало его, заключив договор с Советской Россией.
   Таким образом, чтобы правильно оценить живучесть большевиков в гражданской войне, их способность выходить из самых отчаянных положений, перебрасывая войска с места на место -- надо учесть: они знали, что Антанта против них бороться не будет. Соответствующей пропагандой ("Антанта вам не поможет!") большевики успешно разлагали и белый фронт. Это было сильнейшим психологическим допингом для всех большевицких мероприятий по удержанию власти.
   После поражения Белого движения предательскую роль Антанты осознали даже многие из февралистов. Видный масон Чайковский, глава "самого демократического" белого правительства на Севере, писал в 1920 г.:
   "Итак, правительства великих держав признали заведомых преступников и предателей союзных интересов в мировой войне за правомочную власть... Мало того, они... побуждали (если только не принуждали) к тому же целый ряд слабых, вновь возникших за счет России при их же содействии, государственных образований... В этом -- весь ужас современного мирового скандала! Рано или поздно, все повинные в этом моральном маразме, конечно, будут призваны к ответу..." 364.
   За эти годы гражданской войны и военного коммунизма (1918-1921) Россия потеряла около 15 миллионов человек -- 10 % своего населения 365. Это была цена, которую народ заплатил за попытки сопротивления коммунистической власти. К сожалению, эти попытки были безуспешны, ибо все подавлялось небывалым террором. Но в результате этого сопротивления, после того, как марте 1921 г. восстали даже моряки Кронштадта, "гордость революции" -- большевики были вынуждены пойти на нэп: первое в своей истории идеологическое отступление от попыток немедленного воплощения марксистских догм.
   4. Запад и нэп
   "Новая экономическая политика" с раздачей концессий "капиталистам" была объявлена в марте 1921 г.. когда в России происходили тысячи народных восстаний, жестоко подавлявшихся интернациональными войсками.
   363 Цит. по: О'Коннор Т. Инженер революции. Л.Б. Красин и большевики 1870-1926. М. 1993. С. 220.
   364 Цит. по: Мельгунов С. Николай Васильевич Чайковский в годы гражданской войны. Париж. 1929. С. 166-167, 172.
   365 Геллер М., Некрич А. Указ. соч. Т. 1. С. 125; Берниггам М. Указ. соч. С. 323-326.
   268
   В это же время, еще до окончания гражданской войны на Дальнем Востоке (где белое правительство генерала М.К. Дитерихса продержалось до октября 1922 г.), начались переговоры стран Антанты с большевиками на целой серии конференций 9929-9922 гг. -- в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне. Но если о чем-то и были у демократий разногласия с собеседниками, то не о красном терроре в России, а лишь о размерах советской платы за признание Западом большевицкой власти.
   В 1922-1924 гг. коммунистический режим в России был признан главными европейскими странами. Ллойд Джордж объяснил это так: "Торговать можно и с людоедами". При этом цель западного капитала, говоря словами проф. Саттона, была проста: "С учетом неэффективности централизованного планирования при социализме, тоталитарное социалистическое государство является прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если им удастся заключить союз с представителями социалистической власти".
   Как это происходило -- проф. Саттон подробно описал в своих других книгах, показав скрытый как от западных, так и от советских граждан огромный размах участия западных фирм, и прежде всего Уолл-стрита, в построении СССР. Поэтому отметим вкратце и другую сторону этого размаха: чем большевики платили за него.
   В самом начале нэпа разрушенная Россия остро нуждалась в товарах, медикаментах, техническом оборудовании. Поскольку восстановить загубленное революцией производство большевики не умели, они, стремясь спасти свою власть и поэтому особо не торгуясь, решили купить все необходимое за границей. Взамен предложили золото, произведения искусства, музейные коллекции, вплоть до коронных драгоценностей Российской империи.
   Этот аспект распродажи России для удержания власти отражен и в циничном письме Ленина (19.3.1922) о тотальном "изъятии церковных ценностей" под предлогом голода: без этого "никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, немыслимо" (см. Приложение 6). (Заметим, что большевики, вернув себе в начале 1920 г. золотой запас империи, не нуждались в "церковных ценностях"; в этой кампании у них преобладала богоборческая цель, и вместо ожидаемых Лениным "сотен миллионов" или "миллиардов" золотых рублей получили тысячную долю того: больше у Церкви не было.)
   Кроме того, большевики издали декреты о национализации всего достояния России, а также о конфискации имущества не только у Церкви, буржуазии, эмигрантов, но и о конфискации золота и драгоценностей у всего российского населения (декрет от 96.4.9920). Российские ценности, как пишет проф. Саттон, шли за границу целыми пароходами. До сих пор опубликованы лишь неполные сведения 366 об этой закулисной стороне нэпа,
   366 См. статьи А. Мосякина: Огонек. М. 1989. NN 6-8. Наше наследие. М. 1991. N 2 и
   269
   но ясно, что в руках коммунистов оказались огромные богатства, накопленные Россией за всю ее историю -- и именно эти богатства помогли советской власти выиграть войну против русского народа.
   Газета "Нью-Йорк тайме" сообщала, например, что только за первые восемь месяцев 1921 г. США импортировали золота на 460 миллионов долларов, из них 102,9 миллионов приходятся на фирму, основанную Шиффом -- "Кун, Леб и Ко." 367 (причем ее импорт золота учитывался отдельно от компании "Гаранта Траст" -- ср. у Саттона в гл. 9). Золото поступало не только из России, ибо банкам Соединенных Штатов задолжали все воевавшие страны. Однако из России -- "величайшего трофея, который когда-либо знал мир" -- поток золота был наиболее мощным, учитывая, что оно декларировалось как привозимое из Швеции, Франции, Голландии и других стран -- так как прямые поставки золота в США от большевиков осложнялись из-за их дипломатического непризнания.
   В документов проф. Саттона показано, что Госдепартамент нашел для этого удобную уловку, допуская возможность "незнания"(!) американскими фирмами советского происхождения ввозимых ценностей. Однако американские газеты не раз описывали (как и проф. Саттон в гл. 9) механизм "отмывания" награбленного большевиками золота: оно переплавлялось в Скандинавии и ввозилось в США с новыми клеймами. В частности, "директор шведского Монетного двора заявил, что в этом году [то есть с 1.1. по 22.4.1921. -- М.Н.] они переплавили 70 тонн золота стоимостью около 42 миллиона долларов США, и большая часть этого золота ушла в США в уплату за товары На переплавленное золото ставились клейма шведского Монетного двора. Количество большевицкого золота, находящегося в настоящее время в стокгольмских банках, оценивается в сумму более 120 миллионов долларов США" 368, -- сообщил он.
   Не случайно именно в 1921 г., с началом советского нэпа, золото хлынуло в США небывалым потоком. "Нью-Йорк тайме" выносит на первую полосу заголовок "Золотой потоп в Пробирной палате" и сообщает: "В результате непрерывного потока золота со всех краев земли, сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах, ... в результате чего она была вынуждена приостановить прием и спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить перед ней для переплавки и сертификации..." 369. В итоге, если в 1913 г. золотой запас США составлял 1,9 миллиарда долларов, то в 1927 г. он увеличился до 4 миллиардов.
   "Нью-Йорк тайме" сообщает и о прибытии 29 апреля 1921 г. "советского золота" в Париж на 10 миллионов долларов -- "первой из нескольких партий
   N 3.
   367 New York Times. 1921. Aug. 23. P. 19; Aug. 24. P. 19
   368 Ibid. April 24. P. 18.
   369 Ibid. April 29. P. 1.
   270
   согласно контракту, подписанному в Москве французской делегацией". Коммунистическая газета "Интернасьональ", сообщила ранее о поставке во Францию 200 ящиков золота стоимостью более 50 миллионов долларов и высказала мнение, что Франция стала перевалочной базой для поставок советского золота в Швейцарию и Англию 370.
   Таким образом, все главные демократические страны -- в нарушении собственных же законов и уважения права частной собственности -- соучаствовали в ограблении России интернационалистами-большевиками. На зарубежные рынки были выброшены даже иконы, церковные чаши, кресты и ризы -- происхождение их было очевидно, но нередко они выставлялись в фешенебельных витринах... "Торговлю с людоедами" и скупку награбленного благословила и католическая Церковь. Она вступила с большевиками в свои переговоры, надеясь на утверждение в России католичества на руинах Православия.
   "Любое государство, христианское хоть по имени, пропади у него священная лжица из собора, поставит на ноги всю полицию, и бодрствующий закон найдет святотатцу кару" 371, -- писал И. Шмелев в 1928 году. Но для России бывшие ее союзники применяли иное понимание закона. Западные суды отказывали в исках владельцам русских торговых фирм, разрешая коммунистической власти продавать награбленные у них товары с их же торговыми клеймами. Вот что означала фраза французского премьера Клемансо в Версале: "России больше нет"...
   Шмелев: "Мир изменил союзнице-России, изменил низко и жестоко. Мир не только легко забыл, что для него сделала Россия своей кровью, но даже пробовал отрицать, что она сделала. Мы знаем множество случаев этого мирового бессердечия, чтобы не сказать -- бесчестия. Этот десяток лет прохождения нашего по свету дал нам ужасный опыт и такое познание "добра и зла", что уж лучше бы было не познавать" 372.
   В любом цивилизованном государстве скупка награбленного и ворованного -- незаконна; имущество подлежит возврату законному владельцу. Вернутся ли в Россию эти ценности? Во всяком случае, как сказал И. Шмелев: "...не забудем этого никогда. Не смеем".
   Не забудем и о размахе концессий: большевики, выгнав и уничтожив своих капиталистов, ради сохранения своей власти были готовы сдавать в аренду чужим организаторам-капиталистам не только недра (добычу золота, угля, цветных металлов), но и огромные территории; в 1920 г. Ленин (тайным соглашением!) был готов передать Америке "для экономической утилизации" всю Камчатку 373 (этому помешали претендовавшие на эти же территории японцы, которые поэтому поддержали там антибольшевицкие
   ^ New York Times. 1921. April 30. P. 4; April 9. P. 2.
   371 Шмелев И. Душа родины. Париж. 1967. С. 198.
   372 Там же. С. 215.
   373 Ленин В. Собр. соч. 4-е изд. 1950. Т. 31. С. 437.
   271
   выступления).
   Проф. Саттон в своих работах, на основании документов, приходит к выводу, что и позже лишь с помощью западного (прежде всего американского) капитала большевики восстановили экономику ("индустриализация") -- на 95% благодаря западной технологии.
   В США эти финансисты были столь могущественны, что в сделках с большевиками обходились и без дипломатического признания СССР (оно состоялось лишь в 1933 г.). Позже, многие из тех фирм сочли необходимым показать себя в глазах общества антибольшевиками. О закулисной же их деятельности Саттону удалось узнать только из правительственной документации, "которая была в течении 50 лет недоступна для опубликования".
   5. Антисталинская оппозиция 1930-х годов
   Судя по "золотому потопу" в Нью-Йорке, прибыли Уолл-стрита были огромны. Однако, помимо сиюминутного обогащения на вызванной большевиками российской разрухе, Уолл-стрит имел в России и долгосрочную политику. Говоря словами Саттона (гл. II): "Синдикат финансистов с Уолл-стрита расширил свои монопольные амбиции до глобального масштаба. Гигантский российский рынок надлежало захватить и превратить в техническую колонию, которая будет эксплуатироваться немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им корпорациями" -- "при помощи централизованного социалистического правительства".
   Поначалу Уолл-стрит вполне мог быть доволен большевицким правительством. Особенно теми его деятелями, кто шел навстречу в раздаче концессий и заказов. Одно время председателем Главконцесскома -- был Троцкий. И если вспомнить его слова: "Что нам здесь нужно, так это организатор наподобие Б. Баруха" -- то, похоже, он был не прочь взять на себя эту роль щедрого раздатчика госзаказов капиталистам. (Сталин в 1926 г. заметил о рвении Троцкого, что его планы гигантских строек "должны сообразовываться с нашими ресурсами", с чем Троцкий "явно не считается"
   374 )
   В первые годы большевицкой власти на ответственную работу в области внешней торговли и дипломатии назначались революционеры, побывавшие в эмиграции и имевшие опыт общения и связи с соответствующими заграничными кругами (об этом говорит состав аппарата таких наркоматов). Но, с другой стороны, и капиталисты могли использовать те же личные связи в своих целях, надеясь на особое отношение к себе со стороны тех государственных деятелей Советской России, которых они совсем недавно
   374 Стенограмма пленума ВКП(б), апрель 1926 г. С. 110 // Цит по: Троцкий Л. Портреты революционеров. М. 1991. С. 170.
   272
   финансировали. Вероятно, не исключались и новые денежные услуги (описанный проф. Саттоном случай с получением личных 25.000 долларов масона-февралиста Ломоносова, утраченных вследствие Октябрьского переворота, -- безобидный, но показательный: член президиума ВСНХ Ломоносов приехал в США как глава советской Комиссии по закупке железнодорожной техники).
   Судя по тому, что в 1935 г. в полузабытом кремлевском сейфе покойного Свердлова были обнаружены золотые монеты царской чеканки на сумму 108.525 рублей, 705 золотых изделий с драгоценными камнями и заграничные паспорта, 7 чистых и 7 заполненных 375 -- даже высшие большевицкие лидеры не были лишены забот о своем будущем на случай краха своего режима. (Заметим, что брат Свердлова, З.А. Пешков, был влиятельным французским политиком по особым поручениям).
   Однако, большевицкое руководство было неоднородно. После смерти Ленина обострилась борьба за власть, а в ней как оружие использовались не только "идеологические уклоны" противников, но и то, что еще недавно было их преимуществом: связь с западными влиятельными кругами. До этих аргументов дошло в 1930-е годы на серии процессов против антисталинской оппозиции.
   Эти процессы западные советологи часто называют "началом государственного антисемитизма в СССР". Действительно, нельзя не видеть, что среди репрессированных оказалось множество членов партии еврейского происхождения. Думается, это обстоятельство имеет важное значение в понимании причин происходивших чисток. Однако, вряд ли тут правильно видеть именно антисемитизм, то есть расовую ненависть к евреям.
   Причин столь большого числа евреев в числе репрессированных, по нашему мнению, три, и они взаимосвязаны: во-первых, евреев было много в числе "старой революционной гвардии", которая своим авторитетом стремилась ограничить личную власть Сталина; во-вторых, евреи как более последовательные интернационалисты преобладали в числе идейных противников нового сталинского курса на построение социализма в одной стране; в-третьих, определенную роль тут сыграли планы Сталина в международной политике, которые были несовместимы с еврейским составом аппарата. И поскольку, таким образом, еврейская составляющая в компартии приобретает характер важного политического фактора, без которого не понять смысла событий в эту эпоху -- мы должны рассмотреть все эти обстоятельства. Тем более, что они имеют отношение к основной теме данного труда проф. Саттона, являясь ее своеобразным отзвуком.
   Проф. Саттон не согласен с Черчиллем, что "евреи сыграли очень большую роль" в большевицкой революции (Приложение 3). Так ли это -- можно судить хотя бы по списку видных революционеров, проехавших через Германию с Лениным (Приложение 5). Вероятно, мало чем отличался от него
   375 Куда хотел бежать Свердлов? // Источник. М. 1994. N 1, С. 34.
   273
   по составу и упомянутый в книге Саттона "длинный и таинственный список" лиц, сопровождавших Троцкого. (В своих воспоминаниях он не называет имен даже тех своих спутников, которые были сняты с парохода в Галифаксе -- среди них известные Мельничанский и Чудновский; а из революционеров, находившихся в то время в Нью-Йорке, Троцкий упоминает только наиболее известные фигуры, как Бухарин, Коллонтай, Володарский, С. С. Зорин -- брат А. Гомберга; был там и старый знакомец Троцкого Л. Дейч -- все они вскоре оказались в России.)
   Разумеется, по мере резкого роста партии с 1917 г., когда в нее вступили сотни тысяч простых людей, процент евреев сильно уменьшился. Но тут важно не столько количество, сколько качество: какие посты занимали эти евреи, какие решения принимали для всей страны, какие были от этого результаты. Ведь один человек во главе тоталитарного режима по влиянию пересиливает всех остальных.
   В этой связи вспомним, какое влияние имел тот же Троцкий: главный руководитель Октябрьского переворота, нарком иностранных дел, нарком по военным делам и бесспорный создатель (безжалостно-карательными средствами) Красной армии, один из лидеров Третьего Интернационала, председатель Реввоенсовета республики, имевший чистые бланки с подписью Ленина, заранее одобрявшей все возможные решения Троцкого. Троцкий также возглавлял секретную Комиссию по конфискации церковных ценностей. Он был подлинным мотором большевицкой революции (особенно когда уже был болен Ленин), без него все могло быть совершенно иначе.
   Другой ключевой фигурой первых послереволюционных лет был Свердлов. "Та работа, которую он делал один в области организации, выбора людей, назначения их на ответственные посты... будет теперь под силу нам лишь в том случае, если на каждую из крупных отраслей, которыми единолично ведал тов. Свердлов... вы выдвинете целые группы людей" 376 -- писал Ленин. Такую же оценку Свердлову давали Троцкий, и историк- меньшевик Б. Николаевский.
   После смерти Свердлова и Ленина бесспорными лидерами партии и государства остались Бронштейн-Троцкий, Радомысльский-Зиновьев (глава Исполкома Коминтерна, в период болезни Ленина возглавлял правительство), Розенфельд-Каменев (председатель Совета труда и обороны, еще при Ленине председательствовал на заседаниях Политбюро) -- и значительно ниже по известности стоял грузин Джугашвили-Сталин (генеральный секретарь ЦК партии, что поначалу рассматривалось как аппаратно-чиновничья должность).
   Впрочем, и сам Ленин, как теперь пишут еврейские исследователи, тоже был по материнской линии (Бланк) еврейского происхождения 377... Горький как-то спросил Ленина: жалеет ли он людей? Ленин ответил: "Умных жалею.
   376 Ленин В. ПСС. 5-е изд. Т. 8. С. 79.
   377 Штейн М. Ульяновы и тайны родословной и псевдонима.
   274
   Умников мало у нас... Русский умник почти всегда еврей, или человек с примесью еврейской крови" В результате, уже по ленинскому критерию отбора таких "умников", пригодных для дела компартии, их оказалось очень много на ответственных постах, доходя до 80-90% в наркоматах финансов, иностранных дел и внешней торговли (см., например, приведенный проф. Саттоном список Советского бюро в Нью-Йорке). Они преобладали в числе комиссаров гражданской войны и затем в руководстве карательных органов, правда, дополняясь латышами, поляками и др. Убийство Царской семьи, что имеет для русских людей особое значение, "курировал" Свердлов, организовал на месте и возглавил Я.Х. Юровский...
   Разумеется, все они давно отошли от национальных еврейских традиции отцов и дедов. Однако, и к русской культуре не приобщились. Более того, как писал совсем не антисемит, а либерал и бывший марксист Г.П. Федотов -- еврейство было силой, "которая в эту эпоху вливалась в русскую интеллигенцию, усиливая ее денационализированную природу и энергию революционного напора... Освобожденное духовно с 1880-х годов из черты оседлости силой европейского "просвещения"" еврейство оказалось "максимально беспочвенно, интернационально по сознанию и необычайно активно... Его ненависть к царской и православной России не смягчается никакими бытовыми традициями. Еврейство сразу же занимает в русской
   379
   революции руководящее место" .
   Для более же простых людей, чем проф. Федотов, все это выливалось и в более простую формулу: советская власть была для них еврейской властью. На это не могли закрывать глаза и честные евреи, выпустившие в 1923 г. в Берлине примечательный сборник "Россия и евреи". В обращении "К евреям всех стран!" они отметили, что "Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям" 380.
   "Теперь еврей -- во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе красной армии... Он видит, что проспект Св. Владимира носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом..."; "а все еврейство в целом... на нее [революцию] уповает и настолько себя с ней отождествляет, что еврея- противника революции всегда готово объявить врагом народа" 381 (И.М. Бикерман).
   Примечательно, что авторы сборника отмежевалась от евреев- большевиков как предателей интересов и России, и еврейства. Они
   378 Горький М. Владимир Ленин // Русский современник. 1924. N 1. С. 241.
   ^ Федотов Г. Лицо России. Париж. 1988. С. 113.
   380 К евреям всех стран! // Россия и евреи. Берлин. 1923. С. 6.
   381 Там же. С. 22, 74.
   275
   предупредили, что рано или поздно коммунистический режим падет, и это грозит еврейству трагическими последствиями: "Непомерно рьяное участие евреев-большевиков в угнетении и разрушении России -- грех, который в самом себе носит возмездие..."; за это "евреи неминуемо должны... в будущем жестоко поплатиться как за попытку в ложно понятых собственных интересах способствовать сохранению строя, оказавшегося таким гибельным для России" 382.
   Это в значительной мере было причиной еврейских погромов в годы гражданской войны. Лозунг "Бей жидов, спасай Россию!" стал для многих самоочевидным рецептом борьбы. В этой связи в июле 1918 г. Ленин подписал специальный Декрет о наказании за антисемитизм:
   "Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона..." ж. (Вот чем объясняется и требование Ленина, чтобы Троцкий в своей антирелигиозной кампании выдвигал впереди себя декоративную фигуру Калинина -- см. Приложение 6).
   К середине 1930-х годов -- накануне чисток -- эта проблема в партии еще более обострилась, особенно после страшной коллективизации, ответственным за которую многие сочли наркомзема Я. А. Яковлева (Эпштейна). Хотя более важное значение имели карательные органы, организовавшие искусственный голод. Напомним, что в 1934 г. евреи занимали в этих органах все ответственные посты: главой НКВД был Г. Ягода (с 1924 г. -- заместитель председателя ОГПУ), его первым заместителем был Я. С. Агранов (Соренсон), начальником ГУЛага -- М. Берман, начальником контрразведки -- С. Урицкий, начальником иностранного отдела -- А. Слуцкий при заместителях Б.Д. Бермане и С.М. Шпигельгласе; таковы были и многие начальники концлагерей, как, например, знаменитого Беломорканала -- С. Фирин, Н. Френкель, Л. Коган, Я. Раппопорт, С. Жук 384.
   В это же время Гамарник возглавлял Политуправление Красной армии; Л. Каганович -- Комиссию партийного контроля, в которую входили заместители Ярославский (Губельман) и Петере, члены -- Беккер, Брике, Генкин, Гроссман, Давидсон, Левин, Меерзон, Поспелов (Фейгельсон), Рабичев, Рубинштейн, Френкель, Хавкин, Шарангович, Кахиани, Шадунц. В комиссии советского контроля, возглавлявшейся Куйбышевым, заместительницей была Землячка (Залкинд), членами -- Беленький, Анцелович, Гайстер, Розенман, Бауэр, Вейнбаум, Венгерова, Геммервердт, Гиндин, Гладштейн, Гольдич, Дейч, Карлик, Киссис, Соме, Манфред,
   382 Там же. С. 6, 134-135.
   ж Известия. 1918. М. 27 июля.
   384 Сведения в этом и следующем абзаце, за отсутствием обобщающих данных у еврейских авторов, приводим по книге: Иванов А. Логика кошмара. М. 1993.
   276
   Меламед, Розит, Трилиссер, Фейгин, Межлаук, Назаретян и Хаханьян.
   Аналогичное положение было в печати и в наркомате "просвещения", кадры которого выпестовал еврей и масон Луначарский. Борьбою против Церкви руководил Е.М. Ярославский (Губельман), член ЦК ВПК(б), бессменный глава "Союза воинствующих безбожников".
   А. Кац дополняет картину в сфере советской разведки, которую возглавляли М.А. Трилиссер (9929-9929), А.Х. Артузов-Фраучи (9929-9934), А.А. Слуцкий (9934-9938), Шпигельглас (1938); "среди евреев-резидентов отметим А. Шустера в Лондоне, В. Кривицкого в Нидерландах, А Орлова в Испании, Б. Рыбкина в Финляндии", П. Гутцайта в США, Б. Бермана и Б. Гордона в Германии, Эрдмана в Риме, Рейсса в Швейцарии, героев испанской войны -Л. Штерна и Н.А. Эйтингона; ценных агентов М. Аксельрода, Я. Райха, А. Дейча, Г. Смолку и др. То же в дипломатическом ведомстве: "Евреи-большевики составляли костяк Наркомата иностранных дел. Два из трех заместителей Литвинова [Валлаха] -- Сокольников (Бриллиант) Г.Я. и Карахан Л. М. были евреями. Евреи возглавляли важнейшие отделы Наркомата: 1, 2, 3-й Западные, 1-й Восточный, консульский, печати и информации, экономический. Аппарат этих и других отделов почти полностью был укомплектован большевиками-евреями. В 9920-9930-е годы евреями были послы в Германии (Иоффе А.А., Суриц Я.З.), Англии (Розенгольц А., Майский И.М.), Италии (Штейн Б.Е.), Австрии (Петровский A.M.), Японии (Юренев К.К.), Румынии (Островский М.С.), Испании (Розенберг М.), Латвии (Бродовский С.И.), Литве (Карский М.А.), Уругвае (Минкин А.Е.), Турции (Карахан Л.М.), Китае (Иоффе А.А.). ...В те годы евреи-большевики наиболее полно отвечали требованиям ЦК ВКП(б) по профессиональным качествам и преданности большевизму" 385 (вспомним замечание Ленина об "умниках").
   Кац резюмирует: "В целом, евреи большевики верой и правдой служили ВКП(б), способствуя ее авторитету и власти над советским народом. Трудно сказать, как без них сложилась бы диктатура Сталина.... Существовали целые пласты общества, где влияние евреев было особенно важно... это прежде всего сфера идеологии: политуправление армии и флота, культпросвет с важнейшим из искусств -- кино, коммунистические Университеты и Академии. Здесь они были непревзойденными в марксизме-ленинизме говорунами -- редакторами центральных и местных газет и журналов, лекторами, журналистами, агрессивно и не без таланта утверждающими политику центральных органов ВКП(б)" 386.
   Учтем и такое замечание Каца: "Впервые в истории возникла лавина смешанных русско-еврейских браков, особенно среди интеллигенции, партийных функционеров и партийной элиты. Партийцы, очевидно, равнялись в этом деле на Политбюро, члены которого -- Бухарин, Молотов,
   385 Кац А. Евреи. Христианство. Россия. С. 327- 334.
   386 Там же. С. 328.
   277
   Рыков, Ворошилов, Андреев, Киров, Калинин, Ежов и др. -- поголовно имели жен-евреек. По-видимому, они этим подчеркивали свою революционность" 387. Таким образом, картина становится еще более однозначной -- что важно в свете нижеследующих соображений.
   Ибо вторая причина -- почему оказалось много евреев в числе противников сталинского курса -- связана не только с их количеством в "старой гвардии" и их ведущим положением на верхах, но и с их позицией в тогдашнем идейном споре, разделившем партию. Внешне он шел между сторонниками Троцкого, считавшими "невозможной победу революции в России без победы мировой интернационалистической революции", которую следует развивать по линии Коминтерна, -- и сторонниками Сталина, тоже верившими в мировую революцию, но взявшими курс на построение и укрепление социализма сначала в одной стране, России, "без чего мировая революция невозможна". Ибо они поняли, что сохранить власть можно, лишь перевшись на самый многочисленный -- русский народ -- и хотя бы как-то учитывая его интересы.
   Если верить попавшим к немцам в 1930-е годы постановлениям Политбюро ВКП(б), то уже в 1934 г. цели Сталина были следующими: "ВКП(б) должна временно отказаться от самого своего идейного существа для того, чтобы сохранить и укрепить свою политическую власть над страною. Советское правительство должно на время перестать быть коммунистическим в своих действиях и мероприятиях, ставя себе единственной целью быть прочной и сильной властью, опирающейся на широкие народные массы в случае угрозы извне" (Постановление Политбюро ВКП(б) от 24 мая 1934 г.) 388. Даже если эти документы были списаны информатором неточно или были подброшены немцам специально, для зондажа -- это в чем-то похоже на последующие действия Сталина. Пойти же по этому пути можно было, лишь реабилитировав историю российской государственности, русский патриотизм и национальные традиции русского народа -- в разном отношении к этому и состояла внутренняя суть пролегшего в партии водораздела.
   Это подтверждается многочисленными высказываниями Троцкого о "термидорианском строе" Сталина, который "без знания иностранных языков -- был неотделим от русской почвы"; никто "не верит более в революционную роль Сталина!". И Троцкий делал вывод: "Коминтерн уже труп. Его покидают с одного конца патриоты, с другого -- интернационалисты"; из последних должна быть создана "новая международная организация, которая отбросит назад Коминтерн и нанесет смертельный удар авторитету советской бюрократии на ее национальных позициях в СССР" 389.
   387 Там же. С. 320.
   388 Цит. по: Николаевский Б. Тайные страницы... С. 415-416.
   389 См., напр.: Троцкий Л. К истории русской революции. М. 1990. С. 314; Троцкий Л.
   278
   Таким образом, противоречие между троцкистами и сталинистами было не только в очередности этапов и задач, связанных с мировой революцией, но и в отношении к русскому народу. У Троцкого отсутствовали малейшие признаки понимания русского национального чувства. Даже в Царь-пушке и Царь-колоколе в Кремле он видел "тяжелое московское варварство" 390. И вспоминая суждение Федотова, можно понять, что описанный выше еврейский стержень существовавшего партийно-государственного аппарата уже по своим духовно-психологическим качествам не был склонен к назревшему национал-большевицкому решению. Такие аппаратчики автоматически становились на сторону Троцкого и его соратников (уже в отношении к Брестскому миру, который они воспринимали не как "передышку", а как "измену делу мировой революции"). Вообще, как отмечал З. Фрейд, ассимилированное еврейство во всех странах космополитично, ибо подсознательно чувствует свою причастность к влиятельному народу, рассеянному по всему миру.
   В сборнике "Россия и евреи" также затрагивается этот аспект: "единственную причину участия евреев в революционном движении... было бы неправильно искать только в бесправии и в тяжелом экономическом положении еврейских масс в черте еврейской оседлости... Существуют причины и другого рода, которые следует искать уже не во внешнем гнете и не в бесправии, а в процессах, происходящих внутри самого еврейства", - считал И.О. Левин. -- Так, в Баварии и Венгрии, где коммунистам удалось на короткое время захватить власть, "количество евреев-участников... огромно... число евреев-руководителей большевистского движения в Венгрии доходило до 95% ... между тем правовое положение евреев в Венгрии было прекрасным, никаких ограничений в правах евреев там уже давно не существовало и, наоборот, евреи в Венгрии в культурном и экономическом отношениях занимали положение, при котором антисемиты уже могли говорить о еврейском засилии".
   И Левин продолжал: "На наш взгляд, объяснение... следует искать как в характере большевистского движения, так и в специфических особенностях культурного уровня еврейского народа... Конечно, не случайно то, что евреи, ...не связанные в своем большинстве никакими традициями с окружающим их миром, часто в этих традициях видевшие не только бесполезный, но и вредный для развития человечества хлам, оказались в такой духовной близости к этим революционным идеям" 391.
   Заметим, что объяснение этому (достаточно простое) надо искать в связи с исторической религиозной судьбой еврейства в целом. Этот феномен уже давно логично и убедительно рассмотрен в православной историософии -но
   Портреты революционеров. С. 146. 158.
   390 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 75.
   391 Россия и евреи. С. 125-133.
   279
   392
   это выходит за рамки нашей темы .
   Сталин в своих чистках, чувствуя непригодность имевшегося партаппарата для решения назревших проблем, руководствовался лишь прагматическими потребностями удержания власти. Как писал даже Р. Медведев об этой замене евреев "новой прослойкой людей, большей частью крестьянского происхождения", -- "это была реакция огромной славянской страны на интернациональные космополитические эксперименты 20-х и 30-х годов, которые игнорировали национальный фактор. Сталин просто поднял эту новую прослойку к власти: он не создал ее. Без всякого преувеличения можно рассматривать чистки 1936-1938 годов как один из последних этапов гражданской войны в России" 393.
   Разумеется, исход этого этапа "гражданской войны" был важен и для Уолл-стрита. Ознакомившись выше с методами и масштабом действий "мировой закулисы", трудно себе представить, что она лишь безучастно наблюдала за внутрипартийной борьбой в СССР, не пытаясь повлиять на ее исход в пользу тех людей, которых считала более полезными себе. При этом, надо полагать, вновь оказались важны старые личные связи революционеров- эмигрантов с заграницей, куда в 1929 г. был выслан Троцкий.
   Он, видимо, не случайно стал главной фигурой сталинских обвинений -- и как вождь "старой гвардии", и как приверженец "перманентной революции", а также и по своим личным особенностям. Всех его контактов с западным миром мы не знаем, но стоит отметить хотя бы некоторые его родственные и личные связи, которые, с одной стороны, создавали ему поддержку на Западе, с другой стороны -- делали из него удобную мишень для сталинских обвинений в "двурушничестве", "связях с капиталистами" и работе на них. (При этом сам Сталин любил о себе подчеркивать, что не жил в эмиграции.)
   Дядя Троцкого, банкир-миллионер Абрам Львович (Лейбович) Животовский, был членом специального консорциума "Русско-Азиатского банка", сотрудничал с "Америкэн Металл Компани" и нью-йоркским "Нэшнл Сити Бэнк"; представителем его фирмы в Японии был знаменитый английский агент Сидней Рейли (З. Розенблюм, родившийся в семье русских евреев). У Абрама Живо-товского известны как предприниматели и биржевые дельцы еще три брата: Тевель (Тимофей), Давид, Илларион. Абрам и Давид, возможно, были масонами (они открывают список 385 лиц, имевших в 1909 г. отношение к делу масона кн. Д.О. Бебутова). Сын Тевеля, т.е. один из кузенов Л. Троцкого, был женат на сестре лидера меньшевиков
   392 Изложение основной концепции православного отношения к этой проблеме см. в других наших работах (Миссионеры с рю Пюто... // Назаров М. Заговор против России. 1993; в журнале: Православная беседа. М., 1995, N3, 5-6, а также в послесловии к предыдущему выпуску в серии "РИ" (Шубарт В. Европа и душа Востока.)
   393 Медведев Р. О Сталине и сталинизме. Оксфорд. 1979. С. 112.
   280
   Ю.О. Мартова (Цедербаума), высланного в 1920 г. в эмиграцию. После октябрьского переворота все братья эмигрировали в Стокгольм и затем осели в разных странах (Франция, США), "пытаясь наладить контакты между Советской республикой и коммерческими кругами Запада" 394. (Примечательно, что в своей автобиографии, изданной в 1930 г., Троцкий ни разу не упомянул фамилии Животовских!)
   Земляками Троцкого из Елисаветградского уезда Херсонской губернии были также следующие известные большевицкие деятели и иностранные бизнесмены 395:
   " Г.Е. Зиновьев (Овсей Гершон Аронов Радомысльский; "к началу 1920-х гг. ... собрал вокруг себя немалое число родственников и земляков, что вызвало недовольство со стороны части партийной организации Петрограда").
   " В.К. Таратута (Арон Шмуль Рефулов, женившийся ради денег для партии на богатой купчихе, член ЦК РСДРП(б), затем один из руководителей ВСНХ и Внешторгбанка СССР, т.е. "Роскомбанка" -- см. у Саттона).
   " Яков Моисеевич Шатуновский (член Петроградского Совета, начальник политчасти Главного Управления учебных заведений, сотрудник Реввоенсовета).
   " Григорий Натанович Мельничанский (сотрудник Профинтерна и Коминтерна, член Президиума Госплана и Комиссии внешних сношений при ВЦСПС).
   " Е.Ф. Розмирович (ур. Майш, стала председателем следственной комиссии Верховного Трибунала ВЦИК, затем женой посла СССР в США А.А. Трояновского; ее сестра-революционерка Е.Г. Майш-Бош в начале 1920-х гг. была чем-то вроде гражданской жены Г. Пятакова).
   " Братья Гомберги 396, упоминаемые проф. Саттоном. Александр Гомберг
   -- американский бизнесмен, литературный агент Троцкого в США, секретарь, переводчик и консультант миссии американского Красного Креста в России в 1917 г., в 1927 г. становится экспертом по России в "Чейз Нэшнл Бэнк", сотрудничал и был знаком с К. Радеком, Зиновьевым, Каменевым и его женой, Бухариным, Раковским, Пятаковым, Крестинским, судебные процессы над антисталинской оппозицией в 1930-е годы затронули многих его друзей. Сергей Гомберг
   -- псевдоним "С.С. Зорин", в 1906 г. эмигрировал в США, откуда вернулся с Троцким, в СССР один из референтов Зиновьева, в 1924 г.
   394 См.: Островский А. О родственниках Л.Д. Троцкого по материнской линии // Из глубины времен. СПб. 1995. N 4.
   395 См.: Иванова И. Лев Троцкий и его земляки // Там же.
   396 Также по данным книги: Libbey James. Alexander Gumbere and Soviet-American Relations 1917-1933. Kentucky. 1977.
   281
   стал членом ЦК РКП(б). Вениамин Гомберг -- член ЦИК на первом съезде Советов в 1917 г., при большевиках руководитель Русско- германской торговой кампании и Всесоюзного химического синдиката, чьим зарубежным партнером была "ИГ Фарбениндустри".
   " Американские миллионеры Хаммеры: Юлиус -- один из основателей компартии США и сотрудник Советского бюро в Нью-Йорке; его сын Арманд в особом представлении не нуждается, разве что стоит добавить, что в годы нэпа он через маскировочное "окно" в Эстонии, пробитое Тартусским мирным договором для экспорта большевиками золота, вывез из России в США и на западные рынки огромное
   397
   количество русских музейных ценностей .
   Следует также учесть, что Л.Б. Каменев был женат на сестре Троцкого -- Ольге Давидовне.
   Исследовательница этой темы И. И. Иванова отмечает, что, таким образом, все три лидера антисталинской оппозиции -- Зиновьев, Каменев и Троцкий -- были земляками; кроме того, все вышедшие из этого уезда "представители революционной элиты имели зарубежные связи" -- прежде всего с США 398. О наличии этих связей показывает попытка заступничества Трояновского за братьев А. Гомберга в СССР -- Вениамина и "Зорина", связанных с антисталинской оппозицией. Когда за границу был выслан сам Троцкий, он там не нуждался в деньгах и имел мощную охрану; причем с ним поддерживали контакты многие его агенты в СССР (они были выявлены после захвата в 1936-1938 гг. чекистами архивов Троцкого у его сына в Париже).
   В этом кругу вращались многие осужденные оппозиционеры. Немало их находилось за границей на дипломатической работе или ездили туда (Радек, Раковский, Крестинский, Пятаков, Бухарин, Бессонов, нарком внешней торговли А.П. Розенгольц и др.), так что у них были возможности и политических контактов, и коммерческих дел (Розенгольца на процессе обвинили в финансировании оппозиции через нелегальные заграничные сделки).
   Нелегальные связи с западными кругами, бесспорно, поддерживал Бухарин. В 1936 г. он встречался в Париже с меньшевиками Б.И. Николаевским и Ф.И. Даном, информируя их о состоянии внутрипартийной борьбы в СССР. Выступая на одном из эмигрантских собраний в Праге, по свидетельству масонки Е.Д. Кусковой, Бухарин сделал масонский знак, "давая знать аудитории, что есть связь между нею и им, что прошлая близость не умерла" 399. И как стало известно лишь недавно, Бухарин, вернувшись из этой загранпоездки, летом 1936 г. тайно встречался с послом
   397 См.: Мосякин А. Антикварный экспортный фонд // Наше наследие. М. 1991. N 2. С. 40.
   398 Иванова И. Указ. соч. С. 76-89.
   399 Берберова Н. Указ. соч. С. 98, 248.
   282
   США в СССР У. Буллитом "в поезде по пути в Петроград, во время которой Бухарин ему рассказал, что Сталин ведет тайные переговоры с немцами" (известно от секретаря американского посла 400). (Буллит фигурирует и в книге проф. Саттона в числе сторонников признания большевиков в годы гражданской войны.)
   Стоит отметить и возможность масонских связей, которые, в отличие от партийных, отличаются большей неустареваемостью -- из-за мистического ритуала "посвящения" и приносимой клятвы с угрозой смертельной кары за ее нарушение. Так, есть сведения, что Троцкий вступил в масонство в парижской эмиграции 401 (в своей автобиографии он лишь описывает, что около года изучал масонство в тюрьме). Трудно сказать, насколько точны подобные утверждения относительно Ленина -- хотя немало революционеров в эмиграции вступали в ложи по конъюнктурным причинам (Н. Свитков включает Ленина в свой известный и в целом достоверный список без указания источников информации.) Если судить только по масонским (которые становятся доступны очень редко) и близким к ним источникам, то из большевиков и связанных с ними лиц масонское посвящение в свое время получили: И.И. Скворцов-Степанов (первый нарком финансов) и Г.И. Петровский (уже в марте 1914 г. они, с согласия Ленина, "по-братски" брали деньги на революцию у масонов П.П. Рябушинского, издававшего влиятельную газету "Утро России", и А.И. Коновалова 402), Луначарский (нарком просвещения), К. Радек (руководящий сотрудник наркомата иностранных дел и член Исполкома Коминтерна, зав. отделом международной информации ЦК), С.П. Середа (нарком земледелия), Ю.В. Ломоносов (член президиума ВСНХ), Н.В. Некрасов (бывш. министр Временного правительства, при большевиках сотрудник ЦСПО), Максим Горький с женой и приемным сыном З.А. Пешковым (этот брат Свердлова стоял очень высоко в масонстве Антанты, выполняя много доверительных поручений, в том числе в Сибири при правлении Колчака).
   На этом фоне было бы интересно найти объяснение тому, почему в Советской России была использована масонская символика в качестве 403 государственной -- пятиконечная звезда (пентаграмма). Ведь символ -- это отображение некоего духовного содержания (о значении пентаграммы скажем в конце). И не может быть, чтобы большевицкие вожди, вводя эти символы, не поинтересовались их происхождением -- а вышеперечисленные большевики-масоны просто не могли их не знать (прежде всего Троцкий, сделавший ее символом Красной армии).
   Даже если считать звезду древним символом, то удивляет, как мог
   400 См.: Фельштинский Ю. Разговоры с Бухариным. М 1993. С. 17.
   401 Хасс Л. Масонство в Центральной и Восточной Европе. Вроцлав. 1982 // Цит. по: Иванов А. Указ. соч. С. 25.
   402 Катков Г. Февральская революция. С. 214-215; Минувшее. Париж. 1987. N 4. С. 142, 145-147.
   403 Lennhoff E., Posncr О. Internationales Freimaurerlexikon. S. 664-665.
   283
   попасть в советский герб столь редкий в геральдике "молот", прочно узурпированный масонством (см. далее), в частности как символ власти мастера ложи, откуда возникло масонское выражение "власть молота" в значении "власть мастера в открытой ложе" .
   Может быть, не в последнюю очередь этой символикой объяснялось то, что "сразу же после революции 1917 г. французские масоны высказались за
   установление отношений с Москвой "Великая ложа" и "Великий Восток" в
   1924 г. ходатайствовали о принятии СССР в Лигу наций... в надежде, скорее иллюзорной, что им удастся осуществить в России триумф масонских принципов" 404, -- пишет французский историк масонства.
   Правда, в 1922 г. тот же Троцкий на IV Конгрессе Коминтерна заклеймил масонство как "буржуазное явление", но это никогда не мешало ему пользоваться помощью тех же буржуа -- как раньше для революции, так и потом для восстановления разрушенного ею хозяйства...
   Выше мы привели лишь несколько разрозненных указаний на то, что за процессами 1930-х годов и обвинениями оппозиционеров в "терроре" и "работе на капиталистические разведки" с целью "свержения социалистического строя", могли скрываться и реальные факты связей с заграницей. Некоторые из заявлений обвиняемых в какой-то мере похожи на правду, например, признание Раковского, друга Троцкого, о подготовке "дворцового переворота" с целью "восстановления капиталистических отношений... через открытый шлюз для внешней торговли... , через широко открытые двери для концессионных капиталов. Бухарин, отрицая связи с разведками, признал эти цели в качестве своих теоретических убеждений 405.
   Взгляды Бухарина называли "правыми" -- но, конечно, не в смысле ориентации на русскую национальную традицию; его антирусские высказывания достаточно известны. Бухарин был "правым" в смысле сочетания социализма с рыночными отношениями в экономике; такими же "правыми" были Рыков, Томский. Это не противоречило "построению социализма в одной стране", тем более что Сталин потом использовал некоторые их тезисы. Поэтому причину репрессии над бухаринцами, видимо, следует видеть в том, что они, опасаясь личной диктатуры Сталина, приняли сторону троцкистов-интернационалистов, составлявших основную часть антисталинской оппозиции.
   Зиновьев же и Каменев, по его мнению Троцкого, органично вписывались в ряды интернационалистов -- все "должно было враждебно противопоставить их той волне самобытности, которая угрожала ... смыть Октябрьскую революцию" 406. Но они, будучи сначала союзниками Троцкого,
   Chevallier P. Histoire de la franc-maconnerie francaise. Paris. 1975.P. 210
   405 Судебный отчет по делу антисоветского "правотроцкистского блока", рассмотренному военной коллегией Верховного суда Союза ССР 2-13 марта 1938 г. М. 1938. С. 369, 186.
   406 Троцкий Л. Портреты революционеров. С. 208.
   284
   предали его -- а потом по логике событий настал и их черед, ибо они по всей своей сути были несовместимы с "самобытным термидором" Сталина.
   Разумеется, сталинские чистки, помешали осуществлению начатой Уолл-стритом политики -- превратить СССР в свою подконтрольную колонию. Однако в 1930-е годы "мировая закулиса" была вынуждена стерпеть внутрипартийную победу Сталина и не ссориться с ним. Ибо СССР был нужен ей для другой, более важной цели: для разгрома неожиданно возникшего главного врага "мировой закулисы" -- фашизма.
   Ведь все это участие Уолл-стрита в укреплении СССР в 1920-1930-е годы происходило на фоне возрастания в Западной Европе национальной реакции на победу "мировой закулисы" в первой мировой войне, и эта реакция нравилась западным демократиям гораздо меньше, чем коммунизм. Эти новые авторитарные режимы в Европе предложили альтернативную (корпоративную) общественную модель, отменявшую паразитическую роль банков и финансируемых ими партий -- что грозило нарушить глобальные демократические планы банкиров...
   Это движение в то время объединяли под названием "фашизм" -- но до второй мировой войны это слово не имело того расистского значения, которое ему придают сегодня, распространяя и на гитлеровский национал- социализм. В фашистском движении еще до Гитлера участвовали католическая Церковь (католическое социальное учение) и видные европейские экономисты; во всех демократических странах росли партии фашистского типа, а фашистские государства демонстрировали быстрые экономические успехи, опираясь на широкую поддержку народа. (Впрочем, уже в итальянском фашизме были сильны языческие, нехристианские черты -- что и обрекло его в конечном счете на поражение.)
   Для "мировой закулисы" стало ясно, что справиться с этим движением можно только силой -- то есть путем новой всеевропейской войны. Для этого необходимо было представить своим народам убедительный военный повод, то есть агрессора, чтобы оправданным ударом по нему разбить все европейское национально-корпоративное движение. А агрессора надо было взрастить.
   Родоначальник фашизма Муссолини мало годился на эту всеевропейскую роль. Еще меньше -- генерал-христианин Франко и сдержанный профессор Салазар. Однако, неуравновешенный Гитлер (его нацизм отличался от классического фашизма именно расовой теорией) был весьма обнадеживающей точкой приложения сил -- именно он из всех авторитарных режимов 1930-х годов получил наибольшие кредиты Уолл-стрита. (Этот феномен не оставили без внимания и демократические авторы, хотя умолчали о закулисной сути этого явления 407).
   407 См., напр.: James Pool and Suzanne Pool. Who Financed Hitler. The Secret Funding of Hitler's Rise to Power 1919-1933. New York. 1978; Э. Саттон тоже посвятил этой теме книгу: Wall Street and the Rise of Hitler. Seal Beach, California. 1976.
   285
   "Мировая закулиса" выбрала для этой роли Гитлера и с учетом того, чьими руками будет осуществлен его будущий разгром. Ибо антиславянская направленность книги "Майн кампф" (1924) давала надежду, что именно агрессия Гитлера против славян станет поводом для войны и будущей расправы. (Показательно, что США признали СССР через 10 месяце" после прихода к власти Гитлера.) Этой цели служило и Мюнхенское соглашение 1938 г., развязавшее Гитлеру руки для экспансии на Восток за счет принесения в жертву Чехословакии. Так в шахматах жертвуют фигуру, чтобы подтолкнуть противника в ловушку и поставить мат. (Р. Б. Локарт тогда сразу утешил друга Масарика: Чехословакия сдается Гитлеру лишь временно, скоро мы ее вернем.)
   Б. Николаевским приведено много документальных фактов, что Сталин надеялся на союз с национал-социалистической Германией еще с 1934 г., поскольку это устраняло бы для СССР опасность втягивания в назревавшую войну. Поэтому в политике антисталинской оппозиции (ориентированной на западные демократии) -- и соответственно в чистке аппарата -- сыграл роль еще и этот фактор, о котором Бухарин информировал посла США.
   Николаевский так пишет об этой причине чистки: "Расправлялись со всеми, относительно кого могла возникнуть мысль, что они не примут идеи соглашения с гитлеровской Германией... Расправы особенно усилились, когда два крупнейших резидента НКВД за границей, работавшие в тесном контакте с аппаратом, не просто порвали с НКВД, но и начали выступать с разоблачениями в зарубежной печати. Это были Рейсе и Кривицкий... Оба они были евреями, и очевидно, что на их решение повлияли планы Сталина вступить в союз с воинствующим антисемитом Гитлером" 408. По той же причине во главе МИДа Литвинов был заменен русским Молотовым.
   Заключение пакта между СССР и Германией в августе 1939 г. было логично. Известный советолог Л. Фишер в переписке с Николаевским отметил: "Соглашение с Западом для СССР означало войну [против Германии], в то время как соглашение с Гитлером означало отсутствие войны в течение какого-то времени"; то есть Сталин "мечтал направить гитлеровскую экспансию на Запад" 409, превратить войну во внутриевропейскую "разборку" и выиграть время, заодно вернув захваченные Польшей земли.
   Таким образом, Сталин вновь нарушил планы Запада -- европейская война началась не по самому простому и дешевому, мюнхенскому сценарию: Гитлер сначала занял почти всю Европу. Но при исходных геополитических целях Гитлера -- расширение Германии за счет славянских земель -- столкновение между нею и СССР рано или поздно должно было произойти. Тем более, что Сталин настаивал на включении в советскую зону влияния Финляндии, Румынии, Болгарии и Проливов в Средиземное море, на что
   408 Николаевский Б. Тайные страницы... С. 196-197.
   409 Там же. С. 496.
   286
   Гитлер пойти не мог. Поэтому Сталин, разумеется, тоже готовился к будущей войне с Германией, но Гитлер его опередил.
   В конечном счете, расчет тех кругов, кто финансировал Гитлера и устроил Мюнхенское соглашение, оправдался... После нападения Германии на СССР Сталину вновь пришлось ориентироваться на западные демократии и объяснять им причины своего национал-большевицкого поворота лишь как прагматические: "Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть... Может быть, будет сражаться за Россию" 410 -- говорил Сталин Гарриману, уполномоченному президента США Рузвельта.
   Таким образом, праздник 9 мая как "День победы над фашизмом", помимо победы советской армии над внешним врагом, означает -- если вдуматься в его буквальное название -- победу "мировой закулисы" над своим главным тогдашним врагом: ценою славянской крови.
   Нередко говорят: другого выхода у Сталина не было. Не было -- как у коммуниста. Православный же патриот во главе Российского государства постарался бы создать подлинный нравственный оплот противостояния планам "мировой закулисы" в союзе с такими корпоративными государствами, как Испания, Португалия, Австрия (при канцлере Дольфусе), быть может и с Италией (с оказанием на нее корректирующего давления), и, разумеется, с большинством славянских, балканских и восточноевропейских народов, опасавшихся нацистской экспансии. Но это опять-таки другая тема.
   Можно сказать, что чистки и процессы 1930-х годов, были своеобразным отзвуком описанной проф. Саттоном первой "российско-американской революции" 9997-9929 годов. Саттон тоже отмечает: "Эти вымученные пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые на Западе, могут пролить свет на намерения Троцкого", ибо "Троцкий сумел создать себе поддержку от интернационалистов-капиталистов".
   Но об истоках зарубежных связей оппозиционеров Сталин, разумеется, предпочел умолчать, ибо при расследовании этого скомпрометированной оказалась бы вся большевицкая партия, начиная с Ленина, пришедшая к власти на деньги врагов России. Сталин сам был причастен и к большевицкой государственной измене в годы первой мировой войны, и к геноциду крестьянства в годы коллективизации. И в дальнейшем он не превратился из Савла в Павла (за которого его нередко выдают не слишком последовательные патриоты). Он не вернул страну к Истине и к подлинному патриотизму, а лишь использовал его внешние традиционные черты для укрепления собственной власти. Марксистская идеология продолжала оставаться "единственно верной", культ вождя утверждался под лозунгом: "Сталин -- это Ленин сегодня". Это не означало и ослабления репрессий против народа, стоивших жизни все новым миллионам людей по принципу -- "Лес рубят, щепки летят".
   410 Цит. по: Там же. С. 204.
   287
   Даже если вопрос поставить так: пошла ли объективно на пользу русскому народу национальная мутация большевизма, начавшаяся этими процессами и заявившая о себе в последующее десятилетие в связи с войной? -то польза тут была не благодаря Сталину, а благодаря сопротивлению самого русского народа, подспудно пересилившего беснования интернационалистов.
   При неправедных режимах надо всегда разделять интересы власти и интересы народа. Иногда они невольно совпадают, как, например, в защите целостности государства. Однако национал-большевизм потом и помешал воссозданию подлинного русского патриотизма, ставя его под удар обвинений в "сталинизме" и т. п., сужая исторический и духовный кругозор его носителей. Партия же в целом до конца держалась своей ложной богоборческой идеологии, не жалея ради нее своего народа.
   Но и утверждать, как это долго делали левые либералы на Западе и затем советские потомки репрессированных партийцев, что главным -- и чуть ли не единственным! -- палачом народа был Сталин, "исказивший учение Ленина" -- это значит обелять ленинско-троцкистскую "гвардию", которая с 1917 года совершила наиболее жестокие преступления против русского народа.
   Эмигрант В.Л. Бурцев, в связи со сталинскими процессами 1930-х годов, выпустил книгу с подзаголовком "По поводу 20-летнего юбилея предателей и убийц", в которой писал о подсудимых: "Историческая Немезида карала их за то, что они делали в 9997-98 гг. и позднее... Невероятно, чтобы они были иностранными шпионами из-за денег. Но они, несомненно, всегда были двурушниками и предателями -- и до революции, и в 1917 г., и позднее, когда боролись за власть со Сталиным... Не были ли такими же агентами... Ленин, Парвус, Раковский, Ганецкий и другие тогдашние ответственные большевики?" В этих процессах Сталин "не проявил никакого особенного зверства, какого бы все большевики, в том числе и сами ныне казненные, не делали раньше... Сталин решился расправиться с бывшими своими товарищами", ибо "чувствует, что в борьбе с Ягодами он найдет оправдание и сочувствие у исстрадавшихся народных масс. В России... с искренней безграничной радостью встречали известия о казнях большевиков..." 411.
   Понятен поэтому восторг одного старого офицера, который сказал тогда: "Я счастлив. Тюрьмы полны евреями и большевиками" (эту фразу передают многие авторы, например, Р. Медведев и Л. Разгон).
   На фоне этих цитат можно поправить и слова проф. Саттона, что "современная Россия продолжает царский антисемитизм". Это верно лишь в том смысле, что национально мыслящие русские люди всегда относятся к евреям так, как евреи относятся к России.
   411 Бурцев В. Преступление и наказание большевиков. Париж. 1938. С. 3-7.
   288
   6. Духовная общность двух Интернационалов и теория
   конвергенции
   Но почему же все-таки "мировая закулиса" сочла коммунистическую диктатуру в СССР, ставившую себе цель мировой революции, меньшей опасностью по сравнению с фашизмом, не отвергавшим частной собственности? На что надеялся Уолл-стрит, поддерживая большевиков в 1920-1930-е годы, несмотря на знаменитое ленинское обещание повесить капиталистов на той "веревке", которую они сами для этого дают?
   Видимо, это разногласие "мировая закулиса" надеялась преодолеть в рамках своей долгосрочной глобальной стратегии. Проф. Саттон показывает, что в начале XX в. у нее возникла "программа захвата власти", состоявшая в том, что "Правительства всего мира... должны быть социализированы, но верховная власть должна оставаться в руках международных финансистов" (гл. 11).
   Для иллюстрации возможного совмещения банкирской космополитической идеологии с коммунистической приведем несколько цитат из "Манифеста коммунистической партии" Маркса-Энгельса: "Законы, мораль, религия -- все это... не более как буржуазные предрассудки". "Рабочие не имеют отечества... Национальная обособленность и противоположности народов все более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни". У коммунистов была и сходная цель объединения мира под одним правительством; разница лишь в том, что капиталисты предназначали в мировые правители себя, а коммунисты -- себя...
   Не противоречит этому и идея "перманентной мировой революции" Троцкого, цель которой можно видеть по его восторженным отзывам о США: "Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в сердцах -- нравственная философия доллара. Нью-Йорк импонировал мне, так как он полнее всего выражает дух современной эпохи... Цифры роста американского экспорта за время войны поразили меня. Они предопределяли ... решающую мировую роль Соединенных Штатов после войны... Я уезжал в Европу с чувством человека, который только одним глазом заглянул внутрь кузницы, где будет выковываться судьба человечества. Я утешал себя тем, что когда-нибудь вернусь" 412.
   Того же Троцкий хотел и для Европы: "...лозунг Соединенных Штатов Европы -- без монархий и постоянных армий -- стал бы в указанных условиях объединяющим и направляющим лозунгом европейской
   413
   революции" .
   т Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 1. С. 307, 317.
   413 Троцкий Л. К истокам русской революции. 1990. С. 139.
   289
   Разумеется, Ленин и Троцкий считали, что банкиры, космополитизируя мир, "бессознательно" содействуют мировой коммунистической революции. Банкиры же полагали, что революционеры, разрушая мир христианских ценностей, работают на установление всемирной власти денежной олигархии. Но в представлениях об обществе будущего их идеологии во многом совпадали, как и во враждебном отношении к "реакционной" православной России. Ленин лишь выражал свою ненависть к ней иными, чем Шифф, -- "классовыми" терминами:
   "Лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман... Пролетариат же не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а напротив... поддерживает все, ведущее к слиянию наций". "Может великорусский марксист принять лозунг национальной, великорусской, культуры? Нет... Наше дело -- бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной национальной
   414
   культурой великороссов" .
   Во всяком случае, ситуация была очевидна для 1920-х годов, которую описал проф. Саттон: "Революция и международные финансы не так уж противоречат друг другу, если в результате революции должна установиться более централизованная власть. Международные финансы предпочитают иметь дело с централизованными правительствами. Менее всего сообщество банкиров хочет пустить экономику на самотек и децентрализовать власть" (гл. 11).
   На фоне этих выводов понятно, что не только теорией были такие высказывания русских религиозных философов, как, например, парижанина В.Н. Ильина:
   "Совершенно нецелесообразным представляется... противопоставление революции капитализму и буржуазному строю. Так как золотой телец, "мамона" -- финансовый капитал, есть тоже представитель идеи чистой власти, то отсюда связь революции с "мамоной" несмотря на видимость борьбы. В сущности, нужно говорить так: и революция и мамона являются двумя ликами одной и той же идеи чистой власти, ее феноменологией... Теперь совершенно ясно, почему современная буржуазия, капитализм и масонство так тесно связаны с лоном революции, почему они это лоно
   415
   поддерживают и питают... " .
   Это питание даже на межгосударственном уровне продолжалось до 1940- х годов. В результате в годы второй мировой войны в компартии окрепла не только национал-большевицкая часть (к патриотической обороне Сталин призвал даже уцелевших епископов и назначил Патриарха), но и интернационалистическая, которой было доверено установить контакты с теми же западными "союзными" кругами ради "ленд-лиза". Немалую роль в этом сыграл созданный в 1941 г. "Еврейский антифашистский комитет". В
   4R4 Ленин В. ПСС. 5-е изд. 1961. Т. 24. С. 120-122, 133.
   415 Ильин В. Религия революции и гибель культуры. Париж. 1987. С. 11-12.
   290
   первые годы войны США, по их данным, поставили "братскому режиму" в СССР 14,5 тысяч самолетов, 7,5 тысяч танков, на 1 миллиард долларов боеприпасов, 475 тысяч тракторов и тягачей, 30 тысяч металлорежущих станков, 2 тысячи локомотивов, более 300 тонн цветных металлов, резину (в которую было обуто три четверти колесного транспорта), 2 миллиона тонн продовольствия, одежду...
   Без американской помощи Сталин не удержался бы после сокрушительных поражений 1941 года. Таким образом, "мировая закулиса", преследуя свои цели, вновь спасла коммунистический режим в России, а десятки миллионов русских жизней спасли демократию в Европе. И если 1917-1933 годы были этапом "российско-американской совместной революции", вызвавшим реакцию в виде процессов 1930-х годов, то 1941-1945 годы стали уже этапом "совместной войны". И она также вызвала аналогичную реакцию в виде внутренней борьбы и новых чисток.
   Послевоенную борьбу между национал-большевиками и интернационалистами Сталин сначала использует лишь для взаимного истребления подозрительных и "отработавших" кадров с обеих сторон. Но эта борьба усугубилась симпатиями советских евреев к Израилю, созданному решением Совета Безопасности ООН (при активном участии СССР). Стихийные приветственные демонстрации во время визита в Москву Голды Меир, вызвали у Сталина недоверие к евреям 416, -- пишет И.Б. Шехтман. И если учесть высокий процент евреев в советской интеллигенции, то планы Сталина провести уже действительно еврейскую чистку приобретают правдоподобные объяснения. Началась подготовка к новому процессу над "шпионами", еврейские авторы утверждают, что были подготовлены материалы, оправдывающие депортацию евреев на Дальний Восток, но этому помешала смерть вождя.
   Многие признанные на Западе исследователи считают, что диктатору помогли умереть те, от кого он хотел избавиться. "Гипотеза об убийстве Сталина основана на серьезных доводах" 417, -- пишет М. Геллер. Очевидно то, ближайшие соратники Сталина, обреченные на заклание, имели для этого особые причины, -- считает Авторханов: "из 11 членов Политбюро пять оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов, Хрущев, Андреев), один -- евреем (Каганович), один "полуевреем" (Берия)" 418; для них было естественно -- защищаться.
   Послевоенная "холодная война" между коммунизмом и капитализмом наметилась, однако, еще накануне антиеврейской кампании -- поскольку коммунизм в России, особенно после реабилитации русского патриотизма в годы войны, все больше переставал быть слабым, интернационалистическим.
   416 Шехтман И. Советская Россия, сионизм и Израиль // Книга о русском еврействе.
   Нью-Йорк. 1968. С. 333-334.
   т Геллер М. Вехи 70-летия. Лондон. 1987. С.67-68.
   418 Авторханов А. Загадка смерти Сталина. Франкфурт-на-М. 1976. С. 154.
   291
   "Мировая закулиса" увидела, что недооценила ни агрессивного глобального потенциала коммунистической идеологии, ни национальных особенностей России, которую оказалось "легче убить, чем повалить".
   Лишь с этого времени и началось противостояние Запада Советскому Союзу, но не столько коммунизму, сколько возможности воссоздания на его месте исторической России. США выразили это в "Законе о порабощенных нациях" (1959) 419, определив своего врага как "русский коммунизм" и официально обязавшись поддерживать против него все сепаратистские движения среди народов СССР.
   Разногласия же "мировой закулисы" с марксистской идеологией и в этот период не были принципиально несовместимыми (вспомним активность А Хаммера). К тому же молодое поколение партийных функционеров взрастало на зависти к материальному уровню Запада и с комплексом неполноценности перед ним. Это было неизбежным следствием экономически неэффективной системы, основанной на очевидной лжи и несвободе -- что вело к невольной идеализации противоположного строя. В годы "перестройки" именно эти иллюзии, умело манипулируемые с Запада, помогли "мировой закулисе" разрушить СССР и укрепиться во всех его обломках.
   В 1970-е годы проф. Саттон ставил вопрос: "Может ли капитализм быть тезисом, а коммунизм антитезисом для достижения цели революционных групп и их финансистов -- синтезировать эти две системы в какую-то еще неизвестную мировую систему?". Для обозначения этого синтеза как цель "холодной войны" возникла идея "конвергенции" капитализма с коммунизмом в нечто среднее.
   В действительности же после крушения коммунистического лагеря, произошла конвергенция в одну сторону: коммунистического общества в западное. Но и западное общество все более обнаруживает умело маскируемые тоталитарные черты, в основном вследствие использования новых средств контроля -- это, видимо, и должно стать тем "третьим", к которому издавна стремятся банкиры: всемирной космополитической тоталитарной демократией.
   После крушения коммунистической системы шансы для такого объединения мира стали вполне реальны, ибо силе долларовых бумажек ничего материально сравнимого не противостоит. Правительство США открыто провозгласило идеологию "Нового мирового порядка" под своим господством. Его идеолог ф. Фукуяма называет это "концом истории", а уже знакомый нам Ж. Аттали описывает этот "торговый строй" как общество, предельно атомизированное, но и предельно подконтрольное банкирам посредством электронной техники. С помощью этой техники будут делаться (по-прежнему "из ничего") и сами деньги: нажатием банкирского пальца на клавишу компьютера. А пользоваться ими -- продавать и покупать --
   419 Текст см. в сборнике: Радио Свобода в борьбе за мир... Москва-Мюнхен. 1992. (Сост. М. Назаров).
   292
   сможет уже лишь лояльный индивидуум, удостоенный чести быть занесенным во всемирный компьютер...
   Усиление активности "мировой закулисы" по унификации мира и подавлению в нем очагов возможного сопротивления (и альтернативных общественных моделей) мы видим на примерах спровоцированной войны против Ирака, блокады расчлененной православной Сербии, наконец, в активном вмешательстве в России, где у власти с 1991 г. поставлены неофевралистские силы, создающие бездуховное общество, которое обеспечивает контроль над ним мировой финансовой олигархии.
   Таким образом, мы вынуждены возразить против мнения проф. Саттона, что: "Финансисты имели один мотив -- власть -- и поэтому помогали любому политическому инструменту, который обеспечил бы им доступ к власти: будь то Троцкий, Ленин, царь. Колчак, Деникин -- все они получали помощь в большей или меньшей степени". Нельзя не видеть, что "мировой закулисе" была приемлема далеко не всякая власть в России, ибо не всякая обеспечила бы неограниченное господство их денег.
   Выше уже отмечено, какой была их "помощь" Колчаку и Деникину. Православный же Царь никак не хотел обеспечивать им доступ к власти -- поэтому и была ими сокрушена монархия. Это отразилось и в меморандуме Томпсона Ллойд-Джорджу: "Демократическая Россия стала бы величайшим военным трофеем, который когда-либо знал мир". Нельзя не видеть, что "мировая закулиса" все сделала против православной власти, затем отдала предпочтение красным перед белыми в гражданской войне, а затем (в своей "советологии") троцкистам-интернационалистам перед национал- большевиками в 1930-е годы.
   Лишь необходимость использовать СССР для разгрома фашизма заставила "закулису" в годы войны примириться с национальной мутацией коммунизма, но после победы над фашизмом (русской кровью) объявление "холодной войны" было логично. Как и позже подталкивание "десталинизации" в сторону интернационализма (что привело к новым репрессиям против Церкви), сведение коммунистических преступлений только к репрессиям против "своих", соответствующее направление горбачевской "перестройки" и экономическая оккупация России в неофевралистскую эпоху Ельцина.
   Наблюдая за логикой действий Запада, И.А. Ильин это предвидел уже в 1950-е годы 420: "Если что-нибудь может нанести России, после коммунизма, новые, тягчайшие удары, то это именно упорные попытки водворить в ней после тоталитарной тирании -- демократический строй". Это "значит вернуться к пустому фразерству Временного правительства и повторить гибельный эксперимент того времени в новом несравненно худшем виде". С провозглашения демократии начнется "внедрение в Россию мировой закулисы", которая бросит на это огромные деньги. "Среди обнищавшего,
   420 Ильин И. А. Наши задачи. Париж. 1956. Т. 1 и Т. 2.
   293
   напуганного и беспомощного русского населения инфильтрация разольется неудержимо, все политические и социальные высоты будут захвачены тихой сапой и скоро все республиканские правительства будут служить "одной великой идее": безыдейной покорности, безнациональной цивилизации и безрелигиозного псевдобратства".
   Враги России "не успокоятся до тех пор, пока им не удастся овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли, чтобы привить ему под видом "терпимости" -- безбожие, под видом "республики" -- покорность закулисным мановениям, и под видом "федерации" -- национальное обезличие... Им нужна Россия с убывающим народонаселением... Им нужна Россия безвольная, погруженная в несущественные и нескончаемые партийные распри... Им нужна Россия расчлененная, по наивному "свободолюбию" согласная на расчленение и воображающая, что ее "благо" -- в распадении... Но единая Россия им не нужна", -- предупреждал полвека назад идеолог белого Зарубежья.
   Все это мы теперь видим воочию. Как и то, что для выполнения этих планов для Запада наиболее приемлемыми оказались бывшие коммунистические вожди, перекрасившиеся в демократов. Именно они стали президентами как РФ, так и других "независимых государств", нарезанных на российском теле по большевицкой антирусской прихоти. Это понятно: такими президентами-марионетками Западу легче манипулировать извне, ибо они благодарны уже за то, что западные менторы предали забвению все их преступления над Россией. Точнее: все их совместные преступления над Россией, которую они по-прежнему совместно стремятся выдать за "тюрьму народов". Сопротивление же своей власти они теперь преодолевают по- демократически: целенаправленным разложением народной нравственности.
   Противостоять этому может только возрождение русского национального самосознания -- которое и воспринимается ими как главный враг: "Русский национализм может стать большей угрозой миру, чем был коммунизм" 421 -- откровенно заявил Сорос (Шифф нашего времени).
   Лишь нежелание посткоммунистических вождей вскрывать истинный масштаб преступлений партии Ленина сделало возможным выдвижение ее остатка в качестве главной оппозиции против нынешней олигархии -когда люди сравнивают нынешний произвол с недавним тоталитарным "порядком". И "мировая закулиса" успешно использует этот, казалось бы, отработавший свое коммунизм в новых целях: неокоммунистическая оппозиция в неофевралистской России выгодна Западу, ибо при всей своей справедливой критике "семибанкирщины" она затемняет суть всего происшедшего в XX в. и даже помогает неофевралистскому режиму обелять себя как "меньшее зло" в сравнении с кровавой большевицкой историей. Это наглядно проявилось на президентских выборах 1996 года.
   Да и есть ли принципиальная духовная разница между
   421 Сегодня. М. 1994. 15 марта.
   294
   неокоммунистической оппозицией и неофевралистской властью? Ее нет, как не было и в 1917 году. Об этом, с одной стороны, свидетельствуют постоянные перебеги коммунистических функционеров к кормушкам в лагере власти. А с другой стороны -- и при "антикоммунисте" Ельцине в центре столицы все еще лежит труп ее разрушителя и богоборца. Пассажиры "запломбированных" вагонов и парохода Троцкого возлегают у святых стен Кремля (в их числе цареубийцы Свердлов и Войков, глава "Союза воинствующих безбожников" Губельман, марионетка Уолл-стрита Джон Рид). Масонские пентаграммы все еще оскверняют и Кремль, и нашу армию. А в выходящих учебниках и книгах вроде "Очерков истории российской внешней разведки" (М., 1996) под редакцией "академика" и главы российского МИДа Е.М. Примакова прославляются те самые его предшественники-соплеменники -- Слуцкие, Трилиссеры и Ко., которые похищали и убивали белых патриотов-эмигрантов.
   Таким образом, в 1990-е годы духовные потомки коммунистов- интернационалистов вместе с потомками банкирских династий "мировой закулисы" устроили русскому народу новую "российско-американскую совместную революцию" с теми же целями и жертвами (наше население уменьшается ежегодно на полтора миллиона человек). Эту новую революцию врагам исторической России удалось осуществить новым -- информационно- денежным -оружием и под старыми лозунгами "светлого будущего".
   7. Тайна и явь беззакония
   В чем же смысл этого нового "светлого будущего", к порогу которого мы подошли? То есть, что нам готовит "Новый мировой порядок" США, символически изображенный на однодолларовой банкноте в виде масонской пирамиды власти с надписью: "Новый порядок на века"? На этот вопрос есть ответ: нам готовят "конец истории". Но он будет не таким, каким его трактует идеолог мондиализма Ф. Фукуяма как "окончательную общественную модель" американского типа. Конец истории давно описан в откровении Священного Писания: в результате отступления людей от Бога готовится торжество на земле сатанинской "тайны беззакония" (2 Фес. 11), которая, противясь Божественному закону жизни, временно и обманно восторжествует на земле в пришествии антихриста, окончив земную историю согласно закону смерти.
   Таким образом, мы разделяем именно ту, оспариваемую проф. Саттоном точку зрения, что "большевицкая революция... отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и "силами тьмы"" (прил 2.). И это относится ко всем этапам революции с Февраля 1917 г.
   Причины ее заключались не только в "грехах" России, которые отмечают западные и советские историки. Да, грехи, особенно начиная с раскола русского общества Петром I, сыграли свою роль. Однако, нельзя не видеть, что одной из главных причин революции стали не грехи, а достоинства России и ее последнего Царя.
   295
   Россия была последним "белым пятном" истинных христианских ценностей в эпоху наступавшей капиталистической цивилизации, разлагающей мир. На религиозном языке этот процесс разложения христианского мира называется апостасией -- отступлением людей от Божественной' Истины. А власть, сопротивляющаяся апостасии, отождествляется с тем "Удерживающим", о котором апостол Павел говорил как о последней преграде воцарению антихриста (2 Фес. 2, 7-8). И если рассмотреть историю Нового времени, то очевидно (об этом на своем языке писал и Маркс), что этим "Удерживающим" была православная Россия во главе с Русским Царем -- Помазанником Божиим. Поэтому его свержение и убийство было ритуальным, переломным моментом истории, -- независимо от того, сознавали это или нет сами убийцы.
   Быть может, этот религиозный уровень проблемы не всем читателям покажется уместным в данной документальной книге -- но без него не понять даже подлинного смысла ежедневной сводки новостей. Нам же следует осознать смысл происшедшего с нами во всем XX веке, чтобы понять историческое призвание России и то, за какую Россию вновь идет борьба сейчас. Эта тема является основной целью нашего альманаха "Русская идея", преломляясь в разных аспектах; к другим его выпускам мы и относим наших
   422
   читателей .
   Сейчас же вкратце отметим, что с православной точки зрения могут быть два принципиально разных типа общества: 1) общество, сознающее смысл жизни как исполнение Божия замысла о человеке, воспитывающее его к духовному совершенству и тем самым спасающее его для жизни вечной -- такова цель." православной монархии; 2) общество, игнорирующее Божественный замысел и управляющее людьми посредством опоры на людские пороки, для господства над преходящим миром земным -- что предлагал сатана Христу в пустыне.
   В "русской" революции 1917 г. столкнулись эти две концепции, и с сокрушением удерживающей России человечество вступило в предапокалипсическую эпоху. Продолжительность ее нам знать не дано. Однако в библейском примере с городом Ниневия нам дано понять, что судьба мира зависит от поведения людей: если мы сможем осознать свои ошибки и грехи, покаяться в них и извлечь уроки для возвращения к Истине -- земная история будет продолжаться. Если человечество окажется уже неспособно к этому и продолжит свое скольжение вниз -- то конец истории наступит скоро.
   Пока что после падения власти КПСС произошло не преодоление
   422 Другие издания "РИ" перечислены в конце данной книги, они есть в главных российских библиотеках. См. также статьи: Историософия смутного времени // Вече. Мюнхен. 1992. N 46; Запад, коммунизм и русский вопрос // Москва. М., 1995. N 6; статьи о смысле истории: Православная беседа. М., 1994. N 5; 1995. N 3, 5-6; 1996. N 5; 1997. N 6.
   296
   коммунистического режима в сторону воссоздания исторической России, а запланированная "мировой закулисой" конвергенция этого режима в сторону западной постхристианской демократии -- системы, сознательно и свободно (в отличие от насильственного коммунизма) вы- бравшей путь тайны беззакония. И для этого имелись не только личные эгоистические причины у западных и перекрасившихся советских политиков. Их объединяет и духовная связь, ибо при всем былом противоборстве капитализма и марксизма они изначально имели один и тот же идеал: контролируемое унифицированное материалистическое общество.
   Разница была лишь в методах контроля и унификации. Большевицкие материалисты надеялись этого достичь тотальной отменой личной свободы человека, -- но это оказалось утопией, ибо человек по своей духовной природе нуждается в свободе и всегда будет оказывать стихийное сопротивление такому эксперименту, обрекая его на крах и делая такое государство уязвимым.
   Тогда как либерально-демократические материалисты сделали ставку на эксплуатацию человеческой свободы -- как свободы человеческих пороков -- представляющих собой более эффективное (ибо "добровольное") средство закабаления посредством денег и их СМИ.
   Эта "свобода" (свобода от Божественной Истины) была целью называемых "буржуазных" революций на Западе: они тоже были этапами на пути к господству все той же "мировой закулисы". Совершенно оправданно один из персонажей книги проф. Саттона, ведя в США агитацию в пользу признания власти большевиков, утверждал что российская революция лежит в том же русле, что и американская, создавшая США как независимое от монархической Англии масонское государство.
   Идейное родство коммунистической и капиталистической систем проявилось и в их общей символике -- пятиконечной звезде, которая, согласно масонскому словарю, "относится к общепринятым символам масонства", имеет связь с традицией каббалы и "восходит к "печати Соломона", которой он отметил краеугольный камень своего Храма". "Молот" из советского герба также означает у масонов инструмент построения Храма 423. В масонстве вся символика происходит от Храма Соломона, с воссозданием которого связывается построение масонского "светлого будущего", своеобразного "рая на земле".
   Согласно же христианскому преданию, возникшему до масонства, в восстановленном Храме Соломона воссядет антихрист как всемирный правитель. Быть может, эта символика была принята большевиками непродуманно, подражательски, но образ родства между масонством и коммунизмом получился впечатляющий: ведь и коммунисты претендовали на построение похожего "светлого будущего". Только в их терминологии оно называлось не "Новым мировым порядком", а "Новым миром".
   423 Lennhoff E., Posner О. Op. cit. S. 483. 809. 1192-1193, 664-665.
   297
   Будучи убежденным республиканцем, проф. Саттон не согласится с таким выводом. Но его книга -- хотел того автор или не хотел -- вскрывает олигархическую сущность западных демократий. На этом фоне тем более невозможно согласиться с ним в оценке российской монархии: разве при ней было возможно такое всевластие финансовой олигархии, как в демократическом "обществе, истинно свободном для индивидуума", которое проф. Саттон противопоставляет и царской России и большевикам?
   Завершая это послесловие, подчеркнем и наш практический вывод из книги американского профессора: если Россия возродится, она должна будет предъявить Западу счет за все наши страдания в XX веке, по крайней мере нравственный счет. Конечно, большинства потерь, как и сотни миллионов жертв, в земной мир уже не вернуть. Но зло должно быть названо злом -- для того, чтобы дать всем людям в мире возможность последнего выбора пути добра, иначе продолжение катастрофы ждет уже всех.
   Должны быть четко определены и носители зла. В постхристианских демократиях масонство, сыграв свою роль "тарана старого мира", уже выполнило свое историческое предназначение. Оно, конечно, по-прежнему влиятельно, но существует скорее по инерции. Масонство было лишь инструментом антихристианской "закулисы", которая сейчас имеет более эффективный инструмент глобального воздействия: станок для печатания долларов -'в виде пряника, и военную мощь НАТО -- в виде кнута. Сейчас на Западе обращают на себя внимание закулисные организации нового типа, объединяющие самих власть имущих. Таковы созданный в 1921 г, в США банкирскими династиями и масонством "Совет международных отношений" (сейчас в нем важные роли играют Д. Рокфеллер и Г. Киссинджер), основанное в 1954 г. в Европе теми же кругами более широкое общество "Бильдерберг" и созданная в 1972 г. 3. Бжезинским и Рокфеллером "Трехсторонняя комиссия" (для представителей от США, Европы, Японии). Все они представляют собой три переплетающихся ветви одного древа, коренящегося в США, ствол которого образуют еврейские банки.
   В деле восстановления России нашему народу в лице этих структур противостоит противник, не брезгующий никакими средствами и имеющий гораздо большую мощь, чем в 1917 году. Поэтому его изучение должно, стать главной задачей российской национальной безопасности. Разумеется, пока что русские патриоты могут "это" делать лишь по личной инициативе -- и хорошо, если у кого-то есть такие возможности в государственных службах. Но в наших руках есть и мощное оружие против этого противника: правда о его роли в "русской " революции.
   Уже сейчас в России есть силы, способные воспринять и утвердить в общественном мнении ту принципиальную позицию, которую наш народ сразу после революции выразил устами своего законного возглавления в русском Зарубежье (см. Приложение 7). Вспомним тот официальный протест-предупреждение "от имени будущей освобожденной России" против величайшего преступления XX века -- разрушения исторического
   298
   Российского государства ставленниками "мировой закулисы". Уже тогда от имени нашего народа всему миру было четко заявлено, что все результаты этого преступления "будут юридически ничтожны" -- сколько бы стран ни согласились узаконить это преступление и сколько бы времени с тех пор ни прошло. Такие преступления не имеют срока давности, ибо от них зависит дальнейшая судьба мира.
   Беззаконие -- вот ключевое слово и для оценки революции, и для отношения революционеров к русскому народу, и для отношения западных демократий к преданной ими России. "Тайна беззакония" стала явью -- но в этом и единственный положительный смысл революции: имея доказательство от обратного, мы теперь в состоянии опознать силы зла и лучше организовать сопротивление им.
   Москва, январь 1998 г.
   299
  
  
  
   Маршрут американского экспедиционного корпуса 1918-1919
   Радиус действия f-86 американского экспедиционного корпуса 1918-1919
  
  
   Ричард Пайпс. Россия при старом режиме
  
  
  
RUSSIA UNDER THE OLD REGIME. RICHARD PIPES.
  
  
   0x01 graphic


 
 

   Ричард Пайпс. Россия при старом режиме
  
RUSSIA UNDER THE OLD REGIME. RICHARD PIPES.
  
   ББК 63.3(2)5 П 12
  
   Текст печатается по изданию:
   Ричард Пайпс США, Кембридж, Массачусетс, 1981
   Перевод с английского ВЛАДИМИРА КОЗЛОВСКОГО
   Художник Александр Анно
   COPYRIGHT 1974 RICHARD PIPES. All rights reserved.
  
   0503000000-002
  
   П --------------
   A 71(02)-93
  
   ISBN 5-86712-008-2
  
  
   M., "Независимая газета", 1993
   (C) P. Пайпс, 1974
   (C) A. Анно, оформление
  
   (с) "Захаров", 2004
   Подробнее об издании
  
  
  
  
   Посвящается Даниэлю и Стивену
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
  
  
   Мне очень приятно, что "Россия при старом режиме" делается доступной
   хотя бы для небольшой части русской аудитории. Мне всегда хотелось думать,
   что я работаю в рамках русской историографической традиции и обращаюсь в
   первую очередь к русскому читателю. Не знаю, право, пожелал ли бы я
   посвятить более тридцати лет жизни изучению истории России и писанию работ
   на эту тему, не питай я надежды, что рано или поздно смогу найти выход на
   аудиторию, для которой прежде всего предназначались мои исследования.
   С момента первого появления книги в 1974 г. некоторые рецензенты,
   особенно русского происхождения, высказали на ее счет ряд критических
   замечаний, на которые я хотел бы сразу же вкратце ответить.
   Согласно одним критическим отзывам, мое изложение эволюции русского
   политического устройства слишком односторонне, слишком "гладко" в том
   смысле, что я, по словам этих критиков, уделил недостаточно внимания
   сопротивлению общества поползновениям вотчинного государства. В ответ на
   такое обвинение я могу лишь заметить, что существует уже обширная
   превосходная литература о борьбе русского общества против самодержавия,
   тогда как, насколько я знаю, моя книга впервые подробно разбирает иную
   сторону этого процесса, а именно рост государственной власти в России.
   Каждый, имеющий хотя бы самые минимальные познания в области русской
   истории, знаком с Радищевым, с декабристами, с Герценом, с "Народной волей".
   Однако многие ли, даже среди профессиональных историков, слыхали об
   Уголовном уложении 1845 г. или о "Временных законах" от 14 августа 1881 г.,
   которые, возможно, наложили еще более глубокий отпечаток на ход
   исторического развития? Спору нет, сопротивление русского общества
   самодержавию получает у меня поверхностное освещение, но толковать это
   следует не как безучастие с моей стороны, а как результат решения
   придерживаться главного предмета книги, то есть роста русского государства и
   его способности отражать нападки на свою власть внутри страны.
   Иные критики поставили под сомнение разумность моего решения
   завершить изложение 1880-ми годами, вместо того, чтобы довести его до 1917
   г. Причины этого решения разбираются в Предисловии к английскому изданию и
   обсуждаются еще более подробно в завершающей главе книги. Могу еще добавить,
   что я начал работу над продолжением "России при старом режиме", а именно над
   двухтомной "Историей русской революции", которую я поведу с конца XIX в.,
   примерно с того времени, на котором обрывается настоящая книга.
   Бессмысленно, да и просто недостойно, отвечать тем критикам, которые
   усматривают в моих работах враждебность по отношению к России и к русским
   людям. В истории русского общественного мнения выстраивается долгая череда
   горячих патриотов, которые страстно изобличали изъяны в психологии своего
   народа и в учреждениях страны, но притом любили Россию ничуть не меньше
   других. Моя книга укладывается по большей части в рамки западнической, или
   "критической" традиции русской мысли, которая уходит своими корнями глубоко
   в толщу русской культуры по крайней мере со времени Петра I. Более того, в
   моей книге нет ничего, отдаленно напоминающего пессимизм Чаадаева, Гоголя,
   Чехова или Розанова. Я отдаю себе отчет в том, что русские люди, критически
   отзывающиеся о России, менее уязвимы обвинениям в антирусских настроениях,
   чем высказывающие подобные же взгляды иноземцы. Но ведь это проблема чисто
   психологическая, а не интеллектуальная: я никак не могу принять довода о
   том, что критическое отношение, если оно высказывается посторонним,
   изобличает какую-то враждебность. Каждый, кто прочтет мою книгу
   беспристрастно, обнаружит, что я особо подчеркиваю влияние природной среды
   на ход русской истории и отношу многие его моменты на счет сил,
   неподвластных населению страны.
   "Россия при старом режиме" имеет свой тезис. Я не выдумывал его;
   тезис этот вырисовывался все более и более выпукло по мере моего углубления
   в разнообразные стороны русской истории. Мои изыскания убедили меня в
   основательности так называемой "государственной школы", и мое принципиальное
   расхождение с нею состоит в том, что если ее ведущие теоретики второй
   половины XIX в. склонны были усматривать в некоторых явлениях лишь
   относительно маловажные и, возможно, преходящие отклонения от
   западноевропейской модели развития, я, современник событий, произошедших
   после 1917 г., скорее смотрю на них как на явления более значительные и
   непреходящие. Мои трактовки, излагаемые на последующих страницах, выросли из
   обработки исторического материала на протяжении многих лет. Лучше всего
   будет пояснить, как я пришел к своим выводам, процитировав строки из
   "Записных книжек" английского писателя и ученого Самуэля Батлера:
   Я никогда не позволял себе выдвигать какой-либо теории, покуда не
   чувствовал, что продолжаю наталкиваться на нее, хочу я того или нет. Пока
   можно было упорствовать, я упорствовал и уступал лишь тогда, когда начинал
   думать, что смышленые присяжные с умелым руководством не согласятся со мной,
   если я стану упорствовать дальше. Я сроду не искал ни одной из своих теорий;
   я никогда не знал, каковы они будут пока не находил их; они отыскивали меня,
   а не я их.
   Мне хотелось бы выразить глубокую признательность переводчику книги
   Владимиру Козловскому, подсказавшему мне идею ее издания по-русски и
   самоотверженно потрудившемуся над этим точным и изящным переводом.
  
   Ричард Пайпс Кембридж, Массачусетс. Октябрь 1979 г.
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  
   Предметом этой книги является политический строй России. Книга
   прослеживает рост российской государственности от ее зарождения в IX в. до
   конца XIX в. и параллельное развитие основных сословий - крестьянства,
   дворянства, среднего класса и духовенства. В ней ставится следующий вопрос:
   почему в России, в отличие от остальной Европы,- к которой Россия
   принадлежит в силу своего местонахождения, расы и вероисповедания,- общество
   оказалось не в состоянии стеснить политическую власть какими-либо серьезными
   ограничениями? Я предлагаю несколько ответов на этот вопрос и затем пытаюсь
   показать, как оппозиция абсолютизму в России имела тенденцию обретать форму
   борьбы за какие-то идеалы, а не за классовые, интересы, и как царское
   правительство в ответ на соответствующие нападки разработало
   административные методы, явно предвосхитившие методы современного
   полицейского государства. В отличие от большинства историков, ищущих корни
   тоталитаризма XX века в западных идеях, я ищу их в российских институтах.
   Хотя я время от времени упоминаю о более поздних событиях, мое повествование
   заканчивается в основном в 1880-е годы, ибо, как отмечается в заключительной
   главе, ancien regime в традиционном смысле этого выражения тихо почил в Бозе
   именно в этот период, уступив место бюрократическо-полицейскому режиму,
   который по сути дела пребывает у власти и поныне.
   В своем анализе я делаю особый упор на взаимосвязь между
   собственностью и политической властью. Акцентирование этой взаимосвязи может
   показаться несколько странным для читателей, воспитанных на западной истории
   и привыкших рассматривать собственность и политическую власть как две
   совершенно различные вещи (исключение составляют, разумеется, экономические
   детерминисты, для которых, однако, эта взаимосвязь везде подчиняется жесткой
   и предопределенной схеме развития). Каждый, кто изучает политические системы
   незападных обществ, скоро обнаружит, что в них разграничительная линия между
   суверенитетом и собственностью либо вообще не существует, либо столь
   расплывчата, что теряет всякий смысл, и что отсутствие такого разграничения
   составляет главное отличие правления западного типа от незападного. Можно
   сказать, что наличие частной собственности как сферы, над которой
   государственная власть, как правило, не имеет юрисдикции, есть фактор,
   отличающий западный политический опыт от всех прочих. В условиях
   первобытного общества власть над людьми сочетается с властью над вещами, и
   понадобилась чрезвычайно сложная эволюция права и институтов (начавшаяся в
   древнем Риме), чтобы она раздвоилась на власть, отправляемую как
   суверенитет, и власть, отправляемую как собственность. Мой центральный тезис
   состоит в том, что в России такое разделение случилось с большим запозданием
   и приняло весьма несовершенную форму. Россия принадлежит par excellence к
   той категории государств, которые политическая и социологическая литература
   обычно определяет как "вотчинные" [patrimonial]. В таких государствах
   политическая власть мыслится и отправляется как продолжение права
   собственности, и властитель (властители) является одновременно и сувереном
   государства и его собственником. Трудности, с которыми сопряжено поддержание
   режима такого типа перед лицом постоянно множащихся контактов и
   соперничества с Западом, имеющим иную систему правления, породили в России
   состояние . перманентного внутреннего напряжения, которое не удалось
   преодолеть и по сей день.
   Характер книги исключает подробный научный аппарат, и я, по большей
   части, ограничиваюсь указанием источника прямых цитат и статистических
   данных. Однако любой специалист легко увидит, что я в большом долгу перед
   другими историками, на которых я здесь не ссылаюсь.
   Ричард Пайпс.
  
   ГЛАВА 1. ПРИРОДНЫЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ И ИХ ПОСЛЕДСТВИЯ
  
  
   Что бы ни писали патриотические русские историки, когда Господь
   сотворял род людской, Он поместил россиян отнюдь не в том месте, где они
   пребывают ныне, В самые ранние времена, по которым у нас имеются какие-либо
   источники, сердцевина России, - лесистая полоса, в центре которой
   располагается Москва, - населялась народами финского и литовского
   происхождения, тогда как в прилегавших к ней с востока и юга районах жили
   тюркские племена. Русские впервые мигрировали на эту территорию в конце
   первого тысячелетия новой эры. До этого они вместе с другими славянами
   населяли область, границы которой невозможно очертить даже с приблизительной
   точностью; полагают, однако, что она лежала к северу от Карпат, между Вислой
   и Одером на западе и нынешней Белоруссией на востоке. О предыстории славян
   известно немного. Археологический материал, который нельзя связать с
   какой-либо определенной этнической или даже расовой группой, окаменевшие
   обломки языков и этнические названия давно сгинувших народностей,
   попадающиеся в ранних исторических сочинениях и рассказах путешественников,
   породили изрядное число теорий, однако конкретных свидетельств у нас
   ничтожно мало. С какой-либо степенью определенности можно утверждать
   единственно, что в ранний период своей истории славяне были кочевыми
   скотоводами и объединялись в рода и племена, и что они не знали ни
   политической, ни военной организации. С запада и с юга соседями их были
   готы, а на севере земли их граничили с литовскими. Venedi или Veneti, о
   которых упоминают Плиний Старший и Тацит, были, по всей видимости,
   славянами. Это стародавнее название сохранилось в немецком Wenden,
   обозначавшем несуществующий больше народ Западных славян, и в современном
   финском слове Venaja, которым финны называют Россию. Говоря о них, иноземцы
   также использовали имена Antae и Sclaveni. Сами славяне, видимо, звали себя
   именами "словене" или "словяне", происходившими от "слово" и обозначавшими
   народы, наделенные даром речи, - в отличие от "немцев" ("немых"). Последнее
   наименование было дано славянами всем прочим европейцам, а в более
   конкретном смысле относилось к их германским соседям.
   Во времена Римской империи славяне жили в Центральной Европе
   однородной, этнически недифференцированной массой. После падения империи
   однородность эта стала нарушаться вследствие того, что они оказались
   захвачены волной переселения народов, вызванной напором азиатских варваров.
   По всей видимости, миграционное движение славян началось в конце IV в. н. э.
   вслед за вторжением в Европу гуннов, уничтоживших соседние готские
   королевства, однако массовый характер переселение обрело лишь в VI в. после
   наплыва новой волны азиатских пришельцев - аваров. Вслед за вторжением
   аваров одна группа славян двинулась на юг, на Балканский полуостров, и
   остановилась лишь по достижении границ Византии. Другие отправились на
   восток. Здесь им не противостояло ни политической, ни военной силы, и они
   распространились компактными группками по всему пространству от Черного моря
   до Балтийского, по пути покоряя крайне отсталых финнов и литовцев и
   поселяясь промеж них. Именно в эту эпоху переселения, то есть между VI и X
   вв. н. э., распалась пранация славян. Сперва славяне разделились на три
   крупные территориальные общности (Западных, Южных и Восточных); во втором
   тысячелетии новой эры они продолжали дробиться дальше - на отдельные народы.
   В иных частях славянского мира процесс этот не достиг своего завершения и по
   сей день.
   Перед тем, как приступить к рассмотрению исторической эволюции
   Восточных славян, от которых пошли русские, следует более или менее
   обстоятельно описать природные условия, с которыми они повстречались
   вследствие своего переселения. В случае России географический фактор
   особенно важен, поскольку (как будет указано ниже) страна в основе своей
   настолько бедна, что позволяет вести в лучшем случае весьма скудное
   существование. Бедность эта предоставляет населению весьма незначительную
   свободу действий, понуждая его существовать в условиях резко ограниченной
   возможности выбора. С точки зрения растительности Россию можно подразделить
   на три основные зоны, которые поясами тянутся с востока на запад *1:
   *1 Хорошее описание российской географии в ее связи с историей страны
   содержится в W. H. Parker, An Historical Geography of Russia (London 1968)
  
   1. Тундра. Эта область, лежащая к северу от Полярного круга и
   покрытая мхами и лишайниками, неспособна обеспечить организованную жизнь
   человека;
   2. К югу от тундры простирается громадный, величайший в мире лес,
   покрывающий большую часть северной половины Евразии от Полярного круга до
   45-50o северной широты. Лес этот можно дальше подразделить на три части: А.
   Хвойная тайга в северных районах, состоящая в основном из ели и сосны; Б.
   Смешанный лес, частью хвойный, частью лиственный, покрывающий центральную
   область России, где расположена Москва и где покоятся истоки современного
   русского государства; и В. Лесостепь - промежуточная полоса, отделяющая лес
   от травянистой равнины;
   3. Степь - огромная равнина, простирающаяся от Венгрии до Монголии.
   Лес растет здесь лишь при посадке и уходе, а сама по себе природа способна
   лишь на траву и кустарник.
   Что до пахотной почвы, то Россию можно подразделить на две основные
   зоны, граница между которыми, грубо говоря, совпадает с линией, разделяющей
   лес и степь. В лесной зоне преобладающим типом почвы является подзол,
   содержащий скудное количество естественных питательных веществ, находящихся
   притом в подпочве и требующих глубокой вспашки. В этой области множество
   болот, а также обширных песчаных и глинистых участков. В ряде районов
   лесостепи и в большей части собственно степи преобладающим типом почвы
   является чернозем, цвет и плодородие которого объясняются присутствием
   перегноя - продукта гниения травы и валежника. Чернозем содержит от 2 до 16%
   перегноя, насыщающего слой земли толщиной от полуметра до трех метров. Он
   покрывает примерно сто миллионов гектаров, являющихся центром сельского
   хозяйства России.
   Климат России относится к так называемому континентальному типу.
   Зимняя температура понижается по мере продвижения в восточном направлении.
   Самые холодные районы России лежат не в самых северных, а в самых восточных
   ее областях: Верхоянск, сибирский город, в котором зарегистрирована самая
   низкая в мире температура, находится на той же северной широте, что и
   Нарвик,- незамерзающий норвежский порт. Эта особенность российского климата
   объясняется тем, что производимый Гольфстримом теплый воздух, согревающий
   Западную Европу, охлаждается по мере того, как удаляется от атлантического
   побережья и продвигается вглубь материка. Одним из следствий этого является
   то обстоятельство, что Сибирь с ее потенциально неистощимым запасом пахотной
   земли по большей части непригодна для земледелия. В восточных ее районах
   земли, расположенные на широте Англии, возделывать вообще нельзя.
   Распределение осадков отличается от схемы расположения растительности
   и почв. Обильнее всего они на северо-западе, вдоль балтийского побережья,
   куда их приносят теплые ветра, а по мере продвижения в противоположном
   направлении, к юго-востоку, они уменьшаются. Иными словами, они обильнее
   всего там, где почва всего беднее. Другая особенность осадков в России
   состоит в том, что дожди обыкновенно льют сильнее всего во второй половине
   лета. В Московской области наиболее дождливые месяцы - это июль и август,
   когда выпадает почти четвертая часть годичной нормы осадков. Незначительное
   изменение в распределении осадков может обернуться засухой весной и ранним
   летом, за которой следуют катастрофические ливни в уборочную. В Западной
   Европе дожди на протяжении всего года распределяются куда более равномерно.
   Водные пути. Реки России текут с севера на юг и наоборот; ни одна из
   крупных рек не протекает с востока на запад, или с запада на восток. Однако
   притоки больших рек располагаются именно в этом направлении. Поскольку
   поверхность России плоская (в ее Европейской части нет точки выше 500 м ) и
   реки ее начинаются не в горах, а в болотах и заболоченных озерах, падение их
   незначительно. В результате Россия обладает единственной в своем роде сетью
   судоходных водных путей, состоящих из больших рек с их многочисленными
   притоками, соединяющихся меж собой удобными волоками. Пользуясь даже
   примитивными средствами транспорта, можно проплыть через Россию от
   Балтийского моря до Каспийского и добраться по воде До большинства земель,
   лежащих между ними. Речная сеть Сибири густа отменно - настолько, что в XVII
   в. охотникам на пушного зверя удавалось в самое короткое время проделывать
   тысячи верст до Тихого океана и заводить регулярную речную торговлю между
   Сибирью и своими родными местами. Если бы не водные пути, до появления
   железной дороги в России можно было бы влачить лишь самое жалкое
   существование. Расстояния так велики, а стоимость починки дорог при резком
   перепаде температур столь высока, что путешествовать по суше имело смысл
   лишь зимой, когда снег даст достаточно гладкую поверхность для саней. Этим
   объясняется, почему россияне так зависели от водного транспорта. До второй
   половины XIX в. подавляющая часть товаров перевозилась на судах и на баржах.
   Подобно другим славянам, русские в древние времена были пастушеским
   народом, и, подобно им, поселившись на новых землях, они мало-помалу перешли
   к земледелию. На их беду области, куда проникли Восточные славяне и где они
   обосновались, необыкновенно плохо пригодны для земледелия. Коренное финское
   и тюркское население относилось к нему как к побочному занятию, в лесной
   зоне устремившись в охоту и рыболовство, а в степной - в скотоводство.
   Русские поступили по-другому. По всей видимости, сделанный ими упор на
   земледелие в самых неблагоприятных природных условиях является причиной
   многих трудностей, которые сопровождают историческое развитие России. Мы уже
   отметили некоторые из этих трудностей: скверное качество почвы на севере и
   капризы дождя, который льет сильнее всего именно тогда, когда от него меньше
   всего толка, и имеет обыкновение выпадать позднее, чем нужно для земледелия.
   Своеобразное географическое и сезонное распределение осадков является
   основной причиной; того, что на протяжении того периода русской истории, о
   котором имеются какие-то свидетельства, в среднем один из трех урожаев
   оказывается довольно скверным. Однако наиболее серьезные и трудноразрешимые
   проблемы связаны с тем, что страна расположена далеко на севере. Россия с
   Канадой являются самыми северными государствами мира. Верно, что современная
   Россия располагает обширными территориями с почти тропическим климатом
   (Крым, Кавказ и Туркестан), однако эти земли были приобретены поздно, по
   большей части в эпоху экспансии империи в середине XIX в. Колыбель России,-
   та область, которая подобна Бранденбургу у немцев и Илю у французов,-
   находится в зоне смешанных лесов. До середины XVI в. россияне были буквально
   прикованы к этой области, ибо степями с их драгоценным черноземом владели
   враждебные тюркские племена. Русские стали проникать в степи во второй
   половине XVI в., но вполне завладели ими лишь в конце XVIII в., когда они
   наконец нанесли решающее поражение туркам. В эпоху становления своего
   государства они жили между 50 и 60o северной широты. Это приблизительно
   широта Канады. Проводя параллели между этими двумя странами, следует,
   однако, иметь ввиду и кое-какие отличия. Подавляющее большинство канадского
   населения всегда жило в самых южных районах страны, по Великим Озерам и реке
   Св. Лаврентия, то есть на 45o, что в России соответствует широте Крыма и
   среднеазиатских степей. Девять десятых населения Канады проживает на
   расстоянии не более трехсот километров от границы США. К северу от 52-ой
   параллели в Канаде мало населения и почти нет сельского хозяйства.
   Во-вторых, на протяжении всей своей истории Канада имела дружественные
   отношения со своим более богатым южным соседом, с которым она поддерживала
   тесные экономические связи (по сей день она получает больше американских
   капиталовложений, чем любая другая страна). И, наконец, Канаде никогда не
   приходилось кормить большого населения: те канадцы, которым не находилось
   работы в народном хозяйстве, имели привычку перебираться на временное или
   постоянное жительство в США. У России не было ни одного из этих преимуществ:
   соседи ее не были богаты или дружески расположены, и стране приходилось
   полагаться на свои собственные ресурсы, чтобы прокормить население, которое
   уже в середине XVIII в. превышало население сегодняшней Канады. Важнейшим
   следствием местоположения России является чрезвычайная краткость периода,
   пригодного для сева и уборки урожая. В тайге, вокруг Новгорода и Петербурга
   он длится всего четыре месяца в году (с середины мая до середины сентября).
   В центральных областях, около Москвы, он увеличивается до пяти с половиной
   месяцев (с середины апреля до конца сентября). В степи . он продолжается
   полгода. Остальная часть русского года совсем не хороша для
   сельскохозяйственных работ, потому что земля делается тверда, как камень, и
   окутывается толстым снежным покровом.
   В Западной Европе, для сравнения, этот период длится восемь-девять
   месяцев. Иными словами, у западноевропейского крестьянина на 50-100% больше
   времени на полевые работы, чем у русского. Далее, в тех частях Европы, где
   теплая зима, зимние месяцы можно использовать для неземледельческих занятий.
   Экономические и социальные последствия этого простого климатического
   обстоятельства будут подробнее рассмотрены ниже.
   Короткий период полевых работ и спутница его - длинная холодная зима
   ставят перед русским крестьянином дополнительную трудность. Он должен
   содержать скот в закрытом помещении на два месяца дольше, чем
   западноевропейский фермер. Таким образом, скот его не пасется ранней весной,
   и когда его наконец выпускаю на выпас, он уже изрядно истощен. Русский скот
   всегда был низкого качества, невзирая на попытки правительства и
   просвещенных помещиков его улучшить; ввозные западные породы быстро
   вырождались до такого состояния, что делались совсем неотличимы от довольно
   жалкой местной разновидности. Сложности, которыми былой чревато разведение
   крупного рогатого скота, привели к тому, что в лесной зоне не развилось
   действительно экономичное мясомолочное хозяйство. Они плохо сказались на
   качестве рабочего скота и вызвали вечный недостаток навоза, особенно на
   севере, где он нужнее всего.
   Следствием плохих почв, ненадежных осадков и короткого периода
   полевых работ явилась низкая урожайность в России.
   Наиболее достоверным способом измерения урожайности будет
   использование показателей, демонстрирующих сколько раз посеянное зерно
   воспроизводит само себя (когда, к примеру, одно посеянное зерно при уборке
   урожая приносит пять зерен, мы говорим о коэффициенте урожайности "сам-пят",
   или 1:5). Коэффициент урожайности в средневековой Европе обыкновенно
   составлял 1:3 ("сам-третей"), либо, в лучшем случае, 1:4 ("сам-четверт");
   это - минимальная урожайность, при которой имеет какой-то смысл заниматься
   хлебопашеством, ибо ее хватает, чтобы прокормить население. Следует
   отметить, что при урожае в "сам-третей" количество посеянного зерна ежегодно
   не утраивается, а удваивается, ибо каждый год одно из каждых трех собранных
   зерен надобно откладывать для нового сева. Это также означает, что из трех
   акров пахотной земли один должен быть занят под производство семян. Во
   второй половине XIII в. западноевропейские урожаи начали значительно
   увеличиваться. Основной причиной этого послужил рост городов, чье
   торгово-ремесленное население перестало выращивать хлеб и вместо этого
   покупало его у крестьян. Появление богатого городского рынка на хлеб и
   другие сельскохозяйственные продукты побудило западноевропейских
   землевладельцев и крестьян производить товарные излишки путем более
   интенсивного использования рабочей силы и обильного унавоживания. В конце
   Средних Веков западноевропейская урожайность выросла до "сам-пят", а затем,
   на протяжении XVI-XVII вв., она продолжала улучшаться и достигла уровня
   "сам-шест" и "сам-сем". К середине XVII в. страны развитого сельского
   хозяйства (во главе которых шла Англия) регулярно добивались урожайности в
   "сам-десят". Такое резкое улучшение урожайности имело еще более важное
   хозяйственное значение, чем может показаться на первый взгляд. Там, где
   можно надеяться, что земля регулярно вернет десять зерен за одно посеянное,
   крестьянину надо откладывать на семена лишь десятую часть урожая и посевной
   площади - вместо третьей части, как ему приходится делать при урожайности в
   "сам-третей". Чистая отдача от урожая в "сам-десят" в четыре с половиной
   раза превышает отдачу от урожая в "сам-третей", что теоретически дает
   возможность прокормить в данной области во столько же раз большее население.
   Нетрудно оценить, к каким результатам приводит наличие таких излишков в
   течение ряда лет. Можно утверждать, что цивилизация начинается лишь тогда,
   когда посеянное зерно воспроизводит себя по меньшей мере пятикратно; именно
   этот минимум (предполагая отсутствие ввоза продовольствия) определяет, может
   ли значительная часть населения освободиться от необходимости производить
   продукты питания и обратиться к другим занятиям. "В стране с достаточно
   низкой урожайностью невозможны высокоразвитая промышленность, торговля и
   транспорт*2. Можно добавить: невозможна там и высокоразвитая политическая
   жизнь.
   *2 B.H.Sticher van Bath, Cyieldratios, 810-18201 в Afdeting
   Agrarische Geschledenis Bydragen (Wageningen 1963), Э 10, стр. 14). Все
   приводимые мною статистические данные об урожайности в Западной Европе
   почерпнуты из этого источника.
  
   Подобно остальной Европе, Россия в Средние Века как правило получала
   урожаи в "самтретей", однако, в отличие от Запада, она в течение последующих
   столетий не знала резкого подъема урожайности. В XIX в. урожаи в ней
   оставались более или менее такими же, как и в XV в., в худые годы падая до
   "сам-друг", в хорошие поднимаясь до "сам-четверт" и даже "сам-пят", но в
   среднем веками держались на уровне "сам-третей" (чуть ниже этого на севере и
   чуть выше на юге). В принципе, такой урожайности в общем-то хватало, чтобы
   прокормиться. Представление о русском крестьянине как о несчастном создании;
   извечно стонущем под гнетом и гнущим спину, чтобы обеспечить себе самое
   жалкое существование, просто несостоятельно. Один из знатоков русского
   сельского хозяйства недавно поставил под сомнение эту господствующую точку
   зрения, написав:
   Вот получается парадоксальная вещь: занимается исследователь
   положением крестьян в период раннего феодализма. Так уже им плохо, что идти
   дальше совершенно некуда. Они погибают совершенно. И вот потом им становится
   еще хуже: в XV веке - еще хуже, в XVI, XVII, XVIII, XIX вв. хуже, хуже и
   хуже; И так дело продолжается вплоть до Великой Октябрьской социалистической
   революции... жизненный стандарт крестьян эластичен и... он может
   сокращаться, но все-таки не до бесконечности. Как они существовали?*3
   *3 А. Л. Шапиро в книге Академии Наук Эстонской ССР, Ежегодник по
   аграрной истории Восточной Европы (1958), Таллин, 1959, стр. 221
  
   Ответ на этот вопрос, разумеется, состоит в том, что традицонный
   взгляд на жизненные условия и достаток русского крестьянина, по всей
   видимости, неверен. Подсчеты дохода новгородских крестьян в XV в. и крестьян
   Белоруссии и Литвы в XVI в. (и те и другие жили в северных районах с
   низкокачественным подзолом) и в самом деле дают основания полагать, что этим
   группам вполне удавалось прокормить себя.*4 Беда русского земледелия была не
   в том, что оно не могло прокормить хлебороба, а в том, что оно было никак не
   в состоянии произвести порядочных излишков. Разрыв в производительности
   труда между Западной Европой и Россией увеличивался с каждым столетием. К
   концу XIX в., когда хорошая германская ферма регулярно собирала более тонны
   зерновых с одного акра земли, русские хозяйства едва-едва добивались
   шестисот фунтов. В конце XIX в. один акр. пшеницы в России приносил лишь
   одну седьмую английского урожая и менее половины французского, прусского или
   австрийского.*5 Производительность российского сельского хозяйства, судить
   ли о ней, исходя из коэффициента урожайности, или из урожая на акр, была
   самой низкой в Европе.
   *4 А. Л. Шапиро, Аграрная история Северо-Запада России, Л.,
   1971, стр. 366-7, 373 {"Ceвеpo-Запад" - это обычный советский эвфемизм для
   обозначения Новгородского государства); также История СССР, 1972, Э 1, стр.
   156.
   *5 О Западной Европе см. Энциклопедический словарь о-ва Брокгауз к
   Ефрон. СПб, 1902, XXIVа, стр. 930.1
  
   В низкой производительности российских полей нельзя, однако, винить
   один лишь климат. Скандинавия, несмотря на свое северное расположение, уже к
   XVIII в. добилась урожайности в 1:6, тогда как прибалтийские области
   Российской Империи, находившиеся в руках немецких баронов, в первой половине
   XIX в. приносили от 4,3 до 5.1 зерна на одно посеянное, то есть давали
   урожай, при котором возможно накопление излишков.*6
   *6 И. Д. Ковальченко. Русское крепостное крестьянство в первой
   половине XIX века. М., 1967, стр. 77
  
   Другой причиной низкой производительности сельского хозяйства России,
   помимо уже перечисленных природных факторов, было отсутствие рынков сбыта.
   Здесь, как и в большинстве исторических явлений, причина и следствие в своем
   взаимодействии влияют друг на друга: причина порождает следствие, однако
   следствие затем делается самостоятельной силой и, в свою очередь, начинает
   воздействовать на свою первоначальную причину, трансформируя ее.
   Неблагоприятные природные условия привели к низким урожаям; низкие урожаи
   породили нищету; из за нищеты не было покупателей на сельскохозяйственные
   продукты; нехватка покупателей не позволяла поднять урожайность. Конечным
   результатом всего этого было отсутствие побудительных стимулов к улучшению
   сельского хозяйства. Разорвать этот порочный круг могло лишь вмешательство
   каких-то внешних обстоятельств, а именно установление торговых связей с
   другими странами или крупные научно-технические нововведения.
   Очевидно, что сбывать сельскохозяйственные излишки следует не другим
   крестьянам, а тем, кто сам не производит продуктов питания, иными словами
   горожанам. При отсутствии городского рынка сбыта излишки зерна мало на что
   годны, кроме как на перегон в спиртное. Как отмечалось выше, рост
   урожайности в средневековой Европе первоначально был связан с ростом
   городов; появление достаточно многочисленного торгово-ремесленного слоя
   служило стимулом для прогресса земледелия и стало возможным благодаря этому
   прогрессу. В России же города никогда не играли важной роли в хозяйстве
   страны и, как ни парадоксально, с течением веков роль эта скорее
   уменьшалась, чем росла. Еще в конце XVIII в. Горожане составляли всего 3%
   общего населения страны, но и эта цифра может ввести в заблуждение, ибо
   горожане испокон веку состояли по большей части из помещиков и крестьян,
   производивших свои собственные продукты питания. Не могла Россия сбывать
   зерно и за границей, поскольку до середины XIX в. на него не находилось
   внешнего рынка, появившегося лишь тогда, когда промышленно развитые страны
   решили, что ввоз продовольствия обойдется им дешевле его производства.
   Россия стоит слишком далеко от великих торговых путей, чтобы развитая
   городская цивилизация сложилась в ней на базе внешней торговли. Трижды на
   протяжении своей истории она была втянута в русло международной торговли, и
   каждый раз результатом этого явился рост городов. Но всякий раз расцвет
   городской культуры оказывался недолговечным. Впервые это произошло между IX
   и XI вв., когда вследствие, мусульманских завоеваний восточное
   Средиземноморье оказалось закрытым для христианской торговли; и через Россию
   пролег удобный короткий путь от Северной Европы до Ближнего Востока.
   Большинство важнейших городов Руси были основаны в этот период. Эта торговля
   пришла к концу около 1200 г., когда путь в Византию перерезали тюркские
   кочевники. Второй период русского участия в международной торговле имел
   место между XIII и XV вв., когда Новгород был одним из важнейших членов
   Ганзейского союза. Эта связь была порвана Москвой в конце XV в.; с тех пор
   не прошло и ста лет, как Новгород был до основания разрушен Москвой. Третий
   период начался в 1553 г., когда английские купцы открыли морской путь в
   Россию через Северное море. Развившаяся вслед за тем внешняя торговля снова
   вызвала оживленный рост городов, на этот раз вдоль дорог и рек, соединявших
   Москву с Северным морем. Однако эта торговля остановилась в конце XVII в.,
   отчасти из-за того, что под давлением своих собственных купцов российское
   правительство отобрало у иностранных торговых людей ранее дарованные им
   привилегии, а отчасти из-за падения западного спроса на русские товары.
   Немногочисленные и, за исключением Москвы, немноголюдные русские города
   сделались по преимуществу военными и административными центрами и в таком
   своем качестве не представляли серьезного рынка для сбыта продовольствия.
   Таким образом, не было экономического стимула, чтобы попытаться
   восполнить то, чем обидела природа. И российский помещик, и российский
   крестьянин смотрели на землю как на источник скудного пропитания, а не
   обогащения. Да и в самом деле, ни одно из крупнейших состояний России не
   вышло из земледелия. В него вкладывали скромные средства, ибо урожаи
   получались самые жалкие, а рынок сбыта был крайне узок. Еще на протяжении
   большей части XIX в. основным орудием русского пахаря была примитивная соха,
   которая не переворачивала, а царапала землю (максимальная глубина вспашки
   составляла 10 сантиметров), однако имела то преимущество, что не требовала
   большой тягловой силы и работала в десять раз быстрее плуга. Основной
   культурой была рожь, предпочтенная благодаря своей выносливости и
   приспособляемости к северному климату и бедной почве. При том изо всех
   зерновых культур она дает самые низкие урожаи. От XVI до XIX в. земледелие
   зиждилось по большей части на травопольной системе, при которой третью часть
   посевной площади постоянно надо было держать под паром, чтобы восстановить
   плодородие. Система эта была столь неэкономична, что в странах развитого
   сельского хозяйства, таких как Англия, от нее отказались еще в конце Средних
   Веков. В России вся идея была в том, чтобы выжать из земли как можно больше,
   вложив в нее как можно меньше времени, труда и средств. Всякий россиянин
   стремился отвязаться от земли: крестьянину больше всего хотелось бросить
   пашню и сделаться коробейником, ремесленником или ростовщиком; деревенскому
   купцу - пробиться в дворяне; дворянину - перебраться в город или сделать
   карьеру на правительственной службе. Общеизвестная "безродность" русских,
   отсутствие у них корней, их "бродяжьи" наклонности, столь часто отмечавшиеся
   западными путешественниками, привыкшими к людям, ищущим своих корней (в
   земле ли, в общественном ли положении), в основном проистекают из скверного
   состояния русского земледелия, то есть неспособности главного источника
   национального богатства - земли - обеспечить приличное существование.
   Насколько неприбыльным занятием было в России земледелие, особенно в
   лесной зоне, можно понять из подсчетов Августа Гакстгаузена - прусского
   знатока сельского хозяйства, побывавшего там в 1840-х гг. Гакстгаузен
   сравнил доход, приносимый двумя гипотетическими хозяйствами (размером в
   1.000 га пашни и луга каждое), одно из которых находится на Рейне у Майнца,
   а другое - в Верхнем Поволжьи поблизости от Ярославля. Согласно его
   выкладкам, на немецкой ферме такого размера должно быть постоянно занято 8
   крестьян и б крестьянок; кроме того, требуется 1.500 человеко-дней сезонного
   наемного труда и 4 упряжки лошадей. Все расходы по ведению хозяйства на ней
   составят 3.500 талеров. При расчетном общем доходе в 8.500 талеров ферма
   будет приносить 5.000 талеров чистой прибыли ежегодно. В Ярославле, только
   потому, что более короткий период полевых работ требует большей концентрации
   рабочей силы, для выполнения той же работы понадобятся 14 крестьян и 10
   крестьянок, 2.100 человеко-дней наемного труда и 7 упряжек. Соответствующие
   расходы снизят чистую прибыль почти что вдвое, до 2.600 талеров. Эти
   выкладки строятся на том, что земля в обоих случаях равноценна, чего на
   самом деле, естественно, не происходит. Если же еще добавить к списку
   проблем в русской части этой балансовой ведомости жестокие зимы, которые не
   дают крестьянам заниматься полевыми работами шесть месяцев из двенадцати;
   дороговизну транспорта из-за больших расстояний, плохих дорог и
   разбросанности населения; меньшую производительность труда русского
   крестьянина по сравнению с немецким; и - последнее, но от того не менее
   важное обстоятельство - низкие цены на сельскохозяйственные продукты,-
   становится очевидным, что земледелие на Севере России не было доходным
   предприятием и имело смысл лишь в отсутствие иных источников заработка.
   Гакстгаузен заключает советом: если вам подарят поместье в Северной России
   при условии, чтоб вы вели в нем хозяйство так же, как на ферме в Центральной
   Европе, лучше всего будет отказаться от подарка, потому что год за годом в
   него придется вкладывать деньги. Согласно этому автору, поместье в России
   могло стать доходным лишь при двух условиях: при использовании на
   сельскохозяйственных работах труда крепостных (что освободит помещика от
   расходов по содержанию крестьян и скота) или сочетании земледелия с
   мануфактурой (что поможет занять крестьян, сидящих без дела в зимние
   месяцы)*7. В 1886 г. русский специалист по землепользованию подтвердил
   мнение Гакстгаузена, заявив, что в России капитал, вложенный в
   государственные облигации, приносит большую прибыль, чем средства, пущенные
   в сельское хозяйство; правительственная служба тоже была доходнее
   земледелия*8. Теперь мы можем понять, почему немецкий комментатор заметил в
   начале XIX в., что ни в какой другой стране Европы "сельское хозяйство не
   ведется так нерадиво"*9. История русского сельского хозяйства являет собой
   повесть о том, как безжалостно эксплуатировали почву, взамен давая ей
   ничтожно малое, количество питательных веществ (если их давали вообще) и
   таким образом приводя ее в полное истощение. В. О. Ключевский имел ввиду это
   обстоятельство, когда говорил об имевшемся у древнерусского хлебопашца
   неповторимом умении "истощать почву"*10.
   *7 August von Haxthausen, Studien uber die innern Zuslande Russlands
   (Hanover 1847), 1, стр. 174-7
   *8 А.Н. Энгельгардт, цит. в Труды Императорского Вольного
   ЭкономическогоОбщества, май 1866, т..II, ч. 4, стр. 410.
   *9 H. Storch, Tableu historique et statistique de Russie (Paris
   1801), цит. в Parker Historical Geography, p. 158.
   *10 О. Ключевский, Боярская Дума древней Руси, Петербург, 19l9, стр.
   307
  
   Именно потому, что земля рожала с такой неохотой, и надежда на нее
   была столь шаткой, россияне всех сословий с незапамятных времен выучились
   пополнять доход от земледелия всякими промыслами. В своем девственном
   состоянии лесная полоса России изобиловала неистощимым на первый взгляд
   количеством дичи: оленями, лосями, медведями и необыкновенным разнообразием
   пушного зверя, которого промышляли крестьяне, работавшие на князей,
   помещиков, монастыри и на самих себя. Меда было сколько угодно; не было даже
   нужды строить ульи, ибо пчелы клали мед в дуплах засохших деревьев. Реки и
   озера кишели рыбой. Это изобилие дало ранним русским поселенцам возможность
   жить сносно, не в скудости. Насколько важную роль играли в российском
   бюджете лесные промыслы, видно из того обстоятельства, что в XVII в. прибыль
   от продажи пушнины (в основном иноземным купцам) составляла самое большое
   поступление в императорскую казну. По мере расчистки леса под пашню и выпасы
   и исчезновения дичи, в особенности наиболее ценных пород пушного зверя,
   из-за чрезмерной охоты россияне все больше переходили от эксплуатации
   природных богатств к промышленности. В середине XVIII в. в России возникла
   своеобразная кустарная промышленность, использовавшая труд как свободных
   людей, так и крепостных и обслуживавшая местный рынок. Эта промышленность в
   значительной степени Удовлетворяла потребности земледелия и домашнего
   хозяйства, производила грубые ткани, столовые принадлежности, иконы,
   музыкальные инструменты и т. д. Тот факт, что и помещик, и крестьянин между
   серединой XVIII и серединой XIX в. были относительно зажиточны, в немалой
   степени был результатом существования этой промышленности. К концу XIX в.
   рост фабричного производства отчасти вытеснил с рынка немудреную кустарную
   продукцию, лишив крестьянина (особенно в северных районах страны) крайне
   важного побочного дохода.
   Как ни велико было значение промыслов, они не могли служить основой
   народного хозяйства, которое, в конечном итоге, зиждилось на земледелии.
   Быстрое истощение почвы, к которому вело российское сельское хозяйство,
   понуждало крестьянина вечно перебираться с места на место в поисках целины
   или залежных земель, восстановивших плодородие длительным отдыхом. Даже если
   бы население страны оставалось неизменным, в России всегда происходила бы
   необыкновенно живая крестьянская миграция. Бурный рост населения в Новое
   время в большой степени поощрял эту тенденцию.
   Насколько можно судить по несовершенным демографическим источникам,
   до середины XVIII в. население России оставалось относительно небольшим. По
   максимальным подсчетам, оно составляло 9-10 миллионов человек в середине XVI
   в. и 11-12 миллионов - в его конце; согласно более сдержанной оценке, оно
   равнялось, соответственно, 6 и 8 миллионам. Эти цифры сравнимы с данными
   того же века для Австрии - 20 млн., Франций - 19 млн., и Испании- 11 млн.,
   население Польши в XVII в. составляло около 11 млн. человек. Как и в других
   Странах Европы, демографический взрыв начался в России примерно в 1750 г.
   Между 1750 и 1850 гг. население Российской Империи выросло в четыре раза (с
   17-18 до 68 миллионов). Увеличение это можно частично отнести за счет
   захватов, присоединивших до 10 миллионов человек, однако даже в свете
   поправки на экспансию естественный прирост был огромен. После 1850 г., когда
   территориальная экспансия практически прекратилась (Туркестан - единственная
   крупная область, присоединенная после середины XIX в.,- был малонаселен),
   население России увеличивалось головокружительными темпа ми: с 68 миллионов
   в 1850 г. до 124 миллионов в 1897 г. и до 170 миллионов в 1914 г. Если во
   второй половине XVI в население выросло приблизительно на 20%, то во второй
   половине XIX в. оно удвоилось. Прирост населения в России во второй половине
   XIX в. был самым высоким в Европе - и это в то время, когда урожаи зерновых
   в империи были ниже, чем в любой европейской стране.*11
   *11 Приводимые выше статистические данные касательно населения
   почерпнуты из нескольких источников, в том числе: С. В. Вознесенский,
   Экономика России XIX-XX вв в цифрах. Л., 1924, I; А. И. Копанев, "Население
   русского государства в XVI в." в Исторических записках, 1959, Э 64, стр.
   254; В. М. Кабузан, Народонаселение России в XVIII-первой половине XIX в.,
   М. 1963; и А. Г. Рашин, Население России за 100 лет (1811-1913), М., 1956.
  
   Если население не вымирало от голода (а до наступления
   коммунистического режима этого с ним не случалось, несмотря на периодические
   неурожаи и вспышки голода в отдельных районах страны), то для прокорма всех
   этих лишних ртов откуда-то должно было браться продовольствие. О ввозе его
   не могло быть и речи, ибо Россия мало что имела для продажи за границу,
   чтобы выручить средства на. закупку пищевых продуктов, и те, кто занимался
   экспортом - царь и богатейшие помещики - предпочитали ввозить предметы
   роскоши. Если уж на то пошло, зерно составляло важнейшую статью российского
   экспорта: в XIX в. страна продолжала вывозить зерно, даже когда его не
   хватало для ее собственного населения. Повышение производительности
   сельского хозяйства более обильным унавоживанием, использованием машин и
   прочими способами его рационализации не представлялось возможным отчасти
   потому, что полученная прибыль не окупила бы понесенных затрат, отчасти
   из-за того, что нововведениям противилась жесткая социальная организация
   крестьянства. Капитал вкладывался в землю в основном в тех хозяйствах юга
   России, которые поставляли сельскохозяйственные продукты в Англию и
   Германию; однако подъем производства на этой земле не приносил выгоды
   крестьянину. Выход тогда лежал в распашке все новых и новых земель, то есть
   в экстенсивном - а не интенсивном - хозяйстве. Согласно имеющимся в
   источниках статистическим данным, такая необходимость приводила к
   неуклонному расширению посевной площади, выросшей с 1809 по 1887 г. на 60%
   (с 80 до 128 миллионов гектаров)*12. Обилие целины не стимулировало
   повышения производительности хозяйства: распахивать новые земли было легче и
   дешевле, чем улучшать старые. Однако даже такого безостановочного расширения
   посевной площади не хватало, поскольку, как ни бурно оно происходило,
   население росло еще скорее, а урожаи оставались на прежнем уровне. К 1800-м
   гг. в средней и южной полосе России целины практически не оставалось, и
   земельная рента выросла необыкновенно. В то же самое время, как мы уже
   отмечали, рост современной промышленности лишал крестьянина основного
   источника побочного дохода, сужая рынок сбыта незамысловатых изделий
   кустарного производства. Вот, в двух словах, корни знаменитого "аграрного
   кризиса", потрясшего империю в последний период ее существования и в такой
   большой степени ответственного за ее падение.
   *12 С.М. Дубровский, Столыпинская реформа, 2-е изд., М., 1930, стр.
   18
  
   До тех пор, однако, пока внешние пределы страны можно было раздвигать
   до бесконечности, русский крестьянин оставлял позади себя истощенную почву и
   рвался все дальше и дальше в поисках земель, которых не касалась еще
   человеческая рука. Колонизация является настолько основополагающей чертой
   российской жизни, что Ключевский видел в ней самую суть бытия России:
   "История России,- писал он в начале своего знаменитого "Курса русской
   истории",- есть история страны, которая колонизуется"*13.
   *13 В. О. Ключевский, Курс русской истории, М.. 1937, 1, стр. 20.
  
   До половины XVI в. русская колонизация по необходимости
   ограничивалась западными областями лесной зоны. Попытки внедриться в
   черноземную полосу неизменно наталкивались на непреодолимый отпор. Чернозем
   лежал в степях с их тучными пастбищами, и тюркские кочевники, основным
   занятием которых было скотоводство, уничтожали все создававшиеся там
   земледельческие поселения. Путь на восток, в Сибирь, сперва преграждался
   Золотой Ордой, а после ее распада в XV в. ее преемниками - Казанским и
   Астраханским ханствами. Единственная область, открытая для русской
   колонизации в первые пять-шесть столетий российской истории, лежала далеко
   на севере. Колонисты, шагая за монастырями, иногда и в самом деле забирались
   в районы к северу от верховьев Волги, однако этот неприветливый край не мог
   принять скольконибудь значительного населения.
   Коренной поворот в истории российской колонизации произошел в
   1552-1556 гг. с покорением Казанского и Астраханского ханств. Русские
   поселенцы немедленно устремились в сторону средней Волги, изгоняя с лучших
   земель коренное тюркское население. Другие шли еще дальше, перебирались
   через "Камень", как они называли Уральские горы, в южную Сибирь, где лежали
   обширные полосы девственного чернозема. Однако основной поток переселенцев и
   тогда, и впоследствии двигался в южном и юго-восточном направлениях в
   сторону так называемой Центральной Черноземной Полосы. В 1570-х гг.
   правительство обставило степь цепью острогов, протянувшейся от Донца до
   Иртыша, и под ее защитой крестьяне осмелились вторгнуться в области, бывшие
   доселе вотчиной кочевников. Раз начавшись, переселение это катилось дальше
   со стихийным, напором. Всякое крупное экономическое или политическое
   потрясение в центре России приводило к новому всплеску переселения. В этом
   колонизационном движении когда крестьянин шел впереди правительства, когда
   оно прокладывало ему дорогу, но рано или поздно им суждено было сойтись и
   соединиться. Одной из основных причин той цепкости, с которой русским всегда
   удавалось удерживать завоеванные территории, было то обстоятельство, что
   политическое освоение у них сопровождалось и по сей день сопровождается
   колонизацией.
   Подсчитано, что на протяжении XVII и XVIII вв. более двух миллионов
   переселенцев перебрались из центральных областей России на юг, проникнув
   сперва в лесостепь, а потом и в собственно степь. За эти два столетия около
   400 тысяч человек переселились также в Сибирь. Самая мощная миграционная
   волна захлестнула черноземную полосу после 1783 г., когда Россия
   аннексировала Крым и покорила местное население, которое веками терзало
   русские поселения набегами. В XIX - начале XX в. 12-13 миллионов
   переселенцев, в основном уроженцев центральных губерний, перебрались на юг,
   и еще четыре с половиной - пять миллионов мигрировали в южную Сибирь и
   среднеазиатские степи. В ходе последнего передвижения коренное азиатское
   население массами сгонялось со своих родовых пастбищ.
   В ранний период (1552-1861 гг.) основная масса русских переселенцев
   состояла либо из свободных крестьян и беглых крепостных, либо еще
   крепостных, пригнанных из центральных районов страны для работы в поместьях
   служивших на границе офицеров. После освобождения крепостных в 1861 г.
   переселенцы были свободными крестьянами, которые теперь иногда устраивались
   на новом месте с помощью правительства, стремившегося решить проблему
   сельского перенаселения в центральных губерниях. Столетиями население России
   географически распределялось в виде клина, основание которого покоилось в
   западной части лесной полосы, а конец указывал на юго-восток. Этот
   демографический клин со временем удлинялся, отражая неуклонное перемещение
   российского населения со своей первоначальной лесной родины в сторону
   степей. В Новое время наиболее плотная концентрация русского населения
   наблюдалась в черноземной полосе. В этом смысле революция изменений не
   принесла. Между 1926 и 1939 гг. более четырех миллионов человек перебрались
   на восток, в основном в степи Казахстана. Перепись 1970 г. свидетельствует,
   что движение это не прекратилось, и население страны продолжает расти за
   счет центральных областей. В ходе мощного сдвига, происходящего в России на
   протяжении четырех столетий, население оттекает из центральной лесной
   полосы, в основном на восток и на юг, наводняя области, заселенные народами
   других рас и культур, и производя на своем пути серьезные демографические
   потрясения*14.
   *14 С конца Второй Мировой войны происходит также активная миграция
   русского населения в области, первоначально занятые поляками, евреями,
   немцами и прибалтами. В отличив от прежней колонизация, эта в огромной
   степени городская Она время от времени сопровождалась массовым выселением и
   депортацией коренных народов по обвинению в "национализме".
  
   Рассмотрев хозяйственные и демографические последствия обстоятельств
   России, мы можем теперь перейти к последствиям социального характера.
   Во-первых, надо отметить, что российская география не
   благоприятствует единоличному земледелию. Видимо, существует некое общее
   правило, согласно которому северный климат располагает к коллективному
   ведению хозяйства: "Все указывает на то, что поля, лежащие на севере,
   обрабатывались людьми, смотревшими на земледельческий труд как на
   коллективное предприятие, тогда как поля юга возделывались теми, кто был
   полон решимости отстоять самостоятельность и свободу действий каждого
   земледельца на своей земле"*15. Тому много причин, однако в конечном счете
   все они связаны с краткостью периода полевых работ. Если работу, на которую
   у X человек уходит Y дней, делать за 1/2 Y дней, понадобится уже 2Х
   работников; то же самое относится к тягловым животным и
   сельскохозяйственному инвентарю, используемому этими работниками. Тот
   непреложный факт, что полевые работы в России приходится проводить за
   четыре-шесть месяцев (а не за восемь-девять месяцев, имеющихся в
   распоряжении западного фермера), заставляет трудиться весьма напряженно и
   совокупно использовать людские и материальные ресурсы и домашний скот.
   Русский крестьянинединоличник, обрабатывающий землю вместе с женой и
   малолетними детьми, да с одной-двумя лошадьми, просто не в состоянии
   справиться с работой в климатических условиях лесной зоны, и ему не обойтись
   без помощи женатых детей и соседей. Необходимость трудиться сообща не так
   велика в южных областях России, что объясняет, почему в дореволюционное
   время большинство единоличных хозяйств - хуторов находилось на Украине и в
   казацких областях.
   *15 R. Dion, Essai sur la formation da paysage rural francais (Tours
   1934), стр. 31 цит. в Michael Сonfinо, Systemes agraires el progres agricole
   (Paris - The Hague 1969). стр. 415.
  
   Коллективный характер русского земледелия оказал влияние на структуру
   крестьянской семьи и деревенской организации.
   Традиционным типом крестьянской семьи, преобладавшим в России еще
   столетие назад, была так называемая большая семья, состоявшая из отца,
   матери, малолетних детей и женатых сыновей с женами и потомством. Глава
   такой группы (обычно отец) звался "большаком", или хозяином. После его
   смерти семья обычно разделялась на более мелкие семьи, хотя иногда
   случалось, что после смерти или выхода из строя отца сложная семья
   продолжала существовать в прежнем виде под началом одного из братьев,
   избранного на должность большака. За главой семьи - большаком, оставалось
   последнее слово во всех семейных делах; он также устанавливал порядок
   полевых работ и проводил сев. Власть его, первоначально проистекавшая из
   обычного права, в 1860-х гг. была узаконена волостными судами, которые в
   семейных спорах предписывали подчиняться его решению. Все имущество
   находилось в совместном владении. В экономическом смысле такая семья
   обладала громадными преимуществами. Большинство понимавших толк в сельских
   делах полагали, что полевые работы в России лучше всего выполнялись большими
   семьями и что качество крестьянского труда в значительной степени зависело
   от сметки и авторитета большака. И правительство, и помещики делали все от
   них зависящее, чтобы сохранить этот институт,- не только из-за его
   очевидного воздействия на производительность труда, но и поскольку он давал
   им определенные политические и социальные преимущества. Как чиновники, так и
   помещики предпочитали иметь дело с главой семьи, нежели чем с ее отдельными
   членами. Затем, им по душе была уверенность, что если кто-либо из крестьян
   почему-то (например, из-за болезни или запоя) не выйдет на работу, о нем;
   позаботятся родные. Отношение самих крестьян к такой семье было более
   сложным. Они, несомненно, видели ее экономические преимущества, ибо стихийно
   сами пришли к ней. Однако им не нравились трения, неизбежно возникавшие при
   жизни нескольких супружеских пар под одной крышей. Они также хотели вести
   свое собственное хозяйство. Получив свободу в 1861 г., бывшие крепостные
   начали выделяться из большой семьи, распавшейся таким образом на свои
   составные ячейки, что имело плохие последствия для русского сельского
   хозяйства и для достатка самих крестьян.
   Основной социальной единицей у древних славян была племенная община,
   состоявшая, согласно подсчетам, из 50-60 человек, находящихся в кровном
   родстве и трудящихся сообща. С течением времени основанные на кровном
   родстве коллективы распались, уступив место общности нового типа, основанной
   на совместном владении пахотной землей и выпасами и называвшейся "миром",
   или "общиной". Происхождение этого знаменитого института более столетия
   служит предметом оживленной дискуссии. Спор завязался в 1840-х гг., когда
   группа романтических националистов, известных под именем славянофилов,
   обнаружила, что институт крестьянской общины существует преимущественно
   среди славян и стала превозносить его в качестве доказательства того, что
   русским людям, лишенным якобы приобретательских инстинктов западных
   европейцев, суждено разрешить социальные проблемы человечества. Гакстгаузен
   популяризировал этот взгляд в своей книге, напечатанной в 1847 г. Во второй
   половине XIX в. русский мир сделался в Западной Европе отправной точкой
   целого ряда теорий об общинном земледелии в первобытном обществе. В 1854 г.,
   однако, против этого подхода выступил ведущий историк так называемого
   западнического лагеря Борис Чичерин, утверждавший, что крестьянская община
   не являлась по своему происхождению ни древней, ни автохтонной, а была
   создана российской монархией в середине XVIII в. для удобства
   налогообложения. До этого времени, по мнению Чичерина, земля находилась во
   владении отдельных крестьянских дворов. Проведенные в дальнейшем
   исследования лишь запутали вопрос. Современные ученые полагают, что община
   периода империи действительно была, как и утверждал Чичерин, новым
   институтом, хотя более старинным, чем он предполагал. Бесспорно также, что в
   ее становлении основную роль сыграло давление со стороны правительства и
   помещиков. В то же время на ее формирование оказали, видимо, значительное
   влияние и экономические факторы - постольку, поскольку существует
   несомненная связь между наличием земли и характером общинного землевладения:
   там, где земли недостает, имеется склонность к общинной форме землевладения,
   тогда как там, где ее обилие, вместо этого возобладает дворовое или даже
   семейное землевладение.
   Кто бы ни был ближе к истине в этом споре, в эпоху империи
   подавляющее большинство русских крестьян владели землей всей общиной; в
   центральных губерниях община существовала практически повсеместно. Пахотная
   земля была разбита на участки, исходя из качества почвы и отдаленности от
   деревни. Всякий двор имел право получить на каждом из этих участков одну или
   несколько полосок в зависимости от числа своих взрослых членов, которыми,
   как правило, признавались мужчины от 15-17 до 60-65 лет и замужние женщины
   до 45 лет. Полоски были довольно узки, от 3 до 4 метров в ширину и несколько
   сот метров в длину. У одного двора могло быть от тридцати до пятидесяти
   таких полосок, иногда больше, разбросанных в десятке мест по окрестностям
   деревни. Основная цель такого устройства состояла в том, чтобы дать каждому
   двору возможность платить свою долю налогов и аренды. Поскольку дворы со
   временем увеличивались или уменьшались в размере, община периодически
   (например, каждые 9, 12 или 15 лет) устраивала свою перепись населения,
   исходя из которой совершался "черный передел", сопровождавшийся
   перераспределением полосок. Такой порядок был предназначен для того, чтобы
   обеспечить каждого крестьянина равноценным земельным наделом, а каждый двор
   - достаточным количеством пахотной земли, чтобы прокормиться и рассчитаться
   с помещиком и с правительством. На самом деле многие крестьяне терпеть не
   могли расставаться с наделами, в которые было вложено немало времени и
   труда, особенно если из-за роста населения деревни новый передел урезал
   причитающуюся каждому двору землю. Властям поэтому приходилось время от
   времени вмешиваться и навязывать передел крестьянам.
   <<страница 34>>
   Иногда проводят аналогию между дореволюционной общиной и колхозом,
   который был создан советским режимом в 1928-1932 гг. В пользу этой аналогии
   можно сказать немного помимо того, что для обоих институтов характерно
   отсутствие одного атрибута - частной собственности на землю, а так они
   коренным образом отличаются друг от друга. Мир не был "коллективом": земля
   возделывалась единолично, каждым двором по отдельности. Что еще более важно,
   входивший в мир крестьянин был хозяином продуктов своего труда, тогда как в
   колхозе они принадлежат государству, которое платит крестьянину за работу.
   Советский колхоз ближе всего подходит к институту, встречавшемуся в России
   при крепостном праве и называвшемуся "месячиной". При такой системе помещик
   объявляет всю землю своей, крепостные работают на него целый день, а он
   платит им деньги на прокормление.
   В отличие от большой семьи, навязанной им совокупностью хозяйственной
   необходимости и давления сверху, к общине крестьяне были весьма расположены.
   Членство в ней позволяло не тревожиться о будущем и в то же время не
   стесняло серьезно свободы передвижения. Община также давала всем право
   пользоваться лугами и делала возможной координацию полевых работ, весьма
   необходимую при существующих климатических условиях и системе неогороженных
   участков, превращаемых после снятия урожая в выгон. Такой координацией
   занимался совет мира, состоящий из большаков. Крестьяне упорно держались за
   общину, и им дела не было до критики, которой подвергали ее экономисты,
   смотревшие на нее как на камень, висящий на шее наиболее предприимчивых
   крестьян. В ноябре 1906 г. царское правительство приняло меры по облегчению
   процедуры объединения полосок в единоличные хозяйства. В окраинных районах
   империи это законодательство имело ограниченный успех, а в центральной
   России крестьянство его почти игнорировало.*16
   *16 К 1913 г лишь 17,7% крестьянских дворов воспользовались правом на
   объединение своих полосок и выделение из общины; большинство из них жило на
   Украине и в Белоруссии; А. Н. Челинцев, Сельскохозяйственная география
   России, Берлин, 1923. стр. 117, и Lazar Volin, Л Century of Russian
   Agriculture (Cambridge, Мам. 1970), p. 107
  
   Поскольку главным предметом этой книги является политический строй
   России, здесь довольно будет обрисовать влияние природной среды на характер
   страны лишь в самых общих чертах. Природа, на первый взгляд, предназначила
   России быть раздробленной страной, составленной из множества независимых
   самоуправляющихся общностей. Все здесь восстает против государственности:
   бедность почвы, отдаленность от великих путей мировой торговли, низкая
   плотность и высокая подвижность населения. И Россия вполне могла бы
   оставаться раздробленной страной, содержащей множество разрозненных местных
   политических центров, не будь геополитических факторов, настоятельно
   требовавших сильной политической власти. Экстенсивный, крайне расточительный
   характер русского земледелия и вечная потребность в новых землях вместо
   полей, истощенных непомерной вспашкой и скудным унавоживанием, бесконечно
   гнали русских вперед. Пока процесс колонизации ограничивался тайгой, он мог
   идти стихийно и без военного прикрытия. Однако желанные тучные земли лежали
   в степях, в руках у кочевых тюркских и монгольских племен, которые не только
   не терпели земледельческих поселений на своих пастбищах, но и совершали то и
   дело набеги на лес в поисках невольников и иной добычи. До конца XVIII в.,
   когда, благодаря своей лучшей политической и военной организации, русские
   наконец взяли верх, мало кто из них был в состоянии внедриться в степную
   зону; более того, они нередко страдали от нашествий своих степных соседей. В
   XVI-XVII вв. редко случался год, чтобы русские не вели боев на своих южных и
   юго-восточных границах. Хотя некоторые русские историки имеют склонность
   усматривать в этих войнах чисто оборонительный характер, они достаточно
   часто были результатом напора российской колонизации. В западных областях,
   где русские соседствовали с поляками, литовцами, шведами и немцами, было
   несколько спокойнее, но даже здесь в течение этого периода война случалась
   приблизительно каждый второй гид. Когда западные соседи шли на восток, когда
   инициатива переходила к русским, искавшим выхода к портам или к тучным
   землям Речи Посполитой. Таким образом, военная организация делалась просто
   необходимой, ибо без нее нельзя было проводить столь жизненно важную для
   народнохозяйственного благополучия России колонизацию.
   В таком случае можно было бы ожидать, что Россия произведет в ранний
   период своей истории нечто сродни режимам "деспотического" или "азиатского"
   типа. Логика обстоятельств и в самом деле толкала Россию в этом .
   направлении, однако в силу ряда причин ее политическое развитие пошло по
   несколько иному пути. Режимы типа "восточной деспотии" появлялись, как
   правило, не в ответ на насущную военную необходимость, а из потребности в
   эффективном центральном управлении, могущем организовывать сбор и
   распределение воды для ирригации. Так возник строй, который Карл Витфогель
   называет "агродеспотией", характерной для значительной части стран Азии и
   Центральной Америки*17. Но в России не было нужды в том, чтобы власть
   помогала извлекать богатство из земли. Россия традиционно была страной
   широко разбросанных мелких хозяйств, а не латифундий, и понятия не имела о
   централизованном управлении экономикой до установления военного коммунизма в
   1918 г. Но если бы даже в таком управлении имелась нужда, природные условия
   страны помешали бы его созданию. Достаточно лишь представить себе сложности
   транспорта и связи в России до появления железных дорог и телеграфа, чтобы
   прийти к выводу: о таком контроле и слежке, какие надобны для "восточного
   деспотизма", здесь не могло быть и речи. Огромные расстояния и климат,
   отмеченный суровыми зимами и вешними паводками до наступления Нового времени
   делали создание в России постоянной дорожной сети невозможным. В V в. до н.
   э. в Персии гонец Дария передвигался по Царской Дороге со скоростью 380 км в
   сутки; при монголах в Персии XIII в. правительственные курьеры покрывали за
   то же время 335 км. В России уже _после_ того, как во второй половине XVII
   в. шведскими и немецкими специалистами было создано регулярное почтовое
   сообщение, курьеры ползли со средней скоростью 6-7 км в час; поскольку они к
   тому же ехали только днем, с Божьей помощью и в хорошее время года они могли
   сделать в сутки километров 80. Депеша шла от Москвы до какого-нибудь из
   важнейших окраинных городов империи, вроде Архангельска, Пскова или Киева,
   дней восемь - двенадцать. Таким образом, получение ответа на запрос занимало
   три недели.*18 С городами и деревнями, лежащими на некотором отдалении от
   главных дорог, в особенности вдоль восточной границы, связи практически не
   было. Одно это обстоятельство не позволяло создать в России хорошо
   организованный бюрократический режим прежде 1860-х гг., когда появились
   железные дороги и телеграфная связь. В результате этого сложилась довольно
   противоречивая ситуация: экономические обстоятельства и внешнее положение
   требовали создания в России высокоэффективной военной и, соответственно,
   политической организации, и тем не менее экономика страны находилась в
   противоречии с такой организацией. Существовало коренное несоответствие
   между возможностями страны и ее потребностями.
   *17 Karl A. Wltfogel. Oriental Despotism (New Haven, Conn. 1957).
   *18 И. П. Козловский. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском
   государстве, 2 т., Варшава, 1913
  
   Способ, которым было разрешено это затруднение, представляет ключ к
   пониманию политического развития России. Государство не выросло из общества,
   не было оно ему и навязано сверху. Оно скорее росло рядом с обществом и
   заглатывало его по кусочку. Первоначально средоточием власти было личное
   поместье князя или царя, его oikos, или двор. В пределах этого поместья
   князь был абсолютным повелителем, отправляя власть в двух ипостасях -
   суверена и собственника. Здесь он распоряжался всем и вся, будучи
   эквивалентом греческого despotes'a и римского dominus'a, русским государем,
   то есть господином, хозяином, полным собственником всех людей и вещей.
   Поначалу население княжеского поместья состояло из рабов и прочих лиц, так
   или иначе попавших в кабалу к его владельцу. За пределами своих владений,
   там, где жило вольное и весьма подвижное население, русский правитель
   пользовался поначалу совсем незначительной властью, сводившейся в основном к
   сбору дани. Двоевластие такого рода установилось в лесной зоне в XII- XIII
   вв., в то же самое время, как в Англии, Франции и Испании начало
   складываться современное западное государство как нечто, отделенное от
   правителя. Отталкиваясь от крепкой базы своих частных владений, русские
   князья (не сразу, и лишь поборов сильное сопротивление) распространили свою
   личную власть и на вольное население за пределами этих владений. Ставшая во
   главе страны Московско-Владимирская княжеская династия перенесла учреждения
   и порядки, первоначально выработанные ею в замкнутом мирке своего oikos'a,
   на все государство в целом, превратив Россию (по крайней мере, в теории) в
   гигантское княжеское поместье. Однако даже заявивши права на Россию и
   провозгласивши ее своим частным владением, или вотчиной (XVI-XVII вв.),
   русское правительство не имело средств, чтобы поставить на своем. У него,
   таким образом, не было иного выхода, кроме как смириться с продолжением
   старого двоевластия и отдать большую часть страны на откуп помещикам,
   духовенству и чиновникам в обмен на определенную сумму налога или службу.
   Однако принцип, что Россия является собственностью своего суверена, своего
   dominus'a, установился вполне твердо. Чтобы провести его в жизнь,
   недоставало лишь денежных и технических средств, но в свое время появятся и
   они.
   Политические мыслители, начиная с Аристотеля, выделяли особую
   разновидность "деспотических", или "тиранических", способов правления,
   характеризующихся собственническим отношением к государству, хотя, кажется,
   никто не удосужился разработать теорию такого строя. В Книге III своей
   "Политики" Аристотель отвел короткий абзац форме правления, которую он
   называет "отеческой" (paternal) и при которой царь правит государством таким
   же образом, как отец управляет своим семейством. Однако Аристотель не
   развивает этой темы. В конце XVI в. французский философ Жан Бодин (Jean
   Bodin) говорит - о "сеньориальной" (seigneurial) монархии, при которой
   правитель является собственником своих подданных и их имущества (см. ниже,
   стр. #92). Гоббс в "Элементах права" делит формы правления на два основных
   типа: Содружество (Commonwealth), создаваемое по взаимному согласию для
   обороны от внешнего неприятеля, и Вотчину (Dominium), или "Вотчинную
   Монархию" (Patrimonial . Monarchy), создаваемую в результате завоевания и
   подчинения "нападающему под страхом смерти"*19. Однако и Гоббс ограничился
   одной лишь постановкой проблемы. Термин "вотчинный (patrimonial) режим" был
   вызволен из небытия и пущен в современный научный оборот Максом Вебером. Он
   выделяет три типа политической власти, отличающиеся друг от друга в основном
   своим административным характером, и определяет "вотчинный строй" как
   вариант личной власти, основанный на традиции (другой вариант называется
   "богопомазанным" [charismatic]). "Там, где власть строится прежде всего на
   традиции, но на деле претендует быть неограниченной личной властью, она
   будет называться "вотчинной"*20. В своей крайней форме, "султанизме", она
   предполагает собственность на всю землю и полное господство над населением.
   При вотчинном режиме экономический элемент, так сказать, поглощает
   политический. "Там, где князь организует свою политическую власть - то есть
   свою недомениальную силу физического принуждения по отношению к своим
   подданным за пределами своих наследственных, вотчинных земель и людей, иными
   словами, к своим политическим подданным,- в общих чертах так же, как власть
   над своим двором, там мы говорим о вотчинной государственной структуре". "В
   таких случаях политическая структура становится по сути дела тождественной
   структуре гигантского княжеского поместья"*21.
   *19 Thomas Hobbes, The Elements of law, Natural and Politic
   (Cambridge 1928), pp. 81-2, 99-100.
   *20 Max Weber. The Theory of Social and Economic Organization (London
   1947). n. 318.
   *21 Max Weber. Wirtschaft und Gezellschaft (Tubingen 1947). II, стр.
   684.
  
   В использовании термина "вотчинный" для обозначения режима, при
   котором право суверенитета и право собственности сливаются до такой степени,
   что делаются неотличимы друг от друга, и где политическая власть
   отправляется таким же образом, как экономическая, есть значительные
   преимущества. "Деспотия", чей корень есть греческое despotes, имеет более
   или менее ту же этимологию, что и patrimonial, но с течением времени она
   стала означать отклонение от истинной монархической власти (которая,
   считается, уважает право собственности своих подданных) или ее извращение.
   Вотчинный режим, с другой стороны, есть самостоятельная форма правления, а
   не извращение какой-то другой формы. Здесь конфликтов между суверенитетом и
   собственностью нет и быть не может, ибо, как и в случае первобытной семьи, в
   которой главенствует pater familias, они есть одно и то же. Деспот ущемляет
   право собственности своих подданных; вотчинный правитель просто-напросто
   вообще не признает за ними этого права". Отсюда вытекает, что при вотчинном
   строе не может быть четкого разграничения между государством и обществом,
   постольку, поскольку такое разграничение предполагает наличие не только у
   суверена, но и у других лиц права осуществлять контроль над вещами и (там,
   где существует рабовладение) над людьми. В вотчинном государстве нет ни
   официальных ограничений политической власти, ни законоправия, ни личных
   свобод. Однако в нем может иметься высокоэффективная политическая,
   хозяйственная и военная организация, происходящая из того, что всеми
   людскими и материальными ресурсами страны распоряжается один и тот же
   человек или люди - король или бюрократы.
   Классические примеры вотчинных режимов можно встретить среди
   эллинистических государств, возникших вслед за распадом империи Александра
   Великого, таких как Египет Птолемеев (305-30 гг. до в. э.) или государство
   Атталидов в Пергаме (ок. 283-133 гг. до н. э.). В этих царствах, основанных
   завоевателями-македонянами, правитель держал в руках все или почти все
   производительное богатство страны. В частности, он владел всей
   обрабатываемой землей, которую эксплуатировал либо непосредственно, при
   помощи своих приближенных, использующих принадлежащую ему рабочую силу, либо
   косвенно, путем раздачи поместий в служебное владение своей знати.
   Эллинистический царь часто был также главным промышленником и купцом своего
   государства. Главным назначением такого устройства было обогащение
   суверенного собственника. Вместо того, чтобы пытаться всемерно умножить
   ресурсы страны, упор делался на стабилизации, дохода, и для этой цели
   правительство устанавливало твердые квоты товаров, которые оно ожидало
   получить от населения, а остальные предоставляло ему. В самых крайних
   случаях, таких как эллинистический Пергам, появилось, видимо, подобие
   плановой экономики. В отсутствие свободного рынка общественные классы в
   обычном понимании этого слова возникнуть не могли, но вместо них были
   сословия, организованные иерархически для обслуживания царя и имевшие
   тенденцию застывать в касты. Не было знати с четко определенными правами и
   обязанностями, но лишь ранги или "чины" служилых людей, чье положение
   всецело зависело от монаршей милости. Бюрократия обладала большой силой, но
   ей не давали стать наследственной. Как и знать, своим положением и
   привилегиями она была обязана царю*22 Термином "вотчинный строй" лучше всего
   определяется тип режима, сложившегося в России между XII и XVII вв. и
   сохраняющегося - с перерывами и кое-какими видоизменениями - до сего
   времени. Нельзя сыскать лучшего описания московской системы правления в
   высшей точке ее развития в XVII в., чем характеристика, данная Юлиусом
   Керстом (Julius Kaerst) эллинистическому миру:
   Эллинистическое государство представляет собой) лично-династический
   режим, который не вырастает из конкретной страны или народа, но навязывается
   сверху какой-то конкретной политической общности (Herrschaftsbezirk)
   Соответствен но, он располагает особыми, технически подготовленными орудиями
   господства, которые также не выросли первоначально из данной страны, но
   связались с династическим правителем чисто личными узами. Они составляют
   главную опору новой монархической власти в форме бюрократии, подчиненной
   царской воле, и армии готовых к битве воинов Политическая власть не только
   сосредоточивается в личности правителей но и самым настоящим образом
   коренится в ней Граждан (demos) как таковых вообще не существует Народ суть
   объект правящей власти, а не самостоятельный носитель некоей национальной
   миссии*23
   *22 M. Rostovtzeff The Social and Economic History of the Hellenistic
   World, 3 vols (Oxford 1941), и E. Bevan, A History of Egypt under tbe
   Ptolemeis Dynasty (London 1927).
   *23 Geschichte des Hellonismus , 2-е изд. (Leipzig Berlin 1926) II,
   стр. 235-6
  
   История вотчинной формы правления в России является главной темой
   настоящей книги Книга исходит из посылки, что основополагающие черты
   российской, политической жизни проистекают из отождествления суверенитета и
   собственности, иными словами, из "собственнического" подхода к политической
   власти, которым обладают стоящие у кормила правления Часть I прослеживает
   рост и эволюцию вотчинного строя в России Часть II рассматривает основные
   сословия и разбирает вопрос о том, почему они не превратились из объекта
   политической власти в субъект политических прав Часть III обрисует конфликт
   между государством и интеллигенцией, развернувшийся в период империи и при
   ведший в 1880-х гг к модернизации вотчинных институтов, в которых можно
   безошибочно разглядеть зачатки тоталитаризма
  
   I. ГОСУДАРСТВО
  
  
   ГЛАВА 2. ГЕНЕЗИС ВОТЧИННОГО ГОСУДАРСТВА В РОССИИ
  
  
   В середине VII в., когда переселявшиеся на восток славяне забирались
   все дальше в русские леса, причерноморские степи попали под власть хазаров,
   тюркского народа из Средней Азии. В отличие от других тюркских народностей
   того времени, хазары не ограничились кочевым образом жизни, сосредоточенным
   на скотоводстве, а стали оседать на землю и браться за хлебопашество и
   торговлю. Основной их торговой артерией была Волга, которую они держали в
   руках до самой северной границы судоходства. По этому водному пути они
   доставляли добытые в Леванте предметы роскоши на торговые пункты в
   населенных угро-финскими народностями лесах, где выменивали их на
   невольников, меха и всякое сырье. К концу VIII в. хазары создали мощное
   государство - каганат, простиравшееся от Крыма до Каспия и на север до
   средней Волги. В это время, скорее всего под влиянием еврейских поселенцев
   из Крыма, правящая верхушка хазар перешла в иудаизм. Военная сила каганата
   ограждала причерноморские степи от азиатских кочевников и дала ранним
   славянским проходцам возможность создать шаткий плацдарм в черноземной
   полосе. В VIII-IX вв. славяне, жившие в степях и примыкающих к ним лесах,
   платили хазарам дань и пользовались их защитой.
   Из того немногого, что мы знаем о восточных славянах этого периода
   (VII-IX вв.), следует, что они были организованы в племенные общины. В
   лесной полосе, где жило большинство из них, преобладало подсечно-огневое
   земледелие, примитивный метод, вполне соответствовавший условиям их
   существования. Сделав в лесу вырубку и утащив бревна, крестьяне поджигали
   пни и кустарник. Когда утихало пламя, оставалась зола, настолько богатая
   поташем и известью, что семена можно было сеять прямо по земле, с
   минимальной подготовкой почвы. Обработанная таким образом земля давала
   несколько хороших урожаев; стоило ей захиреть, как крестьяне переселялись
   дальше и повторяли ту же процедуру в новой части бесконечного леса. Эта
   земледельческая техника требовала постоянного движения и поможет объяснить,
   почему славяне распространились по всей России с такой замечательной
   скоростью. Подсечно-огневое земледелие продолжало преобладать в России до
   XVI в., когда под совокупным давлением государства и служилых
   землевладельцев крестьянам пришлось осесть на землю и перейти к трехполью;
   однако в отдаленных северных районах его продолжали практиковать и на
   протяжении немалой части нашего столетия.
   Характерной чертой ранних славянских поселений была постройка
   укреплений. В степях они были земляными, а в лесу деревянными или
   дерево-земляными. Такие незатейливые форпосты служили для защиты жителей
   разбросанных по окрестным вырубкам поселений. В раннюю эпоху по всей Руси
   были сотни таких племенных укрепленных сооружений. Племенные общины
   складывались в более крупные социальные образования, своим связующим звеном
   имеющие поклонение одним и тем же богам и известные под несколькими именами,
   например, "мир".*1 Совокупность миров составляла племя - самую крупную
   социальную и территориальную общность, известную восточным славянам в ранний
   период; летописи упоминают имена примерно десятка племен. Подобно племенным
   образованиям в других странах, здесь правил патриарх, обладавший практически
   безграничной властью над единоплеменниками и их имуществом. На этом этапе у
   славян не было ни институтов, ни чиновников, назначенных нести судебную или
   военную функцию, следовательно, ничего, что бы напоминало хотя бы самую
   рудиментарную форму государственности.
   *1 Этот ранний "мир" не следует путать с земледельческой общиной,
   носившей то же название, но созданной значительно позже.
  
   В IX в, волжская торговля хазар остановила на себе внимание варягов.
   IX век был для варягов временем необычайной экспансии. Явившись из
   Скандинавии, они рассыпались по Центральной и Западной Европе, где вели
   себя, как хотели, и завоевали Ирландию (820 г), Исландию (874 г.) и
   Нормандию (911 г.). Во время этой первой полосы захватов часть варягов
   повернула на восток и основала поселения на землях, впоследствии сделавшихся
   Россией. Первой варяжской колонией на русской земле был Aldeigjuborg,
   крепость на берегу Ладоги. Это была превосходная база для разведки водных
   путей, ведущих на юг, в сторону великих центров левантийского богатства и
   культуры. В это самое время пути, соединяющие Северную Европу с Ближним
   Востоком через Россию, приобрели особую важность, поскольку мусульманские
   завоевания VIII в. закрыли Средиземноморье для христианской торговли.
   Отталкиваясь от Aldeigjubrg'a и других крепостей, выстроенных поблизости от
   него и дальше к югу, варяги разведывали в своих вместительных плоскодонных
   ладьях реки, ведущие к Ближнему Востоку. Вскоре они обнаружили то, что
   средневековые русские источники называют "Сарацинским путем",- сеть рек и
   волоков, соединяющую Балтийское море с Черным через Волгу,- и вошли в
   торговые сношения с хазарами. Клады арабских монет IX-X вв., найденные во
   многих концах России и Швеции, свидетельствуют о широте и активности
   варяжского торга. Арабский путешественник Йбн-Фадлан оставил яркое описание
   погребения варяжского ("русского") вождя, которое он наблюдал на волжской
   ладье в начале X в.
   В конечном итоге, однако, "сарацинский путь" оказался для варягов
   менее важным, чем "путь из варяг в греки", ведущий вниз по Днепру к Черному
   морю и Царьграду. Пользуясь этой дорогой, они совершили несколько набегов на
   столицу Византийской империи и вынудили византийцев предоставить им торговые
   привилегии. Тексты договоров, в которых перечисляются эти привилегии,
   полностью приводятся в "Повести временных лет" и являются древнейшими
   документами, содержащими сведения о варягах. В IX и X вв. между русским
   лесом и Византией завязались торговые отношения, которыми заправляли
   вооруженные купцы-варяги.
   В большей части находившейся под их владычеством Европы варяги осели
   и приняли роль территориальных владетелей. В России они поступили по-иному.
   В силу вышеуказанных причин они видели мало выгоды в том, чтобы утруждаться
   земледелием и территориальными претензиями, и предпочитали заниматься
   торговлей с иноземцами. Постепенно они завладели всеми главными водными
   путями, ведущими к Черному морю, и настроили на них крепостей. Из этих
   опорных пунктов они собирали со славян, финнов и литовцев дань в виде
   товаров, имевших наибольший спрос в Византии и арабском мире,- рабов, мехов
   и воска. Именно в IX в. стали появляться в России населенные центры нового
   типа: уже не крошечные земляные или деревянные укрепления славянских
   поселенцев, а настоящие города-крепости. Они служили обиталищем варяжских
   вождей, их семей и дружины. Вокруг них частое вырастали пригороды,
   населенные туземными ремесленниками и торговцами. Около каждой крепости
   находятся захоронения. Варягов и славян часто хоронили в одних и тех же
   курганах, однако могильники у них сильно отличались друг от друга; варяжские
   содержали оружие, драгоценности, домашнюю утварь ясно выраженного
   скандинавского типа, а иногда и целые ладьи. Судя по археологическим данным,
   варяги селились в России в четырех основных районах: 1. вдоль Рижского
   залива; 2. вокруг Ладоги и Волхова; 3. к востоку от Смоленска; 4. в двуречьи
   между верховьями Волги с Окой. Помимо того, у них были обособленные
   поселения, наибольшим из которых являлся Konugard (Киев). Все четыре района
   варяжских поселений располагались на торговых путях, соединявших Балтийское
   с Каспийским и Черным морями. В своих сагах варяги звали Россию "Гардарик",
   "царство городов".
   Поскольку для содержания гарнизонов требовалась лишь часть наложенной
   на туземное население дани, а наиболее ценная ее доля предназначалась для
   вывоза на отдаленные рынки, достигаемые опасными путями, варяжским городам
   надо было создать какую-то организацию. Этот процесс завязался около 800 г.
   с появлением на Ладоге первых варяжских поселений и завершился около 882 г.,
   когда князь Helgi (Олег) собрал под своим началом два конечных пункта
   греко-варяжского пути - Holmgard (Новгород) и Konugard (Киев). Центральная
   торговая организация управлялась из Киева. Выбор его диктовался тем, что,
   поскольку западная Русь находилась в варяжских руках до этого места, Киев
   был самой южной точкой, до которой варяги могли без забот провозить товары,
   собранные по всей стране в виде дани и предназначенные для Царьграда.
   Наибольшую опасность представляло собой следующее колено пути, от Киева до
   Черного моря, потому что здесь товару предстояло пересечь степь, засоренную
   грабителямикочевниками. Каждую весну, стоило сойти льду, дань из широко
   разбросанных пунктов сбора переправляли по рекам в Киев. Май был занят
   снаряжением большого ежегодного каравана. В июне лодки, нагруженные рабами и
   товарами, отплывали под сильной охраной из Киева вниз по Днепру, Наиболее
   опасным участком пути была полоса гранитных порогов на расстоянии 23-65
   верст к югу от Киева. По словам императора Константина VII Багрянородного,
   варяги выучились пробиваться по реке через первые три порога, но перед
   четвертым принуждены были выгружать товар и обходить порог пешком. Лодки
   частью перетаскивались волоком, частью переносились на себе. Одни варяги
   помогали нести товар, другие сторожили челядь, третьи высматривали
   неприятеля и отражали его нападения. Караван оказывался в относительной
   безопасности только после прохода последнего порога, когда люди и товар
   могли снова погрузиться в ладьи. Отсюда очевидно значение Киева и ясно,
   отчего его избрали столицей варяжского торгового предприятия в России. Киев
   выступал в двояком качестве: как главный складочный пункт дани, собранной со
   всех концов Руси, и как порт, из которого дань отсылали под охраной к месту
   назначения.
   Вот таким образом, почти побочным продуктом заморской торговли между
   двумя чужими народами, варягами и греками, и родилось первое государство
   восточных славян. Державная власть над городами-крепостями и окрестными
   землями была взята династией, утверждающей свое происхождение от
   полулегендарного варяжского князя Hroerekr'a, или Roderick'a (Рюрика русских
   летописей). Глава династии, великий князь, правил в Киеве, а сыновья его,
   родичи и главные дружинники сидели в провинциальных городах. Понятие
   "Киевское государство" может привести на ум территориальную общность,
   известную из норманнской истории Франции, Англии и Сицилии, однако следует
   подчеркнуть, что ничем подобным оно не было. Варяжское государство в России
   напоминало скорее великие европейские торговле предприятия XVII-XVIII в.,
   такие как Ост-Индская компания или Компания Гудзонова залива, созданные для
   получения прибыли, но вынужденные из-за отсутствия какой-либо администрации
   в районах своей деятельности сделаться как бы суррогатом государственной
   власти. Великий князь был par excellence купцом, и княжество его являлось по
   сути дела коммерческим предприятием, составленным из слабо связанных между
   собой городов, гарнизоны которых собирали дань и поддерживали - несколько
   грубоватым способом - общественный порядок. Князья были вполне независимы
   друг от друга. Вместе со своими дружинами варяжские правители Руси
   составляли обособленную касту. Они жили в стороне от остального населения,
   судили своих по особым законам и предпочитали, чтоб их останки хоронили в
   отдельных могилах. Варяги правили с известной небрежностью. В зимние месяцы
   князья в сопровождении дружины ездили в деревню, устраивая доставку дани и
   творя суд и расправу. Лишь в XI в., когда Киевское государство уже
   выказывало признаки упадка, в более крупных городах появились вечевые
   собрания, на которые сходились все взрослые мужчины. Вече давало князю
   советы по важным политическим вопросам. В Новгороде и Пскове вече даже
   сумело вытребовать себе законодательные полномочия и принудить князей
   выполнять свою волю. Но за исключением этих двух случаев между вечем и
   князем обыкновенно складывались непринужденные, неформальные отношения.
   Нельзя, разумеется, говорить о том, чтобы жители Киевской Руси обладали
   институтами для давления на правящую элиту, особенно в IX и X вв., когда
   вече еще просто не существовало. В пору расцвета киевской государственности
   властью пользовались в духе средневекового торгового предприятия, не
   стесненного ни законом, ни народной волей.
   Ничто так хорошо не выражает отношения варягов к их русскому
   княжеству, как то обстоятельство, что они не затруднились выработать четкого
   порядка княжеского владения. В IX и X вв. дело, по-видимому, решалось силой;
   после смерти киевского правителя князья набрасывались друг на друга, и до
   того момента, как победитель завладевал киевским столом, пропадало всякое
   подобие национального единства. Позднее делался целый ряд вполне безуспешных
   попыток учредить упорядоченную процедуру престолонаследия. Перед своей
   смертью в 1054 г. великий князь Ярослав поделил главные города между своими
   пятью сыновьями, наказав им слушаться старшего, которому он отдал Киев. Из
   этого, однако, ничего не вышло, и усобицы продолжали повторяться.
   Впоследствии киевские князья стали собирать советы, на которых обговаривали
   и иногда улаживали свои распри, в том числе и конфликты из-за городов.
   Ученые давно спорят о том, был ли в Киевской Руси на самом деле какой-нибудь
   порядок княжеского владения, и если да, то каковы были его основополагающие
   принципы. Авторы XIX в., в котором воздействие Гегеля на историческую мысль
   достигло наивысшей силы, полагали, что русское государство в эту раннюю
   эпоху находилось на доправительственной (pre-governmental) стадии
   общественного развития, когда царство со входящими в него городами
   принадлежало целому династическому роду. По их понятию, существовал
   подвижной порядок владения по очереди старшинства, при котором князья сидели
   в городах поочередно; старший князь получал киевский стол, а младшие
   садились по порядку в провинциальных городах. В самом начале нашего века
   этот традиционный взгляд был поставлен под сомнение А. Е. Пресняковым,
   считавшим, что киевские князья относились к государству как к единому целому
   и боролись друг с другом за владение всем государством, а не отдельными
   городами. Некоторые современные историки придерживаются видоизмененной
   версии старой родовой теории, полагая, что киевские князья позаимствовали
   обычаи кочевых тюркских племен вроде печенегов, с которыми они постоянно
   соприкасались и у которых старшинство велось по боковой линии, то есть от
   брата к брату, а не от отца к сыну. Какой бы порядок, однако, ни избрали в
   теории варяги и их преемники в России, на деле они не соблюдали никакого
   порядка вообще, вследствие чего Киевское государство бесконечно потрясалось
   усобицами того рода, каким позднее предназначалось погубить империю
   Чингисхана. Как показал Генри Мэн, отсутствие права первородства является
   характерной особенностью власти и собственности на той стадии развития
   общества, где нет различия между частным и публичным правом. Тот факт, что
   варяги смотрели на Русь как на свою нераздельную династическую
   собственность, а не собственность отдельного члена или ветви семьи,- и как
   бы они ни считали уместным разделить ее - дает основание полагать, что у них
   отсутствовало четкое понятие о политической власти и что они рассматривали
   свою власть скорее как частное, а не публичное дело.
   Норманны нигде не выказали сильной сопротивляемости ассимиляции, и по
   крайней мере в этом смысле их русская ветвь не была исключением. Это племя
   неотесанных пиратов, вышедшее из отсталого края на задворках цивилизованного
   мира, повсеместно имело склонность пропитываться культурой народов,
   покоренных ими силою оружия. Киевские варяги ославянились к половине XI в.,
   то есть примерно к тому времени, когда из норманнов во Франции сделались
   галлы. Важным фактором их ассимиляции явился переход в православие. Одним из
   последствий этого шага было принятие церковно-славянского - литературного
   языка, созданного византийскими миссионерами. Использование этого языка во
   всех писаных документах как светского, так и церковного содержания без
   сомнения сыграло немалую роль в размывании этнических варяжских черт. Другим
   фактором, способствовавшим ассимиляции, были браки со славянками и
   постепенное проникновение туземных воинов в ряды некогда чисто скандинавской
   дружины. Все киевляне, подписавшие договор, заключенный в 912 г. между
   киевскими князьями и Византией, носили скандинавские имена (например,
   Ingjald, Farulf, Vermund, Gunnar). Впоследствии эти имена были либо
   ославянены, либо заменены славянскими, и в летописях (первый полный текст
   которых относится к 1116г.) варяжские имена появляются уже в своей
   славянской форме; так, Helgi делается Олегом, Helga превращается в Ольгу,
   Ingwarr в Игоря, a Waldemar - во Владимира.
   В результате родственного языкового процесса этническое имя, которым
   в начале назьгвали себя норманны Восточной Европы, перенеслось на восточных
   славян и на их землю. В Византии и в западных и арабских источниках IX-X вв.
   слово "Русь" всегда относилось к людям скандинавского происхождения. Так,
   Константин Багрянородный в De Administrando Imperio ("Об управлении
   империей"), приводит два параллельных ряда имен днепровских порогов, один из
   которых, представляемый как "русский", оказывается скандинавским, тогда как
   другой является славянским. Согласно Вертинским анналам, византийское
   посольство, явившееся в 839 г. ко двору императора Людовика Благочестивого в
   Ингельгейме, привезло с собой группу людей, именовавшихся "росами" (Rhos);
   на вопрос о своей национальности они назывались шведами. "Quos alios nos
   nomine Nordmannos appellamus" ("те, кого мы еще зовем норманнами"), - так
   историк X в. Лиудпранд Кремонский определяет "Rusios". Мы уже упомянули
   описание погребения "русского" князя, Данное Ибн-Фадланом, содержимое
   могильников и подписи киевлян под договором с Византией. Следует особо
   подчеркнуть все эти факты, ибо в течение последних двух столетий
   сверхпатриотические русские историки считали себя обязанными отрицать
   обстоятельство, казавшееся не-опровержимым стороннему наблюдателю, а именно,
   что основателем Киевского государства и первым носителем имени "русские" был
   народ скандинавского происхождения. Откуда взялось название "Русь", однако,
   совсем неясно. Одно возможное объяснение связано с Roslagen'om, шведским
   побережьем к северу от Стокгольма, чьи жители и по сей день известны как
   Rospiggar (произносится "руспиггар") Другое связано с древнеисландским
   Ropsmenn, или Ropskarlar, означающим "гребцы, мореходы". Финны, бывшие
   первыми, с кем столкнулись варяжские поселенцы на Ладоге, звали их Ruotsi;
   это имя сохранилось в современном финском языке и обозначает Швецию (как
   отмечалось выше, "Россия" по-фински будет Venaja). По тому же
   лингвистическому правилу, по которому славяне переиначивают финские имена,
   из Ruotsi получилась "Русь". Первоначально "Русь" обозначала варягов и их
   страну. Арабский географ Ибн-Русте, писавший около 900 г., говорит, что Русь
   (которых он отличает от славян) живут в стране озер и лесов, скорее всего
   имея в виду область Ладоги-Новгорода. Но по мере ассимиляции варягов и
   пополнения рядов их дружинников славянами слово "Русь" утратило этнический
   оттенок и стало обозначать всех людей, оборонявших города-крепости и
   участвовавших в ежегодных походах в Царьград. Тут уж немного потребовалось,
   чтобы название "Русь" распространилось и на страну, в которой жили эти люди,
   и, наконец, на всех обитателей этой страны, вне зависимости от их
   происхождения и занятий. Случаи такого перенесения имени завоевателя на
   завоеванное население встречаются нередко; на ум сразу приходит пример
   Франции, как стали называть Галлию, позаимствовав имя у вторгшихся в нее
   франков-германцев.
   Варяги дали восточным славянам ряд вещей, без которых не могло бы
   обойтись слияние разношерстных племен и племенных союзов в национальную
   общность: рудиментарную государственную организацию, возглавляемую одной
   династией, общую религию и национальное имя. Никто не знает, насколько было
   развито в X-XI вв. у восточных славян чувство народного единства, поскольку
   по этому периоду из местных документов есть лишь летописи, а они более
   позднего происхождения.
   Заслуживает упоминания и иное наследство, оставленное варягами
   восточным славянам,- наследство отрицательное; мы уже упомянули и будем еще
   неоднократно упоминать о нем на страницах этой книги. Киевское государство,
   основанное варягами и унаследованное их славянскими и ославяненными
   потомками, не вышло из общества, которым оно правило. Ни князья, ни их
   дружинники - сырой материал будущего боярского сословия - не были выходцами
   из славянского общества. То же самое, разумеется, относится и к Англии после
   норманнского завоевания. Однако в Англии, где земля плодородна и
   представляет великую ценность, она была незамедлительно поделена между
   членами норманнской верхушки, превратившейся в землевладельческую
   аристократию. В России же норманнская верхушка продолжала сохранять
   полуколониальный характер: свой главный интерес она видела не в
   сельскохозяйственной эксплуатации земли, а в извлечении дани. Местные ее
   корни лежали совсем мелко. Перед нами тип политического образования,
   характеризующийся необычайно глубокой пропастью между правителями и
   управляемыми. В Киевском государстве и в киевском обществе отсутствовал
   объединяющий общий интерес: государство и общество сосуществовали, сохраняя
   свои особые обличья и вряд ли чувствовали какие-то обязательства друг перед
   другом.*2
   *2 Насколько мало лежало у. варягов сердце к своему русскому царству,
   можно понять из эпизода в жизни великого князя Святослава. Захватив в 968 г
   болгарский город Переяславец (римский Мартианополь), он заявил на следующий
   год матери и боярам: "Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на
   Дунае, - там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой
   земли - золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгрии
   серебро и кони, из Руси- же меха и воск, мед и рабы" Повесть временных лет,
   подготовка текста Д. С. Лихачева, под ред. В. П. Адриановой-Перетц, ч. 1
   М.-Л., 1950, стр. 246. Намерение это не осуществилось из-за нападения
   печенегов на Киев, но отношение говорит само за себя.
  
   Киевское государство распалось в XII в. Падение его объясняется
   совокупным действием внутренних и внешних причин.
   Внутренняя причина заключалась в неспособности правящей династии
   разрешить проблему княжеского владения. Поскольку не было установленного
   порядка перехода Киева и меньших городов с волостями из рук в руки по смерти
   их властителей, князья были склонны приобретать собственническое чувство по
   отношению к попадавшим под их власть областям. Так право эксплуатировать
   данный город или волость, задуманное как временное и условное, превращалось
   в прямую собственность. Княжеский обычай завещать города и волости в
   бессрочное владение сыновьям, по всей видимости, вполне утвердился к 1097
   г., когда состоявшийся в Любече съезд киевских князей признал за каждым
   князем право собственности на земли, унаследованные от отца. Хотя совместная
   династическая собственность на Россию официально так и не была отменена, на
   деле ее больше не принимали в расчет.
   Заключенная в этом процессе центробежная тенденция усугублялась
   произошедшим тогда внешним событием, а именно упадком русской торговли с
   Византией. В 966-977 гг. в пылу спора о контроле над единственной группой
   славян, еще платящей дань хазарам, князь Святослав разрушил столицу
   хазарского каганата. Этим безрассудным поступком он открыл шлюзы, через
   которые в причерноморские степи немедленно хлынули враждебные тюркские
   племена, до той поры сдерживаемые хазарами. Сперва пришли печенеги. В XI в.
   за ними последовали половцы (куманы), крайне воинственный народ, совершавший
   такие жестокие набеги на плывущие из Киева в Царьград караваны, что в конце
   концов это торговое движение совсем замерло. Походы, предназначенные
   потеснить половцев, имели мало успеха; одна из таких катастрофических
   кампаний, предпринятая в 1185 г., увековечена в "Повести о полку Игореве". В
   середине XII в. русские князья перестали чеканить монету, из чего можно
   заключить, что у них были серьезные финансовые затруднения и что происходило
   раздробление хозяйственного единства страны. Киевские беды еще умножились в
   1204 г., когда Четвертый крестовый поход захватил и разграбил Царьград, в то
   же время открыв восточное Средиземноморье для христианского судоходства.
   Иными словами, около 1200 г исчезли особые обстоятельства, в течение
   предшествующих четырех столетий приведшие населенные восточными славянами
   земли под единое правление.
   Внутренние и внешние тенденции, тянувшие независимо друг от друга, но
   в одну сторону, развязали мощные разрушительные силы и привели к тому, что
   страна раздробилась на замкнутые и практически суверенные княжества. Тяга,
   разумеется, была не в одном только направлении. Как и прежде, страна
   продолжала управляться членами одной династии и исповедовать одну и ту же
   веру, которая резко отделила ее от своих католических и мусульманских
   соседей. Эти центростремительные силы с течением времени дали России
   объединиться вновь. Но это случилось несколько столетий спустя, а в данный
   момент перетянула центробежная сила. Движение было в сторону создания
   земель, состоящих из хозяйственно независимых княжеств, каждое из которых в
   силу внутренней логики имело тенденцию делиться и переделиваться до.
   бесконечности.
   В начальной стадии этого раздробления Киевское государство распалось
   на три основных области: одну на севере с центром в Новгороде; другую на
   западе и юго-западе, вскоре захваченную Литвой и Польшей; и третью на
   северо-востоке, в районе между Окой и Волгой, где власть в конечном итоге
   была взята княжеством Московским.
   Самая зажиточная и культурная из этих областей лежала на
   северо-западе. После падения Византии остатки русской заморской торговли
   переместились на Балтийское море, и Новгород с зависимым от него Псковом
   занял место Киева как деловое средоточие страны. Как прежде хазары и варяги,
   новгородцы продавали сырье и ввозили преимущественно предметы роскоши. Из-за
   своего северного расположения Новгород был не в состоянии обеспечить себя
   продовольствием и вынужден был закупать зерно в Германии и в двуречьи Оки и
   Волги. В Западной Европе, где к этому времени рабовладение практически
   вывелось, не было рынка на рабов, традиционно являвшихся главным экспортным
   товаром Руси, и челядь, таким образом, оставалась в России, что привело к
   важным социально-экономическим последствиям, речь о которых ниже.
   Процветание Новгорода зиждилось на тесном сотрудничестве с Ганзейским
   союзом, чьим активным членом он сделался. Немецкие купцы основали постоянные
   колонии в Новгороде, Пскове и нескольких других русских городах. От них
   требовалось обещание сноситься с производителями товаров лишь через русских
   посредников; взамен они получили полный контроль над всей заморской частью
   дела, включая перевоз и сбыт. В поисках товаров для торговли с немцами
   новгородцы разведали и колонизировали большую часть севера страны, раздвинув
   пределы своего государства вплоть до Урала.
   Около середины XII в. Новгород стал политически обособляться от
   других киевских княжеств. Даже во время наивысшего расцвета киевской
   государственности он пользовался в какой-то степени привилегированным
   положением, возможно потому, что был старшим из варяжских городов и
   поскольку близость к Скандинавии помогала ему несколько тверже противостоять
   ославяниванию. Сложившийся в Новгороде порядок правления во всех своих
   главных чертах напоминал форму, известную из историй средневековых
   городов-государств Западной Европы. Большая часть богатства находилась в
   руках не князей, а сильных торговых и земледельческих фамилий. Юридическое
   отмежевание государственного имущества от имущества, выделяемого на нужды
   князя, произошло в Новгороде уже в XIV в., если не раньше (в Москве, как мы
   отметим ниже, это случилось только спустя пять столетий) Вследствие этого
   государство здесь сделалось юридическим лицом довольно рано.3 Задача
   расширения земель княжества, в других местах взятая на себя князьями, в
   Новгороде выполнялась деловыми людьми и крестьянами. Поскольку в умножении
   новгородского богатства и земель князья играли второстепенную роль, они
   пользовались относительно малой властью. Главной их задачей было отправление
   правосудия и командование ратью города-государства. Все прочие политические
   функции лежали на вече, которое после 1200 г стало средоточием новгородского
   суверенитета Вече избирало князя и устанавливало правила, которых он был
   обязан держаться. Старейшая из соответствующих договорных грамот относится к
   1265 г Правила эти отличались строгостью, особенно в вопросах финансовых
   Князь владел неким имуществом, однако и ему и его дружинникам недвусмысленно
   запрещалось обзаводиться поместьями и челядью на территории Новгорода и даже
   эксплуатировать промыслы без позволения веча. Князь не мог поднимать
   налогов, объявлять войну и заключать мир и каким бы то ни было образом
   вмешиваться в деятельность новгородских учреждений и в политику города
   Иногда ему конкретно воспрещалось входить в прямые сношения с немецкими
   купцами Эти ограничения ни в коей мере не были пустой формальностью, о чем
   свидетельствует изгнание из Новгорода князей, обвиненных в выходе за пределы
   своих полномочий, в один особенно бурный период в Новгороде за 102 года
   перебывали один за другим 38 князей Вече также распоряжалось гражданским
   управлением города и при надлежащих ему волостей и назначало церковного
   владыку Решающая власть на вече находилась в руках новгородских бояр,
   патрициата, ведущего свое происхождение от старой дружины и состоящего из
   сорока виднейших фамилий, каждая из которых организовывалась в корпорацию
   вокруг личности святого-покровителя какого-либо храма. Эти фамилии
   монополизировали все высокие должности и в немалой степени определяли
   характер принимаемых на вече решений. Независимость их не знала себе подобия
   ни в одном русском городе ни тогда, ни после. Несмотря на свою гордыню,
   Господин Великий Новгород, однако, не имел сильных общеземских амбиций.
   Довольствуясь торговлей и своей собственной, не стесняемой извне жизнью, он
   не пытался сделаться вместо Киева политическим центром страны. Экономическая
   необходимость, в случае торговли с Византией призывавшая к национальному
   объединению, не требовала его в торговле с ганзейскими купцами.
   *3 Н. Н. Дебельский Гражданская дееспособность по русскому праву до
   конца XVII века СПб 1903, стр. 321
  
   <<страница 57>>
   В западных и юго-западных областях бывшего Киевского государства дело
   обстояло поиному. Своими постоянными набегами печенеги и половцы сделали
   невыносимой жизнь славянских поселенцев в черноземном поясе и прилегающей к
   нему лесной полосе, и тем пришлось покинуть степи и отступить под прикрытие
   леса. Насколько сильно упало значение Киева еще задолго до его разрушения
   татарами в 1241 г., можно судить по отказу суздальского князя Андрея
   Боголюбского перебраться в завоеванный им в 1169 г. город и вступить в
   звание великого князя; он предпочел отдать Киев младшему брату и остался в
   своих владениях в глубине леса.
   В течение XIII-XIV вв. основная территория былого Киевского
   государства - бассейн Днепра и его притоков - попала под власть литовцев.
   Заполняя вакуум, созданный распадом Киевского государства, они не встретили
   большого сопротивления и скоро сделались хозяевами западной и юго-западной
   Руси. Великий князь литовский не вмешивался во внутреннюю жизнь завоеванных
   княжеств И не стеснял местных институтов и традиций Мелкие князья стали его
   вассалами, платили ему дань и служили ему во время войны, но в остальном им
   никак не Досаждали. У великого князя было меньше земли, чем у князей и их
   дружинников, вместе взятых Это неблагоприятное распределение богатства
   заставляло его внимательно прислушиваться к пожеланиям Рады, составленной из
   его виднейших вассалов. Если в Новгороде князь напоминал выборного
   президента, то великий князь Литовской Руси немало походил на
   конституционного монарха.
   В 1388 г Польша и Литва вошли в династический союз, вслед за чем
   территории Литвы и литовской Руси постепенно соединились. Затем управление
   подверглось некоторой централизации, исчезли старые литовские институты, но,
   тем не менее, никак нельзя было назвать централизованным правительство этой
   монархии, состоявшей из двух народностей. Высшие классы восточных областей
   выгадали от постепенного упадка польской монархии, добыв себе всевозможные
   вольности и привилегии, такие как право собственности на свои земельные
   владения, облегчение условий правительственной службы, доступ к
   административным должностям и участие в избрании польских королей. Литовское
   дворянство; бывшее частью католическим, частью православным, сделалось
   настоящей аристократией. Польша-Литва вполне могли бы поглотить большую
   часть русского населения и устранить необходимость создания отдельного
   русского государства, не будь религиозного вопроса. В начале XVI в. Польша
   колебалась на пороге протестантизма. Ее отпадение от Рима было в конечном
   итоге предотвращено огромными усилиями католической церкви и ее иезуитской
   ветви. Отведя эту опасность, Рим вознамерился не только истребить в
   польско-литовской монархии последние следы протестантизма, но и заставить
   живущее там православное население признать свою власть. Эти попытки
   увенчались кое-каким успехом в 1596 г., когда часть православной иерархии в
   литовских землях образовала униатскую церковь, православную по обряду, но
   подвластную Риму. Большинство православного населения отказалось, однако,
   сделать то же самое и стало ждать помощи с востока. Этот религиозный раздел,
   пуще усугубленный контрреформацией, породил большую вражду между поляками и
   русскими и не дал литовско-польскому государству стать потенциальным
   средоточием национальных русских чаяний.
   Таким образом, ни Новгород, ни Польша-Литва, несмотря на свое
   богатство и высокую культуру, не были в состоянии вновь объединить восточных
   славян: один из-за своего узкого, чисто коммерческого кругозора, другая -
   из-за сеющего распрю религиозного вопроса. В отсутствие других кандидатов
   эта задача легла на плечи самой бедной и отсталой области России,
   расположенной на северо-востоке у слияния Волги и Оки.
   Когда Киевское государство находилось на вершине своего расцвета, эта
   область была третьестепенным пограничным районом. Население там было все еще
   по преимуществу финским; по сей день почти все тамошние реки и озера носят
   финские названия. Подъем области начался в XII в., когда ее главный город
   Ростов Великий сделался наследственной собственностью младшей ветви семьи
   великого князя киевского Владимира Мономаха. Первый самостоятельный
   правитель Ростова младший сын Мономаха Юрий Долгорукий (ок. 1090-1157)
   оказался весьма предприимчивым колонизатором. Он выстроил множество городов,
   деревень, церквей и монастырей и щедрыми земельными пожалованиями и
   освобождением от налогов переманивал в свои владения поселенцев из других
   княжеств. Эта политика была продолжена его сыном Андреем Боголюбским (ок.
   1110-1174). Проделанный М. К. Любавским тщательный анализ исторической
   географии Ростовского края обнаружил, что уже к концу XII в. он был наиболее
   плотно населенным районом России.*4 Переселенцы устремились сюда со всех
   сторон,- из Новгорода, западных земель и степи,- привлеченные освобождением
   от налогов, безопасностью от набегов кочевников и относительно добрым
   качеством почвы (район Волги-Оки пересекается полосой чернозема с
   содержанием перегноя в 0,5-2%). Колонисты поступали здесь точно так же, как
   за несколько столетий до этого, придя в Россию,- сперва сооружая остроги, а
   потом рассыпаясь вокруг них небольшими поселениями, состоящими из
   одного-двух дворов. Славяне затопили туземное финское население и в конце
   концов ассимилировали его смешанными браками. Смешение двух народностей
   произвело новый расовый тип великороссов, у которых из-за примеси
   финно-угорской крови появились некоторые восточные черты (например,
   скуластость и маленькие глаза), отсутствующие у других славян.
   *4 М. К. Любавскнй, Образование основной государственной территории
   великорусской народности, Л., 1929.
  
   Княжество Ростовское со временем стало колыбелью нового русского
   государства - государства Московского. Русская историография традиционно
   полагала, что, само собой разумеется, Московское государство является прямым
   преемником Киевского и что державная власть, которой некогда владели великие
   князья киевские, перешла от них в руки московских правителей. Западные
   Ученые также по большей части признают прямую преемственность между Киевом и
   Москвой. Вопрос, однако, отнюдь не очевиден. Ключевский первым подчеркнул
   коренные различия между северо-восточными княжествами и Киевским
   государством. Впоследствии Милюков показал, что традиционная схема берет
   начало в писаниях московских публицистов конца XV- начала XVI в.,
   старавшихся поддержать московские притязания на всю Россию, особенно на
   земли, находившиеся тогда под властью Литвы; у них она была некритически
   заимствована историками периода империи. Взяв критику Ключевского и Милюкова
   за отправную точку, украинский историк Михаил Хрущевский пошел еще дальше,
   утверждая, что законных преемников Киева следует искать в западных
   княжествах Галиче и Волыни, впоследствии захваченных Литвой, поскольку
   именно здесь живее всего сохранились киевские традиции и институты. Москва,
   по его понятию, являлась новым политическим образованием.*5.
   *5 П. Милюков Главные течения русской исторической мысли. М., 1898.
   стр. 192-204. В. И. Ламанский. ред. Статьи по славяноведению, СПб. 1904. I,
   стр. 298-304.
  
   Не берясь разрешать спора, ведущегося между историками о том,
   притязания какой народности, великорусской или украинской, на киевское
   наследие имеют под собою более твердую почву, нельзя игнорировать важную
   проблему, поднятую критиками теории о прямой преемственности между Киевом и
   Москвой. В Московском государстве и в самом деле были введены существенные
   политические новшества, создавшие в нем строй, весьма отличный от киевского.
   Происхождение многих из этих новшеств можно вести от того, каким образом
   сложилось Московское государство. В Киевской Руси и во всех вышедших из нее
   княжествах, кроме северо-восточных, население появилось прежде князей:
   сперва образовались поселения и лишь потом политическая власть.
   Северо-восток, напротив, был по большей части колонизирован по инициативе и
   под водительством князей; здесь власть предвосхитила заселение. В результате
   этого северовосточные князья обладали такими властью и престижем, на,
   которые сроду не могли рассчитывать их собратья в Новгороде и Литве. Земля,
   по их убеждению, принадлежала им; города, леса, пашни, луга и речные пути
   были их собственностью, ибо строились, расчищались и эксплуатировались по их
   повелению. Такое мнение предполагало также, что все живущие на их земле люди
   были их челядью либо съемщиками; в любом случае, они не могли претендовать
   на землю и обладать какими-либо неотъемлемыми личными "правами". Так на
   северо-восточной окраине сложилось некое собственническое мировоззрение;
   пронизав все институты политической власти, оно придало им характер, подобия
   которого было не сыскать ни в других частях России, ни в Европе.
   Собственность в средневековой России обозначалась термином "вотчина".
   Он постоянно встречается в средневековых летописях, духовных грамотах и
   договорах между князьями. Корень его "от" тот же, что и в слове "отец".
   Вотчина по сути дела есть точный эквивалент латинского patrimonium'a и,
   подобно ему, обозначает собственность и полномочия, унаследованные от отца.
   Когда не существовало твердых юридических дефиниций собственности и суда,
   где можно было бы отстоять свои притязания на нее, приобретение путем
   наследования было если и не единственным, то наверняка наилучшим
   доказательством владельческого права. "Оставленное мне отцом" значило
   "неоспоримо мое". Такой язык легко понимали в обществе, в котором все еще
   живы были патриархальные порядки. Между разными видами собственности не
   проводили никакого различия: вотчиной было и поместье, и рабы, и ценности, и
   права на рыболовство и разработку недр, и даже предки, или родословная. Еще
   важнее,- что ею была и политическая власть, к которой относились как к
   товару. В этом нет ничего странного, если учесть, что в древней Руси
   политическая власть по сути дела означала право налагать дань, которым
   обладала группа иноземных завоевателей, то есть она являлась экономической
   привилегией и мало чем еще. Вполне естественно, в таком случае, что
   многочисленные дошедшие до нас духовные грамоты северо-восточных князей
   читаются как обыкновенные инвентаризационные описи, в которых города и
   волости без разбору свалены в одну кучу с ценностями, садами, мельницами,
   бортями и конскими табунами. Иван I в своей духовной называет московское
   княжество своей вотчиной и в таком качестве считает себя вправе завещать его
   сыновьям. Духовная грамота Ивана внука Дмитрия Донского (ок. 1389 г.)
   определяет как вотчину не только княжество Московское, но и великокняжеское
   звание. В своем формальном, юридическом аспекте духовные русских князей до
   такой степени походили на обычные гражданские документы, что их Даже
   свидетельствовали третьи лица.
   Будучи частной собственностью, княжества на северо-востоке (и лишь
   там) передавались по наследству в согласии с владельческими традициями
   русского обычного права, то есть сперва какое-то имущество отказывалось
   женщинам и также обычно церковным учреждениям, а потом они делились на
   примерно равноценные доли для распределения между наследниками мужского
   пола. Такая практика может показаться странной современному человеку,
   привыкшему считать государство неделимым, а монархию наследной по праву
   первородства. Однако право первородства есть сравнительно новое явление.
   Хотя его иногда придерживались в первобытных обществах, античность его не
   знала; оно не было известно ни римлянам, ни варварам-германцам и почти не
   встречалось в странах ислама. Оно появилось впервые там, где роль
   собственности не ограничивалась лишь прокормом ее владельца, то есть где ее
   назначение - позволить ему отправлять военную и иную службу - предполагало,
   что ее нельзя урезать ниже какого-то оптимального минимума. На Западе право
   первородства стало утверждаться со времени бенефиций, жалованных Карлом
   Великим. С распространением феодализма и условного землевладения оно
   получило широкое признание в Европе. Связь между условным землевладением и
   правом первородства особенно заметна в случае Англии, где аллодиальная
   собственность была развита меньше всего, а право первородства - больше
   всего. Право первородства пережило феодализм в Западной Европе по Двум
   причинам. Одной из них было растущее знакомство с римским правом, которое не
   знало условного землевладения и имело обыкновение отметать в сторону
   многочисленные ограничения, накладываемые на наследника феодальным обычаем,
   превращая в прямую собственность то, что было задумано как сорт опеки.
   Другой был рост капитализма, давший младшим сыновьям заработать себе на
   жизнь без того, чтобы непременно наследовать часть родительского имущества.
   Однако право первородства так и не пустило корней в России, поскольку здесь
   не было ни одного из условий, надобных для его появления, в том числе знания
   римского права и возможностей кормиться с промышленности или торговли.
   Твердый принцип русского обычного права состоял в разделе всего имущества
   равными долями между наследниками мужского пола, и все попытки правительства
   поломать эту традицию окончились неудачей. По смерти одного из
   северо-западных князей его княжество дробилось между сыновьями, каждый из
   коих получал свою долю, или удел. Так и делалось на частных владениях.
   Сделалось привычкой проводить аналогию между уделом и appanage, термином из
   словаря французского феодализма. Бельгийский медиевист Александр Эк
   (Alexander Eck) совершенно правильно критикует эту аналогию на том
   основании, что хотя термины "удел" и appanage обозначают имущество, или
   "кормление", которое правитель отказывает сыновьям, во Франции этот институт
   сводился лишь к пожизненному пожалованию, возвращаемому в казну по смерти
   держателя, тогда как удел есть наследственная собственность, даваемая в
   бессрочное пользование.*6
   *6 Alexandre Eck, Le Moyen Age Russe (Paris 1933), p. 43.
  
   Удел, наследуемый русским князем от отца, делался его вотчиной,
   которую, когда приходило ему время писать духовную грамоту, он в свою
   очередь дробил (вместе с новоприобретенными землями) дальше между своими
   сыновьями. Такой обычай вел к неуклонному уменьшению северо-восточных
   княжеств, часть из которых урезалась до размера мелкого имения. Эпоха, на
   протяжении которой шло это дробление,- с половины XII до половины XV в., -
   известна в исторической литературе под именем "удельного периода".
   Одна из постоянных опасностей исторического изучения связана с
   трудностью различения теории от практики, трудности, присутствующей в России
   больше, чем в других странах, ибо здесь амбиция всегда расположена бежать
   далеко впереди наличных возможностей. Хотя в теории княжество принадлежало
   князю, в действительности ни у кого из удельных правителей не было ни денег,
   ни администрации, чтобы утвердить свои владельческие притязания. В
   средневековой России настоящая собственность на землю и все другие природные
   богатства (в отличие от собственности теоретической) устанавливалась точно
   так, как это представляли себе Локк и иные классические теоретики, а именно
   "выведением" предметов из "первобытного состояния" и "соединения" их со
   своим трудом. Типичное княжество на девять десятых состояло из девственной
   природы и представляло собой, таким образом, res nullius. Ключевский
   следующим образом описывает, как в удельной Руси складывалась собственность
   на землю помимо наследования:
   Эта земля моя, потому что мои люди, ее обрабатывающие, мною к ней
   привязанные,- таков был диалектический процесс усвоения мысли о частной
   земельной собственности первыми русскими землевладельцами. Такая юридическая
   диалектика была естественна в то время, когда господствующим способом
   приобретения земельной собственности на Руси служило занятие никому не
   принадлежащих пустынных пространств.*7
   *7 В. О. Ключевский, с"Подушная подать" и отмена холопства в России,
   в Опыты и исследования. Первый сборник статей. Петроград, 1918. стр. 315-16.
  
   Будучи не в состоянии колонизировать пустоши собственными силами, но
   стремясь заселить их, ибо поселенцы умножали богатство края и приносили
   доход, князья домогались, чтобы к ним переселялись зажиточные
   военно-служилые люди, монастыри и крестьянские семьи. Таким образом, в
   каждом удельном княжестве образовалось три основных разряда землевладения:
   1. частные земли князя, непосредственно им эксплуатируемые; 2. владения
   землевладельцев и монастырей; и 3. так называемые "черные земли",
   возделываемые вольными крестьянами. В хозяйственном отношении эти три
   разряда за исключением размера не сильно отличались друг от друга. Удельная
   Русь не знала больших латифундий. Даже крупнейшие владения состояли из
   множества крошечных ячеек - деревенек в один-два двора, рыбных ловель,
   бортей, садов, мельницу рудничков,- разбросанных как попало по речным
   берегам и росчистям.
   Князь был крупнейшим землевладельцем удельного государства. Львиная
   доля его доходов поступала от эксплуатации его личных земель; экономическое
   могущество князя основывалось на его oikos'e, его дворцовой собственности,
   обрабатываемой и управляемой рабочей силой, составленной в одних княжествах
   по большей части, а в других исключительно из несвободных людей, холопов.
   Холопы брались из двух основных источников. Одним была война; многие холопы
   являлись пленниками или потомками пленников, захваченных в столь часто
   происходивших в удельный период набегах на соседние княжества и вылазках в
   лесную глушь. Другим источником была беднота, которая либо понуждалась идти
   в кабалу по неуплате долгов, либо попадала в нее добровольно в поисках
   покровительства и защиты. Исторический опыт подсказывает, что в хозяйстве,
   основанном на рабском труде, решающим фактором бывает предложение, а не
   спрос, то есть хозяйство такого типа может появиться из-за наличия большого
   числа рабов, для которых надо изыскать работы.*8 Разрыв торговли с Византией,
   где имелся большой спрос на рабов, образовал в России XII- XIII вв. излишек
   живого товара. Известны случаи, когда вслед за успешной военной кампанией
   пятерых рабов продавали за стоимость одной козы. Такой избыток, вероятно,
   давал удельным князьям очень сильный побудительный мотив для поворота к
   эксплуатации земли. Основным занятием в дворцовом хозяйстве удельного князя
   было хлебопашество. Удовлетворить нужду княжеского двора в зерне было
   нетрудно, а излишки его девать было почти некуда; кое-что закупал Новгород,
   однако и его потребности были ограничены, а что касается перегонки его на
   спиртное, то этому искусству русские выучились у татар только в XVI в.
   Энергия в основном уходила в промыслы, увлечение которыми превратило иные
   княжеские дворы в оживленные коммерческие предприятия. Нижеследующее
   описание относится к более поздней эпохе, однако в своих главных чертах оно
   действительно и для удельного периода:
   Резиденция князя в XV в., будь то Москва, Переяславль-Рязанский,
   Можайск или Галич, являлась не только политическим центром государства, но и
   центром обширного княжеского хозяйства, тем, чем в частной вотчине является
   хозяйский двор, хозяйская усадьба. В духовных грамотах московских князей
   Москва-усадьба нередко даже заслоняет собою Москву - столицу княжества.
   Москва XV в. окружена кольцом рассыпанных по берегам Москвы-реки и Яузы сел,
   деревень и починков, принадлежащих великим и удельным князьям; на посаде и в
   городе расположены их дворы, сады и псарни, целые слободы княжеских
   мастеров, огородников, садовников; на Яузе, на Неглинной, на Клязьме рядами
   тянутся княжеские мельницы. Вдоль низких берегов Москвы-реки и Ходынки
   раскинуты обширные заливные луга и покосы, принадлежащие им. Окрестности
   Москвы заселены княжескими оброчниками и купленными людьми, княжескими
   промышленниками - бобровниками, сокольничими, псарями, конюхами. За
   Москвой-рекой тянутся бортные леса, Добрятинская борть с разбросанными по
   ней деревнями княжеских бортников (пчеловодов). Среди всех этих сел и
   деревень, садов и огородов, псарен и мельниц Кремль, наполовину застроенный
   княжескими дворами, с их службами - дворцами и житницами, с сокольней и с
   дворами портных и. мастеров, носит яркие черты большой усадьбы,
   господствующей над всей этой пестрой картиной княжеского хозяйства. Такой же
   характер большой усадьбы носили и прочие княжеские резиденции: в
   Переяславле, столице Рязанского княжества, тот же ряд княжеских дворов; под
   городом княжеские мельницы, поля и луга; на посаде сидят принадлежащие
   князьям рыболовы и ястребники, за городом - их бортники окологородные.*9
   *8 Рабовладельческое хозяйство Америки составляет исключение из этого
   правила.
   *9 С. В. Бахрушин, "Княжеское хозяйство XV и первой половины XVI в.",
   в его Научные труды, М., 1954, II, стр. 14.
  
   <<страница 66>>
   Управление этими сложными хозяйствами вверялось дворовому штату
   княжеской усадьбы, который тоже состоял в основном из холопов; однако и
   вольные люди на таких должностях находились в полукабальном состоянии в том
   смысле, что не могли уйти от хозяина без разрешения. Главным управителем
   двора был "дворецкий", или "дворский"; под его руководством служили всякие
   люди, надзиравшие за конкретными источниками дохода: один смотрел за
   бортями, другой заведовал садами, третий - соколами. Доходная собственность
   носила название "путь", а надзиравший за нею управитель звался "путным
   боярином", или "путником". Путному боярину выделялись деревни и промыслы, на
   счет доходов с которых он кормился со своим штатом. Административные функции
   на княжеском дворе организовывались по хозяйственному принципу, то есть
   путный боярин творил суд и расправу и командовал холопами и прочими
   крестьянами в своем собственном хозяйственном ведомстве. Он обладал такой же
   властью над жителями деревень и городов, назначенных в его личное кормление.
   За пределами княжеского владения управление было сведено до минимума.
   Светские и церковные землевладельцы обладали широкими иммунитетами,
   позволявшими им облагать податями и судить население своих поместий, тогда
   как у черных крестьян было самоуправление в виде общинных организаций.
   Однако постольку, поскольку имелась необходимость отправлять определенные
   публичные функции (например, собирать подати, а позднее, после татарского
   завоевания,- дань), они вверялись дворецкому и его штату. Таким образом,
   дворцовая администрация выступала в двойном качестве: главное ее дело -
   управление княжеским хозяйством - по необходимости дополнялось руководством
   всем княжеством в целом, что является непременной чертой всех режимов
   вотчинного типа.
   Как и можно было ожидать, холопы, на которых были возложены
   административные обязанности, вскоре отмежевались от занятых физическим
   трудом собратьев и составили касту, находящуюся где-то на полдороге между
   вольными и подъяремными людьми. В некоторых источниках эти две категории
   определяются как "приказные" и "страдные" люди. В силу своих обязанностей и
   предоставляемой им власти первые составляли как бы низший разряд знати. В то
   же время официально у них не было вообще никаких прав, и свобода
   передвижения их была строго ограничена. В договорные грамоты удельных князей
   обычно вносились пункты, обязывающие договаривающиеся стороны не
   переманивать друг у друга дворовых слуг, обозначавшихся такими именами как
   "слуги подворские", "дворные люди", или, коротко, "дворяне". Эта группа
   людей впоследствии сделалась ядром главного служилого класса Московской Руси
   и России периода империи.
   <<страница 67>>
   Так обстояло дело в частных владениях удельного князя. За пределами
   своего поместья князь обладал ничтожно малой властью. С населения в целом
   ему не причиталось ничего, кроме податей, и оно могло, как ему
   заблагорассудится, переселяться из одного княжества в другое. Право вольных
   людей бродить по Руси твердо укоренилось в обычном праве и было официально
   признано в договорных грамотах князей. Существование его, разумеется, являло
   собой аномалию, ибо, хотя приблизительно с 1150 г. русские князья
   превратились в территориальных властителей с сильно развитой владельческой
   психологией, дружинники и простолюдины, живущие на их земле, продолжали
   вести себя так, как будто Русь все еще остается собственностью всей
   династии. Первые поступали на службу, а вторые арендовали землю там, где
   условия были им больше по душе. Разрешение этого противоречия является одной
   из главных тем Московского периода русской истории. Произошло это разрешение
   лишь в середине XVII в., когда московские правители -- к тому времени цари
   всея Руси - сумели, наконец, заставить и военно-служилый класс, и
   простолюдинов сидеть на месте. До этого же на Руси были оседлые правители и
   бродячее население. Удельный князь мог облагать податью жителей всего своего
   государства, но не мог указывать ее плательщикам, как им жить; у него не
   было подданных и, следовательно, не было публичной власти. Помимо князей,
   единственными землевладельцами северо-восточной Руси в средние века были
   духовенство и бояре. Разбор церковной собственности мы отложим до главы,
   посвященной церкви (Глава 9), а здесь коснемся лишь светского землевладения.
   В удельный период термин "боярин" обозначал светского землевладельца, или
   сеньора.*10 Предки этих бояр служили в дружинах киевских князей. Находя,
   подобно им, все меньше и меньше возможностей нажиться на заграничной
   торговле и грабительских набегах, они повернулись в XI-XII вв. к
   эксплуатации земли. Князья, будучи не в состоянии предложить им жалованье
   или добычу, теперь раздавали им землю из своих громадных запасов
   необработанной пустоши. Эта земля жаловалась в вотчину; иными словами,
   владелец мог отказывать ее своим наследникам. Статья 91-я "Русской Правды"
   (Пространная редакция), свода законов, относящегося к началу XII в.,
   заявляет, что если боярин не оставит после себя сыновей, владения его
   переходят не в казну, а к дочерям; эта установка указывает, что к тому
   времени бояре были абсолютными собственниками своих владений. По всей
   видимости, бояре пользовались рабским трудом меньшие, чем князья. Большую
   часть земли они сдавали в аренду съемщикам, иногда оставляя небольшую ее
   долю себе для непосредственной эксплуатации холопами или арендаторами,
   отрабатывающими ренту ("боярщина", позднее укороченная в "барщину").
   Поместья покрупнее были копией княжеских хозяйств и, подобно им, управлялись
   штатом домашних слуг, организованных по "путям". Богатые бояре были
   практически суверенными правителями. Управители княжеского хозяйства редко
   беспокоили их людей; иногда это официально запрещалось им иммунитетными
   грамотами.
   *10 В начале XVII в. оно стало обозначать почетный чин, жалуемый
   виднейшим царским приближенным (числом не более тридцати), обладание который
   давало право заседать в царской Думе. Здесь и далее слово "боярин"
   используется в своем первоначальном смысле.
  
   Светские вотчины были аллодиальной собственностью. По смерти
   владельца кое-какое имущество отказывалось вдове и дочерям покойного, вслед
   за чем вотчина дробилась равными долями между наследниками мужского пола.
   Вотчину можно было свободно продать. В позднейшее время, в середине XVI в.,
   московская монархия ввела законодательство, дававшее роду вотчинника право
   выкупить в течение определенного периода (сорока лет) имущество, ранее
   проданное им посторонним лицам. В удельный период таких ограничений не было.
   Хотя бояре почти непременно отправляли военную службу (в немалой степени по
   той причине, что дохода со своих владений им не хватало), земля их
   представляла собой аллод, и они не были обязаны служить князю, на чьей
   территории находилось их поместье. В Киевской Руси дружина состояла из
   вольных людей, выбиравших себе предводителей и служивших им по своему
   желанию. Эта традиция уходила корнями в обычаи древних германцев, в
   соответствии с которыми вожди собирали вокруг себя временные отряды
   добровольцев (comites). Свобода выбирать себе вождя имела широкое
   распространение между германскими народами, включая норманнов, покуда ее не
   стеснили узы вассалитета. В России обычай вольной службы пережил
   раздробление Киевского государства и продержался весь удельный период.
   Положение бояр немало походило на положение гражданина современного
   западного государства, который платит налог на недвижимость местным властям
   или государству, где владеет собственностью, однако имеет законное право
   проживать и работать, где хочет. Юридический обычай гарантировал русским
   боярам право поступать на службу князю по своему выбору; они могли даже
   служить иноземному правителю, такому как великий князь Литовский. Княжеские
   договорные грамоты нередко содержали пункты, подтверждающие это право и
   прибегающие обыкновенно к стандартной формуле: "а боярам и слугам нашим межи
   нас вольным воля". Служилый человек мог покинуть своего князя практически
   без предупреждения, воспользовавшись своим правом "отказа". Этим
   обстоятельством объясняется, почему в управлении своими личными владениями
   удельные князья предпочитали использовать холопов и полусвободных слуг.
   Обрабатываемая земля, не эксплуатируемая ни князем, ни светскими и
   церковными вотчинниками, являлась "черной", то есть подлежащей податному
   обложению (в отличие от освобожденной от оного "белой" церковной и служебной
   земли). Состояла она по большей части из пашни, расчищенной в лесу
   крестьянами по своей инициативе, однако в эту категорию нередко включались и
   города и торговые пункты. Крестьяне были организованы в самоуправляющиеся
   общины, члены которых сообща занимались большой частью полевых работ и
   раскладывали между собой податные обязательства. Юридический статус черной
   земли был довольно двусмысленным. Крестьяне вели себя так, как будто она
   была их собственностью, продавали ее и передавали по наследству. Юридически,
   однако, она им не принадлежала, о чем свидетельствует тот факт, что земля
   крестьян, умерших, не оставив мужского потомства, присоединялась к владениям
   князя, а не передавалась потомкам женского пола, как происходило с боярской
   землей. Черные крестьяне были в любом смысле вольными людьми и могли
   переселяться, куда хотели; как славно говорили в то время, перед ними
   простирался через всю Россию "путь чист, без рубежа". Подати, которые они
   платили князю, являлись по сути дела формой ренты. Периодически их навещали
   слуги с княжеского двора, а так они жили замкнутыми независимыми общинами.
   Они, как и бояре, не были подданными князя, но его арендаторами, и отношения
   между ними носили скорее частный (хозяйственный), нежели чем публичный
   (политический) характер.
   Из всего, сказанного об удельном княжестве, должно быть очевидно, что
   публичная власть средневекового русского князя, его imperium, или
   jurisdictio, отличалась крайней слабостью. У него не было способа принудить
   кого-либо, кроме своих холопов и слуг, исполнять свою волю; а любой другой
   человек - ратник, крестьянин, купец - мог уйти от него и перебраться из
   этого княжества в чье-нибудь еще. Иммунитетные грамоты, первоначально
   дававшиеся для привлечения переселенцев, в конечном итоге привели к выводу
   из княжеской юрисдикции большой части жителей церковных и светских вотчин.
   Вся реальная власть удельного князя вытекала из его собственности на землю и
   холопов, то есть из его положения, которое римское право определило бы как
   статус dominus'a. Именно по этой причине можно сказать, что российская
   государственность с самого начала приобрела решительно вотчинный характер,
   корни которого лежат в отношениях не между государем и подданными, а между
   сеньором и полусвободной рабочей силой его поместья.
   Северо-восточная Русь удельного периода во многих, отношениях
   напоминает феодальную Западную Европу. Мы видим здесь то же самое
   раздробление государства на небольшие, замкнутые, полусуверенные ячейки и
   замену публичного порядка личными отношениями. Мы также находим здесь
   некоторые знакомые феодальные институты, такие как иммунитеты и манориальное
   судопроизводство. Исходя из этих сходных черт, Н. П. Павлов-Сильванский
   утверждал, что между XII и XVI вв. в России существовал строй, являвшийся, с
   мелкими вариациями, феодальным в самом полном смысле этого слова.*11 Эта
   точка зрения сделалась обязательной для коммунистических историков, однако
   ее не разделяет подавляющее большинство современных ученых, не стесненных
   цензурными путами. Как и во многих других спорных вопросах, много зависит
   здесь от того, какой смысл вкладывается в то или иное понятие, а это, в свою
   очередь, зависит в данном случае от того, ищет исследователь сходные черты
   или отличия. На протяжении последних десятилетий широко распространился
   обычай вкладывать в исторические понятия насколько возможно широкий смысл с
   тем, чтобы уместить в одну рубрику явления из истории самых разных народов и
   эпох. Там, где строят историческую социологию или типологию исторических
   институтов, и в самом деле, видимо, можно не без пользы употребить
   "феодализм" как термин, обозначающий любой строй, характеризующийся
   политической раздробленностью, частным правом и натуральным хозяйством,
   основанным на несвободной рабочей силе. В таком толковании "феодализм"
   представляет собой распространенное историческое явление; можно сказать, что
   в свое время через него прошли многие страны. Если же, однако, пытаться
   установить, что именно обусловило такое разнообразие политических и
   общественных институтов, существующих в современном мире, то от применения
   столь широкого термина проку будет немного. В частности, чтобы узнать,
   отчего в Западной Европе сложилась система институтов, отсутствующих в
   других местах (если только их не завезли туда европейские эмигранты),
   необходимо выделить черты, отличавшие феодальную Западную Европу от прочих
   "феодальных" обществ, после чего становится очевидным, что некоторые
   элементы западноевропейской разновидности феодализма нельзя обнаружить в
   других местах, даже в таких странах, как Япония, Индия и Россия, прошедших
   через долгие периоды падения централизованной власти, господства частного
   права и отсутствия рыночного хозяйства.
   *11 Суммируется в его Феодализм в древней Руси, СПб. 1907. Блестящая
   критика данной позиции и анализ всей проблемы российского "феодализма"
   содержится в П. Б. Струве. "Наблюдения и исследования из области
   хозяйственной жизни и права древней Руси", Сборник Русского Института в
   Праге, 1929. I, стр. 389-464.
  
   Западноевропейский феодальный строй можно свести к трем элементам: 1.
   политической раздробленности; 2. вассалитету; и 3. условному землевладению.
   Мы найдем, что эти элементы в России либо вообще не существовали, либо, если
   и имелись, то выступали в совершенно ином историческом контексте и привели к
   диаметрально противоположным результатам.
   (1) После Карла Великого политическая власть на Западе, в теории
   принадлежавшая королю, была присвоена графами, маркграфами, герцогами,
   епископами и прочими могущественными феодалами. De jure, статус
   средневекового западного короля как единственного богопомазанного властителя
   не оспаривался даже тогда, когда феодальный партикуляризм достиг своего
   зенита; однако была подорвана его способность пользоваться номинально
   находившейся в его распоряжении властью. "Теоретически феодализм никогда не
   упразднял королевской власти; на практике же могущественные сеньоры, если
   можно так выразиться, вынесли королевскую власть за скобки".*12
   *12 Jean Touchard, Histoire des idees politiques (Paris 1959), I, стр
   159
  
   Того же нельзя сказать про Россию, по двум причинам. Во-первых,
   Киевское государство, в отличие от империи Карла Великого, не прошло периода
   централизованной власти. Таким образом, в удельной Руси не могло быть
   никакого номинального правителя с законными притязаниями на монополию
   политической власти; вместо этого там имелась целая династия мелких и
   крупных князей, обладавших одинаковыми правами на королевский титул. Здесь
   нечего было "выносить за скобки". Во-вторых, ни одному средневековому
   русскому боярину или церковному иерарху не удалось присвоить себе княжеской
   власти; раздробление происходило изза умножения князей, а не из-за
   присвоения княжеских прерогатив могущественными вассалами. Как будет
   отмечено в главе Третьей, эти два взаимосвязанных обстоятельства имели
   глубокое влияние на процесс становления царской власти в России и на
   характер русского абсолютизма.
   (2) Вассалитет представлял собою личностную сторону западного
   феодализма (так же, как условное землевладение являло собою его материальную
   сторону). Он был договорными отношениями, в силу которых властитель
   обязывался предоставить содержание и защиту, а вассал отвечал обещанием
   верности и службы. Взаимные обязательства, скрепленные церемонией
   коммендации, воспринимались заинтересованными сторонами и обществом в целом
   весьма серьезно. Нарушение условий договора любой из сторон аннулировало
   его. С точки зрения развития западных институтов следует особо выделить
   четыре аспекта вассалитета. Прежде всего, он представлял собою персональный
   договор между двумя лицами, имеющий силу лишь в течение их жизни; он
   прекращал свое действие по смерти одного из них. Он подразумевал личное
   согласие: вассальные обязательства не переходили по наследству.
   Наследственный вассалитет появился только в конце феодальной эры; считают,
   что он был одной из важнейших причин упадка феодализма. Во-вторых, хотя
   первоначально вассалитет являлся договором между двумя лицами, благодаря
   умножению числа вассалов он создал целую сеть взаимоотношений между самыми
   разными людьми; побочным продуктом его было установление прочных социальных
   уз между обществом и правительством. В-третьих, обязательства вассалитета
   распространялись на его сильнейшую сторону - сеньора - ничуть не в меньшей
   степени, чем на слабейшую -г вассала. Невыполнение сеньором своих договорных
   обязательств освобождало вассала от необходимости соблюдать свои.
   "Своеобразие [западного феодализма],- писал Марк Блох (Маrc Bloch),
   сравнивая его с одноименным периодом в Японии,- заключалось в том, что он
   придавал огромное значение понятию договора, обязательного для властителей;
   и таким образом, хотя по отношению к бедным он носил угнетательский
   характер, он воистину оставил в .наследство нашей западной цивилизации
   нечто, что мы и по сей день находим вполне привлекательным".*13 Этим нечто,
   разумеется, было право - идея, которая в свое время привела к учреждению
   судов, сперва как средства разрешения тяжб между правителем и вассалом, а
   впоследствии как постоянного элемента общественной жизни. Конституции,
   которые в конечном итоге есть лишь обобщенные формы феодального договора,
   происходят от института вассалитета. В-четвертых, помимо своей юридической
   стороны, феодальный договор имел и нравственный аспект: в дополнение к своим
   конкретным обязательствам правитель и вассал обещали проявлять по отношению
   друг к другу добрую волю. Хотя эта добрая воля представляет собой весьма
   расплывчатую категорию, она явилась важным источником западного понятия
   гражданственности. Страны, в которых вассалитет либо отсутствовал, либо
   означал лишь односторонние обязательства слабых по отношению к сильным, с
   великим трудом пытаются вселить в своих чиновников и население то чувство
   общего блага, в котором западные государства всегда черпали немалую долю
   своей внутренней силы.
   *13 Feudal Society (London 1961). р 452
  
   Что же мы видим в России? Вассалитета в истинном смысле слова нет и в
   помине.14* Русский землевладельческий класс - боярство - должен был носить
   оружие, но не был обязан служить какому-либо конкретному князю. В отношениях
   между князем и боярином не было и следа взаимных обязательств. На западной
   церемонии коммендации вассал опускался на колени пред своим господином,
   который символическим защитительным жестом покрывал его руки ладонью,
   поднимал его на ноги и обнимал его. В средневековой России соответствующая
   церемония заключалась в клятве ("целовании креста") и земном поклоне боярина
   князю. Хотя иные историки утверждают, что отношения между князьями и боярами
   регулировались договором, тот факт, что из русских (в отличие от литовских)
   земель до нас не дошло ни единого документа такого рода, заставляет нас
   всерьез усомниться в их существовании. В средневековой России отсутствуют
   свидетельства взаимных обязательств, лежавших на князе и его слугах, и,
   таким образом, какого-либо намека на юридические и нравственные "права"
   подданных, что не порождало особой нужды в законоправии и суде. Ущемленному
   боярину некуда было обращаться за справедливостью; у него был единственный
   выход - воспользоваться своим правом перехода и переметнуться к другому
   господину. Следует признать, что свобода отделения - "право", которым
   боярин, можно сказать, и в самом деле обладал,- есть основополагающая -форма
   личной свободы, которая, на первый взгляд, должна была способствовать
   складыванию в России свободного общества. Однако свобода, которая не
   зиждется на праве, неспособна к эволюции и имеет склонность обращаться
   против самой себя; это акт голого отрицания, по сути своей отвергающий
   какие-либо взаимные обязательства и просто крепкие отношения между
   людьми.15*
   *14 Вассалитет существовал в Литовской России. Иногда князья н бояре
   из района Волги-Оки, пользуясь правом выбирать себе господина, становились
   под защиту великого князя Литовского и заключали с ним договоры, делавшие их
   его вассалами. Пример такого договора между великим князем Иваном
   Федоровичем Рязанским и Витольдом, великим князем Литовским, заключенного
   ок. 1430 г., можно найти в книге под ред. А. Л. Черепнина, Духовные и
   договорные грамоты великих удельных князей XIV-XVI вв., М.-Л,, 1950, стр.
   67-68. В северо-восточной Руси таких договоров, кажется, не знали.
   *15 После 1917 г русские н подчиненные им народы уяснили это дорогой
   ценой Щедрые ленинские обещания крестьянам, рабочим и национальным
   меньшинствам, позволявшие им взять в свои руки землю и промышленность и
   пользоваться неограниченным правом на самоопределение (обещания, дававшие
   крайнюю степень свободы, но неоговоренные в законе и незащищенные судом), в
   конечном итоге привели к совершенно противоположным результатам.
  
   Способность бояр покидать своих князей, когда им заблагорассудится,
   понуждала и князей вести себя так, как им заблагорассудится; и, поскольку в
   конечном итоге росла-то именно княжеская власть, боярам не единожды пришлось
   раскаиваться в этом своем драгоценном "праве". Когда Москва покорила всю
   Русь, и больше не оставалось независимых удельных князей, под чью власть
   можно было бы перебраться, бояре обнаружили, что оказались вообще без всяких
   прав. Тогда им пришлось взвалить на себя весьма тяжелые служебные
   обязательства, не получая ничего взамен. Хроническое российское беззаконие,
   особенно в отношениях между стоящими у власти и их подчиненными, проистекает
   в немалой степени из отсутствия какой-либо договорной традиции вроде той,
   что была заложена в Западной Европе вассалитетом
   Следует указать и на то, что в России не знали иерархии феодального
   подчинения. Бояре поступали на службу только к князьям, и хотя те из них,
   кто был побогаче, имели иногда своих собственных "вассалов", отсутствовали
   разветвленные узы верности между князем, боярином и вассалом боярина и,
   следовательно, не существовало всей сложной сети взаимозависимости, столь
   характерной для западного феодализма и столь важной для политического
   развития Запада.
   (3) Материальной стороной западного феодализма был феод, то есть
   собственность (земля или должность), временно жалуемая вассалу в качестве
   вознаграждения за службу. Хотя современные ученые не считают больше, что
   почти вся земля в феодальной Европе находилась в условном держании, никто не
   ставит под сомнения того факта, что феод тогда был господствующей формой
   землевладения. Практика предоставления собственности в условное владение
   служилому классу известна и в других местах, однако сочетание феода с
   вассалитетом есть уникально западноевропейское явление.
   До самого недавнего времени полагали, что какая-то форма условного
   землевладения была известна и в России, по крайней мере в 1330-х гг., когда
   Иван Калита вставил; в свою духовную грамоту абзац, ссылавшийся, казалось,
   на такой вид землевладения. Однако крупнейший знаток средневекового
   землевладения в России С. В. Веселовский, показал, что эта точка зрения
   основывается на превратном прочтении текстов и что на самом деле первые
   русские феоды - поместья - появились лишь в 1470-х гг. в покоренном
   Новгороде.*16 До того времени Россия знала единственную форму землевладения
   - аллод (вотчину), не связанный с несением службы. Отсутствие в удельной
   Руси какой-либо формальной зависимости между землевладением и несением
   службы означало, что там отсутствовала коренная черта того феодализма,
   который практиковался на Западе. Условное землевладение, появившееся в
   России в 1470-х гг., было не феодальным, а антифеодальным институтом,
   созданным абсолютной монархией с целью разгрома класса "феодальных" князей и
   бояр (см. ниже, Глава 3). "Когда они [вольные люди в России] были вассалами,
   у них не было еще государева жалованья, или по крайней мере не было
   fiefs-terre, т. е. они сидели, главным образом, на своих вотчинах
   (аллодах),- пишет Петр Струве.- А когда у них явились fiefs-terre, в форме
   поместий, они перестали быть вассалами, т. е. договорными слугами".*17
   *16 Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.-Л., 1947, I,
   стр. 264, 283
   *17 Струве, "Наблюдения", стр. 415. Струве использует термин
   "вассалитет" идиосинкразически для обозначения службы, несомой добровольно,
   а не под принуждением
  
   В удельной Руси был институт, соответствовавший западному
   fief-office,- "кормления", как назывались административные должности в
   провинции. Назначения такого сорта, однако, всегда делались на ограниченный
   срок (максимум два-три года) и не могли сделаться наследственной
   собственностью своих держателей, как часто случалось с западным fief-office.
   По сути дела, они представляли собой вознаграждение, выдаваемое преданным
   слугам заместо денег, которых русским князьям вечно сильно не доставало.
   Отсутствие в России феодальных институтов западноевропейского типа в
   значительной мере обусловило отклонение политического развития этой страны
   от столбовой дороги, которой шла Западная Европа. Феодализм часто
   рассматривают как строй, органически противоречащий государственности; в
   обыденной речи понятие "феодальный" подразумевает замкнутость,
   дезорганизацию, недостаток гражданственности. Такое толкование, сделавшееся
   популярным благодаря Французской революции и либеральным публицистам XIX в.,
   не разделяется современными историками. Последние принимают во внимание
   скрытые центростремительные тенденции, присущие западному феодализму, и
   огромный вклад, внесенный им в становление современной государственности
   Вассалитет показал себя превосходным заместителем государственной власти во
   время ее упадка, а местами и исчезновения вслед за развалом империи
   Каролингов. Когда западные короли неспособны были больше пользоваться
   публичной властью территориальных правителей, у них все еще оставалась
   кое-какая власть благодаря личным обязательствам, данным им вассалами.
   Поначалу феодальная власть распространялась лишь на вассалов, лично
   присягнувших на верность королю (vassi dominici), однако в ряде западных
   стран она в конце концов распространилась и на вассалов вассалов. Таким
   образом, путем постройки иерархии феодальной зависимости возник порядок
   подчиненности, который, даже будучи по своему происхождению частным и
   договорным, функционировал наподобие порядка публичного и обязательного. И
   именно из феодальных институтов выросли некоторые из важнейших политических
   институтов современного государства. Феодальная curia regis, первоначально
   бывшая собранием королевских вассалов, созванных, чтобы помочь королю
   советом, которого он как господин имел право у них испрашивать, в XIII в.
   сделалась во Франции центральным органом королевского правительства,
   пользующимся услугами платных чиновников. В XIII в. Генеральные Штаты во
   Франции и в Англии превратились из нерегулярных съездов, созываемых в
   периоды чрезвычайного положения, в парламенты, которые сделали свою былую
   обязанность своим правом. Точно так же и судебная система Англии и Франции,
   выросла из феодального института, а именно права вассала на публичный суд,
   творимый не его господином, а третьим лицом. Таким образом, невзирая на все
   свои противовластные тенденции, феодализм предоставил в распоряжение
   западных монархов прекрасный набор орудий, при помощи которых они сумели
   укрепить свою власть и устроить централизованные государства. Державная
   власть над личностью вассалов и контроль над их феодами могли сделаться (а
   местами и действительно стали) средством установления державной власти над
   всем народом и населяемой им территорией. Правители Германии и Италии не
   смогли как следует воспользоваться этим орудием; властителям Англии, Франции
   и Испании это удалось, и, начиная с 1300 г., они заложили основания мощных
   централизованных государств. В этих трех странах феодализм послужил
   колыбелью, в которой было выпестовано современное государство.*18
   *18 Вклад феодализма в формирование современного государства является
   темой книги Heinrich Mitteis lehnrecht and Slaatsgewalt (Weimar 1933)
  
   Русский удельный князь, не имевший в своем распоряжении вассалитета и
   условного землевладения, находился в весьма невыгодном положении по
   сравнению с западным королем. Он был хозяином лишь в своем собственном
   поместье. Вполне естественно, в таком случае, что накопление земли
   становилось его навязчивой идеей. Он покупал землю, выменивал ее, брал в
   приданое и захватывал силой. Из-за этой страсти, усугублявшей и без того
   недурно развитые у них приобретательские инстинкты, более честолюбивые
   удельные князья превращались в обыкновенных дельцов.
   По этой причине, когда идеи "государства" и "суверенитета" пришли
   наконец в Россию (это случилось в XVII в.), их инстинктивно воспринимали
   сквозь вотчинную призму. Московские цари смотрели на свою империю,
   раскинувшуюся от Польши до Китая, глазами вотчинников - более или менее так
   же, как глядели некогда их предки на свои крошечные уделы. Привычка
   рассматривать царство и его обитателей с позиций собственника крепко
   укоренилась в сознании российских правителей и служилого класса. Когда
   императоры XIX в.- по воспитанию люди насквозь западные - твердо
   отказывались даровать стране конституцию, они вели себя в каком-то смысле
   подобно обыкновенным собственникам, опасающимся, что создание юридического
   прецедента поставит под угрозу их права на имущество. Последний русский
   государь Николай II по темпераменту идеально подходил на роль
   конституционного монарха. И, тем не менее, он не мог пойти на предоставление
   конституции, а когда его к тому вынудили, не умел соблюсти ее, ибо смотрел
   на самодержавную власть как на род доверительной собственности, которую долг
   повелевает ему передать наследнику в неприкосновенности. Вотчинное
   умонастроение составляло интеллектуальную и психологическую основу
   авторитарности, присущей большинству русских правителей и сводившейся по
   сути дела к нежеланию дать "земле" - вотчине - право существовать отдельно
   от ее владельца - правителя - и его "государства".
   Свойства, отличавшие внутреннее развитие ранней русской
   государственности,- необыкновенно глубокая пропасть между держателями
   политической власти и обществом и собственническая, вотчинная манера
   отправления державной власти,- были усугублены сокрушительным внешним
   событием - монгольским завоеванием 1237-41гг. Со времени своего поселения в
   Восточной Европе славяне приучились относиться к набегам кочевников как к
   неизбежному. К началу XIII в. они даже сумели установить с некогда
   вселявшими в них ужас половцами modus vivendi, начали вступать с ними в
   браки и участвовать в совместных военных предприятиях. Но у них всегда
   оставались и леса, куда можно было отойти в случае опасности. Кочевники
   редко забирались туда надолго, и славянские поселенцы, обрабатывавшие землю
   в районе Волги-Оки, не говоря уж о жителях отдаленных новгородских земель,
   были относительно ограждены от них. Поэтому появление монгольских всадников
   в лесных дебрях зимой 1236-1237 гг. явилось великим потрясением, следы
   которого и по сей день не вполне стерты в сознании русского народа. То были
   передовые разъезды большой армии под предводительством Батыя, внука
   Чингисхана, получившего в наследство часть всемирной монгольской империи,
   лежащую в направлении заходящего солнца. Воины Батыя не были просто
   мародерами в скоротечном набеге: они представляли собою превосходную боевую
   силу, пришедшую покорить и остаться на всегда. Главные силы их войска
   проникли в русский лес весной 1237 г., "как тьма, гонимая облаками", по
   выражению араба, видевшего их набег в другом месте. В 1237-1238 гг., а затем
   снова в 1239-1241 гг. они разорили русские города и деревни, вырезав всех,
   кто осмелился оказать им сопротивление. Из больших городов один Новгород
   избежал разгрома благодаря весеннему половодью, сделавшему его болотистые
   окрестности непроходимыми для монгольской конницы. Спалив дотла Киев,
   захватчики направились на запад. Они, вероятно, завоевали бы и Западную
   Европу, если бы летом 1242 г., когда они стояли лагерем в Венгрии, их не
   настигла весть о смерти Чингисхана, вслед за чем они повернули назад в
   Монголию и с тех пор больше не возвращались.
   Северо-восточная Русь и Новгород теперь сделались данниками одного из
   ответвлений монгольской империи, так называемой Золотой Орды, центром
   которой был Сарай в нижнем Поволжьи (Литва, имевшая значительное русское
   население, избежала этой участи).*19 Монголов не интересовала земля, а уж
   тем более лес; им надобны были деньги и рекруты Вместо того, чтобы
   оккупировать Русь, как они поступили с более богатыми и культурными Китаем и
   Ираном, они обложили ее данью. В 1257 г. с помощью привезенных китайских
   специалистов они провели первую всеобщую перепись населения Руси и, исходя
   из нее, разложили обязательства по выплате дани. Как и в Китае, основной
   единицей налогообложения был двор. В дополнение к этому на все товары,
   обмениваемые посредством торговли, был наложен налог с оборота ("тамга"),.
   Каждый город был обязан брать на постой монгольских чиновников с вооруженной
   стражей, занимающихся сбором дани и тамги, набором рекрутов (по большей
   части детей) и вообще блюдущих интересы своих хозяев. Нечем было удержать
   этих эмиссаров и их стражу от измывательств над населением. Русские летописи
   полнятся описаниями учиненных монголами зверств. Иногда население
   возмущалось (например, в Новгороде в 1257-1259 гг. и в ряде городов в 1262
   г.), однако такое неповиновение неизменно каралось с крайней жестокостью.*20
   *19 Покорившее Русь войско возглавлялось монголами, однако ряды его
   состояли в основном из людей тюркского происхождения, в обиходе известных
   под именем татар. Золотая Орда мало-помалу "отюрчилась", или "отатарилась",
   и по этой причине часто говорят о "татарском иге"
   *20 Я не хочу создать впечатления, что монголы и тюрки Золотой Орды
   был.и всего лишь свирепыми варварами В это время они почти во всех
   отношениях культурно стояли выше русских; еще в 1591 г так отзывался о них
   английский путешественник Джайлс Флетчер (Giles Fletcher.) Однако, как
   убедительно продемонстрировали во время Второй мировой войны немцы и японцы,
   люди, стоящие на высоком культурном уровне у себя в стране, способны вести
   себя на завоеванных землях вполне отвратительно Чем резче культурные
   различия между завоевателем и покоренным, тем более склонен первый считать
   своих жертв недочеловеками и обращаться с ними соответственно. Как гласит
   японская пословица: "На чужой стороне у человека нет соседей"
  
   Монгольский хан сделался первым бесспорным личным сувереном страны. В
   русских документах после 1240 г. он обычно именуется "царем", или "цезарем",
   каковые титулы прежде того предназначались императору Византии. Ни один
   князь не мог вступить на власть, не заручившись предварительно его грамотой
   - "ярлыком". Чтобы получить ярлык, удельным князьям, приходилось ездить в
   Сарай, а иногда даже и в Каракумы, в Монголию. Там им нужно было совершить
   особый ритуал - пройти в монгольских одеждах меж двух костров - и
   коленопреклоненно просить о грамоте на свою вотчину. Иногда их подвергали
   чудовищным издевательствам, и иные князья расстались в Сарае с жизнью.
   Ярлыки распределялись буквальное аукциона, где выигрывал тот, кто обещал
   больше всего денег и людей и лучше других гарантировал, что сможет держать в
   руках беспокойное население. По сути дела, условием княжения сделалось
   поведение, противоречащее тому, что можно назвать народным интересом. Князья
   находились под бдительным взором ханских агентов, рассеянных по всей Руси
   (еще в конце XV в. у них было постоянное представительство в Москве), и им
   приходилось выжимать и выжимать дань и рекрутов из населения, не будучи в
   состоянии задуматься о том, что приносят ему такие меры. Любой ложный шаг,
   любые недоимки могли закончиться вызовом в Сарай, передачей ярлыка более
   угодливому сопернику, а, быть может, и казнью. Князья, под влиянием момента
   выступавшие на стороне народа против сборщиков дани, немедленно навлекали на
   себя ханскую кару. В этих обстоятельствах начал действовать некий процесс
   естественного отбора, при котором выживали самые беспринципные и
   безжалостные, прочие же шли ко дну. Коллаборационизм сделался у русских
   вершиной политической добродетели. Вече, никогда не имевшее особой силы на
   Северо-Востоке, вслед за недолгой полосой подъема в XII в. переживало резкий
   упадок. Монголам, видевшим в нем хлопотное средоточие народного
   недовольства, вече пришлось совсем не по душе, и они толкали князей от него
   избавиться. К середине XIV в. за исключением Новгорода и Пскова от вече не
   осталось почти ничего. С ним исчез единственный институт, способный в
   какой-то мере обуздывать держателей политической власти.
   <<страница 82>>
   Ученые сильно расходятся в оценке воздействия монгольского господства
   на Русь; некоторые придают ему первостепенное значение, другие видят в нем
   лишь налет на внутренних процессах, проходивших в условиях удельного, или
   "феодального", строя. Вряд ли, однако, можно усомниться в том, что
   чужеземное засилье, в своей худшей форме тянувшееся полтора века, имело
   весьма пагубное действие на политический климат России. Оно усугубляло
   изоляцию князей от населения, к, которой они и так склонялись в силу
   механики удельного строя, оно мешало им осознать, свою политическую
   ответственность и побуждало их еще более рьяно употреблять силу для
   умножения своих личных богатств. Оно также приучало их к мысли, что власть
   по своей природе беззаконна. Князю, столкнувшемуся с народным недовольством,
   чтобы добиться повиновения, стоило только пригрозить позвать монголов, и
   такой подход с легкостью перешел в привычку. Русская жизнь неимоверно
   ожесточилась, о чем свидетельствует монгольское или тюркско-татарское
   происхождение столь великого числа русских слов, относящихся к подавлению,
   таких как "кандалы", они же "кайдалы", "нагайка" или "кабала". Смертная
   казнь, которой не знали законоуложения Киевской Руси, пришла вместе с
   монголами. В те годы основная масса населения впервые усвоила, что такое
   государство: что оно забирает все, до чего только может дотянуться, и ничего
   не дает взамен, и что ему надобно подчиняться, потому что за ним сила. Все
   это подготовило почву для политической власти весьма своеобразного сорта,
   соединяющей в себе туземные и монгольские элементы и появившейся в Москве,
   когда Золотая Орда начала отпускать узду, в которой она держала Россию.
   <<страница 83>>
  
   ГЛАВА 3. ТОРЖЕСТВО ВОТЧИННОГО УКЛАДА
  
  
   Собрание множества мелких полусуверенных политических единиц в
   унитарное государство, управляемое абсолютным монархом, было осуществлено в
   России методами, отличными от тех, которые знакомы из западной истории. Как
   отмечалось выше, удельный порядок отличался от западного феодализма
   несколькими особенностями, две из которых оказали прямое влияние на процесс
   политического объединения России. Во-первых, в России никогда не было одного
   общенационального суверена (монгольский хан тут не в счет) вместо этого в
   ней была единая княжеская династия, разделенная на множество соперничающих
   ответвлений. Вовторых, раздробление общенациональной политической власти
   произошло здесь не в результате узурпации ее феодалами, а из-за раздела ее
   между самими князьями. По этим взаимосвязанным причинам создание унитарного
   государства в России происходило более сложным путем, чем на Западе. Там
   стояла одна главная задача: обуздание узурпаторов-феодалов и отобрание у них
   в пользу монарха полномочий, которыми он обладал в теории, но бессилен был
   воспользоваться. В России для достижения той же цели надобно было сделать
   два шага. Прежде всего, следовало твердо установить, кому из многочисленных
   Рюриковичей должно сделаться единоличным держателем верховной власти -
   "единодержцем" Только по разрешении этого вопроса (а разрешение это должно
   было быть сделано силою, ибо в обычном праве наставлений на этот счет не
   было) - тогда и только тогда - мог победитель обратиться к более привычной
   задаче подавления своих соперников и приобрести также и звание "самодержца".
   Иными словами, в России процесс перехода от "феодальной" раздробленности
   требовал не одной, а двух стадий, на первой из которых князья боролись друг
   с другом, а на второй победоносный великий князь сражался со знатью и - в
   меньшей степени - с духовенством. На практике, разумеется, процесс
   установления "единодержавия" и "самодержавия" отнюдь не был разграничен так
   четко, как может показаться из этих понятий. Потребности исторического
   анализа, однако, делают целесообразным такое разграничение, поскольку
   специфичное для России движение к "единодержавной" власти многое объясняет в
   последующем конституционном развитии страны.
   Национальное объединение России началось около 1300 г., то есть
   одновременно с аналогичными процессами в Англии, Франции и Испании. В то
   время отнюдь не казалось неизбежным, что в России сложится унитарное
   государство, или что столицею его сделается Москва. Нет ничего проще, чем
   доказывать, что случилось именно так, как должно было случиться. Это к тому
   же и весьма приятственное занятие, ибо оно вроде бы подтверждает то мнение,
   что все всегда происходит к лучшему, а это придает бодрости простому
   человеку и вполне устраивает его начальников. Однако у концепции
   исторической неизбежности имеется один дефект: она крепка задним умом, то
   есть хороша для писателей истории, а не для ее творцов. Если судить по
   поведению удельных князей, то когда началось собирание Руси, не было такого
   уж сильного убеждения в его желательности, а уж тем паче неизбежности.
   Теологические и исторические основания были подведены под этот процесс
   значительно позже. На самом деле нелегко было бы доказать, что Россия не
   могла бы пойти по пути Германии или Италии и вступить в Новое время в
   состоянии крайней раздробленности.
   Если, однако, России суждено было объединиться, тогда в силу
   вышеозначенных причин эту задачу могли бы решить не Новгород и не Литва, а
   одно из северовосточных удельных княжеств. Здесь из первоначального
   княжества со стольным градом Ростовом Великим путем бесконечного деления
   вотчин получилось множество больших и малых уделов. После 1169 г., когда
   Андрей Боголюбский решил не бросать своего удела и не переезжать в Киев на
   великокняжеский стол (см. выше, стр. #57), титул великого князя стал
   связываться с его излюбленным городом Владимиром. Братья его и потомки их
   правили Владимиром поочередно с прямым потомством Боголюбского. Монголы
   уважали этот обычай, и человек, которого они сажали великим князем,
   одновременно принимал звание князя Владимирского, хотя как правило, и не
   переселялся во Владимир. При удельном порядке великокняжеский титул давал
   своему носителю мало власти над братьями, однако обладал неким престижем и
   предоставлял также право собирать подати с города Владимира и окрестных
   земель, по каковой причине этого звания усердно добивались. Монголы
   предпочитали наделять им князей, которых находили особенно услужливыми.
   В соперничестве за Владимир и за великокняжеское звание верх взяли
   потомки Александра Невского. Невский, старший сын князя Владимирского, во
   время монгольского вторжения был князем Новгородским и Псковским и отличился
   в сражениях с немцами, шведами и литовцами. В 1242 г., после смерти отца, он
   ездил в Сарай на поклон к покорителю страны, где, скорее всего, просил также
   ярлык на Владимир. По неизвестной причине монголы доверили Владимир младшему
   брату Невского, а самому ему жаловали ярлык на Киев и Новгород. Он выждал
   время и спустя десять лет, в 1252 г., сумел уговорить хана изменить свое
   решение. При помощи приданного ему ханом монгольского войска он захватил
   Владимир, сверг брата и принял звание великого князя. Последующее поведение
   Невского вполне оправдало доверие, оказанное ему монголами. В 1257-1259 гг.
   он подавил вспыхнувшее в Новгороде народное восстание против монгольских
   переписчиков, а через несколько лет сделал то же самое в еще нескольких
   мятежных городах. Все это, наверное, весьма пришлось по душе его хозяевам.
   После смерти Невского в 1263 г. монголы несколько раз отбирали Владимир у
   его потомков и передавали его по очереди князьям Тверским, Рязанским и
   Нижегородским; однако потомству его всегда удавалось забрать город обратно,
   и в конце концов оно сделало Владимир и великокняжеское звание
   наследственной собственностью, вотчиной своего дома.
   Невский и потомки его были обязаны своим успехом хитрой политике по
   отношению к завоевателю. Золотая Орда, чьими слугами они были, вышла из
   объединения кочевых родов и племен, собранных Чингисханом для ведения войны.
   Даже став большим государством, с многочисленным оседлым населением, она не
   располагала аппаратом, надобным для управления такой страной, как Русь, с ее
   просторами и разбросанным населением. Ордынские сборщики дани ("баскаки") и
   переписчики, сопровождаемые большими дружинами, вызывали большую неприязнь в
   народе и провоцировали многочисленные восстания, подавляемые монголами с
   большой жестокостью, но, тем не менее, вновь повторявшиеся. Если бы Русь
   была столь же богата и культурна, как Китай или Персия, монголы безусловна
   просто оккупировали бы ее и сели бы править в ней сами. Но поскольку дело
   обстояло не так, им не было смысла самим селиться в лесу, и они предпочитали
   оставаться в степях с их тучными пастбищами и богатыми торговыми путями.
   Сперва они попробовали использовать монгольских откупщиков, однако из этого
   ничего не получилось, и в конце концов они порешили, что лучше самих русских
   дела никто не делает. Невский, а тем паче его преемники, вполне отвечали
   этой задаче. По ордынскому поручению они приняли на себя административную и
   податную ответственность за русские земли, а в награду пользовались
   сравнительной независимостью от монголов в своих княжествах и некоторым
   влиянием в Сарае; последнее оказалось весьма добрым орудием борьбы с
   князьями-соперниками. Покуда деньги доставлялись аккуратно, а страна
   оставалась в относительно замиренном состоянии, у монголов не было причин
   менять сложившийся порядок дел. С наибольшим успехом коллаборационистскую
   тактику использовали родичи Александра Невского, сидевшие, в Московском
   уделе, в XIII в. еще не игравшем заметной роли. Удел этот, был выкроен в
   1276 г. для сына Невского Данилы Александровича. Сыну Данилы Юрию в 1317 г
   удалось добиться руки ханской сестры и в придачу права на Владимирское
   княжение. Восемь лет спустя он был убит сыном князя Тверского, которого
   монголы казнили по наущению Юрия; вслед за этим Москва (впрочем, без
   Владимира и без великокняжеского звания) перешла к его младшему брату Ивану
   Даниловичу, впоследствии сделавшемуся Иваном I. Новый властитель показал
   себя чрезвычайно даровитым и беспринципным политиканом. По подсчетам одного
   исследователя, он провел большую часть своего правления либо в Сарае, либо
   по дороге туда, из чего можно сделать вывод о размахе его сарайских
   интриг.1* Будучи ловким дельцом (в народе его прозвали Калитой - "денежной
   сумой"), он нажил весьма по тем временам значительное состояние. Немалая
   доля его доходов поступала от дорожных сборов, которыми он обложил людей и
   товары, пересекающие его владения, оседлавшие несколько торговых путей. Эти
   деньги дали ему возможность не только быстро выплачивать свою долю дани, но
   и покрывать недоимки других князей. Последним он одалживал деньги под залог
   их уделов, которые иногда забирал себе за долги. Бедность русского
   земледелия и его ненадежность вносила в жизнь среднего удельного
   князя-данника немалый элемент риска, отдавая его на милость своего
   богатейшего родственника.
   *1 А. Н. Насонов, Монголы и Русь, М.-Л., 1940, стр. 110.
  
   Самым серьезным соперником Ивана в борьбе за благосклонность монголов
   был князь Тверской, которому после смерти старшего брата Ивана Юрия удалось
   отобрать у Москвы великокняжеское звание. В 1327 г. жители Твери возмутились
   против монголов и вырезали группу высоких сарайских чиновников, присланных
   для надзора за сбором дани. Немного поколебавшись, тверской князь стал на
   сторону восставших. Как только весть об этом достигла Ивана, он помчался в
   Сарай. Возвратился он во главе объединенного монгольско-русского
   карательного войска, которое так разорило Тверь, а в придачу и немалую часть
   Средней России, что этот край не совсем оправился от разрушений и полвека
   спустя. В награду за верность монголы пожаловали Ивану великокняжеское
   звание и назначили его генеральным откупщиком по сбору дани во всей Руси.
   Привилегия эта безусловно обходилась недешево, поскольку из-за нее Иван стал
   ответчиком за недоимки других князей, однако он получил и единственную в
   своем роде возможность влезать во внутренние дела соперничающих с ним
   уделов. Контроль над данью означал, по сути дела, монополию доступа на
   ханский двор. Воспользовавшись этим, Иван и его преемники запретили другим
   князьям вступать в прямые сношения с другими государствами, включая Орду,
   кроме как через посредничество Москвы. Таким образом Москва постепенно
   изолировала своих соперников и выбралась на первый план как посредница между
   завоевателем и его русскими подданными. Монголам не пришлось раскаиваться в
   милостях, которыми они осыпали Ивана. В двенадцать оставшихся лет своей
   жизни он служил им не хуже своего деда Александра Невского, держа в
   повиновении (когда надобно, то и силою) Новгород, Ростов, Смоленск и любой
   другой город, который осмеливался поднять голову. Карл Маркс, которого
   нынешнее правительство России считает авторитетным историком характеризовал
   этого первого выдающегося представителя московской линии как "смесь
   татарского заплечных дел мастера, лизоблюда и верховного холопа."*2
   *2 Karl Marx, Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century
   (London, 1969), p.112
  
   Москва извлекла из благосклонности Орды немало выгод. Монголы, часто
   совершавшие набеги на другие районы страны с целью грабежа и захвата
   пленников, склонны были уважать собственность своего главного агента,
   вследствие чего Московское княжество сделалось островком относительного
   спокойствия в стране, истерзанной постоянной резней. Чтобы заручиться
   защитой, которую единственно мог дать этот главный коллаборант, бояре со
   своими дружинниками переходили на службу к московскому князю. Pax mongolica,
   каковы бы ни были его темные стороны, поставил добрую часть Азии и Ближнего
   Востока под власть одной династии, данницей которой была Русь. Благодаря
   созданию этой политической общности появились широкие возможности для
   торговой деятельности. Именно во время монгольского господства русские купцы
   впервые стали пробираться до Каспийского и Черного морей и заводить торговлю
   с персами и турками, и именно в этот период в северо-восточных княжествах
   начали развиваться элементарные торговые навыки.
   Москва также сильно выгадала от церковной поддержки. Высший русский
   иерарх Митрополит Киевский, когда Киев обезлюдел, в 1299 г. перенес свой
   престол во Владимир. У него были веские причины для поддержки тесных связей
   с Ордой, поскольку во время монгольского господства церковь и монастыри
   освобождались от дани и всех прочих повинностей, которыми было обложено
   население Руси. Эта ценная привилегия оговаривалась в грамоте, которую
   каждый новый хан должен был подтверждать при вступлении на власть. Для
   сохранения своих преимуществ церковь, разумеется, нуждалась в хорошем
   представительстве в Сарае. В 1299 г. распря между Тверью и Москвой не была
   еще разрешена, и хотя Митрополит предпочитал Москву, он счел за благо
   держать формальный нейтралитет и посему обосновался во Владимире Однако
   после тверского восстания 1327 г. и разорения города Иваном I в исходе
   борьбы сомневаться более не приходилось. На следующий же (1328) год
   митрополичий престол был перенесен из Владимира в Москву, которая с этого
   времени сделалась центром русского православия и "святым городом". Во всех
   последующих усобицах по поводу великокняжеского звания церковь верно
   поддерживала притязания Москвы, а та в благодарность жаловала, ей крупные
   земельные владения, пользовавшиеся закрепленными в особых грамотах
   иммунитетами.
   Хотя сильный приобретательский дух владел всеми удельными князьями,
   московские князья, по-видимому, унаследовали выдающиеся деловые способности,
   оказавшиеся большим преимуществом в эпоху, когда политическая власть в
   значительной мере воспринималась и измерялась как имущество. Они собирали
   деревни, города и промыслы с целеустремленностью сегодняшних монополистов,
   вознамерившихся взвинтить цены путем скупки (какого-либо товара. Они не
   упускали ни малейшей возможности сделать прибыль и торговали восточными
   коврами, драгоценными камнями, пушниной, воском и любым другим ходким
   товаром. Они продолжали заниматься этим даже после того, как предъявили
   притязания на императорский титул, чем всегда немало изумляли бывающих в
   Кремле иноземцев. Как будет показано ниже (Глава 8), в XVI и XVII вв.
   московские цари имели практически полную монополию на оптовую торговлю
   страны, равно как и на промышленность и горное дело. У некоторых из них
   корыстолюбие достигало необыкновенных пределов: Иван III, к примеру,
   требовал, чтобы иноземные послы возвращали ему шкуры, овец, которых он
   посылал мм к столу.*3 Они богатели, пеклись о своем богатстве и
   предпринимали всяческие предосторожности, чтоб потомки их не промотали
   скопленное ими состояние. На свое счастье, князья московские, как правило,
   жили долго; за почти два столетия между вступлением на царствие Василия I
   (1389 г.) и смертью Ивана IV (1584 г.) в Москве перебывало всего пять
   правителей - по тем временам замечательное долгожитие.
   *3 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. М.. I960. III,
   стр 146-7
  
   Ловкость, с которой князьям московским удалось нейтрализовать
   наиболее пагубную установку русского наследственного права, объясняется
   скорее их деловой хваткой, нежели наличием какого-то политического замысла
   (существование которого не подтверждается никакими свидетельствами). Они не
   могли совсем игнорировать обычай, требовавший, чтобы каждый наследник
   мужского пола получал равную долю вотчины, однако им удалось без лишнего
   шума обойти его. Духовные грамоты их читаются, как помещичьи завещания, и
   даже Москва и великокняжеское звание передаются по наследству, как простой
   товар. Однако богатство и власть Москвы настолько сильно зависели от ее
   отношений с Ордой, что от них скоро не осталось бы и следа, если бы в
   московском княжестве не позаботились об учреждении какого-то порядка
   старшинства. Так, уже в ранний период московские князья стали в своих
   духовных оказывать предпочтение старшему сыну, увеличивая его долю с каждым
   поколением, пока, наконец, к началу XVI в. он не сделался несомненным главой
   дома. Дмитрий Донской (ум. в 1389 г.) разделил свою вотчину между пятью
   сыновьями, оставив старшему, Василию I, назначенному им великим князем,
   примерно треть ее и предписав ему выплачивать 34,2% монгольской дани.
   Василий I отказал все единственному пережившему его сыну - Василию II. Как
   будто стремясь оградить положение Василия II как единственного наследника от
   покусительств со стороны своих собственных братьев, Василий I посадил его на
   княжение еще когда был жив сам. Когда пришла пора ему умирать, Василий II
   отказал своему старшему сыну Ивану III столько же городов, сколько остальным
   четырем сыновьям, вместе взятым. Иван III продолжил эту традицию, завещав
   своему старшему сыну Василию III шесть-десять шесть лучших городов из
   девяноста девяти имевшихся в его распоряжении; остальным четырем сыновьям
   пришлось поделить между собой уделы, содержащие тридцать три меньших города:
   Насколько была увеличена благодаря всем этим операциям доля старшего сына,
   можно вывести из того факта, что если при вступлении на царствование в 1389
   г. Василий I должен был выплачивать 34,2% монгольской дани, причитавшейся с
   отцовского поместья, то ко времени вступления на престол его праправнука
   Василия III в 1505 г. его теоретическая доля дани (ибо к тому времени дань
   уже не платили) выросла до 71,7%. Таким образом, к началу XVI в. назначаемые
   младшим сыновьям уделы превращаются в лишь пожизненные владения и поэтому не
   грозят больше раздроблением семейного состояния. К этому времени вошло в
   обычай (как в феодальной Франции) передавать великому князю выморочные
   уделы. В такой форме уделы просуществовали до конца династии Рюриковичей в
   1598 г. Коренное политическое преобразование - введение порядка
   престолонаследия по праву первородства - было совершено тихо, почти
   закулисно, в рамках имущественного права и через институт наследования
   собственности. Принятие такого порядка дало московским правителям огромное
   преимущество перед соперничающими князьями, продолжавшими раздроблять свои
   владения на равные доли между наследниками.
   Как говорилось выше, завоевание Москвой безусловного первенства в
   России включало два процесса: внешний, целью которого было принудить все
   другие удельные княжества, а также Новгород и Литву, признать московского
   правителя своим сувереном, и внутренний, направленный на придание верховной
   власти вотчинного, поместного, характера, то есть на переход земли и
   населяющих ее жителей в полную ее собственность. Корнями своими оба эти
   процесса уходят в идею вотчины.
   Происходили ли великие князья Владимирские из Москвы, Твери или
   какого-нибудь иного удельного княжества, они всегда рассматривали свои
   владения как вотчину, то есть свою безусловную собственность. Их власть над
   своими владениями может быть уподоблена власти держателя dominium'a в.
   римском праве, определяемой как "абсолютная собственность, исключающая иные
   виды собственности и подразумевающая за своим обладателем право пользования,
   злоупотребления и уничтожения".*4 Поначалу вотчинные притязания князей
   ограничивались городами и волостями, унаследованными или лично
   приобретенными ими. Однако с середины XV в., в связи с укреплением
   могущества московских князей.и их переходом к открытой борьбе за
   установление верховной власти над всей Русью, значение термина расширилось и
   стало обнимать всю страну. Как сказали однажды литовцам послы Ивана III,
   "ано не то одно наша вотчина, кои городы и волости ныне за нами: и вся
   русская земля, Киев и Смоленск, и иные городы, которые он [Великий Князь
   Литовский] за собою держит к литовской земле, с Божиею волею из старины, от
   наших прародителей, наша отчина".*5 Когда впоследствии Иван IV вторгся в
   Ливонию, которая никогда не входила в состав Киевского государства, он безо
   всяких колебаний стал звать вотчиной и ее.
   *4 Raul Vinogradoff в The Legacy of the Middle Ages. C. G. Crump and
   E F Jacob eds. (Oxford 1926). p. 300.
   *5 M. Дьяконов, Власть московских государей, СПб, 1889. стр. 133.
  
   <<страница 92>>
   Представление о королевстве как о личной вотчине монарха не было
   абсолютно чуждо и западной политической мысли. Сохранились записи о беседах
   Фридриха II с двумя правоведами, в которых он спрашивал их, "не является ли
   император по праву dominus'om всего, что принадлежит его подданным".
   Собеседник, у которого достало мужества ответить, полностью отверг такой
   взгляд: "он господин в политическом смысле, но не в смысле собственника".*6
   Вотчинный подход так и не укоренился на Западе, где теоретики твердо
   придерживались резкого разграничения между собственностью и властью, между
   dominium'om и imperium'om или jurisdictio. Концепция политической власти,
   отправляемой как dominium, представляла собою очевидную угрозу интересам
   частных собственников, в Западной Европе столь многочисленных и влиятельных,
   и одного этого хватило, чтобы сделать ее неприемлемой. Распространение
   знаний римского права в XII в. способствовало подведению под это
   разграничение твердого теоретического основания. В своих "Шести книгах о
   республике" (1576-1586) Жан Бодин, основатель современной теории
   суверенитета, в дополнение к двум традиционным формам единоличной власти -
   монархической и (ее извращение) тиранической, выделил третий тип, названный
   им "сеньориальным". Монархия такого рода, по его мнению, создается в
   результате вооруженного захвата. Отличительным признаком lа monarchie
   seigneuriale является то обстоятельство, что "король делается господином
   достояния и личности своих подданных... управляя ими наподобие того, как
   глава семьи управляет своими рабами". Бодин добавляет, что в Европе
   существуют всего два таких режима, один в Турции, а другой - в Московии,
   хотя они широко распространены в Азии и Африке. Он считал что народы
   Западной Европы такого правительства не потерпели бы.*7 Речь шла,
   разумеется, не столько о понятиях и названиях. В основе вотчинного порядка
   лежала мысль о том, что между собственностью правителя и собственностью
   государства нет различия, тогда как в Западной Европе считалось, что такое
   разграничение необходимо. Начиная примерно с 1290 г. обычай во Франции
   требовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенному
   фонду. После 1364 г. от французских королей требовалась клятва, что они не
   отторгнут ни малейшей части доставшегося им при вступлении на трон
   королевского поместья; исключение составляли лишь государственные доходы,
   личное имущество и завоеванные земли. Далее, в XVI в. постановили, что
   завоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего на десять
   лет, а потом включаются в поместье короны.*8 Таким образом, французские
   правители-наиболее авторитарные в Западной Европе - должны были отказаться
   от права собственности на имущество короны; даже нарушая этот принцип на
   практике, они не оспаривали его правомочности. Испанский правовед XV в.
   четко и кратко сформулировал отношение Западной Европы к "сеньориальному"
   или вотчинному, правлению: "Королю вверено лишь управление делами
   королевства, а не господство над вещами, ибо имущество и права Государства
   имеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной".*9 Что же до
   святости частной собственности, то она была аксиомой западной политической
   философии и юриспруденции, начиная со Средних веков. И хотя этот принцип
   периодически нарушали, его правомочность никогда всерьез не ставили под
   сомнение, покуда не распространились социалистические учения Нового времени.
   Одним из стандартных критериев, использовавшихся западной мыслью для
   различения законного короля от деспота, было то обстоятельство, что первый
   уважает собственность своих подданных, а второй - нет.
   *6 Paul Vinogradoff, Roman in Medieval Europe (Oxford 1929), p. 62.
   *7 Jean Bodin, The Six Bootes of a Commonweals (1606) (Cambridge.
   Mass. 1962). Book II, Ch, 2, pp. 197-204.
   *8 Jacques Ellul, Histoire des institutions (Paris, 1956), II, стр.
   235-6, 296.
   *9 J. H. Elliott, Imperial Spain, 1469-1716 (London 1963), p. 73.
  
   В России такие возражения против "сеньориальной" формы правления
   неизвестны. В целом ряде писем, адресованных Ивану IV из своего литовского
   прибежища, князь Андреи Курбский обрушился с нападками на .всю идею
   государства как вотчины. Однако проведенный недавно анализ переписки Ивана с
   Курбским ставит ее подлинность под такое сильное сомнение, что на нее нельзя
   больше полагаться как на источник.*10 В экономических обстоятельствах,
   господствовавших в России в Средние века и в начале Нового времени, институт
   частной собственности не мог устойчиво опереться ни на обычай, ни закон, а
   незнание римского права делалось серьезным препятствием для внесения этого
   института со стороны. Соответственно, между ролью царя как собственника и
   как суверена не проводилось разграничения. По мере московской экспансии
   новые территориальные приобретения немедленно присоединялись к вотчине
   великого князя и оставались при ней навсегда. Таким образом, российская
   монархия выросла прямо из порядка власти удельного княжества, то есть из
   порядка, который был рассчитан первоначально на экономическую эксплуатацию,
   основанную большей частью на рабском труде.
   *10 Edward L. Keenan, The Kurbskii-Groznyi Apocrypha (Cambridge,
   Mass. 1971)
  
   То обстоятельство, что русское государство вышло из княжеского
   поместья, отразилось и в происхождении его административного аппарата. К
   несчастью, пожар Москвы 1626 г. уничтожил большую часть архивов центральной
   администрации, поэтому трудно установить, когда и при каких обстоятельствах
   она создавалась. Однако достаточно известно для уверенного предположения,
   что она выросла непосредственно из учреждений, которым первоначально было
   поручено управление частным поместьем удельного князя. В течение долгого
   времени - скорее всего, до середины XVI в..- двор московского князя выполнял
   двойную функцию: заведования княжеским поместьем и управления остальной
   частью княжества. "...Вплоть до реформ 50-х и 60-х годов XVI в. общий
   контроль над всей системой местного управления осуществлялся не кем иным,
   как дворцовыми ведомствами ... которые сосредоточивали в своих руках почти
   все основные отрасли государственного управления того времени...".*11
   *11 Н. Е. Носов, Очерки по истории местного управления русского
   государства первой половины XVI века, .М.-Л., 1957, стр. 322; си. затем у А.
   А. Зимина в Исторических записках, Э63, 1958. стр. 181.
  
   Особенно замечательную эволюцию претерпели исполнительные органы
   московского управления - приказы. Этимологию термина "приказ" следует искать
   в языке удельного княжества: как уже отмечалось (стр. #67), "приказные люди"
   были домашними рабами и княжескими служащими, выполнявшими функции
   управления в больших поместьях, как княжеских, так и частных. Приказ - это
   название учреждения, возглавлявшегося таким управителем. Московские приказы,
   насколько можно понять, за самым малым Исключением были впервые созданы лишь
   во второй половине XVI в., то есть через добрую сотню лет после того, как
   Москва сделалась столицей царства. До этого времени служившие князю
   управители - дворецкий и путные бояре - продолжали; когда на то была нужда,
   нести публичные административные функции за пределами княжеского поместья.
   По мере завоевания и присоединения к Москве других уделов дворы низложенных
   князей переносились в Москву и восстанавливались там как новые
   административные единицы; так появились там особые ведомства для управления
   Рязанью, Новгородом и прочими областями. Каждый из этих областных приказов
   представлял собою как бы отдельное правительство, имеющее всю полноту власти
   на вверенной ему территории. Подобным же образом распорядились в XVI в. с
   завоеванным Казанским царством, а в XVII в. с Сибирью. Таким образом, наряду
   с чисто функциональными приказами в Москве появились ведомства, построенные
   по территориальному принципу. Такая система управления не давала ни одной
   области царства возможности создать органы самоуправления или хотя бы
   приобрести начатки политического самосознания. Как пишет П. Н. Милюков:
   При самом начале развития наших учреждений мы наталкиваемся на
   огромную разницу с западом. Там каждая область была плотным замкнутым целым,
   связанным особыми правами... Наша история не выработала никаких прочных
   местных связей, никакой местной организации. Немедленно по присоединении к
   Москве, присоединенные области распадались на атомы, из которых
   правительство могло лепить какие угодно тела; Но на первый раз оно
   ограничилось тем, что каждый такой атом разъединило от соседних и привязало
   административными нитями к центру.*12
   *12 П. Н. Милюков, Очерки по истории русской культуры, 6-е изд., СПб.
   1909, ч 1, стр. 197
  
   Все это, разумеется, в значительной степени обусловило отсутствие в
   царской и императорской России каких-либо сильных местных средоточий власти,
   могущих потягаться со столичным правительством.
   Взамен переведенной в Москву местной администрации двор московского
   князя открывал отделения в главных городах покоренных княжеств. Они
   отправляли частные и публичные функции точно так же, как некогда княжеский
   двор внутри удельного княжества. Под напором административных забот,
   множившихся по мере беспрерывного территориального расширения Москвы,
   дворцовое управление князя преобразовалось в "Приказ Большого Дворца". Этот
   безусловно важнейший приказ является первым таким ведомством, о котором у
   нас имеются твердые сведения, И все равно экспансия Москвы проходила столь
   стремительно, что потребности управления превосходили возможности княжеского
   дворцового штата, поэтому со временем начала зарождаться рудиментарная
   государственная администрация, отделенная от княжеского двора. Сперва
   появился Казенный приказ, а впоследствии своими собственными ведомствами
   обзавелись и другие управители.*13
   *13 Здесь я в основном следую за А. К. Леонтьевым, Образование
   приказной системы управления в русском государстве, М., 1961.
  
   На всем протяжении своего развития московская администрация сохраняла
   следы поместной системы управления, из которой выросла. Как и удельные пути
   (стр. #66), московские приказы были организованы в соответствии с
   источниками дохода, а не с какими-то принципами публичной ответственности. А
   причина этого лежала в том, что, как и поместное управление, они были
   созданы для извлечения товаров и услуг. И, как и прежде, каждому приказу
   были предоставлены собственные источники существования, и каждый из них
   чинил суд и расправу над людьми, находившимися в пределах его компетенции.
   Эти пережитки удельного периода просуществовали в русской системе управления
   до того момента, когда Петр I, следуя западным образцам, ввел принцип
   административного рационализма и учредил национальный бюджет.
   На Западе государственная машина также выросла из аппарата,
   управлявшего королевскими поместьями. В России, однако, поместные учреждения
   превратились в государственные необычайно поздно. Во Франции это разделение
   завершилось к XVI в., а в России оно началось только в XVIII в. Такая
   задержка приобретает немалое значение, если вспомнить, что национальные
   государства стали складываться в обеих странах примерно в одно и то же
   время, то есть около 1300 г. Во-вторых, в России различие между поместной и
   публичной сферами всегда оставалось довольно нерезким, что не могло не
   наложить отпечатка на поведение управителей. Западный феодализм создал ряд
   учреждений (суд, curia regis, Генеральные Штаты) которые самим фактом своей
   отделенное от управления королевского двора укрепляли ощущение публичного
   порядка. Английский теоретик конституционного права XVI в. Томас Смит хорошо
   выразил это, сказав, что суверенитет есть результат слияния короля и народа,
   происходящего, когда заседает парламент. В России государственное управление
   выросло не из сознания, что князь и государство - это разные вещи и
   нуждаются поэтому в раздельных учреждениях, а скорее из того, что штат
   княжеского двора был больше не в состоянии один справиться с задачей
   управления. Представление о том, что правитель и государство отнюдь не
   тождественны (естественное в любой стране с феодальным прошлым), появилось в
   России лишь в XVIII в. под влиянием западных теорий. Но к этому времени
   политические взгляды и обычаи страны уже вполне сложились.
   Другим свидетельством в пользу точки зрения о том, что московский
   государственный аппарат вырос из поместного управления московских князей,
   является метод оплаты русского чиновничества. В удельном княжестве в тех
   сравнительно редких случаях, когда члену княжеского двора надобно было
   исполнять свои обязанности за пределами поместья (например, в черноземных
   областях), предполагали, что его жалованье будет обеспечиваться местным
   населением. Соответствующие платежи делались деньгами или натурой и звались
   "кормлениями". Московские цари оставили этот порядок в силе. Чиновники
   приказов и прочих ведомств, проживающие в Москве и служащие под
   непосредственным началом суверена, получали содержание из царской казны.
   Однако провинциальной администрации никаких денег не отпускалось, и ее
   представители получали кормления в виде регулярных платежей, а также платы
   за выполнение конкретной работы. Этот порядок также продержался до Петра,
   который ввел регулярное жалованье для государственных чиновников. Однако
   поскольку финансовые затруднения ближайших преемников Петра принудили их
   временно прекратить выплату жалованья, послепетровская бюрократия снова
   начала жить за счет кормлений. Таким образом, и по своей организации, и по
   способу вознаграждения трудов своих чиновников Московское государство
   следовало обычаям удельного княжества, что убедительно указывает на его
   происхождение из княжеского поместья.
   <<страница 98>>
   Этот тезис, кроме того, подтверждается неумением русских провести
   теоретическое или практическое различие между тремя типами собственности:
   собственностью, принадлежащей лично монарху, собственностью государства и
   собственностью частных лиц. В удельный период частная собственность на землю
   признавалась в форме вотчины. Но, как будет показано в следующей главе, в XV
   и XVI вв. московской монархии удалось ликвидировать аллоды и обусловить
   светское землевладение несением государственной службы. И лишь в 1785 г.,
   при Екатерине II, когда русским землевладельцам удалось заручиться четко
   выраженными юридическими правами на свои поместья, в России снова появилась
   частная собственность на землю. В свете этого нечего удивляться, что такое
   разграничение между собственностью короля и собственностью короны, которое
   проводилось во Франции со времен позднего средневековья, в России стало
   признаваться очень поздно:
   ...ни в Москвском уделе, ни в великом княжении Владимирском, в
   котором утверждается та же московская линия князей, ни в Московском
   государстве мы не находим ни малейших указаний на наличность государственных
   имуществ, которые отличались бы от имущества князя. В Москве есть только
   земельные имущества великого князя, а не государственные. Земли великого
   князя различаются на черные и дворцовые; последние приписаны к дворцам и
   несут особые повинности на их содержание; но и те и другие одинаково
   принадлежат государю и даже повинностями не всегда различаются. Великий
   князь одинаково распоряжается как теми, так и другими. Черные земли могут
   быть приписаны к дворцу, а дворцовые отписаны в черные. И те и другие могут
   быть розданы в поместья и вотчины, могут быть назначены сыновьям, княгиням,
   дочерям, монастырям и т. д. Наши источники не делают никакого различия между
   куплями государя, конфискованными им у частных людей землями и другими
   владениями, способ приобретения которых остался нам неизвестен. Все это
   безразлично называется государевыми землями и управляется на одинаковых
   основаниях.*14
   *14 В. Сергеевич, Древности русского права. 2-е изд., СП6, 1911, III,
   стр. 22-3.
  
   В России первые попытки отграничить царские земли от государственных
   были сделаны Павлом I, учредившим Департамент Уделов для управления
   имуществом Романовых, доходы от которого использовались для содержания
   царской семьи. При Николае I это ведомство было превращено (1826 г.) в
   Министерство Императорского Двора и Уделов, выделявшееся тем, что не
   подлежало контролю со стороны Сената и прочих государственных органов, а
   отчитывалось лишь перед самим императором. В 1837 г. было создано
   Министерство Государственных Имуществ, ведавшее государственной
   собственностью. Прежде того поступавшие от этих двух видов собственности
   доходы объединялись в общий фонд. До этого же времени русские императоры,
   как им заблагорассудится, передавали или продавали частным лицам обширные
   государственные земли с сотнями тысяч крестьян. Но даже после этих реформ
   различия между собственностью короны и государства твердо не соблюдали.
   Министерство Государственных Имуществ было создано не из хорошего
   юридического тона, а в связи с тем, что без него миллионами государственных
   крестьян распоряжались из рук вон плохо. Учредивший оба вышеозначенных
   министерства Николай I всегда без долгих размышлений перемещал крестьян из
   императорских владений на государственные земли, и наоборот. То
   обстоятельство, что до начала XVIII в. в России не было государственного
   бюджета, а после 1700 г. и до 1860-х гг. он оставался строго охраняемой
   государственной тайной, лишь способствовало такой практике. В своем качестве
   вотчинника всея Руси московский правитель обращался со своим царством
   примерно так, как его предки обходились со своими поместьями. Идея
   государства отсутствовала в России до середины XVII в. и даже после своего
   появления не была толком усвоена. А поскольку не было концепции государства,
   не было и следствия ее - концепции общества.*15 То, что в современном
   русском языке выражается словом "общество" (неологизм XVIII в.), в словаре
   Московской Руси обозначалось словом "земля". В Средние века этим термином
   называлась доходная собственность.*16 Иными словами, "земля" воспринималась
   главным образом не как противовес сеньору, царю, а как объект его
   эксплуатации. Как л везде, целью вотчинного строя на Руси была выжимка из
   страны всего имевшегося в ней дохода и рабочей силы. Джайлс Флетчер, поэт и
   государственный деятель елизаветинских времен, в 1588-1589 гг. побывавший в
   России и оставивший во многих отношениях лучшее из дошедших до нас описаний
   Московского царства, сделанных очевидцами, сообщает, что Иван IV нередко
   сравнивал свой народ с бородой или с отарой овец, поскольку обоих для
   доброго роста надобно часто стричь.*17 Неизвестно, аутентична эта метафора
   или ее выдумали жившие в Москве английские купцы, однако в любом случае она
   верно отражает дух, пропитывавший внутреннюю политику Московского
   правительства, да и вообще любого правительства вотчинного, или
   "сеньориального" типа.
   *15 Некоторые ученые (например, Джон Кип (John Keep) в Slavonic and
   East European Review, April 1970, p. 204, и Ганс Торке [Hans TorkeJ в
   Canadian Slavic Studies, winter 1971, p. 467) усматривают на Руси
   нарождающееся общество уже в конце XVII в. (Кип) н даже в середине XVI в.
   (Торке). Профессор Кип основывает свою точку зрения на брожении среди
   служилого класса, однако заключает, что его попытки добиться кое-какой
   свободы от государства не увенчались успехом. Свидетельства, приводимые
   профессором Торком, в основном указывают на то, что русское правительство в
   XVI в. увидело целесообразность привлечения разных сословий к управлению
   страной. Идея общества, как я се понимаю н как она обычно определяется на
   Западе, предполагает признание государством права социальных групп на
   юридический статус и на узаконенную сферу свободной деятельности. В России
   же это право было признано лишь в царствованне Екатерины II.
   *16 Г. Е. Кочин, ред., Материала для терминологического словаря
   древней России. М.-Л-, 1937, стр. 126.
   *17 Giles Fletcher, Of the. Russe Commonwealth (London 1591), p. 41
  
   На каком-то этапе московской истории вотчинное умозрение, корни
   которого лежали в чисто экономических представлениях, приобрело политическую
   окраску. Вотчинник - землевладелец сделался вотчинником-царем. Дух остался
   тот же, однако стал выражаться в новых формах и потребовал теоретического
   обоснования. Имеющихся данных недостает, чтобы точно сказать, когда и как
   случилась эта трансформация. Однако есть убедительные свидетельства того,
   что дело решилось в царствование Ивана III, когда два события одновременно
   освободили Москву и подвластные ей княжества от внешней зависимости и
   впервые позволили северо-восточной Руси почувствовать себя суверенным
   государством.
   Одним из этих событий явился распад Золотой Орды. Порядок
   престолонаследия, существовавший у "белой кости" (потомков Чингисхана),
   отличался крайне запутанной системой старшинства, больше подходившей для
   племенной организации кочевого народа, чем для империи, и вызывавшей
   бесконечные междоусобицы. В 1360-х гг. соперничающие между собой кучки
   претендентов учинили в Орде великий разброд; на протяжении последующих
   двадцати лет в Сарае пересидело по меньшей мере четырнадцать ханов. Москва
   пользовалась этими распрями и натравливала соперников друг на друга. В 1380
   г. Дмитрий князь Московский даже отважился выступить против монголов с
   оружием в руках. Верно, что он пошел всего-навсего против крымского
   хана-узурпатора; также верно, что одержанная им на Куликовом поле победа
   имела небольшое военное значение, поскольку два года спустя монголы
   отомстили за неудачу и разорили Москву. И тем не менее, Куликовская битва
   показала русским, что они могут тягаться со своими хозяевами.
   Орда, уже резко ослабевшая из-за усобиц, получила решающий удар от
   Тимура (Тамерлана). Со своего опорного пункта в Средней Азии тюркский
   завоеватель предпринял с 1389 по 1395 г. три кампании против Орды, и во
   время последней войска его разрушили Сарай. Орда так и не оправилась от этих
   ударов. В середине XV в. она распалась на несколько частей, важнейшими из
   которых были Казанское, Астраханское и Крымское ханства. Эти
   государствапреемники Орды, в особенности Крымское ханство, все еще могли без
   труда совершать набеги на Русь, но полной власти над ней уже больше не
   имели. А к концу XV в. Москва уже решала, кому из претендентов сидеть на
   казанском троне. В царствование Ивана III Москва перестала платить дань Орде
   и государствам - ее преемникам (по преданию, это произошло в 1480. г.).
   Другим событием, способствовавшим политизации московских правителей, явилось
   крушение Византийской империи. Отношения России с Византией никогда не
   отличались четкой определенностью. Со времени крещения Руси несомненно
   полагали, что она стоит, в некоей зависимости от Константинополя. Об этом не
   уставала напоминать греческая иерархия, любившая выдвигать теорию Юстиниана
   о "гармонии", или "симфонии", согласно которой церковь и императорская
   власть не могут существовать друг без друга. Подразумевалось, что в силу
   этого православные на Руси должны сделаться подданными византийских
   императоров, но осуществить эти притязания не было никакой возможности, а во
   время монгольского господства они вообще сделались бессмысленными, ибо
   императором Руси в ту пору был большой нехристь - монгольский хан. Византия
   имела кое-какой контроль над Русью через духовенство, то есть через
   назначения на высокие иерархические должности, делавшиеся или утверждавшиеся
   Константинополем. Но даже эта нить порвалась после 1439 г., когда Русь
   отвергла унию Византии с католиками, заключенную на Флорентийском Соборе.
   Великие князья Московские, исходившие из убеждения, что Византия совершила
   во Флоренции грех вероотступничества, с тех пор стали назначать своих
   собственных митрополитов, не утруждая себя больше испрашивать одобрение
   греческой иерархии. Так или иначе, все притязания, которые византийский
   император и византийская церковь могли иметь на власть над Русью, потеряли
   значение в 1453 г., когда Константинополь был захвачен турками, и
   императорская линия пресеклась.
   <<страница 102>>
   После падения Византийской империи у православной церкви были веские
   причины на то, чтобы способствовать созданию на Руси крепкой царской власти.
   Этот вопрос будет подробнее разбираться в главе, посвященной отношениям
   между церковью и государством (Глава 9). Здесь же следует подчеркнуть лишь
   главное обстоятельство. Православная церковь, стесненная магометанами,
   соперничающая с католиками и расшатываемая еретическими реформистскими
   движениями в своей собственной иерархии, боролась за свою жизнь. С падением
   Константинополя московский правитель стал выступать как единственный в мире
   православный князь, способный оградить православную церковь от сонма ее
   внешних и внутренних противников. Посему, чтобы выжить, надо было
   поддерживать московских властителей и воспитывать в этих накопителях земель
   и дельцах политическое сознание, которое позволит им выглянуть за узкий
   горизонт своих поместий. После 1453 г. греческая и русская православные
   иерархии делали все, что могли, дабы сделать из московского князя защитника
   веры, ответственного за благоденствие всех православных христиан. Одной из
   кульминационных точек этого, процесса явился церковный синод 1561 г.,
   присовокупивший к своим решениям послание константинопольского патриарха к
   Ивану IV, провозглашавшее последнего "царем и государем православных
   христиан во всей вселенной".*18
   *18 Цит. в Helmut Neubauer. Car und Setbstherncher (Wiesbaden 1964),
   стр. 39-40.
  
   Крушение Золотой Орды и Византии освободило Москву от подчинения двум
   империям, претендовавшим на какую-то форму верховной власти над нею. Поэтому
   именно в это время - во второй половине XV в.- великие князья Московские
   начинают мало-помалу величать себя царским титулом. Иван III был первым
   русским правителем, изредка называвшим себя царем. Первоначально этим
   званием величали византийского императора, а с 1265 г. оно предназначалось
   для хана Золотой Орды, Женившись на племяннице последнего византийского
   императора, Иван III стал пользоваться и его двуглавым императорским орлом.
   Сын его Василий звал себя царем еще чаще, а внук Иван IV узаконил в 1547 г.
   этот обычай, сделав звание "царя всея России" титулом российских правителей.
   В городах и селах, северо-восточной Руси завелись теперь значительные идеи.
   Князья, предки которых некогда ползали на четвереньках на потеху хану и его
   придворным, ныне вели свою родословную от императора Августа, корона же
   якобы была пожалована им Византией. Ходили разговоры о том, что Москва
   является "Третьим Римом" и что ей предопределено на веки вечные занять место
   развращенных и павших Рима Петра и Рима Константина. Среди темного народа
   пошли фантастические легенды, связывающие деревянный по большей части город
   на Москве-реке со смутно понимаемыми событиями библейской и античной
   истории.
   Вот при таких обстоятельствах вотчинное мировоззрение и приобрело
   политическую окраску. Далее встает вопрос: какой образец для подражания
   избрали московские князья, добивавшиеся самодержавной, имперской власти? Они
   были знакомы с двумя образцами - византийским василевсом и монгольским
   ханом. Западные короли для этой цели не годились, отчасти из-за своего
   католичества, отчасти потому, что, по крайней мере номинально, они были
   вассалами Римского императора и по этой причине не были настоящими
   суверенами в том смысле, какой вкладывала в это понятие Москва. В 1488 г. в
   Москву явился посланец императора Фридриха III, прося ее помощи в войне с
   турками. Чтобы заручиться содействием Ивана III, он предложил ему помощь в
   приобретении королевской короны. Данный на это предложение ответ не только
   показывает, какого высокого мнения был о себе московский князь, но и
   косвенным образом демонстрирует, что он думал про обычных европейских
   монархов: "... мы Божиею милостию Государи на своей земле изначала, от
   первых своих прародителей, а поставление именем от Бога, как наши
   прародители ... а постановления, как есмя наперед сего не хотели ни от кого,
   так и ныне не хотим".*19
   *19 Памятники дипломатических сношений древней России с державами
   иностранными СПб. 1851, I. стр. 12.
  
   Византийский образец сделался известным на Руси почти исключительно
   через посредство духовенства и церковной литературы. У Москвы не было прямых
   дипломатических или торговых связей с Константинополем и потому не было и
   возможности узнать, что представляет собою тамошний монарх и что он делает.
   Церковь по вышеуказанным причинам была весьма заинтересована в сильной
   русской монархии. Она потворствовала ее амбициям, способствовала выработке
   доктрины самодержавия и разработала сложный церемониал коронации. Неясно
   только, как церковь могла обучить московских князей искусству политики.
   <<страница 104>>
   Если мы хотим узнать, где Москва обучилась науке царствования (не как
   некоего идеала, а как реально действующего института), нам следует
   обратиться к Золотой Орде. Вопрос о монгольском влиянии сильно задевает
   русских, которых очень обижает предположение о том, что их культурное
   наследие, возможно, несет на себе кое-какую печать Востока, а в особенности
   - восточной державы, памятной более всего своими чудовищными зверствами и
   уничтожением великих центров цивилизации. Тем не менее, вопрос этот обойти
   нельзя, и несоветские историки, за немногими исключениями, готовы отвести
   монгольскому влиянию важную и даже решающую роль в становлении Московского
   государства. В предыдущей главе затрагивался вопрос о духовном и
   нравственном влиянии монгольского владычества на русскую политику; здесь мы
   коснемся его влияния на институты.
   Золотая Орда дала первый пример централизованной политической власти,
   с которым вплотную столкнулись русские князья. На протяжении полутора веков
   хан был их абсолютным господином. Его могущество и величие почти полностью
   стерли из памяти образ византийского василевса. Последний являл собою нечто
   весьма отдаленное, легенду; ни один из удельных князей не бывал в
   Константинополе, зато многим из них была очень хорошо известна дорога в
   Сарай. Именно в Сарае имели они возможность вплотную лицезреть абсолютную
   монархию за работой, лицезреть власть, "с которой нельзя входить в
   соглашение, которой надо подчиняться безусловно".*20 Здесь они научились
   облагать налогами дворы и торговые сделки, вести дипломатические отношения,
   управлять курьерской службой и расправляться с непокорными подданными.
   Русский словарь хранит отчетливые следы этого влияния. Слово "казна" есть
   прямое заимствование из языка татаро-монголов, равно как и понятия "деньги"
   и "таможня", оба происходящие от "тамги", обозначавшей при монголах казенную
   печать, ставившуюся на товарах в знак уплаты пошлины. Связывавшая Москву с
   провинцией "ямская служба" была тем же самым монгольским "ямом", но под
   другим начальством. Татаро-монгольское воздействие на язык репрессий
   отмечалось выше (стр. #82). Возможно, самым важным, чему научились русские у
   монголов, была политическая философия, сводившая функции государства к
   взиманию дани (или налогов), поддержанию порядка и охране безопасности и
   начисто лишенная сознания ответственности за общественное благосостояние.
   *20 В Сергеевич, Древности русского права, 3-е изд., СПб., 1908, II,
   стр 34.
  
   <<страница 105>>
   В период, когда Москва выступала агентом Орды на Руси, ей пришлось
   создать административный аппарат, соответствующий нуждам аппарата, которому
   он служил. Ввиду природного консерватизма политических учреждений нет ничего
   удивительного в том, что эта структура управления осталась почти неизменной
   даже после того, как Московское княжество сделалось суверенным государством.
   Так, не покончили с данью, которую великий князь Московский собирал для
   хана; вместо этого дань превратилась в налог, взимаемый для великого князя.
   Точно так же полагалось поддерживать монгольскую курьерскую службу, теперь
   уже для великого князя.*21 Так, почти незаметно, Москва переняла многие
   монгольские институты. Из-за хозяйственной ориентации удельного княжества,
   из которого вышло Московское государство, и сопутствующей ей неразвитости
   политических институтов русские, естественно, склонны были заимствовать у
   монголов вещи, которых у них самих не было, то есть центральные налоговые
   ведомства, связь и средства подавления.
   *21 А. Лаппо-Данилевский, Организация прямого обложения в Московском
   государстве, СПб., 1890, стр 14-15.
  
   Есть кое-какие указания на то, что первые цари смотрели на себя как
   на наследников монгольских ханов. Хотя под церковным влиянием они иногда
   ссылались на византийский образец, они не называли себя преемниками
   византийских императоров. В. Савва обнаружил, что в поисках международного
   признания своих прав на царское или имперское звание российские правители не
   указывали на преемство своей власти от Византии.*22 С другой стороны, нет
   недостатка в свидетельствах того, что они придавали первостепенное значение
   завоеванию государств-преемников Золотой Орды - Казани и Астрахани. Уже во
   время последнего наступления на Казань и Астрахань Иван называл их своей
   вотчиной; это утверждение могло значить лишь одно - что он смотрел на себя
   как на наследника хана Золотой Орды. Чиновник московского Посольского
   Приказа Григорий Котошихин, бежавший в Швецию и написавший там весьма ценное
   сочинение о московском государстве, начинает свой рассказ с сообщения, что
   Иван IV сделался "царем и великим князем всея Руси" с того момента, как
   завоевал Казань, Астрахань и Сибирь.*23 Титул "белого царя", иногда
   использовавшийся московскими правителями в XVI в., по всей вероятности
   связан с "белой костью" - родом потомков Чингисхана и, возможно,
   представляет собою еще одну попытку подчеркнуть преемство от правящей
   монгольской династии. Достоверные документальные свидетельства по теории
   российского монархического правления в период его становления весьма скудны.
   Однако что касается политических воззрений московского двора, то здесь
   аутентичных материалов достаточно, чтобы сделать по этому поводу кое-какие
   обобщения. Западные люди, посетившие Россию в XVI-XVII вв., были ошеломлены
   заносчивостью, с которой они столкнулись в Москве. По наблюдениям иезуита
   Поссевино, отправленного Папой послом к Ивану IV, царь был абсолютно убежден
   в том, что является могущественнейшим и мудрейшим правителем на свете. Когда
   в ответ на его похвальбу Поссевино вежливо напомнил Ивану о других
   прославленных христианских князьях, тот спросил - скорее презрительно, чем
   недоверчиво - "Да сколько же их на свете?" (Quinam isti sunt in mundo?).
   Жители Москвы, обнаружил Поссевино, разделяли самомнение своего правителя,
   ибо посол слышал, как они говорили:
   Это знает лишь Господь и наш Великий Господин (Magnus Dominus) (то
   есть наш Князь). Этот наш Великий Господин знает все. Одним словом он может
   развязать любой узел и разрешить все затруднения. Нет такой веры, с обрядами
   и догмами которой он не был бы знаком. Всем, что мы имеем, и тем, что мы
   хорошо ездим верхом, и тем, что мы в добром здравии, всем этим мы обязаны
   милости нашего Великого Господина.
   Поссевино добавляет, что царь усердно насаждает такую веру среди
   своего народа.*24
   *22 В. Савва, Московские, цари и византийские василевсы Харьков, 1901
   стр 400
   *23 О России в царствование Алексея Михайловича, сочинение Григорья
   Котошихина 4-е изд.. СПб.. 1906. стр. 1.
   *24 Antonio Possevino, Moscovia (Antwerpen 1567), стр. 55, 93.
  
   <<страница 107>>
   По отношению к иноземным послам, особенно западным, московский двор
   любил выказывать нарочитую грубость, как бы стараясь показать, что в его
   глазах они представляют правителей низшего сорта. По московским понятиям,
   настоящий суверен должен был отвечать трем условиям: происходить из древнего
   рода, занимать трон по праву наследования и не зависеть ни от какой другой
   власти, внешней или внутренней.*25 Москва чрезвычайно гордилась древностью
   своего рода, который она еще сильнее состарила, поведя его от дома римского
   императора Августа. С макушки этого вымышленного генеалогического древа она
   могла свысока смотреть почти на все современные ей королевские дома. Что
   касается способа вступления на престол, то здесь также высоко ставился
   наследственный принцип: настоящий король должен быть вотчинным, а не
   выборным, посаженным. Покуда польский трон занимал наследственный монарх
   Сигизмунд Август, Иван IV, обращаясь к королю Польскому, звал его братом.
   Однако он отказался называть так преемника Сигизмунда Стефана Батория,
   потому что этого короля избрали на должность. Наибольшее значение
   придавалось критерию независимости. Правитель есть настоящий суверен, или
   самодержец, лишь в том случае, если он может делать со своим царством, что
   хочет. Ограничение королевской власти звалось "уроком", а ограниченный
   монарх - "урядником". Всегда, когда перед Москвой вставал вопрос об
   установлении отношений с какойлибо иностранной державой, она доискивалась,
   сам ли себе во всем хозяин ее правитель - не только в сношениях с другими
   странами (такими вещами западная дипломатия тоже всегда интересовалась), но
   и в своем собственном королевстве. Ранний пример такой практики относится к
   1532 г., когда император Бабур, глава только что основанной в Индии
   Могольской династии, отправил в Москву посланца с предложением "быть в
   Дружбе и братстве" с великим князем Московским Василием III. Москва
   отрицательно отреагировала на этот пробный шар. Великий князь "в братстве к
   нему не приказал, потому что он не ведает ево государства - неведомо: он -
   государь или государству тому урядник".26* Такой же подход проявился в
   письме, посланном Иваном IV в 1570 г королеве Елизавете:
   И мы чаяли того что ты на своем государстве государыня и сама
   владеешь и своей государьской чести смотришь и своему государству прибытка.
   И мы потому такие дела и хотели с тобою делати. Ажно у тебя мимо тебя люди
   владеют и не токмо люди, но мужики торговые и о наших о государских головах
   и о чести и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых
   прибытков.27*
   *25 Дьяконов, Власть, стр 146-62: и его Очерки общественного и
   государственного строя древней Руси, 3-е изд., СПб 1910, стр 419-20
   *26 Русско-индийские отношения в XVII в Сборник документов М., 1958.
   стр 6
   *27 Юрий В. Толстой, Первые сорок лет сношений между Россиею и
   Англией 1553-1593, СПб. 1875. стр. 109.
  
   В конечном итоге, предъявляемым Москвой .высоким требованиям отвечали
   лишь два властителя: турецкий султан и ее собственный великий князь,- те
   самые два правителя, которых Бодин выделил как "сеньориальных" монархов
   Европы. Теперь мы можем понять, почему Иван IV пренебрежительно отреагировал
   на упоминание Поссевино о других "прославленных" христианских королях.
   В завершение разбора вотчинного монархического правления в ранний
   период истории современного русского государства следует обратить внимание
   на любопытный этимологический факт. У ранних славян для обозначения главы
   семейства, обладавшего всей полнотой власти над имуществом семьи, равно как
   и над жизнями ее младших членов (которых он мог продать в рабство),
   одновременно использовались два слова: "господин" (или "господ") и
   "государь" (или "господар"). Эти слова родственны многим терминам
   индо-европейского словаря, касающимся дома и его противоположности -
   незнакомца, таким как латинское hostis ("чужой, враг") и hostia ("жертвенное
   животное, жертва") и английские антонимы host ("хозяин") и guest
   ("гость").*28 В документах Киевского и раннего удельного периодов слова
   "господин" и "государь" употреблялись вперемешку для обозначения и правителя
   и владельца, что не удивительно ввиду отсутствия сколько-нибудь серьезного
   различия между властью и собственностью на этом этапе исторического развития
   Руси. Из этого правила было одно важное исключение, а именно что
   рабовладелец всегда звался "государем". К концу удельного периода произошло
   размежевание значений: "господин" стал относиться к власти в публичной
   сфере, а "государь" - в частной. Обращаясь к удельному князю, вольные люди
   обыкновенно звали его господином. Новгород тоже называл себя "Господином
   Великим Новгородом". "Государь", с другой стороны, стал в конце концов
   обозначать то, что у классических греков называлось бы despotes'om, а по
   латыни - dominus'om Князь был "господином" вольных людей, живущих в его
   уделе, и "государем" для своих рабов. В своем поместье обычный вотчинник
   также назывался "государем" еще в XVII в. Таков был обычай, покуда Москва не
   заняла главенствующего положения в стране. Собственнический характер
   княжеской власти в России отражается в том, что цари избавились от этого
   терминологического различения и требовали, чтобы их величали исключительно
   государями. Этот обычай повелся с начала XV в. и, возможно, представлял
   собою намеренное подражание монгольской традиции. Иван III ставил титул
   государя на своих монетах и печатях и требовал, чтобы именно так его и
   величали. После того, как на трон сел Иван IV, "государь" сделался частью
   официального титула российских правителей и начал использоваться во всех
   официальных документах. Очевидно значение того факта, что термин,
   обозначающий "суверена" в современном русском языке, произошел из словаря
   частного права, от cлова, обозначавшего собственника, и в особенности
   собственника рабов. Термин "государство", в отличие от английского state, не
   подразумевает различия между частным и публичным, между dominium'om и
   imperium'om; оно представляет собою чистой воды dominium, обозначая
   "абсолютную собственность, исключающую иные виды собственности и
   подразумевающую за своим обладателем право пользования, злоупотребления и
   уничтожения"*29.
   *28 J Baly. Eur-Aruan Roots (London 1897). I. pp. 355-7
   *29 Как отмечает Леонардо Шапиро (Leonard Schapiro, Totalitarianism,
   London 1972, p. 129), английский термин state ("государство") и его аналоги
   происходят от латинского status, передающего значения звания, порядка,
   устроенностн,- иными словами, от понягия, подразумевающего правовые
   отношения, В понятии "государя" эти оттенки полностыо отсутствуют.
  
   Подобно другим историкам, при разборе эволюции русской монархии мы
   сосредоточили свое внимание на Москве, поскольку она сделалась столицей
   российской империи, да и история ее известна лучше истории всех других
   княжеств. Однако вотчинное умозрение и вотчинные институты не ограничивались
   Москвой, они коренились в удельном строе и во всем геополитическом положении
   северо-восточной Руси. Составленное в 1446 - 1453 гг. в Твери "Слово инока
   Фомы" поет хвалы князю Тверскому почти в таких же тонах, в каких московская
   панегирическая литература позднее воспевала своего царя. "Слово" называет
   тверского князя "царем", "государем", "самодержцем", наследником
   императорского титула и говорит о Твери как о новой столице православной
   веры.*30 Этот отрывок дает основание предположить, что, случись по-иному,
   историки вполне могли бы говорить о Твери как об источнике вотчинного строя
   в России. Питая великую веру в свои силы, Москва принялась в середине XV в.
   собирать обширную "вотчину", на которую она предъявляла свои права. В
   теории, целью московской экспансии было поставлено собирание всех земель,
   составлявших Русь. Отсюда речь шла и о большей части Литвы. Однако, как мы
   отмечали выше, "речь шла также и о Казани, Астрахани и Ливонии, которые
   сроду не входили в Киевское государство. Из-за отсутствия в этой части
   земного шара природных границ даже с самыми лучшими намерениями нельзя было
   провести рубеж, отделяющий земли Руси от территорий, заселенных народами
   других рас и вероисповеданий. Когда еще только начинало складываться
   национальное государство, под русской властью жили финны и тюрки. Позднее к
   ним добавились другие народы. В результате этого устройство национального
   государства и создание империи (процессы, на Западе разделенные и по месту,
   и по времени) происходили в России одновременно, бок о бок, и были
   практически неотличимы друг от друга. Когда какая-то территория
   аннексировалась Москвой, была она или нет частью Киевского государства и к
   какой бы нации или религии ни принадлежало ее коренное население, она
   немедленно присоединялась к "вотчине" правящего дома, и все последующие
   монархи относились к ней как к некоему священному неделимому фонду, отдавать
   который не полагалось ни при каких обстоятельствах. Цепкость, с которой
   российские правители вне зависимости от их текущей идеологии держались за
   каждый квадратный сантиметр земли, когда-либо принадлежавшей одному из них,
   коренится в вотчинной психологии. Это территориальное выражение того же
   принципа, исходя из которого российские правители ни под каким видом
   добровольно не уступали своим подданным ни йоты политической власти.*31
   *30 Werner Philipp. 'Ein Anonymus der Tverer Pubiizistik im 15
   Jahrhundert Festschrift fur Dmytro Cwzevskyej zum 60. Geburlstag (Berlin
   1954), стр 230-7
   *31 Занятные примеры этой психологии можно обнаружить в советских
   учебниках истории, рассматривающих все происшедшие за последнюю тысячу лет
   поглощения русским государством чужой территории как "присоединения". Точно
   такое же действие со стороны другого государства превращается в "захват".
   Так. например, русское императорское правительство "присоединило" Туркестан
   к России, тогда как викторианская Англия "захватила" Египет.
  
   <<страница 111>>
   В 1300 г. Московское княжество занимало примерно 20 тысяч кв. км. В
   ту пору оно было одним из более мелких уделов. В течение последующих
   полутора веков рост его происходил в основном за счет соседей на востоке и
   северо-востоке. Особенно ценным приобретением было княжество Нижегородское,
   пожалованное Москве ханом Золотой Орды в обмен на помощь против одного из
   его соперников Обладание стратегическим районом у слияния Оки и Волги давало
   Москве превосходный опорный пункт для дальней шей экспансии. При вступлении
   на царствование в 1462 г Иван III получил в наследство 430 тысяч кв. км
   земли территорию чуть больше послеверсальской Германии Основная часть этой
   земли была либо куплена, либо взята за долги. Последнюю свою покупку Иван
   III сделал в 1474 г, когда приобрел ту часть княжества Ростовского, которая
   ему еще не принадлежала. С тех пор Москва росла за счет захватов
   Освободившись от ордынского господства, Москва стала вести себя в духе
   усвоенных у Орды понятий о поведении суверенной державы.
   Важнейшим приобретением Ивана был город-государство Новгород, земли
   которого покрывали большую часть северной России. Хотя Новгород был
   зажиточен и культурен, он не мог состязаться с Москвой на поле брани Из-за
   северного расположения и заболоченности земледелие его было весьма
   низкоурожайным Сделанные за последнее время подсчеты показывают, что в
   середине XV в 77,8% новгородских землевладельцев не получали со своих
   поместий достаточно средств, чтобы купить себе экипировку для войны*32
   Москва начала оказывать на Новгород политическое давление еще в конце XVI в,
   когда она приобрела Белоозеро, обладание которым довело ее владения до
   берегов Онежского озера и дало ей возможность перерезать новгородскую
   территорию пополам.
   *32 А. Л Шапиро, ред., Аграрная история Севера-Запада России, Л..
   1971. стр. 332
  
   Московское завоевание Новгорода началось в 1471 г. В тот год между
   княжествами произошло столкновение Хотя Москва без труда разгромила слабое
   новгородское войско, Иван III предпочел не вмешиваться во внутренние дела
   города-государства, удовольствовавшись пока тем, что Новгород признал себя
   его вотчиной. Шесть лет спустя это формальное главенство превратилось в
   фактический контроль. Как сообщают летописи, в марте 1477 г. новгородские
   представители прибыли в Москву на аудиенцию к великому князю. Во время
   переговоров новгородцы, явно безо всякого умысла, обратились к Ивану с
   титулом "господарь" (вариант "государя"), вместо, как было у них принято,
   "господина". Иван тут же ухватился за эти слова и на следующий месяц
   отправил в Новгород своих представителей осведомиться, какого это
   "государства" захотела его вотчина. Новгородцы в панике отвечали, что не
   давали никому полномочий называть великого князя "государем". В ответ на это
   Иван снарядил войско и в ноябре, когда подсохли болота, преграждающие
   подступы к городу, появился у стен Новгорода. Склоняясь пред неизбежным и
   пытаясь спасти; что можно, новгородцы просили Ивана, чтобы признание его
   своим "господином государем" не привело и к. концу их традиционных
   вольностей. Они просили, чтобы назначенный царем в Новгород наместник вершил
   суд и расправу совместно с новгородским представителем, чтобы с города
   взималась твердо установленная подать, чтобы гражданам Новгорода не грозило
   насильственное переселение или конфискация имущества и чтобы их не
   заставляли служить царю за пределами своей земли. Иван с раздражением отверг
   эти условия: "князь великий то вам сказал, что хотим господарьства на своей
   отчине Великом Новгороде такова, как наше государьство в Низовской земле на
   Москве; и вы нынечя сами указываете мне, а чините урок нашему государьству
   быти: ино то которое мое государьство?"*33 В конце концов Новгороду пришлось
   сдаться и распрощаться со всеми своими вольностями. Он согласился упразднить
   все институты самоуправления, включая вече; вечевой колокол, веками
   созывавший граждан на сход, был снят и увезен в Москву. Настаивая на
   упразднении веча, Иван вел себя точно так же, как монголы, когда они
   завоевали Русь за два столетия до этого. Новгородцам удалось добиться у
   своего нового повелителя лишь обещания, что им не придется служить за
   пределами новгородской территории. То было не право, а лишь любезность с
   царской стороны, и вскоре она превратилась в пустой звук.
   *33 Патриаршая или Никоновская Летопись, Полное Собрание Русских
   Летописей, СПб., 1901 хii, стр. 170 и далее.
  
   В своем новоприобретенном владении Иван стал практиковать
   систематическое устранение потенциальных противников тем же примерно
   методом, который сталинский проконсул в Венгрии Ракоши пять веков спустя
   назвал "тактикой салями" (salami tactics). Усевшийся в Новгороде московский
   наместник приказал, чтобы из города постепенно вывозились семьи, чье
   общественное положение и антимосковская репутация могли сделать их опасными
   для московского господства над покоренным городом-государством. В 1480 г.
   под тем предлогом, что новгородцы вынашивают против него заговор, Иван велел
   своим войскам занять город. Было арестовано несколько тысяч граждан -
   большая часть местного патрициата. Некоторых узников казнили, а оставшиеся с
   семьями были расселены на землях поблизости от Москвы, где у них не было ни
   корней, ни влияния. Их вотчины были конфискованы в пользу великого князя. В
   1484, 1487, 1488 и 1489 г. процедуру повторили. Такие массовые выселения,
   прозванные "выводами", впоследствии проводились и в других покоренных
   городах, например, в Пскове после его захвата сыном Ивана Василием III в
   1510 г. В этих случаях вотчинный принцип наделял князя властью перебрасывать
   своих подданных из одного конца государства в другой так, как будто бы он
   перемещает рабов в пределах своего поместья.
   Так у новгородцев мало-помалу отобрали их вольности, а создававшие
   величие города фамилии были казнены или рассеяны. В 1494 г., использовав в
   качестве предлога убийство русского купца в ганзейском городе Ревеле, Москва
   закрыла склад Ганзы в Новгороде, арестовала ее членов и конфисковала их
   товары. Эта мера имела губительные последствия для благосостояния не только
   самого Новгорода, но и всего Ганзейского союза*34 Так оно и шло, пока в 1570
   г. Иван IV в припадке безумия не велел сравнять Новгород с землей; резня его
   граждан длилась много недель. После этой дикой выходки Новгород раз и
   навсегда был низведен до положения заштатного городка.
   *34 На заседании Ганзейского союза в 1628 г говорилось, что все его
   крупнейшие коммерческие предприятия в Европе основывались на торговле с
   Новгородом. Иван Андреевский, О Договоре Новгорода с Немецкими городами и
   Готландом, СПб., 1855, стр 4.
  
   Преемники Ивана продолжали собирать территории, лежащие к западу и
   юго-западу от Москвы, и останавливались лишь доходя до границ могущественной
   Речи Посполитой. Между вступлением на престол Ивана III в 1462 г. и смертью
   его сына Василия III в 1533 г. территория Московского государства выросла
   более чем в шесть раз (от 430 тыс. кв. км до 2.800 тыс. кв. км ). Но самые
   большие завоевания были еще впереди. В 1552 г. Иван IV захватил с помощью
   немецких военных инженеров Казань и таким образом устранил главный барьер на
   пути русской экспансии в восточном направлении. Со времени вступления Ивана
   на престол в 1533 г. и до конца XVI в. московское царство удвоилось в
   размере- с 2,8 до 5,4 миллионов кв. км На всех завоеванных территориях
   проводились массовые конфискации земли. В первой половине XVII в. русские
   охотники за пушниной прошли, практически не встретившись с сопротивлением,
   через всю Сибирь и в замечательно короткое время добрались до границ Китая и
   берегов Тихого океана. Шедшие за ними по пятам царские чиновники объявляли
   эти земли царской собственностью Лет за пятьдесят Россия, таким образом
   добавила к своим владениям еще 10 миллионов квадратных километров
   Уже к середине XVII в русские цари правили самым большим государством
   на свете Владения их росли темпами, не имевшими себе равных в истории
   Достаточно будет сказать, что между серединой XVI в и концом XVII в. Москва
   приобретала в среднем по 35 тысяч кв. км - площадь современной Голландии - в
   год в течение 150 лет подряд. В 1600 г Московское государство равнялось по
   площади всей остальной Европе Захваченная в первой половине XVII. в Сибирь
   опять же вдвое превышала площадь Европы Население этого громадного царства
   было невелико даже по понятиям своего времени В наиболее населенных областях
   (Новгороде, Пскове и районе Волги-Оки) плотность населения в XVI в
   составляла в среднем 3 человека на квадратный километр, а бывала и 1 человек
   на кв км на Западе же соответствующая цифра составляла от 20 до 30 человек.
   Большая часть России была покрыта девственными лесами, в значительной части
   которых никогда не ступала нога человека. Подсчитано, что между Уралом и
   лежащей в 750 километрах от него столицей Сибири Тобольском проживало 10
   тысяч человек. Столь низкая плотность населения в большой степени объясняет
   бедность Московского государства и его ограниченную маневренность.
   Однако эти соображения не тревожили правителей страны. Они с
   удовольствием думали о своей неограниченной власти и выслушивали слова
   иноземцев о том, что площадь их вотчины превышает поверхность полной луны.
   Добившись необыкновенного успеха в достижении власти через накопление
   недвижимого имущества, они склонны были отождествлять политическую власть с
   расширением территории, а расширение территории - с абсолютной, вотчинной
   властью. Мышлению их оставалась чуждой выработанная на Западе в XVII в. идея
   международной системы государств и сопутствующего ей равновесия сил. То же
   касается и идеи взаимности между государством и обществом. Успех, как его
   понимало тогда московское правительство, вырабатывал у него необыкновенно
   консервативное мировоззрение.
  
   ГЛАВА 4. АНАТОМИЯ ВОТЧИННОГО УКЛАДА
  
   Люди все считают себя холопами, то есть рабами своего Государя.
   Сигизмунд Герберштейн, немецкий путешественник XVI в. в России*1
  
   Каким образом была осуществлена такая необычайная экспансия Москвы?
   Ответ на этот вопрос лучше всего искать во внутреннем устройстве Московского
   государства и особенно в узах, соединявших государя со своей "землей". Ценой
   гигантских усилий и немалых тягот для всех, кого, эти усилия затронули, цари
   в конце концов сумели превратить Россию в огромное поместье царствующего
   дома. Порядок управления, существовавший некогда в их частных поместьях,
   приобрел политический характер и постепенно навязывался всей стране, пока не
   охватил все уголки империи. В этом обширном, государстве царь сделался
   сеньором, население - его холопами, а земля и все прочее доходное имущество
   - его собственностью. Такое устройство не лишено было серьезных недостатков,
   однако оно давало московским правителям такой механизм для использования
   рабочей силы и ресурсов, с которым не могло равняться ни одно европейское
   или азиатское правительство.
   *1 S Herberstein, Rerum Moscoviticarum Commentarii (Basileae 1571)
   стр 49
  
   Превращение России в вотчину своего правителя заняло два столетия.
   Процесс этот начался в середине XV в. и завершился к середине XVII в. Между
   этими датами лежит полоса социальных потрясений, невиданных даже в России,
   когда государство и общество бесконечно враждовали друг с другом по мере
   того, как первое пыталось навязать свою волю второму, а второе делало
   отчаянные усилия этого избежать.
   Поместье удельного князя представляло собой устройство для
   хозяйственной эксплуатации, основанной на рабском труде (в этом была его
   наиболее характерная черта). Его население ставилось на работу; оно
   трудилось не на себя, а на своего хозяина-князя. Оно делилось на две
   основные категории - рабов, занятых физическим трудом, и рабов, занятых в
   управлении и состоявших в иных ответственных должностях. За пределами
   княжеского поместья существовала совсем иная социальная структура. Здесь
   жители были по большей части свободны: боярин и простолюдин могли
   переселяться, куда хотели, в поисках лучших условий службы, целинных земель
   или доходных промыслов. Их обязанности по отношению к князю практически
   ограничивались уплатой налогов.
   Чтобы устроить свою империю по образцу и подобию удельного княжества
   - сделать всю Россию своей вотчиной не только на словах, но и на деле,-
   царям надо было решить несколько задач. Им следовало положить конец
   традиционному праву вольного населения перебираться с места на место; всех
   землевладельцев надо было заставить служить московскому правителю, что
   означало превращение их вотчин в ленные поместья, а всех простолюдинов
   прикрепить к месту работы, то есть закрепостить. По совершении этого надо
   было поделить все население на группы в зависимости от занятий и социального
   положения и предписать каждой из них определенные обязанности. Следовало
   создать разветвленный административный аппарат, построенный по образцу
   удельного двора, чтобы сословия действительно выполняли возложенные на них
   обязанности. Решение этих задач оказалось делом многотрудным, настолько
   противоречили они обычаям и традициям страны. Предстояло ликвидировать
   существовавшую до того неограниченную свободу передвижения и социальную
   мобильность, которая в каких-то пределах имелась в России. Полная
   собственность на землю (либо унаследованную, либо получившуюся расчисткой
   леса) должна была уступить место владению по царской милости. Стране,
   которой почти никак не управляли, предстояло попасть под недремлющее
   бюрократическое око. Распространение поместного порядка на всю страну
   являлось по сути дела социальной революцией. Сопротивление ему было
   соответственным.
   Следуя поместной практике, московские правители поделили население
   империи на два основных сословия. Служившие им в войске или в управлении
   составили служилое сословие. Прочие - земледельцы, ремесленники, торговцы,
   охотники, рыбаки и всякие работники физического труда - сделались "тяглым"
   сословием ("тягло" обозначало подати и рабочую силу, которые простолюдины
   обязаны были предоставить царю). Эти две группы иногда были известны под
   именами "мужей", или "людей", и "мужиков". Как и в удельный период,
   духовенство составляло отдельную социальную структуру, параллельную
   светской. Оно не платило податей и не служило*2. Разделение на служилое и
   тягловое сословия сыграло основополагающую роль в социальном развитии
   Московской и императорской России. По одну сторону разделяющей их границы
   стояли люди, работавшие непосредственно на правителя и, фигурально
   выражаясь, составлявшие часть его двора. Они не были знатью (nobility) в
   западном смысле слова, поскольку не имели сословных привилегий, на Западе
   отличавших знать от простых смертных. И виднейшего московского служилого
   человека могли лишить жизни и имущества по прихоти государя. Как сословие в
   целом, однако, служилые люди пользовались весьма реальными материальными
   преимуществами. Наиболее ценным из оных была монополия на землю и на
   крепостных: до 1861 г. только лица, занесенные в списки служилого сословия,
   могли владеть поместьями и использовать труд крепостных (духовенство, как
   всегда, составляло из этого правила исключение) По другую сторону стояли
   "мужики", не имевшие ни личных прав, ни экономических преимуществ, кроме
   тех, которые им удавалось приобрести в обход закона. Их делом было
   производство товаров и поставка рабочей силы, требуемых для содержания
   монархии и ее слуг.
   *2 Москва также сохранила унаследованный от прошлого класс холопов,
   члены которого жили за пределами социальной структуры. Разговор о них пойдет
   дальше в этой главе.
  
   Пересечь разделявшую эти два сословия границу было практически
   невозможно. В ранний период Москва мирилась с кое-какой социальной
   мобильностью и даже в определенных пределах поощряла ее в своих собственных
   интересах. Однако тенденция исторического развития несомненно указывала в
   сторону складывания каст. Московское государство, интересовавшееся лишь
   службой и доходами, хотело, чтобы всякий знал свое место. Структура
   бюрократии соответствовала структуре управляемого ею общества; бюрократия
   тоже стремилась к максимальной социальной неподвижности, то есть к как можно
   меньшему передвижению людей из одной податной и служебной категории в
   другую, ибо каждое такое передвижение вносило путаницу в ее бухгалтерские
   книги. В XVI и XVII вв. были приняты законы, запрещавшие крестьянам покидать
   свои участки, а купцам - менять место жительства. Священникам запретили
   слагать с себя сан; сыновья их должны были вступать на отцовское поприще.
   Под угрозой тяжких наказаний простолюдинам не разрешалось переходить в ряды
   служилого класса. Сыновьям служилых людей следовало по достижении
   совершеннолетия регистрироваться в соответствующем ведомстве. В своей
   совокупности эти меры привели к тому, что социальное положение в Московской
   Руси сделалось наследственным.
   Теперь мы разберем по очереди историю московских слуг и простолюдинов
   и покажем, как они попали в зависимость от монархии.
   В общих исторических обзорах говорится иногда, что русские бояре
   утратили право на свободный уход от князя по той причине, что со временем
   Москва поглотила все удельные княжества, и боярам некуда было больше
   податься. На самом деле, однако, это право превратилось в пустой звук еще до
   того, как Москва присоединила всю остальную удельную Русь. Обычай этот
   никогда не пользовался симпатией удельных князей. Особенно неприятным делало
   его то обстоятельство, что иногда недовольные бояре покидали своего князя en
   masse, оставляя его без войска накануне битвы. Московский Великий князь
   Василий I попадал в такое положение дважды - в 1433 г. и затем снова в 1446
   г. Считается, . что Новгород уже в XIII в. принял меры к тому, чтобы бояре,
   имевшие вотчины на его землях, не могли поступить на службу к князьям за
   пределами новгородской территории. Москва стала нарушать право свободного
   перехода уже в 1370-х гг.*3 Сначала московские князья пытались запугать
   возможных перебежчиков всяческими притеснениями и грабежом их поместий. Меры
   эти, однако, желаемого действия не возымели, и при Иване III стали
   использовать куда более сильнодействующие средства. В 1474 г., усомнившись в
   преданности Даниила Холмского, могущественного удельного князя из Твери,
   Иван заставил его поклясться, что ни он, ни дети его никогда не покинут
   московской службы. Царь попросил митрополита и одного из бояр быть
   свидетелями клятвы, а потом еще для верности заставил восьмерых бояр внести
   залог в сумме восьми, тысяч рублей, пропавший бы, если б Холмский или его
   отпрыски нарушили клятву. Впоследствии такая процедура повторялась
   неоднократно; причем число поручителей иногда заходило за сотню. Сложилась
   своего рода круговая порука, связывающая высшие слои служилого класса. С
   более мелкими мужами расправлялись еще круче. При уходе от князя боярину
   надо было заручиться документом, в котором записывался его ранг и какую он
   нес службу. Если Москва желала помешать его уходу, заправляющее послужными
   списками ведомство либо отказывалось выдать боярину искомый документ, либо
   намеренно занижало его ранг и положение; в обоих случаях страдала его
   карьера. Москва также часто давила на удельных князей, чтобы добиться
   возврата перешедших к ним бояр; иногда она употребляла и силу. По мере
   разрастания московской территории спастись от длинных рук князя можно стало
   лишь в Литве. Однако после 1386 г. всякий перебежчик туда автоматически
   делался вероотступником, поскольку в тот год Литва обратилась в
   католичество; это значило, что царь считал себя вправе конфисковать
   имущество не только самого беглеца, но и его семьи и его рода. Любопытно,
   что при заключении договоров с другими удельными князьями Москва настаивала
   на включении в них традиционного пункта о праве бояр выбирать себе князей,
   хотя сама такого права больше не соблюдала. Это было уловкой, рассчитанной
   на то, чтобы обеспечить непрерывный приток служилых людей из самостоятельных
   княжеств в Москву. Когда же поток этот поворачивался в противоположном
   направлении, Москва знала, как его остановить, что бы там ни писалось в
   договорах.
   *3 A. Eck, Le Moyen Age Russe (Paris 1933). стр. 89-92. M. Дьяконов,
   Очерки общественного и государственного строя древней Руси, 3-е изд., СПб.,
   1910, стр. 204 - 5.
   На словах право свободного перехода соблюдалось еще в 1530-х гг.,
   хотя на деле с ним покончили за несколько десятилетий до этого. Как и в
   случае почти всех поворотных пунктов русской истории, юридические документы
   совсем плохо отражают здесь, каким образом произошла такая перемена.
   Законодательного акта, запрещающего свободный переход бояр, не существует,
   равно как нет и документа, закрепощающего крестьян. Новый обычай явился
   результатом совокупности конкретных мер, принятых, чтобы помешать боярам
   уходить от князя, и отдельных распоряжений, типа содержащегося в духовной
   Ивана III и относящегося к Ярославскому княжеству Ко времени составления
   этой духовной грамоты уже вошло в обычай, что тот, кто владеет землей на
   московской территории, должен нести службу (либо самому царю, либо его
   слугам) в ее пределах. Отказ от службы означал, по крайней мере в теории,
   потерю прав на землю. На практике же многим землевладельцам удавалось
   избежать службы и спокойно жить в своих уединенных поместьях. Об этом
   свидетельствует нескончаемый поток указов, обещающих суровые наказания за
   отказ явиться по приказу в войско или дезертирство. Случайно сохранившийся
   документ из окрестностей Твери показывает, что во второй половине XVI в. по
   меньшей мере один из четырех живших там вотчинников никому не служил*4.
   Однако был установлен принцип обязательной службы; оставалось только как
   следует провести его в жизнь. Владение землей и служба, по традиции
   разделенные в России, сделались теперь взаимозависимы. В стране, знавшей в
   прошлом только аллод, оказалось с тех пор одно условное землевладение.
   Ленное поместье, неизвестное в "феодальной" средневековой России, появилось
   в ней заботами абсолютной монархии.
  
   *4 В. Сергеевич, Древности русского права 2-е изд., СПб., 1911, III,
   стр. 17-18.
   Введение обязательной службы для всех землевладельцев явилось большой
   победой русского самодержавия: "Ни в одной другой европейской стране
   суверену не удалось обусловить все нецерковное землевладение несением
   службы"*5. Однако битва была выиграна лишь наполовину. Хотя бояре не могли
   больше отказываться от службы на своего князя, у них еще оставалось немало
   способов противиться его воле. За фасадом единодержавной, самодержавной
   монархии сохранялись мощные пережитки удельной эпохи. Даже хотя княжества их
   были присоединены к Москве, а самих их записали в число царских слуг,
   богатейшие из прежних князей продолжали вести себя в своих владениях, как
   мелкие суверены. Присоединение было нередко простой формальностью: Москва
   могла взять в свои руки крупнейший город, или города, и посадить там своих
   агентов, однако сельская местность оставалась под контролем тамошнего князя
   и его бояр. Иные из низложенных князей держали дворовый штат, построенный,
   как некое подобие правительства, раздавали иммунитетные грамоты монастырям и
   светским помещикам и шли в битву во главе собственных полков. А некоторые,
   как отмечалось выше, вообще отказывались служить. Такие землевладельцы
   весьма гордились древностью своей родословной и нарочно отгораживались от
   новых служилых фамилий. В середине XVI в. они завели родословные книги, в
   которых в больших подробностях записывались все их предки. Наибольшим
   почетом пользовался "Государев родословец", составленный в 1555- 1556 гг.
   Книга эта начиналась с родословной царской, прослеживая ее вплоть до
   древнеримских императоров, затем переходила к остальной части рюриковского
   дома, к "царским" династиям Казани, Астрахани и Крыма, к удельным князьям и
   завершалась знатными боярскими родами. Фамилии и рода, внесенные в этот и
   подобные списки, назывались "родословными". Они составили особую группу,
   осознающую свое положение и обладающую немалым могуществом, так что с ней
   приходилось считаться даже наиболее своевольным царям.
   *5 Jerome Blum, Lord and Peasant in Russia (Princeton N J 1961), p
   169
  
   Родословные семьи и рода составили в каком-то смысле клуб для узкого
   круга: они и только они могли претендовать на высшие чины (боярина,
   окольничего и думного дворянина) на царской службе. В начале XVII в.
   девятнадцать родов, почитавшихся наиболее знатными, обладали особыми
   привилегиями, дававшими их представителям возможность достичь вершин
   служебной лестницы более или менее автоматически. Котошихин (см. выше, стр.
   #105) говорил в середине XVII в. о тридцати родах, обладавших
   исключительными правами на высшие посты, в том числе на членство в царском
   совете, высшие административные должности в главных городах, судейские места
   в основных приказах и важные дипломатические назначения. Не, внесенным в
   родословные списки служилым людям приходилось довольствоваться службой в
   коннице и на менее значительных административных должностях. Монархии
   приходилось мириться с таким устройством, поскольку в противном случае она
   рисковала столкновением с объединенным сопротивлением ведущих домов
   государства. Царь мог делать все, что ему угодно, кроме - изменения
   родословной той или иной боярской семьи, ибо родословная считалась
   "вотчиной", лежащей за пределами полномочий даже самой царской власти.
   Родословные бояре не только составляли среду, из которой черпались
   кандидаты на высшие административные должности; они также могли в большой
   мере указывать, кому именно из них следует эти должности занять. Это они
   делали при посредстве института "местничества", введенного где-то в начале
   XV в. и официально упраздненного в 1682 г. Московский служилый класс даже в
   своих верхних слоях представлял смешение людей самого разного происхождения
   и положения: потомков Рюриковичей, чья родословная тягалась в знатности с
   генеалогией самого царствующего дома и которые, пореши судьба по-иному, сами
   бы сидели на царском престоле; наследников крещеных татарских князей и
   ханов; бояр, чьи предки служили московскому дому; бояр низложенных удельных
   князей и так называемых "детей боярских", являвших собою нечто вроде
   испанских гидальго - обычно вконец разорившихся безземельных воинов. Даже
   среди родословных выступали резкие социальные различия. Чтобы не утратить
   своего положения и не раствориться в безликой массе, родословные семейства и
   рода выработали чрезвычайно сложную и изощренную систему чинов и заставили
   монархию принимать ее во внимание при назначении на высшие должности и
   составлении протокола придворных и церковных церемоний.
   У каждого из этих родов имелся свой собственный внутренний табель,
   основанный на старшинстве. Отец был на одно "место" впереди сыновей и на два
   - впереди внуков: Старшинство среди братьев, дядьев, племянников, двоюродных
   братьев и родни со стороны мужа или жены, равно как и составлявших род
   семейств, регулировалось подробными правилами. Когда членам рода предстояло
   назначение на должность, прилагали большие усилия к тому, чтобы находившиеся
   на низших ступенях местнической лестницы не пробрались вперед вышестоящих.
   Еще большее значение имели местнические счеты, регулирующие отношения
   между фамилиями и родами. Послужные списки всех служилых людей (которые в
   XVII в. объединялись примерно в 3 тысячи родов, составлявших 15 тысяч
   семейств) хранились в делах Разрядного Приказа, или, как его сокращенно
   называли, Разряда. Они дошли до наших дней и состоят из тысяч томов,
   являющих собою памятник усердию московской бюрократии. Исходя из этих
   записей, можно было установить, какие должности и места на официальных
   церемониях занимали когда-либо предки и родственники данного лица, а также
   кто стоял выше, а кто - ниже их. Все это заносилось в особые местнические
   книги. Бояре пользовались этими записями, чтобы побудить царя при назначении
   на должности принимать во внимание относительное положение родов и их
   отдельных членов. Родовая честь требовала, чтобы служилый человек
   отказывался от должности, подчиненной и даже равной тому, чьи предки или
   родственники в прошлом подчинялись его собственным предкам или
   родственникам. Поступить по-иному значило бы навсегда запятнать свой род и
   понизить служебное положение всех его членов, как живущих, так и еще не
   родившихся*6. При таком взгляде на вещи неважен был характер должности и ее
   значение; важно было лишь то, кто под чьим началом служит. Накануне всякой
   битвы царя атаковали челобитными слуги, протестовавшие против того, что им
   дали командную должность ниже их законного "места". Некоторые кампании
   приходилось выносить вообще за пределы местнической иерархии (то есть о них
   не велось записей для использования в будущих местнических счетах); не будь
   этого ухищрения, непонятно, как Москва вообще смогла бы воевать. Но и на
   гражданской службе, а еще чаще на придворных церемониях, не было конца
   челобитным и тяжбам самого ребяческого характера. Нижеследующий текст,
   являющийся, как полагают, последним примером местнических дрязг, ,может
   послужить хорошей иллюстрацией:
   В 1691 г. 15 апреля велено быть у стола Патриарха Адриана боярам
   Льву Кирил. Нарышкину, князю Григ. Афан. Козловскому, окольничему Феод. Тим.
   Зыкову, думному дьяку Емел. Игнат. Украинцеву. Князю Козловскому по каким-то
   местническим счетам показалось неприличным ехать на этот обед к Патриарху и
   потому он отказался ехать за болезнью; но во дворце, около царя знали,
   вероятно, причину отказа Козловского и посылают ему сказать, что если он
   болен, то бы ехал непременно и колымаге. Не поехал и тут Козловский, Ему
   велят сказать, что если он не поедет в колымаге, его привезут во дворец
   насильно в телеге. Козловский и после этой угрозы не поехал. Его привезли
   насильно в телеге к Красному Крыльцу; он не хотел выходить из телеги и его
   насильно отнесли в Крестовую Патриаршую Палату и посадили за стол.
   Козловский нарочно лег на пол и долго лежал. Тогда велено его посадить за
   стол невольно; но Козловский не сидел за столом, а все валился на бок и
   тогда приказали разрядным подъячим держать его. После обеда на площади у
   Красного Крыльца объявили Козловскому указ, что "за его ослушание отнимается
   у него честь и боярство и записывается он с городом Серпейском, чтобы на то
   смотря и иным впредь так делать было не выгодно"*7
   *6 Именно поэтому практиковавшееся Москвой намеренное снижение
   служебного положения боярина, имевшее целью предотвратить его уход, было
   таким действенным средством.
   *7 М. Яблочков, История дворянского сословия в России. СПб., 1876.
   стр. 415-16.
  
   Для разрешения местнических раздоров учредили особые боярские
   комитеты. Они обыкновенно решали не в пользу челобитчика и для острастки
   других нередко приговаривали его к кнуту или иному унижению.
   Местничество явно соблюдалось не строго, иначе правительственный
   механизм совсем бы остановился. Оно было по сути дела большой помехой и
   раздражало монарха, ибо. напоминало ему, что он не полный хозяин в своем
   собственном доме. Хотя сильным царям удавалось держать бояр в узде, в
   тяжелые для монархии времена (например, во время регентства или в
   междуцарствие) раздоры промеж боярских родов угрожали целостности
   государства. Все эти соображения побудили монархию создать рядом с древними
   родами другой класс служилых людей, менее склонных к родовой обособленности,
   более зависимых и сговорчивых, класс, который никогда не знал свободы
   перехода и собственных вотчин.
   Вспомним (стр. #67), что у удельных князей имелись дворовые слуги,
   звавшиеся дворецкими и занимавшие в поместьи всякие административные
   должности. Большинство из них были рабами; однако даже больным людям из их
   числа не давали уйти от хозяина. Они весьма напоминали ministeriales
   феодальной Германии и Австрии. Ряды их неуклонно пополнялись "детьми
   боярскими", безземельными и потому склонными прибиваться к княжескому двору
   и служить за какую угодно плату. В начале XVI в. Москва располагала довольно
   большим резервом таких второразрядных слуг. Они целиком и полностью зависели
   от царя и потому хорошо могли пригодиться ему в противовес родословным
   фамилиям и родам.
   Основное различие между боярами и дворянами состояло в том, что
   первые владели вотчинами, а вторые - нет. Именно обладание вотчинной землей
   определяло, пользуется ли служилый человек (пусть даже лишь в теории) правом
   уйти от князя. С расширением московских владений царские земли сильно
   разрослись, а вместе с ними выросла нужда в слугах, поскольку бояр не
   хватало для службы в укрепленных городах, построенных для охраны
   растянувшихся границ государства. Поэтому возникла мысль раздать часть этой
   земли дворянам в ленное владение, называвшееся с 1470-х гг. поместьем.
   Завоевав Новгород и вырезав или выселив его виднейших граждан, Иван III
   провел там большую земельную реформу. Он конфисковал в свою пользу 81,7%
   пахотной земли, более половины которой забрал в царское хозяйство для прямой
   эксплуатации, а большую часть остатка распределил между дворянами в виде
   поместий*8. Вывезенной им из Новгорода и расселенной в центральных областях
   Московии новгородской знати Иван также роздал новые земельные владения на
   поместном праве. В отличие от вотчины, поместье юридически было царской
   собственностью. При испомещении слуг подразумевалось, что они и потомки их
   могут сохранить за собой поместья лишь покуда они исправно служат царю.
   *8 А. Л. Шапиро, ред.. Аграрная история Северо-Запада России. Л..
   1971. стр. 333.
  
   Поскольку, начиная е царствования Ивана III, вотчиной тоже можно было
   владеть лишь в том случае, если обладатель ее служит царю, встает вопрос,
   чем же отличались друг от друга эти формы землевладения*9. Прежде всего,
   вотчину можно было делить между наследниками и продавать, поместье же нет.
   Во-вторых, вотчина слуги, не оставившего сыновей, оставалась в роду, тогда
   как поместье возвращалось в царскую казну. В-третьих, с середины XVI в. род
   обладал правом выкупать в течение сорока лет вотчину, проданную его членом
   на сторону. В силу этих причин вотчина считалась более высокой формой
   условного землевладения, и ее предпочитали поместью. У зажиточных слуг
   обычно было и то, и другое.
   *9 Не желая пуще усложнять вопрос, мы все же добавим, что в более
   поздний период московской истории термин "вотчина" относился не только к
   владениям, унаследованным от отца; существовали также вотчины купленные и
   полученные за выдающуюся службу.
  
   У монархии интерес был противоположный. Все качества, делавшие
   вотчину привлекательной для служилого сословия, порочили ее в царских
   глазах. На завоеванных землях Иван III и Василий III проводили
   систематическую конфискацию вотчин,- как это было впервые сделано в
   Новгороде,- которые они присваивали себе и потом целиком или по частям
   раздавали в поместья. Из-за такой политики количество вотчинных земель
   неуклонно уменьшалось. По смерти Василия III (1533 г.) вотчина все еще
   преобладала в центральных областях Московии, откуда произошла правящая
   династия и где она приобрела земли еще до изобретения поместий. По окраинам
   этой колыбели московского дома - в Новгороде Пскове, Смоленске, Рязани и на
   других территориях, захваченных после 1477 г.,- большей частью служебной
   земли владели на поместном праве.
   Введение обязательной службы для всех землевладельцев имело далеко
   идущие последствия для дальнейшей истории России. Оно означало не более и не
   менее как упразднение частной собственности на землю, а поскольку земля в
   России оставалась основным источником богатства, конкретным результатом этой
   меры явилось практическое исчезновение частной собственности на средства
   производства. Это произошло как раз в то время, когда Западная Европа
   двигалась в противоположном направлении. С упадком вассалитета после 1300 г.
   западный лен превратился в прямую собственность своего держателя, а развитие
   торговли и промышленности создало дополнительный источник богатства в форме
   капитала. В начале нового времени большая часть богатства на Западе
   постепенно сосредоточилась в руках общества, что сильно придало ему
   весомости в отношениях с короной; в России же корона, так сказать,
   экспроприировала общество. Именно это сочетание самодержавной политической
   власти с почти полным контролем над производительными ресурсами страны
   сделало московскую монархию столь могущественным учреждением.
   Чтобы довести до конца процесс экспроприации, оставалось еще
   разделаться с боярами, владевшими крупными вотчинами в центральных областях
   Московии. Это сделал Иван Грозный. Царь этот безусловно страдал психическим
   расстройством, и было бы ошибкой приписывать рациональную цель всем его
   политическим мероприятиям. Он казнил и пытал, чтобы изгнать обуявших его
   духов, а не из намерения изменить направление русской истории. Однако вышло
   так, что люди, стоявшие у него на дороге, более всего мешавшие ему и
   доводившие его до приступов слепой ярости, принадлежали к родословным
   фамилиям, владевшим вотчинами в Москве и ее окрестностях. Уничтожив такое их
   множество, Иван без всякого на то умысла изменил соотношение сил в русском
   обществе и наложил глубокий отпечаток на его будущее.
   В 1550 г. Иван сделал невиданное дело: он пожаловал поместья в
   окрестностях Москвы 1.064 "детям боярским", большинство из которых были
   обедневшими дворянами, а многие - и потомками холопов. Таким шагом он
   даровал этим парвеню почетное звание "московских дворян", до того
   предназначенное лишь родословным боярам. В этом прозвучало прямое
   предостережение древним родам. В последующие годы Иван был слишком погружен
   в реформы управления и внешнюю политику, чтобы пойти на прямое столкновение
   с боярами. Однако наконец решившись на него, он выказал жестокость и садизм,
   которые только могут быть уподоблены жестокости и садизму Сталина в 1930-е
   гг.
   В 1564 г. Иван поделил страну на две части. Одна половина, названная
   "земщиной", представляла собою собственно царство, так сказать,
   государственную, публичную часть страны. Другую он поставил под свое
   собственное начало и назвал "опричниной". Из-за почти полного отсутствия
   записей, относящихся к периоду, когда Россия находилась при таком
   официальном двоевластии (1564 - 1572 гг.), очень трудно отчетливо
   установить,. что же именно там происходило. Однако политические последствия
   опричнины представляются достаточно очевидными. Иван временно отказался от
   методов своих предшественников, пытавшихся сделать слишком много в слишком
   сжатые сроки. Он вывел из царства в целом те области, в которых царской
   власти все еще приходилось считаться с хорошо укрепившейся, мощной
   оппозицией и где процесс превращения страны в поместье властителя еще не
   достиг полного завершения. Теперь он присоединил эти области к своему
   личному двору, то есть включил их в состав своего частного владения. В
   результате этого шага он, наконец, мог свободно выкорчевать крупные
   вкрапления боярских вотчин, остававшиеся от удельных времен. После того, как
   царский указ зачислял их в опричнину, отдельные московские улицы, городки,
   рынки и в особенности большие вотчины делались личной собственностью царя и
   в таком качестве передавались специальному корпусу опричников. Этой публике,
   состоявшей из доморощенного и иноземного сброда, дозволялось безнаказанно
   подвергать измывательствам и казни обитателей находившихся под их властью
   областей и грабить их имущество. Бояре, которым посчастливилось пережить
   террор, получили в виде компенсации за свои вотчины поместья в других
   районах страны. Примененные тогда методы в принципе не отличались от
   приемов, использованных Иваном III на землях покоренного Новгорода, однако
   на этот раз они были обращены на древнее ядро Московского государства и на
   территории, захваченные им раньше всего. Как показали изыскания С. Ф.
   Платонова, взятые в опричнину земли находились главным образом в центральных
   районах страны, тогда как земщина охватывала окраинные области, захваченные
   Иваном III и Василием III.
   Опричнина была официально упразднена в 1572 г., и обе половины страны
   были снова слиты воедино. Вслед за этим запретили под страхом смерти
   упоминать это некогда наводившее ужас слово. Некоторых опричников наказали;
   участки конфискованной земли были кое-где возвращены своим владельцам.
   Однако дело было сделано. Была разрушена основа боярского могущества. Еще по
   крайней мере целое столетие, а в иных отношениях и несколько десятилетий
   сверх того, родословные бояре продолжали иметь сильное влияние при дворе.
   Коли на то пошло, наибольшей расцвет местничества приходится на XVII в., то
   есть на время после царствования Ивана IV. И тем не менее, их экономическое
   могущество было подорвано, а корни на местах оказались подрублены. Будущее
   принадлежало не боярам, а дворянам. В конце XVI в., после отмены опричнины,
   это некогда презираемое сословие второразрядных слуг стало получать на
   придворных церемониях предпочтение перед рядовыми боярами, уступая место
   лишь представителям наиболее именитых родов. После опричнины частная
   собственность на землю больше не играла в Московской Руси сколько-нибудь
   значительной роли; с разорением вотчинных гнезд древних фамилий вотчина
   сделалась ленным поместьем, жалуемым на более благоприятных условиях, чем
   собственно поместье, но все равно всего лишь ленным поместьем*10.
   "Государевы служилые люди" получали вознаграждение главным образом в виде
   вотчин и поместий. Но для этой цели использовались также должности и
   жалованье.
   *10 Одним из побочных результатов массовых экспроприации 1477 и 1572
   гг. было практически полное исчезновение в России городов, принадлежащих
   частным лицам. В удельной и в ранней Московской Руси многие города - по
   большей части торговые - строились на землях частных вотчин и принадлежали
   боярам. Теперь и их конфисковали в пользу короны
  
   <<страница 130>>
   Заслуженные военачальники и чиновники могли сколотить изрядное
   состояние, добившись назначения на провинциальный пост. Как отмечалось выше,
   в Московской Руси расходы по содержанию местного управления и
   судопроизводства несло население ("кормления"). Толково воспользовавшись
   таким назначением, можно было нажиться с необычайной скоростью. Главный
   провинциальный управитель Московского государства - "воевода" - являл собой
   своего рода сатрапа, сочетавшего административные, налоговые, военные и
   судебные функции, каждая из которых позволяла ему выжимать деньги. Покуда
   воевода поддерживал порядок и аккуратно доставлял положенное количество
   податей и слуг, монархии дела не было, как он распоряжается своею властью;
   такое отношение не так уж отличается от отношения монголов к покоренной ими
   Руси. Однако, в отличие от монголов, Москва пеклась о том, чтобы никто из
   воевод не закрепился у власти. Должности раздавались строго на ограниченное
   время, причем год был нормой, полтора - знаком исключительной
   благосклонности, а два представляли собою самый предельный срок. Воевод
   никогда не назначали туда, где они владели поместьями. Политические
   последствия такого обычая не ускользнули от внимания Джайлса Флетчера,
   который отметил в 1591 г., что "герцогов и дьяков... обыкновенно сменяют в
   конце каждого года... Они живут сами по себе, не видя ни признания, ни
   расположения от народа, которым управляют, ибо не родились и не выросли
   средь него и не имеют еще наследства ни там, ни в другом месте".*11
   *11 Giles Fletcher, Оf the Russe Commonwealth (London 1591), p.
   311-2.
  
   Служившим в Москве чиновникам высокого ранга выплачивали регулярное
   жалованье. Начальники приказов получали до тысячи рублей в год (что
   равняется 50 - 60 килограммам золота в ценах 1900 г.). Секретари и писцы
   получали гораздо меньше. На другом конце спектра стояли рядовые дворяне,
   получавшие самое большее несколько рублей в год накануне важных кампаний,
   дабы возместить часть стоимости коня и оружия, и даже на эти деньги им
   надобно было подавать особую челобитную.
   Для владельцев вотчин и поместий служба начиналась в пятнадцать лет.
   Она была пожизненной и прекращалась лишь с утерей трудоспособности или по
   старости. Большинство служило в коннице. Военно-служилые люди обычно
   проводили зимние месяцы в своих поместьях и весной отправлялись в часть. В
   1555 или 1556 г. сделали попытку ввести четкие нормы служебных обязанностей:
   с каждых 50 десятин пахотной земли полагалось поставить одного полностью
   экипированного конника, а с каждых дополнительных 50 десятин - одного
   вооруженного ратника. По всей видимости, провести эту реформу в жизнь не
   оказалось возможности, поскольку в XVII в. от нее отказались и ввели новые
   нормы; основанные на числе крестьянских дворов, которыми владел служилый
   человек. Подростки служили с отцовской земли; если ее не хватало, они
   получали собственное поместье. Соперничество из-за освободившихся поместий
   занимало много времени у дворян, бесконечно испрашивавших новых пожалований.
   Служба могла также быть и гражданской, особенно когда речь шла о родословных
   семействах и родах, чьи старшие представители собирались в царской Думе.
   Этот орган постоянно заседал в Кремле, и членов его могли призвать к своим
   обязанностям в любое время дня и ночи. - К служилому сословию принадлежали
   также чиновники исполнительных ведомств, равно как и дипломаты. Высшие
   чиновники, как правило, владели немалым количеством земли.
   Во второй половине XVI в. в Москве было учреждено два ведомства,
   надзирающих за тем, чтобы служилый класс не уклонялся от своих обязанностей.
   Одно из них, Разряд, уже упоминалось выше. Разряд, видимо, поначалу ведал
   личными делами и в то же время вел учет поместных владений, однако позднее
   эта вторая его функция была вверена особому Поместному Приказу. Исходя из
   полученных им от Разряда сведений, этот приказ следил за тем, чтобы со всей
   находящейся в руках служилого сословия земли государству доставлялось
   положенное количество службы. По всей видимости, работали эти два ведомства
   весьма исправно. Подсчитано, что в 1560-х гг. Разряд вел дела по меньшей
   мере 22 тысяч служилых людей, рассеянных по огромной территории. Случалось,
   что Разряд делался бюрократической опорой власти отдельных людей, как
   произошло во второй половине царствования Ивана IV, когда он попал в руки
   братьев Андрея и Василия Щелкаловых.
   После перечисления всех ее составных частей можно представить себе,
   насколько сложна была московская служебная структура в XVII в., когда вся
   эта система сложилась полностью. При всех сколько-нибудь ответственных
   назначениях надо было иметь в виду три разнородных фактора в биографии
   кандидата: его родословную, чиновность (служебный ранг) и разрядность
   (должности, в которых он прежде состоял)*12.
   *12 В. О. Ключевский, Боярская Дума древней Руси, СПб., 1919, стр.
   216.
  
   Подсчитано, что в середине XVI в. в России имелось 22-23 тысячи
   служилых людей. Из этого числа тысячи две-три были занесены в московские
   послужные списки и представляли собой родословную элиту, имевшую большие
   поместья, иногда достигавшие тысячи и больше десятин. Остальные тысяч
   двадцать были занесены в послужные списки провинциальных городов.
   Большинство этих слуг были чрезвычайно бедны и имели в среднем по 35-70
   десятин. В конце XVI в. один служилый человек приходился на 300 лиц
   податного сословия и духовного звания. В XVII в. это отношение выросло лишь
   на немного: в 1651 г. Россия, имея около 13 миллионов населения, располагала
   39 тысячами служилых людей, или одним на каждых 333 жителей. Очевидно, эта
   цифра представляет собою максимум того, что могла содержать тогдашняя
   экономика.
   Московский служилый класс, от которого произошли по прямой линии
   дворянство эпохи империи и коммунистический аппарат Советской России, являет
   собою уникальное явление в истории общественных институтов. В западной
   истории нет термина, который определил бы его удовлетворительно. То был
   резерв квалифицированной рабочей силы, который государство использовало для
   исполнения всех и всяческих потребных ему функций: военной,
   административной, законодательной, судебной, дипломатической, торговой и
   промышленной. То обстоятельство,: что жил он почти исключительно на
   средства, добываемые эксплуатацией земли и (после 1590-х гг.) труда
   крепостных, явилось результатом превратности российской истории, а именно
   недостатка наличного капитала. Позднее, в XVIII и XIX вв., гражданская часть
   служилого сословия была переведена на жалованье, но характер и функции ее
   остались без значительного изменения. Корни этого, класса покоились не в
   земле, как происходило со знатью во всем мире, а в царской службе. В иных
   отношениях русское служилое сословие являлось вполне современным институтом,
   в своем роде предтечей нынешнего чиновничества, продвигающегося по службе в
   зависимости от своих заслуг. Члены его могли достичь высокого положения лишь
   в том случае, если были полезны своему нанимателю. Хотя они имели
   преимущества перед остальным населением, в отношениях с короной положение их
   было весьма и весьма шатким.
   Так обстояло дело со служилым сословием. 99,7% россиян, к нему не
   принадлежавших и не относившихся к духовенству, несли государству всяческие
   повинности, как денежные, так и трудовые; собирательно такие повинности
   назывались "тяглом". Термин этот имеет поместное происхождение. В удельный
   период говорилось, что деревни "тянутся" к поместью или к городу, которому
   они должны выплачивать подати или арендную плату. Позднее слово это стало
   обозначать податные обязанности вообще. В Московской Руси неслужилые жители
   назывались "тяглым населением". Но еще в XIX в., когда это слово перестало
   использоваться государством, "тягло" широко применялось в частных поместьях
   для обозначения единицы крепостной рабочей силы, обыкновенно состоявшей из
   крестьянина с женой и одной лошади.
   Входившие в тягло повинности исчислялись в Москве на основании
   писцовых книг. Единицей налогообложения в деревне была иногда площадь
   пахотной земли, иногда - двор, иногда - сочетание первого со вторым.
   Торговое население городов и сел облагалось подворно. У местных властей было
   в дополнение к этому также право налагать на население всяческие рабочие
   повинности в качестве тягла. Ответственность за раскладку денег и работы
   возлагалась на само тягловое население. Исчислив общую сумму потребных
   государству поступлений, московское начальство раскладывало ее между разными
   областями и тягловыми группами. Затем местным властям и помещикам вменялось
   в обязанность позаботиться о том, что тяглецы поровну распределили между
   собой податные обязательства. Как колоритно выразился Милюков, правительство
   "большей частью предоставляло подати самой найти своего плательщика"*13.
   Такой порядок подразумевал круговую поруку. Все тяглецы объединялись в
   общины, чьи члены сообща несли ответственность за деньги и работу,
   истребованные у данной группы. Порядок этот задерживал развитие
   индивидуального земледелия и крупного частного предпринимательства в России.
   *13 П. Милюков. Государственное хозяйство России в первой четверти
   XVIII столетия и реформы Петра Великого 2-е изд., СПб.. 1905. стр 11
  
   <<страница 134>>
   Сумма входивших в тягло денег и услуг не была постоянной.
   Правительство исчисляло налоги в соответствии со своими надобностями и
   представлениями о том, сколько может заплатить население. После иноземных
   вторжений и сильных засух их понижали, а в изобильные годы - повышали.
   Порядок этот был в высшей степени непредсказуем; всякий раз, когда
   государству требовались дополнительные доходы, оно придумывало новый налог и
   присовокупляло его к массе уже существующих. Вводились особые подати для
   выкупа русских пленников из татарской неволи, для снаряжения формируемых
   стрелецких отрядов, для поддержания ямской службы. Московская налоговая
   политика создает впечатление, что правительство намеренно препятствовало
   накоплению в руках населения избыточного капитала, незамедлительно выкачивая
   его новым налогообложением.
   Особенно своевольно взималось тягло там, где речь шла о поставке
   рабочей силы для государственных надобностей. Воеводы могли потребовать,
   чтобы жители работали на постройке фортификаций, починке дорог и мостов и
   брали на постой и кормили войска. Поскольку производимая в виде тягла работа
   никак не оплачивалась, она представляла собою разновидность принудительного
   труда. Когда в конце XVII в. правительству понадобились рабочие для
   мануфактур и шахт, открываемых по лицензии иноземными промышленниками, оно
   нашло их без особого труда: оно просто погнало туда мужиков, не
   принадлежавших ни к какой тягловой группе, или освободило от выплаты
   денежного тягла какое-то число дворов в окрестных деревнях и поставило на
   работу всех живущих там трудоспособных мужчин. Как будет показано ниже
   (Глава 8), рабочие, занятые на основанных Петром предприятиях и
   горноразработках, набирались таким же способом. Когда в начале XVII в.
   Москва решила организовать в дополнение к регулярной армии, состоящей из
   дворянской конницы, пехотные полки под командой западных офицеров, ей не
   было нужды вводить новой формы рекрутского набора. Уже в конце XV в. в армии
   служили тысячи рекрутов. В 1631 г. был издан указ, по которому земли, не
   дающие служилых людей,- например, владения храмов, вдов, несовершеннолетних,
   отставных слуг и "черные земли" самостоятельных крестьян,- должны были
   регулярно поставлять одного пешего ратника с каждых пятисот акров пашни. Эти
   "даточные люди" явились первыми регулярными рекрутами в Европе. Иногда
   сидящее на казенных землях тягловое население поголовно переселяли в
   отдаленные районы страны. Например, в XVII в. целые деревни черных крестьян
   были вывезены в Сибирь, чтобы кормить тамошние дворянские гарнизоны.
   Введением тягла московское правительство обзавелось бесконечно гибким
   методом взнуздания простых работников, точно так же, как в обязательной
   государственной службе оно имело удобный способ вербовки людей с высокой
   квалификацией. Тяглое сословие состояло по большей части из крестьян,
   торговцев и ремесленников. Была также, однако, и небольшая категория военных
   людей, несших постоянную службу, но все равно не относившихся к служилому
   сословию (в том числе стрельцы, казаки и пушкари). Они образовывали
   наследственную касту, в том смысле, что сыновья их должны были идти по
   отцовским стопам, однако привилегиями они не обладали; в ряды их был широко
   открыт вход для посторонних, и земли им не полагалось. Жили они в основном
   торговлей, которой занимались в перерывах между кампаниями.
   Оказалось, что отнять свободу передвижения у простолюдинов труднее,
   чем у служилого сословия. У помещика можно было отбить охоту переходить на
   чужую службу одним из вышеперечисленных способов; да и его собственное
   поместье и земли его семьи всегда выступали своего рода залогом. Другое дело
   было удерживать крестьян или торговцев, не владевших обрабатываемой ими
   землею, не пекущихся о карьере и способных с великой легкостью раствориться
   в бескрайних лесах. Проблему можно было решить единственно прикреплением
   простолюдинов к месту жительства и к своей тягловой группе,- иными словами,
   их закрепощением.
   Говоря о ленном поместье в России, мы отметили, что оно возникло не в
   период "феодальной" раздробленности, как в Западной Европе, а в разгар
   монархической централизации. То же самое можно сказать и о крепостном праве.
   В Западной Европе крепостное право возникло вслед за развалом
   государственной власти в начале Средневековья. В XIII-XIV вв. вместе с
   ликвидацией в большой части Западной Европы феодального строя исчезло и
   крепостное право, и бывшие крепостные сделались арендаторами. В России же,
   напротив, большинство сельского населения превратилось из арендаторов в
   крепостных где-то между 1550 и 1650 гг., то есть в то самое время, когда
   монархия, освободившись от последних пережитков удельного партикуляризма,
   стала абсолютной хозяйкой страны. Как и обязательная служба для
   землевладельцев, закрепощение крестьян явилось одним из этапов превращения
   России в царское поместье.
   Неслужилое население России было закрепощено не одним махом. Когда-то
   считалось, что в 1592 г. Москва издала некий общий указ, запрещающий
   свободное передвижение крестьян, но от этой точки зрения уже отказались.
   Ныне закрепощение рассматривается как постепенный процесс, занявший целое
   столетие, если не дольше. Один из приемов состоял в прикреплении к земле
   крестьян черных и торговых общин, другой - в закрепощении крестьян в частных
   поместьях. Когда решающую роль играли хозяйственные факторы, когда -
   политические.
   До середины XVI в. право крестьян на уход от помещика оспаривалось
   нечасто. О нескольких таких случаях сохранились записи; обычно препятствия
   чинились по просьбе влиятельных монастырей или бояр. Например, в 1455 и 1462
   гг. великий князь разрешил ТроицеСергиевскому монастырю удержать на месте
   крестьян нескольких принадлежащих ему деревень, перечисленных поименно.
   Такие меры составляли исключение. Однако уже в середине XV в. Москва стала
   ограничивать тот отрезок V года, в который крестьяне, могли воспользоваться
   своим правом на уход от землевладельца. Откликаясь на жалобы помещиков, что
   крестьяне бросают их в разгар полевых работ, монархия издала указы,
   ограничивающие период перехода; обычно устанавливалась одна неделя до и одна
   после осеннего Юрьева дня (26 ноября по старому стилю и 4-7 декабря по
   новому), поскольку к этому времени все сельскохозяйственные работы уже
   заканчивались. Судебник 1497 г. распространил эту дату на все земли,
   находившиеся под московским господством.:
   Во второй половине XVI в. произошли два события, заставившие
   правительство принять решительные меры для остановки крестьянского
   переселения. Одним из них было завоевание Казани и Астрахани, открывшее для
   русской колонизации большую часть черноземной полосы, до тех пор
   находившейся под властью кочевников. Крестьяне сразу же ухватились за эту
   возможность и стали массами покидать лесную полосу и перебираться на
   целинные земли, лежащие на востоке, юго-востоке и на юге.
   К тому времени, когда Иван Грозный ввел опричнину (1564 г.),
   население центральных районов Московии уже порядком оскудело. Хотя опричнина
   была направлена против бояр, большинство жертв ее злодеяний (как и
   большинство жертв любого другого террора) составляли простые люди, в данном
   случае крестьяне, жившие в поместьях, которые были конфискованы у бояр и
   переданы опричникам. Спасаясь от их лап, крестьяне еще большим числом бежали
   на вновь завоеванные земли. Этот поток продолжался тридцать лет и привел к
   тому, что обширные области центральной и северо-западной России -
   традиционно наиболее густонаселенные - наполовину опустели. Земельные
   переписи между 1581 и 1592 гг. указывают, что многие деревни опустели и
   стали зарастать лесом, пахота превратилась в выгоны, а церкви, когда-то
   звеневшие песнопениями, стояли пустыми и притихшими. Оскудение населения в
   таких масштабах поставило государство и его служилое сословие перед
   серьезным кризисом. Пустые деревни не платили податей в казну и не
   поставляли рабочей силы, надобной для того, чтобы освободить служилый класс
   для войны. Особенно страдали рядовые дворяне, излюбленный класс монархии. В
   соперничестве за рабочие руки, ожесточавшемся по мере бегства крестьян из
   центральных областей, дворяне обыкновенно уступали монастырям и боярам,
   которые привлекали крестьян лучшими условиями. Монархия не могла сидеть
   сложа руки и смотреть, как подрываются основы ее богатства и власти, поэтому
   она принялась издавать указы для остановки оттока крестьян.
   Первыми прикрепили к земле черных крестьян. Начиная с 1550-х гг.
   издавались указы, запрещающие крестьянам этого разряда сниматься с места.
   Одновременно были прикреплены к земле крестьяне-торговцы и ремесленники,
   тоже считавшиеся черными. Как будет показано в главе о среднем классе,
   торговля в Московской Руси велась главным образом в специально отведенных
   для этого местах, называвшихся посадами. Иногда это были отдельные городские
   кварталы, иногда - предместья, иногда - села. Лица, имеющие разрешение на
   торговлю или изготовление каких-либо изделий на сбыт, объединялись в так
   называемые "посадские общины", ответственные круговой порукой за тягло
   каждого своего члена. Ряд указов, первый из которых был издан в середине XVI
   в., запрещал членам посадских общин переселяться на другое место.
   Прикрепление черных крестьян, торговцев и ремесленников
   мотивировалось по большей части стремлением оградить интересы казны. А
   закрепощая крестьян, живущих в вотчинах и поместьях, правительство пеклось
   прежде всего о благе служилого сословия. Этих крестьян закрепостили
   постепенно совокупностью хозяйственного давления и законодательных актов.
   Историки России не пришли к единому мнению о том, какой из этих двух
   моментов сыграл решающую роль.
   За исключением северных областей, где крестьянин жил на отшибе, он
   нигде не обладал юридической собственностью на землю; земля была
   монополизирована короной, церковью и служилым сословием. Русский земледелец
   был по традиции арендатором - довольно шаткое положение в стране, где
   природные условия неблагоприятны для сельского хозяйства. Садясь в поместье
   землевладельца, он, согласно обычаю, заключал с ним договор (в ранний период
   московской истории - устный, а позднее обыкновенно - письменный), в котором
   устанавливалось, сколько он будет платить или отрабатывать за аренду.
   Нередко по условиям того же договора землевладелец давал съемщику
   воспособление в форме ссуды (под 20 и выше процентов), семян, скота и
   орудий. Чтобы уйти из- поместья на новое место, крестьянин должен был
   вернуть сумму этого воспособления, выплатить пожилое за жилье, которым
   пользовался с семьей, возмещение за убытки, понесенные землевладельцем из-за
   того, что он не сделал зимней работы, а иногда и особый сбор за выход. Если
   крестьянин уходил без такой расплаты с помещиком, власти обращались с ним
   как с несостоятельным должником и в случае поимки возвращали кредитору
   полным холопом. Сильно задолжавшие крестьяне оказывались по сути дела
   прикованы к месту. Чем дольше они ходили в должниках, тем меньше у них было
   возможности выйти из этой зависимости, ибо долг их рос из-за бесконечно
   множащихся процентов, а доход оставался более или менее постоянным. Хотя
   такие крестьяне-должники и обладали теоретическим правом выхода в районе
   Юрьева дня, воспользоваться этим правом они могли не часто. Хуже того, в
   1580 г. правительство временно отменило выход в Юрьев день, а в 1603 г. эта
   временная мера сделалась постоянной. С тех пор не осталось дней, в которые
   крестьянин имел бы право уйти от помещика, если последний сам не желал ему
   такое предоставить Примерно в то же самое время (конец XVI в.) московские
   приказы начали учет крестьянских долгов помещикам. Нуждавшиеся в рабочих
   руках богатые помещики иногда уплачивали недоимки крестьянина и сажали его в
   своем имении. Таким путем перемещалось немалое число крестьян; обычно они
   переселялись так из мелких поместий в крупные вотчины и монастыри. Однако
   избавленный от долгов крестьянин мало что от этого выигрывал, потому что
   скоро попадал в долги к своему новому помещику Такое вызволение должников
   смахивало скорее на торговлю живым товаром, чем на осуществление права
   выхода. Единственным выходом для задолжавшего крестьянина было бегство. Он
   мог бежать к помещику, достаточно сильному, чтобы оградить его от
   преследователей, или во вновь открываемые для колонизации степные области,
   или в живущие своим законом казацкие общины, состоявшие из беглецов из
   России и Польши и находившиеся на Дону и на Днепре. Чтобы затруднить такие
   побеги, правительство провело между 1581 и 1592 гг. кадастр, официально
   зарегистрировавший место жительства крестьян. Из этих списков можно было
   установить, откуда бежал крестьянин. В 1597 г. правительство постановило,
   что крестьяне, бежавшие после 1592 г., подлежат при поимке возвращению своим
   помещикам; успевшие бежать до 1592 г. были вне опасности. Между должниками и
   другими крестьянами никакого различия не проводили. Полагали, что место
   жительства согласно записям в кадастрах 1581 - 1592 гг. является
   доказательством принадлежности крестьянина к данной местности (именно этот
   указ - впоследствии утраченный - ввел ранних историков в заблуждение,
   приведя их к мысли, что в 1592 г. был издан некий общий закон о поземельном
   прикреплении крестьян). В начале XVII в. срок давности для беглецов
   периодически возобновлялся, всегда отталкиваясь в качестве отправной точки
   от 1592 г. В конце концов Уложение 1649 г. отменило все ограничения во
   времени на возврат беглых крестьян. Оно запретило давать им прибежище и
   указало, что беглецов должно отсылать обратно в свои деревни вне зависимости
   от давности побега, а скрывающие их обязаны возмещать их помещику все
   понесенные им убытки. Принято вести полновесное крепостное право в России от
   этой даты, хотя появилось оно добрых полвека прежде того.
   Строго говоря, прикрепленные к земле крестьяне не принадлежали своим
   помещикам; они были glebae adscripti. В документах Московского периода
   всегда проводилось различие между крепостными и рабами - холопами. С точки
   зрения правительства, это различие имело определенный смысл: холоп не платил
   податей, не облагался тягловыми повинностями и не принадлежал ни к какой
   общине. Холопство имело свои неудобства для правительства, и оно издало
   немало указов, запрещающих подданным отдаваться в кабалу, вследствие чего
   число холопов в Московской Руси неуклонно снижалось. Однако с точки зрения
   крепостного различие между ним и холопом было не так уж значительно.
   Поскольку у русской монархии, серьезно говоря, не было аппарата местного
   управления, русские помещики традиционно обладали большой властью над
   жителями своих имений. С. Б. Веселовский, первым обративший внимание на
   историческую роль пoместного судопроизводства в средневековой России как
   прелюдии к крепостному праву, показал, что даже в удельный период то, как
   землевладелец обращался со своими арендаторами, считалось, его личным
   делом*14. Такой подход, разумеется, сохранялся и дальше. Хотя она больше не
   жаловала иммунитетных грамот, московская монархия XVI и XVII вв. охотно
   отдавала крестьян в частных имениях на милость своих помещиков. После
   поземельного прикрепления крестьян помещики стали часто отвечать за подати
   своих крепостных, и эта ответственность лишь усилила их власть в своих
   поместьях.
   *14 С Б Веселовский, К вопросу о происхождении еотчинного режима. М.,
   1928
  
   <<страница 141>>
   Эта тенденция обернулась зловещими последствиями, для крестьянства,
   поскольку монархия продолжала передавать своим слугам большие количества
   дворцовых и черных земель. В 1560-х и 1570-х гг. она раздала в поместья
   служилому сословию большую часть чернозема в южных и юго-восточных
   пограничных областях, отвоеванных у Казани и Астрахани. Усевшись на престол
   в 1613 г., династия Романовых, стремившаяся укрепить свое положение, также
   раздавала землю щедрою рукою. К началу XVII в. в сердце Московского
   государства черные земли почти все вывелись, а вместе с ними исчезло и
   большинство вольных хлебопашцев, живших самоуправляющимися общинами.
   Ключевский подсчитал, что во второй половине XVII в. из 888 тысяч тягловых
   дворов 67% находились на боярской и дворянской земле (10 и 57%
   соответственно), а 13,3% - на церковных землях. Иными словами, 80,3%
   тягловых дворов находились в частных руках. Корона владела непосредственно
   лишь 9,3%. Остаток составлялся отчасти из дворов черных крестьян (около 50
   тысяч, главным образом на севере,- мало что оставалось от некогда самой
   многочисленной категории русского крестьянства) и посадских общин (около 43
   тысяч)*15. Таким образом, к концу XVII в. четверо из каждых пяти россиян
   практически перестали быть подданными короны - в том смысле, что государство
   отдало помещикам почти всю власть над ними. Такое положение вещей получило
   формальное выражение в Уложении 1649 г. Среди сотен статей, определявших
   власть помещиков над крестьянами, не было ни одной, которая бы эту власть
   как-нибудь ограничивала. Уложение признает крестьян живым движимым
   имуществом, делая их лично ответственными за долги разорившихся помещиков,
   запрещает им жаловаться на помещиков за исключением случаев, когда речь идет
   о безопасности государства (тогда жалоба вменялась им в обязанность), и
   лишает их права давать показания в суде при разборе гражданских тяжб.
   *15 Цит в Институт Истории Академии Наук СССР, История СССР М., 1948,
   I, стр 421
  
   Из всего сказанного выше об обязательной службе помещиков, следует
   очевидный вывод, что крепостное состояние крестьян не было в России неким
   исключительным явлением, а представляло собою составную часть
   всеохватывающей системы, прикрепляющей все население к государству. В
   отличие от раба древнего мира или обеих Америк, крепостной Московской Руси
   не был несвободным человеком, живущим среди вольных людей, илотом среди
   граждан. Он был членом общественного организма, никому не позволявшего
   свободно распоряжаться своим временем и имуществом. Наследственный характер
   общественного положения в Московской Руси и отсутствие грамот, гарантирующих
   членам общественных групп какие-либо права и привилегии, означали,- с
   западноевропейской точки зрения,- что все россияне без исключения влачили
   несвободное существование*16. Михаил Сперанский, обозревая современную ему
   Россию через призму своего западного образования, заключил, что в ней есть
   лишь два состояния: "рабы государевы и рабы помещичьи. Первые называются
   свободными только в отношении ко вторым..."*17. Эти слова написаны в 1805
   г., когда юридическое положение дворян неизмеримо улучшилось по сравнению с
   XVI и XVII вв.
   *16 По словам Марка Блоха, в феодальной Франции и Бургундии
   "появилось представление, что свобода будет утрачена, если нет возможности
   сделать свободный выбор хотя бы раз в жизни. Иными словами, полагали, что
   любые наследственные узы несут на себе отпечаток рабства" (Feudal Society,
   London, 1961, p. 261) Что до второго пункта, то на Западе было принято, что
   сословие составляют лишь те, кто принадлежит к группе, получившей
   королевскую хартию; по этой причине считалось, что западные крестьяне, у
   которых подобных хартий не было, сословия не составляют (Jacques Ellul,
   Histolre des institutions (Paris 1956), II, стр. 224).
   *17 M M Сперанский Проекты и записки, М.-Л., 1961, стр. 43.
  
   Разумеется, крестьянин находился в самом низу общественной пирамиды,
   и в некоторых отношениях (хотя и не во всех) ему приходилось горше других,
   однако он принадлежал к некоей всеобщей системе, и его неволю следует
   рассматривать как неотъемлемую ее часть: "Крестьянин не был прикреплен ни к
   земле, ни к лицу; он был, если можно так выразиться, прикреплен к
   государству; он был сделан государственным работником, при посредстве
   помещика".*18 По меньшей мере в одном отношении московские служилые люди
   находились в худшем положении, чем их крепостные: в отличие от них, слуги
   государевы не могли жить круглый год дома, в кругу семьи. Насколько тяжела
   была доля служилого человека, можно заключить из нескольких статей в
   Судебниках 1497 и 1550 гг., препятствующих помещикам отдаваться в холопы,
   чтобы избежать государственной службы. Торгово-ремесленное население также
   было прикреплено к своей профессии и месту жительства. Иными словами,
   крепостное состояние крестьян было лишь наиболее распространенной и самой
   заметной формой несвободы, которая пронизывала каждый слой московского
   общества, создавая замкнутую систему, где не было места личной вольности.
   *18 Н. Хлебников, О влиянии общества на организацию государства в
   царский период русской истории, СПб., 1869, стр. 273.
  
   Административный аппарат Московской Руси был замечательно несложен. У
   царя имелся совет, звавшийся либо "Думой", либо "Боярами" (знакомый всем
   термин "Боярская дума" представляет собою неологизм, введенный историками
   XIX в.). Предшественников его можно отыскать в варяжский период, когда
   князья имели обычай держать совет со старшими членами своих дружин. В
   удельную эпоху такие советы обыкновенно состояли из служилых людей, которым
   было поручено управление княжеским имением и сбор податей; они назывались
   "путными боярами". С ростом монархии совет великого князя московского был
   расширен и начал включать, в дополнение к его близким родственникам и
   главным чиновникам, представителей виднейших родословных фамилий. В XIV, XV
   и начале XVI в. Дума была отчетливо аристократической, но по мере истощения
   власти древних родов их представителей заместили обычные служилые люди. В
   XVII в. вопрос о том, кому заседать в Думе, решался скорее на основании
   заслуг, чем происхождения.
   Историки России пролили немало чернил, обсуждая вопрос о том,
   обладала ли Дума законодательной и административной властью, или она просто
   утверждала чужие решения. Имеющиеся данные, по всей видимости, подкрепляют
   вторую точку зрения. У Думы не было ряда важнейших особенностей, которые
   отличают учреждения, обладающие настоящей политической властью. Состав ее
   был крайне непостоянен: мало того, что члены ее менялись с великой
   скоростью, но и число их непрестанно варьировалось, иногда достигая 167,
   иногда падая до двух. Регулярного расписания заседаний не было. Протоколов
   дискуссий не велось, и единственным свидетельством участия Думы в выработке
   решений служит формула, записанная в тексте многих указов: "царь указал, а
   бояре приговорили". У Думы не было четко оговоренной сферы деятельности. Она
   прекратила свое существование в 1711 г., тихо и почти незаметно, из чего
   можно заключить, что ей не удалось обзавестись корпоративным духом и что она
   не так уж много значила для служилой элиты. В силу всех этих причин на Думу
   следует смотреть не как на противовес царской власти, а как на ее орудие;
   она была предтечей кабинета, а не парламента. Главное ее значение состояло в
   том, что она позволяла высшим сановникам участвовать в выработке решений,
   которые им потом приходилось проводить в жизнь. Она действовала - особенно
   активно тогда, когда перед правительством стояли важные внешнеполитические
   решения, и из рядов ее вышли виднейшие дипломаты страны. На закате своего
   существования, в конце XVII в. Дума все больше брала на себя управление
   приказами и все активнее занималась юридическими вопросами (проект Уложения
   1649 г. был составлен комитетом Думы).
   В иных случаях, особенно в периоды национального кризисов, когда
   монархии была надобна поддержка "земли", состав Думы расширялся, и она
   превращалась в "Собор" (как и "Боярская Дума", широко употребительный термин
   "Земский Собор" был изобретен в XIX в.). Тогда всем членам Думы рассылались
   личные приглашения (эта характерная деталь указывает на отсутствие у Думы
   корпоративного статуса), которые получало также и высшее духовенство. Кроме
   того, приглашения отправлялись в провинцию, дабы служилые люди и тяглецы
   высылали своих представителей. Не было ни установленной процедуры выборов,
   ни избирательных квот; иногда в инструкциях говорилось, чтоб посылали
   столько представителей, сколько хотят. Первый известный нам Собор заседал в
   1549 г. В 1566 г. Иван созвал собор, чтобы заручиться его помощью в
   разрешении финансовых и прочих затруднений, вызванных неудачной войной с
   Ливонией. Золотой век Собора последовал за Смутным временем (1598-1613 гг.).
   В 1613 г. особенно представительный Собор (он включал в себя черносошных
   крестьян) избрал на престол Михаила - первого из Романовых. Затем Собор
   заседал почти без перерывов до 1622 г., помогая бюрократии восстанавливать
   порядок в израненной войной стране. По мере упрочения положения новой
   династии соборы собирались все реже. В 1648-1649 гг., в полосу крупных
   волнений в городах, Собор попросили утвердить Уложение. Последний Собор был
   созван в 1653 г., после чего это учреждение исчезло из российской жизни.
   Между московскими Соборами и европейскими Генеральными Штатами начала
   Нового времени (включая период, когда они временно не функционировали)
   имеется такое множество поверхностных параллелей, что аналогии тут
   неизбежны. Тем не менее, если .историки России не могут прийти к единому
   мнению насчет исторической функции Думы, то по поводу Соборов разногласий
   среди них не так уж много. Даже Ключевский, полагавший, что между X и XVIII
   вв. Дума была настоящим правительством России, смотрел на Соборы как на
   орудие абсолютизма. Его взгляд на Собор 1566 г. (что он был "совещанием
   правительства со своими собственными агентами")*19 применим и ко всем другим
   Соборам. Основное различие между западными Генеральными Штатами и русскими
   Соборами проистекает из того, что в России не было ничего подобного трем
   западноевропейским "сословиям", являвшимся юридически признанными
   корпоративными объединениями, каждый член которых обладал правами и
   привилегиями, соответствующими своему положению. В России имелись лишь чины,
   которые, разумеется, определяли положение своих носителей по отношению к
   государю. Русские Соборы были собраниями "всех чинов московского
   государства". Считалось, что участники их несут государственную службу, и им
   выплачивалось жалованье из казны. Присутствие на Соборах было обязанностью,
   а не правом. Как и в Думе, там не было процедурных норм, системы подбора
   участников (представителей) и расписания. Некоторые Соборы заседали часами,
   другие днями, а иные - месяцами и даже годами.
   *19 Опыты и исследования - первый сборник статей, Петроград. 1918,
   стр. 406.
  
   В общем, Думу и Соборы следует рассматривать как временные
   учреждения, в которых у государства поневоле была нужда до тех пор, пока оно
   не смогло позволить себе добротного административного аппарата. Дума служила
   связующим звеном между короной и центральной администрацией, а Собор - между
   короной и провинцией. Когда бюрократический аппарат улучшился, от обоих
   учреждений тихо избавились.
   Бюрократия была все еще на удивление малочисленна. Согласно недавним
   подсчетам, весь штат центрального административного аппарата в конце XVII в.
   насчитывал (исключая писцов) около 2 тысяч человек. Более половины
   чиновников из этого числа служили в четырех главных приказах - Поместном,
   двух приказах, ведавших правительственными доходами (Приказе Большого Дворца
   и Приказе Большой Казны), и в Разряде*20. Приказы поделили между собою
   страну отчасти по функциональному, отчасти по географическому принципу.
   Примерами первого принципа служат четыре вышеупомянутых приказа, а второго -
   приказы, ведавшие Сибирью, Смоленском и Малороссией. На местах управление
   было вверено воеводам (см. выше, стр. #130). Судопроизводства, отделенного
   от управления, не существовало. В иных случаях - особенно в середине XVI в.-
   правительство поощряло создание органов местного самоуправления. Но более
   тщательный анализ этих органов демонстрирует, что их первоочередным
   назначением было служить придатком рудиментарной государственной бюрократии,
   а не печься об интересах населения, о чем свидетельствует их подотчетность
   Москве*21.
   *20 Н. Ф Демидова, "Бюрократизация государственного аппарата
   абсолютизма в XVII-XVIII вв.", Академия Наук. Институт Истории. Абсолютизм в
   Рoccuu (XVII- XVIII ее.). М., 1964, стр 208-42
   *21 А. А. Кизеветтер. Местное самоуправление в России - IX-XIX Ст.-
   Исторический очерк, 2-е изд. Петроград, 1917, стр. 47-52.
  
   Незаменимым спутником политического устройства, которое так много
   требовало от общества, был аппарат контроля за населением. Кому-то надо было
   следить за тем, чтобы на миллионах квадратных километров принадлежавшей
   Москве земли служилые люди являлись на службу, простолюдины сидели в своих
   общинах и несли тягло, а торговцы уплачивали налоге оборота. Чем большие
   требования выдвигало правительство, тем больше уклонялось от них общество, и
   государству, как выразился Соловьев, приходилось систематически заниматься
   "гоньбой за человеком":
   "Гоньба за человеком, за рабочею силою производится в обширных
   размерах по всему Московскому государству: гоньба за горожанами, которые
   бегут от тягла всюду, куда только можно, прячутся, закладывают, пробиваются
   в подъячие; гоньба за крестьянами, которые от тяжких податей бредут розно,
   толпами идут за Камень (Уральские горы), помещики гоняются за своими
   крестьянами, которые бегут, прячутся у других землевладельцев, бегут в
   Малороссию, бегут к казакам"*22.
   *22 С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, М., 1960,
   VII, стр. 43
  
   В идеале московскому государству надо было бы иметь современную
   полицию со всеми ее техническими возможностями. Однако, поскольку у него не
   было средств на содержание даже самого рудиментарного аппарата слежки за
   своими владениями, ему приходилось прибегать к более грубым методам.
   Самым действенным и распространенным из них был донос. Выше уже
   отмечалось, что Уложение 1649 г. сделало одно исключение из правила,
   запрещающего крестьянам жаловаться на своих помещиков, а именно в том
   случае, если жалоба касается деяний, направленных против государя и
   государства. Диапазон таких антиправительственных преступлений был весьма
   широк. К ним относились правонарушения, которые на языке современной
   тоталитарной юриспруденции были бы названы "экономическими преступлениями",
   такие как сокрытие крестьян от переписчиков или ввод в заблуждение
   Поместного Приказа относительно размера своих земельных владений. Уложение
   сильно полагалось на донос, чтобы обеспечить государству положенное
   количество службы и тягла. Согласно некоторым его статьям (например, Глава
   II, Статьи 6, 9, 18 и 19), недонесение об антиправительственных заговорах
   каралось смертью. Уложение предусматривало, что семьи изменников (в том
   числе их малолетние дети) подлежат смертной казни, если вовремя не донесут
   властям о затеваемом преступлении и, таким образом, не посодействуют его
   предотвращению*23. В XVII в. преступления против государства (то есть против
   царя) стали зваться "словом и делом государевым", иными словами, они
   представляли собою либо намерение совершить действия, наносящие ущерб
   государю, либо совершение таких действий. Произнести эти слова про другого
   человека значило навлечь на него арест . и пытки; как правило, доноситель
   удостаивался той же участи, поскольку власти подозревали, что он не все
   сказал. "Слово и дело" нередко служили для сведения личных счетов. Здесь
   следует подчеркнуть два аспекта такой практики, поскольку они .послужили
   предзнаменованием многих черт будущей российской юриспруденции в делах о
   политических преступлениях. Во-первых, там, где речь шла об интересах
   монарха, не проводили никакого различия между преступным намерением и
   собственно преступлением. Во-вторых, в ту эпоху, когда государство мало
   заботилось о преступлениях, совершаемых подданными друг против друга, оно
   предусматривало весьма жестокие наказания за преступления, направленные
   против своих собственных интересов.
   *23 Этот чудовищный юридичский постулат был воскрешен Сталиным в 1934
   г., когда он приступал к настоящему террору. Тогда к 58-ой статье Уголовного
   Кодекса были добавлены пункты, по которым недонесение о "контрреволюционных
   преступлениях" каралось лишением свободы минимум на полгода В одном
   отношении Сталин пошел дальше Уложения: он ввел суровое наказание (пять лет
   лишения свободы) для членов семей лиц, повинных в особо тяжких
   государственных преступлениях, таких как бегство за границу, даже если они
   не знали заранее о намерении злоумышленника.
  
   Донос не был бы и вполовину столь действенен как средство контроля,
   не будь сопутствующей тяглу круговой поруки. Поскольку подати и отработки
   бежавшего из тягловой общины лица раскладывались между оставшимися ее
   членами (по крайней мере до следующей переписи), государство могло быть в
   какой-то степени уверенным, что тяглецы будут зорко следить друг за другом.
   Торговцы и ремесленники были особенно горазды замечать и доводить до
   сведения начальства попытки соседей сокрыть свои доходы.
   Так что государство следило за своими подданными, а подданные следили
   друг за другом. Легко можно себе представить, какое действие имела эта
   взаимная слежка на сознание российского общества. Никто не мог позволить
   другому члену своей группы или общины улучшить свою долю, поскольку была
   большая вероятность, что это будет сделано за его счет. Личная выгода
   требовала уравниловки*24. От россиянина требовалось доносить, и он доносил с
   готовностью; если уж на то пошло, в начале XVIII в. у крепостного был
   один-единственный законный способ обрести свободу - донести на своего
   помещика, что тот скрывает крестьян от переписчика. При таких условиях в
   обществе не могло выработаться здорового коллективного чувства, и оно было
   неспособно на совместное сопротивление властям. Своеобразная полицейская
   психология настолько укоренилась в государственном аппарате и среди
   населения, что все позднейшие попытки просвещенных правителей вроде
   Екатерины II избавиться от нее оказались безуспешными.
   *24 Вот что говорит Андрей Амальрик о современном русском человеке
   (Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? Амстердам, Фонд им Герцена,
   1970, стр 32, и сн. 30 и 31). "при всей кажущейся привлекательности [идеи
   справедливости] -она, если внимательно посмотреть, что за ней стоит,
   представляет наиболее деструктивную сторону русской психологии.
   Справедливость на практике оборачивается желанием, чтобы никому не было
   лучше, чем мне. Но это не пресловутая уравниловка, так как охотно мирятся с
   тем, чтобы многим было хуже.. Как я мог видеть, многие крестьяне болезненнее
   переживают чужой успех, чем собственную неудачу Вообще, если средний русский
   человек видит, что он живет плохо, он не думает о том, чтобы самому
   постараться устроиться так же хорошо, как и сосед, а о том, чтобы как-то так
   устроить, чтобы и соседу пришлось так же плохо, как и ему самому Кому-то,
   может быть, эти мои рассуждения могут показаться очень наивными, но я мог
   наблюдать примеры этому десятки раз как в деревне, так и в городе и вижу в
   этом одну из характерных черт русской психологии"
  
   Никому не было дано ускользнуть от этой системы. Государственные
   границы были наглухо запечатаны. На каждой ведущей за границу столбовой
   дороге стояли заставы, поворачивавшие назад путешественников, не имевших
   специальных проездных грамот, получить которые можно было, лишь обратившись
   с челобитной к царю. Купец, каким-то образом пробравшийся за границу без
   такой грамоты, наказывался конфискацией имущества, а родственники его
   подвергались пытке, чтобы вынудить у них причину его отъезда, и затем
   ссылались в Сибирь. Статьи 3-я и 4-я Главы V Уложения 1649 г
   предусматривали, что россиян, уехавших за границу без позволения, а по
   возвращении разоблаченных в том по доносу, следовало допросить о причинах
   поездки; изобличенные в государственной измене подлежали казни, а уезжавшие
   заработать наказывались кнутом. Главной причиной этих драконовских мер было
   опасение потерять служилых людей и источник дохода. Опыт показывает, что,
   познакомившись с жизнью на чужбине, россияне теряли желание возвращаться на
   родину: "Русским людям служить вместе с королевскими людьми нельзя ради их
   прелести,- высказывался в XVII в. князь Иван Голицын,- одно лето побывают с
   ними на службе, и у нас на другое лето не останется и половины русских
   лучших людей, не только что боярских детей, останется кто стар или служить
   не захочет, а бедных людей не останется ни один человек"*25. Не забывали,
   что из примерно дюжины молодых дворян, посланных Борисом Годуновым на учение
   в Англию, Францию и Германию, домой не вернулся ни один.
   *25 Соловьев. История. М., 1961. V. стр 340
  
   Всякий иноземец, желавший въехать в Россию, также наталкивался на
   большие трудности. Пограничная стража имела строгий приказ заворачивать
   иностранцев, не имеющих разрешения на въезд. Приехать в Россию по своей
   собственной инициативе, чтобы заниматься там торговлей или каким-нибудь
   другим делом, было абсолютно невозможно. Даже для тех, у кого были все
   требуемые бумаги, место жительства и срок пребывания в России были строго
   ограничены. Местному населению чинили препятствия в контактах с иноземными
   гостями:
   [Правительство] боялось, как бы русские не заразились безбожными
   обычаями иностранцев, и старалось выделить последних в особую группу по
   всему отличную от коренного населения, буквально запрещая общение подданных
   с иностранцами. С целью предупредить такое общение, иностранцев заставляли
   жить в особых частях города или даже и совсем за городом. Они должны были
   носить свою иноземную одежду, чтобы этим сразу отличаться от русских,
   которые под страхом наказания не должны были иметь внешнего вида, хотя бы
   напр. в прическе волос, похожего на иностранцев. Домашние помещения
   иностранцев, их яства и питья считались под запрещением для русских. Всякие
   разговоры между русскими и иностранцами навлекали на русских серьезные
   подозрения не только в измене русской вере и обычаям, но и политической. По
   рассказам современников, может быть и преувеличенным, иностранцу нельзя было
   остановиться на улице с целью посмотреть что-нибудь без того, чтобы его не
   приняли за шпиона*26
   *26 А. С. Мулюкин. Проезд иностранцев в Московское государство.
   СПб., 1909, стр. 58
  
   Пожалуй, ничто так не отражает отношения Московского государства к
   своим подданным, как то, что до января 1703 г. все внутренние новости и все
   известия из-за границы считались государственной тайной. Новости содержались
   в сообщениях, именуемых "курантами" (от голландского krant, что значит
   "газета"), которые составлял на основании иностранных источников Посольский
   Приказ исключительно для пользования государя и высших сановников. Всем
   прочим доступа к этой информации не было.
  
   ГЛАВА 5. ЧАСТИЧНОЕ СВЕРТЫВАНИЕ ВОТЧИННОГО ГОСУДАРСТВА
  
  
   Обрисованная нами система была настолько застрахована от давления
   снизу, что, по крайней мере в теории, она должна была воспроизводить себя до
   бесконечности. Монополия короны на политическую власть, ее собственность
   практически на всю землю, торговлю и промышленность, плотный контроль над
   всеми классами общества и способность изолировать страну от нежелательных
   иноземных влияний - все эти обстоятельства в своей совокупности
   гарантировали, казалось, бесконечный застой. Не видно, каким образом
   московское население могло бы изменить установившийся порядок, если б оно
   того захотело; к тому же, как указывалось выше, у него были хорошие причины
   косо смотреть на перемены. Великие вотчинные государства эллинистического
   мира, с которыми у Московии было много общего, развалились не в силу причин
   внутреннего свойства, а вследствие завоевания. То же самое относится и к
   сходным по типу "восточным деспотиям" в Азии и Центральной Америке.
   И тем не менее, вотчинный строй в России подвергся значительным
   изменениям, хотя изменения эти пришли в первую очередь сверху, со стороны
   самого правительства. Причина того, что русская монархия сочла необходимым
   несколько видоизменить закрытую и статическую систему, создать которую
   стоило таких трудов, кроется, главным образом, в отношениях между Россией и
   Западной Европой. Из режимов вотчинного типа и восточных деспотий Россия
   была географически ближе всего к Западной Европе. Далее, будучи страной и
   христианской и славянской одновременно, она была более податлива западному
   влиянию. Вследствие этого, столкнувшись - особенно на поле брани - с более
   гибкими и "научно" организованными западными институтами, она первой ощутила
   пороки своего жесткого, негибкого устройства. Россия первой из незападных
   стран пережила период неверия в свои силы (через который прошли впоследствии
   другие незападные народы), вызванный осознанием того, что, какой бы
   недостойной и негодной ни казалась западная цивилизация, ей удалось
   завладеть секретом могущества и богатства, который надобно перенять тем, кто
   хочет с ней успешно тягаться.
   Все это российское правительство осознало во второй половине XVII в.,
   за двести лет до того, как подобное потрясение постигло Японию - другую не
   подвергшуюся колонизации незападную державу. Преодолев первоначальное
   замешательство, Россия затеяла процесс внутренних реформ, который, то
   ослабевая, то усиливаясь, продолжается и по сей день. Первой подверглась
   реформе армия. Однако вскоре сделалось очевидно, что недостаточно просто
   копировать западные военные приемы, поскольку, более глубинные источники
   могущества Запада лежат в его общественных, экономических и культурных
   основаниях, которые тоже придется тогда заимствовать. Ширящиеся контакты с
   Западом заставили русских государей осознать, что мощь их была более
   видимой, чем реальной; строй, при котором корона всем владела или
   распоряжалась, резко ограничивал их возможности, ибо лишал их поддержки
   свободно действующего общества. В результате монархия начала осторожно
   вносить изменения в существующий порядок. Поначалу она надеялась просто
   пересадить западные новшества в организм вотчинного строя и так насладиться
   достоинствами обеих систем. "Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а
   потом мы к ней должны повернуться задом",- как-то доверительно сообщил своим
   соратникам Петр Первый*1. Однако, раз начавшись, процесс этот уже не мог
   быть остановлен, ибо, набирая силу и все менее завися от реформаторских мер
   правительства, элита общества сама принялась давить на монархию, добиваясь
   от нее прав, которые та ей предоставлять не намеревалась. Конечным
   результатом явилась ликвидация (отчасти добровольная, отчасти вынужденная)
   трех из четырех важнейших элементов вотчинного порядка. За девяносто девять
   лет, прошедших с 18 февраля 1762 г., когда дворян официально освободили от
   обязательной государственной службы, по 19 февраля 1861 г., когда получили
   свободу крепостные крестьяне, распалась иерархия сословий, зависимых от
   монархии. "Чинам" была дарована воля, их преобразовали в "сословия" и
   разрешили им нестесненно преследовать свои интересы. Одновременно корона
   отказалась от своих притязаний на владение всеми хозяйственными богатствами
   страны. Во второй половине XVIII в. она отказалась от монополии на землю,
   передав поместья дворянам в полную и безусловную собственность, и упразднила
   почти все монополии на торговлю и промышленность. Наконец, страна была
   распахнута практически неограниченному притоку иноземных идей.
   *1 Цит в В. О. Ключевский" Kyрc русской истории, М., 1937 IV стр 225
  
   Казалось, что все эти события предвещают и грядущую политическую
   европеизацию России, то есть приведут к такому положению, когда государство
   и общество будут существовать в некоем равновесии. Могло создаться
   впечатление, что вотчинный строй, из-под которого были вынуты
   социально-экономические и культурные подпорки, уже вполне обречен. Так, по
   крайней мере, казалось большинству россиян и иноземцев, задумывавшихся,
   путях императорской России. История, однако, показала, что к такой развязке
   события не привели. Проведенные царским правительством реформы не оправдали
   ожиданий. Хотя монархия была не прочь предоставить населению страны
   значительные экономические послабления и гражданские права и допустить
   известное вольнодумство, она не желала поступиться своей монополией
   политической власти. Вотчинному духу нанесли сильный удар, однако он
   продолжал витать за фасадом империи, что понимали наиболее прозорливые умы,
   которых не смогла ввести в заблуждение иллюзия "исторической тенденции",- в
   том числе Сперанский, Чаадаев и Кюстин. Почему царское правительство не
   сделало последнего, решающего шага и не решилось дать стране конституцию -
   "увенчать здание" - вопрос сложный; он будет разбираться отдельно.
   Достаточно отметить, что правительство наотрез отказалось делиться с
   обществом политической властью, и даже когда революционные события 1905 г.
   принудили его даровать конституцию, оно уступило больше формально, чем по
   существу.
   Незавершенностью реформ в отношения между государством и обществом в
   России были внесены гибельные противоречия. В интересах национального
   могущества и престижа население побуждали образовываться, обогащаться и
   вырабатывать у себя государственное сознание, а также, когда его позовут,
   приходить на помощь "своему" правительству. В то же самое время ожидали, что
   оно будет терпеть излишне опекающий его режим, который не признает для себя
   ни ограничений, ни норм и не только не дает населению участвовать в
   разработке законов, но и запрещает ему под страхом сурового наказания
   открыто высказываться о возможности такого участия.
   В этом-то и лежал источник трений, пронизывающий всю историю
   послепетровской России. Старый порядок, который при всех своих пороках был
   по крайней мере последователен, поломали и заменили строем, в котором были
   намешаны старые и новые элементы. Такое устройство постепенно урезало
   власть, которой некогда пользовались русские государи, не предоставляя им в
   то же время преимуществ либерального и демократического правления. Конечным
   результатом всего этого было размывание царской власти, а поскольку царская
   власть была единственной законной властью в стране, - и постепенная общая
   политическая дезорганизация. Дабы отвлечь внимание элиты от политики,
   монархия щедро удовлетворяла ее материальные запросы. Екатерина II по сути
   дела разделила страну на две половины, каждую из которых передала в
   кормление одному из составных элементов служилого сословия -
   дворянамземлевладельцам и чиновникам. Обеим группам позволили
   эксплуатировать страну, как им вздумается, лишь бы они платили положенную
   сумму налогов, поставляли рекрутов и не совались в политику. Теперь Россия
   была практически отдана на откуп частным собственникам. В виде платы за
   сохранение своих самодержавных прав - в условиях, когда эти права были уже
   бессмысленны,- монархии пришлось в большой степени отказаться от своего
   права собственности на страну.
   Вследствие этого сложилось в высшей степени любопытное положение.
   Формально власть российских правителей в XVIII и XIX вв. оставалась
   всеобъемлющей, и ничто не могло сдержать царя, вознамерившегося достичь
   какой-то конкретной цели; он мог издавать какие угодно законы, создавать,
   преобразовывать и упразднять учреждения, объявлять войну и заключать мир,
   распоряжаться государственными имуществами, возвышать или губить отдельных
   своих подданных. Однако контроль государей над страной в целом и их
   способность вмешиваться в ее каждодневные дела были уже далеко не
   безграничны и уменьшались все более. История русской политической жизни в
   эпоху империи изобилует примерами, показывающими, что правителям отнюдь не
   всегда удавалось поставить на своем в вопросах первостепенной политической
   важности. Как будто бы они были капитанами корабля, обладающими полной
   властью над его командой и пассажирами, но почти не имеющими права голоса в
   управлении им или в выборе курса. Тенденция развития, так часто отмечаемая в
   жизни русских монархов (Екатерины II, Александра I и Александра II), - от
   либерализма к консерватизму - объяснялась не отсутствием у них искреннего
   стремления к реформам, а приходившим к ним с опытом пониманием того, что они
   просто не в состоянии вести свою империю в желаемом направлении и в лучшем
   случае могут лишь удерживать ее от погрязания в хаосе. "Самодержавие" все
   больше и больше превращалось в отрицательное понятие, обозначавшее удержание
   общества от участия в выработке политических решений; оно перестало
   обозначать безраздельный контроль монархии над страной. Парадоксально, но
   факт, что требуя для себя монопольной политической власти, русские
   самодержцы оказались более безвластны, чем их конституционные собратья на
   Западе.
   Такова общая картина изменений, происшедших в структуре русского
   государства и в его отношениях с обществом в XVIII-первой половине XIX в.
   Разберем теперь-подробнее обстоятельства, в которых эти изменения имели
   место.
   Организация Московского государства была нацелена на войну даже в
   большей степени, чем устройства западных монархий начала Нового времени. Ни
   у одной европейской страны не было таких длинных и уязвимых границ, такого
   подвижного населения, устремленного вовне в поисках земли и промыслов, и
   такой обширной территории, нуждающейся для охраны в многочисленных
   гарнизонах. Ресурсы империи шли, главным образом, на военные нужды. Когда мы
   говорим, что во второй половине XVII в. 67% тяглового населения сидело на
   землях светских владельцев (стр. #141), мы по сути дела сообщаем, что две
   трети рабочей силы страны расходовались на кормление армии. Эта цифра
   представится еще более значительной, если иметь в виду, что большая часть
   средств, извлекаемых монархией в виде налогов, а также из ее собственных
   имуществ и торговых предприятий, также шла на военные нужды.
   Однако все эти расходы приносили весьма неудовлетворительные
   результаты. В XVII в. стало очевидно, что традиционный русский подход к
   ведению войны больше никуда не годится. В то время ядро русской армии все
   еще состояло из боярской и дворянской конницы. Это войско поддерживалось
   пешими простолюдинами. Хотя всадников было вдвое меньше, чем пехотинцев, они
   были главнейшим родом войск. Как и в средневековой Западной Европе,
   московская армия (за исключением дружины великого князя) распускалась по
   домам осенью и снова собиралась по весне. Воины являлись на службу с самым
   разномастным оружием: огнестрельным всех и всяческих видов, топорами, пиками
   и луками. Не было ни установленного боевого порядка, ни порядка
   подчиненности, ни тактики ведения боя. Конница, обыкновенно разбитая на пять
   полков, за которыми следовала нестройная толпа пехотинцев, по сигналу
   въезжала на поле брани, а там уж -каждый воин бился во что горазд. Этого по
   сути дела весьма средневекового способа ведения войны, перенятого, когда
   русские сражались с монгольскими ордами, вполне хватало, если противниками
   были татары, воевавшие точно так же, но имевшие еще худшее вооружение.
   Русский воин был так же крепок и неприхотлив, как его азиатский противник.
   По словам путешественника XVI в. Герберштейна, во время кампаний русские
   обходились мешочком овса и несколькими фунтами засоленного мяса, которые
   носили с собою. Однако столкнувшись с армиями великих держав - Польши,
   Оттоманской Империи и Швеции - особенно в наступательных операциях,
   московские войска никак не могли с ними тягаться. В 1558 г. такой урок
   получил дорогой ценой Иван IV, когда после своих побед над татарами затеял
   войну из-за Ливонии с Польшей и Швецией. За четверть века тяжелейших усилий,
   обескровивших страну, он не только не смог захватить Ливонию, но и вынужден
   был отдать несколько своих собственных городов. В период Смутного времени
   (1598- 1613 гг.) русские войска показали себя в кампаниях против иноземцев
   ничуть не лучше.
   Тяготы, с которыми столкнулись русские войска, воюя на Западе,
   объясняются в первую голову тем, что они не поспевали за развитием военной
   науки. В конце XVI - начале XVII в. западноевропейские государства
   разработали "научные" способы ведения войны, и традиционные наборы
   вооруженных дворян-землевладельцев с дружинниками отошли в прошлое. Война
   постепенно сделалась ремеслом профессионалов, и на первое место в сражениях
   вышли наемники. Особенно важное значение имело изобретение кремневого ружья
   и штыка; они устранили нужду в копейщиках, которые в прошлом должны были
   оказывать поддержку воинам, вооруженным негодными, для скорой стрельбы
   мушкетами. Пехота на Западе заняла место конницы как главного рода войск.
   Технические усовершенствования сочетались с глубокими изменениями в тактике.
   Чтобы извлечь из нового оружия максимальные преимущества, солдат обучали
   стойко надвигаться, наподобие автоматов, на неприятеля, на ходу стреляя и
   перезаряжая ружья, и, добравшись до его позиции, ввязываться с ним в
   штыковой бой. Был введен порядок подчиненности, при котором командир
   подразделения отвечал за поведение своих солдат на поле битвы и вне его;
   неповоротливые армии были разбиты на бригады, полки и батальоны; артиллерия
   была выделена в особый род войск, а для ведения осадных операций были
   сформированы саперные части. Введение в это время военной формы
   символизировало переход от средневековой войны к современной. Такие
   постоянные профессиональные армии приходилось содержать круглый год за счет
   казны. Соответствующие расходы достигали огромного размера и в конечном
   итоге немало способствовали ослаблению и падению абсолютных монархий по всей
   Европе.
   Стрельцы Московского государства представляли собою род регулярной
   пехоты, использовавшейся в царской охране и в городских гарнизонах. Но
   стрельцы не имели понятия ни о боевом порядке, ни о военной тактике и не
   могли всерьез тягаться с современными армиями, тем более что в перерывах
   между кампаниями им приходилось вместо боевой подготовки кормить семью
   торговлей. Находясь под впечатлением успехов иноземных войск на своей
   территории, русское правительство стало после окончания Смутного времени
   брать на службу офицеровиностранцев, которые должны были формировать "новые"
   полки западного типа и командовать ими. В 1632-1633 гг. большому русскому
   войску, включавшему в себя такие новые части (некоторые из них состояли из
   западных наемников), равно как и старомодную конницу, было поручено отобрать
   Смоленск у поляков. Кампания закончилась разгромом и сдачей в плен русского
   войска. Последующие кампании против поляков (1654-1667 гг.) также не
   принесли успеха, несмотря на то, что Польша в то же самое время отчаянно
   сражалась со Швецией. Между 1676 и 1681 гг. Москва предприняла несколько
   относительно безрезультатных кампаний против турок и крымских татар, чьи
   армии вряд ли можно было назвать современными. Несмотря на эти неудачи,
   формирование полков по западному образцу шло своим ходом, и к 1680-м гг. они
   перегнали по численности конницу. Тем не менее, победа продолжала ускользать
   от россиян. В 1681 г. была созвана боярская комиссия для установления причин
   неудачных действий русского войска. Основная ее рекомендация состояла в
   упразднении местничества, однако от этой меры 'было мало проку, ибо в 1687 и
   1689 гг. русские армии снова потерпели неудачи в кампаниях против Крыма.
   Одна из причин этих неудач заключалась в том, что служилое сословие - опора
   русского войска - с презрением относилось к боевым действиям в пешем строю и
   под командой иноземных офицеров и требовало, чтобы ему дали по традиции
   служить в коннице. Новые полки, таким образом, составлялись либо из
   беднейших дворян, не имевших денег на коня, либо из тех крестьян, без
   которых, по мнению помещиков и правительства, можно было вполне обойтись, то
   есть, иными словами, настолько же негодных для меча, насколько и для орала.
   Более того, новые полки, точно так же, как старые, распускались каждой
   осенью, чтобы правительству не приходилось тратиться на них в бездельные
   зимние месяцы, и такой подход не давал иноземным офицерам никакой
   возможности сделать из них дисциплинированное, боеспособное войско.
   Естественно будет осведомиться, зачем России в конце XVII в. понадобилась
   большая и современная армия, принимая во внимание, что она уже тогда была
   самой большой страной в мире и в стратегическом отношении одной из наименее
   уязвимых (как было отмечено выше, наличных войск было вполне достаточно для
   обороны ее растянутых восточных и южных границ). В самом широком смысле это
   чисто философский вопрос, и его с равной справедливостью можно было бы
   задать про Францию Бурбонов или Швецию Вазов. XVII в. был эпохой ярого
   милитаризма, и дух времени не мог не наложить отпечатка на Россию, чьи
   контакты с Западом продолжали умножаться. Однако если мы возьмемся за поиски
   более конкретных ответов, то окажется, что стандартные ответы, даваемые на
   этот вопрос как дореволюционными, так и послереволюционными русскими
   историками, совсем неубедительны. В частности, трудно согласиться с
   объяснением, что Россия нуждалась в мощной современной армии для решения так
   называемых "национальных задач": отобрания у поляков земель, некогда
   входивших в состав Киевского государства, и получения выхода к незамерзающим
   портам. История неопровержимо показала, что решение этих "задач" в течение
   XVIII в. отнюдь не насытило территориальных аппетитов России. Получив во
   время разделов Польши земли, которые она рассматривала как свою законную
   вотчину, Россия затем поглотила в 1815 г. Королевство Варшавское, которым
   сроду не владела, и даже заявила притязания на Саксонию. Стоило ей завладеть
   северным побережьем Черного моря и его незамерзающими портами, как она
   предъявила права на его южный берег с Константинополем и проливами. Получив
   выход к Балтийскому морю, она захватила Финляндию. Поскольку новые
   завоевания всегда можно оправдать необходимостью оборонять старые, -
   классическое оправдание всякого империализма, - объяснения такого сорта
   вполне можно отбросить; логическим завершением такой философии является
   завоевание всего земного шара, ибо лишь в этом случае можно будет счесть,
   что данное государство вполне обезопасило свои владения от внешней угрозы.
   Отложив в сторону философский вопрос о том, в чем состоит
   притягательная сила войны, можно предложить два объяснения одержимости
   России военной мощью и территориальной экспансией.
   Одно объяснение связано с тем, каким образом шло создание
   национального государства в России. Поскольку в борьбе за абсолютную власть
   московским правителям надо было приобрести не только самодержавный, но и
   единодержавный статус (см. об этом выше, стр. #83), с тех пор они
   инстинктивно отождествляли державную власть с приобретением территории.
   Экспансия вширь, по земной поверхности, шла в их умах рука об руку с
   экспансией вглубь, в смысле установления над подданными политической власти,
   которая была для них неотъемлемой составной частью суверенитета.
   Второе объяснение связано с извечной бедностью России и бесконечной
   погоней ее обитателей за новыми ресурсами, в особенности за пахотной землей.
   Каждое крупное завоевание русского государства немедленно сопровождалось
   массовыми раздачами земель служилому сословию и монастырям и открытием
   новоприобретенных территорий для крестьянской колонизации. Мы располагаем
   иллюстрирующими эту взаимосвязь статистическими данными в отношении Польши,
   подвергнутой разделу в XVIII в. Как известно, Екатерина II любила
   использовать земельные пожалования для упрочения своего шаткого положения
   внутри страны. В первое десятилетие своего правления (1762-1772) она раздала
   приблизительно 66 тысяч крепостных душ. После первого раздела Польши в 1772
   г. Екатерина приобрела новые территории, которые раздавала своим фаворитам;
   большинство из 202 тысяч душ, розданных ею между 1773 и 1793 гг. Происходили
   из областей, захваченных во время первого и второго разделов. По свершении
   этого Екатерине нечего стало раздавать; в 1793 г. она даже оказалась не в
   состоянии одарить, как обещалась, генералов и дипломатов, отличившихся в
   недавно закончившейся турецкой войне. Эти обещания удалось выполнить лишь
   после третьего раздела Польши. В один-единственный день, 18 августа 1795 г.,
   Екатерина раздала более 100 тысяч душ, большинство из которых снова
   происходили из отобранных у Польши областей.*2 Из приблизительно 800 тысяч
   крепостных мужского и женского пола, пожалованных Екатериной дворянам в
   период своего царствования, много больше половины происходили из земель,
   отнятых силою оружия у Речи Посполитой.*3 Здесь у нас имеется явное
   доказательство того, что за высокими лозунгами "национальных задач"
   скрывалось на самом деле вполне тривиальное стремление к захвату чужих
   богатств для удовлетворения ненасытного аппетита России на землю и попутного
   упрочения позиций монархии внутри страны. Такое положение не изменилось и по
   сей день. Например, данные переписей показывают, что в Латвии и Эстонии,
   оккупированных в 1940 г. в результате договора между СССР и гитлеровской
   Германией, на протяжении последующих тридцати лет (1940-1970) отмечался
   весьма значительный приток русского населения. Вследствие этой миграции,
   сочетавшейся с массовыми депортациями латышей и эстонцев вглубь России,
   число русских в обеих завоеванных республиках выросло более чем втрое (с 326
   до 1.040 тысяч), а их процент от общего населения - почти втрое (с 10.8% до
   28%).*4
   *2 В. Семевский, "Раздача населенных имений при Екатерине II",
   Отечественные записки, т CCXXXIII, Э 8, август 1877, разд. "Современное
   обозрение", стр. 204-27
   *3 Подавляющее большинство этих имений было конфисковано у польских
   помещиков, которые отказались присягнуть на верность русскому самодержавию и
   предпочли отдать свои владения и эмигрировать в Польшу; остаток составился
   из экспроприированных владений польской короны и католической церкви.
   *4 Statesman's Yearbook... for the Year 1939 (London 1939), pp. 847 и
   1119; и Центральное Статистическое Управление, Итоги всесоюзной переписи
   населения 1970 года. М., 1973, IV, стр. 14-15.
  
   Что до Петра I, создателя российской военной мощи в период Нового
   времени, то у него были дополнительные причины остро интересоваться военными
   делами. Хотя о нем вспоминают преимущественно как о реформаторе, сам Петр
   видел в себе прежде всего солдата. С ранней юности неисчерпаемая энергия
   влекла его к предприятиям, сопряженным с соперничеством и физической
   опасностью. Он стал ходить, когда ему было едва шесть месяцев от роду, а
   подростком больше всего на свете любил играть с настоящими солдатами.
   Выросши в настоящего гиганта, Петр любил делить тягости походной жизни с
   простыми солдатами. Когда у него родился сын, Петр с великой радостью
   объявил народу, что Господь благословил его "еще одним рекрутом". Он был
   твердо убежден, что военная мощь имеет первостепенное значение для
   благополучия всякой страны. В письмах к своему весьма невоинственному отроку
   он подчеркивал господствующую роль войны в истории.*5 Нет ничего странного в
   том, что за 36-лет петровского правления Россия знала всего один
   по-настоящему мирный год.
   *5 Н. Устрялов, История царствования Петра Великого, СПб.. 1859. IV
   стр. 346-8.
  
   Петр сразу же обнаружил, что, располагая лишь пестрой мешаниной
   старых и новых полков, доставшейся ему от его предшественников, он не сумеет
   осуществить ни одной из своих военных амбиций. Проблема дала о себе знать с
   жестокой определенностью в 1700 г., когда восемь с половиной тысяч шведов
   под началом Карла XII разгромили 45 тысяч русских, осадивших Нарву, и потом
   (по выражению самого Карла) расстреливали их, "как диких гусей". Девять лет
   спустя Петр взял реванш под Полтавой. Однако на самом деле триумф его не был
   столь блистателен, сколь его обычно изображают, потому что шведы, заведенные
   своим сумасбродным королем вглубь неприятельской территории, в день решающей
   битвы были вконец истощены и имели дело с более многочисленным и лучше
   вооруженным противником. Через два года после Полтавы Петр перенес сильное
   унижение, когда турки окружили его армию на Пруте; лишь дипломатическое
   искусство П. П. Шафирова - сына крещеного еврея, состоявшего на службе у
   Петра, выручило царя из этого переплета. Предпринятое Петром создание
   большой постоянной армии являет собой одно из ключевых событий в истории
   русского государства. К моменту смерти Петра Россия располагала мощным
   войском, состоявшим из 210 тысяч регулярных и 110 тысяч вспомогательных
   солдат (казаков, иноземцев и т. д.), а также 24 тысяч моряков. В отношении к
   населению России того времени (12-13 миллионов) военная машина такого
   размера почти втрое превышала пропорцию, которая считалась в Европе XVIII в.
   нормой того, что способна содержать страна, а именно одного солдата на
   каждую сотню жителей.*6 Для такой бедной страны, как Россия, содержание
   подобной вооруженной силы было огромным бременем. Чтобы страна была в
   состоянии нести этот груз, Петру надобно было перестроить ее налоговую,
   административную и общественную структуру, а также преобразовать ее
   хозяйственную и культурную жизнь. Более всего Петру недоставало денег; его
   военные экспедиции постоянно поглощали 80-85% дохода России, а однажды (в
   1705 г.) обошлись и в 96%. Перепробовав разные методы налогообложения, он
   решил в 1724 г. начисто поломать всю складывавшуюся веками сложную систему
   денежных, товарных и трудовых платежей и заменить ее единым подушным налогом
   на все мужское население. Тягло было формально отменено, хотя его продолжали
   спорадически взимать до конца века. До петровских реформ окладной единицей в
   деревне была либо площадь пашни, либо (после 1678 г.) двор. Старые методы
   налогообложения позволяли плательщику уклоняться от налога: чтобы уменьшить
   налог на площадь пашни, он занижал ее, а для уменьшения налога на двор он
   набивал дом до отказа родственниками. Подушный налог, которым облагался
   каждый взрослый мужчина, подлежащий обложению, исключал подобные уловки.
   Этот метод имел и то преимущество, что поощрял крестьян расширять посевную
   площадь, поскольку они теперь не расплачивались за это повышенными налогами.
   Петр также расширил ряды плательщиков, избавившись от всяких промежуточных
   групп между податными и служилыми сословиями, которым в прошлом удавалось
   избежать всех государственных повинностей, таких как холопы, обедневшие
   дворяне, трудившиеся как простые крестьяне, однако считавшиеся членами
   служилого класса, и священники, не получившие прихода. Все эти группы были
   теперь приравнены к крестьянам и низведены до положения крепостных. Одна эта
   переклассификация увеличила число налогоплательщиков на несколько сот тысяч
   человек. Весьма характерно, что размер подушного налога определялся не тем,
   сколько могли заплатить отдельные подданные, а тем, сколько требовалось
   собрать государству. Правительство исчисляло свои военные расходы в 4
   миллиона рублей, каковая сумма раскладывалась между различными группами
   налогоплательщиков. Исходя из этого, подушный налог был первоначально
   установлен в размере 74 копеек в год с частновладельческих крепостных, 1
   рубля 14 копеек с крестьян на государственных и царских землях (которые, в
   отличие от первых, ничего не были должны помещику) и 1 рубля 20 копеек с
   посадского люда. Деньги эти полагалось выплачивать порциями три раза в год,
   и вплоть до отмены налога для большинства категорий крестьян в 1887 г. он
   оставался главнейшим источником дохода для российской монархии.
   *6 G N Clark, The Seventeenth Century, 2nd ed. (Oxford 1947), p. 100.
  
   Новые налоги привели к трехкратному увеличению государственного
   дохода. Если после 1724 г. правительство выжимало из крестьян и торговцев в
   три раза больше денег, чем раньше, то, очевидно, налоговое бремя податного
   населения утроилось. С тех пор расходы по содержанию созданной Петром
   регулярной армии несли главным образом податные группы, которые, следует
   помнить, вносили и косвенный вклад в военные усилия, поскольку содержали
   своей арендной платой и трудом служилое сословие.
   Притом они расплачивались не только деньгами и работой. В 1699 г.
   Петр приказал, чтобы в армию набрали 32 тысячи простолюдинов. В этом шаге не
   было ничего нового, поскольку, как отмечалось выше, начиная с XV в.
   московское правительство считало себя вправе набирать (и набирало) рекрутов,
   называвшихся "даточными людьми" (см. выше, стр. #134). Однако раньше таким
   способом пополнялись лишь вспомогательные войска, теперь же он сделался
   главным методом комплектования вооруженных сил. В 1705 г. Петр ввел
   регулярную рекрутскую квоту, при которой от каждых двадцати сельских и
   городских дворов требовалось поставить одного солдата в год,- пропорция
   составила примерно три рекрута на каждую тысячу жителей. С тех пор
   большинство российской армии составляли рекруты, набранные среди податных
   классов. Эти меры явились новшеством огромного исторического значения.
   Европейские армии в XVII в. состояли исключительно из добровольцев, то есть
   из наемников; хотя то тут, то там мужчин загоняли в армию способами, которые
   недалеко лежали от насильственного набора, ни одна страна до России не
   практиковала систематической воинской повинности. Испания ввела
   принудительный рекрутский набор в 1637 г.; то же самое сделала и Швеция во
   время Тридцатилетней войны. Однако то были чрезвычайные меры, точно так же,
   как и воинская повинность, учрежденная во Франции во время войны за
   испанское наследство. Обязательная воинская повинность сделалась нормой в
   Западной Европе лишь после Французской революции. Россия предвосхитила это
   современное явление почти на целое столетие. Система ежегодного набора
   крестьян и посадников, введенная Петром в начале своего царствования,
   оставалась до военной реформы 1874 г. обычным способом пополнения русского
   войска. Таким образом, у России есть полное право признавать за собой
   приоритет в области обязательной воинской повинности. Хотя рекрут и его
   ближайшие родственники автоматически получали свободу от крепостной неволи,
   русский крестьянин смотрел на рекрутчину как на настоящий смертный приговор;
   его заставляла сбрить бороду и покинуть семью на всю жизнь, а в будущем его
   ждала либо могила в далеком краю, либо, в лучшем случае, возвращение
   стариком, а, может быть, и калекой, в деревню, где его давно забыли и где он
   не мог претендовать на долю общинной земли. В русском фольклоре существует
   целый жанр "рекрутских плачей", напоминающих погребальные песни. Проводы,
   которые семья устраивала идущему в солдаты рекруту, также напоминали
   погребальный обряд. Что касается общественной структуры России, то главным
   следствием введения подушного налога и рекрутской повинности было
   объединение традиционно аморфной и разношерстой массы простолюдинов,
   включавшей кого угодно - от разорившихся дворян до простых холопов в
   однородное податное сословие. Выплата подушного налога и (после освобождения
   дворян от государственной службы) обязательная военная служба сделались
   отличительными приметами низшего класса, контраст между ним и элитой
   обозначился еще резче.
   При преемниках Петра на помещиков возложили полную ответственность за
   сбор подушного налога со своих крепостных и стали спрашивать с них за
   недоимки. Затем им поручили надзор за доставкой рекрутов из своих деревень
   (выбор рекрутов был возложен на общины, хотя и эти полномочия постепенно
   перешли в руки помещиков). Посредством этих мер государство превратило
   помещиков в своих налоговых агентов и вербовщиков, что не могло не упрочить
   их власти над населением, более половины которого проживало в ту пору в
   частных, светских владениях. С петровских реформ начался самый жестокий
   период крепостничества. Теперь правительство все больше отдает
   частновладельческих крепостных на произвол своих помещиков. К концу XVIII в.
   крестьянин . делается совершенно бесправен, и постольку, поскольку речь идет
   о его юридическом положении (а не о его общественном или хозяйственном
   состоянии), он становится почти неотличим от холопа.
   Служилое сословие также не избегло тяжелой руки реформатора. Петр
   вознамерился выжать из него все, на что оно было способно, и с этой целью
   ввел кое-какие новшества в области образования и продвижения по службе,
   которые, покуда он был жив и мог надзирать над их соблюдением, сделали долю
   и этого сословия более безотрадной.
   В допетровской Руси не было школ, и подавляющее большинство служилого
   класса не знало грамоты. Не считая высших слоев чиновничества и дьяков,
   служилые люди, как правило, имели весьма расплывчатое представление об
   алфавите. Петр нашел такое положение дел совершенно невыносимым, поскольку
   его модернизированной армии требовались люди, годные для управления войсками
   и способные решать относительно сложные технические задачи (например, иметь
   понятие о кораблевождении и наводке артиллерийских орудий). Поэтому ему
   ничего не оставалось, кроме как устроить учебные заведения для своих слуг и
   заставить их в них ходить. Серия указов обязала дворян приводить своих
   недорослей на государственную инспекцию, вслед за которой их отправляли либо
   на службу, либо в учение. С тех пор сонмы подростков вырывались из своих
   деревенских гнезд и посылались на периодические смотры в города, где их
   осматривали (это иногда делал и сам император) и регистрировали чиновники
   герольдмейстерского ведомства, к которому перешли обязанности старого
   Разряда. Указ 1714 г. запретил священнослужителям венчать дворян, покуда те
   не докажут, что разбираются в арифметике и началах геометрии. Обязательное
   обучение длилось пять лет. В пятнадцатилетнем возрасте юноши поступали на
   действительную службу, часто в том же гвардейском полку, в котором они
   прошли обучение. Проведенная Петром реформа образования привела к тому, что
   обязательную государственную службу начинали теперь чуть ли не в детские
   годы. Из всех его реформ эту дворяне ненавидели больше всего.
   Другая петровская реформа, сильно затронувшая жизнь служилого
   сословия, касалась порядка продвижения по службе. По традиции продвижение по
   лестнице чинов зависело в России не столько от заслуг, сколько от
   происхождения. Хотя местничество упразднили еще до вступления Петра на
   царствование, аристократия пустила во всей служебной иерархии глубокие
   корни. Члены фамилий, вписанных в московское дворянство, имели заметное
   преимущество над провинциальными дворянами в назначениях на самые теплые
   места, тогда как у простолюдинов вообще не было к службе доступа. Будь даже
   такая дискриминация в его собственных интересах, Петр все равно отнесся бы к
   ней нетерпимо. Поскольку он считал, что московский правящий класс
   невежественен, нерационален, консервативен и настроен против всего
   иностранного, можно было заранее предсказать, что рано или поздно Петр
   попытается упразднить аристократические привилегии.
   <<страница 167>>
   Внимательно изучив западную бюрократию, Петр издал в 1722 г. один из
   важнейших учредительных актов в истории императорской России - так
   называемую Табель о рангах. Соответствующий указ отменил всю традиционную
   московскую иерархию чинов и званий и заменил ее совершенно, новой системой,
   основанной на западных образцах. Табель имела вид таблицы, в которой в трех
   параллельных колонках выстроены должности в трех рядах государственной
   службы (воинском, статском, и придворном); каждый ряд имел 14 рангов, или
   классов, высшим из которых был первый, а низшим - четырнадцатый. Впервые
   было проведено различие между военной и гражданской службой, и обе из них
   получили свою собственную номенклатуру и порядок продвижения. Обладатель
   перечисленной в Табели должности имел соответствующий ей чин, точно так же,
   как, например, в современной армии командир роты обыкновенно носит ранг
   капитана. По замыслу Петра, каждый дворянин, вне зависимости от своего
   социального происхождения, должен был начинать службу с самого низа и
   постепенно пробиваться наверх, насколько позволяют его способности и
   заслуги, и никак не выше того. Более богатым и физически крепким дворянам
   разрешалось начать службу в одном из гвардейских полков (Преображенском или
   Семеновском), где после нескольких лет обучения они производились в офицеры
   и либо оставались служить в гвардии, либо назначались в обычный пехотный
   полк; другие начинали солдатами в обычных полках, однако очень быстро
   производились в офицеры. На гражданской службе дворяне начинали службу с
   самой низшей должности, обладавшей чином. Простые писцы, равно как и солдаты
   и унтер-офицеры, стояли вне лестницы чинов и таким образом не считались
   дворянами.
   Петру мало было создать порядок, при котором помещики имели бы
   побуждение служить как можно лучше. Он хотел, кроме того, дать простолюдинам
   возможность поступать на службу и с этой целью постановил, что солдаты,
   матросы и писцы, отлично исполняющие свои обязанности и годные для занятия
   должностей, перечисленных в Табели о рангах, имеют право на получение
   соответствующего чина. Такие простолюдины сразу же зачислялись в ряды
   дворянства, поскольку в петровской России все лица, обладавшие чином (и
   только они), носили дворянское звание. Оказавшись в соответствующем списке,
   они уже могли соперничать с дворянами по рождению. В соответствии с Табелью,
   простолюдины, достигшие низшего офицерского ранга на военной службе,
   автоматически зачислялись в наследственные дворяне, то есть зарабатывали для
   своих сыновей право поступать на государственную службу в четырнадцатом чине
   и все прочие привилегии дворянского сословия. Простолюдинам, делавшим
   карьеру на гражданской или придворной службе, надо было достигнуть восьмого
   чина для получения звания наследственных дворян; до этого они считались
   "личными" дворянами (этот термин появился позднее, при Екатерине II) и в
   таком качестве не могли владеть крепостными или передать свое положение по
   наследству*7. Таким образом создавалась условия для продвижения на основании
   служебной годности и заслуг; этот замысел наталкивался на противоположные
   тенденции, углублявшие социальное расслоение, и по этой причине, как будет
   показано ниже, был осуществлен лишь частично.
   *7 В 1845 г. наследственное дворянство было ограничено верхними пятью
   рангами, а в 1856 - верхними четырьмя. В первой половине XIX в. личные,
   ненаследственные дворяне составляли от одной трети до половины всего
   дворянства.
  
   Вскоре Табель о рангах превратилась в настоящую хартию служилого
   сословия. Поскольку в то время власть и деньги в России можно было обрести
   главным образом на одной лишь государственной службе, обзаведение рангом
   ставило его обладателя в исключительно привилегированное положение. Ему (и
   чаще всего также его отпрыскам) гарантировалась должность, и он пользовался
   к тому же самой ценной из всех хозяйственных привилегий - правом владеть
   землей, обрабатываемой трудом крепостных. По словам декабриста Николая
   Тургенева, россияне, не имевшие чина, были "en dehors de la nation
   officielle ou legale" - вне нации в официальном и юридическом смысле
   слова.*8 Поступление на службу и служебное продвижение сделались в России
   родом национальной одержимости, особенно в низших классах; священники,
   лавочники и писцы спали и видели, что сыновья их получат звание корнета в
   армии или комиссара или регистратора на гражданской службе, которым
   соответствовал четырнадцатый чин, и таким образом дотянутся до кормушки. Тот
   же импульс, который в странах коммерческих устремлялся в накопление
   капитала, в императорской России направлялся обыкновенно на обзаведение
   чином.
   *8 N{icolas) Tourgueneff, La Russie et Les Russes (Paris 1847), II,
   стр. 17.
  
   Рассуждая ретроспективно, попытки Петра видоизменить характер элиты
   путем вливания в нее свежей крови оказались, по-видимому, более успешными в
   низших слоях служилого сословия, нежели в высших. Анализ состава высших
   четырех чинов - так называемого генералитета - обнаруживает, что в 1730 г.
   (через пять лет после смерти Петра) 93% их членов принадлежали к фамилиям,
   которые занимали высшие посты, а иногда и аналогичные должности еще в
   Московской Руси.*9 Наиболее глубокие перемены произошли вдали от этих
   головокружительных высот, между четырнадцатым и десятым чином. Табель о
   рангах привела к внушительному расширению социальной базы служилого
   сословия. Сам этот класс в целом вырос необыкновенно. Такой рост объясняется
   производством простолюдинов в офицеры для сильно раздавшегося войска,
   предоставлением чинов обладателям мелких административных должностей в
   провинции и пополнением рядов дворянства помещиками таких окраинных
   областей, как Украина, татарские районы Поволжья и завоеванные части
   Прибалтики.
   *9 Brenda Meehan-Waters, The Muscovite Noble Origins of the Russians
   in the Generalitet of 1730', Cahiers de monde russe et sovietique. т. XII, Э
   1-2, (1971), стр. 34.
  
   Очерченные выше реформы предназначались для того, чтобы выжать из
   страны больше денег и работы. В этом смысле они являли собою всего лишь
   улучшенный вариант московских порядков и были куда менее революционны, чем
   это представлялось современникам, которые в благоговейном страхе перед
   петровской энергией и иноземным обличьем его преобразований не разглядели их
   истинных истоков. В общем и целом, Петр стремился сделать московские порядки
   более эффективными и поэтому придал им более рациональный характер.
   Насколько традиционны были петровские методы.видно хотя бы из того;
   каким манером он выстроил свою новую столицу, Санкт-Петербург. Решение
   возвести город в устье Невы было принято впервые в 1702 г., однако дело
   почти не сдвинулось до тех пор, пока Полтавская победа не обезопасила его от
   шведов.*10 В 1709 г. Петр взялся за дело всерьез. Поскольку дворянам и
   купцам не было охоты переселяться в новый город, отличавшийся сырым климатом
   и отсутствием удобств, Петр обратился к принуждению. В 1712 г. он повелел,
   чтобы в Санкт-Петербург перевезли тысячу дворян и такое же число купцов и
   ремесленников. Правительство предоставляло этим переселенцам необходимую
   рабочую силу и строительные материалы, однако оплачивать постройку им надо
   было из своего собственного кармана. Внешний вид и планировка зданий строго
   регламентировались. Владельцам более трех с половиной тысяч душ полагалось
   строить себе дома из камня, а менее зажиточные дворяне могли обходиться
   деревом или глиной. Размер и фасад каждого частного строения должны были
   находиться в соответствии с чертежами, утвержденными главным архитектором
   города. Владельцы могли следовать своей собственной фантазии лишь в отделке
   интерьеров, каковое обстоятельство имело невольное символическое значение
   для будущности европеизированных классов России. Составили списки семей,
   отобранных для переезда и включавших представителей виднейших боярских
   родов. Во всех этих мерах весьма выпукло проступала вотчинная подкладка. Как
   выразился А. Романович-Славатинский, переселение дворян по
   правительственному указу заключало в себе "много схожего с переселениями
   крепостных крестьян из одного имения в другое, по воле помещика".*11
   *10 Нижеследующее изложение основывается в значительной степени на
   книге С. П. Луппова, История строительства Петербурга в первой четверти
   XVIII века, М.-Л., 1957
   *11 Дворянство в России. 2-е изд., Киев, 1912, стр. 151
  
   Строительство нового города в крайне неблагоприятных климатических и
   геологических обстоятельствах требовало непрерывной доставки рабочей силы.
   Для этой целb обращались к принудительному труду. В Московской Руси
   принудительный труд на строительных работах обычно применялся вблизи от
   деревень и посадов, где жили рабочие. Поскольку в прилегавших к
   Санкт-Петербургу областях населения было мало, Петру понадобилось ввозить
   рабочую силу из других районов страны. Каждый год издавались указы, по
   которым 40 тысяч крестьян должны были отработать несколько месяцев в
   Санкт-Петербурге. Подобно новой русской армии, рабочая сила собиралась в
   согласии с разнарядкой, установленной властями: один работник от
   девятишестнадцати дворов. Насильно завербованные рабочие со своим
   инструментом и запасом еды увозились за сотни верст, обычно под охраной, а
   иногда и в цепях, чтоб не разбежались. Несмотря на такие предосторожности,
   беглецов было столько, что, согласно сделанным недавно подсчетам, Петру ни в
   один год не удалось собрать более 20 тысяч человек. Многие из этого числа
   умерли от голода и болезни.
   Такими азиатскими приемами было прорублено русское "окно в Европу".
   Истинно революционный аспект петровских реформ был сокрыт от
   современников, да и сам Петр едва ли понимал его. Он заключался в идее
   государства как организации, служащей высшему идеалу,- общественному благу -
   и в сопутствующей ей идее общества как партнера государства.
   До середины XVII в. у россиян не было концепции "государства." или
   "общества". "Государство", если они вообще о нем когда задумывались,
   обозначало государя, или dominus'a, то есть лично царя, его штат и вотчину.
   Что до "общества", то оно воспринималось не одним целым, а раздробленным на
   отдельные чины. На Западе оба эти понятия были хорошо разработаны еще с XIII
   в. под влиянием феодальных порядков и римского права, и даже самые
   авторитарные короли о них не забывали*12. Понятие государства как элемента,
   отличного от особы государя, вошло в русский лексикон в XVII в. однако
   получило распространение лишь в начале XVIII в., в петровское царствование.
   "Общество" пришло еще позднее; по всей видимости, слово это распространилось
   в царствование Екатерины II.
   *12 Знаменитое высказывание Людовика XtV "L'Etat, c'est moi"
   ("Государство, это я"). настолько не укладывающееся во всю западную
   традицию, имеет сомнительное происхождение и скорее всего апокрифично. Куда
   более характерны (равно как и вполне достоверны) слова, сказанные им на
   смертном одре: "Я ухожу, но государство живет вечно", Fritz Hartung and
   Roland Mousnier in Relazioni del X Congresso Internazionate Л Scienze
   Storiche (Firenze, 1955), IV, стр 9
  
   Как и можно было предположить, россияне почерпнули идею
   государственности главным образом из западных книг, однако заимствовали ее
   оттуда не непосредственно. Посредниками при переносе ее на русскую почву
   явились православные священнослужители с Украины, где православная церковь
   подвергалась со времен контрреформации сильному давлению со стороны
   католичества. Сопротивление этому давлению заставило православную украинскую
   иерархию познакомиться с западной теологией и другими областями знания,
   относительно которых их московские собратья по своей изоляции пребывали в
   блаженном неведении. В 1632 г. украинское духовенство основало в Киеве
   (тогда все еще находившемся под властью поляков) академию для подготовки
   православных священников, расписание которой было построено по образцу
   иезуитских школ в Польше и Италии, где занимались многие из преподавателей
   академии. После того, как Киев попал под власть России (1667 г.), эти
   украинцы начали оказывать мощное влияние на русские умы. Петр весьма
   предпочитал их московскому духовенству, поскольку они были много ученее и
   более благоприятно относились к его реформам. Из этой среды вышел Феофан
   Прокопович, ведущий политический теоретик петровского царствования,
   познакомивший Россию с концепцией "самодержавства". Труды Гротиуса,
   Пуфендорфа и Вольфа, которые Петр приказал перевести на русский язык, еще
   больше способствовали популяризации концепций западной политической мысли.
   Как отмечалось выше, Петр пекся о могуществе, в особенности военном,
   а не о европеизации страны. В каком-то смысле это относится и к его
   предшественникам в XVII в. Но, в отличие от них, Петр бывал в Западной
   Европе, подружился там с рядом европейцев и поэтому знал кое-что о природе
   могущества современного государства. В отличие от них, он понимал, что
   безжалостное выжимание большей части национального богатства казной
   препятствовало накоплению более важных богатств, сокрытых за видимой
   поверхностью вещей, богатств как экономических, так и культурных. Ресурсам
   такого рода надо было дать вызреть. Заимствуя терминологию другой
   дисциплины, можно сказать, что до Петра российские правители смотрели на
   свое царство как люди на охотничьей стадии цивилизации; с Петра они
   обратились в земледельцев. Инстинктивные позывы к захвату всякого
   попавшегося на глаза соблазнительного объекта постепенно, не без
   периодических срывов, уступили место привычке к пестованию ресурсов. Петр
   лишь весьма смутно представлял себе последствия своих шагов в этом
   направлении, сделанных им не столько из философской прозорливости, сколько
   по инстинкту прирожденного государственного деятеля. Энергичная поддержка,
   оказывавшаяся им российским промышленникам, мотивировалась стремлением
   сделать свою армию независимой от иноземных поставщиков; однако поддержка
   эта имела куда более далеко идущие последствия, поскольку сильно расширяла
   базу русской промышленности. Петровские новшества в области образования были
   рассчитаны прежде всего на подготовку артиллеристов и штурманов. Сам Петр
   получил довольно поверхностное образование и ценил лишь технические,
   прикладные навыки. Но в конечном итоге его учебные заведения не ограничились
   производством технических кадров, а взрастили образованную элиту, которая со
   временем прониклась глубокой духовностью и яростно ополчилась против всей
   системы мировоззрения, сосредоточенной на государственной службе, коей эта
   элита была обязана своим существованием.
   Именно при Петре в России возникло понятие о государстве как о чем-то
   отличном от монарха и стоящем выше его; узкие соображения податного
   характера теперь уступают место более широкому национальному кругозору.
   Вскоре после своего вступления на царствование, Петр начал говорить об
   "общем благе" и тому подобных материях*13. Он был первым российским
   монархом, высказавшим идею bien public и выразившим какой-то интерес к
   улучшению доли своих подданных. При Петре в России впервые ощутили
   взаимосвязь между общественным и личным благом; немалая часть
   внутриполитической деятельности Петра была нацелена на то, чтобы россияне
   осознали эту связь между частным и общественным благосостоянием. Такую цель
   преследовал, к примеру, его обычай присовокуплять объяснения к императорским
   указам, от самым тривиальных (например, указ, запрещающий выпас скота на
   петербургских проспектах) до имеющих первостепенную государственную важность
   (таких как указ 1722 г. об изменении порядка престолонаследия). Ни один
   монарх до Петра не видел необходимости в таких разъяснениях; Петр первым
   стал обращаться с народом доверительно. В 1703 г. он открыл первую русскую
   газету - "Ведомости". Это издание не только внесло большой вклад в русскую
   культурную жизнь, оно также ознаменовало важнейшее конституционное
   нововведение, ибо этим шагом Петр положил конец московской традиции
   обращаться с внутренними и иностранными новостями как с государственной
   тайной Этими и другими подобными мерами постулировалось общество,
   действующее в содружестве с государством Однако предпосылки эти не были
   доведены до своего логического завершения, и здесь-то заключена центральная
   трагедия русской политики Нового времени. У Петра и его преемников не было
   необходимости относиться к россиянам доверительно, обращаться с ними как с
   партнерами, а не просто как с подданными, и внушать им сознание общей
   судьбы. Многочисленные режимы вотчинного и деспотического типа прекрасно
   существовали столетиями, обходясь без подобного решительного поворота. Но
   раз было решено, что интересы страны требуют существования граждан,
   ощущающих себя частью коллективного целого и сознающих свою роль в развитии
   страны, из этого неизбежно должны были вытекать определенные последствия.
   Было явным противоречием взывать к гражданскому чувству русского народа и
   одновременно отказывать ему в каких-либо юридических и политических
   гарантиях для защиты от всесильного государства. Совместное предприятие, в
   котором одна сторона обладала всей полнотой власти и вела игру по своим
   собственным правилам, очевидно не могло действовать как следует. И тем не
   менее, именно так управляют Россией со времен Петра до наших дней. Отказ
   властей предержащих осознать очевидные последствия привлечения
   общественности к делам страны воспроизводил в России состояние перманентного
   политического напряжения, которое сменяющиеся правительства пытались
   уменьшить, когда ослабляя бразды правления, когда натягивая их еще туже, но
   ни разу не пригласив общество занять место рядом с собою на козлах.
   *13 Reinhard Wittram, Peter I, Сzаr und Kaiser (Cottingen 6 г), II,
   стр 121-2
  
   С понятием государства пришло и понятие политическом преступления, а
   это в свою очередь привело к учреждению политической полиции. Уложение 1649
   г., впервые давшее преступлениям против царя и монархии определение в
   категории "слово и дело", еще не создало никакого специального ведомства для
   розыска политических преступников. Для получения сведений о крамольной
   деятельности царское правительство полагалось в то время на; доносы частных
   граждан. Разбор соответствующих дел был поручен отдельным приказам, и лишь
   самые серьезные из них рассматривались самим царем и Думой.
   Петр также сильно полагался на донос; например, в 1711 г. он повелел,
   что каждый (в том числе и крепостной), кто укажет на уклоняющихся от службы
   дворян, получит в награду их деревни. Но он не мог уже больше относиться к
   политическим преступлениям как к эпизодической помехе, ибо имя его врагам
   был легион, и попадались они во всех слоях общества. Поэтому он учредил
   специальную полицейскую службу, Преображенский Приказ, поручив ему
   расследование политических преступлений на всей территории империи. Это
   ведомство было создано под покровом такой секретности, что ученые и по сей
   день не смогли обнаружить указа о его учреждении и даже не сумели установить
   хотя бы приблизительно, когда этот указ мог быть издан.*14 Первые
   достоверные сведения о нем датируются 1702 г., когда вышел указ,
   определяющий его функции и полномочия. Указ предусматривал, что начальник
   Преображенского Приказа имеет право расследовать по своему усмотрению
   деятельность любого учреждения или лица, независимо от его чина, и принимать
   любые меры, которые он сочтет необходимыми, для получения интересующих его
   сведений и предотвращения крамольных деяний. В отличие от других созданных
   при Петре административных ведомств, функции этого приказа были очерчены
   весьма расплывчато, что лишь увеличивало его силу. Никто, даже Сенат,
   созданный Петром для управления страной, не имел права соваться в его дела.
   В его застенках были подвергнуты пыткам и умерщвлены тысячи людей, в том
   числе крестьяне, выступившие против подушной подати и солдатчины,
   религиозные диссиденты и пьяницы, неприязненно высказывавшиеся о государе и
   подслушанные доносчиком. Полиция, однако, использовалась не только там, где
   речь шла о политических преступлениях, как бы широко они ни толковались.
   Стоило правительству столкнуться с какими-либо затруднениями, как оно
   начинало подумывать о том, чтобы призвать себе на подмогу полицейские
   органы. Так, после провала нескольких попыток начать строительство
   Петербурга дело было в конце концов возложено на городского полицейского
   начальника.
   *14 Н. Б. Голикова, Политические процессы при Петре I, M., 1957, стр.
   9.
  
   По всей видимости, Преображенский Приказ был первым постоянным
   ведомством в истории, созданным специально и исключительно для борьбы с
   политическими преступлениями. Масштаб его деятельности и полная
   административная самостоятельность дают основание видеть в нем прототип
   одного из основных органов любого современного полицейского государства.
   Один из немногих надежных законов истории заключается в том, что со
   временем частные интересы всегда возобладают над государственными,- просто
   потому, что их поборники могут потерять и приобрести больше, чем ревнители
   государственной собственности, и посему первым приходится быть бесконечно
   предприимчивей.
   <<страница 176>>
   Дворяне, записанные ведомством петербургского герольдмейстера в
   Табель о рангах, даже при петровском режиме, когда служебное продвижение в
   немалой степени определялось личными заслугами, обладали исключительными
   привилегиями, ибо имели в своем владении большую часть пашни и
   работоспособного населения страны. Тем не менее, положение их как
   собственников оставалось весьма шатким, поскольку зависело от того,
   насколько успешно они справляются со своими служебными обязанностями, и
   стеснялось множеством юридических ограничений. У дворянства не было также
   защиты от государственного и чиновничьего произвола. Как и можно было
   ожидать, больше всего дворянам хотелось, чтобы условное владение землей и
   крепостными превратилось в прямое право собственности, и чтобы им
   гарантировали неприкосновенность личности. Им хотелось также более широкой
   свободы предпринимательства, не ограниченной столь жесткими государственными
   монополиями. И, наконец, поскольку они стали теперь образованней и смотрели
   на внешний мир с большим любопытством, дворянам хотелось приобрести право
   ездить за границу и доступ к информации. Большая часть этих желаний была
   выполнена в течение четырех десятилетий после смерти Петра (1725 г.), а
   остальные - до истечения столетия. Особенно судьбоносным явилось
   царствование Екатерины, ибо, хотя ее больше помнят за ее любовные похождения
   и пристрастие к роскоши, именно она, в гораздо большей степени, чем Петр,
   произвела революционные преобразования в российских порядках и повела страну
   по западному пути.
   Разложение вотчинного строя происходила с замечательной скоростью. К
   сожалению, историки уделили гораздо меньше внимания его упадку, чем истокам,
   и поэтому в истории его разложения много неясного. Нам придется, ограничить
   изложение несколькими гипотезами, истинность которых могут подтвердить лишь
   дальнейшие исследования
   1. В период империи численность дворянства весьма значительно
   возросла: с середины XVII до конца XVIII в. мужская его часть увеличилась
   втрое, а с конца XVIII в. до середины XIX в. - еще в четыре раза, то есть с
   примерно 39 тысяч человек в 1651 г. до 108 тысяч в 1782 г. и до 4464 тысяч в
   1858 г.;*15
   *15 Данные по 1782 и 1858 гг взяты из работы В. М. Кабузана и С. М.
   Троицкого, "Изменения в численности, удельном весе и размещения дворянства в
   России в 1782-1858 гг." История СССР, Э 4, 1971, стр. 158.
  
   2. Ряд мер, проведенных Петром в отношении дворянства, привел к
   укреплению положения этого сословия:
   а. Упорядочив процедуру продвижения по службе, Табель о рангах
   помогла освободить дворянство от полной зависимости от личной милости царя и
   его советников; она сделала служилое сословие более самостоятельным.
   Впоследствии короне уже не удалось повернуть этот процесс вспять.;
   б. Введение обязательного обучения для молодых дворян имело на них
   объединяющее действие и усиливало у них чувство сословной солидарности;
   гвардейские полки, где обучалась и получала военную подготовку дворянская
   элита, приобрели чрезвычайное влияние;
   в. Введение подушного налога и рекрутской повинности настолько
   усилило власть помещика, что он превратился в своем имении в настоящего
   сатрапа;
   3. В 1722 г., после столкновения с царевичем Алексеем, Петр упразднил
   традиционный порядок престолонаследия, основывавшийся на первородстве, и
   предоставил каждому монарху выбирать себе преемника. В оставшуюся часть века
   русская монархия была выборной; со смерти Петра I и до вступления на престол
   Павла I в 1796 г. русских правителей избирали высшие сановники по соглашению
   с офицерами гвардейских полков. Эти две группы отдавали предпочтение
   женщинам, особенно тем, кто по слухам отличался фривольностью; считали, что
   женщины проявят к государственным делам лишь самый поверхностный интерес. В
   благодарность императрицы жаловали посадившим их на трон людям крепостных,
   поместья и всяческие привилегии.
   4. Военные реформы Петра и его преемников дали России армию, равных
   которой не было в Восточной Европе. Польшу, Швецию и Турцию в расчет больше
   брать не приходилось, тем более что каждая из них раздиралась
   внутриполитическим кризисом; теперь пришла их очередь бояться России. В
   течение XVIII в. были, наконец, покорены и степные кочевники. С ростом
   могущества и безопасностью границ пришла постоянно увеличивающаяся
   склонность наслаждаться жизнью, и, соответственно, упало значение службы.
   5. Те же самые реформы, переложив бремя военной службы на рекрутов,
   уменьшили государственную нужду в дворянах, основной, функцией которых
   сделалась теперь офицерская служба в войске.
   6. Говорят, что при Петре Россия усвоила западную технику, при
   Елизавете - западные манеры, а при Екатерине - западную мораль. И
   действительно, в XVIII в. у Запада переняли чрезвычайно много. Началось с
   простого копирования всего западного, которым увлеклись царский двор и
   придворная элита, а кончилось перенятием самого духа западной культуры. По
   мере распространения западных веяний сохранение старой служебной структуры
   стало вызывать у государства и дворян известную неловкость. Дворянство
   возжелало походить во всем на западную аристократию, пользоваться ее
   статусом и правами, и российская монархия, жаждавшая оказаться в первых
   рядах европейского Просвещения, до какого-то предела пошла дворянству
   навстречу.
   <<страница 178>>
   На протяжении XVIII в. самодержавие и дворянство Пришли к общему
   выводу, что старый порядок себя изжил. Именно в такой атмосфере и были
   удалены социальные, хозяйственные и идеологические подпорки вотчинного
   строя. Мы рассмотрим экономическую либерализацию в Главе 8-й и раскрепощение
   мысли в Главе 10-й, а пока обрисуем социальную сторону этого процесса,
   именно - распадение системы государственной службы. Первыми выгадали от
   общего ослабления монархии, произошедшего после смерти Петра, дворяне на
   военной службе. В 1730 г. провинциальное дворянство сорвало попытку
   нескольких старых боярских фамилий навязать конституционные ограничения
   только что избранной на престол императрице Анне. В благодарность она
   постепенно облегчила условия государственной службы, которыми Петр нагрузил
   дворянство. В 1730 г. Анна отменила петровский закон, по которому помещики
   обязаны были завещать свои имения лишь одному наследнику (см. ниже, стр.
   #232). На следующий год она учредила для дворян Благородный Кадетский
   Корпус, где их отпрыски могли начинать службу среди себе подобных и не
   мараться общением с простолюдинами. В 1736 г. Анна издала важный указ, по
   которому возраст начала государственной службы для дворян повышался с 15 до
   20 лет, и в то же время служба перестала быть пожизненной и ограничивалась
   теперь 25 годами. Эти изменения позволяли уходить в отставку в возрасте 45
   лет, если не ранее, поскольку некоторых дворян заносили в списки гвардейских
   полков в два-три года, и пенсионный стаж шел у них еще с той поры, когда их
   носила на руках няня. В 1736 г дворянским семьям, имевшим нескольких мужчин
   (сыновей или братьев), было позволено оставлять одного из них дома для
   ведения хозяйства. Начиная с 1725 г. вошло в обычай давать дворянам
   длительные отпуска для поездок в свои поместья. Отказались от обязательных
   смотров дворянских отпрысков, хотя правительство продолжало настаивать на их
   обучении и перед вступлением их на службу в двадцатилетнем возрасте
   устраивало им несколько экзаменов.
   Кульминацией этих нововведений явился манифест о пожаловании "всему
   русскому благородному дворянству вольности и свободы", изданный в 1762 г.
   Петром III. Манифест "на вечные времена" освободил русское дворянство от
   обязательной государственной службы в какой-либо форме. Кроме того, Манифест
   дал им право на получение заграничного паспорта, даже если они имели целью
   поступить на службу к иностранному государю; так нежданно-негаданно было
   восстановлено древнее дворянское право свободного перехода, упраздненное
   Иваном III. При Екатерине II Сенат по меньшей мере трижды подтверждал
   положения Манифеста, жалуя притом дворянству новые права и привилегии
   (например, в 1783 г. дворяне получили право заводить собственные печатные
   станки). В 1785 г. Екатерина подписала грамоту дворянству, вновь
   подтвердившую все вольности, приобретенные этим сословием после смерти
   Петра, и добавившую новые. Находившаяся в их руках земля юридически
   признавалась теперь их полной собственностью. Дворян освободили от телесных
   наказаний. Эти права сделали их (по крайней мере, на бумаге) ровней высшим
   классам самых передовых стран Запада.*16
   *16 Представленная здесь схема, согласно которой русское
   самодержавие, уступив давлению со стороны дворянства, освободило его и
   сделало привилегированным и праздным классом, соответствует взглядам
   большинства историков России как до, так и после революции. Эта точка зрения
   была недавно поставлена под сомнение Марком Раевым (Marc Raeff, Origins of
   the Russian Intelligentsia: The Eighteenth Century Nobility. (New York
   1966), особенно на стр. 10-12, и статья в American Historical Review, LXXV,
   5 (1970), pp. 1291-4) и Робертом Джонсом (Robert E. Jones, The Emancipation
   of the Russian Nobility. 1762-1785, Princeton, N. J. 1973) Эти авторы
   доказывают, что не дворяне освободились от государства, а наоборот -
   государство покончило со своей зависимостью от дворян У государства было
   больше служилых людей, чем нужно; оно обнаружило, что для провинциального
   управления дворянство не годится, и решило заменить его профессиональными
   бюрократами. Хотя этот аргумент не лишен достоинств, в целом он не
   представляется убедительным Если у самодержавия на самом деле был избыток
   служилых людей (что тоже не доказано), оно могло решить эту проблему,
   отказавшись от их услуг временно, вместо того, чтобы делать это "на вечные
   времена" Затем, поскольку жалованье выплачивалось редко, большой экономии
   таким массовым роспуском служилого люда достичь было нельзя. Неясно также,
   почему бюрократизация требовала освобождения дворян, поскольку бюрократы
   сами принадлежали к этому классу. Недостаток такой трактовки заключается в
   том, что она игнорирует весь процесс "раскрепощения" общества, в котором
   освобождение дворян было лишь одной из многих сторон и который нельзя
   удовлетворительно объяснить стремлением сэкономить или какими-либо другими
   узкими соображениями raison d'Etat.
  
   С точки зрения закона, эти меры затрагивали в равной мере как
   помещиков, находящихся в войске, так и сидящих на жалованьи чиновников,
   занимающих ответственные посты на гражданской службе, поскольку все лица,
   имеющие перечисленные в Табели о рангах должности, технически считались
   дворянами. На практике, однако, в XVIII в. между этими двумя категориями,
   имевшими столь различное социальное происхождение, стали проводить резкое
   разграничение. Вошло в привычку применять термин "дворянин" к помещикам,
   офицерам и потомственным дворянам и называть профессиональных
   государственных служащих "чиновниками", то есть обладателями чинов. Если
   зажиточный помещик, особенно имевший длинную родословную, назначался на
   высокую административную должность типа губернатора или главы петербургского
   министерства, его никогда не называли чиновником. С другой стороны, если
   сыну обедневшего помещика приходилось занять конторскую должность, он терял
   статус дворянина в глазах общества. Это разграничение было еще пуще
   усугублено тем, что Екатерина создала корпоративные организации,
   называвшиеся дворянскими собраниями, в которых право голоса предоставлялось
   лишь помещикам. Пропасть, ширящаяся между двумя категориями дворян,
   опровергала предвидения Петра. Опасаясь, что многие дворяне попытаются
   избежать военной службы, записавшись в чиновники, он ограничил число членов
   одной и той же семьи, могущих избрать административное поприще. На самом
   деле, дворяне избегали чиновничью стезю, особенно после своего освобождения
   от обязательной государственной службы, - и им не требовались больше уловки,
   чтобы от нее избавиться. У правительства вечно не хватало толковых
   чиновников, и оно вынуждено было пополнять ряды государственных служащих
   отпрысками священнослужителей и мещан, отчего престиж чиновной карьеры упал
   еще ниже. Порой, когда нехватка чиновников делалась особенно острой, как
   случилось в период екатерининских реформ губернского управления,
   правительство прибегало к принудительному набору на государственную службу
   учеников духовных семинарий.
   Подобно дворянам-землевладельцам, чиновники середины XVIII в. начали
   требовать у государства уступок. Они тоже хотели отделаться от наиболее
   неудобных сторон государственной службы, в особенности от того положения
   Табели о рангах, согласно которому повышение в чине зависело от наличия
   соответствующей должности. Они куда больше предпочитали старый московский
   порядок (хоть он и ограничивался небольшим верхним слоем государственных
   служащих), при котором чин давал своему обладателю право на соответствующую
   казенную должность. Эта московская традиция была настолько сильна, что даже
   при жизни Петра основные положения Табели о рангах грубо нарушались; скорее
   всего это относилось к обладателям четырех высших чинов, генералитету,
   который, как уже отмечалось, в 1730 г. почти поголовно происходил из знатных
   московских служилых родов. При петровских преемниках требования к
   государственным служащим еще более понизились. Например, для поощрения
   образования Елизавета позволила выпускникам высших учебных заведений
   начинать службу не в самых низких чинах. Тем не менее, по крайней мере если
   речь идет о низших уровнях бюрократической машины, петровский принцип
   оставался в силе, и среднему чиновнику, чтобы быть повышенным до следующего
   чина, приходилось ждать, пока не освободится соответствующая должность. От
   этого принципа отказались в начале царствования Екатерины Второй, примерно в
   то же время, когда монархия упразднила принцип обязательной государственной
   службы, и в большой степени с той же целью - завоевать поддержку в стране.
   19 апреля 1764 г. Екатерина постановила, чтобы всех высших государственных
   служащих, состоявших в каком-либо чине семь и более лет без перерыва,
   повысили в следующий по очереди чин.*17. Три года спустя Сенат спросил у
   императрицы, как она пожелает поступить с теми чиновниками, которым в 1764
   г. не хватило до семи лет нескольких месяцев и которые застряли в своем
   чине, тогда как их более счастливые собратья передвинулись на ступеньку
   вверх. Недолго думая, Екатерина дала ответ, чреватый вескими последствиями:
   она повелела, чтобы всех государственных чиновников, прослуживших в своем
   чине минимум семь лет, автоматически продвигали на следующую ступеньку.
   Решение это было принято 13 сентября 1767 г. и послужило прецедентом,
   которому впоследствии следовали неукоснительно; с тех пор на Руси вошло в
   правило повышать чиновников по службе по старшинству, почти вне зависимости
   от их личных качеств, достижений или наличия свободных должностей. Позднее
   сын Екатерины Павел сократил этот срок для большинства чинов до четырех лет,
   и поскольку в любом случае давно уж повелось пропускать 13-й и 11-й чины, у
   чиновника теперь появилась вполне твердая уверенность, что раз уж он получил
   низший чин, остался на службе и не вступает в трения с начальниками, он в
   свое время доберется до желанного восьмого чина и заработает для своих
   наследников потомственное дворянство (опасение быть захлестнутыми морем
   чиновников-дворян отчасти и побудило Николая I и Александра II ограничить
   потомственное дворянство верхними пятью или четырьмя чинами. (См. выше, стр.
   #167). Екатерининская политика поставила Табель о рангах с ног на голову:
   вместо того; чтобы чин приходил с должностью, должность теперь приходила с
   чином.
   *17 Указ этот, имевший первостепенное значение в истории России, не
   приводится ни в Полном Собрании Законов, ни в соответствующем томе
   Сенатского Архива (XIV СПб., 1910) Никто из историков, кажется, его так и не
   видел, и известен он лишь из имеющихся на него ссылок
   <<страница 182>>
   Манифест 1762 г., подкрепленный грамотой 1785 г , лишил монархию
   контроля над землевладельческим сословием; указ 1767 года лишил ее контроля
   над бюрократией. С тех пор короне ничего не оставалось, кроме как
   автоматически повышать и повышать чиновников, отсидевших в своем чине
   положенное число лет. Таким образом, бюрократии удалось вцепиться в
   государственный аппарат мертвой хваткой, а его посредством - и в обитателей
   государственных и царских земель, за управление которыми он нес
   ответственность. Уже в то время наблюдательные комментаторы отмечали
   пагубные последствия такого устройства. Среди них был политический эмигрант
   князь Петр Долгоруков, происходивший из одного из наиболее аристократических
   домов. Накануне Великих Реформ 1860-х гг, он писал, призывая к упразднению
   чина как к предпосылке сколько-нибудь серьезного улучшения российской
   действительности:
   Император Всея Руси, претендующий быть Самодержцем, полностью лишен
   права, на которое могут притязать не только все конституционные монархи, но
   даже и президенты республик,- права выбирать себе чиновников. Чтобы занять в
   России некую должность, надобно обладать соответствующим чином. Если монарх
   отыскивает честного человека, способного выполнять известную функцию, но не
   состоящего в чине, потребном для занятия соответствующей должности, он не
   может его на нее назначить. Это учреждение являет собою крепчайшую гарантию
   ничтожества, низкопоклонства, продажности, посему изо всех реформ эта более
   всего ненавистна всесильной бюрократии. Изо всех пороков чин искоренить
   труднее всего, ибо у него столь много влиятельных заступников. В России
   достоинства человека есть великое препятствие в его служебном продвижении...
   Во всех цивилизованных странах человек, посвятивший десять-пятнадцать лет
   жизни учению, странствиям, земледелию, промышленности и торговле, человек,
   приобретший специальные знания и хорошо знакомый со своей страной, займет
   государственную должность, где сможет выполнять полезное дело. В России все
   совсем иначе. Человек, оставивший службу на несколько лет, может вновь
   поступить на нее лишь в том чине, какой был у него в момент отставки. Кто
   никогда не служил, может поступить на нее лишь в низшем чипе, вне
   зависимости от своего возраста и заслуг, тогда как негодяй "ли полукретин,
   который ни разу не покинет службы, в конце концов достигнет в ней чинов
   высочайших. Из этого следует та единственная в своем роде аномалия, что
   средь русски", наделенных таким умом и такими похвальными качествами, где
   дух, так сказать, витает по деревням, управление отличается никчемностью,
   которая неизменно увеличивается ближе к высшему чину и в известных высоких
   кругах управления вырождается поистине в полуидиотизм.*18
   *18 Pierre Dolgorukoff, La verite sur la Russie (Raris I860), стр
   83-6. Порядок автоматического повышения по старшинству позднее был перенесен
   и в армию, вследствие чего, в числе прочего, понизилось качество офицерского
   состава. Солженицын возлагает на него вину за катастрофическое поражение
   русской армии в начале Первой мировой войны.
   Губило русскую армию СТАРШИНСТВО - верховный неоспоряемый счет службы
   и порядок возвышения по СТАРШИНСТВУ Только бы ты ни в чем НЕ ПРОВИНИЛСЯ,
   только бы не рассердил начальство - и сам ход времени принесет тебе к сроку
   желанный следующий чин. а с чином и должность. И так уж приняли всю эту
   разумность, что полковник о полковнике, генерал о генерале первое спешат
   узнать - не в каких боях он был, а с какого года, месяца и числа у него
   старшинство, стало быть, в какой он фазе перехода па очередную должность
   (Август Четырнадцатого, гл 12)
  
   Какой бы суровой ни казалась эта страстная оценка, содержащимся в ней
   основным обвинениям нельзя отказать в справедливости. Она указывает, между
   прочим, на немаловажную причину отчужденности русских образованных классов
   от государства. Были, разумеется, попытки изменить положение, поскольку
   каждому монарху XIX в. хотелось вернуть себе контроль над государственными
   служащими, столь легкомысленно утраченный Екатериной II. Самой известной из
   этих попыток был указ, изданный в 1809 г. Александром I по совету М. М.
   Сперанского и установивший, что для повышения в 8-й чин чиновникам
   полагается сдать экзамен; указом этим также разрешалось, опять же
   посредством экзамена, продвижение из 8-го чина сразу в пятый. Однако и эта и
   другие подобные попытки разбивались о плотное сопротивление чиновничества.
   Начиная с 1760-х гг., в России, которою до того времени управляли
   строго иерархически из одного центра, возникает своего рода двоевластие.
   Самодержец продолжал распоряжаться неограниченной властью в сфере внешней
   политики и мог делать, что ему заблагорассудится с той частью собранных
   налогов, которая доходила до казны. В управлении страной, однако, он был
   сильно стеснен властью своих высших слуг - дворян и чиновников. Население
   России было, по сути дела, отдано в эксплуатацию этим двум группам.
   Полномочия их были достаточно четко разграничены. А. Романович-Славатинский
   делит послеекатерининскую Россию на две части, одну из которых он называет
   "дворянскими" землями, а другую - "чиновными", в зависимости от пропорции
   каждой группы в населении данной области. В первую категорию он включает 28
   губерний, лежащих в центре страны, в цитадели, крепостничества. По мере
   удаления от центра в сторону пограничных губерний начинает преобладать
   чиновничество.*19 Герцен, дважды побывавший в ссылке в провинции, отмечал
   подобное же явление: "Власть губернатора вообще растет в прямом отношении
   расстояния от Петербурга, но она растет в геометрической прогрессии в
   губерниях, где нет дворянства, как в Перми, Вятке и Сибири".*20 Отдав страну
   в прямую эксплуатацию примерно 100 тысячам помещиков и 50 тысячам чиновников
   с их семьями, помощниками и нахлебниками, самодержавие стало относиться к
   стране в целом скорее как чужеземный завоеватель, нежели как абсолютная
   монархия в западном смысле. Оно больше не заступалось за простолюдинов перед
   элитой, как оно делало, пусть и в весьма ограниченных пределах, в московские
   времена. Что уж там говорить: Петр в своем законодательстве называл
   крепостных "подданными" своих помещиков, используя термин из языка
   государственного права в приложении к отношениям, с первого взгляда вполне
   частным. В то же самое время, как будет отмечено ниже (стр. #238), дворяне
   этого времени в сношениях с короной имели обыкновение называть себя
   "рабами". "Если рабы назывались подданными, то и подданные именовались
   рабами",- отмечает М. Богословский, обращая внимание на пережитки строго
   вотчинных отношений в эпоху кажущейся европеизации.*21 Деньги, которые
   самодержавие выжимало из страны при посредстве своих агентов, тратились им
   не на нужды ее обитателей, а на содержание двора и войска. "Оно тратило на
   провинции не больше, чем ему надобно было потратить на -их эксплуатацию".*22
   *19 Дворянство а России, стр. 487-8.
   *20 А. И. Герцен, Собрание сочинений, М., 1956, VIII, стр. 236.
   *21 Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII века, М.,
   1906, стр. 50.
   *22 Robert Е. Jones, The Emancipation of the Russian Nobility,
   1762-1785 (Princeton, N J . 1973). p. 80.
  
   После 1762 г. русская монархия сделалась в немалой степени пленницей
   тех групп, которые она сама создала когда-то. Фасад императорского
   могущества прикрывал всего-навсего бесконечную слабость самодержавия и в то
   же самое время скрывал настоящую силу, которой обладали дворяне и чиновники.
   Казалось бы, в свете вышесказанного, положение вполне созрело для
   того, чтобы элита взялась за отобрание у короны политических прерогатив,
   которые та намеревалась оставить за собою. Чтобы понять, почему этого не
   случилось, нам придется разобраться в состоянии и политических взглядах
   основных общественных групп страны.
  
   II. ОБЩЕСТВО
  
  
   ГЛАВА 6. КРЕСТЬЯНСТВО
  
  
   Вряд ли есть смысл подробно объяснять, почему наш обзор общественных
   классов старой России начинается с крестьянства. Еще в 1928 г. четыре пятых
   населения страны составляли лица, официально причисленные к крестьянскому
   званию (хотя и не все из них обязательно занимались земледелием). Даже
   сегодня, когда переписи показывают, что большинство жителей России относятся
   к горожанам, в стране сохраняются несомненные следы крестьянского прошлого
   из-за того, что жители советских городов в большинстве своем были раньше
   крестьянами или представляют собою ближайших потомков крестьян. Как будет
   показано ниже, на протяжении всей русской истории городское население
   сохраняло тесные связи с деревней и переносило свои деревенские привычки на
   городскую почву. Революция показала, насколько непрочной была урбанизация
   страны. Почти сразу же после ее начала городское население стало разбегаться
   по деревням; с 1917 по 1920 г. Москва потеряла половину своих жителей, а
   Петроград - две трети. Как ни парадоксально, хотя революция 1917 г.
   совершилась во имя создания городской цивилизации и была направлена против
   "идиотизма деревенской жизни", на самом деле она усилила влияние деревни на
   русскую жизнь. После свержения и разгона старой европеизированной элиты
   занявший ее место новый правящий класс в массе своей состоял из крестьян в
   разных обличьях - земледельцев, лавочников и фабрично-заводских рабочих.
   Поскольку настоящей буржуазии в качестве образца для подражания не было,
   новая элита инстинктивно строила себя по образу и подобию деревенского
   верховода - кулака. И по сей день ей не удалось избавиться от следов своего
   деревенского происхождения.
   В середине XVI в., во время поземельного прикрепления крестьян, они
   начали переходить от подсечно-огневого земледелия к трехполью. При этой
   системе пашня делилась на три части, одну из которых засевали весной
   яровыми, другую в августе - озимыми, а третью держали под паром. На
   следующий год поле, бывшее под озимыми, засевалось яровыми, пар - озимыми, а
   яровое поле оставлялось под паром. Цикл этот завершался каждые три года.
   Такой метод использования земли не был особенно экономным, хотя бы потому,
   что треть земли при нем постоянно стояла без дела. Агрономы стали критически
   высказываться о нем еще в XVIII в., и на крестьян оказывали немалое
   давление, чтобы заставить их отказаться от трехполья. Однако, как показал на
   примере Франции Марк Блох, чьи выводы были подтверждены на русском материале
   Майклом Конфино (Michael Confino), сельскохозяйственные методы нельзя
   отделить от всего, комплекса крестьянских институтов в целом. Мужик отчаянно
   сопротивлялся попыткам заставить его отказаться от трехполья, которое
   господствовало в русском земледелии и добрую часть двадцатого века.*1
   *1 См. блестящее исследование Майкла Конфино [Michael Confine] по
   данному предмету, Systemes agraires et progres agricole (Paris - The Hague
   1969)
  
   Исследователи русской деревни часто отмечают весьма резкий контраст
   между ее жизненным ритмом в летние месяцы и в остальную часть года.
   Краткость периода полевых работ вызывает необходимость предельного
   напряжения сил в течение нескольких месяцев, за которыми наступает
   длительная полоса безделья. В середине XIX в. в центральных губерниях страны
   153 дня в году отводились под праздники, причем большая их часть приходилась
   на период с ноября по февраль. Зато примерно с апреля по сентябрь времени не
   оставалось ни на что, кроме работы. Историки позитивистского века, которым
   полагалось отыскивать физическое объяснение для любого культурного или
   психологического явления, усматривали причину несклонности россиян к
   систематическому, дисциплинированному труду в климатических обстоятельствах:
   В одном уверен великоросс - что надобно дорожить ясным летним рабочим
   днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого
   труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным
   нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить,
   усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с
   поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к
   чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро,
   лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и
   зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению
   труда на короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в
   Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и
   размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии.*2
   *2 В. Ключевский, Курс русской истории, М., 1937, I, стр. 324-5.
  
   Весна наступает в России внезапно. Разом ломается на реках лед, и
   вызволенные из зимнего заточения воды гонят льдины вниз по течению, сметая
   на своем пути все преграды и перехлестывая через берега. Белая пустыня
   обращается в зеленое поле. Земля пробуждается к жизни. Такова русская
   оттепель - природное явление настолько замечательное своей внезапностью, что
   слово это с давних времен используют, чтобы описать пробуждение духа, мысли
   или политической жизни. С началом оттепели для крестьянина наступает полоса
   напряженнейшего физического труда; до появления машин работали и по 18 часов
   в день. Проворство, с которым надо было завершить полевые работы,
   оборачивалось одной из самых скверных сторон крепостничества: крепостной не
   мог рассчитать время так, чтобы отработать положенное на хозяина, а потом
   спокойно трудиться на себя. Иногда помещики заставляли крепостных сперва
   возделать господскую землю и лишь потом позволяли им заняться своей. В таких
   случаях крестьяне трудились круглые сутки, днем обрабатывая помещичью землю,
   а ночью - свою собственную. Темп полевых работ достигал наивысшего
   напряжения в августе месяце, когда надо было сжать яровые и посеять озимые.
   Короткое время полевых работ оставляло так мало возможности для
   экспериментирования, что нечего удивляться косности русского крестьянина,
   когда речь заходила о каких-либо переменах в его привычной работе; один
   ложный шаг, потеря нескольких дней - и ему предстоит голодовка.
   Как только земля, твердая зимой, как камень, размягчалась,
   крестьянская семья отправлялась в поле пахать и сеять яровые. В северных и
   центральных областях главной яровой культурой был овес, а озимой - рожь. В
   XIX в. крестьянин потреблял в среднем три фунта хлеба в день, а во время
   урожая и до пяти фунтов. Пшеницу там сеяли меньше, отчасти потому, что она
   хуже переносит местный климат, отчасти из-за того, что она требует больше
   заботы, чем рожь. Дальше к югу и на восток рожь уступала место овсу и
   пшенице, которую выращивали главным образом на вывоз в Западную Европу.
   Картофель появился в России довольно поздно и не вошел в XIX в. в число
   важнейших культур: под него отводилось лишь 1,5% посевной площади (1875 г.).
   Поскольку по случайному совпадению за появлением в России картофеля в 1830-х
   гг. последовала большая эпидемия холеры, вокруг него образовались всяческие
   суеверия. На своих собственных огородах крестьяне выращивали главным образом
   капусту и огурцы, которые были важнейшей частью их рациона после хлеба;
   огурцы солили, капусту квасили. Овощи занимали в крестьянском рационе
   первостепенное место, поскольку по предписаниям православной церкви по
   средам и пятницам, а также во время четырех больших постов, длившихся по
   несколько недель, верующим полагалось воздерживаться не только от мяса, но и
   ото всякой еды животного происхождения, включая молоко и молочные продукты
   Национальным напитком был квас; к чаю приобрели вкус лишь в XIX в. Пища была
   острой и однообразной, но здоровой.
   Жили крестьяне в бревенчатых избах, обставленных очень скудно: стол
   да лавки, вот и почти вся мебель. Спали на глиняных печах, занимавших до
   четверти избы. Труб, как правило, не делали и топили по-черному. В каждой
   избе был "красный угол", где висела по меньшей мере одна икона
   святого-покровителя, обыкновенно Николая Угодника. Приходивший гость прежде
   всего бил перед иконой поклоны и крестился.*3 Санитария и гигиена были
   совсем незатейливы; в каждой деревне была баня, скопированная с финской
   сауны, где крестьяне мылись по субботам и переодевались в чистое. Будничная
   одежда была непритязательна: крестьяне победнее носили платье,
   представлявшее собою сочетание славянского и финского стилей - длинную
   полотняную рубаху, перевязанную у пояса, полотняные штаны, лапти или
   валенки,- все домашнего изготовления. Кто мог позволить себе покупную
   одежду, предпочитал восточный покрой. Зимой крестьяне носили тулупы из
   овчины. Женщины повязывали голову платком - вероятно, поздний отголосок
   чадры.
   *3 Интересно, как коммунистический режим воспользовался этими
   крестьянскими символами в своих собственных целях. "Красный" - слово,
   значившее для крестьянина также и "красивый", сделалось эмблемой режима и
   любимейшим его прилагательным. Говорит сама за себя и аналогия между
   "большаком" в "большевиком" - в обоих случаях это символ власти.
  
   Великорусская деревня была выстроена в линейном плане: по бокам
   широкой немощеной дороги стояли избы с огородами. Деревню окружали поля.
   Стоявшие на отшибе среди полей отдельные хутора встречались в основном на
   юге страны.
   Теперь мы переходим к крепостному праву, которое вкупе со сложной
   семьей и общиной являлось одним из трех важнейших крестьянских учреждений
   при старом режиме. Для начала приведем кое-какие статистические данные.
   Будет серьезной ошибкой полагать, что до 1861 г. крепостные составляли
   большинство российского населения. Последняя ревизия до освобождения
   крестьян (1858-1859 г.) показала, что в России было 60 миллионов жителей. Из
   этого числа 12 миллионов являлись вольными людьми: дворяне, духовенство,
   мещане, крестьяне-единоличники, казаки и т. д. Остальные 48 миллионов
   разделялись примерно поровну на две категории сельских жителей:
   государственных крестьян, хотя и прикрепленных к земле, но не считавшихся
   крепостными, и помещичьих крестьян, сидевших на частной земле и лично
   закрепощенных. Последние, крепостные в строгом смысле слова, составляли
   37;7% населения империи (22.500 тысяч человек).*4 Самые крупные скопления
   крепостных располагались в двух районах: в центральных губерниях, колыбели
   Московского государства, где зародилось крепостничество, и в западных
   губерниях, приобретенных с разделом Польши. В этих областях крепостные
   составляли больше половины населения. В иных губерниях процент крепостных
   достигал почти 70. По мере удаления от центральных и западных губерний их
   число убывало. В большинстве пограничных областей, включая Сибирь,
   крепостной неволи не знали. Государственные крестьяне разделялись на
   несколько неоднородных групп. Костяк их состоял из обитателей царских земель
   и остатков "черносошных" крестьян, большую часть которых монархия раздала
   служилому люду. Обе эти группы были поземельно прикреплены во второй
   половине XVI в. В XVIII в. к ним были добавлены крестьяне из
   секуляризованных монастырских и церковных владений, инородцы, в том числе
   татары, финские народности, населявшие центральную Россию, и кочевники
   Сибири и Средней Азии, и самостоятельные землевладельцы, не входившие ни в
   какое сословие, включая деклассированных дворян. Поскольку они не платили
   аренды и не работали на помещику, с государственных крестьян взыскивалась
   более высокая подушная подать, чем с владельческих. Им не разрешалось
   бросать свою деревню без дозволения властей. В остальном они были вполне
   свободны. Заплатив положенный взнос, они могли записаться в ряды городского
   торгового люда, и из их числа вышла немалая часть русских купцов, равно как
   и промышленников и фабричных рабочих. Хотя у них не имелось юридического
   права на обрабатываемую ими землю, они могли распоряжаться ею, как хотели.
   Деятельность крестьян - земельных спекулянтов заставила правительство издать
   в середине XVIII в. указы, резко ограничившие куплю-продажу государственной
   земли. Сомнительно, однако, чтоб эти указы возымели действие. В то же время
   правительство также заставило государственных крестьян, доселе владевших
   землей, дворами, вступить в общины. Больше всего жизнь государственных
   крестьян отравляли вымогателичиновники, защиты от которых искать было негде.
   Чтобы навести в этом деле порядок, Николай I учредил в конце 1830-х гг.
   Министерство Государственных Имуществ, которому было вверено управление
   государственными крестьянами. Одновременно государственные крестьяне
   получили право собственности на свою землю и разрешение создавать органы
   самоуправления. С тех пор они сделались фактически свободными людьми.
   *4 А. Тройницкий, Крепостное население в России по десятой народной
   переписи, СПб.. 1861
  
   В категории владельческих крестьян, то есть собственно крепостных,
   следует различать тех, кто рассчитывался с помещиком по большей части или
   исключительно оброком, и тех, кто отрабатывал барщину. Географическое
   расположение этих двух групп в основном совпадает с делением на лесную зону
   (на севере) и черноземный пояс (на юге и юго-востоке).
   До начала XIX в., когда основная область русского земледелия
   решительно сдвинулась в черноземный пояс, она лежала в центральном районе
   тайги. Выше отмечалось, что качество почвы и климатические условия позволяли
   здесь населению не умереть с голоду, но не давали ему, как правило,
   возможности произвести значительный избыток продовольствия. Именно по этой
   причине множество крестьян в лесной зоне, особенно поблизости от Москвы,
   были земледельцами лишь по названию. Они сохраняли связь с родной общиной и
   продолжали платить подушную подать и свою долю оброка, однако уже больше не
   работали на земле. Такие крестьяне бродили по стране в поисках заработка,
   нанимались на фабрики и рудники, батрачили или делались коробейниками.
   Например, многие извозчики и проститутки в городах были крепостными и
   отдавали часть своего заработка помещику. Оброчные крестьяне часто
   соединялись в артели, работавшие по заказам частных клиентов и делившие
   прибыль между своими членами. Существовало множество артелей каменщиков и
   плотников. К числу наиболее знаменитых относилась артель банковских
   посыльных, гарантировавшая сохранность крупных денежных сумм, проходивших
   через руки ее членов; очевидно, они делали свое дело вполне добросовестно. В
   1840-х гг. от 25 до 32% всех крестьян мужского пола в северо-восточных
   губерниях России жили вне своих деревень.5* В некоторых местностях
   крепостные сдавали свою землю другим крепостным или бродячим батракам, а
   сами полностью переключались на ремесленное производство. Так, в первой
   половине XIX в. на Севере появилось множество деревень, Bсе крепостное
   население которых занималось изготовлением разнообразнейших товаров, среди
   которых на первом месте стояли хлопчатобумажные ткани,- эту отрасль
   крепостные практически монополизировали. Поскольку на Севере земледелие
   приносило скудную прибыль, тамошние помещики предпочитали сажать своих
   крепостных на оброк. Опыт показывал, что если крестьян предоставить самим
   себе, они прекрасно разберутся, где им лучше заработать, а с богатых
   крестьян получался и более высокий оброк. .Хозяева зажиточных крепостных
   купцов и промышленников (типа тех, которых мы опишем в главе, посвященной
   среднему классу) облагали их под видом оброка неким частным подоходным
   налогом, который мог достигать многих тысяч рублей в год. Накануне
   освобождения 67,7% помещичьих крестьян в семи центральных губерниях сидели
   на оброке. Здесь барщина существовала обыкновенно в поместьях меньшего
   размера, где было сто или менее того крепостных душ мужского пола. На Севере
   у крепостного было больше земли: поскольку эта земля была не так плодородна,
   помещик меньше был в ней заинтересован. Помещики, за исключением самых
   богатейших, обычно передавали свои имения крепостным за твердый оброк, а
   сами перебирались в город или записывались на государственную службу. На
   Севере площадь земельного участка на душу мужского пола в среднем составляла
   4,7 гектара по сравнению с 3,5 гектара в черноземной полосе.
   *5 И. Д. Ковальченко, Руское Крепостное крестьянство в первой
   половине XIX в, М., 1967, стр. 86.
  
   На Юге и Юго-Востоке помещичьи крестьяне находились в ином положении.
   Здесь плодородие почвы давало помещикам побуждение жить в имениях и
   самолично вести хозяйство. Такая тенденция пошла со второй половины XVIII
   в., но проявилась полностью лишь в XIX в. Чем больше северные помещики
   сворачивали сельскохозяйственное производство, тем больше был стимул
   развивать его на юге, поскольку рынок на продовольственные продукты на
   севере продолжал расширяться. Этот стимул сделался еще сильнее с открытием
   внешних рынков. После того, как Россия нанесла решительное поражение
   Оттоманской империи и установила свое господство над северными берегами
   Черного моря, были выстроены Одесса и другие незамерзающие порты, через
   которые зерно можно было вывозить в Западную Европу. Когда Англия отменила
   хлебные законы (1846 г.), резко вырос экспорт пшеницы, выращенной на юге
   России. В результате этих сдвигов образовалось областное разделение труда:
   черноземная полоса сделалась в 1850-х гг. житницей России, производящей 70%
   зерновых страны, а северные губернии поставляли три четверти всех
   промышленных товаров.*6 Теперь южные помещики стали модернизировать свои
   имения на английский и немецкий лад, начали выращивать клевер и турнепс и
   экспериментировать с научными методами скотоводства. Этим помещикам была
   больше нужна рабочая сила, чем оброк. В 1860 г. всего 23-32% крепостных на
   юге сидели на оброке; остальные, составлявшие примерно две трети крепостного
   населения, отрабатывали барщину. Теоретически, земля, на которой работали
   барщину, разделялась на две половины, первую из которых крестьянин пахал на
   помещика, а вторую - на себя. Однако законодательно эта норма установлена не
   была. Существовало множество других вариантов, в том числе всяческие
   сочетания оброка с барщиной. Наиболее тяжкой формой барщины была месячина
   (см. выше, стр. #34).*7
   *6 Ковальченко, цит. соч., стр. 68-9.
   *7 В свете относительной прибыльности земледелия на юге нет ничего
   удивительного в том, что процент больших поместий в южных областях был выше,
   чем на севере. В 1859 г. в четырех типичных северных губерниях
   (Владимирской, Тверской, Ярославской и Костромской) лишь 22% крепостных жили
   на землях помещиков, владевших более чем тысячью душ. В черноземной полосе
   (Воронежская. Курская, Саратовская Харьковская губернии) соответствующая
   цифра составляла 37%.
  
   <<страница 196>>
   Каково же было положение русских крепостных? Это один из тех
   предметов, о которых лучше не знать вовсе, чем знать мало. Мысль о том, что
   люди могут владеть себе подобными, кажется современному человеку настолько
   отвратительной, что он вряд ли может судить о таких вещах беспристрастно.
   Лучшее руководство к анализу таких проблем содержится в словах великого
   историка экономики Джона Клэпхема (John Clapham), подчеркивавшего важность
   развития у себя "того, что можно назвать статистическим чувством, привычки
   спрашивать о каждом учреждении, политической линии, группе или движении:
   насколько велики? как долго длились? как часто имели место? насколько
   репрезентативны?".*8 Применение этой мерки к социальным последствиям
   Промышленной революции показало, что, вопреки укоренившимся мифам,
   Промышленная революция в Англии с самого начала приводила к повышению
   жизненного уровня большинства рабочих. Подобных исследований жизненного
   уровня русских крестьян до сих пор приведено не было. Однако мы знаем
   достаточно, чтобы подвергнуть сомнению господствующие взгляды на крепостного
   и на его положение.
   *8 "Economic History as a Discipline" Encyclopedia of the Social
   Sciences (New York 1944), V, p. 328.
  
   Прежде всего следует подчеркнуть, что крепостной не был рабом, а
   поместье - плантацией. Русское крепостничество стали ошибочно отождествлять
   с рабством, по меньшей мере еще лет двести тому назад. Занимаясь в 1770-х
   гг. в Лейпцигском университете, впечатлительный молодой дворянин из России
   Александр Радищев прочел "Философическую и политическую историю европейских
   поселений и коммерции в Индиях" Рейналя. В Книге Одиннадцатой этого
   сочинения содержится описание рабовладения в бассейне Карибского моря,
   которое Радищев связал с виденным им у себя на родине. Упоминания о
   крепостничестве в его "Путешествии из Петербурга в Москву" (1790 г.)
   представляют собою одну из первых попыток провести косвенную аналогию между
   крепостничеством и рабовладением путем подчеркивания тех особенностей
   (например, отсутствия брачных прав), которые и в самом деле были свойственны
   им обоим. Антикрепостническая литература последующих десятилетий,
   принадлежавшая перу взращенных в западном духе авторов, сделала эту аналогию
   общим местом, а от них она была усвоена русской и западной мыслью. Но даже в
   эпоху расцвета крепостничества проницательные авторы нередко отвергали эту
   поверхностную аналогию. Прочитав книгу Радищева, Пушкин написал пародию под
   названием "Путешествие из Москвы в Петербург", в котором имеется следующий
   отрывок:
   Фонвизин, [в конце XVIII в.] путешествовавший по Франции, говорит,
   что, по чистой совести, судьба русского крестьянина показалась ему
   счастливее судьбы французского земледельца. Верю...
   Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом
   от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений, какое
   холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы
   подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих
   под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смита или об иголках
   г-на Джэксона. И заметьте, что все это есть не злоупотребления, не
   преступления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет в
   мире несчастнее английского работника...
   У нас нет ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная
   платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен (кроме как
   в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности
   усиливает и раздражает корыстолюбие владельцев). Помещик, наложив оброк,
   оставляет на произвол своего крестьянина доставать оный, как и где он хочет.
   Крестьянин промышляет, чем вздумает и уходит иногда за 2000 верст
   вырабатывать себе деньгу... Злоупотреблений везде много; уголовные дела
   везде ужасны. Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского
   уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить
   нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны.
   Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова
   по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним
   условия. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют
   un badaut [бездельником]; никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни
   невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не
   имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет
   свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак
   роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности.*9
   *9 А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах, М.-Л,
   1949, VII, Стр. 289-91. Пушкинские воззрения на оброк к барщину в России не
   совсем верны.
  
   Даже авторитетное суждение Пушкина не заменит статистических
   выкладок. Однако мнение его заслуживает вполне серьезного внимания,
   поскольку он все же знал русскую деревню из первых рук и к тому же был
   наделен незаурядным здравым смыслом.
   Как отмечает Пушкин, в отличие от раба Северной и Центральной
   Америки, русский крепостной жил в своей собственной избе, а не в
   невольничьих бараках. Он работал в поле под началом отца или старшего брата,
   а не под надзором наемного надсмотрщика. Во многих русских имениях
   разрезанная на мелкие участки помещичья земля перемежалась крестьянскими
   наделами, чего отнюдь не было на типичной плантации. И, что наиболее важно,
   крепостному принадлежали плоды его труда. Хотя, говоря юридически,
   крепостной не имел права владеть собственностью, на самом деле он обладал ею
   на всем протяжении крепостничества - редкий пример того, когда
   господствующее в России неуважение к закону шло бедноте на пользу.
   Отношения между помещиком и крепостными также отличались от отношений
   между рабовладельцем и невольником. Помещик обладал властью над крепостными
   прежде всего в силу того, что был ответственен перед государством как
   налоговый агент и вербовщик. В этом своем качестве он распоряжался большой и
   бесконтрольной властью над крепостным, которая в царствование Екатерины II
   действительно близко подходила к власти рабовладельца. Он, тем не менее,
   никогда не был юридическим собственником крепостного, а владел лишь землей,
   к которой был прикреплен крестьянин. При освобождении крепостных помещики не
   получили за своих крестьян возмещения. Торговля крепостными была строго
   запрещена законом. Некоторые крепостники все равно занимались таким торгом в
   обход законодательства, однако в. общем и целом крестьянин мог быть уверен,
   что коли ему так захочется, он до конца дней своих проживет в кругу семьи в
   своей собственной избе. Введенная Петром рекрутская повинность именно потому
   явилась для крестьян великим бедствием, что ломала эту устоявшуюся традицию,
   год за годом отрывая от семьи тысячи молодых мужчин. Со временем стало
   возможным посылать на военную службу кого-либо вместо себя или покупать
   освобождение от воинской повинности, но это решение было доступно немногим.
   Крестьяне смотрели на призыв в войско, как на смертный приговор.
   Как отмечалось выше, почти половина крепостных империи (примерно
   четверть их на юге и три четверти на севере) были съемщиками и платили
   оброк. Эти крестьяне могли идти на все четыре стороны или возвращаться,
   когда хотели, и вольны были выбирать себе занятие по душе. Помещик в их
   жизнь не вмешивался. Для них крепостное право сводилось к уплате налога
   (либо твердо установленного, либо в зависимости от заработка) дворянам,
   владевшим землей, к которой они были приписаны. Как бы ни относиться к
   нравственной стороне такого налога, он не имел ничего общего с
   рабовладением, а был скорее пережитком своего рода "феодализма".
   Крепостничество в строгом смысле слова ограничивалось крестьянами,
   которые работали по большей части или исключительно на барщине, и особенно
   теми из них, кто принадлежал помещикам с небольшими или средними имениями,
   где жило менее тысячи душ. В последнюю категорию входило, по
   приблизительному подсчету, от семи до девяти миллионов сидящих на барщине
   крестьян обоего пола. Эта группа, составлявшая в 1858-1859 гг. от 12 до 15%
   населения империи, и представляла собою крепостных в классическом смысле
   слова: они были прикреплены к земле, находились под непосредственной властью
   своего помещика и принуждены были выполнять по его требованию любую работу.
   Бессмысленно, разумеется, пытаться делать какие-либо обобщения
   относительно положения такой многочисленной группы людей, тем более что мы
   имеем тут дело примерно с 50 тысячами помещиков (таково было приблизительное
   число землевладельцев, использовавших крестьян на барщине). До появления
   научных исследований по этому вопросу мы можем исходить лишь из каких-то
   общих впечатлений, которые как-то не подтверждают картины всеобщих мучений и
   угнетения, почерпнутой в основном из литературных источников. Очевидная
   неправедность крепостничества не должна затуманивать истинного положения
   вещей. Несколько англичан, писавших о своих российских впечатлениях, нашли,
   что положение русского крестьянина выгодно отличалось от условий у них на
   родине, особенно в Ирландии; таким образом, пушкинская оценка получила
   независимое подтверждение.. Нижеследующие отрывки взяты из таких описаний.
   Первый принадлежит капитану английского флота, который предпринял в 1820 г.
   четырехлетнее пешее путешествие по России и Сибири, что дало ему редчайшую
   возможность своими глазами увидеть жизнь русской деревни:
   <<страница 200>>
   Безо всяких колебаний... говорю я, что положение здешнего
   крестьянства куда лучше состояния этого класса в Ирландия. В России изобилие
   продуктов, они хороши и дешевы, а в Ирландии их недостаток, они скверны и
   дороги, и лучшая их часть вывозится из второй страны, между тем как местные
   препятствия в первой приводят к тому, что они не стоят такого расхода. Здесь
   в каждой деревне можно найти хорошие, удобные бревенчатые дома, огромные
   стада разбросаны по необъятным пастбищам, и целый лес дров можно приобрести
   за гроши. Русский крестьянин может разбогатеть обыкновенным усердием и
   бережливостью, особенно в деревнях, расположенных между столицами.*10
   *10 Captain John Dundas Cochrane, Narrative of a Pedestrian Journey
   through Russia and Siberian Tartary (London 1824), p. 68. По-видимому,
   Пушкин в вышеприведенной цитате имел в виду именно Кокрейна,
  
   Второй написан английским путешественником, отправившимся в Россию
   специально для того, чтобы найти материал, который представил бы ее в более
   неприглядном свете, чем литература того времени:
   В целом ... по крайней мере что касается просто [!] пищи и жилья,
   русскому крестьянину не так плохо, как беднейшим средь нас. Он может быть
   груб и темен, подвергаться дурному обращению со стороны вышестоящих,
   несдержан в своих привычках и грязен телом, однако он никогда не знает
   нищеты, в которой прозябает ирландский крестьянин. Быть может, пища его
   груба, но она изобильна. Быть может, хижина его бесхитростна, но она суха и
   тепла. Мы склонны воображать себе, что если уж наши крестьяне нищенствуют,
   то мы можем по крайней мере тешить себя уверенностью, что они живут во много
   большем довольстве, чем крестьяне в чужих землях. Но сие есть грубейшее
   заблуждение. Не только в одной Ирландии, но и в тех частях Великобритании,
   которые, считается, избавлены от ирландской нищеты, мы были свидетелями
   убогости, по сравнению с которой условия русского мужика есть роскошь, живет
   ли он средь городской скученности или в сквернейших деревушках захолустья.
   Есть области Шотландии, где народ ютится в домах, которые русский крестьянин
   сочтет негодными для своей скотины.*11
   *11 Robert Bremner, Excursions in the Interior of Russia (London
   1839), I, pp. 154-5.
  
   Оценки этих очевидцев тем более весомы, что они никак не
   симпатизировали ни крепостничеству, ни какому-либо иному ущемлению, которому
   подвергалось тогда большинство русского крестьянства.
   Особенно важно избавиться от заблуждений, связанных с так называемой
   жестокостью помещиков по отношению к крепостным. Иностранные
   путешественники, побывавшие в России, почти никогда не упоминают о телесных
   наказаниях - в отличие от посетителей рабовладельческих плантаций
   Америки.*12 Пропитывающее XX век насилие и одновременное "высвобождение"
   сексуальных фантазий способствуют тому, что современный человек, балуя свои
   садистические позывы, проецирует их на прошлое; но его жажда истязать других
   не имеет никакого отношения к тому, что на самом деле происходило, когда
   такие вещи были возможны. Крепостничество было хозяйственным институтом, а
   не неким замкнутым мирком, созданным для удовлетворения сексуальных
   аппетитов. Отдельные проявления жестокости никак не опровергают нашего
   утверждения. Тут никак не обойтись одним одиозным примером Салтычихи,
   увековеченной историками помещицы-садистки, которая в свободное время пытала
   крепостных и замучила десятки дворовых насмерть. Она говорит нам о царской
   России примерно столько же, сколько Джек Потрошитель о викторианском
   Лондоне. Там, где имеются кое-какие статистические данные, они
   свидетельствуют об умеренности в применении дисциплинарных мер. Так,
   например, у помещика было право передавать непослушных крестьян властям для
   отправки в сибирскую ссылку. Между 1822 и 1833 гг. такому наказанию
   подверглись 1.283 крестьянина. В среднем 107 человек в год на 20 с лишним
   миллионов помещичьих крестьян - это не такая уж ошеломительная цифра.*13
   *12 He следует забывать также, что русский крестьянин никак не
   относился к этим наказаниям с тем ужасом, с каким смотрит на них современный
   человек. Когда в 1860-х гг. волостные суды получили право подвергать
   крестьян либо штрафу, либо телесному наказанию, .обнаружили, что большинство
   крестьян, если дать им выбор, предпочитало порку.
   *13 И. И. Игнатович, Помещичьи крестьяне накануне освобождения, СПб.,
   1902, стр. 24.
  
   Насколько можно понять, наиболее неприятным проявлением помещичьей
   власти для крестьянина было вмешательство хозяина в его семейную жизнь и его
   привычный труд. Помещикам надо было, чтобы крестьяне женились молодыми: они
   хотели, чтобы те размножались, и желали засадить за работу молодых женщин,
   которых обычай освобождал от барщины до замужества. Многие помещики
   заставляли своих крепостных жениться сразу же по достижении совершеннолетия,
   если не раньше, и иногда даже подбирали для них партнеров. Не составляла
   редкости половая распущенность; хватает достоверных историй о помещиках,
   державших гаремы из крепостных девушек. Все это приводило крестьян в сильное
   возмущение, и иногда они отплачивали крепостникам поджогами и убийствами.
   Вмешательство помещиков в привычную трудовую деятельность крепостных служило
   еще более сильным источником недовольства. Намерения тут роли не играли:
   Доброхота-помещика, желавшего за свой собственный счет улучшить крестьянскую
   долю, не выносили точно так же, как безжалостного эксплуататора:
   "Достаточно, чтоб помещик приказал пахать землю на дюйм глубже, - сообщает
   Гакстгаузен, - чтобы можно было услыхать, как крестьяне бормочут: "Он плохой
   хозяин, он нас мучает". И горе ему тогда, если он живет в этой деревне!".*14
   Более того, заботливого помещика, поскольку он обычно чаще вмешивался в
   привычный строй крестьянской работы, скорее всего ненавидели даже пуще, чем
   его бессердечного соседа, пекшегося лишь о том, как бы получить оброк
   повыше. Создается впечатление, что крепостной принимал свое состояние с тем
   же фатализмом, с каким он нес другие тяготы крестьянской жизни. Он готов
   был, скрепя сердце, отдавать часть своего труда и дохода помещику, потому
   что так неизменно делали его предки. Он также терпеливо сносил выходки
   помещика, покуда они не затрагивали самого для него важного - семьи и
   работы. Основная причина его недовольства была связана с землей. Он был
   глубоко убежден, что вся земля - пахота, выпасы и лес - по праву принадлежит
   ему. Крестьянин вынес из самой ранней поры колонизации убеждение, что целина
   - ничья и что пашня принадлежит тому, кто расчистил ее и возделал. Убеждение
   это еще более усилилось после 1762 г., когда дворян освободили от
   обязательной государственной службы. Крестьяне каким-то инстинктом чуяли
   связь между обязательной дворянской службой и своим собственным крепостным
   состоянием. По деревне поползли слухи, что одновременно с подписанием
   манифеста о дворянских вольностях в 1762 г. Петр III издал другой указ,
   передающий землю крестьянам, но дворяне утаили его и упрятали императора в
   темнице. С того года крестьяне жили ожиданием великого "черного передела"
   всех частных земельных владений страны, и разубедить их не было никакой
   возможности. Хуже того, русский крепостной забрал себе в голову, что хоть
   сам он принадлежит помещику, вся земля - крестьянская. На самом деле и то и
   другое было неверно. Это убеждение накаляло и без того напряженную
   обстановку в деревне. Из всего этого можно заключить, между прочим, что
   крестьянин не так уж сильно был настроен против крепостничества как
   такового.
   *14 A. von Haxthausen. Studien uber die innern Zuslande... Russiland
   (Hanover 1847), II. стр 511
  
   Нежелание сгущать краски в изображении жестокостей и призыв различать
   между крепостным правом и рабовладением ни в коей мере не преследует цели
   обелить крепостную неволю, но предназначены просто для того, чтобы перевести
   внимание с ее воображаемых пороков на истинные. Она безусловно была
   отвратительным учреждением, и шрамы этого недуга. Россия носит по сей день.
   Один бывший узник нацистских лагерей сказал о них, что жизнь там была не так
   уж плоха, как обыкновенно полагают, но в то же время была и бесконечно хуже,
   под чем он, вероятно, имел в виду, что ужасы физического порядка были не так
   страшны, как накапливающееся действие каждодневного втаптывания узника в
   грязь. Mutatis mutandis и не проводя никаких параллелей между концлагерями и
   русской деревней при крепостном праве, мы можем сказать, что тот же принцип
   приложим и к ней. Нечто фатальное кроется во владении другим человеком, даже
   если оно принимает благополучные формы, нечто медленно отравляет и господина
   и его жертву и в конечном итоге разрушает общество, в котором они оба живут.
   Мы коснемся воздействия крепостничества на помещика в следующей главе, а
   здесь займемся его влиянием на крестьянина, и особенно на его отношение к
   власти.
   Современные исследователи сходятся на том, что наиболее дурной чертой
   русского крепостничества были не злоупотребления помещичьей властью, а
   органически присущее ему беззаконие, то есть извечное подчинение крестьянина
   никак не стесненной чужой воле. Роберт Бремнер (Robert Bremner), который в
   вышеприведенном отрывке благоприятно отозвался о достатке русского
   крестьянина, сравнивая его с ирландскими и шотландскими земледельцами (стр.
   #200), далее пишет:
   Пусть, однако, не думают, что раз мы признаем жизнь русского
   крестьянина во многих отношениях более сносной, чем у некоторых из наших
   собственных крестьян, мы посему считаем его долю в целом более завидной, чем
   удел крестьянина в свободной стране вроде нашей. Дистанция между ними
   огромна, неизмерима, однако выражена быть может двумя словами: у английского
   крестьянина есть права, а у русского нет никаких!*15
   *15 Bremner, Excursions, I, p. 156.
  
   В этом отношении доля государственного крестьянина не так уж
   отличалась от положения крепостного, по крайней мере до 1837 г., когда его
   отдали под начало особого министерства (стр. #98). Обычай наделял русских
   крестьян множеством прав, которые, вообще говоря, почитались, но не имели
   юридической силы и посему могли быть нарушены безнаказанно. Крестьянам
   запрещалось жаловаться на помещиков и просто давать показания в суде,
   поэтому они не имели никакой защиты против любого лица, облеченного властью.
   Как мы знаем, помещики весьма редко пользовались своим правом высылать
   крепостных в Сибирь, однако сам факт, что они могли это сделать, служил
   хорошим орудием устрашения. Это - лишь один из примеров произвола, которому
   подвергался крепостной. Например, в 1840-х и 1850-х гг., ожидая отмены
   крепостного права и надеясь сократить число работающих в поле крестьян,
   чтобы делиться землей с меньшим их числом, помещики тихо перевели в дворовые
   более полумиллиона крепостных Защиты от таких выходок искать было негде Не
   было способа утихомирить и помещиков-доброхотов, заставлявших крестьян
   использовать ввезенную из-за границы непривычную сельскохозяйственную
   технику или менять традиционный севооборот Когда правительство Николая I с
   самыми лучшими намерениями принудило некоторых государственных крестьян
   отвести часть земли под картофель, те взбунтовались Крестьянину дела не было
   до того, какими мотивами руководствовался хозяин, и в плохих, и в добрых
   намерениях он усматривал лишь попытку навязать ему чужую волю. Не умея
   различать между ними, он нередко отплачивал своим неудачным благодетелям
   весьма жестоко.
   Не имея абсолютно никаких личных прав, признаваемых законом,
   крестьянин полагал, что любая власть по самой своей природе чужда ему и
   враждебна Сталкиваясь с превосходящей силой, особенно когда ее применяли
   решительно, он повиновался Однако в душе он сроду не признавал, что кто-либо
   за пределами его деревенской общины имеет право им командовать.
   В царской России было гораздо меньше крестьянских волнений, чем
   принято думать. По сравнению с большинством стран в XX в., русская деревня
   эпохи империи была оазисом закона и порядка Легко, конечно, высчитать число
   крестьянских "волнений" и исходя из него доказывать, что количество
   беспорядков неуклонно росло. Проблема, однако, состоит в дефинициях. В
   царской России любая официальная жалоба помещика на своих крестьян
   квалифицировалась властями как "волнение", вне зависимости от того, имело ли
   такое место на самом деле, и вне всякой связи с характером проступка:
   бездельничанье, пьянство, кража, поджог, предумышленное или непредумышленное
   убийство, - все это валилось в одну кучу. Каталог таких происшествий
   напоминает полицейскую хронику и имеет примерно такую же ценность для
   выведения уголовной статистики. На самом деле большинство так называемых
   крестьянских "волнений" не были сопряжены с насилием и представляли собою
   просто неповиновение.*16 Они выполняли такую же функцию, как забастовки в
   современных демократических обществах, и точно так же не могут служить
   надежным барометром социального разлада или политического недовольства.
   Примерно раз в столетие русские крестьяне выходили из себя и принимались
   убивать помещиков и чиновников, грабить и жечь имения. Первое большое
   крестьянское восстание под предводительством Стеньки Разина произошло в
   1670-х гг., а второе, под началом Емельяна Пугачева, - столетие спустя
   (1773-1775). Оба начались на окраинах государства в казацких землях и
   благодаря слабости губернской администрации распространились, как лесной
   пожар. В XIX в. в России не было крупных крестьянских возмущений, однако в
   XX одно за другим произошли два, первое в 1905-1906 гг. и второе - в 1917 г.
   Общей чертой этих больших бунтов, равно как и более локальных восстаний,
   было отсутствие политических целей. Русские крестьяне почти никогда не
   бунтовали против царской власти; если уж на то пошло, их вожди утверждали,
   что являются подлинными царями, пришедшими отобрать трон у узурпаторов.
   Ненависть их направлялась против агентов самодержавия - тех двух классов,
   которые в условиях существовавшего тогда двоевластия эксплуатировали страну
   для своей личной выгоды. Лев Толстой, отлично знавший крестьянина,
   предсказывал, что мужик не поддержит попыток расшатать самодержавный строй.
   "Русская революция, - говорит он в записной книжке в 1865 г., - не будет
   против царя и деспотизма а против поземельной собственности".
   *16 Daniel Field в журнале Kritika (Cambridge, Mass.), Vol. 1. No. 2
   (Winter 1964-65), P. 20.
  
   Крепостной, способный иногда на отчаянное насилие, в обыденной жизни
   скорее добивался своего ненасильственными средствами. Он поднял искусство
   лжи на большую высоту. Когда ему не хотелось чего-то делать, он разыгрывал
   дурачка, а будучи разоблаченным, изображал неподдельное раскаяние.
   "Крестьяне почти во всех обстоятельствах жизни обращаются к своему помещику
   темными сторонами своего характера",- писал знаток русской деревни
   славянофил Юрий Самарин.- "Умный крестьянин, в присутствии своего господина,
   притворяется дураком, правдивый бессовестно лжет ему прямо в глаза, честный
   обкрадывает его и все трое называют его своим отцом".*17 Такое поведение в
   отношениях с вышестоящими составляло резкий контраст с честностью и
   порядочностью, которые выказывал крестьянин в отношениях с себе равными. Это
   раздвоение было не столько особенностью крестьянского характера, сколько
   оружием против тех, от кого у него не имелось иной защиты.
   *17 Цит в Б. Е. Нольде, Юрий Самарин и его время. Париж, 1926, стр.
   69.
  
   Какой бы тягостной ни была чужая власть над крестьянином, она
   являлась не единственной силой, сковывавшей его и расстраивавшей его планы.
   Существовала также и тирания природы, от которой он так зависел, - то, что
   Глеб Успенский нарек "властью земли". Земля цепко держала крестьянина в
   руках, когда рожала, когда нет, неизбывно непостижимая и капризная. Он бежал
   ее с той же готовностью, с какой бежал помещика и чиновника, делаясь
   коробейником, ремесленником, чернорабочим в городах, кем угодно, лишь бы
   отделаться от изнуряющей полевой работы. Не существует свидетельств того,
   что русский крестьянин любил землю; чувство это можно отыскать главным
   образом в воображении романтических дворян, наезжавших летом в свои имения.
   Если подумать о том, в каких клещах держали крестьянина капризная
   воля хозяина и чуть менее капризная воля природы (силы, которые он плохо
   понимал и которые никак не мог контролировать), то нечего удивляться, что
   излюбленной его мечтой было сделаться абсолютно, безответственно свободным.
   Он звал это идеальное состояние волей. Воля означала полную необузданность,
   право на буйство, гулянку, поджог. Она была абсолютно разрушительным
   понятием, актом мести по отношению к силам, которые извека терзают
   крестьянина. Разночинец Белинский, знавший мужика лучше, чем его друзья из
   дворян, высказался на эту тему достаточно прямо, когда усомнился в
   осуществимости их мечты о демократической России:
   В понятии нашего народа свобода есть вопя, а воля - озорничество. Не
   в парламент пошел, бы освобожденный русский народ, а в кабак побежал бы он,
   пить вино, бить стекла и вешать дворян, которые бреют бороду и ходят в
   сюртуках, а не в зипунах...*18
   18 Письмо к Д. И. Иванову от 7 августа 1837 г в [В. Г.] Белинский,
   Письма, СПб., 1914, 1, стр. 92.
  
   И в самом деле, самым доступным средством уйти от действительности
   было пьянство. Повесть Временных Лет, повествуя об обращении Руси в
   христианство, сообщает, что киевские князья не остановили своего выбора на
   исламе из-за его запрета на спиртные напитки. "Руси есть веселие пити, не
   может без него быти",- заявил, говорят, князь киевский Владимир
   мусульманским посланникам, приехавшим склонить его на свою сторону. История
   эта, разумеется, апокрифична, однако она, так сказать, канонизирует пьянство
   как национальное увлечение. До XVI в. россияне пили медовуху и фруктовое
   вино. Затем они научились у татар искусству выгонки спирта. К середине XVII
   в. пьянство сделалось настолько серьезной проблемой, что патриарх Никон и
   окружавшие его церковные реформаторы попытались ввести сухой закон. Россияне
   пили водку не регулярно, небольшими дозами, а чередовали периоды полного
   воздержания с дикими запоями. Попав в кабак или в трактир, русский
   крестьянин быстро опрокидывал несколько стаканов водки, чтобы как можно
   скорее впасть в пьяное забытье. Как гласила поговорка, настоящий запой
   должен длиться три дня: в первый выпивают, во второй напиваются, а в третий
   похмеляются. Венцом всему была Пасха. Тогда русские крестьяне, провожавшие
   долгую зиму и готовившиеся к изнурительной череде полевых работ, лежали
   ничком в тумане алкогольных паров. Попытки бороться с пьянством вечно
   натыкались на неодолимые препятствия, поскольку государство извлекало из
   продажи спиртных напитков значительную часть своих доходов и посему было
   кровно заинтересовано в их потреблении. В конце XIX в. этот источник был
   самой доходной статьей государственного бюджета.
   Сознание русского крестьянина было, если использовать терминологию
   старого поколения антропологов вроде Леви-Брюля (Levy-Bruhl), "первобытным".
   Наиболее выпуклой чертой сознания такого типа, является неумение мыслить
   абстрактно. Крестьянин мыслил конкретно и в личностных понятиях. Например,
   ему стоило больших трудов понять, что такое "расстояние", если не выразить
   оное в верстах, длину которых он мог себе представить. То же самое относится
   и ко времени, которое он воспринимал лишь в соотнесении с какой-то
   конкретной деятельностью. Чтобы разобраться в понятиях вроде "государства",
   "общества", "нации", "экономики", "сельского хозяйства", их надо было
   связать с известными крестьянам людьми, либо с выполняемыми ими функциями.
   Эта особенность объясняет очарование мужика в лучшие его минуты. Он
   подходил к людям без национальных, религиозных и каких-либо иных
   предрассудков. Несть числа свидетельствам его неподдельной доброты по
   отношению к незнакомым людям. Крестьяне щедро одаривали едущих в сибирскую
   ссылку, и не из-за какой-то симпатии к их делу, а потому что они смотрели на
   них как на "несчастненьких". Во время Второй Мировой войны гитлеровские
   солдаты, пришедшие в Россию завоевателями и сеявшие там смерть, сталкивались
   в плену с подобными же проявлениями сострадания. В этой неабстрактной,
   инстинктивной человеческой порядочности лежала причина того, что радикальные
   агитаторы, пытавшиеся поднять крестьян на "классовую борьбу", столкнулись с
   таким сильным сопротивлением. Даже во время революций 1905 и 1917 г.
   крестьянские бунты были направлены на конкретные объекты - месть тому или
   иному помещику, захват лакомого участка земли, порубку леса. Они не были
   нацелены на "строй" в целом, ибо крестьяне не имели ни малейшего подозрения
   о его существовании.
   Но эта черта крестьянского сознания имела и свою скверную сторону. К
   числу недоступных крестьянскому пониманию абстракций относилось и право,
   которое они были склонны смешивать с обычаем или со здравым смыслом. Они не
   понимали законоправия. Русское обычное право, которым руководствовались
   сельские общины, считало признание обвиняемого самым убедительным
   доказательством его вины. В созданных в 1860-х гг. волостных судах,
   предназначенных для разбора гражданских дел и управляемых самими
   крестьянами, единственным доказательством в большинстве случаев было
   признание подсудимого.*19 Крестьянину точно так же трудно было понять, что
   такое "собственность", которую он путал с пользованием или владением. По его
   представлениям не живший в своем имении помещик не имел права ни на землю,
   ни на ее плоды. Крестьянин мог легко позаимствовать вещь, в которой, по его
   мнению, законный владелец не нуждался (например, дрова из господского леса),
   однако в то же самое время выказывал весьма острое чувство собственности,
   если речь шла о земле, скотине или орудиях других крестьян, поскольку эти
   вещи были надобны для заработка на хлеб. Крестьяне смотрели на адвокатуру,
   созданную судебной реформой 1864 г., просто как на новую породу тех же самых
   лихоимствующих чиновников: иначе зачем же адвокаты берут деньги за
   вызволение попавших в судебную переделку? Крестьянин терпеть не мог
   формальностей и официальных процедур и был не в состоянии разобраться в
   абстрактных принципах права и государственного управления, вследствие чего
   он мало подходил для какого-либо политического строя, кроме авторитарного.
   *19 С.В. Пахман. Обычное гражданское право в России, СПб., 1877. I,
   стр. 410-12.
  
   Подобно другим "первобытным" существам, русский крестьянин обладал
   слабо развитым понятием собственной личности. Личные симпатии и антипатии,
   личное честолюбие и самосознание обыкновенно растворялись в семье или в
   общине, по крайней мере до той поры, как крестьянин получил возможность
   сколачивать большие капиталы, и тогда приобретательские инстинкты полезли
   наружу в самой уродливой форме. Деревенская община, мир, сдерживала
   антисоциальные инстинкты мужика - коллектив был выше своих индивидуальных
   членов. Хомяков как-то сказал, что "русский человек, порознь взятый, не
   попадет в рай, а целой деревни нельзя не пустить"*20. Но между тем связи,
   соединяющие и социализирующие деревенских обитателей, носили ярко выраженный
   личный характер. Внешний мир воспринимался сквозь сильно запотевшее стекло
   как нечто далекое, чужое и в общем-то совсем маловажное. Он составлялся из
   двух частей - необъятного святого сообщества православных и царства
   иноземцев, делившихся на басурманов и немцев. Если верить словам живших в
   России иностранцев, еще в XIX в. многие русские крестьяне не знали и не
   поверили бы, скажи им об этом, что в мире существуют другие народы и монархи
   помимо их собственных.
   *20 Цит Н. Л. Бродский, ред., Ранние славянофилы. М. 1910, стр LIII
  
   Крестьянин чутко осознавал разницу между себе равными и вышестоящими.
   Всякого человека, не облеченного властью, он звал братом, а имеющего власть
   величал отцом или, чуть более фамильярно, батюшкой. С себе равными он
   обращался на удивление церемонно. Приезжавшие в Россию путешественники
   изумлялись, насколько учтиво здоровались друг с другом крестьяне, вежливо
   кланяясь и приподнимая шапку. Один путешественник отмечает, что в отношении
   политеса они ничем не уступали парижанам, прогуливающимся по Boulevard des
   Italiens. Перед вышестоящими они либо били челом (привычка, приобретенная
   при монголах), либо отвешивали поясной поклон. Иностранцы отмечают также
   веселость крестьянина, любовь к игре и песне, его добродушный нрав: даже
   будучи сильно пьяным, он редко лез в драку.
   Однако стоит ознакомиться после этих описаний с крестьянскими
   пословицами, как неприятно поражаешься отсутствию в них мудрости или
   сострадания. В них проступает грубый цинизм и полное отсутствие
   общественного чувства. Этика этих пословиц безжалостна и проста: заботься о
   себе и не тревожься о ближнем. "Чужие слезы - вода". Когда революционные
   социалисты отправились в 1870-х гг. "в народ", дабы пробудить в нем
   негодование против несправедливости, они обнаружили к полному своему
   смятению; что крестьянин не видел ничего дурного в эксплуатации как таковой.
   Он просто-напросто хотел превратиться из объекта эксплуатации в
   эксплуататора. А. Н. Энгельгардт, много лет живший среди крестьян, грустно
   заключает, что в каждом русском крестьянине сидит кулак:
   Кулаческие идеалы царят в [крестьянской среде], каждый гордится быть
   щукой и стремится пожрать карася. Каждый крестьянин, если обстоятельства
   тому поблагоприятствуют, будет самым отличнейшим образом эксплуатировать
   всякого другого, все равно, крестьянина или барина, будет выжимать из него
   сок, эксплуатировать его нужду.*21
   *21 Из деревни: 12 писем.(1872-1887). М., 1960, стр. 415
  
   А вот что имеет сказать поэтому поводу Максим Горький:
   В юности моей [ в 1880-е - 1890-е гг.] я усиленно искал по деревням
   России [того добродушного, вдумчивого русского крестьянина, неутомимого
   искателя правды и справедливости, о котором так убедительно и красиво,
   рассказывала миру русская литература XIX века] и - не нашел его. Я встретил
   там сурового реалиста и хитреца, который - когда это выгодно ему - прекрасно
   умеет показать себя простаком... Он знает, что "мужик не глуп, да - мир
   дурак" и что "мир силен, как вода, да глуп, как свинья". Он говорит: "не
   бойся чертей, бойся людей". "Бей своих - чужие бояться будут". О правде он
   не очень высокого мнения: "Правдой сыт не будешь". "Что в том, что ложь,
   коли сыто живешь". "Правдивый, как дурак, тоже вреден".*22
   *22 Максим Горький, О русском крестьянстве, Берлин, 1922, стр. 23.
  
   Делая скидку на то, что к концу XIX в., когда Горький пустился в свои
   поиски, крестьянин был подавлен и озлоблен экономическими затруднениями,
   остается фактом, что еще до усугубившего его тяготы освобождения он уже
   проявлял многие из тех качеств, которыми наделяет его Горький. Крестьянские
   романы Григоровича, вышедшие в свет в 1840-х гг., и далевский сборник
   крестьянских пословиц, напечатанный в 1862 г., рисуют с любой точки зрения
   неприглядную картину.
   Чтобы разрешить противоречие между этими двумя обличьями, следует,
   видимо, предположить, что крестьянин совсем по-разному относился к людям, с
   которыми у него были личные отношения, и к тем, с кем он состоял в
   отношениях, так сказать, "функциональных". "Чужие", чьи слезы ничего не
   стоили, дураки, которым предназначались ложь и битье, находились вне его
   семьи, деревни и личных связей. Но поскольку именно "чужие" и составляли
   "общество" и "государство", разрушение стены, отделявшей маленький
   крестьянский "мир" от большого внешнего мира, произошедшее в XIX и XX вв.,
   оставило крестьянина в полном замешательстве и душевной расколотости. Он был
   плохо подготовлен к вступлению в добрые неличные отношения, а когда его
   понуждали к этому обстоятельства, он тут же выказывал свои самые худшие,
   корыстные черты. В своей религиозной жизни крестьянин проявлял много внешней
   набожности. Он постоянно крестился, регулярно посещал длинные церковные
   службы и соблюдал посты. Все это он делал из убеждения, что скрупулезное
   соблюдение церковных обрядов (постов, таинств) и беспрерывное осенение себя
   крестом спасут его душу. Однако, он, кажется, плохо понимал - если понимал
   вообще - Духовный смысл веры и религию как образ жизни. Он не знал Библию и
   даже "Отче наш". К попу он относился с полным презрением. Связь его с
   христианством была в общем поверхностной и проистекала прежде всего из
   потребности в формулах и обрядах, с помощью которых можно было бы попасть на
   небеса. Трудно не согласиться с оценкой, высказанной Белинским в его
   знаменитом письме к Гоголю:
   <<страница 212>>
   По-Вашему, русский народ - самый религиозный в мире: ложь! Основа
   религиозности есть пиэтизм, благоговение, страх Божий. А русский человек
   произносит имя Божие, почесывая себе задницу. А он говорит об образе:
   годится - молиться, не годится - горшки покрывать. Приглядитесь пристальнее,
   и Вы увидите, что это по натуре своей глубоко атеистический народ. В нем еще
   много суеверия, но нет и следа религиозности. Суеверие проходит с успехами
   цивилизации; но религиозность часто уживается и с ними: живой пример
   Франции, где и теперь много искренних, фанатических католиков между людьми
   просвещенными и образованными и где многие, отложившись от христианства, все
   еще упорно стоят за какого-то Бога. Русский народ не таков: мистическая
   экзальтация вовсе не в его натуре; у него слишком много для этого здравого
   смысла, явности и положительности в уме: и вот в этом-то, может быть, и
   заключается огромность исторических судьб его в будущем. Религиозность не
   привилась в нем даже к духовенству; ибо несколько отдельных, исключительных
   личностей, отличавшихся тихою, холодною, аскетическою созерцательностью -
   ничего не доказывают. Большинство же нашего духовенства всегда отличалось
   только толстыми брюхами, теологическим педантизмом да диким невежеством. Его
   грех обвинить в религиозной нетерпимости и фанатизме; его скорее можно
   похвалить за образцовый индифферентизм в деле веры. Религиозность проявилась
   у нас только в раскольнических сектах, столь противуположных, по духу
   своему, массе народа и столь ничтожных перед нею числительно.*23
   *23 В. Г Белинский, Эстетика и литературная критика, М., 1959, II,
   стр 636.
  
   О том, насколько поверхностной была приверженность христианству в
   массах, свидетельствует относительная легкость, с которой коммунистическому
   режиму удалось выкорчевать православие в сердце России и заменить его своим
   собственным эрзац-культом. С католиками, евреями, мусульманами и сектантами
   сделать это оказалось куда сложнее.
   Подлинной религией русского крестьянства был фатализм. Крестьянин
   редко относил какое-то событие, особенно несчастье, за счет своих
   собственных поступков. Он видел везде "Божью волю" - даже в тех случаях,
   когда вина явно лежала на нем, самом, например, когда по его неосторожности
   случался пожар или гибла скотина. Русские пословицы пронизаны
   фаталистическими настроениями. Когда к концу XIX в. мужик начал знакомиться
   с Библией, он перво-наперво заучивал куски; в которых подчеркивалось
   смирение и покорное принятие судьбы.
   Наконец, о политике. До революции 1905 г. русский крестьянин
   несомненно был "монархистом" в том смысле, что не мог представить себе иного
   средоточения земной власти, кроме царя. Он смотрел на царя как на наместника
   Божьего на земле, созданного Господом, чтобы повелевать крестьянином и
   печься о нем. Все хорошее он приписывал царю, а во всем дурном винил либо
   Божью волю, либо помещиков с чиновниками Он верил, что царь знает его лично,
   и постучись он в двери Зимнего дворца, его тепло примут и не только
   выслушают, но и вникнут в его жалобы до самой мелкой детали Именно в силу
   этого патриархального мировосприятия мужик проявлял по отношению к своему
   государю такую фамильярность, которой, категорически не было места в
   Западной Европе. Во время своих поездок по России с Екатериной Великой граф
   де Сегур (de Segur) с удивлением отметил, насколько непринужденно простые
   селяне беседовали со своей императрицей.
   Одним из важнейших факторов, обусловивших монархические настроения
   крестьян, была их вера, что царь хочет сделать их собственниками всей земли,
   что помещики препятствуют этому желанию, но в один прекрасный день он
   преодолеет их сопротивление. Отмена крепостного права в 1861 г. превратила
   эту веру в твердое убеждение. В 1870-х гг агитаторы из революционных
   социалистов приходили в полное отчаяние от непоколебимой крестьянской веры в
   то, что "царь даст" им землю *24.
   *24 О. В. Аптекман Общество "3емля и воля" 70-х гг Петроград. 1924
   стр 144-5
  
   Отсюда и хаос, охвативший Россию после внезапного отречения Николая
   Второго; отсюда и та поспешность, с которой Ленин приказал умертвить царя с
   семьей, когда коммунистическая власть оказалась в опасности и Николай или
   Великие князья могли сделаться знаменем ее противников, отсюда и
   непрестанные попытки коммунистического режима заполнить вакуум, созданный
   свержением императорской династии в сознании масс, при помощи
   государственного насаждения грандиозного культа партийных вождей.
   Императорское правительство придавало монархическим настроениям
   крестьянства большое значение, и политика его (например, нежелание проводить
   индустриализацию и железные дороги и равнодушное отношение к народному
   образованию) часто обуславливалась желанием сохранить мужика точно таким же,
   как он есть - простоватым и верноподданным. Вера в крестьянскую
   приверженность монархии являлась одним из краеугольных камней царской
   политики в XIX в. Правительство лишь отчасти верно оценивало настроения
   крестьянина. Крестьянская преданность была личной преданностью
   идеализированному образу далекого властителя, в котором мужик видел своего
   земного отца и защитника. То была не преданность институту монархии как
   таковому и уж точно не его агентам, будь то дворяне или чиновники. У
   крестьянина не было никакого резона испытывать привязанность к
   правительству, которое гребло от него обеими руками, ничего не давая взамен.
   Власть была для крестьянина в лучшем случае данностью, которую приходилось
   переносить, как болезнь, старость и смерть, но которая ни при каких
   обстоятельствах не могла быть "хорошей" и из чьих лап человек имел полное
   право вырваться при первой возможности. Преданность царю не означала взятие
   на себя какой-либо гражданской ответственности; более того, за нею было
   сокрыто глубочайшее отвращение к политическим институтам и политике вообще.
   Персонализация всяких человеческих отношений, столь характерная для русского
   крестьянина, порождала поверхностный монархизм, казавшийся консервативным,
   но на деле бывший глубоко анархическим.
   Начиная с конца XVIII в., для все возрастающего числа россиян
   сделалась очевидной несовместимость крепостничества с притязаниями России на
   положение цивилизованной страны или великой державы. И у Александра I, и у
   Николая I имелись по поводу этого учреждения серьезные сомнения,
   разделявшиеся их ведущими советниками. И националистическиконсервативное, и
   либерально-радикальное общественное мнение сделались враждебны крепостному
   праву. И что там говорить, в пользу крепостничества не было настоящих
   аргументов; в лучшем случае в его защиту можно было сказать, что после
   столетий крепостной неволи мужик не был еще подготовлен к ответственности,
   сопряженной со свободным состоянием, и поэтому лучше освободить его позже,
   чем раньше. Основную причину того, что, несмотря на растущие
   антикрепостнические настроения, с крепостным правом было покончено лишь в
   1861 г., следует искать в опасениях монархии восстановить против себя почти
   100 тысяч дворян-крепостников, служивших в разных ведомствах, командовавших
   войсками и поддерживавших порядок в деревне. В пределах имевшейся у него
   свободы действий правительство, однако, делало что могло для уменьшения
   числа крепостных и улучшения их положения. Александр зарекся жаловать
   государственных крестьян частным лицам. Он ввел также порядок, по которому
   помещики могли давать вольные своим крепостным, и разрешил освобождение (без
   земли) крепостных, принадлежавших немецким баронам Ливонии. Совокупным
   результатом этих мер явилось постепенное снижение процента крепостных в
   населении империи с 45-50 в самом конце XVIII в. до 37,7 в 1858 г.
   Крепостничество явно клонилось к закату.
   Решение освободить крепостных, и будь что будет, было принято вскоре
   после воцарения Александра II. Оно было проведено наперекор сильному
   сопротивлению землевладельческого класса и невзирая на внушительные
   административные препятствия. Было время, когда ученые полагали, что шаг
   этот был сделан в основном по экономическим причинам, а именно в результате
   кризиса крепостного хозяйства. Но мнение это не имеет под собою достаточных
   оснований. Нет никаких свидетельств того, что в своем решении отменить
   крепостное право правительство в первую очередь руководствовалось
   экономическими соображениями. Однако даже если принять эту точку зрения, все
   равно сомнительно, чтобы повышение производительности сельского хозяйства
   требовало освобождения крепостных и замены подъяремной рабочей силы наемной.
   В десятилетия, непосредственно предшествовавшие освобождению крестьян,
   крепостной труд использовался наиболее эффективно, поскольку избавленные от
   обязательной государственной повинности помещики уделяли больше внимания
   модернизации своих хозяйств для обслуживания растущего русского и
   иностранного рынка. Как продемонстрировал в своих новаторских исторических
   исследованиях П. Б. Струве, накануне своей отмены крепостничество достигло
   высшей точки экономической эффективности.*25
   *25 Эта точка зрения, впервые выдвинутая П. Б. Струве в 1898 г., была
   с тех пор подтверждена историками экономики; см., например, Н. Л.
   Рубинштейн. Сельское хозяйство России во второй половине XVIII в.. М., 1957,
   стр. 127- 30, и Michael Confino. Domaines et seigneurs en Russie vers la fin
   du XVIII siecle (Paris 1963), стр. 194-201
  
   Куда более правдоподобно, что решающими факторами, обусловившими
   правительственное решение, были факторы политического свойства. До
   унизительного поражения России в Крымской войне даже люди, недружелюбно
   настроенные по отношению к самодержавию, полагали, что оно по крайней мере
   обеспечивает империи внутреннюю стабильность и внешнее могущество. Сомнений
   во внутренней стабильности пока еще не возникало, хотя император не мог не
   понимать, что сохранение крепостного права по всей вероятности приведет рано
   или поздно к новой пугачевщине. Однако когда империя оказалась неспособной
   отстоять свою территорию от войск "развращенных" либеральных государств, миф
   о военном могуществе самодержавной России был развеян навсегда. За
   поражением последовала полоса болезненной неуверенности в себе, вызвавшая
   критический пересмотр всех институтов и больше всего крепостничества. "Во
   главе современных домашних вопросов, которыми мы должны заняться, стоит, как
   угроза для будущего и как препятствие в настоящем для всякого существенного
   улучшения в чем было то ни было, - вопрос о крепостном состоянии",- писал
   Самарин во время Крымской войны. - "С какого бы конца ни началось наше
   внутреннее обновление, мы встретимся с ним неизбежно".*26 Крепостная неволя
   казалась теперь жерновом на шее России, тянущим ее в пропасть балластом. В
   этом были согласны все, кроме людей, не умевших видеть дальше своего
   ближайшего личного интереса.
   *26 Ю. Ф. Самарин, "О крепостном состоянии", в его Сочинениях, М.
   1878, II, стр. 19.
  
   В процессе исторического развития русского крепостничества в нем
   выделились два самостоятельных элемента: власть помещика над крепостным и
   поземельное прикрепление крепостного. Положение об освобождении крестьян,
   изданное после длительного обсуждения 19 февраля 1861 г., немедленно
   упразднило помещичью власть. Вчерашний крепостной сделался теперь
   юридическим лицом, могущим владеть собственностью, затевать судебные иски и
   участвовать в выборах в местное самоуправление. Однако сохранялись еще
   кое-какие следы его прежнего приниженного состояния. Многие гражданские
   правонарушения находились в юрисдикции волостных судов, которые исходили из
   обычного права и могли приговаривать к телесным наказаниям. Крестьянин
   продолжал платить подушную подать, от которой были избавлены прочие
   сословия. Каждый раз, когда он собирался уйти из деревни на продолжительное
   время, ему полагалось испросить разрешения у сельского общества.
   Ко второму составному элементу крепостничества - поземельному
   прикреплению крестьян - правительство подошло более осторожно. В этом смысле
   крестьяне обрели полную свободу лишь полвека спустя. Причины, по которым
   имело смысл сохранять их поземельную прикрепленность, были отчасти
   политического, отчасти налогового характера. Власти знали, что русский
   крестьянин всегда готов был бросить землю и отправиться бродить по стране в
   поисках более легкой и доходной работы. Они опасались, что бесконтрольное
   массовое движение крестьянства вызовет общественные потрясения и сделает
   невозможным сбор налогов. Вследствие этого при окончательном решении вопроса
   оно прикрепило крестьянина к общине, которая вдобавок к своим традиционным
   полномочиям (например, праву перекраивать земельные наделы) приобрела часть
   власти, прежде принадлежавшей помещику. Община была сохранена там, где
   имелась раньше, и сформирована в тех местах, где ее не знали.
   Власти решили в самом начале, что после освобождения бывший
   крепостной получит достаточный земельный надел для прокормления своего
   семейства. После жаркого торга с представителями земледельческого сословия
   были установлены минимальные и максимальные нормы для разных районов страны:
   помещики, чьи крестьяне обрабатывали для себя участки, превышавшие высший
   размер подушного надела, могли просить, чтоб их урезали, а где площадь этих
   наделов была меньше минимальной нормы, должны были их увеличить. В конечном
   итоге за помещиками осталось около двух третей земли, включая большую часть
   выпасов и леса; остаток был поделен между бывшими владельческими
   крестьянами. Поскольку в глазах закона обе части земли были собственностью
   помещиков, крестьяне должны были платить за свою долю. Правительство сразу
   заплатило помещикам за крестьян 80% стоимости земли, определенной податными
   чиновниками, каковую сумму крестьяне должны были погасить в течение сорока
   девяти лет в форме "выкупных платежей". Остальные 20% выкупной цены
   крестьянин должен был уплатить (деньгами, если они у него имелись, или
   барщинной работой) непосредственно помещику. Чтобы обеспечить аккуратную
   выплату выкупных платежей, правительство отдало крестьянскую землю в
   собственность не отдельных дворов, а сельских обществ.*27
   *27 Положение об освобождении крестьян предоставляло самому бывшему
   крепостному решать, выкупать ему свою долю земля или нет. Только в 1883 г.
   выкуп ее был сделан обязательным.
  
   Провозглашенное 19 февраля 1861 г. освобождение крестьян поставило их
   в двусмысленное положение. Они были избавлены от ненавистной помещичьей
   власти, и таким образом было покончено с худшей стороной крепостничества.
   Однако они в то же самое время остались во многих отношениях отрезаны от
   остального населения и продолжали быть прикрепленными к земле.
   В момент своего провозглашения Положение казалось вполне удачным.
   Против него возражала лишь небольшая группа радикальных критиков на том
   основании, что крестьянам следовало передать всю землю безо всякого выкупа.
   Русский император одним росчерком пера отменил кабальное состояние, для чего
   президенту Соединенных Штатов понадобилась четырехлетняя гражданская война.
   Задним числом успех Положения кажется менее безусловным. И действительно,
   после 1861 г. экономическое состояние русского крестьянина сильно
   ухудшилось, и в 1900 г. он в целом был беднее, чем в 1800 г. Вторая половина
   XIX в. обернулась для сельского населения, особенно в черноземной зоне,
   полосой все большего упадка и уныния. У этого кризиса было несколько причин,
   часть из которых объясняется человеческими погрешностями, а другие -
   обстоятельствами, над которыми человек был не властен.
   Прежде всего, добавление выкупных платежей к обычным податям легло на
   бывших крепостных совершенно невыносимым бременем. Крестьянам было безумно
   трудно справиться с новой налоговой повинностью, особенно в тех районах, где
   барщина традиционно была главным способом расчета и где существовало мало
   возможностей заработать. Чтобы снять или прикупить еще земли, они брали в
   долг, сперва у деревенского ростовщика под огромный процент, а затем, уже на
   лучших условиях, у Крестьянского Банка. Эта задолженность накладывалась на
   текущие платежи и увеличивала крестьянские недоимки. В 1881 г. правительство
   уменьшило на четверть сумму, причитавшуюся ему по условиям Положения от 19
   февраля, но этой меры оказалось недостаточно. В 1907 г., склоняясь перед
   неизбежным, оно вообще отменило выкупные платежи и аннулировало недоимки. Но
   нанесенного ущерба было уже не поправить. Радикальные критики Положения,
   утверждавшие, что землю надо было передать крестьянам без выкупа, задним
   числом оказались правы не только в нравственном, но и в практическом смысле.
   Сохранение общины также, видимо, было ошибкой, хотя трудно
   представить, как этого можно было избежать, поскольку в нее сильно тянулись
   сами крестьяне. Община препятствовала появлению в России энергичного
   фермерского класса, потому что трудолюбивые и предприимчивые ее члены были в
   ответе за налоги состоявших в ней лодырей, разгильдяев и пьяниц. Весь этот
   порядок поощрял косность и не давал хода новому. Крестьяне были мало
   заинтересованы в улучшении земли, которую они в любом случае теряли при
   следующем переделе, поэтому у них были все основания не думать о будущем и
   выжимать из нее все соки. Положение об освобождении крестьян разрешало
   крестьянским дворам сводить воедино свои наделы и выходить из общины, однако
   соответствующие пункты его были нагружены таким числом формальностей, что
   мало кто ими воспользовался, да и в любом случае в 1893 г. правительство их
   отменило. Сохраняя и укрепляя общину, оно вне всякого сомнения обеспечивало
   в известной степени социальную стабильность и налоговый контроль, но делало
   это за счет хозяйственного прогресса. Нежелание властей предоставить
   крестьянину полные гражданские права также было ошибкой. Вполне понятно, что
   благоразумнее всего казалось подводить крестьянина к обязанностям
   полновесного гражданства постепенно. Однако реальным результатом
   пореформенной системы, подчинившей крестьянина великому множеству особых
   законов и ведомств, было увековечение его особого положения в обществе, что
   еще больше задерживало развитие У него гражданского чувства, которым он,
   увы, пока не обладал. Этот изъян еще пуще усугубился назначением в 1889 г.
   земских начальников, которых бюрократия подбирала среди наиболее
   консервативных помещиков каждой волости. Земские начальники наделялись
   широким кругом полномочий, и их бесконтрольная власть над крестьянином
   немало смахивала на былую помещичью власть над крепостным.
   И, наконец, несправедливость поземельного устройства обернулась в
   конечном итоге весьма пагубными хозяйственными последствиями. Положение 1861
   г. оставило в руках помещиков большую часть выпасов и леса, которыми
   крестьяне могли свободно пользоваться при крепостном праве. Для устойчивого
   функционирования русского сельского хозяйства требовалось, чтобы на каждые
   две десятины пашни приходилась одна десятина выпасов, однако к 1900 г. это
   отношение составляло три к одному, а кое-где и четыре к одному. Между
   крестьянами и помещиками вечно возникали раздоры из-за выпасов и дров.
   Общей чертой всех человеческих погрешностей пореформенного устройства
   была чрезмерная осторожность. Устройство это было слишком хорошо продумано и
   оттого слишком негибко; оно оставляло слишком мало простора для
   самокоррекции. Более либеральное, более гибкое устройство могло создать
   поначалу больше проблем, однако в конечном итоге оно лучше смогло бы
   смягчать потрясения, над которыми человеческая воля была невластна и которые
   в конце концов полностью расшатали его устои; маленькие революции могли бы
   предотвратить большую.
   Наиболее сокрушительным из этих объективных потрясений явился
   демографический взрыв, отразившийся не только на бывших крепостных, но и на
   всех, кто кормился с земли. В 1858 г. население Российской Империи
   составляло 68 миллионов человек, а в 1897 г. - 125 миллионов. Во второй
   половине XIX в. прирост населения составлял 1,8% в год. Соответствующая
   цифра в юго-восточной Европе равнялась 0,4-0,5%, а в северо-западной Европе
   - 0,7-1,1%. Подавляющее большинство рождений приходилось на сельские районы
   Европейской России, где между 1858 и 1897 гг. население выросло на 50%. Этот
   рост не сопровождался пропорциональным увеличением ресурсов, поскольку
   урожаи оставались на том же жалком уровне. На рубеже этого века чистый доход
   с десятины земли (пашни и выпаса) в России составлял в среднем 3 рубля 77
   копеек, то есть меньше двух долларов в американских деньгах. В последнее
   десятилетие XIX в. в Московской губернии, где средний чистый доход с
   десятины составлял около 5 рублей 29 копеек и где крестьянин владел в
   среднем семью с половиной десятинами, чистый доход составлял чуть меньше 40
   рублей в год, или 4 английских фунта, или 20 долларов. Если пересчитать труд
   крестьянина на заработную плату и добавить к этому его побочные заработки,
   то по самой оптимистической оценке чистый доход крестьянской семьи в
   Московской губернии составлял в 1890-х гг. 130-190 рублей (13-20 фунтов в
   английской валюте того времени), чего было явно недостаточно.*28 Царское
   правительство, которое одно располагало капиталом для укрепления сельского
   хозяйства России, предпочитало вкладывать его в железные дороги и в тяжелую
   промышленность, хотя получало главную часть своего дохода за счет деревни.
   Совокупное бремя чрезмерной налоговой повинности, социальных и экономических
   ущемлений и безудержного роста населения привели к такому положению, при
   котором русскому крестьянину было все труднее кормиться одним сельским
   хозяйством. Подсчитано, что в 1900 г. он покрывал за счет хлебопашества лишь
   от четверти до половины своих потребностей; остальное ему надо было
   зарабатывать каким-то иным способом. Самым простым выходом было пойти в
   батраки, либо взять землю в аренду и работать исполу или расплачиваться за
   нее отработками. В последнем случае он возвращался в полукрепостное
   состояние. В 1905 г. крестьяне Европейской части России . владели (главным
   образом, общинно) 160 миллионами десятин и брали в аренду еще 20- 25
   миллионов, оставляя в частных некрестьянских руках лишь 40-50 миллионов
   десятин пашни (в дополнение к этому государство и корона владели 153
   миллионами десятин, однако почти вся эта земля была покрыта лесами и не
   годилась для вспашки; пашня в основном находилась в аренде у крестьян). Но
   земли им все равно недоставало. Русские крестьяне знали лишь один способ
   увеличить производство продуктов питания - расширить посевную площадь, но
   незанятой земли уже просто не хватало на население, растущее с такой
   стремительностью. Крестьянская вера в неминуемый "черный передел" лишь
   ухудшала их злоключения, поскольку они часто отказывались покупать землю,
   предлагавшуюся им на выгодных условиях. Некоторые из них предпочитали пахать
   землю до полного ее оскудения, нежели платить за то, что все равно скоро
   достанется им бесплатно.
   *28 George Pavlovsky, Agricultural Russia on the Еvе of the Revolution
   (London 1930), pp. 92, 94.
  
   На севере крестьянин испытывал добавочные трудности. По традиции он
   зарабатывал большую часть своего побочного дохода кустарным производством.
   По мере развития современного механизированного производству источник этот
   стал иссякать. Грубые ткани, обувь, утварь и скобяные товары,
   изготовлявшиеся в крестьянских избах в долгие зимние месяцы, ни по качеству,
   ни по цене не могли конкурировать с товарами машинной выделки. Таким
   образом, в тот самый момент, когда крестьянин больше всего нуждался в
   побочном доходе, он лишился его из-за соперничества промышленности.
   Наконец, кризис в деревне усугублялся стихийным социальным процессом
   - разложением сложной семьи. Как только помещик и чиновник утратили власть
   над личностью крестьян, те стремились поделить свое общее имущество и жить
   отдельными дворами. С точки зрения производительности сельского хозяйства,
   этот шаг следует безусловно счесть регрессивным. Крестьяне, очевидно, знали,
   что это так, но тем не менее не только не желали жить под одной крышей с
   родителями и родней, но и предпочитали с ними вместе не работать. Власть
   большака сходила на нет, и вместе с нею ослабевал один из важнейших
   стабилизирующих факторов деревенской жизни.
   Легко увидеть, что нараставший в России к концу XIX в. аграрный
   кризис разрешить было непросто. Проблема тут заключалась не просто в
   нехватке земли, как часто думают. Не было выхода и в том, чтобы взять землю
   у помещика и у государства и отдать ее крестьянам. Все сельское хозяйство
   представляло собою клубок переплетенных проблем. Экономический кризис
   усиливал анархические наклонности крестьянина. Мужик, которого в конце XVIII
   в. иноземцы изображали веселым и добродушным, около 1900 г. предстает в
   рассказах путешественников угрюмым и недружелюбным.
   <<страница 223>>
   Это скверное расположение духа усугубляло инстинктивную враждебность
   крестьян к внешнему миру и породило в начале XX в. ситуацию, чреватую
   взрывом. Надобен был лишь какой-то признак ослабления государственной
   власти, чтобы деревня взбунтовалась. Соответствующий сигнал был подан ей
   зимой 1904-1905 года либеральной интеллигенцией, которая развернула через
   Союз Освобождения открытую кампанию собраний и митингов с требованием
   конституции. Правительству, силы которого были связаны на дальневосточном
   театре войной с Японией, пришлось тянуть время, создавая тем впечатление,
   что оно не прочь было бы согласиться на какие-то конституционные
   послабления. В последовавшем засим замешательстве бюрократия чередовала
   уступки с демонстрацией грубой силы. В январе 1905 г., вслед за расстрелом
   мирного шествия рабочих, направлявшихся к Зимнему дворцу, в городах
   вспыхнули беспорядки. Деревне, скованной зимой, пришлось дожидаться
   оттепели. Как только стаял снег и пошел лед, крестьянство взбунтовалось и
   пошло грабить и жечь имения и захватывать помещичью землю, на которую так
   долго смотрело с вожделением. Взяв контроль над положением в свои руки
   (1906-1907 гг.), правительство провело запоздалую аграрную реформу. Выкупные
   платежи были отменены. Разочаровавшись в способности общины сыграть роль
   стабилизирующего фактора, правительство издало 9 ноября 1906 г. указ,
   позволивший крестьянам сливать свои разрозненные наделы, выходить из общины
   без ее разрешения и селиться отдельными хозяйствами. У общины отобрали
   контроль над передвижением крестьян, осуществлявшийся ею посредством
   паспортов. Теперь правительство ассигновало большие средства, чтобы
   финансировать перемещение крестьян из перенаселенных черноземных губерний на
   восток. Выделяли также деньги, чтобы помочь им выкупить землю у помещиков.
   Эти меры и в самом деле возымели благотворное действие. В 1916 г. хозяйства,
   "крестьянского типа" владели в пределах Европейской России 89,3% пахотной
   земли и приблизительно 94% скота.*29 Это означает, что накануне революции
   Россия была страной, в которой преобладали мелкие сельские хозяйства.
   *29 Предварительные итоги всероссийской сельскохозяйственной переписи
   1916 года: Вып. I - Европейская Россия (Петроград, 1916), стр. XIII-XIV
  
   События 1905 г. зародили в крестьянстве небывалое сознание
   собственной силы. Когда Николай II неожиданно отрекся от престола в марте
   1917 г., сдержать их не было никакой возможности. Весной 1917 г. мужики
   снова пустились во все тяжкие, чтобы на этот раз довершить недоделанное
   первой революцией. Теперь они целились не на пашню; на сей раз они взялись
   рубить казенные и частные леса, собирать чужой урожай, захватывать
   хранящиеся на продажу сельскохозяйственные продукты и, разумеется, снова
   разорять и жечь барские дома. Крестьянские восстания 1917 г. были направлены
   прежде всего против крупных, высокопроизводительных поместий и хуторов
   созданных столыпинской реформой. Именно на гребне этой крестьянской
   революции (одной из сторон которой было разложение армии, составленной
   преимущественно из крестьян) и вознесся к власти Ленин со своей партией.
   Российская монархия была уничтожена, в конечном итоге, тем самым
   крестьянином, в котором она видела своего самого верного союзника,
   Обстоятельства не дали развиться в России консервативному земледельческому
   сословию. Сперва подспудный крестьянский анархизм привел к оттяжке реформ,
   затем под его воздействием они были проведены чересчур осторожно, и,
   наконец, выйдя на поверхность, он произвел хаос, приведший к падению
   недостаточно реформированное государство. Ни в один период русской истории
   крестьянин не выступал тем оплотом стабильности, каким он был в Германии или
   во Франции.
  
   ГЛАВА 7. ДВОРЯНСТВО
  
   [В Европе] верят в аристократию,- одни чтоб ее презирать, другие -
   чтоб ненавидеть, третьи - чтоб разжиться с нее, из тщеславия, и т д. В
   России ничего этого нет. Здесь в нее просто не верят. А. С. Пушкин*1
  
   *1 А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах, М.-Л.,
   1949, VII, стр. 539-40
  
   На Западе общество пользовалось для обуздания государства (там, где
   это вообще было возможно) двумя орудиями - дворянством и буржуазией, то есть
   группами, державшими в своих руках, соответственно, землю и деньги. В одних
   западных странах они действовали в согласии, в других - по отдельности и
   наперекор друг другу; иногда одно сословие вело, а второе шло следом.
   Следующая глава, посвященная среднему классу, попытается объяснить, почему в
   России он не имел практически никакого влияния на политику. Но даже без
   детального анализа должно быть вполне очевидно, что в такой аграрной стране,
   какой до 1860-х гг. являлась Россия, где в обращении было мало денег, а
   коммерческий кредит вообще отсутствовал, средний класс в силу самой природы
   вещей не мог иметь большого влияния. Ограничить русскую монархию могло лишь
   землевладельческое сословие - дворяне, которые к концу XVIII в. владели
   подавляющим большинством производительного богатства страны и без которых
   самодержавие не могло ни управлять своим царством, ни защищать его. Они
   представляли из себя во всех отношениях сильнейшую и богатейшую группу,
   лучше всего защищенную законом, равно как и наиболее образованную и
   политически сознательную.
   И тем не менее, несмотря на всю потенциальную силу дворянства, его
   реальные политические достижения производили весьма жалкое впечатление.
   Редкие акты неповиновения с его стороны отличались либо нерешительностью,
   либо скверной организацией, либо и тем и другим сразу. В любом случае, в них
   неизменно участвовал лишь тонкий слой богатейшей космополитической элиты, за
   которым никогда не шло не испытывавшее к ней доверия провинциальное
   дворянство. Большую часть времени русское дворянство делало, что ему велели.
   Оно использовало завоеванные у Петра III и Екатерины II вольности не для
   приобретения политических прав, а для упрочения своих экономических и
   социальных привилегий. Вместо того, чтобы накапливать пожалования, которыми
   его осыпали в XVIII в., оно склонно было дробить и разбазаривать их. Если
   дворяне внесли в конечном итоге какой-то вклад в политическую жизнь, то
   сделали они это не как общественно-экономическая группа, выступающая за свои
   конкретные интересы, а как некое внеклассовое образование, борющееся за
   всеобщее благо, каким оно его себе представляло, - то есть не как
   дворянство, а как интеллигенция.
   Ученый прошлого века Н. Хлебников одним из первых задумался над
   причинами политического бессилия русского высшего класса по сравнению с
   западным. В своем анализе он исходил из предпосылки, что власть высшего
   класса на Западе зиждилась на двух основаниях - контроле над местным
   самоуправлением и крупном землевладении. Там, где знать добивалась особенно
   больших успехов, как, например, в Англии, в ее руках находились оба эти
   элемента власти, и аристократы главенствовали в деревне в двояком качестве
   управителей и земельных собственников. Хлебников отмечал, что у дворянства в
   России было слишком мало административной и экономической власти, чтоб оно
   могло тягаться с самодержавием*2. Эта схема дает удобную отправную точку для
   разбора политических воззрений и политической деятельности дворянства.
   *2 Н. Хлебников, О влиянии общества на организацию государства в
   царский период русской истории, СПб., 1869, стр. 13.
  
   Рассматривая историческую эволюцию дворянства, следует иметь в виду
   то важнейшее обстоятельство, что в России отсутствовала традиция
   собственности на землю. Как уже отмечалось выше, отношение землевладения к
   росту государственности в России было прямо противоположно этому отношению в
   истории Западной Европы. На Западе условное землевладение предшествовало
   появлению абсолютизма; с ростом национальной монархии и централизованного
   государства условное землевладение превратилось в прямую собственность на
   землю. В России аллодиальная собственность существовала лишь покуда там не
   было монархии. Сразу же после своего появления монархия принялась за
   ликвидацию аллодиальной собственности, заменяя ее условным землевладением,
   зависящим от государственной службы. На протяжении трех столетий, отделявших
   царствование Ивана III от правления Екатерины II, русская знать владела
   землей по царской милости. В процессе роста и становления русского
   государства ему не приходилось соперничать с крепким землевладельческим
   сословием, что является фактором первостепенного значения в его исторической
   эволюции.
   Но даже без обладания четко обозначенным правом собственности на свои
   земельные поместья и на крепостных дворянство все равно могло бы обеспечить
   себе прочную экономическую базу: в конце концов, грань, отделяющая
   собственность от владения, в жизни никогда не прочерчена так резко, как в
   учебниках права. Однако для этого надобны были известные условия, которых не
   оказалось в наличии. Все сходилось так, чтобы сделать дворянство зависимым
   от монархии и перевести его внимание с борьбы за свои долгосрочные интересы
   на удовлетворение своих сиюминутных нужд.
   Из сказанного выше, о раннем периоде русской государственности должно
   быть ясно, почему монархия никогда не позволяла своему служилому классу
   пускать корни в деревне. Она хотела, чтобы дворяне вечно перемещались и в
   любой момент были готовы перебраться на новую должность и место жительства.
   Державная власть в России была выстроена на развалинах частной
   собственности, путем безжалостного уничтожения уделов и прочих вотчин.
   Подчинив себе князей-соперников, московские правители позаботились о том,
   чтобы ни они, ни потомки их, ни бояре, ни вновь созданное дворянство не
   смогли приобрести такую власть над отдельными областями страны, которая
   существовала при удельном строе. Мы уже отмечали, какие старания прилагала
   Москва к тому, чтобы не дать провинциальным управителям укорениться в своих
   губерниях, как она запрещала служилым людям занимать должности там, где у
   них были имения, и как она каждые один-два года перемещала их на новые
   посты. Прусский Indigenatsrecht, требовавший, чтобы управители проживали и,
   соответственно, владели землей в тех провинциях, где они несли службу, был
   бы немыслим в России. Не было здесь и наследственных должностей. Западные
   монархии тоже предпочли бы, чтоб тамошняя знать не укоренялась в провинции,
   однако помешать этому они не могли и посему боролись за ослабление ее
   политической власти в центре и мало-помалу замещали ее бюрократией. В России
   на этот вопрос смотрели куда более серьезно. Наличие у дворянства местных
   корней было бы прямым вызовом единодержавию, которое исторически являлось
   одним из основополагающих элементов царской власти, и поэтому завести эти
   корни дворянам позволить никак не могли. Проведенные Иваном III, Василием
   III и Иваном IV массовые депортации настолько хорошо сделали свое дело, что
   после этого даже могущественнейшие аристократы, владевшие миллионами десятин
   земли и сотнями тысяч крепостных, не могли заявить права собственности ни на
   единую часть России.
   Московское правительство позаботилось о том, чтобы рассредоточить
   земельные владения служилых людей. Ведавшие земельным фондом Разряд и
   Поместный Приказ при раздаче поместий слугам государевым не придамали во
   внимание ни их места рождения, ни местонахождения других их владений.
   Помещик, изыскивавший добавочной земли для себя или для сына, должен был
   брать имение, где его ему давали, - иногда за сотни верст от своего
   фамильного гнезда. По мере открытия новых пограничных областей для русской
   колонизации дворян побуждали, а подчас и вынуждали, перебираться на новое
   место со всем своим двором и крепостными. Поместья в России переходили из
   рук в руки с замечательной частотой. Известно, что в XVI в. более трех
   четвертей поместий вокруг Москвы переменили владельцев в течение одного
   двадцатипятилетнего периода. В том же веке половина имений в Коломне перешла
   в новые руки в течение 16 лет. В XVII в. по истечении 50-60 лет лишь треть
   поместий в центральных областях России оставалась в собственности прежних
   владельцев.*3
   *3 Alexandre Eck, Le Moyen Age Russe (Paris 1933), стр. 232, и Ю. В.
   Готе, Замосковный край а XVIII веке, М., 1937, стр. 287
  
   Рассредоточение поместий и их быстрый переход в новые руки
   продолжались на протяжении всего периода империи. Получателям щедрых
   пожалований Екатерины II и Павла I поместья давались не в одном месте, а то
   там, то сям, точно так же, как в XVI и XVII вв. Вследствие этого даже
   крупнейшие состояния представляли собою в России не латифундии, а
   совокупность рассеянных имений. У Морозовых, которые, благодаря своим
   семейным связям с царствующим домом, сделались в середине XVII в.
   богатейшими помещиками страны, было 9 тысяч крестьянских дворов,
   разбросанных по 19 губерниям. Обширные поместья, которыми обзавелись на
   протяжении XVIII в. благодаря императорским пожалованиям Воронцовы (они
   владели 5.711 дворами с 25 тысячами крепостных мужеского пола, живших на 283
   тысячах гектарах), были рассеяны по 16 губерниям. То же самое относится и к
   состоянию П. Шереметева, которое было в екатерининское царствование
   крупнейшим в России: принадлежавшие ему 186 тысяч душ и 1,1 миллиона
   гектаров располагались в 17 губерниях.*4 Иными словами, в России не было
   слитых вместе владений, достаточно обширных, чтобы обеспечить своим хозяевам
   побочный продукт собственности - решающий голос в местной политической
   жизни. Российский магнат был подобен современному инвеститору, владеющему
   акциями многих компаний, но не имеющему ни в одной из них контрольного
   пакета. Еще больше это относилось к средним и мелким землевладельцам. У
   беднейших помещиков были наделы пахотной земли в одной или нескольких
   деревнях, которыми они владели совместно с другими помещиками. Человеку,
   взращенному на западной истории, трудно себе представить, насколько крайние
   формы принимало в России дробление имений. Нередко село с 400 - 500 жителей
   принадлежало тридцати-сорока помещикам. Сообщают, что в конце XVIII в.
   большинство русских деревень принадлежали двум и более помещикам.
   Индивидуальное землевладение было тут скорее исключением.5* Гакстгаузену
   показали деревню с 260 крестьянами, принадлежавшую 83 владельцам. Такое
   положение вещей, между прочим, исключало огораживание и прочие меры,
   направленные на модернизацию сельского хозяйства.
   *4 Jerome Blum, Lord and Peasant in Russia (Princeton. N. J. 1961),
   p. 215; E. И. Индова. Крепостное хозяйство в начале XIX века по материалам
   вотчинного архива Воронцовых. М.,1955, стр. 27-8; и К. Н. Щепетов,
   Крепостное право в вотчинах Шереметевых, 1708-1885. М., 1947, стр. 22.
   *5 А. Т Болотов, цит в Michael Confino, Systemes agraires et progres
   agricote (Paris The Hague 1969). стр. 104-5.
  
   Земля продолжала быстро переходить от одних дворян к другим на всем
   протяжении периода империи, даже после того, как она была объявлена их
   собственностью и они уже больше не зависели от капризов правительственных
   ведомств. Многовековая практика вошла в привычку. По подсчетам ведущего
   историка дворянства А. Романовича-Славатинского, в период империи поместья в
   России редко оставались в одной семье дольше трех-четырех поколений.
   Иностранцы были ошеломлены той небрежностью, с которой россияне
   распоряжались своей наследной землей, а Гакстгаузен прямо заявляет, что
   нигде в Европе поместья не переходят из рук в руки с такой скоростью, как в
   России.
   Чтобы осознать последствия такой ситуации, достаточно сравнить ее с
   положением в Англии, Испании, Австрии или Пруссии. Крайняя разбросанность
   поместий и быстрая смена владельцев лишали дворянство прочной
   территориальной базы и резко ограничивали политическую власть, которая
   потенциально содержалась в его коллективном достоянии.
   С точки зрения абсолютного богатства положение тоже выглядело отнюдь
   не блестяще. Морозовы, Воронцовы и Шереметевы составляли редкое исключение.
   В России всегда существовала большая дистанция между несколькими богатейшими
   фамилиями и основной дворянской массой. Достаточно сказать, что в 1858-1859
   гг. 1.400 богатейших помещиков империи, составлявшие 1,4% всех крепостников,
   владели тремя миллионами крестьян, тогда как 79 тысяч беднейших помещиков,
   или 78% крепостников, владели всего двумя миллионами душ. На всем протяжении
   русской истории подавляющее большинство дворян вело весьма скудное
   существование или ничем не отличалось от крестьянства по своему достатку.
   Точных данных о доходах в средневековой России нет, однако мы знаем
   достаточно, чтобы сделать вывод об их жалких размерах. Выше уже отмечалось
   (стр. #111), что в XV в. более трех четвертей новгородских помещиков не
   могли купить себе военную экипировку. По подсчетам Александра Эка, во второй
   половине XVI в. лошадь стоила от одного до двух рублей, оружие конника -
   рубль, а одежда его - два рубля. И это в то время, когда поместье в среднем
   приносило от пяти до восьми рублей денежного дохода.*6 Иными словами,
   деньги, которые служилый человек должен был отложить на покупку снаряжения,
   более или менее равнялись всему его доходу. Лишних денег не оставалось.
   Ничего странного, что Гакстгаузен видел, как московская "знать" подбирает
   брошенные им и его посольскими коллегами арбузные корки и лимонную кожуру. У
   многих московских дворян вообще не было крепостных или было их слишком мало,
   чтобы пахать их руками землю; таким дворянам приходилось работать в поле
   самим. Они составляли класс так называемых однодворцев; Петр впоследствии
   обложил их подушной податью и слил их с казенными крестьянами. Несмотря на
   экспансию в плодородные области, положение не улучшилось и в период империи.
   И в ту эпоху большинство дворян бедствовало. Доход их был так мал, что они
   не могли дать детям образование или приобрести какие-либо атрибуты
   аристократического образа жизни, к которому они стали теперь стремиться.
   Англичанин, побывавший в России около 1799 г., с явным, отвращением
   изображает типичного провинциального помещика:
   Вы найдете, что весь день напролет он ходит с голой шеей, с
   неухоженной бородой, одетый в овчину, ест сырую редьку и пьет квас, полдня
   спит, а другую половину рычит на жену и семейство. Знатный человек и
   крестьянин ... отличаются одними и теми же чувствами, желаниями,
   стремлениями и наслаждениями...*7
   *6 Eck, Le Moyen Age, стр. 233. Хлебников (О влиянии, стр. 31-2)
   производят сходные расчеты
   *7 Е. D. Clarke. Travels in Russia, Tartary and Turkey (Edinburgh
   1839), p. 15, цит. в M. Confino, "A proros de la noblesse russe au XVIII
   siecle", Annales, Э 6 (1967). стр. 1196. Очерк Конфино (стр. 1163-1205)
   рисует убедительную картину нищеты, в которой пребывало большинство дворян.
  
   И в самом деле, в 1858 г. сообщалось, что целая четверть дворян в
   Рязанской губернии, около 1700 семейств, "со своими крестьянами составляют
   одно семейство, едят за одним столом и живут в одной избе."*8
   *8 "Записки Сенатора Я. А. Соловьева", Русская старина, т. XXX,
   апрель 1881, стр. 746-7
  
   Как уже отмечалось, проблема частично состояла в том, что дворяне
   плодились быстрее, чем любая другая общественная группа императорской
   России; в демографическом отношении они представляли собою наиболее
   динамическое сословие. Между 1782 и 1858 гг. численность дворянства выросла
   в 4,3 раза, тогда как все население страны увеличилось всего в два раза, а
   крестьянство и менее того.*9 Этот рост лег тяжким бременем на земельный фонд
   страны и способствовал общему обнищанию элиты.
   *9 В. М. Кабузан и С. М. Троицкий, "Изменення в численности, удельном
   весе и размещении дворянства в России в 1782-1858 гг.". История СССР, Э 4,
   1971, стр. 158. См. также статистические данные, приведенные выше на стр.
   #176 и взятые из того же сборника.
  
   <<страница 232>>
   Однако в конечном итоге вину за дворянскую бедность следует возложить
   на примитивность русской экономики и отсутствие альтернативных источников
   дохода, вследствие чего элита слишком сильно зависела от земледелия и от
   крепостного труда. Русский землевладельческий класс так и не создал майората
   и права первородства, тогда как эти два института имеют первостепенное,
   значение для благоденствия всякой знати, ибо молодым людям, лишенным своей
   доли земли, практически не с чего было получать доход. Обделенному
   наследством дворянскому сыну некуда было податься. Он был беднее выгнанного
   из общины крестьянина. Надеясь укрепить служилое сословие и побудить его к
   вступлению на многочисленные новые поприща, созданные своими реформами, Петр
   I издал в 1714 г. указ, по которому помещикам полагалось завещать свое
   недвижимое имущество одному из наследников (не обязательно старшему). Однако
   закон этот настолько противоречил традиции и экономической реальности, что
   его постоянно нарушали, а в 1730 г. принуждены были отменить вообще. Русские
   помещики всегда стояли за раздел своих имений между сыновьями более или
   менее равными долями. Это беспрерывное дробление столь же способствовало
   упадку русской элиты, сколь и правительственная политика. Веселовский
   показал на примере пяти московских боярских фамилий (которые в другой стране
   могли бы положить начало влиятельным аристократическим домам), по очереди
   расколовшихся на части и пресекшихся, что произошло это главным образом
   из-за привычки дробить состояние по завещанию. Вместо того, чтобы делаться
   все влиятельней, некоторые их отпрыски в третьем и четвертом поколении самым
   настоящим образом доходили до уровня холопов.*10
   *10 С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в северо-восточной
   Руси. М.-Л., 1947, I, стр. 165-202.
  
   Политические последствия этих обстоятельств станут вполне очевидны,
   если взглянуть на английскую знать, являвшуюся во всех отношениях антиподом
   русского дворянства. Знать в .Англии неустанно пеклась о том, чтобы земли
   оставались в руках семьи. Как показало недавно появившееся исследование, она
   заботилась об этом уже в XIV в.*11 Введение в XVII в. так называемого strict
   settlement (правового порядка, при котором собственник, земельного владения
   рассматривался лишь как его пожизненный владелец) сильно укрепило контроль
   английской знати над землей. При этом порядке владелец мог отчуждать свое
   имение лишь при жизни. Подсчитано, что к XVIII в. эта система
   распространялась на половину Англии, вследствие чего соответствующая часть
   территории страны сохранялась в руках одних и тех.же знатных семейств и не
   попадала в руки к нуворишам. Разумеется, такая практика была возможна и
   из-за того, что было много способов заработать на жизнь помимо земледелия.
   Богатейшая английская знать веками постепенно расширяла свои имения,
   следствием чего явилась сильная концентрация землевладения. Подсчитано, что
   в 1790 г. от 14 до 25 тысяч семейств владели в Англии и Уэльсе 70-85%
   пахотной земли.*12 Даже наименее зажиточные члены этой группы извлекали из
   своих владений достаточно дохода, чтобы жить подобно джентльменам.
   *11 О. A. Holmes. The Estates .of the Higher nobility in
   Fourteenth-Century England (Cambridge 1957).
   *12 О. Е. Mingay, English Landed Society in the Eighteenth Century
   (London - Toronto 1963), p. 26.
  
   В других странах Западной Европы экономическое положение знати было,
   возможно, менее блестящим, но тем не менее на всем Западе майорат и
   наследование по первородству обеспечивали хотя бы более богатым
   землевладельческим фамилиям прочную экономическую базу. Переплетение этого
   поземельного богатства с административными функциями позволяло западной
   знати успешно сопротивляться наиболее крайним формам абсолютизма.
   Как показывают нижеследующие статистические данные, в России
   положение было диаметрально противоположным. Землю не собирали, а бесконечно
   дробили на все более мелкие участки, вследствие чего подавляющее большинство
   дворян не обладало экономической независимостью и не могло жить как подобает
   землевладельческому сословию.
   В 1858-1859 гг. в России был приблизительно один миллион дворян
   обоего пола. Чуть более трети из этого числа принадлежали к личному
   дворянству, которому закон запрещал владеть крепостными (см. выше, стр.
   #167). Число потомственных дворян обоего пола определяется в 610 тысяч.*13
   Более половины из них - 323 тысячи - составляли польские шляхтичи, попавшие
   под русскую власть после разделов Польши. В данной работе их можно
   игнорировать, поскольку их политические устремления были направлены на
   восстановление польской независимости, а не на преобразование внутреннего
   российского управления. Можно также вынести за скобки дворян
   тюрко-татарского, грузинского, немецкого и иного нерусского происхождения.
   Эти исключения оставляют нам примерно 274 тысячи потомственных дворян обоего
   пола, проживавших в 37 губерниях, которые составляли собственно Россию.*14
   Исходя из данных переписи 1897 г., по которым число мужчин в этой группе
   относилось к числу женщин как 48 к 52, получаем цифру в 131 тысячу мужчин.
   *13 А. Романавич-Славатинский, Дворянство в России, 2-е изд., Киев,
   1912, стр 535.
   *14 Губернии были следующие: Архангельская. Астраханская,
   Владимирская, Вологодская, Воронежская, Вятская, Область Войска Донского,
   Екатеринославская, Казанская, Калужская, Костромская. Курская, Московская,
   Нижегородская, Новгородская, Олонецкая, Оренбургская, Орловская, Пензенская,
   Пермская, Полтавская, Псковская, Рязанская, Самарская, Петербургская,
   Саратовская, Симбирская, Смоленская, Таврическая, Тамбовская, Тверская,
   Тульская, Уфимская. Харьковская, Херсонская, Черниговская и Ярославская.
  
   По переписи 1858-1859 гг. в этих губерниях проживало приблизительно
   90 тысяч крепостников обоего пола. К сожалению, установить отношение числа
   женщин к числу мужчин в этой группе не представляется возможным. Однако если
   предположить, что отношение это составляло два к одному в пользу мужчин, мы
   получим цифру в 60 тысяч потомственных дворян мужского пола, владеющих
   поместьями; предположив же, что отношение это составляло один к одному
   (реальное соотношение между дворянами и дворянками в то время), число
   крепостниковмужчин падает до 45 тысяч. В первом случае каждый второй
   дворянин (60 тысяч из 131 тысячи) владел имением, обрабатывавшимся трудом
   крепостных; во втором случае - лишь каждый третий (45 тысяч из 131 тысячи).
   Отставив в сторону две трети потомственных дворян обоего пола, не
   владевших крепостными (184 тысячи из 274 тысяч), рассмотрим положение тех, у
   кого крепостные имелись. В период империи дворянину надо было владеть
   минимум сотней душ, чтобы претендовать на положение джентльмена, если
   воспользоваться английской терминологией. Критерий этот, применявшийся уже в
   XVIII в., получил официальную санкцию Николая I в указе 1831 г., по которому
   полное право голоса в дворянских собраниях имели лишь обладатели ста и более
   крепостных душ. Исходя из такой мерки, владельцев менее ста крепостных
   мужского пола можно считать в той или иной степени обедневшими. Тех
   помещиков, у кого крепостных было больше сотни, можно подразделить на
   зажиточных землевладельцев (от 100 до 1.000 душ) и на "сеньоров" (более
   1.000 душ). Исходя из этих критериев, посмотрим, как распределялось
   крепостничество в собственно России в период империи:
  
   ТАБЛИЦА I. Крепостники обоего пола в Европейской части России*15
   Категория 1777 г. 1858-1859 гг.
   (исходя из числа душ мужского пола) Процент Численность Процент
  
   "Сеньоры" (более 1000 душ) 1032 1,1
   Зажиточные крепостники 16
   501-1000 душ 1754 2,0
   101-500 душ 15717 18,0
   Обедневшие дворяне
   21-100 душ 25 30593 35,1
   Менее 20 душ 59 38173 43,8
   Итого 100 87269 100,0
  
   *15 Цифры на 1777 г взяты из В. И. Семевский, Крестьяне в
   царствование Императрицы Екатерины II, СПб.. 1903, 1, стр. 32, а на 1858-9
   основаны на данных, сообщаемых А Тройницким Крепостное население в России по
   10-ой народной переписи, СПб 1861 таб Д, стр 45. В дополнение к 87269
   крепостникам указанным в таб. 1. в 37 рассматриваемых губерниях было еще
   около 3 тысяч дворян, имевших крепостных (по три души в среднем) но не
   владевших землей.
  
   Как явствует из данной статистической таблицы накануне отмены
   крепостного права почти четыре пятых русских дворян и дворянок, которым
   посчастливилось владеть крепостными (68 766 из 87 269), имели их слишком
   мало, чтобы жить с земли в таком достатке, которого, по мнению властей,
   требовало их общественное положение Или, если выразить это по другому, в
   1858 1859 гг лишь 18 503 дворянина в 37 великорусских губерниях получали со
   своих имений достаточно дохода, чтобы пользоваться финансовой независимостью
   Число дворян, которые могли жить за счет барщины и оброка, всегда было
   совсем невелико Николаевский указ 1831 г, оставивший право голоса в
   дворянских собраниях только за владельцами ста и более крепостных душ,
   привел к тому, что число обладателей этого права во всей империи в целом
   сократилось до 21.916, то есть до цифры, близкой к 18.503, приведенным в
   Таблице I для 37 великорусских губерний тридцатью годами позже.*16 Эти цифры
   делаются еще красноречивей в свете того обстоятельства, что 38.173
   дворянина, у которых насчитывалось менее 20 душ, в среднем владели 7
   крепостными мужского пола каждый. Как явствует из данных за 1777 г., в
   царствование Екатерины II - в "Золотой век" дворянства - дела обстояли еще
   хуже Все это должно предостеречь от мысли, что русская "знать" была
   расточительным классом, купающимся в роскоши среди всеобщей нищеты и
   отсталости. Ростовы, Безуховы и Болконские "Войны и мира" не типичны ни в
   каком отношении они состояли в членах закрытого клуба, насчитывавшего около
   1.400 "сеньоров", и это в империи, где один миллион человек так или иначе
   претендовал на "знатность".
   *16 Романович-Славатинсккй, Дворянство, стр. 572.
  
   Таким образом, хотя дворянство и в самом деле было землевладельческим
   сословием в том смысле, что до освобождения крестьян оно владело почти всей
   частной пахотной землей империи и получало с нее большую часть своего
   дохода, оно не было землевладельческой аристократией в западном значении
   этого слова. 98% дворян или вообще не имели крепостных, или имели их так
   мало, что их труд и оброк не обеспечивали хозяевам приличного жизненного
   уровня. Этим людям - если их только не содержали родственники или
   покровители - приходилось надеяться лишь на щедрость короны. Вследствие
   этого даже после получения вольностей в 1762 и 1785 гг. дворянство не могло
   обойтись без монарших милостей, ибо лишь у монархии были должности, поместья
   и крепостные, надобные им для прокормления. Члены этого многочисленного
   класса были землевладельческой аристократией не в большей степени, чем
   современный служащий, вложивший часть своих, сбережений в акции какой-либо
   компании, является капиталистическим предпринимателем Но даже те два
   процента дворян, у которых хватало земли для прокорма, не походили на
   настоящую землевладельческую аристократию. Отмеченные выше разбросанность
   поместий и быстрый переход их из рук в руки препятствовали складыванию
   плотных местных связей, без которых не бывает аристократического духа земля
   была для русских дворян способом заработать на жизнь, а не образом жизни.
   Если бедные, безземельные дворяне ждали от монархии должностей, то
   зажиточные обладатели поместий ждали от нее сохранения крепостного права.
   Одна из аномалий истории общественных отношений в России состоит в
   том, что хотя крепостное право играло первостепенную роль в эволюции страны,
   юридическая его сторона всегда оставалась весьма смутной. Не было издано
   никакого указа о закрепощении крестьян, и монархия никогда официально не
   давала помещику права собственности на его крепостных. Крепостничество
   выросло на практике из скопления множества указов и обычаев и существовало с
   общего согласия, но без недвусмысленного официального благословения. Всегда
   подразумевалось (хотя, опять же, не говорилось вслух), что помещики на самом
   деле не являются собственниками своих крепостных, а скорее, так сказать,
   руководят ими от имени монархии, каковое предположение стало особенно
   правдоподобным после того, как Петр и его преемники сделали помещиков
   государственными агентами по сбору подушной подати и набору рекрутов. Хотя
   благоденствие помещиков в большой степени зависело от крепостных, право
   собственности на их личность и труд было очерчено весьма смутно и осталось
   таковым даже после 1785 г., когда помещики получили землю в свою
   собственность. Вследствие этого все, кто жил за счет крепостного труда, не
   мог обходиться без монарших милостей. Корона могла в любой момент отобрать
   то, что пожаловала. Опасение что у них могут отобрать крепостных
   правительственным указом, отбивало у. дворян склонность к политике, особенно
   после того, как их освободили от обязательной государственной службы.
   Сохранение статус-кво обеспечивало им бесплатную рабочую силу, и любая
   перемена могла изменить положение вещей не в их пользу. Одно из негласных
   условий царившего в России двоевластия заключалось в том, что если дворяне
   желали и дальше эксплуатировать труд крепостных, им полагалось держаться в
   стороне от политики.
   Кроме того, крепостники нуждались в монархии, чтобы держать своих
   крестьян в узде. Пугачевский бунт 1773 - 1775 гг. их достаточно сильно
   напугал. Помещики были убеждены (как показали последующие события, с полным
   на то основанием), что при малейших признаках ослабления государственной
   власти мужик возьмет закон в свои собственные руки и снова пойдет убивать и
   грабить, как он сделал это в пугачевщину. Лучшим оружием для удержания
   крепостных в повиновении было помещичье право вызывать войска и передавать
   строптивых крестьян властям для отправки в армию или высылки в Сибирь. И с
   этой точки зрения влиятельная крепостническая часть дворянства была
   заинтересована в сохранении сильного самодержавного режима.
   <<страница 238>>
   Важным фактором, имевшим отрицательное действие на политическое
   положение дворянства, было отсутствие в России корпоративных институтов и
   корпоративного духа.
   Здесь уже достаточно говорилось о московской монархии и ее воззрениях
   на служилое сословие, так что излишне будет объяснять, почему она никогда не
   жаловала корпоративных хартий. Однако цари шли дальше в утверждении
   вотчинной власти самодержавия и использовали все имевшиеся у них средства
   для того, чтобы унизить каждого, кто в силу своего происхождения, должностей
   или состояния склонен был слишком много возомнить о себе. Они обыкновенно
   величали служилых людей холопами. Московский протокол требовал, чтобы каждый
   боярин и дворянин, даже отпрыск родословной фамилии, обращался к своему
   государю по следующему образцу: "Я, такой-то (уменьшительная форма имени,
   например, "Ивашка"), холоп твой". Обычай этот был прекращен лишь Петром, но
   и после него, на протяжении всего XVIII в., знатные и не столь знатные
   дворяне, обращаясь к монарху, весьма часто именовали себя его "рабами".
   И дворян и простолюдинов без разбору подвергали телесным наказаниям.
   Боярина и генерала лупили кнутом так же нещадно, как последнего крепостного.
   Петр в особенности любил, выказывая неудовольствие, пороть своих
   приближенных. Высший класс был избавлен от телесных наказаний лишь грамотой
   дворянству в 1785 г.
   Положение дворянина вечно было достаточно шатким. Даже в XVIII в.,
   когда дворянство находилось в зените своего могущества, служилого человека
   могли без предупреждения и без права обжалования лишить дворянского звания.
   При Петре дворянин, не получивший образования или скрывший крепостных от
   переписчика, изгонялся из своего сословия. Дворянина на гражданской службе,
   показавшего себя за пятилетний испытательный срок негодным к канцелярской
   работе, отправляли в армию простым солдатом. В XIX в. в связи с бурным
   ростом дворянства за счет притока низших сословий и иностранцев
   правительство устраивало периодические "чистки". Например, Николай I
   приказал в 1840-х гг., чтобы 64 тысячи шляхтичей, принятые до этого в ряды
   русского дворянства, были лишены дворянского звания. При этом государе
   лишение дворянского звания было обычным наказанием за политические и иные
   прегрешения.
   Введение местничества являлось, на первый взгляд, отражением
   корпоративного духа, однако в конечном итоге оно сильно способствовало
   подрыву корпоративного положения высшего класса по отношению к самодержавию.
   Местнические счеты понуждали монархию при назначении в должность принимать
   во внимание пожелания бояр. Однако в конце концов сложнейшие межродовые и
   внутрисемейные местнические счеты лишь усилили склоки среди боярства.
   Бесконечные челобитные и затевавшиеся между боярами тяжбы помешали им
   объединить свои силы в борьбе с монархией. Местничество лишь с виду было
   орудием боярского контроля над государством. На самом деле оно делало
   невозможным складывание какого-либо единства в рядах высшего московского
   класса.
   Самодержавие не давало боярам и дворянам никакой возможности
   образовать закрытую корпорацию. Оно требовало, чтобы ряды служилого сословия
   были, всегда открыты для новых членов из низших классов и из-за границы.
   Мы отмечали последствия того, что в поздний период существования
   Московского государства простым дворянам были предоставлены привилегии
   боярского сословия. Табель о рангах попросту увековечила эту традицию, еще
   более подчеркнув первенство заслуг над знатностью. Наплыв простолюдинов,
   попадавших в дворянские ряды через служебное повышение, пришелся сильно не
   по нраву тем, кто обладал дворянским званием по наследству. В середине XVIII
   в. дворянские публицисты, возглавляемые князем Михаилом Щербатовым,
   вознамерились убедить правительство не возводить простолюдинов в дворянское
   звание, однако успеха не добились. Хотя Екатерина симпатизировала интересам
   дворянства, она отказалась превратить его в закрытое сословие, и приток со
   стороны продолжался.
   Помимо низших классов, важным источником размыва дворянских рядов
   была иноземная знать. Российское самодержавие охотно принимало иностранцев,
   желавших поступить к нему на службу. В XVI и XVII вв., большое число
   татарской знати было обращено в православную веру и записано в ряды русского
   дворянства. В следующее столетие та же привилегия была пожалована старшинам
   украинского казачества, балтийским баронам, польским шляхтичам и кавказским
   князьям. Немцы, шотландцы, французы и другие западные европейцы, приезжавшие
   в Россию с позволения или по приглашению правительства, постоянно вносились
   в дворянские списки. Вследствие этого процент русских в рядах дворянства
   оставался сравнительно небольшим. Историк, проанализировавший (в основном
   путем изучения списков Разряда конца XVII в.) происхождение 915 служилых
   родов, приводит следующие данные по их национальному составу: 18,3% были
   потомками Рюриковичей, то есть имели варяжскую кровь; 24,3% были польского
   или литовского происхождения; 25% происходили из других стран Западной
   Европы; 17% - от татар и других восточных народов; национальность 10,5% не
   установлена, и лишь 4,6% были великороссами.*17 Если даже посчитать потомков
   Рюриковичей и лиц неизвестного происхождения за великороссов, из этих
   выкладок все равно следует, что в последние десятилетия Московской эпохи
   более двух третей царских слуг были иностранного происхождения. В XVIII в.,
   благодаря территориальной экспансии и созданию стандартной процедуры
   возведения в дворянское звание, пропорция иностранцев в служилом сословии
   возросла еще больше. Хотя и верно, что в период империй соображения моды
   требовали вести свое происхождение от иноземцев и имеющиеся статистические
   данные поэтому несомненно показывают завышенный процент лиц нерусской
   национальности, тем не менее, их пропорция в рядах служилого сословия была с
   любой точки зрения весьма велика. Современные подсчеты показывают, что из
   2.867 государственных служащих, состоявших в период империи (1700-1917 гг.)
   в высших чинах, 1.079, или 37,6% были иностранного происхождения, по большей
   части западноевропейского и в первую очередь немецкого. В середине XIX в.
   одни лютеране занимали 15% высших должностей в центральном управлении.*18 Ни
   в какой другой стране ряды знати не пополнялись таким числом иноземцев; и
   нигде больше корни ее в туземной почве не лежали так мелко.
   *17 Н. Загоскин, Очерки организации и происхождения служилого
   сословия в допетровеской Руси. Казань, 1875, ст. 177-9.
   *18 Eric Amburger. Geschichte der Behordenorganisalion Russlands von
   Peter dem Grossen bis 1917 (Leiden 1966), стр. 517, Walter M. Pintner в
   Slavic Review. Vol. 29, No. 3 (September 1970), p 438.
  
   Последним, но не наименее значительным из факторов, препятствовавших
   превращению дворянства в корпоративную общность, была легковесность
   дворянских титулов. Точно так же, как сыновья боярина или дворянина
   наследовали равные доли принадлежавшей ему земли, они наследовали, если отец
   их был князем, его княжеский титул. Результатом сего явилось изобилие в
   России княжеских фамилий. А поскольку большинство князей были бедны, звание
   это давало мало престижа и еще меньше власти. Ездившие в императорскую
   Россию англичане с великим изумлением отмечали среди множества несуразностей
   этой экзотической страны и то обстоятельство, что князья, к которым они
   обращались к подобающей вежливостью, не считались автоматически
   "аристократами", а то и вообще были просто нищими. Каким-то весом обладал
   единственно титул, приобретенный по службе, - то есть чин - а он зависел не
   от происхождения, а от благосклонности правительства. Таким образом,
   классификация .элиты не по социальному происхождению, а по социальной
   функции, бывшая важным элементом вотчинного строя, не только пережила
   Московское государство, но и приобрела при императорах еще большую роль. В
   таких условиях самые благонамеренные попытки пересадки западных
   аристократических институтов на русскую почву были обречены на провал.
   Екатерина II попробовала предпринять кое-какие шаги в этом направлении. В
   1785 г. она предусмотрела в своей грамоте дворянству учреждение дворянских
   собраний, бывших, наряду с созданными одновременно городскими корпорациями,
   первыми корпоративными организациями, когда-либо пожалованными в России
   какой-либо социальной группе. Екатерина ставила себе целью дать своим только
   что освобожденным дворянам какое-то занятие, а заодно, определить их в
   помощь местной администрации. Однако правила деятельности дворянских
   собраний были уставлены таким количеством ограничений, а члены их в любом
   случае были настолько .нерасположены к общественной деятельности, что
   собрания так и остались безобидными светскими сборищами. Их административные
   функции полностью взяла на себя бюрократия, чьи губернские представители
   позаботились о том, чтобы дворянские собрания не выходили за пределы узко
   очерненных им рамок. Сперанский, бывший одно время главным советником
   Александра I, мечтал превратить верхушку русского дворянства в некое подобие
   английской высшей знати, однако был приведен в отчаяние их полным
   равнодушием к тем возможностям, которые предоставляли дворянские собрания.
   "...От самых дворянских выборов дворяне бегают,- сетовал он в 1818 г.,- и
   скоро надобно будет собирать их жандармами, чтобы принудить пользоваться
   правами., им данными".*19
   *19 М. М. Сперанский, "Письма Сперанского к А. А. Столыпину", Русский
   архив. 1869, VII, Э 9, стр. 1977
  
   Вышеизложенные факты помогут объяснить тот очевидный парадокс, что
   общественный класс, который сумел к 1800 г. забрать в свои руки подавляющую
   часть производительного богатства страны (и не только землю, но, как будет
   показано в следующей главе, и немалую долю промышленности) и приобрести
   вдобавок личные права и имущественные привилегии, сроду не предоставлявшиеся
   никакой иной группе, тем не менее не использовал своих преимуществ для
   приобретения политической власти. Пусть дворянство было зажиточным
   коллективно, но по отдельности более девяти десятых его членов нищенствовали
   и в экономическом отношении крепко зависели от правительства. Богатое
   меньшинство же не могло упрочить своего влияния по той причине, что владения
   его были рассредоточены, вечно дробились и не получали возможности слиться с
   местной административной властью, отчего у него не было прочной опоры на
   местах. Боязнь потерять крепостных еще пуще отбивала у него охоту мешаться в
   политику. Отсутствие до 1785 г. корпоративных институтов и порождаемого ими
   духа помешало сплочению рядов дворянства. Таким образом, достигнутое в XVIII
   в. освобождение от государственной службы, получение вольностей и полного
   права собственности на землю не имело политических результатов и улучшило
   положение высшего класса, не приблизив его к источникам власти. На всем
   протяжении русской истории служилая элита сделала всего три серьезных
   попытки, отстоявших на столетие друг от друга, пойти против самодержавия и
   стеснить его неограниченную власть. Первая имела место в Смутное время,
   когда группа бояр вступила в соглашение с польской короной, предложив сыну
   короля польского российский трон, если он обещает править на определенных
   условиях. Поляки согласились, .но вскоре их выгнали из России, и договор был
   аннулирован. Династию Романовых, пришедшую к власти в 1613 г., не просили
   соглашаться на какие-либо условия. Затем, в 1730 г., в междуцарствие, группа
   сановников из Верховного Тайного Совета, среди которых выделялись члены
   древних княжеских родов Голицыных и Долгоруких, потребовали, чтобы
   императрица Анна подписала ряд "кондиций", резко ограничивших ее власть
   распоряжаться государственными доходами, повышать в должности служилых людей
   и проводить внешнюю политику. Императрица условия подписала, однако после
   вступления на царствование отклонила их по наущению рядового дворянства и
   вернулась к неограниченному самодержавному правлению. Наконец, в декабре
   1825 г. группа офицеров из виднейших фамилий попыталась совершить дворцовый
   переворот. Они ставили себе целью упразднить самодержавие и. заменить его
   конституционной монархией или республикой. Восстание было мгновенно
   подавлено.
   Все эти три попытки имели известные общие черты. В каждом случае
   предприятие возглавлялось высшей элитой - потомками "родословных" семейств
   или богатыми нуворишами, отождествлявшими себя с западной аристократией.
   Действовали они на свой страх и риск, поскольку были не в состоянии
   заручиться поддержкой массы провинциального дворянства. Последнее с большим
   подозрением относилось ко всяким конституционным предприятиям, в которых
   видело не тщение об общем благе, а хитро замаскированные интриги, нацеленные
   на установление олигархической формы правления. Надежды рядового дворянина
   на должности и земельные пожалования связывались с государством, и он ужасно
   боялся, что оно попадет в руки знатных землевладельческих фамилий, которые
   (как он думал) употребят власть на то, чтобы обогатиться за его счет. В 1730
   г., в судьбоносный момент конституционного развития России, представитель
   провинциальных дворян, выступавших против ограничения монархии какими-либо
   "условиями", так выразил их опасения: "...кто же нам поручится, что со
   временем вместо одного государя не явится столько тиранов, сколько членов в
   [Верховном Тайном] Совете, и что они со своими притеснениями не увеличат
   нашего рабства".*20 Политическая философия дворянской массы не так уж сильно
   отличалась от философии крестьянства, также предпочитавшего самодержавие
   конституционному строю, в котором оно видело лишь махинации частных групп,
   ищущих личной выгоды. А без поддержки рядового дворянина и крестьянина
   политические амбиции высшей знати не имели никаких шансов на успех.
   *20 Д. А. Корсаков, Воцарение Императрицы Анны Иоанновны. Казань,
   1880, стр. 93.
  
   Второй фактор, характерный для всех трех попыток добиться
   конституции, заключался в том, что каждая из них строилась по принципу "все
   или ничего" и опиралась на дворцовый переворот. Не было терпеливого,
   неуклонного накопления политической власти. Судьба конституционных перемен в
   России всегда зависела от рискованной авантюры. Однако обществу, если судить
   по историческому опыту, чаще всего удавалось отвоевать политическую власть у
   государства не таким способом.
   Правительству никогда не думалось, что ему стоит всерьез опасаться
   политических амбиций дворянства. Возможно, оно было разочаровано тем, что
   это сословие не помогает ему управлять страной, и волей-неволей продолжало
   увеличивать бюрократию, чтобы сделать ее опорой своего правления вместо
   служилого землевладельческого класса. Николай I не доверял высшему классу
   из-за его участия в восстании декабристов. Но он тоже его не опасался. Граф
   Павел Строганов, член так называемого Негласного Комитета (личного кабинета
   Александра I), правильно выразил точку зрения верховной власти. Он был во
   Франции во время революции и наблюдал, каким образом западная аристократия
   реагирует на угрозу своим привилегиям. На одном из заседаний Комитета в 1801
   г., когда высказали тревогу, что дворяне могут отвергнуть некое предложение
   правительства, он сказал следующее:
   Дворянство наше состоит из множества людей, получивших дворянское
   звание исключительно по службе, не имеющих никакого образования и пекущихся
   токмо о том, чтобы не было ничего превыше императорской власти. Ни закон, ни
   справедливость - ничто не в силах пробудить в них мысли о малейшем
   противодействии Это самое невежественное сословие, самое продажное, а что до
   его esprit, - самое тупое. Таково, приблизительно, обличье большинства наших
   сельских дворян. Те же, кто чуть лучше образован, во-первых, невелики
   числом, а кроме того в большинстве случаев пропитаны духом, который
   совершенно лишает их способности идти наперекор каким бы то ни было мерам
   правительства. Большая часть служилого дворянства движима иными
   соображениями; к несчастью, она расположена искать в исполнении распоряжений
   правительства лишь собственную выгоду, которая часто заключается в
   мошеннических проделках, но никогда - в сопротивлении. Таково,
   приблизительно, обличье нашего дворянства, одна часть его живет в деревне,
   погрязнув в глубочайшем невежестве, тогда как другая, которая служит,
   пропитана духом, ни в коей мере опасности не представляющим Крупных
   помещиков опасаться нечего. Что же тогда остается и где же элементы опасного
   недовольства? Чего только ни делали в предыдущее царствование [Павла I]
   против справедливости, против прав этих людей, против их личной безопасности
   Если было когда чего опасаться, это было в то время Но молвили ли они хоть
   словечко? Отнюдь. Напротив, все репрессивные меры выполнялись с удивительной
   тщательностью, и именно дворянин [gentilhomme] проводил оные меры,
   направленные против своих собратьев дворян, меры, наносившие ущерб интересам
   и чести этого сословия. А ведь желают, чтобы группа, полностью лишенная
   общественного духа, совершала вещи, которые требуют esprit de corps, умного
   и не сколько настойчивого поведения и мужества!*21
   *21 Великий Князь Николай Михайлович, Граф Павел Александрович
   Строганов, 1774 - 1817 СПб., 1903, II, стр 111 - 2.
  
   Через двадцать четыре года после того, как были сделаны эти
   презрительные замечания, произошло восстание декабристов, в котором вполне
   доставало и духу и мужества И тем не менее, мнение Строганова было
   справедливым в отношении дворянства в целом. Весь остаток императорского
   правления оно уже не причиняло ему больших хлопот.*22
   *22 Верно, конечно, что подавляющее большинство противников царского
   режима в XIX и XX вв вышли из дворян Однако как либеральные, так и
   революционные инакомыслы боролись не за интересы своего класса, который нас
   здесь единственно занимает. Они боролись за национальные и социальные идеалы
   всего общества в целом, и борьба эта подчас вынуждала их идти против
   интересов своего собственного класса Хотя Бакуиин, Герцен, Кропоткин,
   Плеханов, Ленин, Струве и Шипов вышли из дворян, нельзя, разумеется,
   сказать, что они были в каком-то смысле выразителями дворянских интересов
  
   Разбирая политические взгляды и деятельность такого разнородного
   класса, как русское дворянство, следует различать между его тремя составными
   элементами - богатыми, средними и бедными дворянами.
   Бедными дворянами для наших целей можно пренебречь, ибо, хотя они
   составляли более девяти десятых всего сословия, у них явно не было
   политических устремлений. Они пеклись больше о сиюминутном и материальном.
   Как и крестьяне, подобно которым жили многие из них, они искали помощи у
   самодержавия и рассматривали всякую попытку либерализировать порядок
   правления как происки магнатов, заботящихся лишь о своих собственных
   интересах. По удачному выражению Строганова, дворяне этого разряда -
   особенно получившие дворянское звание за службу - заботились лишь о том,
   "чтобы не было ничего превыше императорской власти." Этот слой, столь
   блистательно изображенный в романах Гоголями Салтыкова-Щедрина, представлял
   из себя глубоко консервативную силу
   К богатейшим дворянам относились члены примерно тысячи семейств,
   каждое из которых владело тысячью или более душ (в среднем у них было по 4
   тысячи взрослых крепостных обоего пола) Здесь картина была совершенно иная.
   Они жили обыкновенно среди восточной роскоши, в окружении сонма знакомых,
   приближенных и прислуги. Мало кто из них имел представление о своих доходах
   и расходах Они обычно проматывали весь получаемый ими оброк и залезали в
   долги, которые наследники потом распутывали, как могли В минуту жизни
   трудную они всегда могли продать одно из своих разбросанных имений, из
   которых обыкновенно складывались такие большие состояния, и продолжать жить
   в привычном стиле. Ростовы "Войны и мира" представляют из себя достоверное
   изображение такого семейства.
   Русские помещики обычно жили хлебосольно, и самых шапочных знакомых
   щедро потчевали едой и питьем, в избытке производимыми в поместьях и не
   имевшими рынка. Много денег тратилось на иноземные предметы роскоши, такие
   как тропические фрукты и вина: говорили, что царская Россия потребляла в год
   больше шампанского, чем производили все виноградники Франции. По всей
   видимости, хлебосольство богатого русского дома не имел себе равных в Европе
   Оно было возможно лишь там, га толком не заглядывали в конторские книги.
   Непременной принадлежностью жизни богатейшего дворянства было
   присутствие несметных толп прислуги, выполнявшей любой хозяйский каприз У
   одного генерала было 800 слуг, 12 из которых были приставлены к его
   незаконным чадам. У некоего расточительного графа имелось 400 человек
   прислуги, в том числе 17 лакеев, каждый из которых имел свое особое
   назначение: один подавал хозяину воду, другой зажигал ему трубку, и так
   далее У другого был специальный охотничий оркестр из крепостных, каждый из
   которых производил только одну ноту. Чтобы развлечься долгими зимними
   вечерами, богатые помещики держали также толпы скоморохов, арапов, юродивых
   и рассказчиков всякого сорта. У большинства слуг работы было немного, но
   престиж требовал иметь великое их множество. Даже дворяне победнее любили
   иметь при себе пару слуг.
   Когда такой двор отправлялся в дорогу, он напоминал кочевое племя. В
   1830 г. Пушкин встретил отпрыска богатого помещика, и тот рассказал ему, как
   отец его, бывало, путешествовал в екатерининское царствование. Вот что
   записал Пушкин:
   Собираясь куда-нибудь в дорогу, подымался он всем домом. Впереди на
   рослой испанской лошади ехал поляк Куликовский с валторною - прозван он был
   Куликовским по причине длинного своего носа; должность его в доме состояла в
   том, что в базарные дни обязан он был выезжать на верблюде и показывать
   мужикам lanterne-magique. В дороге же подавал он валторною сигнал привалу и
   походу. За ним ехала одноколка отца моего; за одноколкою двуместная карета
   про случай дождя; под козлами находилось место любимого его шута Ивана
   Степаныча. Вслед тянулись кареты, наполненные нами, нашими мадамами,
   учителями, няньками и проч. За ними ехала длинная решетчатая фура с
   дураками, арапами, карлами, всего 13 человек. Вслед за нею точно такая же
   фура с больными борзыми собаками. Потом следовал огромный ящик с роговою
   музыкою, буфет на 16-ти лошадях, наконец повозки с калмыцкими кибитками и
   разной мебелью (ибо отец мой останавливался всегда в поле). Посудите же,
   сколько при всем этом находилось народу, музыкантов, поваров, псарей и
   разной челяди.*23
   *23 А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, VII, стр. 229 - 30.
  
   Некоторые из богатейших дворян переселялись за границу, где поражали
   европейцев своею расточительностью. Один русский аристократ жил какое-то
   время в маленьком немецком городке и забавлялся тем, что посылал с утра свою
   прислугу на рынок скупить все продукты и потом смотрел из окна, как местные
   хозяйки мечутся в поисках еды. В игорных домах и на курортах Западной Европы
   хорошо знали сорящих деньгами русских вельмож. Говорят, что Монте-Карло так
   и не оправилось от русской революции.
   <<страница 248>>
   Такие господа настолько были поглощены погоней за наслаждениями, что
   почти не интересовались политикой. В 1813-1815 гг. многие молодые отпрыски
   этих богатых семейств побывали в Западной Европе с оккупационной армией и
   вернулись домой, зараженные идеями либерализма и национализма. Именно они
   основали в России общества, подобные немецкому Tugendbunde, и, вдохновившись
   восстаниями либерально настроенных офицеров в Испании, Португалии и Неаполе,
   попытались в 1825 г. покончить с абсолютизмом в России. Однако у восстания
   декабристов не было исторических предпосылок и настоящей программы, оно
   являлось изолированным инцидентом, отзвуком далеких событий. Оно было
   большим потрясением для знатных семейств, которые не догадывались о его
   приближении и ума не могли приложить, что за безумие обуяло их молодую
   поросль. В общем, богатейшие дворяне предпочитали наслаждаться жизнью и не
   задумывались о своем собственном завтрашнем дне, не говоря уж об
   общественном благе.
   Потенциально наиболее политически активной группой в стране было
   среднее дворянство, имевшее от 100 до 1.000 крепостных душ. В 1858 г. эти
   дворяне владели в 37 губерниях собственно России в среднем 470 крепостными
   обоего пола, которых хватало, чтобы ни от кого не зависеть и давать себе и
   своим детям современное образование. Они, как правило, хорошо знали
   французский, но и русским владели в совершенстве. Богатейшие из них наезжали
   в Европу и иногда проводили там год и более того в долгих странствиях, либо
   обучаясь в тамошних университетах. Многие поступали на несколько лет на
   военную службу, не столько для того, чтобы сделать карьеру или заработать,
   сколько с целью посмотреть страну и завести связи. Они владели библиотеками
   и держались в курсе заграничных новостей. Хотя они предпочитали жить в
   городе, лето они проводили в своих поместьях, и этот обычай укреплял их
   связи с деревней и ее обитателями. Эта группа служила своеобразным мостом
   между культурой деревенской России и современного Запада, и из рядов ее
   вышло большинство видных политических, и интеллектуальных деятелей царской
   России. Прелестное изображение такой провинциальной дворянской семьи (скорее
   скромного достатка) можно найти в автобиографической повести С. Аксакова
   "Семейная хроника".
   Однако в целом группа эта не интересовалась политической
   деятельностью. В дополнение к вышеуказанным причинам, вину за ее
   аполитичность можно возложить на то, что в памяти ее была еще жива
   государственная служба. После увольнения с нее дворяне весьма подозрительно
   относились к гражданским обязанностям любого сорта. В попытках самодержавия
   привлечь их к местному самоуправлению они усматривали замысел снова запрячь
   их в ярмо государственной повинности. Поэтому они уклонялись даже от тех
   ограниченных возможностей, которые были предоставлены им для участия в
   губернской жизни, тем более что над душой у них вечно стояла бюрократия;
   слишком часто случалось в России, что выборный представитель уездного
   дворянства втягивался в орбиту государственной службы и в конце концов
   оказывался ответственным перед Петербургом, а не перед своими избирателями.
   Печальное наследие московской традиции пожизненной службы проявилось в том,
   что даже те дворяне, у которых были средства и возможности участвовать в
   общественной жизни на местах, держались от нее в стороне, настолько велика
   была их неприязнь ко всякой государственной работе. Точно так же, как
   крестьяне, не умевшие разглядеть разницу между вмешательством в свою жизнь
   со стороны доброхотов-помещиков и безоглядной эксплуатацией, большинство
   дворян не проводило различия между обязательной государственной службой и
   добровольным общественным служением. В обоих случаях решающим
   обстоятельством была инстинктивная отрицательная реакция на давление чужой
   воли и (вне всякой связи с сутью дела) стремление во всех случаях поступать
   своевольно.
   Долгоруков (стр. #182) отмечал другой стесняющий фактор - негибкость
   системы чинов на русской гражданской службе. Прилично образованный дворянин
   не мог начать службу в чине, соответствующем его. квалификации: ему
   приходилось начинать с самого низа и пробиваться наверх, соперничая с
   профессиональными бюрократами, которые пеклись единственно о собственной
   карьере. Более образованные и государственно мыслящие дворяне находили такое
   положение невыносимым и избегали казенную службу. Так была утрачена хорошая
   возможность привлечь к делам управления наиболее просвещенный общественный
   слой.
   Дворяне среднего достатка, как правило, больше всего интересовались
   культурой - литературой, театром, живописью, музыкой, историей,
   политическими и общественными теориями. Именно они составляли аудиторию для
   русского романа и поэзии, подписывались на периодическую печать, заполняли
   театры и поступали в университеты. Русская культура в большой степени есть
   произведение этого класса - примерно 18.500 семей, из чьих рядов вышли
   дарования л аудитория, наконец-то давшие России то, что остальной мир мог
   признать и принять как часть своего собственного культурного наследия. Когда
   некоторые члены этой группы сколько-нибудь серьезно заинтересовались
   политикой в 1830-х гг., они ударились в прожектерство, имевшее мало общего с
   политической действительностью. Ниже мы встретим их в качестве основателей
   русской интеллигенции. Если, когда-нибудь можно было вообще надеяться на то,
   что дворянство вырастет в политически активный класс, такая надежда
   полностью исчезла в 1861 г. Освобождение крестьян было для помещиков великим
   бедствием. Дело не в том, что положению об освобождении не доставало
   щедрости; за отдаваемую крестьянам землю помещики получили хорошие деньги, и
   высказывалось даже подозрение, что на эту землю установили искусственно
   высокие цены, дабы хотя бы отчасти компенсировать утрату крепостных. Беда
   была в том, что теперь помещики оказались предоставлены самим себе. При
   крепостном праве им не было нужды тщательно вести бухгалтерские книги,
   поскольку в. трудную минуту они всегда могли выжать чуть больше из
   крепостного. В новых условиях так уже не выходило. Чтобы прожить, надобно
   было научиться подсчитывать размер оброка и стоимость работы и учитывать
   расходы. Исторический опыт дворянства не подготовил его к новым
   обязанностям. Большинство дворян не умело считать рубли и копейки, а то и
   просто смотрело на такие подсчеты с презрением. Получилось так, будто дворян
   с их долгой традицией беззаботного житья вдруг посадили на скудное
   довольствие.
   В этом состояла самая болезненная расплата за крепостничество.
   Дворяне так долго жили за счет оброка и барщины, размер которых они
   устанавливали, как им заблагорассудится, что оказались абсолютно неспособны
   положиться на свои собственные силы. Несмотря на необыкновенный рост цен на
   землю и ренты после 1861 г., дворяне все глубже залезали в долги и вынуждены
   были закладывать землю, либо продавать ее крестьянам и купцам. К 1905 г. они
   утеряли треть земли, доставшейся им при освобождении крестьян, а после
   случившихся в тот год крестьянских волнений стали избавляться от нее еще
   скорее. Примерно половина находившейся в частных руках земли была к этому
   времени заложена. В северных областях дворянское землевладение к концу XIX
   в. практически исчезло. Не умел хозяйствовать, дворяне продали большую часть
   пашни и оставили себе главным образом лес и выпасы, которые могли сдавать в
   аренду по хорошей цене и без больших забот для себя. На юге дворянское
   землевладение сохранилось, однако и там оно отступало под совокупным напором
   изголодавшихся по земле крестьян и работавшего на экспорт капиталистического
   земледелия. Попытки самодержавия укрепить хиреющее экономическое положение
   дворянства льготным кредитом не смогли повернуть этот процесс вспять. Как
   отмечалось выше (стр. #223), к 1916 г. крестьяне владели почти 90% пашни,
   равно как и 94% всего скота. Итак, в последние десятилетия царского
   правления дворянство как класс утратило экономическую базу и больше не
   представляло собою вообще никакой политической силы.
  
   ГЛАВА 8. БУРЖУАЗИЯ, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО
  
  
   Представление о том, что русский средний класс был малочисленен и
   имел немного веса, относится к числу общих мест исторической литературы. В
   неспособности России произвести большую и энергичную буржуазию обычно видят
   основную причину того, что она пошла по иному политическому пути, чем
   Западная Европа, как и того, что либеральные идеи не оказали значительного
   влияния на ее политические институты и политическую практику. Уделяемое
   этому факту внимание делается более понятным в свете той исторической
   функции, которую выполняла буржуазия на Западе. Западная буржуазия была не
   всегда последовательна в своих приемах. Во Франции, к примеру, она поначалу
   вошла в союз с монархией, чтобы способствовать подрыву власти
   землевладельческой аристократии, затем круто изменила курс и возглавила
   борьбу против монархии, закончившуюся уничтожением последней. В Англии она
   выступила против короны на стороне аристократии и вместе с нею добилась
   ограничения королевской власти. В Нидерландах она изгнала правивших страной
   иноземцев и сама стала к кормилу власти. В Испании, Италии и Священной
   Римской Империи ей не удалось изменить системы управления по своему вкусу,
   однако там она по крайней мере сумела вырвать у монархии и феодальной знати
   корпоративные права, которые использовала для создания в отдельных местах
   очагов капитализма в виде суверенных городов-государств. Но какую бы тактику
   ни применял средний класс Запада, дух и цели его были везде одинаковы. Он
   стоял за свои деловые интересы, а поскольку интересы эти требовали
   законоправия и защиты прав личности, он боролся за общественное устройство,
   соответствующее идеалам, которые впоследствии стали называться либеральными.
   Коли дело обстояло так, есть смысл полагать, что между ставшей притчей во
   языцах неразвитостью законности и свободы личности в России и бессилием или
   апатией ее среднего класса существует отнюдь не поверхностная взаимосвязь.
   Чем же объясняется незначительность русского среднего класса? Сразу
   же напрашивается ответ, связанный с состоянием экономики страны. Буржуазия
   по определению есть класс, имеющий деньги, а, как известно, в России в
   обращении денег никогда много не было. Страна была расположена слишком
   далеко от главнейших путей мировой торговли, чтобы зарабатывать драгоценные
   металлы коммерцией, а своего золота и серебра у нее не было, поскольку
   добывать их стали только в XVIII в. Нехватка денег была достаточной причиной
   для задержки появления в России богатого класса, сравнимого с западной
   буржуазией эпохи классического капитализма. Однако это объяснение отнюдь не
   исчерпывает вопроса, ибо жители России всегда отличались незаурядной
   склонностью к торговле и промышленной деятельности, да и природная скудость
   почвы понуждала их к предпринимательству. Не следует идти на поводу у
   статистических данных, показывающих, что при старом режиме почти все
   население Европейской России состояло из дворян и крестьян. Социальные
   категории старой России носили чисто юридический характер и предназначались
   для разграничения тех, кто платил подати, от тех, кто находился на
   постоянной службе, и обеих этих групп от духовенства, которое не "делало ни
   того, ни другого; эти категории использовались совсем не для обозначения
   хозяйственной функции данного лица. В действительности гораздо большая часть
   населения России всегда занималась торговлей и промышленностью, чем можно
   было заключить из данных официальных переписей. По всей видимости, не будет
   ошибкой сказать, что в период становления русского государства (XVI-XVIII
   вв.) пропорция населения страны, постоянно или часть времени занимавшегося
   не сельскохозяйственной деятельностью, была выше, чем в любой из европейских
   стран. Посещавшие Московию западноевропейские путешественники неизменно
   приходили в изумление от деловой хватки ее обитателей. Шведский торговый
   агент Йохан де Родес отмечал в 1653 г., что в России "всякий, даже от самого
   высшего до самого низшего, занимается [торговлей]... и вполне несомненно,
   что эта нация в этом деле почти усерднее, чем все другие нации...".*1
   Побывавший там двадцать лет спустя немец Йохан Кильбургер наблюдал сходную
   картину: никто не был лучше русских приспособлен к коммерции в силу их к ней
   страсти, удобного географического нахождения и весьма скромных личных
   потребностей. Он полагал, что со временем россияне сделаются великим
   торговым народом.*2 На иноземцев производило особенно глубокое впечатление
   то, что, в отличие от Запада, где занятие торговлей считалось ниже
   дворянского достоинства, в России никто не смотрел на него с презрением:
   "Все Бояре без исключения, даже и сами Великокняжеские Послы у иностранных
   Государей, везде открыто занимаются торговлей. Продают, покупают,
   променивают без личины и прикрытия...".*3
   *1 Б. Г. Курц, Состояние России в 1650-1655 гг. по донесениям Podeca,
   M., 1914, стр. 148.
   *2 Б. Г. Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в
   царствование Алексея Михайловича. Киев, 1915, стр. 87-8.
   *3 "Путешествие в Московню Барона Августина Майерсберга", Чтения в
   Императорском Обществе Истории и Древностей Российских, кн. 3, 1873, ч. 4.
   стр. 92.
  
   Промышленное развитие России было менее бурным, чем бившая в ней
   ключом торговая деятельность. Однако и оно было куда значительней, чем
   принято полагать. В XVIII в. литейные предприятия Урала, обслуживавшие
   главным образом английский рынок, по выплавке железа занимали первое место в
   Европе. Хлопкопрядильная промышленность, которую механизировали в России
   раньше других отраслей, в 1850-х гг. производила больше пряжи, чем
   германская. На всем протяжении XVIII и XIX вв. в России процветала надомная
   промышленность, чьи застрельщики по своей энергичности мало чем отличались
   от американских предпринимателей-самородков. Начавшийся в 1890 г. подъем
   всех отраслей тяжелой промышленности достиг таких темпов, каких России с тех
   пор добиться не удавалось. Благодаря ему накануне Первой мировой войны
   Россия заняла пятое место в мире по объему промышленного производства.
   Во всем этом нет цели навести на мысль, что при старом режиме Россия
   была когда-нибудь по преимуществу торговой или промышленной страной.
   Несомненно, что до середины XX в. основу народного хозяйства и главный
   источник богатства России составляло земледелие. Доход от
   несельскохозяйственной деятельности на душу населения оставался низким даже
   после того как значительно выросли общие показатели промышленного
   производства. Однако с первого взгляда может явно сложиться впечатление, что
   страна, которая в 1913 г. по объему промышленного производства уступала лишь
   Америке, Германии, Англии и Франции, обладала достаточной экономической
   базой для кое-какого среднего класса, - быть может, не слишком
   процветающего; но все же вполне весомого для того, чтоб с ним считались. С
   XVII до. начала XX в. в России и в самом деле создавались огромные торговые
   и промышленные состояния. В связи с этим возникает ряд любопытных вопросов:
   почему эти состояния имели тенденцию к распылению, а не к росту? почему
   богатым купцам и промышленникам очень редко удавалось создать буржуазные
   династии? и, самое важное, почему у русских богачей так и не. появилось
   политических амбиций? Ответа на эти вопросы лучше всего искать в том
   политическом климате, в котором приходилось действовать деловым людям
   России.
   Как отмечалось выше, со времени самых ранних лесных поселений скудные
   и ненадежные доходы от земледелия понуждали россиян искать добавочных
   заработков. Они дополняли получаемый с земли доход всевозможнейшими
   промыслами: рыболовством, охотой, звероловством, бортничеством,
   солеварением, дублением кож и ткачеством. Необходимость сочетать
   сельскохозяйственные и несельскохозяйственные занятия, навязанная населению
   экономическими обстоятельствами, привела, среди прочего, к отсутствию четко
   очерченного разделения труда и высоко квалифицированных (то есть
   профессиональных) торговцев и ремесленников. Она также долго тормозила
   развитие торговой и промышленной культуры, ибо там, где на коммерцию и
   промышленность смотрели всего-навсего как на естественный источник побочного
   заработка для всего населения, они не могли выделиться в самостоятельные
   поприща. Иноземные описания Московии не упоминают о купцах как об особом
   сословии и смешивают их с мужицкой массой. Уже в удельный период князья,
   бояре, монастыри и крестьяне хватаются в погоне за побочным доходом за любой
   доступный им промысел. В духовных грамотах великих князей промыслы
   рассматриваются как неотъемлемая часть княжеской вотчины и заботливо делятся
   между наследниками наряду с городами, деревнями и ценностями.
   С ростом могущества и амбиций московской династии она принялась
   прибирать к рукам главные отрасли торговли и почти все производство. Этот
   процесс шел параллельно с централизацией политической власти и захватом
   монархией земельных владений. Исходя из лежащей в корне вотчинного строя
   посылки о том, что царь является собственником своего государства московские
   государи стремились наряду со всей властью и всей землей завладеть и всеми
   промыслами. Достаточно хорошо известно, каким образом политическая власть и
   земельные владения перешли в полную собственность царя в XV и XVI вв. Этого
   нельзя сказать о приобретении контроля над торговлей и промышленностью,
   поскольку историки не уделили данному предмету почти никакого внимания.
   Здесь процесс экспроприации, по всей видимости, имел место в XVI и тем более
   в XVII в. и немало походил на процесс присвоения земельных владений в
   предшествующий период. Издав серию указов по конкретным промыслам, монархия
   ввела на них царскую монополию и таким образом устранила угрозу конкуренции
   со стороны частных лиц. В конце концов, точно так же, как он ранее сделался
   крупнейшим землевладельцем страны и, де юре, собственником всех поместий,
   царь стал теперь единоличным собственником всех отраслей промышленности и
   шахт и (как де юре, так и де факто) монополистом во всех областях коммерции,
   не считая самых мелких. В своей предпринимательской деятельности он
   пользовался услугами специалистов; набранных из рядов служилого сословия,
   богатейших купцов и иноземцев. Торговый и ремесленный класс в строгом смысле
   этого слова, то есть члены посадских общин, был от соответствующей
   деятельности в большой степени отстранен.
   Это обстоятельство имеет первостепенное значение для понимания судьбы
   среднего класса в России. Как и всем прочим, торговлей и промышленностью в
   Московии надо было заниматься в рамках вотчинного государства, чьи правители
   считали монополию на производительное богатство страны естественным
   дополнением самодержавия. В цитируемом выше (стр. #107) письме к королеве
   Елизавете Иван IV язвительно отмечал, что английские купцы - очевидно, в
   отличие от его собственных - "ищут своих торговых прибытков", как
   доказательство того, что ее нельзя считать настоящей государыней. Поскольку
   Московское государство имело такой взгляд на назначение торгового класса,
   трудно было бы ожидать, . что оно станет печься о его благополучии.
   Богатейшие купцы были запряжены в казенную службу, а к прочим государство
   относилось как к разновидности крестьян и скручивало их податями. И бедным и
   богатым купцам оно предоставляло самим заботиться о себе.
   В своей коммерческой ипостаси царь распоряжался богатым ассортиментом
   товаров, которые получал из трех источников: 1. излишков, произведенных в
   его личных владениях; 2. дани от управителей и подданных; 3. закупок,
   сделанных для перепродажи. Как правило, любой товар, которым всерьез
   начинала заниматься монархия, объявлялся царской монополией и исключался из
   частного коммерческого оборота.
   В категории излишков царского хозяйства важнейшим товаром являлись
   зерновые, монополией на торговлю которыми монархия обладала до 1762 г. На
   водку также существовала царская монополия, продержавшаяся до XVIII в.,
   когда ее передали дворянам. Водкой торговали в специальных магазинах,
   имевших на то особую лицензию.
   Среди товаров, получаемых в виде дани, почетное место занимали
   дорогие меха. Они поступали к царю из ясака, наложенного на жителей Сибири,
   из податей сибирских купцов, обязанных отдавать в казну лучшую из каждых
   десяти заготовленных ими шкурок, и от воевод, которым полагалось продавать
   казне по твердым ценам меха, полученные ими от населения в виде кормлений.
   Эти горы пушнины либо продавались живущим в России западным купцам, либо
   отправлялись на Ближний Восток и в Китай. Едущие за границу русские купцы
   брали с собою полные сундуки мехов, которые преподносили в дар и продавали
   для покрытия своих расходов. Частным лицам разрешалось торговать лишь
   малоценными мехами, негодными для экспорта.
   Многие из товаров, использовавшихся в царской коммерции, ввозились
   из-за границы. Царь имел право первого выбора в отношении всех привозимых в
   страну товаров, которые полагалось сначала представить на инспекцию Царским
   агентам, закупавшим все, что им приглянется, по твердой цене. Лишь после
   этого товар предлагался частным купцам. Иноземец, отклонивший предложенную
   царем цену, не мог продать соответствующий товар больше никому в России.
   Приобретенные таким образом товары Использовались в личном царском хозяйстве
   или перепродавались на внутреннем рынке. Такой подход позволил монархии
   прибрать к рукам торговлю предметами роскоши. Она также обладала монополией
   на экспорт ряда товаров, пользовавшихся большим спросом за границей, таких
   как икра, льняные ткани, смола, поташ и кожи.
   И, наконец, монархия широко использовала свои привилегии, предъявляя
   исключительные права на торговлю всяким товаром, пришедшимся ей по вкусу.
   Редко случалось, чтобы правительство не поспешило ввести царскую монополию,
   как только частная инициатива выявляла существование рынка на какой-нибудь
   прежде неизвестный или неходовой товар. Так, например, в 1650 г. оно
   обнаружило, что астраханцы вовсю торгуют с Персией мареной - растением,
   используемым для приготовления красителей. Оно незамедлительно объявило
   марену государственной монополией и приказало, чтобы отныне ее продавали
   только казне, и по твердым ценам. Казна, в свою очередь, перепродавала ее
   персам по рыночной цене. Двенадцать лет спустя, стоило царским агентам
   обнаружить, что частные торговцы с большой прибылью продают на Запад
   некоторые товары (юфть, лен, пеньку и говяжье сало), как на них были
   наложены такие же ограничения. Предметом государственной монополии делался
   практически любой товар, попадавший в коммерческий оборот. Трудно
   представить себе практику, более губительную для предпринимательского духа.
   Итак, монархия прочно контролировала торговлю, а о промышленности же
   можно сказать, что она находилась в исключительной собственности
   самодержавия. Помимо производства железа, соли и грубых тканей,
   изготовлявшихся примитивными домашними способами, в Московской Руси не было
   своей промышленности. Первые промышленные предприятия в России были основаны
   в XVII в. чужеземцами, которые приехали туда с царского разрешения и
   получили лицензии от правительства. Так, литейные цеха Тулы и Каширы, с
   которых пошла русская железоплавильная промышленность, были созданием
   голландца Андреаса Виниуса (Andreas Winius, или Vinius) и немца Петера
   Марселиса (Peter Marselis), специалистов по горному делу, взявшихся в 1632
   г. обеспечить русское правительство оружием. Марселис также заложил основы
   русской медеплавильной промышленности. Производство бумаги и стекла было
   основано шведами. Голландцы построили в Москве первый суконный двор Эти и
   другие предприятия, которым русская промышленность была обязана своим
   подъемом, находились под попечительством монархии, финансировались совместно
   царским и иностранным капиталом и управлялись иноземными специалистами. Они
   работали исключительно на монархию, которой продавали по себестоимости ту
   часть своей продукции, в которой она испытывала нужду, а прибыль получали от
   продажи излишков на свободном рынке. Хотя московское правительство
   требовало, чтобы иноземные держатели лицензий обучали россиян своему
   ремеслу, администраторы и квалифицированные рабочие, занятые на этих ранних
   предприятиях, набирались почти исключительно из-за границы. Отсутствие
   местного капитала и административного персонала било в глаза точно так же,
   как в любой из западных колоний.
   У монархии не хватало управителей для руководства ее торговой
   деятельностью и разбросанными по всей империи промыслами, такими как
   солеварение и рыболовство. Поэтому она часто отдавала свои монопольные
   предприятия в пользование частным лицам на условии, что те будут ежегодно
   выплачивать казне определенную сумму из полученной прибыли. В Московской
   Руси самым надежным способом разбогатеть было заручиться подобной
   концессией. Строгановы, крестьяне, сделавшиеся богатейшей купеческой семьей
   Московского государства, вели свое состояние от лицензии, полученной ими на
   производство соли в покоренном Новгороде. Начав с соли, они постепенно
   распространили свою деятельность и на другие прибыльные предприятия, но все
   время либо держали государственную лицензию, либо состояли с государством в
   партнерстве.
   Для руководства деловыми предприятиями, в которых монархия принимала
   прямое участие, она полагалась на специалистов, набранных из рядов местного
   и иноземного купечества. Высший слой состоявших в Московии на
   государственной службе деловых людей назывался "гостями"; в середине XVII в.
   он насчитывал около тридцати человек. Древнее слово "гость" первоначально
   обозначало всех иноземных купцов, однако, как и термин "боярин", с конца XVI
   в. оно сделалось почетным титулом, который жаловался государем. Чтобы
   заслужить его, купец должен был обладать изрядным капиталом, поскольку царь
   часто брал у "гостей" залог, чтобы в случае чего покрыть их недоимки. По
   своему богатству московские "гости" стояли близко к городской знати Запада,
   и в исторической литературе их часто сравнивают с нею, однако аналогия эта
   не слишком убедительна. "Гости" не были самостоятельными предпринимателями,
   а лишь доверенными лицами царя, им назначенными и на него работающими. Мало
   кто из них искал, такой чести, и чаще всего купцов загоняли в "гости"
   силком. Стоило правительству узнать, что кто-то из провинциальных купцов
   сколотил себе состояние, как его вызывали в Москву и назначали "гостем".
   Звание это было скорее тяжким бременем, нежели честью, поскольку,
   замораживание части купеческого капитала в виде обеспечения было не лишено
   известных неудобств. Далее, "гости" конкурировали друг с другом не из-за
   товаров и покупателей, а из-за монарших милостей, и получаемый ими доход был
   вознаграждением за предоставленные царю услуги. С точки зрения общественного
   положения и богатства, чуть ниже "гостей" стояли члены торговых организаций,
   называвшихся "гостиной" и "суконной сотнями".
   "Гости" и члены этих двух сотен выполняли самые разнообразные
   функции: собирали таможенную пошлину и налоги с продажи спиртных напитков,
   оценивали товары, которые собирался купить царь, продавали их за него,
   руководили некоторыми производствами и чеканили монету. Они представляли
   собою что-то вроде резерва деловых людей, членам которого монархия, в своем
   обычном духе, не давала специализироваться, поскольку не желала попасть от,
   них в слишком большую зависимость. Они зарабатывали на купле-продаже
   казенных товаров, а также на своих частных деловых предприятиях. С точки
   зрения правовой теории, они принадлежали к тягловому населению, но благодаря
   записанным в их личных грамотах привилегиям были ровней знатнейшим служилым
   людям. Среди этих привилегий ценнее всего были освобождение от пошлин и
   податей и иммунитет от ненавистных воеводских судов; иноземных "гостей"
   судил Посольский Приказ, а местных - специально назначенный царем боярин.
   Они имели право приобретать вотчины, а на определенных условиях - и ездить
   за границу. Члены гостиной и суконной сотен вознаграждались несколько менее
   щедро.
   Несмотря на все свое богатство и привилегии, "гость" сильно отличался
   от западного буржуа. Он раболепствовал перед начальством и был кровно
   заинтересован в сохранении его абсолютной власти. Государство требовало от
   него очень многого. Он был врагом свободной торговли. Его связи с монархией
   и поддержка, которую он оказывал ее монополиям, вызывали к нему ненависть со
   стороны массы простых торговых людей. Богатейшие дельцы Московского
   государства так и не сделались выразителями интересов торгового класса в
   целом. Звание "гостя" не было наследственным, и текучесть среди них была
   весьма велика. Подсчитано, что "лишь одна семья из четырех смогла удержать
   свое положение дольше одного поколения и лишь одна из пятнадцати - дольше
   двух поколений"*4. Естественно, что в таких условиях в России никак не могло
   возникнуть торгово-промышленного патрициата. Помимо гостей и членов двух
   сотен, монархия жаловала из купцов единственно иноземцев. В 1553 г.
   английский корабль, вышедший на поиск северного пути в Китай, пристал к
   русскому берегу неподалеку от того места, где впоследствии вырос
   Архангельск. Команда его была препровождена в Москву, где тепло встретивший
   англичан Иван IV пообещал им ряд привилегий, если они откроют постоянный
   торговый путь между двумя странами. Два года спустя в Лондоне была основана
   для этой цели Московская Компания, первая из созданных предприимчивыми
   английскими купцами великих торговых компаний, получившая королевскую
   хартию. Иван IV предоставил ей исключительные права на проложенный ее
   членами северный путь, освобождение от пошлин и податей и право держать в
   нескольких городах собственные склады. Хотя Компании запрещалось заниматься
   розничной торговлей, она все равно вела ее, нанимая для этой цели подставных
   лиц из числа россиян. Позднее несколько менее щедрые привилегии были
   пожалованы голландцам, шведам, немцам и прочим западноевропейцам. Московская
   верхушка была резко настроена против царской политики, отдававшей
   предпочтение иноземцам, но поделать тут ничего не могла, ибо монархия
   извлекала из торговли западными товарами изрядную прибыль.
   *4 Samuel H. Baron в Cahiers du Monde Russe et Sovetique, т. XIV, Э 4
   (1973), стр. 494.
  
   Московское государство настолько подмяло под себя торговлю и
   промышленность, что даже и без дополнительных доказательств должно быть
   очевидно, в каких тяжелых условиях приходилось действовать простому русскому
   Купцу. Монархия практически навсегда запретила ему торговать наиболее
   прибыльными товарами. Стоило ему самостоятельно наткнуться на какоето новое
   дело, как корона тут же отбирала его у него, объявляя это дело
   государственной монополией. Торгующие беспошлинно "гости", члены купеческих
   сотен и иноземцы конкурировали с ним совсем не на равных. Промышленность и
   горное дело, для которых у него не было ни капитала, ни уменья,
   контролировались монархией и ее управителями из иностранцев. Вследствие
   этого торговому и ремесленному классу перепадали лишь крошки с обеденного
   cтола государя и служилого сословия, но даже этой малостью, как мы увидим,
   ему не давали насладиться спокойно.
   Когда в разговоре о средневековье упоминаются "торговля" и
   "промышленность", западному читателю автоматически приходит на ум образ
   города: крепостные стены, под защитой которых коммерческий и промышленный
   классы занимаются своим делом свободно, в безопасности от капризов власти.
   Имея дело с Россией, следует сразу же отбросить подобные ассоциации. Здесь
   центр промышленности и торговли лежал не в городе, а в сельской местности,
   коммерческий и промышленный классы не составляли большинства городского
   населения, и проживание в городе не гарантировало ни свободы, ни
   безопасности даже в том узком смысле, в каком эти термины были применимы к
   Московской Руси.
   Макс Вебер отмечал, что в своей зрелой форме город представляет собою
   пять вещей: 1. крепость с гарнизоном, 2. рыночную площадь, 3. резиденцию
   автономного суда, 4. корпорацию с юридическим статусом и 5. центр
   самоуправления.*5 Населенные центры, представлявшие первые два элемента этой
   формулы, можно обнаружить в любом районе земного шара, начиная с самых
   отдаленных исторических времен; везде, где существует какая-то
   организованная человеческая жизнь, имеются рынки, и везде, где есть
   политическая власть, имеются укрепленные сооружения. Однако только в
   Западной Европе и в областях, колонизированных ее эмигрантами, можно
   встретить города, которые еще и обслуживают своих обитателей юридически и
   административно. Город как общность людей, обладающих правами, которых нет у
   сельского населения, есть явление, характерное лишь для западноевропейской
   цивилизации. Как и многое другое, он появился в средние века как побочный
   продукт феодализма. Первоначально город сложился в самостоятельную общность
   благодаря пожалованию феодального властелина, выделившего специальное место
   для торговли и ремесел. Затем, в результате того, что жители его вступали в
   совместные деловые предприятия, у бюргеров появился корпоративный статус. По
   мере увеличения своего богатства и могущества они выступали против своих
   феодальных властителей и превращали свой корпоративный статус в
   самоуправление, добиваясь особых городских судов и законов, отдельной
   системы налогообложения и учреждений, делавших их город государством. По
   сути дела, городское население континентальной Западной Европы завоевало
   себе права и превратилось в буржуазию в процессе конфликта с феодальной
   знатью и за ее счет.
   *5 Max Weber, Wirtschajt und Gesellschaft, 3-е изд. (Tubingen 1947),
   II, стр 523
  
   В XII-XV вв. город западноевропейского типа появился и в
   северо-западной России; наиболее значительными примерами были Новгород и
   Псков; которые поддерживали тесные связи с немецкими городами и воссоздали у
   себя тамошние институты. Такие же города можно было встретить и на землях
   Речи Посполитой, чье городское население пользовалось автономией, основанной
   на законах ганзейского Магдебурга. Однако все они составляли исключение и
   просуществовали недолго. Москва не могла смириться с существованием таких
   привилегированных очагов автономии, из которых могла бы вырасти настоящая
   городская цивилизация, ибо они шли вразрез с вотчинными порядками царства.
   После покорения Новгорода и Пскова она сразу же отобрала у них вольностей, а
   как только под русское господство попали территории Польши-Литвы, она быстро
   урезала права тамошних бюргеров. Задолго до разрушений, нанесенных Второй
   мировой войной, такие некогда горделивые города как Новгород, Псков и
   Смоленск выродились в заштатные деревушки, а Москва всем своим величием
   обязана не умелой торговой деятельности, потому, что была средоточением
   самодержавия и аристократии.
   Хотя русский город мало походил на своих западных собратьев, он все
   же представлял собою достаточно сложный организм, в истории которого самым
   головокружительным образом переплетаются административное, налоговое и
   хозяйственное начала.
   С точки зрения монархии, городом считался любой населенный пункт, вне
   зависимости от его размера и хозяйственной функции, в котором сидел воевода.
   Исходя из этого, город был par excellence военно-административной единицей.
   В Московской Руси, а тем более при императорах, было много центров, которые
   по своему размеру, населению и даже по своему хозяйственному значению
   превосходили населенные пункты, официально признанные городами, однако сами
   городами не считались, поскольку в них не было воеводы или равнозначного
   управителя, и посему они не могли нести функций, которые государство
   назначило городам страны.
   По своей внутренней структуре города Московской Руси ничем не
   отличались от сельских населенных пунктов. И те и другие были собственностью
   монархии, поскольку частная собственность на города была ликвидирована
   вместе с аллодиальным землевладением. В городах не было частной земли; вся
   земля находилась в условном владении, и поэтому в городах не было торговли
   недвижимостью. В каждом городе большие участки отдавались в пользование
   составлявшим его гарнизон служилым людям; эти участки держались на тех же
   условиях, что, и поместья в деревне. Рядом с ними лежали владения царя и
   земля, населенная черносошными крестьянами. Точно так же, как и в деревне,
   податное население объединялось в общины, связанные круговой порукой и
   посему ответственные за подати каждого своего члена.
   Города Московской Руси были немногочисленны, редко населены и
   отстояли далеко друг от друга. Если воспользоваться весьма формальным
   критерием и посчитать за города лишь те населенные пункты, где сидели
   воеводы, то при Иване III их было 63, при Иване IV - 68, и в 1610 г.- 138.
   Если расширить дефиницию города и посчитать за таковой любой укрепленный
   пункт, содержащийся за правительственный счет, то в середине XVII в. в
   России было 226 городов. Подсчитано, что в них было 107.400 дворов, или
   около 537 тысяч жителей. Население Москвы в то время составляло от 100 до
   200 тысяч человек, Новгорода и Пскова - по 30 тысяч, а прочих городов - не
   более десяти тысяч. Многие так называемые города, особенно по границам,
   являли собою мелкие укрепленные пункты, охраняемые несколькими сотнями
   солдат. Типичный русский город середины XVII в. насчитывал 430 дворов,
   каждый из которых состоял в среднем из 5 человек*6. Он был беспорядочным
   скопищем приземистых деревянных домиков, церквей, монастырей и рынков,
   окруженных огородами и выпасами. Улицы были широки и немощены. Набережных не
   было. На расстоянии города всегда имели более внушительный вид, чем вблизи,
   ибо в силу низкой плотности населения были непропорционально велики. Олеарий
   (Olearius) писал, что со стороны русский город выглядит Иерусалимом, но
   изнутри больше походит на Вифлеем.
   *6 Павел Смирнов, Города московского государства в первой половине
   XVII веха. т I, ч. 2, Киев, 1919, стр. 351-2, и А. М. Сахаров, Образование и
   развитие российского государства в XIV-XVII в., М., 1969, стр. 77
  
   Ремесленники и торговцы составляли меньшинство крошечного городского
   населения Московской Руси. Термины "городской" и "торгово-ремесленный" на
   Руси были отнюдь не однозначны. Поскольку города имели прежде всего
   административное и военное назначение, основная часть их жителей состояла из
   служилых людей с семьями, родней, приживалами и крепостными, а также из
   духовенства. Подсчитано, что в середине XVII в. тяглые люди составляли всего
   31,7% населения русских городов, тогда как 60,1% были служилыми людьми и
   8,2% - помещичьими крепостными. В центральных губерниях тяглое население
   было в большинстве, однако в пограничных городах на западе, востоке и юге их
   доля в городском населении равнялась 8,5-23,5%*7.
   7 Смирнов, Города. 1/2, таб. XXVIII, стр. 346-7, 352
  
   Торговцы и ремесленники объединялись в общины наподобие тех, в
   которых тогда состояло большинство земледельцев. Эти общины назывались
   посадскими, в отличие от сельских, или крестьянских. В ранний период посад
   часто представлял собою отдельный городской квартал, прилегающий к кремлю,
   или "городу". Но правительство раздавало людям, освобожденным от податей и
   поэтому не входящим в посадскую общину, владения на территории торговых
   кварталов и таким образом запутывало картину. В конце московского и начале
   императорского периода посад был скорее юридической, нежели территориальной
   единицей. У него не было с городом органической связи. Почти каждый третий
   город в России не имел посада, и, напротив, они существовали в сельской
   местности, особенно поблизости от монастырей. В конце XVI в. лишь в
   шестнадцати городах было пятьсот и более посадских дворов.
   В глазах закона посадская община была юридической единицей по той
   причине, что члены ее, подобно членам сельской общины, несли коллективную
   ответственность за свои тягловые повинности. Однако, в отличие от городских
   общин на Западе, она ни в коей мере не представляла собою привилегированной
   корпорации. На посадах лежали тяжелейшие повинности, и доля посадника была
   определенно горше доли крепостного крестьянина. Эти повинности включали в
   себя обычные и чрезвычайные подати, работу на строительстве укреплений и
   (для более зажиточных посадников) помощь правительству в сборе податей и
   таможенных пошлин. А. А. Кизеветтер, изучавший посад XVIII в., перечисляет
   его всевозможные повинности на трех страницах и предупреждает, что список
   его еще неполон*8. Состояние посадника было наследственным, и потомкам его
   запрещалось уходить из посадской общины. Как уже отмечалось, земля, на
   которой сидели горожане, принадлежала царю и поэтому не подлежала продаже.
   Горожане и черносошные крестьяне были едва отличимы друг от друга, не считая
   того, что если для первых торговля и ремесло были основным занятием, а
   земледелие - побочным, то у вторых дело обстояло наоборот.
   *8 А. А. Кизеветтер, Посадская община в России XVIII ст., М., 1903,
   стр. 171-4.
  
   С 1649 г. посадники (наряду с "гостями" и членами гостиной и суконной
   сотен) пользовались исключительным правом производить товары на продажу и
   держать лавки, однако толку от этого права было немного, поскольку все
   сословия, которые им обладали, не несли своей доли тягла. Некоторым группам
   населения, например стрельцам и казакам, это право предоставлялось законом.
   Но посад также сталкивался с конкуренцией со стороны крепостных,
   принадлежавших служилым людям и духовенству. Крестьяне, сидевшие на белых
   землях светских и церковных владельцев, устраивали в большинстве городов и
   во многих сельских населенных пунктах постоянные рынки, называвшиеся
   слободами (искаженное "свобода"), где торговали, но не несли своей доли
   тягла. В иных местах посад был всего-навсего островком, окруженным
   слободами, и зажиточная слобода подчас превращалась в большой торговый
   город. О том, каких размеров достигала такая конкуренция, можно судить по
   положению в Туле, где в конце XV в. посадники владели лишь одной пятой всех
   лотков и прилавков, а остальные принадлежали солдатам и крестьянам*9.
   Соперничество с этой стороны вызывало острое недовольство и приводило к
   постоянным столкновениям в городах Московии. Время от времени правительство
   принимало меры к утешению посадского населения, но успеха не имело. Посаду
   так и не удалось избавиться от губительной конкуренции со стороны
   освобожденных от тягла общественных групп.
   *9 И. М. Кулишер, Очерки истории русской торговли, Петроград, 1923,
   стр. 154-5.
  
   При таких условиях членство в посаде приносило мало выгоды, и
   посадники, несмотря на запреты, массами бежали из своих общин. Лучшим
   выходом для беглеца было найти помещика или монастырь, которые взяли бы его
   под крылышко и позволили ему торговать, не неся тягла. Насколько отчаянным
   было положение посадской общины, можно понять из того, что члены ее нередко
   сами шли в холопы. Очевидно, участь холопа (который по своему состоянию
   освобождался от всех государственных повинностей) была предпочтительней доли
   лавочника или ремесленника, что является красноречивым комментарием к
   положению среднего класса в Московской Руси. Правительству приходилось
   принимать решительные меры к остановке массового бегства посадников, и оно
   ввело тяжелые наказания за самовольный уход из посада. Чтобы помочь
   посадским общинам нести податную повинность, оно вталкивало в их скудеющие
   ряды бродяг, обедневших дворян и вообще всех, кого ему удавалось выловить за
   пределами служебно-тягловой структуры. Однако эффект получался минимальный,
   и бегство продолжалось по-прежнему. Кое-какое увеличение числа городов в
   XVII в. объяснялось экспансией России и постройкой военно-административных
   форпостов вдоль восточной и южной границы.
   Русский город являлся точным отражением тройственного состава
   русского общества: в нем были служилые люди, тяглое население и духовенство;
   он был микрокосмом, а не самостоятельным миром. Корни служилого сословия,
   крестьян и духовенства, составлявших более двух третей населения городов
   Московской Руси, лежали вне города, а торгово-ремесленный класс был
   закрепощен. Разнородные социальные группы, из которых складывалось городское
   население, не только не пользовались какой-либо административной или
   юридической автономией, но не имели и никакого юридического статуса, который
   бы объединил их друг с другом. Город в Московии никогда не принадлежал сам
   себе, он вечно был чужой собственностью (поначалу нередко собственностью
   частных владельцев, а позднее - государства), и всего население зависело от
   того, на чьей земле он стоял.
   Столетие тому назад знаток истории русского города сделал замечание,
   которое не было опровергнуто последующими исследованиями: "В сущности
   история нашего города есть ничто иное, как история регламентации,
   преобразований торгово-промышленного городского населения со стороны
   верховной власти. Ход этих преобразований определяется воззрениями, какие
   верховная власть имела на государственные интересы"*10. Эти интересы
   сосредоточивались на внутренней и внешней безопасности и сборе податей.
   Поскольку русский город не был самостоятелен, история его не могла сильно
   отличаться от истории остального общества. Попытки позднейших русских
   историков возвеличить его историческую роль есть попытки с негодными
   средствами. Мало доказать (как они это сделали), что в Московской Руси было
   больше населенных пунктов городского типа, чем показывают официальные списки
   городов, и что там существовало множество разбросанных по всей стране
   оживленных торговых центров. С исторической точки зрения, значение города
   заключается не в числе жителей и не в интенсивности хозяйственной
   деятельности (которые, в любом случае, были в Московии до абсурдного
   невелики), а в том, что его граждане приобретают юридическую, финансовую и
   административную автономию. А в русском городе этого не было и следа.
   *10 И. Дитятин, Устройство и управление городов России, СПб., 1875,
   I, стр. 109.
  
   Московским купцам приходилось приспосабливаться к нелегким жизненным
   обстоятельствам, поэтому их деловые операции обычно были невелики по объему,
   рассчитаны на быструю прибыль и производились чаще всего на основе
   товарообмена.
   Центральная область России (междуречье Волги-Оки, где зародилось
   Московское государство) впервые втянулась в международную торговлю, по всей
   видимости, в начале XIV в., когда страна находилась под монгольским
   владычеством. Золотая Орда требовала, чтоб дань ей платили серебром.
   Поскольку россияне тогда не добывали ценных металлов, им пришлось изыскивать
   их за границей. Около 1300 г. русские купцы основали в ордынской столице
   Сарае торговую колонию, из которой вели под монгольской защитой торг с
   Крымом и севером Ирана. Таким образом, в отличие от новгородской и псковской
   торговли, связанной с Германией, московская коммерция была больше
   ориентирована на Азию. Наиболее ярким свидетельством того, насколько русская
   торговля обязана монголам и их тюркско-татарским союзникам, является большое
   число слов русского языка, относящихся к финансам, товару, хранению и
   транспортировке и почерпнутых из языков этих народов. Выше уже отмечалось
   монгольское происхождение русских слов, обозначающих деньги, таможню и казну
   (стр. #104). Русское слово "товар" происходит от тюркско-татарского термина,
   обозначающего скот или имущество вообще; от этого же корня происходят
   "товарищ", что первоначально значило "деловой партнер", и "товарищество" (в
   смысле компании предпринимателей). "Пай" тоже имеет татарское происхождение,
   равно как и "чемодан", "сундук", "торба"; то же самое можно сказать о
   терминах, относящихся к одежде ("карман", "штаны", "шапка"), к связи и
   транспорту (например "ямщик", "телега", тарантас"). "Книга пришла от
   китайского kuen ("свиток") через тюркскотатарское kuinig*11 Такая этимология
   приобретает особое значение, если принять во внимание, что. в словаре
   русского земледелия практически нет и следа монгольского или
   тюркско-татарского влияния.
   *11 Этимология здесь основывается на Max Vasmer Russisches
   etymotogisckes Worterbuch. в 3 т (Heidelberg 1950-8)
  
   Ориентация русской торговли на Восток сохранялась и после распада
   Золотой Орды и входа Москвы в постоянные коммерческие отношения с Западной
   Европой. Захват в 1550-х гг. Казани и Астрахани, бывших важнейшими пунктами
   ввоза восточных и ближневосточных товаров, еще больше расширил связи России
   с соответствующими рынками. До XVIII в. внешняя торговля России
   ориентировалась в основном на Средний Восток, в особенности Иран; во второй
   половине XVII в. один из трех московских базаров торговал исключительно
   персидскими товарами Через армянских, татарских, бухарских, китайских и
   индийских посредников коммерческие связи поддерживались также и с другими
   районами Азии. Россияне продавали за границу сырье и полуфабрикаты (например
   меха и кожи) и ввозили оружие и предметы роскоши.
   Долгая традиция левантийской торговли наложила на русское купечество
   глубокий отпечаток, который не могли стереть завязавшиеся впоследствии
   отношения с Западом Дело в том, что в Азии россияне торговали более или
   менее напрямую и на равных, тогда как на Западе, где они имели дело с
   высокоразвитым, изощренным рынком, им пришлось полагаться на посредников.
   Русские купцы почти никогда не ездили торговать в Западную Европу; это с
   Запада приезжали в Россию покупать и продавать. Из-за своих связей с
   Востоком купечество сделалось главным проводником левантийского влияния в
   России, примерно так же, как служилое сословие (после Петра Великого)
   распространяло западные веяния, духовенство - греко-византийские, а
   крестьянство сохраняло верность родной славянской культуре.
   Восточная ориентация русского купечества ярче всего проступала в его
   обличье и бытовых привычках*12. Облаченные в роскошные кафтаны из заморской
   парчи, высокие отороченные мехом шапки и остроносые сапожки, "гости"
   напоминали богатых персов. Купчихи облюбовали румяна экзотических красных
   тонов. Как правило, знатных московских дам держали в отдельных теремах (от
   греческого teremnon). Еще в середине XIX в. купчихи никогда не работали в
   лавках своих супругов. В XVIII в. бояре и дворяне пошли на поводу у западных
   веяний и к началу XIX в. утратили все следы восточного наследия, кроме, быть
   может, известной слабости к бахвальству. Купечество оказалось в этом смысле
   более косным и до начала нашего столетия сохраняло типично восточный внешний
   вид: борода (теперь обычно подстриженная), сюртук, являвший собою
   видоизмененный кафтан и застегиваемый обыкновенно на левую сторону, высокая
   шапка, мешковатые штаны и сапоги.
   *12 Поскольку бояре тоже активно занимались торговлей, эти замечания
   в какой-то степени относятся и к ним
  
   Особенно отчетливо проявилось восточное влияние в организации русской
   торговли. Повторяя монгольский обычай, правительство собирало торговую
   пошлину ("тамгу") со всех находящихся в коммерческом обращении товаров. Для
   удобства сборщика этой пошлины требовалось, чтоб лавки находились в одном
   месте, поэтому правительство дозволяло вести торговлю лишь на особо
   отведенных базарных площадях, где за ней могли надзирать чиновники или
   частные лица, взявшие на откуп взыскание торговой пошлины. Местные купцы
   расставляли торговые ряды в соответствии с предлагаемыми товарами, а
   иногородние и иноземные торговцы выставляли свое добро в гостином дворе
   (типично восточном сочетании постоялого двора для людей и животных и
   базара), которых в каждом городе было по меньшей мере по одному. Общая
   стоимость товаров в каждой лавке была весьма незначительна. Многие лавочники
   (а в крупнейших городах и в посадах и большинство из них) сами изготовляли
   товары, выставленные на продажу. Русские торговцы, в отличие от западных, не
   жили в своих лавках. Рынки Московской Руси, состоявшие из множества торговых
   рядов, представляли собою нечто вроде базара - "сука", который можно увидеть
   в любом ближневосточном городе и по сей день. Гостиный двор, обслуживавший
   приезжих купцов, был разновидностью караван-сарая; он тоже располагался
   посреди рыночной площади и предоставлял кров, но не еду и постельные
   принадлежности. Еще в середине XIX в., путешествуя по русской провинции,
   надобно было возить с собою провизию и постельное белье, поскольку, за
   исключением нескольких гостиниц в Москве и Петербурге, которые иностранцы
   держали для иностранцев, местные постоялые дворы не предоставляли ни того,
   ни другого.
   Деловая психология русского купца сохраняла глубокий левантийский
   отпечаток. Здесь мы находим мало капиталистической этики с ее упором на
   честность, предприимчивость и бережливость. На покупателя и на продавца
   смотрят как на соперников, озабоченных тем, как бы перехитрить другого;
   всякая сделка - это отдельное состязание, в котором каждая сторона рвется
   взять верх и забрать себе все призы. Нечестность московского купца была
   притчей во языцах, и ее постоянно подчеркивают не только иноземные
   путешественники, которых можно было бы заподозрить в предвзятости, но и
   местные авторы, включая первого русского экономиста и рьяного патриота Ивана
   Посошкова. Caveat emptor ("Покупатель, будь бдителен") в Московской Руси
   выражалось пословицей: "На то щука в, море, чтоб карась не дремал".
   Очевидно, пословица эта была в большом ходу, поскольку ее могли цитировать
   даже иноземцы. В конце XIX в. Макензи Уолес (Mackenzie Wallace) справедливо
   уподобил русских купцов, как крупных, так и самых мелких, лошадиным
   барышникам. Насколько высоко ценилась меж ними хитрость, можно заключить из
   истории, поведанной иностранцем, посетившим Россию в XVII в. Речь шла об
   одном голландце, который так поразил местных купцов своим умением надувать
   покупателей, что они попросили его обучить их своему искусству. Нет
   оснований полагать, что жажда коммерческих знаний побудила их
   полюбопытствовать также и насчет действительно творческих сторон Голландской
   торговли.
   За исключением двадцати-тридцати "гостей" и их собратьев в обеих
   сотнях русские купцы вечно пребывали в большой тревоге, поскольку не видели
   защиты от служилого сословия, которое командовало ими, судило их и собирало
   с них подати, а заодно безжалостно ими помыкало. Джайлз Флетчер был потрясен
   забитостью встреченных им в России торговцев:
   Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее,
   сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в
   лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском... Я нередко
   видал, как они, разложа товар свой (как то: меха и т. п.), все оглядывались
   и смотрели на двери, как люди, которые боятся, чтоб их не настиг и не
   захватил какой-нибудь неприятель. Когда я спросил их, для чего они это
   делали, то узнал, что они сомневались, не было ли в числе посетителей
   кого-нибудь из царских дворян, или какого сына боярского, и чтоб они не
   пришли с своими сообщниками и не взяли у них насильно весь товар*13
   *13 Giles Fletcher,- Of the Russe Commonwealth (London, 1591), pp.
   46v-47
  
   В таких условиях капитализм вряд ли мог пустить корни. И
   действительно, русская коммерция тяготела к натуральному товарообмену. С
   точки зрения денег и кредита она оставалась до середины XIX в. на том
   уровне, который Западная Европа преодолела еще в позднее средневековье. В
   Московской Руси и в немалой степени при императорах преобладала меновая
   торговля; наличные использовались главным образом в мелочной торговле. Товар
   был основной формой капитала. Россияне нередко покупали у иностранцев в
   кредит какой-нибудь товар, а потом предлагали им купить его обратно со
   скидкой. Такая практика приводила иноземцев в полное изумление, однако в ней
   был свой смысл, если принять во внимание острую нехватку наличности. Беря у
   монастырей или у богатых сограждан ссуду для совершения быстролетных
   спекулятивных сделок, россияне выставляли в качестве обеспечения товары.
   Положив прибыль в карман, они не нуждались больше в этих товарах и при
   необходимости сбывали их с убытком. Сообщают, что еще в XIX в. купцы-евреи в
   Одессе продавали зерно дешевле, чем сами заплатили поставщикам, - и все
   равно оставались с прибылью.
   Примитивный, докапиталистический характер русской коммерции отразился
   хотя бы в том, что важнейшее место в ней занимали ярмарки. Они имели широкое
   распространение в средневековой Европе, однако исчезли там вслед за
   появлением векселей, акционерных обществ, фондовых бирж и всех прочих чудес
   современной коммерции. В России же ярмарки были в ходу вплоть до конца XIX
   в. Крупнейшая из них летняя Нижегородская ярмарка ежегодно собирала четверть
   миллиона купцов. В числе прочего, на продажу выставлялись колониальные
   товары, прежде всего чай, на который здесь устанавливались международные
   цены, ткани, металлы и изделия русского ремесленного производства.
   Нижегородская ярмарка была крупнейшей в мире, но помимо ее в середине XIX в.
   существовали тысячи средних и мелких ярмарок, разбросанных по всему
   пространству России. В упадок они стали приходить лишь в 1880-х гг. в связи
   с развитием железных дорог. В виду острой нехватки денег в обращении не
   удивительно, что до новейшего времени в России практически не было
   коммерческого кредита и банковского дела. Ничто так не разрушает обманчивой
   картины процветающего русского капитализма, рисуемой коммунистическими
   историками (отчасти из патриотизма, достойного лучшего применения, отчасти
   из стремления обосновать торжество "социализма" в отсталой стране), как тот
   факт, что первые успешные коммерческие банки были основаны в России лишь в
   1860-х гг., а до этого страна вынуждена была обходиться двумя банками,
   принадлежащими государству. Капитализм без кредита есть логическая
   несообразность, и коммерция, не знающая кредита, является капиталистической
   не больше, чем горожане без самоуправления являются буржуазией.
   Русский купец понятия не имел о всей той изощренной коммерческой
   системе, на базе которой создавалось богатство Западной Европы. Он, как
   правило, не знал грамоты, даже если и ворочал миллионами. И даже умея читать
   и писать, он все равно не знал, как вести бухгалтерские книги, и предпочитал
   полагаться на память. Невежество по части бухгалтерии служило главной
   причиной провала деловых предприятий и сильно сдерживало рост русских
   компаний. Многие успешные предприятия разваливались после смерти своего
   основателя, поскольку наследники не могли продолжать их из-за отсутствия
   бухгалтерских книг. Страхового капитала, являющегося основой
   капиталистического развития, почти не было, и лишь незначительное количество
   его поступало из казны или от иностранных инвеститоров. Еще в начале XX в.
   русское купечество считало вкладчика капитала дельцом самого низшего
   разряда, сильно уступающим в престиже промышленнику и купцу*14.
   *14 В. П. Рябушннский, цит в книге П А. Бурышкина, Москва купеческая,
   Нью-Йорк. 1954, стр 110.
  
   Русское правительство впервые начало заботиться о благосостоянии
   своего делового класса в середине XVII в. и с тех пор неустанно поощряло
   частное предпринимательство и пестовало местную буржуазию. В свете огромного
   могущества русского государства такая политика могла бы со временем привести
   к созданию некоего подобия среднего класса, если бы ее не ослабляли меры,
   отдающие предпочтение дворянству. Монархия по сути дела жаловала
   земледельческому сословию все экономические привилегии, включая монополию на
   крепостную рабочую силу, одновременно открыв широкий доступ к торговле и
   промышленности всем другим сословиям. В результате она подрезала крылья
   более стесненному среднему классу В 1648 г. посадники в нескольких городах
   взбунтовались. По восстановлении порядка правительство приняло меры к
   устранению худших из причиненных им ущемлений. Уложение 1649 г. официально
   даровало посадским общинам исключительное право на занятие торговлей и
   промышленностью, которого они давно добивались. Оно также отняло у слобод
   налоговые иммунитеты и отменило в городах "белые" (то есть избавленные от
   тягла) районы. Однако провести эти меры в жизнь не оказалось возможности, о
   чем свидетельствует долгая череда подтверждающих их указов. Экономическая
   необходимость заставляла русских крестьян продавать на рынках и ярмарках
   излишки сельскохозяйственного производства и товары ремесленного
   изготовления, что они делали с молчаливого согласия помещиков. Меры против
   иностранцев провести было легче. В том же 1649 г., используя тот предлог,
   что английский народ, казнив своего короля, утратил право на особое к себе
   отношение, Москва упразднила привилегии, столетием раньше пожалованные
   Московской компании. Изданный в 1667 г. "Новоторговый Устав" сильно урезал
   вольности всех иноземных купцов и вновь запретил им под страхом конфискации
   товаров заниматься розничной торговлей. На сей раз эти меры проводили в
   жизнь с большой строгостью, и от иностранной коммерческой конкуренции
   постепенно избавились.
   С вступлением на царствование Петра I правительство стало относиться
   к деловым людям еще более благосклонно. На Петра произвел глубокое
   впечатление уровень благосостояния, увиденный им в поездках на Запад. Быстро
   усвоив принципы меркантилизма, на котором, как тогда считали, основывается
   национальное богатство, он вознамерился сделать Россию страной,
   самостоятельной в хозяйственном отношении. Петр изрядно потрудился над тем,
   чтобы оградить интересы русской торговли и промышленности, и учредил в 1724
   г. первый всеобъемлющий покровительственный тариф. Заставляя всех купцов и
   промышленников обзавестись лицензиями, он старался превратить
   соответствующие занятия в исключительный удел городских сословий. Хотя его
   попытка создать буржуазию успехом не увенчалась, от усилий в этом
   направлении теперь уже полностью не отказывались. С тех пор правительство
   уже не смотрело на торговцев и ремесленников как на дойных коров и сделалось
   их покровителем.
   Чтобы стимулировать частное предпринимательство, Петр отменил в 1711
   г. царскую коммерческую монополию на все товары, за исключением зерна,
   водки, соли и табака. Какое-то время в России существовала почти полная
   свобода внутренней торговли. Однако наученные опытом купцы не спешили
   воспользоваться предоставленными им возможностями, опасаясь, повидимому, что
   петровские меры носят временный характер и что по восстановлении монополии
   им придется понести убытки. И в самом деле, вскоре после смерти Петра
   монархия снова ввела прежние коммерческие монополии, и все пошло по-старому.
   Петр добился большего успеха в своих промышленных предприятиях,
   поскольку тут речь шла о жизненно важных военных соображениях. Созданной им
   регулярной армии форма и оружие требовались в количествах, которые были
   никак не по плечу производительным силам страны. Изза границы ввозить их не
   получалось по нехватке денег, да и будь у него средства, Петр вряд ли
   согласился бы попасть в руки иностранных поставщиков в деле, касающемся
   государственной безопасности. Единственный выход лежал в постройке
   собственной оборонной промышленности. По расчетам современных историков, во
   время его правления число промышленных и горнодобывающих предприятий выросло
   в четыре раза. Почти все новые отрасли промышленности работали на армию.
   Правительство, как правило, основывало отрасли промышленности за свой счет,
   а потом управляло ими через Мануфактур-Коллегию и Берг-Коллегию, либо
   перепоручало их частным предпринимателям из рядов дворянства и купечества. В
   последнем случае правительство оставляло за собой право собственности на
   предприятия точно так же, как оно поступало с поместьями. Частные
   предприниматели пользовались лишь правом владения, которое предоставлялось
   им и их наследникам, покуда они управляли предприятиями к удовлетворению
   правительства, в противном же случае монархия снова забирала их себе*15. Как
   и в XVII в., при Петре промышленность и шахты работали исключительно на
   государство. На свободном рынке можно было продавать лишь ту часть их
   продукции, которая была не нужна государству. Правительство покупало
   продукцию частных промышленных и горнодобывающих предприятий по твердой
   цене, обычно по себестоимости. Прибыль можно было получить лишь с продажи
   излишков. Государство давало указания о качестве и количестве изготовляемой
   продукции; невыполнение их грозило наказанием, а в повторном случае и
   штрафом В награду за работу управляющие предприятиями и шахтами
   освобождались от государственной службы и податей. Так иногда сколачивались
   огромные частные состояния, например, богатство семьи Демидовых, которые по
   низкой цене снабжали государство оружием, сделанным в их тульских литейных
   цехах.
   *15 По этой причине утверждения многих историков, в том числе,
   например, Е. И. Заозерской (Вопросы истории, Э 12, 1947 стр 68), о том, что
   немалая часть основанных при Петре мануфактур "принадлежала" купцам и
   дворянам, далеки от истины. Даже предприятия, созданные частично или
   полностью частным капиталом, не были частной собственностью в строгом смысле
   слова, ибо правительство могло в любой момент отобрать их у "собственников"
   Понятно, что советским историкам сложно разобраться в том чем владение
   отличается от собственности.
  
   Энергия, с которой Петр взялся за развитие промышленности, и успехи,
   достигнутые им в подъеме производительности труда, не должны затемнять того
   факта, что он действовал в традиционном московском духе Он обходился с
   предпринимателями точно так же, как с простыми дворянами, то есть безо
   всякого внимания к их личным интересам и желаниям. Это обстоятельство можно
   проиллюстрировать историей Московского Суконного двора Предприятие это было
   создано голландцами в 1684 г и служило крупнейшим поставщиком материи для
   армии. Петр был недоволен высокой себестоимостью и низким качеством его
   продукции и решил, по совету своего друга-шотландца Я. В. Брюса, передать
   его управление в частные руки. Для этой цели он создал "Купеческую
   компанию", первую мануфактуру в России, организованную на основании
   правительственной концессии. Зная, насколько тяжелы на подъем русские
   торговые люди, он выбрал ряд имен из списков ведущих купцов империи и
   назначил этих лиц членами компании. По совершении этого он послал солдат
   отыскать своих жертв и привезти их в Москву "на срочную высылку". Им выдан
   был из казны капитал без процентов и было приказано доставлять государству
   по себестоимости необходимое ему количество сукна, остаток которого они
   могли продавать себе в прибыль без налога с оборота. Пока они управляли
   предприятием как следует, оно считалось их наследственной собственностью
   (!), но если бы дело пошло плохо, государство забрало бы Суконный Двор себе
   да еще и наказало бы их впридачу*16. Таким образом, в первую русскую
   компанию государство буквально тащило предпринимателей за уши. Образцом для
   такого подхода явно служил не западный капитализм, а государственная служба
   Московской Руси. Стоит ли удивляться, что при Петре частные лица крайне
   редко просили разрешения открыть завод или шахту: риск был велик, а прибыль
   не очевидна. И лишь когда ближайшие его преемницы, Анна и Елизавета, создали
   более благоприятные условия для купцов и промышленников, те стали проявлять
   больше инициативы. Во время этих двух царствований (1730-1761 гг.) наивысшее
   распространение нашел обычай устанавливать правительственную монополию на
   товары и промышленные изделия, а затем отдавать их на откуп частным лицам.
   Поначалу Петр силком набирал рабочую силу для предприятий и шахт из числа
   подданных, не принадлежавших ни к какому сословию, таких как заключенные,
   бродяги, военнопленные, солдатские жены и проститутки. Когда этого источника
   оказалось недостаточно, он переселил целые деревни государственных крестьян
   из центральной России на Урал. Под конец ему ничего не оставалось, как
   нарушить обычай, по которому крепостными могли владеть лишь государство,
   служилое сословие и духовенство, и издать в 1721 г. указ, жалующий купцам
   право покупать деревни, чтобы обзавестись крепостными для своих
   промышленных, и горнодобывающих предприятий. Указом 1736 г. "посессионные
   крепостные", как стали называть подъяремную рабочую силу в промышленности,
   вместе со своими семьями и потомством были "навечно" прикреплены к фабрикам
   и шахтам, на которых работали. Эти промышленные собратья деревенских
   крепостных сделались ядром русского рабочего класса.
   *16 Московский суконный двор, Л., 1934, стр XXVI - XXVII и passim.
  
   Хотя затеянное Петром развитие промышленности было новшеством по
   своему духу, по воплощению оно было совершенно традиционно. Государство было
   собственником всех средств производства, диктовало цены и потребляло почти
   всю промышленную продукцию, предприниматели могли быть уволены за проступок,
   а рабочая сила была закрепощена. У назначаемых государством или
   лицензируемых им предпринимателей, которым был гарантирован рынок сбыта и
   подневольная рабочая сила, не было стимулов для модернизации производства.
   Короче говоря, хотя при Петре существовала промышленность, промышленного
   капитализма при нем не было.
   Наиболее значительный перелом в экономической политике России до
   промышленного подъема 1880-1890-х гг. произошел в 1762 г. в недолгое
   царствование Петра III и в первые месяцы после воцарения Екатерины. Новое
   правительство, находившееся под влиянием физиократических идей, избавилось
   от сложной старой системы государственной промышленности и торговли с
   сопутствующим ей сплетением концессий и лицензий и широко открыло двери для
   проникновения общественности в эти области. Первый шаг в этом направлении
   был сделан . десятилетием раньше, в 1753 г., когда отменили все внутренние
   пошлины и тарифы в России. 23 марта 1762 г. Петр III упразднил многие
   царские монополии и пустил товары, за малым исключением, в широкий
   коммерческий оборот; к числу товаров, которыми было разрешено свободно
   торговать, относилось зерно, по традиции бывшее монополией монархии.
   Екатерина, которая как-то назвала коммерцию своим "дитем", по вступлении на
   престол подтвердила этот указ. Благодаря всему этому законодательству, за
   купцами осталось исключительное право на торговлю и промышленность,
   пожалованное им Уложением 1649 г.; дворянам и крестьянству было позволено
   торговать лишь тем, что они сами произвели в своих деревнях.
   Однако, в связи с тем, что сельскохозяйственные продукты и
   ремесленные изделия всегда составляли большинство обращавшихся в России
   товаров, практическое значение такого разграничения было невелико. По сути
   своей оно означало введение в России свободной торговли. В конечном итоге
   еще большую важность имели выпущенные в том же году два указа, касавшиеся
   промышленности. 29 марта 1762 г. Петр III отменил указ своего деда Петра
   Великого, предоставлявший купцам право покупки крепостных для использования
   в качестве рабочих. С тех пор они могли лишь нанимать работников за
   заработную плату. Теперь крепостными могли владеть одни дворяне*17. 23
   октября 1762 г. Екатерина разрешила всем сословиям создавать мануфактуры
   повсеместно, кроме Москвы и Петербурга. Манифест от 17 марта 1775 г.
   предоставил всем россиянам право устраивать любые промышленные предприятия.
   *17 В 1798 г. Павел I временно вернул купцам право на покупку
   крепостных, но сын его Александр I отменил его навсегда.
  
   Совокупным результатом этого законодательства, рассчитанного на
   стимулирование экономики, было нанесение coup de grace чахлому среднему
   классу России. Одной рукой правительство лишило купечество права владеть
   крепостными, бывшими главным (и определенно самым дешевым) источником
   рабочей силы в России, а другой оно предоставило прочим сословиям
   возможность открыто и законно делать то, что они до сей поры делали тайно, а
   именно конкурировать с купечеством в торговле и промышленности. Это
   законодательство было рассчитано так, чтобы наибольшую пользу из него
   извлекли дворяне и крестьянство. Торговля и промышленность были снова
   соединены с сельским хозяйством, и центр экономической деятельности
   переместился в деревню. Уход монархии, от прямого участия в хозяйственной
   деятельности (она сохраняла контроль лишь над главными отраслями военной
   промышленности) не только не помог ничем среднему классу, но и поставил его
   перед лицом конкуренции со стороны крестьян и дворянства, которая была еще
   неотвязней, чем царские монополии, и потому представляла собою еще худшую
   опасность.
   Последствия всего этого дали себя знать достаточно скоро. Крестьяне
   по всей России повели теперь невиданно активную торговлю и забрали в свои
   руки большую часть рынка на продовольственные товары (зерно, фрукты, овощи и
   скот), домашнюю утварь и сельскохозяйственные орудия. Уже в екатерининской
   комиссии по разработке нового уложения (1767-1768 гг.) купцы громко сетовали
   на конкуренцию со стороны крестьянства. К началу XIX в. основная часть
   русской торговли контролировалась крестьянами, которые могли заниматься
   коммерцией открыто, не платя обременительной гильдейской пошлины, налагаемой
   правительством на купцов, принадлежащих к городским гильдиям, и не неся
   всяческих государственных повинностей, лежащих на купеческих плечах. Новые
   законы также коренным образом изменили положение в промышленности. Теперь
   дворяне принялись отбирать у купечества некоторые из наиболее доходных
   отраслей промышленности и горного дела, в которых последнее укрепилось было
   между 1730 и 1762 гг. В XVIII в. перегонка спирта сделалась дворянской
   монополией: эта привилегия позволяла дворянству с прибылью использовать
   излишки зерна. После 1762 г. многие уральских шахты и металлургические
   предприятия попали в руки богатых землевладельческих семей вроде Строгановых
   (купцов по происхождению, возведенных в дворянское звание в начале XVIII в.)
   и Воронцовых, имевших в своем распоряжении неограниченный резерв крепостной
   рабочей силы. В XVIII в. эти промышленники-дворяне выжили купцов из целого
   ряда промышленных отраслей. Уже в 1773 г. одна пятая часть всех заводов
   принадлежала дворянам, а оборот их составлял почти треть оборота всех
   русских предприятий*18. В последующие десятилетия дворяне все больше
   забирали промышленность в свои руки. Собранные в 1813-1814 гг статистические
   данные показывают, что, помимо спиртоводочных заводов, они владели 64% всех
   шахт, 78% суконных дворов, 60% бумагоделательных предприятий, 66% стекольных
   и хрустальных производств и 80% поташных производств*19. Теперь купцам
   оставалось беспомощно смотреть, как сословия, живущие в деревне и
   традиционно занимавшиеся земледелием, забирают себе наиболее доходные
   отрасли промышленности. Число посадских людей на протяжении XVIII в.
   оставалось более или менее неизменным и едва превышало 3-4% населения. Почти
   половина их проживала в Москве и в соседних с нею областях к северу и
   северо-востоку.
   *18 М. Туган-Барановский, Русская фабрика в прошлом и настоящем. 7
   изд., М., 1938. I, стр. 29.
   *19 М. Ф Злотников, "К вопросу об изучении истории рабочего класса и
   промышленности" Каторга и ссылка, Э 1/116, 1935, стр 59
  
   Соперничество со стороны крестьянства носило не менее серьезный
   характер. Интересным побочным продуктом екатерининского хозяйственного
   законодательства было появление крупной крепостной промышленности. Хотя она
   существовала не только в России, - подобное же явление имело место в Силезии
   в XVIII в., - ни в какой другой стране не обрела она такого экономического
   значения. Капиталистический дух впервые проявился в России среди оброчных
   крестьян центральных губерний, особенно в прилегающих к Москве областях.
   После того, как Екатерина, стремясь стимулировать промышленность в деревне,
   издала между 1767 и 1777 г. ряд законов, позволявших создавать текстильные
   производства без регистрации, государственные и помещичьи крестьяне начали
   превращать свои домашние ткацкие станки в большие фабрики с сотнями рабочих.
   Значительное место среди таких предпринимателей занимали староверы, которые
   компенсировали причиненные им ущемления (такие как двойная подушная подать)
   большой предприимчивостью и чувством социальной дисциплины. Особенно кипучую
   деятельность развили государственные крестьяне и крепостные, принадлежавшие
   богатейшим помещикам, то есть группы деревенского населения, по традиции
   пользовавшиеся наибольшей свободой. В поместьях самого богатого русского
   землевладельца гр. Шереметева некоторые деревни превратились в крупные
   промышленные центры, все взрослое население которых участвовало в
   производстве.
   С самого начала предприниматели из крестьян сосредоточили свое
   внимание на массовом рынке потребительских товаров, который по большей части
   игнорировался государством и промышленниками из дворян. Первое место среди
   изготовляемых ими товаров занимали хлопчатобумажные ткани, однако они также
   играли ведущую роль в производстве гончарных, скобяных и кожевенных изделий,
   льняных тканей и мебели. Целые деревни специализировались на изготовлении
   какого-то одного предмета, например, икон. Предприниматели из крестьян,
   жившие в частных поместьях, оставались крепостными даже после того, как
   сколачивали огромные состояния. Такие подневольные воротилы платили оброк,
   достигавший многих тысяч рублей в год. Если помещик давал им вольную (что,
   по вполне понятным причинам, он делал без чрезмерной охоты), им приходилось
   уплачивать за нее огромные денежные суммы. Шереметевские крестьяне платили
   за вольную по 17-20 тысяч рублей, а иногда цена доходила и до 160 тысяч*20.
   Некоторые из них обзаводились своими собственными крепостными и образом
   жизни поистине напоминали феодальных сеньоров.
   *20 Серебряный рубль начала XIX в. приблизительно равнялся 75 центам
   в тогдашних американских деньгах.
  
   Крестьянин-предприниматель в России действовал в невообразимо тяжелых
   условиях. Единственным его преимуществом была близость к земле: расходы на
   рабочую силу были невелики, и в тяжелый момент она всегда могла вновь
   заняться хлебопашеством. Однако его собственному положению завидовать не
   приходилось. Будучи крепостным, он ,не имел элементарных гражданских прав.
   Хозяин в любую минуту мог обобрать его и отправить обратно в поле. В отличие
   от предпринимателя-дворянина или служащего государству купца, он не мог
   получить беспроцентной ссуды и не имел гарантированных покупателей на свои
   товары. Лишь благодаря твердости своего характера и целеустремленности столь
   многим из них удалось преодолеть все препоны своего стесненного состояния.
   История Н. Н. Шипова, быть может, необычна, ибо мало кому привелось
   встретить и преодолеть столько препятствий, как этому незаурядному выходцу
   из крестьян, однако она хорошо характеризует натуру подобных самородков.
   Шипов был сыном крепостного купца, который в начале XIX в. сколотил себе
   изрядное состояние на торговле скотом и мехами. После его смерти помощники
   его прибрали к рукам большую часть имущества и сговорились с чиновниками
   засадить наследника в тюрьму. В 1832 г. шиповский отрок бежал от своего
   помещика и в течение последующих пяти лет бродил по стране и под
   вымышленными именами занимался коммерцией. Кто-то выдал его властям, он
   отсидел четыре года в тюрьме и был потом возвращен своему законному хозяину.
   Тогда он раздобыл паспорт, годный на полгода, с которым добрался до
   Бессарабии, где купил фабрику по производству клея. Когда срок действия
   паспорта истек, власти отказались его продлить, и Шилову пришлось продать
   дело и снова возвратиться домой. К тому времени он разузнал о законе, по
   которому крепостной, попавший к горцам Северного Кавказа, воевавшим тогда с
   правительством, и бежавший от них, получал вольную. Доведенный уже до
   отчаяния Шипов добрался до Кавказа, вступил в армию, сдался в плен, бежал и
   получил вольную, а вместе с нею наконец и право вести дела без придирок со
   стороны частных лиц и правительства*21.
   *21 История его жизни рассказывается в Русской старине за
   май-сентябрь 1881 г и суммируется в И. И. Игнатович, Помещичьи крестьяне
   накануне освобождения. СПб., 1902, стр. 76-8.
  
   Именно благодаря железной целеустремленности людей типа Шилова
   промышленность в деревне развивалась весьма быстрыми темпами. Ухудшение
   юридического положения крестьянства при Екатерине не должно затенять того
   факта, что в экономическом отношении жизнь их в ту эпоху улучшилась. По всей
   видимости, русское крестьянство никогда не знало такого достатка, как в ее
   царствование, когда либерализация хозяйственной политики открыла им
   практически неограниченный доступ к торговле и промышленности.
   До 1839 г., когда в России поселился предприимчивый немец Людвиг Кноп
   (Ludwig Knoop), ткацкая промышленность в русской деревне основывалась на
   ручном труде. Она была разновидностью ремесленного производства и,
   соответственно, использовала примитивную технику. Кноп, представлявший в
   России крупную английскую текстильную фирму, умел обойти английский запрет
   на вывоз ткацких машин. Он вошел в доверие к нескольким богатым
   промышленникам из крестьян, большинство из которых недавно освободились от
   крепостной зависимости, и убедил их вложить деньги в ткацкое оборудование.
   Клиенты его добились такого успеха, что скоро он был завален заказами. Кноп
   устраивал кредиты для своих клиентов-крестьян, нанимал управляющих и
   мастеров, проектировал фабрики, добывал сырье и, будучи активным пайщиком,
   часто самолично надзирал за производством. Всего он основал 122 ткацких
   фабрики и сделался ко времени своей смерти в 1894 г. богатейшим
   промышленником России.
   Немаловажно, что эти предприятия, заложившие основы первой
   механизированной отрасли русской промышленности, находились в руках
   крестьян, а не купечества. Купцам, не имевшим права покупать крепостных,
   приходилось довольствоваться поставкой сырья предпринимателям из крестьян и
   продажей изделий, изготовленных на их фабриках. А сам процесс производства
   находился не в их руках. Механическое изготовление хлопчатобумажной пряжи
   произвело в Англии экономическую и социальную революцию, а в России оно
   прекрасно уложилось в рамки крепостничества, да и вообще просто созрело в
   его чреве. Результатом технических нововведений явилось странное сочетание
   ввезенной с Запада современной техники и унаследованной от Московской Руси
   подневольной рабочей силы; такая комбинация противоречила распространенному
   в XIX в. убеждению, что индустриализм и крепостничество несовместимы друг с
   другом.
   В свете этих экономических фактов попытки государей XIX в. создать в
   России города западного типа, населенные буржуазией западного типа,
   представляются совершенно безнадежными.
   Скучно было бы пересказывать в подробностях городское
   законодательство той эпохи, не только из-за крайней сложности его положений,
   но и потому, что они имели мало общего с реальностью и редко приносили
   какой-либо результат. Достаточно будет сказать, что все правители, а в
   особенности Екатерина, пытались преодолеть традиционную бесформенность
   русских городов путем сведения всех их обитателей в цельный и юридически
   признанный класс, пользующийся самоуправлением. Жалованная грамота городам,
   данная Екатериной одновременно с грамотой дворянству, была особенно широко
   задуманным шагом в этом направлении, поскольку впервые в истории
   предоставляла городскому населению России право на создание корпораций и
   избрание собственных чиновников. Но проку от всего этого было немного.
   Горожане продолжали печься прежде всего об интересах сословий, к которым
   принадлежали; хотя живший в городе и имевший в нем собственность дворянин и
   отвечал формально екатерининской дефиниции горожанина, на самом деле он не
   желал иметь ничего общего с прочими городскими обитателями, и то же самое
   можно сказать о проживавших в городе крестьянах и духовенстве. На деле
   городское население осталось разобщенным, и купцы с ремесленниками
   продолжали жить в стороне от остального общества. С виду права на
   самоуправление отпускались грамотой 1785 г. с великой щедростью, однако они
   тут же были сведены на нет другими законоположениями, обеспечивающими
   бюрократии плотный контроль над городскими корпорациями.
   Вопреки своим обещаниям, правительства XVIII в. относились к городам
   примерно так же, как их предшественники в эпоху Московской Руси, то есть
   рассматривали их как форпосты царской власти в деревне. Екатерина гордилась
   тем, что всего за десятилетие (1775-1785гг.) сумела удвоить число городов в
   империи. Если, однако, взглянуть на эти ее новые города поближе, то
   окажется, что прирост этот был достигнут простым переписанием деревень в
   города. Потрясенная тем, насколько легко бунтовщики под предводительством
   Пугачева захватили обширные районы страны, Екатерина решила в 1775 г.
   укрепить свой контроль в сельской местности. Губернии были урезаны до более
   разумного размера и поделены на уезды, в каждом из которых была своя
   столица. О том, каким образом проводилась эта реформа, можно судить по
   деятельности гр. Р. Л. Воронцова, назначенного в 1778 г. Руководить
   реорганизацией Владимирской области. По выполнении этого поручения Воронцов
   докладывал императрице, что назначил тринадцать городов столицами тринадцати
   уездов. Из этого числа семь уже считались городами, а остальные шесть он
   подобрал среди деревень, выгодно отличавшихся удобным расположением и
   близостью к путям сообщения*22. По удачному выражению Гакстгаузена,
   Екатерина "назначала" города точно так же, как повышала в звании офицеров.
   Она также и понижала их в чине, ибо впоследствии несколько десятков городов
   были в наказание лишены городского звания.
   *22 Исторические записки, Э 32, 1950, стр. 133. Иногда деревня
   повышалась в звании путем смены имени. Так, в Полном Своде Законов (Э 14,
   359) содержится указ 1775 г., переименовывающий деревню Черная Грязь в г.
   Царицын
  
   Следует отметить, что, производя деревни в города, Екатерина
   одновременно позволяла многим крупным торговым и промышленным центрам
   остаться на положении сельских населенных пунктов. Это делалось как
   одолжение дворянам и приводило к освобождению их. крепостных, занятых в
   торговле и производстве, ото всех податей, кроме подушной. Замечательным
   примером этого служит Иваново, принадлежавшее Шереметевым; в 1840-х гг. оно
   находилось в высшей точке своего экономического развития и имело тысячи
   промышленных рабочих, но все равно формально оставалось "деревней".
   Административный перевод населения из одного звания в другое ни в малейшей
   степени не отразился на уровне жизни в городах и на психологии горожан,
   остававшихся, за исключением Москвы и Петербурга, совершенно неотличимыми от
   деревенских жителей. Трехкратное увеличение городского населения, якобы
   имевшее место между 1769 и 1796 гг., было продуктом бюрократического
   воображения.
   Нет оснований полагать, что в XVIII в. хозяйственное значение русских
   городов хоть сколько-нибудь возросло. Ведущие специалисты по истории города
   считают, что медленное течение городской жизни, характерное для Московской
   Руси, в XVIII в. быстрее не пошло, в основном из-за неуклонного перемещения
   торговли и промышленности из города в деревню*23. Не изменился и состав
   городского населения. В 1805 г. в Москве все еще было втрое больше
   крепостных, чем купцов.
   *23 Дитятин, Устройство, стр. 374-5, и А. А. Кизеветтер, Исторические
   очерки, М., 19)2. стр. 243.
  
   Несмотря на серьезные попытки монархии стабилизировать состав
   купечества, оно пребывало в состоянии беспрестанных перемен. Купцы первой и
   второй гильдии любили сочетать своих детей браком с дворянами, поскольку это
   приносило им более высокое общественное положение, доступ к государственной
   службе и право на покупку крепостных. С получением дворянства они вместе со
   своим капиталом были потеряны для среднего класса, хотя не обязательно
   прекращали конкуренцию со своими менее удачливыми собратьями, поскольку,
   если хотели, могли торговать и дальше, обзаведясь временной лицензией.
   Купцы, которым не удавалось набрать денег на ежегодную гильдейскую пошлину,
   низводились до уровня мещан, до 1863 г. обязанных платить подушную 'подать.
   Предприниматели из крестьян, сколотив минимальный капитал, необходимый для
   перехода в ряды купечества, немедленно вступали в третью гильдию, а оттуда
   могли уже пробиваться и дальше; внуки их часто попадали в дворяне. Таким
   образом, .средний класс сделался своего рода перевалочным пунктом для всех,
   кто двигался вверх и вниз по общественной лестнице. В конце XIX в.
   большинство из примерно двадцати ведущих деловых семей Москвы происходили из
   деревни; половина вышла из крестьян на протяжении последних трех поколений,
   а другая половина представляла собою потомков мелких ремесленников и купцов,
   перебравшихся в Москву в конце XVIII - начале XIX в.*24 "Гости" Московской
   Руси исчезли так же бесследно, как и большинство древних боярских фамилий.
   *24 Valentine T. Bill, The Forgotten Class (New York 1959), p. 153.
  
   Иногда в исторической и художественной литературе встречается русский
   купец, отвечающий идеальному представлению о буржуазии. Однако это редкое
   исключение. Куда чаще русского купца XVIII в. изображают самодовольным
   невежей, интересующимся только деньгами, совершенно лишенным понятия о своем
   человеческом назначении и общественного чувства, неучем, презирающим науку.
   В XVI-XVII вв. ему приходилось скрывать свое богатство, но стоило монархии
   издать законодательство, направленное на охрану частной собственности, как
   он стал выставлять напоказ свои вульгарные повадки, ел и пил без меры и
   забивал дом мебелью. Нуждаясь в благосклонности чиновников, он всеми силами
   добивался их дружбы. Как правило, одного сына он оставлял дома помогать ему
   в делах, а прочих отправлял на казенную службу. Мысль о том, что сын может
   быть ученей отца, была нестерпима для патриархальной натуры русского
   купечества, поэтому детям не давали образования. П. А. Бурышкин, автор
   важного исследования о московском купечестве, сам выходец из виднейшей
   купеческой семьи, говорит, что во всей русской литературе, написанной
   интеллигенцией, ему известно лишь одно место, где частный предприниматель
   рисуется в выгодном свете*25. Господствующее мнение о купцах было,
   безусловно, несправедливо. В конце XIX в. некоторые из ведущих купеческих и
   промышленных семейств достигли весьма высокого культурного уровня. Однако
   даже это культурное меньшинство проявляло небольшой интерес к общественным
   делам и уклонялось от политики и сопутствующего ей публичного внимания. За
   пределами коммерческой сферы энергия эта направлялась главным образом на
   меценатство, в котором дельцы к концу XIX в. заняли место обедневшего
   землевладельческого сословия. Вдова пробившегося из низов железнодорожного
   воротилы тайно субсидировала Чайковского, другой строитель железных дорог,
   Савва Мамонтов, основал первую в России оперную труппу и поддерживал
   Мусоргского и Римского-Корсакова. Чеховский МХАТ финансировался на
   купеческие деньги. Лучшее собрание русской художественной школы было создано
   московским купцом Третьяковым. Великолепная русская коллекция французских
   импрессионистов и постимпрессионистов была составлена двумя потомками
   крепостных дельцов, Морозовым и Щукиным. То был находившийся на виду высший
   слой, а рядовые купцы продолжали жить в своем собственном мирке, запертом на
   все засовы и самодовлеющем; Добролюбов называл его "царством тьмы". Наиболее
   выпуклыми его чертами были рьяный национализм, сопровождаемый боязнью
   западных веяний, и глубокая преданность монархии, чей покровительственный
   тариф помогал этому сословию устоять против иноземной конкуренции.
   *25 Бурышкин. Москва купеческая, стр. 31
  
   Когда Министерство Финансов взялось в 1880-х гг. за поощрение
   широкого подъема промышленности, русские предприниматели снова выказали мало
   желания участвовать в этом деле. Сложилось положение, памятное еще по XVII
   в.: государственная инициатива вкупе с иностранными деньгами и управляющими.
   Русский средний класс был не готов и не склонен к участию во второй фазе
   промышленного подъема России, заключавшейся в развитии сталелитейной,
   угольной, нефтехимической и электротехнической индустрии. Россия пропустила
   случай создать буржуазию, когда это было еще возможно, то есть на основе
   мануфактуры и частного капитализма; поздно было делать это в век
   механизированной промышленности, в которой господствовали акционерные
   общества и банки. Не имея опыта в более простых формах капиталистических
   финансов и производства, русский средний класс был не в состоянии
   участвовать в экономической деятельности, связанной с куда более сложными их
   формами.
   Достаточно будет взглянуть на основные отрасли тяжелой
   промышленности, созданные в России в конце XIX в., чтобы увидеть, какую
   решающую роль сыграли в их развитии иностранцы. Современную угольную и
   сталелитейную промышленность Донецка и Кривого Рога основали англичане, а
   финансировалась она совместным английским, французским и бельгийским
   капиталом. Нефтяные промыслы Кавказа были пущены в ход английскими и
   шведскими предпринимателями. Немцы положили начало русской
   электротехнической и химической промышленности. Вообще говоря, основанные
   крепостными предпринимателями в центральных районах страны ткацкие фабрики
   представляли собою единственную отрасль промышленности, действительно
   созданную русскими людьми*26. Бурный подъем русского промышленного
   производства в 1890-х гг., по темпам не имевший себе равных ни до, ни после
   того, был не столько естественным продолжением внутреннего хозяйственного
   развития России, сколько следствием пересадки в нее западных капиталов,
   техники и, главное, западных организаторов индустрии*27. Русские капиталисты
   (как богатые землевладельцы, так и купцы) слишком мало смыслили в механике
   современных капиталовложений, чтобы затевать необходимые для такого дела
   финансовые операции. Да и в любом случае они предпочитали вкладывать деньги
   в облигации императорского правительства, в надежность которых они свято
   верили, нежели рисковать в коммерческих предприятиях. Лишь после того, как
   главный риск взяли на себя иностранцы, в тяжелую промышленность устремился
   русский капитал. Вследствие этого накануне революции треть, промышленных
   капиталовложений в России и половина банковского капитала в ее крупнейших
   банках были иноземного происхождения*28.
   *26 Железнодорожный бум, в котором русский капитал принимал важнейшее
   участие, когда им не руководили высшие сановники или генералы, создавался в
   основном евреями и обрусевшими немцами.
   *27 Следует отметить, что на всем протяжении эволюции русской
   промышленности местные ресурсы неизменно оказывались не в состоянии
   обеспечить переход к более передовым производственным методам. Освоив в XVII
   в., основы мануфактурного производства и горного дела с использованием
   дисциплинированной рабочей силы, россияне жили этим багажом два столетия.
   Начало следующей фазе (тяжелая промышленность на паровой и электрической
   тяге) опять было положено иностранцами в 1880-1890-х гг. Она послужила базой
   советской экономики, которая до самого недавнего времени продолжала
   развивать основы первого поколения механизированной индустрии, но оказалась
   неспособной сделать рывок к методам автоматизированного производства,
   характеризовавшим послевоенную экономику Запада. И снова русское
   правительство было вынуждено в 1960- 1970-х гг. положиться на западный
   капитал и западную технику, за которые, как и на протяжении всей своей
   истории, оно расплачивается сырьем. Этим объясняется нелепая ситуация, когда
   через полвека после революции, одной из целей которой было освобождение
   России от "колониальной> экономической зависимости, советское правительство
   снова приглашает иностранный капитал и дает концессии иностранным
   предприятиям.
   *28 Bertrand Gille, Histoire economique et sociale de la Russia
   (Paris 1949), стр. 187 и П. А. Хромов, Экономическое развитие России в
   XIX-XX веках (1800-1917), [М], 1950, стр. 386.
  
   На политическое мировоззрение этих доморощенных предпринимателей
   большое влияние оказывало одно простое экономическое обстоятельство, а
   именно высокие тарифы. Хилая русская промышленность не смогла бы устоять
   перед соперничеством со стороны англичан и немцев без помощи тарифных мер,
   которые к концу XIX в. все больше ужесточались.
   В связи с этим робость и косность состоятельного класса страны в
   экономической сфере вполне проявлялись и в его политическом поведении. Сам
   он был настроен безусловно монархически и националистически, однако
   предпочитал оставаться в тени. Он остался в стороне от судьбоносного
   конфликта между интеллигенцией и правительством, завязавшегося в середине
   XIX в. В 1905 г. группа виднейших предпринимателей попыталась создать свою
   политическую партию, которая, однако, так и осталась в проекте, и в конце
   концов большинство из них оказалось в рядах консервативных октябристов.
   Среди депутатов первой Думы (1906 г.) было два промышленника и 24 купца -
   5,8% от общего числа ее членов: воистину жалкий процент "буржуазии" в
   органе, который, как считается, был воплощением "буржуазного" господства в
   России. Это политическое бессилие вытекало, прежде всего, из выработанного
   многовековым опытом убеждения, что путь к богатству в России лежит не через
   борьбу с властями, но через сотрудничество с ними, и сопутствующего ему
   мнения, что когда претенденты на политическую власть воюют друг с другом,
   умнее всего будет отойти в сторонку.
   Лишь в 1908-1909 гг. немногочисленная, но богатая и влиятельная
   группа прогрессивных московских предпринимателей, возглавлявшаяся П. П.
   Рябушинским и А. И. Коноваловым, всерьез попыталась пойти наперекор
   бюрократии и повернуть государственную политику в более либеральном,
   "буржуазном" направлении. Члены ее сыграли видную роль в подрыве царского
   режима, однако после отречения царя и наступления анархии заметного участия
   в событиях не принимали. Временному Правительству они оказали весьма
   прохладную поддержку, а белое движение помощи от них почти не видело. У кого
   были деньги, тихо собрали чемоданы и бежали за границу, а у кого их не было,
   сидели в сторонке, наблюдая, как революционная интеллигенция сводит счеты с
   националистически настроенными офицерством, и ждали лучших времен, которые
   так и не наступили.
  
   ГЛАВА 9. ЦЕРКОВЬ КАК СЛУЖАНКА ГОСУДАРСТВА
  
  
   С внешней стороны, наиболее яркой чертой Православия является красота
   его искусства и обряда. Даже после столетий разрушения сохранившиеся в
   России церкви и монастыри выделяются как самое привлекательное произведение
   рук человеческих посреди в остальных отношениях однообразного пейзажа. Это
   касается величественных соборов Новгорода, Владимира и московского Кремля,
   но не в меньшей степени и более скромных каменных церквей, возведенных на
   средства князей, бояр и купцов, и деревянных церквушек, выстроенных самими
   крестьянами. Мало что осталось от их первоначального убранства, однако
   сохранившиеся в музеях лучшие из средневековых икон (частью безусловно
   греческого происхождения) выполнены в манере, изобличающей самый изысканный
   вкус. Русская литургическая музыка в XVIII в., к несчастью, подверглась
   сильному итальянскому влиянию. И тем не менее, даже в своей искаженной
   форме, она почти всегда производит глубочайшее впечатление, особенно на
   Пасху, когда православная служба достигает вершин великолепия. Если такое
   сочетание зрительных и звуковых эффектов способно ослепить современного
   человека, нетрудно себе представить, какое ошеломительное действие оно
   оказывало на русского крестьянина. Для понимания той роли, которую
   Православная церковь отводит чувственным восприятиям, важно иметь в виду,
   что, как сообщает Повесть Временных лет, решающим соображением в крещении
   Руси было впечатление, произведенное на киевских посланцев
   константинопольской Святой Софией.
   Основным элементом православной догматики является отрешение.
   Православие смотрит на земное существование с отвращением и предпочитает
   уход от жизни активному участию в ней. Оно всегда жадно воспринимало
   приходящие с Востока течения, проповедующие уход от мира, в том числе и
   доктрины затворников и исихастов, стремящихся к полному отрешению от суетной
   действительности. В XVIII и XIX вв., когда религиозные вожаки Запада, не
   обуреваемые больше страстью и энтузиазмом, пеклись о том, как бы совместить
   веру с наукой и общественными потребностями, россияне испытывали личные
   религиозные превращения, идущие в совершенно противоположную сторону, к
   самоотречению, мистицизму, гипнозу и экстазу. В этот рационалистический век
   среди русских крестьян распространялись сектантские движения такой крайней
   иррациональности, каковой Западная Европа не видывала со времен Реформации.
   Одной стороной этого отрешения является смирение и боязнь гордыни. По
   утверждениям православных богословов, их церковь сохранила больше верности
   учению Христа и раннехристианским обычаям, чем католическая и
   протестантская, попавшие под пагубное влияние классической цивилизации и
   начавшие придавать слишком большое значение аналитическому мышлению. Такая
   уступка неумолимо повлекла их к греховному высокомерию. Православие
   проповедует покорность судьбе и молчаливое страстотерпие. Первые
   канонизированные святые русской церкви, средневековые князья Борис и Глеб,
   были признаны святыми по той причине, что безропотно дали убить себя.
   Если бы мы занимались исследованием восточного христианства как
   религии, естественно было бы разобрать его этику и эстетику. Однако нас
   интересует здесь политическое поведение русской церкви и особенно ее роль во
   взаимоотношениях между государством и обществом, а не проповеди и
   деятельность лучших религиозных умов; нас интересует деятельность церкви как
   социального института. А как только исследование переносится на эту почву,
   быстро обнаруживается, что, несмотря на всю свою крайнюю потусторонность,
   православие в России было необычайно озабочено вполне посюсторонним делом
   борьбы за выживание. В действительной жизни оно оказалось куда бездуховнее,
   чем религии типа иудаизма и протестантизма, которые учат, что участие в
   мирских делах является неотъемлемым атрибутом религиозного служения. Когда
   размышляешь о судьбе православия, на память приходит высказывание Монтеня,
   который находил связь между сверхнабожными помыслами и весьма приземленным
   поведением. Вряд ли может быть по-иному, поскольку у человека, отвергшего
   участие в мирской жизни, нет принципов, которые освещали бы ему путь, если
   жизнь понудит его заняться мирскими делами. Русская церковь не выработала
   правил практического поведения и не умела поэтому приноравливаться к
   обстоятельствам и хранить, пусть и в ущемленной, несовершенной форме, свои
   основополагающие духовные ценности. Вследствие этого она послушней, чем
   любая другая церковь, отдала себя в распоряжение государства и помогала ему
   эксплуатировать и подавлять. В конце концов она перестала быть полнокровным
   самостоятельным учреждением и позволила превратить себя в обыкновенный
   отросток государственной бюрократии. Все это сделало ее необыкновенно
   уязвимой перед лицом перемен в расстановке политических сил и- направлениях
   общественного мнения. В отличие от других церквей, она не смогла отгородить
   для себя автономной сферы деятельности. У нее не было ничего своего, и она
   до такой степени отождествила себя с монархией, что, когда последняя
   рухнула, церковь пала вместе с нею. Относительная легкость, с которой
   коммунистам удалось исключить церковь из русской общественной жизни,
   выглядит красноречивым контрастом рядом с тем сопротивлением, на которое они
   натолкнулись в католической Восточной Европе, где попытались сделать то же
   самое, успеха не добились и в конце концов вынуждены были смириться с
   существованием церкви как независимого учреждения.
   Если не считать венгров, россияне были обращены в христианство
   последними в Европе. Официальное обращение произошло в 987 г. (а не в
   988-989 гг., как сообщают летописи), когда князь Владимир со своим двором, а
   за ними и вся дружина, получили крещение от греческих священнослужителей.
   Славянское население в целом обращалось медленно и нередко из-под палки.
   Много столетий спустя оно все еще сохраняло языческие обычаи. Выбор
   православия в качестве религии Киевской Руси был вполне естественен, если
   принять во внимание богатство Византии в X в., превосходство ее культуры над
   римской, а также важность торговых отношений с нею для Киева.
   Тот факт, что Россия переняла христианство у Византии, а не у Запада,
   имел далеко идущие последствия для всего хода исторического развития страны.
   Наряду с обсуждаемыми в первой главе книги географическими обстоятельствами,
   он, пожалуй, явился наиболее судьбоносным фактором российской истории.
   Приняв восточный вариант христианства, Россия отгородилась от столбовой
   дороги христианской цивилизации, которая вела на Запад. После обращения Руси
   Византия пришла в упадок, а Рим пошел в гору. Вскоре. Византийскую империю
   осадили турки, которые отрезали от нее кусок за куском, пока, наконец, не
   захватили ее столицу. В XVI в. Московия была единственным крупным царством в
   мире, все еще исповедующим восточный вариант христианства. Чем больше она
   подвергалась нападкам со стороны католичества и ислама, тем больше
   замыкалась в себе и делалась все нетерпимее. Таким образом, принятие
   христианства, вместо того, чтобы сблизить Россию с христианским миром,
   привело к изоляции ее от соседей.
   Православная церковь, состоящая из самостоятельных национальных
   единиц, по самой природе своей сильно децентрализована. У нее нет папства,
   чтобы придать ей единство, и составные ее части автокефальны. Важнейшие
   догматические и административные вопросы решаются соборами, которые в особо
   значительных случаях приобретают характер международных церковных съездов.
   Такая практика также более верно отражает дух раннего христианства, однако
   ослабляет способность православия идти наперекор светской власти.
   Структурная децентрализация его усугубляется тем, что составляющие его
   национальные церкви имеют право пользоваться местным языком в литургии и
   богословских сочинениях. Такой обычай по замыслу должен был приблизить
   церковь к народу, однако он еще пуще разобщил православный мир. У
   православия не было языка наподобие латыни, который бы вселил в его
   последователей сознание единства, переходящего государственные границы.
   Например, русское духовенство было не сильно в греческом и вынуждено было
   привозить монахов с Балкан всякий раз, когда возникала нужда справиться с
   византийскими книгами.
   Всю тенденцию православия можно охарактеризовать как центробежную -
   от экуменизма к регионализму. Эта тенденция, в свою очередь, вела к
   смазыванию разделительной черты между церковью, государством и народом. У
   православной церкви никогда не доставало силы и единства, чтобы отстоять
   свои интересы от покушений светской власти. Она дробилась на многочисленные
   национальные ответвления, каждое из которых было отгорожено от остальных
   границами и языковым барьером и возглавлялось своей собственной иерархией, и
   поэтому ей ничего не оставалось, кроме как приспосабливаться к существующей
   светской власти. Еще в 1889 г., задолго до того, как революция
   продемонстрировала крайнюю зависимость русской церкви от изменчивых ветров
   политики, проницательный французский автор писал об этом:
   В восточном православии церковное устройство имеет склонность брать
   себе за образец устройство политическое, а границы церквей, как правило,
   совпадают с границами государства. Эти два взаимосвязанные обстоятельства
   присущи национальной форме православных церквей. Заключенные в
   государственные границы, лишенные единого главы и центра за границей,
   независимые, друг от друга, эти церкви более подвержены влиянию светской
   власти, более уязвимы перед лицом ударов со стороны революций в мирском
   обществе. Православные церкви со своей идентичной иерархией идентичных
   священников и епископов, в зависимости от места и времени, приспосабливаются
   к самым разнородным режимам: в конечном итоге структура их внутреннего
   управления приходит в гармоническое соответствие со структурой политической
   организации.*1
   *1 Anatole Leroy-Beaulieu, L'Empire des Tsars et les Russes (Paris
   1889) III, стр. 167
  
   Характерное для восточного христианства тесное, почти симбиотическое
   отождествление церкви и государства прочно коренится в исторических и
   догматических обстоятельствах.
   Начнем с исторических. Восточной церкви повезло в том, что она с
   самого своего зарождения пользовалась покровительством римских императоров,
   которые после обращения перенесли свою столицу в Константинополь. В Византии
   главой церкви был император, а церковь находилась "внутри государства и...
   являлась частью государственной организации". По выражению императора
   Юстиниана, между светскими и духовными властями существовали "гармонические"
   отношения, а на практике это означало, что император принимал участие в
   важнейших церковных делах, в том числе в формулировании канонического права,
   созыве общецерковных соборов и назначении епископов. В обмен на это
   государство использовало свою власть для поддержки решений соборов и
   соблюдения религиозной ортодоксии на своей территории.*2 Для византийских
   мыслителей представлялось аксиомой, что церковь не может существовать без
   государственной защиты. Такой взгляд был ясно высказан в письме патриарха
   Константинопольского, направленном московскому князю Василию I около 1393 г.
   Патриарх выразил несогласие с Василием, по слухам утверждавшим, что на Руси
   есть церковь, но нет царя, и напомнил ему, что созыв соборов, поддержка
   церковных правил и борьба с ересями являются царской обязанностью. Отсюда
   "невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Царство и Церковь
   имеют между собою тесное единение и общение, и невозможно отделять одно от
   другого"*3.
   *2 Wilhelm Ensslin в Norman H. Baynes and H. St. L. B. Moss.
   Byzantium (Oxford 1949), p. 274.
   *3 Митрополит Московский Maкарий, История русской церкви, СПб., 1886,
   V, кн. II, стр. 480-81.
  
   На Западе не было условий, делавших такое тесное сотрудничество
   необходимым. После переноса императорской столицы в Константинополь Рим
   оказался в политическом вакууме, который немедленно заполнили его епископы.
   Западной церкви долгое время не приходилось соперничать с монархией, и у нее
   сложились сильные светские интересы. Вследствие этого, когда на Западе
   появилась независимая светская власть, дело пошло к столкновению. Западная
   церковь взялась за утверждение своего превосходства без всякой робости. Уже
   папа Григорий Великий (590- 604 гг.) смело провозгласил главенство церкви
   над государством. Восточная церковь выдвигала куда более скромные притязания
   именно потому, что развилась в более благоприятных политических
   обстоятельствах. Затем с падением Византии она сделалась еще более зависима
   от физической защиты и финансовой поддержки светской власти, тогда как
   папство все богатело, набирало силу и имело еще меньше оснований, чем
   когда-либо, признавать светскую власть себе ровней.
   Догматические обстоятельства, толкавшие православную церковь в
   объятия государства, связаны с присущим ей консерватизмом. Она считает себя
   хранительницей Богооткровенных вечных истин; миссия ее состоит в охранении
   этих истин от искажения и выхолащивания. Она придает огромное значение
   чистоте вероучения и обряда. Реформаторские движения в православии, как
   правило, стремились изгнать из него элементы, которые представлялись им
   новшествами, а не возвратиться к христианству Св. Писания или приспособить
   свою веру к современным условиям. В глазах православия конечным верховным
   авторитетом пользуются не Евангелия, а церковная традиция (Св. Писание было
   впервые полностью переведено и напечатано в России только в 1860-1870-х
   гг.). Поскольку православная церковь придавала большое значение внешним
   сторонам веры, ее магическим элементам, она всегда живо противилась
   изменениям в обрядности, иконографии и любых других традициях. В Византии
   все еще случались конфликты по вопросам догматики, однако к X в., когда Русь
   была обращена в христианство, они уже были в большей степени разрешены, так
   что она получила веру в ее законченной и, как считалось, совершенной форме.
   Это обстоятельство сделало церковную иерархию даже консервативнее породившей
   ее церкви.
   Присущий православию консерватизм вызывал у него желание иметь на
   своей стороне сильную светскую власть. Страну должно было держать чистой и
   "святой", незапятнанной ложными вероучениями. Нельзя относиться терпимо к
   отклонениям от традиции. Как говорил византийский патриарх Фотий, "даже
   самомалейшее небрежение традицией влечет за собою полное неуважение к
   догмату"; иными словами, любое отклонение есть первый шаг к
   вероотступничеству. Это и прочие обстоятельства, связанные с жестким
   толкованием Богооткровенной истины, толкали православие в сторону теократии,
   которая, в силу сопутствующих ее развитию исторических условий, на практике
   означала опору на светскую власть.
   Золотой Век православия в России совпал с монгольским владычеством.
   Монголы освободили все находившееся под их властью духовенство от
   повинностей, которыми облагали порабощенное население. "Яса Чингисхана"
   предоставляла православной церкви защиту и освобождение от дани и податей в
   обмен на обещание молиться за хана и его семейство. Такая привилегия явилась
   огромным благодеянием для церкви, и в то время, как остальная Русь страдала
   от поборов и насилий, церковное богатство росло с головокружительной
   скоростью. Больше всегo выиграли от монгольских милостей монастыри. В XIV в.
   русские монахи рьяно взялись за колонизацию и выстроили до истечения этого
   столетия столько же новых монастырей, сколько было создано в стране за
   четыре века, прошедших со времени ее обращения в христианство. Около 1550 г.
   на Руси было примерно двести монастырей, причем некоторые из них достигали
   огромного размера. Среди последних был Троице-Сергиевский,
   КириллоБелозерский и Соловецкий монастыри. Большая часть монастырской земли
   давалась московскими князьями в благодарность за оказываемые им церковью
   услуги, в особенности за поддержку их притязаний на единодержавную и
   самодержавную власть. Дарили землю и бояре, которые по обычаю часто
   упоминали монастыри в своих духовных грамотах. Получаемое церковью
   оставалось в ее руках навсегда, поскольку, в отличие от светских
   землевладельцев, у нее была организационная преемственность, и, разумеется,
   она не занималась дроблением своей земли.
   По мере роста монастырских владений монахи не могли больше пахать
   свою землю сами и принуждены были использовать труд арендаторов. Монастыри
   были в числе первых землевладельцев, попросивших монархию о грамотах,
   прикрепляющих крестьян к земле. Крупнейшие монастыри превратились в огромные
   хозяйства, почти неотличимые от боярских вотчин. На вершине своего расцвета
   Троице-Сергиевский монастырь имел 100 тысяч крестьянских душ, обрабатывавших
   землю в принадлежавших ему поместьях, которые были разбросаны по пятнадцати
   губерниям. В середине XVII в. во владениях одной патриархии было около 35
   тысяч крепостных. Иноземные путешественники XVI в. согласны в том, что в
   собственности русского духовенства находилась треть всей земли, и хотя такое
   единодушие ставит эту оценку под некоторое сомнение, она в общем и целом
   принимается современными историками. Следует подчеркнуть, однако, что термин
   "собственность" можно употребить здесь лишь с большими оговорками. Церковь и
   монастыри были "собственниками" эксплуатируемой ими земли не больше, чем
   служилое сословие, а держали ее на правах условного владения. Московское
   правительство неизменно контролировало церковные земли весьма плотно и не
   собиралось уступать права собственности на них; как выразился Ключевский, "в
   Москве церковная земля была специализированным видом казенной
   собственности."*4 Далее, в связи с децентрализованной структурой
   православия, земли эти не принадлежали "церкви" в целом. Как и боярская
   земля, церковное имущество было расчленено на рассеянные крупные, средние и
   мелкие вотчины. Землевладельцами были в действительности патриархи,
   епископы, церкви, монастыри и приходы (хотя и верно, что патриархия собирала
   подати со всех этих владений). Во многих случаях имуществом, номинально
   принадлежавшим монастырю, владели отдельные монахи, которые вели хозяйство
   точно так же, как любой помещик или купец. Большой разрыв между доходами
   немногочисленных богачей и основной массы, отмечавшийся, когда речь шла о
   светских землевладельцах и купечестве, существовал и в церковном мире. На
   одном конце спектра стояли крупные лавры, владения которых не уступали
   состоянию богатейших бояр, а на другом приходские церкви, чьи священники
   кормились обработкой своих участков наподобие составлявших их паству
   крестьян. Право на церковные владения должно было вновь подтверждаться
   каждым новым ханом или, позднее, великим князем точно так же, как и на
   светские поместья. Собранное русской церковью богатство ставило ее в
   двусмысленное положение по отношению к светской власти, поскольку если
   монахи и священники в своей церковной ипостаси были ответственны перед
   архиепископом, то в своей роли землевладельцев они подпадали под юрисдикцию
   местного князя. Короче говоря, церковная земля в России была абсолютно так
   же раздроблена и зависима от светской власти, как и владения мирян, а посему
   порождала такое же политическое бессилие.
   *4 В. Ключевский. "Чья земля под городскими рядами на Красной
   Площади?" Русские ведомости. Э 125, 9 мая 1887
  
   У монастырского, или "черного", духовенства большая часть времени
   уходила на заботу о своих имуществах Оно тяготело к мирскому даже больше,
   чем монашество Запад ной Европы позднего средневековья. В XIV XV вв русские
   монахи жили, как правило, не за монастырскими стенами, а в принадлежащих им.
   городах и деревнях, где надзирали за земледелием, торговлей и промыслами
   своего братства. Большинство русских монахов в то время не были даже
   рукоположены в сан.
   Русское духовенство погрязало в мирском, и положение тут только
   усугублялось его невежеством. Церковь в России пользовалась старославянским.
   Не будучи тождественен русскому, он все же был достаточно ему близок, чтобы
   ему можно было выучиться при элементарной образованности. В русских
   монастырях не преподавали ни греческого, ни латыни, и, не считая кое-какого
   летописания и составления житий святых, там производилось немного
   литературной работы. Русское духовенство отличалось невероятным невежеством.
   Если не исходить из предположения, что все посещавшие Московию иноземцы
   разом сговорились лгать, то из данных ими изображений религиозной жизни
   вырисовывается неприглядная картина:
   Иностранцы утверждают, что простые миряне не знали ни евангельской
   истории, ни символа веры, ни главнейших молитв, в том числе даже "Отче наш"
   и "Богородице дево", и наивно объясняли свое невежество тем, что "это очень
   высокая наука, пригодная только царям да патриарху и вообще господам и
   духовным лицам, у которых нет работы". Но те же иностранцы выдают самое
   уничтожающее свидетельство и тем, у кого был досуг, и даже специальный
   досуг, для приобретения таких познаний. Олеарий ... пишет, что в его время
   едва один [русский] монах из десяти знал "Отче наш"; в конце XVII в. Вармунд
   упоминает о монахе, просившем милостыню именем четвертого лица св. Троицы,
   каковым оказался св. Николай; после этого неудивительно уже читать у
   Флетчера, ...что вологодский епископ не сумел ему объяснить, из какой книги
   священного писания он по просьбе Флетчера только что читал вслух, и сколько
   евангелистов, а у Олеария и Викгардта (XVII в.), - что современные им
   патриархи в делах веры были крайне несведущи и не могли вести богословских
   споров с иностранцами*5.
   *5 H. M. Никольский, История русской церкви, М., 1931, стр. 62. Дабы
   Никольского, чья книга вышла под эгидой "Общества воинствующих безбожников
   СССР", не заподозрили в перебарщивании, можно добавить, что авторитетные
   дореволюционные историки, симпатизировавшие церкви, приходили к сходным
   выводам: Л. П, Рущинский, Религиозный быт русских по сведениям иностранных
   писателей XVI - XVII веков, М., 1871, и С. Трегубое, Религиозный быт русских
   и состояние духовенства в XVIII в. по мемуарам иностранцев, Киев, 1884.
  
   В XIV-XV вв. русская церковь настолько глубоко ушла в светские дела,
   что продолжала следовать христианству лишь в самом примитивном
   магико-обрядовом смысле. Но даже и здесь ей было нелегко удержаться от
   соблазна пойти путем наименьшего сопротивления. Так, например, чтобы
   укоротить бесконечную службу, русские церкви и монастыри ввели обычай
   "многогласия", при котором несколько священников или монахов разом пели и
   читали следующие один за другим куски литургии, создавая этим настоящий
   бедлам.
   Такая суетность вызвала в свое время неизбежную реакцию, которая
   имела поверхностное сходство с западной Реформацией, но была явлением sui
   generis и привела к совершенно иным последствиям.
   Русские границы никогда не были запечатаны настолько герметически,
   насколько хотелось правительству, и в позднее средневековье иноземным
   реформаторским движениям удалось проникнуть в Московию. Одно, ересь
   стригольников, в середине XIV в. распространилось в Новгороде, который из
   всех русских городов имел теснейшие контакты с Западом. Об этом движении
   мало достоверных свидетельств, поскольку последователей его в конечном итоге
   истребили, а писания их сожгли, но оно представляется типичной
   протореформаторской ересью, сходной с учением альбигойцев. В своих уличных
   проповедях стригольники клеймили рукоположенных священнослужителей и монахов
   за их развращенность и суетность, отрицали большинство Таинств и требовали
   возврата к "апостольской" церкви. В 1470-х гг. в Новгороде появилась
   родственная ересь жидовствующих. Ее последователи также поносили церковь за
   пристрастие к мамоне, особенно за владение огромными земельными богатствами,
   и звали к опрощенной, более духовной вере. Ересь жидовствующих стала
   представлять для господствующей церкви немалую опасность, поскольку
   привлекла сторонников среди священников, близких к царю, и даже среди его
   близких родственников.
   Однако самая серьезная угроза для правящей церкви зародилась в ее
   собственных рядах, среди людей, чья догматическая и обрядовая ортодоксия
   была вне всяких подозрений. В конце XV в. среди монахов, живших на горе
   Афон, центре православного иночества, пошли разговоры о неминуемом конце
   света. Некоторые монахи ушли из монастырей и приняли схиму. Они жили в
   большой простоте, молились, читали и предавались созерцанию. Это движение
   исихастов было ввезено в России монахом Нилом Сорским, побывавшим на
   Афонской горе. Около 1480 г Нил ушел из своего монастыря и выкопал себе
   келейку в болотистой лесной чаще в верхнем течении Волги, где стал жить в
   одиночестве, молитвах и изучении Св. Писания и святоотеческих книг. Его
   примеру последовали другие монахи и стали селиться поблизости от его обители
   или дальше к северу. Поначалу "заволжские старцы", казалось, не представляли
   угрозы для правящей церкви, поскольку проповедуемая ими жизнь была слишком
   сурова, чтобы привлечь многочисленных приверженцев. Однако со временем Нил
   Сорский ввязался в полемику о принципе монастырского землевладения, и
   церковь после этого поразил кризис.
   <<страница 302>>
   К концу XV в. притязания московской монархии на самодержавное
   владычество были вполне удовлетворены, и она уже не так остро нуждалась в
   мирских услугах церкви. Она даже стала плотоядно поглядывать на церковные
   владения, - умножению которых сама немало способствовала,- поскольку они не
   приносили ни податей, ни службы и могли бы быть использованы куда лучше,
   если б их можно было поделить на части и раздать в поместья. Иван III
   достаточно ясно выразил свое отношение к церковным имуществам, забрав
   большую их часть в покоренном Новгороде себе. Теплый прием, оказанный при
   его дворе жидовствующим, возможно, объяснялся отчасти активными нападками
   ереси на монастырские богатства. Сын Ивана Василий III стал придирчиво
   надзирать за монастырскими доходами и, бывало, запускал в них руку. Он, по
   всей видимости, издал какой-то указ, запрещающий монастырям прикупать землю
   без царского разрешения, поскольку данное в начале царствования Ивана IV
   (1535 г.) распоряжение на этот счет ссылалось на некий предыдущий закон.
   Многие бояре также симпатизировали идее церквибессеребренницы, отчасти чтоб
   отвлечь внимание монархии от своих собственных владений, отчасти чтоб помочь
   ей обзавестись новой землей для раздачи служилым людям Есть подозрение, что
   либо царь, либо близкие ко двору бояре убедили пр. Нила покинуть свою лесную
   обитель и выступить с резким осуждением монастырского землевладения. Это
   случилось в 1503 г., когда пр. Нил неожиданно появился на соборе и призвал
   церковь отказаться от своих богатств и жить подаянием. Призыв его привел
   собравшихся в панику; синод единогласно отверг его предложение и в своем
   решении вновь подтвердил неделимость и святость церковных имуществ. Однако
   так легко от этого вопроса избавиться не удалось. Речь пр. Нила была лишь
   первым выстрелом в протянувшейся до середины XVI в. войне между двумя
   церковными партиями, окрещенными позднее нестяжателями и любостяжателями.
   Тяжба эта развернулась в первую очередь не из-за политики; вопрос
   стоял о различных взглядах на церковь. Пр. Нил и другие заволжские старцы
   искали идеальной церкви, необремененной мирскими заботами и служащей
   духовным и нравственным путеводным огнем для темного и греховного мира.
   Одной из ведущих фигур в партии Нила Сорского был уроженец Корфу Михаил
   Триволис, известный на Руси под именем Максима Грека, учившийся в Италии,
   где он попал под влияние Савонаролы. Он приехал в Россию, чтобы помочь в
   переводе греческих книг, и пришел в ужас от падения нравов среди русского
   духовенства. Почему нет на Руси Самуилов, чтобы выступить против Саула, и
   Нафанов, чтобы высказать правду заблудшему Давиду, вопрошал он. И ответ,
   данный Курбским (а если не им, то тем, кто был автором посланий,
   приписываемых Курбскому Иваном IV), гласил: потому, что русское духовенство
   настолько поглощено своим мирским богатством, что "лежит неподвижно,
   ласкаясь всячески ко властям и угождая им, чтобы сохранить свое и приобрести
   еще большее"*6. В этом доводе слышалось недвусмысленное политическое
   заявление, а именно что только бедная церковь способна не склонить головы
   перед государем и послужить совестью народной. Консервативная партия
   любостяжателей, напротив, желала, чтобы церковь тесно сотрудничала с
   монархией и вместе с нею пеклась о сохранении в царстве истинно
   христианского духа. Для этого церкви нужны источники дохода, ибо лишь
   финансовая независимость даст духовенству простор для занятий мирскими
   делами. Каждая партия могла сослаться на исторический прецедент; первая
   указывала на обычаи раннего христианства, а вторая кивала на византийскую
   традицию. Монархия занимала в этом споре двусмысленную позицию. Она
   безусловно желала вновь заполучить церковные земли и с этой целью поначалу
   поощряла первую группу - нестяжателей. Однако она предпочитала политическую
   философию второй партии, согласно которой церковь является сотрудницей
   государства. Ссылки на Нафана и Самуила никак не могли прийтись по вкусу
   государямвотчинникам, которые не хотели в своем царстве никаких независимых
   учреждений, а тем паче церкви, возомнившей себя совестью народной. В
   конечном итоге монархия умудрилась путем искусных маневров использовать обе
   партии: поначалу она поддерживала любостяжателей, а затем, избавившись с их
   помощью от сторонников независимой, духовной церкви, переменила курс и,
   приняв рекомендации поверженной партии нестяжателей, принялась
   секвестрировать церковные земли.
   *6 Цит. в А. Павлов, Исторический очерк секуляризации церковных
   земель в России. Одесса, 1871, ч. I, стр. 84 сн. - 85 сн.
  
   Вожаком и главным идеологом консерваторов был настоятель
   Волоколамского монастыря Иосиф. Монастырь его был весьма необычен и сильно
   отличался от всех подобных учреждений, существовавших тогда на Руси. Жизнь в
   нем строилась на принципе коммуны, в которой монахам не позволялось иметь
   частной собственности. Всем имуществом владел монастырь в целом. Братьям
   полагалось жить в монастыре и подчиняться строгому уставу, составленному
   настоятелем. Монастырь в Волоколамске владел собственностью и тем не менее
   не погряз в суете. Нововведения Иосифа показали, что можно совместить
   землевладение с предписываемыми церковью аскетическими привычками, и, что
   богатство не обязательно ведет к забвению нравственного долга, как
   утверждали заволжские старцы. Именно поэтому покоробленное ниловской речью
   духовенство обратилось к Иосифу в надежде, что он возглавит ответное
   наступление на Нила Сорского. В своей защите принципа монастырского
   землевладения Иосиф располагал одним мощным доводом. Согласно православному
   каноническому праву, приходским священникам полагается жениться, но епископу
   следует оставаться безбрачным, и это правило заставляет церковь назначать
   епископов из монашеской среды. Ссылаясь на это правило, Иосиф доказывал, что
   неразумно было бы требовать от монахов проводить все свое время в заработке
   хлеба насущного, ибо тогда у них не осталось бы времени на приобретение
   знаний и опыта, которые понадобятся им, если их призовут возглавить епархию.
   Такая практика была бы вредна еще и потому, что лучшие люди, а именно бояре,
   которых церковь широко использовала для управления монастырями и епархиями,
   стали бы обходить монастыри, если бы их заставили заниматься физическим
   трудом. Довод этот носил практический, почти бюрократический характер.
   Однако Иосиф не остановился на этом и поставил под сомнение движущие мотивы
   заволжских старцев. Он был ярым врагом жидовствующих ив своих проповедях
   призывал искоренить их огнем и мечом, даже не дав им покаяться. Нил Сорский
   со своими приверженцами ни в коей мере не симпатизировали этой ереси, но
   предпочитали отлучение от церкви смертному приговору. Иосиф использовал это
   более терпимое отношение нестяжателей, чтобы усомниться в их правоверности.
   В главном своем сочинении (сборнике произведений, составленном его учениками
   и неудачно озаглавленном "Просветитель") он громоздил друг на друга цитаты
   из Св. Писания и свято-отеческих книг в доказательство своих положений,
   перемежая аргументы фйлиппиками против жидовствующих и всех, кто относился к
   ним хоть с долей терпимости. По его мнению, русская церковь в своем
   тогдашнем виде была чистейшей и совершеннейшей на свете ("русская земля ныне
   благочестием всех одоле"*7). Из этого взгляда следовало, что любая реформа
   нанесет ущерб религиозному облику страны и уменьшит шансы ее жителей на
   вечное спасение.
   *7 Цит. в Н. Ф. Каптерев, Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович,
   Сергиев посад, 1909, I, стр. 34.
  
   Иосиф подкреплял свои доводы безжалостными интригами при дворе,
   рассчитанными на то, чтоб восстановить царя против реформаторов и их
   сторонников среди придворных и бояр. Он был проповедником "воинствующей
   церкви" и в начале своего пути иногда ссорился с монархией, однако теперь,
   когда церковные владения оказались под угрозой, он сделался безудержным
   апологетом царского абсолютизма. Иосиф первым в России высказал идею о
   божественном происхождении царской власти и в своих доказательствах этого
   ссылался на авторитет Агапета, византийского писателя VI в., у которого
   позаимствовал центральный тезис своей политической теории: "Хотя Император в
   своем физическом бытии подобен другим людям, во власти [или должности] своей
   он подобен Богу"*8. Чтобы заслужить царскую милость, он сделал в 1505 или
   1506 г. шаг, которому не было прецедента в русской истории, - отказался со
   своим монастырем от покровительства местного удельного князя (который, между
   прочим, был его щедрым благодетелем), младшего брата Ивана III, и стал под
   личное попечительство Великого Князя. Так, искусно сочетая нападки на ересь
   с панегириками абсолютизму и постоянно напоминая монархии, насколько полезна
   для нее церковь, Иосиф сумел взять верх над заволжскими старцами. Небольшая
   группа пустынножителей, ратовавшая за духовную церковь, не могла тягаться с
   хитроумным настоятелем. После смерти Иосифа Волоцкого (1515 г.) главнейшие
   церковные должности были заняты членами его партии, и множество русских
   монастырей было реорганизовано по образцу обители в Волоколамске. Решающее
   событие в этом конфликте произошло в 1525 г., когда один из учеников Иосифа
   митрополит Даниил в нарушение канонического права позволил Василию III
   разойтись с бесплодной женой и снова вступить в брак и предложил взять
   царский грех, коли то вообще был грех, на свою совесть. С тех пор
   благодарный царь безоговорочно поддерживал иосифлян - до такой степени, что
   давал им сажать в темницу своих противников, в том числе и Максима Грека.
   Апогея своего влияния иосифлянская партия достигла при митрополите Макарии.
   Именно этот церковный деятель подал Ивану IV мысль венчаться на царство.
   *8 Ihor Sevcenko, "A Neglected Byzantine Source of Muscovite
   Political Ideology", Harvard Slavic Studies (1954), II, pp. 141-79.
  
   Опасения за свои имущества были, разумеется, не единственным мотивом,
   по которому русская церковь усиливалась создать мощную, неограниченную
   монархию. Были и другие сооображения: нужда в государственной поддержке для
   искоренения ересей, защиты православных, находившихся под мусульманским и
   католическим владычеством, и отобрания польско-литовских земель, некогда
   входивших в состав "Святой Руси". Угроза секуляризации была лишь наиболее
   насущным фактором, делавшим сотрудничество со светской властью особенно
   необходимым. Русская православная церковь традиционно склонялась в пользу
   сильной царской власти и в первой половине XVI в. поставила весь свой
   авторитет на сторону московской монархии, внушая ей амбиции, до которых та
   не могла додуматься сама. Вся идеология русского самодержавия была
   выработана священниками, по мнению которых интересам религии и церкви лучше
   всего смогла бы послужить монархия с неограниченной властью. Эта идеология
   складывалась из следующих главных компонентов:
   1. Идея Третьего Рима. Рим Петра и Константина пал в наказание за
   ересь; Москва сделалась Третьим Римом и как таковая будет стоять вечно, ибо
   четвертому не бывать. Идея эта была сформулирована где-то в первой половине
   XVI в. псковским монахом Филофеем и стала неотъемлемой частью официальной
   политической теории Московской Руси. С нею было связано убеждение, что Русь
   есть безупречнейшее и благочестивейшее христианское царство на . свете;
   2. Идея империи. Московские государи являются наследниками
   императорской линии, ведущей в глубину веков к императору Августу. Их
   династия является древнейшей и потому досточтимейшей на свете.
   Укладывающаяся в эту схему генеалогия была разработана духовными лицами,
   трудившимися под началом митрополита Макария, и получила официальную санкцию
   в царской "Степенной Книге";
   3. Русские властители являются вселенскими христианскими государями,
   императорами всех православных мира, то есть обладают правом править ими и
   защищать их, а также, надо разуметь, правом ставить их под русскую власть.
   Об этом заявлялось не раз, в том числе на церковном соборе 1561 г. (см.
   выше, стр. #102). В иных сочинениях утверждали, что русский царь является
   государем всех христиан, а не только тех, кто исповедует православную веру;
   4. Божественное происхождение царской власти. Вся власть от Бога, и
   царь, когда он стоит у кормила правления, подобен Богу. Церковь подвластна
   ему во всех вопросах, кроме догматических. Он является светским владыкой
   церкви, и духовенство обязано ему подчиняться. Эта теория была впервые
   высказана в России Иосифом Волоцким и подтверждалась потом несколькими
   церковными соборами, в том числе собором 1666 г.
   Столь безоговорочно поставив свой авторитет на сторону самодержавия,
   церковь Достигла своих ближайших целей: она искоренила опасные ереси и
   сохранила (по крайней мере, на какое-то время) свои имущества. Однако победы
   эти дались ей ужасной ценой. Отказ провести проповедовавшиеся нестяжателями
   реформы имел отрицательные последствия двоякого рода: он все больше усиливал
   косность церковной жизни и приводил церковь во все возрастающую зависимость
   от государства. В первой половине XVI в. русская церковь по сути дела
   добровольно поставила себя под опеку светской власти. В этот судьбоносный
   момент церковной истории возглавители русской церкви избрали чрезвычайно
   близорукую политику. Результаты ее не заставили себя долго ждать, и
   церковное управление быстро попало в руки государственных органов. В XVI в.
   цари взяли в обычай назначать епископов и митрополитов, решать, кому
   участвовать в соборах, и вмешиваться в церковное судопроизводство: В 1521 г.
   Василий III сместил не угодившего ему митрополита - такое на Руси случилось
   впервые. Он также присваивал церковные деньги. К концу XVI в. от
   византийского идеала "симфонии" не осталось почти ни следа. Насколько
   раболепной сделалась церковь, видно из того, что она сама поддерживала
   правительственные меры, ограничивающие ее право на приобретение новой земли.
   Созванный в 1551 г. собор одобрил царские указы, запрещающие монастырям
   делать новые приобретения без царского дозволения (см. выше, стр. #302), а
   собор 1584 г. вновь их подтвердил. То были первые шаги к экспроприации
   церковных земель. В конечном итоге, русская церковь добровольно отказалась
   от автономии, однако эта уступка не спасла ее богатств.
   Раскол, в 1660-х гг. разделивший русскую церковь надвое, представлял
   собою религиозный кризис, лишь стороною затронувшей вопрос об отношениях
   между церковью и государством. И все равно он оказал непреходящее влияние на
   политическое положение русской церкви. Приведшие к расколу реформы патриарха
   Никона оттолкнули от правящей церкви наиболее ревностные ее элементы и
   лишили ее большей части энтузиазма, который с тех пор устремлялся в движения
   религиозного иноверчества. Конечный результат был тот, что церковь попала в
   полную зависимость от государства. После раскола она нуждалась в мощной
   государственной поддержке для предотвращения массового бегства из своих
   рядов; сама по себе устоять на ногах она уже не могла. Даже консервативный
   историк эпохи Николая I M. П. Погодин признал, что не будь государственного
   запрета на выход из православия (в XIX в. переход в другую веру считался в
   России уголовным преступлением), половина крестьян перешла бы к
   раскольникам, а половина образованного общества обратилась бы в
   католичество.*9
   9 Vladimir Soloviev L'idee russe (Paris 1888). стр 25
  
   Раскол произошел из-за реформ, которым подвергли русскую религиозную
   жизнь для приближения ее к греческой. Сравнивать русскую религиозную жизнь с
   ее греческим образцом начали в XVI в. и с особым рвением продолжили это
   занятие в первой половине XVII в. Эта сверка не оставила никакого сомнения в
   том, что в русской религиозной практике с годами обозначились серьезные
   отступления от этого образца; менее очевиден был вопрос о том, хороши или
   плохи эти несоответствия. Пуристы, возглавляемые Никоном, утверждали, что
   все отклонения от греческих прототипов представляют собою порчу, и посему от
   них должно избавиться. Под его руководством поправляли богослужебные книги и
   изменяли обряд. Консерваторы и националисты, к числу которых принадлежало
   большинство русского духовенства, доказывали, что русская церковь в своем
   тогдашнем виде была еще непорочнее и святее греческой, впавшей у них в
   немилость из-за своего согласия на соединение с Римом на Флорентийском
   соборе в 1439 г. После этого акта вероотступничества центр православия
   переместился в отвергшую унию Москву. Как сказал столетием ранее Волоцкий,
   Русь благочестием всех одолела, и всякая порча ее религиозной жизни навлекла
   бы на голову ее. небесный гнев. Разделявший стороны вопрос был весьма
   серьезен для каждого в эпоху, когда все верили в бессмертие души и связывали
   спасение с неукоснительным выполнением религиозных обрядов. Посетивший
   Россию в 1699 г. австриец Корб (Korb) был несомненно прав, поместив во главе
   списка вещей, которых россияне "больше всего боятся", "изменение веры своих
   предков".*10
   *10 J. G. Korb, Diary of an Austrian Secretary of Legation at the
   Court of Czar Peter the Great (London 1863). II, p. 161.
  
   Никон пользовался полным доверием царя Алексея Михайловича, человека
   крайне набожного, чья природная склонность поступать как положено
   усугублялась греческими прелатами, рисовавшими ему лестные картины
   возрождения под его началом Византийской империи. При его поддержке Никон
   внес немало изменений в обряды, ввел новое престолосложение, новую форму
   символа и иконописи. Он отменил многогласие, то есть обычай одновременного
   читания и пения разных частей литургии. Однако он пошел и дальше того,
   вознамерившись создать на Руси подлинное христианское общество путем
   подробного регламентирования повседневной жизни простого народа. Никон со
   своими сторонниками следили за соблюдением строгих правил поведения,
   запрещавших карточную игру, пьянство, сквернословие и распутство, и
   требовали, чтобы каждый россиянин проводил в церкви четырепять часов в день.
   Никон был настолько близок к царю Алексею, что, уезжая на войну, тот
   возлагал на патриарха ведение государственных дел. Благодаря дружбе с царем
   Никон смог восстановить на время равновесие между церковью и государством.
   Никон был, однако, весьма тяжелым человеком, своевластным, бестактным
   и подчас очень жестоким. Сперва он своими реформами восстановил против себя
   широкие массы духовенства, а затем вызвал злобу виднейших царедворцев,
   раздраженных его повелительными манерами и тем, что он присвоил себе часть
   державной власти. При дворе против него строили козни, надеясь рассорить его
   с царем. Мало-помалу Алексея убедили, что патриарх и в самом деле переступил
   границы своих полномочий, как утверждали его недруги, и царь заметно охладел
   к Никону. В надежде повлиять на царя Никон ушел с патриаршества и отправился
   в монастырь. Но тут он не рассчитал, ибо царь обманул его ожидания и не
   явился молить о прощении; вместо этого он выжидал, ничего не предпринимал, а
   патриарший престол оставался незанятым.
   В конце концов, Алексей созвал в 1666 г. церковный собор, на который
   пригласил видных церковных деятелей из Греции, чтобы разрешить его
   разногласия с Никоном и высказать свое мнение о его реформах. Защищаясь от
   выдвинутых против себя обвинений, Никон высказал новую (для православия)
   идею о главенстве церкви над государством:
   Хочеши ли навыкнути, яко священство и самого царства честнейший и
   больший есть начальство ... царие помазуются от священническую руку, а не
   священники от царские руки... Царь здешним вверен есть, а аз небесным ...
   священство боле есть царства: священство от Бога есть, от священства же
   царства помазание.. Священство всюду пречестнейше есть царства...*11
   *11 Н. Ф. Каптерев, Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович, Сергиев
   Посад, 1912, т II, стр. 181-3.
  
   Никону не удалось убедить собор, который подтвердил традиционную идею
   "симфонии"; царь имеет право управлять всеми своими подданными, включая и
   духовенство, и церковной иерархии, вплоть до патриарха, следует подчиняться
   ему во всех вопросах, исключая догматические. В то же самое время собор
   поддержал никоновские реформы, приведшие русскую церковную жизнь в большую
   сообразность с греческой.
   Решения синода по вопросам веры были отвергнуты немалой частью мирян
   (духовенство же быстро повиновалось) Почти сразу же от официальной церкви
   начали отпадать приходы, отказавшиеся принять требуемые изменения и
   предпочитавшие жить по-старому. В 1670-х гг. пошли слухи о приближающемся
   конце света, и верующие целыми общинами бежали в леса, ложились в гробы или
   сжигали себя живьем. Считают, что во время этого религиозного психоза
   самосожжение совершили по меньшей мере 20 тысяч человек. Иные
   фанатики-староверы даже поговаривали о том, чтобы спалить всю Россию.
   Интенсивная религиозная жизнь в России начинается в массовом масштабе
   именно с раскола. Диссидентство, из-за своих анархических обертонов
   содержавшее большую привлекательность для крестьянства, заставляло каждого
   православного сделать выбор между официальной церковью и раскольниками и
   самим фактом такого выбора твердо занять определенную религиозную позицию.
   Те, кто решал присоединиться к расколу, должны были принять и множество
   других решений, касавшихся не только обряда, но и всего их жизненного
   поведения, и так шаг за шагом втягивались в религию более личного и
   духовного порядка. По мнению иностранцев, раскольники были единственными из
   русских православных, знакомыми со Св. Писанием и способными рассуждать на
   религиозные темы. Приверженность расколу обходилась недешево в смысле и
   денег и правительственных притеснений, которые иногда обращались в прямые
   преследования. Русских религиозных диссидентов обычно делят на две основные
   группы - староверов, называющих себя старообрядцами и зовущихся
   раскольниками официальной церковью, и сектантов. Первых особенно много в
   таежных районах; они отвергают никоновские реформы и придерживаются старых
   обрядов, но во всех прочих отношениях остаются вполне верны православию.
   Вторые более или менее сознательно отходят от догматики и обряда
   православной церкви и создают новые религиозные формы, которые иногда стоят
   ближе к раннему протестантизму, чем к православию. Они традиционно более
   многочисленны на Украине.
   Для староверов реформы Никона отождествлялись с пришествием
   Антихриста. Путем каббалистических вычислений они заключили, что Антихрист
   придет в 1699 - 1700 гг., а конец света наступит тремя годами позже. Когда
   Петр в 1698 г. вернулся из заграничного путешествия и, вместо того, чтобы
   идти в церковь, принялся резать бороды и казнить взбунтовавшихся стрельцов,
   многие из которых были приверженцами раскола, могло показаться, что
   пророчество это сбывается. В это время множились самосожжения и прочие
   проявления mania religiosa. Когда конец света не наступил, перед староверами
   встал мучительный вопрос: как оставаться правоверными христианами в мире,
   которым правит антихрист? Наиболее острой виделась проблема священников и
   таинств. Староверы признавали, только священников, рукоположенных до
   никоновских реформ. Такие священники с самого начала составляли меньшинство,
   а теперь вымирали. Столкнувшись с этой сложностью, движение раскололось на
   две партии - поповцев и беспоповцев. Когда подходящих духовных лиц больше не
   осталось, приверженцы первой партии согласились принимать священников,
   рукоположенных официальной церковью, и в конце концов помирились с нею.
   Более радикально настроенные беспоповцы решили дело по-иному. Некоторые
   заключили, что раз воцарился антихрист, в посредниках между человеком и
   Богом нужды больше нет, и пусть теперь каждый христианин верит сам по себе.
   Другие совершали лишь те таинства, которые были открыты для мирян. У
   последних самая большая сложность касалась свадебного обряда, бесспорно
   таинства, требующего услуг лица, посвященного в духовный сан. Они выходили
   из этого затруднения либо вообще отрицая, что свадьба относится к таинствам,
   и совершая ее без священника, либо оставаясь безбрачными. Сторонники
   крайностей доказывали, что в мире, которым правит Антихрист, на христианах
   лежит обязанность грешить, поскольку это уменьшает общее количество разлитой
   в мире греховности. Они предавались свальному греху, часто в форме
   дохристианских обрядов, все еще сохранявшихся в деревне.
   Раскольникибеспоповцы, как и многие другие религиозные диссиденты, имели
   склонность метаться между аскезой и дионисийскими излишествами. Некоторые из
   них думали, что Наполеон есть мессия, пришедший избавить Россию от
   Антихриста, и поклонялись ему, в связи с чем в крестьянских избах XIX века
   можно было увидеть портрет французского императора , приколотый к стене
   рядом с иконами. Со временем беспоповцы выросли в числе за счет поповцев,
   которые постепенно слились с господствующей церковью. Царство их лежало в
   далеких северных лесах, на территории бывшей новгородской республики, в
   Карелии, по берегам Белого моря и в Сибири. Они объединялись в
   дисциплинированные общины со своим управлением и оказались отличными
   колонистами. После того, как Петр обложил их двойной подушной податью,
   многие староверы занялись торговлей и промышленностью и выказали на этих
   поприщах блестящие способности. Они пользовались репутацией самых честных
   дельцов в России.
   Сектанты желали не столько отстоять старинные обычаи, сколько
   сформулировать новые ответы на религиозные вопросы. Сектантство было
   логическим порождением старообрядчества, особенно его более радикального
   беспоповского крыла. Из этого источника вышло большинство сект, хотя
   создается впечатление, что некоторые из них существовали прежде раскола и
   представляли собою возрождение ересей (наподобие учения жидовствующих),
   которые существовали подспудно со Средних веков и, как полагали, были давно
   искоренены. Общей чертой всех сект был отход от церковной традиции, книг и
   обрядов в поисках "духовного христианства", основанного на внутренней вере.
   За разрывом с официальной церковью должно было неизбежно последовать
   появление множества стихийных религиозных течений. Процесс этот отнюдь не
   завершен, поскольку современная русская печать то и дело сообщает об
   открытии каких-то новых сект. Большинство сект имеет эфемерный характер,
   вращается вокруг одного вожака, на которого было ниспослано наитие, и
   распадается после того, как он попадает в тюрьму или умирает. Некоторые
   секты, однако, достаточно прочно стоят на ногах. В число наиболее известных
   сект входят следующие.
   Хлысты. По-видимому, слово это представляет собою искаженное
   "христы", ибо члены секты самобичеванием не занимались. Секта возникла,
   очевидно, в конце XVII в. в центральной черноземной полосе. Основная ее идея
   состоит в том, что Христос перевоплотился, вселившись в людей, которые
   сделались после этого "христами". Когда они умирают, дух этот переходит к
   другим. Многие подобные группы сложились под воздействием обуянных духами
   крестьян, бродивших по деревням и собиравших последователей. Сборища их
   сопровождались танцами и пением и часто вырождались в припадки массовой
   истерии. Хлысты иногда устраивали половые оргии. Они выступали против брака
   и предавались беспорядочным сношениям, которые называли "христовой любовью".
   Деятельность их подвергалась преследованиям, и хлысты исповедовали свою веру
   в большой тайне.
   Крошечная секта скопцов представляла собою боковую ветвь хлыстовства,
   возникшую в конце XVIII в. Скопцы утверждали, что женщина, соблазнительная
   своею красотой, является главнейшей препоной на пути к спасению, и
   кастрировали себя, чтоб устоять против этого искушения.
   Духоборы появились во второй половине XVIII в. и тоже, видимо,
   произошли от хлыстов. Богословские взгляды их были расплывчаты. Они учили,
   что душа была сотворена прежде тела. Иные согрешили до сотворения мира и
   были в наказание заброшены в материальный мир, не помня о том, что произошло
   до этого. Все обряды и учреждения суть продукты первородного греха. Духоборы
   также верили что Христос "вселяется" в людские души. С помощью Льва Толстого
   они эмигрировали в начале XX в. в Канаду, где отличились драматическими
   актами гражданского неповиновения.
   Молокане составляли умеренную секту, отличавшуюся своим обычаем в
   постные дни употреблять в пищу молоко и молочные продукты.
   Штундисты появились в XIX в. и умножились после освобождения
   крестьян. Они создавали кружки для изучения Библии. Баптизм, являющийся, по
   всей видимости, наиболее динамичным сектантским движением современной
   России, есть порождение штундизма. Во второй половине XIX в. штундизм и
   баптизм приобрели некоторое число приверженцев в образованных слоях Москвы и
   Петербурга.
   Все эти движения и многие из мелких связанных с ними сект
   объединяются своей оппозицией государству и господствующей церкви.
   Политические взгляды их членов можно лучше всего определить как
   анархо-христианские. По этой причине, а также в связи с тем, что они
   отказываются подчиняться официальной церкви, сектанты в течение
   последовавшего за расколом столетия подвергались жестоким гонениям. В более
   веротерпимое царствование Екатерины II государство оставило их в покое,
   однако при Николае I притеснения возобновились, и на разрушение сектантских
   прибежищ (особенно обителей более радикальных сект) посылались военные
   экспедиции. И тем не менее диссидентство продолжало обрастать сторонниками.
   Статистика по русским религиозным диссидентам пользуется дурной славой из-за
   своей недостоверности, поскольку царское правительство, стараясь
   приуменьшить число беглецов из официальной церкви, искажало относящиеся к
   сектанству данные переписей в 5-30 раз. Согласно переписи 1897 г., число
   староверов и сектантов составляло 2 миллиона человек, тогда как есть
   основания полагать, что на самом деле оно было ближе к 20 миллионам. Ученые
   подсчитали, что число диссидентов составляло 9-10 миллионов в 1860-х гг., от
   12 до 15 миллионов в 1880-х гг., и около 25 миллионов (среди них 19 млн.
   староверов и 6 млн. сектантов) - в 1917 г.*12 Эти данные показывают, что
   неофициальные церкви более чем успешно поспевали за приростом населения.
   *12 Подсчеты взяты из: П. И. Мельников [Печерский]. Полное собрание
   сочинений, СПб., М.. 1898, XIV, стр. 379- 94; F С. Conybeare, Russian
   Dissenters (Cambridge, Mass. 1921), pp. 245-9; и П..Н. Милюков, Очерки по
   истории русской культуры. II. ч. I, Париж, 1931, стр. 153-5.
  
   Раскол явился бедствием для русской православной церкви, ибо увел за
   собою ее наиболее крепких в вере приверженцев и еще более, чем когда-либо,
   отдал ее на милость государства. "После Никона в России больше не было
   церкви, там была религия государства. Отсюда оставался один лишь шаг до
   государственной религии. Государственная религия была введена властью,
   которая в 1917 г заменила власть императоров".*13
   *13 Pierre Pascal, Avvakum et les debuts du raskol (Paris 1938), стр.
   574.
  
   Хотя русская церковь была в большой степени слита с государственным
   аппаратом и находилась в подчинении у монархии, до Петра Великого она все
   еще сохраняла кое-какие черты отдельного института и подобие автономии
   Византийский принцип "симфонии", вновь утвержденный на соборе 1666 г., все
   еще теоретически оставался в силе. Церковь стояла отдельно от государства,
   имела патриарха, свои административные, судебные и налоговые органы и свои
   владения, обитателей которых она облагала податями и судила. Петр покончил с
   этим полуавтономным статусом, упразднив патриархию, превратив ее ведомства в
   филиалы органов светской администрации, отменив ее судебные иммунитеты и,
   быть может, самое важное, конфисковав ее доходы. После петровского
   царствования русская церковь оказалась всего-навсего одним из подразделений
   гражданской администрации. Coup de grace был нанесен жертве, которая и так
   дышала на ладан, и поэтому почти не дернулась: протестов не было - было одно
   лишь безмолвное повиновение. Ни одна церковь христианского мира не дала себя
   секуляризовать с таким равнодушием, с каким это сделала церковь русская.
   Петр сильно недолюбливал православную церковь, а в особенности ее
   великорусское ответвление; он больше предпочитал украинское и тем паче
   протестантское духовенство. Он был недоволен тем, что в силу привилегий,
   пожалованных духовным лицам в Средние века, десятки тысяч их избегают
   податей и государственной службы и в то же время прибирают к рукам добрую
   часть богатства страны в форме барщины и оброка. Он смотрел на них как на
   тунеядцев. Его враждебность по отношении к церкви усугублялась тем, что она
   оказала поддержку его сыну царевичу Алексею. Поэтому он в любом случае был
   настроен урезать ее привилегии. Но его еще подтолкнули к тому соображения
   налогового характера, игравшие столь решающую роль во всех его реформах. При
   вступлении Петра на престол церковь все еще была богата, несмотря на
   неоднократные запрещения приобретать новые земли. В служилом сословии крепко
   укоренился обычай не забывать церковь в своих завещаниях, да и сами цари
   продолжали делать щедрые подарки своим излюбленным монастырям уже после
   того, как запретили это помещикам. Из-за стремительной русской экспансии
   процент национального богатства во владении духовенства уменьшился, однако в
   абсолютных цифрах оно оставалось весьма значительным: подсчитано, что при
   воцарении Петра оно имело 750 тысяч крестьян из общего числа в 12-13
   миллионов.
   Уже в 1696 г. Петр принялся ущемлять право приходского и
   монастырского духовенства нестесненно распоряжаться доходами от церковных
   имуществ. Четыре года спустя, после смерти патриарха Адриана, он
   воспользовался образовавшейся вакансией, чтобы упразднить всю отдельную
   церковную администрацию. Вместо того, чтобы назначить преемника Адриану, он
   подобрал местоблюстителя, ученого, но бесхребетного украинского священника
   Стефана Яворского. Петр передал реальное управление церковными имуществами и
   прочими мирскими делами Монастырскому Приказу, поручив ему администрацию,
   судопроизводство и налогообложение в церковных вотчинах. Церковное имущество
   секуляризовано не было, однако было до такой степени вписано в общую
   административную структуру государства, что когда полвека спустя произошла
   настоящая секуляризация, она выглядела уже простой формальностью. Начиная с
   1701 г. утвердился принцип, что монастырям положено отдавать в казну все
   свои доходы в обмен на установленное жалованье (хотя принцип этот, как и
   любая иная линия правительственной политики, проводился в жизнь не слишком
   регулярно).
   Кульминационной точкой церковной политики Петра явился "Духовный
   регламент", подготовленный под личным надзором императора и изданный в 1721
   г. Он в мельчайших подробностях регламентировал деятельность приходского и
   монастырского духовенства, указывая, что ему можно делать, чего нельзя, и
   даже - что оно обязано делать. "Регламент" явился воистину бюрократической
   конституцией русской церкви. К числу важнейших его положений относилось
   упразднение патриаршего поста, пустовавшего с 1700 г., и замена его
   бюрократическим органом, сперва называвшимся "Духовной Коллегией", а позднее
   "Святейшим Правительствующим Синодом". Святейший Синод был ничем иным, как
   министерством по делам религии. Глава его, именовавшийся Обер-Прокурором, не
   обязательно должен был являться лицом духовного звания и в XVIII в.
   обыкновенно был из военных. До 1917 г. на Синоде лежала вся ответственность
   за управление русской церковью. С его учреждением церковь перестала
   существовать как самостоятельный институт и официально слилась с
   государственным аппаратом.
   Из некоторых обязанностей, наложенных "Регламентом" на духовенство,
   видно, насколько политизирована была церковь при Петре. Рукоположенным
   священникам полагалось давать присягу, в которой они обещали "все к высокому
   Его Царского Величества самодержавству, силе и власти принадлежащие права, и
   прерогативы (или преимущества), узаконенные и впредь узаконяемые, по
   крайнему разумению, силе возможности предостерегать, и оборонять, и в том
   живота своего в потребном случае не щадить". В присяге, дававшейся членами
   Духовной Коллегии (потом Св. Синода), содержались следующие слова: "Клянуся
   же Богом живым ... Ея Величеству, Государыне Царице Екатерине Алексеевне
   верным, добрым и послушным рабом и подданным быть".*14
   *14 Полное Собрание Законов Российской Империи с 1649 г.. СПб., 1830, т. VI, стр. 315.
  
   Помимо этого общего обязательства, приходские священники должны были
   поклясться, что сразу же сообщат властям любые сведения о покусительстве на
   интересы императора или его государства, даже если оные сведения получены на
   исповеди:
   Если на исповеди кто-либо откроет священнику пусть и не совершенное,
   но уже задуманное преступное деяние, особенно измену или бунт против
   Самодержца или Государства, или злой умысел против чести или здравия
   Государя и семейства его Величества ... исповеднику должно не только
   отпустить ему грехи, в которых он открыто , исповедался ... но и
   незамедлительно донести о нем в специально обозначенное для сего место в
   согласии с личным указом Его Императорского Величества ... в силу чего, за
   слова, затрагивающие высокую честь Его. Императорского Величества и
   наносящие ущерб Государству, сии злоумышленники должны быть незамедлительно
   схвачены и препровождены в назначенные места.*15
   *15 Полное Собрание Законов Российской Империи с 1649 г., СПб., 1830,
   т VI, стр. 701
  
   После издания "Регламента" русские священники регулярно сотрудничали
   с полицией. К примеру, в конце петровского царствования, когда правительство
   готовилось ввести подушную подать и пыталось провести для этого перепись
   населения, сельским священникам было поручено под страхом беспощадной порки
   и ссылки в Сибирь содействовать отысканию уклоняющихся от переписи. В XIX в.
   считалось, что доносы на политических инакомыслов входят в число стандартных
   обязанностей священника.
   Поразителен не только сам факт издания "Духовного регламента", но и
   то, что он не встретил никакого сопротивления. Петр просто разослал своим
   прелатам копни этого документа и приказал, чтоб они его подписали; те в
   должное время повиновались, хотя ведь для них должно было быть очевидно, что
   этим они решали судьбу своей церкви. Данных об активном сопротивлении
   (подобно тому, какое часто имело место во время раскола, когда речь шла о
   судьбе обряда) "Регламенту" нет. Из всего этого напрашивается вывод, что
   самой важной стороной для русской церкви был ее магический элемент, и,
   поскольку Петру не было дела до литургии, таинств и прочих ее обрядов, во
   всех иных вопросах церковь готова была ему повиноваться.
   В свете этого не удивительно, что экспроприация церковных имуществ
   также не столкнулась с каким-либо сопротивлением. Проведена она была в 1762
   г. Петром III, повелевшим слить все церковные и монастырские земли с
   государственными владениями. Два года спустя Екатерина II подтвердила этот
   указ. Примерно миллион сидевших на церковных землях крестьян перешел тогда
   (в 1767 г.) в руки государства, а приходское и монастырское духовенство было
   переведено на казенное жалованье. Из нескольких миллионов рублей годового
   дохода, получаемого с тех пор монархией с секуляризованных церковных
   имуществ, она возвращала духовенству около 400 тысяч, а разницу оставляла
   себе. Было приказано закрыть безземельные монастыри, не приносящие
   государству дохода, вследствие чего общее их число в России уменьшилось
   вдвое - из 954 действующих монастырей в 1764 г. были закрыты 569. Но
   правительственные средства ассигновались отнюдь не всем оставшимся
   монастырям: из 385 переживших секуляризацию монастырей лишь 161 получал
   деньги от государства, а остальным 224 приходилось кормиться самим по себе.
   Эти меры тоже не встретили сопротивления. В Западной Европе секуляризация
   церковных земель явилась, возможно, наиболее мощным двигателем Реформации, а
   в России она была проведена так же спокойно, как простая бухгалтерская
   операция.
   Приняв на себя оплату духовенства, государство должно было
   позаботиться о том, чтобы число состоящих у него на жалованьи лиц не
   разбухало за счет самозванцев или священников, рукоположенных в сан, но
   сидящих без дела за отсутствием прихода. Теперь правительство взялось
   составлять штаты для церковных назначений наподобие списков, заведенных для
   гражданской службы. По приказу Петра I "излишние" (то есть не имеющие
   приходов) священники должны были призываться в армию, либо переводиться в
   податное сословие. Однако в XVIII в. этот принцип нестрого проводился в
   жизнь за нехваткой необходимого персонала. Лишь в 1860-х гг. были составлены
   штаты духовных лиц, и государство добилось, чтобы число получающих жалованье
   священников соответствовало числу действующих приходов. Екатерина II сделала
   еще один шаг к полному включению духовенства в государственную бюрократию,
   повелев в 1790-х гг. совместить границы епархий с границами губернской
   администрации, чтобы облегчить губернаторам контроль над церковью. В
   результате всех этих мер в XVIII в. русское духовенство было превращено в
   близкое подобие чиновничества.
   Быть может, православной церкви удалось бы поправить свое положение,
   имей она на своей стороне массы населения. Но это, однако, было совсем не
   так. Крестьяне, по-настоящему, не поверхностно, увлеченные верой, тянулись
   больше к староверам и сектантам. Образованные классы либо вообще не
   проявляли к церкви интереса, либо склонялись к иноземным религиям, особенно
   светского (идеологического) сорта, где суррогатом Бога выступала история.
   Православная церковь никогда не находила общего языка с образованными
   людьми, поскольку ее консервативное мировоззрение придавало ей ярко
   выраженную антиинтеллектуальность. Исходя из средневековой русской посылки,
   что "всем страстей мати - мнение", и что "мнение - матерь падения", она
   проявляла небольшой интерес даже к своей собственной идеологии, обращаясь к
   ней в основном лишь тогда, когда приходилось отбиваться от еретиков или
   иностранцев. Она встречала все попытки вдохнуть в нее новую жизнь с
   инстинктивной подозрительностью, переходившей во враждебность и
   сопровождавшейся подчас доносами властям и отлучением. Так происходило
   всегда, когда ей мнилось, что о ее догматах и обрядности высказывают
   независимые суждения. Она оттолкнула от себя одного за другим лучших
   религиозных мыслителей страны - славянофилов, Владимира Соловьева, Льва
   Толстого и мирян, объединившихся в начале 1990-х гг. вокруг
   "Религиозно-философического общества". Она также мало заботилась о
   просвещении своей паствы. Православная церковь впервые сколько-нибудь
   серьезно занялась начальным образованием лишь в 1860-х гг., да и то по
   приказу правительства, встревоженного влиянием интеллигенции на массы.
   Абсурдно было бы отрицать, что в эпоху империи многие россияне, от
   самых образованных до неграмотных, искали и обретали утешение в церкви и что
   даже среди раболепствующего перед государством духовенства встречались люди
   высочайшего нравственного и интеллектуального калибра. Даже в своей
   испорченной форме русская церковь предоставляла освобождение от жизненных
   невзгод. Однако в целом церковь императорского периода великой популярностью
   не пользовалась и утрачивала остатки той популярности, которая у нее некогда
   была. Во времена Котошихина, в середине XVII в., дворяне и бояре обыкновенно
   держали за свой счет домашние часовни и одного или нескольких священников.
   Но уже столетие спустя, в царствование Екатерины II, английский
   путешественник с удивлением отмечал, что за пять месяцев своего пребывания в
   Петербурге он ни разу не видел священника ни при ком из дворян.*16 Другие
   иноземные путешественники императорской эпохи оставили подобные же
   свидетельства. Растущая изоляция духовенства от элиты объясняется
   несколькими причинами. Одна из них связана с . петровским законом,
   воспрещающим строительство семейных церквей и содержание домашних
   священников. Другая заключалась в ширящемся разрыве между даваемом высшему
   классу европеизированным, светским образованием и тем обучением, которое
   можно было получить даже в самых лучших семинариях. Свою роль сыграли и
   классовые различия. Строгий запрет на вступление дворян в духовное сословие,
   наложенный московским правительством и усугубленный петровским
   законодательством, не дал образоваться в России такому кровному родству
   между знатью и высшими слоями духовенства, какое обычно существовало в
   Западной Европе. Русское духовенство в подавляющем большинстве своем
   происходило из простолюдинов, часто из самых низших классов, и в культурном
   и социальном отношении стояло близко к городской мелкой буржуазии. Кажется,
   что персонажи, населяющие романы Лескова - бытописателя русского
   духовенства, живут в каком-то своем мирке, еще больше отрезанном от внешнего
   мира, чем обитающие в "темном царстве" купцы. До самого конца императорского
   режима они оставались обособленной кастой, ходили в свои школы, женились на
   дочерях лиц духовного звания и отдавали своих отпрысков в священники. Даже в
   начале XX в., когда русские миряне могли принимать духовный сан, они делали
   это крайне редко. Обедневшее, изолированное и отождествлявшееся с
   самодержавием духовенство не пользовалось ни любовью, ни уважением; его в
   лучшем случае терпели.
   *16 О России в царствование Алексея Михайловича, сочинение Григорья
   Котошихина, 4-е изд., СПб., 1906, стр. 147; William Soxe, Travels into
   Poland, Russia, Sweden and Denmark (Dublin 1784), II, p. 330.
  
   Чего можно было реалистически ожидать от русской церкви? Из-за своей
   консервативной философии и традиционной зависимости от государственной
   власти она никак не могла выступать в качестве либерализующей силы. Но она
   могла сделать два важных дела. Прежде всего, она могла отстоять принцип
   сосуществования светской и духовной власти, выдвинутый в Евангелии от Матфея
   (22:16-22) и подробно разработанный в теории Византийской церкви. Сделав
   это, она добилась бы верховной власти над духовным миром страны и одним этим
   несколько ограничила бы светскую власть. Не совершив этого, она позволила
   государству претендовать на власть как над телом человека, так и над его
   умом, и таким образом сильно способствовала уродливому разбуханию светской
   власти в России в то время и даже более того в последующую эпоху.
   Во-вторых, она могла бы с гордо поднятой головой завязать борьбу за
   самые элементарные христианские ценности. Ей следовало бы протестовать
   против введения и распространения крепостного права, находившегося в таком
   противоречии с христианской этикой. Ей следовало бы заклеймить преследования
   граждан светскими властями. Однако она не сделала ни того, ни другого (за
   исключением изолированных случаев) и вела себя так, как будто ей не было
   дела до восстановления попранной справедливости. Ни одна ветвь христианства
   не относилась с таким равнодушием к проявлениям социальной и политической
   несправедливости. Можно вполне солидаризироваться со словами Александра
   Солженицына о том, что русская история была бы в последние несколько
   столетий несравнимо человечней и гармоничней, если бы русская церковь не
   поступилась бы своей независимостью и продолжала бы взывать к народу, как
   она делает, например, в Польше.*17 В конечном итоге политика русской
   православной церкви не только дискредитировала ее в глазах всех, кто дорожил
   социальной и политической справедливостью, но и произвела духовный вакуум,
   заполненный светскими идеологами, стремящимися создать в этом мире рай,
   который христианство обещало в мире ином.
   *17 New York Times, 23 March 1972, p. 6.
  
   III ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ ПРОТИВ ГОСУДАРСТВА
  
  
   ГЛАВА 10. ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
  
  
   Титло поэта, звание литератора у нас давно уже затмило мишуру эполет
   и разноцветных мундиров. Виссарион Белинский, "Письмо к Гоголю" (1847 г.)
  
   Из представленного выше анализа отношений между государством и
   обществом в России до 1900 г. следует вывод, что ни одна из экономических и
   общественных групп, составлявших старый режим, не могла или не хотела
   выступить против монархии и поставить под сомнение ее монополию на
   политическую власть. Они не были в состоянии сделать это по той причине,
   что, проводя в жизнь вотчинный принцип, то есть поступая с территорией
   империи как со своей собственностью, а с ее населением - как со своими
   слугами, монархия предотвращала складывание независимых очагов богатства и
   власти. И они не хотели этого делать, поскольку при таком строе монархия
   была важнейшим источником материальных благ, и каждая из этих групп была
   посему весьма склонна пресмыкаться перед нею. Дворяне рассчитывали, что
   самодержавие будет держать крестьян в ежовых рукавицах, завоюет новые земли
   для раздачи им в поместья и оградит их разнообразные привилегии; купцы
   ожидали от монархии лицензий, монополий и высоких тарифов для защиты своих
   малопроизводительных предприятий; духовенство же могло уповать лишь на
   монархию для ограждения своих земельных владений, а после их отобрания - для
   получение субсидий и удержания своей паствы от перехода на чужую сторону. В
   преобладающих в России неблагоприятных хозяйственных условиях группы
   населения, стремившиеся подняться над уровнем экономического прозябания,
   располагали для этого единственным средством - сотрудничеством с
   государствам, что подразумевало отказ от всяких политических амбиций. На
   всем протяжении русской истории "частное богатство появлялось и
   рассматривалось как следствие милости правительства, как правительственная
   награда за благонравие политического поведения. Смирением, а не в борьбе
   приобретались частные крупные богатства и дворян, и буржуазии. Ценою полного
   политического обезличивания поднимались и дворяне, и промышленники к вершине
   богатства".*1 Нищая мужицкая масса также предпочитала абсолютизм любой
   другой форме правления. Она желала превыше всего добраться до земли, еще не
   находящейся в крестьянских руках, и возлагала свои надежды на того самого
   царя, который в 1762 г. пожаловал личные вольности ее господам, а спустя 99
   лет и ей самой. Разорившиеся дворяне, масса мелких торговцев и подавляющее
   большинство крестьян видели в конституции и парламенте мошенническую
   проделку, с помощью которой богатые и влиятельные слои стремятся завладеть
   государственным аппаратом в своих собственных интересах. Таким образом, все
   располагало к консерватизму и оцепенению.
   *1 П. А. Берлин, Русская буржуазия в старое и новое время, М., 1922,
   стр. 169.
  
   Помимо хозяйственных и социальных "групп интересов" (interest
   groups), был еще один потенциальный источник сопротивления абсолютизму, а
   именно региональные группировки. Явление это безусловно существовало в
   России и даже пользовалось кое-каким конституционным признанием.
   Правительства Московии и Российской Империи обычно не торопились ломать
   административный аппарат, имевшийся на завоеванных территориях. Как правило,
   они предпочитали оставлять все более или менее по-старому, по крайней мере
   на какое-то время, и удовольствовались перенесением в Москву или Петербург
   лишь центрального управления. В разные периоды в России существовали районы
   с самоуправлением, над которыми бюрократия осуществляла только номинальный
   контроль. В царствование Александра I, когда территориальная децентрализация
   достигла наивысшей точки, обширные области империи обладали хартиями,
   которые давали их обитателям гораздо большую свободу политического
   самовыражения, чем в любой части собственной России. При этом государе
   Финляндия и Польша имели конституцию и национальные парламенты, обладавшие
   законодательной властью в своих внутренних делах. Курляндия и Ливония
   управлялись в соответствии с грамотами, первоначально данными шведами, затем
   подтвержденными Петром I и практически обеспечивавшими этим провинциям
   самоуправление. К кочевникам Сибири и Средней Азии относились весьма
   либерально, и постороннего вмешательства в их жизнь почти не было. Евреи
   также пользовались в черте оседлости автономией через посредство своих
   религиозных общинных организаций, называвшихся кагалами. Однако если
   разобраться в том, какие обстоятельства вызвали эти исключения из
   господствующего в стране централизма, то окажется, что, как правило,
   решающей причиной их было не признание за нерусскими национальностями
   некоего "права" на самоуправление, а административное благоразумие и
   нехватка персонала. На протяжении всей своей истории русская империя
   развивалась в направлении, диаметрально противоположном ходу эволюции Англии
   и Америки, неуклонно тяготея к централизму и бюрократизации. По мере роста
   правительственных органов автономия меньшинств и их территория под тем или
   иным предлогом урезались, так что к началу XX в. от этой автономии почти
   ничего не осталось. Польская конституция была отменена в 1831 г., а действие
   финской было практически приостановлено в 1899 г.; хартии Курляндии и
   Ливонии были основательно выхолощены, а азиатских кочевников и евреев
   полностью подчинили русским губернаторам. Накануне революции 1917 г. лишь
   среднеазиатские протектораты Хива и Бухара все еще сохраняли автономный
   статус, но их ликвидировали и включили в состав России сразу же после того,
   как в этом районе пришло к власти новое, коммунистическое правительство.
   Коли дело обстояло так, то политическая оппозиция, если ей вообще
   было суждено появиться на свет, должна была зародиться не среди тех, кого
   социологи называют "группами интересов". Ни одна из социальных групп в
   России не была заинтересована в либерализации: она означала бы утрату
   привилегий для элиты и разбила бы надежды крестьянской массы на
   всероссийский "черный предел". На всем протяжении русской истории "группы
   интересов" боролись с другими "группами интересов", и никогда - с
   государством. Стремление к переменам должно было вдохновляться не личным
   интересом какой-то группы, а более просвещенными, дальновидными и
   великодушными мотивами, такими как чувство патриотизма, справедливости и
   самоуважения. Действительно, именно поскольку погоня за материальными
   благами столь сильно отождествлялась со старым режимом и раболепием перед
   государством, любой нарождающейся оппозиции следовало начисто отмести
   своекорыстие, ей надлежало быть - или хотя бы выглядеть - абсолютно
   бескорыстной. Поэтому вышло так, что борьба за политические вольности с
   самого начала велась в России точно в том духе, в каком, по мнению Берка
   (Burke), вести ее никогда не следует,- во имя абстрактных идеалов.
   Хотя обычно считают, - что слово "интеллигенщия" - русского
   происхождения, на самом деле его этимологические корни лежат в Западной
   Европе. Это неуклюжая латинизированная адаптация французского intelligence и
   немецкого Intelligenz, которыми стали пользоваться на Западе в первой
   половине XIX в. для обозначения образованных, просвещенных, "прогрессивных"
   элементов общества. Например, в дебатах австрийского и немецкого
   революционного парламента в феврале 1849 г. консервативные депутаты называли
   термином die Intelligenz ту социальную группу (в основном городские и
   образованные слои), которая в силу своей выдающейся гражданственности
   заслуживала непропорционально высокого парламентского
   представительства.*2 Это слово появилось в русском словаре в 1860-х гг. и к
   1870-м гг. уже не сходило с языка, сделавшись центром немалой части
   политических дискуссий своего времени.
   *2 Otto Mueiler, Intelligentcija: Untersuchungen zur Geschichle
   eienes politischen Schlagwortes (Frankfurt 1971); Richard Pipes,
   "'Intelligentsia' from the German 'Intelligenz'"? a Note", Slavic Review,
   Vol. XXX, No. 3 (September 1971), pp. 615-18.
  
   К сожалению, термин "интеллигенция" не поддается точному и
   повсеместно признаваемому определению. Как и у многих других терминов
   русской истории (например, "боярин", "дворянин", "мужик", "тягло"), у него
   по крайней мере два значения, одно широкое и другое - узкое. В широком - и
   более старом - своем смысле он относится к той части образованного класса,
   которая занимает видное общественное положение и немало напоминает тех, кого
   французы зовут les notables. Ранний пример такого словоупотребления
   встречается в тургеневской "Странной истории", написанной в 1869 г.:
   приехавшего в провинциальный городок героя приглашают на прием, где, как ему
   объясняют, будут городской врач, учитель и "вся интеллигенция". Такая
   широкая дефиниция постепенно вышла из употребления, но была воскрешена после
   1917 г. коммунистическим режимом. Он не в состоянии принять понятие
   интеллигенции как особой социальной категории, ибо оно не укладывается в
   марксистскую классовую схему, однако не может и выкинуть его из русской речи
   и рассматривает "интеллигенцию" как профессиональную категорию, обозначающую
   тех, кого на Западе назвали бы "белыми воротничками". В силу такого
   определения председатель КГБ и академик Сахаров оба являются представителями
   "советской интеллигенции".
   Узкое значение термина имеет более сложную историю. Почти так же, как
   произошло со словом "либерализм" в английском языке, термин "интеллигенция"
   со временем утратил свои описательные, объективные свойства и приобрел
   нормативный и субъективный характер. В 1870-х гг. молодые люди, обладавшие
   радикальными философскими, политическими и общественными взглядами, стали
   утверждать, что право носить титул интеллигентов принадлежит им, и им одним.
   Поначалу те, кого настолько узкая дефиниция оставила бы за дверями
   прогрессивного общества, не согласились с таким подходом. Однако к 1890-м
   гг. русскому человеку уже мало было иметь образование и участвовать в
   общественной жизни, чтобы удостоиться этого звания. Теперь он должен был
   стойко выступать против всего политического и экономического склада старого
   режима и быть готовым принять активное участие в борьбе за его свержение.
   Иными словами, принадлежать к интеллигенции значило быть революционером.
   Одновременное использование одного и того же слова для выражения двух
   весьма разных понятий привело к великой сумятице. В 1909 г. группа
   либеральных интеллигентов, часть которых в прошлом принадлежала к
   социал-демократам, опубликовала сборник "Вехи", в котором подвергла русскую
   интеллигенцию резкой критике за отсутствие чувства политической реальности,
   безрелигиозность, дурные нравы, верхоглядство и прочие прегрешения.
   Читатели, без сомнения, знали, о ком идет речь. И тем не менее, в глазах
   правительства и его сторонников авторы сборника сами определенно были
   интеллигентами.
   Столкнувшись с таким положением, историк должен занять определенную
   позицию; безусловно, будет ошибкой принять узкое определение интеллигенции,
   на котором настаивало ее радикальное крыло. К борьбе против самодержавия
   присоединилось множество людей, исходивших из либеральных и даже
   консервативных принципов и целиком отвергавших революционную идеологию.
   Исключить их значило бы исказить историю. От широкого определения,
   охватывающего всю группу работников умственного труда, толку и того меньше,
   потому что оно ничего не говорит о тех политических и общественных
   воззрениях, которые именно и отделяли тех, кто осознавал себя
   интеллигенцией, от остальной массы населения. Мы воспользуемся дефиницией,
   лежащей где-то между двумя вышеозначенными определениями. Мерилом здесь
   является приверженность общественному благу: интеллигент - это тот, кто не
   поглощен целиком и полностью своим собственным благополучием, а хотя бы в
   равной, но предпочтительно и в большей степени печется о процветании всего
   общества и готов в меру своих сил потрудиться на его благо. По условиям
   такого определения, образовательный уровень и классовое положение играют
   подчиненную роль. Хотя образованный и обеспеченный человек, естественно,
   лучше может разобраться в том, что же не так в его стране, и поступать
   сообразно с этим, совсем не обязательно, что ему придет охота это сделать. В
   то же самое время простой, полуграмотный рабочий человек, пытающийся
   разобраться в том, как действует его общество, и трудящийся на его благо,
   вполне отвечает определению интеллигента. Именно в этом смысле в конце XIX
   в. в России говорили о "рабочей интеллигенции" и даже о "крестьянской
   интеллигенции".*3
   *3 "Рабочая интеллигенция" описывается в моей книге Social Democracy
   and the St Petersburg Labor Movement, 1885-1897 (Cambridge, Mass. 1963); а
   "крестьянская интеллигенция" (в основном бывшие крепостные, занявшиеся
   свободными профессиями) - в Е С. Коц. Крепостная интеллигенция. Л.. 1926.
  
   Интеллигенция в таком определении появляется везде, где существует
   значительное несоответствие между теми, в чьих руках находится политическая
   и экономическая власть, и теми, кто представляет (или считает, что
   представляет) общественное мнение. Она сильнее и настойчивее в тех странах,
   где авторитарное правительство сталкивается с восприимчивой к новым идеям
   образованной элитой. Здесь возможность и желание действия вступают между
   собой в острый конфликт, и интеллигенция кристаллизуется в государство в
   государстве. В деспотиях традиционного типа, где отсутствует многочисленная
   образованная публика, и в правильно функционирующих демократиях, где идеи
   могут быстро воплощаться в политике, интеллигенция скорее всего не
   складывается.*4
   *4 Если, конечно, какая-нибудь часть образованного меньшинства не
   вообразит, что она лучше всех знает, в чем состоит народное благо. Тогда она
   может игнорировать результаты выборов по тем соображениям, что а) они не
   дают народу "настоящей" свободы выбора, 6) избирательный процесс подвергся
   манипуляции, или, когда не помогают другие доводы, в) массам устроили
   промывание мозгов, и они голосуют против своих собственных интересов.
  
   Неизбежно было, что в России эпохи империи рано или поздно появится
   интеллигенция. А принимая во внимание неизменное вотчинное отношение
   монархии ко всем вопросам политической власти, было столь же очевидно, (что
   борьба между интеллигенцией и режимом выльется в войну на взаимное
   уничтожение.
   Наверное, на Руси испокон веку были недовольные, однако самым ранним
   политическим вольномыслом, о котором имеются документальные свидетельства,
   был князь И. А. Хворостинин, живший в начале XVII в. На этого аристократа
   донесли властям, что он не соблюдает православного обряда, держит у себя в
   библиотеке латинские книги, зовет царя деспотом и сетует, что "на Москве
   людей нет, все люд глупый, жить тебе не с кем". Он бил челом, чтоб ему
   позволили уехать в Литву, в чем ему отказали, и кончил высылкой в далекий
   северный монастырь.*5 Хворостинин был типичным инакомыслом доинтеллигентской
   эры, пребывал в полной изоляции и обречен был умереть, не наложив ни
   малейшего отпечатка на ход событий. Думающие люди в ту раннюю пору не
   составляли ни силы, ни движения. В служебном режиме XVII - начала XVIII вв.
   недовольство было prima facie доказательством бунта и посему вынуждено было
   ограничиваться частными разговорами.
   *5 С. М. Соловьев, История России с древнейших времен, т. V, М.,
   1961, стр. 331-2.
  
   Чтобы в России могло существовать общественное мнение, правительству
   надо было прежде всего признать правомочность общественной деятельности,
   независимой от его поощрения или дозволения. Это случилось лишь с
   облегчением условий государственной службы, произошедшим после смерти Петра.
   В 1730-х и пуще того в 1740-х и 1750-х гг. дворянам делалось все легче
   заниматься своими частными делами, одновременно находясь номинально на
   государственной службе. Теперь вполне нетрудно было добиться длительного
   отпуска и даже выйти в отставку, едва достигнув зрелого возраста. Так, безо
   всякого формального законодательства, стал складываться "праздный класс"
   (leisure class). Даже дворяне, служившие в войсках, стали находить время для
   невоенных занятий. Например, курс подготовки в Благородном Кадетском
   Корпусе, основанном в 1731 г. (см. стр. #178), был настолько ненапряженен,
   что учившиеся в нем молодые дворяне располагали большим количеством
   свободного времени, дабы развлекать себя театральными постановками и
   поэзией. Основоположники русского театра А. П. Сумароков и М. М. Херасков
   принялись за литературное творчество, будучи кадетами, и написали некоторые
   из своих наиболее значительных сочинении в стенах этого на первый взгляд
   чисто военного заведения. Литература сделалась в середине XVIII в. первым
   видом свободной деятельности, который стало терпеть русское правительство.
   Уровень этого сочинительства был невысок, и большая часть публикуемых
   произведений представляла собою подражание западным образцам. Однако
   значение этой литературы было не эстетическим, а политическим: "Важно то,
   что литература оторвалась от правительства, что высказывание художественного
   слова перестало быть официальным. Носители литературы стали отличать себя,
   свое сознание и цели своей деятельности от сознания, деятельности и целей
   власти".*6 Так в некогда монолитной, вотчинной структуре образовалась первая
   трещинка. Литература сделалась первым занятием, никак не обслуживающим
   интересы государя, но тем не менее разрешенным членам царского служилого
   сословия. Она так и не уронила этого своего неповторимого положения. С тех
   самых пор литература остается в России частным миром, подчиненным иным
   властителям и иным законам.
   *6 Г. Гуковский, Очерки по истории русской литературы XVIII века,
   М.-Л., 1936, стр 18.
  
   Судьба этой тенденции зависела от дальнейшего ослабления служебных
   повинностей. Освободив дворян от обязательной службы, манифест 1762 г.
   распахнул шлюзы умственной деятельности. Он одновременно позволил
   профессиональное занятие литературой и создал читательский круг для
   профессионального литератора. Малая часть отставных дворян читала книги, а
   кто читал, довольствовался французскими романами, обыкновенно покупаемыми на
   вес. Однако стала складываться привычка хотя бы к развлекательному чтению.
   Расцвет русской литературы в XIX в. был бы невозможен без закона 1762 г. и
   чувства личной безопасности, обретенного высшим дворянским слоем в
   благодатное царствование Екатерины. Наиболее мыслящие члены этой группы
   стали теперь приобретать вкус к политическим идеям. Особый интерес вызывали
   западные сочинения, касающиеся роли и прав благородного сословия, с которым
   дворяне этого царствования были склонны себя отождествлять. "Дух законов"
   Монтескье, переведенный на русский через несколько лет после выхода в свет,
   сделался для целого поколения русских дворян руководством по государственной
   деятельности, потому что в нем особо подчеркивалась необходимость тесного
   сотрудничества между короной и знатью. Екатерина живо поощряла этот интерес
   к политическим идеям. Она приходила в ужас от господствовавшего среди высших
   классов страны невежества и апатии и вознамерилась создать слой граждан,
   проникнутых общественным духом, как бы пытаясь опровергнуть мнение Монтескье
   о том, что в России есть лишь господа да рабы и нет ничего похожего на tiers
   etat. Она сделала для этого гораздо больше, чем за ней признают. Верно, что
   ее "Наказ", чьи положения были списаны у Монтескье и Беккариа, не имел
   практических последствий, а комиссия, созванная ею в 1767 г., чтобы дать
   России новый свод законов заместо Уложения 1649 г., никакого свода не
   произвела. Но опыт этот не пропал даром. Напечатанный большим тиражом и
   широко распространенный "Наказ" ознакомил русскую элиту с элементарными
   политическими и социальными идеями Запада. Можно сказать, что он ознаменовал
   начало в России разговора о правительстве как об учреждении, подчиненном
   нравственным нормам. Неудачная Комиссия для сочинения проекта нового
   уложения впервые в русской истории предоставила представителям разных
   сословий возможность откровенно, публично и безбоязненно высказаться о
   заботах своих избирателей. Это было уже не "совещание правительства со
   своими собственными агентами", каким являлись соборы Московской Руси, это
   был общенациональный форум такого типа, который в следующий раз соберется
   лишь 138 лет спустя в качестве Первой Государственной Думы. То была и школа
   политики, и некоторые питомцы ее сыграли важную роль в формировании
   общественного мнения в позднейший период екатерининского правления.
   Умственный стимул, который "Наказ" и Комиссия уложения дали русской
   общественной жизни, имел куда более значительные последствия для дальнейшего
   хода русской истории, чем какой угодно свод законов.
   Екатерина продолжала поощрять вызванное ею брожение и после роспуска
   Комиссии. На следующий, (1769) год она начала первое русское периодическое
   издание - "Всякую всячину", сатирический журнал, в который и сама пописывала
   под псевдонимом. У нее объявились подражатели, и вскоре немногочисленную
   читающую публику завалили сатирическими изданиями. Большая часть материалов
   в этих журналах представляла собою беззаботную развлекательную чепуху,
   однако иногда сатира обретала более серьезные формы и делалась орудием
   социальной критики. В екатерининское царствование появились также всяческие
   информационные издания, в том числе специализированные публикации для
   помещиков и детей. За первое десятилетие после воцарения Екатерины число
   печатаемых в России книжных названий выросло в пять раз. К концу ее
   царствования отношение императрицы к выпущенным ею на свободу силам
   сделалось более двойственным, и в 1790-х гг., напуганная Французской
   революцией, она взялась за подавление независимой мысли. Однако этот поздний
   поворот не должен затенять сделанного ею. Деятельность Екатерины имела
   далеко идущие последствия, затеяв в России широкое общественное движение,
   сочетавшее открытое высказывание мнений с общественной деятельностью,
   посредством чего русское общество наконец-то принялось отстаивать свое право
   на независимое существование. Всемогущее русское государство сумело создать
   даже свою противодействующую силу.
   С самого своего зарождения русское общественное мнение разделилось на
   два отчетливых течения, от которых со временем отпочковалось множество
   направлений. Оба относились к тогдашней России критически, но по совершенно
   разным причинам. Одно можно охарактеризовать как
   консервативно-националистическое, а другое - как либеральнорадикальное.
   Основоположником консервативно-националистического движения в России
   (и, кстати, ее первым бесспорным интеллигентом) явился Николай Иванович
   Новиков. В молодости он служил в гвардейском полку, посадившем Екатерину на
   трон, в чем ему изрядно повезло, ибо благодаря этому ему были обеспечены
   защита и фавор императрицы. Он участвовал в Комиссии уложения, работая со
   "средним сословием", каковое обстоятельство приобретает особое значение в
   свете нескрываемо "буржуазного" мировоззрения Новикова. В 1769 г. он
   откликнулся на журналистический вызов Екатерины и выпустил первый из трех
   сатирических журналов, "Трутень", за которым последовала череда серьезных
   изданий дидактического свойства.
   В самом первом номере "Трутня" Новиков поставил вопрос, которому
   суждено было сделаться центром внимания всего интеллигентского движения в
   России. Признавшись, что быть на военной, приказной или придворной службе
   совсем не по его склонности, он спрашивал: "Что делать мне?", - и в
   пояснение прибавлял: "Без пользы в свете жить, тягчить лишь только
   землю".*7 Для него вопрос решился обращением к публицистической и
   филантропической деятельности. Мировоззрение, Новикова вполне укладывается в
   культурную традицию западноевропейской буржуазии, что тем более удивительно,
   поскольку он ни разу не был на Западе и, по собственному признанию, не
   владел иностранными языками. Во всех его писаниях главным объектом нападок
   является "порок", который он отождествлял с такими "аристократическими"
   свойствами, как праздность, страсть к показному, равнодушие к страданиям
   бедноты, безнравственность, карьеризм, льстивость, невежество и презрение к
   науке. "Добродетель" для него состояла в том же, в чем ее видели идеологи
   среднего класса от Леона Альберти до Бенджамина Франклина: в
   предприимчивости, скромности, правдивости, сострадании, неподкупности,
   прилежании. В своих сатирических изданиях Новиков бичевал во имя этих
   ценностей жизнь при дворе и в богатейших поместьях. Поначалу Екатерина
   игнорировала его критические стрелы, однако его бесконечные разговоры о
   темных сторонах русской жизни стали мало-помалу приводить ее в раздражение,
   и она завязала литературную полемику, с ним на страницах своего журнала. То,
   что Новиков клеймил как "порок", она предпочитала рассматривать как
   человеческую "слабость". В одной из их словесных баталий Екатерина заявила,
   что Новиков страдает от "горячки", и употребила выражения, предвосхитившие
   некоторые из наиболее яростных выпадов против интеллигенции следующего
   столетия:
   Человек сначала зачинает чувствовать скуку и грусть, иногда от
   праздности, а иногда и от читания книг: зачнет жаловаться на все, что его
   окружает, а наконец и на всю вселенную. Как дойдет до сей степени, то уже
   болезнь возьмет все свою силу и верх над рассудком. Больной вздумает строить
   замки на воздухе, все люди не так делают, а само правительство, как бы
   радетельно ни старалось, ничем не угождает. Они одни по их мысли в состоянии
   подавать совет и все учреждать к лучшему.*8
   *7 Цит. в В. Боголюбов, И. И. Новиков и его время, М., 1916, стр. 38.
   *8 Н. И Новиков, Избранные сочинения, М.-Л., 1951, стр. 59.
  
   Новиков ответствовал в более осторожных выражениях, однако не
   отступил ни на йоту. Однажды он даже возымел достаточно дерзости, чтоб
   критиковать русский язык императрицы.
   Этот неслыханный спор между государыней и подданным, немыслимый всего
   одним поколением прежде, показал, насколько стремительно расползается
   трещинка в вотчинной структуре. В царствование Елизаветы появление
   беллетристики как самостоятельного занятия составило важнейший
   конституционный сдвиг, а в правление Екатерины угодья вольной мысли уже
   вобрали в себя спорные политические вопросы. Знаменательно, что расхождения
   Новикова с императрицей не обернулись для него скверными последствиями.
   Екатерина продолжала , всячески содействовать ему, в том числе и деньгами.
   При помощи императрицы и состоятельных друзей он затеял в 1770-1780-х гг.
   программу просветительной и филантропической деятельности такого
   грандиозного масштаба, что здесь достанет места только лишь перечислить ее
   вершины. Его издательства, предназначенные доставить дворянским и купеческим
   семействам содержательную, а не просто развлекательную литературу, выпустили
   более девятисот названий. Через "Переводческую семинарию" он открыл русскому
   читателю доступ к множеству зарубежных сочинений религиозного и
   художественного свойства. Часть дохода от его журналистской и издательской
   деятельности шла на учрежденную им школу для сирот и нуждающихся детей, а
   также на бесплатную больницу. Во время голода он устраивал продовольственную
   помощь. Все это сочли бы добрым делом в любой стране мира, однако в России
   то было к тому же и политическое новшество революционного размаха. Новиков
   порвал с традицией, согласно которой государство, и лишь оно одно, имело
   право делать что-либо на благо "земли". От него и его соратников общество
   впервые узнало, что может само заботиться о своих нуждах.
   И тем не менее, Новикова заносят в политические консерваторы из-за
   его решимости действовать "внутри системы", как сейчас выражаются. Он был
   масоном и последователем СанМартина и верил, что все зло проистекает от
   людской порочности, а не от учреждений, под властью которых живут люди. Он
   безжалостно бичевал "порок" и ревностно пропагандировал полезные знания,
   потому что, по его убеждению, человечество можно улучшить лишь через
   улучшение человека. Он не подверг сомнению ни самодержавную форму правления,
   ни крепостничество. Такой упор на человека, а не на среду был всегда
   отличительным знаком консерватизма.
   Первый русский либеральный радикал Александр Радищев был менее
   значительной фигурой, хотя благодаря неустанным и недурно финансируемым
   усилиям советских пропагандистов он более известен из этих двух деятелей.
   Слава его целиком зиждется на "Путешествии из Петербурга на Москву" (стр.
   #196), в котором, используя популярную тогда форму придуманных путевых
   заметок, он разоблачал наиболее неприглядные стороны русской провинциальной
   жизни. Написана книга ужасно, и если исходить из одних ее литературных
   достоинств, вряд ли вообще заслуживает упоминания. В ней царит такая
   идеологическая путаница, что критики и по сей день не сойдутся в том, какую
   же цель ставил себе автор: призыв к насильственным переменам или просто
   предупреждение, что если вовремя не провести реформы" то бунт неизбежен. В
   отличие от Новикова, мировоззрение которого коренилось в масонстве и
   англо-германском сентиментализме (к Вольтеру он относился с отвращением),
   Радищев многое почерпнул у французского просвещения, особенно у его крайнего
   материалистического крыла (Гельвеции и Гольбах). В одном из последних своих
   сочинений, законченном незадолго до самоубийства, он разбирает проблему
   бессмертия души и хотя решает этот вопрос в положительном смысле,
   отрицательные аргументы явно выписаны в этом труде с большим убеждением.
   Предвосхищая Кириллова у Достоевского, в своем последнем послании перед
   смертью он писал, что лишь тот сам себе хозяин, кто кончает жизнь
   самоубийством.
   Носитель таких идей вряд ли мог принять старый режим или согласиться
   действовать в его рамках. Предложения его, как уже отмечалось, весьма
   расплывчаты, и все либералы и радикалы признают его своим предтечей из-за
   философской позиции и безусловного отрицания крепостничества. Инстинкт
   подсказал Пушкину, что Радищев был неумен (он даже называет "преступление"
   автора "Путешествия" "действом сумасшедшего" и характеризует его как
   "истинного представителя полупросвещения")*9, и не случайно, вероятно, что
   фигура Евгения в "Медном всаднике" имеет такое сходство с Радищевым.*10
   *9 А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений в десяти томах, т. VIII,
   М., 1949, стр. 354 и 360.
   *10 В. П. Семенников, Радищев. Очерки и исследования, М.. Петроград,
   1923, стр. 268-9.
  
   И Новиков, и Радищев были арестованы в разгар паники, охватившей
   Петербург после начала Французской революции, и приговорены к пожизненной
   ссылке. После смерти Екатерины своевольный сын ее Павел I помиловал и
   освободил их.
   Движение декабристов, о котором упоминалось выше (стр. #248), одной
   своей драматичностью, числом и знатностью своих участников не знало себе
   равных до возмущений, произведенных революционными социалистами в 1870-е гг.
   Тем не менее, сложно доказать, что это движение было русским в строгом
   смысле слова, поскольку его чаяния, идеалы и даже организационные формы
   пришли прямо из Западной Европы. Все это было заимствовано из опыта
   посленаполеоновской Франции и Германии, где многие русские дворяне провели
   по два-три года во время кампаний 1812-1813 гг. и последовавшей затем
   оккупации. О космополитизме молодых русских аристократов свидетельствует то
   обстоятельство, что они настолько прониклись политическим брожением эпохи
   Реставрации, что посчитали возможным пересадить на родную землю политические
   программы Бенджамина Констана, Дестюта де Траси или американскую
   конституцию. После неудачи заговора идеи эти растаяли в воздухе, и следующее
   поколение мыслящих россиян обратилось к совершенно иному источнику.
   Этим источником был немецкий идеализм. Не то чтобы русские
   интеллектуалы разбирались в запутанных и подчас чересчур заумных доктринах
   идеалистической школьц ибо мало кто из них имел необходимое для того
   философское образование, а некоторые (например, Белинский) не знали
   немецкого и вынуждены были полагаться на пересказы из вторых рук. Но, как
   всегда происходит в истории идей (в отличие от обычной истории или
   философии), наиболее важен не точный смысл чьих-то мыслей, а то, как их
   воспринимает публика. Русские интеллигенты 1820-1840-х гг. ухватились за
   теории Шеллинга и Гегеля с таким рвением потому, что вполне справедливо
   рассчитывали найти в них идеи, способные дать оправдание, своим чувствам и
   чаяниям. И они действительно почерпнули у этих философов только лишь то, что
   им требовалось.
   В России, как и везде, главным последствием идеализма было мощное
   усиление творческой роли человеческого разума. Нечаянным результатом
   кантовской критики эмпирических теорий явилось то, что она превратила разум
   из простого восприемника чувственных впечатлений в активного участника
   процесса познания. Способ, которым мышление посредством присущих ему
   категорий воспринимает действительность, сам по себе является важнейшим
   атрибутом этой действительности. Выдвинув этот довод, идеалистическая школа,
   затмившая своим появлением эмпиризм, вложила оружие в руки всех тех, кто был
   заинтересован в признании человеческого разума высшей творческой силой, то
   есть, прежде всего, интеллигентов. Теперь можно стало утверждать, что идеи
   настолько же "реальны", насколько реальны физические факты, а то и реальнее
   их. "Мысль", которая в своем широком толковании включала чувства, восприятия
   и, превыше всего, творческие художественные импульсы, была поставлена в
   равное положение с "Природой". Все было взаимосвязано, ничто не было
   случайным, и разуму требовалось только разобраться, каким образом явления
   соотносятся с идеями. "Шеллингу обязан я моею теперешнею привычкою все
   малейшие явления, случаи, мне встречающиеся, родовать (так перевожу я
   французское слово generaliser, которого у нас по-русски до сих пор не
   было...)",- писал В. Ф. Одоевский, ведущий последователь Шеллинга 1820-х
   гг.*11 В конце 1830-х гг., когда мыслящие россияне сильно увлеклись Гегелем,
   это пристрастие приняло самые крайние формы. Вернувшись из ссылки, Александр
   Герцен нашел своих московских друзей в состоянии своего рода коллективного
   бреда:
   Никто в те времена не отрекся бы от подобной фразы: "Конкресцирование
   абстрактных идей в сфере пластики представляет ту фазу самоищущего духа, в
   которой он, определяясь для себя, потенцируется из естественной
   имманентности в гармоническую сферу образного сознания в красоте..." Все в
   самом деле непосредственное, всякое простое чувство было возводимо в
   отвлеченные категории и возвращалось оттуда без капли живой крови, бледной
   алгебраической тенью... Человек, который шел гулять в Сокольники, шел для
   того, чтобы отдаваться пантеистическому чувству своего единства с космосом;
   и если ему попадался по дороге какой-нибудь солдат под хмельком или баба,
   вступавшая в разговор, философ не просто говорил с ними, но определял
   субстанцию народную в ее непосредственном и случайном явлении. Самая слеза,
   навертывавшаяся на веках, была строго отнесена к своему порядку к "гемюту"
   или к "трагическому в сердце"...*12
   *11 П. Н. Сакулин, Из истории русского идеализма; князь В. Ф.
   Одоевский, М., 1913. т. I, ч. I. стр. 132.
   *12 А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, Петербург, 1919,
   XIII, стр 12-13.
  
   Вторым и лишь чуть менее важным обстоятельством было то, что идеализм
   внес в философию элемент динамизма. С его точки зрения, действительность в
   своем духовном и физическом аспекте переживает постоянную эволюцию, она
   "становится", а не просто "существует". Весь космос проходит через процесс
   развития, ведущий к определенному расплывчатому состоянию абсолютно
   свободного и рационального существования. Присутствующий во всех
   идеалистических доктринах историзм сделался с тех пор непременным состоянием
   всех "идеологий". Он вселял и продолжает вселять в интеллигенцию
   уверенность, что окружающая ее действительность, которую они в той или иной
   степени отвергают, в силу самой природы вещей имеет преходящий характер и
   являет собою ступень на пути к некоему высшему состоянию. Затем, он дает им
   основание утверждать, что если между их идеями и действительностью и имеется
   какое-то несоответствие, то это из-за того, что действительность, так
   сказать, все еще отстает от их идей. Неудача всегда кажется идеологам
   временной, тогда как успехи властей предержащих всегда представляются им
   иллюзорными.
   Основной результат идеализма состоял в том, что он придал мыслящим
   россиянам уверенность в себе, которой у них прежде не было. Разум был увязан
   с природой; они вместе являлись частью неуклонно разворачивающегося
   исторического процесса, и в свете этой визионерской картины какой малостью
   казались правительства, экономика, армии и бюрократии. Князь Одоевский так
   описывает экзальтацию, испытанную им и его друзьями при первом знакомстве с
   этими пьянящими концепциями:
   Каким-то торжеством, светлым радостным чувством исполнилась жизнь,
   когда указана была возможность объяснить явления природы теми же самыми
   законами, каким подчиняется дух человеческий в своем развитии, закрыть,
   по-видимому, навсегда пропасть, разделяющую два мира, и сделать из них
   единый сосуд для вмещения вечной идеи и вечного разума. С какою юношескою и
   благородной гордостью понималась тогда часть, предоставленная человеку в
   этой всемирной жизни! По свойству и праву мышления, он переносил видимую
   природу в самого себя, разбирал ее в недрах собственного сознания, словом
   становился ее центром, судьею и объяснителем. Природа была поглощена им и в
   нем же воскресала для нового, разумного и одухотворенного существования...
   Чем светлее отражался в нем самом вечный дух, всеобщая идея, тем полнее
   понимал он ее присутствие во всех других сферах жизни. На конце всего
   воззрения стояли нравственные обязанности, и одна из необходимых
   обязанностей - высвобождать в себе самом божественную часть мировой идеи от
   всего случайного, нечистого и ложного, для того, чтобы иметь право на
   блаженство действительного, разумного существования.*13
   *13 А. Н. Пыпин, Белинский, его жизнь и переписка, 2-е изд., СПб.,
   1908, стр. 88.
  
   Конечно, не все мыслящие русские люди поддались такому экстатическому
   порыву. У идеализма имелись и более трезвые последователи, такие как,
   например, академические историки, помимо общей схемы развития человеческого
   общества взявшие у Гегеля совсем мало. Однако в царствовании Николая I
   идеализм был в какой-то степени непременной философией русской
   интеллигенции, и влияние его сохранялось на протяжении большей части второй
   половины XIX в., уже после того, как его основные догматы были опровергнуты
   и замещены материализмом.
   Первое, "идеалистическое", поколение русской интеллигенции вышло
   почти целиком из дворянской среды, особенно из состоятельного
   мелкопоместного дворянства. Но преобладание дворян было исторической
   случайностью, вызванной тем обстоятельством, что в первой половине XIX в.
   лишь у них доставало досуга и средств на умственные занятия, особенно такого
   эзотерического свойства, которое требовал идеализм. Даже тогда, однако, к
   этой группе свободно могли присоединяться и мыслящие члены других сословий,
   и к числу их относились, среди прочих, Белинский и купеческий сын В. П.
   Боткин. После вступления на престол Александра II и с началом разложения
   сословной структуры страны ряды интеллигенции непрерывно пополнялись за счет
   недворянской молодежи. В 1860-х гг. большое значение придавали внезапному
   появлению новой мыслящей силы в. лице разночинцев, не принадлежавших ни к
   одной из стандартных юридических категорий, таких как сыновья священников,
   не пошедшие по отцовским стопам (например, Николай Страхов и Николай
   Чернышевский), дети чиновников низших, ненаследственных рангов, и т. д.
   Медленное, но неуклонное распространение образования увеличивало число
   потенциальных инакомыслов. Как свидетельствует Таблица 2, до царствования
   Александра III процент простолюдинов в средней школе непрерывно рос за счет
   дворянства, и, поскольку из каждых десяти выпускников средней школы
   восемь-девять поступали потом в университет или иное высшее учебное
   заведение, очевидно, что с каждым годом состав студенчества постепенно
   начинал носить все более плебейский характер.
  
   ТАБЛИЦА 2
  
   Сословный состав учащихся русской средней школы в 1833-1885 гг.
   (в процентах).*14
   Год Дворяне, чиновники Духовенство Податные сословия
   1833 78,9 2,1 19,0
   1843 78,7 1,7 19,6
   1853 79,7 2,3 18,0
   1863 72,3 2,8 24,9
   1874 57,7 5,5 35,7
   1885 49,1 5,0 43,8
  
   *14 Л В. Камоско, "Изменения сословного состава учащихся средней и
   высшей, школы России (30-80-е годы XIX в.)". Вопросы истории. Э 10, 1970,
   стр 206
  
   Во второй половине XIX в. большого расцвета достигли свободные
   профессии, в дореформенной России практически неизвестные. Подсчитано, что
   между 1860 и 1900 гг. число лиц, получивших профессиональное образование,
   выросло от 20 до 85 тысяч.*15
   *15 В. Р Лейкина-Свирская, Интеллигенция в России во второй половине
   XIX века, М., 1971, стр. 70.
  
   Так постепенно расширялся образованный класс, из которого пополнялись
   ряды интеллигенции, попутно приобретая новый характер: из малочисленной
   группы богатой молодежи с чуткой совестью и патриотическими устремлениями он
   превратился в широкий слой, состоявший из представителей всех сословий, для
   которых умственная работа являлась средством существования. В 1880-е гг. в
   России уже имелся многочисленный умственный пролетариат. Тем не менее,
   вплоть до конца старого режима тон задавали выходцы из старого служилого
   сословия: большинство властителей русских дум всегда происходило из числа
   состоятельных дворян и чиновников высшего ранга. Именно они формулировали
   идеологию недовольной интеллигентской массы.
   Интеллигенции были нужны учреждения, которые свели бы вместе
   единомышленников, позволили бы им делиться мыслями и завязать дружеские
   отношения на основе общих убеждений. В XIX в. в России было пять таких
   учреждений.
   Старейшим был салон. Богатые помещики жили открытым домом, особенно в
   своих просторных московских4 резиденциях, которые создавали идеальные
   условия для неформальных контактов между людьми, интересующимися
   общественными делами. Хотя посещавшая салоны знать была по большей части
   поглощена сплетнями, сватовством и картами, иные салоны привлекали людей
   более серьезных и даже приобретали некий идеологический оттенок. Например,
   разногласия, впоследствии расколовшие интеллигентов на западников и
   славянофилов, впервые прорезались в салонных беседах и лишь позднее нашли
   дорогу в печать.
   Вторым был университет. Первый русский университет, Московский, был
   основан в 1775 г., но вряд ли оказал глубокое интеллектуальное воздействие
   на страну, хотя типография его и пригодилась Новикову в его издательских
   предприятиях. Преподавателями были по большей части иностранцы, читавшие
   по-немецки и по латыни лекции плохо понимавшим их студентам, состоявшим из
   сыновей священников и прочих плебеев; дворяне не видели смысла посылать
   своих отпрысков в университет, тем более что годы учения не засчитывались в
   служебный стаж. Такое положение сохранялось до 1830-х гг., когда во главе
   Министерства народного просвещения стал С. С. Уваров.
   Националист-консерватор, но в то же время и видный знаток классической
   древности, Уваров полагал, что научные знания являются лучшим противоядием
   от витающих в стране крамольных идей. В бытность его министром высшее
   образование достигло в России замечательного расцвета. В 1830-х гг. пошла
   большая мода записывать в Московский университет сыновей аристократических
   фамилий. Правительство не желало способствовать созданию многочисленной
   безработной интеллигенции и поэтому намеренно держало число студентов на
   низком уровне; при Николае I число это оставалось постоянным и едва
   превышало три тысячи человек на всю империю. Правительство также сильно
   препятствовало приему простолюдинов в университеты. После смерти Николая I
   доступ в высшие учебные заведения облегчился. Было открыто множество
   профессиональных и технических учебных заведений: в 1893-1894 гг. в России
   было 52 высших учебных заведения с 25 тысячами студентов. Еще несколько
   тысяч человек посещали иностранные университеты. В ту эпоху, когда
   родительская власть строго охранялась законом и обычаем, университет
   представлял собою естественный рассадник оппозиционной деятельности. Именно
   здесь юноши со всех концов империи впервые оказывались в относительной
   свободе и в дружеской компании сверстников, в которой молодежь составляла
   абсолютное и главенствующее большинство. Здесь они слышали, как вслух
   высказывают их собственные потаенные огорчения и мечты. Пришедшие туда без
   сильных общественных убеждений вскоре втягивались в водоворот общественной
   деятельности, выступления против которой грозили остракизмом: как и теперь,
   университет был тогда одним из наиболее эффективных средств насаждения
   умственного конформизма. В начале 1860-х гг. русские университеты были
   охвачены волнениями, и с тех пор "студенческое движение" сделалось
   постоянным элементом русской жизни. Протесты, стачки, обструкции и даже акты
   насилия против нелюбимых преподавателей и администраторов влекли за собой
   массовые аресты, исключения и закрытие университетов. Последние полвека
   своего существования старый режим находился в состоянии перманентной войны
   со своим студенчеством.
   На протяжении всего XIX в. весьма популярным центром интеллектуальной
   деятельности служил кружок. Он появился еще в эпоху салонов, когда
   образовалось несколько кружков для изучения Шеллинга, Гегеля и французских
   социалистов, и сохранился в эру господства университетов, когда салон уже
   перестал играть значительную роль в умственной жизни страны. Кружок являлся
   неофициальным собранием людей с общими умственными интересами, периодически
   встречавшихся для совместных занятий и дискуссий. Во времена суровых
   репрессий они неизбежно принимали тайный и крамольный характер.
   Четвертым важнейшим учреждением русской интеллигенции, не уступавшим
   по своему значению университету, был толстый журнал. Издание этого сорта
   вошло в моду после ослабления цензуры в 1855 г. Состояло оно, как правило,
   из двух разделов - художественного и общественно-политического в самом
   широком смысле слова (политика в дозволяемых цензурой пределах, экономика,
   социология, наука и техника, и т. д.). Каждый журнал проводил определенную
   философско-политическую линию и рассчитывал на определенный читательский
   круг. Полемические споры между журналами, по цензурным соображениям
   облеченные в эзоповские формулировки, стали в России суррогатом открытой
   политической дискуссии. В 1850- х - начале 1860-х гг. ведущим радикальным
   органом был "Современник", а после его закрытия в 1866 г.- "Отечественные
   записки", за которыми последовало, в свою очередь, "Русское богатство".
   "Вестник Европы" был неизменным выразителем западнического, либерального
   общественного мнения; с 1907 г. он разделял эту роль с "Русской мыслью".
   Рупором консервативно-националистических взглядов был "Русский вестник",
   популярность которого в значительной мере объяснялась тем, что в нем
   печатали многие свои произведения Толстой, Достоевский и Тургенев. За этими
   ведущими органами общественной мысли следовали десятки менее известных
   изданий.*16 Толстый журнал сыграл совершенно исключительную роль в развитии
   русского общественного мнения. Он разносил по всей огромной империи знания и
   идеи, которые в противном случае остались бы достоянием лишь двух столиц, и
   таким образом создавал объединяющие связи между людьми, живущими вдали друг
   от друга в провинциальных городках и в деревенских поместьях. Именно на этой
   основе в начале XX в. в России с такой быстротой появились политические
   партии. В течение года после прихода к власти Ленин закрыл все
   дореволюционные толстые журналы, поскольку его острое политическое чутье
   несомненно подсказывало ему, что они представляют большую угрозу для
   абсолютной власти.*17
   *16 В царствование Николая I число политических, общественных и
   литературных журналов колебалось между 10 и 20. После 1855 г. число их
   стремительно возросло: в 1855 г - около 15. в 1860 г.-ок. 50, в 187.5 г.-ок.
   70, в 1880 г.-ок. 110, и в 1885 г.-ок. 140 Энциклопедический словарь...
   Об-ва Брокгауз и Ефрон, СПб., 1889, XVIla, стр. 416-417
   *17 В хрущевскую эпоху "Новый мир" сделал относительно успешную
   попытку возродить традицию толстого журнала как критика политического
   статус-кво. Со смещением в 1970 г. главного редактора журнала Александра
   Твардовского попытке этой было положен конец.
  
   И, наконец, были земства. Эти органы самоуправления появились в 1864
   г., отчасти для того, чтобы заместить власть бывших крепостников, отчасти
   чтобы взять на себя функции, с которыми не справлялась провинциальная
   бюрократия, такие как начальное обучение, водопровод и канализация,
   содержание в порядке дорог и мостов, улучшение землепользования. У земств
   были кое-какие права налогообложения и полномочия использовать полученные
   средства для найма технических работников и специалистов, известных под
   названием "третьего элемента" и состоявших из учителей, врачей, инженеров,
   агрономов и статистиков. В 1900 г. их было около 47 тысяч. Политическую
   ориентацию этой группы можно определить как либерально-радикальную, или
   либерально-демократическую, то есть социалистическую, но антиреволюционную и
   антиэлитарную. Впоследствии "третий элемент" образует костяк либеральной
   кадетской партии, основанной в 1905 г., и в немалой степени обусловит ее
   общее умеренно левое направление. Выбранные на земские должности помещики
   куда больше склонялись вправо и настроены были, главным образом,
   консервативно-либерально; они недолюбливали бюрократию и выступали против
   всяких проявлений произвола, однако настороженно относились к созданию в
   России конституционной системы правления и особенно парламента, основанного
   на демократических выборах. В 1880-1890-х гг. у либералов и нереволюционных
   радикалов было модно поступать на земскую службу. Убежденные революционеры,
   с другой стороны, смотрели на такую деятельность с подозрением.
   Общим для этих пяти учреждений было то, что они предоставляли
   обществу средства для борьбы с вездесущей бюрократией; по этой причине они
   делались основным объектом репрессий. В последние годы XIX в., когда
   монархия перешла в решительное контрнаступление против общества, на
   университеты, журналы и земства обрушились особенно чувствительные удары.
   Первые разногласия в среде русской интеллигенции появились в конце
   1830-х гг. и связаны были с исторической миссией России. Шеллинговская и
   гегелевская философия в общей форме поставили вопрос о том, какой вклад
   внесла каждая крупная страна в прогресс цивилизации. Немецкие мыслители
   имели обыкновение отрицать вклад, сделанным славянами, и низводить их в
   категорию "неисторических" рас. В ответ славяне выставили себя волной
   будущего. Первыми славянофильские идеи выдвинули поляки и чехи,
   непосредственно страдавшие от немцев. В России вопрос этот встал с особой
   остротой несколько позднее, после 1836 г., в связи с опубликованием
   сенсационной статьи Петра Чаадаева, бывшего виднейшей фигурой московского
   света. Чаадаев, находившийся под сильным влиянием католической мысли эпохи
   Реставрации и сам близко стоявший к переходу в католичество, утверждал, что
   из крупнейших стран лишь Россия не внесла никакого вклада в цивилизацию. И
   вообще Россия является страной без истории: "Мы живем одним настоящим в
   самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мертвого
   застоя."*18 Россия являет собою нечто вроде болота истории, тихой заводи, в
   которой чтото иногда колыхнется, но настоящего движения нет. Так вышло из-за
   того, что христианство было почерпнуто из нечистого источника - из Византии,
   поэтому православие оказалось отрезанным от столбовой дороги духовности,
   ведущей из Рима. За такие идеи Чаадаева официально объявили умалишенным, и
   он отчасти повинился, но в конце жизни пессимизм его в отношении России
   возродился вновь:
   Говоря о России, постоянно воображают, будто говорят о таком же
   государстве, как и другие; на самом деле это совсем не так. Россия - целый
   особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека,-
   именуется ли он Петром или Иваном, не в том дело: во всех случаях одинаково
   это - олицетворение произвола. В противоположность всем законам
   человеческого общежития Россия шествует только в направлении своего
   собственного порабощения и порабощения всех соседних народов. И поэтому было
   бы полезно не только в интересах других народов, а и в ее собственных
   интересах - заставить ее перейти на новые пути.*19
   *18 Первое письмо о философии истории, в М. Гершензон, ред.,
   Сочинения и письма П, Я. Чаадаева, т. II. М., 1914, стр. 111.
   *19 П. Я. Чаадаев, "Неопубликованная статья". Звенья, т. III/IV,
   1934, стр. 380.
  
   Чаадаевское эссе 1836 г. всколыхнуло дискуссию, бушевавшую два
   десятилетия и расколовшую русскую интеллигенцию надвое. Один лагерь -
   славянофильский - породил наиболее плодотворное течение русской общественной
   мысли. Он создал первую идеологию русского национализма (в отличие от
   ксенофобии), и сделал это путем заимствования идей в Западной Европе, чтобы
   с их помощью возвысить Россию на западноевропейский счет. Его будущие
   теоретики вышли из рядов среднего дворянского слоя, сохранившего тесную
   связь с землей. Идеи их получили первоначальную разработку в ходе дискуссий,
   которые велись в московских салонах в конце 1830-х-1840-х гг. В 1850-х гг.,
   когда влияние их достигло своей наивысшей точки, славянофилы образовали
   партию вокруг журнала "Московитянин". Хотя они декларировали полное
   отсутствие интереса к политике, им постоянно доставалось от властей,
   подозрительно относившихся к любой идеологии - даже к такой, которая
   отдавала предпочтение абсолютизму. Согласно теории славянофилов, все
   важнейшие различия между Россией и Западом в конечном итоге коренятся в
   религии. Западные церкви с самого своего зарождения подпали под влияние
   античных культур и переняли у них отраву рационализма и суетности.
   Православие же сохранило верность истинным христианским идеалам. Оно
   является подлинно соборной церковью, черпающей силы из коллективной веры и
   мудрости паствы. Соборность представляет собою наиболее типическую черту
   русского национального характера и составляет основу всех русских
   учреждений. На Западе же, напротив, основы организованной жизни имеют
   индивидуалистическую и легалистическую природу. Благодаря православию
   россиянам удалось сохранить "цельную" личность, в которой слияние веры и
   логики порождает более высокий тип знания, названный Хомяковым "живым
   знанием".
   Погрязшая в рационализме западная цивилизация изолировала человека от
   общества себе подобных: следуя велениям своего разума, западный человек
   замыкается в своем собственном мирке. Если употребить слово, которое Гегель
   сделал популярным, он "отчужден". В России же, напротив, каждый человек
   (кроме людей европеизировавшихся) сливается с обществом и ощущает себя
   единым с ним. Мыслящим русским людям, получившим западное образование, надо
   вернуться к обществу, к крестьянству. По мнению славянофилов, стихийно
   сложившаяся общественная организация, типичным примером которой служат
   сельская община и артель, является вполне естественной формой для выражения
   социальных инстинктов русского человека. Легализм и частная собственность
   чужды русскому духу.
   Из этих посылок вытекала своеобразная анархо-консервативная
   политическая философия. С точки зрения славянофилов, в России традиционно
   проводится резкое разграничение между властью и землей. Земля доверяет
   государству управление высокой политикой и не связывает его никакими
   юридическими ограничениями. Самое большее она просит, чтоб ее выслушали
   перед тем, как принимать важные решения. Взамен государство не стесняет
   права общества жить посвоему Это взаимоуважение между государством и
   обществом, не скованное какими-либо формальностями, и есть истинная русская
   конституция. Традицию эту нарушил Петр, и начиная с его царствования Россия
   следовала путем, абсолютно чуждым ее природе. Создав в Петербурге
   бюрократическую машину, Петр поломал связи между монархией и народом. Хуже
   того, он покусился на народные обычаи, привычки и веру. Весь петербургский
   период русской истории есть одно чудовищное недоразумение. Стране следует
   вернуться к своему наследию. Не нужно ни конституции, ни парламента, ни к
   чему и назойливая, беззаконная бюрократия. "Землю" надобно возвратить
   народу, имеющему право на любые вольности, кроме политических. Крепостное
   право должно быть отменено.
   Точка зрения славянофилов не имела ничего общего с историческими
   фактами и недолго способна была выдерживать огонь научной критики. Однако
   данные о развитии русского государства и общества, очерченные на
   предшествующих страницах, были неизвестны в середине XIX в., когда была
   сформулирована теория славянофильства, поскольку эти данные являются главным
   образом продуктом научных изысканий, проведенных за последнее столетие. По
   всей видимости, славянофильское мировоззрение было меньше обязано
   собственной русской традиции, чем тогдашнему движению "Молодая Англия".
   Славянофилы были большими англоманами (Франция и Германия, напротив, были им
   не по душе) и хотели бы, чтобы в России была такая же неписаная конституция,
   при которой отношения между монархией и народом регулируются не писаным
   законом, а обычаем, когда монархия (в идеале) является союзницей трудящихся
   классов, когда бюрократия малочисленна и слаба, и когда в силу естественного
   порядка вещей государство не стесняет права общества заниматься своими
   делами. Разумеется, они почти ничего не знали об исторических предпосылках
   компромиссного викторианского устройства или о той роли, какую играют в нем
   столь ненавистные им законоправие, частная собственность и узаконенное
   противоборство между правителями и управляемыми. Такое карикатурно
   идеализированное представление о прошлом позволяло славянофилам утверждать,
   что Россия является страной будущего, и что ей суждено разрешить проблемы,
   отравляющие жизнь человечества. Ее лепта будет заключаться в распространении
   добровольных обществ, созданных в духе братской любви, и в постройке
   политической системы, основанной на доверии между властью и народом. Таким
   образом русские люди навсегда избавятся от бушующих в мире политических и
   классовых конфликтов.
   Историки, любящие симметрию, создали зеркальное отражение
   славянофилов, партию, которую они окрестили западниками - однако трудно
   обнаружить какое-либо единство среди противников славянофильских построений,
   за исключением единства отрицательного свойства. Западники отвергали взгляды
   славянофилов на Россию и на Запад как смесь невежества и утопизма. Там, где
   славянофилы усматривали глубокое религиозное чувство, они видели
   предрассудки, граничащие с безверием (см. письмо Белинского к Гоголю, цит.
   выше, стр. #212). Историкам из числа противников славянофильства не стоило
   большого труда разгромить одно за другим излюбленные славянофильские
   убеждения: они смогли продемонстрировать, что передельческая община не имеет
   древнего, стихийного, "народного" происхождения, но есть институт, созданный
   государством для удобства податного обложения; что у любого из
   "революционных" нововведений Петра имелись предшественники в Московской
   Руси; что так называемого взаимопонимания между государством и обществом
   сроду не существовало, и что русское государство всегда ломало кости
   обществу своим необъятным весом. Они не отрицали, что Россия отлична от
   Запада, однако относили это отличие за счет не ее своеобразия, а ее
   отсталости. Они не видели в России практически ничего, достойного
   сохранения, а та малость, которую следовало бы сохранить, была создана
   государством и особенно Петром Первым.
   Помимо своего отрицания славянофильской идеализации западники не
   имели общей идеологии. Одни из них были либералами, другие - радикалами,
   даже крайними радикалами. Однако радикализм их претерпевал изменения. На
   Белинского, к примеру, под конец жизни вдруг снизошло озарение, что России
   нужен не социализм, а буржуазия, а Герцен, бывший всю жизнь красноречивым
   проповедником кардинальных перемен, в одном из последних своих сочинений
   ("Письма к старому товарищу") выступил с отрицанием революции. В связи с
   этим будет, возможно, лучше называть движение западников "критическим
   движением", поскольку его характернейшей чертой было в высшей степени
   критическое отношение к прошлому и настоящему России. Помимо истории, его
   главным поприщем была литературная критика. Белинский, бывший самым
   последовательным западником своего поколения, превратил рецензию и очерк в
   мощное орудие общественного анализа. Он использовал свое значительное
   влияние для опровержения всякой идеализации русской действительности и
   пропаганды литературной школы, которую считал реалистической. Именно
   благодаря ему русский писатель впервые осознал свою общественную роль.
   В царствование Александра II в русском общественном мнении произошел
   резкий раскол. Идеалистическое поколение все еще в основном занималось
   вопросом "кто мы?". А пришедшее после 1855 г. новое поколение
   "позитивистов", или "реалистов", задалось вопросом более прагматическим,
   сформулированным впервые Новиковым: "что делать нам?". В процессе ответа на
   этот вопрос интеллигенция размежевалась на два крыла - консервативное и
   радикальное, между которыми притулились немногочисленные сторонники
   либерального подхода. В отличие от предшествующей эпохи, когда
   идеологические противники продолжали видеться в свете и соблюдать правила
   обыденной учтивости, в царствование Александра конфликт идей был перенесен
   на личности и нередко приводил к ярой вражде.
   Поводом для этой перемены явились проведенные новым государем Великие
   Реформы, большая часть которых уже упоминалась на этих страницах. Они
   состояли из освобождения крепостных, за которым последовало учреждение
   земств и городских дум, реформа судебной системы (которая будет затронута в
   следующей главе) и введение обязательной воинской повинности. Это была
   наиболее грандиозная попытка в истории России привлечь обществом активному
   участию в жизни страны, хотя и без предоставления ему возможности играть
   роль в делах политических.
   Реформы произвели огромное возбуждение в обществе, особенно среди
   молодежи, внезапно получившей такие возможности для приложения своих
   общественных сил, каких прежде не было и в помине. Она могла теперь вступать
   на такие поприща, как юриспруденция, медицина и журналистика, могла работать
   в земствах и в городских думах, могла делать карьеру на военной службе, ибо
   простолюдинам открылась дорога в ряды офицерства, и, превыше всего, могла
   установить связь с освобожденным, крестьянином и помочь ему подняться до
   уровня гражданина. Конец пятидесятых - начало шестидесятых годов были
   временем редкостного единодушия, когда левые правые и центр объединили
   усилия, чтобы помочь правительству провести программу грандиозных реформ
   Первая брешь в этом едином фронте образовалась и начале 1861 г., когда были
   опубликованы условия, на которых освобождались крестьяне. Левое крыло,
   возглавляемое Чернышевским и его "Современником", было разочаровано тем, что
   крестьянин получил лишь половину обрабатываемой им земли, да еще должен был
   за нее расплачиваться, и объявило всю затею с освобождением бессовестным
   надувательством. Студенческие волнения в начале 1860-х гг. вкупе с польским
   восстанием 1863 г. и прокатившейся в то же время волной таинственных
   поджогов в Петербурге убедили многих консерваторов и либералов в наличии
   некоего заговора. "Русский вестник", бывший до сего времени органом
   умеренных кругов, теперь резко подался вправо и начал нападать на левых с
   патриотических позиций. Ряды самих радикалов раскололись еще дальше.
   "Современник" обрушился с яростными персональными нападками на интеллигентов
   старшего поколения, обвиняя их в инертности и отсутствии серьезных
   убеждений. Герцен ответил ему на страницах своего лондонского "Колокола",
   где обвинил младшее поколение в хронической желчности. Тогда Чичерин
   обрушился на Герцена за его революционные наклонности, а Чернышевский
   обозвал Герцена "скелетом мамонта". К 1865 г. русское общественное мнение
   пребывало в состоянии глубокого раскола. Но главная дискуссия представляла
   собою диалог между радикалами и консерваторами, которые не могли
   договориться ни о чем, кроме своей общей неприязни к рассудительным
   прагматическим деятелям центра. 1860-е и 1870-е гг. были Золотым Веком
   русской мысли, ибо в тот период были высказаны и обсуждены все основные
   темы, с тех пор занимающие интеллигенцию.
   Новый радикализм развился на основе "научной", или "позитивистской",
   философии, начавшей проникать в Россию с Запада в завершающие годы
   николаевского царствования, но окончательно полонившей радикальное левое
   крыло лишь при новом государе. Замечательные свершения химии и биологии в
   1840-х гг., особенно открытие закона сохранения энергии и клеточного
   строения живых организмов, вызвали появление в Западной Европе
   антиидеалистического течения, исповедующего грубые формы философского
   материализма. В писаниях Бюхнера и Молешотта, которые русская молодежь
   воспринимала как откровение, говорилось о том, что космос состоит из одной
   материи, что все в ней происходящее может быть сведено к элементарным
   химическим и физическим процессам, и что в таком космосе нет места для Бога,
   души, идеалов и прочих метафизических субстанций. Фейербах объяснил, что
   сама идея Бога суть отражение человеческих устремлений, а его последователи
   применили это психологическое объяснение к деньгам, государству и другим
   институтам. В предисловии к своей "Истории цивилизации в Англии",
   пользовавшейся в России бешеным успехом, Бокль обещал, что статистическая
   наука позволит заранее предсказать с математической точностью все проявления
   общественного поведения. Идеи эти, подкрепленные, казалось, авторитетом
   естественных наук, создавали впечатление, что наконец-то найден ключ к
   пониманию человека и общества. Воздействие их нигде не было так сильно, как
   в России, в которой отсутствие гуманистической традиции и светского
   богословия сделали интеллигенцию особенно падкой на детерминистские
   трактовки.
   Теперь левая молодежь с презрением отвергала идеалистическую
   философию, приводившую в такой восторг старших; то есть по меньшей мере
   отвергала ее сознательно, ибо подсознательно сохраняла немалый заряд личного
   идеализма и веру в исторический прогресс, которую, строго говоря, невозможно
   обосновать с эмпирических позиций. Тургенев изобразил этот конфликт
   поколений в "Отцах и детях", и прототипы его героев тотчас же признали это
   изображение вполне точным. Молодые "нигилисты" рассматривали окружающий мир
   как пережиток иной, более ранней стадии человеческого развития, подходящей
   теперь к своему концу. Человечество стояло на пороге стадии "позитивизма",
   на которой можно будет правильно понять все явления природы и общества и
   благодаря этому подчинить их научному управлению. Первоочередная задача
   состояла в сокрушении остатков старого порядка, частью которого как доктрина
   метафизическая был и идеализм. Кумир радикальной молодежи начала 1860-х гг.
   Дмитрий Писарев призывал своих последователей крушить направо и налево,
   лупить по учреждениям и обычаям в предположении, что если какие из них
   рухнут, то их и сохранять не стоило. Таким "нигилизмом" двигало не полное
   отсутствие каких-либо ценностей, как будут впоследствии доказывать
   консервативные критики, а убеждение, что настоящее уже уходит в прошлое, и
   разрушение посему можно считать делом созидательным.
   С психологической точки зрения, самой выпуклой чертой нового
   поколения радикалов была его склонность сводить весь опыт к какому-то одному
   принципу. Сердце его не лежало к сложностям, тонкостям, оговоркам. Отрицание
   простейшей истины или попытки усложнить ее оговорками оно воспринимало как
   предлог для ничегонеделанья, как симптом обломовщины. У каждого радикала
   этой эпохи имелась формула, воплощение которой непременно должно было самым
   коренным образом изменить судьбу человечества. Представление Чернышевского о
   земном рае смахивало на олеографии профетических сочинений, которые он,
   наверное, читывал в дни своих семинарских штудий; на самом деле, все очень
   просто, стоит лишь людям познать истину, а истина состоит в том, что
   существует лишь материя, и ничегошеньки кроме нее.*20 Чернышевский и его
   союзники отмахивались от вполне разумных возражений против философии
   материализма как от нестоящих внимания. Нечего и говорить, что
   неокантианская критика механистической науки, на которой зиждется
   материализм, так и не дошла до русских радикалов, хотя они чутко
   прислушивались к тому, что происходило в немецкой философии. Перед своей
   смертью в 1889 г. Чернышевский все еще преданно цеплялся за Фейербаха и
   прочих кумиров своей юности, от которой его отделяло полвека, пребывая в
   блаженном неведении относительно смятения, произведенного в области
   естественных наук последними открытиями. Он отрицал даже Дарвина. Такое
   избирательное отношение к науке было весьма характерно для левых радикалов,
   прикрывавшихся ее авторитетом, но совершенно не имевших привычки к
   свободному и критическому изучению предмета, без которой нет подлинного
   научного мышления.
   *20 В умении свести все к одной истине русское правое крыло не
   отставало от левого. Как писал Достоевский в конце "Сна смешного человека":
   "А между тем так это просто: в один бы день, в один бы час - все бы сразу
   устроилось! Главное - люби других, как себя, вот что главное, и это все,
   больше ровно ничего не надо: тотчас найдешь, как устроиться".
  
   Радикалы 1860-х гг. хотели создать нового человека. Он должен был
   быть совершенно практичен, свободен от предвзятых религиозных и философских
   мнений; будучи "разумным эгоистом", он в то же время был бы беззаветно
   преданным слугой общества и борцом за справедливую жизнь. Радикальные
   интеллигенты ни разу не задумались над очевидным противоречием между
   эмпиризмом, доказывавшим, что всякое знание происходит из наблюдения за
   вещами и явлениями, и этическим идеализмом, не имеющим эквивалента в
   материальном мире. Владимир Соловьев как-то выразил это их затруднение в
   форме псевдосиллогизма: "Человек произошел от обезьяны, следовательно, мы
   должны любить друг друга". В эмоциональном плане некоторые из радикальных
   публицистов ближе подошли к христианскому идеализму, чем к твердолобому
   прагматизму, которым они на словах так восхищались. Рахметов в "Что делать?"
   Чернышевского являет собою фигуру, прямо вышедшую из житийной православной
   литературы; аскетизм его достигает такой степени, что он делает себе ложе,
   утыканное гвоздями. Другие персонажи романа (оказавшего большое влияние на
   молодого Ленина) напоминают первых христиан тем, что тоже порывают со своими
   развращенными, бездуховными семьями и вступают в братский круг отринувших
   соблазны денег и наслаждений. У героев книги бывают увлечения, но никак уж
   не любовь, а о сексе и говорить нечего. Но это бессодержательная
   религиозность, один пыл и никакого сострадания. Соловьев, раздраженный
   утверждениями о том, что социалистические идеалы - де тождественны
   христианским, однажды напомнил своим читателям, что если христианство велит
   человеку раздать свое имущество, то социализм велит ему экспроприировать
   имущество других.
   Кучка радикалов прекрасно понимала свое бессилие по сравнению с мощью
   самодержавного государства. Однако они и не собирались тягаться с ним на
   политическом поприще. Будучи анархистами, они не интересовались государством
   как таковым, рассматривая его просто как один из многих побочных продуктов
   определенных форм мышления и основанных на них отношений между людьми. Их
   наступление на статус кво было направлено в первую очередь против мнений, и
   оружием их были идеи, в мире которых, по мысли радикалов, у них было явное
   преимущество перед истэблишментом. Постольку, поскольку (согласно Конту)
   прогресс человечества выражается в неуклонном расширении интеллектуальных
   горизонтов,- от религиозно-магических воззрений к философски-метафизическим
   и от них к эмпирикопозитивистским,- распространение высшей,
   позитивистско-материалистической формы мышления само по себе является
   мощнейшим катализатором перемен. Перед ним не устоит ничто, ибо оно
   подрывает самые устои системы. Сила идей разрушит государства, церкви,
   экономические системы и общественные институты. Парадоксально, но торжество
   материализма будет обеспечено действием идей.
   Отсюда вытекает, что интеллигенции суждено сыграть судьбоносную роль.
   Определенная левыми публицистами в узком смысле, то есть как общественный
   слой, исповедующий позитивистско-материалистические взгляды, интеллигенция
   являла собою острие исторического клина, позади которого следовали массы.
   Один из главнейших догматов всех радикальных течений того времени заключался
   в том, что интеллигенция является основной движущей силой общественного
   прогресса. Социал-демократы, которые приобрели популярность только в 1890-х
   гг., первыми отказались от этого положения и выдвинули на первый план
   безличные экономические силы. Однако важно отметить, что большевизм, бывший
   единственным порождением русской социал-демократии, в конце концов
   добившимся успеха, счел необходимым отказаться от опоры на безличные
   экономические силы, которые как-то тянули в сторону от революции, и
   вернуться к традиционному акценту на интеллигенцию. Согласно ленинской
   теории, революцию могут сделать только кадры профессиональных
   революционеров, иными словами, никто иной, как интеллигенция, поскольку мало
   кто из рабочих и крестьян мог целиком посвятить себя революционной работе.
   Между 1860-ми и 1880-ми гг. движение радикалов, или, как их тогда
   называли, "социалистов-революционеров", претерпевало безостановочную
   эволюцию в результате приводившей его в большое расстройство неспособности
   достичь хотя бы одной из своих целей. Перемены затрагивали лишь тактику.
   Сама цель (упразднение государства и всех связанных с ним учреждений)
   оставалась прежней, и точно так же сохранялась вера в
   позитивистскоматериалистические принципы, но каждые несколько лет, с новыми
   наборами в университеты, разрабатывалась новая тактика борьбы. В начале
   1860-х гг. считали, что достаточно самого факта разрыва с умирающим миром;
   остальное произойдет само собой. Писарев призывал своих последователей
   бросить все другие занятия и интересы и сосредоточиться на изучении
   естественных наук. Чернышевский звал рвать с семьей и вступать в трудовые
   коммуны. Однако складывалось впечатление, что методы эти никуда не ведут, и
   около 1870 г. радикальная молодежь стала проявлять все больший интерес к
   недавно освобожденному крестьянину. Ведущие теоретические светила этого
   периода, Михаил Бакунин и Петр Лавров, призывали молодежь бросать
   университеты и отправляться в деревню. Бакунину хотелось, чтобы молодежь
   несла туда знамя немедленного бунта. Он считал, что мужик является
   прирожденным анархистом, и чтобы разжечь пожар в деревне, достаточно лишь
   искры. Искру эту в виде революционной агитации должна занести интеллигенция.
   Лавров предпочитал более постепенный подход. Чтобы сделаться революционером,
   русский крестьянин должен подвергнуться пропаганде, которая откроет ему
   глаза на несправедливости в указе об освобождении, на причины его
   экономических бедствий и на сговор между богатеями, государством и церковью.
   Весной 1874 г. несколько тысяч молодых людей, вдохновленных этими идеями,
   бросили ученье и отправились в народ. Здесь их ожидало разочарование. Мужик,
   знакомый им в основном по художественной литературе и полемическим
   трактатам, не желал иметь дела с явившимися его спасать
   студентами-идеалистами. Подозревая низменные мотивы (с которыми он
   единственно был знаком из своего опыта), он либо игнорировал их, либо
   передавал их уряднику. Однако худшее разочарование было связано не с
   враждебностью мужика, которую можно было списать за счет его темноты, а с
   его нравственными устоями. Радикальная молодежь с презрением относилась к
   собственности, особенно та часть ее, которая происходила из состоятельных
   семей; тяга к обогащению ассоциировалась для нее с отвергнутыми ею
   родителями. Посему она идеализировала сельскую общину и артель. Мужик же,
   перебивавшийся с хлеба на воду, смотрел на вещи совсем иначе. Он отчаянно
   стремился разжиться собственностью и не отличался особой разборчивостью в
   методах ее приобретения. По его представлениям, новый общественный строй
   должен был быть устроен так, чтобы он мог занять место
   помещика-эксплуататора. Интеллигенты могли предаваться разговорам о
   бескорыстном братстве, находясь на иждивении у родителей или у правительства
   (дававшего им стипендии) и поэтому не имея нужды конкурировать друг с
   другом. Мужик же вечно боролся за скудные ресурсы и оттого смотрел на
   конфликт (в том числе с применением силы и обмана) как на вполне нормальное
   явление*21.
   21 Быть может, здесь будет уместно заметить, что случившаяся в
   октябре 1917 г. революция смела старую европеизированную верхушку и привела
   к власти новую элиту, с деревенскими корнями и соответствующей психологией.
   Вот одна из необъясненных тайн русской истории: почему радикальная
   интеллигенция, немало узнавшая о крестьянской психологии, тем не менее
   ожидала, что крестьяне сделаются бескорыстными социалистами?
  
   Эти разочарования привели к расколу радикального движения на
   враждующие фракции. Одна группа, получившая имя народников, решила, что
   интеллигенции негоже навязывать массам свои идеалы. Трудящиеся всегда правы.
   Интеллигент должен поселиться в деревне и учиться у крестьян, а не поучать
   их. Другая группа была убеждена, что такой подход означает отказ от
   революции, и стала склоняться к терроризму (см. ниже, стр. #388). Третья
   приобрела интерес к западной социал-демократии и, заключив, что пока
   капитализм не сделал своего дела, никакие социальные революции в России
   невозможны, приготовилась к долгому и терпеливому ожиданию.
   Число активных радикалов в России всегда было совсем невелико.
   Статистика политических репрессий, составленная полицией, которая никак не
   истолковывала сомнений в пользу подозреваемых, показывает, что активисты
   составляли ничтожно малый процент населения страны (см. ниже, стр. #411).
   Опасными их делало поведение широкой публики в разгорающемся конфликте между
   левыми радикалами и властями. В борьбе с радикальными выступлениями
   императорское правительство неизменно проявляло излишнее усердие, проводя
   массовые аресты там, где хватило бы самых умеренных мер, и прибегая к ссылке
   там, где достаточным наказанием был бы арест и кратковременное задержание.
   Посредством всевозможных полицейскобюрократических ухищрений, подробно
   очерченных в следующей главе, правительство все больше ограничивало
   гражданские права всех жителей России, отталкивая этим от себя
   законопослушных граждан, которые в противном случае не захотели бы иметь с
   оппозицией ничего общего. Радикалы быстро сообразили, насколько им на руку
   чрезмерное правительственное рвение, и разработали хитроумную тактику
   "провокации", то есть искусственного вызова полицейских жестокостей как
   средства привлечения к себе и к своему делу общественных симпатий.
   Результатом этого явилось постепенное полевение общественного мнения.
   Средний либерал ума не мог приложить, как вести себя в разгорающемся
   общественном конфликте. Он не одобрял насилия, но в то же время видел, что и
   власти не желают оставаться в рамках закона; выбор его лежал не между
   законопорядком и насилием, а между двумя видами насилия - насилием,
   осуществляемым всемогущим (на первый взгляд) государством, и насилием
   заблуждающейся, но (на первый взгляд) идеалистической и жертвенной молодежи,
   борющейся за то, в чем она видит общественное благо. Поставленный перед
   таким выбором либерал чаще всего отдавал предпочтение радикализму. Дилемма
   такого рода ясно отражена в сочинениях Тургенева, бывшего в этом отношении
   типическим западником и либералом. Но полностью не мог уйти от нее даже
   такой архиконсерватор, как Достоевский. Хотя он в лучшем случае называл
   радикализм бесовщиной, Достоевский как-то признался другу, что если б он
   услышал разговор гипотетических террористов о бомбе, подложенной в Зимнем
   Дворце, он не смог бы донести на них в полицию из-за боязни "прослыть
   доносчиком" и быть обвиненным либералами в "сообщничестве".*22
   *22 Дневник А. С. Суворина, М.-Петроград, 1923, стр. 15-16.
  
   Колеблющееся, нерешительное, часто терзаемое противоречиями
   пополнение из рядов политического центра было для радикалов важнейшим
   приобретением. Техника умышленного подталкивания правительства на крайне
   правые позиции, в сторону насильственных эксцессов, впервые разработанная
   русскими радикалами конца XIX в., с тех пор является мощнейшим оружием
   радикального арсенала. Она парализует либеральный центр, побуждает его
   объединиться с левыми в борьбе с занимающим все более крайние позиции правым
   крылом и так в конечном итоге обеспечивает самоуничтожение либерализма.
   Консервативное движение в России при Александре II и Александре III
   появилось как реакция на радикализм и в ходе борьбы с ним переняло многие
   его качества. Оно было движением "правого радикализма", отличающегося
   презрительным отношением к либерализму и склонностью к бескомпромиссным
   позициям в духе "все или ничего".23 Движение это пошло с критики
   "нигилизма", внезапное появление которого вызвало в русском обществе большое
   замешательство. Что это за тип, который отвергает все, чем дорожат другие,
   демонстративно пренебрегает всеми условностями, и откуда он взялся? В этом
   заключался центральный вопрос консервативного направления в императорской
   России. Схватка в большой степени шла по поводу будущего русского
   национального типа, и "новому человеку" радикалов противопоставлялась не
   менее идеализированная модель человека, так сказать, "почвенного".
   *23 Мои взгляды на русский консерватизм излагаются более подробно в
   докладе, прочитанном на XIII Международном Историческом Конгрессе. Russian
   Conservatism in the Second Half of the Nineteenth Century (Москва, 1970).
  
   Недуг, породивший "нигилизм" (этот термин обозначал отрицание всех
   ценностей), диагностировался как отрыв теории и теоретиков от реальной
   жизни. Консерваторы недоверчиво относились ко всяким абстракциям и тяготели
   к философскому номинализму; когда их вынуждали к генерализациям, они
   предпочитали языку механики термины биологии. В качестве образцового
   интеллекта они превозносили хомяковское "живое знание". В отрыве от опыта
   интеллект впадает во всяческие заблуждения, в том числе убеждение, что
   способен полностью изменить природу и человека. Эта претензия в адрес
   радикалов сильно походила на обвинения, выдвинутые столетием раньше против
   Новикова Екатериной II, хотя сам Новиков, разумеется, никаким таким
   заблуждениям подвержен не был. Согласно доводам консервативных теоретиков,
   оторванность мысли от жизни приобрела в России трагические масштабы по вине
   педагогических методов, принятых после Петра. Образование западное, а
   национальная культура, все еще сохраняемая в первозданном виде среди
   простого народа, - славянская и православная. Из-за своего образования
   высший класс России, из которого вышел "нигилизм", оторван от родной почвы и
   обречен на духовное бесплодие, естественным проявлением которого служит
   манера все отрицать. Как писал Иван Аксаков, "вне народной почвы нет основы,
   вне народного нет ничего реального, жизненного, и всякая мысль благая,
   всякое учреждение, не связанное корнями с исторической почвой народной, или
   не выросшее из нее органически, не дает плода и обращается в ветошь"*24. А
   редактор "Русского вестника" Михаил Катков давал "нигилизму" героя "Отцов и
   детей" такой диагноз:
   Человека в отдельности нет; человек везде есть часть какой-нибудь
   живой связи, какой-нибудь общественной организации ...Человек, взятый
   отдельно от среды, есть не более как фикция или отвлеченность. Его
   нравственная и умственная организация, или говоря вообще, его понятия только
   тогда действительны в нем, когда он преднаходит их как организующие силы
   среды, в которой привелось ему жить и мыслить.*25
   *24 Иван Аксаков, Сочинения. 2-е изд., СПб., 1891, II. стр. 3-4.
   *25 Русский вестник, т. 40, июль 1862, стр. 411.
  
   <<страница 362>>
   Радикалы тоже подчеркивали коллективистскую природу человека, однако
   в их глазах коллектив свободно складывался людьми, порвавшими со средой, в
   которую поместила их прихоть рождения, тогда как для консерваторов он был
   реальной, исторически сложившейся средой, и ничем больше. Достоевский вообще
   провел прямую связь между западным образованием и жаждой убийства. Он назвал
   безобидного профессора средневековой истории, видного западника Т.
   Грановского, как и Белинского" "отцами" Нечаева - анархиста, организовавшего
   убийство невинного юного студента: история эта послужила сюжетом для
   "Бесов"*26. В "Братьях Карамазовых" рационалист-западник Иван является
   главным виновником отцеубийства.
   *26 Ф. М. Достоевский, Письма, т. III, М.-Л., 1934, стр. 50.
  
   Первостепенным долгом интеллигенции является обретение утерянной
   почвы; ей надо идти в народ, но не в том буквальном смысле, в каком за это
   ратовали Бакунин с Лавровым, а в духовном, как призывают славянофилы. Она
   должна погрузиться в народную толщу и стремиться к растворению в ней.
   Интеллигенция есть отрава в теле России, и единственным противоядием от нее
   является "народность".
   По мере обострения борьбы между радикалами и властью политическая
   философия консерватизма претерпела значительные изменения. В принципе,
   консерваторы, подобно славянофилам, хотели способа правления без
   парламентарной демократии или бюрократического централизма, правления в духе
   мифического древнего строя Московской Руси. Суть дела не в учреждениях, а в
   человеке. Консерваторы полностью отвергали точку зрения Базарова, служившего
   воплощением "нигилизма" в "Отцах и детях", о том, что "при правильном
   устройстве общества, совершенно будет равно, глуп ли человек или умен, зол
   или добр". Без добротного материала "правильно устроенного общества" быть не
   может; и, в любом случае, есть пределы усовершенствования любого общества,
   поскольку человек по природе своей развращен и порочен. Достоевский, чей
   пессимизм был глубже, чем у большинства русских консерваторов, смотрел на
   человека как на прирожденного убийцу, инстинкты которого обуздываются в
   основном страхом божественного возмездия после смерти. Если человек утратит
   веру в бессмертие души, удержать его кровожадные инстинкты будет нечем.
   Отсюда вывод о необходимости сильной власти.
   По мере обострения конфликта между левыми и режимом большинство
   консерваторов безоговорочно поддерживали режим, что само по себе вело к
   исключению их из рядов интеллигенции. Постепенно крепчали их ксенофобия и
   антисемитизм. В Победоносцеве, незримой руке за троном Александра III,
   консерватизм обрел своего Великого Инквизитора.
   "Венера Милосская, пожалуй, несомненнее римского права или принципов
   89-го года".*27 С первого взгляда эта тургеневская фраза производит странное
   впечатление. Однако смысл ее прояснится, если рассматривать ее в контексте
   судьбоносного спора, завязавшегося в России между радикальной интеллигенцией
   и писателями и художниками.
   *27 И. С. Тургенев, Полное собрание сочинений и писем; Сочинения, т.
   IX, М.-Л., 1965, стр. 119.
  
   Литература была первым поприщем в России, порвавшим узы вотчинного
   раболепства. Со временем за нею последовали и другие области духовной
   деятельности: изобразительное искусство, гуманитарные и естественные науки.
   Можно сказать, что к середине XIX в. "культура" и преследование
   материального интереса были единственными сферами, в которых режим позволял
   своим подданным подвизаться более или менее нестесненно. Однако, поскольку,
   как отмечалось в начале этой главы, преследование материального интереса шло
   в России рука об руку с полным политическим подобострастием, возможную базу
   для оппозиции составляла одна культура. Естественно поэтому, что она
   постепенно все больше политизировалась. Можно категорически утверждать, что
   при старом режиме ни один великий русский писатель, художник или ученый не
   поставил свое творчество на службу политике. Немногие, кто так сделал, были
   посредственностями. Между политикой, которая требует дисциплины, и
   творчеством, нуждающимся в свободе, есть коренная несовместимость, ибо из
   них получаются в лучшем случае плохие союзники, но чаще всего - смертельные
   враги. В России, однако, вышло так, что люди творчества испытывали
   чудовищное давление со стороны стоявшей слева от центра интеллигенции,
   требовавшей, чтобы они предоставили себя и свои произведения в распоряжение
   общества. От поэтов требовали писать романы, а от романистов - разоблачения
   социальных язв. Художников просили своим искусством дать всем, а особенно
   неграмотному люду, зримое изображение страданий, испытываемых массами.
   Ученых призывали заняться проблемами, имеющими неотложное социальное
   значение. Западная Европа тоже не обошлась без такого утилитарного подхода,
   однако в, России голос его сторонников звучал куда громче, поскольку
   культура, а особенно литература, занимали в ней такое уникальное положение.
   Как говорил верховный жрец утилитарной эстетики Чернышевский:
   В странах, где умственная и общественная жизнь достигла высокого
   развития, существует, если можно так выразиться, разделение труда между
   разными отраслями умственной деятельности, из которых у нас известна только
   одна - литература. Потому как бы ни стали мы судить о нашей литературе по
   сравнению с иноземными литературами, но в нашем умственном движении играет
   она более значительную роль, нежели французская, немецкая, английская
   литература в умственном движении своих народов, и на ней лежит более
   обязанностей, нежели на какой бы то ни было - другой литературе. Литература
   у нас пока сосредоточивает почти всю умственную жизнь народа, и потому прямо
   на ней лежит долг заниматься и такими интересами, которые в других странах
   перешли уже, так сказать, в специальное заведывание других направлений
   умственной деятельности. В Германии, например, повесть пишется почти
   исключительно для той публики, которая не способна читать ничего, кроме
   повестей,- для так называемой "романной публики". У нас не то: повесть
   читается и теми людьми, которые в Германии никогда не читают повестей,
   находя для себя более питательное чтение в различных специальных трактатах о
   жизни современного общества. У нас до сих пор литература имеет какое-то
   энциклопедическое значение, уже утраченное литературами более просвещенных
   народов. То, о чем говорит Диккенс, в Англии, кроме его и других
   беллетристов, говорят философы, юристы, публицисты, экономисты и т. д., и т.
   д. У нас, кроме беллетристов, никто не говорит о предметах, составляющих
   содержание их рассказов. Потому, если бы Диккенс и мог не чувствовать на
   себе, как беллетристе, прямой обязанности быть выразителем стремлений века,
   так как не в одной беллетристике могут они находить себе выражение, - то у
   нас беллетристу не было бы такого оправдания. А если Диккенс или Теккерей
   все[-таки] считают прямою обязанностью беллетристики касаться всех вопросов,
   занимающих общество, то наши беллетристы и поэты должны еще в тысячу раз
   сильнее чувствовать эту свою обязанность.*28
   *28 Н. Г. Чернышевский, "Очерки гоголевского периода", в его Эстетика
   и литературная критика. Избранные статьи, М.-Л., 1961, стр. 338.
  
   Ключевым словом в этом отрывке является "обязанность", повторенная в
   нем четырежды. Утилитарная критическая школа, с 1860 по 1890 г. занимавшая в
   России практически монопольное положение, диктовала, что священным долгом
   всякого писателя, а особенно писателя русского, является "быть выразителем
   стремлений века", иными словами, перо его должно быть поставлено на службу
   политическим и социальным чаяниям народа. Молодой Писарев выдвинул теорию
   утилитарной эстетики в ее самой крайней форме. Оперируя принципом сохранения
   энергии, он доказывал, что отсталое общество не может позволить себе такой
   роскоши, как литература, не обслуживающая потребностей социального
   прогресса. Ум был для него формой капитала, нуждающегося в бережливом
   использовании. "Мы бедны, потому что глупы, и мы глупы, потому что бедны", -
   писал он в эссе "Реалисты", заключая, что писание (и чтение) литературы,
   имеющей главным образом развлекательное назначение, являет собою
   непростительное разбазаривание народных ресурсов.
   В полемике между утилитаристами и приверженцами "искусства для
   искусства" основные раздоры вертелись вокруг Пушкина. До 1860-х гг. его
   место в русской литературе не вызывало сомнений. Его чтили не только как
   величайшего русского поэта и основоположника русской литературы, но и как
   новый национальный тип. Пушкин, писал Гоголь, - "это русский человек в его
   развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет".*29 Но известно,
   что Пушкин не выносил людей, хотевших, чтобы искусство служило каким-то
   посторонним целям. Для него "цель поэзии - поэзия", а "поэзия выше
   нравственности".*30 Именно из-за таких его взглядов критики из радикалов
   избрали Пушкина главной своей мишенью, усматривая в нем главный бастион
   идеализма, который они вознамерились повергнуть. Для Чернышевского концепция
   искусства, служащего самому себе, отдавала черствостью, граничащей с
   изменой. Как он говорил, "бесполезное не имеет права на существование".*31
   Он неоднократно обрушивался на Пушкина не только как на человека
   безответственного и бесполезного, но и как на второразрядного стихотворца,
   всего-навсего подражателя Байрона. Enfant terrible своего поколения Писарев
   окрестил Пушкина "возвышенным кретином".*32 Бесконечные кампании такого
   сорта не только подорвали на время пушкинскую репутацию, но и имели весьма
   расхолаживающее действие на всех, не считая самых великих литературных и
   художественных дарований.
   *29 Н. В. Гоголь, "Несколько слов о Пушкине", Собрание сочинений, М.,
   1950, VI, стр. 33.
   *30 Цит в С. Балухатый. ред.. Русские писатели о литературе, т. 1,
   Л., 1939, стр. 109.
   *31 Цит в [Е. Соловьев] Андреевич, Опыт философии русской литературы,
   2-е изд., СПб, 1909. стр. 6.
   *32 Д. И. Писарев, Сочинения, т. 3, М., 1956, стр. 399..
   Великие отвечали ударом на удар. Они отказывались служить
   пропагандистами, будучи убеждены, что коли у них и имеется социальная роль,
   то состоит она в том, чтобы быть верным зеркалом жизни. Когда А. С. Суворин
   стал сетовать Чехову на то, что писатель не выносит в своих рассказах
   нравственных оценок, тот ответил:
   Вы браните меня за объективность, называя ее равнодушием к добру и
   злу, отсутствием идеалов и идей и проч. Вы хотите, чтобы я, изображая
   конокрадов, говорил бы: кража лошадей есть зло. Но ведь это и без меня давно
   уже известно. Пусть судят их присяжные заседатели, а мое дело показать
   только, какие они есть. Я пишу: вы имеете дело с конокрадами, так знайте же,
   что это не нищие, а сытые люди, что это люди культа и что конокрадство есть
   не просто кража, а страсть. Конечно, было бы приятно сочетать художество с
   проповедью, но для меня лично это чрезвычайно трудно и почти невозможно по
   условиям техники.*33
   *33 Письмо А. С. Суворину (I апреля 1890) в Письма А, П. Чехова, т.
   Ill, M., 1913, стр. 44.
  
   А Толстой коротко, но ясно высказался на эту тему в письме к П. А.
   Боборыкину:
   Цели художника несоизмеримы (как говорят математики) с целями
   социальными. Цель художника не в том, чтобы неоспоримо разрешить вопрос, а в
   том, чтобы заставить любить жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых ее
   проявлениях.*34
   *34 Письмо 1865 года, цит. в Балухатый, ред., Русские писатели, т.
   II. стр. 97.
  
   Раздоры эти имели куда большее значение, чем может показаться из их
   литературной оболочки. Речь шла не об эстетике, а о свободе художника (и, в
   конечном итоге, каждого человека) быть самим собою. Радикальная
   интеллигенция, борющаяся с режимом, который традиционно стоял на принципе
   обязательной государственной службы, сама начала заражаться служилой
   психологией. Убеждение, что литература, искусство и (в несколько меньшей
   степени) наука прежде всего имеют обязанности перед обществом, сделалось в
   левых кругах России аксиомой. Социал-демократы как большевистского, так и
   меньшевистского толка настаивали на этом до конца. Поэтому нечего
   удивляться, что, добравшись до власти и завладев аппаратом подавления,
   давшим им возможность воплотить свои теории на практике, коммунисты скоро
   отняли у русской культуры свободу выражения, которую она сумела отвоевать
   при царском режиме. Так интеллигенция обратилась против самой себя и во имя
   общественной справедливости наступила обществу на горло.
  
   ГЛАВА 11. НА ПУТИ К ПОЛИЦЕЙСКОМУ ГОСУДАРСТВУ
  
  
   Из отсутствия в России крепкой традиции самоуправления отнюдь не
   следует, что в ней существовала традиция бюрократического централизма. До
   прихода к власти коммунистического правительства российский бюрократический
   аппарат был сравнительно невелик и неэффективен. Развитие бюрократизации
   сдерживали такие внушительные препятствия, как обширность страны, сильная
   рассредоточенность населения, затруднительность сообщения и (что, может
   быть, наиболее важно) недостаток средств. Российские правительства были
   вечно стеснены в деньгах и предпочитали тратить все наличные средства на
   армию. При Петре I на управление в России, которая уже тогда была самым
   пространным государством мира, уходило 135-140 тыс. рублей в год, т. е. от
   3% до 4% национального бюджета.*1 Насколько скудна была эта сумма, можно
   понять из следующего примера. Порядок, царивший в Ливонии, которую Петр
   отвоевал у Швеции, произвел на него такое сильное впечатление, что в 1718 г.
   он велел произвести исследование тамошней административной системы.
   Исследование показало, что шведское правительство расходовало на управление
   провинцией размером тысяч в 50 кв. км столько же денег, сколько российское -
   выделяло на управление всей империей площадью свыше 15 миллионов кв. км. Не
   пытаясь совершить невозможное и скопировать шведские методы, Петр разрушил
   систему управления в Ливонии.*2
   *1 Ю. Готе, История областного управления в России от Петра I до
   Екатерины II, М., 1913, I. стр. 499. и М. Богословский, Областная реформа
   Петра Великого, М.. 1902, стр. 263.
   *2 Богословский. Областная реформа, стр. 262.
  
   Российская бюрократия представала незначительной не только в бюджете
   страны; она также была невелика в процентном отношении к населению
   государства. В середине XIX века в России было 12-13 чиновников на 10 тыс.
   человек населения, т. е. пропорционально раза в тричетыре меньше, чем в
   странах Западной Европы того же периода.*3
   *3 S. Frederick Starr, Decentralization and Self-Government in
   Russia, 1830-1870 (Princeton 1972), p. 48.
  
   В Московской Руси и в период империи в бюрократической машине,
   пользовавшейся широкими полномочиями и известной своим крайним своеволием,
   ощущался явный недостаток чиновников. Препятствия, преграждавшие путь
   широкой бюрократизации, были сняты только в октябре 1917 года с захватом
   власти большевиками. К тому времени средства транспорта и связи
   усовершенствовались до такой степени, что ни расстояния, ни климат уже не
   мешали центральной власти жестко контролировать самые отдаленные провинции.
   Деньги тоже больше не представляли проблемы: проведенная под лозунгом
   социализма экспроприация производительного капитала страны предоставила в
   распоряжение нового правительства все ресурсы, необходимые ему для целей
   управления, снабдив его в то же время законным предлогом для создания
   гигантского бюрократического аппарата, на который оно могло тратить
   приобретенные средства.
   Порядок управления, существовавший в России до 1917 г., основывался
   на своеобразной откупной системе, имевшей мало общего с бюрократическим
   централизмом или с самоуправлением. Прототипом ее являлся существовавший в
   Московской Руси институт кормления, при котором чиновничеству
   предоставлялась по сути дела неограниченная свобода эксплуатировать страну;
   взамен от него требовалось только отдавать государству установленную долю.
   Корону мало заботило, что происходит с излишком, выжатым из населения.
   Екатерина Вторая с очаровательной откровенностью объясняла французскому
   послу эту систему в применении ко двору:
   Король французский никогда не знает в точности размер своих расходов; ничто не упорядочивается и не
   устанавливается заранее. Мой же план, напротив, заключается в следующем: я устанавливаю ежегодную сумму, всегда
   одну и ту же, на расходы, связанные с моим столом, мебелью, театрами и празднествами, моими конюшнями, короче, со
   всем моим хозяйством. Я приказываю, чтобы на разные столы в моем дворце подавалось такое-то количество вина и такое-
   то число блюд. То же самое и во всех других областях управления. Покуда мне поставляют, качественно и количественно,
   то, что я приказала, и никто не жалуется, что его обошли, я считаю себя удовлетворенной; я мало беспокоюсь о том, что
   помимо установленной суммы от меня утаят хитростью или бережливостью...*4
   *4 М. Le Comte de Segur, Memoires (Paris 1826), II, стр. 297.
  
   В принципе такая же система преобладала на всех ступенях российского
   управления по крайней мере до второй половины XIX века.
   Ставшее притчей во языцах взяточничество русских чиновников (особенно
   провинциальных, и уж тем более в губерниях, удаленных от центральных
   городов) не было следствием каких-то особых черт русского национального
   характера или ничтожности людей, избиравших административное поприще. Оно
   порождалось правительством, которое, не имея средств на управление, не
   только веками не платило жалованья своим чиновникам, но и прямо советовало
   им "кормиться от дел". В Московской Руси право чиновников набивать себе
   карманы в какой-то степени регулировалось тем, что они могли занимать
   должности в провинции только в течение строго определенного срока. Чтобы
   воеводы, назначенные на хлебные должности в Сибирь, не превосходили некоего
   считавшегося разумным порога вымогательства, правительство выставляло на
   ведущих из Сибири к Москве трактах заставы, которые обыскивали
   возвращавшихся воевод и их семейства и отбирали у них излишки. Чтобы уйти от
   этого, лукавые воеводы, как тати ночные, возвращались домой окольными
   путями.
   Петр Великий предпринял смелую попытку положить конец таким порядкам,
   когда чиновники, на бумаге служившие короне, на деле являлись мелкими
   сатрапами и заботились в основном о своем собственном благополучии. В 1714
   г. он запретил жаловать поместья чиновникам центральных приказов и отменил
   систему кормления для провинциальных чиновников. Отныне все государственные
   служащие должны были получать жалованье. Эта реформа не увенчалась успехом
   по недостатку средств. Даже при строгом петровском режиме только чиновники
   центральных ведомств Петербурга и Москвы получали жалованье, да и то
   нерегулярно; провинциальные же чиновники продолжали жить за счет местного
   населения. В 1723 г. четверть средств, выделенных на оплату государственных
   служащих, пришлось задержать для частичного покрытия бюджетного дефицита.
   Как отмечает австрийский путешественник Иоанн Корб, во времена Петра
   российские начальники должны были давать взятки собственным коллегам, чтобы
   получить причитающееся им жалованье. При ближайших преемниках Петра казна
   пришла в еще большее расстройство, дела шли все хуже и хуже. Например, в
   1727 г. выплата жалованья большинству категорий подьячих была официально
   отменена, , и чиновникам было предложено кормиться от дел. Положение
   несколько выправилось при Екатерине Второй, которая проявила большой интерес
   к провинциальному управлению и велела значительно увеличить отпускаемые на
   него средства; в 1767 г. для этой цели была ассигнована четверть бюджета.
   Также были приняты меры к тому, чтобы жалованье чиновникам выплачивалось
   вовремя. Коренная проблема, однако, оставалась нерешенной. Во время и после
   царствования Екатерины жалованье государственных служащих оставалось на
   таком низком уровне, что большинство чиновников не могли свести концы с
   концами и вынуждены были искать дополнительных источников дохода. В
   царствование Александра I младшие подьячие получали от одного до четырех
   рублей жалованья в месяц. Даже принимая во внимание дешевизну продуктов и
   услуг в России, этого было далеко недостаточно, чтобы прокормить семью.
   Затем, жалованье выплачивалось бумажными деньгами (ассигнациями), которые,
   спустя некоторое время после их первого выпуска в 1768 г., сильно упали в
   цене и в царствование Александра I шли, в пересчете на серебряные деньги, за
   одну пятую номинальной стоимости. Таким образом, реформы Петра и Екатерины
   не изменили ни экономического положения чиновничества, ни порождаемого им
   отношения администрации к обществу. Наподобие посланцев татарского хана,
   чиновники, назначенные управлять провинциями, в основном выступали в роли
   сборщиков налогов и вербовщиков; они не были, что называется, "слугами
   народа".
   Вследствие отсутствия абстрактной, самодовлеющей идеи государства,
   чиновники не служили "государству", а сперва заботились о себе и потом уж о
   царе; вследствие отождествления бюрократического аппарата и государства,
   чиновники были неспособны провести различие между частной и казенной
   собственностью.*5
   *5 Hans-Joachim Torke, "Das Russische Beamtentum in der ersten Halfte
   des 19 Jahrhunderts". Forschungen zur Osleuropdischen Geschichle. т. 13
   (Berlin I967), стр. 227
  
   Таким образом, коррупция в бюрократическом аппарате дореволюционной
   России не была аберрацией, отклонением от общепринятой нормы, как бывает в
   большинстве других стран, она являлась неотъемлемой частью установившейся
   системы управления. Чиновники приучились жить за счет населения со времени
   основания Киевского государства. Как ни старалось правительство, у него не
   хватало сил искоренить этот обычай. Так оно и шло. За столетия мздоимство на
   Руси обзавелось тщательно разработанным этикетом. Проводилось различие между
   безгрешными и грешными доходами. Критерием различия была личность жертвы.
   "Грешными" считались доходы, добытые за счет короны через растрату казенных
   денег или намеренное искажение отчетов, затребованных начальниками из
   центра. "Безгрешные" доходы создавались за счет общества; они включали в
   себя прибыль от вымогательства, суммы, взимаемые судьями за решение дела в
   пользу давателя, а в основном - взятки, даваемые на ускорение дел, которые
   граждане вели с правительством Нередко бывало, что получатель "грешной"
   взятки, согласуясь с неписаным тарифом, давал сдачу. Правительственные
   ревизоры, во всяком случае, при Петре и его преемниках, нередко безжалостно
   преследовали виновных в ущемлении государственных интересов. Они, однако,
   нечасто вмешивались, когда страдали простые граждане. Чем выше ранг, тем
   большую возможность сколотить состояние за счет общества имел чиновник. Для
   этого использовалась такая масса приемов, что лишь малую часть из них можно
   привести в качестве иллюстрации. Вице-губернатор, в обязанности которого
   входило удостоверение качества продаваемой в его губернии водки, за
   соответствующую мзду от владельцев спирто-водочных заводов мог записать
   разбавленную водку как чистую. Поскольку жертвой в данном случае был
   потребитель, если бы даже эта проделка случайно открылась, никого не
   привлекли бы к суду. Губернаторы отдаленных губерний иногда ложно обвиняли
   богатых местных купцов в каком-либо преступлении и заключали их в тюрьму,
   пока те не откупались. Лихоимство было тонким, даже изящным ремеслом.
   Хорошим тоном считалось давать взятки не напрямик. Например, жертвовалась
   щедрая сумма на "благотворительное" предприятие, возглавляемое женой
   управителя, или продавалось тому же начальнику какое-то имущество за
   полцены, или покупалось у него что-либо (картина, к примеру) втридорога, М.
   Е. Салтыков-Щедрин, бывший в начале царствования Александра II
   вице-губернатором в Тверской и Рязанской губерниях, писал, что вкладывать
   капитал во взятки лучше, чем в банк, поскольку в этом случае есть гарантия
   от нередко весьма разорительных придирок со стороны властей.
   Рядовым губернским чиновникам приходилось сводить концы с концами при
   помощи взяток и копеечного вымогательства. Чтобы пояснить, как
   функционировала эта система, лучше всего процитировать эпизод из "Губернских
   очерков" Салтыкова-Щедрина, где художественными средствами описывается
   вполне реальная ситуация. Герой повествования, мелкий губернский чиновник
   николаевской школы, захлестнутый реформами Александра II, ностальгически
   рассуждает о прошлом:
   Брали мы, правда, что брали - кто Богу не грешен, царю не виноват? Да
   ведь и то сказать, лучше, что ли, денег-то не брать, да и дела не делать;
   как возьмешь, оно и работать как-то сподручнее, поощрительнее. А нынче,
   посмотрю я, все разговором занимаются, и все больше насчет этого
   бескорыстия, а дела не видно, и мужичок - не слыхать, чтоб поправлялся, а
   кряхтит да охает пуще прежнего.
   Жили мы в те поры, чиновники, все промеж себя очень дружно. Не то
   чтоб зависть или чернота какая-нибудь, а всякий друг другу совет и помощь
   дает. Проиграешь, бывало, в картишки целую ночь, все дочиста спустишь - как
   быть? ну, и идешь к исправнику.
   - Батюшка, Демьян Иваныч, так и так, помоги! Выслушает Демьян Иваныч,
   посмеется начальнически: "Вы, мол, сукины дети, приказные, и деньгу-то
   сколотить не умеете, все в кабак да в карты!" А потом и скажет: "Ну, уж
   нечего делать, ступай в Шарковскую волость подать сбирать." Вот и поедешь;
   подати-то не соберешь, а ребятишкам на молочишко будет.
   И ведь как это все просто делалось! Не то чтобы истязание или
   вымогательство какое-нибудь, а приедешь этак, соберешь сход.
   - Ну, мол, ребятушки, выручайте! Царю-батюшке деньги надобны; давайте
   подати!
   А сам идешь себе в избу, да из окошечка посматриваешь: стоят
   ребятушки да затылки почесывают. А потом и пойдет у них смятение; вдруг все
   заговорят и руками замахают, - да ведь с час времени этак-то прохлаждаются.
   А ты себе сидишь, натурально, в избе, да посмеиваешься, а часом и сотского к
   ним вышлешь: "Будет, мол, вам разговаривать - барин сердится." Ну, тут
   пойдет у них суматоха пуще прежнего. Начнут жеребий кидать - без жеребья
   русскому мужичку нельзя. Это, значит, дело идет на , лад, порешили идти к
   заседателю, не будет ли божецкая милость обождать до заработков.
   - Э-э-эх, ребятушки, да как же с батюшкой царем-то быть? Ведь ему
   деньги надобны; вы хошь бы нас, своих начальников, пожалели!
   И все это ласковым словом, не то чтоб по зубам да за волосы: я,
   дескать, взяток не беру, так вы у меня знай, каков я есть окружной! - нет,
   этак лаской да жаленьем, чтобы насквозь его, сударь, прошибло!
   - Да нельзя ли, батюшка, хоть до Покрова обождать? - Ну, натурально,
   в ноги.
   - Обождать-то, для-че не обождать, это все В наших руках, да за что ж
   я перед начальством в ответ попаду - судите сами.
   Пойдут ребята опять на сход, потолкуют - потолкуют, да и разойдутся
   по домам, а часика через два, смотришь,сотский и несет тебе за подожданье по
   гривне с души, а как в волости-то душ тысячи четыре, так и выйдет рублев
   четыреста, а где и больше... Ну, и едешь домой веселее.*6
   *6 Н. Щедрин (М. Салтыков), Губернские очерки, в его Собрании
   сочинений, М., 1951, I, стр. 59-60.
  
   Подобные чиновники населяют страницы русской литературы от Гоголя до
   Чехова; некоторые из них добродушны и мягкосердечны, другие властны и
   жестоки, но и те и другие живут за счет населения, как будто бы они были
   чужеземными завоевателями среди покоренного народа. Их сообщество напоминало
   тайный орден. Они предпочитали водиться только с себе подобными, пресмыкаясь
   перед начальством и попирая нижестоящих. Им по душе была иерархическая
   лестница чинов с автоматическим продвижением по службе; они были частью ее и
   все, существующее вне этой системы, почитали за разгул анархии. Они
   инстинктивно изгоняли из своей среды чересчур усердных и щепетильных,
   поскольку система требовала, чтобы все были замешаны в лихоимстве и так
   скованы круговой порукой.
   Как и всякий замкнутый иерархический орден, российская
   бюрократическая машина создала изощренный набор символов, предназначенных
   для различения чинов. Эта символика была упорядочена в царствие Николая I и
   изложена в 869 параграфах первого тома Свода Законов. Из соображений этикета
   чины разделялись на несколько категорий, к каждой из которых надлежало
   обращаться согласно соответствующему титулу, переведенному с немецкого.
   Обладатели высших двух чинов должны были [зваться "Ваше
   Высокопревосходительство" (Euer Hochwohlgeboren), состоявшие в третьей и в
   четвертой категориях - "Ваше Превосходительство" - (Euer Wohlgeboren), и так
   далее по нисходящей; к чинам девятой-четырнадцатой категорий обращались
   просто "Ваше Благородие" (Euer Wurden). Каждой ступени сопутствовал и
   уместный мундир, предназначенный специально для нее и разработанный до
   последней портновской детали; повышение с белых брюк до черных было событием
   эпохального (значения в чиновничьей жизни. Носители орденов и медалей (Св.
   Владимира, Св. Анны, Св. Георгия и т. п., (которых тоже было несколько
   классов) также имели право (на всяческие отличия.
   Честные управители встречались почти всегда только в центре, в
   министерствах или соответствующих им учреждениях. Идея государственной
   службы как служения обществу была совершенно чужда русскому чиновничеству;
   она была завезена с Запада, в основном из Германии. Именно прибалтийские
   немцы впервые показали русским, что чиновник может использовать свою власть
   для служения обществу. Правительство империи высоко ценило) этих людей, и
   они удостоились непропорционально большой доли высших чинов; среди
   административной элиты империи было немалое количество иностранцев, в
   особенности лютеран. Многие лучшие чиновники являлись выпускниками двух
   специальных учебных заведений Царскосельского Лицея и Императорской Школы
   Юриспруденции.
   Почти непроходимая пропасть лежала между управителями, служившими в
   центральных канцеляриях Петербурга и Москвы, и чиновниками губернской
   администрации. Последние почти не имели шанса когда-либо выдвинуться на
   должности в одной из столиц, тогда как служащие, по своему происхождению,
   образованию или богатству начавшие взбираться, по лестнице карьеры в
   центральном управлении, редко попадали в провинцию, кроме как чтобы занять
   пост губернатора или вице-губернатора. Эта пропасть усугубляла
   существовавший издревле раскол между дворянской элитой, внесенной в
   служебные московские книги, и простым губернским дворянством. Bo-вторых,
   опять-таки в соответствии с московской традицией, чиновничество империи
   проявляло ярко выраженную тенденцию замыкаться в закрытую наследственную
   касту. Чиновники по большей части были сыновьями чиновников, и
   священнослужители, купцы и прочие простолюдины, пришедшие на государственную
   службу со стороны, тоже чаще всего пытались ввести своих сыновей на
   чиновничье поприще. Мало-мальски знатные дворяне редко поступали на
   государственную службу, отчасти из-за невеликой ее престижности, отчасти
   потому, что жесткая система рангов вынуждала их конкурировать с чиновниками,
   гораздо ниже их стоящими по образованию и социальному положению. Положение
   это стало меняться только к концу царского режима, когда среди высших
   классов пошла мода поступать на правительственную службу.
   Поскольку столичное и провинциальное чиновничество почти не общалось
   друг с другом, дух общественного служения, зародившийся в первом, почти не
   просачивался в страну, и для подавляющего большинства чиновников
   своекорыстие и мздоимство были стилем жизни; им и в голову не приходило, что
   может быть иначе. Именно это имел в виду Карамзин, говоря, что "если бы
   отвечать одним словом на вопрос: что делается в России, то пришлось бы
   сказать: крадут."*7
   *7 П. А. Вяземский, "Старая записная книжка", Полное собрание
   сочинений Князя П. А. Вяземского. СПб., 1883, стр. 113.
  
   В Московской Руси и во времена империи повальное лихоимство
   чиновничества было симптомом более глубокого недуга - беззакония, верным
   спутником которого оно всегда является.
   До судебной реформы 1864 г. (а отчасти и после нее, но об этом ниже)
   Россия не знала независимого судопроизводства. Юстиция была ответвлением
   административной системы, и посему основной ее заботой было проведение в
   жизнь воли государства и охрана его интересов. Неразвитость правосознания в
   России нигде не выступает так явственно, как в дожившем до самой грани
   новейшего времени традиционном представлении о том, что преступления,
   совершенные гражданами друг против друга и чиновниками против граждан,
   общественности не касаются.
   В Риме судопроизводство было отделено от администрации ко второму
   веку до н. э. В странах с феодальной традицией, т. е. в большей части
   Западной Европы, это разделение произошло к концу средневековья. В Англии к
   концу XIII столетия уже проводилось различие между судебными королевскими
   чиновниками и его административными и фискальными агентами. Во Франции суд,
   известный под именем Парижского парламента, также утвердился к этому времени
   как самостоятельный институт. Россия в этом смысле напоминала древние
   восточные монархии, где царские чиновники, как правило, отправляли
   правосудие в рамках своих административных обязанностей. В Московском
   государстве в каждом приказе . имелось судебное отделение, функционировавшее
   по своей собственной юридической системе и имевшее власть над гражданами,
   входившими в административную компетенцию приказа, - точно так же, как
   обстояло дело в крупных поместьях удельного периода. Помимо того, воеводы
   отправляли правосудие в своих владениях. А церковь - в своих. Тяжкие
   преступления против государства рассматривались царем и его советом.
   Как и можно было предположить, попытки учредить независимое
   судопроизводство делались Петром и особенно Екатериной, но и тот и другая
   столкнулись с непреодолимыми трудностями, не последней из которых было
   отсутствие свода законов. Единственный имевшийся свод законов (Уложение 1649
   г.) стал малоприменимым в послепетровскую эпоху, да и в любом случае в нем
   было мало указаний на то, как быть с тяжбами между подданными. Даже если бы
   судье XVIII века вдруг пришла охота сыскать закон, относящийся в лежащему
   перед ним делу, он бы его не откопал. Так продолжалось до царствования
   Николая I, когда правительство наконец опубликовало собрание законов,
   начиная с 1649 г., за которым последовало издание нового Свода. Однако,
   поскольку судебная процедура оставалась традиционной, россияне избегали
   тяжбы, как чумы. До реформы 1864 г. правительство не возбуждало уголовных
   дел, за исключением тех случаев, когда затрагивались его собственные
   интересы; судебное разбирательство по уголовным и всем гражданским делам
   происходило по ходатайству пострадавшего и обыкновенно уподоблялось торгам,
   на которых верх одерживал тот, кто предлагал всемогущему секретарю суда
   большую мзду. Все это имело крайне пагубное воздействие на весь строй
   русской жизни. Модная теория, происходившая от Маркса, утверждает, что суды
   и законы создаются для того, чтобы служить интересам правящего класса.
   Однако исторический опыт показывает, что дело обстоит как раз наоборот.
   Чтобы поставить на своем, стоящие у власти не нуждаются в судах и законах; в
   них нуждаются бедные и слабые. Тому, кто сомневается в истинности этого
   положения, достаточно будет сравнить общее положение низших классов и их
   чувство уверенности в себе в районах со слабо развитой традицией
   судопроизводства, например, в Юго-Восточной Азии, и там, где эта традиция
   имеет прочные корни, к примеру, в Западной Европе и в США.
   До 1860-х годов русская юриспруденция даже не проводила различия
   между законами, указами и административными распоряжениями, которые после
   утверждения их монархом почитались с равным благоговением и в 1830 г. были
   внесены недрогнувшей рукой в Полное Собрание Законов в хронологическом
   порядке. К высочайшему повелению о новом порядке престолонаследия или об
   освобождении дворян от обязательной государственной службы относились с
   формально юридической точки зрения так же, как к указу о строительстве
   нового завода или об удовлетворении прошения какого-нибудь отставного
   губернского чиновника. Вообще говоря, большая часть основополагающих
   законов, определяющих [государственное устройство в России и статус ее
   граждан, не была объявлена сколько-нибудь официально. К их [числу
   относились: прикрепление крестьян к земле и горожан к городам (т. е.
   крепостное право), положение о том, что обладание землей должно
   сопровождаться государственной службой, учреждение опричнины, подвластность
   крестьян своему помещику, автоматическое продвижение чиновников по службе по
   праву старшинства, основание первого централизованного полицейского органа -
   Преображенского приказа и введение ограничений, связанных с местом
   жительства для евреев (черта оседлости). Другие законы вводились как бы
   походя. Например, юридическое обоснование самодержавной власти российских
   правителей было сформулировано случайной фразой из Военного Устава Петра,
   тогда как до 1845 года законы о преследовании политических преступников
   практически не были определены юридически. Следствием такого неуважения к
   юридической процедуре явилось непонимание того, что право подразделяется на
   государственное, гражданское и уголовное, в то время как на Западе это
   различие проводилось, начиная со Средних веков. Неумение различить между
   типами юридических актов, равно как и между областями права, только
   усугубляло неразбериху, царившую в русской юриспруденции до 1860-х годов.
   Хуже того, до этого времени законы не нуждались в обнародовании для того,
   чтобы войти в силу; часто они вводились в секретных документах и были
   известны лишь чиновникам, отвечавшим за их проведение. Эта практика пережила
   реформу 1864 г. Как будет указано ниже, Министерство внутренних дел в
   1870-80 гг. нередко объявляло меры, затрагивающие жизнь всего населения, в
   своих секретных циркулярах, многие из которых не опубликованы и по сей день.
   Неразвитость юридической традиции и судебной системы, разумеется,
   давала большие преимущества бюрократическому аппарату. Некоторые
   консервативные русские юристы даже доказывали вполне серьезно необходимость
   того, чтобы юстиция и администрация были тесно сплетены между собой. Среди
   них был уважаемый специалист по государственному праву профессор H. М.
   Коркунов, разработавший теорию русской юриспруденции, согласно которой
   основной функцией законов страны является не столько отправление правосудия,
   сколько поддержание порядка.*8. Данный взгляд на судопроизводство был
   выражен в несколько грубоватой форме (но зато и честнее) графом
   Бенкендорфом, начальником тайной полиции при Николае I. Однажды, когда А. А.
   Дельвиг пришел к нему с жалобой на незаконные придирки цензоров, Бенкендорф
   в сердцах отрезал: "Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства!"
   *8 Н. М. Коркунов, Русское государственное право, СПб., 1909, I, стр.
   215-22,
  
   До Николая I политические преследования в России носили
   неупорядоченный характер. Преображенский приказ Петра Великого обозначил
   важный шаг в направлении профессионализации политической полиции, однако
   выстроенный им полицейский аппарат был упразднен при Петре III и Екатерине,
   когда было запрещено выступать с обвинениями типа "слово и дело". Хотя
   Екатерина II и Александр I не чужды были того, чтобы время от времени
   ставить вольнодумцев на место, они не были особыми поклонниками полицейской
   слежки. Министерство Полиции, учрежденное в 1811 г., было ликвидировано
   восемью годами позже. Со второй половины XVIII века в России существовала
   сельская и городская управа, но не было особого органа для выявления
   политической оппозиции типа тех, что имелись в ту пору во многих странах
   европейского континента. Не было и цензурного кодекса. За исключением ряда
   довольно общих и вполне устаревших положений. Уложения 1649 г. и кое-каких
   постановлений Петра Великого, отсутствовали конкретные законодательные акты,
   направленные против подрыва государственных устоев. До начала XIX века
   любительских методов борьбы с политической оппозицией было вполне довольно,
   однако они стали негодны в эпоху Реставрации, когда более развитые формы
   вольнодумства вошли в моду в Европе, неотъемлемой частью которой Россия
   стала вследствие своего участия в кампаниях 1813-1815 гг.
   Негодность внутренних оборонительных линий России стала очевидной в
   связи с восстанием декабристов. В перевороте было замешано более сотни
   дворян, часть которых принадлежала к числу виднейших семейств государства.
   Это обстоятельство само по себе исключало возможность тихо разрешить дело
   административными мерами, какие обычно применялись против непокорных
   простолюдинов. Помимо этой технической сложности, восстание заставило
   серьезно задуматься о проблеме безопасности государства: как случилось, что
   представители класса, которому корона даровала такие невероятные привилегии,
   пошли на нее с оружием в руках? И как получилось, что никто не заметил, как
   они вошли в заговор?
   В 1826 г. Николай назначил Верховную Следственную Комиссию для
   расследования причин восстания и вынесения рекомендаций о наказании
   виновных. Задача перед Комиссией стояла необыкновенно трудная, поскольку в
   России того времени не было не только уголовного кодекса, но и точного
   юридического определения преступления против государства. Всякий, кто
   потрудится заглянуть в текст окончательных рекомендаций Комиссии, обнаружит
   там в качестве юридического основания приговоров, вынесенных декабристам,
   загадочную формулировку, "по первым двум пунктам". Речь шла о мелком указе
   Петра 1 от 25 января 1715 г. (Э 2877 в Полном Собрании Законов), согласно
   первым двум пунктам которого подданные обязывались доносить властям о
   действиях, наносящих вред государственным интересам, и в особенности о
   подстрекательстве к бунту. Такое скудное юридическое основание было
   подведено под судебное преследование против декабристов. "По первым двум
   пунктам" полагалась смертная казнь. Однако, признавая неравнозначность
   содеянного обвиняемыми, Комиссия разделила их на девять категорий, положив
   для каждой особенное наказание, от отдачи в солдаты до смертной казни через
   четвертование.
   Ставивший порядок превыше всего Николай не мог примириться с таким
   положением. Он хотел, чтобы преступлениям против государства была дана
   точная дефиниция и назначено уместное наказание. Ответственность за
   выполнение сей задачи лежала на Сперанском, возглавлявшем Комиссию по
   составлению Свода Законов Российской Империи. Однако работа эта по
   необходимости была долгой, тогда как надо было тотчас принимать меры к
   недопущению повторения событий 14 декабря 1825 г.
   Первым шагом явилось учреждение в империи постоянной полицейской
   службы. Для этого Николай создал в 1826 г. Третье Отделение Собственной Его
   Величества Канцелярии. Номинально задачей этого ведомства было призрение
   "вдов и сирот", и официальный герб его - платок, врученный Николаем первому
   его главе, должен был символизировать осушение слез. На самом деле, однако,
   Третье Отделение представляло собой самую обыкновенную тайную полицию,
   запустившую щупальца во все слои общества, и в таком своем качестве
   бесспорно пролило больше слез, чем сумело высушить. Штат его был невелик и
   насчитывал в среднем от тридцати до сорока служащих, однако действительное
   число работников было куда больше. К примеру, Третье Отделение оплачивало
   услуги множества соглядатаев, посещавших салоны, кабаки, ярмарки и другие
   скопления публики; они поставляли собранную ими конкретную информацию, а
   также излагали свое общее мнение о настроениях общества. Во-вторых, при
   Третьем Отделении имелся Корпус жандармов численностью в несколько тысяч
   человек, облаченных в синие мундиры и белые перчатки, которыми командовал
   начальник Отделения. Непосредственной функцией жандармов являлась защита
   государственной безопасности; они представляли собой особую политическую
   полицию, отличную от обычных полицейских органов. Обязанности Третьего
   Отделения и жандармского корпуса не были четко определены, однако к ним
   определенно относились, помимо выявления и предотвращения подрывной
   деятельности, слежка за иностранцами и религиозными диссидентами и в
   какой-то степени цензура. Как и его предтеча. Преображенский приказ, оно
   было неподотчетно другим правительственным ведомствам и докладывало
   непосредственно самому императору. Основатели и первые начальники Третьего
   Отделения были из балтийских немцев (его первый глава Д. X. Бенкендорф и его
   помощник М. Я. Фок), однако вскорости им на смену пришли местные специалисты
   в данной области.
   Другая из принятых в то время превентивных мер касалась цензуры.
   Николай был убежден в том, что основной причиной восстания декабристов было
   влияние на российскую молодежь "зловредных", "праздных" идей, и он твердо
   вознамерился закрыть им дорогу в страну. В России за правительством всегда
   признавалось право решать, что его подданные могут публиковать и читать.
   Однако до царствия Николая повод воспользоваться этим правом случался редко:
   до 1783 г. все печатные станки принадлежали правительству либо церкви, и
   грамотная часть населения была столь невелика, что не стоило хлопот
   расследовать читательские вкусы. В XVII веке власти приказали уничтожить
   староверские книги, равно как и некоторое количество напечатанных в Киеве
   религиозных трудов, по мнению духовенства засоренных латинизмами. В XVIII
   веке цензура была доверена Академии Наук, которая настолько бережно
   пользовалась этими своими полномочиями, что до начала Французской Революции
   россияне могли читать все, что хотели. Впервые цензура проявилась
   по-настоящему в 1790 г., когда Екатерина изъяла "Путешествие" Радищева и
   велела посадить автора в тюрьму. При Павле множество иностранных книг было
   запрещено к ввозу в Россию. Тысячи книг были сожжены. Но со вступлением на
   трон Александра I цензура снова почти захирела. Таким образом, цензурный
   кодекс, утвержденный Николаем в 1826 г., представлял собой весьма важное
   нововведение. Кодекс впоследствии подвергался изменениям; согласно ему, для
   распространения какого-либо печатного издания полагалось сперва заручиться
   разрешением одного из специально созданных "цензурных комитетов". Для этого
   печатные материалы, публиковавшиеся в России в царствие Николая I, не только
   должны были не содержать "зловредных" идей, но и способствовать укреплению
   общественной нравственности - налицо ранний провозвестник "позитивной
   цензуры", воцарившейся в России в 1930-х и 1940-х годах. Впоследствии
   цензурные правила то ужесточались (например, в 1848-55 гг.), то смягчались
   (во второй половине XIX века), но в разных формах цензура продолжала
   существовать в России вплоть до революции 1905 г., когда она была
   упразднена; она возродилась в полном своем блеске тринадцатью годами позже.
   Несмотря на внушительный набор правил и большой бюрократический аппарат,
   нельзя сказать, что цензурные нормы применялись в Российской Империи строго.
   Каждый, кто знаком с более современными формами преследований, изумится,
   обнаружив, что между 1867 и 1894 гг., т. е. во времена консервативного
   царствования Александра III, к распространению в России было запрещено
   всего-навсего 158 книг. В одно десятилетие было отвергнуто около 2%
   рукописей, поданных на предварительную цензуру. Цензура иностранный; изданий
   также была довольно либеральной. Из 93.565.260 экземпляров книг и
   периодических изданий, посланных в Россию из-за границы в одно из
   десятилетий конца XIX века, было задержано всего 9.386.*9 Все это говорит о
   том что цензура в Российской империи была скорее досадной помехой, чем
   барьером на пути свободного движения идей.
   *9 П. А. Зайончковский, Российское самодержавие в конце XIX столетия.
   М., 1970. стр. 299-301
  
   Свод законов, над которым Сперанский трудился с начала николаевского
   царствования, вышел в 1832 году. Том пятнадцатый этого собрания содержал
   Уложение о наказаниях, включавшее в себя также и преступления против
   государства. Однако, поскольку он всего-навсего расположил в каком-то
   порядке хаотический набор изданных на то время законоположений (в том числе
   и "два пункта" 1715 г.), Уложение сразу было признано негодным. Сперанскому
   было велено составить проект нового, систематизированного Уложения о
   наказаниях, однако он умер, не доведя дело до конца, и оно было поручено Д.
   Н. Блудову. Уложение, вышедшее в 1845 г., стало вехой исторической эволюции
   полицейского государства. О политических преступлениях речь шла в двух
   разделах: третьем ("О преступлениях государственных") и четвертом ("О
   преступлениях и проступках против порядка управления"). Эти два раздела
   занимают 54 печатных страницы и представляют собой настоящий конституционный
   документ авторитарного режима. Законодательство других стран европейского
   континента также содержало подчас весьма детальные законоположения,
   касающиеся государственных преступлений (эта категория преступлений
   отсутствует в английской и американской юриспруденции), однако нигде не
   придавалось им такое значение и нигде они не трактовались так вольно и
   широко, как в России. Согласно уложению 1845 г.:
   1. Любая попытка ограничить власть самодержца или заменить
   существующий порядок правления, равно как убедить других совершить
   вышеозначенное или заявить открыто о подобных намерениях, либо укрыть лиц,
   виновных в сих преступлениях, содействовать им или не донести о них влекла
   за собой смертную казнь и лишение всех прав состояния (ст. 263-65 и 271);
   2. Распространение словесное, письменное или печатное идей, которые,
   не являясь подстрекательством к бунту в вышеозначенном смысле, подвергают
   сомнению верховную власть или вызывают неуважение к государю или его
   престолу, было наказуемо лишением всех прав состояния и каторжными работами
   на время от четырех до двенадцати лет, равно как телесными наказаниями и
   наложением клейм (ст. 267 и 274).
   Разделы третий и четвертый русского Уложения о наказаниях 1845 г.
   явились неистощимым источником всех тех туманных обобщений, которые с тех
   пор предоставляют полиции в России, зависимых от нее государствах и в тех
   странах, которые подражают ее государственному устройству, вполне законное
   право душить все проявления политического инакомыслия. Начиная с 1845 г. (с
   перерывом между 1905 и 1917 гг.), не только попытки изменить существующий
   государственный строй и порядок управления, но и сама постановка вопроса об
   этом продолжают оставаться преступлением в России. Политика была
   законодательно объявлена монополией стоявших у власти; так теплившийся
   веками вотчинный дух, выразившись в аккуратных разделах, статьях и
   параграфах, наконец оброс плотью. Особенно важным новшеством было нежелание
   провести различие между поступком и умыслом, т. е. отсутствие четкой
   градации виновности, характерное для современных полицейских государств.
   Хотя "подвергнуть сомнению" существующее политическое устройство считалось
   менее тяжким преступлением, чем действительные попытки его изменить, но все
   же это был серьезный проступок, наказуемый каторжными работами, поркой и
   клеймением.
   Начиная с 1845 г., в русских уголовных кодексах содержится подобная
   политическая часть, написанная таким расплывчатым языком, что на ее
   основании органы государственной безопасности могут подвергнуть заключению
   граждан, виновных в таких нечетко определенных преступлениях, как
   "неуважение" к существующей власти и умысел "ослабить", "подорвать" и
   "поставить ее под сомнение". Сопоставление трех последовательных уголовных
   кодексов - 1845, 1927 и 1960 гг.- рисует поучительную картину неизменности
   полицейской психологии в России вне зависимости от природы режима:
   <<страница 384>>
  
   Уложение 1845 г., ст. 267 и 274:
   Изобличенные в составлении и распространении письменных или печатных
   сочинений или изображений с целью возбудить неуважение к Верховной власти,
   или же к личным качествам Государя, или к управлению Его государством,
   приговариваются как оскорбители величества: к лишению всех прав состояния и
   к ссылке в каторжную работу в крепостях на время от десяти до двенадцати
   лет... Участвовавшие в составлении или злоумышленном распространении таких
   сочинений или изображений подвергаются: тому же наказанию. Виновные в
   составлении сочинений или изображений сего рода, но не изобличенные в
   злоумышленном распространении оных, приговариваются за сие, как за
   преступный умысел: к заключению в крепости на время от двух до четырех
   лет... За составление и распространение письменных или печатных сочинений и
   за произнесение публично речей, в коих, хотя и без прямого и явного
   возбуждения к восстанию против Верховной Власти, усиливаются оспоривать или
   подвергать сомнению неприкосновенность прав ее, или же дерзостно порицать
   установленный законами образ правления, или порядок наследия Престола,
   виновные в том подвергаются: лишению всех прав состояния и ссылке в
   каторжную работу на заводах на время от четырех до шести лет...*10
   *10 Уложение о Наказаниях Уголовных и Исправительных, СПб., 1845,
   стр. 65-6, 69. Эти статьи были с незначительными изменениями сохранены в
   Уголовном Кодексе 1885 г
  
   Уголовный Кодекс РСФСР 1926 г., ст. 58-1 и 58-10:
   Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к
   свержению, подрыву или ослаблению [власти]... основных хозяйственных,
   политических и национальных [мероприятий советского государства]
   ...Пропаганда и агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или
   ослаблению Советской власти, ...а равно распространение или изготовление или
   хранение литературы того же содержания, влекут за собою лишение свободы со
   строгой изоляцией на срок не ниже шести месяцев.*11
   *11 Собрание Кодексов РСФСР, 4-с изд., М., 1927, стр. 665, 668.
  
   Уголовный кодекс РСФСР 1960 г., ст. 70:
   Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления
   Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных
   преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений,
   порочащих советский государственный и общественный строй, а равно
   распространение или изготовление или хранение в тех же целях литературы
   такого же содержания - наказываются лишением свободы на срок от шести
   месяцев до семи лет со ссылкой на срок от двух до пяти лет...*12
   *12 Уголовное законодательство Союза ССР и союзных республик. В двух
   томах. М., 1963, I, стр. 108.
  
   Законодательство такого типа и создаваемые для его проведения
   полицейские органы после революции 1917 г. получили распространение сперва в
   фашистской Италии и националсоциалистической Германии, а затем в прочих
   авторитарных государствах Европы и на других континентах. Таким образом,
   можно с полным основанием утверждать, что разделы третий и четвертый
   российского Уложения о наказаниях 1845 г. есть для тоталитаризма то же, что
   Магна Карта - для свободы.
   При Николае I драконовские законы против инакомыслия проводились куда
   менее строго, чем можно было бы предположить. Аппарат насилия был еще
   слишком примитивен, чтобы полицейские власти могли действовать достаточно
   методично; для этого надобны были железные дороги, телеграф и телефон. А
   пока законодательство применялось кое-как; обычно лицо, подозреваемое со
   слов осведомителей в том, что суется в политику, задерживалось и после
   допроса в полиции либо отпускалось с предупреждением, либо на какой-то срок
   ссылалось в провинцию. Иногда допрос учинял сам император. С 1823 по 1861
   гг. к ссылке в Сибирь были осуждены 290.000 человек, из них 44.000 - к
   каторжным работам. Однако более девяти десятых ссыльных составляли уголовные
   преступники, бродяги, беглые крепостные и т. п. Быть может, всего лишь 5%
   (среди них декабристы) пострадали за (преступления политического характера;
   немалую часть из них составляли польские патриоты.*13
   *13 С Максимов, Сибирь и каторга, ч. 2, СПб., 1871, стр. 229, 305.
  
   Со вступлением в царствование Александра II правительство сделало
   серьезную попытку положить конец своеволию бюрократического аппарата и
   полиции и превратить Россию в то, что немцы называют Rechtsstaat, или
   правовым государством. Законность, гласность судебного заседания, суд
   присяжных и несмещаемость судей - таковы были лозунги, витавшие в воздухе
   1860-х гг. Завершенная в 1864 г. судебная реформа являлась по общему
   признанию наиболее успешной из Великих Реформ и единственная (за одним
   важным исключением, о котором речь ниже) дожила до конца царского режима без
   того, чтобы быть искромсанной всякими оговорками. После 1864 г. все виды
   преступлений, включая политические, сделались подсудными обычным судам;
   судебные заседания стали открытыми, а их материалы должны были публиковаться
   в официальном "Правительственном Вестнике". Есть все основания полагать, что
   правительство Александра II надеялось на успех этой реформы; формальная
   законность является тем элементом либерального государства, который
   авторитарный режим может ввести, не подрывая собственных устоев.
   Вскоре, однако, эти мероприятия стали саботироваться, и на этот раз
   не бюрократией, а радикальной интеллигенцией и ее прекраснодушными
   поклонниками среди просвещенной либеральной публики. Сперва правительство
   сделало попытку рассматривать политические дела в суде присяжных. Так,
   например, состоявшийся в 1871 г. процесс Сергея Нечаева и его последователей
   (см. выше, стр. #362), равно как и ряд других дел по обвинению в
   революционной деятельности проходил в присутствии присяжных. Результаты
   принесли правительству большое разочарование. Во-первых, обвиняемые на
   политических процессах сообразили, что им предоставляется великолепная
   возможность пропагандировать свои взгляды на всю страну с высокой судебной
   трибуны, и вместо того, чтобы защищать себя, часто использовали судебное
   заседание для произнесения зажигательных речей, которые затем прилежно
   излагал официальный "Правительственный Вестник". Иногда, как, например, на
   так называемом Процессе Пятидесяти (1877 г.), обвиняемые отказывались
   признавать правомочность суда; в иных случаях (например, на процессе 133-х в
   1877-78 гг.) они забрасывали судей оскорблениями. Кроме того, присяжные по
   большей части имели весьма туманное представление о законности; симпатия и
   жалость к молодости подсудимых мешали им выполнять свои обязанности по
   выяснению виновности последних. Даже те, кто не одобрял методов,
   использовавшихся радикалами, крайне неохотно шли на вынесение обвинительного
   вердикта, полагая, что это поставит присяжных на сторону бюрократии и
   жандармов против молодых людей, которые хотя, быть может, и заблуждались,
   но, по крайней мере, выказывали идеализм и самоотверженность. Подсудимых
   часто оправдывали; даже в случае признания их виновными судьи склонялись к
   вынесению чрезвычайно мягких приговоров за действия, которые по
   западноевропейским уголовным кодексам наказывались весьма строго. Глядя на
   это ретроспективно, следует признать, что такая "политизация" правосудия
   русскими радикалами и их доброхотами явилась для России большой трагедией.
   Дело в том, что хотя статьи Уложения о наказаниях, касающиеся политических
   преступлений, содержали недопустимо широкие и расплывчатые формулировки и
   полагавшиеся за эти преступления наказания были чрезвычайно жестокими, тем
   не менее впервые в тысячелетней истории России правительство сделало попытку
   отдать свои претензии к частным гражданам на суд третьих лиц. В свое время
   из этой попытки могла бы вырасти настоящая система правосудия, даже для
   политических преступников, и, что еще важнее,- власть, основанная на
   законности. Использование предоставленных реформой 1864 г. возможностей нe
   для укрепления судебной системы, а для преследования сиюминутных
   политических интересов сыграло на руку архиконсерваторам и тем чиновникам,
   которые всегда считали независимое судопроизводство незаконнорожденной,
   "нерусской" идеей. Наиболее вопиющим примером подрыва законности
   либеральными кругами явилось дело террористки Веры Засулич, в январе 1878 г.
   тяжело ранившей из револьвера санкт-петербурского градоначальника. В данном
   случае прокурор старался, как мог, чтобы дело рассматривалось как уголовное,
   а не политическое. Тем не менее, несмотря на то, что виновность Веры Засулич
   в попытке совершить предумышленное убийство была неопровержимо доказана,
   присяжные ее оправдали. Этот вердикт создал у каждого правительственного
   служащего ощущение, что он отныне является беззащитной мишенью для
   террористов; стрелять в чиновника по политическим мотивам перестало быть
   преступлением. Такое извращение правосудия вызвало враждебную реакцию со
   стороны Достоевского и либерального теоретика Бориса Чичерина, которые явно
   понимали лучше других своих современников нравственные и политические
   последствия того, что интеллигенция прилагает двойной стандарт к морали и
   правосудию. Теперь даже более либерально настроенным чиновникам стало ясно:
   правительство никак не может рассчитывать на то, что обычный суд и присяжные
   станут беспристрастно отправлять правосудие при рассмотрении дел, в которых
   каким-то образом замешана политика, вследствие чего были предприняты шаги к
   изъятию соответствующих дел из компетенции судов и разрешению их
   административными мерами, обычно в военном суде или в Сенате, причем часто
   in camera. К 1890 г. государственные преступления были вообще исключены из
   компетенции суда и с тех пор до самой революции 1905 г. решалась
   административными мерами. Таким образом, на "прогрессивном" общественном
   мнении России лежит тяжкая ответственность за срыв первой попытки в истории
   страны поставить дело так, чтобы правительство тягалось со своими подданными
   на равных.
   <<страница 388>>
   Исследователи политической социологии отмечают, что тогда как
   политические партии имеют тенденцию избавляться от экстремистов и постепенно
   перемещаются к центристской позиции, аморфные "движения" наоборот склонны
   подпадать под влияние входящих в их состав крайних элементов. Движение под
   лозунгом "хождения в народ" обернулось полной катастрофой. Дело не просто в
   том, что агитаторам не удалось пробудить в крестьянине и рабочем ни
   малейшего интереса к своим идеям. Эта неудача вскрыла более глубокое
   обстоятельство: она убедительно показала, что "трудящиеся массы" пропитаны
   приобретательским духом худшего буржуазного пошиба в сочетании с
   нравственным цинизмом и политической реакционностью.
   От всего идеального образа русского мужика остались одни осколки.
   Разочарование побудило многих радикалов покинуть движение, однако возымело
   прямо противоположное действие на наиболее преданных его членов, только
   укрепив их стремление выработать тактику, которая сможет поставить
   правительство на колени.
   В 1878-79 гг. порешили на терроре. Революционные теоретики
   доказывали, что волна покушений на высших правительственных чиновников
   достигнет двух целей: деморализует и, возможно, остановит правительственную
   машину, одновременно продемонстрировав крестьянству уязвимость монархии, на
   которую оно взирало с таким благоговением. Однако, раз начавшись, террор
   обрел инерцию, и его устроители скоро забыли о первоначальных целях. Всякая
   серия совершенных публично дерзких самоубийственных актов-покушений, взрывов
   бомб, самосожжений, угонов самолетов резонансом отдается в некоторых людях и
   заражает их необоримым желанием повторить то же самое. Начавшийся в 1878 г.
   и длившийся три года террор социалистов-революционеров продолжал усиливаться
   даже после того, как стало ясно, что ему не удастся ни парализовать
   правительство, ни побудить крестьян к бунту. Под конец он превратился в
   террор ради террора и осуществлялся (с замечательной ловкостью и отвагой)
   просто, чтобы доказать, что он осуществим; шел спор о том, у кого воля
   сильнее: у кучки революционеров или у всего истэблишмента империи.
   По мере умножения террористических актов (причем на удивление большая
   их часть оказывалась успешной, поскольку система охраны правительственных
   чиновников была самой примитивной) власти приходили в состояние, близкое к
   панике. Хотя действительное число террористов в каждый данный момент было
   совсем невелико (так называемый Исполнительный Комитет Народной Воли,
   включавший в себя все боевые силы организации, насчитывал около тридцати
   членов), такова уж психология авторитарного режима, что он склонен
   реагировать на прямой вызов куда более энергично, чем надобно. Такой режим в
   каком-то смысле подобен коммерческому банку, а его власть уподобляется форме
   кредита. Банк держит наготове лишь небольшую часть вверенного ему
   вкладчиками капитала, чтобы платить по текущим счетам, а остальное пускает в
   оборот. Даже вкладчики, знающие об этой практике, ничего против нее не имеют
   до тех пор, пока есть уверенность, что, когда бы они ни обратились в банк,
   свое они получат. Но стоит только банку не оплатить хотя бы один чек, как
   доверие к нему мигом рушится, клиенты валят толпой и требуют свои вклады. В
   результате банк терпит крах и вынужден отсрочивать платежи. Точно так же
   авторитарное государство добивается всеобщей покорности не потому, что у
   него хватает сил, чтобы поднять все брошенные ему перчатки, но потому, что у
   него их достаточно, чтобы поднять те, которых он ждет. Отсутствие
   решительных действий с его стороны приводит к потере престижа, вызов следует
   за вызовом и в результате ведет, так сказать, к политическому краху,
   известному под именем революции.
   В своем стремлении ответить на угрозу, которую представляли собой
   террористы, царское правительство явно перестаралось. Где открыто, где
   тайно, оно взялось за введение контрмер, которые в своей совокупности
   замечательно предвосхитили современное полицейское государство и даже
   содержали в себе ростки тоталитаризма. Между 1878 и 1881 гг. в России был
   заложен юридический и организационный фундамент бюрократическо-полицейского
   режима с тоталитарными обертонами, который пребывает в целости и сохранности
   до сего времени.
   Можно с уверенностью утверждать, что корни современного тоталитаризма
   следует искать скорее здесь, чем в идеях Руссо, Гегеля или Маркса. Ибо, хотя
   идеи безусловно могут породить новые идеи, они приводят к организационным
   переменам лишь если падут на почву, готовую их принять.
   В ответ на террор царское правительство первоначально обратилось за
   содействием к армии. 4 августа 1878 г. среди бела дня Сергей Михайлович
   Кравчинский (Степняк) ударил ножом и убил шефа жандармов Мезенцова на одной
   из петербургский улиц. Через пять дней правительство издало "временное"
   распоряжение - одно из многих, которым суждено быть стать постоянными, -
   согласно которому дела о вооруженном сопротивлении правительственным органам
   и нападениях на государственных чиновников при исполнении теми служебных
   обязанностей впредь должны были передаваться военно-полевому суду и судиться
   по законам военного времени. Приговоры нуждались лишь в утверждении
   командира соответствующего военного округа. Таким образом, когда речь шла о
   терроре, правительство начинало рассматривать Россию как оккупированную
   вражескую территорию. Еще дальше шел не опубликованный и по сей день
   секретный циркуляр от 1 сентября 1878 г., перечислявший строгие превентивные
   меры*14 и уполномачивавший членов жандармского корпуса, а в их отсутствие и
   чинов полиции, задерживать и даже административно ссылать любое лицо,
   подозреваемое в политических преступлениях. Для того, чтобы сослать
   кого-либо в соответствии с этими инструкциями, жандармерия и полиция
   нуждалась лишь в одобрении Министра Внутренних Дел или шефа жандармов; не
   было необходимости испрашивать санкцию прокурора. Циркуляр от 1 сентября во
   многих отношениях явился важным шагом на пути к созданию полицейского
   режима. До того времени, чтобы подвергнуться ссылке, гражданин России должен
   был совершить какое-то деяние (в эту категорию включались устные и
   письменные высказывания). Теперь же, чтобы удостоиться такой участи, ему
   достаточно было лишь возбудить подозрение. Эта мера явилась вторым столпом
   полицейского государства; первый был утвержден в 1845 г., когда занятие
   частного лица политической деятельностью было объявлено уголовным
   преступлением. Ныне же это лицо считалось преступником даже если только
   создалось впечатление, что оно занимается такой деятельностью. Все это
   означало внесение профилактического элемента, являющегося кардинально важным
   для надежного функционирования любого полицейского государства. Вовторых,
   наделение бюрократии и полиции широкими полномочиями приговаривать граждан
   России к ссылке повлекло за собой сужение полномочий монарха. Это была
   первая из принятых в этот критический период мер, которые (естественно, без
   всякого умысла) передавали прерогативы, ранее принадлежавшие исключительно
   монарху, его подчиненным. И, наконец, предоставление чиновникам права
   использования судебной власти без консультации с прокурором ознаменовало
   начало перемещения юридических полномочий от Министерства Юстиции к
   Министерству Внутренних Дел.
   *14 Он суммируется на основе архивных материалов в П. А.
   Зайончковскнй, Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов, М., 1964,
   стр. 76-7
  
   Эти чрезвычайные меры не остановили террористов, апреле 1879 г. было
   совершено очередное покушение на жизнь царя, после чего правительство
   назначило в несколько главнейших городов империи "Временных
   генерал-губернаторов", наделив их чрезвычайными полномочиями,
   распространяющимися на прилегающие провинции. Эти управители, обычно взятые
   из армии, получили власть предавать военному суду и административно высылать
   не только лиц, заподозренных в вынашивании умысла против правительства и его
   чиновников, но и тех, кто, как считалось, были настроены против
   "общественного спокойствия". Таким образом, корона передавала своим
   подчиненным еще одну часть своих полномочий. В начале 1880 г. переодетый
   плотником С. Н. Халтурин сумел пронести в Зимний дворец большое количество
   взрывчатки, которую он подорвал 5 февраля под царской столовой. Только
   поздний приезд царя спас его от того, чтобы быть разорванным на куски. То,
   что террористы сумели пробраться в самый императорский дворец, показало вне
   всякого сомнения, насколько недостаточны были принятые меры охраны.
   Действительно, Третье Отделение было слишком мало, скудно финансировалось и
   работало до смешного плохо. В августе 1880 г. штат его насчитывал всего 72
   служащих, и даже из них не все были заняты политическим сыском. Немалая
   часть скудного бюджета расходовалась на контрпропаганду. В вопросе о том,
   кто чем занимается, царила полная неразбериха, когда речь шла об охране
   государственной безопасности. Корпус жандармов подчинялся Третьему
   Отделению, входившему в состав императорской канцелярии, однако свои военные
   функции он исполнял под началом военного министерства; обычная же полиция
   руководилась Министерством Внутренних Дел.
   Вследствие этого в августе 1880 г. по рекомендации генерала
   Лорис-Меликова Третье Отделение было вообще ликвидировано и заменено
   центральной политической полицией, сперва именовавшейся Департаментом
   государственной полиции, а с 1883 г.- просто Департаментом Полиции.
   Административно новое ведомство входило в состав Министерства Внутренних
   Дел, которое отныне стало главным стражем государственной безопасности в
   России. Список обязанностей нового Департамента был замечательно обширен.
   Департамент должен был печься об охране общественной безопасности и порядка
   и пресечении государственных преступлений. В дополнение к сему на него
   возлагалась ответственность за охрану государственной границы, выдачу
   паспортов, надзор за проживающими в России иностранцами и евреями, а также
   кабаками, противопожарными инструментами и взрывчатыми веществами. Он также
   имел широкие полномочия "по утверждению уставов разных обществ и клубов и
   разрешению публичных лекций, чтений, выставок и съездов."*15 Департамент был
   разбит на несколько отделов, один из которых занимался "тайными" делами, т.
   е. политическим сыском. Под началом Департамента находились три жандармские
   дивизии со штабами в Санкт-Петербурге, Москве и Варшаве, а также целый ряд
   специализированных подразделений. Штат его оставался небольшим: в 1895 г.
   Департамент Полиции имел 161 постоянного служащего, а численность
   жандармского корпуса продолжала составлять менее 10 тыс. человек. В 1883 г.,
   однако, полиция, насчитывавшая около 100 тыс. чинов, получила приказ
   всячески содействовать жандармерии, что резко увеличило личный состав
   последней. Министр Внутренних Дел был по должности шефом жандармов, но в
   действительности руководство ими осуществлял один из его заместителей,
   именовавшийся Директором Департамента Полиции и Командиром Корпуса
   жандармов. 9 июня 1881 г. был издан приказ, по которому жандармерия выходила
   из-под начала губернаторов и генерал-губернаторов и должна была подчиняться
   исключительно шефу полиции. Эта мера ставила жандармский корпус вне обычного
   административного аппарата и давала ему возможность жить по своим
   собственным законам. Департамент Полиции и Корпус жандармов продолжали
   заниматься исключительно политическими преступлениями, и когда их члены
   нападали на след уголовного правонарушения, они передавали дело полиции. Раз
   в год шеф жандармов представлял императору отчет о кампаниях, проведенных
   его ведомством против подрывных элементов, читавшийся, как военная сводка.
   *15 Свод Законов Российской Империи, т. I, ч. I. кн. V. СПб.. 1892,
   стр. 10. Статья 362.
  
   Чтобы облечь своевластные действия Департамента Полиции в покровы
   законности, Министр Внутренних Дел ввел в его состав особый "Судебный
   отдел". Этот орган занимался юридической стороной дел, попадавших в сферу
   деятельности Министерства Внутренних Дел, т. е. преступлений, наказуемых на
   основании политических статей Уложения о наказаниях и не передававшихся в
   обычные суды, а также совершенных в нарушение многочисленных чрезвычайных и
   временных законов, изданных в те годы.
   В 1898 г., когда после многих лет затишья вновь появились признаки
   оживления политической жизни и возникло опасение возобновления терроризма,
   "тайный" отдел Департамента Полиции образовал "Особое отделение" -
   сверхсекретный орган, который должен был служить нервным центром кампании
   против подрывных элементов. Это отделение вело непрерывную слежку за
   революционерами в России и за границей и устраивало хитроумные провокации
   для их выявления. Штаб-квартира отделения располагалась на четвертом этаже
   дома Э 16 на Фонтанке и охранялась с большой строгостью; доступ в него имели
   только сотрудники.
   В связи с "Временными Правилами" (о которых ниже, стр. #398 - #400)
   14 августа 1881 г., правительство упорядочило статус охранных отделений
   (или, сокращенно, охранок), образованных в 1870-х гг.; они также боролись с
   революционерами, причем делали это на довольно высоком профессиональном
   уровне. Формально являясь частью жандармского корпуса, они, видимо,
   действовали совершенно самостоятельно.
   У Департамента Полиции было несколько заграничных отделений, главное
   из которых находилось в русском посольстве в Париже; в их задачу входила
   слежка за русскими эмигрантами. Местные полицейские власти нередко оказывали
   этим заграничным филиалам содействие из политических симпатий или корысти.
   Хорошо продуманная и весьма гибкая система политической полиции,
   созданная в России в начале 1880-х гг., была уникальна в двух отношениях. До
   Первой мировой войны ни в одной другой стране мира не было двух видов
   полиции: одной для защиты государства, а другой - для защиты его граждан.
   Только страна с глубоко укоренившейся вотчинной психологией могла додуматься
   до такой двухъярусной системы. Во-вторых, в отличие от других стран, где
   полиция действовала как орудие закона и обязана была передавать арестованных
   судебным властям, единственно в царской России полицейские органы были
   свободны от этой обязанности. С 1881 г. там, где речь шла о политических
   преступлениях, жандармский корпус не подлежал судебному надзору; контроль за
   его деятельностью носил бюрократический, внутриведомственный характер. Члены
   его имели право производить обыски, заключать граждан в тюрьму и подвергать
   их ссылке своей собственной властью, без санкции прокурора. В 1880-х годах
   весь обширный набор преступлений, считавшихся политическими, стал в основном
   караться административными мерами, которые принимались органами
   безопасности. Эти две черты делают полицейские учреждения позднего периода
   царской России предтечами и, через посредство соответствующих
   коммунистических институтов, прототипами всех органов политической полиции
   двадцатого века.
   В своих ответных мерах на террор правительство Александра II не
   ограничилось репрессиями. В его административных сферах имелся ряд
   высокопоставленных чиновников, достаточно дальновидных для понимания того,
   что репрессии, не сопровождаемые какими-то конструктивными мероприятиями,
   окажутся бесплодными, а может быть, и пагубными.
   Не один раз в царствование Александра серьезно обдумывали проекты
   реформ, представленные правительственными чиновниками или влиятельными
   общественными деятелями. Эти проекты ставили себе целью в различной степени
   и разными способами привлечь к выработке политических решений тех, кого в то
   время звали "благонадежными" членами общества. Одни призывали к расширению
   Государственного Совета за счет включения в него выборных представителей;
   другие - предлагали созыв совещательных органов типа земских соборов
   Московской Руси; третьи - рекомендовали проведение реформы местного
   управления, которая бы расширила компетенцию земств и предоставила
   дворянам-землевладельцам дополнительную возможность участия в общественной
   деятельности. Надеялись, что подобные меры смогут изолировать крошечные
   группки террористов и вызвать к злоключениям правительства сочувствие
   образованного общества, в котором до сих пор наталкивались на равнодушие,
   перемешанное со злорадством. Среди выступавших за подобные меры чиновников
   были Министр Внутренних Дел П. А. Валуев, военный министр Д. А. Милютин и
   генерал Лорис-Меликов, получивший в последний год царствования Александра II
   диктаторские полномочия. Сам император относился к этим предложениям не без
   благосклонности, но не спешил с их проведением, так как столкнулся с сильным
   противоборством со стороны рядовых чиновников, равно как и своего сына и
   престолонаследника - будущего Александра III. Революционеры невольно
   содействовали этому консервативному крылу; всякий раз, когда они совершали
   очередное покушение на жизнь царя или убивали какого-нибудь
   высокопоставленного чиновника, противники политических реформ получали
   возможность настаивать на еще более строгих полицейских мерах и дальнейшем
   откладывании коренных преобразований. Будь они даже на жалованьи у полиции,
   террористы не могли бы лучше преуспеть в предотвращении политических реформ.
   Противодействуя политическим реформам, бюрократия боролась за свое
   существование. С точки зрения ее привилегий, и в земствах ничего хорошего не
   было, так как они расстраивали главный поток директив, струившийся из
   Петербурга в самые отдаленные провинции. Если бы представителей
   общественности пригласили к участию в законодательстве, пусть даже только в
   совещательной функции, бюрократия впервые оказалась бы под каким-то
   общественным контролем; это бы явно была немалая помеха, могущая даже
   привести к подрыву ее власти. Сомнения ее не были поколеблены даже
   уверениями, что речь идет только о самых "благонадежных" элементах. Русские
   монархисты того времени хотя и были настроены против конституции, отнюдь не
   жаловали бюрократию. Они по большей части находились под влиянием
   славянофильских идей и рассматривали бюрократию как инородное . тело, безо
   всякого на то права вставшее между царем и народом.
   Благодаря архивным изысканиям П. А. Зайончковского, мы теперь более
   или менее осведомлены о дискуссиях, которые шли в правительстве в тот
   решающий период*16. Аргументы противников политических реформ сводились к
   следующим основным моментам:
   1. Привлечение к управлению представителей общественности, в центре
   или в губерниях, в законодательной или чисто совещательной функции, внесло
   бы разнобой в структуру руководства и дезорганизовало бы управление. Если уж
   на то пошло, то для поднятия эффективности руководства земства следовало бы
   упразднить.
   2. В силу своих географических и социальных особенностей Россия
   нуждалась в системе управления, скованной минимумом ограничений и контроля.
   Русским чиновникам следовало бы предоставить широкие дискреционные
   полномочия, а полицейское "правосудие" надо было бы отделить от судов.
   Последняя точка зрения высказывалась закоренелым консерватором Д. А.
   Толстым, бывшим с 1882 г. по 1889 г. Министром Внутренних Дел:
   Редкое население России, раскинутое на огромной территории,
   неизбежная вследствие сего отдаленность от суда, низкий уровень
   экономического благосостояния народа и патриархальные обычаи жизни нашего
   земледельческого класса - все это такие условия, которые требуют
   установления власти, нестесненной в своих действиях излишним формализмом,
   способной быстро восстановить порядок и давать по возможности немедленную
   защиту нарушенным правам и интересам населения.*17
   3. Вынужденные политические реформы были бы истолкованы как признак
   слабости и способствовали бы дальнейшему ослаблению государственной власти.
   Этот аргумент использовался даже таким сравнительно либеральным чиновником,
   как Лорис-Меликов. Выступая против учреждения в России представительных
   учреждений, он писал:
   По глубокому моему убеждению, никакое преобразование, в смысле этих
   предположений, не только не было бы ныне полезно, но, по совершенной своей
   несовременности, вредно... Самая мера имела бы вид вынужденной
   обстоятельствами и так была бы понята и внутри государства, и за
   границею.*18
   4. Введение в любой, даже самой консервативной форме представительных
   учреждений ознаменовало бы первый шаг по направлению к конституционному
   правлению; за первым неминуемо последовали бы другие шаги.
   5. Опыт представительных учреждений за границей показывает, что они
   не располагают к стабильности; что бы там ни говорили о парламентах, они
   только мешают управлять как следует. Этот аргумент казался особо
   привлекательным престолонаследнику.
   *16 Две его важнейшие монографии на эту тему указываются выше в прим.
   9 и 14.
   *17 Министерство Внутренних Дел, Исторический очерк, СПб., 1902, стр.
   172. Документ датирован 1886 г. Курсив наш.
   *18 Былое, Э 4/5. 1918, стр. 158-9.
  
   Чтобы выйти из спора с победой, противники политических уступок
   всячески преувеличивали размах крамолы в стране, запугивая императора
   призраком разветвленного заговора и смуты, т. е. рисуя картину, весьма
   далекую от действительности. Как будет показано ниже, фактическое число лиц,
   занимавшихся антиправительственной деятельностью, было до смешного невелико;
   при всей своей широчайшей власти жандармы не сумели выявить скольконибудь
   значительного числа смутьянов. Однако апелляция к страху помогла заставить
   Александра II отказаться следовать рекомендациям своих более либеральных
   советников.
   Истинными правителями России были... шеф жандармов Шувалов и
   начальник санктпетербургской полиции Трепов Александр II выполнял их волю,
   он был орудием. Они правили посредством страха. Трепов так запугал
   Александра призраком революции, которая вот-вот разразится в
   Санкт-Петербурге, что стоило всесильному шефу полиции опоздать на несколько
   минут к своему ежедневному докладу во дворце, как император начинал
   допытываться, все ли тихо в столице.*19
   *19 П. А. Кропоткин. цит. в Ronald Hingley, The Russian Secret Police
   (New York 1970), p. 55.
  
   <<страница 398>>
   Александр ближе всего подошел к тому, чтобы сделать уступку обществу
   в 1880-81 гг., когда согласился с предложением Лорис-Меликова. В дополнение
   к глубоким переменам в губернском управлении, Лорис-Меликов предложил
   созвать в Санкт-Петербурге несколько выборных комитетов, которые бы обсудили
   ряд насущных вопросов, в том числе о провинциальном управлении, крестьянском
   хозяйстве, продовольственном снабжении и финансах страны. По завершении
   своей работы эти специализированные комитеты должны были образовать общую
   комиссию, которая бы консультировала правительство. Это предложение, часто
   неверно называемое "конституцией Лорис-Меликова" (выражение, придуманное в
   целях его дискредитации Александром III), было вполне скромным, однако вело
   к весьма значительным последствиям. Россия вступала в неведомое, и кто мог
   предсказать, куда приведет ее этот путь. Даже Александр, одобряя
   предложение, пробормотал что-то о русских Генеральных Штатах. Он должен был
   подписать указ о созыве комитетов Лорис-Меликова 1 марта 1881 г., но в тот
   день был убит бомбой террориста.
   Убийство Александра II уберегло бюрократию от того, чего она более
   всего боялась: от участия общественности в принятии политических решении.
   После минутного колебания Александр III решил, что порядок будет
   восстановлен не путем дальнейших уступок, а более жестокими репрессивными
   мерами. Проекты реформ прекратились; новый Министр Внутренних Дел Н. П.
   Игнатьев, неблагоразумно предложивший Александру III созвать сословный съезд
   по типу Земских соборов Московской Руси, был незамедлительно уволен с
   должности. Вотчинный принцип, пребывавший в опале с середины XVIII века,
   вновь выплыл на поверхность. "Государство" с тех пор понималось как царь и
   его чиновники, а внутренняя политика стала означать защиту оных от
   поползновений со стороны общества.
   Быстрая серия чрезвычайных мер завершила подчинение общества
   деспотической власти бюрократии и полиции.
   14 августа 1881 года Александр III узаконил своей подписью наиболее
   важный законодательный акт в истории императорской. России между отменой
   крепостного права в 1861 году и Октябрьским Манифестом 1905 г. Этот
   документ, оказавшийся более долговечным, чем оба вышеупомянутых акта,
   кодифицировал и систематизировал проведенные в предыдущие годы репрессивные
   меры и сделался настоящей конституцией, по которой (кроме как в периоды
   мимолетных просветов) по сей день управляется Россия. Этот важнейший
   юридический документ, вполне в духе российской законодательной практики,
   небрежно стиснут в Собрании Узаконений и Распоряжений между директивой,
   утверждающей мелкие изменения в уставе Российской Компании страхования от
   пожаров, и распоряжением, касающимся руководства техническим институтом в
   Череповце.*20 Полностью он назывался "Распоряжением о мерах к охранению
   государственного порядка и общественного спокойствия и приведении
   определенных местностей империи в состояние Усиленной Охраны". В начальных
   параграфах распоряжения говорится о том, что обычных законов для сохранения
   порядка в империи оказалось недостаточно, поэтому появилась нужда в
   определенных "чрезвычайных" мерах. (В своей конструктивной части оно
   полностью сосредоточивает борьбу с подрывной деятельностью в руках
   Министерства Внутренних Дел. Предусматриваются два вида особых положений:
   "Усиленная Охрана" и "Чрезвычайная Охрана". Полномочиями вводить Усиленную
   Охрану наделялись Министерство Внутренних Дел и, при его согласии,
   генерал-губернаторы. "Чрезвычайная Охрана" нуждалась в утверждении царем и
   кабинетом. Условия, при которых могло вводиться то или иное положение, четко
   не оговаривались.
   *20 Собрание узаконений и распоряжений правительства, СПб., 1881,
   датировано сентября 1881 г., Э 616, стр. 1553-65.
  
   При Усиленной Охране генерал-губернаторы, губернаторы и
   градоначальники имели право принять любую из нижеперечисленных мер (или все
   сразу): заключить любого жителя в тюрьму на срок до трех месяцев и наложить
   на него штраф до 400 рублей; запретить все публичные и частные сборища;
   закрыть все торговые и промышленные предприятия либо на какой-то
   определенный период, либо на время действия чрезвычайного положения;
   отказать каким-либо лицам в праве селиться в данной местности; передать
   смутьянов в руки военной юстиции. Затем, им была дана власть объявить любое
   лицо, служащее в земстве, городском управлении или в суде, неблагонадежным и
   потребовать его немедленного увольнения. Наконец, органы местной полиции и
   жандармерии уполномочивались задерживать на срок до двух недель всех лиц,
   "внушающих основательное подозрение" с точки зрения государственной
   безопасности. В случаях, когда правительство усматривало необходимость
   введения Чрезвычайной Охраны, оно назначало Главнокомандующего, который в
   дополнение к вышеуказанным полномочиям получал право смещать с должности
   выборных земских депутатов (в отличие от наемных служащих) или даже вообще
   закрывать земства, а также увольнять любых чиновников ниже высших трех
   рангов. Последний пункт был включен неспроста. В момент выхода данного
   узаконения Министр Внутренних Дел Игнатьев полагал, что среди чиновников и
   их отпрысков таятся многие из крупнейших смутьянов страны, и предложил
   периодически "вычищать" неблагонадежных лиц с государственной службы. При
   Чрезвычайной Охране Главнокомандующий также мог временно прекращать
   публикацию периодических изданий и закрывать сроком до месяца высшие учебные
   заведения. Он мог подвергать подозреваемых заключению сроком до трех месяцев
   и налагать штраф до трех тысяч рублей. То же распоряжение значительно
   расширяло полномочия жандармерии в местностях с Усиленной и Чрезвычайной
   Охраной.
   Значение этого законодательства было, видимо, лучше всего подытожено
   словами человека, который, будучи главой Департамента Полиции с 1902 под
   1905 гг., немало сделал для проведения его в жизнь, а именно А. А. Лопухина.
   Выйдя на пенсию, он опубликовал весьма примечательный очерк, в котором
   заявил, что Распоряжение от 14 августа 1881 года "поставило все население
   России в зависимость от личного усмотрения чинов политической полиции".
   Таким образом, там, где речь шла о государственной, безопасности,
   объективного критерия виновности больше не существовало: виновность
   устанавливалась на основании субъективного мнения полицейских чиновников.*21
   Хотя формально данное распоряжение было "временным", со временем действия в
   три года, каждый раз перед истечением этого срока его снова продлевали, и
   так до самого конца царского строя. Немедленно после введения Распоряжения
   от 14 августа в десяти губерниях в том числе в столичных городах
   Санкт-Петербурге и Москве, была объявлена Усиленная Охрана. После 1900 года
   число таких губерний увеличилось, а во время революции 1905 г. некоторые
   местности были поставлены под Чрезвычайную Охрану. После подавления
   революции, при П. А. Столыпине, Распоряжение было в той или иной форме
   распространено на все части империи, практически сводя на нет положения о
   гражданских правах, содержавшиеся в Октябрьском Манифесте, а затем - в
   законодательстве 1906 года.*22
   *21 А. А. Лопухин, Настоящее и будущее русской полиции, М., 1907,
   стр. 26-7
   *22 П. Н. Милюков, Очерки по истории русской культуры, 6-е изд.,
   СПб., 1909, I стр. 216-17
  
   <<страница 400>>
   С 14 августа 1881 года Россия оставалась самодержавной монархией лишь
   формально. Как писал Струве в 1903 г., действительная самобытность России по
   сравнению с прочим, культурным миром заключалась "во всемогуществе
   политической полиции", которое стало сущностью русского самодержавия; он
   предсказывал, что стоит упразднить эту подпорку, как самодержавие падет само
   по себе, кому бы ни принадлежала сама самодержавная власть.*23 Ему вторил
   Лопухин: в полиции, писал он, "заключалась вся сила покончившего свое
   существование режима", - и добавлял пророчески: "К ней первой он прибегнет в
   случае попытки к его возрождению".*24 Парадокс заключался в том, что
   планомерное наступление на права граждан, совершавшееся во имя
   государственной безопасности, не упрочивало власти монарха; выигрывал не он,
   а бюрократия и полиция, которым приходилось давать все более широкие
   полномочия для борьбы с революционным движением. Поскольку угроза никак не
   соответствовала мерам, принятым для ее отражения, положение выглядело
   несколько абсурдно. Когда в феврале 1880 г в самый разгар террора
   Лорис-Меликову были даны диктаторские полномочия, полиции было известно
   менее 1.000 случаев преступной антиправительственной деятельности - и это на
   империю с почти 100 миллионами подданных!*25
   *23 П Б. Струве, "Россия под надзором полиции", Освобождение, т 1, Э
   20/21 18 апреля / 1 мая 1903, стр 357
   *24 Лопухин, Настоящее и будущее, стр 5
   *25 Зайончковский, Кризис самодержавия, стр. 182.
  
   Трудно передать, до какой степени вмешивалась полиция в русскую жизнь
   позднего монархического периода. Одним из мощнейших видов оружия в руках
   полиции были имевшиеся у нее полномочия выдавать справки о благонадежности,
   которыми граждане должны были запастись перед тем, как поступить в
   университет или на "ответственную" должность. Получив отказ в такой справке,
   российский житель обрекался на положение гражданина второго сорта, а иногда
   просто вынуждался присоединиться к революционерам. Затем, предварительно не
   получив разрешения от полиции, нельзя было заниматься многими видами
   деятельности. В 1888-89 гг. хорошо осведомленный американский комментатор
   Джордж Кеннан (двоюродный дед своего тезки и однофамильца, бывшего в более
   поздний период послом США в Москве) составил следующий список ограничений,
   которым подвергался русский гражданин в конце 1880-х гг.:
   Если вы русский и хотите основать газету, вы должны испросить
   разрешение у Министерства Внутренних Дел. Если вы желаете устроить
   воскресную и любую другую школу, в Богом забытой ли петербургской трущобе,
   или в туземной деревушке на Камчатке, вы должны испросить разрешение
   Министерства Народного Просвещения. Если вы хотите устроить концерт или
   представление на нужды сиротского приюта, вам следует испросить разрешение у
   ближайшего представителя Министерства Внутренних Дел, затем представить
   программу представления в цензуру на утверждение или исправление и, наконец,
   передать выручку от зрелища полиции, которая ее промотает или даже, может
   быть, отдаст приюту. Если вы хотите продавать на улице газеты, вы должны
   заручиться разрешением, зарегистрироваться в полиции и носить на шее медную
   номерную бирку величиною с блюдце. Если вы хотите открыть аптеку,
   типографию, фотоателье или книжную лавку, вы должны получить разрешение.
   Если вы фотограф и желаете перенести свое предприятие на новое место, вы
   должны получить разрешение. Если вы студент и приходите в публичную
   библиотеку, чтобы справиться с "Принципами геологии" Лиеля или "Социальной
   статистикой" Спенсера, вы обнаружите, что без специального разрешения вы не
   сможете даже взглянуть на столь опасные, крамольные книги. Если вы врач,
   перед тем, как начать практику, вы должны получить разрешение; потом, если
   вы не хотите ходить на вызовы ночью, вы должны получить разрешение отвечать
   на них отказом; далее, если вы хотите прописать то, что в России называется
   "сильнодействующим" лекарством, вы должны иметь особое разрешение, иначе
   аптекари не осмелятся воспользоваться вашим рецептом. Если вы крестьянин и
   желает выстроить на своем участке баню, вы должны получить разреши ние. Если
   вы желаете молотить зерно вечером при свечах, вы должны получить разрешение
   или дать взятку полиции. Если вы хотите отъехать от своего дома более, чем
   на 15 миль, вы должны получить разрешение. Если вы иностранный
   путешественник, вы должны получить разрешение въехать в Империю, разрешение
   выехать из нее, разрешение находиться в ней более полугода должны всякий раз
   извещать полицию, если меняете гостиницу. Короче говоря, вы не можете жить,
   передвигаться и функционировать в Российской Империи без разрешения.
   Полиция, возглавляемая Министерством Внутренних Дел, при помощи
   паспортов контролирует передвижения всех жителей Империи; она постоянно
   держит под наблюдением тысячи подозреваемых; она устанавливает и
   свидетельствует в суде задолженность банкротов; она распродает невыкупленные
   у ростовщиков заклады; она выдает удостоверения личности пенсионерам и всем
   другим нуждающимся в них лицам; она заведует починкой дорог и мостов; она
   надзирает за всеми театральными представлениями, концертами, живыми
   картинами, театральными программами, афишами и уличной рекламой; она
   собирает статистику, следит за исполнением санитарных правил, проводит
   обыски и изъятия в частных, домах, перлюстрирует корреспонденцию
   подозреваемых, распоряжается найденными трупами, "журит" верующих, слишком
   долго не ходивших к причастию и заставляет граждан покорно выполнять тысячи
   разнообразных приказов и распоряжений, призванных способствовать
   благосостоянию народа и упрочению безопасности государства. Законодательные
   акты, касающиеся полиции, заполняют более пяти тысяч параграфов Свода
   Законов, или собрания российских законов, и вряд ли будет преувеличением
   сказать, что в крестьянских селениях, вдали от центров образования и
   просвещения, полиция является вездесущим и всесильным распорядителем всего
   поведения человека, выступая в виде негодной бюрократической замены
   божественного Провидения.*26
   *26 George Kennan, "The Russian Police", The Century Illustrated
   Magazine, Vol XXXVII (1888-9), pp. 890-2.
  
   Другим важнейшим источником полицейской власти было данное ей
   декретом от 12 марта 1882 г. право ставить любого гражданина под гласный
   надзор. Относящееся к данной категории лицо именовалось "поднадзорным" и
   должно было сдать все свои документы в обмен на особое удостоверение,
   выдаваемое полицией. Ему запрещалось переезжать без разрешения полиции, а
   его жилище могло подвергнуться обыску в любое время дня и ночи. Поднадзорный
   гражданин не мог поступить на казенную службу и занимать какую-либо
   общественную должность, состоять в частных организациях, преподавать, читать
   лекции, владеть типографией, фотолабораторией или библиотекой и торговать
   спиртными напитками; он мог практиковать медицину, заниматься акушерством и
   фармакологией только по лицензии Министерства. Внутренних Дел. То же
   министерство решало, может ли он получать почту и телеграммы.27 Поднадзорные
   россияне представляли собой особую категорию - граждан второго сорта - и
   стояли вне закона и за пределами обычной администрации, живя под прямым
   диктатом полиции.
   *27 Собрание узаконений и распоряжений правительства, СПб., 16 апреля
   1882 г Э212.
  
   Вышеописанные меры безопасности подкреплялись уголовным
   законодательством, характер которого вел к тому, что русская юриспруденция
   имела явную тенденцию становиться на сторону правительства. Кеннан делает
   следующие замечания (в истинности которых легко удостовериться) об Уложении
   о наказаниях 1885 г.:
   Для того, чтобы составить представление о чрезвычайной строгости
   законов по защите Священной Особы, Достоинства и Верховной Власти Царя,
   достаточно лишь сравнить их с законами, содержащимися в Разделе X и
   охраняющими личные права и честь частных граждан. Из такого сравнения
   выясняется, что повреждение портрета, статуи, бюста или иного изображения
   Царя, выставленных в публичном месте, является более предосудительным
   преступлением, чем нападение на частного гражданина и нанесение ему увечий в
   виде лишения глаз, языка, руки, ноги или слуха [Сравните Параграф 246 с
   Параграфом 1477]. Организация либо участие в обществе, ставящем себе целью
   свержение правительства либо изменение формы правления, даже если такое
   общество не замышляет использования насилия либо каких-то конкретных
   действий, есть преступление более тяжкое, чем частичное лишение человека
   умственных способностей посредством побоев, дурного обращения или пыток.
   [Сравните Параграф 250 с Параграфом 1490.] Произнесение речи либо написание
   книги, оспаривающей либо подвергающей сомнению неприкосновенность прав или
   привилегий Верховной Власти, является таким же серьезным правонарушением,
   как насилие над женщиной. [Сравните Параграф 252 с Параграфом 1525.] Простое
   укрывание лица, виновного в злоумышлении против жизни, благополучия или
   чести Царя, либо предоставление убежища лицу, замыслившему добиться
   ограничения прав и привилегий Верховной Власти, является более серьезным
   делом, чем предумышленное убийство собственной матери. [Сравните Параграф
   243 с Параграфом 1449.] Наконец, по мнению уголовного уложения, частное
   лицо, составляющее либо распространяющее карикатуры на Священную Особу Царя
   с целью возбудить неуважение к его личным качествам или к его управлению
   империей, совершает более ужасное преступление, чем тюремщик, насильничающий
   над беспомощной и беззащитной заключенной девушкой пятнадцати лет, пока она
   не умирает в камере. [Сравните Параграф 245 с Параграфами 1525, 1526 и
   1527.]*28
   *28 George Kennan, "The Russian Penal Code". The Century Illustrated
   Magazine. Vol. XXXV (1887-8), pp. 884-5.
  
   В систему политических преследований входила и ссылка. Она могла быть
   назначена либо по приговору суда, либо административным решением и имела
   несколько степеней строгости. Самой мягкой была ссылка под гласный надзор
   полиции в деревню или в отдаленную губернию на какой-то определенный срок.
   Более суровым был приговор к ссылке на поселение в Сибирь (Западная Сибирь
   считалась куда более мягким местом наказания, чем Восточная) .
   Ссыльнопоселенцы были по сути дела свободными людьми, могли работать по
   найму и иметь с собой семьи. У кого были деньги сверх скудного казенного
   пособия, те могли жить совсем недурно. Худшей формой ссылки была каторга (от
   греченского katergon, "галера"). Такого рода каторжные работы были учреждены
   Петром Великим, который использовал преступников на постройке судов, в
   шахтах, на строительстве Петербурга и вообще везде, где требовался
   бесплатный труд. Приговоренные к каторжным работам жили в тюремных казармах
   и выполняли тяжелую работу под конвоем. После 1886 года эксплуатация
   принудительного труда (включая труд заключенных) регулировалась особыми
   инструкциями, направленными на то, чтобы сделать ее доходной для
   государства. В 1887 г., к примеру, она принесла Министерству Внутренних Дел
   общий доход на сумму 538.820 рублей, из которой после оплаты расходов
   оказалось чистой прибыли 166.440 рублей 82 коп.*29
   *29 Министерство Внутренних Дел Исторический очерк, стр 215.
  
   Так много разных чиновников могли своей властью приговорить
   обвиняемых к ссылке, что статистику по этому виду наказания отыскать сложно.
   Согласно лучшим из имеющихся в нашем распоряжении официальных статистических
   данных, в 1898 во всей Сибири было почти 300 тысяч ссыльных всех категорий,
   а также 10.688 заключенных на каторжных работах.*30
   *30 Академия Наук СССР, Сибирское Отделение, Ссылка и каторга в
   Сибири, Новосибирск, 1975, стр. 230-1 Из этого числа, однако, в зависимости
   от района между 22 и 86% ссыльных обычно "отсутствовали без разрешения", т е
   были в бегах: там же, стр. 231
  
   Однако, как и в первой половине XIX века, лишь малая часть этих
   заключенных была осуждена за политические преступления. Зайончковский,
   имевший доступ в соответствующие архивы, цитирует официальные отчеты,
   согласно которым в 1880 г. во всей Российской империи лишь около 1.200
   человек были приговорены к ссылке за политические преступления; из них 230
   проживали, в Сибири, а остальные - в Европейской части России; всего 60
   человек находились на каторжных работах (эти цифры не включают более 4 тыс.
   поляков, сосланных за восстание 1863 г.). В 1901 г. общее число сосланных по
   суду и административно политических ссыльных всех категорий выросло до
   4.113, из которых 3.838 находились под гласным надзором полиции, а 180 - на
   каторжных работах.*31
   *31 Зайончковский, Кризис самодержавия, стр. 184, 296, и Российское
   самодержавие, стр. 168.
  
   Чтобы завершить картину запретительных мер, учрежденных
   правительством Александра III, следует упомянуть о мероприятиях, входивших в
   категорию так называемых "контрреформ", целью которых, по общему признанию,
   было выхолостить великие реформы Александра II. Среди них были ограничение
   полномочий земств, упразднение мировых судей и назначение "земских
   начальников" - местных чиновников с большой дискреционной властью над
   крестьянами. На евреев, которые, как , считалось, более других подвержены
   крамоле, в царствование Александра III обрушилась вся мощь дискриминационных
   законов, написанных давно, но до сей поры применявшихся нестрого.
   Таким образом, в начале 1880-х гг. в царской России наличествовали
   все элементы полицейского государства. Их можно, суммировать следующим
   образом:
   1. Политика была объявлена вотчиной правительства и его
   высокопоставленных чиновников; вмешательство в нее со стороны
   неуполномоченных на то лиц, то есть всех частных граждан, являлось
   преступлением и наказывалось в соответствии с законом;
   2. Надзор за соблюдением этого принципа был поручен Департаменту
   Полиции и Жандармскому корпусу, который занимался исключительно
   антиправительственными преступлениями;
   3. Эти органы государственной безопасности имели власть:
   а. обыскивать, задерживать, допрашивать, заключать в тюрьму и ссылать
   лиц, виновных в политической деятельности или подозреваемых в оной;
   б. отказывать в выдаче гражданам свидетельств о благонадежности, без
   которых те были лишены права заниматься многими видами деятельности, включая
   посещение высших учебных заведений и службу в общественных и казенных
   учреждениях;
   в. надзирать за всеми видами культурной деятельности граждан и
   утверждать уставы общественных организаций;
   4. Исполняя свои обязанности, Департамент Полиции и Жандармский
   корпус не подлежали надзору со стороны юридических органов; они также были
   изъяты из юрисдикции гражданской администрации, на территории которой они
   функционировали;
   5. Используя имевшиеся в его распоряжении средства, такие как гласный
   надзор, сибирская ссылка и каторжные работы, аппарат политической полиции
   мог частично или полностью изолировать инакомыслящих от остального общества;
   6. Никакая литература не могла быть напечатана в России или
   проникнуть в нее без разрешения цензора;
   7. Министр Внутренних Дел имел полномочия объявить любой район
   империи в состоянии Усиленной Охраны, когда временно отменялись нормальные
   законы и учреждения и все население начинало жить на чрезвычайном положении;
   точно так же высшие губернские чиновники получили власть с разрешения
   Министра предавать инакомыслящих военно-полевому суду.
   Но это еще не все. В первые годы двадцатого столетия царское
   правительство провело ряд пробных мероприятий, шагнувших за пределы
   полицейского режима и вступивших в еще более зловещее царство тоталитаризма.
   При полицейском режиме политическая деятельность поставлена вне закона, и
   органы безопасности наделяются практически неограниченными полномочиями для
   надзора за исполнением этого запрета. Такая система по сути своей
   оборонительна; она создается для отражения враждебных поползновений.
   Тоталитаризм отличается более конструктивным подходом; включая в себя все
   элементы полицейского государства, он идет дальше них, стараясь
   преобразовать общество таким образом, чтобы все общественные институты и
   проявления общественной жизни, даже не имеющие политического звучания,
   попали под контроль бюрократии или, точнее, аппарата государственной
   безопасности. Во всем усматривается политический смысл, и все ставится под
   контроль.
   Попытка, о которой идет речь, связана с именем Сергея Зубатова и
   обычно рассматривается как один из самых причудливых эпизодов напряженной
   борьбы между царским режимом и революционерами. В более широкой исторической
   перспективе, однако, Зубатов, видимо, внес немалый вклад в технологию
   авторитарной политики и заслужил видное место в списке политических
   первопроходцев.
   Зубатов (род. в 1866 г.) в юности, кажется, был каким-то образом
   замешан в крамольной деятельности. У нас не так много достоверных фактов из
   его биографии, но где-то в середине 1880-х годов он, видимо, поступил в
   Департамент полиции и постепенно был повышен сперва до должности начальника
   Московской Охраны, а затем - Особого Отделения. По уму и прозорливости он
   стоял много выше заурядных полицейских и жандармских чинов, с которыми ему
   приходилось иметь дело. Он был первым по-настоящему профессиональным
   работником службы безопасности в России. Зубатов привел с собой в
   организацию старательных молодых сотрудников и назначил их руководить
   отделениями охраны, которые он учредил во всей стране. Он ввел такие
   новшества, как снятие отпечатков пальцев и фотографирование арестованных.
   Кроме того, у него была своя философия. Будучи убежденным монархистом, он
   считал долгом защищать Россию от революционеров, поскольку боялся, то они
   развалят страну (в J917 г., услыхав об отречении царя, он пустил себе пулю в
   лоб). Зубатов полагал, что полиция не должна ограничиваться предупреждением
   и подавлением крамолы и что ей следует активно внедряться в общество.
   Являясь поклонником Бисмарка, он желал установления в России своего рода
   социального монархизма, при котором корона встала бы во главе рабочего
   класса. Внимательное изучение нарождающегося рабочего движения убедило его
   (как и Ленина, но с противоположными результатами) в том, что у русских
   рабочих не было политических устремлений, и он стал экспериментировать с
   профсоюзами, создававшимися под эгидой полиции. Между 1901 и 1903 гг. он,
   при большой поддержке в высших сферах, создал многочисленные профсоюзные
   организации под покровительством полиции. Результаты были вне всяких
   ожиданий. Рабочие, получившие, наконец, возможность бороться за свои
   экономические интересы, не рискуя подвергнуться аресту, повалили в
   зубатовские профсоюзы - первые легальные ассоциации рабочих в истории
   России. Особенной популярностью он пользовался среди рабочих-евреев. До поры
   до времени дело шло хорошо, но в конце 1903 года Зубатов впал в немилость и
   был смещен, пав жертвой бюрократических интриг и протестов со стороны
   промышленников, возражавших против того, чтобы агенты полиции поддерживали
   их бастующих рабочих.*32
   *32 Наиболее полно деятельность Зубатова описывается в Dimitry
   Pospielovsky, Russian Police Trade. Unionism (London 1971)
  
   Придуманная Зубатовым метода была чрезвычайно плодотворна. Если бы
   ему позволили продолжать в том же духе, он мог бы основать под водительством
   полиции всевозможные виды ассоциаций. Ведь он какое-то время уже
   экспериментировал со студенческими обществами, находившимися под крылышком у
   полиции. В конце концов можно было бы соорудить парламент, состоящий
   исключительно из полицейских чинов или назначенных ими лиц. Таким образом
   органы безопасности приобрели бы поистине творческую роль в жизни страны.
   Однако эта увлекательная тема выходит за хронологические рамки нашего
   исследования.
   И тем не менее, в конечном итоге трудно было бы утверждать, что
   царская Россия являлась стопроцентным полицейским государством; скорее она
   являлась предтечей, грубым прототипом такого режима, ей было далеко до
   законченной его формы. В системе было слишком много прорех, происходивших
   большей частью от того, что правящая элита России восприняла западные
   институты и ценности, от которых не желала отказываться, несмотря на их
   несовместимость с вотчинным духом. Эти прорехи в значительной степени
   сводили на нет весь внушительный набор репрессивных мер, введенных в
   1870-80-х гг. Среди вышеупомянутых противовесов, пожалуй, наиболее важным
   была частная собственность. Этот институт появился в России довольно поздно,
   однако быстро пустил в ней глубокие корни. Хотя царский режим преследовал
   своих подданных за мельчайшие политические провинности, он старательно
   избегал затрагивать их право собственности. Когда А. Герцен публиковал в
   Лондоне "Колокол", приводивший власти в крайнее раздражение, рента регулярно
   поступала к нему из России через международный банк. Мать Ленина, после того
   как один из ее сыновей был казнен за попытку цареубийства, а двое других
   детей сели в тюрьму за революционную деятельность, до самой смерти
   продолжала получать казенную пенсию, полагавшуюся ей как вдове
   государственного служащего. Наличие частного капитала и частных предприятий
   сводило на нет многие полицейские меры, направленные на то, чтобы лишить
   неблагонадежные элементы средств к существованию. Неблагонадежное лицо почти
   всегда могло устроиться в какой-нибудь частной фирме, администрация которой
   либо не симпатизировала правительству, либо была политически нейтральной.
   Некоторые радикальнейшие литераторы России получали средства от чудаковатых
   богачей. Земства открыто нанимали радикальных интеллигентов учетчиками и
   учителями. "Союз Освобождения" - подпольное общество, сыгравшее ведущую роль
   в подготовке революции 1905 г.,- также финансировался из частных источников.
   Благодаря частной собственности, по всей территории империи создались
   уголки, куда полиция была бессильна ступить, поскольку законы, бесцеремонно
   попиравшие права личности, строго охраняли право собственности. В конечном
   итоге, попытки Зубатова учредить "полицейский социализм" в царской России
   никогда не увенчались бы успехом, поскольку рано или поздно им суждено было
   бы пойти вразрез с интересами частных собственников.
   Другой прорехой были заграничные поездки. Разрешенные дворянам в 1785
   г., они постепенно были позволены и другим сословиям. Их не запрещали даже в
   периоды свирепейших преследований. Николай I пытался их ограничить, угрожая
   лишить дворян, в возрасте от 10 до 18 лет, учившихся за границей, права
   поступать на казенную службу. В 1834 г. он потребовал, чтобы дворяне
   ограничили свое пребывание за границей пятью годами, а в 1851 г. он сократил
   этот срок до двух лет. Уложение в наказаниях содержало положения, согласно
   которым российские граждане обязаны были вернуться из-за границы если на то
   будет приказ правительства. Однако проку ото всех этих мер было немного.
   Россияне часто ездили в Западную Европу и жили там подолгу; в 1900 г.,
   например, 200 тысяч русских провели за границей в среднем по 80 дней. В
   вильгельмовской Германии они составляли самую многочисленную группу
   иностранных студентов. Для получения заграничного паспорта надо было
   всего-навсего послать заявление местному губернатору и уплатить небольшую
   пошлину. Паспорта легко выдавались даже лицам, на которых имелось досье в
   связи с их крамольной деятельностью, очевидно, в предположении, что за
   границей от них будет меньше хлопот, чем на родине. Нет ничего удивительного
   в том, что глава и боевой штаб революционной партии, захватившей власть в
   России в октябре 1917 г., много лет пребывали в Западной Европе.
   В-третьих, существовали мощные факторы психологического характера, не
   дававшие использовать машину репрессий в полную силу. Воспитанная в западном
   духе правящая элита царской России боялась позора. Она избегала чересчур
   жестких мер, опасаясь быть поднятой на смех цивилизованным миром. Она ужасно
   смущалась, если даже в своих собственных глазах вела себя "по-азиатски".
   Элита империи была явно неспособна употребить силу и не думать при этом о
   последствиях: Существует чопорная до трогательности записка Николая II, в
   своем роде эпитафия его царствованию, которую он послал в конце 1916 г.
   родственникам, вступившимся за великого князя, замешанного в убийстве
   Распутина: "Никому не дано право заниматься убийством"*33. Такое
   представление об этике и полицейский режим как-то не вязались друг с другом.
   *33 Красный архив, Э 26, 1928. стр 191
  
   <<страница 411>>
   Результатом этого конфликта между старой вотчинной психологией и
   современными западными влияниями явилось то, что вездесущий, назойливый и
   подчас жестокий полицейский аппарат в конечном счете был малодейственен.
   Власть, данная политической полиции, никак не соответствовала достигаемым ею
   результатам. Мы уже видели кое-какие статистические данные о политических
   преступлениях, согласно которым число лиц, находившихся под надзором и в
   ссылке, и перехваченных цензором книг было крайне невелико. За все 1880-е
   годы за политические преступления были казнены всего 17 человек, все - за
   покушения или попытку совершить оные. В царствование Александра III, бывшее
   периодом жестоких репрессий, в связи с политическими преступлениями было
   задержано и допрошено всего 4 тысячи человек. В свете обширности России и
   огромных размеров созданной для борьбы с крамолой полицейской машины эти
   цифры кажутся весьма незначительными.
   Главным - и совсем незапланированным - свершением этого прототипа
   полицейских режимов явилась радикализация русского общества. Политическое
   преступление было определено столь широко, что далеко раскинутые сети
   полицейских мероприятий захватывали и объединяли людей, не имевших почти
   ничего общего между собой. С юридической точки зрения не проводилось
   различия между консервативной, националистической, либеральной,
   демократической, социалистической и анархической формами недовольства.
   Помещик-монархист, разъяренный некомпетентностью или взяточничеством
   бюрократии у себя в уезде, в глазах закона и жандармерии превращался в
   союзника анархиста, готовящего бомбу для взрыва императорского дворца.
   Своими запретительными мерами правительство по сути дела толкало граждан в
   ряды оппозиции, где они становились восприимчивыми к экстремистским
   лозунгам. Например, законы 1880-х гг. запрещали студентам объединяться в
   какие-либо ассоциации. Одиночество, нужда и естественная жажда общения
   неизбежно приводили к тому, что молодые люди искали компании своих
   сверстников и в нарушение закона создавали сообщества, которые не могли
   существовать иначе, как подпольно, а потому в них легко проникали радикалы и
   начинали ими верховодить. Так же обстояло дело и с трудовым
   законодательством. Строжайший запрет на создание рабочих ассоциаций обращал
   даже самую безобидную профсоюзную деятельность в антиправительственное
   преступление. Рабочих, интересы которых в противном случае ограничивались бы
   самообразованием и улучшением своего экономического положения, толкали в
   объятия радикальных студентов, которым они в принципе не доверяли и которых
   недолюбливали. Таким образом, трудами самого правительства было совершено на
   первый взгляд невозможное: сложился союз представителей всех слоев
   общественного мнения, от славянофилов справа до социалистов-революционеров
   слева, который под именем Освободительного Движения сумел в 1902-1905 гг
   вырвать у правительства конституцию.
   Проницательные современники не могли не заметить, что существующее
   законодательство отнюдь не вело к искоренению революционной деятельности, а,
   напротив, ей содействовало. Среди тех, кто предвидел губительные последствия
   такой политики, был уже цитировавшийся выше бывший директор Департамента
   Полиции Лопухин. В 1907 г. он пророчески писал:
   При отсутствии элементарных научных понятий о праве, при знакомстве с
   общественной жизнью только в ее проявлениях в стенах военной школы и
   полковых казарм все политическое мировоззрение чинов корпуса жандармов
   заключается в представлениях о том, что существуют народ и государственная
   власть, что последняя находится в непрестанной опасности со стороны первого,
   что она подлежит от этой опасности охране и что для осуществления таковой
   все средства безнаказанно дозволены. Когда же такое мировоззрение совпадает
   со слабо развитым сознанием служебного долга и неспособностью по умственному
   развитию разобраться в сложных общественных явлениях, то основанные на нем
   наблюдения останавливаются только на внешних признаках этих явлений, не
   усваивая внутреннего их содержания, и потому всякое явление общественное
   принимает характер для государственной власти опасного. Вследствие чего
   охрана государственной власти в руках корпуса жандармов обращается в борьбу
   со всем обществом, а в конечном результате приводит к гибели и
   государственную власть, неприкосновенность которой может быть обеспечена
   только единением с обществом.
   Усиливая раскол между государственной властью и народом, она создает
   революцию. Вот почему деятельность политической полиции представляется не
   только враждебной народу, но и противогосударственной.*34
   *34 Лопухин. Настоящее и будущее, стр. 32-3.
  
   Теоретически, разумеется, монархия могла вернуться к порядкам
   Московской Руси, экспроприировать всю частную собственность, взнуздать все
   классы государственной повинностью - тяглом, оградить Россию от остального
   мира непроницаемой стеной и объявить себя Третьим Римом. Такие
   преобразования закрыли бы прорехи, превращавшие полицейскую систему России в
   посмешище. Но для этого понадобилась бы настоящая социальная и культурная
   революция. В силу своего воспитания правители России не подходили на роль
   вершителей подобных катаклизмов. На это нужны были новые люди с иной
   психологией и иными ценностями.
   В исторической литературе обрисованная выше репрессивная система
   обычно сопровождается эпитетом "реакционной". Методы, однако, сами по себе
   нейтральны. Тактика подавления инакомыслящих может быть использована
   режимами "левой" ориентации с такой же готовностью, что и режимами, ходящими
   в "правых". Проверенная опытом и признанная успешной, она наверняка будет
   применена любым правительством, которое, все равно на каком основании,
   отведет себе право на политическую монополию. Точно так же, как тактика
   массированного прорыва бронетанковыми частями, впервые примененная
   англичанами у Камбрэ, но толком ими дальше не использованная, была
   усовершенствована их противниками-немцами во Второй мировой войне,
   политические методы, неуверенно вводившиеся в России царским режимом впервые
   были С полным размахом применены его бывшими жертвами - революционерами.
   Пришедшие в октябре 1917 г. к власти в России люди выросли при режиме
   "чрезвычайных" и "временных" законов; то была единственная конституция,
   которую они знали. За каждым из них в прошлом следила политическая полиция
   царского правительства; она обыскивала их, арестовывала, держала в тюрьмах и
   приговаривала к ссылке. Они сражались с цензурой и имели дело с засланными в
   их среду провокаторами. Они прекрасно знали систему изнутри и, значит, ее
   недочеты и прорехи. Их представление о том, каким должно быть правительство,
   было зеркальным отражением царского режима, и прозванное им "крамолой" они
   нарекли "контрреволюцией". Задолго до прихода к власти социал-демократы
   вроде Ленина и Плеханова не делали секрета из того, что не видят греха в
   убийстве своих идеологических противников.*35
   *35 Richard Pipes, Struve: Liberal on the Left, 1870-1905 (Cambridge,
   Mass. 1970), pp. 257 и 219.
  
   Посему не было ничего удивительного в том, что почти сразу после
   прихода к власти большевики начали выстраивать заново разрушенный недолго
   правившим демократическим Временным Правительством аппарат царской
   политической полиции. Политический сыск, Чека, был официально учрежден в
   декабре 1917 г., однако неофициально его функции выполнялись со дня
   переворота Военно-Революционным Комитетом. Чека получила гораздо более
   широкие полномочия, чем имели в прошлом Департамент Полиции, охрана и корпус
   жандармов, и неограниченное право расстреливать тех, кого она зачисляла по
   своему усмотрению в "контрреволюционеры". В сентябре 1918. г., с
   провозглашением красного террора, она в один день расстреляла более 500
   "врагов государства", частью заложников, виновных единственно в том, что по
   рождению они принадлежали не к тем социальным слоям. В течение девяти
   месяцев после захвата власти большевиками умолкла оппозиционная печать и
   были выданы ордера на арест ведущих политических противников. Уже тогда
   поговаривали о концентрационных лагерях для "смутьянов", и вскоре был снова
   введен принудительный труд.
   Как уже отмечалось выше (стр. #384), Уголовный кодекс 1926 г.
   содержал санкции против антиправительственных преступлений, которые ни по
   широте трактовки, ни по суровости существенно не отличались от законов,
   принятых царским режимом.
   Все это было сделано сразу после захвата власти. Затем карательная
   машина с каждым годом совершенствовалась, до тех пор, пока при диктатуре
   Сталина повальное уничтожение людей не достигло размаха, невиданного в
   истории человечества.
   Приступив немедленно после прихода к власти к восстановлению
   полицейского государства, Ленин и его соратники - революционеры безусловно
   считали такие шаги чрезвычайными мероприятиями - точно так же, как думало в
   свое время царское правительство. Они полагали, что Чека, "ревтрибуналы",
   массовые казни, лагеря принудительного труда, ссылки, цензура и тому
   подобные репрессивные институты необходимы для того, чтобы выкорчевать
   последние остатки царского режима. С выполнением этой задачи вновь созданные
   учреждения будут ликвидированы. Однако "временные" репрессивные меры
   коммунистов постигла та же участь, что и подобные мероприятия их
   предшественников: их регулярно продлевали, и огульное использование
   связанных с ними насильственных акций постепенно перестало иметь какое-либо
   отношение к порядку, который они были призваны охранять. Если бы
   большевистские вожди читали больше книг по истории и меньше полемических
   трактатов, они сумели бы предвидеть такой результат.
   Ибо идея о том, что политика может быть отгорожена от превратностей
   жизни и монополизирована какой-либо группой или идеологией, в условиях
   современного мира бесперспективна. Любое правительство, упорствующее в этом
   заблуждении, вынуждено давать все большую власть своему полицейскому
   аппарату и конце концов падает его жертвой.
  
   Зав. редакцией Ольга Морозова
   Художник Александр Анно
   Корректор Анна Райская
   Подписано в печать 2.04.93. Заказ 493. Тираж 30 000 экз.
   Формат 84х108/32.
   Печатных листов 13,25.
   Усл. печ. листов 22,26.
   Бумага газетная. Цена договорная.
   Издательство "Независимая газета",
   г. Москва, ул. Мясницкая, д. 13, стр. 10
   Тульская типография, г. Тула, пр. Ленина, 109
  
  
  -- Пайпс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. 600 руб. 1кн.
  -- Пайпс Д. Заговор: Мания преследования в умах политиков. От 400 до 650 руб. 3кн.
  -- Пайпс Р. Русская революция. В 3-х томах (количество томов: 3) 796 руб. 1кн.
  -- Пайпс Р. Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры. От 420 до 690 руб. 2кн.
  -- Пайпс Р. Собственность и свобода. От 500 до 1500 руб. 3кн.
  -- Пайпс Р. Струве. Т.1. Левый либерал. 1870-1905. - Т.2. Правый либерал. 1905-1944. 1050 руб. 1кн.
  -- Пайпс Ричард Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры От 258 до 366 руб. 2кн.
  -- Пайпс Ричард. Россия при большевиках. 1000 руб. 1кн.
  -- Пайпс Ричард. Русская революция. В 3-х кн. 1000 руб. 1кн.
  -- Пайпс Ричард. Русская революция.Часть первая 400 руб. 1кн.
  -- Пайпс Ричард. Собственность и свобода (Библиотека московской школы политических исследований). 420 руб. 1кн.
  -- Ричард Пайпс Русская революция (комплект из 3 книг) 917 руб. 1кн.
  -- Ричард Пайпс Русский консерватизм и его критики От 243 до 374 руб. 2кн.
   Если посмотреть на исторические формы взаимоисключающих интерпретаций собственности, - можно заметить, что противостояние касалось не сути утверждения ее как естественного социального явления, а по форме частного или общественного присвоения. В русле развития концепций относительно двух видов: общественной и частной собственности было выдвинуто действительно множество, иногда взаимоисключающих идей.
   Один из адептов безраздельного утверждения частной собственности -американский автор Ричард Пайпс, книга которого была переведена в издательстве "Библиотека Московской школы политических исследований" в 2000 го-ду, - частную собственность обосновывает генетическими предпосылками , историческими фактами14, антропологическими доводами15.
   Разделяя мысли автора по поводу некоторых преимуществ частной собственности, необходимо отметить: на протяжении всей человеческой истории находилось признание положительных моментов и общественной собственности. Она находила и находит различные формы в реально социальном опыте, значит однозначное суждение Р. Пайпса о безупречном преимуществе частной собственности и ее исторической доминанте, - мягко сказать - безосновательно. Это, в первую очередь, свидетельствует об идеологических издержках в интерпретации собственности. Мы не напрасно указали место и время издательства идеологические интерпретации Р. Пайпса.
   Вопреки категорическому утверждению о том, что в жизни древних или современных "неразвитых" народов нет никаких признаков к зарождению общественной собственности есть исследования, подтверждающие обратное. К примеру, глубокими исследованиями Карла Поланьи16, который по поводу интереса личного или общественного писал: "Редко экономический интерес индивида ставится на первое место в обществе, которое оберегает всех своих членов от голодания, необходимо, чтобы оно само преодолело катастрофу, иначе
   12 Пайпс Р. Собственность и свобода.
   8. Пайпс, Ричард. Собственность и свобода:Рассказ о том, как из века в век частная собственность способствовала внедрению в общественную жизнь свободы и власти закона/Ричард Пайпс;[Пер.с англ.Демида Васильева].-М.:Моск.шк.полит.исслед.,2001.-415с.
   http://www.zone4iphone.ru/index.php?search_str=%D0%9F%D0%B0%D0%B9%D0%BF%D1%81&search=1
   http://www.zone4iphone.ru/index.php?p_id=7&avtor=%D0%A0%D0%B8%D1%87%D0%B0%D1%80%D0%B4+%D0%9F%D0%B0%D0%B9%D0%BF%D1%81
  
   Ричард Пайпс. Нарушения принципов свободы?
   http://www.newsland.ru/News/Detail/id/463660/cat/42/
   http://www.moles.ee/business/02/Sep/04/09.php
   Владимир ВАЙНГОРТ,
доктор экономических наук,
научный руководитель клуба
"Из первых рук..."
   Поздние цветы либерального романтизма.
   ДВА ВЗГЛЯДА НА ЭКОНОМИКУ
   Непосредственным поводом сегодняшнего разговора стала публикация недели две тому назад в газете "Эстония" двух статей с диаметрально противоположными оценками нашей экономической реальности. В одном номере сошлись эти статьи, по-видимому, случайно. Но как раз такого рода случаи совершенно неожиданным образом позволяют оценить, как когда-то говорили, "направление умов".
   Смысл первой из статей хорошо передают слова, сказанные ее автору давним его знакомым, живущим ныне на пенсию по инвалидности: "Была бы возможность, пополз бы в застойный брежневский развитой социализм". Позиция понятная, и разделяется она десятками, а может быть, сотнями тысяч жителей Эстонии, лишенных средств для элементарного человеческого существования в результате завершившихся у нас реформ. Америки, что называется, автор статьи не открыл.
   Сейчас в набат бьют поэты и ученые, социологи и экономисты, даже президент страны с беспокойством говорит о трагическом имущественном расслоении народа.
   Наша власть на всех уровнях сегодня понимает, что девятый вал нищеты захлестывает общество и грозит полным параличом эстонской экономике.
   Второй автор смотрит на эту ситуацию иначе, полагая, что в Эстонии идет бурный экономический рост, и беспокоится об одном, завершая свою статью словами: "Остается только пожелать, чтобы основные принципы эстонской экономической политики оставались неизменными".
   Можно, конечно, свести все к простенькой истине, что-де "у одних суп не густ, у других жемчуг мелок" или насчет непонимания сытым голодного, но на самом деле мы столкнулись здесь с достаточно серьезной и общественно значимой проблемой, поскольку панегирик либеральным реформам звучит далеко не от нувориша, которые в газеты не пишут и вряд ли их даже читают.
   Похвальное слово пореформенной эстонской экономике устно и письменно достаточно часто провозглашается сторонниками неограниченной экономической свободы, представляющими довольно широкий круг т.н. "интеллигентной публики", среди которых и сильно траченные жизнью "шестидесятники", и молодые филологи, объединенные святой верой в спасительную силу либеральных ценностей (без всякой оглядки на жизненные реалии). Так же истово они предают анафеме все, что хоть как-то похоже на социализм в малейших его проявлениях. Феномен такого сознания непременно должен быть исследован, потому что, как всякая упрощенная идея, либеральная эйфория легко передается (особенно в молодежной среде) и вполне способна материализоваться во время выборов, обеспечивая тем самым возможность радикал-реформаторам продолжить свое губительное дело хотя бы и в составе достаточно многочисленной оппозиции.
  
   Немного теории
   Один из евангелистов экономического либерализма Ричард Пайпс в книге "Собственность и свобода" считает существенным нарушением принципов свободы включение в конституции западных государств прав на жилье, медицинское обслуживание и.т.п.
   Финансовая поддержка со стороны государств самонедостаточных слоев, детские пособия и бесплатное образование "не в порядке милостыни или благодеяния, а по праву" создает, по Пайпсу, "государства-собесы", первым из которых в западном мире он считает Соединенные Штаты после Рузвельта. Пайпс рассматривает рузвельтовский принцип "свободы от нужды" как реализацию социалистических идей, в корне противоречащих принципам экономической свободы. Процитируем это место из его книги: "Что касается "свободы от нужды", то на деле она означала не свободу, а право на получение за счет государства необходимых средств существования, то есть право на нечто, тебе не принадлежащее. Она связывала правительство обязательством обеспечить каждому гражданину удовлетворение его нужд, при том, что эти "нужды" по самой их природе никогда не могут быть точно определены и, следовательно, способны бесконечно возрастать по мере того, как общество становится богаче, и удовлетворение одних нужд рождает другие. Внедрение в жизнь подлинных свобод -- свободы слова, свободы вероисповедания, свободы участия в выборах -- не требует никаких или почти никаких расходов. В отличие от этого осуществление особых прав сопряжено с выделением больших средств. Поскольку у демократического правительства никаких собственных денег нет, всякое требование денег от государства, чем бы оно ни оправдывалось, на деле есть требование, предъявляемое на деньги своих сограждан, и в его удовлетворении правительство выступает лишь как передаточное звено. Предполагается передача через механизм налогообложения части имущества более состоятельных граждан в руки менее состоятельных; прежде такого обязательства и такой роли правительства никогда на себя не брали".
   И дальше Пайпс на чем свет костерит всю современную западную социал-демократию, полагая создание ими социально ориентированных государств грубейшим нарушением прав собственности и свободы. Такова позиция настоящего "чистого" либерала. Поэтому противопоставление казарменной социалистической государственности западной свободе у наших романтиков либерализма, мягко говоря, несостоятельно. Единая Европа тоже социалистична, вопрос только в степени государственного вмешательства, но для экономического содержания вопроса это уже детали. Слов нет, экономическая модель, реализованная в Эстонии, социальных аспектов почти лишена. Мы и получили в результате царство нищеты, о способах преодоления которой сейчас ведется дискуссия всех серьезных экономистов и ответственных политиков.
   Как это часто бывает, крайности сходятся. Крайние либералы, стремящиеся в "неразвитый" капитализм и мечтающие о возврате развитого социализма, одинаково представляют себе движение вперед с головой повернутой назад. Вопрос только о разном прошлом. К сожалению, в интеллигентской среде не обсуждаются новые экономические взгляды, в равной мере далекие и от неограниченного волчьего капитализма, и от советской экономической модели, и от социал-демократического мироустройства тоже.
   Новый мир возможен?
   Да, заявили участники Всемирного социального форума в бразильском городе Порту-Алегре, собравшего нынешним летом почти 60000 человек из 123 стран, закончившегося 120-тысячной демонстрацией, по инерции окрещенной "антиглобалистской". В этом движении сейчас как раз выкристаллизовывается новое экономическое сознание. Вырабатывают его вместе сторонники предприятий с собственностью трудящихся и противники устройства однополярного мира; новые троцкисты и зеленые; пацифисты и анархисты. Движение "антиглобалистов", о которых мировая печать пишет только в связи с шумными демонстрациями вроде тех, что были Генуе и Гетеборге (а наша вообще не говорит -- потому что не понимает, о чем идет речь), на самом деле сейчас является средоточием всех новых экономических и социальных идей. Там далеко не одно отрицание, хотя все участники новой интеллектуальной волны считают несостоятельными ВТО (Всемирную торговую организацию) и ВМФ (Международный валютный фонд); НАТО и совещания "семерки". Но, между прочим, о кризисе современного капитализма говорят не только "новые левые", но и Джордж Сорос.
   Молодые интеллектуалы (а это их движение) ищут "третий путь" как альтернативу не только либерально-капиталистической системе, но и ее социалдемократическим модификациям.
   Новая идеология контактирует со "старыми" профсоюзами и другими самоорганизующимися сообществами. Если бы в постсоветский период диссидентствующая наша интеллигенция не была однозначно либерально-прозападной, то был ведь шанс иного развития событий. Стоит вспомнить, что в первом законе о предприятиях ставшей самостоятельной Эстонии наряду с разными типами коммерческих товариществ присутствовали арендные предприятия. Если бы их не убрали оттуда, если бы поддержали (хотя бы в такой степени, как квартирные товарищества), а главное -- если бы не растолкали за бесценок уже к тому времени сданное в аренду казенное имущество, как знать, может быть эстонская экономика сейчас шла бы по "третьему пути"? Живет ведь в России офтальмологический арендный коллектив академика Федорова, который сам был страстным поборником коллективных форм собственности. Но вышло, как вышло, не без молчаливого согласия "общественного мнения", зашибленного идеями свободы без равенства и, тем более, братства. На дремучих принципах крайнего индивидуализма воспитывается сейчас целое поколение, которое не изучает политической экономики, а постигает некий "экономикс", как руководство к действию, а не размышлению.
   Но будем надеяться, что все это проблемы общественного роста и появятся у нас не только "молодые реформисты" или "молодые центристы", но и самостоятельно мыслящие молодые интеллектуалы. Для начала ведь не надо многих: если соберутся вместе человек пять, чтобы подумать о жизни, а не подсуетиться в политической карьере -- то и достаточно, чтобы проросло семя поиска. Глядишь, на следующем социальном форуме эта тема возникнет в печати без романтической популярной экономики позапрошлого и прошлого веков.
   В конце концов, идеи -- рано или поздно -- становятся материальной силой. Сейчас время таких идей.
   Владимир ВАЙНГОРТ,
   (doc)  Введение
   - Калуга - М., 1997. Пайпс Р. Собственность и свобода / Р. Пайпс. - М., 2000. Памятники римского права.
   law.institute.sfu-kras.ru/.../IGPZS_metod_rec.doc 666 КБ сохраненная копия
   В этой связи сейчас переводится двухтомник Ричарда Пайпса "Биография Петра Струве". Это самая выдающаяся работа известнейшего западного исследователя, написанная им еще в конце 60-х годов. Поразительно, что в ней находят отражение процессы, происходящие именно в сегодняшней России. Дается их понимание с точки зрения либерального консерватизма, то есть попытки соединить русский просвещенный консерватизм с западным либерализмом. В этом же ключе и подготовленный сборник статей Семена Франка "Культура и политика", который тоже скоро появится в этой серии. Он крайне актуален, поскольку события, развивающиеся в России последние 10 лет, чем-то очень напоминают начало века.
  
  
  

Ричард Пайпс

Собственность и Свобода

http://www.kitabxana.org/site/pipes.htm

  
   Рассказ о том, как из века в век частная собственность способствовала
   внедрению в общественную жизнь свободы и власти закона
    
    
   ВВЕДЕНИЕ
   Определения
    
   1.ИДЕЯ СОБСТВЕННОСТИ
   1.Классическая античность
   2.Средние века
   3.Появление "благородного дикаря"
   4.Начало нового времени
   5.Англия семнадцатого века
   6.Франция восемнадцатого столетия
   7.Социализм, коммунизм и анархизм
   8.Двадцатый век
    
   2.ИНСТИТУТ СОБСТВЕННОСТИ
   1.Собственнические начала в мире животных
   2.Собственнические устремления у детей
   3.Собственность у первобытных народов
   4.Общества охотников и собирателей
   5.Появление земельной собственности
   6.Земледельческие общества
   7.Появление политической организации
   8.Частная собственность в древнем мире
   9.Феодальная Европа
   10.Средневековые города
   11.Европа в начале нового времени
   12.Что в итоге
    
   3.АНГЛИЯ И РОЖДЕНИЕ ПАРЛАМЕНТСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
   1.Англия до нормандского завоевания
   2.Правление норманнов
   3.Значение обычного права
   4.Налогообложение
   5.Тюдоры
    
   4.ВОТЧИННАЯ РОССИЯ
   1.Домосковская Русь
   2.Новгород
   3.Московия
   4.Русский город
   5.Российская деревня
   6.Петр Великий
   7.Екатерина Великая
   8.Освобождение крестьян
   9.Подъем денежной экономики
   10.Заключительные замечания
    
   5.СОБСТВЕННОСТЬ В ДВАДЦАТОМ СТОЛЕТИИ
   1.Коммунизм
   2.Фашизм и национал-социализм
   3.Государство-благодетель
   4.Современные корпорации и собственность
   5.Налогообложение
   6.Растущая власть государства
   7.Защита окружающей среды против частной собственности
   8.Конфискации
   9.Льготы и пособия
   10.Контракты
   11.Меры утверждения (равенства) при найме на работу
   12.Меры утверждения (равенства) в высших учебных заведениях
   13.Школьные автобусы
   14.Подводя итоги
    
   6. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ

http://www.kitabxana.org/site/pipes.htm

   Выдержки.
   Конечная цель тоталитаризма - сосредоточение всей государственной власти в руках самоназначенного и самовоспроизводящегося корпуса избранных, называющего себя "партией", но скорее напоминающего орден, от членов которого требуется только верность вождям и друг другу. Цель тоталитаризма предполагает установление прямой или косвенной, смотря по обстоятельствам, власти над всеми экономическими ресурсами страны. Собственность, которая по самой своей природе ставит пределы государственной власти, либо упраздняется, либо преобразуется во владение, обусловленное оказанием существенных услуг правящей партии.
  
   Среди тоталитарных государств Советский Союз ближе всех подошел к осуществлению коммунистического идеала общества, не знающего собственности. С приходом к власти в октябре 1917 года Ленин и его сподвижники не имели никакого представления о том, какую роль собственность и право играют в экономической жизни: чтение социалистической литературы научило их единственно тому, что это основа эксплуатации и политической власти. Вдохновляясь сочинениями утопистов и доктринами Маркса и Энгельса, находясь под впечатлением успехов квазиобобществленной экономики втянутых в войну европейских стран, особенно имперской Германии, большевики незамедлительно приступили к экспроприации частного имущества граждан - сначала знати, духовенства и "буржуазии", а в конечном счете и всего населения.
  
   3. Второй съезд Советов, который в октябре 1917 года большевики созвали в составе подобранных делегатов с целью придать видимость законности совершенному ими перевороту, издал декрет об отмене частной собственности на землю. Декрет, составленный по проекту Ленина, "обобществил" все земли, хотя временно исключение было сделано для участков, находившихся в собственности крестьян-общинников, которых еще не окрепший новый режим не хотел против себя восстанавливать. Даже это, впрочем, не помешало наступлению на частную собственность в деревне развернуться вовсю уже в 1918 году, когда у крестьян стали отбирать зерно, которое правительство определяло как "излишки". Что касается "кулаков", которыми формально считались крестьяне, использовавшие наемный труд, а на деле оказывались все жители деревни, активно выступавшие против большевиков, то у них урожай изымался целиком, при том, что некоторых, по приказу Ленина, принародно вешали сотнями - в назидание всему крестьянству. Торговля зерном и другой сельскохозяйственной продукцией была поставлена вне закона. Такие действия, немыслимые даже при крепостном праве, ввергли Советскую Россию в жесточайшую в истории страны гражданскую войну, в которой сотни тысяч солдат Красной Армии яростно бились с сотнями тысяч крестьян.
  
   4.
Ленин добивался экспроприации частной собственности с одержимостью и неумолимой жестокостью фанатика, поскольку из суждений Маркса о Парижской коммуне извлек убеждение, что все прежние социальные революции терпели неудачу потому, что останавливались на полдороге. Между 1917 и 1920 годами частная собственность всех видов, за исключением общинной земли и скромного личного имущества, была национализирована. Торговля - как розничная, так и оптовая - стала государственной монополией. Городская недвижимость была экспроприирована и отошла государству. Ленин распорядился уничтожить всю нотариальную документацию, удостоверявшую права собственности на землю, недвижимость, фабрики и т. д.5 В июне 1918 года крупные промышленные предприятия стали государственной собственностью; в последующие два года та же участь постигла предприятия средние и мелкие, включая ремесленные мастерские. Промышленное производство всех форм и видов было передано под руководство Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ), которому поручалось подчинить всю несельскохозяйственную часть российской экономики единому плану. К 1920 году были ликвидированы все частные банки, замененные теперь единственным государству принадлежащим и государством управляемым "Народным банком". Банкноты печатались в неограниченных количествах, и этим способом по существу были упразднены деньги. В 1923 году цены в 100 миллионов раз превысили уровень царского времени, и бумажные деньги не стоили почти ничего. Эта сознательно созданная инфляция уничтожила накопленные рублевые сбережения, хранившиеся в банках или на руках и, в долларовом эквиваленте, исчислявшиеся миллиардами.
   Существует вполне достаточное доказательство тому, что все честолюбивые старания учредить в Советской России коммунистическую экономику завершились ужасающим провалом. В 1920 году промышленное производство упало на 82 процента по сравнению с уровнем 1913-го. Сбор зерновых сократился примерно на 40 процентов, что поставило страну на грань голода. Несмотря на все принимавшиеся политической полицией драконовские меры, процветал черный рынок продовольствия и готовых изделий. Более того, оценки показывают, что без черного рынка продуктов питания в 1918-1920 годах российские города были бы обречены на голод, потому что по официальным нормам, часто не превышавшим 70 граммов хлеба в день, продовольствие доставалось лишь малой части населения.
  
   Тем не менее новые правители упорствовали в своей разрушительной политике, позднее названной "военным коммунизмом", даже когда постигшая их неудача стала очевидной для всех, кроме самых отъявленных фанатиков. Для этого упорства было две причины. Они искренне верили, что капиталистическая система, движимая погоней за личной наживой, внутренне несостоятельна, и что централизованно управляемая плановая экономика окажется несравненно более производственной. Второе соображение: они связывали частную собственность с политической властью и опасались, что даже островки частной собственности, оставленные нетронутыми, позволят достаточному количеству граждан вырваться из-под власти государства и сколотить оппозицию. В то время, как и впоследствии, монополия на политическую власть представлялась им важнее экономической производительности, тем более, что, будучи полновластными хозяевами ресурсов страны, они всегда могли направлять эти ресурсы туда, где они были нужнее всего для подкрепления их власти.
  
   Однако в начале 1921 года коммунистическое руководство вынуждено было, наконец, отступить. К этому времени к широким крестьянским восстаниям присоединились мятеж на Балтийском флоте и забастовки на петроградских заводах. Производство потребительских товаров скатилось к самой низкой точке. Страна бурлила; методы хозяйственного управления, введенные ради сохранения большевистской диктатуры, грозили теперь ее подорвать. Ленин, реалист, принял решение о временном и частичном отступлении.
   Принятая в 1921 году новая экономическая политика (НЭП) касалась главным образом сельского хозяйства. Крестьяне были признаны собственниками производимой ими продукции, и для них была установлена твердая ставка налога вместо ничем не ограниченных податей, собиравшихся под видом изъятия "излишков". Всем, что оставалось по выполнении обязательств перед государством, они могли свободно торговать на открытом рынке. Эти меры сразу успокоили деревню. Получив заверения, что выращенные урожаи не будут у них произвольно отбирать, крестьяне расширили посевные площади, и к 1928 году производство зерновых в России приблизилось к довоенному уровню. Однако поворот в аграрной политике свершился слишком поздно и не успел предотвратить худший в истории страны голод. Он разразился в 1921/22 году после страшной засухи. Последовавший за умышленным сокращением посевных площадей и опустошением семенного фонда, он унес более пяти миллионов жизней.
  
   Введение НЭПа означало ослабление государственного зажима торговли и промышленности. Правительство сохранило за собой монополию на оптовую торговлю, на экспорт, на тяжелую промышленность, банковское дело и транспорт - удерживало, как говорили, в своих руках "командные высоты" в экономике. Но в том, что касалось потребительских товаров, оно пошло на уступки. Убыточные предприятия сдавались в аренду; разрешено было прибегать к услугам наемного труда. Мысль о безденежной экономике оставили, и в обращение был выпущен твердый, привязанный к золоту рубль.
  
   Ричард Пайпс. "Худший вариант возврат к СССР"
  
   Пятница, 11 Сентября 2009 г. 22:30 (ссылка)0x01 graphic
+ в цитатник или сообщество +поставить ссылку
   http://www.liveinternet.ru/users/vladmoscow/post110055387/
   В ближайшее время Россию в лучшем случае ждет авторитарный режим, признающий закон. В худшем -- возврат к Советскому Союзу". Крупнейший американский историк-русист, автор известных трудов "Россия при старом режиме" и "Русская революция", помощник президента США Рейгана по СССР, почетный профессор Гарвардского университета Ричард Пайпс -- о том, как прошлое бесконечно накрывает настоящее России
  
   1 сентября исполнилось 70 лет с начала Второй мировой войны. В свя-зи с этой годовщиной в обществе возобновилась дискуссия: был ли шанс ее избежать и насколько пакт Риббентропа--Молотова сделал ее неизбежной?
Этот договор я предпочитаю называть пактом Гитлера--Сталина, потому что соглашение заключалось между ними, а не между министрами иностранных дел. Гитлер имел самые жесткие намерения начать войну, и он развязал бы ее рано или поздно. Но Сталин облегчил его задачу, так как уверил Гитлера в том, что не будет вмешиваться в дела вермахта в Польше.
  
Когда вы впервые приехали в СССР?
В 1957 году, мне было 34 года. Это было время десталинизации. Советские власти тогда пытались развивать туризм, и я купил тур по всему Советскому Союзу, заплатив что-то около $30 за каждый день пребывания, в сегодняшних деньгах -- наверное, $300-400. Ленинград, Москва, Киев, Одесса, Сочи, Тбилиси Я жил в комфортабельных отелях. И меня постоянно охраняли. Затем я приезжал в Советский Союз не менее десятка раз.
  
57-й -- другая планета, нет той страны и того строя
Если говорить о политической ситуации, то изменений не так уж много. Нынешняя внут-ренняя политика России имеет множество советских черт. К примеру, у вас до сих пор нет демократии и уважения к закону.
  
Еще 20 лет назад, не говоря уже о хрущевских 50-х, наш журнал был бы невозможен.
Сегодняшние властители проводят довольно умную политику. Ее принцип: давать свободу интеллигенции, чтобы она не жаловалась и не бунтовала. Что касается масс, то они по-прежнему под контролем -- вплоть до того, о чем они думают и что смотрят по телевизору. Я слежу за опросами общественного мнения россиян -- и они меня пугают. Эти опросы показывают, что ценностные ориентации россиян весьма отличаются от западных: все говорят об "особом пути", но никто не может объяснить, что это такое.
Россия имеет вековую авторитарную политическую традицию -- я об этом писал еще в книге "Россия при старом режиме". Здесь людям демократия не нужна: судя по опросам, для большинства демократия ассоциируется исключительно с анархией и криминалом.
  
В Германии была не менее авторитарная политическая традиция: через три года после конца Третьего рейха немцы, согласно тем же опросам, полагали, что лучший строй -- это либо кайзер, либо нацизм. Однако через 25 лет абсолютное большинство -- 90% -- западных немцев уже считало, что демократическая респуб-лика -- это то, что им нужно.
Не забывайте, что немцы были оккупированы. Союзники -- Запад -- распространяли в своих зонах оккупации среди населения демократические воззрения и ценности. Ничего подобного в России не было. 
  
   25 лет назад в России не было и рыночной экономики и трудно было даже представить себе, что россияне займутся частным предпринимательством -- ничего, благополучно им занялись.
Но посмотрите, как русские ведут дела -- совсем не по западным лекалам. Конечно, европеизированные русские в России есть, но это от силы 15% населения.
   В одной из последних своих работ вы утверждаете, что проблема российской политической традиции в том, что общес-тво традиционно состояло только из двух страт: властная элита и все остальные, ничего посередине. Однако какой-никакой средний класс у нас появился. Разве не так?
Проблема не только в том, что этот средний класс крайне малочислен, проблема в том, что этим двум главным стратам -- властвующим и им подчиненным -- нет дела друг до друга. Подчиненным все равно, кто ими управляет, они убеждены, что лидеры страны -- причем любой страны, не только России, но, скажем, и США, Германии и т.д. -- обязательно коррумпированы. Отсюда вывод: власть все равно всегда и везде крадет и думает только о себе, поэтому нам надо выживать самостоятельно.
Самая большая проблема русских, как мне представляется, состоит в том, что им наплевать на политику. Вы деполитизированы и десоциализированы. Русские живут в очень замкнутых мирах: семья, ближайший круг друзей -- всё. Русские чувствуют себя частью маленьких сообществ, но не частью всей страны. Вам нет дела, кто на самом деле управляет страной: Медведев, Путин, Жириновский или кто-то еще.
   Американцам, проживающим в штате Монтана или Индиана, есть дело до того, кто сидит в Белом доме -- Буш или Обама?
О да! Во время выборов они доказывают, что им есть дело до политики. В США только 40-45% имеющих право голоса участвуют в выборах, но им действительно не наплевать.
И победа демократов на прошедших выборах подтвердила это: чернокожий демократ -- президент страны. Помыслить это еще 30-40 лет назад было просто невозможно.
   Значит, ценности все-таки меняются?
Да, но очень медленно. В Первой мировой войне было убито 10 млн человек. После этой войны ценность человеческой жизни сильно понизилась. Поэтому Ленин, Гитлер, Сталин и могли себе позволить убить десятки миллионов, чтобы "улучшить" и "усовершенствовать" свои общества.
Основные ценности людей формируются в семье. Скажем, я консерватор, мои жена и дети -- тоже. Когда я преподавал в Гарварде, я встречал студентов с коммунистическими воззрениями, и когда разговаривал с ними, выяснялось, что их родители -- коммунисты. Ценностные воззрения витают в воздухе: в той литературе, которую вы читаете, в том, что вы слушаете и наблюдаете. Механизм трансформации ценностей существует, но он очень сложен. До сих пор 85% россиян, отвечая на вопрос социологов, что важнее -- свобода или порядок, делают выбор в пользу порядка.
   В Израиль люди перезжают из весьма недемократических стран -- приезжали из СССР, приезжают из Ирака, Йемена, Эфио-пии, где слыхом не слыхали о либеральных традициях. И ничего: демократия там развивается, люди учатся жить вместе, создают свои политические партии
Во-первых, люди ассимилируются. Между прочим, те русские, которые приезжают в США, во втором-третьем поколении становятся американцами -- то есть принимают ценности окружающего их мира. Во-вторых, традиции и религия евреев подразумевают абсолютную ценность отдельного человека, уважение к частной собственнос-ти -- не убей, не укради -- это легло в традицию народа на заре его развития. 
  
   В еврейской Библии демократии немного: да, там сформулирован принцип разделения властей -- военная, светская, религиозная, независимый суд. Предлагаемый режим -- конституционная монархия. Но среди иудейских царей были и кровавые деспоты.
В книге Самуила сказано, что евреи не должны иметь царей или королей, потому что Бог -- единственный повелитель. Другими словами, заложенные ценности -- если не демократические, то и не деспотические.
   Что ждет Россию в будущем -- ваш прог-ноз? Каковы лучший и худший сценарии?
Это зависит от вас. Лучший вариант: авторитарное государство, уважающее закон. Оно не убивает интеллигенцию, не отбирает собственность, выпускает Ходорковского Свобода СМИ все же ограничена. Такой режим принято называть полудемократическим (semi-democracy).
Худший вариант: возврат к тому режиму, который был в Советском Союзе. При таком сценарии у вас не будет ни свободы слова, ни частной собственности. Это новое издание неправового государства. 
  
   Ваш "хороший" сценарий для России -- ближе к Мексике или Парагваю?
К Мексике: много коррупции, но жить можно-.
   Но дети высокопоставленных российских чиновников живут и учатся за границей. Дочки Путина -- в Германии, сам Путин любит Италию, сын министра иностранных дел Лаврова учится в Оксфорде, там же и сын первого вице-премьера Шувалова, на выходные многие чиновники предпочитают улетать в Европу -- Лондон, Париж, Сен-Тропез... Какой резон им снова превращать страну в осажденную крепость? 
   Надеюсь, это принесет вам пользу. И до революции 1917 года элита ездила в Европу, получала там образование, годами жила, но жители Российской империи не считали, что им нужна демократия.
   Вы не оставляете нам шанса на демократию в течение ближайших 5-10 лет?
Нет. Хотя очень многое зависит от того, кто правит: Путин, Медведев или кто-то еще. Если руководителем станет более прозападный лидер, тогда страну могут ожидать большие изменения.
   0x01 graphic
  
   Ричард Пайпс родился в 1923 году в Польше. Почетный профессор Гарварда, директор Российского исследовательского центра при Гарвардском университете (ныне Центр Дэвиса по изучению России и евразийских стран) в 1968-1973 годах, главный научный консультант Исследовательского института при Стэнфордском университете в 1973-1978 годах. С 1981-го по 1982-й был членом Совета по национальной безопасности США. Перу Пайпса принадлежит более 20 книг. На русский язык переведены работы "Собственность и свобода" (2008), "Русский консерватизм и его критики" (2008), "Русская революция" в 3 книгах (2005), "Я жил. Мемуары непримкнувшего" (2005), "Струве. Биография" (2001).
   20072009 No "The New Times"
  
  

М. ФРИДМАН

ВЗАИМОСВЯЗЬ МЕЖДУ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СВОБОДАМИ

    
   Широко распространено мнение, что политика и экономика -- это вещи разные и между собой почти не связанные; что личная свобода -- это вопрос политический, а материальное благополучие -- экономический, и что любой политический строй (arrangements) можно совместить с любым экономическим. Главными современными выразителями этого представления являются многочисленные проповедники .демократического социализма", безусловно осуждающие ограничения на личную свободу, навязываемые "тоталитарным социализмом" в России, и убежденные, что страна может взять на вооружение основные черты тамошнего экономического строя и тем не менее обеспечить личные свободы посредством устройства политического. Основной тезис данной главы заключается в том, что такое мнение есть заблуждение, что между экономикой и политикой существует тесная взаимосвязь, что возможны лишь определенные комбинации политического и экономического устройства общества...
   Даже такой историк, как Ричард Пайпс, усердно выискивающий корни советского тоталитаризма в характерных особенностях российской монархической системы, вынужден признать, что в России "наличие частного капитала и частных предприятий сводило на нет многие полицейские меры, направленные на то, чтобы лишить неблагонадежные элементы средств к существованию. Неблагонадежное лицо почти всегда могло устроиться в какой-нибудь частной фирме, администрация которой либо не симпатизировала правительству, либо была политически нейтральной. (...) Благодаря частной собственности по всей территории империи создались уголки, куда полиция была бессильна ступить, поскольку законы, бесцеремонно попиравшие права личности, строго охраняли право собственности". (R. Pipes, Russia Under the Old Regime, 1974; русский перевод: Р. Пайпс, Россия при старом режиме. Кембридж, Масс., 1980, стр. 421-422). Прим. ред. Назад
   Немного теории
   Один из евангелистов экономического либерализма Ричард Пайпс в книге "Собственность и свобода" считает существенным нарушением принципов свободы включение в конституции западных государств прав на жилье, медицинское обслуживание и.т.п.
   Финансовая поддержка со стороны государств самонедостаточных слоев, детские пособия и бесплатное образование "не в порядке милостыни или благодеяния, а по праву" создает, по Пайпсу, "государства-собесы", первым из которых в западном мире он считает Соединенные Штаты после Рузвельта.
   Пайпс рассматривает рузвельтовский принцип "свободы от нужды" как реализацию социалистических идей, в корне противоречащих принципам экономической свободы. Процитируем это место из его книги: "Что касается "свободы от нужды", то на деле она означала не свободу, а право на получение за счет государства необходимых средств существования, то есть право на нечто, тебе не принадлежащее. Она связывала правительство обязательством обеспечить каждому гражданину удовлетворение его нужд, при том, что эти "нужды" по самой их природе никогда не могут быть точно определены и, следовательно, способны бесконечно возрастать по мере того, как общество становится богаче, и удовлетворение одних нужд рождает другие. Внедрение в жизнь подлинных свобод -- свободы слова, свободы вероисповедания, свободы участия в выборах -- не требует никаких или почти никаких расходов. В отличие от этого осуществление особых прав сопряжено с выделением больших средств. Поскольку у демократического правительства никаких собственных денег нет, всякое требование денег от государства, чем бы оно ни оправдывалось, на деле есть требование, предъявляемое на деньги своих сограждан, и в его удовлетворении правительство выступает лишь как передаточное звено. Предполагается передача через механизм налогообложения части имущества более состоятельных граждан в руки менее состоятельных; прежде такого обязательства и такой роли правительства никогда на себя не брали".
   И дальше Пайпс на чем свет костерит всю современную западную социал-демократию, полагая создание ими социально ориентированных государств грубейшим нарушением прав собственности и свободы. Такова позиция настоящего "чистого" либерала. Поэтому противопоставление казарменной социалистической государственности западной свободе у наших романтиков либерализма, мягко говоря, несостоятельно. Единая Европа тоже социалистична, вопрос только в степени государственного вмешательства, но для экономического содержания вопроса это уже детали. Слов нет, экономическая модель, реализованная в Эстонии, социальных аспектов почти лишена. Мы и получили в результате царство нищеты, о способах преодоления которой сейчас ведется дискуссия всех серьезных экономистов и ответственных политиков.
   Как это часто бывает, крайности сходятся. Крайние либералы, стремящиеся в "неразвитый" капитализм и мечтающие о возврате развитого социализма, одинаково представляют себе движение вперед с головой повернутой назад. Вопрос только о разном прошлом. К сожалению, в интеллигентской среде не обсуждаются новые экономические взгляды, в равной мере далекие и от неограниченного волчьего капитализма, и от советской экономической модели, и от социал-демократического мироустройства тоже.
   http://www.moles.ee/business/02/Sep/04/09.php
  
  
   http://www.irs.ru/~alshev/fried_1.htm
  
  
  
  

Пайпс Ричард

http://www.eleven.co.il/article/15588

  

Copyright No ЭЕЭ

   Издано: 

07.08.2006

   0x08 graphic
   ПАЙПС Ричард (Pipes, Richard Edgar; родился в 1923 г., Цешин, Польша), американский историк и советолог. Родился в семье предпринимателя. В 1929 г. с родителями переехал в Варшаву. Семья Пайпса находилась в городе во время боев с немецкими войсками в сентябре 1939 г., в октябре они бежали из Польши и после недолгого пребывания в Италии получили въездную визу в США.
   выдающегося американского историка, эмигранта из России М. Карповича. После защиты докторской диссертации в 1950 г. начал работать в Гарвардском университете, в 1963-96 гг. -- профессор, с 1996 г. -- почетный профессор. В 1968-73 гг. он был директором Исследовательского Центра по изучению России при Гарвардском университете, в 1973-78 гг. -- главным научным консультантом Института по исследованию России при Станфордском университете.
   Основные труды Пайпса: "Русская интеллигенция" (1961); "Струве: левый либерал 1870-1905" (1970); "Россия при старом режиме" (1974); "Советская стратегия в Европе" (1976); "Струве: правый либерал 1905-1944" (1980); "Американо-советские отношения в эпоху разрядки: трагедия ошибок" (1981); "Русская революция" (1990); "Россия при большевистском режиме 1919-1924" (1993); "Три "пути" русской революции" (1995); "Неизвестный Ленин: из секретных архивов" (1996); "Дело Дегаева: террор и предательство в царской России" (2003); "Русский консерватизм и его критики" (2006).
   Пайпс характеризовал Россию конца 19 века как полицейское государство; анализируя особенности политического строя, он шел дальше многих историков и показывал, что тоталитаризм начал складываться в стране еще в конце 19 в. - начале 20 в. Пайпс проводил четкую границу между понятиями "полицейское государство" и "тоталитаризм": "При полицейском режиме политическая деятельность поставлена вне закона, и органы безопасности наделяются практически неограниченными полномочиями для надзора за исполнением этого запрета. Такая система по сути своей оборонительна: она создается для отражения враждебных поползновений. Тоталитаризм отличается более конструктивным подходом: включая все элементы полицейского государства, он идет дальше них, стараясь преобразовать общество таким образом, чтобы все общественные институты и проявления общественной жизни, даже не имеющие политического звучания, попали под контроль бюрократии или, точнее, аппарата государственной безопасности. Во всем усматривается политический смысл, и все ставится под контроль".
   Особенность исторического пути России Пайпс усматривал в отсутствии там на протяжении веков (с 14 в. по конец 18 в.) института частной собственности, который на Западе устанавливал реальные пределы королевской власти. Московская Русь, согласно Пайпсу, управлялась словно частное владение, вся земля считалась собственностью царя.
   Пайпс резко отрицательно оценивал политику большевиков после захвата ими власти. Большевистский террор против целых слоев собственного народа он сравнивал с гитлеровским геноцидом евреев. Пайпс считал, что "Октябрьская революция" была не общенародным восстанием (поэтому не была неизбежна), а заговором, навязанным большинству русского народа, а также многочисленным народам, населявшим Россию, небольшой группой интеллигентов, которые одержимо и последовательно строили тоталитарную диктатуру. Пайпс был убежден, что сталинская диктатура (см. И. Сталин) явилась логическим продолжением революции.
   Пайпс, как и многие западные историки, считал, что Советский Союз был экспансионистским государством. В 1976 г. Пайпс возглавил так называемую группу "Б", созданную Центральным разведывательным управлением для изучения стратегической политики и военной мощи Советского Союза. В группу вошли ученые и офицеры в отставке в отличие от группы "А", состоявшей из кадровых сотрудников ЦРУ. Выводы, сделанные разными группами, были совершенно противоположны. Пайпс и его подчиненные утверждали, что Советский Союз планирует массированное применение ядерного оружия в случае начала войны (что впоследствии было подтверждено документально).
  
   При президенте США Р. Рейгане Пайпс работал в Национальном совете безопасности, возглавляя отдел Восточной Европы и Советского Союза. Он был сторонником жесткой линии в отношении Советского Союза, утверждая, что давление со стороны США может привести к изменению коммунистической системы. В 1981 г. он утверждал: "Советские лидеры должны сделать выбор между возможностью произвести определенные изменения системы в западном направлении и войной. Нет никакого другого пути. Разрядка мертва". После развала Советского Союза, в 1992 г., Пайпс выступал в Москве на процессе против КПСС как свидетель-эксперт. Пайпс отмечал рост российского национализма и сравнивал распад Советского Союза с Версальским договором.
   Среди прочих работ Пайпса -- труд по экономике "Собственность и свобода" (1999), а также мемуары "Я жил. Воспоминания постороннего" (2003).
   Истории российских евреев Пайпс посвятил статью "Екатерина II и евреи" (1957), в которой утверждал, что Россия была первой европейской страной, предоставившей евреям права горожан, в том числе и избирательные. В этой статье, как и в других работах по русской истории, он неоднократно подчеркивал, что политика российских властей по отношению к евреям была частью общей внутренней политики страны. Об эпохе Александра III он писал, что "на евреев... обрушилась вся мощь дискриминационных законов", отмечал антисемитизм Николая II, который был искренне уверен, что девять десятых социалистов-революционеров -- жиды. В то же время Пайпс недооценивал антиеврейскую направленность царского режима и утверждал, что до погрома 1905 г. "...правительство не только не потворствовало погромам, но и сурово подавляла их из опасения, что антиеврейские выступления выйдут из-под контроля и ударят по русским помещикам и чиновникам".
   Сын Пайпса, Даниэль (родился в 1949 г., Бостон, США) американский историк-востоковед. Занимается проблемами средневековой истории ислама и современного мусульманского мира. Преподавал в Гарвардском университете, в Чикагском университете и в Военно-морском колледже США. При президенте Р. Рейгане несколько лет работал в Государственном департаменте. С 1994 г. возглавляет американский научно-исследова-тельский институт по проблемам внешней политики, с 2003 г. -- сотрудник Американского института мира. Пайпс придер-живается произраильских взглядов в отношении арабо-израильского конфликта (см. Государство Израиль. Израиль и арабский мир; Государство Израиль. Израиль и палестинская проблема), в результате чего его часто обвиняют в "односторонности и предвзятости" по отношению к исламу и его приверженцам.
    ЕВРЕИ В МИРОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ > Наука
  
  
  
   И с ненавистью, и с любовью
   0x08 graphic
Американский ученый Ричард Пайпс, которому сегодня исполняется 85 лет, - самый известный историк России из ныне живущих. Можно соглашаться или не соглашаться с его взглядами, но нельзя не признать, что именно его будут помнить потомки, в то время как других (увы!) смоет волна Истории. И не потому что Пайпс написал больше книг, чем другие, и почти все они, переведенные на множество языков, широко известны в мире. А потому что идеи, которые он отстаивал на протяжении десятилетий, подтвердила сама История. А это встречается не так уж часто.
   С самой первой книги "Образование Советского Союза: коммунизм и национализм", изданной в 1954 году, он последовательно проводил мысль о нелегитимности коммунистической власти, об искусственности Советского Союза как унитарного государственного образования, созданного путем принуждения и насилия, о том, что его ждет та же судьба, что и Российскую империю в 1917-м. Так и произошло - в 1991 году СССР распался, а вместо него появилось 15 новых государств, в том числе и Россия.
   Крах СССР вознес Пайпса на вершину его карьеры, сделав мировой знаменитостью в полном смысле этого слова. Газеты разных стран наперебой печатали интервью с ним, не говоря уже о приглашениях выступить с лекциями. Триумф Пайпса заставил на некоторое время замолчать даже самых непримиримых его оппонентов.
   У нас в стране к Пайпсу в разные годы относились по-разному. В Советском Союзе он слыл едва ли главным "буржуазным фальсификатором". Когда он приезжал к нам, то даже те его коллеги, которые в той или иной мере разделяли его взгляды, опасались с ним общаться. "Помню, - говорит он, - в поездках по Советскому Союзу я всегда ужинал в одиночестве, а это американцам несвойственно". Неприятие Пайпса достигло апогея, когда он стал советником президента Рейгана по вопросам СССР и Восточной Европы. "Осторожно, Пайпс!" - так была озаглавлена статья в "Правде", появившаяся в связи с его назначением 18 февраля 1981 года.
   Признание пришло вместе с перестройкой. В конце 1980-х - начале 1990-х годов Пайпс был у нас исключительно популярен. Чего стоит один факт приглашения его - единственного иностранного специалиста - в качестве эксперта на Конституционный суд над КПСС летом 1992 года. Сегодня, когда Россия в очередной раз пересматривает свое прошлое - теперь с позиции великодержавия, - Пайпса снова обвиняют в русофобии, поверхностности и невежестве.
   В США историк тоже всегда стоял особняком. Левая профессура, задающая тон в американских университетах, все эти годы противостояла Пайпсу. Камнем преткновения была оценка Октября 1917-го: Пайпс видел в нем преступный заговор кучки авантюристов, захвативших государственную власть, а его оппоненты - социальную революцию. В отличие от Пайпса, они рассматривали и Советский Союз как стабильное государство, реализовавшее свой особый модернизационный проект, призывали к конвергенции, сближению с коммунистическим режимом и приветствовали разрядку. Поэтому распад СССР для них стал полной неожиданностью.
   "Пайпс ненавидит Россию" - это утверждение не раз приходилось слышать от американских коллег. Если же подойти непредвзято, то придется признать, что Пайпс - один из немногих специалистов по России с трезвым взглядом на ее прошлое и настоящее. Он всегда проводил различие между властью, оккупационной по своему характеру, и народом, приспособившимся жить в условиях, когда влиять на власть практически невозможно. Свое разное отношение к власти и простым людям он объяснял неоднократно, в том числе и в своей книге "Я жил. Мемуары непримкнувшего", ставшей в Америке бестселлером.
   Пайпс на стороне пострадавших от коммунистического режима - его "Русскую революцию" предваряет посвящение "Жертвам". Сегодня он вместе с теми, кто хотел бы видеть Россию процветающим европейским государством, не отгораживающимся от Запада, а сотрудничающим с ним.
   По своим политическим взглядам в отношении России Пайпс - либеральный консерватор, подобно своим предшественникам Константину Кавелину, Борису Чичерину и Петру Струве. (О последнем он написал двухтомную биографию, переведенную на русский язык.)
   Пайпс категорический противник революций. Он уверен, что будущее России только на пути создания правового государства и только в условиях интеграции с Западом. Он считает, что Россия должна отказаться от претензий на великодержавие и заняться прежде всего собственным обустройством. "Пока ГИБДД берет взятки, - говорит он, - России не быть великой державой.... Великая держава без правопорядка невозможна".
   В России, как говаривал в свое время граф Бенкендорф, "законы пишутся для подчиненных, а не для начальства" - практика, продолжающаяся и поныне. Только на пути создания правового государства, убежден Пайпс, возможно преодоление исторически сложившейся пропасти между властью и обществом. Попытки же воссоздания империи грозят очередным распадом страны, как учат уроки 1917 и 1991 годов.
   Пайпс - пример счастливого человека. Польский еврей по происхождению, он чудом спасся от Холокоста и оказался в Америке. "Здесь, - говорит он, - осуществились почти все мои желания, и здесь же я познал свободу выбора". А став в 1957 году профессором Гарварда, лучшего университета в мире, историк получил возможность заниматься любой темой по своему усмотрению, пользуясь возможностями великолепной университетской библиотеки. Счастлив он и в семейной жизни.
   Пайпса иногда критикуют за то, что он он почти не работал с архивными документами. Но в его случае это едва ли недостаток. Пайпс принадлежит к числу тех немногих, кто создает объясняющую историю, которая отвечает на вопросы "что это было?" и "почему произошло именно так?". Такой подход требует не только прекрасного знания предмета, иностранных языков, широкого и трезвого взгляда на мир, но и смелости в постановке неудобных проблем. Одной из них стала проблема собственности, которая, как убедительно показал Пайпс в своей книге "Собственность и свобода", неразрывно связана с феноменом свободы. Многие и на Западе не осознают этой связи, считая и то и другое само собой разумеющимся.
   Пайпс непримиримый противник постмодернизма, утверждающего, что нет и не может быть объективной истории, что все "факты" суть лишь версии и интерпретации. Он и против тех, кто настаивает на неприменимости нравственного критерия к оценке исторических событий. На деле такая позиция ведет к двойному стандарту. "Имея дело с нацизмом, - пишет Пайпс, - историки не колеблются проклинать его, и это правильно. Тогда почему они делают исключение для коммунизма, который потребовал даже больше человеческих жертв?".
   Несмотря на возраст, Ричард Пайпс по-прежнему активен: внимательно следит за событиями в России и мире, откликается на них статьями и интервью. На днях выходит из печати его книга "Русский консерватизм и его критики". В ней он объясняет, почему так укоренена в истории России традиция авторитаризма и почему так много выдающихся русских мыслителей поддерживали и обосновывали самодержавие. Ответ на вопрос, как включить общество в дела государства и тем самым обеспечить стабильное эволюционное развитие страны, предлагали либеральные консерваторы, которым симпатизирует автор.
   А в печать сдана еще одна книга - весьма неожиданная для коллег и читателей Пайпса - о русских художниках-передвижниках. В юности он хотел стать искусствоведом и даже, оказавшись в 1939 году в Италии, собирал материалы к книге о Джотто - и вот теперь осуществил свою мечту, написав книгу по истории искусства. А в работе монография о суде над Верой Засулич, в которой Пайпс выходит на самую что ни на есть актуальную для современной России проблему суда присяжных. Есть и другие планы. И это замечательно!
   Ирина Павлова
   версия для печати

11.07.2008 17:29

  

комментарии: 90

  
  
   --------------------
   fedor_fedorovich
   К вопросу о чекистском режиме - гибриде мутировавшего фашизма и генетически модифицированного сталинизма:---- Коммунизм намного опаснее фашизма: амбиции фашизма ограничены, притязания коммунизма универсальны.
   http://grani.ru/Politics/World/US/RF/d.138673.html
  
   (По книге "Бунтующий человек" А. Камю)
   [ I. ФАШИЗМ МЕНЕЕ ОПАСЕН:
   ОТКАЗ ОТ УНИВЕРСАЛЬНЫХ ПРИТЯЗАНИЙ.
   МОРАЛЬ УГОЛОВНИКА.
   БЕШЕНЫЙ ВСПЛЕСК НЕБЫТИЯ, ОБРАТИВШИЙСЯ ПРОТИВ СЕБЯ]
  
   Строго говоря, фашистские перевороты XX в. не заслуживают названия революций. Им не хватало универсальных притязаний.
   Разумеется, и Гитлер, и Муссолини стремились к созданию империй, а их идеологи недвусмысленно высказывались о планах мирового господства.
   Но их отличие от теоретиков классического [коммунистического] революционного движения состояло в том, что они [...] отреклись от универсальных притязаний.
   Это не помешало Муссолини ссылаться на Гегеля, а Гитлеру - считать своим предшественником Ницше.
   Они первые построили государство, исходя из идеи, что ничто на свете не имеет смысла и что история - всего лишь случайное противоборство сил.
   [После Первой мировой войны] не существовало больше истинных ценностей, признаваемых всеми [...]
   И вот в 1933 г. Германия не только согласилась признать низкопробные ценности, но и попыталась навязать их целой цивилизации. Она избрала мораль уголовного мира.
   Мораль уголовника - это бесконечное чередование побед, завершающихся местью, и поражений, порождающих отчаяние и злобу.
   Даже сама телесная сущность Гитлера, посредственная и банальная, не ограничивала его страсть к движению, позволяя раствориться в человеческой массе. Лишь действие гарантировало ему стабильность.
   Вот почему Гитлер и его режим не могли обходиться без врагов,....образы врага один за другим мелькали в пропаганде и истории, чтобы не дать сникнуть слепой силе, толкавшей их в пропасть.
   До тех пор пока у режима есть враги, он будет раздувать террор, а враги у него будут до тех пор, пока он существует, ибо они - непременное условие его существования.
   Гитлер относительно рано был остановлен на пути, ведущем к этой империи. Но если бы даже он продвинулся по нему гораздо дальше, дело ограничилось бы все возрастающим размахом неукротимого динамизма и ужесточением циничных принципов, на которых он мог покоиться.
   Впервые в истории правители этой страны приложили колоссальные усилия для построения системы, не совместимой ни с какой моралью.
   Эта первая попытка создания религии на идее уничтожения привела к уничтожению самой этой религии.
   Таким образом, нигилистическая революция, воплотившаяся в гитлеровской религии, привела только к бешеному всплеску небытия, в конце концов обратившемуся против себя самого.
   ---
   [ II. УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ПРИТЯЗАНИЯ КОММУНИЗМА -БОЛЬШАЯ ОПАСНОСТЬ, ЧЕМ ОГРАНИЧЕННАЯ УГОЛОВНАЯ МОРАЛЬ ФАШИЗМА]
   Фашистские мистики никогда всерьез не помышляли о создании вселенской империи.
   Удивленный своими победами, Гитлер сумел разве что [...] обратиться к неясным грезам об империи немцев, не имеющей ничего общего со Вселенским Градом [коммунизма].
   Коммунизм, напротив, открыто претендует на создание всемирной империи.
   Несмотря на броскую внешность, немецкая революция была лишена будущего. Она была лишь первобытным порывом, чьи амбиции оказались сильнее ее реальных возможностей.
   А русский коммунизм взвалил на себя бремя устремлений, направленных к созданию на обезбоженной земле царства обожествленного человека.
   После смерти Маркса лишь горстка учеников осталась верной его критическому методу. Те же из марксистов, что считают себя вершителями истории, взяли на вооружение пророческие и апокалипсические аспекты его учения,
   Марксистский атеизм абсолютен. Однако он воссоздает высшее существо на уровне человека. "Критика религии завершается учением, что человек - высшее существо для человека". С этой точки зрения социализм оказывается очередной попыткой обожествления человека и принимает некоторые черты традиционных религий.
   Гегель и марксизм сокрушили формальные ценности, освещавшие якобинцам прямой путь истории к счастью. И в то же время сохранили саму идею этого поступательного движения, объявив его исторической необходимостью.
   Итак, золотой век, отодвинутый в конец истории и вдвойне заманчивым образом совпадающий с апокалипсисом, оправдывает все.
   Нужно как следует призадуматься над поразительным честолюбием марксизма, оценить весь размах его проповеди, чтобы понять, что столь пылкая надежда заставляет забыть об остальных проблемах...
   Утопия заменяет Бога будущим... Отсюда следует, что она всегда является принудительной и авторитарной.
   Маркс верил, что по меньшей мере цели истории окажутся совместимыми с моралью и разумом. В этом состояла его утопичность.
   А судьба утопии, как это ему было небезызвестно, заключается в служении цинизму, хотел он этого или не хотел.
   Единственный подлинно научный аспект марксизма состоит в его отрицании мифов и откровенном выпячивании самых низменных интересов.... Неудивительно поэтому, что, для того чтобы сделать марксизм научным и подкрепить эту фикцию пришлось сначала сделать науку марксистской, пустив для этого в ход террор.
   Имперская мечта, облеченная в реальности времени и пространства, утоляет свою ненасытную жажду соками живой человеческой личности.
   Личности враждебны Империи не просто как индивиды - иначе хватило бы вполне традиционного террора.
   Империя предполагает уверенность в бесконечной податливости человека. Техника пропаганды служит тому, чтобы определить меру этой податливости и постараться свести рефлексию человека к его условным рефлексам.
   Поскольку Маркс предсказывал неизбежное появление бесклассового Града, поскольку он утверждал, таким образом, добрую волю истории, любое замедление освободительного хода истории следует вменить в вину злой воле человека. В каком-то смысле марксизм - это учение о вине человека и невинности истории.
   До захвата власти коммунистами историческим воплощением этих понятий было революционное насилие, на вершине их власти оно стало насилием узаконенным, то есть террором и судилищем.
   Пророк
   Отчаяние убогих и закомплексовнных.
   Раба всегда бесят свободные, состоявшиеся и обеспеченные люди.Онже бездарен,нищ и бесперспективен.И вот это он,а точнее - они и есть так называемые "Русские Патриоты".Они не могли заработать 12 миллиардов долларов,как бывший москвич Сергей Брин,т.к. для того чтобы ЗАРАБОТАТЬ такие деньги надо НАВСЕГДА покинуть Россию,а для того,что бы СДЕЛАТЬ такие деньги следует быть не менее умным,чем Брин,но работать на Кремль.Убогие Патриоты,залезающие на Грани ни те,ни другие.Они неудачники.У которых никогда не будет таких денег как у Абрамовича и Потанина,и у которых никогда не будет возможности преуспеть, как Сергей Брин. Поэтому единственное,что им остаётся делать - это гадить матом на ненавистных им Гранях. А убожество и ничтожество своё Русские Патриоты доказали дважды потеряв империю,патриотами которой они себя объявляют. Бог троицу любит. С такими талантливыми и воинственными патриотами Россия может сгинуть и в третий раз - уже навсегда.
  
   А Ричард Пайпс - молодец. Называет всем очевидные вещи своими именами, просто и убедительно. С позиций морали и совести. С позиций гуманизма. За это его обвиняют в "ненависти". Как это мне знакомо. Я на стороне людей, а не диктаторов, и за это люди обвиня
   Сами против себя. Пресмыкаются перед своими угнетателями, тиранами. Врут, лицемерят. Чёрное белым называют, белое - чёрным. Чисто по Оруэллу. А кто не хочет марать свой язык откровенной ложью, лицемерием, как это делают они, тот у них - "предатель родины". Жалкие лицемеры, лжецы. Сами себе предатели. Сами себе враги. С таким народом тирания никогда в России не закончится. Но если народ в восторге - пусть так и будет. Так и будет. Вечно.
   Какую модель выбрать?
    Ричард Пайпс: "Гордость и могущество России"
   http://nm2000.kz/news/2009-08-25-19682
   Высказывания Джо Байдена о России в недавнем интервью неуместны и вредны, утверждает в своей статье в The Wall Street Journal гарвардский профессор истории Ричард Пайпс, в 1981-1982 годах занимавший должность директора по делам Восточной Европы и СССР в Совете национальной безопасности США при администрации Рейгана.
   Россия жаждет, чтобы ее признавали "великой державой", утверждает автор. По его мнению, Запад ничего не потеряет, если уважительно отнесется к этим претензиям и проявит к России почтение. Заявление Байдена о демографической катастрофе и экономическом спаде в России соответствует действительности, но публичная констатация этих фактов не приносит никакой пользы, а всего лишь унижает Россию.
   "Влияние России на мировую политику обусловлено не ее экономической мощью или авторитетностью в культуре, но ее уникальным геополитическим положением", - пишет автор, поясняя, что Россия доминирует на евразийском континенте, непосредственно соприкасаясь с Европой, Ближним Востоком и Дальним Востоком. Это позволяет ей извлекать выгоду из кризисов в самых густонаселенных и стратегически важных районах планеты, поэтому Россия является и останется крупным игроком на международной арене. Россияне испытывают ностальгию по советским временам, когда их страна внушала уважение и страх, и потому стараются противоречить единственной сверхдержаве - Соединенным Штатам. Это объясняет, почему Россия отказывается более эффективно надавить на Иран или возмущается планами размещения американской ПРО в Польше и Чехии.
   "Одно из печальных последствий зацикленности на статусе великой державы в том, что россияне не заботятся о внутренних условиях жизни в своей стране", - пишет Пайпс. В экономике наблюдается крупный спад, одна из главных помех для бизнеса в России - вездесущая коррупция, которую Пайпс считает следствием колоссальной роли государства в экономике.
   Аполитичность современных россиян опровергает убеждение западных людей, что каждый человек жаждет права выбирать и направлять свое правительство, замечает Пайпс. По его мнению, разгадка в том, что за тысячу лет российской государственности россияне практически никогда не имели возможности выбирать правительство или влиять на его политику. Поэтому они уверены, что должны заботиться о себе сами и полагают, что в любой стране власть находится в руках мошенников, стремящихся к личному обогащению. Политическая свобода отождествляется с анархией и преступностью, сообщает газета "Наш Мир", ссылаясь на публикацию The Wall Street Journal.
   Англия, Франция и другие европейские империалистические державы создавали свои империи за океаном и только после создания национальных государств, а потому сравнительно легко перенесли отделение колоний. В России, напротив, завоевание империи совпало во времени с формированием национального государства, а колонии не были отделены океаном. Поэтому русским трудно признать, например, Украину независимой республикой. "Этот имперский комплекс во многом стоит за внешней политикой России", - пишет автор, напоминая, что президент Медведев в середине августа внес в парламент поправки к закону об обороне, которые разрешат российским войскам отвечать на агрессии против других государств или предотвращать таковые агрессии, а также защищать граждан РФ за границей. "Легко видеть, как можно спровоцировать инциденты, которые позволят российским войскам вмешиваться в ситуации за пределами России", - пишет автор.
   Пайпс рекомендует проводить при контактах с Россией две разные линии: щадить ее чувства, но реагировать на ее агрессивность. Запад вправе жестко возражать против того, чтобы Россия считала свои бывшие колониальные владения зоной привилегированных интересов, но одновременно нужно избегать мер, которые создавали бы впечатление, что Запад пытается сомкнуть вокруг России кольцо своих войск. Однако нельзя допускать, чтобы Россия налагала вето на ПРО США в Восточной Европе: ее возражения против этого шага - всего лишь попытка отстоять свою сферу влияния, считает автор.
   Современные россияне чувствуют себя изолированными от остального мира, точно не знают, какую модель выбрать, и пытаются компенсировать свое смятение жесткими высказываниями и действиями, полагает Пайпс. "Поэтому западным державам следует терпеливо убеждать россиян, что они принадлежат к Западу и должны перенять западные институты и ценности: демократию, многопартийную систему, верховенство закона, свободу слова и прессы, уважение к частной собственности". Другого способа обуздать агрессивность России и интегрировать ее в глобальное сообщество не существует, заключает Пайпс.
  
  
  
   [-]Описание автора
  
   Собственность и свобода.
   Author: Александр Савин
Title: РОССИЯ И ДЕМОКРАТИЯ
No: 10(98)
Date: 18-10-2004
   http://www.zavtra.ru/denlit/098/31.html
  

     
     Русский философ написал книгу, которая продолжает попытки отечественных "любомудров" привить ростки западного мышления, ratio, правового и естественнонаучного, на порядком одичавшие сады нашей словесности. И, как все его "братья по разуму", пришел к выводу, что ratio это имеет смысл только в той мере, в которой указует на неподвластные себе парадоксы действительности -- те "точки бифуркации", через которые в наш мир проникают воздействия сверхъестественного инобытия. В том числе -- воздействия политические.
     То, что происходит с Россией на протяжении последних пятнадцати лет, вызывает растущее недоумение во всем мире. Крупнейшая по территории страна планеты, обладающая колоссальными природными богатствами, унаследовавшая от Советского Союза мощный экономический, военный и человеческий потенциал, как будто поставила своей целью попросту исчезнуть с лица земли. Возможно, подобное развитие событий и отвечает интересам определенных сил внутри России, а также за ее пределами, однако возникновение здесь "воронки нестабильности" несет в себе значительную угрозу для всего мира и прежде всего -- для соседних с РФ государств и регионов: таких, как бывшие республики СССР, страны Восточной, Южной и Центральной Европы, государства Европейского Союза, мусульманский мир, Китай и Япония. Сегодня даже трудно в полной мере осознать масштабы этой угрозы, поскольку ситуацию, при которой на месте недавней сверхдержавы образовалась бы область глубокого политического вакуума, в доступной обозрению истории найти трудно. Гибель Западной Римской империи полторы с лишним тысячи лет назад может служить разве что отдаленным аналогом происходящих в России событий, поскольку роль внешнего фактора здесь была принципиально иной. Хаос возникших в ходе Великого переселения народов "варварских королевств" V-VII вв., из которого постепенно выкристаллизовались очертания современной Европы, имеет мало общего с современными реалиями России. Скорее, эти реалии чем-то напоминают угасание Византийской империи, медленно разорванной на части ее же недавними подданными.
     Положение выглядит еще более угрожающим в связи с тем, что кризис современной России тесно связан с ее переходом к демократическим принципам устройства государства и общества. События конца 80-х -- начала 90-х годов происходили под лозунгами демократических преобразований тоталитарного советского общества, и в этом качестве получили серьезную политическую, информационную и финансовую поддержку со стороны Запада. Они же привели к беспрецедентным для мирного времени экономическому спаду и социальной деградации российского общества, что позволило аналитикам влиятельной американской Rand Corporation рассматривать современную Российскую Федерацию в качестве "несостоявшегося государства" -- наряду с такими мировыми "лидерами отсталости", как Афганистан, Эфиопия и Мали.
     При этом сама собой возникает проблема, которую можно обозначить как "Россия и демократия". Суть этой проблемы заключается в том, почему переход к демократии для России сопровождается столь глубокими кризисными явлениями, которые ставят под вопрос само ее дальнейшее существование?
     Если принять весьма распространенную среди российских приверженцев демократии и отчасти на Западе точку зрения, согласно которой Россия "не созрела" для демократии, то мы должны будем отказаться от фундаментального положения об универсальном, общечеловеческом характере принципов демократии и признать их достоянием только избранных стран и народов. Подобный подход чрезвычайно опасен, поскольку он ставит под сомнение не только сложившиеся нормы международного права, но и всю структуру современного мира, открывает дорогу для "агрессивной демократии", по сути своей ничем не отличающейся от практики фашизма и национал-социализма.
     К не менее парадоксальным выводам можно прийти, если признать, что, напротив, демократические принципы органически неприемлемы для российского общества и российского государства. Эту точку зрения высказывают не только отечественные "консерваторы" ("Демократия -- в аду, а на Небе -- Царство"), к ней еще в 1999 году фактически присоединился эксперт Международного валютного фонда, один из "крестных отцов" российских экономических реформ, наставник Гайдара и Чубайса Джеффри Сакс (Jeffrey Sachs): "Мы положили больного (т.е. Россию) на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия". С подобной точки зрения под вопросом оказывается уже не только универсальность демократических принципов, но и вообще их необходимость для очень и очень многих стран мира, которые обладают собственными культурно-историческими традициями, иногда чрезвычайно прочными и уходящими в глубь веков.
     Поэтому единственно приемлемым и логически непротиворечивым решением дилеммы "Россия и демократия" выглядит тезис о том, что под видом перехода к демократии в России реализуется совершенно иная модель переустройства общества, не имеющая с демократией как таковой ничего общего.
     Известный политолог и специалист по России, профессор Нью-Йорского университета Стивен Коэн (Stephen F.Cohen) в 1999 году, комментируя итоги российского дефолта, говорил: "Совсем недавно мы выделили миллиарды долларов некомпетентным и, возможно, коррумпированным российским "реформаторам". Впрочем, при всей возможной справедливости данной оценки, речь не может идти о некомпетентности и коррумпированности "элит" как о главных причинах провала демократических преобразований на территории Российской Федерации. Всё это -- не более чем вторичные эффекты принятой в России модели "реформ". Чтобы охарактеризовать эту модель в ее соотношении с принципами демократии, необходимо прежде всего выяснить, что в действительности понимается сегодня под "демократией".
     В английском академическом словаре политических терминов говорится: "Широко распространившийся поворот к демократии как подходящей форме для организации политической жизни насчитывает меньше сотни лет. В дополнение -- в то время, как многие государства сегодня могут быть демократическими, история их политических институтов раскрывает хрупкость и уязвимость демократических образований... Демократия возникла в интенсивных социальных битвах и часто в этих битвах приносится в жертву... Слово "демократия" вошло в английский язык в шестнадцатом веке из французского democratie; это слово -- греческого происхождения, с корневыми значениями "демос" (народ) и "кратос" (право). Демократия относится к форме правления, в которой, в отличие от монархий и аристократий, правит народ. Она влечет за собой государство, в котором имеется некоторая форма политического равенства среди людей (выделено мной. -- авт.). Но признать это -- еще не значит сказать очень много. Поскольку не только история идеи демократии, отмеченная конфликтующими интерпретациями, но Греческие, Римские понятия и понятия Просвещения, среди других, перемешиваются, чтобы произвести двусмысленные и непоследовательные трактовки ключевых терминов демократии сегодня: характер "правления", коннотации "править посредством" и значения "народ"".
     Разумеется, речь здесь идет не столько о различиях формы прямой демократии античных полисов и современной представительной демократии, сколько о различиях концептуальных, связанных с самим существом демократических принципов. Известный американский культуролог и лингвист Ноам Хомски (Noam Chomsky) пишет по этому поводу следующее: "Позвольте мне начать с противопоставления двух различных концепций демократии. Первая гласит, что граждане в демократическом обществе обладают средствами, позволяющими в некотором туманном смысле участвовать в управлении общественными делами, а массовая информация открыта и свободна. Если вы заглянете в словарь, то наверняка найдете определение вроде этого.
     А по альтернативной концепции широкая общественность должна быть отстранена от управления, а средства массовой информации пристально и жестко контролироваться. Эта концепция может казаться маргинальной, но важно понять, что в действительности именно она превалирует не только на практике, но даже в теории. История демократических революций, восходящая к первым революциям XVII века в Англии, выражает именно эту точку зрения" . И далее Хомски, характеризуя взгляды "короля американской прессы" начала ХХ века Уолтера Липпмана (Walter Lippmann), отмечает, что "по его (Липпмана. -- авт.) выражению, интересы народа часто противостоят интересам общества в целом... Только немногочисленная элита, интеллектуальное сообщество... может понять интересы общества. Это мнение с историей в сотни лет. Это также типично ленинское мнение. Сходство с ленинской концепцией очень близкое -- также предполагалось, что авангард интеллектуалов-революционеров захватит государственную власть, используя народную революцию в качестве двигателя, а затем поведет глупые массы к будущему, которое эти массы даже не могут себе вообразить".
     Хомски утверждает, что эта последняя модель легла в основу и советского, и нацистского, и современного западного общества, где за ней закрепилось название "либеральной демократии" (У.Липпман говорил о "прогрессивной демократии"). Именно данным обстоятельством он объясняет факт, что представители "интеллектуального сообщества" способны с легкостью менять свои внешние политические позиции, поскольку у этих вроде бы противостоящих друг другу систем "элитарной демократии" одна общая мировоззренческая суть. О том, что концепция Ноама Хомски основана не на пустом месте и во многом адекватна реальности, может свидетельствовать хотя бы этапная книга Збигнева Бжезинского (Zbignew Brzhesinsky) "Между двумя эпохами" (1970), уже в названии которой зафиксирован переживаемый тогда переломный момент мирового развития. Не исключено, что Бжезинский, оказывавший и продолжающий оказывать сильное влияние на американскую политику, первым сформулировал тезис о стратегической цели, к которой должен стремиться Запад: "создание системы глобального планирования и долгосрочного перераспределения мировых ресурсов". Им были также впервые выдвинуты публично соответствующие социальные и политические ориентиры:
     -- замена демократии господством элиты;
     -- формирование наднациональной власти (но не на путях объединения наций в единое сверхгосударство, а через союз индустриально развитых стран);
     -- создание элитарного клуба ведущих государств мира (в 1975 году возникла "Большая шестерка" (Great 6, G-6) -- мировой регулирующий орган).
     В известной работе "Демократия и тоталитаризм" французского политолога и философа Реймона Арона (Raymond Aron), выпущенной издательством Gallimard еще в 1965 году (русский перевод -- М.: Текст, 1993), говорится: "Сомнительно, чтобы наилучший режим можно было определить в отрыве от общих основ устройства социума. Не исключено, что наилучший режим можно определить лишь для данного общественного устройства".
     Это -- крайне важное положение, впоследствии закрепленное международным правом. Согласно Статье 1 Части 1 Международного Пакта ООН о гражданских и политических правах, ратифицированного 23 марта 1976 года, "Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус (выделено мной.-- авт.) и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие". Иными словами, на уровне международного права закреплено, что "наилучший режим" народы устанавливают для себя сами, и демократия с этой точки зрения у каждого народа -- своя, со своими особенными формами и институтами. Однако при этом непременной основой демократии является свободное волеизъявление народа.
     "Одна из наиболее широко распространенных в современной политической науке концептуальных формулировок понятия "демократия" принадлежит Дж.Шумпетеру (Joseph A.Schumpeter), который изложил ее в своей работе "Capitalism, Socialism and Democracy" (1942). Рассматривая недостатки того, что он называет "классической теорией демократии", которая определяла демократию в понятиях "воли народа" (источник власти) и "общественного блага" (цель власти), Дж.Шумпетер предлагает "другую теорию демократии", характеризуя демократию прежде всего на основании такого признака, как "демократический метод", под которым он понимает такое институциональное устройство, при котором отдельные личности получают власть путем соревновательной борьбы за голоса людей, образующих это общество".
     Разумеется, "широкое распространение" тех или иных взглядов и представлений еще не является свидетельством их истинности -- так, в свое время было широко распространено представление о том, что земля плоская и стоит на трех китах. Кроме того, при желании нетрудно увидеть в данной характеристике историческую деградацию самой идеи демократии: от воплощенной в политических институтах "воли народа" до "простого" присутствия в жизни общества периодической формальной процедуры выборов, трактуемой как двуединство "публичного состязания" лидеров и "политического участия" граждан. Аналогичные взгляды высказываются, в частности, авторитетным американским политологом Самуэлем Хантингтоном (Samuel Huntington): "Правительства, образованные с помощью выборов, могут быть неэффективными, коррумпированными, недальновидными, безответственными, руководствующимися узкими интересами и неспособными принять политику, требуемую для благополучия народа. Эти качества делают такие правительства нежелательными, но они не могут их сделать недемократическими". Однако попытаемся в первом приближении принять господствующее сегодня "минимальное" определение демократии как данность.
     Из него со всей очевидностью следует, что важнейшим показателем для определения демократического характера того или иного политического режима является именно реальная степень свободы волеизъявления народа. По этому поводу Р.Арон, фактически солидаризуясь с Н.Хомски, пишет: "В современных обществах верховенство власти -- всего лишь правовая фикция. Обладает ли народ таким верховенством? Такая формулировка может оказаться приемлемой и для западных режимов, и для фашистских, и для коммунистических. Нет, пожалуй, ни одного современного общества, которое так или иначе не провозглашало бы в качестве своего основополагающего принципа, что верховная власть принадлежит народу. Меняются только правовые или политические процедуры, посредством которых эта законная власть передается от народа конкретным лицам". Р.Арон выделяет три основных структурных критерия современной представительной демократии: всеобщее избирательное право, равенство граждан перед законом, а также многопартийность как форму мирной конкуренции различных групп граждан за власть -- в смысле не только прямой конкуренции за места в парламенте и правительстве, но и своеобразной "школы" управления внутри того сектора общества, интересы которого представляет та или иная партия. Р.Арон замечает, что эти виды равенства не исключают экономического и социального неравенства, что всеобщее избирательное право не всегда дает гражданину возможность реально избирать своих представителей. Известно, что в истории развития демократии имущественный ценз всегда выступал одним из самых сложных барьеров, что право собственности на протяжении многих веков было неразрывно связано с политическими правами человека, и до сих пор экономическое неравенство в той или иной форме препятствует действительной свободе политического волеизъявления (подкуп избирателей, пиар через масс-медиа и так далее).
     Известный американский историк и политолог Ричард Пайпс (Richard Pipes) посвятил этой проблеме целое исследование: "Собственность и свобода" (Alfred A. Knopf, New York, 1999; рус. перевод -- М.: Московская школа политических исследований, 2001), -- эпиграфом для которой избрал слова А.Н.Уилсона: "Собственность никогда не упразднялась и никогда не будет упразднена. Вопрос лишь в том, кто обладает ею. И самая справедливая из всех когда-либо придуманных систем та, которая делает обладателями собственности скорее всех, чем никого". При этом сам Р.Пайпс зачастую ставит в некотором роде знак равенства между понятиями частной собственности и собственности вообще, а также -- между личной свободой и свободой как таковой. Он пишет: "Представление о взаимосвязанности собственности и свободы едва ли ново -- оно родилось в семнадцатом и стало общим местом в восемнадцатом веке, -- но, насколько я знаю, никто прежде не пытался показать эту взаимосвязь на историческом материале... Моя исходная гипотеза состояла в том, что общественные гарантии собственности и личной свободы тесно взаимосвязаны: если собственность в каком-то виде еще и возможна без свободы, то обратное немыслимо".
     Помимо критического неравенства собственности, свободу волеизъявления народа может в значительной степени снижать социальная дезадаптация (ограниченная по той или иной причине дееспособность) граждан. Кроме того, как отмечал всё тот же Р.Арон, не исключена ситуация, при которой "законы изначально устанавливают такие дискриминационные различия между гражданами, что обеспечение законности само по себе связано с насилием -- как, например, обстоит (теперь уже слово "обстоит" можно употребить в прошедшем времени -- "обстояло".-- авт.) дело в Южной Африке".
     Видимо, чтобы объяснить парадоксальное действие "демократических реформ" в России, прослеживаемое на протяжении весьма уже длительного, больше десятилетия, отрезка исторического времени, необходимо понять, как воздействуют на свободу волеизъявления ее народа и демократическое устройство ее общества перечисленные выше факторы. Эта попытка, собственно, и является содержанием предлагаемой работы.
   0x08 graphic
Ричард Пайпс (англ. Richard Edgar Pipes, р. 11 июля 1923, Цешин) -- американский историк, специалист по истории России и СССР.
   Ричард Пайпс родился в польском городе Цешин в еврейской семье. В октябре 1939 года его семья бежала из оккупированой немцами Польши и через Италию приехала в США. Учился в колледже Маскингам (англ. Muskingum) в Огайо. В 1943 году поступил на службу в американскую авиацию, получил американское гражданство. Прошёл подготовку к работе переводчика с русского для работы на американской авиабазе в Полтаве. После окончания войны был демобилизован. В 1946 году женился на Ирене Евгении Рот. Поступил в Корнелльский университет, затем продолжил образование в Гарвардском университете. Его научным руководителем был Крейн Бринтон, известный специалист в области истории европейской мысли. После защиты докторской диссертации в 1950 г. начал работать в Гарвардском университете, в 1963--1996 -- профессор, с 1996 -- почётный профессор. В 1968--1973 был директором Исследовательского Центра по изучению России при Гарвардском университете, в 1973--1978 -- главным научным консультантом Института по исследованию России при Стэнфордском университете.
   В 1976 году входил в так называемую команду Б (Team B), собранную из гражданских экспертов и отставных военных тогдашним директором ЦРУ Джорджем Бушем для оценки угроз от СССР в противовес Команде А, состоявшей из аналитиков ЦРУ. В 1981--1982 был членом совета по национальной безопасности, занимался вопросами внешней политики США в рамках доктрины Рейгана. В настоящее время -- член Американского комитета за мир в Чечне, призванного, по утверждениям его членов, содействовать урегулированию чеченского конфликта.
  
  
  
  
   19 февраля 2010 в 17:53 Автор Александр ГорянинИсточник rusidea Опубликовал st63pochtaru 0 просмотров Комментировать Редактировать (осталось меньше минуты)Удалить (осталось меньше минуты)
   http://www.rusidea.ru/?part=50&id=121
   Миф о том, что Россия всегда была бедной страной со слабым институтом собственности, а русским людям чужд дух предпринимательства, очень мало соответствует реальности Александр Горянин (журналист, писатель, историк. Автор книг "Разрушение храма Христа Спасителя" (Лондон, 1988), "Мифы о России и дух нации" (Москва, 2002). Соавтор учебника "Отечествоведение" (Москва, 2004). Номинировался на Премию имени Ивана Петровича Белкина и пpемию "Национальный бестселлер")

Существует гипотеза, гласящая, что Россия никогда не знала настоящих собственников. Вот уже лет тpидцать ее настойчиво внедряет американец Ричард Пайпс. Из всех согласных с Пайпсом в самой России самый согласный - Е. Т. Гайдар, цитаты последуют. Впрочем, главные поклонники данной идеи обретаются в красном лагере. Там не обязательно слышали о Пайпсе, но, как и он, к мысли об отторжении Россией собственности пришли через долженствование.

Идея собственности, особенно собственности на землю, как уверяют наши "красные кхмеры", захламившие интернет неосоциалистическими проектами, чужда русскому складу ума, русским не присущ торговый дух (или, для уничижения, "торгашеский"), гадок телец златой. Чистые сердцем самоучки, внушающие подобные взгляды, доверчиво распространяют положения советского Уголовного кодекса на все историческое бытие России - надо полагать, видя в статьях УК высшее проявление русского национального духа.

Вообще проецирование эфемерного СССР на историческую Россию - одинаково привычный вывих как у правых, так и у левых публицистов последних лет. Им бы вспомнить, что русскому государству (даже если брать только нашу письменную историю, без археологической) двенадцать веков. Семьдесят советских лет на этом фоне - краткий эпизод, страшный сон. Который, к счастью, уже позади.

Отчего-то у нас стесняются твердо заявить, что полтора десятилетия назад исправлена досадная опечатка истории: Россия отказалась от модели, не принадлежавшей ни к одной из известных цивилизаций, и вернулась к цивилизационному выбору, который однозначен и несомненен на всем ее пути, начиная с IХ века (и уж, во всяком случае, с Крещения) и до 1917 года.

Ни собственности, ни свободы Работы Р. Пайпса в 90-е годы многими у нас были восприняты как имеющие знак качества, особенно его книга "Россия при старом режиме". Кого-то привлекла простота объяснений, всего и сразу. Книга давала читателю легкий в употреблении алгоритм, позволяющий, казалось, не только выявить подоплеку любого факта русской истории, но и блеснуть в застольной беседе. Беда, однако, в том, что простое объяснение не обязательно правильное. Ветер дует не потому, что его создают качающиеся деревья.

Пайпс утверждает: "Старая Россия не знала полной собственности ни на землю, ни на городскую недвижимость; в обоих случаях это были лишь условные владения". Дабы не иметь в стране ни одной независимой от себя силы, царизм (что бы ни означал этот термин), по словам Пайпса, "последовательно не давал сложиться крупным богатствам". Сразу вспоминаются Строгановы. Во время "междуцарствия" и событий Смутного времени они оказали большую денежную, продовольственную и военную помощь правительству. Только деньгами они пожертвовали около 842 тысяч рублей - трудновообразимую для того времени сумму. Возможно, Строгановы в конце XVI - начале XVII веков были самыми богатыми нетитулованными частными лицами в мире.

Или ярославский "гость" Михаил Гурьев, который только в строительство каменного города на реке Яик (Урал), названного в его честь, вложил между 1645-м и 1661 годами около 300 тысяч рублей. Известный купец Григорий Леонтьевич Никитников не раз кредитовал (при Михаиле Федоровиче) государственную казну, когда у той не хватало средств на жалованье войску и иные нужды, всегда требуя возврата денег в срок. Царя это злило, но что было делать? Приходилось смиряться: нужда могла возникнуть снова.

Между тем именно на утверждении об отсутствии богатых собственников, и ни на чем другом (ах да, еще на предполагаемом родстве слов "господин" и "государство"), держится главный тезис Пайпса - о том, что историческая Россия была "вотчинным государством". То есть государством, в котором монарх является формальным и юридическим собственником всего, что в государстве есть. Опираясь на этот тезис как на доказанную истину, Пайпс подгоняет факты и цитаты под ответ, гласящий: корни советского коммунизма - не в марксистских и социалистических (то есть западных) идеях и влияниях, а в самой русской наследственности.

Излагаю сухой остаток "России при старом режиме": Россия никогда не знала полноценной собственности. Монарх-собственник не терпел других собственников - не потому, что был плохой, а в силу необходимости все новых территориальных захватов, которые (как и удержание ранее захваченных территорий) требовали сосредоточения ресурсов бедной страны под единым началом и максимального их напряжения. Ресурсов все равно не хватало, так что для их пополнения требовались следующие захваты. И все равно "страна в основе своей настолько бедна, что это позволяет ей вести в лучшем случае весьма скудное существование".

Книга подводит к трем выводам. Первый: Россия - это такое место, где всегда было плохо. Второй: если в России и было что-то хорошее, то лишь благодаря западным влияниям. Третий: раз не было собственности, не могло быть и свободы. То есть не сложились традиции свободы, а раз не сложились, откуда им взяться теперь? Ради последнего вывода все и сочинялось. Но именно сочинялось.

Так что же на самом деле

Еще в доордынские времена сформировался такой тип землевладения, как вотчина, она же отчина - то есть то, чем владел отец. Гарантии владельцам вотчин в том, что их древние права на земельную собственность неприкосновенны, специально подтвердил княжеский съезд в Любече в 1097 году. Вотчины просуществовали не менее девяти веков. Вотчинные земли закладывались, перезакладывались, дробились между многочисленными наследниками, продавались, дарились монастырям для посмертного поминания. Были широко распространены "купленные вотчины". Да, в княжествах, присоединенных к Московскому, многие крупные землевладельцы были лишены своих вотчин как враги московских великих князей. Однако то же самое было обычным делом в Европе - история европейских земельных конфискаций и реквизиций составит тома. Впрочем, после опричнины конфискации в России были достаточной редкостью.

Егор Гайдар в своей книге "Государство и эволюция" вслед за Пайпсом повторяет, что "земельная собственность в России никогда не воспринималась как вполне легитимная" и продолжает: "Ростки частной собственности слабы и еле различимы. Вместо приватизации поместий - закрепление условного, поместного землевладения". Все это очень мало соответствует действительности.

Условное поместное землевладение появилось на седьмом веке русской государственности, после чего просуществовало около двух веков, быстро теряя "условность". Первое упоминание о "поместниках", или "помесчиках" - дворянах, получивших землю "по месту" (службы), встречается в Судебнике 1497 года. Поначалу поместье действительно не могло быть продано, подарено, унаследовано. Пик поместной системы - опричнина (1565-1572 гг.), но и тогда эта система не стала преобладающей в стране. Уже в это семилетие, одновременно с ростом числа и площади поместий за счет конфискаций земель новгородских и тверских бояр, "обнаруживаются первые признаки упадка поместной системы" (это цитата не из какого-то дискуссионного труда, а из 11-го тома "Советской исторической энциклопедии").

В такой эволюции поместий нет ничего удивительного: политическая роль дворянства шла в гору, что сопровождалось быстрым юридическим приближением поместья к вотчине. Это так естественно: попробуйте отнять у людей то, чем они привыкли фактически владеть несколько поколений. И как ни жаль огорчать Гайдара, но еще до Смутного времени поместья стали наследоваться.

Сразу вслед за Смутным временем вотчинное землевладение возобновляет рост.

Утверждения Гайдара о слабых, еле различимых ростках частной собственности выглядят вполне забавно на фоне известного случая с патриархом Никоном. В 1656 году патриарх и царь заложили Воскресенский монастырь на реке Истре. Замысел состоял в том, чтобы создать уменьшенное подобие Святого Града Иерусалима и Святой Земли Палестины - с холмами Елеон и Фавор, с Иосафатовой долиной, ручьем Кедрон, Тивериадским озером, местностями Галилея и Вифания. Именно с Вифанией вышла незадача. Авторитет царя и церкви позволили относительно легко решить вопросы выкупа почти всех необходимых земель. А вот Вифанию патриарх был вынужден расположить в менее подходящем месте - заупрямился землевладелец Роман Боборыкин. Причем этим дело не кончилось: Боборыкин пожаловался, что патриарх все-таки отхватил клин его земли. Тяжба тянулась с 1660-го до 1663 года, и завершилась в пользу Боборыкина: спорная земля была отмежевана по его "сказке" (показаниям).

Соборное Уложение 1649 года разрешило обмен поместий на вотчины при условии регистрации сделок в Поместном приказе. На пороге петровской эпохи вотчинное землевладение значительно превосходило поместное, да и сама условность поместного землевладения стала очень условной. А с 1714 года и вовсе отпала. Многие поколения русских помещиков страшно удивились бы, прочтя у Гайдара: "[Сельский] домохозяин - не собственник, а государственное должностное лицо, работающее под надзором".

Что касается утверждения Р. Пайпса о том, что собственность на городскую недвижимость в России тоже была условной, даже непонятно, с чем его соотнести, к чему прислонить. Жаль, что русские читатели XIX века не могли прочесть книги Пайпса. Им не могла и в голову прийти мысль, что в России нет и не может быть настоящей частной собственности. Это не приходило в голову и веренице русских писателей - от Фаддея Булгарина с его "Иваном Выжигиным" до (через Гоголя, Островского, Писемского, Лескова) Дмитрия Мамина-Сибиряка с его "Приваловскими миллионами".

О бедности России и отсутствии предпринимательского духа

Йохан Кильбургер, посетивший Россию в 1674 году в составе шведского посольства, пришел к такому выводу: никто лучше русских не приспособлен к коммерции "в силу их к ней страсти и удобного географического нахождения" (Б. Г. Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев, 1916).

Дипломат Адольф Лизек писал, что русский простой народ "в делах торговых хитер и оборотлив, презирает все иностранное, а все свое считает превосходным" (Сказание Адольфа Лизека о посольстве от императора римского Леопольда к великому царю московскому Алексею Михайловичу в 1675 году. СПб, 1837).

Юрий Крижанич, хорват и католик, проживший у нас во времена царя Алексея Михайловича семнадцать лет (с 1659-го по 1676 год) и увидевший значительную часть тогдашнего Русского государства - от его западных границ до Тобольска, осуждает в русском простолюдине - что бы вы думали? - его расточительность: "Люди даже низшего сословия подбивают соболями целые шапки и целые шубы.., а что можно выдумать нелепее того, что даже черные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом?". Но и это еще не все. Юрий Крижанич требует "запретить простым людям употреблять шелк, золотую пряжу и дорогие алые ткани, чтобы боярское сословие отличалось от простых людей. Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье со знатным боярином... Такого безобразия нет нигде в Европе" (Юрий Крижанич, Политика. М., 1965). Впрочем, и за сто с лишним лет до Крижанича Стоглавый Собор выделял это явление как некую проблему. Глава 90 "Стоглава" требовала (тщетно!), чтобы по одежде было видно "кто есть коего чина".

А вот "свидетельство о бедности" уже из XIX века, и не чье-нибудь, а Стендаля: "В Москве было 400 или 500 дворцов, убранных с очаровательной роскошью, неведомой Парижу" (в письме графине Дарю из Москвы 16 октября 1812 года). А ведь Москва даже не столица. Или Париж тоже "слишком далек от главнейших путей мировой торговли"?

Вообще-то можно обойтись без иностранных свидетельств и цитат. Вполне хватит свидетельства величайшего знатока русских кладов, историка и нумизмата Ивана Георгиевича Спасского (1904-1990), который писал о "поразительном, ни с чем не сравнимым обилии монетных кладов, оставленных по себе XVI и XVII веками", то есть периодом царства Ивана Грозного и особенно Смутного времени. И потрясающая подробность: "Археологическая комиссия отправляла на Монетный двор в сплавку поступавшее в ее рассмотрение русское монетное серебро XVI-XVII вв. без рассмотрения - так его было много, так часто попадались такого рода клады!". Было что прятать в тревожное время в небольшой по населению (тогда) стране. Очень много было.

Даже как-то неудобно напоминать, что Россия изначально возникла на торговых путях (из варяг в греки, хазары, сарацины, персы и т. д.) как торговое государство. Мало того, это государство расширилось до Тихого океана благодаря предпринимателям, чью энергию подстегивала дешевизна лучшей в мире пушнины. И госудаpство это оставалось торговым на протяжении большей части своей истории, вплоть до 1917 года, что не мешало ему быть одновременно государством военным, аристократическим, бюрократическим, каким угодно. Академик М. Н. Покровский, не упустивший ни единого повода показать Россию отсталой и косной, констатировал: "Собирание Руси с самого начала Московского княжества и до Александра I двигалось совершенно определенным историческим фактором, этим фактором был торговый капитал".

Афанасий Никитин, если кто не знает, дошел в 1469 году до Индии (Васко да Гама еще даже не родился) потому, что не получил в Персии достаточную цену за коня. Его не менее упорные, но более удачливые, хоть и не оставившие путевых записок коллеги торговали в Царьграде, Кафе, Салониках, Герате, Пекине, Стокгольме (который они звали "Стекольный"), Риге, Кенигсберге, Любеке, Копенгагене, в шведском Або (ныне финский Турку) и других городах Старого Света, имели там подворья с банями, а то и с церквями.

Пайпс уверяет, что "русские купцы почти никогда не ездили торговать в Европу", а уж если такое и случалось, они не были под защитой своего государства, находясь за границей. Это неверно: к примеру, в 1494 году за убийство русского купца в ганзейском городе Ревеле русские власти закрыли склады Ганзы в Новгороде, арестовали ганзейских купцов и конфисковали их товары.

Кто помнит у нас город Мологу? Этот город сейчас, увы, на дне Рыбинского водохранилища. Молога никогда не была торговым центром первой величины. Тем не менее вплоть до Смутного времени здесь была очень значительная ярмарка, съезжались немцы, поляки, литовцы, греки, итальянцы, армяне, татары, турки, персы, хорезмийцы, и при Иване III с торговцев каждый год поступало в казну 180 пудов серебра. Кто найдет на карте город Стародуб, если не подсказать, что он в Брянской области? В нем в XVII-XIХ веках проводились две большие ежегодные ярмарки. Товары привозились из Москвы, Риги, Петербурга, Астрахани, с Кавказа, со всей Малороссии, из Европы. Стародубское купечество далеко славилось своим богатством.

Что же говорить о таких знаменитых ярмарках, как Макарьевская, Нижегородская, Ирбитская, Маргаритинская (Архангельск), Коренная (Курск), Меновническая (Оренбург), Зимне-Никольская (Ишим), Весенне-Ханская (Астрахань)? Нижегородская ярмарка была крупнейшей в мире, она собирала в год четверть миллиона (!) предпринимателей и представляла собой целый город с сотнями павильонов, с отделениями банков. Правда, как раз в размахе ярмарочной деятельности Р. Пайпс усматривает доказательство "примитивности" русской коммерции. По его словам, "вслед за появлением векселей, акционерных обществ, фондовых бирж и всех прочих чудес современной коммерции" ярмарки везде стали атавизмом. В России же, по словам Пайпса, "ярмарки стали приходить в упадок лишь в 1880-х гг. в связи с развитием железных дорог". Но все равно, печально констатирует Пайпс, ярмарки "оставались в ходу вплоть до конца XIX века".

Что ни слово, то пальцем в небо. Если в 1865 году в России действовало шесть с половиной тысяч ярмарок, то в 1911-м - уже 16 тысяч с оборотом 1 миллиард рублей (государственный бюджет Российской империи был равен в том же году 1 миллиарду 835 миллионам рублей). Нам предлагают поверить, что развитие ярмарок - показатель отсталости.

Ну ладно, то купечество, предприниматели. А крестьяне? Исследователи, изучавшие работу знаменитой екатерининской Комиссии по разработке нового Уложения (1767-1768), обращали внимание на то, что купцы в ней жаловались на конкуренцию со стороны крестьян.

За полвека до Крестьянской реформы 1861 года министр уделов Гурьев отзывался об оброчных крестьянах так: "Они занимаются всякого рода торгами во всем государстве, вступают в частные и казенные подряды, поставки и откупа, содержат заводы и фабрики, трактиры, постоялые дворы и торговые бани, имеют речные суда". К 1820-м годам, читаем в другом источнике, "торгующие крестьяне, по великому количеству своему, овладели совершенно многими частями городских промыслов и торговли, коими прежде занимались купечество и посадские".

Русское экономическое поведение

Даже несмотря на знаменитую российскую бюрократизацию, идущую с Петра I, экономика и частная воля чем дальше, тем все в большей степени двигали жизнью Российской империи. Именно поэтому управленческий аппарат мог оставаться с точки зрения привычных нам мерок микроскопическим, а затраты на управление в Российской империи, вплоть до ее гибели, - на удивление низкими. С учетом исполинских размеров страны и малочисленности администрации эффективность управления просто поражает. В справочнике "Весь Петроград" за 1916 год поименное перечисление всех без исключения государственных чиновников столицы империи с именами и отчествами заняло 79 страниц. При этом больше всего места занял персонал не собственно ветвей власти, а многочисленных обществ, театров, музеев, библиотек и прочих заведений (вроде Ботанического сада) с приставкой "Императорский", включая всю Академию наук и ее учреждения, персонал всех русских посольств и консульств во всех странах, полицейских участков столицы, казенных предприятий, городского управления (включая ремесленные училища, богадельни и водопроводные станции), аппарата судов и прокурорского надзора, персонал таможен, вокзалов, товарных станций, геологических и изыскательских экспедиций. Нигде не забыты бухгалтеры, канцеляристы, чертежники. И все вместе уместились на 79 страницах, где немало места занимают адреса, телефоны, названия должностей, приемные часы, описание границ полицейских участков и прочая информация. Известен ли другой пример столь экономной власти?

Но едва произошла большевистская революция (большевики, как известно, всегда настаивали на примате экономики) и столица была перенесена в Москву, началось немыслимое. В Москве к 1920 году едва остался миллион жителей (причем чуть ли не треть составляли дети), а из взрослых 231 тыс. человек состояли на государственной службе ("совслужбе") - четверть населения! Не на производстве, заметьте, в столице "пролетарского" государства! Только "совбарышень", как тогда их называли, было сто тысяч. Где же они все служили? На первом месте были главки (главные комитеты) - такие как Главспичка, Главтабак, Главкожа, Главкрахмал, Главторф, Главтекстиль, Главтоп - и другие органы управления хозяйством. Летом 1920 года насчитывалось 49 главков. Большевики уверяли, что это вынужденная форма "государственного капитализма", которая отомрет с переходом к социализму.

Работали главки, естественно, из рук вон плохо, их неэффективность была запрограммирована. Страна выжила только благодаря теневикам, экономически мыслящим людям того времени. Именно они наладили производство печек-буржуек и зажигалок в условиях отсутствия спичек, наладили с огромным размахом теневое производство мыла и дрожжей (очень важный по тем временам продукт!), наладили поставку соли из Астраханской губернии и сахара - с сахарных заводов Киевской губернии. Причем сахар везли очень опасным путем вверх по Днепру до Смоленска, а оттуда в Петроград, Москву и Нижний Новгород - кто бы ни был в это время у власти в Киеве, Рада, или Скоропадский, или Петлюра. У Главсахара это не получалось, а у теневиков получалось. Снабженцы Главтекстиля не могли обеспечить загрузку текстильных фабрик, а теневики умудрялись доставлять хлопок из Средней Азии, несмотря на фронты, и лен из Могилевщины. Доставляли кожи для пошива сапог. Везли каспийскую и архангельскую сельдь, бакинский керосин, везли табак и махорку. И конторские (офисные, как бы мы сказали сегодня) принадлежности из Швеции - для главков! И даже чай из Китая.

В 1920-1921 годах существовали планы превращения главков в полноценные наркоматы, но, к счастью, был введен нэп, и главки вмиг стали не нужны. Однако, как писали большевистские теоретики, "принцип отраслевого управления хозяйством оказался жизненным не только в условиях гражданской войны, но и на последующих этапах социалистического строительства". Уже в 1938 году в СССР насчитывалось свыше 20 отраслевых наркоматов, включая такие, как наркомат зерновых и животноводческих совхозов, наркомат снабжения и наркомат боеприпасов. Это были цветочки. Пятьдесят лет спустя, на закате СССР, в Москве насчитывалось 124 министерства и госкомитета СССР и РСФСР. Они вместе управляли территорией того же размера, какой в 1916 году управляло вдесятеро меньшее количество министерств, в них трудилось, вероятно, в тысячу раз больше чиновников, чем в 1916 году. И трудились советские чиновники так скверно, что тысячелетнее государство развалилось.

В кухонных дебатах 70-х и 80-х почему-то никто не смог опровергнуть утверждение, что из всех утрат исторической России утрата предпринимательского слоя - самая необратимая. Люди, отрицавшие тогда и отрицающие теперь нашу способность к рыночному поведению, живут книжными догмами времен народников, что извинительно при русском литературоцентризме. Интеллигенция, с юности привыкшая повторять мантры "общинность", "соборность", "коллективистская психология", уже не способна признаться себе самой, что за ними ничего не стоит. У нее не хватит интеллектуального мужества разглядеть, что основной принцип либерализма, состоящий в том, что ни один человек не может быть выше другого по своим правам, как раз и есть наше народное понимание справедливого устройства жизни. А уж как наш соотечественник не любит, чтобы государство лезло в его дела! В этом смысле он прямо-таки идеальный либерал.

А еще наши акыны публицистики как с писаной торбой носятся с Вебером, любят оттуда торжествующе цитировать про деловую этику, добавляя, что уж это точно не русское. Но вот рассказ англичанина Стэнли Хогга, записанный через четыре года после революции: "Он говорил, что Россия была единственная страна, где контракты заключались не на бумаге, а на словах. Сделки на 20-30 тысяч рублей заключались за чашкой чаю. Ни с меня, ни я - никогда расписки не брали. Сорок тысяч я раз дал артельщику, которого прежде не знал, и он мне привез заказ и дал отчет до последней копейки. Только в России можно было так торговать". (Н. В. Волков-Муромцев. Юность. От Вязьмы до Феодосии. М., 1997, с. 100).

Вот это и в самом деле было выкорчевано. Но не оборотистость, она только закалилась. Эта оборотистость позволила российскому бизнесу возродиться из праха и встать на ноги во враждебной среде 90-х. Поразительная эволюция российского общества за последние пятнадцать лет не отрефлексирована ни властью, ни самим обществом. Для внешнего же мира Россию уже полтора десятилетия "объясняет" некоторое число московских авторов. Ими слеплен образ страны, без всякого успеха пытающейся проводить глубоко чуждые ей преобразования. Модернизация якобы отторгается, и все остается без перемен потому, что Россия, видите ли, сохранила традиционное общество с укорененными архаичными кодами, табу, матрицами, архетипами и проч. - что бы ни означали подобные камлания. Как это понять: преобразования отторгнуты, а страна сегодня устроена совершенно иначе, чем всего пятнадцать лет назад?

Многострадальный Р. Пайпс уверяет, что население России не способно к демократии, ибо ненавидит свободу. Как сказал по другому, но сходному поводу философ Б. Г. Капустин, лишь в обстановке крайней интеллектуальной нетребовательности подобные утверждения сходят за то, к чему можно относиться серьезно и даже обсуждать.
  
   http://www.rusidea.ru/?part=50&id=121
  
  
  

Начало формы

   0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
0x01 graphic
   Осталось 1180 символов из 1180
   Нажимая на кнопку "Ответить", Вы соглашаетесь с Правилами размещения комментариев на Портале
   0x01 graphic
Отмена

Конец формы

   Комментарии к новости
  
  
  
   Richard Pipes, Property and Freedom
  
   В первобытном обществе власть над людьми сочеталась с властью над вещами, и Западу понадобилась долгая эволюция, чтобы она раздвоилась на власть правителя и власть собственника.
В России такое разделение произошло очень поздно и было незначительным; такие государства политологи называют патримониальными или вотчинными.
Политическая власть в них мыслится и действует как продолжение права собственности, а властитель является одновременно и сувереном государства, и его собственником.

Почему так произошло - и рассказывает в этой книге наш знаменитый современник Ричард Пайпс (1923), профессор Гарвардского университета, многолетний директор Русского исследовательского центра и советник американских президентов.
Впервые книга была опубликована еще тридцать лет назад, но и для этого издания в ней, увы, практически ничего не пришлось менять.
  
  
   Ричард Пайпс о России:"Пока у подчиненного в руках есть власть, у него есть и собственность; как только он попадает в опалу, он теряет все. Простые люди, которые находятся в основании пирамиды, фактически не имеют ничего, ни свободы, ни вещей, так как все это может быть у них отнято в любой момент без всякого суда, волей местного представителя власти".
Пайпс описывает, как на территории России возникла, развилась и окрепла так называемая вотчинная система управления.Поскольку территория страны огромна, один человек не в состоянии управлять всем, поэтому властитель вынужден делегировать часть власти вместе с частью собственности своим подчиненным, подчиненные - своим подчиненным, и так далее...
http://
pvax.livejournal.com/
Данное мнение-это лишь миф Ричарда Пайпса о России.
  
   Ричард Пайпс о России:"Далее, властитель волей-неволей вынужден опираться на разветвленную бюрократию и, в итоге, всегда оказывается ее заложником. Если он умен, не даст бюрократии укорениться, устраивая массовые чистки (стрельцы, опричнина), он умрет своей смертью, если он глуп или идеалистичен, то будет смещен и, скорее всего, убит. Таким образом, верховный властитель в равной мере является заложником своих подчиненных. Все это приводит к интригам и абсолютному произволу при смене властителей, к азиатчине....Чтобы недопустить восстания масс, тредуется разветвленная полиция, причем полиция политическая. При этом ее полномочия всегда чрезвычайны, а аппарат, особенно в сравнении с действительной угрозой со стороны неблагонадежный, раздут до неприличия. Из-за этого - интриги, и необоснованные репрессии, "перегревающие" котел недовольства и изредка вызывающие кровавые бунты". ......
http://
pvax.livejournal.com/
Данное мнение-это лишь миф Ричарда Пайпса о России.
  
   Способность России к демократии
    
   19 февраля 2010 в 19:45 Автор Александр Горянин Источник rusidea Опубликовал st63pochtaru 1505 просмотров 70 комментариев
  
   0x01 graphic
   Существует гипотеза, гласящая, что Россия никогда не знала настоящих собственников. Вот уже лет тpидцать ее настойчиво внедряет американец Ричард Пайпс. Из всех согласных с Пайпсом в самой России самый согласный - Е. Т. Гайдар, цитаты последуют. Впрочем, главные поклонники данной идеи обретаются в красном лагере. Там не обязательно слышали о Пайпсе, но, как и он, к мысли об отторжении Россией собственности пришли через долженствование.

Идея собственности, особенно собственности на землю, как уверяют наши "красные кхмеры", захламившие интернет неосоциалистическими проектами, чужда русскому складу ума, русским не присущ торговый дух (или, для уничижения, "торгашеский"), гадок телец златой. Чистые сердцем самоучки, внушающие подобные взгляды, доверчиво распространяют положения советского Уголовного кодекса на все историческое бытие России - надо полагать, видя в статьях УК высшее проявление русского национального духа.

Вообще проецирование эфемерного СССР на историческую Россию - одинаково привычный вывих как у правых, так и у левых публицистов последних лет. Им бы вспомнить, что русскому государству (даже если брать только нашу письменную историю, без археологической) двенадцать веков. Семьдесят советских лет на этом фоне - краткий эпизод, страшный сон. Который, к счастью, уже позади.

Отчего-то у нас стесняются твердо заявить, что полтора десятилетия назад исправлена досадная опечатка истории: Россия отказалась от модели, не принадлежавшей ни к одной из известных цивилизаций, и вернулась к цивилизационному выбору, который однозначен и несомненен на всем ее пути, начиная с IХ века (и уж, во всяком случае, с Крещения) и до 1917 года.

Ни собственности, ни свободы Работы Р. Пайпса в 90-е годы многими у нас были восприняты как имеющие знак качества, особенно его книга "Россия при старом режиме". Кого-то привлекла простота объяснений, всего и сразу. Книга давала читателю легкий в употреблении алгоритм, позволяющий, казалось, не только выявить подоплеку любого факта русской истории, но и блеснуть в застольной беседе. Беда, однако, в том, что простое объяснение не обязательно правильное. Ветер дует не потому, что его создают качающиеся деревья.

Пайпс утверждает: "Старая Россия не знала полной собственности ни на землю, ни на городскую недвижимость; в обоих случаях это были лишь условные владения". Дабы не иметь в стране ни одной независимой от себя силы, царизм (что бы ни означал этот термин), по словам Пайпса, "последовательно не давал сложиться крупным богатствам". Сразу вспоминаются Строгановы. Во время "междуцарствия" и событий Смутного времени они оказали большую денежную, продовольственную и военную помощь правительству. Только деньгами они пожертвовали около 842 тысяч рублей - трудновообразимую для того времени сумму. Возможно, Строгановы в конце XVI - начале XVII веков были самыми богатыми нетитулованными частными лицами в мире.

Или ярославский "гость" Михаил Гурьев, который только в строительство каменного города на реке Яик (Урал), названного в его честь, вложил между 1645-м и 1661 годами около 300 тысяч рублей. Известный купец Григорий Леонтьевич Никитников не раз кредитовал (при Михаиле Федоровиче) государственную казну, когда у той не хватало средств на жалованье войску и иные нужды, всегда требуя возврата денег в срок. Царя это злило, но что было делать? Приходилось смиряться: нужда могла возникнуть снова.

Между тем именно на утверждении об отсутствии богатых собственников, и ни на чем другом (ах да, еще на предполагаемом родстве слов "господин" и "государство"), держится главный тезис Пайпса - о том, что историческая Россия была "вотчинным государством". То есть государством, в котором монарх является формальным и юридическим собственником всего, что в государстве есть. Опираясь на этот тезис как на доказанную истину, Пайпс подгоняет факты и цитаты под ответ, гласящий: корни советского коммунизма - не в марксистских и социалистических (то есть западных) идеях и влияниях, а в самой русской наследственности.

Излагаю сухой остаток "России при старом режиме": Россия никогда не знала полноценной собственности. Монарх-собственник не терпел других собственников - не потому, что был плохой, а в силу необходимости все новых территориальных захватов, которые (как и удержание ранее захваченных территорий) требовали сосредоточения ресурсов бедной страны под единым началом и максимального их напряжения. Ресурсов все равно не хватало, так что для их пополнения требовались следующие захваты. И все равно "страна в основе своей настолько бедна, что это позволяет ей вести в лучшем случае весьма скудное существование".

Книга подводит к трем выводам. Первый: Россия - это такое место, где всегда было плохо. Второй: если в России и было что-то хорошее, то лишь благодаря западным влияниям. Третий: раз не было собственности, не могло быть и свободы. То есть не сложились традиции свободы, а раз не сложились, откуда им взяться теперь? Ради последнего вывода все и сочинялось. Но именно сочинялось.

Так что же на самом деле

Еще в доордынские времена сформировался такой тип землевладения, как вотчина, она же отчина - то есть то, чем владел отец. Гарантии владельцам вотчин в том, что их древние права на земельную собственность неприкосновенны, специально подтвердил княжеский съезд в Любече в 1097 году. Вотчины просуществовали не менее девяти веков. Вотчинные земли закладывались, перезакладывались, дробились между многочисленными наследниками, продавались, дарились монастырям для посмертного поминания. Были широко распространены "купленные вотчины". Да, в княжествах, присоединенных к Московскому, многие крупные землевладельцы были лишены своих вотчин как враги московских великих князей. Однако то же самое было обычным делом в Европе - история европейских земельных конфискаций и реквизиций составит тома. Впрочем, после опричнины конфискации в России были достаточной редкостью.

Егор Гайдар в своей книге "Государство и эволюция" вслед за Пайпсом повторяет, что "земельная собственность в России никогда не воспринималась как вполне легитимная" и продолжает: "Ростки частной собственности слабы и еле различимы. Вместо приватизации поместий - закрепление условного, поместного землевладения". Все это очень мало соответствует действительности.

Условное поместное землевладение появилось на седьмом веке русской государственности, после чего просуществовало около двух веков, быстро теряя "условность". Первое упоминание о "поместниках", или "помесчиках" - дворянах, получивших землю "по месту" (службы), встречается в Судебнике 1497 года. Поначалу поместье действительно не могло быть продано, подарено, унаследовано. Пик поместной системы - опричнина (1565-1572 гг.), но и тогда эта система не стала преобладающей в стране. Уже в это семилетие, одновременно с ростом числа и площади поместий за счет конфискаций земель новгородских и тверских бояр, "обнаруживаются первые признаки упадка поместной системы" (это цитата не из какого-то дискуссионного труда, а из 11-го тома "Советской исторической энциклопедии").

В такой эволюции поместий нет ничего удивительного: политическая роль дворянства шла в гору, что сопровождалось быстрым юридическим приближением поместья к вотчине. Это так естественно: попробуйте отнять у людей то, чем они привыкли фактически владеть несколько поколений. И как ни жаль огорчать Гайдара, но еще до Смутного времени поместья стали наследоваться.

Сразу вслед за Смутным временем вотчинное землевладение возобновляет рост.

Утверждения Гайдара о слабых, еле различимых ростках частной собственности выглядят вполне забавно на фоне известного случая с патриархом Никоном. В 1656 году патриарх и царь заложили Воскресенский монастырь на реке Истре. Замысел состоял в том, чтобы создать уменьшенное подобие Святого Града Иерусалима и Святой Земли Палестины - с холмами Елеон и Фавор, с Иосафатовой долиной, ручьем Кедрон, Тивериадским озером, местностями Галилея и Вифания. Именно с Вифанией вышла незадача. Авторитет царя и церкви позволили относительно легко решить вопросы выкупа почти всех необходимых земель. А вот Вифанию патриарх был вынужден расположить в менее подходящем месте - заупрямился землевладелец Роман Боборыкин. Причем этим дело не кончилось: Боборыкин пожаловался, что патриарх все-таки отхватил клин его земли. Тяжба тянулась с 1660-го до 1663 года, и завершилась в пользу Боборыкина: спорная земля была отмежевана по его "сказке" (показаниям).

Соборное Уложение 1649 года разрешило обмен поместий на вотчины при условии регистрации сделок в Поместном приказе. На пороге петровской эпохи вотчинное землевладение значительно превосходило поместное, да и сама условность поместного землевладения стала очень условной. А с 1714 года и вовсе отпала. Многие поколения русских помещиков страшно удивились бы, прочтя у Гайдара: "[Сельский] домохозяин - не собственник, а государственное должностное лицо, работающее под надзором".

Что касается утверждения Р. Пайпса о том, что собственность на городскую недвижимость в России тоже была условной, даже непонятно, с чем его соотнести, к чему прислонить. Жаль, что русские читатели XIX века не могли прочесть книги Пайпса. Им не могла и в голову прийти мысль, что в России нет и не может быть настоящей частной собственности. Это не приходило в голову и веренице русских писателей - от Фаддея Булгарина с его "Иваном Выжигиным" до (через Гоголя, Островского, Писемского, Лескова) Дмитрия Мамина-Сибиряка с его "Приваловскими миллионами".

О бедности России и отсутствии предпринимательского духа

Йохан Кильбургер, посетивший Россию в 1674 году в составе шведского посольства, пришел к такому выводу: никто лучше русских не приспособлен к коммерции "в силу их к ней страсти и удобного географического нахождения" (Б. Г. Курц. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев, 1916).

Дипломат Адольф Лизек писал, что русский простой народ "в делах торговых хитер и оборотлив, презирает все иностранное, а все свое считает превосходным" (Сказание Адольфа Лизека о посольстве от императора римского Леопольда к великому царю московскому Алексею Михайловичу в 1675 году. СПб, 1837).

Юрий Крижанич, хорват и католик, проживший у нас во времена царя Алексея Михайловича семнадцать лет (с 1659-го по 1676 год) и увидевший значительную часть тогдашнего Русского государства - от его западных границ до Тобольска, осуждает в русском простолюдине - что бы вы думали? - его расточительность: "Люди даже низшего сословия подбивают соболями целые шапки и целые шубы.., а что можно выдумать нелепее того, что даже черные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом?". Но и это еще не все. Юрий Крижанич требует "запретить простым людям употреблять шелк, золотую пряжу и дорогие алые ткани, чтобы боярское сословие отличалось от простых людей. Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье со знатным боярином... Такого безобразия нет нигде в Европе" (Юрий Крижанич, Политика. М., 1965). Впрочем, и за сто с лишним лет до Крижанича Стоглавый Собор выделял это явление как некую проблему. Глава 90 "Стоглава" требовала (тщетно!), чтобы по одежде было видно "кто есть коего чина".

А вот "свидетельство о бедности" уже из XIX века, и не чье-нибудь, а Стендаля: "В Москве было 400 или 500 дворцов, убранных с очаровательной роскошью, неведомой Парижу" (в письме графине Дарю из Москвы 16 октября 1812 года). А ведь Москва даже не столица. Или Париж тоже "слишком далек от главнейших путей мировой торговли"?

Вообще-то можно обойтись без иностранных свидетельств и цитат. Вполне хватит свидетельства величайшего знатока русских кладов, историка и нумизмата Ивана Георгиевича Спасского (1904-1990), который писал о "поразительном, ни с чем не сравнимым обилии монетных кладов, оставленных по себе XVI и XVII веками", то есть периодом царства Ивана Грозного и особенно Смутного времени. И потрясающая подробность: "Археологическая комиссия отправляла на Монетный двор в сплавку поступавшее в ее рассмотрение русское монетное серебро XVI-XVII вв. без рассмотрения - так его было много, так часто попадались такого рода клады!". Было что прятать в тревожное время в небольшой по населению (тогда) стране. Очень много было.

Даже как-то неудобно напоминать, что Россия изначально возникла на торговых путях (из варяг в греки, хазары, сарацины, персы и т. д.) как торговое государство. Мало того, это государство расширилось до Тихого океана благодаря предпринимателям, чью энергию подстегивала дешевизна лучшей в мире пушнины. И госудаpство это оставалось торговым на протяжении большей части своей истории, вплоть до 1917 года, что не мешало ему быть одновременно государством военным, аристократическим, бюрократическим, каким угодно. Академик М. Н. Покровский, не упустивший ни единого повода показать Россию отсталой и косной, констатировал: "Собирание Руси с самого начала Московского княжества и до Александра I двигалось совершенно определенным историческим фактором, этим фактором был торговый капитал".

Афанасий Никитин, если кто не знает, дошел в 1469 году до Индии (Васко да Гама еще даже не родился) потому, что не получил в Персии достаточную цену за коня. Его не менее упорные, но более удачливые, хоть и не оставившие путевых записок коллеги торговали в Царьграде, Кафе, Салониках, Герате, Пекине, Стокгольме (который они звали "Стекольный"), Риге, Кенигсберге, Любеке, Копенгагене, в шведском Або (ныне финский Турку) и других городах Старого Света, имели там подворья с банями, а то и с церквями.

Пайпс уверяет, что "русские купцы почти никогда не ездили торговать в Европу", а уж если такое и случалось, они не были под защитой своего государства, находясь за границей. Это неверно: к примеру, в 1494 году за убийство русского купца в ганзейском городе Ревеле русские власти закрыли склады Ганзы в Новгороде, арестовали ганзейских купцов и конфисковали их товары.

Кто помнит у нас город Мологу? Этот город сейчас, увы, на дне Рыбинского водохранилища. Молога никогда не была торговым центром первой величины. Тем не менее вплоть до Смутного времени здесь была очень значительная ярмарка, съезжались немцы, поляки, литовцы, греки, итальянцы, армяне, татары, турки, персы, хорезмийцы, и при Иване III с торговцев каждый год поступало в казну 180 пудов серебра. Кто найдет на карте город Стародуб, если не подсказать, что он в Брянской области? В нем в XVII-XIХ веках проводились две большие ежегодные ярмарки. Товары привозились из Москвы, Риги, Петербурга, Астрахани, с Кавказа, со всей Малороссии, из Европы. Стародубское купечество далеко славилось своим богатством.

Что же говорить о таких знаменитых ярмарках, как Макарьевская, Нижегородская, Ирбитская, Маргаритинская (Архангельск), Коренная (Курск), Меновническая (Оренбург), Зимне-Никольская (Ишим), Весенне-Ханская (Астрахань)? Нижегородская ярмарка была крупнейшей в мире, она собирала в год четверть миллиона (!) предпринимателей и представляла собой целый город с сотнями павильонов, с отделениями банков. Правда, как раз в размахе ярмарочной деятельности Р. Пайпс усматривает доказательство "примитивности" русской коммерции. По его словам, "вслед за появлением векселей, акционерных обществ, фондовых бирж и всех прочих чудес современной коммерции" ярмарки везде стали атавизмом. В России же, по словам Пайпса, "ярмарки стали приходить в упадок лишь в 1880-х гг. в связи с развитием железных дорог". Но все равно, печально констатирует Пайпс, ярмарки "оставались в ходу вплоть до конца XIX века".

Что ни слово, то пальцем в небо. Если в 1865 году в России действовало шесть с половиной тысяч ярмарок, то в 1911-м - уже 16 тысяч с оборотом 1 миллиард рублей (государственный бюджет Российской империи был равен в том же году 1 миллиарду 835 миллионам рублей). Нам предлагают поверить, что развитие ярмарок - показатель отсталости.

Ну ладно, то купечество, предприниматели. А крестьяне? Исследователи, изучавшие работу знаменитой екатерининской Комиссии по разработке нового Уложения (1767-1768), обращали внимание на то, что купцы в ней жаловались на конкуренцию со стороны крестьян.

За полвека до Крестьянской реформы 1861 года министр уделов Гурьев отзывался об оброчных крестьянах так: "Они занимаются всякого рода торгами во всем государстве, вступают в частные и казенные подряды, поставки и откупа, содержат заводы и фабрики, трактиры, постоялые дворы и торговые бани, имеют речные суда". К 1820-м годам, читаем в другом источнике, "торгующие крестьяне, по великому количеству своему, овладели совершенно многими частями городских промыслов и торговли, коими прежде занимались купечество и посадские".

Русское экономическое поведение

Даже несмотря на знаменитую российскую бюрократизацию, идущую с Петра I, экономика и частная воля чем дальше, тем все в большей степени двигали жизнью Российской империи. Именно поэтому управленческий аппарат мог оставаться с точки зрения привычных нам мерок микроскопическим, а затраты на управление в Российской империи, вплоть до ее гибели, - на удивление низкими. С учетом исполинских размеров страны и малочисленности администрации эффективность управления просто поражает. В справочнике "Весь Петроград" за 1916 год поименное перечисление всех без исключения государственных чиновников столицы империи с именами и отчествами заняло 79 страниц. При этом больше всего места занял персонал не собственно ветвей власти, а многочисленных обществ, театров, музеев, библиотек и прочих заведений (вроде Ботанического сада) с приставкой "Императорский", включая всю Академию наук и ее учреждения, персонал всех русских посольств и консульств во всех странах, полицейских участков столицы, казенных предприятий, городского управления (включая ремесленные училища, богадельни и водопроводные станции), аппарата судов и прокурорского надзора, персонал таможен, вокзалов, товарных станций, геологических и изыскательских экспедиций. Нигде не забыты бухгалтеры, канцеляристы, чертежники. И все вместе уместились на 79 страницах, где немало места занимают адреса, телефоны, названия должностей, приемные часы, описание границ полицейских участков и прочая информация. Известен ли другой пример столь экономной власти?

Но едва произошла большевистская революция (большевики, как известно, всегда настаивали на примате экономики) и столица была перенесена в Москву, началось немыслимое. В Москве к 1920 году едва остался миллион жителей (причем чуть ли не треть составляли дети), а из взрослых 231 тыс. человек состояли на государственной службе ("совслужбе") - четверть населения! Не на производстве, заметьте, в столице "пролетарского" государства! Только "совбарышень", как тогда их называли, было сто тысяч. Где же они все служили? На первом месте были главки (главные комитеты) - такие как Главспичка, Главтабак, Главкожа, Главкрахмал, Главторф, Главтекстиль, Главтоп - и другие органы управления хозяйством. Летом 1920 года насчитывалось 49 главков. Большевики уверяли, что это вынужденная форма "государственного капитализма", которая отомрет с переходом к социализму.

Работали главки, естественно, из рук вон плохо, их неэффективность была запрограммирована. Страна выжила только благодаря теневикам, экономически мыслящим людям того времени. Именно они наладили производство печек-буржуек и зажигалок в условиях отсутствия спичек, наладили с огромным размахом теневое производство мыла и дрожжей (очень важный по тем временам продукт!), наладили поставку соли из Астраханской губернии и сахара - с сахарных заводов Киевской губернии. Причем сахар везли очень опасным путем вверх по Днепру до Смоленска, а оттуда в Петроград, Москву и Нижний Новгород - кто бы ни был в это время у власти в Киеве, Рада, или Скоропадский, или Петлюра. У Главсахара это не получалось, а у теневиков получалось. Снабженцы Главтекстиля не могли обеспечить загрузку текстильных фабрик, а теневики умудрялись доставлять хлопок из Средней Азии, несмотря на фронты, и лен из Могилевщины. Доставляли кожи для пошива сапог. Везли каспийскую и архангельскую сельдь, бакинский керосин, везли табак и махорку. И конторские (офисные, как бы мы сказали сегодня) принадлежности из Швеции - для главков! И даже чай из Китая.

В 1920-1921 годах существовали планы превращения главков в полноценные наркоматы, но, к счастью, был введен нэп, и главки вмиг стали не нужны. Однако, как писали большевистские теоретики, "принцип отраслевого управления хозяйством оказался жизненным не только в условиях гражданской войны, но и на последующих этапах социалистического строительства". Уже в 1938 году в СССР насчитывалось свыше 20 отраслевых наркоматов, включая такие, как наркомат зерновых и животноводческих совхозов, наркомат снабжения и наркомат боеприпасов. Это были цветочки. Пятьдесят лет спустя, на закате СССР, в Москве насчитывалось 124 министерства и госкомитета СССР и РСФСР. Они вместе управляли территорией того же размера, какой в 1916 году управляло вдесятеро меньшее количество министерств, в них трудилось, вероятно, в тысячу раз больше чиновников, чем в 1916 году. И трудились советские чиновники так скверно, что тысячелетнее государство развалилось.

В кухонных дебатах 70-х и 80-х почему-то никто не смог опровергнуть утверждение, что из всех утрат исторической России утрата предпринимательского слоя - самая необратимая. Люди, отрицавшие тогда и отрицающие теперь нашу способность к рыночному поведению, живут книжными догмами времен народников, что извинительно при русском литературоцентризме. Интеллигенция, с юности привыкшая повторять мантры "общинность", "соборность", "коллективистская психология", уже не способна признаться себе самой, что за ними ничего не стоит. У нее не хватит интеллектуального мужества разглядеть, что основной принцип либерализма, состоящий в том, что ни один человек не может быть выше другого по своим правам, как раз и есть наше народное понимание справедливого устройства жизни. А уж как наш соотечественник не любит, чтобы государство лезло в его дела! В этом смысле он прямо-таки идеальный либерал.

А еще наши акыны публицистики как с писаной торбой носятся с Вебером, любят оттуда торжествующе цитировать про деловую этику, добавляя, что уж это точно не русское. Но вот рассказ англичанина Стэнли Хогга, записанный через четыре года после революции: "Он говорил, что Россия была единственная страна, где контракты заключались не на бумаге, а на словах. Сделки на 20-30 тысяч рублей заключались за чашкой чаю. Ни с меня, ни я - никогда расписки не брали. Сорок тысяч я раз дал артельщику, которого прежде не знал, и он мне привез заказ и дал отчет до последней копейки. Только в России можно было так торговать". (Н. В. Волков-Муромцев. Юность. От Вязьмы до Феодосии. М., 1997, с. 100).

Вот это и в самом деле было выкорчевано. Но не оборотистость, она только закалилась. Эта оборотистость позволила российскому бизнесу возродиться из праха и встать на ноги во враждебной среде 90-х. Поразительная эволюция российского общества за последние пятнадцать лет не отрефлексирована ни властью, ни самим обществом. Для внешнего же мира Россию уже полтора десятилетия "объясняет" некоторое число московских авторов. Ими слеплен образ страны, без всякого успеха пытающейся проводить глубоко чуждые ей преобразования. Модернизация якобы отторгается, и все остается без перемен потому, что Россия, видите ли, сохранила традиционное общество с укорененными архаичными кодами, табу, матрицами, архетипами и проч. - что бы ни означали подобные камлания. Как это понять: преобразования отторгнуты, а страна сегодня устроена совершенно иначе, чем всего пятнадцать лет назад?

Многострадальный Р. Пайпс уверяет, что население России не способно к демократии, ибо ненавидит свободу. Как сказал по другому, но сходному поводу философ Б. Г. Капустин, лишь в обстановке крайней интеллектуальной нетребовательности подобные утверждения сходят за то, к чему можно относиться серьезно и даже обсуждать.

В условиях, приближенных к норме, отношение исторической России к собственности и экономической свободе воскресло и собирается жить долго и счастливо.
  
   newsland.ru/Blog/View/user/85952/id/39467/#comments374851
   st63pochtaru комментирует новость Почему от помощи США становится все хуже?0x01 graphic
#   [--]
   Шерше ля нефть. Почему наш Стабилизационный фонд находится там?
Стариков Николай Викторович
obiznese.com/load/30-1-0-1238
depositfiles.com/ru/files/cfirjo6g6
  
   Экономисты научились рассчитывать теневую экономику по спутниковым фотографиям. Newsweek попробовал применить этот метод к России Никита Максимов
.........newsland.ru/News/Detail/id/451907/
..................runewsweek.ru/science/31301/
............................himmelwerft.livejournal.com/18643.html
  
   st63pochtaru комментирует Люцифик на Почему русским так близко понятие "социализм"?0x01 graphic
#   [--]
   Менять экономическую парадигму no.fiziks.org.ua/chto-luchshe Цитаты......
Экономика, построенная на коммунистической идее, предполагала человека хорошего: человек стремится принести своим трудом пользу окружающим, он ответственен, сознателен, честен и т.д. Только с такими людьми могла социалистическая экономика работать.
Экономика современного либерализма строится на предположении о человеке плохом: человек стремится меньше работать и больше получать, в идеале - совсем не работать, но быть богатым. Экономика основана на чувстве разумного эгоизма. В результате прогресс, экономический рост, повышение общего уровня благосостояния. Основные принципы: права и свободы человека, частная собственность, приоритет интересов отдельной личности над интересами государства. Замечу, что меньше работать и больше иметь - естественное стремление человека, оно не является плохим. Но я говорю о сегодняшней реальности, в которой крайность ошибочно считается нормой, в которой экономическая свобода не ограничена ничем. Сегодняшний уровень развития экономики не позволяет "честно" не работать, но иметь, а только - "нечестным" способом не работать, отбирая продукт чужого труда.
  
   Джеймс Скотт
Благими намерениями государства...
Почему и как проваливались проекты улучшения условий
человеческой жизни.

Scott James C. Seeing Like a State. Yale University Press. 1998.
Издательство: Университетская книга
2005 г.
   Scott James C. Seeing Like a State. Yale University Press. 1998:
Трагические примеры социальных проектов государства осуществляются в губительном сочетании четырех элементов,
причем для полностью развернувшегося бедствия все эти элементы необходимы.
Первый из них - административное рвение.
Пример.
БОЛЬШАЯ РЕФОРМА ИЛИ БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ? ОКОНЧАНИЕ.
Мифы и факты военной реформы Сердюкова. НОМЕР 52 (840) ОТ 23 ДЕКАБРЯ 2009 г.
http://www.zavtra.ru Высшее военное руководство, потерявшее в горниле многочисленных чисток волю и хребет, утратило возможность и право разговаривать с властью на равных, и теперь безропотно внимает любым, самым безумным ее идеям, готовое как угодно сокращать и "реформировать" свои войска -- лишь бы остаться при этой власти...................Офицер армии Сердюкова--Макарова -- это уже не высокое служение своей Родине, не "профессия Родину защищать", как когда-то очень точно сказал герой фильма "Офицеры", а не более чем одна из "менеджерских" профессий.Офицер -- это тот же "управленец", но в казарме..........
  
   проект государства осуществляются в губительном сочетании четырех элементов
Второй элемент - это то, что я называю идеологией высокого модернизма. Это наиболее мощная, можно даже сказать, чрезмерно уверенность (или вера) в научно-техническом прогрессе, расширении производства, возрастающем удовлетворении человеческих потребностей, господстве над природой (включая человеческую природу), и, главное, в рациональности проекта социального порядка, выведенного из научного понимания естественных законов. .... ............Это и не удивительно, его наиболее плодородная социальная почва и должна была найтись среди планировщиков, инженеров, архитекторов, ученых и техников, чьи навыки и положение он использовал для проектирования нового порядка. Вера в высокий модернизм не требовала никакого пересмотра традиционных политических границ; его представителей можно было найти в политическом спектре от левого конца до правого, но особенно часто они попадались среди тех, кто хотел использовать государственную власть, чтобы вызвать огромные, утопические изменения в народных привычках - привычках работы, образе жизни, моральном поведении и взгляде на мир. .
   проект государства осуществляются в губительном сочетании четырех элементов.
Только когда к этим первым двум элементам присоединяется третий, сочетание становится смертельно опасным. Третий элемент - это авторитарное государство, которое желает и способно использовать всю свою власть, чтобы воплотить в жизнь эти высокомодернистские проекты. Наиболее плодородная почва для этого - время войны, революции, депрессии и борьбы за национальное освобождение.
  
  
   Проект государства осуществляются в губительном сочетании четырех элементов.
Четвертый элемент тесно связан с третьим: обессиленное гражданское общество, которое неспособно сопротивляться этим планам. Война, революция и экономический крах часто резко ослабляют гражданское общество и делают народные массы более восприимчивыми к идее передела имущества. Позднее колониальное правление, с его социально-техническими стремлениями и способностью управлять за счет грубой силы против популярной оппозиции, иногда оказывалось способно ( вызвать) выполнить это последнее условие.
  
----------------
   Чтобы предотвратить возможность зарождения собственных групп
элиты в массе управляемых, ее нужно полностью лишить тишины. Так на современном Западе возникло явление, которое получило название "демократия шума". Создано такое звуковое (и шумовое) оформление окружающего пространства, что средний человек практически не имеет достаточных промежутков тишины, чтобы сосредоточиться и додумать до конца связную мысль. Это - важное условие его беззащитности против манипуляции сознанием.
Юзеру все время подкидывают разнообразную информацию или его расспрашивают. newsland.ru/Blog/View/user/85952/id/39467/#comments341540
  
   Цитата................Миф первый: не нужно говорить о негативных событиях и тревожить народ.............. rossija.info/bibl/mif.html
Народ держат в неведении и таким образом создают почву для внезапного нападения (вспомним "блицкриг") и быстрой победы. А нападению предшествует фаза тщательно спланированной информационной и психологической войны. Стержнем этой войны является не только сокрытие информации о военной угрозе, но и отрыв знака от референта, то есть обозначаемого от обозначающего. Иначе говоря, вещи перестают называть своими именами. Более того, положительные вещи в массовом сознании начинают соотносить с отрицательными значениями, а отрицательные получают очевидное положительное смысловое наполнение. В результате не только на рациональном, но и на глубинном духовно-нравственном уровне стирается грань между добром и злом, зло воспринимается как добро и наоборот. Народ перестает осознавать опасность, а противника считает партнёром и другом, начинает ему помогать, занимая самоубийственную позицию
newsland.ru/Blog/View/user/85952/id/39467/
  
  
   Когда-то я тоже также думал. Но если тебя держат в клетке или загнали на поселение, или за тебя решают, прикрываясь подкидными листами, то это насмехаться над понятием свободы рабов.
   25 декабря 20
  
  
   Ленин писал о том, что нужно упростить управление государством до такой степени, что каждая кухарка (почему не роботу?) сможет управлять государством. Это немедленно было претворено в жизнь большевиками на низовом уровне и в этом была их ошибка.
В работе "Удержат ли большевики государственную власть?" (написанной в конце сентября -- начале октября 1917 г.) Ленин заявляет: "Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели".
otvet.mail.ru/question/32572105/
Однако далее он пишет: "Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т. е. к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся. otvet.mail.ru/question/32572105/
  
   На вверху все давно рассчитано.
Сайт института восточной Европы
СОЦИОЛОГИЯ
http://www.prognosis.ru
сайт____prognosis.ru/lib.html
  
   Захар ПРИЛЕПИН "Действительно не понимаю".
Сайт_ogoniok.com/rubrics/diskussia/
Сайт_zaharprilepin.ru/ru/pressa/aven-protiv-prilepina.htmlogonek-(zahar-prilepin).html
Сайт_forum.ogoniok.com/3aca4135-d2bd-97d7-368e-4cf682321b87/
  
  
   st63pochtaru комментирует новость Почему в России "богатая страна" и "нищий народ" 0x01 graphic
#   [--]
   Нищая страна - ни нормальных заводов, ни фабрик (скоро и это исчезнет), ни конкурентного земледелия и животноводства. Одно заснеженное пространство с периодоми оттепели, длящимися от 9 месяцев на малом южном Юге с переполненным безработным кавказским населением, от 8 месяцев на густозаселенном небольшом центральном черноземье с разваленной устаревшей марально и физически промышленностью и от 3 месяцев на необъятных просторах Севера, не пригодногодля жизни даже для ссыльных с фамилиями Ульяновых и Джугошвили, с природными ресурсами, которые с каждым годом труднее добыть на большой глубине.
И забитый, и глупый народ с липовым "высшим" образованием, развивающимся под контролем, верящим экономическим прогнозам, составленным с помощью сплетен и басен, приданий, удвоений ВВП, небесных грозовых явлений, зарубежных кризисных явлений, китайских скачков, чубайсовских несуществующих нанотехнологий, поисков врагов и вредителей. 12 ноября 2009 в 8:07 Рейтинг +6 Ответить Пожаловаться Рейтинг +6
  
   st63pochtaru комментирует max6312 на Как победить "Единую Россию" 0x01 graphic
#   [--]
   1ый год "Капитал" не верит в будущее - переводит выручку за рубеж,
второй год не верит в будущее - переводит деньги зарубеж, строит себе особняк и покупает машины,
третий год не верит -переводит деньги зарубеж, покупает особняки зарубежом,
четвертый год -не верит, переводит деньги зарубеж, скупает акции зарубежных предприятий и входит в акционеры,
пятый год - не верит...
Можно продолжать?
Но если сразу запретить переводить экспортировать капитал, неверующие тогда поверят и выйдут на улицы?
  
   st63pochtaru комментирует max6312 на Как победить "Единую Россию" 0x01 graphic
#   [--]
   Мне интересно лишь поведение собственников и возможность изменения их экономического поведения. Предложите свое решение.
Ведь износ основных фондов каждый год пересчитывается на каждом предприятии.
Ведь есть же критическая норма износа фондов предприятия, после которого можно смело изьять это предприятие, не дожидаясь, когда пробъет сгнившую трубу отопления, выбросить на свалку доисторический станок, заменить дырявую крышу над электро-силовыми кабелями, падающими со своих креплений с высоты на краны цехов? Тяжелые силовые кабели с высохшей изоляцией, которая трескается и замыкает под действием нормального провиса. Километры силовых кабелей на простаивающем предприятии у которого нет средств заменить один кабель длиной от трансформаторной подстанции до станков.
СШГЭС это только начало большого падения.
  
   st63pochtaru комментирует новость Как победить "Единую Россию" 0x01 graphic
#   [--]
   У партии чиновников не может быть никакой идеологии.
Новейшая история России это доказала. Как назывались эти партии: "Наш дом...". А можно было дать другие названия. Просто "мой Дом". Единая.... "Единая с Россией". С какой Россией? Эти партии обслуживали только госаппарат в думе. Зачем им думать над идеей? Соответственно ведет себя изменяющийся ежедневно рынком бизнес. Работать, вкладывать деньги. Для какой России? Может для Либеральной России, разрешающей всевозможные измы? ИЛИ Семипроцентный барьерный демократизм при 35 процентной явке избирателей, рассчитанный исторически против фашистских партий? Интересно, что будет при семипроцентной явке избирателей?
   17 октября 2009 в 13:26
   Только повышение уровня жизни через расширение свобод граждан (а обязанности найдутся). Скорее расширение свобод граждан для повышения уровня жизни. По типу: образование - пожалуйста, только его надо отработать на гарантированных рабочих местах, командовать предприятием и директорская зарплата - пожалуйста, только ознакомься с уголовной ответственностью за простой предприятия, торговля -пожалуйста, только уголовная ответственность за перекупку и не вкладывание денег в развитие производства, частником -пожалуйста, только первоначальная выплата зарплаты, производственных расходов и в самом конце выплата себе от процента прибыли.
   17 октября 2009 в 12:29 Рейтинг 0 Ответить Пожаловаться
   Желудки еще не созрели для объективного голосования. Затем развяжут где-нибудь локальную войну, чтобы кинуть туда недовольных. И опять будут строить и достраивать.
  
   Вся эта оппозиционная говорильня на этом сайте напоминает стадо коров, которое загнали в чужой неуютный загон. Коровы с мычанием мечутся от одного ограждения к другому, но не находят выхода. Вопрос только в том: загнали их туда для того, чтобы получить молоко, или для того, чтобы зарезать?
  
   Приватизация не самый лучший способ улучшения эффективности производства. Кто мешал государству в то время, и сейчас выдавать долгосрочные дешевые кредиты на развитие производств с новыми технологиями? Но экономическая дешевизна таких кредитов должна быть обусловлена возрастанием степени ответственности по уголовному праву за конечный результат. Это позволило бы государству освободиться от утопистов (в смысле "топяших") типа Чубайса, берущих кредиты на развитие нанотехнологий, а затем сдающих их опять в казну из-за кризиса. Корпорацию нанотехнологий с менеджерами он создал, а финансирование разработок прекратил.
  
   "Данные ВЦИОМ говорят о том, что мы наконец пришли к тому, к чему стремились все эти 15 лет, - воспитали страну идиотов. Если Россия и дальше будет двигаться этим же курсом, то ещё лет через десять не останется и тех, кто сегодня хотя бы изредка берёт в руки книгу. И мы получим страну, которой будет легче править, у которой будет легче высасывать природные богатства. Но будущего у этой страны нет! Именно эти слова я произносил пять лет назад на заседании правительства. Время идёт, а процессы, которые ведут к деградации нации, никто даже не пытается понять и приостановить."
Сергей Капица: "Россию превращают в страну дураков"
aif.ru/society/article/29249
  
   Государство принимает только такие государтсвенные гарантии, которые может и желает обеспечить. А от не от обеспеченных социальных гарантий, прописанных в законах, государство в лице правительство всегда стремится избавиться. Примером тому является монитаризация льгот пенсионеров и всем известный министр Зурабов.
  
   Рабочая сила - это товар, это на себе испытывают работники физического труда (грузчики, сторожа, каменщики, штукатуры, маляры, дворники....)

ptitsa комментирует:"Классики говорят что рабочая сила это тоже товар. Пусть попробует этот предприниматель не заплатить за какой нибудь товар или услугу оказанную ему юридическим лицом. Понятно что будет, юридическое лицо найдет рычаги воздествия. У наемного работника, который продает свои силы, знания умения таких рычагов нет. Поэтому должны быть социальные гарантии".

Поэтому должны быть социальные гарантии, которые должны быть записаны на бумаге и вывешаны на самых людных местах?......... Все уже записано и напечатано, только каждый трактует законы в свою сторону. Искать среднее в такой ситуации -безсмысленное занятие.
  
   Очень много законов имеют экономическую составляющую. Если денег нет на их исполнение, то такой закон не выполняется в данном регионе по данному делу.
Самый простой пример. Есть льгота, но нет денег, или деньги поступят тогда, когда цена уже взлетела на рынке.
  
  
   Сведения о потерях американцев здесь:
http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearhonorroll.htm
  
   Ам http://vaga-land.livejournal.com/167349.htmlериканский госпиталь в Архангельске (1918-1919 гг.)
   Американский госпиталь в Архангельске (1918-1919 гг.)
   0x01 graphic


Госпиталь американского экспедиционного корпуса в Архангельске размещался в двух зданиях, каменном и деревянном, стоявших неподалеку друг от друга на набережной Северной Двины. Каменное здание сохранилось, исчез только длинный балкон с чугунными перилами. Часть балкона хорошо видна на левом снимке.
Здание стоит на набережной Северной Двины, неподалеку от того места, где на набережную выходит улица Логинова, ранее называвшаяся Успенской.



0x01 graphic


Успенской улица называлась по имени церкви, стоявшей на высоком двинском берегу, около небольшого оврага. Церковь была построена в 1744 году. Успенская церковь называлось еще и Боровской, т.к. в то время, когда ее строили, городская застройка на этом месте заканчивалась, и сразу за церковью начинался сосновый бор. Фотография 1918 года.


0x01 graphic


К 1826 году от соснового бора ничего не осталось. На акварели 1826 года хорошо видна и Успенская церковь, и стоящий рядом с ней двухэтажный дом с полуподвалом. Чуть дальше стоял дом архангельского купца, уроженца Гамбурга, Вильгельма Брандта. В 1826 году неподалеку от своего дома Брандт построил большое шестиэтажное здание и устроил в нем сахарный завод. С 1891 по 1893 г. здание бывшего завода перестраивалось (вместо шести этажей стало четыре, а черепичную кровлю заменили железной), и в 1893 году в нем было открыто городское техническое училище имени Петра I.


0x01 graphic


0x01 graphic


Два дома, стоявшие на набережной между Успенской церковью и техническим училищем, в конце 19 века были куплены городскими властями для размещения в них торгово-мореходного училища. Каменный дом был куплен у лесопромышленника Фонтейнеса, а деревянный дом, был куплен у купеческой вдовы Ольги Боровиковой.
В 1899 году торгово-мореходное училище было открыто. В каменном здании находились учебные классы, а в деревянном здании, на первом этаже - общежитие, на втором - квартиры начальника училища и инспектора.


0x01 graphic


В начале 20-го века три здания, лютеранская кирха, Успенская (Боровская) церковь и здание технического училища, были хорошо видны среди двухэтажной застройки центральной части города.



Фотография большого размера (988 пкс по горизонтали, 123 Кб)

0x01 graphic


Осенью 1918 года в здании технического училища разместился штаб американского экспедиционного корпуса, прибывшего на Русский Север.
Снимок сделан с американского самолета.
За прошедшие годы не изменилось только само здание технического училища. Что касается деревянных домов, то ничего из того, что видно на снимке, не сохранилось.
Нет большого светлого дома, хорошо видимого возле левого края снимка, стоявшего на углу набережной Северной Двины и Олонецкой улицы. Сейчас там пустырь, огороженный оградой больничного городка. В 1918 году в этом доме жила маленькая девочка Женя Фрезер, запомнившая и революцию, и приход интервентов, и вступление в город в 1920 году Красной Армии. Через несколько лет семье удалось выехать в Норвегию, а затем в Англию, где жили родственники. Там Евгения Фрезер и прожила всю оставшуюся жизнь. Воспоминания о детстве, проведенном в Архангельске, были так сильны, что она написала книгу "Дом над Двиной", которую перевели и напечатали в Архангельске в 90-е годы.
Нет католического костела с двумя шпилями, который хорошо виден за зданием технического училища. Костел, как и большинство зданий в Архангельске, был деревянным. Сейчас на этом месте стоит угрюмо-бетонное здание поликлиники.
Не сохранилось и общежитие торгово-мореходного училища, большой деревянный двухэтажный дом, хорошо видимый возле правого края снимка.
В обоих зданиях торгово-мореходного училища в 1918-1919 и размещался американский госпиталь.



Фотография большого размера (1058 пкс по горизонтали, 245 Кб)

0x01 graphic


Фотография участка набережной, сделанная кем-то из американцев с Двины зимой 1918-1919 гг. К сожалению, ксерокопия не лучшего качества. Тем не менее, видна и Успенская церковь, и оба здания госпиталя, и здание штаба.

>
0x01 graphic

Может быть, врачи, может быть, начальство.


0x01 graphic


Операционная.
В госпитале лечили не только раненых. Было очень много заболевших гриппом ("испанкой") и воспалением легких. Первые заболевшие и умершие появились еще во время перевозки солдат морем из Англии в Архангельск. Транспорты вышли в море 25 августа, а в Арктике в это время уже дуют холодные ветры. Перед отплытием командиры, видимо, не учли этого, и теплые шинели и куртки солдат были убраны далеко вниз, в трюмы, поэтому, многие солдаты простудились.
Антибиотиков в то время еще не было, поэтому умерших от болезней было много (70 человек).


0x01 graphic


Одна из палат госпиталя, размещавшегося в каменном здании. Американец, писавший текст, обратил внимание на характерные особенности, присущие русским домам, на печь и на икону в углу, а также на толщину стен здания, которому, с его слов, более 200 лет.


0x01 graphic


Второе, деревянное здание госпиталя, с большим деревянным балконом. Чуть дальше видно здание штаба.


0x01 graphic


В американском экспедиционном корпусе были всего две женщины: Beatrice Gossling и Alma Foerster. Они работали в госпитале медсестрами.


0x01 graphic


Русские печи были непривычны для американских поваров, но освоили они их, я думаю, быстро. Американцами-то они были, скажем так, еще не стопроцентными, детьми эмигрантов, приехавших в Америку в конце 19-начале 20 века. В 339 пехотном полку, например, было много детей поляков. Они еще не забыли язык, на котором разговаривали их отцы и матери, поэтому, поляки, или, точнее сказать, американцы польского происхождения, довольно свободно общались с русскими.


0x01 graphic

Для выздоравливающих устраивали танцы.


0x01 graphic


0x01 graphic


Выздоравливать удавалось не всем. Умерших хоронили на Кузнечевском кладбище, за Обводным каналом.


0x01 graphic


Покидая Архангельск, американцы и французы забрали с собой останки тех, кто был захоронен на этом кладбище в 1918-1919 гг. Англичане никого не забрали. Англичане считали, что английский солдат должен лежать в той земле, на которой он пал, сражаясь за Англию. Во время Второй мировой войны на этом кладбище хоронили английских моряков, погибших во время проводки арктических конвоев.

Потери американцев на Русском Севере в 1918-1919 гг.:
Погибли в боях..................................................83
Смертельно ранены...........................................27
Пропали без вести.............................................29
Попали в плен...................................................12
Погибли в результате несчастных случаев...13
Самоубийство.......................................................1
Умерли от болезней..........................................70
Всего..................................................................235
Сведения о потерях американцев здесь:
http://pages.prodigy.net/mvgrobbel/photos/polarbearhonorroll.htm
Всего в американском экспедиционном корпусе было около 5500 человек.


0x01 graphic


0x01 graphic


В 1930 году напротив здания бывшего госпиталя, под высоким берегом, стоял городской яхтклуб с вычурной башенкой. Успенская церковь была еще не снесена. Яхты, перед тем, как выйти на двинской простор, проплывали мимо дома, где был американский госпиталь для выздоравливающих, мимо здания бывшего технического училища, где был американский штаб, мимо дома Жени Фрезер.


0x01 graphic


Примерно в это же время (1929-1930 гг.) в Архангельск приезжала специальная делегация американцев, в состав которой входили и бывшие солдаты и офицеры экспедиционного корпуса. Они выезжали в места боев 1918-1919 гг., где были захоронения американцев, находили их, и вывозили в Штаты.


0x01 graphic


Успенская церковь была разрушена в начале 30-х годов. Остался только фундамент, да пара каменных ступенек. Несколько лет назад на этом же месте снова стали строить церковь. Новая церковь немного отличается от той, что стояла здесь раньше, но изменения не бросаются в глаза и общий силуэт остался прежним.
   Tags: Архангельск исчезнувший, интервенция
  
   ? Зверства американского ...

Зверства американского экспедиционного корпуса на Дальнем Востоке

  
   www.politforums.ru/historypages/1278320670.html   Im Cache
   Более 70 из них были направлены в район, ... Радиус действия f-86 ... экспедиционного корпуса ... http://www.politforums.ru/historypages/1278320670.html
   Отметились у нас и американцы (а куда они свой нос не совали?), оставив недобрую память о себе, о чем, увы, наша нынешняя молодежь, воспитанная на американских боевиках и вскормленная гамбургерами и "Кока-колой", по большей части не имеет ни малейшего понятия. О том, как 12-тысячный экспедиционный корпус США огнем и мечом "устанавливал свободу и демократию" на нашей земле, эти заметки.
   0x01 graphic
  
   "Не могли уснуть, не убив кого-нибудь"
В архивах и газетных публикациях той поры и поныне хранятся свидетельства, как янки, прибыв за тридевять земель, хозяйничали на нашей земле, оставляя кровавый след в судьбах русских людей и в истории Приморья. Так, к примеру, захватив крестьян И.Гоневчука, С.Горшкова, П.Опарина и З.Мурашко, американцы живьем закопали их за связь с местными партизанами. А с женой партизана Е.Бойчука расправились следующим образом: искололи тело штыками и утопили в помойной яме. Крестьянина Бочкарева до неузнаваемости изуродовали штыками и ножами: "нос, губы, уши были отрезаны, челюсть выбита, лицо и глаза исколоты штыками, все тело изрезано". У ст. Свиягино таким же зверским способом был замучен партизан Н.Мясников, которому, по свидетельству очевидца, "сперва отрубили уши, потом нос, руки, ноги, живым порубив на куски".

"Весной 1919 года в деревне появилась карательная экспедиция интервентов, учиняя расправу над теми, кто подозревался в сочувствии партизанам, -- свидетельствовал житель деревни Харитоновка Шкотовского района А.Хортов. -- Каратели арестовали многих крестьян в качестве заложников и требовали выдать партизан, угрожая расстрелом (...) Свирепо расправились палачи-интервенты и с безвинными крестьянами-заложниками. В числе их находился и мой престарелый отец Филипп Хортов. Его принесли домой в окровавленном виде. Он несколько дней еще был жив, все время повторял: "За что меня замучили, звери проклятые?!". Отец умер, оставив пятерых сирот.
0x01 graphic

Несколько раз американские солдаты появлялись в нашей деревне и каждый раз чинили аресты жителей, грабежи, убийства. Летом 1919 г. американские и японские каратели устроили публичную порку шомполами и нагайками крестьянина Павла Кузикова. Американский унтер-офицер стоял рядом и, улыбаясь, щелкал фотоаппаратом. Ивана Кравчука и еще трех парней из Владивостока заподозрили в связи с партизанами, их мучили несколько дней. Они вышибли им зубы, отрубили языки".

А вот другое свидетельство: "Интервенты окружили Маленький Мыс и открыли ураганный огонь по деревне. Узнав, что партизан там нет, американцы осмелели, ворвались в нее, сожгли школу. Пороли зверски каждого, кто попадался им под руку. Крестьянина Череватова, как и многих других, пришлось унести домой окровавленным, потерявшим сознание. Жестокие притеснения чинили американские пехотинцы в деревнях Кневичи, Кролевцы и в других населенных пунктах. На глазах у всех американский офицер несколько пуль выпустил в голову раненого паренька Василия Шемякина
0x01 graphic

Да и сам генерал Грэвс, командующий американским экспедиционным корпусом, впоследствии признавал: "из тех районов, где находились американские войска, мы получали сообщения об убийствах и истязаниях мужчин, женщин, детей..."

Не менее откровенен в своих воспоминаниях и полковник армии США Морроу, сетуя, что его бедняги-солдаты... "не могли уснуть, не убив кого-нибудь в этот день (...) Когда наши солдаты брали русских в плен, они отвозили их на станцию Андрияновка, где вагоны разгружались, пленных подводили к огромным ямам, у которых их и расстреливали из пулеметов". "Самым памятным" для полковника Морроу был день, "когда было расстреляно 1600 человек, доставленных в 53 вагонах".

Конечно, американцы были не одиноки в этих зверствах. Японские интервенты ничуть не уступали им. Так, к примеру, в январе 1919 г. солдаты Страны восходящего солнца дотла сожгли деревню Сохатино, а в феврале -- деревню Ивановка. Вот как свидетельствовал об этом репортер Ямаути из японской газеты "Урадзио ниппо": "Деревню Ивановка окружили. 60-70 дворов, из которых она состояла, были полностью сожжены, а ее жители, включая женщин и детей (всего 300 человек) -- схвачены. Некоторые пытались укрыться в своих домах. И тогда эти дома поджигались вместе с находившимися в них людьми".

Только за первые дни апреля 1920 г., когда японцами была внезапно нарушена договоренность о перемирии, они уничтожили во Владивостоке, Спасске, Никольск-Уссурийске и окрестных селениях около 7 тыс. человек.

В архивах владивостокских музеев хранятся и фотографические свидетельства зверств интервентов, позирующих рядом с отрезанными головами и замученными телами россиян. Правда, обо всем этом нынче не очень хотят вспоминать наши политические деятели (а многие из них, увы, этого и не знают).
   0x01 graphic
   "Американские дикари развлекаются"
Свидетельства о зверствах интервентов приводились практически во всех местных газетах той поры. Так, "Дальневосточное обозрение" приводило следующий факт: "Во Владивостоке на Светланской улице американский патруль, посмеиваясь, взирал на избиение японскими солдатами матроса Куприянова. Когда возмущенные прохожие бросились на выручку, американский патруль взял его "под защиту". Вскоре стало известно, что американские "благодетели" застрелили Куприянова якобы за сопротивление патрулю".

Другой американский патруль напал на Ивана Богдашевского, "отобрал у него деньги, раздел донага, избил и бросил в яму. Через два дня тот умер". 1 мая 1919 г. два пьяных американских солдата напали на С.Комаровского с целью грабежа, но тот успел убежать от грабителей.

На Седанке группой американских солдат была зверски изнасилована 23-летняя гражданка К. Факты насилия над женщинами и девушками жеребцами в форме армии США неоднократно регистрировались и в других частях Владивостока и Приморья. Очевидно, девицы легкого поведения, которых тогда, как и нынче, было не мало, американских вояк уже пресытили. Кстати, одну из "жриц любви", "наградившую" нескольких американских "ковбоев" нехорошей болезнью, как-то обнаружили убитой на улице Прудовой (где нынче стоит кинотеатр "Комсомолец") "с пятью револьверными пулями в теле".

Другое свидетельство, взятое из прессы: "В начале июля, проезжая по Светланской улице на извозчике, четверо пьяных американских солдат, куражась, оскорбляли прохожих. Проходящие мимо гласный (т.е. депутат. -- Прим. авт.) городской думы Войцеховский, Санарский и другие лица, возмущенные их поведением, остановили извозчика. Пьяные солдаты подошли к Войцеховскому и по-русски закричали на него: "Чего свистишь, русская свинья? Разве не знаешь, что сегодня американский праздник?". Один из солдат наставил на Войцеховского револьвер, а другой стал наносить револьвером ему удары в лицо".
0x01 graphic
   Или вот другой пример из "Вечерней газеты" за 18 ноября 1921 г. Пятеро американских матросов, обслуживающих радиостанцию на Русском острове, которую интервенты захватили еще в 1918 г., прибыли на танцевальный вечер в зал Радкевича, что на Подножье. Изрядно приняв "на грудь", они стали "вести себя вызывающе". А когда начался спектакль, "сели во втором ряду, а ноги положили на спинки стульев первого ряда" (где сидели русские зрители). При этом матросы говорили, что "плюют на все русское, в том числе и на русские законы", а затем начали дебоширить".

Надо сказать, что, судя по сохранившимся свидетельствам, американские вояки по части пьянства, грабежей и "непристойностей в отношении к женщинам, которым делаются гнусные предложения прямо на улицах", а также по наглому, хамскому поведению ко всем и вся, уже тогда равных себе не имели. Они могли устроить, куражась в пьяном угаре, беспричинную стрельбу на людных улицах по принципу: кто не спрятался -- я не виноват! Ничуть не смущаясь, что под их пулями гибнут ни в чем не повинные люди. Зверски избить первого встречного и полюбопытствовать содержимым его кошелька и карманов. Газета "Голос Родины" за 12 января 1922 г. дала вполне конкретное название: "Американские дикари развлекаются".

...В апреле 1920 г. американские, английские, французские и прочие иноземные войска убрались восвояси из Владивостока. В связи с изменившейся военно-политической ситуацией на Дальнем Востоке правительства США, Великобритании, Франции и др. государств вынуждены были отказаться от открытой поддержки разномастных местных властей на Дальнем Востоке, противостоящих большевикам. В августе покинули Приморье и китайские части.

Дольше всех оставались у нас японцы (до октября 1922 г.). Под их "крышей" продолжал действовать и специальный батальон американских вояк. Янки вместе с японцами "обслуживали" созданный в те годы на Русском острове концлагерь и радиостанцию, расположенную там же. Замученных в лагере топили рядом с островом порознь и целыми баржами, связывая руки колючей проволокой.

Есть свидетельства, что уже после ухода интервенции один из водолазов, работая на затопленных объектах у Русского острова, наткнулся на одну из таких барж, внутри которой "стояли, как живые, связанные люди". Шокированный увиденным, водолаз сошел с ума...
   Кстати со временем ничего не меняется...
Во Владивостоке член американской дипмиссии сбил человека... Тут же его отозвали и никакие запросы российской стороны к американцам результатов не дали...

Американец же сбил российского гражданина... США своих граждан не выдает... даже преступников...  
  
  
  
   Битва народов (посвящается Седьмому ноября)
   Дмитрий ШУРХАЛО, 06.11.2005, 09:00 Версия для печати
  
   Помнится, гражданской войной нас запугивали совсем недавно - в разгар президентской избирательной кампании. И представляли ее как войну Запада и Востока Украины (почти как в США в 1861-1865 гг. - с той лишь разницей, что там воевали Север и Юг). А вот прежнюю гражданскую войну, последовавшую за революцией 1917 года, нам представляли не как противостояние регионов, а как борьбу классов. Однако теперь историки говорят, что многие бойцы успели побывать в двух, а то и трех противоборствующих армиях. Особенно это было характерно для Украины, где наряду с несколькими армиями действовало еще и множество повстанческих формирований, самым известным из которых была армия Нестора Махно.
  
   Еще одним недостаточно раскрытым аспектом гражданских войн является активное участие в решении судеб страны в общем-то посторонних людей - иностранцев. Хотя, судя по названию, отношения между собой в гражданской войне выясняют граждане одной страны, в действительности редко какой междоусобный конфликт обходился без "гостей".
  
   Чехословацко-латышская война
  
   Думаем, не будет преувеличением сказать, что полномасштабная гражданская война в России началась после того, как против большевиков в мае 1918 года выступил чехословацкий корпус.
  
   Этот сорокатысячный корпус был создан осенью 1917 г. из чехов и словаков, которые в ходе Первой мировой войны изменили Австро-Венгрии и перешли на сторону России или попросту попали в плен. После заключения Брестского мира с Германией и ее союзниками, 26 марта 1918 г. Совнарком РСФСР заключил с Чехословацким национальным советом договор, по которому чехословакам предоставлялось право ехать во Владивосток, откуда их собирались эвакуировать государства Антанты. К маю чехословацкие эшелоны растянулись от Пензы до Владивостока.
  
   Советские историки исписали тонны бумаги, доказывая, что мятеж подготовили англо-французские империалисты. Однако больше всего для возмущения чехословаков сделал первый советский министр обороны Лев Троцкий, который по непонятным до конца причинам, решил разоружить их и приостановить продвижение эшелонов на Владивосток. Надо сказать, что большую часть вооружения чехословаки к тому времени и так сдали, оставив на каждый эшелон по полторы сотни винтовок. Опасаясь, что безоружных их попросту выдадут в руки австрийским властям, где чехословаков, как предателей, ждала виселица, они стали оказывать активное сопротивление. И в результате сами стали разоружать посланные против них красноармейские части и захватывать станции (это тем более удивительно, если учесть, что среди чехословацких командиров практически не было кадровых военных!). При этом из состава 40-тысячного корпуса в Красную армию перешло не более 220 человек. Самый известный пример - Ярослав Гашек, главный редактор газеты чехословацкого корпуса. Зато в составе корпуса сражался с большевиками будущий президент коммунистической Чехословакии генерал Людвик Свобода, который в 1918 году был еще подпоручиком.
  
   Чехословацкий солдат (слева, в серой гимнастерке) в компании белогвардейцев в СибириПоначалу главными противниками чехословаков стали венгры и немцы, освобожденные большевиками из русского плена по условиям Брестского договора. Большевики предложили им "наказать изменников-чехов". Для этого красные вооружили немцев и венгров не только винтовками и пулеметами, но и артиллерийскими орудиями, и несколькими броневиками. У чехословаков не было не только артиллерии и пулеметов, но даже не хватало обычных винтовок. И тем не менее они после упорных боев нанесли поражение немецким и венгерским частям.
  
   В итоге чехословаки за короткое время взяли под контроль огромную территорию от Пензы до Владивостока. Вокруг них и стали формироваться белогвардейские части. Правда, поэт революции Владимир Маяковский несколько перепутал порядок событий, написав: "Рабочим на расстрел, поповнам на утехи - за ними (т.е. белогвардейцами. - Авт.) идут голубые чехи". Голубыми они были, разумеется, по серо-синеватому цвету гимнастерок, а не по сексуальной ориентации.
  
   В первых числах августа командующий красным фронтом латыш Вацетис бросил против чехословацкого корпуса и белогвардейских отрядов пять армий (трое из них возглавляли латыши). Однако "бело-голубые" сумели перейти в контрнаступление, апогеем которого стал захват Казани. Это была, своего рода, битва народов. Со стороны штурмующих главной ударной силой были чехословаки, тогда как ядром защитников города стали латышские части. Ход битвы решил расквартированный в казанском кремле сербский батальон, который в решающий момент перешел на сторону белых. Как следствие большевики лишились находившегося в Казани золотого запаса России, который в результате перешел к Всероссийскому временному правительству (Уфимской Директории), а потом к захватившему власть Верховному правителю адмиралу Колчаку.
  
   Чехословаки, однако, не нашли общего языка с верховным правителем. Сначала они выступили с заявлением, осуждающим репрессии, чинимые колчаковской администрацией, а впоследствии и вовсе сдали Колчака и его премьера Пепеляева в руки Иркутского ревкома в обмен на свободный проход к Владивостоку.
  
   Также на стороне различных белогвардейских армий сражались итальянский и шведско-норвежский добровольческие батальоны, а еще английские добровольцы в авиационных и танковых частях.
  
   (В то же время отметим, что войска интервентов не подчинялись белогвардейскому командованию).
  
   Красный интернационал
  
   Большевики пользовались интернациональной помощью в куда более широких масштабах. Так, с помощью тех же освобождаемых немецких военнопленных большевикам удалось подавить восстание эсеров в Ярославле летом 1918 года.
  
   Однако самую видную роль в становлении Советской власти сыграли латышские стрелки. Эти части, как и чехословацкие, были сформированы в составе российской армии в 1915 году для войны с немцами. После Брестского мира, по условиям которого Германия оккупировала Прибалтику, они оказались в России. По идее, латыши должны были, как и чехословаки, стать непримиримыми противниками большевиков, отдавшими их Родину в руки немцев. Большевики, надо сказать, побаивались, что латышские стрелки поддержат левоэсеровское восстание, одной из целей которого была денонсация Брестского мира и война с немцами. Однако благодаря позиции командира латышских стрелков, полковника Вацетиса, они стали наиболее надежной опорой большевиков.
  
   Плакат в поддержку интербригад"Латышские стрелковые части, - писал первый советский министр обороны Лев Троцкий, - связали свою судьбу с судьбой революционного пролетариата советских республик, каждый раз появляясь на самых опасных участках фронта и нанося тяжелые поражения врагу... В 1918 году латышские части принимают активное участие в разгроме анархистов и подавлении левоэсеровского мятежа. В период чехословацкого мятежа на Восточный фронт перебрасываются 7 латышских полков... В конце 1918 г. и начале 1919 г. латышские части очищают Латвию от немецких баронов и русских белогвардейцев. Осенью 1919 г. мы видим всю латышскую стрелковую дивизию с ее кавалерией под Орлом, куда она была переброшена главнокомандующим Вацетисом, для того чтобы прикрыть пути на Москву. Здесь пришлось поставить ее в центре ударной группы против Добровольческой армии ген. Деникина. Столкновение произошло в районе города Кромы. Здесь разыгрывается один из самых кровопролитных боев между латышской дивизией, с одной стороны, и 1-м корпусом Добровольческой армии - с другой. Силы были равные. Бой длился около двух недель, с 11 по 27 октября (1919г.). Обе стороны напрягали все свои силы. Последнее и решительное усилие сделали 1-я латышская бригада и 7-й латышский полк в ночь на 27 октября, разгромив тыл противника и захватив Кромы, где были расположены штабы. Эта победа явилась первым шагом к победе над армией Деникина...
  
   В это же время 5-й латышский полк сражается против ген. Юденича, наступавшего на Петроград... За доблестные действия под Петроградом 5-й латышский полк получил 2-е красное полковое знамя... Летом и осенью 1920 г. мы видим латышскую дивизию в передовых рядах войск, сражающихся против ген. Врангеля".
  
   Впрочем, по иронии судьбы, в 19191-1920 гг. красные латыши так и не смогли захватить собственно Латвию. В итоге, "184 тысячи латышей, более 10% нашей нации, остались в Советской России после революции, не вернулись в Латвию, - отмечает латышский историк Айварс Странга. - не участвовали в строительстве независимой Латвии. 70 тысяч из них подписали себе приговор, который был приведен в исполнение в 1937 году ".
  
   Как китайцы Украину освободили
  
   Не менее активно в рядах красной армии сражалось более 40 тысяч китайцев. "Красная пропаганда сообщила, что в охране Ленина было всего лишь четыре человека, - ехидничает известный антисоветчик Виктор Суворов. - Но пропаганда забыла про кремлевских курсантов. А они своей ролью охранников вождя зело гордятся. И дивизия им. Дзержинского, которая ведет свою историю от бронеотряда им. Свердлова, гордится ролью ленинских охранников. И латышские стрелки. Но больше всего гордятся китайцы. И есть на то причина. Самый первый круг охраны Ленина -- 70 китайских телохранителей. Сведения об этом печатались не только в Китае, но и Советском Союзе. Источник: Пын Мин. "История китайско-советской дружбы". Китайцы охраняли и товарища Троцкого, и Бухарина. Но теперь этим не принято гордиться".
  
   По данным того же Суворова, первым организатором китайских частей в Красной амии был Иона Якир, который в начале 1918 г. организовал красноармейский отряд из 530 китайцев в районе Одессы (к тому времени много китайцев было завербовано на работу в прифронтовой полосе). Танк, захваченный итальянцами у итальяцев под гвадалахарой
  
   В книге "Воспоминания о Гражданской войне" Якир сообщает: "На жалованье китайцы очень серьезно смотрели. Жизнь легко отдавали, а плати вовремя и корми хорошо. Да, вот так. Приходят это ко мне их уполномоченные и говорят, что их нанималось 530 человек и, значит, за всех я и должен платить. А скольких нет, то ничего -- остаток денег, что на них причитается, они промеж всеми поделят.
  
   Долго я с ними толковал, убеждал, что неладно это, не по-нашему. Все же они свое получили. Другой довод привели -- нам, говорят, в Китай семьям убитых посылать надо. Много хорошего было у нас с ними в долгом многострадальном пути через всю Украину, весь Дон, на Воронежскую губернию".
  
   "В этой фразе обратим внимание на слово "нанимались", - отмечает Суворов. - Нам рассказывали про советско-китайскую дружбу, про воинов-интернационалистов, про бескорыстное служение. Одно только слово "нанимались" все эти сказки опровергает. Речь -- о наемниках".
  
   Кстати, в знаменитом романе "Как закалялась сталь" Алексей Островский показал, что китайцы внесли большой вклад в "освобождение" Украины от украинцев: "По дороге к Юго-западному вокзалу бежали петлюровцы. Их отступление прикрывал броневик. Шоссе, ведущее в город, было пустынно. Но вот на дорогу выскочил красноармеец. Он припал к земле и выстрелил вдоль шоссе. За ним другой, третий... Сережа видит их: они пригибаются и стреляют на ходу. Не скрываясь, бежит загорелый; с воспаленными глазами китаец, в нижней рубашке, перепоясанный пулеметными лентами, с гранатами в обеих руках ... Чувство радости охватило Сережу. Он бросился на шоссе и закричал что было сил: - Да здравствуют товарищи! От неожиданности китаец чуть не сбил его с ног. Он хотел было свирепо накинуться на Сережу, но восторженный вид юноши остановил его. - Куда Петлюра бежала? - задыхаясь, кричал ему китаец".
  
   Впрочем, как отмечают многие другие очевидцы, очень часто китайцы сначала все-таки свирепо накидывались, а потом спрашивали, если еще было у кого. Так, автор историко-документального романа "Холодный Яр" Юрий Горлис-Горский рассказывает, что красноармейцы китайцы отличались особым зверством при карательных операциях, так что и холодноярские повстанцы в свою очередь расправлялись с ними крайне люто.
  
   Эпидемия испанской грусти
  
   Гражданская война в европейской части бывшей Российской империи закончилась эвакуацией врангелевской армии из Крыма осенью 1920-го. Оказавшись за рубежом, врангелевцы в 1923 г. внесли существенный вклад в подавление коммунистического восстания в Болгарии. Вскоре наиболее непримиримые враги "Совдепии" смогли показать себя в борьбе с коммунистами в испанской гражданской войне 1936-39 гг.
  
   Это была самая интернациональная гражданская война ХХ века. За по-разному понимаемое счастье жителей Испании по разные стороны фронта воевало около 300 тысяч иностранцев!
  
   "Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать", - писал советский поэт Михаил Светлов об "испанской грусти" украинского хлопца, подавшегося в интернациональные бригады. Эти формирования, воевавшие на стороне республиканского правительства, получили наибольшую известность.
  
   Общее число добровольцев, приехавших в Испанию по линии Коминтерна (не только коммунистов, но и беспартийных, социалистов и других левых), составило около 50 тысяч человек. Большая часть из них прибыла по линии Коминтерна и в силу этого обстоятельства была подконтрольна Советскому Союзу, представленному многочисленными военными советниками. Вооруженные по последнему слову техники, во главе с опытными военными-инструкторами, интернационалисты были основной ударной силой республиканских войск. Франкисты-марроканцы
  
   Кроме того, порядка 12 тысяч иностранцев воевало в отрядах анархистов и Объединенной Рабочей Марксистской партии (ее часто называют троцкистской). Так, среди 30 человек, присланных британской Независимой Рабочей партией, был небезызвестный писатель Джордж Оруэлл, ставший впоследствии непримиримым противником сталинского коммунизма.
  
   Меньше известно о тех, кто воевал на стороне мятежников, возглавляемых генералом Франсиско Франко. Советские источники рассказывали преимущественно о немецких и итальянских фашистах. Действительно, если бы не помощь Гитлера и Муссолини, то мятежный генерал вряд ли стал бы испанским диктатором - каудильо. Не зря Гитлер потом шутил, что Франко следовало бы поставить памятник германским транспортным самолетам, на которых в первые дни мятежа из марокканских владений в Испанию были переброшены мятежные части.
  
   Вообще, гражданская война в Испании стала своего рода микрогражданской войной для итальянцев, немцев, русских... Выходцы из этих стран, придерживающиеся противоположных политических взглядов, активно воевали в Испании друг против друга. Так, в боях под Гвадалахарой части итальянского фашистского экспедиционного корпуса потерпели поражение в значительной мере от своих соотечественников из итальянской интернациональной бригады им. Гарибальди. Причем, озлобленные на дуче гарибальдийцы-леваки специально просили поставить их на фронт против соотечественников-чернорубашечников.
  
   За все время войны через итальянский экспедиционный корпус прошло более 100 тысяч человек. Из них погибло около 5 тысяч и примерно столько же попало в плен.
  
   Немецкие военные отправлялись в Испанию на 6, 9 или 12 месяцев (обычно на девять) и воевали в составе легиона "Кондор". Через Испанскую войну их прошло около 27 тысяч человек.
  
   Стоит отметить, что больше всего на стороне франкистов воевало португальцев - около 20 тысяч человек. Их в этой войне погибло около 6 тысяч (примерно столько же, сколько погибло португальцев в Первой мировой войне). Против красных повоевала также Ирландская бригада - численностью примерно 700 бойцов. Впрочем, она ничем себя не прославила и после всего лишь 3 месяцев пребывания на спокойном участке фронта вернулась домой.
  
   В составе испанского Иностранного Легиона была сформирована французская рота численностью более 100 человек. Некоторое число французов было и в других частях "националистов". Против красных в Испании сражалось также несколько сот русских-белоэмигрантов. После войны некоторые из них получили испанское гражданство и даже офицерские звания в испанской армии (что вообще-то не практиковалось для иностранцев). Основной же силой испанского Иностранного легиона были марокканцы, прославившиеся своей жестокостью (пленных они, как правило, не брали).
  
   Бей своих, чтоб чужие боялись
  
   В значительной мере поражение республиканцев было обусловлено тем, что республиканское правительство, под влиянием Москвы, начало бороться не только с франкистами, но и со своими инакомыслящими соратниками. Причем, и тут интернациональные бригады стали решающей силой, используемой для разгрома отрядов анархистов и троцкистов. Разумеется, далеко не всем интербригадовцам это понравилось. Поэтому неудивительно, что около 6 тысяч интернационалистов дезертировало или даже было казнено своим командованием, в то время как в боях с противником (и с бывшими союзниками) погибло около 5 тысяч человек.
  
   Разумеется, все это не способствовало победе над мятежниками, возглавляемыми генералом Франко. Так что в итоге большая часть интернационалистов была весной 1939 г. эвакуирована вместе с испанским золотым запасом в советскую Одессу. Показательная, кстати, деталь: иностранные участники гражданских войн зачастую получают в свои руки и золотой запас страны, которой они оказывали, казалось бы, бескорыстную помощь.
  
   ***
  
   Примечательно, что в минувшем году гражданской войной нас пугали при активном участии политтехнологов, прибывших из одного соседнего государства. Это еще одно подтверждение тому, что от раздувания гражданской войны если кто и выигрывает, то это, как правило, другое государство.
  
   При подготовке статьи использованы материалы сайта http://www.volk59.narod.ru/
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Гшуш-Шшатъ К. В. СДХАРОВЪ

ЧЕШСК1Е ЛЕПОНЫ ВЪ СИБИРИ

   0x01 graphic

БЕРЛИНЪ 1 9 3 0.

(ЧЕШСКОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО)


   Sea
  
   M.J. СТЕФАНОВИЧ, и ДРУГ ^бео Г рад"е-
   поен К АР EOS А УЛ. 36.
  
   Генералъ-Лейтенантъ К. В. САХАРОВЪ
  
  
  
  
   Чешсше легшны въ Сибири

(Чешское предательство)

  
  
  
  
   "Какъ тебъ имя?
   Онъ сказалъ: "лепонъ", потому что много бъсовъ вошло въ него".
   1 9 3 0.

Ев. св. Луки 8,30

   0x01 graphic
  

Alle Rechte, insbesondere das der Ubersetzung, vorbehalten

Copyright by the author, Berlin 1930

   0x01 graphic
   Печатано въ тппографш "Глобусь". Латв1я. Рига. Елизаветинская ул. 22.
  

0ГЛАВЛЕН1Е.

  
   Оть автора ..... 7
   Предисловие къ немецкому пздалго. Ю
   J. ТЪни м!ровой войны 19
   Истреблете на войнъ цвъта вогогощихъ нащй. -- Идеоло-гическая оторопа жертвы.--Изврагцете ея на мирной кон-ференцш.--Предоставлете Poccin интернащональному комму-низму. -- Отдвлете Poccin отъ Германш. -- Причины это-го. -- Роль Poccin въ м1ровой войнъ. -- Конецъ войны безъ решительной победы. -- Два лагеря: выигравшигь ставку и ограбленныхъ. -- Ударъ въ спину Poocin. -- Роль чеховъ.
   II. Историческая ошибка РосЫи 25
   Возникновение и гразвипе панславизма. -- Причины его уоплетя. -- Вредъ панславизма для Poccin. -- Начало чешской интриги. -- Формироваше чешокихъ воинокигь частей. -- Два эпизода изъ мировой войны. -- Двойная игра чеховъ. --" Увеличете чешокихъ войскъ послъ рус-ской революцш.
   III. Выступлете чеховъ 32
   Роль австрШскихъ чеховъ во время войны. -- ПргЬздъ Ма-сарыка въ Россш. -- Заигрывате чеховъ съ большевика-ми. -- Муравьевъ. -- Стремлеше "леионеровъ" уЬхать изъ Россш. -- Ультиматумъ большевиковъ. -- Руосюя наддо-нальныя организацш. -- Выступлевае противъ большеви-ковъ. -- Свидетельство современника. -- Отчетъ русскаго строевого офицера. -- Подъемъ налюнальныхъ силъ Poccin.
   IV. "Анабазисъ" лепонеровъ. 43
   Воззвания союзниковъ. -- Приказъ изъ Парижа. -- Волж-скШ фронтъ. -- "Реквизидди". -- Наступлете красной армгн. -- Связь чеховъ съ револгощонерами. -- Уфимское государственное оовъщаше. -- Требовашя чеха Павлу. -- Оставлете Казани. -- Отступлете лепоновъ съ богатой добычей. -- Бъженцы съ Волги. -- Первыя личныя впеча-тагЬшя. -- Уфимская директорш и чехи. -- Щяъздъ въ Оибирь Нокса. -- Янь Оыровой. -- СамоубШство чешокаго полковника Швеца. -- Легшнеры бросаютъ фронтъ и ухо-дять въ тылъ. -- Оцънка современника. -- "Добыча" че-ховъ. -- Антирусская демонстраддя чешскихъ политиковъ. -- Переворотъ 18 ноября 1918 г. -- Адмиралъ Колчакъ. -- Появлеше Гайды на авансценъ. -- ПргЬздъ въ Сибирь Жа-нена и Стефаника.
   V. Подготовка чешскаго предательства , ... 65*
   Оибирь. -- Моральный развалъ чешскихъ лепоновъ. -- Злоупотреблете русскимъ желъзнодорожньшъ транспор-томъ. -- Занятое чехами въ тылу болыиихъ городовъ. -- Ростъ среди чеховъ скверныхъ болъзней. -- Особое значе-ние Сибирской железной дорош. -- Чехи занимаютъ ее до Иркутска. -- Рвзкое измънете настроешя населетя Сиби-ри противъ чеховъ.--Гайда и его интрига у адмирала Кол-чака.--Характерные эпизоды. -- Весеннее наотуплеше рус-ской бълой армш.--Выявлете лица Гайды.--Неудача бъ-лыхъ. -- Наглый выпадъ Гайды. -- Иоключеше его изъ рядовъ русской армш. -- Осеннее наступлете б'Ьлыхъ. -- Перегпбъ лсторш. -- Пассивность чеховъ. -- Контръ-атакл красныхъ. -- Оетавлеше Омска. -- Планъ новой кампанш.
   VI. Чешское предательство. 88-
   Паническое бътство чешскихъ лепоновъ. -- Закупорка ими сибирской магистрали. -- ТрагедДя русскихъ санитарныхъ и бъженокихъ лсвздобъ. -- Мърощпятая адмирала Колча-ка. -- За кулисами чешскаго предательства. -- Возсташе, поднятое чехами во Владивостоке. -- Гайда во главъ его.-- "Меморандумъ" чеховъ. -- Мнън1е современника. -- Отъ-вздъ адмирала Колчака отъ армш. -- Ареотъ его чехами въ Нижнеудинскъ. -- Пять флаговъ союзниковъ! -- Воз-craHie въ Иркутске. -- Чехи выдаютъ адмирала Колчака революцюнерамъ. -- Цъна крови. -- Приказъ большевиц-"каго комиссара Смирнова о разсгръл'В. -- Приказъ пере-дается чехами. -- Награда чехамъ отъ революцшнеровъ. -- Обращете чеховъ къ населенго Сибири. -- Предательство чехами русской apMiii. --" Приближеше бълыхъ къ Иркут-ску и ультиматумъ чеховъ. -- Ненависть Сибири и армш къ лепонерамъ. -- Жестокости лепонеровъ по отношешго къ военно-плъннымъ. -- Разстрълъ музыкантовъ судетско-немецкой капеллы въ Хабаровске. -- Расправа въ Красно-ярске съ пленными венгерскими офицерами.
   VII. Возвращеже на родину 109
   Сосредоточетс чеховъ въ Харбине и Владивостоке. -- Ограблеше чехами Иркутска. -- Русскап золотой государ-ственный запасъ. -- Договоръ чеховъ съ большевиками. -- Захватъ железной дороги. -- Отношение чеховъ къ рус-склшъ. -- УбШотва. -- Два документа по поводу воровства чехами 32 вагоновъ автомобилъныхъ шинъ. -- Грабежи и вандалнзмъ чеховъ. -- Погрузка краденаго на транспорты для отправки. -- Открытое обвинен^ въ воровстве. -- От-ветъ чешскаго дипломата въ ToKio.
   VIII. Наслоешя чешской лжи .... 121
   Две книги чешснпхъ политиковъ. -- Воохвалеше Бене-пгбмъ "анабазпса" и "генш чешской расы". -- Признате его о характере темной работы на Парижской конферен-цш. -- Самолюбоваше Масарыка. -- Курьезы. -- Его "лю-бовь" къ Poccin, -- Въ 1915 г. Масарыкъ монархистъ для Богеши и русофилъ. -- Его меморандумъ "Independent Bohemia". -- Роль Масарыка въ Россш после революцш.-- Осторожным похвалы "анабазиса". -- Признате моральна-
   го развала легшновъ. -- Ложь о хозяйственной стороне "анабазиса". -- Приговоръ Масарыка о всей чешской ин-триге. -- Чешская пропаганда. -- Возложете чехами сво-ей вины и на друпе народы Чехословалии. -- Этнографи-ческш составь этого государства. -- Участь другихъ народ" ностей. -- Несколько словъ о словакахъ. -- Заключение.
  
  
  
   ОТЪ АВТОРА.
   ВсЬ страны Mipa жалуются на трудности и на лише-ния послЬвоеннаго времени; почти всЬ нацш чувствуготъ себя обиженными; изо всЬхъ угловъ земного шара гля-дить человеческое горе. Но руссшя страдатя и русское горе перешли всЬ грани, они обратились уже въ эпоху, которая подобно древне-хриспанскому мученичеству за-няла свое место на чашт> втлсовъ исторш. На той чаигЬ, на которой находятся правда и честь, а вм^ств съ ними и бзугущая светлая победа.
   Страна нашихъ отцовъ, Росс1я, всь* эти черные годы лежитъ на своей голгоеЪ, распластанная и пригвожден-ная. Полноводныя р"Ьки чистыхъ слезъ и горячей крови пролиты за истешшя пятнадцать лт>тъ на необъятномъ русскомъ прссторт>. Мноие миллюны человвческихъ жизней принесены въ жертву нашимъ народомъ, во вст>хъ слояхъ его. Россия потеряла не только свою великодер-жавность, но и самое имя ея пытаются стереть съ лица земли, зам'Ьнивъ его четырьмя буквами: СССР. Меж-дународная банда темныхъ личностей поставила Pocciro на майданъ, обратила 1 бО-миллюнный народъ въ рабство.
   Намъ, современникамъ, не охватить всей величины и всего значетя страдашй Poccin и русскаго человека; страдатй тамъ, въ священномъ для насъ отечестве, гд^ попраны всЬ божесше и челов-Ьчесше законы, -- и зд^сь, по другую сторону черты, гд-в болЪе миллюна русскихъ людей томятся въ разлуке съ родиной, въ безправш изгоя.
   Наша родина, ласковая, какъ улыбка матери, обра-щена въ жестокШ, безпощаднын застйнокъ; страна, бога-тая и щедрая, какъ ни одна другая на земл^, поставлена въ услсв1я убогой нищей, и народъ нашъ лишенъ даже права свободнаго труда, ДЬти его насильно развращают-ся, -- въ С С С Р запрещена сама молитва къ Богу.
   Ужаснымъ кровавымъ терроромъ, небывалымъ сыскомъ и шлюнажемъ, съ помощью своихъ палачей -- держить въ повиновенш россгйсшй народъ шайка преступнаго меж-ду на родпаго сброда, во главе со Сталинымъ-Джугашвил-ли, Калининымъ, Бэла Куномъ и имъ подобными.
   Но придетъ светлый день воскресешя Poccin. И все, сохранивпце ей верность на чужбине, соединять тогда свою жизнь и свой трудъ съ напиши братьями и сестрами тамъ, внутри страны. Къ нимъ теперь обращены наши чувства и мысли, для нихъ, главнымъ образомъ, предна-значена и настоящая книга. Возрождеше Россш есть наше общее дело, наша общая священная обязанность. Вера въ победу Добра надъ Зломъ никогда не покидала русскаго человека. Мы всв твердо убеждены, что день этой победы приближается, хотя и медленно и въ страш-ныхъ мучетяхъ.
   Настояпцй трудъ имЬеть своимъ предметомъ печаль-ную повесть тгЬхъ сюбьгпй, которым толкнули наше оте-чество на его многолетнюю гожоеу. Въ этой повести звучитъ действительпымъ ужасомъ разсказъ о черномъ. страшномъ предательств "в, совершенномъ "братья-ми" и "друзьями". Книга написана прежде всего для русскихъ, написана коротко и сжато, въ п<ростомъ Иоло-женш фактической, правдивой стороны, -- чтобы ее мо-гли прочесть самые широте круги нашего народа. Цель настоящаго труда -- заключительныя слова его: напом-нить правду, которая съ течешемъ лт>тъ .забывается, ко-торую MHorie замалчйваютъ, а иные и извращаютъ.
   Тяжелой поступью проходятъ черные годы. Наше русское горе перелило давно черезъ край. Неимо-верной ценою платить Росс1я за старыя ошибки. Но еще страиптЬе была' бы расплата и съ нею вместе ответствен-ность тЬхъ, кто толкалъ бы наше отечество на путь ста-рыхъ ошибокъ и промаховъ. Правильность этого утвер-ждетя подтверждается |и подчеркивается неумолимо твми великими жертвами, которыя принесены вст>мъ на-шимъ народомъ. Истор1я этихъ нарадныхъ жертвъ раз-сказ а па въ этой книге.
   Лучшей наградой автора за его трудъ будетть, если все эти руководящдя мысли и чувства проникнуть глу-боко б прочно въ сознате нашего народа. Можетъ быть, многимъ изъ стараго поколотя, уже уходшдаго изъ жнзнн, трудно оторваться отъ прошедшаго и отъ изжи-тыхъ въ немъ оншбокъ, -- но то молодое, что идетъ на см-вну, все въ пемъ смелое, честное Д1 сильное, -- должно понять разъ навсегда, -- что недопустимо, нельзя си-деть м е ж д у двумя стульями, и что путь колебанНг пе есть путь къ победи.
   Попять и твердо провести въ жизнь. И тогда наша святая обязанность -- возстановлете нашего ютчаго до-ма -- будетъ близка къ осуществлешю. Да сохра-нить Богъ Pocciro навт>ки!
  

Предислов1е къ немецкому издашю.

Профессоръ Кельнскаго университета исторш д-ръ М. Шпанъ.

  
   Генералъ - лейтеиантъ Сахаровъ попросилъ меня на-писать несколько словъ введешя къ его книге "Чешете лепоны въ Сибири". Охотно я исполняю это почетное для меня желате.
   Politisches Kolleg выпускаетъ въ ряде своихъ кшггъ-- этотъ трудъ, въ которомъ собъгпя изображаются не только очевиднемъ, но лицомъ, стоявгггимъ тогда на руководя-щемъ посту. Со страшить этого труда звучитъ обвинеше руоскаго патрюта, лично пережившаго какъ его собствен-ныя усил1Я, ушиия его старыхъ товарищей' и многихъ ты-сячъ ссотечественниковъ были уничтожены фальшивыми и лживыми друзьями,--ихъ равнодупнемъ, ихъ эгоизмомъ и ихъ предательствомъ. Генералъ-лентенантъ Сахаровъ не считаетъ себя призваннымъ къ научно-историческому ТРУДУ> съ просеивашемъ и обработкой всехъ данныхъ. Но ни одинъ псторикъ по профессш не могъ бы яснее об-рисовать, изъ-за чего именпо разыгрались заключитель-ныя ссбыпя MipoBofi войны въ 1918-1920 г. г. Мы, нем-цы, къ тому времени уже измученные и истощенные, по-чти не имели представления о техъ собьтяхъ, которыя вдобавокъ, имели местомъ своего действ1я совершенно незнакомые намъ края.
   Изъ школы вынесли мы, за редкими исключетями, очень несовершенное представлете о пространствах^ ко-торыя въ течете 250 летъ были соединены царями подъ скипетромъ въ одно государство. Для насъ -- Уралъ раздЬлялъ Европу отъ Азш; сообразно этому -- на за-падъ отъ него лежала Росшя, по другую сторону -- Си-бирь. И воть, въ ряд-в картинъ, которыя передъ нами разворачиваетъ книга Сахарова, мы видимъ прюютрапства единаго русскаго государства, видимъ ихъ такъ отчетли-во и ясно, до самой глубины, до границы поля зртэшя. Въ сег^едшгь передъ нами вырисовывается ядро государства -- отъ Волги до Байкала, отъ Казани до Иркутстка. Уфа п Екатеринбугъ, Тоболъ, Омскъ и Красноярскъ -- вста-ютъ въ нашемъ сюзнанги, какъ центральные пункты это-го района. Передъ ннмъ разстплаетея европейская часть, то, что мы до сихъ поръ пришагали за понят1е Poccifl,-- лишь только какъ передняя часть страны. За ядромъ ея, къ Тихому океану уходить восточная часть государства. Эта область простирается отъ Читы до Владивостока и переплетена съ вюсточно-аз1атской жизнью едва-ли ме-нЬе глубоко, чт^мъ Китай и Япотя,--подобно тому, какъ въ передней части Росеш, на протяженш отъ Петербурга до Одессы, до войны интересы восточно-европейскаго Mi-pa были прочно связаны съ npyccieil и Австрией. Книга генералъ-лейтенанта Сахарова заслуж.иваетъ вниматель-наго отношешя уже изъ-за одного того, чтобы охватить взоромъ необъятныя пространства, принявшая здт>сь формы.
   А къ этому прибавляется еще глубокгй по содержа-нию и захватывающей разсказъ. Разсказъ о самоуничто-женш панславизма. Съ помощью него удалось Западу сделать посл^дшн и самый опасный натнекъ на русски! м1ръ ХУШ-го и XIX-го столътш, утвержденный за время съ Петра I до Николая I на прочномъ основаши великодержавности. Цари относились къ панславизму съ внутревдгимъ отргщатемъ, но не нашли силъ для от-крытой борьбы противъ него. Съ наибольшей страст-ностью проводили это движете передъ шровой войной чехи. Такъ, появился на русской территорш и Масарыкъ несной 1917 года, непосредственно после революнди, Онъ, этотъ духовный проводникъ чешской идеи, прибылъ тогда "въ Россш подобно победителю, чтобы целый годъ, до вес-ны 1918 года, играть тамъ роль стрялчато Западной Евро-пы. И благодаря ему Западъ получилъ въ свои руки,--въ виде трехъ чешскихъ дивизШ, образованныхъ въ Россш по приказу чешскаго нацюнальнаго совета изъ Пари-жа, -- оруд1е, которое давало ему огромное вл^яше на далънештй ходъ русской революпди, а вместе съ тт>мъ и на войну до, ея конда.
   Въ первые месяцы 1918 года болыиевикамъ удалось захватить власть только внутри и на севере Европей-ской Россш. Да и тамъ имъ приходилось иметь двло съ (Возсташями крестьянъ. Поэтому вполне понятно, что среди русскихъ напдоналыгыхъ круговъ въ то время по-явилась1 надежда сбросить власть болыпевиковъ съ по-мощью чешскаго корпуса. Чехи находились тогда на пу-ти къ Владивостоку. Извете о томъ, что они поверну-ты на западъ и въ шле--августе дошли снова до Каза-ни, было встречено русскимъ народомъ съ восторгомъ. Бо чешское наступлете на Волгу имело единственной целью давлете на немецкое командовате, чтобы прину-дить его оставить на вооточномъ фронте возможно боль-ная военныя силы. Этимъ надеялись увеличить шансы Фоша на победу на западномъ фронте. А какъ только средне-европейстя державы перестали внушать страхъ, -- чешсгае лепоны были обращены на- то, чтобы поме-шать адмиралу Колчаку въ его работе по возстановлетю Россш. Дважды поднималась Русь въ 1919 году и шла наступлетемъ на болыпевизмъ, но оба раза была вынуж-дена отступить. Первый разъ за Тоболъ, вторично -- за
   Байкалъ. Чехи не только не подали русскимъ помощи, но они помешали и подаче русскихъ резервовъ по Си-бирской железной дорогв. Они не остановились потомъ и передъ открытой игрой съ большевиками. Отступая съ фронта, чехи ограбили несчастное русское населете, и 1гхъ единственной заботой стало, -- независимо отъ того, наступали ли русскзе. или были въ отступленш, -- увез-ти награбленное на воотокъ. Это имущество или прода-валось чехами по пути къ Владивостоку русскимъ же, или отправлялось въ Европу.
   Чехи заявили, что будутъ выполнять приказы толь-ко француза Жанена, назначеннаго командовать тЬми войсками, которыя западныя державы и Япошя направи-ли въ Сибирь. Политически же они съ самаго начала придерживались сторопниковъ Керенскаго, съ которыми Масарыкъ установилъ связь еще весной 1917 года. Въ конце августа 1918 г. офицерскШ корпусъ белой армш иришелъ къ необходимости образования единой русской власти, чтобы дальнейпия военныя меропр1ят1я не раз-бивались политическимъ разбродомъ. Подъ давлешемъ и угрозами чеховъ, правительство это было образовано въ своемъ большинстве сощалъ-реюлюцюнное и съ со-щалистомъ-революцюнеромъ во главе. Еще въ начале войны сощалъ-революцюнеры сумели проникнуть въ учреждения общественнно-хо'зяйственыя, откуда внедри-лись и въ органы самоуправления. Будучи вытеснены большевиками изъ Петербурга и Москвы, они обоснова-лись восточнее Волги до Владивостока. Провозглашен!е Колчака въ ноябре 1918 года верховнымъ правителемъ Россш положило скорый конецъ социалистическому пра-вительству, но власть Колчака не смогла глубоко про-никнуть въ толщу страны; тамъ продолжали хозяйничать эсъ-эры въ союзе съ чехами.
   Передъ глазами генералъ-лейтенанта Сахарова, какъ руоскаго, въ его книге стоить трагед1я панславизма, въ той роковой роли, которую чехи сыграли для его народа. Для насъ, нвмневъ, какъ для средне-европейцевъ, еще понятнее и яснее все то, что говорится въ книге о союзе и связи чеховъ съ сощалъ-революцюнерамп. Для Poc-cin сощалъ-революидонеры означаютъ то же. что для Средней Европы сощалъ-демократы. Едва успт^лъ Ке-ренсшй вырвать бразды власти изъ слабыхъ рукъ бур-жуазныхъ револющонеровъ, какъ пробилъ часъ для Средней Европы, для Эберта и Адлера. Собыття, разы-гравпвяся въ рейхстаге въ ноле 1917 года, газета "Temps" могла съ полнымъ правомъ назвать -- проник-новетемъ русской революцш въ среднюю Европу. ISTaca-рыкъ появляется въ пункте соединешя соцдалъ-демокра-тическаго движешя съ панславнскимъ. Онъ принадле-житъ имъ обоимъ и съ ихъ обоюднымъ успъхомъ сталъ онъ исторической личностью. Панславизмъ и сощалъ-демокраия поддерживали другъ друга не только въ 1918--1920 г. г. по ту сторону Волга, --они показали се-бя, почти съ перваго дня своего возникновешя въ сред-ней и восточной Европе, какъ смертельные враги того по-рядка, что утвердился въ Европе въ ХУП-мъ и ХУШ-мъ столълтяхъ, его основъ и прочности, которыя были поло-жены при устройстве великихъ державъ, сооруженпыхъ тремя правящими домами: Романовыми, Гогенцоллернамн и Габсбургами. Это здаше разъедалось обоими двпже-шями, какъ крепкой водкой, еще за десятилепе до Mipo-вой войны. То учаспе, которое панславизмъ принялъ въ подготовке войны, и то вл1яте, которое было оказано сощалъ-демократай на ея конецъ, -- подкопали общ-ность и силу сопротивлешя трехъ великихъ державъ, определивъ и ихъ судьбу. Поэтому нельзя не признать панславнзмъ орудоемъ Запада, въ отлич1е отъ сощалъ-демократш. Но онъ стал еще значительнее отъ той под-держки, которую отъ пея нолучилъ.
   Оценка этому будетъ различна, соответственно тому, станетъ ли сощалъ-демократ1я разематриваться, какъ фактъ противный либерализму, или ей будетъ отведена известная зависимость отъ пего.
   При первомъ возникновенш либерализма ему пред-ставлялось, что онъ съ помощью буржуазш будетъ въ со-стоянш изменить порядокъ, какъ на Западе, такъ и въ Средней Европе. Но, социальное разелоеше последней, покоясь своею основой на сельскомъ хозяйстве и на ра-бочихъ, оказалось слпшкомъ прочнымъ. Потому-то и могъ Бисмаркъ принять вызовъ либераловъ на решитель-ное сражеше. Въ двухъ крупныхъ схваткахъ, въ 1862--1867 и въ 1876--1879 г. г., онъ ихъ отбросилъ на-задъ. TaKie вожди, какъ епископъ фонъ-Кеттелеръ на Рейне и Карлъ Люэгеръ въ Австрш, разбили либера-лизмъ въ Средней Европе на-голову. Возможно, что про-должешемъ того же направлетя является также и Мус-солини. Однако, съ появлетемъ сондалъ-демократш За-падъ получилъ опять возможность возобновить борьбу. Только теперь агитация подготовки нападешя на сущест-вующие порядокъ была перенесена изъ буржуазш въ пролетар1атъ. на место либералъныхъ надеждъ были вы-двинуты въ первую голову сощ'алъныя требования. Одна-ко, политическая воля стремилась, какъ и прежде, къ то-му, чтобы въ Среднюю Европу пересадить демократш За-пада, И въ этой цели изъчза сощалъ - демократш вновь вынырнулъ ликъ либерализма. Во время Войны сощалъ-демокраття и панславизмъ выходятъ на одну и ту же плоскость. Органъ германской сощалъ - демократш "Vorwarts" такъ проявилъ свое отношеше къ уб1йству въ шлв 1914 г. наследнаго эрцгорцога: что национальная революцш есть предтеча еощальной, какъ равно и рево-лющя буржуазии приближаетъ совершете полной рево-люцш пролетар1ата. Въ .шровой войне случилось, одна-ко, обратное: револющонное движете оопдалъ-демократш открыло пути дли нацгэнальныхъ револющй восточной и средней Европы. Для борцовъ нащональныхъ револющй оказалось не труднымъ выиграть у сощалъ-демократовъ первое место. Лучппе шансы получило то направлете, которое обладало внешне-политической целью, ибо это увеличивало шансы на победу ооюзниковъ. Нацюналь-"ныя чаятя панславизма были проникнуты именно этой внешне-политической проблематикой. Въ противовесъ чему интернащоналъ сощалъ-демократш есть лишь ло-зу нгъ, которымъ она тешить сама себя; ей не достаетъ именно внешне-политическихъ целей, она озабочена во-просами лишь внутренняго устройства и оплаты труда.
   Конечно, и сощалъ-демократ1я, и панславизмъ полу-чили въ итоге войны лишь столько, сколько имъ захоте-ли и нашли нужнымъ дать западныя державы: сощалъ-демократш иллюзорное участие рабочихъ союзовъ въ по-литической власти, а чехамъ иредоставлеше государст-вениаго суверенитета, который на деле только тень его, делая чеховъ драбантами Франщи. Съ твхъ поръ подь давлешемъ учрежденной въ Версали новой государствен-ной системы и все больше и больше выступающаго отту-да новато сощальнаго разслоетя, -- Средняя Европа жи-ветъ въ образе гермафродита между западиымъ капита-лизмомъ и болъшевизмомъ востока.

* * *

   20 марта 1917 года газета "Vossische Zeitung" въ N 145 опубликовала мою статью, въ которой искалось объяснете только что разразившейся въ Poccin револю-щй по линги историческато процесса; равно тамъ дЪ-лаласы попытка дать опДшку собьтямъ, составить пер-вую картину случившагося для суждешя о зпаченш его. Статья эта оканчивалась такъ:
   "Война очень затянулась. Царь, несомненно, по-шелъ бы снова охотно на соглашеше съ срединнышг импе-piflMH. Въ немъ не умеръ еще здоровый инстинктъ къ то-му, что было хорошо для российской великодержавности, какъ и для интересовъ ея дипломатш... Ему не доверя-ли одинаково ни интеллигенция, ни Анппя, зависимости отъ которыхъ онъ подпалъ со времени поражешя въ Манчжурш. Они чувствовали себя все время подъ угро-зой, что царь можетъ вернуться къ той жизненной поли-тике, подъ знакомь которой началось его царствоваше. И они вступили протнвъ него въ заговоръ, сегодня они его победили и низвергнули. Въ Германш во время войны неоднократно оживалъ политической взглядъ, что Россия и Гермашя должны были бы въ последнюю четверть сте-лется поддерживать другъ друга и обоюдное стремлеше къ общему господству. Въ томъ, что случилось иначе, несетъ также сильную ответственность общественное мнеше Германш и ея политика... Надо надеяться, -- наше военное командоваше своевременно себе уяснило, что Англдя могла отвратить сепаратный миръ Россш только ценой более, чемъ безумной игры съ огнемъ. Рос-шя трепштъ по всЬмъ швамъ. Что принесло бы, если бы молоты Гинденбурга обрушились на нее въ эту мину-ту! Но не утеряна еще и сегодня возможность подвинуть войну значительно впередъ къ разрешенш -- прочнымъ ли захватомъ Россш, или путемъ возстановлешя въ ней монархш и съ нею здороваго направлешя русской внеш-ней политики, или, -- если страна царя действительно распадается, -- пусть последнее слово скажетъ напгь мечъ, а не англШская интрига."

Мы не были уже больше въ состоянш помочь царю.

   2. Чешские леНоны въ Спбирн.
   И Австро-Венгр1я, и Гермашя вскоре загЪмъ очутились также въ клещахъ, которые Западъ держалъ въ видь пан-славизма и средне-европейской сощалъ-демократш. Наши династш тоже были низвергнуты, и нашъ народъ, на по-доо1е русскаго, подпалъ обморочному состояшю.
   Съ той поры руссше и немцы пережпвають время отечественной разрухи. Да будетъ мне позволено въ свя-зи съ этимъ привести въ заключеше одно личное воспо-минание. Въ январе 1929 г. вопросы нзучешя исторш искусства привели меня въ замокъ Зееонъ къ герцогу Лейхтенбергскому. Въ его кабинете, за чашкой послб-обеденнаго кофе, разговоръ направился на политичесшя томы. Герцогъ упомянулъ о генерале Врангеле и пред-ложить познакомить насъ. Никто, не могъ бы лучше Врангеля мне разсказать, какая глубокая пропасть обра-зовалась между русскими и Западомъ; онъ пережилъ съ западными державами только разочарования. Все, кто были въ Poccin за тройственное соглашеше и сражались за его дело, знаютъ теперь, что будущность Poccin тотько въ возобновлеши старыхъ, добрыхъ связей съ Гермашей. Я не познакомился съ генераломъ Врангелемъ. Уже че-резъ несколько недель онъ перешелъ въ лучпнй Mipb, летомъ умеръ и герцогъ Лейхтенбергсшй. Этотъ разго-воръ пришелъ мне на память теперь при чтенш теплыхъ словъ, которыя генералъ-лейтенантъ Сахаровъ посвяща-етъ русско-терманскимъ отношешямъ. Общность не-счастья наяравляетъ тЬхъ, кого оно постигло, къ естест-венному сближешю. Но въ чувствахъ, которыя выража-етъ генералъ-лейтена'нгъ Сахаровъ, дело идеть не только объ этомъ одномъ; мы смеемъ верить-, что здесь высту-паетъ единственно правильный взглядъ на вещп и согла-сованная съ нимъ политическая воля. Они намъ помо-гутъ работать на будущее, каждому для своего народа, пока, по воле Господней, М1ръ не приметь новаго вида.
  
   I. Твнп лировоп войны.
   Mipb, потрясенный величайшей изъ войиъ, стоить, содрогаясь и готовый впасть въ иовыя судороги безумна-го самоистреблешя и развалипъ. Миллюны и миллюны лучшихъ сыновъ всЬхъ главныхъ нащй ушли изъ жизни за годы мировой войны и револющй. Полные въры въ светлое будущее, положили они души свои за други своя. Когда эти храбрые, честные люди, бывипе въ расцвете силъ и здоровья, безстрашно шли впередъ и умирали на Поль- чести, то передъ нхъ глазами стояли идеалы правды, права и справедливости. И от-того-то былъ легокъ и чисть ихъ жизненный конецъ...
   А разве не съ верой въ победу Добра надъ Зломъ бросились въ смертную схватку народы Mipa? Разве не за идеалы правды, права и справедливости лилась мнопе годы потоками горячая человеческая кровь, ломались безъ счета кости и отдавалась въ жертву жизнь?...
   Ответь на эти жгуч!е вопросы прозвучалъ изъ Па-рижскихъ предмтэспй!: Версаля, Трианона и О.-Жермена. Идеалы превратились въ иллюзш, и иллюзии разлетались, какъ пыль цветочная. На место правды и права вошли въ Mipb, какъ еще никогда panic, ложь и н а с и л i е. Тяжело должны были перевернуться въ глубокихъ брат-скихъ могилахъ останки героевъ.
   KaKie же еще результаты долгой и кровопролитной войны? Прежде всего, необходимо заметить, что война, въ сущности не окончена; она прервалась и перешла въ иную плоскость, приняла друпя формы. Произошло къ тому же довольно существенное перемещете факторовъ войны. Только неизлечимый гипокритъ или человекъ съ привычкой страуса прятать при опасности голову въ пе-сокъ могутъ оспаривать это и утверждать, что после Версаля человечество получило прочный миръ и пере-стало готовиться къ войне.
  
   2*
   19
  
   Россая, страна, занимающая */в суши и имеющая въ своей массе примитивное земледельческое населеше, от-дана была на потокъ и разграблете коммунистическому интернандоналу, т. е. преступному сброду изъ человече-скихъ отбросовъ всЬхъ странъ; людей, потерявшихъ по-слтдте проблески духа, преданныхъ самому разнуздан-ному матер1ализму и исполненньгхъ жестокости бт>шена-го зверя. Руссшй народъ не сразу подпалъ подъ это страшное иго; онъ схватился съ коммунистами въ смер-тельной борьбе и велъ три года жестокую внутреннюю гражданскую войну. Когда белые, т. е. нащональныя руссгая армш были уже близки къ победе надъ красны-ми, -- то рука изъ Версаля направила ужасный преда-тельски ударъ имъ въ спилу. И этимъ ударомъ помогла утвердиться въ Россш коммунизму больше чемъ на де-сятилетие.
   Герматя, поверженная, но не побежденная, остава-лась еще страшна людямъ, делавшимъ Версаль. Она бы-ла страшна своею внутренней силой: стремлетпемъ къ единству, дисциплиной, способностью къ жертве и волей. Потому-то мирный договоръ и бросаетъ на те же десяти-л&пя эту крепкую и трудолюбивую страну въ унизи-тельный, непосильно тяжелыя матер^альныя услов1я, въ моральное рабство. Съ беззастенчивой улыбкой люди, мечтавшие о реванше, готовивппеся все время къ войне и спустивппе съ цепей ея страпгнаго зверя, -- приппсы-ваютъ вину одной лишь Германш. У нея от.нимаютъ ору-ж1е, лишаютъ ее ередствъ обороны и требуютъ уплаты всвхъ техъ мшыпардовъ, которые въ течете четырехъ летъ народы Европы выпускали въ воздухъ ежедневпымъ потокомъ смертоноеныхъ снарядовъ и взрывчатыхъ ве-ществъ.
   Но и этого мало. Для каждаго человека ясна и не-преложна мысль: если бы не было государственной сле-поты у обеихъ странъ, если бы Росс1я и Германия были вместе, -- то никакая война не могла бы возник-нуть. Воля двухъ колоссовъ, объединеиныхъ между со-бой, была бы непререкаема, а сила непобедима. Эту исти-ну нонимаютъ теперь все. А люди, заседавппе въ Версалв, видели и дальше; для нихъ не подлежало со-шгЬнио, что это положеше имеетъ силу не только въ прошломъ, но и въ будущемъ. Потому-то и была отдана Россш на разложение коммушгстамъ, прггчемъ вину и въ этомъ хотели свалить на Германш... Чтобы еще более разделить два парода, руссшй и н-Ьмецшй, нолитики Версаля, Tpianoira н С.-Жермена наметили создать меж-ду ними физичесшй барьеръ. Для этого они тело Евро-пы разделили п раскромсали, какъ мясники разд'Ьлыва-ютъ тушу быка. Одевшись наружно въ красивую тогу нрггнщшовъ самоопред'Елетя народовъ и правъ меньшин-ства, -- "творцы мирного договора" выкроили изъ тлзла Европы рядъ повыхъ государствъ: Чехословакпо съ об-ластью судетскихъ ггвмцевъ, со Словка]ей и Карпатской Русью; Польшу съ корридоромъ, Cimeeiefi, западной Прус-cieii. Галищей, Волынью и Вильно; Литву съ Мемелемъ; Румышю съ Beccapa6ieii и Семиграддей.
   Вместо одного Эльзаса были созданы после войны десятки. Мирные договоры Версаля, TpianoHa и С.-Жер-мена принесли м!ру зародыши новой бойни, къ которой готовятся изо всехъ силъ "победители", обезо-руж1гвъ для большей верности "побежденныхъ".
   Война Антанты съ центральными импер1ями Европы окончилась безъ учасття Poccin. Наша страна принесла болЬе всехъ жертвъ на дело союзниковъ и только вслед-ствие этого была выведена изъ строя тяжелой болезнью-- револющей. Зато М1ровая война окончилась при участш Америки, вступившей въ ряды борющихся передъ самымъ концомъ. Не подлежитъ сомпбнш, что, если бы Амери-ка выступила решительно въ 1915 или даже въ 1916 году, то война кончилась бы значительно раньше и стоила бы мару на много меньше крови и даже золота. Но въ 1914, 15 и 1G годахъ Америка держала нейтралитетъ и была занята большими выгодными заказами для воююпгихъ. Эти заказы выкачивали золото съ материка въ Новый Светъ.
   MipoBaH война окончилась не победой странъ Ан-танты на поляхъ сражешй, а разложешемъ Гермати, подпавшей пропаганде пацифизма и интернащонала, вступившей подобно Poccin на путь револющй. На этотъ конецъ имперш и на отказъ Германш отъ продолжешя войны вхяупяло въ решительной степени всту идете въ войну Америки и прибьгае въ Европу ея свежей армш. Америка сыграла свою роль наверняка и заняла положе-Hie, небывалое раньше по своему вл1явлю.
   АИровая война окончилась не победой Антанты. Вер-сальсшй миръ подобенъ другому миру этой войны, миру Брестъ-Литовскому. Какъ тамъ договаривались здоро-выя центральныя державы съ больной Pocciefi, такъ и здесь, въ Версале, TpiaHOHB и С.-Жермене страны Ан-танты договаривались съ больными Германией и Австро-Вешней. Народы разделились' не на победителей и по-бежденныхъ, а на вьшгравшихъ ставку и на обиженныхъ.
   Въ стань обиженныхъ отброшена и Poccifl. заплатив-шая всехъ дороже за шою историческую ошибку.
   *) Ст. 116. Гермашя признаеть незавпспмость всвхъ обла-стей, прннадлежавшихъ 1 августа 1914 г. къ преяшей Рошйской Имперш, и обязуется уважать эту независимость длительно и не-рушимо. Гермашя прпзнаеггъ окончательно объявлете недъйстви-тельнымъ какъ Брестъ-Литовскаго мира, такъ н ьсвхъ другпхъ соглашешй и сдълокъ, заключенныхъ ею со времени болыпевиц-кой революцш въ ноябре 1918 г. съ какими бы то ни было образо-вавшимися на террпторш бывшей РоссШской Имперш правитель-ствами пли политическими группами.
   Союзныя державы особенно настанваютъ на прав-Ь Poccin тре-бовать отъ Германш соотв'Втствующихъ началамъ договора возста-новлешй и возм'ЬщенШ.
   От. 117. Гермашя, обязуется признать всю законную силу до-говоровъ и соглашешй, которые будутъ заключены союзными дер-жавами съ государствами, кои образуются на 'всей террнторш быв-шей Российской Имперш, въ томъ вид-в, въ какомъ она была къ-
   Росстя временно повержена и на много больнее и тя-желее центральныхъ державъ. Но сбросить этотъ фак-торъ совершенно со счетовъ союзникамъ не удалось. Все понимаютъ, что развалъ великой страны лишь времен-ный, что Росс1я всганетъ изъ пепла, на подоб1е Феникса, возрожденной, очищенной и более могучей, чтлгъ рань-ше. И эта новая будущая Росыя по поводу статей 116 и 117 Версальскаго договора*) будетъ говорить не съ Гер-машей, Австрией и Benrpieni, а съ творцами Версальскаго мира.
   Какъ сказано выше, Росшя справилась бы сама со своей бедой, съ революцюпной болезнью, съ большевиц-кнмъ разгуломъ, если бы не злой предательскШ ударъ въ спину русскнмъ. А этотъ ударъ, это каиново дело преда-тельства совершили чехи въ Сибири, тамъ, где былъ центръ русскихъ усилШ, где образовалось ядро повой русской нацюпальной власти и государственности, Дру-гого назвашя, какъ "каиново дело", тгЬгъ этому черно-му предательству чеховъ, ибо они все время, даже опу-ская трусливой рукою сзади кннжалъ, не переставали называть русскихъ "своими братьями", a Pocciio -- "сво-ей матерью".
   Въ 1923 году пишупгамъ этп строки была издана въ Мюнхене книга "Белая Сибирь", где даны описашя все-го хода гражданской войны въ Сибири за 1918--1920 го-ды, -- такъ, какъ собыття были видны изъ центра вели-чайшей трагедш русскаго народа, съ поста командующаго apMiefi и помощника адмирала Колчака. Въ главе V-й этой книги "Чехо-словащай корпусъ" обрисована объек-тивно и на оеноваши документовъ та гнусная роль, ка-кую сыграли чехи въ этой трагедш Россш.
   Они предали русскую белую армш и ея вождя, они братались съ большевиками, они, какъ трусливое стадо, бежали на востокъ, они совершали надъ безоружными насил]я и убШства, они наворовали на сотни миллюновъ частнаго и казеннаго имущества и вывезли его изъ Сиби-ри съ собой на родину.
   1 августа 1914 г., или па (какой-либо части ея. Гермашя, далъе, обязуется признать границы этихъ государствъ, какъ онъ будутъ установлены означенными договорами и соглапгешями. (Мирный договоръ между Гермашей и странами Согласия. Редакщя перевода съ орипшальныхъ текстовъ В. Я. Назимова. Берлинъ, 1920).
   Следующимъ меетомъ заканчивается V-я глава "Бе-лой Сибири": "Пройдутъ даже не века, а десятки летъ, человечество въ поискахъ справедливаго равновесия не разъ еще столкнется въ борьбе, не разъ, возможно, изме-нить и карту Европы; кости всехъ этихъ Благошей и Павлу истлеютъ въ земле; руссгая ценности, привезен-ный ими изъ Сибири, тоже ведь исчезнуть, -- на ме-сто ихъ человечество добудетъ и сделаетъ новыя, дру-гая. Но предательство, каиново дело, -- съ одной сторо-ны,-- и чистыя крестныя страдашя Россш -- съ другой-- не пройдутъ, не забудутся и будутъ долго, веками пере-даваться изъ потомства въ потомство.
   А Благоши и К0 прочно укрепили на этомъ ярлыкъ: Вотъ, что сделалъ чехоеловацшй корпусъ въ Сибири!
   К Россия должна спросить чешски! и словацтй на-роды, какъ они отнеслись къ :удамъ-предателямъ и что они намерены сделать для исправлен!я причиненныхъ Россш злодеяшй?"

*

   Прошло шесть летъ молчашя. Чешсше политики, строители новаго государства, не только не поставили преступниковъ передъ судомъ и предателей къ позорному столбу, но пытались ихъ окружить ореоломъ чести, до-блести и героизма. Более беззастенчивой лжи М1ръ не внделъ. Ниже будутъ приведены татя "свидетельства" двухъ заправилъ чешской политики, проф. Масарыка и д-ра Бенеша. Цель этихъ государотвенныхъ людей но-вой республики, выкроенной изъ тела старой Европы, была, очевидно, обмануть общественное мнете всехъ ци-вилизованныхъ странъ, усыпить совесть ихъ, чтобы, не-смотря на всю подлости и низость, сохранить место среди честныхъ нащй и порядочныхъ людей.
   До Сибири далеко, въ самой Poccin нетъ напдональ-ной власти, вступиться за правду некому, а большевики сами не заинтересованы разоблачать, -- такъ, видно, раз-суждали чехи, укрепляя свой обманъ. А те представи-тели Антанты, которые знали о грязномъ воровстве и о каиновомъ деле чеховъ, --" хранили и хранятъ до сихъ норъ глубокое молчаше. Въ силу этого общественное мнете цивилизованныхъ странъ, -- подъ вл!ятемъ чеш-ской пропаганды, -- находится въ заблужденш. Только частью удалось разрушить обманъ, благодаря тому, что книга "Б^лая Сибирь" нашла широкш откликъ въ русской зарубежной и въ немецкой прессе. Теперь, не такъ какъ до 1923 года, апабазисъ чеховъ (пи-шется теперь въ кавычкахъ, а лживой чешской похвальбе о ихъ подвигахъ въ Сибири нередко противуноставляется то, что ихъ бегство изъ Сибири, во-ровство и грабежъ -- факты общеизвестные.
   Долгъ осветить эту мрачную картину во всей ужаса-ющей полнотв лежитъ не только на одпихъ русскпхъ; это обязаны сделать честные люди всехъ нацШ. Дело совести всехъ истинныхъ демократш (какъ любятъ по-вторять чешсше политики) -- раскрыть правду. Въ ин-тересахъ всего Mipa -- поставить преступления чеховъ передъ Poccieii къ позорному столбу. Иначе въ Европе останется государство, которое служить местомъ укрыва-тельства убнщъ, воровъ, насильниковъ жешцинъ, давая имъ не просто убежище, но предоставляя государствен-ныя руководящая места и прославляя ихъ, какъ героевъ.
   Продолжая собирать дальше документальный мате-piarb, касаюшдйся того времени,*) мы находимъ своевре-меннымъ выпустить настоящую книгу, имеющую своимъ предметомъ злодЬяшя чеховъ въ Pocciir, тьмь болье, что въ настоящемъ, 1930 году, иопюлнится 10 летъ со вре-мени совершетя предательства чехами въ Сибири.
   Естественно, что у читателя м о г у т ъ возникнуть вопросы: Какимъ образомъ попали чехп въ Россш? От-куда взялся тамъ целый чехо-словацклй корпусъ? Какъ могли они натворить столько зла въ Сибири? -- Кратшй ответь на эти вопросы даютъ следующая главы.

П. Историческая ошибка Poccin.

   *) Лпцъ, располагающхъ документами, воопошшашямн, га-зетными вырезками, фотограф1ями и т. д., касающимися чеховъ въ Poccin, ггросять направить черезъ издательство автору.
   Не подлежитъ спору, что прежняя императорская Poccin была больна п а н с л а в и з м о м ъ, болезнью, отъ которой новая Росс1я, -- надо надеяться, -- вылече-на навсегда. Хотя эта болезнь и носила чисто внешшй, наружный характеръ, не имея корней ни въ самой стра-не, ни въ широкихъ народныхъ массахъ, -- но все же, она за последшя 50 летъ оказывала очень большое вл1Я-Hie на жизнь нашего отечества.
   Панславизмъ возкикъ въ середине прошлаго столе-Т1Я. имея вначале чисто - теоретичесюя проявлешя, -- родственности языка славянскихъ племенъ, интереса къ ихъ литературе, иск.усствамъ, народнымъ веровашямъ, обычаямъ и укладу жизни. Но очень скоро къ этимъ на-учнымъ, чисто кабинстнымъ и невиннымъ увлечсшямъ примешалась и политическая игра, подогреваемая из ве-стями съ Балканскаго полуострова о пригЬснешяхъ тур-ками болгаровъ и сербовъ. То быль векъ сентиментализ-ма, когда глубоко въ жизнь проникали идеи помощи ма-лымъ страждущимъ хрнотганскимъ народцамъ. будора-жили общество и вызывали сильное желаше помочь имъ и освободить ихъ отъ ига неверныхъ. Стоить лишь вспомнить лорда Байрона, его личное учаетте въ судьбе грековъ п въ борьбе за ихъ свободу.
   Для той же цели возникла и война Poccin съ Тур-щей IS77--7S г. г., закончившаяся освобождетемъ бол-гаровъ и сербовъ. Последовало создате этихъ самостоя-тельныхъ государству обязанное обильно пролитой кро-ви сыковъ Poccin. После этого панелависыя течешя усилились въ русскихъ кругахъ еще больше. Среди сла-вянофиловъ видимъ тогда кроме ученыхъ теоретиковъ и рядъ ЕЛ1ятельныхъ политиковъ, главнымъ бразомъ, сре-ди всенныхъ, какъ, напримеръ, Чернышевъ, Скобелевъ и Игнатьевъ.
   Эти люди, имевппо. большое вл1яше на русскую жизнь и на русское общество, сильно культивировали панславизмъ и обратили его въ мощный факторъ внеш-ней, да, отчасти и внутренней политики. Къ несчастью, движете это шло нога-въ-ногу съ русскимъ нацюна-лнзмомъ п въ парствоваше Александра III достигло сво-его апогея.
   Две причины, лежавппя вне самой Poccin, вл1яли въ сильной степени на его развпые. Во-первыхъ, -- это отходъ Австро-Венгрш и Германш отъ основъ политики Бисмарка. БсрлпискШ конгреесъ уже вызвалъ большое разочароватс нстербургскаго общества. Традицюнныя, на протяжети в'Ьковъ укрепленный в'заимодгЫютв1е и дружба руоскнхъ и нёмцевъ, достигния наибольшаго расцвета въ Свящеиномъ Союзе, стали тускнеть и отхо-дить на второй планъ. После блестящей эпохи Вильгель-ма I проявлялось все большее пренебрежете завещанной Бисмаркомъ идеей бережнаго оиюшетя къ взапмнымъ интересамъ и идущаго рука - объ - руку, взаимно, допол-няющая развшпя обоихъ народовъ, русскаго и немец-каго. Среди нгЬмецкпхъ политиковъ народилось западни-ческое течете, обращеше всехъ надеждъ и мыслей на Европу; къ Poccin стали относиться люди этого порядка или съ пренебрежешемъ, или прямо враждебно.
   Второй причиной явился заключенный императоромъ Александромъ III, какъ противовесъ германско-му пан-европеизму, союзъ съ Франщей; по самому существу -- противуестественный союзъ между автократической и патр1архалъной монарх1ей и разнузданной, развращен-ной и вечно интригующей республикой'. Эти интриги и не замедлили использовать панславизмъ, чтобы, разжи-гая его, темъ самимъ увеличить еще сильнее расхожде-Hie между Poccieii съ одной стороны, и Герматей съ Авсгро-BeHrpieii -- съ другой.
   Въ последнее царствовате Николая II, относившаго-ся съ прямымъ сбожатемъ къ политике своего царствен-наго отца, панславистя идеи еще более укрепились, по-лучивъ офпщальное признате и поддержку правитель-ства. Какъ въ Петербурге, такъ и во всехъ славянскихъ центрахъ Европы, точно грибы после долгаго дождя, вы-росли панслависты-политики, сделавипе себе изъ этого профессш, извлекавшее изъ панславизма выгоды, строив-пие на немъ свою карьеру. Въ расцветъ императорской Poccin все славянеше шродцы заискивали передъ нейг заверяет ее въ своей любви и преданности, получая ре-гулярный субсидш и подарки.
   А Росая въ своей массе была совершенно равнодуш-на къ панславизму, считая его. по справедливости, лши-нимъ, ненужньшъ и несуществешшмъ и, во всякомъ слу-чае, чуждымъ себе.
   Да и какъ же иначе?... Представьте себе на минуту, что Гермашя, вместо вполне понятныхъ и естествен-ныхъ заботь о "Deutschtum", стала бы культивировать "пангерманизмъ", т. е. искать не только общности, но и объединетя со всеми странами, включительно до Англш, населеше которыхъ принадлежитъ къ германской расе или имеетъ сильную примесь ея. Нельзя упускать изъ виду следующаго: Россия населена въ своей главной мас-се русскими, въ жилахъ которыхъ течетъ не только сла-вянсакя кровь, но п туранская; а кроме того, рядъ дру-гихъ народностей Poccin не имеетъ со славянской расой ничего общаго. На протяжении нашей истории, при раз-вили государства Россшскаго, эти народы были для Poc-cin в ер и ы м и сынами и л о й я л ь н ы м и подданными. Подъ русскими знаменами стояли, какъ сыны Poccin -- и pycci-de, и кавказцы, балтпщы и немцы-колошюты, бу-ряты, татары, калмыки, киргизы, башкиры, туркмены, таджики и мнопя финсшя племена. Въ то время, когда чисто - славянсшй народъ, поляки, былъ на б семь тыся-челетнемъ историиескомъ пути Poccin заклятый и не-примиримый врагъ ея.
   Невольно возникаетъ вопросы было честно по отно-шению ко всемъ этпмъ народностямъ Poccin культивиро-вать идеи панславизма, допускать вл!яше его на свою внешнюю политику? Имело ли государство шраво расхо-довать средства страны и направлять силу армш на поль-зу чуждыхъ славянскихъ народцевъ? Допустимо ли бы-ло лить такъ щедро кровь сыновъ Poccin для освобожде-шя и самостоятельности всехъ разбросанныхъ малень-кихъ славянскихъ земель?
   Логика даетъ на это ответь отрицательный: Н е т ъ, не имела права Росйя идти по пути искусствен-ной и выдуманной идеи панславизма. A ncropifl послед-нихъ летъ не только подтверждаетъ это, -- Poccin при-шлось тяжело, непомерно тяжело заплатить за свою ошибку. Въ то время какъ Чехословаюя, Польша*) и Югослав1я, созданный на крови лучшихъ сшговъ нашего отечества, разбухли и заболели машей велшпя, -- Рос-С1я повержена въ развалинахъ, Россгя томится въ крова-вомъ безумномъ коммунизме, Россгя впала въ обеднеше. Олавянсте народы но только не пришли на помощь на-шей странть, по постарались всб использовать эту смертельную болезны ея для своихъ мелкихъ меркан-тильныхъ интересовъ, глядя равнодушно на борьбу рус-скихъ нащоналышхъ отечеетвенныхъ силъ съ коммуни-стами или даже помогая послгЬднимъ.
   Еще одно обстоятельство заслуживаете самаго вдум-чиваго внимашя: все эттг новыя славянсшя государства, порожденныя въ Версале, Трганоне и Санъ-Жермене, съ самаго начала своей жизни стали не только тяготеть ко Францш, но обратились въ ея преда нныхъ и по-ел у ш н ы х ъ с л у г ъ, действуя по ея указке. Это луч-шее доказательство правильности того положешя, что хит-рая политическая интрига Французской республики суме-ла въ свое время использовать панславизмъ. Россш онъ принесъ только вредъ. Но въ 1914 году наше государ-ство было могуче и располагало большими, все увеличи-вавшимися средствами и кредитомъ. Панславизмъ росъ и ширился, какъ недобрый духъ, какъ чума. И естест-венно, что этоть ростъ вызывалъ не только недовольство, но и прямое пгротиводейстше въ друтихъ етранахъ, осо-бенно въ Австро-Венгрш, имевшей подъ своей короной не мало славянскихъ народцевъ. Панславизмъ сделался ядомъ раздора и, въ конце концовъ, послужилъ одной изъ причинъ, приведшихъ къ конфликту.
   Оъ течешемъ затянувшейся мировой войны политики Антанты решили попользовать панславизмъ, какъ сред-*) За Польшу я на поляхъ Полыни; лролиты были потоки луч-шей крови сыновъ Poccin.
   Мтровая война имела своимъ исходнымъ поводомъ маленькую Сербио. Росс1я вошла въ войну, руководимая желашемъ вступиться за права этого славянскаго народ-ца. Пламя грандиозной небывалой войны охватило всю Европу.
   ство для разложешя враждебныхъ арыШ и государству съ одной стороны, н для усилешя себя -- съ другой. Бы-ли выкинуты лозунги о самостоятельности Польши и Че-xin. Въ августе 1914 года главнокомандуюшдй Русски-ми арм1ями, вел. кн. Николай Николаевичу издалъ про-кламацию съ прнзьшомъ къ в о з с т а н i ю ко встмъ на-родамъ Австро-Венгрш. Въ тЬхъ же цъляхъ усилешя себя и ослаблешя противника были начаты въ отранахъ союзниковъ формировашя воинскихъ частей изъ чеховъ, поляковъ и сербсвъ. Уже въ августе 1914 года было раз-решено и :въ Poccin формироваше одной чешской дру-жины (батальона) частью изъ чеховъ, русскихъ поддан-ныхъ уроженневъ Волыни, частью изъ австршскихъ че-ховъ, которыхъ война застигла въ Россш. 'Въ ноябре то-го же года эта дружина (около 800 человекъ) вступила въ составь двйствуюгцей армш.
   Въ то время, какъ въ Петербурге и центральныхъ учреждешяхъ, до главной квартиры включительно, отно-сились къ чешокимъ формировашямъ сочувственно, -- сама apMin смотрела на нихъ недоверчиво и и р е-з р и тельяо. Особенно, когда къ первымъ чехамъ-до-бровольцамъ стали подмешивать военню-пленныхъ че-ховъ, строевые начальники стали относиться къ нимъ прямо съ опаской. Руководящей мыслью при отомъ бы-ли слова, высказанныя однимъ изъ старыхъ и доблест-нгвйшихъ боевыхъ русскихъ генераловъ: "Чортъ ихъ зна-етъ, этихъ "братушекъ"! Кто разъ изменилъ, тотъ легко сделаетъ это и въ другой разъ. Да и нельзя быть уве-реннымъ, что среди этихъ чеховъ нетъ шшоновъ". Мне-nie армш взяло врхъ, и пюотому долгое время дальней-ппя формирован: я чешскихъ частей въ Poccin не были дозволены.
   Что касается до роли чеховъ, солдатъ и офнцеровъ Австро-Венгерской армш, то, верно, были случаи пере-*) Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution". Стр. 164.
   Масарыкъ въ своей кшгге*) пишетъ, что такой же взглядъ вначале существовалъ и таюе же аргументы про-водились по отношешю къ пленнымъ чехамъ и въ Италш, Англш, Америке и даже во Франщп.
   хода на вражескую сторону ихъ частей, ихъ измены знамени и присяге. Но обычно не идейные, а чисто-шкурные мотивы двигали этими дезертирами, мелкое и низкое жслаше спасти свою "драгоценную жизнь/".
   Помню, какое чувство омерзтипя вызывали подобные случаи у насъ на фронте \провоп войны. Среди многихъ эиизодовъ галицшскаго паетуплешя лЪтомъ 1910 года <3ылъ въ нашей дивнзш (3-й финляндской стрвлковой) 27 iюля ст. стиля упорный бой за дер. Лазарувку у Зо-лотой Липы. После горячихъ атакъ и контръ-атакъ съ обеихъ сторопъ, мы заняли эту деревню и захватили свыше двухъ тысячъ шгвнныхъ. Гсрманекш сгерсшй батальонъ съ австро-венгерскими частями былъ двинуть изъ резерва противъ насъ. Завязался вновь напряжен-ный бой. Последняя схватка происходила на глазахъ у пшнущаго эти строки. Нашъ 9-й полкъ удачно охватилъ флангъ и вышелъ въ тылъ ненр1ятельсшй позицш. Бла-годаря умелому маневру, мы захватили снова много плтданыхъ, хотя все они дрались и упорно, и хорошо.
   |И вотъ, когда участь боя была уже решена, дальней-шее сопротивлеше становилось совершенно безцвльнымъ, наши стрелки принимали и вели сдавшихся въ пленъ,-- (все непр1ятельсше офицеры и солдаты были мрачны, усталы и подавлены. Вдругъ два фендрика, чехи, вырва-лись изъ толпы пленныхъ, кинулись къ нашимъ сфице-рамъ съ объят1ями, съ поклонами и попытками целовать' руку. Они кричали что-то о своей дружбе, о своей го-рячей любви къ Poccin, о нежелаиш воевать. Все было ложью,--въ ихъ глазахъ стояло лишь опъянеше страхомъ боя и радостью сохранешя жизни.
   Неправдою было мнЕше, будто чешсюя части, слу-жившая въ австршской армш, сдавались добровольно и безъ боя. Они вели себя сообразно съ твмъ, въ чьихъ рукахъ были. Вотъ другой случай. Противъ нашей ди-визггг на р. Стрыпе у дер. Гайворонки стоялъ чешскШ полкъ (насколько помню, 8S пехотный), держался крепко всю зиму 1915-16 г. г. и дрался съ отличнымъ упорст-вомъ. Когда въ мае наши полки после трехдневныхъ боевъ переправились черезъ Стрыну в начали удлинен-ными пироксилиновыми зарядами рвать тридцать рядовъ колючей проволоки, -- всв чехи этого полка успели от-ступить въ тылъ своего расположетя; мы взяли ихъ пленными лишь несколько десятковъ. Въ тотъ же день и тъмъ же ударомъ наша дивизия захватила у дер. Вись-невчика на СтрыпЕ лючти цвликомъ 10-й гонведный вен-герсгай полкъ. А ведь венгры были известны, какъ от-личные солдаты. Тогда же мы все высказывали мысль, что разсказы о добровольной сдач-в чешскихъ частей -- басни. Это была своего рода игра съ двойнымъ обезпече-шемъ: драться хорошо до побЕды своихъ, а въ с луча ъ поражетя или въ трудную минуту -- прикрыться сла~ вянскимъ братогвомъ, чтобы и въ плт>ну не было плохо.
   Несмотря на все хлопоты и интриги, на низкопо-клонство чешскихъ политиковъ тина Масарыка и Бенеша, на вл1янле черезъ Англш и Франлдю, русское |нравитель-ство долго не позволяло дальнЕйшихъ чешскихъ форми-ровашй. Только вначалЕ 1916 года чешская дружина была переформирована въ чешскш стрЕлковый полкъ, но все командный должности въ немъ были замтдцены ру "-скими офицерами и командный языкъ былъ русстй. Чъмъ дольше затягивалась война, темъ настроеше въ ПетербургЕ становилось тревожтгве, неувЕреннЕе, темъ все больше и больше дЕлалось ошибокъ подъ ьшятемъ утомлешя и страха за исходъ войны. Именнно вслЕдстае этого и были разрешены лътомъ 1916 г. дальнЕйппя чешская формироватя, -- полкъ разверну ли въ бригаду.

III. Выступление чеховъ.

(Ноябрь 1917 -- 1юнь 1918 )

   Образованный заграницей чешешй национальный со-вете черезъ свое Московское отдвлеше поднесъ русскому царю 22 ноября 1916 г. завт>ретя въ лойяльносги и вер-ности. Надо заметить, что въ те годы чешскле дъятели заграницей представляли свою цель въ образованш са-мостоятельнаго богемскаго королевства съ королемъ изъ иностранной династш, указывая на Домъ Романовыхъ.

А вотъ какое свидетельство находимъ у объектшша-


   го птвейцарскаго ученого*): "Пражски! бюргермейстеръ выражалъ императору! ФрапцуЛосифу чувства верности н преданности неукоснительно при каждомъ успехе ав-crpifiCKaro оруж1я. Въ январе 1917 года "Narodni Listi" писалъ... "Дъйств1я профессора Масарыка грязнятъ честь чешской нацш. Любовь! всего чешскато парода къ династш и отечеству крепка п непоколебима. Всв, кто заграницей говорить другое, лгуны и предатели. Мы ре-шительно отршгаемъ, что такте люди имеютъ право гово-рить отъ нашего имени..."
   "Депутаты Шмераль, Станекъ и Масталка подписали королю Карлу (15 февраля 1917 г.)*) пропьете объ его коронованы въ Праге чешской короной, "глричемъ они за-веряли его въ томъ, что "всегда будутъ стоять все за не-го и его преемнлковъ, всегда будутъ верно служить ко-ролю и отечеству?."
   "...Во время MipoBoii войны словаки-солдаты сража-лись храбро въ австро-венгерской армш, а словаки -на-ционалисты держали въ рейхстаге патрютичесшя речи (какъ Юрыга 26 апреля и 9 декабря 1915 г.) о готовности ихъ народа къ жертве за венгерское отечество." *)
   Когда въ марте 1917 года неожиданно разразилась въ Петербурге предательская револющя, чехи быстро почув-ствовали родственную среду и перекрасились, стали яры-ми республиканцами. Отъ временнаго правительства (Милюковъ) они добились уже въ марте 1917 г. ооглаая на формирования въ Poccin изъ военношгЬнныхъ самосто-ятельной чешской армш. Въ августе ихъ нащональньш советь выпустилъ заемъ въ 20 миллюновъ франковъ для нуждъ армш и револющй. Въ октябре ганералъ Духо-нинъ**) подписалъ приказъ о формировании чехо-словац-каго трехдпвизкшнаго корпуса.
   *) Dr. Hugo Hassinger, Professor der Geographie an der Univer-sitat Basel "Die Tschechoslowakei", стр. 312, 313, 477.
   **) Генералъ-лейтенантъ Николай Ннколаевнчъ Духонинъ быль посл'Ьднимъ началъникомъ штаба (ставки) верховнаго главно-

Но собыпя шли катастрофическимъ ходомъ. Наступа-


   3 Чешсые лепоны въ Сибири.
   33
  
   ла расплата. Октябрьская револющя, большевицки1 пе-ревороть съ его лозунгомъ --' прекрангеше войны и за-ключете мира. Духонинъ былъ убить въ Могилеве боль-шевиками, Русская арм1я разваливалась. Положеше че-ховъ-военнопл'Ьнныхъ стало снова подъ вопрооомъ.
   Послт> революцш, весной 1917 года, поюптшшлъ въ Россш Масарыкъ, -- который подробно описываетъ это въ своей книрб "Die Weltrevolution", не скрывая, что въ Poociio императорскую онъ ехать побаивался. Причти лежитъ, понятно, не въ томъ, что утверждаетъ Маса-рыкъ, эта одна изъ самыхъ знаменитыхъ фнгуръ совре-менности --" по своей изворотливости и по уменш делать самыя грязный дела съ благочестивъшъ видомъ. Книги людей, подобныхъ Масарыку, представляютъ для массы темь большую опасность, что написаны оне человекомъ, обладающими эрудищей и начитанн01стью; въ этихъ кни-гахъ ложь перепутана съ правдой во всехъ случаяхъ, когда это удобно или выгодно автору.
   Масарыкъ т: пр1езде въ Poociio связался, во-пер-выхъ, со всеми "вождями" революцш, которые, по его собственному свидетельству, были ему очень близки; а далее онъ поступнлъ всецело въ распоряжение француз-ской миссш въ Poccin. Въ своей книге Масарыкъ роня-етъ характерную фразу:*) "Мы (т. е. чехо-словацкш норпусъ). были автономней apMieii, но въ то же время бы-ли и составной частью французской армш; мы зависели въ денежномъ отношенш отъ Францш и отъ Антанты."
   *) Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 200.
   Чехо-словацкгй корпусъ осенью 1917 года сосредота-чивается на Украине. Сначала чехи ведутъ переговоры съ украинскими правительствомъ, но потомъ делають вольтъ, и Масарыкъ самолично договаривается съ боль-
  
  
   шевицкимъ главнокомандующими Муравьевыми), при--чемъ между ними устанавливается известная близость. Масарыкъ донускаеть въ чешсше полки большевицкихъ агитаторовъ, результатомъ чего происходить вполне по-нятная частичная болыневизащя чеховъ.
   *) Муравьевъ, бышшй офицеръ императорской полицш, за-вяль у болыпевиковъ осенью 1917 г. постъ главнокомандующего въ Малороссы. Оттуда онъ былъ назначенъ на ВолжекШ фронтъ также командовать армией, но возбудплъ въ болыпевикахъ подо-зръше и былъ застръленъ .въ затылокъ компссаромъ.
   **) Генералъ АлексЬевъ былъ послъднимъ началънлкомъ шта-ба Государя Николая II въ Могплевъ. Игралъ въ Poccin въ воен-номъ Mip-b одну изъ выдающихся ролей.
   ***) Генералъ Лавръ Георпевнчъ Корииловъ самая яркая фи-гура войны и революцш. Раненый при Горлицкомъ прорывъ въ май 1915 г., попадаетъ въ плънъ въ Венгрш. Въ 1916 году бъжвгъ нзъ плъна черезъ Румынго въ Россш, гдъ лолучаетъ въ командо-ваше корпусъ. Послъ революцш становится на оторону реепубли-канцевъ, но борется всъми силами протнвъ развала армш. Въ ав-густъ 1917 г. арестованъ въ Могилевъ по приказу К ренокаго и за-ключенъ въ тюрьму. Послъ большевицкаго лереворота бъжалъ нзъ тюрьмы со своими сторонниками на Донъ, гдъ вмъстЬ съ гене-раломъ Алексъевымъ приступилъ къ созданш бълой добровольче-ской армш. Въ рядахъ ея убитъ разрывомъ снаряда во время ру-ководства боемъ подъ Екатеринодаромъ 13 апреля 1918 г.
   Почти ц'влып годъ пробылъ отецъ чешской интриги въ Poccin, нссътивъ Петербургъ, Москву, Блевъ и Влади-постокъ. Масарыкъ входи л ъ въ связь со всеми кругами, но, какъ самъ онъ заявляетъ съ гордостью, онъ откло-ни ль предложен ie о сотрудничестве съ генералами Алек-свевымъ**) и Корниловымъ***), начинавшими тогда оте-чественную работу именно на слшикомъ широкомъ демо-кратическомъ базисе и на принципе "верности союзни-камъ", которая чуть не превосходила даясе верность са-мой Poccin. Зато Масарыкъ прочно связался съ левымъ русскимъ лагеремъ; помимо Муравьева, имъ были укреп-лены его отношешя съ рядсмъ революцюнныхъ деятелей полубольшевгщкаго тина. Одновременно въ нащональ-
  
   3*
   35
  
   ный чешскШ совтзтъ въ Poccin были набраны левые, уль-тра-сощалистичесше люди изъ военншленныхъ. Чехо-словацки! корпусъ былъ предоставленъ для углублешя русской революцш. Для чего это было нужно, -- увп-димъ изъ слълующихъ главъ. За свсе почти годичное пребываше въ Poccin (съ мая 1917 по 1 апреля 1918) Ма-сарыкъ провелъ лишь следующая м(е р о и р i я т i я: чехо-словацюе военнопленные были имъ переименованы въ "л е г i он е ро в ъ"; впервые это имя появляется въ Poccin. ЗатЬмъ эти леионеры были имъ распропаганди-рованы, -- всв силы направить на создаше своего новаго государства, не стесняясь никакими моральными норма-ми; чтобы это было легче, Масарыкъ заранее пт>лъ сво-имъ "ребятамъ" воехвалетя. PyccKie офицеры были имъ постепенно удалены съ командныхъ постовъ.
   Всв усил1я чеховъ были теперь направлены на то, чтобы увхать изъ Poccin и переброситься на западный фронтъ во Францш. Самымъ короткпмъ направлетемъ было на Архангельскъ и Мурманскъ и затЬмь моремъ во Францш. Но, какъ откровеннно признается Масарыкъ*), отъ этого пути отказались1 изъ-за страха передъ немецки-ми лодводными лодками. Былъ выбранъ путь черезъ всю Pocciio къ Тихому океану, на что отъ болыпевиковъ было получено согласте. Весною 1918 г. чехо-словацкш кор-пусъ былъ погруженъ въ вагоны и растянулся по всему Великому Сибирскому пути, отъ Пензы до Владивостока.
   Германское и австро-венгерское правительства по-требовали отъ советовъ во исшлневле Брестъ-Литовскато мирнаго договора раэоружешя этихъ военнопленныхъ и обратнаго заключешя ихъ въ концентращонные лагери, очевидно съ тъмъ, чтобы затЬмъ они были возвращены на родину уже не какъ "леионеры", а какъ солдаты-измен-ники и дезертиры. Большевики предъявили въ мае 191S года чехо-словацкому корпусу у л ь т н м а т у м ъ, тре-буя сдачи русскаго оружля.
   *) Т. G. Masarik. "Die Weltrevolution", стр. 207.
   Моральное состоите чешскихъ воинскихъ частей бы-ло въ то время очень низкое. После русской революцш чешсшй нацюнальный советь получилъ разрешение про-изводить формирован!я изъ лагерей военнапллшныхъ; это-то и привело къ разворачиванию небольшой бригады въ армейскш корпусъ. Увсличеше въ количеств е повлекло за собой колоссальное ухудтенге въ ка-честве. Ряды бойцовъ наполнились людьми, желав-шими только уйти изъ-за колючей проволоки коицентра-цюннаго лагеря, бывшими дезертирами, (изменниками знамени и присяге.
   На офнцерсшя должности, включая даже и выснпя кюмандныя, были подготовлены чешскимъ иацюналышмъ комитстомъ. -- на замену русскихъ офицеровъ, -- свои изъ солдатъ. Они подбирались не по отличгямъ, не по выоокимъ качествамъ, а исключительно по преданности нацюнальягому совету и но готовности следовать его "ре-волюционной морали". Такъ появились новые чешсше генералы и полковники. Изъ нихъ только одинъ Чечекъ былъ ранее младшимъ офицеромъ австро-венгерской ар-мш; Гайда обладалъ стажемъ фармацевта, Сыровой -- коммивояжера и т. д.
   Часть чешскихъ эшелоновъ послушно сдала болыпе-впкамъ пушки, пулеметы и винтовки. Но руссше офице-ры, остававппеся тогда еще въ штабахъ и на некоторыхъ командлыхъ постахъ и ноеивпие даже чешскую форму, собрали около себя крепкихъ людей и решили opyjKie сохранить, отказавшись подчиниться ультиматуму. Эти люди понимали, что безоружные они будутъ игрушкой въ рукахъ советской власти, и решили пробиваться на востокъ силой.
   *) Генералъплейтенаитъ***, бывппй начальникъ генеральнаго штаба въ С.-Петербургв и одинъ изъ блнжайпгихъ сотрудниковъ адмирала Колчака, -- выразилъ мнъ пожелаше, чтобы его псевдо-нимъ не былъ открыть. Причина, -- какъ и въ друтихъ аналогич-ныхъ случалхъ, когда на этихъ страницахъ мы принуждены вмъ-
   Последовалъ рядъ выступлетй чешскихъ воиискихъ частей .противъ красной армш, направившей свои отря-ды для отобратя у чеховъ оружгя. Вогь какъ описыва-етъ этотъ эпизодъ генералъ-лейтенантъ*** *), после болъ-шевицкаго переворота живнпй весну и льто на Волгт>г где онъ нрннялъ активное участие въ борьбе съ больше-виками.
   "Весною 1918 года великая война была еще въ пол-номъ разгаре.
   Предсказать ея исходъ было невозможно. Хсзяпни-чанье Мирбаха въ Москве и вывозъ изъ Poccin предо-"волъстия въ Германш крайне тревожили нашихъ быв-шихъ союзниковъ.
   Они' готовы были поддержать всякое движете противъ большевиковъ.
   Возсташе чеховъ какъ нельзя лучше содействовало планамъ Францш и Англш о возсозданш восточнаго фронта на лиши Волги или даже Урала, для отвлечен] я хотя бы части войскъ съ западнаго фронта.
   Попользованное агентами Франнди и Англш cTiixiii-ное возсташе чеховъ привело къ союзной интервеицш въ Сибири.
   Предполагалось, что чешское движете дастъ толчекъ ко всеобщему движетю широкихъ слоевъ русского насе-летя противъ болъшевицкаго режима, а чехи послу жать темъ ядромъ, около iKOTOparo соберется возрожденная русская apMifl (какъ орупде, послушное французской и aнглiйcкoй политике. К. С).
   , Съ военной точки зрЬтя дейстьчя чеховъ въ Сибири представляютъ собою рядъ незначительныхъ боевыхъ эпи-зодовъ, ибо мало-мальски серьезныхъ боевыхъ силъ у большевиковъ въ Сибири не было.
   сто полнаго имени ставить иннтцалы или звъздочку, -- заключает-ся въ слъдующемъ: руководители чешской "политики", чтобы за-крыть ротъ, не останавливаются передъ личнымъ преслъдовашем'ь и местью. Всв документы, доказывающее аутентичность щзложен-наго, имъются и своевременно будутъ обнародованы.
   Целый рядъ сибирскихъ городовъ (Омскъ, Иркутскъ,. Челябинскъ) былъ очищенъ отъ большевиковъ даже безъ учасйя чеховъ, русскими офицерами и добровольцами. Чехи съ гордымъ видомъ победителей торжественно всту-пали въ нить безъ всякаго выстрела, птогнимали, какъ должное, овацш населетя и тотчасъ же "приступали къ реквизиции рус ска г о казенна г о иму-щества.
   Въ итоге всъ разсказы чешскихъ бардовъ о легендар-номъ сибирскомъ походе, выражаясь деликатно, страда-ютъ большимъ преувешгчетемъ. Весь этотъ походъ не носплъ характера настоящей войны, а скорее каратель-ной экспедицш, причемъ потери чеховъ, начиная отъ Владивостока и кончая Казанью, въ процентномъ отно-шешг были ничтожны."
   Ниже приводится еще выдержка изъ отчета одного русскаго строевого офицера, участника всего сибирского периода.
   "Преследуя отступающаго противника и ведя бои на лин] и железной дороги Шадринскъ--Богдановичи (Сред-нЩ Уралъ), въ конце шля 1918 года наши войска встре-тили сильное сопротивление у узловой станцш Богдано-вичи. Шадринскш отрядъ (где тогда состоялъ оператив-нымъ адъютантомъ авторъ отчета, шт.-капитанъ В. К. Э.) былъ направленъ въ обходъ на разъвздъ Грязновку, где после 24-часового боя выбилъ противника и захватилъ въ пленъ два краоныхъ бронепоезда. Вскоре произо-шла встреча нашего отряда съ чешскими частями, мед-ленно пгедпгимп отъ Екатеринбурга. Нашъ отрядъ, имея задачу быстро выдвинуться на северъ, передалъ броневи-ки на временное попечете чеховъ. Актъ объ этомъ былъ подпксанъ русскими и чешскими представителями.
   Договоръ вьшолненъ не былъ.
   Бронеюгки. взятые трудами Шадринскаго отряда, че-хи не возвратили, присвоивъ себе. Многократныя обра-щен] я къ чешек ому командованш остались безъ резуль-тата.
   Августъ--сентябрь 1918 года были особенно тяжелыми въ боевой жизни нашего отряда, перетгепованнаго тогда въ 19-й Петропавловсшй полкъ. Сильное оопротивлеше встретили мы особенно на участке Ирбитская Вершина-- Самоцветъ--Кордонъ, надолго задержавшее наше про-движение.

Началъникъ боевого участка подиолкюшикъ Омо-линь, обратился съ просьбой о присылке на помощь чешскаго броневика, такъ какъ мы имели только само-дельный, изъ мешковъ, на обыкновенныхъ платформахъ.

   Двухдневны]'! бой стоилъ намъ больншхъ потерь, и ими ль лишь местный успехъ. Чешсшй броневнкъ не поддержалъ насъ, держась все время за прпкрыпемъ же-лезнодорожной выемки и даже не выходя вследъ нашему самодельному броневику, ходившему въ атаку и повре-дившему большевицкит броневнкъ. Чехи не сделали ни одного выстрела. "
   После боя чехи заявили о своемъ уходе, но передъ темъ командиръ чешскаго бронепоезда просплъ выдать ему удостовереше объ участш чешскаго броневика въ бою.
   Подполковннкъ Смолннъ, не зная, что собственно на-писать чехамъ, предложилъ чешскому командиру соста-вить текстъ удостоверетя, надеясь на его скромность.
   Я сель за машинку, а чехъ, диктуя мне, внсъ въ текстъ удостоверетя фразу, запомнившуюся мне и по сей день:
   -- "люди чешски бронепоезда дралися, какъ львы..."
   "Подпшковникъ Смолинъ, прочтя готовое удостове-реше, долго смотрелъ прпотальнымъ взглядомъ въ глаза чешскаго командира. Чехъ даже не потупился. Подпол-ковникъ Смолинъ глубоко вздохнулъ, подписалъ бумаж-ку и, не подавая чеху руки, пошелъ къ полотну желез-ной дороги.
   Черезъ несколько минуть чешсшй бронепоездъ ушелъ навсегда.
   Больше за все время наступательной борьбы на фрон-те я не имелъ никакого соприкосновения съ чехами, только изъ далекаго тыла долетала на фронтъ популяр-ная въ то время частушка:
   ..."другъ съ другомъ pyccKie воюютъ, чехи сах&ромъ торгуютъ..."
   Въ тылу, за спиной сибирской армш, шла вакханалия слекулянДи, неподчинешя, а подчасъ и откровеннаго гра-бежа. ПрибываютпДе на фронтъ офицеры и солдаты раз-сказывали о захвагЬ чехами эшелоновъ съ обмупдирова-шемъ, следовавшимъ па фронтъ, объ обращеиш въ свою пользу заиасовъ оруйпя и огнестр'Ьльныхъ ирнласовъ, о заняли ими въ городахъ лучшнхъ квартиръ, а на жел. дорогахъ лучпшхъ вагоновъ и паровозовъ.
   Большое возмущешс вызвалъ слухъ о томъ, что ге-нералъ Гайда. после взят1я Екатеринбурга, поселился со штабомъ въ дом-в Ипатьева, гдгЬ была убита царская семья, вел^лъ мыть полы и приводить въ порядокъ, т*Ьмъ самымъ уничтожая следы преступлешя. Все это впослед-ствш подтвердилось."
   Чтобы было понятнее дальнейшее, надо окинуть, хо-тя бы короткимъ взглядомъ то состоите, въ какое при-шла въ то время Росс1я. Неподготовленная страна уста-ла выше меры отъ трехъ леть ненужной войны за дело Антанты и бурлила уже 14 месяцевъ въ револющонпомъ броженш. Царь былъ въ заключенш, въ центре богата-го промышленнаго Урала, въ гор. Екатеринбурге. Въ неболыномъ особняке горнопромышленника Ипатьева стерегла Царскую Семью, а затемъ зверски умертвила,-- болыпевицкая красная стража. Власть въ центре и на местахъ захватили "во имя народа" большевики-комму-нисты, опираясь на чернь п на расггущешшхъ, разнуз-данныхъ револющей матроссвъ н запаоныхъ солдатъ. Играя на ихъ самыхъ низкихъ инстинктахъ, новая власть декретировала наоилгя, грабежъ и убШство, иетреблеше бурягуазш.
   Тогда же по всему русскому простору -- отъ Днестра до Тпхаго океана -- стали собираться все лучная силы страны, всехъ народностей Poccin, готовясь тайно, въ за-говоре, чтобы выступить повсюду съ оруялемъ въ рукахъ и одновременнымъ ударомъ сбросить ненавистную власть краЁнихъ сощалистовъ, блокировавшихся съ ворами и убШцами. Национальная Русь собирала свои силы про-тивъ интернащанала.
   Въ каждомъ городе было въ то время такое тайное отделете этихъ антибольшевицкихъ силъ, во Главе ко-торыхъ стали спасшзеся отъ болыиевиковъ офицеры. Ясно, что тб pyccKie офицеры, которые оставались еще у чеховъ 31 которые подняли ихъ возсташе, легко и скоро договорились со своими товарищами изъ тайъгхъ органи-зации. Для того, чтобы не упустить благопр1ятный слу-чай, было решено,--даже въ ущербъ общей готовности, по всему пути чешскихъ эшелоновъ поддержать ихъ. По-всюду чехамъ оказали самую деятельную помощь эти тайныя организации русскихъ офицеровъ и казаки.
   Справедливость требуегъ сказать,, что безъ этой помо-щи возсташе чехо'-слюваковъ не имело бы успеха, -- на каждой станцш, по уходе чеховъ, снова появлялись бы болыпевищия банды, борьба приняла бы затяжной ха-рактеръ въ чужой для чеховъ стране, на железной доро-ге, длиной! въ пять тыеячъ верстъ, со всеми преимущест-вами на стороне красныхъ. Чехи были бы разбиты по частямъ и уничтожены.
   'Многострадальное русское офицерство встало съ ору-ж1емъ въ рукахъ на всемъ пространстве отъ Волги до Тихаго океана противъ большевиковъ. Да и самыя бое-выя дейетая чехословацкихъ полковъ руководились и направлялись только русскими офицерами (какъ полков-никъ Ушаковъ, павшш въ бою у Байкала, Степановъ, Богословсшй и др.).
   Но эти настоящее скромные герои, чтобы обезпечпть помощь чеховъ въ дальнейшемъ, охотно устуналн имъ первое место, сохраняя его для себя только въ бою. Населете забрасывало овоихъ бывшихъ военнопленныхъ цветами и подарками, какъ избавителей.
   Помню то тяжелое, точно придавленное камнями, на-строеше, которое руссше офицеры и казаки испытывали месящши въ Астрахани подъ гнетюмъ болыневиковъ, въ ихъ тюрьме. Въ этомъ городе особенно свпрепствовалъ красный коммунистъ въ отместку за неудачное зимнее выступлеше аотраханскихъ казаковъ и за двухнедельную войну съ ними. Все было придавлено, масса людей вы-бита и брошена въ тюрьмы, белая организащя насчиты-вала всего несколько дееятковъ. На аамоетоятельнюе вы-ступлегае т:^ бгт4 ег-гкитъ вндовъ. И вотъ въ те дшт пришли известия о действ1яхъ чехо-словаковъ на Велп-комъ Сибирскомъ пути. Большевики тревожно зашеве-лились и завернули еще крепче кровавый прессъ, кото'-рымъ давили наоелеше города. Но за щ какой восторгъ
  
   вопыхнулъ въ этихъ измученныхъ и затравленныхь сердцахъ! Вира въ то, что чехо-словаки, действительно, руководимые выеокимъ иорывомъ, идутъ на помощь, на-дежда на скорое окончание тяжелыхъ испыташй и крова-вато разгула большевиковъ, -- вотъ, что въ тЬ дни напол-нило сердца русскихъ.людей. И это-то сдтзлало въ тъ дни имя "чехо-словаковъ" такъ популярнымъ, что имъ готовы были приписать вст> горойсше подвиги и всъ свойства доблести и чести.
   Этимъ воспользовались руководители этого корпуса, въ первую голову чешсгай национальный комитетъ въ Россш. а за ними и руководители всей чешской интригиг Масарыкъ и Бенепгь, чтобы составить и пустить по всему Mipy славу про "Анабазнсъ чеховъ". Ниже, на основа-Hiii документовъ и лично видъннаго, будетъ мною дана истинная картина этого акта.

IV. "Анабазись" легюнеровъ.

( 1юнь -- Октябрь 1918).

   Лтломъ 1918 года правительство странъ Антанты и ея объединенное командоваше были совст>мъ не укорены въ исходь во1гны; наоборотъ, они опасались своего пора-жешя и полной победы 'Германш. Поэтому-то Антанта делала ръшителъно все для того, чтобы использовать еще разъ какъ-нлбудь Россш, бившуюся ъъ смертельныхъ су-дорогахъ большевицкои революцш.
   После быстрыхъ усптжжь перваго выступления вдоль Великаго Сибирскаго пути, чехи были по приказу изъ Парняга повернуты на западъ, къ Волгб, чтобы тамъ образовать восточный фронтъ противъ Германш и тЬмъ оттянуть хотя-бы часть ея войокъ съ западнато фронта. Торжественно, какъ звонъ большого колокола, прозвуча-ли ноты Великобританш, Японш, Америки, (Италш и Францш, обращенный съ (призывомъ къ народамъ Poccin сплотиться около русскаго нащональнаго знамени съ ору-
   4а
   япемъ въ рукахъ для борьбы "съ Германией и ея при-служниками -- большевиками", -- какъ гласилъ текетъ. "Ни одна пядь русской земли", -- клялись въ своихъ но-тахъ дальше союзники, -- "не будетъ занята и суверени-теть Poccin не будетъ нарушенъ."
   А Бессараб1я?... А Волъшь?... А ранштаты?...
   Но тогда взоры всЬхъ были устремлены на Сибирь, и на Уралъ. На Волгб, действительно, былъ образованъ новый руссшй фронтъ. Руссше добровольны н чехи, по-вернутые сюда съ востока, взяли безъ оссоыхъ трудовъ и потерь города Уфу, Буэулукъ, Самару, Сызрань. Сим-бирскъ, Хвалынскъ, Вольскъ... 7-го августа 1918 г. была занята Казань, что далось также очень легко; ншрганн-зованныя большевицшя красныя части бежали при при-ближяш чеховъ и русскаго офицерскаго отряда. Отбор-ныя совтэтстля войска, гвардая революцш: полки латышей, китайцевъ и матросовъ были отвлечены на южномъ фрон-те противъ белой русской армш и на подавление кре-стъянъ въ центре Poccin. Случайно и наскоро набранныя красныя части изъ рабочихъ и запасныхъ солдатъ. безъ офпцеровъ, не представляли какой-либо' серьезной си-лы, сопротивление ихъ равнялось нулю, при первомъ пу-шечномъ выстреле эти банды въ паникв разбегались.
   Къ тому яге, "расправа чеховъ", -- пишетъ одпнъ изъ участниковъ того похода: -- "со своими противниками была короткая. Попавшшся въ ихъ рукп нъмептэ пли мадкяръ расстреливался на месть. Та же участь изда-ла каждаго русскаго красноармейца, пмевшаго въ кар-мане кагля-либо ценности"*)
   После взят1я Казани былъ образованъ ВолЯчстй фронтъ, во главе съ чехомъ Чечекомъ, который былъ изъ норучиковъ произведенъ въ генералъ - маюры. Глав-нокомандование надъ всеми войсками, действовавшими въ paione Волги и Урала, принялъ иа себя Янь Сырс.вой, назначенный къ тому времени чешскимъ нацюнальнымъ комитетомъ на доляшость командира чехо-словацкаго ар-мейскаго корпуса. Русские добровольчесше отряды шли
  
   ') "Ченгйие аргонавты <въ Спбнри". Токю 1921, стр. 5.
   безропотно въ подчштсте чешскимъ безграмотшлмъ гспе-раламъ и офицорамъ, бывшнмъ комми-вояжерамъ и при-кл1ттн'камъ.
   Порывъ въ то время, лъломъ 1913 года, былъ гран-диозный. Наша, тогда сию по выбитая и незабитая, пнтел-лигеищя посылала тысячами свою учащуюся молодело" въ ряды бълой гвардш. Офицерство поголовно бралось за виптовкн; неръдко старые генералы становились про-стыми номерами къ оруддямъ или рядовыми во взводы. Выдвинулся блестящш военный талантъ молодого пол-ковника генеральная) штаба В. О. Каппеля*), который дълалъ чудеса маневра, посшввалъ всюду, билъ крас-ныхъ, какъ хотълъ, и своими обходами расчищалъ путь для чехювъ. Ихъ полки, увлеченные нашимъ порывомъ, шли впередъ вмъстЪ съ русскими. Ихъ подхватила та же могучая волна и увлекали легшя победы.
   И опять - таки вся слава, вся благодарность радост-ными волжанами, освобожденными отъ кроваваго гнета большевиковъ, отдавалась чехо-словакамъ. Ихъ только-только не носили на рукахъ. И дарили имъ все, дарили широко, по-русски, отъ сердца. Забитые и полуголодные бъдняки - чехи стали богатъть отъ русской щедрости. Аппетиты у нихъ разгорались, и очень скоро у чеховъ вошло въ обычай! тотчасъ по занятш города, -- нашими-лп бт>лотвардейцами или ими, -- приступать къ "рекви-зиции русскихъ казенныхъ складовъ, налагая руку ино-гда и на частное имущество. Но и къ этому вначалъ на-ши относились равнодушно, не придавая большого значе-ния: все бери, наплевать, -- только помоги съ большеви-ками покончить!
   *) Полковникъ, Bnoca^CTBin генералъ В. 0. Капиель--одпнъ пзъ ближайпигхъ сотрудниковъ адмирала Колчака. Во время си-бирокаго ледяного похода зимою 1919--1920 г. г. простудился, за-болълъ воспалешемъ легкихъ и умеръ на походЬ.
   Съ самаго начала образовашя вююточнаго фронта чешскШ нацшнальный комитетъ проявилъ массу усшпй и интригъ для того, чтобы на освобожденной русской тер-pirropiii вызвать къ яшзни и укръпитъ власть изъ твхъ круговъ, съ которыми такъ сблизился за свое пребываше въ Poccin Масарыкъ.
   Точно черное воронье летитъ 'тучами къ месту не-счастья, -- такъ потянулись на Волгу воъ револющонные вожаки партш Керенскаго и Чернова*). Это сборище со-щалистовт(-полу-большевиковъ, углубителей революцш, которымъ до Poccin и ея судьбы не было ровно никакого дела, которые къ тому же являлись рабски послушными исполнителями воли Антанты, -- нашло дюлвую поддерж-ку въ чешскомъ нандоналъномъ комитете.
   Въ то время старая политическая власть Poccin была и въ центре, и на мъстахъ въ корне разрушена, и теперь, вследствие стихшноети движенш и огромныхъ про-странствъ 'Отъ Волги до Тихаго океана, возникъ самъ со-бою целый рядъ органовъ временной русской власти: въ Самаре, главной квартире Чечека, -- комитетъ членовъ учредительнато собрашя или., по существу, полу-больше-вицкюе учреждеше; въ Уральске -- казачье правитель-ство; въ Оренбурге -- атамань Дутовъ съ оренбургскимъ казачьимъ кругомъ; въ Екатеринбурге -- уральское гор-ное правительство; въ Омске--сибирское правительство; въ Чите -- атаманъ Семеновъ**); въ Харбине и Владиво-стоке -- свои правительства. Чтобы покончить съ этой 'Рзноголосицей и сумбуромъ, чтобы привести страну въ порядокъ, было созвано въ конце августа--начале сен-тября въ Уфе государственное еовещаше для конструк-ции единой авторитетней Bcepocci йеной власти.
   *) Кереногап и Черновъ принадлежали къ парти! сощалъ-рево-лющонеровъ (марксиотовъ). Послъ револющй февраля 1917 г. и до болыневицкаго переворота играли выдающуюся роль, служа цъ-лямъ углубления революцш, состоя послушными выполнителями указашй "союзниковъ".
   **) Генералъ атаманъ Семеновъ (Забапкальскаго казачьяго вой-ока) поднялъ съ 1918 г. борьбу противъ болыневпковъ при под-держка Японш.
   На этомъ совещании приняли учаепе "представители всехъ перечисленныхъ местныхъ правительствъ, делега-ты отъ казачьихъ войскъ и отъ политическихъ партШ.
   Голоса разделились; хотя монархисты на это (завещал ie и не были допущены, но все я^е большинство ока-залось на стороне несоц1алиетическаго бл'с-ка; за этимъ большинствомъ стояла и фактическая си-ла, добровольчесше отряды и казаки.
   Вотъ тутъ-то впервые и выступили открыто на поли-тическую сцену чехи. На собранш появился окружен-ный нащоналънымъ комитетомъ и представителями! чехо-словацкаго войска докторъ Богданъ Павлу и заявнлъ, что если не будетъ образована едшгая русская власть, то че-хи броеаютъ боевой фронтъ; законной же властью чехи могутъ признать, -- слекулировалъ дальше чешекш по-лнтичоскш ритмоводитель, -- лишь ту власть, которая будетъ составлена изъ собравшихся въ Самаре членовъ у/чредптельнаго собрашя.
   Для всякаго русскаго было ясно, что это означало прямое давление на русскихъ люден -- призвать къ вла-сти снова ту парттю, которая разъ уже доказала свою не-способность къ борьбе, которая не имъла воли къ побе-де, которая исполняла приказы иностранцевъ и работа-ла въ ихъ интересахъ. Партш, которая уже однажды ввергла подъ рукшодшельств'С(мъ своего лидера Керен-скаго Россш въ бездну разрушен1я, позора и гражданской войны -- въ 1917 году.
   Но къ нашему несчастью, наглое заявлеше Павлу на Уфимскомъ государственномъ совещанш, это первое вмешательство чеховъ во внутренняя р |у с с к i я дел а не встретило должнаго отпора; рых-лая масса людей не нашла въ себе силы и твердости вы-гнать зазнавшагося чеха изъ собрашя и обуздать ихъ рас-лущепныя банды военно-пленныхъ дезертировъ. Нельзя, правда, строго винить и осудить тогдашнее собрате: за время полутора лвтъ безумной и кровавой революцш слишкомъ устала валя людей. Все страстно хотели иметь помощь противъ болыпевиковъ, и тогда еще вери-ли въ честь и искренность чехо-словацкихъ полковъ. Въ результате была образована въ Уфе на совещанш, какъ единая русская власть, Директор1я изъ пяти членовъ подъ председательствомъ Авксентьева, блия^айшаго со-трудника и парпйнаго товарища Керенскаго. Точно также былъ установленъ пргорнтетъ надъ этой Дирек-Topieii со стороны членовъ учредительного собрашя.
   И еотъ, какъ разъ въ тЬ дни, когда эта власть, угод-ная чехамъ, была сконструирована-, начался развалъ и отступлеше чешскихъ войскъ.
   Насколько просто, легко и пр1ятно было первое вы-ступлеше и занят1е городовъ, настолько оборона Волж-скаго франта потребовала отъ чеховъ настоящей службы, сопряженной съ немалыми усшпями, жертвами и потеря-ми. Большевики, встревоженные не на шутку занят1емъ Казани, начали принимать рядъ энергичныхъ мъръ, что-бы овладеть ею обратно. Для нихъ Казань была не только важнымъ стратегическимъ узл'омъ, -- это чбылъ также ключъ къ обладашю богатыми жизненными припа-сами Поволжья и Прикамья, т. е. единственными въ то время, вслъдегше заняття Украины, источниками пропи-ташя центра Poccin. Советская власть направила на Казанскш участокъ все свои лучппя части, во главе съ латышскими полками.
   Оборона Казани лежала на ветеране чешской дру-жтгяы полковнике Швеце. Онъ нмелъ вл1яше на сол-датъ-чеховъ, и несколько дней они отбивали атаки крас-ттыхъ, которые сосредотачивали подъ Казанью все боль-ше и больше силъ. Привыкнувь къ легкимъ победамъ, чехи были буквально ошеломлены яростнымъ натискомъ красныхъ; боеспособность лепонеровъ понижалась съ каждымъ днемъ. Полковшгкъ Каппель, чтобы выручптъ ихъ, предпринялъ со своимъ доброволъческимъ отрядомъ обходный маневръ въ тылъ болыпевикамъ.
   Въ самую решительную минуту, чехи, втяттутые сво-ими политиканами въ митннговаше, порешили не выпол-нять боевого приказа своего начальника Швеца и, вме-сто поддержки полковника Каппеля движешемъ впередъ, категорически отказались оставаться долее на позицш.
   Положеше русскаго отряда сделалось крайне опас-нымъ, критическимъ; съ большими потерями и лишь бла-годаря своему искусству удалось Каппелю спасти от-рядъ, но... не Казань. Чехи ушли съ казанокаго участка тайкомъ, никого даже не предупредивъ. 9-го сеитября городъ попалъ снова въ руки большевиковъ. Эта "оборо-
  
  
   на" Казани, -- замъчастъ 'одинъ изъ шдныхъ участни-кшъ тг>хъ дней, -- была лебединой песней чехо^оловац-каго выступлешя*).
   Черезъ два дня также оставленъ Симбирскъ. ЗатЬмъ отдали Вольскъ, Хвалынскъ, Сызрань. Чехи бросали те-перь позицш, не выдерживая атакъ краоныхъ. Чехи пе-рестали совстэмъ сражаться. Они уходили при первомъ натиске болыневиковъ, увозя на подводахъ и въ поЪз-дахъ все, что могли забрать изъ богатыхъ войскювыхъ складовъ -- русское казенное добро. Надо иметь въ виду, что на ВолгЬ оставались тогда еще колоссальный заготов-ки времени 191G и 1917 годовъ для фронта м1ровой войны.
    "Нагрузивъ на поезда свою богатую добычу, чехи двинулись на востокъ. За ними хлынула волна отшен-цевъ Поволжья.
   Пр1гкрыт1е 'спступленгя освободите лей-чех овъ и ихъ военной добычи легло на плечи русскихъ офщеровъ и доброволъцевъ. Плохо обутые, безъ теплой одежды, съ чувствомъ глубокаго возмущешя смотрели эти истинные герои на перегруяаднные теплой одеждой, обувью и про-чими запасами чешеше эшелоны. Здесь впервые были посеяны тЬ семена отчуждешя, между чехами и русски-ми, которыя впоследотвш дали пышные ростки распри и взаимной ненависти." -- Такими словами отмечаетъ те дни объективный очевидецъ*).
   *) "Чешгаие аргонавты въ Сибири". Токш 1921, стр. 9.
   4 Чешслае леНояы въ Сибпрп.
   За чехами тянулись толпы беженневъ съ Волги, ста-риковъ, женшинъ и детей. То населете, которое не-сколько недель тому назадъ забрасывало чехо-сЛоВапкте полки цветами и подарками, восторженно приветствова-ло ихъ, какъ избавителей. -- эти люди шли теперь пеш-комъ, -- редше ехали на подводахъ, -- потревоженные съ насия^енныхъ местъ, на востокъ, въ неизвестное бу-дущее. Оставаться имъ по домамъ было нельзя, ибо не только за помощь чехамъ, но за простое сочувств1е имъ большевики безпощадно разстреливалн целыя семьи.
   Можно себе представить, катя чувства были у этой обездоленной и преданной толпы!
   Царилъ неописуемый ужасъ и среди тъхъ сотенъ ты-сячъ населешя приволжскихъ городовъ, что были броше-ны теперь поосПГбшнымъ и безъ боевъ отступлешемъ че-ховъ на произволъ и на расправу чрезвычаекъ. И не-вольно возяикалъ вопроеъ: Зачемъ было все это?! Луч-ше бы и не было чеховъ въ Poccin еововмъ, чтобы они и не выступали...
   Действительно, это было бы много лучше, такъ какъ самое выступлеше было преждевременно, оно сорвало тай-ную работу белотвардейскихъ организащй, творящуюся тогда подпольно на всемъ пространстве Poccin, сорвало въ тоть моментъ, когда дело было еще не подготовлено, не объединено и положеше еще не созрело.
   На заборахъ и на стенахъ всехъ городскихъ здатй и железнодорожныхъ сташцй еще пестрели разноцветный бумажки прокламаций чеховъ, oбpaщeнiя ихъ къ русско-му населетю. Все эти призывы начинались словами: "PyccKie братья;!)... Наши страждущее рус-CKie братья и сестры!.." Чешсшй нащоналъный ко-митетъ и шмандоваше призывало населете Поволжья и Урала къ общей борьбе противъ большевиковъ, съ гром-кими обешдшями драться до победнаго конца, до по-следней капли крови...
   А вместо этого -- сдача всехъ позшцй. отказъ отъ выполнения боевыхъ приказовъ, предательство по отно-шешю къ русскимъ Офицерамъ и добровольцами И трус-ливое бегство стадъ этихъ здоровыхъ и откормленныхъ чешскихъ лепонеровъ. До последней капли крови!... Да, сколько русской крови было пролито въ тЬ месяцы въ подвалахъ чека, сколько русскихъ женнгинъ было обезчещено и загублено большевиками изъ-за чеховъ. Прокляыя неслись имъ вследъ отъ всего населешя съ бе-реговъ могучей прекрасной русской реки, нашей голубой Волги.
   Настроете чешскихъ нолковъ подъ вл1яшемъ всего "этого, естественно, упало еще ниже. Начавшееся воров-ство и новое дезертирство находило себе не только оправ-дание, но и богатый дриъгеръ въ ихъ руководящемъ и все-
  
   снлъномъ органе -- чешскомъ нащоналъномъ комитетов. Это были полнтичесше аваптюристы, темттые дельцы и приверженцы, -- въ то время, -- самой крайней сощали-стической группы. Чтобы добиться популярности и вотяшя среди солдатской массы, они обратились къ самой грубой и беззастенчивой демагопи.
   На ихъ ответственности, главнымъ образомъ, и на ихъ совести л ежить вся кровь, пролитая за те прокля-тые месяцы, и моря слезъ русскихъ жентцинъ.
   Павлу, Гирса, Патейдль, Медекъ, Благошъ -- были руководителям!! чехо-словапкаго комитета, а ихъ вдох-новителемъ, избранный ими "револющонный вождь" Фо-ма Масарыкъ*).

*

   Съ болъшимъ трудомъ и опасностями, подъ частой угрозой смерти удалось мне съ моей женой пробраться къ белымъ, вырвавшись изъ Астрахани, где свирепство-вать разнузданный коммушютъ-болъшевикъ. Частью на лодке по Волге, частью верхомъ въ сопровождеши про-водшгковъ киргизовъ, сделали мы свыше 500 километ-ровъ по прикасшйскимъ степямъ и черезъ Уралъскъ, Бу-зулукъ, Самару -- достигли Уфы во второй половине сентября.
   *) Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 192.
   На Волге впервые пришлось автору этого труда уви-дать чеховъ. Тогда не могло придти въ голову предполо-жеше. что видишь сборище трусовъ, сделавпшхъ своей специальностью дезертирство, измену и воровство. Изъ долгаго и мучителънаго пребыватя въ большевицкомъ астраханскомъ застенке мы вынесли взглядъ па чеховъ, которымъ въ то время были проникнуты все росс1яне тамъ, у большевиковъ. Чехо-словаковъ считали героями, исполненными доблести и чести; верили въ то, что они совместно съ лучшею частью русскаго народа выступили беззаветно и незаинггересованно 'Противъ гадости и низо-сти большевиковъ.
  
   4*
   51
  
   Въ первый же день действительность принесла разо-чароваше; въ лепонерахъ поражала какая-то ненормаль-ная суетливость, бегаюпгде, безпошйные глаза и через-чуръ большая угодливость, -- точно они спешили передъ каждымъ русскимъ принести заранее въ чемъ-то извине-тя. Все чехи обращались тогда къ намъ, русскимъ, прибавляя черезъ каждое слово обращеше "брать", и бы-ли приторпо ласковы.
   Опытному солдатскому взгляду сразу же бросалось въ этой массе лепонеровъ отсутств1е настоящей военной выправки, дисггиил1ШЬ1 и той простой молодцеватости, что свойственна настоящему воину, честному и храбраму солдату. Толпы чеховъ, залолнпвппя приволжсше горо-да, больше иапоминали лакеевъ, переодетыхъ въ воен-ную форму.
   Больно поразило въ первый! же день то, что при-шлась услышать отъ свонхъ русскихъ офицеровъ: Чехи не хотятъ больше сражаться!
   Но почему же ихъ не заставятъ?... Какъ это? -- сол-даты не хотятъ сражшъея?!... На это же есть военно-полевой судъ... и разстрелъ...
   Въ ответь получался лишь безнадежный взмахъ ру-ки. -- Да разве возможно пришенеше такихъ решитель-ныхъ меръ при этой власти, при полубольшевицкой Ди-ректорш, которая сама заискиваетъ передъ леи онерами?... А потомъ, чехи находятся подъ оеобымъ покровитель-ствомъ Шюэниковъ...

*  * *

   Богданъ Павлу, опираясь на Штыки лепонеровъ. гро-зилъ на Уфимскомъ государотвенномъ совещанш увю-домъ чешскихъ полковъ съ фронта, если не будетъ обра-зована единая россШская социалистическая власть. Рус-сше люди проявили недопустимую слабость. Власть эта, угодная чехамъ, была избрана въ лице Директорш. И только что это случилось, какъ чехи .побежали съ фрон-та, очищая Поволжье, отдавая его на расправу больше-викамъ.

Когда Директоргя, подъ давлешемъ общественнаго мтткшя, налошшла р^тководителямъ чешскихъ маосъ пхъ обязательства, попробовавъ ташке воздействовать ira шгхъ черезъ авгличалъ и французовъ, -- то чешскШ ла-щональный комнтеть повелъ интриги п противъ Дирек-торш. Для этопо чехи объединились тесно съ левыми со-щалъ-револющ онерами во главе съ одною изъ самыхъ грязныхъ фигуръ русской революцш, В. Черновымъ. Чер-новъ и чошеале заправилы призывали ужа въ октябре на-селете Сибири къ возстянло противъ Директорш, обви-няя и ее въ контръ-револющолности.

   Но несмотря и на этО" Директория продолжала но-ситься съ чехами. Ею было далее оста.влено комаидоваше всемъ Уралъскпмъ фроптомъ въ рукахъ чешскаго "гене-рала" Яна Сырювого, несмотря на то, что уже съ сентя-бря все бои и аррьергардная служба всей тяжестью легли на русеюе добровольчесше отряды Волжанъ и Уфимцевъ, Уральцевъ и Сибиряковъ. Но Директория надеялась этимъ реверансомъ передъ чехами получить хоть частичную по-мощь на фронте.
   Всякое, отступлеше вноситъ въ ряды войскъ некото-рую деморализацию, -- это леяштъ въ самой природе со-быття. А то постыдное отступление, какое осенью 1918 года совершили чешскте полки-легтопы отъ Волги на во-стокъ, п безнаказанное, сопровождаемое узаконенными грабежами, -- быстро дополнило ихъ разложеще. Этотъ процеесъ еще более усилился отъ той демагогш, которую расплодили и все усиливали тогдашше ихъ руководители, чешекш нащшальньШ комитетъ, верный исполнитель заветовъ профессора Масарыка.
   Эти .люди кричали на все концы Mipa, что ихъ цель -- "борьба за демократе", и что "вмешиваться во внутренн1я дела Poccin они не желаютъ и не бу-дутъ". И) въ то же время они только и делали, что вме-шивались во внутреннюю борьбу русскихъ .парттй, под-держивая своими штыками все время только крайпихъ сощалистовъ, полу-болыпевиковъ, залродавгпихъ давно свою совесть и русское чувство.
   Среди низовъ чехо-словацкихъ полковъ велась посто-янная и все усиливающаяся пропаганда противъ всякой русской отечественной нацюналыюй работы, противъ всякой сильной личности. Чешете политиканы, обде-лывая свои темный махннацш, уверяли солдатскую мас-су, что они борются противъ "реакпди" и помогаЮтъ "со-блюдать интересы русскаго народа"!
   На то унижете, на которое пошла Дирекгспия, вру-чивъ командовате веемъ Уральскимъ фрштомъ бывше-му комми-вояжеру Яну Сыровому, одтяому въ форму чешскаго генерала, --чехи ответили новыми наглыми (Поступками. Сыровой, принявъ высокгй поотъ, самъ от-казался подчиняться раслоряжешямъ, иеходящимъ отъ русской власти: онъ заявилъ, что будетъ ожидать пр!ез-да въ Сибирь французскаго генерала Жанена, назначен-наго изъ Парижа главнокомандующимъ чехами.
   Какъ разъ къ этому времени, въ конце октября, по-жаловалъ въ Омскъ и полномочный представитель Вели-кобриташи, генералъ Ноксъ.*) Не имея желатя рабо-тать съ левой вялой и безвольной Директор1ей, правиль-нее, не видя въ этомъ никакого толка и пользы для оте-чества, а скорее вредъ, -- ггишунцй эти строки принялъ решете ехать во Владивостокъ, чтобы тамъ подготовить крептле и падежные кадры офицеровъ и унТвръ-офице-ровъ для новаго армейскаго корпуса, съ надеждой въ бу-дущемъ имъ обезоружить преступный и развращенныя чешская массы. Передъ отъездШъ, мне удалось объехать почти весь Уральскит противубольшевицктй фронтъ, про-делавъ часть этой поездки вместе съ Ноксомъ.
   Онъ лично мне высказывали въ гЬ дни и не одинъ разъ его глубокое возмущение и негодование распущенной чешской солдатней, нежелатемь чеховъ воевать и ихъ грабежами, которые все чехи, --" и солдаты, и офицеры, и генералы, -- широко применяли къ русскому казенно-му имуществу.
   *) Генералъ великобританской службы Ноксъ былъ долгое вре-мя военнымъ атташе Англш въ С.-Петербурге до войны, а также и во время войны. Въ самомъ началъ бълаго движешя въ Оибнри, осенью 1918 г. Ноксъ былъ командированъ изъ Англш въ Оибирь, гдъ впослъдствш занялъ мъсто, равноценное съ французомъ Жа-неномъ -- въ вопросахъ снабжешя "союзныхъ" войскъ.
   Даже внешшй видь чешскихъ лепонеровъ сталъ къ тому времени гадокъ и отвратителенъ. Они потеряли уже и свою "внутреннюю" днсщптлину, о которой кричали въ Самарсше дни. Они выглядели теперь, какъ красноар-мейстия банды. Безъ погонь, въ умышленно-небрежной неформенной одежде, съ кдаиой кудлатыхъ волосъ, съ насупленнымъ, злобнымъ и вороватымъ взглядомъ изъ-подъ заломленной на затылокъ шапки, вечно руки въ карманахъ, чтобы не отдать по ошибке" и по старой при-вычке честь офицеру, -- вотъ портретъ чеха - легшнера въ Сибири осенью 1918 года.
   Толпы ихъ бродили на всехъ станщяхъ железной дороги, молчаливыя, державпияся кучками въ десять-пятнадцать человекъ, -- въ одиночку ходить они боя-лись. Эти банды распущенной солдатни, двойныхъ де-зертировъ, ничего не делали, кроме обильнаго и регуляр-наго наполнен! я своихъ желудковъ и безтолковыхъ, без-ыанечныхъ словонрешй на долнтичесшя темы.

*

   Мне пришлось встретить въ Челябинске въ вагоне у генерала Нокеа и Яна Сырового. Это былъ коренастый, неуклюжш и сырой человекъ летъ тридцати пяти. На его вулыгарномъ толстомъ лице поблескивалъ мутнымъ недобрымъ светомъ и вспыхнвалъ хитростью единствен-ный маленьшй глазъ; другой былъ всегда закрыть черной повязкой, что,, -- по уверешю чеховъ, -- придавало ему сходство съ ихъ нзвестнымъ гусситамъ Яномъ Жиж-кой.
   Держалъ себя этотъ командиръ корпуса более чемъ развязно; по было видно, что нахальными манерами и то-номъ чехъ старался прикрыть свою пустоту7, и недоета-Такъ образован! я и воспнтатя, неложость оттого, что залетела ворона не въ свои хоромы.
   Съ жгуч1гмъ стыдомъ вспоминаю всегда, какъ за этнмъ парвеню почтительно выступала фигура русскаго генерала, тоже въ чешской форме, одного изъ лучшихъ спещалиетовъ по службе генеральнаго штаба, неиспра-вимаго п усерднаго "славянофила" -- Дитерихса.*) Онъ ве.лъ всю раб|с|ту за необразованнаго Оырового, придавая ему весь и значете. прикрывая овоимъ авторитетшгь чешское зло.
   Ноксъ пытался уговорить чеховъ и воздействовать на Яна Сырового. чтобы его полки не оставляли фронта, а сражались противъ большевиковъ. Но это ни къ чему не повело. Вскоре все ченгеше полки и батареи бросили иозицш совсЬмъ. на-чисто отказавшись воевать и, уйдя съ оруядамъ въ рукахъ въ тылъ. Молодыя, вновь форми-руемый бтзлыя части Сибирской армш заняли ихъ мъ-ста и сохранили Уральеюй фронтъ, отбивъ всъ атаки краоныхъ. За елшгщ енбиряковъ расположились въ ты-лу чешегае лепонеры.
   Среди 50.000 чехо-словацкаго корпуса нашелся лишь одинъ, который не въгаесъ позора развала п разнуз-данности. Полковникъ Швецъ, бравппй Казань и пытав-шейся оборонить ее. боролся долго противъ деморализа-ции сШдатни и сдерживалъ массы. Но и его полкъ отка-зался выполнить боевую задачу и решительно потребо-валъ увода въ тылъ. Полковникъ Швецъ собралъ сол-датъ, долго говорилъ съ ними, грозилъ, что обращается къ нимъ въ послтзДн1й разъ, взывая къ ихъ чести и порядоч-ности, требуя выполнешя боевого приказа. Полкъ не подчинился и направился въ тылъ за другими.
   *) Генералъ-лейтенантъ М. К. Дитеркхсъ -- раньше генералъ-квартирмейстеръ юго-западнаго фронта, потомъ начальникъ рус-ской бригады въ Салоникахъ и, наконецъ, помощникъ покойнаго генерала Духонина въ Могилевъ. После его убшетва большевика-ми, ноступилъ на службу къ чехамъ и оставался тамъ начальнн-комъ штаба корпуса до конца 1918 года.
   Тогда полковникъ Швецъ вернулся въ свой вагонъ и пустилъ себе въ голову пулю. Какъ разъ въ те дни, какъ мне пришлось быть въ Челябинске, происходили похо-роны этого чеотнаго солдата. Печальный серый осентпй 'День. Оеялъ мел Kin дождь. На могиле заотрЬлившаго-ся Швеца чешсюе политики говорили звоншя рвчи и лили крокодиловы слезы... Очевидно, ихъ толстая кожа не давала имъ чувствовать, что вместе со Швецомъ они хоронили и свою короткую славу, что истинными убшца-ми этого солдата были они, виновники развала.

* * *

   Несмотря на крайзпя усилия Директор!!! и союзшгче-склхъ миссШ. чтобы воздействовать на чеховъ и образуи ынть ихъ, заставить вернуться на фронтъ, -- все ихъ ча-сти наотрезъ отказались сраягаться. Въ конце октября чехо-словащлй корпусъ былъ полностью уведенъ въ тылъ. Это точная дата, подтверяадаемая документами. И совер-шенно ложно утверждение д-ра Бенеша, который: пишетъ въ своей кнпгЬ*):
   "Переворотъ Колчака 18 ноября 1918 г. от-бросплъ наши войска отъ общей военной работы съ русскими, такъ какъ они не хотели нести ча-сти ответственности за внутренняя политическая события, ошг постепенно оставили Волжешй фронтъ и удержали въ овоихъ рукахъ лишь жел. дорогу для своихъ целей".
   Это ложь. Уже въ конце октября, т. е. за три неде-ли до переворота, все чехи ушли самовольно въ тылъ. Генералъ-лейтенантъ*** такъ говорить о томъ времени**):
   *) "Чешоше аргонавты въ Сибири", ToKio 1921, стр. 11.
   "Въ тылу чехи заняли лучтшя помещешя, а находивппеся вдоль железной дороги ихъ эше-лоны, расположившись съ комфортомъ, захвати-ли подъ жилье и подъ свою "военную добычу" огромное количество вагоновъ, что сразу приве-ло къ разстройству транспорта. Въ Челябинске и Екатеринбурге собралось много совершенно свежихъ п отъевшихся въ тылу чешскихъ ча-стеШ, но выстудить на фронтъ оотЬ категорически отказались. .Мало того, чешсгай нащональный комитетъ поднялъ вопросъ объ эвакуацш всвхъ чешскихъ войскъ изъ Сибири. Мы под чер-те ива. ем ъ этотъ фактъ, ибо впослъд-CTBin главари чеховъ имели на-глость утверждать, что чехи отказа-лись отъ дальнейшей активной борьбы съ большевиками только по-тому, что не хотълн и о д де р ж и в а т ь власть Колчака. Между темь4, въ описы-ваемое нами время благополучно здравствовала Директория, сощалистичесшя тендетци которой не подлежали сомненью."
   Уйдя въ тылъ, чехи стянули туда огромные запасы накраденнаго русскаго имущества, которое и охраняли усиленными караулами съ тшнтовками въ рукахъ. ВОтъ краткш перечень" имущества, вывезеннаго чехами въ пер-вый пергодъ после отступлешя отъ Волги.*)
   *) Газета "Дъло Россш", Tokio 1920, X" 12.
   "Добыча чеховъ поражала не только свонмъ количе-ствомъ, но к разнообраз1емъ. Чего, чего только не было у чеховъ. Склады нхъ ломилисы отъ огромнаго количе ства русскаго обмундировантя, вооружешя, сукна, про довольственныхъ запасовъ и обуви. Be дотлъствуясь реквизищей казенныхъ складовъ и казеннаго имущества, чехи стали забирать все, что попадало подъ-руку, совер-шенно не считаясь съ тъ\мъ, кому имущество принадле-жало. Металлы, разнаго рода сырье, ценный машины, породистая лошади --" объявлялись чехами военной до-бычей. Однихъ медикаментовъ ими было забрано на сум-му свыше трехъ миллюновъ золотыхъ рублей, резины на 40 миллюновъ рублей, изъ Тюменьскаго округа вывезен" огромное количество меди и т. д. Чехи не постеснялись объявить свонмъ лризомъ даже библ1отеку и лабораторш Пермскаго унив^рсиггета, Точное количество награблен-наго чехами не поддается дая?е учету. По самому скром-ному подсчету эта своеобразная кштрвбуттдя обошлась русскому пароду во мнопя сотпп Ш1ллгоновъ рублей и значительно превышала контрибуцию, наложешгую прус-саками на Францш въ 1871 г. Часть этой добычи стала лредметамъ открытой купли-продажи и выпускалась па рыпокъ по взвинчеинымъ ц-Ьнамъ, часть была погруже-на въ валоЛы и предназначена къ отправке въ 4exiio. Словомъ. проелавлшный reniii чеховъ раоивт^лъ въ Си-бири пышнымъ цвт>томъ. Правда, такого рода коммерщя скорее приблшкается къ понятш открытаго грабея?а (или вооруяхтягнаго воровства), по чехи, какъ народъ практи-ческШ, не были расположены считаться съ и р е д р а з-судкам и."
   Къ этому добавимъ, что чехами было захвачено и объявлено ихъ собственностью огромное количество па-ровозовъ и свыше двадцати тысячъ вагоновъ. Одинъ ва-гонъ приходился, примерно, на двухъ чеховъ. Понятно, что такое количество подвижного состава имъ было необ-ходимо для провоза и хранетя взятой съ бедной Poccin контрибущи. а 1ника(къ не для нуждъ прокормлен!я кор->пгуса и боевой службы.
   Намъ, русскимъ офицерамъ, было ясно тогда же, что эти развращенный и лтэшгвыя банды необходимо во что бы то ни стало привести въ порядокъ самыми решитель-ными и безпощадными мерами. Но две причины мешали намъ осенью 1918 г. привести это въ исполнете: первая-- наши части были тогда еще слишкомъ слабы; кроме то-го, сне должны были одновременно съ формнрЮвашемъ вести непрерывную боевую службу противъ большеви-ковъ, дерясать фронтъ на Уральокихъ горахъ. Другой причиной было то, что образованная въ Уфе подъ дав-лентемъ чешскихъ штыковъ Директор!я была сама на-строена такъ лев", что ея председатель Авксентьевъ .ш> палъ даже подъ подозрение связи съ полу-болыпевикомъ Черновымъ; власть Директорш была призрачпа, а кроме того, какъ правоверные марксисты, они были готовы ка-рать и давить только все правое, напДопально настроен-ное. Съ чехами я^е у Диреглорш были отношешя близ-кая, родствештыя.

Зато иаселеше Сибири и арм!я ненавидели чеховъ съ каждымъ днемъ все сильнее. Прикажи тогда русская власть расправиться съ ними, -- вся Сибирь пошла бы охотно, какъ одинъ человт5Къ. Вскоре тогда же, въ на-чале ноября произошелъ такой показательный случай. Военный и морской министръ Директорш адмиралъ Кол-чакъ .прибыль особымъ поездомъ въ Екатеринбурга, что-бы лично ознакомиться съ нуждами русскаго боевого фронта. Разнузданные- чешете солдаты начали задавать Сс мой площадной бранью чнновъ конвоя русскаго воен-наго министра. Чешете офицеры, етоявнпе тамъ же, не только не останавливали, но еще подзадаривалн. Одинъ изъ этихъ "офицеровъ" направился къ вагонамъ адмира-ла, входъ куда постороннимъ былъ воснрещенъ. Русскш часовой хогълъ остановить чеха-офицера; со стороны по-следняго последовала отборная ругань, а затъмъ попыт-ка ударить часового. Тогда русскгй стрелокъ пустилъ въ ходъ оруж1е, -- что снъ обязанъ былъ сделать по за-кону, принятому для вс^хъ арм1й, -- и смертельно га-нилъ чеха.

   Все иностранцы проявили возм^щеше этпмъ слу-чаемъ, но чешсшй нащональный комитетъ сталъ на сто-рону безобразниковъ, нарушителей порядка -- чеховъ. Застреленному чеху создали парадныя похороны, анти-русскую демонстрацию. Политтгканы изъ чешскаго нацю-нальнато комитета гов1С1рнли надъ могилой речи, полный ненависти къ Россш и русскимъ.
   Необходимо было все силы обратить на уоилеше рус-ской военной мощи и на образовате такой власти, кото-рая была бы свободна отъ партпшаго намордника и хому-та, которая понимала бы всю серьезность и ответствен-ность отечественной работы. Ведь Росс1я должна была не только победить красныя банды большевиковъ, но п построить крепко и основательно, удобно для всехъ сво-ихъ народностей зданье государства, разрушенное рево-лющей. А тутъ еще среди этихъ грандюзныхъ задачъ болталось это грязное, чуждое Poccin тело, чепгстй кор-пусъ, который нужно было обязательно скрутить и обе-зоружить, иначе успехъ всего дела становился подъ серь-езную угрозу.
   Общественность всъхъ оттЬнковъ и партш, кроме крайжихъ марксистовъ-полубольшевиковъ, поняла серь-езность момента, объединилась вместе и вручила полную власть одному лицу, адмиралу А. В. Колчаку.)
   Это былъ крупный русскш iiarpioTb, человекъ боль-шого ума и образованности, ученый путешествошшкъ и выдающейся морякъ-флотоводецъ. Личность его вырисо-вывается исключительно светлой, рыцарски чистой и прямей. Адмпралъ Колчакъ любилъ правду и стремил-ся къ справедливости. Онъ относился также и къ Герма-нш и къ немецкому, народу безо всякой предвзятости, от-давая должное его трудолюбно, таланту къ органшзащи и склонности къ порядку.
   Не погибни адмпралъ Колчакъ, преданный чехами, какъ и его арм1Я, -- нсторгя Poccin пошла бы по иному, и Гермашя разговаривала бы и заключала договоры не
   съ жалкой кучкой интернацюнальнаго сброда, не съ большевиками, а съ нащональной русской властью. За ^это-то французы и окрестили адмирала и его ближай-шихъ сотрудниковъ германофилами, а чехи стали оъ са-маго начала и до конца въ явно-враждебное отношете.
   Адмиралъ понималъ всю недопуОгимость далънъй-шаго преОьгвашя чешской солдатни въ такюмъ видЬ въ Сибири, но онъ въ то время не имт>лъ еще достаточно си-лы. А кроме того' А. В. Колчакъ, какъ человъкъ, отли-чался слишкомъ большой добротой, мягкимъ и даже чув-ствительными сердцемъ. Его волевой характеръ, над-лшленный револющей, былъ очень вспыльчивъ, но и сразу отходчивъ. Адмиралъ Колчакъ приняли на себя полноту власти, какъ тяжелый подвигъ, руководимый лишь чувствомъ самопожертвоватя во имя долга, чести и спасешя отечества.
   Переворотъ произошелъ въ Омске ночью 18 ноября 1918 г. совершенно безболезненно. Члены Директорш были арестованы, а потомъ высланы изъ предвловъ Poc-cin. Никто въ Сибири не поднялся на ихъ защиту. Одни чехи намеревались выступить открыто противъ провоз-глашешя верховнымъ правителемъ Poccin адмирала Кол-чака, -- но не посмели. Они только трусливо будирова-ли и ограничились составлешемъ вместе съ Черновской парией прокламации съ новымъ призывомъ населешя Ои-бири къ возстанш. Да. когда были посланы изъ Омска офицеры для ареста Чернова, чтобы поставить последняго передъ военно'-полевымъ еудомъ, то чехи скрыли его у себя, а 'затЬмъ помогли бежать въ Pocciio къ болыпеви-камъ.
   На наше русское горе, лишь Гайда, 6brBniiii въ то вре-мя началъникомъ чешской дивизш, открыто выразилъ адмиралу Колчаку свои симпатш и преданность, предла-гая въ первый же день свою поддержку. Хитрый чехъ зналъ настроеше и намерешя русскаго офицерства и оол-.'датъ и реншлъ провести игру въ ггЬляхъ личнаго выдви-жетя; какъ разъ въ то время между Гайдой и Сыровымъ начались нелады и соревновате изъ-за первенства. Ад-миралъ Колчакъ поверилъ искренности Гайды и съ техъ шръ отлпчалъ хитраго честолюбиваго чеха, взявъ его да-же тьмъ же чиномъ генерала на русскую службу.
   (Молодое, очень длинное лицо, похожее на маску, по-чти бевцвътные глаза съ твердымъ выражешомъ крупной, хищной воли и две глубокихъ уирямыхъ складки по бо-камъ большого рта. Форма русскаго генерала, но безъ погонь, сиятыхъ въ угоду чешскимъ политиканамъ. Го-лосъ тихШ, размероппый, вкрадчивый, однако, съ упря-мыми нотками и съ противнымъ чешскимъ акцентомъ. Коротшя, отрывистая фразы. Позироваше на героя, па сильную, волевую натуру военачальника, солдата и вождя.
   Такъ сохранилось у -меня въ запискахъ первое впеча-тл'Ьнте объ этемъ человеке, сыгравшемъ особенно злую роль въ русской трагедш десять леть тому назадъ. Пер-вый разъ я видвлъ этого чеха въ октябре 191S года въ Екатеринбурге, въ одномъ неболыпомъ военномъ кругу. Тогда Ганда лроводилъ такую точку зршия:
   "Русскш народъ совсемъ не можетъ иметь теперь, немедленно, парламента. Я въ этомъ убедился, пройдя всю Россш и Сибирь въ два конца. 1й отъ револющй все устали, хотятъ порядка. По моему мнешю, Россш нуж-на только монархгя и хорошая демократическая консти-тущя. Но теперь нельзя. Надо скорее Boeirnyjio дикта-туру. Я поддержу своими полками, если найдется рус-ский генералъ, который возьметъ власты на себя."
   Но юнъ оказался безеиленъ удержать части своей чешской дивизш на фронте и въ конце - котщовъ увелъ ихъ тоже въ тылъ. Тутъ вскоре у него начались скры-тая распри съ Сыровымъ -- на почве личныхъ вожделе-влй и непомернаго честолюб1я. Гайда хотвлъ играть первую скрипку. Сыровой мечта ль стать вторымъ Жиж-кой.
   Мнете адмирала о лепонерахъ было совершенно от-рицательное. И онъ не екрывалъ этого, часто съ брезг-ливой усмешкой, называя ихъ "ворами, трусами, дезерти-рами и изменниками". Однако, предложеше своихъ бли-жайшихъ сотрудшгковъ -- разоружить силою чешете полки и батареи -- адмиралъ Колчакъ отклонялъ, ссы-лаясь на то, что тогда съ "союзшгками не избежать кон-фликта".
   Во второй половине ноября npiexarn во Владиво-стокъ изъ Парижа генералъ французъ Жаненъ) и сло-вакъ 'Стефаникъ). первый миниетръ чехо-словацкаго правительства. Этотъ былъ изъ ртэдкихъ среди чеховъ людей, типа полковника Швеца.
   въ Россш, говорилъ по-русски и уверялъ всегда въ своей любви
къ Poccin, а съ некоторыми изъ русскихъ генераловъ былъ даже
на "ты". Во время м!ровой войны оостоялъ некоторое время во-
еннымъ атташе Францш при русской главной квартире. Когда въ
Париже возникла мысль еще разъ использовать Pocciro противъ
центральныхъ державе, Жаненъ былъ посланъ въ Сибирь, какъ
главнокомандующий всеми "союзными" силами противъ больше-
виковъ. 1 - S,v -л
   Стефаника даже Бенешъ рисуетъ въ своей кшггв "пде-алиетомъ" и человтэкомъ чести. Стефаникъ, увпдавъ, что представляетъ изъ себя чешское воинство, пришелъ въ уягасъ. И онъ поставили себе задачей -- ликвидиро'-вать чешск1й национальный комитетъ, привести чешсшя вттсшя части въ порядокъ, наладить въ нихъ дисци-плину и подчинить ихъ фактически командовашю гене-рала Жанена. Во всемъ этомъ онъ встретили противоь деисте и среди своего комапднаго состава, и у полити-ческихъ руководителей чеховъ, и въ солдатской массе. Ничего не добившись, Стефаникъ скоро уехалъ обратно въ Прагу. Передъ отъвздомъ онъ не скрывалъ передъ на-ми своего возмущетя всемъ виденнымъ среди чеховъ и своей горечи за то безчеспе, которое легюнеры вписали въ нервыя стратщы исторш "свободной Чехо-словакш".
   Жаненъ остался mi Сибири. Чехи ему подчинились только номинально. Жаненъ. безвольная и хитрая креа-тура, npiTxaBHiiii къ тому же съ особыми, тайными ин-струкндями, занялъ съ самаго же начала такую позищю: вившие онъ выражалъ адмиралу Колчаку почтение и пре-данность, а русской армш сочуветае и желаше помо-гать,--на дълъ же, за нашей спиной, оиъ поддерживать всв дальнейшая подлости чеховъ, а, можетъ быть, даже н руководить ими.
   Съ пр1т>здомъ Жанена -- "анабазисъ лепонеровъ" окончился. Чехи требовали теперь все настойчив-Ье отъ союзнпковъ вывоза ихъ изъ Сибири моремъ для возвра-щения на родину: война съ центральными державами прекратилась и въ Версалн былъ рожденъ новый членъ Европы -- чехословацкая республика.
   Верховный правитель адмиралъ Колчакъ и высшее русское командоваше поддерживали передъ союзниками это желаше чеховъ: намъ было необходимо для ycnbxa нашего отечественна го двла убрать какъ можно скорее изъ Сибири этотъ вредный балластъ, 50.000 разнуздан-ныхъ. лънивыхъ, вороватыхъ, вооруженныхъ и враждеб-ныхъ Россш солдатъ.
   Какое это было злю и какая угроза въ тылу! Но, къ несчастью, союзники не нашли возможнымъ удовлетво-рить желаше чеховъ. И эти банды были оставлены въ Сибири, где они увенчали "анабазисъ" достойнымъ концомъ.
  
  
  
  
   V. Подготовка чешскаго предательства.

(Ноябрь 1918 -- Ноябрь 1919).

  
   Необъятный, на тысячи километровъ пространства доодородныхъ степей, благословенный черноземъ кото-рыхъ даетъ ежегодные урожаи 'безъ какого-либо удобре-ния иочвы. Девственные лъса тянутся къ северу отъ степного пояса и занимаютъ поверхность, превышающую
   5 Чешсюе леионьг въ Спбгрн.
   во много разъ всю Европу. На югъ отъ степей проходятъ цъчти могучихъ дпкихъ горъ, почти нетронутыхъ человтэ-всмъ. Среди нихъ берутъ начала реки, которыя широ-кими полноводными лентами тихо текгутъ, пересънаютъ материкъ черезъ статной поясъ и черезъ девственные л^оа.
   Тайгой зовутъ льса эти; полны они дичью и пуш-ньжъ зверемъ. Мнотоводныя реки изобилуютъ разной рыбой, а въ песке речномъ много розсыпей золота. Горы поражаютъ разнообразгемъ и огромными запасами мине-раловъ, дратюценныхъ камней, нефти и угля. Богать божьими дарами край тотъ, и имя ему Сибирь.
   Зима, действительно, тамъ суровая и долгая, съ на-чала ноября и по конецъ марта; пять месяцевъ покрыта Сибирь снегами, а около рождеетвенскихъ святокъ тре-щать морозы выше 30 градуоовъ Реомюра. Ню зато какой несравненный чистый воздухъ, напоеный озономъ! Каше единственные по красочности оттенки освещешй! Какая зимняя охота и спортъ!
   Остальные семь месяцевъ года ладаютъ на весну, ле-то и осень, летомъ въ Сибири вызреваешь пшеница и такъ жарко, (какъ въ юяшой Германш.
   Населеше Сибири --" деревня отъ деревни отстоитъ верстъ за тридцать -- самостоятельные, крепкхе люди, отличаюпгдеся здоровьемъ, выносливостью и большой фи-зической силой. Изъ-подъ густыхъ бровей, сдвинутыхъ вместе, омотрятъ серьезные серые глаза, стального от-тенка. Твердо, упорно, съ большой волей, отражая въ прямомъ взгляде евоемъ честность, веру въ Бота и уве-ренность въ себе. Потомки колонизаторовъ Сибири вы-работали иоколешями свой негнупцйея характеръ. Въ сибирской семье царить патргархальный укладъ жизни и чистота нравовъ, соедгтенная съ примитивными, близки-ми къ пр1гроде отношетями. Искреннее гоотепршмство и готовность всегда пойти на помощь, отличаютъ сибиря-ковъ. И даже революция своими вихрями не |Потрясла здесь, ни прочности семьи, ни крестыянскато общества. Не редко было увидеть въ старой, рубленой изъ столът-нихъ сосеяъ, избе сибиряка-крестьянина въ красномъ углу, пониже дедовскихъ старыхъ иконъ -- портреты че-
  
   тырехъ последлихъ царей, Лето работаютъ въ поле, падъ 1швой, пли на реке, а зимше месяцы все мужчи-ны -- па лыжи, В1ШТОВКИ за плечи, и въ тайгу...
   Такова наша Сибирь. Места, работы и Божьихъ да-ровъ тамъ на всехъ достаточно, хватить на населеше въ несколько сотъ разъ большее, чемъ сегодня.
   И вотъ, въ этой-то странЬ и разыгрался тотъ тяжелый актъ русской драмы, въ которомъ чехи сыграли преступ-ную роль 1удъ-предателей.
   Съ осени 191S года части чехо-словацкаго корпуса двигались все более въ гл|убок1й тылъ. чтобы тамъ устро-иться безопаснее, и среди безоружнаго населетя выжи-дать возможности эвакуацш моремъ въ Европу. Среди чешскихъ массъ все шире разливался процесоъ нравст-веянаго разложетя, но зато параллельно съ нимъ шло и усилеше влгянля чешскихъ политнжансвъ. А они, по-нятно, стали въ скрыто - враждебныя, но непримиримыя отношешя къ новой русской государственности, которая медленно, среди необычайныхъ трудностей, налаживалась постепенно въ Сибири адмираломъ Колчакомъ и его со-трудниками. Молодая арм1я крепко стояла на отрогахъ Уральекихъ горъ.
   Вся зима 1918-1919 года прошла въ передвиженш ча-стей чехо-словацкаго корпуса по железной дороге въ тылъ и въ долгихъ уговаривая!яхъ со стороны француз-ской миссш Жанепа стать въ тотъ или другой городъ, или на станцш Сибирской литии. Все чехи стремились къ большимъ, богатымъ сибирскимъ городамъ, какъ Ново-николаевскъ, Краоноярскъ, Иркутскъ и Владивостокъ. Всю зиму эти пятьдесятъ тысячъ военнонпленныхъ, раз-жиревшихъ на отл1гчныхъ епбирскихъ хлебахъ, ровно шгчего не делали.
   Повсюду въ Сибири можно было видеть этихъ пар-ней. Наглое, одутловатое лицо, чубъ, выпущетшый изъ-подъ фуражки, по болъшевицкой моде. Развалистой ле-шшой походкой сновали туда и сюда группы лепонеровъ, и вечно все они тащили подъ рукой что-то завернутое въ бумагу или платокъ. Все чехи были одеты щеголя-ми, -- новая форма, сшитая изъ русскихъ наворованныхъ суконъ, форсистые сапоги бураками, иногда лаковые, на
  
   5*
   67
  
   рукахъ перчатки. Нельзя не швторить, что многостра-дальная русская арм1я въ то же время сражалась на Уральскомъ фронте противъ большевиковъ и терпела во всемъ недостатокъ.
   Какъ слвдств1е разложен!я чешскаго войска-, среди ихъ солдатъ и офицеровъ появился Огромный процентъ болыныхъ скверными секретными болезнями. Для нихъ очистили госпиталя, оборудованные заботами и на сред-ства "союзниковъ" Poccin; этими грязными больными на-воднили всъ города, включительно до Владивостока. Мнъ лично пришлось наблюдать это на Русскомъ Остро-ве, лежащемъ въ океане, противъ Владивостока. Тамъ была собрана группа русскихъ офицеровъ и солдатъ, об-щей численностью въ 1500 человъкъ, которые провели че-тыре месяца въ горячей, напряженной работе для под-готовки кадровъ для новыхъ образцовыхъ формировашй. Результаты работы скоро сказались: былъ установленъ порядокъ, введена воинская дисциплина, люди обрати-лись снова въ хоронгихъ, исполнительныхъ вонновъ, сброснвъ съ себя нездоровый революцшнный налетъ. !И когда три батальона этихъ отборныхъ людей, въ гъеныхъ, оплоченныхъ рядахъ, отбивая по-военному шагъ, шли по улицамъ Владивостока, то впечатлете получалось силь-ное.
   Въ двухъ верстахъ отъ моего офицерскато батальона, на Дуюскомъ же Острове, помещался огромный, еще до-военнаго времени госпиталь!, оборудованный теперь одной миссией для венериковъ-чеховъ. Первыя недели прихо-дилось наблюдать, какъ эти негодяи тянулись по белому снвгу къ нашимъ казармамъ и потомъ подолгу стояли, наблюдая со злобной и насмешливой миной лица за на-шей работой, особенно за строевыми занятиями и за бое-вой подготовкой въ поле. Въ противовесъ установивше-муся у насъ порядку, эти чехи вели себя, какъ бродяги, распущенно', нахально и грубо. Изъ-за этого возникали недоразумьчтя, и несколькимъ чешскимъ солдатамъ на-ши били морду/. Какъ начальникъ гаршгзона Русскаго Острова, я принужденъ 'былъ отдать ириказъ, что впредь такихъ чешскихъ солдатъ, нарушителей порядка и уста-новленыхъ лравплъ воинской дисциплины, задерживать и предавать военно-полевому суду.
   Полное безделышчанъо и разгильдяйство среди че-ховъ стали нормальными явлешями. Единственное бы-ло запятые -- ошт развили торговлю и спекуляций не только награбленнымъ ранее имуществомъ, но и новыми товарами, привозимыми ими съ Дальняго Востока. Для этой цьли чешское командоваше и ихъ политпчесше ру-ководители начали беззастенчиво использовать русскую железную дорогу, которая при всемъ нанряженш не мо-гла (\1довлетворпть потребностей боевой русской армш, на-селешя Сибири и нахлыиувнпгхъ туда волиъ бъженцевъ Поволжья.
   Довольств1е 50.000 чеховъ брало одну треть всего на-личпаго транспорта, обращавшагося тогда на Сибирской железной дорогв, что давало на каждаго чешскаго солда-та по несколько десятковъ пудовъ ежемесячно. На двй-ствптелъныя потребности войсковыхъ частей чешскаго корпуса шла меньшая часть этого, -- львиную часть транспорта составляли разные ходше товары, поступав-nrie потомъ отъ чеховъ на сибиреюй рынокъ. Надо вспом-нить, что Сибирь, послъ долгой войны н револющй, ис-пытывала большой товарный голодъ. Не удовлетворяясь этой спекулятивной, незаконной торговлей, чешете руко-водители скоро стали передавать, за очень болышя, по-нятно, деньги, частнымъ лицамъ, ловкнмъ спекулянтамъ, свое ".право" на целые вагоны.
   "Особенное признате должно быть по заслугамъ уделено хозяйотвеннымъ, финансовымъ и культур-нымъ (?) работамъ нашей сибирской армш. На этомъ всего лучше обнаружился гетй нашей (чешской) расы. Въ массе нашихъ (чешешгхъ) войскъ отыскались скоро силънтйнпя индивидуальности, которыя сумели органи-зовать и направить работу. Но эта работа была понята каждымъ рядовымъ солдатомъ и поддержана его содЬй-стъчемъ..." Такъ наивно п въ то же время нагло заявля-етъ руководитель чешской дипломатш, отделываясь об-щими фразами.)
   Такъ вотъ, взглянемъ на фактическую сторону, какъ-именно проявлялся въ тЬ ужасные годы етраданш рус-скаго народа "генш чешской расы" въ Сибири. Уже къ< зиме 1919 года возникло несколько громкихъ с|удебныхъ делъ, -- чешсше руководители были пойманы въ употреб-леши русскаго транспорта на незаконную торговлю. Однако, Омское правительство оказалось принужден-<нымъ потушить 'эти преступные случаи: не было достаточ-но силъ, чтобы резко и круто прекратить преступлешя чеховъ, а союзническая миссш закрывали на нихъ глаза, генералъ же Жаненъ игралъ общую съ чехами игру.. Крикливая часть русской общественности, сочувствовав-шая втайне болъшевикамъ, носила лишь маску предан-ности и единетня съ адмираломъ Колчакомъ; эти люди,, давте друзья Масарыка, открыто поддерживали чеховъ. Арм1я же и русское населеше Сибири терпеливо ждали, когда эти "доблестные" лелонеры^спекулянты уберутся вонъ изъ Poccin.
   Адмиралъ Колчакъ р%шилъ положить въ будущемъ конецъ этому вошющему безобраз1ю. Онъ сдерживалъ себя до того времени, когда можно будетъ всёхъ чеховъ. выбросить во Владивостокъ, чтобы тамъ передъ ихъ по-садкой на суда произвести ревизш всехъ ихъ грузовъ. Къ участ1ю въ этой ревиз10Н1ной комиссш намечено было привлечь и представителей отъ союзныхъ миссШ, которыя не могли бы уклониться отъ этого. И тогда преступлеше чеховъ стало бы во весь свой ростъ. Воровъ и грабителей
   УЛИЧИЛИ бЫ СЪ ПОЛИЧНЬЕМЪ.
   Это наберете адотрала Колчака стало известно че-хамъ, повл1яло сильно на ихъ руководителей и заставило пойти на открытое предательство. Ясно, что, чемъ креш-че установился бы .порядокъ въ тылу, чемъ сильнее упрочилась бы тамъ государственная организащя, --" темъ неотвратимее была бы расплата для преступныхъ чешскихъ элементовъ. Дашыя же были на лицо, что усилеше государственности и порядка въ Сибири, не-смотря на все препятетътя и трудности, шло верными шагами впередъ. И виделся день освобождения, когда русская национальная мощь окрепнетъ въ тылу, дастъусилеше боевому фронту и ониститъ всю Poociio отъ раз-ной преступной мерзости.
   Вол, тогда-то и состоялось тайное соглашение между чешскими руководителями, такъ называемымъ чешскимъ нацгонатышмъ комитетомъ, и русскими полу-болыиеви-камп, оставшимися тогда въ Сибири въ виде паргш эсъ-эровъ, и сумевшими захватить, въ свои руки таше необ-ходимые для жизни общественные органы, какъ коопера-тивы. Это соглашение перек1шулось незримыми; нитями изъ Сибири къ большевикамъ, въ Москву.
   Планъ предательства этимъ комплотомъ, зачатымъ Масарыкомъ еще въ Шсве осенью 1917 года, заключался въ слтэдующемъ: чехи будутъ всемирно содействовать свержению правительства адмирала Колчака и переходу власти въ руки партш эсъ-эровъ (полу-болыиевиковъ), за что получать право вывоза всехъ своихъ грузовъ и ценностей, награблешшхъ на Волге, на Урале и въ Си-бири. Такова основа соглашешя. Рука руку моетъ...
   Все это въ то время продъ\лывалось, понятно, въ глу-бокой тайне; тогда мы не могли установить деталей и вре-мени этого дьявольскаго плана, мы только угадывали его; лишь передъ немногими государственными людьми тог-дашней Poccin ясно вырисовывалась нависшая смертель-ная опасность отъ "братцевъ"-чеховъ. Теперь, pest fac-tum, это. ясно кая>:дому, кто возьметъ на себя трудъ позна-комиться съ собъгыямп, ггроисходивгшши въ далекой Си-бири въ годы 1918-1920, кто отнесется къ этимъ собьгпямъ объективно и добросовестно.
   Объяснеше сродства и той близости, что установились между- чешскими политиканами и русскими лолу-боль-шевиками, мы находимъ и въ кннгахъ Масарыка, и Бене-ma. Последит указываетъ и на истоки этой дружбы ви-сел ьниковъ. В отъ, что гпмшетъ онъ):
   "Пребываше въ Париже привело меня въ крутъ рус-скихъ революцюнеровъ 1905 года, которые произвели на меня глубокое впечатлеше. Въ годы 190G и 1907 я вра-щался въ обществе этихъ революцюнеровъ и былъ чле-номъ ихъ союза. По возвращении въ Прагу, я оставался въ связи съ ними."
   Въ сущности, полное соглашеше между русскими полу-большевиками и чехами установилось/ давно, съ первыхъ дней революцш, съ марта 1917 года. Съ той по-ры велась и общая ихъ разрушительная работа, направ-ленная во вредъ Poccin. Обе стороны боялись, что оте-чество наше встанетъ изъ револющонныхъ обломковъ и протянетъ руку Германш, протянетъ крепко, честно и нанпрочно, по-русски.
   Бенешъ, стоявший все время мгровой войны у самаго котла большой чешской интриги, отмечаетЪ), какой страхъ царилъ во Францш въ правительственныхъ и об-щественныхъ кругахъ въ конце 1917 года и въ начале 1918, -- что Германия приложить все силы къ соглаше-нш и соединенно съ "новой Росшей", т. е. съ той, которая должна была образоваться тогда же, после большевиковъ, на место царской Poccin, рухнувшей въ обломкахъ ре-волюцш. И дальше: какое облегчение испытывалъ Па-рижъ, когда его опасешя не оправдались!...
   Другой заправила интриги, старый Масарыкъ, пытал-ся это чувство страха въ союзникахъ снова пробудить и 'усилить. Въ его книге) приведенъ меморандумъ, ко-торый онъ подалъ союзникамъ 10 апреля 1918 года въ ToKio, "по возвращении своемъ изъ Poccin. Въ пункте I Масарыкъ советуетъ союзникамъ признать болъшевицкое правительство de jure и de facto и даже поддерживать его. Дальнт^зпие 12 пунктовъ заключаютъ обосновате къ этому; въ пихъ чешскш политиканъ призываетъ союзниковъ къ борьбе съ Гермашей и Австро-Венгр!ей на русской почве, -- выставляя, какъ пугало, что германские агенты завла-деютъ постепенно въ Poccin всемъ, начиная отъ промы-шленныхъ агацй и кончая прессой.
   * *

*

   Союзники Pocciir, пргЬхавпие помогать намъ противъ большевиковъ, образовали железнодорожный комитетъ, который взялъ на себя явочнымъ порядкомъ регулиров-ку вопросовъ эксплуатации дороги и двтгжошя на всемъ участке, отъ Омска до Владивостока. И, хотя зачастую pyocKJe интересы, даже 1штересы боевого фронта, приноси-лись въ жертву разлнчнымъ ннтернацюнальпымъ цъ-лямъ, которыми была пропитана вся пнтервенщя 1918-1919 г. г., -- русскому министру путей сообщешя прихо-дилось подчиняться.
   дъуго въ томъ, что Сибирь не располагала ни однимъ заводомъ для постройки паровозовъ, вагоновъ и запас-ныхъ частей. Все это заказанное и частью оплоченное еще царскимъ правительствомъ въ Соединенныхъ Шта-тахъ и Канадъ было теперь обтштано доставить и пере-дать правительству адмирала Колчака. Во Владивостокъ прибыло большое количество запасныхъ частей, осей и колесъ, несколько паровозовъ. Мшернащональный же-лезнодорожный комитетъ выдавать все это русскому ми-нистру путей сообщен!я, при уелobi и его подчинен! я рас-поряжешямъ комитета. Можно видвтъ на одномъ при-мерь чеховъ. какъ подобный отношешя вредно отзыва-лтгеь на дълъ, какъ сильно мешали работе и вредили русскимъ интересамъ.
   Вт:дь только па этой почве наши бьгвпне военно-пленные, составивпне въ 1917 году "союзныя" войска чешешя, а затъмъ польск!я, румынешя и т. п., захватили въ свои руки огромное количество подвижного состава. Только за тремя чешскими дивиз!ями числилось 20.000 вагоновъ!
   Исключительно лишь вооруя^енной силой можно бы-ло заставить этихъ "интервентовъ" вернуть захваченные паровозы и вагоны. А всв русошя войска были отвлече-ны на фронтъ, гдъ съ кая?дымъ месянемъ борьба станови-лась интенсивнее, упорнее, тяжелее. Русскимъ желЬз-нодорожникамъ приходилось принять фактъ этого ограб-летя и изворачиваться тт>мъ подвижнымъ соотавомъ, ко-торый оставался въ распоряженти русскаго шгянстра пу-тей сообщен! я.
   Сибирская магистраль тянется на тысячи верстъ, и проходить густою тайгой или бшпредълъньгми степями. Большевики и ихъ агенты въ Сибири направили все вни-маше на эту важнейшую артерш, питавшую армш и страну, обеспечивавшую также вывозъ сырыя. Они орга-низовали несколько большихъ бандъ, которыя, укрыва-ясь въ тайге, въ глухихъ местахъ, производили оттуда систематическая нападешя, устраивали крушешя поез-довъ.
   Чтобы иметь крепче и вернее железную дорогу въ своихъ рукахъ, интернациональный железнодорожный комитетъ решилъ поставить свои войска на охрану ея: отъ Владивостока до Байкала -- японцы, около Байкаль-скаго озера -- 30-й американскш полкъ и румыны, уча-стокъ Иркутскъ -- Томскъ -- Новониколаевскъ -- три чешешя дивизш, Новониколаевекъ -- Барнаулъ--Бшокъ поляки.) Чехи не хотели долгое время становиться на охрану, но союзники припугнули ихъ, что не дадутъ имъ въ будущемъ морского транспорта въ Европу. Тогда ле-riонеры подчинились приказу.
   Но охрана железной дороги неслась ими крайне свое-образно. Если учащались случаи нападешя бандъ на какой-либо участокъ со стрельбой, съ убШотвами часо-выхъ и съ крушешями повздовъ, -- то усиливались ка-раулы, ловили несколЫкпхъ раэбойниковъ. вешали ихъ, а банду отгоняли въ тайгу. II на этомъ успокаивались. Когда местная русская власть предлагала имъ дело до-вести до конца, преследовать банду и ушштожитъ ее сь корнемъ, -- получался стереотипный ответь:
   --" "Это не наше дело..."
   Если же большевицшя банды после этого произво-дили повторный нападешя на караулы, то чехи устраи-вали такъ называемую карательную экспедицно. На угро-жаемомъ участке чешсше "охранители порядка" сжига-ли два-три богатыхъ снбнрскихъ села, -- за ихъ, яко-бы, отказъ выдать пгхьступпшчовъ-банднтовъ.
   Это вызывало вполне понятное страшное озлоблете мирнаго крестьянскаш иаселсшя, сыновья котораго сра-жались за русское нащопальное дтую въ рядахъ белой армш. Чехами разжигалась вражда, и ряды болыпевиц-кнхъ шаекъ пополнялись. На всехъ сташцякъ желтиз-ной доропг, отъ Иркутска до Томска и Новониколаевска, были чешеюе коменданты, которые гнули спины передъ представителями Антанты, были сдержанто-в'Ьяигявы по отношешю къ русскнмъ властямъ и проявляли недопу-стимее выоокомёр1е и хамское иренебрея^еше къ русско-му населению.
   Таково было положение на Сибирской железной до-роге въ то время, когда роль ея выдвигалась на первое место и и pi обретала огромное значение въ деле обез-печешя успеха въ великой русской отечест-венной задаче.
   Къ весне 1919 года чеховъ разместили вдоль желез-ной дороги по квартлрамъ. Но они заявили, что псЬз-довъ, двадцать тысячъ вагоновъ, они не отдадутъ; чеш-ское командование выставило къ этимъ ватонамъ, нагру-женнымъ крадеяымъ добромъ, усиленные караулы. Все это делалось подъ покровитатьствомъ чешскаго главно-командующего, французскаго генералъ-лейтенанта Жа-нена.

*

   Въ середине марта 1919 года на меня было возложено поручение адмираломъ Колчакомъ осмотреть гарнизо-ны всехъ болынихъ городовъ Сибири. Проездомъ изъ Владивостока некоторые изъ нихъ я посетил ъ вместе съ англшекимъ гонераломъ Ноксомъ. Въ Иркутске насъ иригласилъ къ себе командующШ войсками округа, гене-ралъ-лейтенантъ Артомьевъ. Во время разговора онъ развериулъ передъ нами ужастью картину разнузданно-сти чехов7>-лепонеровъ и вреда, прияоеимаго ими населе-niio. Старый боевой руосюй геноралъ-лейтенантъ трясся отъ гнева и отъ сдерялгваемаго негодовашя -- поставить на место эту трусливую, развращенную массу чеховъ, ко-торыхъ въ свое время взялъ не мало въ пленъ и корпусъ генерала Артемьева въ Галнцш и въ Польше.
   Представитель Великобрнтанш Ноксъ, который былъ отлично въ курсе всего, который и самъ возмущался въ интимномъ кругу воровствомъ и разнузданностью че-ховъ, -- теперь только пожималъ плечами и говорить, что надо терпеть, такъ какъ "въ будущемъ чехо-словад-тя войска могутъ-де принести пользу."
   Ненависть и презреше къ дармоедамъ, юбокравшимъ русски* народъ, призвавшими его къ совместной борьбе съ большевиками, а потомъ трусливо спрятавшимся въ тылъ, -- возрастала въ массахъ населешя сибирскихъ го-родовъ, въ деревняхъ и въ армш. Проезжая по улицамъ Иркутска, Красноярска и Новониколаевска, я обращалъ внимаше Нокса на пестревния на заборахъ во мнотихъ местахъ надписи меломъ и углемъ: "Вей чеховъ! Спасай Pocciio-"
   Ноксъ пожималъ шечами и бсрмоталъ что-то о не-сдержанности русскаго народа.
   Весну!, лето и начало осени 1919 года чехи провели, въ тылу Сибири. Ни одна чешская часть, ни одинъ ле-понеръ не принялъ учаепя въ борьбе противъ больше-виковъ.
   Какъ было упомянуто ранее, сейчасъ же после пере-ворота 18 ноября 1918 г., чехп заняли по отношотю къ адмиралу КоЛчаку враждебную позщно. Только Гайда прислалъ ему въ первый же день телеграмму съ выраже-шемъ своей преданности и готовности поддержать его. Этотъ жесть усилилъ еще более расхождешс между чеш-скими генералами. Положеше Гайды сделалось очень непрочнымъ, такъ какъ чешсшй нацюпальный комитетъ стать всецело на сторону Сырового. Гайда представить вес дело адмиралу Колчаку такъ, что его-де, за предан-ность русскому верховному правителю, выживаютъ съ высокаго команднаго поста. Колчакъ, подавшись свое-му доброму сердцу и импульсивности характера, сделалъ чеху почетное предложеше -- занять постъ кшандующа-го 1-й Сибирской армгой. Съ низкимъ поклоиомъ и со словами льстивой благодарности] принялъ Гайда милостьвысокаго русскаго военачальника. Такимъ образомъ Гайда вступили въ ряды русской армш и былъ зачисленъ въ нее чипомъ генералъ-маюра.
   Лучшим ъ русскимъ обществомъ и офицерствомъ эта въчлъ была принята, какъ унизительная пощечина. Уже и тогда ходили въ Сибири слухи, что Гайда оамозванецъ, что онъ па самомъ дълъ бывпнй фсльдшеръ, обманнымъ способомъ принявши! чииъ офицера при его дезертир-стве изъ австро-венгерской армш въ Черногорш. Но эти слухи опровергались оффпщально, а адмиралъ Колчакъ, ноиЬрившш Гайдъ безгранично, запретилъ распростране-nie ихъ подъ угрозой суровой! кары. Чехи же скрывали правду, но в1юл1гб понятнымъ причинамъ.
   Теперь, но истсчеши десяти лътъ, положеше вещей выяснилось. Оказывается, въ этомъ человъкъ все лож-но, начиная съ имени.) Не Radola Gaida, a Rudolf Geidl, окончить курсъ 4-хъ гимназическихъ классовъ въ Воге-Min въ 190S г. Два года за гвмъ онъ изучалъ при ушгверспгъ косметику, после чего поступили фарма-цевтомъ въ аптекарскую лавку.
   Начало MipoBoil войны застаетъ Гейдля въ австро-венгерской армш на должности санитарнаго унтеръ-офи-цора. Въ 1915 году онъ -- въ плену у черногорцевъ, и здесь ртднаетъ назвать себя докторомъ Гайдой, по спе-щалъности врачемъ. Черногорцы поверили ему, и изъ фармацевта вылупился врачъ. Гайда слуягатъ на этой должности въ черногорской армш до ея конца въ 1916 году. Тогда онъ ртшаетъ перекочевать въ Россш. На итальянокомъ корабль отплываетъ въ Одессу и подъ име-немъ Радоля Гайда ветупаетъ въ чешешя войска. Здесь предпрп&гчивый и нестъоняющШся ничъмъ чехъ дохо-дить быстро до верха, занявъ вскоре место начальника дивизш и генерала.
   Адмиралъ Колчакъ не только принялъ этого прохо-димца на русскую службу, не только довърилъ ему ко-мандоваше русской армией и осыпалъ его наградами, но н очиталь своимъ другомъ.
   Ранней' весной 1919 года Фбльш армш предприняли наступлете съ Уральскаго фронта къ Волги. Порывъ былъ очень смелый и сильнъгй, молодыя войска, составленный, главнымъ образомъ, изъ добровольцевъ, горячо рвались въ бой. Высокая идея -- спасение отечества -- руководила тъчыъ порывомъ. Послтздо-валъ рядъ боевъ и блестящихъ усптэховъ; въ течете мар-та и апреля Западная арм1я генерала Ханжина продви-нулась до Волги, сдталавь по плохимъ весеннимъ доро-гамъ въ облгемъ иротяженш 500 -- 600 верстъ, съ тяже-лыми боями.
   ' Красныя полчища бежали передъ натискомъ бтэлыхъ. В отъ, если бы въ то время чехю-словацшй корпусъ под-держалъ хотя бы частью своихъ силъ это блестящее на-етуплеше, -- то съ болыиевизмомъ въ Poccin было бы по-кончено. Но чехи и не пошевелились. Болтае того, Си-бирская русская apMifl, вверенная адмпраломъ Колча-комъ чеху Гайдтэ, въ это горячее и решающее -время без-действовала, хотя и была по своему составу более чемъ въ полтора раза сильнее Западной армш. Въ течете марта и апреля въ Сибирской армш не было ни одного боя. Гайда сосредоточилъ свои главный силы на направ-лении Пермь -- Глаэовъ -- Вятка -- Котласъ, -- надеясь отсюда быстро войти въ овязь съ английскими силами, бывшими въ то время въ Архангельске, и занять Москву. Уже въ то время честолюбивые планы безмерно высоко заносили мысли этого типичнаго авантюриста.
   Никакая сила не могла заставить Гаоду сдвинуться съ этого направлешя, чтобы ударомъ на югъ поддержать усталую Западную армш и ея успехи обратить въ реши-тельную победу. Къ несчастью и на собственную гибель, адмпралъ Колчакъ вврилъ тогда еще въ этого чеха, въ его дутую репутацш военачальника, верилъ этому человеку безъ совести, безъ чести, и даже безъ собственнаго имени.
   Оледуэщая сценка записана у меня изъ тЬхъ дней весны 1919 года.
   "Гайда, со своимъ начальникомъ штаба, генераломъ Богословскимъ, пр1ехалъ въ эти дни въ Омскъ съ докла-домъ. Мастерски сделанныя схемы наглядно показыва-ли, какую силу представляетъ изъ себя теиерепгтй со-ставь Сибирской армш, ея оргаписацш, группировку и памъчепиое увеличсше. Гайда горячо ютстаивалъ свою идею движешя па Вятку, доказывая, что, взявши ее и Казань, очень легко будетъ дойти до Москвы.
   Послв доклада, верховный правитель оставить всъхъ насъ объдать; разговоръ за объдомъ are касался этого во-проса и шелъ на самыя обыденный темы. По, затЬмъ. уже вечеромъ, въ кабннегв адмирала остались онъ, Гайда, съ начатъникомъ штаба Богословскими, генералъ Д. А. Ле-бедевъ и я. Снова мы стали доказывать (необходимость приложить вст> силы, чтобы развить наступлеше на По-волял.е и соедиш1ться съ Добровольческой apMieii; иначе вставала угроза, что Западная арм1я не выдержитъ. Вста-валъ призраки катастрофы.
   Здъсь впервые прозвучали тЬ ноты, которыя вокоръ мн-ъ пришлось слышать въ ЕкатерпнбургЬ. Гаода сталъ очень искусно затушевывать и преуменьшать едвланное Западной apxiiefr, восхваляя въ то же время обшдй страте-гически! ллаиъ, вспоминая и разсказывая эпизоды изъ своей армш, набрасывая ширашя перспекттгоы заняття имъ Казани, Вятки, оосдинешя съ Архантелъоксмъ, лег-кой подачей оттуда англпгскаго снаряжешя и товаровъ. Нарпсовалъ положеше Москвы, которая легко и скоро будетъ занята тогда Гайдой. Все это онъ пропитывать струйкой тонкой, умълой лести, вплетая (увърешя о сво-ей безпредъльной преданности верховному правителю, и дълалъ это такъ искусно, что Только постороннее вштма-ше могло замътить неискренность и затаенную мысль.
   Разтоворъ все двлался интимн/ье и ближе. Часовая ствълка подходила ко времени отхода повзда Гайды. Пе-редъ самымъ отъъздомъ адмиралъ Колчакъ обнялъ его, расцъловалъ и, обращаясь къ осталънымъ, сказалъ сло-ва, совершенно неожиданный и глубоко насъ поразив-шая:
   -- "Вотъ что, послушайте," -- онъ обратился, назы-вая Д. А. Лебедева и меня, -- "я вЬрю въ Гайду и въ то, что онъ многое можетъ едълатъ. Если меня не будетъ, если бы я умеръ, то пусть Гайда заменить меня."
   Было больно слышать и видъть, какъ послъ этого Гайда, этоть очень хитрый и очень волевой человъкъ, склонился къ плечу адмирала, чтобы скрыть выражение своего лица, -- торжествующая улыбка змеилась на его тонкихъ губахъ; тихимъ, неслышнымъ намъ шепотомъ что-то нашептывалъ онъ въ самое ухо верховному прави-телю.
   Вскоре Гайда уБхалъ; вопросъ о координащи дьйст-вш Западной и Сибирской армлй остался нерЬшеннымъ."
   Укреливъ свое положеше у Колчака, Гайда посте-пенно снова сблизился и вошелъ въ гЬсныя сношения съ чешскимъ напДональнымъ комитетомъ. Этимъ политиче-скимъ интриганамъ было пеобходимо использовать поло-я^еше Гайда въ своихъ цтмяхъ. Играя на чрезмерномъ, нездоровомъ честолюбш, они легко вошли въ довътле и окружили его своими людьми, введя ихъ въ штабъ, захва-тивъ въ руки своихъ сторонниковъ такой важный и жиз-ненный отдт>лъ, какъ информащонный, типографш и все средства пропаганды Сибирской армш.
   Въ начале мая лишупцй эти строки былъ номанди-рованъ адмираломъ Колчакомъ въ Екатеринбурга для инспекции тамъ новыхъ формирований Сибирской армш.
   те дни и последняя встреча съ Гайдой записаны у меня такъ:
   "Печать Екатеринбурга и Перми, -- захваченная, какъ почти всегда, либералами и сощалистами, -- вела искусную кам|пан1ю. День ото дня все усиливая, пели они дифирамбы Гайде, восхваляя его демократизмъ, на-зывая его еласителемъ Poccin, единстваннымъ челове-комъ, опоеобнымъ на это великое дело. И опять Москва выставлялась, какъ близкая заветная цель. Гайда дол-женъ войти въ Москву первымъ!
   Вскоре лр1ехалъ въ Екатеринбурга и верховный пра-витель, который въ эти тяжелые дни старался личнымъ присутеттемъ помочь на фронте. Къ приходу его поез-да на станцш собрались все высште чины, былъ постро-енъ почетный карауль, пешая часть и каюе-то конные въ фантастической форме, что-то среднее между черкес-ской и кафтаномъ полковыхъ иевчихъ. Въ стороне важ-но и неприступно прогуливался Гайда, изредка подходя къ кому-либо изъ старшихъ начальниковъ и обменива-
  
  
   ясь короткими фразами. Очень инторесный и показа-тельный разговоръ былъ у меня съ шшъ:
   -- "Что это за часть?" -- спросил ъ я, показывая на всадшшовъ въ корпчпевыхъ кафтанахъ, раошптыхъ га-лунами.
   -- "То мой конвой."
   -- "Что за оригинальная форма у нихъ?... Сами при-думали?"
  -- "Нътъ. та форма, генералъ, исторична."
  -- "Это еще почему?"
   -- "Ибо всегда въ iPyccin веЬ ведшие люди, вашь Имнераторъ. Николай Николаевичи, всъ нмълп коуказ-СК1Й конвой. Я думаю, что, если войти въ Москву, то надо имъть и лгнъ тоже такой конвой."
   -- "Что же, они у васъ съ Кавказа набраны, ваши
   коуказеше люди?"
   -- "Нътъ, мы беремъ здъсь, только тинъ чтобы близ-ко подходилъ къ коуказскому..."
   На носкахъ приблизился ординарецъ и почтительно доложилъ Гайдъ:
   -- "Поъздъ подходить, брате-генерале!"
   Такъ было принято у Гайды, по-чешскому. Чтобы больше на демократа походить.
   Подана команда "<на-караулъ". Оркестръ играетъ "Коль славенъ". Изъ вагона выходить адмиралъ Колчакъ, слегка сгорбленный, съ блъднымъ исхудавшими лицомъ и остро-блестящими глазами, отъ безеонныхъ ночей на фронтъ. Губы плотно сжаты, опустились утлы ихъ, и около легли двъ глубошя складки тяя^елыхъ думъ. Ра-порть... Обходить ряды почетнаго караула, смотря, по своей привычкъ, присталънымъ взглядомъ въ лицо каж-даго солдата.
  -- "Спасибо, братцы, за отличны!! видь!"
  -- "Рады стараться, ваше ство-о-о..."
   -- "Я только-что объъхалъ геройские полки Западной армш; имъ трудно, на нихъ обрушились овт>ж!я части коммунистовъ. Но, дастъ Богъ, одолъемъ враговъ Россш. Надо только помочь нашимъ..."

-- "Рады стараться, ваше сто-о-о!" -- гремитъ

   6 Чешегао легюны п Сибири.

81

   ответь въ воздухе. И все лица смотрятъ радостно и воз-бужденно.
   Эатьмъ адмпралъ съ Гайдай и еще съ несколькими лицами прот>хали въ штабъ армш. Здесь начальникъ штаба, генералъ Богословский, сделалъ оперативный до-кла.дъ по последнимъ сводкамъ; положение было таково, что само собою напрашивалось решете. Западная армия несколько отступила, и теперь Сибирская армия имела фронтъ впереди, сильно выдалась и какъ-бы нависла съ севера на фланге у красныхъ. Ударить отсюда сильно,-- и полчища болыиевиковъ снова побегутъ къ Волге.
   Верховный правитель сдавался на это решение, но снова зазвучать тихий, размеренный и настойчивый то-лосъ Гайды, снова пошли уверешя, что нельзя нарушать плана, что помощь Западной армии гадательна, а здесь онъ наверняка-де всзьметъ Казань и Вятку. И опять во-просъ остался нерЬшеттымъ.
   Затемъ былъ смотръ корпуса, который формировался въ Екатеринбурге и составлялъ резервъ Гайды. Какъ курьезъ: въ него входилъ "безсмертный батальонъ имени генерала Гайдн" съ коричневыми погонами и шифровкой на нихъ: "Б. Б. И. Г. Г.". У всего корпуса были нашивки на рукахъ "черно-красный уголъ", какъ въ дни керенщи-ны. Медленно и внимательно обходилъ адмпралъ Колчакъ вое части, держа все время руку у козырька фуражки; оотронпронзительно вглядывался онъ въ каждое лицо, какъ - будто хогвлъ запомнить его. какъ - будто хотелъ передать свою волю, свою горячую лиобовь къ отечеству ie желание спасти его. После обхода части прошли церемо-тальнымъ маршемъ. Видь людей былъ хороший, да и об-мундирование .вполне сносное; подготовка еще не закон-чилась вполне, но для развит]я успеха вместе со стары-ми' частями, можно было послать и эти.
   После обеда у Гайды, въ его особняке, верховный правитель, усталый до нельзя и отъ парада, и отъ стра-тегическихъ споровъ, уехалъ. Вопросъ о Сибирской ар-мии былъ решенъ такъ, что она будетъ продолжать вы-полнение своего преяшяго плана, движешя на Вятку -- Котласъ. .Между прочимъ, Гайда въ этотъ день говорилъ лично мне, что можетъ взять городъ Глазовъ (на этомъ направлении) въ любую минуту; действительно, тамъ бы-ло сосредоточено силы более половины его армии.
   -- "Что же вы не берете?"
   -- "Сейчасъ еще не своевременно. Прикажу взять, когда надо будетъ."
   По долгу русскаго офицера -- я доложилъ объ этихъ словахъ Гайды адмиралу Колчаку. И снова горячо убе~ ждалъ его заставить хитраго чеха помочь нашей Запад-ной армш переходомъ въ энергичное наступление главны-ми силами на югъ. Верховный правитель выслушалъ ме-ня, печально кивая опущенной головой. Когда онъ под-нялъ ее, я увидалъ впервые въ его глазахъ такое большое горе. II онъ тихо, не улыбаясь, произнееъ:
   -- "А вы знаете, что англШскпй король прислалъ Гайде, черезъ генерала Нокса, орденъ Бани?..."
   И устало махнулъ рукой...

* * *

   Белая русская армия генерала Ханжила, не поддер-жанная Сибирской армией Гайды и ослабленная двух-месячными боями, не смогла сдержать натиска больше-виковъ, которые бросили все свои силы на Волгу. Какъ разъ въ это время Гайда отдалъ приказъ овоимъ войскамъ перейти въ наступление и занять городъ Глазовъ. Это было выполнено легко, почти безъ потерь. Но впечатле-ние въ тылу получилось сильное, -- еще бы, успехъ всег-да даетъ радость, а особенно па фане другихъ неудачъ!
   Однако, болъгиевити, навалившись на Западную ар-мю, разбивъ ея наступление на Волгу и оттеснивъ за рв-ку Белую, сосредоточили теперь ударъ своихъ главныхъ силъ на Сибирскую армш Гайды. И сейчасъ же вследъ за взятпемъ Глазова, начались у него неудачи, Ихоторыя съ каяедымъ днемъ принимали все больший размерь и обратились, наконецъ, въ катастрофу. Въ гилжоторыхъ частяхъ Сибирской армш, подпавшей пропаганде чеш-скихъ и дтюрощениыхъ пюлитикановъ, начались возста-ния и иереходъ на сторону большевиковъ; это сопровоя;-далось. какъ всегда въ такихъ случаяхъ, изб1ешемъ мно-гострадал ьнаго русскаго офицерства.
   Гайда исполъзовалъ эти ватруднетя по-своему. Онъ прислалъ въ Омскъ, минуя верховнаго правителя, прямо въ кабинетъ министровъ ноту, въ которой излагалъ, что причина ноудачъ лежить не на немъ, а въ неумъломъ ру-ководстве арм1ями; !снъ грозилъ, что дЬло погибнетъ,. если не передадутъ управлеше всеми русскими силамп ему, Гайдв. Особенно онъ нападалъ на начальника штаба верховнагю правителя, на генерала Лебедева. Тонь ноты былъ угрожающи!, -- что-де, если не подчинять всв ар-мш ГайдЬ, то онъ или уъдетъ совсъмъ, или повернеть штыки своей армш на Омскъ.
   Тамъ поднялась большая тревога. Адмиралу Колча-ку пришлось ехать самому въ Екатеринбургъ, на свпда-те съ Гайдой; оттуда оба они вернулись въ Омскъ. Здъеь шли долття колебашя, переговоры, а Сибирская арм1я въ это время отходила все дальше. Верховный пра-витель хогЬлъ прогнать Гайду, такъ какъ уже выясни-лись почти всъ его закулисные замыслы и интриги, какъ равно и связь его съ чешскими политиканами. Но, въ контгЬ концовъ, адмиралъ не решился на этотъ крайшй,. какъ тогда ему казалось, шагъ и пошелъ на уступки. ГайдЬ была подчинена Западная армгя -- въ оператив-номъ отношенш.
   Но двйств1я приняли такой оборотъ, что черезъ два дня уже пришлось этотъ прикавъ отменить. "Безсмерт-ный батальонъ имени генерала Гайды" перешелъ на сторону 6 о л ыше(виковъ; это печальное явленте повторялось почти ежедневно на различныхъ учаоткахъ фронта Сибирской армш. Неудача ея, вместо объщан-ныхъ легкихъ уопъховъ, действовала удручающе на вой-ска и на населеше; а усиливавшаяся пропаганда больше-виковъ и ихъ агентовъ въ Сибири, ввергла массы снова въ крайнее нервное состоянае, полное волнешй и броже-шя. Этимъ и объясняются измены воинокихъ частей и переходъ ихъ на сторону болыпевиковъ. Все это проис-ходило какъ разъ въ то время, когда внутреннее положе-ше въ соседней Западной армш, командовате которой въ тЬ тяжелые дни адмиралъ Колчакъ возложилъ на меня, -- становилось все прочнее; чисто - народное движеше противъ большевиковъ увеличивалось тамъ съ каждымъ днемъ. М въ моей армш не было ни одного случая измены.
   Сибирская аршя, такъ недавно еще сильная и много-численная, таяла и исчезала. Кроме указанныхъ выше причшъ. много сиособствовало этому безостановочное отсту/ппеше. почти безъ попытокъ образовать резервы и псреходсмъ въ наетуплеше остановить натнокъ красныхъ. Безъ боевъ была оставлена Пермь съ заводами, съ потерей огромнаго количества снабжешя, складовъ, съ потерей всей нашей рЬчнон флотилш. Эта безнадежность, выте-кавшая изъ потнаго неумъгпя и неспособности фармацев-та-генерала, действовала на Сибирская части все хуже и хуже.
   Въ эти дни верховный правитель рьлнплъ устранить оть командовантя Гайду и заменить его другимъ лицомъ. Гайда пытался противодействовать, выступили снова съ угрозами, отказался подчиниться. Тогда адмиралъ Кол-чакъ издалъ прнказъ объ увольнен1н Гайды въ отставку, съ лишешемъ его права носить р у с с к i й му ндиръ.
   Въ оообомъ поезде, увозя всв свои ценности, въ со-провождены близкпхъ ему клевретовъ, подъ покровитель-ствомъ чешскаго нацюнальнаго комитета и француза Жанена -- выехалъ авантюристъ Гейдль, минуя Омскъ, во Владзшостокъ. И тамъ заселъ онъ до осени.
  
  
   Мы справились въ ть дни съ бедой. Сибирь, -- эта страна неиэсякаемыхъ источшгковъ, страна будущаго, -- дала силы, а русская выдержка все переборола. Вместе съ отходомъ вглубь Сибири, мы производили необходи-мый реформы, пополняли свои ряды и готовились къ но-вому пергоду нашей отечественной борьбы.
   Въ тотъ 1919 годъ въ Сибири была очень мягкая и за-поздалая осень. Золотые дни, румяные закаты, нъжныя зори, и даже ночи были теплыя. лишь съ легкими дыха-н1емъ приближающейся зимы. Необозримыя поля запад-ной Сибири убегали къ бледно-голубому горизонту, вол-нуясь и переливаясь пышными темно-золотыми колосья-ми созрглшгихъ хлебовъ. Урожай былъ тогда повсюду на редкость обильный. Теплая, сухая осень, напоминала собою весну, и была очень подходящимъ временемъ для широкихъ активныхъ действий.
   Напги армии снова перешли въ наступле-ние и ударили по болыпевикамъ. Весь сентябрь и нача-ло октября, безъ перерыва, мы успешно атаковали крас-ныхъ и разбили въ ряде боевъ ихъ силы. Армия, -- дей-ствовавшая на главномъ направлении, вдоль железной до-роги Челябипскъ -- Уфа -- Самара, была пюдъ моимъ командовашемъ. Три корпуса ея гнали въ течение сентя-бря красныхъ отъ реки Ишима до Тобола, преследовали ихъ на птротяжеши, болЬе 200 верстъ. Операции закончн-лись полнымъ успехомъ. Но дались юне намъ не легко, потери 'утиными ии ранеными почти обезкровили мою ар-мию. Мы были принуждены, прогнавъ красныхъ за То-'болъ, остановиться на этомъ рубеже, чтобы пополниться, дать частямъ отдыхъ и снабдить игхъ теплой одеждой для предстоящаго зимняго похода.
   Въ штабе моей армии поступали сведения о состоя-нии большевиковъ въ те дни: ихъ полкъ, во время ученья за Тоболомъ, разбежался при появлении кучки конныхъ, принятыхъ красными за напнихъ казаковъ. А пленные красноармейцы и перебежчикни отъ нихъ показывали въ одинъ голосъ:
   -- |"Вся красная арм1я решила, что, коли белые бу-дутъ дальше гнать, дойдемъ до Челябинска съ боями, а тамъ все разсыпемся, разбежимся иг комиссаровъ пере-бьемъ..."
   Опять былъ моментъ ииерегиба историки. Поддеряш насъ чешские легионеры, хотя бы одной дивизией, хотя бы всего десятью тысячами изъ пятидесяти, -- то красныхъ не существовало бы, не было бы и угрозы Ш-го интерна-пдонала надъ всемъ миромъ. Русский народъ былъ бы освобожденъ отъ кровавой его диктатуры. Но обленив-иппяоя и запльпвшпя жиромъ бандьи чеховъ предпочи-тали сидеть въ тылу, охраняя съ о р у ж i е м ъ в ъ р у к а х ъ н а в о р о в а н н ю е добро.
   А большевики, понимая опасность создавшагося по-ложение, все силы напиравили противъ насъ, бросили! все, что было свободнаго въ резервахъ, снимая части съ дру-гихъ фроитовъ. Въ середтге октября начались снова ожесточенные кровопролитные бон. Моя армия, не успев-шая получить пополнений, таяла съ каждымъ дномъ. Иа-конецъ. на четвертый день нснрерывныхъ боевъ, крас-нымъ удалось перенравиться черезъ Тоболъ, прорвавъ растянутый фронтъ нашего лъваго фланга. Нестерпимо-.чучител1>но было переживать те дни, когда кучки на-шихъ храбрецовъ, только-что совсрншвпиихъ июбедонос-игай маршъ къ Тоболу, были принуждены изъ-за халатно-сти тыла и лреступнаго предательства, отступаты снова на востокъ.
   Весь октябрь и ноябрь шли неравные бои. Боль-шевики не потеряли времени даромъ. Они влили въ свои ряды пополнешя, усилились свежими частями и были числомъ сильнее насъ во много разъ. Наши белыя ар-мш отходили все более на востокъ, отбиваясь на каждомъ рубея^е. терпя жестошя лишения. Начиналась сибирская зима, а наши части были только наполовину снаб-жены теп л ым и вещами и полушубками. Зато чешские склады и вагоны ломились отъ награбленна-го русскаго сукна, обмундпровашя и теплыхъ вещей.
   15 ноября большевики заняли Омокъ, бывший все время столицей правительства адмирала Колчака. Подъ прикрытаемъ отступавшей армш, спешно производилась эвакуащя на востокъ въ иоездахъ по полезной дороге всехъ раненыхъ, больныхъ, семей офицеровъ и доброволь-цевъ, а также и воетшхъ грузовъ.
   Нашъ планъ заключался теперь въ томъ, чтобы уйти на зиму въ восточную Сибирь, спасти кадры армш и удержать ими па зиму фронтъ въ дефиле, примерно, на лиши Маршнска. Въ течеши зимы провести решитель-ныя меры для водворения порядка въ тылу, извлечь изъ него все боеспособные элементы, пополнить ряды армш, и весною 1920 вода повести новое, решительное иаступле-irie на Волгу, для освобождения Москвы.
   Планъ этотъ былъ тЬмъ выполнимее, что массы насе-лен! я России ии Сибири, позипавшня на себе всю я^естокость и всю нежнгзненность больиииевзицкаго реяшма, оказывали намъ свею паяную поддержку. Для выполнения этого плана, въ рукахъ отсчественныхъ русскихъ силъ были три данныхъ, три основы: живая сила армш, выдержав-шей всъ непыташя, ея вождь, адмиралъ Колчакъ, въра въ которато не поколебалась до конца, и государственное русское золото, поъздъ которато, тридцать иолныхъ ваго-новъ, сопровождать адмирала.
   И всъ эти послъдшя руссшя цънности были погуб-лены предательствомъ чешскихъ леионовъ.

VI. Чешское предательство.

( Ноябрь 1919 -- Февраль 1920 )

   Какъ испуганное стадо яшвотныхъ, кинулись пани-чески на востокъ чешсшя воивсшя части при первыхъ серьезныхъ неудачахъ на нашемъ фронтъ, когда руссшя армш отступили за Омскъ. Разнузданные солдаты чеш-скихъ лепоновъ, доведенные пропагандой чешскаго на-цюнальнаго комитета и потакательствомъ ихъ главноко-мандующего Л^анена --почти до степени болыпевиковъ,-- силой и угрозами оружгя отбирали паровозы отъ не-чешскяхъ эшелоновъ.
   Наиболъе труднымъ участкомъ желъзной дороги сдъ-лался узелъ станцш Тайга; на магистраль здъсь выходи-ла Томская вт>тка, на которой была расположена самая худшая изъ трехъ чешскихъ дивизш -- 2-ая. Ни одинъ поъздъ не могъ пройти восточнъе станцш Тайга, На во-стокъ отъ нея двигались безконечной лентой исключи-тельно одни чешсгле эшелоны, увозившие не только от-кормленныхъ на сибирскихъ хлъбахъ, здоровыхъ и силь-ныхъ муяшинъ, дезертнровъ и военно-плънныхъ, по и на-грабленное ими на мнопя сотни миллюновъ долларовъ русское имущество. Число чешскихъ эшелоновъ было, непомърно велико, -- надо вспомнить, что на 50.000 че-ховъ было ими захвачено свыше 20.000 вагоновъ.
   Заиаднъе станцш Тайга образовалась яшлъзнодороя^-ная пробка, которая съ каждымъ днемъ увеличивалась. Изъ русскихъ эшелоновъ, стоявшихъ западнъе Новони-колаевека, раздавались мольбы, а затъмъ понеслись во-или о помощи, о присылке паровозовъ. Помимо риска попасть въ лапы красныхъ, вставала угроза смерти въ не-топплспгпшхъ вагоиахъ отъ голода. Завывала свирепая си-бшрская пурга, усиливая и безъ того кр'Ьпюй морозъ. На маленькнхъ разъЬздахъ и на перегонахъ между станщями стояли десятки эшелоновъ съ ранеными и больными, съ женщинами, детьми и стариками. И не могли ихъ про-дв1шугь вгиередъ, не было даже возможности подать имъ хотя бы продовольствие п топливо. Положение стаиовиь лоск поистине трагигческимъ: тысячи страдальцевъ рус-скихъ. абречеииитыхъ на смерть, -- а съ другой стороны, десятки гысячъ здоровыхъ чеховъ, стремящихся цъною жизни русскихъ спасти свою шкуру.
   Командипръ чешскаго корпуса -- Янъ Сыровой -- уЬхалъ въ Красноярскъ, ихъ главнокомандующий, глава французской миссиии. генералъ-лейтенантъ Жаненъ, си-дтэлъ уже въ (Иркутске. Всв мероприятия русскаго мини-стра путей сообщения, инженера Устругова, -- не взирая на его кипучую деятельность и полную самоотвержен-ность на самьихъ трудныхъ местахъ. -- оставались безре-зультатными. Одичавшая отъ страха чешская толпа де-зертпровъ продолжала безчинствовать. На телеграммы адмирала Колчака къ Сыровому и Жанену съ требова-ниемъ прекратить гнусньия безобразия чешскаго корпуса, -- оба отвечали, что они безеилыиы (остановить "стихий-ное" движете. Янъ Сыровой) вскоре пришялъ недопусти-мо наглый тонъ, пртгъчшивая къ своиимъ отговоркамъ об-винения русскаго правительства въ его "реаищионности и недемократичности".
   Въ те дшг начала декабря 1919 года наступило для русскихъ людей и армии самое тяжелое время. Все уси-лия, жертвы ии подвиги за весну, лЬто и осень въ борьбе съ краснымъ интернацюналомъ были подвергнуты страш-ному испытанию. И мы вышли бы иизъ него съ усиЬхомъ, если бит не этотъ предательский ударъ въ спину отъ "бра-т\'шеичъ"-чеховъ... Ударъ этотъ былъ наиесеиъ въ самый критическими моментъ. Это, доиеттгне, каиново дЬдо кор-пуса чешскихъ лепонеровъ. Новый "анабазисъ!..."

Вотъ, краткое описате со словъ очевидца происхо-дившей тогда трагедш на железной дороге къ западу отъ станцш Тайга.)

   "Длинной лентой между Омскомъ и Новониколаев-скомъ вытянулись эшелоны съ беженцами и саш1тар1ше поезда, направлявипеся на востокъ. Однако, лишь не-сколько головныхъ эшелоновъ успели пробиться до За-байкалья, все остальные безнадежно застряли въ нуги.
   "Много беззашитныхъ стариковъ, женнгинъ и детей были перебиты озверевшими красными, еще больше за-мерзло въ нетоцленныхъ вагонахъ и умерло отъ истоще-ния или стали жертвой сыпного тифа. Немнотимъ уда-лось спастись изъ этого ада. Съ одной стороны надвига-лись большевики, съ другой лежала безконенная, холод-ная Сибирская тайга,' въ которой нельзя было разыскать ни крова, ни "пищи.
   Постепенно замирала жизнь; въ этихъ эшелонахъ смерти. Затихали стоны умирающнхъ, обрывался дет-скш -плачь, и умолкало рыдаше матерей.
   Безмолвно стояли на рельсахъ красные вагоны -- саркофаги, со своимъ страшнымъ грузомъ, тихо перешеп-тывались могучими ветвями ввковыя еибирсшя ели, единственные свидетели этой драмы, а вьюги и бураны напевали надъ безвременно погибшими свои надгробныя песни и заметали ихъ своимъ белымъ саваномъ.
   Главными, если не единственными ви-новниками всего этого непередаваемаго словами ужа-са были чехи.
   Вместо того, чтобы спокойно оставаться на своемъ посту и пропустить эшелоны съ беженцами и санитарные поЪзда, чехи силою стали отбирать у нихъ паровозы, со-гнали все целые паровозы на свои участки, и задержива-ли все, следовавште на западъ. Благодаря такому само-управству чеховъ, весь западный участокъ железной до-роги сразу же былъ поставлонъ въ безвыходное полс-жеше."
   Русешй народъ проклялъ тогда чеховъ, совершав-нгахъ это позорное каиново дело.
   Верховный правитель, адмиралъ Колчакъ, пытался все время остановить безобраз1я леггонеровъ. Ихъ глава-рю Сыровому было заявлено, что, если чехи не переста-нуггъ своевольничать, то русское командовал ic нондетъ на самыя крайшя меры. Одновременно командующему вой-сками Забайкальскаго воешиаго округа, генералу атама-ну Семенову былъ нос лань шифрованной телеграммой прнказъ -- занять всъ тоннели па Кругобайкальекой же-лезной дороге: а въ случае, если чехи не изменять своего образа депствш, не прекратятъ своеволш, будутъ так-Яче папичеекп-нагло рваться на востокъ, -- то приказы-валось одинъ пзъ тоннелей взорвать. На такую крайнюю меру верховный правитель лошелъ потому, что чаша рус-скаго терпетя переполнилась: чешеше попки начали пу-скать въ дъло оруж1е, отнимая все паровозы, не пропу-ская теперь ни одного поезда, кроме своихъ на востокъ --въ своемъ стремленш удрать скорее къ Тихому океану.
   "Мотивы предательства чехами эшелоновъ съ русски-ми беженцами, т. е. съ ранеными, больными и семьями офицеровъ и добровольцевъ, будутъ понятны, если мы обратимся къ цифрами," -- тшнетъ) одинъ изъ автори-тетныхъ очевидцевъ, генератъ-лейтенантъ***. -- "Цифры же геворятъ намъ следующее: более 50 процен-товъ .имевшагося въ рукахъ чоховъ подвижного состава было занято подъ запасы и това-ры, п р а в д а м и и неправдами п р i о б( р е т е н-пые ими на Волге, Урале и въ Сибири. Для эвакуащи этихъ заиасовъ были захвачены чехами все паровозы. Тысячи русскихъ гражданъ, яшнпгинъ и детей были обречены на гибель ради этого проклятаго двияшма-го имущества чеховъ. Не будетъ преувсличентемъ ска-зать, что русской кровью п р о и и т а н ъ каждый ф у н т ъ кофе, каждый к у с о к ъ хлеба и тюкъ товара, вывезенные изъ Сибири въ 4exiю".
   Но этого мало. Чехамъ, для завершешя ихъ дьяволь-скато плана было необходимо предать на уничтожеше и русскую государственность, т. е. власть адмирала Колча-ка, признанную въ то время всей нацюнальной Росшей;
   имъ надо было погубить и русскую армш. Для этого чешокпмъ нандональнымъ комнтетомъ были организованы въ тылу армш возсташя.
   |Псрвое возсташе было поднято во Владивостоке (17 ноября 1919 года). Гайда, этотъ герой темныхъ интригъ, живппй во Владивостоке въ отдельномъ вагоне, подъ особымъ покровительстВомъ некоторыхъ "союзныхъ" мис-ciiil и чешскихъ политикановъ, -- сформировать штабъ, собралъ банды чеховъ п русской голытьбы, главнымъ об-раз омъ, портовыхъ рабочихъ, и поднялъ бунтъ, открытое вооруженное возсташе. Самъ Гайда появился въ гене-ральской шинели, опять безъ погонь, призывая всехъ къ оружш за новый лозунги: "Довольно гражданской войны. Хотимъ м н р а!"
   Средство, испытанное Ленинымъ и Троцкимъ еще осенью 1917 года, приведшее къ развалу русской армш...
   Во на другой же день около Гайды появились "това-рищи", его оттерли на второй планъ, какъ лишь нужную имъ на время куклу. Были выкинуты лозунги: "Вся власть советамъ! Да здравствуетъ росс1йская сощаллсш-ческая федеративная советская республика!"
   На третш день бунтъ былъ усмиренъ учебной ин-структорской ротой, прибывшей съ Русскаго Острова; банды разсеяны, а Гайда, съ некоторыми изъ его сотруд-никовъ, арестованы. Да и не представлялось труднымъ подавить это возсташе, такъ какъ оно не встретило ни у кого поддержки. Народный массы Владивостока были поголовно противъ бунтовщиковъ.
   Адмиралъ Колчакъ послалъ телеграмму^приказъ: су-дить всехъ изменниковъ, и въ томъ числе Гайду, военно-полевымъ судомъ, причемъ, въ случае присуждешя кого-либо изъ нихъ къ каторжнымъ работамъ, верховный пра-витель, па основаши его права, въ той же телетрамме повьппалъ это наказание -- до разстрела,
   1"Чехи, для выручки своего агента," -- пишетъ г не-ралъ-лейтенаптъ ***, -- "прибегли къ излюбленному шантаяшому npieoviy -- запугиванпо союзшшовъ и Роза-нова возмож.иымъ в О' о р у ж е н и ы м ъ в ы с т у п л е и i-е м ъ чешскихъ солдатъ на выручку Г а й-ды.") И, къ сюяшгЬшю, командовавший тогда Примор-скпмъ военнымъ округомъ, генералъ Розановъ, проявиль излишнюю непонятную 1мягкосты, приказа не вынолнилъ, а донесъ по телеграфу, что долженъ былъ, вследствие тре-бования союзиыхъ миссий, передать Гайду и его началь-ника штаба, чеха Гусарека чехамъ, па поруку ихъ гене-рала Чечека.
   Когда владивостокски я газеты отозвались о Гайде по его заслугамъ, какъ о трусе и авантюристе самой низ-кой марки; о томъ, что онъ оставишь свою родину авст-рШскимъ фельдшеромъ съ несколькими! кронами въ кар-мане, а возвращается теперь туда чешскимъ генераломъ hi очень богатымъ человекомъ; что, видимо, чехи имеютъ понятие о доблести и чести совсемъ иное, чемъ все про-чие лиоди, -- то дипломатичесшй представитель Чехо-сло-вакпн выступилъ съ требовалпемъ прекратить нападки на Гайду, -- ввиду его "прежнпхъ заслугъ передъ Росшей..."
   На это въ русекпхъ газетахъ былъ данъ ответь, что заслугъ за Гайдой передъ Росшей не числится. Но, если бы даже ташя заслуги и были въ прошломъ, -- ...то не следуетъ забывать, что до своего предательства и I у д а HcKapiOTb былъ апостоломъ Спасителя...
   Чтобы покончить съ этимъ иечальнымъ и гнусным ь эпизодомъ, остается упомянуть, что руководителем ъ все-го заговора былъ Гирса. Чешсгай штабъ снабжалъ заго-ворпгиковъ оруж1емъ и снаряженпемъ Для своей пропа-ганды пи на расходы по возсташю Гайда сумелъ мошенни-ческимъ путемъ, при помощи подложнаго ордера, полу-чить изъ русской кредитной канцелярии 300.000 ieHb. ) Докторъ Гпрса, состоявитй официальнымъ иред-ставптелемъ новорожденной! Чехо словацкой респу-блики при Омскомъ правительстве, пюслалъ после паде-ния Омска. Гайде во Владивостокъ телеграмму следупо-щаго содержат я: "Н а ч и и а иг т е, все готов о."
   Все относится къ тому, что Бенешъ въ своей книге (см. стр. 69), отмечаетъ, какъ особыя заслуги чеховъ въ
   'Сибири, на которыхъ всего лучше обнаружился "гений ихъ, чешской, расы."
   Почти одновременно съ возсташемъ во Владивостоке, появился такъ 'называемый мемораядумъ чеховъ, за под-писями доктора Гирса и Б. Павлу, -- обращенный ко всемъ "союзнымъ правительствамъ". Болве натлаго вме-шательства въ чисто-русскпя внутренний дела нельзя се-бе представить. Чехи, т. е. те, кто проявилъ себя какъ воры, трусы и дезертиры, говорили въ этомъ меморанду-ме языкомъ законности и высшаго права, они надели маску гуманности "-- и требовали или вывоза ихъ на ро-дину или ."предоставления имъ свободы воспрепятствова-ния безправпю и преступлению, съ какой бы стороны они не исходили"...
   Въ начале меморандума, эти обогатившиеся русокимъ добромъ и золотомъ политичесше шуллера обращаются къ "союзнымъ державамъ съ просьбой о совете, какимъ образомъ чехо-словацкая армия могла бы обезпечить соб-ственную безопасность и свободное возвращение на роди-ну, воииросъ о чемъ разрешенъ съ согласия всехъ союз-ныхъ державъ..."
   Далее говорится о произволе русскихъ воеишыхъ ор-гановъ, объ "обычномъ явленш разстреловъ безъ суда /представителей демократии по простому подозрению въ политической неблагонадеягаости", "объ ответствен-ности за все это п е р е д ъ с уд омъ народовъ все-го мир а, почему мы, имея вооруженную сиилу. не вос-противились этому беззаконно..."
   Это точильня щгтаты изъ документа. И все въ ипгхъ -- отъ начала и до коптца -- лож ь, даже касательно раз-стреловъ такъ называемой русской демократии!, т. е. полу-больНиевиковъ и имъ сочувствующихъ.
   Къ сожаленпЪ, это было не таисъ, -- ибо, если бы, действительно, это широко применялось, то былъ бы жквъ до сихъ поръ нашъ вождь, адмпралъ Колчакъ, су-ществовала бы его армия п сумела бы она освободить мно-гострадальную Россию отъ кровавыхъ натиисковъ интерна-ндонала. И тогда чехии, действительно, стояли бы передъ судомъ народовъ мира, но за воровство, за преда-тельство, за н а с и л i я и у б i й с т в а безоруж-ны х ъ.
   Во всемъ меморандуме, .правда, лишь въ его начале, -- а именно, въ просьбе совета, какпмъ образомъ чеш-скнмъ эшелонамъ выбраться нзъ Сибири на родину и вывезти все захваченныя богатства. Цель же меморан-дума была одна -- оправдать заранее учаепе чешскихъ войскъ въ мятежныхъ и изменническихъ ваз-сташяхъ.
   И цепь этпхъ гиусныхъ предательствъ чеховъ про-должалась. Генералъ-лептенантъ*** пгапетъ объ этомъ такъ:)
   "Чехи лгутъ, ссылаясь на стгтйностъ всего проис-шедшаго. Хаосъ на Сибирской железной дороге былъ со-здашь самими же чехами, притомъ совершенно преднаме-ренно, по заранее разработанному плану.
   Какъ ни тяжело слояшлась обстановка на железной дорогв. но значительную часть иогибшихъ эшелоновъ спасти все же было возможно.
   Начать съ того, что, до местными услов1ямъ, больше-вики не могли наступать быстро, темъ более, что уцЬ-ленгшя части Сибирской армш далеко не потеряли своего высокаго воинскаго духа.
   Войска, совершившая въ 40-градусный морозь леген-дарный иоходъ черезъ всю Сибирь и дошеднпя до Забай-калья, не будь у нихъ въ тылу анархш, создашгой чеха-ми, конечно, смогли бы оказать наступлешю красныхъ бо-лее пли меиъе упорное сопротивлеше. Независимо отъ сего, въ Новониколаевске находилась вполне боеспособ-ная п дисгшплинированная польская днвнз1я. Болыпе-впщпе отряды вдоль-лиши железной дороги были срав-нительно немногочисленны. Здоровые, сытые чехи, имев-niie броневые поезда, безъ особаго труда могли обезле-чить железную дорогу отъ ихъ нападенш. Что касается до возстаннг въ Красноярске и Иркутске, то последшя были организованы при ближайшемъ содепствш самихъ чеховъ."

Чтобы обезпечить свой выездъ изъ Сибирп со всемъ награбленнымъ пмуществомъ, золотомъ и деньгами, че-хамъ было необходимо свалить правительство адмирала Колчака и помочь большевикамъ уничтожить русскую армш.

   Къ великому несчастью адмиралъ Колчакъ тогда про-должалъ все еще относиться съ довътнемъ къ военному представителю Францги, генералу Жанену. Онъ далъ себя уговорить и, вопреки настойчивому предупреждешю сво-ихъ ближайшихъ помопгниковъ, отделился отъ армш, по-ъхалъ впередъ съ пятью поездами, одинъ изъ которыхъ былъ пслонъ золотого росшйскаго государственнаго за-паса. Адмиралъ сдълалъ величайшую ошибку, за кото-рую заплатить жизнью своей, а мы разтромомъ нашихъ силъ.
   Чехи пропустили поъзда адмирала на востокъ, но уже за Красноярскомъ были допущены только два по-Тззда. И сейчасъ же вслъугъ за гъмъ въ этомъ городе было пюднято возстанзе съ тъмъ же лозунтомъ, что и во Владивостоке: "Довольно гражданской войны!..." Этимъ возсташемъ адмиралъ былъ отръзанъ отъ армш.
   Когда поъзда адмирала Колчака подошли къ станцш Нияшеудинскъ, то они оказались окруженными чешски-ми ротами съ пулеметами. Это произошло 18 декабря 1919 года. Небольшой конвой адмирала приготовился къ бою. Но верховный правитель Poccin запретилъ пред-принимать что-либо до окончашя переговоровъ. Онъ хо-ттэЛъ лично говорить съ Жаненомъ.
   Напрасно штабъ адмирала добивался этого "высокаго представителя союзной страны", дълая попытки пригла-сить) его къ прямому проводу. Жанену было некогда. Онъ не могъ выбрать времени, чтобы переговорить съ верхов-нымъ лравителемъ Poccin! Жаненъ стремился скорее вы-ехать изъ Иркутска на востокъ.
   Въ Иркутске самомъ, после выступлешя чеховъ про-тивъ Колчака, власть, съ ихъ же опять-таки .помощью, бы-ла захвачена полу-болыпевиками, подъ назвашемъ "По-литичecкiй центръ". Вт>рныя правительству войска по-сле двухдневныхъ боевъ на улицахъ города были принуж-дены отступить на востокъ, въ виду явно угрожаемаго по-ложешя, занятато легюнерами. Чехи предательски на-пали на отрядъ генерала Скппетрова, высланный изъ Читы атаманом ъ Семоповымъ на .помощь Иркутску. Че-хи, окруживъ этотъ отрядъ, обезоружили его; причем ь въ награду себе за это новое предательство, они присвои-ли денежный ящнкъ отряда,
   Жаиезгъ прислалъ адмиралу Колчаку телеграмму, въ которой, среди обычныхъ учтивостей, онъ лросилъ адми-рала -- для его же благополучия -- подчиниться неиз-бежному и отдаться подъ охрану чеховъ. Иначе опъ, генералъ Жаненъ, снимаетъ съ себя всякую ответ-ственность. Какъ вескш аргументъ, для убеждения ад-мирала и его приближенпыхъ, въ телеграмме Жанена было высказано, что адмпралъ Колчакъ будетъ охранять-ся чехами подъ гарант1ей пяти велккихъ деря^авъ. Въ знакъ чего на окна вагона, -- единственнаго, который че-хи ему и свитЬ предоставили, --" были по приказу Жане-на навешаны пять флаговъ: ве лик о британок ift, японокамериканский, чешекiu и фран-цузски.
   Конвой верховнаго правителя былъ распущонъ. Охра-ну несли чехи. Но, понятно, это была не почетная охрана вождя, а унизительный карауль пленника.
   Одинъ изъ современниковъ и участниковъ большой сибирской драмы, который можетъ стоять вне подозре-ний въ реакцюнности и анти-демократичноети, такъ раз-сказываетъ объ этомъ предательстве: )
   "Возстанпе въ Иркутске началось, когда Жаненъ и чехи решили избавиться отъ адмирала Колчака и заме-нить его эсъ-эровской властью. Цель ихъ была -- дать чехамъ возмюязностЫ безконтрольно вывезти изъ Poccin ихъ имущество и ценности. Еще разъ, накануне своего ареста въ Нияшеудиноке, адмиралъ Колчакъ послалъ во Владивостокъ телеграфный приказъ о проверке огромна-го имущества, товаровъ и ценностей, вывозимыхъ чехами на роддиу. Никакихъ переговоровъ Жаненъ ю пропуске вагона адмирала Колчака не велъ, да и надобности не пмълъ, такъ какъ вся магистраль восточнее Иркутска была въ его рукахъ."
   Пот>здъ съ вагономъ адмирала Колчака и золотой за-пасъ медленно подвигались на востокъ. На станции Че-ремхово, где находятся больпля каменно-утольныя кони, была сделана первая попытка со стороны большевиковъ овладеть этими обеими ггвнностяйги. Большевики-рабо-чие, уя^е вооруженные къ тому 'времени съ помощью че-ховъ, захватили власть въ Черемхово и .потребовали вы-дачи иимъ адмирала Колчака и золота. Чешскому комен-данту было предписано свыше уладить этотъ инцидентъ и пойти на комлромиссъ. допустивъ къ участию въ охра-не такяге ии отрядъ рабочей красной гвардии.
   Когда подъезжали къ (Иркутску, тотъ же чехъ-комен-дантъ пот>зда предупредилъ некоторыхъ офипцеровъ изъ свиты адмирала, чтобы они уходилии, такъ какъ дело без-надежно. На вопросъ, какая же именно грозить опас-ность, ответа не было дано. А когда адмпралъ потребо-вать этого ответа, то чешский комендантъ попросту укло-нился и доложилъ, что ему ничего неизвестно, что гене-ралъ Сыровой! ведетъ переговоры по прямо-му проводу съ Ж аненомъ, находящимся на стан-ции Байкалъ.
   . Въ полной неиизвестности прошла ночь. Утром ь ва-гонъ съ адмираломъ былъ поданъ на станцию (Иркутскъ и поставленъ на запасномъ пути на задний! тупикъ. По сло-вамъ сопровождавшихъ адмирала лицъ -- чувствовалось, что нависло что-то страшное, молчаливое и тяжелое, какъ самое гнусное преступлете. Верховнъпи правитель, уви-давъ на путяхъ станции Иркутскъ японский эшелонъ, по-слалъ туда съ запиской своего адъютанта, старшаго лейте-нанта Трубчашинова; но чехи! задержали его, вернули въ вагонъ и не дали возможности исполниить поручение. Японцы не предприняли ничего, таич.ъ какъ они верили за явленно генерала Жанена, что охраига чеховъ надежная и, что адмиралъ Колчакъ будетъ въ безопасности выве-зешь на востокъ. Это заявлеше мне лиично было сделано спустя несколько месяцевъ со стороны япоискихъ офпи-циальныхъ лищъ.
   Чины свиты адмирала Колчака такъ персдаютъ даль-нъйппй ходъ событтй:
   Около 4 часовъ дня чешсшй офицеръ явился къ ад-миралу и заявилъ. что ръшеио выдать его революционно-му правительству Иркутска.
  -- "Почему?!" -- спросили адмиралъ Колчакъ, и его пылаюигде гласа смотръли прямо па чеха. Тотъ опустить своп взоръ и забиталъ имъ по сторонами.
  -- "Революцюшшя власти Иркутска ставить выда-чу Васъ услов1емъ пропуска всъхъ чеш-с к и х ъ эшелоновъ за Иркутскъ. Я получишь при-казъ о Вашей выдачъ отъ нашего генерала Сырового..."
  -- "Но какъ же, мнт> генералъ Жаненъ гараитировалъ безопасность?... А эти флаги?!" -- показалъ адмиралъ Колчакъ на молча и убого висъвипе флаги -- великобри-тански!, японсшй, американский, чешсшй и француз-ских..
   Чехъ молчали, потунясь въ землю, не смея поднять глазъ.
   -- "Значить, союзники меня предали!" -- вырвалось у адмирала.
   Черезъ некоторое время въ вагонъ вошли представи-тели этой новой револющонной власти, полубольше-в и к и, въ сопровожденш конвоя отъ своей красной гвар-дш. Чехи переда ли имъ верхов, наго прави-те л я Р о с с i и. Въ сопровожденш нъсколышхъ адъю-тантовъ адмирала Колчака, новелл пъшкомъ въ город-скую тюрьму города Иркутска. Туда же отправили и его премьеръ-министра Пелеляева.
   "Револтоцюнная власть города Иркутска торжествен-но заявила, что она назначаетъ чрезвычайную комиссию для разслъдовашя преетуплешй адмирала Колчака и его премьеръ-министра Пепеляева, виновныхъ въ преследо-вании демократии и въ потокахъ пролитой крови."
   А. Гутманъ-Гаиъ опредъляетъ, что "голова адмирала Колчака была залогъ въ рукахъ чеховъ." Искусная ин-сценировка "народныхъ возсташй съ помощью эсъ-эровъ (полуболъшевиковъ) была проведена чехами, чтобы гене-ралъ Жаненъ могъ представить верховными союзными ко-миссарамъ безспорные факты народной воли, требующейсвержетя бълой диктатуры." Гутманъ-Ганъ устанавли-ваеяъ, что Жаненъ и чехи были связаны между собой общ-ностью интересовъ и солидарностью двйсгвШ.
   Со стороны большевиковъ, -- которыхъ никто не мо-жеть заподозрить въ единомыслш съ нами, бълыми, -- есть также овидътелъства низости, и подлаго издатель-ства чеховъ. Председатель Иркутскато революцюннаго комитета Ширямовъ, пишетъ: "Голова адмирала Колчака должна была служить выкуномъ за свободный у х о дъ чеховъ на востокъ."
   Другой, еще болъе видный большевикъ, предстэда-тель Сибирскаго революцюннаго комитета Смирновъ, въ его книге "Борьба за Уралъ и Сибирь", приводить дого-вори, заключенный между нимъ и чешскимъ командова-шемъ на станцш Куйтунъ въ 9 часовъ утра, 7 февраля 1920 года, Пунктъ 5-й этого договора гласили:
   "Чеш'сшя войска оставляютъ адмирала Колчака и его сторонниковъ, арестованныхъ иркутскимъ револю-цюннымъ комитетомъ, въ распоряжеше совътокой власти, подъ охраной оовътскихъ войскъ и не вмънгиваются въ распоряжешя советской власти по отношешю къ аресте-ваннымъ."
   Въ тотъ же день Смирновъ послалъ въ Иркутски те-леграмму съ приказомъ разстрълять адмирала Колчака. Большевикъ 'Смирновъ говорить объ этомъ такъ: ) "Насъ отделяло отъ нашихъ товарищей въ ИркутскЬ пятисот-верстное разстояше. Какимъ же образомъ намъ удалось сноситься съ осажденными въ Иркутске товарищами? И даже по такому щекотлттвому вопросу, какъ судьба вер-ховнаго правителя? Къ немалому нашему у д и в-л е н i ю чешское командоваше, давая нашей делегацш про-водъ для сообщешя въ (гЦркутскъ о ходв мирныхъ перего-:воровъ, не чинило препятотвПг къ передачъ вышеуказан-ной телеграммы Иркутскому револющонному комитету о разстрълъ адмирала Колчака."
   Докторъ Гирса и Богданъ Павлу взывали къ суду <народовъвсего Mipa, готовясь къ этому кроваво-му и подлому престуллешю, замысливъ уже его.
   Характерно, что новая власть въ Иркутски, которой чехи предали адмирала Колчака и русский золотой запасъ, образовала такъ называемый "политический центръ" -- изъ харьковскаго шибера Фельдмаипа, Космпнскаго и по-ручика-дезертира. Первое распоряжение этой новой опе-реточной всероссийской власти-, опиравшейся на чешские штыкп, былъ прпказъ ихъ минпнистра фиииансовъ Пату-ииинскаих), переданный по телеграфу управляющему Вла-дивостокской таможней Ковалевскому: "Б е з п р е п ят -ственно ии безъ в с я Их. а г о досмотра пропустить къ погрузке на пароходы все, что поячелаютъ вывезти чех и, въ виду ихъ заслугъпередъ Р о сс i е й."
   ВгЬдь все это фанаты допчументалъныо! А создатели чехо-словацкой республики и новой чехо-словацкой на-ции, прии жизни вознесшие другъ друга въ "великие", Ма-сарыкъ и Бенешъ, не только умалчпнваютъ о нихъ, по ложью вводятъ общественность въ обманъ.
   Впоследствии!, уже дойдя до Владивостока и приго-товляясь къ выезду изъ Сибири, чешские политики вы-пусти лни обращение къ населению Сибири. Въ пемъ они ваявляютъ, что. -взявъ адмирала Колчака подъ свою охра-ну, чехи предали его "народному суду не только какъ реакционера, но и какъ врагачеховъ, такъ какъ адзииратъ приказалъ атаману Семенову не останавливать-ся передъ взрывомъ тоннелей, для того, чтобы задержать чешское отступление на востокъ. >
   Не отступление, а позорнейшее бегство съ наворован-нымъ имуществомъ! И не адмтнралъ Колчакъ, а съ его со-гласия я, бьпвпнпй въ те дни главноишмандующпй войсками восточнаго фронта, отдалъ распоряжеше атаману Семено-ву не останавливаться передъ взрывомъ тоннелей! на Кру-гобангкальскои! ж&тезной дороге.
   Каждая черточка всехъ этихъ действий чеховъ, ихъ попытокъ обелить себя путемъ гаотъ и обращений -- пер-лы не только самой беззастенчиивой подлости, но и наив-ности, граничащей съ глупостью. Это А. В. Катчакъ-то реакционеръ! Да если отчего онъ и погибъ, отчего рухтгу-ло и возглавляемое имъ русское отечественное дело, -- такъ это, главнъгмъ образомъ, оттого, что онъ двлалъ слишкомъ много уступокъ, терпелъ кренъ на-лево и всю низость "чешской демократш", допускалъ на русской тер-ритории самовольство чешскаго командования, не прес'Ькъ суровыми м-рами,--вплоть до военно-полевыхъ судовъ,-- распущенности чешскаго войска, распущенности, пере-шедшей, какъ было показано въ настоящей главе, въ пре-ступления.
   За все это адмиралъ Колчакъ заплатилъ своей кровью, которая не столько на болъшевиикахъ, сколько на рукахъ чешскихъ политиковъ и дипломатовъ.

* *

*

   Предатель-чехъ не ограиичился этимъ, онъ вонзиилъ ножъ въ спину р!усскаго воина, котораго онъ раньше осме-ливался лицемерно назьшать святымъ словомъ "братъ".
   Чешские политики, оперировавпше своей пятидесятн-тысячной распущенной солдатней, взорвали тьилъ Сибири рядомъ вдзстапнпи, лишивъ белую армию ея базы и комму-никации. Это было проделано какъ разъ въ то время, когда армия напрягала все силы, чтобы задерясать втор-жение болыиевпгковъ въ Спибирь.
   Когда въ армии Стало известно объ этомъ, когда дока-тились слухи, что въ ряде городовъ чернь, подъ руковод-ствомъ и при участш чеховъ, захватила власть, когда же-лезная дорога перестала питать войска на фронте, когда, наконецъ, стало иизвестно, что самъ верховный правитель Poccin и русошй золотой запасъ захваченъи чехами и от-везены въ Иркутскъ, -- то было решено оторваться отъ наступавшихъ большевиковъ и быстрыми переходами на-править армно на востокъ, къ Иркутску. Была поставле-на цель -- какъ можно скорее достичь этого пуш-ла, вы-бить изъ него бунтовшиковъ, освободить адмирала Кол-чака, золото и богатые пиркутсюе отладки, соединиться съ Забайкальемъ и затйшь. западнее Иркутска, образовать новый фронтъ противъ большевпщкопи кнасной армии.
   Это была не простая задача, а одннъ изъ трудней-шихъ маневровъ воеиинаго искусства. Обстановка созда-лась чрезвычайно трудная. Съ запада преследовали насъ части регулярной красной армш. Съ востока выдвину-лись на главииейпиие рубеяш полуболыпевппцкпя бандьп, чтобы перехватить наше двппжете на Иркутскъ. Эти бан-ды были отлично и богато снабжены и вооружены изъ иркутскихъ складовъ. Железная дорога бы л а з а х в а ч е и а чехами и для армии не действовала. Сто-яла зима съ крвпкими сибирскими морозами, а въ доба-вокъ ко всему, наша армия не имела достаточнаго коли-чества ни теплой одеяеды. ни боевыхъ приласовъ.
   Тъ'мъ не менее, армия пробила себе путь на восток'1>, имея рядъ боевъ съ большевниками. нереживъ много кри-тическпхъ дней, понеся большие потери. Подробно объ этомъ шисать здвсь пгбть мъста. ) 7-го февраля 1920 го-да, авангардъ моей армш занялъ съ налета станцию Ино-кентьевсисую. лежащую въ несколько километрахъ отъ Иркутска. Это было сделано до того неожиданно, что мы захватили тамъ болыпевицкупо артпгллерш, не сделав-шую ни одного вьистрт>ла, а болъшевициле обозы принима-ли наши части за свои.
   Былъ собраиъ военный советъ старпшхъ начальни-ковъ. На немъ выяснилась печалъииая картина, что у на-шихъ войскъ, прошедшихъ съ боями черезъ Сибирь, оста-валось въ среднемъ по 10--15 латроновъ на стрелка и почти не было совершенно артпллерийскихъ онарядовъ. Бо.лъшннство начальнпковъ высказалось за решете обой-
   Всю ночь проработали! надъ планомъ и подготовкой взяыя Иркутска. Подтягивались главныя силы. На слЬдующий день подошла и 2-я наша арм1я. 14 въ то же время грянуло, какъ громъ среди яснаго неба, ужасное изввстте, что 7-го же февраля во дворе иркутской тюрь-мы былъ большевицкими комиссарами разстрелянъ вер-ховный правитель Poccin, адмиралъ А. В. Колчакъ. Почти одновременно съ этимъ извъчзтиемъ былъ доставленъ доку-меиггъ за июдписью начальника 2-й чешской дивизии, за-нимавипеии въ то время Иркутскъ, полковника Крейчий; въ немъ заключался наглый! ультиматуму предъявлен-ный остаткамъ белыхъ армии!: въ случае боя противъ иркутскаго предместья Глазово, чехи угрожали высту-пить вооруя^еиино противъ насъ на стороне болыпевпп-ковъ.
   ти Иркутскъ съ юга и, перейдя по льду Байкальское озе-ро, направиться въ Читу на шединеше съ силами атама-на Семенова.
   После этого случая ненависть, которую лепонеры сумъли возбудить къ себе, возросла до крайнихъ предтэ-ловъ. Чехи воочш доказали, что они, поднявлпе когда-то возслаше противъ большевиковъ, идутъ теперь вместе съ ними противъ русскихъ, противъ Poccin.
   Остатки многострадальной русской армш, проделав-шей ледяной походъ, принесшей все возможный жертвы для спасешя отечества, -- шли теперь и дальше по снв-гамъ Сибири птэшкомъ и въ еаияхъ; а рядомъ русскую железную дорогу заняли вооруженные до зубовъ наши же военно-пленные, бывппе дезертиры, трусы и воры -- съ гордымъ именемъ "чешсше лепонеры". Еще разъ руссшп йародъ проклялъ ихъ. Имя чехъ -- стало въ Сибири ру-гателъствомъ!
   Чехи не только везли въ своихъ поъздахъ награблен-ное мтгогомиллюнное имущество, но также оруяле it па-троны для большевицкихъ бандъ, которыя съ ихъ по-мощью большевики организовывали теперь и въ Забай-калье. Чехи перевозили регулярно большевицкую поч-ту изъ Россш въ Харбинъ и Владивостокъ. Въ ихъ же шездахъ находили себе убежище большевщше агенты и комиссары, те, которые впоследствш захватили власть въ Забайкалье и Пщамурье.
   Закончу эту главу оппсашемъ случая, свидетелемъ и участникомъ которато пршнлось мне быть. После сты-чекъ съ болыпевицкими бандами, уже перейдя черезъ Байкальское озеро, части моей армш заняли большой ра-бочШ поселокъ Петровешй Заводъ. На базаре чегпсше офицеры и солдаты проходившаго эшелона продавали рус-OKie предметы обмундировашя и солдатскую обувь. А какъ разъ передъ [темъ мною былъ отданъ приказъ, запреща-ющей это делать нашимъ солдатамъ подъ угрозой преда-шя военно-полевому суду. Нашъ патруль, высланный отъ егерей на базаръ, отобралъ отъ чеховъ казенныя ве-щи, те начали ругаться и грозить силой. Тогда наши егеря выгнали чеховъ съ базара плетьми.

Черезъ несколько часовъ разведка доставила свЬдЬ-н1я, что въ эту ночь чехи собираются выступить противъ насъ съ дтзлыо обезоружить мои части, какъ это имъ уда-лось сдЬлать съ отрядомъ генерала Скинетрова.

   Были приняты меры, чтобы обезопасить себя. Выста-вили усиленное сторожевое охранение, сильный заставы, на станцию жслт/шон дороги были направлены патрули. Старшем^* чешскому начальнику было послано отъ моего штаба требоваше, чтобы впредь иии одиинъ чехъ не омт>лъ входиитъ въ поселокъ. Въ каждой воинской части было приказано нмъть всю ночь дежурный ротъи и сотни въ полной тотовности.
   Когда ночью я нровтэрялъ своии части, то нашелъ, что всЬ люди поголовно не спали. ВсЬ ждали, сжимая винтовки въ рукахъ, выступления чеховъ. Настроение нашиихъ было самое бодрое, приподнятое, и даже радост-ное.
   -- "Эхъ. хорошо бы, если бы чехи выступили*! Надо иимъ память бока. Довольно поизмывались они надъ Рос-сией." -- Такъ говорили наши офицеры, солдата и каза-ки.
   Чехи пробовали своими дозорами пробраться въ Пе-тровский"! Заводь. Но отогнанные нашими заставами, ото-шли назадъ и выступить, къ сожалтяппо. не ръпшглнсь.
   Настроение, подобное описанному, было не только у войскъ. Всв русские въ гЬ годы сжимали въ рукахъ вин-товки на предателя-чеха. И только то, что страны-союз-нигцы взяли игхъ подъ свое покровительство, остановило расправу въ то время. Но она пригдетъ...

* *

*

   Оцънка и характеристика дЬйстшй чешскихъ леито-новъ въ Сибири была бы не полна, если бы не упомянуть, какъ этии вооруженный банды военно-пл'внныхъ ии дезер-тировъ ве.тиг себя по отношению къ другимъ военно-плтш-нъимъ. къ нЬмцамъ иг вентрамъ, какъ они расправлялись съ ними ига русской территорией. Понятно, всесторонес освищете этиихъ темньихъ дЬлъ чеховъ должно составить предмета снещальнаго ннвслт>довашя. Соотвтлствупонпдя нтэмецкия ии вентерския учреждения заняты сборомъ мате-р1аловъ и, надо думать, не замедлять съ его обработкой и опубликовашемъ.
   Рядъ пнсемъ, воспоминанш, фотограф1й н докумен-талыгыхъ описанш отдъльныхъ случаевъ имъю подъ ру-кой и я, получивъ все это уже здесь, заграницей отъ немневъ, австр1йцевъ и венгровъ, бывпшхъ въ гв годы нашей отечественной борьбы въ Сибири. На основанш этихъ документовъ, после поверки ихъ. я считаю ыеобхо-димымъ дополнить характеристику действш чеховъ въ Сибири еще установлентемъ, что они на нашей русской земле творили неслыханныя, возмутительныя, зверсшя я^естокости и насшпя надъ беззащитными своими бывши-ми товарищами.
   Это, действительно, заслуживаетъ того, чтобы быть поставленными передъ судомъ всехъ ггивилизованньгхъ и культурныхъ народовъ... какъ то въ свое время въ нояб-ре 1919 года взывали лицемеры и лжецы, руководители чешскихъ ордъ (см. стр. 94 и 95).
   Естественно, что мне самому не приходилось въ Сиби-ри сталкиваться съ этими уродливыми жестокостямн чеш-скихъ лепонеровъ, такъ какъ въ нашихъ районахъ, где были руссшя власти, тамъ чехи не смели ихъ проявлять изъ боязни ответственности и наказашя; въ нашихъ рай-онахъ военно-пленные были подъ охраной закона. Но въ самомъ начале борьбы, когда русская власть еще не была организована, или позже, на охране железной дороги, если чехи случайно становились хозяевами положешя, то они были зверски жестоки по отношешю къ пленными немцамъ и венграми.
   Я ограничусь приведешемъ лишь несколькихъ вы-держекъ изъ имеющагося у меня матер1ала, полагая это достаточными по объему и содеряеашю книги. И въ уве-ренности, что за нею последуетъ обширное и подробное изложеше всехъ случаевъ.

РАЗСТРТЗЛЪ МУЗЫКАНТОВЪ СУДЕТСКО-НЪМЕЦКОЙ КАПЕЛЛЫ ВЪ ХАБАРОВСКА

   (Документа подписанъ очевидцемъ, Августомъ Шуль-це, попавшими въ пленъ 26 августа 1914 г., после затоп-летя малого германского крейсера "Магдебурга". Штигхорстъ при Билефелъдъ., Л" 152).
   Въ начале октября 191S г. казаки выгнали больше-
виковъ изъ Хабаровска и захватили городъ. Начались
аресты и разогреты всехъ подозрительныхъ въ больше-
визме. ВмесгЬ съ казаками вошли въ городъ и чешете
лепонеры. Среди нпхъ особой жестокостью отличался
Елинекъ, занимавшей командный постъ. ,
   Однажды на главной улице послышались громше крики и гаумъ толпы. Августъ Шульце, поопешивпнй туда, увиделъ, какъ чехи гнали по улице музыкатгтовъ судетско-немецкой капеллы Паризека, игравшей обычно въ кафэ "Чашка чая". Чехи избивали ихъ нагайками, особенно свирепетвовалъ Елинекъ, грозя музьгоантамъ разстреломъ.
   Попытки русскихъ обывателей Хабаровска, мужчинъ и жешцинъ, заступиться за избиваемыхъ, указать Ели-неку на его ошибку, -- что все это были безобидные музы-канты, которые играли для русскаго Краснаго Креста, -- успеха не имели. Похвалы же подливали только масла въ огонь. И русскле получали въ ответь отъ зазнавшаго-ся чеха: "Смотрите, и вамъ всыплю нагаекъ. А если не успокоитесь, н васъ разстреляю!"
   PyccKie обыватели и съ ними вместе Августъ Шуль-це, провожали процессш на берегъ Амура. Тамъ несчаст-ные музыканты, едва державшиеся на ногахъ, были постав-лены къ цоколю памятника и Елинекъ обратился къ нимъ съ вопросомъ: "Согласны ли вы стать чехами?" Музы-канты ответили на предложеше решительнымъ отказомъ. Тогда Елинекъ отдалъ лриказъ стрелять. После несколь-кихъ залиовъ, немецвде военно-пленные лежали на зем-ле въ крови. Кто еще шевелился, были приколоты шты-ками. TpVnbi этихъ зверски убиаыхъ людей были броше-ны чехами въ реку. Августъ Шульце заканчпваетъ свой разсказъ темъ, что видалъ онъ много случаевъ, когда во-еннопленные разлпчныхъ лагерей, а также и pyccnie люди, были убиты чехами. "Военно-пленные, выводимые чехами изъ лагеря, должны были сами для себя копать могилу. Когда яма была достаточной глубины, копавшие застреливались чехами во время работы. О лодобныхъ жесггокостяхъ чеховъ можно было бы исписать темы."
   "Въ мъстностяхъ, занятыхъ чехами, отъ нихъ высы-лались специальные патрули, для осмотра и для обыска деревень. Если въ нихъ находили всюнно-плънныхъ вен-гровъ. которые жили часто целые годы рабочими у кресть-янъ, сжились съ ними, дт>ля мирный крестьянский трудъ, -- чехи забирали такихъ военно-пл'вннъгхъ, сгоняли ихъ въ одну кучу и избивали. Заступничество и просьбы русскаго крестьянокаго населения не помогали. Иногда до-статочно было, чтобы человекъ говоришь по-венгерски, чтобы онъ подвергся аресту чешскаго патруля и почти всегда следующему за тйЧмъ къ разстрелу! Каждый изъ вернувшихся на родину военно-пленныхъ венгровъ пере-давалъ раз сказы о звтзрствахъ чеховъ."
  
   РАЗСТРтзЛЪ ВЕНГЕРСКИХЪ ВОЕННО-ПЛЪННЫХЪ ОФИЦЕРОВЪ
  
   "20-го июля 1919 года въ Красноярске, который въ то время былъ глубокимъ тыломъ нашей белой армш) воз-никъ въ одномъ изъ запасныхъ полковъ бунтъ, подъ вл1я-нпемъ большевнцкой пропаганды. Для усмирения взбун-товавшихся бьнлпг направлены небольнля белыя части, бывпшя въ тшгъ районе. Весь день лродолячалась стрель-ба, и бунтъ былъ подавленъ. Русски я власти сделали съ самаго ииачала заявлеше въ лагере военно-плешгыхъ. что ихъ пикто не тронетъ, если ошг будутъ сидеть тихо иг спокойно.
   Но вечеромъ вступилъ въ лагерь 12-й чешский легпонъ и арестовалъ всехъ членовъ "веиигерсилаго объединение", организации, существовавшей съ разрешение русскихъ властепи. Ночьио 17 венгерскихъ офищеровъ былиг выведе-ны чехами въ ииоле, поставтены около большой ямы ии раз-стреляны въ спину. Остальные военно-пленише былиг спасены благодаря энергичному вмешательству шведскаго Краснаго Креста и его ходатайству передъ адмираломъ Колчакомъ."
   УН. Возвращеше на родину.
   Итякъ, длинною цепью предательствъ и престунлешй HCHicKio политики подготовили своп отъъздъ изъ Сибири на родину, въ Чехословашю, это новорожденное дитя Вер-саля. М\ возвращеше по просто какъ-нибудь, а съ полны-ми кошельками, набитъвги полновеснъгмъ русскимъ золо-томъ или цепной иностранной валютой. Бедные, голод-ные и худые военно-плЬнные превратились въ раскорм-ленныхъ "героевъ", отягощенныхъ имуществомъ самаго разнаго вида и рода. Въ далекой, богатой Божьими дара-ми и патр1архальной Сибири развернулась эта сказка на-шихъ дней.
   После предательства русской государственности, ар-мш и адмирала Колчака --" первые чешскте эшелоны вы-шли въ полосу отчуяедетя Восточно-Китайской жел. до-роги и добрались до Харбина. Вотъ какъ отмъчаетъ это прибьте очевидецъ: )
   i" Интересную картину нредставлялъ Харбинъ въ дни прохода чешскихъ эшелоновъ. Прежде всего, нрибытте че-ховъ отмечалось ръзкимъ ладентемъ рубля. Китайсюе менялы сразу учитывали, что на рынокъ будетъ выброше-но много рублей, и играли на этомъ. меняльный лавки были полны чехами, менявшими русское золото и кредит-ки на ienbi и доллары. На барахолке шла бойкая распро-дажа движимаго имущества, начиная отъ граммофоновъ и швейныхъ машинъ и кончая золотыми брошками и брас-летами.
   На станцш яселезной дороги распродавались рыси-стыя лошади и всякаго рода экипажи."
   Передавъ въ руки Иркутскаго революцюннаюо коми-тета верховнаго правителя Poccin, адмирала Колчака, сдавъ политическому центру росшйсшй золотой запасъ, чехи передъ отъвздомъ изъ Иркутска захватили налич-ную кассу казначейства н клише экспедиции заготовления государственных!, бумагъ -- для печатания денежлыхъ знаковъ. Купюры эти они начали усииленно печатать въ пути иг во Владивостоке, преимущественно билеты тыся-черублевато достоинства. )
   Генсралъ-лейтенашгъ*** отмечаетъ это такъ въ своей брошюре: )
   "Чехо-словапдие отряды, какъ документально установ-лено, конфисковали въ иркутскомъ казначействе значи-тельную партиио бумажныхъ денежныхъ знаковъ, на до-вольно значительную сумму, которую точно определить очень трудно. Деньги были упакованы въ мешкахъ и въ спеиДалыгомъ багажномъ вагоне отправлены на востокъ. Весъ этиихъ меипковъ, наполненпгыхъ деньгами, опреде-ляют въ несколько десятковъ пудовъ. Реквизированы, главнымъ образомъ, вновь выпущенные 200-рублевые вы-игрышные займы и 5.000 руб. позначен!шля обязательства. Большое количество этихъ знаковъ попало на харбинский денежный рынокъ, где появление нихъ вызвало панику на местной бирже.
   Кроме! того, въ разоруженномъ около Иркутска бро-ни рованномъ поезде генерала Скипетрова конфисковано было чехами 8 мииллионовъ рублей:, которые ими забрапы подъ впдомъ "военной добычи".
   Охрана золотого запаса чехами была установлена, -- после ареста верховнаго русскаго правителя, -- своя. По прибытии золота въ Иркутскъ, оказалось, что одиинъ ва-гонъ. наполненный ящиками, содержавшими золотая монеты 5-рублеваго достоинства, всего тысячу Пудовъ, и находившийся подъ охраной чешскихъ солдатъ, совер-ниениио раехищенъ.
   Номинальная стоимость украденнаго золота состав-ляетъ свыше двадцати пяти мииллионовъ золотыхъ рублей. Кроме того, чехи, доставивъ остальное золото въ Ир-кутскъ, сдали его "подъ расписку" политическому цент-ру, т. е. тремъ проходппмцамъ, ими же поетавленньпмъ къ власти; полптичесшй центръ принялъ золотой роесшскш запасъ отъ чеховъ не считая.
   Во всякомъ случае, падете цтэнъ на золото и на зо-лотая монеты, отмеченное въ тЬ месяцы въ полосе отчу-Ячдетя Восточпо-KirTaiifKoit жел. дороги, объясняется именно ткчъ обстоятельствомъ, что на рынке появились въ огромныхъ парыяхъ золотыя монеты, которыя спешно разменивались чехами проходшшшхъ эшелоновъ на аме-риканскую и японскую валюту. Китайщы-менялы, кото-рыми кишатъ спещалыгае кварталы всехъ китайскпхъ городовъ. были сначала ошеломлены этпмъ наплывомъ зо-лота п даже сначала приняли его за фалынивыя монеты. После пробы, убедившись, что это полноцвтшое золото, они бросплись скупать его по понпженнымъ цвиамъ.
   Особенно богаты были передше чешете эшелоны, где ехало высшее чешское командоваше и все эти политиче-ские руководители, блиятйппе сотрудники и по сегодня господь Масарыка и Бенсша. У нихъ-то наиболее пышно расцвели, найденный последтшъ, "гетй чешской расы".
   Задгпе эшелоны растянулись, естественно, далеко па западъ, ибо продвижеше всехъ 20.000 вагоновъ требова-ло времени. А въ это время все пространство на западъ отъ Иркутска бродило уже болыневизмомъ. Трусливое чешское стадо не подумало о единственной честной воз-можности -- соединиться съ белой русской армтей и дать болыиевикамъ отпоръ. Руководители чеховъ во главе съ Яномъ Сыровымъ, остались верны себе до конца. Они по-шлп съ комиссарами на мировую сделку и заключили упомянутое выше услов1е на станиди Куйтунъ.
   Этотъ позорный докумонтъ былъ вывешенъ большеви-ками на всехъ болыпихъ станщяхъ ягелЬ'зной дороги. Въ немъ, кроме пункта 5-го о выдаче болыневпкамъ адмира-ла Колчака, были еще обязательства чеховъ разоружать белые отряды, выдавать бтзлыхъ офицеровъ и доброволь-цевъ, устанавливалось разстоятие между послъдш1мъ чешскимъ эшелономъ и регулярной красной apMieii въ одинъ перегонъ, обязательство чеховъ по проходе не пор-тить яселезнодороялтые мосты и инвентарь станщй.
   А кроме того -- чехи обязались помочь болыиеви-камъ путсмъ снабжешя местныхъ красноармейскихъбандъ оружпемъ и боевыми припасами. Чехи возили въ своихъ повздахъ большевицкихъ агентовъ; было тогда же установлено, что они провезли, напримъчхь, виднаго ком-муниста Виленскаго, руководители борьбою противъ ата-мана Семенова и будущаго комиссара всего Забайкалья.
   : Безконечно тяжело было положение многихъ русскихъ офицеровъ, добровольцевъ и ихъ семей, которые почему-либо отбились отъ вашей армш, двигавшейся усиленными маршами на выручку адмирала Колчака къ Иркутску. Эти люди, по большей части больные или старые, а тшже женщины и дт^ти, должны были ехать въ саняхъ одиноч-нымъ порядкомъ. Такъ какъ "р у с с к и х ъ" поездовъ не был о, вся железная дорога была захвачена чехами и набита ихъ эшелонами, -- то, естественно, что многие обращались съ просьбой о месте въ вагоне къ чешскимъ офицерамъ, разсчитывая на ихъ самое прими-тивное благородство.
   Чехии имели въ своихъ поездахъ месть, болЬе чемъ достаточно; не надо забывать, что на 50.000 чеховъ было 20.000 вагоновъ. Имъ не стоило ничего принять въ свои эшелоны несколько тысячъ отбившихся отъ армии рус-скихъ.
   Но всего чаще на эти просьбы слЬдоваль грубый и ципшчньпй отказъ. Иногда чехи принтамали въ свои поез-да такихъ пассажировъ, но затЬмъ на одной изъ ближай-шихъ станций выдавали ихъ большевикамъ -- для раз-стрела.
   За разрешение проехать въ нетонленномъ и-сонскомъ вагоне, чехи брали отъ пятит до пятнадцати тысячъ руб-лей. Отъ яшншинъ они требовали золотая вещи, то, что еще осталось последнее у несчастныхъ при себе. Но и плата не обезпечивала жизни и доставления въ Забай-калье, где была въ то время безопасная отъ большевиковъ зона.
   Генералъ-ленптенантъ приводить случай, имевший место около станции Оловянная. *) Тамъ изъ проходяща-го чешскаго эшелона было сброшено съ моста въ реку Ононъ три мешка. Въ этихъ мешкахъ оказались т р у -
  
  
   пн русс к н х ъ 'лг с н щ и н ъ, прпнятыхъ чехами въ свой эпюлонъ. а нотомъ. после пиадругатсльотвъ, убитыхъ чешскими солдатами. Нетъ возможности установить хо-тя бы приблизительно синодикъ замученныхъ, погублеп-ныхъ и преданныхъ чехами въ Сибири, за этотъ перподъ ихъ движелия къ океану для отправки на родину.
   На отанцш Яблоновую, въ Манчжурии, явились однажды въ перподъ эвакуащи чеховъ хунхузы, съ трсбова-дпемъ, чтобы находящаяся тамъ крупная лесная коицесая внесла имъ немедленно 300 ie-нъ. На протестъ управляю-щаго концессией протпгвъ такого сверхъобычнаго побора, предводитель хунхузовъ вежливо объяснилъ, что изъ проходящаго люю эшелона чехи продали хунхузамъ два пулемета съ лентами и требуютъ немедленой уплаты.
   Управляющему концессией, -- такъ сообщаетъ газета "Дело Россш", 1920 г., N 13, -- осталось подчиниться. Деньги были даны, и пулеметы получили отъ чеховъ хун-хузы.
   Дойдя до Владивостока, чехи стали постепенно, .по мере предоставления имъ "союзниками" транспорта, гру-зиться на суда, стаскивая сюда же ии награбленное иму-щество. Никто не могъ защитить интересы нашего на-рода и страны, такъ какъ все русское национальное было тогда уничтожено или принуждено было скрываться, остатки! белой русской! армии: совершали свой тяжелый походъ черезъ Сибирь, а затемъ отстаивали Забайкалье; временно у власти оказались полубольшевики. Эти лю-ди были слеплены изъ одного теста съ чешскими полти-нами, и они помогали чехамъ дополнить ихъ запасы, не забывая и себя.
   "Они раохищаютъ частное имущество, частные грузы, частью отдаютъ ихъ чехамъ но баснословно дешевой це-не, частью грузятъ при содействии! чеховъ ига иностран-ные пароходы, будто въ советскую Россию." -- Такъ пи-сали въ тЬ дни газеты Д. Востока.
   Потому-то не было возможности не только защитить отъ вороватыхъ чешскихъ рукъ р'усское имущество, но да-же собрать все документы о томъ, зарегистрировать все. Только частью удалось тогда выполнить эту задачу неко-торымъ русскимъ людямъ, по своей частной ишщиативе.
   8 Чешские лепны в Сибири.

па

   На этомъ ведь и былъ поетроенъ весь разсчетъ чешской банды, -- они надеялись, что все имъ сойдетъ съ рукъ безнаказанно. Для того они и предали на убШство глав-наго сю1дътеля -- адмирала Колчака.
   Ниже два такпхъ документа, помещенные въ газете "Дело Россш", 1920 г., N 10:
   "Верховному контролю чеховойскъ. -- Това-рищества росс1йС1ёо^мериканской резиновой ма-нуфактуры "Треуголънпкъ", г. Владивостокъ.
   * Въ 1918 году, апреля 26-го дня, было отправ-лено нзъ Петрограда, за пломбами тсварнато дво-ра, тридцать два вагона груза, пртгаадлежащаго товариществу "Треуголънпкъ" и содержащаго въ себе резиновыя автомобильный и грузовыя шины. При следованш въ пути, въ мае месяце 1918 го-да, грузъ находился на станцш Чинша, около Уфы. въ пераодъ насту и лен! я на эту местность чехо-войскъ. При оккупацш этой местности и въ виду! потребности чехо-войскъ въ автомобилъ-ныхъ и грузовыхъ шинахъ для военной цели, весь означенный грузъ, въ количестве тридцати двухъ вагоновъ, былъ реквизированъ отрядомъ чехо-войскъ и продвинуть на станцпо Челябинскъ, а затемъ далее, на станцш Екатеринбурга, въ адресъ технической авто-части чехо-войскъ. По прибытш груза на товарный дворъ станцш Ека-теринбурга, въ наличш оказалось только двадцать восемь вагоновъ съ грузомъ, которые и были тамъ приняты автомобильной ротой чехо - войскъ, остальные же четыре вагона были въ пути исполь-зованы чехо-войскомъ для своихъ нуждъ. Въ де-кабре 1918 года двадцать восемь вагоновъ съ гру-зомъ распоряжешемъ чехо-войскъ были продвину-ты на отанцно Курганъ, где и оставались до мар-та 1919 г.. а затемъ были отправлены до станцш Зима, на которую прибыли въ апрели месяце 1919 года. На станцш Зима грузъ частично былъ переупакованъ въ ящики и повагонно, разновре-мепно отправленъ во Владивостокъ, въ адресъ авто-парка чехо-войскъ. На станцш Владиво-стокъ 1 марта 1920 г. прибыли восемнадцать ва-гоновъ. были перегружены на пароходъ "Мадо-Васко" съ чехо-войскомъ и отправлены въ Чехо-словакш. Следуюпце семь вагоновъ съ означен-нымъ грузомъ прибыли на ст. Владивостокъ въ адресъ авто-парка чехо-войскъ 21-го числа марта сего года и также подготавливаются къ погрузке па очередной пароходъ съ чехо-войскомъ, для от-правки въ Чехословакт, остальные же три ваго-на находятся еще въ пути елтздовашя по тому же назначентю во Владивостокъ.
   Основываясь на томъ полоягешщ что при услов1Яхъ грая^данской войны, частные грузы, реквизируемые какими - либо частями войскъ врая^дующихъ сторонъ не составляюсь военной добычи, а должны быть возвращены владельцу по приналдежности, въ случав же исполъзоватя таковыхъ грувовъ для надобности военныхъ ча-стей. послЪдтя обязаны возместить владельцу груза стоимость такового, вышеозначенный грузъ -- собственность товарищества "Треугольнпкъ", отдвлеше которато находится во Владивостоке. Стоя на страже иитересовъ фирмы и принимая во вшшанле фактъ реквизггцш чехо-словаками выше-означеннаго груза п намеренте вывезти таковой изъ пределовъ Poccin, отделеше товарищества "Треугольникъ" обращается съ просьбой къ вер-ховному контролю чехо-войскъ -- возвратить фирме находящиеся еще во Владивостоке грузъ н уплатить стоимость вывезеннаго количества груза, согласно прилагаемаго при семь перечня.
   Согласно прилагаемой описи на все выше-шеозначенные 28 вагоновъ груза, стоимость тако-выхъ определяется по ценамъ 1918 г. въ перюдъ реквизищи его чехо-войсками въ сумме 3S.C92.815 (тридцать восемь миллюновъ шестьсотъ девяносто две тысячи восемьсотъ пятнадцать рублей-.
   Владивостокъ, марта 28-го дня, 1920 г."
   О т btst ъ:
   "Отдаете выошаго контроля чехо-воипскъ въ-Poccin. N 437, мая 4 н. ст. 1920 г. Владввостокъ. Товариществу росснн!еко-американской резиновой мануфактуры "Треуголъникъ" во Владивостоке.
   Въ ответь на Ваше заявление отъ 28 марта с. г., имъемъ честь сообишть, что Вашу претензию относительно уплаты рубл. 38.692.815 -- къ боль-шому нашему соясалълпю признать не можемъ,. такъ какъ отсутствуютъ доказательства, что упо-мянутые 32 вагона резиновьгхъ шинъ во время ихъ захвата чехо-слошцкими войскаъги представ-ляли собственность фирмы "Треуголъникъ".
   Произведенное разелЪдоваше показало, что весь означенный товаръ составлялъ часть военна-го имущества красной армии, отнятато у ней въ. бою. Решить же вопросъ законности приобрете-ние резиновыхъ ншнъ со стороны красноармей-скихъ властей! мъи не имеемъ ни права, ти осно-вания, даже несмотря на то, что автомобильный резиновый матер1алъ во все военное время состав-лялъ иредметъ государственнаго реквизицпоннаго права и означенный! товаръ, по всей вероятности, уже заранее иерешелъ во владеше военнаго ве-домства.
   Начальшгкъ отделения выешато контроля чехо-войскъ въ России капитанъ питинунский."
   Но гЬмъ не менее владивостокски!! консулъ одной иизъ согозныхъ странъ остановилъ погрузку этой резиниты на чеш-ские пароходы, -- ведь былин затронуты не только интересы русскихъ, а и иностранныхъ подданныхъ, общество было "росспйско-амерпнканское. А самый тонъ ответа чешскаго капитана напоминаетъ отговорку того любителя чужихъ золотыхъ часовъ. ндаторый, будучи пойманъ на улице съ поличнымъ, начинаетъ спрашивать у собственника ча-совъ, где у того свидетельство изъ магазина о покупке ихъ.

Когда ипнтересы иностранпевъ не были затронуты, то они смотрели на коммерчески) подвиги чешскаго " г е-н i я " холодно, равнодушно и только иной разъ, -- кто почестнее, -- съ презръчпемъ.

   Владивостокская газета "Слово" такъ описываетъ въ тъ дли то, что представляла оборотпая хитина лнквида-цш "анабазиса":
   "Въ Гпиломъ Углу (часть Владивостока) нЬ-сколько огромныхъ здашй, бывшихъ паровозныхъ мастерскнхъ, заняты ликвидацюнной комисс1ей чехо-войскъ.
   Чего-чего тутъ только нътъ--и весы, и швей-пыя машины, п телеграфные аппараты, и инстру-менты, словомъ вое, отъ булавки до автомобиля, какъ пишетъ "Изо Экспортъ и Ко." (ялопекая фирма-. Разница одна: "изо Экспортъ и Ко." -- фирма съ безупречной репутащей, у. ликвпда-цюнной же комиссш чехо-войскъ репутащя не такъ-то ужъ чиста. Хотя комисшя и работала чисто!
   Взять хотя бы весы. Комнсшя тщательно окрасила всъ въеы, въ надежде замазать надписи, указьгеаюшдя. съ какой дороги эти вт>сы увезены были "доблестными" войсками. Но явилась рус-ская желтззнодорояшая комисшя и стала откапы-вать. Тамъ на гиряхъ отметка: "Пермская ж. д.", тутъ на платформъ въиовъ выступаетъ: "Сибир-ская жел. д.", тамъ оказалась: "Китайско-Восточ-ная ж. д.", а на инструментахъ нътъ-нт5тъ, да и находили надписи: "депо Таити", "депо Перми". Пришлось чехамъ уступить эти вещи, а тамъ, где признаки хищения не были отлиты или выграви-рованы -- комисшя ничего не могла сделать. Не-ужели и русская адштттстращя ничего не можетъ сделать, чтобы защитить народное достояте отъ такого наглаго расхищешя?
   Не лишено интереса и следующее -- чехо-войска открыли торговлю оптомъ и въ розницу, продаюгъ муку, макароны пудами и фунтами, вы-даютъ счета, но наотртэзъ отказываются оплачи-вать счета гербовымъ сборомъ."
   Газета "Русски! Голосъ" приводила заметку о ван-дализме чеховъ: "Въ ожидании парохода, чехи жили въ классныхъ вагонахъ. Уезжая, чехи сняли зеркала, вы-винтили все медныя части, вплоть до винтовъ, сняли ли-нолеумъ со стено1:ъ и пола, обивку съ дивановъ и конский волосъ, которымъ эти диваны были набиты. Однимъ сло-вомъ. взяли все, что представляло какую-либо ценность. Железнодорожныя власти, принимая эти вагоны, вынуж-дены были составить акты о грабеже вагоновъ."
   Отдельные русетле люди и противубольшевицкая пресса Владивостока и Харбина пробовали протестовать, опубликовывая отдельные вопппюище факты открытаго, безнаказаннаго ограбления Pocciir. Чехи или оставляли безъ ответа, или отвечали отписками, только подтвержда-ющими эти факты.
   Такъ, напримеръ, русскимъ въдомствомъ снабжения и продовольствия отпускался чехамъ, начиная съ 1918 года, сахаръ въ кредитъ. При ихъ отъезде въ новорожден-ную родину -- Чехословакию, чешскому штабу былъ предъявленъ ведомствомъ счетъ съ расписками чешскихъ частей въ разновременномъ получении сахара на 648.796 пень. Чехоелованкш штабъ далъ следующий: ответь:
   "Не отрицая факта передачи намъ русскими властя-ми продовольственныхъ продуктовъ, мы въ данное время не можемъ произвести этой передаче необходимый учетъ и контроль, такъ какъ наше интендантство эвакупровано. Вся переписка по этому делу будетъ направлена въ Пра-гу съ первымъ отходящимъ транспортомъ и, до получения распоряжения оттуда, мы произвести расплаты не мо-жемъ."
   " Распоряжения изъ Праги не последовало нпгкогда. Обычно, иностранцы хранили молчание, лишь наблю-дая со стороны, какъ ловко чехи обворовали Россию, пре-вращаясь изъ голодранцевъ въ довольно состоятелъньихъ, а некоторые, такъ /просто въ богатыхъ людей. Но вотъ въ номере отъ 1 мая 1920 года английской газеты "Japan
   Advertiser" (Kobe), была помещена телеграфная коррес-понденция, нзъ Владивостока, слйдующаго содержатя:
   "Вчерашний отъёздъ транспорта "Презндентъ Гратгтъ" оставнлъ еще 10.000 чеховъ для эвакуацш. Транспортъ для нихъ отце не иредус-нотр'внъ и не ожидается раньше конца июня. Есть предположение зафрахтовать японские пароходы, такъ какъ инчЪиъ незанятые чехи суть причи-на постоянныхъ волнетй и педоразумтзнШ. "Президентъ Грантъ" увсзъ 5.500 чеховъ, а такя?е сотни тониъ золота, серебра, меди, машпгаъ, сахара и всякихъ другихъ про-дуктовъ. какъ и другое награбленное добро, которое чехи увозятъ съ собою тгзъ Сибири."
   Чехо-словащлй иосланьгакъ въ Токю, Перглеръ, одинъ изъ ближаппшхъ сотрудииковъ Масарьша, не счелъ воз-можнымъ на этотъ разъ смолчать и далъ такой классиче-ски ответь, помещенный въ той я*е "Japan Advertiser" и въ русской дальневосточной прессе. Приводится ниже въ подлиннике, безъ измтэнеп1я:
   "Газеты содержать сообщение изъ Владивостока отъ 2S4TJ апреля касательно возвращения на родину чехо-словацкой! армии изъ Сибири, а также относиительно отъ-езда американекаго транспорта "Президентъ Грантъ", увозящаго 5.500 чехо-словаковъ. Сообщение газеты: "Пре-зидентъ Грантъ" увозилъ 5.500 чехо-словаковъ, сотни тониъ золота, серебра, меди, машинъ, сахара, снаряжешй и другого награбленнаго добра, которое чехи увозятъ съ собою изъ Сибири." -- Газеты озаглавлпваютъ это сооб-щеше следующими словами: Чехи увозятъ на-грабленное ии з ъ Сибири и ч е х и г ра б ятъ Си-бирь. -- Словарь определяете слово награбленное, какъ обозначающее грабеягъ въ связи съ войной1 и всеобщимъ разстройствомъ порядка. Ч е х о - с л о в а ц к i е солда-ты, т а к и м ъ о б р а з о м ъ. о б в и и я ю т с я в ъ 'весь-ма серьезно мъ преступлен! и.
   Обязанности дипломата, насколько я (т. е. Перглеръ) ихъ понимаю, заключаиотъ въ себе также запищту добраго имении своей страны ии своихъ согражданъ. Эта обязанность особенно существенна, когда ставится вопросъ о д о б -р о ли ъ имени а р м и и. и: о т о р о ю восторгался весь светъ. какъ въ данпомъ случае чехо-словацкой арлпей въ Сибири. Тотъ фактъ, что чехо-словаки увозять изъ Сибири, въ этомъ случае на американскомъ транс-порте свое собранное имущество, п р i о б р е-тенноена свои же собственныя деньги. Чехо-словаки находились въ Сибири очень долго. Эти солда-ты все воспитанные люди, MHorie изъ нихъ окончили университеты, интеллигентны^ р а б о ч i е и ремесленники. Какъ солдаты, они получали известное количество денегь. Вместо того, что-бы расходовать свое жалованье, они сложили свои финансы и основали большое торговое' об-щество, а также значительные банки, банкъ чехо-слованкихъ лепонеровъ. Эти доходы увеличивались при русскихъ услов1яхъ потому, что жалованье было уплачиваемо во франкахъ и выплачивалось по кур-су русскими деньгами. Солдаты скупали большое коли-чество запасовъ, и именно эти запасы теперь увозятъ въ республику. Для нихъ было особенно важно купить хло-покъ, необходимый въ текстильной промышленности, и въ этихъ покупкахъ они дошли до такихъ размеровъ, что въ октябре руосшй экоиомистъ рекомендовалъ сокраще-nie покупокъ хлопка чехами, это, очевидно, доказываете что эти сделки были законны я, основанныя на обычныхъ методахъпокупки и продажи.
   Что чешокае солдаты двлаютъ со своимъ жалованьемъ, какъ бы незначительно оно ни было, видно изъ того, что въ 1918 году они подписали пять миллтоновъ франковъ на заемъ чехо-словацкаго нащональнаго со-вета для поддержки этой же армш."
   Таковъ ответъ чешскаго дипломата. Чего въ немъ больше, -- глупости, наивности, самолюбовашя или на-глости, -- решить не легко. Курсивъ въ этомъ докумен-те всюду мой, для того, чтобы только подчеркнуть особен-но наивныя и наглыя места. Въ общемъ же, этотъ доку-ментъ говорить самъ за себя: въ немъ есть подтверждеше всего, что изложено выше о деятельности чеховъ въ Си-бири, -- подтверждеше частью словами, больше частью фигурой умолчашя.
   Заметимъ только одно чешскому дипломату: не одни "чехо-слованкге солдаты" обвиняются въ серьезномъ пре-стуилеши. Главнымъ образомъ, ихъ руководители и ихъ командоваше. И еще: тотъ, кто не только локрываетъ и замазываеть престунлеше, а еще и старается отрицать его и ввести общественное мнън!е въ заблуждете, тотъ самъ делается участппкомъ преступлетя.
   Пзъ следующей главы мы увидимъ, что не только г-нъ Перглеръ двлаеть это, но и его "высоте" руководи-тели.

VIII. Наслоешя чешской лжи.

  
   Въ предыдущихъ главахъ представлена хотя и крат-ко, но исчерпывающе и документально истор1я чешскаго воинства въ Оибири и отъ-вздъ его на родину, въ новорож-денную въ Версале республику Чехословакно.
   Масарыкъ и Бенешъ, два видныхъ чешскихъ государ-ственныхъ деятеля, не только сдилають правду объ этихъ печальныхъ собыпяхъ, но стараются украсить "анаба-зисъ" чеховъ словами восхшцешя, героизма и чести. Но вт>дь не могли не знать эти руководители чешскаго заго-вора всего того, что творилось ихъ леионерами въ Оибири, не могли.не знать всего ужаса чешскаго предательства и трусливаго бегства, всей грязи и грабежей.
   Бенешъ не даетъ себе даже труда включить въ свою книгу отдельную главу съ обзоромъ всей деятельности чехо-словацкаго корпуса въ Poccin. Онъ вскользь гово-рить лишь о разочарованш ихъ войскъ уже въ начале октября 1918 года тимъ, что на Волгу не пришла отъ со-юзниковъ обещанная помощь, и будто тогда же чехи при-знали, что русская анти-большевицкая акщя не будетъ иметь ycrrbxa; затЬмъ, что переворотъ 18 ноября 1918 го-да адмирала Колчака откололъ чеховъ отъ работы съ рус-скими (Это ложь! См. стр. 57 и 5S) и съ ть-хъ поръ чехи только и ждали п даже требовали скорейшей отправки ихъ на родину.

Эту скомканную и умышленную, извращенную исто-рш одного нзъ самыхъ драматнческихъ эпизодовъ -- Бе-нешъ заканчиваетъ такъ: )

   "Вотъ краткая история нашего сибирскато анабазиса до конца 1918 года, безъ подробностей и безъ ея прекрае-наго романтическаго блеска. Анабазисъ былъ въ воен-номъ и общечеловт>ческомъ отношении -- красивое и до-стойное удивления явлете, а политически имт>лъ огром-ное значение для нашей борьбы. Наши простые солдаты изъ Богемии, Моравии ии Словакии былии приизваииьи въ австрочзентерсие толки, перешли на сторону русскихъ, послъ тяжелыхъ лишений и страдашй, а главное, среди револпоционтнаго хаоса, вступили въ ряды добровольной и импровизигрованной армш, дрались некоторое время на фронте противъ тъхъ, отъ кого они дезертировали, зат^мъ подъ эгидой своего великаго вождя прошли черезъ без-граничную Poociio и Сибирь, занялии, не взирая на всЬ преследован!я, 8.000 километровъ железной дороги и огромную, прямо необъятную область, -- чтобы достичь европейскаго театра войны кругосветнымъ путешеатв1емъ и принять своевременно участие въ борьбе за свободу сво-ей нацш. Они привлекли къ себе взоры почти всего све-та, когда имъ удалось создать затруднепнпя болыиевицко-му режииму, июторый былъ очень неприятенъ сопознпнсамъ. И хотя они не достигли своевременно европейскаго театра войны, но оказали своимъ выступлешемъ на другомъ кон-це света своимии удивителькымии романтическигмпг похож-дешями -- значителъныя услуга всемъ, а въ первую очередь ихъ родине.
   Неожиданная и единственная истории! Все было пгм-провизацией -- военные лешоньи, иихъ хозяйственная, фи-нансовая и культурная деятелыгость, ихъ солдатская жизнь, ихъ традиции ии развлечения, ихъ вожди, команд-ный составь и людит. Это были солдаты -- selfmademen революции:, типъ своей расы, по существу не военной. Между ними ии не было военныхъ гениевъ. но большигнство были добрые, солиидные, добросовестные солдаты, съ огром-нымъ позыЕОМъ свершить что-то значительное и сущест-венное. Ихъ масса представляетъ о т л и ч и о чешспгую национальную пеихологпо: сильная жизнерадостность, стремление къ практическими, безъ фантастики ртлпе-шямъ, известная крепость и выдеряша въ борьбе за сбою цель, но также раздражимость, известная впеча-тлительность, фанатнзимъ, несколько нездоровая ревность, пессимистическая легковерность при затруднен!яхъ и склонность къ крит1гканству въ спорныхъ случаяхъ. Tfe-же свойства проявлены въ общемъ и больипшствомъ на-шихъ солдатъ во Францш и въ Италш.
   Генералъ Сыровой, какъ ихъ начатьшжъ, былъ хоро-шШ тппъ. Онъ внушалъ солдатамъ довер1е своей солид-ностью, прямотой, честностью и своими здоровыми суж-дешямн. Солдаты знали, что онъ ихъ не иоведетъ на авантюру.
   Особеннаго значен]я заслуживаетъ хозяйственная, финансовая и культурная работа нашей сибирской армш. Въ ней проявился, какъ я думаю, всего лучше г е н i й нашей расы. Въ массе нашихъ войскъ быстро отыскались сильныя индивидуальности, которыя сумели организовать и направить работу; но эта работа была понята и поддер-жана содвиств^емъ каяедаго рядового солдата. Нельзя не-дооценить общую способность создать быстро и успешно болышя хозяйственный предпр1ят]я -- во время горячей борьбы въ Сибири. Далее -- эти предпр1ят1я вести, под-держивать ссобщешя. торговлю и связи съ Яиошей и за-падной Европой, вызвать къ жизни финансовый учреж-дешя и организации, культурныя заведения, газеты, теат-ры, левчесше хоры, оркестры, места развлечешй -- це-лый культурный аппаратъ значительно высокаго уровня. Все это выказываетъ насъ, какъ нац1ю, наши склонности, способности, достоинства и недостатки."
   Что же добавить къ этому после всего разсказаинаго на страшщахъ настоящей книги?! Если бы это писали простой челоиекъ, то его еще можно извинить наив-ностью, глупостью, или незнашемъ, или темъ, что его ввели въ заблуягдеше. Но это ведь мннистръ Чехослова-Kin и одинъ пзъ главпыхъ руководителей всего чешскаго дела. Такой человекъ моя^етъ допустить всю эту ложь только заведомо и умышленно. И изунеше его книги показываетъ. почему онъ это сделалъ. Со страницъ еятакъ и выступаетъ, так и бьетъ тотъ циннзмъ, съ какшмъ Бенешъ не только разсказываетъ, но похваляется своей не всегда чистой ролью во время ьпровой войны въ перед-иихъ министровъ Антанты. Онъ самъ и его клика все время тогда дрожали и боялись, что союзники заключать миръ съ центральными державами, а особенно съ Австро-Венгрией. Последнее обстоятельство,--пишетъ Бенешъ) -- заставило его действовать еще быстрее и стремитель-нее, чтобы создать возможно большее число faits accom-plis и тЬмъ путемъ связать союзниковъ все новыми и воз-можно решительными актами.
   И онъ дтмаетъ неожиданное признание, что при этомъ ихъ сибирская армия, т. е. те самые легионеры, которые предали на разстрелъ адмирала Колчака, ограбили Рос-сию и погубили! ея национальное, государственное пред-приятие, -- эта арм1я облегчила и сделала возможной для шихъ борьбу и усиехъ на парижской! конференции, на ко-торой онъ, Бенешъ, достигъ гораздо болыпаго, чт>мъ осме-ливался надеяться въ начале войны. )
   По свидетельству объективнаго ученаго, ) чехи ра-ботали! на мирной париягской ишнференции съ самыми со-мнительными средствами ии темными приемами, доходящи-ми до обмана конференцией включительно, напр.. относи-тельно смешанныхъ немецко-чешскихъ областей или обе-щаниями устроить новое государство, на подобие Швепща-pini, съ действительнымъ обезпеченнемъ иравъ всехъ вхо-дящихъ народностей. Далее, чехи подавали документы съ подтасовкой! и даже подделкой иисторпгческихъ фак-товъ, надеясь черезъ то получпыь своио часть въ дележе контрибуции.
   Какъ после всего этого должны звучать слова Бене-ша о томъ. "что старая истории была для нихъ (чеховъ), всегда хороииимъ учителемъ, -- еще лучшимъ учителемъ должна быть новая истории, въ которой еще и сегодня действительны живущие въ ней! интересы, стремлешя, цели иг идеи."
   "Въ конце кошювъ," -- восклнцаетъ Бенешъ,) -- и дагпломатъ новаго пошиба, -- "оказывается, что путь правды, честности и прямоты -- есть путь нащональныхъ интересов!.. Ложью и насшиемъ до сихъ поръ не могла обезпечить себя отъ ударовъ судьбы ни одна найдя, ни большая, ни малая."
   Да, безъ сомнвшя, так и будетъ! И та ложь, то гряз-ное предательство, интриги и та кровь, на которыхъ взо-шла чешская самостоятельность, уже влскутъ неудержи-мо справедливое ръшеше. ЧгЬмъ скорее нрпдети оно, -- тъмъ лучше для всего человечества.

*

*

   Книга Масарыка написана еще болие фальшиво и дву-лично. Масарыкъ не только хочетъ обелить себя и своихъ чеховъ, но задается намеретемъ показать, что онъ всегда все предвиделъ впередъ, чуть ли не одинъ на нсей земле; что поэтому-то онъ и доиускалъ то или иное действге, ко-торое въ сущности, было или обманомъ, или предатель-ствомъ.
   Уже Бенешъ, который, являлся во всей интриге и въ заговоре подручными Масарыка и теперь хвалить поолед-няго, какъ апостола своей нацш, какъ "великаго", -- вво-дить эту ноту яко-бы прозорливости стараго чеха; онъ го-ворить, что Масарыкъ съ самаго начала поставить себя противъ русской анти-болишевицкой акцш, вследств1е чего п чехи-легюнеры всегда были противи русскихъ и уже въ iioHe 1918 года взяли путь на ФранпДю. )
   Масарыкъ въ своей книге подробне1гшимъ образомъ онисываетъ себя самого, своихъ личныхъ друзей, свое окружеше, а затъмъ уже обнгп'г ходи MipoBoit войны. Но въ центре всегда стоить Масарыкъ. Все совершается во-кругъ него. Старый чехъ видимо страдаетъ матпей вели-Ч1Я. Некоторыя .места его книги годятся для юмористи-ческаго я^урната. Такъ, онъ пишетъ: )
   "Какъ курьезъ, упомяну, что царь прислалъ мне че-резъ Стефаника (лътомъ 1916 года) очень дружеский по-клонъ н просьбы продолжать мою политику и дальше." После первой), февральской революцш, Масарыкъ неко-торое время выжидалъ для верности, -- какъ это обычно делаетъ всяшй черезчуръ хитрый и въ то же время трус-ливый человекъ; когда же онъ "былъ достаточно ннфор-млрованъ, то послалъ 18 марта телеграмму Милюкову и Родзянко, въ которой выражалъ свое удовлетво-рен ie переворотом ъ." )
   Вскоре затемъ онъ и самъ поспешилъ въ водоворотъ русской революции, чтобы принять участие, приложить и свою руку къ развалу страны. Здесь Масарыкъ роняетъ такую фразу: "во время царекаго правительства я не спешилъ въ Россш, -- такъ какъ я зналъ предубежде-ние реакцюниыхъ элементовъ противъ меня и с о ю з-никовъ." )
   А описывая свое долгое пребывание въ течете 1915 и 1916 г. г. въ Лондоне съ массой подробностей, съ упомина-ннемъ мелочей изъ своей частной жиизни, со всеми встре-чами, -- Масарыкъ забываетъ упомянуть, что въ апреле 1915 года имъ былъ представленъ сэру Эдуарду Грею ме-морандумъ "Independent Bohemia" съ прнложешемъ кар-ты -- Map of United States of Bohemia. Въ этомъ меморан-думе сказано буквально следующее: )
   "Для Богемш и для балканскихъ славянъ самое су-щественное -- это дружба Poccin. Богемсиле политики считаютъ, что Константинополь и проливы должны при-надлежать только Россш. Ботпя проектируется, какъ монархическое государство; богемская республика нахо-дить защиту только у немногихъ радикальныхъ полити-ковъ. Вопросъ династии могъ бы быть решенъ двумя спо-собами. Или союзники могли бы дать одного нзъ своихъ припцевъ, илии могла бы быть заключена персональная ушя меягду Богемией и Cep6ieft. Русская д и н а с т i явсе равно въ какой форме, была бы особен-но л о п у л я рм а."
   Итакъ, въ 1915 году Масарыкъ русофнлъ, монархиотъ, возлагаеть вов паделхды на "братьевъ русскихъ", заиски-ваетъ передъ Poccieii и передъ дппасыей. А въ 1917 году, после револющй. опъ заявляем, что "оиъ царизмъ и его неспособность давно разгадалъ и осудилъ." ) Книга Ма-сарыка полна затаенной ненависти нротпвъ Poccin, про-тивъ русскихъ и всего русскаго; пренебрежете, хула и ложь на паше отечество брызжутъ почти съ каяедой стра-Ш1цы. точно ядовитая слюна змеи.
   Чешскимъ лепонамъ въ Poccin и Сибири Масарыкъ посвящаетъ больше места, чт>мъ Бенешъ. Онъ признаегъ частично ихъ грабежи, когда говорить следующее: ) "Намъ помоги револющонный развалъ Poccin, такъ какъ мы часто снабжали себя изъ русскихъ магазиновъ brevi manu". Местами даетъ Масарыкъ и картину распущенно-сти своей солдатнп, упадка дисциплины, излишяго поли-тиканства, conyBCTBifl большевизму. Онъ и самъ содви-ствовалъ этому, потакая низкими инстинктами толпы, чтобы приобрести среди нея популярность, эту гинь авто-ритета. Но самаго авторитета у него не было и быть не могло. Ибо на лжи никто еще и никогда авторитета на-прочно не строилъ.
   Послушаемъ, что шипеть чехъ, отецъ всей ихъ интри-ги, что онъ сообщаетъ о своихъ "ребятахъ" въ Poccin и Сибири: )
   "О такъ иазываемомъ анабазиое я собираюсь сказать лишь столько, сколько необходимо для уяснешя и для дополнения моего настоящаго отчета о нашей политиче-ской работе заграницей.
   Я. (т. е. Масарыкъ), находился въ Японш, когда воз^ никло роковое столкновеше въ Челябинске. Какъ мне было тогда донесено, уже позже, въ Америку, въ Челябин-ске 14 мая немецкими военно-пленнымъ былъ раненъ одинъ изъ нашихъ ребятъ, -- и тотчасъ же н%мецъ былъубить на мьстЬ. Большевики взяли сторону нъмецкихъ и венгерскихъ военно-плънныхъ, последовали дальнЬй-ния событ1я, кончившаяся заняттемъ напиши войсками го-рода. Въ конце мая наши части решили изъ Челябинска продолжать путь на Владивостокъ. 25-го мая началась борьба, воижтвенный анабазисъ."
   Последовали извеопя о занятш городовъ: Пензы, Са-мары, Казани и т. д. Это вызвало восхищеше въ Амери-ке, где Масарыкъ пустилъ въ ходъ все средства, чтобы раздуть паруса. "Какъ всегда, поддерживали Масарыка евреи", -- пишетъ онъ, ) -- особенно въ Америке рен-тировала себя Гильснер1ада." Такъ называетъ онъ свое выступлеше въ 1899 году защитникомъ въ процессе одно-го еврейскаго рабочаго, по имени Леопольдъ Гильзнеръ, обвиненнаго въ убшстве девушки.
   "События достигали по прямому кабелю раньше Аме-рику и находили тамъ силънейнпй отзвукъ, чемъ въ Ев-ропе. Лепонеры были уже въ начале августа 1918 года въ Америке очень популярны, въ Европе немного позя^е."
   "Конечно, доходили до меня", -- пишетъ Масарыкъ далее, -- "скоро и плох1я извьсття, какъ въ каждой вой-не и не моя^етъ быть иначе. Это были извеспя о раз-личныхъ недостаткахъ нашей армш. После некотораго времени, начиная съ августа, наша арм1я оставила все занятые города на Волге. Борьба на такомъ длинномъ фронте была, конечно, трудна и занятле приволжскихъ городовъ было стратегической ошибкой. Спустя немного распространились плох1я извееття и о моральной сторо-не нашихъ войскъ въ Сибири. Это началась контръ-про-паганда большевиковъ и всехъ нашихъ политическихъ враговъ." )
   "Мнъ были гораздо непр1ятнве извеопя отъ союз-
   Последнее утверждеше есть не более, чемъ разсчетъ на неосведомленность пшрокаго круга читателей, одинъ изъ наиболее излюбленныхъ пргемовъ этихъ "пропаган-дистовъ"-чеховъ. Ниясе, на той же странице, Масарыкъ самъ опровергаетъ себя.
   ныхъ офицеровъ, которые прибывали изъ Россини Сибири и изображали уиадокъ дисциплины въ нашей армш; эти известия проникали въ обществен-ность лишь въ ограниченномъ числе, но все же, они намъ, естественно, вредили. И, тЬмь не менее, симпатии огром-наго большинства обществен наго мнения и правительст-венныхъ круговъ оставались за нами." )
   Къ кому же относить Фома Масарыкъ "союзныхъ офи-церовъ" -- къ "болъшевикамъ пли къ поллтическимъ сво-имъ врагамъ!?"
   "Наши войска, -- говорить президентъ Чехослова-кии дальше, ) -- "вынесли добровольно и долгое время материальные недостатки и выстрадали морально отъ дол-гой! разлуки съ семьями и съ родиной, -- известное ослаб-ление дисцишлнны поэтому можно было ожидать. Но не-смотря на это и на мной я разочароватя, армия не была деморалппзована. Отдельный части иирошли черезъ тяже-лые кризисы, какъ свидетельствуетъ добровольная смерть Швеца."
   Вся книга наполнена подобными извращающими исти-ну утверждениями; разечетъ на иаивнаго и неооведомлен-наго читателя и надежда на то, что вся тонко проведенная черезъ иначе освтши,енные факты ложь -- останется безъ возражений. Дело именно въ томъ, что весь чехо-словац-кпй корпусъ въ Сибири подвергся высшей степени разло-жетя, охватившаго всего его, отъ рядового до командира. И доблестный" Швецъ только иодчеркнулъ это своей тра-гической кончиной.
   Въ томъ же тоне и съ той же развязной манерой го-ворить Масарыкъ и о грабежахъ, воровстве, мошенниче-стве и насиюяхъ чеховъ въ Сибири:
   "О духе нашей сибирской арм1и должно судить так-же ии по ея не-военной деятельности. Наши солдаты вели всюду пи постоянно, наряду съ военной, также и разнооб-разную хозяпиственнуио работу. Очень скоро они органи-зовали при армии рабочие товарищества (августъ 1918 г.). Несколько позже были основаны торговая камера, сбере-гательная касса и банкъ. На Урале и въ другихъ мЬ-стахъ нагпи солдата организовали промышленный пред-приятие (!?). Я (Масарыкъ), не могу не упомянуть очень прилично устроенную военную почту. Все это должно идти' на учетъ, если говорятъ о нашей армш въ Россш и Сибири. Дело идетъ не только о славе героине ска-го анабазиса; мы не хотимъ его преувеличивать, но было бы несправедливо его разсматривать, какъ мгновенно вспыхнувшую ракету.
   Въ связи съ этимъ следуетъ отметить, что и наши немцы начали въ Сибири записываться въ нашу армш; изъ нихъ были образованы рабочие отделения." )
   О иоследнемъ мы окажемъ несколько словъ въ кон-це книги. Что касается до остального, то къ сказанному выше остается лишь добавить, -- сведения о промышлен-ныхъ предпрпЯтпяхь, основанныхъ чешскими солдатами на Урале и въ другихъ местахъ, высосаны Масарыкомъ изъ пальца. Кроме огромнаго подвижного, на рельсахъ, скла-да краденаго и награбленнаго имущества, не было ни од-ного предприятия.
   (Старый чехъ оказался все же не такъ остороженъ, какъ молодой; Масарыкъ проговаривается больше Бене-ша. Последний только хвалилъ и восхищался. Но оба чеха обращаются съ правдой и съ историческими фактами преступно фамильярно. Оба они ггрикрывають все тем-ныя деяния своихъ ребятъ въ России, -- следовательно къ нимъ обоимъ въ еще большей степени приложимо сказан-ное по отношетю къ ихъ посланнику въ Токио, г-ну Пер-глеру.
   Не лишено интереса, что Масарыкъ, какъ ученый, приносить уже въ этомъ приговоре свою долю.
   Въ 1887 году онъ выпустилъ въ Вене книгу, подъ за-главпемъ: Dr. Thomas G. Masaryk. Versuch einer eoncreten Logik. -- Vien, Verlag C. Konegen, 1887. Въ ней на стр. 149 развивая критику предательства, онъ пишетъ буквально следующее: "Кавуръ сказалъ, -- если бы мы предприня-ли для себя, то что мы сделали для Италии, то мы были бы, конечно, в е л и ч а й ш i е подлецы. А мы (т. е.
   Масарыкъ) скажемъ, что для васъ низость дт>йств1й есть и останется той же самой, -- будетъ ли она проведена для самихъ себя^ для отечества или для какой иной цели."
   Масарыкъ и Бенешъ оставили далеко позади себя гра-фа Кавура; действия и вся политическая иностранная интрига посл'Ьдияго передъ чехами -- датская игра.

* *

  
   Здесь необходимо только сказать въ дополнеше не-сколько словъ о двухъ обстоятельствахъ: первое -- объ усиленной чешской пропаганде, которая продолжается расползаться повсюду; и второе -- о томъ вреде, кото-рый эта пропаганда приносить не только отдельнымъ странамъ, но и всему человечеству.
   Золото и все ценности, на которыхъ лежитъ пятнами кровь неповннныхъ, привезенный изъ Сибири черезъ океанъ въ Европу, даетъ чехамъ богатая возможности развить целую сеть органовъ своей пропаганды. Во всехъ странахъ и на всехъ языкахъ издаются ими книга, подоб-ныя двумъ приведеннымъ выше, целый рядъ брошюръ, памфлетовъ, журналы и газеты. Подъ негласнымъ руко-водствомъ праятекаго министерства иностранныхъ делъ создаются акционерный ппздательокпя общества, имеюпгтя местомъ своего действия заграницу. Чтобы замаскировать чешское руководство и придать этимъ въ сущности раз-ведывательно - информащоннымъ органамъ Праги ней-тральное лицо, въ ихъ составь привлекаются и ино-странцы.
   Излюбленнымъ npieMOMb чешскихъ политикановъ является не опроверягенпе фактовъ, техъ фактовъ. кото-рые приведены и въ настоящей книге, которые въ отдель-ности приводились и раньше, на протяжении десяти леть, -- такъ не опроверя^сше этихъ фактовъ приводятъ обык-новенно чехи, а стараются путемъ клеветы и инсинуащй опорочить личность того, кто беретъ на себя смелость сказать правду. Благодаря же широкой сети своей пропа-ганды и болыпимъ средствамъ, чехи надеются такпмъ образомъ часть людей запугать, а другую парализовать.
   Ясно, нто борьба для сегодня трудна, а для многихъ и непосильна.
   Но тЬмъ не менЬе, борьба съ ложью и съ преступле-шемъ чешскихъ лепонеровъ должна быть проведена. |й будетъ проведена. Иначе было бы слишкомъ печально, ибо въ противномъ случае пришлось бы признать, что человечество потеряло совесть, что преступлеше можегъ ие только пребывать безнаказанными, но и рядиться въ тогу добродетели и героизма, какъ мы это видали на при-мере двухъ руководителей Чехословакш, на престарЬ-ломъ Масарыке и его подручномъ и ученике, Бенеше.
   И эта задача -- борьба съ чешской ложью, лежитъ не только на насъ, русскихъ, но и на представителяхъ всехъ нацш. включительно до новоизобретенной, чехо-сло-вацкой. На последней, пожалуй, больше другихъ. И вотъ почему:
   Какъ уже было упомянуто, чехи получили путемъ очень искусной и сложной интриги не только свою само-стоятельность, но включили подъ себя рядъ другихъ на-родностей. Получилась мозаика, какъ называетъ новое государство профессоръ Базельекаго университета Гуго Гассингеръ. По его труду ("Die Tschechoslowakei", Dr. Hugo Hassinger, Prof, an der Universitat Basel, Rikolo Verlag, Wien.) составь населешя Чехословакш следующей:
   Чехи 6.430.000
   Словаки 2.334.000
   Руссше 0.460.000
   Поляки 0.075.000
   Немцы 3.123.000
   Венгры 0.747.000
   Евреи 0.018.000
   Друпе 0.023,000
   Всего . . . 13.210.000
   Такимъ образомъ на 6,4 миллтоновъ чеховъ приходит-ся. 6,8 миллЪновъ другихъ народностей. Но къ этому еще, -- статистика въ Чехш, по словамъ профессора Гассинге-ра, подвергается самой произвольной обработке. Рядъоффишальныхъ давлешй и подтасовокъ. Достаточно здЬсь указать на то, что солдаты чешской армш всЬ годы устрой-ства новаго государства пользовались правомъ выборовъ и входплп въ счетъ населешя, передвигаясь съ одного ме-ста на другое. )
   Такъ вотъ все эти 0,8 миллюновъ, т. е. более полови-ны паселешя Чехословакш, доляшы нести на себе пятно чешскаго престуилешя, -- пока они остаются въ грани-цахъ этого государства, пока они, согнувъ шею и подста-впвъ спину, песупъ на себе "почетное" имя чехо-словакг. Пока они молча участвуютъ въ полптическомъ строенш Бенеша, Масарыка и Ко., -- эти мпллюны разделяютъ от-ветственность съ чехами. Не даромъ выше приведенная фраза Масарыка, что "наши немцы начали въ Сибири за-писываться въ нашу армш". Отецъ чешской демократш уже заранее перекладывалъ и на честныя немецшя пле-чп отвратительный грузъ чешскаго преступлешя.
   ВсЬ эти невиновные фактически словаки, русины, немцы, венгры и евреи, при ихъ молчаливомъ поведенш и дальше, рискуютъ очутиться у одного позорнаго столба съ Масарыками и бравей. Особенно это будетъ тяжко для следутощихъ поколешй нечешскихъ народностей, кото-рыя вырастутъ въ новомъ государстве и выучатся въ его глколахъ. А чешсше руководители прилагать все уси-лия и методы чехизащи другихъ народностей, вошедшихъ по искусственному договору въ Чехословакш.
   Къ темъ сухимъ цифрамъ, что приведены выше, къ этому распределению народностей надо прибавить всъ тЬ муки, слезы, унижешя и даясе кровь, которая уже проли-та была чехами въ пределахъ ихъ новаго мозаичнаго го-сударства.
   О притеоне1пяхъ судетскихъ иЬмщевъ приходится ча-сто читать въ прессе; о томъ же говорить и профессоръ Г. Гассингеръ въ своей книге. ) 0 томъ гнете, пресле-довантяхъ и жестокостяхъ, которые нспытываютъ семь-сотъ тысячъ венгровъ, имевшихъ несчастье подпасть подъ владычество чеховъ, собраны подробные матер1алы.
   Вотъ что говорить тотъ же объективный ученый о томъ, какими сомнительными путями вели чехи игру, что-бы включить въ свое государство три съ половиной мил-лшна нёмцевь: "Те средства, которыми манипулировали чехи на мирной конференции, и теперь можно видъть въ различныхъ меморандумахъ, поданныхъ на ней, -- о чемъ мы уже упоминали. Центральное место среди всъхъ этихъ записокъ 'занимаетъ по своему значенш меморан-думъ III, содержаше котораго приводится въ приложеши. Невольно задаешь себе вопросъ, что въ этомъ документе саслуживаетъ наиболъшаго удивлешя. Та ли беззастен-чивость, съ которой) было использовано незнакомство ди-пломатовъ съ придунайской средней Европой, или смесь лицемерия и жестокости, или доводы - софизмы, которые местами выглядятъ опять-таки ученически наивно"... "Но этотъ меморандумъ необходимо разсматривать, -- что именно тогда и имелось въ виду, -- какъ государственный документъ; въ немъ, какъ и въ другихъ меморандумахъ, всегда говорится оГъ имени правительства." ) Профес-соръ Гассингеръ разбираетъ подробно и показываеть, что меморандумъ III изобилуетъ фальшивыми данными. )
   Только здесь въ Европе, где мы, лишенные вслед-ствие предательства чехами нашего отечества, принужде-ны жить долие эти годы, узнали мы, что словакъ сильно отличается отъ чеха, что иногда между ними такая же пропасть, какъ между русскимъ и полякомъ. Словаки въ большинстве -- простой, скромный и религиозный народъ. Чехъ -- характеристика этого человека безъ религш и совести достаточно выявлена на ихъ делахъ въ Сибири. Руюсшй народъ понялъ своимъ живымъ инстинктомъ это различ1е раньше: хотя корпусъ и назывался оффицдально чехо-словацк1й, но проклятая населен1я Сибири неслись только чехамъ. И на сгвнахъ сибирскихъ городовъ пестрели надписи: бей чеховъ!
   Не лишено интереса, какимъ путемъ словаки были по-ставлены въ подчиненное чеху положеше.
   Во время долгой подпольной работы Масарыка и Ко,ими былъ заключснъ рядъ дотоворовъ съ заграничными словаками о самостоятельности или о самой широкой ав-тономии Словакии. 1G мая 1915 года, такъ называемая Мо-сковская деклараиДя, ) по которой для Словаши устанав-ливался свой парламентъ, автономия языка и уяравлешя. Въ 1915 году, октября 27, такия же условия въ Клевеланд-скомъ договоре (Америка).
   30 июня 1918 года въ Питтсбургв былъ иодиисанъ въ числе другихъ и Масарыкомъ, имъ же составленный до-говоръ, по которому Словашя получала свое собственное управлеше, адашнистрапдю, свой парламентъ и суды; сло-вацкий языкъ признавался государственнымъ. )
   Все это оказаяось только на бумаге. 'Словаки под-верглись еще большему гнету отъ чеховъ, чемъ другие на-роды, -- создатели новаго государства захотели ихъ чехи-зировать безъ остатка. Все условия и договоры были ци-нично брошены подъ столь, за которымъ вчерашше заго-ворщики засели, какъ правители.
   'Масарыкъ въ своей кнтиге ) пробуетъ вывернуться иизъ этого государственнаго вольта. Онъ лризнаетъ, что 30 шня 191S года было подписано между словаками и че-хами! соглашение въ Питтсбурге. 1И сейчасъ же подчерки-ваетъ: "но соглашение, а не договоръ!" И далее: "это со-глашение было заключено къ успокоению малой словацкой фракнди, которая мечтала. Богъ знаетъ, о какой самостоя-тельности. Я (т. е. Масарыкъ) подписалъ соглашение безъ лромедлетя, таи^ъ какъ это было местное дело американ-скиихъ словаковъ и чеховъ между собою." А въ соглаше-нии, въ Питтсбургскомъ договоре было, какъ узнаемъ и игзъ словъ Масарьпка, что Словашя получить собственный ландтагъ, админпстращю и суды; что словалкне народные представиителиг будутъ решать сами все подробности сло-вапкихъ проблемъ.
   Но въ то время политическая чешская интрига не была датеко закончена, и Масарьнку нужно было устроить сборъ долларовъ средни ачериканпскихъ словаковъ. Теперь же сло-ваки, напоминаюпгде объ этомъ договоре въ Питсбурге, сажаются въ Чехословакш въ тюрьмы, предаются суду, какъ за измену.

* * *

   Можно было привести еще много подобныхъ фактовъ, но это приходится оставить до другого раза, цель настоя-щей книги -- история о томъ, никогда не бываломъ, пере-ходящемъ всв гранитны: по своей низости, -- предатель-стве чеховъ въ Сибири. Это предательство, разыгранное въ 1918--1920 г. г., встанетъ въ свое время, вполне осве-щенное во весь свой уродливый и ужасный' ростъ и оно требуетъ само отъ человечества суда и отомщешя. Нашъ долгъ -- собрать возможно больше документалънаго мате-pi ала и не дать чешской лжи безнаказанно отравлять че-ловечество.
   Правда одна и правда, -- рано-ли поздно-ли, -- должна победить.
  
   0x08 graphic
  
  
  
   0x08 graphic
  

Главный складъ: "GRAD KITESCH" Berlin W 62, Kleiststr. 21

   No В.Шамбаров, "Алгоритм-Книга", 1999г.
  
   Валерий Шамбаров
   БЕЛОГВАРДЕЙЩИНА
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ
   От автора.
      -- Империя перед гибелью.
      -- Февраль.
      -- Дорога в пропасть.
      -- Красные фальстарты.
      -- Лавр Георгиевич Корнилов.
      -- Генерал Крымов.
      -- Накануне переворота.
      -- Октябрь.
      -- Поход на Питер - Краснов и Керенский.
      -- "Десять дней", которые потрясли мир.
      -- Михаил Васильевич Алексеев.
      -- Добровольческая армия.
      -- Кто разжигал гражданскую?
      -- Первое нашествие.
      -- Ледяной поход.
      -- Последняя битва Корнилова.
      -- Антон Иванович Деникин.
      -- Брестское позорище.
      -- "Новый порядок".
      -- Михаил Гордеевич Дроздовский.
      -- Россия и иностранцы.
      -- Чехословаки.
      -- Всевеликое Войско Донское.
      -- Загадки шестого июля.
      -- Борис Викторович Савинков.
      -- Медвежий угол.
      -- Закавказская резня.
      -- Второй Кубанский поход.
      -- Партизан Шкуро.
      -- Белые - но все разные.
      -- Тоталитаризм во младенчестве.
      -- Северный фронт.
      -- На Волге-матушке.
      -- Александр Васильевич Колчак.
      -- Кошмар над Россией.
      -- Бои за Ставрополь.
      -- Бои за Царицын.
      -- Большие перемены.
      -- Распад Украины.
      -- Второе нашествие.
      -- От Белого до Каспийского.
      -- Восток - дело тонкое...
      -- Катастрофа на Дону.
      -- Победа на Кавказе.
      -- Отставка Краснова.
      -- Рабоче-крестьянская власть.
      -- Балтийский Ландсвер.
      -- Фрунзе и Колчак.
      -- Казачий геноцид.
      -- Одесса, жемчужина у моря...
      -- Юг в кольце.
      -- На грани мирового пожара.
      -- Батьки и коммунисты.
      -- Победы - Маныч и Донбасс.
      -- Победы - Дон.
      -- Перелом на Востоке.
      -- Партизанщина и атаманщина.
      -- Битва за Урал.
      -- Северо-Западная армия.
      -- Игрища балтийской политики.
      -- Московская директива.
      -- Военный коммунизм.
      -- Мамонтовцы и мироновцы.
      -- "Все на борьбу с Деникиным..."
      -- Север с англичанами и без них.
      -- "Гулял по Уралу Чапаев-герой..."
      -- Последние операции Колчака.
      -- Поход на Питер - Юденич и Бермонд.
      -- Вершина Белого Движения.
      -- Почему проиграла Белая гвардия?
      -- Деникин - политика и власть.
      -- Удар Махно.
      -- Генеральное сражение.
      -- Кубанская свистопляска.
      -- Перелом на Юге.
      -- Трагедия Северо-Западной армии.
      -- Транссибирский исход.
      -- Крестный путь Колчака.
      -- На Туркестанском фронте.
      -- Перелом на Севере.
      -- Полярная эпопея Миллера.
      -- Последние победы Деникина.
      -- Катастрофа Одессы.
      -- Деникин и Врангель.
      -- В осажденном Крыму.
      -- Падение Кубани.
      -- Новороссийск.
      -- Отставка Деникина.
      -- Остатки армий Юга.
      -- Петр Николаевич Врангель.
      -- Дальневосточная республика.
      -- Польский фронт.
      -- Прорыв из Крыма.
      -- Каховка, Каховка...
      -- Чудо на Висле.
      -- Владыка Туркестана.
      -- Кубанский десант.
      -- Признать фронт главным.
      -- Последнее наступление Врангеля.
      -- Остров Крым.
      -- Перекоп.
      -- Угли угасшего пожара.
      -- Красный террор и белый террор.
      -- Дела дальневосточные.
      -- Империя Унгерна.
      -- Зеленое движение.
      -- Кронштадт.
      -- "Малая гражданская".
      -- "Костлявая рука голода..."
      -- Галлиполийское сидение.
      -- В поисках пристанища.
      -- На Балканах.
      -- Русский Общевоинский Союз.
      -- Политическое завещание вождя.
      -- Волочаевские дни.
      -- Земская Рать.
      -- Эскадра идет в никуда.
      -- Последний поход.
      -- Жизненные дороги.
      -- Некоторые итоги.
   Библиография.
  
   ОТ АВТОРА
   Гражданская война... Сколько литературы о ней написано, какое огромное значение в истории России она занимает! И тем не менее, как это ни удивительно, ее до сих пор с полным основанием можно считать "неизвестной войной".
   Советские источники десятилетие за десятилетием покрывали ее слоями лжи и подтасовок, причем по мере удаления от событий степень их искажений увеличивалась в зависимости от меняющейся конъюнктуры в коммунистических верхах и требований о пересмотре роли тех или иных фигур. Неувязки между фактами и их истолкованием порождали совершенно фантастические версии о I, II, III "походах Антанты" и "нашествии 14 вражеских держав", умалчивая о том, что в число этих "держав" входили Эстония, Латвия, Литва, Украина, Армения, Грузия, Азербайджан... И даже после крушения коммунистической идеологии в том же самом направлении все еще продолжает действовать коммунистическая культура - киношные штампы полусвятых бумбарашей, идеалистов-матросиков и чекистов с чистыми руками, до сих пор браво разгуливающих по телеэкранам и ничего общего не имеющих с реалиями великой русской трагедии.
   Но источники, освещающие эту тему с белой стороны, также страдают существенными недочетами. Нельзя забывать, что писали их проигравшие - пытаясь разобраться в причинах своих поражений. Поэтому недостатки и отрицательные стороны в собственном лагере они невольно преувеличивали и выдвигали на первый план - зачастую упуская из вида, что у красных те же явления процветали в куда более крупных масштабах. А достижения и положительные стороны обычно преуменьшали или умалчивали - считая их бессмысленными, ведь ко времени написания мемуаров все эти достижения уже погибли, не дав ожидавшихся результатов. В свете поисков тех же причин неудачи порой диаметрально разнятся оценки тех или иных событий - в зависимости от политической ориентации авторов и их роли в войне. Белое Движение было разрознено не только политически, но и территориально. И описания борьбы на определенном театре действий чаще всего даются без сопоставления с другими фронтами, а порой и с искаженными представлениями о них. И уж тем более, без сопоставления с параллельными процессами в красном лагере. Да оно, пожалуй, было бы и непросто, русским интеллигентам начала века понять и представить сущность коммунистического режима и явлений, происходивших у большевиков.
   Что касается западных источников по данной теме, то они грешат предвзятым подходом ничуть не меньше советских. Так, еще в годы гражданской на основе собственных теоретических моделей, выстроенных безо всякой увязки с русской действительностью, западные эксперты пришли к выводам о поражениях белых правительств из-за их "недостаточной демократичности" и неудовлетворительной аграрной политики. Правда, факты говорят обратное - чем "демократичнее" вело себя какое-либо правительство, тем быстрее оно погибало, и никакая аграрная политика не могла быть хуже большевистской продразверстки. Но тем не менее, подобные оценки упрямо перекочевали в западную историческую науку, впоследствии слепо внедрились и в работы эмигрантов "младших поколений", а теперь пришли оттуда и в Россию.
   Пожалуй, восстановлению объективной картины нашего прошлого в значительной мере мешает и позиция, занятая в данном вопросе демократами 90-х: пора, мол, забыть все, что было, и перестать "делиться на красных и белых". Взгляд, бездоказательно и бездумно ставящий на одну доску виновников трагедии и тех, кто пытался спасти погибающую страну. Сильный организм, даже пораженный смертельным недугом, обязательно сопротивляется. А сопротивляться злу, в первую очередь, должна была полярно противоположная, лучшая часть общества. Она и составила костяк Белой гвардии. Среди них были выдающиеся полководцы и флотоводцы, ученые и общественные деятели. И просто честные люди, не пожалевшие себя во имя защиты прав человека и самой русской государственности. То есть лучшие сыны России, самые горячие ее патриоты. Впрочем, как это ни парадоксально, если в гражданскую под национально-патриотическими лозунгами выступали противники большевиков, то теперь эти лозунги взяли на вооружение сами коммунисты, а у "демократов" и, соответственно, в средствах массовой информации, патриотическое начало оказалось снова не в чести... Может, подобная особенность тоже сыграла роль в том, что историческая правда о гражданской войне и Белом Движении до сих пор остается в России малоизвестной.
   Вот эти пробелы мне и хотелось, по мере возможности, восполнить в данной работе.
  
   1. ИМПЕРИЯ ПЕРЕД ГИБЕЛЬЮ
   Наверное, в конце ХХ столетия уже для каждого здравомыслящего человека очевидно, что нигде и никогда социальные революции не являются нормальным, здоровым явлением. Это взрыв, стихийное бедствие, наподобие извержения вулкана, жерло которого было забито, что мешало спокойному истечению лавы. Классики марксизма, назвав революции "локомотивами истории", мягко говоря, подтасовали факты. Проще доказать обратное. Буржуазная революция в Англии стоила восемнадцати лет войн, резни, виселиц, диктатуры Кромвеля. Великая Революция во Франции обошлась почти в четверть века резни, массового террора, гильотин, войн Наполеона и разрухи. А гражданская война в США унесла жизней больше, чем страна потеряла во всех войнах, вместе взятых, по сегодняшний день, и на полстолетия отбросила США в ряд второстепенных государств. Ну а российский печальный опыт лишь подкрепил эту закономерность самыми яркими фактами.
   И напротив, там, где политико-экономическое обновление происходило здоровым эволюционным путем, это сопровождалось гигантскими поступательными импульсами развития -- так было в Германии, Японии, в той же России в 60-х годах прошлого века и в начале нынешнего. Но для нормального поступательного развития нужно, чтобы власть во-время отслеживала тенденции и ход исторического прогресса, своевременными реформами приводила в соответствие с ним законодательство и государственные институты. Иначе в обществе начинают накапливаться напряжения, понижается устойчивость. Как накопление напряжений в земной коре ведет к землетрясению, так в обществе -- к революционному взрыву. Сдерживать его искусственно, силой -- уже невозможно. Это лишь оттянет время. В психологии есть термин "накопление агрессии". Чем дольше сдерживаешь пар в котле, чем крепче затыкаешь отдушины -- тем страшнее будет взрыв.
   О причинах революции 1917 г. до сих пор спорят ученые. Одни выводят ее корни еще из реформ Петра, расколовших единство общества, другие из времен Александра I и Николая I, надолго затормозивших всякие реформы, третьи сводят эти причины к неизбежным издержкам перехода к капитализму и неудачам Мировой войны. Столь детальное исследование выходит за рамки этой работы. Но стоит, пожалуй, отметить одну важную особенность - если оценивать ситуацию глазами сегодняшнего россиянина, то никаких причин для революции, собственно, и не было. Потому что никогда после 1917 г. Россия не смогла достичь дореволюционного уровня благосостояния своих граждан.
   Россия накануне гибели была одной из ведущих мировых держав, пользовалась огромным международным авторитетом, зачастую выступая определяющей силой или третейским судьей во всех вопросах европейской и мировой политики. Страна находилась на невиданном взлете своей культуры, блистая целыми плеядами великих писателей, поэтов, художников, театральных деятелей, музыкантов, философов... Не зря начало века прозвали Серебряным Веком русской культуры.
   Россия была одним из крупнейших экспортеров сельскохозяйственной продукции. Уж корову-то в деревнях самая бедная семья имела. И "эпидемии" голода, опустошающие целые области, только при советской власти начались. А земельный вопрос, если уж на то пошло, был острым только в центральных, европейских губерниях -- тогда еще перенаселенных. Не зря же Столыпин ставил на переселенческую политику. Скажем, в Забайкалье бедняцкими считались хозяйства в 15 голов крупного скота плюс 30 овец. А богатыми считались люди с тысячными стадами и десятитысячными отарами. Что уж говорить, если после трех лет тяжелейшей и напряженнейшей Мировой войны были введены карточки -только на сахар! Ни на мясо, ни на хлеб ограничений не существовало - они лишь подорожали (не очень сильно по сегодняшним меркам), и за самыми дешевыми сортами продуктов стали возникать очереди.
   В отношении развития промышленности Россия, конечно, отставала от ведущих держав Запада, но это отставание было не таким уж сильным, как накопилось за эпохи советской власти и демократии. А в начале века выступала если и не на равных с этими державами, то по крайней мере в одном ряду. Достаточно вспомнить, что одной из причин Мировой войны стала таможенная политика Германии, пытавшейся защитить свои товары от российской конкуренции. Там же, где техническое отставание все же сказывалось, оно компенсировалось участием в международных концернах, которые широко действовали на русской территории, и акционерами которых выступали и отечественные фирмы. Что касается положения рабочих, то по свидетельствам современников, их благосостояние и условия труда были намного лучше, чем, например, у рабочих Англии в тот же период. По воспоминаниям Н.С. Хрущева, он даже в должности секретаря Московского горкома КПСС получал меньше и имел меньше благ, чем в бытность простым рабочим до революции. Ведущие предприниматели, прочно вставшие на ноги - скажем, в текстильной промышленности, - заботились не только о бытовых условиях и оплате, но и о культурном развитии своих работников, устраивая поездки в театры, музеи, концерты знаменитостей. Об условиях труда красноречиво говорит тот факт, что большинство фабрик и заводов, выстроенных до революции, без существенной реконструкции проработали вплоть до конца ХХ века. Конечно, сами размеры страны и диспропорции ее развития порождали и другой контингент -безработных, деклассированный сброд, собиравшийся в больших количествах в местах временных заработков -портовых городах, торговых центрах Поволжья, на нефтепромыслах и т.п. Но подобное явление наблюдалось и в других развитых государствах, в тех же США и Англии. И стихийные миграции таких контингентов, в том числе и из-за границы, свидетельствуют как раз о высокой интенсивности промышленного развития России.
   Аппарат управления страны, о котором мы привыкли судить лишь по гипертрофированным карикатурам русских сатириков, был куда более отлажен и действовал куда эффективнее современного. На всю Россию насчитывалось около 250 тыс. государственных чиновников - вдесятеро меньше, чем при советской власти, не говоря уж о сегодняшних управленческих штатах. И при этом четко обеспечивал все функции государственной жизнедеятельности от сбора налогов и исполнения повинностей до благоустройства и социальной сферы. Существовали еще сословные пережитки, но границы между сословиями стали уже очень зыбкими. Личное дворянство автоматически приобреталось с высшим образованием, награждением первым орденом, выслугой в первый офицерский или гражданский чин. А для получения потомственного дворянства достаточно было профессорского звания, чина полковника или, соответственно, более высоких орденских и гражданских степеней. Но преимуществ это уже не давало ни малейших, превратившись с пустую формальность. Фактически, родовые пережитки сохранили какое-то значение только в одной сфере - придворной.
   Россия пользовалась практически всеми политическими свободами. Была свобода слова, печати. Цензура, уже существенно ослабленная в начале столетия, с 1905г. была упразднена совсем - и восстановлена в 1914г. как военная цензура. Даже большевистская "Правда" легально издавалась с 1912г., а когда за явно противозаконные публикации ее все же закрывали, тут же возобновляла работу под другим названием с прежним составом редколлегии. В политической жизни запрет существовал только на те партии, которые открыто проповедовали экстремистские и террористические цели - но ведь и это явление вполне нормально для любого цивилизованного государства. Весь центральный аппарат политической полиции, знаменитого "Третьего отделения" насчитывал... три десятка офицеров. А по России и до тысячи не дотягивал. Смертная казнь применялась крайне редко -только там, где политика переплеталась с уголовщиной и конкретными террористическими актами. А Веру Засулич, стрелявшую в петербургского градоначальника Трепова, суд присяжных вообще оправдал. В Государственной Думе были представлены все партии, вплоть до большевиков. Правда, при конфликте ветвей власти царь имел законное право распустить Думу и назначить перевыборы, чем неоднократно и пользовался - но из современного опыта российского парламентаризма поневоле напрашивается вопрос: а может, так оно и лучше?
   Да, на фронтах Мировой неудачи были. Но ведь далеко не того масштаба, как позже в гражданскую, когда отдали немцам всю Украину и Россию до Пскова. И не того масштаба как в Великую Отечественную, когда врага отбивали от Москвы и Волги. За три года русская армия оставила противнику часть Литвы, Польши и Белоруссии - при этом измотав саму Германию в боях. А на других фронтах одерживала и яркие победы, заняв значительную территорию в Турции, неоднократно наступая в Галиции и прорываясь в Венгрию. Потери на фронтах соотносились как 1/1,2 в пользу России, а не 20/1 в пользу врага, как в 1941-45г.г. На рубеже 1914-15 г.г. наблюдались острые недостатки в снабжении боеприпасами -которые во многом и обусловили отступление на западе. Но уже вскоре промышленность перестроилась на военный лад, и положение вполне выправилось. К 1917 г. армия получала вооружение и снабжение в таких количествах, что его хватило на всю гражданскую войну, да еще и осталось потом, раздаривалось большевиками дружественным режимам.
   Так что причин для столь резкого и всеобщего недовольства, вроде бы, и не было? Но это для нас с вами не было. Разгадка лежит в области психологии. Не надо забывать, что в течение 70 лет коммунистического господства народ нивелировали и муштровали, всеми способами, доводя до покорности убойной скотины. Причем на всех переломах и во всех критических ситуациях в первую очередь гибли лучшие - и на фронтах гражданской, и от террора, и в аду ГУЛАГа, и под гребенками раскулачиваний и коллективизаций, и в пламени Отечественной. Систематически выбивался лучший генофонд, и соответственно, менялись стереотипы мышления, постепенно приходя к нынешним. А в начале века, как раз на гребне могущества России, люди были еще совершенно другими! И психология у них кардинально отличалась от нашей. Тогдашние коррупция и казнокрадство, - детские игрушки по сравнению с современными, - переполняли чашу их терпения. Военные неудачи - не столь уж постыдные по отношению к какой-нибудь Чечне, воспринимались подлинной трагедией национального позора. Несправедливости и недочеты государственной системы, которых мы с вами и не заметили бы, тогдашнему человеку дышать не давали. А первые (самые первые в России!) очереди за продуктами выглядели личным оскорблением. И причин, ничтожных с нашей точки зрения, оказалось достаточно, чтобы рухнула 300-летняя династия.
   Но пожалуй, следует разделять причины самой революции с другими - помешавшими дальнейшей нормализации обстановки, стабилизации общества и переходу жизни в здоровое обновленное русло. Первой из таких причин оказалось несоответствие между теоретическими моделями либеральных и демократических реформ и русской действительностью, а также между большими амбициями и целями самих реформаторов - и их ничтожными практическими способностями по управлению страной и претворению своих замыслов. Зачастую сами эти теории входили в противоречие с практикой их проведения в жизнь.
   Вторым мощным фактором стала в условиях войны подрывная деятельность германских спецслужб. Если в "рыцарском" XIX в. шпионаж считался позорным явлением, недостойным честного человека, то в начале ХХ в. Япония произвела настоящую революцию в военном деле путем массового его применения -давшего в условиях Русско-Японской войны весьма ощутимые результаты. Германия расширила и углубила эту практику, включив в задачи агентуры не только разведку, но и дезорганизацию тыла противника - моральную, политическую, экономическую. Во многом, внутреннее разложение России стало результатом целенаправленных диверсий. Тем более, что в разгар войны двери в страну были широко открыты -через Швецию и Финляндию, входившую в состав империи, но не подчинявшуюся ее юрисдикции (именно из-за этого самому сильному разложению подверглись Балтфлот и Петроград). Германией поддерживались и оппозиционные движения внутри России -одни напрямую брались на содержание, другие использовались "втемную", не догадываясь о своих истиных покровителях.
   И третьей причиной стала как раз особенность массовой российской психологии, воспитанной в многовековых традициях сильной, монархической власти, а отнюдь не слабой, демократической. Поэтому после крушения устоев империи страна, покатившись в хаос, смогла остановиться только на уровне жесточайшей диктатуры - еще более авторитарной, чем прежняя монархия, но сменившей знак моральных ценностей "плюс" на "минус". Конечно, все эти факторы могли и не сказаться - и скорее всего, не сказались бы, не в силах сами по себе сокрушить монолит России. Но как только внутренние скрепы монолита были надломлены революционным взрывом, действие их сразу стало ощутимым, и направленным в сторону дальнейшего разрушения.
   Отметим и то, что в конце XIX -начале ХХ в.в. Россия действительно переживала критический период. Когда долгое время сдерживаемым социально-экономическим и политическим реформам открылась зеленая улица, то сами результаты этих реформ - интенсивный переход к промышленному развитию, успехи просвещения и культуры, демократизация общества, видоизменение государственных структур, - невольно ослабили прежние патриархальные моральные устои государства: "Вера - Царь - Отечество". Причем как раз из-за традиционного триединства формулы ослабление одного звена неизбежно сказывалось на прочности других. А новый фундамент общества - характерный, например, для развитых стран современности, сформироваться и зацементироваться еще не успел, сразу же подвергшись столь серьезным нагрузкам, как Мировая война...
   В критические периоды истории особенно важной выступает и личность властителя - что тоже печально сказалось на судьбах России. Николай II оказался на троне явно не ко времени. Хороший и отзывчивый человек, тихий, интеллигентный и легко ранимый - это был чеховский, а не державный типаж, не обладавший ни энергией Петра, ни мудростью Екатерины II, ни гибкостью Александра I, ни твердостью Николая I. С одной стороны, был не по возрасту и не по положению доверчив, порой наивен - чем и пользовались весьма успешно все интриганы. С другой - патологически сторонился всякой грязи и скандалов, что обеспечивало тем же интриганам безнаказанность. Не умея разбираться в советниках, постоянно совершал ошибки - скажем, ввязался в войну с Японией и проиграл ее.
   Поначалу ему, вроде, повезло - в 1905г., когда напряжения в обществе, усугубленные этим поражением, подошли на грань взрыва, у руля государства еще нашлись толковые люди - Витте, за ним Столыпин. Либеральные реформы, провозглашенные Манифестом от 17 октября, в сочетании с решительными действиями по наведению порядка позволили предотвратить катастрофу. Не считаясь ни с сиюминутными раскладами общественной конъюнктуры, ни с кривотолками, ни с собственной популярностью, и ставя во главу угла лишь пользу России, Столыпин не побоялся разогнать слишком радикальный состав Думы, взявший курс на расшатывание государства. Расширением применения смертной казни он ценой жизни немногих погромщиков и террористов остановил волну анархии и преступности. И страна, вставшая после обретения гражданских свобод на новые, незаржавелые рельсы, совершила гигантский рывок в своем развитии за 1907-14 г.г. Столыпин, продолжая политику сочетания твердой власти с реформами, повел решительное наступление на сельские общины, где равноправны были и хороший хозяин, и пьяница, земля которого лебедой поросла. Дал возможность хозяину отделиться, не тащить на себе лишнюю обузу. Пользоваться землей постоянно, а не по жребию, по которому пьянице мог достаться лучший кусок, а хозяину -- заросший бурьяном, и вчера принадлежавший забулдыге. А коли нет земли, но руки и голова на месте -- опять же выход есть. Столыпин начал переселенческую политику. Из перенаселенных губерний Центральной России крестьяне, получая значительную поддержку от казны, могли переехать в богатые, немеряные просторы Сибири, Алтая, Приамурья, Казахстана. Сделать крестьян собственниками, фермерами, предпринимателями -- и Россия станет несокрушимой на века! Сколько раз на него покушались! Дом взорвали, дочь искалечили. А он работал. Еще бы немного... да не судьба. Слишком уж многим он поперек дороги встал - и правым, и левым. И погиб от руки революционера Богрова, когда его отставка все равно уже была предрешена царем...
   После Столыпина ни одного путного человека на посту премьера больше не находилось Оказывался плох один - назначали другого, еще хуже. Окружать себя дельными, энергичными людьми Николай не умел. Да, пожалуй, и не хотел - без них спокойнее. А он, неуверенный в себе, старался обходиться без резких движений и без новшеств. Если сегодня прошло как вчера - то и слава Богу. Все как-нибудь само сложится, утрясется. А ему бы с семьей побыть, с горячо любимой женой и с детьми пообщаться... Жены русских царей не оставляли заметного следа в истории. Александра Федоровна, увы, стала роковым исключением. Под ее влиянием выдвигались на первый план сомнительные и недееспособные личности, всплывали наверх мастера козней и интриг. Неизлечимая болезнь ребенка заставила искать "экстрасенсов" - и выползла фигура Распутина. Что ж, как подчиняют себе всевозможные знахари женскую психику, как становятся у экзальтированных дамочек наивысшими авторитетами - дело сейчас тоже широко известное. И уже целый клубок проходимцев всех мастей, умеющих угодить пьяному хаму, через царицу стал наперебой хвататься и дергать за нити российской политики.
   В результате, к 1917 г. Николай успел потерять авторитет и опору даже среди монархистов. Теперь уже и они видели возможность спасения самодержавия и монархической идеи лишь путем смены властвующего царя. И когда Россия подошла к грозным событиям, удержать штурвал власти было некому. А начались эти события неожиданно. Пожалуй - для всех неожиданно...
  
   2.ФЕВРАЛЬ
   "Революция -- стихия... Землетрясение, чума, холера -- тоже стихия. Однако никто не прославляет их, никто не канонизирует..."
   (И.А. Бунин)
   Хороша или плоха была февральская революция? Нужна или нет? Вряд ли этот вопрос имеет смысл. Февраль, в отличие от Октября, был стихийным явлением. Как в грозовой туче: накопилась разность потенциалов - и грянуло. Вряд ли можно выделить и правую сторону в данном социальном конфликте. По меткому выражению председателя Государственного Совета Щегловитова, на одном полюсе общества оказались "паралитики власти", а на другом - "эпилептики революции". Назревал конфликт давно, но никаких мер для его лечения -- ни "профилактических", ни "хирургических"- не предпринималось. И прорвался он внезапно.
   Искрой в бочке пороха стали всего лишь трехдневные перебои в Петрограде с черным хлебом. Только с черным - белый, чуть подороже, лежал свободно. Для этого имелись и объективные причины - снежные заносы, помешавшие подвозу муки. Пошли слухи, что на хлеб введут карточки, и дефицит тут же усилился: хлеб начали скупать на сухари. Все большее число людей, отстоявших "хвост" - т.е. очередь, которые и без того возмущали тогдашних россиян, оставались с пустыми руками. По нынешним временам - и не заметили бы. А в начале века это было неслыханно! И 23 февраля взорвалось. Город забурлил. Наложился еще ряд факторов. По старому стилю 23 февраля - это 8 Марта, Международный Женский день. Как всегда, по случаю "пролетарских праздников", социалисты готовили очередную забастовку. Не какую-то экстраординарную, а рядовую, как бы "плановую" - лишний раз о себе заявить. Тем более, что стачкомы оборонных предприятий щедро подкармливались германской агентурой (естественно, через благовидное посредничество нейтральных лиц, чтобы рабочие не отшатнулись от такой "помощи"). Эта забастовка никакого размаха не получила, но некоторые цеха и заводы все же откликнулись, на работу не пошли. Ну а кроме того, после долгих морозов и метелей выдался погожий денек, и улицы были полны гуляющей публики. Стихийные волнения начали, как снежный ком, обрастать народом. Забастовщики ринулись агитировать и звать за собой другие заводы. Неуправляемые толпы, в которые затесалось много подростков, буянов с рабочих окраин, просто хулиганья, принялись громить продуктовые лавки и магазины. Что-то разворовывали, а больше разбрасывали и втаптывали в снег, голода никакого не было, и продуктов лежало полно, хотя во время войны они и подорожали. Накапливаясь, толпы хлынули от окраин к центру, подпитываясь там за счет студентов, курсисток и прочих сочувствующих. К одним обидам приплюсовались другие, из воплей "хлеба" стали рождаться крики "долой". Кое-где образовывались стихийные митинги, разгонялись полицией, но тут же перетекали в другие места. К вечеру волнения, вроде, утихли, но на следующий день возобновились с новой силой. Теперь уже забастовали почти все заводы, и то же самое повторилось с гораздо большим размахом.
   Еще можно было предотвратить катастрофу, навести порядок. Но царь находился в Ставке, в Могилеве, а его правительство было уже далеко не то, что в 1905-7 г.г. Мало-мальски деловые люди из него постепенно изживались - слишком уж неудобными они были, беспокойными. А оставались приспособленцы, придворные шаркуны, умеющие подстраиваться к мнениям царицы, выдвиженцы Распутина. На момент кризиса в столице оказался, наверное, наихудший состав правителей изо всех возможных. Никаких действий против беспорядков практически не предпринималось. Как-нибудь само уляжется, ведь волнения и прежде случались. Два дня о событиях в столице даже не докладывали царю! Он, правда, получал тревожные сигналы от председателя Думы М.В. Родзянко, от частных лиц - но они тонули в гладких и благодушных рапортах его любимчика, министра внутренних дел Протопопова, военных и гражданских властей.
   А положение в Питере обострялось стремительно. Войдя во вкус и чувствуя безнаказанность, разбушевавшиеся толпы били витрины, останавливали и переворачивали трамваи. Полиция цепочками в 10-20 человек противостоять многотысячным шествиям не могла. Городовых забрасывали камнями, льдом, досками. Кое-где из толпы раздавались и револьверные выстрелы. Среди полиции появились раненые, а потом и первые убитые -а самим им применять оружие запрещалось. В середине дня 24.2 градоначальник Балк запросил войска. Однако казаки, выехав на улицы, никакой помощи полиции не оказывали. На третьем году войны в Питере находились уже не прежние отборные служаки, выученные бороться с беспорядками, а обычные станичники с бору по сосенке - кто после фронта, кто от сохи. У них и нагаек не было, а боевое оружие использовать запрещали. Что ж, с кулаками переть на толпу? А многие сочувствовали демонстрантам и считали уличный разгон недостойным себя делом. Кроме того, формально казаки не были подчинены полиции. По планам военного времени, составленным все тем же Протопоповым, в случае беспорядков общее руководство их подавлением переходило к военным властям. В Петрограде ее принял командующий округом ген. Хабалов - личность, в практическом отношении не менее бездарная. Боевым генералом он не был, продвигался по линии военно-учебных заведений, затем побыл губернатором Уральской области и по протекции получил теплое место в столице. Точно так же и на местах не военные командиры поступали в распоряжение полицейских начальников, а наоборот. А военным командирам все это было до лампочки, многие из них даже города как следует не знали. Поэтому казаки в лучшем случае сопровождали городовых, подкрепляя их своим видом. А на просьбы о реальной помощи не реагировали. И при столкновениях с демонстрантами оставались сторонними наблюдателями. Мало того, 25.2 при разгоне митинга у памятника Александру III какой-то казак (пьяный? идейный? или просто дурак?) зарубил шашкой пристава Крылова. Молва разнесла об этом "подвиге" по всему городу, и казаков затопили морем симпатии - качали на руках, кормили и напаивали, славили "казаки за нас!" Чего еще станичнику надо?
   Ненадежных казаков перестали выпускать из казарм. Но столичная пехота была ничуть не лучше. По традиции, здесь квартировала гвардия. Точнее, настоящие гвардейские полки были на фронте, а в Питере остались от них запасные батальоны для формирования пополнений. Численность их была огромной, каждый батальон с хорошую дивизию, в ротах по полторы тысячи. Главным образом, только что призванные новобранцы. Попадали сюда и после лазаретов, попадали пойманные дезертиры и отбывшие срок преступники. Сюда же направляли местных, питерских призывников (а поскольку на большинстве заводов была броня, этот контингент оказывался вообще сомнительным - из безработных и чернорабочих, не подлежащих бронированию). Офицеры - из инвалидов, из только что окончивших училища, из умеющих устраиваться в тылу. Да и было их по штатному составу - как на нормальный батальон. Они не только своих солдат, но и унтеров порой не знали, разве это возможно в такой массе, постоянно меняющейся? Ни о какой толковой подготовке там речи быть не могло - на фронте прибывших солдат приходилось учить заново. А что уж говорить о какой-то спайке, дисциплине, боевом духе? Предложение разместить в Питере несколько надежных строевых частей, именно на случай беспорядков, Хабалов в свое время отклонил. Лишние части -- лишние заботы.
   Теперь "гвардейские части" выводили в оцепления, и они стояли. Манифестантам это нисколько не мешало. Демонстрации убирали флаги, разбивались на группы и свободно проходили сквозь оцепления: гулять-то не запрещается. Или обтекали по боковым улицам - планы оцеплений оказались таковы, что вполне это позволяли. Никакого разгона солдаты, конечно, не производили -- офицеры опасались пускать их, ненадежных и совершенно необученных. Многим офицерам претила такая "грязная работа", бросающая пятно на их честь. По военному времени, часть их была из тех же студентов - и если бы не мундир, с удовольствием сами покричали бы "долой".
   Ничто не мешало волнениям разрастаться. Ширились митинги, демонстрации, множились хулиганские выходки. На окраинах разбушевавшиеся толпы начали громить полицейские участки и убивать городовых. Лишь тогда власти решились на какие-то активные действия. Запоздалые, либо непродуманные. Только вечером 25.2 доложили о событиях в Ставку, царю - причем в очень сглаженном, тщательно подредактированном виде. После долгих прений и колебаний войскам было отдано разрешение применять оружие (конечно, с массой оговорок). Хабалов оповестил об этом население в расклеенных объявлениях. Но за три дня все уже привыкли, что войска вполне безобидны. Угрозам никто не верил, и 26.2 все разлилось по-прежнему. Мало того, стали задирать самих военных. И стрельба произошла. Стреляли по толпе драгуны - по ним из гущи людей пальнули из револьвера и ранили солдата. Стрелял Павловский полк - тоже после выстрела с крыши, убившего рядового. Стрелял Волынский полк - сначала, по приказу, несколько залпов в воздух, но толпа манифестантов стала издеваться над солдатами. И в сердцах вдарили... Впрочем, многие новобранцы и стрелять почти не умели, глаза зажмуривали. Кто-то и в воздух хотел или по ногам, а уж куда попало... Конечно, общественность тут же подняла волну протестов, но и буйствующая по улицам вольница была напугана, стали разбегаться по домам. Правительству показалось, что беспорядки больше не возобновятся...
   Интересно, что для революционных партий - эсеров, меньшевиков, большевиков, февральские события тоже явились неожиданностью. Они лихорадочно соображали, как бы эти волнения использовать, как самим в них поучаствовать. После стрельбы, оценивая состояние народа, они тоже приходили к выводу, что все закончилось, и что на следующий день рабочие вернутся на заводы. Готовились лишь внести эту дату в свои "святцы" наравне с 9 января и использовать в агитации...
   Однако, наложились новые события. В ночь на 27.2 премьер-министр Голицын пустил в дело заготовленный у него на всякий случай (подписанный, но без даты) царский указ о роспуске Думы. Дума традиционно была центром демократической оппозиции. Частенько ее депутаты сыпали обвинения в адрес властей - то обоснованные, а то и голословные, рассчитанные на собственную популярность. В общем, вели себя примерно так же, как российская Дума 1990-х. Царь имел законное право на роспуск Думы - хотя в данном случае парламент не имел никакого отношения к событиям. Скрытый мотив решения правительства понять нетрудно: избежать думского шума по поводу стрельбы и жертв. Этим же вечером пришла телеграмма от царя, с запозданием узнавшего волнениях. "Генерал-лейтенанту Хабалову повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией". Приказ передали в полки, среди ночи довели до офицеров и унтер-офицеров.
   Но как раз этой ночью произошел надлом в тех полках, которые стреляли в народ -- Павловском и Волынском. Только что призванные, неопытные солдаты оказались в шоке от пролитой ими крови -- крови своих же граждан. Терзались и каялись. В казармы проникали посторонние -- партийные агитаторы и просто из народа, укоряя, что же они натворили -- охранялись казармы плохо, а в городе не было объявлено ни комендантского часа, ни усиленного патрулирования, ходи когда хочешь и куда хочешь. И тут же к солдатам, измученным тремя днями в оцеплениях, находящихся в трансе от убийства "своих", дошел приказ царя "завтра же прекратить в столице беспорядки". Значит, снова идти и снова убивать (хотя беспорядки, вероятно, уже и не возникли бы). И они взбунтовались. Полуторатысячная рота Павловского полка вырвалась с оружием на улицу. С ней вступил в перестрелку всего десяток городовых, но даже такого отпора мятежники не выдержали. Отступили в казармы, дали себя окружить, разоружить и выдали зачинщиков.
   В Волынском полку пошло иначе. Взбунтовавшись под утро, там убили офицера -- и путь назад был отрезан. Уже из инстинкта самосохранения бросились вовлекать в мятеж полки, расквартированные по соседству. Подняли часть преображенцев, тоже взывая к их совести -- именно преображенцы ночью окружали и разоружали павловцев, тоже согрешили "против своих". Потом совместными усилиями подняли Литовский полк. Смирных, опасающихся бунтовать, старослужащие и казарменные забияки выгоняли из казарм силой -- ты что, против нас? Эта толкотня в казармах и дворах, во время которой было убито еще несколько офицеров, длилась не менее 2 часов. И никаких действий против мятежников за это время предпринято не было. Начальство растерялось, не решаясь что-либо делать без приказа, рапорта по команде передавались наверх... а Хабалов, считавший, что отдал накануне все распоряжения, переутомившись от напряжения последних дней, спал. И отключил телефон!
   15-тысячная солдатская толпа понеслась по улицам, и процесс пошел лавинообразно. В выставленных по вчерашним планам оцеплениях были такие же "запасные". Стрелять "по своим" они не могли. А нарушив приказ, автоматически сами становились бунтовщиками и вливались в общую массу. Офицеров, пытающихся остановить ее, образумить или сопротивляться, толпа убивала. Штаб Хабалова пребывал в полной прострации. Для подавления назначили заместителя командира Преображенского полка А.П. Кутепова, приехавшего с фронта на побывку. Это был умный и волевой офицер, но сил ему дали всего человек 500, надерганных кто откуда. Приданные 12 пулеметов оказались без патронов. Все же он сумел сорганизовать свой разношерстный отряд и после короткого боя очистил район восстания. Да много ли мог сделать один Кутепов в огромном городе? Выбитые с Литейного, мятежники растеклись толпами кто куда, большинство хлынуло на Выборгскую сторону. Прямо во взрывоопасные рабочие районы. И восстание полыхнуло во всю мощь... Бунтовщики пытались увлечь воинские части, расположенные здесь -- офицеры с небольшими командами надежных солдат дали отпор. Хотя и понесли потери, но их казармы оставили в покое. Зато солдаты, уже вместе с рабочими и шпаной, разгромили арсенал -- разграбили 40 тыс. винтовок, несколько тысяч револьверов, огромное количество патронов. Утекло в народ и оружие со складов оборонных заводов. Захватили 7 тюрем -- и толпы получили новых вожаков, как политических, так и уголовников. И все эти массы снова потекли к центру города, многократно умножившиеся и вооружившиеся. Боеприпасов было в избытке, шла непрерывная пальба в воздух. Появилась новая мода -- захватывали автомобили и, набившись в них, носились по улицам. Случайно встреченных офицеров разоружали, срывали погоны. Полицейских и жандармов -- убивали. От густой стрельбы в воздух пули падали на излете, рикошетом отскакивали от стен, попадая в людей -- и пошел слух, что полиция с пулеметами засела на чердаках. Палили и по чердакам, по окнам, показавшимся подозрительными. Уже по всему городу громили полицейские участки. В некоторых городовые отстреливались до конца, поняв, что все равно обречены. Разнесли и подожгли здания судов, Охранное отделение, а попутно и армейскую контрразведку -- по наводке выпущенного из тюрьмы шпиона Карла Гибсона...
   Важные события разворачивались в Думе. Собравшись на очередное заседание, депутаты узнали о ее роспуске. Но не расходились -- куда расходиться, если на улицах такое творится? Висели на телефонах, узнавая новости, обсуждали их по коридорам Таврического. А в обществе, особенно в интеллигентной части, разгон Думы вызвал новую волну возмущения. Прошел слух, что распущенная Дума отказалась расходиться. Студенты и гимназисты, вливающиеся в мятежные толпы, поворачивали некоторые из них "на защиту Думы"! От "реакции". Обычный бунт стал приобретать идеологическое содержание. Дума, помимо своего желания, становилась центром революции! Некоторые уже спрашивали у ее лидеров дальнейших указаний. Многие солдаты, протрезвев и устав от погромов, шли сюда просто потому, что некуда идти. Сюда же стали вести "арестованных" -- членов Государственного Совета, жандармов, просто "подозрительных" -- и их вынуждены были принимать, хотя бы ради спасения от самосудов. Депутаты разделились надвое. Большинство во главе с М.В. Родзянко считало, что авторитет Думы надо использовать для посильного противодействия развалу и анархии. В качестве такого органа был создан "Временный Комитет Государственной Думы для поддержания порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами". Левых во главе с Керенским и Чхеидзе несло а другую сторону. Они считали, что должны возглавить начавшуюся революцию. К Керенскому, широко известному по России самыми скандальными думскими речами, многие пришедшие мятежники прямо обращались как к "руководителю революции" -- и ему это нравилось, он уже примерял эту роль, все щедрее рассыпая указания и швыряя лозунги.
   Между тем Родзянко, обнаружив, что "Временный Комитет" повстанцы слушаются и признают его авторитет, поехал в Мариинский дворец для встречи с правительством - чтобы договориться о совместных действиях. Но... обнаружил, что никакого правительства уже нет! Подав царю прошение об отставке, одни министры разбежались, другие в шоковом состоянии были готовы к тому же. Переговоры с братом царя Михаилом Александровичем с предложением возглавить власть в городе, кончились ничем. Михаил отказался, не имея на то официальных полномочий. После этой поездки Родзянко Временный Комитет Думы решил принять на себя правительственные функции - "взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка". Причем, первым предложил такое решение монархист Шульгин, подразумевая, что "Временный" орган передаст потом власть нормальному правительству, созданному царем. Основную часть комитета составили кадеты -- либеральный "центр" Думы, самая авторитетная политическая партия (официально -- партия Народной свободы).
   Но власти-то всем хочется! Социалистические фракции Думы были мизерные, в демократической борьбе им ничего не светило. Однако, в Таврический стягивались не только солдаты и студенты с рабочими. Собрались и партийные деятели, в том числе только что вышедшие из тюрем. И под крылышком нескольких своих думских депутатов решили тут же, "явочным порядком" создать свой орган власти -- Петроградский Совет рабочих и крестьянских депутатов. Тут же решили избрать в него по одному солдату от роты и по одному рабочему от тысячи... Да какие там выборы! Где их проводить, если заводы не работали, а солдаты рассыпались по улицам? Набрали тех, кого успели пропихнуть партийные лидеры на стихийном совещании. Так началось небезызвестное двоевластие.
   А ген. Хабалов весь день бездействовал. У него оставалось еще много гвардейских запасных батальонов -- Семеновский, Измайловский, Московский, Финляндский, Кексгольмский, Ингерманландский, Павловский, Егерский, Гренадерский и др. Их командиры отвечали, что они ненадежны и лучше держать их в казармах, а то вдруг тоже взбунтуются? Оставалось много технических частей -- малочисленных, но сильных в боевом отношении и безусловно верных командованию -- пулеметные, самокатные, броневые, саперные, авиационные. По малочисленности их вообще не взяли в расчет, забыли. В распоряжении Хабалова было 8 военных училищ, 2 кадетских корпуса, школы прапорщиков, и юнкера сами рвались в бой, но командующий отказал. Ему казалось недопустимым вовлекать будущих офицеров в такое несвойственное им дело, как подавление уличных беспорядков. Им приказывали продолжать обычные занятия. Сильный резерв все же удалось собрать на Дворцовой площади: измайловцев, кексгольмцев, павловцев, егерей, часть Гвардейского экипажа, 2 батареи. Однако, собрав вместе, и о них... забыли. Они простояли на площади целый день, не получая приказов, промерзли, измучились, проголодались, а к ночи мороз усилился, и стали расходиться по казармам. Об отряде Кутепова тоже забыли. Он весь день прикрывал район Литейного, не получая никаких указаний, а сам дозвониться до градоначальника не мог -- ведь туда со всего города звонили. Кутепов отразил несколько атак и наскоков повстанцев, а с наступлением темноты они обошли его переулками, проходными дворами и растворили в себе его сборную комсанду. Самому ему едва удалось скрыться.
   К ночи и непосредственно у Хабалова собрались немалые силы - гвардейская кавалерия, жандармский дивизион, полиция, пехотные роты -- около 2 тыс. штыков и сабель при 8 орудиях. Их вполне хватило бы, чтобы одним решительным ударом подрубить революцию -- особенно среди ночи, когда массовый порыв угас, и на улицах остались лишь дезорганизованные кучки мародеров. Но растерявшийся Хабалов уже счел город потерянным. Подсчитал "до 60 тысяч" врагов -- как будто это были кадровые дивизии, а не беспорядочные толпы, к тому же разошедшиеся спать по домам и казармам. И решил до подхода подкреплений с фронта занять глухую оборону в Адмиралтействе (была сильная Петропавловская крепость с артиллерией и надежным гарнизоном -- о ней тоже забыли). Интересно, что из Адмиралтейства Хабалова попросили удалиться моряки -- заявив, что его солдаты мешают нормальной работе их штаба! И отряд послушно перешел в Зимний Дворец. Но и оттуда выставили -- приехал переночевать Великий Князь Михаил Александрович и решил, что дворец нельзя превращать в поле боя. Вернулись в Адмиралтейство. Там оказалось нечем кормить лошадей -- пришлось отпустить кавалерию. В атмосфере безнадежности и бесцельных блужданий стали помаленьку исчезать солдаты...
   В Ставке только 27.2 открылась грозная правда. В общем-то, еще ничего не было потеряно. Петроград -- всего один город, хоть и столичный. Парижскую коммуну успешно раздавили в гораздо худших военно-политических условиях. В Могилев, где находился царь, можно было перенести не только военное, но и гражданское управление страной. Под ружьем была 12-миллионная армия. Требовались лишь соответствующие действия -- силовые и политические. Но для таковых Николай не годился. К нему сыпались обращения о необходимости срочных реформ, способных если не утихомирить Петроград, то не дать распространиться волнениям на другие города. Об этом телеграфировали Родзянко, Голицын, брат Михаил, командующие фронтами, обращался даже ген. Алексеев, начальник штаба Верховного Главнокомандующего. Да и реформы-то пока требовались относительно небольшие: снять дискредитировавших себя министров, созвать новое правительство, из лиц, популярных в стране... Николай отказал. И не утвердил прошение об отставке прежнего правительства (уже разбежавшегося). Для силового подавления мятежа он назначил Н.И. Иванова -- некогда бравого и боевого генерала. Только вот... ему было 65 лет, и он уже без назначений проживал при Ставке в качестве приятного царского собеседника. Для решительных действий он совершенно не подходил -- наоборот, даже раньше, в 1905 г., был известен умением усмирять бунты уговорами и "вразумлением". Впрочем, Николай так и хотел -- миром бы все как-нибудь уладить, и все. В непосредственное подчинение Иванову давались Георгиевский батальон, пулеметная команда. И, чтобы не очень ослаблять боевые порядки -- по 4 полка с Северного, Западного и Юго-Западного фронтов. С ближайшего к Петрограду, Северного, полки могли прибыть в столицу к 1 марта. Но... Иванов со старческой обстоятельностью и неторопливостью решил сосредоточивать все свои силы "на подступах" к Петрограду. Да и тут все решения и планирование отложил до следующего дня -- не работать же старику по ночам? А Николай, вместо того, чтобы сосредоточить в Ставке все нити управления, решил назавтра ехать в Царское Село. Из-за простого человеческого чувства -- он ведь тревожился за жену и детей.
   А 28.2 обстановка снова изменилась коренным образом. То, что Временный Комитет Думы принял на себя власть, повлекло новые последствия. Одно дело -- беснующаяся толпа солдат и черни, другое -- Дума, вполне легитимный орган власти. Оппозиционный -- но и все общество было в той или иной мере оппозиционно самодержавию и придворной верхушке, причин и поводов для недовольства накопилось изрядно. А тут вдруг оказалось, что правительства нет, Хабалов похоронил себя в Адмиралтействе (о чем и знали-то немногие), и Дума осталась единственной властью. К ней пошел народ, приветствуя победившую революцию -- и интеллигенция, и рабочие -- их Совдеп пока что опасливо держался тут же, под крылышком Думы. Мало того, к ней пошли войска -- уже не вчерашние толпы погромщиков, а настоящие полки. С офицерами, с музыкой. Те, что вчера просидели в казармах и даже готовы были противостоять бунту. Командование само забыло о них, бросив на произвол судьбы -- и кто мог теперь им дать разъяснения, какие-то указания, как не Дума? И кто, как не Дума, мог теперь защитить их от вчерашних инцидентов? Да и сами офицеры -- разве русские дворяне не воспитывались на традициях интеллигенции? Поддержать Думу они оказались морально готовы. А для тыловых приспособленцев, которых в столице тоже хватало, подобный ход был вполне естественным -- побыстрее зарекомендовать себя перед новой властью. Первыми пришли преображенцы -- не бунтовавшие, а простоявшие вчерашний день на Дворцовой площади. За ними потянулись другие. С артиллерией, с броневиками. Дошло до того, что моряков Гвардейского экипажа привел к Таврическому дворцу Великий Князь Кирилл Владимирович. Он тоже был сторонником демократических преобразований. И когда произошло единение всех разнородных сил, революция -- которую никто, собственно, не делал, которая "сама получилась" -- действительно победила.
   Весть о ее победе волной прокатилась по другим городам России. Кто мог противостоять этой волне? Правительство, разбежавшееся и частично арестованное? Местные власти? Так они не имели на то никаких указаний. Царь? Он находился в дороге, оторвавшись ото всяких рычагов управления. Ген. Алексеев из Ставки? Это не входило в его компетенцию и в тылу никто не стал бы его слушать...
   В Москве, где не было никаких бунтов и волнений, народ стал группироваться вокруг городской Думы, и туда же, как в столице, перетекли военные части -- с оркестрами и командирами во главе. Впрочем, не везде революция выглядела празднично. Гельсингфорс (Хельсинки) и Кронштадт 1-4 марта щедро умылись кровью. Вслед за рабочими манифестациями в дело вступила матросня, круша все, начиная с винных складов. Начались повальные погромы и убийства. Убивали не только "драконов", но и кого придется под горячую руку да пьяную лавочку. Только читателю следует пояснить, что эти две базы не были "боевыми". В Гельсингфорсе стояли линкоры и крейсера -- громадины, не приниманшие участия в сражениях. Всю войну они лишь патрулировали минное заграждение, перегородившее врагу вход в Финский залив. Всю войну здесь маялись с тоски и дурели от однообразия. Гелъсингфорс подчинялся финской юрисдикции, был вне компетенции Охранного отделения и армейской контрразведки, он кишел германской агентурой и беспрепятственно разлагался несколько лет. А Кронштадт вообще был тыловой базой с учебными судами, складами да флотскими тюрьмами. Естественно, и рутины, и злоупотреблений здесь хватало. Для сравнения, в Ревеле (Таллине), где базировались эсминцы и подлодки, не вылезавшие из боев, ни убийств командного состава, ни особых беспорядков не было.
   А царь ехал прямо в эту кашу! И ехал из-за медлительности ген. Иванова впереди сосредотачиваемых к Петрограду надежных полков. Ехал через Вязьму, Бологое, а в Малой Вишере пошли слухи о каких-то войсках, перекрывших путь дальше. Да и опасно было царю следовать сквозь Петроград. Повернули на Псков, узнавая случайные новости и с трудом ориентируясь в обстановке. Тем временем отречение царя становилось требованием всей России. Для большинства (пока) отречение именно этого царя. Даже для правых. Для них он стал виновником произошедшего взрыва, показав свою неспособность что-либо сделать для спасения страны. Последней каплей стала телеграмма военачальников. Главнокомандующие фронтами и флотами, видя, что катастрофа захлестывает армию, просили об отречении. Телеграмму подписали -- великий князь Николай Николаевич, генералы Эверт, Брусилов (потом служил Советам), Рузский (в 1918 г. расстрелян красными), Алексеев (основатель Добровольческой армии), Сахаров, адмирал Непенин (через день убит пьяными матросами). Воздержался лишь командующий Черноморским флотом вице-адмирал Колчак. От Думы к Царю выехала делегация в составе Гучкова и Шульгина. Николай уже принял решение и подписал отречение. Хотел схитрить? Спасти от смуты сына? Подписанное им отречение было недействительно. По российским законам о престолонаследии монарх имел право решать только за себя, но не за наследника. Николай же вместо отречения в пользу Алексея с назначением регента отрекся в пользу брата Михаила. Надеялся после бури вернуть сыну престол? Загораживал больного ребенка от опасности? Кто знает!
   Дума предложила Михаилу Александровичу занять престол до Учредительного Собрания. Посоветовавшись со своим адвокатом, он отказался. Формально -- сославшись на незаконность отречения. Реально -- брать власть, значило бы взвалить на себя ответственность за обуздание стихии. А Михаил всегда чувствовал отвращение к политике. Тогда на основе Временного Комитета Думы было создано Временное Правительство. Князь Львов, Гучков, Милюков, Коновалов, Мануилов, Терещенко, Шингарев, Львов, Годнев, Керенский. Его председателя кн. Львова утвердил сам царь одновременно с отречением. "Временное", потому что оно брало власть только до Учредительного Собрания -- органа, свободно избираемого всем народом, чтобы решить и политическое, и экономическое устройство будущей России. Более капитально реорганизовался и Петроградский Совдеп. Кого-то "кооптировали", кого-то из случайных лиц, попавшихся туда в горячке 27.2 -- "отозвали". И тоже заявили претензии на власть. Причем уже не городскую, а общегосударственную!
   А ген. Иванов двигался к Петрограду. Пока распланировали, пока разослали директивы, пока грузились. Действовал не торопясь, отслеживал движение подчиненных частей. Добрался да Пскова -- "а по какой надобности?" "По приказу императора". "Какого еще императора? Нет такого. Отрекся". Император же вернулся домой и был взят под следствие. Очень переживал, когда узнал, что в общей массе на сторону революции ушел даже его конвой из 500 чел., каждого из которых он знал лично, и не только по именам. Вот так совершилась "общенародная, светлая и бескровная" революция. Между прочим, не такая уж бескровная. Только в столице в дни революции было убито и ранено 1443 человека. Значительную долю погибших составила петроградская полиция. Потом ходили упорные слухи, что именно полицейских похоронили на Марсовом поле под видом "героев революции". Так это, или нет, но в революционном хаосе они действительно стали одними из немногих героев, до конца исполнивших свой долг.
  
   3. ДОРОГА В ПРОПАСТЬ
   "Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала послужили большевики, я протестую. Россию развалили другие, а большевики -- лишь поганые черви, которые завелись в гнойниках ее организма"
   А.И. Деникин
   Надо отметить, что первый, либеральный, кабинет Временного Правительства был самым толковым и компетентным из четырех кабинетов. Лучшие представители интеллигенции, думские депутаты, способные достаточно грамотно разбираться в политических, и в экономических вопросах. В отличие от многих нынешних "демократов" -- честные, глубоко порядочные люди. Никакой личной выгоды они не преследовали и не получали. Этот кабинет дал стране все демократические свободы, закрыл политические тюрьмы, отменил смертную казнь... Это были первые шаги... А дальше? Дальше-то нужно было укреплять институты государства, расшатанные или уничтоженные революционным взрывом. Но как раз на это Временное Правительство оказалось неспособно. Во-первых, по личным качествам. Умные люди, способные законодатели, они не обладали ни твердостью, ни решительностью для проведения в жизнь своей политики. Да и то сказать, не могли же они, подобно царским "сатрапам", поощрять принуждение! Насилие само по себе вызывало отвращение тогдашнего передового интеллигента.
   А во-вторых, их связали по рукам и ногам, не давали работать. Советы на первом этапе тоже возглавляли демократы. Но демократы партийные, социалистические. Некомпетентные в государственных делах, зато "облеченные доверием" народа, горлопанистые и рвущиеся к власти. Советы стали дезорганизующим началом. Взбаламученная народная стихия и без того не желала успокаиваться -- но ее продолжали баламутить искусственно. Вместо стабилизации государства шло его раскачивание. В пику распоряжениям правительства Советы
   принимали другие решения. Часто - противоречивые. Часто -- революционные, но бестолковые. А каждый шаг, направленный к нормализации, вызывал вопли о контрреволюционности. Сложилась ситуация, когда правительство ограничивало "свободу". А Советы -- "расширяли". Правительство стало "запрещающим" органом, Советы- "разрешающим". И естественно, вся темная масса тянулась к Советам. А слабое правительство шло на соглашательство с левыми, на одну уступку за другой.
   А вскоре властей стало не две, а три. К апрелю местные Советы и комитеты, расплодившиеся в России, как грибы после дождя, возмутились тем, что Петроградский Совет, приписывая себе исключительные заслуги перед революцией, присвоил государственную власть. Собрался съезд делегатов, и был создан Центральный Исполнительный Комитет, занявший позицию чуть умереннее Петросовета, но куда радикальнее правительства.
   Кроме Советов, государство раскачивали партии, еще не дорвавшиеся до власти -- большевики, анархисты и беспартийная стихийно-бунтарская вольница. Не следует и скидывать со счетов дезорганизационную деятельность германской агентуры -- ведь шла, как никак, Мировая война... И совершенно неожиданно для большинства политических деятелей на первый план вдруг вынесло фигуру Ленина.
   Да-да, неожиданно. Потому что, если разобраться и отбросить плоды последующей мифологизации его образа, то окажется, что не только вождем трудящихся, но даже крупным лидером до 17-го года он не был. Не верите? Почитайте самых лояльных, самых пристрастных современников (ту же Крупскую) и удостоверьтесь. Рабочих он не знал. Еще в Петербурге Крупская с Якубовой, повязавшись платочками, ходили в фабричное общежитие и таким детским способом собирали материал для его "исторических" статей. Крестьян тоже не знал. В Женеве черпал познания из бесед с выходцами из крестьянства -- попом Гапоном и потемкинцем Матюшенко (который сблизился с Гапоном, а отнюдь не с Лениным).
   Ссылка в Шушенское стоила неплохого дома отдыха. Держал там домработницу, породистую охотничью собаку. На одну неделю для него забивали барана. На следующую, для разнообразия, закупали говядины или телятины. И в эмиграции жил недурно. То в Германии, то в Швейцарии, то во Франции. Повсюду таскал за собой жену и тещу. Естественно, за партийный счет. И домработницу тоже содержал.
   Проявил себя на II съезде РСДРП, где устав с программой принимали, где на большевиков и меньшевиков поделились. Но деление было очень условным, как и сам съезд: 44 делегата, непонятно кем избранных. Из них 20 воздерживалось, а "большинство" недолго таковым оставалось. Меньшевик Мартов отказался от участия в редакции "Искры", и большевик Плеханов перешел на его сторону: по деловым и журналистским качествам Мартов оказался ценнее Ленина.
   В 1905-м Ильич вполне легально приехал в Питер, никто его не тронул. И жил, то легально, то нелегально, в столице и на окрестных дачах до конца 1907 г. Как "неуловимый Джо" из анекдота, который был вовсе не таким уж неуловимым, а просто оказался никому не нужным. И еще 9 лет эмиграции. Какого-то заметного влияния на Россию эмиграция не оказывала. Организация борцов? "Сильная" парижская организация большевиков в 1911 г. насчитывала... аж 40 человек. Сила, правда? Выпуск литературы? Разве мы сейчас не знаем, как ничтожен вес малотиражной газетенки а море прессы? А ведь нынешние малотиражки по сравнению с большевистскими -- гиганты! В 1914 году тираж очередного "центрального органа" "Социал-демократ" достигал 1,5 тысячи экземпляров. Но даже из такого количества, по признанию самих большевиков, России достигала ничтожная часть. Скажем, в 1905-м выяснилось, что вся литература, которую долго слали через Стокгольм, там и лежит, завалив целый подвал. Через матросов слали в Батуми и Одессу, где завернутые в брезент тюки выбрасывали в море в условленном месте. Большая часть ушла на агитацию черноморских рыб. В чем еще заключалась "революционная" деятельность? Иногда происходили теоретические "рефераты", для чего с важным видом съезжались социал-демократы из разных городов Европы. Происходили они в пивных, за кружкой. "Записался говорить один Ильич... С кружкой пива он подошел к столу" (Крупская). За пивком чего ж не теоретизировать? Располагает... Создавались "партийные школы" для подготовки "рабочих агитаторов". На Капри -- аж 12 человек (из них 2 провокатора). В Лонжюмо -- 15 человек (1 провокатор). Им Ленин на полном серьезе читал лекции. Какого-то следа в истории его слушатели не оставили. Только там и мелькнули их фамилии.
   Но основной, поглощающей все силы будущего вождя деятельностью были склоки, межпартийная и внутрипартийная грызня. О каком-то верховенстве Ленина и речи не шло. Как, кстати, и о "большевистской партии", как таковой. Если социал-демократы делились на меньшевиков и большевиков, то сами большевики делились на "отзовистов", "ультиматистов", "ликвидаторов", "богдановцев", "впередовцев", "примиренцев", "ленинцев", "красинцев"... Ленин был лидером всего лишь одной из тусовок в этой каше, в которой каждая враждовала с себе подобной. Например, если Ленин в 1912 г. проводит Пражскую конференцию, то Троцкий в том же году проводит аналогичную конференцию в Вене, причем более представительную. О каком "вождизме" может идти речь, если на реферате Плеханова о мировой войне Ильича чуть за бортом не оставили -- места ему не хватило.
   Когда с 1912 г. думская фракция социал-демократов (большевиков) начала издавать в России легальную "Правду", в редакцию заочно были включены и Богданов, и Алексинский, с которыми Ленин враждовал. А статьи самого Ильича, посылаемые из Кракова, редактором Черномазовым публиковались далеко не всегда. Например, из 5 знаменитых "Писем издалека", в которых Ленин из эмиграции учил, как развивать Февральскую революцию, было опубликовано 1. А остальные -- только после смерти вождя. Так и паясничал за рубежом в свое удовольствие этот человечек, заштатный второсортный лидеришко. Никакого отношения к Февральской революции он не имел. 22 января 1917 года "мудрый и проницательный" ляпнул на собрании молодежи в Цюрихе: "Несомненно, эта грядущая революция может быть только пролетарской... Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв в этой грядущей революции". А она -- возьми да грянь через месяц...
   Что делать? Подаваться в Россию? Но как туда добраться через фронты? Помог очень полезный контакт -- с германскими спецслужбами. Они-то на Ленина глаз давно положили. Еще в 14-м дали свободно из Кракова уехать, когда остальных русских интернировали. Германия вела войну по-новому, включая идеологическую обработку и разрушение тыла. И большевики-циммервальдисты, ратующие за поражение своего правительства, были ей полезны. Имел ли место прямой шпионаж? Русская контрразведка в 1917 г. располагала доказательствами шпионской деятельности Радека, Раковского, Коллонтай. Кадровыми агентами спецслужб являлись А. Парвус, занимавшийся финансированием большевиков, Я. Ганецкий, швейцарский коммунист К. Моор -близкий приятель Ильича. А Ленин? Даже без формальной вербовки он не мог не догадываться, какие силы, в каких целях и на какие средства его используют. Документы говорят сами за себя. Указание Германского Имперского банка N 7432 от 23.17 г. представителям всех германских банков в Швеции гласит: "Вы сим извещаетесь, что требования на денежные средства для пропаганды мира в России будут получаться через Финляндию. Требования будут исходить от следующих лиц: Ленина, Зиновьева, Каменева, Коллонтай, Сиверса и Меркалина, текущие счета которых открыты в соответствии с нашим приказом N 2754 в отделениях частных германских банков в Швеции, Норвегии и Швейцарии. Все требования должны быть снабжены подписями "Диршау" или "Волькенберг". С любой из этих подписей требования вышеупомянутых лиц должны быть исполняемы без промедления". Другой документ - доклад от 16.11.1917 г. большевистских уполномоченных Е. Поливанова и Г. Залкинда, производивших сразу после Октябрьского переворота ревизию архивов. "Совершенно секретно. Председателю Совета Народных Комиссаров. Согласно резолюции, принятой на совещании народных комиссаров тов. Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского мы произвели следующее: 1. В архиве министерства юстиции из дела об "измене" тов. Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ германского имперского банка N 7433 от 2.3.1917 г. с разрешением платить деньги тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др. за пропаганду мира в России. 2. Были пересмотрены все книги банка Ниа в Стокгольме, заключающие счета тт. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по приказу германского имперского банка N 2754. Книги эти переданы Мюллеру, командированному из Берлина". Ген. Людендорф в мемуарах писал: "Наше правительство, послав Ленина в Россию, взяло на себя огромную ответственность. Это путешествие оправдывалось с военной точки зрения. Нужно было, чтобы Россия пала". Комментарии, как говорится, излишни.
   И 30 человек в опломбированном вагоне -- без таможенных досмотров, без проверок паспортов -- покатили через воюющую страну. Из Германии -- в Швецию, оттуда -- в Финляндию и... И вот тут Ленин стал звездой первой величины! Ведь это были первые политэмигранты, вернувшиеся в Россию! Остальные добирались окольными путями -- через Францию, Англию, Америку. Помните, как у нас с первыми реэмигрантами в начале 90-х носились? И тут то же самое. Сразу -- герои! Советы устроили им грандиозную встречу. И себя показать, и сыграть на этой акции. Считали, что получают козырь в давлении на Временное Правительство. К тому же, приезд Ленина 3 апреля совпал с Пасхой. Улицы были переполнены гуляющим народом. От Петросовета пришли встречать меньшевики, Чхеидзе со Скобелевым. Почетный караул, музыка. Какой-то капитан Ленину с шашкой наголо рапортовал. Прожектора, броневики. Повели в царские покои вокзала. Тут Ильича.на броневик поставили -- и с выкриков в толпу он начался, как лидер. Шествие сопроводило машины с эмигрантами к дому Кшесинской, где размещался Петросовет, дорогу прожекторами высвечивали. И Ильич, войдя во вкус, полил разогретую толпу лозунгами вторично. Уже с балкона.
   4.4 для Совета настало похмелье. Дважды на заседаниях социал-демократов в Таврическом дворце Ленин огласил "Апрельские тезисы", названные потом Плехановым "бредом". Стало ясно, что Ильич приехал не для подмоги социалистам. Что "помогать" он вообще никому не будет. А будет дезорганизовывать работу всех других, чтобы получить себе все. Все, а не один из "портфелей". А уличная толпа, энергию и анархию которой правительство безуспешно пыталось стабилизировать, перенацелить в созидательное русло -- эта толпа наконец-то обрела "пахана", обладающего всеми подходящими чертами -- решительностью, хитростью, беспринципностью и приспособленчеством. В и без того булькающую брагу попал увесистый кусок свежих дрожжей. Толпа, конечно, не могла знать, что он и ее предаст, как предал коллег по партии. Предаст, когда надобность в разрушительной энергии хаоса отпадет. Но разве толпа когда-нибудь задумывается над подобными мелочами?
   Народ все еще пьянел от вседозволенности. Промышленность вошла ко вкус забастовок. Митинговали и бастовали по мельчайшим поводам. Уже в апреле выпуск продукции упал на 30-40%. Требования поднять заработную плату намного превышали доходы предприятий (например, в Донбассе требования составили 240 млн. руб. в год при доходах 75 млн.). Локауты, забастовки в городах и на транспорте подрывали систему снабжения, и без того перегруженную войной. А это опять вело к недовольству и к новым забастовкам.
   Как только ослабла центральная власть, активизировались национальные движения на окраинах. Сейм Финляндии потребовал независимости. Украинская Рада (т.е. тот же Совет) во главе с Винниченко и Петлюрой начала добиваться автономии (пока). Предъявили права на автономию Кубанское и Донское казачество. Сибирь и Закавказье потребовали для себя отдельных Учредительных Собраний. Северный Кавказ, "замиренный" всего полвека назад, забурлил. Горские народы сразу вспомнили все обиды и счеты между собой, начались конфликты и драки.
   Под шумок вместе с политическими, а потом -- в результате амнистий и массовых побегов вышло на свободу более 100 тыс. уголовников. В Россию хлынули каторжане, ссыльные. Многих тут же мобилизовали в армию. (Например, в Томском гарнизоне было 2300 уголовников). А те "жертвы старого режима", кто побойчее, не желая надевать шинель, удобно устраивались в местных Советах или в милиции под видом бывших "политических". Полицейский аппарат был уничтожен. Стремительно начала расти преступность. Новую базу для нее создавали многочисленные дезертиры, наводнившие страну оружием. А ведь кроме правопорядка, полиция в царской России выполняла массу других функций -- санитарного, пожарного контроля, статистики, сбора налогов и др.
   Земельный вопрос корежил деревню. Явочным порядком, по решению местных Советов, то там, то здесь начали делить и пере-переделить землю. В Тамбовской и Тверской губерниях это вылилось в стихийные бунты с поджогами усадеб и убийствами. Что могло с этим поделать Временное Правительство? Проводить государственные, политические, экономические, аграрные реформы оно считало себя не вправе -- не могло взять такую ответственность. Эти вопросы предстояло решить Учредительному Собранию, выражающему волю всего народа. Да и не те люди были в первом кабинете, чтобы ключевые проблемы решать с кондачка, абы заткнуть глотки недовольным. Насилие противоречило их убеждениям. А лгать и вешать лапшу на уши те демократы еще не умели. Не то было воспитание...
   Однако самым губительным фактором стал развал армии. И произошел-то он всего за пару месяцев! Под ружьем было 12 млн. человек. Значительная часть мужского населения самых работоспособных возрастов. И эта армия уже не была кадровой, выученной и дисциплинированной, как в 1914-м. Кадровая армия, особенно пехота, была выбита в мясорубке войны. В 1915 году полегла практически вся лейб-гвардия. А войска 17-го на 90% состояли из людей случайных, "только что от сохи", вырванных из обычной колеи и сбитых с толка. И уже были засорены возвращенными в строй дезертирами, "политиками" и уголовниками.
   Сейчас этот факт подзабылся, однако Февраль первоначально вызвал на фронте волну патриотического подъема. И не только в России. В войсках Англии и Франции как бы проснулось "второе дыхание", умело подогретое патриотической пропагандой. Ведь теперь вся война приобретала новое содержание! Она превращалась в войну мировой демократии против остатков абсолютизма! С одной стороны -- блок демократических держав, каковой стала и Россия, с другой -- отжившие свое монархии: Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария. Кстати, именно под этим соусом вошли в войну США. До того, несмотря на явные симпатии к странам Антанты и потопление немецкими подлодками нескольких нейтральных судов, Конгресс блокировал все положения об участии в бойне. Новое содержание -- "битва за демократию", убедило большинство депутатов.
   Но в России демократия почти сразу приняла губительные формы. Приказом N 1 от 1.3.17 г. Петроградский Совет давал солдатам "демократические" права - митингов и демонстраций, отменял "чинопочитание". В ротах, полках, батальонах создавались солдатские комитеты с правом обсуждения приказов. Давалось право отстранять неугодных командиров... Все! В неустойчивую, военного времени армию хлынула политика... Потом разъясняли, уточняли, что приказ относится лишь к тыловым частям, а не к фронтовым. Спорили -- все ли приказы подлежат обсуждению? Или только касающиеся "внутренней службы"? Было поздно, вооруженная темная масса все поняла посвоему. И армия поползла по швам. Второй удар последовал в мае. Из недр "демократической общественности" выползла "Декларация прав солдата". Против нее протестовали все военачальники. Военный министр Гучков отказался подписать ее. Но под давлением Советов Гучков ушел в отставку, и "Декларацию" подписал новый военный министр Керенский. Ушел и Верховный Главнокомандующий Михаил Васильевич Алексеев. Военачальник, бывший начальником штаба Ставки (т.е. фактически -- главнокомандующим) еще при царе. Главковерхом стал генерал Брусилов.
   "Декларация прав солдата"... Но не офицера! Фактически, декларация не давала офицеру даже обычной дисциплинарной власти, законодательно распространяя уже на всю армию положения того же самого Приказа N 1. Естественно, в солдатские комитеты попали не служаки, не патриоты, а демагоги с хорошо подвешенными языками. Если командование не имело на них управы, то сами комитетчики всегда находили поддержку вплоть до столицы, обращаясь в Советы. В потоках митингов доступ к солдатам и право вести агитацию получили все -- большевики, националисты, германские шпионы. Особенно быстро пошло разложение на участках, не познавших за всю войну крупных успехов -- таких, как Северный и Западный фронты. Солдаты, одуревшие и измотанные однообразием позиционной войны, оказались благодатной средой для "бациллоносителей". Росло количество дезертиров. В некоторых частях комитеты самочинно проводили "демобилизацию старших возрастов", вводили отпуска "на время сева", "на уборку урожая". К чему воевать, если мир "без аннексий и контрибуций"? За что? Окопные части редели, изматывались без смены и поддержки и... тоже разлагались. А в тылу пухли огромные гарнизоны, "защищая революцию" и отвечая мятежами на любой намек об их отправке на фронт.
   В апреле, когда меньшевик Якубович на митинге имел неосторожность назвать врагами народа сторонников борьбы до победного конца, солдаты чуть не сняли его с трибуны штыками. А уже через 2 месяца ситуация стала иная. На июнь-июль было намечено общее наступление, скоординированное с союзниками. Одним мощным ударом с двух сторон добиться перелома в войне и покончить с ней. Германия-то уже на ладан дышала, исчерпав все ресурсы. Но русская армия оказалась ни на что не годной. Юго-Западный фронт пошел вперед, добился успехов... и выдохся. А при первом же контрударе побежал. На Западном из 15 дивизий 10 отказались наступать. Те немногие, что подчинились приказу, естественно, захлебнулись в собственной крови. Северный фронт вообще даже не колыхнулся.
   Правительство, потакающее Советам и нянчащееся с ними, постепенно скатывалось "влево". А государство -- в бездну общего хаоса. Где с распростертыми объятиями его поджидали большевики...
  
   4. КРАСНЫЕ ФАЛЬСТАРТЫ
   Если уж отбрасывать мифологические штампы, создававшиеся придворной историографией в последующие десятилетия, то не лишне отметить, что хорошо известная нам партия большевиков родилась вовсе не в 1903, а в 1917г. Подавляющая часть дореволюционных деятелей, пивных теоретиков эмиграции, не вписалась в новые условия. Сошли с небосклона, затерлись и затерялись. Когда 7 апреля в "Правде" появились "Апрельские тезисы", там же было указано, что это -- личное мнение тов. Ленина, не разделяемое редакцией и отвергнутое бюро ЦК большевиков. Но уже кончалось время старого бюро, старого ЦК, и самой прежней партии. Безобидные теоретики и утописты должны были отойти в сторону или перетечь к меньшевикам. Благо, эта грань в социал-демократии оставалась еще зыбкой. А вокруг Ленина на германские деньги уже формировалась новая партия. Скажем, Троцкий со своими сторонниками, всегда считавшийся меньшевиком, теперь пришелся как раз в большевистскую струю. Присоединились крайне-левые националисты, типа Дзержинского, местные "рабочие" лидеры, вроде Свердлова, Шаумяна, Фрунзе, и просто головорезы, наподобие Дыбенко и Кедрова.
   До 17-го большевиков почти никто не знал. Эсеры имели опору в крестьянстве. Социал-демократы (меньшевики) -- среди радикальной интеллигенции. Кто же мог составить опору большевикам? Квалифицированные рабочие, получавшие в царской России больше учителей и низших чиновников? Им большевики были не нужны. Разве что подсобники и сезонники -- темные, малограмотные и засоренные деклассированным элементом (отсюда и центры большевизма -- Баку, Донбасс, Иваново-Вознесенск). Но такие "кадры" были текучими, ненадежными. И в рабочем движении, и в революции 1905 г. большевики ошивались на вторых ролях. Их и наказывали мягче, чем эсеров с анархистами. Казнили, разве что, Бабушкина --но он с теми же эсеро-анархистами вез оружие повстанцам. Приговаривали и Фрунзе -- опять же за уголовщину, покушение на полицейского при исполнении обязанностей.
   Но война плюс революция создали большевикам тот самый подходящий контингент. Многие рабочие-патриоты ушли на фронт. Зато на заводы в поисках брони хлынули всякого рода люмпены, деклассированный сброд, крестьяне (понятно, не из крепких хозяев -- куда хозяин от земли денется). В связи с военными заказами рабочих требовалось больше, и на всех оборонных заводах росли массы подобной "лимиты". Как уже отмечалось, шаткой и неустойчивой массой, вполне пригодной для большевистской агитации, стала к этому времени и армия.
   В чем же заключался секрет быстрого успеха большевиков? Во-первых, весь марксизм они сумели свести к набору плакатных, ярких лозунгов. Такой социализм, до предела упрощенный -- "все забрать и поделить" -- как нельзя лучше устраивал самые забитые массы. Во-вторых, все беды и напасти большевики объясняли злыми намерениями правительства. Народ получал, не отходя от кассы, конкретного виновника бедствий и конкретный объект для ненависти. И в-третьих, ленинцы не скупились на обещания немедленного решения всех проблем. Эти заведомо невыполнимые посулы действовали только в самых отсталых, необразованных слоях. Но ведь большевики на них и ориентировались! Другие политические группировки не оценили (да, наверное, это еще в головах тогда не укладывалось) столь мощного оружия, как откровенная ложь.
   Керенский писал: "Мы имеем дело не столько с движением той или иной политической партии, сколько с использованием полного невежества и преступных инстинктов части населения. Мы имеем дело с особой организацией, ставящей себе целью во что бы то ни стало вызвать в России стихийную волну разрушений и погромов". Даже левые эсеры, по своей сути близкие к большевикам, возмущались: "Политика большевиков, играющих на народном недовольстве, демагогична и преступна".
   Первой попыткой ленинцев, осуществленной с ходу, сразу по приезде в Россию, было намерение и в самом деле сыграть на таких инстинктах и подогреть народ до нового бунта, который сметет Временное Правительство вслед за царем. В результате, уже 20-21 апреля в Петрограде вспыхнули крупные беспорядки. В районе Казанского собора произошла перестрелка (были убитые и раненые). Но стихийное выступление оказалось малоэффективным. К тому же, во главе Петроградского округа оказался решительный человек -- ген. Корнилов, любимец армии. Одни части он сумел заставить вернуться в казармы. А безобразия прекратил бескровной демонстрацией силы -- вывел на улицы надежные подразделения и выставил батарею у Зимнего.
   Результаты? Советы и левые партии подняли такой вой, что Корнилов предпочел уйти с поста. На фронт. А первый кабинет Временного правительства в лучших традициях демократической республики вышел в отставку. Это ж не коммунисты были и не нынешние демократы. Честно отдавая себе отчет, что улучшить положение бессильны, честно ушли. Князь Львов сформировал второй кабинет, коалиционный, включающий представителей социалистических партий. А большевики?
   Сделали выводы из своих ошибок, внесли поправки в планы и начали выпекать второй блин. Вооруженное восстание. Сначала Ленин предполагал приурочить его к 10 июня, к съезду Советов, чтобы передать им власть, а руководящее положение в Советах захватить для себя. Но позиция большинства съезда оказалась отрицательной, да и в Советы большевиков пускали еще неохотно. Попытку перенесли. Уже с помощью энергичного Троцкого, приехавшего из США и ринувшегося в дело, восстание началось 3 июля. (Что характерно -- в самый разгар наступления на фронте и четко накануне германского контрудара). С оружием в руках выступил пулеметный полк, за ним -- еще два полка, бронедивизион. Забастовала часть заводов. Поднялся Кронштадт, послав в столицу десятитысячный вооруженный отряд. Начались погромы, строительство баррикад. Ленин выступал перед вооруженными толпами с балкона дома Кшесинской. Колонны двинулись штурмовать Таврический дворец. Но опять сорвалось.
   Большевики только учились работать. Четкого плана восстания у них, по-видимому, не было. Многое шло стихийно, самотеком. Синхронности достичь не удалось. Пулеметчики выступили 3-го, а штурмовой отряд из Кронштадта прибыл только 4-го. А правительство еще могло действовать решительно и располагало боеспособными частями. Юнкера Владимирского училища, несколько казачьих полков встали на его защиту, к ним присоединились отдельные роты гарнизона. На Садовой штурмующие колонны были встречены огнем и покатились прочь. Уже 5.7 восстание было подавлено. Например, атаку мятежного дивизиона броневиков отбили демонстрационной атакой учебных, невооруженных машин с... фанерной броней. Всего в ходе восстания погибло 56 человек.
   После этого общественное мнение резко отвернулось от большевиков. Все социалистические партии выражали презрение заговорщикам. Партия Ленина притихла, как нашкодившая собачонка. Лидеры расползлись, кто куда. Ленин и Зиновьев сбежали в Разлив. Троцкий, Каменев и Коллонтай были арестованы (впрочем, чисто номинально и ненадолго).
   Второй кабинет Временного правительства опять развел руками в честных демократических традициях: нами недовольны -- хорошо, мы уйдем. И ушел в отставку. Третий кабинет сформировал уже социалист А.Ф.Керенский -- паритетный кабинет, с равным представительством либеральных и социалистических демократов. Керенский сосредоточил в своих руках власть и министра-председателя, и военного министра.
   Первые шаги нового правительства, на которые оно решилось из-за большевистского путча и катастрофы на фронте, можно было лишь приветствовать. 12.7 -- введение смертной казни (только на фронте), 15.7 -- закрыты "Правда", "Окопная правда", флотская "Волна". 18.7 -- распущен финляндский Сейм, а Верховным Главнокомандующим назначен Л.Г.Корнилов.
   Увы, это был лишь короткий единовременный прорыв... А большевики изучали свои ошибки, разбирали первые блины комом и спокойно готовили выпечку третьего. Новое выступление было намечено на конец августа.
  
   5. ЛАВР ГЕОРГИЕВИЧ КОРНИЛОВ
   "Смело, корниловцы, в ногу!
   С нами Корнилов идет..."
   (Песня Корниловского полка, впоследствии переделана красными).
   Жизнь -- легенда. Красивая яркая сказка. Он родился 31 августа 1870 г. в сибирском городишке Четь-Каменогорске в семье простых казаков-землепашцев. Мать работу по хозяйству везла да детишек рожала. Отец выслужился до первого офицерского чина и вышел в отставку, не в силах содержать на жалование подхорунжего многочисленное семейство. Стал работать писарем в родной станице.
   Мальчишкой Лавр, как положено, и в крестьянском хозяйстве трудился, и братьев-сестер нянчил. Закончил два класса церковно-приходской школы. Еще 2 года доучивался сам, урывая время ото сна после повседневной нелегкой работы.
   В 1883-м поступил в Сибирский кадетский корпус. Окончил первым учеником. Затем Михайловское артиллерийское училище и -- назначение в Туркестан. Новоиспеченный офицер еще ничем не выделялся. Разве тем, что в свободное от службы время продолжал учиться. Плюс изучал туземные языки. Плюс... подрабатывал частными уроками, потому что семья отца бедствовала.
   В 1895-м поручик Корнилов поступает в академию Генштаба. Окончил ее -- опять первым. И снова -- в "горячую точку". Туркестан, афганская граница. Тут он и проявил впервые свою натуру. Упомянул как-то генерал Ионов о выстроенной афганцами таинственной крепости Дейдади, где базировались враждебные племена, угрожающие русской территории, 23-летний капитан, услышав это, на следующий день испросил отпуск и исчез... В одиночку, на свой страх и риск, он перешел границу. Верхом проскакал больше 400 км по территории, запретной для европейца. А через три дня вернулся, представив генералу фотоснимки крепости, описание укреплений и планы местности.
   Корнилова заметили. Направили для исследований на Кушку, потом -- в Китай. Через полтора года он проявил себя,как незаурядный ученый-востоковед, выпустив книгу "Кашгария или Восточный Туркестан". В 1901 г. его командируют с научной экспедицией в Персию. Корнилов стал первым, кто пересек страшную пустыню, называемую "Степью отчаяния", которую сами персы считали непроходимой. Он публиковал научные статьи в географических журналах, о нем заговорили, как о путешественнике, достойном преемнике Пржевальского, Семенова Тянь-Шаньского. Казалось бы, дело жизни определилось. Ученый. Исследователь. В 1903 г. новая экспедиция -- в Индию. Но в Белуджистане путешествие прервалось известием о войне...
   Под Мукденом Корнилов впервые проявил себя как полководец. 1-я стрелковая бригада, в которой он был начальником штаба, прикрывала отход русской армии. Японцы окружили ее, но благодаря Корнилову, бригада пробилась в полном порядке, вынеся всех своих раненых. За это дело Корнилов был произведен в полковники и получил Георгия 4-й степени. В мирное время он -- военный представитель в Китае. Новые путешествия, новые экспедиции. За 5 лет объездил Монголию, Китай, Илийский край, Синцзян, Кашгарию...
   На Мировую войну Корнилов пошел командиром бригады, а 25 августа 1914 г. был назначен командиром 48-й пехотной дивизии 8-й, Брусиловской, армии. С первых же боев 48-я прославилась на всю Россию. Ее называли "Стальной". А бок о бок со "Стальной" дралось другое знаменитое соединение, 4-я стрелковая бригада, тоже впоследствии развернутая в дивизию. Ее называли "Железная". Командовал ею А.И.Деникин. Так впервые соединились судьбы двух генералов, выходцев из крестьянской среды. Пересеклись, чтобы остаться связанными до конца.
   Корнилова называли "новым Суворовым". Поклонник суворовской тактики -- дерзость, стремительность, блестящие удары. Огромное человеческое обаяние, простота и доступность, отчаянная личная храбрость. Подчиненные боготворили его. И офицеры, и многие солдаты мечтали попасть к Корнилову, хотя его части всегда были на острие удара, бросались в самое пекло. Уже в самом начале войны войска Корнилова и Деникина вызвали потрясение во вражеском лагере, прорвавшись через Карпаты в Венгрию. При отходе из Карпат в 1915 г. Корнилов с горстью храбрецов-добровольцев прикрывал отступление русских частей. Был тяжело ранен и попал в плен. Австрийцы поместили его в крепости Нейгенбах. Зная натуру генерала, строго охраняли. Но Корнилов, едва оправившись от ран, начал симулировать болезнь, измождая себя голодом. И едва его поместили в тюремную больницу, бежал. Передвигаясь по ночам и ориентируясь по звездам, питаясь чем попало, порой выдавая себя за дезертира, пробрался через фронт к своим. Его наградили Георгием 3-й степени и назначили командиром 25-го корпуса.
   Когда в дни революции возникла опасность, что столичный гарнизон станет неуправляемым, появилась угроза всеобщей анархии и погромов, председатель Государственной Думы Родзянко, лично знакомый с Корниловым, 2.3 направил телеграмму именно ему -- корпусному командиру, минуя вышестоящее начальство. Приглашая прибыть в Петроград "для спасения столицы от анархии". И Корнилов прибыл (правда, все-таки согласовав со Ставкой). 7.3 по предписанию Временного Правительства как раз он произвел арест Николая II и императрицы.
   Военный министр А.И.Гучков начал реформы в армии. В частности, высшие эшелоны командования очищались от бездарностей, державшихся благодаря протекциям и родственным связям при дворе. На смену выдвигались энергичные, талантливые полководцы, проявившие себя на деле. В их числе -- Корнилов, Деникин, Ханжин, Крымов, Марков. Корнилов стал командующим Петроградским округом. И впервые за свою карьеру не прижился. С одной стороны -- разлагающиеся войска, не желающие подчиняться. С другой -- правительство, как огня, боящееся крутых, "контрреволюционных" мер. Предпочитающее уступку за уступкой, соглашательство с Советами. И после попыток навести порядок, после разгона выступления большевиков, в конце апреля Корнилову "намекнули". Да он и сам не держался за пост, высокий лишь по названию, за столичную стихию бестолковых митингов и нечистой политики. Ушел на фронт командующим 8-й армией.
   Приняв ее в плачевном, полуразваленном состоянии, сделал, что мог. 18.6 началось наступление. После двухдневной мощной артподготовки 7-я, 8-я, 11-я армии Юго-Западного фронта двинулись вперед. Сначала довольно удачно. Врага опрокинули, взяли 30 тысяч пленных. Армия Корнилова заняла Галич и Калуш. Но порыв "революционных", забывших о дисциплине войск, быстро выдохся. А 6.7, подтянув резервы, австро-германцы нанесли контрудар. И 11-я армия, бросив все имущество и вооружение, побежала, увлекая соседей. Отступающие части превратились в обезумевшие толпы. Катились по своей земле, сметая все на пути. Грабежи, убийства, мародерство. 7.7, в разгар катастрофы, Корнилова назначают командующим Юго-Западным фронтом. И он начинает говорить с правительством языком жестких требований. А зачастую и собственными приказами наводит порядок, лишь ставя в известность Керенского и Брусилова. И "демократы", напуганные случившимся, безоговорочно принимали ультиматумы Корнилова, а его приказы по фронту, распространяли на всю армию. Так, с 12.7 на фронте была восстановлена смертная казнь. А Корнилов, заявив, что только ценой жизни немногих негодяев можно спасти тысячи невиновных, взялся круто. Убийц и мародеров он приказал расстреливать, а трупы выставлять на перекрестках дорог с надписями. Он запретил митинги, требуя их разгона силой оружия.
   Еще будучи командующим армией, он сформировал особые ударные отряды. Из офицеров, отстраненных комитетами и оставшихся не у дел, из юнкеров, из солдат-добровольцев. Эти части помогли стабилизировать фронт. Нанесли удары по обнаглевшему врагу, наступающему беспрепятственно. Боролись с бандами дезертиров-насильников. Остановили бегущие полки. Добровольцы-корниловцы -- это были первые зародыши будущих добровольческих армий... А Корнилову действия по ликвидации катастрофы создали новую славу. Общественность заговорила о нем, как о возможном спасителе страны... И.А. Бунин писал: "Как распоясалась деревня прошлым летом, как жутко было там жить! И вдруг слух: Корнилов ввел смертную казнь -- и почти весь июль было тише воды, ниже травы. А в мае, в июне по улице было страшно пройти, каждую ночь то там, то здесь красное зарево пожара на черном горизонте".
   Когда наступление на Западном и Северном фронтах провалилось еще более позорно, чем на Юго-Западном, Верховный Главнокомандующий Брусилов был снят. 18.7 на эту должность назначили Корнилова. Первый главковерх времен революции, Алексеев, пытался сохранить армию лояльной, вне политики. Этого ему не удалось. Политика сама хлынула в армию, разрушая ее. Второй главковерх, Брусилов, верил в "революционные" начала армии. Шел на поводу у комитетов и кланялся солдатам на митингах. Это лишь усугубило развал до катастрофического масштаба. Третий главковерх, Корнилов, сделал вывод, что спасать армию в отрыве от всего общества бесполезно. И решил воздействовать на государственную политику активно. Спасая и армию, и Россию...
   Уже вступая в должность, он ультимативно заявил правительству, что может принять пост лишь при условиях - ответственности перед своей совестью и всем народом; полного невмешательства в его оперативные распоряжения и распространения мер строгой дисциплины на тыловые части. Управляющим военным министерством был назначен другой жесткий и волевой человек -- Б.В.Савинков. Террорист, социалист по убеждениям, романтик борьбы и диктатор по натуре. С Корниловым он познакомился на Юго-Западном фронте в должности комиссара Временного Правительства, всецело поддержал его и помогал проводить в жизнь меры по ликвидации катастрофы. Нет, простотой и искренностью Лавра Георгиевича он не обладал. Савинков был политиком -- хитрым, гибким, опытным. Но он был патриотом, человеком действия, и трезво видел, что средства для спасения России требуются решительные.
   А обстановка снова начала ухудшаться. Армия, отрезвленная было июльским позором, опять замитинговала. То там, то здесь прокатывались волны беспорядков. Контрразведка докладывала неопровержимые данные, что в последних числах августа ожидается новый путч большевиков, совмещенный со всеобщей забастовкой транспортников.
   К тому же, министр-председатель, Керенский, едва отойдя от июльского шока, снова шатнулся влево, к Советам и "социализму". Беспринципные политики левых партий были ему ближе и роднее, чем деловое офицерье. И -- сама Власть! Ореол кумира! Можно ли будет их сохранить без тех же Советов, без митинговщины? Либо Керенский действовал чисто интуитивно из солидарности с коллегами по партии, да еще и будучи Товарищем председателя Петроградского Совдепа. Либо понимал, что с единственным талантом -демагога, в деловом, нормальном правительстве он окажется не у дел. Он боялся и персонально Корнилова, боялся своего помощника Савинкова - чуть ли не больше, чем Ленина и Троцкого. Тем не менее, под влиянием общественности, кадетской части правительства, Керенский до поры вынужден был лавировать, маскировать свои колебания.
   А к Корнилову шли письма и петиции. Приезжали делегации изливающие обиды. И казаки, и помещики, и общественные деятели, и офицеры, изгнанные из частей, и члены семей офицеров, убитых солдатней. Россия взывала к Корнилову, и он начал действовать. Нет не против правительства. А в поддержку правительства, в согласии с ним. Он подготовил для Временного Правительства докладную записку, в которой изложил реальный план спасения России: 1) распространение на тыловые районы военно-революционных судов; 2) ответственность перед законом Советов и комитетов за свои действия; 3) восстановление дисциплинарной власти начальников и реорганизация армии.
   Уже 3.8, приехав для доклада в Петроград, Корнилов был шокирован. Его конфиденциально предупредили, что на заседании правительства нельзя... докладывать военные вопросы! Все тут же станет известно противнику "в товарищеском порядке". И намекнули на министра земледелии эсера Чернова. В самом правительстве уже были шпионы, и мало того -- правительство знало об этом! А записку Корнилова Керенский принял, но на рассмотрение кабинета не вынес. Зато на следующий день цитаты из этой записки появились в социалистической печати. Началась бешеная травля "контрреволюционного" генерала. Советы потребовали его отставки и даже ареста.
   Тем не менее, конкретная и близкая угроза большевистского переворота требовала действий. При посредничестве Савинкова и Филоненко (комиссара при Ставке) был выработан и согласован с правительством план создания надежной Петроградской армии. Для этого предполагалось подтянуть к столице 3-й конный корпус, 7-ю Туземную (Дикую) дивизию, тоже развернув ее в корпус, Корниловский ударный полк и другие части. И при очередном выступлении большевиков разгромить их. Если же путч поддержат Советы -- разогнать их за компанию. Однако и этот план, несмотря на все устные соглашения, Керенский тоже долго мурыжил и претворять в жизнь отнюдь не спешил. 10.8 Корнилов был снова вызван в Петроград. Верные текинцы личного конвоя отказались пустить его в столицу одного. Вызвав переполох, эскадрон туркмен прибыл в Петроград и во время визита Корнилова в Зимний Дворец выставил у крыльца два пулемета. Снова ходили вокруг да около, снова генерала запутывали в политических дебрях, и снова визит кончился безрезультатно.
   Наконец, 11.8 Савинков и кадетское крыло правительства пригрозили отставкой. Керенский вынужден был вынести записку Корнилова на очередное заседание. Ее заслушали, но решение было отложено до Московского Государственного Совещания. От этого совещания с представителями различных слоев населения, общественности, партий и промышленных кругов ждали многого. Туда тоже приезжал Корнилов. Москва встретила его восторженно, забрасывали цветами. Представители от Думы и кадетской партии обещали поддержку его начинаниям. А Керенский... попытался лишить слова. Но к каким-то реальным результатам совещание не привело. Вылилось в пустую говорильню. Каждый высказывал свое, и никто не хотел воспринимать противного...
   После провала этой попытки прийти хоть к какому-нибудь соглашению обозначился единственный реальный выход -- диктатура. Кстати, к собственной единоличной диктатуре Корнилов отнюдь не стремился. Политика была противна ему, как и большинству офицеров. И личная диктатура допускалась как крайность, если ничего другого не получится. Все еще предполагая, что разум во Временном Правительстве победит, Корнилов высказывался за коллективную диктатуру правительства. Согласно его предположительному списку, в новый кабинет следовало пригласить Керенского, Савинкова, Плеханова, Аргунова, Филоненко, ген. Алексеева, адм. Колчака, кн. Львова и др. Не будучи ни монархистом, ни кадетом, ни социалистом, а лишь русским патриотом, он считал, что новый кабинет правительства должен "осуществлять строго демократическую программу, укрепляя народные свободы и поставить во главу угла решение земельного вопроса". И твердой рукой довести страну до общенародного волеизъявления -- Учредительного Собрания. Династию Романовых он считал дискредитировавшей себя. Если же Учредительное Собрание сочтет нужным восстановить ее, он отвечал: "Подчинюсь и... уйду".
   20 августа в результате небольшой, частной операции германских войск пала Рига. Разложившаяся 12-я армия бежала без боя. Бежала, далеко оторвавшись от противника, не думающего ее преследовать. Когда выяснилось, что немцы дальше не идут, армия вынуждена была возвращаться! И лишь тогда правительство наконец-то приняло постановление о военном положении в Петрограде. Но его введение в действие откладывалось до 29.8 -- до подхода к столице конного корпуса. Из опасения стихийного взрыва в бардаке партий, Советов, анархического гарнизона и разболтавшихся рабочих окраин. Причем и правительство было согласно, что "если на почве предстоящих событий кроме большевиков, выступят и члены Совета, то придется действовать и против них". К этому времени были подготовлены и законопроекты по докладной записке Корнилова -- о мобилизации в нуждах фронта промышленности и транспорта, введении смертной казни, укреплении армии. Но Керенский пока не подписывал их. Считалось -- из тех же соображений. Чтобы возможная реакция на них не встретила правительство безоружным.
   Войсковые эшелоны начали движение к столице. Вроде бы, все шло к благополучной развязке. Если и не бескровной, то малой кровью. Ведь серьезно вступать в бой "за Советы" никакие тыловые бездельники не собирались. Корнилов мог бы стать новым Пожарским. Но дело в том, что другой "спаситель" -- политик Керенский, примерял себе другую историческую роль -- Бонапарта. И Пожарский в его сценарий никак не вписывался...
  
      -- ГЕНЕРАЛ КРЫМОВ
   "Кавалергарда век недолог..."
   (Б. Окуджава)
   Командующим новой, Петроградской армии, стал Александр Михайлович Крымов, весьма яркая личность, и наверное, один из последних представителей лихой гусарской романтики Дениса Давыдова и декабристов. Блестящий кавалерист, талантливый командир и отчаянный рубака. "Третья шашка" России. (Первой считали графа Келлера, второй - ген. Каледина). Крымов, кстати, был одним из тех, кто ради спасения России готовил заговор против Николая II. В число заговорщиков входили депутаты Думы, офицерство, даже члены императорской фамилии. Предполагалось последнее обращение к царю одного из Великих князей. Если не поможет -- вооруженной силой остановить императорский поезд по пути из Ставки и заставить отречься, вплоть до физического устранения при несогласии. И поставить на трон наследника Алексея при регентстве Михаила Александровича. Переворот планировался на начало марта. Судьба решила иначе...
   14.3.17г. Гучков вызвал Крымова, командовавшего Уссурийской казачьей дивизией, в столицу, предлагая ему ряд высоких должностей. Но, осмотревшись, генерал отказался. Сказал, что у правительства, которым вертят Совдепы и разнузданная солдатня, ничего не выйдет. И предложил, в свою очередь, за два дня очистить Петроград от всякого сброда одной своей дивизией. Временное правительство в ужасе отклонило такую помощь, и Крымов вернулся на фронт. После того, как "шашка номер один", монархист Келлер, отказался присягать революции, Крымов принял у него 3-й конный корпус, считавшийся одним из лучших кавалерийских соединений.
   Скептически настроенный, при усиливающемся развале, он сначала рассчитывал только на собственные силы. Предполагая в скором будущем падение фронта и захват власти большевиками, он планировал опереться на преданный ему корпус. Крымов, готовя будущую базу, связался с Киевом -- полками гвардейской кавалерии, училищами. И собирался в случае катастрофы форсированным маршем двинуться к Киеву, занять его и бросить оттуда клич на всю Россию, собирая офицерство и уцелевшие патриотические силы. Но когда главковерхом стал Корнилов, Крымов связал все надежды с ним и отдал ему себя без остатка. 12.8, по согласованию с Временным Правительством, его корпус был двинут к Петрограду, а Крымов был вызван в Ставку и назначен командовать всей формируемой армией. Командиром его корпуса стал генерал П.Н. Краснов.
   24.8 в Ставку приехал Савинков и, казалось, уточнил все детали, согласованные с Керенским. 26.8 Крымов выехал к войскам, имея задачу в случае выступления большевиков немедленно двинуться на Петроград, разоружить гарнизон и население. Если большевиков поддержат Советы -- разогнать и Советы, после чего вывести на материк и разоружить гарнизон Кронштадта. Уезжал он с тяжелым сердцем и дурными предчувствиями. Он не верил, что все пройдет гладко, и не ошибся. В последнюю минуту министр-председатель предал. Порвать с "социализмом" он так и не решился и внезапно шатнулся влево, к товарищам по партии.
   Предшествовала этому провокация. Бывший член правительства В.Львов, человек честный, но легкомысленный, большой путаник, воспылал желанием уладить трения между Керенским и Корниловым. Побеседовал с министром-председателем и от его имени помчался в Ставку. Корнилов принял его, побеседовал о государственных реформах, о необходимости диктатуры (причем, обсуждалась коллективная диктатура в форме Совета народной обороны). Говорилось об участии Керенского в новом правительстве. В связи с опасностью событий в Петрограде Корнилов пригласил членов правительства в Ставку, ручаясь за их неприкосновенность (между прочим, как потом выяснилось, он даже комнату Керенскому приготовил рядом с собственной спальней).
   26.8 Львов вернулся к Керенскому. А тот уже ждал его с детективным сценарием! Посадив за занавеску свидетеля, потребовал у Львова изложить все письменно... и арестовал как посланца изменника-генерала. Затем, опять при свидетелях, он от имени Львова связался по телеграфу с Корниловым. И попросил подтвердить сказанное при встрече (не называя, что именно). Корнилов подтвердил. И тогда Керенский завопил на всю столицу о раскрытии им, спасителем революции, "заговора генералов". Состоялось бурное заседание правительства, закончившееся ничем. Керенский хлопал дверью и кричал, что раз министры его не поддерживают, он уходит к Советам. А 27.8, уже наплевав на правительство, он самочинно присвоил себе "диктаторские полномочия" и единолично отстранил Корнилова, приказав вступить в должность ген. Лукомскому. Тот отказался. Предложил ген. Клембовскому -- и он отказался. А Корнилов, заявив, что "правительство снова попало под влияние безответственных организаций", не подчинился приказу. Впрочем, юридически министр-председатель даже не имел права единолично снимать Верховного Главнокомандующего.
   28.8 Керенский потребовал отмены движения войск к Петрограду. Корнилов отказался, выступил с резким воззванием к народу, а приказ Крымову дополнил требованием при необходимости оказать давление на правительство. Петроград был в панике. Керенский объявил Верховным Главнокомандующим самого себя и собирался то обороняться, то бежать. Советы тоже серьезно думали о бегстве. Савинков, назначенный генерал-губернатором, пытался сформировать оборону из ни на что не годного гарнизона, не желающего сражаться. Корнилов и его сподвижники были объявлены мятежниками и изменниками... А большевики, своевременно отменив путч, под шумок получали у правительства оружие, вооружая красную гвардию (которая в окопы так и не выступила).
   И... ничего не произошло. Демарш Керенского оказался слишком неожиданным. Эшелоны с войсками растянулись на огромном пространстве от Пскова до Нарвы и Петрограда. Железнодорожники и станционные комитеты, узнав о "мятеже", загоняли их в тупики, отцепляли паровозы, разбирали пути. Движение прекратилось. Сотни и полки были оторваны друг от друга, лишены управления. К тому же, казаки и горцы были сбиты с толку. Ведь они-то ехали защищать Временное Правительство а сейчас то же правительство клеймит их изменниками! И тотчас остановившиеся эшелоны были атакованы агитаторами и делегациями всех мастей...
   Только бригада князя Гагарина, Черкесский и Ингушский полки, на подступах к столице вступила в перестрелку с "советскими" войсками. Причем, петроградские запасные батальоны грудью стоять не собирались. При движении горцев разбегались без боя. Но идти дальше всего двумя слабыми полками Гагарин не решился: только столичный гарнизон превышал 200 тыс. чел.
   Войска, застрявшие в эшелонах, пошли бы за любимыми командирами --но и их не оказалось. Крымов ждал их в Луге. Краснов отбыл в корпус лишь 28.8 и в Пскове был арестован. А Корнилов находился в Могилеве, располагая Корниловским и Текинским полками в 3 тысячи человек. Он еще имел шанс на успех -- возглавить поход самому и увлечь войска. Но это значило бы бросить Ставку на разгром Советам, уже формирующим карательные отряды. Погубить все управление фронтами. Сделать этого Корнилов не мог.
   Генерал М.В.Алексеев, скрепя сердце, "принял на себя позор", согласившись на должность начальника штаба у Керенского. Только чтобы спасти Корнилова и его сподвижников. От самосуда. И от "военно-революционного" суда, на котором настаивал Керенский, чтобы побыстрее похоронить концы в воду. 1.9 Алексеев принял дела у Корнилова (а до этого Временное правительство предложило "изменнику" продолжать оперативное управление войсками! И войскам предписало выполнять его приказания!). Корнилов, Романовский, Лукомский и ряд офицеров были взяты под следствие и заключены в г. Быкове в здании монастыря. Алексеев тут же вышел в отставку.
   28.8 был арестован и главнокомандующий Юго-Западным фронтом А.И.Деникин за то, что выразил солидарность с Корниловым резкой телеграммой правительству. С ним арестовали генералов Маркова, Эрдели и других. Арестованные несколько дней подвергались глумлениям, чудом остались живы. Солдатня сутками висела на решетках их камер, поливая бранью. Вокруг тюрьмы бушевали распоясавшиеся толпы. Несколько раз возникала опасность самосуда. Генералы, арестованные в Ставке, избежали таких издевателств -- охрану Корнилова никому не уступил верный Текинский полк.
   А Крымов остался в Луге без войск. 31.8 Керенский обманом вызвал его а Петроград. Якобы, чтобы потушить конфликт, закончить его миром и согласием... Какой разговор состоялся между ними, не знает никто. По свидетельствам очевидцев, из-за дверей кабинета доносился гневный голос Крымова, обличавший министра-председателя. Выйдя от Керенского, он выстрелил себе в сердце. Но не суждено было генералу погибнуть смертью самоубийцы. Его добили в Николаевском госпитале. Добили "революционеры" - фельдшера, санитары и прислуга, поливая бранью и срывая повязки. Впрочем, ходили упорные слухи и о том, что выстрел в Крымова произвел кто-то из порученцев министра-председателя - в ответ на пощечину Александру Федоровичу. Керенский разрешил вдове похоронить его только ночью в присутствии не более девяти человек, включая духовенство. "Крест деревянный иль чугунный..."
   А 2.9, после смерти Крымова и ареста Корнилова, новый Верховный Главнокомандующий, военный министр, министр-председатель Керенский, спаситель революции, отдал приказ 3-му конному корпусу возобновить движение в район Петрограда.
  
   7. НАКАНУНЕ ПЕРЕВОРОТА
   "Я смело утверждаю, что никто не принес столько вреда России, как А.Ф.Керенский".
   (Н.В.Родзянко. 1922 г.)
   В дни корниловского "мятежа" Керенский, опираясь на Советы, распустил третий кабинет Временного правительства, отказывавший ему в "диктаторских полномочиях" и предлагавший мирное разрешение конфликта с глглавковерхом. В сентябре он сформировал новый кабинет, уже социалистический. Но став властью, эсеры и меньшевики сели на сук, который сами же подрубили. До сих пор "углублявшие революцию", все "разрешавшие" постановлениями Советов, теперь они оказались вынуждены запрещать, сдерживать и ограничивать. И мгновенно потеряли опору в массах, которые сами же развратили и приучили кричать "долой". Мало того, с "полевением" правительства мгновенно "полевели" Советы. Если их умеренные лидеры теперь выступали в поддержку властей, то вся негативная, разрушающая, то есть основная энергия Советов досталась ультралевым группировкам. В июне представительство большевиков в центральных советских органах составляло 13%. А в сентябре они захватили в Петроградском совете большинство.
   В самих партиях эсеров и меньшевиков начался раскол. Играя на тех же негативных программах "углубления революции", тотального критиканства, на арену выходили новые лидеры. От социал-демократов отделились меньшевики-интернационалисты Мартова, а от эсеров - мощное левое крыло во главе с М.Спиридоновой. Те и другие по своим лозунгам и программным установкам примыкали к большевикам. Последние месяцы существования российской демократии утонули в потоках говорильни. Вслед за бестолковым Московским Государственным Совещанием в сентябре было созвано Демократическое совещание. По замыслу инициаторов из ЦИК, оно должно было создать "единый демократический фронт" и образовать "революционный парламент". Не тут-то было! Снова высказывали каждый свое, выливали друг на друга взаимные обвинения и претензии. Формулу о необходимости коалиции приняли "за основу" 766 голосами против 688. "В целом" резолюцию о необходимости коалиции отвергли 813 голосами против 183.
   Из состава совещания был избран "предпарламент" как совещательный орган всех российских партий до созыва Учредительного Собрания. Позднее переименованный во Временный Совет Российской республики, он захлебывался речами, истекал словесным поносом, ломал копья из-за мелочных формулировок и утопал во взаимной грызне вплоть до самого большевистского переворота.
   Если первый кабинет Временного Правительства старался не предрешать главных вопросов государственного устройства, являющихся прерогативой Учредительного Собрания, то четвертый кабинет наплевал на это. Он уже шел на уступки во всем, полностью потакал Советам, но даже с этим никто не считался. 4.9 были выпущены на свободу июльские "гэкачеписты"-большевики, и Троцкий стал председателем Петроградского совдепа вместо "умеренного" Чхеидзе.
   Керенским была "приостановлена", а 16.10 -- вообще отменена смертная казнь на фронте. Одновременно были приняты законы о земле и мире. Первым из них Временное правительство до Учредительного Собрания отдавало всю землю крестьянам. (А они ее давным-давно сами захватили и поделили). Вторым законом правительство начинало "энергичную мирную политику". Декларацией от 25.10 предусматривалось послать на союзническую конференцию в Париже М.Скобелева, везшего от ЦИК наказ с условиями мира. Мир без аннексий и контрибуций. Отмена тайной дипломатии. Гласность в вопросах о целях войны. Постепенное разоружение на суше и на море. Самоопределение Польши, Литвы, Латвии. Восстановление прежних границ с плебисцитом в спорных областях. И т.д. (Как нетрудно увидеть, ленинский "Декрет о мире" стал лишь выкопировкой с этой программы).
   Но несмотря ни на какие уступки, ни на какое соглашательство, с правительством не считались. Оно уже не имело никакой опоры. Ни справа, после подавления Керенским выступления Корнилова, гонений на офицерство и предательства либеральных партий, которые были для него слишком "контрреволюционными". Ни слева. Оттуда рвались к власти новые лидеры. Троцкий 25.10 откровенно заявил от имени Петросовста: "Правительству буржуазного всевластия и контрреволюционного насилия мы, рабочие и гарнизон Петрограда, не окажем никакой поддержки. Весть о новой власти встретит со стороны всей революционной демократии один ответ: долой!"
   А в стране творился хаос. Погромы, беспорядки, самосуды, преступность. Появилась угроза настоящего голода. Например, в транспортах с хлебом, идущих в Петроград, из 200 тыс. пудов было разграблено по пути 100 тыс. Прифронтовая полоса вообще стала адом. Разложившиеся воинские части громили крестьянские хозяйства, отбирали скот и зерно, разбивали спиртзаводы, пьянствовали и бесчинствовали.
   Окраины продолжали самоопределяться. Вслед за Северным Кавказом, анархия и междоусобицы охватили Туркестан. Финляндия знать не желала Россию. Украинская Центральная Рада заявила о суверенитете, начала организацию вооруженных формирований. И Временное Правительство потакало ей, объявило о создании национальных частей. В первую очередь -- украинских на базе 34-го корпуса ген. Скоропадского. И корпус стал получать прямые указания из Киева от Генеральского военного секретаря Петлюры!
   В разгар общего развала начали входить во вкус забастовок железнодорожники. Советы явочным порядком повели кампанию "социализации" предприятий. Инженеры и мастера подвергались таким же гонениям, как офицеры на фронте, уходили. Продукция и инструменты разворовывались. В результате к октябрю закрылось до тысячи заводов и фабрик. Сотни тысяч безработных... Они стали готовым пополнением для большевистской красной гвардии.
   С дней корниловского выступления, кроме прежних Советов и комитетов, расплодились всевозможные "ревкомы", "комитеты охраны революции", которые сейчас мы объединили бы под названием "незаконных вооруженных формирования". 4.9 правительство попробовало распустить их, объявив, что "самочинных действий в дальнейшем допускаемо быть не должно". Но в этот же день Исполком Советов издал резолюцию, чтобы эти органы "работали с прежней энергией".
   Армия, фактически, уже не существовала. Очередной крупной чисткой после "корниловщины" были уволены с постов военачальники и офицеры "контрреволюционные", т.е. пытавшиеся поддерживать хоть какой-то порядок. Других офицеров сами солдаты отстраняли или убивали, как "корниловцев". Оставались в строю лишь те, кто шел на поводу у комитетов. И сами комитеты переизбирались. Сначала в них еще хватало "оборонцев": наступать не пойдем, но страну защитим, а к октябрю в комитеты избирались вожаки самой махровой анархии. Дезертировали уже толпами. "Лучшие" -- по домам, к земле. Худшие превращались в шайки грабителей. Подобным шайкам ничего не стоило получить легальный статус, окопавшись в подчинении любого местного Совета.
   После Алексеева, Брусилова, Корнилова Ставку возглавил ген. Духонин. Старый честный служака, он уже ничего самостоятельно не предпринимал. Довольствовался ролью "технического советника", получая распоряжения из Петрограда и передавая их в войска. Ставка начала работать вхолостую.
   29. 9 Германия главными силами флота и десантной дивизией нанесла удар по Моонзундским островам. Как и взятие Риги, это тоже была частная операция. Германия всячески удерживала своих самых горячих генералов от наступления на Петроград! Запрещала его брать! Ведь это могло всколыхнуть Россию, вызвать волну патриотического подъема, а немцам сепаратный мир был куда нужнее громких побед. Своими частными ударами они лишь подталкивали Россию к такому миру... В Моонзундских боях сопротивление оказали очень немногие. За неделю архипелаг был захвачен, взято 20 тыс. пленных, более 100 орудий. Команды первоклассных линкоров и крейсеров в Гельсингфорсе так и не вышли в море. Промитинговали, рассыпая героические радиограммы, когда в нескольких часах хода погибали в подавляющем меньшинстве их "братишки" -- экипажи нескольких миноносцев и двух устаревших, слабых броненосцев, менее зараженные большевизмом. Немцы высадились в Эстонии. Военный министр Верховский и морской министр Вердеревский что-то лепетали армии и флоту о "новой демократической дисциплине". Большевики за это осмеяли их и подвергли яростным нападкам в печати.
   Правительство будто зависло в вакууме и держалось только по инерции. И еще потому, что большевики пока что не спешили. В новых условиях они готовились капитально, чтобы взять верх наверняка. Новый их план был, в сущности, простым. "Будить" и агитировать всю Россию с тогдашними их силенками ста лет не хватило бы. Да и поддержала бы она? Но зачем -- всю? Они учли специфические свойства российской психологии: кто на трон залез, тот и власть. А с власти в России спросу нет. Разве не так было во все века при дворцовых переворотах? Значит, требовалось лишь захватить самую верхушку, а уже потом с помощью рычагов власти строить "сверху" социализм по ленинским проектам.
   Опыт прошлых неудач они хорошо учли и подготовиться старались почетче. Но с другой стороны, осень 17-го была их последним шансом. Им уже действительно "приспичило". Во-первых, в декабре намечался созыв Учредительного Собрания. Изначально выборы в этот орган предполагались по окончании войны, но поскольку ей конца-края так и не было видно, а развал государства все углублялся, было решено ускорить созыв. Выиграть в честной демократической борьбе у большевиков не было ни малейших шансов. Оставалось взять власть до Учредительного Собрания.
   Во-вторых, разложение армии, начатое демократами и продолженное большевиками, шло так стремительно, что напугало их самих. Она грозила превратиться в неуправляемую силу, не способную воспринять даже большевистские лозунги, и вместо поддержки переворота стать аполитичным вооруженным стадом, опасным для самих большевиков.
   В-третьих, правительство взывало к союзникам о неспособности России вести войну, конференция по этому вопросу должна была начаться в Париже в августе, потом была перенесена на 28 октября (из-за падения Временного правительства так и не состоялась). Итак -- еще немного, и надежды на мир могли начать связываться уже не с большевиками.
   В-четвертых, на 30.11 был назначен Съезд советов крестьянских депутатов. ЦК левых эсеров, видя обострение обстановки, потребовал ускорить его созыв. Дату съезда перенесли на 5 ноября. В частности, там планировалось обсудить эсеровскую аграрную программу разработанную на основе опросов в деревнях, "Крестьянского наказа о земле" и их анализа. Итак -- еще немного, и разрешение аграрного вопроса тоже связалось бы не с большевиками.
   Идеологическая обработка населения шла по нескольким направлениям. С конца августа большевики взяли на вооружение жупел -- "корниловщина", которым не уставали размахивать, пугая народ. И лепили ярлык "корниловцев" всем, кто пробовал противодействовать их акциям. Второй демагогический лозунг, на котором они спекулировали в эти месяцы -- Учредительное Собрание, которое якобы нужно защитить от врагов. А кто враги? Конечно, правительство. Ленин писал: "Советы должны быть револьвером, приставленным к виску правительства с требованием созыва Учредительного Собрания. При власти в руках Советов Учредительное собрание обеспечено и успех его обеспечен" (вспоминая последующие события, так и хочется сказать: "Ну-ну..."). По уставу Советов рабочих и солдатских депутатов в сентябре должен был состояться очередной, Второй Съезд. ЦИК, в основном эсеро-меньшевистский, решил не созывать его, мотивируя тем, что скоро состоится Учредительное Собрание, поэтому съезд не нужен. Но большевики самочинно, от имени Петроградского совдепа начали рассылать телеграммы местным совдепам, назначив открытие на 20.10. Сначала ЦИК пытался противодействовать, но видя, что сорвать "незаконный" съезд не получится, тоже начал слать телеграммы о выборах делегатов.
   Ряд обстоятельств сыграл большевикам на руку. После поражения в Моонзундском сражении и высадки немцев в Эстонии Временное Правительство начало составлять план эвакуации столицы. Большевики на это ответили грандиозной пропагандистской кампанией: "Правительство покидает столицу, чтобы ослабить революцию!" "Ригу продали, теперь продают Петроград!" "Хотят задушить революцию штыками германского империализма". Цель? С одной стороны -- вызвать новую волну ненависти. С другой -- а вдруг правительство и впрямь уедет от Совета, вцепившегося ему в глотку? Убежит из-под носа из разложившегося Петрограда, где все готово к перевороту, в Москву? Что ж там, все сначала начинать?
   Из-за той же военной катастрофы правительство попробовало отправить на фронт, приблизившийся к столице, части Петроградского гарнизона. Уже 8 месяцев в условиях войны 200 тыс. солдат да 25 тыс. матросов безбедно околачивались в городе! Митинговали, гуляли, подрабатывали продажей семечек и кремней для зажигалок, спекулировали самогоном, мануфактурой и оружием. В ответ на "контрреволюционный" приказ 17.10 Петроградский гарнизон заявил, что "выходит из подчинения Временному Правительству". И никто, в отличие от истории с Корниловым, не назвал это изменой или мятежом!
   10 октября на закрытом заседании ЦК большевики приняли решение о вооруженном восстании. Обвинение в предательстве Каменева и Зиновьева, голосовавших против, а потом опубликовавших свое мнение -- чистейшая туфта, сведение личных счетов. Потому что особого секрета из своих планов большевики не делали. 16-го под председательством Троцкого был организован военно-революционный комитет (ВРК) в составе Лазимира, Антонова-Овсеенко, Подвойского, Садовского, Сухарькова. А с 17-го рабочие по ордерам ВРК начали получать оружие с казенных складов. Сам Троцкий то открыто заявлял в Совете: "Нам говорят, что мы готовимся захватить власть. В этом вопросе мы не делаем тайны. Власть должна быть взята не путем заговора, а путем дружной демонстрации сил". То отказывался от своих слов: "Петроградский Совет не назначал никаких выступлений. Утверждение буржуазных газет -- контрреволюционная попытка дискредитировать и сорвать съезд Советов". Уже с 19.10 газета "Рабочий путь" начала печатать "Письмо к товарищам" Ленина, где он прямо призывал к восстанию. ВРК вел переговоры с полковыми комитетами и поочередно уговаривал их выступить на своей стороне.
   Любое правительство, будь оно мало-мальски дееспособным, имело бы массу времени для организации отпора и самозащиты. Любое, кроме слабенького, захлебнувшегося словесами последнего кабинета Временного Правительства. Керенский все еще во что-то верил, в разговоре со Ставкой он передавал Духонину: "Мой приезд задержан отнюдь не опасением каких-либо волнений, так как все организовано". "Сейчас в Петербургском гарнизоне идет усиленная попытка военно-революционного комитета совершенно оторвать полки от командования. Сегодня они разослали явочных комиссаров... думаю, что мы с этим легко справимся..."
   Уже 24 октября, когда большевики начали воплощать свои планы в жизнь, Керенский на заседании Совета республики заявил, что всегда стремился, "чтобы новый режим был совершенно свободен от упрека в неоправданных крайней необходимостью репрессиях и жестокостях", что "до сих пор большевикам предоставлялся срок для того, чтобы они могли отказаться от своей ошибки". Но поскольку , мол, уже необходимы решительные меры, Керенский... испрашивал поддержку и одобрение "парламента" на их принятие! И пошли дебаты!... Поддержку? Ни шута! За день до своего разгона этот парламент, Совет Российской республики, 122 голосами против 102 при 26 воздержавшихся выразил осуждение деятельности правительства, потребовал решения ряда частных вопросов, а "ликвидацию конфликта с большевиками" возложил на "комитет общественного спасения", который должны были создать городская Дума и представители левых партий.
   Демократия в игрушки играла. А большевики действовали. Когда стало ясно, что кворум съезда Советов к 20.10 не соберется, открытие перенесли на 25-е. 21 октября на совещании ЦК был уточнен срок переворота. Из каких соображений? Почему "сегодня -- рано, послезавтра -- поздно"? Ленин обосновал это так: "24 октября будет слишком рано действовать -- для восстания нужна всероссийская основа, а 24-го не все еще делегаты на съезд приедут. С другой стороны, 26 октября будет слишком поздно действовать: к этому времени съезд организуется. Мы должны действовать 25 октября -- в день открытия съезда, так, чтобы сказать ему -- вот власть..."
   Итак, заговорщикам нужен был представительный, авторитетный орган, чтобы "узаконить" переворот. Но орган, не принимающий собственных решений, а лишь фиксирующий уже предложенное вождями. Послушно поднимающий руки "за". Первый опыт, ставший доброй традицией коммунизма...
  
   8. ОКТЯБРЬ
   На II съезд Советов рабочих и солдатских депутатов прибывали делегаты. Многих мандатная комиссия НИК отводила, как избранных незаконно -- от никому не известных организаций и вообще черт знает откуда. Но представитель большевиков Карахан просил этих делегатов никуда не уезжать, загадочно поясняя: "Ничего, когда начнется съезд, вы все займете свои места".
   24.10 столичные жители были огорошены воззванием: "К населению Петрограда! Корниловцы мобилизуют силы, чтобы раздавить Всероссийский съезд Советов и сорвать Учредительное Собрание! Петроградский Совет берет на себя охрану революционного порядка. При первом попытке темных элементов вызвать на улицах смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу преступники будут стерты с лица земли". Вслед за этим ничалось вооружение рабочих. Агитаторы пошли по частям гарнизона. Нападение совершилось под лозунгом защиты от нападения! Газета "Рабочий и солдат" вышла с истерическими обращениями: "Солдаты! Рабочие! Граждане! Враги народа ночью перешли в наступление. Штабные корниловцы пытаются стянуть из окрестностей юнкеров и ударные батальоны. Поход контрреволюционных заговорщиков направлен против Всероссийского съезда Советов накануне его открытия, против Учредительного Собрания, против народа..."
   Город оказался дезориентированным. На улицах появились вооруженные солдаты. Никто не знал, кто они -- за Советы? Или это обещанные "корниловцы"? Или "темные элементы"? Даже меньшевики с эсерами на провокацию большевиков отозвались так: "Мы осуждаем ваши действия, но если правительство нападет на вас, не станем бороться против пролетарского дела".
   Вечером 24.10 красногвардейцы заняли все "буржуазные" типографии. Гранки газет рассыпались, началось печатание прокламаций. Слабая милиция очистить типографии не смогла, наткнувшись на вооруженное сопротивление. При этом начальник милиции Нейер был убит. А ночью начали занимать телеграф, телефонную станцию, банк, вокзалы. Арестовали нескольких министров. Организованные силы большевиков были невелики, но действовали по строгой системе и не встречали сопротивления. На каждый объект приходила группа от 10 до 50 человек. Иногда даже открыто сменяла прежние караулы: у большевиков оказались все гарнизонные пароли, действующие в эту ночь и своевременно выкраденные. А уже позже такие организованные группки стали обрастать анархической вольницей из солдат и матросов.
   У правительства не только для нападения, даже для самозащиты сил не оказалось. Никого. Только в четыре утра 25-го Керенский начал рассылать из Генштаба приказы по казачьим частям и юнкерским училищам. Но и те колебались. Стоит подчеркнуть факт, "забытый" советской историей. Юнкера 17-го вовсе не были "дворянско-буржуйскими" отпрысками. Война, ненасытно пожирающая офицеров, а за ней революция, смели последние ограничения по набору. Юнкерские училища и школы прапорщиков состояли, в основном, из вчерашних солдат, студентов, выпускников гимназий и реальных училищ. Последняя категория к октябрю только начала учебу. Далеко не все умели заряжать винтовки... И -- "демократия"! Школы и училища собирали юнкерские комитеты, общие собрания, начинали голосовать: выступать -- не выступать...
   Только в ночь на 25-е Керенский уведомил Ставку о событиях в столице, приказал выслать войска -- две казачьих дивизии, пехотную бригаду, два полка самокатчиков. Ставка отдала приказ Северному фронту. Не тут-то было. Фронтовой комитет был насквозь большевистский. До недавнего времени фронтом командовал большевик Бонч-Бруевич. А новый главнокомандующий В.А.Черемисов под давлением комитетчиков тут же изменил правительству. Задержал до выяснения обстановки, а после успеха большевиков -- вовсе отменил приказ о посылке войск. Когда Ставка, уверенная, что все идет как надо, приказы отданы, и войска в пути, случайно узнала правду и потребовала от Черемисова объяснить его действия, он ответил телеграммой, что Ставка не в курсе дел, что Временного Правительства больше нет, что в Петрограде уже другое правительство, Керенский уже не главковерх, и что скоро Верховным Главнокомандующим будет назначен он, Черемисов. То есть купили генерала достаточно просто.
   Утром 25-го Керенский приказал развести мосты. До 7 часов этого не делали. Потом нашелся офицер с пятью солдатами, прогнал большевиков от Николаевского моста, развел его. Но когда они ушли, мост снова навели "красные" матросы. Когда к Генштабу подтянулись несколько юнкерских подразделений, были сделаны попытки вернуть телефонную станцию и телеграф. Но после нескольких выстрелов юнкера, не имеющие ни гранат, ни пулеметов, а многие и боевых патронов, вынуждены были отойти.
   Около девяти утра Керенский бездумно рванул на автомобиле на фронт. Воодушевлять войска и спасать революцию. С этого момента его безуспешно искали и Ставка для получения указаний, и остатки правительства, ожидая подмоги. Большевики разогнали заседающий в Мариинском дворце Совет республики, "предпарламент", все еще обсуждающий, выразить ли поддержку правительству, во власти которого оставались лишь Зимний с Генштабом и штабом округа. В генерал-губернаторы и "диктаторы" остатки правительства определили сугубо мирного человека, доктора Н.А.Кишкина.
   Большинство частей гарнизона митинговало, соблюдая до поры до времени "нейтралитет". Некоторые "нейтралы" за плату пускали в казармы под свою защиту офицеров гарнизона, опасающихся избиения и убийств. Вся связь находились у большевиков. Поэтому некоторые части, пытающиеся дозвониться в Генштаб, получали фальшивые указания: что выступление большевиков уже подавлено, и помощь не требуется. Ближе к вечеру стали давать другой ответ -- Временное Правительство отказалось от власти, и защищать больше некого.
   Ленинский план был претворен в жизнь. К открытию съезда правительство (которого все-таки опасались) было блокировано, а город оказался в руках большевиков. И во все концы страны уже с утра полетели телеграммы "К гражданам России! Временное Правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета -- Военно-революционного комитета".
   При открытии съезда на объявление, что такие телеграммы рассылаются по городам и фронтам, многие делегаты возмутились, заявляя, что большевики предрешают волю съезда. Троцкий цинично ответил: "Воля съезда предрешена огромным фактом восстания петроградских рабочих и солдат". Итак, первым вопросом в истории Советской власти, заранее решенным и вынесенным лишь для формального принятия коллегиальным органом, был вопрос о самой Советской власти.
   Около 17 часов началась осада Зимнего дворца, в 22 часа открыла огонь "Аврора". Мартов, делегат от меньшевиков-интернационалистов, воскликнул: "Гражданская война началась, товарищи!". Большинство делегаций осуждали большевиков. Говорилось: "Предательство, когда перед самым открытием съезда Советов вопрос о власти решается путем военного заговора". "Захват власти за три недели до открытия Учредительного Собрания -- есть нож в спину революции". Все предложения мирного выхода и неотложных мер по недопущению гражданской войны были категорически отвергнуты большевиками. После этого почти все делегации, даже левые эсеры, в знак протеста покинули съезд. И он вообще перестал быть съездом, превратившись в частное заседание большевистской фракции. Кроме того, в зал набилась из коридоров Смольного посторонняя публика, околачивающаяся при Петросовете и ВРК -- солдатня, красногвардейцы, служащие большевистского аппарата, вообще непонятный сброд. Вот этот "съезд" и избрал новое правительство. Совет народных Комиссаров, состоящий из одних большевиков. (На следующий день часть второстепенных портфелей предложили левым эсерам, но те отказались). Так большевики победили. И обеспечили себе "народную" поддержку.
   Если уж на то пошло, их избрание стало трижды "незаконным". Вспомним, что сьезд, хоть и Всероссийский, был съездом только рабочих и солдатских депутатов. А рабочие и солдаты в крестьянской России составляли менее 15 процентов населения. Во-вторых, сами совдепы жили вразброд, каждый считал себя центром Вселенной. Многие на телеграммы Петросовета и ЦИК о созыве съезда просто забили болт, многие не поехали или не доехали. Из 900 зарегистрированных в то время крупных совдепов на II съезде было представлено около 300. Никаким "кворумом" и не пахло. А в-третьих, после ухода большинства делегаций за Совнарком, за знаменитые ленинские "декреты" голосовала пришлая, случайная публика.
   События вокруг Зимнего разворачивались своим чередом. Разумеется, картина его штурма не имела ничего общего с героическими экранизациями в кино. За день сюда собрали несколько рот юнкеров из Ораниенбаума, Петергофа, Инженерной школы, 2 орудия Михайловского училища, пару сотен уральских казаков, роту женского ударного батальона, человек сорок безруких и безногих инвалидов-"георгиевцев", да несколько десятков гарнизонных офицеров. Вот и все. Никакого плана обороны не было. То и дело защитников перетасовывали из одних помещений в другие. Приказания были противоречивые, а порой глупые. Например, не поддаваться на провокации и ни в коем случае не открывать огня. Даже при штурме -- только если нападающие будут стрелять первыми. Ни пулеметов, ни другой техники. Даже расположения помещений дворца, входов и выходов никто не знал.
   Днем патрули юнкеров и большевистское оцепление стояли на расстоянии, не трогая друг друга. У главного входа дворца из запаса дров сложили баррикаду. В открытую, презирая опасность, прошел через красное оцепление генерал М.В.Алексеев. В Зимнем он выбранил руководство, призывающее офицеров на свою защиту и не имеющее, чем их вооружить. Выбранил бестолковщину и бардак последнего оплота правительства и ушел, убедившись в крайней несерьезности "обороны".
   К вечеру обстановка стала ухудшаться. Стягивались матросы, красногвардейцы. Поскольку в городе перевес большевиков определился, воинские части, заявлявшие о нейтралитете, теперь рьяно выступили за большевиков. К тому же, Зимний дворец с огромными винными погребами и "царскими" богатствами представлял очень уж заманчивую цель. Плюс -- наступила темнота, придающая храбрость...
   Орудия Михайловского училища, получив непонятно чей приказ, были увезены - едва они выехали с Дворцовой площади, сопровождавших их юнкеров избили, а пушки, естественно, отобрали. С броневиком подошел Литовский полк, начал бить и разоружать юнкерские патрули. Пришлось снять их и отойти во дворец Обсудив отсутствие артиллерии, переговорив с осаждающими, ушли казаки. Остающимся казаки объяснили: мы, мол, думали, что здесь серьезно, а оказалось -- дети, бабы да жиды.
   Подошел Павловский полк. Вынудил к сдаче юнкеров 2-й Ораниенбаумской школы и занял Генштаб. Прокатился слух, что там убивают генерала Алексеева. Загоревшись спасать его, женская рота и инвалиды пошли на вылазку. На площади по ним открыли огонь. Они понесли потери и вернулись. Около 19 часов из окон Генштаба начали обстрел Зимнего. Электростанция находилась в руках матросов, поэтому дворец был ярко освещен, в то время как нападающих скрывала темнота. В 22 часа заговорила "Аврора". И палила она не один раз. Стрельбу вела "пробойными": зарядами, предназначенными для срочной чистки стволов от снега и инея. Но иногда лупила шрапнелью. Во дворец было три попадания. Из-за близкого расстояния шрапнель не разлеталась, шрапнельные стаканы попадали во дворец неразорвавшимися.
   Командиры осаждающих периодически делали попытки штурма. Таких "фальстартов" был не один. "По выстрелу "Авроры", "по трем винтовочным выстрелам". Открывали сильную пальбу из пулеметов и броневика, но защитники отвечали огнем, и осаждающие отступали за укрытия. То и дело бухала "Аврора", действуя на психику обороняющихся. Среди ночи саданула из трехдюймовок Петропавловка, днем державшая "нейтралитет". После 23 часов красногвардейцы и матросы начали просачиваться через окна со стороны Невы. Баррикаду, осыпаемую пулями со всех сторон, пришлось оставить. Дворец уже кишел агитаторами. Группа пьяных матросов бесцельно бегала по помещениям и взрывала гранаты. Юнкера в такой обстановке совсем пали духом. Со стороны Невского от них явились делегаты. "Пусть придут и выгонят нас". Ушли юнкера Петергофской школы, шаталась Ораниенбаумская.
   Просачивавшихся в окна красногвардейцев разоружали, но когда их скопилось достаточно, они набросились и разоружили самих юнкеров. А когда обнаружилось, что за баррикадой уже никого нет, сплошной поток штурмующих во главе с Антоновым-Овсеенко и Чудновским беспрепятственно хлынул со стороны Дворцовой площади. Внутри дворца никакого сопротивления не было -- при подавляющем неравенстве сил оно было немыслимо. Временное Правительство арестовали и отправили в Петропавловку. Юнкеров, взятых во дворце, жестоко избивали. Часть ударниц были изнасилованы. Солдатня восхищалась: "Ну и бабы! Одна полроты выдержала!" (потом покончила с собой). Кое-кого убивали по темноте да под горячую руку.
   Несколько штурмующих утонуло в вине во время вакханалии в дворцовых погребах. Многие упились до смерти. От разграбления Зимний дворец спасла вовсе не революционная дисциплина. Просто главные ценности распоясавшимся хамам были не нужны. Им бы чего попроще. Тащили вино из погребов, еду из буфетов. Рвали обивку мебели. Шелковую -- на портянки, кожаную -- на сапоги. Все лестницы дворца были заблеваны пьяными.
   Петроград пал. В Москве прошло не так гладко. Четко организовать переворот даже всего в двух городах большевикам было еще не под силу. Более бестолковым был совдеп. Более энергичным -- командующий округом полковник Рябцев. Правда, гарнизон и тут объявил "нейтралитет", главной силой правительства стали опять училища, опять юнкера. В Москве у большевиков не было матросов. Вместо них ударной гвардией стали "двинцы". Это были фронтовые преступники -- дезертиры, грабители и мародеры, содержавшиеся в Двинской тюрьме. При угрозе германского наступления их вывезли в Москву. А накануне переворота под предлогом голодовки совдеп перевел их из тюрьмы в лазарет. Вооруженным нападением двинцев на юнкерские патрули, которое те отбили, началось московское кровопролитие.
   Быстро и решительно взять верх большевики не могли. И контингент московского "пролетариата" был более умеренный. И свободного доступа к оружию они не получили. Оружие хранилось в кремлевском арсенале под охраной вполне большевистской пулеметной роты прапорщика Берзиня. Но подступы к Кремлю Рябцев занял юнкерами и оружия из древних стен не выпускал. Пулеметной роте был предложен ультиматум о сдаче. Сначала солдаты хорохорились, но после предупредительных выстрелов из миномета замитинговали и постановили сдаться. При сдаче кто-то из ожесточившихся юнкеров дал по солдатам две очереди из пулемета. Этот факт моментально стал известен и широко использовался большевиками для агитации в частях гарнизона и на рабочих окраинах.
   Чиновный Петроград был надломлен еще с февраля постоянными потрясениями. Москва была городом более прочным -- торговым, промышленным, обстоятельным. В Москве и родился термин "Белая гвардия". В противовес красной, ее составили добровольцы из интеллигенции, студенты, гимназисты, офицеры, находившиеся в отпусках и на лечении, отставники. В руках белогвардейцев и юнкеров остались центральные кварталы. Большевики окружали их со стороны рабочих окраин. Постепенно они набирали силу, собирали оружие среди железнодорожных грузов, на подмосковных складах. В ремонтных мастерских нашлись огромные 152-миллиметровые французские осадные орудия. Их установили на Воробьевых горах, на нынешней смотровой площадке. Весь город -- как на ладони. Крупнокалиберные снаряды полетели на выбор -- по любому зданию, по Кремлю.
   К осаждающим целыми эшелонами стали подходить подкрепления. Матросы из Петрограда. Красногвардейцы из Иваново-Вознесенска. Осажденным помощи ждать было неоткуда. Ни войск, ни казаков, ни Временного правительства, ни одного благоприятного известия из других городов. Когда однозначно удостоверились в победе большевиков в столице, когда в Москве тоже обозначился их перевес, одна за другой стали выступать на их стороне "нейтральные" части гарнизона. С полевой артиллерией и пулеметами.
   У белой стороны артиллерии не было. Силы таяли, и кольцо постепенно сжималось. Некоторое время, судорожно цепляясь за слухи о подмоге, о казаках, еще дрались -- за каждый дом, за каждый квартал. Наконец, после недели боев, осажденные в Кремле и расстреливаемые артиллерией, вступили в переговоры и сдались.
   В провинциальных городках и селениях переворот прошел практически незаметно. Власть уездных и губернских комиссаров правительства была настолько слаба, что ее и раньше никто всерьез не принимал. Во многих местах еще несколько месяцев сохранялось двоевластие. Параллельно работали и совдепы, и городские Думы. Последние Думы разогнали только весной. Боевые действия развернулись лишь в тех городах, где были юнкерские училища. В Казани, Киеве, Смоленске, Омске, Иркутске. Сражались против большевиков и гибли мальчишки. Те, кто еще сохранил в чистоте свои души и идеалы. Причем даже неизвестно, за что погибали. За неумное Временное Правительство? За неумелых и нечестных политиков? За Россию? Но как раз Россия, взбесившаяся и одуревшая от всеобщей анархии, везде давила этих мальчишек тупой, темной массой. И убивала, убивала, убивала...
  
   9. ПОХОД НА ПИТЕР -КРАСНОВ И КЕРЕНСКИЙ
   Не встречая вызванных войск, Керенский домчался до Пскова. И угодил в осиное гнездо. Штаб Северного фронта уже передался большевикам и кишел распоясавшейся солдатней. Но в Пскове министр-председатель случайно встретил генерала Краснова. Петр Николаевич Краснов, земляк Шолохова -- родом из Вешенской, был служака прямой, убежденный монархист, вымуштрованный лейб-гвардией. Человеком был весьма интеллигентным и образованным, до революции успешно подвизался на поприще литературы, а в Русско-Японскую работал фронтовым корреспондентом. Но внешне любил показать эдакую свою "солдафонистость", казачий консерватизм. Словом, образ настоящего донского казачины, по-казачьи грубоватого и по-казачьи хитроватого. Звезд с неба не хватал, но командиром был неплохим, всегда заботился о подчиненных, поэтому казаки его любили и ценили .
   Его корпус стоял в г. Острове. Да какой там корпус! Вместо отдельной Петроградской армии, замышлявшейся Корниловым, 3-й конный, красу и силу генерала Крымова, передали во фронтовое подчинение. И растащили, как надежные части, по сотням и полкам от Витебска до Ревеля. Для охраны штабов, затихания дыр и ликвидации беспорядков. 25.10 Краснов получил приказ Ставки двигаться на Петроград, а затем приказ главнокомандующего фронтом -- не двигаться. Поехал в Псков выяснять. Ни черта не выяснил, зато случайно встретил Керенского, и тот приказал -- двигаться.
   Наобещал, что в подчинение Краснова придаются еще три пехотных дивизии, одна кавалерийская, которые вот-вот подойдут. Мимоходом бросил порученцу указание, чтобы Краснову вернули его растасканные полки да сотни. Он еще играл в свои игрушки и верил, что его приказы кто-то станет выполнять. Керенский с Красновым поехали в Остров. Погрузили имеющихся казаков в эшелоны. Железнодорожники волынили, не зная, чья возьмет. Тогда есаул Коршунов, работавший когда-то помощником машиниста, сел с казаками на паровоз, и поехали. Торжественно, с помпой, Керенский назначил Краснова командующим армией, идущей на Петроград. Было в армии 700 казаков при 16 пушках против 200 тысяч солдат, матросов и красногвардейцев.
   Шли спасать страну. А к Керенскому, вообразившему, что он ведет их в бой, как раз 3-й конный корпус относился отвратительно. Ведь он их недавно изменниками величал, любимого командира Крымова погубил. Поэтому, например, сотник Карташов на протянутую министерскую руку своей не подал. Презрительно пояснил: "Виноват, господин Верховный Главнокомандующий, я не могу подать вам руки. Я -- корниловец".
   27.10 высадились под Гатчиной. Город взяли без боя. Несколько большевистских рот разоружили и распустили на все стороны. Причем, прибывшую из Петрограда команду в 400 чел. восемь казаков нахрапом заставили сдаться. Керенский тут же засел в гатчинском дворце, оброс адъютантами, порученцами и барышнями-поклонницами. Краснов произвел разведку, для чего просто позвонил телефону жене в Царское Село. Узнал от нее обстановку в царскосельском гарнизоне и Петрограде.
   Керенский до сих пор свято верил, что узрев его, массы загорятся энтузиазмом и побегут за ним. Не тут-то было. Гатчинский гарнизон объявил нейтралитет. Поддержали только офицеры летной школы, отправили на Петроград два аэроплана разбрасывать воззвания. Из летчиков составили команду броневика, отбитого у красных. Подтянули пару казачьих сотен из Новгорода. Сообщили из Луги, что 1-й осадный "полк" в 88 человек поддержал правительство и грузится в эшелон. И все. Ни о каких корпусах, дивизиях даже слышно не было.
   В ночь на 28-е 480 казаков пошли на Царское Село (гарнизон там был 16 000). Разоружили заслоны по дороге и наткнулись на первую линию обороны, открывшую огонь. Ударили из пушки -- большевики держатся, пулеметами ощетинились. Лишь когда 30 казаков атаковали в обход -- побежали. В Царском Селе выкатился толпой весь гарнизон, замитинговал. К ним поехали 9 казаков дивизионного комитета. Полдня митинговали вместе. Приехал Керенский, попытался речи произносить. Кое-кого уговорили разоружиться. Но большинство, почуяв слабость казаков, решили их перебить. Стали к атаке готовиться. Заметив это, казаки попросили Керенского отъехать назад и выкатили две пушки. Едва солдатня, паля из винтовок, пошла на "ура", дали два выстрела шрапнелью. И вся многотысячная масса в панике разбежалась, давя друг дружку и угоняя поезда на Петроград. Царское Село заняли. Простояли в нем следующий день, надеясь хоть на какую-нибудь подмогу. Пришли только несколько подразделений из их же корпуса, бронепоезд из Павловска, да из Петрограда несколько бежавших юнкеров, учебная сотня оренбургских казаков -- даже без винтовок, с одними шашками. Осадный полк, двигавшийся из Луги, перехватили матросы и обстреляли. Полк разбежался.
   И офицеры-корниловцы, и казаки кляли Керенского, обманувшего их нереальными прожектами. Приехавший Савинков предложил Краснову арестовать Керенского и возглавить движение самому. Краснов отказался, считая это некрасивым. И бесполезным. Утром 30.10 попробовали двигаться дальше. Дорогу уже преграждали сплошные линии окопов. И занимали их уже не разложившиеся солдаты-тыловики. Не менее 6 тыс. матросов и красногвардейцев, 3 броневика с артиллерийским вооружением. От развернувшихся 630 казаков они не побежали. Наоборот, сами то и дело лезли в атаки. Выручало преимущество казаков в артиллерии. Она подбила один броневик и осаживала большевиков, заставляя держаться на расстоянии.
   Краснов решил продержаться до вечера. В последней надежде, что гром его пушек отрезвит Петроград, что некоторые части гарнизона одумаются и придут на помощь. Вместо этого новая колонна из Петрограда, около 10 тысяч, попыталась обойти казаков. Но основу составляли опять солдаты, Измайловский полк, после первой же шрапнели с бронепоезда они пустились наутек. В свою очередь, сотня оренбуржцев с гиканьем и посвистом поскакала на красные: позиции. Красногвардейцы толпами побежали. Но матросы не отступили, встретили огнем. Командир сотни был убит, несколько казаков ранено, лошади попали в болото, и атака захлебнулась. Прикатил на автомобилях Керенский с порученцами и барышнями-поклонницами. Его спровадили без церемоний, посоветовали убраться в Гатчину.
   К вечеру бой затих. У казаков кончились снаряды. А большевики подтянули морскую артиллерию, начали бить по Царскому Селу. При первых разрывах запаниковали и замитинговали полки царскосельского гарнизона. Потребовали прекратить бой, угрожая ударом с тыла. В сумерках матросы начали обходить фланги. И Краснов приказал отступать. Советская сторона за день боя потеряла убитыми более 400 человек. Казаки -- 3 убитых и 28 раненых.
   Вскоре в Гатчину явились представители матросов и железнодорожников -- заключить перемирие и начать переговоры. Другого выхода не осталось. Окружение Керенского лихорадочно пыталось использовать эту передышку. Хваталось за соломинки. Савинков помчался в польский корпус, Войтинский -- в Ставку, искать ударные батальоны, верховный комиссар Станкевич -- в Петроград, искать соглашения между большевиками и другими партиями социалистов. А казаки вырабатывали с матросами свои соглашения. Первым пунктом мира потребовали прекратить в Петрограде преследования офицеров и юнкеров, дать полную амнистию. На полном серьезе казаки обсуждали вариант: "Мы вам -- Керенского, а вы нам -- Ленина. И замиримся". И на полном серьезе пришли к Краснову доложить, что скоро им для такого обмена привезут Ленина, которого они тут же около дворца повесят. Впрочем, и матросы тогда Ленина не шибко боготворили. Откровенно называли "шутом гороховым" и заявляли: "Ленин нам не указ. Окажется Ленин плох, и его вздернем".
   Керенский, видя такой оборот дела -- многие казаки склоняются, что выдать его -- святое дело, "потому что он сам -- большевик", -- в панике обратился к Краснову. Генерал, пожав плечами, сказал: "Как ни велика Ваша вина перед Россией, я считаю себя не вправе судить Вас. За полчаса времени я вам ручаюсь". И Керенский бежал. Нелепая фигура исчезла с исторической арены уже навсегда.
   Переговоры, перемирие -- все кончилось само собой. В Гатчину вошла 20-тысячная большевистская армия из солдат, матросов, красногвардейцев и буквально растворила в себе горстку казаков. Начался общий бардак. Пришедший Финляндский полк привычно потребовал Краснова к себе на расправу. Но стоило генералу наорать и обматерить два десятка вооруженных делегатов, они пулей вылетели вон из его кабинета. А потом прислали командира, который извинялся и просил разрешения разместить полк на ночлег, потому что с дороги, мол, устали. Хамы, привычные бесчинствовать над бессловесными и покорными, они сами становились овечками, получая отпор. И матросский командующий Дыбенко, отгоняя оголтелых подчиненных от офицеров, поучал "корниловцев": "Товарищи, с ними надо умеючи. В морду их, в морду!".
   Вслед за Дыбенко явился и другой командующий -- Муравьев. Ворвавшись в штаб Краснова, объявил всех арестованными. На него с руганью наскочил, требуя извинений, подъесаул Ажогин, председатель дивизионного комитета донцов. Муравьев опешил. Поругались, помирились. Кончилось тем, что Муравьев сел с казаками обедать и напился, вспоминая общих фронтовых знакомых. Прикатил сам Троцкий. И тоже прибежал к Краснову. Потребовал, чтобы тот приказал отстать от него какому-то казаку, прилипшему, как банный лист. А казак возражал, что "этот еврейчик" забрал у него арестованного, которого он охранял.
   2.11 Краснова с начальником штаба, гарантируя безопасность, вызвали для переговоров в Смольный. И все-таки попытались арестовать. Но уже к вечеру в Петроград примчался весь комитет 1-й Донской дивизии, притащив с собой Дыбенко. Насели на большевиков, вцепились в их главнокомандующего прапорщика Крыленко и... Краснова освободили. А казаков договорились с оружием отпустить на Дон. Их боялись. С ними заигрывали. Ведь ходили слухи, что Каледин поднял Дон и собрался идти на Москву. Напоследок начальника штаба дивизии полковника С.П. Попова вызвали к Троцкому. Лев Давидович интересовался, как отнесся бы Краснов, если бы новое правительство предложило ему высокий пост? Попов откровенно ответил: "Пойдите предлагать сами,генерал вам в морду даст". Вопрос был исчерпан.
  
   10. "ДЕСЯТЬ ДНЕЙ", КОТОРЫЕ ПОТРЯСЛИ МИР...
   Наверное, многие задавались вопросом, почему десять, если власть захватили за сутки? Но дело в том, что первый период чисто большевистского правления и длился-то всего десять дней. Российская общественность отнеслась к перевороту не очень серьезно. Говорили о "пирровой победе", поскольку большевики, захватив власть, оказались и полной политической изоляции. От них отвернулись даже социалистические партии. Считалось само собой разумеющимся, что править страной в таких условиях невозможно... Вот глупенькие! Еще не знали всех возможностей однопартийной власти. Не знали, что такая "изоляция" -- как раз то, что большевикам нужно. И что можно запросто начхать на всевозможную общественность, протесты и резолюции.
   Другое дело, что сами большевики еще были не в состоянии долго держаться в однопартийном режиме. Первые акты новой власти были чисто пропагандистскими трюками. Два куска, брошенные в толпу, чтобы привлечь ее на свою сторону. Главные декреты были, к тому же, плагиатом. "Декрет о мире" представлял упрощенную выкопировку из "Наказа Скобелеву", проекта предложений эсеро-меньшевистского ЦИК для Парижской мирной конференции. Опять же, между голословным "декретом" и реальным миром лежала пропасть. Союзники, усилившиеся за счет США, возможность мира "вничью" категорически отвергали, а на Восточном фронте стояли 127 австро-германских дивизий. С деловой точки зрения "Декрет о мире" был безответственной, чисто декларативной бумажкой.
   "Декрет о земле" вызвал шок у эсеров, т.к. большевики от своего имени изложили эсеровскую аграрную программу. Ленин на протест ответил: "Они обвиняют нас в том, что мы взяли их аграрную программу. Что ж, можем их поблагодарить. С нас и этого довольно". Но и этот декрет не решал никаких проблем. Во-первых, землю деревня давным-давно захватила и поделила, в октябре уже догорали последние помещичьи усадьбы. Во-вторых, правил раздела земли декрет нс оговаривал, оставляя простор для будущих конфликтов. В-третьих, земля переходила в собственность государства, а крестьяне хотели ее получить в частную собственность. Кстати, более поздние "рабочие" декреты тоже были плагиатом. Рабочую программу большевики позаимствовали у анархо-синдикалистов.
   А вот за пропагандистскими трюками пошли акты чисто большевистского законотворчества. 28.10 -- "Декрет о печати". Свобода слова перестала существовать. Газеты, оппозиционные новому правительству, закрывались. Ленин пояснил, что "они отравляют народное сознание". Вслед за этим начали арестовывать газетчиков и граждан покупающих газеты, рискнувшие нарушить запрет. Троцкий заявил: "Во время гражданской войны право на насилие принадлежит только угнетенным". Далее последовали "Декрет о создании народных трибуналов", "Декрет о государственной монополии на объявления". Еще 25.10 распустили "предпарламент". Прочие партии, социалистические и либеральные, пытались организовать центр сопротивления -- "Комитет общественного спасения", консолидировавшись вокруг городской Думы. На их решения большевики не обращали внимания, а Троцкий спокойно констатировал: "Что ж, на это есть конституционные средства. Думу можно распустить и переизбрать".
   Но даже это хлипкое противобольшевистское единство раскололось, едва на Петроград пошел Краснов. "Революционная демократия" боялась казаков, генералов и "контрреволюционеров" куда больше, чем большевиков, хотя большевистская прокламация "К позорному столбу!" неожиданно заклеймила самих эсеров с меньшевиками изменниками и корниловцами, призывая стереть их с лица земли. Левые эсеры, интернационалисты, метнулись к большевикам защищать "революцию" от "корниловцев". Лидер меньшевиков Дан рассуждал: "Если большевистское восстание будет потоплено в крови, то кто бы ни победил, Временное Правительство или большевики, это будет торжеством третьей силы, которая сметет и большевиков, и Временное Правительство, и всю демократию". Возглавляемый меньшевиками "Викжель", комитет путейцев, под предлогом нейтралитета отказался перевозить по железным дорогам войска как большевиков, так и их противников. Если разобраться, нейтралитет был односторонним: войска большевиков в Петрограде и не нуждались в перевозках. А правый эсер Чернов, выехав в Лугу, пробовал организовать "нейтральные" части, чтобы с их помощью разнять враждующие стороны.
   Между прочим, протестуя против введения смертной казни Корниловым, сами большевики и не думали стесняться в данном вопросе. Уже в эти дни Троцкий провозглашал систему: "За каждого убитого революционера мы убьем пять конрреволюционеров!" Практического применения это пока не получило, но вступление в Царское Село, оставленное казаками, ознаменовалось казнями. Расстреляли священника -- за то, что благословлял казаков, еще несколько человек. В Петрограде расстреливали офицеров и юнкеров, восставших при подходе Краснова и захвативших телефонную станцию. У "буржуев" устраивали повальные обыски. Кстати, в Гатчине выпотрошили с обыском и квартиру Плеханова, лежавшего с высокой температурой. Для новых властей лидер и основоположник российской социал-демократии уже был "буржуем" и "контрой".
   Хотя "победа над Керенским-Красновым" упрочила позиции большевиков, консолидировала с ними "левых", новое правительство висело не волоске. Не речи политиков, не партийная изоляция была тому причиной. Дал первую осечку план Ленина -- захватив верхушку власти, готовыми рычагами государства сверху строить свой собственный социализм. Как раз "рычаги" отказались повиноваться захватчикам. На грань катастрофы поставил их "саботаж", о котором теперь упоминается мельком, вскользь. Великое гражданское мужество проявила городская интеллигенция, служащие государственных и общественных учреждений, инженеры, техники, клерки, телефонисты, железнодорожники, телеграфисты. Прямо или косвенно, они отказывались служить новому режиму. Стойко держались против угроз насилия, невыплаты денег, увольнений и выселения из квартир. Разболтанный государственный режим забуксовал. Почта, телеграф, банк, железные дороги не признавали большевиков. Совнарком оказался отрезанным от страны, передавая директивы только через Царскосельскую и корабельные радиостанции, да рассылая малонадежных курьеров. Наверное, такая власть пала бы. Если бы не ленинская "гибкость тактики".
   5 ноября в Петрограде открылся съезд Советов крестьянских депутатов. В аграрной России -- куда более представительный орган, чем съезд депутатов рабочих и солдатских. Несмотря на власть большевиков и их сильное давление, у них оказалось менее 20% сторонников. Около 50% было от левых эсеров, 25% -- от правых эсеров. Чернов, приехавший "с фронта", был встречен овацией. Ленина освистали с криками "долой!". Декреты о мире и земле на делегатов впечатления не произвели. Реальный мир оставался за горами-за долами, а эсеровскую аграрную программу сами вырабатывали, намереваясь принять как раз на данном съезде. Ленин вилял -- мол, не все ли равно, кто именно даст народу землю, главное -- результат. Съезд раскололся, потонул в словоблудии, взаимных обвинениях, речах и голосованиях. И разогнать-то его большевики еще не могли, и обстановка складывалась не в их пользу.
   Но... пока говорились речи, в Смольном начались секретные переговоры между большевиками и левыми эсерами. Захватчики отступали, соглашались на коалиционную "социалистическую" власть. Первоначально эсеры требовали представительства в новом "парламенте", ЦИК, всех левых партий, городских Дум, профсоюзов, земств, исключения из правительства Ленина и Троцкого, роспуска ВРК и других репрессивных организаций. Долго торговались. Наконец, к соглашению сумели прийти "земляки". От большевиков -- Бронштейн (Троцкий), Розенфельд (Каменев), Апфельбаум (Зиновьев), от эсеров -- Натансон, Шрейдер, Кац (Камков). В новый ЦИК кроме 108 депутатов от съезда рабочих и солдатских Советов, договорились ввести еще 108 от съезда крестьянских Советов, 100 от армии и флота, 50 от профсоюзов. Думы и земства отведены, Ленин, Троцкий и ВРК оставлены. Создавалось коалиционное, большевистско-левоэсеровское правительство. 16 ноября, день заключения соглашения, праздновался всем Петроградом как конец гражданской войны, один из величайших дней революции. К коалиции примкнули меньшевики-интернационалисты Мартова, "Новая жизнь" Горького, польские социалисты, анархисты. Провозглашалась победа революции, здравицы объединению сил демократии и социализма.
   И действительно, было что праздновать. Союзникам большевиков кружила голову иллюзия демократической власти, до которой теперь дорвались и они, а самим большевикам -то, что они у власти удержались. И никакой внешней угрозы этой власти, вроде бы, больше не просматривалось. Фронтовая Ставка так и не превратилась в центр сопротивления. Служака-Духонин после падения правительства и исчезновения Керенского принял на себя командование, призвал фронт сохранять спокойствие и стал ждать, когда образуется новое правительство и даст ему указания. 7.11 Совнарком приказал ему "обратиться к военным властям неприятельской армии" о заключении перемирия и начале переговоров. Удивленный Духонин ответил, что "в интересах России -- скорейшее заключение мира", но это не относится к компетенции главнокомандующего. Это может сделать только "центральная правительственная власть, поддержанная армией и страной".
   Усмотрев в ответе контрреволюцию и саботаж. Совнарком сместил Духонина "за неповиновение и поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся". Однако, ему предписали "продолжать ведение дел, пока не прибудет в Ставку новый главнокомандующий" -- прапорщик Крыленко, будущий палач ленинских, а потом сталинских политических процессов. По дороге, на фронте 5-й армии, Крыленко вступил с немцами в переговоры о перемирии. Одновременно большевики по радио через головы командования обратились "в массы", предоставив полковым комитетам право заключать мир на своих участках.
   А в Могилеве творилось черт знает что. Сюда съехались лидеры прошлого ЦИК -- Чернов, Скобелев, Авксентьев, Верховный комиссар Временного правительства Станкевич. Начали с Общеармейским солдатским комитетом переговоры о создании новой власти, "однородного социалистического министерства, от народных социалистов до большевиков включительно", с Черновым во главе. Спорили, тонули в партийных догмах и словопрениях, уже никому не интересных и не нужных, кроме них самих.
   В Быховской тюрьме, будто запертый в клетке лев, метался Корнилов. Здесь осталось пятеро заключенных -- Корнилов, Деникин, Романовский, Лукомский и Марков. Остальных следственная комиссия прокурора Шидловского освободила за отсутствием состава преступления. Но и для оставшихся обвинение в "покушении на ниспровержение правительства" потеряло теперь всякий смысл, поскольку правительство уже свергли другие. Теперь они нужны были большевикам только для расправы. Бежать? Это считали неприемлемым с точки зрения чести, нравственной ответственности. Атаман Каледин писал в Ставку, чтобы быховцев отправили на Дон, на поруки казаков. Духонин колебался... Дисциплинированным солдатом был.
   Корнилов в письме предлагал ему план обороны Ставки, организации на ее базе центра борьбы: немедленно стянуть к Могилеву Корниловский полк, ударные батальоны, чехословацкий и польский корпуса, одну-две самых надежных казачьих дивизии, создать запасы лучшего оружия -- пулеметов, автоматических винтовок, броневиков, гранат для офицеров-добровольцев, которые обязательно будут собираться к Ставке. Но Духонин не был готов к "междоусобице" и кровопролитию. А.И.Деникин писал: "Духонин был и остался честным человеком. Но в пучине всех противоречий, брошенных в жизнь революцией, он безнадежно запутался. Любя свой народ, любя армию, отчаявшись в других способах спасти их, он продолжал идти, скрепя сердце, по пути с революционной демократией, тонувшей в потоках слов и боявшейся дела". Единственное, что он пытался сделать -- это удержать на месте армию, уже сплошь большевистскую. Единственное, на что решился -- обратиться к стране: "К вам, представители всей русской демократии, к вам, представители городов, земств и крестьянства, обращаются взоры и мольбы армии: сплотитесь все вместе во имя спасения Родины, воспряньте духом и дайте исстрадавшейся земле Русской власть -- власть всенародную, свободную в своих началах для всех граждан России и чуждую насилию, кроки и штыку". Никто даже не услышал этих благих пожеланий.
   А несколько эшелонов с матросами Крыленко двигались к Ставке. Двигались трусливо, осторожно. Подолгу стояли на узловых станциях, разведывая обстановку впереди. Боялись "корниловцев", ударников, казаков. Митинговали с "нейтральными" солдатами, беспрепятственно их пропускающими. Вели переговоры с казаками, пока не получили от них заверения, что "коалиционному" правительству казаки подчинятся, а в междоусобицу вмешиваться не будут. Постепенно распаляясь собственными беспочвенными страхами, Крыленко уже клеймил Духонина изменником и объявлял главнокомандующего, "продолжающего ведение дел" до его прибытия, вне закона.
   Ставка, по сути, оставалась бездействующей. Она уже никем не руководила. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом ген. Володченко признал власть украинской Центральной Рады. Румынский фронт, где наличие румынских войск сдерживало анархию, ориентировался на указания представителей Антанты. Северный и Западный фронты, признав советскую власть, начали стихийное, ротами и батальонами, "заключение мира". К середине ноября совещание лидеров "революции" в Могилеве распалось, не придя ни к какому соглашению. Демократы разъехались кто куда. Общеармейский солдатский комитет объявил Ставку, как "военно-технический аппарат", нейтральной и обещал ей вооруженную защиту. Представители казачьего союза уговорили Духонина отпустить на Дон быховцев, но Общеармейский комитет воспротивился этому. Наконец, утром 19.11 из Ставки в Быков приехал полковник Кусонский с известием -- через 4 часа Крыленко будет в Могилеве. Выбора не было -- немедленно бежать.
   Корнилов из заключенного, требовавшего открытого суда, чтобы очиститься от клеветы и высказать всей России свою программу, снова стал самим собой. Он вызвал коменданта тюрьмы и отдал приказ Текинскому полку, охранявшему ее, изготовиться к походу. Для безопасности решили разбиться поодиночке, в разные стороны. Лукомский стал "немецким колонистом", уехал на Москву. Романовский переоделся прапорщиком, Марков -- солдатом. На паровозе выехали в Киев. Деникин стал поляком Домбровским, помощником начальника перевязочного пункта, поехал в Харьков. Корнилов взял самое трудное. Во-первых, отвлек внимание преследующих. Во-вторых, не хотелось бросать текинцев. Текинцы боготворили его не только, как генерала -- общего кумира. Сколько для них значило, что полководец был их "земляк", свободно говорил на их родном языке! Были преданы ему до конца -- и он считал долгом до конца оставаться с ними. Внутренний караул тюрьмы из полубольшевистского Георгиевского батальона Корнилов приказал построить, поблагодарил за службу. Солдаты проводили его криками "ура", пожеланиями счастливого пути. В ночь на 20.11 Текинский полк во главе с Корниловым в конном строю покинул Быхов и канул в леса.
   Духонина бросили все. Вслед за демократами уехал в Киев Верховный комиссар Станкевич. Звал с собой, но опять Общеармейский комитет воспротивился, чтобы генерал бросил пост. Крыленко остановился в Орше, прислал оттуда свой приказ, уже как Главнокомандующий: ударный батальон, охранявший Ставку, срочно перевести в Гомель. Даже одного батальона ударников он боялся. А 19.11 по своей инициативе подтянулись другие ударные батальоны, командиры прибыли к Духонину, просиля разрешения остаться для защиты Ставки. И опять Общеармейский комитет высказался против. Духонин, разуверившийся во всем, ответил ударникам: "Я не хочу братоубийственной войны. Тысячи ваших жизней будут нужны Родине. Настоящего мира большевики России не дадут. Вы призваны защищать Россию от врага и Учредительное Собрание от разгона... Я имел и имею тысячи возможностей скрыться. Но я этого не сделаю. Я знаю, что меня арестует Крыленко, а может быть, меня даже расстреляют. Но это смерть солдатская".
   И лишь удостоверившись, что ударники покинули Могилев, Крыленко двинул на Ставку свои эшелоны. Общеармейский солдатский комитет, обещавший "нейтральную" защиту, тут же распустил сам себя и рассеялся. 20 ноября Духонин был арестован прибывшим Крыленко, озверелая толпа матросов растерзала его и долго глумилась над трупом. Обезображенные останки генерала несколько дней валялись под окнами вагона большевистского Верховного Главнокомандующего.
   Последствия ленинского "мира" через головы командования не замедлили сказаться. Эшелоны немецких войск планомерно, систематически потянулись на Западный фронт, Германия избежала катастрофы, мировая война получила продолжение, по крайней мере, на полгода. Унесла еще сотни тысяч жизней. Для России последствия стали еще более жестокими. 10 миллионов солдат одичавшими, неуправляемыми толпами хлынули через всю страну по домам. Все сметали на своем пути, громили крестьянские хозяйства, убивали и насиловали. Захватывали поезда, которые поползли по дорогам, оставляя за собой разбитые вокзалы, разгромленные станции, искалеченный транспорт. Добывали пропитание грабежом, растаскивали и громили казенные склады.
   Неподготовленная, необеспеченная, хаотическая, зато политически-важная и выигрышная демобилизация, плод беспримерного по своей глупости росчерка ленинского пера, принесла в Россию новое, еще не виданное явление -- разруху.
  
   11. МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ АЛЕКСЕЕВ
   Историография, а уж тем более художественные произведения советских времен создали совершенно ошибочный образ русских офицеров 1917-го. "Поручиков Голицыных" и "корнетов Оболенских", т.е. представителей высшего родового дворянства, среди них было не так уж и много. Кадровое офицерство понесло огромные потери на фронтах, например, почти весь цвет гвардии полег в 1915г. в Августовских лесах. А представители аристократии, блиставшие мундирами в тыловых штабах, вышли в отставку после отречения царя. Верхушка "высшего света" была достаточно космополитична, родственно связана с зарубежной аристократией, и значительная ее часть благоразумно перебралась за границу еще до Октябрьского переворота. А основная масса армейского офицерства была рядовой, служилой интеллигенцией, призванной из запаса. Учителя, инженеры, юристы, студенты, взятые после 3-го курса, выслужившиеся из солдат и вольноопределяющихся.
   Например, даже в высшем эшелоне белой Добровольческой армии всего 15% командиров были из дворянства. Около 90% не имели недвижимой собственности, ни родовой, ни купленной (в том числе Корнилов, Деникин, Алексеев). Что уж говорить о рядовых белогвардейцах? Из 4 тысяч участников корниловского "Ледяного похода" менее 500 были кадровыми офицерами, остальные -- интеллигенты-разночинцы призыва военного времени.
   Большевистская демобилизация оставила не у дел 400 тысяч офицеров. Первым, кто начал организовывать их для борьбы с узурпаторами, стал генерал от инфантерии М.В. Алексеев. Он родился в 1857 году в семье рядового солдата, взятого из крепостных и тянувшего нелегкую 25-летнюю лямку. Рос при полку и сам пошел на службу рядовым. В боях Русско-Турецкой войны 1877-1878г.г. был за доблесть произведен в прапорщики. И еще 10 лет служил на низших офицерских должностях, самостоятельно занимаясь учебой, поскольку не имел никакого образования и не знал иностранных языков, привычных в то время для любого офицера. Затем поступил в Академию Генштаба, где были замечены его незаурядные таланты. В Русско-Японской войне участвовал генерал-квартирмейстером 12 армии, потом стал начальником академии Генштаба. Активно участвовал в реорганизации армии после поражения.
   В Мировую войну вступил начальником штаба Юго-Западного фронта -именно ему этот фронт был обязан громкими победами в 1914г. Командовал Западным фронтом в тяжелый период отступления, вызванного нехваткой боеприпасов, но и здесь проявил себя блестящим полководцем, мастерски выведя свои армии из стратегического окружения, которое готовил им Людендорф. В 1915 г., когда Верховным Главнокомандующим, отстранив великого князя Николая Николаевича, стал сам царь, Алексеев был назначен у него начальником штаба, т.е. фактически главнокомандующим -конечно же, не царю, а ему приходилось решать все стратегические вопросы и осуществлять практическое руководство войсками. В этот период у него начала развиваться тяжелая болезнь почек, но генерал, сознавая легший на него груз ответственности, откладывал лечение до окончания войны.
   После Февральской революции стал и юридически Верховным Главнокомандующим. И был снят 22.5, когда высказался резко против "Декларации прав солдата" - подписание которой было уже решено Керенским. Когда заслуженному полководцу, не потрафившему новому начальству, пришло неожиданное предписание об отставке, он горько усмехнулся и сказал Деникину, своему начальнику штаба: "Рассчитали, как прислугу..." Его отличали простота и удивительная скромность. Он никогда не лез на передний план, на первые роли. И трудился с редкой самоотдачей не ради красивой позы, а ради результата. Корнилова, дерзкого и решительного, всеобщее мнение прочило в Пожарские Белой гвардии. Алексеев стал ее Мининым. 30.10 в Петрограде, на чужой квартире, где его укрыли приближенные, он убедился в безнадежности положения столицы и выехал на Дон. Там, под прикрытием казачьих полков -- пусть пассивных, пусть нейтральных -- он надеялся организовать ядро новой армии для спасения страны.
   2 ноября приехал в Новочеркасск. Этот день стал новой точкой отсчета. Позже он был признан в антикоммунистических кругах как официальная дата рождения Белого Движения.
   Атаман А.М.Каледин встретил его сочувственно. Но уже и на самом Дону обстановка оказалась крайне сложной. Вовсю шли конфликты между казаками и "иногородними" -- крестьянами, поселившимися здесь позже казаков. Теперь они объявляли себя большевиками, желая передела в свою пользу казачьих земель. Начались конфликты между старыми станичниками, отстаивавшими традиционные казацкие порядки, и молодыми фронтовиками, которые возвращались домой изрядно развращенными, отвыкшими от труда, отравленными политикой и агитацией. Каледин опасался, что формирование Алексеева может обострить ситуацию. Убежище предоставил, но просил при первой возможности перебраться за пределы области -- например, в Ставрополе.
   В тот же день Алексеев послал в Петроград условную телеграмму об отправке надежных офицеров. Один из лазаретов на Барочной улице стал общежитием. Так началась армия. Не было ни вооружения, ни обмундирования, ни денег. В ноябре сумма пожертвований от частных лиц и финансовых организаций составила всего 400 рублей. А.И.Деникин пишет: "Было трогательно видеть, как бывший Верховный Главнокомандующий, правивший миллионными армиями и распоряжавшийся миллиардным военным бюджетом, теперь бегал, хлопотал и волновался, чтобы достать десяток кроватей, несколько пудов сахару и хоть какую-нибудь ничтожную сумму денег, чтобы приютить, обогреть и накормить бездомных, гонимых людей".
   Одну серьезную ошибку совершил Алексеев. Привыкший все делать обстоятельно, не признающий ни малейшего авантюризма, он промедлил бросить клич офицерству с призывом собираться на Дон. "Как же я могу обратиться с таким воззванием, раз в моем распоряжении нет средств? -- говорил он, - Ведь, и теперь, когда имеется всего около пятисот офицеров и юнкеров, я не сплю по ночам, думая, как мне их прокормить, как их одеть". В результате воззвание вышло только в декабре. Когда дороги на Дон уже были перекрыты фронтами. А пока ехали направляемые петроградскими и московскими организациями. Ехали другие, в одиночку и группами, на свой страх и риск. Просто -- на Дон. Интуитивно и на основании слухов надеясь, что там сохранилась Россия, власть, сопротивление большевикам.
   Положение добровольцев на Дону было сначала критическим. Юридически их соглашались считать "беженцами". Но со всех сторон выражали недовольство. Старое казачество, Круг, даже Донское правительство надеялись на соглашение с советской властью, близоруко мечтали отсидеться за "государственной границей". И не хотели злить большевиков, давая приют офицерам. А левая печать, зараженные большевизмом фронтовики и распропагандированные рабочие вовсю обрушивались на "сборище контрреволюционных элементов", вели яростные агитационные кампании. Атаману до поры - до времени удавалось сдерживать нападки только старинным казачьим законом: "С Дона выдачи нет!"
   22-23.11 разными путями приехали узники Быховской тюрьмы -- А.И.Деникин, А.С.Лукомский, С.Л.Марков, И.П.Романовский. Добрались с массой приключений. Лукомский в Орше, забитой матросами Крыленко, вынужден был ночевать в публичном доме. До Смоленска ехал с двумя дамами в вагонном сортире, до Москвы чуть не замерз на открытой площадке. А от Москвы до Дона -- стоял в коридоре. Марков, одетый солдатом, митинговал с "товарищами" и бегал им за папиросами. Деникин ехал более удобно -- на третьей полке с двадцатью человеками в купе. Сжимая при проверках документов в кармане револьвер, который потом оказался неисправным. Конспирировались так по-детски неумело, что их, разыскиваемых по всем дорогам, не поймали только из-за халатности и расхлябанности патрулей.
   Каледин принял и быховцев. Но посоветовал временно уехать с Дона -- ведь их имена все левые связывали с "корниловщиной" и контрреволюцией. Атаман не настаивал на отъезде, но при возможности просил где-нибудь переждать. Лукомский уехал на Терек. Деникин и Марков на Кубань. Однако обстановка сама укрепила позиции добровольцев. 20.11 в Новочеркасске начали бузить два запасных (неказачьих) полка. Разоружить их и выслать с Дона сил не нашлось. Донцы, кроме атаманского конвоя и юнкеров, выполнять этот приказ отказались. Каледин обратился к "алексеевской организации". Впервые она выступила а качестве вооруженной силы...
   А вскоре к Таганрогу подошли миноносец и тральщики с черноморскими матросами. Тральщики поднялись по Дону до Ростова, высадили десант. 26 ноября местные большевики совместно с ними захватили город. Образовался ВРК, призвавший к войне против "контрреволюционного казачества", начались погромы и убийства. И опять казачьи части идти на Ростов отказались. Тогда Каледин явился к Алексееву и сказал: "Я пришел к вам за помощью. Будем, как братья, помогать друг другу. Всякие недоразумения между нами кончены. Будем спасать, что еще возможно спасти".
   Отряд в 500 штыков выступил на Ростов. К нему присоединились новочеркасские юнкера, кадеты, добровольцы. Узнав о приближении неприятеля, ВРК организовал оборону. Войск в его распоряжении хватало -- город был переполнен солдатней запасных полков и возвращающихся с фронта частей. Конечно, это была малонадежная разложившаяся масса, но цементирующими звеньями стали отряды черноморских матросов и красной гвардии -- на ростовских складах нашлось много оружия, что дало возможность сколотить формирования из местных рабочих и люмпенов. Сражение началось у ростовского предместья Нахичевани (ныне в черте города). Белые развернули наступление вдоль железнодорожной линии Новочеркасск-Ростов. В центре боевых порядков жиденькой цепью шли офицеры-алексеевцы, на правом фланге -- юнкера, на левом -- донские добровольцы ген. Попова. Их встретила лавина винтовочно-пулеметного огня. Тем не менее, алексеевцы атаковали -- во весь рост, почти не залегая, с винтовками на ремнях и стреляя на ходу. Их атака, сосредоточив на себе внимание красных, помогла фланговым отрядам совершить глубокий охват неприятельских позиций. Ворвались на линию большевистской обороны, ударили в штыки. Части ВРК побежали, и белогвардейцы вышли к городским окраинам.
   Однако зацепиться там им не дали. Красногвардейцы остановились, простреливая узкие улочки. Жестокий артиллерийский огонь огкрыли орудия тральщиков, стоящих на Дону. Вскоре они смогли пристреляться, густо поливая шрапнелью расположение белых. Наступление захлебнулось. Под прикрытием артогня красные опомнились, перегруппировали силы и перешли в контрнаступление. К вечеру календинцы и алексеевцы вынуждены были отступить.
   Бои под Ростовом заставили одуматься несколько колеблющихся казачьих частей, и они двинулись на помощь к белогвардейцам. На следующий день сражение возобновилось. Оно продолжалось шесть суток. На подступах к городу, в предместьях, а затем и на улицах. Городской вокзал 5 раз переходил из рук в руки. Пленных не брала ни та, ни другая сторона. Наконец, ко 2 декабря вся масса большевистских формирований, скопившихся в Ростове, была разгромлена и бежала, оставив город.
   Этот рейд стал боевым крещением "алексеевской организации". Одновременно она получила на Дону легальный статус. Ей стали оказывать помощь в снабжении и вооружении. Но ломались и все планы. Если Алексеев рассчитывал под защитой донцов сформировать костяк будущей армии, то теперь этот ничтожный зародыш сам становился защитником Дона.
  
   12. ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ АРМИЯ
   Первое сопротивление большевикам еще не было реакцией на их политику. Они еще не проявили себя. Это была реакция на насильственный захват власти, сопряженный с кровавым разгулом анархии. Соответственно, и тактика первого сопротивления была пассивной -- не пускать самозванцев в свой город, область, край. В крупных городах это выразилось самоубийственной борьбой юнкеров, саботажем интеллигенции. Более прочными узлами сопротивления стали области Казачьих Войск. Донское с атаманом Калединым, Кубанское -- с Филимоновым, Терское -- с Карауловым, Оренбургское -- с Дутовым. Защищаться "государственными границами" пробовали и национальные окраины. О самостоятельности заявили Украина, Финляндия, об автономии - Эстония, Бессарабия, Крым, Закавказье.
   Прочность позиции казачества во многом определялась самым крупным войском -- Донским. Соответственно, главной фигурой казачьего сопротивления стал Алексей Максимович Каледин. Он родился в 1861 г. в семье казачьего офицера. Служил в Киевском округе, Генштабе, в Донском войсковом штабе. А прославился в Мировую войну. Там же, где Корнилов с Деникиным. 12-я кавалерийская дивизия, которой он командовал, наступала на Карпаты в авангарде 8-й армии Брусилова и одержала ряд блестящих побед. Каледин, "вторая шашка России", упорный, расчетливый и всегда спокойный, не посылал, а сам водил в бой своих кавалеристов. Казаки любили его и верили безоглядно. Командовал затем 12-м армейским корпусом, а после ухода Брусилова на командование фронтом, принял у него 8-ю армию. Она явилась ударной в знаменитом Брусиловском прорыве и внесла основной вклад в победу, разгромив и уничтожив 4-ю австрийскую армию. Когда произошла революция, он категорически не захотел мириться с комитетами и "демократизацией". По этому поводу вошел в конфликт с Брусиловым и ушел с фронта в Военный совет.
   К лету началось движение казаков за автономию. Первоначальной причиной стало опасение всеобщего уравнительного передела казачьих земель. Министр земледелия Чернов на Крестьянском съезде недвусмысленно заявил, что казаки имеют большие наделы, и теперь им придется поступиться частью земли. 8 июня на Дону собрался Войсковой Круг -- 700 делегатов от станиц и полков. Кандидатуру Каледина единодушно выдвинули на пост атамана. Он ответил: "Никогда! Донским казакам я готов отдать жизнь, но то, что будет - это будет не народ, а будут советы, комитеты, советики, комитетики. Пользы быть не может!"
   Однако казаки не хотели никого другого. Избранный громадным большинством голосов, после долгих уговоров, он согласился. Скрепя сердце. И оказался прав. Казачьи Круги и правительства, противодействуя совдепам, содержали в себе те же совдеповские недостатки. На Дону политика Круга была более умеренной, большинство относило себя к кадетам, но имелось и сильное эсеровское крыло. А на Кубани подавляющее большинство Рады состояло из эсеров, социал-демократов, украинских самостийников. Власть атаманов всячески урезалась "демократией". Фактически, атаман был лишь председателем в заседаниях правительства.
   Заседания выливались в нудные словопрения с отстаиванием партийных платформ и спорами по формулировкам. Если Каледину и удавалось чего-то добиться в таких условиях, то лишь благодаря огромному личному авторитету. Его признавал лидером не только Дон. Ото всего российского казачества он выступал на Московском Государственном Совещании с декларацией, требующей вывести армию "из кольца политики", возвращения власти командованию и упразднения комитетов. Сказал то, что Керенский запретил выносить на обсуждение Корнилову.
   После того, как Каледин выразил сочувствие "корниловщине", Керенский в сентябре объявил его изменником, издал приказ о снятии с поста и аресте. Но тут уж вздыбился Дон -- "атамана не выдадим!" Его поддержали остальные Казачьи Войска, грозя отозвать казаков с фронта, и Временное правительство пошло на попятную, а Керенский раз за разом рассыпался в извинениях перед казачьими делегациями -мол, ошибочка вышла. Осенью казаки стали проявлять себя все более оппозиционно по отношентю к центральной власти, видя ее слабость и бездеятельность. Уже 5.10 Кубанская Рада приняла постановление о провозглашении своей республики, входящей в Россию на правах федерации. Переговоры с Доном завершились образованием Юго-Восточного Союза из Донского, Кубанского, Терского, Астраханского казачеств, калмыков и Союза горцев Северного Кавказа. Предполагалось привлечь также Уральское войско и Закавказье. С правительством стали говорить языком ультиматумов: "Когда же Временное правительство отрезвится от этого угара, большевистского засилья и положит конец всем безобразиям?"
   Трагедия Каледина усугублялась тем, что он никогда не был самостийником. Облеченный доверием казачества, защищая его интересы, он прекрасно сознавал, что все это яйца выеденного не стоит без сохранения российской государственности. 26 октября он заявил о верности Дона Временному Правительству, но поскольку связь с центральной властью прервалась, то Донское правительство принимает на себя всю полноту государственной власти в своей области. Считая, что обломки Временного правительства еще должны где-то существовать, искал с ними связь для помощи против большевиков. Даже долго не решался расходовать на нужды Дона денежные запасы из областного казначейства. Но уже не было обломков. Наоборот, осколки всех властей начали стекаться на Дон. Родзянко, Милюков, Алексеев, Корнилов, Савинков. Все нашли приют. В конце ноября прибежал и Керенский. Заявился с визитом к атаману. Но Каледин даже не пожелал принять эту личность.
   Между тем, положение усложнялось. Большевики вовсе не намерены были соблюдать нейтралитет с казачьими "государствами". Начали формировать карательные экспедиции. Под боком образовалась "Донецкая социалистическая республика". Черноморский флот слал ультиматумы, готовил корабли и десанты. Поначалу казачество и местная демократия относилась к этому без особого страха. В Донском Войске было под ружьем 62 полка, 72 отдельных сотни, десятки артиллерийских батарей. С такой силой область казалась не по зубам никакому сброду.
   Но погибель Дона таилась на самом Дону. "Революционная демократия" в каком-то психозе продолжала те же глупости, которые уже погубили ее саму по всей России. Блок эсеров и меньшевиков на крестьянских съездах, в газетах, рабочих организациях выносил одну за другой резолюции недоверия атаману и правительству. Протестовали против военного положения, против разоружения и высылки разложившихся полков, против ареста большевистских агитаторов, проповедовалось "демократическое примирение с большевиками". Правительство тратило все силы на достижение взаимоприемлемых соглашении между партиями и группировками. Созвали одновременный съезд казаков и крестьян. Создали "паритетный" кабинет из 7 представителей казачества и 7 "иногородних". Стало еще хуже, это только усугубило внутреннюю грызню. Крестьянство не удовлетворилось тем, что ему давали -- участие в станичном управлении, широкий прием в казаки, 3 млн. десятин помещичьей земли. Требовали передела всех земель. Съезд иногородних постановлял разоружить и распустить Добровольческую армию, "борющуюся против наступающего войска революционной демократии".
   С фронта начали возвращаться полки. В отличие от солдатских, разбежавшихся толпами, казачьи части формировались из одних станиц, со своими конями и оружием. Поэтому и домой ехали организованно. К тому же оказалось, что организованно легче захватить эшелоны, пропихнуть их через железнодорожный хаос. Иногда прорывались с боем через заслоны большевиков и украинцев Центральной Рады, пытавшихся их разоружить. Прибывали на Дон в полном порядке, зачастую с артиллерией -- она ж была своя, донская. Но едва ступали на родную землю, весь порядок кончался. Наплевав на центральное правительство, казаки плевали теперь и на собственное. Больше всего боялись осточертевшей войны и враждебно относились ко всем, кто звал их куда-то еще воевать. Многие оказались заражены большевизмом, еще больше -- анархией, войдя во вкус безвластия.
   И расходились по домам, неся анархию туда. Теперь они отвергали традиционный уклад, незыблемый доселе авторитет "стариков", станичную власть. Пошли конфликты "молодых" со "стариками", фронтовиков было больше, они были сильнее, были вооружены, и в большинстве станиц победа оставалась за ними. Перед угрозой нашествия Дон становился беззащитным. Каледин говорил: "Весь вопрос в казачьей психологии. Опомнятся -- хорошо. Нет -- казачья песня спета".
   А между тем, генерал Корнилов, покинув Быховскую тюрьму, двигался на Дон походным порядком с Текинским полком. В сильный мороз и гололедицу, дорогами и снежной целиной, лесами и болотами прошли за 7 дней 400 километров. Лошади выбились из сил, застревая в сугробах. Непривычные к зиме туркмены падали духом. Наконец, и большевики их выследили. 26.11 полк в лесу нарвался на засаду и отошел под дунем. В тот же день пробовали перейти железную дорогу у станции Унеча. Появился бронепоезд, ударил из пушек и пулеметов. Под Корниловым убило лошадь, несколько человек ранило. Полк рассеялся. Собраться вместе по лесам сумели не все. Решив, что без него полк не будет подвергаться опасности, Корнилов отправил его в ближайшее местечко, а сам сделал попытку двигаться с отрядом в 44 человека. Снова попали в засаду, были окружены. Прорвавшись через три дня, вернулись к полку. Корнилов был болен, едва держался в седле. Последние переходы его поддерживали под руки. Не желая больше никого подвергать риску, он переоделся в заношенный зипун, стоптанные валенки и сел на ближайшем полустанке в поезд, идущий на юг. 6 декабря под документами крестьянина Иванова, беженца из Румынии, он приехал в Новочеркасск.
   Текинский полк отправил телеграмму Крыленко, что Корнилов пропал без вести при обстреле с бронепоезда. Больше его не преследовали. Путешествуя по Украине, полк попал в Киев. Отправить его на Дон Рада отказалась, и часть была расформирована. Десяток офицеров и взвод всадников все-таки пробрались к Корнилову и сражались в рядах белогвардейцев, были его личным конвоем. Стекались и другие корниловцы. С Кубани и Кавказа были вызваны генералы Деникин, Марков, Лукомский, Эрдели.
   Корниловский ударный полк под командованием Неженцева в дни октябрьского переворота комиссар Временного Правительства Григорьев вызвал в Киев. Вместе с юнкерами повоевали здесь с большевиками комиссара Пятакова. Когда большевиков поддержала Центральная Рада, Григорьев начал переговоры. В результате, юнкерские училища отправили на Дон, а корниловцев Петлюра... пригласил к себе на службу. Отказавшись, Неженцев просил у Ставки разрешения уйти к Каледину. Ставка, еще духонинская, запретила. А после ее разгрома стало трудно уехать. Украинцы пропускали только казачьи эшелоны, как "нейтральные". Но казаки брать с собой корниловцев не желали. Тогда эшелон с имуществом и вооружением отправили под фальшивыми документами. А советскому начальству доложили, что полк разбежался -- это было в порядке вещей. И поехали, поодиночке, группами. В течении декабря на Дону собралось 50 офицеров и 500 солдат -- корниловцев.
   Перед Белой гвардией встал вопрос о дальнейших планах. Узнав, что на Дону формирование уже начато Алексеевым. Корнилов решил взять Деникина, Лукомского и ехать дальше, поднимать Сибирь. Он считал, что раз тут работа идет, ему на Дону делать нечего. Организация войск в замкнутом пространстве Юга представлялась ему делом местного масштаба, тем более что на территории казачьих войск придется зависеть от казачьих правительств, Кругов и атаманов. Корнилов рвался на простор, в Сибири и Поволжье видел возможность развернуться в полную силу. Верил, что опираясь на Восток России, можно не только смести большевиков, но и воссоздать, пусть не сплошной, антигерманский фронт.
   Его решение усугублялось личными взаимоотношениями. Предыдущие контакты по службе между Корниловым и Алексеевым случались в далеко не лучших ситуациях. Например, как раз Алексеев после "мятежа" арестовывал Корнилова и принимал у него дела. Оба были крупнейшими военачальниками России, оба уважали друг друга, но никогда не были близки и очень различны по складу. Сработаться вместе им было трудно, о чем Корнилов честно сказал Алексееву. А трения между двумя признанными лидерами могли внести разлад в частях.
   В это время из Москвы прибыла группа видных представителей общественности -- князь Трубецкой, князь Львов, Милюков, Федоров, Струве, Белоусов. Национальный центр, собравшийся из обломков умеренных и либеральных партий, решил поддержать создание Белой гвардии, имел контакты с миссиями стран Антанты. Московские представители требовали, чтобы Корнилов остался на Дону. Он возражал: "Сибирь я знаю, в Сибирь я верю. Я убежден, что там можно будет поставить дело широко. Здесь же с делом справится и один генерал Алексеев. Я убежден, что долго здесь оставаться я буду не в силах. Жалею только, что меня задерживают теперь и не пускают в Сибирь, где необходимо начинать работу возможно скорей, чтобы не упустить время".
   Но у Национального центра тоже был веский аргумент -- огромная популярность Корнилова. Если бы он уехал, за ним могли податься очень многие белогвардейцы. И все начинание на Дону могло развалиться. (И действительно, судя по настроениям офицерства, большинство вполне могло рвануть "туда, где Корнилов"). А Москва была городом торговым, обстоятельным. Предпочитала синицу в руках журавлям в небе. И поставила категорическое условие: материальная поддержка будет оказана только реальной, существующей организации, если вожди Белого Движения будут работать вместе, распределив между собой обязанности и подписав соответствующее соглашение. К этому условию присоединились союзники, Англия и Франция, обещав помощь в 100 млн. руб., по 10 в месяц. Корнилов вынужден был согласиться. Три высших начальника подписали соглашение об образовании армии, получившей название -- Добровольческая. Корнилов принимал на себя командование. Скромный трудяга Алексеев ради пользы дела отошел на второй план, оставил себе финансовые проблемы, вопросы внутренней и внешней политики. Третий подписавший, Каледин, ведал формированием Донской армии и вопросами жизни Дона.
   Вот, казалось бы, случайность... А кто его знает, может, из-за этой случайности Сибирь и Поволжье поднялись против большевиков на полгода позже, не имея авторитетных вождей? А союзники, кстати, так ни черта и не прислали. Их мизерной помощи Добровольческая армия дождалась только через год.
   Корнилов считал свое командование на Юге временным, не навсегда. Как только армия прочно встанет на ноги, он все же намеревался ехать в родную Сибирь. А пока слал письма сибирским политическим деятелям. В частности, хорошо знакомому В.Н. Пепеляеву. Командировал ряд офицеров в Нижний Новгород, Казань, Самару, Царицын и Астрахань, чтобы организовать там белые силы. Увы, все тогдашние офицеры были никудышными конспираторами, все традиционно не разбирались в партийно-политических хитросплетениях. И подавляющее большинство офицерских организаций стало легкой добычей чрезвычаек. Из корниловских посланцев только один оставил заметный след в Белом Движении -- капитан Лебедев. Впоследствии он стал начальником штаба Колчака.
   Между тем, выяснилось, что из приходящих с фронта казачьих полков прочные части можно создать только на принципе добровольчества. Донской штаб так и не сумел солидно наладить это дело. Разрешения на формирование отрядов выдавались чуть ли не всем желающим. В результате возникло много мелких белопартизанских отрядов -- есаула Чернецова, войскового старшины Семилетова, сотника Грекова, есаула Лазарева и др. На Кубани Рада объединила офицеров и казаков в один добровольческий отряд под командованием капитана Покровского. Корнилов и Алексеев направили туда для связи генерала Эрдели.
   Развертывание Добровольческой армии продолжалось. В среднем, записывалось 70-80 человек в день. Оружие отбирали у солдатских эшелонов, едущих по домам, доставали через скупщиков. К концу года армия состояла из Корниловского полка, офицерского, юнкерского и георгиевского батальонов, четырех артиллерийских батарей, офицерского эскадрона, инженерной роты и роты гвардейских офицеров. План Корнилова и Алексеева был -- довести численность до 10 тыс. человек и лишь затем приступить к выполнению крупных задач. Жизнь решила иначе. Большевистские фронты перекрыли дороги, отрезали Дон от России и Украины. Приток добровольцев резко упал -- добирались лишь единицы. В декабре красные отряды со всех сторон двинулись на Дон.
  
   13. КТО РАЗЖИГАЛ ГРАЖДАНСКУЮ?
   Ленинский план построения социализма обстоятельно описан им в 1917 г. о книге "Государство и революция". Ильич предвосхитил своими проектами самые мрачные фантазии-антиутопии Е. Замятина, Дж. Оруэлла, Г. Уэллса. Его социализм -- государство-машина. Пирамидальная система со всеобщим милитаризованным подчинением сверху донизу. Никакой торговли, частной собственности, самостоятельности. Каждый работает по трудовой повинности, где указано. И рабочие, и крестьяне сдают свою продукцию государству. Централизованное распределение: каждый получает положенный ему продпаек и положенные промышленные товары. И работа, и распределение под контролем "вооруженных рабочих". А на верхушке пирамиды -- "партия рабочего класса", которая регулирует работу всей бездушной машины, дергая за государственные рычаги. Подробно эту черную фантастику можете почитать сами, если интересно. Г.В. Плеханов писал, что из ленинского проекта может получиться пишь уродливое бюрократическое образование типа Китайской или Перуанской империи.
   Но начать строительство такой империи в 1917 г. было никак нельзя. Ленинский социализм предполагал жесткую тоталитарную подчиненность, железную диктатуру. А чтобы взять власть, пришлось разложить и разрушить все государство. И после победы большевики оказались не на верхушке готовой бюрократической пирамиды, а на неустойчивом плотике в бушующей стихии. Значительная часть населения воспринимала большевиков как явление временное, очередной непрочный кабинет Временного Правительства. Повластвовали по паре месяцев два кабинета Львова, по паре месяцев -- два кабинета Керенского. Теперь пробует повластвовать кабинет Ленина... Да и Учредительное Собрание не за горами. Ничего реального дать большевики не могли -- ни прочного мира, ни хлеба, ни промышленных товаров, ни порядка.
   Деревня, только угомонившись, вступила в новый кризис -- хлынули фронтовики, неся с собой хулиганство и анархию, не желая знать над собой никаких сходов и старост, требуя новых переделов земли. Не получая продукции из городов, деревня придерживала до лучших времен свою продукцию, свернула поставки. Система снабжения рухнула. Транспорт оказался в руках миллионов демобилизованных и дезертиров. Централизованный подвоз продуктов в города тоже прекратился. Заводы останавливались, лишенные сырья и топлива, с разрушенным управлением и хозяйственными связями. Рабочие одними из первых стали выражать недовольство. Уже в ноябре представители Путиловского завода заявили: "Мы говорим вам -- положите конец разрухе. Иначе мы с вами рассчитаемся сами. К черту Ленина и Чернова! Повесить их обоих". "Вы не стоите того, чтобы вас земля носила! Повесить бы вас всех на одном дереве -- в стране само наступило бы спокойствие!" Массовый наплыв в "рабочий класс" безработной черни, люмпенов и деклассированной рвани грозил оставить без дела самих рабочих.
   Единственной реальной силой в городах были анархические массы солдатско-матросской вольницы. Но хотя их штыками большевики пришли к власти и держались, эти распоясавшиеся банды были опасны и для самих большевиков. Они вошли во вкус менять власти и считали новых правителей своими марионетками. Чуть что -- сняли бы теми же штыками. Выход? Очень простой. Если народу нельзя дать еды, одежды и порядка, надо дать ему врага. Еще до своего владычества коммунисты привыкли объяснять все безобразия в стране не глупой "революционной" дезорганизацией, а заговорами и происками контрреволюции. Естественным продолжением стала та же позиция после победы. Сразу две проблемы решались -- "классового врага" подавить и перенацелить общее недовольство.
   До Октября отношение к интеллигенции, к "буржуям" изобиловало хамскими выходками, но еще сдерживалось. После Октября большевики начинают искусственно разжигать откровенную вражду. Враг, пугало, был необходим им, как воздух. (И останется необходимым еще 70 лет, чтобы объяснить собственную несостоятельность, бесхозяйственность и просчеты происками то белогвардейцев, то вредителей, то троцкистов, то шпионов, то Антанты, то империализма). Уже 28.11. 17 г. вышел "Декрет об аресте вождей гражданской воины, противников революции" -- "Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду военного трибунала". Неплохой задел на будущее -- уже и "враги народа", и то, что враги -- целая партия, скопом. И арест с трибуналом - скопом для целой группы лиц, оказавшихся за чертой. Обратите внимание, декрет направлен не против монархистов или черносотенцев, а против кадетов, лидировавших в Феврале и давших России гражданские свободы. То есть тех, кого можно считать опасными конкурентами.
   Но кроме "домашних" врагов, нужна была война. Во первых, в войну какой спрос за холод, голод и неурядицы? Во-вторых, война давала возможность очистить столицу и крупные города от самых буйных элементов. Отправить свои банды головорезов подальше. Благо, "очаги контрреволюции" были налицо. Естественно, казачьи области. Каледина, Дутова, Филимонова объявили почему-то изменниками (как будто они хоть день большевикам служили!). Объявили, конечно, "вне закона" (только непонятно -- какого?). А "националы", пытающиеся отгородиться "правом наций на самоопределение"? 3.12.17 г. Совнарком издал Манифест, требуя от Центральной Рады не пропускать казачьих частей на Дон и Урал, содействовать "революционным войскам" в борьбе с "кадетско-калединским восстанием", прекратить попытки разоружения советских полков и красной гвардии, возвратить им оружие. То есть Рада должна перестать сопротивляться тем, кто ее хочет свергнуть, да еще помогать Советам против Дона. "В случае неполучения удовлетворительного ответа на эти вопросы в течение 48 часов Совет Народных Комиссаров будет считать Раду в состоянии открытой войны против Советской власти".
   Желающих повоевать было, конечно, немного. Зато в это "немного" вошли самые отпетые, вкусившие прелесть грабежей, убийств и безнаказанного насилия. К тому же, в Петрограде уже становилось голодно, холодно. И скучно. Ну что за развлечение выпотрошить с обыском и реквизицией квартиру профессора или избить случайного офицера? А Юг был землей обетованной нерезанных буржуев и непуганных обывателей, где текут спиртовые реки со сметанными берегами. Пошла самая буйная головка бандитствующей вольницы.
   Как грибы, стали расти фронты. На Украину двинулись отряды под командованием левых эсеров Муравьева и Петрова. Казаков обкладывали кольцом фронтов. На базе карательных отрядов, которые начал на всякий случай формировать против Каледина еще Керенский, создавались части двадцатилетнего мальчишки Саблина в Московском округе и мрачного палача Сиверса -- в Казанском. В Ставрополье, куда, как, на помойку, все казачьи войска выпихивали разложившиеся запасные части, собирал фронт прапорщик Сохацкий. В Новороссийске -- черноморские матросы. Все эти "фронты" были еще небольшие, по несколько тысяч человек каждый, но, щедро питая их, потек домой полуторамиллионный Кавказский фронт из Турции и Персии. Самый короткий путь шел морем через Трапезунд. А в Трапезунде ВРК вербовал желающих воевать с казаками и грузил их на корабли до Новороссийска без очереди, не сажая остальных.
   В Самаре, поволжских и уральских городах собирали фронт против Дутова. В Царицыне -- против Каледина и против Астрахани. Наконец, совсем игрушечный фронтишко формировал в Чите Лазо, из двух полков -- один из казаков, второй из каторжан-уголовников. Против атамана Семенова.
   Первые месяцы советской власти принято считать временем "гуманного" правления. Но отметим, что это правление еще не было целиком большевистским. В Совнарком входили левые эсеры, в ЦИК -- подобие парламента -- другие партии: правые эсеры, меньшевики, анархисты. Да и "гуманизм" был очень уж относительным. Разве что без расстрельных декретов и "красного террора", но шло все уже к этому...
   Портфель наркома юстиции достался левым эсерам? Хорошо. Зато тут же создается орган внесудебной расправы -- ВЧК. И тут же выводится из-под всякакого юридического надзора. В постановлении Совнаркома от 19.12.17 г. говорится: "Какие бы то ни было изменения постановлений комиссии Дзержинского допустимы только путем обжалования этих постановлений в Совнарком, а никоим образом не единоличным распоряжением наркома юстиции".
   Одним из первых декретов были упразднены сословия. Но тут же возникло новое кастовое деление, куда более отвратительное -- классы. Высший -- пролетариат, низший -- крестьянство, и недочеловеки -- "буржуи": вся интеллигенция, служащие, чиновники, духовенство. Если классовая теория чем-то и отличается от расизма, то наверное, в худшую сторону, проповедуя заведомое превосходство необразованного человека над образованным, хамства над добродетелью, невежества над разумом. И "буржуев", этих "неприкасаемых", низшую расу, сразу начали обкладывать флажками, как волков.
   20.15.17г. Ленин в проекте декрета "О борьбе с контрреволюционерами и саботажниками" дает четкое определение: "Лица, принадлежащие к богатым классам, т.е. имеющие доход в 500 руб. в месяц и свыше, владельцы городских недвижимостей, акций и денежных сумм свыше 1000 руб., а равно служащие в банках, акционерных предприятиях, государственных и общественных учреждениях, обязаны в течение 24 часов представить в домовые комитеты в 3-х экземплярах заявление за своей подписью с указанием адреса о своем доходе, своей службе и своих занятиях". Под угрозой тюрьмы или отправки на фронт они обязаны "постоянно иметь при себе копии с вышеуказанных заявлений, снабженные удостоверениями домовых комитетов"... Не напоминает ли нашивку "желтой звезды"? Для тех же категорий "вводится всеобщая трудовая повинность. Все граждане обоего пола с 16 до 55 лет обязаны выполнять те работы, которые будут назначены местными советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов..."
   Добив систему снабжения, большевики, недолго думая, начинают решать проблему с помощью организованных и легализованных грабежей -- реквизиций. В Москве, например, был издан специальный "Вопросник для буржуазии", согласно которому владелец обязан был указать, сколько у него имеется вещей, вплоть до нижнего белья. А Ленин, как "главный пахан", в ноябре 17-го разрабатывает декрет о реквизициях, где оговаривает, какие вещи грабить, а какие оставить хозяину. Он определяет: "богатой квартирой считать всякую квартиру, где количество комнат больше или равно количеству душ проживающего населения". Например, служащий, проживающий в одной комнате, уже подлежит грабежу. Кроме того, жителей двух подобных "богатых" квартир предписывалось сгонять в одну.
   Расстрельных декретов большевики еще не могли себе позволить. Зато они позволили "высшим" классам любые безобразия безо всяких декретов. Просто развязали руки бандитам "на местах". Уже 9.1.18 г. вышла статья Ленина "Как органм зовать соревнование", где он пишет: "Единство в основном, в коренном не нарушается, а обеспечивается многообразием в подробностях... в приемах подхода к делу, в путях истребления и обезвреживания паразитов (богатых и жуликов, разгильдяев и истеричек из интеллигенции)". И предлагает действовать, кто как хочет -- заставить "чистить сортиры", выдать "желтый билет по отбытию карцера" или просто расстрелять "тунеядца" и "лакея буржуазии". Всероссийскому хаму гарантировалась вседозволенность, даровалось право на любые самочинные зверства И. А. Бунин приводит пример, как это претворялось в жизнь, "протокол" тамбовских мужиков села Покровского: "30-го января мы, общество, преследовали двух хищников, наших граждан Никиту Александровича Булкина и Адриана Александровича Кудинова. По соглашению нашего общества, они были преследованы и в тот же момент убиты". Там же "казнят" заподозренных в воровстве -- орудиями казни служат вилы и безмен, которым проламывают черепа.
   Но основное внимание большевиков сосредоточилось, естественно, на Учредительном Собрании. Во имя успеха которого они, якобы, брали власть, которого Россия ждала с Февральской революции, с которым связывала надежды на лучшее. Выборы проходили уже после Октябрьского переворота. Уже запретили все неугодные партии -- кадетов, октябристов и др. Уже закрывались и конфисковывались все неугодные издания. Уже большевистская пропаганда получила абсолютное преимущество перед остальными -- конкурирующих агитаторов можно было запросто арестовать. Но и этого оказалось недостаточно. Пошло мощное давление на комиссию по выборам. 23.11 ее арестовали, 27-го выпустили, но Ленин приказал Урицкому обосновать "пользу ареста" и не пускать членов комиссии в Таврический дворец, где она заседала
   На местах шла борьба, продолжали звучать требования о скорейшем созыве Учредительного Собрания. Ведь теперь у многих с ним связывались и чаяния на конец большевистского беззакония. И вот, 19.12.17 г. Советы постановили, что оно "будет созвано, как только половина членов, именно 400 депутатов, зарегистрируется установленным порядком а канцелярии Таврического дворца". Легко понять, что решение опять играло на руку большевикам. Не говоря уж о "контрреволюционных" областях, отрезанных фронтами, Собрание предполагалось огкрыть, не дожидаясь депутатов от богатых переселенческих, казачьих и национальных окраин, где позиции ленинцев были самыми слабенькими.
   Но несмотря ни на что, становилось ясно -- в открытой демократической борьбе большевики терпят полное поражение. И не только в демократической. Солдаты столичных полков -- Преображенского, Семеновского, Волынского и др., в октябре поддержавшие их, теперь все сильнее выражали недовольство. Поздно. Большевики уже начали обзаводиться новыми козырями. Одним из них были матросские отряды, хорошо наживавшиеся на обысках, реквизициях и презиравшие серошинельную разложившуюся "рвань". Кстати, далеко не все эти "матросы" были настоящими - как раз в такие отряды часто записывалась уголовная шпана, которой нравилось щеголять в морской форме (обратите-ка внимание, каким языком говорят "матросики" у Вишневского, Лавренева, Соболева).
   Кроме того, после перемирия с немцами с фронта были сняты латышские полки. Латыши, исторически ненавидевшие немцев, среди общего развала сохранили боеспособность, дисциплину и организованность. То есть считались в 17-м частями "контрреволюционными". Но дезертировать и уехать домой в оккупированную Латвию они не могли. И большевики охотно приняли их к себе на службу, назначив высокую оплату золотом. То есть, они стали профессиональными и верными хозяину наемниками - 8 полков, впоследствии развернутые в 16. Имелось еще одно немаловажное обстоятельство: русских латыши тоже исторически не любили, как хозяев Латвии после немцев. Что делало их, сами понимаете, идеальными карателями.
   5 января Учредительное Собрание открылось. Большинство мест получили эсеры. Значительного представительства добились меньшевики. И кадеты - несмотря на запрет их партии. Ленин явился на первое заседание с заряженным револьвером в кармане, жутко возбужденный и окруженный бандой матросни. О нравах его "команды" говорит анекдотический факт -- направляясь в зал, Ильич вспомнил, что забыл револьвер в кармане пальто. Но там его уже не оказалось. Сперли. Лишь через посредничество Дыбенко, перетряхнувшего своих подчиненных, нашли пропажу и вернули вождю пролетариата.
   Предложенная большевиками "Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа" с треском провалилась. Название пусть вас не смущает -- ведь ключевым пунктом декларации и ее основным смыслом было утвердить в России существующее правление, подвести законную базу под результаты октябрьского переворота. Председателем вместо Свердлова, навязываемого "сверху", был избран Чернов. Ленин вел себя откровенно по-хулигански -- прыгал, хохотал, выкрикивал издевательские реплики. И другие большевики с ним. И левые эсеры тоже! Ну да разве могли они подозревать, что партнеры через полгода сожрут их самих? Они-то рассчитывали на честный сговор... Головорезы из ленинского окружения, бесцеремонно разместившись в проходах, свободных креслах, на галерках, хулиганили по-своему. Целились в ораторов из винтовок, клацали затворами...
   Тем временем, в поддержку Учредительного Собрания двинулись многотысячные мирные демонстрации. От рабочих районов, от учащихся, интеллигенции. Заслоны латышей и матросов встретили их огнем. Из пулеметов и винтовок -- по толпе. Сколько народу погибло в этот день, сколько было переранено -- неизвестно. Никто ж не считал... Большевики, левые эсеры, "левые мусульмане" и другие родственные партии, вдоволь "пошалив", покинули заседание, оставив остальных делегатов со своей охраной, продолжающей издевательства. А в ночь на 6-е последовало известное распоряжение Ленина "свободно выпуская всех из Таврического дворца, никого нс впускать в него без особых приказов". И известный разгон: "Караул устал. Очистить помещение!" На следующий день вышел декрет о роспуске Учредительного Собрания.
   К жертвам расстрела демонстрации добавлялись новые. Группа матросов, ворвавшись в Мариинскую больницу, заколола штыками находившихся там видных общественных деятелей, бывших депутатов Думы и депутатов Учредительного Собрания Шингарева и Кошкина. Кое-кого из депутатов стали убивать на улицах -- поди разберись, чья работа... Другие, справедливо опасаясь за свою жизнь, спешили покинуть Петроград.
   Вообще-то, если разобраться, вряд ли из данного Учредительного Собрания вышло бы что-нибудь путное. Слишком уж много в нем было общего с предыдущими "Государственными" и "Демократическими" совещаниями, с беспомощным "предпарламентом". Не обладая ни реальной силой, ни единством, ни практической хваткой, вряд ли оно могло дать России что-то, кроме очередного потока говорильни. Но факт его разгона сыграл куда большую роль, чем факт созыва. Он стал ярким доказательством, что большевики не намерены считаться ни с чем и ни с кем. Похоронил надежды на то, что с ними можно бороться демократическими методами. И вызвал по России новую волну возмущения -- не менее серьезную, чем после узурпации власти.
  
   14. ПЕРВОЕ НАШЕСТВИЕ
   В декабре 17-то необузданные, анархические орды первых красных отрядов ринулись во все стороны от столиц и крупных городов.
   Финляндия объявила о независимости 26 ноября и начала выгонять разложившиеся русские части. Учитывая ее важное геополитическое положение, Финляндию быстренько признали и Германия, и Франция, и Англия. И Советы - 22.12. Лезть сюда с войной было бы "чревато". Тогда обильно снабдили финских коммунистов оружием, денежными средствами и в январе спровоцировали революцию. Белые добровольческие отряды возглавил генерал-лейтенант русской армии Карл Густав Эмиль Маннергейм. Они отошли на север, в Вазе. Разгорелась война, очень ожесточенная, на истребление. Бои шли с переменным успехом до марта, когда белое правительство обратилось за помощью к Германии. Высадившаяся дивизия фон дер Гольца вместе о частями Маннергейма за месяц очистила страну от красногвардейцев. Гражданская война здесь закончилась.
   В других местах красные действовали более успешно. Численно их отряды были небольшими -- до нескольких тысяч. Но в каждом городе, каждом уезде находилось множество единомышленников -- таких же любителей погулять, пограбить, поглумиться над "буржуями". Из них приставали к "армиям" единицы, зато в следующем населенном пункте ждали новые "большевики".
   Долго и упорно ползли красные войска по Украине. Сначала правительство Грушевского и Петлюры даже недоуменно запрашивало Петроград -- "воюем мы или нет?" Потом поняло -- "воюем". Армия Муравьева численностью около 8 тыс. штыков двигалась к Киеву. Кое-где вступали в стычки с украинскими войсками -- вялые и скоротечные. Кого было защищать "Вильну козацтву"? Самостийну неньку Украину? Но украинский национализм был тогда достоянием лишь небольшой части интеллигенции. Простой народ считал само-собой разумеющейся жизнь в составе России. Даже к названию государства -- "Украина", еще не привыкли, оно только-только прозвучало. Центральную Раду защищать? Так она немногим от большевиков отличалась, последние даже больше благ обещали. Да и состояло "вольное козацтво" из тех же разложившихся солдат-фронтовиков. А против него двигалась хорошо вооруженная банда, прекрасно знающая свои выгоды и слабость противника. Везде было по-разному. Крупный Чернигов почти не пострадал -- отделался 50 тыс. руб. "контрибуции", чтобы комендант и его штаб могли с утра до ночи пить, не просыхая. А провинциальный Глухов потонул в крови. Здесь расстреляли не только всех "буржуев", но и гимназистов, как "буржуйское семя".
   15 января, подойдя к Киеву, большевики выставили в районе Дарницы свои батареи и начали бомбардировку города. Она продолжалась непрерывно одиннадцать дней! Одиннадцать дней по населенным кварталам гремели пушки. С семи утра до часу ночи. За день на город падало около 7 тыс. снарядов. Зачем -- непонятно. Никакой военной необходимостью это не диктовалось. Рада и остатки ее войск давно сбежали в Житомир. Просто, видимо, красным взбрело в голову поэффектнее обставить штурм вражеской столицы. И рушились дома, полыхали пожары, гибли под обломками жители. Лишь 26-го большевики вошли в город. Начался второй акт трагедии -- террор. Солдаты и матросы ходили по домам, останавливали прохожих. Брали бывших офицеров -- тех, кто не ушел ни на Дон, ни к Петлюре, желая сохранить нейтралитет в междоусобице. Брали всех, кто был как-то связан с Украинской армией, показавшихся подозрительными или просто имел неосторожность представить документ украинского подданного. Брали священников, в том числе Киевского Митрополита Владимира. Судьба их была одна -- смерть. За несколько дней пребывания армии в городе было расстреляно не менее 2 тысяч человек. Затем Муравьев, вызвав представителей банков и промышленников, содрал с города крупную контрибуцию, и его банды двинулись дальше -- на Одессу.
   Так и докатились до Бессарабии -- дальше не получилось. Тут уже нашелся другой хозяин -- румыны. По их науськиваниям, на их деньги действовал молдавский "парламент". Сославшись на беспорядки, вызванные собственной безответственностью, он пригласил румынские войска. Корпус ген. Броштиану 13 января вошел в Кишинев, быстренько расстрелял антирумынских деятелей -- как белых, так и красных, вымел за Днестр все силы, способные оказать сопротивление, и щелкнул по носу красным, сунувшимся было с Украины. В марте Бессарабия "добровольно" присоединилась к Румынии, и гражданская война для нее тоже окончилась.
   Черноморские моряки, побитые Алексеевым и Калединым под Ростовом и Таганрогом, занялись завоеванием Крыма. Вернувшийся с поражением десант принес с собой ужас террора. После похорон убитых, привезенных с Дона, несколько дней шло истребление "контры, окопавшейся под боком" -- морского офицерства, членов семей, а то и случайных "буржуев". Доходило до того, что ценных специалистов, соглашавшихся служить большевикам, прятали от расправы сами команды судов. С января флот переключился на другие города. Их захват происходил по одному сценарию. Подходили военные корабли, на город наводились пушки. Высаживался отряд. Подавлял сопротивление небольших воинских команд -- татарских или местного самоуправления, если таковые вообще имелись. А затем при поддержке портового сброда устанавливалась "советская власть", начинались грабежи и репрессии.
   Зверства творились неслыханные. Например, в Евпатории более 300 человек из офицеров и интеллигенции было истреблено на гидрокрейсере "Румыния". Обреченных, раздетых догола, выводили на палубу. Медленно, с побоями и издевками, вырезали уши, нос, губы, половые органы, отрубали руки и лишь затем кидали в море. Подобными казнями лично любила руководить комиссарша-большевичка Антонина Нимич. Моряками были взяты Ялта, Феодосия, Евпатория, Керчь, а 13 января -- резиденция татарского автономного правительства Симферополь. Татарское население, не принявшее большевизма, подверглось жестоким расправам наравне с "буржуазией". Рассказывали, что на Симферопольском вокзале, одном из главных своих опорных пунктов, матросы ходили по щиколотку в крови. Офицеров бросали в паровозные топки.
   Победы были и на востоке. Атаман Семенов под станцией Оловянной потерпел поражение от отряда Лазо и отошел в Маньчжурию под защиту китайских войск. Но казаки, поддержавшие было Лазо, поссорились с полком уголовников из его войск, грабившим станицы, и разошлись по домам, бросив фронт. 19 января пал Оренбург. Полковник А.И.Дутов с небольшим отрядом верных казаков ушел в Верхне-Уральск, а оттуда в Тургайские степи. 24 января пала Астрахань, что тоже сопровождалось волной погромов и убийств.
   Туркестанская Советская республика провела сразу несколько скоротечных войн. Сначала -- с казаками полковника Зайцева, которые из Персии и Хивы попытались шестью эшелонами прорваться на Урал. Под Самаркандом их остановили, после боя разоружили, а офицеров -- расстреляли. Потом Коканд провозгласил автономию во главе с Иргашем. Он был завоеван Россией всего полвека назад, и националистические настроения в Коканде были очень сильны. Провозглашение автономии сопровождалось разгромом европейского Нового города и резней русских. В ответ из Ташкента двинули отряд под командованием Перфильева. И он разбил Иргаша. Сопроводив победу разгромом азиатского Старого города и резней мусульман.
   Наконец, Туркестанские Совдепы попытались завоевать Бухарский эмират -- самостоятельное государство, вассально зависевшее от русского императора. Однако у эмира армия была хоть и зачуханная, но регулярная. Конфликт завершился вничью, попытка покончить с "пережитком феодализма" не удалась, и правительство Советской России выразило стремление к установлению добрососедских отношений с Бухарским эмиратом и Хивинским ханством, "учитывая отсутствие у них революционной ситуации".
   Не сдалось Уральское казачество -- единственное войско, не поддавшееся большевистской пропаганде и революционному разложению. Дело в том, что на Урале не было раздела земель -- казаки не получали надел, а брали в здешних степях, сколько нужно. А главное -- уральцы были староверами и за веру держались куда крепче, чем прихожане "официальной" церкви. "Постоять за веру", "пострадать за веру" здесь было далеко не формальными понятиями, впитываемыми с младенчества. Большевики для них однозначно стали "антихристами", и казаки, поднявшись до единого, так и не пустили их в Уральск.
   Сев. Кавказ взорвался, как пороховая бочка. Дагестан потянуло к Турции. К белым дагестанцы были лояльны, а против большевиков начали партизанскую войну. В Чечне враждовало полсотни партий по числу шейхов. Но все партии сплоченно нападали на русских, громили казачьи станицы, грабили Грозный и нефтепромыслы. Ингуши грабили всех -- казаков, осетин, большевиков, захватывали Владикавказ, соединялись с чеченцами против казаков. Осетины соединялись с казаками против большевиков и ингушей. Кабардинцы отняли у своих дворян землю и старались сохранять нейтралитет. Черкесы прятались в горах, преследуемые и уничтожаемые большевиками.
   Из южных казачьих войск первым пало самое малочисленное, Терское. На него навалились со всех сторон. Мало-мальски боеспособные казачьи сотни должны были защищать край от чечено-ингушских набегов. В Армавире образовался ревком. В довершение бедствий, на Терек хлынули разложившиеся толпы солдат Закавказского фронта. 13 декабря в Прохладной по приказу Владикавказского совдепа банда солдат отцепила вагон с терским атаманом Карауловым, после чего изрешетила огнем. Караулов погиб вместе со своим штабом, власть на Тереке перешла к местным Советам.
   На Кубань большевики повели наступление от Новороссийска. Правительство и Рада не знали, что предпринять. Под давлением "демократии" они боялись даже своих генералов, не говоря об Эрдели, представителе Корнилова на Кубани. Спасло положение назначение командующим 28-летнего летчика капитана Виктора Покровского. Молодой, энергичный, смелый и жестокий, типичный выдвиженец гражданской войны, он сумел сколотить добровольческий отряд и наголову разгромил красных под Эйнемом. За успех Кубанская Рада произвела его в полковники. Катастрофа отсрочилась...
   А Дон, главную белую цитадель, обложили от Харькова, от Воронежа, от Таганрога, от Ставрополя. Но разве справились бы зимой 18-го большевики с Доном, если бы не позиция самих донцов? Объявив "нейтралитет", казаки расходились по станицам. А противостояли нашествию лишь Добровольческая армия в 2 тыс. штыков и около 400 донских партизан. Перебрасывались по несколько сотен, а то и десятков бойцов с участка на участок от Таганрога до Новочеркасска. Несли потери, но большевиков сдерживали. Из партизан отличался есаул Чернецов -- дерзкий, смелый и волевой, еще один типичный выдвиженец гражданской войны. Своим маленьким отрядом он не только удерживал границу с Донбассом, не давал оттуда хлынуть местным красным формированиям, но и вторгался стремительными рейдами на большевистскую территорию, громил совдепы, рассеивал части красной гвардии.
   Корнилов и Каледин в январе разделились. Оставив атаману офицерский батальон с батареей для защиты Новочеркасска и в качестве ядра для донских формирований, Добровольческая армия перешла в Ростов. Рассчитывали на помощь города, поддержку местных тузов, на новый набор -- в Ростове жило до 16 тыс. офицеров. Тщетно. Тузы жались, офицеры все еще старались остаться в стороне от "междоусобицы". В армию вступила лишь небольшая часть.
   Между тем, новый взрыв изнутри потряс Дон. Регулярные полки, вернувшиеся с фронта, Каледин размещал по крупным станицам вдоль железных дорог. В Каменской были расквартированы 27-й, 44-й, 2-й запасной полки, сильно зараженные большевизмом. Туда же попали лейб-гвардии Казачий и Атаманский полки, торчавшие в Петрограде, а значит и разболтавшиеся. Большевики не скупились на агитаторов, да и свои, местные, нашлись. И 10 января состоялся съезд фронтового казачества. В строю к этому времени осталась одна треть личного состава -- бузу подняли те, кого меньше всего тянуло к земле, по станицам. Набрали делегатов еще от шести полков, пяти батарей, отдельных подразделений и объявили о переходе власти к ревкому во главе с Подтелковым.
   Большевизм поначалу был специфический, казачий. Долой атаманов и все начальство, а корниловцев разоружить и выгнать. Вся власть "народу", то есть, мол, -- нам. А раз власть народная, то и красная гвардия из России не полезет. Они там -- сами по себе, а мы, сами по себе... Будем строить жизнь, как захотим. Каледин послал 10-й полк разогнать съезд и арестовать зачинщиков. Но даже этот полк, считавшийся надежным, любимое детище Краснова, приказа не выполнил и в состоянии "нейтралитета" примкнул к митингам. Переговоры Каледина с ВРК результатов не дали. Заигравшись "в революцию", казаки переизбрали командиров, начали занимать отрядами железнодорожные станции.
   Тогда против них направили Чернецова. У него было всего несколько сот партизан, 2 легких пушки и тяжелая батарея. Отчаянным рейдом он захватил узловые станции Зверево и Лихую, выбил красных, оставил там заслон и налетел на Каменскую. Вся масса революционных полков, батарей, отдельных подразделений была разбита и в панике бежала. На Чернецова ударил другой враг. Красногвардейские отряды Саблина из России вышли в тыл горстке храбрецов, перерезав железную дорогу и сбив белый заслон из одной роты. Чернецов повернул на них, раскатал в пух и прах 3-й Московский полк, потрепал Харьковский полк, и обратил Саблина в беспорядочное отступление.
   Между тем Донревком, сбежавший после поражения в Миллерово, уже безо всяких оговорок отправил в Совнарком верноподданическую декларацию о признании центральной власти большевиков и запросил помощи. А красные казачьи полки, сбежавшие из Каменской, собрались в Глубокой. Из новых командиров выделился войсковой старшина Голубов. Хитрый и энергичный, он принялся сколачивать изо всей этой каши боеспособное соединение на базе 27-го полка. Тем не менее, следующий бой выиграл опять Чернецов. Совершив обход, он напал на Глубокую не по железной дороге, где его ждали, а из степи. Опять толпы революционеров бежали, побросав обозы и пушки.
   Но на просьбу Донревкома о помощи уже охотно откликнулось красное командование. Уже шел на выручку Воронежский полк Петрова. На следующий день на Чернецова обрушились соединенные силы. Взяли в клещи. Основное ядро белых сумело прорваться и уйти. Но сам лихой командир, бывший в гуще боя, а с ним человек 40 офицеров были отрезаны и попались в плен. Их изрубили шашками. Чернецова кромсал лично председатель Донревкома Подтелков. Соединившиеся красные части Голубова, Петрова и Саблина двинулись на Новочеркасск.
   И на других фронтах приближалась катастрофа. Отряд из юнкеров и офицеров под командованием А.П.Кутепова под Таганрогом нанес серьезное поражение армии Сиверса, захватив орудие, броневик, 24 пулемета. Но в тылу, на Русско-Балтийском заводе, рабочие подняли восстание. Сиверс, оправившись, перешел в контрнаступление, и Таганрог пал. В конце января красные части Сохацкого, наступавшие из Ставрополя, заняли Батайск, оказались только Доном отделены от Ростова. Правда, они настолько увлеклись грабежами и пьянством, что развить свой успех так и не смогли.
   Дальнейшая оборона Ростова становилась бессмысленой -- она означала бы лишь гибель зародыша белой армии, и так истекавшего кровью. Донское казачество не представляло никакой опоры, мало того, ударной силой красных становились теперь сами революционные казаки. "Дон от Дона я защищать не хочу", -- говорил Корнилов. Начал разрабатываться план ухода на Кубань. Екатеринодар еще держался, сохранялись надежды на поддержку кубанского казачества.
   Каледин предлагал стянуть всю Добровольческую армию к Новочеркасску. Алексеев и Корнилов возражали, что этим Дону уже не поможешь, а единственная реальная антибольшевистская сила окажется в ловушке и пропадет. 29 января атаман созвал совещание. От Добровольческой армии на нем присутствовал Лукомский. Он известил, что выделить силы для обороны Новочеркасска Корнилов не в состоянии -- слишком плохо под Ростовом. Наоборот, Корнилов просил вернуть ему офицерский батальон. А Каледин сообщил, что для защиты Новочеркасска у него остается 147 бойцов...
   Большинство членов правительства заявило, что удержать столицу невозможно, и предложило атаману выехать в станицы, остающиеся еще верными, попытаться там организовать борьбу. Но Каледин, бесконечно уставший, морально и физически надломленный, ответил, что считает недопустимым для атамана бежать из Новочеркасска и скитаться по станицам. Полгода назад, когда его выбирали, он не хотел принимать атаманский пост. Но приняв, считал себя обязанным нести крест до конца. Даже когда донское население, избравшее его, отшатнулось и изменило. В тот же вечер Алексей Максимович Каледин выстролил себе в сердце.
   И произошло чудо -- потрясенный смертью атамана, Дон проснулся! Примолкла даже молодежь, а старики начали вооружаться, заявляя, что Дон согрешил пред своим атаманом и должен искупить вину. Тысячами в Новочеркасск потекли казаки. Малый Круг -- делегаты еще не захваченных красными южных станиц -- избрал наказным атаманом ген. Назарова. Была объявлена всеобщая мобилизация от 18 до 50 лет, формировались новые части. Наступление красных остановили...
   4 февраля в Новочеркасск пришел с Румынского фронта 6-й Донской полк. Походным порядком от самого Днепра он прорывался с боями через большевистское кольцо. Выдержал много жестоких столкновений, но пробился. В полном порядке, при офицерах, никаких комитетов. Полку была устроена торжественная, с молебном, встреча. Старики со слезами кланялись до земли, славя подвиг защитников Дона. Через два дня полк выступил на фронт, а уже 8 февраля... распропагандированный агитаторами, отказался воевать и ушел с позиций. И благородный порыв, вызванный смертью Каледина, тоже оказался скоротечным. Побряцав оружием, пошумев, покуражившись удалью, казаки снова начали разъезжаться по станицам.
   Уже никто не сомневался, что дни Дона сочтены. Корнилов принял решение -- уходить. Его представитель в Новочеркасске А.С.Лукомский предлагал атаману Назарову присоединиться к армии. Назаров отказался. Считал, что большевики не посмеют тронуть выборного атамана и Войсковой Круг. Говорил, что на Новочеркасск идут казаки Голубова, которого он когда-то спас от тюрьмы. И что оставаясь, Круг с атаманом надеются спасти город от погромов. А уж если суждено погибнуть, отвечал Назаров, то так, как завещал Каледин, -- не покидая атаманского поста.
   Так он и погиб. 12 февраля части Голубова подошли к казачьей столице. Походный атаман Попов успел увести из города отряд белых донцов и вывез войсковые ценности. Круг выслал к Голубову делегацию для переговоров об условиях сдачи. Но встретив ее, красные лишь обрадовались и тучей ворвались в Новочеркасск. Голубокв с красногвардейцами вломился на заседание Круга. Наведя на депутатов пулеметы, объявил себя "красным атаманом". В ближайшие дни атаман Назаров и его штаб были расстреляны. А по донским городам, станицам и селам -- еще две тысячи человек.
  
   15. ЛЕДЯНОЙ ПОХОД
   " ...Смело мы в бой пойдем
   За Русь Святую,
   и за нее прольем
   Кровь молодую..."
   (Песня белых первопоходников, впоследствии переделана красными).
   Ростов обложили со всех сторон. В город отошел последний заслон капитана Чернова, теснимый войсками Сиверса. Оставался узенький коридорчик, и Корнилов приказал армии выступить в поход. В ночь на 9 февраля в донскую зимнюю степь вышли добровольцы -- все, что осталось от великой России. В колонне пешком шагал генерал Корнилов с солдатским мешком за плечами. На тележке ехал престарелый Алексеев, в чемоданчике -- армейская казна. Вязли в снегу городские дамы, цепляясь за набитые повозки, брели старики -- люди спасались от большевистского кошмара. А в бесконечной ленте обозов и беженцев затерялись маленькие воинские колонны -- офицеры, юнкера, студенты. Кто в шинели, кто в штатском пальто, кто в сапогах, кто в рваных валенках. С начала формирования в армию записалось 6 тыс. человек. Из Ростова выступило 2,5 тысячи. Остальные погибли в боях, лежали ранеными в лазаретах и частных домах, затерялась в круговерти событий.
   По трескающемуся льду переправились через Дон и пошли от станицы к станице... Помощником командующего с главной обязанностью -- заменить в случае гибели -- Корнилов назначил А.И.Деникина. Правда, первым выбыл из строя Деникин. В путанице эвакуации он остался без вещей, вынужден был идти в гражданском костюме и дырявых сапогах. Через два перехода свалился с тяжелой формой бронхита. Продолжал путь по заснеженным степям в телеге, укутанный чужими одеялами.
   Мастерски выведя армию из кольца, Корнилов остановил ее в станице Ольгинской. Это селение стало важным этапом на пути Белой гвардии. Здесь собирались воедино силы, рассеявшиеся после падения Дона. Подошел отряд Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединилось несколько казачьих отрядов. Догоняли офицеры, дотоле "нейтральные", сбежавшие из Ростова и Новочеркасска после начала террора. Подтягивались отставшие группы и раненые, притворяясь здоровыми. Всего собралось 4 тысячи бойцов. Здесь Корнилов провел реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды. Первыми, положившими начало легендарным добровольческим дивизиям, стали: Офицерский полк ген. Маркова; Корниловский ударный полк полковника Неженцева; Партизанский полк (из пеших донцов) ген. Богаевского; Юнкерский батальон ген. Боровского, сведенный из Юнкерского и Студенческого "полков"; Чехословацкий инженерный батальон; три дивизиона кавалерии (один -- из бывших партизан Чернецова, другой -- из остальных донских отрядов, третий -- офицерский). Да 8 трехдюймовок с ничтожным запасом снарядов -- вот и все.
   Огромному обозу беженцев было приказано оставить армию, теперь они могли спастись, рассредоточившись по станицам, или поодиночке пробираясь в Россию. Все равно набралось много штатских, для которых пришлось сделать исключение: председатель Государственной Думы М.В.Родзинко, князь Н.Н.Львов, издатели братья Суворины, профессора Донского Политехнического института. В обозе 200 раненых, оружие, снаряды...
   Корнилов предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках (усадьбах и становищах племенных табунов) имелись большие запасы продовольствия, фуража, много коней. Близкая распутица, разлив рек не дали бы красным преследовать крупными силами, что позволяло выиграть время, выждать благоприятной ситуации. Алексеев резко возражал. Зимовники, вполне подходящие для мелких отрядов, были разбросаны на значительных расстояниях друг от друга. Там было мало жилых помещений и топлива. Армию пришлось бы распылить по подразделениям, которые красные могли бить по частям. Армия оказалась бы в блокаде, зажатая между Доном и линиями железных дорог, лишенная пополнений и снабжения, и могла быть задушена в кольце. И наконец, обречена на бездействие, выключена из хода событий в России.
   Взамен предлагалось идти на Кубань, где еще сражался Екатеринодар, где была надежда на кубанское казачество. А в случае неудачи имелась возможность рассеяться в горах или уйти а Грузию. На военном совете к Алексееву присоединились Деникин, Романовский. Корнилова убедили двигаться на юг.
   Но вмешался новый фактор. Стало известно, что ген. Попов увел из-под Новочеркасска отряды белых казаков. У него собралось 1600 сабель с 5 орудиями. Попов со своим начальником штаба Сидориным приехали к добровольцам. Из тех же соображений, что Корнилов, донцы собирались идти на зимовники и начинать оттуда партизанскую войну. Для них выбора не существовало - казаки не пошли бы с Дона в чужие края. Соблазнившись возможностью соединиться, Корнилов опять изменил решение. Армия получила приказ выступать на восток. Будто некое внутреннее чувство запрещало Корнилову идти на Екатсринодар, отталкивало от места будущей гибели. Но с другой стороны, задержка, вызванная этими колебаниями, во многом оказалась роковой...
   На Кубани с каждым днем накапливались огромные красные силы. Через Азербайджан по железной дороге, через Грузию по перевалам сюда шли и ехали полки с Закавказского фронта. Скапливались на всех узловых станциях, и из них без труда вербовали армии красные "главкомы" Автономов, Сорокин, Сиверс. Одним объяснили, что кубанская контра и Корнилов пробкой закрывают дорогу в Россию, и чтобы попасть домой, надо их разбить. Других соблазняла вольная житуха и райское изобилие -- Сев. Кавказ был полон неразграбленными фронтовыми складами, винными и спиртовыми заводами. Зачем было солдатам, отвыкшим за войну от труда, развращенным революцией, спешить в постылую деревеньку, если здесь представлялась такая возможность погулять и пограбить контру? Даже для иного хозяйственного мужичка разве не искушение - вместо серенького надела на псковщине или рязанщине отвоевать у богатеев-казаков кусок жирной кубанской земли с двумя урожаями в год, садами и виноградниками? В отличие от красных отрядов, штурмовавших с севера Дон и Украину, здесь сколачивались армии в десятки тысяч штыков.
   В окруженном Екатеринодаре шли раздоры. Кубанская Рада, будто слепая, захлебывалась в речах, вырабатывая "самую демократическую а мире конституцию". Ее неказачья, иногородняя часть, склонялась отдаться красным. Атаман и правительство кидались то к Раде и демократии, то к Покровскому и Эрдели. Главнокомандующий Покровский сам косился на атаманское кресло, а Раду называл не иначе, как "совдепом". Казаки-добровольцы то вступали в отряды, то бросали фронт. У офицеров опускались руки от этой безысходности. Не было ни цели борьбы (кроме самозащиты), ни лидеров, которым верили бы, ни перспектив. Все надежды связывали только с Корниловым, слухи о котором докатывались искаженные и преувеличенные.
   А Корнилов уходил на восток. Двигались медленно, выслав разведку и организуя обоз. Для связи с Кубанью, переговоров о совместных действиях выехали переодетые генералы Лукомский и Ронжин. Но тут же попались красным. Побывали в лапах самого палача-Сиверса. Каким-то чудом, невероятными стечениями обстоятельств, сумели спастись. Скитались, пересаживаясь с поезда на поезд, выбираясь из одной передряги и влипая в другую, а в результате после массы приключений вместо Кубани, очутились в Харькове.
   Между тем, стали сбываться худшие опасения Алексеева. Красные нащупали армию, начали тревожить ее мелкими наскоками. Дополнительные сведения, собранные разведкой о районе зимовников, оказались удручающими. Оставалось поворачивать на юг--в кубанскую мешанину. На марше Корнилов сделал армии первый общий смотр, пропуская мимо себя колонну, где рядовыми шли и студенты, и прапорщики, и капитаны, где взводами и ротами командовали полковники... Кочующий табор, над которым развевался последний в России трехцветный национальный флаг. Кучка людей, затерявшаяся в необъятных просторах...
   А.И.Деникин писал: "Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все в области духа и творимого подвига. Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно. Увидят "светоч", слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе -- те, кто пока еще не проснулись". А всеобщий любимец, генерал Марков, принимая Офицерский полк, выразился короче: "Не спрашивайте меня, господа, куда и зачем мы идем, а то все равно скажу, что идем к черту за синей птицей..."
   В последней донской станице, Егорлыкской, корниловцев встретили приветливо, с блинами и угощением, станичным сбором и теплыми речами. Дальше начиналось Ставрополье, где ждала иная встреча. Ясным, морозным днем по колонне ударила артиллерия. Вдоль речушки у села Лежанки протянулись окопы. Большевистский Дербентский полк, дивизион пушек, красная гвардия. Корнилов атаковал с ходу, бросив в лоб Офицерский, а с флангов Корниловский и Партизанский полки. Юнкера выкатили артиллерию на прямую наводку. Марков, даже не дождавшись фланговых ударов, ринулся вброд через стылую грязь реки. И враг побежал, бросив пушки. Белые потеряли убитыми 3 человек, красные -- свыше 500. Половину -- в бою, половину корниловцы после боя вылавливали по селу и расстреливали.
   Гражданская война -- страшное, грязное дело. В начале 18-го пленных не брали. Оправдывать в этом белых не стоит. Но понять... За их спиной были павшие Ростов, Новочеркасск, Таганрог, и они знали, что там творилось. Они вынесли на своей шкуре глумления, унижения и злобу 17-го. У одних уже погибли родные, у других -- друзья. И. А. Бунин писал об этом: "Народу, революции все прощается -- "все это только эксцессы". А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито -- родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры -- "эксцессов", конечно, быть не должно".
   Командование этого, кстати, не поощряло, поэтому кое-кому везло. Группу молодых красноармейцев поймали недалеко от штаба, их приказали высечь и отпустить на все четыре стороны. Пойманных офицеров-артиллеристов Корнилов предал полевому суду. Офицеры заявили, что их заставляли стрелять насильно, и суд счел обвинение недоказанным. Их приняли в Добровольческую армию...
   Войска Корнилова вступили на Кубань. Вначале это казалось сказкой, исполнением заветных желаний. Станицы, встречающие хлебом-солью. Богатство, сытость, радушные хозяева, приветливые улыбки... Сказка скоро кончилась. Наперерез корниловцам стали бросать отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и стоять насмерть не считали нужным. А для Добровольческой армии каждый бой был вопросом жизни. Не победить -- остаться в холодной степи. И они побеждали, опрокидывая заслоны. Под Березанской впервые встретились с красными кубанскими казаками. Их обратили в бегство одной атакой. А расправу Корнилов поручил местным старикам -- они нагайками вразумляли свою сбившуюся с панталыку молодежь в станичном правлении.
   Уже где-то близко должна была проходить, по расчетам, линия обороны Покровского. Сопротивление красных вдруг резко усилилось. Станция Выселки несколько раз переходила из рук в руки. Ее взяли, лишь введя в бой все силы. И узнали неприятные новости. Во-первых, совсем недавно здесь был бой Покровского с большевиками. Белые были разбиты и отошли в Екатеринодар. А во-вторых, на следующей станции, Кореновской, стояла 14-тысячная армия Сорокина с бронепоездами и большим количеством артиллерии.
   4.3 началось сражение. В лоб пошли мальчишки-юнкера и студенты Боровского. Сбоку ударили Офицерский и Корниловский полки. Их встретили шквалом огня, остановили. Корнилов бросил в охват последний резерв -- партизан и чехословаков. Патроны и снаряды были на исходе. Обоз запрашивал -- выдавать ли последние? "Выдать, -- приказал Корнилов. -- боеприпасы мы захватим на станции". Красная конница замаячила в тылу. Командующий передал в обоз: "У вас есть два пулемета, здоровые люди. Защищайтесь сами. Я ничего дать не могу". Раненые, обозники строили из телег укрепления, занимали оборону. Корнилов ставил на карту все. Он лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом верных текинцев и двумя орудиями обскакал станицу и открыл огонь по тылам. Началась общая атака, и красные побежали...
   Но после тяжелой победы ждал еще один удар. В Кореновской узнали, что такой близкий уже Екатеринодар пал. Правительство, в отличие от донского, постановило "сохранить себя, как идейно-политический центр". В ночь на 1.3 добровольцы Покровского, казачья фракция Рады, правительство и много беженцев покинули город, уходя в черкесские аулы. Здесь Покровский занялся переформированием частей, насчитывавших около 3 тыс. бойцов с артиллерией. Безвыходность положения встала настолько очевидно, что даже самые ярые "демократы" заговорили о соединении с Корниловым. Узнав о боях 2-4 марта, Покровский перешел в наступление, захватил переправу через Кубань под Екатеринодаром и два дня вел с красными перестрелку, уклоняясь от серьезных столкновений. Но...
   Дело в том, что Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, как раз в это время свернул в другую сторону. Армия крайне устала. Потеряла до 400 человек убитыми и ранеными. Крушение близкой цели нанесло тяжелый моральный урон. Решили уйти в горные станицы. Отдохнуть, разобраться а обстановке, выждать благоприятных обстоятельств. Сорокин, потерпевший поражение, но не разгромленный, немедленно двинул армию на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. А впереди, в станице Усть-Лабинской, ждали свежие силы красных, туда стягивались эшелоны с войсками и бронепоезда из Кавказской и Тихорецкой. Пока Богаевский с партизанским полком еле-еле держал наседающие войска Сорокина, корниловцы и юнкера прорвали оборону, овладели мостом через Кубань, и армия выскочила из огненного кольца.
   Но отнюдь не отдых ждал на левом берегу. Угодили в сплошной большевистский район. Каждый хутор, лесок встречали огнем сотен винтовок. Полки шли веером, с беспрестанными боями, выбивая и разгоняя противника. Каждый небольшой отряд, уклонившись в сторону, попадал в засаду. Селения оказывались покинутыми -- жители разбегались, угоняя скот и унося продовольствие. Полыхали пожары, уничтожая дома и оставляя белогвардейцев в стужу под дождем. Едва располагались в населенном пункте, начинался артиллерийский обстрел. Однажды ночью снаряд попал в дом, где разместились Алексеев, Деникин и Романовский. Лищь по случайности никто не пострадал. Крупные силы красных, не отставая, но и не приближаясь, двигались по пятам. Мелкие банды нападали со всех сторон. Из газеты "Известия" узнали, что новые соединения против Корнилова скапливаются в Майкопе.
   Скоро их встретили. 10 марта, форсируя реку Белую, армия попала в засаду, запертая в узкой долине. Тысячи красных, заняв окрестные высоты, поливали артиллерийским и пулеметным огнем, не давая поднять головы. Густыми цепями раз за разом лезли в атаки. Они уже торжествовали победу, сжимая кольцо. Сзади разворачивались преследующие части. Уже легкораненым выдали винтовки, а тяжелораненые спрашивали: "Сестрица, не пора ли стреляться?" Боеприпасы тоже были на исходе. Но торжество красных оказалось преждевременным. Продержавшись целый день, в сумерках поднялись в отчаянную атаку. Кольцо было прорвано, и армия, сопровождаемая беспорядочным артогнем, ушла в кавказские предгорья.
   Увидели тут кошмар другого рода -- одну из причин местного "казачьего большевизма". Здешние казаки, объединившись с иногородними, решили истребить "буржуев" -- нищих черкесов, чтобы прибрать к рукам их земли. Крайне бедные, темные, живущие по родовым законам и Шариату, черкесы не поняли и не приняли никаких революций, а значит, вполне попадали под разряд "контры". В ауле Габукай было вырезано 320 человек, в ауле Ассоколай -- 305, и в других аулах, где население не успевало убежать -- резали. Вместе с убийцами приезжали на подводах и жены, и дети, грабили скудный скарб. Добровольцы находили в пустых саклях груды человеческих внутренностей. Черкесы встречали корниловцев как избавителей. Мужчины садились на коней и брали оружие -- мстить. Получив наконец-то сведения о Покровском, Корнилов повел армию тяжелейшими горными тропами.
   А кубанцы после бесполезной вылазки к Екатеринодару оказались в критической ситуации. Едва начали отход в горы, красные преградили им путь. Нанесли поражение и стали окружать. 11 марта зажали под Калужской. Судьба их несколько раз висела на волоске. Пошли в бой обозные, старики, депутаты Рады. Отбили атаки, но из кольца не вырвались . Ночевали в поле под проливным дождем. Считали -- все кончено. И вдруг появился разъезд корниловцев. Люди и верили, и не верили такому счастью. Радость была так велика, что наутро измученные кубанцы ринулись на красных и погнали их прочь.
   14.3 в аул Шенджи к Корнилову приехал Покровский. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: "Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю". Деваться правительству и Покровскому было некуда -- их армия желала идти с Корниловым. Силы объединились. И 15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление.
  
   16. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА КОРНИЛОВА
   "Святейшее из звании, звание "человек" опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек -что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось "ледяных походов"!"
   (И.А. Бунин)
   Лил беспрерывный холодный дождь. Дороги исчезли. Все превратилось в сплошное пространство воды и жидкой грязи. Потом к дождю добавился мокрый снег. Тем не менее, Добровольческая армия продвигалась вперед. На подступах к станице Ново-Дмитровской -- вздувшаяся речка без мостов, берега которой подернулись льдом. Ген. Марков нашел брод. Приказал собрать всех коней, переправляться верхом по двое. По броду начала бить артиллерия врага. К вечеру замела пурга, ударил мороз, лошади и люди обрастали ледяной коркой.
   Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду. Пушки завязли в грязи. Добровольческая армия надолго застряла на "конной" переправе. И авангард, Офицерский полк, оказался у станицы один. Марков решил: "Вот что, ребята. В такую ночь без крыши все тут передохнем в поле. Идем в станицу!" И полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование.
   Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном. 17.3 подтянулись кубанцы. Атаман Филимонов, председатель Рады Рябовол, глава правительства Быч, Покровский. Снова заикнулись было об "автономной армии суверенной Кубани". Снова получив категорическое "нет", попробовали встать в позу -- что они, мол, снимают с себя всякую ответственность. "Ну нет! Вы не смеете уклоняться. Вы обязаны работать и помогать всеми средствами командующему армией!" -- поставил все на свои места Корнилов. Покровского он отстранил "в распоряжение правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии", а воинские части перемешал со своими, объединив в три бригады -- Маркова, Богаевского и Эрдели.
   Но чтобы штурмовать Екатеринодар, нужны были боеприпасы! И вот конница Эрдели пошла брать кубанские переправы, Богаевский с боями очищал окрестные станицы, а Марков 24.3 атаковал станцию Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Внезапным нападение не получилось. Красные огнем остановили добровольцев. Пришлось перебросить сюда и бригаду Богаевского. Бой был жесточайшим. Получил ранение генерал Романовский, Корниловский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли, и главное -- драгоценные трофеи, 700 снарядов и патроны!
   Два моста через Кубань, деревянный и железнодорожный, естественно, сильно охранялись, и могли быть взорваны. Поэтому Эрдели по приказу Корнилова стремительным броском занял единственную паромную переправу у станицы Елизаветинской. Замысел был дерзкий. Войска выходили на штурм не с юга, где их ждали, а с запада. Кроме того, переправившись на пароме грузоподъемностью 50 чел. да рыбачьих лодках, армия, как Дмитрий Донской на Куликовом поле, отрезала себе путь к отступлению.
   Но счастье уже начало изменять белогвардейцам. Одна за другой последовали ошибки. Штаб оценил силы большевиков в 18 тыс. чел. при 2-3 бронепоездах и 10-14 орудиях. Он ошибся, по крайней мере, втрое. Совершил ошибку и Корнилов: оставил за Кубанью прикрывать переправу и обоз бригаду самого боевого генерала -- Маркова.
   27.3 началось сражение. Красные повели наступление на переправу от Екатеринодара. Корниловский и Партизанский полки "психической" атакой, без выстрела, опрокинули их. Толпы большевиков в панике бежали. И легкость победы вызвала новую ошибку -- Корнилов приказал немедленно штурмовать город, еще не подтянув всех сил. Еще одна ошибка -- желая разделаться с красными сразу, Добровольческая армия принялась обкладывать Екатеринодар со всех сторон. Большевикам некуда было отступать. Против них начали восставать окрестные станицы, присылая к Корнилову отряды казаков.
   28-го сражение приняло сразу ожесточенный характер. Если белые вынуждены были экономить каждый снаряд, огонь красных орудий достигал 500-600 выстрелов в час. Старые вояки вспоминали, что такой шквал огня редко испытывали даже на германском фронте. Чередовались атаки и контратаки. Все же белогвардейцы упорно продвигались, очищая предместья, и зацепились за окраины - дорогой ценой, потеряв около 1000 человек. В том числе были ранены командир Партизанского полка ген. Казанович, командиры кубанцев Улагай и Писарев, командир донцов Лазарев. Бой продолжался и ночью. Но фронт не продвинулся, приведя лишь к новым потерям. А из Новороссийска прорвалось еще несколько поездов с матросами.
   29-го подтянулась бригада Маркова, и Корнилов бросил на штурм все силы. Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укрепленные Артиллерийские казармы. Узнав об этом, Неженцев поднял поредевший Корниловский полк -- и был убит пулей в голову. Его заменил полковник Индейкин -- и свалился раненым. Атака захлебнулась. Подошедший с резервным батальоном партизан раненый Казанович выправил положение, прорвал оборону большевиков и ворвался в Екатеринодар. Успех был так близок! Но Казановича никто не поддержал. Кутепов, принявший корниловцев, уже не мог поднять в атаку расстрелянные войска . На командном пункте полка оставалось всего трое живых, остальные были убиты. Марков не получил донесения Казановича. И тот всего с 250 бойцами дошел по улицам до центра города. Захватил повозки с хлебом, патронами и снарядами. И лишь под утро, удостоверившись, что помощи не предвидится, повернул к своим. Шли колонной, встречным большевикам выдавали себя за красный "Кавказский отряд", следующий на позиции. Красные перемешались с белогвардейцами, шли и мирно беседовали. И лишь когда через линию обороны потянулся захваченный обоз, почуяли неладное и открыли огонь. Казанович прорвался, но шанс был упущен.
   30-го продолжались бои, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг. Кое-где пятились. Присоединившиеся к добровольцам окрестные казаки стали расходиться по домам. В середине дня состоялся военный совет. Картина выявилась катастрофическая. Командный состав выбит. Огромные потери: только раненых -- свыше полутора тысяч. В Партизанском полку осталось 300 штыков, в Корниловском -- еще меньше. Боеприпасов нет. Настал предел человеческих сил. Даже Марков заснул прямо на совещании, опустив голову на плечо Романовского. Корнилов, выслушав всех, сказал, что другого выхода, как взятие города, нет. Отступить большевики не дадут. Без боеприпасов это будет лишь медленная агония. Он принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм... Марков, вернувшись в штаб бригады, сказал: "Наденьте чистое белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем".
   Начаться штурму было не суждено. Одинокую ферму, где расположился штаб Корнилова, красные обстреливали уже несколько дней. Корнилову неоднократно указывали на опасность, но он относился к близким разрывам равнодушно, 31-го ситуация повторилась. Снова его просили перенести штаб. Он ответил: "Теперь уже не стоит, завтра штурм". В восьмом часу утра снаряд попал прямо в домик, пробил стену и взорвался под столом, за которым сидел Корнилов. Силой взрыва его отбросило и ударило о печь. Когда вбежали в комнату, он еще дышал. И скончался, вынесенный на воздух, на руках Деникина, Романовского, адъютанта Долинского и нескольких случайных офицеров. Смерть командующего хотели скрыть от армии хотя бы до вечера. Тщетно. Мгновенно узнали все. Люди, прошедшие огонь и воду, плакали навзрыд... Смерть Корнилова нанесла армии последний жестокий удар. Оставалось одно -- отступать. Попытаться спасти то, что еще уцелело.
   Тело Корнилова в сопровождении верных текинцев отвезли в Елизаветинскую. Омыли и уложили в сосновый гроб, украшенный первыми весенними цветами. Чтобы уберечь останки от врагов, станичный священник тайно отслужил панихиду. 2 апреля похоронили - тоже тайно, в присутствии лишь нескольких человек конвоя. Рядом похоронили его друга и любимца полковника Неженцева. Могилы сравняли с землей. Даже командование, чтобы не привлекать внимания, проходило стороной, прощаясь издалека.
   Пустое! Красные вовсю искали клады и драгоценности, якобы зарытые корниловцами. И раскопали свежие могилы. Захваченная в плен белая медсестра пыталась утверждать на допросах, что это не Корнилов. Все равно опознали, привезли в Екатеринодар. Пьяные командиры, Сорокин и Золотарев, спорили, кому принадлежит труп. Тело снимали на фотографии, сорвали одежду, принялись вешать на дереве, кромсать шашками. Наконец, уже бесформенную массу, увезли на городские бойни и стали жечь, обложив соломой. В присутствии высших чинов советской власти, прикативших на автомобилях. Пьяные -- жгли, плясали и растаптывали ногами. Через несколько дней устроили шутовские "похороны" Корнилова и при этом грабили квартиры, требуя денег "на помин души".
   Дорого обошлось большевиками последнее сражение Лавра Георгиевича. Только по официальным данным они потеряли при обороне Екатеринодара свыше 15 тыс. человек, из них 5 тыс. убитыми. Ранеными были забиты все лазареты и санитарные поезда по линиям железных дорог... Летом 18-го на месте гибели Корнилова был установлен простой деревянный крест. Рядом с крестом была похоронена его жена, пережившая мужа всего на полгода. В 1920-м после завоевания Кубани большевики сломали кресты и разорили ее могилу...
  
   17. АНТОН ИВАНОВИЧ ДЕНИКИН
   Вся его биография -- послужной список честного, смелого и талантливого солдата. Он родился в 1872г. в г. Влоцлавске. Отец был из крепостных крестьян -- сданный в рекруты, он выслужился в офицеры и вышел в отставку майором. Мать -польская швея. Жили Деникины в бедности -- на 45 рублей пенсии отца. Отец умер - и пенсия стала 20 рублей. Будущий генерал и учился, и подрабатывал на хлеб репетиторством. После реального училища поступил в полк вольноопределяющимся, служил на солдатских правах и солдатском довольствии. В 1892 г. был произведен в офицеры, в 1895 поступил в Академию Генштаба. Но причислен был к Генштабу лишшь через 2 года после выпуска в результате скандала - из-за несправедливости в распределении выпускников провинциальный штабс-капитан Деникин осмелился подать жалобу самому императору на военного министра Куропаткина.
   Задолго до революции обжегся на "сознательности". Не только вывел рукоприкладство в своей роте, но и ... отменил дисциплинарные взыскания. Внушал подчиненным, какие они хорошие люди, учил помогать друг другу и следить за собой. Рота так разболталась, что Деникин должен был уйти. А старый фельдфебель Сцепура после его откомандирования показал солдатам огромный кулак и сказал: "Теперь вам не капитан Деникин. Поняли?..." В эти же годы он начал писать рассказы и статьи на военную тематику, публиковавшиеся в журналах "Разведчик" и "Варшавский дневник". Отличился во время Русско-Японской войны начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии, а затем -знаменитой Урало-Забайкальской дивизии ген. Мищенко, прославившейся дерзкими рейдами по тылам противника. В Цинхеченском сражении одна из сопок вошла в военную историю под названием "Деникинской".
   Здесь же приобрел первый опыт "добровольчества" -в 1905г. пути из Маньчжурии в Россию перекрыли несколько анархических "республик", и Деникин с группой офицеров, чтобы попасть домой, сколотили отряд из надежных бойцов и на эшелоне с оружием в руках прорвались через бунтующую Сибирь. В мирное время, зачастую рискуя карьерой, он активно выступал в печати против отживших порядков в армии и ретроградов в высшем командовании. К политическим партиям не принадлежал, но по взглядам считал себя либералом, считал, что России нужны конституционная монархия, радикальные реформы и мирные пути обновления.
   В 1914 г. пошел на фронт командиром 4 стрелковой бригады, которую называли "Железной" и впоследствии развернутой в дивизию. Слава этого соединения гремела на всю Россию, а его командир за успешные операции и личный героизм был награжден Георгиевским оружием, орденами Св. Георгия 4 и 3 степени и Золотым Георгиевским оружием с бриллиантами. В 1916 г. был назначен командовать 8 корпусом на Румынском фронте, где фактически он руководил и румынскими войсками, заслужив высший орден этой страны -Св. Михаила.
   После революции Деникина назначили начальником штаба Верховного Главнокомандующего -- Алексеева. Вместе с Алексеевым он и ушел из Ставки после подписания Керенским "Декларацию прав солдата". Командовал Западным фронтом, затем принял у Корнилова главный -- Юго-Западный. В дни корниловского выступления послал правительству телеграмму: "Я солдат и не привык играть в прятки. 16 июня на совещании с членами Временного правительства я заявил, что оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена... Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие спасти страну и армию, смещается с поста... Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду."
   За это он был арестован, подвергся глумлению толпы и чуть не растерзан солдатней. Бердичевская тюрьма. За ней -- Быховская и побег на Дон. В отличие от Корнилова, воевавшего по-суворовски, "глазомер, быстрота, натиск", Деникин был мастером хитрого маневра, любил побеждать врага умом, неожиданными тактическими приемами. Но он был еще и заботливым, любящим сыном, посвятив все годы своей молодости уходу за больной матерью. И лишь после ее смерти в 1916 г., будучи уже генералом, сделал предложение Ксении Васильевне Чиж -женщине, которая была на 20 лет младше его, и с которой он много лет состоял в трогательной переписке. Свадьбу они отложили до окончания войны. Она нанимала ему адвокатов после ареста, приезжала в Быхов, а потом приехала и на Дон. 7.1.1918г. в полуосажденном Новочеркасске состоялось их скромное венчание, на котором присутствовали лишь несколько ближайших друзей...
   После смерти Корнилова Алексеев сказал: "Ну, Антон Иванович, принимайте тяжелое наследство. Помоги вам Бог!" И был составлен приказ за подписью Алексеева о вступлении Деникина в командование Добровольческой армией. При этом возник неожиданный казус, как же ему подписаться? Оказалось, что скромный основатель армии так и не придумал для себя никакого официального поста. Начальник штаба Романовский предложил: "К чему теперь формальности? Подпишите просто -- генерал Алексеев. Разве добровольцы не знают, кто Вы такой?"
   Положение ухудшалось. Красные пытались охватить левый флаг армии. Эрдели едва сдерживал их конными атаками. Туда бросили последние резервы. Гибель Корнилова довершила моральный надлом. Деникин решил выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока -- Екатеринодар, а с запада -- плавни и болота. Оставался путь на север. После захода солнца войска скрытно снялись с позиций и пошли в полную неизвестность. Имея единственную цель -- вырваться. Уходили в порядке, с обозом и артиллерией. Хотя из Елизаветинской не смогли вывезти 64 раненых -- по окрестностям уже рыскал враг, телег не хватало. Начальник обоза вынужден был принять жестокое решение -- оставить безнадежных и тех, кто все равно не вынес бы перевозку. С ними остались врач, медсестры, деньги на питание... Спаслось 11, остальные были зверски убиты.
   Уже с рассветом колонну обнаружили. Из попутных станиц встретили ружейным и артиллерийским огнем. Бронепоезд стал обстреливать арьергард. Красных выбили атакой. Пытавшуюся приблизиться многочисленную пехоту отогнали пушечными выстрелами. После 50-километрового марша армия остановилась в немецкой колонии Гначбау. Впереди лежала Черноморская железная дорога, занятая красными. Сзади появились крупные преследующие силы, начали окружать селение, десяток орудий повели обстрел. Это был один из самых трудных дней. После неудачного штурма, отступления, потерь люди теряли самообладание. Впервые появилась паника. Бригада Богаевского, выдвинувшись в поле, отбивала атаки. Деникин приказал сократить обоз, оставив одну повозку на 6 человек. Оставить лишь 4 орудия дпя них все равно было лишь 30 снарядов. Остальное испортили и поломали.
   Деникин хитрил. Перед самым закатом авангард выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнем. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведковской. Марков со своими разведчиками захватил переезд, от имени арестованного сторожа поговорил по телефону с красным станционным начальством и заверил, что все в порядке. На станции был бронепоезд, 2 эшелона пехоты. А под боком у них, на переезде -- весь белый штаб. Офицерский батальон и другие части начали разворачиваться против красных, но их заметили часовые. Раздались выстрелы. И через несколько минут выкатился бронепоезд, надвигаясь на переезд, где собралось все командование - Деникин, Алексеев, Романовский, Марков и несколько разведчиков.
   Счет шел на секунды - и генерал Марков один, размахивая нагайкой, бросился навстречу бронепоезду: "Стой! Раздавишь, сукин сын! Разве не видишь, что свои?!" Ошеломленный машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату . Бронепоезд ощетинился огнем, но уже подоспел начальник артиллерии Миончинский. С ходу развернули пушку и в упор -- снаряд в паровоз, несколько снарядов по вагонам. И подбежавшие со всех сторон стрелки Офицерского полка во главе с Марковым полезли на штурм. Рубили топорами крышу и бросали туда гранаты, стреляли через бойницы. Подложили смоляной пакли и подожгли. Большевики упорно защищались, но были перебиты. Тогда добровольцы бросились тушить и расцеплять вагоны, спасая драгоценные боеприпасы. Взяли 400 снарядов, 100 тыс. патронов и радовались такому счастью. Боровский, поддержанный Кубанским стрелковым полком, атаковал тем временем станцию и взял ее после рукопашной схватки. Часть большевиков успела погрузиться к поезд и бежать, остальных уничтожили. А через переезд уже текли многочисленные телеги обоза -- раненые, беженцы. С юга сунулся было второй бронепоезд. Белая артиллерия встретила его точным огнем, и он отошел, продолжая обстрел на предельной дистанции и не причиняв вреда.
   Армия вырвалась, из кольца. И воспрянула духом, ожила, одержав победу. Снова обрела веру в себя. И попала в район дружественных станиц, где снова встречали хлебом-солью. Без серьезных боев пошли форсированными маршами. Деникин ловко обманывал красных. Резко менял напразление движения. Объявлял в станице один маршрут, а выступал по другому. Когда советские газеты захлебывались восторгами по поводу "разгрома и ликвидации белогвардейских банд, рассеянных по Северному Кавказу", Добровольческая армия оторвалась от противника, отдохнула, окрепла и вышла опять к границам Дона и Ставрополья.
   Первый Кубанский или Ледяной поход длился 80 дней, из них 44 с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступило в поход 4 тыс. человек, вернулось -- 5 тыс. Похоронили на Кубани 400 убитых и вывезли 1,5 тыс. раненых, не считая оставленных по станицам. Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, ее легендой. В нем родились белые герои и белые традиции. Впоследствии для первопоходников был учрежден особый знак -- меч в терновым венце на Георгиевской ленте.
  
   18. БРЕСТСКОЕ ПОЗОРИЩЕ
   Заключивший договор с нечистым рано или поздно должен расплачиваться. Пришла и для большевиков такая пора. Как уж они продались год назад -- не важно. Прямой ли шпионаж, в котором подозревали Ленина и иже с ним. Или прав был немецкий социал-демократ Берншейн: "Некоторые ищут разрешения загадки в том, что первоначально большевики по чисто деловым соображениям воспользовались немецкими деньгами в интересах своей агитации и в настоящее время являются пленниками этого необдуманного шага". Факт остается фактом.
   Но дело в том, что в данном случае двое "нечистых" заключили договор между собой, поэтому начали тягаться, кто кого обманет. Съехались в декабре. Советскую делегацию возглавлял Иоффе. Большевики, казалось, даже удивились, что германцы не хотят отказаться от оккупированных областей и за просто так отдать их Советам. Долго обсасывали формулу всеобщею мира без аннексий и контрибуций. Она устраивала только Австрию. Германский Генштаб рассчитывал, заключив мир на востоке, одержать победу на западе, т.е. выйти из войны с выигрышем. Красных не устраивало, что в результате "права наций на самоопределение" они неминуемо теряют Прибалтику, Польшу и, возможно, Закавказье. Долго бодались из-за этого права. Большевики считали, что волеизъявление народов в условиях германской оккупации будет недемократичным, а немцы возражали, что в условиях большевистского террора волеизъявление будет еще менее демократичным. Все же кое-как слепили декларативную формулу мира безо всякой надежды, что ее кто-нибудь примет - не только Антанта, но и сами авторы. И разъехались.
   Переговоры были напичканы курьезами. Так, перед самым выездом из Петрограда в Брест большевикам вдруг пришло в голову, что в их делегацию обязательно должны входить представители "революционного народа", и они прихватили с собой первых попавшихся -- солдата, матроса, рабочего и крестьянина. Причем, подходящего крестьянина отловили на улице уже по дороге на вокзал и соблазнили ехать большими командировочными. Конечно, на заседаниях эти одиозные фигуры не играли никакой роли, помалкивая в тряпочку. Но тем не менее, их педантично сажали "выше" приехавших с большевиками генералов и офицеров Генштаба. "Представители народа" числились "полномочными делегатами", а офицеры -- всего лишь "консультантами". Зато для чинов и обслуживающего персонала германской Ставки эти "полномочные делегаты" служили превосходной забавой. Например, во время заключительного обеда "представитель трудового крестьянства" Сташков так надрался, что уже не мог поставить свою подпись под соглашением о прекращении военных действий. А когда пришло время ехать на вокзал, начал брыкаться: "Домой? Не желаю домой! Мне и здесь хорошо! Никуда я не поеду!" Его приводили в чувство всем составом "советских дипломатов", а немцы деликатно подали санитарный автомобиль, куда и загрузили на носилках нетранспортабельного " делегата".
   Что касается коммунистических лидеров, то они еще тогда, в 17-м, заложили основы четких стереотипов поведения "советского человека" за границей. Секретарь делегации Л.М. Карахан с ходу занялся бурной коммерцией. Он срочно затребовал из Петрограда "царских" денег и принялся обменивать их на немецкие: в Питере 1 марка котировалась а 8 рублей, а в Бресте деньги шли по довоенному курсу, 1 рубль - 2 марки. А местные крестьяне, с которыми связался "красный дипломат", давали и того больше -- 3,5 марки за "николаевский" рубль. На эти средства Карахан принялся скупать в немецких военных магазинах все, что под руку подвернется: часы, обувь, мануфактуру, косметику, вино. В результате, вынужден был вмешаться начальник штаба Восточного фронта ген. Гофман, которому германский "военторг" направил жалобу, что уже не в состоянии обеспечивать товарами собственных офицеров.
   Иоффе и Каменев под предлогом посещения лагерей военнопленных и "облегчения их участи" ездили отовариваться в Варшаву. Не отказывали себе и в других удовольствиях. Сопровождавшие их германцы потом со смехом рассказывали "военспецам", как еврей Каменев вошел в роль русского вельможи и плясал "русскую" в варшавском публичном доме. Когда делегация уезжала, закупленное "дипломатами" барахло не умещалось в купе и загромождало проход вагона. Через линию фронта вещи Карахана таскали 10 солдат-носильщиков. А по приезде в Питер он загрузил ими огромный лимузин, куда едва поместился сам. Причем, по воспоминаниям подполковника Д.Г. Фокке, секретарь был настолько увлечен перевозкой собственный покупок, что забыл на вокзальных ступенях ... портфель со стенограммами, протоколами, подлинниками соглашений, перепиской -- в общем, со всей главной документацией брестских переговоров. Случайно замеченный "военспецами", портфель был передан Каменеву.
   Советы попробовали тянуть резину до бесконечности, предложили перенести переговоры из Бреста в нейтральный Стокгольм, куда могли бы стянуть зарубежную социал-демократию и превратить процедуру в теоретический митингующий балаган. Центральные державы, понятно, отказались. И отчаянно боялись -- что, если большевики прервут переговоры? Для них это было бы катастрофой. У них начинался голод, а продовольствие можно было найти только на востоке. Они не могли уйти из оккупированных областей -- эти области уже работали на их снабжение, поддерживая разваливающуюся экономику. На союзном совещании панически прозвучало: "Германия и Венгрия не дают больше ничего. Без подвоза извне в Австрии через несколько недель начнется повальный мор".
   И воевать-то с Россией, даже оставшейся почти без армии, Центральные державы тоже не могли! Увоз материальных ценностей в глубь страны, необъятные пространства, партизанская война были для них смертельной угрозой. Поэтому австрийский представитель граф О.Чернин писал, что едва узнали о возвращении большевистской делегации, "было любопытно видеть, какая радость охватила германцев, и эта неожиданная и столь бурно проявившаяся веселость доказала, как тяжела была для них мысль, что русские могут не приехать". Австрия грозила, что если Германия расстроит переговоры, то она сама заключит сепаратный мир.
   На второй раунд приехал Троцкий. Ситуация изменилась с прибытием украинской делегации. Первое, чего они требовали за мир -- своего признания. Думаете, они приехали робкими просителями, марионетками? Вот уж нет! У них в руках был хлеб. И они начали брать австро-германцев за глотку. Потребовали принадлежащие Австро-Венгрии Галицию и Буковину, где жило много украинцев. Когда их притязания постарались умерить, уперлись в предоставление этим областям автономии с особым управлением. И вовсе не спешили соглашаться на признание старой государственной границы. Троцкий снова торговался о Польше и Прибалтике. А в это время вспыхнула голодная забастовка в Вене, за ней -- экономическая забастовка в Берлине. И немедленно украинцы стали наглеть в своих притязаниях, требовать больших уступок за свой хлеб. И Троцкий приободрился -- он ждал ни много ни мало ... мировой революции. Снова все зашло в тупик. Разъехались.
   Третий раунд начался через неделю. И опять в новой ситуации -- на Украине красные громили Раду и подходили к Киеву. Троцкий теперь отказывался признавать украинскую делегацию, называл Украину неотъемлемой частью России, а договоры с ней -- вмешательством в русские дела. Он уже рассчитывал на близкий революционный взрыв в Германии и Австрии, строил тактику на выигрыше времени. Делегации Центральных держав стравили его с украинцами, и хохлы Севрюк с Левицким высказали Троцкому по-простому, в открытую, все, что думали о большевиках и о нем лично. От такого ушата, выплеснутого в морду на глазах у Европы, Троцкий ошалел. Он сидел бледный, как полотно, и механически рисовал что-то на бумажке, а по лицу катились крупные капли пота... Конец словопрениям пришел внезапно -- в Берлине перехватили радио из Петрограда к немецким солдатам, где их призывали к убийству императора, генералов и к братанию с Советами. Вильгельм рассвирепел, приказал немедленно прервать переговоры, а вдобавок потребовал у большевиков неоккупированные части Эстонии и Латвии. Украинцы же по мере успехов красных войск становились все сговорчивее. И 8 февраля (26 января), в день падения Киева, с ними был заключен мир.
   Но большевики тоже были в отчаянном положении, хотя боялись не за страну и народ, а за свою власть. Воевать им было нельзя -- через несколько дней немцы оказались бы в Петрограде и скинули их. И заключать такой мир не могли -- иначе скинули бы свои. Если совдепы прифронтовых областей требовали мира любой ценой (оккупанты-то их разгула не потерпят), то такие же совдепы глубинной России, особенно Сибири и Дальнего Востока, вопили о революционной войне. Поэтому формула Троцкого "ни войны -- ни мира", объявленная 11 февраля и согласованная, кстати, с Лениным, была единственным выходом, завершившим переговоры.
   Зато подобная двусмысленность никак не устраивала Центральные державы. А если большевики завтра падут? А если отмобилизуют новую армию? Сменят курс? Вероломства и низости им не занимать. Решились на последнее средство -- пугануть их, как следует. Впрочем, Троцкий в Бресте и сам очень уж прозрачно намекал, что коммунисты никогда не поступятся своими принципами, но ... если речь пойдет о грубых аннексиях, то должны будут склониться перед силой...
   Немцы подтянули несколько дивизий второочередного ополчения - ландсвера, а также из числа потрепанных на западе и проходивших переформирование - и двинули в Россию. В этот же день перепуганный Совнарком известил по радио, что принимает все условия. Да они же только этого и ждали! Одно дело -- отдаться по согласию, а другое -- выставить себя изнасилованной овечкой. Но Германия не спешила останавливаться. Пугануть - так уж как следует, чтоб завтра не передумали, да и ресурсы лишние прихватить. Нет, ни боев, ни сопротивления не было. И фронта тоже. И занимали немцы не территорию -- на это сил у них не было. Просто ехали на поездах от станции к станции, поочередно оккупируя города. И никакие героические красногвардейцы их не останавливали - они сами остановились, дойдя до Нарвы, Пскова, прибрав Эстонию и Белоруссию. Свергать большевиков они не хотели. Никакое другое правительство не предпочло бы свою власть национальным интересам и мира не заключило бы. Да и Ленину их беспрепятственный марш пришелся на руку -- многие сторонники "революционной войны" сразу прикусили языки.
   И заключен был Брестский мир. С условиями, далеко не такими, как начальные. Кроме Финляндии, Польши, Литвы и Латвии, как предполагалось в декабре, от России отторгались Эстония, Украина, Крым, Закавказье. Россия демобилизовывала армию и разоружала флот. Оккупированные области России и Белоруссии оставались у немцев до конца войны и выполнения Советами всех условий договора. На Россию налагалась контрибуция в 6 млрд. марок золотом. Плюс уплата немцам убытков, понесенных в ходе революции -- 500 млн. золотых рублей. Плюс кабальный торговый договор. Германии и Австро-Венгрии доставалось огромное количество вооружения, боеприпасов и имущества, захваченное в прифронтовой полосе, возвращались 2 миллиона пленных, позволяя восполнить боевые потери. Фактически, Россия попадала в полную экономическую зависимость от Германии, превращалась в базу Центральных держав для продолжения войны на Западе.
   Что касается Украины, то правительству, сидевшему в Житомире, было уже не до Галиции и Буковины. И голодающим австро-германцам некогда было ждать нереальной победы над красными. Выход нашелся в договоре о взаимопомощи. Солдаты погрузились в эшелоны и поехали оккупировать Украину. Украинские и донецкие большевики митинговали, шумели о защите революции, клялись стоять насмерть -- и бежали. Очень характерно, что не по кратчайшему пути в Россию, на север, где, казалось бы, украинская красная гвардия была нужнее, чтобы прикрыть границу от немцев. Нет, граница оставалась голой, а все красногвардейские части планомерно направлялись на восток, в казачьи области. Зачем -- понять нетрудно.
   28 февраля красные сбежали из Киева, а на следующий день в город вошла украинская армия -- несколько сотен "Сечевых Стрельцов" Петлюры. Немцы деликатно пропустили их вперед, а сами приехали следом. Первое, что германцы сделали в столице Украины -- это мобилизовали баб и приказали горячей водой с мылом вымыть вокзал. Его захаркивали, пачкали, заплевывали семечками, мусорили и ни разу не убирали целый год -- с самой Февральской революции.
  
   19. "НОВЫЙ ПОРЯДОК"
   Вот чем уж коммунисты всегда славились, так это умениием решать задачи "комплексно", то бишь извлекать партийную выгоду из любой ситуации. Скажем, полезли немцы Россию захватывать. Бедствие? А Ленин тут же издал декрет "Социалистическое отечество в опасности!" А в декрете указал - "неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления". Конечно, по России уже расстреливали -- и поодиночке, и по демонстрациям. Но как бы нелегально. Исподтишка. Официально-то смертная казнь считалась отмененной. А тут ситуация развязала руки -- все немцы, будь они неладны... Ну а до кучи -- "контрреволюционных агитаторов". И кто разберет, за что он агитировал, если убит на месте? Пользуясь случаем, Ленин юридически узаконил коммунистический террор.
   В том же декрете сказано о трудовых батальонах. "В эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев. Сопротивляющихся -- расстреливать". А в "Дополнении" к декрету добавлено "без двух разрешений иметь оружие запрещено. За нарушение этого правила кара -- расстрел. Та же кара за сокрытие продовольственных запасов".
   Тут же, комплексно, продолжается обкладывание флажками недочеловеков-"буржуев". Служащий или представитель "богатых классов" (причем ценз "богатости" снижен, это теперь владелец суммы свыше 500 рублей) обязан носить при себе рабочую книжку, купленную им по месту работы за 50 руб. А "неимение рабочей книжки или неправильное, а тем более лживое ведение записей карается по законам военного времени". Значит, попутно вторжение немцев помогло Ленину во внедрении его старых проектов трудовой повинности. Опять же, под угрозой немцев правительство большевиков сделало то, на что не решился Керенский -- переехало в Москву, избавившись от давления гарнизона и рабочих, которых сами же большевики прежде разложили. И укрылось от народа за стенами Кремля.
   Брестский мир. Казалось бы -- позор, беда... Как бы не так. Правда, ратификацию протащили еле-еле. Даже на искусственно подобранном IV съезде Советов из 700 голосов 300 были против. Зато левые зсеры в знак протеста вышли из правительства, т.е. Совнаркома, чтобы во ВЦИК составить "парламентскую оппозицию" вместе с меньшевиками, анархистами и правыми эсерами. Исполнительная власть стала целиком большевистской! После Октября и разгона Учредительного Собрания март 18-го стал третьей ступенькой к однопартийной власти.
   Вскоре подвернулась и четвертая. Множились ряды анархистов. В основном, это были те, кто до Октября называл себя большевиками - буйная солдатско-матросская вольница, уголовщина. Повиноваться большевикам-победителям охоты у них не было, вот и стали перекрещиваться в анархистов. Жили, как и большевики, революционно, т.е. грабежами. Но по-большевистски вводить грабежи в организованное русло не желали. По обвинению в грабежах 11 апреля особняки, занятые анархистами, на Малой Дмитровке, Поварской, Донской -- всего 25 мест в Москве, были окружены латышами, чекистами, рабочими отрядами. Произошли бои. На Малой Дмитровке воевали сутки, с той и другой стороны гремела артиллерия. Арестовали более 400 человек, кого расстреляли, кого разослали по фронтовым частям. И как политическую партию, анархистов тоже прихлопнули. Вывели из ВЦИК.
   Быстро укреплялся карательный аппарат Советской власти. Росли штаты чрезвычаек. ЧК расползались по всем городам, станциям железных дорог. Шла реорганизация армии. Подавляющее большинство еще составляли прежние части -- полупартизанская вольница, остатки некоторых прежних полков. Но появились крепкие, дисциплинированные части, главным образом -- инородческие. Латышские и эстонские полки. Привлекали китайцев. Царское правительство во время Мировой войны навербовало и привезло их для тыловых работ -- нечто вроде стройбатов. Многим китайцам возможность стать властью и поживиться казалась более заманчивой, чем пресмыкаться перед властями и нищенствовать дома.
   Еще в декабре Троцкий распорядился набирать в армию добровольцев из числа военнопленных. Хочешь выйти из лагеря, получить винтовку -- пожалуйста. После Брестского мира число таких добровольцев значительно возросло -- Россия стала союзницей Германии, поэтому дома обвинение в измене больше не грозило. А вернуться на родину -- значило попасть в мясорубку Западного фронта. Здесь же служба была легкой, сулила все удовольствия и даже обогащение. Немцы, австрийцы, венгры потекли в Красную армию. Они были грамотны, дисциплинированы, многие неплохо разбирались в социалистическом учении и быстро выдвигались, занимая командные должности в войсках, ЧК и совдепах. Всего через Красную армию прошло более 300 тысяч таких "интернационалистов".
   Параллельно с образованием регулярной Красной армии по всей стране началось расформирование и разоружение красной гвардии и военно-революционных комитетов. Они сослужили свою службу, а теперь их, как и анархистов, брали к ногтю. Не везде этот процесс протекал гладко. Например, в Пятигорске красногвардейский командир Нижевясов поднял мятеж. Располагая 4 тыс. штыков, арестовал совдеп. Однако в город вошли бронепоезда, мятежники сложили оружие, и зачинщиков расстреляли по обвинению в ... шпионаже.
   Советскую власть слепило чувство безнаказанности. С немцами -- мир. Все очаги сопротивления подавлены. Горстка деникинцев где-то скиталась по станицам -- несерьезно. И большевики, уже однопартийное правительство, начинают реализовывать ленинскую программу строительства нового общества - общества принудительного труда и централизованного распределения. В феврале, в "черновых набросках проекта программы" партии Ленин ставил задачу на "уничтожение парламентаризма". Ключевыми моментами нового порядка являлись также всеобщая трудовая повинность, хлебная монополия, уничтожение свободной торговли.
   В начале апреля, характеризуя основные задачи Советской власти, Ильич под N 1 приводит "Доведение до конца национализации промышленности и обмена", а под N 3 "Принудительное объединение населения в потребительские общества" - вот и первый росток коллективизации. Даже метод указан -принудительный. Есть и начало политики раскулачивания. 13.4 в телеграмме съезду Советов Донской республики вождь отмечает -- "особенно горячо присоединяюсь к словам о необходимости закончить на Дону борьбу с кулацкими элементами казачества. Именно такая борьба и по всей России стоит на очереди".
   Да, это считалось главным -- чтобы кусок хлеба можно было получить только у одного "хозяина", который решит -- кому дать и сколько, а кому подыхать с голоду. Универсальный способ властвования. Но для этого надо зерно с "подаренной" земли у крестьянина отобрать и увезти в город. Поэтому большевики начинают готовиться к новой войне -- против русского крестьянства. На заседании ВЦИК от 20.5.18 г. председатель этого органа Яков Мовшович Свердлов сказал: "...Только в том случае, если нам удастся расколоть деревню на два непримиримых враждебных лагеря, если нам удастся восстановить деревенскую бедноту против деревенской буржуазии -- только в этом случае мы сможем сказать, что сделали для деревни то, что смогли сделать для города..."
   А 26.5 Ленин пишет "Тезисы по текущему моменту": "1. Военный комиссариат превратить в военно-продовольственный комиссариат, т.е. сосредоточить 9/10 работы на передачу армии для войны за хлеб и на ведение такой войны на 3 месяца -- июнь-август. 2. Объявить военное положение во всей стране на то же время. 3. Мобилизовать армию, выделив здоровые ее части и призвать 19-летних для систематических военных действий по завоеванию, отвоеванию, сбору и свозу хлеба и топлива. 4. Ввести расстрел за недисциплину." Это еще май! Страна еще не полыхает восстаниями и не перечеркнута фронтами! То есть, не войной были вызваны продразверстка и хлебная монополия, а наоборот! Ленин предполагает 9/10 военной работы сосредоточить на ограблении собственного крестьянства! Накормить народ, допустив свободный товарообмен, было, разумеется, проще -- но ведь это реставрация капитализма. Разве можно такое допустить? Проще вести "систематические военные действия" - он вполне понимал, как крестьяне воспримут такую политику. Понимал, что начнется новый виток гражданской войны. И сознательно шел на этот шаг ради собственной модели коммунизма.
   Если в центре России в начале 18-го "буржуев" истребляли еще не так много, а главным образом лишь оплевывали и травили, рассчитывая загнать под ярмо нового порядка, то на окраинах Советская власть разыгралась вовсю. Фактически, каждый командир, комиссар, красноармеец получали право жизни и смерти. В каждой воинской части действовал "суд", выносящий смертные приговоры. В удостоверении представителя РВС армии прямо значилось: "Там, где проявляется контрреволюционность и саботаж, на месте виновных расстреливать". В Екатеринодаре комендант Сташенко писал: "Предупреждаю всю буржуазию, что за нарушение правил, выказанных против трудового народа, буду беспощадно расстреливать или уполномачивать лиц мандатами на право расстреливать негодяев Трудового Народа".
   Из 11 российских Казачьих Войск (Донского, Кубанского, Терского, Оренбургского, Уральского, Астраханского, Сибирского, Забайкальского, Амурского, Семиреченского, Уссурийского) 10 было упразднено (до 20-го продержалось лишь Уральское). Эпицентром ужасов стал Сев. Кавказ. Как уже упоминалось, здесь сформировалась огромная, плохо управляемая красная армия из войск Закавказского фронта. Из Новороссийска сюда наползли моряки Черноморского флота, ушедшие из Севастополя от немцев. Сюда же отступили части украинской красной гвардии -- злые, голодные, потерявшие все и озверевшие. Жуткая трагедия разыгралась на Тереке. На курортах Пятигорска, Ессентуков, Минвод скопилось до 16 тысяч раненых и больных. В основном, понятно, офицеров и "буржуев". Они были объявлены "резервом Корнилова". Их перестали кормить и отпускать продукты. Спровоцированные этим голодные протесты были объявлены путчем, в дело ввели регулярные войска и закончили бойней.
   В предгорьях шел геноцид черкесов, в астраханских степях -- калмыков: им принадлежало слишком много плодородной земли. Калмыцкие улусы громили, уничтожали и оскверняли буддийские храмы, зверски казнили лам. Народ в прямом смысле пытались вывести под корень, поэтому здешние красноармейцы проявляли специфику в своих действиях -- мужчин убивали, детей и подростков калечили, зачастую кастрировали, чтобы не было потомства, а женщин насиловали, после чего им вырезали или уродовали половые органы, лишая способности к деторождению.
   На Кубани на 1,4 млн. казаков приходилось 1,6 млн. иногородних, т.е. крестьян, не обладающих казачьими правами и пользующихся меньшими наделами. Правда, не выполняющих и казачьих обязанностей - нести службу, покупать и содержать за свой счет коня, обмундирование, оружие -- но кому до этого дело? Любой казак для иногороднего был буржуем. Развернулся террор и грабежи казачества. Сотни и тысячи были расстреляны, порублены, утоплены в реках. Истребляли казачьих офицеров, хотя большинство из них были обычными земледельцами, а чины получали в боях. Убивали вахмистров и урядников, путая названия этих чинов с полицейскими. В 22 станицах были убиты священники. Например, Ионнну Пригоровскому в Пасхальную ночь прямо в церкви выкололи глаза, отрезали уши и нос, размозжили голову. Обращали алтари в отхожие места, упражнялись на стенах и иконах в хамском остроумии. Иногда вырезали семьи под корень -- за скрывшегося отца, брата, сына. Для того, чтобы отобрать землю. Или просто за "компанию".
   Казаки, не в силах больше терпеть, начали подниматься. Но ведь они, принимая власть большевиков, покорно отдали все оружие. В апреле восстали 11 станиц Ейского отдела. У них оказалось по винтовке на десятерых. Привязывали к палкам кинжалы, делали копья из вил, просто брали топоры. Против них двинулись бронепоезда и каратели с их же, сданными, пушками и пулеметами. Вслед за карателями шли обозы с красноармейскими женщинами, которые грабили станицы, а в садизме превосходили мужчин, замучивая раненых, казачек и их детей. Восстание утопили в крови. Вспыхивали и жестоко подавлялись выступления в районе Армавира, Кавказской. Наконец, в горных районах Баталпашинского отдела поднял восстание есаул Шкуро. Укрываясь в горных лесах, казаки под его руководством повели партизанскую войну против большевиков. Восстание перекинулось на Майкопский и Лабинский отделы.
   На Дону ситуация несколько отличалась. Здесь красные сумели восстановить против себя не только казаков, но и иногородних. Пришлые элементы быстро установили политику казней, реквизиций, карательных экспедиций против непокорных. В Ростове водили на расстрел партиями каждую ночь. В Таганроге трибунал заседал на борту миноносца, там же приговоры приводились в исполнение. Хлеб и скот увозились на север. "Казачий большевизм", рассчитывавший, что прогонит атамана и заживет своей жизнью, понял, что ошибся. Даже награбленные богатства ростовских и новочеркасских "буржуев" достались пришлым. Пошли распри между казачьими и советскими большевиками. Оттесненный на задний план Голубов и комендант Новочеркасска Смирнов стали оппозицией Ростову. Голубов поймал помощника Каледина, генерала Митрофана Богаевского, и разрешил ему на митинге говорить казакам "всю правду". И голубовскис казаки, внимая, орали "не выдадим". Узнав об этом, из Ростова послали карателей. Голубов бежал, но и одной из станиц был опознан и тут же убит казаками. Богаевского расстреляли.
   А когда с Украины полезла, как саранча, красная гвардия, бегущая от немцев, пожирающая все подчистую, грабящая и насильничающая, донцы взорвались. 14 апреля казаки ближайших к Новочеркасску станиц напали на город и заняли его. Голубовская дивизия объявила нейтралитет и ушла, увозя награбленное добро. Правда, по дороге их тоже ограбили и все отняли в восставших станицах. 18-го большевики отбили Новочеркасск, сопровождая это новой волной погромов и казней. Но восстание уже разливалось вширь. Генерал Попов вернулся из Сальских степей. К нему стеклось до 10 тысяч бойцов. Полубезоружное ополчение отчаянно защищало свои станицы от красных, значительно лучше оснащенных, делали набеги по большевистским тылам, высылали экспедиции в станицы, еще не оправившиеся от большевизма. Красные развернули на повстанцев наступление с севера и запада.
   Но как раз в эти дни к границам Дона выходила Добровольческая армия Деникина. Высланный им на разведку полковник Барцевич после 200-километрового рейда вернулся с сотней казаков, которые сообщили: "Дон восстал. Задонские станицы бьют челом Добровольческой армии, просят забыть старое и поскорее прийти на помощь". Деникин предоставил ген. Покровскому четыре сотни казаков и черкесов, чтобы шел на помощь кубанским повстанцам, а сам нацелился на Дон. Кубанцы не хотели расставаться с армией, пока Деникин не пообещал, что Кубани он не бросит и скоро вернется.
   29.4 добровольцы выступили. Деникин, мастер маневра, снова хитрил. Пошли на северо-восток, завязали бой со ставропольскими отрядами, а едва стемнело, резко свернули на запад. У станции Ея форсировали железную дорогу. Конница, разойдясь веером, взрывала пути. На рассвете подошел красный бронепоезд, эшелоны с пехотой, впереди колонны тоже протянулись позиции, встретившие огнем. Но их раздавили моментально, атаку из эшелонов отбили, а бронепоезд не подпустила артиллерия. Армия снова расположилась в ставропольском селе Лежанка. Здесь узнали, что в Задонье дела совсем худо. Жмут и громят казаков красные, заняли станицы Кагальницкую и Мечетинскую, творят там крутую расправу, а повстанцы отступили в Егорлыкскую. Деникин выслал им на помощь конный полк Глазенапа, а в обход красной лавине -- бригаду Африкана Богаевского, Корниловский и Партизанские полки.
   Местные большевики сочли выход этих частей общим отступлением, стянули большие силы и обрушились на Лежанку. 2 дня шел бой, страстную пятницу и страстную субботу. Неприятель шел густыми цепями. Бригада Маркова отбивалась короткими контратаками, но с Кубани, со Ставрополья подходили тянущиеся за добровольцами "хвосты" преследователей, и атаки возобновлялись. По селу били пушки. Несколько снарядов попало в деникинский штаб, но находящееся в нем командование только засыпало штукатуркой.
   Когда полк Глазенапа подошел к Егорлыкской, станица была уже брошена. Казаки с семьями уходили в степь, спасаясь от красных. Их вернули, и наступающие враги получили встречный удар. А на следующий день корниловцы и партизаны вышли в тылы красных, громя главные силы. Заметались в панике те, что штурмовали Егорлыкскую, и началось повальное бегство большевиков из Задонья. Узнав о победе, Деникин отправил в Егорлыкскую свой огромный обоз. Теперь у бригады Маркова, охранявшей и прикрывавшей его, руки были развязаны, и она нанесла удар в полную силу. Отчаянной штыковой атакой опрокинула красных. В преследование пошла конница Эрдели. Большевистские полки, все еще пытавшиеся "добить остатки белогвардейских банд", были разгромлены подчистую и разбежались по степям.
   Штаб армии приехал на Дон как раз к пасхальной заутрене. Деникин писал: "Въезжаем на площадь. Светится ярко храм. Полон народа. Радость светлого праздника соединилась сегодня с избавлением от "нашествия", с воскресением надежд. Радостно гудят колокола, радостно шумит вся церковь в ответ на всеблагую весть: "Воистину воскресе!"
  
   20. МИХАИЛ ГОРДЕЕВИЧ ДРОЗДОВСКИЙ
   "Шли дроздовцы твердым шагом,
   Враг под натиском бежал,
   Под трехцветным русским флагом
   Славу полк свою стяжал.
   Этих дней не смолкнет слава,
   Не померкнет никогда,
   Офицерские заставы
   Занимали города..."
   ("Марш дроздовцев". Впоследствии переделан красными.)
   Румынский фронт разваливался позже других. Сдерживало наличие иностранных поиск, удаленность от большевистских центров. Главнокомандующий, ген. Щербачев, успел получить письмо Алексеева о создании Добровольческой Армии, когда фронт еще существовал. Однако англо-французские миссии делали в то время нелепую ставку на Украину и ее армию, надавили на Щербачева, и призыв с Дона осталси без внимания.
   Но о письме узнали офицеры, в том числе командир 14-й дивизии упорный и решительный полковник Дроздовский. Осаждая штабы, он выбил разрешение и начал формировать под Яссами офицерский отряд. Оружие отбирали у дезертирующих частей -- устраивали засады ка дорогах, внезапно наскакивали и разоружали. Сопротивления не было оказано ни разу. Так приобрели винтовки, пулеметы, легкую батарею и батарею шестидюймовых мортир, броневик, обозы.
   Лишь когда Украина вовсю вела переговоры в Бресте, союзные миссии опомнились. Создание добровольческих частей началось централизованно. Командующим назначили ген. Кельчевского, при нем образовался большой штаб. Организовывалось две бригады -- Дроздовского в Яссах и Белозора в Кишиневе. Но тут Румыния сочла, что Россия предала ее, и тоже повела переговоры с Германией о сепаратном мире. В стране поднялась широкая антирусская кампания. Торгуя себе у немцев Бессарабию, румыны стали разоружать русские части, захватывать фронтовое имущество. Немецкие оккупационные силы двинулись в Румынию, союзные миссии спешно выехали. Щербачев и Кельчевский, сочтя дело безнадежным, отдали приказ о роспуске добровольческих частей.
   Дроздовский выполнить такой приказ отказался. У него осталось около 900 человек. Румынское правительство, расположившееся в Яссах, постановило не выпускать их с оружием. Дроздовский ответил, что "разоружение добровольцев не будет столь безболезненно, как это кажется правительству", и что "при первых враждебных действиях город Яссы и королевский дворец могут быть жестоко обстреляны артиллерийским огнем". Как только румыны попытались окружить лагерь дроздовцев, те выступили навстречу а боевых цепях, а на Ясский дворец стали разворачиваться жерла шестидюймовок. Румыны немедленно отвели войска, а дроздовцам подали поезда, чтоб катились подальше. Ну их!
   Присоединив к себе несколько десятков офицеров из Кишинева, отряд сосредоточился в Дубоссарах и 20 марта выступил в поход на Дон. В неизвестность, в месиво красных, немцев, украинцев, бандитов. В южных степях не было таких скоплений красной гвардии, как на Дону и Сев. Кавказе -- здесь не оседали фронтовые части, не было серьезных межэтнических или социальных конфликтов. Поэтому активного давления отряд не испытывал. Наоборот, население встречало их, как избавителей от местного большевизма. Из далеких сел присылали делегатов с просьбами наведаться, освободить их. Привозили связанными своих большевиков и совдеповцев -- на суд. Он был коротким. Приговоров два: виновен -- не виновен. Раз большевик -- значит виновен.
   Наперерез двигался другой враг -- австро-германцы. Противодействовать им дроздовцы, понятное дело, не могли. И командир решил, что главным врагом России, а значит и отряда, в настоящий момент являются большевики. В отношении оккупантов было решено сохранять, по возможности, нейтралитет. Но и сами передовые австрийские части не спешили воевать с крепким и хорошо вооруженным отрядом. Их пикеты издали обстреливали авангард дроздовцев, а части снимались с места и отходили в сторону, уступая дорогу. Кстати, у рядового немецкого офицерства частенько просто вызывало уважение поведение горстки людей, сохранивших верность долгу среди всеобщего развала. Принимая меры предосторожности, обе стороны старались не встречаться.
   9.4 в ряды дроздовцев влился отряд полковника Жебрака в 130 чел., шедший на Дон из Измаила. А через 2 дня подошли к Днепру у Каховки. За рекой стояли красные, прикрывая мост артиллерийским огнем. А на правом берегу были немцы. С ними вступили в переговоры. Германский майор согласился снять с позиций свои войска и пропустить дроздовцев. Ему это было выгодно -- куда лучше, чем самому форсировать под огнем Днепр. Шли с тяжелым чувством. Ведь не только прорывались сами, но и расчищали дорогу врагу, с которым сражались три года... Отряд Дроздовского ворвался на мост, пробился через Днепр и, разгромив красных, занял Каховку.
   На просторах Левобережной Таврии вступили в царство банд и атаманов. Узнали про некоего Махно, буйствующего по окрестностям и грабящего поезда, пуская "в расход" офицеров, "буржуев и жидов". Проучили его, посадив несколько офицерских рот в вагоны и двинув их в Гуляй-Поле. Когда орава бандитов, узнав, что едут офицеры, обступила поезд, предвкушая богатую добычу и легкую расправу, ее встретили в упор пулеметами и винтовками. Большую часть положили на месте. С тех пор Махно офицеров-добровольцев, а особенно дроздовцев, на нюх не переносил.
   Чем ближе была конечная цель, тем тревожнее доходили сведения. Что Дон давным-давно пал, что Добровольческая армия разбита и скитается где-то по Кавказу, что Корнилов убит... Настроение стало мрачным. Обступала безысходная чернота. Все усилия казались напрасными, надежды утраченными. Но Дроздовский -- замкнутый, осунувшийся, упрямо вел отряд вперед. Напролом. Руководствуясь уже не здравым смыслом, а только собственной верой и интуицией. 17.4 штурмовали Мелитополь и заняли, разбив красных. А уже за Бердянском получили радостные известия -- Дон восстал, Добровольческая армия жива и сражается.
   Обогнули с севера Таганрог, в котором уже высадились немцы. Чуть не подрались с ними, когда те не пожелали без приказа свыше пропустить дроздовцев через железную дорогу. Но проскочили без боя -- обманом. И подошли к Ростову. Город, забитый донецкими, украинскими и местными большевиками, переживал тяжелые дни -- погромы, аресты и террор усиливались неуверенностью в завтрашнем дне, репрессиями в ответ на казацкое восстание.
   В пасхальную ночь тысяча офицеров с ходу штурмовала город, занятый огромными красными силами. Авангард, конный дивизион с легкой батареей и броневиком под командованием полковника Войналовича, неожиданно атаковал сильные красные позиции, прорвал их и захватил вокзал. Большевистское руководство начало в панике покидать Ростов, а пехота сдавалась в плен целыми эшелонами. Потом опомнились, соорганизовались и повели контратаку. Войналович погиб первым. Авангард стал отступать. Но уже подходили основные силы дроздовцев. Большевики побежали, оставив город. Утром, в пасхальное Воскресенье, аатерроризированные жители увидели на улицах освободителей -- офицерские разъезды, пришедшие черт-те-откуда, из Румынии, и гордо называющие себя "корниловцами".
   Легкость победы вызвала беспечность. Отряд растворился в большом городе, очищая его от мелких групп разбежавшихся и попрятавшихся большевиков. Управление нарушилось. А красные подтянули из Новочеркасска несколько эшелонов пехоты, бронепоезд и обрушились на дроздовцев. Закипел тяжелый, неорганизованный бой. Потеряв около ста человек и часть обоза, белые вынуждены были отступить.
   Но бои за Ростов, хотя и кончившиеся неудачно, сказались в другой точке. Они оттянули красные войска из Новочеркасска, и воспользовавшись этим. Южная группа казачьего ополчения полковника Денисова штурмовала и освободила свою столицу. Туда Дроздовский и повел отряд. А большевикам задержаться в Ростове уже не удалось, они только успевали грузить награбленное. Приближались немцы и 8 мая вступили в город.
   Новочеркасску пришлось туго. Теперь, собрав все свои силы воедино, красные навалились на казаков. Двое суток атака следовала за атакой. Большевики уже овладели предместьями. Неся тяжелые потери, казаки не устояли. Начали отступать. Бой казался проигранным. Город был в панике, ожидая очередной свирепой расправы, новой волны казней и грабежей. Но в критический момент в тылу красных появился отряд Дроздовского. Батареи открыли огонь во фланг наступающим, броневик врезался в гущу резервов, сея смерть и панику. Разворачивались стройные цепи пехоты. Красные смешались. Обнаружив неожиданную подмогу, воспрянули духом казаки, перешли в контратаку. И большевики побежали прочь. Их преследовали и били 15 километров...
   Вечером дроздовцы, забрасываемые весенними цветами, восторженно приветствуемые толпами жителей, вступали в Новочеркасск. Поход отчаянной тысячи бойцов от Румынии до Дона длился 61 день. Отряд прошел более 1000 км... В тот же день Дроздовский отправил донесение Деникину: "Отряд... прибыл в Ваше распоряжение... отряд утомлен непрерывным походом... но в случае необходимости готов к бою сейчас. Ожидаю приказаний..."
  
   21. РОССИЯ И ИНОСТРАНЦЫ
   Если Германия была постоянно в курсе русских дел, отслеживала, а то и регулировала происходящие процессы, то "союзные" демократии -- Англия, Франция, США постоянно проявляли полнейшее непонимание действительности, легкомыслие и недальновидносгь. (Что, впрочем, характерно для них вплоть до времен нынешних.) С ноября 17-го их представители выражали полную готовность своих стран признать власть большевиков, помочь им оружием, продовольствием, даже офицерским составом - для продолжения войны с немцами. По тем же соображениям заигрывали с украинцами. Уже 5.12.17г. Украину признала Франция, а в начале 18-го года -- Англия, только бы не исчез второй фронт.
   За эти соломинки цеплялись, пока не шарахнул Брестский мир. Встала другая проблема. В Мурманске, Архангельске, Владивостоке скопилось огромное количество стратегических грузов, привезенных по союзным поставкам. Теперь все это могло быть отдано большевиками немцам. Мало того, германские войска, оперировавшие в Финляндии против красных, выходили на подступы к Мурманску. Этот город строился в годы войны на англо-французские средства специально как незамерзающий порт для военных поставок и северная база союзных флотов. К началу гражданской он представлял собой большую стройку. Порт, складские помещения, железная дорога. А подавляющую часть населения составляли пришлые рабочие-строители. И никакой "буржуазии".
   После Брестского мира председатель местного совдепа кочегар Юрьев по прямому проводу обматерил Ленина с Троцким, обозвал их изменниками и заявил, что разрывает связи с Москвой. Мурманский совдеп напрямую заключил соглашение с союзниками о их присутствии и помощи. 6 марта сюда пришел английский крейсер "Глори", 14-го "Конкрен", 18-го -- французский крейсер "Адмирал Об", высаженный контингент войск был ничтожным -- несколько батальонов. Выполнять какие-то задачи, кроме обеспечения безопасности Мурманска, такие силы, естественно, не могли. А правил краем все тот же совдеп, отлично уживаясь с английским командованием.
   В Финляндии немцы поддержали белогвардейцев Маннергейма, и оттуда бежали красные отряды во главе с наркомом Токоем. Перейдя границу, они стали "белыми", вошли в состав сил, обороняющих Мурманск от немцев и большевиков. Причудливо играла судьбами гражданская война! "Белые" латыши, отойдя в Россию, стали красными, красные финны -- белыми, армяне, обороняющиеся от турок в Ереване - белыми, а обороняющиеся от турок в Баку -- красными, немцы в Прибалтике стали белыми, а в Сибири -- красными.
   Во Владивостоке 4 апреля высадились японцы. С той же целью - охранять порт и находящиеся в нем грузы. В городе тоже сохранилась советская власть, мало того -- сохранилось подчинение Москве и большевистское правление. Но как бы смогли здешние советы препятствовать высадке, если город жил на заграничных продуктах? А иностранные консулы пригрозили в случае сопротивления прекратить подвоз.
   Союзным командованием на полном серьезе прорабатывался грандиозный план -- перебросить несколько корпусов японцев на Волгу и восстановить там второй фронт против Германии, прибравшей Украину. План был похоронен, хотя и не сразу. Не только из-за технических трудностей, и не только из опасений, как отнесется к этому русское население, а больше из-за политических неувязок. Япония в Мировой войне была себе на уме. Смотрела, где хапнуть побольше да подешевле. В основном, прибирала к рукам немецкие колонии и концессии на Дальнем Востоке. Посылать войска на какую-то Волгу, воевать там по-серьезному, не имея ни малейшей выгоды, Японии совершенно не улыбалось. Она соглашалась на более скромную задачу -например, оккупировать русский Дальний Восток и Камчатку. Но тут вздыбились США. Америка уже чувствовала в Японии опасного конкурента на Тихом океане и усиления этого конкурента не хотела.
   Русскую полосу отчуждения Китайской Восточной железной дороги заняли китайцы, возвращая утраченную в 1900г. территорию. Разоружили и выгнали в Забайкалье обольшевиченные охранные части и впервые поставили председателем правления дороги китайца -- генерала Го. В Харбин, под крыло русского начальника КВЖД ген. Хорвата, стекались офицерье, юнкера, чиновники. Зарождался новый центр Белого Движения. Здесь, в полосе отчуждения, зализывал раны после набегов на Совдепию атаман Семенов. Возникали военные организации генерала Доманевского, консула Попова, некоего Потапова. Но Харбин всегда был "помойкой", городом авантюристов, нуворишей, сомнительных дельцов и шулеров. Большей частью из формирований не выходило ничего путного. Здоровые патриотические силы глушились обильной грязной накипью. Так и не создав фронта, Харбин тонул в типичных тыловых кутежах. Китайцев союзники тоже пытались сосватать на германо-большевистский фронт, но тем и подавно не с руки было: у них разные генералы, усевшись в разных провинциях, между собой воевали, поладить не могли.
   Другая сторона мирового противостояния, немцы и австрийцы, осваивались на Украине. Огляделись и поняли, что продовольствия от Центральной Рады не получат, потому что власть у нее нулевая. В докладе начальнику оперативного отделения Восточного фронта говорится: "Украинская самостийность, на которую опирается Рада, имеет в стране чрезвычайно слабые корни. Главным ее защитником является небольшая кучка политических идеалистов". Центральной власти не было. Вся Украина разделилась на области, где царствовали свои атаманы, партии, авантюристы и бандиты. Можно было встретить деревни, опоясавшиеся окопами и воюющие между собой за помещичью землю. Войска Рады составляли около 2 тыс. человек с ничтожной боеспособностью.
   Да и сама Рада довершала развал Украины. Она тонула в болтологии, сосредоточив все усилия на "украинизации" населения и языка. Социалистическая по составу, она своими актами разрушала экономику, вносила дезорганизацию в торговлю, рушила транспорт. Универсал о "социализации" земли вызвал в деревне новую волну погромов и анархии. Чтобы кушать, немцам оставалось только сменить режим.
   Антисоциалистические элементы, начиная от помещиков и кончая крепкими собственниками-крестьянами, правые партии, группировались вокруг Павла Петровича Скоропадского. Потомок одного из последних гетманов Украины, он принадлежал к придворной российской аристократии. Воспитанник Пажеского корпуса, крупный землевладелец, один мз богатейших людей России. В войну командовал 34-м корпусом, формировавшимся, в основном, из украинцев. Обладал высокой личной храбростью, был награжден "Георгием". Слыл либералом, приветливым человеком, был близок украинскому крестьянству и пользовался его любовью. Но государственным деятелем был никудышним, а политиком -- никаким. Мягкость доходила до бесхарактерности, доброжелательность -- до легкомыслия. Отчаянный вояка на фронте, в мирной деятельности он гнулся, как трава, желая угодить и нашим и вашим. Вообще-то, украинским сепаратистом он никогда не был, хотя поддерживал идеи децентрализации. Короче, он всех устраивал -- и интеллигенцию, и аристократов, и крестьян, и военных. И немцев -- из-за своей податливости.
   18 апреля было заключено соглашение между Скоропадским и фельдмаршалом Эйхгорном о направлении украинской политики, 23-го австро-германцы, чтобы не подставлять Скоропадского под народное недовольство, заключили с Радой "Хозяйственное соглашение". До 31.7 Украина обязалась поставить 60 млн. пудов хлеба, 2,8 млн. пудов скота живым весом, 37.5 млн. пудов железной руды, 400 млн. яиц и т.д. За это Германия "по мере возможности" поставляла продукцию своей промышленности. Правда, за все платили, причем за 1 обесцененный рубль -- 2 куда менее обесцененные марки.
   26.4 Вильгельм прислал телеграмму: "Передайте Скоропадскому, что я согласен на избрание гетмана, если гетман даст обязательство неуклонно выполнять наши советы". Эйхгорн ввел военное положение, и 29-го в киевском цирке был собран "Съезд украинских хлеборобов", избравший Скоропадского гетманом. Переворот прошел спокойно, бескровно, безо всяких эксцессов. Рада собралась в последний раз, наспех приняла "Конституцию Украинской Народной Республики" производства профессора Грушевского и разбежалась по домам, опасаясь арестов. А их никто и не трогал. Радикальное крыло ударилось в антинемецкую конспирацию, но все детали этой конспирации знала любая баба на базаре, и обширный "заговор" так и просуществовал до ухода оккупантов.
   К Украине Германия прихватила русский Донбасс, никогда хохлам не принадлежавший. Просто, чтобы обеспечить углем перевозки по украинским железным дорогам. С тех пор и вошел Донбасс в границы Украины. Захватили и Крым. Тут никаких интересов не было, кроме базы в Севастополе, чтобы обеспечить безопасность сообщений в Черном море. 14.5 немцы без боя заняли Севастополь. Часть судов ушла в Новороссийск, часть подняла "жовто-блакитные" украинские флаги. В Крыму образовалось татарское правительство Сулькевича, тоже генерала русской службы (литовского татарина родом), которое повело переговоры с турецкой Блистательной Портой о присоединении к ней в виде вассального ханства или о другой форме.
  
   22. ЧЕХОСЛОВАКИ
   Чехословакия -- маленькая страна. И народ, вроде, спокойный, уравновешенный, интеллигентный. А вот поди ж ты, какую бучу мирового масштаба горсточка чехов учинила! Причем изначальные корни событий оказались, можно сказать, глубоко историческими.
   В Австро-Венгрии было два "главных" народа -- при императоре два премьера, два кабинета министров, австрийский и венгерский, остальные же нации оказались "второсортными" -- чехи, словаки, поляки, хорваты, итальянцы, украинцы, гуцулы. Ну ладно, темные карпатские горцы, продолжавшие жить по патриархальным законам и воспринимавшие любую власть, как данную от Бога. Но каково было это терпеть чехам, представлявшим один из старейших очагов европейской культуры! Да и исторически они во времена оны вошли в империю Габсбургов отнюдь не в качестве подчиненных, а как и венгры, в качестве равноправного самоуправляемого государства -и лишь впоследствии были лишены суверенитета. Поэтому национальное самосознание было у чехов крайне обострено, а сепаратизм, панславянские и антигерманские настроения стали общенародным явлением. Австрийцев считали поработителями, а к венграм, стоящим ниже по культурному уровню, но обладавшим большими правами, выработалась стойкая неприязнь.
   Когда началась Мировая война, чехословаки стали самыми ненадежными солдатами Австро-Венгрии, при первой возможности они сдавались в плен -тем более что Россия вступила в войну как раз под лозунгами защиты братьев-славян. Учитывая эти настроения, в русском Генштабе родился план сформировать из пленных части, которые будут сражаться за свое отечество. Высочайшего одобрения идея не получила. В отличие от своих противников (и союзников), Россия старалась воевать по отмирающим рыцарским кодексам, и натравливать подданных на собственное правительство считала недостойным. Лишь в 16-м из-за больших потерь было высочайше разрешено формирование чехословацких легионов -но и то поначалу лишь из эмигрантов и российские граждан чешской национальности. Широкое создание частей развернулось уже после Февральской революции, отбросившей вместе с монархией все прочие "феодальные" условности. И был образован трехдивизионный корпус, около 40 тыс. человек.
   Он хорошо дрался на Юго-Западном фронте в неудачном летнем наступлении 17-го. Помогал Корнилову спасти положение, когда остальные войска бросились наутек. После Октября подчинился Украине. Когда Брестский мир обрек их на изоляцию посреди чужой страны, корпус, в отличие от советских и украинских частей, оказали сопротивление оккупантам и с боями отступал на северо-восток. Терять чехословакам было нечего -- взяв в плен, автрийцы вешали их как изменников. Через Киев отошли в Россию и были сосредоточены в Пензе, создав проблему для большевиков. Корпус верил и подчинялся своим командирам, разлагаться и воспринимать красную пропаганду не хотел. Не хотел он и идти карателями в Красную армию, вроде латышей и эстонцев. Чехи-то были куда грамотнее темных латышей и воспринимали большевиков как предателей и немецких ставленников. А уничтожить их? По весне 18-го 40 тыс. сплоченных штыков были не шуткой. Опять же, напасть на чехословаков, воюющих за свою свободу, значило бы опозориться в глазах европейского социализма, испортить свою репутацию. Разве можно - с учетом перспектив мировой революции? Вот и ломали головы, как же от них избавиться?
   Французы молили, чтобы корпус отдали им на германский фронт. Там немцы ломили изо всех последних сил. И 26 марта между представителями Чехословакия, Франции и Совдепии состоялось соглашение о переброске корпуса. Проще всего было отправить его через Архангельск или Мурманск, но большевики боялись нового контингента так близко от своих столиц. Решили вывозить кружным путем, через Владивосток. Разделив эшелоны на 4 группы.
   И просчитались. Россия походила на переполненный паром котел. Уже занималась рубка на Дону. Отряд уральских казаков генерала Толстова неудачно подступал к Астрахани. Новую вылазку из Маньчжурии сделал Семенов. Дутов опять поднимал башкир и оренбургское казачество. Даже подступал к Самаре. При этом в городе вспыхнуло восстание -- поднялись эсеровская дружина, матросский отряд, части анархистов... Пока эти восстания были разрозненными, их быстро подавляли, но состояние бочки с порохом сохранялось. Не хватало лишь искры.
   Чехов с долгими проволочками повезли на восток. А навстречу из сибирских и уральских лагерей шли эшелоны немцев и австро-венгров, освобождаемых по Брестскому договору. Фактически, обе стороны ехали на один и тот же фронт сражаться друг против друга! А с большевистской точки зрения одни ехали защищать интересы англо-французской буржуазии, другие -- нести в Европу идеи русской революции. Немцы и венгры, увешивающие свои поезда красными флагами, бурно приветствующие большевиков-союзников, были, разумеется, "революционными" нациями. Им давалась зеленая улица, паровозы, вагоны, уголь. Ну а чехов надолго загоняли в тупики, они простаивали на запасных путях. Но как раз в Сибири и на Урале советская власть оказалась тоже полунемецкой! Чтобы не ехать на фронт, многие военнопленные из здешних лагерей шли на большевистскую службу. Начиная с Урала, чехословаки столкнулись с немецким засильем в совдепах, ЧК, красной армии. Эшелоны двигались во враждебной стихии, нередко на станциях возникали ссоры, драки, причем местные власти, конечно, занимали позицию, враждебную чехам. 14.5 в Челябинске произошла крупная драка между чехами и венграми. Совдеп обрушился на чехов и арестовал, кого мог. Им грозил расстрел. Эшелон взялся за оружие и угрозой силы освободил товарищей.
   Троцкии счел это достаточным поводом для расправы с "контрой" и издал приказ: "Все Советы депутатов обязаны под страхом ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, найденный вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный солдат, должен быть выгружен из вагонов и заключен в концлагерь..." Все, вроде, было просто, привычно -- как привычно подавлялись до сих пор все местные восстания и проявления недовольства. А может, и Германия надавила -ей появление свежего корпуса на Западном фронте было совсем ни к чему. Чехословаки были уже рассредоточены, и с технической точки зрения операция, вроде, не составляла особого труда.
   Когда приказ дошел до крайней западной точки их расквартирования, до Пензы, местные красноармейцы подступили с требованием разоружения, окружили чешский лагерь и попытались захватить его. На это чехи ответили огнем. Отбили наступающие части и сами перешли в а гаку. Рассеяли красноармейцев и ... свергли в Пензе советскую власть. Немедленно передали по железнодорожной связи своим землякам, что Совдепия объявила чехословакам войну и напала на них. Получая эти сведения, один за другим начали восставать эшелоны, громили местные отряды и разгоняли советы. Возглавили восстание бывший военфельдшер капитан Гайда, поручик Сыровой, капитан Чечек и прикомандированные к корпусу русские офицеры -полковник Войцеховский и генерал Дитерихс.
   Нет, последующие советские версии о том, что мятеж был подготовлен заранее, не соответствуют действительности. Это легко понять даже неспециалисту. Выступи чехи раньше, пока корпус был в едином кулаке, они гораздо эффективнее могли бы двинуться из Пензы на Москву или пропахать дорогу на север к англичанам. Или выступи они позже -- когда вошли бы в контакт с союзниками через КВЖД и Владивосток. Но первые эшелоны к моменту восстания оказались в Омске. Да, 40 тыс. штыков были по тому времени немалой силой. Но они растянулись более чем на 2000 км, были отрезаны друг от друга и расстояниями, и городами, и красными войсками. Пунктирная черточка мятежа от Пензы до Омска пролегла в глубине России, в полном окружении. Восстание явно было стихийным, в целях самозащиты, И двинулись размещенные в Пензе чехословаки отнюдь не на Москву, а на восток, пробиваться к своим!
   Большевики, пока еще ничуть не сомневавшиеся в локальном характере выступления и возможности его быстро ликвидировать, бросили на подавление все расположенные поблизости войска. Крупные силы красноармейцев и сколоченных наспех рабочих отрядов выслал из Самары на Пензу Куйбышев. Но чехи не стали ждать, когда их окружат и раздавят Атаковали сами. Разгромили самарские полки и заняли Сызрань. Наверное, рано или поздно распыленные по городам и станциям чехословацкие части все равно были бы уничтожены. Но их мятеж и первые успехи стали детонатором русского антибольшевистского взрыва. Мгновенно реализовались заговоры и конспиративные организации, еще вчера бывшие чисто теоретическими и объединявшие друзей и знакомых. Ожили казацкие очаги партизанского сопротивления. Это был как бы естественный громкий сигнал к выступлению, услышанный на огромных пространствах. Цепочка искр, одновременно попавших в горючий материал.
   С приближением чехов к Самаре там вспыхнуло вооруженное восстание, возглавляемое Комитетом членов Учредительного Собрания (КомУч) в составе Климушкина, Фортунатова, Нестерова, Вольского и Брушвита. Эсеры, народные социалисты, кадеты. Военными силами руководили полковник Галкин и корнет Карасевич. Куйбышев попытался подтянуть к городу войска своего "урало-оренбургского фронта", выставленного против набегов Дутова, но командующий Яковлев перешел на сторону повстанцев.
   6 июня Самара пала. Восставшие освободили заключенных из городской тюрьмы, чехи захватили мост через р.Самара и входили о город. Ревком и самарские коммунисты с боем отступали к Волге. В городе накодипся золотой запас России, его успели отправить пароходами в Казань. Большевиков ловили на улицах и убивали - не белогвардейцы, а сами жители, настрадавшиеся от них. Куйбышев, едва спасшийся от самосуда, впоследствии писал: "Меня хотели схватить разъяренные против большевиков обыватели". Как раз "регулярные" белые отряды пленных брали, в том числе и красных командиров. Спасшиеся большевики бежали на пароходах до Мелекесса и Симбирска. Начал спешно оборудоваться Симбирский укрепрайон. Был образован новый Восточный фронт во главе с Муравьевым (тем самым, который в 17-м командовал советскими войсками под Гатчиной, а в 18-м громил Киев). В Сенгилее произошел мятеж красных частей, желавших соединиться с повстанцами, по был подавлен.
   Самарский комитет Учредительного Собрания объявил себя правительством на освобожденной территории. Была объявлена мобилизация в белую Народную армию. Ее 1-ю Добровольческую дружину возглавил 30-летний подполковник Владимир Оскарович Каппель. Он был командиром батальона в Корниловском ударном полку в 17-м. И ядром Народной армии стали тоже бывшие корниловцы-ударники, не попавшие на Дон и осевшие на Волге. Не ожидая, пока большевики накопят достаточно сил для разгрома восстания, Каппель вместе с чехами повел свои немногочисленные отряды на север.
   Взрыв произошел не только на Волге. Сработали те самые заряды, на которые когда-то рассчитывал Корнилов. Оренбургские казаки и башкиры Дутова перешли в наступление, взяли Оренбург и отрезали от центральной России красный Туркестан. Их операции развивались успешно, и 5 июля пала Уфа. Красные войска Каширина и Блюхера откатывались под ударами на север вдоль Уральского хребта, впитывая в себя формирования местных большевиков. Активизировались уральские казаки Толстова. Еще зимой вставшие стеной и не пустившие в Уральск и свои станицы "антихристов", теперь они уничтожали красную заразу в окрестностях.
   31 мая началось офицерское восстание а Томске. Возглавил его 27-летний полковник Анатолий Пепеляев. 20 июня восстал Омск. В Западной Сибири, в северном Казахстане поднялось казачество, возглавляемое полковником Ивановым-Риновым, самозванным атаманом Анненковым, и полковником Гришиным-Алмазовым. Из Маньчжурии двинулся на Забайкалье Семенов, собрав около 3 тыс. человек. Из них тысяча казаков и офицеров, остальные -- монголы, баргуты, китайские бандиты-хунхузы. 29 июня вспыхнуло офицерское восстание во Владивостоке. Японцы с апреля соблюдали здесь нейтралитет и советскую властьне трогали. Теперь же ее свергли. Восстали уссурийские казаки атамана Калмыкова. С полосы отчуждения КВЖД выступили небольшие добровольческие отряды генерала Хорвата. Во Владивостоке образовалось Временное сибирское правительство во главе с эсером Дербером.
   Кстати, все белые власти проявили себя намного гуманнее большевиков. Вспышки жестокости, самосуды и расправы мы найдем только во время стихийных взрывов восстаний. Те, кто не попал под горячую руку, избежал этого заряда накопившейся злобы, уцелели. Во Владивостоке лидеры большевиков не только отделались арестом, но им даже разрешили баллотироваться на выборах в новое правительство. Через некоторое время они благополучно бежали из заключения. И в Самаре захваченных в плен не казнили. Например, красные командиры Вавилов и Масленников были препровождены в Омскую тюрьму. Через несколько месяцев тоже бежали. Там же, в Самаре, были арестованы 16 комиссарш среди них жены Цюрупы, Кадомцева, Юрьева, Брюханова и других ответственных советских работников. И что же? Большевики завопили на весь мир о "зверствах", добились вмешательства Дании, Швеции. Норвегии, Голландии и Швейцарии, которые... выразили протест в связи с нарушениями международного права! Хотя женщин никто не собирался расстреливать -- их хотели только выслать в Сибирь без права возвращения в Россию. А в результате обменяли на депутатов Учредительного Собрания, арестованных красными в Уфе. Поистине, уникальный случай. В первый и, наверное, последний раз большевики вспомнили о международном праве. Учитывая, что через какой-нибудь месяц они начали пачками расстреливать заложников, невзирая на пол и возраст.
   Но не только офицерам, интеллигенции и казакам новая власть поперек горла стала. Многим рабочим тоже. Прокатились забастовки в Петрограде, Москве, Туле, Брянске. В июле беспартийный "рабочий съезд" в столице был арестован в полном составе, многие убиты в Таганской тюрьме. А крупные заводы Ижевска и Воткинска восстали, изгнав коммунистов и очистив значительный район на Каме. Здесь были оружейники, потомственные мастера, не чета питерской лимите или волжской портовой рвани. У них сохранилась советская власть -- но без большевиков. Дрались под красным флагом, выбирали командиров, употребляли обращение "товарищ", а в атаки поднимались с "Варшавянкой". Шли на позиции цехами и заводами. Нередко делились -- часть цеха воевала, а часть работала у станков, изготовляя дли них оружие и боеприпасы.
   В дело вступили и представители Антанты. Если раньше они планировали переправить чехословацкий корпус во Францию или использовать во Владивостоке для создания коалиционных оккупационных сил с японцами, то теперь опять замаячила перспектива образования Восточного фронта -- только уже не из японцев, а из чехословаков и белогвардейцев против немцев и их союзников-большевиков. Какая чехам разница, откуда идти освобождать родину -- из Франции или с Волги? Корпус официально подчинялся союзному командованию, осталось лишь изменить ему задачу - не на восток, а на запад, попутно помогая русским освободиться от германских ставленников и расчистив Сибирскую магистраль для прямого контакта со странами Антанты.
   Чехи образовали несколько фронтов. Чечек с отрядами Каппеля повел наступление вдоль Волги. Сыровой с казаками Дутова очищал Урал, а Гайда, соединившись с Семеновым, двинулся на восток. Красные части с боями откатывались на Хабаровск, сжимаемые с двух сторон. С одной -- чехами и белопартизанами, а от Владивостока -- казаками Калмыкова, добровольческими отрядами и японцами. Наконец, дезорганизованные и деморализованные, они начали уходить в тайгу и в Китай. В сентябре 18-го белые фронты соединились под Хабаровском. Власть большевиков от Владивостока до Волги оказалась сброшенной. Правительства, подобные Самарскому и Владивостокскому, возникли также в Омске и Екатеринбурге.
   Если первая волна Белого Движения, образовавшаяся в конце 17-го, была оборонительной, была попыткой защитить то, что осталось от государства, то с весны 18-го начала подниматься вторая волна -- повстанческая. Реакция уже не на сам факт большевистской власти, а на ее действия и политику. И к этому сопротивлению коммунисты оказались не готовы.
  
   23. ВСЕВЕЛИКОЕ ВОЙСКО ДОНСКОЕ
   "Всколыхнулся, взволновался
   Православный Тихий Дон
   И послушно отозвался
   На призыв монарха он..."
   (Старая казачья песня)
   Всего 10 из 252 станиц были очищены от красных, когда в Новочеркасске собрался Круг Спасения Дона -- 130 делегатов от казачьих отрядов и восставших мест. Слабость Круга была в малой представительности, невысоком во всех отношениях уровне делегатов (круг не зря назвали "серым"). Тут не было ни интеллигенции, ни представителей городов, ни крестьянства -- только казаки, зачастую малограмотные, не разбирающиеся в политике, а то и в текущих вопросах, которые решали. Сила Круга заключалась в единодушии, отсутствии партийной грызни и внутренних дрязг. Наконец-то все оказалось подчинено единой цели -- спасению от большевиков.
   На одном из первых заседаний решили важнейшие вопросы об установлении твердой власти и порядка, о создании постоянной армии, законах о ее организации и дисциплине. Стали избирать нового атамана. Генерал Попов был слишком вял и нерешителен. Проявивший себя во время восстания полковник Денисов молод (34 года), он не пользовался авторитетом у станичных стариков. Выдвинулся П.Н.Краснов. У него было славное прошлое: две войны, блестящая служба в лейб-гвардии, боевые награды вплоть до Георгия, командование корпусом. Была твердость и решительность, донской патриотизм, слабость к казачьим обычаям. Была слава удачливого начальника -- даже из похода с Керенским на Пегроград сумел с честью казаков вывести. Учли и то, что Краснов еще год назад считал нужным замириться с немцами -- из чисто практических соображений. Что он по-простому, не мудрствуя предпочитает реальную выгоду высоким материям. Такой атаман и был нужен казакам - хоть с чертом бы целовался, лишь бы Дон уберег.
   Его позицию заслушивали целых два часа. А позиция была простая -- раз России больше нет, то Дон должен стать самостоятельным государством, строить собственную жизнь, наладить мирные отношения с немцами и Украиной. В перспективе -- помочь спасти Москву от воров и насильников, а потом не вмешиваться в русские дела и зажить вольной казацкой житухой -- "Здравствуй Царь в кременной Москве, и мы, казаки, на Тихом Дону!"
   Программа делегатам понравилась. Краснова избрали 107 голосами против 13 при 10 воздержавшихся. Но пост атамана он занять отказался до того, как Круг примет предложенный им пакет основных законов. Об атаманской власти - атаману единолично передавалась вся полнота нласти между сессиями Круга, верховное командование армией, внешние сношения, законодательство. О вере - главенствующей объявлялась православная вера со свободным отправлением богослужения для других религий. О правах и обязанностях казаков и граждан - право собственности, неприкосновенность личности и жилища, Обязанности по защите отечества и уплате пошлин. О законах - восстанавливалась юрисдикция на основе законов Российской империи до 25 февраля 1917 г. О совете управляющих (т.е. министерствах), об отделе финансов. О войсковом суде. О донском флаге, гербе и гимне. Флаг вводился трехцветный, сине-желто-красный, герб -- голый казах, сидящий при оружии верхом на винной бочке, гимн -- старинная песня "Всколыхнулся, взволновался православный Тихий Дон".
   О необходимости единовластия Краснов сказал: "Творчество никогда не было уделом коллектива. Мадонну Рафаэля создал Рафаэль, а не комитет художников". На вопрос, может ли генерал что-то изменить в предложенных им законах, Краснов ответил: "Могу. Статьи о флаге, гербе и гимне. Вы можете предложить мне другой флаг -- кроме красного, любой герб -- кроме еврейской пятиконечной звезды или иного масонского знака, и любой гимн, кроме Интернационала". Законы были приняты. Краснов и Круг Спасения сделали то, чего тщетно добивался Каледин, связанный по рукам и ногам коллегиальностью и демократической болтовней. Отметались "завоевания революции". Зато учреждалось новое государство -- Всевеликое Войско Донское.
   Положение государства было сложным. Оно непосредственно соприкасалось с четырьмя силами - большевики, немцы, Украина и Добровольческая армия. С каждой предстояло определить отношения. Воевать с немцами казаки никак не могли -- их раздавили бы в порошок. Тем более, и Совдепия, и Украина были связаны договорами с Германией. Да и не стали бы рядовые казаки драться, не считая больше немцев своими врагами. Например, население западных станиц, Каменской и Усть-Белокалитвенской само пригласило гарнизоны оккупантов, чтобы избавиться от родных русских большевиков. Гарнизоны стояли также в Ростове, Таганроге, Донецком округе. И опять же, жители нарадоваться не могли на оккупацию, считая ее даром небесным после советской власти.
   Едва вступив в должность, Краснов написал императору Вильгельму о своем избрании, о том, что Войско Донское не находится в состоянии войны с Германией, просил о признании государства, просил не продвигать на его территорию немецких войск и помочь оружием в борьбе с большевиками, предлагал установить торговые отношения. Германию такое вполне устраивало. На территории Дона интересов у нее не было. Казаков она побаивалась, а отвлекать войска для боев или сильных заслонов против них было не с руки. Кроме того, большевики были очень уж скверными союзниками -- коварными и ненадежными, норовили прямо или косвенно подстроить пакость. А Дон становился буфером, прикрывающим Украину с востока и от красных на, и от антигерманской Добровольческой армии, и от Восточного фронта Антанты, если та все же сподобится его создать. Помочь оружием? Почему бы и нет. Пусть и большевики, и антибольшевистские силы увязнут в собственной войне, меньше будут мешать Германии.
   Немецкие власти признали Дон. Начали поставлять винтовки, орудия, боеприпасы -- на чисто деловой основе. За винтовку с 30 патронами - 1 пуд (16 кг) зерна. Такой дешевизне можно не удивляться, т.к. оружие было русское, захваченное на фронтовых складах. Курс германской марки был установлен в 75 коп. донской валюты, и в Ростове образовалась Доно-Германская экспертная комиссия по товарообмену, начались поставки сахара с Украины.
   На этом бы Краснову остановиться, вряд ли кто-то упрекнул бы его в вынужденной "германской ориентации". Но политик он был недалекий, поэтому наломал дров. Написал Вильгельму второе письмо. Просил признать право на самостоятельное существование не только Дона, но по мере освобождения, Кубанского, Терского, Астраханского войск и Сев. Кавказа. Кроме того, просил у Вильгельма содействия, чтобы Украина вернула Дону Таганрогский округ, а Россия отдала "по стратегическим соображениям" Воронеж, Камышин и Царицын с окрестностями, для чего приложил карту на Вильгельмово утверждение. И просил оказать давление на Москву, чтобы установить между ней и Доном мирные отношения. Взамен обещал полный нейтралитет в Мировой войне, "не допускать на свою территорию враждебные германскому народу вооруженные силы", гарантировал право преимущественного вывоза избытков продовольствия, экономические льготы.
   Понятно, что это было уж слишком. Атаман сам просил иноземного императора, виновного в победе большевизма, полноправно, в качестве хозяина, решать русские дела и кроить русские земли, а от освобождения России на деле отрекался -- лишь бы Дон не трогали. Да и сами письма были составлены в таком стиле, будто Краснов соскучился по прежней лейб-гвардейской службе и готов с умилением тянуться в струнку перед любой коронованной особой. Стараниями генерала А. Богаевского письмо увидело свет, вызвав бурю общественного возмущения. Кубанское правительство, на согласие с которым сослался Краснов, официально отреклось от такового.
   А атаман продолжал грубые политические "ляпы". Он писал, например, фельдмаршалу Эйхгорну: "В настоящее время я занят подготовкой общественного мнения к активной борьбе с чехословаками, если бы последние вздумали перейти границы земли Войска Донского... Если бы Вы помогли Донскому войску окрепнуть в полной мере, Вы могли бы быть спокойны за Ваш тыл на Украине и за Ваш правый фланг в том случае, если бы державы Согласия восстановили Восточный фронт. Мы угрожали бы их левому флангу".
   Отношения с другим соседом, Украиной, начались неважно. В первом же письме Скоропадскому атаман указал, что украинцы неправильно определили свои границы. Еще значительная часть Дона была под большевиками, а уже дошло до открытых боев с гайдамаками. Под Старобельском в сражении с украинцами полегла половина 12-го казачьего полка. Особенно остро стоял вопрос о Таганроге. Дон цеплялся за его заводы и шахты Таганрогского округа, Украина -- за "мост" на Кубань, родственную по языку. Под давлением немцев спор был решен мирно, в пользу Дона. Для Германии было выгоднее отрезать "мост" на занятую красными Кубань казацкими полками. После этого тесные экономические и политические отношения между Киевом и Новачеркасском стали налаживаться. Причем даже в договоре с Украиной Дон обязался "...не заключать союзов, могущих вредить Украине и Центральным державам, и не оказывать помощи чехословакам". С одной стороны, Краснов всеми силами укреплял Всевеликое Войско Донское, с другой стороны -- рыл и ему, и себе глубокую яму.
   Здесь же, на Дону, расположилась Добровольческая армия. Разведка доносила Деникину, что огромное количество большевистских грузов, эвакуированных с Украины и Дона, скопилось на железной дороге Ростов - Тихорецкая, закупорив все станции. Поезда с оружием, боеприпасами, обмундированием -- со всем, чего остро не хватало белогиардейцам. Деникин приказал организовать набег. 8.5 армия тремя колоннами вышла на Кубань. Отмахав форсированным маршем больше ста километров, на рассвете 9-го бригады Богаевского, Маркова и Эрдели атаковали станции Крыловская, Сосыка и Ново-Леушковская. Заняли их после жаркого боя, захватили военные запасы, испортили пути, взорвали бронепоезда и навели среди красных дикую панику. Сюда начали со всех сторон стягивать войска, приняв вылазку за новое наступление. Но белогвардейцы боя не приняли и отошли на Дон, уводя длинные обозы с трофеями и несколько сот кубанских казахов, мобилизованных красными.
   13.5 добровольцы стали на отдых в Егорлыкской и Мечетинской. В Новочеркасск отправили раненых. Армия приходила в себя после боев. Вливались новые пополнения -- отряд Дроздовского, группы и одиночки. Те, кто пережил большевистское нашествие на Дону. Ехали с Украины. Пробирались из России: по фальшивым документам или тайком пересекали линию немецкой оккупационной зоны под Белгородом или Оршей -- там была мирная, спокойная граница. Привозили жуткие рассказы о том, что творится в центре. Были, хотя и немного, такие, кто уходил из армии, надломленный походом. Марков прямо сказал своим подчиненным: "Я слышал, что в минувший тяжелый период жизни армии некоторые из вас, не веря в успех, покинули наши ряды и попытались спрятаться в селах. Нам хорошо известно, какая их постигла участь, они не спасли свою драгоценную шкуру, если же кто-либо еще желает уйти к мирной жизни, пусть скажет заранее. Удерживать не стану. Вольному -- воля, спасенному -- рай и... к черту".
   Во взаимоотношениях Всевеликого Войска Донского и Добровольческой армии камнем преткновения стала Германия. Донцам никак нельзя было с ней ссориться, а добровольцам никак нельзя было с ней мириться. Не только из-за рыцарской верности союзникам. Не только из-за невозможности забыть, как немцы отравили народ, запустив в Россию и вскормив большевиков. Дон, связанный с определенной территорией и 5-миллионным населением, вынужден был блюсти сегодняшние, насущные интересы. Деникин и Алексеев должны были учитывать перспективу. Мировая война шла к концу. Удержаться на русских и украинских поставках, двинуть все силы на запад, разбить Францию и немедленно заключить выгодный мир -- было последней ставкой Центральных держав. Но учитывая огромный потенциал США и отмобилизовавшиеся силы Англии, конечный итог обещал быть в пользу Антанты.
   А за войной последует мир, новые изменения границ, новые договоры и соглашения... В 1914-15 гг. Россия ценой многочисленных жертв спасла Францию от разгрома в битвах на Марне и под Верденом, в 1916 г. спасла Италию. Не только Россия была должна союзникам по займам и кредитам. Они тоже были ее крупными должниками - и в политическом, и в военном плане. После сепаратного мира Совдепии и Украины с Центральными державами Добровольческая армия, оставшаяся единственной правопреемницей старой России, осталась и единственной держательницей союзнического векселя. Пойти на мировую с немцами значило разорвать этот вексель, добровольно исключить Россию из числа стран-победительниц со всеми последствиями. Мало того, Россия тогда могла бы рассматриваться как союзница Центральных держав и подвергнуться тяжкой участи проигравших наравне с ними. Тогда послевоенный мир мог бы перекраиваться за ее счет. Вожди Добровольческой армии собирались просить не милостыню, а долг. Долг, являвшийся в тот момент одним из главных капиталов разрушенной России. Вот и нужно было этот капитал сберечь.
   После избрания атаманом Краснова Деникин и Алексеев встретились с ним в станице Манычской. Переговоры проходили туго и неприятно для обеих сторон. О подчинении донской армии Деникину не могло быть и речи: казакам опасно было иметь антигерманского военачальника по соседству с германскими дивизиями. Краснов предложил Деникину наступать на Царицын, передав ему при этом в подчинение войска Нижне-Чирского и Великокняжеского районов. На первый взгляд, план сулил богатые перспективы, выводя белых к волнующейся Саратовской губернии, позволяя получить царицынские артиллерийские заводы, военные склады, открывая путь к Дутову и уральским казакам. Но по многим соображениям он был неприемлем.
   И по стратегическим -- из-за 200-тысячного скопления красной армии на Северном Кавказе, оставлять которое в тылу было нельзя. И по техническим -- Добровольческая армия нуждалась в отдыхе и переформировании после Ледяного похода. В ней было много кубанцев, настроенных освобождать родные края. Нарушение обещания вернуться, данного им Деникиным, могло сказаться отрицательно. Сказывались и политические факторы: Краснов лавировал, пытался играть "и нашим и вашим". В результате было не ясно -- для чего брать Царицын? Для освобождения России или для расширения границ новоявленного казачьего государства? Для соединения с Дутовым и союзниками? Или, расчищая дорогу на Волгу немцам, чтобы они создали свой форпост на фланге союзнического Восточного фронта? Содействовать тому, чтобы немцы на Волге встретили чехословаков? Учитывая эти факторы, Деникин и Алексеев отказались от похода на Царицын. Следующий удар они наметили на Кубань, когда армия наберется сил.
   Но отмахнуться от добровольцев Краснов тоже не мог. Это была закаленная, испытанная боевая сила, в отличие от неорганизованных и расплывчатых повстанческих отрядов. Деникинцам симпатизировала значительная часть донского офицерства. Порвать с ними значило бы усилить оппозицию Краснову, и без того образовавшуюся из-за "германской ориентации". Кроме того, деятели казачьих Кругов были себе на уме -- сегодня под боком немцы, а завтра? Нужно было и на другой вариант приберечь козырную карту. В результате совещания выработались отношения, что-то вроде союзнических. Дон и Добровольческая армия не лезли во внутренние дела друг друга. Деникинцы оставались на Дону, прикрывая его с юга и юго-востока. В Ростове и Новочеркасске расположились их госпитали, лазареты, вербовочные бюро. Дон обязался по мере возможностей снабжать Деникина оружием и боеприпасами, выделил заем в 6 млн. рублей.
   Вообще же, особенно после писем Краснова к Вильгельму, взаимоотношения установились неважные. Старались не встречаться. Атаман общался с Деникиным, Алексеевым и Лукомским только по переписке. Ростов и Новочеркасск стали тылом сразу двух армий. По закономерности всех войн -- все лучшее оказывается ближе к передовой, а в тылу копится все фальшивое и грязное. В условиях гражданской войны и разлада администрации эти явления особенно проявились. Города заполонили спекулянты, махинаторы, ловкачи и шкурники. Сюда же наезжали встряхнуться и расслабиться в отпусках настоящие фронтовики. Реками лилось вино, кутежи и скандалы были обычным явлением. Причем донцы во всех безобразиях обвиняли добровольцев, а добровольцы, конечно же, донцов.
   Фронтовые части без труда находили взаимопонимание, поддерживали и выручали друг дружку, а тылы на разных уровнях ссорились. Донцы ставили в укор, что Добровольческая армия живет за счет их государства, и крестили деникинцев "странствующими музыкантами", а добровольцы упрекали казаков в сношениях с немцами, смеялись над опереточной атрибутикой "казачьей державы", называли Всевеликое Войско Донское "всевеселым", а Краснова -- "хузяином".
   Впрочем, это прозвище действительно было применимо к Петру Николаевичу, но не в насмешливом, а в уважительном смысле. Если он был неважным политиком и средненьким стратегом, то зато он был превосходным организатором. И вместе с командующим армией, произведенным им в генерал-майоры Денисовым, проделал колоссальный труд по реорганизации донских вооруженных сил.
   К моменту избрания Краснова на небольшой освобожденной территории белоказачьи формирования составляли около 17 тыс. человек с 21 орудием и 58 пулеметами. Им противостояло 70 тыс. красных при 200 орудиях. Свои полки выставляла каждая станица, и их численностъ колебались от нескольких сот до нескольких тысяч бойцом. Часто шли воевать и местные крестьяне -- таких принимали в казаки, выделяли земельный пай. Офицеры были свои, станичные. Если не хватало, приглашали со стороны, присматриваясь к ним -- подойдут или нет. Да и сами офицеры, особенно старшие, испытавшие за последний год столько оскорблений, предательств и разочарований, первое время относились к повстанцам недоверчиво. Не хватало седел, поэтому несмотря на всеобщее желание воевать конными, большинство армии составляла пехота. Пулеметы и орудия, захваченные у красных, становились собственностью полка -- в каждой станице были свои пулеметчики и артиллеристы. Точно так же, общей собственностью полка и станицы считалась вся военная добыча. Часть - отряду, часть -- по домам или в станичную казну. Большой бедой был недостаток боеприпасов: 10-20 патронов на винтовку, 5-20 снарядов на орудие. Их брали только в бою. Остальное снабжение поставляла станица. Позиции были близко от родных жилищ. Приходили и приезжали родные, приносили еду. Потом станицы начали прикомандировывать к отрядам хозяйственных стариков, торговцев или кооператоров, которые заботились о снабжении, ведали распределением добычи.
   Воевали по казацкой старинке: наступление жидкой цепью с фронта, а какой-нибудь балкой, оврагом, обходят главные силы. Когда большевики дрогнут, начнут отступать -- с гиком бросается конница, гонит и уничтожает. Иногда заманивали врага в мешок ложным отступлением. Штабы были маленькие, 2-3 человека, обозы тоже небольшие. Личной удалью, храбростью, умом выделялись новые герои, новые военачальники - полковник Гусельщиков, творивший чудеса с Гундоровским и Мигулинским полками; генерал Мамонтов (правильно, кстати, Мамантов, написание исказилась в гражданскую, да так и привыкли). Он не был казаком, но сроднился с ними в войну, да и им пришелся по нраву, стал казацким вожакам, эдаким былинным атаманом. Командуя фронтом, был трижды ранен в атакующих цепях, но все равно продолжал водить подчиненных в лихие схватки.
   Война шла зверская. Отступающие красные изощрялись в жестокости. В нескольких станицах были изнасилованы все девушки -- в качестке "контрибуции". Священников пытали до смерти. Казаки находили родных и близких распятыми, сожженными заживо. К пленным пощады не было. На царицынском направлении привязывали казаков к крыльям ветряных мельниц и пускали кружиться. Закапывали в землю по шею. Отшибали внутренности, бросая о землю. Казаки отвечали красным взаимной злобой. Правда, воевали они "за порядок", поэтому если уж взяли в плен, не изрубили, то без суда не убивали. Но суды создавали в каждой станице и строго следили, чтобы они сурово карали "воров и злодеев". Комиссарам и коммунистам приговор был однозначным. Беспощадны были и с пленными казаками, служившими у красных -- их считали изменниками Дону. Поймав председателя Донревкома Подтелкова и секретаря Кривошлыкова с 73 красными казаками, которые с большой суммой денег ехали в верховья Дона, чтобы агитировать тамошние станицы "за революции", двух первых приговорили к повешению, остальных к расстрелу. Рядовым красноармейцам везло больше. И чем больше времени проходило от взрыва восстания, чем упорядоченнее становилась донская жизнь, тем мягче им определялось наказание. Посылали в шахты, на полевые работы, чистить и восстанавливать то, что большевики порушили в Ростове и Новочеркасске.
   Сразу после освобождения Новочеркасска Денисов направил на север группу войск ген. Фицхелаурова. Преследуя красных, генерал 11 мая с боем взял г. Александро-Грушевский, а вслед за тем конными частями очистил весь угольный район и призвал рабочих к нормальному труду. Для соединения с разрозненными очагами повстанцев, действовавших самостоятельно, ему было предписано развивать наступление на сивер и восток. У Фицхелаурова насчитывалось 9 тыс. чел. при 11 орудиях. 28 мая он атаковал станицу Морозовскую, где сконцентрировались части Щаденко в 18 тыс. штыков при 60 пушках. После четырехдневных боев Щаденко стал пятиться на восток, к Царицыну. И возле станции Суровиково столкнулся с повстанческой группировкой Мамонтова (8 тыс. чел. при 7 пушках). Сначала пришлось туго Мамонтову он вел упорные бои по реке Чир, и части Щаденко вышли ему в тыл. Мамонтов оборонялся на два фронта из последних сил, последними боеприпасами. Но в тыл Щаденко уже выходили казаки Фицхелаурова. Сдавленная с двух сторон, красная группировка была разгромлена, ее остатки бросили железную дорогу, вдоль которой действовали, и ушли степями прорываться к своим.
   Это была первая стратегическая победа казаков. Она позволила соединиться в единый фронт повстанцам южных и северных округов. Вскоре Фицхелаурову удалось связаться с отрядом полковника Алферова, воевавшим в Хоперском округе, а Мамонтову - с полковниками Стариковым и Секретевым, возглавлявшими борьбу в Усть-Медведицком округе. В тех краях еще ничего не знали ни об освобождении южного Дона, ни об избрании атамана. Таким образом, к середине июня все донское казачество объединилось под общим командованием. Мелкие отряды собрали в 5 войсковых групп -- Алферова, Мамонтова, Быкадорова, Фицхелаурова и Семенова, связанных с Новочеркасском телеграфом и телефоном.
   Армия приступила к систематической очистке от красных донской территории. 13 июня на 2 пароходах из Новочеркасска отправился отряд полковника Дубовского в 2 тыс. штыков. Он прошел вверх по Дону, вместе с местными повстанцами выбил красных из богатых прибрежных станиц и восстановил судоходство в среднем течении реки.
   Однако чем дальше, тем больше начинали мешать явления анархии и партизанщины. Большевизм успел крепко отравить души. Некоторые полки митинговали, выносили резолюции об освобождении только своего округа или не желали идти дальше своей станицы. Атаманы станиц устанавливали таможенные границы и кордоны, "реквизируя" проходящие через их землю обозы. Краснов предавал военно-полевому суду за подобное самоуправство, а попутно начал реорганизацию партизанской армии на регулярных началах. Была объявлена мобилизация 25 возрастов. Станичные ополчения сводились в номерные полки. Орудия и конница из них выделялись в артиллерийские батареи и кавалерийские части. Полки постепенно объединялись в бригады, дивизии, корпуса.
   Из казаков 19-20 летнего возраста началось формирование особой, Молодой (или Постоянной) армии. Они не были на германском фронте, не знали комитетов и комиссаров, не подвергались разлагающему влиянию пропаганды. В трех лагерях из них создавались 2 пехотных бригады, 3 конных дивизии, артиллерийские и специальные части по довоенным штатным расписаниям, довоенным уставам и учебным программам. Это была гвардия Дона, задел на будущее, основа надежной кадровой армии. Создавался свой флот. Пассажирские пароходы оборудовались пулеметами и пушками на платформах. За лето состав флота дошел до 5 речных и 3 морских судов. Для подготовки личного состава моряков в Таганроге был устроен береговой батальон.
   Возобновлялась подготовка будущих офицеров. В казачьей столице вновь открылось Новочеркасское военное училище с пехотным, кавалерийским, артиллерийским и инженерными отделениями, Донская офицерс:кая школа, авиационная школа, военно-фельдшерские курсы и Донской кадетский корпус с отделением для малолетних сирот. Печатались уставы и наставления Российской армии, делались попытки их дополнения и исправления с учетом опыта Мировой войны.
   Для снабжения армии была организована суконная фабрика, военно-ремесленные школы. Русско-Балтийский завод в Таганроге переводился на выпуск собственных боеприпасов. Атаман вел переговоры об устройстве собственного порохового завода и других фабрик с привлечением немцем и крупных московских предпринимателей. От немцев за полтора месяца получили около 12 тыс. винтовок, 46 орудий, 88 пулеметов, свыше 100 тыс. снарядов и 11 млн. патронов. Что ни говори, в безделье и неорганизованности атамана никак нельзя было упрекнуть. И Всевеликое Войско Донское с каждым днем набирало силу.
  
   24. ЗАГАДКИ ШЕСТОГО ИЮЛЯ
   Если осенью 17-го коммунисты были еще не в состоянии удержаться одни у руля государства и вынуждены были поделиться властью с другими левыми, то в дальнейшем их шаги к установлению однопартийного режима прослеживаются очень четко. Запрет кадетов. Разгон Учредительного Собрания. Разгром анархистов. А когда от чехословацкой "искры" полыхнуло восстание от Самары до Омска, то даже это оказалось подходящим предлогом для продолжения этой политики. Сославшись на то, что в ряде городов выступления возглавили эсеры с меньшевиками, 15 июня большевики протащили постановление ВЦИК об исключении из состава ВЦИК этих партий. Протащили при активной поддержке левых эсеров! Невольно обращает внимание, что все социалистические партии, будто загипнотизированные, помогали громить своих коллег- пока не наступала их собственная очередь!
   У руля государства осталось всего две партии. Но очень ненадолго. События левоэсеровского мятежа в Москве представляют любопытную детективную историю. Давайте попробуем разобраться в ней сами -- просто выстроив в цепочку известные факты.
   - Германский посол Мирбах принадлежал к крылу политиков, считавших, что большевиков пора свергнуть. Они, мол, сыграли свою роль, заключив Брестский мир, а теперь их соседство с зонами германских интересов способно нанести больше вреда, чем пользы.
   -- В мае представитель французской миссии Ж. Садуль предупредил лично Дзержинского, что по данным Генштаба Франции готовится провокация: покушение на германского посла, после чего немцы потребуют ввести в Москву для охраны посольства свой батальон; он будет состоять из офицеров и унтер-офицеров, и за счет рядовых -- военнопленных -- легко может быть развернут в дивизию. Дзержинский на предупреждение не отреагировал.
   -- У левых эсеров были серьезные противоречия с большевиками, главным образом, по крестьянскому вопросу. Ведь они выступали как партия крестьянства, а большевики с конца весны начали готовить удар по деревне. Тем не менее, до июля противоречия не доходили до открытых конфликтов. Наоборот, лидер левых эсеров М.Спиридонова сказала на 2 съезде своей партии: "Порвать с большевиками -- значит порвать с революцией".
   -- 4 июля в Большом театре открылся 5-й съезд Советов. Противоречия сразу всплыли -- подготовка большевиков к продразверстке, Брестский мир, правомочность смертной казни. Карелин потребовал переизбрать мандатную комиссию на паритетных началах и проверить представительство, т.к. коммунисты, по его подсчетам, протащили на съезд больше делегатов, чем имели на это права (773 из 1164). Выступление Ленина носило откровенно оскорбительный характер -- "они были не с нами, а против нас", "шли в комнату, а попали в другую", "скатертью дорожка". Партию левых эсеров он назвал окончательно погибшей, провокаторами, единомышленниками Керенского и Савинкова. Однозначно резанул: "Предыдущий оратор говорил о ссоре с большевиками, а я отвечу: нет, товарищи, это не ссора, это действительный бесповоротный разрыв".
   -- 6 июля сотрудниками ВЧК Блюмкиным и Андреевым был убит германский посол Мирбах. Чтобы встретиться с ним, они предъявили документы за подписью Дзержинского с печатью ВЧК, хранившейся у его заместителя, левого эсера Александровича. Когда лейтенант Мюллер из состава посольства стал стрелять из револьвера, убийцы бежали, забыв документы.
   -- Извещенный об убийстве, в посольство приехал Дзержинский , вести расследование. Он объявил свою подпись поддельной и забрал документы в качестве "вещественного доказательства". После чего сказал Карахану из наркомата иностранных дел, что восстал полк ВЧК. Откуда он это узнал, непонятно -- Свердлову сообщили на съезд гораздо позже, после захвата мятежниками Лубянки. Неизвестно почему, Дзержинский заявил, что убийца Блюмкин наверняка прячется в восставшем полку -- и уехал его арестовывать. В сопровождении всего трех чекистов!
   -- Там его арестовали. Вместе с ним в Покровских казармах оказались Лацис и Смидович.
   -- Полк ВЧК под командованием Попова восстал довольно странно. К нему присоединилась часть полка им. 1 Марта, силы составляли 1800 штыков, 80 сабель, 4 броневика и 8 орудий. У большевиков в Москве было 720 штыков, 4 броневика и 12 орудий. Но вместо того, чтобы атаковать и одержать победу, пользуясь внезапностью и почти троекратным перевесом, полк пассивно "бунтовал" в казармах. Все действия свелись к захвату небольшими группами здания ВЧК и телеграфа, откуда по всей стране разослали обращение, объявляющее левых эсеров правящей партией. Но никаких призывов свергать большевиков на местах или прийти на помощь восставшим -- только лишь не принимать распоряжений за подписью Ленина и Троцкого.
   -- Вместо того, чтобы возглавить восстание, все руководство левых эсеров почему-то спокойно отправилось на съезд. И дало себя поймать в элементарную ловушку. Большевики объявили заседание по фракциям, левые эсеры -- в фойе, а сами в зале, потом тайно, через оркестровую яму, покинули Большой театр, сменили эсеровскую часть охраны своей -- и 353 делегата, в том числе весь ЦК левоэсеровской партии, оказались заложниками. Мятежникам пообещали, что в случае артобстрела Кремля или иных подобных действий заложников расстреляют.
   -- Пока восставший полк сидел в казармах, из подмосковных летних лагерей подошли латыши, за ночь вооружили рабочие отряды, обложили кольцом, а наутро открыли по мятежникам огонь из пушек. Хотя и у тех, вроде, были заложники во главе с Дзержинским. Повстанцы бежали в сторону Курского вокзала, там их встретили заслоны. Они повернули на Владимирское шоссе. Часть перебили, часть захватили. Ленин писал: "арестованных много сотен человек".
   -- 9 июля съезд Советов, уже состоящий из одних большевиков, единогласно принял решение об изгнании из Советов левых эсеров. Кроме того, приняли решения о продразверстке, о создании в деревнях комитетов бедноты с большими полномочиями (потому что большинство сельских советов были избраны из самых толковых, хозяйственных крестьян и никак не могли быть опорой коммунистам). А 10 июля принимается конституция РСФСР. Тоталитарное правление в России началось!
   А вот еще интересные факты.
   -- Вручая командиру латышских стрелков Вацетису награду в 10 тыс. руб. за подавление мятежа, Троцкии обмолвился, что тот прекрасно действовал как солдат, но своим усердием сорвал какую-то важную политическую комбинацию.
   -- Дзержинский после подавления мятежа подал в отставку. Временно его обязанности исполнял Петерс.
   -- Хотя в ходе разгрома мятежников многих перебили и расстреляли, руководство партии левых эсеров получило очень мягкие приговоры -- от нескольких месяцев до трех лет, да и то скоро амнистировали (а за недосдачу хлеба давали 10 лет!).
   Но один из видных эсеровских деятелей все-таки был расстрелян. Товарищ председателя ВЧК Александрович.
   -- А вот убийца Мирбаха Блюмкин не был даже арестован! И продолжал служить в ЧК! Его лишь временно откомандировали на юг. Специализировался на особо важных операциях ВЧК и ОГПУ в Бурятии, Монголии, Одессе. Активно участвовал в провокации по заманиванию в Россию и поимке Савинкова в 24-м, в заграничных террористических акциях. И служил до 1930 г., когда погорел на нелегальных связях с Троцким, за что и был расстрелян.
   -- После гражданской войны все оппозиционные партии "разоблачались" и добивались на публичных процессах, правые эсеры в 1922 г., меньшевики в 1930 г. Левые эсеры процесса не удостоились их без шума извели в лагерях и перестреляли в тюрьмах.
   Не знаю, как у вас, а у меня из совокупности приведенных фактов напрашивается единственный вывод -- что весь левоэсеровский мятеж был просто-напросто грандиозной провокацией. Только таким образом эти факты увязываются воедино -- и Дзержинский, едущий в Покровские казармы, и пассивно бунтующий полк, и поведение левоэсеровского руководства, и непосвященный Вацетис, завершивший все одним ударом, и живой Блюмкин, и расстрелянный Александрович, который слишком много знал. Кого-то втянули "втемную", кто-то примкнул по идейным соображениям, считая, что борется за левых эсеров, кого-то обманули лидеры... Но поднять целый полк чекистов, и чтобы среди них нс нашлось ни одного стукача?.. В общем, партию опоганили убийством посла и мятежом, чтобы лишить народной поддержки и раздавить на "законном" основании.
   Что касается "важных политических комбинаций", тут остается только гадать. Самым вероятным представляется версия, что коммунисты хотели показать немцам непрочность Брестского мира и получить от них прямую военную помощь. Тот самый волшебный батальон, легко превращаемый в полнокровную дивизию. В июле-августе большевики действительно сообщали в Берлин, что готовы принять в Москве немецкую часть. Только, мол, надо бы переодеть ее в красноармейскую форму или в штатское. Согласитесь, когда восстали Сибирь, Дон, Урал, Кубань, когда чехословаки с белогвардейцами шли по Волге на север, иметь в столице германскую дивизию было бы не лишним. Но в июле-августе грянула "вторая Марна", в которой Германия понесла тяжелое поражение, похоронившее ее последние шансы на успех. И немцам стало не до игрушек с Москвой.
  
   25. БОРИС ВИКТОРОВИЧ САВИНКОВ
   Это был человек действия. Умный, жестокий, смелый, выкованный подпольем и жизнью террориста. Патриот -- но искренне считающий, что цель оправдывает средства. Привыкший без колебаний ради этой цели обрекать на смерть врагов и посылать на смерть друзей. Впрочем, и сам постоянно рисковавший жизнью. Он родился в Харькове в 1879 г. Отец -- судья, уволенный за революционные убеждения, мать неоднократно арестовывали, брата сослали в Сибирь. Савинков учился в Варшаве, потом в Петербурге, был исключен за студенческие беспорядки и завершал образование в Германии. В России работал с социал-демократами, был арестован и выслан в Вологду. Оттуда бежал в Швейцарию, где вступил в боевую организацию эсеров. Нелегально вернувшись на родину, принял участие в убийствах министра внутренних дел Плеве, великого князя Сергея Александровича, в покушениях на Николая II, Дубасова, Дурново, Столыпина, Чухнина. В 1906 году был арестован в Севастополе, приговорен к смерти, но бежал, завербовав в свою организацию разводящего караула.
   Был талантливым литератором. Под псевдонимом В.Ропшин опубликовал несколько повестей и романов, сотрудничал но многих русских и зарубежных изданиях. С 1911 г. в эмиграции. В Мировую войну служил военным корреспондентом во Франции. После революции вернулся в Россию. Был комиссаром 7-й армии Юго-Западного фронта, управляющим военным и морским министерством. Поддерживал начинания Корнилова, но в дни "корниловского мятежа" остался на стороне Временного Правительства в качестве генерал-губернатора Петрограда. Тем не менее, за сочувствие "корниловской программе" был уволен в отставку и исключен из эсеровской партии.
   Савинков был одиночкой. Монархисты ненавидели его за прошлое, социалисты - за связь с "корниловщиной", а офицеры - за ненадежность этой связи. В ноябре 17-го он приехал на Дон. Корнилов, Каледин и Алексеев заключили с ним соглашение о взаимодействии. Не из симпатий к нему. Просто решили, что такого человека лучше иметь союзником, чем врагом. Вернувшись с Дона в Москву, Савинков сумел достать денег в чехословацкой и французской миссиях, и начал создавать "Народный союз защиты родины и свободы", беспартийную организацию, объединяющую всех, готовых с оружием выступить против большевиков. Основами программы союза были Отечество, гражданские свободы, земля -- народу, а власть -- Учредительному Собранию.
   Главнокомандующим Северной Добровольческой армией, формируемой на базе Союза, заочно считался Алексеев, начальником штаба стал полковник Перхуров. К маю у Савинкова насчитывалось около 5 тыс. человек -- офицеры, студенты, интеллигенция. Только благодаря его опыту и идеальной системе конспирации (каждый знал лишь свою пятерку и непосредственного начальника) огромная организация смогла несколько месяцев существовать под носом ВЧК. Хотя сам факт нахождения Савинкова в Москве вызывал вполне однозначные эмоции у большевистских вождей, и охота за ним велась непрерывно.
   Первоначально планировалось восстание в Москве в первых числах июня. Оно имело все шансы на успех. Но после тщательного анализа Савинков отверг этот вариант, хотя и не сомневался в победе. Город оказался бы в кольце, а запасов продовольствия в столице не было. Миллионное население обрекалось на голод. Поэтому был разработан другой план -- начать борьбу в городах Поволжья, облегающих Москву с севера -- Рыбинске, Ярославле, Муроме, Костроме и Казани. И, опираясь на них, наступать на Москву, соединившись по Волге с чехословаками и самарскими белогвардейцами. Операция переносилась на месяц. Отряды офицеров начали конспиративно перемещаться в Поволжье.
   Несмотря на все меры предосторожности, чекисты все же вышли на след организации. 29-30.5 в Москве был схвачен штаб резервного полка капитана Аваева, прокатились многочисленные аресты. В июне была разгромлена казанская организация. Все же союз сохранил основные силы, в поволжских городах в него вступали новые члены, и началось... В кочь с 5 на 6 июля под руководством Перхурова восстал Ярославль. Выступление небольшой группы белогвардейцев сразу охватило весь город. Население принялось громить большевистские учреждения. Убивали ненавистных комиссаров, не успевших сбежать. Впрочем, Перхуров очень быстро начал работу по восстановлению законности и правопорядка. Первым же "Постановлением главноначальствующего" от 6.7.18г. восстанавливались органы власти дооктябрьского периода, земское и городское самоуправление, отменялись законодательные акты советской власти, восстанавливались суды, избранные до октябрьского переворота, прокурорский надзор и все органы судопроизводства, обязанные руководствоваться прежним сводом российских законов.
   Серьезной ошибкой Савинкова было то, что восстания в разных городах произошли не одновременно. Организационная нестыковка? Или он считал, что Ярославль оттянет на себя красные силы из соседних регионов? Перхуров, начав неожиданно для большевиков, быстро победил, а в остальных городах враг оказался начеку и изготовился к бою. И дополнительно был уже мобилизован событиями в Москве 6 июля - ни малейшего отношения к его организации не имевшими!
   7-го офицерский отряд полковника Бреде под личным руководством Савннкова штурмовал в Рыбинске артиллерийские склады, где хранилось больше 200 новых пушек, огромное количество боеприпасов. Штурм был отбит, а отряд разгромлен. 8-го отряды Новичкова и Сахарова начали восстание в Муроме, где размещались большевистская Ставка и Высший военный совет. Бои шли сутки -- и тоже кончились победой красных. Удалось добиться временного успеха в Ростове -- но это уже не имело никакого значения.
   Ошибся Савинков и в расчетах на поддержку крестьянства. Советская власть еще не успела крестьянину насолить. Продразверстки и продотрядов еще не было, северные нехлебородные губернии еще не грабили. К тому же, здесь раньше была область помещичьего земледелия, и крестьяне традиционно, со времен крепостного права, ненавидели "барина". Повстанцы Ярославля оказались в изоляции. Уже 7.7 подошли красные войска с артиллерией. Началась осада. С каждым днем подтягивались новые силы - латыши из Москвы, матросы из Питера, рабочие огряды из столиц, Иваново-Вознесенска и Шуи. Посылались регулярные части с Восточного фронта. Наконец, из Рыбинска было подвезено огромное количество артиллерии, которую не сумел захватить Савинков. Открылась адская бомбардировка Ярославля.
   Нельзя не признать исключительного мужества бойцов Северной Добровольческой армии Она ведь состояла не из боевых отборных офицеров, как у Корнилова. И не из вояк с детства, как казаки. Сражалось обычное городское население -- гимназисты, служащие, приказчики, мастеровые, торговцы. Обычные городские жители больше двух недель в огненном аду отбивали атаки многократно превосходящего врага, удерживали пылающий, круглосуточно засыпаемый снарядами Ярославль. Обороной руководили генералы Афанасьев, Веревкин, Карпов, полковник Томашевский. В осажденном городе действовало и гражданское правительство из городского головы Лопатина, меньшевиков Машковского и Абрамова, кадета Кижнера, эсера Мамырина и земца Черносвитова. Во второй половине июля стало ясно, что Ярославль обречен. Красные ворвались на улицы. Бои шли на баррикадах. Повстанцы, не только офицеры, но и гражданские, поголовно уничтожались. А чехословаки и белогвардейцы были слишком далеко... Кому удавалось, бежали из города. Остальные дрались до конца с героизмом обреченных. Горстка штатских "эсеров" несколько дней обороняла храм Николы Мокрого, Отряд во главе с генералом Карповым попытался спастись, сдавшись находившейся в городе германской комиссии по делам пленных и сделавшись юридически военнопленными Германии. Их попросту отняли у немцев и перебили.
   21 июля Ярославль пал. Но еще до 24-го подавляли последние очаги сопротивления, вылавливали и убивали повстанцев по развалинам, подвалам и окрестным лесам. Некоторые попались живыми в руки ВЧК. Как раз к Ярославскому восстанию относятся первые сведения о чекистских пытках, о страшной "пробковой камере" -- герметично закрытой и медленно нагреваемой. Когда кровь начинает идти изо всех пор тела... Спастись удалось немногим, в том числе Перхурову и Афанасьеву. Бежал в Казань и Савинков. Он взял в руки винтовку и вступил рядовым добровольцем в отряды Каппеля.
  
   26. МЕДВЕЖИЙ УГОЛ
   Новые фронты гражданской войны множились, как грибы после дождя. И везде были чисто свои, характерные особенности. Например, если Туркестан считался медвежьим углом России, то Семиречье (Киргизстан и юго-восток Казахстана) считалось медвежьим углом Туркестана. Тут еще и в 18-м году сохранялось многовластие -- комиссары несуществующего Временного Правительства, атаман Семиреченского Казачьего Войска ген. Щербаков, казацкий, крестьянский и киргизский совдепы. И вполне уживались между собой. Делить здешним жителям, вроде, было нечего. Крестьяне тут были переселенцами, получали столько земли, сколько могли обработать. К началу гражданской они имели хорошие дома, огромные стада, сами вели торговлю с русскими и китайскими купцами. Фурманов возмущенно писал, что царское правительство преступно превратило крестьян в "сплошную кулацкую массу". Каждое хозяйство напоминало неплохое поместье. Правда, враждовали с киргизами (так тогда называли и казахов).
   Накануне, в 1916г. киргизов решили в армию на тыловые работы -- в тогдашние стройбаты. До того не брали. Киргизы восстали, начали резать русских. Тогда правительство вооружило крестьян, и резня пошла в обратном порядке. Причем, если казачьи части, усмиряя восстание, действовали умеренно, в рамках службы, то крестьянские отряды отличались крайней жестокостью. Разгром ими кишлаков сопровождался надругательствами, садистским истреблением населения без различия пола и возраста. Около 60 тыс. киргизов бежали в Китай, остальные присмирели. Ситуация сложилась парадоксальная. В самых лучших условиях тут оказались не казаки, а "иногородние", которые тоже были вооружены, но не были обязаны на свой счет покупать коней, обмундирование, нести службу. В отличие от казаков, получавших земельный пай от Войска, крестьяне при желании могли прихватить землю и скот у киргизов, чем и пользовались в революционной неразберихе.
   Сосуществование нарушили извне. Ташкент наконец-то вспомнил про Семиречье и забил депеши, что если не свергнут старую власть, будет послана карательная экспедиция, а расходы возложат на местных жителей. Что ж, свергли -- фронтовики во главе с Берсеневым и Павловым. Объявили власть рабоче-крестьянскую. А поскольку рабочих тут и в помине не было, значит -- крестьянскую. Тех, кто и без того жил лучше всех. Власть своя, поэтому летом попытались все хлебные заготовки свалить на казаков. Те воспротивились. Совдеп послал к ним уполномоченных. Их арестовали. Послали отряд с артиллерией. Пьяные усмирители подошли к станице Талгарской и открыли огонь. У них попросили время на размышление, собрали окрестных казаков и разгромили отряд. Станицы Талгарская, Иссыкская, Кескелен, Большая и Малая Алматинские восстали и обложили г.Верный (Алма-Ату). Но на приступы не лезли и жестокости в войне еще не было. Столько времени мирно рядом жили! Больше было соперничества, чем злобы, больше удалью мерились, чем воевали. Но тут из Ташкента подошел отряд Мураева в 600 штыков. И начал расстреливать, занимая станицы. И пошло... смерть за смерть, погромы, грабежи.
   Казаки осадили г.Джаркент и взяли его, держались в Лепсинском и Копальском уездах. Крестьяне открыли боевые действия не только против казаков, но и против давних врагов -- безоружных киргизов, дунган, таранчинцев. Кишлаки и слободы коренного населения уничтожали до основания. Фронтовая зона легла вблизи Верного и Пржевальска. Красные отряды Мамонтова, Мураева и Павлова пошли на Джаркент. Общими усилиями казаков выбили. Они отошли в Кульджу -- в Китай, где были взяты под опеку и поддержаны материально российским консулом. А красные войска огнем и мечом покатились по Лепсинскому и Копальскому уездам. Тысячи казаков бежали в Китай, коренное население истреблялось. Естественно, и киргизы, и дунгане, и таранчинцы метнулись к белым.
   Все здешние красные части Мамонтова, Иванова, Петренко, Калашникова были, по сути, распоясавшимися, никому не желающими подчиняться бандами. Грабили, пьянствовали, резали безоружных. В Верном пьяные мамонтовцы взяли прямо из храма архиерея и расстреляли за городом. Даже а 1920г. коммунист Фурманов в докладе РВС Туркфронта так характеризует здешнюю красную армию: "Войска Семиречья, состоя из местных жителей, середняков и казаков, представляют собой весьма трусливую банду, зарекомендовавшую себя в боях чрезвычайно гнусно. Красная армия Семиречья представляет собой не защитницу Советской власти, а угрозу мусульманству и отчасти казачеству".
   Еще один фронт стал намечаться на юге Узбекистана. После разгрома "кокандской автономии" вокруг ее лидера Иргаша начали формироваться силы местных националистов и мусульман. Зародилось басмаческое движение, быстро охватившее горные районы и перекинувшееся в Ферганскую долину.
   В "цивилизованной" части Туркестана тоже было неспокойно. В оппозицию к большевикам встали рабочие. Их в республике насчитывалось всего 60 тысяч. В основном, железнодорожники, строители, квалифицированные мастеровые. Зарабатывали они тут очень прилично, жили хорошо и на роль опоры для коммунистов никак не подходили. Наоборот, национализация промышленности, всеобщий развал и бесхозяйственность властей серьезно били по ним, лишали заработка. Бардак дошел до того, что здесь, а богатейшем краю, начался голод! Люди получали по 100 г немолотого зерна и 50 г риса в сутки. После взятия Дутовым Оренбурга большевики объявили об учете мужчин от 18 до 35 лет. Началось брожение, митинги. 17.6 серьезные волнения произошли в Асхабаде. Когда же грянула мобилизация на дутовский фронт, рабочие Закаспийской области (нынешняя Туркмения) идти в армию отказались. Заявили: большевикам надо, вот пусть и воюют. Военком Асхабада пытался пустить на рабочих войска. Его избили, солдат разоружали. Начальник гарнизона приказал стрелять в народ. Тогда рабочие сами взялись за оружие, осадили ревком и вызвали подмогу из других городов. На следующий день прикатило два эшелона рабочих из Кизыл-Арвата, эшелон из Красноводска. На ревком навели пушки, и он сдался. Совдеп распустили и переизбрали заново.
   Для подавления восстания Ташкентский Совнарком послал карателей -- отряд "интернационалистов" из венгерских пленных с артиллерией под командованием Фролова. Он вступил в Асхабад в конном строю с плакатами "Смерть саботажникам". Фролов арестовал и отправил в Ташкент управление железной дороги, насильственно переизбрал Совдеп, объявил осадное положение и сдачу оружия. Пыткой для всего города стал объявленный им комендантский час. После 22 часов выходить из домов запрещалось -- это в Асхабаде в июльскую жару, когда жизнь в городе начиналась с заходом солнца, а жители спали вне раскаленных зданий, в садах и на крышах. Сам Фролов с женой-комиссаршей разъезжали на автомобиле с горящими фарами и карали нарушителей.
   Изъяв в усмиренном Асхабаде 2 пулемета и 4 бомбомета, Фролов пошел на Кизыл-Арват. Там его уже встретили обороной. Он приказал выдать водки своим венграм и атаковал город. Бой был коротким, погиб 1 каратель и 4 рабочих. Фролов опять переизбрал местный совдеп, забрал орудия и винтовки из арсенала и собрался двигаться на Красноводск. Но 12.7 у него в тылу восстал Асхабад. Возглавил рабочих паровозный машинист Фунтиков. В тыл Фролову послали вооруженный эшелон. Навстречу вышла дружина из Красноводска. Каратели были разбиты, частично пленены, частично перебиты -- в том числе сам Фролов с женой. Стачкам избрал правительство во главе с Фунтиковым.
   Восстание покатилось по Закаспийской области. К рабочим стали примыкать туркменские племена. Посланный для наведения порядка комиссар Туркестанского СНК Полторацкий сумел доехать только до Мерва (Мары). Узнав о приближении восставших, попытался вывезти ценности местного банка, но рабочие Мерва не дали этого сделать. Отцепили от эшелона паровоз, а когда ценности перегрузили на телеги, подпилили оси. Сам Полторацкий был арестован повстанцами и расстрелян. Надо заметить, что в отличие от белоофицерских и бело-демократических правительств рабочие не затрудняли себя формальностями судопроизводства. Действовали по-простому, по-рабочему. Вслед за Полторацким, тоже без суда, расстреляли 9 комиссаров Закаспийской области. Точно так же, как эти комиссары без суда расстреливали казачьих офицеров, возвращавшихся с фронта.
   К 20 июля вся Закаспийская область оказалась в руках восставших. Ташкент стал собирать против нее войска. Видя превосходство большевиков в силе, правительство Фунтикова обратилось за помощью к англичанам, находившимся рядом -- в Персии. Те немедленно перебросили в Туркмению 19-й Пенджабский батальон, подразделения Хемпширского полка, 44-ю полевую батарею. Образовался еще один фронт...
  
   27. ЗАКАВКАЗСКАЯ РЕЗНЯ
   В Закавказье, собственно не было красных и белых, а гражданская война здесь сразу приобрела межнациональный характер. Почти одновременно образовалось несколько властей. После падения Временного Правительства бразды руководства принял Закавказский Сейм из представителей грузинских, армянских, мусульманских и русских партий, заседавший в Тифлисе. Большевики послали в этот регион Шаумяна, назначенного "верховным комиссаром Закавказья". Он осел в Баку, создал там свой Совнарком ("бакинские комиссары"), но до поры до времени активно проявить себя не мог - в Бакинском совете большинство составляли эсеры и мусульмане. И Шаумян имел возможность проводить какую-то свою политику, лишь играя на самостийных настроениях Баксовета, не желавшего подчиняться Тифлису.
   Между тем, Турция обхитрила Закавказский Сейм, как детей -запросила, признает ли Закавказская республика себя частью России? Если да, то согласно Брестскому договору должна отдать Карс, Ардаган, Трапезунд и Батум (входившие тогда в русские границы). Сейм сначала попытался уклониться от "позорного мира". Но турки двинули войска и беспрепятственно заняли Батум. Сейм, посовещавшись, 22.4 объявил Закавказскую республику независимой, ничем не связанной с Россией, а значит, не обязанной выполнять условий Бреста. Туркам только этого и надо было. Они немедленно предъявили новому государству гораздо более тяжелые требования -- отдать половину Эриванской, Тифлисской и Кутаисской губерний. И пошли на Тифлис, Эриван и Джульфу. Защищаться было некому, кроме армянских и грузинских партизанских дружин, да малочисленного отряда русских добровольцев полковника Ефремова. Мусульманская часть сейма и его войск явно склонялись к туркам. Над грузинами и армянами нависла угроза резни.
   Тогда грузинская фракция обратилась за помощью к Германии. Для немцев Кавказ представлял несомненный интерес. Людендорф писал: "Для нас протекторат над Грузией был средством... получить доступ к кавказскому сырью. Мы не могли довериться в этом отношении Турции. Мы не могли рассчитывать на бакинскую нефть, если не получим ее сами". Заручившись поддержкой резидента в Константинополе генерала фон Лоссова., Жордания и Церетели 13 (26) мая провозгласили Грузинскую республику. Сейм развалился. Вместо одной Закавказской республики стало три -- Грузия, Армения, Азербайджан. Германия цыкнула на турок, "арендовала" у грузин порт Поти на 60 лет и перебросила сюда несколько рот своих солдат -- просто для присутствия.
   На другом фланге Кавказа тоже происходили важные события. В Дагестане имам Гоцинский объявил себя потомком Шамиля и вместе с пророком Узун-Хаджи объявил джихад, священную войну против неверных. Собрав огромную армию горцев, он занял Темирхан-Шуру (Буйнакск), а 23 марта вышиб красных из Петровска (Махачкала) -- часть бежала на пароходах в Астрахань, часть по железной дороге в Баку. Там в это время находился штаб и остатки Дикой дивизии. Они грузились на пароход "Эвелина", намереваясь отплыть на Северный Кавказ. И Совнарком под флагом "мусульманской угрозы" произвел переворот. Собрал красные части из Дагестана, жаждущие отомстить за свое поражение, привлек полк армянского ополчения Т. Амирова, возвращавшийся через Баку из Персии, сагитировал канонерки Каспийской флотилии с проэсеровскими экипажами, поднял на нефтепромыслах "красную гвардию" босяков, с энтузиазмом воспринявших возможность пограбить. Сначала напали на Дикую дивизию, кого побили, кого разоружили. Затем война пошла по мусульманским кварталам. Их бомбил аэроплан, обстреливала морская артиллерия. Началась резня татар (так тогда называли азербайджанцев).
   На помощь единоверцам выступили с севера мюриды Гоцинского, с юга -- бек Зиятханов. Зиятханова разгромили в Шемахе. По данным азербайджанского правительства, в Баку и Шемахе было уничтожено 10 тыс. татар. А Совнарком, опираясь на армянские дружины и люмпенов, обрел реальную власть и... смертельных врагов в лице турок и азербайджанцев.
   Он повел наступление на север, нанес поражение Гоцинскому и занял Петровок. Через день туда подошли военные корабли с десантом из Астрахани. 37.4 имам бросил на Петровок под знаменем джихада десятки тысяч горцев. С одними саблями и кинжалами они шли сплошной массой, чтобы истребить неверных или умереть в бою. Умерли. Их встретили плотным пулеметным огнем, залпами корабельной и полевой артиллерии. Огромное пространство оказалось покрыто трупами. Джихад захлебнулся. Гоцинский ушел в горы, красные заняли Темирхан-Шуру.
   Между Черным и Каспийским морями разворачивалась резня и неразбериха. Банды Зиятханова и других татарских беков вторглись в Мугань, населенную русскими крестьянами. Разгромили 50 селений, 30 тыс. чел. бежали в Баку и Россию. Но южная часть Мугани сумела организоваться. создала армию в тысячу чел. при 2 пушках под командованием полкопника Ильяшевича. Они разбили наседавшие отряды, в свою очередь уничтожили 20 татарских селений, а потом мирно зажили самостоятельной Ленкоранской республикой, просуществовавшей целый год. Иррегулярные, стихийные татарские формирования ринулись в заселенный армянами Карабах. И здесь пошла война. В Шушинском и Зангезурском уездах образовалась независимая армянская республика, границы которой держал партизанский отряд Андроника. В Нахичевани возникла Аракская республика, созданная татарскими ханами, поголовно резавшими армян и озлобленными на Россию, когда-то лишившую их феодальных прав.
   В Гяндже расположилось центральное правительство Азербайджана, опиравшееся на либеральную партию Мусават ("Равенство") с сильным пантюркистским уклоном. Но власть правительства была, скорее, идейной. Созданные еще при Керенском мусульманские формирования с русскими офицерами разваливались из-за непривычки татар к дисциплине и регулярной службе. Поэтому правительство вынуждено было опираться на местные банды и отряды беков.
   Хуже всего пришлось Армении. Партизанские дружины общей численностью 10-15 тыс. чел. и германские ноты остановили турок в 6 км от Эривана. Территория республики составила небольшой район бесплодных гор с 14 км железных дорог и 600 тыс. беженцев. Со всех сторон враги. С запада -- турки, с юга -- курды, с юго-востока -- Аракская республика, с востока Азербайджан, с севера -- грузины, которые даже не пропускали продовольствия через границу голодающей Армении. "Братья-грузины" быстро заняли войсками все спорные территории и заявили, что "армяне не могут составить сколько-нибудь жизнеспособного государства, и им выгодно усилить Грузию, чтобы было на Кавказе сильное христианское государство, которое при поддержке немцев будет защищать и себя, и армян".
   Грузия проявила себя весьма агрессивно. Сначала возникли отряды Народной Гвардии под руководством Джунгелия численностью около 10 тыс. чел. Они мало чем отличались от красногвардейцев, кроме национального шовинизма. Первыми действиями Грузии сгало округление своих границ за счет "меньшинств" - осетин, лезгин, аджарцев, татар, армян (эти меньшинства составляли болей 50% населения рекпублики). В апреле большевики вторглись в Абхазию. Местный Национальный совет обратился за помощью к Грузии. Начались бои Народной Гвардии с красными. Они шли с переменным успехом, пока в Грузии при помощи германских инструкторов не начала формироваться регулярная армия. Первые же ее части генерала Мазниева опрокинули большевиков и выгнали из Абхазии. По просьбам крестьян Черноморской губернии они продолжали наступление и очистили от красных побережье вплоть до Туапсе. Но повели себя освободители не очень благородно. Разогнали Национальный совет Абхазии, арестовали его членов и посадили своего "чрезвычайного комиссара". В Сочинском округе, который присоединить к Грузии не надеялись, пограбили все государственное имущество -- вывезли рельсы Туапсинской дороги, больничное оборудование, инвентарь Гагринской климатической станции, племенной скот...
   Русским в каждой местности жилось по-разному. Лучше всего относились в Армении. Тут были рады любым специалистам, особенно офицерам. Искали связей с любой, красной или белой Россией, способной защитить армян. Азербайджанское правительство, несмотря на яркий пантюркизм, относилось к русским терпимо. Бедная культурными силами республика охотно принимала их на службу. В Грузии -- наоборот. Бывшие российские социал-демократы, лидеры революции Церетели, Чхеидзе, Жордания посеяли ненависть ко всему русскому. Десятки тысяч человек остались без работы. Лишение избирательных прав, аресты, выселения, принудительное подданство. Даже московские большевики подумали об этих людях, послав в Тифлис 30 млн. руб. "на ликвидацию государственнослужащих". Служащие не получили из этих денег ни шута, им выдавали квитанции "на получение денег из кредита Российского государства" и выгоняли в порты Черного моря или по Военно-Грузинской дороге.
   Между азербайджанским правительством хана Хойского в Гяндже и Совнаркомом Закавказья в Баку, конечно же, развернулась война. Мусаватисты попробовали наступать на Баку, но фронт замер у станции Кюрдамир, примерно посередине между этими городами. Разбегались татары -- им не хотелось лезть на штыки. Разбегались босяки-красногвардейцы -- им не хотелось быть вырезанными. Списочный состав бакинской армии достигал 60 тыс. чел., а фактически в строю было несколько сот -- остальные дезертировали или перешли к противнику. За азербайджанцев воевали неуправляемые банды и отряды беков. За бакинцев -- армянские дружины. Попытки решительных действий проваливались. Например, подошел на фронт свежий отряд матросов, начал наступать. Но под Геокчаем встретил санитарный поезд. Моряки перепились с сестрами милосердия и в одну ночь были вырезаны.
   Равновесие нарушилось, когда прибыли турецкие войска Нури-паши. Всего-то 6 тыс., но они стали ядром, вокруг которого стали группироваться местные мусульманские силы. Фронт бакинских комиссаров затрещал. Союзники нашлись и у них, но слишком далеко. И этими союзниками были немцы! Людендорф писал, что "Германия очень интересовалась бакинскими нефтепромыслами, которые соединены нефтепроводом с Батумом". Он снял с Балканского фронта бригаду кавалерии, 6 батальонов пехоты и перебрасывал их в Поти для похода на Баку. Старались помочь московские большевики, слали подкрепления, и... взывали к немцам. Ленин обещал Германии свободный доступ к бакинской нефти, если та поможет заключить перемирие с Турцией. Но для Германии уже начинались тяжелые времена, а Великая Порта уже разваливалась на части, поэтому Нури-паша чихал не только на Берлин, но и на Стамбул. Он чувствовал себя хозяином в новоявленном государстве и с некоторых пор даже донесения начал отправлять не в Турцию, а в Гянджу.
   В Баку сложилась критическая ситуация. Начался голод. Вместо хлеба выдавали орехи. Подвоза продовольствия из России не было, а окрестные жители - татары, ничего не хотели давать "армянскому правительству". Ведь в составе бакинских комиссаров было только двое мусульман, Азизбеков и Везиров, а большинство -- армяне: Шаумян, Корганов, Каринян, Саакян,Тер-Габриелян, Микоян, Авакян. Да и к власти пришел Совнарком в ходе антимусульманской кампании.
   Совнарком проводил большевистскую линию: ЧК расстреливала на месте заподозренных. Налагались контрибуции на промышленников (например, 50 млн. руб. на красную армию), неплательщиков бросали в тюрьмы... Но авторитет комиссаров падал с каждым днем. Два наркома, левые эсеры Киреев и Покровский, даже попытались сбежать. Их поймали и расстреляли за дезертирство. В Бакинском Совете коммунисты составляли меньшинство. Разделаться с другими партиями, как московские коллеги, они не могли: с собственными военными частями было слабовато. Каспийская флотилия поддерживала эсеров. Дружины дашнаков Амирова и Амазаспа защищали не коммунизм, а армянское население, сбежавшееся сюда от резни со всего Азербайджана.
   К большевикам попросился на службу войсковой старшина Бичерахов. С отрядом казаков он воевал в Персии на службе у англичан, а сотрудничество с бакинскими комиссарами рассматривал лишь как способ вернуться домой. Намерения большевиков тоже были далеко не честными -- прикрыть с помощью Бичерахова фронт, постепенно распропагандировать его войска, а потом избавиться от него самого. Дожидаться этого Бичерахов не стал. Впрочем, выступать против коммунистов он тоже не собирался. Прибыв в Баку с 2 тыс. казаков, он провел переговоры с властями, сразу смекнул, что они замышляют, и вместо фронта просто ушел на север, к горам Кавказа. У Дербента ему преградили путь превосходящие силы красных -- Дагестанский полк Махача, Астраханский полк, Петровский интернациональный полк. Две недели продолжались бои. Но среди красных царил разброд, присланному из Астрахани командующему Круглову части подчиняться нс желали, а отряд казаков был крепким, закаленным в боях и совместных странствиях по свету. Все скопление большевиков было разгромлено, и Бичерахов взял Дербент.
   А в Баку из-за голода, угрозы турецкой резни уже даже рабочие нефтепромыслов требовали на митингах приглашения англичан. Какое-то время комиссары сдерживали напор обещаниями скорой помощи из Москвы. 19.7 она пришла. Но левый эсер Петров (покоритель Дона) привел всего 600 чел. и 6 орудий. 6 полков, следовавших с ним в Баку, Сталин отобрал и оставил в Царицыне, опасаясь наступления белоказаков (которые тогда еще штурмовать Царицын и не думали). 25.7 на расширенном заседании Баксовета 258 голосами против 236 было решено обратиться к англичанам.
   30-го турецко-татарские войска начали штурм Баку, и тут же, на следующий день Совнарком постановил сложить свои полномочия под предлогом, что обращение к англичанам противоречит Брестскому договору. Они сняли с фронта верные части и принялись грузиться на пароходы, намереваясь удрать в Астрахань. Эта попытка бегства вызвала взрыв негодования. Баксовет образовал новое правительство - Диктатуру Центрокаспия. Запросил помощи у Бичерахова. Арестовал Шаумяна и председателя ЧК Тер-Габриеляна, на готовые к отплытию пароходы навели пушки канонерок. В конце концов, завершили переговорами. Арестованных выпустили, войска Совнаркома вернулись на фронт, и штурм был отбит.
   4.8 приехали англичане. Но в тот момент они не могли оказать существенной помощи! Например, в Энзели их гарнизон насчитывал всего 50 чел. Они остро нуждались а бензине, даже в свое время предлагали бакинским комиссарам в обмен на него автомобили, иначе их части были обречены на бездействие -- Совнарком тогда отказал. Во время боев в Персии с Кучук-ханом они опять просили Совнарком о помощи и получили отказ. Им угрожал Афганистан, где 100 немецких инструкторов готовили для противобританских действий афганскую армию. Наконец, в июле британские войска отправились в Закаспийскую область. И в Баку смогло прибыть лишь несколько сот солдат. Тем не менее, большевистская партконференция снова постановила снять войска с фронта и бросить Баку. Опять погрузились на пароходы и попытались сбежать. Корабли Каспийской флотилии нагнали их у о.Жилого, вынудили вернуться. 15.8 бакинских комиссаров арестовали за дезертирство.
   Без них город держался еще месяц. 11.9 по окончании следствия, их постановили предать военно-полевому суду. Но было уже не до судов. Бои шли на окраинах. В суматохе комиссарам удалось покинуть тюрьму. Вместе с остатками дружины Амирова они на пароходе "Туркмен" оставили Баку. Сдача города обернулась морем крови. Межпартийная грызня, политические игры, принципы и позиции стоили жизни мирному населению. Капитаны бросили тонущий корабль первыми, а ответили за их художества другие. В эти дни мусульманами было вырезано в Баку свыше 30 тыс. армян.
   А на пароходе "Туркмен" начались разногласия. Команда отказалась идти в большевистскую Астрахань, прослышав о тамошнем терроре Кирова. Капитан Поллит сообщил, что до Астрахани все равно не хватит топлива (за что вместе с членами команды в 1924г. был расстрелян). Пошли в Красноводск. Здесь местной дружиной рабочего стачкома при поддержке английской батареи прибывшие были разоружены. Председатель стачкома Кун снесся с Диктатурой Центрокаспия, ушедшей в Дербент к Бичерахову. Сообщил, что полагает возможным судить бывших комиссаров за дезертирство. Исполком Центрокаспия подтвердил свое решение от 11.9. Арестовали 37 человек. Рядовые бойцы репрессиям не подверглись. Дашнаков отправили в распоряжение Центрокаспия, желающих красноармейцев -- в Астрахань.
   Как уже отмечалось, рабочее правительство Закаспийской области "формальностями" себя не утруждало. Следствие ограничилось одной бумажкой, найденной у наркомвоена Корганова -- списка, где 25 фамилий были помечены крестиками. Список был составлен в бакинской тюрьме, где комиссары, чтобы составить "общий котел" из передач, тщательно отбирали, кого принять в компанию, отделяли "своих" от "чужих", арестованных вместе с ними. Эти 25 крестиков стали основанием смертных приговоров, 26-м стал командир дашнакской дружины Амиров. Из-за такого "следствия" уцелел бакинский нарком А. Микоян, зато попали под гребенку лица, далекие от руководства -- например, телохранители. Суда, по-рабочему, тоже не было. Закаспийское правительство приняло решение, и 26 приговоренных перебили, вывезя в пустыню. Но не как большевиков, а как дезертиров. Интересно, что расследование этого факта провели белогвардейцы в 19-м, они же довели до сведения мировой общественности, поставив бессудную экзекуцию в вину правительству недалекого паровозного машиниста Фунтикова.
   Ну а Бичерахов, впитав остатки войск Центрокаспия, поддерживаемый Каспийской флотилией, завершил разгром красных в Дагестане и взял Петровск, основав "Кавказско-Каспийское правительство". Отступавшие в горы красные отряды были добиты мюридами Гоцинского. Но Бичерахов для имама вовсе был не союзником, а "неверным". Гоцинский начал воевать против него и нанес тяжелое поражение у горы Тарки-Тау. Бичерахов отошел на юг, в Дербент, а на территории Чечни и Дагестана возникла Горская республика во главе с П. Коцовым. Петровск переименовали в Шамилькала.
   Ну и бутерброд там получился! Красная Астрахань. В степях - белые калмыки и казаки. Красный Грозный. Дальше - Горская республика. Южнее - Кавказско-Каспийское правительство, связанное с англичанами. Еще южнее - Азербайджан с турецкими войсками Нури-паши. И все друг с другом воюют!
  
   28. ВТОРОЙ КУБАНСКИЙ ПОХОД
   На Северном Кавказе шла грызня за власть. ЦИК Кубано-Черноморской советской республики обвинял главкома Автономова в диктаторских устремлениях, клеймил его и Сорокина "врагами народа и провокаторами". Автономов клеймил ЦИК "немецкими шпионами". Верх взял ЦИК. Автономова спихнули, а верховным главнокомандующим назначили бывшего подполковника латыша Калнина. Красные силы на Сев. Кавказе насчитывали около 200 тыс. чел., из них больше половины Кубани, сгруппированные в 3 армии. Северная под непосредственным командованием Калнина, Западная -- Сорокина, обе по 30 тыс., и Таманская -- Матвеева, 40 тыс.
   В Добровольческой армии было 9 тыс. 23 июня она перешла в наступление. Политическая программа Деникина излагалась в "Декларации Добровольческой армии" :
   "1) Добровольческая армия борется за спасение России путем: а) создания сильной, дисциплинированной и патриотической армии; б) беспощадной борьбы с большевиками; в) установления в стране единства и правового порядка.
   2) Стремясь к совместной работе со всеми русскими людьми, государственно мыслящими, Добровольческая армия не может принять партийной окраски.
   3) Вопрос о формах государственного строя является последующим этапом и станет отражением воли русского народа после освобождения его от рабской неволи и стихийного помешательства.
   4) Никаких сношений ни с немцами, ни с большевиками. Единственные приемлемые положения -- уход из России первых и разоружение и сдача вторых.
   5) Желательно привлечение вооруженных сил славян на основе их исторических чаяний, не нарушающих единства и целостности Российского государства, и на началах, указанных в 1914 г. русским Верховным Главнокомандующим".
   Полководцем Деникин был незаурядным. Он внес новые элементы в военное искусство: учитывая специфический, отборный состав своих войск, ввел в армии атаку редкими цепями, выполнение каждым взводом в наступлении самостоятельной задачи. Фактически, он явился родоначальником тактики высокопрофессиональных войск -- той самой, которую потом начали применять десантники, морская пехота и спецназ. Деникин ввел оправдавшее себя в условиях гражданской войны формирование типа "колонна" -- ядро из нескольких офицерских полков, автономно действующее в тактической и оперативно-тактической глубине и обрастающее местными партизанами. Он широко применял обманные маневры, рейдирование по тылам врага, скоординированные по времени атаки с разных направлений, мастерски умел выбирать цели для главных ударов. Но Деникин проявил себя не только как военачальник. Один из приказов, отданных им в начале похода, категорически запрещал расстрелы пленных. Это был первый такой приказ в истории гражданской войны.
   Во время Ледяного похода белогвардейцы действовали по-партизански. Избегали железных дорог и главных магистралей, по возможности уклонялись от встречи с основными силами противника. Сейчас Деникин шел на Кубань, как хозяин. Шел, чтобы уничтожить окопавшегося там врага. Начал он боевые действия, по своему обыкновению, нестандартным маневром. Ударил не на юг, а на восток. Всеми силами Добровольческая армия обрушилась на узловую станцию Торговая (г.Сальск). С запада атаковала дивизия Дроздовского. Под прикрытием единственного орудия, бившего прямой наводкой на картечь, форсировала реку Егорлык. С юга пошла на штурм дивизия Боровского, с востока -- Эрдели. Красным подсказывали единственный свободный путь -- на север. И они побежали туда, бросив артиллерию и огромные обозы. Но здесь их ждала дивизия Маркова, перехватившая железную дорогу у полустанка Шаблиевка. Встретила и добила.
   В Торговой армия обеспечила себя трофейными боеприпасами. Здесь белогвардейцы дружно и весело делали свой первый "бронепоезд", укладывая на платформы мешки с песком и устанавливая пулеметы. Захватом станции Деникин перерезал железную дорогу Царицын-Екатеринодар, основную магистраль, связывавшую Кубань с Центральной Россией. Но армия понесла в этом бою тяжелейшую утрату. Одним из последних снарядов, пущенных уже наугад удирающим на север красным бронепоездом, был убит Сергей Леонидович Марков.
   Мировая война застала его преподавателем Академии Генштаба. Сослуживцы звали "профессором". Служил в штабе Алексеева, а в декабре 14-го судьба навсегда связала его с Деникиным -- он был назначен начальником штаба 4-й Железной бригады и в первый же день под шрапнелью, в стрелковых цепях, заслужил всеобщую симпатию. Он жил ярко, а воевал с беззаветной храбростью. О его подвигах ходили легенды. В тяжелейшей ситуации принял 13-й полк -- когда там были выбиты все старшие офицеры. При отступлении из Галиции командовал арьергардом и должен был взорвать мост через Стырь. Но за армией шла масса беженцев, и Марков на свой страх и риск 6 часов дрался, прикрывая переправу, пока не прошла последняя повозка. В 15-м, прорывая фронт австрийцев, попал в окружение -- приказал оркестру играть полковой марш, собрал музыкой рассеявшихся солдат и разгромил врага, взяв 2 тыс. пленных. Был награжден Георгием 4-й степени и Георгиевским оружием.
   После революции служил генерал-квартирмейстером Ставки. А при уходе оттуда Деникина ушел вместе с ним, стал у него начальником штаба фронта. Вместе сидели в Бердичевской и Быховской тюрьмах. Он по-особенному, органически располагал к себе людей. Солдаты на фронте обожали его, офицеры Добровольческой армии им восхищались. В марте 17-го в Брянске вспыхнул солдатский бунт, и готовилась расправа над офицерами. Прибывший туда Марков пошел прямо в разъяренную вооруженную толпу -- и вскоре солдатня ревела уже не от злобы, а от восторга, а Маркова проводила криками "ура".
   Он стал душой Добровольческой армии. Его высказывания передавались из уст в уста, а его подвиги стали будничным явлением. Командиры Белой гвардии нередко называли его просто Сережей. Ведь он не дожил до сорока. Под Шаблиевкой Добровольческая армия лишилась любимого военачальника, а Деникин -- ближайшего друга. На венке, который он и Романовский возложили на могилу Маркова, они написали: "И жизнь, и смерть за счастье Родины". Его дивизию принял ген. Казанович, а Офицерский полк, которым командовал Сергей Леонидович, был назван Марковским.
   После победы под Торговой Деникин нанес свой второй удар. И опять удар хигрый. Не на Кубань, а в противоположную сторону, на север. Произошел встречный кавалерийский бой Эрдели и Думенко. Разбитая красная конница откатилась в степи, а вслед за тем части добровольцев разгромили оборону большевиков и заняли Великокняжескую (ныне г. Пролетарск). И снова посыпались разнообразные результаты, в том числе самые неожиданные.
   Армия не только очистила свои тылы для будущих операций. Она дезориентировала противника, обозначив движение на Царицын. В глазах большевиков силы белогвардейцев многократно преувеличивались. Ленин писал Зиновьеву: "Сейчас получил известие, что Алексеев на Кубани, имея до 60 тысяч, идет на нас", -- и направлением указывал Царицын. Мало того, вся система обороны в Сальских степях оказалась разрушенной. Красная группировка войск была рассечена натрое. Около 7 тыс. под командованием Шевкопляса отступали на Царицын, отряды Колпакова и Булаткина в 5 тыс. бежали в Ставрополье, 3-тысячный отряд Ковалева окопался в большой слободе Мартыновка. Деникин передал Великокняжескую донским казакам полковника Киреева, и те погнали красных, которые больше месяца не могли собрать друг дружку по степям. Развивая преследование до станции Зимовники, казаки Киреева вышли во фланг красному фронту Тулака, сражавшемуся против Мамонтова по реке Чир. И те тоже побежали. Тулака, отличавшегося зверством в обращении с подчиненными, убили сами красноармейцы. Мамонтов вышиб большевиков из пределов Донской области и очутился на подступах к Царицыну. Там началась паника.
   Ворошилов помчался на бронепоезде на станцию Гашун, где организовал из отряда Шевкопляса 1-ю донскую дивизию. В ее состав вошел и кавалерийский полк, которым командовал Б.М. Думенко с заместителем С. М. Буденным. Искали в степях Булаткина и другие битые отряды, стягивая все, что можно, под Царицын. В этот момент Сталин и отобрал 6 полков у Петрова, шедшего на выручку Баку. Таким образом, цепочка последствий, вызванных отвлекающим ударом Деникина, прокатилась по всему фронту и аукнулась даже в Азербайджане падением бакинских комиссаров.
   А Деникин, устроив эдакий переполох, развернул армию на 180 градусов и устремился на Кубань. Двигались ускоренным маршем, пехоту посадили на телеги, впереди пустили самодельный бронепоезд. Крупные силы красных обнаружили в Песчанокопском и с ходу напали на них. Завязался упорный фронтальный бой. Дивизии Боровского и Дроздовского дважды врывались на окраины и дважды выбивались. Но едва красные заметили, что деникинцы окружают их, как начали отступление к станции Белая Глина.
   Здесь расположилась Стальная дивизия Жлобы, собралось 10 тыс. ополчения, строились долговременные позиции. Попытались взять неожиданно, ночной атакой. Она не удалась. Скрытно выдвигавшиеся дроздовцы были обнаружены, напоролись на многослойный пулеметный огонь и залегли. Однако утром, совершив обход, с юга в расположение красных ворвался Кутепов с корниловцами, с запада -- Боровский. Закипел уличный бой. Осталась открытой единственная дорога -- на восток, и большевики покатились туда. Их отступление вскоре перешло в беспорядочное бегство. В преследование пошла конница Эрдели, подключились все, кто мог -- штабные, конвойцы, адъютанты, обозные. Вся масса войск была побита, пленена или рассеялась по степям. Деникину пришлось останавливать самосуды разъяренных дроздовцев -- в Белой Глине нашли трупы полковника Жебрака и 35 офицеров их отряда. Заблудившиеся в ночной атаке и попавшие к врагу, они были зверски замучены и обезображены.
   Теперь добровольцы оказались лицом к лицу с главными силами Северной армии Калнина. Деникин развернул операцию на 70-километровом фронте. Предварительно он послал Боровского в рейд по тылам противника. За двое суток белогвардейцы прошли 120 км, очистив близлежащие станицы от отдельных отрядов и мелких банд. Корнилопцев направили в глубокий обход, а основные силы утром 14 июня пошли на штурм сильно укрепленных позиций, прикрывающих Тихорецкую. Произошло жестокое сражение. Красные не выдержали натиска и отошли на вторую линию обороны. После такого жаркого боя они были уверены, что сегодня деникинцы больше в атаки не пойдут. Расслабились. И ошиблись. Выйдя им в тыл, Корниловский полк без боя занял Тихорецкую. Главком Калнин едва сбежал. Его начальник штаба Зверев застрелил жену и застрелился сам. Красная армия оказалась обезглавленной, зажатой в тиски, и ее принялись громить с двух сторон. К вечеру бой перешел в побоище. Только 7 эшелонов большевиков прорвались на Екатеринодар. 30-тысячная армия была уничтожена. Поле боя оказалось завалено трупами. Добровольческая армия захватила невиданные ею доселе трофеи -- 3 бронепоезда, 50 орудий, броневики, аэроплан, вагоны винтовок, пулеметов, боеприпасов и имущества.
   За 3 недели боев деникинцы потеряли четверть своего первоначального состава, но тем не менее, их численность возросла до 13 тыс. чел. за счет непрерывного притока добровольцев, усиливающегося с каждой победой. В Тихорецкой Деникин начал формировать первые подразделении из пленных, мобилизуя рядовых солдат-красноармейцев в свои войска. Уже и беднейшее казачество, те самые фронтовики, которые притащили на Кубань большевизм, начали склоняться к белым. Добровольцы в станицах аккуратно расплачивались за фураж и продовольствие, а красные -- грабили, реквизировали скот и лошадей. Части из украинцев и пришлых солдат вообще вели себя, как оккупанты, считая каждого казака врагом, отличаясь насилиями и погромами во вполне "красных" станицах.
   Победа под Тихорецкой дала не только моральный и материальный, но и серьезный стратегический выигрыш. Все группировки Красной армии на Кубани: Западная, Таманская, Екатеринодарская, Армавирская, оказались отрезанными друг от дружки. Деникин дал войскам 2 дня на отдых, а потом продолжил наступление. Оно развернулось сразу на три фронта, тремя колоннами - на Армавир, на Екатеринодар и против армии Сорокина. Бывший военфельдшер Сорокин оказался более толковым воякой, чем Калнин. Он расстрелами навел дисциплину в своих частях, отписал Кубанско-Черноморскому ЦИК, что не нуждается в их комиссарах и агитаторах, и решил не дожидаться в пассивной обороне. Сначала, оглушенный слухами об успехах Добровольческой армии и ее непобедимости, он намеревался прорваться за Кубань к своим.
   Выступив из Тимашевской, с налета взял Кореновскую и истребил занимавший ее белый гарнизон. Против него действовали дроздовцы и марковцы. Узнав о падении Кореновской, они двинулись туда, но подошли не одновременно. Марковцы подтянулись первыми. Казанович переоценил свои силы, бросился на штурм и потерпел поражение. Следом подошел Дроздовский. Начал атаку при поддержке своего единственного броневика и тоже был отбит с большими потерями. Вдохновленный победой, Сорокин изменил планы и развернул наступление на Тихорецкую. Советская власть увидела в нем своего спасителя. Мгновенно забылись все прегрешения. Сорокина назначили Верховным Главнокомандующим всеми красными войсками на всем Северном Кавказе. Деникин поворачивал свои далеко разошедшиеся части и стягивал их воедино. А потрепанные дроздовцы и марковцы пятились назад под натиском превосходящих сил, ежедневно огрызаясь контратаками и осаживая штыками наседающие красные полки.
   7 августа под станцией Выселки произошла решающая битва. Красные зашли в тыл частям Казановича и Дроздовского. Казалось, еще одно усилие, и белогвардейцы будут уничтожены. В 14 часов воодушевленная близкой победой Западная армия обрушилась по всему фронту на добровольцев. Но дроздовцы и марковцы встали насмерть. Ответили контратакой и в отчаянной штыковой свалке перебили первую волну наступающих. Следующие цепи смешались, дрогнули. И в это время по ним с разных сторон ударили деникинские части. С севера подошли корниловцы и полк кавалерии, с юга конница Эрдели с бронепоездами. Армия Сорокина очутилась в ловушке. Заметалась, сбиваясь в беспорядочные толпы. И побежала, преследуемая и избиваемая. Уже в 16 часов Западная армия перестала существовать, ее остатки поодиночке, группами и обезумевшими толпами в панике катились на Екатеринодар.
   И вот после этой победы поднялась против большевиков Кубань. Повсеместно станицы брались за оружие. Платили за пять месяцев унижений, грабежей, убийств и насилия. По Кубани пошла резня. Большевиков уничтожали, как нечисть, как погань, изнасиловавшую доверчиво принявший их край. Красные, где могли, отвечали тем же. Взрыв взаимной ненависти смел все рамки человечности. С той и другой стороны вырезались целые отряды, обозы, населенные пункты. Резали врагов, невзирая на пол и возраст. Тем более, что в краю царило безвластие. Каждый отряд, каждая станица, каждый командир были сами себе начальниками.
   Ейские казаки, полубезоружное восстание которых было зверски подавлено в апреле, теперь выступили снова и принялись больно клевать красную Таманскую армию. Генерал Покровский, посланный три месяца назад Деникиным с четырьмя сотнями казаков и черкесов в Лабинский отдел для организации местных повстанцев, теперь спустился с гор и начал активные действия. Казаки под его командованием заняли Майкоп и Армавир. Заполыхало по всему Сев. Кавказу. В Осетии против красных выступил отряд ген. Мистулова, в Кабарде -- князя Серебрякова, на Тереке поднял восстание Георгий Бичерахов (брат Луки Бичерахова, прославившегося авантюрами с Баку и Дербентом). Терские казаки заняли Моздок, Прохладную, перерезали сообщение Ставрополя с Владикавказом, осадили Грозный.
   Оборону Екатеринодара красным организовать так и не удалось. Их части выходили на позиции, но при виде белогвардейцев обращались в бегство. Настроение в городе царило одно -- паника. И начался исход большевиков. Из Екатеринодара ушло 200 тыс. красноармейцев, коммунистов и беженцев. Поползли на восток, как саранча, оставляя после себя пустыню - вытоптанные поля, сожженные, разгромленные и вырезанные станицы. 16 августа Добровольческая армия без боя вошла в Екатеринодар. Деникин, хотя его поезд пришел на вокзал в тот же день, дипломатично пропустил вперед кубанское правительство. Атаману Филимонову он сообщил, что тот должен быть полноправным главой казачества, независимым от шатаний Рады, что Добровольческая армия не будет вмешиваться во внутреннее управление Кубанью, но проекты кубанцев о создании самостоятельной армии он, как и Корнилов, решительно отверг. До поры - до времени те согласились, уж больно велик был на Кубани авторитет Деникина - куда больше, чем у них самих.
   17.8 Деникин торжественно въехал в город, встреченный Филимоновым и кубанским правительством, а 18-го приехал Алексеев, которому наконец-то придумали официальное название должности - Верховный руководитель Добровольческой армии. Его старая болезнь почек серьезно обострилась, но тем не менее, он продолжал заниматься финансами, снабжением и политическими вопросами. 31 августа в Екатеринодаре при нем было сформировано временное гражданское правительство -- Особое Совещание во главе с генералом от кавалерии А.М. Драгомировым с участием известных общественных деятелей России М.В. Родзянко, В.В. Шульгина, П.Б. Струве, Н.И. Астрова. О политической направленности своего правительства Деникин писал: "Во главе правительственных учреждений должны ставиться люди по признаку деловитости, а не по признаку партийности. Недопустимы лишь изуверы справа и слева".
  
   29. ПАРТИЗАН ШКУРО
   Андрей Григорьевич Шкуро (по-настоящему Шкура, фамилию себе он изменил) был одной из ярких фигур, характерных для росийской гражданской войны -стихийным вожаком и народным героем, таким же, как у красных -Чапаев, а у зеленых - Махно. До революции его считали социалистом и опасным элементом, так как монархию он ненавидел и открыто заявлял: "Я хочу свободы для всех граждан России". Но все равно ценили за лихость, и он дослужился от рядового казака до полковника. Его отчаянные разведчики прославились дерзкими рейдами по тылам противника, на Закавказском фронте доходили до Персидского залива. Он и команды подбирал под стать самому себе, бесшабашных рубак, для которых в жизни не существовало ничего достойного внимания, кроме наградных крестов, баб и водки. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И еще во время войны на родине о нем слагались легенды.
   Когда после октябрьского переворота вернулся домой, большевики стали звать его к себе на службу. Но его вольнолюбивая душа с коммунистическими порядками никак не стыковалась, и он отказался. Теперь открыто называл большевиков сволочью и узурпаторами и почти в открытую повел подготовку к созданию "независимых" казачьих отрядов. Понятно, арестовали. Выпустили под надзор, чтобы проследить подпольные связи. Тут-то его и видели. Его ж в каждой станице знали, и "связи" у Шкуро были почти в каждой хате. Он скрылся в горах, обрастая "волчьей сотней" из своих бывших отчаянных разведчиков, а потом повел партизанскую войну. К нему примкнули казаки Суворовской, Баталпашинской, Бугурустанской станиц -- как раз в промежутке между Кубанью и Тереком. От кубано-черноморских большевиков партизаны уходили во владения терских, и наоборот.
   Командуя тысячами повстанцев, Шкуро повысил себя в чине до генерал-майора (когда где-то нашел генеральский мундир). Да что с него взять? Уж такая натура -авантюрист был, каких поискать. Ему, кстати, всего 30 лет было. Когда сил стало достаточно, захватил Кисловодск, где объявил себя властью. Даже свои деньги пустил в ход, "шкуринки" -- найденные на складах этикетки от минеральной воды. Большевики были в трансе от его наглости -- ведь совсем рядом, в Пятигорске располагались все Северо-Кавказские советские учреждения и войск было видимо-невидимо. Двинули на него части и из Пятигорска, и из Армавира, даже из Астрахани подтянули подкрепления. Да он плевать на них хотел. Выскользнул из клещей и ушел на север. Многих спас, выведя из района Минвод огромный обоз беженцев, в том числе князей Голицыных, Волконских, Оболенских, графов Воронцовых-Дашковых, Бенкендорфа, Мусина-Пушкина, промышленников Нобеля, Гукасова, Манташева, Рябушинского, застрявших на курортах и обреченных на уничтожение.
   Сначала Шкуро просто в целях самосохранения гулял по Ставрополью. Крестьяне на его казаков нарадоваться не могли. Передавали на ухо: "Не грабит! За все платит! Пролетел, точно тихий ангел!" Ну это, предположим, было исключение. Платил Шкуро щедро, потому что уволок Кисловодское казначейство, а его казаки набрали там у красных столько барахла, что грабить еще что-то им было некуда, тем более в походе. Но былины о нем пошли гулять, как о святорусском богатыре.
   А на Ставрополье, вклинившемся между Доном и Кубанью, обстановка царила жуткая. Террор перешел все границы. Калмыков вырезали целыми улусами. В Ставрополе в Юнкерском саду палач Ашихин каждую ночь казнил партии "буржуев", их рубили шашками. В большом селе Безопасном вечно пьяный комендант Трунов истреблял всех неугодных проезжих - мужчин, женщин, подростков. Его суд сводился к двум фразам: "Покажи руки!", а если руки казались слишком "белыми" - "Раздеть!" И подручные, сорвав одежду, изощрено умерщвляли обнаженную жертву штыками. Упившись до чертей, расправился точно так же с собственной женой. В ответ на ее ругань приказал обычное: "Раздеть!..." В селе Петровском, расстреляв всю "буржуазию", красноармейцы прямо на месте казни перенасиловали учениц местной гимназии, сопровождая это истязаниями.
   4 июля, после победы Деникина под Тихорецкой, офицеры Ставрополя подняли восстание. Сговорились с "интернациональным" немецким батальоном, с рабочими дружинами. Захватили центральные казармы, склад пулеметов. Но восставших оказалось слишком мало, а пулеметчиков среди них не нашлось. Красные отсекли им пути к немцам и рабочим, выставив грузовики с пулеметами, а потом перебили. Штаб повстанцев во главе с братьями Ртищевыми пробился в леса, но был схвачен и казнен. Шкуро в этот день проходил всего в 14 км от Ставрополя, но не знал о восстании, а связные, посланные к нему, были перехвачены большевиками.
   Зато через несколько дней Андрей Григорьевич дал красным жару. В селе Кугульта он поймал ставропольского комиссара Петрова, повесил его, а труп отправил в город с запиской, что в ближайшее время весь ставропольский Совнарком ждет та же участь. В городе начался переполох. А Шкуро еще немного продвинулся на восток и разъездами установил связь с Деникиным, объявив себя в его подчинении. Из села Донское он по телеграфу передал большевикам ультиматум -- в 48 часов оставить Ставрополь. Иначе, мол, его армия начнет артиллерийский обстрел. Стоял он в 30 км от города, а его артиллерию составляли 2 "декоративные" пушки, негодные к стрельбе. Тем не менее, красные побежали. Многие бросали оружие, сдавались в плен городскому населению. Быстрым маршем уводили войска, увозили орудия. Безоружные горожане обступили автомобиль Ашихина и доставили его в тюрьму.
   22 июля в город въехала единственная машина с деникинцами во главе с ген. Уваровым, назначенным губернатором. Он немедленно объявил мобилизацию офицеров и классных чиновников - они и составили первоначально всю городскую оборону. Чуть позже прикатил Шкуро. К его сожалению, Уваров уже занял караулами банки и казначейство. Потом подтянулись подразделения полковника Слащева, занимая фронт. Бежавшие красные опомнились, пытались контратаковать. Их командующий Шпак, поставив орудия на грузовики, неоднократно заскакивал в городскую черту и бил наугад шрапнелью, пока казаки не подкараулили его и не зарубили.
   Кто сразу понял значение успехов Деникина, так это отнюдь не большевики. В Москве еще даже имени его не знали. Опасность почуял германский Генштаб. Он пришел к выводу, что если Деникин захватит Черноморский флот и высадит десант на Украине, это обернется для Центральных держав бедствием -- население там и без того было недовольно немцами. Поэтому в июне последовал ультиматум Москве -- либо перевести флот в Севастополь и сдать Германии, либо война.
   Официальная версия очень сомнительна. Резолюция Ленина о потоплении флота, во-первых, датируется 24 мая, во-вторых, даже в ПСС приводится со ссылкой на малоавторитетный "Морской сборник", а не обычные в таких случаях партийные издания и архивы. Что по радио передали флоту приказ сдаться, а с приказом топить корабли послали уполномоченного -- тоже сомнительно. Пробраться кружным путем, через Царицын, тем более, что Деникин уже перехватил железную дорогу? Ну-ну.... да и расстреляли бы такого уполномоченного не только белые, но и красные. ЦИК Кубано-Черноморской республики считал корабли своей собственностью и запрещал флоту выполнять приказы Москвы. Похоже, ленинский приказ был один -- о сдаче. А патриотический глупый жест моряков был стихийным.
   Мнения на флоте разделились... Председатель Кубано-Черноморского ЦИК Рубин, прикатив в Новороссийск, запрещал как уход к немцам, так и потопление, грозясь направить сюда полевые войска, которых у него уже не было. Часть флота ушла в Севастополь -- дредноут "Воля" и 6 эсминцев. А не ушли те корабли, на которых уже не осталось экипажей. Они даже с места тронуться не могли. На дредноуте "Свободная Россия" из 2 тыс. чел. осталось меньше 100, на эсминце "Килиакрия" двое, на "Фидониси" -- шестеро. Аналогичная ситуация сложилась на "Капитане Баранове", "Сметливом", "Стремительном" и др. Поделив судовые кассы, матросы давно уже гудели на берегу. Дееспособная часть команд осталась лишь на эсминцах "Керчь" и "Лейтенант Шестаков". Они и совершили потопление мертвого флота, в то время как остальные герои размазывали на берегу пьяные слезы и клялись мстить неизвестно кому. Поэтому и пришлось "Керчи" с "Лейтенантом Шестаковым" для собственного затопления уходить в Туапсе. Жить-то хочется.
   А Таманская армия, оказавшаяся в окружении восставших станиц, двинулась в Новороссийск, надеясь укрыться под защитой флотских орудий. Шли 40 тыс. красноармейцев и 15 тыс. беженцев. Но пока дошли, эти орудии были уже под водой, а в порту стояли немецкие корабли. Они обстреляли как таманцев, так и преследующих их станичников. Казаки не испугались и открыли из полевых легких пушек огонь по линейному крейсеру "Гебен" (для справки, равному по огневой мощи 6 броненосцам типа "Потемкина"). Вреда ему они, разумеется, не принесли, но после такого отчаянного нападения немцы предпочли уйти.
   К таманцам присоединилась часть матросов с обозами барахла и проституток. Все это бежало на юг, бросив без боя Новороссийск со всеми складами и госпиталями. Ворвавшиеся в город повстанцы учинили резню, подчистую уничтожая оставшихся красных и ненавистных моряков. Таманская армия вела себя не лучше. Спасаясь безо всякого плана по тупиковой дороге, она дочиста грабила местное население. Сбила возле Туапсе грузинский фронт и устроила в городе погром, оставив после себя трупы и пустыню. После этого повернула на Гойтхский перевал. Прорвалась через заслоны Покровского на Белореченскую, вырезала несколько станиц и вышла к своим. К концу сентября армия неожиданным налетом взяла Армавир, уничтожив там полторы тысячи мирных жителей, и соединилась в Невинномысской с войсками Сорокина. Соединилась очень кстати, влив в битые красные части боевой дух и вернув им способность сражаться. Вскоре большевистские силы на Северном Кавказе были преобразованы в 11-ю Красную армию.
  
   30. БЕЛЫЕ - НО ВСЕ РАЗНЫЕ...
   "У меня, молодца, было три товарища.
   Первый товарищ -- мой конь вороной,
   А другой товарищ -- я сам молодой,
   А третий товарищ -- сабля вострая в руках"
   (Старинная казачья песня)
   Всевеликое Войско Донское жило в состоянии некоего военного равновесия, то нанося удары, то получая их. Красные, осаждающие его границы всегда были в большинстве, а донцы побеждали и держались за счет казачьего патриотизма. Для них проиграть, значило бы пустить в свои станицы новое нашествие. Ну а у рядовых красноармейцев такой веской причины класть животы не было.
   Хоть и жили Краснов с Деникиным, как кошка с собакой, Добровольческая армия оставалась единственным боевым союзником. Когда вспомогательный удар Деникина на север разрушил систему обороны красных в Сальских казаки Киреева и Мамонтова смогли развить эту победу и выйти на подступы к Царицыну. Больше месяца держалась слобода Мартыновна, где засел бежавший от деникинцев 3-тысячный отряд Ковалева. Дело, правда, оказалось в том, что многие осаждавшие казаки были в родстве с мартыновскими крестьянами, поэтому те и другие вели огонь издалека, стараясь не поранить друг дружку. Только когда Краснов и Денисов догадались провести рокировку и прислать сюда казаков из другого округа, "странная война" кончилась, и Мартыновна была взята. Остатки войск Ковалева степями прорвались на Царицын.
   Одержав победы на восточном фронте, Дон тут же получил ответную оплеуху от своего же земляка казака Миронова. Этот красный командир был не чета алкоголику Голубову. Военный талант, кавалер нескольких орденов и Гергиевского оружия за Мировую войну, беспартийный демократ и правозащитник, он еще до революции прославился как заступник бедноты и рядового казачества. Но на путях правдоискательства Миронов совершенно запутался в политике. Летом 17-го он, например, предсказывал, что "правая и левая контрреволюция", т.е. корниловцы и большевики, объединятся против демократии. Когда же потребовалось выбирать "или-или", то он по инерции принял сторону "против генералов", предполагая в них более страшного врага "свободы", чем коммунисты. После революции был выборным командиром 32-го полка, затем военкомом округа.
   В июле он начал агитацию за советскую власть в Усть-Медведицком и Хоперском округах, где пользовался большим личным авторитетом. После бурных митингов часть казаков передалась на его сторону. Создалась опасность развала фронта. На север была срочно переброшена группа ген. Фицхелаурова. В пятидневном сражении части Миронова были разгромлены. Преследуя их, Фицхелауров дошел до границ Дона и вторгся на окраины Саратовской губернии.
   После побед Добровольческой армии на Кубани красные армии Сорокина и Матвеева покатились прочь от южных донских границ. Краснов получил возможность снять войска с юга и усилить другие направления, Воронежское и Камышинское. Получив подкрепления, группа полковника Алферова перешла границу Воронежской губернии, развивая наступление в ее глубину. 9 августа был взят Богучар, за ним - Калач, Павловск, Кантемировка. Ответный удар Дон получил со стороны Царицына, где Сталин с Ворошиловым собрали большой, но разношерстный кулак, надергав войск отовсюду "с миру по нитке". Здесь впервые была брошена в бой донская Молодая армия из 19-20-летних призывников, прекрасно зкипированная, обученная и вымуштрованная. Первая же ее атака не ложась, стройно, как на параде, с винтовками наперевес, обратила красных в панику. Большевики были опрокинуты и бежали. Положение Царицына, который с запада прижал Мамонтов, а с севера Фицхелауров, еще более ухудшилось.
   Наверное, в конце лета был пик могущества Донской армии. В ней насчитывалось окодо 60 тыс. чел., 175 орудий, 4 бронепоезда, 20 аэропланов. Плюс 20-тысячная Молодая армия на стадии формирования. Но уже вскоре вооруженные силы пришлось значительно сокращать: всеобщая мобилизация охватила казаков от 19 до 52 лет, хозяйства остались без рабочих рук. А ведь Дону надо было себя кормить, да и ту же армию снабжать. Хочешь-не хочешь, атаман вынужден был объявить демобилизацию старших возрастов. Это немедленно сказалось на боеспособности -- и не только количественно. Старики-то были главными ревнителями казачьих традиций и опорой порядка. Без них в строю остались те же бывшие фронтовики. Хоть и ученые недавними событиями, но испорченные революцией и все еще отравленные невообразимыми коктейлями идеологических ядов. Казачьи полки стали доступны для большевистской агитации.
   И донской патриотизм начал поворачиваться другим концом. Едва вышли к границам своей области, боевой порыв резко упал. Говорили -- хватит, мол, свою землю очистили, а русские пусть сами себя освобождают, если хотят. Чего ради кровь за чужих проливать? К себе большевиков не пустим, но и лезть на русские земли тоже не станем, у нас свое государство, у них -- свое. Впрочем, и большевистская пропаганда ловко подстраивалась под этот мотив. Дескать, нечего вам делать в русских губерниях, уходите назад, тогда и Дон никто трогать не будет. Поэтому война пошла вяло, ограничиваясь отражением вражеских атак. Будь красные поумнее -- они вообще не лезли бы в наступления месяц-другой, и фронт развалился бы. Только большевистские удары то там, то здесь красноречиво доказывали казакам необходимость сохранять боеспособность и дисциплину. И давали моральное основание занимать крестьянские губернии -- воевать-то лучше на чужой земле, а не на своей.
   Серьезное испытание пришлось выдержать и Краснову. Полномочия-то у него были только до полного освобождения Дона, когда можно будет отовсюду собрать делегатов. 29.8 открылся Большой Войсковой Круг. Он был уже не "серым", как Круг Спасения Дона. Здесь были и представители городов, и интеллигенция, снова раздались голоса различных партий со своими взглядами и политическими программами. Сразу же атаман подвергся мощным атакам оппозиции, которую возглавили председатель Круга В.Харламов и управляющий Отделом иностранных дел генерал А.Богаевский, соратник Корнилова и Деникина.
   Первый удар был по поводу германской ориентации, Богаевский доложил о скандальном письме Краснова к Вильгельму. Демагоги из левых партий нападали на ущемления "демократии" и отмену "завоеваний революции", требовали ограничить власть атамана и урезать его полномочия. 2.9 после длинной речи Краснов сказал: "Когда управляющий видит, что хозяин недоволен его работой, да мало того, что недоволен, но когда хозяин разрушает сделанное управляющим и с корнем вырывает молодые посадки, которые он с таким трудом сделал, он уходит. Ухожу и я...", - и так швырнул тяжелый атаманский пернач о стол, что расколол верхнюю доску. Это произвело впечатление. Станичная и полковая часть Круга заволновалась, потребовала вернуть атамана.
   К Краснову послали депутацию, Круг одобрил внешнюю политику Дона, но "без вовлечения в борьбу ни за, ни против Германии". Однако, положение еще долго колебалось. Шла борьба двух кандидатур -- Краснова и Богаевского, сторонника ориентации на Антанту и подчинения Деникину. Вмешались и немцы. Их представитель майор Кокенхаузен писал из Ростова, что "ослабление власти атамана вызовет менее дружеское расположение к Дону германцев". Пригрозил прекратить поставки оружия. Это сыграло свою роль. Да и здравый смысл подсказывал делегатам, что иметь антигерманского атамана при немецком соседстве еще рановато. Лишь 26.9 работа Круга завершилась. 234 голосами из 338 атаманом был избран Краснов. Его права остались неурезанными. С трудом ему удалось протащить и постановление о переходе границ Донской области и занятия "для наилучшего обеспечения границ Царицына, Камышина, Балашова, Новохоперска и Калача". И все пошло по-прежнему.
   А между тем деникинцы и повстанцы, очищая от большевиков Черноморское побережье, установили первые контакты с грузинскими войсками ген. Мазниева. Сначала отношения были дружеские, вполне союзные. Мазниев помогал казакам оружием, передал Добровольческой армии трофейный бронепоезд, а грузин снабжали зерном. Но после того как отступающая Таманская армия нанесла поражение Мазниеву и выбили его из Туапсе, город заняли преследующие таманцев добровольцы. И дружба кончилась. Мазниева отозвали, заменив генералом Кониевым. В районе Лазаревской сосредоточилось 5 тыс. грузинских воиск при 18 орудиях, начали строить укрепления у Сочи. В Дагомысе и Адлере высадились германские гарнизоны.
   25.9 в Екатеринодар прибыла делегация во главе с Г.Гегечкори. Но переговоры, не без влияния немцев, зашли в тупик по всем пунктам. И по вопросу преследовании в Грузии русских граждан, поднятому Алексеевым. И по вопросам товарообмена -- деникинцы были готовы платить хлебом за вооружение и имущество, оставшееся в Грузии от Закавказского фронта, Красного Креста, военно-промышленных организаций, но просили гарантий, что хлеб не пойдет в Германию -- несмотря на нехватку продовольствия в Грузии, такие факты отправки продуктов уже имелись. Алексеев заверял, что "со стороны Добровольческой армии и Кубани никаких поползновений на самостоятельность Грузии не будет", пытаяс:ь получить ответные гарантии и втолковать грузинской стороне, что дружеские отношения в ее же интересах, ведь в случае победы большевиков их "независимая республика" просуществует недолго. К этим доводам делегация Гегочкори осталась глухой. Главным же пунктом преткновения стал Сочинский округ, населенный русскими и армянами. Грузия настаивала на сохранении его за собой: он отделял Добровольчесхую армию от Сухумского округа, населенного воинственными абхазами, которые считали грузин оккупантами. Тифлисские политики опасались, что в случае приближения русских белогвардейцев Абхазия от них отпадет. Так ни с чем и разошлись. Враждебных действий не последовало, но граница была закрыта, и товарообмен прекратился.
   Надо заметить, что в гражданской войне довольно часто военные власти "на местах" более трезво и глубоко оценивали обстановку, чем политики в "центрах". Так было с Мазниевым, так было с англичанами, так было и с немцами. Когда Добровольческая армия, побеждая на Кубани, подчеркивала всюду свою союзническую ориентацию на Антанту, главное командование и правительство Германии потребовало от Краснова не передавать Деникину оружия и боеприпасов, поставляемых с Украины. В Батайске для контроля была установлена застава. Но местное германское командование, отлично представляющее, что такое большевизм, намекнуло тому же Краснову, что закроет глаза, если грузы пойдут на Кубань в обход заставы. И вооружение повезли грузовиками чериз степь.
   В зонах германского влияния политика по отношению к белым формированиям была различной. В Эстонии, Лифляндии и Курляндии, объединенных в Балтийский округ, где немцы планировали создание суверенного государства Балтии под своим протекторатом, все национальные войска были распущены и создания каких-либо вооруженных сил не допускалось. То же самое относилось к Литве, где здешний Совет -- "Тариба" -- в 1918 г. обратился к протекторату Германии, приглашая на литовский престол немецкого принца.
   В Псковской губернии и Белоруссии немцы интересов не имели, оставаться здесь не собирались. Поэтому сочувственно относились к организации белых сил для защиты от большевиков после их ухода. Им и здравый смысл подсказывал, что иметь потом соседями большевиков -- не самая приятная перспектива. В Пскове начала формироваться Северная белая армия генерала Вандама. Вербовочные бюро открылись в Риге и Ревеле, немцы даже отпустили в ограниченном количестве средства и оружие. В Белоруссии такую же попытку формирования начал генерал Кондратович. Но эти действия шли черепашьими темпами. Германская оккупация казалась еще очень долгой, и острой нужды, вроде бы, и не было. Это была прифронтовая зона Северного и Западного фронтов, зона максимальных солдатских бесчинств - офицеров здесь осело мало. Здесь не было авторитетных вождей, видных полководцев. А население... оно свободно вздохнуло под германской оккупацией после бедлама, творившегося здесь в 17-м. А ужасов коммунистического режима оно на себе не познало и оставалось инертным. Поэтому к осени 18-го Северная армия едва нарождалась на свет.
   В Белоруссии результаты были вообще плачевными из-за политической возни, дошедшей до абсурда. Белорусские Рады образовались в Минске, Витебске, Могилеве, Гомеле, Гродно, Ковно, даже в Смоленске, Москве и Петрограде. Причем каждая претендовала на верховную белорусскую власть. Одни Рады придерживались концепции независимости, другие -- автономии, третьи -- федерации с Россией, четвертые -- с Польшей. Одни ориентировались на союз с немцами, другие -- с поляками, третьи -- с литовцами, четвертые -- с большевиками.
   Украина тоже оставалась почти безоружной. Политическая обстановка здесь царила такая, что черт ногу сломит - и гетман, и сторонники Рады, и сторонники России, и эсеры, и монархисты, и большевики, и махновцы. А для пропитания Центральных держав Украина была слишком важна, поэтому они, на всякий случай, не давали гетману создавать армию -- кто знает, куда она штыки повернет. Вооруженные силы Скоропадского состояли из из охранных и пограничных сотен, украинизированной дивизии ген. Натиева, быстро разложившейся и расформированной, из 1-и Украинской пехотной дивизии, созданной австрийцами из военнопленных -- едва прибыв на родину, она тоже стремительно стала разлагаться и была расформирована, а также Сердюцкой дивизии -- чисто декоративной опереточной гвардии гетмана, выряженной в жупаны с кривыми саблями и чубами-оселедцами.
   Настоящая армия только предполагалась. Создавались штабы без войск на 8 корпусов и 4 кавалерийских дивизии. Больше это походило на анекдот. Офицеры были русские, которые шли в армию, чтобы прокормится, или считая, что на этой базе сможет потом возродиться настоящая русская армия. Ломали языки, подделываясь под обязательную "мову". Занимали казармы, рисуя на них украинские вывески со множеством ошибок. Печатались учебники и наставления с обложками на украинском языке и содержимым на русском. Были изданы по-украински и изучались уставы, причем команды, которых в "рiдной мове" не существовало, заменили... немецкими. Например, "смирно, равнение направо" читалось "хальт, струнко направо". Офицеры целыми днями развлекались, потешаясь над подобным чтивом, над украинизацией и над самими собой. А солдат попросту не было.
   Наконец, в противовес Добровольческой армии союзной ориентации, делались попытки образования белых частей германской ориентации. Летом 18-го монархический союз "Наша Родина" во главе с герцогом Лейхтенбергским и М.Е. Акацатовым по согласованию с гетманом и немцами, на их деньги, начал в Киеве работу по формированию Южной армии. Была достигнута договоренность с атаманом Красновым о развертывании этой армии в занятом казаками Богучарском уезде Воронежской губернии. Параллельно на Украине возникли вербовочные бюро Астраханской армии под руководством князя Тундутова. Совершенно пустой и тупой человечек, он играл роль не то царька, не то полубога у калмыков. В Новочеркасске и Екатеринодаре выступал, как атаман Астраханского казачества (самозванный). Ездил в Берлин, ухитрился получить аудиенцию у Вильгельма, после чего всюду стал добавлять к своим титулам "друг императора Вильгельма". Его украинские бюро ведались почти не маскирующимися немецкими агентами, а затем перешли к ультраправым монархическим группам.
   Из затеи ничего путного не вышло. В отличие от уезжавших воевать на Дон и Кубань, в эти армии шли те, кто желал получать содержание и рисоваться спасителем отечества, не рискуя собственной шкурой. Понацепляв золотые погоны и шевроны "романовских" бело-желто-черных цветов (в отличие от бело-сине-красного шеврона Добровольческой армии), Южная армия лихо воевала по киевским ресторанам и атаковала барышень на Крещатике. Опять же, здесь были штабы без войск, командиры полков и батарей без полков и без батарей.
   Наконец, между Скоропадским и Красновым было достигнуто соглашение об образовании единой русской Южной армии из Воронежского корпуса (на базе киевской Южной армии), Астраханского корпуса (на базе Астраханской армии) и Саратовского корпуса (из крестьян-повстанцев Саратовской губернии, возглавлявшихся полковником Манакиным и земскими деятелями). Был найден и командующий, генерал от артиллерии Н.И. Иванов. Заслуженный полководец, бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом, герой Львова и Перемышля. Кавалер редчайшей награды -- ордена Св. Георгия 2-й степени. Таких в России было всего двое, он и Юденич (не путайте с солдатским Георгиевским крестом). Хотя и в преклонных летах, он принял предложение - которое на деле лопнуло, как пузырь.
   Когда из Киева в Кантемировку смогли вытащить "Воронежский корпус", в нем оказалось всего 2 тыс. человек, из них лишь половина боеспособных, а остальные - сомнительные "сестры милосердия" и "ударницы", гражданские чиновники, полицейские, престарелые отставники и подозрительные "контрразведчики". Вся эта толпа наполнила Кантемировку кутежами, скандалами, перессорилась с местным населением. Больше половины "корпуса" пришлось разогнать, а оставшиеся подразделения переформировать. Тундутов, когда дошло до дела, выставил 4 тыс. калмыков -- босых, оборванных, без седел и без оружия, с плетками и ножами. Такой "корпус" был опасен только мирному населению. А Саратовский корпус отлично дрался, но по численности не дорос даже до бригады.
   Фактически, Южная армия так и не сформировалась. Ее отдельные боеспособные кусочки растворились в Донской армии и воевали на разных фронтах. Те, что остались а Кантемировке -- на Воронежском направлении, саратовцы под Царицыном, а калмыки после основательной помощи одеждой и оружием обороняли манычские степи от отдельных красных отрядов.
  
   31. ТОТАЛИТАРИЗМ ВО МЛАДЕНЧЕСТВЕ
   Хотя левые эсеры, по сути, очень немногим отличались в лучшую сторону от большевиков, но особенности однопартийного режима, установившегося в России с 7.7.1918г., обозначились сразу же и очень резко.
   Во-первых, открытым массовым террором. Абсолютная ложь, что политика "красного террора" началась в сентябре, после покушения на Ленина. Еще 26.6.18г. он писал Зиновьеву: "Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример которого решает". Но вот власть стала однопартийной, руки развязались -- и отбрасываются последние условности. Во все концы России открыто посыпались "расстрельные" телеграммы Ленина. Вот только некоторые из них. Сразу, 7.7, он пишет в Петрозаводск Нацаренусу: "...Иностранцев, прямо или косвенно содействующих грабительскому походу англо-французских интервентов, арестовывать, при сопротивлении -- расстреливать. Граждан Советской республики, оказывающих прямое или косвенное содействие империалистическому грабежу -- расстреливать". В тот же день в Царицын, Сталину: "...Будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще".
   Букет телеграмм от 9.8. "Г.В. Федорову. В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов (Вас, Маркина и др.), навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Надо действовать вовсю: массовые обыски, расстрелы за хранение оружия, массовый вывоз меньшевиков и ненадежных..." (Эх, "тройка", птица-"тройка"! Так вот кто тебя выдумал!)
   "Вологда. Метелеву. Необходимо оставаться в Вологде и напрячь все силы для немедленной, беспощадной расправы с белогвардейством, явно готовящем измену и Вологде."
   "Пензенскому губисполкому. Необходимо провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Сомнительных запереть в концлагерь."
   "22.8 Саратов. Пайкесу. Советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты."
   Весь 50-й том ПСС Вождя щедро пересыпан подобными указаниями. К началу тоталитарного правления относится и истребление царской семьи. 16 июля (через неделю после установления однопартийной власти!) в Екатеринбурге были перебиты: Николай Второй, его жена Александра Федоровна, больной ребенок - цесаревич Алексей, великие княжны Анастасия, Ольга, Мария, Татьяна, доктор Боткин, повар, слуга и комнатная девушка императрицы -- всего 11 человек. В расправе участвовали 4 русских чекиста и 8 латышей (двое латышей оговорили свое участие в экзекуции тем, что не будут стрелять в девушек). Раненых -- цесаревича и царских дочерей, добивали штыками. Тела поливали серной кислотой, жгли на костре, несколько раз перепрятывали. Одновременно произошли расправы с членами дома Романовых в Перми и Алапаевске. В Алапаевске великие князья, княгини и их близкие были брошены живыми в шахты. Местные крестьяне трое суток слышали оттуда стоны и молитвы.
   Одновременность акций уже может служить доказательством, что они производились по общему сценарию и указанию из центра. И почерк один -- вместе с Романовыми перебили всех свидетелей, всех находившихся при них слуг. Уже в 90-м на одном из аукционов "Сотбиса" всплыли подлинники телеграмм с докладами Свердлову... Официальные версии мотивов убийства не выдерживают никакой критики. Что, мол, приближились чехи и белогвардейцы, которые могли освободить царя... Экзекуция совершилась 16 июля, а Екатеринбург пал только в августе. Перми же ничего не угрожало до октября. Да и наступали на Урал отнюдь не монархисты - Романовых могло ждать лишь новое заключение или высылка. Эсеровское правительство потом даже колебалось, назначать ли следствие по делу об их убийстве - не будет ли это слишком контрреволюционно? Наконец, что мешало эвакуировать заключенных в Центральную Россию? Дорога на Пермь и Вятку оставалась свободной.
   Может, причина в том, что фигура императора сплотила бы врагов Советской власти, стала бы знаменем? Глупо. Те же эсеры с меньшевиками боялись монархистов куда сильнее, чем большевиков. Наличие императора в белом лагере лишь внесло бы в него еще больший раскол. К тому же, династическое право не оставляет "свято место" пустым. Убийство Романовых, находящихся в заключении, автоматически выдвигало в наследники престола претендентов, находящихся на свободе, и успевших уехать за границу. Троцкий в своих мемуарах упоминает, что убийство царя и его родственников было проведено по указанию Ленина для того, чтобы "сжечь мосты", отрезать России пути назад. Советская Россия как бы повязалась кровью Романовых, чтобы окончательно следовать за большевиками. Что ж, все логично. Коммунисты сели на самодержавный престол 7.7, экзекуция -- 16.7. Как раз время исполнителей найти, кислоту достать, шахты присмотреть.
   Кроме открытого террора, однопартийная власть принесла и другое новшество -- войну против крестьянства. В большинство сельских советов выбрали мужиков хозяйственных, кто поумнее, да потолковее. Такое, понятно, большевикам не подходило. В деревнях начали сажать вторую власть -- комитеты бедноты из пришлых элементов и голытьбы. А откуда в деревне голытьба? Кто от своей бесхозяйственности разорился, у кого голова не варит, а кто от пристрастия к зелену-вину. Все это стало "активом", а настоящих, крепких хозяев объявили кулаками и мироедами, натравливая на них босяков. 6.8 в письме к Елецким рабочим Ленин призывает: "Будьте беспощадны к ничтожной горстке эксплуататоров, в том числе кулаков", а в статье "Товарищи рабочие! Идем в последний решительный бой!" пишет: "Беспощадная воина против кулаков! Смерть им!"
   В деревню внесли раскол. Плюс город натравливают на деревню. Из рабочих, голодающих от большевистского развала хозяйства, создаются продотряды. Задача простая -- иди и грабь. Крестьянин -- враг, потому что у него есть хлеб, которого в городе нет (а привозить его в город крестьянину запрещают). Меры -- чисто террористические. 10.8 Ильич пишет наркомпроду Цюрупе: "В каждой хлебной целости назначить 25-30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор и ссыпку хлеба... Инструкция назначить заложников дается комитетам бедноты, всем продотрядам." 29.8 он даст указание в Петровск Карпову: "Составить поволостные списки богатейших крестьян, отвечающих жизнью за правильный ход работ по снабжению хлебом голодающих столиц".
   В южных краях -- Ставрополье, Сальских степях из украинских беженцев создавались "особые рабочие бригады" (вооруженные), численностью до 50 тыс. чел., которые насильно убирали подчистую хлеб с "кулацких" полей, отбирали скот и инвентарь. У калмыков и киргизов-кочевников, живших за счет табунов, эти табуны отбирались, как явные излишки. Десятки тысяч голов крестьянского и калмыцкого скота угонялись на Царицын. И дохли по дороге. Естественно, такая мудрая продовольственная политика не могла обойтись без стихийных восстаний. Тогда в ход шли регулярные войска. Предоставим опять слово В.И. Ленину.
   "10.8. Пенза. Кураеву. Необходимо с величайшей энергией, быстротой и беспощадностью подавить восстание кулаков, взяв часть войск из Псизы..."
   "14.8. Пенза. Минкину. Получил на Вас две жалобы. Первую, что Вы обнаруживаете мягкость при подавлении кулаков. Если это верно, то Вы совершаете великое преступление против революции..."
   "17.8. Задонск. Болдыреву. Действуйте самым решительным образом против кулаков и левоэсеровской сволочи. Необходимо беспощадное подавление кулаков-кровопийцев."
   "19.8. Здоровец, Орловской губ., Бурову. Необходимо соединить беспощадное подавление кулацко-левоэсеровского восстания с конфискацией всего хлеба у кулаков и с образцовой очисткой излишков хлеба полностью."
   "20.8. Ливны. Исполкому. Проведите энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде. Необходимо ковать железо, пока горячо, и не упуская ни минуты, конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков..."
   "20.8. Пермь. Монастырскому. Инструкция -- действуйте энергично и решительно против кулаков и белогвардейцев."
   "24.8. Вятка. Шлихтеру. Вы остались в Вятке в главном для энергичнейших продовольственных операций в связи с успешно идущим подавлением кулацких восстаний к югу от Вятки в целях беспощадного истребления кулаков и конфискации у них всего хлеба."
   Летописей этих восстаний история нам не оставила. Кому там было мемуары писать? Босоногим мужикам да бабам, бросавшимся с косами и топорами на пулеметы карателей? Только по большевистским распоряжениям можно проследить географию восстаний: Пенза, Орел, Задонск, Ливны, Пермь, Вятка, Дмитров... По всей России полыхало, похлеще чем при Разине и Пугачеве. О размерах войны против крестьянства говорит и другой небезынтересный факт. Самым грозным по тому времени оружием считались бронемашины. У Совдепии их было 122. Из них 6 на Западном фронте, 45 - на Южном, 25 на Восточном, а 46 - в тылу, обслуживали карательные экспедиции. На "внутреннем" фронте действовали и лучшие соединения, в том числе дивизия латышских стрелков. Коммунистический тоталитаризм кричал из пеленок свои первые "уа-уа...".
  
   32. СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ
   Добрая коммунистическая традиция проявлять сверхбдительность в мелочах, зато очевидную опасность ушами прохлопать была заложена не при Сталине, а еще при Ленине. Просто уму непостижимо, как высадка союзников в Архангельске могла стать хоть для кого-то неожиданной. О ней задолго знали все, кому не лень, кроме... большевистского руководства. Она следовала из элементарной логики. Было три порта -- Мурманск, Владивосток и Архангельск, в которых находилось свыше миллиона тонн военных грузов на сумму 2,5 млрд. руб., поставленных России союзниками в годы войны. Два порта было уже оккупировано -- чем же третий лучше? И еще 23 июня все союзные посольства, находившиеся в Вологде, разом снялись с места и переехали в Архангельск. При этом издали и широхо распространили воззвание, где открыто указали цели операций союзников на севере: "1) необходимость охраны края и его богатств от захватных намерений германцев и финнов, в руки которых могла попасть Мурманская жел. дорога, ведущая к единственному незамерзающему порту России; 2) защита России от дальнейших оккупационных намерений германцев; 3) искоренение власти насильников и предоставление русскому народу путем установления правового порядка возможности в нормальных условиях решить свои общественно-политические задачи". Даже направления военных операций назывались -- Петрозаводск и Вологда.
   Задолго до прибытия союзников Архангельск переполнился представителями всевозможных подпольных белых организаций и кружков. Одни были связаны с англо-французскими миссиями и ехали сюда по их направлению. Другие стекались на основании слухов или собственной интуиции, преднамеренно вербовались в здешние военные части и гражданские учреждения. Комиссары во главе с Кедровым осторожничали с иностранцами, стараясь "не поддаваться на провокации". А иностранцы искали и легко находили связи с белым подпольем, искавшим встречных контактов. Возглавлял заговор капитан 2 ранга Чаплин, действующий под видом английского офицера Томсона. Были вовлечены бывший полковник Потапов, командующий красными сухопутными войсками, красные морские военачальники. Ударной силой заговорщиков стал Беломорский конный отряд, в который было навербовано много питерских офицеров.
   Когда по городу пронеслись слухи о приближении флота Антанты, все население охватило бурное ликование. Комиссары ударились в панику. Отдавая беспорядочные приказы об обороне, сами бросились в бегство. Захватывали поезда, пароходы, спешно грузили их барахлом, уезжали по железной дороге и Сев. Двине. Система обороны рассыпалась моментально. 2 ледокола, посланные для затопления фарватера реки, были затоплены в сторонке, оставив проход для судов свободным. Береговые батареи острова Мудьюг палили вяло и мимо, а после ответных выстрелов эскадры быстро замолчали. Беломорский конный отряд захватил в Архангельске власть и разоружал красноармейцев, брошенных начальством. Огнем единственного орудия заставили сдаться посыльное судно "Горислава", пытавшееся обстрелом города прикрыть бегство большевиков. По Архангельской губернии немедленно восстали против коммунистов крестьяне. Образовалось правительство из депутатов Учредительного Собрания от здешних мест -- Верховное Управление Северной области. Состав его был эсеровским, возглавил правительство народный социалист Н.В.Чайковский.
   Высадившиеся силы союзников были небольшими -- 4 батальона англичан, 4 американцев, батальон французов. Но у страха глаза велики. Большевики в панике бежали из губернии от этих подразделений, небольших офицерских отрядов и крестьян-партизан. В их сводках численность союзных войск раздувалась до 60 тысяч. Начали прорабатываться планы эвакуации Москвы, над которой нависла такая угроза.
   5 августа Чичерин обратился за помощью к германскому послу Гельфериху. Приглашал немцев для обороны Петрограда (считая Петрозаводск уже обреченным), а питерские красные войска, предполагая стянуть дли защиты Вологды. Германия на приглашение не клюнула. У нее были свои источники информации, поэтому угрозу она считала несерьезной. В голодном Питере немцам было делать нечего, да у них и своих забот хватало -- как раз в эти дни на Западном фронте началось решающее сражение, последняя ставка Германии в Мировой войне. Большевики понахватали заложников из англо-французских подданных, грозя их расстрелять в случае падения Вологды. Ну это уж просто страху напускали. Иностранцев они всю гражданскую войну не казнили, боялись. Зато русских тысячами к стенке ставили, не опасаясь последствий.
   На самом деле, наступление союзников было очень вялым. Фактически, продвигались до тех пор, пока не встречали организованного сопротивления. Нести потери на чужой земле не хотелось ни солдатам, ни командованию. Какое-либо маневрирование войсками здесь исключалось, кругом непроходимая тайга да болота. Действия шли вдоль немногих дорог и упирались, дойдя до первого сильного оборонительного узла. Английским солдатам, ехавшим сюда, правительство внушало, что они назначаются для оккупации, а не для боя. А генерал Пуль, принявший объединенное командование на русском севере, объявил: "Союзники явились для защиты своих интересов, нарушенных появлением в Финляндии германцев", поэтому рекомендовал белогвардейцам быстрее организовывать собственную армию.
   Да и стратегическия надобность наступления для Антанты скоро отпала. Ведь сначала им казалось заманчивым соединиться на Волге с чехасловакамм и восстановить Восточный фронт против немцев. Но в августе 18-го в сражениях "Второй Марны" Германия потерпела окончательное поражение. Война покатилась к однозначному концу. Громоздкий и дорогой проект создания Восточного фронты терял всякий смысл.
   Русские силы здесь вначале состояли из офицерских добровольческих команд, пехотного полка, сформированного в Архангельске по мобилизации, 2 дивизионов артиллерии и крестьянских отрядов численностью до 3 тыс. чел. Главнокомандующим стал капитан 2 ранга Чаплин. Все эти части оперативно подчинялись союзному коминдованию и состояли ни снабжении у англичан. Создавались и смешанные формирования вроде "славяно-британского легиона" и "русско-французской роты". Главная опасность для Северной области возникла не на фронте, а внутри. Эсеровское правительство, хотя и восстановило судебную власть, устраненные большевиками органы самоуправлекия, но начало деятельность с того, чем уже печально кончил Керенский, с "углубления завоеваний революции". И администрация, и армия, только создающиеся, уже разваливались "демократической" демагогией. Офицеров и представителей старой администраций подозревали ц "контрреволюционности". Рушилась дисциплина, возникал тот же бардак, который привел к власти большевиков.
   Правда, в Архангельске особо развернуться учредиловцам не дали, 6.9 возмущенные офицеры во главе с Чаплиным совершили переворот. Членов Верховного Управления арестовали н отвезли на Соловки. Причем подумать о какой-нибудь замене пугчисты просто не догадались, край остался вообще без правительства. Эсеры-учредиловцы Лихач и Иванов выпустили воззвание к населению против насильников-офицеров, которые, якобы, желают восстановить монархию и прячут для этого в Архангельске Великого князя Михаила Александровича. На город двинулись вооруженные крестьяне во главе с агрономом Капустиным. Чуть не передрались.
   Уладили конфликт союзники. Английская контрразведка арестовала лиц, распространявших слухи про Великого князя. Американский посол Френсис свел этих задержанных с крестьянской делегацией Капустина -- чтобы сознались перед ними во лжи или указало адрес, где же скрывают Михаила Александровича. В стане союзников тоже шли бурных споры. Политики, т.е. послы, стояли за "демократию", требовали вернуть "законное" правительство и арестовать путчистов. А командование во главе с Пулем стоило за офицеров, исходя из прглктических соображений. Уладили миром. Членов Верховного Управления вернули с Соловков, но предложили Чайковскому сформировать новый кабинет из более умеренных элементов. В результате образовалось Временное Правительство Северной области из народных социалистов и кадетов. Из путчистов и антипутчистов никто не пострадал. Только Чаплин был отставлен от должности главнокомандующего, на его место назначили полковника Дурова, бывшего военного агента в Лондоне.
   С образованием Верховного Управления, а затем Временного Правительства была ликвидирована советская власть и в Мурманске, который вошел в его подчинение. Ликвидация совдеповской структуры произошла совершенно безболезненно. Состав руководства краем почти не изменился. Несмотря на войну, всем желающим и сочувствующим большевизму и в 18-м, и в 19-м году был разрешен свободный выезд в Совдепию. Союзных войск здесь было 5 батальонов англичан, 1 итальянцев, 1 сербов, 1 батальон и 3 батареи французов. Боевые действия шли вдоль единственной проходимой магистрали - Мурманской железной дороги. И фронт застрял где-то посередине между Мурманском и Петрозаводском.
  
   33. НА ВОЛГЕ-МАТУШКЕ
   "Звените струны моей гитары,
   Мы отступали из-под Самары.
   Эх, шарабан мой, американка,
   А я девчонка, я шарлатанка"
   (Белогвардейская песня)
   От восставшей Самары война покатилась по Волге. Части белой Народной армии насчитывали 6 тыс. чел. Вооружались волжские пароходы. Главнокомандующим был назначен ген. Болдырев (кстати, по социальному происхождению - из рабочих, сын кузнеца).
   Против самарцев в Симбирске начала спешно формироваться 1-я Красная армия. Командующим ее стал Тухачевский, членом РВС -Куйбышев. Но в стане красных пошел разброд. Узнав о разгроме левых эсеров в Москве, 10.7 поднял мятеж командующий Восточным фронтом левый эсер Муравьев. На пароходе "Межень" он уехал а Казань, где собрал отряд из 600 своих приверженцев. А вернувшись, захватил Симбирск. Выпустил воззвание "Всем рабочим, солдатам, казакам, матросам и анархистам!", где звал ко всеобщему восстанию и разрыву Брестского мира, предлагал образовать "Поволжскую республику" ко главе с левоэсеровскими лидерами Камковым, Спиридоновой и Карелиным, помириться с чехословаками и, прекратив гражданскую воину, начать наступление против Германии. Однако практические действия свелись к аресту Тухачевского. Симбирский губисполком во главе с Варейкисом втянул Муравьева в переговоры и всячески их затягивал. Куйбышев тем временем собрал надежные части латышей, Московский полк, бронеотряд. Захватили "Межень", базу Муравьева. А сам он был приглашен на заседание губисполкома для очередного раунда переговоров и попал в засаду. Как доложил Куйбышев Свсрдлоиу: "По выходе из комнаты губисполкома Муравьев был окружен коммунистической дружиной и после двух выстрелов с его стороны тотчас же расстрелян".
   Каппель не стал ждать, пока красные утрясут все свои неурядицы и наладят оборону. Совместно с чехословаками он ударил на север. Смяли и отогнали от Волги формирующуюся 1-ю армию, заняли Сенгилей, Симбирск, Мелекесс и Бугульму. Другие части Народной армии, наступая по Волге на юг, взяли Николаевск и Хвалынск. Нависла непосредственная угроза над Казанью. Сюда эвакуировался из Симбирска штаб Восточного фронта с новым командующим Вацетисом, здесь находился золотой запас России -- слитки, монеты и ювелирные изделия на сумму свыше 600 млн. рублей, да ценных бумаг на 110 млн.
   С запада и из центра России для защиты Казани экстренно двинули все, что можно -- курские, брянские, белорусские части, Московский полк, Особый, Мазовецкий и Латышский кавалерийские полки, отряды бронепиков и аэропланов, бронепоезд "Свободная Россия". В противовес белым грузопассажирским пароходам, вооруженным кустарным способом, с Балтики по Мариинской системе переправлялись настоящие военные корабли -- миноносны "Прыткий", "Прочный" и "Ретивый". Но Каппель упредил эту массу войск и по своей инициативе 6 августа стремительно атаковал Казань. Городские жители поддержали его восстанием. Красноармейцы сдавались или разбегались. Штаб Вацетиса едва спасся, удирая в Свияжск. Город был взят, золотой запас попал в руки белогвардейцев и был отправлен в Самару. По Каме каппелевцы установили связь с ижевскими и воткинскими повстанцами.
   Но на этих рубежах волжские победы белых и кончились. В Свияжск стягивались большевики, бежавшие из Казани, здесь же начали скапливаться многочисленные подкрепления, опоздавшие оборонягь город. Сюда приехал сам Троцкий и взялся наводить порядок по-своему. За отступление -- расстрел командиров и комиссаров, в некоторых частях устроил показительную децимацию: расстрел каждого деситого. Белогвардейцы и чехословаки, с налету взявшие огромную Казань, в 40 км от нее неожиданно столкнулись с внушительной силой. Атакующие Свияжск роты были рассеяны сильнейшим огнем, во фланги ударила конница, довершившая поражение. Через 2 дня, подтянув все силы, чехословацкий полковник Швец вновь попытался атаковать и опять был разбит. Троцкий перешел в наступление, обкладывая Казань с запада, а с севера, выбив белых из Арска, подходила дивизия латыша Азина в 3,5 тыс. чел. при 14 орудиях, сформированная им в Вятке.
   Но не меньше вреда, чем большевики, принесло белым собственное правительство. Составленное из депутатов Учредительного Собрания, в основном -- эсеров и меньшевиков, оно с момента своего образования утонуло в праздной болтовне и демагогии, с головой зарывшись в политику и копаясь в мелочах внутреннего устройства. "Учредилка" вообще позабыла о военных вопросах. Объявленная мобилизация в Народную армию была пущена на самотек и провалилась. Не было налажено никакого снабжения. Не было общего плана боевых действий, фронтовые начальники проводили операции каждый сам по себе, в меру собственного разумения и способностей. Не было создано даже единого командования с чехословаками. В каждом отдельном случае чешские и белогвардейские командиры сговаривались о взаимодействии и взаимном подчинении в том или ином бою.
   Мало того, учредиловцы немедленно стали разрушать собственную армию! Как и в Архангельске, занялись "демократизацией" и "революционными реформами". В то время как Троцкий, Вацетис, Тухачевский драконовскими мерами насаждали дисциплину, самарские правители ее ломали. Отменялись знаки различия - "контрреволюционные" погоны, отдание чести, дисциплинарные взыскания, делались попытки ввести коллегиальное командование. Но если в Архангельске такое же бедствие устранилось через месяц офицерским переворотом, то в Самаре, к сожалению, путчистов не нашлось. Самые боеспособные части - добровольческие дружины Каппеля и Степанова сохраняли дисциплину только за счет авторитета командиров. И еще за счет того, что эти командиры не допускали а войска правительственных агитаторов и чиновников!
   Вдобавок, все восточные правительства переругались. Создавались они по-разному. Самарское из делегатов Учредительного Собрания. Екатеринбургское правительство Кромма было образовано уральскими промышленниками - значит для эсеров и меньшевиков оно было контрреволюционным. Сибирское правительство возникло из подполья -- в январе 18-го в Томске его тайно избрали местные социалисты, сторонники автономной Сибири - уцелевшие члены этого правительства, выплывшие на поверхность после свержения большевиков, объявили себя сибирской властью. КомУч считал такое правительство незаконным, указывая, что самих учредиловцев выбирал народ, а сибирцев -- непонятно кто. Взятие Бугульмы открывало возможность создать единый фронт с оренбургскими, а взятие Хвалынска и Николаевска с уральскими казаками. Этого сделано не было. "Учредиловка" слышать не хотела о контактах с "реакционным" казачеством.
   Не было и помощи союзников - кому помогать-то? Не в силах разобраться в этой грызне, они предлагали правительствам сначала договориться между собой. В результате, все блестящие победы Каппеля пошли коту под хвост. Какие перспективы открывало взятие Казани, будь фронт своевременно усилен сибиряками и казаками! Но малочисленные дружины не получили здесь никакой поддержки. Казань была обречена. Ленин, только оправлявшийся после ранения, слал кровожадные телеграммы: "7.9 Свияжск. Троцкому. Благодарю. Выздоровление идет прекрасно. Уверен, что подавление казанских чехов и белогвардсйцсв, а равно поддерживающих их кулаков будет образцово-беспощадным". "10.9 Секретно. По-моему, нельзя жалеть города... ибо необходимо беспощадное истребление, раз только верно, что Казань в железном кольце".
   И не жалели. Громили той же массой артиллерии, юторой месяц назад устроили огненный ад в Ярославле. 11.9 Казань пала. Во взятом городе Троцкий устроил "образцово-беспощадное" подавление. "Буржуев", жителей богатых кварталов, священников, купцов, интеллигенцию целыми семьями, с женщинами и детьми, толпами гнали на баржи, набивали в трюмы и пускали на дно Волги. О результатах "беспощадного истребления" красная печать сообщала 17.9: "Казань пуста. Ни одного попа, ни монаха, ни буржуя. Некого и расстрелять. Вынесено всего 6 смертных приговоров".
   Только 8 сентября 1918 г. при посредничестве московских подпольных политических организаций и иностранцев в Уфе собралось Государственное совещание для создания единой всероссийской власти. Здесь были представлены Самарское, Екатеринбургское, Омское и Владивостокское правительства, депутаты Учредительного Собрания, уцелевшие остатки политических партий, духовенство и казачество. Поладить им было непросто. Правые обвиняли левых в развале России, левые правых -- а контрреволюции. Спорили, чье правительство законно, а чье - нет. Ругались и заседали целый месяц, до 6.10. Наконец, было принято предложение московских Национального центра (кадетской ориентации) и Союза возрождения России (социалистической ориентации) о создании коллективной диктатуры - Директории. Она была избрана в составе 5 членов - Н.И.Астрова, Н.Д.Авксентьева, П.В.Вологодского, Н.В.Чайковского, генерала Болдырева, и 5 заместителей - В.Д.Аргунова, В.В.Сапожникова, В.М.Зензинова, В.А.Виноградова и генерали Алексеева.
   Фактически, в этом составе Директория никогда не существовала. Видный кадетский деятель Астров из Москвы на восток не попал, а пробрался на юг, где вошел в Особое Совещание при Деникине. Чайковский руководил правительством в Архангельске. Не попал в Сибирь и М.В.Алексеев: предполагалось, что он примет командование армией Директории, а Болдырев переместится в замы. И к тому же, эта единая власть с резиденцией в Омске образовалась слишком поздно. Увязнув во внутренних дрязгах и демагогии, волжско- сибирские демократы потеряли 4 месяца! А большевики тем временем интенсивно создавали Восточный фронт и переходили к активным действиям.
   Пришла в себя разбитая 1-я армия - фактически, ее за полтора месяца создали заново. Ядром стала "железная дивизия" в 3 тыс. чел., выведенная из окружения Гаем. Воспользовавшись тем, что лучшие части белогвардейцев сражаются в Казани, Тухачевский перешел в наступление и 12 сентября занял Симбирск. Специально для борьбы с повстанцами Ижевска и Воткинска в Вятке создавалась 2-я армия Шорина на базе дивизии Азина, партизанских полков Чеверева и матросов-анархистов. Выбитый в начале лета с Южного Урала Блюхер, отступая вдоль Уральского хребта и собирая по пути местные отряды, соединился в красными в районе Перми, выведя туда 9 тыс. чел. На их основе начала формироваться З-я армия. В Саратове создавалась 5-я армия, в районе Николаевска 4-я, центром кристаллизации которой стала дивизия Чапаева в 7 тыс. чел. при 9 орудиях.
   Все армии были еще малочисленными, но уже организованными и боеспособными единицами. 22 сентября их соединенные силы начали операцию против Самары. С севера наступала 1-я армия, с юга 4-я, с запада, через Вольск и Хвалынск, 5-я. Слабовооруженная, неподготовленная Народная армия "Учредилки" противостоять натиску не могла. 3 октября пала Сызрань, 7-го Самара. Волга была потеряна. И потянулись на восток первые "невозвратные" толпы беженцев. И на "шарабанах-американках", и на телегах, и на своих двоих. Успели эвакуировать золотой запас, а крупные склады, где хранилось сукна на 5 млн. руб., инженерное оборудование, вооружение, все досталось большевикам.
   Да, в июне-июле малочисленные отряды Народной армии и чехословаков успешно громили красных за счет решительности, духовного подъема, а главное -- организации. Побеждали, пока хватало организации на уровне полков и батальонов. Но на этом уровне она и осталась, пущенная на самотек Комучем. Время ушло. На фронте стояли все те же жиденькие повстанческие дружины. А красным дали полную возможность превзойти противника и организационно, формируя дивизии и армии, да и численно. За счет мобилизаций к сентябрю в Красной армии уже насчитывалось свыше миллиона штыков. Только наличием "внутреннего фронта" против крестьян да массовым дезертирством можно объяснить, что поволжских демократов не раздавили раньше.
   Куда большую стойкость и боеспособность показали работяги-оружейники Ижевска. Против них вдоль Камы наступала 2-я армия, которой лишь после жестоких и затяжных боев удалось захватить Сярапул. Только к началу ноября красные смогли подступиться к основному узлу обороны, включающему Ижевск и Воткинск. Рабочие опоясали свои города тремя линиями окопов и проволочных заграждений, бросались на угрожаемый участок по заводским гудкам. К началу штурма 2-й армии была придана Волжская флотилия, многочисленные подкреплении с других участков фронта. С севера на приступ пошла дивизия Азина. усиленная двумя полками. Повстанцы дрались отчаянно. Понеся огромные потери. Азин сумел за день прорвать только одну линию окопов, 2-й Мусульманский полк красных был разгромлен и разбежался.
   Большевистские миноносцы высадили десант в Гольянах, который перерезал дорогу между городами-побратимами, и колонна повстанцев из Воткинска, спешившая на выручку Ижевску, была перехвачена. Произошел настолько жестокий бой, что за 2 часа оба отряда практически истребили друг дружку. Но силы были слишком неравными. К тому же, от своих сторонников из местного населения большевики узнали тропы через непроходимые болота. По ним в тылы ижевцев проник полк Чеверева и нанес удар в спину. 7 ноября Ижевск пал. Значительная часть повстанцев сумела прорваться и уйти к Уральским горам. А во взятом городе в первый же день было расстреляно 800 человек.
   Сибирская Директория начала предпринимать более действенные меры для борьбы с красными, чем самарская "Учредилка". Было образовано несколько фронтов: Северный -- ген. Вержбицкою, Лысьвенский -- Пепеляева, Кунгурский Голицына, Челябинский - Сырового (чешского поручика, произведенного Директорией в генералы). Но все это были полумеры, затычки в проходах Уральских гор, дающие возможность пересидеть за ними зиму. К тому же, по иронии судьбы, более-менее умеренные члены Директории -- Астров, Чайковский, Алексеев оказались далеко. А в наличном составе опять принялись верховодить левые. Возглавил власть Авксентьев -- бывший член исполкома Петроградского совдепа, министр внутренних дел у Керенского и его ближайший помощник. Соответственно, опять поперла "керенщина" -- демократизация через демагогию, безответственность и бардак. Именно с "революционной" агитации Директория началось разложение чехословацких частей. Им так "разъяснили" текущий момент, что они стали требовать отправки на германский фронт, не желая участвовать в "русской междоусобице". Правительство Авксентьева страшилось "контрреволюции" чуть ли не больше, чем коммунистов. Недоверчиво относилось к офицерам, подрывая их влияние. Избегало контактов с казачьими атаманами. Соответственно, казаки и армия недоверчиво относились к "керенщине", называя Директорию "большевиками второго сорта".
   Возглавить Белое Движение в Сибири оказалось некому. Крупной фигуры, авторитетной личности, способной толково и решительно взять руководство, не нашлось. Это собирался сделать генерал Алексеев. Еще в июне, вспоминая планы Корнилова, он предлагал Деникину после освобождения Екатеринодара идти на Волгу. Жизнь сами собой отмела этот проект - Добровольческая армия втянулась в тяжелые многомесячные бои с огромной 11-й Красной армией. А функции Алексеева все сокращались, снабжением и финансированием армии по мере освобождения края начало ведать кубанское правительство. Вопросы гражданского управления занятых кусочков Ставропольской и Черноморской губерний были мелкими. И Алексеев собрался в Сибирь, пригласив к себе начальником штаба ген. Драгомирова. Но не судьба...
   Отъезд задержался из-за обострившейся болезни Алексеева. Еще создавая Добровольческую армию, он говорил, что это, наверное, последнее важное дело его жизни. А потом были еще тяжелые походы, лишения, напряженная работа. Здоровье его продолжало ухудшаться, и он отдал свои последние силы без остатка. 8 октября 1918 г. основоположник Белой гвардии Михаил Васильевич Алексеев скончался.
  
   34. АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ КОЛЧАК
   "... Вечный покои сердце вряд ли обрадует,
   Вечный покои для седых пирамид,
   А для звезды, что сорвалась и падает,
   есть только миг, ослепительный миг..."
   Помните эту песню из "Земли Санникова?" Я не зря вставил ее в качестве эпиграфа. Потому что на самом деле искал во льдах загадочную Землю Санникова Александр Васильевич Колчак. И вся его жизнь сверкнула на небосклоне российской истории яркой и стремительной звездой... Великий полярник, чье имя должно было бы стоять рядом с именами Беринга, Лаптевых, Шокальского. Блестящий флотоводец, чье имя должно было стоять рядом с именами Сенявина, Лазарева, Нахимова. Ученик Нансена и адмирала Макарова. Личный друг английского короля Георга и принца Уэльского... Верховный Правитель России... Одной его жизни хватило бы на несколько "великих" людей.
   Он родился в 1873 г. в семье морского артиллериста, ставшего затем заводским инженером. Мечтая о флоте, перешел из гимназии в Морской кадетский корпус. Увлекался точными науками и ремеслами, изучал слесарное дело на Обуховском заводе. Участвовал в нескольких дальних походах, самым значительным из которых было трехлетнее плавание на фрегате "Крейсер". Тогда же он начал заниматься научно-исследовательской работой - гидрологией, океанографией. Вел промеры глубин, съемку берегов. Выпустил ряд научных публикаций о северной части Тихого океана. На него обратил внимание адмирал С.О. Макаров, пригласил принять участие в плавании первого ледокола "Ермак". Хотя это не удалось по служебным обстоятельствам, в 1899 г. Академия Наук приглашает Колчака в Русскую полярную экспедицию. Шхуна "Заря" под командованием барона Э.В. Толля должна была второй раз в истории пройти Северным морским путем, исследовать Новосибирские острова и разыскать таинственную Землю Санникова. Откомандированный в распоряжение Академии наук, Колчак в ходе подготовки к экспедиции учился в Главной Физической обсерватории, Павловской магнитной обсерватории, а методам плавания во льдах обучался в Осло у Ф. Нансена.
   Плавание "Зари" продолжалось более двух лет. От Петербурга, вокруг Скандинавии, до о. Кузькин (ныне Диксон). У берегов Таймыра 11 месяцев ледового плена. В это время Колчак с другими полярниками на лыжах и собаках совершали экспедиции в сотни и тысячи километров. Найдите на карте очертания Таймыра. Их определил и нанес не кто иной как А.В. Колчак. Толль называл его "лучшим офицером", "любовно преданным своей гидрологии", а один из открытых островов назвал его именем (ныне о. Расторгуева). Перейдя море Норденшельда (ныне Лаптевых), "Заря" достигла Новосибирских островов. Попытались приблизиться к их северной группе -- о. Беннетта, но льды не позволили произвести высадку. У о. Котельного - снова 11 месяцев зимовки. Колчак впервые, сначала со спутниками, а потом один, пересек о. Котельный, самый большой в архипелаге, сделав замеры высот, исследовал другие острова, лично открыл о. Стрижева.
   В 1902 г. "Заря" совершила плавание в район предполагаемой Земли Санникова, сделала новую неудачную попытку пробиться к о. Беннетта. Толль с тремя спутниками ушел туда на лыжах по льду. И не вернулся. "Заря" была разбита льдами, иссякли запасы угля, и она пристала в Тикси. Экипаж был снят пароходом "Лена". Добравшись через Якутск до столицы в декабре 1902 г., Колчак в Академии Наук забил тревогу об участи пропавшего Толля. Его проекты спасательной экспедиции были поначалу признаны "таким же безумием, как и шаг барона Толля". Скептически отнеслись даже спутники по завершившемуся плаванию. Но Колчак не сдавался. Когда он заявил, что сам возглавит предприятие, Академия выделила ему небольшие средства и... полную свободу действий.
   Именно эта экспедиция Колчака стала прототипом известного романа Обручева "Земля Санникова". Замысел был дерзким, считалось -- нереальным. Идти через Ледовитый океан на шлюпках. В экспедицию вошли политический ссыльный Оленин, боцман "Зари" Бегичев и несколько охотников-тюленепромышленников. Сняв вельбот с разбитой "Зари", они в мае 1903 г. по льду дошли до о. Котельный. Сделали из плавника полозья к вельботу, чтобы двигаться и по льду, и по воде. Ждали вскрытия моря, добывая пропитание охотой. 18.6 вышли в плавание -- в сплошном снегопаде, в хаосе льдин, на которые вылезали, пережидая шторм. И добрались до малоизвестного тогда о. Новая Сибирь, а оттуда до о. Беннетта. Нашли материалы экспедиции Толля; карту острова, геологическую коллекцию, записи барона. Исследовали другие острова, осматривая оставленные "Зарей" склады продовольствия. Убедившись в гибели Толля и его спутников, тем же опасным путем, не потеряв ни одного человека, в октябре вернулись на материк.
   В Якутске Колчак узнал о войне. Сдав Оленину дела экспедиции, он с трудом добился возвращения в военное ведомство и назначения в Порт-Артур. Много поражений пришлось на долю русского флота в Японской воине. И лишь одна крупная победа. Ювелирно рассчитав курс вражеской эскадры, ежедневно обстреливавшей Порт-Артур, заградитель "Амур" поставил точно у нее на пути минную банку. В результате 14.5.1904 г. подорвались и в несколько минут затонули броненосцы "Хатсусе" и "Яшима". Крейсер "Иосино", уклоняясь от мин, столкнулся с крейсером "Касуга", повредил его и тоже затонул, а посыльный корабль "Тацута" распорол себе днище о камни. Среди авторов этой победы был и служивший на "Амуре" лейтенант Колчак. Видно, как пригодилась ему точность гидрографических съемок.
   На заключительной стадии обороны, когда японцы день за днем лезли на штурм, Колчак находился в самом аду -- командовал одной из морских батарей на сухопутных бастионах. Был ранен и попал в плен. С ранением открылись болезни, полученные в Заполярье -- хроническая пневмония, суставный ревматизм в тяжелой форме. Лечился у японцев, потом через США вернулся в Россию. Был признан инвалидом... Только с осени 1905 г. он вернулся к работе в Академии Наук. Его экспедиции дали столько результатов, что они так и не были опубликованы до конца. Карты, промеры высот и глубин, исследования полярных льдов... Кое-что уже в 30-х годах преподносилось советскими плагиаторами, как вновь открытое. 10.1.1906 г. Колчак выступил с докладом об эскспедиции на о. Беннетта в Русском Географическом обществе. Оно присудило ему Большую золотую медаль, свою высшую награду "за необыкновенный и важный географический подвиг, совершение которого сопряжено с трудом и опасностью".
   Но как военный моряк и патриот, едва восстановив силы, Колчак активно начинает работать и в другой области -- над восстановлением погибшего флота. Он выступает одним из главных инициаторов и идеологов создания в России Морского Генерального штаба, и после образования этого органа был к нему причислен, заведуя в МГШ Балтийским театром военных действий. Об уровне работы говорит тот факт, что молодые генштабисты в 1906 г. ошиблись лишь на год, придя к выводу, что в 1915 г. Германия начнет войну против Франции, а России придется выступать против Германии. Колчак стал одним из авторов новой судостроительной программы. Критически отнесясь к модным программам британского флота -- строительству тяжелых дредноутов, русские новаторы предложили создание совершенно новых кораблей, сочетающих мощное крейсерское вооружение и быстроту миноносцев. Вместе с такими видными специалистами, как академик А.Н. Крылов, В.М. Альтфатер, Н.Н. Зубов, Колчак участвовал в разработке легких крейсеров и эсминцев.
   Параллельно продолжались и дела заполярные. Под руководством Колчака осуществлялась подготовка новой Гидрографической экспедиции Ледовитого океана, строительство ледоколов "Вайгач" и "Таймыр". В чине капитана 2 ранга он был назначен командиром "Вайгача". Через южные моря экспедиция прошла во Владивосток и совершила в 1910 г. исследовательское плавание по Берингову морю. Потом Колчака отозвали в Петербург, а выпестованная им экспедиция под руководством Б. Вилькицкого провела в Ледовитом океане 4 года. Впервые прошла Северный морской путь с востока на запад, открыла Землю Императора Николая Второго (ныне Северная Земля: о-ва Октябрьской революции, Большевик, Комсомолец, Пионер), о. Цесаревича Алексея (ныне о. Малый Таймыр), пролив Вилькицкого. Кстати, единственная фамилия белогвардейца, каким-то чудом уцелевшая на советских картах.
   А Колчака отозвали в военное ведомство. В условиях надвигающейся войны отпускать такого специалиста на несколько лет во льды было бы накладно. Он продолжал уделять внимание полярным делам, в частности, раскритиковал план экспедиции Седова к Северному полюсу, указал на уязвимые места и предсказал возможность катастрофы. Седов не послушал предупреждений... Но научные заботы волей-неволей отодвигались на второй план. Много ли времени оставляли для них напряженная работа в МГШ, разработки по перевооружению флота, маневры и учения?
   В 1914 г. Колчак разработал план минной постановки, перекрывшей врагам вход в Финский залив. Благодаря ему ни один германский корабль за всю войну так и не прорвался к Петрограду. Между прочим, его план был без изменений использован и в 1941 г. И тоже сыграл решающую роль в морской обороне Ленинграда. Колчак участвовал в разработке практически всех операций Балтфлота в 1914-1915 г.г., командовал минной дивизией, а затем всеми морскими силами Рижского залива. Совместно с сухопутными частями 12-й армии ген. Радко-Дмитриева провел десантную операцию, сорвавшую немецкое наступление на Ригу. В 1916 г. в связи с осложнившейся обстановкой на юге Колчак был произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом...
   Положение там было не блестящим. Русские корабли отсиживались в портах, на море хозяйничали турки, болгары и германская эскадра из новейших крейсеров "Гебен", "Бреслау" и нескольких подлодок. Обстреливали прибрежные города, наносили удары по коммуникациям, снабжавшим через Новороссийск Закавказский фронт. Приняв дела, Колчак немедленно начал активную войну. Уже на следующий день после вступления в должность он вышел в море на корабле "Императрица Мария", встретил под Новороссийском "Бреслау", обстрелял и обратил в бегство. А через несколько дней минные суда под непосредственным руководством Колчака закупорили Босфор заграждением, на котором подорвался и вышел из строя до конца войны "Гебен". Всякую мелочь разогнали по турецким и болгарским портам. И до 1918 года море для вражеских кораблей оказалось закрыто.
   Под началом Колчака началась подготовка Босфорской операции -- десанта на Константинополь. Ему подчинили Дунайскую флотилию, специально сформированную Черноморскую пехотную дивизию (первая русская морская пехота). Операция намечалась на 1917 год... Колчак считал, что вооруженные силы должны быть вне политики. Поэтому с начала революции он полностью взял под контроль обстановку, информировал команды о событиях в столице. Организовал присягу Временному Правительству, вместо стихийных митингов устроил парад по случаю победы революции и торжественные похороны останков лейтенанта Шмидта. А вслед за тем-- рейд всем флотом вдоль турецких берегов. Как он объявил: "Чтобы противник знал, что революция революцией, а если он попробует явиться в Черное море, то встретит там наш флот".
   Из-за удаленности от столиц и авторитета командующего развал тут начался не сразу. Севастопольский совдеп и матросские комитеты выражали полное доверие Колчаку. Черноморцы даже выделили делегацию в 300 чел., которая поехала по фронтам и на Балтику агитировать за дисциплину и порядок. Это обеспокоило большевиков, и в Севастополь началось нашествие агитаторов. С мая флот вслед за другими вооруженными силами покатился в пропасть. Переизбрали совдеп, замитинговали. Колчак просил у правительства санкции на решительные меры, но не получил их. 6 июля делегатское собрание матросов, солдат и рабочих постановило обезоружить офицеров, отстранить от должности командующего. Оскорбленный Колчак собрал команду флагманского корабля "Георгий Победоносец", бросил в море Георгиевскую саблю, полученную за Порт-Артур, и ушел с флота. Он писал в те дни: "Я хотел вести свой флот по пути чести и славы, я хотел дать родине вооруженную силу, как я ее понимаю... но бессмысленное и глупое правительство и обезумевший, дикий, неспособный выйти из психологии рабов народ этого не захотели".
   Вместе с американской миссией адмирала Гленона, прибывшей к нему учиться минному делу. Колчак выехал в Петроград, а затем принял предложение о командировке в США, где провел с американскими моряками (в то время еще очень неопытными, намного отстающими в подготовке от русского флота) курс обучения минной войне и методам борьбы с подводными лодками. Возвращаться он решил через Дальний Восток. А в Японии узнал об Октябрьском перевороте и перемирии с немцами. Сначала, восприняв события всего лишь как акт измены и порабощения России Германией, он обратился к английскому послу с просьбой о зачислении на британскую службу. Естественно, пожелание такого человека быстро было удовлетворено.
   Его назначили командовать Месопотамским фронтом, где сражалось много русских частей, прорвавшихся к англичанам через Персию. В январе 18-го Колчак выехал в Бомбей, но успел добраться только до Сингапура - обстановка изменилась. Во-первых, русские части в Месопотамии бросили фронт. Во-вторых, русский посол в Китае Н.А.Кудашев пригласил его для организации в полосе отчуждения Китайской Восточной железной дороги белогвардейских сил.
   Через Пекин Колчак прибыл в Харбин и начал создавать вооруженные формирования из сбежавшихся сюда граждан России. Попытки кончились неудачей. Харбин всегда считался русской дальневосточной "помойкой", исторически заполнявшейся авантюристами и махинаторами всех мастей, и отсеять здесь "чистых" от "нечистых" было сверхсложной задачей. Возникли трения с ген. Хорватом, нерешительным и непоследовательным, но имевшем в Харбине наибольшую реальную власть управляющего КВЖД. Колчак говорил о нем: "И по виду, и по качеству старая швабра". Противником стал и атаман Семенов, видевший в действиях Колчака покушение на свое главенство и на уже сформированные им белопартизанские отряды. Наконец, враждебные отношения сложились с японской миссией и ее главой ген. Накашимой. Колчак был для японцев неподходящей, слишком независимой личностью. Поэтому они сделали ставку на Семенова, финансировали его и снабжали оружием, параллельно организовав мощную кампанию по разложению колчаковских формирований.
   Чтобы нормализовать взаимоотношения с японцами, адмирал отправился в Токио. Встретился для переговоров с начальником Генштаба Ихарой и его помощником Танакой. От решения вопроса о положении в зоне КВЖД они уклонились, предложив вместо этого отдохнуть и подлечиться на своих курортах. Колчак воспользовался приглашением, тем более что обстановка в России менялась не по дням, а по часам. По Сибири, Уралу, Поволжью катилась волна восстаний. Харбин со своими мелочными интригами вообще отходил на задний план.
   Едва освободилась Сибирская магистраль, он выехал в Россию. Как частное лицо. Первоначально Колчак намеревался пробраться в Добровольческую армию Деникина. Изо всех белых образований она больше всего отвечали его идеалам. Да и места там были знакомые - Черное море, флот. Где-то в Севастополе остались жена и сын.
   Но Колчак оказался той самой крупной и авторитетной фигурой, которой не хватало сибирским белогвардейцам для объединения и руководства. Этой фигурой не стал Корнилов, стремившийся в Сибирь, но убитый под Екатеринодаром. Этой фигурой не стал Алексеев, собиравшийся в Сибирь, но умерший от болезни. И когда на горизонте возник Колчак, многие взоры моментально потянулись к нему. Уже по дороге с ним начались переговоры, а прибыв в Омск, он 4.11 принял должность военного и морского министра в правительстве Директории. Почти сразу отправился в первую поездку по фронтам.
   Момент был критическим. Белые только что потерли Ижевск, лихорадочно готовили оборону по Уральскому хребту. Большевики накапливали силы дли удара по северному флангу. Армия была недовольна Директорией, дезорганизующей "керенщиной" и фронт, и хозяйство. Резкий кризис наступил вследствие капитуляции 3 ноября Австро-Венгрии: чехословаки отказались от дальнейшего участия в боевых действиях и потребовали отправки домой, фронт оказался под угрозой развала. Спасти ситуацию демагоги из Директории были не в состоянии. Точно так же, как завел Россию в тупик Керенский, Сибирь и Урал вел в тупик его помощник Авксентьев. И точно так же власть повисла в воздухе, не имея под собой никакой реальной опоры -- бери ее, кто хочет.
   В ночь на 17 (30) ноября в Омске восстало Сибирское казачество, требуя отставки Директории и установления сильной военной власти, способной организовать и возглавить борьбу против большевиков. Казаки и офицеры арестовали "левую" часть Директории -- Авксентьева, Зензинова. Премьер-министр Вологодский созвал экстренное заседание совета министров, на котором было решено передать руководство военному командованию. Согласно принятому "Положению о временном устройстве власти в России", эта власть передавалась единоличному Верховному Правителю и совету министров. В качестве кандидатов на высший пост рассматривались трое -- главнокомандующий войсками Директории генерал Болдырев, вице-адмирал Колчак и управляющий КВЖД Хорват.
   Болдырев утратил всякий авторитет, возглавляя армии "Учредилки" и Директории и участвуя в бестолковой политике этих правительств. Хорват жил реалиями Дальнего Востока и давно оторвался от русской действительности. Колчак же был известной личностью, обладал авторитетом в самых различных кругах, имел хорошие связи с союзниками -- в него верила армия. Постановление гласило: "Вследствие чрезвычайных обстоятельств, прервавших деятельность Временного всероссийского правительства, совет министров, с согласия наличных членов Временного правительства, постановил принять на себя полноту государственной власти. Военный и морской министр вице-адмирал А.В.Колчак производится в адмиралы. Ввиду тяжелого положения государства и необходимости сосредоточить всю полноту Верховной власти в одних руках, совет министров постановил: передать временно осуществление Верховной государственной власти адмиралу А.В.Колчаку, присвоив ему наименование Верховного Правителя".
   Авксентьева освободили и выслали за границу. А ученый-полярник и флотоводец Колчак, во многом благодаря случайности, с 18 ноября (1 декабря) 1918 г. стал Верховным Правителем России.
  
   35. КОШМАР НАД РОССИЕЙ
   Никогда не говорите "хуже быть уже не может". Опыт подсказывает, что в любойпаршивой ситуации-- может. Так и в России с 17-го в каждый отдельный момент казалось, что дальше некуда, хуже попросту не бывает. А становилось еще хуже. Будто на страну обрушились все бедствия Апокалипсиса. Надвигались эпидемии. Тиф. Его завезли из Турции и Персии солдаты Закавказского фронта. Первым очагом стал Северный Кавказ, 11-я армия. Через Царицын тиф потек в центральные губернии, через пленных проник к деникинцам. Если летом солнце и вода кое-как сдерживали распространение, то осенью тифозная эпидемия пошла гулять по нарастающей. С запада в европейскую Россию пришел тяжелый вирусный грипп-"испанка". Грязь, антисанитария, отсутствие отопления в городах, порушенная система здравоохранения, массовые миграции войск и беженцев способствовали разгулу заболеваний и высокой смертности.
   Все суровее становился голод. И вызван он был отнюдь не "кольцом фронтов". В 18-м урожай был хороший, крестьяне спешили засеять всю захваченную землю. И самих крестьян в армию еще не подгребли. Ну как мог возникнуть голод в стране, являющейся крупнейшим мировым экспортером зерна? А возник он по двум причинам -- из-за большевистской бесхозяйственности и большевистской продовольственной политики. Можно ли объяснить "кольцом фронтов" факт, что в Астрахани вдруг не стало... рыбы?! За всю войну ни в одной белогвардейской области, в каком бы кольце она ни была, голода не наблюдалось. Все беженцы из Совдепии отмечают резкую разницу при переходе границы германской оккупационной зоны. С одной стороны -- мрак, нищета, голод, а в соседнем селении бойкая торговля продуктами, изобилие, кажущееся сказочным -- вплоть до шоколада, свободно продающегося в любой лавке... Красный командир и дипломат Н.Равич пишет в воспоминаниях: "Переходя на сторону Красной Армии, крестьяне попадали совсем в другую обстановку. Суровая дисциплина, жертвенность ради революции, голод и холод -- излишки хлеба и топлива отправлялись в Москву и Петроград, население которых в них нуждалось". Позвольте, да что же это за прорва такая, Москва с Петроградом, что вся европейская Россия их кормит, а там все равно голод?
   Просто вся мудрая ленинская теория с самого начала показала полную несостоятельность. Значительная часть продовольствия, отобранного продотрядами, ими же пожиралась, перепродавалась, пускалась на самогон. Уже тогда во главу угла был поставлен План, бумажная отчетность. Задача продотрядов была выполнить и перевыполнить, награбить не меньше установленной нормы -- и они рапортовали о выполнении. А хлеб гнил в элеваторах, неприспособленных хранилищах, под открытым небом, скот издыхал, рыба и сало тухли -- до этого уже никому дела не было. И в Москве с Петроградом, для пропитания которых грабились столько губерний, рабочие и соцслужащие получали по карточкам мизер, карточки "нетрудовых элементов" не отоваривались почти никогда, их владельцам предоставлялась возможность умирать или выкручиваться, кто как может. Тем не менее, большевистские вожди тупо и упрямо продолжали пихать страну в собственные теоретические схемы, ползущие по швам.
   Мало того, пытались углублять эксперименты. Вслед за продразверсткой, войной против "кулака" начиналась... коллективизация! Колхозы -- сталинское детище, но совхозы -- ленинское. Они начали создаваться в 1918-м с принудительной записью крестьян в "рабочие". 8.11 на совещании делегатов комбедов Ленин комментировал: "Против середняков мы ничего не имеем. Они, может быть, и не социалисты, и социалистами не станут, но опыт им докажет пользу общественной обработки земли, и большинство из них сопротивляться не будут". Представляется любопытным, что возглавил первую кампанию по коллективизации коммунист Семен Середа - до революции один из видных масонских иерархов России.
   Большевики сочли, что ленинскую схему построения государства-машины уже можно претворять в жизнь политических конкурентов устранили, бунты подавили. В конце 18-го вышел вторым изданием фундаментальный труд Вождя "Государство и революция". "...Оппортунизм не доводит признания классовой борьбы до самого главного... до периода свержения буржуазии и п о л н о г о у н и ч т о ж е н и я е е" (разрядка Ленина). "Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного "синдиката"... Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы... Уклонении от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие - люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить с собой они едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой". А теоретик, "любимец партии" Бухарин, разъясняя требования момента, писал: "Принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи".
   В дополнение к эпидемиям, голоду и разрухе косил жертвы террор. Возникнув сразу после прихода совдепов к власти, он после установления однопартийного правления в июле окончательно легализовался, окреп, принял готовые формы -- расстрелы по приговорам, внесудебные расстрелы, институт заложников и т.п. Но глобальный размах красный террор набрал в сентябре. 30.8, отомстив за расстрел ни в чем не повинных друзей, одиночка, поэт-романтик Каннегиссер убил председателя Петроградской ЧК М. С. Урицкого -- тупого и страшного человечка, которого даже большевики порой звали за глаза "злобным карликом". В тот же день в Москве произошло покушение на Ленина. История темная, неоднозначная, и вряд ли Ф.Каплан имела к этому отношение. Больная, полуслепая женщина, она по-видимому, просто попалась под руку. К эсерам она никогда не принадлежала, ни улик, ни признаний против нее нет. Все доказательства ее вины всплыли только в 1922-м, на сфабрикованном процессе эсеров, причем из уст подсадных чекистских провокаторов Семенова и Коноплевой.
   И появилось знаменитое постановление Совнаркома и ВЦИК о красном терроре: "Предписывается всем Советам немедленно произвести аресты правых эсеров, представителей крупной буржуазии и офицерства... Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам... Нам необходимо немедленно, раз и навсегда, очистить наш тыл от белогвардейской сволочи... Ни малейшего промедления при применении массового террора... Не око за око, а тысячу глаз за один. Тысячу жизней буржуазии за жизнь вождя! Да здравствует красный террор!"
   Было куда больше тысячи. Хотя число жертв никому нс известно, в одном Петрограде расстреляли 900 -- цифра из письма Бонч-Бруевича. В Москве не меньше 600 (фамилия Каплан опубликована в N 6 "Еженедельника ВЧК", а в каждом -- список на сотню). А сколько по другим городам, губерниям, уездам? Протокол заседания ВЦИК от 31.8.18г. содержит следующие указания: "Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать... Устроить в районах маленькие концентрационные лагеря... Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки. Ответственным товарищам ВЧК и районных ЧК присутствовать при крупных расстрелах. Поручить всем районным ЧК к следующему заседанию доставить проект решения вопроса о трупах...". Член коллегии ВЧК Лацис писал 1.11.18г. в газете "Красный террор": "Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против Советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора".
   Это было не просто массовое убийство. Красный террор обрекал на уничтожение все воспитанное, образованное, интеллигентное. Ну какая буржуазия осталась в Совдепии к осени 18-го? Все состоятельные промышленники и банкиры давно разъехались за границу, на Украину, в Сибирь. Под гребенку шла интеллигенция - чиновники, студенты, учителя, врачи, гимназисты. Гибли члены семей -- женщины, дети, старики. Счет-то везде шел на количество. А кого проще набрать, как не самых беспомощных?
   В 20-м веке, в Европе начали вполне легально примениться пытки. И чекистские издания, даже не секретные, а вполне открытые - "Красный меч", "Красный террор", "Еженедельник ВЧК" вполне открыто обсуждали вопрос о применимости пыток с точки зрения марксизма. И дедушка Ленин во всем поддерживал палачей. 7.11.18 г. на митинге сотрудников ВЧК он сказал им: "Когда я гляжу на деятельность ВЧК и сопоставляю ее с нападками, я говорю -- это обывательские толки, ничего ме стоящие". А когда возник скандал в верхах, как раз из-за публикаций о пытках, Ильич провел в ЦК постановление, что "на страницах партийной и советской печати не может иметь место злостная критика советских учреждений, как это имело место в некоторых статьях о деятельности ВЧК, работа которой протекает в особо тяжелых условиях".
   А ведь террор шел не только по линии ЧК. Как грибы, разрастались и множились новые карательные органы. Народные суды, Рабоче-крестьянские Ревтрибуналы, Революционные желдортрибуналы. Революционные Военные трибуналы. Революционные трибуналы ВОХР, армейские особые отделы... Все это существовало параллельно. А карательными правами, вплоть до расстрелов, обладали и Советы всех степеней, даже сельские, и комбеды, и армейские командиры с комиссарами всевозможных рангов, и различные уполномоченные центра, и продовольственные, заградительные, карательные отряды. А "чистки" прифронтовой полосы? Директива наркома внутренних дел Петровского от 30.8.18 г. требовала "направить все усилия к безусловному расстрелу всех, замешанных а белогвардейской работе", ставя в один ряд офицера, чиновника, истопника казармы и сестру милосердия. Над Россией продолжала сгущаться жуткая, сатанинская яочь.
  
   36. БОИ ЗА СТАВРОПОЛЬ
   После разгрома красных на Кубани ни малейшей передышки не последовало. Война только приняла новый размах. Добровольческая армия получила возможности численного роста за счет казаков, мобилизуемых крестьян и пленных красноармейцев. Среди командиров появились новые имена -- Шкуро, генерал-лейтенант Май-Маевский, генерал-майор Врангель, талантливый кавалерийский начальник, возглавивший 1-ю кубанскую конную дивизию. Но тыловой базой оставался тот же Дон да восставшие станицы. Катастрофически не хватало самого необходимого: обмундирования, оружия, и главное, боеприпасов. В сентябре были дни, когда белые части сражались вообще без патронов. Несмотря на блестящие победы, окончательно разделаться с красными Деникину не удалось. Выброшенная с Кубани 11-я армия оставалась громадой, многократно превосходящей противника и сковавшей все силы белых. Она получила значительную подпитку за счет беженцев -- пробольшевистски настроенного населения, ушедшего от мести повстанцев-казаков. А после соединения с 40 тысячами таманцев, битые красными части получили подобие цементирующего ядра, восстановили боеспособность.
   Фронт установился по притоку Кубани -- реке Уруп. Армавир несколько раз переходил из рук в руки. Но если в стане белых пока еще царило единодушие -- Кубанское правительство и Рада вынуждены были считаться с властью Деникина, то в стане большевиков, наоборот, нарастали междоусобные дрязги. Кубано-Черноморский ЦИК с новой силой продолжал "изыскивать меры, обезоруживающие диктаторские намерения Сорокина". Краевой комитет партии и ЦИК настояли на введении в армии реввоенсовета. Власть там становилась коллегиальной. Сорокину же требовались срочные меры по наведению порядка в армии.
   Из Царицына приехал Жлоба, обласканный там Сталиным и Ворошиловым. И привез приказ 11-й армии от равнозначного командования 10-й -- бросить Северный Кавказ и двигаться на помощь Царицыну. Разумеется, Сорокин отказался выполнять подобную чушь (за что его так и ославили в сталинской литературе). А Жлобе приказал вместо Царицына заняться Ставрополем. Тот сделал вид, что согласился, а сам эшелонами и походным порядком направил дивизию в Св. Крест (ныне Буденновск), попутно вливая в свое соединение части, разбитые под Тихорецкой и Армавиром, агитируя сниматься с фронта украинские полки. Сорокин приказал расстрелять его за неподчинение, послал 2 бронепоезда. Но их встретили наведенными батареями и вынудили уйти ни с чем. Жлоба сформировал себе новую Стальную дивизию и увел на Царицын. В гражданской войне пусть вас не смущают понятия "дивизия", "корпус", "армия". Были армии по несколько тысяч штыков, а были гигантские, как 11-я. Были дивизии в сотни человек, а были огромные -- например, 25-я Чапаевская. Так и дивизия Жлобы стоила корпуса, а то и армии, насчитывая 40 тыс. штыков и сабель, что решило судьбу Царицына с 10-й армией. Впрочем, во многом предопределило и судьбу 11-й.
   Возник конфликт и с таманцами. Их командующий Матвеев публично, на войсковом съезде, отказался выполнять приказы Сорокина. Его все-таки арестовали и расстреляли. Между тем, положение красных ухудшалось. Силой до 15 тыс. они предприняли наступление на Кубань, ударив в стык конницы Врангеля и пехотных дивизий Казановича и Дроздовского. Им удалось потеснить марковцев, но тем временем дивизия Врангеля в 1200 сабель захватила переправы по р.Уруп, форсировала ее и пошла по тылам. Большевистский фронт покатился назад.
   С востока у красных тоже бушевал пожар. Вслед за Кубанью восстало Терское казачество. Отряды численностью до 12 тыс. заняли Моздок, блокировали Владикавказ и Грозный. Повстанцы установили через Кабарду связь с Деникиным, получили от него денежную помощь и инструкции. 11-я армия оказалась зажатой в районе Минеральных Вод. Реввоенсовет и партийные органы сошлись на необходимости оставить Кубань. Но возникли разногласия, куда выводить армию -- на Владикавказ, на Ставрополь или на Астрахань. Сорокин, сторонник движения на Владикавказ, изо всех сил противился ставропольскому направлению, считая, что там армия попадет в ловушку. Но его противники пересилили, объясняя это мнение "диктаторскими намерениями" и желанием сохранить самостоятельность, удаляясь от контактов с 10-й, 12-й армиями и Центральной Россией. Было решено -- на Ставрополь.
   В Пятигорске, где собрались и советские, и партийные, и армейские центральные органы, волна за волной шли репрессии. Армейская ЧК очищала город ото всех "неблагонадежных". Производились массовые аресты. 106 самых видных заложников, в том числе женщины, старики, священнослужители подверглись "показательной" казни. Бывший командующий фронтом генерал Рузский, генералы Дмитриев, Чижевский, Иедем, конр-адмирал Капнист, жена генерала Кухаренко, князь Шаховской... В основном, из тех, кто лечился на курортах и застрял здесь. На склоне Машука их раздевали, ставили на колени, и отряд Северокавказской ЧК рубил им головы шашками.
   Но истребляли, по доброй большевистской традиции, не только "чужих" - "своих" тоже. Борьба за власть в красном лагере дошла до точки. Председатель крайкома партии Крайний уже открыто говорил о необходимости "изъять Сорокина из обращения". Готовилось расформирование его штаба. Сорокин предпочел не дожидаться, пока его "шлепнут". 13.10 его конвойцы арестовали Крайнего, председателя ЦИК Рубина, председателя ЧК Рожанского. И расстреляли. На другой день взяли и расстреляли членов ЦИК Дунаевского, Минькова, брата Крайнего... Пост-фактум их объявили деникинскими шпионами, причем сознавшимися. Не правда ли, как все знакомо? И другое знакомо. Ни один из видных большевиков, находившихся в Пятигорске, даже не пикнул! А их там было достаточно -- сам С.М. Киров, член РВС Полуян, Анджиевский, Петренко. Молчали в тряпочку, только старались на глаза Сорокину не попадаться! А он продолжал изо дня в день расстреливать своих противников -- члена ЦИК Власова и др.
   Армия тоже на события никак не отреагировала. Она планомерно, громоздко разворачивалась для наступления. 23.10 красные двинулись на север. Участь Ставрополя оказалась предрешенной. Оборонять его было некому. Немногочисленные казаки Шкуро, ополчение из городских офицеров и чиновников несколько месяцев отражали атаки местных большевистских отрядов. Но теперь на них хлынула вся стотысячная масса армии. В Ставрополе была объявлена эвакуация. 23.10 таманцы, наступавшие в первом эшелоне, ворвались в город. Даже среди тогдашних оголтелых большевиков таманцы успели прославиться жестокостью. В Ставрополе они подтвердили эту славу. Не пощадили даже "буржуйских" детей в городских больницах, не сумевших по состоянию здоровья эвакуироваться...
   А в руководстве борьба шла своим чередом. Некоторые большевики, оппозиционные Сорокину, бежали от расправы на Георгиевский участок (против терских повстанцев), руководство которого враждовало с командармом. Остальные подчинились, а втайне готовили акции против него. Киров предлагал убрать Сорокина терактом -- взорвать поезд, когда он поедет на фронт. Но сделали по-другому. У Сорокина испросили разрешения на созыв чрезвычайного съезда Советов. Он дал согласие. Предварительно обработали и склонили на свою сторону уцелевших членов ЦИК, командование Таманской армии, Ставропольского корпуса, командиров соединений Федько, Балахонова, Кочубея, Кочергина. И 27.10 в Невинномысской фракция коммунистов, даже не дожидаясь открытия съезда, разослала якобы его постановление, в котором Сорокин отстранялся от командования и объявлялся вне закона.
   Ехавший на съезд командарм узнал об этом в дороге. Он выгрузился из эшелона и верхом помчался с конвоем на фронт, к войскам. Приехав в Ставрополь, потребовал назначения комиссии для расследования его действий. Но просчитался. В Ставрополе были таманцы, самые ярые его враги после расстрела Матвеева. Его тотчас арестовали и без суда убили в камере.
   А прогнозы Сорокина, как бы то ни было, начали сбываться. Конница Шкуро вышла в тыл таманцам, отрезая их от остальных сил. С Кубани сюда двинулись дивизии Дроздовского, Казановича, Боровского, Улагая, Врангеля. В первых числах ноября заняли Невинномысскую, а затем охватили Ставрополь кольцом, оттесняя другие части 11-й армии на восток. 30 тыс. "непобедимых" таманцев очутились в ловушке, и начался их разгром. Две недели длились жестокие бои. В ночь на 13.11 часть красных сумела прорваться в стыке между пехотой Боровского и конницей Улагая, уходя на северо-восток. Остальных ждала гибель -- на следующий день казаки генерала Бабиева ворвались в город. Еще через двое суток уличных боев Ставрополь был взят. Проливные осенние дожди остановили преследование и не дали Деникину развить успех. Тем не менее, в этих боях 11-я армия потеряла свои лучшие, самые сплоченные и еще не битые части. Основной фронт передвинулся с Кубани на Ставрополье. Естественно, несли потери и белогвардейцы. В боях за Ставрополь был ранен в ногу и скончался от заражения крови в ростовском госпитале один из лучших и любимейших командиров Добровольческой армии, -- Михаил Гордеевич Дроздовский.
  
   37. БОИ ЗА ЦАРИЦЫН
   В октябре 18-го донское казачество вело упорные бои на двух направлениях -- Воронежском и Царицынском. Шесть красных дивизий (12 тыс. чел.) перешли в наступление от Воронежа и Таловой. Противостояли им Гундоровский и Мигулинский полки генерала Гусельщикова -- 2400 штыков и сабель. Быстрым отступлением заманили противника в мешок, а затем ударили по флангам и разгромили всю группировку. Большинство попало в плен.
   В это же время войска Мамонтова вышли к Царицыну. Он исключительно удобен для обороны, что доказал и впоследствии, став Сталинградом. Естественные оборонительные рубежи и высоты, большая река, прикрывающая фланги. Системе обороны немало способствовала окружная железная дорога, по которой были пущены бронепоезда и "бронелетучки" -- небольшие составы с орудиями и пулеметами на блиндированных платформах. Защищала город 10-я армия, сформированная на базе 5-й Украинской Красной армии, выведенной сюда Ворошиловым. Численность ее достигала 50 тыс. чел., значительно превосходя войска Мамонтова. Но действовали Ворошилов и чрезвычайный комиссар Сталин так безалаберно, что постоянно ухитрялись распылять свои силы и подкрепления, собираемые правдами и неправдами. Еще в ходе боев на дальних подступах вся конница армии -части Думенко, Шевкопляса, Штейгера, Ковалева, оказались отрезаны и окружены в районе Котельникова, в 100 км от Царицына.
   В критический момент город оказался к обороне не готов. Сталин с Ворошиловым по обвинению в измене расстреляли "военспецов" штаба во главе с военкомом Снесаревым, все усилия которого сами же парализовывали своими распоряжениями, а затем начали осуществлять план обороны того же Снесарева, отвергавшийся ими ранее. Тысячи "буржуев" и "нетрудовых элементов" согнали на рытье окопов. Строилась сплошная полоса укреплений, упирающаяся флангами в Волгу -- на севере в районе поселка Гумрак, на юге -- в районе колонии Сарепта. Был издан приказ типа "ни шагу назад" -- расстрел за отход с позиций. Не доверяя стойкости войск, угнали вниз по Волге все лодки и пароходы, лишая обороняющихся самой возможности отступления.
   Поколотив и раскидав большевиков на дальних рубежах. Мамонтов вышел к основной линии обороны. Два красных полка, состоящие из мобилизованных крестьян, попытались сдаться. Но казаки приняли столь массовое движение в свою сторону за атаку и встретили огнем. Крестьяне заметались, расстреливаемые с двух сторон, были разоружены красными и отведены ь город. Как с ними поступили, остается лишь догадываться. Дни, а может и часы Царицына были сочтены. 16.10 начался штурм.
   При поддержке бронепоездов и бронемашин донцы наступали пятью колоннами. Бой кипел по всему полукольцу фронта. Атаки обивались благодаря огню "бронелетучек" и поездов, беспрерывно курсирующих вокруг города. Несмотря на это, северной колонне удалось занять Гумрак, а в центре казаки вклинились между красными дивизиями и на пятикилометровом участке перерезали окружную железную дорогу. Прорыв наметился и на южном фланге, где колонны казаков совместно с Астраханским офицерским полком и калмыками Тундутова основательно потрепали 38-ю дивизию большевиков. Но здесь же решился и исход сражения... Накануне ночью к Царицыну подошла 40-тысячная Стальная дивизия Жлобы, самовольно уведенная им с Сев. Кавказа. В разгар штурма эта масса обрушилась с тыла на южную колонну. Белые части были разгромлены. Раненых большевики добивали прямо на поле боя. Соединившись с З8-й дивизией, жлобинцы развернулись и вошли в боевые порядки 10-й армии.
   Тем не менее, на следующий день Мамонтов попытался продолжить штурм -- на центральном участке, в месте прорыва железной дороги. Однако, за ночь красные произвели перегруппировку. Сюда. на столь явно наметившийся участок атаки, была переброшена вся артиллерия, 27 батарей. И более 100 орудий встретили ураганным огнем атаку донской Молодой бригады. Понеся большие потери, белые откатились назад. (Этот бой имел еще одно печальное последствие в будущем-- Сталин возлюбил Кулика, командовавшего царицынской артиллерией, и, придя к власти, сделал его крупным военачальником. И столько же бед наделал маршал Кулик в Отечественную, сколько народу положил из-за своей абсолютной бездарности!) А через два дня 2-й кавалерийский полк Стальной дивизии (сам величиной с хорошую дивизию, 3 тыс. сабель) ударил на юг и прорвал окружение, в котором пребывала конница 10-й армии. Мамонтов вынужден был отойти от города.
   В ноябре наступление на Царицын повторилось. Одновременно возобновились успехи на Воронежском фронте. И вновь здесь отличился Гудоровский полк. Полк этот был особенным. Выставила его богатая и процветающая Гундоровская станица (ныне г. Донецк). Она славилась по всему Дону своим товариществом, патриотизмом, начинаниями. Например, в Гундоровской действовало Высшее политехническое училище, основанное по почину станичников на их средства. В войну большинство гундоровцев служили в 10-м полку, многократно отличавшемся на фронте и входившем в состав 3-го конного корпуса. И в гражданскую созданный в станице полк зарекомендовал себя как лучший. Его даже трогать не стали при переформировании станичных частей в номерные. В качестве отличительного знака гундоровцы носили в петлицах георгиевские ленты -- большинство их были Георгиевскими кавалерами за Мировую войну, а многие имели по 2, 3 и даже 4 креста. Численность полка, в зависимости от потерь, колебалась от 1 до 2,5 тыс. чел. Но пополнялся он не по мобилизациям. Когда количество бойцов в строю слишком уменьшалось, писали в станицу: "Нас мало, высылайте пополнения". И шли на подмогу добровольно станичники, невзирая на возраст. Это был поистине былинный, народный полк, не знавший ни дезертирства, ни трусости. Красноармейцы предпочитали с гундоровцами не встречаться. Боялись самого названия. А некоторые, узнав, что перед ними гундоровцы, считали не зазорным поднять руки.
   В начале ноября полк нанес мощный удар красным у слободы Васильевки. Противник, подтянув резервы, в том числе ударные коммунистические батальоны, ответил контрнаступлением. Гундоровцы не дрогнули, опрокинули красных во встречном бою и разгромили, захватив 5 тыс. пленных. Генерал Денисов мгновенно среагировал на эту победу, и в брешь, образовавшую в красном фронте, направил дополнительные силы. После упорных боев казаки заняли г. Бобров, а вслед за ним узловую станцию Лиски. Они были уже в 35 км от Воронежа, заняв больше половины губернии.
   Но тут последовал очередной удар с севера. На этот раз -- широкомасштабная операция, для руководства которой приехал лично Троцкий. В Тамбовской и Саратовской губерниях собрали сильный армейский кулак, влив в него казаков Миронова. Численность группировки достигала 40 тыс. при 110 орудиях. Троцкий, выступая перед красноармейцами, призывал их покончить с Доном, очистить его от казачества, забрать хлеб и уголь. Эта армия вторглась в Хоперский и Усть-Медведицкий округа. Тут фронт держало всего 8 тыс. казаков. Их оборона была смята. Большевики начали растекаться по донской земле. Но эту попытку нового нашествия еще удалось отразить. Краснов и Денисов пожертвовали успехами под Воронежем и лучшие части перебросили для ликвидации прорыва. Был приостановлен и натиск на Царицын. Конница Мамонтова тоже двинулась на север. Смелыми маневрами, угрозой фланговых ударов неприятеля остановили. Миронов дважды понес серьезные поражения под Усть-Медведицкой, и к середине ноября красных выбросили из северных округов.
   Опять, вроде бы, счастье улыбалось казакам. Они контролировали три пятых Воронежской губернии, на 12 км подступили к Камышину, держали под угрозой Царицын. Но Дон уже выдыхался. На него бросали группировку за группировкой, били одних -- сюда слали других. А казаки на фронте оставались одни и те же. Сменить части, чтобы дать им отдых, было некем. Свежих сил взять было негде. К зиме снова пришлось объявить всеобщую мобилизацию от 19 до 52 лет. В большинстве семей кто-то был убит или ранен. Все годные лошади были отданы фронту. Туда же шло мясо, хлеб, одежда. До зимы Краснов сгремился закрепиться на удобных рубежах. Главной угрозой представлялся Царицын, нависший на западном берегу Волги постоянным источником опасности. Сюда направлялись вновь формируемые части Молодой армии -- 3-я Донская дивизия, 2-я стрелковая бригада. Попытки ни к чему не привели. Не было тяжелой артиллерии, чтобы подавить огонь многочисленных царицынских батарей, щедро снабжавшихся снарядами по Волге. Да и казаки с детства готовились к маневренной, полевой войне. Прорывать укрепленные полосы они никогда не учились и не умели.
   Царицын стоял. А обороняющие его Сталин с Ворошиловым, фактически, несколько раз сменили состав своей армии. За время царицынской обороны они ухитрились потерять 60 тыс. человек. Что попытались поставить себе в заслугу, как показатель "героизма". И за это были выдраны Лениным в качестве "военной оппозиции". Сталина отозвали на другие участки, а Ворошилова сняли с командования армией. И направили наркомом внутренних дел на Украину -- видимо, посчитали, что на этом посту его отношение к бывшим офицерам придется как раз кстати.
  
   38. БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ
   В августовских боях на Западном фронте Германия была окончательно разгромлена. Последняя ее ставка на взятие Парижа и выгодный мир оказалась бита. Войска держав Согласия наступали, доламывая врага. Исход Мировой войны уже ни для какой "ориентации" не мог вызывать сомнений. 29 сентября капитулировала Болгария, 30 октября -- Турция, 3 ноября -- Австро-Венгрия.
   И большевики не могли не отдавать себе отчет в том, что должно было произойти. И для них, и для их противников казалось само собой разумеющимся, что после поражения Центральных держав Совдепия окажется лицом к лицу со всем мировым сообществом. Одна против всего мира. Никто ведь не мог предположить, что западные демократии поведут себя совершенно иначе. Выход большевики видели только один. И делали ставку на свою старую козырную карту -- мировую революцию. Надо заметить, что не без оснований. Симптомы шатаний и усталости в армиях были общими. Еще в 17-м произошли крупные беспорядки во французских частях, некоторые полки даже пытались двинуться на Париж, но выступление было энергично подавлено Клемансо. В частях ввели военно-полевые суды, зачинщиков мятежей расстреляли, в столице арестовали свыше тысячи человек, в том числе несколько министров. Революция не состоялась.
   Не все ладно было в войсках Центральных держав, тем более, что большевики почти год усердно заражали своей пропагандой возвращаемых австро-германских пленных и оккупационные силы. Осенью эта работа резко усилилась. Полпред в Берлине Иоффе, развил бурную подрывную деятельность в самой Германии, активизируя левые социалистические группировки, почти в открытую разлагая армию и народ, в случае революции беззастенчиво обещая из России продовольствие и другие блага в которых нуждались немцы. Лихорадочно меняла курс и Германия. Наконец-то взяло верх крыло, утверждавшее, что с Совдепией пора кончать. Дьявол, выпущенный из бутылки спецслужбами, уже ничем не мог быть полезным Германии, сохраняя всю опасность для нее.
   Последнее имперское правительство принца Макса Баденского уже в конце октября повело линию на разрыв с большевиками. Распоясавшегося Иоффе выдворили, отозвав своего посла из Москвы. Разрабатывалоя план в ближайшие недели разорвать Брестский договор, благо, поводов Советы давали достаточно -- двинуть войски с Украины и Прибалтики, занять Москву, Петроград и сбросить коммунистов План сулил колоссальный выигрыш. Немцы стали бы для всей России освободителями от кошмара. В послевоенной Европе Германия приобретала сильного союзника, обязанного ей свободой и своим существованием, что могло значительно компенсировать стратегические потери грядущего мирного договора, да и смягчить условия мира.
   Планам не суждено было сбыться. Последовало не просто поражение, а через революцию, грянувшую 6 ноября. Вильгельм отрекся от престола и выехал в Нидерланды. Власть перешла к социал-демократической Директории во главе с Эбертом, параллельно которой образовалась вторая власть - Революционный комитет. В войсках стали возникать солдатские советы. Правда, Эберт оказался позубастее Керенского или учел русский опыт, не дан Германии скатиться в пропасть. Восстание левых ("спартакидов") в Берлине было решительно подавлено верными войсками, а вожди немецкого большевизма К.Либкнехт и Р. Люксембург были однажды найдены в канаве убитыми неизвестно кем. Тем не менее, былая Германия рухнула.
   Совершился катаклизм мирового масштаба. Изменилось не просто соотношение сил. В считанные недели изменилась до неузнаваемости карта мира. Одним махом, как в калейдоскопе. В зоне германской оккупации возникли новые государства -- Эстония и Латвия в дополнение к уже существовавшим под германским протекторатом Литве, Украине, Польше (Россия признала независимость Польши в 17-м, при Временном Правительстве). Теперь Польша впитала территории из состава Германии, Австро-Венгрии и России.
   Австро-Венгерская империя развалилась. На ее месте образовалось несколько государств -- Австрия, Венгрия, Чехословакия, Западно-Украинская Народная республика (Галиция) -- из австро-венгерских земель, населенных украинцами (охватывала нынешние Тернопольскую, Львовскую, Ивано-Франковскую области и часть Польши). Хорватия, Босния, Словения и Герцеговина отошли к Сербии. После объединения с союзным королевством Черногория и присоединения Македонии, аннексированной у Болгарии, образовалось королевство СХС (сербов-хорватов-словенцев), позже -- Югославия.
   Турция, также стоящая на грани развала, а кроме того, запятнавшая себя чудовищными преступлениями (как армянский геноцид 1915 г., когда было вырезано 2 млн. человек), согласно Мудросскому договору, подлежала расчленению. Из нее выделялись самостоятельные Ирак, Сирия, Ливан, Палестина. А сама Турция делилась пополам по реке Кызыл Ирмак. На восток от нее должно было образоваться армянское государство, включающее нынешнюю Армению и Восточную Анатолию, а на запад от реки устанавливались зоны союзного контроля -- Франции, Италии и Великобритании.
   Правящая партия младотурков пыталась удержать Восточную Анатолию, сколачивая здесь добровольческие части и сформировав правительство. Против него начали войну Грузия и Армения, развернули наступление на юг и разгромили неустойчивые войска неприятеля. Армяне заняли Карс, грузины - Ардаган и Артвин. Младотурецкое правительство было арестовано и выслано на Мальту. А Грузия с Арменией в декабре начали войну между собой. Азербайджан, опасаясь, что ему аукнется теперь союз с Турцией, переориентировался на Англию и вел с ней переговоры. А Нури-паша, турецкий командующий, в Азербайджане, поступил вообще оригинально. Из верных солдат он сколотил двухполковую бригаду и пошел на север. Не долго думая, оседлал железную и шоссейные дороги, связывающие Сев. Кавказ с Закавказьем, в том месте, где Кавказский хребет приближается к Каспийскому морю, и принялся царствовать здесь, в крепости Джарги-Капы. Задерживал все поезда и караваны, взымал с них дань, пропускал или не пропускал, по своему выбору. Когда с севера или с юга его собирались бить -- уходил в горы, а потом возвращался и продолжал "воевать" по-прежнему.
   Интересен факт, что правящий в Турции триумвират партии "Иттихад" -- Энвер-паша, Джемаль-паша и Талаат-паша, за преступления против человечества был приговорен международным трибуналом к смертной казни. Заочно, т. к, все лидеры бежали. Министр внутренних дел Талаат -- в Германию, инкогнито (был там убит армянским боевиком). Военный министр Джемаль -- в панисламистский Афганистан. Неоднократно приезжал в Россию, встречался с Фрунзе и Куйбышевым. (И убит был во время такого визита, тоже армянским боевиком). А главный военный преступник, премьер-министр Энвер бежал в Совдепию, попросил политического убежища. Встречался с Лениным и даже получил разрешение заниматься политической деятельностью -- в 1920 участвовал в конгрессе народов Востока, выступал там, отмечая заслуги Советской России, освободившей мусульманские народы на своей территории от "имперского гнета".
   Окончание Мировой войны резко изменило и картину гражданской войны в России. С одной стороны, поражение Германии и Турции открыло доступ союзникам в Черное море. Закончилась изоляция Добровольческой армии, теперь она получила возможность регулярных сообщений с Европой, Сибирью, русским Севером. Белые войска могли получить материальную помощь. Появились реальные надежды на то, что мировое сообщество поможет освобождению России от большевизма. С другой стороны -- это были еще только надежды. А фактически, австро-германские войска, хотя и в своих собственных интересах, охраняли от коммунизма и Украину, и западные области, поддерживали там внутренний порядок. Теперь эта охрана исчезала. Оккупационные войска стремительно разлагались. Деникин вспоминает, что группа немецких офицеров обратилась к нему с просьбой о зачислении в Добровольческую армию! Они просто испытали на себе то же, что русские офицеры в 17-м, и поняли необходимость борьбы с большевизмом, независимо от национальности... Огромные территории с уходом германцев оставались беззащитными.
   Вопрос об интервенции Антанты в России довольно сложен с юридической, политической и исторической точек зрения. Особенно если учесть, что никакой интервенции, собственно, и не было. Концепция "расчленения" России иностранцами является, конечно, домыслом коммунистических историков. Англо-французский меморандум Бальфура о разделе "сфер влияния", на который они обычно ссылаются, касался финансовых вопросов. В нем лорд Бальфур писал: "Если французы возьмут на себя задачу финансирования антисоветских сил на Украине, то мы могли бы изыскать деньги для других. Несомненно, что США присоединятся к этому процессу". На основе этого меморандума 23.12.17 г. было заключено соглашение: "...Зоны влияния, предназначенные каждому из правительств, будут следующими: английская зона -- территория казаков, территория Кавказа -- Армения, Грузия, Курдистан. Французская зона: Бессарабия, Украина, Крым. Общие расходы будут определяться и урегулироваться межсоюзническим централизованным органом". Но в 1917г. отделенные фронтами, связанные войной союзники об оккупации думать не могли. А потом говорить о каком-то расчленении было бы просто глупо -- Россия уже сама собой расчленилась на множество частей.
   До ноября 18-го года все действия стран Согласия были подчинены ходу Мировой войны. После Бреста Совдепия стала фактическим союзником Германии, обеспечивая ее ресурсами для продолжения войны и возвращая пленных солдат, что абсолютно противоречит нормам нейтралитета. Поэтому высадка десантов в Мурманске, Архангельске, Владивостоке была вполне закономерной -- чтобы отгруженное в эти порты громадное количество военных материалов не уплыло к врагу. Кратковременная высадка в Баку -- чтобы преградить путь к нефти туркам. Да и декорум законности обычно соблюдался. В Мурманске -- по соглашению с местным совдепом, в Баку -- по приглашению Баксовета, в Закаспии -- правительства Фунтикова. Когда восстал чешский корпус, то опять же, к нему обратилось за содействием правительство КомУча. "Законность" же этих правительств была если не большей, то и не меньшей, чем коммунистического.
   Не стоит забывать, что и большевики для решения "внутренних" вопросов широко использовали иностранные войска, наемников-латышей, китайцев, отряды из бывших немецких и венгерских пленных. И было их отнюдь не мало. В Сибири, на Урале в белогвардейских боевых донесениях часто пишется о "германо-большевистских" войсках. А на некоторых участках, например, под Никольск-Уссурийском в боях против казаков и чехов такие "интернационалисты" составляли подавляющее большинство красных сил.
   Но вот Мировая война закончилась, и со второго плана на первый выплыл вопрос отношения к России. Точнее -- к той каше, что творилась на ее территории. Предпосылки к вмешательству были. Первая -- международная опасность коммунизма. Напомним, что тогда он главной целью ставил мировую революцию, и лидеры Совдепии отнюдь не скрывали этого. Большевизм сам по себе являлся сильнейшим источником военной опасности. Самые умные люди за рубежом видели это. Военный министр Великобритании У. Черчилль призывал "задушить коммунизм в его колыбели". (Сейчас эта фраза уже не кажется такой кровожадной, как раньше, правда?) В справке восточного отдела французского Генштаба говорилось: "Если Антанта хочет сохранить плоды своей победы, добытой с таким трудом, она должна сама вызвать перерождение России путем свержения большевизма и воздвигнуть прочный барьер между этой страной и Центральными державами. Интервенция, преследующая эту цель, является для нее жизненно необходимой".
   А вот американский президент Вильсон выражался уже более округло: "Яд большевизма только потому получил такое распространение, что является протестом против системы, управляющей миром. Теперь очередь за нами, мы должны на мирной конференции отстоять новый порядок, если можно добром, если потребуется -- злом". Таких прозорливых, как Черчилль, было меньшинство. В основном, коммунистическая опасность рассматривалась не как глобальный, а как сиюминутный фактор. А кому она угрожала непосредственно? Англии, если заразит ее зоны влияния в Азии. Франции -- лишь косвенно, если коммунизм перекинется во взбаламученную Германию. США эта опасность не угрожала. Да и вообще США из "второсортных" только-только вошли в ряд ведущих мировых держав, еще на освоившись в этой роли. С точки зрения непосредственной опасности была и альтернатива -- просто не пускать большевизм к себе, окружить его прочным барьером дружественных стран-сателлитов.
   Вторая предпосылка вмешательства: Россия, как никак, входила в содружество Антанты. Речь шла о помощи государству, связанному союзными договорами с теми же Англией, Францией, США. О помощи, как при стихийном бедсгвии, да и союзники были многим России обязаны. Ценой огромных потерь она неоднократно спасала их от разгрома и в 14-м, и в 15-м, и в 16 годах, оттягивая на себя немецкие войска. Русские экспедиционные корпуса воевали во Франции, на Балканах и в составе британских войск в Персии -- это же не было интервенцией. Белые правительства Колчака и Деникина, считая себя правопреемниками России, полагали в полном праве рассчитывать на ответную помощь. Даже не бескорыстную! У Колчака находился золотой запас, которым он мог расплачиваться. Да и у Германии союзники отобрали 320 млн. руб. золотом, выплаченных ей большевиками в счет контрибуции по Брестскому договору.
   Но с точки зрения Большой Политики, для Франции восстановление России было безразлично. После разгрома Германии она в сильном союзнике на континенте, вроде, не нуждалась, разве что на будущее. А для Великобритании усиление России было просто вредным, мешая ее влиянию на Балканах и Ближнем Востоке. Зато развал России давал возможность усилить это влияние, охватив им и зону Прибалтики. Глава британского правительства Ллойд-Джордж прямо заявлял в парламенте: "Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более вопросом спорным, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании. Один из наших великих людей, лорд Биконсфилд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Британской империи".
   Вмешивался мощный парламентский фактор. В демократической коалиции Запада парламенты играли определяющую роль, а в парламентах Англии и Франции значительную часть составляли социалисты. Пока шла война, они помалкивали, а потом подняли гвалт, требуя от своих правительств невмешательства во "внутренние русские дела", отзыва солдат с чужой территории и запрещая "военщине" мешать "социальному эксперимента в России".
   Для большевиков положение стало двояким. С одной стороны -- реальный страх перед вторжением Антанты. С другой стороны, вторжение грозило только в перспективе. А пока замаячила другая перспектива, голубая большевистская мечта -- мировая революция! Уже 5.11, получив известие о событиях в Германии, Ленин писал: "Необходимо направить все усилия для того, чтобы как можно скорее сообщить это немецким солдатам на Украине и посоветовать им ударить на красновские войска". Ну это, предположим было из области фантастики. Не на столько уж идейными революционерами были немецкие солдаты (как и большинство русских солдат в 17-м), чтоб с войны идти на войну. Но ведь имелись и собственные войска. К этому времени у коммунистов были уже не прошлогодние группировки по несколько тысяч штыков, а полуторамиллионная Красная армия. И была она уже не прошлогодними партизанскими разгуляй-бандами. Укреплялась дисциплина, большинством армий и фронтов уже командовали опытные офицеры и генералы, привлеченные кто по мобилизации, под угрозой расстрела, а кто и по карьерным или идейным соображениям.
   И продолжалась мобилизация, чтобы перенести новый кошмар войны в Европу. Ленин писал: "Армия в три миллиона должна у нас быть к весне для помощи международному рабочему движению". Немедленно после революции в Германии большевики разорвали Брестский договор. А 26.11 ЦК РКП(б) принял постановление о переходе в наступление на всех фронтах.
   Большевики боялись интервенции панически. Направь на них Антанта войска -- все было бы быстро кончено. Могла ли Красная армия выдержать серьезное столкновение с кадровыми, хорошо обученными и вооруженными войсками? Опыт боев с немцами и даже с нищими добровольцами показал -- нет. Сами красноармейцы заявляли, что не могут же они воевать против целого мира. Но вместо интервенции, вместо решительного удара большевики в январе 19-го получили неожиданный подарок Совета Десяти (Совета держав-победительниц) -- предложение провести при посредничестве союзников мирную конференцию на Принцевых островах в Мраморном море с участием советского и всех белогвардейских правительств. Для установления мира и гражданского согласия в России... Это после всех ужасов и злодеяний, учиненных коммунистами! Наверное, трудно придумать большую нелепость, большее доказательство слепоты и непонимания русской действительности. Естественно, большевики ухватились за эту идею с радостью! Да они к любому миру с иностранцами были готовы, любой "второй Брест" могли подписать, только бы у власти остаться!
   Ну а белые правительства Колчака, Деникина, Чайковского, естественно, от любых переговоров с этой нечистью отказались. Чем дали повод тем же западным парламентам поднять новую волну протестов, поскольку теперь советская сторона выглядела миролюбивой и гуманной, а белая -- злобной кликой фанатиков, не принявших жеста доброй воли. И наконец, Советом Десяти в Париже в апреле 19 г. было принято решение о невмешательстве в русские дела... Иностранные войска выводились из России, а те, что оставались, не принимали участия в боях. Несли гарнизонную службу, вроде нынешних наблюдателей ООН. Мюнхен не был первым опытом умиротворения агрессора. Задолго до него была Парижская конференция, отдавшая "для предотвращения войны" на растерзание большевикам Россию.
   Помощь Белому Движению была -- все же были и у него сторонники среди политиков. Да и упомянутые уже факторы -- угроза большевизма соседям, опасность для Антанты русско-немецкого сближения -- не сбрасывались со счетов. Но размеры этой помощи сильно преувеличивались советскими историками т.к. иначе было бы невозможно объяснить, как "горстка эксплуататоров" могла несколько лет сражаться против всего "народа" и побеждать его. Помогали снабжением, хотя и далеко в недостаточных размерах. Для союзников это было не столь уж обременительно. После войны остались огромные запасы, которые не окупали расходов по своему хранению и подлежали срочной ликвидации. В общем, можно сказать, что западные державы проявили полнейшее непонимание России, поразительную слепоту и безалаберность. Пользы существенной не принесли, зато дров наломали...
  
   39. РАСПАД УКРАИНЫ
   Несмотря на кажущееся спокойствие, Украина в 18-м представляла собой паровой котел, в котором росло и росло внутреннее давление. Гетман Скоропадский прекратил анархию, приказав вернуть землю, расхищенный скот и инвентарь законным владельцам, в том числе -- помещикам. Тем самым он немедленно восстановил против себя крестьянство. Возникавшие при этом проявления недовольства и бунты быстро подавлялись австро-германцами, что вызывало нарастающее озлобление.
   Начали образовываться стихийные партизанские отряды различных "батек", самым значительным из которых был Нестор Иванович Махно. Молодой человек (28 лет), идейный разбойник. Уже в 13-летнем возрасте был осужден за убийство. Вынырнул в Екатеринославе (Днепропетровск) уже анархистом в 1905 г., участвовал в "экспроприациях". Дальше в его биографии сплошной туман, а в 17-м он объявился председателем Совдепа в Гуляй-Поле. Еще за полгода до Октября он выгнал комиссаров Временного Правительства, пытался организовать что-то вроде анархической коммуны. Постепенно под его крылышком скапливались шайки дезертиров, "идейных борцов" и бандитов различного сорта, окончательно распоясавшиеся после большевистского переворота. Побитый дроздовцами и оккупационными войсками, Махно уехал в Россию. Был в Москве, встречался с Лениным, но не сошелся с ним во взглядах. Махно был противником партийной диктатуры и централизации, считая, что все вопросы должны решаться только местными Советами. Вернувшись в родные места, создал партизанский отряд. Налеты на поместья и экономии, победы в стычках с оккупантами и гайдамаками принесли Махно широкую популярность среди крестьян. Он стал народным героем и к осени контролировал значительную территорию со столицей в Гуляй-Поле, управляемую "вольными Советами" и батькой.
   Плела свои интриги свергнутая Центральная Рада во главе с Винниченко, соблазняя тех же крестьян отмененными универсалами о социализации земли, а горожан -- перспективами независимой социалистической Украины. Города были переполнены беженцами из Совдепии и, соответственно, мешаниной партий от черносотенцев до эсеров и меньшевиков. Работали белогвардейские вербовочные бюро: деникинские - периодически закрываемые немцами, Южной армии - поддерживаемые немцами, и Астраханской - контролируемые немцами.
   Свободно действовали большевики. С лета в Киеве сидела советская делегация во главе с Раковским, которая вела с Украиной переговоры. Вопросы, затрагивающие интересы Германии -- передача Украине большого количества паровозов и вагонов, урегулирование железнодорожного сообщения, решились удивительно быстро. А решение вопроса о границах затягивалось до бесконечности. Зато большевистская делегация успешно работала по созданию подпольных коммунистических организаций. А когда в октябре две такие крупные организации, в Киеве и Одессе, были выявлены и арестованы, обнаружилась их связь с украинскими националистами и... с немцами. ( И немудрено, ведь Раковский еще в 17-м был разоблачен, как штатный австрийский шпион). В результате под давлением немцев арестованных коммунистов выпустили на свободу.
   Когда крах Германии стал неизбежным, Скоропадский заметался в поисках союзников. Он пытался помочь созданию Южной армии, оказавшейся небоеспособной. 2.11 встретился с Красновым. Они приняли решение о создании оборонительного союза с Деникиным, Кубанью, Грузией и Крымом. Гетман начал искать через третьих лиц контакты с Добровольческой армией, Кубанской Радой. Готовился указ о мобилизации в украинскую армию, предварительно намеченный на 15.11. Менялась общая политика Украины -- от самостийности к федерации с Россией. Гетман распустил националистический кабинет министров и созвал русофильский во главе с С.Н.Гербелем.
   Но все меры запоздали. 9.11 вспыхнула революция в Германии, и Украина взорвалась. В немецких войсках образовались солдатские советы, они немедленно потеряли боеспособность, давая себя обезоруживать крестьянам или продавая им оружие, вплоть до артиллерии. Повстанцы начали сколачиваться в отряды. 18.11 в Белой Церкви созвали съезд лидеры Центральной Рады. Под предлогом измены гетмана украинской независимости они призвали народ к восстанию и свержению Скоропадского. Провозглашалась республика во главе с Директорией в составе Винниченко, Петлюры, Швеца и Андриевского.
   Ядром войск Директории стал полк "сичевых стрельцов" Коновальца, созданный из западных украинцев и входивший в состав австрийской армии. То есть, силы были мизерные, но они тут же стали возрастать за счет стихийных повстанцев. Причем этим повстанцам ни до национальной, ни до республиканской программы Директории дела не было. Просто движение петлюровцев совпало с антигерманскими и антигетманскими настроениями. Примыкали крестьяне, рассчитывая снова забрать и переделить землю. Примыкали анархические банды в надежде погулять и пограбить. Петлюровцы начали движение на Фастов и Киев.
   Противостоять им... было некому. Ведь немцы до последнего момента не дали гетману создавать регулярную армию. Его немногочисленные опереточные части, "сердюки" да "гайдамаки", едва направляясь на фронт, тотчас разбегались или переходили на сторону Директории. В Харькове признал ее власть полковник Болбочан, объявил себя атаманом и потребовал от Дона убрать гарнизоны из угольного района. Один за другим признавали Директорию города, сдаваясь бандам местных "петлюровцев", которые к Петлюре с Директорией никакого отношения не имели.
   У Скоропадского оставались штабы корпусов, дивизий и армий без солдат. В Киеве началось формирование добровольческих отрядов. Та самая, булгаковская "Белая гвардия". Командование поначалу принял генерал от кавалерии Федор Артурович Келлер, уже пожилой, но боевой начальник, "первая шашка России". Участник трех войн, Русско-Турецкой, Русско-Японской и Мировой. Творил чудеса, лично водил казаков в кавалерийские рубки. Был награжден орденами Св. Георгия 4-й и 3-й степени, Золотым Георгиевским оружием с бриллиантами. Для подчиненных был чуть ли не богом. Несмотря на немецкое происхождение, был русским в доску, до такой степени русским, что мог написать в официальном приказе: "Если не можешь пить рюмки -- не пей, если можешь ведро -- дуй ведро". Был убежденным монархистом, и после Февраля присягать Временному Правительству отказался, сдав свой 3-й конный корпус Крымову. Жил в Харькове. По согласованию с Деникиным, он собирался ехать в Псков, принять командование Северной армией, не имевшей авторитетных командиров. Но застрял в Киеве, застигнутый событиями. Гетман передал ему всю полноту власти на Украине. Но вскоре Келлер от поста отказался, поскольку в киевской неразберихе о какой-либо полноте власти говорить было смешно, а украинский совет министров подчиняться командующему не собирался.
   К 20.11 фронт установился под Жулянами и Бояркой в 10 - 15 км от Киева. Командовал им генерал-лейтенант Долгоруков, а держали его такие "части", как Ольвиопольский гусарский полк (20 пеших офицеров), Кинбурнский драгунский полк (15 пеших офицеров), добровольческие отряды по 10-30 чел., наспех сколачиваемые и высылаемые на позиции. В снегах, на морозе, с одними винтовками -- вся артиллерия была в разбежавшихся или изменивших сердюцких полках. Общая численность гетманской Белой гвардии не превышала 3 тыс. чел. Это и на фронт, и на поддержание порядка в городе.
   Наложилось и другие пагубные факторы. Как зачатки "регулярной" украинской армии создавались сверху, со штабов, так и в Белой гвардии, в первую очередь раздулись штабы, совершенно не оправданные при ее малочисленности. В отличие от Дона и Кубани, в мирном Киеве собиралось то офицерство, которое искало тихий уголок, а отнюдь не подвиги, и куда больше здесь оказалось желающих правдами и неправдами улизнуть от фронта. И когда одни замерзали под Жулянами, другие продолжали браво сверкать золотом погон в ресторанах Крещатика. Да и толковое управление киевской Белой гвардией за короткое время ее существования так и не было налажено.
   Келлер, а за ним Долгоруков объявили, что их войска входят в состав Добровольческой армии Деникина и признают его верховное командование. Правда, сам Деникин об этом даже не подозревал и узнал лишь пост-фактум, когда от новых подчиненных мало что осталось. Правительство гетмана пыталось теперь установить контакт с державами Антанты, представители которых находились в Яссах. Переговоры вроде бы, начались успешно. Союзники обещали поддержать гетмана, в Киев должен был приехать французский консул Энно. Командующий войсками в Румынии генерал Бертелло обещал, что к 3 декабря в Одессе и Жмеринке сосредоточится дивизия союзников, к 10-му прибудут еще 2 дивизии, а к середине декабря -- еще 2-3... Вот тут-то и выявилась разница между немецким авторитаризмом и парламентской демократией. Если немцы говорили "нет", это было "нет". Но если говорили "да", то следовала команда, выполнявшаяся четко и в поставленные сроки. В отношениях же с Антантой обещания еще ничего не значили. Все вопросы предстояло утрясать в правительстве, в парламенте, на решения влияли мнения тех или иных партий, "политический момент".
   И помощь Украине была отложена в долгий ящик. Правда, союзники потребовали от побежденной Германии временно задержать здесь ее войска для поддержания порядка. Но оккупационные войска уже стали неуправляемыми. 28.11 немецкий "Зольдатенрат" (солдатский совет) заключил с Директорией перемирие, согласно которому войска гетмана отводились с позиций в Киев, а петлюровцы -- на 30 км от Киева. Такое перемирие заключалось даже без ведома гетмана и Долгорукова., да и оно не соблюдалось, выразившись в одном -- немцы бросили охрану города. Целые части отдавали повстанцам оружие, а Петлюра за это подавал им эшелоны для отправки на родину.
   Еще держалась Белая гвардия -- примерно по 1 человеку на километр фронта. А к Петлюре со всех концов Украины стекались банды, желающие погулять в Киеве. Гетман пытался объявлять мобилизации, с 1 декабря -- 20-летних, с 8-го всех мужчин 20-30 лет. Этих распоряжений уже никто не выполнял. Петлюровцы стали засыпать фронт снарядами, а 13.12 перешли в наступление. Помощи ждать было неоткуда. Обещанными союзными войсками и не пахло. Как Скоропадский во время своего правления вертелся туда-сюда, проявляя полнейшую беспринципность, так и его окружение отвернулось от него в трудную минуту. Совет министров через секретаря французского консульства Мулена вступил с Петлюрой в переговоры, обещав сдать Киев в случае пропуска Белой гвардии с оружием на Дон. 14-го при содействии немцев Скоропадский бежал. Вслед за ним скрылся и командующий ген. Долгоруков. Совет министров передал "всю власть" городской Думе. Остатки фронта рухнули, и в Киев вступили петлюровские войска.
   Началось хулиганство, грабежи, убийства -- в основном, офицеров. Был убит "при попытке к бегству" и генерал Келлер. Его бриллиантовую Георгиевскую саблю торжественно преподнесли Петлюре, въехавшему в город на белом коне. Следует отметить, что при петлюровцах бесчинства носили не централизованный, а стихийный характер. Убивали украдкой, исподтишка. Часто -- с целью грабежа. Всего за полтора месяца было убито около 400 человек. 4 тысячи пленных и арестованных разместили в Педагогическом музее. Большую часть потом отпустили, некоторые разбежались, а оставшихся 600 чел. по заступничеству немцев разрешили вывезти в Германию.
   Петлюровцы были крайне неоднородны. Так, галицийские "сичевые стрельцы" Коновальца отличались высокой дисциплиной, безукоризненным обмундированием, удивляли обывателей неизменной вежливостью и даже считали своим долгом предупреждать прохожих, куда не следует идти, чтобы не попасть в облаву. Но это было лишь центральное ядрышко, вокруг которого колыхались мутные волны анархии. Хулиганье старалось снять сливки с понаехавших в Киев при гетмане богатых беженцев, устраивая самочинные налеты и реквизиции. По всей Украине шли еврейские погромы.
   Директория издала декларацию о "земле и воле", восстановив универсалы Центральной Рады о социализации земли. Пошла новая волна погромов помещичьих экономий, столкновений между крестьянами за земельный передел. Крайне-левый лидер Директории Винниченко принялся соревноваться в левизне с большевиками. Были объявлены выборы в представительный орган, Трудовой Конгресс, причем избирательные права предоставлялись рабочим, крестьянам и "трудовой интеллигенции". А к трудовой интеллигенции причисляли лишь сельских учителей и фельдшеров. Врачей и городских учителей уже относили к буржуазии. Шла волна национализма и русофобства. Лица, не владеющие "рiдной мовой", изгонялись из учреждений. В своей декларации новая власть писала: "Директория решительно будет бороться с провозглашенными бывшим гетманом лозунгами федерации с Россией... Всякая агитация и пропаганда лозунгов бывшего гетмана о федерации будет Директорией караться по законам военного времени".
   Между тем, галицийские войска -- единственные, кто идейно сражался за "освобождение украинского народа", войдя в Киев, были весьма озадачены, поскольку очутились в совершенно русском городе. Чтобы исправить сие упущение, был издан приказ об украинизации вывесок. Русский язык не допускался даже наряду с украинским (вывески на иностранных языках разрешалось оставить). На несколько дней Киев превратился в малярную мастерскую -- закрашивали, исправляли. Особые патрули проверяли исполнение приказа и орфографию, отыскивали ошибки у не знающих украинского языка владельцев.
   Но карикатурная кампания с вывесками стала единственным мероприятием, реально проведенным в жизнь Директорией. Украина пошла за ней, чтобы скинуть гетмана, а вовсе не для того, чтобы ей подчиняться. Да и не долго дали Директории свободно властвовать. Она смела прежнее правительство, но единственным правительством не стала.
   19 декабря в Одессе наконец-то появились союзники. При поддержке огня французских кораблей высадился десант русских добровольцев под начальством ген. Гришина-Алмазова силой в 600 штыков. Сутки шли ожесточенные уличные бои, в результате которых группировка петлюровцев в несколько тысяч человек была разгромлена и выбита из города. На следующий день в Одессу вступили части 56-й французской дивизии. В боевых действиях они не участвовали, потеряв при овладении городом одного раненого. Белогвардейцы потеряли 24 чел. убитыми и более 100 раненых. Гришин-Алмазов стал генерал-губернатором Одессы с подчинением Деникину. По натуре это был романтик-авантюрист, искатель приключений. Бывший артист, добровольцем ушедший на войну и дослужившийся до полковника. Один из руководителей белогвардейского восстания в Омске и боев с красными в Сибири. Не ужился с тамошними правительствами и Директорией (по непроверенным данным, в пьяном виде выдал в ресторане все, что о ней думает). Через Владивосток отправился на юг и принял предложение союзников возглавить борьбу в новой точке.
   Небольшие отряды Добровольческой армии были высажены в Крыму и выдвинуты в Таврическую губернию Украины. Эти края были богаты продовольственными запасами. Ну и, конечно, речь шла о создании с союзниками, высадившимися в Одессе, единого фронта, охватывающего юг России. Поэтому белогвардейские войска здесь рассыпались по фронту на 400 км от нижнего течения Днепра до Мариуполя, занятого донцами. Естественно, ни о каком сплошном фронте не могло быть речи. Белогвардейцы заняли Мелитополь, Бердянск, отдельные роты, эскадроны и заставы разместились на станциях железных дорог, в крупных населенных пунктах, выдвинулись к Екатеринославу. Все эти войска должны были стать основой Крымско-Азовской Добровольческой армии во главе с Боровским. Сразу, с момента прибытия в Таврию, белогвардейцы встретились с первым врагом -- махновцами. По степям, хуторам и селам пошла война в виде стычек, перестрелок, налетов и контрналетов небольшими группами и отрядами. Без определенной линии фронта, по всему пространству. Часть селений подчинилась белым, часть поддерживала Махно или создавала собственные партизанские силы. Война шла случайная, неуправляемая. Каждому командиру приходилось действовать на свой страх и риск, потому что устойчивой связи с командованием у этих рот и эскадронов, раскиданных по огромному пространству, быть не могло.
   Но пришла на Украину и третья власть -- большевики. Начали они осторожненько, опасливо оглядываясь на Антанту. В пограничной Судже образовали "независимое" украинское коммунистическое правительство. И двинули вперед сформированную здесь Украинскую Красную армию Антонова, тоже формально "независимую" от России -- чем окончательно запутали западных демократов, все еще пытавшихся разобраться в "законности" и "народном волеизъявлении". 20 декабря красные заняли Белгород, входивший тогда в Украину, но считавшийся спорной территорией. Поначалу армия была маленькой, всего 4 тыс. чел., и состояла из двух дивизий, 1-я, Щорса, пошла на Чернигов, 2-я на Харьков. Во взбаламученной Украине эти войска росли, как снежный ком, да и из России щедро подпитывались. Например, 2-я дивизия за месяц выросла вчетверо, а вскоре была организована и 3-я. Точно так же, как незадолго до того войска гетмана разбегались или переходили к петлюровцам, сейчас неустойчивые петлюровские отряды разбегались и переходили к красным. Национальные лозунги Директории были большинству до лампочки, особенно в восточных районах, по которым двигались красные. Зато разбушевавшейся украинской анархии, которая способствовала петлюровской победе, новая волна смуты давала новую возможность для грабежей и разгула.
   Четвертой властью на Украине был Махно и прочие "батьки". Махно приобрел огромное количество оружия, вплоть до тяжелой артиллерии, отнимая его у слабых австрийских частей, а у сильных скупая на награбленные деньги. Он занял большую часть Екатеринославской губернии и объявил мобилизацию крестьян в свое войско.
   Царила смута и неразбериха. Например, в полумиллионном Екатеринославе уживалось несколько властей. Половину города занимали петлюровцы. Здешние петлюровцы были настроены добродушно. Никого не трогали, гарцевали на лошадях в ярких жупанах, пели украинские песни, пьянствовали в свое удовольствие и без конца палили в воздух. В другой части города стоял начавший формироваться при Скоропадском 8-й корпус -- 1600 чел., после падения гетмана заявивший о подчинении Деникину. Потом стороны все же поцапались и вступили в бой. Разняли австрийцы, пригрозив обстрелять город тяжелыми орудиями. И 8-й корпус ушел на соединение с частями Добровольческой армии. Потом петлюровцы поцапались с отъезжающими австрийцами, потребовав их разоружения. Сутки шла пальба, и все-таки разоружили. Желания серьезно сражаться у австрийцев не было.
   Петлюровцы уже по всему городу весело пели, пили и плясали, но тут появился Махно. Он потребовал впустить его в Екатеринослав всего на 3 дня, обещая за это время ввести новый, анархокоммунистический строй -- отобрать все у богатых и раздать бедным. И заявил, что он враг только жидам и немцам, которые есть главные буржуи, остальному населению бояться его нечего. Когда требование проигнорировали, Махно занял Синельникове и повел наступление на Екатеринослав. Захватив первой же атакой мост через Днепр и вокзал, махновцы засыпали город снарядами. Было много жертв среди мирного населения. 6 суток по городу гремел бой. Махновцы занимали улицу за улицей, грабили магазины, базар, квартиры, расстреливали "жидов, немцев и буржуев", подвернувшихся под руку. Смешавшиеся петлюровцы отступали. Сам Махно, выкатив на проспект трехдюймовку, наводил ее на не понравившиеся дома. С местными коммунистами он нашел общий язык, даже объявил в Екатеринославе советскую власть.
   Но на подмогу петлюровцам из Кременчуга подошел полковник Самокиш с двумя куренями (батальонами) и тяжелыми пушками. При их наступлении махновцы бежали из города и рассеялись по губернии. А уже выплывала новая сила. Екатеринославский губком большевиков почти в открытую вербовал сторонников, создавал по губернии "партизанские полки". В начале 19-го у него было уже 14 отрядов общей численностью 7,5 тыс. чел., имевших даже 3 броневика. Украинская каша заваривалась все круче...
  
   40. ВТОРОЕ НАШЕСТВИЕ
   Германские оккупационные войска на западе России разложились еще сильнее, чем на Украине, где они вынуждены были поддерживать боеспособность, периодически сталкиваясь с повстанцами и бандитами. Еще до своей революции здешние солдаты приобрели неряшливый вид, неохотно выполняли приказания. А после отречения Вильгельма части сразу стали неуправляемыми. В Пскове располагалась Северная белая армия, но ее формирование было далеко не завершено, вооружение было слабым, да и авторитетного, опытного командования армия не имела. Ген. Келлер, который должен был возглавить ее, не доехал и погиб в Киеве.
   А 25.11 красные перешли в наступление. Белогвардейские части, командование которыми принял полковник Нефф, были выдвинуты из позиции восточнее Пскова. Их было всего около 3 тыс. чел. Но красные даже не стали атаковать их оборону - немцы, стоявшие на соседних участках, оставили фронт. Бросили и сам Псков. Штаб Северной армии, тыловые офицеры, оставшиеся в городе и потерявшие связь с войсками, вынуждены были поездами эвакуироваться а Ригу. Большевики, обойдя белые позиции, заняли город, и части Неффа оказались в окружении. Им осталось только спасаться. Снявшись с позиции, они штыками проложили себе дорогу через Псков. Под обстрелом, на лодках и по мостам, переправились через Великую. И покатились на запад, преследуемые неприятелем. Отставшие погибали, истребляемые красными авангардами и большевистски настроенными местными жителями. В Пскове, как обычно, коммунистическое владычество началось с расстрелов. Только по красным официальным данным, в первые же дни было казнено свыше 300 человек. Истребляли всех "причастных к белогвардейской работе" от владельцев гостиниц, где жили офицеры, до рабочих мастерских, обслуживавших армию.
   Теперь перед красными лежали два государства, образовавшихся после германской революции -- Эстония и Латвия. Начиная с гражданской и кончая Афганистаном коммунистическая агрессия действовала по одному стереотипу -- на каком-нибудь приграничном клочке территории создается "волей народа" новое правительство атакуемого государства, а затем, уже вполне "законно", под флагом этого правительства идет вторжение. Ленин писал 29.11.18г.: "С продвижением наших войск на запад и Украину создаются областные временные советские правительства, призванные укрепить советы на местах... Без этого обстоятельства наши войска были бы поставлены в оккупированных областях в невозможное положение... Ввиду этого просим дать командному составу соответствующих воинских частей указание о том, чтобы наши войска всячески поддерживали временные советские правительства Латвии, Эстляндии, Украины и Литвы, но, разумеется, только Советские правительства". 29.11 в Нарве образовалось Эстонское советское правительство, 17.12 появилось Латвийское.
   Чтобы разобраться в прибалтийских событиях, следует учесть, что культурно-этническая картина здесь была совершенно иной, чем сейчас. Прибалты тогда вовсе не были, да и не выставляли себя "Европой", как нынче. Тогда это были отсталые и забитые окраинные народы, куда более темные, чем среднерусское крестьянство. Эстонок, например, ценили, как домашнюю прислугу. Они были чистоплотны и не совали нос в дела хозяев. Латыши и этими плюсами не отличались -- их и в работники не любили брать за грубость. Национальная интеллигенция была очень слабой. А весь культурный слой Эстонии, и, особенно, Латвии был, в основном, немецко - русским. Немцы составляли значительный процент населения. Это уже позже они исчезли, часть выехала в Германию после образования Эстонии и Латвии, многие были репатриированы на "фатерлянд" по советско-германскому пакту после присоединения Прибалтики к СССР в 1940-м, остальных подмели по местам не столь отдаленным.
   Немцы были в Прибалтике пришлым народом, но пришли-то они сюда 700 лет назад, поэтому назвать их чужаками было бы все равно, что назвать чужаками татар в Казани, а русских -- в Москве. Но в отличие от татар или русских, ассимиляции с коренным населением здесь не произошло, немцы исторически занимали здесь и социальную верхушку -- чиновники, помещики, торговцы, городские мастеровые. Между ними и латышско-эстонской чернью лежала вековая вражда. Прибалтийских немцев называли, кстати, "балты", и новомодное определение "Балтия" изначально относилось к немецкому государству, которое предполагалось там создать под германским протекторатом. В гражданской войне латыши, эстонцы, немцы, литовцы, русские белогвардейцы действовали здесь в различных интересах. Хотя поначалу все интересы бледнели перед единственным фактором -- катящимся с востока нашествием.
   Остатки Северной армии дошли до Валги, где Неффу удалось собрать их воедино. Отрезанный от своих штабов, оттесняемый красными на север. Нефф в середине декабря заключил договор с Эстонским правительством и присоединился к частям эстонского ополчения, спешно формируемым для защиты республики.
   Основной удар красных войск был нацелен на Ригу. На этом направлении шли лучшие большевистские части, в том числе две дивизии пресловутых латышских стрелков. Уходящие германские войска не только не противодействовали им, но продавали оружие, а если задерживались в каком-нибудь городе, то для того, чтобы поторговаться с большевиками и уступить им город за плату. В Риге началась организация сил земской самообороны -- балтийского Ландсвера, в составе которого формировались немецкие, латышские и русские роты. Командовал ими генерал русской службы Фрейтаг-фон-Лорингофен. Здесь же создавалась германская Железная дивизия майора Бишофа, добровольческая часть наподобие Корниловского ударного полка, предназначенная для поддержания порядка и спасения от гибели развалившейся германской армии. В Ригу прибыли и английские крейсера. Тут же находились русские офицеры -- беженцы из Пскова. Прямого отношения к Прибалтике они не имели, поэтому генерал Родзянко (сын председателя Государственной Думы) и князь Ливен обратились к английскому командованию, адмиралам Сен-Клеру и Нельсону, с просьбой о материальной поддержке для организации русских добровольческих частей. Встречали их любезно, но конкретного ответа не давали. Каждый шаг адмиралов зависел от Лондона, а Лондон колебался, оценивая ситуацию и пытаясь в ней разобраться.
   Восточнее Риги красных сдержать не удалось. Только что созданные роты Ландсвера не могли противостоять регулярным дивизиям. В городе началась паника. Кто мог, бежали последними поездами и пароходами в Либаву (Лиепая) или Германию. Одна из латышских рот Ландсвера подняла восстание, но была разоружена, 10 зачинщиков расстреляли. Адмирал Нельсон неофициально обещал поддержку силами своих крейсеров, сулил полную безопасность (многие даже сдавали билеты, поверив этому). Но адмирала одернули из Лондона. Опасность большевиков там недооценивали, зато переоценивали опасность "германского влияния". А Ландсвер, Железная дивизия и т. д. казались уж слишком "прогерманскими". И орудия крейсеров молчали.
   2 января, понеся большие потери, Ландсвер оставил Ригу, а на следующий день в город вошли большевики. Первую волну убийств и погромов учинила городская, преимущественно латышская, чернь. Вооруженная, включая женщин и подростков, она грабила магазины и склады, убивала русских офицеров, ландсверовцев и немецких солдат, отставших или оставшихся в городе. Ландсвер и германские добровольцы попытались задержаться в Митаве (Елгава), но снова потерпели поражение. Наступающие красные заняли Виндаву (Вентспилс), угрожая Либаве, и все же на рубеже реки Виндавы (Вента) их удалось остановить. Здесь сражались немецкая Митавская рота, русская рота капитана Дыдерова, германские добровольцы Бишофа, латышские роты, командир которых, полковник Колпак пал в этих боях смертью героя. Наступая 500 километров от Пскова до Виндавы, большевики выдохлись. К тому же, в рядах их испытанной "гвардии" начались неожиданные явления -- попав на родину, латышские стрелки стали быстро терять боеспособность, приобретая все симптомы разложения старой армии -- падение дисциплины и со дня на день усиливающееся дезертирство. Фронт наконец-то стабилизировался.
   Правительство Латвии во главе с Ульманисом разместилось в Либаве. Здесь же шло переформирование добровольческих частей. Англия все еще взвешивала "за" и "против". Помогла Германия. Естественно, в своих интересах, большевики-то уже подступили к самым границам Восточной Пруссии. Германия согласилась взаимообразно отпустить Латвии деньги, обмундирование и вооружение. На службу Латвии переходила и значительная часть добровольческой Железной дивизией. По соглашению с правительством Ульманиса иностранцы, прослужившие более четырех недель в частях, сражающихся за освобождение латвийской территории, приобретали все права гражданства Латвии и возможность для покупки земельных участков в Курляндии (Зап. Латвия). Это привлекло многих немецких солдат, ведь в Германии с землей было туго, стать хозяином, "бауэром", было там очень непросто.
   В Либаве продолжили деятельность и Родзянко с Ливеном. Снова встречались с англичанами, снова ничего не добились. Родзянко уехал в Ревель (Таллин), где из частей полковника Неффа и конного отряда Балаховича стал формировать новую, Северо-Западную армию, обороняющую от большевиков Эстонию. А Ливен вошел в соглашение с балтийским Ландсвером и начал создавать русский Либавский отряд. Он входил в оперативное подчинение Ландсвера до соединения с Северо-Западной армией. Принципы отряда были белогвардейскими -- единая великая Россия. Во внутренние дела Прибалтики отряд обещал не вмешиваться. Через русскую миссию в Стокгольме Ливен доложил о создании отряда ген. Деникину, которому считал себя подчиненным, как и Колчаку. Оружие, каски, обмундирование были немецкими с русскими погонами и трехцветным добровольческим шевроном на рукаве. Когда отряд вышел на позиции с задачей занять тридцатикилометровый участок фронта, в нем было 65 штыков.
   Если красные заняли почти всю Латвию, то значительную часть Эстонии удалось отстоять. Прикрытая Чудским и Псковским озерами, реками и болотами, Эстония удобна для обороны. К тому же, главный удар красных шел по направлению Псков-Рига, там были сосредоточены лучшие войска. Направление Нарва-Ревель было вспомогательным, на Эстонию двигались части более слабые -- в основном, из Петроградского округа, сохранившие многие отрицательные стороны разложившихся столичных полков.
   В Эстонию отошли белогвардейские части Северной армии, уже обстрелянные и имеющие, боевой опыт. Сыграл роль и политический, "германский" фактор. Немцев в Эстонии было меньше, чем в Латвии. И если Рига была узловым перевалочным пунктом на пути вывода оккупационных войск, то из тупиковой Эстонии они быстро вымелись. Поэтому здешнее правительство сразу повело яркую национально-шовинистическую политику. Были национализированы земли немецкого поместного дворянства, увольнялись немцы-чиновники. Поэтому Англия, сочтя такую политику "антигерманской", повела себя здесь совершенно иначе и стала оказывать активную поддержку. При помощи английских кораблей эстонские береговые батареи отбили в декабре налет советского Балтфлота на Ревель. Началась действенная поддержка снабжением и вооружением формирующейся национальной армии. На русские части это, правда, не распространялось. Англичане решили здесь проводить "эстонскую" политику. Но пока сражались плечом к плечу за Эстонию, кое-что перепадало и русским через вторые руки.
   В Гельсингфорсе (Хельсинки), где находилось много русских беженцев, начал организационную работу генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич. 56-летний полководец, участник Русско-Японской войны, в Мировую командовал Закавказским фронтом. В 1915 г. наголову разгромил турецкие войска Энвера-паши под Сарыкамышем, чем до конца войны отбил у турок охоту к наступательным действиям против России. Был одним из двух кавалеров орденов Св. Георгия 2, 3, 4 степени (полного банта высшего военного ордена в России не имел никто). В январе 1919 г. Юденич возглавил "Русский комитет", рассчитывая на поддержку главнокомандующего Финляндии, бывшего русского генерала К. Г. Маннергейма.
   На Белоруссию красные войска двигались почти беспрепятственно, по мере ухода немцев. Здесь не было мало-мальски значимых белогвардейских формирований, не было и национального правительства, способного организовать сопротивление. 25.11 Красная армия двинулась на Полоцк и Бобруйск, а уже 10.12 вошла в Минск. И развивала наступление в двух направлениях -- на Польшу и Литву, быстренько провозгласив создание "Литовско-Белорусской советской республики". А здесь был завязан уже другой национальный узел. В Латвии и Эстонии верхушку общества составляли немцы, а в Литве интеллигенция, буржуазия, значительная часть дворянства были польскими. Еще в 17-м Польша предлагала Литве объединиться, возродив исчезнувшую в 1795 г. Речь Посполитую. Литовский совет (Тариба) отверг предложение, строя политику на собственном национальном шовинизме и опасаясь польского. Кроме того, между нарождающимися государствами сразу возникли территориальные споры из-за Вильно и Гомеля. Но заключить союз все-таки пришлось. Свои вооруженные силы у литовцев только формировались, противостоять красной армии они не могли, и 6 января большевики заняли Вильно, неудержимо распространяясь дальше.
   Но у Польши армия уже была. В Мировую войну под флагом воссоздания независимого государства польскую карту активно разыгрывали и Россия, и Германия, и Австрия, и Франция, формируя польские части. В Австрии этим занимался социалист Юзеф Пилсудский. Однако заметив, что он хитрит, увиливает от подчинений австро-германскому командованию, стараясь вместо фронта сохранить польские войска для борьбы за автономию, его арестовали. Освобожденный германской революцией, Пилсудский в ореоле мученика и правозащитника приехал в Варшаву, где возглавил правительство и начал создание регулярной армии. Готовой основой стали прежние легионеры Пилсудского и части познанских стрелков, входившие ранее в состав германской армии. Позже начали прибывать войска из Франции, где генерал Галлер сформировал из польских пленных и эмигрантов 6 дивизий, вооруженных и экипированных французами. Считая Польшу своим союзником и веря в создание единого антибольшевистского фронта, Деникин послал через Одессу польскую дивизию Зелинского, сформированную им на Кубани и принявшую участие в боях под Ставрополем.
   Волей-неволей литовцам пришлось идти на поклон к Пилсудскому. У них нашелся и другой союзник -- Германия, опасающаяся, как бы большевизм не перехлестнул на ее территорию и без того взбаламученную революцией. А красные были близко, ведь нынешняя Клайпеда тогда еще была прусским Мемелем. В район Клайпеды и Паланги был выдвинут 6-й резервный корпус ген, фон-дер-Гольца. В активных боевых действиях он старался не участвовать, но "подпирая" собой фронт и поддерживая его материально, оказал существенную помощь. К весне в Литве и Западной Белоруссии (которую Польша считала своей территорией), выдохшееся нашествие красных удалось остановить.
   А на Украине, где, вроде, и войск было предостаточно, и правительств, красные продвигались, как по маслу. 1 января 2-я Украинская дивизия вошла в Харьков, 12-го 1-я дивизия -- в Чернигов. В эту "украинскую" армию шли вполне русские пополнения из центра, дивизии росли за счет местных сил, делились и размножались. В Харькове возникла 3-я Заднепровская дивизия Дыбенко и через Синельникове двинулась на Екатеринослав. С Махно Дыбенко, сам порядочный бандит, быстро сумел договориться, и батька с 4-тысячным "постоянным" ядром своих войск вошел в его дивизию на правах бригады. 5 дней продолжалась осада и артиллерийский обстрел Екатеринослава, а затем разбитые петлюровцы бежали. Дыбенко вошел в город, попутно впитав в дивизию еще 8 тыс. чел. местных большевистских формирований.
   Армия Петлюры таяла. Директория победила гетмана, вызвав взрыв анархии. Но едва став правительством, она стала анархии не нужна. Идейных сторонников у нее были единицы. Земля? Так и большевики, вроде, давали землю. Национальная независимость? Да плевать на нее хотели. Мало того, лозунги "самостийной Украины" были и лозунгами гетмана, а его правление ассоциировалось с притеснениями. Красные же были еще "левее", да и возможность еще разок пограбить открывалась. В феврале на сторону красных перешел атаман Григорьев, бывший штабс-капитан царской армии, 24-летний "народный вожак".
   В Директории возник раскол. Более умеренный и умный Петлюра стоял за то, чтобы обратиться за помощью к французам, стоящим в Одессе. Но глава Директории Винниченко и иже с ним даже слышать не хотели о переговорах с "империалистами". Издавались приказы о мобилизации, угрожающие дезертирам каторжными работами на срок 15-20 лет. Над этим только смеялись - все видели, что существование украинской власти измеряется уже днями, а не годами. Доходило до того, что Директория выпускала воззвания, предостерегающие население от действия "секретных химических лучей", которые будут пущены в ход против красных -- это петлюровское командование пыталось таким образом напугать врага. Мол, узнают через шпионов о "химических лучах", тут-то и накладут в штаны...
   Щорс занял станцию Бровары и разработал очень сложный план взятия Киева ночным штурмом 6 февраля. Однако выяснилось, что уже неделю назад петлюровцы бросили город, отступая на Фастов, а их правительство перебралось в Винницу. Красная армия вошла в Киев. А в Одессе стояли в бездействии войска Антанты, 2 французские и 2 греческие дивизии -- полнокровные, кадровые, хорошо вооруженные. Двинься они на север -- о каком нашествии большевиков могла бы идти речь? Но они не двинулись. В Версале Верховный Совет государств-победителей все еще решал, вмешиваться ли в русские дела, а если вмешиваться, то каким образом, на кого делать ставку и кого поддерживать. Десятки тысяч солдат топтались на побережье и разлагались от безделья. Лишь 31 января заняли Херсон, а 2 февраля -- Николаев. И все. На этом продвижение союзников закончилось.
   Начался кошмар Украины. Трагедия всех крупных городов -- Киева, Харькова, Екатеринослава, Чернигова, Полтавы, а за ними и других во время второго красного нашествия разворачивалась по одному сценарию. Входила Красная армия. Она уже не была партизанскими бандами начала 18-го. Не было ни погромов, ни самочинных убийств, пытавшихся грабить расстреливали на месте. После свистопляски и бардака предыдущих правительств многие, не веря своим глазам, облегченно вздыхали. Ну, наконец-то, порядок! А потом приезжала администрация. И вместо прошлых беспорядочных грабежей начинались систематические, повальные обыски с реквизициями и изъятием всех ценностей. А потом приезжала ЧК. И вместо прошлых беспорядочных убийств начиналась систематическая "чистка" с систематическими массовыми расстрелами.
   Базары, при всех других правительствах полные продуктов, мгновенно пустели. Напечатав хлебные карточки, большевики прикрывали торговлю, выставляли вокруг городов заградотряды. В считанные дни все продукты исчезали. Начинался голод. А потом, как саранча, наезжали всевозможные советские учреждения, раздутые до невозможности. Занимали дом за домом, улицу за улицей, "уплотняя" и выселяя жильцов. На месте начинали плодиться новые бюрократические учреждения, тоже раздуваясь до неимоверных размеров. Начиналась трагикомическая бумажная вакханалия. Каждое учреждение старалось превзойти остальные в бумаготворчестве, декретируя и регламентируя каждую мелочь. И советский бюрократический беспредел быстро парализовывал вообще всякую хозяйственную и экономическую жизнь.
  
   41. ОТ БЕЛОГО ДО КАСПИЙСКОГО
   На севере установилась позиционная война. Фронт закрепился в виде отдельных укрепрайонов: Онежского, Железнодорожного и др., запирающих дефиле рек, железные и грунтовые дороги, выстроенных из бревенчатых блокгаузов, опутанных проволокой и защищаемых силами около полка с большим количеством пулеметов и артиллерии. В лоб их было невозможно взять без огромных потерь, а обходным маневрам мешала природа. После таежного лета с непроходимыми болотами наступила северная зима, тоже мало способствующая активным действиям. Силы у противников были примерно равны. Против 10 тыс. иностранных войск и 8 тыс. белогвардейцев стояли 6-я и 7-я Красные армии общей численностью 24 тыс. человек при 70 орудиях.
   На смену английскому командующему ген. Пулю прибыл ген. Айронсайд с планом наступления на Котлас -- Вятку, чтобы передать Колчаку архангельские и мурманские военные запасы, которые тут союзники, собственно, и охраняли. Но план, разработанный в Лондоне в северных условиях оказался нереальным, и после нескольких вялых попыток претворения его в жизнь все продолжилось по-старому. С окончанием Мировой войны начался поэтапный вывод иностранных войск с боевых позиций и замена их русскими частями. Только вот с русскими частями все еще было неладно. Хотя социалистическое правительство, чуть не развалившее край "керенщиной", офицеры в сентябре скинули, но началось обратное. Полковник Дуров, сменивший на должности командующего "путчиста" Чаплина просидел всю революцию в Лондоне, не видел ужасов разложения армии и развала страны. И, не желая прослыть "контрреволюционером", сам начал "керенщину", разваливая собственные войска. Митинговал с солдатами. Уговаривал офицеров помириться с оскорбившими их рядовыми и простить их, затопил армию словесной демагогией. Дисциплина сводилась на нет, даже под суд преступники отдавались лишь после нажима британского командования.
   Теперь уже правительство хваталось за голову от действии командующего. На бедном Севере даже замены ему не находилось. Для верности вызвали из-за границы сразу двух, ген. Марушевского, командовавшего в войну русской бригадой во Франции, и ген. Миллера, русского военного представителя при итальянской армии. Первым прибыл Марушевский. Он и стал командующим, начав весьма энергично. Подавил попытку мятежа в Архангелогородском полку, реорганизовал штаб, приступил к переформированию в регулярные части партизанских отрядов, назначая в них офицеров и вливая строевые роты из Архангельска. Вторым приехал Миллер -- он принял пост генерал-губернатора и военного министра. Правительство возглавил фактически П.Р. Зубов, т.к. его председатель Н.В. Чайковский 24 января уехал в Париж, где вошел в состав Всероссийской дипломатической делегации (ген. Щербачев, кн. Львов, Савинков, Маклаков, Сазонов) -- что-то вроде представительства всех белых армий за рубежом.
   Война не ограничивалась фронтом. Она уходила на восток в дремучую тайгу и непроходимые леса. Здесь от Сев. Двины до Сев. Урала на огромных пространствах тоже шла война, незаметная, но необыкновенно-жестокая. Здесь ходили красные карательные отряды, зверствуя в крохотных, не желающих покоряться селениях. Здесь мелкими группами или в одиночку партизанили охотники, староверы, полудикие зыряне, ружьем и топором истребляя ненавистного врага. Некоторые ставили на красных силки и капканы. Когда одному такому бородачу (их прозвали "охотники за черепами"), в одиночку поймавшему силками и уничтожившему 60 большевиков, белый генерал Добровольский пытался доказать бесчеловечность такой войны, тот ответил: "Нам с ними не жить. Либо они, либо мы". Выяснилось, что карательный отряд Мандельбаума уничтожил у него всю семью, а его подверг страшным пыткам, обваривая кипятком.
   А дальше лежал Восточный фронт. Здесь Колчак и большевики в декабре обменялись между собой весьма чувствительными ударами. На зимнюю кампанию красные планировали здесь продолжать наступление. После осенних побед они были самоуверенны, даже ослабили фронт переброской ряда дивизий на участки, считавшиеся более важными, латышей -- в Прибалтику, уральских соединений -- на Дон. Тем не менее, за счет непрерывной мобилизации численность войск здесь не уменьшилась, а возросла, достигая, по разным источникам, от 80 до 130 тыс. человек, сгруппированных с севера на юг в 3, 2, 5,1 и 4 армии.
   Колчаку досталось тяжелое наследство. Но армия воспрянула духом. Появилась надежда, что все беды и политические неурядицы позади. Оборона перевалов в Уральских горах активизировалась. Под их прикрытием шла спешная реорганизация вооруженных сил. По Сибири и Уралу была объявлена мобилизация. Выдвигалась к фронту и разворачивалась Сибирская армия Р. Гайды, созданная из бывших армий Сибирского и Екатеринбургского правительств. Из остатков учредиловской Народной армии выделялись хорошие части -- каппелевцы, ижевцы, воткинцы, остальные расформировывались и шли на комплектование новых полков. Меньше, чем за месяц, Колчак сделал чудо. Из разбитых, деморализованных и разрозненных сил Восточного фронта создал армию, готовую не только обороняться, но и наступать.
   Хотя помех у Колчака оказалось предостаточно. С первых же дней властвования начались недоразумения с союзниками. Сначала они обещали сильную военную помощь. Во Владивостоке высаживались контингенты. На фронт направлялись для замены отказавшихся воевать чехословаков 25-й английский полк (около 1 тыс. человек), французский батальон такой же численности, итальянцы, еженедельно планировалось отправлять эшелон канадцев. Но политика Антанты быстро менялась, и все это, не доехав до фронта, повернуло обратно. Частично -- во Владивосток, частично осело гарнизонами в городах. Зато Верховный Совет стран-победительниц не придумал ничего лучшего, как назначить к Колчаку... главнокомандующего русскими и союзным войсками. 14.12 на эту должность приехал в Омск французский генерал Жанен. Он окончил академию в России, в войну служил представителем при русской Ставке. Был, в общем-то, больше дипломатом, чем военным. Но дело-то даже не в военных дарованиях...
   Колчак от навязанного ему Францией, Англией и США главнокомандующего решительно отказался, считая это решение оскорбительным для России и гибельным в условиях гражданской войны. Да, Александр Васильевич не вписывается в штамп марионетки западных держав, каким привыкли рисовать его коммунисты. В итоге Жанен вошел в штаб Колчака с правами заместителя русского главнокомандующего, а подчинены ему были только иностранные войска. Вопрос об их участии в боевых действиях положительно так и не решился. Пришли к соглашению, что иностранцы возьмут на себя охрану Транссибирской железной дороги. Это сулило хоть какой-то выигрыш, позволяя перебросить на фронт русские гарнизоны.
   Была и первая попытка большевистского удара изнутри. Коммунисты устроили в Омске вооруженное восстание. Но оно не получило широкого распространения. Охватив станцию Куломзино, где были сосредоточены боевики, на город не перекинулось, и было быстро подавлено казаками. В бою погибло 22 казака и 250 повстанцев, 44 человека расстреляли по приговору военно-полевого суда. Во время подавления произошел еще один печальный эпизод. Под шумок большевики выпустили из тюрьмы заключенных. Водворяя их на место, казаки и офицеры пристрелили нескольких арестованных эсеров, депутатов ненавистной им самарской "учредилки". Этот инцидент стал впоследствии основой широкой эсеровской пропаганды против Колчака.
   Но несмотря на все передряги, в конце декабря Колчак перешел в наступление, 15-тысячный корпус генерала А.Н. Пепеляева был сосредоточен на крайнем северном фланге и в лютые 40-градусные морозы двинулся через Уральский хребет. Наступления, да еще зимой, через засыпанные снегами горы красные не ждали. Пепеляев обрушился на них внезапно и прорвал фронт. В Перми располагался штаб 3-й Красной армии, две дивизии, артиллерийская бригада из 30 орудий. Станция была забита эшелонами с пополнениями, нефтью, мануфактурой. Узнав о белом наступлении, штаб начал разрабатывать планы обороны, но 24.12 войска Пепеляева неожиданно очутились уже возле Перми. Город атаковали одновременно с разных сторон, овладели центральными улицами и повели наступление на вокзал. Барабинский полк ударил на Мотовилиху, крупный рабочий поселок с артиллерийскими заводами (ныне в черте Перми), и взял ее. Отряд лыжников полковника Зинкевича налетел на позиции артбригады, захватил все орудия, развернул их и открыл огонь по красным. Началось бегство. Крупный город, защищенный большими силами, был взят в один день.
   Красная 29-я дивизия покатилась по правому берегу Камы, 30-я по левому. Войска Пепеляева гнали и добивали их. В результате 20-дневной операции 3-я армия была разгромлена. От 35 тысяч штыков и сабель в ней осталось 11. Пополнения, набираемые в прифронтовой полосе, дезертировали и с оружием переходили к белым. Был даже случай перехода целого кавалерийского полка. Для расследования причин катастрофы и принятия экстренных мер из Москвы была прислана комиссия ЦК в составе Сталина и Дзержинского. Какие причины мог найти такой состав комиссии, какие меры принять и какими средствами останавливал бегство -- думаю, понятно, "...Штабы были очищены от скрытых врагов и равнодушных военспецов, разгаданы предатели, пробравшиеся на посты старших военных начальников, изгнаны из тыловых учреждений карьеристы и бюрократы, подобраны новые кадры оперативных работников и военных комиссаров".
   Сюда бросили надежные подкрепления - интернациональные, коммунистические и чекистские батальоны. Под командованием Блюхера создавался Вятский укрепрайон. Соседняя, 2-я армия попыталась нанести удар во фланг Пепеляеву, на Кунгур. Попытки были отбиты, и фронт стабилизировался. Тем более, что операция носила частный характер. Удар Пепеляева ослабил натиск красных на Урал, сломал планы их наступления и дал возможность выиграть время. Мобилизация и формирование армии только разворачивались, и общее наступление Колчак планировал на февраль.
   Пока же он не мог даже прикрыть регулярными войсками весь огромный фронт. В результате понес поражение на южном фланге. После отвода с фронта чехословаков здесь оставались оренбургские, уральские казаки и башкирский корпус. Он был сформирован при учредиловцах "автономным мусульманским правительством" Заки Валидова, пытавшимся проводить в жизнь некую смесь из социализма, панисламизма и национализма. При Колчаке стало ясно, что всем подобным "измам" приходит конец. Красные этим воспользовались и повели с Валидовым тайные переговоры. И в обмен на обещание сохранить "автономию" башкирский корпус вместе с отирающимся при нем "правительством" перешел на сторону большевиков.
   В образовавшийся прорыв рванулись две армии, 1-я заняла Оренбург, 5-я вышла к Уфе. Несколько суток гремел артиллерийский бой, а под Новый год, воспользовавшись сильной метелью, 5-я армия перешла в атаку и ворвалась в Уфу. Одновременно 4-я Красная армия развернула наступление на Уральское казачество. Армия была небольшая, 17 тыс. чел., но и казачье войско было маленькое (170 тыс. жителей обоего пола). Навстречу 4-й армии с востока, из района Актюбинска нанесла удар Красная армия Туркестана. И пал Уральск, до сих пор еще не познавший советской власти.
   Колчаку, пришлось срочно ликвидировать прорыв. Сюда перебрасывались свежие, только что сформированные части или находящиеся в стадии формирования. Создавалась вторая, Западная армия генерал-лейтенанта М.В. Ханжина. Сразу за Уфой красное наступление удалось остановить. И уральские казаки, подняв станицы, снова закрыли образовавшийся коридор между Туркестаном и Россией. Ударная туркестанская группировка была отрезана от своих тылов и оттеснена на север. Равновесие на новых рубежах восстановилось. Но общее наступление Колчаку пришлось перенести с февраля на март. В конечном итоге, эта отсрочка сыграла весьма плачевную роль.
  
   42. ВОСТОК - ДЕЛО ТОНКОЕ...
   Советский Туркестан жил особой жизнью с несколькими собственными фронтами. И каждый фронт был ни капельки не похож на другие. В конце 18-го Колчак послал на юг два отряда капитанов Ушакова и Виноградова. Они разогнали советскую власть в Семипалатинской области и двинулись на Семиреченскую. Высланные навстречу красные части боя не приняли. Командование засело в горном Копале, а войска сбежались в Сергиополь. Колчаковцы штурмом взяли Сергиополь, часть защитников перебили, часть пленили, 300 чел. ушло в горы. После этой победы снова восстало Семиреченское казачество. Его отряды начали возвращаться из Китая и вступать в бой, заняли Копал и Арасанскую. Виноградов, преследуя красных, пошел предгорьями Тарбагатайского хребта, но подвергся нападению красного отряда Мамонтова. В бою погибли и Виноградов, и Мамонтов. Из Верного (Алма-Ата) выступили новые красные силы под командованием Петренко. Он отбил Копал. Лепсинскии уезд остался за белыми. Около 30 тыс. крестьян здесь, опасаясь казаков, а еще больше -- киргизов, которых недавно резали, ушли в село Черкасское, огородились укреплениями и сели в осаду.
   Весной из Ташкента в Семиречье прилетел летчик Шавров. Создал тут РВС фронта, начал было перестраивать отряды вольницы в полки, арестовал местного партизанского вожака Калашникова, но подчиненные освободили его и убили самого Шаврова. Все же большевики мало-помалу продолжали прибирать к рукам семиреченские банды. Провели 25-процентную партмобилизацию, прислали из Ташкента тысячу штыков регулярного войска. Калашникова убили какие-то неизвестные. Примерно раз в месяц здесь предпринимались попытки наступления. Но каждый раз из-за отсутствия дисциплины оно проваливалось. Красные бывали биты казаками, несли потери. В конце концов, не только не продвинулись, но были вытеснены и из Копальского уезда, потеряв командующего фронтом Емелева. Защитники Черкасского, не выдержав осады, пали духом и сдались.
   На севере, под Актюбинском, шла, не прерываясь, война с Уральским казачеством. В самом Ташкенте кипела борьба и грызня. Всячески подсиживали друг друга и цапались две власти. Русская -- ТурЦИК с Совнаркомом и "местная" -- Мусульманское бюро РКП(б). Были и другие претенденты. В ночь на 19 января в городе поднял восстание военком республики бывший прапорщик Осипов. О причинах и движущих силах сейчас трудно судить, располагая лишь скудными упоминаниями в советских источниках. Попытка переворота, как у Сорокина в Пятигорске? Попытка свержения советской власти? Восставшие расстреляли председателя ТурЦИКа Вотинцева, председателя Совнаркома Фигельского; еще 12 руководящих деятелей. Захватили почти весь город. Но при попытке взять Ташкентскую крепость получили отпор от красноармейцев во главе с комендантом Беловым и были разбиты. Белов приступил к очистке города, и к 21-му после нескольких стычек мятежники начали разбегаться. Осипов со своим штабом ушел в Фергану.
   А в Фергане и без него была куча мала. Сначала басмачествовал один глава "Кокандской автономии" Иргаш. Потом объявился курбаши Курширмат, объявивший себя "верховным предводителем мусульманского воинства" и повел войну против всех неверных, красных и белых. Поднял восстание Мадамин-бек, начальник уездной милиции в Маргелане. Сначала с отрядом своих милиционеров примкнул к Иргашу. Но потом отложился и создал свою "мусульманскую народную армию". Он принимал и русских, у него в штабе служили бывшие офицеры. Это был, пожалуй, самый умный и талантливый басмач. Колчак, информированный о его успехах и желая привлечь Мадамин-бека к на сторону белых, произвел его в полковники. В районе Джелалабада восстание русских крестьян против продразверстки и других прелестей военного коммунизма возглавил конторский служащий Монстров. Его "Крестьянская армия" вступила в союз с Мадамин-беком. Вся Ферганская долина оказалась во власти различных антисоветских или антирусских формирований.
   В Богом забытой Кушке сидел, защищая от банд российские рубежи, престарелый генерал Востросаблин. Как при царе добросовестно службу нес, так и при Временном Правительстве, и при всеобщем развале. И что самое удивительное, горстка солдат с ним осталась! Таких же, будто из прошлого, служак, приросших, как и их генерал, к своей крепости. И когда в 19-м 10-тысячная орда басмачей, и "отечественных", и афганских, подступила к Кушке, Востросаблин с гарнизоном в 80 бойцов сел в осаду и месяц отбивал атаки, пока из Ташкента ему не прислали помощь красные.
   В Закаспийской области несколько раз поменялась власть. Правительство машиниста Фунтикова точно так же, как и более солидные эсеровские правительства, наломало дров. В Асхабаде произошли крупные волнения рабочих, и оно сложило свои полномочия. Был создан более умеренный Комитет общественного спасения. Кроме всего прочего, вскрылись крупные злоупотребления, и 15.1 Фунтикова арестовали. Как уже отмечалось, его правительству был поставлен в вину и бессудный расстрел бакинских комиссаров. Все лица, участвовавшие в этом деле, угодили за решетку. Реальная власть в Закаспии находилась у английского командующего ген. Малессона. Как и из других областей России, весной отсюда начался вывод иностранных частей. Малессон обратился к Деникину, предлагая ему "взять Закаспийскую область под свою защиту". Тут была сформирована белогвардейская дивизия генерала Литвинова из местных сил и переброшенных сюда небольших казачьих отрядов. Туркмения была далеко в стороне от основных театров войны, каких-либо значительных операций здесь не велось, и дивизия Литвинова до 1920г. успешно сдерживала красных.
   В апреле 19-го пала советская власть в обширной, но малонаселенной Тургайской области ( Центральный Казахстан). Еще до революции в немногочисленной киргизской (казахской) интеллигенции возникла партия Алаш-орда, ставящая национально-просветительские цели. С 17-го активизировалось ее автономистское, панисламистское крыло. Алаш-орда подняла в 19-м восстание против большевиков. Местные красные отряды были разбиты, их вожаков А. Иманова, К. Иноземцева, Л. Тарана расстреляли. Алаш-орда создала свое правительство, отряды национальной милиции -- небольшие и почти небоеспособные. Да и не могли быть иными. Киргизов при царе вообще не брали в армию, это было обусловлено еще договором о их присоединении к России. Кроме отдельных охотников, они знали из оружия только нож да плетку. Кочуя по степям мелкими стойбищами, не умели действовать в больших массах. Даже служба в алашской милиции их пугала - казалась чуждым, русским явлением. Какие-то идеи разве могли быть понятны темным кочевникам? Они даже мусульманской веры еще толком не восприняли, она была смешана у них с шаманством и родовыми верованиями. А интеллигенция, из которой состояла Алаш-орда, -- горстка учителей да горстка мулл. Восстание было обречено. Для его разгрома было бы, наверное, достаточно одного регулярного батальона. Но Алаш-орда снеслась с Колчаком. В степи вошли части атамана Анненкова, заняв Аягуз и Павлодар.
   Еще более экзотическими были такие фронты, как Бухара и Хива. Эти два государства никогда России не принадлежали. Из завоевания в 1860-70-х г.г. Скобелевым и Меллером-Закомельским Кокандского ханства российские императоры извлекли полезный урок: сознание среднеазиатского населения находилось на таком уровне, что разрушение старых феодальных структур ничего не давало. "Европейское", цивилизованное управление здесь буксовало. Население продолжало считаться только с собственными беками и жить по собственным законам. А панисламистская пропаганда использовала каждый промах русской администрации в своих целях. Все попытки цивилизации наталкивались на стены сословного, религиозного и национального противодействия, вот и были оставлены в сердце Средней Азии два суверенных государства, Бухара и Хива. Их монархи были связаны договорами с Россией, признавали над собой протекторат "белого царя", платили ему налог, содействовали прокладке железных дорог через свои территории. А над подданными правили по собственным старым законам.
   Так и перекочевали Бухара с Хивой из времен Ходжи Насреддина в ХХ век с базарами, дворцами, гаремами, казнями, караван-сараями. В Бухаре, например, пулеметы устанавливались на боевых слонах. А в Хиве основу армии составляли племена туркмен-кочевников. Революция ни Бухару, ни Хиву не интересовала -- даже лучше стало, от "белого царя" не зависеть. Но разве Совдепия могла оставить без внимания такой феодализм? К моменту революции там уже существовали партии младобухарцев и младохивинцев панисламистского толка. Они высказывались за ограничение власти монархов, а самое радикальное крыло -- за исламскую республику, вроде нынешнего Ирана. Партии были под запретом. За принадлежность к ним рубили головы, сажали на, кол, сдирали кожу -- что уж владыке на душу придется.
   И ташкентская власть решила извне на базе этих партий создать коммунистические партии. Сделать это было не так трудно -- через Бухарский эмират проходила русская железная дорога. Вдоль нее стояли русские экстерриториальные поселки с советской властью -- Новая Бухара (ныне Каган), Новый Чарджуй (Чарджоу), Термез (Керки). Один из лидеров младобухарцев, изрядный авантюрист Ф. Ходжаев, ездил в Москву, имел беседы со Свердловым, заверял его и ташкентских большевиков, что власть эмира висит на волоске, и стоит красным подоит к Бухаре, как 15 тыс. революционеров поднимут восстание. Председатель Совнаркома Колесов клюнул на предложение и двинул на Бухару несколько тысяч человек с артиллерией. Эмир Сейид Алим-хан для вида согласился капитулировать и передать власть ревкому во главе с Ходжаевым. Затеял переговоры. Пригласив нескольких представителей Совнаркома и ревкома в Бухару, он приказал изрубить их на куски и со своей армией налетел на пришельцев. Колосеву и Ходжаеву с остатками войск едва удалось унести ноги. А "революционно-настроенные" декхане преследовали и проклинали "неверных".
   Хива жила спокойно под защитой Кара-кумов, Кызыл-кумов и Амударьинских болот. Там кипели свои страсти и свои проблемы -- хан Джунаид сверг хана Асфендиара, родственника и друга бухарского эмира, и сам сел на трон.
  
   43.КАТАСТРОФА НА ДОНУ
   Победа Антанты коренным образом изменила обстановку на южных фронтах. Представителем Деникина, а затем и Колчака при их союзном командовании стал ген. Щербачев, бывший командующий Румынским фронтом. В ноябре 18 г. ген. Бертелло, главнокомандующий союзными войсками в Румынии и Трансильвании заявил Щербачеву, что для помощи белым предполагается двинуть на русский юг всю Салоникскую армию, 12 французских и греческих дивизии. Сообщения из Парижа и Лондона, вроде бы, подтверждали, что Антанта намерена помочь возрождению России, кроме польских губерний, которые должны отойти Пилсудскому. Но эту территориальную потерю признало еще Временное правительство. Казалось, перспективы радужные. Увы, это было частное мнение командования. И инерция военного времени, когда мнение командования что-то значило. Но война кончилась, и возможность военных определять свои шаги быстро сводились к нулю. А на позицию Бертелло влиял еще один пикантный фактор. Очаровательная румынская королева Мария вскружила ему голову, а ей очень хотелось бы выдвижением французских войск на Украину обезопасить свои границы от большевиков.
   На державы Согласия срочно перестраивался и атаман Краснов. Снарядил в Румынию посольство. Пытался лавировать, прося международного признания Всевеликого Войска Донского, как независимого государства, но оговаривал эту самостоятельность "впредь до образования в той или иной форме единой России", приглашал к себе союзные миссии, объяснял вынужденный характер своей германской ориентации, просил о помощи и излагал довольно толковый план освобождения России в случае присылки 3-4 корпусов численностью 90-120 тыс. чел.
   Его вынужденную германскую ориентацию союзники восприняли вполне нормально. Повторили те же заверения, что помощь войсками будет. Упоенные победой военачальники однозначно говорили, что "победители Германии сокрушат и большевиков". Но вот насчет признания Краснов получил от ворот поворот. Ему было указано на необходимость единого командования на юге. В русской мешанине и внутренних противоречиях разбираться было очень сложно для союзников. Они предпочитали иметь дело с одним правительством. (чтобы знать, за кем числить долги). И союзная миссия предполагалась тоже одна -- в Екатеринодаре.
   В ноябре эскадра держав Антанты вошла в Черное море. Сначала высадились в Севастополе. Там была германская морская база, и союзники спешили захватить корабли и имущество. Крымское правительство Сулькевича, ориентировавшееся на Турцию, сложило полномочия, уступив место коалиционному кабинету Соломона Крыма из кадетов, социалистов и татар. Сулькевич телеграфировал об этом Деникину, прося у него помощи для защиты полуострова от большевиков и анархии, а сам отбыл в Азербайджан. В Севастополь и Керчь Добровольческой армией были направлены кавалерийский полк Гершельмана, небольшие отряды казаков, отдельные части и подразделения. Туда был послан ген. Боровский, чтобы на месте начать формирование крымских добровольческих сил. Здесь планировалось создание новой, Крымско-Азовской Добровольческой армии, которая заняла бы линию от низовий Днепра до границ Донского казачества, сомкнув белые силы Юга в единый фронт с союзниками. Первые части Боровского выдвигались на север, в степи Таврии.
   Появились корабли союзников и в Новороссийске. 23 ноября к Деникину наконец-то прибыла официальная военная миссия во главе с ген. Ф.Пулем, человеком толковым и, что немаловажно, знавшим Россию, бывшим командующим иностранными и белогвардейскими силами в Архангельске. Долгожданным союзникам была устроена торжественная встреча. И Деникин, и покойный Алексеев достаточно трезво отдавали себе отчет, что освобождать Россию придется русскими руками, а не силами "варягов". Но рассчитывали на союзные войска для поддержания порядка на очищенной территории, обеспечения прочного тыла, и надеялись, что иностранный контингент на юге позволит под их прикрытием спокойно провести мобилизацию и завершить создание своей армии. Предполагалось при получении необходимой материальной помощи к маю 19-го закончить формирование, а затем совместно с Колчаком приступить к полному очищению страны от заразы. Пуль, опять же, заверил, что поддержка будет. Высадка войск намечалась. Было обещано снаряжение и вооружение на 250-тысячную армию.
   А на Дон из Севастополя были отправлены 2 миноносца и группа младших офицеров: неофициально поглядеть, что же это такое, казачье Войско, и доложить командованию. Эти капитаны и лейтенанты неплохо провели время. Их возили по всему Дону, везде чествовали, как представителей стран Согласия. Они вовсю гудели на приемах, обедах и банкетах и щедро рассыпали в речах и тостах совершенно неограниченные и совершенно безответственные обещания от лица своих держав. Но их неофициальная болтовня, как и заявления официальных лиц, пока оставались словами. Приток вооружения и боеприпасов, покупаемых Доном у Германии, прекратился, а от Антанты -- не начинался. Несмотря на телеграммы, которые ген. Пуль одну за другой слал в Лондон, обещанных транспортов с оружием и снаряжением не было.
   Между тем, на фронтах не прекращались бои. В ноябре 11-я красная армия перешла в наступление на терских повстанцев, ударив от Георгиевской на Прохладную. 17 ноября была прорвана блокада казаками Грозного и Владикавказа. Части 11-й армии соединились с 12-й, двигавшейся от Астрахани. Их совместные силы вышли к Моздоку, и 23-го он пал. Терские белые отряды уходили в горы, в Дагестан. Около 5 тыс. казаков, не желая оставаться под красными, прошли через Кабарду и присоединились к Добровольческой армии. Деникинцы сражались на Ставрополье. Шли упорные бои за села Константиновское и Петровское, куда откатились красные от Ставрополя. 28 ноября они были разбиты и обращены в бегство Улагаем. В начале декабря большевики предприняли попытку наступления на отряд ген. Станкевича на северном фланге, примыкающем к Манычу, и на корпус ген. Казановича. Но на обоих участках были отбиты.
   Куда хуже обстояло дело на Дону. Были, правда, и здесь частные успехи. Опять отличились гундоровцы, взявшие Борисоглебск, узловую станцию Поворино и 5 тыс. пленных. Успешно сражался на Царицынском фронте Мамонтов против 10-й армии, хотя вступивший после Ворошилова в командование Егоров превратил ее во внушительную силу. Довел численность до 70 тыс. чел., реорганизовал, создав кавдивизию Думенко в 4 тыс. сабель -- зародыш буденновской конармии. Катастрофа приближалась. На других участках фронта казаки держались из последних сил. В конце ноября на фронт обрушилась суровая зима, снежная и морозная. Метели засыпали неглубокие окопы. От красноармейцев на Дон пришел тиф... Боевые действия шли уже не из соображений тактики, а за жилье, за тепло и крыши. Отступающие сжигали что могли. Части жались к населенным пунктам. Набивались в обгорелые дома, затыкали окна мешками и согревались животным теплом.
   В дополнение, уход немцев с Украины открыл Дон с запада. Линия фронта сразу увеличилась на 600 км. Причем эта дыра приходилась на большевистски настроенный угольный район, где тут же стали возникать красногвардейские отряды. Из Харькова грозил войной петлюровский атаман Болбочан, из Таврии потянулись махновцы. И двинулись, помаленьку обтекая Войско Донское, части 8-й красной армии. Пришлось остановить наступательные операции на царицынском фронте, перебросить сюда две дивизии, которые заняли Луганск, Дебальцево, Мариуполь. Но этого было ничтожно мало, фронт охранялся лишь редкими заставами. На других участках ослаблялось что можно. Краснов обратился за помощью к Деникину. Тот откликнулся. Немедленно была выделена пехотная дивизия Владимира Зеноновича Май-Маевского в 2,5 тыс. чел. В середине декабря она высадилась в Таганроге и заняла участок от Мариуполя до Юзовки. Большего Деникин прислать не мог. Ведь в то же время он отправил отряды в Крым, в Северную Таврию, после высадки союзников в Одессе послал тудабригаду ген. Тимановского. А польскую дивизию Зелинского в знак доброй воли через Одессу отправил на родину, считая Польшу союзницей. И на Сев. Кавказе закипало решающее сражение.
   С появлением добровольцев в Донбассе еще более остро встал вопрос единого командования. Переговоры об этом начались 26.11. В Екатеринодаре под председательством ген. Драгомирова состоялось совещание между представителями Добровольческой армии, Дона и Кубани о единой власти, едином командовании и едином представительстве перед иностранными державами. Совещание продолжалось 2 дня, но к согласию не пришло, донские представители генералы Греков, Свечин и Поляков заняли непримиримую отрицательную позицию. За посредничество взялся генерал Пуль. 21.12 состоялась его встреча с Красновым. Началась она с недоразумений. На станции Кущевка английский генерал и донской атаман долго препирались, кто к кому должен первым явиться. Пуль -- как представитель Антанты, или Краснов -- как глава "суверенного" государства. Чуть вообще не разъехались, но Пуль уступил. Соответственно, встретились холодно.
   Однако следует отдать Пулю должное, он умел жертвовать мелочами и амбициями ради главного. И научился понимать русских белогвардейцев куда лучше, чем дипломаты и политики. Две непримиримых позиции -- главы Деникинского правительства ген. Драгомирова, настаивавшего на полном подчинении Дона Деникину, и донского главнокомандующего ген. Денисова, полностью отрицавшего такое подчинение, Пуль сумел за 3 часа беседы привести к компромиссному варианту: Донская армия переходит в подчинение Деникина, но остается автономной единицей, как австралийская армия в составе британской. И приказы отдаются Деникиным через атамана и Донской штаб. 8 января в Торговой, опять после ожесточенного препирательства между Драгомировым и Денисовым, соглашение о едином командовании, единой экономической и финансовой системе было достигнуто. Деникин и Краснов подписали об этом соответствующие приказы. Теперь Деникин стал главнокомандующим Вооруженными силами Юга России.
   Донская и Добровольческая армии объединились как раз в то время, когда их собрались уничтожать. Одновременно с наступлением на запад и на Украину большевистское руководство решило в ходе зимней кампании мощным ударом покончить с главным очагом сопротивления на юге. После побед на Волге и Урале сюда перебрасывались дивизии с Восточного фронта. Дон обкладывали. С запада -- группа Кожевникова, впоследствии развернутая в 13-ю армию. С северо-запада 8-я армия Гиттиса. С севера -- 9-я армия Княгницкого. С востока -- 10-я армия Егорова, которая должна была выйти в стык казаков с добровольцами, отрезая Дон от Кубани. Общая численность достигала 124 тыс. чел. при 468 орудиях. Сама Донская армия насчитывала 60 тыс. при 80 пушках. Но это списочный состав. Фактически на фронте было 38 тыс. К решительному разгрому 40-тысячной Добровольческой армии готовилась 150-тысячная 11-я, воспрянувшая духом после терских побед и получившая поддержку из Астрахани. На фронте от Азовского моря до Воронежа, от Воронежа до Царицына и от Царицына до Кавказских гор в декабре началось величайшее сражение с начала гражданской войны.
   До некоторых пор донцам удавалось держаться и даже побеждать. Наступление 10-й армии было отбито. Мамонтов сумел прорвать фронт и разметать по степи войска Егорова. Элистинская дивизия и Черноярская бригада были отброшены на юг и оказались вынужденными отступать через степи на соединение с 11-й армией. Казаки в третий раз подступили непосредственно к Царицыну. Держался фронт на западе, где сражались группа Коновалова в 4 тыс. казаков и дивизия Май-Маевского в 2,5 тыс. Силы противника здесь постоянно наращивались за счет махновцев и шахтерских красногвардейских отрядов. Деникин прислал сюда еще два полка, Май-Маевскому, был придан 3-тысячный Воронежский корпус из несостоявшейся Южной Армии. Краснов объявил мобилизацию старых казаков Гундоровской, Луганской и Митякинской станиц.
   Беда случилась на севере. Многие факторы сказались одновременно. Суровая зима, морозы, тиф. Крайняя усталость. Войне не было видно конца и края, казачьи части на позициях некем было сменить. Даже угрожаемые участки прикрывались переброской с места на место одних и тех же войск, что еще больше выматывало их. И без того ослабленное моральное состояние войск падало. Немалую роль сыграла позиция союзников, наобещавших с три короба. Казаки невольно сравнивали западных демократов с немцами. У тех, если что-то было обещано, тут же отдавался приказ и тут же выполнялся. А обещанной помощи французов и англичан было не видно и не слышно. Ползли слухи -- обман... измена... Да и сам Краснов порядком напутал своей политикой, когда в "тактических" соображениях лавировал то туда, то сюда. То для подъема патриотизма объявлял казаков самостоятельной нацией -- "а до России нам дела нет". То звал казаков освобождать только свое Всевеликое Войско Донское. То занять часть Воронежской и Саратовской губерний "из стратегического положения". Постоянно подпитывал казаков иллюзиями -- то о покровительстве немцев, которые помогут замириться с большевиками на границах Дона, то о смене на фронте "русскими армиями", которые пойдут дальше освобождать свою Россию, то о приходе союзных дивизий. Все это теперь заработало против Краснова.
   Большевики довершили дело, используя оружие, которым белогвардейцы так и не научились пользоваться -- пропаганду. Сначала отдельные агитаторы. Потом, под Рождество, на позициях появились парламентеры, устроившие так, что вокруг них возникли митинги. Они били по тем же местам. "Вы казаки, а воюете в Воронежской губернии, зачем идете против нас?" "Мы вашего не трогаем, и вы нас не трогайте. Идите по домам. Вы сами по себе, мы сами по себе". "Вас мало, а Россия велика. Против нас воевать -- от вас мокрого места не останется". "Атаман продался немцам за 4 миллиона". "Раньше на Дону безобразничала Красная гвардия, а сейчас все совсем по-другому. Сейчас Красная армия, в ней дисциплина". "Союзники ни Деникину, ни Краснову помогать не будут, потому что европейская демократия заодно с большевиками и своих солдат против них не пошлет".
   Красные добились своего. Надломленные казаки поддались. Большевики и день выбрали удачно -- три полка, 28-й Верхне-Донской, Казанский и Мигулинский, бросив фронт, пошли домой "встречать праздник Христов". Офицеров -- кого арестовали, кто успел убежать, 28-й полк возглавил бойкий проходимец Фомин. Полк пришел в Вешенскую, где располагался штаб и командование Северного фронта во главе с ген. М.М. Ивановым. Штаб охраняли всего несколько десятков обозных, но нападать на него полк не стал -- это опять была бы война, а казаки решили больше не воевать. И Иванов сил для наведения порядка не имел.. Обстановка в станице стала невыносимой, и командованию фронтом пришлось переехать в Каргинскую. Связь с частями и управление ими было нарушено. У Краснова сил для подавления мятежа тоже не оказалось -- все, что можно, было на фронте. Атаман попробовал действовать увещеваниями, передал телеграфом приказ Фомину вернуться на позиции. Тот ответил матом.
   Через три дня в станицах появились бойкие, с иголочки одетые молодые люди в роскошных шубах с перстнями на пальцах. Собрали станичников и начали доказывать преимущества советской власти. В карманах шуб оказались пачки денег, причем "николаевских", котирующихся куда выше разнотипных послереволюционных банкнот. Появилась водка целыми ведрами. Только в Вешенской на угощение было пущено 15 тыс. руб. (Это не удивительно. На Монетном дворе большевики захватили исправные станки для печатания "николаевских" денег и щедро снабжали этими фальшивками своих агентов за фронтом. Например, для "развития революционного движения" в Казахстан было послано 30 млн., в Туркестан -- 38 млн., в Дагестан -- 5 млн., горцам Сев. Кавказа -- 10 млн.). Казаки забузили и... признали советскую власть. Стариков, пытавшихся увещевать их, упрятали в станичную тюрьму. Фомин объявил себя комиссаром.
   Краснов, прихватив английского и французского офицеров для показа, поехал вразумлять своих земляков-вешенцев, по дороге устраивая сборы в станицах и убеждая население не поддаваться на вражьи посулы. Когда он приехал в Каргинскую, Фомин в Вешенской снова поднял бучу, заявляя, что к ним едет не настоящий атаман, и иностранцы с ним не настоящие, а ряженые евреи. И надо бы их захватить и судить или отправить в Москву. Но казаки заколебались. Послали тех, кто знал атамана в лицо, проверить -- настоящий или нет. Посланцы, удостоверившись, что все без обмана, предупредили Краснова, чтобы без значительных сил в Вешенскую не ездил. Вернувшись, они объявили, что атаман подлинный. И иностранцы с ним настоящие. Вешенская снова забурлила. Начали склоняться к тому, чтобы вязать Фомина и каяться. Но не тут-то было.
   Уход трех полков оголил 40-километровый участок фронта. В дыру немедленно вошли девять дивизий 9-й армии и начали быстро продвигаться по Дону. Шли даже не разворачиваясь, проходным порядком, занимая станицу за станицей. Растерянные казаки встречали их хлебом-солью и спрашивали у агентов, соблазнивших их на советскую власть и обещавших неприкосновенность границ -- как же это? Но те лишь посмеивались, отвечая издевательскими шуточками. Северный фронт рухнул. Управление частями было потеряно. В соседнем, Хоперском округе, казаки тоже покатились назад, сдавая станицы Миронову безо всякого сопротивления. Катастрофа становилась всеобщей. Шло не просто отступление. Отходящие части быстро разлагались... Резко возросло дезертирство. Бросали орудия и обозы. Некоторые с оружием в руках передавались "своему" красному комкору Миронову. Снова пошла митинговщина, неподчинение командирам, а порой -- срывание погон и "перевыборы".
   Вынужден был начать отступление ген. Фицхелауров, прикрывавший границы от 8-й армии со стороны Харькова. Красные глубоко обходили его правый фланг, угрожая отрезать от Дона. Под Царицыным намечались успехи. Казаки Мамонтова вышли к главной линии обороны, взяли ее южный опорный пункт -- пос. Сарепту (ныне в черте Волгограда). В Царицыне была объявлена чрезвычайная мобилизация... Но взять его и на этот раз было не дано. Стали доходить известия о катастрофе на Северном фронте. Армия почувствовала себя неуверенно. Боеспособность казаков падала. Уловив это, Егоров нанес контрудар кавдивизией Думенко по тылам донцов. И здесь тоже началось отступление.
   Ликвидировать катастрофу своими силами Краснов уже не мог. Писал о помощи к Деникину. В эти дни Новочеркасск посетила миссиям союзников во главе с Пулем. Ознакомившись с обстановкой, Пуль сразу оценил опасность положения и увидел, что меры нужны экстренные. Близко принимая к сердцу русские дела и будучи искренним другом России, он посовещался с атаманом, какая именно помощь была бы желательна. Попросил Краснова срочно приготовить 2 тысячи шуб для своих солдат и отправил приказ о посылке из Батума английской бригады. Первый батальон должен был появиться на Дону через 5 дней. 21 января миссия уехала. Пуль торопился в Екатеринодар, а оттуда в Лондон, надеясь, что там его хлопоты окажутся эффективнее, французские представители капитаны Фукэ и Бертелло (сын командующего) на прощание тоже обещали настоять, чтобы из Одессы французские войска были двинуты на Харьков...
   Никуда они дальше Херсона не двинулись. А позиция Пуля тоже была инерцией военного времени. Уезжая на родину, он не знал, что политика Англии уже переменилось. Его приказ о переброске бригады из Батума не был исполнен. А самого Пуля в Лондоне отстранили от дел, намекнув, что Англии нужны друзья Англии, а не России.
  
   44. ПОБЕДЫ НА КАВКАЗЕ
   Если зимнее наступление Красной Армии привело Дон к катастрофе, то на Северном Кавказе оно закончилось с противоположным для большевиков результатом. 150-тысячная 11-я армия, которую после смерти Сорокина возглавил Федько, громоздко разворачивалась для решающего удара. С фланга ее подпирала 12-я, занимающая Владикавказ и Грозный. Из этих двух армий был создан Каспийско-Кавказский фронт. В тылах у красных было неспокойно. Ставропольские крестьяне все больше склонялись к белым после нашествия продотрядов, тем более что продотрядчики и красноармейцы из малоземельных областей богатое ставропольское крестьянство чуть ли не поголовно причисляли к кулакам. Да и мобилизацию тут красные вели круто, подгребая подгребая для пополнений неоднократно битой армии каждого, способного носить оружие. Отворачивались от большевиков горцы, даже те, которые поддерживали их в период общей анархии. Ненавидели калмыки после учиненных над ними безобразий. Затаилось после кровавого подавления терское казачество.
   Ударная красная группировка нацеливалась на Невинномысскую. Начало наступления планировалось на 4 января. Но разведка Деникина оказалась на высоте, он разгадал замысел красных и нанес упреждающий удар 4-го - на несколько часов раньше. Основной кулак белых обрушился на 3-ю Таманскую дивизию. В ее составе было 3 тыс. мобилизованных ставропольских крестьян -- они сдавались или переходили к добровольцам. К вечеру фронт был прорван. В брешь устремилась конница Врангеля, пошла по тылам, перерезая коммуникации и отсекая ударную группировку большевиков. Остатки 3-й Таманской дивизии, увлекая соседей покатились назад, на Благодарное и Св. Крест (Буденновск), преследуемые дивизией Улагая. Большевистское командование еще пыталось выправить положение, бросить в тыл Врангелю 1-ю Ставропольскую кавдивизию, но связь между штабами оказалась уже прерванной, и ничего не получилось.
   Гигантская 11-я армия стала разваливаться на части. Орджоникидзе настаивал, чтобы отходить на Владикавказ. Большинство командиров было против, считая, что прижатая к горам армия попадет в ловушку. А многие части в беспорядке отступления уже не могли получить никаких приказов. Врангель перехватил железную дорогу Св. Крест - Георгиевск, важнейшую коммуникационную линию противника. Неуправляемая, потерявшая связь с командованием армия бежала разрозненными полками и соединениями. Около 20 тыс. отошли на север, за Маныч, и образовали там Особую армию, заняв район в Сальских степях вокруг Ремонтного. Улагай взял Св. Крест, захватив богатую добычу и вышвырнув врага в голую степь. Группировка в Георгиевске попала в окружение, теснимая с одной стороны Врангелем, а с другой -- Дроздовской дивизией. Шкуро шел на Минводы и Пятигорск. 19.1 красные бросили Пятигорск. Около 2 тыс. большевиков, захватив имеющиеся эшелоны, оторвались от белых и укатили на Владикавказ, к 12-й армии. 20.1 была разгромлена Георгиевская группировка. 24.1 Орджоникидзе телеграфировал Ленину: "Одиннадцатой армии нет. Противник занимает города и станции почти без сопротивления".
   Только пленных было взято больше 30 тыс. А основная масса, бросив орудия, бронепоезда, огромные обозы, начала отход на Астрахань, преследуемая конницей Покровского. 400 км по голой, безводной степи, при морозах, достигающих 40 градусов и свирепствующем тифе. Отдельные группы добивались отрядами казаков и калмыков. Стотысячная орда, скопившаяся на Сев. Кавказе и терроризировавшая его целый год, исчезла. Зимние пески поглотили и рассеяли армию. До Астрахани дошли жалкие кучки изможденных, обмороженных, больных людей. Единственным соединением, добравшимся в боеспособном состоянии, была бригада Кочубея. Но она вступила в конфликт с властями. Кочубей объяснял катастрофу изменой, в пути зарубил комиссара. По приказу Кирова бригаду разоружили. Кочубей, будучи больным, бежал в степь, был пойман казаками и повешен.
   А белые колонны из Минвод без остановки устремились на Владикавказ. Их пытались остановить заслонами и засадами, но наступательный порыв был так велик, что добровольцы с ходу опрокидывали красную оборону, приближаясь к городу. Навстречу ударил отряд генерала Колесникова, состоявший из бывших войск Бичерахова, терских и горских повстанцев. На волне духовного подъема белогвардйцы в дополнение к 11-й армии разгромили и 12-ю. После семидневных жестоких боев Владикавказ пал. Остатки 12-й Красной армии рассыпались. Орджоникидзе с небольшим отрядом бежал в Ингушетию, некоторые части под командованием Гикало ушли в Дагестан, а основная масса, представляя из себя уже беспорядочные толпы беженцев, хлынула в Грузию через зимние перевалы, замерзая в горах, погибая от лавин и снегопадов, истребляемая горцами. Грузинское правительство, опасаясь тифа, отказалось их пускать. Они попытались проломиться силой, но были встречены в Дарьяльском ущелье пулеметами. Многие погибли. Остатки сдались грузинам и были интернированы в качестве военнопленных.
   Англичане попытались было ограничить продвижение белогвардейцев, сохранив нефтяные месторождения Грозного и Дагестана за мелкими "суверенными" образованиями, вроде правительства Центрокаспия и Горской республики. Отряд англичан, высадившись в Петровске (Махачкала), начал движение на Грозный, откуда большевики тотчас же эвакуировались. Но когда речь шла о русских интересах, Деникин (в отличие от большевиков) на потачки не шел никому. Опередив англичан, его части 8 февраля вступили в Грозный и двинулись дальше, занимая каспийское побережье до Дербента. Три дивизии 11-й армии, спасшихся было в Кизляре и занявших там оборону, оставили город и тоже пошли на Астрахань. Их постигла судьба предшественников. Астрахань приняла новые реденькие партии больных и деморализованных.
   В горах, к которым подступили деникинские войска, царила неразбериха. У каждого народа существовало свое правительство, а то и несколько. Почти в каждой долине ходили свои деньги, часто самодельные, а общепризнанной "конвертируемой" валютой были винтовочные патроны. Гарантами "горских автономий" пытались выступать и Грузия, и Азербайджан, и даже Великобритания. Но опять же Деникин (которого коммунисты так любили изображать марионеткой Антанты) играть в эти игрушки не стал и, послав подальше британские пожелания, решительно потребовал упразднения всех этих "автономий". Поставил в национальных областях губернаторов (в основном, из белых офицеров и генералов данной национальности).
   Отряды коммунистов и "шариатистов", скопившиеся в Кабарде, бежали в Ингушетию, но там население их не приняло, и они отступили в Чечню. В Дагестане представитель Деникина встретился с имамом Гоцинским и заявил, что существования на территории России независимой Горской республики главнокомандующий не потерпит. Гоцинский отказался от борьбы с Деникиным, увел свои силы в район Петровска и от выступлений воздерживался. Но другой, еще более фанатичный имам, Узун-Хаджи, объявил Деникина неверным, с которым нужно вести джихад. Он проклял Гоцинского, как отступника, и ушел в высокогорный Андийский округ и Чечню собирать сторонников для священной войны. Интересно, что с фанатом-мусульманином Узун-Хаджи вполне нормально объединились части безбожников-большевиков Н. Гикало.
   Кроме этих отдельных очагов сопротивления, весь Северный Кавказ стал белогвардейским. Сразу после взятия Владикавказа две кубанских дивизии под общим командованием Шкуро были переброшены на Дон. 16 февраля к Деникину прибыл новый глава союзной миссии генерал Бриггс. Он тоже показал себя другом России. Говорил: "Здесь, в Екатеринодаре, творится великое дело". Старался помочь всем, чем мог. Только мог он немного. Он приехал уже с другими инструкциями и полномочиями, куда более ограниченными, чем Пуль. О каждой мелочи вынужден был запрашивать командование в Константинополе, а по более важным вопросам -- даже Лондон. А 19 февраля, только через три месяца после встречи с союзниками, в Новороссийске появился первый корабль с оружием и обмундированием. Наконец-то была хоть какая реальная помощь!
   Для полноты картины следует упомянуть еще об одной небольшой войне, белогвардейско-грузинской. Армения, просидевшая весь 18-й год в осаде между Турцией, Азербайджаном и Грузией, видела в России свою защиту, неизменно поддерживала хорошие отношения с русскими и имела своего представителя при Добровольческой армии. В декабре началась война между Грузией и Арменией. Она отразилась и на армянах Сдчинского округа, занятого грузинами. А они составляли там треть населения, коренных же грузин в Сочинском округе не было. Армяне обратились за помощью к Деникину. Опять же, несмотря на протесты британского ген. Форестье Иокера, командующего в Закавказье и поддерживающего отделение этого края от России, Деникин в феврале двинул из Туапсе на Сочи войска ген. Бурневича.
   Грузинский командующий ген. Кониев и большинство его офицеров в день белого наступления гуляли в Гаграх на свадьбе сослуживца. Добровольцы внезапно атаковали грузин с фронта, а с тыла ударили дружины армянских дашнаков. (Интересно судьба играет -- а Баку такие же дружины дашнаков были опорой красного фронта.) Оказав незначительное сопротивление, грузинские войска сложили оружие. Добровольцы форсированным маршем двинулись на юг и заняли Сочи. Ген. Кониев, мчавшийся на автомобиле со свадьбы к войскам, угодил в плен. Вслед за этим деникинцы заняли Гагры и остановились на рубеже реки Бзыбь, дореволюционной границы Кутаисской губернии. Грузия послала сюда 6 батальонов Народной гвардии, но дальнейшее развитие конфликта остановили англичане, выставив на единственном мосту через Бзыбь свой пикет. Они же предложили Деникину оставить Сочинский округ. Он отказался, поскольку эта территория принадлежала России. Кониев и его солдаты были через несколько месяцев возвращены Грузии. Так что сейчас, отдыхая в Сочи, можете вспомнить генерала Деникина, благодаря которому этот край так и остался остался в составе России, а не Грузии.
  
   45. ОТСТАВКА КРАСНОВА
   Донская армия после развала фронта катилась назад и погибала, как военная сила. Вьюги, глубокие снега, морозы, усталость, тиф довершали ее разложение. От тифа умер командующий несостоявшейся Южной армии генерал от артиллерии Н.И. Иванов. Войска разъедал яд недоверия. Одни обвиняли предателей-казаков, открывших фронт. Другие -- командование. Третьи "генералов", которым "продался" Дон (признав власть Деникина), и которые нарочно губят теперь казаков в отместку за прошлые конфликты. Очень немногие части сохраняли боеспособность. С дезертирами дурь и разложение пошли по станицам... Краснов метался по Дону, выступал перед станичниками в Каргинской, Старочеркасской, Константиновской, Каменской, уговаривая продержаться, обещая подмогу от Деникина, от союзников, ссылаясь на обещания ген. Пуля и французов. Но подмоги не было, и это еще больше подрывало боевой дух. Делался вывод -- обман.
   Подмоги не было, потому что Добровольческая армия в эти дни громила 11-ю и 12-ю красные армии на Сев. Кавказе. Не добить их окончательно -- значило бы снова дать возродиться, как летом и осенью, снова завязнуть в боях на неопределенное время. Пуля в Лондоне уже сняли. А французы вместо помощи плюнули в морду. Начальник их миссии капитан Фукэ 9.2 приехал на Дон с "чрезвычайными полномочиями". Повел себя сразу по-хамски. Потребовал, чтобы за ним выслали персональный поезд. С генералами говорил свысока, держал себя покровительственно. Атаману заявил, что французские солдаты не могут жить и воевать в тех скотских условиях, в которых находятся русские. Им нужны хорошие, теплые казармы, жизнь в городах, железнодорожная связь с тыловыми базами. Если, мол, на Дону есть такие места, французы немедленно приедут. Краснов был согласен даже на это - пусть французы займут гарнизонами Луганск и другие города угольного района, тогда казаков оттуда можно будет перебросить на Северный фронт. Фукэ с видом благодетеля сказал, что больше проблем нет, и войска будут отправлены завтра же. Тут же отбил шифротелеграмму, что требует посылки пехотной бригады в Луганск.
   Но это было еще не все. На следующий день он пригласил атамана к себе в гостиницу, где встретил вместе с консулом Гильомэ. Краснову предложили подписать состряпанные за ночь "условия", в которых Дон "как высшую власть над собою в военном, политическом, административном и внутреннем отношении" должен был признать французского главнокомандующего на Востоке ген. Франше д'Эспре. "Все распоряжения, отдаваемые Войску", должны были "делаться с ведома капитана Фукэ". Дон должен был оплатить все убытки французских фирм и граждан, проживавших тут ранее, начиная с 1914 г. Ну и по мелочам -- Фукэ распорядился, чтобы ему представлялись в 2-х экземплярах все карты и сводки, посылаемые Деникину.
   Краснов аж ошалел от такой наглости. Так по-свински не смели действовать даже враги-немцы. Не то что с казаками, но даже с начальством оккупированных областей. Французы же, ничего конкретного со своей стороны не обещая и ничем не обязываясь, пытались обращаться с русскими союзниками, как с побежденными! Атаман, естественно, отказал, о чем отписал генералу д'Эспре и доложил Деникину. Донское правительство и часть депутатов Круга, до которых он довел "условия", высказали полное негодование по поводу подобной низости. Деникин ответил, что возмущен выходкой, и одобрил действия Краснова. И со своей стороны, направил французскому командованию ноту протеста, считая демарш Фукэ оскорбительным для Вооруженных сил Юга России. Франше д'Эспре предпочел замять конфликт. Было объявлено, что Фукэ превысил полномочия. Он был отозван из Екатеринодара и заменен полковником Корбейлем. Но пока шла эта переписка, Фукэ продолжал мутить воду, громогласно заявляя направо и налево, что Войску Донскому помощи от союзников не будет, потому что Краснов -- немецкий ставленник.
   Да и вряд ли его выходка была простым "превышением полномочий". Скорее -- дилетантской попыткой игры в "большую политику". Глядя на Англию, меняющую ориентацию от единой России к новым окраинным государствам, прибалтийским и закавказским, французы решили поиграть в ту же игру, выискивая и себе подходящие объекты -- Польшу, Украину. Только в отличие от англичан, делали они это крайне неумело, творили одну глупость за другой. И попробовали добавить к Украине "суверенный" Дон. А войска в Луганск они так и не двинули.
   Положение продолжало ухудшаться. 12.2 на Северном фронте еще 4 полка перешли на сторону красных. Казаки оставили Бахмут и Миллерово. Краснов и Денисов предпринимали попытки к спасению. В районе Каменской сосредотачивали группу из боеспособных частей -- Гундоровского полка, Молодой армии, чтобы контрударом на Макеевку остановить продвижение красных. Но правление самого Краснова уже подходило к концу.
   Оппозиция атаману, проявившая себя еще в августе, значительно усилилась. Те, кто критиковал его за германскую ориентацию, почувствовали себя увереннее после победы Антанты. Те, кто критиковал за самостийность, подняли головы после подчинения Деникину. Недовольство усиливалось неудачами на фронте. А главное, хитрые казаки Войскового Круга были себе на уме. Они посадили Краснова в атаманы рассчитывая, что он и порядок сумеет навести, и с германцами договориться. А теперь, покумекав, приходили к выводу, что атамана-то лучше сменить. И союзники, мол, помогут вернее. И с Деникиным отношения получше будут.
   Подходящая кандидатура была -- Африкан Богаевский. Брат Митрофана Богаевского - убитого большевиками помощника Каледина. Прошел с Корниловым и Деникиным Ледяной поход. У Краснова был председателем Совета управляющих (министров), отстаивая даже при немцах "союзную" и общероссийскую ориентацию. Чем плохой атаман для переменившейся ситуации? Начались выступления в печати, интриги. Раздавались требования об экстренном созыве Войскового Круга. Атаман отклонил их, чтобы внутренние потрясения не усугубили фронтовой катастрофы. Но если не удался экстренный созыв, то 14.2 все равно должна была открыться очередная сессия. Круг повел атаку не прямо на атамана. Юридически он был неуязвим, т.к. атаман на 3 года. Поэтому Круг навалился на командование Донской армии -- ген. Денисова и его начальника штаба Полякова. Денисов был, несомненно, талантливым военачальником и отличным организатором, но отличался крайним честолюбием и самолюбием. Его называли "донским Бонапартом". Создав и выпестовав Донскую армию, ревниво оберегал ее от "чужих". Любое подчинение казалось ему ущемлением собственных прав. На него точили зуб многие. Донские старики - считая слишком молодым для командования, федералисты - считая главной опорой сепаратизма. И многие офицеры, которых он выгонял из армии за пьянство, трусость, лихоимство. А кое-кого и за "плохую отчетность" или "агитацию против атамана". Пока армия одерживала победы, он был неуязвим. Как только она стала разваливаться, на него спустили всех собак.
   Круг высказал недоверие Денисову и Полякову, потребовал их отставки. Краснов попытался использовать прием, уже выручавший его в сентябре - заявил, что выраженное недоверие он всецело относит к себе, поэтому отказывается от должности атамана. А оппозиция только этого и ждала. Большинством голосов отставку Краснова приняли. Согласно законам Войска Донского, власть временно перешла к председателю Совета управляющих Богаевскому, а потом он был избран в атаманы официально. Командование армией возложили на ген. Сидорина. Надо сказать, далеко не самый удачный выбор. Был он деятелем достаточно безответственным, да и за воротник заложить любил.
   Отставленный Краснов встретился с Деникиным. Главнокомандующий посочувствовал: "Как жаль, что меня не было, я бы не допустил вашей отставки". Он считал, что в любом случае смена руководства в критический момент не может быть полезной. Но вмешиваться в свершившееся не стал. Формально -- из-за своего обещания не лезть во внутренние дела Дона. А реально ему, конечно, было удобнее работать со своим старым соратником Богаевским. Краснову же, говорившему немцам одно, союзникам другое, Деникину третье, казакам четвертое, командование Добровольческой армии не могло доверять. Экс-атаман уехал в Батум к своему брату-ученому. (Кстати, создателю и первому научному руководителю знаменитого ботанического сада на Зеленом мысу). Впоследствии Краснов работал при штабе Северо-Западной армии Юденича.
   А Деникин посетил заседание Круга, где выступил с речью. Он сказал: "Настанет день, когда, устроив родной край... казаки и горцы вместе с донцами пойдут на север спасать Россию, спасать от распада и гибели, ибо не может быть ни счастья, ни мира, ни сколько-нибудь сносного человеческого существования на Дону и Кавказе, если рядом будут гибнуть прочие русские земли. Пойдем мы туда не для того, чтобы вернуться к старым порядкам, не для защиты сословных и классовых интересов, а чтобы создать новую светлую жизнь всем: и правым, и левым, и казаку, и крестьянину, и рабочему".
   Вторжение красных на Дон постепенно замедлялось. Группировка, собранная Красновым и Денисовым у Каменской, нанесла контрудар зарвавшимся большевикам, обнаглевшим настолько, что продвигались походными колоннами, даже не высылая охранений. С Северного Кавказа начала подходить долгожданная помощь. От Владикавказа был повернут на Дон казачий корпус Шкуро. 23.2 он вступил в Новочеркасск, встреченный бурным ликованием жителей. Начал организацию добровольческих партизанских отрядов из молодежи -- студентов, юнкеров и гимназистов, ген. Семилетов. И природные условия, принесшие казакам столько бед, начали играть им на руку. После суровой зимы наступили сильные оттепели и ранняя, бурная весна. Дороги превращались в месиво. Разливались реки, создавая на пути красных естественные преграды. Наступление большевиков остановилось на рубеже Сев. Донца. От сильной еще недавно Донской армии на правый берег отступило всего около 15 тысяч человек.
  
   46. РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКАЯ ВЛАСТЬ
   То, что коммунистическая власть опиралась на "союз рабочих и крестьян", -- чистейшая чепуха. Опиралась она на них за линией фронта, у белых, умело возбуждая недовольство и поддерживая борьбу с властями в любых формах. А у себя "дома" как она могла опираться на крестьян, ограбленных продразверсткой, загоняемых в коммуны и совхозы? Рабочие? Да на шута она нужна была рабочим с голодом, нищетой, разрухой? В апреле в Москве по "рабочей" (т.е. высшей, не считая совнаркомовских) карточке полагалось 216 г хлеба, 64 г мяса, 26 г постного масла, 200 г картошки. Если удавалось отоварить. Из-за развала хозяйства в марте забастовали рабочие астраханских заводов "Этна", "Вулкан", "Кавказ и Меркурий". 14.03.19 г. по приказу уполномоченного из Москвы К. Мехотина десятитысячный митинг рабочих оцепили войсками. Около 2 тысяч положили на месте огнем пулеметов. Остальных, с ужасом разбегающихся из города, преследовала и рубила конница. Любопытно, что членом РВС новой 11-ой армии, производившей побоище, был "друг рабочих" С. М. Киров.
   1.4.19 г. Ленин телефонограммой требовал от ВЧК принять "самые срочные и решительные меры против призывов к забастовкам". В апреле была крупнейшая забастовка в Туле. Как уж ее подавляли? Дзержинский направил председателю тульской ЧК директиву: "Необходимо во что бы то ни стало поднять производительность заводов в самый короткий срок... Надо применить все меры репрессий по отношению к тем, которые мешают поднятию производительности". Бастовали в Москве, Петрограде, Брянске. Мы уже знаем, что именно рабочие скинули власть большевиков в Мурманске, Ижевске, Воткинске, Закаспийской области. Так что опора на них - только миф.
   Не союз, а стравливание между собой различных слоев населения стало опорой советской власти, голодных рабочих науськивали на якобы сытых крестьян, "гноящих хлеб", крестьян и казаков -- на "контрреволюционные" волнения в городах -- "в то время, как мы тут кровь проливаем, они там, в тылу, нам в спину целятся!", крестьян и рабочих -- на "опричников"-казаков. Латышей бросали под Казань, донцов -- под Смоленск, башкир -- под Петроград. Автономистов восстанавливали против сторонников "единой и неделимой", а потом били самих за "предательство интересов России". Анархию натравливали на сторонников порядка, а потом давили анархию за беспорядки.
   Добавим такую "опору", как развращение и политизация населения. Большинство заводов из-за бесхозяйственности, отсутствия сырья и топлива, разрыва экономических связей простаивали или занимались кустарщиной. Бывшие рабочие разъехались по деревням или превратились в толпы люмпенов, живущих на иждивении государства. Что там в них рабочего осталось? Они давно забыли, как надо трудиться ради заработка. Крестьяне, уже оторванные от земли Мировой войной, снова отрывались мобилизациями. Или по лесам от этих мобилизаций прятались. В результате из рабочих и крестьян вырабатывалась деклассированная масса - страшная, ничего за душой не имеющая, толпа черни. Причем насквозь политизированная... "Революционная" пропаганда заполняла жизнь каждого. Даже мы с вами лишь с трудом можем разобраться сейчас в хитросплетениях политических бурь того времени, а что взять с полуграмотного мужика? С баб-работниц, половину фабричного дня толкущихся на митингах? Вот и дурили им головы как хотели.
   Мы подошли к главной, реальной опоре коммунистической власти -- тоталитарному государственному аппарату. Как раз к 19-му он окончательно оформился. Дальше менялись оттенки, но основная формула власти оставалась неизменной вплоть до 91-го. Это было главное изобретение большевиков, еще не виданная в мире система. Власть организации, машины. Точнее, двух машин, связанных между собой -- пропагандистской и репрессивной. Одна рисует картинки ада в случае поражения ("власть барина", "виселицы", "сапог генерала", "казацкая нагайка") и картины рая в случае победы ("светлое будущее"), объясняет происками врагов все собственные просчеты (голод и разруха из-за белых, шпионов и саботажников). А вторая машина перемалывает неверующих и сомневающихся. Первая поставляет пищу второй, а вторая -- первой, тех самых врагов и заговорщиков, которыми можно запугивать, и на которых можно все списать. Без жертв такая система существовать, в принципе, не может. Ей обязательно нужен враг, внешний или внутренний. Иначе "мобилизовать" население окажется невозможно -- на Восточный ли фронт, или, скажем, в "битву за урожай". Это был первый в мире опыт, и противостоять ему Россия не смогла. Расшатанная "просветителями" христианская мораль не выдержала напора животных инстинктов.
   Да ее, к тому же, давили, христианскую. Весной 19-го развернулась мощная антицерковная кампания. Прошла целая серия "разоблачительных" вскрытий святых мощей -- на севере, в Тамбове, а 11 апреля были принародно вскрыты мощи Св. Сергия Радонежского, дабы показать их "тленность". Этот кощунственный акт снимался на кинопленку. Непосредственное руководство осуществлял секретарь МК РКП (б) Загорский, тот самый, чье имя так долго потом носил Сергиев Посад. Он писал: "По указанию В.И. Ленина как можно быстрее сделать фильм о вскрытии мощей Сергия Радонежского и показать его по всей Москве".
   Что касается репрессивной машины, то зимой в связи с победами красных развернулась дискуссия о правах ВЧК. Даже в большевистской верхушке стали побаиваться этого всемогущего бесконтрольного органа. А тут как раз всплыло несколько дел о взяточничестве чекистов и чудовищных злоупотреблениях служебным положением. Ограничения функций ЧК требовали и конкуренты из других репрессивных организаций. Наркомат юстиции предлагал изъять у ЧК право на внесудебные расстрелы и сохранить ЧК лишь как следственные органы при ревтребуналах. Дзержинский, Петерс и др. отчаянно защищались. Дзержинский говорил на Московской конференции РКП(б) 30.1.19 г.: "Крупную буржуазию мы победили. Оставшиеся враги окопались во многих наших советских учреждениях, саботируют и тормозят нашу работу. Борьбу с ними, с этими контрреволюционерами, можно поручить только ЧК, но не революционному трибуналу. Мы не отрицаем гласности, но мы против уничтожения ЧК, т.к. период чрезвычайных обстоятельств еще не прошел". Ленин поддержал чекистов. В результате, появилось компромиссное положение, сохраняющее все права ЧК при военном положении и передающее право расстрелов трибуналам в иных случаях. Практического применения положение не получило. Пока отрабатывались инструкции, обстановка опять изменилась, и все пошло по-прежнему.
   Наоборот, позиции Дзержинского стали усиливаться. В связи с переводом на Украину наркома внутренних дел Петровского, Дзержинский с 30.3.19 г. кроме ЧК, концентрирует в своих руках власть НКВД -- милицию, угрозыск, войска пограничной и железнодорожной охраны, войска ВОХР (внутренней охраны). О их численности можно судить по тому, что имелись полки ВОХР, бригады, батареи, эскадроны -- все для подавления внутренних рабоче-крестьянских выступлений. Территория республики делилась на 11 секторов, в каждом был свой штаб. А центральный штаб ВОХР приравнивался к штабу фронта и руководил им Военный совет во главе с Дзержинским.
   В качестве опоры большевикам настойчиво лезли и подставлялись... многократно битые ими друзья-соратники, эсеры с меньшевиками. Видя, что власть во всех областях, свергших коммунистов, ускользает от них, переходит к более умеренным кругам, они снова стали искать союза с большевиками. Объединяться с ними против общего врага -- "белых генералов"! Ряд видных деятелей -- Вольский, Святицкий и др. выступили с соответствующими декларациями. Образовали свой "комитет членов Учредительного Собрания" (разогнанного союзниками-большевиками), который выпустил воззвание "Ко всем гражданам Российской республики", призывая "трудовую демократию" к борьбе с "черносотенной реакцией областных правительств", к вооруженному выступлению против "героев контрреволюционных вожделений". Где-то в феврале меньшевики и часть эсеров заключили с коммунистами формальное перемирие. Большевистская сторона, правда, воспринимала перемирие своеобразно, т.е. односторонне, ничем себя не стесняя. Например, 25.3 ЦК РКП(б) поручил ВЧК "взять под наблюдение" правых эсеров, а 28.5 направил "на места" циркуляр об аресте меньшевистских и эсеровских деятелей. Но это же мелочи, правда? Социал-демократические партии продолжали слепо и настойчиво подставлять свои задницы в качестве союзников.
   А что было для большевиков оказалось особенно благоприятным -- так это международное положение. Революции в Берлине, Венгрии, Баварии открывали реальные перспективы общеевропейского революционного пожара. Ленинский план по созданию к весне трехмиллионной армии выполнить, правда, не удалось. Но полуторамиллионная была. И на картах обозначилось новое направление главного удара -с Украины в Венгрию. А главная угроза власти коммунистов, которой они так боялись - угроза активного вмешательства мирового сообщества, к весне 19-го совершенно рассеялась. Мало того, коммунисты даже стали получать моральную поддержку со стороны культурных европейских социалистов в их культурных европейских парламентах. Нет, они не были извергами, эти культурные социалисты. Они были просто политиками. И привыкли завоевывать популярность, голоса избирателей разоблачениями "буржуазных" происков. Как же они могли иначе в российском вопросе? Лозунги-то у большевиков были, вроде, правильными, передовыми и социалистическими. А ЧК, разруха, продразверстка, репрессии находились далеко. Слухи о том, что творится в России, разве могли быть чем-то, кроме буржуазных выдумок? Какой здравомыслящий человек мог поверить, что в передовой европейской стране, в цивилизованном ХХ веке массами истребляют интеллигенцию, грабят крестьянство, морят голодом собственные города? Сам размах большевистского варварства делал его для стороннего человека неправдоподобным, обрекал правду на роль грубой фальшивки, потому что сознание нормального человека было неспособно переварить эту правду и не посчитать ее ложью.
  
   47. БАЛТИЙСКИЙ ЛАНДСВЕР
   Прибалтика одним махом получила полный букет "удовольствий" -- и разнузданный бандитизм, характерный для первого красного нашествия, которого она избежала под немецкой оккупацией, и систематизированный кошмар, характерный для второго, и весь комплекс социальных экспериментов 1918-19 г.г. Сельское хозяйство здесь было не общинное, как в России, а хуторское и помещичье -- тем легче казалось осуществить коллективизацию, перебив помещиков с арендаторами, а батраков объединив в коммуны. Сначала-то батраки встретили новшество с восторгом. Но коммунизированные помещичьи закрома все равно выгребли продразверсткой. И объяснили, что, например, поросенок, родившийся от личной свиньи -- уже не личная собственность, а должен быть поделен поровну на всю коммуну. Почесав в затылках, мужики заговорили о возврате к "нормальной" жизни.
   В Риге одновременно соединились элементы разных красных "эпох" -- стихийные расстрелы и организованный террор ЧК, отдельные хулиганские грабежи и повальные обыски с реквизициями драгоценностей, "излишков" одежды и продовольствия. Прошло меньше месяца советской власти, и настал голод. Карточки не отоваривались, а купить еду было невозможно. Еще месяц, и на улицах стали подбирать умирающих от истощения, причем тех же рабочих. А в это время властитель Прибалтики комиссар Стучка (правильно -- Штучка) устраивал в бывшем Дворянском собрании пышную свадьбу дочери, куда съехались гости со всей России. Рассказывали, что нигде до тех пор не было видано одновременно такого количества драгоценностей, как на участниках этого бала.
   Латышские стрелки принесли с востока тиф. Он быстро пошел косить жертвы в многолюдном городе. Тифозными были забиты больницы и лазареты. Заражались и здоровые в жуткой скученности, без тепла и горячей воды. Понадобилось всего пару месяцев, чтобы даже самые низшие слои общества, городская чернь, встретившая "освободителей" ликованием, убивавшая немцев и "буржуев", начала смотреть на большевиков с откровенной ненавистью. И желать скорейшего прихода тех же немцев! Картина усугублялась национальными взаимоотношениями. Немцы выгонялись изо всех учреждении, их заменяли безграмотными латышами. Выгоняли из квартир среди зимы, выселяли в неотапливаемые бараки. Если в России звучали призывы за каждою убитого большевика убивать сто буржуев, то в Латвии -- сто немцев. Быть немцем было так же опасно, как столбовым дворянином, многие пытались подделать документы под русских.
   И вовсю свирепствовал террор. Волнами катились аресты. Несколько тюрем было забито до отказа. Расстрелов было столько, что солдаты отказались в них участвовать. Эту "священную обязанность" взяли на себя молодые женщины-латышки. Они составили целый отряд, выглядевший достаточно живописно, поскольку рядились в одежду, снятую перед казнью со своих жертв - каждая на свой вкус. И щеголяли кто в офицерской шинели, кто в вечерних декольтированных платьях, кто в шубах и шляпах с перьями, кто в сапогах, кто в изящных туфлях и ажурных чулках. Представьте, в таком виде женское палаческое подразделение участвовало во всех коммунистических парадах и шествиях. И прославилось крайним садизмом, истязая раздетых донага приговоренных перед тем, как их расстрелять.
   Белые же силы, закрепившиеся на рубеже р.Венты (Виндавы) только-только готовились к настоящей борьбе. После соглашения с правительством Латвии Германия начала оказывать активную помощь балтийскому Ландсверу. Немцы взялись серьезно. Подпускать большевиков к рубежам своей страны, бурлящей внутренними волнениями, они не собирались. Общее руководство фронта было сосредоточено в руках ген. фон-дер-Гольца. Балтийский Ландсвер был сформирован наскоро, многие добровольцы из чиновников, студентов, гимназистов никогда не знали службы. Дисциплина и выучка была слабой, боеспособность держалась на энтузиазме и патриотическом порыве. Германцы из этих полупартизанских отрядов взялись делать профессиональную армию.
   Вместо генерала русской службы фон Лорингофена командиром Ландсвера назначили майора Флетчера. Для обучения в каждую роту поставили германских унтер-офицеров. Добровольцы завопили и застонали в их руках, но в несколько недель эти унтеры сумели сделать из аморфной массы крепкие подразделения. Был создан немецко-балтийский ударный отряд лейтенанта Мантейфеля (рижский немец) в 1200 чел., отряд графа Эйленбурга в 800 чел., латышский отряд полковника Баллода в 2 тыс. чел., русская рота капитана Дыдерова, кавалерийские эскадроны Гана (ротмистр Ахтырского гусарского полка), Драхенфельса (подполковник Архангелогородского драгунского полка), Энгельгарда (местный помещик). Часть офицеров русской службы уехала в Ревель, в армию Родзянко, или перешла в отряд князя Ливена, считавшийся частицей русской, а не латвийской армии. Его численность возросла до 250 чел.
   Активные действия начались в ночь на 2 марта. Отряды Мантейфеля и Ливена на подводах совершили быстрый бросок к г. Виндаве (Вентспилс), атаковали красных и прорвали фронт. В авангардном бою командир Ландсвера Флетчер дважды был ранен, но остался в строю, продолжая руководить операцией. Утром главные силы вышли к городу с юга, в обход с востока - рота фон Клейста в 200 штыков, а с запада, берегом моря -- эскадрон Гана. После трехчасовых уличных боев Виндава была взята. Красные попытались ответить в другом месте, осадив г.Гольдинген (Кулдига), где оборонялся отряда Эйленбурга. Маневрировать приходилось одними и теми же силами. Оставив в Виндаве роту Радена в 150 чел., Флетчер снова усадил свои части на телеги и рванулся на выручку. Но проведав о движении белых, большевики сняли осаду и отошли на свой берег реки. Через несколько дней красные повели наступление на г.Виндаву. Те же войска на тех же телегах помчались за 50 км обратно. Но помощь не потребовалась. Раден не только отстоял город, но и нанес контрудар в обход лесными дорогами, разрушив железнодорожное полотно и захватив вражеский бронепоезд.
   После этих разведок и маневров началось общее наступление. 13 марта на фронте 130 км антибольшевистские силы прорвали боевые порядки врага и двинулись на восток пятью колоннами. Немцы Мантейфеля, немцы и русские Эйленбурга, русские Ливена нацеливались на г.Туккум (Тукумс), правее латыши Баллода шли на г.Доблен (Добеле), а на правом фланге германская Железная дивизия Бишофа в 4 тыс. чел. наступала на г.Альт-Аутц (Ауце). Вперед вырвалась колонна Мантейфеля и взяла Туккум, откуда большевики бежали. Они, правда, успели за несколько часов до падения города угнать множество арестованных и заложников из местной тюрьмы, но Флетчер, находившийся при отряде Мантейфеля, выслал погоню, которая освободила несчастных.
   Пользуясь неразберихой в обстановке, Флетчер решил неожиданно нагрянуть в столицу Курляндской губернии г.Митаву (Елгава) и выступил с наличными силами, не дожидаясь Железной дивизии и латышей Баллода. В авангарде наступал русский отряд. Он вышел севернее Митавы к местечку Кальницемсу (Калнциемс), всего в 40 км от Риги, и завязал здесь бой с противником, засевшим на старых, еще с Мировой войны, рижских позициях. Ливенцы отвлекли на себя значительные силы, в то время как Мантейфель быстро шел на Митаву. Бой произошел в 6 км от города. Разбитые большевики в панике бежали, оставив в Митаве много имущества и припасов. Но отсюда увести заложников они успели. Пожилых и слабых в пути приканчивали штыками. Остальных загнали в и без того забитые рижские тюрьмы.
   Положение сложилось запутанное. В тылу осталось много большевистских войск, отступающих от Виндавы, Доблена, Альт-Аутца. Они тыкались туда-сюда, нащупывая выход из окружения. Сил, чтобы взять их в плотное кольцо, у белых не было, и они постепенно просочились на восток, не решаясь прорываться к Риге. Эти части и банды мешали сообщениям между фронтом и тылом. Даже попытались штурмовать Туккум, но оставленный там гарнизон в 85 чел. сумел отразить атаку.
   В то же время красные решили вернуть Митаву с фронта. В боях за город отличились русские добровольцы Ливена. Они оказались на острие удара, занимая оборону у моста через р.Курляндская Аа (Лиелупе), куда обрушился главный натиск большевиков с 2 бронепоездами и несколькими броневиками. Отряд отбил две жестоких атаки, после чего красные не лезли, ограничиваясь артобстрелом. Через 2 дня последовала новая попытка. Стало известно, что какие-то красные войска, переправляясь через реку по льду, накапливаются в ближайших лесах. Прочесать местность направили русский отряд и германскую пулеметную роту. В 5 км от Митавы они наткнулись на противника, и белогвардейцы Ливена атаковали с ходу под прикрытием немецких пулеметчиков. Красные начали отступать, затем побежали. Их гнали 12 км, пока ни одного большевика не осталось на западном берегу. Позже выяснилось, что 250 добровольцев гнали и преследовали... два полнокровных полка хваленых латышских стрелков, 10-й и 15-й.
   Рижские большевики тоже были в панике. Их учреждения спешно эвакуировались. Даже заблаговременно очищались от "буржуев" улицы для отступления войск. Расстреливали и вывозили заключенных. О возможности серьезной обороны города уже не думали. Будь на месте фон-дер-Гольца какой-нибудь отчаянный Шкуро или Дроздовский, Рига была бы взята в пару дней. И соотношение сил было "приемлемым". Ригу защищала армия в 15 тыс. чел. против 8 тыс. наступающих. Но германцы-то не могли воевать вопреки всем уставным правилам. А по правилам следовало подтянуть тылы, очистить освобожденную территорию от банд противника, влить пополнения, подвезти снабжение и боеприпасы. Начали впутываться противоречия между Германией и Антантой. Наконец, командование трезво рассудило, что пока море не вскроется ото льда, нельзя будет наладить снабжение рижского населения продовольствием. Мол, может начаться голод...
   А голод в Риге уже царил. Варили суп из клея, пекли лепешки из кофейной гущи, ели домашних животных. Умирали. Творилось то же самое, что позже в блокадном Ленинграде - разве что безо всякой блокады. Продукты вагонами вывозились на восток или на фронт, а в городе жрали от пуза лишь палачи с ближайшими подручными. Но это было слишком чудовищно, чтобы верить таким слухам. И по реке Лиелупе фронт снова остановился. Опять началась изнурительная позиционная война.
  
   48. ФРУНЗЕ И КОЛЧАК
   Среди полководцев гражданской войны можно четко выдклить несколько категорий. Были командиры "старой школы", вроде Деникин и Самойло, были командиры "нового поколения", вроде Тухачевского и Каппеля, были народные вожаки, как Чапаев или Шкуро, были авантюристы наподобие Муравьева и Бермонта-Авалова... Были случайные бездарности и просто бандиты. Но одна фигура уникальна -- это Фрунзе. Личность, не поддающаяся никакой классификации. Руководитель боевиков-террористов Иваново-Вознесенска в 1905г., председатель Минского совдепа в 17-м. Из Иваново-Вознесенска со своими отрядами то и дело мчался в Москву, в ноябре 17-го- бить юнкеров, в июле 18-го левых эсеров. После подавления Ярославского восстания стал военкомом Ярославского округа, а в январе 19-то направлен на Восточный фронт подавлять Уральское казачество.
   Современники характеризуют Фрунзе как трезвого, холодного, рассчетливого и весьма честолюбивого диктатора. Сам же он, уроженец Киргизии, любил называть себя человеком восточным, а своим кумиром считал Тимура Тамерлана, одного из величайших полководцев Средневековья. И одного из самых жестоких властителей. Что-то "тамерлановское" было и в самом Фрунзе. Полководцем он был, конечно, гениальным -- от природы. Обладал редчайшей интуицией, умел выискивать неординарные решения, порой делал ставку на очень рискованные стечения обстоятельств и всегда угадывал. В его действиях мы сможем найти примеры удивительного для большевиков гуманизма, идущего вразрез со всеми установками партии. А можем найти и примеры исключительной жестокости. Можем найти рыцарское благородство, а можем -- черное коварство. Смотря что в данный момент было выгодно для достижения победы, остальное для него не играло роли. История любит повторения. Возможно, в лице Фрунзе она готовила для русской революции своего Бонапарта. Вот только в революционной Франции не было такой штучки, как партийная дисциплина, способной заставить Бонапарта лечь на операционный стол и дать себя зарезать.
   Почему Фрунзе получил пост командарма, трудно сказать. В это время на такие должности уже старались назначать профессионалов-"военспецов". То ли против казаков решили послать специалиста по подавлениям, каковым он себя зарекомендовал. То ли хотели усилить "партийное влияние". 17-тысячная 4-я армия, созданная из крестьянских партизанских отрядов, одержав победу над казаками и взяв Уральск, стремительно начала разлагаться. Идти в зимнюю степь штурмовать ощетинившиеся станицы никому не хотелось. На попытки обуздать их "коммунистической дисциплиной" войска ответили бунтами. Восстали 2 полка Николаевской дивизии, перебили комиссаров. К ним примкнула команда бронепоезда, поддержали крестьяне Ново-Узенского уезда. Приехавшие наводить порядок член РВС армии Линдов, члены ВЦИК республики Майоров и Мяги были расстреляны.
   В такой обстановке Фрунзе принял командование. Он оценил ситуацию и... простил мятежников. Оставил убийство представителей центральной власти и члена Реввоенсовета армии без последствии! Даже расследования не назначил, доложив наверх, что главные виновники уже сбежали! Просто взвесил две возможности -- что в случае репрессий мятежные части метнутся к белоказакам и потянут за собой остальных, а с другой стороны, ошалевшие полки, подвешенные в неопределенности, с радостью ухватятся за возможность амнистии. И послал в Николаевскую дивизию приказ: "Преступление перед Советской властью смыть своей кровью". Дивизия осталась в строю. За несколько дней Фрунзе объехал жмущиеся к жилью боевые участки, блеснул на митингах искусством агитатора -- опыта ему было не занимать. Поучаствовал в мелких стычках, появился с винтовкой в цепях -- и популярность была завоевана. А дальше стал прибирать вольницу к рукам. Части разных дивизий перемешал, слепив из них две группы, Уральскую и Александров-Гайскую. И в феврале, едва спали морозы, начал наступление. Александров-Гайская группа Чапаева взяла большую станицу Сломихинскую, Уральская группа -- Лбищенск.
   Путь на Туркестан снова был открыт. Войска нацеливались на Гурьев, чтобы прижать казаков к Каспийскому морю, к безлюдным пескам и прикончить. В связи с программой партии на "расказачивание" Фрунзе оказывалась всемерная поддержка. Новые части для 4-й армии формировались в Самаре, присылались из его "вотчины" Иваново-Вознесенска (под предлогом, что оставшиеся без работы ткачи сами должны пробить дорогу к туркестанскому хлопку). Заново формировалась ударная, 25-я дивизия, под командованием Чапаева, которую планировалось двинуть к Оренбургу, чтобы окончательно разгромить Дутова. Фрунзе обратил внимание и на несколько бесхозных полков, прорвавшихся в ходе предыдущего наступления из Туркестана. Распределять их по своим соединениям он не стал, а решил на их базе создать новую, Туркестанскую армию. И добился назначения командующим Южной группы из двух армий.
   В то время, как эта группа, наращивая силы, разворачивала наступление на юг, а 5-я армия Блюмберга готовилась к очередному удару на восток, приближался день генерального наступления Колчака. В литературе можно встретить различную численность его войск -- и 300, и 400, и даже 700 тысяч. Все эти цифры не соответствуют действительности. Иногда они нарочно раздувались белой пропагандой. Даже если учесть списочный состав тыловых гарнизонов, штабов, учебных команд, милиции, казачьих атаманов, не желающих никому подчиняться, все равно эти цифры останутся завышенными. А на фронте к началу марта у Колчака было 137,5 тыс. человек, 352 орудия, 1361 пулемет. Противостоящие ему 6 армий Восточного фронта насчитывали 125 тыс. человек, 422 орудия, 2085 пулеметов, т.е. преимущество в живой силе было ничтожным, а в вооружении белогвардейцы уступали противнику.
   Следует отметить еще одну трагическую особенность Восточного фронта. В отличие от юга России, Колчак не имел перед красными преимущества в качестве армии. В 1917-18г.г. все лучшее офицерство рванулось на юг, к Корнилову и Алексееву. А с момента чехословацкого мятежа до ноября 18-го пробраться из центра России на Дон и Кубань через нейтральную Украину было легче, чем в Сибирь через фронт. На востоке собрались люди, в значительной мере случайные, стихийно примкнувшие к освободительному восстанию или попавшие под мобилизацию. Из 17 тыс. офицеров в армии Колчака всего около 1 тыс. было кадровых. Остальные -- в лучшем случае запасники и прапора производства военного времени, в худшем -- сомнительного производства "учредилок", директорий и областных правительств. Острая нехватка офицеров восполнялась необстрелянными юнцами, надевающими погоны после шестинедельных курсов -- чистыми душой, но ничегошеньки за этой душой не имеющими и ничегошеньки не умеющими.
   На юге собралась плеяда видных полководцев. Там был избыток военачальников, например, сидели на гражданских должностях такие крупные военные деятели, как Лукомский, Драгомиров. Подолгу исполняли административные должности или были в резерве командования Кутепов, Врангель, Эрдели, Покровский и многие другие. На востоке не хватало не только талантливых, но просто грамотных военачальников. Сам Колчак мог быть лишь знаменем, в сухопутной стратегии и тактике он разбирался плохо. А вокруг него командные высоты заняли те, кого выдвинуло или случайно вынесло наверх белоповстанческое движение. Скажем, начальником штаба Колчака (фактически -- первым лицом при моряке-Главнокомандующем) оказался капитан Лебедев, всего лишь корниловскии курьер в Сибирь, пролезший при меняющихся правительствах в генералы. Да и многими корпусами и дивизиями командовали генералы из поручиков, которые зарекомендовали себя, в лучшем случае, хорошими командирами полупартизанских отрядов при освобождении Сибири и Урала. Это в то время, когда на командные и штабные должности в каждую большевистскую армию насаждался штат генштабовских военспецов.
   На юге крепкий костяк армии составили "именные" офицерские части -- Марковские, Дроздовские, Корниловские, Алексеевские, спаянные общими традициями, победами и утратами. На востоке таких не было. Только что созданные полки и дивизии на имели ни общего прошлого, ни крепкой спайки. Самыми крепкими и боеспособными частями Колчака были Ижевский и Воткинский полки из рабочих-повстанцев этих городов. Ударной силой юга было казачество. Но Казачьи Войска были слишком разными. Донское -- 2,5 млн. казаков, Кубанское -- 1,4 млн.. Терское -- 250 тыс. Восточные Казачьи Войска были малочисленны, не имели таких глубоких традиций, как старшие собратья, да и тянули каждое в свою сторону. Амурское (40 тыс.) и Уссурийское (34 тыс.) увязли во внутренней войне Приморья. Верховодил там атаман Калмыков, игнорирующий Верховную власть. Более крупное -- Забайкальское (250 тыс.) сидело под рукой Семенова, открыто не признающего Колчака. Опять же, там своя война шла -- часть казаков отшатнулась от самозванного атамана и создавала красные отряды. Более-менее поддерживало Сибирское казачество (170 тыс.). Семиреченское (45 тыс.) было целиком занято войной за собственный медвежий угол. Самым крупным было Оренбургское Войско (500 тыс.), но там в казачье сословие входили и башкиры, косящиеся то в сторону Дутова, то в сторону изменника - Валидова. Храбро сражалось Уральское казачество (170 тыс.), но сражалось само по себе, связь с ним была слабой.
   Вот в таких условиях две силы готовились к противоборству. В декабре у Колчака были все шансы разгромить рыхлый красный фронт, как это получилось у Перми -- но тогда у него еще не было достаточной армии. К февралю драконовскими мерами Сталина и Дзержинского северный фланг был укреплен. Разложившийся южный фланг, без сомнения, мог быть еще легко раздавлен. Но измена корпуса Валидова, потеря Уфы, Оренбурга, Уральска заставили отложить наступление на месяц. К марту, когда наступление началось, на южном фланге у Колчака уже нависала и все крепче сколачивалась 40-тысячная группировка Фрунзе. К началу весны в районе Перми, была развернута Сибирская армия Гайды, около 50 тыс. чел., с направлением удара на Ижевск - Глазов - Вятку. Южнее Западная армия М.В.Ханжина в 43 тыс. с направлением Уфа - Самара. В оперативное подчинение ей придавалась 14-тысячная казачья Южная группа ген. Белова, а на Оренбургское направление нацеливалась Отдельная казачья армия Дутова, 15 тыс. чел. В резерве у Колчака оставался Волжский корпус Каппеля.
   В литературе, причем не только красной, но и белой, гуляет весьма скользкая легенда о неверном выборе направления главного удара. О том, мол, что было ошибочно выбрано северное направление из соперничества с Деникиным, чтобы опередить его во взятии Москвы. Утверждается даже, что направление главного удара выбиралось из соперничества англичан с французами. Англичане, мол, тянули Колчака на север, на соединение со своей архангельской группировкой, а французы на юг, к своему ставленнику Деникину. Версия эта -- чистейшая чепуха. Ее породили в белом лагере политические противники Колчака, а красные подхватили и развили, чтобы покарикатурнее выставить белых генералов, готовых даже друг дружке глотки перегрызть.
   Опровергнуть эту версию очень легко. Во-первых, оба направления считались равнозначными, и главным стало все-таки не северное, а южное. Во-вторых, зоны английских "интересов" были ближе на юге, в Петровске (Махачкале) и Баку, север же в государственные британские "интересы" никак не входил, они просто не знали, как лучше от него избавиться. А Деникин к этому времени был в отвратительных отношениях с французами из-за их политики в Одессе, нежелания помочь Дону и заигрывания с Петлюрой. В-третьих, версия о соперничестве нарочно путает разные периоды войны. В марте Деникину ни о какой Москве думать не приходилось, с 60-тысячной армией он еле-еле удерживал фланги от более чем 200-тысячной группировки большевиков, навалившейся с Украины и от Царицына. Поэтому единственной формой взаимопомощи получалось со стороны Деникина -- оттянуть на себя побольше красных сил, а со стороны Колчака -- воспользоваться этим.
   И наконец, изучая опыт гражданской войны, мы можем прийти к выводу, что равномерное распределение сил на нескольких направлениях было... правильным. Может, случайно, но правильным. Стратегия гражданской войны очень отличается от классической, и успех определялся не только арифметическим соотношением войск, но и массой других факторов -- моральных, политических, экономических и т.д., которые учесть заранее было невозможно. Изначальный колчаковский план наступления по нескольким направлениям можно считать верным. Если бы еще командование догадалось верно действовать по мере его развития!
   Начала операцию Сибирская армия. 4 марта корпус Пепеляева форсировал по льду Каму между городами Осой и Оханском. Южнее начал наступление корпус Вержбицкого. Они вклинились в оборону 2-й красной армии, и 8.3 оба города были взяты. За 7 дней упорных боев большевики отошли на 90-100 км, но прорыв не удался. После работы "комиссии Сталина-Дзержинского", количественного и качественного усиления фронта, красные тут были уже не те, что в декабре. Отступая, они сохранили целостность фронта и боеспособность.
   Почти одновременно, 5.3, под Уфой попыталась перейти в наступление 5-я красная армия Блюмберга. Ткнулась наугад двумя дивизиями, 26-й и 27-й (около 10 тыс. чел. в обеих), еще и подразложившимися в большом городе -- и нарвалась на всю армию Ханжина, изготовившуюся к удару. И, естественно, так получила, что только пыль пошла. Красные побежали. А на следующий день перешел в наступление Ханжин. Это был один из лучших военачальников Колчака, По крайней мере, настоящий, не липовый, генерал-лейтенант, выдвинувшийся в годы Мировой войны. Правда, и он был командиром не строевым, а штабным, -- он возглавлял раньше главное артиллерийское управление. Но все равно, Ханжин выгодно выделялся на общем фоне сибирских скороспелых полководцев.
   Его ударная группа под командованием ген. Голицына из 2-го Уфимского корпуса (17 тыс.) и 3-го Уральского корпуса ген. Войцеховского (9 тыс), обрушилась на красных севернее Уфы и прорвала фронт, довершая поражение 5-й армии. В лоб на Уфу двинулся 6-й Уральский корпус ген. Сукина (10 тыс.). Большевики обратились в бегство. Связь штаба армии с войсками нарушилась. 10.3 белые заняли Бирск, за ним Мензелинск, выйдя к Каме и разрубив красный Восточный фронт надвое.
   Прорыв пошел и южнее Уфы. Наметилось окружение, грозящее уничтожением всей 5-й армии. Группа ген. Белова заняла Стерлитамак, отрезав железнодорожное сообщение с Уфой с юга. 4-я Уральская горнострелковая дивизия выходила к ст. Чишмы, отрезая город с востока. Спасаясь из кольца, штаб 5-й армии во главе с Блюмбергом 12.3 бросил Уфу и бежал, отдав приказ войскам отойти на рубеж р.Чермасан, на 100 км восточнее. Попытались зацепиться на ст. Чишмы, но она была забита пробкой из эшелонов и обозов, царила паника. Бросая все, что можно, красноармейцы катились дальше. Командование фронтом отменило приказ Блюмберга об отходе, дало директиву вернуться и оборонять Уфу до последней капли крови. Однако связи между частями уже не было. Остатки 5-й армии рассыпались, спасаясь степями, без дорог, на юг и восток.
   Эта потеря управления и помогла красным избежать полного уничтожения. Когда кольцо окружения замкнулось, в нем оказалась только масса имущества, вооружения и припасов. Точно так же впустую захлопнулось второе кольцо у села Репьевки. Большевики разбегались так стремительно, что никакими маневрами и форсированными маршами уже не удавалось захватить их в клещи. 14 марта белые войска без боя заняли Уфу, потеряв во время операции всего около 100 человек. На южном фланге потерпела поражение 4-я красная армия. Снова, в который раз, дружно взялось за шашки и восстало против "антихристов" Уральское казачество. Победоносное шествие на Гурьев захлебнулось. 2 зарвавшихся полка были разгромлены. Казаки под командованием ген. Толстова двинулись на Уральск.
   Между тем, среди этих побед быстро стали накапливаться неувязки. Отдельная казачья армия Дутова подступила к Оренбургу и завязла под ним. Непригодны были казаки и башкиры, в основном -- кавалерия, для осады и штурма укрепленных позиций. А оторвать их от собственной "столицы", пустить на более перспективное направление, командование не смогло, согласившись с их желанием сначала освободить "свою" землю. К армии Ханжина автоматически пристегнулось направление Дутова: Стерлитамак - Белорецкий Завод. Южная казачья группа Белова оттягивалась для прикрытия разрыва между частями Ханжина, Дутова и Толстова. В результате, в самом начале наступления было потеряно громадное преимущество белых в коннице. Вместо того чтобы войти в прорыв и двинуться рейдами по красным тылам, все кавалерийские силы белых оказались связаны делом, совершенно непосильным и несвойственным кавалерии -- осадой Оренбурга и Уральска. А корпуса Ханжина, преследуя красных, стали расходиться веером по бескрайним степям, теряя связь друг с другом.
   Успех-то был полным, фронт был разрушен. Вот здесь бы и усилить Западную армию за счет Сибирской. Но и такую возможность штаб Главнокомандующего во главе с Лебедевым проморгал. Большевистское командование уже рассматривало планы и рассылало армиям директивы о всеобщем отходе за Волгу... И опять сказалась месячная отсрочка наступления. Грянула весенняя распутица, и планируемый рывок на Самару завяз в морях жидкой грязи. Раскисшая степь затормозила и победоносное шествие белых, и паническое бегство красных.
   Бить большевиков еще продолжали. Едва для затыкания дыр попытались снять часть сил с северного фланга, Сибирская армия нанесла новый удар. 10.4 она взяла Сарапул, 13.4 -- Ижевск. В устье Камы вошла белая флотилия с десантом. И армия Ханжина еще одерживала одну победу за другой. В начале апреля пали Бугульма и Белебей. Был занят г. Чистополь в устье Камы -- вся река стала белой. Колчаковцы вышли к Волге. Под угрозой была Казань. На двух направлениях белые подступали к Самаре. С северо-востока корпус Войцеховского занял г. Сергиополь в 100 км от нее. С востока корпус Сукина и кавалерийский корпус ген. Бакича (17 тыс. сабель) завязали тяжелые бои у г. Бугуруслана с силами 1-й и Туркестанской Красных армий. Разбили их, отбросив на юг. Одна из лучших на фронте, 24-я Железная дивизия потеряла половину артиллерии, была деморализована и отступала в полной панике... Но группировка Фрунзе осталась в стороне от главного удара и угрожала теперь с фланга растянувшей коммуникации армии Ханжина.
  
   49. КАЗАЧИЙ ГЕНОЦИД
   На Дон пришла смерть. Не перевоспитывать, не большевизировать "контрреволюционное" казачество шли красные. Они решили его уничтожить, как таковое. 24 января 1919 г. Оргбюро ЦК выпустило циркулярную инструкцию за подписью Свердлова, в которой говорилось: "Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести беспощадный массовый террор ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти". Предписывалось "конфисковать все сельскохозяйственные продукты, провести... в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли". Начиная наступление, Троцкий писал о казаках: "Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции... Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море..." Он же ввел в обиход противоказачьего похода термин: "устроить карфаген".
   Хотя уставшие от войны казаки сами открыли фронт, это в расчет не принималось. Член РВС Южфронта Колегаев требовал от подчиненных частей массового террора. Член РВС 8-й армии Якир писал в приказе: "Ни от одного из комиссаров дивизии не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией наших завоевании". Первая волна казачьего геноцида покатилась со вступлением на Дон красных войск. Реквизировали лошадей, продовольствие, кое-кого походя пускали "в расход". Убивали офицеров. Иногда просто хулиганили -- так, в великолепном Вешенском соборе устроили публичное венчание 80-летнего священника с кобылой. Но это были цветочки, лишь преддверие настоящего ужаса. Пробороздив донскую землю, регулярные части осели в окопах по берегу Сев. Донца, фронт стабилизировался.
   Вот тогда и начался истинный ужас, вторая волна геноцида. Пришла Советская власть. Перешедшие на сторону красных казачьи полки быстренько отправили на Восточный фронт. На западный фронт убрали красного казачьего командира Миронова -- от греха подальше. Началось поголовное "расказачивание". Запрещалось само слово "казак", ношение военной формы и лампасов. Станицы переименовывались в волости, хутора - в села. Часть донских земель вычленялась в состав Воронежской и Саратовской губерний, подлежала заселению крестьянами. Во главе станиц ставили комиссаров, часто из немецких или еврейских "интернационалистов". Населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, разверстываемой по дворам. За неуплату -- расстрел. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе дедовских шашек и кинжалов. За несдачу -- расстрел. Казаков начали грести под мобилизацию. Разошедшихся по домам из желания замириться, их, уже не спрашивая никаких желаний, гнали на Урал.
   А кроме всего этого, начались систематические массовые расправы. Чтобы читатель не воспринял красный террор, как исключительное свойство ЧК, отметим - на Дону свирепствовали, в основном, трибуналы, доказав, что в кровожадности они нисколько не уступают конкурентам. Но и кроме трибуналов убийц хватало. Соревновались с ними в зверствах все местные эшелоны советской и партийной власти, особотделы 8-й и 9-й армий, да и чекисты не сидели сложа руки. Частая гребенка начала "изъятие офицеров, попов, атаманов, жандармов, просто богатых казаков, всех, кто активно боролся с Советской властью". А кто с ней не боролся при всеобщей мобилизации от 19 до 52 лет?.. "Жандармы?" -- брали стариков, служивших при царе. Еще за 1905 год. Расстреливали семьи ушедших с белыми. Раз ушел, значит "активный". По хуторам разъезжали трибуналы, производя "выездные заседания" с немедленными расправами. Рыскали карательные отряды, отбирая скот и продовольствие. Казнили при помощи пулеметов - разве управишься винтовками при таком размахе?
   Кое-где начали освобождать землю для крестьян-переселенцев из центральных губерний. Казаки подлежали выселению в зимнюю степь. Или, на выбор, -- под пулеметы. В 31-м Шолохов писал Горькому о "Тихом Доне": "Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, бессудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек". В Урюпинской число казненных доходило до 60-80 в день. Измывались. В Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Клал за станицей и запрещал хоронить...
   Уже в сентябре, на "Мироновском процессе" член РВС республики Смилга так упомянул о казачьем геноциде: "Теперь о зверствах на Дону. Из следственного материала видно, что зверства имели место. Но так же видно, что главные виновники этих ужасов уже расстреляны. Не надо забывать, что все эти факты совершались в обстановке гражданской войны, когда страсти накаливаются до предела. Вспомните французскую революцию и борьбу Вандеи с Конвентом. Вы увидите, что войска Конвента совершали ужасные поступки с точки зрения индивидуального человека. Поступки войск Конвента понятны лишь при свете классового анализа. Они оправданы историей, потому что их совершил новый, прогрессивный класс, сметавший со своего пути пережитки феодализма и народного невежества, то же самое и теперь". Отметим в этой речи три момента. Первое -- что даже такой хладнокровный палач и коммунистический фанат, как Смилга, назвал происходившее на Дону зверствами и ужасами. Второе -- репрессии приняли такой размах и жестокость, что сами большевики вынуждены были для успокоения народа перебить наиболее ретивых исполнителей (когда для такого успокоения была наконец-то создана комиссия, ужаснулись даже видавшие виды профессионалы-чекисты, знакомясь с материалами преступлении). И третье -- вспомнил ли сам Смилга об исторической оправданности, когда его поставили к стенке в 37-м?
   Сначала Дон оцепенел от ужаса. Пытался найти правду у советской власти на местах и в Москве, у Ленина. Люди даже не могли предположить, что творящийся кошмар благословлен и выпестован самим центральным правительством. Выдержали казаки при втором нашествии большевиков всего лишь месяц. Пока не поняли, что их попросту систематически истребляют... В десятых числах марта почти одновременно в нескольких местах вспыхнуло восстание. В Еланской, когда 20 местных коммунистов поехали арестовывать казаков, поднялся Красноярский хутор. Казак Атланов собрал 15 человек с двумя винтовками - пошли шашками и плетками отбивать арестованных. Атаковали в конном строю, один был убит, остальные отступили. Привезли погибшего на хутор, сбежался народ, заголосили бабы... И этот один убитый -- после тысяч жертв -- стал каплей, переполнившей чашу. Прорвалось все накопившееся...
   В Казанской, когда на очередной хутор приехали 25 трибунальцев с пулеметом производить там "карфаген", тоже восстали. Пошла цепная реакция. Сотник Егоров поднял по казачьему сполоху 2 тыс. человек. Казаки трех хуторов прогнали большевиков из Вешенской. Вначале восстало 5 станиц -- Казанская, Еланская, Вешенская, Мигулинская и Шумилинская. Хутора самостоятельно формировали сотни, выбирали на сходах командиров из самых боевых. Наступательных операций не предпринимали -- связывались с соседями, прощупывали разъездами окрестности, истребляли карателей и чекистов. В качестве агитационных материалов повстанцы распространяли найденные у большевиков инструкцию Оргбюро ЦК РКП(б) от 24.1.19 г. о казачьем геноциде и телеграмму Колегаева о беспощадном уничтожении казаков. Постановили мобилизовать всех, способных носить оружие, от 16 до 70 лет.
   Большевики сначала не придали восстанию особенного значения. Оружие выгрести они уже успели. А мало ли было крестьянских бунтов, подавляемых быстро и малой кровью (со стороны карателей)? Таким же привычным восстанием представлялось и казачье. Но оно отличалось. Казачьей спайкой, привычкой дисциплины, способностью быстро организовываться. И разливалось все шире: поднялись Мешковская, Усть-Хоперская, практически весь Верхне-Донской округ. Началось брожение в соседних, Усть-Медведицком и Хоперском округах. "Столицей" стала окружная станица Вешенская. Лозунг был выдвинут поначалу "За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей", т.е. близкий махновской программе. Председателем исполкома избрали военного чиновника Данилова, командующим стал хорунжий Павел Кудинов. Георгиевский кавалер всех 4-х степеней. 20.3, разбив посланный на них карательный отряд, Вешенский полк взял 7 орудий, 13 пулеметов и занял Каргинскую. На другой день, изрубив одними шашками еще один отряд -- Боковскую.
   Область восстания протянулась на 190 км. Только тогда красные начали снимать с фронта регулярные полки, обкладывая эту область со всех сторон. Сражались повстанцы отчаянно. Не хватало даже винтовок -- их добывали в боях. Дрались холодным оружием, дедовскими шашками и пиками. Не было боеприпасов. Отливали картечь из оловянной посуды. На складах в Вешенской было найдено 5 млн. учебных холостых патронов. Их переделывали вручную, переплавляя на пули свинцовые решета веялок. Такие пули без сердечника и оболочки размягчались от выстрела, с сильным жужжанием летели недалеко и неточно, но при попаданиях наносили страшные рваные раны. Дети на местах боев выковыривали из стен и земли пули с картечью. Стаканы снарядов для картечи вытачивались из дуба. Для имитации пулеметной стрельбы делали специальные трещотки.
   Рано или поздно, восстание было обречено на гибель. И когда пришла пора трезво оценить обстановку, повстанцы обратились к белым. Делегация на лодках пробралась через расположение большевиков в Новочеркасск с мольбой о помощи. Казаки просили прислать оружия, табаку, спичек. Единственное, чем пока могли им помочь Донская и Добровольческая армии -- это мешать красным снимать с фронта войска. Вооруженным Силам Юга России и самим приходилось туго. Пали Одесса и Крым, огромные силы большевиков навалились на фланги, глубоко прорываясь от Царицына и Донбасса, угрожая самому существованию белогвардейского Юга.
  
   50.ОДЕССА, ЖЕМЧУЖИНА У МОРЯ...
   До революции Одесса была главным русским торговым портом на юге, одним из главных центров хлебного экспорта. И главным центром контрабанды, идущей из Румынии, Болгарии, Турции. С соответствующей специализацией населения. Если в Мировую войну городу пришлось подтянуть пояс потуже, то с 1918г. он ожил вовсю. Российские таможенные барьеры исчезли, австрийские оккупационные власти здесь были гораздо мягче, чем германские в Киеве, на многое смотрели сквозь пальцы и гораздо проще покупались взятками. А с приходом безалаберной французской оккупации жизнь вообще завертелась трагикомическим карнавалом.
   В Одессе собралась масса беженцев. В 18-м их центром был Киев -- выезд в зону германской оккупации из Совдепии был не таким уж трудным делом, в России работали украинские консульства, по знакомству или за мзду представлявшие визы всем желающим уехать. А после восстания петлюровцев и начала наступления большевиков, вся масса с добавлением беженцев из Киева, Харькова, Чернигова и т.д. схлынула в Одессу под защиту союзников. Французские части пребывали в полнейшем бездействии. После победы в Мировой войне они вообще приехали в Россию, как на веселый пикник. Ни малейших усилий для победы они прилагать не собирались, даже высадку в Одессе произвели лишь после того, как город очистил для них отряд Гришина-Алмазова. Деникинские представители при союзниках ген. Эрдели и Шульгин возложили на Гришина-Алмазова обязанности губернатора Одессы. Главнокомандующий это назначение утвердил. Гришин-Алмазов немедленно подал французам докладную записку о необходимости дальнейшего продвижения до линии Тирасполь -- Раздельная -- Николаев -- Херсон для оборудования жизнеспособного плацдарма. И для того, чтобы соединиться единым фронтом с Крымско - Азовской армией ген. Боровского, которую предполагалось развернуть в степях Северной Таврии.
   Ничего этого сделано не было. Командир 56-й французской дивизии ген. Бориус не только не двинул своих войск за пределы города, но и запретил это делать отряду Гришина-Алмазова. И французские войска в Одессе пьянствовали, бездельничали и разлагались похлеще русских тыловых частей 17-го года. Стоит учесть что войска эти были отнюдь не лучшего качества -- они прибыли из состава Салоникской армии, куда, против турок, командование Франции сливало "отбросы" -- уголовников, штрафников, социалистов, ненадежные части, направляя лучшее не германский фронт. А сейчас, к тому же, сказывалась усталость от четырехлетних мытарств, солдатам давно хотелось по домам. Да и война закончилась -- а их пригнали черт знает для чего в какую-то непонятную Россию. Разложению способствовали со всех сторон. Разлагала одесская атмосфера портового легкомыслия, махинаций и спекуляции. Разлагали с родины -- социалисты в парламенте и правительстве требовали отправки войск домой, невмешательства в русские дела, и солдаты знали об этом из отечественных официальных газет.
   Да и сама Франция никак не могла определиться в своей русской политике. С одной стороны, союзница-Россия была бы полезна на будущее, на случай возрождения Германии. А с другой стороны, это будущее было еще очень далеким и неопределенным, зато в настоящем помощь России предоставлялась больно уж хлопотным делом. Если англичане весьма определенно делали ставку на закавказские и прибалтийские республики, обеспечивая свое влияние в этих регионах, то французы колебались туда-сюда. Рассыпали обещания и тут же забывали о них. А если на что-то решались, то проявляли полнейшее непонимание обстановки и выбирали худшее решение изо всех возможных.
   Украинская Директория сбежала в Винницу, где после понесенного поражения раскололась. Ее ультралевый глава Винниченко ушел в отставку. Образовалась Вторая Директория во главе с более умеренным Петлюрой. В отличие от Винниченко, он не находил ничего зазорного в переговорах с "империалистами" и прислал в Одессу своего начальника штаба ген. Грекова. Директория сообщала французскому командованию, что является законным правительством Украины, опирается на поддержку и доверие всего украинского народа. Что она уже начала мобилизацию и вскоре выставит против большевиков... полумиллионную армию. Уж непонятно, что это было -- украинская хитрость (вроде "химических лучей", которыми петлюровцы пугали большевиков), самообман или розовые мечты Директории, но... французы этому бреду поверили. И их политика окончательно запуталась.
   Командующий одесской группировкой ген. Д'Ансельм, например, заявлял: "Если бы речь шла о Екатеринодаре, я обращался бы к Деникину, который хозяин в Екатеринодаре. Но на Украине хозяин Петлюра, поэтому я должен обращаться к Петлюре". Его начальник, командующий союзными войсками в Румынии и на юге России ген. Бертелло, вынашивал другой утопический план умиротворения России: "Нужно, чтобы в Вашем правительстве была рабочая блуза, вам нужны социалистические имена", -- совершенно упуская, что через такой этап Россия уже проходила и в 1917г., и при Самарской "учредилке". (Кстати, одесские беженцы из социалистов, на себе познавшие большевизм, были настроены куда "реакционнее" и решительнее, чем екатеринодарские кадеты, выискивающие компромиссные миротворческие решения).
   Колебалась туда-сюда и русская политика Парижа. В результате, у французского командования сложилось предвзятое и неприязненное отношение с белогвардейцами-добровольцами. Раздражал их и Деникин, державшийся слишком независимо и пытавшийся говорить на равных -- как с союзниками, а не как с хозяевами. А признание Петлюры, вроде бы, обещало быть в этом плане более перспективным. Родилась "система мирного ввода французских войск на украинскую территорию". Лишь в конце января, когда изолированной Одессе стал угрожать голод, французы решились расширить плацдарм и ультимативно потребовали от петлюровцев очистить Тирасполь, Херсон и Николаев.
   От Добровольческой армии прибыли в Одессу генерал Санников, назначенный командующим войсками Юго-Западного края, а для непосредственного руководства этими войсками -- ген. Тимановский, отличный командир, первопоходник, помощник Маркова, которого подчиненные офицеры звали "неустрашимым Степанычем". Здесь на базе многочисленных беженцев, местного населения, под прикрытием союзных войск были благоприятнейшие возможности для формирования крупных белогвардейских соединений. Но... французы не дали этого сделать. Они запретили в Одесском районе мобилизацию, сославшись на то, что это может привести к беспорядкам и недовольству населения. Вместо этого предложили довольно странную идею "смешанных бригад", в которых офицерский состав комплектуется только из уроженцев Украины, солдаты подбираются путем добровольного найма, в части назначаются французские инструкторы, и в командном отношении бригады совершенно не подчиняются Добровольческой армии, а только лишь французским властям. Деникин категорически запретил Санникову подобные эксперименты, а ген. Бертелло телеграфировал о пагубности подобной идеи и о том, что возможно лишь оперативное подчинение французскому командованию русских частей в местах преобладания французских войск.
   В Тирасполе, Николаеве и на острове Березань близ Очакова остались огромные склады имущества и вооружения старой русской армии. На просьбы ген. Санникова оказать содействие в вывозе этого имущества французы ответили, что склады "не находятся в зоне Добровольческой армии и принадлежат Директории". Впоследствии все так и досталось большевикам. За зиму и весну союзница-Франция, трижды спасаемая в войну русскими, не помогла белогвардейцам ни единым патроном, ни единым килограммом военных грузов. Мало того, добровольческая бригада Тимановского, единственное белое соединение, созданное в Одессе и находившееся в оперативном подчинении у французов, снабжалось всем необходимым не ими, а морем из Новороссийска.
   При расширении зоны французской оккупации на Херсон и Николаев Д'Ансельм запретил введение русской белой администрации за пределами Одессы, оставив там гражданскую власть Директории. В результате неразбериха только усилилась. Например, в Николаеве образовалось сразу пять властей -- Городская демократическая Дума (полубольшевистская), петлюровский комиссар, Совет рабочих депутатов, Совет депутатов германского гарнизона, еще не уехавшего на родину, и французский комендант. Властей, кстати, и в Одессе хватало. Кроме французской и губернаторской была третья, неофициальная -- мафия. Она и до революции тут была сильная из-за географического положения, торгового узла, контрабанды. Способствовало организации мафии и то, что в Одессе, как Нью-Йорке, существовали большие "национальные" районы -- еврейские, греческие, арнаутские, молдаванские и пр. со своей внутренней жизнью, внутренними связями, со стекающейся в них отовсюду на заработки национальной голытьбой. Годы революции добавили к этому массу оружия, безработных, хулиганов, крушение органов правопорядка, возведение контрабанды в легальный, а бандитизма -- в очень легкий бизнес. Новые преступники устремились сюда из мест, где было труднее действовать -- из Совдепии, из Ростова, где прижимали казаки. Нахлынули новые спекулянты к открывшемуся "окну в Европу", воры и налетчики - "пощипать" беженцев из Совдепии, обративших все свое достояние в деньги и ценности. Королем мафии был Мишка Япончик. По свидетельству красного командира и дипломата Н. Равича, "армия Молдаванки", прямо или косвенно контролируемая Япончиком, достигала 20 тыс. человек. С большевиками, всячески поддерживающими и подпитывающими разложение, он уживался в полном контакте и взаимопомощи, обмениваясь с красным подпольем взаимными услугами. Зато Гришин-Алмазов, тщетно пытавшийся своими силами навести хоть какой-то порядок, был за это заочно приговорен мафией к смерти. Поэтому по городу он ездил в автомобиле на полной скорости -- периодически в него стреляли из-за углов.
   Между тем, пока союзники бездействовали и мешали действовать добровольцам, пока Одесса жила в бестолковой суете, дела на фронтах становились все хуже. Красные углублялись на Дон, захватывали Украину. Деникин обращался к французам за помощью не один и не два раза. Напоминая о прошлогодних договоренностях и обещаниях, он слал телеграммы генералу Бертелло - 22.12, 17.1, 2.3, 14.3, главнокомандующему союзными войсками в Восточной Европе ген. Франше д'Эспре, - 22.12, 18.1, 28.1, 11.2, 15.2, Верховному главнокомандующему союзными войсками маршалу Фошу - 28.1, 4.3. Все эти обращения остались без ответа. А тем временем, за спиной белогвардейцев шли сплошные закулисные махинации. Ранее уже упоминалось, как капитан Фукэ пытался навязать атаману Краснову соглашение о признании Доном политического и военного руководства Франше д'Эспре. И, кстати, примерно в это же время в Сибири французский представитель ген. Жанен предъявлял претензии на главное командование русскими и союзными армиями, отвергнутые Колчаком. Так что хамское отношение к бывшим союзникам можно считать не случайностью, а общей позицией Франции зимой и весной 1919г.
   Деникин предупреждал Бертелло, что петлюровщина вырождается, распадаясь на шайки грабителей и примыкая к большевизму. К февралю красная армия сосредоточилась на фронте от Луганска до Екатеринослава, угрожая Ростову, Донбассу, Таврии, Крыму. Деникин решил перебросить бригаду Тимановского на усиление малочисленной Крымско-Азовской армии. Но д'Ансельм, ссылаясь на приказ Бертелло, распорядился добровольческие части из Одессы не выпускать, считая ее "угрожаемой". Однако, несмотря на "угрожаемость", в "жемчужине у моря" продолжалась беспечная жизнь, наполненная легкомысленными политическими интригами, веселым времяпрепровождением, разгулом темного бизнеса и твердой верой в надежную защиту. Хотя Одессу уже отделяла от большевиков только тоненькая и ненадежная перегородка петлюровских отрядов.
   Разумеется, никакой путной армии Петлюровская Украина создать не смогла. Наскоро собираемое ею ополчение или сдавалось красным, или разбегалось, или отступало почти без сопротивления. Вскоре Директорию "попросили" и из Винницы. Она переехала в Тернополь. К французам большевики до поры до времени приглядывались. Боялись их. Предоставляли им самим разлагаться в одесском бездействии, помогали разложению усиленной пропагандой и копили силы. А поняв, что "оно не кусается", начали наглеть. На Одессу двинулась 20-тысячная "бригада" атамана Григорьева. Григорьев успел послужить в царской армии в чине штабс-капитана, потом в частях Центральной Рады, потом гетману, потом петлюровцам, а потом перешел к красным со своим войском, состоявшим из крестьян-повстанцев и всевозможного сброда. Через месяц-другой, восстав против Советской власти, эти же отряды станут "бандами убийц", и фотовитрины Киева будут взывать "Идите в Красную армию защищать ваших дочерей и жен!", демонстрируя художества григорьевцев: фотографии изнасилованных девушек, загоняемых прикладами топиться в пруд, отрубленные головы, трупы стариков с выдранными бородами и выколотыми глазами, женщин с отрезанными грудями и вспоротыми животами. Умалчивая, откуда же у красных взялись подобные снимки. А оттуда, они делались при походе григорьевцев не на Киев, а еще на Одессу, когда "банды" были бригадой 2-й Украинской дивизии, "доблестными красными войсками", и шли с благородной целью бить буржуев, белогвардейцев и интервентов.
   11 марта Григорьев внезапно атаковал Херсон. Командование союзников легкомысленно держало здесь довольно маленький гарнизон - батальон греков и роту французов при 2 орудиях. Одна греческая рота была выдвинута на станцию в 2 км от города. На нее и навалились после сильного артиллерийского обстрела. Греки начали отступать. Увидев успехи красных, забурлило местное население. Вооруженные отряды рабочих подняли большевики, выступили бандиты и портовая рвань, кинувшиеся грабить. Из тюрьмы выпустили заключенных -- и политических, и уголовников, причем при активном участии разложившихся французских матросов. На кораблях стали прибывать подкрепления, но солдаты 176-го французского полка сначала не хотели высаживаться, а потом отказались идти в бой. Стало ясно, что в создавшейся ситуации города не удержать. Войскам было приказано отходить к кораблям для посадки. Красные, видя это, засыпали снарядами всю пристань, и союзникам пришлось грузиться под огнем. Херсон был оставлен, французы и греки потеряли 400 чел., в том числе 14 офицеров.
   Ошалевшее от поражения и от потерь французское командование по совершенно непонятной причине приказало тут же эвакуировать и Николаев. Все войска оттуда вывезли в Одессу, бросив без боя и город, и всю 150-километровую территорию между Днепром и Тилигульским лиманом с сильной крепостью Очаков и двумя крупными военными складами. Обнаглевшему атаману с налета, за здорово живешь, досталось два больших, богатых города с роскошным гарниром! У французов родилась идея по опыту Салоникского укрепрайона создать в Одессе "укрепленный лагерь". Приступили к разметкам местности, подготовке инженерных работ.
   Тем временем последовало новое поражение. У станции Березовка была сосредоточена довольно сильная группировка союзников -- 2 тыс. чел., 6 орудий, имелось даже 5 танков -- новейшее по тем временам оружие. Красные обстреляли их из двух пушек и повели наступление жидкой цепью. В это время в тылу, в поселке Березовка, произошла какая-то беспорядочная стрельба. Началась паника, и войска побежали, бросив не только танки, артиллерию и эшелоны с припасами, но даже шинели. И отступали 80 километров до самой Одессы. В довершение позора, к Березовке подошла горстка белогвардейцев из бригады Тимановского, всего 2 эскадрона Сводного кавалерийского полка, и своей атакой прогнали красных, обративших в бегство войска союзников. Долго удерживать станцию и прилегающую территорию малочисленный отряд был не в состоянии, вывести танки -- тоже, поэтому их просто привели в негодность. Один из этих испорченных танков победитель-Григорьев послал в Москву в подарок Ленину.
   Но французское командование, несмотря на то, что все его действия приводили к грубым просчетам и красные опасно приблизились к Одессе, упрямо продолжало мудрить в "русской политике". Продолжались интриги и нелепые политические махинации. В результате этих интриг консул Энно, женатый на одесской еврейке и неплохо разбирающийся в русских делах, был отозван. Курс политики французов стал целиком определяться окружением ген. д'Ансельма. Душой этого курса стал начальник штаба полковник Фрейденберг, которого потом назвали "злым гением Одессы". На кого он "работал", непонятно -- на петлюровцев, большевиков или на одесскую мафию. Во всяком случае, сразу после эвакуации он вышел в отставку и открыл в Константинополе собственный банк. Сначала Фрейденберг проводил в жизнь "украинскую линию", вопреки добровольческой "великодержавности". Как раз по его инициативе от лица д'Ансельма шли запреты на проведение белогвардейцами мобилизации распространение деникинской администрации за пределы Одессы.
   После Херсона, Николаева, Березовки "украинская политика" явно лопнула. Петлюровские отряды, окружавшие зону оккупации, рассеялись, как дым. Случайный сброд перешел к Григорьеву. А небольшая часть, для кого большевики были идейными врагами, отступила к своим вчерашним противникам, белогвардейцам и попросились сражаться в их подчинении деникинцев. Но даже после этого д'Днсельм и Фрейденберг стали проводить не "русскую", а "французскую" политику. Вместо укрепления контактов с белогвардейцами решили окончательно обособиться от них, перейти от союзнической линии к оккупационной.
   17.3 д'Ансельм объявил в Одессе осадное положение, приняв всю полноту власти, и в связи с этим упразднил деникинскую администрацию, назначив своим помощником по гражданской части некоего г-на Андро, темную личность, подручного того же Фрейденберга. А при Андро вдруг началось формирование еще более непонятного "коалиционного правительственного кабинета"! Возмущенный Деникин телеграфировал, что совершенно не допускает установления властей, кроме назначенных им, и "какого бы то ни было участия в управлении краем Андро, как лица не заслуживающего доверия". Ген. Санникову предписывалось "ни в какие сношения с Андро не вступать, никаких распоряжений его не выполнять", сохраняя полную гражданскую власть. Да "правительство" Андро и без того повисло в воздухе, и правые, и левые партии отказались в нем участвовать.
   Но если д'Ансельм и Фрейденберг все же осторожничали с добровольцами, то приехавший в Одессу Главнокомандующий союзными силами в Восточной Европе Франше д'Эспре открыто и демонстративно выразил полное нежелание считаться с русскими союзниками. Он предписал командующему белыми войсками Юго-Западного края Санникову и губернатору Гришину-Алмазову выехать в Екатеринодар, а новым губернатором Одессы назначил ген. Шварца, хорошо проявившего себя в Мировую войну, но человека инертного, ничего общего не имевшего с Добровольческой армией, к тому же запятнавшего себя службой у большевиков. Этот губернатор и вовсе себя не проявил -- французы с ним не считались, как со своей пешкой, белогвардейцы ему не доверяли. Деникин приказал старшим в Одессе белым начальникам генералам Мельгунову и Тимановскому "оставаться на месте, занимая выжидательное положение и донося обстановку сюда. В оперативном отношении подчиняться французскому командованию, оберегая добровольческие части". А протесты и вопросы, направленные ген. франше Д'Эспре, опять остались без ответа.
   Все эти интриги шли уже в преддверии катастрофы. В Одессе находилось 2 французских, 2 греческих и 1 румынская дивизии -- 35 тыс. кадровых солдат, множество артиллерии, флот. Этого хватило бы не только против Григорьева, но и для взятия Киева. Но основная масса войск продолжала торчать в городе. А те, что находились на фронте, от боев уклонялись. Французские солдаты разложились окончательно. Гораздо лучше были греческие войска, они вообще отнеслись к русской беде серьезно. Греки считали своим долгом помочь братьям-единоверцам, помогавшим им в годы османского ига. Сами глубоко верующие, они даже привезли с собой для увещевания народа 50 православных священников, в том числе 3 епископов и 4 архимандритов. Но у греков не было даже своих средств связи и снабжения, они находились в подчинении французов.
   Фактически, фронт удерживала только бригада Тимановского. Даже в одиночку она могла еще оборонять Одессу от Григорьева! У Тимановского было 3,5 тыс. штыков, 1,5 тыс. сабель, 26 орудий, 6 броневиков. Но вмешалась политика. Поражения и потери в России будоражили французскую общественность, стали оружием социалистических партий. Парламент отказал в кредитах на восточные операции. Д'Ансельму надо было как-то оправдываться - не мог же он сослаться на разложение собственных войск. И он слал одно за другим донесения в Париж о прекрасном состоянии большевистских войск, их подавляющем численном превосходстве и т.п. А также о собственных непомерных трудностях, "катастрофическом" продовольственном положении. Эти донесения стали последней каплей, решившей судьбы "русской политики". Верховный Совет держав-победительниц в Париже принял решение (против были только англичане) о выводе союзных войск из России и о невмешательстве военной силой в русские дела... Столпы мировой политики глубокомысленно заключили, что "Россия должна сама изжить свои большевизм", французское правительство усугубило это решение, отдав приказ о выводе войск в трехдневный срок. А ген. д'Ансельм, проявляя непонятное рвение (и опять же с подачи Фрейденберга), приказал закончить эвакуацию в 48 часов!
   Объявление об эвакуации грянуло, как гром среди ясного неба. Этого никто не ждал! Фронт держался, припасов и войск было в избытке. И уж тем более ничем не оправданы были столь сжатые сроки! И эвакуация сразу приняла характер панического бегства. Лишь часть беженцев, бросив последние пожитки, сумела сесть на корабли, которые еще неделю торчали потом на рейде. А большинство, семьи белогвардейцев, были брошены на произвол судьбы. Деморализованные французские солдаты самовольно захватывали транспорты, предназначенные для гражданского населения. Кто мог, пошли в сторону румынской границы пешком...
   4 апреля, на следующий день после начала эвакуации, по советским источникам, "восстали одесские рабочие". А точнее, едва увидев, как французы в беспорядке грузятся на корабли, в город полезла двадцатитысячная "армия Молдаванки" Мишки Япончика -- налетчики, воры, портовая рвань, устремившаяся "чистить" буржуев. Первым делом принялись захватывать банки. На улицах убивали попавшихся белых офицеров, разоружали греков -- при полном невмешательстве французов. Их из осторожности не трогали. Под шумок вылез нелегальный местный совдеп и объявил себя властью.
   Бригада Тимановского, оказавшаяся зажатой между красными войсками и захваченным бандитами городом, вместе с частями 30-й французской дивизии и колоннами беженцев отступила в Румынию. Туда же вырвался с боем и потерями находившийся в Одессе отряд в 400 чел. Но кроме трудностей похода и стычек с красными бандами, белогвардейцам выпали и другие: обман, унижения, оскорбления. Денег в валюте наряду с союзными солдатами добровольцы так и не получили, д'Ансельм заявил Тимановскому 4.4, что "казначейская операция займет 2-3 дня" -- это было в день, когда одесская шпана уже захватывала банки вместе со всей валютой.
   При переправе через Днестр бригада, по требованию французов, была разоружена. Все имущество было отобрано. И все это, артиллерию, броневики, лошадей, повозки, кухни, отнюдь не подаренное Францией, а принадлежащее нищей деникинской армии, добытое в боях, так и не вернули, предложив смехотворную "компенсацию" в 150 тыс. русских бумажных рублей. Бригада получала половину французского пайка, да и то с перебоями, жила впроголодь. Лишь через 2 месяца, испытав массу мытарств от румынских властей, белогвардейцы были доставлены в Новороссийск -- грязные, безоружные, в оборванной одежде и гниющем белье. В белогвардейской среде это вызвало взрыв негодования против Франции. В довершение свинства, среди беженцев и белогвардейцев, оказавшихся в Румынии без средств к существованию, тут же заработали французские вербовочные бюро, набирая среди отчаявшихся людей солдат в Иностранный легион для воины в Алжире.
   А в Одессу 6.4 вступили войска Григорьева, устроившего по сему случаю грандиозную трехдневную пьянку в здании вокзала. После гульбы и грабежей он увел "бригаду" в свою столицу Александрию (около Кременчуга). В Одессе же на полную катушку заработала ЧК, привычно просеивая население -- кому жить, а кому умереть. Во время оккупации некоторые беженцы на всякий случай перешли в иностранное подданство. Союзники прислали список из нескольких сот таких граждан, не успевших сесть на корабли. По этому списку всех и взяли.
   Мишка Япончик был зачислен в красную армию командиром полка. Но лавров полководца не стяжал. Едва выступив на Западный фронт, его головорезы застряли на хуторах под самой Одессой, занявшись грабежами, и полк был расформирован. А король преступного мира вернулся на Молдаванку, где попытался вести прежний образ жизни. При поспешном бегстве французов добыча ему досталась огромная, ведь как раз он успел снять все "сливки" и с брошенного имущества, и с брошенных беженцев. Он совершенно обнаглел, уверовав в свое могущество и безнаказанность. И когда красные "союзники" в августе пригласили его приехать для переговоров в соседний Вознесенск, явился безо всякой опаски. И без разговоров был расстрелян.
   Одесский губернатор Гришин-Алмазов погиб так же эффектно, как прожил свою короткую жизнь. С отчетом об одесских событиях он решил ехать лично в Ставку Колчака. В Каспийском море пароход, на котором он плыл, атаковала красная флотилия. Увидев, что ситуация безвыходная, он утопил портфели с секретными документами, а когда большевистские корабли подошли вплотную, перегнулся через борт и пустил пулю в висок. Не хотел, чтобы даже его тело досталось врагам.
  
   51. ЮГ В КОЛЬЦЕ
   Белая Крымско-Азовская Добровольческая армия растянулась редкой цепочкой небольших отрядов от низовий Днепра до Мариулоля. Ее командующий ген. Боровский находился в Крыму, формируя свои части. Практически, был создан лишь один полноценный 1-й Симферопольский полк из добровольцев, явившихся сразу после прихода белых, другие части так и остались в зачаточном состоянии. Офицеров в Крыму было меньше, чем на Украине. Многих извел и разогнал матросский террор 1917-18 гг. Для беженцев жизнь тут была дороже и скучнее украинской. Да и ехали в Крым не для того, чтобы воевать, а чтобы отсидеться. Сильны были иждивенческие настроения: раньше от напастей защищала Германия, теперь пришли союзники -- защитят они.
   Обстановка была неустойчивой. Пользуясь слабостью Крымского правительства, по всему полуострову бурлила анархия. В городах велась откровенная большевистская агитация. Рабочие поглядывали на белогвардейцев и правительство косо. Под контролем большевиков оказались профсоюзы и вовсю вели подрывную работу. Отвечали протестами, митингами и забастовками на все попытки наведения порядка, на арест коммунистических агитаторов, большевистских эмиссаров, выставляли властям ультиматумы, "отменяли" и срывали мобилизации. Было полно оружия. Образовывались шайки "зеленых". По ночам вовсю шла пальба. Убивали одиночных добровольцев, грабили прохожих. Формируемые части вынуждены были вместо фронта нести охранную службу в городах, производить облавы, патрулирование, обыски по изъятию оружия. На эти "беззакония" профсоюзы отвечали новыми забастовками и агитацией против "белого произвола".
   Через Украину в Крым засылались красные комиссары, создавая подпольные ревкомы и вооруженные банды. 3 января начался мятеж в Евпатории с погромами, грабежами, резней "буржуев" и татар. Туда послали батальон Симферопольского полка, ряд других подразделений с артиллерией. Разбитые банды во главе с комиссаром Петриченко засели в каменоломнях, делая оттуда вылазки и наводя ужас на весь уезд. После нескольких стычек белогвардейцы сумели выбить остатки партизан из каменоломен, многих расстреляли на месте. Действия по наведению порядка также не способствовали притоку добровольцев. Многим интеллигентам претило выступать в роли карателей. А непосредственной угрозы своему существованию, вроде, не чувствовалось.
   Дважды, 1 и 15 февраля, Деникин обращался к генералу Бертелло с просьбами занять хотя бы маленькими гарнизонами Сиваш, Перекоп, Джанкой, Евпаторию, Симферополь, Феодосию и Керчь для обеспечения порядка, чтобы находящиеся там белые войска можно было двинуть на фронт. Для перевозки войск французам даже были выделены 3 русских парохода. Но со ссылкой на недостаток сил этого сделано не было. Союзный гарнизон продолжал оставаться только в Севастополе, поскольку французы были заинтересованы в контроле над этой военно-морской базой. Несмотря на это, союзные начальники активно вмешивались в деятельность Крымского правительства и путались под ногами у деникинского командования. Мешали и проведению репрессивных мер против большевиков, главные гнезда которых разместились в Севастополе под защитой союзной "демократии". Командование французов противилось введению в Крыму военного положения, мешало мобилизациям.
   Крымское правительство Соломона Крыма под давлением то Боровского, то профсоюзов, то французов вело себя крайне непоследовательно. То объявляло мобилизацию, то отменяло ее, то призывало офицеров, то признавало офицерскую мобилизацию не обязательной, добровольной, да и сам Боровский оказался не на высоте. Он проявил себя прекрасным командиром в Первом и Втором Кубанском походах, но как организатор оказался не на месте и для самостоятельной работы не подходил. А хозяйство ему досталось незавидное -- мелкие формирующиеся части, раскиданные по Крыму, плюс фронтовые отряды, раскиданные на 400 км по степям. Вот он и метался между Симферополем и Мелитополем, не в состоянии ни за что толком ухватиться.
   К февралю обстановка стала резко ухудшаться. Правда, Крым подчистили, пальба по ночам поутихла. Зато из севере к Екатеринославу вышли красные войска Дыбенко и соединились с Махно. Русский 8-й "корпус" в 1600 человек, начавший формироваться там еще при гетмане, с боями прорвался в Крым. Против добровольцев появились регулярные советские войска, а махновские отряды быстро стали расти, сливаясь вместе, принимать правильную организацию. Начались сильные бои у пос. Пришиб севернее Мелитополя. Впрочем, говорить о каком-то определенном фронте в Таврии было трудно. Война шла по всей территории. Например, в Аскании-Нова, за 200 км от основной линии фронта, был внезапной ночной атакой противника истреблен эскадрон кавалерийского полка Гершельмана во главе с командиром. Для усиления Крымско-Азовской армии Деникин решил перебросить из Одессы бригаду Тимановского, но, как уже отмечалось, ее не отпустило французское командование.
   Когда в марте союзники неожиданно сдали Херсон и Николаев, левый фланг Крымско-Азовской армии оказался открытым, и красные появились с запада, накапливаясь на левом берегу Днепра. Под влиянием их успехов и бегства французов оживилась местная анархия. По степи загуляли новые банды... Скажем, жители большого, с 10-тысячным населением, села Чаплинка возле самого Перекопа, начали совершать регулярные набеги на добровольцев и громить их обозы. Крымские профсоюзы требовали удаления Добровольческой армии и восстановления совдепов. Железнодорожники отказывались перевозить белогвардейские грузы. Само существование жиденького фронта в Таврии становилось бессмысленным -- о едином фронте на Юге уже речи не было.
   Решено было отводить войска в Крым... Но сделать это становилось непросто. И с севера, и с запада красные наступали уже крупными силами. Взяли Пришиб, шли от Каховки, отрезая фронтовые части от Перекопа. Началась эвакуация Мелитополя. Основная часть войск отступала к Бердянску, пробиваясь на соединение с Донецкой группой Добровольческой армии. Был разгромлен Сводно-Гвардеиский полк, где батальоны носили название старых полков -- Преображенский, Семеновский и т.п. Эта попытка возрождения русских традиций оказалась неудачной - кроме немногих настоящих гвардейцев в полк набились как раз любители внешнего шика. Сдерживал натиск красных только ген. Шиллинг, с боями отступая от Мелитополя к Геническу с батальоном Симферопольского полка и горстью других войск. Второй батальон того же полка занял позиции у Перекопа.
   К обороне Крым был не готов. Учитывая присутствие союзников, этот вариант всерьез даже не рассматривался. 26 марта главнокомандующий союзными войсками в Восточной Европе ген. Франше Д'Эспре, посетив Крым, заявил, что Севастополь оставлен не будет, что русским надо продержаться 2 недели, после чего они получат существенную помощь. 29-го Шиллинг, бросив бронепоезд и несколько орудий, вынужден был оставить Чонгарский полуостров и отойти в Крым. У него не было даже взрывчатки, чтобы уничтожить за собой мост. Правительство срочно командировало туда гражданского инженера Чаева, и мост все-таки взорвали. Попробовали защищать Перекоп, собрав здесь все силы -- 25 орудий, Симферопольский полк, разные зачаточные формирования, вроде Виленского полка (50 чел.). Наконец-то и союзники прислали подкрепление -- одну роту греков, 150 штыков. Три дня красные пушки бомбардировали Перекоп, а 3 апреля пошли на штурм. Несмотря на подавляющее превосходство противника, он был отбит. Но выяснилось, что одновременно с лобовой атакой красные перешли Сиваш и выходят в тылы белогвардейцев. Эту идею подал Дыбенко хитрый батька Махно. Фрунзе в 20-м году лишь повторил его маневр. Любопытно, что бои за Крым весной 19-го очень похожи на репетицию осени 20-го, только меньшими силами. Тот же удар красных от Каховки, тот же прорыв отступающих белых через Чонгар, тот же Перекоп, обход через Сиваш. И так же, как полтора года спустя, белые отступили, пытаясь закрепиться у Юшуни, где в перешеек вкраплено несколько озер с узкими дефиле.
   Командующий силами союзников полковник Труссон заявлял, что окажет содействие и техническими средствами, и войсками, но при условии, что будет удержана Юшуньская линия обороны. А никакой "линии" не было, даже окопов. Ходили в штыки или отстреливались, лежа в цепях. Через день подавляющими силами красных она была прорвана. Белогвардейцы еще пытались сопротивляться. Подошел отряд энергичного полковника Слащева, сорганизовавшего разбитые части и начавшего контрнаступление. Отбросили красных на 15 км, подступая к Армянску. Но силы были неравны, контрудар выдохся, и белые покатились назад. К тому же, воспользовавшись переброской всех защитников на Перекоп, красные начали высадку десантов через Чонгарский пролив и на Арабатскую стрелку. Создалась угроза полного окружения и уничтожения белых сил на Перекопском перешейке. Они начали отход на Джанкой и Феодосию. Крымское правительство переехало в Севастополь.
   Между тем, из Парижа уже было получено распоряжение о выводе союзных войск из России. И французы уже потихоньку начали эвакуацию. Только рекордно сжатые сроки, как в Одессе, не ставились. Дело в том, что в Севастополе сел на мель французский линкор "Мирабо", и требовалось выиграть время, чтобы закончить работу по его снятию. Труссон, назначивший себя военным губернатором, теперь заявлял, что распоряжений о защите Севастополя у него нет, что обороняться он сможет лишь 3 дня (у него было 3 тыс. чел. и несколько батарей). Что для прочной обороны нужно не менее 10 тыс. чел., и надо выиграть время до их подхода. Правда, войска вскоре прибыли -- 2 тыс. алжирцев и 2 тыс. сенегальцев. Но прибыли лишь по инерции старых приказов, чтобы продефилировать по улицам, прикрыть эвакуацию и снова сесть на корабли.
   12.4 Труссон и адмирал Амет предложили коменданту крепости ген. Субботину и командующему русскими кораблями адм. Саблину, чтобы все учреждения Добровольческой армии немедленно покинули Севастополь. В дополнение, французы фактически ограбили Крымское правительство, потребовав 10 млн. руб. "на расходы по Севастополю". Труссон вел себя крайне нагло, угрожая русским чинам арестами и приказав не выпускать суда из порта. В результате, французам передали "на хранение" эвакуированные ценности Крымского государства с тем, чтобы из этих денег оплатить "расходы на нужды края", а остаток был бы передан одной из русских миссий в Европе. 16.4 ушли последние русские корабли, увозя белогвардейцев и беженцев в Новороссийск. Самые дальновидные и удачливые добрались с союзниками до Константинополя, образовав там первую, "одесско-севастопольскую" волну эмиграции, наиболее благополучную в материальном отношении, т.к. еще имели возможность как-то устроиться, найти работу. А французы попросту заключили с большевиками недельное перемирие, закончили снятие с мели "Мирабо" и ушли из Крыма.
   Отступившие части несостоявшейся Крымско-Азовской армии, около 4 тыс. чел., сумели закрепиться на Акманайской позиции, на перешейке Керченского полуострова, прикрытые с моря огнем русских и английских кораблей. Восточная часть Крыма на этот раз осталась за белыми. А по остальной территории полуострова пошел Дыбенко, как средневековый завоеватель, ворвавшийся со своими ордами в чужое царство. Второй раз покатились по Крыму ужас и смерть. Например, офицеров и белогвардейцев этот бравый матросик, один из любовников Коллонтай, приказывал связывать проволокой по несколько человек и такими "букетами" топил в море. Трофеи он взял богатейшие -- много почти исправных кораблей, которые не смогли уйти своим ходом из-за мелкого ремонта (а все буксиры захватили французы), огромные запасы русского, германского и французского военного имущества, брошенные союзниками на складах. После этого часть красных войск осталась в Крыму против Керченского перешейка, а другая часть перебрасывалась в Донбасс -- добивать казаков и Добровольческую армию.
   А Деникин в тот момент был отнюдь не в состоянии помочь ни Крыму, ни наступающему к Волге Колчаку. Если зимнее наступление на Дон с севера кое-как удалось остановить, то в марте началась новая операция красных. Два концентрических удара наносились по флангам Вооруженных Сил Юга России, 8-й и 13-й армиями в Донбассе, отрезая части Добровольческой армии от казаков, и 10-й армией из Царицына на Тихорецкую, отрезая Дон от Кубани. Сразу после освобождения Сев. Кавказа на помощь донцам, для затыкания гигантских прорех их фронта были переброшены лучшие части -- кубанская конница Шкуро, Дроздовский, Марковский, Корниловский полки. Возглавил эту группировку поначалу Врангель. Здесь завязались тяжелейшие бои. Соединенные силы 8 и 13 армий красных наступали в среднем течении Сев. Донца. Численный перевес большевиков был подавляющим, план операции разработал Тухачевский, уже считавшийся выдающимся талантом. Но лавина красных частей нарвалась на стойкую оборону добровольцев. Они цеплялись за каждую естественную преграду -- балку, реку, овраг, белое командование умело маневрировало конницей, быстро перебрасывая ее с одного угрожаемого участка на другой. Все атаки красных отбивались.
   О напряженности сражения говорит тот факт, что прошедший две войны и уже отличившийся в гражданскую Врангель получил тяжелый нервный срыв и вынужден был взять отпуск по болезни. Его заменил Я.Д. Юзефович. В разгар боев он писал Деникину: "С правого берега Дона надо убрать ядро Добровольческой армии -- корниловцев, марковцев, дроздовцев и другие части, составляющие душу нашего бытия, надо их пополнить, сохранить этих великих страстотерпцев -- босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом, на своих плечах потом и кровью закладывающих будущее нашей родины... Сохранить для будущего... Всему бывает предел... И эти бессмертные могут стать смертными".
   Но заменить их было некем, и "бессмертные" держались. Мало того, сами наносили красным поражения контрударами. Разметав большевистские полки, они вышли к пригородам Луганска, где располагался штаб 8-й армии, вынужденный бежать в Миллерово. Лишь всеобщая мобилизация шахтеров помогла красным отстоять город и ликвидировать прорыв. Но если здесь, благодаря отчаянному героизму добровольцев, удалось сорвать планы вражеского наступления, не пропустить красных вглубь Донбасса и предотвратить опасность взрыва среди большевистски настроенных шахтеров, то совсем иначе сложилась ситуация на восточном фланге фронта.
   После разгрома 11 -й армии две ее дивизии, назвав себя Особой соединенной армией, отошли в Сальские степи, заняв район между расположением донцов и добровольцев. Несколько раз их пытались разбить, но они уходили по степям, а затем возвращалась. "Столица" этой группировки, большое село Ремонтное, то и дело переходило из рук в руки. В феврале произошла реорганизация красных войск в низовьях Волги. Из остатков 11-й и 12-й армий в Астрахани создавалась новая 11-я. А 10-я, существенно усиленная, перешла из Царицына в наступление на Тихорецкую. Казаки Мамонтова, доселе еще державшиеся против нее, начали пятиться. 10-я армия установила связь с "Особой соединенной" и подчинила ее себе под названием Ставропольской группы. Точно так же была включена в состав армии бесхозная Каспийско-Степная группа Жлобы. Сейчас эти части, оказавшиеся в стыке двух белых армий, пришлись очень кстати.
   8 марта последовал комбинированный удар. 20-тысячная Ставропольская группа из 6-й кавалерийской и 32-й стрелковой дивизий рванулась на запад и пошла на Великокняжескую (Пролетарск), обходя части Мамонтова с фланга и тыла. Одновременно в лоб, на Котельниково, их атаковали 4-я кавдивизия Буденного и 37-я. Сопротивление казаков, оказавшихся в полукольце, было подорвано. Вслед за Северным рухнул и Восточный фронт Донской армии. Казаки спасались по степям, кто мог -- отходили за Маныч. Великокняжеская пала. Красные части форсировали Маныч, и на подступах к Торговой (Сальск) Ставропольская группа соединилась с основными силами 10-й армии, создав здесь значительный плацдарм. К началу апреля большевики заняли Торговую, Атаманскую, разведкой вышли к Мечетинской. Между Доном и Кубанью осталась узкая, каких-нибудь 100 км, перемычка с единственной ниткой железной дороги. Сюда белое командование бросало все, что можно. Дошло до того, что в Екатеринодаре, как последний резерв, формировался офицерский отряд из тыловых учреждений, которому предполагалось придать несколько танков, только что привезенных англичанами. Для стабилизации фронта кубанские и добровольческие части перебрасывались сюда обратно с западного участка, отчего в Донбассе увеличивалась нагрузка на тех же "бессмертных", тех же "великих страстотерпцев".
   Лишь с севера фронт оставался более-менее спокойным. В Донской армии после разгрома оставалось всего 15 тыс. чел., она срочно нуждалась в укреплении и переформировании. Но был здесь и благоприятный фактор. В тылу у красных сидело, как заноза, Верхнедонское восстание. Область восстания была окружена заградотрядами. Все, кто хотел выйти из блокированных районов или попасть в них, уничтожалось на месте. В окрестных станицах брали заложников. Хотя масштабы геноцида в еще не восставших местностях Дона большевики вынуждены были сократить, мириться с повстанцами они не собирались. Член РВС 8-й армии Якир приказывал: "...Полное уничтожение поднявших восстание, расстрел на месте всех, имеющих оружие, 50-процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно". Хотя, для сравнения, повстанцы семьи большевиков репрессиям не подвергали. И пленных брали. И смертная казнь у них была отменена. Правда, пленным комиссарам, чекистам, трибунальцам от этого было не легче. Они натворили столько зла, что население отбивало их у конвоиров и расправлялось самосудами. Да и конвоиры таких пленных не жаловали, часто устраивая им "попытки к бегству".
   На подавление восстания бросались все новые и новые части -- школы красных курсантов, резервные полки, латыши-каратели, флотские экипажи, коммунистические дружины. Всего против казаков действовало до 25 тыс. штыков и сабель при подавляющем огневом превосходстве. Повстанцы к апрелю выставили на фронт около 35 тыс., организованных в 5 дивизий и 1 бригаду под командованием своих, станичных офицеров. У них уже было полное количество винтовок, 6 батарей, 150 пулеметов, взятых в боях. Но боеприпасов катастрофически не хватало. Патроны делились поштучно, по несколько сот на дивизию. Каждый день шли бои под Каргинской. Красное наступление было отброшено от Еланской с большими потерями. Большевики все еще не оценили силу казачьего патриотизма и организации. Перебрасываемые сюда силы они вводили в бой отдельными частями, на разных участках, -- и терпели поражения.
   С апреля восстание все больше привлекает внимание Москвы. 20.04.19 г. Ленин пишет Сокольникову: "Верх безобразия, что подавление восстания казаков затянулось". 24.4 телеграфирует еще более откровенно: "Я боюсь, что Вы ошибаетесь, не применяя строгости, но если Вы абсолютно уверены, что нет сил для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно. Нельзя ли обещать амнистию и этой ценой разоружить? Посылаем еще двое командных курсов". 25.04 о том же пишет Склянскому: "Надо сговориться с Дзержинским о том, чтобы он дал самых энергичных людей, и не послать ли еще военные силы? Еще надо, если там плохо, пойти на хитрость". Общая политика "расказачивания" оставалась, между тем, неизменной. Для примера можно привести телеграмму Ленина от 15.05: "Кострома. Луначарскому. Двиньте энергичное массовое переселение на Дон из неземледельческих мест для занятия хуторов. Курсантов тоже пошлем".
   Но казаки пока еще продолжали держаться и даже побеждать. 25.4, разгромив 1-й Московский полк, они заняли Букановскую и Слащевскую. Волновался не только Верхнедонской округ. Брожение началось в соседнем, Хоперском. В станице Урюпинской готовил восстание, войсковой старшина Алимов. Оно должно было начаться 1.5, но накануне Алимов и его сторонники были схвачены и расстреляны. Не все соглашались быть карателями. В Усть-Хоперской восстал красный Сердобский полк, сформированный из самарских и саратовских крестьян. Прибывшего их усмирять комбрига подняли на штыки и перешли на сторону повстанцев, сдав им станицу. В Купянске восстала запасная бригада 8-й армии. Но тут мятежникам деваться было некуда, бунт подавили, 48 человек расстреляли. В начале мая была установлена связь с Новочеркасском по воздуху, аэропланами Донской армии. Было переслано письмо атаману Богаевскому с просьбой о немедленной помощи. Авиарейсы стали ежедневными. По мере возможностей тогдашних самолетов повстанцам стали поступать винтовочные патроны, по несколько штук трехдюймовых снарядов в сутки.
   А на юге произошла еще одна короткая белогвардейско-грузинская война. Каждый солдат был на счету, почти все войска с этой границы Деникин перебросил на Кубань, к месту прорыва. На границе осталось лишь несколько рот очень слабенького состава. Этим воспользовались грузины. Они сконцентрировали под Сухуми 8 батальонов, конный дивизион и 4 батареи своей Народной гвардии. На пограничной реке Бзыбь стоял отряд англичан, выполнявший роль нейтральной силы, разделяющей стороны от столкновения. Они занимали единственную переправу -- мост на Сухумском шоссе. Но грузины перехитрили миротворцев, тайно соорудили несколько паромов и переправились в другом месте. На их стороне выступили отряды "зеленых", русских крестьян-дезертиров, прячущихся в горах от деникинской мобилизации. Понятно, для них приход грузин был благом, избавляя от преследований властей и угрозы попасть на фронт.
   Обходимые с флангов и угрожаемые с тыла, малочисленные белогвардейцы без боя оставили Гагры и отступили в Сочи. Англичане рассердились на грузин, потребовали немедленно прекратить военные действия, и наступление было остановлено. Но Гагры Грузия оставила за собой. Дело в том, что до революции большое количество земли здесь принадлежало герцогу А.П. Ольденбургскому. Это он решил устроить на диком берегу курорт на уровне европейских. Основал здесь "климатическую станцию", разбив парки, осушив болото, благоустроив местность, создав пляжи, построив пансионаты и лечебницы. И одновременно для удобства добился включения Гагр в состав Черноморской губернии из состава Кутаисской. Сославшись на этот факт, грузины заявили, что раньше Гагры принадлежали к Кутаисской губернии, то есть относятся к Грузии. Граница установилась по р. Мехадырь южнее Адлера. Вот по результатам этой микровоины Гагры и сейчас принадлежат Грузии, а не России.
  
   52. НА ГРАНИ МИРОВОГО ПОЖАРА
   "Мы на горе всем буржуям
   Мировой пожар раздуем,
   Мировой пожар в крови --
   Господи, благослови!"
   (А. Блок)
   Корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы. Ядро Добровольческой армии. Эти части, названные по именам погибших военачальников, были особыми, легендарными. Спаянные, стойкие, наводившие ужас на красных и проявлявшие чудеса героизма. Их еще называли "именными" или "цветными" полками, потому что даже форма у них была своя, особенная -- естественно, когда непрерывные бои и нерегулярное снабжение позволяли поддерживать эту форму. Корниловцы -- ту, что носил Корниловский ударный полк еще до Октябрьского переворота: черно-красные погоны и петлицы, белый кант на кителях, брюках и фуражках, на погонах буква "К", череп вместо кокарды (полк создавался на фронте в ряду "ударных батальонов смерти"), особые нарукавные шевроны, на левой руке -- черно-красный, на правой у плеча -- череп с костями, скрещенные мечи, горящая граната и надпись "корниловцы".
   У дроздовцев цвета фуражек, погон, петлиц, канта на униформе были малиновый с белым (малиновый - цвет российских стрелковых частей, на основе которых Дроздовский создавал свой отряд) и на погонах -- буква "Д". У алексеевцев те же цвета -- голубой с белым. Алексеевские части создавались на основе студентов и гимназистов, а голубой и белый -- цвета российского университетского значка. И, соответственно, буква "А". Марковцы носили черно-белую форму -- черные гимнастерки, брюки и погоны с белыми кантами и просветами. Цвета символизировали смерть и воскресение. И буква "М" (в кинофильме "Чапаев" в марковскую форму почему-то одели каппелевцев).
   В этих частях выработались свои традиции. Даже особенная манера поведения. У дроздовцев, например, хорошим тоном считалась ирония в лице, они любили носить пенсне в честь своего погибшего кумира. У корниловцев традиционной была мина презрительного разочарования. Марковцы щеголяли нарочитой "солдатчиной" -- грязными шинелями и многоэтажным матом. Алексеевцы перенесли на фронтовую почву студенческие традиции. И вот что интересно -- таяло число "первопоходников", ветеранов этих частей, все больше приходило новичков, бывшие офицерские полки все сильнее разбавлялись солдатами, в основном -- из пленных красноармейцев. А боевые качества "именных" формирований не ослабевали. Они оставались теми же сплоченными, железными единицами, стойко выдерживающими все испытания, были все так же сильны духом.
   В мае 19-го "именные" полки были сведены в 1-й армейский корпус. Командиром его стал 36-летний генерал Александр Павлович Кутепов, участник Русско-Японской и Мировой войн, в 17-м командир Преображенского полка, в Ледяном походе командовал ротой корниловцев, а перед назначением на корпус сидел Черноморским губернатором в Новороссийске. Реорганизовалась и соседняя, Донская армия. Остатки трех армий Войска Донского были сведены в корпуса, корпуса -- в дивизии, дивизии -- в бригады. Третьим направлением, оставшимся главным, было Царицынское, где красные вбили глубокий клин между Доном и Кубанью, находясь всего в 80 км от Ростова, угрожая Екатеринодару и Новочеркасску. Здесь сосредотачивался сильный кулак из кубанских, терских и добровольческих частей под командованием ген. Врангеля.
   В мае эти три основные группировки Вооруженных Сил Юга России были преобразованы в три армии, соответственно -- Добровольческую (ее командующим стал ген. Май-Маевский), Донскую (ген. Сидорин) и Кавказскую (Врангель). Особняком находилась четырехтысячная группа войск в Крыму, преобразованная в 3-й армейский корпус. Ее командующий ген. Боровский был снят и переведен в Закаспийскую область, руководство здесь принял ген. Шиллинг. Его части продолжали удерживать 20-километровую линию окопов на перешейке Керченского полуострова. Немало способствовала тому, что Керчь в этот раз осталась за белыми, огневая поддержка с моря русских и английских кораблей. Уже отмечалось, что английское командование "на местах" в большинстве симпатизировало белогвардейцам и сочувственно относилось к их борьбе. И в "мелочах", не касающихся глобальной политики и не могущих вызвать большого шума в парламенте, готово было оказать посильную помощь. Например, дать 1 - 2 залпа по указанным целям. Впрочем, и сами красные в Крыму не проявляли настойчивости и вскоре прекратили атаки на Акманайские позиции. Клочок земли вокруг Керчи был слишком мелкой целью, куда бы он делся при разгроме основных сил Деникина? Его просто блокировали.
   Гораздо больше досаждали крымским белогвардейцам аджимушкайские "каменоломщики". При прорыве красных в Крым местные нелегальные ревкомы были так уверены в их скором приходе, что подняли в Керчи восстание, увлекая за собой сочувствующих матросов, рабочих и портовый сброд. Но фронт неожиданно стабилизировался, и повстанцы, около тысячи человек, вынуждены были бежать. Вблизи села Аджимушкай строительный камень добывали издревле, еще с античных времен. Поэтому керченские каменоломни представляли собой огромный лабиринт подземных ходов, протянувшийся на многие километры. В этом запутанном царстве и укрылись партизаны. В подземельях были источники воды, сюда натащили много припасов, имелось большое количество выходов и тайных лазов, через которые каменоломщики выходили на поверхность, они были связаны с местным населением сочувствующих или терроризируемых деревень, а с помощью рыбачьих лодок -- с красными войсками на Азовском побережье. По ночам нападали на белые тылы, дважды совершали налеты на саму Керчь, отбиваемые гарнизоном.
   После стабилизации фронта появилась возможность подтянуть сюда части с позиций, но борьба долгое время была безуспешной из-за множества выходов и сложности подземной системы. Атакуемые в одном месте, каменоломщики исчезали и появлялись с тыла. По ночам с неожиданных направлений клевали блокирующие их гарнизоны. Наконец, был применен другой способ. Приблизительно определяя места главных подземелий, саперы стали закладывать над ними и взрывать мощные заряды динамита. От этого в ходах начались обвалы, у многих каменоломщиков повреждались уши от сильных сотрясений. Жизнь под землей становилась невозможной, начались внутренние раздоры. Тогда партизаны выбрались на поверхность и предприняли еще одну попытку поднять восстание в Керчи, пробиваясь к порту. Это им не удалось. Восстание подавили, многих партизан истребили, часть разбежалась, а оставшиеся в каменоломнях, в основном уже небоеспособные, прислали парламентеров и сдались. Крымский тыл успокоился.
   Между тем, красное командование, как и белое, готовилось к решающим боям. У большевиков настал очередной период победной эйфории. На Восточном фронте наметился перелом, французов выгнали из Одессы и Крыма, деникинцы, казалось, были обречены.
   А главное - заполыхали революции по всей Европе! В феврале -вооруженное восстание "спартакидов" в Берлине. Ну ладно, подавили его, К. Либкнехта и Р. Люксембург втихаря пристукнули. Но в марте образовалась Венгерская советская республика, и тоже одерживала победы. Ее Красная армия вторглась в Словакию, провозгласив там Словацкую советскую республику. В апреле образовалась Баварская советская республика. Начиналось восстание в Ирландии. Шли волнения в Вене, Гамбурге, английских и французских колониях. Возникла реальная возможность новой мировой или, по крайней мере, общеевропейской войны -- провозглашенной большевиками "мировой революции"!
   Численность трех Украинских красных армий достигла 80 тыс. чел. Часть этих войск из Крыма перебрасывалась для решающего удара на деникинский фронт, а все остальное -- на запад! Это направление было признано главным. Громя слабые, неустойчивые отряды петлюровцев, дивизии Подвойского выходили к границам Галиции, чтобы протянуть "руку помощи" европейским "братьям". Ох, как заманчиво было! Мог ли что-то серьезное противопоставить большевикам Петлюра? Оставалось, вроде, совсем немножко, перевалить Карпаты -- и Венгрия! И коммунизм на штыках Красной армии хлынет во взбаламученную Европу! Между Венгрией и Украиной уже было установлено авиационное сообщение, наркомвоен Т. Самуэли прилетал в Киев, совещался с Н.И. Подвойским о совместных действиях. По Галиции (Западно-Ураинской Народной республике) вовсю распространялись воззвания с призывами свергать власть, захватывать землю и т. п. Уже образовалось большевистское марионеточное "правительство" Галиции.
   Анализируя обстановку, можно смело сказать, что май 19-го был одним из критических моментов мировой истории нашего столетия, причем этот критический момент почти не замечен специалистами. Исполнились надежды большевиков, и красная чума загуляла бы по разоренным войной европейским государствам. А Троцкий даже вынашивал уже планы формирования на Южном Урале 2-3 конных корпусов и отправки их в Индию "для стимулирования там революционных процессов"... Хотя кто знает, возможно, для России этот вариант развития событий был бы благом? Уж наверное, тогда Европа и Америка взглянули бы на коммунизм по-другому. И не исключено, что место Нюрнберга занял бы в истории какой-нибудь Смоленск или Петроград. Но Россия осталась верна своей древней привычке -- ценой собственного счастья спасать Запад от диких орд. Так случилось и в 1919-м. Если большевистское нашествие не перехлестнулось в Центральную Европу, то воспрепятствовали этому лишь три фактора, не учтенных коммунистами.
   Крестьяне и рабочие Западно-Украинской Народной республики их не поддержали. Это была довольно отсталая окраина развалившейся Австро-Венгрии, намерение красных прорваться к немцам и венграм, еще недавно угнетавшим прикарпатских украинцев, как нацию второго сорта, не могло здесь встретить сочувствия. Русины жили по обычаям патриархальной старины, были очень религиозны. Коммунизм с его призывами к погромам и экспроприациям собственности они отвергли, встретив красную армию, как захватчиков и разбойников. Петлюра заключил с Галицией союз, и его войско укрепилось стойкими, дисциплинированными полками "украинских сечевых стрельцов". Сопротивление резко возросло, и продвижение большевиков застопорилось.
   Второй фактор -- украинская анархия. Украину баламутили уже полгода и естественными процессами, и искусственно. Если на первой волне анархии Петлюра смел гетмана, на второй большевики смели Петлюру, то наивно было полагать, что разбушевавшееся море по мановению руки коммунистов успокоится. Едва разглядев прелести новой власти, анархия по всей Украине стала подниматься новой волной -- уже против большевиков.
   А главным фактором стала Белая гвардия. Колчак, оттянувший на себя отборные войска красных, и деникинцы, казалось бы, уже надежно зажатые в своем углу и измотанные боями. И которых, вроде бы, оставалось только добить. Корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы...
  
   53. БАТЬКИ И КОММУНИСТЫ
   Как обычно, едва начинали сыпаться победы, к большевикам приходило чувство безнаказанности и вседозволенности. Так было и на Украине. Едва завладев ею, коммунисты принялись активно восстанавливать против себя здешнее крестьянство. Значительная часть прошлогоднего урожая, скота были вывезены в Германию и Австро-Венгрию в качестве реквизиций (строго оплаченных крестьянам оккупантами!). Однако, большевикам до этого дела не было. Разграбив, ввергнув бесхозяйственностью и социально-экономическими экспериментами в голод Центральную Россию, они теперь рассчитывали пропитаться за счет вновь захваченных территории. Ленин бомбардировал Украину телеграммами о каких-то 50 млн. пудов хлеба, без которых "мы околеем все". (А перед этим в Центральные Державы было отправлено 60 млн. пудов!). И сразу после "освобождения" крестьян стали грабить продразверсткой.
   В дополнение к "продовольственной политике" грянула первая попытка коллективизации. С 6 по 10 марта в Харькове состоялся 3-й Всеукраинский съезд Советов, принявший резолюцию о национализации всей земли. Причем, "все помещичьи и кулацкие земли, отличавшиеся высоким уровнем сельскохозяйственного производства" переходили в руки государства, и на их базе создавались совхозы. В отличие от неплодородных северных губерний, где большинство имений оставались чем-то вроде летних дач, на территории Украины доля крупных хозяйств была очень велика. Но крестьяне уже поделили эту землю, растащили скот и инвентарь. Гетман вернул было собственность владельцам, после его свержения разобрали снова. И теперь большевики опять отбирали...
   Само красное "правительство" Украины вряд ли могло вызывать симпатии. Палачи-чекисты, большой процент евреев, с которыми здесь, в пределах "черты оседлости", украинцы испокон веков жили бок о бок и традиционно относились к ним с неприязнью (загляните хотя бы в "Тараса Бульбу"). Глава правительства Раковский всю жизнь провел в европейской эмиграции, вернувшись в 17-м в качестве кадрового австрийского шпиона. В Киеве 19-го он продолжал жить "по-европейски", причем весьма на широкую ногу -- ходил во фраке, поселился в императорском дворце, курил лучшие сигары и пил лучшие вина. Быта не знал совершенно. Даже по-русски говорил с акцентом, а насчет украинского языка имел очень смутное представление -- в речах называл "незаможних" крестьян "незамужними".
   И едва потеплело, едва подсохла степная грязь, едва стало возможным ночевать в балках и лесочках, крестьяне взялись за припрятанные обрезы. Снова загуляли вовсю отряды "батек" всех мастей, "желто-голубых", "красно-белых", "зеленых", "черных", "черно-красных". В апреле -- начале мая было зарегистрировано 121 антикоммунистическое выступление. Доходило до того, что банда атамана Струка среди бела дня пришла в Киев и ограбила несколько магазинов на Куреневке. К крестьянам примыкала откровенно бандитская муть. Те же самые элементы, которые прошлись с грабежами по городам под знаменем Петлюры, а потом второй раз, переметнувшись к красным. С чего бы им после этого превращаться в послушных солдатиков и уступать монополию на грабежи государству?
   Естественно, по мере сил выступления подавлялись. Ленин требовал от Раковского: "Декретируйте и проводите в жизнь полное обезоруживание населения, расстреливайте на месте беспощадно за каждую скрытую винтовку". И расстреливали беспощадно, на месте. Но винтовок у украинского населения оказалось слишком много -- тут и русский фронт Мировой войны рухнул, и немецкий, и фронты гражданской войны сколько раз туда-сюда катались. Сила украинского повстанчества заключалась не только в богатом опыте, сытости, большом количестве оружия и самогонки, способствующей проявлению героизма. Ведь легкий захват Украины дался большевикам ценой привлечения на свою сторону главарей анархии -- Махно, Григорьева и пр. Теперь в распоряжении повстанцев оказались готовые центры организации и популярные вожди. Самым видным из них оставался батька Махно. В соглашении, заключенном с ним большевиками, его "Повстанческая армия" входила в состав красной армии на правах бригады, но оговаривалось, что "она подчиняется высшему красному командованию лишь в оперативном отношении", "внутренний распорядок ее остается прежним", признавалось существование махновских "вольных советов".
   Однако, согласно махновскому "внутреннему распорядку", части и подразделения являлись не только воинскими, но и административными единицами. "Бригада" Махно выступала не только 10-тысячным соединением на деникинском фронте, она охватывала 72 волости с населением в 2 млн. человек! И в ее район не было хода ни продотрядам, ни коллективизации, ни чекистам. Естественно, к Махно начали склоняться соседние местности. И для большевиков он быстро стал "костью в горле". Уже в конце марта против него планировался заговор. Командир одного из его полков Падалка, связанный с ЧК, собирался напасть на Гуляй-Поле и захватить батьку со штабом. Но батька заранее узнал о заговоре, неожиданно прилетел к Падалке на аэроплане, захватил врасплох "путчистов" и казнил.
   Чем дальше, тем сильнее становились трения. 10.4 в Гуляй-Поле 3-й съезд Советов Махновского Района в своей резолюции квалифицировал коммунистическую политику, как "преступную по отношению к социальной революции и трудящимся массам", признал харьковский Съезд Советов с его решениями "не истинным и свободным выражением воли трудящихся", выразил протест "против реакционных приемов большевистской власти, проводимых комиссарами и агентами чрезвычаек, расстреливающих рабочих, крестьян и повстанцев под всякими предлогами", потребовал социализации земли, фабрик и заводов, "изменения в корне продовольственной политики", "полной свободы слова, печати, собраний всем левым течениям", "неприкосновенность личности... трудового народа". Съезд заявил: "Диктатуры какой бы то ни было партии категорически не признаем... Долой комиссародержавие! Долой чрезвычайки, современные охранки..."
   Дыбенко в телеграмме назвал съезд "контрреволюционным", грозил объявить вне закона. Ему ответили протестом и заявлением, что "нас такие приказы не пугают и мы всегда готовы к защите своих народных прав". Командование красной армии стало резко сокращать снабжение махновцев, рассматривался вопрос о снятии батьки с командования бригадой. 25.4 харьковская газета "Коммунист" разразилась статьей "Долой махновщину!" Но до открытого разрыва пока не дошло. 29.4 в Гуляй-Поле приехал с инспекционной проверкой Антонов-Овсеенко оставшийся довольным результатами. 3-4 мая из Москвы прикатил к батьке Л.Б. Каменев. Тоже, вроде, удовлетворился, даже расцеловался с Махно на прощание... Тем не менее, отношения оставались напряженными.
   А в первых числах мая поднял восстание другой атаман -- Григорьев. Вдоволь награбив в Одессе, Херсоне и Николаеве, он застрял в своей "столице" Александрии. Советское командование неоднократно понукало его, стараясь выпихнуть в Галицию, на фронт. Григорьев всячески уклонялся. Когда далее избегать конфликта стало нельзя, он выступил против большевиков, выпустив "Универсал", где провозглашал независимость Украины, защиту собственности, свободу торговли и другие блага. Его войска победоносно двинулись по разным направлениям, 11.5 взяли Екатеринослав, Кременчуг, 12.5 дошли до Черкасс, открыв себе дорогу на Киев, 16.5 заняли Херсон и Николаев. Но не получилось ни всеобщего восстания, ни триумфального похода. Григорьевские банды, избалованные легкими победами и вседозволенностью, превратились в орды грабителей и садистов. Взятие каждого населенного пункта начиналось еврейским погромом, а продолжалось... кто там разберет, в погроме-то, "жид" или "не жид", "буржуй", или "не буржуи"? Жестокость и дикость бывших доблестных красноармейцев многих отпугнула от Григорьева. Даже крестьянский съезд, созванный им самим в Александрии, предложил его воинству "прекратить бесчинства". Ряд городов объявили себя "нейтральными". Два григорьевских полка, 3-й и 5-й, стоявшие под Одессой, отказались ему подчиняться, перешли на сторону красных. Не поддержал Григорьева и Махно. На запрос правительства Украины батька ответил, что от оценки действии Григорьева пока воздерживается и будет драться с Деникиным, "стараясь в то же время, чтобы освобождаемый нами тыл покрылся свободными рабоче-крестьянскими соединениями, имеющими всю полноту власти у самих себя, и в этом отношении такие органы принуждения и насилия, как чрезвычайки и многие комиссариаты, проводящие партийную диктатуру, встретят в нас энергичных противников".
   Наркомвнудел Ворошилов, приняв командование Харьковским округом, с приданными ему частями 2-й Украинской армии в первом же бою разгромил ядро григорьевских сил. По флангам и тылам им ударили резервные части 1-й и 3-й армий. И все воинство атамана рассыпалось. С "григорьевщиной" было покончено в 2 недели! Банды, привыкшие, что их боятся и перед ними бегут, разбежались при первой же неудаче. Распались на отряды и отрядики, действующие и спасающиеся самостоятельно... И это была та самая шваль, перед которой месяц назад бежали кадровые французские дивизии, которой испугались союзники, бросив Россию на произвол судьбы! Да и сам Григорьев не был ни политиком, ни полководцем, ни даже талантливым партизанским командиром, как Махно. Типичное порождение революции, накипь на гребне событий. Вожак и лидер -- все равно чей. Одним словом, легкомысленный авантюрист. Не зря отделился от него начальник штаба, бывший полковник Тютюнник, которого современники характеризируют как серьезного и культурного офицера, умевшего даже в условиях "григорьевщины" сохранять интеллигентность, достоинство и трезвость ума.
   А Григорьев после разгрома пошел с оставшимся у него отрядом по Херсонской губернии и вступил в расположение махновцев. При встрече батька обвинил его в ... покровительстве буржуям и посылке делегации к Деникину. Перед этим Григорьев якобы отпустил несколько пленных офицеров с письмом к белому командованию. Атамана и его телохранителей застрелили, двух григорьевских командиров забили камнями, отряд разоружили. Относительно письма к Деникину трудно сказать. Для Григорьева такой шаг был бы, наверное, закономерным. Из российской армии - к Центральной Раде, от Рады - к гетману, от гетмана - к Петлюре, от Петлюры - к красным... Почему бы ему не попробовать предложить услуги и белым? Так сказать, для полноты "коллекции". А может, Махно придумал эту деталь, чтобы иметь благовидный предлог устранить конкурента. Убрать фигуру атамана, ставшую совершенно лишней и способную лишь усложнить положение самого батьки. И, вроде, не по коммунистическому приговору, а за конкретное "контрреволюционное" дело. Так что очень удобно получилось.
  
   54. ПОБЕДЫ - МАНЫЧ И ДОНБАСС
   В мае коммунистическое командование начало очередное генеральное наступление с целью расчленить и уничтожить Вооруженные Силы Юга России. Главной целью был выбран Ростов, в направлении которого наносились два сходящихся удара. С востока -- глубоко прорвавшейся 10-й армией Егорова, стоящей на Маныче, в 80 км от Ростова, и с запада -- силами 8-й, 13-й и 2-й Украинской армий, находившихся лишь немногим дальше. Красный командарм Всеволодов позже писал: "В общем, силы советских войск на всем Южном фронте по своей численности превосходили Добровольческую и Донскую армии в 4 раза, а на ударном участке Луганска не менее как в 6 раз. Техника была всецело на стороне советских войск. В советских войсках царила полная уверенность в успехе. Руководить операцией прибыл лично Троцкий, приведя на фронт несколько курсантских бригад".
   Битва началась на восточном участке. Основные силы 10-й армии переправились через Маныч на захваченный ранее плацдарм, 4-я кавдивизия Буденного нанесла удар на правом фланге, захватив станицы Ольгинскую и Грабьевскую. В ее задачу входило прорвать фронт и пройтись рейдом по тылам белой обороны. Но была готова и армия Врангеля. А разработал план сражения и руководил им лично Деникин. Он готовил красным ловушку, на флангах сосредоточились корпуса Улагая и Покровского. Дождавшись первого хода противника, Деникин пустил их вперед с приказом прорубиться через большевистский фронт и взять 10 армию в кольцо. В то время, как соединения Егорова втянулись во фронтальные бои с добровольческой пехотой, эти группировки начали обходное движение.
   Дивизия Буденного вместо слабозащищенных тылов столкнулась лоб в лоб с наступающими казаками Покровского, во встречном бою потерпела поражение и покатилась назад, увлекая соседей. Если под прикрытием буденновской конницы смогли более-менее организованно отступить за Маныч 37 и 39 красные дивизии, то на другом фланге ситуация для большевиков сложилась гораздо хуже. Улагай разгромил наголову группу войск Жлобы и глубоко прорвал фронт. 6 кавалерийская и 32 дивизии были отрезаны от своих и оказались в кольце. Мало того, конные белогвардейские части, гуляющие по тылам, устроили им своеобразную "восьмерку". Прорываясь из одного кольца, они автоматически попадали в другое. Лишь к 20.5 эти сильно обескровленные дивизии пробились к с. Ремонтное, где соединились с основными силами армии. Сюда же подошла дивизия Буденного, прикрывавшая отход арьергардными боями. Собрав наконец-то войска воедино, Егоров решил остановить белых на р. Сал, и у Ремонтного произошла генеральная баталия. Все красные конные части основу которых составили 4 и 6 кавдивизии, были объединены в сводный корпус под командованием Думенко -- это и было рождение будущей 1-й Конной армии. 25.5 Егоров бросил всю лавину из 12 кавалерийских полков навстречу наступающей белой коннице. Сражение было крайне упорным и ожесточенным Можно отметить хотя бы факт, что в один день у красных получили тяжелые ранения сам командарм Егоров, комкор Думенко, два комдива, комиссар дивизии... Дебют первого крупного кавалерийского объединения большевиков получился неудачным. Оно было разбито, 10-я армия, преследуемая казаками Врангеля, начала беспорядочно отступать на Царицын. В это время, прорвав фронт на стыке с 9-й армией, ударила по тылам 10-й донская конница Мамонтова. И отступление превратилось в бегство...
   Почти одновременно началось сражение на западном фланге Вооруженных Сил Юга России. Хотя белое командование считало главным самое угрожаемое, манычское направление, основной удар красные готовили в Донбассе, где были сконцентрированы силы трех армий, усиленные за счет частей, подошедших из Крыма. Наибольшие успехи здесь были у махновцев, сражавшихся на южном, приморском участке. Они занимали Мариулоль, Волноваху, прорвались далеко вперед до ст. Кутейниково севернее Таганрога. Противостояла этим силам Добровольческая армия Май-Маевского, насчитывавшая всего 9600 чел. Правда, неравенство несколько сглаживалось качеством войск. Здесь стояли лучшие деникинские части, 1-й корпус Кутепова... Лучшие, но какой же горсткой они выглядят! Марковский полк - 200 штыков, Дроздовский - 500, Корниловский - 400... Корпус был, правда, усилен другими частями численностью около 5 тыс. чел., но интересен сам факт, что временно приданные полки впятеро превышали численность основного ядра, несшего главную боевую нагрузку. Кутепову был придан и единственный, первый в составе белых армий отряд английских танков. Их значение, кстати, не стоит преувеличивать. Тогдашние танки имели больше ограничений, чем достоинств. Они могли ползти только по ровному месту и на небольшие расстояния. Чуть подальше -- уже требовались специальные железнодорожные платформы для их перевозки и мощные погрузочно-разгрузочные средства. На фронтах Мировой войны появление танков в 1917 г. оправдалось, единственным специфическим назначением -- для прорыва укрепленных полос. А в условиях русской гражданской они являлись в большей степени психологическим оружием -- в боевом отношении тот же броневик был гораздо надежнее, маневреннее и эффективнее.
   Еще один фактор сыграл в раскладке сил очень важную роль -- в красном фронте не было единства. Трения коммунистов с Махно уже перерастали в открытую вражду, 6.5 Ленин писал в РВС Южфронта: "С войсками Махно, пока не взят Ростов, надо быть поделикатнее". Но Ленину-то было легко придумывать такие интриги, он сидел в Москве, а каково было Троцкому на Украине? Махно контролировал обширную территорию с 2-миллионным населением, не допуская на ней большевистской политики -- уже сам этот факт служил мощным средством антикоммунистической агитации для остальной Украины. "Бригада" Махно, превосходившая всю Добровольческую армию (только на фронте более 10 тыс. чел.), контактировала с красными частями, заражая соседей. Легко ли было красноармейцам ходить под комиссарской палкой в партийной узде, когда рядом жила по своим законам махновская вольница? Со дня на день росло дезертирство, народ перебегал к Махно. Дисциплина в частях, особенно в соседней с махновцами 9-й дивизии 13-й армии падала. Появлялись агитаторы, и батькины, и свои заводилы, призывающие слать к чертям коммунистов и переходить на свободное партизанское положение.
   Конфликт ширился. Советское командование прекратило поставлять махновцам боеприпасы и оружие. На стык их частей с 13-й армией направлялись "надежные", коммунистические и интернациональные войска, чекистские заградотряды, ловившие и уничтожавшие перебежчиков. Естественно, между этими заградотрядами и махновцами начались стычки. Стал образовываться некий второй фронт, лежащий перпендикулярно деникинскому. Махно ответил на действия Советской власти созывом 4-го "экстренного" съезда своих "вольных Советов" в Гуляй-Поле на 15 июня. Все это сыграло против самих же большевиков. При подавляющем неравенстве сил белое командование изначально не рассчитывало на какие-то крупные успехи в Донбассе. Тут дай Бог было удержаться! Но при том же подавляющем неравенстве оборона могла быть только активной. Любая попытка позиционной защиты 400-километрового фронта 10 тысячами штыков была бы раздавлена. Шутка ли -- шестикратное превосходство. Кутепов пришел к выводу, что единственный выход -- предупредительный удар. И 19 мая его корпус перешел в наступление -- как раз на стыке махновцев с 13-й армией. Эффект превзошел все ожидания. Красные оказались совершенно не готовы к такому повороту событий и начали отступать. Воспользовавшись их замешательством, Кутепов ввел в бой танки. Их появление произвело ошеломляющее впечатление на большевиков, вызывая панику.
   Красное командование утверждало потом, что махновцы предали, открыв фронт. Махновцы -- что открыли фронт красные, коварно пропустив деникинцев специально для уничтожения повстанцев. На самом деле, никто фронта не открывал. Его прорвала горстка белогвардейцев. Напомним, что махновцы имели здесь наибольшие успехи, значительно вырвавшись вперед. Удар в стык, под основание этого выступа, был самым целесообразным с чисто военной точки зрения. И так совпало, что "политика" сделала это место самым уязвимым. Положение усугубилось тем, что красные вели здесь перегруппировку, отводя на другие участки наиболее зараженные махновщиной полки и заменяя свежими. А среди свежих частей, естественно, оказалось много необстрелянных новобранцев. Кто же первыми побежали? Все-таки красные, а не махновцы. Причем части разного качества. Побежали полки, дисциплина в которых была расшатана махновщиной. Громились и рассыпались только что сформированные части, переброшенные для замены разложившихся. Перемешались и "надежные", волею командования к моменту белого наступления ориентированные на два фронта, против махновцев и деникинцев -- 2-й Интернациональный полк, Воронежский и Еврейский коммунистические полки. Особый кавалерийский полк и т.п.
   23.5 образовался прорыв глубиной 100 км. Пользуясь этим успехом, Май-Маевский немедленно бросил в эту брешь конный корпус Шкуро. Вот тогда уже запаниковали и покатились назад махновцы, оказавшиеся на своем выступе под угрозой окружения. Их отступающие части встретились с кавказской дивизией Шкуро и в трехдневных боях были разгромлены. Преследуя их, белая конница пошла по степям Таврии на Гуляй-Поле, стремительно приближаясь к Днепру и отсекая от основных сил всю крымско-азовскую группировку большевиков. А корпус Кутепова, перемолов под станцией Гришино 5 красных полков, двинулся на северо-восток. Будто тяжелый асфальтовый каток пошел сбоку вдоль фронта 13-й армии и давил этот фронт. Для красных это была уже катастрофа: они оставили Луганск. Тот же Всеволодов писал: "26 мая командующий 13-й армии Геккер донес во фронт, что отступающую армию остановить нет сил: люди митингуют, арестовывают своих командиров, были случаи расстрелов, с поля сражения исчезают целые команды и батальоны... В 13-ю армию прибыл сам Троцкий. Вид его был ужасный. Начались аресты и массовые расстрелы..." Были случаи столкновения со своими. Отступающая 9-я дивизия с лозунгами "бей жидов и коммунистов!" разграбила г. Бахмут (ныне Артемовск), устроила погром в эшелоне 1-й Украинской бригады...
   А кутеповцы, дойдя до Бахмута, где получили в пополнение еще одну отборную часть -- Алексеевский полк, начали развивать удар вдоль Сев. Донца. На Славянск, на Изюм, на Харьков... Таким образом, майское сражение, в ходе которого предполагалось "добить" белогвардейщину на Дону и Кавказе, закончилось полным разгромом обеих красных ударных группировок, и на обоих флангах перешли в наступление деникинцы. В гражданской войне на юге произошел резкий перелом. И мечты большевиков о европейском пожаре революции оказались похороненными.
  
   55. ПОБЕДЫ -ДОН...
   Вешенским повстанцам в мае пришлось туго. Одновременно с операцией против Вооруженных Сил Юга России красные решили и ими заняться всерьез. Из Москвы то и дело понукал Ленин, оценивший опасность этого очага. 6.5 он телеграфировал в РВС Южфронта "Происшествие с подавлением восстания прямо-таки возмутительно. Необходимо принять самые энергичные и решительные меры и вырвать с корнем медлительность. Не послать ли еще добавочные силы чекистов?" На фронте операцию взял под личный контроль Троцкий. Против казаков был сформирован особый экспедиционный корпус под командованием Хвесина из 2 дивизий, одна от 8-й армии, одна от 9-й. Сюда перебрасывалось 14 маршевых рот, курсантские школы, отдельные полки и команды. Всего для подавления восстания командование Южного фронта выделило 40 тыс. штыков и сабель. Началась операция неудачно для красных. Сдаваться казаки и не думали. На второй день наступления был истреблен Кронштадтский полк. Ночью его окружили в степи и пустили в дело деревянные трещотки, имитирующие звук пулеметов. В полку возникла паника. Множество "пулеметов" трещало со всех сторон. Потеряв управление, кронштадтцы сбились в кучу, были прижаты к Дону и почти все вырублены. Но силы были слишком неравны. Красные буквально засыпали боевые порядки казаков снарядами и пулями. А тем и отвечать-то было нечем. 22 мая началось отступление повстанцев по всему правобережью Дона. Отходили с боями, цепляясь на каждом рубеже.
   Если первая и вторая фазы казачьего геноцида обозначились при вступлении красных на Дон и после его завоевания, то теперь наступила третья. В приказе N 100 от 25. 5. 19 г. Троцкий писал: "Солдаты, командиры и комиссары карательных войск! ...Гнезда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады к станицам, которые будут оказывать сопротивление... Против помощников Колчака и Деникина -- свинец, сталь и огонь!.." Как видите, слово "каратель" отнюдь не несло оскорбительного значения. Оно даже имело героический оттенок. И красные каратели шли по Дону, оставляя за собой пустыню. Специальные отряды факельщиков жгли хутора и станицы (факельщик -- тоже русское, а не немецкое изобретение, фашистам потом осталось только опыт перенять). Действовали по-разному. Где-то, согласно приказу Якира, расстреливали каждого второго из не успевших бежать мужчин, т.е. детей и глубоких старцев, потому что от 16 до 70 лет казаки были мобилизованы. Где-то станицам не было "никакой пощады", согласно приказу Троцкого, крушили артогнем, а уцелевших косили пулеметами. Продовольствие забирали, а большей частью уничтожали, чтоб не возиться. Скотину пристреливали.
   Под прикрытием арьергардных повстанческих отрядов население, бросив родные дома и пожитки, уходило за Дон. У Вешенской день и ночь работала паромная пербправа, возили на лодках. Кто сумел, спасся на левом, низком берегу Дона, где казаки заняли последнюю линию обороны. Рыли траншеи, землянки, блиндажи. На 8 орудий оставалось всего 5 снарядов. Из каждой сотни выделялось 1-2 стрелка, которых снабжали достаточным количеством патронов -- бить по пулеметчикам и наблюдателям. Остальным разрешалось стрелять только при попытках большевиков переправиться. На тот же случай были снабжены лентами лишь 20 пулеметов. Заняв правый берег Дона, красные открыли ураганный артиллерийский и пулеметный огонь. У них недостатка в боеприпасах не было. Орудия разносили лагеря беженцев, Вешенскую и другие околодонские селения. Пулеметы расстреливали любую живую цель, рискнувшую показаться при дневном свете.
   Между тем, красным уже начало припекать. В Сальских степях деникинцы разгромили 10-ю армию, в Донбассе 13-ю, весь Южный фронт зашатался и затрещал по швам. Будто опомнившись, 3.6 Ленин писал в РВС Южфронта: "Обращаем внимание на необходимость быть особенно осторожными в ломке таких бытовых мелочей (речь идет о лампасах, словах "станица", "казак"), совершенно не имеющих значения в общей политике и вместе с тем раздражающих население. Держите твердо курс в основных вопросах и идите навстречу, делайте поблажку в привычных населению архаических пережитках". Даже на такую "поблажку" коммунисты решились лишь в преддверии катастрофы! Естественно, после всего случившегося на Дону, это было попыткой погасить пожар пипеткой воды. Если даже многие идейные большевики ужасались... Например, член РВС Республики Трифонов (отец известного писателя), сам из казаков, докладывал председателю ЦКК РКП(б) Сольцу: "На юге творились и творятся величайшие безобразия и преступления, о которых нужно во все горло кричать на площадях... При нравах, которые здесь усвоены, мы никогда войны не кончим..."
   6.6, все еще надеясь исправить положение, Ленин пишет Сокольникову: "Всеми силами ускоряйте ликвидацию восстания, иначе опасность катастрофы ввиду прорыва на юге громадная. Курсанты и батарея вам посланы, извещайте чаще". Но что-то исправить было уже поздно. Воспользовавшись успехами Кавказской и Добровольческой армии перешла в наступление 15-тысячная Донская армия. Корпус ген. Быкадорова форсировал Сев.Донец у станицы Екатерининской. Это был отвлекающий маневр. На следующий день отряд ген. Секретева в 3 тыс. сабель при 6 пушках и 18 пулеметах ударил в стык 8-й и 9-й красных армий, прорвал боевые порядки 12-й дивизии, погромил тылы и пошел на соединение с повстанцами. Фронт, 3 месяца простоявший по Сев.Донцу, сломался. 9-я армия начала откатываться на северо-восток, натыкаясь на заставы мятежных вешенцев. Каратели, подстегиваемые командованием, делали последние лихорадочные попытки раздавить их, несколько раз пробовали форсировать Дон, но эти попытки отбивали, а переправившихся вырубали в рукопашной.
   С тыла уже приближался отряд Секретева, сбивая заслоны экспедиционного корпуса. Каратели, очутившиеся между двух огней, побежали, бросив позиции. 13 июня разъезды Секретева соединились с повстанцами, положив конец их трехмесячной блокаде. Казалось бы, ну что за величина -- 3 тыс. казаков да 6 пушек! Но прорыв кольца произвел и моральный перелом. Державшиеся из последних сил, обреченные на уничтожение повстанцы воспрянули духом и вместе с частями Донской армии погнали красных, очищая свои выжженные, испоганенные станицы. А большевики катились прочь, все больше теряя порядок и управление.
   Прорыв еще раз резко изменил стратегическую обстановку на юге. Теперь 8-я и остатки 13-й армии оказались в полукольце между казаками и добровольцами, движущимися на Харьков. А 9-я армия вообще попала в окружение, отрезанная ото всех путей сообщения, зажатая между Донской армией, повстанцами, Доном и частями Врангеля, выходящими к Царицыну. Сразу вслед за двумя катастрофами на Южном фронте разразилась третья. Троцкий в эти дни взывал: "Мы не хищники, мы не придаем значения тому, что уступаем врагу территорию! Но час пробил -- нужен беспощадный террор против буржуазии и белогвардейской сволочи, изменников, заговорщиков, трусов и шкурников! Надо еще и еще раз отобрать у буржуазии излишки денег, одежду, взять заложников!" Четвертая волна геноцида покатилась по Дону -- волна отступления. Уходя, уничтожали арестованных и заложников, истребляли казаков целыми семьями. Около тысячи баб и девок было взято на окопы. При подходе казаков их перенасиловали и расстреляли.
   Отступление 9-й армии превращалось в бегство. С большим трудом создали кавалерийскую группу, прикрывавшую это бегство арьергардными боями. Остатки войск скопились у станиц Клетской и Усть-Медведицкой (г.Серафимович), где заняли круговую оборону, медленно переправлялись на левый берег Дона и вразброд уходили на север. Троцкий снял командарма Княгницкого и назначил Всеволодова. Снят был и командир экспедиционного корпуса Хвесин. На его место вернули авторитетного среди казачества Миронова, удаленного перед началом геноцида на польский фронт. Из 15-тысячного мощного корпуса он застал лишь горстку в 3 тыс. чел. почти нулевой боеспособности. Миронов попытался провести в Усть-Медведицком и Хоперском округах поголовную мобилизацию, чтобы "не дать казаков Деникину". Не тут-то было. После всего, что произошло, даже к нему донцы не пошли.
   Кадровые перестановки уже не могли помочь. Деморализованные войска не сдержались и на новых рубежах. Бежали. "С занятием повстанцами Усть-Медведицкой положение 9-й армии стало катастрофическим," -- писал Всеволодов. Фактически, она развалилась. Расползлась неуправляемыми толпами, беспорядочно отступающими по разоренной ими же земле. Опять начались поиски виновных и репрессии. Когда следственная комиссия от Троцкого явилась в штаб армии и учинила обыски, командарм Всеволодов понял, что из него делают козла отпущения, и в ту же ночь перебежал к белым. После катастрофы 9-й армии на Балашовском направлении образовались два больших прорыва, в которые вошла и начала наступление на север Донская армия ген. Сидорина. Вот так в течение месяца обстановка на юге перевернулась кверх ногами. Армии Деникина, всего 64 тыс. чел., зажатые в "железном кольце", которые, казалось, оставалось только уничтожить, одержали три блестящих победы, вырвали у врага стратегическую инициативу и на всех фронтах пошли вперед. В советской исторической литературе катастрофа Южного фронта неизменно объясняется двумя "ударами в спину" -- предательством Махно и Вешенским восстанием. Не говоря уж о том, что оба эти фактора были вызваны действиями самих коммунистов, с таким объяснением нельзя согласиться. Официальный разрыв Махно с красными произошел 9.6, а прорыв Донской армии к повстанцам был осуществлен 10 - 13.6 Через три недели после решительного перелома, который произошел в результате подвига горстки "великих страстотерпцев", сокрушивших превосходящего их по всем параметрам врага.
  
   56. ПЕРЕЛОМ НА ВОСТОКЕ
   По ровным, как стол, степям между Волгой и Уралом красные и белые будто разыгрывали гигантскую шахматную партию, переставляя фигуры полков и дивизий. Ударная группировка колчаковцев, гоня разбитую 5-ю красную армию, подошла к Самаре на 80-100 км. Понесла поражение 1-я красная армия. Было очищено от красных все течение Камы, заняты Ижевск, Бугульма, Бугуруслан. Это был высший пик военных успехов Колчака. Между тем, его штаб прозевал важные ходы противника. Еще, в марте, анализируя возможные планы белых, Фрунзе предложил контрудар из района Бузулука -- место, удобное тем, что в зависимости от развития событий отсюда можно было действовать в нескольких направлениях. Москва, уже готовившая директивы об отходе за Волгу, его план приняла. 7.4 Фрунзе были подчинены уже четыре армии -- разбитая 5-я, потрепанная 1-я, 4-я и Туркестанская общей численностью 80 тыс. чел. Вдвое больше, чем в Западной Армии ген. Ханжина. Эти силы постоянно наращивались. Восточный фронт был объявлен главным. Только по партийной мобилизации прибыло 15 тыс. чел. Спешно создавался мощный Самарский укрепрайон во главе главе с Карбышевым. Этот же талантливый военный инженер разработал систему "противоказачьей" обороны Оренбурга и Уральска. 3 тыс. чел. было мобилизовано в Самаре, шли пополнения из Центральной России, с Западного фронта.
   По плану Фрунзе в ударном кулаке сосредотачивались лучшие соединения: 25-я -- Чапаевская, 24-я -- Железная, 2-я, 31-я дивизии, Оренбургская кавбригада. Стоит еще раз напомнить, что в условиях гражданской войны понятия дивизий, корпусов, армий были расплывчатыми. Скажем, у красных к способному или удачливому командиру старались попасть люди из других частей. Таким командирам отдавали пополнения, переподчиняли им подразделения соседей. И, например, 25-я дивизия стоила белогвардейских корпусов. Она включала в себя 3 бригады (потом 4), каждая из которых не уступала дивизии. У Чапаева было 11 полнокровных пехотных полков, 2 кавалерийских, 2 отдельных кавдивизиона, бронеотряд, авиаотряд, несколько дивизионов артиллерии, своя командная школа.
   Поначалу руководство ударной группой поручалось командарму 1-й Гаю. Но под влиянием поражении он запаниковал, его лучшая 24-я дивизия отступала, разбитая под Бузулуком. Тогда Фрунзе переиграл план. На основе 24-й Гаю поручалось сформировать вторую, вспомогательную ударную группировку восточнее первой, а основные силы подчинялись Зиновьеву, командарму Туркестанской, свежей и не деморализованной колчаковскими ударами. В осажденном казаками ген. Толстова Уральске оставлялась лишь 22 дивизия Сапожкова, в осажденном Дутовым Оренбурге -- кавбригада, стрелковый полк и местные гарнизонные части. Все остальное перебрасывалось для контрнаступления.
   Рисковал ли Фрунзе, реализуя такой план? Еще как! Стоило белым взять Уральск с Оренбургом или просто плюнуть на них, блокировать заслонами и оставить в тылу, никуда ведь не делись бы, и массы казачьей конницы Толстова, Белова, Дутова тут же вышли бы на Бузулук с юга, как раз в тылы ударной группировки. Она сама оказалась бы в клещах между казаками и корпусами Ханжина. Но этого не случилось. То ли Фрунзе учел казачью психологию, упрямо удерживающую их у своих "столиц". То ли интуитивно положился на удачу -- у него и такое бывало. Но он сделал эту рискованную ставку -- и выиграл. А штаб Колчака во главе с Лебедевым так и не смог оторвать казаков от осады городов к маневренной войне. Да и не очень-то старался это сделать. Общение с казаками было делом хлопотным, требовало изрядной дипломатии -- а так, вроде, при деле, и ладно. Штаб будто вовсе забыл про них. В результате 30 тыс. конницы завязло у городских укреплений, а пехота Ханжина наступала по таким удобным для конницы степям, все углубляя выступ прорыва, расходясь и ослабляя линию своего фронта.
   При подходе белых к Волге начало восставать крестьянство. Уже испробовав власти и белых, и красных, оно в критический момент потянулось все-таки к белым. В Черном Яру восстание возглавил эсер Сукин, но был разбит войсками Самарского укрепрайона. В середине апреля вспыхнуло восстание в Симбирской губернии, быстро перекинулось на Самарскую. Возглавлял его бывший офицер Долин, тоже из эсеров. Повстанцами был взят г.Ставрополь (ныне Тольятти). 19.4 в самой Самаре восстал запасной полк, перебив комиссаров. Фрунзе опять пошел на риск, упрямо решив не снимать с фронта ни одного солдата. Против запасного полка выставил местный рабочий полк, 2 батареи, пулеметную роту, отряды ЧК и особотдела. Мятежники были еще не вооружены, они потеряли время, захватывая городской цейхгауз, были при этом оцеплены и разгромлены. Для борьбы с крестьянами по Самарской губернии провели мобилизации -- рабочую (каждого второго) и партийную (поголовно), бросили части укрепрайона. К 26.4 восстание было подавлено. По Самаре прошла волна арестов -- ее очищали от бывших офицеров, эсеров и "шпионов". Даже в штабе Фрунзе взяли 26 человек.
   Незадолго до контрудара обе стороны, игравшие вслепую, неожиданно прозрели. 18.4 чапаевская разведка перехватила белых курьеров связи с секретными приказами. В них указывалось, что между 6-м корпусом ген. Сукина и 3-м корпусом ген. Войцеховского образовался разрыв около 100 км. И говорилось, что 6-й корпус начинает разворот на Бузулук. Еще немного, и он вышел бы на ударную группировку, мог связать ее боем, и планы Фрунзе полетели бы чертям. Красный командующий решил ударить в брешь колчаковского фронта, назначив операцию на 1.5. Но тут прозрела и другая сторона. 24.4 к белым перебежал командир одной из чапаевских бригад Аваев, прихватив планы контрудара. Узнав об этом, Фрунзе тут же перенес наступление на 28.4, чтобы колчаковцы не успели отреагировать. Первые бои начались раньше. На ст. Михайловское где сосредотачивалась вспомогательная ударная группировка, вслепую вышла 12-я дивизия ген. Бангерского, и Гай отбросил ее. Точно так же, вслепую, нарвался на основные силы 1-й армии корпус ген. Бакича. Он начал переправу через р. Салмыш севернее Оренбурга. Красные выждали момент, когда часть его войск оказалась на одном берегу, а часть на другом, неожиданно напали на успевших переправиться и нанесли тяжелое поражение.
   Ханжин, получив сведения о готовящемся контрударе, подтвержденные этими боями, попытался принять экстренные меры. Чтобы прикрыть брешь во фронте, командиру 6 корпуса было приказано не позднее вечера 27.4 выдвинуть сюда 11-ю дивизию, занять оборону на рубеже р. Боровка, выслав в сторону Бузулука сильные разведгруппы. А командиру 3 корпуса -- выдвинуть из своего резерва Ижевскую бригаду, расположив ее уступом за 11-й дивизией. Решение было и запоздалым, и ошибочным, только ослабив корпуса Сукина и Войцеховского. Прикрыть стокилометровый участок такими силами все равно было невозможно, их лишь подставили под удар. 11 -я дивизия растянулась по степи в редкую цепь развернутых полков...
   А в ночь на 28.4 на нее обрушились чапаевские бригады, легко прорвали растянутый фронт, громя белых по частям, и устремились с юга на север, на Бугуруслан. 11-я дивизия оказалась жестоко разбитой. Ее командир ген. Ванюков докладывал: "Потери граничат с полным уничтожением. В полках осталась по 250-300 человек, имеют место массовые сдачи в плен". Серьезное поражение понесла и соседняя, 7-я дивизия ген. Торейкина. Одновременно вспомогательная группировка Гая навалилась на 12-ю дивизию. Полного разгрома здесь не получилось, но тоже одержали победу и теснили белых на север вдоль р.Демы, сковывая возможность маневра силами 6-го корпуса. На отдельных участках кипели упорные бои. Отчаянно сражались ижевцы. В 12-й дивизии ген. Бангерский доложил Ханжину: "Егерский батальон шесть раз ходил в атаку и полностью уничтожен". Но красные либо обходили такие участки, либо давили их численностью. Чапаевская дивизия заняла Бугуруслан, перерезав одну из двух железных дорог, связывающих фронт Западной армии с ее тылом. Восточнее шла 31-я дивизия. А вслед за ними Фрунзе ввел в прорыв свежую 2-ю, две дивизии 5-й армии, Оренбургскую кавбригаду, которая рванулась в рейд, громя белые тылы.
   Положение Западной армии стало отчаянным. Ее дух был подорван, боеспособность падала. То там, то здесь возникала паника. Если ижевцы, познавшие на себе коммунизм, потерявшие родных и близких при массовых репрессиях, дрались и стояли насмерть, то мобилизованные сибирские мужики все чаще сдавались или перебегали к красным. На фронт, где наметилась победа, большевики слали новые и новые подкрепления. По степям пошла мешанина красных и белых. Генерал С.Н. Войцеховский, принявший командование ударной, наступавшей к Волге, группировкой, хотя и получившил высокий чин в период меняющихся скороспелых правительств, был умным и талантливым военачальником. Он начал пятиться от Самары и разворачиваться, чтобы нанести прорвавшимся красным фланговый контрудар. В то же время Тухачевский, которому были подчинены все вошедшие в прорыв части, загорелся идеей окружить дивизии Войцеховского и поворачивал для этого свои войска. Но Войцеховского на старом месте уже не было, он сам пытался обойти Тухачевского. Массы войск кружились наугад, нацеливаясь на слабые места друг друга.
   А Чапаев, не очень-то высоко ставивший "мальчишку"-Тухачевского, тем более подчиненный ему лишь временно, приказ не выполнил, продолжая выполнение прежнего плана. В результате этой неразберихи части Чапаева и Войцеховского столкнулись на реке Ик лоб в лоб. Удар приняли на себя 4-я Уральская горнострелковая дивизия и все та же Ижевская бригада, перебрасываемая на самые трудные участки. Два дня шел жестокий бой. Но едва противник обнаружился, к месту сражения красные подтянули еще две дивизии. И Войцеховский отдал приказ о срочном отходе к Уфе -- только этим он мог спасти остатки своих войск от полного разгрома. 13.5 красные заняли Бугульму, перерезав еще одну линию железной дороги и почтовый тракт -- последние пути сообщения Западной армии. Теперь белым частям, еще не успевшим отступить на восток, ничего на оставалось делать, кроме как бросить тяжелое вооружение, имущество и отходить -- степями и проселками, пытаясь спастись любой ценой.
   Военного таланта у Фрунзе, конечно, не отнять. Но нельзя отметить и другого -- ему отчаянно везло. Дело в том, что в операции по разгрому зарвавшейся вперед армии Ханжина красные сами зарвались. К середине мая их фронт вдавился в "белую" территорию выступом глубиной 300 - 400 км и такой же ширины. С юга были казаки, с севера -- Сибирская армия. Восстание уральских казаков ширилось. Их отряды взяли г. Николаевск (ныне Пугачев), выходя к Волге. Но скоординировать усилия, направить их на тылы Фрунзе колчаковский штаб так и не смог. Мало того, казаки получили директиву, "взять г. Уральск, а затем действовать на Бузулук или Самару". Совершенно бездарно проторчала в оренбургских степях 14-тысячная Южная группа войск ген. Белова, прикрывая левый фланг фронта, где никаких активных действий не велось и даже демонстраций таковых не предпринималось. Ее могли использовать непосредственно для флангового контрудара, могли бросить на поддержку Толстова, чтобы взять Уральск и совместно атаковать красных. А потом уже и большевики опомнились. Из фронтового резерва к Фрунзе перебрасывались Московская кавдивизия, 3 бригады. Ленин 29.5 дал указание РВС Востфронта "...мобилизуйте поголовно прифронтовое население". Большинство наспех сколачиваемых частей пополнения были слабыми, неподготовленными, плохо вооруженными. Но они годились для затыкания дыр на "казачьих" направлениях, если не для побед, то для создания видимости сплошного фронта.
   С севера над прорывом нависала сохранившая силы Сибирская армия. Командовал ею Рудольф Гайда, военфельдшер австрийской армии, ставший капитаном чехословацкого корпуса, а при безалаберной Директории перешедший на русскую службу с чином генерал-лейтенанта. Вообразив себя спасителем России, он сформировал себе пышный конвой, одетый в форму русского императорского конвоя, только на погонах вместо вензеля Романовых был личный вензель Гайды. Набивал свой поезд подарками и подношениями освобожденных городов, стоившими целые состояния. Окружал себя невероятной помпой, оркестрами и роскошью. Очень недалекий, бездарный в военном отношении, он обладал, ко всему прочему, склочным характером. Когда направление Западной, а не Сибирской армии было признано главным, Гайда воспринял это как личное оскорбление, а поражение Ханжина встретил с удовлетворением, будто справедливость наконец-то восторжествовала. В довершение, этот выскочка поцапался с другим выскочкой, 26-летним Дмитрием Лебедевым, начальником штаба Верховного Правителя. Когда Ставка Колчака начала слать ему один за другим приказы помочь Западной армии, Гайда эти приказы игнорировал. Он считал унизительным, что ему, герою освобождения Сибири и Урала, указывает какой-то "юнец". Полученные из Омска директивы о действиях на юг называл бездарными и невыполнимыми. И вместо юга активизировал наступление на север. Корпус Пепеляева отбросил красных еще на 45 км и 2.6 взял г. Глазов. Под угрозой оказалась Вятка -- цель заманчивая, но в стратегическом отношении абсолютно уже не нужная.
   Ханжину оставалось надеяться только на собственные силы. Он и попытался это сделать, организовать с востока контрудар, чтобы срубить под основание клин, вбиваемый красными. Для этого в районе Белебея сосредотачивались все стратегические резервы -- Волжский корпус Каппеля и сильный Украинский полк им. Тараса Шевченко. Действительность порушила все расчеты. В прорыв уже вошли силы, большие, чем вся Западная армия. Узнав о сосредоточении, Фрунзе сам решил уничтожить Каппеля. 25-я дивизия, рвущаяся к Каме, разворачивалась на 180 градусов для атаки на Белебей с севера, 31-я, развернувшись на 90 градусов -- с запада, а 24-я, теснившая 6-й корпус по течению р. Демы, чуть изменив направление, атаковала с юга. Каппель попал в ловушку. Под одновременным тройным ударом его корпус стал терпеть поражение. Приданный полк им. Шевченко перешел на сторону красных -- хохлы решили, что при начавшемся отступлении они таким способом быстрее попадут на родину. Понадобилось все мастерство Каппеля, чтобы сложными маневрами, прикрываясь арьергардами и контратаками, вывести свои части из окружения и избежать полного разгрома.
   В это время прорыв Пепеляева на Глазов обеспокоил Москву -- создалась угроза награбленным в Вятской губернии крупным запасам хлеба. Да и со стратегической точки зрения дальнейшее движение Фрунзе на восток при нависающей с севера 50-тысячной Сибирской армии было бы безумием. Поэтому Фрунзе приказали остановиться на рубеже р. Белой, из его подчинения изымалась 5-я армия Тухачевского с приданными ей 25-й и 2-й дивизиями, чтобы совместно со 2-й и 3-й красными армиями начать операцию против Гайды. Фрунзе брыкался, как мог, доказывая необходимость добить колчаковцев, ездил к командующему фронта, отстаивал на военном совете, телеграфировал в ЦК и Ленину. И снова ему крупно повезло -- его не послушались! До сих пор во всех спорах с начальством ему, вышедшему из недр партии, теми же апелляциями к Ленину и в ЦК всегда удавалось настоять на своем, а тут вот не удалось, 25-ю и 2-ю дивизии оставили, а 5-ю армию отобрали, перенацелив на север...
   Тем временем Ханжин пытался собрать боеспособный кулак на подступах к Уфе. Этого уже не получилось, разбитые и деморализованные колчаковские войска, преследуемые большевиками и прижимаемые к полноводной реке Белой, уходили на правый берег. Водный рубеж подарил небольшую передышку. Остатки армии приводились в относительный порядок и были сведены в три группы: Волжскую -- Каппеля, Уфимскую -- Войцеховского и Уральскую -- Голицына. Несколько ошибок допустил Колчак. Он снял Ханжина, на которого Лебедев ловко сумел свалить вину за собственные грубые ошибки. Командующим был назначен К.В. Сахаров, совершенно не обладавший стратегическими талантами. С юнкерских лет сослуживцы прозвали его "бетонной головой", и выдвигался он только благодаря железной решительности и готовности выполнить любой приказ. Он и у Колчака выделился этой бездумной уверенностью, совершенно не считающейся с реальностью.
   Одновременно с упорядочением остатков Западной армии Колчак и его Ставка наконец-то категорическими приказами допекли Гайду. А может, он сам смилостивился, когда сняли "соперника" Ханжина. Он приостановил наступление на Вятку и повернул на юг Екатеринбургский ударный корпус, предназначенный для развития успеха у Глазова. Этот корпус форсировал Каму и нацелился на тылы Фрунзе. Вот тут красным пришлось бы туго, если бы Фрунзе перед этим отстоял свой план. Но вмешательство Троцкого и комфронта Самойло исправило его упущение как раз во-время! Перед корпусом Гайды оказались не тылы, а развернутый к бою фронт 5-й армии. Мало того, самоуверенный Гайда действовал совершенно безграмотно, даже не вел разведки. Его войска, движущиеся наугад, сами вошли в клещи между двух красных дивизий. В районе села Бейсарово корпус был атакован с двух сторон и разбит, а еще через 2 дня прижат к Каме и уничтожен. 5-я армия начала форсировать Белую в устье, при слиянии с Камой, угрожая важнейшей коммуникации Сибирской армии -- железной дороге на Екатеринбург. В разрыв, образовавшийся после разгрома корпуса, двинулись части 2-й красной армии, с фронта перешла в наступление 3-я. И Сибирская белая армия вслед за Западной тоже вынуждена была начать отход.
   А между войсками Фрунзе и Сахарова началось сражение за Уфу. Первоначально красные планировали форсировать Белую южнее города, где начала действия 1-я армия. Но и колчаковцы стянули сюда значительные силы -- всю группу Голицына, 8-ю дивизию из группы Войцеховского, сибирских казаков. Переправа была сорвана. Зато в 17 км севернее Уфы, у Красного Яра, Чапаеву удалось захватить 2 парохода. Сюда же согнали лодки, и образовалась вторая переправа. Сахаров поначалу счел ее демонстрацией. Главные силы оставил на юге, а к Красному Яру направил 4-ю горнострелковую дивизию при поддержке авиаотряда из 16 машин. Но именно сюда Фрунзе перенес главную переправу. Он сосредоточил здесь 48 орудий, а вслед за 25-й двинул сюда и 31-ю дивизию. Под прикрытием массированного артогня с правого берега оборона была прорвана, красные захватили значительный плацдарм. 8.6 на нем началось жестокое сражение. Уральские стрелки несколько раз атаковали, схлестывались в штыковых, неоднократно прижимали красных к реке. При налетах аэропланов был ранен Чапаев, контужен Фрунзе. Но при неравенстве сил и подавляющем превосходстве красной артиллерии одолеть колчаковцы не смогли.
   На следующий день Сахаров подтянул сюда две дивизии Каппеля, ижевцев. Тогда-то и произошла знаменитая "психическая атака". Только в кино она показана неверно. У Каппеля не было офицерских полков, черно-белой марковской формы, корниловских черепов вместо кокард и черных махновских знамен. А ижевцы и у Колчака продолжали воевать под красным знаменем, а в атаки ходили с "Варшавянкой". Сама же идея "психической" тоже была грубой ошибкой Сахарова. "Психическая" предназначена, чтобы обратить противника в бегство -- но сзади у красных была река. Белых встретил шквальный огонь десятков орудий и пулеметов. Жестоко выкошенные, неся огромные потери, каппелевцы все же сошлись в рукопашной. За первой атакой последовала вторая, третья, но сбросить красных так и не смогли, за ночь на плацдарм переправилось немало свежих сил. На поле боя остались тысячи трупов.
   А потом перешли в наступление красные. Вечером 9.6 они с двух сторон ворвались в Уфу, перерезали железную дорогу на Челябинск. Остатки колчаковцев отступали на восток, к Уральским горам. После поражения между Волгой и Уралом Белое Движение на Востоке медленно, но неуклонно покатилось к своей гибели. В июне Колчаку еще удалось избежать полного разгрома, но спасли его не Антанта, не собственные войска, а Юденич и Деникин. Армия Родзянко вышла из Эстонии, рухнул красный Южный фронт, и Фрунзе стало нечем преследовать колчаковцев. Его 2-ю дивизию перебрасывали частью под Петроград, частью под Царицын, 31-ю -- под Воронеж, 25-ю -- на Уральск, где создалась угроза соединения казаков Толстова с войсками Врангеля.
  
   57. ПАРТИЗАНЩИНА И АТАМАНЩИНА
   Многие закономерности поражения были общими у всех белых армий. В свое время мы остановимся на них. Но на Востоке были и свои, специфические причины. И одна из главных -- Сибирь не познала на себе советской власти. К лету 18-го, когда здесь скинули большевиков, до нее еще не добрались ни ЧК, ни разруха, ни реквизиции, еще не вводились продразверстка, комбеды, красный террор. Нет, коммунисты богатому сибирскому крестьянству не нравились -- они были пришлыми, чужаками. Они обещали землю -- но в Сибири не было проблем с землей. Красногвардейские отряды были сильно засорены чужеземцами из пленных, каторжниками-варнаками, с которыми испокон веков сибирский мужик был на ножах. Сами крестьяне против красных не выступали, но когда восстали городские белогвардейцы и чехи, с удовольствием помогли выгнать этот сброд. Но нагадить им большевики не успели. Они вообще не успели добраться до глухих углов. Например, в Якутске советская власть была установлена только 1 июля 1918 г., а пала 22 августа.
   Сытая Сибирь жила припеваючи. Мировая война коснулась ее мало. Два года, 17-18-й, деревня прожила вообще без власти, не зная ни податей, ни повинностей, ни налогов, ни начальства. Правительства менялись где-то сами по себе, касаясь только городов вдоль Транссибирской магистрали. С приходом Колчака эта идиллия кончилась. Он начал взымать забытые налоги, повел мобилизацию... Ее первая волна прошла более-менее успешно -- она была зимой. А едва потеплело, мужики, прихватив ружьишки, подались в тайгу. Дезертиров ловила колчаковская милиция - действие рождало противодействие, насилие одной стороны порождало ответное, и шла, развиваясь, цепная реакция. Заслуги большевиков в рождении сибирской партизанщины не было. Она явилась следствием общего революционного разврата страны с февраля 1917 г.
   Были отряды, считавшие себя большевистскими, но трактующие большевизм на уровне понятий и лозунгов, принесенных домой фронтовиками еще в 17-м. Были отряды анархические, против всякой власти. Были просто разбойничьи, в основном -- переселенческие. "Старые" переселенцы, приехавшие в Сибирь давно, успели разбогатеть, обзавестись крепкими хозяйствами, а "новые", прибывшие в предвоенные годы, еще не успели встать на ноги, и земля им досталась похуже, чем первым. И когда загуляла по тайге партизанщина, появилась возможность пограбить богатых соседей. На Дальнем Востоке центрами кристаллизации стали остатки красногвардейцев -- здесь в 18-м сомкнулись белые фронты, шедшие с запада и от Владивостока, заставив распылиться в тайге зажатые между ними отряды красных. Их остатки, сумевшие уцелеть, за зиму окончательно одичали, превратившись в банды убийц, забывших все человеческие законы. Резали не только пленных, а всех, кто под руку попадется: "буржуев", к которым относили сельскую интеллигенцию, горожан, священников, богатых крестьян, заподозренных в "шпионаже". А в Забайкалье, где русские издавна жили не в ладах с бурятами и тунгусами, партизаны перенесли вражду на них. Естественно, буряты и тунгусы стали активно поддерживать белых.
   Стихийная партизанщина поддерживалась со всех сторон. Через фронт, по горным уральским тропам во множестве забрасывались коммунистические эмиссары с громадными суммами "николаевских" денег, которые сибирский мужик считал более надежными, чем "сибирские" и исправно штампуемых на Монетном дворе. Но еще больше вреда нанесли эсеры. Они сильно обиделись на Колчака за свержение "демократической" Директории. Обиделись на арест Комитета членов Учредительного собрания, созданного на основе Самарской "учредилки" и разлагавшего армию социалистической пропагандой. А когда в декабре при подавлении большевистского восстания в Омске разъяренные офицеры с казаками сгоряча застрелили нескольких ненавистных им учредиловцев. Колчак стал для этой партии персональным врагом. Эсеры имели среди сибирского крестьянства очень сильное влияние, куда сильнее коммунистов.
   К лету 19-го партия эсеров раскололась на два течения. Одно, совсем ошалевшее в партийной слепоте, призывало забыть разногласия с большевиками -- они, мол, хотя и "заблуждаются", но свои, революционеры. И выступить с ними единым фронтом против "генеральской реакции". 9-й съезд партии, происходивший в Москве в конце июля, постановил: "...Прекратить в данный момент вооруженную борьбу против большевистской власти и заменить ее обычной политической борьбой, перенеся центр своей борьбы на территорию Колчака, Деникина и др., подрывая их дело изнутри и борясь в передовых рядах восставшего против политической и социальной реставрации народа всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия". Другое течение, возглавляемое заграничными комитетами -- Керенским, высланными лидерами Директории Авксеньевым и др., продолжало считать главным врагом большевиков. Но... после побед Деникина на Юге, они сочли, что дни Совдепии сочтены, поэтому пора начинать борьбу за власть, чтобы к моменту победы она не осталась в руках "генералов". Из-за границы тоже поехали эмиссары, в основном -- через распахнутые двери Владивостока и Харбина, в Сибирь. А большевики играли на этом. Они даже придумали хитрое наказание -- высылать провинившихся эсеро-меньшевистских деятелей через фронт, в "Колчаковию", подбрасывая туда горючий материал (для "буржуев" такая мера не применялась, для них были пули ЧК).
   Развитию партизанщины способствовали и недочеты местной администрации. Провинциальная администрация в Сибири и при царе-то была не на высоте, а за время революции полностью разрушилась. Ее восстановление было сложнейшей задачей, оказавшейся непосильной для Колчака. Даже в центральном, Омском правительстве не хватало толковых деятелей, что уж говорить о "глубинке"? Все лучшее было на фронте, а в тылу -- все оставшееся. В местную администрацию попадали люди случайные и неопытные, делающие ошибку за ошибкой. Или слишком "опытные", из старой, прожженной бюрократии, рвущиеся на "теплые местечки", где могли поживиться взятками и поборами. Оптимисты -- чтобы вознаградить себя за потери революционных лет. Пессимисты -- чтобы успеть побольше нахапать, пока есть возможность. Боролся ли с этим Колчак? Да, боролся. Рассылались уполномоченные, ревизоры и контролеры. Нерадивые и проштрафившиеся чиновники снимались, отдавались под суд. Но это была капля в море. Львиную долю сил поглощал фронт, а слабые руки гражданского Омского правительства до глубинки не дотягивались. Большинство злоупотреблений оставались безнаказанными. Да и там, где снимали, судили, сажали администраторов, их некем было заменить. На их места приходили такие же. Получалось, что Колчак принес крестьянину одни напасти -- налоги, мобилизацию, жутко приблизил войну, которой никогда не знала Сибирь, а взамен не дал ни спокойствия, ни законности, ни порядка. Правда, он отдавал все силы, чтобы спасти этого крестьянина от гораздо большей напасти, надвигающейся с запада, а для восстановления законности и порядка требовалось время, но деревня этого в расчет не принимала. Вывод напрашивался сам собой, тот вывод, к которому тоже приучили годы революции -- "долой Колчака!"
   Впрочем, стоит к этому добавить очень четкую оценку причин партизанщины, данную одним из очевидцев событий, томским профессором А. Левинсоном: "Что подняло их с пиками в руках против режима, утвердившего их собственные права? Отчасти бесчинства атаманов, поборы, побои, беспорядок и хищничество, чинимые самовольно местной воинской властью. Но лишь отчасти. Порядок колчаковской администрации, ее слабость в центре и бессилие на огромной периферии повредили ей меньше, чем ее добродетели, заключенное в ней организующее начало. Мятежная вольница тайги восстала против порядка, против порядка как такового".
   Попытки усмирения партизанских вспышек ни к чему хорошему не приводили. Для решительного подавления на громадной территории сил не было. А полумеры, удары по отдельным очагам только подливали масла в огонь. Союзники-иностранцы, войска которых, согласно первоначальной договоренности, брали на себя обеспечение тыла, от действий против партизан отказались (кроме японцев на Дальнем Востоке). Части чехословацкого корпуса, сильно зараженные эсеровской пропагандой, даже отвечали на подобные просьбы, что они, мол, здесь для освобождения России, а не для подавления их руками русской свободы. Колчаковская милиция, гарнизонные и казачьи части, используемые против партизан, были слабыми и далеко не лучшего состава. Туда лезли те, кто стремился избежать фронта, а зачастую и сомнительные, темные элементы. Колчаковский военный министр барон Будберг называл их "тыловыми хунхузами, очень жидкими по части открытой борьбы с восстаниями, но очень храбрыми по части измывательства над мирным населением".
   Хотя Колчак своими приказами категорически запретил бессудные расправы, реквизиции у населения, телесные наказания, -- чихать хотели на эти приказы в таежной глуши. До Бога высоко, до Омска далеко. И пороли, и с имуществом в "партизанских" деревнях не особо церемонились. Когда в одной деревушке крестьяне сказали казачьему уряднику, что, дескать, Колчак не велел морду бить, тот подумал и глубокомысленно изрек: "Колчак -- Колчаком, а морда -- мордой" и тут же применил свое умозаключение на практике. Естественно, все это разжигало новые волны недовольства.
   Впрочем, сведения о зверствах колчаковцев в партизанских районах были сильно преувеличены советской литературой. По крайней мере, до тех репрессий, которые учиняли при подавлении крестьянских восстаний коммунисты, им было далеко. К тому же, эта литература случайно или намеренно приписывала Колчаку то, что творилось всевозможными самостийными атаманами и на других территориях, не подконтрольных ему. Можно привести выдержку (взятую, кстати, из "политиздатовского исторического труда" "Антисоветская интервенция и ее крах") из приказа ген. Розанова, считавшегося самым свирепым из "колчаковских палачей": "Возможно скорее и решительно покончить с енисеиским восстанием, не останавливаясь перед самыми строгими и даже жестокими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример японцев в Амурской области, объявивших об уничтожении селений, скрывающих большевиков, вызван, по-видимому, необходимостью добиться успехов в трудной партизанской борьбе". Уже из самой ссылки на японцев и некой попытки объяснить их методы видно, что на территории, контролируемой Колчаком, такие методы не практиковались. Кроме того, мы видим, что Розанов только пытался внедрить "даже жестокие меры". Думаете, Колчак его за это похвалил? Нет, снял с должности. В июле 19-го, в разгар этого самого енисейского восстания.
   С каждым поражением сибирских белогвардейцев партизанское движение ширилось.. Росло число питавших его дезертиров -- одно дело служба с легкими победами, хорошей кормежкой, хорошим жалованием и обмундированием -- почему бы не поспасать Россию? Другое дело -- идти в отступающую армию на лишения и страдания. Создавались все более благоприятные условия для большевистской, эсеровской и анархической пропаганды -- свержение Колчака представлялось все более легким делом. Таежное партизанство становилось все более безнаказанным. С середины лета формирование резервов для фронта оказалось почти полностью парализовано. Сибирская деревня больше не давала солдат. А пополнения, которые удавалось наскрести в городах, целиком поглощалось борьбой с партизанщиной.
   Явлением, противоположным партизанщине, но столь же уродливым и губительным, стала сибирская "атаманщина", которую колчаковский генерал А. Будберг образно окрестил "белым большевизмом". Даже на Юге объединение различных очагов Белого Движения происходило трудно и болезненно. А на огромных пространствах Востока полного слияния таких очагов так и не произошло. Находили компромиссы и объединялись силы хоть и разнородные, но патриотические. Однако обширные области остались под властью самостийных местных вожаков. Ничего общего с белой идеей спасения России атаманщина не имела, ограничиваясь узкими областническими и личными интересами, будучи порождением того же революционного безвластия и распада - но с другой, антибольшевистской стороны.
   Самым ярким ее представителем стал Г.М. Семенов, 28-летний самозванный атаман Забайкальского Казачьего Войска. Его претензии на атаманство основывались лишь тем, что в 17-м Временное Правительство направило его в Забайкалье для формирования ударных казачьих и бурят-монгольских частей. Разбив летом 18-го красногвардейские отряды Лазо, он сел править в Чите. "Законность" в Забайкалье определялась только его желаниями и произволом его войск, набранных из казаков, бурят, баргутов и китайских хунхузов. Власти над собой не признавал никакой, став единоличным хозяином территории, включающей нынешнюю Бурятию, Читинскую облаасть и часть Амурской. Впрочем, правление было не совсем единоличным. Большое влияние на Семенова имела его любовница, прогремевшая на всю Сибирь Машка-Шарабан неизвестного происхождения. И японцы. Они финансировали Семенова, снабжали его немногочисленную армию, поддерживали военной силой. Для них такой ставленник на Дальнем Востоке, находившийся в полной зависимости, был выгоднее патриота-Колчака, пекущегося об интересах сильной, единой России -- их давней соперницы в этом регионе.
   В результате, на Транссибирской магистрали образовалась "читинская пробка". Семеновцы "досматривали" поезда, порой с грабежами. Грузы, следующие из Владивостока в Омск, Семенов пропускал или присваивал по своему усмотрению. Чуть не дошло до открытого столкновения -- разбойничьи действия атамана, непризнание им Верховной власти Колчак расценил, как измену и готов был подавить ее войсками. Но японцы защитили своего протеже, выставив части у Верхнеудинска (Улан-Удэ). Затевать войну с Японией Колчаку было, понятно, не с руки. Вмешались союзники. США, Англия, Франция надавили на Японию, Япония -- на Семенова. При международном посредничестве кое-как договорились миром. Семенов признал общероссийскую власть и подчинился ей, а ему простили прошлые грехи и назначили командовать Средне-Сибирским корпусом, состоящим из его войск, которыми он и раньше командовал.
   Его представитель, полковник Сыробоярский, обосновался при Омском правительстве. Учитывая активную борьбу атамана против большевиков и забайкальский авторитет, надеялись на эволюцию семеновщины в здоровое русло, искренне хотели помочь встать на пути законности. Так, Омское правительство предлагало покрыть все его "семенизации", т. е. грабежи, и немедленно оплатить причиненные им убытки, для чего атамана просили откровенно подсчитать, сколько нужно на это ассигновать денег, каковые будут отпущены ему немедленно. На такую мелочь он даже не ответил. А безобразничать продолжал, разве что сократил масштабы и прекратил делать это демонстративно. Китайский консул постоянно жаловался на ограбления купцов при досмотрах семеновской контрразведкой на ст. Даурия. Американский консул предъявил огромный иск от фирмы "Вульфсон" за захваченные в Чите 2 вагона пушнины и т. д. Под влиянием японцев и Машки-Шарабан рождались всевозможные бредовые идеи. Например, Семенов пытался сговориться с китайским генералом Чжан Цзолинем о создании двух независимых государств -- Маньчжурии под властью Чжана и Монголо-Бурятии под властью Семенова.
   Другой очаг атаманщины был в Хабаровске, где сидел "младший брат" Семенова, уссурийский казачий атаман Калмыков, разбойник еще похлеще, и тоже поддерживаемый японцами. Военный прокурор Приамурского округа колчаковской армии провел следствие и 11.9.19 г. прислал в Омск заключение "о деяниях мещанина Ивана Калмыкова", причем только список преступлений атамана занимал 20 страниц. В частности, конкурента в борьбе за атаманский пост, одного из авторитетнейших уссурийских казаков полковника Февралева агенты Калмыкова выследили во Владивостоке, похитили среди бела дня, увезли за город и застрелили.
   Каких-либо сил и средств, чтобы бороться с этими безобразиями, у Омского правительства не было, особенно когда затрещал фронт. Теперь даже без учета японской защиты пригрозить атаманам стало нечем. Да и не только в Японии, в Омске у Калмыкова с Семеновым тоже нашлись надежные защитники. Заседавшая здесь Казачья конференция -- что-то вроде общего Круга всех восточных Казачьих Войск, блокировала все обвинения в их адрес. Не потому что поощряла беззакония, а из гипертрофированной "казачьей солидарности". Всякая попытка призвать атаманов к порядку рассматривалась как покушение на "казачьи права". Лидеры Конференции решительно запрещали давать ход поступающим жалобам, чтобы не дискредитировать Семенова с Калмыковым ввиду их "государственных заслуг". И заявляли, что в связи с "казачьей автономией", с выборностью атаманов, правительство не имеет права привлекать их к ответственности. Правительству оставалось, например, жаловаться на убийство Февралева -- Семенову, взывая к его совести и требуя принять меры, как походный атаман дальневосточных казаков.
   Картина получалась своеобразная. В Приморье царил относительный порядок: там стояли корабли союзников и правил колчаковский уполномоченный ген. Хорват. Дальше, от Хабаровска до Байкала, творилось черт знает что. А от Иркутска до Урала снова шла территория, подконтрольная Верховному Правителю. Семенов и Калмыков предпочитали воспринимать Омск только в качестве дойной коровы. Их войсками на фронте и не пахло. Во-первых, к атаманам и люди прилипали соответствующие, любители погулять да пограбить. Их части больше годились для карательных экспедиций, чем для серьезных боев. Во-вторых, у них шла собственная война с партизанами, разжиганию которой немало способствовали их собственные действия. Она развернулась с весны 19-го, как только потеплело. Бои и потери в них были незначительными, больше страдало мирное население. Приходили в станицу партизаны -- расправлялись с семьями семеновцев. Приходили семеновцы -- начинали расправу с семьями партизан. Попав в трудное положение, партизаны уходили в Китай -- выделенные для этой цели "дипломаты" подносили китайскому начальнику и его жене подарки из награбленного золота, и начальник разрешал спрятаться на его территории. Иногда в Китае скрывались и богатые казаки от партизанских бесчинств. Зверство царило с обеих сторон. Атаманы воевали большевистскими методами. Застенки семеновской контрразведки на ст. Маккавеево (ее и колчаковцы окрестили "мясорубкой"), калмыковской -- в Хабаровске, стяжали мрачную и отвратительную славу. Партизаны были не лучше - если белые пленных все-таки брали, то красные поголовно уничтожали самыми варварскими способами.
   Чита и Хабаровск были не единственными проявлениями атаманщины. В революционной неразберихе появились какие-то Иркутское и Енисейское Казачьи Войска, которых в прежней России не существовало. В Омске дурил атаман Сибирского Войска Иванов-Ринов, бывший полицейский и большой любитель спиртного. То качал права своей "автономии", то рождал по пьяному делу радикальные проекты "оздоровления", вроде борьбы со спекуляцией и дезертирством через облавы и публичные расстрелы. После таких высказываний колчаковцы шутили, что в его лице Совдепия потеряла отличного председателя ЧК. Хотя здешние атаманы были на виду и оставались в какой-то мере управляемыми, в глубинке их казаки не стеснялись побезобразничать -- как раз из них составлялись отряды "особого назначения" против повстанцев. В такие отряды казаки шли охотно -- от дома близко, от фронта далеко. Гоняться по тайге за партизанами и сражаться с ними особо не стремились -- зачем? Разве не проще вместо этого выпороть часть населения "партизанских деревень"?.. Еще больше накаляя страсти... Так что и здесь атаманщина сумела отметиться с пагубной стороны.
   Еще один ее очаг, заметно отличающийся от дальневосточных, был в казахских степях. Там властвовал Б.В. Анненков, тоже самозванный -- его претензии на атаманство основывались на том, что он выкрал у большевиков святыню сибирских казаков -- "знамя Ермака", под которым и начал собирать народ на борьбу с красными. В степях издавна проявлялась межнациональная вражда. Как уже отмечалось, крестьяне-переселенцы периодически резали киргизов (казахов), чтобы завладеть их землями, а киргизы отвечали им тем же. После революции богатое крестьянство примкнуло к большевикам и принялось резать нищих киргизов под маркой советской власти. И Анненков явился к ним, как избавитель. "красноту" и партизанщину он подавлял с величайшей жестокостью. При восстании в Славгороде уложил там тысячи полторы. Крестьяне трепетали при одном его имени. Зато киргизы молились на него, нарадоваться не могли. Привыкшие, что все и всегда их обирают, они в кои веки получили в его лице сильного защитника.
   Он жил по-солдатски просто, был суровым, а жестоким не только по отношению к противнику. Свои войска тоже держал в ежовых рукавицах. За все местному населению четко платили. Кара за грабеж, мародерство, неисполнение приказа у Анненкова была одна -- смерь. Состав его войск был весьма разношерстным -- и казачьи части, и русские, и казахские, даже "интернациональные" сотни из сербов, венгров, китайцев. Но атаман поставил дело так, что эта разнородность гарантировала беспрекословное повиновение ему. В случае чего одна национальность без колебаний подавила бы другую. Дисциплина была железная. Анненков даже просил присылать ему на "перевоспитание" разложившиеся части.
   Можно заметить интересную закономерность. Атаманщина пустила корни и прижилась там, где этому соответствовал моральный уровень населения. Дальний Восток, глухие углы Сибири, Казахстан в начале века очень сильно отличались от европейской России. Здесь и в мирное время была обыденной жестокость, гораздо ниже ценилась человеческая жизнь. Сибирский мужик без раздумий убивал беглого каторжника, потому что каторжник мог убить его. Темные забайкальские казаки прославились жестокостью в 1900 году, во время похода в Китай. В тайге действовали банды хунхузов -- и китайских, и русских. Не переводился такой "промысел", как охота на золотоискателей, собирателей женьшеня, котрабандистов-спиртоносов. В Казахстане обыденностью была межнациональная резня. В европейской России драконовские меры Анненкова смогли бы прижиться только у красных, а самостийный атаман, вроде Семенова, был бы раздавлен той или другой стороной. Но на дальних окраинах они пришлись к месту... Белому Движению атаманщина принесла гораздо больше вреда, чем пользы. Как писал тот же ген. Будберг: "Мы, неизвестно только почему, считаемся на положении черных реакционеров. Очевидно, вся грязь Читы, Хабаровска и атаманщины легла на очень дряблый бессистемный, болтающийся, но отнюдь не реакционный Омск".
  
   58. БИТВА ЗА УРАЛ
   Видный ученый и флотоводец, патриот и честный человек... К сожалению, на посту Верховного Правителя Колчаку могли пригодиться лишь два последних качества. А к ним так недоставало других! Он не был полководцем, плохо разбирался в сухопутной стратегии (традиционно для русских моряков). Не был администратором. Не был политиком (традиционно для всех русских военных). Не был "вождем", способным "зажигать" массы. Каким же он предстает перед нами в последний год своей жизни? Генерал А. П. Будберг, далеко не из лизоблюдов -- наоборот, желчный и склонный к критике человек, называл его "вспыльчивым идеалистом, полярным мечтателем и жизненным младенцем". Он писал -- "несомненно, очень нервный, порывистый, но искренний человек, острые и неглупые глаза, в губах что-то горькое и странное, важности никакой, напротив, озабоченность, подавленность ответственностью и иногда бурный протест против происходящего". "Характер и душа адмирала настолько налицо, что достаточно какой-нибудь недели общения с ним для того, чтобы знать его наизусть. Это большой и больной ребенок, чистый идеалист, убежденный раб долга и служения идее и России..."
   Но убеждений и честности оказывалось далеко недостаточно для служения России в новом качестве. Отсюда рождалась неуверенность, постоянные колебания. Современники вспоминают, что Колчака было очень легко убедить в каком-нибудь решении, стоило лишь доказать его пользу для России. Но не было никаких гарантий, что решение тут же не будет изменено под влиянием другого доклада, доказывающего пользу России в обратных действиях. "Жалко смотреть на несчастного адмирала, помыкаемого разными советниками и докладчиками, он жадно ищет лучшего решения, но своего у него нет, и он болтается по воле тех, кто сумели приобрести его доверие". "Попав на высший пост, адмирал со свойственной ему подвижнической добросовестностью пытался получить не приобретенные раньше знания, но попал на очень скверных и недобросовестных учителей, дававших ему то, что нужно было для наставления адмирала в желательном для них духе, -- писал Будберг. -- Не думаю, чтобы они делали это сознательно, ибо и сами учителя были очень малограмотны, сами знали только отвлеченные теории и не имели должного практического опыта. На наше горе, эти учителя не были даже третьестепенными подмастерьями своего ремесла".
   Ну каких "учителей", какие кадры мог представить заштатный Омск? Правительство составилось из провинциальных общественных деятелей и чиновников, в лучшем случае, губернского масштаба. Став всероссийским, оно прежде всего принялось пыжиться, пытаясь придать себе внешние формы Петербурга. Часто это выглядело карикатурно. Например, в министерстве земледелия образовалось аж 17 департаментов с полными штатами, были даже отдельные департаменты охоты и рыбной ловли. На деле же правительство было беспомощным и импотентным. Стремясь к налаживанию нормальной жизни, издавало законы, решения, постановления, которые оказывались либо мертворожденными и невыполнимыми, либо оставались на бумаге. До сибирской глубинки руки правительства не доставали, агенты власти на местах часто оказывались никуда не годными. Каких-либо средств провести свои решения в жизнь правительство не имело. Столичный Омск не сумев воссоздать лучшие черты Петербурга, перенял все его худшие черты, возродив "придворные" интриги и притягивая, как магнитом, карьеристов и авантюристов. Адмирал стал для Белого Движения идеальным, чистым знаменем. Но собирались под этим знаменем люди самые разные. Далеко не одни лишь идейные борцы.
   Еще более пагубно те же недостатки сказывались в военной сфере. В отличие от Деникина и Краснова, стоявших у истоков Белого Движения в своем регионе, Колчак пришел "на готовое", он плохо знал своих подчиненных, вынужден был полагаться на факты их заслуг в 18-м году (часто преувеличенных, мнимых или случайных), на чужое мнение. А на чье? В восточном Белом Движении, вспыхнувшем одновременно во многих очагах от Волги до Владивостока, единства не было, сильно сказывалось региональное и личное соперничество. К тому же, путчисты, свергнувшие Директорию и приведшие к власти Колчака, постарались себя не обидеть. Так оказались наверху атаман Сибирского казачества Иванов-Ринов и генерал из капитанов Лебедев.
   Авторитетные полководцы собрались на Юге, а на Востоке приходилось выбирать из тех, кто есть. Противобольшевистское восстание выдвинуло немало настоящих талантов, но оно же подняло много пены, и на каждого Каппеля, Пепеляева, Войцеховского находились Гайды, Лебедевы, Голицыны. Тем более, как это часта бывает, все лучшее оставалось в тени. Командиры, всей душой болеющие за дело, редко отлучались от своих войск. А пена всплывала на поверхность, была постоянно на глазах, стараясь показать себя в выгодном свете. В результате рождались и принимались эффектные планы разгрома красных, красивые на бумаге, но невыполнимые. В армии часто проявлялся авантюризм и повстанческие пережитки. Вместо повиновения была модной критика получаемых приказов, их безграмотная корректировка, пересуды и сплетни по адресу начальства. Чтобы судить об уровне командования, можно привести пример, как Лебедев назвал никуда не годными начальников 11, 12, 13 дивизий и их полков, потому что они ... управляли боем по телефону. Из "опыта" сибирского восстания штаб Верховного делал вывод, что в гражданской войне командиры должны непременно водить войска с винтовкой в руках, как и делали многие белогвардейские мальчишки-генералы. Это когда в Красной армии всеми средствами насаждался профессионализм и укреплялась дисциплина.
   Но нельзя судить о правлении Колчака только по отрицательным примерам. Он многое сделал и еще больше пытался сделать для возрождения России. В его политической декларации говорилось, что диктатура необходима только до победы над большевиками, в дальнейшем власть должна быть передана Учредительному Собранию. В качестве основных принципов после победы должны были осуществляться народоправство, демократические свободы и земельная реформа. Учитывая местные чаяния, гарантировался и созыв Сибирского Учредительного Собрания. Были приняты аграрные законы, основным пунктом которых земля до решения Учредительного Собрания оставалась у фактических владельцев, крестьян. К сожалению, сибирскому крестьянству это было "до лампочки", земли у него было навалом, а крестьянство за фронтом о колчаковских решениях так и не узнало. Но интересно, что в Архангельском крае, где аграрное законодательство разрабатывалось Северным правительством из эсеров и народных социалистов, крестьяне, получавшие некоторые сведения из Сибири, потребовали введения колчаковских, а не эсеровских законов, считая их более справедливыми и благоприятными.
   Верховному Правителю пришлось работать в сложнейшем узле международных противоречий, причем узле тройном. Во-первых, это был узел российской политики Англии, Франции, США, Японии. Во-вторых, узел их региональной, дальневосточной политики. В-третьих, сибирские миссии этих стран часто вынашивали собственные интересы, независимые от государственных. Так, японцы, прикомандированные к Семенову, регулярно получали крупные взятки, сглаживая в докладах Токио самые скандальные проявления "атаманщины". От имени Колчака в Париже работала Всероссийская дипломатическая делегация, представлявшая интересы "белой" России и добивавшаяся (безуспешно) представительства России на конференции держав-победительниц. Колчак относился к интересам Родины крайне щепетильно. Широко известен пример с Финляндией, готовой вступить в союз, но требовавшей за это признания своей независимости и территориальных уступок -- Карелии, Кольского полуострова. Колчак решительно отказался, тем более, что ответные обещания Финляндии были очень неопределенными. Адмирал сумел заставил признать свой протекторат Бухару и Хиву, разрабатывал инструкции для Архангельска и Юга России.
   При нем была создана правительственная комиссия по снабжению предметами первой необходимости населения местностей, освобождаемых от большевизма. Приказы Колчака категорически запрещали реквизиции у местных жителей, телесные наказания -- даже при подавлении крестьянских восстаний. Он заботился о солдатах, прибавляя им жалование, вникая в вопросы снабжения и быта, многократно ездил на фронт для личных проверок. Пытался он бороться и с коррупцией, рассылая своих ревизоров. Причем карал не только за взятки, но и за попустительство взяточникам. Например, был арестован и отдан под суд начальник военных сообщений ген. Касаткин за то, что не принял мер против взяточничества коменданта станции Омск поручика Рудницкого. Правда, к ощутимым результатам эта борьба не приводила. Снимали и сажали десятки, а продолжали брать и спекулировать тысячи. Ведь коррупция и спекуляция порождались не "белогвардейщиной", а общим безвременьем, падением нравов и русской психологией. Не менее пышно, чем в белых областях, эти явления процветали и в Совдепии. Уж там-то скольких спекулянтов и взяточников ЧК с трибуналами перестреляли, а между, тем сами были заражены коррупцией сверху донизу. Что уж говорить о Колчаке, если даже при Сталине в коррупцию не извели -наоборот, еще шире развернулась! Где уж было бороться с этим злом белогвардейщине, старавшейся действовать в рамках старых российских законов?
   И даже в последний, самый тяжелый год, Колчак урывками, по мере возможности, возвращался к любимому делу своей жизни -- освоению Севера и Арктики. При нем началось строительство Усть-Енисейского порта. В январе 1919 г. в Томске был создан Институт исследований Сибири, были организованы геологическая экспедиция Н.К. Урванцева, Обь-Тазовская экспедиция, ботаническая экспедиция В.В. Сапожникова и гидрографическая -- Д. Ф. Котельникова. 23.04.19 г. образовался Комитет Северного морского пути во главе с участником экспедиции Ф. Нансена золотопромышленником С.В. Востротиным, и совместно с Архангельским правительством была организована арктическая экспедиция. Командовал ею известный полярник, сподвижник Колчака по прошлым исследованиям капитан 1 ранга Б. А. Вилькицкий. Экспедиция на нескольких ледоколах прошла из Архангельска в Сибирь, доставив туда груз винтовок, и в ту же навигацию вернулась обратно, привезя в Северную область сибирский хлеб и валенки для армии. При экспедиции был и научный отдел во главе с К. К. Неупокоевым. Карта полярных морей висела в кабинете Колчака наряду с картой боевых действии. Глядя на нее, он отдыхал душой в минуты усталости, нервного перенапряжения и срывов...И мечтал когда-нибудь вернуться туда, в суровый Ледовитый океан, к близкому и родному делу...
   Пожалуй, стоит процитировать и такие строки из дневника Будберга: "На свой пост адмирал смотрит, как на тяжелый крест и великий подвиг, посланный ему свыше...Едва ли есть еще на Руси другой человек, который так бескорыстно, убежденно, проникновенно и рыцарски служит идее восстановления единой и неделимой России. Истинный рыцарь подвига, ничего себе не ищущий и готовый всем пожертвовать, безвольный, бессистемный и беспамятливый, детски и благородно доверчивый, вечно мятущийся в поисках лучших решений и спасительных средств, вечно обманывающийся и обманываемый, обуреваемый жаждой личного труда, примера и самопожертвования, не понимающий совершенно обстановки и неспособный в ней разобраться, далекий от того, что вокруг него и его именем совершается...
   Летом Сибирской армии Колчака пришлось расплачиваться за то, что ее командующий во-время не поддержал Западную армию. Теперь красные обходили ее с юга, резали коммуникации, а с фронта навалились окрепшие и усилившиеся за счет пополнений 2-я и 3-я армии большевиков. 1.7 пала Пермь. Колчак наконец-то Гайду. Сибирская армия разделялась на 1-ю под командованием Пепеляева и 2-ю, Лохвицкого, грамотного и толкового генерала, в мировую войну командовавшего русской бригадой во Франции. Западная армия Сахарова стала З-ей. Главнокомандующим был назначен ген. Дитерихс. Произошли кадровые перестановки и у красных. Командующим Восточным фронтом стал Фрунзе. Планируя битву за Урал, он решил продолжить разгром южного крыла колчаковцев, наиболее потрепанного и деморализованного в майско-июньских боях.
   Облегчил реализацию плана сам ген, Сахаров. Вместо того, чтобы воспользоваться передышкой, вызванной перегруппировкой красных и переброской их соединений на Южный фронт, и как следует укрепиться на уральских перевалах, он 3.7, едва привел в порядок разбитые части, легкомысленно бросил их в наступление на Уфу. Но ведь и Фрунзе использовал передышку для усиления оставшихся у него войск. Когда корпус Каппеля завязал упорные бои, тесня правый фланг 5-й армии, Фрунзе тут же сделал ответный ход. Воспользовался тем, что основная часть войск Сахарова собралась вдоль железной дороги Челябинск-Уфа, и направил в обход 26-ю и 27-ю дивизии (по 9 полков, от 1 до 3 тыс. чел. в каждом). По Бирскому тракту и горным тропам они должны были выйти на железную дорогу недалеко от Златоуста, отрезав каппелевский корпус, 2-я армия, наступавшая севернее, должна была обеспечить второе кольцо, повернув от Екатеринбурга на юг, к Челябинску. В задумке план привел бы к полному уничтожению армии Сахарова.
   На этот раз главной задачи войска Фрунзе не выполнили. Малочисленные гарнизоны и заслоны белогвардейцев в горах остановить лавину красных полков, конечно, не смогли. Но задержали ее в коротких, кровопролитных боях на переправах через реки Юрюзань и Ай, у селений Киги, Нисибаш, Дуван. Каппель успел выйти из готовящегося окружения. Задержалась и 2-я армия, увязнув в сражении за Екатеринбург. Тем не менее, колчаковцы понесли очередное поражение, 13.7-- Златоуст, а 14.7 -- Екатеринбург были заняты красными. После этого 2-ю Красную армию расформировали, передав часть ее сил в 3-ю и 5-ю, а часть вместе с штабом и управленческим аппаратом передислоцировалась на юг для организации контрудара против Деникина.
   В советской литературе неизменно рисуется трогательный, единодушный энтузиазм, с которым уральское рабочее население встретило "освободителей", массами ринувшись записываться в Красную армию, что, мол, и явилось одной их главных причин большевистских побед - поскольку за счет этого энтузиазма красные легко восстановили потери и смогли создать значительный перевес над колчаковцами. Да, главным фронтом уже стал не колчаковский, а деникинский. Центральная Россия перестала питать Восточный фронт пополнениями. Но в "энтузиазме" позволительно усомниться. Советских историков и писателей разоблачает сам Ленин. 9.6.19 г. он приказывает РВС Востфронта: "Мобилизуйте в прифронтовой полосе поголовно от 18 до 45 лет, ставьте им задачей взятие ближайших больших заводов вроде Мотовилихи, Матьяра, обещая отпустить, когда возьмут их, ставя по два и по три человека на одну винтовку." Неплохой энтузиазм! Хватай и гони в бой, а цена освобождения -- взятие большого завода, где можно мобилизовать поголовно новых. 2-3 человека на винтовку -- т. е. вождь, посылая в атаки необученную толпу, заранее списывает в потери 50-60 %. Задавить мясом, закидать врага человеческими головами. А сзади, само собой разумеется, пулеметы коммунистических или интернациональных батальонов.
   1.7 Ленин напоминает: "Крайне необходимо мобилизовать немедленно и поголовно рабочих освободившихся уральских заводов" -- видимо, чтобы не допустить таких же восстаний, как в Ижевске и Воткинске. 19.7 -- "Следует принять особые меры -- первое, для нерастаскивания оружия уральскими рабочими, чтобы не развилось у них губительной партизанщины, второе, для того, чтобы сибирская партизанщина не разложила наших войск". Из Ижевска и Воткинска, где в 18-м после подавления восстания красные устроили массовые расправы, поголовно расстреливая семьи рабочих, ушедших к белым, в 19-м, при вторичном оставлении городов, ушло с колчаковцами 40-50 тыс. чел. В Омске образовался целый барачный городок ижевских беженцев. На их основе Ижевская бригада ген. Молчанова, понесшая большие потери в весенних боях, была развернута в дивизию. Нет, не очень-то единодушно и не очень-то восторженно встретил Урал красных, если от рабочих оружие приходилось прятать. А причиной побед стали массовые мобилизации, позволяющие не считаться ни с какими потерями.
   В стане колчаковцев случилось самое страшное -- началось разложение армии, усиливающееся от поражения к поражению. Когда посыпались удары, сразу всплыли все ее слабые стороны -- и низкий уровень командования, и мобилизационный принцип формирования, и отсутствие спайки частей. Красные пустили в ход свое мощное оружие -- пропаганду. Она слабо действовала, пока белые войска победоносно шагали к Волге. Не станешь же переходить к противнику, который в панике удирает... А когда пошли сплошные поражения, мобилизованный мужик начал кумекать по-своему: стоит ли погибать? Солдат с Урала и из Поволжья видел, как армия все дальше отходит от его деревни, а в перспективе рисовалось отступление на бесконечный российский восток. Верным способом вернуться домой казались дезертирство и плен. Солдат из Сибири видел, что в условиях катастрофы гораздо выгоднее вернуться домой в рядах победителей-красных. С тыловыми пополнениями до него доходили слухи о восстаниях и партизанщине, разливающейся в родных краях и тоже усиливающейся по мере поражений... Пошли случаи сдачи в плен и перехода к врагу целыми подразделениями. Ни на Юге, ни на Северо-Западе столь массовой сдачи и измены не наблюдалось -- это характерно только для Востока и Севера, где комплектование армий было мобилизационным, и где советская власть оказалась быстро сброшенной, не успев развернуть на полную катушку свои злодеяния.
   Белые армии таяли. А красные получили еще один существенный источник пополнений -- перебежчиков и пленных тут же ставили в строй. Чтобы не было никаких фокусов, распихивали понемногу в надежные части и гнали "искупать кровью вину". Колчаковское командование остановить процесс распада не могло. Большинство младших офицеров составляли прапорщики из гимназистов и юнкеров, попавших на фронт после краткосрочных курсов. Старые солдаты называли таких "шестинедельными выкидышами". Ни малейшим авторитетом они обладать не могли. В трудных ситуациях терялись, порой паниковали, становились для подчиненных обузой, а не спасителями, умеющими найти выход. Да и офицеры военного времени, более опытные, перестали быть надежной опорой командования. Память жутких офицерских расправ 17-го была слишком свежа -- и у них, и у солдат, среди которых имелось немало фронтовиков, участвовавших в подобных расправах. Когда такие же эксцессы появились и в колчаковской армии, многие офицеры стали в критической ситуации бросать свои подразделения, опасаясь, что их перебьют или уведут к красным.
   Между тем, штаб Верховного во главе с Лебедевым разработал новый кардинальный план разгрома большевиков. Генералу Дитерихсу, отличному командиру и превосходному тактику, но увы - неважному стратегу, план понравился. На бумаге и впрямь все выглядело красиво. 5-ю армию Тухачевского заманивали в Челябинск, как в ловушку. Севернее города начинала наступление группа Войцеховского из 16 тыс. чел., перерезая железную дорогу Челябинск-Екатеринбург. Южнее атаковала группа Каппеля из 10 тыс. чел. и перерезала магистраль Челябинск-Златоуст. В лоб наступала группа генерала Косьмина.
   23.7 красные пошли на штурм Челябинска и на следующий день заняли город. Тотчас же перешли в контрнаступление фланговые группировки белогвардейцев. Поначалу операция развивалась удачно. Войцеховский, ударивший в стык между двумя красными дивизиями, разметал их и глубоко вклинился в расположение противника. Теснил большевиков Каппель... Но план Лебедева упустил ряд "мелочей". Например, что сильная армия, опираясь на ресурсы большого города, вовсе не обязательно запаникует под угрозой окружения и бросится наутек, как 5 месяцев назад. Что она может принять сражение на равных. Не учитывал он и того, что севернее наступала 3-я армия красных, которую командование тут же повернуло во фланг Войцеховскому. Одну дивизию из резерва фронта немедленно двинул Фрунзе, нацелив ее на белые тылы. И пошло побоище...
   Потери с обеих сторон были огромными, но красные легко компенсировали их. В одном лишь Челябинске "поголовной" мобилизацией за несколько дней набрали 8,5 тыс. чел. Белые бросали сюда все, что могли. Три дивизии были сняты с переформирования почти неподготовленными. И все перемалывалось в челябинской мясорубке. Жесточайшие бои продолжались 7 суток. 29.7 Дитерихс двинул в бой последние колчаковские резервы -- две сибирских дивизии, вообще только еще формирующиеся, даже не прошедшие курсов стрельбы. Но и это усилие не принесло перелома. А затем ход сражения, колебавшийся туда-сюда, надломился в пользу красных. Битва неумолимо стала превращаться в разгром белогвардейцев. Поражение было полным. Только пленными колчаковцы потеряли 15 тыс. То, чего не удалось добиться Фрунзе между Уфой и Златоустом, случилось благодаря просчетам колчаковской Ставки под Челябинском. Окончательно надорвавшиеся, потерявшие и стратегическую инициативу, и значительную долю боеспособности, белые армии оставили Урал и отступали в Сибирь. С этого времени власть Колчака была обречена. Дальнейшее ее существование определялось уже не фронтовыми операциями, а сибирскими расстояниями...
  
   59. СЕВЕРО-ЗАПАДНАЯ АРМИЯ
   В отличие от Юга и Востока, Северо-Западный белоый фронт создавался не в результате стихийных антибольшевистских восстаний, а организовывался целенаправленно. Парижские представители Белого Движения, генералы Щербачев и Головин, в составленном весной 19-го обзоре указывали на то, что Северная армия из-за своей малочисленности способна играть лишь вспомогательную роль, что Деникину приходится вести тяжелую и затяжную борьбу на своих флангах с подавляющими силами красных. "Принимая во внимание, что...временная пассивность Южной и Северной групп позволит большевикам обратить большинство своих сил против Сибирской армии, настоятельно необходимо образовать новый фронт, который в лучшем случае своим ударом оказал бы существенную помощь, а в худшем -- оттянул бы силы от Сибирской армии. Таким фронтом должен стать финляндско-эстляндский с задачей овладения Петроградом. На этом фронте у генерала Юденича пока своих 5 тысяч человек и в Эстляндии 2 тысячи офицеров, а в Финляндии формирование тормозится затруднениями политического и материального плана".
   Колчаком был утвержден Юденич в качестве командующего новым фронтом. А силы его рассыпались по Прибалтике редким пунктиром. Белые беженские организации в Финляндии. Отряды Родзянко в Эстонии. И отряд князя Ливена в Латвии. Если на других фронтах антибольшевистская борьба осложнялась внутренними и международными конфликтами, то части Юденича вообще оказались в жутком клубке противоречий. Во-первых, по берегам Балтики почти одновременно возникли пять новых государств -- Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша. И каждое -- с сильнейшим шовинистским душком. Во-вторых, вокруг этого клубка образовался другой -- Англия, Франция, Германия. Каждая из этих стран пыталась вмешаться в прибалтийское устройство, исходя из собственных интересов. До весны 19-го противоречия сглаживались общими усилиями по отражению красного нашествия. Но едва большевиков стали одолевать, как они начали всплывать наружу.
   Белогвардейцы здесь с самого начала оказались на чужбине и вынуждены были выступать в роли просителей. В Финляндии собралось значительное число русских беженцев. Многие петроградцы просто уехали на собственные дачи на побережье Финского залива, оказавшиеся теперь в другом государстве. В Выборге был созван съезд представителей промышленности и торговли, который избрал состав Комитета по делам русских. Под общее поручительство промышленников был сделан заем на 2 млн. марок в банках Гельсингфорса (Хельсинки). Ссуду в 500 тыс. выделило финское правительство. На эти деньги и кормилось беженство. О формировании русских вооруженных сил на территории нейтральной Финляндии и речи быть не могло. Другое дело, если она сама выступит против Совдепии. По этому поводу в Финляндии боролись два течения.
   Одно, во главе с Маннергеймом, победившим собственных красногвардейцев и занявшим пост временного правителя, стояло за войну, видя в большевизме главную опасность для своей страны. Кроме того, Маннергейм считал, что участие в антибольшевистской коалиции укрепит позиции Финляндии на международной арене. А заодно и его собственные позиции внутри страны, как лидера "военной" партии. Но правителем он был только временным. Президентские выборы предстояли летом. А его противники видели главную опасность для суверенитета республики в восстановлении прежней России. И, конечно же, боролись персонально против усиления позиций Маннергейма, которое вызвала бы война. В ходе предвыборной кампании между этими двумя течениями шла борьба. В Гельсингфорсе вел переговоры с финнами Юденич, вел министр иностранных дел Парижской дипломатической делегации Сазонов. Но в результате внутриполитической неясности эти переговоры буксовали на месте.
   Двухтысячная армия Родзянко, входящая в оперативное подчинение эстонского главнокомандующего Лайдонера, вместе с эстонцами очищала их родину от большевиков. Особенно отличался отряд Балаховича, постоянно досаждавший красным лихими налетами и рейдами по тылам. К маю эстонско-белогвардейские войска вышли к границам республики. Побили красных и в Литве. Поляки и литовцы выбросили их весной из Вильно. Большевики пытались огрызаться. Ленин 24.04.19 г. писал Склянскому: "Надо сегодня же за Вашей и моей подписью дать свирепую телеграмму и главштабу, и начзапу, что они обещали развить максимальную энергию и быстроту во взятии Вильны". Но "свирепые" телеграммы уже не помогали. Вильну не вернули. Правда, между поляками и литовцами тут же начались серьезные трения, кому из них принадлежит город и прилегающая к нему область -- поляков там жило тоже предостаточно, большинство интеллигенции и общественная верхушка были польскими.
   Основная группировка большевиков держалась в районе Риги, как бы разрезая Прибалтику надвое. 2 месяца здесь шла позиционная война по рубежу реки Курляндская Аа (Лиелупе). Добровольческие части Балтийского Лансвера: русские, латышские, из балтийских и германских немцев, общей численностью 7-8 тыс. чел., занимали западный берег с двумя небольшими плацдармами на восточном -- у Кальценема и Митавы (Елгава). Противостояли им три латышских и Новгородская дивизии, немецкий интернациональный батальон и коммунистические роты (всего 15-20 тыс. чел.) Копили силы, пережидали разлив рек, болели тифом. От него умер помощник начальника русского отряда полковник Рар.
   Входивший в оперативное подчинение Ландсвера добровольческий отряд Ливена, насчитывавший к моменту выхода на этот рубеж 250 чел., рос численно. Подходили пополнения из Либавы и Виндавы. Был создан свой кавалерийский эскадрон ротмистра Радзевича, от немцев получили орудия для формирования полевой и гаубичной батарей. Через союзные миссии поступило официальное извещение Колчака, что князь Ливен назначается командиром русских стрелковых частей в Курляндии с подчинением Юденичу, как главнокомандующему фронтом. Делались попытки получить пополнения из германских лагерей военнопленных, но они оказались неудачными. Хотя принципиальная договоренность об этом была достигнута и с Германией, и с представителями Антанты, все увязало в мелких бюрократических неутыках, закорючках, волоките. Воспользовавшись передышкой на фронте, Ливен выехал в Берлин и уговорил заняться данным вопросом находившихся там русских общественных деятелей. Руководить работой взялся бывший сенатор Бельгард, утрясая всевозможные формальности и согласуя требования германских властей с требованиями победителей-союзников. И со второй половины мая начался приток добровольцев из-за границы за счет бывших пленных и беженцев.
   У других противобольшевистских сил были свои внутренние заботы. Немецко-балтийский отряд Ландсвера под командованием лейтенанта Мантейфеля, отведенный на отдых в Либаву, 16.4 сверг там латышское правительство Ульманиса, выражая ему недоверие. Кое-кого из министров арестовали, обвиняя в связях с большевиками. Подрались с одной из латышских частей. И на место Ульманиса поставили Недриса. В ответ латыши арестовали Недриса и ограбили его. Увезли за город, откуда Недрису удалось бежать в одном белье к ближайшим немецким постам. В общем, путч вышел совершенно несерьезный. Не могли найти новых министров на место свергнутых. Германия признала Недриса. Англия и Франция требовали возвращения "законного" Ульманиса, торчавшего в их миссиях в роли политического изгнанника. А американцы безуспешно искали компромисс, стараясь создать коалиционное правительство Недриса-Ульманиса.
   На фронте до поры до времени это не отразилось. В мае одновременно с операцией против Деникина по личному указанию Троцкого планировалась и операция в Прибалтике по уничтожению Ландсвера. 16.5 русский Ливенский отряд и латышские роты полковника Баллода заняли позиции на небольшом плацдарме у Кальценема. А через 2 дня началось общее наступление красных. На Кальценем наносился основной удар -- плацдарм представлял непосредственную угрозу Риге, находясь от нее в 40 км. Три дня продолжались непрерывные атаки, которые отбивались с большими потерями для красных. 21.5 наступило затишье. Разведка донесла, что красные производят перегруппировку и подтягивают резервы для нового наступления.
   Командир Ландсвера майор Флетчер решил опередить противника. Поставив в авангарде ударный отряд Мантейфеля, он неожиданно атаковал среди ночи. Уже к четырем утра части Ландсвера прорвали боевые порядки большевиков и форсированным маршем двинулись к Риге, чтобы занять мосты через Даугаву раньше отступающих вражеских войск. Из Митавы по реке отчалила флотилия из вооруженных буксиров и пассажирских пароходов. Русский отряд и латыши пошли севернее, обходным путем. А южнее выступила Железная дивизия Бишофа. К двум часам дня ударники Мантейфеля и бронемашины Бишофа с разных сторон ворвались в город.
   Большевиков в Риге застигли врасплох. В этот раз они и не помышляли о приближении белых -- а те были уже на окраинах. На тех, кто пытался доложить об этом по телефонам в центр города, обрушивалась ругань начальников, требования прекратить панику и угрозы расстрелять за "распространение панических слухов". Очевидица писала: "Перегнувшись в окно, мы увидели, Боже, глазам не верится! Отряд немецких "фельдграу" в касках с ружьями шел по нашей улице. (Балтийский Ландсвер состоял на снабжении у Германии и носил, независимо от национальности, немецкую форму. -- Прим. автора). Через пять минут все, что было в доме -- стар, млад, интеллигент, простолюдин, богатый, бедный -- выбежало на улицу встречать своих спасителей. Они еще нам кричали не выходить, подождать, запереть окна и двери, так как еще идет стрельба, но никто не обращал внимания на эти предложения. "Спасены," -- вырвался, как один, крик из сотен грудей. Плакали и смеялись от радости".
   Лейтенант Мантейфель с горстью ударников бесстрашно врывался на автомобиле в части города, еще занятые большевиками, освобождая из тюрем заключенных. В одну тюрьму ему удалось успеть во-время, чтобы спасти всех. В другой многих заключенных в последние минуты успели перебить. Пуля одной из латышек женского палаческого отряда сразила и самого Мантейфеля. Немецкие отряды занимали город с запада, а с севера к 6 часам дня в Ригу вступил русский отряд и латыши. Операция завершилась полным разгромом большевиков. В окружение попала их фронтовая группировка и все, что находилось в Риге, не успев сбежать. Деморализованные войска бросали оружие, старались разбежаться и толпами сдавались в плен. Преследование красных частей, сумевших уйти, продолжалось до реки Лифляндская Да (Гауя).
   В Ригу переехали иностранные военные миссии, правительство Недриса. Прибыла и американская продовольственная комиссия, сразу организовавшая кухни для детей и начавшая снабжать население давно не виданным здесь белым хлебом. Кн. Ливен в докладе командованию писал: "Впечатление при взятии Риги от душевного и физического состояния горожан было удручающее. Рассказы о большевистском режиме, о терроре и о лишениях превосходили все, что проникло до тех пор в печать. Рассказы эти подтверждались при находке массы расстрелянных и изуродованных трупов. Ко всем бедствиям присоединились форменный голод и эпидемия тифа."
   В Ревеле (Таллине) находился в это время глава всех союзных миссий в Прибалтике английский генерал Гоф. Как впоследствии выяснилось, официально его миссия должна была состоять при Юдениче, точно так же, как состояли иностранные представители при Деникине и Колчаке. Реально же Гоф выступил в роли единовластного распорядителя всего края, причем Юденич был у него всегда последним в очереди. Это объясняется многими факторами. И спецификой фронта, полной зависимостью здесь белогвардейцев от иностранцев. И личностью главнокомандующего -- ни Деникин, ни Колчак, ни Краснов не потерпели бы и десятой доли выходок Гофа. Объясняется это и внешней политикой Великобритании -- в Прибалтике вовсю перекраивались карты государств и, соответственно, шла борьба за сферы влияния. А в этой борьбе Англия противопоставляла себя уже не только Германии, но и будущей России. Наверное, многое объясняется и личностью самого Гофа, постоянно проявлявшего недоброжелательство в отношении России. Но опять же, при Омском или Екатеринодарском правительствах такой "друга" вряд ли задержался бы, а Юденич вынужден был терпеть его не только "при", а "над" своим штабом.
   Одна из "инициатив" Гофа касалась Балтфлота. Он стал далеко не тот, что в 17-м. Самая буйная часть матросов схлынула по фронтам гражданской. Остальные дурели от безделья и разлагались в Кронштадте, куда стянулись корабли из других русских баз, Ревеля и Гельсингфорса. Многие начинали браться за ум, видя результаты того, что натворили. В 18-м, когда разоружали ненадежные части старой армии, пришлось разоружать и "ненадежные" корабли. Причем для этого даже не нашлось "надежных" специалистов -- замки орудий и приборы просто ломали кувалдами. Зрело недовольство советской властью, ряд кораблей стал готовить переход к белым. Но когда перешли первые два миноносца, англичане... передали их Эстонии. Другие корабли повторять их опыт уже не решились.
   А Гоф, вместо того, чтобы способствовать привлечению колеблющихся моряков на белую сторону -- что гарантировало бы успешный поход на Петроград, -- принял решение уничтожить Балтфлот. Устранить потенциального конкурента Британского флота, кому бы он ни принадлежал в будущем. В мае англичане атаковали Кронштадт торпедными катерами. Ничего путного из этой затеи не вышло. Красные потеряли один крейсер, британцы -- эсминец и подводную лодку. С той и другой стороны погибло несколько барж и катеров. Зато русские моряки озлобились. О переходе к противнику уже не могло быть и речи.
   Начались бои на сухопутном фронте. Границу с Эстонией по обе стороны Чудского озера прикрывали два боевых участка большевиков, Нарвскии и Псковский. 13 мая отряды Родзянко прорвали оборону под Нарвой и ступили на землю Петроградской губернии. Автоматически выходя из подчинения эстонского командования и ... автоматически снятые со снабжения эстонской армии. Через четыре дня, разгромив красную стрелковую бригаду Николаева, взяли Ямбург (Кингисепп), а 25.5 отряд Балаховича ворвался во Псков, выбив оттуда большевистские части. Красный фронт зашатался. Этот участок считался спокойным, войска здесь стояли далеко не лучшие. Они начали отступать на Лугу, сдавались в плен и переходили к белым целыми подразделениями.
   Советское правительство на эту победу белых отреагировало точно так же, как на победу Пепеляева у Перми. Из Москвы в Петроград примчалась комиссия во главе со Сталиным и заместителем председателя ВЧК Петерсом. Для расследования и принятия мер 27.5 Ленин писал Зиновьеву и Сталину: "...Просьба обратить усиленное внимание на эти обстоятельства, принять энергичные меры по раскрытию заговоров", а 31.05 Ленин и Дзержинский выпустили воззвание "Берегитесь шпионов!", фактически, провозглашавшее новую волну красного террора. Дать такие указания, да еще таким исполнителям? Конечно же, весь Петроград вверх дном перевернули. Число жертв их репрессий, разумеется, неизвестно. Но о размахе можно судить хотя бы по тому факту, что для одной лишь акции повальных обысков и арестов, произведенных 12-13.6, было привлечено свыше 15 тыс. вооруженных рабочих, солдат и матросов -- это не считая штатных чекистов.
   Но как раз в разгар этой акции (не исключено, что она-то и послужила толчком) восстал гарнизон форта "Красная горка", охранявшего южное побережье Финского залива. Возглавил восстание поручик Неклюдов. К нему присоединились форты "Обручев" и "Серая Лошадь". Арестовали 350 комиссаров и коммунистов. Момент для развития белого наступления, удара на Петроград, был исключительно благоприятным -- но использовать этот шанс не удалось. Несмотря на запросы белогвардейского руководства, британские корабли на поддержку восставших не подошли. Возможно, после майских боев опасались открытого столкновения с Балтфлотом. А чем могла помочь армия Родзянко, слабая и численно, и технически? Зато подошли корабли из Кронштадта -- линкоры "Андрей Первозванный", "Петропавловск", крейсер "Олег", эсминцы. Начался жесточайший расстрел крупнокалиберной судовой артиллерией. После 52 часов непрерывной бомбардировки гарнизон в составе 6, 5 тыс. чел. оставил форты, приведенные в негодность, с богатыми складами вооружения, боеприпасов, провианта. Что смогли, взорвали и ушли к белым.
   В Петрограде спешно проводились "рабочие", "партийные" и "советские" мобилизации, формировались новые части. Подтягивались резервы из Центральной России, войска с других фронтов. И белое наступление остановилось. Следует отметить, что сведениям советских источников об этой операции особенно нельзя доверять. Ведь в Питере верховодил Сталин, поэтому ученые и мемуаристы его времени сильно преувеличили опасность, угрожавшую тогда "колыбели революции". На самом деле, в мае-июне реальной угрозы не было. Войск Родзянко для штурма Петрограда никак не доставало. Даже вместе с эстонцами, на которых опирались белые тылы, в армии до соединения с повстанцами фортов, насчитывалось не более 7 тыс. чел.
   Совместное выступление со стороны Финляндии так и не состоялось. Юденич пришел, наконец, к соглашению с Маннергеймом - чему, видимо, способствовало приближение президентских выборов. И "военной партии" Финляндии срочно требовались реальные выгоды, которым она могла бы привлечь избирателей. Требования содержали 19 пунктов, в том числе признание независимости Финляндии, значительные территориальный уступки -- Кольский полуостров, Карелия. При принятии требований Маннергейм "рассчитывал склонить к выступлению правительство и страну". Юденич передал эту информацию Колчаку с просьбой принять требования Финляндии в кратчайший срок. Добавляя, что если не получит своевременно ответа, то возьмет решение на себя. Колчак ответил радиограммой: "Помощь Финляндии считаю сомнительной, а требования чрезмерными" -- и запретил Юденичу каки-елибо соглашения без его ведома.
   Многие белые деятели впоследствии осуждали Колчака за такое решение. Мол, если бы не его патриотическая щепетильность, Финляндия с ее регулярной армией могла бы сыграть решающую роль в походе на Петроград, и тогда судьбы других белых фронтов тоже сложились бы иначе. Но при этом упускается из внимания, что за выполнение своих условий Финляндия ничего конкретного не обещала. Колчаковский министр иностранных дел Сукин в разъяснение этого шага писал командующим: "Верховный Правитель, независимо от чрезмерно тяжелых требований, предъявленных Финляндией, обратил внимание на то, что даже принятие их еще не гарантирует выступление ее, так как послужит только почвой для подготовки общественного мнения к активному выступлению, причем адмирал Колчак выразил сомнение, чтобы это можно было сделать в короткий двухнедельный срок". А через две недели состоялись президентские выборы, на которых победил соперник Маннергейма -- Стольберг. "Гражданская" партия взяла верх над "военной". Маннергейм подал в отставку, и всякие разговоры о вступлении Финляндии в войну окончательно прекратились.
   Вместо двух направлений осталось одно, базирующееся на Эстонию, куда выехала часть собранных Юденичем офицеров. Сам он со штабом перебрался в Нарву. Положение армии Родзянко было неважным. В боях она выдохлась. На первый взгляд, казалось, освобождена значительная территория с городами Псковом, Гдовом, Ямбургом. Появилась своя база, независимая от прибалтов. Население встретило радостно, как освободителей. Можно формировать крупную армию и идти к новым победам... Но это было только на первый взгляд. Здесь были не богатые станицы Дона и Кубани, а нищие псковские деревушки. Вдобавок, ограбленные продразверсткой и реквизициями дважды прокатившегося фронта. Голодный край, не только не пригодный для формирования новой армии, но и не способный прокормить существующей.
   Снабжение, полученное от Эстонии при ее освобождении, иссякло. Каких-то средств для закупки продовольствия не было. Жалование не выдавалось. Единственное, что получали белогвардейцы -- по 800 г хлеба и 200 г сала, через американскую миссию по "беженской норме". Горячей пищи не видели по два месяца. Естественно, кое-где войска, перешедшие к позиционной войне, начали баловаться грабежами. Снабжения, обещанного англичанами в июне, не получили и к августу. С завистью смотрели на эстонцев, щеголявших в английском обмундировании и обуви, а сами ходили в рванье. Не хватало вооружения и боеприпасов. Они пополнялись лишь за счет трофеев, но и трофеи-то здесь набирались нищие -- не было на Псковщине таких складов, как на Украине и Сев. Кавказе. Генерал Гоф на запросы Юденича о помощи отвечал примерно так, как гонят со двора нищего попрошайку. Он писал, что "эстонцы уже купили и заплатили за то снаряжение, которое сейчас получили". Писал: "До моего прибытия Вам не было обещано никакой помощи. Вы тогда наступали и забирали припасы у большевиков, сердца Ваших людей были верны и их лица были обращены в сторону врага. Наше обещание помочь Вам, по-видимому, развело мягкость среди людей". Писал: "За помощь великой России в дни войны союзники будут навсегда благодарны. Но мы уже более чем возвратили наш долг натурой" -- так оценивалась помощь армиям Колчака и Деникина. Интересно, что в сношениях с каждым главнокомандующим союзники имели обыкновение преувеличивать свою помощь другим, не его, фронтам.
   Самого Юденича армия встретила довольно холодно. Она не знала его, он не был ее "первопоходником", не делил опасностей и лишений ее рождения и первых боев, а провел это время в мирном Гельсингфорсе. Он был "чужаком", назначенным "сверху". Фактически, Юденич принял одержавшую ряд побед, но теряющую боеспособность и погибающую армию.
  
   60. ИГРИЩА БАЛТИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ
   Прошло всего две недели после разгрома большевиков под Ригой, а в Латвии уже началась новая война. Преследуя отряды красных, бегущих на север. Балтийский Ландсвер около г. Вендена (ныне Цесис) наткнулся на передовые части эстонской армии, тоже преследующей красных, наступающей на юг и занявшей северные уезды Латвии. Ландсвер полагал, что встретил союзников, но эстонцы оказались настроены весьма агрессивно. После нескольких случайных выстрелов между передовыми постами выдвинули бронепоезд и открыли артиллерийский огонь. Ландсвер принял бой и прогнал эстонцев из Вендена. Начались переговоры через посредничество иностранных миссий. Пришли к соглашению, что Эстония отведет войска на свои этнографические границы. Протокол послали в Ревель на утверждение ген. Гофу. Но вместо утверждения он вдруг прислал 15.6 ультиматум -- Балтийскому Ландсверу отойти на рижские позиции и восстановить вместо правительства Недриса свергнутое балтийскими немцами правительство Ульманиса. Это стало результатом все той же "антигерманской" политики Лондона, ставящей во главу угла послевоенный передел сфер влияния на Балтике, а антибольшевистскую борьбу отодвинувшей далеко на задний план. И полунемецкий Ландсвер, созднный при поддержке Германии и воюющий в союзе с германскими добровольцами, в эту политику явно не вписывался. Другое дело эстонцы, чья государственность начиналась на волне национального, в том числе антинемецкого, шовинизма, а армия создавалась самими англичанами под прикрытием орудий их крейсеров.
   Отказавшись выполнить ультиматум, командир Ландсвера майор Флетчер решил воевать, и в день окончания перемирия, 20.6 перешел в наступление на эстонцев -- в свою очередь готовившихся к атаке. Русский отряд Ливена формировался только для борьбы с большевиками и вступал в подчинение Ландсвера с обязательством не вмешиваться во внутренние дела прибалтов, что было оговорено и в соглашении между ними. Поэтому он объявил себя нейтральным и поступил в распоряжение союзных миссий для поддержания порядка, вроде "голубых касок". Один батальон остался в Риге, два разместились в Либаве.
   Ландсвер терпел поражение. Он выдохся в Рижской операции, новая война свалилась неожиданно. Положение усугублялось тем, что в составе эстонских войск действовали латышские части полковника Замитана, созданные эстонцами на севере Латвии. Такая война была совершенно непонятной и непопулярной для большинства добровольцев -- не только латышей, но и немцев. Они-то шли бороться с красными! Боеспособность резко упала. Да и противником эстонцы оказались серьезным. В отличие от добровольческого Ландсвера, у них была регулярная армия, отлично экипированная и вооруженная. Их мощный бронепоезд, оснащенный корабельной артиллерией, оказался настоящей крепостью, неуязвимой для полевых пушек, он легко прорывал пехотно-артиллерииские боевые порядки противника. Эстонские войска создавались и вскармливались на национально-шовинистических лозунгах и воевали под ними. Просто и понятно -- "бей немцев!" И от этого шовинизма рядовые эстонцы имели реальную выгоду, им досталась земля изгнанных немецких и разъехавшихся русских землевладельцев. А что мог противопоставить этому Ландсвер? Сменить идею освобождения от большевизма на "Бей эстонцев"? Войска начали отступать.
   Эстонцы и латыши Замитана подошли к Риге, обстреливая предместья. Снарядом разрушило водопровод, и город остался без воды. Возникли конфликты внутри Ландсвера. Между латышами полковника Баллода и немцами дошло до драк с применением ручных гранат. Их разнимали командиры и русские соратники -- уже в качестве международной нейтральной силы. Население было в панике -- только что пережив одно нашествие, ожидали второго, эстонского. При вмешательстве иностранных миссий снова заключили перемирие. Германские добровольческие части отводились в Митаву, отряды Ландсвера в Туккум, латыши Баллода остались в Риге. После чего в город вступили эстонские войска.
   К власти вернулось правительство Ульманиса. Последовавший латвийско-эстонский договор стал для Балтийского Ландсвера капитуляцией. Из него изгонялись офицеры и добровольцы, пришедшие из германской армии. Командование перешло к английскому полковнику Александеру. После этого Ландсвер отправился на противобольшевистский фронт, проходивший у Крейцбурга (Екабпилс), а через полгода был преобразован в 13-й Туккумский полк латвийской армии. Латвия вступила в новый союз -- уже не с Германией, а с Литвой и Польшей, которых поддерживала Франция. Бои на фронте здесь носили характер частных операции, и постепенно, уже в 20-м, фронт вышел примерно на линию нынешней границы.
   Германские добровольцы, отступившие в Митаву, образовали в Курляндии некую "немецкую зону" во главе с генералом Рюдигером фон-дер-Гольцем. Поезда между Ригой и Митавой не ходили. Для перехода "демаркационной линии" каждый раз требовалось разрешение латвийских и германских властей. В Риге курсировали упорные слухи о скором наступлении немцев. Германские добровольцы требовали от правительства Ульманиса выполнения обещаний по заключенному с ним соглашению от 29.12.18 г.-- прав гражданства и выделения земель в Курляндии для "иностранцев, сражавшихся не менее четырех недель за освобождение латвийской территории от большевиков". Правительство отказалось от своих обещаний. Ульманис заявил, что после заключения 28.06.19 г. Версальского договора о капитуляции Германии все обязательства, данные ранее Германии "или ее гражданам" стали недействительными. Державы Антанты настаивали на том, чтобы отозвать из Прибалтики фон-дер-Гольца, но вышло еще хуже. Едва он выехал из Курляндии, как германские добровольцы подняли мятеж, возмущенные обманом Латвии, разогнали и ограбили находившиеся поблизости латышские части. Гольцу пришлось возвращаться и успокаивать своих вояк, чтобы неуправляемый бунт не привел к более тяжелым последствиям.
   А у русских белогвардейцев в Латвии после отделения от Ландсвера началась новая страница их истории. С мая регулярно пошли пополнения из Германии и Польши, где стала функционировать система вербовки и отправки добровольцев, возглавляемая сенатором Бельгардом. Вскоре численность Ливенского отряда достигла 3, 5 тыс. чел., они были прекрасно вооружены, имели 2 батареи орудий, трофейный броневик, 3 аэроплана. Из Германии прибыли полковники Бермонд и Вырголич, начав формирование собственных отрядов с подчинением Ливену, Бермонд -- в Митаве, Вырголич -- в Литве, в Шавлях (Шауляй).
   Павел Рафалович Бермонд -- еще одна любопытная фигура в коллекции действующих лиц гражданской войны. На самом деле, никаким полковником он не был, а всего лишь корнетом. Участвовал в Мировой войне, был ранен. Но гораздо больше прославился в Петрограде по ресторанам и игорным клубам. Был замешан в махинациях Арона Симановича, секретаря Распутина -- в том числе, выступал одним из "официальных учредителей" создаваемых на средства Симановича "клубов" с игорно-бордельной подкладкой. Летом 18-го вынырнул в Киеве, уже присвоив себе чин подполковника. Имел какие-то неясные связи с немцами, а потом пристроился в несостоявшейся Южной белой армии -- в тот период, когда она лишь раздувала свои штабы, звенела шпорами на Крещатике и распевала "Боже, царя храни" в застольном исполнении. Успешно вел вербовку в эту армию молодых офицеров -- в основном, по ресторанам. С уходом немцев куда-то исчез и объявился в 19-м в Прибалтике, уже полковником. Свои части он назвал отрядом им. графа Келлера.
   Принципы комплектования войск Бермонда и Вырголича существенно отличались от Ливенского отряда. К Ливену принимались только офицеры и солдаты русской службы, причем с тщательным отбором. Штабы и тыловые учреждения были сокращены до минимума. Пополнения немедленно вливались в строевые роты и "обкатывались" на фронте. В отряды Бермонда и Вырголича брали без разбора всех желающих, вплоть до германских офицеров и солдат, очутившихся "на мели". Формирование началось с многочисленных штабов, с назначений командиров без подчиненных. Благодаря такой постановке вопроса и погоне за количеством, к августу у Бермонда было уже 5 тыс., а у Вырголича -- 1,5 тыс. чел. Снабжались и вооружались все три отряда с германских складов, завезенных в Митаву еще до разрыва с латышами. Все белогвардейские части объединялись в Западный корпус Северо-Западной армии. Штаб корпуса стал создаваться в Митаве.
   9 июля был получен приказ Юденича о передислокации корпуса на Нарвский фронт. Но перед этим, по требованию Антанты, предписывалось очистить войска от "германофильских элементов". И тут же по распоряжению Гофа два батальона ливенцев, стоявших в Либаве, были неожиданно, без обозов и артиллерии, даже без уведомления их командования, посажены на английский пароход и отправлены в Нарву. Таким шагом Гоф спешил освободить Курляндию от весьма популярных в ней русских, отличившихся и при освобождении края и при поддержании порядка по время междоусобицы. Эта очередная выходка союзников многих насторожила. Особенное недовольство возникло в войсках Бермонда и Вырголича, где "германофильских элементов" было предостаточно. Отряды потребовали от союзников гарантии, что те обеспечат им снабжение и довольствие в тех же размерах, как они получали от германцев. Союзные миссии отказались дать такое обязательство, и тогда Бермонд с Вырголичем заявили, что приказ о передислокации выполнять не будут.
   Западный корпус распался. Штаб и Ливенский отряд отправились в Нарву, где батальоны были переименованы в полки, а сам отряд -- в 5-ю Ливенскую дивизию. По ранению кн. Ливена ее возглавил полковник Дыдеров, один из первых командиров Балтийского Ландсвера. Юденич впоследствии лично ездил в Ригу, пытаясь вызвать к себе для переговоров Бермонда, но тот даже не пожелал явиться. Юденич объявил его изменником русского дела, войска Бермонда и Вырголича исключили из состава Северо-Западной армии. Правда, они об этом не очень-то и печалились. Бермонд произвел себя в генералы и присвоил княжеский титул, став генерал-майором князем Бермонтом-Аваловым. Под его командованием "отряд им. графа Келлера" и силы Вырголича объединились в самостоятельную Западную Добровольческую армию, не желавшую никому подчиняться.
   Прибытие в Нарву частей Ливена положило начало целому ряду событий. Увидев великолепно одетых и вооруженных ливенцев, поне-мецки пунктуально получающих жалование, Северо-Западная армия -- нищая, полуголодная и оборванная, зароптала на англичан. Наглядное сравнение заботы разных стран о своих союзниках получалось явно в пользу Германии. Она четко выполняла все обещания, а "демократы" от слов к делу не переходили. Дошло до разговоров о необходимости союза с немцами. Или даже о том, чтобы бросить ко всем чертям проклятую Эстонию и пробиваться в Курляндию на соединение с Фон-дер-Гольцем. Тут уж англичане встревожились усилением "прогерманских настроений". Гоф писал Юденичу о ропщущих: "Желают ли они союза с ничтожной кучкой юнкеров, которых не признает германский народ и которые несколько лет назад потопили весь мир в море крови? Это та самая ничтожная кучка, которая, когда ее заставили принять бой, ею же вызванный, стала пользоваться большевизмом и подводной войной..." Быстренько последовали и практические шаги. 5 августа прибыл первый пароход с оружием и снабжением, обещанным еще в июне. Но даже при обычной передаче доставленного имущества Гоф не смог обойтись без очередной интриги.
   Члены политического совещания при Юдениче, группа промышленников из Комитета по делам русских в Финляндии, общественные деятели, были вдруг срочно вызваны в Ревель. Здесь помощник Гофа генерал Марш поставил им ультиматум: немедленно, не выходя из комнаты, образовать "демократическое русское правительство". Это правительство должно было немедленно признать независимость Эстонии и заключить с ней союзный договор. На все - про все собранным деятелям давалось... 40 минут. В противном случае, как сказал Марш: "Мы будем вас бросать", и ничего из привезенных грузов армия не получит. Тут же прилагался готовый список правительства, вплоть до распределения портфелей, и текст договора, согласно которому русская сторона признавала "абсолютную независимость Эстонии", а эстонская обещала оказать русским немедленную поддержку вооруженной силой.
   Это был пистолет, приставленный к виску. Об отказе не могло быть и речи. С одной стороны -- только что привезенное оружие, одежда, сапоги, еще два ожидающихся парохода с грузами, с другой -- полное расстройство армии и перспектива ее окончательной гибели. Промышленники и общественные деятели, за исключением нескольких человек, согласились, сумев оговорить лишь право изменять предложенный список, оставить на волю самого правительства распределение портфелей и до консультации с Юденичем (отсутствующим!) не принимать окончательных решений о конструкции власти. Марша это устроило, но он потребовал выделить трех уполномоченных для подписания договора с Эстонией. И это выполнили. Зато приехавшие эстонские представители заявили, что не имеют полномочий от Государственного Совета. Подписание договора отложилось на следующий вечер.
   Из-за порчи путей сообщения Юденич и к этому сроку не успевал. Прислал телеграмму, требуя у Марша, чтобы до его приезда не принималось решений. Но решения принимались. Вечером 11.8, когда собрались снова, о двухстороннем договоре уже не было речи, зато новому правительству во главе с Лианозовым, опять в ультимативной форме, было предложено подписать одностороннее заявление. Причем Марш даже предлагал подписать его, не читая. Все же настояли, чтобы прочесть. В заявлении уже безо всяких обязательств со стороны Эстонии признавалась ее независимость, содержалась просьба к правительствам Англии, США и Франции о ее признании и просьба к Юденичу о переговорах с эстонским командованием о взаимопомощи. Опять удалось добиться изменений лишь в деталях -- назвав заявление "предварительным" и исключив явную чушь, вроде созыва Учредительного Собрания "временно во Пскове". На сомнения, подпишет ли такое заявление Юденич, Марш нагло ответил, что на этот случай "у нас готов другой главнокомандующий". О переданной ему накануне телеграмме Юденича отозвался, что она "слишком автократична, она пришлась нам не по вкусу".
   Вот так осуществился первый акт международного признания Эстонской республики, а в России возникло еще одно "правительство". На доклад о событиях в Ревеле Колчак телеграфировал, что принял это к сведению, окажет всемерное содействие для противобольшевистской войны. Подчеркивалось, что адмирал по-прежнему будет считать высшим представителем местной власти, как военной, так и гражданской, лично Юденича. Да и само насильно организованное правительство не в свои дела не лезло, ограничившись ролью совещательного и административного органа при главнокомандующем.
   Ничего хорошего авантюра Гофа и Марша не дала. Из-за их интриг еще больше затянулось получение войсками необходимого вооружения и обмундирования. Пока договаривались, пока разгрузили, пока доставили на место. А большевики не ждали. Терпеть белый плацдарм в 60 км от Петрограда им было не очень приятно. Неурядицы в стане противника дали красным полную возможность оправиться от майско-июньского шока, разобраться в истинном соотношении сил. Репрессиями подтянули дисциплину, перебросили войска, освободившиеся после побед над Колчаком, и перешли наступление. Малочисленная и упавшая духом Северо-Западная армия, плохо вооруженная и без боеприпасов, отступала, едва сдерживая вражеский натиск. В августе был оставлен Ямбург. Белые отошли за реку Лугу, взорвав за собой мосты.
   Признание независимости совсем не улучшило отношений с эстонцами. Наоборот, увидев такую слабость, они совершенно обнаглели. Где могли, устраивали неприятности. Доходило до того, что вагон Юденича, ехавшего в Ревель на совещание с англичанами, в Нарве отцепили от поезда по распоряжению местного коменданта. Эстонская армия, за исключением нескольких фронтовых полков, смотрела на русских косо, даже враждебно. Правда, главное командование во главе с ген. Лайдонером понимало, что допусти сейчас большевиков к границам, они полезут на Эстонию снова. Доступна ему была и простая истина, что воевать с врагом лучше на чужой территории. А тут еще предоставлялась возможность воевать чужими руками! Поэтому Лайдонер охотно шел на военно-технические соглашения с Юденичем. Предоставлял то небольшую помощь оружием, то деньгами. Эстонские части выдвигались в Россию, прикрывая тылы и второстепенные участки Северо-Западной армии, что давало возможность белогвардейцам сосредотачивать свои малочисленные силы на активных участках фронта.
   Но доступных военному командованию вещей совершенно не хотели понимать доморощенные политики из скороспелого эстонского правительства. Освобождение своей территории и победы в Латвии вскружили им головы, создав наполеоновские представления о мощи своей "державы". Красная опасность казалась обладателям такого "могущества" уже мелочью. Зато велась кампания против "панрусских правительств Колчака и Деникина и Северо-Западной армии, сражающейся под их знаменами". Шла травля "реакционеров, дружественно расположенных к немцам и провозглашающих по отношению окраинных государств и их народов восстановление Великой России" -- эта безграмотная фраза взята из официального правительственного меморандума. Постоянно говорилось об угрозах белых офицеров после взятия Петрограда двинуться на Ревель (по-моему, нормальная человеческая реакция на хамство). "Враждебное отношение русского империализма по отношению к независимой Эстонии всегда освещалось эстонской прессой" -- еще одна красноречивая фраза из меморандума. Надо ли удивляться, что армия и народ, обрабатываемые такой пропагандой, волками смотрели на русских?
   В результате войска, выдвигаемые в русские пределы, очень быстро теряли боеспособность. Зачем воевать за русских? И становились легкой мишенью большевистской пропаганды. Она ведь четко перекликалась с правительственной. "Вы своих, немецких помещиков прогнали, зачем же за наших воюете?" "Возвращайтесь к себе домой и замиримся". Атакуемые пропагандой с двух сторон, части разлагались. Росли большевистские и квазибольшевистские настроения. В августе в ряде полков произошли волнения. А потом на спокойном, южном фланге эстонские части под ничтожным нажимом противника бросили фронт. Отошли, не принимая боя, и красные войска заняли Псков. Северо-Западная армия оказалась стиснутой на узеньком клочке земли с городишком Гдовом в качестве "столицы". С угрозой на правам фланге, от Пскова, с Чудским озером в тылу, морем на левом фланге и Эстонией за рекой Нарвой. Штаб армии в Нарве, правительство в Ревеле сидели уже на чужой, совсем не дружественной территории.
   Выходка Гофа и Марша с созданием Северо-Западного правительства вызвала серьезный международный скандал, когда в прессе всплыли подробности этого действа. Вот тут-то и выяснилось, что миссия имела полномочия лишь состоять "при" Юдениче, а не перестраивать жизнь Прибалтики по своему усмотрению. Возник дипломатический конфликт между Англией и Францией. Надо отметить, что если Франция наломала дров на юге, то здесь наоборот, пыталась выступать защитницей русских интересов. В основном, из-за той же "германской опасности", на Черном море почти неощутимой, а в Прибалтике очень отчетливой. В перспективе, Франции требовался сильный союзник на континенте, чтобы не оказаться один на один с немцами. В результате скандала в Верховном Совете держав-победительниц общее руководство союзными силами в западном регионе было от Англии передано Франции. Гофа и Марша отозвали. Франция решила послать сюда ген. Манжена, но он отказался. Руководство миссиями поручили ген. Нисселю. Пока шли эти утряски, к октябрю Ниссель еще не доехал до Ревеля. И во время решающих боев союзные миссии, от которых так сильно зависела Северо-Западная армия, остались без руководства.
  
   61. МОСКОВСКАЯ ДИРЕКТИВА
   В опровержение всех домыслов и выпадов о личном соперничестве "белых генералов" А.И. Деникин официально признал верховную власть Колчака, отдав приказ: "Безмерными подвигами Добровольческой армии, кубанских, донских и терских казаков освобожден Юг России, и русские армии неудержимо движутся вперед к сердцу России. С замиранием сердца весь русский народ следит за их успехом, с верой, надеждой и любовью. Но наряду с боевыми успехами, в глубоком тылу зреет предательство на почве личных честолюбий, не останавливающихся перед расчленением великой, единой России. Спасение нашей Родины заключается в единой Верховной власти и нераздельном с ней едином верховном командовании. Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячо любимой Родине и ставя превыше всего ее счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку, как Верховному Правителю Русского государства и Верховному главнокомандующему русских армий. Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спасение России".
   По этому поводу в Париж была направлена делегация во главе с ген. Драгомировым, чтобы передать в Омск подробный доклад о положении на юге и получить соответствующие указания. Делегация должна была также познакомить с истинным состоянием дел политических деятелей Парижа и Лондона. На посту председателя деникинского правительства, Особого Совещания, Драгомирова сменил ген. Лукомский. Приказ знаменателен еще и тем, что отдан 12 июня, когда Колчак был уже отброшен за Волгу и сдал Уфу, а деникинцы были на гребне успехов, одерживая победы на всех фронтах. Следовательно, речь могла идти только о сознательном, добровольном подчинении во имя общего дела. Разворачивая общее наступление, Деникин заявлял, что оно ведется под флагом единой государственной власти.
   Тройная победа деникинцев -- на Маныче, в Донбассе и на Дону, похоронила мечты коммунистов о быстрой победе над "эксплуататорами" и триумфальном походе в Европу. А Украина, предназначавшаяся стать базой для этого похода, снова взорвалась на части. Кто только и под какими знаменами здесь не воевал! Петлюра, получив значительную поддержку в лице "украинских сечевых стрельцов", стойких и дисциплинированных галицийцев, выдержал натиск красных и сам перешел в наступление на Бердичев. И тут же костяк его армии опять стал обрастать за счет присоединяющихся местных повстанческих отрядов и банд самостийных "батек".
   Одновременно активизировалась Польша. С апреля по июнь сюда прибыли 6 дивизий, сформированных во Франции ген. Галлером. Как во многих вновь образовавшихся государствах, Пилсудский повел политику яркого национального шовинизма. Его войска заняли Познань и Силезию. В июне поляки вступили в Вильно и Гродно, несмотря на протесты Литвы, считавшей эти города своими. Продвинулись поляки и на Украину, заняв Новоград-Волынский. Воспользовавшись тем, что войска Западно-Украинской Народной республики ушли на помощь Петлюре и сражались с красными, дивизии "галлерчиков" вторглись в Галицию и прекратили существование этого государства, присоединив его к Польше. Правительство Петрушевича бежало, а "сечевые стрельцы" оказались в трагическом положении солдат без родины: путь домой им был закрыт, поляки считали их военнопленными и сажали в лагеря.
   Красным на Украине после их коммунистических опытов пришлось несладко. Фактически, их власть держалась лишь в городах, в местах сосредоточения войск, да вдоль железных дорог на расстоянии полета снаряда бронепоезда. Дальше начиналась чужая для них земля: либо безвластье, либо "нейтральные" местные самоуправления, либо гуляли вовсю атаманы. Их было хоть пруд пруди. Атаман Зеленый контролировал две трети Киевского уезда, у него насчитывалось 2, 5 тыс. чел. В районе Радомысля действовали батьки Струк и Соколовский, тоже несколько тысяч штыков и сабель с артиллерией и даже с несколькими пароходами. Под Каневом гуляли "армии" эсера Пирковки и прапорщика Коломийца. В Черкасском уезде -- батька Чучупака. Звенигородский уезд контролировал атаман Тютюнник. В Таращанском и Уманском уездах оперировали отряды эсера Клименко и петлюровца Волынца, имевшие строгую военную организацию и крепкую дисциплину. Восстал и объявил себя независимым г. Миргород. В Свирском уезде власть была в руках "повстанческого ревкома", который возглавляли "полковник Сатана" и "атаман Калитва", имевшие 5 тыс. чел. при 6 орудиях. В Шполе - боротьбист Шегрин. В районах Полтавы и Кременчуга - батьки Ангел, Онипко и Пятенко.
   Главному из батек, Махно, в ту пору приходилось туго. Корпус Шкуро, стремительно наступая к Днепру, гнал и громил его воинство, 6.6 после жестокого боя пала махновская "столица" Гуляй-Поле. Перешла в наступление и маленькая крымская группировка белогвардейцев, несколько месяцев удерживавшая Акманайские позиции. Здесь стала восходить новая звезда Белого Движения, 33-летний генерал Яков Александрович Слащев. Участник Мировой войны, безудержно смелый и решительный офицер, он начал белую "карьеру" начальником штаба в повстанческом отряде Шкуро. В Крыму командовал бригадой и дивизией. Известен, кстати, тем, что привил белогвардейцам новую "моду". Корниловцы, марковцы, дроздовцы, демонстрируя самообладание и презрение к красным пулям, считали шиком ходить в атаку с папиросками в зубах -- чем оказывали на врага сильное психологическое воздействие. Слащев был некурящим, поэтому придумал щелкать семечки, шагая с винтовкой наперевес. По этим семечкам вскоре начали распознавать его "школу" и выучку. Десант под командованием "генерала Яши", как его прозвали, высадился в районе Феодосии, обойдя морем красные позиции. С фронта атаковали другие части 3-го корпуса ген. Шиллинга. И большевики побежали. Их части в Крыму и Таврии, отрезаемые с севера прорывом Шкуро, уже потеряли связь со своими главными силами. Некоторые двигались самостоятельно на Херсон, пробивались на правобережную Украину, другие присоединялись к махновцам.
   А главное советское командование на Украине оказалось охвачено каким-то повальным безумием. В то время как корпус Кутепова развивал удар на Харьков, а Шкуро -- на Екатеринослав, большевики обрушились на... Махно, объявив вчерашнему союзнику открытую войну. 25.5 в Харькове состоялось заседание Совета обороны с повесткой дня "О борьбе с махновщиной", в протоколе которого красноречиво записано -- "Постановили: ликвидировать Махно в кратчайший срок". Наркомвоенмор Троцкий 6.6.19г. издал приказ N 107 -- о запрещении созыва Четвертого съезда Советов Махновского Района в Гуляй-Поле, объявляя всех участников такого съезда изменниками. Приказ вышел в тот самый день, когда Гуляй-Поле взяли белогвардейцы. А через два дня последовал приказ N 108: "Конец махновщины". В район Екатеринослава направлялись крупные формирования во главе с Ворошиловым. С одной стороны, якобы для помощи разбитым батькиным частям. А с другой стороны, "для наведения порядка в районе махновщины". Ворошилов получил тайное указание арестовать батьку.
   Ждать этого Махно не стал. С присущим ему чутьем он предугадал опасность. На день раньше направил заявление о разрыве с красными и отказе от командования "бригадой" - в копиях Ворошилову, Троцкому, Каменеву, Ленину. И бесследно исчез, как умел это делать. Умчался куда-то со своей отборной "черной сотней", растворился в степях. Его соратникам повезло меньше. Членов махновского Совета и штаба, находившихся при красном командовании и в пределах досягаемости, арестовали. По приговору трибунала, заседавшего под председательством Пятакова, 17.6 восемь человек во главе с начальником штаба Озеровым были расстреляны. Батьку заочно объявили "вне закона". А одновременно с ним, между прочим, А. Железнякова, который когда-то разогнал Учредительное Собрание. Тогдашняя пропаганда клеймила "авантюру Махно-Железнякова". Это уже после гибели в боях "матрос-партизан Железняк" снова стал положительным героем в честь прежних заслуг.
   Одержав победу над бывшими друзьями, красные продолжали терпеть жестокие поражения от деникинцев. В Екатеринославе и Харькове создавались "крепостные зоны". Очевидец 3. Арбатов писал: "На митинге Троцкий, заканчивая доклад, объявил Екатеринослав красной крепостью, и тогда все облегченно вздохнули. Стало очевидным, что добровольцы приближаются, и что избавления от ежедневных расстрелов и от всей советской власти осталось ждать недолго". На рытье окопов гнали горожан от 15 до 75 лет. ЧК лихорадочно проводила массовые облавы и чистки своих тюрем путем уничтожения заключенных. Эти меры не помогли. Шкуро вслед за махновцами на едином дыхании разгромил и войска Ворошилова. Для обороны Екатеринослава прибыла стрелковая дивизия Федько, назначенного одновременно командовать 1-й Украинской красной армией. Направления, откуда ждали противника, прикрыли многослойным огнем артиллерии. Но авангард белогвардейцев под командованием полковника Шифнер-Маркевича, нарвавшись на позиционную оборону, хитрым маневром изобразил отступление. А потом сотня казаков, обойдя боевые порядки противника, бешеным налетом захватила мосты через Днепр и ворвалась в город. Началась паника и бегство коммунистов. Два эшелона красноармейцев, шедшие на подмогу, были взяты в плен прямо в вагонах. В результате неожиданного захвата города уцелели 500 заключенных, арестованных в последние дни и предназначенных к потоплению в старой барже.
   Екатеринослав был взят, но у Шкуро не хватало даже сил, чтобы закрепиться и наладить его надежную оборону. Удержать освобожденную территорию он мог только продолжением наступления, не давая врагу опомниться. И оно перекинулось на правый берег Днепра. Части 12-й красной армии (с июня украинские армии влились в общероссийскую нумерацию, видимость их самостоятельности была ликвидирована) громили и гнали еще 200 км, заняв Кременчуг и Знаменку.
   Почти одновременно с Екатеринославом 1-й корпус Кутепова взял другую "крепость" -- Харьков. Эта "гвардия Белой Гвардии", ее ядро из нескольких именных полков, в наступлении от Донбасса до Харькова разбило и перемололо 59 красных полков, 9 кавалерийских, 5 отдельных батальонов, 2 дружины и 5 бронепоездов. А состав белых войск при этом не уменьшался. Наоборот, он увеличивался по мере побед и притока добровольцев. В Харькове Корниловский и Дроздовский полки были развернуты в дивизии трехполкового состава, а Марковский -- двухполкового. Красные отступали на Сумы и Белгород. Однако в Белгороде тут же вспыхнуло восстание. Горожане и крестьяне окрестных сел скинули советскую власть, выбили из своих пределов потрепанные большевистские отряды и соединились с авангардами Май-Маевского.
   А Кавказская армия Врангеля шла на Царицын. Условия для наступления были тяжелыми. Война уже целый год каталась по этим краям, то приближаясь к Царицыну, то удаляясь от него. Единственная железная дорога Тихорецкая - Царицын, вдоль которой разворачивались все основные операции, была полуразрушена, мосты -- взорваны, местность -- опустошена. Тем не менее, в начале июня Врангель вышел к "красному Вердену" и попытался с ходу атаковать его своей конницей. Как и попытки донских казаков в 18 г., штурм не удался. Удобное оборонительное положение, укрепления, которые строились и наращивались в течение года, мощная артиллерия снова сделали свое дело. Да и в смысле пригодности к прорыву долговременных оборонительных полос кубанские казаки мало отличались от донских -- их спецификой была маневренная война.
   К новому штурму подготовка шла несколько недель. Пришлось ждать, пока путейское ведомство восстановит железнодорожные мосты. Лишь тогда стало возможным подвезти бронепоезда, тяжелую артиллерию, авиацию, танки - единственный их отряд, перед этим приданный Кутепову для прорыва фронта в Донбассе. Перебросили и регулярную пехоту: 7-ю дивизию Добровольческой армии ген. Тимановского, бывшую Одесскую бригаду, только что закончившую переформирование после выпавших на ее долю мытарств. Она оказалась единственным соединением, еще не втянутым в бои. И 30 июня после двухдневного штурма Царицын был взят. Пала цитадель большевиков, откуда они в течение полутора лет угрожали Дону и Сев. Кавказу. Увы, стратегический выигрыш этой победы был неполным. Хотя в мае, при начале общего деникинского наступления, восточное направление предполагалось главным, сближая Вооруженные Силы Юга России с Колчаком, к концу июня войска адмирала сражались уже под Челябинском, далеко отброшенные от Волги.
   В освобожденный Царицын прибыл А. И. Деникин. 3 июля после торжественного молебна в честь взятия города здесь была оглашена знаменитая Московская директива. Фронт к этому времени проходил по линии Царицын - Балашов - Белгород -Екатеринослав-Александровск (ныне Запорожье), упираясь флангами в Волгу и Днепр. Директивой предусматривалось:
   Кавказской армии Врангеля наступать вдоль Волги на Саратов - Пензу - Нижний Новгород - Владимир-Москву. Кроме того, ей предписывалось направить отряды на юг и восток: для связи с уральскими казаками и очищения от красных нижнего плеса Волги. Донская армия Сидорина должна была развивать удар на Москву в двух направлениях: Воронеж - Козлов - Рязань и Новый Оскол - Елец - Кашира. Добровольческой армии Май-Маевского предписывалось наступать на Москву по направлению Курск - Орел - Тула, а для обеспечения с запада выдвинуться на рубеж Днепра и Десны, заняв Киев и другие основные переправы от Екатеринослава до Брянска. Отдельный крымский корпус нацеливался на устье Днепра, а Черноморский флот должен был блокировать Одессу.
   Впоследствии эта директива часто подвергалась жестокой критике. Ее осуждали за чрезмерный оптимизм. Осуждали то, что она фактически нарушала классические законы военной стратегии Клаузевица -- создание подавляющего перевеса сил на одном, главном направлении. Хотя критики не учитывали при этом ряда факторов: гражданская война в России часто не подчинялась "классическим" законам. С точки зрения академической стратегии белые вообще не могли воевать при существовавшем неравенстве сил. Был ли возможен с военно-стратегической точки зрения Ледяной поход Корнилова на Екатеринодар с 2,5 тысячами офицеров и юнкеров или поход Дроздовского с тысячей храбрецов от Румынии до Дона? Или Кубанский поход Деникина с 9 тысячами против 100?
   Ограничиться одним направлением было нельзя, потому что численное неравенство делало невозможным пассивную оборону на других участках. Ее просто раздавили бы массой. Белые могли побеждать только наступая. Кроме того, единственное направление по той же причине могло быть легко прикрыто переброской сил с других участков, как это неоднократно делала Совдепия на всех фронтах. Наконец, в военно-стратегические вопросы гражданская война вносила коррективы массой трудноучитываемых факторов - психологических, местных, политических. Так, хотя в мае у белых считалось главным восточное направление, наибольший успех был достигнут на западном, где изначально планировалась лишь активная оборона.
   Что же касается излишнего оптимизма, то сам Деникин считал директиву не строгим боевым приказом, а скорее знаменем, указывающим белогвардейцам четкую и ясную цель, объединяющим их вокруг этой цели. Ведь каких-то общих политических и экономических лозунгов у Белого Движения не было и быть не могло. Учредительное Собрание? После печальных опытов Самарского КомУча и Уфимской Директории многие разочаровались в нем. Офицеры прямо говорили: "Мы за учредилку умирать не будем". Политические партии? Но они так и не смогли найти общий язык. В тыловых беловардейских центрах различные партии от эсеров и меньшевиков до крайне-правых "Монархического блока", "Братства животворящего креста", "Русского собрания" грызлись между собой похлеще, чем при Временном Правительстве и тонули в мертворожденных совещаниях, коалициях, конференциях, в казуистике формулировок и программ, не оказывающих никакого влияния на события. Поэтому лозунги белогвардейцев носили лишь самый общий характер: борьба с большевизмом до конца, великая неделимая Россия, права человека, автономия и самоуправление, политические свободы. И даже такие лозунги подвергались постоянным нападкам казачьих самостийников.
   Теперь вместо политической Деникин ставил конкретную географическую цель -- Москва. Он писал о своей директиве: "В сознании бойцов она должна была будить стремление к конечной, далекой, заветной цели. "Москва" была, конечно, символом. Все мечтали "идти на Москву", и всем давалась эта надежда".
   Армия Врангеля развивала успех. Хотя в ней насчитывалось 18 тыс. чел. при 68 орудиях против 26 тыс. и 132 орудий в 10-й красной армии Клюева, она при содействии правофлангового, 1-го корпуса Донской армии отбросила большевиков на север и вышла на подступы к Камышину. В первый же день боев за город была почти уничтожена 38-я дивизия красных. Контрнаступление, предпринятое корпусом Буденного, было отбито, и глубоко прорвавшиеся казаки отрезали пути из Камышина на север. Три дивизии большевиков оказались в окружении. При попытках прорыва их разгромили. Белые взяли 13 тыс. пленных и 43 орудия. Только маневры и контратаки Буденного спасли армию от полного уничтожения. 28 июля Врангель занял Камышин. Преследуя отходящего врага, его войска приближались к Саратову, оказавшись в 40 км от города.
   С юга, из Астрахани угрожала 11-я красная армия. Здесь в роли единовластного царька правил С.М. Киров. Хобби в те времена у него было довольно специфическое -- лично раскрывать крамолы и заговоры, направленные против самого себя. Например, он прозорливо разоблачил княжну Туманову, работавшую секретаршей в Реввоенсовете, графа Нирода, якобы пробравшегося в Астрахань, чтобы отравить его, Кирова, цианистым калием. Разоблачил целую сеть заговоров среди военных работников, в рабочем батальоне, в полку особого назначения. Некая Ревекка Вассерман, председатель полковой ячейки большевиков, нашла сходство между Кировым и фотографией известного черносотенца иеромонаха Илиодора -- была признана англо-деникинской шпионкой, а в ее качестве сообщника Киров выявил одного из секретарей губисполкома. Естественно, все вышеперечисленные заговорщики и иже с ними пачками шли на расстрел. Если учесть, что "друг рабочих" практиковал это в 19-м, то надо думать, что в 37-м он мог бы куда плодотворнее применить свои таланты, если бы пуля убийцы не перевела его в разряд жертв. А вот полководцем он оказался никудышним. Выступив против Врангеля, 11-я армия была разбита наголову.
   Как и во время колчаковского наступления, по Волге пошли крестьянские восстания. 11.6 Ленин писал: "Обратите сугубое внимание на восстание в районе Иргиза. Обсудите, нельзя ли аэропланами побить повстанцев. Ликвидация необходима немедленная и полная". 1.7 он обращается в Саратов к Кураеву: "Все внимание чистке гарнизона и укреплению тыла. Беспощадно искореняйте белогвардейщину в городе и деревне". А 8.7 дает рекомендации: "Необходимо особыми отрядами объехать и обработать каждую волость прифронтовой полосы, организуя бедноту, устраняя кулаков, беря из них заложников, подавляя зеленых, возвращая дезертиров".
   Конная дивизия и пластунская бригада ген. Говорущенко были переброшены на левый берег Волги, а 1 августа в районе озера Эльтон передовые разъезды деникинцев встретились с разъездами уральских казаков ген. Толстова. Успех сопутствовал белогвардейцам и на других фронтах. Ставка Деникина переехала с Кубани в Таганрог, административные учреждения -- в Ростов. Донская армия Сидорина взяла Лиски, Таловую, Бобров, Борисоглебск. Армия Май-Маевского, очищая Украину, 29 июля заняла Полтаву, И опять же, несмотря на боевые потери и пространственный разброс, белые силы не таяли, а росли. Если в начале наступления на Украину Добровольческая армия Май-Маевского насчитывала 9600 чел., то после взятия Харькова в ней было уже 26 тыс., а после взятия Полтавы она достигла численности 40 тыс.бойцов.
  
   62. ВОЕННЫЙ КОММУНИЗМ
   В 1918 г. большевизм уже породил все свои основные черты, формы деятельности, организационные структуры. Дальше он лишь отлаживал и модернизировал соответствующие механизмы, укреплял начинания. Введенные коммунистами качественные явления прогрессировали количественно. Усугублялся голод. В июне 19-го г. в Москве по "рабочей" карточке полагалось в день 124 г хлеба, 12 г мяса, 12 г постного масла на человека. Если удавалось эту карточку отоварить. Но вместо того, чтобы отказаться от гибельных коммунистических экспериментов, вызвавших такое бедствие, по деревням пошла вторая волна продотрядов. Как и прежде, проблему снабжения городов они совершенно не решали, зато для крестьян становились подлинной катастрофой.
   Например, член Тамбовского губкома партии Разумова писала: "Как-то мне пришлось столкнуться со 2-м Коммунистическим продотрядом. Жутко было видеть все их проделки. Они выгребают дочиста без разговоров, применяя даже насилие... притом применяя и массу незаконных арестов, не исключая красноармейских вдов с детьми. УПродКом всех волостных и сельских ходоков арестовывал. Выгружают подворно, проделывая обыск, и попутно берут, что попадет под руку, как то: сукно, сапоги, мясо, не оставляя иногда для крестьянина ни фунта. Обыкновенно из реквизированного ничего не доходит до городов, поедают все продотряды на местах. Продотряды катаются, как сыр в масле, а если попадается спекулянт, то все устраивается так, что и волки сыты, и овцы целы. В элеваторах Тамбовской губернии хлеба лежит порядочное количество, который часто сложен сырой, и поэтому преет в складах".
   Вот еще пример из доклада Тамбовской Рабоче-Крестьянской инспекции: "В селе Хомутец Лебедянского уезда Лебедянский продотряд совместно с Липецким симулировал, как установил Козловский ревком, восстание, вызвал из Козлова подмогу. И воображая, что пришедшие войска потакнут их разнузданным инстинктам, в их присутствии стал притеснять граждан, бить скотину и птицу и угрожать смертью отдельным лицам. До прихода же войск Липецкий продотряд перепился, ворвался во время богослужения в церковь и убил нескольких граждан". А вот циркулярное письмо ЦК РКП(б) от 20.4.20 г.: "Собранный у крестьян хлеб гниет на близлежащих станциях, и крестьяне волнуются. Эти волнения усиливаются тем, что при сборе хлеба реквизиционные отряды применяют недопустимые репрессии: порют крестьян, запирают их в холодные амбары, кроме того, из отобранного у крестьян хлеба начальники отрядов заставляют тех же крестьян гнать для себя самогон...". Говорят сами за себя даже не белогвардейские, а большевистские документы.
   Естественно, такие безобразия властей вызывали стихийные волнения и восстания крестьян. Тогда посылались уже другие отряды -- карательные. Как происходило подавление, мы можем прочесть, скажем, в мемуарах вполне красного летчика Б.Н. Кудрина, попавшего в плен к таким повстанцам в Понарино близ Задонска: "...Вдруг по селу поплыли тревожные перекаты набата. Все на минуту замерли. Потом все пришло в движение. В разных направлениях бежали мужчины, женщины, дети, люди гнали коров, лошадей, овец. За селом нарастала ружейная стрельба... Все двинулись на площадь, где уже было много народу, собравшегося из соседних деревень... Вся масса повстанцев, заполнявшая площадь, отхлынула, пересекла шоссе и исчезла в перелеске... Над лесом повисли пять шрапнельных разрывов, затем еще и еще. Это стреляла батарея, которая мне не была видна. Кулацкий сброд ринулся к селу. Но тут подоспели два мотоцикла с пулеметными установками. Потом появился бронеавтомобиль. Огонь разил банду безжалостно. А цепь бойцов уже подходила к селу, окружая его, не давая возможности врагу уйти к Дону. Я кинул взгляд в сторону реки. Оттуда шел на рысях отряд красных конников". Как видно, объяснение красными историками поражений на деникинском фронте нехваткой вооружения, техники и боеприпасов лишены всякого смысла. Если этого добра на передовой и не хватало, то разве что за счет избытка у карателей блестящей экипировки для истребления безоружного крестьянства.
   Что же касается аппарата власти, то для него еще тогда проблема получения жизненных благ была решена по-коммунистически. Известно, что зимой 18-19 г.г. уже вовсю функционировали спецраспределители для избранных, организованные где-то еще раньше. В 1919 г. количество "совнаркомовских" спецпайков составляло около 10 тыс. Поэтому голодные обмороки наркомпрода Цюрупы, если и не легенда, то просто плод бахвальства показным аскетизмом. Или плод личной безалаберности - ведь из-за развала работы и неумения ее организовать многие руководящие работники тогда работали ночами, "не успевали" поесть, и это вошло в моду. К чисто театральным можно отнести жесты Ленина с передачей буханок крестьянских ходоков приютам. Разницу в жизни аппарата и страны мы можем найти даже и во вполне безобидных детских рассказиках Бонч-Бруевича. Там добрый дедушка Ленин кормит девочкиного котеночка белым хлебушком, вымачивая его в молочке. Там дети воротят носы от еды, и дедушка Ленин остроумно придумывает "общество чистых тарелок". Только не забудьте, что все это происходило либо в годы гражданской войны, когда в Москве и Питере кошек не осталось - поели, либо в самом начале 20-х, когда вымирало от голода Поволжье.
   В связи с неудачами на Южном фронте отложились в долгий ящик планы "мировой революции". Подзаглохла и первая, "ленинская" коллективизация. Ведь этот проект базировался на национализации крупных, высокопроизводительных хозяйств, к которым насильно приписывались крестьяне, переводимые на крепостное положение "государственных рабочих". Но основная доля таких хозяйств приходилась на Прибалтику, уже потерянную, и Украину, с которой приходилось бежать. А в отношении бедных центральных губерний, где помещики давным-давно распродали свои хозяйства крестьянским общинам, первая коллективизация буксовала -- община и так, вроде, жила коллективом, а материальной базы для окончательного отрыва от "частной собственности" недоставало.
   Зато беспрепятственно развивалась и совершенствовалась система террора. 31.5 Ленин и Дзержинский публикуют воззвание "Берегитесь шпионов!", где предписывают "всем трудящимся обдумать и провести самым строгим образом меры по выявлению шпионов, белогвардейских заговорщиков и поимке их". На каждую победу белогвардейцев большевики отвечают ударом по мирному населению. Новый размах приобретает система заложничества. 8.6.19 г. Ленин пишет члену РВС Республики Склянскому: "Надо усилить взятие заложников с буржуазии и семей офицеров. Сговоритесь с Дзержинским". Но кроме таких мер вводится и новая форма репрессий -- "расстрелы по спискам". Когда безо всяких "формальностей", безо всяких приговоров, судебных или внесудебных, даже без допросов и предъявления обвинений люди брались сразу для расстрела. Эта волна убийств обрушилась на так называемую "околокадетскую интеллигенцию", т. е. даже не принадлежащую к оппозиционной партии, а беспартийную, но не спешащую восхвалять новый режим. Поясняя такую акцию, Ленин указывает в письме М.Ф. Андреевой от 18.9.19 г.: "Нельзя не арестовывать для предупреждения заговоров всей кадетской и околокадетской публики. Она способна, вся, помогать заговорщикам. Преступно не арестовывать ее".
   В свои злодеяния большевики вовлекали все больше народу. В крупных городах создавались "внечекистские группы" по выявлению "паникеров и провокаторов". За это, как и за "хищения, взяточничество, вымогательство, злостное дезертирство, подделку мандатов, продажу их и покупку, распространение ложных слухов" -- расстрел. Зачастую -- на месте. Расстрел становится нормальным, обыденным явлением. Наказанием за самые различные проступки. Например, в целях борьбы с эпидемиями в Москве был введен расстрел за продажу вшивого белья. Или расстрел за нарушение комендантского часа.
   Успехи Деникина и Юденича вызвали оживление общественного мнения, всплеск надежд на скорые перемены. И начинается массовое разоблачение "заговоров". Их раскрывают и громят пачками. Два рязанских, костромской, вышневолоцкий, велижский, целый букет киевских, букет московских, саратовский, черниговский, астраханский, селигерский, смоленский, бобруйский, тамбовский, чембарский, великолукский, мстиславльский... Само количество таких заговоров намекает на простой факт, что ЧК как-то нужно было оправдывать свое существование. И что многие "заговорщики" узнавали о своей преступной деятельности лишь после ареста.
   Даже в примере с крупнейшим из заговоров, вошедшим в анналы ВЧК - КБ, "Национальным центрам", обстоятельства более чем сомнительные. 22.8 зам. начальника особого отдела ВЧК Павлуновский направил Ленину доклад об этой организации, и тот начертал резолюцию: "На прилагаемую бумажку, т. е. на эту операцию надо обратить сугубое внимание. Быстро и энергично и пошире надо захватить". Разумеется, такое указание вождя было успешно выполнено. Аресты продолжались с 29.8 по 20.9, общее количество схваченных в разных источниках варьируется от 1 до 3 тыс. Точно известно, что всего лишь за одну ночь на 19.9 было арестовано 700 чел. Только в первой партии расстрелянных (22.10) -- 68 руководителей заговора. Вот уж действительно -- "пошире"!.. Да только состав "руководителей" какой-то уж очень жиденький. Четыре престарелых отставных генерала, пара офицеров, юнкер, два студента, директор школы, профессор сельхозакадемии, актриса, учительница, несколько членов Государственной Думы, домовладельцы... Изначально в материалах дела целью заговора значился захват Москвы, якобы намечавшийся через две недели. Но до этого чекистам дотянуть не удалось. Великоват оказался процент актрис и учительниц. Если уж Савинков с пятью тысячами офицеров не решился... И 24.9 на Московской партконференции Дзержинский формулирует замысел преступников уже поскромнее. Оказывается, они намеревались захватить Московскую радиостанцию и передать в эфир сообщение о падении советской власти. Чтобы посеять на фронте панику и дезорганизовать войска. Что ни говори, план гениальный... разве что родиться он мог только в чекистском бреду. Потому что красные войска, практически, не были радиофицированы, и вся связь от центра до штабов соединений и частей осуществлялась по телеграфу.
   К этому времени относится и небезынтересная переписка Ленина с Горьким о судьбах интеллигенции. "Буревестника революции" начал пугать размах зверств вчерашних единомышленников. По поводу бойни, устроенной в Петрограде Сталиным и Петерсом во время первого наступления Юденича, он написал вождю, что после всего происшедшего противно жить. Ленин ответил 31.7.19 г.: "Вы не политик. Сегодня разбитые зря стекла, завтра -- выстрелы и вопли из тюрьмы...Никакого строительства жизни видеть нельзя (оно идет по-особому и меньше всего в Питере). Как тут не довести себя до того, что жить весьма противно!" В сентябре Горький обратился с новым письмом, пытаясь заступиться за истребляемую интеллигенцию. И Ленин разразился обширным ответом о ее роли в обществе: "Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно" (ПСС т. 51, с. 48). Вот так нация без мозга и осталась.
  
   63. МАМОНТОВЦЫ И МИРОНОВЦЫ
   Во исполнение Московской директивы, все три армии Деникина развивали достигнутый успех. Врангель вел бои на дальних подступах к Саратову. Май-Маевский -- к Курску. На Дону в районе станицы Урюпинской начал формироваться 4-й казачий корпус К.К. Мамонтова. Первоначально планировалось, что он совместно со 2-м Донским корпусом Коновалова прорвет фронт на стыке 8-й и 9-й красных армий, а затем двинется в направлении Москвы, пополняясь за счет крестьян-повстанцев.
   Но большевики уже опомнились от поражений мая-июня и готовили ответные меры, на флангах деникинского фронта концентрировались мощные группировки Шорина и Селивачева. Начинающиеся бои не дали снять с фронта корпус Коновалова. Задачу Мамонтова сузили. Сначала наметили рейд по тылам большевистского Южного фронта на Козлов (ныне Мичуринск) для разгрома управления и коммуникаций. Потом, в связи с усложнившейся обстановкой и разведданными о скоплениях крупных сил противника, цель еще более ограничили, перенацелив корпус на Воронеж, в тыл лискинской группировке красных.
   8 августа казаки Мамонтова с боем прорвали фронт, разметав большевистские части. Брошенный против них на следующий день полк 40-й дивизии был уничтожен. Но пошли проливные дожди. Балки и лощины превратились в потоки, полевые дороги -- в непролазную грязь. И Мамонтов приказа не выполнил. Трудно сказать, то ли действительно из-за дождей, то ли воспользовался ими в качестве благовидного предлога. Он пошел не на запад, а на север. Во исполнение второй задачи, а не третьей. "Корпус" был одним названием. Их всего-то было 6600 казаков при 12 пушках. И вот этот отряд пошел гулять по всей Центральной России! 11.8 перерезали железную дорогу Грязи-Борисолебск. 3 тысячи красноармейцев, двигавшихся к фронту, были взяты в плен и распущены по домам. Вслед за этим захватили полевой учебный пункт красных, где было собрано 5 тыс. недавно мобилизованных крестьян -- к великой радости новобранцев, их тоже распустили. Взяли несколько эшелонов с боеприпасами и имуществам и двинулись дальше.
   Наперерез Мамонтову спешно перебрасывались красные войска, а он бил их по мере встречи. Из резерва группы Шорина двинулась 56-я дивизия, располагавшаяся в районе г. Кирсанова. Но ее авангардные части в верховьях р. Цна нарвались на боковое охранение донцов и во встречном бою были сметены с лица земли. Для прикрытия железной дороги Тамбов-Балашов спешила кавалерийская бригада 36-й дивизии. Столкнулась с основными силами мамонтовской конницы и была рассеяна. Встретив к югу от Тамбова укрепленные позиции, корпус обошел их, а 18.8 атаковал Тамбов. В результате штурма город был взят. Казаки потеряли 20 человек убитыми и ранеными, красные -- 15 тысяч только пленными. В основном, из мобилизованных тамбовских мужиков. Их тоже распустили домой. Захваченные продовольственные и вещевые склады раздали населению.
   В 70 км от Тамбова, в Козлове, находился штаб Южного фронта большевиков. Он принял решение стоять насмерть и защищать город до последнего патрона. Но едва получил сведения о движении казаков в свою сторону, тут же бежал в Орел. Части Мамонтова вступили в Козлов. Горстка дерзких казаков гуляла по стране, как какие-то былинные богатыри, разгоняющие врагов целыми полчищами. Города сыпались в их руки один за другим. Раненбург (ныне Чаплыгин), Лебедянь, Елец... Разъезды Мамонтова появлялись на дальних подступах к Рязани и Туле.
   Большевики были в панике. Приказ Троцкого, поспешно сбежавшего с фронта в Москву, истерически взывал: "Коммунисты, на передовые посты! На территорию Тамбовской губернии ворвалась деникинская стая хищных волков, которые режут не только мужицкий скот, но и рабочий люд... Ату белых! Смерть живорезам!" Правда, сам "рабочий люд" в это время встречал "деникинскую стаю хищных волков" восторженно. На территории Тамбовской и Липецкой областей заполыхали крестьянские восстания. Казаков ждали, встречали, приветствовали как освободителей. Им передавали пойманных коммунистов. А мамонтовцы, вместо того, чтобы резать "мужицкий скот" и "рабочий люд", щедро раздавали населению имущество и продовольствие, захваченное ими на фронтовых складах. Нет, конечно не из соображений филантропии: уж кому-кому, а казакам благородное бескорыстие присуще никогда не было. Просто трофеев набиралось столько, что самим девать некуда. Ленин писал: "...Около 290 вагонов имущества вещевого склада остались в Козлове и разграблены казаками и населением". Многие крестьяне и горожане добровольно уходили с Мамонтовым в Белую гвардию.
   Против дерзкого отряда был создан целый фронт -- Внутренний во главе с Лашевичем. Рязанская, Тульская, Орловская, Воронежская, Тамбовская и Пензенская губернии переводились на военное положение. В состав нового фронта передавались одна дивизия из 8-й армии и две -- из 9-й. Сильная 21-я дивизия перебрасывалась с Восточного фронта. Ленин писал: "Не следует ли использовать всю 21-ю или часть ее (большую), чтобы непременно истребить поголовно всех "крестников Лашевича?" Казаков Мамонтова предписывалось в плен не брать. Уничтожать до единого. Хотя одновременно к ним выпустили лицемерное воззвание, в котором казаков объявляли обманутыми людьми, предлагали помириться с рабочими и крестьянами, "выдав своих преступных командиров". Любопытно сравнить, что сами казаки Мамонтова, подлежавшие поголовному истреблению, не только не замарали себя массовыми жестокостями, но даже чекистов, комиссаров, коммунистов и командиров, пойманных и выданных населением, они не уничтожили, а вели с собой. За линию фронта. Для суда. И сдали командованию. Их судили в Харькове, и к высшей мере приговорили далеко не всех -- многие остались живы, дождались в тюрьме прихода большевиков.
   Для борьбы против Мамонтова передавались латышские и чекистские карательные отряды, хорошо оснащенные боевой техникой. Поезда переделывались в бронелетучки, курсирующие по дорогам. В городах наспех формировались коммунистические полки. Из Москвы и Петрограда было переброшено несколько авиационных отрядов -- около ста самолетов, в том числе тяжелые бомбардировщики "Илья Муромец". Но покарать казаков и уничтожить их никак не удавалось. Массированные авиационные налеты лишь задерживали их движение, заставляя колонны конницы рассредотачиваться по лесам. Цену большевистским призывам к примирению казаки уже успели узнать во время донского геноцида. А войска... Ленин писал Склянскому: "Путейцы говорят, что наши части против Мамонтова боятся вылезти из вагонов"...
   Немножко погуляли по России и другие донцы -- красные. В августе восстал в Саранске кавалерийский корпус, формируемый там Мироновым. Этот храбрый офицер, беспартийный демократ и до революции правозащитник казачьей бедноты, как уже отмечалось, в гражданскую склонился на сторону красных, хотя по убеждениям был противником коммунистов. Казаки Усть-Медведицкого и Хоперского округов верили ему и поначалу охотно шли за ним в круговерти военной и политической неразберихи. Но потом случился геноцид, перед которым Троцкий предусмотрительно убрал его на польский фронт... Да и направление в Саранск для формирования там нового Донского кавкорпуса не могла не столкнуть Миронова с той массой безобразий, в которые большевики опрокинули Россию. И он, как Махно, решил воевать против всех. Заявив: "Земле и воле грозит смертельная опасность... Причину гибели нужно видеть в сплошных злостных деяниях господствующей партии...Лучше смерть в открытом бою, чем возмущение на печке при виде народных мук...", Миронов 24.8 арестовал комиссаров, поднял малочисленный, неукомплектованный корпус и повел на юг сражаться "за правду", одновременно против Деникина и "жидокоммунистической власти".
   Ну, ему-то уйти далеко не дали. 13.9 слабенький Донской кавкорпус, не имеющий ни тяжелого оружия, ни даже винтовочных патронов, был окружен в степи полнокровным корпусом Буденного и разоружен. На судебном процессе обвинителем выступил член РВС Республики И.Т. Смилга. Он говорил: "Вы много распространяетесь о любви к народу, о свободе, причем пишете, что народу плохо живется в России, и обвиняете партию коммунистов. Вы лжете. Партия коммунистов тут ни при чем... К таким людям у нас не должно быть жалости. Сор мелкобуржуазной идеологии должен быть сметен с лица Революции и Красной Армии. Я требую для Миронова, всего командного состава и всех комиссаров и коммунистов, шедших с ним -- расстрела. Для всех солдат комендантской сотни, вину которых персонально разобрать нельзя, но которые безусловны виновны -- при помощи их Миронов вел свои войска, они составили его персональный конвой -- требую расстрела через десять по списку. По отношению к остальным красноармейцам -- расстрела через двадцать по списку." Трибунал принял этот приговор и ... ходатайствовал перед ВЦИК о помиловании. ВЦИК помиловал. "Правда" от 10.10.19 г. в статье "Почему помиловали Миронова" писала: "Пусть же учтет этот шаг трудовое казачество. И пусть это решение заставит красное казачество повести более решительную борьбу с Деникиным и Мамонтовым". Просто Миронов был еще нужен. Обломав о Дон зубы, с казаками снова пытались заигрывать. Фактически, исполнение приговора лишь негласно отложили до конца войны.
   А поход Мамонтова протекал своим чередом. Конечно, своими ограниченными силами корпус не мог решить глобальных задач или надолго удержать занятую территорию. Рано или поздно, рейд должен был выдохнуться. 22.8 арьергарды Мамонтова покинули Тамбов, 26.8 -- Козлов. Причем, красная пропаганда не преминула представить уход казаков как "освобождение" городов в результате крупных побед. 3.9 кольцо дивизий Внутреннего фронта начало сжиматься, нащупывая донцов. Мамонтов повернул на юг. От Ельца его войска двинулись тремя отрядами, и снова один за другим посыпались взятые города. 4.9 колонна Толкушина захватила Задонск. 6.9 колонна Постовского заняла узловую станцию Касторную, а колонна самого Мамонтова -- Усмань. 10.9 части собрались вместе у Воронежского укрепрайона. Красных войск здесь хватало. Ленин писал, что "там (под Воронежем) у нас в четыре раза больше сил". Но казаки пощупали и этот город. Три дня вели артобстрел и вышибали красных из предместий конными атаками, а 13.10 ворвались в Воронеж. Правда, его тут же пришлось оставить. Красные мобилизовали все силы, вводили резервы. Для уничтожения Мамонтова подтягивалось несколько пехотных дивизий, шел корпус Буденного.
   18.9 казаки ложным маневром атаковали одну из красных дивизий, заставив противника спешно собирать туда свои части, а сами изменили направление, переправились через Дон, ударом с тыла уничтожили большевистский полк и прорвали фронт, соединившись с корпусом Шкуро, наступившим на Воронеж с юга. Сорокадневный рейд завершился, погромив красные тылы, разрушив железнодорожные коммуникации, уничтожив огромные запасы военного имущества. Были распущены десятки тысяч мобилизованных, к белым вышли тысячи крестьян-добровольцев, из которых была сформирована Тульская дивизия.
   Увы, боеспособность самого корпуса Мамонтова к концу рейда постепенно сошла на нет. Казаки были хорошими вояками, но всегда себе на уме. А трофеи достались богатейшие, как же мимо такого добра пройти? К моменту выхода из тылов за корпусом тянулся обоз протяженностью 60 километров. А после соединения со своими в донские станицы потянулись вереницы повозок. Надо же было добро домой доставить! А заодно передохнуть от трудов праведных, расписать в кругу станичников свои подвиги, пожать заслуженные лавры народных героев. А на фронте от победоносного 4-го корпуса осталось каких-нибудь 2 тысячи сабель...
  
  
   64. "ВСЕ НА БОРЬБУ С ДЕНИКИНЫМ..."
   Это знаменитое воззвание Ленина вышло в июле, как бы в ответ на "Московскую директиву". Южный фронт объявлялся главным. Сюда перебрасывались все резервы. Создавалось пять новых укрепрайонов -- Саратовский, Астраханский, Воронежский, Курский, Киевский. Шли мобилизации, в прифронтовых районах -- поголовные. Благодаря своему центральному положению, Совдепия относительно легко могла маневрировать силами, перебрасывая их с одного фронта на другой. Поэтому уже к концу июля последствия катастроф 13, 9 и 10 армий красным удалось преодолеть. Более того, были собраны две мощные группировки для контрнаступления.
   Собственно, план операции не представлял ничего нового. Точно так же, как в марте и в мае, Деникина предполагалось разгромить двумя концентрически-сходящимися ударами. Главный нацеливался в стык между Донской и Кавказской армиями с последующей задачей прорыва на нижний Дон и отсечения Дона от Северного Кавказа. Для этого предназначалась группа Шорина, в состав которой передавалась большая часть войск, освободившихся после уральских побед над Колчаком. Управление группы создавалось на базе переброшенного сюда штаба 2-й армии, сюда же перебрасывались 24-я Железная, 28-я, 56-я дивизии, бригады Казанского, Вятского и Самарского укрепрайонов. В подчинение Шорина передавались 9 и 10 красные армии. Встречный удар на Харьков должна была нанести группа Селивачева из 8 и 13 армий, усиленная 31-й дивизией Восточного фронта и 7-й из резерва. Она должна была прорвать стык между Донской и Добровольческой армиями и двигаться к Ростову на соединение с войсками Шорина. Вспомогательные удары наносили 11-я армия из Астрахани и 14-я с Правобережной Украины.
   14 августа 10-я красная армия, упираясь восточным крылом в Волгу, где действовали 20 военных кораблей речной флотилии, а на западном фланге сосредоточив корпус Буденного, обрушилась на выдохшиеся в непрерывных боях войска Врангеля. Огрызаясь контратаками, белогвардейцы вынуждены были отступать. Они сдали Камышин и постепенно откатывались к Царицыну. Обозначилось и другое направление, угрожаемое Врангелю -- с юга. Вначале дела здесь обстояли неплохо, 11-я армия, направленная Кировым вдоль Волги на Царицын, была разгромлена корпусами Улагая и Шатилова. Большую ее часть белые отрезали от Астрахани и блокировали, прижав к реке в районе Черного Яра. В заволжских степях господствовали разъезды Врангеля, входя в контакты с уральцами. Но прочного контакта Кавказской и Уральской армий так и не произошло.
   В это время большевики создали новый. Туркестанский фронт, во главе с Фрунзе из 1 и 4 армий. Вошла в него и 11-я, находящаяся в критическом положении. В первых числах сентября Фрунзе прибыл в Астрахань. Подтянул подкрепления из двух других армий своего фронта. И принял рискованное, но неожиданное, а значит, сулящее успех решение. Загрузив пароходы боеприпасами, он лично прорвался ночью в Черный Яр, захватив с собой свой штаб и все командование, включая Кирова и Куйбышева. Наличие на плацдарме такого количества начальства сразу повлекло изменение психологического настроя красноармейцев, давно считавших себя брошенными на произвол судьбы. И оттуда, из окружения, Фрунзе начал наступление. Одновременно ударили свежие части из Астрахани. Блокада была прорвана. Соединившись, красные войска пошли на Царицын. Уже без Фрунзе, вернувшегося на Туркестанское направление и обратившегося в Москву... чтобы 11-ю армию изъяли из его подчинения. Странно, но факт. Этот полководец каким-то внутренним чутьем четко угадывал выигрышные операции и всячески стремился к участию в них. А от проигрышных старался держаться подальше -- хотя на первый взгляд, они могли сулить колоссальный успех и громкую славу.
   Под Царицыным завязались ожесточенные сражения. Теперь уже красные штурмовали город с севера и с юга. Им удалось прорвать основные оборонительные позиции, они доходили до орудийного завода. Но вновь Царицын подтвердил свою славу неприступной крепости. Вводом в бой последних резервов и контратакой кубанской конницы Врангель отбросил неприятеля. На обоих направлениях штурм был отражен с большими потерями для красных. В последующие дни атаки большевиков повторялись, но становились все слабее, пока не выдохлись окончательно. Однако свое стратегическое преимущество Кавказская армия потеряла, вынужденная перейти к обороне. На левом берегу Волги еще оставались белые отряды, но восточнее Царицына 23 сентября 11-я армия соединилась с 10-й, отрезав Вооруженные Силы Юга России от уральцев.
   Положение восточного фланга деникинского фронта усугублялось тем, что летом восстал Дагестан. Имам Узун-Хаджи объявил священный джихад против неверных. Его силы составили семь армии общей численностью 70 тыс. чел. Он провозгласил образование Северо-Кавказского эмирата во главе с самим собой. Государственное устройство, введенное Узун-Хаджи, представляло собой шариатскую монархию, а внутренняя и внешняя политика базировались на лозунгах, близких исламскому фундаментализму. Территория Северо-Кавказского эмирата охватывала горные области Дагестана, Чечни, часть Ингушетии. Восстание активно поддержали правительства Азербайджана и Грузии, опасавшиеся деникинской России, а также Турция. Хотя она и охвачена была собственной гражданской войной между кемалистами и османистами, но не оставляла планов протектората над Кавказом. Из Турции через Грузию шли караваны с оружием, прибыли военные инструкторы во главе с Керим-беем. Грузия сформировала и послала в помощь эмирату штаб корпуса под командованием генерала Кереселидзе. На месте штаб должен был обрасти подчиненными из повстанцев и развернуться в регулярный корпус, а затем и в армию. Но до аула Ведено, столицы Узун-Хаджи, Кереселидзе не дошел. Чечены аула Ботлих, не признавшие никаких эмиратов, окружили отряд в ущелье, под дулами пулеметов разоружили, ограбили и потребовали возвращения назад, грозя в противном случае пленом и передачей Деникину. Кереселидзе повернул в Грузию.
   Под начало Узун-Хаджи перешел и Нури-паша, турецкий генерал, вошедший во вкус самостоятельной жизни кондотьера и уже полтора года искавший со своими солдатами приключений по Закавказью. Но вообще-то, несмотря на крайне панисламистские лозунги, понятие Узун-Хаджи о "неверных" было довольно специфическим. Например, одна из семи его армий вообще была... большевистской. Образовалась из уцелевших в горах остатков 11-й и 12-й красных армий, уничтоженных Деникиным зимой. Командовал ею Н. Гикало, и она занимала позиции у села Воздвиженка, прикрывая эмират со стороны Владикавказа. Получала приказы и из Ведено, и из Астрахани, с которой поддерживала связь через курьеров. Интересно, правда? Союз с собственным императором в ходе Мировой войны или с англичанами для защиты Баку оказались для большевиков неприемлемыми и позорными, а служба феодальному фанатичному царьку -- нормально, будто так и надо. И еще раз отметим, как причудливо сплетала судьбы гражданская война. Теперь большевики сражались под зелеными знаменами ислама плечом к плечу с Нури-пашой, от которого год назад обороняли Баку в союзе с армянскими дашнаками...
   Ситуация между деникинцами и Узун-Хаджи создалась патовая. Повстанческая армия по боеспособности значительно уступала белым. Необученные и недисциплинированные горцы мало подходили для регулярной войны. Хотя оружия у них было вдосталь -- от турок, англичан, грузин, разбитых красных, но катастрофически не хватало боеприпасов -- винтовочные патроны даже стали единственной твердой валютой, имевшей хождение по всему Северному Кавказу. Зато количественно войска Узун-Хаджи вдвое превышали любую из деникинских армий, сражающихся на большевистском фронте. А в горах, оседлав тропы и ущелья, становились неодолимыми. Сил, необходимых для подавления такого восстания, у Деникина попросту не было. А оставить эмират в покое, не обращать на него внимания, тоже было нельзя. Армии УзунХаджи угрожали Дербенту, Петровску (Махачкала), Темирхан-Шуре (Буйнакск), примеривались к Грозному, совершали налеты на казачьи станицы и равнинные селения. Усилилось дезертирство горцев, мобилизованных в белые части. Унося с собой оружие, они сбивались в шайки и, пользуясь отсутствием в тылах мужского населения, занимались разбоем, грабежами, убийствами.
   Пришлось отрывать войска и сюда, создавать новый фронт -- если не уничтожить врага, то хотя бы блокировать район восстания. Из антибольшевистских действий выключились значительные силы терского казачества, вынужденные защищать свои станицы. Чтобы война не приняла характер межэтнической розни, сведения старых и накопления новых счетов между терцами и горцами, сюда, по просьбам атамана Вдовенко, перебрасывались кубанские и добровольческие части. Кстати, на этом фронте воевал в составе деникинской армии и будущий писатель Михаил Булгаков. В первую очередь, конечно, обстановка в Дагестане сказалась на положении Кавказской армии, тылам которой угрожало восстание и получавшей пополнения с Кубани, Терека, от горских народов.
   Наступление группы Шорина нанесло ряд поражений и Донской армии, вынудив ее к отходу. В третий раз вступили большевики в область казачества. Но Дон был уже научен прошлым вторжением. Красной пропаганде больше не верили. Казачьи полки переходили в контратаки, цепляясь за каждый рубеж. Каждый шаг по донской земле дорого обходился красным. Из станиц слали подкрепления. Казаки повстанческого Верхнедонского округа по собственному почину снова объявили всеобщую мобилизацию от 17 до 70 лет. Слушали молебны и тут же вступали на передовую. Большевики оттеснили казаков на линию Хопра и Дона, но разрушить целостность фронта им так и не удалось. А когда попытались полезть на западный берег, 2-й Донской корпус генерала Коновалова нанес им контрудар и отбросил за Хопер с большими потерями.
   В сентябре, подтянув свежие силы, красные снова навалились на казаков. Части 9-й армии вышли к Дону на участке в 150 км, захватив Вешенскую, Еланскую, Букановскую. Казачьи сотни в полном порядке отошли на правый, высокий берег реки, уводя с собой все плавсредства, и заняли здесь заранее подготовленные позиции. Хотя кадровые донские корпуса были отведены в тыл для пополнения и подготовки к новым операциям, а оборону держало ополчение -- взявшиеся за оружие старики, зеленая молодежь, инвалиды, нестроевые, все попытки красных форсировать по бродам Дон были отбиты. Фронт стабилизировался. Наступление группы Шорина выдохлось, так и не выполнив намеченных задач.
   А Украина в это время испытывала на себе последние дикие спазмы большевистского кошмара. Повальные реквизиции, массовые казни, голод, болезни и, несмотря на фронтовые поражения, бредовый бюрократический угар советской администрации, пытающейся перекраивать шиворот-навыворот и декретировать по-своему каждую житейскую мелочь. Особенно досталось Киеву, где сосредоточилось неимоверное количество всевозможных учреждений -- и советских, и партийных, и военных, и репрессивных. Здесь беспрерывно работал целый букет конвейеров смерти -- Всеукраинская ЧК, Губернская ЧК, Лукьяновская тюрьма, концентрационный лагерь, особый отдел 12-й армии. Они действовали в параллель, почти независимо друг от друга. Человек, даже каким-нибудь чудом, через знакомства и взятки, выбравшийся живым из одной мясорубки, мог быть тут же затянут в другую.
   Киев познал на своей шкуре, наверное, все типы большевистских палачей, тут свирепствовала полная коллекция монстров. ВУЧК возглавлял знаменитый Лацис, палач-теоретик. Благообразный и внешне воспитанный, он проводил террор с латышской методичностью. И писал "научные труды" со статистическими данными и диаграммами, исследующими распределение расстрелов по полу, возрасту и сословию жертв, их временные и сезонные зависимости. И подводил под свои данные теоретический фундамент марксизма. Был палач-грабитель Парапутц, племянник Лациса, наживавшийся на вещах убитых им людей. Были палачи-садисты Иоффе и Авдохин, прозванный "ангелом смерти", получавшие наслаждение от самого процесса убийства. Был палач-кокаинист Терехов. И палач-"романтик" Михайлов, изящный и франтоватый тип - он любил летними лунными ночами выпускать в сад голых женщин и охотился за ними с револьвером. Был идейный палач Асмолов, истреблявший людей с холодной большевистской уверенностью в том, что строит светлое будущее. Был палач-новатор Угаров, экспериментировавший в концлагере -- вводивший там номера вместо фамилий, придумывавший и совершенствовавший тогда еще на "голом месте" лагерные порядки и систему уничтожения.
   Чем хуже складывалось для красных положение на фронтах, тем страшнее они отыгрывались на местном населении. Согласно данным Центрального комитета Красного Креста, киевские чекисты почти поголовно были алкоголиками, кокаинистами, патологическими садистами, потерявшими человеческий облик и все сильнее, по мере своей "работы", выявлявшие отклонения в психике. Так что, когда по телевидению в очередной раз показывают фильм "Адъютант его превосходительства", сделайте себе соответствующую поправку, прежде чем глотать эту отраву. Ведь чистые и благородные герои фильма -- и есть те самые киевские чекисты, тонувшие в крови невиновных. Только по официальным (большевистским!) данным и только ЧК (не считая трибуналов и т.п), в Киеве было расстреляно более 3 тысяч человек.
   Но большевистскому владычеству на Украине уже шаталось. Деникинское наступление здесь продолжало успешно развиваться несколькими потоками. 3-й отдельный корпус ген. Шиллинга, выступивший с Акманайских позиций в составе 4 тыс. бойцов, вырос вдвое, вышел из Крыма и в начале августа при поддержке кораблей возрождающегося Черноморского флота занял Херсон и Николаев. А 1-й армейский корпус ген. Кутепова завязал бои на подступах к Курскому укрепраиону. Формировались новые полки и дивизии. В конце июля от Добровольческой армии отделилась группа ген. Юзефовича из 2-го армейского и 5-го кавалерийского корпусов (всего около 6 тыс. чел.) и начала наступление на Киев.
   Одновременно с успехами деникинцев активизировались другие враги Совдепии. Поляки покончили с делами "внутренними", округлив свое государство за счет германских и литовских земель, Галиции, и двинулись на Белоруссию. 8 августа их войска заняли Минск. Их наступление захватило и северо-западную часть Украины -- Сарны, Ровно, Новоград-Волынский. Вовсю развивал успехи Петлюра с оставшимися без родины союзниками-галицийцами. Его войска заняли Жмеринку, перерезав железнодорожное сообщение между Киевом и Одессой. К этому времени относится новое стремительное "вырождение" петлюровцев. Ядро галицийских "сечевых стрельцов", внесшее основной вклад в победы над красными, быстро обрастало отрядами повстанческих "батек", спешивших получить от Петлюры чины, вооружение, денежное содержание, но по сути сохранявших партизанскую организацию, плохо управляемую и мало боеспособную. Многие входили в подчинение "Головного атамана" чисто номинально. Поэтому и оказалось имя этого идейного националиста, враждебного к русским, но достаточно честного, измазанным всякой грязью, вроде грабежей и еврейских погромов. Известно, что самим Петлюрой такие действия строго запрещались (и подтверждение этому можно найти даже у большевика Н. Островского).
   Разбитый Махно, отступая по Правобережью Днепра под белыми ударами, в августе оказался прижатым к петлюровскому фронту. Ни малейшей симпатии к националистам и Головному атаману он не испытывал. Но положение было безвыходным, и Махно вступил в переговоры о переходе на сторону Петлюры. Идеологические аспекты союза батьку нисколько не смущали. Когда требовалось, он легко менял ориентацию и альянсы. Переговоры прошли успешно. Махно сдал на попечение украинского Красного Креста своих многочисленных раненых, а сам с остатками воинства вошел в подчинение Петлюры и занял участок фронта в районе Умани.
   У красных на Украине сил было много. Против поляков стояла 16-я армия, по Днепру, от Одессы до Киева, -- 12-я, далее -- 14-я, севернее -- отступающая к Курску 13-я. И одновременно с группой Шорина, здесь планировалось наступление на Харьков 40-тысячной группировки бывшего генерал-лейтенанта Селивачева. Предполагалось ударить с двух сторон, 14-й и 13-й армиями на Готню, и 8-й -- на Купянск. Но Кутепов опять опередил красных. Их операция намечалась на 16 августа, он начал наступление на три дня раньше. Западная группировка, готовящаяся к прорыву, сама была смята, разорвана и отброшена: 13-я армия -- к Курску, 14-я -- к Конотопу. Преследуя их, к Курску прорвались два корниловских, алексеевский и кабардинский полки, громящие неприятеля, несмотря на колоссальное численное неравенство.
   Более успешным был удар 8-й армии с северо-востока. Он попал в стык между Добровольческой и Донской армиями. Еще не испытавшая крупных катастроф 8-я армия, взломав слабые фланги, прорвалась вглубь на сотню километров, отбила Купянск, Волчанок, Валуйки, на 40 км подошла к Харькову. Перерезав железную дорогу Харьков-Белгород, большевики захватили даже штабной поезд Май-Маевского. Но этот прорыв носил местный характер, и его быстро ликвидировали. Из-под Екатеринослава сюда перебросили 8-й кавкорпус Шкуро, добивавший там отдельные банды и резавший пополам 12-ю армию. Большевики были отбиты и отброшены к Новому Осколу. Не удержали и его, покатившись дальше. Их группировке пришел бы конец, выполни Мамонтов, находившийся в набеге, переданную ему задачу окружить их. Но казаки сделать этого не смогли - отчасти из-за тактической обстановки, отчасти из-за того, что были уже перегружены трофеями и потеряли маневренность. Это позволило живой силе красных уйти восвояси.
   Разгром войск Селивачева открыл Май-Маевскому путь к новым победам. Даже прорыв к Харькову Добровольческая армия восприняла как частную неудачу -- движение киевской и одесской групп так и не было приостановлено. В Одессе царила паника. Советский агент из штаба Деникина доносил, что на город идет десант из... 30 транспортов с пехотой В сопровождении английского дредноута, крейсеров и эсминцев! На самом деле, в операции участвовали несколько отремонтированных русских кораблей, объединенных в эскадру капитана 1 ранга Остелецкого. В ночь на 23 августа она высадила в районе Сухого Лимана десант -- Сводно-драгунский полк в 340 человек. К нему присоединились недорастрелянные одесские офицеры. При мощной поддержке корабельной артиллерии город был взят. Большевики бежали, прервав погрузку эвакуируемого имущества. Южная группировка красных оказалась в окружении. Отдельные отряды присоединялись к Махно, Петлюре, местным батькам, а 45-я, 46-я дивизии и кавбригада Котовского, объединившись под командованием Якира, пошли по петлюровским тылам на Киев, на соединение со своими.
   Одновременно к Киеву стремились различные силы. От Полтавы и Белой Церкви -- деникинцы, от Житомира -- петлюровцы. 5-й кавкорпус Юзефовича взял Конотоп и Бахмач, оборвав прямую связь Киева с Москвой, а в лоб, громя оборону 12-й армии, шел 2-й корпус ген. Бредова. Большевистская агония Киева была жуткой. В дополнение к местным палачам, Москва прислала заместителя председателя ВЧК Петерса, назначив его комендантом Киевского укрепрайона. Лацис стал его заместителем. Естественно, положения на фронте изменить они не могли, но последняя волна террора, обрушившегося на мирное население, перехлестнула все предыдущие. Очевидец писал: "...Ежедневно отряд китайских солдат проводил по улицам 60-70 несчастных смертников. Это была очередная партия, предназначенная в полночь к расстрелу. Ослабленные голодом, пытками, издевательством пьяных чекистов, они с трудом волочили ноги. Уголовных преступников тут вовсе не было. Истреблялись только культурные силы страны. В опубликованных списках перечислялись их звания и род занятий. К концу августа остались лишь чрезвычайки, в них пьяные чекисты с дьявольской жестокостью добивали по ночам несчастных мучеников. В сараях и конюшнях, по дворам чрезвычаек, их убивали холодным оружием, железными вилами и бутылками от вина..."
   Но остановить белые роты бутылки от вина, вилы и наемники-китайцы, понятное дело, не смогли, фронт рушился. 30 августа комиссары бежали. С одной стороны в город вступили галицийские стрелки Петлюры, с другой -- добровольцы. Население забрасывало цветами тех и других. Ему уже дела не было, кто занимает город -- украинцы, немцы, французы, хоть татаро-монголы -- только бы не большевики! Между белогвардейцами и галицийцами -- Киев брали лучшие части Петлюры -- сначала установился естественный мир. Нарушен он был чьими-то провокациями. Несколько выстрелов в деникинцев прозвучало на Александровской улице. Обстреляли их и возле городской Думы, когда они в знак союза решили рядом с "жовто-блакитным" знаменем водрузить российский "триколор". Тогда Бредов вызвал к себе галицийского командира и дал 24 часа, чтобы петлюровцы убрались прочь. Киев остался за добровольцами.
   А горожане нескончаемым потоком шли в Липки -- ранее квартал богатых и красивых особняков, утопающих в зелени. Их облюбовали красные карательные учреждения, и теперь киевляне, затыкая носы от нестерпимой вони, смотрели на страшные подвалы, забрызганные толстым слоем человеческой крови и мозга, на вскрываемые захоронения, пытаясь отыскать исчезнувших родных и близких. Чтобы далеко не ходить, чекисты превратили в массовые могильники окружающие особняки клумбы, сады и скверы...
  
   65. СЕВЕР С АНГЛИЧАНАМИ И БЕЗ НИХ
   На Северном фронте, в отличие от Северо-Западного, отношения с англичанами сложились братские. С августа 18-го русские и иностранцы сражались тут плечом к плечу, и что такое большевизм, здешнее союзное командование знало не понаслышке. В Архангельском крае иностранное военное присутствие задержалось дольше, чем в других областях России. Причиной были все те же огромные запасы военных материалов в здешних портах, для охраны которых высадились союзные войска. Теперь эти запасы планировалось передать Колчаку. Правда, задуманное для этого ген. Айронсайдом наступление на Котлас-Вятку, как и другие попытки наступательных действий успеха не имели. Непролазная распутица царила тут до конца лета, а немногочисленные железные и торные дороги были с обеих сторон перекрыты мощными укрепрайонами, прорыв которых лобовыми атаками стоил бы огромных потерь. Поэтому боевые действия продолжали носить позиционный характер.
   В связи с окончанием Мировой войны состав войск на севере менялся. С открытием навигации для замены обычных воинских частей стали прибывать части из британских добровольцев: в мирное время считалось уже недопустимым подвергать солдат риску без их согласия. В основном, иностранцы сосредоточивались на тыловой, охранной службе. Но были и добровольцы, ярко проявившие себя в боях -- например, австралийцы. Их отряд "коммандос" был сформирован из охотников на диких зверей. Отчаянно смелые и простые люди, они сошлись душа в душу с русскими партизанами-охотниками и близко приняли к сердцу их беды. Привычные к австралийским лесам и пустыням, быстро освоились с северными болотами и тайгой. Бросались в атаки с ножами в зубах, которыми владели лучше штыков. Один вид их ковбойских шляп наводил ужас на красноармейцев. Командир австралийцев, потерявший в боях обе ноги, был награжден Георгиевским оружием.
   Русским властям на севере союзники оказывали подчеркнутое уважение. Так, парадом британских войск по случаю дня рождения короля командовал ген. Айронсайд, а принимал парад русский генерал-губернатор Миллер. Что касается небольшой Северной белой армии, то она была очень неоднородна. Лучшими солдатами здесь были... пленные красноармейцы. В условиях изматывающей позиционной войны красные войска жили впроголодь, а дисциплина поддерживалась свирепыми мерами -- в том числе поркой. Исполосованные спины пленных, которые они охотно демонстрировали белым солдатам и жителям деревень, были лучшим средством антикоммунистической агитации. Кроме розг, применялись перевод на голодный паек, тяжелые принудительные работы, расстрелы. Известен случай, когда за отказ выполнить приказ о наступлении расстреляли целый красный полк. Один из пленных комиссаров выразил уверенность в конечной победе советской власти, потому что она "сумеет силой заставить массы выполнить поставленные ею задачи, ибо для воздействия на несочувствующих она, как власть народная, располагает той роскошью в средствах, которую не могут себе позволить белые". Когда вместо расправ и зверств, о которых рассказывала коммунистическая пропаганда, красноармейцы находили за линией фронта человеческое обращение, хороший паек и обмундирование, они становились лучшими служаками, а требования обычной воинской дисциплины казались им, по сравнению с комиссарскими порядками, раем земным. К тому же, они сознавали, что их ждет, попади они обратно "к своим".
   Хорошими бойцами были крестьяне-партизаны прифронтовых районов - особенно те, чьи деревни остались у красных. Они знали, что там творится, и сражались отчаянно. Но у партизан не все ладно было с дисциплиной. Они были привязаны к родным местам, не соглашаясь на переброску на другие участки фронта. Отличались они и жестокостью, действуя по принципу "око за око, зуб за зуб". А худшими солдатами были мобилизованные жители тыловых районов - богатых сел с собственными рыбными промыслами, развращенных сытой и привольной жизнью, а также городов -- Архангельска, Холмогор, Онеги, где свили себе гнезда нелегальная большевистская и легальная эсеровская пропаганда. А пропаганда говорила, что слухи об ужасах, творящихся в Совдепии -- ложь и клевета. Что помощь союзников -- вмешательство международного империализма во внутренние русские дела. Что в Европе занимается пожар мировой революции. Следовали призывы прекратить "братоубийственную бойню" (интересно, что односторонние. По другую сторону фронта большевики за подобные призывы расстреливали).
   После того, как в Москве меньшевики и эсеры в самоубийственном ослеплении заключили с коммунистами "перемирие", решив объединить силы против "контрреволюционных белых генералов", их организации на местах тоже повели линию своих руководящих органов. Утверждалось даже, что "в центре России партии социалистов объединились и создали один центральный комитет", что "войскам Учредительного Собрания дан приказ не вступать в бой с большевиками". Эсеровские позиции в среде северного крестьянства были сильны. В результате, пропаганда всех партий -- и социалистов, и коммунистов, дудела в одну дуду. Пропаганда и была главным большевистским оружием в позиционной войне. Были разработаны даже инструкции со строгой схемой таких боевых действий. Сначала разложение частей. Потом образование в них нелегальных коммунистических ячеек. Ячейкам предписывалась образцовая служба, строжайшее чинопочитание, рекомендовалось выбиваться в лучшие, в фельдфебели, унтер-офицеры, приобретая наибольшее влияние на солдат и доверие командиров. Затем следовало установление связи с красными. Когда выступление считалось подготовленным, заговорщики получали от неприятеля детальный план открытия фронта во взаимодействии с наступлением большевиков.
   Кое в чем легкомысленно наломало дров английское командование. С момента захвата власти белыми в тюрьмах Архангельска копились коммунисты. Здесь же не было чекистских порядков, чтобы всех арестованных пускать "в расход". Здесь действовало российское законодательство -- следствие, судопроизводство. Кстати, на Севере применялись самые мягкие из русских законов -- Временного Правительства. Смертная казнь -- только на фронте за тягчайшие воинские преступления. Естественно, судебно-следственные ораны в таких условиях не справлялись (ни о каких процессуальных "упрощениях" права и речи не было! Все -- строго по закону!) Тюрьмы переполнялись. В них появился тиф, что вызвало резкую критику правительства со стороны социалистов. Впрочем, ревизия международного Красного Креста установила, что заявления об эпидемии и "свирепствующем" тифе преувеличены.
   Ген. Айронсайд, введенный в заблуждение отличной службой пленных красноармейцев, решил по-простому, по-военному, ликвидировать эту проблему и, прихватив прокурора, лично поехал по тюрьмам - набирать добровольцев. Все "раскаявшиеся в заблуждениях" тут же освобождались, и из них сформировали Дайеровский батальон (названный в честь геройски погибшего на севере английского капитана Дайера). При этом британцы совершенно не учли, что в тюрьмах сидели не рядовые красноармейцы, а коммунисты и агитаторы. Например, знаменосцем стал бывший уездный комиссар. Добровольцам дали усиленный "английский" паек, превосходивший русский, назначили командование из британских и русских офицеров...
   В результате всех этих факторов по фронту одно за другим покатились восстания. Сначала на Пинеге, в 8-м Северном полку. Перебили часть командиров, несколько офицеров подорвались гранатами, чтобы не попасть в руки красных. Восстание было подавлено местными крестьянами-партизанами, с большой жестокостью принявшимися истреблять изменников. В Двинском укрепрайоне взбунтовался батальон 3-го Северного полка. Перебил офицеров и попытался захватить артиллерию. Сотня человек, оставшихся верными долгу, отбила атаки и отступила, протащив на руках без дорог 70 км свои четыре пушки. Потом оказалось, что в батальон попали большевики, специально засланные в плен, чтобы в числе других пленных попасть на белый фронт. В июле, опять в Двинском районе, восстал Дайеровский батальон. Уничтожил свой штаб из английских и русских офицеров, напал на штаб укрепрайона, но был отбит пулеметной командой. Дайеровцев разбили оставшиеся здоровыми подразделения 3-го полка. Большинство сбежало через фронт. Кто попался, разъяренные англичане перестреляли на месте, безо всякого "судопроизводства".
   Вслед за этим восстал 5-й Северный полк на Онеге. Часть офицеров утащили к красным, 12 человек покончили с собой. Одновременно большевистская дивизия Уборевича перешла в наступление, захватив г. Онегу и его окрестности. Были попытки восстаний в 6-м и 7-м Северных полках, но их вовремя пресекли. В 6-м это произошло в последний момент. Изменившую роту, готовившуюся открыть фронт, взяли под арест и заменили надежными войсками. Густые колонны красных, вышедшие ночью к установленному месту с криками: "Товарищи, не стреляйте, свои!" - были встречены шквальным артиллерийско-пулеметным огнем и понесли огромные потери.
   Эти инциденты серьезно отразились на настроениях английского командования. Айронсайд из чрезмерного оптимизма впал в пессимизм. Британская пресса склоняла его вдоль и поперек. Его обвиняли в гибели английских офицеров из-за дайеровского эксперимента, обвиняли во введении в заблуждение английской общественности относительно настроений русского народа и русской армии. О здешней жизни писали на родину и солдаты экспедиционного корпуса. Сообщали, что население сильно заражено большевизмом и относится к иностранцам враждебно. (Оно и понятно -- ведь эта зараза гуляла как раз по тыловым районам, которые прикрывало большинство британских солдат.) А письма военнослужащих попали в руки рабочей партии. Последовал запрос в британском парламенте -- кого, собственно, поддерживает в России английская армия, и не пора ли вернуть ее домой?
   Да и основная цель пребывания здесь союзников исчезла. Армия Колчака, которой предполагалось передать архангельско-мурманские запасы вооружений и имущества, уже откатывалась далеко на восток. План какого-либо соединения с ним становился неосуществимым. И было принято решение об уходе союзников с Севера. В это же время тут сменился главнокомандующий русской белой армии. Ген. Марушевский, человек порыва, вначале энергично взявшийся за реорганизацию войск, все больше терял уверенность и устранялся от дел. В практической работе его все чаще подменял генерал-губернатор Архангельска Евгений Карлович Миллер. Восстания в войсках, которые Марушевский считал надежными, неуверенность из-за предстоящего ухода союзников окончательно подорвали дееспособность Марушевского, и он ушел со своего поста. Главнокомандующим стал Миллер.
   В июле в Архангельск прибыл видный британский полководец фельдмаршал Роулинсон, победитель Германии в последнем сражении на Сомме. Он приехал в качестве "специалиста по эвакуации", имея опыт вывода войск после неудачного десанта на Дарданеллы. Успешно прошла последняя совместная с англичанами Двинская наступательная операция. При их активной поддержке 3-й Северный полк одержал победу, взяв в плен полк красных вместе со штабом бригады. А дальше союзники собрались уезжать. В отличие от одесских французов, готовились основательно. Для обеспечения эвакуации прибыли лучшие войска из шотландских стрелков, много кораблей, боевых и транспортных. Кроме того, опять же в отличие от Одессы, русских соратников отнюдь не бросали на произвол судьбы. Считая, что оставаться в Архангельске было бы для 20-тысячной Северной армии авантюрой, английское командование предложило эвакуировать ее на любой другой фронт -- к Юденичу или Деникину. Предлагали эвакуировать и мирных жителей, не желающих оставаться под большевиками, обещая взять не менее 10 тыс. чел. Колчак, запрошенный об этом радиограммой, оставил решение вопроса на усмотрение Миллера.
   12.8 было созвано совещание русских начальников для обсуждения сложившейся ситуации. Доводов в пользу эвакуации было множество. В случае военной неудачи армия обрекалась на катастрофу. Отступать было некуда. По окончании навигации море замерзало. Даже ледоколы пробивались по неделе, а то и по две через торосы, скапливающиеся в узком горле Белого моря. У русского флота не было угля. Англия его поставить не могла, сама испытывая в нем недостаток. Британские портовые профсоюзы бдительно следили, чтобы уголь не отгружался на "контрреволюционные" нужды. Доходило до того, что русские ледоколы, пришедшие в Англию для ремонта, снарядили и выпустили только по фиктивным документам -- якобы они направляются во Францию. Команды кораблей были заражены большевизмом и ненадежны. А отступление сухим путем в сторону Мурманска в здешних природных условиях представлялось нереальным.
   Почти все командиры полков были за эвакуацию с англичанами. Опасались необеспеченности тыла -- до сих пор у Северной армии не было даже собственных тыловых органов, всем снабжением ведали союзники. Наконец, после недавней цепи восстаний возникали сомнения в надежности войск. Никто не мог ручаться за своих подчиненных. Предлагался и довольно перспективный компромиссный вариант. Не оставляя целиком Северной области, попросить англичан "подбросить" до Мурманска. Отобрать туда на добровольных началах надежную часть армии. Забрать все плавсредства и лояльную, не зараженную коммунизмом, часть населения, предоставив тем, кто симпатизирует красным, попробовать их власть на себе. А дальше воспользоваться богатыми мурманскими складами и действовать на Петрозаводск, помогая Юденичу в операциях против Петрограда. В случае неудачи, рядом были Финляндия и Норвегия, в тылу -- незамерзающее море.
   Штаб главнокомандующего предлагал остаться. Сыграл свою роль успех только что завершившейся Двинской операции. Приводились доводы, что оставление Архангельска разорвет кольцо белых фронтов вокруг Совдепии, вызовет неблагоприятный для Белого Движения политический резонанс. Успех, который наверняка раздули бы большевики, мог сказаться на настроениях солдат других армий, жителей центральных губерний. Да и оставление красным инертного, не верящего в их зверства населения представлялось негуманной мерой. Англичане уговаривали эвакуироваться. Выражали готовность перевезти и в Мурманск, если русским так будет угодно. Тем не менее, было принято решение остаться и сражаться одним.
   Нельзя забывать, что это было время максимальных успехов на белых фронтах. Наступал Деникин, готовился к наступлению Юденич, еще наносил контрудары Колчак. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть... И в тылу под влиянием этих побед тоже возникла волна энтузиазма. "Нейтральная" часть населения склонялась к белым, вызывая иллюзию активной поддержки. Миллер сказал, что "не знает в военной истории ни одного случая, чтобы главнокомандующий без натиска неприятеля, имея налицо успех на фронте и поддержку населения в тылу, оставил без боя фронт". Принять ответственность за такое решение он не мог. Один из представителей английского командования говорил, что "вашему главнокомандующему надо было иметь гораздо больше мужества, чтобы уйти из Архангельска, чем остаться в нем". Вместо эвакуации было намечено общее наступление.
   Подготовка союзников к уходу в разных слоях общества отозвалась по-разному. Активизировались левые силы. Было созвано земско-городское совещание, подвергшее резкой критике правительство. Результатом стала реконструкция власти. Правительство значительно полевело, вобрав в себя изрядную часть эсеров. Хотя совещание подняло дух населения воззваниями к обороне против коммунистов, оно тут же принялось вмешиваться в деятельность властей проектами "демократизации". В частности, требовали полной амнистии осужденных за большевизм. От этого требования судебное ведомство отбилось, указав, что по закону амнистия -- прерогатива Верховной власти, т. е. правительства Колчака. Но вместо этого Северное правительство начало кампанию по "персональному помилованию", выпуская одного за другим заключенных. Возмутились солдаты на фронте -- зачем проливать кровь в борьбе с большевиками, если в тылу их выпускают на свободу? Недовольными "половинчатым решением" остались и левые. Профсоюзы устроили в Архангельске всеобщую политическую забастовку рабочих под лозунгами амнистии, отмены смертной казни на фронте, прекращения гражданской войны. Забастовка случилась 1.9, в день начала наступления, так что на фронт не были во-время отправлены баржи со снарядами.
   Эсеровская газета "Возрождение Севера" вовсю ругала Колчака -- "теперь всякий проходимец пытается захватить власть путем обещания доставить голодному народу хлеб", офицеров, которые "позволили себе в пьяном виде свергнуть Директорию". Вдохновителями волнений были не только большевики, но и их противники. Заграничная группа Керенского и свергнутой сибирской Директории прислала в Архангельск эмиссаров с директивами своим сторонникам: что, мол, дни советской власти сочтены, поэтому "демократия" должна немедленно приступить к захвату власти в белых областях, иначе эта власть так и останется у "буржуазии, кадет и белогвардейского офицерства".
   Наконец, произошло восстание в каторжной тюрьме на острове Мудьюг. Заключенные перебили конвойных, пытались захватить оружие, но 7 стражников охладили их пыл пулеметным огнем. 52 арестанта сбежало. Почти всех поймали крестьяне. Судили, 11 зачинщиков расстреляли. Причем выяснилось, что среди зачинщиков оказались именно те лица, о которых ходатайствовало земско-городское совещание, ручаясь за их невиновность и лояльность. Это отрезвило многих сторонников "демократизации". Кампания из помилованию прекратилась. Да и Миллер круто взялся наводить порядок, используя вполне законное право главнокомандующего -- высылку неблагонадежных элементов из прифронтовой зоны. Стачечный комитет, организовавший забастовку, арестовал и выслал на Печору. Еще 1200 человек -- 800 осужденных и 400 в административном порядке, отправил на полуостров Иоканга, недалеко от Мурманска. Эти меры оздоровили обстановку и утихомирили горячие головы. В Архангельске было создано ополчение в 2 тыс. чел. из непризывных лиц для охранной службы и поддержания порядка вместо английских патрулей.
   Между тем, британцы вывешивали красочные объявления об отправке каждого парохода, призывая всех желающих поторопиться с отъездом. Но уезжали немногие - те, у кого были средства, возможность устроиться за границей, какие-то связи или родственники в Прибалтике, на юге, в Закавказье. Большинство оставалось ждать своей судьбы в Архангельске. Русская армия оставалась на фронте, но было предложено уехать по желанию всем солдатам и офицерам, принадлежащим к "самоопределившимся" нациям -- полякам, прибалтам, грузинам и др., а также добровольцам, состоявшим на службе в смешанных славяно-британских легионах -- им предоставлялся выбор, подчиниться решению русского командования или уехать с британской армией, в подчинении которой они числились. Кто-то остался, кто-то нет. С отводом иностранных войск на эвакуацию началось уничтожение огромного количества имущества. Сжигались аэропланы, топились в реке автомобили, боеприпасы, обмундирование, консервы. На недоуменные вопросы британское командование ответило, что Северная армия уже с избытком получила снабжение для ее состава, а излишки ликвидируются, чтобы не попали к большевикам -- поскольку англичане не верят, что белые удержатся без них.
   Производилось это среди бела дня, на глазах многочисленных зрителей, оставляя похоронное впечатление. Возможно, прилюдная ликвидация имущества была последней мерой, которой англичане пытались подтолкнуть белое командование и колеблющихся жителей к эвакуации. В ночь на 27 сентября последние иностранные корабли отчалили из Архангельска, оставив о своем годичном пребывании здесь куда более приятные воспоминания, чем французская оккупация юга. Отходу последних кораблей предшествовала довольно серьезная паника среди гражданского населения и в армейских тылах. Опасались большевистского восстания, попыток переворота. Но ничего не случилось. Нигде порядок не был нарушен. Через 2 недели Миллер отменил объявленное на случай беспорядков осадное положение.
   А на фронте вообще дела пошли неожиданно блестяще. 1 сентября началось наступление на всех участках, и везде была одержана решительная победа. Войска всех районов соревновались друг с другом в успехах. "Волчья сотня" -- 60 офицеров и 100 солдат-добровольцев, снова отбила у большевиков г. Онегу с окрестностями. Заметное продвижение было и на других направлениях. Северная армия взяла 8 тыс. пленных -- чуть ли не половину собственной численности. Такой победы здешний фронт еще не видел со времени своего создания. Было много причин, определивших этот успех. Во-первых, красные не ждали сильного удара в момент эвакуации союзников. Предполагали наоборот, ослабление боеспособности противника и уход в глухую оборону. Во-вторых, белогвардейцы были воодушевлены победами на других фронтах. В-третьих, их поддержали крестьяне, только что собравшие урожай и не желавшие отдавать его продотрядам. А в-четвертых, дала совершенно неожиданные плоды усиленная большевистская пропаганда о "хищничестве" и "корыстных целях иностранных капиталистов". Многие солдаты заявляли: "Для англичан мы не желали захватывать землю, а для себя будем".
  
   66. "ГУЛЯЛ ПО УРАЛУ ЧАПАЕВ-ГЕРОЙ..."
   Нам очень и очень мало известно о самоотверженной борьбе Уральского казачества. А ведь это, наряду с Добровольческой армией, был один из двух старейших и надежнейших очагов Белого Движения. Ни разу, начиная с 1917 г., большевикам не удалось полностью покорить уральцев. Ни разу, в отличие от Дона, Кубани, Забайкалья, здешние казаки не перекидывались на красную сторону, не поддавались на посулы агитаторов. Как уже отмечалось, стойкости уральцев немало способствовало то, что они были староверами. И если для многих "просвещенных" россииян религия давно уже стала формальностью, а официальная церковь выступала в качестве придатка светской власти, то старая вера никакого касательства к земным властям не имела. Она была духовным достоянием каждого казака, стержнем его жизни. Староверчество углубляло и традиционный казачий консерватизм. Патриархальный уклад жизни тут сохраняли так же, как "крест и бороду". Слепо хвататься за модные нововведения и взгляды не спешили, подозревая, что все может быть "от лукавого". И большевиков Урал воспринял однозначно -- как пришествие Антихриста, о котором староверчество толковало вот уже 250 лет, примеряя к данному образу то одного, то другого из своих гонителей. А мог ли Антихрист своими посулами смутить казаков, склонить к примирению с собой и к погибели души?
   Свидетельств о войне, более двух лет беспрерывно гремевшей по здешним степям, почти не сохранилось. На Дону, на Кубани было много интеллигенции, оставившей нам свои воспоминания. Уральские бородачи-староверы были не горазды владеть пером. Шашкой да винтовкой -- другое дело... И Персия, принявшая в конце борьбы остатки их воинства, совсем не походила на Париж, Берлин, Харбин, где осколки русской общественности пытались собирать и систематизировать следы недавней истории. Обходили тему борьбы с уральцами и большевистские источники. Не влезала она в традиционные схемы их штампов. Тут не переходили на сторону красных "обманутые", услышав комиссарское "слово правды". Не восставали против "белого произвола". Не раскалывались станицы -- "бедные" против "богатых", сын против отца. Да и громких побед, коими большевики могли похвастать на страницах мемуаров, тут было не так уж и много.
   Кое-какие сведения открываются при простом сопоставлении фактов. Красные войска заняли Уральск и пытались вести наступление на Гурьев в январе-феврале 1919 г. В то же время, что вступили на Дон. И восстание в оккупированных ими уральских районах вспыхнуло одновременно с Вешенским -- в марте-апреле. Не указывает ли это на общность причин? Ведь знаменитая директива Оргбюро ЦК от 24.01.19 г., провозгласившая казачий геноцид, нигде не оговаривала, что относится только к Донской области. В ней шла речь о казачестве вообще. Части Восточного фронта, реввоенсоветы подчинялись тому же Троцкому, что и части Южного фронта. А здешние совдепы - тому же Совнаркому? Почему же они должны были иначе проводить политику "раскачивания"? Палачей и карателей здесь своих хватало. Известно, например, что некий уполномоченный Ружейников, прибывший в Уральск для исправления "перегибов" (как и на Дону -- уже когда поздно было, когда припекло), выпустил из тюрем более 2 тыс. казаков, как "невинно арестованных" председателем областного ревкома Ермоленко. А скольких не выпустил? А скольких уже поздно было реабилитировать?
   Разница между Уральским и Вешенским восстаниями заключалась лишь в том, что тут оно возникло не в тылу, а на фланге красного фронта и не находилось в изоляции. До середины лета казаки могли поддерживать связь с Колчаком, получать припасы и снаряжение. С февраля 19-го существовала связь с Деникиным. Через Петровск (Махачкала) в Гурьев морем высылались обмундирование, деньги, боеприпасы, оружие -- вплоть до броневиков. Восстание ширилось, вбирая в себя и крестьян. Отдельные огряды уральцев добирались до Волги, выходили к Иргизу, Ахтубе, дальним подступам к Саратову и Астрахани. Армия, которую возглавлял генерал-майор В.С. Толстов, достигала 20-25 тыс. штыков и сабель. Ленин писал 22.5.19 г.: "Из донесения Мехоншина вытекает с несомненностью абсолютная необходимость покончить с восстанием немедленно, ибо иначе мы даже не в силах отстоять Астрахань".
   Колчаковская Ставка использовать силы уральцев так и не сумела. Зато Фрунзе сумел использовать все традиционно-слабые стороны казачества, оставив в Уральске лишь одну 22-ю дивизию, но создав там долговременную оборону на основании разработок Карбышева -- перекрыли укрепленными узлами дороги, господствующие высоты, складки местности. И основная масса казачьих войск завязла под Уральском, не в силах ни взять его, ни оторваться от своей "столицы". Что касается остального многокилометрового фронта, то до поры до времени Фрунзе хладнокровно бросал туда части пополнения, плохо обученные и вооруженные. Они быстро погибали, но создавали видимость сплошной обороны и играли роль сдерживающего фактора, чтобы не отвлекать от выполнения главных задач "настоящих" фронтовых войск. В качестве такого "брошенного куска" послужил, например, Рязанский коммунистический полк, уничтоженный в первом же столкновении.
   Лишь после разгрома колчаковской Западной армии и взятия Уфы за казаков взялись серьезно. Дальше ограничиваться пассивной обороной красные не могли -- к Царицыну вышел Врангель, его разъезды уже вступали в контакты с уральскими. И от Уфы на Уральск повернули 25-ю дивизию Чапаева. Оказать серьезное сопротивление такому мощному кулаку казаки не могли: у Чапаева было 11 пехотных полков и 2 кавалерийских, 24 орудия, 4 броневика, авиаотряд, 2 разведывательных кавдивизиона, командная школа, спецподразделения. Лишь у станицы Соболевской уральцы попытались атаковать Чапаева при поддержке двух броневиков, но были отбиты, и после этого ограничивались партизанскими налетами на обозы, тыловые подразделения, стычками разъездов. Части ген. Савельева сняли осаду Уральска, и 25-я дивизия соединилась с оборонявшей город 22-й дивизией Сапожкова. Развивая успех, эта группировка двинулась на юг, к Каспийскому морю. Чапаев взял Лбищенск (ныне Чапаев), Сапожков -- станицу Сломихинскую...
   А дальше застопорилось. Казаки дрались отчаянно. Маневрировали, неожиданно нападая и неожиданно рассеиваясь в степи. Отравляли и засыпали колодцы. Казачки сыпали яд в пищу красноармейцев, погибая при этом и сами. То там, то здесь полыхала от поджогов степь. Перелистывая книгу Фурманова "Чапаев", вы без труда обнаружите разницу в описании зимних и летних боев. Хотя они шли по тем же местам -- та же Сломихинская, тот же Лбищенск. Одна и та же война, но зимой это -- обычные боевые действия. Трудные, опасные, зато с лихостью и удалью. И отношение местного населения сносное. Помните -- даже изнасилованная казачка прощает обидчика, чтобы его не расстреляли. И совсем другое -- при летнем вторжении в эти края. Горящая степь, вырезанные обозы, блуждающие в степи зловещие огни мстителей...
   Разница объясняется очень просто, ее не скрывает и сам Фурманов: " Казацкие войска не гнать надо, не ждать надо, когда произойдет у них разложение, не станицы у них отнимать одна за другою...Уничтожение живой неприятельской силы -- вот задача, которую поставил Чапаев перед собою". Т. е. в первый раз Чапаев пришел на Урал в качестве воина, во второй раз -- в качестве карателя. И отношение к нему и его дивизии стало соответствующим. В дополнение к 22 и 25 Фрунзе бросил сюда еще и 50-ю дивизию. Положения она не изменила. Красные застряли в уральских степях прочно.
   Поражение под Уфой и мясорубка под Челябинском разорвали армию Колчака надвое. Остатки его регулярных частей откатывались в Сибирь. Для их преследования в составе Восточного фронта оставлялись 3-я и 5-я армии. Но по границе Казахстана уцелели и сохранили силу войска, которые колчаковский штаб так и не смог использовать: Южная группа ген. Белова, в подчинение которой вошли Оренбуржская армия Дутова и Уральская -- Толстова. Для их разгрома в августе образовался новый. Туркестанский фронт во главе с Фрунзе из 1, 4, 11 армий и войск, находящихся в Туркестане. Главный удар обрушился на Белова, совершенно забытого омскими стратегами и продолжавшего выполнять бессмысленную задачу по прикрытию Актюбинской железной дороги, потерявшей всякое значение. Южную группу атаковала 1-я красная армия Зиновьева, во фланг наносило удар правое крыло Восточного фронта (части 5-й армии), а в тыл -- Казалинская группа войск Астраханцева с территории Средней Азии. Казаки Белова и Дутова от Оренбурга начали отход на Орск и Актюбинск. Им удалось было зацепиться на рубеже реки Илек, но подтянув крупные силы, красные прорвали оборону. В обход Актюбинска Фрунзе направил сильную Татарскую бригаду, сформированную в Казани.
   Ход был не только военным, но и политическим. Бригада пошла по местам, населенным мусульманскими народами - башкирами и киргизами (казахами). Татары были для них "своими", и население принимало сторону красных. Бригада проникла глубоко в тылы белых до ст. Джурун. Под влиянием поражений, угрозы окружения, шатания тыла начался распад группы Белова-Дутова. Опять изменили башкиры, составлявшие значительную часть Оренбургской армии. Как и в январе, едва пошли неудачи, они кинулись на сторону красных. К большевикам перешли Башкирская кавбригада Муртазина и Оренбургская стрелковая дивизия. Русские казаки, оторванные от своих станиц, окруженные враждебным мусульманским населением, потеряли всякую надежду на успех и стали разбегаться. Пали Орск и Актюбинск. У станции Челкар, в пустынях между Эмбой и Аральском, остатки Южной группы были зажаты с двух сторон частями 1-й армии и Казалинской группы. В окружении они приняли последний бой. Белову и Дутову с несколькими поредевшими сотнями удалось прорвать кольцо. Дутов ушел в Семиреченскую область, а оттуда в Китай. Судьба генерала Белова неизвестна. До своих он не добрался. В результате этой операции Совдепия соединилась с Туркестаном.
   А уральцы продолжали сопротивляться. За месяц тяжелых боев красные смогли здесь продвинуться всего на 80 км от Лбищенска. Чапаев начал штурм станицы Сахарной и взял ее, но с огромными потерями. А пока штурмовал, казаки захватили и вырубили его обозы. В степи действовали неуловимые конные отряды. В погоне за ускользающими уральцами 25-я дивизия разошлась на 200-километровом пространстве. В ночь на 5 сентября один из казачьих отрядов в 300 сабель при 1 орудии и 1 пулемете, двигавшийся от Сахарной к Сломихинской, наскочил на Лбищенск. Красных там было больше -- 300 курсантов дивизионной школы, штаб и политотдел дивизии, связисты. Но налет был стремительным и неожиданным. Казакам помогало местное население, указывая дома, где стояли красные. По всей вероятности, жители Лбищенска приняли и непосредственное участие в истреблении большевиков. Около 400 чел. было убито, многие уведены в плен. Погиб и Чапаев. Единой версии его смерти нет - отраженная в кинофильме основана на рассказе одного из уцелевших связистов, но она не единственная. Чапаев был незаурядным организатором, талантливым командиром и стихийным крестьянским вожаком. Но на Урал он пришел, как каратель, и получил, как каратель.
   Дивизию принял Кутяков. В отместку за Чапаева он повел еще более жестокую воину. Сжигались дотла населенные пункты, уничтожались поголовно пленные и все "подозрительные". А победить казаков красные так и не смогли. Измотанные и потрепанные маневренной партизанской войной, они вынуждены были начать отход на север, к Уральску, оставив свыше 100 км территории, в том числе и Сахарную с Лбищенском.
  
   67. ПОСЛЕДНИЕ ОПЕРАЦИИ КОЛЧАКА
   После уральских катастроф у Колчака осталось на фронте всего около 50 тыс. штыков. Да и это число было весьма условным. Отступление уже превратилось в исход. Из уральских городов вместе с белыми уходили их семьи -- женщины, дети. Правильное снабжение давно разрушилось, и войска везли за собой все свое хозяйство - припасы, имущество, продовольствие. В результате, отступающие части вырождались в огромные обозы, утрачивая остатки боеспособности. В дивизиях оставалось по 400-500 активных бойцов, прикрывающих колонну из 4-5 тыс. повозок с соответствующим количеством обозных и нестроевых. Дивизии, которые удавалось вывести на переформирование в резерв, по численности не удавалось довести до полноценных батальонов. Армия осталась без тяжелой артиллерии. И почти без пулеметов, потому что вместо заказанных пулеметов Кольта союзники щедро снабдили Колчака (не в порядке благотворительности -- за золото!) тысячами пулеметов Сен-Этьена, неуклюжимыми махинами "траншейного типа" на высоких треногах, совершенно непригодными для полевой войны и снятыми с вооружения во всех армиях. Естественно, войска побросали этот самоубийственный хлам в первую очередь.
   Наступающие красные соединения сливались воедино, укрупнялись. Происходило это вынуждено -- одну за другой армии и дивизии снимали с Восточного фронта, перебрасывая на Южный. А остающимся приходилось увеличиваться. Набирали пополнения мобилизациями на местах, ставили в строй пленных колчаковцев. Тут уж им вольнодумство быстро укорачивали: вместо скороспелого офицерика из вчерашних юнкеров, теперь солдатам в спину смотрели пулеметы комиссаров и интернациональных рот -- попробуй, ослушайся! Чем меньше оставалось здесь красных дивизий, тем больше становилась каждая из них. А колчаковская армия, наоборот, дробилась и мельчала. Несмотря на уменьшение численности, в ней оставалось прежнее количество штабов и управленческих структур -- Ставка Главнокомандующего, 5 армейских штабов, 11 корпусных, 35 дивизионных и бригадных... Это дробление затрудняло управление войсками, вносило путаницу, опять же выключало множество людей из боевого состава. А разогнать лишние структуры, реорганизовать их -- вскипало самолюбие генералов. Решительного начальника, способного твердой рукой навести в этом деле порядок, в Сибири так и не нашлось. Впрочем, вина Колчака здесь невелика -- для реорганизации все равно потребовалось бы время, хоть небольшая передышка. Которой у белогвардейцев не было.
   Отступление приобрело характер устойчивой инерции. Даже на рубеже многоводного Тобола остаткам колчаковских армий зацепиться не удалось. Они покатились дальше. Все более реальной становилась угроза самому Омску. Для выхода из катастрофы предлагалось два плана. Автором одного из них был военный министр ген. Будберг, доказывавший, что обескровленные войска не способны к наступательным боям. Он предлагал создание долговременной обороны по р. Ишим -- задержать красных хоть на пару месяцев, пока сибирская зима не прервет боевые действия. А за зиму окрепнуть, подготовить резервы, тем более, что на юге удача клонилась в сторону Деникина, и многим казалось, что для победы надо только выиграть время.
   Автором другого плана был главнокомандующий ген. Дитерихс. Учитывая, что красные, непрерывно наступая от Волги до Тобола, должны были выдохнуться, он предлагал собрать все, что можно, и нанести им встречный удар. План Дитерихса тоже имел положительные стороны. Даже в случае частичной удачи он позволил бы переломить настроения отступательной инерции, способной свести на нет попытки пассивной обороны. Позволял отвлечь внимание и часть красных сил от главного, деникинского направления. Дитерихса потом обвиняли в чрезмерно оптимистичных оценках морального и боевого состояния остатков армии. Он не учел постоянной подпитки красных свежими силами -- поэтому выдохлись они куда меньше, чем можно было предположить. Не учел он и насаждаемой большевиками драконовской дисциплины: еще в январе 19-го каждая победа, взятие каждого города действовали на красноармейцев разлагающе, и главнокомандующий считал, что таким же разложением скажется на них захват богатых уральских городов... Но сейчас трудно судить, сулил ли и вариант Будберга хотя бы временный успех. Он тоже имел опасные недочеты. При подавляющем неравенстве сил пассивная оборона, растянутая на огромном фронте, вряд ли могла быть прочной. Что стоило красным обойти ее или прорвать, сконцентрировав силы на узком участке? Такой опыт у них уже был при форсировании Белой и взятии Уфы. А учитывая подорванное моральное состояние белых войск, можно прийти к выводу, что прорыв тут же обернулся бы общей катастрофой. Кроме того, Будберг предполагал, что природные условия Сибири прервут на зиму боевые действия. Как мы знаем, зимой 19-20 г.г. красные не приостановили своих операций, несмотря ни на какие природные условия. Наконец, оба плана ставил под сомнение рушащийся с каждым месяцем и раздираемый противоречивыми течениями сибирский тыл.
   Как бы то ни было, Колчак принял вариант Дитерихса. Для последнего удара собрать все, что можно, и добиться перелома... Но что же еще можно было собрать? Лучшие силы офицерства и интеллигейции война уже подмела. Деревня больше уже не давала пополнений, войдя во вкус партизанщины. Не давали пополнении самостийные казачьи области -- атаманщина вела собственные внутренние войны, собственную политику, а Колчак, тем более проигрывающий сражения, был ей без надобности. Несколько полков дал суровый Анненков. Но его "черные гусары" и "голубые уланы", ходившие по струнке под тяжелой рукой атамана, едва лишь вышли из-под этой руки, будто с цепи сорвались. Не доехав до фронта, занялись в Петропавловске такими грабежами, что по приговору военно-полевого суда тут же было расстреляно 16 человек.
   Пробовали возродить принцип добровольчества. Объявили выгодные условия: контракт на 6 месяцев, после чего доброволец получает в собственность летнее и зимнее обмундирование, 5 тыс. руб. премии. Записываться ринулись сомнительные элементы из безработных и люмпенов, рассчитывающие, что зимой войны не будет, зато обеспечены жратва, тепло и деньги, а весной контракт истечет. Пытались воссоздать добровольчество на религиозной основе, формируя дружины "Христа-Спасителя", "Богоносцев" (из староверов), "Зеленого Полумесяца" (из мусульман). Набрали хороший, крепкий отряд ... численностью в 200 чел. Причина та же -- все идейные добровольцы, желающие бороться с большевизмом, ушли в Белую гвардию еще год назад...
   Старались собрать на фронт гарнизоны, несущие охранную службу в городах. Обратились к союзному главнокомандующему ген. Жанену с просьбой заменить эти гарнизоны иностранцами. Жанен в округлых выражениях отказал -- чехи, составлявшие основу его войск, совершенно разложились и становились неуправляемыми. Они даже заключали "прямые" договоры с партизанами, обязуясь не трогать друг друга. В Омске осело много бывших пленных из Карпаторуссии. Миролюбивые и неприхотливые, они специализировались на черных работах, были хлебопеками, ассенизаторами. В составе белых войск существовал отличный карпаторусский батальон, очень добросовестно несший службу. Обратив на это внимание, решили мобилизовать и других карпаторуссов. Но результат был плачевным. Часть разбежалась, а другие, озлобленные мобилизацией, открыто заявляли, что им бы только до фронта добраться, а там они посчитаются с обидчиками. И прежний надежный батальон растворился во враждебной массе.
   Основная ставка делалась на то, чтобы поднять Сибирское казачество, к землям которого уже вплотную приступали большевики. Да только вот в отличие от донских и уральских собратьев здешние казаки еще не испытали на своей шкуре коммунизм. И не перебесились, не испробовали горьких плодов "самостийности". А едва их возвели в ранг единственных спасителей отечества, казаки попросту обнаглели. В Омске заседала Казачья Конференция -- что-то вроде общего Круга всех восточных Войск. Она принялась сыпать резолюциями об "автономии", которая все чаще понималась в качестве полного неподчинения Верховной власти. Сибирским атаманом был Иванов-Ринов, человек далеко не умный, с политическим и военным кругозором провинциального полицмейстера, коим он и был до революции. Сменить эту фигуру Колчак уже не мог -- атаман был выборным, а не назначаемым. Волей-неволей приходилось не только считаться с подобной личностью, но и делать на нее основную ставку!
   Деникина, Корнилова, Врангеля самостийники потом часто обвиняли в том, что они давили "казачьи вольности", даже пост-фактум объясняли этим их поражения. Но Колчак-то повел как раз обратную линию - ради главного, ради спасения России, он шел на любые уступки казачеству! Черт с ними, только бы дело делали... Да и не та у него сложилась ситуация, чтобы что-то "давить". Иванов-Ринов запросил 102 млн. рублей, обмундирование, оружие, седла, лошадей на 20 тыс. чел. Ему дали. Он запрашивал еще и еще. Все удовлетворялось. Фактически, весь аппарат снабжения переключился на казаков, прекратив обеспечение фронтовых частей. Атаман завел особых "вынюхивателей", отыскивающих, что и где еще лежит на складах и в эшелонах. И по этим наводкам греб для казаков любое имущество в неограниченных количествах, угрожая в противном случае их невыходом на позиции. Станицы засыпались подарками, денежными пособиями, рулонами сукна и ситца, и после попоек выносили "демократические" постановления встать, как один, за Россию. Когда же дошло до дела -- пыл угас. Подходила пора убирать урожай, отрываться от дома никому не хотелось. Некоторые казачьи части все же погружались в эшелоны -- как на праздник, взяв с собой жен и запасы водки. А в других станицах выносились уже иные постановления, тайные -- что не следует посылать казаков на службу, а то придут красные и трудно будет с ними сговориться. 11 южных станиц отказались явно, под предлогом борьбы с партизанами: они успели насолить соседним крестьянам и теперь боялись, что при уходе на фронт те отыграются на их семьях...
   Так и началось наступление без грозного Сибирского казачества. Все теми же поредевшими полками. На северном фланге -- армия Пепеляева, на южном -- корпус Каппеля и Ижевская дивизия Молчанова. В качестве последнего резерва на фронт была брошена большая часть личного конвоя Верховного Правителя. И казалось, произошло чудо. Зарвавшиеся части Тухачевского, не ожидавшие удара, были опрокинуты. От Петропавловска их погнали на восток. К этому моменту подоспело и казачество. С двухнедельным опозданием, да и численно корпус Иванова-Ринова вместо обещанных 20 тыс. насчитывал всего 7,5. Но тем не менее, долгожданная сила явилась очень кстати. Внезапно появившись на фланге, казаки во встречном бою в пух и прах разнесли красную кавалерийскую бригаду, пытавшуюся обойти колчаковцев обойти с юга-востока. Корпус вышел на оперативный простор, нацеливаясь на Курган по большевистским тылам. Разбитые советские войска покатились назад, прижимаемые к Тоболу. 5-я армия Тухачевского от победоносного марша оказалась на грани катастрофы. За героизм в сентябрьских боях лучшее колчаковское соединение, Ижевская дивизия, была награждена Георгиевским знаменем. По этому поводу современники шутили, что Колчак наконец-то нашел способ избавиться от ненавистного ему символа, ведь до тех пор дивизия, сформированная из повстанцев, так и продолжала воевать под рабочим красным знаменем.
  
   68. ПОХОД НА ПИТЕР - ЮДЕНИЧ И БЕРМОНД
   Северно-Западную армию Юденича красные стратеги давно уже списали со счетов. Малочисленная, выдохшаяся в постоянных боях, ниоткуда не получающая поддержки и постоянно предаваемая союзниками, она к концу августа была зажата на клочке земли вокруг городишки Гдова. 10-15 тыс. оборванных, полуголодных бойцов на территории 120 км в ширину и 20 км в глубину.
   Выходка английских представителей с созданием Северо-Западного правительства специально для признания независимости Эстонии ни малейших положительных результатов не дала. Зато отрицательных -- сколько угодно. К нормализации отношении между белогвардейцами и Эстонией это не привело. Увидев, как бесцеремонно обошлись с русскими англичане, эстонцы и себя сочли вправе откровенно вытирать ноги об вчерашних союзников. Хотя признание, казалось бы, выбило у националистической прессы козырь, с помощью которого она нагнетала антирусские настроения, но эта пресса тут же переключилась на "великодержавность" Колчака и Деникина, не признающих Эстонии, и подчеркивала, что Северо-Западная армия находится в их подчинении.
   Следует учесть и то, что акция генералов Гофа и Марша теоретически должно было иметь продолжением военно-техническое соглашение с Эстонией для совместного похода на Петроград. С этой целью на совещании между Гофом и Юденичем было составлено соответствующее письмо на имя эстонского ген. Лайдонера. Видимо, Гоф, войдя в роль всемогущего владыки Прибалтики, решил двигать в нужном направлении и русские, и эстонские фигуры на "шахматной доске" здешнего театра войны. Но после дипломатического скандала из-за таких методов работы Гофа и Марша отозвали. И та комбинация, которую они собирались осуществить силовым способом, осталась незавершенной. Они успели "дожать" в рамках своей схемы русских, а эстонцев -- нет. Соглашение, вынашиваемое Гофом, повисло в воздухе. Дипломатические передряги между Англией и Францией, передача руководства французам, длительный поиск ими своего представителя в Прибалтику оставили союзную миссию здесь без руководителя. А ведь Гоф, хотя и наделал немало вреда Белому Движению, выступал и единственной силой, способной оказать давление на прибалтов.
   И тем не менее, в сентябре Северо-Западная армия быстро стала оживать. Юденич наконец-то получил оружие, боеприпасы, обмундирование, продовольствие, которые должны были поступить к нему еще в июне. Возможно, сыграли роль победы Деникина, и союзники забеспокоились, как бы Россия не воскресла сама, без их помощи -- кто знает, чью сторону она тогда займет в Европе? Может быть, их испугали прогерманские настроения в белой армии, особенно сильные после прибытия из Латвии частей Ливена, сражавшихся с немцами плечом к плечу и не видевших от него ничего, кроме хорошего. Не исключено и то, что ускорением поставок старались замять последствия скандала с Северо-Западным правительством. Надо сказать, что отвалили белогвардейцам хлам, от которого все равно им надо было избавиться после войны. Из партии присланных танков был исправен и боеспособен только один. Из аэропланов -- ни одного: к ним прилагались моторы не той марки. Грузили-то эту заваль без разбора, скопом, дареному коню в зубы не смотрят. Но даже такой помощи оказалось достаточно, чтобы армия воспрянула духом и обрела боеспособность. Белогвардейцы смогли по крайней мере одеться, обуться, зарядить винтовки патронами и наполнить зарядные ящики орудий. Армия стала получать продуктовый паек и денежное жалование. И тут же резко подтянулась дисциплина, прекратились самочинные реквизиции и, соответственно, конфликты с местным населением. Жалование выдавалось в дензнаках Северо-Западного правительства -- попросту говоря, бумажках, обеспеченных разве что счетами в банках членов этого правительства, но все же это были деньги, и крестьяне охотно брали их в уплату за продукты, тем более, что при большевиках никакой платы не видели. 28 сентября неожиданно для большевиков Юденич перешел в наступление. Стоявшие против него части двух красных армий были разбиты и разбросаны в разные стороны, 7-ю отшвырнули на северо-восток, 15-ю -- на юго-восток. Белогвардейцы взяли Ямбург, а затем, стремительно продвигаясь, и Лугу.
   Политическая декларация Северо-Западной армии провозглашала: решительный отказ от возврата к старому режиму; возрождение всероссийского правления на основе народовластия; созыв после победы над большевиками Учредительного Собрания на началах всеобщего избирательного права; единство России в сочетании с правом населяющих ее народов на национально-культурную жизнь; право народов России на государственную самостоятельность соответственно их усилиям и участию в борьбе с большевизмом; совершенствование административного управления государства путем развития местного, земского и городского самоуправления; равенство граждан перед законом без различия национальностей, вероисповеданий и классов; неприкосновенность личности и жилища, свободу религиозной совести, устного и печатного слова, союзов, собраний и стачек; передачу земли трудящемуся земледельческому населению для закрепления в собственность; законодательное обеспечение интересов рабочего класса.
   Под давлением французов немножко нормализовались и отношения с Эстонией. Да и успехи Деникина заставляли таллинских политиков умерить наглость, прекратить или хотя бы сократить антирусские выходки. Части эстонской армии присоединялись к операциям белых -- если не штурмовать большевистские укрепления, то хотя бы прикрыть второстепенные направления. Это дало возможность Юденичу осуществить перегруппировку своих сил на правый, северный фланг, и 10 октября Северо-Западная армия перешла в общее наступление на Петроград. За несколько дней боев 7-я красная армия была разгромлена. Ее деморализованные части покатились назад, сдавая город за городом. Вскоре пала Гатчина. Войска Юденича, преследуя врага, вышли на подступы к бывшей столице.
   Но в это же решил сходить на Петроград еще один военоначальник -- корнет Бермонд, ставший генерал-майором князем Бермонтом-Аваловым. Персонаж скорее гусарской оперетты, который мог выдвинуться только в условиях гражданской войны и, наверное, только в России. Возможно, он возомнил себя новым Бонапартом, но для роли Бонапарта Павел Рафалович был слишком уж жизнерадостным человеком, и грешные житейские удовольствия ценил куда выше порохового дыма. К осени 19-го года Бермонд достиг полной независимости, послав подальше и Антанту, ведущую в Прибалтике нечестные игры, и вынужденного ей подчиняться Юденича. Продолжая со свойственной ему энергией вербовать добровольцев и формировать свои части, довел численность своей Западную Добровольческую армию до 10 тыс. чел. И даже создал, как при других белых армиях, собственное "русское правительство". Возглавил его бывший сенатор граф К. К. Пален, что довольно странно, т. к. Пален, по отзывам современников, слыл честным и умным человеком. Шли в эту армию охотно. Участок между латышами и литовцами, где вклинилась территория Бермонда, был спокойным. Красная 15-я армия, прикрывавшая это направление была далеко не лучшего состава, серьезно ослаблена перебросками ее войск на главные фронты, и активных боевых действий тут почти не велось. Армия очищала от большевистских партизанских банд "свою" территорию на юге Латвии и севере Литвы, немножко повоевывала с красными, а больше "формировалась" по городам и местечкам, - в общем, жила в свое удовольствие.
   В Митаве (Елгава), кроме ставки Бермонда, располагался и штаб другого авантюриста, ген. Рюдигера фон-дер-Гольца, пытавшегося с верными лично ему войсками участвовать в прибалтийских политических играх. Под его крыло собирались немецкие солдаты-добровольцы, обманутые латышами и после победы выгнанные ни с чем. Собирались и прибалтийские немцы, увольняемые со своих должностей в результате националистической политики результате политики новых государств. Часть этих обиженных пристраивалась и в войсках Бермонда, получая тем самым средства к существованию. С фон-дер-Гольцем Бермонд жил душа в душу. Немцы щедро и безотказно снабжали его армию оружием, обмундированием, продовольствием. В Курляндии еще с Мировой войны, когда фронт долго стоял под Ригой, располагались крупные германские склады. Многое было завезено сюда немцами в период наступления на большевиков. Согласно Версальскому договору все равно это имущество должно было быть отдано державам-победительницам, так что его было не жалко. Фон-дер-Гольц предпочитал отдать все русским, чем французам с англичанами или, тем более, обманувшим его солдат прибалтам.
   До октября все шло тихо-мирно, а потом вдруг генерал-майору князю Бермонту-Авалову захотелось повоевать и освободить Россию. Какая муха его укусила -- неизвестно. Многие предполагали, что это была интрига фон-дер-Гольца, желавшего таким способом насолить Антанте и ослабить ее влияние. Но возможно, Бермонда подтолкнули успехи Деникина с Юденичем, и он спешил не упустить лавры победителя. А может, просто перебрал. Как бы то ни было, Западная Добровольческая армия выступила из Курляндии на Петроград. Правда, по пути на север у нее лежали Латвия с Эстонией, но Бермонда подобные мелочи не смущали. Погромив и разогнав эстонско-латышские части, блокирующие "немецкую" Курляндию, он атаковал и взял Ригу. И, раскатывая в коляске по городу, приударял за дамочками, объясняя им, что на днях пойдет героически освобождать Петроград.
   Переполох это вызвало жуткий. Правительства прибалтийских республик взвыли, обвиняя русских во всех грехах и взывая о помощи к великим державам. К Риге направился английский флот. Стягивались эстонские и латвийские полки -- даже за счет ослабления антибольшевистских фронтов. Возглавил операцию лично ген. Ниссель, только что приехавший из Франции в качестве главы всех союзных миссий. Так и закончился освободительный поход Бермонда. Совместными усилиями его выбили из Риги и заставили уйти в Курляндию. На чем и завершилась история Западной Добровольческой армии. Под давлением держав Антанты части фон-дер-Гольца были отозваны в Германию. С ними были вынуждены уйти и войска Бермонда, распылившись там в эмиграции. Князь Бермонт-Авалов сошел с политической арены.
   А пока шла заваруха вокруг Риги, Юденич штурмовал Петроград. Вслед за Гатчиной белогвардейцами были взяты Павловск, Красное Село, Царское Село, Лигово. Части Северо-Западной армии прорвались к Пулкову, выходя уже на окраины Питера. Для спасения "колыбели революции" примчался лично Троцкии. Какими уж мерами он останавливал деморализованные войска 7-й армии, история умалчивает -- хотя на этот вопрос нетрудно ответить, вспомнив излюбленные методы первого военачальника Совдепии -- расстрелы каждого десятого под Свияжском, массовые репрессии после разгрома на юге. Спешно перебрасывались подкрепления с других фронтов, в городе шли мобилизации. Уже разрабатывались планы уличных боев. Перекрывались пулеметами улицы, мосты через каналы. Началась эвакуация. Вывозилось до 100 вагонов имущества в сутки. На Пулковских высотах завязались напряженные бои.
  
   69. ВЕРШИНА БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ
   Сентябрь-октябрь 19 г. были временем максимального успеха противобольшевистских сил. Красные везде терпели поражения. Почти всю правобережную Украину занимал Петлюра. Польские войска вышли на рубеж р.Березины. 2.9 перешла в наступление Литва.
   Даже на таком второстепенном театре военных действий, как Туркестан, большевикам приходилось туго. Крупнейшие повстанческие формирований -- басмаческая армия Мадамин-бека и русское крестьянское войско земского чиновника Монстрова сумели найти общий язык и объединиться. Штурмом взяли г. Ош и осадили Андижан. Новый фронт возник в западной части Туркестана -- в Хивинском ханстве произошел переворот, Джунаид-бек сверг нерешительного Асфендиара и объявил Совдепам войну. Точная причина неизвестна. То ли посчитал положение коммунистов достаточно непрочным. То ли наоборот, после прорыва в Туркестан войск Фрунзе верно оценил неизбежность столкновения и решил, что выгоднее напасть первым. Семиреченское казачество Щербакова и Анненкова выбило красных из Лепсинского и Копальского уездов (ныне Талды-Курганская обл. Казахстана).
   Все белогвардейские фронты одерживали победы. В свое последнее наступление перешел даже разгромленный Колчак, повернув вспять 5-ю красную армию, прижимая ее к Тоболу и грозя уничтожить. Уральское казачество Толстова, разгромив штаб Чапаевской дивизии и вымотав партизанской войной части 4-й армии, погнало их до самого Уральска. Была освобождена почти вся территория, которую красным удалось ценой огромных потерь занять за три месяца. Северная армия Миллера после ухода англичан одержала крупные победы, вернув г. Онегу и очистив от противника обширные районы. Северо-Западная армия Юденича прорвалась к Петрограду и вела упорные бои уже на Пулковских высотах.
   Но основные поражения большевики терпели на юге. Разгромив ударную группировку Селивачева 1-й корпус Кутепова выходил к Курску. На подступах у этому укрепрайону против 10 деникинских были одновременно брошены 79 советских пехотных и кавалерийских полков с 9 бронепоездами. Кутепов перемолол их, причем 12 полков было разгромлено полностью. И 17 сентября белые заняли Курск. Упорные бои разгорелись по соседству, на Воронежском направлении. Корпус Шкуро при поддержке оставшихся в строю и перешедших в его подчинение казаков Мамонтова и левого крыла Донской армии начал форсировать Дон в районе станции Лиски (ныне Георгиу-Деж). Сражение длилось три дня и носило крайне ожесточенный характер. Обе стороны понесли большие потери. У белых был убит генерал Максимов, ранены генералы Гусельщиков и Татаркин, контужен сам Шкуро. Несмотря на это, фронт был прорван. Полки 8-й красной армии отбросили на восток. Части Мамонтова, преследуя их, заняли Бобров и Тыловую, а корпус Шкуро 1 октября атаковал и взял Воронеж.
   Возникла было угроза на западном фланге Добровольческой армии. Группировка Якира из двух стрелковых дивизий и кавбригады Котовского, отрезанная от своих, двигалась по правобережью Украины на север. С петлюровцами, которыми была занята эта территория, красные заключили что-то вроде перемирия. Большевики не трогали украинцев, а те беспрепятственно пропускали Якира в деникинские тылы. В ночь на 1.10 красные внезапно объявились под Киевом, разметали слабые добровольческие заслоны по р. Ирпень и ворвались в город. Части ген. Бредова отступили на левый берег Днепра, однако сумели удержать за собой мосты и высоты Печерского монастыря. Оправившись от неожиданности и произведя перегруппировку, на следующий день они контратаковали. Трое суток продолжались уличные бои. Добровольцы систематически, улицу за улицей, выбивали большевиков, и к 5.10 выбили из Киева окончательно. Красные снова отошли за Ирпень и... расплатились с петлюровцами -- погромили их войска в районе Попельни, а потом, соединившись с 44-й дивизией Щорса, прикрывавшей это направление, выбили украинцев из Житомира. На базе этих частей стала возрождаться 12-я красная армия.
   Правда, вторичное взятие Киева белыми ознаменовалось еврейским погромом. По этому поводу стоит сделать отступление. Вообще говоря, для деникинцев это явление было не характерно. Или, по крайней мере, куда менее характерно, чем для других воюющих сторон -- махновцев, петлюровцев, даже красных, устроивших, например, грандиозный погром в Одессе, имевших на своем счету многочисленные погромы комбрига Григорьева и др. Память о деникинцах уже после гражданской увязали с погромами из-за лозунгов крайне-правых -- "Бей жидов, спасай Россию!" Но не следует забывать, что "крайне-правые", как и "левые", "умеренные" и все прочие партии околачивались в глубоких тылах, а следовательно, никаких возможностей для претворения своих лозунгов в жизнь не имели. Не имели они и какого-либо влияния на фронтовое офицерство -- как и все остальные партии, варившиеся в собственном соку. Что касается большинства добровольцев, то особой любви к евреям они, конечно, не питали - уж слишком много их было среди комиссаров и коммунистического руководства. Но и к черносотенным настроениям русская интеллигенция, из которой вышла основная часть фронтового офицерства, традиционно относилась с крайней неприязнью. Надо ли говорить, что командованием подобные действия, как и любые грабежи, воспрещались под угрозой военно-полевого суда и расстрела?
   Тем не менее, отдельные погромы были. Пополняясь при освобождении Украины, армия впитывала с мобилизациями бывших красноармейцев, петлюровцев, махновцев, григорьевцев. Иные успели послужить поочередно в нескольких армиях и сохранили старые привычки. Нельзя забывать и о настроениях граждан, которые пришли в Белую гвардию, пережив большевистскую оккупацию, натерпевшись от произвола чекистов и комиссаров -- среди которых большинство составляли евреи. А как раз из частей, вновь сформированных на Украине, в основном состоял корпус Бредова. В Киеве погром начали сами обыватели -- натерпевшись страху от возможности возвращения коммунистов, спешили отыграться на ком угодно под предлогом, что евреи стреляли в спину добровольцам. К обывателям в неразберихе уличных боев присоединились некоторые солдаты, а также горцы -- для которых было все равно кого пограбить.
   Как бы то ни было, Киев остался за белыми. Успех сопутствовал им и на других фронтах. В октябре 10-я красная армия Клюева, усиленная за счет Восточного фронта, предприняла второе наступление на Царицын. Несмотря на то, что войска Врангеля были ослаблены непрерывными боями, отвлечением сил на Дагестан и Астрахань, они устояли. Большевики были остановлены корпусом Улагая, а после девятидневных боев добровольцы нанесли контрудар. Офицерские полки -- кубанский, осетинский, кабардинский вел в конную атаку сам Врангель. Красные были опрокинуты и отошли в беспорядке на 70 км к северу.
   Одновременно перешла в наступление и Донская армия Сидорина. Под прикрытием стариков и юнцов-добровольцев, полмесяца державших оборону по правому берегу Дона, сосредоточились для удара кадровые казачьи дивизии, 3-й корпус в составе 14 тыс. чел. форсировал Дон в районе Павловска, разбил 56-ю дивизию красных и стал продвигаться на восток. Советское командование бросило из своего резерва сильную 21-ю дивизию, которая смогла остановить его, но в районе Клетской переправилась через Дон другая группировка из 1-го и 2-го казачьих корпусов. 2-й, под командованием ген. Коновалова, являлся главной ударной силой, в нем сосредоточились лучшие конные части. Он глубоко внедрился в расположение противника, соединился с 3-м корпусом, и совместными усилиями 21-ю дивизию тоже разбили, а вслед за ней окружили и почти полностью уничтожили еще одну, 14-ю. 9-я красная армия побежала. Командование советского Юго-Восточного фронта попыталось удержать ее в обороне по линии р. Хопра, но это не удалось. В Донскую армию шли стихийные подкрепления -- разрозненные сотни, ополчение, не пустившее врага за Дон, переправлялось теперь на правобережье, догоняли регулярные части и вливались в них. Красных гнали на север. Область Войска Донского снова полностью очистили от большевиков. Взяли Новохоперск, Поворино, Борисоглебск.
   А удар Кутепова продолжал победоносно развиваться. Корпус пополнялся на ходу, между боями. После взятия Курска за счет притока свежих сил были сформированы 3-й полк Марковской дивизии и 2-й Алексеевской. Преследуя и громя неприятеля, 11 октября корпус занял Кромы, а через 2 дня -- Орел и Ливны. Справа от него казаки Шкуро продвинулись от Воронежа к Усмани, слева действовал 5-й кавалерийский корпус ген. Юзефовича, взявший Чернигов и Новгород-Северский. Разведка Кутепова вышла к Туле...
   Это было пиком успехов Белого Движения. В ходе постоянных боев и наступления Вооруженные Силы Юга России продолжали расти. С мая по октябрь их численность увеличилась от 64 до 150 тыс. чел. Деникинскии фронт проходил по нижнему плесу Волги от Астрахани до Царицына и далее по линии Воронеж -Орел - Чернигов - Киев - Одесса. От коммунистов была освобождена территория свыше 920 тыс. кв. км с населением 42 млн. человек. В занятых белыми областях понемножку налаживалась более-менее нормальная жизнь. Конечно, деникинская администрация была очень слабой, часто некомпетентной, этого не скрывают и сами белые военачальники в своих мемуарах. Конечно, возникло множество неурядиц, злоупотреблений, вовсю гуляла спекуляция... А разве могло быть иначе? Можно ли было сразу, на скорую руку, установить идеальный порядок в стране, разворошенной тремя годами смуты и безумия? За несколько недель в условиях войны ликвидировать последствия всеобщего хаоса? Но в основном-то, в главном, страна возвращалась к жизни. Налаживалась регулярная работа железнодорожного и водного транспорта. Открывались парализованные заводы и фабрики. Возобновлялись банковские операции. Оживала торговля. Устанавливались твердые цены на сельскохозяйственные продукты. Ни в одном из районов, подвластных белым, не было голода! На землю возвращалась законность -- возрождались суды, прокуратура и адвокатура. Оживала общественная жизнь.
   Люди опять получили политические свободы. Почти без ограничений выходила пресса, избирались органы городских самоуправлений, свободно действовали политические партии вплоть до эсеров и социал-демократов. Деникинским Особым Совещанием было принято весьма лояльное рабочее законодательство с 8-часовым рабочим днем, мерами по охране труда и пр., делались попытки разработать приемлемое для всех слоев аграрное законодательство -- пока в связи с подчинением Колчаку прерогатива решения этого вопроса не вышла из пределов власти Деникина. Киевский профессор и общественный деятель А. Гольденвейзер (кстати, еврей по национальности) писал: "Эпоха добровольцев была эпохой возрождения и восстановления всего разрушенного советским режимом. Скажу более: это была последняя возможная попытка восстановления в истинном смысле этого слова, то есть восстановления без постройки наново, путем простой отмены всего содеянного большевиками".
   Совдепия оказалась на краю гибели. Даже орган ВСНХ "Экономическая жизнь" звал "все силы и средства мобилизовать для того, чтобы защитить само существование Советской республики от деникинскои армии". В Тулу был послан марионетка-уговариватель М.И. Калинин, призывая жителей сделать город "вторым Уральском", "неприступной крепостью", "бастионом". Но надежды на это были слабенькими. Тульские оружейники были не сбродом случайной рвани, а высококвалифицированными рабочими, и относились к большевикам примерно так же, как их коллеги из Ижевска. Постоянно бастовали. Только близость к центру и непрестанные репрессии удерживали их в повиновении. При подходе белых там со дня на день ожидали восстания. 20.10.19г. Ленин писал Каменскому, Оськину и Межлауку: "В Туле массы далеко не наши". Штаб Южного фронта красных находился уже в Серпухове. Большевики интенсивно готовились к уходу в подполье и бегству. Был создан подпольный Московский комитет партии в составе Лихачева, Пятницкого, Людвинской, Шварца. На Монетном дворе в спешном порядке печатались фальшивые царские сторублевки, чтобы обеспечить "партию" материальными средствами. Для этой же цели изготовлялись подложные документы на доходную недвижимость -- например, на некого Буренина оформили владение гостиницей "Метрополь". На квартире вдовы Свердлова была создана "бриллиантовая партийная касса" из ценнейших сокровищ Оружейной палаты и Патриаршей ризницы Кремля. Правительственные учреждения начали эвакуацию в Вологду. Троцкий заявлял: "Мы уйдем, но так хлопнем дверью, что мир содрогнется..."
  
   70. ПОЧЕМУ ПРОИГРАЛА БЕЛАЯ ГВАРДИЯ?
   Главная причина -- белогвардейцев было попросту очень мало. Сопоставьте цифры хотя бы в двух наивысших точках их успехов. Март-апрель 19-го, пик побед Колчака: у него было 130 тыс. чел., в это же время у Деникина было 60 тыс., у Юденича около 10 тыс., у Марушевского -- 15 тыс. А численность Красной армии -- 1 ,5 миллиона. Сентябрь-октябрь 19-го, пик побед Деникина: у него было 150 тыс. чел., у Колчака оставалось 50 тыс., у Юденича 15-20 тыс., у Миллера 20 тыс., у Толстова 20 тыс. Численность Красной армии к этому времени достигла 3,5 миллионов.
   Почему же возникло такое дикое неравенство? Из-за симпатий к большевикам? Какие уж там могли быть симпатии после всего, что они успели натворить! Ответ лежит в области психологии, а не социологии. Разделение страны на два диаметрально противоположных лагеря -- заведомая чушь. В любом социальном конфликте подавляющее большинство населения, кому бы оно ни симпатизировало, остается пассивным. Вот это пассивное большинство коммунисты и подмяли, поставили под ружье тотальными мобилизациями, террором, голодом и пропагандой. Согласно статистическим данным захваченной белогвардейцами секретной документации политотделов, в красных полках числилось 3,5% идейных коммунистов. И 22% объявляли себя "сочувствующими", причем неизвестно, из каких побуждений. Огромным резервом советской армии стали города с остановленными из-за бесхозяйственности и разрухи заводами: в большевистском "раю" получить солдатский паек и государственную помощь на семью красноармейца было возможностью не подохнуть с голодухи. А по деревням мобилизовали насильно, с помощью карательных отрядов. В прифронтовых районах такие мобилизации были поголовными --от 18 до 40 лет, чтобы не оставлять белым потенциальных пополнений.
   Сюда надо добавить "частные" мобилизации -- периодические отправки на фронт постоянно раздувающегося партийного и государственного аппарата. Только одна "антиденикинская" партийная мобилизация дала 65 тыс. штыков -- почти половина Вооруженных Сил Юга России. Плюс "советские мобилизации". Со своими прихвостнями коммунисты тоже не очень церемонились. Например, 31.5.19 г. Ленин писал: "С 15 июня мобилизовать всех служащих советских учреждений мужского пола от 18 до 45. Мобилизованные отвечают по круговой поруке друг за друга, и их семьи считаются заложниками в случае перехода на сторону неприятеля или дезертирства или невыполнения данных заданий и т.д.". Всего за сентябрь-ноябрь Южный и Юго-Восточный фронты получили 325 тыс. чел. пополнения, вдвое больше численности деникинских армий.
   Принцип формирования белых армий, фактически, остался наполовину добровольческим. Мобилизации шли успешно там, где они тоже были на грани добровольчества -- в казачьих районах, выносивших постановления о собственной мобилизации, в городах и уездах, где допекла советская власть, и население на волне душевного подъема шло за белыми. В других же местах попытки мобилизации вызывали отрицательные результаты, и чем дальше от фронта, тем хуже. А крестьяне Сибири, Архангельской и Черноморской губерний, где большевики не успели набезобразничать, встречали известие о мобилизации открытой враждой. Применять же тотальный террор, как коммунисты, белые не могли -- для этого им самим пришлось бы превратиться в большевиков и перечеркнуть идеалы, за которые они боролись. Такие меры позволяли себе только самостийные атаманы, вроде Семенова, плюющие на всякий правопорядок, да и на саму идею возрождения России. Ведь это возрождение возможно было только через законность.
   Еще одна причина поражений -- центральное положение Совдепии относительно белых фронтов, дающее возможность неограниченного маневра силами, поочередного разгрома противников переброской войск с одного театра на другой. Следует учесть, что центральные губернии были тогда самыми густонаселенными -- массовые миграции в Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию случились уже потом, при Сталине, Хрущеве, Брежневе... Центральное положение и возможность маневра живой силой играли еще одну важную роль. Дезертирство солдат было общей болезнью и у красных, и у белых. К осени 19-го большевики научились бороться с этим явлением, тасуя мобилизованных: из северных губерний слали на Южный фронт, из западных -- на Восточный... Важным инструментом побед явилось и стравливание различных слоев населения. Голодных рабочих бросали на подавление "сытых" крестьян, крестьян -- на казаков, донцов -- на поляков, башкир -- под Петроград, латышей -- под Орел...
   Одна из причин поражения заключалась в том, что белогвардейцы не были политиками. Ни один из военачальников не считал себя вправе идти на территориальные, экономические, концессионные уступки, ущемляющие интересы России. Они просто не видели за собой морального права единолично заключать такие договоры, в лучшем случае предлагая отложить их до конца войны и образования компетентной общероссийской власти. В результате они наживали врагов в лице новых государственных образований или иностранцев. Совдепия же не стеснялась заключать договора ни с кем, на любых условиях -- хоть с чертом. Давала любые обещания и шла на любые уступки. Но и разрывала любые соглашения, когда в них отпадала нужда. Тягаться с красными в вероломстве белые не смогли.
   Даже осознав могучую силу такого оружия, как пропаганда, белогвардейцы так и не научились им пользоваться. Воспитанники "серебряного века русской культуры", они не умели беззастенчиво врать, не умели сулить нереальные золотые горы и давать заведомо невыполнимые обещания. Большевики же использовали силу пропаганды на полную катушку, постоянно развивали и совершенствовали искусство лжи. Массово и высокопрофессионально они обрабатывали различные регионы -- свой тыл, фронт, белый тыл. Разные области, разные классовые группы бомбардировались диаметрально-противоположными лозунгами, диаметрально-противоположным составом дезинформации. В гражданскую войну не только Россия, но и все человечество впервые столкнулось с системой тоталитаризма: гигантской силой сращенных вместе пропагандистского и репрессивного аппаратов. С машиной, ставящей подданных перед дилеммой -- поверить в радужные перспективы или быть уничтоженным.
   В Сибири, на Кубани, Дону, в Архангельске первые же успехи белых послужили детонаторами массовых восстаний. В Центральной России этого не произошло. Если вы посмотрите на известную карту "Советская республика в кольце фронтов", то можете отметить интересную закономерность -- она практически совпадает с границами помещичьего земледелия в России. К крестьянам шел "барин", которого здесь традиционно ненавидели со времен крепостного права, чью усадьбу в 17-м спалили, скот поделили, а сельскохозяйственные машины поломали. А с "барином" шли "казаки" -- традиционное пугало для крестьян, во все времена усмирявшие бунты и учившие уму-разуму через заднее место. Естественно, к "барину с казаками" крестьяне питать теплых чувств не могли. И, естественно, советская власть всячески подогревала эти опасения, пугая народ повальными казнями, экзекуциями, грабежами. Крестьяне толпами дезертировали из красной армии, были и многочисленные восстания, но они не доверяли и белым, предпочитая держаться в сторонке, скрываться по лесам и создавать "зеленые" отряды.
   Еще один важный аспект -- даже одерживая победы, белые не устраняли причин глобальной социальной болезни, охватившей Россию, той самой Смуты, Хаоса, Анархии, которая разрушила страну в 17-м и привела к власти коммунистов. Если Белое Движение зарождалось в борьбе остатков порядка и моря анархии, то в 19-м это была уже борьба нормального государственного порядка против тоталитарного суперпорядка и одновременно против анархии. Причем коммунистический порядок давил на корню анархию на своей территории, но всячески поддерживал и подпитывал ее в тылу неприятеля. Для исцеления страны от смуты и ее последствий было два пути. Длительное, кропотливое лечение -- времени на такое лечение история белым не дала. Или драконовский террор, на порядок превосходящий пределы, доступные белому мировоззрению -- но тогда им, опять же, пришлось бы самим превратиться в большевиков. Любопытно, что в белоофицерскои эмигрантской среде было широко распространено мнение, что проиграли из-за недостатка собственной жестокости. Из-за того, что действовали мягче, чем большевики.
   Следует помнить и о том, что гражданская война была борьбой не двух сторон, но многих -- каждый против каждого. Колчак получал удары в спину от эсеров и "самостийных" партизан, Юденич -- от эстонцев, Деникин держал войска против Грузии, вынужден был воевать с Петлюрой, с Дагестаном, в тылах у него действовали 50-тысячные банды Махно и других "батек", под Новороссийском безобразничали "зеленые". Даже значительно уступающие большевикам силы приходилось распределять по разным фронтам.
   Наконец, если в Кубанском походе Деникин смело громил двадцатикратно превосходящего врага с отборными высокопрофессиональными частями, то впоследствии преимущество в качестве начало теряться. Офицерские полки разбавлялись пополнениями из военнопленных или крестьян, формировались новые части. Значительную долю Вооруженных Сил Юга России составляли казаки -- вояки хорошие, но подверженные переменам настроения, да и больше партизаны, чем регулярные солдаты. Высокие качества "первопроходников" удалось в той или иной мере сохранить лишь некоторым частям Кутепова и Слащева. А качество Красной армии постоянно повышалось. Свирепыми мерами насаждалась дисциплина. Командовали ими уже не крикуны-комиссары и стихийные лидеры, а офицеры и генералы с опытом Мировой войны, академии Генштаба. Их гребли в первую очередь офицерскими мобилизациями. Покупали высокими окладами и должностями. Во избежание измены семьи считались заложниками. Причем, по приказу Троцкого N 1908/492 на ответственные посты назначались только те, семьи которых находились в пределах Совдепии с сообщением каждому под расписку о расстреле его близких в случае предательства. Кроме того, сами бывшие офицеры увязывались круговой порукой -- за перебежку одного расстрел товарищей. И кроме того, большевистская пропаганда находила к офицерам особый, специфический подход. Взывали к их патриотическим чувствам, требуя защитить Россию от иностранных хищников и их наемников-белогвардейцев. Играли на извечных комплексах русской интеллигенции -- необходимости ее единения с "народом"... Кто уж верил, кто нет -- трудно сказать. Ведь иногда человек начинает верить во что-то, когда другого ему просто не остается. Оправдывая себя перед собой же. Наконец, многие профессионалы-военные вынуждены были служить, чтобы прокормиться. Большевизм и среди офицеров подчинил себе ту инертную массу, которая поначалу желала остаться пассивной. Поэтому в тактическом и стратегическом отношении игра пошла "на равных" -- сражались выпускники одних и тех же училищ, одних и тех же академий, имеющие равный опыт.
   Вот эти главные причины и привели к поражению белых армий. Что же касается политических, экономических, классовых причин поражения белых, обычно перечисляемых, как основные, то они на самом деле играли лишь второстепенное значение. Ведь Самарская "Учредилка" выступала под социалистическими лозунгами, демократические установки провозглашал Савинков, очень левым было Северное правительство эсеров, весьма демократичными выступали правительство Юденича, Уфимская Директория. А Корнилов, Деникин, Врангель действовали на основе непредрешения принципов будущей власти. Наконец, Петлюра, Колчак, Миллер, Врангель решали аграрный вопрос в пользу крестьян гораздо более заманчиво, чем большевики. Но на ход событий эти аспекты не оказали почти никакого влияния.
   Из-за своей малочисленности белогвардейцы могли побеждать только в непрерывном наступлении. Только сохраняя за собой стратегическую инициативу, на волне душевного подъема. Любая пассивная оборона при таком неравенстве сил была бы раздавлена. Но в наступлении неизбежно растягивались коммуникации, войска отрывались от тылов, армии и корпуса теряли связь между собой, начинали действовать независимо друг от друга. Фланги оказывались незащищенными. И тогда наступала пора красных контрударов. А когда белые части были остановлены, повыбиты, измотаны, большевикам оставалось только использовать свое численное преимущество. По этой общей схеме гибли армии и Колчака, и Юденича, и Деникина...
  
   71. ДЕНИКИН - ПОЛИТИКА И ВЛАСТЬ
   Профессор Н.Н. Алексеев писал о Деникине: "Бывают люди, с которыми достаточно поговорить несколько слов, чтобы определить внутреннее существо их характера. Вот с таким твердым убеждением о характере Главнокомандующего вышли мы тогда от него. Это был хороший русский человек, застенчивый, скромный, без славолюбия и гордости -- качества, которые, может быть, и не нужны были в то смутное время, в которое ему приходилось действовать".
   Этот человек волею судеб стал во главе огромного края от Волги до Днестра. Стоит отметить, что деникинское правительство, Особое Совещание, в деловом отношении оказалось прочнее и выше общероссийского, колчаковского. И люди на юге подобрались более компетентные, да и конструкция власти, как законодательного и административного органа при Главнокомандующем, оказалась удачной для военного времени. А в политические шатания твердая рука Деникина удариться правительству не давала. Нападок на Особое Совещание было множество. Крайне-правые называли его "социалистическим", левые -- "черносотенным". Как вспоминал Деникин, по этим нападкам он определял, что правительство держится правильно выбранного умеренного курса, т. к. угодить всему спектру партий и примирить между собой крайние течения все равно не было никакой возможности.
   Несмотря на всю работу по наведению законности и правопорядка о жизни белого Юга сказано много нелестных слов. Нужно лишь сделать существенную поправку. Сведения, дошедшие до нас с "белой" стороны, писались уже в эмиграции. И их авторы, выискивая причины своего поражения, более подробно освещали негативные стороны. Часто -- утрированно, под влиянием соответствующего "черного" настроения. Положительное же в их работах нередко опускалось -- как само собой разумеющееся. Или как погибшие начинания, не доведенные до конца. Кроме того, большинство эмигрантов не имели возможности для сравнения. Ну а красная сторона, естественно, изображала деятельность и быт своих противников только темными красками. В результате и сложилась однобокая, часто гипертрофированная картина "безобразий".
   Недостатки, естественно, были и крупные. Частично о них уже говорилось при описании деятельности Колчака, поскольку для разных областей они, в основном, были общими. Например, спекуляция. Но это явление было не "белогвардейским", а общероссийским, оно вовсю процветало и в Совдепии, несмотря на меры ЧК. Могло ли быть иначе в насквозь больном обществе с разрушенной промышленностью, разваленной системой снабжения и торговли, дезорганизованным сельским хозяйством. На юге размах спекуляции усугублялся огромным наплывом беженцев. И из Совдепии, и из Грузии -- изгоняемые русские, и из Турции -- вырезаемые армяне. Все они искали средств к существованию. Тем более, среди беженцев хватало всевозможных дельцов, аферистов, махинаторов, в свое время перебравшихся с голодного севера на гетманскую Украину. Да и портовые города юга от нехватки подобных деятелей никогда не страдали. Спекуляция заражала тыловые органы армии и даже фронтовые части -- из-за недостатка снабжения они создавали собственные команды для продажи в тылу излишков трофейного имущества или их обмена на нужные товары. Деникин старался изо всех сил бороться с данным явлением. Несмотря на сопротивление юристов, считавших понятие "спекуляция" слишком неопределенным, он провел "Временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию", каравший виновных вплоть до смертной казни с конфискацией имущества. Но, как он признавал впоследствии, большинство арестовываемых было мелкой сошкой, "на которую не стоило опускать карающий меч правосудия. Лишь оздоровление народного хозяйства могло очистить его от паразитов. Но для этого, кроме всех прочих условий, нужно было время". Можно добавить -- для этого нужен был еще и мир.
   Деникинскую армию часто обвиняли и в грабежах. Да, грабежи были, особенно характерные для горских и казачьих частей. Председатель Терского Круга Губарев, в перерыве между сессиями ушедший в полк рядовым бойцом, чтобы лучше узнать казачьи нужды, докладывал: "Конечно, посылать обмундирование не стоит. Они десять раз уже переоделись. Возвращается казак с похода, нагруженный так, что ни его, ни лошади не видать. А на другой день идет в поход, опять в одной рваной черкеске". Некоторые командиры смотрели на подобные действия подчиненных сквозь пальцы. Например, при взятии Екатеринослава казаки Шкуро и Ирманова крупно пошарили по магазинам. 3.Арбатов пишет, что когда к Ирманову направилась делегация, жалуясь на грабежи его бойцов, "он удивленно, старчески дряхлым голосом произнес: "Да неужели? Вот канальи!" -- и по лицу его скользнула счастливая отеческая улыбка". Однако, рядом можно привести другую цитату -- советского писателя Фурманова из романа "Чапаев". "Грабежи во время вступления войск в населенные пункты, видимо, явление неизбежное, и это Федор многократно впоследствии имел возможность наблюдать как на своих, на красноармейских частях, так и на войсках врага. Это -- нечто стихийное, с чем трудно бороться, что в корне уничтожить немыслимо, пока существует война. Это свойственно бойцу наших дней по природе всей его взвинченной, специфически военной, разрушительной психологии. Военные грабежи пропадут только с войной". Упоминаний о красных грабежах полным-полно и в большевистских приказах по Южному фронту.
   Можно назвать и объективные факторы, способствующие распространению этой пагубы. Неустройство тыла, плохое снабжение -- как из-за общей нехватки тех или иных запасов, так и из-за плохой работы транспорта. В результате части вынуждены были переходить на "самоснабжение". За войсками шли целые составы поездов, которые полки нагружали "своим" имуществом. Про запас. Надежда получить что-то из тыла была слабой.
   Возможно, ошибкой Деникина и Особого Совещания было непризнание хождения советских денег. По сути, они представляли собой ничего не стоящие бумажки -- печатные станки Совдепии работали на полную мощность. Поскольку думали и о будущем России, то решили, что допуск в обращение таких денег поведет страну к банкротству. Но собственная, Ростовская экспедиция имела малую производительность. Организовывалось еще несколько экспедиций -- они вошли в строй лишь к концу 1919 г. Дензнаков катастрофически не хватало, что не давало возможности поднять людям жалование в соответствии темпам инфляции. Председатель Особого Совещания ген. Лукомский вспоминает, как один из губернаторов жаловался ему, что не может принять к столу вызванных к себе по делам службы лиц. Да и сам Лукомский едва сводил концы с концами, хотя уже не держал прислуги -- и готовили еду, и стирали жена с дочерью. На фронте нехватка денег отражалась особенно болезненно. Жалование задерживалось по два-три месяца. А когда приходило, его не хватало - главным образом в освобождаемых районах, где цены были взвинчены не белогвардейской, а более высокой, советской инфляцией. Вместо покупки необходимых продуктов части вынуждены были прибегать к реквизициям. А от разрешения реквизиций один шаг до грабежей, тем более, что с новыми пополнениями в армию попадали преступные и разложившиеся элементы из числа бывших пленных, перебежчиков, дезертиров.
   Естественно, деникинское командование решительно боролось с грабежами. Были изданы суровые законы, отдавались соответствующие приказы на всех уровнях. Для расследования посылались комиссии с чрезвычайными полномочиями. Хотя полностью обуздать такое зло в хаосе гражданской воины было невозможно. Можно опять же сослаться, что этого не смогли сделать даже красные, не стеснявшие себя законами и расследованиями. И еще одну причину "деникинских грабежей" мы находим в разведсводке штаба 1-го корпуса N 02743 от 29.5.19 г. о действиях советских частей: "Иногда целые команды, нашив погоны, устраивали поголовные грабежи и погромы. Подстрекателями обычно были комиссары". Автор работы "Красная армия на Южном фронте" Н. Критский подтверждает: "У многих пленных кавалеристов находили в карманах корниловские погоны".
   Крупным недостатком деникинского правительства принято считать то, что оно не провело в жизнь земельной реформы. Аграрное законодательство им разрабатывалось. Согласно указаниям Деникина, в основу должно было лечь укрепление мелких и средних хозяйств за счет казенных и помещичьих земель -- в каждой местности должен был определяться максимальный размер земли, остающейся в руках прежних владельцев, излишки переходили малоземельным. Но, как уже отмечалось, подчинение Колчаку отодвинуло этот вопрос, и в силу вступил временный колчаковский закон, предписывающий до Учредительного Собрания сохранение земли за теми владельцами, в чьих руках она фактически находится. Лишь к осени 19-го года правительство Юга вернулось к аграрному вопросу. Довести его решение до конца оно не успело. Уж больно сложные проблемы оказались в нем завязаны. Скажем, отчуждение земли касалось права собственности -- одной из основ возрождения государственного порядка. Да и с экономической точки зрения, многие помещичьи хозяйства юга были высокопродуктивными, современными предприятиями, использующими новейшую технику. Нужно было думать, как не разрушить их.
   Имелись и случаи, когда прежние владельцы возвращались на освобожденную территорию и, пользуясь сочувствием местных властей и командиров, силой возвращали свою землю, скот и инвентарь, начинали взыскивать убытки, сводить счеты за разорение и прежние унижения. Деникин такие попытки резко пресек. В приказе от 22.6.19 г. он запретил войскам вмешиваться в имущественные конфликты и писал: "Власти обязаны в переходное время, впредь до установления законного порядка, предупреждать всякие новые очевидные захваты прав, не разрешая прежних споров и не допуская насилия с чьей бы то ни было стороны и во имя чего бы оно ни делалось. Урегулирование этого вопроса принадлежит законодательной власти. Насильников как с той, так и с другой стороны будут привлекать к суду". Так что обобщение подобных инцидентов и широкое распространение слухов, что белые отбирают у крестьян землю и наказывают за ее прежний захват, следует всецело приписать успехам красной пропаганды.
   Ей же принадлежит обвинение Деникина в "продаже России иностранцам" и "торговле русскими интересами". Учитывая реальные факты, оно выглядит совершенно беспочвенным. К русским интересам относился он относился с болезненной щепетильностью и ни на какие уступки в этом плане не шел. Он вынужден был, правда, признать де-факто самостоятельность окраинных государств, и то с оговоркой -- "ведущих борьбу с большевиками". Но против признания полной самостоятельности Украины и казачьих областей однозначно высказывались и Деникин, и Особое Совещание. Для данных образований допускалась лишь широкая автономия. Он не пошел на поводу Польшы, домогавшейся значительных территориальных уступок, протестовал против политики полонизации и гонений на православную церковь в оккупированных ею областях. А на предложение Особого Совещания заинтересовать иностранцев выгодными концессиями, Деникин ответил: "Невзирая на тяжелое положение, нельзя допускать ничего, имеющего характер мирной оккупации и исключительного управления нашей торговлей и транспортом. По вопросу о концессиях не согласен, так как заинтересованность варягов и без того велика".
   Летом 1919 г. в ставку Деникина прибыл британский генерал Г. Хольман -- не только как новый глава союзной миссии, но и как личный представитель военного министра У. Черчилля. В своем послании Деникину Черчилль писал: "Цель приезда ген. Хольмана -- всяческим образом помочь Вам и Вашей задаче сломить большевистскую тиранию... Я надеюсь, что Вы отнесетесь к нему с полным доверием... В согласии с политикой правительства Его Величества, мы сделали все возможное, чтобы помочь Вам во всех отношениях. Мое министерство окажет Вам всякую поддержку, какая в нашей власти, путем доставки военного снаряжения и специалистов-экспертов. Но Вы, без сомнения, поймете, что наши ресурсы, истощенные великой войной, не безграничны... тем более, что они должны служить для выполнения наших обязательств не только в южной, но и в северной России и Сибири, а в сущности на пространстве всего земного шара..." Черчилль знал, кого выбрать посланцем, чтобы выразить свое отношение к Белому Движению. Хольман оказался честным и смелым солдатом, сумевшим быстро сойтись с Деникиным и близко принять к сердцу судьбы России. Работал с полной самоотдачей, отнюдь не старался держаться в рамках официальных инструкций. Торопил приход транспортов со снабжением. Чтобы обеспечить поддержку деникинцев с моря, не останавливался перед использованием личных знакомств с флотскими начальниками. Будучи летчиком, сам принимал участие в воздушных боях. Черчиллю он докладывал, что "познав истинную природу большевизма, готов скорее стать в ряды армии Юга рядовым добровольцем, чем вступить в сношения с большевиками..."
   Совсем иначе вело себя английское дипломатическое представительство во главе с ген. Кизом, подчиненное министерству иностранных дел. Открытостью и прямотой здесь не пахло. Его сотрудники старательно совали нос во все политические интриги, которыми так богат был белый Юг, участвовали в различных совещаниях и консультациях, конструирующих мертворожденные проекты российской власти. В отношениях с белым командованием дипломатические представители отражали линию своего правительства, которая после поражений Колчака становилась все более неблагоприятной. Ллойд-Джордж говорил: "Я не жалею об оказании нами помощи России, но мы не можем тратить огромные средства на участие в бесконечной гражданской войне... Большевизм не может быть побежден оружием, и нам нужно прибегнуть к другим способам, чтобы восстановить мир и изменить систему управления в несчастной России". (Что касается осведомленности британского премьера в русских делах ее четко характеризует фраза, высказанная им в парламенте: "Мы должны поддерживать генерала Деникина, адмирала Колчака и генерала Харькова...") Вновь поднимался проект конференции на Принцевых островах, чтобы помирить большевиков с белыми. Ллойд-Джордж высказывал мудрое предположение, что "с наступлением зимы все существующие в России правительства несколько одумаются, и тогда все великие державы будут иметь возможность предложить вновь свое посредничество, дабы в России установились наконец порядок и спокойствие..."
   Политика Франции была еще более бестолковой и запутанной. С одной стороны, ее правительство определенно держало сторону белых из-за боязни альянса большевиков с Германией. Волна германофильских настроений, поднявшаяся на русском Юге после сомнительного поведения французов в Одессе и Крыму, вызвала в Париже серьезное беспокойство. Россия требовалась Франции в качестве континентальной союзницы. Но все это было на словах, а едва доходило до дела, оно тормозилось мелочными зацепками. Так, глава делегации в Париже ген. Драгомиров после встречи с премьер-министром докладывал Деникину: "Клемансо в конце концов несколько раз объявил, что будет оказывать нам всякую помощь, но, не людьми. От "людей" я поспешил отказаться, а настаивал на скорейшей моральной поддержке путем немедленного формального признания правительства Колчака и принятия наших представителей в сонм официальных послов других держав. На это я ответа не получил..." Естественно -- ведь признать -- значило бы принять Россию в состав стран-победительниц, допустить ее к устройству послевоенной Европы и уделить ей плодов победы.
   Хотя Франция была богаче других стран оставшимся от войны имуществом, но уступить часть этой завали белогвардейцам она не желала. Меркантильно боялась продешевить, поднимая вопрос о "компенсациях экономического характера". А прислав два парохода с ничтожным количеством грузов, тут же потребовала от Деникина поставить на соответствующую сумму пшеницу. Для Вооруженных Сил Юга России, нуждавшихся буквально во всем, такой товарообмен был неприемлем. Параллельно с Деникиным Франция все еще пыталась делать ставку на Петлюру -- постоянно битого и не имеющего за собой серьезной силы. Зато после освобождения белогвардейцами Крыма и Одессы французы внезапно вспомнили о своей старой конвенции с англичанами насчет "сфер влияния" и послали в русские порты свои паспортные бюро. Уведомив Деникина, что "контроль над пассажирами, следующими во все порты на запад от Азовского моря, будет осуществляться французскими властями". В ответ было заявлено о недопустимости подобных вмешательств, и что на территории России контроль будут осуществлять русские власти. Штаб ген. Франше д'Эспре поспешил свести конфликт к "недоразумению". Французов допустили на побережье, но лишь для контроля лиц, выезжающих в Константинополь, в зону их оккупации.
   При Деникине французским представителем состоял полковник Корбейль, но он действовал только в качестве передаточного звена между белой Ставкой и Константинополем или Парижем. Большие надежды возлагались на приезд осенью миссии ген. Манжена, в задачу которой, согласно верительным грамотам, входило "облегчить сношения между Добровольческой армией и французским командованием для пользы противобольшевистской борьбы и укрепления связей, соединяющих издавна Францию и Россию". Надежды не оправдались. Деятельность миссии свелась к работе осведомительского и консультативного характера, нудным и отвлеченным переговорам, не имеющим конкретного выхода. Что касается Америки, то в ней сильны были тенденции вовсе отойти от европейской кутерьмы и замкнуться в сфере собственных интересов, как до войны.
   В мировом сообществе имелись и радикальные проекты борьбы с коммунизмом. Например, предлагалось допустить Германию и Японию покончить с большевиками, предоставив им за это экономические выгоды в России. Сторонники плана подчеркивали, что разгромленная Германия не в состоянии уплатить наложенных на нее репараций, если ей не дать такого средства восстановления (за русский счет) -- словом, убивалось два зайца. Но против усиления немцев категорически выступала Франция, а японцев -- США. (Интересно, что в политических прогнозах того времени -- и французских, и немецких, предсказывалась возможность возникновения в будущем союза Германия - Россия - Япония или Германия - Россия - Япония - Италия).
   Естественным союзником белогвардейцев казалась Польша, имевшая вторую по численности армию в Европе (после большевиков) и находящаяся в состоянии войны с Совдепией. И Деникин относился к ней как к союзнице. Едва установилось сообщение, отправил на родину польскую бригаду Зелинского, сформированную на Кубани. Военные и гражданские власти шли навстречу пожеланиям поляков, стремящихся уехать домой, помогали вернуться беженцам и пленным Мировой войны. В общем-то, и наступление белых на Киев имело целью соединиться с войсками Пилсудского, что освободило бы всю западную часть фронта для удара на Москву, надежно обеспечив левый фланг белых. Кроме того, это соединение открыло бы железнодорожное сообщение с Западной Европой.
   Но какие-либо попытки установить связь с Варшавой кончались неудачей. Послания оставались без ответа. Обещанная польским генштабом еще в начале 19-го миссия так и не появилась, а от посланного в Варшаву русского представителя полковника Долинского не было никаких известий. Наконец, только в сентябре, в Таганрог явилась миссия во главе с ген. Карницким. Ей была устроена торжественная встреча. Однако, на восторженные приветствия Карницкий ответил более чем сухо. А его начальник штаба майор Пшездецкий на банкете недоуменно спрашивал русского соседа по столу о причинах радушия: "Судя по речам, здесь чествуют союзников. Но поляки еще не союзники..." Через несколько дней он просил полковника Нолькена, заведовавшего в ставке связью с иностранцами, довести до сведения высших чинов, что русские неверно поняли, будто между Россией и Польшей заключен союз, называя это "недоразумением".
   Тем временем, военные действия на польском фронте внезапно прекратились. На встревоженные запросы Деникина Карницкий сначала отвечал, что по чисто военным соображениям заключено трехнедельное перемирие, которое уже кончается. Потом стали объяснять отвлечением войск в Силезию из-за осложнений с немцами. Потом -- достижением своих границ, дальше которых лежат русские земли. Переговоры с миссией Карницкого, длившиеся несколько месяцев, не дали никаких результатов. Стороны говорили на разных языках. Поляков интересовал только территориальный вопрос. Вообще Пилсудский претендовал на границы "Речи Посполитой", включая Курляндию, Литву, Белоруссию, часть Украины. Деникину столь неумеренные требования не предъявлялись, но постоянно демонстрировались карты "земель польского расселения", доходившего до Киева и Одессы, предлагалось высказать свой взгляд на судьбы тех или иных областей. Он же настаивал на несвоевременности территориальных споров в условиях войны, необходимости удовлетвориться временной границей, а окончательное решение отложить до мирного времени и избрания общерусского правительства. Белая сторона делала основной упор на возобновлении боевых действий.
   О том же Деникин писал Пилсудскому, призывая забыть старые исторические счеты и выступить плечом к плечу против красных. Он писал: "Станем на реальную почву: падение Вооруженных Сил Юга России или даже значительное их ослабление поставят Польшу лицом к лицу с такою силою, которая, никем более не отвлекаемая, угрожает самому бытию Польши и гибелью ее культуры. Всякие заверения большевиков в противном -- обман..." Варшава оставалась глуха, ослепленная национальным гонором и преувеличенным мнением о собственном могуществе. Посланник Деникина полковник Долинский под предлогом формальных недочетов в его грамотах вообще не был принят в качестве официального представителя и подвергся всяческим унижениям. Генералу Бриггсу, прибывшему в Варшаву от Антанты по русскому вопросу, социалист Пилсудский откровенно заявил, что в России ему "не с кем разговаривать, так как и Колчак, и Деникин -- реакционеры и империалисты". Надо отметить, что Франция и Англия старались подтолкнуть Польшу к союзу с белогвардейцами или, по крайней мере, к организации взаимодействия. Но строптивый "дитятко", вскормленный ими, упорно спускал пожелания "старших" на тормоза. Отговаривались поляки, как попало -- то заявляли, что Деникин, якобы, вообще не признает независимости Польши -- хотя такая проблема перед белым командованием вообще не стояла, Польша была признана еще Временным Правительством. То говорили, что связываться с Деникиным бесполезно -- у него, мол, все равно нет никаких полномочий, и он будет ждать указаний Колчака. Хотя полномочия для сношений с сопредельными державами Деникину были предоставлены Колчаком, и поляков он поставил об этом в известность. (Парадокс ситуации заключался еще и в том, что Деникин, обвиняемый Пилсудским в антипольских настроениях, сам родился в Польше, был поляком по материнской линии, и дома разговаривал с матерью только по-польски - она до конца жизни так и не выучила русского языка).
   Цель перемирия с большевиками была ясна -- выиграть на ослаблении во взаимной схватке "русских" сторон -- и красных, и белых. Британской миссии во главе с членом парламента Мак-Киндером удалось все же сломить антирусское упрямство Пилсудского. Тем не менее, он сообщил, что зимой наступать не сможет из-за расстройства тыла и разрухи на занятой территории. Обещал начать активные действия весной.А большевики тем временем сняли с польского фронта лучшие дивизии. Против Деникина отсюда было переброшено 43 тыс. штыков и сабель. Красные войска спокойно развернулись к полякам тылом, начиная наступление на Киев и Чернигов...
  
   72. УДАР МАХНО
   В адрес деникинской администрации было высказано много упреков в некомпетентности, слабости, злоупотреблениях. Причины недостатков были те же, что у администрации Колчака. Не было подготовленных кадров -- откуда бы им взяться в хаосе войны и перемен власти? Да и шли в местную администрацию далеко не лучшие люди -- либо те, кто оказался негоден для военной службы, либо желающие ее избежать. Назначались и офицеры -- из престарелых, увечных, временно оставшихся без должности. Естественно, для них дела гражданского управления оказывались филькиной грамотой, в которую предстояло или вникать самому, или полагаться на помощников. Кто-то так и делал, пуская все на самотек. Так что упреки в значительной мере справедливы. Многие авторы даже видят причину поражения Деникина в том, что его администрация не справилась с задачей установления законности и правопорядка на освобожденной территории...
   Но при этом упускается один важный фактор. Время. С этой задачей не смогла бы справиться никакая, даже гениальная администрация, потому что кропотливая работа по восстановлению порядка, разрушавшегося в течение трех лет, успела только-только начаться. На большей части территории Добровольческой армии (на Дону и Кубани было свое самоуправление) гражданская власть назначалась в июле-августе 19 г. А уже в октябре она была сметена. Одной из главных причин поражения Деникина часто называют и то, что он не сумел найти контакта с украинским крестьянством, восторженно встретившим белогвардейцев, но вскоре сменившим отношение на враждебное. Утверждение абсолютно голословное (как и "вина" Колчака, не сумевшего найти контакта с сибирским крестьянством). Действительно, сытому и богатому украинскому крестьянству нужен был Деникин в качестве освободителя от большевиков. Но он ему был совершенно не нужен в качестве власти. Оно не хотело никакой власти. Поэтому ни Деникин, ни Петлюра, как бы хороши или плохи они ни были, не способны были стать идеалами украинского мужика. Таковым стал Махно.
   Сам батько после летнего разгрома какое-то время обретался у Петлюры, занимая фронт в районе Умани. Тут он оправился от поражений, восстановил силы, впитывая в свое воинство бегущих от Деникина красноармейцев. К нему начали интенсивно переходить и петлюровцы -- "Головной атаман" старался наладить в подчиненных ему войсках хоть какую-то дисциплину, а у батьки была вольная партизанщина. Параллельно фронту тянулись многочисленные обозы разбитой одесской группировки большевиков, советских учреждений и беженцев, старающиеся проскочить к своим между белыми и петлюровцами. Устраивая на них налеты, Махно набрал большое количество лошадей и повозок обеспечив себе дальнейшие операции. Особенно возросла его главная ударная сила -- тачанки. Кстати, для справки -- тачанка никак не могла быть "ростовчанкой", "киевлянкой" и т.п. Это были легкие и прочные рессорные повозки, применявшиеся в хозяйствах немецких колонистов на Херсонщине и в Таврии. Махно в свое время стал "первооткрывателем" боевых свойств такого транспорта и добывал всеми путями. Вот и тачанки, во множестве реквизированные красными у колонистов при отступления, большей частью угодили к батьке.
   С Петлюрой Махно было явно не по пути -- "самостийна Украина" его ни капельки не интересовала, лидерства тут ему не светило, к тому же промежуток между украинцами и деникинцами, обеспечивавший безбедное существование, сомкнулся -- с юга подходили части ген. Шиллинга, и фронтальные бои с ними грозили очередным разгромом. Батька решил бросить Петлюру. 26 сентября он внезапно поднял свои банды и повел на прорыв. Два полка ген. Слащева, стоявшие против него, были разгромлены. Махно стремительно рванулся на Кривой Рог и Александровск (Запорожье). Пехота была посажена на тачанки и телеги, утомившихся лошадей меняли у крестьян. 5 октября батько оказался у Днепра. Разбросав малочисленные белые войска, наскоро стянутые для прикрытия переправ, он перескочил на левобережье, взял Александровск, а 7-го, одолев за 11 дней около 600 км, появился в Гуляй-Поле.
   Тотчас махновщина распространилась на огромной территории. Силы батьки оценивали в 40-50 тыс. чел., хотя никто их, собственно, не считал. Почти в каждом селе возникали отряды, связанные со штабом Махно или действовавшие самостоятельно, собиравшиеся в крупные банды и снова рассыпавшиеся. "Кадровое" ядро армии, состоящее из буйной вольницы, уголовников, анархистов, матросов, дезертиров, насчитывало около 5 тыс. чел. Это были отчаянные головорезы, живущие одним днем. Очевидец, Н.В. Герасименко, писал; "Кадровых махновцев можно было определить по их шутовским, чисто маскарадным запорожским костюмам, где цветные дамские чулки и трусики уживались рядом с богатыми шубами". Они во множестве гибли -- в боях, от болезней, от постоянного пьянства, но на их место тут же находились другие, дорывающиеся до "вольной" жизни. Кроме этого ядра по первому же сигналу батьки создавались крестьянские полки, достигавшие 10-15 тыс. в крупных операциях, суливших богатую добычу. В тайных складах по селам пряталась масса оружия, вплоть до артиллерии. Причем крестьяне только себя считали настоящими махновцами, а "кадровых" бандитов презрительно именовали "раклом" и не стеснялись особо буйных выпроваживать из деревень пулеметами. На "священную" личность Батьки это отношение никоим образом не переносилось.
   Противостоять восстанию было некому. Все белые силы сосредоточились на фронте. Гарнизоны, даже в крупных городах, составляли по несколько рот, а то и взводов. Государственная стража (т.е. гражданская милиция) только создавалась и была малочисленной. Например, в распоряжении Екатеринославского губернатора, в эпицентре восстания, находилось около сотни стражников при 2 пушках. Все эти отряды легко громились крупными бандами. В короткое время махновцы заняли Орехов, Пологи, Токмак, Мелитополь, Бердянск. В Бердянске располагались деникинские артиллерийские склады, поэтому охрана города была более солидной и занимала сильную позицию. Однако агенты Махно подбили на восстание местных рыбаков, которые ночью напали с тыла на белую артиллерию и захватили ее. Город был взят штурмом. Гражданские власти спаслись на кораблях -- кто сумел. Добровольцы, засевшие в порту, отчаянно отбивались, но были истреблены. Склады Махно взорвал. Вслед за войсками повстанцев во взятые города наезжали тысячи крестьянских подвод. Вывозили все, что могли, из магазинов, собирали оружие, грабили горожан. Распускались мобилизованные, сжигались и грабились армейские склады продовольствия и имущества. Офицеров убивали -- за каждого найденного и выданного махновцы платили по 100 р. уличным мальчишкам. За какие-нибудь 2-3 недели весь тыл Добровольческой армии был разрушен, с большим трудом налаживаемая хозяйственная и гражданская жизнь уничтожена, местная администрация прекращала существование -- вынужденная спасаться бегством или истребляемая. Вскоре махновцы взяли Мариуполь, оказавшись в 100 км. от Таганрога, ставки Деникина, они угрожали Синельникоу и Волновахе -- крупной артиллерийской базе.
   Невзирая на напряженные бои с большевиками, белому командованию пришлось срочно снимать войска с фронта и перебрасывать против Махно. В районе Волновахи под командованием ген. Ревишина были собраны терская, чеченская дивизии, конная бригада, 3 пехотных полка и 3 запасных батальона. 26.10 эта группировка перешла в наступление. Одновременно из состава группировки Шиллинга Деникин повернул против Махно корпус Слащева, ранее предназначавшийся для усиления Московского направления. Он начал действовать с запада, от Знаменки, и с юга, от Николаева, подавляя махновщину, распространившуюся на Правобережье Днепра. Напряженные бои шли в течение месяца. Сначала Махно цеплялся за линию Бердянск - Гуляй-Поле - Синельниково и упорно пытался сопротивляться, но белые наносили удар за ударом, оттесняя его банды к Днепру. Наконец, когда повстанцы, отступившие от Токмака и Чаплино, ждали очередного наступления со стороны Таганрога, белая конница, совершив скрытую переброску, обрушилась на них со стороны Лозовой. Оборона окончательно рухнула. Повстанцы метались туда-сюда, рассыпались по деревням. Были перебиты и переловлены многие видные помощники Махно и подчиненные ему атаманы. Прижатые к Днепру, махновцы стекались к никопольской и кичкасской переправам. Но их уже заняли подошедшие с запада части Слащева. Повстанцы гибли там тысячами.
   Однако сам Махно с "кадровым" ядром ушел на Правобережье заблаговременно, едва лишь Ревшин начал трепать его войска. И внезапно напал на Екатеринослав. В дополнение к фронтальной атаке он устроил переполох в тылу -- под видом крестьян, едущих на базар, махновцы проникли в город, везя под продуктами винтовки и пулеметы. Белогвардейцы, их семьи, многие обыватели бежали по единственной дороге, оставшейся свободной -- железнодорожному мосту через Днепр. Мост батько тут же взорвал и укрепился в губернском городе, опоясав его с сухопутной стороны многочисленными пулеметами. О судьбах своего движения он особо не беспокоился -- часто воевал не он, а его имя. И пока он сидел в Екатеринославе, имя Махно продолжало будоражить украинских повстанцев. Из тюрем и арестантских рот были выпущены все заключенные, а тюремные здания сожжены. Пьяные махновцы обходили квартиры, грабили и убивали попадающихся им офицеров и чиновников. Иногда в разгар загула Махно мчался среди ночи на свои батареи и открывал огонь по окопавшимся на левом берегу белогвардейцам. Те начинали отвечать. Исстрадавшиеся жители, кляня тех и других, устремлялись по подвалам -- кто знает, куда угодит в темноте очередной снаряд?
   В Екатеринославе серьезной опасности подвергся и батька -- но не от белых, а от большевиков. Они давно уже плели вокруг Махно заговор, внедряли в его окружение своих людей. Теперь решили, что время пришло. Предполагалось, что группа из коммунистов во главе с Полонским, командиром одного из махновских полков, устранит батьку, а из его частей намечалось выделить "здоровый элемент" и вести на соединение с Красной армией. Правда, Махно, со свойственной ему интуицией, почуял неладное. Стал предпринимать ответные меры. На последнее заседание губкома партии, обсуждавшее готовность к перевороту, явился некий "товарищ Захаров", назвавшийся представителем ЦК КП(б)У и предъявивший безупречный мандат с высокими подписями. Его ввели в курс дел, выслушали похвалы и рабочие замечания. Оказался он махновским контрразведчиком. И когда той же ночью Полонский пригласил Махно на ужин "по случаю именин жены", то своей, большевистской засады, он в доме не обнаружил -- ее уже арестовали. Насладившись недоумением Полонского, вывели его и прикончили. Та же судьба постигла еще 12 коммунистов, пробравшихся на командные посты в армии Махно и вычисленных им. Губком батька не репрессировал, но строго предупредил, что "он коммунистов не трогает, но ревкомы и вообще органы власти, поставленные коммунистами, будет расстреливать".
   К концу ноября совместными действиями группировки Ревишина и корпуса Слащева нижнее течение Днепра было очищено от повстанцев, 8.12 Слащев поступил к Екатеринославу. Прикрываясь артогнем, Махно прорвался по шоссе на Никополь. Но едва Слащев занял город и отправил в ставку донесение о победе, как батька вернулся и неожиданно контратаковал. Создалась критическая ситуация -- махновцы захватили железнодорожную станцию, на которой находился штаб корпуса. Повстанцы наседали со всех сторон. Положение спасла храбрость и решительность Слащева, лично бросившегося в штыки со своим конвоем. Нападение отбили, и преследуемые повстанцы откатились от города. Однако победители оказались в положении осажденных. Еще дважды контратаки повторялись. Махновцы врывались на окраины, и оба раза их отбрасывали. А потом Махно перешел к своей старой партизанской тактике. На слащевцев посыпались мелкие, неожиданные удары то в одном, то в другом месте. Махно был неуловим, предугадать его нападения и обнаружить отряды, рассыпающиеся по деревням, не было никакой возможности. Слащев и сам прошел богатую партизанскую школу в отряде Шкуро, в Крыму. Многое он перенимал у махновцев -- в частности, взял на вооружение тачанки. И кое-какие ответные меры ему удавались -- постоянным маневрированием, изматывающими перебросками войск с места на место, с одного угрожаемого участка на другой. И хоть основное восстание было подавлено, но дальнейшая борьба с Махно приняла затяжной характер...
  
   73. ГЕНЕРАЛЬНОЕ СРАЖЕНИЕ
   В середине октября положение белых армий Юга заметно ухудшилось. Тылы были разрушены махновским восстанием, а большевики заключили перемирие с поляками и с петлюровцами, все больше ориентирующимися на Польшу, и их 12 армия повела на добровольцев наступление с запада. Группа ген. Драгомирова, прикрывавшая это направление, была довольно слабой. Надежды на то, что она существенно пополнится в Киевской области, настрадавшейся под большевиками, не оправдались. В огромном городе набралось ничтожно-мало добровольцев. Наиболее активная часть граждан ушла к белым еще в 18-м, при гетмане, схлынула на юг, была уничтожена красным террором. А большинство киевских обывателей, несмотря на словесные симпатии к белым, занимало наблюдательную позицию.
   Деникину пришлось приостановить движение на Москву и перебрасывать полки с главных направлений под Киев и против махновцев. В критический момент фронт на севере оказался существенно ослабленным -- а между тем, там собирались грозовые тучи. Если в прошлых операциях основные удары красных неизменно нацеливались в стык между Донской и Кавказской армиями, то теперь план был изменен. Большевики решили уничтожить самое боеспособное ядро деникинцев -- Добровольческую армию, придя к справедливому выводу, что только это способно принести им решающий перелом в войне. 13.10.19 г. Ленин писал: "Директива Цека ограбить все фронты в пользу Южного". Так и было сделано. К началу наступления с других фронтов сюда было переброшено 75 тыс. штыков, 18 тыс. сабель, до 300 орудий и 3 тыс. агитаторов -- в дополнение к уже имеющимся силам (всего же, как уже упоминалось, с сентября по ноябрь войска, действующие против Деникина, получили 325 тыс. чел. пополнений).
   Одна группировка создавалась под Воронежем из 8-й армии и кавкорпуса Буденного. В ее задачу входило прорвать фронт и отрезать друг от друга "социально-чуждые элементы" -- офицеров-добровольцев от казаков Дона и Кубани. Советское командование рассчитывало, что утратив связь с "реакционным офицерством", казачий фронт быстро зашатается и рухнет. Другая группировка формировалась в районе Брянска и Орла, чтобы нанести смертельный удар 1 корпусу Кутепова. Тут сосредотачивалась 14-я армия -- фактически, созданная заново. Против лучших частей добровольцев и большевики бросили отборные войска. В состав армии вошла свежая Латышская дивизия -- 10 тыс. пехоты и 3 тыс. конницы, Эстонская дивизия -- такого же состава, 8-я кавдивизия Примакова, 7 и 9 дивизии, по девять полков в каждой, отдельные полки и бригады. Вспомогательные удары наносили 12-я армия -- на Киев и Чернигов, 13-я -- вместе с 14-й, а 9 и 10-я -- на Дон.
   У Деникина на противобольшевистском фронте было 98 тыс. чел. -- 9 тыс. в Киевской группе, 20,5 тыс. в Добровольческой армии, 50 тыс. -- в Донской и 14,5 тыс. -- Кавказской. Белая Ставка из донесений разведки знала о концентрации противника, но резервов у нее не было. Вражеский натиск предстояло встречать наличными силами. 14 октября корпус Буденного, в подчинение которому была передана вся кавалерия 8-й армии, отбросил к югу левый фланг Донской армии и двинулся на Воронеж. Ему противостояли 3-й кавкорпус Шкуро и 4-й Донской корпус Мамонтова, выдохшиеся и понесшие большие потери в недавних наступательных боях. К тому же, из состава 3-го корпуса Терская дивизия ушла против Махно, а 4-й Донской так и не пришел в себя после победоносного рейда. Многие казаки, распущенные по станицам на отдых, еще не вернулись. Даже сам Мамонтов был в отпуске, а на фронте оставалось всего 3,5 тыс. чел. На эти части навалилось 12-15 тыс. свежей конницы. Тем не менее, несколько дней на подступах к Воронежу бои шли с переменным успехом. Шкуро, принявший общее командование, даже пытался контрактовать. Лишь 19.10 наметился перелом. Буденный, поставив в оборону приданную ему пехотную дивизию, конницей напал в обход на атакующих белогвардейцев и нанес им поражение. Через три дня он подступил к Воронежу и пошел на штурм. Под двойным ударом, с севера -- кавалерии Буденного, с юга -- пехотных частей 8-й армии, Шкуро оставил город и отошел за Дон. Закрепиться на правом берегу Буденный ему не дал. Преследуя белых, он повернул на запад и с боями вышел к Нижнедвицку, угрожая тылам и левому флангу корпуса Кутепова. А южнее части 8-й красной армии заняли Лиски (Георгиу-Деж).
   17 октября началось и наступление западной группировки, 1-й Добровольческий корпус встретил его тоже ослабленным. Восемь полков из его состава были переданы под Киев и против Махно. В районе Дмитровска оборону занимала Дроздовская дивизия, под Орлом -- Корниловская, под Ливнами -- Марковская. Следует только помнить, что в отличие от красных, девятиполковых, эти дивизии были трехполкового состава, т. е. главные силы корпуса по численности примерно соответствовали одной красной дивизии. Под Орлом завязалось ожесточенное сражение, где быстро перемешались и белые, и красные. Эстонская и 9-я дивизии были брошены на добровольцев в лоб, а латыши 8-я кавдивизия нанесли удар с фланга, от Брянска. У станции Мелихово они смяли и отбросили Самурский полк и вышли к Кромам, где находились дроздовские части. После боя они вынуждены были отходить на север к Орлу, на соединение с корниловцами, успешно отбивавшими атаки эстонцев. Латыши после взятия Кром тоже повернули на Орел, выходя к городу с юга и беря его в кольцо. Но 19.10 корниловцы ночной атакой прорвали окружение, и белые части вышли из Орла. На следующий день его заняли большевики. Однако в то же время Май-Маевский, собрав на правом фланге части дроздовцев, самурцев, 5-го кавалерийского корпуса начал контратаки и нанес ударной группировке 14-й армии серьезные поражения под Севском и Дмитровском. Белые отбили у большевиков и Кромы, восстановив целостность фронта.
   Кроме 14-й на Кутепова двинулась и 13-я красная армия, которой противостояла одна лишь Марковская дивизия. Под давлением противника она оставила Ливны, но держалась стойко. Прорыва фронта советскому командованию добиться не удалось. В результате двухнедельных кровопролитных боев красные войска понесли огромные потери (например, из Латышской дивизии выбыло 50% личного состава), но потеснили добровольцев всего на 40-50 км. А получив подкрепления, Кутепов в первых числах ноября сам нанес удар. Латыши покатились назад. Их командир Калнин срочно просил поддержки. Но в одновременно на другом участке Уборевич атаковал силами двух дивизий и, взломав белую оборону, бросил в прорыв кавдивизию Примакова. Она пошла на Поныри и Фатеж, взорвав там железнодорожное полотно и оборудование станций, перебив караульные команды и немногочисленные гарнизоны. Серьезная угроза обозначилась и на правом фланге. Корпус Буденного вышел к крупному железнодорожному узлу Касторное и начал атаки на него. На поддержку Шкуро сюда был оттянут один из марковских полков. День за днем они отбивали приступы красной конницы. А 13-я армия врага, прорывая и обходя тонкую нитку еще более ослабленной обороны марковцев, заняла Малоархангельск. Кутепову приходилось снова отходить. Добровольческая армия укрепилась на линии Глухов - Дмитриев - Фатеж - Косторное. Попытки красных с ходу прорвать ее были отбиты. А 7-ю дивизию большевиков, введенную из резерва, серьезно растрепали очередным контрударом.
   На фронте Донской армии шли бои с переменным успехом. В связи с ситуацией, сложившейся под Воронежем, Деникин требовал от ген. Сидорина оттянуть основные силы к левому флангу. Донское командование этих требований не выполнило, стараясь понадежнее прикрыть казачьи земли, поэтому главное кавалерийское соединение, корпус ген. Коновалова (9700 сабель и 6000 штыков) был оставлен в центре фронта, на Хопре, а на Воронежское направление поставлен более слабый, 3-й Донской корпус, состоящий, в основном, из пехоты. Впрочем, огульно винить Сидорина в узком "сепаратизме" тоже нельзя. Он просто учитывал психологию казачества, защищавшего не абстрактные километры территории, а свои дома и семьи. На Дон снова лезла 9-я красная армия, развернулась значительная часть 10-й. И переброска на "чужой" фронт могла привести к тому, что враг войдет в родные станицы. Казаки или не пошли бы туда или в значительной мере утратили бы боеспособность, сражаясь с оглядкой: "А как там дома?"
   С 25.10 красные ввели в бой свежую силу -- заново сформированный 2-й кавкорпус Думенко, связавший конницу Коновалова, и возможность переброски отсюда ударных донских частей окончательно отпала. Нанеся ряд частных контрударов, в ходе которых было взято 3 тыс. пленных и 16 орудий, Донская армия постепенно отошла за линию Дона и Хопра, где и заняла оборону. 8.11 красные предприняли против нее общее наступление, но были отбиты по всему фронту. А левофланговый, 3-й Донской корпус, нанес успешный удар в направлении на Воронеж. В районе Боброва и Таловой им была разбита 12-я дивизия красных и отброшена к востоку, большевистский фронт прорван на стыке 8 и 9 армий. Враг побежал... Развить этот успех не удалось. Своевременной поддержки корпус не получил, а красные ввели крупные подкрепления -- две бригады из фронтового резерва, 5 тыс. штыков из резерва главного командования. Казаков остановили, и дыру во фронте залатали.
   Что касается малочисленной Кавказской армии, то она уже не могла оказывать решающего влияния на события. В середине октября она сильно потрепала и отбросила группировки противника, снова подступавшие к Царицыну с севера и с юга, но и сама была обескровлена. Многие командиры выбыли из строя, в дивизиях оставалось по 500-800 чел. Даже провести хорошую демонстрацию наступления, чтобы отвлечь часть красных сил от Дона, она была не в состоянии. Судьба генерального сражения, развернувшегося от Царицына до Киева, несмотря на громадный перевес красных, в течение месяц боев все еще колебалась, не склоняясь ни в ту, ни в другую сторону...
  
   74. КУБАНСКАЯ СВИСТОПЛЯСКА
   Самый сильный удар в спину Вооруженным Силам Юга России нанесла Кубань. Дон уже переболел "революционной дурью", получив жестокий урок геноцида. Для Кубани пример соседей оказался недостаточным. К тому же, другие Казачьи Войска потоянно пребывали в напряжении, Дон -- отражая атаки красных на свою территорию, Терек -- набеги горцев. Кубань больше года прожила сыто, спокойно -- и этого хватило, чтобы забыть об ужасах большевизма, и предаться иллюзиям безопасности собственного положения. В отличии от донцов, у которых нездоровые настроения когда-то всколыхнулись "снизу", здесь они порождались "сверху". В составе Кубанской Рады (двухпалатной - Краевой и Законодательной) было много социалистов, имелось сильное крыло "самостийников". Обе эти силы объединились в резкой оппозиции к белому командованию, в борьбе за "вольную демократическую Кубань". Пока война полыхала неподалеку от границ, отношения были натянутыми, но терпимыми. К лету 19 г. они приняли характер открытой вражды.
   Первым поводом (но не причиной) стало убийство 27.6 в Ростове председателя Краевой Рады Рябовола. Виновных не нашли, но поскольку Рябовол являлся одним из лидеров самостийников, то Рада обвинила в его смерти "врагов народа, слуг реакции, монархистов", т. е. добровольцев, устроив против них политические демонстрации в прессе и со своих трибун. Когда же ставка Деникина в связи с одержанными победами перебралась из Екатеринодара в Таганрог, а Особое Совещание -- в Ростов, самостийники почувствовали себя освободившимися от их опеки и взяли курс на полный разрыв.
   Кубань оцепила себя таможенными барьерами. Не говоря уж о "добровольческих" областях, она отказалась продать хлеб даже Дону. Когда донская делегация явилась по данному вопросу в Раду, депутат Макаренко выкрикнул ей: "А, христарадничать приехали!" (В результате Дон купил зерно на той же Кубани, но дороже, через спекулянтов, раздававших "по таксе" взятки всей администрации). В газетах, выступлениях лидеров, на деникинцев сыпались обвинения, часто совершенно беспочвенные. Писалось, например, что на фронте "кубанцы, терцы, донцы, а добровольцы ютятся в штабах, театрах иинтендантствах" -- в то время, как Добровольческая армия шла к Москве. Особое Совещание квалифицировалось, как "сила, стремящаяся отдать демократию в рабство" или, по словам И. Макаренко, "коршун, который ждет лишь того времени, когда можно будет выклевать глаза Кубанскому краю и отнять у него землю и волю". Смаковались поражения Колчака. Клеймился "Осваг" ("осведомительное агентство", деникинский орган пропаганды), "длинными реакционными щупальцами охвативший Кубань". А в витринах "Коп" -- краевого отдела пропаганды, вывешивались не только местные газеты, где жирно подчеркивались выпады против Добровольческой армии, но даже экземпляры "Известий" и "Красноармейца". Велись сепаратные переговоры с Грузией и с Петлюрой. Представитель Грузии с трибуны Рады открыто заявлял, что его республика "не может разговаривать с теми, кто идет завоевывать и подчинять, а не освобождать", но зато хочет видеть рядом с собой суверенную Кубань и готова прийти ей на помощь для защиты "демократии и свободы". Председатель кубанского военно-окружного суда Лукин, представивший Деникину доклад о росте украинско-сепаратистского движения на Кубани и о прибытии в Екатеринодар тайной петлюровской делегации, был через день убит неизвестными лицами.
   Атаман Филимонов, человек слабый и нерешительный, пытался угодить "и нашим и вашим", отыскивая компромиссы и сглаживая острые углы. Впрочем, по кубанской "конституции" атаманская власть была ничтожной, и он оказался в положении передаточного звена между белым командыванием и Радой, выслушивая упреки с обеих сторон. Деникин до поры до времени терпел, относя нападки к обычной партийной грызне, коей на юге хватало. Он даже предлагал Особому Совещанию условиться с кубанским правительством о взаимном прекращении газетной травли -- поскольку "российская" печать, естественно, вовсю отвечала на выпады самостийников.
   Но конфликт ширился. Кубанские лидеры разъезжали с агитацией по станицам, доходили до клеветы. Мол, хлеб дорог, потому что Деникин решил весь урожай отдать Англии в уплату за снабжение. Мол, не хватает мануфактуры и других товаров из-за "блокады Кубани". Мол, добровольцы ходят в отличном обмундировании, в то время как кубанцы "босы и голы". Возмущались тем, что казаков заставляют воевать с "дружественными кубанцам" горцами Дагестана и Чечни, с "родственными им украинцами Петлюры". Высказывались требования снять с фронта кубанские части и поставить их "сильными гарнизонами" у себя дома. Звучали даже призывы непосредственно к казакам -- бросать ряды деникинских войск. Добровольческая армия называлась "виновницей гражданской войны", т. к. "не преследуй она целей насаждения монархизма, давно можно было бы окончить войну и примириться с большевиками, устроив в России народную республику". Подбить народ на активные действия подобной агитацией не удавалось -- рядовому казачеству было глубоко плевать и на "самостийность", и на "демократию", но в станичных настроениях пошел полный разброд и неразбериха. А главное -- эта пропаганда разлагала армию. Патриотический подъем угасал, и политика Рады открывала дорогу простейшему шкурничеству.
   Пока Кавказская армия, состоявшая в основном из кубанцев, наступала на Царицын и Камышин, ее боевой дух еще держался на высоком уровне. Но затем последовали тяжелые оборонительные бои, не сулящие никакой "добычи". Начиналась осень с холодами и тифом. И пошло повальное дезертирство. Удирали с фронта, не такого уж далекого от дома. Уехавшие на побывку или излечение, назад не возвращались. Дезертиры свободно проживали в станицах -- кубанские власти их не преследовали. Шли в банды "зеленых", существование которых на Кубани стало почти легальным -- большинство их вожаков были связаны с лидерами Рады. Находили приют в екатеринодарских запасных частях, которые Рада содержала под своим крылышком для создания "собственной" армии. Шли в "гайдамаки" -- охранные отряды Рады. Осенью дошло до того, что во фронтовых полках осталось по 70-80 сабель. Приток пополнений и снабжения с Кубани полностью прекратился.
   После отчаянных усилий военного командования все же удалось добиться выхода кое-каких подкреплений на фронт. Состав полков Кавказской армии довели до 250-300 чел. Легче от этого не стало. Как писал Врангель: "На фронте оставалась лучшая часть казаков, в станицах засели ушедшие в тыл шкурники и грабители. Ныне они в виде пополнения вновь вернулись в части и вернулись развращенные теми, в чьих задачах разложить и ослабить армию". Положение становилось критическим. Зарвавшиеся самостийники решили окончательно захватить власть на Кубани. Из органов управления теми или иными способами удалялись сторонники единства Белового Движения. Так, Радой было выражено "недоверие" походному атаману Науменко, и он вынужден был уйти в отставку. Велась активная работа по свержению Филимонова и замене его своим человеком. На начало ноября была назначена чрезвычайная сессия Краевой Рады.
   В Таганрог прибыл Врангель. И он, и Деникин сошлись во мнении, что ситуация грозит выйти из-под контроля, и что дальше терпеть происходящее невозможно. Вначале предполагалось действовать, по возможности, мирно. Врангель должен был переговорить с кубанскими старшими военачальниками и "умеренными" лидерами, а также сосредоточить к открытию Рады в Екатеринодаре надежные войска. Как командующий Кавказской армией, он был приглашен на сессию в качестве гостя и собирался выступить с речью, обрисовав тяжелое положение армии. Рассказать, как отражается на ней тыловое политиканство, настоять от имени фронта на необходимости усиления атаманской власти и др. После его речи "умеренные" депутаты должны были внести предложение о соответствующих поправках в конституцию. В случае их принятия Врангель намеревался провести парад войск и уехать на фронт, а в случае непринятия устроить вместо парада что-то вроде митинга и напрямую объяснить войскам, в чем дело. Надавить на Раду их возмущением, а в крайнем случае -- силой.
   Но события развивались иначе. Самостийники и левые с самого начала захватили верховодство Радой и повели себя крайне агрессивно. Заместителем председателя ("бессменным председателем" постановили считать покойного Рябовола), не допустив обсуждения кандидатур, избрали И. Макаренко, за несколько дней до того агитировавшего по станицам: "Идет батько Махно и несет свободу". Надежда на мирное урегулирование терялась. Даже казачьи деятели, вроде ген. Науменко, во многом не согласные с Деникиным по кубанскому вопросу, считали теперь необходимыми крайние меры.
   Наложилось еще одно обстоятельство. Стало известно, что в Париже кубанская делегация в составе Быча, Савицкого, Калабухова и Намитокова подписала сепаратный договор с "меджлисом горских народов Кавказа", где признали взаимный суверенитет и независимость, договаривались о мире и дружбе вплоть до того, что "войсковые части одной из договаривающихся сторон могут переходить на территорию другой не иначе, как по просьбе или согласию правительства этой стороны. Войска одной стороны, находящиеся на территории другой, поступают в подчинение этой последней". Это переполнило чашу терпения Деникина, и он отдал приказ, где договор расценивался как измена, а лиц, заключивших его, предписывалось при появлении на территории Вооруженных Сил Юга России предать военно-полевому суду.
   Оглашенный на заседании Рады 9.11 приказ вызвал бурю протеста, как нарушение Деникиным кубанского "суверенитета". Атаман Филимонов допускал, что делегация превысила полномочия, но телеграфировал в Ставку, что "упомянутые лица являются дипломатическими представителями Кубани и как таковые пользуются неприкосновенностью". И подлежат они только кубанскому суду. Правительство уклончиво пояснило, что договор -- лишь проект "на случай, если бы Антанта признала власть большевиков". А Рада осудить делегацию отказалась и постановила, "не касаясь существа вопроса о договоре, протестовать самым энергичным и решительным образом против означенного приказа ген. Деникина и требовать его отмены".
   Для Врангеля быть "гостем Рады" стало невозможно из-за постоянных оскорблений в адрес белого командования и добровольцев, присутствия в ней лиц, признанных изменниками. По его предложению, Кубань была включена в тыловой район Кавказской армии, командующим которым стал ген. Покровский. Решение вызвало новую бурю. Макаренко призывал обратиться к населению с воззванием "Отечество в опасности" и поднимать казаков. Рассылались делегаты за поддержкой к казачьим Кругам Дона и Терека. Но большинство депутатов перепугалось -- энергию и жестокость Покровского они знали еще по 18-му году.
   Миндальничать Покровский действительно не стал. Получив подтверждение приказа арестовать изменников и "принять по Вашему усмотрению меры к прекращению преступной агитации в Екатеринодаре", он 18.11 предъявил ультиматум -- выдать ему в 24 часа Калабухова (единственного члена парижской делегации, оказавшегося в России) и 12 лидеров самостийников. Макаренко и его единомышленники окружили здание Рады своими "гайдамаками", попытавшись арестовать Филимонова и захватить власть. Заявляли, что "атамана у нас больше нет", но напуганные Покровским депутаты голосованием выразили доверие атаману, и Макаренко, произнеся покаянную речь, сбежал. А Покровский, когда срок ультиматума истек, занял войсками улицы, прилегающие к зданию Рады, подъехал к нему на коне и дал новый срок -- 5 минут. Намеченные им члены Рады сдались. Калабухов был предан суду и повешен. Остальных арестованных по ходатайству кубанской делегации, выехавшей к Деникину, выслали в Константинополь. Макаренко, скитавшийся по хуторам, явился через несколько недель и, покаявшись, обещал отойти от политической деятельности. Делегаты, посланные на Дон и Терек, ни малейшей поддержки там не нашли -- общее настроение было против них.
   Приехавшего Врангеля Рада встретила бурными овациями и выслушала его речь стоя. В ближайшие дни она приняла резолюцию о единении с Добровольческой армией, лишении полномочий парижской делегации, внесла поправки в кубанскую конституцию. Атаман Филимонов, посчитавший действия деникинцев вмешательством во внутренние дела Кубани, ушел в отставку. На его место был избран ген. Н. М. Успенский. Удар по кубанской оппозиции многие мемуаристы и историки квалифицируют как одну из главных причин последующих событий и итоговой катастрофы. Это категорически неверно. Яркие примеры армий Колчака и Миллера, где оппозицию так и не тронули, говорят об обратном. Скорее, к причинам поражения Деникина можно отнести то, что силовое решение последовало слишком поздно...
  
   75. ПЕРЕЛОМ НА ЮГЕ
   В середине ноября, произведя перегруппировку и получив серьезные подкрепления, красные снова усилили натиск по всему деникинскому фронту. Киевская группировка ген. Драгомирова еще держалась, хотя ее позиции находились всего в 40-60 км от города: у Фастова и по р. Ирпень. Но севернее большевики заняли Чернигов и переправы через Десну, 12-я армия красных хлынула на днепровское Левобережье, разорвав связь между войсками Драгомирова и Май-Маевского. К 18.11 она захватила Бахмач, угрожая левому флангу Добровольческой армии. Прорыв образовался и на правом фланге. 17.11 корпус Буденного после одиннадцатидневных боев занял Касторную. Потом красные каким-то образом насчитали, что под Касторкой против них дрались 54 белых полка, но там находились только марковцы и группа Шкуро, в которой оставалось 1800 сабель.
   Линия обороны начала рваться и на центральном участке добровольцев, где 14.11 части 14-й армии Уборевича нанесли удар на Фатеж. При этом опять в белые тылы была брошена 8-я кавдивизия. Пользуясь сильной метелью, она просочилась через очень поредевший фронт белогвардейцев и атаковала Льгов, где находился полевой штаб Май-Маевского и штаб Алексеевской дивизии, его резерва. Вырвавшись из-под удара, штабы отступили в Суджу. Льговский железнодорожный узел был разрушен, связь между частями Добровольческой армии прервана. Дроздовская дивизия, занимавшая оборону под Дмитриевым, оказалась отрезанной от своих. В то же время 13-я красная армия захватила г. Щигры. Курск оказался обложен с трех сторон. Начались бои за город. Оставалась свободной одна дорога -- на Белгород. Делались попытки восстановить движение через Льгов. 1-й Дроздовский полк под командованием полк. Туркула, отступая, выбил оттуда красных. Однако следом подходили большевистские стрелковые дивизии, и под напором превосходящих сил дроздовцы отошли за р. Сейм. Высланные из Курска бронепоезда наткнулись на взорванные пути, а потом красные разрушили полотно и у них в тылу. 41-я советская дивизия обложила их кольцом. После жестокого боя экипажи взорвали поезда и, прорвав окружение, ушли на юг. 19.11 красные ворвались в Курск и после уличных сражении, продолжавшихся сутки, завладели городом. Добровольческая армия отошла на линию Сумы -- Белгород -- Новый Оскол.
   Одновременно 9-я красная армия возобновила наступление на Дон. Почти везде казаки отбили атаки пяти вражеских дивизий, однако 2-й кавкорпус Думенко 11.11 взял Урюпинскую, а вслед за тем сумел глубоко вклиниться между 1-м и 2-м Донскими корпусами. Оборона по Хопру была прорвана. 10-я армия красных снова постаралась овладеть Царицыным и снова была отброшена с большими потерями. В связи с малочисленностью вся Кавказская армия стягивалась в царицынский укрепрайон. Вскоре начался ледоход, и части, расположенные за Волгой, перевели в город, на правый берег. Их место тут же заняла 50-я дивизия 11-й красной армии. С этого времени Царицин стал ежедневно подвергаться артиллерийскому обстрелу через Волгу. С юга и севера его оборону периодически прощупывали атаками.
   В связи со своими успехами, красное командование решило, что пора приводить в исполнение вторую часть стратегического плана: прорывом от Воронежа к Азовскому морю расчленить Вооруженные Силы Юга России, отсекая доровольцев, сражающихся на Украине, от казачьих областей. Корпус Буденного разворачивался на юг. Он насчитывал к тому времени 10 тыс. сабель, 28 орудий, 32 броневика. В оперативное подчинение Буденному придавались 9 и 12 стрелковые дивизии, во взаимодействии с ним должны были наступать, прикрывая его фланги, 40 и 42 дивизии. Его войска усиливались 4 бронепоездами, авиаотрядом из 12 самолетов, автобронеотрядом из 15 грузовиков с пулеметными установками. То есть кулак собирался мощный.
   В это время произошли перестановки в белом командовании. Из-за недочетов, все чаще проявляющихся в руководстве армией, Деникин снял Май-Маевского. И лишь после отстранения от должности и разбирательства выяснилось, что Май-Маевский, во всех прочих отношениях талантливый военачальник и храбрый солдат, еще до гражданской страдал запоем. Возглавив армию, он какое-то время сумел держать себя в руках, но после взятия Харькова, побед и посыпавшихся банкетов сорвался... Поражения октября-ноября усугубили эту болезнь. Когда Деникин обратился с упреками к Кутепову, почему своевременно не доложили об этом, тот ответил: "Вы могли бы подумать, что я подкапываюсь под командующего, чтобы самому сесть на его место". Добровольческую армию возглавил Врангель, Кавказскую принял Покровский. А Май-Маевский был уволен, прожил год в нищете и умер от разрыва сердца в день эвакуации Севастополя.
   Выбыл из строя и Шкуро, у которого сказывались последствия недавней контузии. Группировку из 3-го конного 4-го Донского корпусов, вернее - то, что от них оставалось, возглавил Мамонтов. Конечно, противостоять Буденному она не могла. Деникин предпринимал все меры, чтобы собрать на стыке Добровольческой и Донской армий более-менее значительную силу, способную предотвратить прорыв. Возвращались на фронт войска Шкуро, брошенные против махновцев и только-только закончившие операцию по уничтожению основной массы повстанцев. Из состава Кавказской армии был взят 2-й Кубанский корпус Улагая. Донская армия после настойчивых требований ставки направила пополнения в корпус Мамонтова, а также пластунскую бригаду и сводную кавдивизию в 700 сабель. В результате, к началу декабря восточнее Харькова стягивалась группировка из 7 тыс. сабель и 3 тыс. штыков при 58 орудиях.
   5.12 Буденный пошел на прорыв, вбивая глубокий клин в направлении Старобельска. Мамонтов под Валуйками нанес ему фланговый удар. 42-я дивизия красных, обеспечившая прорыв со стороны Харькова, была смята. Лишь переброска из-под Курска 9-й дивизии, приостановка наступления Буденного и поворот его к Валуйкам помогли большевикам восстановить положение. Несколько дней шли упорные бои за этот населенный пункт. 9.12 красным удалось отбросить Мамонтова и, взяв Валуйки, продолжить движение на юг. Врангель принял армию в катастрофическом положении. Войска потеряли более половины личного состава. В строю оставалось около 8,5 тыс. чел. против 60 тыс. у неприятеля. На правом фланге прорывался Буденный. На левом -- шла на юг вдоль Днепра вклинившаяся 12-я армия. Пользуясь ее успехом, фланг начинали обходить и части смежной, 14-й армии.
   В тылу -- Полтавской, Харьковской губерниях разрастались восстания. Брались за оружие попрятавшиеся по селам махновцы. Вовсю развернулись 3 тыс. красных агитаторов, заброшенных сюда перед началом решающей битвы. Свои отряды создавали "боротьбисты" --левое крыло украинских эсеров, вошедшее в коалицию с большевиками. Мелкие банды и отряды объединялись в "бригады", "дивизии" -- Матяша, Огия, Лисовика и др. 10.12 под натиском 14 и 13 советских армий белые войска оставили Харьков. 13.12 повстанческая дивизия боротьбиста Кучковского (3 тыс. чел. при 16 орудиях) ворвались в Полтаву и соединилась с подошедшей 41-й дивизией красных. А бригады Клименки и Огия совместно с прорвавшейся в белые тылы советской кавбригадой двинулась на Кременчуг.
   Встал вопрос о путях отхода. Врангель предлагал, при невозможности удержаться, Добровольческой армии отступать в Таврию и Крым. Деникин был категорически против. Отрыв добровольцев от Дона и Кавказа мог пагубно повлиять на настроения казаков (на что и рассчитывало советское руководство). Он сказал: "Я бросить казачество не могу. Мы совместно с ним начали борьбу и должны ее вместе и продолжить". К тому же, на Дону и Сев. Кавказе находились семьи белогвардейцев, сосредоточились тыловые учреждения и госпитали, в которых лежало 43 тыс. больных и раненых. Уход в Крым оставлял бы их на произвол судьбы. Деникин решил отступать только на Ростов, хотя для добровольцев это представляло сложный фланговый маневр - отходить не назад, а вдоль фронта под непрерывными ударами врага. Как выяснилось впоследствии, таким решением он серьезно спутал карты красному командованию, считавшему, что Добровольческая армия будет откатываться к Крыму и нацелившему в этом направлении удары трех армий--12, 13, 14. (Данная советская директива была отменена с опозданием, лишь 3 января).
   К середине декабря фронт добровольцев еще держался на линии Константиноград (Красноград) - Змиев (Готвальдов) - Купянск, отступив на 30-40 км южнее Полтавы и Харькова. Уничтожить ядро белогвардейцев красные так и не могли, и даже получали чувствительные удары. Так, 8-я кавдивизия, которую Уборевич снова попытался использовать для прорыва, была разгромлена под Лозовой и надолго выбыла из строя.
   Тем временем начались неудачи и на участке Донской армии. Кавалерия Думенко, углубляя прорыв, 2.12 заняла г. Калач. В тот же день красные сломили оборону казаков на нижнем Хопре, заняв станицу Усть-Бузулукскую. Попытки спасти положение контрударами конницы Коновалова ни к чему не привели. Несколько раз корпус Думенко оказывался в критическом положении, то одна, то другая его бригада попадали в окружение, но умело выкручивались и отбивали казачьи атаки. А от Воронежа и Лисок наступала 8-я армия, пользующаяся успехами Буденного, расширяющая основание его прорыва и нависающая над фронтом донцов с северо-запада. Армии Сидорина стали грозить "клещи". Оставив междуречье Хопра и Дона, она отступила за Дон. К зиме активизировался еще один страшный враг. Эпидемия тифа, не прекращавшаяся и летом, с наступлением холодов и тяжелых боев, не дающих войскам возможности помыться, сменить белье, продезинфицировать одежду, вспыхнула с новой силой. Конечно, тиф валил и красных, и белых. Но белым восполнять потери было некем. Высасывались последние подкрепления за счет войск, сражавшихся в Дагестане и охранявших границу с Грузией.
   Правда, в это время у деникинцев вдруг нашелся неожиданный союзник. Им стали... галицийские стрелки. Которым просто некуда было деваться. Их родина была занята поляками, дома ждали лагеря. Петлюра, на стороне которого они воевали, тоже начал искать союза с Польшей, а его войска, состоявшие из местных банд, опереточных "куреней смерти" и "серошлычников" давали мало надежды, что смогут остановить хлынувших на Украину красных. И галицийцы, занимавшие район Винницы, перешли на сторону белогвардейцев. Но общей обстановки это уже изменить не смогло, 12-я советская армия по Левобережью Днепра продвинулась далеко на юг, выходя к Черкассам и Кременчугу. Части ген. Бредова, оборонявшие Киев, оказались на узком выступе, который вот-вот мог быть отсечен. И 16 декабря белые оставили город, отходя на соединения с одесской группировкой ген. Шиллинга. Деникин поручил Шиллингу общее командование войсками, отрезанными от главных сил в южной Украине, и приказал прикрывать Крым, Сев. Таврию и Одесский район. Для защиты Таврии и Крыма был выделен корпус Слащева, так и не закончившего своего поединка с Махно. А галицийцы, корпуса Промтова и Бредова, нанеся красным сильный удар под Черкассами, сосредоточились на Правобережье Днепра, постепенно отойдя с боями до линии Жмеринка - Елизаветград (Кировоград).
   На участках Добровольческой и Донской армий обстановка продолжала стремительно ухудшаться. Если фланги еще держались -- под Полтавой и на Дону, в районе Вешенской, то в центре под натиском группировки Буденного, преобразованной в 1-ю Конармию фронт, глубоко прогибался к Сев. Донцу, угрожая Луганску. Надежды на ударную группу, созданную для борьбы с Буденным, не оправдались. Собранная с миру по нитке, она оказалась малобоеспособной. Казаки, энергично атакуя и громя вражескую пехоту, всячески уклонялись от боев с конницей. Неудачи кубанцы валили на донцов, донцы -- на кубанцев. Посыпались внутренние неурядицы. Поскольку Мамонтов, очень возгордившийся после летнего рейда, часто позволял себе недисциплинированность, вместо выполнения приказов действовал по своему усмотрению, то Врангель, назначил начальником ударной группировки не его, а Улагая. Мамонтов оскорбился и телеграфировал: "Учитывая боевой состав конной группы, я нахожу несоответствующим достоинству Донской армии и обидным для себя заменение как командующего конной группой без видимых причин лицом, не принадлежащим к составу Донской армии и младшему меня по службе". Сложил с себя командование 4-м корпусом и самовольно уехал в тыл. Копию телеграммы он разослал своим полкам. А личный авторитет Мамонтова среди подчиненных ему казаков был огромным, он был для них "отцом родным". Поэтому после такого демарша их боеспособность резко снизилась. Пошла утечка на Дон -- вслед за командиром.
   А кубанские части были сильно заражены разложением -- сказывалась пагубная работа Рады. Пока они были в составе Кавказской армии, среди "своих", еще как-то держались. А когда их перебросили на "чужой" фронт, да еще и в самую гущу сражений, началось массовое дезертирство. Полки таяли на глазах. Врангель вынужден был отдать приказ об отводе их на Кубань для переформирования, чтобы сохранить кадры кубанских дивизий и спасти их, как боевые единицы. Но едва приказ начал выполняться, как тут же "воскресло" множество дезертиров, прятавшихся в ближайших тылах. И домой весело, с музыкой и песнями, потекли внушительные, многочисленные полки -- свежие, прекрасно вооруженные, на хороших конях, вызывая возмущение у донцов и зависть у тех кубанцев, которые еще оставались на фронте...Улагай докладывал: "Донские части хотя и большого состава, но совсем не желают и не могут выдерживать самого легкого нажима противника... Кубанских и терских частей совершенно нет... Артиллерии почти нет, пулеметов тоже..."
   23 декабря красные форсировали Сев. Донец. Медлить больше было нельзя. Вооруженным Силам Юга России грозило расчленение. И частям Добровольческой армии, все еще сражавшимся на Украине, был отдан приказ отходить на Ростов. Ставка из Таганрога переводилась в Батайск, правительственные учреждения эвакуировались в Екатеринодар и Новороссийск. Чтобы задержать продвижение врага, Улагай сумел дать Буденному еще одно сражение -- у станции Попасная. Заставил Конармию попятиться, но затем красная кавдивизия Городовикова прорвалась на стыке казаков и поддерживающих их пехотных частей, что решило исход боя. Дальше наступление буденновцев сдерживали только добровольческие войска, совершавшие фланговый марш в неимоверно трудных условиях: 1-я Конармия и дивизии 8-й атаковали с севера, а белые отступали с запада на восток, причем коридор их выхода постоянно суживался и смещался к югу. Иногда творились чудеса героизма -- так, 1-й Марковский полк (или его остатки) был окружен шестью большевистскими полками, но нанес им поражение, раскидал и пробился, взяв много пленных и трофеи.
   Тем временем, 8 и 9 красные армии расширяли буденновский прорыв от его основания и хлынули в донскую область, 2-й кавкорпус Думенко форсировал Дон и повернул на юг -- удобно пристроился к прорыву сбоку, как бы дополнительным клином, вбиваемым в обозначившуюся трещину. 22.12 он вышел к Миллерово. Здесь его встретила конница ген. Коновалова. Во встречном бою схлестнулись красная и белая кавалерия. Никто не хотел уступать, и ожесточенная рубка закончилась "вничью". Коновалов отошел в город, перейдя к обороне. Но и Думенко был остановлен. Лишь через 5 дней, дождавшись подхода двух пехотных дивизий, он решился на штурм и занял Миллерово.
   Под влиянием поражений, добровольческих и своих, Донская армия падала духом. Отступление, потери, тиф, усталость от бесконечной войны, очередное крушение всех надежд... В отличие от прошлого года, красной агитации казаки больше не верили и желания "замириться с большевиками" у них не возникало. Зато появилось чувство безысходности, подрывающее и гасящее всякий боевой порыв. И они отступали -- опустошенно, тупо и безнадежно, не задумываясь, куда и зачем. Куда ноги несут или начальство приказало... Вскоре Дон на всем верхнем и среднем течении был перейден красными. Возникла опасность отрыва от основных от основных сил Кавказской армии. 28.12 Деникин приказал ей оставить Царицын и отойти западнее, заняв оборону по рубежу р. Сал для прикрытия с этой стороны Кубани и Ставрополья. Войска Покровского оставили город, а 3 января его "взяли штурмом" красные -- 50 дивизия 11-й армии по льду через Волгу, а части 10-й армии -- с севера. Кавказская армия отступала вдоль железной дороги на Тихорецкую, осаживая боями пять красных дивизий, двинувшихся ее преследовать. 11-я советская армия, освободившись от осады Царицына, пошла вдоль Каспийского побережья на Дагестан, Грозный, Владикавказ, обороняемые войсками ген. Эрдели (около 5 тыс.).
   Группировка Буденного к 1 января прошла весь Донбасс и разделилась. Приданная ему 9 стрелковая дивизия продолжила марш на Таганрог, а основные силы развернулись на Ростов. 6.1 красные вышли к Азовскому морю. Но одной из главных целей операции -- расчленить Вооруженные Силы Юга России, отсечь и уничтожить Добровольческую армию, большевикам достичь не удалось -- добровольцы вырвались и сосредоточились у Ростова. Поредевшая армия была сведена в Добровольческий корпус, переданный в оперативное подчинение донскому командованию. Возглавил корпус ген. Кутепов. Врангель спешно выехал на Кубань, надеясь сформировать там новую, конную армию.
   На плацдарм между Ростовом и Новочеркасском были стянуты последние резервы Деникина -- полторы конные дивизии, пластунская бригада и две офицерских школы под общим командованием ген. Топоркова. На правом фланге располагались остатки донских корпусов, прикрывая Новочеркасск, в центре -- корпуса Топоркова и Мамонтова (после возвращения в состав Донской армии он снова возглавил свой 4-й корпус и быстро собрал значительное число казаков), на левом фланге, перед Ростовом -- добровольцы.
   7.12 подошли главные силы противника, и на 80-километровом участке фронта закипела ожесточенная битва. На Новочеркасск наступал корпус Думенко при поддержке двух стрелковых дивизий. Сидорин нанес ему встречный удар. Сначала донцам удалось остановить красных и погнать назад, но когда большевистская артиллерия побила несколько танков, участвовавших в атаке, казаки смешались. Воспользовавшись этим, Думенко повернул свою конницу и снова двинул на противника, заставив донцов отступать в город. Выйдя к окраинам Новочеркасска, красные пошли на приступ. Первый штурм был отбит. Ночью последовал второй. Казаки не выдержали и оставили город, отступая к Дону.
   На ценральном участке конница Мамонтова и Топоркова атаковала, наголову разгромила 15 и 16 дивизии красных. Но успеха не использовала, опасаясь фланговых ударов, и отошла на исходные позиции. На следующий день армия Буденного, навалившись всей массой, почти полностью уничтожила терскую пластунскую бригаду, опрокинула корпус Топоркова. Офицерские школы, выстроившись в каре в открытом поле, залповым огнем отбивали атаки вражеской конницы. Лишь подтянув артиллерию, красные смогли рассеять их, расстреливая прямой наводкой.В это время Мамонтов, не выполнив приказа об атаке, начал отходить через Аксай и далее, за Дон. Начиналась оттепель, и он опасался, что переправы станут невозможными. Порушил фронт, хотя своих подчиненных действительно вывел из-под удара и спас. Это дело стало последним в его жизни. Уже больной тифом, через три дня он скончался.
   А сражение продолжалось. Добровольцам удалось выправить положение. Буденновские части, прорвавшиеся после разгрома терцев, были все-таки остановлены и отброшены назад. Отражались атаки и на других участках. На левом фланге дроздовцы и конница Барбовича (сведенные в бригаду остатки 5-го конного корпуса Юзефовича), разбив врага, преследовали его 7 км. Однако сплошного фронта уже не было. Враг выходил в тылы со стороны Новочеркасска. А 4-я кавдивизия Буденного, совершив глубокий обход, ворвалась в Ростов. 9.1, когда корниловцы и дроздовцы, все еще отбивавшие фронтальные атаки, получили приказ отступать, им пришлось прокладывать себе путь через Ростов штыками. После тяжелых уличных боев они прорвались на левый берег Дона. Красные сделали несколько попыток форсировать реку на плечах отступающих -- их отразили, нанеся большие потери...
   Сражение, длившееся три месяца, закончилось, фронт стабилизировался. Красные войска, одержав победу, тоже выдохлись в результате непрерывных боев, наступления от Орла и Воронежа до Ростова. Внезапная оттепель сделала донской лед ненадежным. К тому же, Красная армия, отправив победные реляции об "осиновых колах, вбитых в сердце контреволюции", ознаменовала взятие вражеских "столиц" погромами и гульбой. Об этом узнали даже в Москве. Ленин телеграфировал: "Крайне обеспокоен состоянием наших войск на Кавказском фронте, полным разложение у Буденного", а командующий фронтом Шорин писал, что бойцы Первой конной утопили свою боевую славу в винных подвалах Ростова. Буденный всячески оправдывался, наивно и косноязычно выкручивался. Например, в приказе по армии N3 от 10.1.20 г. он утверждал, что кутежи устроили... переодетые агенты, оставленные Деникиным. Ну, а в Новочеркасске то же самое учинил корпус Думенко, разграбивший город и дорвавшийся до погребов с цимлянским. Изрядный разнос Ильича за то, что "пьянствовали и гуляли с бабами неделю" получили и Орджоникидзе с Уборевичем. То есть, погудели красные действительно капитально.
  
   76. ТРАГЕДИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АРМИИ
   Белогвардейцы Северо-Западной армии были совсем рядом с окраинами Петрограда, но так и не добрались до них. Самую малость не добрались. Остановив бегущие части 7-й армии, Троцкий спешно подтягивал резервы. Сюда перебрасывалось все, что можно. Два полка с севера, из состава 6-й армии, полк латышей, курсантские школы. Правому флангу белых не удалось во-время перерезать Николаевскую железную дорогу, и в районе Тосно большевиками была наспех собрана ударная группа под командованием Харламова, перешедшая в контрнаступление.
   Для спасения "колыбели революции" коммунисты предприняли еще одну, специфическую меру -- массовую мобилизацию рабочих. Необученные, только-только собранные отряды бросались против Юденича из Москвы, Витебска, Смоленска, Тулы, Костромы, Вятки, Котласа, Шлиссельбурга. Троцкий, естественно, объявил и массовые мобилизации в Петрограде. 22.10.19г. Ленин писал ему: "Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч 10 буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича? Если есть 5-10 тысяч хороших наступающих войск (а они у Вас есть), то наверняка такой город, как Питер, может дать за ними, подмоги тысяч 30".
   Нет, к осени 19-го питерские "массы" давно уже не сохранили никакого революционного энтузиазма. И не добровольцев здесь набирали коммунисты против Юденича - смертников. Причем уже без разбора, и рабочих, и "буржуев" -какая разница, кого гнать под пулеметами для "массового напора"? Их даже вооружить было нечем, да почти и не вооружали. Винтовку давали одну на несколько человек, а остальным -- кому полицейскую шашку, кому казачью пику, а кому и ничего с предложением взять у тех, кого убьют раньше. И гнали на смерть, под пули и снаряды. Юденича решили задавить человеческим мясом. Этот план Ленина и Троцкого был блестяще выполнен. На Пулковских высотах с красной стороны полегло около 10 тыс. человек -уж сколько из них действительно красных, а сколько подневольных жертв... У Юденича вся армия была немногим больше! Разве могли белые выдержать такую войну? Гораздо меньшие потери были для них невосполнимыми.
   Продвижение Северо-Западной армии захлебнулось в нескольких шагах от прежней столицы. Начались и перебои в снабжении: запасы боепитания в ближних тылах были израсходованы, а мост через р. Лугу возле Ямбурга, взорванный во время августовского отступления, исправить так и не удалось. Особенно тяжелые бои шли на правом фланге, в районе Царского Села, где одна за другой вводились в сражение свежие красные части, прибывающие по железной дороге. Но основная угроза таилась не здесь. Левый фланг армии Юденича, со стороны моря, должны были прикрывать эстонские войска и английский флот. В задачу эстонцев входили и переговоры с гарнизоном восстановленного красными форта Красная Горка. По данным разведки, настроение частей там было опять неустойчивым, многие склонялись к переходу на сторону белых. В случае неудачи переговоров англичане должны были подтолкнуть форт к сдаче обстрелом с моря.
   Эстонцы никаких переговоров так и не начали, в результате чего большевики сохранили этот стратегический плацдарм на побережье Финского залива. А английский флот на поддержку Юденича не пришел. По официальной версии, он был отозван в Ригу для операций против захватившего ее Бермонда. Но не исключено, что это был лишь предлог, подвернувшийся очень кстати, чтобы не рисковать дорогостоящими крейсерами в возможных столкновениях с советским Балтфлотом и перестрелках с мощными береговыми батареями. И Балтфлот остался безраздельным хозяином Финского залива. Что же касается эстонских войск, то в критический момент их на приморском фланге белогвардейцев просто... не оказалось. Красные беспрепятственно пошли здесь в обход. Безо всякого противодействия смогли высадить с моря сильные десанты. Положение Северо-Западной армии стало катастрофическим. Ей грозило полное окружение и она покатилась назад.
   Разгадку более чем странного поведения эстонцев можно найти в Меморандуме Эстонского правительства державам Атланты от 16.12.19 г.: "... Два месяца тому назад Советское правительство сделало эстонскому правительству мирное предложение, открыто заявляя, что готово признать самостоятельность и автономию Эстонии и отказаться от всяческих наступательных действий против нее". Таким образом, закулисные переговоры с большевиками шли уже в октябре, в разгар боев за Петроград. И армию Юденича попросту продали. Ценой ее гибели Эстония купила себе право на суверенитет, еще не признанный ни одним государством.
   А красные наращивали силу своих ударов, поскольку под Петроград подтягивались новые и новые войска. Пользуясь перемирием с Польшей и петлюровцами, сюда даже с Украины перебросили 45 и 46 дивизии Якира. С Юденичем решили покончить раз и навсегда. 7-я армия наступала на Гатчину - Волосово - Ямбург. Пользуясь тем, что основные силы белогвардейцев собрались на петроградском направлении, с юга, где оборону тоже занимали эстонцы, ударила 15-я армия. Пала Луга, а за ней и Гдов. Создавалась угроза глубокому тылу. Северо-Западная армия лишилась своей "русской" территории. Отчаянными усилиями, самоотверженными схватками арьергардов ей еще удалось вырваться из намечавшегося кольца. Но судьба армии была уже предрешена. Обескровленные в боях, деморализованные отступлением белые части прижимались подавляющими силами красных к эстонской границе. Вынужденные отступать на чужую территорию, они нашли здесь не друзей и союзников, а врагов. Русских стали разоружать и интернировать, загоняя в лагеря. Дошло до ареста самого Юденича. Лишь благодаря вмешательству французов его все же освободили, однако к войскам не пустили. На короткое время остатки белогвардейцев возглавил представитель Деникина ген. Глазенап,а уже в ноябре Северо-Западная армия, как военная сила, перестала существовать.
   В упоминавшемся выше Меморандуме, подписанном премьер-министром Теннисоном и министром иностранных дел Бирком, эстонцы оправдывались перед Западом за свои действия. После многочисленных выпадов в адрес "панрусских правительств", "реакционеров, дружественно расположенных к немцам", "враждебного отношения русского империализма к независимости Эстонии, как государства", там говорилось: "Теперь, когда русская Северо-Западная армия, деморализованная и дезорганизованная, отступила в панике до границ Эстонской республики, после своей последней экспедиции против Петрограда, положение вещей сильно изменилось. Было бы безумным самоубийством, по мнению раздраженного общества и Эстонской армии, разрешить таким дезорганизованным и враждебным массам перейти границу Эстонской республики, а тем более собраться в тылу Эстонской армии, которой нужны все ее силы для отражения бешеных атак военных сил русских советов... Для предупреждения всего этого Эстонское правительство издало приказ, по которому все воинские части русской Северо-Западной армии, дезертирующие с противобольшевистского фронта и спасающиеся на Эстонскую территорию, были обезоружены. Личный состав разоруженных войск рассматривался, как иностранцы, подчиненные распоряжениям министра внутренних дел. Разоруженные отряды русской Северо-Западной армии были сосредоточены в Вируском уезде в окрестностях Нарвского фронта и размещены в деревнях и имениях, где они могут устроиться в гигиенических условиях". Кормить их Эстония отказывалась за дефицитом собственного продовольствия. "Эстонские военные и гражданские власти делают все, что они считают возможным и нужным делать. Им совершенно не возможно снабжать русские части... одеждой, так как Эстонское правительство не имеет ее в достаточном количестве. Сверх того, Северо-Западная армия была богато снабжена продовольствием и обмундированием... Эстонское правительство отнюдь не намерено распустить в данный момент личный состав воинских частей Север-Западной армии... Не исключена возможность того, что для предоставления им возможностей заработка Эстонское правительство окажется принужденным распределить их по другим округам, так как, принимая во внимание свой малый запас продовольствия, Эстонское правительство не может допустить, чтобы столь большие массы кормились, не давая в обмен своей работы..."
   Меморандум сплошь и рядом полон лжи. Не в "гигиенических условиях" разместили вчерашних союзников еще недавно освобождавших Эстонию, а загнали в концлагеря под открытым небом, в лучшем случае -- с неотапливаемыми бараками. В лохмотьях, что на ком уцелело в боях, обовшивевших, держали впроголодь, безо всякого медицинского обеспечения. Под конвоем эстонских надсмотрщиков гоняли на тяжелые работы -- лесоповал, ремонт шоссейных и железных дорог. Это при том, что кормились "интернированные" вовсе не за счет Эстонии, а за счет американской продовольственной миссии. Свирепствовал тиф. Люди замерзали. Надрывались от непосильного труда... Сколько солдат и офицеров Северо-Западной армии, уцелевших в войне, не пережило эту зиму?
   Очевидец писал о кошмаре, творившемся в Эстонии: "Русских начали убивать на улицах, запирать в тюрьмы и в концлагеря, вообще притеснять всеми способами. С беженцами из Петроградской губернии, число коих было более 10 тысяч, обращались хуже, чем со скотом. Их заставляли сутками лежать при трескучем морозе на шпалах железной дороги. Масса детей и женщин умерло. Все переболели сыпным тифом. Средств дезинфекции не было. Врачи и сестры при таких условиях также заражались и умирали. Вообще картина бедствия такова, что если бы это случилось с армянами, а не с русскими, то вся Европа содрогнулась бы от ужаса. Американский и датский Красные Кресты делали, что могли, но помочь в крупных размерах никто не мог. Кто был крепок -- выдержал, остальные померли".
   Отражение Эстонией "бешеных атак русских советов" -- тоже наглейшая ложь. Меморандум подписан 16.12, а задолго до этого эстонцы сели с большевиками за стол переговоров, и 5.12 в Тарту заключили с ними перемирие, согласно которому обязались не содержать на своей территории белогвардейских формирований, а Москва признавала независимость Эстонии и обязалась не применять против нее силы. Тем более, что эти силы срочно требовались Совдепии на других фронтах. Главное было сделано -- армия Юденича вымирала в концлагерях. А с лагерями для эстонцев большевики могли и подождать до более благоприятного времени . Могли и лет 20 подождать...
  
   77. ТРАНССИБИРСКИЙ ИСХОД
   "Ничто не дается даром, за все надо платить --
   и не уклоняться от уплаты.".
   А. В. Колчак
   Напряженные бои между Ишимом и Тоболом продолжались весь октябрь. Но мало-помалу последнее наступление Колчака захлебывалось. Панику, вызванную неожиданным ударом белых, Тухачевскому удалось подавить, и обескровленные колчаковские части завязали во фронтальных боях, теряя последние силы.
   Казачий корпус Иванова-Ринова, разгромив кавбригаду Каширина, должен был идти на Курган, перерезав коммуникации 5-й армии. Несмотря на то, что казаки вырвались на оперативный простор, красные тылы были открыты, а ровная степь представляла собой идеальные условия для действия конницы, свою задачу корпус не выполнил. Иванов-Ринов просто побоялся захватывать крупный железнодорожный узел, через который шла вся связь с Уралом и снабжение большевиков. Вместо этого казаки ушли в сторону, преследуя разбитую ими бригаду, захватывая отдельные обозы и другую легкую добычу. Шести повторных приказов, четырех -- Дитерихса и двух -- Колчака, немедленно повернуть на Курган, Иванов-Ринов не исполнил. Дитерихс отстранил его от командования, но момент для удара был уже упущен. Мало того, ИвановРинов немедленно примчался в Омск и, козыряя званием выборного атамана, поднял бузу среди казачества. Казачья конференция возмутилась и предъявила командованию ультимативное требование -- Дитерихсу пришлось отменить приказ об отстранении, и Иванов-Ринов с триумфом вернулся к своему корпусу.
   А красные в это время вели усиленную мобилизацию в уральских городах. Пользуясь тем, что Куган с переправами через Тобол и железнодорожной линией остался в их руках, на фронт непрерывно шли маршевые пополнения, подтягивались резервы. У белых же резервов больше не было -- последние поглотило наступление. Правда, там и тут нарождались различные "добровольческие формирования", но численность каждого из них была ничтожной, а часто это были просто махинации различных авантюристов, рассчитанные на то, чтобы получить деньги и имущество. Доходило, например, до того, что в Томске был создан "Ижевский отряд", оказавшийся... большевистским. И намеревавшийся при проезде на фронт захватить Омск. Контрразведка раскрыла заговор буквально перед посадкой в эшелоны, но никаких мер по ликвидации принять не успели. Отряд с выданными ему винтовками пулеметами, продовольствием, несколькими миллионами рублей ушел в тайгу.
   Положение на фронте быстро ухудшалось. Колчаковцы выдохлись, уже не способные на длительное напряжение своих истощенных сил. Армия Тухачевского, усиливаясь и приводя в порядок потрепанные части то там, то здесь переходила в контратаки. А с севера разворачивалась для удара 3-я армия Меженинова. Перешла в наступление на юг сильная 51-я дивизия Блюхера, а 30-я от Тюмени нацелилась прямо на г. Ишим и Омск. И армии Колчака покатились назад. Сначала отступление было еще медленным. цепляясь за те или иные рубежи. После взятия красными Петропавловска его контратаковали 14 раз. Однако белые части таяли -- повыбитые, деморализованные, выкашиваемые тифом. Дух войск был подорван, армия разваливалась. Солдаты дезертировали, перебегали к красным. Казаки не вступая в бой, расходились по станицам. И фронт, затрещавший "по всем швам", стал быстро приближаться к Омску. Уже не видя возможности спасти столицу, главнокомандующий М.К. Дитерихс подал в отставку. На его место был назначен ген. Сахаров.
   Для спасения Омска делались последние отчаянные усилия. Колчак запросил командующего союзными войсками ген. Жанена о помощи на фронте чехосповаков. Жанен отказал, ответив, что "приказ такого рода, будь он даже из Праги, неминуемо повлечет беспорядки, последствия которых сейчас не поддаются учету". Безбедно околачивающийся на транссибирской железной дороге чешский корпус, достигший 60 тысяч, совершенно разложился и стал неуправляемым. В Иркутске прошел чешский съезд солдатских депутатов. Единственное, что удерживало легионеров в некотором повиновении - корысть. Им хорошо платили, освобождение русских городов в 18-м и охранная служба дали чехам возможность скопить многочисленные эшелоны трофейного и бесхозного барахла. Как впоследствии выяснилось, существовала и скрытая бухгалтерия между корпусом и верховным командованием Антанты. Например, "за спасение для русского народа Каслинского завода" чехи выставили счет в 9 млн. франков. Русских в эти дела даже не посвящали.
   Началась запоздалая эвакуация Омска. Стоявший там чешский полк покинул город одним из первых, уже 5.11. Дипломатический корпус предложил Колчаку взять под международную охрану золотой запас. Верховный Правитель ответил отказом, заявив, что золото принадлежит России, и другим державам передано быть никак не может. Столица переносилась в Иркутск, 10-го туда выехал совет министров. Его председатель Вологодский также подал в отставку. Этот пост занял В.Н. Пепеляев, бывший член Государственной Думы, видный деятель кадетской партии. После Февральской революции он был комиссаром Временного Правительства в Кронштадте, где арестовывался матросами, потом пошел добровольцем на фронт. В 1918г. - председатель восточного отдела ЦК кадетской партии, стал одним из главных организаторов переворота в пользу Колчака. Служил директором департамента милиции, затем принял портфель министра внутренних дел.
   В 6 км от Омска строилась линия обороны. Командование ею было поручено ген. Войцеховскому. Позиция здесь была очень выгодной: излучены Иртыша суживали фронт, прикрытый с флангов рекой и болотами. Но сражения под Омском не произошло. Занимать позиции было некому. Отступление приняло необратимый характер. Последнее двухмесячное сражение и поражение в нем окончательно лишили остатки войск боеспособности. Положение усугубили природные условия. Из-за осенних дождей разлился Иртыш, в Омске началось наводнение. Нижнюю часть города залило, улицы стали реками. В отступающих частях, видящих пути отхода отрезанными, началась паника. А 12.11 внезапные сильные морозы сковали реку льдом. И началось повальное бегство за Иртыш. Одновременно позиция перед Омском стала уязвимой -- теперь красным ничего не стоило обойти ее. Воссоздавшийся было фронт рухнул. Эвакуация все больше приобретала характер общего бегства. Стремились уехать не только служащие белых учреждений или "буржуи", но и мирные обыватели, рабочие.
   Колчак был в Омске до последнего, 12-го он отправил эшелон с золотым запасом, а сам покинул города ночьна 13.11. Днем через город потекли арьергарды белых войск, а 14.11 без боя вступили красные. После взятия Омска Восточный фронт был ликвидирован. Преследование Колчака возлагалось на одну 5-ю армию. Из состава 3-й ей передавались 30 и 51 дивизии (по 16 полков в каждой!), а остальные части и армейское управление перебрасывались против Деникина. Многие участники событий и мемуаристы впоследствии осуждали Колчака за то, что он до последнего тянул с эвакуацией Омска и заблаговременно не отвел армию на восток. Конечно, это могло бы иметь определенные выгоды, но при этом забывается, что обстановка в Сибири была крайне сложной, и сдача столицы по своим последствиям представлялась (и явилась в действительности) далеко не равнозначной потере очередного населенного пункта.
   Кругом зрели заговоры и восстания. Подпольная возня достигла такого размаха, что обо многих заговорах было хорошо известно и контрразведке, и омскому правительству. Так, уволенный ген. Гайда, человек склочный и злопамятный, еще летом при проезде через Иркутск вел переговоры с местными земцами и эсерами о перевороте. Тогда иркутяне осторожно отказались, и Гайда осел во Владивостоке, продолжая подрывную деятельность. Там же, во Владивостоке, осенью стали сосредотачиваться эсеры, планирующие свергнуть Колчака и созвать Земский Собор для установления новой власти. Ген. А. Будберг писал: "Слепенькие эсерчики усердно работают на пользу Ленина со товарищи: они воображают, что свалив Омск, они сделаются властью". Намечались восстания в Иркутске и Новониколаевске (Новосибирск), велись переговоры с чехословаками и Гайдой. О заговоре были прекрасно осведомлены союзные миссии. Представители Англии и Америки извещали свои правительства о скором падении Колчака и создании в Сибири "демократической" власти. Заместитель верховного комиссара Великобритании О. Рейли обсуждал с заговорщиками детали нового правления. Эсеровские главари неоднократно входили в контакты с союзниками, стараясь привлечь их симпатии своей "народностью" и "демократичностью", обрабатывая их против "реакционера" Колчака. Сибирская игра иностранцев все больше приобретала двурушнический характер.
   Атаманские режимы Читы и Хабаровска тоже с нетерпением ожидали падения Омска. И тоже с целью дорваться до власти. Намечали автономию Дальнего Востока под руководством Семенова и негласным протекторатом Японии. Большевистская угроза представлялась за Байкалом чем-то далеким, нереальным. Даже зная обо всем этом, омское правительство не могло принять сколь-нибудь решительных мер. Все оставлялось "на потом", внимание сосредотачивалось на фронте. Да и развитие заговоров во многом зависело от фронтовой обстановки. Первое открытое выступление случилось во Владивостоке уже в ночь на 2 октября. Но ген. Розанов, несмотря на протесты ряда союзных представителей, ввел в город войска, и заговорщики тут же утихомирились. Однако, это были еще цветочки. Сигналом для большинства недовольных послужило падение Омска.
   В ночь с 17 на 18.11 опять поднял мятеж Гайда. Базируясь на станцию Океанская, он во главе чешско-русского отряда двинулся во Владивосток. Розанов, собрав имеющиеся в его распоряжении силы -- гардемаринов, юнкеров, офицерскую школу, нанес ему поражение. Гайда был ранен и скрылся. Восстал гарнизон Новониколаевска под командованием полковника Ивакина, требуя мира от большевиков и созыва сибирского Учредительного Собрания. Этот бунт тоже удалось еще подавить -- польские легионеры, охранявшие Новониколаевский участок Сибирской магистрали и, в отличие от чехов, настроенные по-боевому, разогнали мятежников и заставили сдаться. 33 человека (участвовавшие в восстании офицеры) по приговору военно-полевого суда были расстреляны.
   Но основной нарыв зрел в Иркутске. Здесь 12.11 на Всесибирском Совещании земств и городов был образован Политцентр из эсеров, меньшевиков, представителей земств и кооперативов. В программу Политцентра вошли замена военного управления гражданским и установление в Сибири независимой демократической республики. Губернатор Яковлев, ярый сибирский самостийник, никаких мер против Политцентра не принял. Он и сам склонялся к разрыву с Колчаком. Министров встретил более чем холодно, а эшелоны с беженцами из Омска и служащими учреждений приказал вообще не пускать в Иркутск, а размещать их по окрестным деревням. Яковлев вступил в переговоры не только с Политцентром, но и с большевиками на предмет компромиссного окончания гражданской войны в здешних краях. Естественно, в контакты с большевиками вступил и Политцентр. Коммунисты в его состав войти отказались, но заключили соглашение о сотрудничестве и принялись совместно разлагать части местного гарнизона, формировать из шахтеров и рабочих боевые дружины. Правда, с самого начала можно было отметить одну особенность этого сотрудничества -- пока другие партии и политические течения спорили о деталях будущих структур власти и принципах гипотетической республики, коммунисты расставляли своих людей на командные должности вооруженных дружин и отрядов.
   Сибирская эвакуация быстро превращалась в массовую трагедию. Поначалу беженцы из Омска подверглись жестокому шантажу железнодорожников. Едва отъехав на расстояние, гарантирующее безнаказанность, поездные бригады ставили ультиматум пассажирам, отказываясь везти дальше: платить "контрибуцию" или выгружаться. Этот грабеж повторялся на каждой последующей станции. Продвижение по железной дороге, забитой пробками эшелонов, шло еле-еле. Состояние путей и подвижного состава оставляло желать лучшего. Нередко случались аварии. Даже литерный "золотой эшелон" потерпел крушение, столкнувшись с другим поездом. Но дальше пошло еще хуже. Участок магистрали от Новониколаевска до Иркутска охраняли чехословаки, сталвшие полными хозяевами на дороге. Еще до падения Омска был составлен, а 15.11 обнародован меморандум чешских руководителей о том, что пребывание их армии в России бесцельно, "противоречит требованиям справедливости и гуманности". Утверждая, что "под защитой чехословацких штыков" русская реакционная военщина творит преступления, заключалось, "мы сами не видим иного выхода из этого положения, как лишь в немедленном возвращении домой". А через 3 дня был отдан приказ по Чехословацкой армии: приостановить отправку русских эшелонов и ни в коем случае не пропускать их за ст. Тайга (рядом с Томском), пока не проедут все части чехов. Открыто провозглашалось: "Наши интересы выше всех остальных".
   20.11 Главнокомандующий Сахаров объявил эвакуацию района Новониколаевска - Красноярска, где было сосредоточено много госпиталей. Больных и раненых, семьи бойцов предстояло вывезти в Приамурье. Не тут-то было. 60 тыс. отъевшихся в тылах, свеженьких и отлично вооруженных чехословаков спешило любой ценой пробиться на восток. Причем захватив с собой сотни вагонов "трофеев", нахапанных в России -- хозяйственные союзники мечтали вернуться домой богатыми. Их действия стали носить характер откровенных бесчинств, русские поезда останавливались, загонялись в тупики, паровозы у них отбирались. 121 эшелон - санитарные, тыловые, с гражданскими беженцами, встали, лишенные паровозов. Кому повезло -- на станциях, а большинство -- на глухих таежных полустанках и разъездах, обреченные на замерзание среди сибирской зимы, смерть от голода и болезней. Целые вагоны вымирали от тифа. На поезда, лишенные всякой защиты, нападали партизаны, а то и просто местные крестьяне, грабили и убивали пассажиров.
   Среди этого хаоса еле-еле тащился на восток и поезд Колчака с "золотым эшелоном", который он догнал после крушения. Сначала адмирал старался находиться со своими войсками, но уже вскоре был оторван от них. Остатки армии вынуждены были отступать по старому Сибирскому тракту -- чехи не пускали их на железную дорогу. Колчак один за другим писал протесты против чешских безобразий их командующему ген. Сыровому, писал главнокомандующему союзными войсками ген. Жанену. 24.11 он телеграфировал: "Продление такого положения приведет к полному прекращению движения русских поездов и гибели многих из них. В таком случае я буду считать себя вправе принять крайние меры и не остановлюсь перед ними". 25.11 он направил резкий ответ на чехословацкий меморандум от 15.11. Чехи оскорбились, но все осталось по-прежнему -- ведь реальной силы для "крайних мер" у Колчака, увы, не осталось.
   Тем временем его премьер-министр В.Н. Пепеляев в Иркутске переформировал состав кабинета и пытался примирить правительство с сибирскими земствами, чтобы предотвратить готовящийся Политцентром взрыв. Он предлагал создать "правительство общественного доверия", однако эсеры и земцы не желали идти ни на какие контакты с Колчаком, открыто взяв курс на переворот. Тогда Пепеляев выехал навстречу адмиралу, чтобы склонить его на уступки и таким образом прийти к мирному выходу из кризиса. А Колчака ждал новый удар. 9.12, добравшись до ст. Тайга, он получил ультиматум от одного из лучших своих генералов, А.Н. Пепеляева. Он с верными ему частями находился в Томске, где в свое время поднимал восстание и сохранил популярность. Пепеляев требовал немедленного созыва сибирского Земского Собора, представив проект соответствующего указа. Кроме того, настаивал на отстранении Главнокомандующего Сахарова и расследовании обстоятельств сдачи Омска. Конфликт между Колчаком и Пепеляевым чуть не перешел к вооруженному столкновению. Но посредником выступил приехавший из Иркутска В.Н. Пепеляев, брат генерала. Инцидент удалось замять, тем более, что какие-то решения все равно приходилось откладывать "до Иркутска", т. е. до возможности хоть как-то контролировать обстановку.
   Отставки Сахарова, даже не пытавшегося привести в порядок остатки отступающих войск, потребовал и ген. Дитерихс. 11.12 Главнокомандующим был назначен Владимир Оскарович Каппель. Среди всеобщего разброда он и развала он в полной мере проявил свои недюжинные таланты полководца и организатора, оказался самым толковым из начальников. И одним из немногих, кто до конца сохранил верность долгу и преданность Колчаку. Адмирал, надорвавший свои силы в клубке измен и поражений, даже предлагал Каппелю, когда тот достигнет Иркутска, принять от него полномочия Верхового Правителя, но тот отказался, сославшись на неготовность. Любимец солдат и офицеров, Каппель сумел сделать невозможное. Под его руководством собирались самые надежные войска, возвращалась их боеспособность. Беспорядочно откатывавшиеся части стали огрызаться арьергардными боями.
   Узнав от Пепеляева о том, что творится в Иркутске, Колчак назначил атамана Семенова командующим войсками Дальнего Востока и Иркутского округа, направив ему приказ навести там порядок казачьими частями. А катастрофа продолжала углубляться. Уже с осени отряды разгулявшейся сибирской партизанщины стали сливаться в "армии" -- Кравченко, Зверева, Щетинкина, Мамонтова, Рогова, Каландаришвили. Слово "армия", конечно, не стоит понимать буквально, так называл себя любой крупный отряд в несколько сот или тысяч человек. Однако, они представляли реальную силу -- тем более, что при крупных операциях, сулящих богатый грабеж, способны были резко возрастать за счет присоединяющихся крестьян. До поры до времени они держались в безопасной глубинке. Но как только сила сдерживающей их колчаковской власти надломилась, партизаны стали выходить на железную дорогу, полезли на ставшие беззащитными города. Проф. А. Левинсон пишет о событиях этой зимы: "Когда саранча эта спускалась с гор на города с обозами из тысячи порожних подвод, с бабами -- за добычей и кровью, распаленная самогонкой и алчностью -- граждане молились о приходе красных войск, предпочитая расправу, которая поразит меньшинство, общей гибели среди партизанского погрома... Ужасна была судьба городов, подобных Кузнецку, куда Красная армия пришла слишком поздно".
   С партизанами имели связь и городские эсеры, и большевики. Нельзя сказать, чтобы таежные вояки особо симпатизировали тем или другим, но партизанским вожакам льстило внимание к своим особам, к тому же делаемые им предложения открывали широкие возможности для новых грабежей, и они охотно шли на всевозможные соглашения. Иркутский Политцентр связался с аналогичными заговорами в других городах, в результате чего образовался Сибревком из эсеров, меньшевиков и земских деятелей. В декабре началось общее восстание. 14.12 после боя пал Новониколаевск (Новосибирск), 19.12 восстали шахтеры в Черемхове, 22.12 партизаны Щетинкина захватили Красноярск.
   27 января Колчак добрался до Нижнеудинска -- в 500 км от Иркутска. В тот же день и здесь началось восстание, власть в городе взяло Политбюро -- местный орган Сибревкома. А Жанен из Иркутска распорядился не пропускать далее поезд Колчака и золотой эшелон "в видах их безопасности". Недолго думая, чехи отцепили и угнали их паровозы. Возмущенные протесты ни к чему ни привели. Колчак связался с Каппелем, чтобы силой призвать обнаглевших союзников к порядку. Выполнить этого приказа Каппель не мог. Его войска находились далеко от Нижнеудинска, пробивались через глубокие снега и отражали натиск преследующей их красной армии. Единственное, что смог сделать Каппель -- послал генералу Я. Сыровому вызов на дуэль. Чех на это, естественно, даже не отреагировал.
   Для Колчака началось "нижнеудинское сидение". Станция была объявлена "нейтральной", гарантами чего выступали те же чехословаки. Повстанцы сюда соваться опасались. Колчаку предлагали бежать, переодевшись солдатом. Он счел это несовместимым со званием Верховного Правителя России и решил нести возложенный на него крест до конца. Подобный вариант исключался и самой натурой Колчака. Мог ли он, воспитанный в лучших морских традициях -- "капитан покидает корабль последним" -- сбежать, бросив на погибель остатки своей армии? Обсуждался и план, погрузив часть золота на повозки, пробиваться с отрядом конвоя в Монголию -- до границы было 300 км. Он также был отвергнут Колчаком, но конвою адмирал предоставил полную свободу действий. Почти все солдаты и часть офицеров покинули его. Колчак при этом поседел за одну ночь. С ним остались лишь Пепеляев, группа офицеров, и Анна Васильевна Тимирева - женщина, из высокой и чистой любви к Колчаку последовавшая за ним еще в 18-м, оставив мужа, и ставшая верной спутницей адмирала как в дни побед, так и в дни катастрофы.
   Воспользовавшись уходом солдат, чехи тут же взяли золотой эшелон "под защиту", выставив своих часовых. Связь тоже находилась в их руках, и Колчак оказался полностью оторванным от событий. Тем временем пал Томск. Пытавшийся организовать его оборону А.Н. Пепеляев свалился в тифу и был вывезен в Китай. В этом же районе было разгромлено последнее боеспособное соединение союзников -- польская дивизия, составлявшая их арьергард и прикрывавшая эвакуацию по железной дороге. Один из полков, около 4 тыс. чел., у ст. Тайга подвергся удару 27-й дивизии красных и был истреблен почти полностью (осталось в живых 50 чел.), два других полка в 8 тыс. чел. потерпели поражение под Анжеро-Судженском и сдались. Поскольку чехи воевать не желали, главными препятствиями для быстрого продвижения красных на восток стали лишь усталость их войск, расстояния, морозы, заносы, взорванные мосты и плохое состояние путей, забитых пробками мертвых эшелонов. И каппелевцы, бредущие где-то сквозь снега, нависая над красными авангардами и периодически напоминающие о себе боями.
   В этом порыве наступления красное командование даже предпочло не возиться с многочисленными пленными, сдающимися в каждом городе. Их просто разоружали и...отпускали домой. Не снабдив, понятное дело, ни литерами на проезд, ни аттестатами на какое-либо довольствие. Пешком через сотни и тысячи километров сибирской зимы. Крестьяне их в дома не пускали, опасаясь тифа. Если у кого-то и оставались теплые вещи, их грабили партизаны. В рваных шинелях и разбитых сапогах, они замерзали, умирали от голода и болезней. Старались тайком залезть на тормозные площадки попутных поездов, и железнодорожники снимали потом окоченевшие трупы. Многие погибали под колесами. Единственным прибежищем этих несчастных были нетопленные здания вокзалов, где они могли спать вповалку на полу, и где многие уже не просыпались.
   А советское правительство выпустило постановление: "Бывший царский адмирал Колчак, самозванно наименовавший себя "верховным правителем" и его "совет министров" объявляются вне закона. Все ставленники и агенты Колчака и находящегося в Сибири союзнического командования подлежат немедленному аресту... Все законы, приказы, договоры, постановления и распоряжения Колчака и его совета министров, а равно и их уполномоченных -- отменяются..."
  
   78. КРЕСТНЫЙ ПУТЬ КОЛЧАКА
   "Если что-нибудь страшно -- надо идти ему навстречу, тогда не так страшно."
   А. В. Колчак
   Пока Колчак вынужден был сидеть в Нижнеудинске, в Иркутске начались переговоры "чрезвычайной тройки" его правительства (ген. Н. В. Ханжин, А. М. Ларионов, А. А. Червен-Водали) с представителями Политцентра. Происходили они в поезде ген. Жанена, по инициативе Жанена и под председательством Жанена: союзные миссии еще в декабре вели интенсивные консультации с заговорщиками. Наивным иностранцам замена "непопулярного" режима Колчака "народным" правительством казалась вполне разумной мерой, способной изменить ход событии, а в установлении "демократии" по западному образцу они увидели реальный путь спасения Сибири. К тому же, Колчак неоднократно проявлял себя неудобной для иностранцев личностью, не склонной на внешнеполитические уступки в ущерб России. Похоже, что задержали адмирала в Нижнеудинске именно для того, чтобы он не спутал карты плетущихся интриг и не нарушил ход тех же переговоров. Поначалу колчаковская "тройка" министров не была склонна на какие-либо уступки заговорщикам, но под прямым давление Жанена вынуждена была признать Политцентр и принимать выдвигаемые им условия.
   У Колчака же союзники потребовали отречения от Верховной власти, гарантируя в этом случае выезд за границу под международной охраной. Все это было ложью. Вопрос о его выдаче был уже решен. Жанен решил такой ценой обеспечить беспрепятственный выезд иностранных миссий и войск, плюс снабжение их поездов углем на дорогу. Кроме того, это был политический шаг. Верховный Правитель, утративший реальную власть, но сохранивший власть юридическую, всем мешал. Политцентру арест Колчака был необходим, как отправная точка для гипотетического мира с большевиками. Союзникам его выдача была выгодна для налаживания контактов с будущей сибирской властью, будь то левые "демократы" или коммунисты -- в западных политических кругах уже зондировался вопрос об изменении отношений с ними. В общем, для всех сторон, ведущих эти игры, Колчак явился именно той фигурой, которой следовало пожертвовать. Что же касается отречения, то это была, скорее, дань приличия: одно дело -- выдача главы союзного государства, а другое -- частного лица.
   Вечером 4 января Политцентр и большевики подняли в Иркутске восстание. Началось оно довольно вяло. Обе стороны присматривались друг к другу, действовали нерешительно. Скопившиеся в городе чехи тут же заявили о нейтралитете. Но вскоре в Иркутск вошли партизаны Каландаришвили и Зверева, тут же назначенного командующим. Едва наметился перевес, гарнизон стал переходить на сторону победителей, доселе опасавшиеся рабочие потянулись в дружины (теперь опасаясь партизан и не желая оставаться безоружными). Ген. Ханжин, пытавшийся руководить действиями против мятежников, попал в плен. И 5.1 власть перешла к Политцентру. Положение Колчака стало безвыходным. На западе -- партизаны и красные. Рядом, в Нижнеудинске -- повстанцы. На востоке, куда он стремился добраться -- тоже враги. 5.1 адмирал подписал отречение от власти, назначив Верховным Правителем России А.И. Деникина. На российской восточной окраине власть передавалась атаману Семенову -- больше было некому. Да и Япония, поддерживающая Семенова, осталась единственной державой, не склонной к предательству белогвардейцев.
   Семенов только сейчас, после восстания в Иркутске, почувствовал непосредственную опасность у себя под боком и решил исполнить приказ Колчака, отданный ему почти месяц назад. На Иркутск двинулись его казаки -- но поздно. Сил у повстанцев оказалось вполне достаточно, а боеспособность семеновских войск проявилась весьма невысокая. Кроме стычек с партизанами, они почти не вели активных действий, и встретив подготовленную оборону, крупные силы рабоче-крестьянских дружин и верхоленских партизан, казаки повернули назад.
   Тем временем вовсю разыгрывался сценарий предательства. Вагоны Колчака и Пепеляева были прицеплены к эшелону 1 батальона 6 чешского полка. Фактически, адмирал оказался под арестом у бывших союзников. В целях "международной охраны" его вагон обвешали флагами: французским, английским, американским, японским, чехословацким и русским андреевским. И по роли своей эти международные флаги вполне соответствовали Иудиному поцелую -- теперь любой партизан мог издалека безошибочно определить, кого везут. 10.1 эшелон тронулся из Нижнеудинска. Разукрашенный вагон уже ждали и встречали. На ст. Зима к чешским часовым добавились вооруженные дружинники. Их число увеличилось после остановки в Черемхово, отсюда повстанцы сопровождали эшелон и сзади на паровозе. На ст. Иннокентьевской в поезд села еще одна партия дружинников. Утром 15.1 эшелон прибыл в Иркутск и тотчас был оцеплен охраной. Целый день Колчаку было предоставлено лишь гадать о своем положении. Попытавшись связаться с Жаненом, он узнал, что все союзные миссии еще накануне отбыли на восток. (С одним из поездов сумел спастись ген. Дитерихс, воспользовавшись старыми знакомствами -- он ведь раньше командовал чехословаками). А под покровом ночной темноты состоялась передача Колчака и Пепеляева местным властям. Когда адмирал узнал об этом от чешского офицера Боровички, которому было поручено осуществить выдачу, он воскликнул: "Как, неужели союзники меня предали? Где же гарантия генерала Жанена?" Человеку высочайшей честности, ему трудно было понять такое вероломство. Его любимая, А.В. Тимирева, добровольно пожелала идти в тюрьму вместе с ним, старалась успокоить и поддержать -- пока их не разлучили, разведя по камерам. По делу Колчака была создана следственная комиссия из меньшевика Денике, большевика Чудновского, эсеров Лукъянчикова и Алексеевского. На допросах он держался спокойно, мужественно. Свой взгляд на события в России излагал вполне открыто и определенно, отнюдь не стараясь исказить его в благоприятном для себя свете, заискивать перед новыми властями или поступаться своими идеалами.
   А с 15.1 вдруг стали поступать сведения о войсках Каппеля, которые давным-давно похоронили и списали со счетов. От прежних колчаковских армий осталось немного, но это были лучшие солдаты и офицеры. Ижевцы, воткинцы, каппелевцы (впрочем, теперь так называли себя все белогвардейцы, объединившиеся вокруг Главнокомандующего), часть оренбургских казаков и все примкнувшие к ним колчаковцы, не пожелавшие ни дезертировать, ни капитулировать. Отбиваясь от преследующих их войск 5-й красной армии, прорываясь через территорию сплошных партизанских краев и зоны восстаний, они упрямо шли по старому Сибирскому тракту на восток, вымирая от тифа, увязая в глубоких снегах, выдерживая жуткие морозы. Позже их подвиг назвали Ледяным Сибирским походом. Две тысячи километров через зимнюю тайгу -- пешком, на санях и повозках, во вражеском окружении.
   Менялась и обстановка в Иркутске. Уже с первого дня существования Политцентр вынужден был делить власть с Иркутским губкомом РКП(б). Большевикам предложили создать коалиционное правительство -- они отказались. Реальная власть была в их руках -- на командных постах войск и рабочих дружин были их ставленники. Соответствующим образом обрабатывались партизанские вожаки. С Политцентром считались все меньше. Невзирая на него, стали создавать свои органы власти. 19.1 был сформирован Военно-революционный комитет. Отчасти этот шаг "объяснили" необходимостью мобилизации всех сил для обороны от каппелевцев. Тут же возникла и ЧК -- член следственной комиссии Чудновский оказался ее председателем, а протоколист Попов -- заместителем председателя. Чехословаки предали и "демократический" Политцентр. Большевики вступили с ними в переговоры об устранении этого органа, и те согласились при единственном условии -- что останутся в силе их соглашения с Политцентром о свободном выезде чехов на восток вместе с "имуществом". 21 января, оказавшись в полной изоляции, Политцентр вынужден был уступить власть ВРК. Большевикам не нужны были выигрышные коалиции -- они добивались полной власти, и они ее получили. А Колчак, Пепеляев и Тимирева автоматически перешли в ведение ЧК. Участь адмирала была решена. Ленин остановился точно на том же варианте расправы, что и с царской семьей - убрать потихоньку, без лишнего шума, исподтишка. Склянскому он направил шифрограмму: "Пошлите Смирнову шифровку. Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин. Подпись тоже шифром. Беретесь ли сделать архинадежно?"
   Каппелевцы к Иркутску действительно приближались. Главнокомандующий вел их, находясь в колоннах войск. При переправе через реку Кан сани, в которых ехал Каппель, провалились под лед. Вытащенный из воды на тридцатиградусном холоде, он мгновенно отморозил себе ноги, получил воспаление легких и сгорел в один день. 25 января Владимира Оскаровича Каппеля не стало. Армию повел его начальник штаба, 24-летний генерал Войцеховский. Любовь солдат и офицеров к погибшему командиру была так велика, что они и после его смерти продолжали именовать себя каппелевцами. И сохранили это самоназвание вплоть до последних боев на Дальнем Востоке. Их оставалось всего-то 4-5 тысяч. Больные, обмороженные, превзошедшие все пределы человеческих возможностей, они вышли на линию железной дороги и 30.1 у ст. Зима разгромили высланные против них советские войска. Вслед за этим двинулись на Иркутск, страшные в своем порыве. С ходу взяли Черемхово в 140 км от Иркутска, разогнав шахтерские дружины и расстреляв местный ревком.
   В ответ на ультиматум красного командующего Зверева о сдаче Войцеховский направил свой ультиматум, обещая обойти Иркутск стороной при условиях освобождения Колчака и арестованных с ним лиц, снабжения каппелевцев продовольствием и фуражом, выплаты им контрибуции в 200 млн. руб. Одним из пунктов значилось и "прекращение пропаганды и клеветы" -- люди, прошедшие сквозь смерть и готовые идти на смерть, настолько заботились о своей чести, что выставили подобное требование. Тимирева, старавшаяся хоть как-то поддержать Колчака в последние дни, сумела наладить через надзирателей обмен записками с ним. Режим ее содержания был менее строгим, доходили вести с воли. От нее Колчак узнал и о походе Войцеховского, его ультиматуме. В одной из последних записок он сообщал: "Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботу обо мне. Как отнестись к ультиматуму Войцеховского, не знаю, скорее думаю, что из этого ничего не выйдет или же будет ускорение неизбежного конца... Я только думаю о тебе и о твоей участи, единственно, что меня тревожит. О себе я не беспокоюся -- ибо все известно заранее..." Он действительно старался спасти Тимиреву -- запретил называть ее в протоколах "гражданской женой", прекрасно понимая, чем ей это может грозить.
   По телефону от председателя РВС 5-й армии Смирнова поступили указания Ленина. И 3-4 февраля Чудновский представил в ВРК список из 18 человек для немедленного расстрела. Не желая излишне возбуждать население в сложившейся критической ситуации, ВРК оставил в списке двоих, Колчака и Пепеляева. (Остальных колчаковских министров расстреляли позже, в июне.) Как и предписывал Ильич, постановление мотивировалось тем, что "обысками в городе обнаружены во многих местах склады оружия... по городу разбрасываются портреты Колчака. С другой стороны, ген. Войцеховский, отвечая на предложение сдать оружие, в одном из пунктов своего ответа упоминает о выдаче ему Колчака и его штаба. Все это заставляет признать, что в городе существует тайная организация, ставящая своей целью освобождение одного из тягчайших преступников против трудящихся -- Колчака и его сподвижников..."
   Тем временем Войцеховский по неисполнении ультиматума перешел в атаку, и каппелевцы прорвались к Иннокентьевской, в 7 км от Иркутска. Город был объявлен на осадном положении, подступы к нему превращены в сплошные линии обороны, предполья залиты водой и простреливались. Но белогвардейцы рвались вперед спасать своего вождя (что не очень-то согласуется с утверждениями советской литературы о непопулярности Колчака в своей армии). Началось сражение за Иркутск, редкое по своей ожесточенности. Обе стороны дрались насмерть, пленных не брали ни те, ни другие. Современники упоминают, что такого жестокого боя не видели всю войну.
   В ночь на 7 февраля А.В. Колчак и В.Н. Пепеляев были расстреляны. На просьбу Колчака попрощаться с Тимиревой палачи расхохотались -- им почему-то это показалось очень смешным. Адмирал встретил смерть мужественно. Идя на расстрел, пел свою любимую песню: "Гори-гори, моя звезда..." На предложение завязать ему глаза отказался. И подарил Чудновскому переданную ему кем-то капсулу с цианистым калием -- как христианин, он не считал для себя возможным самоубийство. Расстрел совершился в 4 часа 30 минут утра на берегу р. Ушаковки. Трупы бросили в прорубь на Ангаре. По одной из версий, Колчака столкнули под лед еще живого...
   В тот же день большевики поспешили подписать договор с чехословаками о нейтралитете и прекращении венных действий.
   Каппелевцам удалось взять Иннокентьевскую и прорвать линии городской обороны. Красные не могли противостоять отчаянному натиску горстки полуобмороженных бойцов. В общем-то, Иркутск был обречен. Но вмешались чехи. Заключив договор, они боялись теперь ссориться с красными, чтобы не сорвалась их эвакуация. Рассудив, что если в полосе железной дороги развернутся бои, их выезд со всем трофейным барахлом окажется затруднен, они под угрозой военных действий отказались пропустить каппелевцев в город через Глазковское предместье, прилегающее к железной дороге. Сражаться со свежим, отлично вооруженным контингентом Войцеховский уже не мог. Штурм был сорван. Каппелевцы отступили от Иркутска и стороной ушли за Байкал. Эвакуация чехословаков завершилась еще через месяц, 8.3. В город вступили части 5-й красной армии.
   Анна Тимирева, над душевным подвигом которой в течение десятилетий глумилась и насмехалась советская литература, надолго пережила своего возлюбленного. Она скиталась по тюрьмам, лагерям и ссылкам до 1954 г. Реабилитирована в 1960г. В оставленных коротких воспоминаниях она писала о Колчаке: "Он был человеком смелым, самоотверженным, правдивым до конца, любящим и любимым... Он предъявлял к себе высокие требования и других не унижал снисходительностью к человеческим слабостям. Он не разменивался сам, и с ним нельзя было размениваться на мелочи -- это ли не уважение к человеку?"... Умерла она в 1975 г.
  
   79. НА ТУРКЕСТАНСКОМ ФРОНТЕ
   В конце 1919 г. погибла и Уральская белая армия генерала В. С. Толстова. Уральцы продолжали сражаться, несмотря на то, что Колчак все дальше откатывался на восток, соседи-оренбуржцы были разгромлены, а помощь Деникина слабела -- осенние штормы на Каспии затрудняли подвоз, Гурьев блокировала красная Астраханская флотилия. В условиях полного окружения ни мириться с большевиками, ни сдаваться им уральцы не собирались. Фрунзе удалось сломить их лишь с наступлением зимы. Для этого он применил целый комплекс мер. Ездил в Москву и выпросил лично у Ленина в виде исключения полную амнистию для сдающихся. Кроме того, применил новую тактику в борьбе с неуловимыми рейдирующими группами уральцев. Его конные отряды и пулеметные заставы начали отрезать казаков от станиц и хуторов, вытесняя в голую зимнюю степь и не подпуская к населенным пунктам. Подорвав таким образом боеспособность уральцев, лишая их возможности партизанских действий, 4-я армия Восканова и экспедиционный корпус 1-й армии перешли в наступление. Казаки отходили, не в силах противостоять красным во фронтальных боях.
   Их прижимали к Каспийскому морю. Северная часть его замерзла, и даже эвакуация морским путем стала невозможной. Когда положение стало безвыходным, начался трагический исход семнадцати тысяч казаков по мертвым прикаспийским степям на Форт-Александровск (ныне Форт-Шевченко). В январе красные вошли в Гурьев. Тяжелейший поход через промерзлые солончаковые пустыни добил Уральскую армию. На страшном пути остались тысячи умерших от тифа, голода и простудных заболеваний, замерзших. Добравшиеся до Форт-Александровска остатки казаков были приняты английскими и русскими пароходами. Одних эвакуировали в еще державшийся Красноводск, другим повезло больше, их вывезли в Персию.
   По завершении этой операции большая часть участвовавших в ней красных войск была перенацелена на юг России. А в составе Туркестанского фронта под командованием Фрунзе остались лишь силы, действовавшие внутри Туркестана - около 20 тыс. чел. Противобольшевистские группировки по общей численности имели значительный перевес. Но во-первых, они были разрозненны, что позволяло громить их по очереди. А во-вторых, каждая из них имела свои уязвимые стороны. Белогвардейцы ген. Литвинова в Закаспийской области плохо знали местные условия, ферганские басмачи враждовали между собой и были слабо вооружены. Бухарский эмир после подписания договора с Совдепией рассчитывал на мир с ней. В случае нападения он надеялся и на международное заступничество, помощь англичан. Хивинский хан, хоть и находился в состоянии войны с большевиками, одновременно враждовал с бухарским эмиром и должен был действовать с оглядкой, чтобы не получить удар в спину.
   Хотя после разгрома казаков Белова и Дутова большая часть 1-й армии была переброшена против Деникина, но кое-какие подкрепления достались и Туркестану -- обстрелянные, организованные и куда более боеспособные, чем местные войска, для которых они стали цементирующими звеньями. Успехи, достигнутые здесь противобольшевистскими силами, сменились их поражениями. Повстанцев Мадамин-бека и Монстрова, осаждавших Андижан, сначала остановила ссора вспыхнувшая между русскими и узбеками. А потом сюда была направлена с севера Татарская бригада. Это сильное соединение заставило повстанцев почти без боя начать отход в горы. Вскоре они оставили г.Ош. Переброска в Ферганский район именно Татарской бригады была не случайной. Увидев, что против них идут не русские, а мусульмане, местные жители встречали их мирно, а некоторые басмачи даже переходили на сторону красных. Национальные игры вообще занимали важное место в туркестанской войне. После соединения с РСФСР и прорыва сюда регулярных частей Красной армии мусульманское крыло ташкентского руководства, мечтавшее стать полновластными хозяевами края, резко выступило против "русского засилья", завопило о "новой русской оккупации Туркестана". Воспользовавшись этим, член РВС Туркфронта В.В. Куйбышев, осуществлявший здесь общее командование, тут же предложил провести мобилизацию в Красную армию 30 тыс. мусульман. Националистическая часть руководства с энтузиазмом приняла предложение и рьяно взялась проводить в жизнь -- хотя прежде в военных вопросах предпочитала оставаться в сторонке.
   Главным участком был тоже сначала объявлен тот, где сражались пришлые, чужеродные силы -- Закаспийский. В течение осени 1-я Туркестанская дивизия теснила здесь дивизию ген. Литвинова, формально подчиненную Деникину, но находящуюся далеко от главных театров войны и большей частью предоставленную самой себе. Литвинов оставил Асхабад и отошел к Кизыл-Арвату. В декабре под личным руководством Куйбышева тут был нанесен удар. Сюда стянули резервы со спокойных и второстепенных участков. Через пустыню был совершен обход на станцию Казанджик. Белогвардейцы потерпели поражение и отошли западнее. Они выбрали удобное место для обороны -- там, где к железной дороге подходил хребет Малый Балхан, укрепив дефиле. Свой штаб Литвинов разместил на ст. Айдин, резервы -- на ст. Джебел. Куйбышев разделил войска на две части. Одна наседала с фронта. Другая из 4 тыс. чел. при двух батареях, которую возглавил сам Куйбышев, двинулась на верблюдах через Каракумы. Обогнув Малый Балхан, она через 4 дня вышла прямо на Айдин и нанесла удар по штабу Литвинова. Беспечность дорого обошлась белым, не ожидавшим появления врага со стороны пустыни (причем второй раз подряд). Штаб был разгромлен. Взорвав пути, красные захватили 2 бронепоезда. Белогвардейская оборона в Закаспии рухнула. Части, державшие фронт, оказались в окружении, под ударами с фронта и тыла они были уничтожены или сдались. У белых остался только Красноводск с прилегающим районом.
   Следующей на очереди стала Хива, против которой действовала группа войск под командованием Шайдакова. Армия Джунаид-хана не была регулярной. В основном, она состояла из туркменских джигитов-кочевников, имевших племенную и родовую организацию. Тяжелого оружия у них почти не было, да и не умели они взаимодействовать с артиллерией и пулеметами. Поэтому в литературе войска Джунаида нередко смешиваются, нарочно или случайно, с басмаческими формированиями. Правда, туркмены были получше, чем басмачи, вооружены, да и были воинами с детства, в отличие от восставших земледельцев. По Амударье жили и казаки, но они раскололись. С одной стороны, Джунаид воевал с большевиками. А с другой -- он и сам не был для казаков другом. Его джигитов, среди которых испокон веков царило правило сильного, оседлые хозяева тоже опасались. Наконец, в красных войсках были "свои", русские, а против них -- "чужие", мусульмане. Этим и пользовалась большевистская пропаганда, играя на национальных чувствах уже в обратную сторону. В поддержку хана выступила лишь небольшая часть казаков, обитавших в районе Чимбая.
   У Джунаида хватало и внутренних врагов. Всего несколько месяцев назад он сел на трон, поэтому в самой Хиве было много недовольных, обиженных в результате переворота, обойденных при назначениях. Большевики учли и такую местную особенность, как межплеменная вражда, сохранившаяся в Каракумах до ХХ века. Для Джунаида одни племена были родственными или союзными с ними, а другие -- враждебными. И ташкентская власть усердно снабжала его врагов оружием, настраивая на активные действия. Была там и "революционная" партия младохивинцев во главе с Моллоаразом Ходжамаммедовым. Существовала она в зачаточном состоянии и ничего общего ни с коммунизмом не имела, выступая за конституционное ограничение ханской власти, а в радикальном варианте за исламскую республику. Но других революционеров в Хиве не нашлось, и Ташкент делал ставку на имеющихся, подкармливая деньгами, оружием, литературой. Партию всячески подталкивали к восстанию, обещая поддержку.
   В декабре, когда стало возможно перебросить в этот район части с Закаспийского участка, младохивинцы подняли восстание, тут же обратившись за помощью к красному Туркестану. Куйбышев отдал войскам приказ перейти границы Хивинского ханства. Немедленно началось наступление с севера и с юга. Главный удар наносился Амударьинской группой Шайдакова, которая двинулась по реке на пароходах и баржах. Флотилия насчитывала 38 единиц, на бортах которых имелось 26 орудий. Обращение, распространяемое при вторжении, гласило: "Народы Хивы! Мы знаем, что для многих из вас Джунаид стал врагом и насильником. Идя только против него одного и сохраняя добрый мир со всеми, кто не будет его поддерживать словом и оружием, мы надеемся, что будем встречены не как враги, а как друзья, и встретим искреннюю и добросердечную поддержку. Смерть разбойнику Джунаиду! Да здравствует свободная и независимая Хива!" О каких-либо классовых, социальных и территориальных причинах войны умалчивалось, и подчеркивался ее сугубо персональный характер -- вполне понятный для населения этого глухого угла. Поэтому вне зависимости от взглядов и убеждений сторону красных заняли все, кому Джунаид чем-нибудь насолил. Присоединились с оружием племена кочевников -- маширыпов и чайдаров, враждебные роду Джунаида. 28.12 под Ходжейли войска хана вступили в бой с соединенными силами его противников и потерпели поражение. 2 января красные заняли Куня-Ургенч, затем Новоургенч. После передышки, обработав как следует местное население и перетянув на свою сторону часть "нейтральных" амударьинских казаков, они возобновили наступление. 1 февраля пала Хива. Джунаид ушел в Каракумы.
   Примерно в это же время началась операция по овладению Красноводском и окончательной ликвидации Закаспийского фронта. После поражений Литвинова под Казанджиком и Айдином здесь осталось 4-5 тыс. защитников, часть из которых составляли эвакуированные сюда уральские казаки. Помощи ждать было неоткуда. Основные силы Деникина дрались уже на Маныче и в Ставрополье. Красноводск оказался в изоляции. Каспийское побережье, в основном, контролировали красные, за морем лежал недружественный Азербайджан. Белогвардейцы оборонялись отчаянно. Стояли насмерть, отбиваясь контратаками. Обе стороны понесли огромные потери. Но преимущество -- и численное, и в артиллерии, было на стороне красных. 6 февраля Красноводск был взят. Из его защитников кто смог -- эвакуировались пароходами в Персию, значительная часть погибла, 1600 чел. попали в плен.
   А Джунаид еще долго водил по пустыням преследующие его большевистские войска. Сначала он, уйдя далеко на юг, засел в крепости Тахта-Базар, почти на границе с Афганистаном. Ее осадили, взяли штурмом, но хан сумел вырваться. Обосновался в районе Батыр-Кента, стал собирать здесь новые силы. И здесь его настигли, снова он был разбит. Ушел в район Курганчик. Но и сюда пришли красные. Опять он потерпел поражение, и опять его не сумели поймать. Отсюда он направился в самое сердце Каракумов, где собрал отряд кочевников и начал набеги на большевиков, ускользая от их ударов в глубины песков. Красные обратились к враждебным ему племенам. С их помощью разыскали в пустынях отряд Джунаида и разгромили. Взять неуловимого хана большевикам так и не удалось, но после этого поражения он ушел окончательно -- за границу.
   Разгромив уральцев Толстова, в Туркестан прибыл Фрунзе, облеченный властью не только командующего фронтом, но и полномочного представителя ВЦИК и Совнаркома. Когда он принял у Куйбышева военное руководство, активными здесь оставались Ферганский и Семиреченский участки. После взятия Новониколаевска (Новосибирска) одна из красных дивизий повернула в Казахстан против группировки атамана Анненкова. В Семипалатинской области шли бои. Войска Анненкова с отрядами казахской Алаш-ордынской милиции, теснимые на юг, и Семиреченское казачество ген. Щербакова оказались в положении двух бойцов, отбивающихся спина к спине, В середине января казаки Щербакова перешли в наступление. Оно не удалось. Красные войска здесь из отдельных партизанских отрядов были уже организованы в 3-ю Туркестанскую дивизию, усилены вооружением, сцементированы переброшенными через Ташкент подкреплениями. Потерпев поражение, казаки отступили и укрылись в горной крепости Копал.
   А на Ферганском участке установилась довольно своеобразная война. Советские войска беспрепятственно занимали города и кишлаки, при их приближении басмачи уходили. Среди них действовал как бы негласный запрет -- не вступать в бой с регулярными частями. Впрочем, объяснить это легко -- в повстанческих отрядах лишь третья или четвертая часть бойцов была вооружена, да и то чем попало, вплоть до старинных охотничьих ружей. Куда им было идти против артиллерии и пулеметов? Зато басмачи громили местную милицию, нападали на организуемые советские органы. Их предводители-курбаши постоянно враждовали между собой. Ссорились из-за ориентации, из-за сфер влияния и контролируемых районов. Учитывая их междоусобицы, большевики взяли курс на дальнейшее разобщение повстанческого движения и принялись переманивать его вождей на свою сторону. Их замысел удался. Из-за раздоров и взаимных обид к красным переходил то один, то другой курбаши. Перешел отряд Парпи численностью 3 тыс. чел., за ним отряды Махкам-Ходжи и Акбар-Али в 2600 чел. (из них лишь 600 вооруженных, откуда хорошо видна боеспособность басмачей).
   Здесь, в Туркестане, фактически облеченный диктаторской властью, Фрунзе проявил себя очень ярко. Выступил эдаким азиатским владыкой, достойным своего кумира - Тимура Тамерлана. Он прекрасно понимал, что "восток -- дело тонкое" и сочетал в своих комбинациях и силу, и хитрость, и коварство.
   Самыми сильными противниками на Ферганском участке были "крестьянская армия" Монстрова и "мусульманская народная армия" Мадамин-бека (точнее -- Мухамед-Амин-бека Ахметбекова). После распада их союза они между собой враждовали. Красный отряд Соколова нанес поражение повстанцам Монстрова, и тот через посредников начал зондировать у Куйбышева почву для мира. Узнав об этом "предательстве", Мадамин-бек всеми силами обрушился на отряды Монстрова и разгромил их. Вскоре и сам Мадамин-бек подвергся удару частей 2-й Туркестанской дивизии, понеся серьезные потери. В ответ он неожиданным налетом уничтожил красный отряд, стоявший в кишлаке Мын-Тюбе и потерявший бдительность. А Монстров со своими повстанцами явился в Джалал-Абад, прося у красных защиты и предлагая им союз против Мадамин-бека. Как же поступил Фрунзе? Передаел трибуналу и расстрелял пришедшего к нему Монстрова вместе с прочими руководителями "крестьянской армии". О чем известил Мадамин-бека, предлагая ему союз и дружбу. "Враг моего врага -- мой друг". Кроме того, он обещал оставить под началом курбаши все его воинство, назначив его командиром полка. И грозный Мадамин-бек согласился. Его отряд вошел в состав Красной армии под названием 1-го Узбекского Маргиланского кавалерийского полка. Хитрой игрой Фрунзе устранил сразу двух противников. Ход был тем более выигрышным, что откликнулся на остальном басмачестве. Другой видный курбаши, Ахунджан выразил желание перейти в Красную армию на тех же условиях. Фрунзе и его принял. Его отряд стал 1-м Тюркским красным полком. Даже болезненное соперничество между курбаши учитывалось в названиях их частей даже - никаких "вторых" полков, все "первые".
   На Семиреченском фронте в феврале было затишье. Но начала сказываться усталость от бесконечной войны. Среди казаков появились перебежчики. Пока немного, но в день по 3-4 человека переходило к красным. Вступивший в командование 3-й Туркестанской дивизией Белов, умный и дальновидный человек, категорически запретил репрессии против пленных, и это моментально дало плоды. Семиреченские казаки все сильнее склонялись к миру. Тем более, как уже говорилось, в здешних краях конфликтовать с крестьянами им было совершенно не из-за чего. Территория, занятая белыми, к этому времени значительно уменьшилась -- она охватывала лишь северную часть часть нынешней Талды-Курганской области. Анненков под давлением красных вынужден был оставить Семипалатинский край и отойти в Лепсинский уезд Семиречья. Тут промежуток между озерами Балхаш, Сасыкколь и Алаколь суживал фронт до 100 км, позволяя держаться против ударов с севера. Но с юга 10 марта началось наступление красных на Копал. Эта сильная крепость занимала выгодное положение. 130 пулеметов, имевшихся у ее защитников, держали под огнем труднодоступные горные подступы, сметая атакующих. Часть красных пошла по дорогам, для удара в лоб, часть пробиралась по горным тропам, намереваясь напасть с флангов и тыла. Однако ночью, когда войска выдвигались для штурма, ударил сильный мороз. Выйдя к Копалу, закоченевшие войска были уже не в состоянии его атаковать. Вдобавок, налетела буря. Понеся потери обмороженными и сорвавшимися в пропасть, красные отошли на прежние позиции.
   Приведя в порядок свои части, получив подкрепления, они 20.3 предприняли новое наступление. На этот раз крепость перед штурмом решили блокировать со всех сторон. Бригаду из трех кавалерийских полков бросили в обход, чтобы перекрыть единственную дорогу, еще связывающую Копал с другими белыми районами. Выполняя эту задачу, бригада столкнулась лоб в лоб с казачьими частями, которые вел на помощь Копалу ген. Щербаков. Встреча была неожиданной для обеих сторон, но красных оказалось больше, и они четче отреагировали. Внезапно атакованный ими Щербаков был окружен. Он сумел прорваться и начал отступать. Преследуя его, большевики вышли к станице Арасанской. Обложили ее, готовясь к штурму. Но защищать станицу было некому. Щербаков, который по предположению красных засел в ней, ушел дальше, на Саркандскую. Арасанская сдалась без боя. Тут снова сказалась дальновидность комдива Белова, издавшего приказ: "...Все зависит от вас -- или поможете прикончить фронт, или подтолкнете казаков на новую войну". В Арасанской не было ни насилий, ни грабежей. Казаки не верили своим глазам, пораженные такой переменой в поведении красных. И сами вызвались отправить делегацию в Копал, среди защитников которого было много их родственников. Рассказали там, что красные войну против казаков прекратили. Мощная крепость, блокированная со всех сторон, капитулировала. Общее количество пленных в результате падения Семиреченского фронта составило 6 тыс. человек. По домам их, правда, не распустили, а создали для них лагерь в Верном (Алма-Ата).
   Преследуемый Щербаков вынужден был из Саркандской уйти с остатками войск в Китай. Туда же отступил Анненков, лишившийся тыла и очутившийся под ударом, с севера и с юга. Он разместился со своими людьми в г. Ланьчжоу, Щербаков и семиреченцы - в г. Кульджа, Дутов с оренбуржцами - в г. Суйдун.
  
   80. ПЕРЕЛОМ НА СЕВЕРЕ
   В то время как погибали армии Колчака, Юденича, Толстова, Деникина, на Северном фронте все еще обстояло удивительно благополучно. Главнокомандующий ген. Миллер пользовался огромной популярностью и непререкаемым авторитетом -- как в войсках, так и среди населения. Человек высоких душевных качеств, редкой выдержки и работоспособности, он по своему складу был скорее администратором (редкое качество для белых военачальников), чем стратегом. Но как раз эта его сторона в условиях Севера оказалась полезной для организации жизни и обороны. Был налажен розыск и регистрация запасов, которые побросали англичане. Фактически, заново была создана система снабжения, проведена реорганизация штаба. До самого последнего момента войска Миллера ни в чем не испытывали недостатка. Использовались и местные ресурсы -- если в Архангельской губернии не хватало хлеба, и его выдача была нормированной, то рыба, оленина, дичь имелись и поставлялись в изобилии. Край жил нормальной жизнью -- наверное, и сейчас он еще не дошел до такого уровня благосостояния, как при Миллере. Северные деньги, выпущенные в Англии и обеспеченные Британским банком, были конвертируемой валютой, причем шли по очень высокому курсу: 40 руб. - 1 фунт стерлингов. Поэтому после ухода союзников тут же нашлась масса иностранных подрядчиков, желающих торговать с Северной областью. Доходило до того, что в Архангельск прибыл огромный французский пароход "Тор", нагруженный предметами роскоши -- винами, парфюмерией, дамским бельем и нарядами.
   Материальное положение рабочих было куда лучше, чем в остальных частях России -- их оклады превышали заработок чиновников правительственных и частных учреждений. Еще при англичанах, когда архангельский "пролетариат" решил очередной раз побастовать, британское командование выпустило для его вразумления сравнительную таблицу их заработка с заработком английских рабочих в сопоставлении с ценами на основные товары. Сравнение вышло не в пользу западных братьев по классу. Денежное содержание солдат и офицеров также было высоким, а их семьи получали солидное пособие.
   В Архангельске открылся и солдатский клуб с читальней, биллиардной, столовыми, зрительным залом, где давала спектакли передвижная труппа во главе со знаменитым артистом Александринского театра В.Н. Давыдовым. Эта труппа разъезжала и по фронту. Начали работать курсы агитации и пропаганды, где набранным из солдат слушателям рассказывали о принципах государственного устройства, основах народоправствах, истории революционного движения, сущности большевизма, сути аграрного и рабочего вопросов.
   А на фронте продолжалось наступление. Отчасти по инерции. Отчасти из-за того, что мороз, сковавший болота, дал свободу для маневра белопартизанским отрядам. От большевиков освободили обширные районы на Пинеге, Мезени, Печоре, белые вступили на территорию Яренского и Устьсысольского (ныне Сыктывкар) уездов Вологодской губернии. Некоторые кабинетные стратеги любили подсчитывать, сколько и каких европейских государств поместится на освобожденных землях, отражая это в реляциях и обращениях к населению. Конечно, во многом успехи, да и вообще спокойная жизнь Севера объяснялись тем, что армия Миллера не угрожала жизненно важным центрам Совдепии, и до поры - до времени на нее не обращали особого внимания. Часть красных войск отсюда снималась на более важные фронты, а оставшиеся были далеко не лучшего качества. Да и пополнениями Северный фронт не баловали. А в некоторых районах -- скажем, на Пинеге, большевики к зиме сами оставили занимаемую территорию, предоставив белым кормить обобранное ими голодающее население.
   Но несмотря на внешнее благополучие, появилось и незаметно накапливалось все больше тревожных симптомов. Если прежде пленные красноармейцы были в армии Миллера лучшими солдатами, то с крушением других белых фронтов их надежность стала быстро падать, росло дезертирство. Теряя веру в победу белых, они боялись теперь попасть в руки большевиков в качестве изменников, поэтому старались бежать как от тех, так и от других, просто незаметно пробраться в родные места. Из разведки или с передовых постов часто не возвращались. Порой на аккуратно оставленных винтовках находили записки с просьбой не винить их, т. к. они уходят не к красным, а домой. Естественно, на этих неустойчивых настроениях играла красная пропаганда, подсказывая солдатам, что они могут искупить вину выдачей офицеров, открытием фронта и переходом на сторону "трудового народа". Свои слабые стороны были и у других категорий бойцов. Шенкурские партизаны, или, как их называли -- "шенкурята", потомки новгородской вольницы, проявляли яркий героизм, но почти не признавали дисциплины. Пока они дрались на Двинском участке за собственные деревни, творили чудеса в сражениях. Но едва их перевели в Железнодорожный укрепрайон, боеспособность резко снизилась, а усилилось пьянство, драки с местными жителями. Кроме того, на "шенкурят" оказывала существенное влияние эсеровская пропаганда. А Тарасовские партизаны, из которых состоял лучший, 7-й полк, открыто предупреждали командиров, что наступать готовы куда угодно, но в случае отступления не бросят на произвол судьбы родных и близких, и дальше своих деревень не уйдут ни на шаг.
   Явный гнойник представлял из себя флот, состоявший из броненосца "Чесмы", вооруженной яхты "Ярославна" и нескольких ледоколов. Все команды кораблей были заражены большевизмом. С "Чесмы" во избежание удара в спину пришлось выгрузить снаряды. Из 400 чел. экипажа 200 самых неблагонадежных списали на берег и отправили для несения службы в Холмогорский уезд с негодными винтовками. Тем не менее, экипаж непонятным образом вскоре опять вырос до прежней численности. Более-менее лояльных матросов и ополченцев оттуда выживали, делая их службу невозможной. А офицеры всеми способами старались списаться оттуда. Матросики же, распустив брюки-клеш, вольготно жили в своей цитадели, фланируя вечерами по проспектам, танцулькам и предвкушая прихода красных. Была и речная флотилия, созданная из наскоро вооруженных пароходиков и барж под командованием капитана 1 ранга Чаплина. Окружив себя молодым морским офицерством, он несмотря на сомнительный состав экипажей, энергично и успешно оперировал на Двине, не позволив красным завладеть рекой после ухода английских мониторов. Но с наступлением зимы флотилия встала, а из команд сформировали морские стрелковые роты, быстро разложившиеся и ставшие рассадниками большевистских настроений. Ряд ошибок допустило, конечно, белое руководство -- не только не разоружившее и не расформировавшее свой ненадежный флот, но и пославшее для укрепления Мурманской базы отряд кораблей, экипажи которых немедленно занялись там красной пропагандой. Туда же, на Мурманский фронт, были направлены солдаты с Иоканги, ранее высланные туда за неблагонадежность. Естественно, подобные "подкрепления" положения в Мурманске отнюдь не улучшили.
   Постепенно активизировалась и вполне легальная, эсеровская оппозиция, которую возглавил председатель губернской земской управы П.П. Скоморохов. Вместо единения антибольшевистских сил партия эсеров наоборот, в критический момент раскололась на непримиримых противников: правое, оборонческое крыло, колеблющийся туда-сюда центр и левых -- чем дальше, тем сильнее склонявшихся к пораженческой линии. К последним принадлежал и Скоморохов. Человек энергичный, волевой, самоуверенный, он сумел подмять под себя земство, увлечь личным авторитетом значительную часть "центра" эсеровской партии. Во время августовской реконструкции власти Скоморохов его соратники вошли в состав Северного правительства, где пытались гнуть свою линию. Но поскольку в правительстве все же взяли верх умеренные тенденции, они объявили его "еще более контрреволюционным", чем прежнее, и сложили свои полномочия, требуя отставки и от остальных членов правительства. Их не послушали, и Скоморохов во главе земства начал яростные нападки на власть, пользуясь любыми поводами. Как выяснилось впоследствии, эти действия сочетались и с подпольной работой.
   На всех земских и эсеровских заседаниях критика экономических, финансовых, хозяйственных вопросов неизменно перескакивала на политику, и в нужный момент Скоморохов все настойчивее выдвигал лейтмотив: "Нужно мириться, так как генералы на всех фронтах загубили революцию." И упорно подчеркивал мысль, что "даже большевики лучше, и если с ними вовремя заключить мир, то и переход власти к ним совершится безболезненно, безо всяких репрессий с их стороны". А ведь на этих собраниях присутствовали солдаты, принадлежащие к партии эсеров, и через них подобные разъяснения проникали на фронт, разъедая его, как ржавчина...
   Катастрофу, подкрадывающуюся к Архангельску, можно было почувствовать по ряду факторов. Резко усилилась большевистская пропаганда. Северную область буквально засыпали прокламациями. Поскольку и правительство тут было "левым", в контрреволюционности его не обвиняли, зато пугали солдат: "Неужели вы серьезно предполагаете продолжать борьбу с нами? Ведь мы можем вас в любой момент сбросить с вашего пятачка пинком ноги в море". Призывали "прекратить бессмысленную бойню", вязать и выдавать офицеров. К офицерам же был другой подход. Им писали: "Опомнитесь, перестаньте быть наймитами своего и иностранного капитала... Вас бросили французы в Одессе, чехи в Сибири, англичане в Архангельске". И следовало приглашение переходить в Красную армию с описанием райских условий службы в ней - за подписями бывших генералов и офицеров. Большевистские агенты действовали и через легальные эсеровские газеты, орудовали даже в правительственном Северном бюро печати - периодически в его витринах появлялись плакаты с воззваниями Ленина и Троцкого, снабженные "фиговыми листочками", вроде редакционной фразы: "Вот так они собираются завоевать мир".
   Белогвардейцы получили и мощный удар, откуда не ждали. В печати появились заграничные телеграммы о снятии экономической блокады и торговле с Совдепией. Проекты эти были заведомо нереальными, поскольку торговля должна была осуществляться через кооперативный Центросоюз. Предполагалось, что кооперативы будут обладать чуть ли не правом экстерриториальности и иметь дело с народом, а не властями. Но многие граждане усвоили из этих сообщений только одно -- раз снимается блокада и начинается торговля мировых держав с Совдепией, дальнейшая борьба Северного фронта ни к чему. Местные кооператоры, уже вообразив себя "экстерриториальными" и считая грядущие прибыли, ринулись поддерживать левого Скоморохова, а он усиленно обрабатывал их и представителей земства на предмет мира с коммунистами.
   В феврале, когда освободились войска с других фронтов, красные решили наконец-то покончить с армией Миллера. Причем из-за разрушенных сообщений на гигантских коммуникациях, недостатков транспорта, большевистские войска находились в очень тяжелом положении. В случае неудачи наступления предполагалось даже оставить занимаемые позиции и отойти в более благоприятные для снабжения районы.
   Нельзя сказать, чтобы белое командование ничего не предпринимало для предотвращения катастрофы. Чтобы ослабить действие вражеской пропаганды, на фронт выехали общественные деятели, в том числе и эсеры - оборонцы во главе с А. Ивановым. Для установления более тесных дружественных отношений, а если понадобится, предоставления убежища, были направлены делегации в Финляндию и Карелию (которая в данный момент как раз решила отделиться, глядя на Финляндию с Эстонией, и создала собственное "Ухтинское правительство"). Штабом Главнокомандующего разрабатывался подробный план отхода фронтовых частей на Мурманск в случае поражения. К сожалению, он оказался совершенно невыпонимым -- особенно для частей, сражавшихся в глухомани, на Печоре или Пинеге. Но вряд ли штаб мог предложить что-то более путное. Какой-то ремонт и улучшение дорог в условиях северной зимы исключались. Транспорта не хватало -- не говоря уж обо всех трудностях его использования в глубоких снегах. Морской путь тоже был невозможен: из-за перевозок продовольствия в Архангельске одновременно находилось не более 1-2 ледоколов, да и на тех уголь был на исходе. Обычно в этих планах забывалось и о том, что Мурманский фронт по прочности и надежности даже уступает Архангельскому -- с какой стати он должен был удержаться в случае падения главных участков? Природные условия для обороны там действительно были благоприятными, но своевременных мер по усилению Мурманска войсками предпринято не было. Мало того, как уже говорилось, туда направлялись части "неблагонадежного" свойства.
   В войсках, в порядке частной инициативы, на случай катастрофы придумывались свои меры. Вокруг энтузиастов создавались группы из офицеров и солдат, которые могли положиться друг на друга. Рождались свои проекты -- куда и как пробиваться в той или иной ситуации. Но действительность перечеркнула все, даже самые скромные надежды.
   Удар был нанесен не только с фронта, но и с тыла. На 3 февраля было назначено открытие губернского Земского Собрания. Естественно, это предвещало очередную атаку на власть, однако еще раньше неожиданно началась массированная кампания по критике правительства -- и с социалистической, и с "демократической" стороны. Нападки зачастую были вообще беспредметными, носили характер перебранки и личных выпадов. Во многом сыграли роль даже не политические происки и амбиции, а просто на головы правительства выплеснулась атмосфера общей нервозности, царившая в Архагельске. Правительство подобного нервного срыва тоже не выдержало и подало в отставку. Миллер уговорил членов кабинета временно остаться на местах - до формирования нового правительства.
   В этот момент подоспело открытие Земского Собрания. Какой-либо законной властью оно не обладало, не включало в себя представителей городов, Мурманского края, подконтрольных белым районов Олонецкой и Вологодской губерний. Но верховодил в собрании все тот же Скоморохов, что и определило его направленность. Хозяйственные вопросы, составлявшие прерогативу земств, были сразу отброшены. Собрание вылилось в бурный митинг, яростно нападавший на правительство и поднявший вопрос о целесообразности дальнейшей борьбы. Причем левая группа во главе с председателем взяла пораженческий тон, настаивая на немедленном мире с красными, призывая связывать офицеров, назывемых с трибуны "контрреволюционерами" и "бело-гадами". Через газеты и слухи, это немедленно распространялось на широкую публику, в том числе и на солдатскую среду. Встревоженный Миллер вызвал к себе руководителей Собрания. Скоморохов заявил ему, что главнокомандующий обязан подчиниться "воле народа", если "народ" выскажется за мир.
   Положение в городе создалось напряженное. Из-за безнаказанности своих выходок "левые" сочли осторожность Миллера - спокойного и уравновешенного человека, не желавшего обострять ситуацию, его слабостью. Собрание все больше наглело и к ночи приняло декларацию, в которой правительство объявлялось контрреволюционным и требовалась его немедленная отставка. Земское Собрание провозглашалось законодательным органом и должно было создать новое правительство. С этой декларацией собрание решило тут же устроить манифестацию и в форме ультиматума предложить ее главнокомандующему. Терпение Миллера лопнуло. Он поднял по тревоге комендантскую роту. Члены Собрания перепугались и вместо манифестации направили к Миллеру двух делегатов с декларацией. Главнокомандующий обещал дать ответ на следующий день, но предупредил, что если от него требуется серьезное отношение к данному документу, он вынужден будет передать его судебным властям для привлечения составителей к ответственности. А той же ночью, когда Архангельск лихорадили эти передряги, на Двинском участке красные нанесли сильнейший удар. Позиции были перепаханы тяжелой артиллерией, 4-й Северный полк и Шенкурский батальон, занимавшие здесь оборону, должны были отходить под натиском многочисленных свежих сил, брошенных на прорыв.
   Теперь Миллеру приходилось разрываться между фронтом и тылом. Архангельск продолжал волноваться. С протестами против решений Земского Собрания и поддержкой Главнокомандующего выступила городская дума, оборонческая группа земцев, население Архангельска -- кроме крайне-левых. 4.2 Миллер выступил в Земском Собрании, обстоятельно, выдержанно обрисовав создавшуюся ситуацию и объяснив, к каким последствиям ведут принятые Собранием решения. Отверг монопольное право земцев на формирование правительства и заявил, что в связи с отставкой прежнего кабинета, оно действительно должно быть создано заново, но с включением всех политических течений. Его речь произвела сильное впечатление. Неустойчивый "центр" шатнулся в противоположную сторону. Декларацию отменили и приняли воззвание к войскам о продолжении борьбы. Конфликт был ликвидирован, и Архангельск перешел к формированию нового правительства, принявшему затяжной и утомительный характер межпартийных склок.
   А обстановка на фронте приобрела все более тревожный характер. Сражение, начатое ударом на Двине, постепенно стало общим. Напряженные бои кипели уже на всех участках. Особенно ожесточенный характер они приняли в Селецком укрепрайоне, защищаемом 7 Северным полком из партизан-тарасовцев. На населенный пункт Средь-Михреньгу красные бросали одну за другой массированные атаки. Но тарасовцы, не желающие отдавать врагу своих деревень, не отступали ни на шаг. Вцепились намертво в истерзанные снарядами позиции. Сломить их оборону большевикам так и не удалось. Войскам Двинского района, медленно пятившимся под натиском неприятеля, тоже удалось остановиться благодаря героизму "шенкурят".
   Но в этот момент беда случилась в Железнодорожном районе. 6.2 контрразведке из-за болтовни лежавшего в лазарете матроса удалось раскрыть заговор в одной из расположенных здесь морских рот. Организация имела целью открыть фронт и была связана с большевистской группой в 3 Северном полку. Ждали только отвода полка в тыл и прихода ему на замену ненадежного Архангелогородского полка, который тоже предполагалось увлечь за собой. 11 матросов было арестовано, от них узнали состав заговорщиков в 3 полку. Список послали командиру полка с требованием немедленно арестовать их. Но командир, увидев фамилии, был ошеломлен. В списке оказались самые "надежные" солдаты - охрана штаба, служба связи, унтер-офицеры. И вместо ареста начал выяснять, не произошло ли недоразумения. А заговорщики, пронюхав об опасности, медлить не стали. В ночь на 8.2 они подняли восстание. Роты, стоявшие на позициях, захватив 12 офицеров, перешли к красным. Подразделения, расположенные в двух соседних деревнях, тоже арестовали офицеров, отогнали прислугу от стоявших там пушек. Но артиллерия, находившаяся вне деревень, осталась верной долгу и открыла по ним огонь. Мятежники разбежались, бросив пленных и трофеи. В это время красные повели наступление, вместе с ними шли и изменники. Первую атаку удалось отбить. Артиллерия встретила врага огнем, командир полка и оставшиеся с ним солдаты легли за пулеметы. Однако силы были слишком неравны -- от полка осталось около 100 чел. Эта горстка быстро таяла, противник обходил ее с тыла. Понеся большие потери, белогвардейцы едва сумели отступить.
   На одном из самых важных участков фронт оказался прорванным. Это и стало началом общей катастрофы. Следствие, которое еще удалось провести, показало, что с заговором было непосредственно связано левое крыло Земского Собрания. От группы Скоморохова через 3 Северный полк была установлена связь для переговоров о мире с красными, причем велись эти переговоры на совершенно наивных условиях! Якобы земля должна остаться в пользовании крестьян на правах, существовавших в Северной области при белых, а войска Северной области будут употребляться только для караульной службы на своей территории, виновники гражданской войны, т. е. офицеры, подлежат выдаче большевикам. Следствие выявило, что подобная пропаганда велась и по деревням в тылу. Крестьян уверяли, будто Миллер, пользовавшийся у них авторитетом, уже покинул Архангельск. Так что открытие Земского Собрания одновременно с началом общего наступления красных было не случайным.
  
   81. ПОЛЯРНАЯ ЭПОПЕЯ МИЛЛЕРА
   Угрожающее положение на фронте заставило политические круги Архангельска забыть о своих частных амбициях, и наконец-то был сформирован новый кабинет Северного правительства. Какого-либо значения это уже не имело. Правительство успело лишь выпустить воззвание с призывом к обороне, провести несколько заседаний и ответить на большевистские предложения о мире. Предложение, обещавшее даже неприкосновенность командного состава, было разумеется, всего лишь провокацией с целью подорвать последние оборонные усилия белых, и правительству пришлось поломать голову над ответом, чтобы не дать врагу новых поводов для агитации.
   Фронтовая обстановка ухудшалась с каждым днем. Вслед за восстанием 3 Северного полка последовала другая катастрофа. Части, брошенные заткнуть дыру, были ненадежны и разбегались. Приходилось отступать. После того, как красным сдали станцию Плесецкую, создалась угроза окружения Селецкого укрепрайона. 7 Северному полку, упорно сражавшемуся там, была дана команда на отход. И тарасовские партизаны, составлявшие полк, выполнили свое обещание -- идти вперед куда угодно, но не назад, чтобы не подвергнуть жен и детей красному террору. Они остались в родных деревнях. От лучшей белой части осталось в строю 150 человек. А в худших стремительно шло разложение. В самом городе матросы открыто вели агитациию среди солдат запасных подразделений.
   Тем не менее, конец наступил внезапно. Миллер и его штаб считали, что падение Архангельска неизбежно, но некоторое время фронт еще продержится. Город жил нормальной жизнью, на улицах поддерживался образцовый порядок. Эвакуация не объявлялась, лишь чины контрразведки и оперативного отдела штаба в пешем порядке выступили на Мурманск (из-за глубокого снега за день смогли пройти всего 15 км). И вдруг 18 февраля катастрофа стала полной. Фронт рухнул. Войска на главных направлениях бросили позиции. Остались лишь небольшие группы по несколько сот человек, не пожелавшие мириться с красными и начавшие отход на Мурманск. Эксцессов почти нигде не было. Солдаты, вышедшие из повиновения, не видели в офицерах своих врагов. Говорили им: "Вы домой, и мы домой". Иногда даже старались достать для них подводы, желали счастливого пути и дружески прощались. К счастью, энергичного броска на Архангельск большевики не предприняли -- из-за того же бездорожья и недостаточной подготовки собственных войск. Между городом и бывшим фронтом образовалась зона в 200-300 км, где шло инсценированное коммунистами "братание", митинги и ... вылавливание множества дезертиров, желающих под шумок удрать в Россию.
   Спасением для многих стал ледокол "Минин". Всего в критический момент в Архангельске оказалось 3 ледокола. "Канада" и "Сусанин" стояли в 60 км от горда, у пристани "Экономии", где заправлялись углем. Туда была направлена и часть эвакуирующихся, больных. "Минин", отозванный радиограммой с полпути в Мурманск, пришел прямо в Архангельск. Поскольку команда, как и на других судах, была ненадежна, сразу же после швартовки на ледокол поднялась группа морских офицеров, заняв все машинные отделения и кочегарки. На "Минин" и военную яхту "Ярославна", которую он должен был взять на буксир, погрузились все, кто мог. Штаб Главнокомандующего, судебные ведомства, лазареты, датские добровольцы, отдельные команды солдат и офицеров, члены семей белогвардейцев. Миллер все еще порывался ехать на фронт, к войскам. Штабным офицерам едва удалось отговорить его, доказывая, что фронта больше нет. Во избежание погромов и эксцессов Гланокомандующий официально передал власть в городе рабочему исполкому. Городская дума и даже Земское Собрание от такой чести отказались. А председатель исполкома Петров, только что возвращенный из ссылки на Иоканге, откровенно признался Миллеру, что предпочел бы встретить красных в ссылке, а не во главе исполкома.
   Напоследок штаб Главнокомандующего допустил еще одну ошибку. Чтобы не допустить паники, скрыл от Мурманска падение фронта, сообщив, что Миллер выехал на передовую. Зато об этом громогласно оповестило большевистское радио. А все тот же Скоморохов по телеграфу от имени Земского Собрания направил мурманским войска призыв сложить оружие, т. к. в Архангельске война закончилась. Погрузка на корабли шла всю ночь на 19.2. На пристани еще грузили раненых, а по городу уже ходили толпы рабочих и матросов с красными флагами, вспыхивали митинги и беспорядки. Поднял красный флаг и броненосец "Чесма". Эвакуирующиеся благодарили Бога, что с него во-время догадались снять снаряды. На суда взяли и часть гражданского населения -- кого смогли. Впрочем, как потом выяснилось, это был далеко не предел. Правда, желающих ехать в неизвестность набралось все же не так много. Даже некоторые офицеры, поверив красной пропаганде, решили остаться, не говоря уж о мирных жителях -- легко ли бросить свои дома, все нажитое добро и бежать на чужбину?
   Когда "Минин" и "Ярославна" отчалили, рабочие и матросы попытались задержать их на Двине пулеметным и винтовочным огнем. Двумя выстрелами орудий "Ярославны" толпы нападающих разогнали. Дойдя до "Экономии", намеревались заправиться углем, которого у "Минина" оставалось чуть-чуть, присоединить к себе еще два ледокола и перегрузить на них часть беженцев. Но на "Канаде" и "Сусанине" уже развевались красные флаги. Прапорщик, бывший на "Экономии" комендантом, после известия о поражении ударился в запой, корабли офицерскими командами не занял, и пристань перешла в руки большевистских мятежников. Офицеры прибежали оттуда по льду на "Минин" и "Ярославну".
   Выйдя в Белое море, корабли достигли ледяных полей. Они оказались настолько мощными, что вскоре стало ясно -- с буксиром "Минину" через них не пробиться. "Ярославну" пришлось бросить. Все беженцы должны были перейти на ледокол. Загрузились впритирку -- вместо нормальной вместимости 120 чел. "Минин" принял на борт 1100. С "Ярославны" сняли весь уголь, продовольствие, на всякий случай -- одно из трехдюймовых орудий, установив его на корме ледокола. И пустая яхта осталась во льдах. 20.2 в полях торосов были замечены ледоколы "Сибиряков", "Русанов" и "Таймыр". Они еще до катастрофы, 15.2 вышли изАрхангельска в Мурманск, но застряли здесь, не в силах пробиться дальше. Никакой уверенности в их командах не было, поэтому офицеров и чиновников, находившихся среди их пассажиров, тоже перевели на "Минин". Формально ледоколы подчинились белому командованию. Подойдя к "Сибирякову", имевшему большой запас угля, белогвардейцы начали перегрузку части топлива на "Минин", где уголь был на исходе.
   Но на следующий день внезапно обнаружилась погоня, которую организовали из Архангельска на ледоколе "Канада" некие комиссары Дубровский, Бубновский и Николаев. Подойдя на дистанцию около 5 км, они открыли по "Минину" артиллерийский огонь. Кстати, в Архангельск передали радиограмму, о том, что преследуемые "на предложение сдаться не отвечают", хотя никаких сигналов не подавали. Видимо, решили потопить без лишних хлопот. Ситуация создалась серьезная. Красные артиллеристы взяли "Минин" в "вилку". Снаряды ложились все ближе. Для небронированного корабля, битком набитого людьми, каждый выстрел мог стать смертельным. Пожар на борту или пробоина в таких условиях стали бы гибельными -- давка, паника... Она уже начиналась в трюмах, переполненных женщинами. Отойдя от "Сибирякова", "Минин" стал отвечать огнем своего орудия, что явилось для большевиков неприятным сюрпризом. Они не учли перегрузки пушки с "Ярославны" и надеялись расстрелять беззащитное судно. Вскоре белым повезло -- "Канада" получила попадание, развернулась и ушла прочь.
   Началось движение во льдах. "Русанов", "Таймыр" и "Сибиряков" последовали за "Мининым", но вскоре отстали -- то ли случайно, то ли нарочно. А потом сжатие льдов достигло такой силы, что остановился и "Минин". Тем временем рухнула конечная цель пути. 21.2 началось восстание в Мурманске. Под влиянием известий о падении Архангельска, усиленных красной и эсеровской пропагандой, войска там тоже бросили фронт.22.2 спасшимся на "Минине" наконец-то улыбнулась удача -- ветер переменился, и льды разошлись. Одну за другой перехватывали радиограммы из Архангельска с приказами в Мурманск выслать корабли для поимки беженцев. Поэтому "Минин" взял курс на Норвегию. Держались подальше от берега, шли с потушенными огнями... Уже в норвежских водах встретили пароход "Ломоносов", на котором спасалась из Мурманска группа русских офицеров, отряд бельгийских добровольцев и летчики-англичане. Появилась возможность вздохнуть свободнее, переправив на "Ломоносов" часть пассажиров с ледокола.
   26.2 "Минин" и "Ломоносов" пришли в порт Тромсе. Прием, оказанный им норвежцами, превзошел все ожидания. Русским устроили торжественную встречу. Ранеными и больными тут же занялись норвежские врачи, их немедленна развезли по больницам. Безвозмездно прислали огромное количество продовольствия, фруктов, шоколада -- многие местные торговцы буквально опустошили для этого свои магазины. Беженцев разместили в хороших помещениях, украсив их живыми цветами. Обеспечили отличным питанием, детей засыпали фруктами и сладостями. Постоянно приходили местные жители, в том числе простые рыбаки и рабочие, интересуясь, не нужна ли какая-нибудь помощь. Местный пастор на богослужении произнес проповедь "Вера без дела мертва есть", призывая прихожан жертвовать для русских беженцев. В магазинах и лавочках у русских отказывались брать плату. Норвежское правительство само прислало Миллеру предложение устроиться с беженцами в более крупном г. Трондхейме, а когда он ответил согласием, тут же запросило, сколько для русских потребуется одежды и белья. Переходом в Трондхейм и завершилась эта полярная эпопея.
   Что касается остальных войск Северной армии, то на Мурманском участке после развала фронта часть офицеров и солдат, не желающих попасть в лапы большевиков, около 1,5 тыс. чел., двинулась в Финляндию. После двух недель тяжелейшего пути без дорог через тайгу и полузамерзшие карельские болота, где люди по горло проваливались в снег и в воду, совершенно измученные и поддерживаемые лишь волевыми усилиями, они все-таки пересекли границу.
   На Архангельском фронте удаленные восточные участки -- Печорский, Мезенский, Пинежский, после прорыва на центральном направлении сразу очутились в глубоком красном тылу, обреченные на плен. Войска Двинского района, которые по штабным планам должны были соединиться с Железнодорожным для движения на Мурманск, не смогли этого сделать. Выявилась полная нереальность подобных планов, и остатки частей отступали на Архангельск, где и капитулировали, застав в городе уже советскую власть. А войска Железнодорожного района и вышедшие из самого Архангельска так и шли на Мурманск тремя группами -- всего около 1,5 тыс. чел. В г. Онеге их встретило восстание, и белогвардейцам пришлось разгонять мятежников оружием. 27.2 подошли к ст. Сороки, находящейся уже на Мурманской железной дороге. И узнали, что Мурманского фронта больше нет. Вместо встречи со своими в Сороках их ждали красные бронепоезда и два полка пехоты. Обессиленные 400-километровым переходом по снегам, лишившиеся поддерживающей их надежды, белогвардейцы вступили в переговоры с красными и сдались. Лишь маленькая группа в 11 чел. под шумок ушла на лыжах и добралась до Финляндии. А остальным припомнили Онегу -- значительную часть перебили почти сразу после капитуляции.
   Армия Миллера перестала существовать. Следует отметить, что спасшимся белогвардейцам Северной области посчастливилось больше, чем эмигрантам остальных фронтов. В скандинавских странах они встретили дружественный прием, попали в хорошие условия. Северное правительство даже снабдило всех беженцев солидными пособиями в валюте, достаточными на время подыскания работы. Вот только самих этих спасшихся оказалось здесь гораздо меньше, чем на других белых фронтах...
  
   82. ПОСЛЕДНИЕ ПОБЕДЫ ДЕНИКИНА
   После взятия Ростова и Новочеркасска красные части, действовавшие против главных сил Деникина, были преобразованы в Кавказский фронт, объединивший под командованием Шорина 8, 9, 10, 11 и 1 Конную армии. Войска, правда, были серьезно вымотаны длительным наступлением, силы их поуменьшились от боевых потерь, тифа, дизертирства. Но оставалось, вроде бы, совсем немного -- уже не "разбить", а "добить" разгромленных белогвардейцев. Большевики приводили в порядок свои части после боев и победных кутежей. К середине января 20 г. оттепель сменилась морозами, сковавшими реки прочным льдом. 18.1 красные перешли в новое наступление. В их стратегии господствовала вся та же идея разъединения офицерства и казачества, поэтому главный удар наносился в стык между Добровольческим корпусом, стоявшим по нижнему течению Дона, и Донской армией, занимавшей центр деникинского фронта. Кроме того, это было кратчайшее направление на Екатеринодар.
   На восточном фланге большевикам удалось добиться успехов. Их 9 и 10 армии, форсировав по льду Дон и Сал, стали теснить 1-й и 2-й Донские корпуса, слабую Кавказскую армию. Но на направлении главного удара их ждало жестокое поражение. 1 -я Конармия, наступая от Ростова, перешла Дон, взяла станицу Ольгинскую и атаковала Батайск. Ее штурм добровольцы отбили, а 19.1 конница ген. Топоркова, сведенная из остатков 3-го корпуса Шкуро и кавбригады Барбовича, перешла в контратаку и разбила буденновцев. Сюда же подтянулся 4-й Донской корпус, который после смерти Мамонтова принял ген. Павлов, и части 3-го Донского корпуса. Совместными атаками Конармию отбросили за Дон, нанеся ей большие потери. 8-я красная армия, наступавшая западнее, тоже была отражена по всему фронту от Азова до Батайска. Корниловцы, дроздовцы и юнкерские школы гнали и преследовали большевиков к переправам и даже переходили Дон.
   Небольшая передышка и эти победы значительно улучшили состояние белогвардейцев. Добровольческий корпус пополнялся людьми и материальной частью, потерянной при отступлении. Донцы выходили из шока крушения своего фронта. Их армия выросла и численно: подтянулись отставшие, вернулись в строй дезертиры из занятых красными станиц и не желающих по опыту прошлого года испытывать на себе прелести советской власти. Но крайне-неблагополучно дела обстояли у кубанцев. Несмотря на то, что фронт вплотную подошел к их родным краям, из 54 тыс. штыков и сабель, оставшихся у Деникина, кубанцев в строю было всего 7 тыс. Остальное казачество дезертировало и сидело по станицам, либо пребывало в "формирующихся" частях, причем процесс "формирования" приобретал бесконечный характер. А полки, еще остающиеся на фронте, находились на грани развала.
   И опять разложение кубанцев полным ходом шло "сверху". Избранный в ноябре атаман Успенский пробыл на своем посту всего месяц. Часто посещая лазареты, он заразился там тифом и вскоре умер. Тотчас же активизировались левые и самостийники. Играя на деникинских поражениях, ослабивших угрозу нового применения силы, они полностью захватили руководство Кубанской Радой. Она отменила ноябрьские поправки к конституции, дающие атаману право ее роспуска право "вето". Новым атаманом избрали ген. Букретова -- даже не казака, а крещеного еврея. Избрали лишь по принципу враждебности к Деникину (Букретов служил по продовольственной части и был под следствием за злоупотребления). Руководящие посты в Раде и правительстве заняли самостийники и демагоги, снова взявшие курс на раскол -- носящий уже даже не идейный, а самодовлеющий характер. Любые действия предпринимались не из целесообразности, а лишь "в пику" главному командованию.
   Например, правительственный официоз "Кубанская Воля" счел возможным публиковать резолюции эсеров, рассуждавших о возможности переворота, а также меньшевиков, призывавших к соглашению с коммунистами. Когда же по требованиям возмущенного Деникина Букретов был вынужден закрыть газету за подобные публикации, то министр внутренних дел Кубани Белашев лично завез в редакцию распоряжение о закрытии "Кубанской Воли" и одновременно... разрешение на издательство газеты "Воля". Попытка Врангеля сформировать на Кубани новую конную армию была парализована в самом начале -- местные политики и администраторы не желали идти с ним на контакты, припоминая ему недавний разгром Рады.
   18 января в Екатеринодаре собрался Верховный Казачий Круг -- 50 депутатов от Войсковых Кругов Дона, Терека и Кубанской Рады. Верховный Круг объявил себя "верховной властью по делам, общим для Дона, Кубани Терека" и приступил к созданию "независимого союзного государства" в целях "организации решительной борьбы против большевиков и очищения от них" казачьих территорий, "установления внутреннего спокойствия и обеспечения свободы и права". Никакого положительного результата эта инициатива казачьих парламентов не дала. Новое образование изначально оказалось мертворожденным и сразу же переругалось между собой. Терцы и большая часть донцов стояли за продолжение борьбы единым белым фронтом. Крайне-левые кубанцы и донцы все отчетливее склонялись к "замирению" с красными. С трибун они таких мыслей еще не высказывали, но на фракционных сходках обсуждали, порождая нездоровые слухи. Наконец, большинство кубанцев и некоторая часть донцов выступили за разрыв с "реакционером" Деникиным, выдвигая совершенно фантастические проекты -- о союзе с Петлюрой, с Грузией, с Азербайджаном, о переориентации с добровольцев на банды "зеленых". Доходило до того, что серьезно обсуждалось предложение некоего князя Магалова, неизвестно откуда вынырнувшего, выделить ему ассигнования, на которые он обещал выставить 20-тысячный корпус грузинских добровольцев.
   В потоках говорильни терялось всякое чувство реальности. Вновь выдвигались требования ограничить борьбу "защитой родных краев". Поднимались даже вопросы "исправления границ" казачьих областей за счет включения в них части Воронежской губернии, Царицына, Ставропольской и Черноморской губерний. Говорилось, что стоит только Главнокомандующему поклониться этими землями казачеству, и все будет хорошо. Букретов повел переговоры с английскими и французскими дипломатическими представителями о конструировании южнорусской "демократической" власти, и председатель Рады Тимошенко тут же поспешил с трибуны объявить, что казаков поддержат англичане и обеспечат их всем необходимым. Ген. Хольман немедленно опубликовал в газетах опровержение, заявив, что "ни один мундир и ни один патрон не будет выдан никому без разрешения Главнокомандующего".
   Властью Верховный Круг не обладал ни малейшей, совершенно оторвавшись и от жизни фронта, и от жизни тыловых станиц. Пустое словоблудие, межпартийная и личная грызня, составлявшие его атмосферу, никакого энтузиазма в казачьих массах поднять не могли. Но, как писал Деникин, "Верховный Круг имел достаточно еще сил и влияния, чтобы склонить чашу весов колеблющегося настроения уставшего, запутавшегося казачеств и к разрыву Добровольческой армией и ... к миру с большевиками. И с Кругом нужно было считаться".
   Когда самонадеянных лидеров Круга особенно занесло, и они даже заявляли, что "если Круг предложит ген. Деникину уйти, он уйдет", главнокомандующий ответил, что не намерен подчиниться подобным решениям Круга и пригрозил увести добровольцев на другой фронт. Этого местные политики боялись и поубавили наглости. Но в вопросах, где уступки были возможны, Деникин шел на них. Так, он пошел навстречу требованиям кубанцев иметь "свою" армию, которая, как до сих пор Донская, находилась бы в оперативном подчинении Главнокомандующему. Фактически, дело свелось лишь к смене "вывесок" -- Кавказскую армию переименовали в Кубанскую. Вместо Покровского, непосредственно производившего подавление Рады, во главе ее был поставлен популярный на Кубани Шкуро.
   Кроме того, Деникин вел с представителями Круга долгие и нудные переговоры о создании общей государственной власти. После эвакуации Ростова Особое Совещание было распущено и создано новое правительство -- из тех же лиц, но более компактное, занимавшееся, в основном, текущими делами. Да и "русская" территория, подконтрольная ему, осталась небольшая -- Черноморская губерния, часть Ставрополья и Крым. Теперь речь шла о реорганизации единой власти с участием казачьих образований. В итоге совещаний с лидерами Круга, атаманами, многих споров, в феврале было наконец-то заключено соглашение, по которому "первым главой южно-русской власти" признавался генерал-лейтенант Деникин, предусматривалось создание правительства, законодательной палаты, разработка выборного закона, закона о преемственности власти т. п. Появились также положения о законодательной комиссии, разграничении общегосударственной и местной власти. Верховный Круг передал их на рассмотрение в свою комиссию, и до падения Кубани они там и обсуждались. Кабинет министров поручили сформировать Н.М. Мельникову-- председателю Донского правительства. Круг должен был отказаться от претензий на законодательные функции. Донская и кубанская оппозиции заявляли: "Мы вынуждены силою обстоятельств отступить с болью в сердце от демократических принципов и принять предложения, далекие даже от скромных наших пожеланий". Что касается Деникина, которого многие русские политические круги тоже теперь обвиняли -- в "соглашательстве", в уступках "левизне" и "казачьему засилью", -- то он считал, что никакие уступки в гражданской области не велики, если в этот критический момент будут способствовать оздоровлению казачества.
   Действительно, главное-то решалось не на совещаниях и заседаниях, а на фронте. Пока в тылу шли описанные дрязги, там разыгралось очередное сражение. После январских неудач командующий фронтом Шорин был снят. На его место поставили "победителя Колчака" Тухачевского. Проанализировав ход операций, он перенес направление основного удара восточнее -- туда, где донцы и кубанцы, поддавшись натиску красных, отступали, и к 26.1 отошли за р. Маныч, заняв позиции по южному берегу. Убедившись, что белые там слабее, чем на левом фланге, Тухачевский передислоцировал туда Конармию, которая совместно со 2-м конным корпусом Думенко должна была прорвать фронт. 27.1 все армии большевиков перешли в общее наступление. Кроме конницы, в нем участвовали 14 пехотных дивизий, 5 бронепоездов. Согласно приказу, наступление должно было носить "стихийный и молниеносный характер с целью не оттеснить противника из занимаемых пунктов, а разбить его наголову". Кавалерия Думенко, перейдя Маныч, нанесла поражение донской пехоте, угрожая прорывом в белые тылы. Однако ген. Сидорин бросил сюда всю свою конницу. Под командованием ген. Павлова он объединил 4 и 2 Донские корпуса, создав таким образом мощное кавалерийское соединение. На участок прорыва двинулся и корпус Топоркова. Под хутором Веселым Думенко был разгромлен и бежал за Маныч, бросив всю артиллерию.
   На следующий день по соседству перешла в атаку Конармия Буденного. Донцы, окрыленные успехом, навалились и на нее. В ожесточенных схватках, продолжавшихся до 2.2, Буденный также потерпел тяжелое поражение и отступил. Только корпус Павлова захватил в этих боях 40 орудий. Разгромлены были и пехотные части, предпринявшие новый штурм Батайска. В панике они откатывались за Дон. Добровольцы, преследующие их, взяли 5 орудий, 20 пулеметов, много пленных. Сражение завершилось поражением красных. Одна лишь армия Буденного потеряла 3 тыс. чел. Белые части воспрянули духом. Казалось, удача снова поворачивается к ним лицом...
   В начале 1920 г. юг России посетила британская правительственная миссия Мак-Киндера. Ознакомившись на месте с положением дел, она отнеслась к Белому Движению внимательно и добросовестно. Было заключено соглашение с деникинским правительством, в котором русская сторона признавала "самостоятельное существование фактических окраинных правительств" (Деникин настоял на оговорке -- "ведущих борьбу с большевиками".) Вопрос о границах Польши и Румынии остался открытым -- Деникин не принял установлений Версальской Конференции, указав, что это должно решаться договором общерусского и польского правительств. Англичане брали на себя дальнейшую помощь снабжением, содействие силами флота в охране черноморских портов. Мак-Киндер обещал также посредничество для переговоров с Пилсудским, дал гарантию, что семьям белогвардейцев будет оказана помощь в эвакуации за границу. Миссия отбыла в Англию, намереваясь вскоре вернуться. Но не вернулась.
   По мере поражений белогвардейцев политика Запада все сильнее менялась. Вероятность скорой победы антибольшевистских сил понизилась, а торговля с гигантским российским рынком сулила немалые выгоды. Особенно для того, кто начнет осваивать этот рынок первым. В начале января английский представитель в Верховном Экономическом Совете Э. Уайз составил меморандум "Экономические аспекты британской политики в отношении России", где доказывалось, что "продолжение гражданской войны и блокада России отрезает от остального мира громадные продовольственные и сырьевые ресурсы и является одной из главных причин высоких мировых цен". Он писал, что советская сторона либо вернула, либо скоро вернет основные сырьевые и промышленные области, в связи с чем дальнейшая ее блокада становится невыгодной. 7.1 Лорд Керзон распространил меморандум Уайза среди членов британского кабинета, а через неделю Ллойд-Джордж приступил к обсуждению данного вопроса в Верховном Совете Антанты. Свои предложения он легкомысленно мотивировал еще и тем, что "когда будет установлена торговля с Россией, большевизм уйдет". И 16.1 Верховный Совет по докладу Уайза постановил "разрешить обмен товарами на основе взаимности между русским народом и союзными и нейтральными странами." Хотя указывалось, что "эти меры не означают перемену в политике союзных правительств по отношению к Советскому правительству", но шаг к признанию Совдепии Запад сделал.
   Черчилль через русского представителя в Париже Маклакова сообщал: "удержать блокаду не смог бы никто... Предложения Ллойд-Джорджа шли гораздо дальше и вели к неприкрытому признанию большевизма; этому пока удалось помешать". Со своей стороны, Черчилль заверял, что содействие белым будет продолжаться. Действительно, на поставках и политике британской военной миссии перемена курса до поры - до времени не сказывалась. Однако моральный удар был тяжелым, а дипломатическая миссия ринулась в различные закулисные интриги, выискивая "компромиссные" варианты организации русской власти.
   И все же соглашение, достигнутое с Мак-Киндером, имело одно важное практическое значение. В результате отступления Кубань и Новороссийск оказались забиты беженцами. Ютились по станицам и городам, Новороссийск был переполнен до отказа. Нахлынувшие сюда люди теснились на чердаках, в подвалах, хозяйственных пристройках. На запасных путях железной дороги вырос целый город из теплушек. Жили в тяжелейших условиях, во множестве умирали от свирепствующего тифа. Поэтому еще в январе, вне зависимости от исхода войны, было решено начать эвакуацию за границу, о которой договорились с англичанами. Деникин определил ее порядок: "1) Больные и раненные войны, 2) семьи военнослужащих, 3) семьи гражданских служащих, 4) прочие -- если будет время и место, 5) начальники - последними". Кроме того, был разрешен свободный выезд за границу за собственный счет всем женщинам, детям и мужчинам непризывного возраста. И британские военные транспорты повезли новую волну русской эмиграции. Их расселяли в Салониках, Принкипо, на Кипре, направляли в Сербию. Разумеется, указанная Деникином последовательность часто нарушалась -- за взятки, по знакомству. Но с другой стороны, многие из тех, кому было представлено преимущественное право эвакуации, не решались ехать. Боялись неизвестности на чужбине, боялись покинуть родную землю, боялись навсегда потерять связь с родными, оставшимися в армии. И всячески оттягивали выезд, надеясь на лучшее, жадно ловя сведения и слухи о малейших проблесках на фронте. Пароходы задерживались, уходили с недобором пассажиров, Англичане даже на время прервали эвакуацию -- как раз когда белые стали одерживать победы. Хотя те, кто все же выехал из Новороссийска, несмотря на все тяготы эмиграции, могли считать себя относительными "счастливчиками". С белой Россией еще считались, поэтому размещали их хотя бы с минимальными удобствами. И в местах своего расселения они еще имели возможность найти работу...
   В тылах деникинской армии хватало и других проблем. В Екатеринодаре продолжал шуметь и бушевать Верховный Казачий Круг. К середине февраля наконец-то сформировалось коалиционное Южно-русское правительство "по соглашению Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России с демократическим представительством Дона, Кубани и Терека". Но Верховный Круг отнесся к нему недоброжелательно, а кубанское правительство особым постановлением отказалось признавать компетенцию новой власти на своей территории. Его представитель Иванес заявил: " К опубликованному списку министров кубанское правительство не может относиться иначе, как к Особому Совещанию". Кубанская фракция Круга немедленно поставила задачу "свалить кабинет Мельникова".
   Стремительно разлагалась вся Кубань. Пополнения отсюда на фронт совершенно прекратились. На этой почве донская фракция Круга разругалась с кубанской вплоть до ультиматума, поставленного 23.2, "если кубанцы не намерены воевать с большевиками, то пусть они прямо скажут донцам, которые в этом случае оставляют за собой свободу действий". После фракционного заседания кубанцы объявили "нынешнее заболевание" Кубани "аналогичным" прошлогоднему на Дону и признали необходимым бороться с ним, разрешив даже посылку донских карательных отрядов в их станицы, чтобы заставить казаков выйти на фронт. Однако сделать это оказалось почти невозможно. Делу не помогло и назначение командующим прежнего казачьего кумира Шкуро. Поскольку он держал строну единства с Деникиным, местные лидеры повели против него усиленную агитацию, припоминая ему все грехи, на которые раньше глядели сквозь пальцы, и даже признавали "доблестью", как, например, богатую добычу его казаков в Екатеринославе.
   Но и самих самостийников, начавших это разложение, тоже уже никто не слушал. Атаман Букретов вернулся из объезда станиц совершенно ошарашенный, встретив вместо традиционных почестей картину хаоса, разгула и грубых выходок. Вместо приветствий и хлеба-соли пьяный в стельку станичный атаман позволял себе снисходительно хлопать генерала по плечу... Совершенно обнаглели кубанские "зеленые", нападая на белые тылы и сообщения с Новосибирском. Их предводители Пилюк и Савицкий заключили наивный договор с с какими-то мелкими большевистскими агентами - "ответственными представителями Советской власти о признании ею независимости казачьих земель, как условия заключения мира". Восстание, поднятое Пилюком, вспыхнуло в двух станицах в 15 км от Екатеринодара. Взбешенный атаман жестоко подавил его, перепоров участников и повесив зачинщиков. Из-за этого на него обрушились левые с самостийниками, в том числе собственное правительство. Букретов, желая их успокоить, повел откровенную антиденикинскую политику, одновременно заявляя приближенным, что "перевешает при первой возможности всех фельдшеров" - как он именовал своих министров.
   Екатеринодар кишел самыми фантастическими заговорами. Букретов с самостийниками обсуждал замену южной власти директорией из трех атаманов. Самостийники, не находя нужной кандидатуры среди кубанских генералов, пытались поставить во главе переворота донских, Сидорина или Кельчевского, которые бы возглавили казачьи армии. Разочаровавшись и в Букретове, и в Сидорине, и в Кельчевском, задумали созвать Краевую Раду, избрать атаманом кого-нибудь из своих лидеров, подавить силой или изгнать "чужеземцев" и объявить на Кубани кубанскую власть. А по станицам разгуливали красные агитаторы, убеждая, что "большевики теперь уже совсем не те, что были. Они оставят нам казачий уклад и не тронут нашего добра".
   Вдобавок, Деникин получил в это время новый фронт. На территории Грузии русскими меньшевиками и эсерами был образован Комитет освобождения Черноморья во главе с Филипповским. Из интернированных в Грузии красноармейцев 11 и 12 советских армий, а также причерноморских крестьян комитет стал создавать свою армию, вооружавшуюся грузинским правительством и обучавшуюся грузинскими инструкторами. 28 января, собрав около 2 тыс. чел., Комитет начал наступление, внезапно перейдя границу. Ее прикрывала 52-я отдельная бригада деникинцев. Бригада только по названию -- все, что можно, было на главном фронте. Несколько батальонов, занимавший здесь позиции, были малочисленными и ненадежными. В основном, они состояли из пленных красноармейцев той же 11-й армии, разбитой в 18-м. И не разбегались лишь потому, что некуда -- уж больно далеко от дома они находились. Одновременно с наступлением из Грузии в тыл белым позициям вышли местные отряды "зеленых", имевшие прочную связь с Комитетом освобождения. Атакованные с двух сторон, деникинские подразделения не выдержали. Одни бежали, другие сдались.
   Войска Комитета заняли Адлер, а 2.2 -- Сочи. Здесь Комитет провозгласил создание независимой Черноморской республики, намереваясь, ни много - ни мало, выгнать из своего края деникинцев, а большевиков не пустить (как выяснилось впоследствии, еще при формировании в Грузии коммунисты подпольно протолкнули на руководящие посты в армии своих людей). Обратились по радио к Кубанской Раде, предлагая ей установить добрососедские отношения. Распределили министерские портфели и повели дальнейшее наступление на север. Остановить их было некому. В распоряжении Черноморского командующего ген. Лукомского войск почти не имелось, только ненадежные команды, собранные из мобилизованных или выловленных дезертиров. На его настойчивые просьбы прислать хоть что-нибудь, прибыла 2-я пехотная дивизия, по размеру не превышающая батальона. В нее влили 400 чел. пополнения и отправили на фронт один из "полков". В первом же бою он был разбит, потеряв всех офицеров, а пополнение перешло к повстанцам.
   В связи с невозможностью выполнять свои обязанности, Лукомский подал в отставку, а Черноморская республика продолжала наступать. Война тут шла своеобразная, по единому шаблону. Белые, собрав откуда можно несколько рот или батальонов, строили оборону в удобном месте, между морем и подступающими к нему горами. "Зеленые", хорошо знающие все тропинки, легко эту оборону обходили и одновременно с атакой с фронта нападали сзади, вызывая панику. Одержав победу и поделив трофеи, крестьянская часть армии на недельку расходилась по домам -- отдохнуть. А белые тем временем скребли новые силы и строили оборону в другом "удобном" месте. После чего история повторялась, и Черноморская республика делала новый шаг на север. 11.2 ее армия заняла Лазаревскую, угрожая Туапсе.
   Любопытно, что "зелеными" заинтересовалось английское дипломатическое представительство. Его глава ген. Киз на миноносце несколько раз посетил Сочи. Сначала предлагал посредничество в переговорах с Деникиным. Получив отказ с той и другой стороны, лично возил одного из лидеров Комитета, "зеленого главкома" Вороновича в Новороссийск, намереваясь свести его с деятелями Кубанской Рады. Лишь вмешательство Деникина и Хольмана просекло эту попытку. Не упустила своего и Грузия, под шумок передвинув свою границу севернее -- с речки Мехадырь на речку Псоу.
  
   83. КАТАСТРОФА ОДЕССЫ
   Группировка ген. Шиллинга, и без того слабая, лишь морем связанная с Деникиным, к началу 20 г. разделилась. Два корпуса осталось на правом берегу Днепра, прикрывая Херсон и Одессу, а корпус Слащева, двинулся для защиты Сев. Таврии и Крыма. Но части Слащева являлись самым боеспособным ядром группировки. Другие войска Шиллинга были малочисленны, да и по качеству далеко уступали корниловцам или марковцам. И на Правобережье белые отступали. Если и пытались где-то закрепиться, то вскоре большевики переправлялись через Днепр ниже по течению и угрожали обходами, вынуждая снова катиться назад. К январю фронт проходил по линии Бирзула (ныне Котовск) - Долинская - Никополь, в руках белых оставалась территория нынешних Херсонской и Одесской областей. Обстановка складывалась тяжелая. На Правобережье переправилась уже вся 12-я красная армия, наступая от Черкасс и Кременчуга, поворачивали сюда и части 14-й. Села были охвачены повстанческим движением всех сортов. Железная дорога Александровск - Кривой Рог - Долинская находилась в руках Махно. От Умани до Екатеринослава гуляли петлюровские атаманы. Связь между штабами и войсками постоянно рвалась. Части и подразделения по несколько сот или десятков человек действовали самостоятельно, двигаясь куда-то наугад, повинуясь общей инерции и мешаясь с обозами гражданских беженцев.
   В создавшихся условиях Деникин не предполагал удерживать Одессу. Более правильным казалось стягивать войска к Херсону, откуда можно было, в крайнем случае, прорваться в Крым. Но на обороне Одессы вдруг резко стали настаивать союзные миссии. Со времен французской оккупации Одесса стала на Западе как бы символом всего Юга, и по их мнению, ее сдача подорвала бы престиж белых в Европе. Имелись и другие причины -- этот район прикрывал от большевиков Румынию. (Не исключено, что сказались и небескорыстные связи одесских дельцов с союзным командованием в Константинополе). Под давлением иностранцев белое командование пошло на уступку, скорректировав планы, но выдвинуло требования -- на случай неудачи обеспечить эвакуацию союзным флотом и договориться с Румынией о пропуске отступающих войск и беженцев на ее территорию. Все это было обещано. Штаб французского главнокомандующего в Константинополе ген. Франше д'Эспре сообщил деникинскому представителю, что румыны, в общем, согласны, выдвинув лишь ряд частных условий. О том же одесский представитель англичан известил лично Шиллинга.
   А в самой Одессе царил хаос. О собственной защите никто не думал. Даже многочисленное офицерство, собравшееся сюда за время войны, на фронт не спешило, предпочитая создавать различные "офицерские организации" и играть в патриотическую деятельность, не выходя из города. Собрать какие-либо подкрепления не удавалось. Часть обывателей изыскивало средства, чтобы бежать за границу. Другие наоборот, считали положение еще слишком прочным, чтобы жертвовать собой или бросаться в неизвестность. Избегая армии, заделывались "иностранцами" -- в консульствах остались только мелкие чиновники, готовые за взятку сделать соответствующие документы. Мобилизации срывались. Получив оружие и обмундирование, призывники разбегались. Часто таким способом вооружались местные бандиты и большевики.
   Возникла масса "добровольческих" полков, насчитывающих по 5-10 человек: иногда как плод фантазии какого-нибудь офицера, возомнившего себя Наполеоном, иногда как способ улизнуть от фронта, числясь в собственном "полку", находящемся "в стадии формирования". Иногда "полки" создавали жулики с целью получить деньги и снаряжение, а потом исчезнуть. На запросы к союзникам об эвакуации шли уклончивые ответы. Из Константинополя, например, телеграфировали, что "сомневаются в возможности падения Одессы. Это совершенно невероятный случаи". В результате, эвакуация все-таки началась, но слишком поздно и медленно.
   К середине января красные взяли Кривой Рог и повели наступление на Николаев. Шиллинг, оставив в обороне на этом направлении корпус ген. Промтова и прикрыв остальную часть фронта галицийскими стрелками, стал стягивать группу под командованием ген. Бредова под Вознесенском, чтобы нанести противнику фланговый удар. Однако большевики опередили белых, навалившись на части Промытова раньше, чем войска Бредова успели сосредоточиться. Оборона была опрокинута, корпус разгромлен. Его остатки поспешно уходили за Буг и 31.1 оставили Херсон и Николаев. Путь красным на Одессу был открыт.
   Разразилась катастрофа. Кораблей не хватало. Англичане, правда, прислали крейсера "Аякс" и "Церера", несколько транспортов, оцепили порт своими солдатами и повели посадку на суда, но их было явно недостаточно. Корабли из Севастополя не приходили (как потом выяснилось, флотское командование под разными предлогами удерживало их, опасаясь падения Крыма). А на кораблях, стоящих в Одессе, не было угля (угольщик пришел с опозданием на 1 день!). Многие суда из-за большевистских симпатий экипажей, в критический момент оказались неисправны, с разобранными машинами. Войска под общим командованием Бредова получили приказ отходить, минуя Одессу, на Тирасполь -- в Румынию.
   А кроме приближающихся красных, в самом городе отлично вооруженные и организованные бандиты с коммунистами ждали только подходящего момента к выступлению. 4.2 вспыхнуло восстание на Молдаванке. Коменданту Стесселю с офицерскими организациями и частями гарнизона еще удалось подавить его. Но 6.2 началось на Пересыпи. Отряды большевиков и банды громил стали распространяться по всему городу. Тысячи людей в панике ринулись в порт. Однако с Пересыпи гавань стали обстреливать из пулеметов, и англичане поспешили отчалить -- ушли на внешний рейд. Взяли лишь тех, кто успел. Тех, кто успел, взяли и исправные русские корабли -- моряки не хотели подвергать себя опасности и тоже уходили. Вывели на внешний рейд и поставили на якоря несколько неисправных судов, набитых пассажирами. И огромная толпа осталась на берегу. Стихийно сколоченный отряд военных человек в 50 разогнал атакой красных пулеметчиков, стрелявших по порту. Но помощи больше не было. К тому же, из-за сильного мороза море стало замерзать. К ночи англичане прислали ледокол - взять женщин и раненых. В хлынувшей толпе, естественно, сели, кто пробился.
   В Одессу уже вступали регулярные красные войска. Полковнику Стесселю с подразделениями гарнизона и отрядами, собранными из офицеров, удалось расчистить путь к западным окраинам. И беженцы, сбившись в колонны, двинулись пешком в сторону Румынии -- кто в чем, бросая по пути чемоданы и узлы. Женщины, дети, больные, раненые. Лишь после этого, с опозданием, из Севастополя подошли миноносец "Жаркий" и вспомогательный крейсер "Цесаревич Георгий". Появились также отряды американских и французских миноносцев. На их долю осталось только взять на буксир неисправные суда, выведенные на внешний рейд, а также подбирать с мола отдельные группы беженцев, не пошедшие вместе со всеми. Причем у американцев в спасательных работах лично участвовал командующий эскадрой адмирал Мак-Келли, проявив настоящую самоотверженность в тяжелых штормовых условиях. Конечно, это была капля в море...
   А основная масса спасающихся, под прикрытием темноты покинув город, собралась воедино в большой немецкой колонии Гросс-Либенталь в 20 км западнее Одессы. Тем, кто не стал здесь задерживаться на отдых и сразу отправился на Тирасполь, еще удалось соединиться с отступающими частями Бредова. Уже на следующий день эта дорога была перехвачена красной кавалерией, вырубившей обозы, двинувшиеся после передышки.
   И оставшиеся, около 16 тыс. чел., пошли вдоль побережья на Овидиополь, чтобы переправиться по льду Днестровского лимана в Бессарабию, под защиту румын... Румыны встретили беженцев артиллерией. Потом, после переговоров, вроде бы, дали согласие на переправу. Но устроили длительную проверку документов и пропустили только иностранцев. А русских продержали ночь на льду и выгнали назад. Пытавшихся все-таки перейти границу останавливали пулеметным огнем.
   Беженцы оказались в безвыходном положении. По пятам шли красные. Решено было уходить вдоль Днестра в надежде добраться до украинских или польских войск. Уже через 15 км далеко растянувшуюся с обозами колонну атаковали большевики. Первый наскок получилось отразить силами находившихся в этой массе мальчишек-кадетов, отряда городской стражи, офицеров. Двигались без остановок, днем и ночью, без еды. Люди еле переставляли ноги. Лошади падали. 15.2 красные напали опять, уже с артиллерией и кавалерией. Собрав боеспособных мужчин, отбили и этот налет. Но силы были на исходе. К тому же, впереди лежала железная дорога Одесса - Тирасполь. От местных жителей узнали, что беженцев там ждут бронепоезда и советские части.
   Тогда было принято решение идти за Днестр, а там будь что будет. Переправившись в Румынию, расположились огромным табором вокруг деревни Раскаяц. Румыны предъявили ультиматум -- к 8 часам утра 17.2 покинуть их территорию. А поскольку его не выполнили, установили на высотах вокруг деревни пулеметы и открыли огонь. Не в воздух, а на поражение. По толпе. В панике тысячи беженцев, теряя убитых и раненых, хлынули на русский берег, рассеиваясь, разбегаясь, кто куда. Румынские пулеметчики провожали их очередями вдогон. Даже когда берег очистился, били по всему, что еще шевелилось -- по ползущим раненым, по тем, кто пытался прийти им на помощь.
   А в приднестровских плавнях бегущих людей уже ждали собравшиеся сюда и следовавшие за ними, как стаи волков, местные банды, грабили и убивали. Ядро, собравшееся вокруг командования колонны, выйдя на левый берег, тут же попало в красное окружение и капитулировало. Спаслись немногие, сумевшие во время бойни спрятаться на румынской стороне или возвращавшиеся туда потом мелкими партиями, и за взятки, хитростью, выдававшие себя за иностранцев - поляков, латышей, только не за русских. Они получили приют.
   Войска Бредова, отступившие к Тирасполю, тоже были встречены пулеметами. Но здесь шли более организованные и боеспособные части. Они повернули на север и упрямо продвигались по Украине, отражая преследующих их большевиков. Между Проскуровым (Хмельницкий) и Каменец-Подольском встретились с поляками. Было заключено соглашение, по которому Польша принимала их "до возвращения на территорию, занятую армией генерала Деникина", но оружие и обозы требовала сдать "на сохранение". Разоруженные части бредовцев перешли в положение интернированных - поляки загнали их в концлагеря.
   Худо пришлось и галицийским стрелкам. В Польшу им ходу не было. Тиф оказался для них почему-то особенно губительным, уничтожая их целыми подразделениями. Из-за тифа крестьяне не пускали их в деревни, отгоняли огнем, травили собаками. Многие погибли. Уцелевшие попали в плен к большевикам.
   12-я армия повернула на Петлюру. Воспользовавшись борьбой советских войск с деникинцами, когда на него никто не обращал особого внимания, он занял значительную часть Украины, вступил в Киевскую губернию. Теперь же его быстро разбили, и он ушел под защиту поляков. Что касается батьки Махно, то большевики поначалу сделали вид, будто никакого конфликта между ними не было, и... прислали ему приказ передислоцироваться со своими войсками на польский фронт. Естественно, батька такой приказ проигнорировал. Его объявили "вне закона". И он продолжил войну - уже против красных.
  
   84. ДЕНИКИН И ВРАНГЕЛЬ
   К началу 1920 г. относится конфликт между Деникиным и Врангелем. Различными авторами он освещается по-разному, поэтому стоит на нем остановиться подробнее. Конфликт этот не носил политического характера -- Врангель впоследствии проводил практически ту же политику, что Деникин. Не имеют под собой почвы и объяснения конфликта "карьеризмом" Врангеля, во что бы то ни стало рвущегося к власти. Какая может быть карьера в период катастрофы? Это было бы то же самое, что обвинить в карьеризме Деникина, принявшего после смерти Корнилова командование над горсткой бойцов. Готовность к бескорыстному служению своим идеалам Врангель доказал и всей последующей жизнью, целиком отданной спасению и поддержке эмигрировавших солдат и офицеров.
   Это был типичный конфликт между "молодым" и "старым" офицерством, неизбежный в любой проигранной войне. Кстати, точно так же вел себя Деникин после Русско-Японской войны, когда, рискуя карьерой, критиковал высшее начальство и его ошибки. И точно такой же конфликт через год сам Врангель получил от Слащева. Оба - горячие патриоты России, но людьми они были совершенно разными, Деникин -- спокойный, уравновешенный, упрямый. Врангель -- отнюдь не по-немецки горячий, нервный, порывистый. Не чуждый внешней позы и эффекта, чего Деникин всегда избегал. Профессор Н. Н. Алексеев так сравнивал их: "Первое впечатление, определявшее внешнюю разницу двух этих людей, формулируется у меня в военном противопоставлении: инфантерия -- кавалерия. У ген. Деникина не было ни внешнего блеска, ни светских манер, но в то же время была в нем какая-то глубокая почвенная сила. Врангель был красив, статен, а главное -- отмечал его действительный, не напускной лоск обращения. Внешне он был человеком, который мог очаровать, но я не заметил в нем черт, изобличающих гипнотизирующее излучение власти".
   Разладу немало способствовало то, что Врангель, блестяще проявивший себя в боях 18 - первой половины 19-го годов, одерживавший победу за победой, внезапно попал в полосу неудач, причем совершенно от него не зависевших. Царицынское направление, на котором он воевал, после отхода Колчака из главного превратилось во второстепенное. Его армия таяла от переброски войск на другие участки и дезертирства, разлагаемая из тыла. Разгромил кубанскую оппозицию -- но положения это уже не улучшило, только нажил себе врагов. Принял Добровольческую армию -- но в тот момент, когда она была разгромлена и отступала, сдавая города. Взялся сформировать на Кубани новую армию -- но столкнулся с откровенным саботажем местных властей, припомнивших ему недавнее унижение. Был назначен председателем деникинского правительства -- но фактически даже не вступил в должность, последовало соглашение с Верховным Казачьим Кругом о реорганизации южной власти. Занимался укреплением Новороссийского района -- но не имел к этому ни сил, ни средств, пребывая в бездействии. От веры в казачество шатнулся к полному разочарованию в нем, выдвинул план переноса центра борьбы под Одессу для организации единого фронта с поляками. Был назначен помощником ген. Шиллинга по военной части, но не успел даже туда выехать -- Одесса пала...
   Параллельно развивался и конфликт. Оказавшись в Царицыне, "на отшибе", Врангель один за другим слал в ставку проекты выигрышных операций, указывал на ошибки, которые, как ему казалось, допускал штаб Главнокомандующего. Эти проекты, как правило, отвергались, что вызывало раздражение автора. Забегая вперед и анализируя его планы, сведенные потом воедино и Врангелем в своих письмах-памфлетах, и Деникиным, разбиравшим их, можно отметить, что значительная часть из них была невыполнима либо из-за недостаточной информированности Врангеля об обстановке на других участках, либо основываясь на ошибочных предпосылках (как, например, план создания единого фронта с Польшей). Часть, действительно, сулила определенный успех, но при белогвардейской малочисленности, - только за счет успехов (реальных или мнимых), намечавшихся на каких-то иных направлениях. Вопрос о том, как было бы лучше действовать, "так" или "эдак", можно было бы оставить открытым, однако следует подчеркнуть важный аспект. В предыдущих главах мы уже говорили о целом комплексе причин поражения Белого Движения. А многочисленные планы Врангеля, выдвигавшиеся им в 19-м и начале 20-го носили чисто военный характер. И даже если бы привели к частным успехам (ценой других успехов), общего хода событий все равно изменить не могли. Поэтому данные споры Врангеля со "штабами" относятся к чисто теоретической области и подробно разбирать их не имеет смысла. Впрочем, и сам Врангель, оказавшись в роли Главнокомандующего, должен был отказаться от многих взглядов (скажем, о возможности в условиях гражданской войны концентрации сил на одном, главном направлении и переходе к жесткой обороне на других участках).
   Когда после отставки Май-Маевского барон вступил в командование отступающей Добровольческой армией, он воочию увидел то, что на расстоянии представлялось в розовом цвете -- реальное состояние ее легендарных "полков" и "дивизий", остававшихся таковыми лишь по названиям. Действительность, издалека представлявшаяся иной, еще больше убеждала в мыслях о наделанных ранее ошибках и допущенном "развале". Если в Царицыне командующий был в значительной мере предоставлен самому себе, то в новой должности Врангель оказался в постоянных контактах с Деникиным и его штабом. Стала проявляться и психологическая несовместимость между двумя военачальниками. Деникин считал, что Врангель вносит в работу излишнюю нервозность и разлад. А горячий Врангель порывался что-то перекроить по-своему, чтобы исправить ошибки, действительные или кажущиеся. Хотя в создавшейся ситуации какие-то кардинальные изменения были уже неосуществимы, он считал, что его никто не слушает, что главное командование упорствует в заблуждениях. Трения росли и накапливались. Именно поэтому Деникин так легко согласился на уход Врангеля с должности командарма и отъезд на Кубань.
   Но на Кубани Петр Николаевич, все еще взвинченный фронтовыми катастрофами, впервые заговорил о необходимости смены главного командования. Начал зондировать почву, как к этому отнесутся Дон, Кубань и Терек в переговорах с ген. Сидориным, терским атаманом Вдовенко, рядом кубанских лидеров, а также находившимися там генералами Шкуро и Эрдели. Он указывал на естественное в условиях поражений недовольство армии и недоверие общественности, однако ответ везде получил резко отрицательный (Вдовенко, например, просто шарахнул кулаком по столу и сказал: "Ну, этому не бывать!") Даже те деятели, которые сами по тем или иным причинам были недовольны Деникиным, считали, что "генеральская революция" в критический момент лишь приведет к окончательному крушению фронта. Кубанцы, возможно, и хотели бы свалить Деникина, но и с Врангелем не желали иметь ничего общего, да он и сам в этом плане вовсе не искал поддержки левых и самостийников. Одновременно то ли с ведома Врангеля, то ли по собственной инициативе, один из его сторонников, некто Тверской, повел работу среди общественных и финансовых деятелей, находившихся на Сев. Кавказе, осведомляясь, как они отнеслись бы к идее "переворота". Здесь тоже он поддержки ни у кого не нашел.
   Обо всех закулисных переговорах было немедленно доложено Главнокомандующему - Сидориным, Шкуро, Вдовенко др. Надо отметить, что эту попытку "подкопа" под себя Деникин оставил без явных последствии -- хотя, понятное дело, улучшить его отношение к Врангелю подобные действия не могли. Стоит отметить и то, что выслушав отовсюду отрицательные мнения и убедившись в ошибочности своего представления о всеобщем недовольстве командованием, сам Врангель больше никаких усилий в данном направлении не предпринимал. Но слухи распространялись во все стороны, проникали даже за границу. Так, прибывший с официальной миссией Мак-Киндер сообщил, что в Варшаве он слышал о якобы произведенном Врангелем перевороте. По этому поводу барон писал Деникину: "Я ответил, что мне известно о распространении подобных слухов и в пределах Вооруженных Сил Юга, что цель, по-видимому, желание подорвать доверие к начальникам в армии и внести разложение в ее ряды, и что поэтому в распространении их надо подозревать неприятельскую разведку. Вместе с тем я сказал, что пойдя за Вами в начале борьбы за освобождение Родины, я, как честный человек и как солдат, не могу допустить мысли о каком бы то ни было выступлении против начальника, в подчинении которого я добровольно стал".
   Масла в огонь подливали всевозможные "доброжелатели" и "недоброжелатели". Врангель был популярен среди молодежи, слышавшей легенды о его конных атаках. Был популярен среди крайне-правых. Почему -- неизвестно. Видимо, предполагалось, что раз он -- барон, то заведомо будет проводить правую политику в отличие от "либерала" Деникина (впоследствии подобных надежд он совершенно не оправдал). Если для фронтовиков подобные вопросы отходили на второй план, то правых хватало среди тыловиков, среди офицеров-дезертиров, наводнявших тыловые города, и щеголявших погонами, уклоняясь от службы. Получив начальство над Новороссийским районом, Врангель как раз оказался в центре беженского хаоса, куда стекались остатки партий, политических и общественных организаций, органов печати и пр., живущие в болезненной атмосфере слухов, интриг и паники. Генерал тяготился "вынужденным бездействием", поскольку его обязанности свелись к руководству эвакуацией. Его высказывания по данному поводу всячески варьировались прессой и сплетнями. Одни возмущались "опалой" боевого командира, которого из-за личного недоброжелательства держат в тылу, не давая ему спасти фронт. Другие, недовольные Врангелем, наоборот подрывали его авторитет в Новороссийске, распространяя слухи, что он из-за личных обид в критический момент бросил армию. Самозванные организации из тыловиков и дезертиров, используя фигуру Врангеля в качестве знамени, пытались выступать в качестве "офицерской оппозиции" (в основном, по ресторанам). Тем более, что это давало "моральное право" уклоняться от фронта -- по "принципиальным соображениям". Другие "доброжелатели", естественно, информировали Деникина о Врангеле, а Врангеля о Деникине, мешая правду с вымыслами.
   Конфликт еще углубился, когда Деникин пошел на уступки Верховному Казачьему Кругу. Врангель к этому времени совершенно разочаровался в возможности поднять казачество, столкнувшись с кубанским развалом. Он выступал против "компромиссов с самостийниками", предлагая перенести борьбу на "русскую" территорию, под Одессу. И опять его позицию, домысливая и искажая по-своему, подхватывали политические круги, а также дезертирствующая и накипь, теперь взявшаяся громогласно заявлять, что не желает "проливать кровь за самостийников". В общем, к моменту разрыва Деникин и Врангель практически перестали понимать друг друга. Главнокомандующий объяснял все действия барона лишь нездоровым честолюбием. А Врангель действия Деникина - "цеплянием за власть". Как показала жизнь, ошибались и тот, и другой... Когда 10.2 очередное назначение Врангеля всвязи с падением Одессы было отменено, он подал в отставку. А до решения вопроса об увольнении взял отпуск и выехал в Крым.
  
   85. В ОСАЖДЕННОМ КРЫМУ
   Якова Александровича Слащева Деникин характеризовал так: "Вероятно, по натуре своей от был лучше, чем его сделали -- безвременье, успех и грубая лесть крымских животолюбцев. Это был совсем еще молодой генерал, человек позы, неглубокий, с большим честолюбием и густым налетом авантюризма. Но за всем тем он обладал несомненными способностями, порывом, инициативой и решимостью. И корпус повиновался ему и дрался хорошо". Получив приказ оборонять Крым и Сев. Таврию, он к 5 января отвел свои части к Мелитополю. Войск у Слащева было мало, всего 4 тыс. чел., а с севера приближались 13 и 14 красные армии, ведь большевистское командование считало, что в Крым будут отступать основные силы Деникина и нацелило сюда мощные удары. Оценив ситуацию, Слащев не стал задерживаться в степях Таврии, а сразу отошел в Крым. Советские дивизии, старавшиеся отсечь белых от перешейков, остались ни с чем. А "генерал Яша" отдал приказ: "Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что пока я командую войсками -- из Крыма не уйду и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести".
   23.1 46-я дивизия красных пошла на штурм. Взяла Перекоп, донесла о победе, а на следующий день контратакой ее потрепали и выбросили. 28.1 к ней присоединилась 8-я кавдивизия. Последовал новый штурм -- с тем же результатом. Постепенно наращивая силы, большевики 5.2 предприняли очередную попытку. Пройдя по льду замерзшего Сиваша, опять овладели Перекопом. И опять Слащев контрударом выбил их. 24.2 история повторилась. Красные ворвались и через Чонгарский перешеек, один из комбригов даже успел получить орден Красного Знамени за взятие Тюп-Джанкоя, после чего большевиков разбили и погнали назад.
   Секрет красных успехов, легких, но "скоропортящихся", объясняется просто. Зима стояла холодная, с 20-градусными морозами. На крымских перешейках, продуваемых всеми ветрами, жилья почти не было. Сидеть в окопах -- значило бы измотать и погубить защитников. Поэтому Слащев вообще отказался от позиционной обороны. Оставил на перешейках только сторожевое охранение, а части корпуса отвел в населенные пункты внутри полуострова. Когда же красные в очередной раз "брали" укрепления, преодолевая узкие перешейки -- измученные, насквозь промерзшие, не имеющие возможности развернуться, Слащев успевал поднять свои войска, свежими силами бросался в атаку, громил врага и выкидывал вон.
   Его тактика вызывала возмущение у крымской "общественности" и тыловиков, сидевших, как на иголках. Их жутко нервировало, что красные то и дело оказываются в Крыму. Вообще, атмосфера здешних городов была крайне нездоровой. Тут собралось много беженцев, но в основном тех кто выехал в Крым еще в относительно спокойной обстановке, до повальных эвакуаций. Положение их не было столь бедственным, как в Новороссийске и Одессе. В материальном плане жизнь текла вполне благополучно. Хотя на Перекопе шли бои, Крым оставался типичным тылом -- со всеми отрицательными тыловыми чертами. И вдобавок, оказался оторванным от командования; ген. Шиллинг сидел в Одессе, Деникин -- на Кубани. Крым, предоставленный самому себе, стал средоточием интриг, сплетен, политической грызни и внутреннего разлада.
   Одним из главных рассадников нездоровых настроений явился флот. Как Колчак слабо разбирался в сухопутных делах, так и Деникин -- в морских, поэтому он мало вмешивался во внутренние вопросы флота, жившего обособленно и представлявшего как бы "государство в государстве". Проблем здесь хватало. Многие корабли, 3 года не знавшие регламентных работ, нуждались в ремонте. Остро не хватало матросов -- их набирали из гимназистов и студентов. И очень резко разделялся личный состав. На некоторых кораблях -- чаще всего, в порядке инициативы энтузиастов, подобрались боевые и сплоченные экипажи. Скажем, миноносцы "Жаркий", "Пылкий" и др. бросались в самые опасные места, вступали в неравные поединки с вражескими батареями. Иная картина наблюдалась на транспортных судах. Плавая между черноморскими портами, команды здесь хорошо подрабатывали спекуляцией, поэтому большинство матросов на них было старослужащими. То же самое они делали и при гетмане, и при французах, и при красных, и при белых. Рассматривали свою работу, как "нейтральную, нужную всем -- вроде железнодорожников. При белых было даже выгоднее -- рейсы выпадали не только в русские, но и в заграничные порты.
   И совсем другое было на берегу. Работу по "возрождению Российского флота" севастопольское командование начало с создания огромных штабов, тыловых баз, портовых служб. Морских офицеров для этого хватало, не только местных, а съехавшихся из Петрограда, с Балтфлота и пр. Только эти офицеры были далеко не лучшими -- одних перебила матросня в 17-м, другие давно ушли на сухопутный фронт, третьи, как уже говорилось, сколачивали экипажи миноносцев, катеров и шли в бой. А береговые штабы являлись удобной кормушкой, да еще и обеспеченной кораблями на случай эвакуации. Даже для назначения на командные посты выбор здесь оказывался сомнительным. Деникин вспоминал, как на одну из руководящих должностей начальник морского управления представил ему три кандидатуры с характеристиками: "первый за время революции опустился, впал в прострацию, второй -- демагог, ищет дешевой популярности среди молодежи, третий с началом войны попросился на берег "по слабости сердца".
   В условиях гражданской войны всем этим штабам просто делать было нечего, они утопали в сплетнях и интригах. Так, начальник штаба флота адмирал Бубнов, желая занять подчиненных, организовал "морской кружок". Изначально -- для изучения вопросов флотской тактики и организации. Но какая там тактика? Какая, к шутам, организация? Вскоре кружок под руководством самого Бубнова занялся разбором "ошибок" командования на сухопутных фронтах, критикой получаемых распоряжений и полез в "политику". От флотских и гражданских деятелей заражались политикой и армейские тылы. На всех уровнях начиналась игра в "демократию", где каждый считал возможным действовать по своему разумению. Интриговали друг против друга. Интриговали против "ненадежного" Слащева, посылая Деникину петиции с просьбами назначить вместо него "опального" Врангеля. Интриговали и против Главного командования. Очень скоро эти игры приняли опасный характер.
   В Симферополе формированием пополнений для корпуса Слащева занимался капитан Орлов -- в прошлом храбрый офицер, но совершенно разболтавшийся и к тому же, больной неврастенией. Вокруг него стали группироваться сомнительные элементы. С ним вступил в связь даже подпольный ревком большевиков, всячески обрабатывая и подталкивая к активным действиям. В городе открыто говорили о предстоящем перевороте. Набрав более 300 чел. из случайных людей, и дезертиров, Орлов выступить на позиции по приказу Слащева отказался, и 4.2, как раз накануне очередного наступления красных, захватил власть в Симферополе. Другие тыловые части, расквартированные в городе, объявили "нейтралитет". Орлов арестовал таврического губернатора Татищева, а также оказавшихся в городе генералов Чернавина и Субботина. Издал при этом приказ: "Исполняя долг перед нашей измученной родиной и приказы комкора ген. Слащева о восстановлении порядка в тылу, я признал необходимым произвести аресты лиц командного состава... систематически разлагавших тыл". Объявлял, что "молодое офицерство решило взять все в свои руки", хотя объяснить этого подробнее не мог. Свое политическое кредо определял так - "правее левых эсеров и немного левее правых эсеров". Выпустил воззвание к "товарищам рабочим" большевистского содержания. Правда, освободить из тюрьмы "политических" отказался.
   Восстание Орлова взбаламутило весь Крым. В Севастополе по его примеру "молодое офицерство" собиралось арестовать командующего флотом адм. Ненюкова и адм. Бубнова. Слащев, отбив очередной штурм, послал в Симферополь войска. Две трети отряда Орлова, узнав об этом, разбежалось, а сам он с оставшимися отпустил арестованных, ограбил губернское казначейство и ушел в горы.
   13.2 после падения Одессы в Крым прибыл ген. Шиллинг. Против него сразу покатилась яростная кампания травли и обвинений в одесской катастрофе (хотя впоследствии сенаторская ревизия по этому делу его вины не нашла). К Шиллингу явились адмиралы Ненюков и Бубнов, заявившие, что он дискредитирован и для спасения Крыма должен передать власть Врангелю. Причем согласие Деникина якобы не обязательно, поскольку Врангель будет командовать тут самостоятельно. С теми же требованиями к нему потянулись гражданские и офицерские делегации. 15.2 прибыл и Врангель, подавший в отставку и находящийся в отпуске. Здесь же оказался ген. Лукомский, тоже подавший рапорт об отставке и приехавший в Крым в связи со смертью матери. Оценив ситуацию, Врангель соглашался принять командование, но не самовольно, а только по приказу Деникина и заявляя, что "никогда не пойдет на такой шаг, как смещение Шиллинга". К тому же выводу приходил Лукомский. Слащев, узнав о неурядицах в тылу, извещал, что подчиняться будет только приказам Шиллинга и Деникина.
   Ситуация в Крыму осложнялась. Отряд Орлова, спустившись с гор, захватил Алушту и Ялту. Находившиеся в Ялте генералы Покровский и Боровский мобилизовали местных жителей, чтобы организовать сопротивление. Их отряд разбежался, не вступая в бой. Генералы были арестованы, а казначейства в Алуште и Ялте ограблены. Шиллинг выслал против Орлова военное судно "Колхида" с десантом. Однако экипаж и десант сражаться отказались и вернулись в Севастополь, привезя с собой воззвания Орлова. В одном из них говорилось: "По дошедшим до нас сведениям, наш молодой вождь ген. Врангель прибыл в Крым. Это тот, с кем мы будем и должны говорить. Это тот, кому мы все верим..." Морское начальство поступок "Колхиды" оставило без последствий. Среди тылового офицерства шло брожение, разгорались страсти.
   По совету Лукомского, Шиллинг подчинил Врангелю Севастопольскую крепость, флот и тыловые части, чтобы любыми мерами навести порядок. Врангель этого "временного" назначения не принял, поясняя, что "всякое новое разделение власти в Крыму при существующем уже здесь многовластии усложнит положение и увеличит развал тыла". Он направил телеграмму Орлову, призывая во имя блага Родины прекратить мятеж и подчиниться требованиям начальников.
   Одну за другой телеграммы о необходимости назначении Врангеля Лукомский слал и Деникину. К этому присоединился Шиллинг. По сути, предложение было правильным. Шиллинг, достаточно слабовольный, оказался, к тому же подавленным грузом моральной ответственности за Одессу, доверие к нему было подорвано, общественность не уставала осыпать его обвинениями. Врангель обладал достаточным авторитетом и решительностью, чтобы исправить положение. Но тут уж уперся Деникин, усмотрев в предложениях Лукомского очередную интригу. В передаче власти он категорически отказал. Впрочем, решение Деникина тоже основывалось на важных соображениях. В условиях поражений и катастроф допусти он "выборность" командования в одном месте, смещение неугодных и призвание угодных начальников, что стало бы с дисциплиной, и без того пошатнувшейся, в других местах? Да и в Крыму это могло быть расценено "молодым офицерством" как уступка и в дальнейшем привести к новым "орловщинам".
   21.2 вышли приказы об исключении со службы адмиралов Ненюкова и Бубнова, а также увольнении в отставку Лукомского и Врангеля по их прежним ходатайствам. Издал Деникин и приказ о "ликвидации крымской смуты", где предписывал всем, принявшим участие в выступлении Орлова, явиться в штаб 3-го корпуса для направления на фронт, чтобы искупить вину в боях. Для расследования причин смуты назначалась сенаторская ревизия, а тех, кто вызвал ее своими действиями и руководил ею приказывалось предать суду, невзирая на чин и положение. Врангель последний пункт ошибочно отнес к себе и жутко оскорбился. Орлов, запутавшийся между "спасением отечества", бандитизмом и социализмом, пошел на переговоры и 23.2 подчинился приказу, выступил на фронт. Правда, пробыл там недолго. Вскоре самовольно снял отряд с позиций и повел опять на Симферополь. Части, посланные вслед Слащевым, огнем разогнали его "бойцов", а Орлов опять бежал в горы.
   Когда адм. Герасимов, прибывший на смену Ненюкова, ознакомился с деятельностью "морского кружка" Бубнова, где прямо фигурировали предложения о перевороте, он посоветовал Врангелю "на время уехать, так как около его имени творятся здесь в Севастополе легенды и идет пропаганда против главного командования". Сам Деникин не хотел связываться с подобными вопросами. Посредничество взял на себя ген. Хольман, от своего имени передав барону просьбу покинуть Крым.
   Обиженный Врангель выехал в Константинополь, послав Деникину письмо-памфлет, тяжело и незаслуженно оскорбившее Главнокомандующего все теми же обвинениями в "цеплянии за власть", "яде честолюбия" и пр. Письмо это в копиях переписывалось, перепечатывалось и распространялось противниками Деникина. Многое там было написано явно сгоряча. Кое-что Врангель впоследствии пытался сгладить. Так, уже через год он говорил константинопольскому корреспонденту, упомянувшему о "деникинских бандах": "Я два года провоевал в армии генерала Деникина, сам к этим "бандам" принадлежал, во главе этих "банд" оставался в Крыму и им обязан всем, что нами сделано". Деникин воспринял памфлет весьма болезненно. В кратком ответе (направленном лично, а опубликованном только в 1926 г.), он, в частности, писал: "Милостивый государь Петр Николаевич! Ваше письмо пришлось как раз во-время -- в наиболее тяжкий момент, когда мне приходится напрягать все духовные силы, чтобы предотвратить падение фронта. Вы должны быть удовлетворены..." Больше в личные отношения эти два человека никогда не вступали.
   Ну а пока крымский тыл бурлил этими событиями, на перешейках продолжались бои. И несмотря на все опасения, Слащев раз за разом подтверждал свою славу. К 8.3 из частей 13 и 14 армий была создана ударная группировка, вновь ринувшаяся брать Крым. И точно так же, как в прошлых попытках, ей удалось "взять" Перекоп, дойти до Юшуни, после чего она была разбита и изгнана. Отступая, красные войска бросили даже исходные позиции, а потери понесли такие, что 46-ю и Эстонскую дивизии пришлось свести в одну.
  
   86. ПАДЕНИЕ КУБАНИ
   8.2.20 г. Деникин издал директиву о переходе в общее наступление. Казалось, были все условия, чтобы переломить в свою пользу ход боевых действий -- точно так же, как весной 19-го, когда красные тоже стиснули Вооруженные Силы Юга России на небольшой территории. После побед белогвардейцев под Батайском и на Маныче их дух вновь поднялся. У красных же, естественно, прежний порыв угасал. Да и их численное преимущество в результате осенне-зимних боев поубавилось: около 70 тыс. чел. против 50 тыс. у Деникина. Тем более, после достигнутых соглашений с казачеством и уступок им к началу наступления ожидался выход на фронт новых кубанских дивизий и пополнений. Появилась и мощная сила, способная противодействовать красным кавалерийским группировкам, 12-тысячный конный корпус Павлова, сведенный Сидориным из лучших частей Мамонтова и Коновалова. Поскольку фронт проходил по степям, где располагались коневодческие хозяйства, создавались и другие кавалерийские соединения - Старикова, Агоева.
   Но в это же время готовились к наступлению и красные. Потерпев поражения на участках, занимаемых добровольцами и донцами, теперь они нацеливались на восточный фланг. К 10 и 11 армиям через Царицын и Астрахань подтягивались серьезные подкрепления за счет войск, освободившихся после разгрома Колчака и уральцев. На стыке Донской и Кубанской армии сосредотачивалась вся конница -- армия Буденного, 2-й кавкорпус, сводный кавкорпус 10 армии из 2-й дивизии Блинова, Дикой (так и называлась) дивизии Гая, 28-й дивизии Азина.
   14.2 казаки Павлова форсировали Маныч и обрушились на корпус Думенко. В дальнейшем предполагалось развернуться против Буденного, разгромить его и идти на север, в тыл ростовско-новочеркасской группировки красных. Началась операция успешно. Части Думенко были разбиты и отступали, оставив станицу Балабинскую. Двинулись вперед и соседние с Павловым корпуса. Но вот только Буденного на прежнем месте не оказалось. Не оказалось его и там, де поставило Конармию собственное командование. Красное наступление началось практически одновременно с белым. 10 и 11 армии навалились на слабую Кубанскую. Она пятилась, едва оказывая сопротивление. Обещанных пополнений она так и не получила, к началу боевых действий подошел лишь один пластунский (т. е. пехотный) малочисленный корпус ген. Крыжановского, занявший тихорецкое направление. Части 11-й армии приближались к Ставрополю, а 10-й -- атаковали Шаблиевку, где стоял этот корпус. Шаблиевку он удержал, однако красная конница прорвалась у него на фланге и пошла по р. Егорлык, угрожая перерезать сообщение с тылами. Почуяв здесь слабое место, Буденный вместо того, чтобы находиться на стыке 9 и 10 армий, перешел в полосу 10-й (за что угодил бы под трибунал, если бы не последующие успехи). Совместно с его конницей 15.2 войска 10-й армии заняли Шаблиевку. Белым пришлось срочно корректировать свои планы. Дальнейшее наступление на север продолжала группа ген. Старикова, а Павлову предписывалось оставить заслон против Думенко и повернуть на восток, где совместно с частями правофлангового 1-го корпуса Донской армии ударить во фланг Буденному. Там пахло уже прорывом фронта, в который красные вводили 20, 50 и 34 стрелковые дивизии. Сводный кавкорпус 10 армии ринулся на запад, на станцию Целина, выходя в тылы Донской армии. А хитрый Буденный, проигнорировав все приказы, выбрал линию наименьшего сопротивления и пошел на юг, преследуя отступающих кубанцев. 17.2 он атаковал их и занял ст. Торговую (Сальск). Оказав лишь слабое противодействие, войска Крыжановского оставили ее и бежали.
   В это время конница Павлова форсированным маршем двигалась вдоль Маныча. Стояли жестокие морозы, достигавшие 20-30 градусов с сильным ветром и метелями. Здешние степи были безлюдны, редкие хутора и зимовники не могли вместить и обогреть такую массу людей. Ночевать приходилось под открытым небом. Передовые части Павлова, наткнувшись на красных, поочередно разгромили и разбросали все три дивизии прорвавшегося им навстречу сводного кавкорпуса. 28-я при этом была уничтожена почти полностью вместе с комдивом Азиным. Но к 18.2, подойдя к цели, корпус Павлова оказался уже совершенно небоеспособным -- измученные, окоченевшие и обмороженные казаки едва двигались. Павлов направился в Торговую, уверенный, что она занята кубанцами.
   Появление среди ночи передового полка белых вызвало среди буденновцев панику, они побежали, бросая обозы и имущество. Потом разобрались, в чем дело, тем более, что полуживые казаки почти не в силах были сражаться, не могли держать в замерзших руках ни сабель, ни винтовок, их пулеметы не стреляли. Многие, уже ничего не соображая, просто лезли в хаты, к теплу. Сорганизовавшись и остановив бегущих, большевики выбросили белых в степь. А дальше им осталось только засесть в глухую оборону и не пускать казаков к жилью. Тех, кто пытался приблизиться, косили пулеметы. Залегших, ползущих, раненых добивал мороз. Укрыться от него оказалось негде. В чистом поле казаки жгли скирды сена, собираясь вокруг них греться. И становились мишенью для снарядов. От ветра набивались в овраги, согреваясь друг о друга - и замерзая там все вместе.
   Утром, когда открылась страшная картина того, во что превратился корпус, Павлов повел его остатки назад, на Егорлыкскую. В этом рейде донская конница потеряла свыше 5 тыс. чел. Убитыми, но в основном -- замерзшими и тяжело обмороженными. Через день, переждав морозы, Буденный направил на преследование одну из своих конных и две пехотных дивизии. В бой с казаками они вступать не решились и остановились в 12 км от них в роли заслона. Не атаковал и корпус Павлова, приходя в себя после случившегося. А главные силы Буденного опять двинулись на корпус Крыжановского, отступивший на 80 км к станции Белая Глина. Кубанцы сдавались или разбегались. Крыжановский застрелился. Его корпус перестал существовать, фронт был прорван.
   А на другом, западном фланге, деникинцы в эти же дни одерживали победу за победой. Отразив начавшееся здесь наступление 8 и 9 красных армий, Добровольческий корпус и левый фланг донцов сами пошли вперед. 20.2 добровольцы форсировали Дон, наголову разбили советские войска и штурмом взяли Ростов, захватив около 5 тыс. пленных и множество трофеев. Рядом с ними 3-й Донской корпус ген. Гусельщикова, взломав вражескую оборону, занял станицу Аксайскую и выходил к Новочеркасску. Конная группа Старикова, нанеся еще несколько поражений корпусу Думенко, взяла Багаевскую... Это были последние успехи Деникина. Как-то использовать их, развивать наступление стало уже невозможно. После понесенных поражений Кубанская армия развалилась окончательно. От нее остались лишь небольшие отряды -- 600 чел. под Тихорецкой, 700 в районе Кавказской и примерно столько же у ген. Бабиева под Ставрополем. Остальные дезертировали или катились в тыл. На фронте возникла огромная брешь, куда вливались красные.
   Деникинская ставка из Тихорецкой 23.2 переместилась в Екатеринодар. Наступление на север пришлось остановить. Части отсюда, главным образом конные, спешно перебрасывались на оказавшийся открытым правый фланг. Перед Буденным, вырвавшимся на оперативный простор, лежала вся Кубань, и Павлов получил приказ снова атаковать его. От Егорлыкской он пошел на Белую Глину, где сосредоточилась Конармия -- после морозов внезапно пришло тепло, и каша на дорогах, таяние снегов задержали дальнейшее продвижение красных. Но та же погода опять сыграла против Павлова. Он вынужден был двигаться двумя узкими параллельными колоннами, в колонну по три, растянувшимися из-за грязи на много километров. Буденный своевременно узнал о приближении белых и ждал их в удобном месте. Выставив в оборону стрелковые дивизии, атаковал с трех сторон головную бригаду и обратил в бегство. Отступая по узкой дороге, она смешала части, следовавшие сзади и вынудила их к беспорядочному отходу. Вслед ринулись дивизии Буденного, захватив всю артиллерию и обоз, застрявшие в ручьях и оврагах. Вторая колонна Павлова, шедшая южнее, потрепала красную пехоту, но бегство соседей и угроза окружения преследующими их буденновцами вынудила отойти и ее.
   Теперь Конармия, повернувшая на запад и выходящая на фланг Донской армии, грозила тылам всей главной группировки белогвардейцев. Добровольческий корпус, чтобы не быть отрезанным, получил приказ отойти за Дон и без боя оставил Ростов. Отводились назад и вырвавшиеся на север донские части. Против Буденного сосредотачивалась группировка в районе станицы Егорлыкской. Поредевший корпус Павлова усиливался Терско-Кубанской дивизией, добровольческой кавбригадой Барбовича, частями 2-го Донского корпуса. 26.2 Буденный предпринял наступление. Его отбросили контратаками.
   Конармия запросила помощи. Подтянув к ней 20 стрелковую дивизию, кавдивизии Гая и Блинова, 2.3 красные снова нанесли удар. Под Егорлыкской разыгралось кавалерийское сражение, продолжавшееся с восхода до заката. В широкой котловине сходились в рубке огромные массы конницы. Верх не брали ни те, ни другие. То красные начинали отступать, а белые преследовали их до вражеских позиций, где попадали под артиллерийско-пулеметный огонь и откатывались назад. А красные, пополнившись резервами и придя в себя, переходили в атаку и преследовали их. Пока в свою очередь не попадали под интенсивный обстрел. Останавливались и отступали, снова преследуемые... Боролись за фланги, высылая полки в обход, где эти полки сталкивались во встречных боях. Ночью Буденный отступил, оставив 20 пехотную дивизию в качестве прикрытия. Но... белые тоже должны были отступать. Воспользовавшись тем, что Сидорин стянул свои лучшие части под Егорлыкскую, Тухачевский бросил в наступление 8 и 9 армии, форсировав Дон и Маныч, они сбили ослабленные донские войска, державшие оборону, и все дальше теснили их. Добровольческий корпус в низовьях Дона держался стойко, отбивая все атаки. А из-за отхода соседей был обойден с фланга и понес большие потери.
   И ген. Сидорин отдал приказ отступить на линию реки Кагальник. Только войска не остановились на этой линии, а под ударами противника пятились дальше. Последний клочок донской земли был потерян... Буденный, не трогая больше основной массы донцов и добровольцев опять двинулся по линии наименьшего сопротивления -- на Тихорецкую. Части 11-й армии одной группировкой 2.3 взяли Ставрополь, а другой от Св. Креста вышли в район Минеральных Вод, отрезав от армий Деникина северокавказские войска генерала Эрдсли.
   Армия Черноморской республики "зеленых", наступающая от Сочи, 25.2 заняла Туапсе. Вот тут-то коммунисты и проявили себя. В городе появились представители 9-й советской армии. Сбросили беспартийные маски и командиры повстанцев. Вооружив пленных солдат и перебежчиков, сформировали 6 новых батальонов. Когда крестьянская часть ополчения после боя, как обычно, разошлась по домам, экстренно провели "фронтовой съезд", который провозгласил войска "Черноморской красной армией", отказался признавать Комитет освобождения Черноморья и избрал ревком. Впрочем, из-за осложнений с крестьянами ревком тут же вступил в переговоры с Комитетом, и установилось двоевластие. Комитету большевики уступали Сочинский округ, а себе оставили Туапсинский. Причем соглашались и в Туапсинском передать "гражданское управление". А войска, став из "зеленых" красными, двинулись в двух направлениях--через горные перевалы, чтобы ударить в спину Кубани, и на север, на Геленджик и Новороссийск.
   Крушение фронта быстро принимало всеобщий характер. Командующий Донской армией ген. Сидорин попытался остановить свои отходящие части на реке Ея. Это ему не удалось. Отступление набирало устойчивую инерцию. Белые откатывались к Екатеринодару и Новороссийску по направлениям железных дорог. Добровольческий корпус -- от Ейска и Тимашевской, Донская армия -- от Тихорецкой, остатки Кубанской -- от Кавказской и Ставрополя. Паника охватила и население. По всем дорогам, увязая в грязи, хлынули потоки беженцев, перемешиваясь с армейскими тыловыми службами, лазаретами, дезертирами. Благодаря эвакуации, начатой заблаговременно, Новороссийск к этому времени удалось в какой-то мере разгрузить от переполнявшей его беженской массы (всего отсюда было эвакуировано за границу более 80 тыс. чел.). Однако теперь к пароходам ринулись те, кто мог уехать раньше, но тянул до последнего, надеясь на лучшее. И те, кто хотел уехать раньше, но не мог -- лица призывного возраста, офицеры, гудевшие по ресторанам и уклонявшиеся от фронта. Когда прижало, они стали сколачиваться в "военные организации", чтобы захватить места на кораблях. И многие действительно уезжали. Нанимались на пароходы, предоставленные гражданским учреждениям, в качестве охраны -- и штыками отгоняли других, точно таких же. Подряжались в роли погрузочных бригад, вдвое и втрое перевыполняя все нормы. Паника передалась военным тыловым учреждениям, посыпались рапорты об увольнении "по болезни" или из-за "разочарования в Белом Движении". Эпидемия "заболеваний" полностью охватила санитарный отдел, оформивший себе нужные справки и бросивший в критический момент город без медицинской помощи. "Забыл" сойти на берег, провожая семью, сам помощник начальника губернии, заведовавший эвакуацией. А на место вывезенных в город потекли беженцы из кубанских городов и станиц.
   Еще не все было потеряно. Еще имелись реальные шансы изменить ход событий или хотя бы спасти людей. Царила весна. Непролазная грязь мешала не только отступающим, она сковывала действия красных. Широко разливались реки. Деникин выдвинул план -- остановить врага на рубеже Кубани и ее многоводных притоков, Лабы или Белой. Прийти в себя. А дальше действовать в зависимости от обстоятельств -- если при этом большевистском нашествии протрезвеет и поднимется Кубань -- снова наступать, если нет -- эвакуироваться в Крым.
   Выполнение данного плана казалось тем более реальным, что Кубанская армия, почти совсем исчезнувшая к концу февраля, по мере отступления стала на глазах расти. За счет полков и дивизий, находившихся в стадии бесконечного "формирования", за счет тыловых и охранных частей, за счет станичников-дезертиров, спасающихся от красных. Вот только вливалось все это в армию не для того, чтобы сражаться, а для того, чтобы бежать. Фактически, у Шкуро была вообще не армия, а толпы вооруженных беженцев, разложившихся и деморализованных.
   Худо было и в Донской армии. Прекрасно проявив себя в январско-февральских боях на Маныче, она последующей полосой поражений оказалась снова выбита из колеи. Едва донцы потеряли родную землю и отступили на Кубань, их боеспособность покатилась к нулю. Падала дисциплина. Началась сумятица в умах, вплоть до митинговщины и самоуправства. Донские командиры, собрав "совет", самовольно отстранили от должности ген. Павлова, обвиняемого во всех поражениях, к тому же не казака, и избрали на его место ген. Старикова. Вынашивались планы бросить фронт, бросить тылы и всеми силами пробиваться на Дон, чтобы начать там, как в 18-м, партизанскую войну. Что касается рядового казачества, то оно снова оказалось охвачено чувством тупой обреченности. Деникин писал: "... Десятки тысяч людей шли вслепую, шли покорно, куда их вели, не отказывая в повиновении в обычном распорядке службы. Отказывались только идти в бой".
   На данной почве стали все резче возникать вражда и недоверие между донцами и добровольцами, из-за отхода казаков постоянно попадающими под фланговые удары врага. Основное ядро корпуса Кутепова продолжало доблестно сражаться на каждом рубеже. И вынуждено было бросать его, оказываясь обойденным. Намерение донских командиров прорываться на север, развал казачьих армий, расценивались как предательство. Но и добровольцы пошатнулись -- хотя в другую сторону. 12.3 штаб корпуса направил Деникину довольно резкую телеграмму, где Кутепов "в полном согласии со строевыми начальниками, опирающимися на голос всего офицерства" указывал, что на казачьи части рассчитывать нельзя, и поэтому в случае неудачи нужно принимать решительные меры для спасения Добровольческого корпуса и тех, кто пожелает к нему присоединиться. Выдвигались требования передать в исключительное ведение корпуса железную дорогу Тимашевская -- Новороссийск, подготовить к моменту эвакуации 3-4 транспорта, объединить в руках командира корпуса всю власть в тылу, плавсредства и порядок посадки. Перечислялись и другие меры по эвакуации. В телеграмме говорилось: "Все учреждения Ставки и правительственные учреждения должны быть посажены на транспорт одновременно с последней грузящейся на транспорт частью Добровольческого корпуса и отнюдь не ранее".
   Деникин, тоже резко, осадил Кутепова, напомнив ему о правильных взаимоотношениях подчиненного и начальника, и ответил по всем пунктам -- что на случай распада казачьего фронта транспорты подготавливаются, семьи и раненые уже вывозятся. Относительно прочих требований -- "вся власть принадлежит Главнокомандующему, который даст такие права командиру Добровольческого корпуса, которые сочтет нужным". "Правительственные учреждения и Ставка поедут тогда, когда я сочту это нужным. Ставку никто не имеет оснований упрекать в этом отношении. Добровольцы должны бы верить, что Главнокомандующий уйдет последним, если не погибнет раньше". Дисциплина была восстановлена. Кутепов впоследствии сожалел о своем шаге и объяснял его нервной атмосферой, сложившейся в корпусе. Но сам факт получения этой телеграммы от добровольцев стал для Деникина последней каплей, после чего он принял твердое решение оставить свой пост (об этом пишет он сам и подтверждает в своих записках Кутепов). Вывести армию из критического положения, а потом уйти...
   Как уже говорилось, сначала он хотел остановить красных на рубеже Кубани. Для организации планомерной переправы, эвакуации Екатеринодара и северного берега требовалось выиграть время. Поэтому ген. Сидорин получил приказ задержать большевиков на р. Бейсуг. Он собрал свои корпуса в районе станицы Кореновской. Красные, осведомленные о сосредоточении неприятеля, тоже стягивали сюда значительные силы, в том числе части Конармии, действовавшей восточнее. Донцы, даже руководимые лично Сидориным, в бой не пошли. Неуверенно атаковали, но всякий раз поворачивали назад. А когда перешел в наступление противник, стали отходить. Добровольцы опять очутились в тяжелом положении. Откатившиеся казаки были в 20 км от Кубани, в то время как корпус Кутепова еще держался у Тимашевской в 70-90 км от переправ, и по его тылам пошла гулять вражеская кавалерия. Прорываться пришлось с жестокими боями. В донесениях говорилось, например, о том, как арьергардный полк дроздовцев под командованием Туркула двигался сквозь сплошные конные массы врага, "неоднократно сворачивая полк в каре, с музыкой переходя в контратаки, отбивал противника, нанося ему большие потери".
   К 16.3 части Донской и Кубанской армий сосредоточились на ближних подступах к Екатеринодару. Правительство и Ставка из него переехали а Новороссийск. Верховный Казачий Круг собрался на последнее заседание. Председатель кубанцев Тимошенко сообщил, что на совещании военных начальников было признано невозможным дальнейшее подчинение казачьих войск Деникину, тем более что Ставка исчезла, и никакой связи с ней нет. Пользуясь тем, что терцы и часть донцов уже отсутствовали, кубанская фракция напоследок протащила постановление -- считать соглашение с Деникиным недействительным, изъять войска Дона, Кубани и Терека из его подчинения, освободить атаманов и правительства ото всех обязательств в его отношении. И еще разок переругавшись, переходя на личности, Круг распался. Кубанская фракция отправилась к своей отступающей армии, донская -- к своей. Убедившись, что никакого "совещания военных начальников" не было, и все сообщение Тимошенко оказалось ложным, донцы аннулировали со своей стороны принятое постановление. Для Деникина же оно явилось юридическим освобождением от принятых на себя обязательств перед кубанцами.
   В Екатеринодаре скопилось множество беженцев, ютившихся таборами под открытым небом, больных и раненых, полностью вывезти которых не представлялось возможным -- да многие были просто нетранспортабельны. Правительство по согласованию с Главнокомандующим решило повторить опыт 1918 г., когда добровольцы, отступая от Екатеринодара, освободили арестованных большевиков на условии, что они станут оберегать раненых от расправы. По иронии судьбы, лидером коммунистов, находившихся в тюрьме, оказался тот же самый А. Лиманский, который честно выполнил эту роль в 18-м. Министр юстиции Краснов провел с ним переговоры и достиг соглашения. 30 видных коммунистов освободили, взяв обещание посредничества в защите больных, раненых, и беженцев. Кроме того, в ответ деникинцы запретили администрации тюрьмы какие-либо расправы и насилия над остальными заключенными.
   Интересно, что после отъезда белого правительства лидеры Рады возобновили переговоры с выпущенными большевиками. Угрожая возвратить их в тюрьму, предложили гарантировать также безопасность остающихся в Екатеринодаре членов кубанского правительства, Рады и их близких. Большевики отказались. Ответили: "Мы являемся в одинаковой мере политическими врагами Южнорусского правительства и вашими. Но первое, освобождая нас в интересах больных и раненых, не ставило нам никаких предложений ни о собственной безопасности, ни о безопасности своих семей. За это мы невольно уважаем их, а вы... делайте с нами, что хотите, но от переговоров увольте..."
   17.3 красные пошли на штурм Екатеринодара. Собственно, никакого штурма и не было. Хотя вокруг города подготовили позиции, да и войск хватало, начало артиллерийской перестрелки послужило для кубанцев лишь сигналом к отступлению. Покатились и донцы. Особенно неустойчивым стал 4-й Донской корпус. Некогда лучший, гроза Буденного и Думенко на Маныче, но затем потрепанный больше других, он теперь флангом соприкасался с кубанцами и заражался их настроениями. Когда же пошли слухи о восстании в тылу, в рабочем пригороде Дубинке, войска охватила паника. Шкуро доносил Деникину: "Я лично видел позорное оставление Екатеринодара. Целые дивизии, перепившись разграбленным спиртом и водкой, бегут без боя от конной разведки противника. Части, прикрывающие Екатеринодар, также позорно бегут... Стыд и позор казачеству, несказанно больно и тяжело..." Красные войска -- 2-й конный корпус и три стрелковых дивизии, лишь потому целый день проторчали под городом, обстреливая окраины, что не могли поверить в сдачу "очага контрреволюции" за "просто так". Ждали какого-нибудь подвоха. Кроме того, они и не могли проникнуть в Екатеринодар, пришлось ждать, пока схлынет толпа войск и беженцев, запрудившая улицы и забившая пробками мосты через Кубань...
   В тот же день, 17.3, Деникин отдал приказ об отводе всех войск за Кубань и Лабу и об уничтожении всех переправ. Особое внимание предписывалось уделить путям возможного отхода -- на Тамань и Новороссийск. Но когда издавался приказ, Кубанская и Донская армии уже были на левом берегу, а переправы, о которых никто и не подумал, очутились в руках красных. На следующий день, вырвавшись из окружения, перешел за Кубань и Добровольческий корпус. Прибывший в ставку ген. Сидорин к пункту о путях отхода отнесся с сомнением. Он докладывал о полном разложении донцов и о том, что вряд ли они захотят ехать в Крым. Склонялся к тому, чтобы отступать на юг, к горным перевалам и грузинской границе. Вернувшись в штаб своей армии, созвал "совещание донских командиров" и донской фракции Верховного Круга, которое решило отходить все-таки в направлениях, указанных Деникиным. Хотя этот отход предполагался только в перспективе, 4-й Донской корпус тотчас же бросил позиции и стал отступать. Красные по уцелевшим в Екатеринодаре мостам легко форсировали Кубань и разрезали фронт пополам...
  
   87. НОВОРОССИЙСК
   Когда ставка Деникина переехала в Новороссийск, город был похож на разворошенный муравейник. Как вспоминал Деникин, "улицы его буквально запружены были молодыми и здоровыми воинами-дезертирами. Они бесчинствовали и устраивали митинги, напоминавшие первые месяцы революции -- с таким же элементарным пониманием событий, с такой же демагогией и истерией. Только состав митингующих был иной: вместо товарищей солдат были офицеры". Те тысячи офицеров, настоящих, а то и самозванных, которых никогда не видели на фронте, и которые недавно переполняли Ростов, Новочеркасск, Екатеринодар, Новороссийск, создавая устойчивый карикатурный штамп "белогвардейца", прожигающего жизнь, проливая пьяные слезы о гибнущей России. Теперь создаваемые ими "военные организации" укрупнялись, сливаясь вместе с целью захвата кораблей. Борьба за места на отходящих пароходах доходила до драк. Деникин издал приказ о закрытии всех этих самодеятельных организаций, введении военно-полевых судов и регистрации военнообязанных. Указал, что уклоняющиеся от учета будут оставлены на произвол судьбы.
   В город вызвали несколько фронтовых добровольческих частей (впоследствии это интерпретировалось казачьими лидерами, как захват пароходов добровольцами -- их версию подхватила и советская литература). Тыловых "героев", прячущихся за их спинами, фронтовики, понятно, не жаловали, и быстро навели в Новороссийске относительный порядок. А тем временем вливались новые потоки беженцев, донских и кубанских станичников. Они и ехать-то никуда не собирались, ни за границу, ни в Крым. Просто шли от большевиков и дошли до конца -- откуда идти уже некуда. И располагались на улицах, площадях. Людей продолжал косить тиф. Например, Марковская дивизия потеряла от него за короткое время двух своих начальников -- ген. Тимановского и полковника Блейша. Выбыл из строя по болезни и ген. Улагай.
   По мере ухудшения положения на фронте становилось ясно -- через единственный, Новороссийский порт, эвакуировать всех желающих не удастся. Не было возможности даже планомерно погрузить всю армию -- пришлось бы бросить артиллерию, лошадей, имущество. Деникин нашел выход -- продолжая эвакуацию Новороссийска, войска отводить не сюда, а на Тамань. Полуостров был удобен для обороны. Его перешейки, пересеченные болотистыми лиманами, могли быть перекрыты флотской артиллерией. Для эвакуации даже не понадобились бы крупные транспорты -- флотилия Керченского порта постепенно перетаскала бы армию через узкий пролив. Деникин распорядился перебросить в Керчь дополнительные плавсредства. По штабу уже прошло распоряжение подготовить верховых лошадей для оперативной части Ставки -- Главнокомандующий решил отправится в Анапу и далее следовать вместе с армией.
   20.3 вышел последний боевой приказ Деникина. Поскольку Кубанская армия уже бросила рубежи Лабы и Белой, ей предписывалось удерживаться на р. Курге, Донской армии и добровольцам -- обороняться от устья Курги до Азовского моря. Добровольческому корпусу, занимающему позиции в низовьях Кубани, приказывалось частью сил занять Таманский полуостров и прикрыть его с севера... Этого приказа уже не выполнила ни одна из армий. Обстановка полностью вышла из-под контроля. Кубанский атаман и Рада на основании последнего постановления Верховного Круга объявили о неподчинении своей армии Деникину. Красные, переправившись через Кубань в Екатеринодаре, разорвали белые силы на две части. Кубанская армия и присоединившийся к ней 4-й Донской корпус, отрезанный от своих, отступали к горным перевалам, на юг. А 1-й и 3-й Донские корпуса двинулись на запад, к Новороссийску. Никакой боевой силы они больше не представляли. У казаков осталось лишь чувство тупой, равнодушной безысходности и усталости. О каком-то повиновении уже не было и речи. Шли толпами, повинуясь общей инерции. Части перепутались, всякая связь штабов с войсками терялась. Корпуса перемешались с потоками беженцев, превратившись в сплошное море людей, коней и повозок. Посреди этого моря еле-еле двигались поезда, в том числе поезд командующего ген. Сидорина. Кто-то сдавался или переходил к "зеленым". Многие бросали оружие, как лишнюю тяжесть.
   Случались и отдельные подвиги, но опять же -- это был героизм обреченных. Так, полностью погиб Атаманский полк, вступив в драку против двух советских дивизий. Такие вспышки бесследно тонули в общем хаосе и никакого влияния на окружающих уже не оказывали. Красные из-за сплошной массы, затопившей дороги, тоже были лишены возможности каких-либо маневров. Им оставалось только двигаться следом на некотором расстоянии, собирая отставших и сдающихся.
   Добровольцев Таманский полуостров пугал. Одно дело -- держать на нем оборону одним. Но ведь туда же хлынула бы неуправляемая лавина донцов и беженцев, способная смять любую оборону. И с красными "на хвосте". Да и находиться на тесном пространстве с колеблющимся казачеством, которое еще неизвестно, что надумает, добровольцам не улыбалось. Приближающаяся масса донцов грозила затопить тылы Добровольческого корпуса, отрезать его от Новороссийска, и части волновались, как бы этого не произошло. Главные силы -- и с умыслом, и инстинктивно, оттянулись к железной дороге на Новороссийск, прикрывая узловую станцию Крымская и ослабив тем самым левый фланг. 23.3 "зеленые" подняли восстание в Анапе и станице Гостогаевской -- как раз на путях в Тамань. Одновременно красные начали форсировать Кубань у станицы Варениковской. Часть, оборонявшая эту переправу и оказавшаяся в полукольце из-за восстаний в тылу, была отброшена. Атаки конницы Барбовича на Анапу и Гостогаевскую результатов не дали. Да они и велись нерешительно, с оглядкой назад, как бы казачьи потоки не отрезали от Новороссийска. А к "зеленым" тем временем успели подойти красные. Сначала конница, а к вечеру от переправы к Анапе уже маршировали пехотные полки. Большевики учитывали опасность отхода белых на Тамань и специально направили 9 стрелковую и 16-ю кавалерийскую дивизии перекрыть этот путь. Тамань была отрезана.
   24.3 Добровольческий корпус, два донских и присоединившаяся к ним кубанская дивизия, сохранившая верность Деникину, сосредоточились в районе станции Крымская, в 50 км от Новороссийска, направляясь к нему... Катастрофа стала неотвратимой. Оставалось жестокое, но единственное решение -- спасать армию. И в первую очередь, те части, которые еще не разложились и желают драться. Да в общем-то, и ресурсы Крыма были ограничены. Перевозка туда просто лишних "едоков" выглядела не только бессмысленной, но и опасной... Однако даже для этой ограниченной цели наличных транспортов не хватало. Пароходы, выделенные для эвакуации беженцев за границу, подолгу простаивали в карантинах и задерживались. Севастополь с присылкой кораблей медлил, ссылаясь на неполадки в машинах, нехватке угля и т.п.-- как потом выяснилось, их опять придерживали на случай собственной эвакуации. Спасением для многих стал приход английской эскадры адм. Сеймура. На просьбу Деникина о помощи адмирал согласился, предупредив, что корабли военные, поэтому он сможет взять не более 5-6 тыс. чел. Вмешался ген. Хольман и, переговорив с Сеймуром, заверил в его присутствии: "Будьте спокойны. Адмирал добрый и великодушный человек. Он сумеет справиться с техническими трудностями и возьмет много больше".
   Эта помощь стала "прощальным подарком" Хольмана. Политика Лондона менялась все круче, и при новом ее направлении Хольман, близко сошедшийся с белыми, находился явно не на месте. Он еще оставался в должности, но было уже известно, что ждет лишь преемника. Дипломатическое представительство ген. Киза интриговало уже вовсю, вступая в закулисные переговоры то с кубанскими самостийниками, то с лидерами "зеленых", то с земскими деятелями и изобретая проекты "демократической" власти, вроде иркутского Политцентра, с предоставлением белым начальникам только военных вопросов. В последние дни Новороссийска Киз интересовался у Кутепова отношением его корпуса к возможности военного переворота. Наконец, Деникина посетил ген. Бридж с посланием британского правительства, по мнению которого положение белых было безнадежно а эвакуация в Крым неосуществима. В связи с этим англичане предлагали посредничество в заключении мира с большевиками. Деникин ответил: "Никогда!"
   Забегая вперед, следует отметить, что в августе 20 г. в лондонской "Таймс" была опубликована нота Керзона к Чичерину. В частности, там говорилось: "Я употребил все свое влияние на ген. Деникина, чтобы уговорить его бросить борьбу, обещав ему, что если он поступит так, я употреблю все усилия, чтобы заключить мир между его силами и Вашими, обеспечив неприкосновенность всех его соратников, а также населения Крыма. Ген. Деникин в конце концов последовал этому совету и покинул Россию, передав командование ген. Врангелю". Деникин, уже находившийся в эмиграции и возмущенный этой ложью, опубликовал в той же "Таймс" опровержение: "1) Никакого влияния лорд Керзон оказать на меня не мог, так как я с ним ни в каких отношениях не находился. 2)Предложение британского представителя о перемирии я категорически отверг и, хотя с потерей материальной части, перевел армию в Крым, где тотчас же приступил к продолжению борьбы. 3)Нота английского правительства о начатии мирных переговоров с большевиками была, как известно, вручена уже не мне, а моему преемнику по командованию Вооруженными Силами Юга России ген. Врангелю, отрицательный ответ которого был в свое время опубликован в печати. 4)Мой уход с поста Главнокомандующего был вызван сложными причинами, но никакой связи с политикой лорда Керзона не имел. Как раньше, так и теперь я считаю неизбежной и необходимой вооруженную борьбу с большевиками до полного их поражения. Иначе не только Россия, но и вся Европа обратится в развалины". Интересно, что Хольман тут же обратился к Деникину с просьбой дополнительно разъяснить читателям, что британский представитель, предлагавший мир с большевиками, был "не генерал Хольман". Этот англичанин считал саму возможность таких переговоров пятном для своей чести...
   Его обещание было выполнено, эскадра Сеймура действительно взяла намного больше обещанного, набившись "под завязку". Стали одно за другим прибывать и транспортные суда. Эвакуационная комиссия ген. Вязьмитинова выделила первые 4 парохода Добровольческому корпусу, 1 -- кубанцам. С донцами начались сложности. Сидорин, приехавший 25.3 в Новороссийск, доложил о безнадежном состоянии своих частей. Сообщил, что казаки, скорее всего, в Крым не пойдут, поскольку воевать нс желают. Следует вспомнить и о том, что положение самого Крыма оставалось ненадежным - сумей красные опрокинуть корпус Слащева, и полуостров стал бы ловушкой похлеще Новороссийска -- откуда, по крайней мере, имелся путь в горы и в Грузию. Сидорин выражал озабоченность только судьбой 5 тыс. донских офицеров, которым грозила расправа со стороны большевиков или собственных разложившихся подчиненных. Его заверили, что такое количество местами на кораблях будет обеспечено. Транспорты еще имелись, ожидалось прибытие новых. Но донской командующий ошибся -- достигнув Новороссийска, все его войска ринулись к кораблям. Сидорин обратился теперь в ставку с требованием судов "на всех". Это было уже невыполнимо, тем более, что многие донские части действительно побросали оружие и перестали повиноваться начальству или вообще потеряли организацию, смешавшись в неуправляемые толпы.
   Начальником обороны Новороссийска был назначен Кутепов. Его добровольцам пришлось не только прикрывать город, но и держать настоящую линию обороны в порту, сдерживая человеческую стихию. Новороссийск агонизировал. Заполненный людскими массами, он стал непроезжим. Немало граждан, даже имеющих право на посадку, не смогли его осуществить только из-за того, что оказались не в силах пробиться сквозь толпы в порт. Другие -- донцы, станичники, находились в состоянии духовной прострации. Дойдя "до конца" и услышав, что дальше пути нет, располагались тут же -- ждать этого "конца". Жгли костры. Двери складов были открыты, и люди растаскивали ящики с консервами. Громили и винные погреба, цистерны со спиртом.
   26.3 Кутепов доложил, что оставаться далее в Новороссийске нельзя. Уже подходили красные. Обстановка в городе, давно вышедшая из-под контроля, грозила при этом стихийном взрывом. Добровольцы -- и на позициях, и прикрывающие эвакуацию, находились на нервном пределе. Было решено ночью оставить Новороссийск. Сидорин снова требовал недостающих пароходов. Ему предложили на выбор три решения. Во-первых, занять боеспособными донскими частями ближние подступы к городу и продержаться 2 дня, в которые опаздывающие корабли должны подойти. Во-вторых, лично возглавить свои части и вести их берегом на Туапсе. Дорогу туда перекрывало около 4 тыс. чел. Черноморской красной армии из дезертиров и "зеленых", и разогнать их было не так сложно. В Туапсе находились склады припасов, и туда по радио можно было повернуть транспорты, следующие в Новороссийск, или направить имеющиеся после разгрузки в Крыму. Ну и в-третьих, положиться на случай -- на то, что какие-то корабли, возможно, прибудут 26-го и в ночь на 27-е. И грузиться на английскую эскадру. От первых двух вариантов Сидорин отказался и выбрал третий. Хотя впоследствии стал распространять версию "предательства Донского войска" добровольцами и главным командованием.
   В следующую ночь шла интенсивная посадка армии. Пушки, телеги, интендантское имущество, естественно, оставлялись. Но на суда были погружены почти весь Добровольческий корпус, кубанская и четыре донских дивизии. Взяли, кого могли, из войск, из связанных с армией беженцев, до отказа заполнив все имевшиеся плавсредства -- баржи, буксиры и т. п. Донцы и небольшая часть добровольцев, не попавшие на суда, двинулись береговой дорогой на Геленджик и Туапсе. Утром 27. 3 корабли с белой армией оставили Новороссийск и взяли курс на Крым. Последним порт покидал миноносец "Капитан Сакен" с Деникиным и его штабом на борту, еще подбиравший всех, кого мог вместить из желающих уехать. А последний бой вступающим в город красным дал ген. Кутепов на миноносце "Пылкий" -- узнав, что на берегу отстал его 3-й Дроздовский полк, прикрывавший отход, он вернулся на выручку, поливая огнем орудий и пулеметов передовые части врага.
   В Крым выбралось около 30 тыс. солдат, казаков и офицеров. Операция по переброске ядра белых сил явилась для большевистского руководства полнейшей неожиданностью. Считалось, что белогвардейцев, прижатых к морю, ждет неминуемая гибель, поэтому поход на Новороссийск рассматривался и пропагандировался в красной армии как конец гражданской войны...
  
   88. ОТСТАВКА ДЕНИКИНА
   После эвакуации в Крым Деникин провел реорганизацию своей армии. Войска сводились в три корпуса: Добровольческий, Донской и Крымский, кавалерийскую дивизию и кубанскую бригаду. Остальные части, штабы и учреждения расформировывались, личный состав направлялся на укомплектование действующих соединений. Ставка разместилась в Феодосии. Крымский корпус Слащева продолжал держать перешейки. Чтобы прикрыть полуостров от возможного десанта со стороны Тамани, в Керчи разместились алексеевская и кубанская бригады, юнкерская школа. Остальные войска располагались в резерве на отдых, добровольцы -- в Симферополе, донцы -- в Евпатории. Конечно, все случившееся -- поражения, отступление, эвакуация -- тяжело сказалось на состоянии войск. Армия была до крайности утомлена и физически, и морально. И естественно, это создавало благодатную почву для нездоровых настроении. Тем более, что Крым, как уже упоминалось, являлся средоточием всевозможных интриг. В их клубок теперь выплеснулись оглушенные катастрофой тысячи беженцев, надломленная армия, оставшиеся без дела военачальники. Искали виновных или спасителей.
   Южнорусское правительство Мельникова крымские круги сразу же приняли в штыки -- уже из-за того, что оно создавалось в результате соглашения с самостийниками. Офицерство "козлом отпущения" сделано ген. Романовского, бессменного начальника штаба у Корнилова и Деникина. В общем-то, это была обычная неприязнь между "фронтом" и "штабами", но в условиях морального кризиса она дошла до предела. Слухи и сплетни валили на него все грехи. Ему приписывали все ошибки и просчеты, в личном плане противопоставляли Деникину -- хотя Романовский был его хорошим другом и помощником. Его обвиняли в хищениях -- хотя он был человеком безупречной честности, и находясь в стесненном материальном положении, вынужден был в Таганроге продавать свои старые вещи, вывезенные из Петрограда. Чисто русского, глубоко верующего православного человека, его произвели даже в "жидо-масоны".
   Ген. Сидорин усиленно вел пропаганду о "предательстве Дона", предлагая казакам уйти из Крыма и пробиваться в родные станицы. Интриговали флотские -- в пользу Врангеля. Интриговал герцог С. Лейхтенбергский -- в пользу Великого князя Николая Николаевича (сам Николай Николаевич вряд ли об этом догадывался, он проживал за границей и своего участия в Белом Движении не предполагал, прекрасно понимая, какие осложнения это вызвало бы в "левых" кругах и какие козыри дело бы красной пропаганде). Интриговали англичане -- в пользу "демократии". Интриговали оставшиеся без назначения генералы Боровский и Покровский -- в пользу Покровского. Интриговал епископ Вениамин, возглавлявший крымских крайне-правых -- в пользу Врангеля. Зараженный этим психозом, вовсю начал интриговать Слащев, причем совершенно беспорядочно -- связываясь то с Врангелем, то с герцогом Лейхтенбергским, то с Сидориным, то с Покровским, Боровским и Юзефовичем -- хотя Сидорин и Покровский были антагонистами Врангеля, а самого Слащева считали "молокососом" и "выскочкой".
   Поскольку основой армии, ее самым боеспособным ядром, оставался Добровольческий корпус, все интриганы и "заговорщики" рано или поздно считали своим долгом обратиться к ген. Кутепову, чтобы узнать его отношение к их проектам -- то Киз, то Покровский, то Слащев, вынашивающий идею созвать совещание из представителей армии, флота, духовенства и населения для обсуждения создавшегося положения и решения вопроса о верховной власти. Все они неизменно получали от Кутепова отлуп. 1 апреля он прибыл в ставку, доложив об этих происках и предлагая Деникину принять срочные меры против смутьянов. Деникин сделал иначе. Теперь, когда армия была спасена и размещена в Крыму, он счел, что пришло время осуществить решение, принятое еще на Кубани -- оставить свой пост. Он составил приказ о созыве в Севастополе военного совета "для избрания преемника главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России".
   В состав его вошли должностные лица штаба, командиры корпусов, дивизий, половина командиров бригад и полков, коменданты крепостей, флотское начальство. Включены были персонально и находившиеся не у дел представители оппозиции, претенденты на власть -- Врангель, Покровский, Боровский, Юзефович и др. Председателем совета Деникин назначил генерала от кавалерии А. М. Драгомирова, написав ему: "Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбой. Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историческое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь между вождем и армией порвана. И я не в силах более вести ее. Предлагаю военному совету избрать достойного, которому я передам преемственно власть и командование".
   Кроме указанных причин отставки Деникина можно назвать и другие -- те, о которых он сам и его современники умолчали, но о которых нетрудно догадаться, и которые очень отчетливо проскальзывают в его письмах, приказах, мемуарах. Бесконечная усталость... Ведь позади были Мировая война, революция, Быховская тюрьма, Ледяной поход, борьба за Кубань, Северный Кавказ, поход на Москву, отступление от Орла до Новороссийска, эвакуация. Плюс постоянная возня с политикой -- партиями, оппозициями, казачьими правительствами, иностранцами. И все это в течение шести лет без малейшего перерыва, без малейшей передышки. Мог ли человек не надорваться от такой ноши? Предстояло все начинать, практически, с нуля. А для этого требовались силы и энергия... Для того, чтобы начинать с нуля, требовалась и безусловная вера подчиненных своему начальнику. Мог ли Деникин предполагать, что после поражений его авторитет в войсках останется прежним? Как впоследствии выяснилось, он даже преувеличивал степень недоверия. Но в принципе, оно было неизбежным. Если и не во всей армии, то в какой-то ее части. Для нового подъема, нового энтузиазма, новых надежд был бы гораздо удобнее новый лидер.
   Наконец, если катастрофы потрясли и вымотали армию, то разве могли они не сказаться на главнокомандующем? Разве мог он не ощущать огромного груза моральной ответственности за случившееся? Груза, способного раздавить самого сильного человека. Напомним, что Деникин был солдатом, честным служакой, а не политиком (и уж тем более не современным политиком, легко оправдывающим любые свои огрехи). В бедствиях, постигших белую армию, он видел и свою вину. Мог ли он, неся такой груз, по-прежнему оставаться у руля и действовать с прежней верой в собственные силы?
   Военный совет, собравшийся 3.4.20 г., проходил бурно. Представители Добровольческого корпуса на своем предварительном совещании единодушно решили просить Деникина остаться у власти и выразить ему полное доверие. Кутепов потом вспоминал, как ему было тяжело, поскольку он и сам придерживался того же мнения, но вынужден был убеждать подчиненных, зная, что решение Деникина твердо и окончательно. Ту же позицию добровольцы заняли на заседании, категорически отказываясь от выборов. На строгие указания Драгомирова, что это невыполнение приказа Главнокомандующего, на выступления чинов Ставки, подтверждавших неизменность решения уйти в отставку, командиры дивизий и полков заявляли -- пусть тогда Деникин сам назначит преемника, но предварительно требовали просить его остаться у власти. Подкрепляли свои слова дружными криками "ура" в честь Деникина. К добровольцам присоединились кубанцы. Слащев говорил, что сам прецедент выборности, "как в красной армии", может повлиять разлагающе на войска. Донцы спорили о своем представительстве, считая его недостаточным. Моряки назвали Врангеля. Так ни к чему и ни пришли, кроме посылки телеграммы Главнокомандующему.
   В ней Драгомиров писал: "Военный совет признал невозможным решать вопрос о преемстве главкома, считая это прецедентом выборного начальства, и просил Вас единолично указать такового... Только представители флота указали преемником ген. Врангеля. Несмотря на мои совершенно категорические заявления, что Ваш уход решен бесповоротно, вся сухопутная армия ходатайствует о сохранении Вами главного командования..." Деникин остался тверд. Он ответил: "Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти. Считаю уклонение от подачи мне совета ген. Сидориным и Слащевым недопустимым... Требую от военного совета исполнения своего долга..."
   4 апреля, чтобы не допускать митинговщины, Драгомиров разделил совет, допустив на заседание только старших начальников, до командиров корпусов, чтобы наметить кандидатуру. Остальным было предложено ждать, чтобы поддержать или отвергнуть ее. В этот день из Константинополя прибыл Врангель. И обстановка осложнилась новыми обстоятельствами. Он привез с собой ультиматум британского правительства. Англия шла на окончательное предательство Белого Движения, предлагая "оставить неравную борьбу" и при ее посредничестве вступить в переговоры о мире с большевиками на условиях "амнистии населению Крыма, в частности, войскам юга России". В случае отклонения ультиматума Британия "снимала с себя ответственность" и угрожала отказом "от всякой поддержки и какой бы то ни было помощи". Очевидно, англичане были в курсе крымских дел, хотя и не до конца -- нота, адресованная Деникину, еще формально находившемуся у власти, оказалось врученной в Константинополе Врангелю, еще никакого поста не занимающему. Кстати, это опровергает версию о Врангеле, как английском ставленнике, которого британцы протолкнули вместо неуступчивого Деникина -- поскольку одним из первых актов Врангеля стал отрицательный ответ на их ультиматум.
   Конечно, долгое время заняло обсуждение привезенной ноты. Потом был оглашен ответ Деникина на вчерашнюю телеграмму. Совещание опять затягивалось. Слащев заявил, что он против всяких выборов, что здесь ему делать нечего, и уехал на фронт. Ген. Богаевский вспоминал: "Нужно было как-нибудь кончать, откладывать на другой день было уже невозможно: этим неминуемо сразу подрывался бы авторитет будущего Главнокомандующего. Тогда я выступил с речью, в которой, очертив создавшуюся обстановку и необходимость во что бы то ни стало скорее кончить вопрос, назвал генерала Врангеля. Возражений не последовало." Пригласив Врангеля, Драгомиров попросил его высказаться о взглядах на дальнейшие действия. Его ответы, что сейчас необходимо "с честью вывести армию из тяжелого положения", пока не думая об активных операциях, всех удовлетворили. Врангеля попросили удалиться на время обсуждения и остановили выбор на нем. Чтобы не возникло конфликтов с младшими командирами, ожидавшими решения, Драгомиров схитрил -- протелеграфировал Деникину о выборе старших начальников и просил его прислать ко времени открытия общего собрания письменный приказ.
   Когда военный совет собрался в полном составе, председатель огласил отрицательный ответ Деникина на ходатайство остаться у власти и его последний приказ: "1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России. 2. Всем шедшим честно со мной в тяжкой борьбе -- низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию. Генерал Деникин". Вечером 4 марта Деникин попрощался с сотрудниками штаба, с конвоем и охранной офицерской ротой, состоявшей из старых добровольцев, израненных в боях. Многие рыдали. После его отъезда, по свидетельству очевидца, "офицеры штаба бросились в опустевший номер, каждый торопился захватить себе на память что-либо из оставшихся на столе письменных принадлежностей". Деникин отправился на пристань, где перешел на борт английского миноносца, уходящего за границу. Как служили, так и уезжали вместе -- Деникин, Романовский и Хольман, отозванный в Британию.
   В Константинополе Деникин и Романовский поехали в русское посольство, часть которого была превращена в беженское общежитие, где находились близкие Деникина и дети Корнилова. Дипломатический представитель, встретивший их, объявил, извинившись, что "по тесноте не может предоставить им помещение". Посольство, ведя собственные политические игры, сочло нежелательным пребывание в своих стенах бывшего Верховного Правителя России... Адъютанты, решившие сопровождать в эмиграцию главнокомандующего и начальника штаба, ехали на другом, французском миноносце, на 6 часов отставшем от английского. И Романовский сам пошел договориться насчет машины -- ехать к пригласившим их британцам. В это время раздался выстрел... Здесь же, в вестибюле посольства, Иван Павлович Романовский был убит неизвестным лицом в форме русского офицера. Стрелявший скрылся. Кто это сделал? Большевистский агент, которыми кишел Константинополь? Представитель крайне-правых, точивших на него зуб? Или "офицерских организаций", играющих в заговоры? Или просто фронтовик -- контуженный, больной или спившийся в эмиграции, обвиняющий "штабы" в собственных бедах и решивший отомстить?... Через день А. И. Деникин, потерявший на пороге изгнания ближайшего друга и сорника, на линкоре "Мальборо" отправился в Англию. Когда он с семьей прибыл в Британию, весь его капитал составлял... 13 фунтов стерлингов.
   Следует добавить, что хотя личные отношения между Деникиным и Врангелем так никогда и не восстановились, Деникин в эмиграции изо всех сил старался помочь армии Врангеля. Очутившись в Англии, встречался с парламентскими деятелями и членами правительства, выступал в печати, взывая к правящим кругам и общественности. Бился, доказывая ошибочность и преступность такого шага, как прекращение поддержки Врангеля, называя это предательством. Рассказывал в европейской прессе о том, что творится в России, и что такое большевизм... Но что было Европе до мнений какого-то отставного русского генерала?..
  
   89. ОСТАТКИ АРМИЙ ЮГА
   Ядро белых сил эвакуировалось в Крым, но по всему Кавказу агонизировали обломки деникинског фронта. Отряд ген. Драценко, действоваший против Астрахани, отступал под ударами 11-й красной армии по каспийскому побережью. Перешли в наступление и шариатисты Дагестана. Белые силы стянулись к Петровску (Махачкала), где стояла Каспийская флотилия, 29 марта погрузились на корабли и направились в Баку. Здесь ген. Драценко и адм. Сергеев заключили соглашение -- войска пропускались в Грузию, передав за это Азербайджану все вооружение. Военная флотилия, сохраняя "внутреннее управление", принимала на себя береговую оборону Азербайджана. Но когда адм. Сергеев уехал в Батум, чтобы оттуда связаться с Деникиным, а корабли стали входить в порт, их обманули. Заявили, что лица, подписавшие договор, не имели на это официальных полномочий, и потребовали безоговорочной сдачи. Возмущенная флотилия вышла в море и взяла курс на Персию. Бросила якоря в Энзели, где стояли англичане, и попросили у них убежища. Британцы, курс правительства которых уже менялся, осложнений с Совдепией не хотели и предложили флотилии считаться интернированной, сняв замки орудий и части машин. Терцы и войска Северокавказской группы ген. Эрдели, отрезанные от основных сил, в середине марта отступили к Владикавказу. Отсюда белые части, насчитывавшие 7 тыс. бойцов и около 5 тыс. беженцев, по Военно-Грузинской дороге двинулись в Грузию, где были разоружены. И войска, и беженцев интернировали в лагерях близ Поти, в болотистой, малярийной местности.
   Попутно с белыми большевики избавлялись и от их вчерашних "друзей". В ходе наступления 11-й армии была ликвидирована шариатская монархия Узун-Хаджи. Его 70-тысячная армия распалась. Часть войск -- из коммунистов и бывших красноармейцев во главе с Гикало, а также затянутые ими "левые шариатисты" перешли к красным. Другие, уставшие от "священной войны", расходились по домам -- джихад был объявлен против белых, и, следовательно, завершился. Да и весна наступала -- пора сеять, перегонять скот на горные пастбища. Оставшиеся верными войска очутились в непонятном положении. Красные, вроде, еще вчера были союзниками. Войны не объявлялось. Боевых действий не велось. Но и мирным сотрудничеством не пахло. На эмира попросту не обращали внимания, постепенно оттесняя его приверженцев в горы. Наконец, Узун-Хаджи перестал противиться этому давлению и ушел в высокогорные районы. Дальнейшая его судьба неизвестна. По неофициальным версиям, он был убит -- то ли соперниками, то ли большевистской агентурой. Исчез в неизвестном направлении и авантюрист Нури-паша, так долго гулявший по Кавказу со своими аскерами.
   Кубанская армия сосредоточилась в районе Майкопа и Белореченской, прижатая к горам. Отступая, она продолжала расти. Присоединился 4-й Донской корпус, отрезанный от своей армии под Екатеринодаром. Вливались дезертиры и тыловые части, так и не вышедшие в свое время на фронт. Всего собралось около 30 тыс. чел. Плюс столько же беженцев-станичников: женщины, дети, старики. Море телег со спасаемым имуществом. Гнали с собой коров, овец, верблюдов. Вся эта масса двинулась к горным перевалам, на Туапсе. Шел сплошной поток обозов -- лишь в голове и хвосте гигантской колонны удалось сосредоточить соединения, сохранявшие остатки боеспособности. Кроме общности движения, никакого единства не существовало. Кубанский атаман, правительство и Рада, отступающие вместе со всеми, заявляли о разрыве с Деникиным и полной самостоятельности. Большинство воинских начальников и некоторая часть войск до сих пор считали себя "добровольцами", принадлежащими к Вооруженным Силам Юга России. А основной массе рядовых казаков и беженцев все это было безразлично -- они просто спасались от красных. Даже цель пути все представляли по-разному. "Добровольцы" надеялись сесть на пароходы, чтобы ехать в Крым. Правительство предполагало отсидеться в замкнутом районе побережья, перекрыв перевалы и приморскую дорогу, привести армию в порядок, получить поддержку от "союзных демократий" -- Грузии и Черноморской республики "зеленых", а потом наступать на Кубань, освобождая ее уже под суверенным флагом. А остальные мечтали укрыться в Грузии, которая гостеприимно распахнет им свои объятия.
   Но дорога была общая. Кое-как сговариваясь о минимальном взаимодействии, многотысячный поток полз на Туапсе. И у станицы Хадыженской неожиданно столкнулся с Черноморской красной армией. Это туапсинский ревком выполнял свой план, спущенный ему советским командованием -- через горные перевалы нанести Кубани удар с тыла. И двинул 6 батальонов (около 3 тыс. чел.) на Майкоп. Сначала они победоносно маршировали по Кубани, тепло встреченные станичниками -- их принимали за "зеленых", т.е. "своих". Но по грабежам скоро поняли, что пришли не зеленые, а красные, причем красные "еще те", образца 1918 года - каковыми, в сущности, и были большинство туапсинских вояк, попавших в плен в 18-м, потом мобилизованных деникинцами, потом перешедших на службу "зеленой" республике, а потом подчинившихся ревкому.
   Казаки стали браться за оружие. А после нескольких стычек вдруг появилась отступающая Кубанская армия. Она была совершенно разложившейся, почти небоеспособной -- красные преследовали ее очень малыми силами. Будучи атакованной на открытом месте, она наверняка разбежалась бы. Но армия Черноморского ревкома сама состояла из дезертиров и перебежчиков. Обнаружив катящуюся на нее массу войск, она поспешно отступила и укрепилась на Гойтхском перевале. А тут ее просто-напросто смели - на узкой горной дороге передовые части казаков не могли ни отступить, ни остановиться -- сзади напирали обозы, люди, скот...
   Ревком и его бегущее воинство 20.3 в панике бросили Туапсе и отошли севернее, в Геленджик. В город хлынули кубанцы, распространяясь по окрестностям - у отступающих не имелось никаких припасов, и главной целью становилось найти продовольствие и фураж в приморских селениях. Деморализованная Черноморская красная армия паниковала и в Геленджике, опасаясь, что кубанцы пойдут следом и раздавят ее. Узнав, что белые эвакуируют Новороссийск, гут же двинулась дальше на север, на соединение с 9-й советской армией. И на середине пути, у Кабардинки, столкнулась с другой деморализованной толпой -- несколькими тысячами донцов и добровольцев, не попавших в Новороссийске на корабли и шедших берегом на Туапсе. Здесь большевикам повезло. При первой же стычке белые части замитинговали и рассыпались, кто куда. Меньшинство было подобрано с берега миноносцами, большинство ушло в горы или сдалось.
   Тем временем, Кубанская армия потекла на Сочи. Долго оставаться на одном месте она не могла, подьев местные припасы. Ее двигал голод, плач детей на беженских телегах и рев некормленной скотины. "Зеленая" Черноморская республика попыталась не пустить к себе пришельцев, собрав около тысячи человек ополчения и построив укрепления на речке Чухук. Не тут-то было. Обстрел наступающих не останавливал -- по той же причине, сзади на них давила идущая масса. "Ополчение" разбежалось. Комитет освобождения Черноморья и все его "правительственные учреждения" в панике оставили Сочи. Только в Гаграх, на грузинской территории, их смогли догнать председатель кубанского правительства Иванес и представители Рады, чтобы объясниться в мире и дружбе. Заключили соглашение о том, что кубанцы не вмешиваются во внутреннюю жизнь Черноморья, признают местное "правительство" и обязуются без его ведома не расквартировывать по городам и селениям своих войск. По условиям перемирия армия прекращала движение на Сочи. Кубанцы просили "взаимообразно" помочь им продуктами, обязуясь защищать Черноморскую республику от красных до лучших времен.
   Узкая прибрежная полоса была очень бедной в прдовольственном отношении -- хлебом она пользовалась привозным, а высеваемой крестьянами кукурузы и пшеницы едва хватало для собственного пропитания. Тем более, шел март, запасы подобрала зима. И война, прекратившая подвоз из "деникинских" областей, заставлявшая кормить свою "армию". Кубанское правительство, не признававшее теперь "русского" командования, почему-то рассчитывало на то, что продовольствие доставят из Крыма (тоже в этом плане небогатого). Но поскольку военное начальство относилось к крымской власти иначе, постоянно стараясь наладить с ней связь, на какую-то помощь все-таки можно было надеяться. Действительно, транспорт с мукой и зерном в Туапсе пришел...31 марта. В этот же день красные части, преследующие кубанцев и отставшие от них, через перевалы вышла к Туапсе. И все соглашения с перемириями полетели к чертям. Части и обозы, занимавшие Туапсе, без боя бросили город и начали отступать на юг. По телефону оттуда передали командиру головной дивизии ген. Агоеву, чтобы он немедленно занимал Сочи. На собственное правительство и его политические шаги, а уж тем более на какой-то Комитет освобождения Черноморья 60-тысячной массе, получившей новый толчок сзади, было глубоко плевать.
   Деятели Черноморской республики, ее ополчение и большая часть населения ушли в горы, увозя на телегах добро, которое хотели спасти. К 3.4 все побережье до грузинской границы затопила казачья масса. Кубанская Рада, правительство и атаман разместились в Сочи, выпустив обращение, что "никаких завоевательных целей не преследуют". Тут казаки на самом деле получили некоторую передышку. Дело в том, что в 34-й дивизии, преследующей их армию, в результате длительного наступления и тифа осталось всею 3 тыс. чел. Преувеличивая боеспособность бегущих от нее войск, она опасалась двигаться дальше и остановилась в Туапсе, выставив заслоны по р. Чухук. Только никакой пользы кубанцам передышка не дала. Лидеры "зеленых" не желали с ними больше разговаривать. Правительство и Рада повели переговоры с Грузией, но они оставались безрезультатными. Генералы направляли своих курьеров в Батум, чтобы через англичан связаться с Врангепем. А войска и беженцы были заняты одним -- поисками пропитания. Опустошали подчистую прибрежные селения, выискивая остатки муки, кукурузы, вылавливая домашнюю птицу. На корм лошадям, верблюдам и коровам обдирали соломенные крыши, ломали ветви фруктовых деревьев. Выпускали скот на подножный корм в сады и на всходы озимых...
   В Крыму тоже не знали, что делать с Кубанской армией. Сведения доходили самые противоречивые -- о полном разложении, колебаниях, столкновениях. Получали заявления -- то атамана и Рады о разрыве и вражде с Крымом, то ген. Писарева, объединившего в своих руках командование и просившего о вывозе в Крым. Выбор затруднялся целым рядом факторов. Эвакуированные в Евпаторию донские части прибыли туда сильно разложившимися и представляли серьезный "очаг напряженности", никак не могли определиться в своих настроениях. Положение самого Крыма в марте-апреле казалось слишком неопределенным. Возможность его длительной обороны ставилась под сомнение. Многие считали, что красные, подтянув силы с Кавказа, вот-вот ворвутся, и полуостров станет огромной ловушкой. Даже когда Ставка предложила компромиссное решение эвакуировать с побережья только вооруженных людей, желающих драться, донское командование воспротивилось и решило пока воздержаться от перевозки в Крым их 4-го корпуса -- взвешивая и план кубанцев отсидеться на побережье, а потом наступать, освобождая свой край. Донские лидеры раздумывали, не лучше ли и казачьи части из Евпатории перебросить туда, на Кавказ, чтобы вместе с кубанцами идти к родным станицам, а в случае неудачи сухим путем отступить в Грузию. Ко всему прочему, почти весь апрель Черноморский флот стоял без угля...
   А под Сочи наступил настоящий голод. Скот подыхал от бескормицы. Люди ели лошадей, кору, падаль. Кроме тифа, началась холера. Попытки добыть продовольствие в горных селениях кончались неудачно. Ведущие к ним дорожки и тропы были перекрыты отрядами крестьян по 40-60 чел. с пулеметами. Ну а стоявшая в Туапсе 34-я дивизия красных слилась с подошедшей 50-й, доведя численность до 9 тыс. чел., и 30.4 перешла в наступление с целью добить неприятеля. Понеслись отчаянные призывы о спасении -- снова в нескольких направлениях. От командования кубанцев -- в Крым, от Рады и правительства -- в Грузию.
   Грузинское правительство пропустить войска и беженцев на свою территорию отказалось, заявив, что оно "не может подвергать молодую Грузинскую республику риску войны с Российским советским правительством". Тогда переговоры повернулись в другую сторону -- атаман Букретов через ген. Морозова обратился к большевикам о капитуляции (сам атаман благополучно перебрался за границу). Соответственно разделилась и армия. 3.5 из Крыма прибыли суда для эвакуации. Часть войск, уже откатывающихся от Сочи к Гаграм, погрузилась на них. Из 37 тыс. казаков эвакуировалось 12 тыс. Остальные сдались. Правда, по советским данным число пленных оказалось 40 тыс., но эта цифра явно завышена. Скорее всего, для количества приплюсовали и беженцев.
   Затем ликвидировали и Черноморскую республику. Ее лидеров вежливо пригласили в Сочи, выделили им лучшую гостиницу -- "Гранд-Отель". А в соседнем здании разместился особый отдел. Те, кто был поумнее, сбежали в Грузию. Другие еще верили в возможность сотрудничества с большевиками или хотя бы в то, что произойдет только смена вывески -- мол, разогнав местное правительство, коммунисты объявят выборы в совдеп, куда население изберет тех же людей. Через день за ними приехали из Ростова чекисты... Ну а когда черноморские "зеленые" вздумали так же вольничать как при Деникине, не признавая никаких властей, красные стали арестовывать семьи ушедших в горы и отправлять на север, конфисковывая все имущество. И брать из каждого селения заложников - крестьян, предупреждая, что в случае ухода других они будут расстреляны.
  
   90. ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ ВРАНГЕЛЬ
   Когда Врангель принял командование Вооруженными Силами Юга России, ему было 42 года. Выходец из петербургской интеллигенции, сын ученого-искусствоведа, он по образованию был инженером. Окончил Горный институт, а потом решил идти на военную службу. Участвовал в Русско-Японской войне, окончил Академию Генштаба. Мировую войну встретил командиром эскадрона. Потом командовал казачьим полком, Уссурийской дивизией, кавалерийским корпусом. В Белой гвардии выдвинулся в боях за освобождение Кубани и Ставрополья. О дальнейшем его боевом пути в 18-20 г.г. уже рассказывалось.
   Любопытно, что мать Врангеля всю гражданскую войну прожила в Петрограде. Под своей фамилией. В кампаниях террора арестовывали и расстреливали родственников куда менее значительных "контрреволюционеров", а ее каким-то чудом не заметили. Продавала вещи, для пропитания устроилась на советскую службу в городской музей. Голодала. Мерзла. Жила в "уплотненной" квартире с "пролетарским" хамьем, слушая звуки их попоек и нюхая запахи съестного. И терпя их постоянные издевательства -- но просто как рядовая "буржуйка", а не мать белого военачальника. Увидев портреты ее сына, тупой председатель домкома лишь приказал "убрать генералов", обещая в случае невыполнения "отправить в чеку". Когда Врангель стал Главнокомандующим, друзья ей помогли сменить место жительства, перебраться в беженское общежитие, где она прописалась, как "вдова Веронелли". Но на службу продолжала ходить под своей фамилией -- в рваном пальто, мужских сапогах с подвязанными веревкой подошвами. Смотрела на многочисленные плакаты, где ее сына изображали толстым бородатым стариком с эполетами и обрушивали на него все "остроумие" красной пропаганды... Лишь в конце октября, используя связи савинковцев, ее разыскали и через контрабандистов устроили побег в Финляндию.
   В момент вступления в должность Врангель видел своей основной задачей не борьбу с красными, а то, как "с честью вывести армию из тяжелого положения". Да в общем-то никто из белых начальников в то время не думал о возможности активных действий. После полосы катастроф боеспособность армии многими ставилась под сомнение. Если добровольцы вывезли в Крым свои пулеметы и даже несколько орудий, то значительная часть донцов прибыла вообще безоружными. Но это было не главное -- поражения тяжело сказались на моральном состоянии войск. Опускались руки, исчезала вера в себя. Кто-то после пережитого "сорвался с нарезки", ударившись в разгул. Шаталась дисциплина. В городах, куда выплеснулись эвакуированные части, нередкими стали проявления стихийной разнузданности, пьянства и хулиганства. В сельской местности по "фронтовой привычке" были случаи грабежей.
   Нужно отметить и то, что Врангель прибыл из Константинополя, где слухи о разложении армии ходили крайне преувеличенные, особенно под влиянием беженцев из Новороссийска, куда попало значительное число тыловиков, дезертиров и лиц, поспешивших выйти в отставку. Наконец, тяжелый моральный удар нанес ультиматум Великобритании, требующий "оставить неравную борьбу". Удастся ли удержать Крым -- тоже было сомнительно. Дело в том, что полуостров только на карте выглядит неприступным, имея много уязвимых мест. Со стороны Тамани, на Прекопском перешейке, по Чонгарскому полуострову и Арабатской стрелке. Мелководный Сиваш -- скорее болото, чем море, и часто бывает проходимым. Если покопаться в истории, то выяснится, что Крым брали все атакующие. Русские в ХVIII веке -- дважды. Красные и махновцы -- весной 19-го. Трижды красные врывались в Крым и в 20-м -- в январе, феврале, марте (загянув вперед, можно добавить, что "с первой попытки" брали Крым и в Великую Отечественную -- и немцы, и советские войска).
   В качестве базы для возрождения Белого Движения полуостров был тоже неудобен. В отличие от Кубани, Дона, Сибири, где оно возникло, Крым имел ничтожные ресурсы. За счет беженцев, эвакуированных войск и учреждений его население выросло вдвое, достигнув миллиона человек -- Крым едва мог прокормить такое количество. Тут не было коней для кавалерии. Значительную часть беженцев составляли женщины, дети, люди непризывного возраста -- для формирования крупных контингентов местных людских ресурсов недоставало. В общем, сражаться в одиночку со всей Совдепией Крым не мог. Поэтому Врангелю первым делом пришлось думать, что же делать дальше? О мире с большевиками, разумеется, речи быть не могло. Но оставался еще вариант эвакуации, с помощью созников перебросить армию на какой-то из еще действующих театров войны -- в Польшу, Прибалтику, на Дальний Восток. Или обеспечить благоприятные условия размещения до лучших времен в одной из нейтральных стран -- Болгарии, Сербии, добившись через союзников неприкосновенности тех солдат и беженцев, которые пожелают остаться в России...
   Но долго раздумывать не пришлось. Дальнейший ход событий определялся сам собой. 4.4 Врангель принял командование, а уже через несколько дней поступили сведения, что красные готовят новый штурм Крыма. Для этого стягивалось большое количество артиллерии, авиации, четыре стрелковых и одна кавалерийская дивизии. В том числе, сюда направлялись отборные войска -- Латышская дивизия, после боев под Орлом и Курском выведенная в резерв и заново укомплектованная, а также 3-я стрелковая, в значительной мере состоявшая из "интернационалистов" -- латышей, венгров и др. Соединения были свежими, хорошо вооруженными, полнокровными (штатная численность красной дивизии в то время составляли 15 тыс. чел.)
   У Врангеля было около 35 тыс., но реальную боевую силу кроме 5-тысячного корпуса Слащева, державшего перешейки, представлял лишь Добровольческий корпус. Его и пришлось двинуть на усиление обороны. 13.4 латыши на Перекопе опрокинули передовые части Слащева, заняли Турецкий вал и начали продвигаться на юг. 8-я кавдивизия переправилась на Чонгарском направлении. Части Слащева контратаковали. Им удалось остановить противника и повернуть его назад, но латыши, зацепившись за Турецкий вал, стояли прочно, подпитываемые войсками, подходящими к ним с тыла. Обе стороны несли большие потери. Подтягивались, вступая в бой, и части Добровольческого корпуса. Атака следовала за атакой. К вечеру красных все же выбили с Перекопа. На Чонгарском направлении большевиков встретила конница ген. Морозова и после жестокой рубки под Тюп-Джанкоем тоже изгнала прочь.
   На следующий день, собрав слащевцев, корниловцев, марковцев, усилив их несколькими броневиками и отрядом конницы, Врангель нанес контрудар. Белые прорвали позиции большевиков, те начали отступать. Однако подошла 8-я кавдивизия, выбитая с Чонгара, и атакой восстановила положение. Снова перешли в наступление пехотные части красных, нацеливаясь на Перекоп. Но теперь их удалось остановить. Желая закрепить успех, Врангель решил осуществить фланговые удары, высадив два десанта.
   800 чел. алексеевцев было направлено на кораблях в район Кирилловки -- в 60 км восточнее Чонгара, а Дроздовская дивизия -- к пос. Хорлы в 20 км западнее Перекопа. Операция не удалась. Силы оказались явно недостаточными. Оба десанта еще до высадки обнаружила красная авиация. 7 самолетов совершили налет на Кирилловку, бомбили десантников, потопили баржу с боеприпасами, а сторожевики, поддерживающие алексеевцев огнем, вынуждены были отойти в море. После чего на десант навалилась вся 46-я (эстонская) дивизия. Лишь с большими потерями алексеевцам удалось прорваться к Геническу, откуда эвакуироваться под прикрытием корабельной артиллерии. Дроздовская дивизия после двухдневных тяжелых боев под Хорлами тоже пробилась к своим на Перекоп.
   Тем не менее, красный штурм Крыма был сорван. Советское командование поняло, что переоценило степень разложения белых и их внутренний разброд. Очередное наступление переносилось на май, чтобы перебросить сюда дополнительные контингенты и действовать наверняка. Пока же решили запереть Врангеля на полуострове. Строились линии заграждений, сосредотачивалось большое количество артиллерии, в том числе тяжелой, бронетехники.
   Отражение штурма имело важное значение и для белых. Несмотря на понесенные потери, оно подняло общий дух -- и армии, и тылов, и населения. Показало, что Крым, по крайней мере, в состоянии обороняться. К войскам возвращалась вера в себя. Начальники, неверно оценившие настроения подчиненных, теперь воочию увидели, что боеспособность сохранена. Быстро начали приносить плоды и усилия Врангеля по наведению порядка. Жесткими мерами укреплялась дисциплина -- вплоть до военно-полевых судов и расстрелов за грабежи и бесчинства. Нарушители снижались в должностях, разжаловались в рядовые. Упразднялось само название армии -- Добровольческая, как несущее в себе элемент стихийности и партизанщины. Вместо него вводилось другое -- Русская армия. Не меньший, а возможно и больший эффект принесло решительное проведение новым главнокомандующим мероприятий по оздоровлению армейского быта, удовлетворению элементарных нужд солдат и офицеров. Войска стали оживать. Нарождался новый духовный подъем, менялся настрой. Врангель был прирожденным лидером и умел зажигать сердца своими выступлениями.
   Улучшению обстановки немало способствовали шаги Главнокомандующего по ликвидации клубков интриг, отравлявших крымскую атмосферу. Так, в Донском корпусе генералы Сидорин и Кельчевский продолжали мутить воду заявлениями, что "казаков предали", и что добровольцы, захватившие себе при эвакуации все корабли, -- любимчики командования, которое держит донцов в черном теле. Настойчиво велся курс на раскол. Сидорин телеграфировал атаману Богаевскому, что решил "вывести Донскую армию из пределов Крыма и того подчинения, в котором она сейчас находится" и требовал его прибытия в Евпаторию "для принятия окончательного решения". Муссировались самые нелепые планы самостоятельно уйти на Дон. Газета "Донской вестник" нагнетала атмосферу. Писала: " Какое нам дело до России? ... Дай Бог нам снова вернуться на Дон, очистить его от коммунистической нечисти. Мы ощетинимся штыками и потребуем, чтобы нас оставили в покое". Несмотря на опасения своего окружения о возможных осложнениях и конфликте с казачеством, Врангель отдал Сидорина, Кельчевского и редактора газеты сотника Дю-Шайля под суд. Они были отставлены от должностей и высланы за границу. Командиром корпуса стал ген. Абрамов.
   Был выслан и герцог С. Леихтенбергский с сообщниками, интриговавший в пользу Великого Князя Николая Николаевича и пытавшийся создать "офицерскую фронду" -- в основном, из флотской молодежи. Крымский епископ Вениамин, лидер крайне-правых, хотя и стал протопресвитером армии и флота, но на сближение с ним Врангель не пошел и ясно дал понять, что в "светских делах" вольностей не потерпит. Спросив однажды у некоего бравого полковника, где тот служит, и получив ответ -- "состою в распоряжении епископа Вениамина", Врангель отдал его под суд, как уклоняющегося от службы. Отказ получил Вениамин и на просьбу прицепить свой вагон к поезду Главнокомандующего.
   Быстро менялась и внешняя обстановка. Британия по-прежнему держала курс на соглашательство с большевиками. Но поскольку Совдепия, опьяненная успехами, встречных шагов делать не спешила и вела себя крайне агрессивно, англичане еще продолжали оказывать помощь Врангелю. Очень ценной стала присылка 12.4 угля. Смогли ожить белогвардейские корабли, стоявшие без топлива. Зато изменилась позиция Франции. Если зимой она поддерживала Ллойд-Джорджа в снятии экономической блокады Совдепии, а потом старалась согласовывать свои взгляды с британскими, то теперь склонялась к недопустимости каких-либо переговоров с большевиками. Причин было несколько. Во-первых, Франция в поисках континентальных союзников против Германии делала ставку на Польшу и Петлюру, а красные угрожали им. Во-вторых, Париж справедливо опасался, что российских долгов Франция от большевиков не получит. Против соглашений с коммунистами выступали и США. Госсекретарь Лансинг заявил, что борьба против них является "правом и интересом, если только не долгом Соединенных Штатов Америки и других просвещенных наций земного шара..."
   А на просторах России и Украины, где после побед коммунисты снова проявили свои нравы, разгорались восстания. Активизировалась Польша. Крым, выходящий из шока, больше не выглядел одиноким перегруженным плотом в готовом захлестнуть его красном море. Рождались новые надежды. Опять появилась возможность создания единого антибольшевистского фронта. И Врангель в приказах по армии говорил теперь о выходе из тяжелого положения "не только с честью, но и с победой".
  
   91. ДАЛЬНЕВОСТОЧНАЯ РЕСПУБЛИКА
   От Байкала до Тихого океана в 1920 г. царила жуткая мешанина властей, правительств и анархии. И в этой неразберихе разыгрывалась грандиозная трагикомедия -- создание Дальневосточной республики (ДВР). Следует подчеркнуть, что все, связанное с ДВР, коммунисты впоследствии предпочли укрыть завесой молчания, а свидетелей, принимавших активное участие в дальневосточных делах, в основном, ликвидировали -- и "чужих", и "своих". Однако, полностью скрыть картину событий в обширном регионе, разумеется, оказалось невозможно, и кое-какие сведения до наших дней все же дошли, позволяя получить хотя бы общее представление о том, что там творилось.
   Что же это за таинственная "республика"? Впервые решение о создании на Дальнем Востоке "независимого" и "демократического" государства было принято в ходе антиколчаковского восстания в январе 20 г. на переговорах, происходивших в Томске между представителями РВС 5-й красной армии (понятное дело, согласовывающими каждый шаг с Москвой), Сибревкома и иркутского Политцентра. Чем же руководствовались договаривающиеся стороны? Стремление некоммунистических сил к образованию парламентской республики, свободной от "диктатуры пролетариата", понятно. Согласно резолюции ЦК партии эсеров, создание на демократических началах ДВР позволяло сохранить восток России "как от хищнической оккупации японцев, так и от разрушительного хозяйничанья большевиков".
   Но зачем требовалась ДВР большевикам, победоносно продвигающимся по Сибири? Причин было несколько. Если до Иркутска на Транссибирской магистрали располагались чешские войска, разложившиеся и готовые продать кого угодно, то за Байкалом стояли японцы. Столкновение с ними красным ничего хорошего не сулило. Память о Русско-Японской войне была еще слишком свежа, чтобы пренебречь таким противником. Оставить все, как есть, и не лезть туда? Но где гарантия, что самим японцам не вздумается двинуть войска западнее? Иное дело, если отделить себя от оккупантов "буфером" демократического вида, наступать на который им будет, вроде бы, и незачем. К тому же, под защитой японцев могли окрепнуть и поднакопить силы белогвардейцы -- что опять же грозило, как минимум, образованием на Дальнем Востоке нового государства, действительно независимого от коммунистов, в то время как ДВР они изначально не собирались выпускать из-под своего влияния.
   Имелись и другие причины. Зимой 19-20 г. г. Красная армия совершила огромный рывок на восток. Но захваченную ею территорию советской власти еще предстояло "переварить". В результате войны состояние Западной Сибири оказалось ужасным. И колчаковский транспорт, и колчаковское снабжение были разрушены. Эпидемия тифа приняла невиданный размах: в бараках "благополучного" Челябинска лежало 5 тыс. больных, а "неблагополучного" Новониколаевска -- 70 тыс. Вымирали целые деревни, расположенные вблизи дорог и зараженные проходящими войсками. А ведь в ближайшем будущем Сибири предстояло познакомиться еще и с продразверсткой, ЧК и прочими прелестями. Если при Колчаке по тайге вовсю гуляла партизанщина, то могли ли большевики надеяться, что в ответ на их политику Сибирь не ответит тем же? Для подавления крестьянских выступлений, как и в Центральной России, требовалась полная оккупация края, а у коммунистов в Сибири находилась одна лишь 5-я армия, хоть и многочисленная, но и территорию прикрывающая огромную. И надо было еще с Западной Сибирью справиться, прежде, чем соваться на восток. Мощная опора за Байкалом у красных имелась -- только опора опять на партизанщин, которые еще неизвестно, когда и куда повернут ружья. В общем, можно прийти к выводу, что для установления советской власти во всей Сибири и на Дальнем Востоке у коммунистов зимой 19-20 г.г. просто не хватало сил. А с образованием ДВР эта проблема решалась. Земли, лежащие за Байкалом, оставлялись как бы про запас. Как плод на ветке. Никуда не денется, придет время -- и упадет в корзину.
   Решение о ДВР открывало и широкие перспективы для переговоров с Западом. Как уже говорилось, политика Антанты в начале 20-го стала меняться в сторону торговли с Россией и "мирного решения" русского вопроса. В сибирской кутерьме иностранцы откровенно увязли и запутались. Им теперь предстояло как-то выбраться из неопределенного положения, в котором они очутились -- военные и дипломатические миссии, неизвестно при ком аккредитованные, войсковые части, непонятно какие функции выполняющие. Теперь союзникам предоставлялся "красивый" выход из игры с сохранением своего политического реноме. Прошлые усилия и затраты как-то оправдывались победой "демократии" в обширном восточном регионе России. И в результате переговоров -- закулисно начатых еще при Колчаке, а продолженных после падения его власти, было принято решение, устраивающее всех -- о выводе иностранных контингентов (тем более, что чехословаки нацелились домой безо всяких решений).
   Запад, прежде ратовавший за "права человека", формально удовлетворился созданием "суверенного парламентского государства". Эсеры, через которых, в основном, и велись переговоры, по своему обыкновению не особо задумывались о последствиях (в первую очередь -- для самих себя), их, как детей, радовал сам факт ухода "интервентов". Ну а большевики лишались соглядатаев, стесняющих их действия своим надзором .
   Правда, США, не очень доверявшие сибирской политической конъюнктуре, предусмотрительно развязали руки японцам. 30.1.20г. госдепартамент вручил послу Японии в Вашингтоне меморандум, где говорилось: "Американское правительство не будет иметь никаких возражений, если у Японии возникнет решение продолжать одностороннее размещение своих войск в Сибири, или послать подкрепление в случае необходимости, или продолжать оказывать помощь в операциях Транссибирской или Китайской Восточной железнодорожных магистралей". Хоть японцы и выступали конкурентами США в Тихом океане, на данном этапе американцы предпочли иметь соседями этих конкурентов, а не большевиков.
   Итак, идея образования ДВР оказалась выгодной для всех сторон, и в первую очередь для коммунистов, заведомо планирующих марионеточный характер нового образования. Но... еще одна особенность ДВР заключается в том, что в "завершенном" виде она почти не существовала. Всю свою короткую историю она организовывалась, как тот легендарный город, который должен погибнуть, едва будет достроен до конца.
   Республика находилась еще в задумках, а у нее уже нашлось множество соперников и противников. 31.1 произошел переворот во Владивостоке, в результате которого к власти пришла Земская управа -- коалиционное правительство из эсеров, меньшевиков, земцев и коммунистов. Колчаковские войска, расположенные в Приморье, перешли на сторону новой власти. Нашлась и другая вооруженная сила -- партизанские соединения Лазо, двинувшиеся в это время на Владивосток. Правда, новоявленные "союзники" -- бывшие колчаковцы и партизаны, смотрели друг на дружку косо, но присутствие японцев заставляло их держать, нейтралитет. Да и вообще, японцы не позволяли значительным силам партизан скапливаться во Владивостоке -- их главные контингенты оставались в Спасске и Имане (Дальнереченск). Владивостокское правительство было вовсе не против создания демократической "буферной" власти, но считало таковой властью себя, правительств, придуманных где-то еще, знать не желало. Причем местные большевики, вошедшие в органы приморской власти, придерживались той же точки зрения. "Левая", т. е. партизанская часть коммунистов была бы не прочь похерить всякие коалиции и попросту вырезать "буржуев", однако в местном партийном руководстве они оказались в меньшинстве, обстановка складывалась не в их пользу. К тому же -- японцы...
   Партизаны заняли также Хабаровск, Благовещенск и другие города Приамурья, где образовались свои областные "правительства", ревкомы, военно-революционные штабы. Владивостокцев они считали "соглашателями" и, естественно, не признавали. Не признавали и непонятной им ДВР. Просто били тех, кого сами считали своими врагами, и объявляли на занятой территории "советскую власть". Которую строили по своему разумению -- вроде совдепов 17-18 годов.
   Наконец, в Чите сидел атаман Семенов, тоже получивший от Колчака "всю полноту военной и гражданской власти на Российской Восточной Окраине". В начале 20 г. ему пришлось туго, на него навалились с двух сторон. Партизаны Восточно-Забайкальского фронта под командованием Журавлева, практически, контролировали треугольник между Шилкой, Аргунью и Маньчжурской веткой КВЖД. А с победой большевиков в Иркутске усилился и натиск с запада силами тамошней Восточно-Сибирской Советской армии. В руках Семенова оставался юго-восток нынешней Читинской области и часть Бурятии. Возможно, его тогда же и раздавили бы, но в феврале он получил сильное подкрепление -- в Забайкалье пришли каппелевцы. С. Н. Войцеховский после попытки взять Иркутск вывел основное их ядро на Верхнеудинск (Улан-Удэ). Отдельно от него, севернее, пробилась за Байкал группа ген. Сукина из оренбургских казаков и сибирских пехотных частей, также принявших имя каппелевцев. Эти войска объединились с Семеновскими и были переформированы. Прежние части атамана сводились в 1-й корпус, а каппелевцы -- во 2-й и 3-й корпуса Российской Восточной Окраины. Командующим всей армией стал Войцеховский при главном командовании Семенова. Характеризуя свои цели, Войцеховский выпустил обращение "К населению Забайкайлья":
   "В середине февраля в Забайкалье пришли войска, почти два года боровшиеся с большевиками на Волге, Урале и в Сибири. Это рабочие Ижевского и Воткинского заводов, казаки и крестьяне Поволжья, Урала и различных местностей Сибири -- Народная армия, поднявшая восстание против советской власти за Учредительное Собрание два года тому назад. За нами с запада к Забайкалью продвигаются советские войска которые несут с собой коммунизм, комитеты бедноты и гонения на веру в Иисуса Христа. Где утвердилась советская власть, там в каждой деревне небольшая кучка бездельников, образовав комитеты бедноты, получает право отнимать у каждого все что им захочется. Большевики отвергают Бога -- и, заменив Божью любовь ненавистью, вы будете беспощадно истреблять друг друга. Большевики несут к вам заветы ненависти к Христу, новое Красное евангелие, изданное в Петрограде коммунистами в 1918 г. В каждой местности, где утверждается советская власть, большевики прежде всего отнимают у крестьян хлеб, производят мобилизацию и гонят в бой ваших сыновей.
   К западу от Байкала, в Советской России и в Сибири, все время не прекращаются восстания среди крестьян против советской власти, против коммуны из-за хлеба. Спросите наших солдат, и они расскажут вам, что заставило их идти плохо одетыми в суровое зимнее время почти без продовольствия много тысяч верст через всю Сибирь за Байкал, чтобы только не оставаться под властью коммунистов. Я, как командующий войсками в Забайкалье, заявляю вам: Противобольшевистская Народная армия, пришедшая в Забайкалье с запада, имеет своей задачей не допустить большевиков в Забайкалье, защитить здесь законность и порядок: жизнь и имущество граждан должны быть неприкосновенны и священны..."
   Выражалось требование к повстанцам сложить оружие с гарантией жизни и свободы, а также того, что они не будут мобилизованы. Объяснялось, что прекращение военных действий в интересах самого населения. Объявлялся съезд представителей крестьян, казаков и бурят для выборов Законодательного собрания. Говорилось, что "власть и наша армия имеют своей главной задачей защиту интересов крестьянства и казачества как главной массы населения, и установление твердого порядка, чтобы обеспечить населению свободную жизнь и мирный труд". Вряд ли это обращение могло угомонить разбушевавшуюся стихию. Но каппелевцы были отборными войсками, прошедшими огонь и воду, и первые попытки красных ликвидировать "читинскую пробку" они отбили.
   Хотя теоретически создание "демократической" ДВР сулило коммунистам сплошные выгоды, но как только дошло до дела, посыпались проблемы. Изначально, в переговорах с некоммунистическими партиями, предполагалось столицей ДВР сделать Иркутск. Однако в Иркутске установилась советская власть, и большевикам стало жалко отдавать его "демократии". Они принялись мелочно торговаться из-за границ -- мол, установить их лучше по Байкалу. До Байкала -- РСФСР, а за Байкалом -- ДВР. Только за Байкалом располагался Семенов и уходить никуда не собирался. Стали высказывать недоверие и эсеры с меньшевиками, в январе горячо поддержавшие идею парламентской республики. Поведение "партнеров" начало смущать их. Ведь демократическое правительство, казалось, уже было создано -- иркутский Политцентр, но большевики почему-то проигнорировали коалицию с ним и разогнали. И в дальнейших шагах по созданию ДВР взяли за правило односторонне диктовать свою волю. Социалистические партии стали осторожнее. Начали вырабатывать политические условия, на которых их партии готовы войти в коалиционное руководство республики. Реакция на это Ленина была весьма своеобразной. 9.3.20 г. он телеграфировал председателю РВС 5-й армии (практически, властителю Сибири) Смирнову: "Никаких условий с эсерами и меньшевиками, либо подчинятся нам безо всяких условий, либо будут арестованы". В общем, не пойдешь в правительство -- посадим.
   Но что появилось заранее у республики, еще не имеющей ни правительства, ни территории -- это армия. Ее ядром стала Восточносибирская Советская армия, сформированная иркутским ВРК для отражения каппелевцев. Она состояла из партизан, повстанческих и рабочих дружин, а также бывших колчаковских частей, перешедших в ходе восстания на сторону Политцентра. Подпираемая с тыла 5-й красной армией, хорошо снабжаемая за счет трофеев вооружением, усиленная командным составом, Восточно-Сибирская армия в начале марта потеснила семеновцев, заняв Прибайкалье (в тогдашнем значении -- часть Бурятии) с г. Верхнеудинском (Улан-Уде). Этот заштатный в то время городишко и решили сделать столицей ДВР. Тут была образована Временная земская власть Прибайкалья, состоящая в основном из эсеров и меньшевиков, но с вооруженными силами в руках коммунистов. 11 марта Восточносибирскую армию переименовали в Народно-революционную (НРА). Этот день потом объявили в ДВР праздником, Днем НРА. Первым ее главкомом стал Г.X. Эйхе. А желание других партий быть представленными в военном совете "своей" армии большевики сразу же решительно отвергли.
   Больше всех коммунистическим планам создания "дальневосточного буфера" подгадили приамурские партизаны. Публика это была "еще та". Если сибирские и забайкальские партизаны все-таки состояли из крестьянской вольницы, сохранявшей какие-то свои, крестьянские интересы, то в Приамурье кого только не набралось! И красногвардейцы 18-го, и портовая чернь, и дезертиры 19-го, и сахалинская каторга, весь цвет уголовщины, оказавшийся в Сибири к моменту революции. Конечно, значительную часть партизан составляли и крестьяне. Но в здешних краях они тоже отличались от российских или сибирских. Согласно переселенческой политике царского правительства, земли на Дальнем Востоке предоставлялись крестьянам из густонаселенных губерний России и Украины. Одни приехали давно -- вложив массу труда, корчевали тайгу, обзавелись хорошими хозяйствами. Основная же масса переселенцев прибыла сюда после столыпинских реформ, в предвоенные годы, и создать своей прочной хозяйственной базы не успела. Места-то были богатые, но давалось это богатство нелегко. Поэтому так просто эти крестьяне после революции ринулись в бандитизм, им казалось справедливым отобрать землю и имущество у старых поселенцев "кулаков" и казаков.
   К 20-му году весь этот сброд окончательно одичал и озверел в тайге, превратившись в толпы насильников и убийц, достигавшие многих тысяч "бойцов". Правда, в отличие от стихийных сибирских и забайкальских формирований, в Приамурье изначально, еще с 18-го осуществлялось партийное руководство, и здешние соединения подчинялись областным и районным штабам, но их партийность и управляемость были весьма условными. Царил тот же "большевизм", к которому уголовники охотно примыкали в начале революции. В период крушения колчаковской власти одна орда партизан под руководством Лазо двинулась на Владивосток, вторая -- в низовья Амура. Возглавлял ее Я.И. Тряпицын и член Хабаровского Военно-революционного штаба Н.П. Лебедева-Кияшко (ранее была у Лазо начальником штаба и заместителем по работе с уголовниками). Их поход сопровождался поголовным истреблением сельской интеллигенции -- за ее "пассивность" в революции, а заодно всех, кто имел "городской" вид. Целые части и подразделения колчаковцев, сдающиеся партизанам или пытающиеся перейти на их сторону, полностью расстреливались.
   В феврале части Тряпицына заняли Николаевск-на-Амуре, где провозгласили образование Дальневосточной Советской республики в составе низовьев Амура, Сахалина, Охотска и Камчатки. Партизанские войска переименовали в Красную армию Николаевского округа, командование которой объявило о борьбе на два фронта -- против ДВР и японцев. Сам Тряпицын назначил себя диктатором. Всю "буржуазию" заключили в тюрьму, причислив к ней и мелких рыбаков, и рядовых обывателей. Начались расстрелы и погромы. В Николаевске (как и в других городах Дальнего Востока) была большая иностранная колония, на 15 тыс. жителей - 2,5 тыс. иностранцев, в основном японцев. Русские бежали к ним под защиту, и те не выдавали их партизанам. Тряпицын стал терроризировать и иностранцев. Возмущенный творимыми безобразиями, против него 12.3 выступил небольшой японский отряд. Японцы рассчитывали, что их поддержит и городское население, но ошиблись. Запуганные жители забились по домам. А партизаны в ходе боя не только поголовно уничтожали японцев, но и вырезали целые семьи, грабили жилые кварталы и "попутно" перебили всех арестованных, содержавшихся в тюрьме. Тут уж Япония не выдержала и рассвирепела по-настоящему. Высадила дополнительные десанты для защиты своих граждан в Приморье и открыла против партизан боевые действия. В ночь с 4 на 5 апреля разоружили и разогнали части Лазо во Владивостоке, арестовав командование. Атаковали и вышвырнули их из Спасска.
   К этому времени образование ДВР вступило в новую фазу. Эсеро-меньшевистскую Временную земскую власть Прибайкалья постепенно "затерли" точно так же, как иркутский Политцентр. Ликвидировали под предлогом реорганизации узкой, областной власти в общерегиональную. 6.4 в Верхнеудинске была принята Декларация независимости ДВР, границы которой объявлялись от Байкала до Тихого океана. Здесь же начало формироваться временное правительство республики -- сперва вообще из одних коммунистов. Но таким образом терялась сама идея "буфера", и зарвавшиеся коммунисты сдали назад, уговаривая эсеров с меньшевиками принять несколько второстепенных портфелей. Те долго отнекивались, протестуя против поведения своих партнеров. К тому же, коммунисты опять хитрили насчет границ - хотя власть ДВР, вроде, распространялась на всю восточную окраину, из ее юрисдикции выпала Якутия -- поскольку раньше она относилась к Иркутской губернии, то и сейчас ее приплюсовали к Совдепии. Наконец, "демократов" все же уломали на коалицию, в результате чего создание правительства растянулось до мая. Председателем его стал коммунист А.М. Краснощеков.
   Правда, все эти согласования носили, скорее, характер формальной игры. Потому что во всех важнейших вопросах политику определяло командование НРА (зависящее, в свою очередь, от командования 5-й армии, получавшего указания из Москвы). На любых совещаниях после выступлений ведомственных или правительственных работников председатель спрашивал мнение представителя НРА -- которое и клалось в основу решения. Не забыли в ДВР создать и Госполитохрану (ГПО) -- филиал ЧК. Даже сотрудников для работы в ней присылали от Дзержинского. Ну а партия осталась вообще без разделения, одна -- РКП(б) что в России, что в новой республике. Только для руководства местными делами в марте 20 г. было создано Дальбюро ЦК РКП(б), принявшееся сглаживать противоречия между парторганизациями Забайкалья, Приамурья, Приморья и т. д., подгоняя их к единому "знаменателю".
   Параллельно с провозглашением власти ДВР до Тихого океана, ее Народно-революционная армия тоже расширила свой состав, включив в него скопом все партизанские фронты, армии и дивизии, действующие восточнее Байкала. В том числе, стали "народоармейцами" и приамурские партизаны, предпочитающие собственную "советскую власть" какой-то там ДВР. Над ними в поте лица трудилось партийное Дальбюро, стараясь ввести в русло общей политики. Ну а японцы, не особо разбираясь, как теперь называются те же самые партизаны, продолжали их бить, и бить крепко. Выбили вон из Хабаровска. Большевистское командование пыталось сопротивляться, построить регулярный фронт -- благо, сил хватало. Однако 2 мая этот фронт развалился. Один японский батальон разогнал 10-тысячную партизанскую армию. "Народармейцев" охватила паника. Бросая артиллерию, винтовки, обозы, они дрались между собой за паровозы и пароходы, чтобы бежать за Амур. Туда же удирали советские и партийные учреждения, штабы и ревкомы. Разгром партизан от Владивостока до Хабаровска был полным.
   На Нижнем Амуре "диктатор" Тряпицын, когда против него развернулось наступление, приказал уничтожить всех, кто не пожелает с ним отступить, в первую очередь -- японцев. За несколько дней было истреблено почти все население Николаевска, а город предан огню. 22.5, когда подошли японские войска, они застали на месте Николаевска-на-Амуре лишь обгорелые стены нескольких каменных домов. Это послужило поводом для оккупации Японией Северного Сахалина и дальнейших акций против партизан. Впрочем, не желая распылять силы, оккупанты не углублялись в русскую территорию. Но все узловые пункты занимали своими гарнизонами. Интересно, что в 20-е годы советская история партии пыталась свалить ответственность за "николаевскую баню" на японцев, подтасовывая к "зверствам интервентов".
   Между государственными образованиями Дальнего Востока отношения в это время устанавливались самые запутанные. Под влиянием каппелевцев началась постепенная демократизация семеновского режима. Да в общем-то, атаман со своими подручными уже и не мог позволить себе прежних "художеств" -- раньше он творил, что хотел, обретаясь в глубоком тылу, за спиной Колчака. А теперь противники давили на него со всех сторон, и приходилось считаться с подвластным населением. Тем не менее, репутация Семенова была серьезно подмочена прошлыми выходками. Войцеховского положение в Чите не удовлетворяло, и он через своих представителей повел переговоры с Владивостокским коалиционным правительством, считая его для каппелевцев более приемлемым. Переговоры получили огласку. И, поскольку в них участвовали и коммунисты, входившие в состав Владивостокской власти, разразился скандал. В конце апреля Войцеховский вынужден был уйти с поста командующего. Армию принял ген. Вержбицкий.
   А владивостокские коммунисты, когда японцы обрушились на партизан, попрятались, готовились бежать или уйти в подполье. Но потом увидели, что никто их уничтожать не собирается, и что гнев оккупантов направлен только против "народармейцев". Тогда они, как ни в чем не бывало, продолжили деятельность в правительстве. При руководящем участии П. М. Никифорова (председателя Дальневосточного крайкома РКП(б) и члена Дальбюро ЦК) летом здесь прошли всеобщие выборы в Народное собрание Дальнего Востока и расширена правительственная коалиция -- теперь она включала и буржуазию. Причем большевики во главе с Никифоровым считали это крупным успехом, шагом к созданию "национального противояпонского фронта". Признание Верхнеудинского правительства они считали для себя невозможным и повели летом переговоры с... Семеновым, который представлялся им более приемлемым партнером для коалиции, чем ДВР.
   Ну а на ДВР сыпались неудачи. Из Приморья "народармейцев" выкинули японцы, две попытки выбить семеновцев и каппелевцев из Читы тоже кончились поражениями. Тогда ДВР сменила политику на "миролюбивую". Тряпицына, Лебедеву-Кияшко и других главных виновников приамурских бесчинств быстренько расстреляли и вступили в переговоры с японцами об их выводе из Забайкалья. При этом гарантировалось прекращение военных действий в данном регионе, свободные выборы в Учредительное Собрание, которое изберет народную власть, приемлемую для всех сторон. Японцев такой вариант вполне устраивал. Торчать в забайкальских степях им не было никакого смысла. Территорию приходилось прикрывать огромную и неспокойную, связь с ней осуществлялась через Китай, полный собственных проблем, а ни малейших выгод они здесь не имели -- иное дело, под шумок русской смуты зацепиться в компактном, богатом и близком к метрополии Приморье. И 15.7 было заключено соответствующее соглашение. С 25.7 японские войска стали уходить с территории Забайкалья.
  
   92. ПОЛЬСКИЙ ФРОНТ
   Весной 1920 г. большевики снова чувствовали себя полными победителями. Все главные противники были разгромлены. Оставалась лишь горстка петлюровцев в районе Каменец-Подольска, несколько тысяч каппелевцев и семеновцев под Читой, да армия Врангеля в Крыму. Но эти остатки антибольшевистских войск уже не принимались в серьезный рассчет. Требовалось только собрать достаточно сил, чтобы разделаться с ними. Не сегодня, так завтра -- какая разница? Тем более, коммунисты склонны были верить самым преувеличенным слухам о внутренних раздорах в белом лагере -- ведь это отвечало их теориям классового антагонизма и звериной сущности империалистов.
   Основные очаги сопротивления пали, и Совдепия, как и прежде, взялась за строительство нового общества по ленинским планам "государства-машины". Какого-либо отхода от политики военного коммунизма в связи с победой ничуть не предусматривалось. 12.10.19 г. Ленин говорил: "У нас борьба первой ступени перехода к коммунизму с крестьянскими и капиталистическими попытками отстоять (или возродить) товарное производство". И методы остались те же. Текст плаката тех времен гласил: "Железной рукой загоним человечество к счастью!" А Бухарин, теоретик партии, разъяснял: "Принуждение... не ограничивается рамками прежде господствующих классов и близких к ним группировок. Оно в первый период -- в других формах -- переносится и на самих трудящихся, и на сам правящий класс".
   Появилось и кое-что новое. Практика "военного коммунизма" приобретала больший размах. Войска, высвободившиеся после разгрома белых и надеявшиеся разойтись по домам, начали переводить на положение "трудовых армий". Под первую очередь такой реорганизации попали 8-я армия на Сев. Кавказе, 3-я Туркестанская дивизия в Семиречье, некоторые соединения на севере. Ремонт и прокладка дорог, а главным образом -- лесоповал. Назревало снятие экономической блокады, и Совдепия рассчитывала поправить дела за счет экспорта леса. Работа, конечно, бесплатная, за "паек", с сохранением командной системы управления и армейской дисциплиной. Как видим, уже тогда коммунисты решили, что для построения социализма не обойтись без рабского труда и крупных подневольных контингентов рабочей силы. И первым прототипом "ГУЛАГовской" экономики стала эксплуатация красноармейцев.
   Кое в чем советская власть сделала и послабления. Например, рядовое казачество из разряда "реакции" все-таки перевели в разряд "трудящихся". Во время прихода красных на Дон, Кубань и Терек массовый геноцид больше не повторился. И разрешили всякие мелочи, вроде ношения лампасов. Зато самих казаков -- и сидевших по станицам, и пленных, постарались быстренько подгрести мобилизациями в армию и направить подальше от дома. Были и вообще удивительные акты: 17.1.20 г. вышел декрет, отменяющий расстрелы! А 18.3.20 г. -- постановление ВЦИК, лишающее ЧК права на внесудебные репрессии! Что же это случилось с большевиками? Да ничего. Сравните даты -- постановление Верховного совета Антанты о разрешении товарообмена с Россией было принято 16.1.20 г. Акция имела чисто пропагандистский характер, рассчитанный на внешний эффект. Большевики помогали западным соглашателям сделать дальнейшие шаги в том же направлении, которым препятствовала кровавая слава Совдепии. С практической же точки зрения никакого значения это не имело, расстреливали не меньше, чем ранее. Накануне публикации "гуманных актов" ЧК произвело массовые "чистки" своих тюрем, перебив накопившихся в них "контрреволюционеров". К тому же, декреты имели кучу оговорок -- они не касались прифронтовой полосы и действовали "при условии прекращения Антантой помощи белогвардейцам". Да и проводить в жизнь эти решения, похоже, никто не собирался. Первое время еще стеснялись, вывозили обреченных в города, относящиеся к прифронтовой полосе, или объявляли о самоубийствах. А потом и вовсе начхали на формальности...
   Как только рухнул щит деникинских армий, пришел черед и "суверенных государств", два года прикрытых им и считавших своим долгом всячески напакостить белогвардейцам. Чтобы соблюсти международный декорум, был разработан четкий сценарий, который коммунисты уже опробовали при вторжениях в Прибалтику и завоевании Хивы. Операцией руководили Киров и Орджоникидзе. 11-я армия сосредоточилась в районе Дербента. 27 апреля в Баку вспыхнуло "вооруженное восстание". Чье, какими силами -- история умалчивает. Главное, что оно провозгласило "правительство", которое, естественно, обратилось за помощью к РСФСР. Той же ночью отряд из 4 бронепоездов с десантом на всех парах рванулся в Азербайджан. Перед рекой Самур, станциями Ялама, Худат делались остановки. Высаженные десантники, обойдя станции, резали телефонные и телеграфные провода. Бронепоезда неслись нежданными, и уже в 4 часа 28.4 ворвались в Баку, где о войне еще никто не подозревал. А следом шли эшелоны с пехотой. В результате однодневного "блицкрига" Азербайджан стал советским.
   Красные войска потекли к границам Грузии и Армении. Попутно прихлопнули "Ленкоранскую республику" русских крестьян-староверов. Тут большевики серьезно напортили сами себе -- они настолько обнаглели, что вторглись в Персию. Высадились в порту Энзели на южном берегу Каспия и двинулись вглубь страны, на Решт, намереваясь раздуть в Персии "пожар революции". Стоявшие здесь английские войска бежали без боя, хотя численно намного превосходили красных. Могли бы оказать сопротивление эвакуированные сюда белогвардейцы, но они были разоружены и тоже отступали вместе с британцами. В Баку коммунисты созвали Конгресс народов Востока, на который насобирали деятелей самого различного толка -- социалистического, национального, панисламистского, пантюркистского, вроде бывшего премьера Турции Энвера -- лишь бы были "антиимпериалистическими" и соглашались сотрудничать с советской властью... К этому времени Ллойд-Джордж уже очень близко склонил британские правительственные и парламентские круги к полному признанию Совдепии, доказывая выгоды торговли с ней и ее безобидность для мирового сообщества. Теперь же Англия резко насторожилась. Ее мало занимал какой-то там Крым, но большевики лезли в зоны традиционных "британских интересов", создавали угрозу взрывоопасной ситуации на Востоке, оказались в нежелательной близости от Индии. И дальнейшие шаги навстречу Москве Лондон затормозил.
   На Украине красные тоже чувствовали себя абсолютными победителями. Польский фронт сохранял пассивность с редкими перестрелками и стычками, когда какому-нибудь поднапившемуся поручнику ударяла в голову шляхетская удаль, и он бросался со своим эскадроном штурмовать соседнюю деревню. Евреи прифронтовых местечек вовсю подрабатывали контрабандой, при случае переправляли за плату и беженцев. Повстанческие соединения, разрушившие тыл Добровольческой армии, были благополучно разоружены. Лидеров или арестовывали, или переманивали к себе на службу, благоразумно отсылая подальше от родных краев. Начали интенсивно разоружать крестьян. Как это происходило, рассказывает в своих мемуарах советский генерал Григоренко. В село приезжал отряд, брал наугад 7 заложников и давал 24 часа для сдачи оружия. Через сутки шли с повальным обыском. Найдя где-нибудь обрез (возможно, подброшенный нарочно), заложников расстреливали, отбирали новую семерку и давали еще 24 часа. Григоренко пишет, что чекист, руководивший у них операцией, ни в одном селе не расстреливал меньше трех партий. Плюс навалилась продразверстка. 19-й год, когда Украина была под белыми, посчитали в качестве "недоимки", и теперь усиленно выколачивали из крестьян "долги".
   И Украина опять заполыхала восстаниями. Снова против красных загуляли отряды различных атаманов. В Тульчине - Лихо, в Звенигороде - Грызло, под Житомиром - Мордалевич, у Казатина - Маруся Соколовская, возле Винницы - Волынец, у Литина - Шепель, возле Умани - Гулый, в Христиновке - Полищук, под Балтой - Заболотный. Ну а на Екатеринославщине, понятное дело, Махно. Пленные галицийские стрелки содержались в лагерях под Винницей. В середине апреля они взбунтовались. Точную причину мне ни в одном источнике найти не удалось, но уж наверняка восстали не от хорошей жизни. Подавить их оказалось посложнее, чем крестьянские выступления -- все же это были опытные солдаты, в большинстве прошедшие выучку австрийской армии и Мировой войны. Наоборот, восстание галицийцев активизировало местные бунты, с ним связывались украинские атаманы.
   Чтобы погасить новый очаг пожара в тылу, направлялись части 14-й армии, фронтовые резервы. Момент для Польши сложился исключительно благоприятный. Не пожелавшая объединить усилия с Деникиным, она 21 апреля заключила договор с Петлюрой, согласно которому утверждалась граница 1772 года. За Польшей оставалась Волынь (ранее входившая в число спорных областей). Петлюра также отказывался от прежнего союза с Галицией, признавая ее польской территорией. В военных операциях против советской власти украинские войска должны были действовать по указаниям польского главного командования, которое обязалось снабжать их оружием и экипировкой. К союзу примкнул и командующий "Повстанческой армией" атаман Тютюнник, прежде действовавший самостоятельно, а теперь признавший над собой главенство Петлюры, присвоившего ему чин генерал-хорунжего. Находящийся в эмиграции Петрушевич, президент поглощенной Пилсудским Западно-Украинской Народной республики, заявил, что галицийцы не должны вмешиваться в драку поляков с большевиками. И галицийские части отошли с фронта.
   25.4 польско-украинские войска перешли в наступление. Всего против Совдепии у Пилсудского было около 200 тыс. штыков и сабель. Из них на Украину он двинул около 60 тыс. На других участках активных действий не предпринималось. В Белоруссии фронт остался по Березине -- идти на "русские" земли в планы поляков не входило. К тому же, польские военачальники воевали по планам классической стратегии, не допускающей одновременного наступления "во все стороны", как это приходилось делать белым генералам. На белорусско-литовских участках лишь укреплялась оборона.
   Действия на Украине сразу взломали красный фронт. На ударных направлениях наступали познанские стрелки -- части из поляков, прежде служивших в немецкой армии. Другими отборными войсками были "галлерчики" -- дивизии, сформированные во Франции из пленных. На вспомогательных направлениях оперировали петлюровцы, части из русской и австрийской частей Польши. Противостояли им 12 и 14 армии красных численностью 65 тыс. чел. Подвергшись удару, с разрушенным восстаниями тылом, они в панике побежали, почти не принимая боя. Всего за 10 дней с начала операции поляки продвинулись на 200 км и более. 6 мая части их 3-й армии, нанеся тяжелое поражение 7-й советской дивизии, заняли Киев. Выбив красных из Дарницы, они захватили небольшой плацдарм на левом берегу Днепра. На Днепре поляки и остановились. По тем же классическим военным правилам следовало закрепить занятую территорию, подтянуть тылы. Да и вообще решить вопрос о дальнейших действиях с точки зрения варшавской политики.. На южном фланге наступала конница Тютюнника, заняв г. Балту, а затем, соединившись с галицийским кавалерийским полком Шепаровича, взяла г. Вознесенок, угрожая Одессе и Николаеву. А судьба галицийских повстанцев, которые соединились не с тютюннтковцами, а с поляками, была иной. Они просто поменяли один плен на Другой. Сторонники независимой Западной Украины были Пилсудскому не нужны, поэтому их разоружили и вывезли в лагеря под Гданьском.
   В связи с советско-польской войной любопытна история с "нотой Керзона". В советской литературе часто отмечалось, что империалисты 12.7.20 г. этим актом дипломатического вмешательства пытались спасти Польшу от разгрома и лишить Красную армию заслуженных побед. При этом чаще всего умалчивалось, что "нот Керзона" было несколько. Переменив русскую политику от антибольшевистской на "миротворческую", Британия обращалась с предложениями о прекращении гражданской войны 1.4, 11.4, 17.4. Поскольку красные находились на гребне побед, они отвечали общими миролюбивыми фразами и форсировали военные операции, надеясь вот-вот покончить с последними очагами белого сопротивления. А следующей была нота не от 12.7, на которую любили ссылаться советские историки, а от 4 мая, когда польские войска подходили к Киеву.
   Лорд Керзон, обещая посредничество Англии, предлагал следующие условия мира: граница России и Польши устанавливается по так называемой "линии Керзона" (она не очень отличалась от польско-советской границы, установленной после Великой Отечественной войны); Советская Россия прекращает наступление на Кавказе. Грузия и Армения остаются суверенными государствами; Советская Россия прекращает войну против Врангеля. Вопрос о Крыме решается путем переговоров с Врангелем, вплоть до почетной сдачи Крыма, свободного выезда всех желающих за границу и непреследования остающихся.
   И большевики немедленно ответили согласием. Еще бы не ответить, если Польша громит их в пух и прах! А если на Москву двинется? Ну а насчет переговоров с Врангелем Чичерин предложил хитрый "дипломатический" ход -- поставить условием переговоров участие в них английского офицера. На такое, считал он, сам Врангель никогда не согласится. (Тут Чичерин, конечно, перестраховался, Врангель в любом случае вести переговоры с большевиками не стал бы). Сразу в день получения по радио ноты Керзона Чичерин писал Ленину: "Пойти на амнистию Врангелю и на приостановление дальнейшего продвижения на Кавказе, где мы все ценное уже захватили, можно не медлить ни минуты. Предложение вести непосредственные переговоры с Врангелем при участии английского офицера покоробит всякого истинного белогвардейца". Итак, если в публичных речах коммунистические лидеры клеймили белогвардейцев лакеями Антанты, то на самом деле они знали, что это далеко не так. И что предложение (высказанное большевиками!) решать русские вопросы "непосредственными" переговорами при участии англичан прозвучит оскорбительно для них. Настолько хорошо знали, что делали на это ставку а политической игре. В тот же день, 4.5.20 г. Ленин писал Троцкому: "По-моему, Чичерин прав, тотчас ответив согласием на 1) приостановление военных действий а) в Крыму и б) на Кавказе и 2) на переговоры об очищении Крыма на принципе (не более) общей амнистии белых и 3) участия английского офицера в переговорах с Врангелем". Как видим, мысль об амнистии белогвардейцам допускалась только "на принципе, не более".
   И тот же день полетела телеграмма Орджоникидзе: "ЦК обязывает Вас отвести части из пределов Грузии и воздержаться от наступления на Грузию". Видимо, из-за этого решения и с Арменией накладка получилась. Как раз в мае там какие-то "трудящиеся" тоже подняли восстание против национального правительства. А красная армия почему-то в этот раз к ним на помощь не пришла. И восстание почему-то быстро подавили, хотя в других республиках (да и в Армении -- позднее) подобные выступления имели обыкновение побеждать и провозглашать советскую власть за несколько часов до прихода советских войск. Похоже, наступление отменили, а дать отбой "трудящимся" не успели или забыли. Нехорошо получилось...
   Польше и Петлюре британское вмешательство сослужило плохую службу. Для передышки после взятия Киева, кроме военных, появились и политические причины. Ведь вслед за прекращением наступления на Кавказ -- что большевики исполнили, вслед за прекращением натиска на Врангеля -- что они вынуждены были сделать, оглядываясь на запад, должны были начаться переговоры о мире при посредничестве англичан. Имело ли смысл предпринимать новые операции? Хотя только ими поляки могли бы предотвратить надвигающуюся угрозу.
   Тем временем Совдепия поднимала против них все, что можно. Коммунисты, партия без роду - без племени, гордившиеся своим космополитизмом, превратились вдруг в ярых патриотов. На вооружение брались понятия, еще вчера оплевываемые и считавшиеся ругательными -- Россия, русский народ, патриотизм. Под этим флагом обрабатывались видные военачальники -- например, Брусилов. Сам по себе 70-летний генерал, державший "нейтралитет" во время гражданской войны, большевикам был не нужен. Давать ему войска никто не собирался. Требовалось его имя. Ему придумали почетную должность инспектора (т. е. командующего) кавалерией РККА. Ну какой кавалерией он смог бы иэ Москвы командовать? Даже формирование новых частей шло мимо него в степных местах. Старику дали высокий, но совершенно никчемный пост. И предложили обратиться с воззванием к офицерам -- забыть внутренние распри и защитить "матушку Россию". (В малоизвестной части мемуаров, опубликованной лишь много лет спустя после смерти, Брусилов признавался, что принимая назначение и подписывая воззвание, имел еще одну, тайную цель -- путем притока патриотов вызвать перерождение "красной" армии в "русскую", которая потом спасет страну и от большевиков). Вместе с Брусиловым воззвание к "боевым товарищам" подписали другие известные генералы -- Поливанов, Зайончковский, Парский, Гутор, Клембовский и др.
   И тысячи офицеров, доселе "нейтральных", уклонявшихся от призыва, действительно пошли на призывные пункты. Одни -- отреагировав на знакомые фамилии, другие -- из чувства патриотизма, третьи, лишенные средств к существованию, просто получили моральное оправдание для вступления в Красную армию -- их звали воевать с внешним врагом, а не с бывшими сослуживцами. Под тем же соусом привлекали бывших белогвардейцев из числа пленных. Им, фактически, предлагали бороться все за ту же Великую и Неделимую. Многим пленным война с Польшей спасла жизнь. Точнее -- отсрочила время расправы. Воззвания к другому контигненту, рабочим и крестьянам, выпускал Троцкий, провозглашая "Вор в доме!"
   Передышка позволила разгромленным фронтовым частям прийти в себя, оправиться от паники, восполнить потери. За месяц с начала кампании красные силы, действующие против Польши, неизмеримо возросли. Сюда перебрасывались самые боеспособные соединения из Сибири, с Урала, ликвидированных и еще действующих фронтов. В частности, с Северного Кавказа шла 1-я Конармия, значительно пополненная мобилизованными казаками, с Перекопа снималась 8-я кавдивизия, в состав 12-й армии вошла 25-я Чапаевская дивизия... Времени оказалось достаточно, чтобы основная сила Красной армии переместилась на запад. Ударный, Западный фронт Тухачевского насчитывал пять армий. Юго-Западный имел против поляков две общевойсковых и одну конную (еще одна, 13-я, оставалась под Перекопом). А для борьбы с Махно и прочими повстанцами существовала дополнительная крупная армия -- фронтовые войска ВОХР численностью свыше 50 тыс. чел., снабженные звеном самолетов и бронеотрядами. Командовал ими лично Дзержинский. Раз планировалось вторжение в Польшу (естественно, с установлением там советской власти), он был введен в состав РВС Юго-Западного фронта, чтобы в нужный момент оказаться в новом польском правительстве.
   Современники вспоминают, что Дзержинский в эти дни был очень нервным, взвинченным и весьма болезненно реагировал на вопросы о его здоровье. "Скажите, кто вам наврал о состоянии моего здоровья и перегрузке работой?" -- кипятился он в ответ на обычный вопрос при встрече: "Как здоровье?" Ему всюду мерещились недоброжелатели, пытающиеся спровадить его на лечение накануне дележки польской власти. Заняв пост начальника тыла фронта, он издал приказ по подчиненным ему войскам, запрещавший "удовлетворяться выключением банд из боя" и требующий "вести войну на уничтожение".
   27 мая Западный и Юго-Западный фронты перешли в общее наступление. Войска Тухачевского поначалу не имели успеха, завязнув в лобовых боях с польскими и литовскими частями. Зато на Юго-Западном 1-я Конармия нанесла мощный удар в стык между киевской группировкой поляков и польско-петлюровской группировкой, действующей против Одессы. С юга ее поддерживала группа Якира из 45, 47 дивизий, бригады Котовского и кораблей Днепровской флотилии. За три дня боев буденновцы потеснили противника на 100 км. Затем остановились, подтягивая резервы и собираясь в кулак, а 5 июня внезапно прорвали фронт и вышли на оперативный простор.
   Поляки пытались остановить конармию, собрав у села Зарудницы свои резервы с 5 танками. Но она просто обошла эту группировку стороной. Вдогон ей бросили кавалерийскую дивизию ген. Корнецкого. Поздно... И латать дыру во фронте, чем занялось польское командование, тоже было поздно. Буденный нанес двойной удар -- на Житомир и Бердичев. 7.6 его 4-я кавдивизия ворвалась в Житомир, где располагался польский штаб фронта и разгромила его, нарушив управление войсками, связь и сея панику. А 11-я кавдивизия, взяв Бердичев, взорвала базу боепитания фронта -- около миллиона снарядов. Город при этом оказался практически стерт с лица земли, но польская артиллерия осталась без боеприпасов. Буденновцы перерезали железную дорогу Киев -- Винница. Одновременно пошла вперед 12-я красная армия. Ее 7-я дивизия атаковала киевскую группировку в лоб, штурмуя Дарницкии плацдарм, а 25-я с Башкирской кавбригадой, переправившись через Днепр севернее, перерезала другую железную дорогу, Киев -- Коростень, отрезая еще один путь к отступлению. Поляки оставили столицу Украины и начали поспешный отход на запад...
  
   93. ПРОРЫВ ИЗ КРЫМА
   Правые круги, рассчитывавшие с приходом нового Главнокомандующего на крутую перемену политического курса, ошиблись. Врангель проводил ту же политику, что и Деникин -- и во внешней, и во внутренней областях. Отличия были лишь в исполнении -- что-то удалось лучше, что-то хуже. Вскоре после вступления в должность в беседе с журналистами Врангель заявил: "Политика будет внепартийной. Я должен объединить все народные силы. Значительно будет упрощено мною управление страны, а сотрудники будут выбираться не из людей партий, а из людей дела. Не будет разделения на монархистов и республиканцев, а приниматься будут во внимание лишь знание и труд". Форма правления осталась прежней. На уступки иностранцам, видевшим спасение ото всех бед в "демократии" по западному образцу, Врангель не пошел. В его приказе об управлении от 11.4 говорилось: "Правитель и главнокомандующий вооруженных сил на Юге России объемлет всю полноту военной и гражданской власти безо всяких ограничений". При Главнокомандующем было создано правительство во главе с А.В. Кривошеиным, в прошлом одним из ближайших друзей и соратников Столыпина. Состав правительства был, в основном, кадетским, т. е. держался средней, "умеренной" линии.
   В области внешней политики одним из первых шагов Врангеля стало отклонение британского ультиматума о мире с большевиками. И в мае британское правительство сделало официальное заявление об отказе от поддержки белогвардейцев. Но одновременно активизировалась помощь Франции. Ее министерство иностранных дел уведомило Кривошеина, что "французское правительство признает все значение русской территории -- последнего убежища русских националистов. Доколе ген. Врангель не получит гарантий, обеспечивающих его войска, мы приложим усилия для снабжения его продовольствием и материалами для защиты от наступления большевиков, и наш черноморский флот будет препятствовать высадке противника на побережье Крыма. Наконец, в случае невозможности продолжения борьбы, мы будем способствовать эвакуации полуострова". Дело было, конечно, не в особой любви французов к Врангелю, а в их покровительстве Польше. Белые выступали ее естественным союзником, способным оказать реальную поддержку. Глава французской миссии ген. Манжен взял на себя координацию действий войск Пилсудского и Врангеля (которая, впрочем, оказалась весьма условной). Главнокомандующий тоже стоял за прочный союз с Польшей. Но, как и Деникин, отказался выдавать ей территориальные и политические авансы. Французам он заявил, что "готов к соглашению чисто военного характера, не затрагивая до конца борьбы никаких щекотливых политических вопросов". Правда, формальный договор так и не был заключен. Линия Варшавы в "русском вопросе" оставалась уклончивой. Серьезных контактов с белой Россией Пилсудский всячески избегал. Если французскую, британскую, американскую миссии при Врангеле возглавляли генералы и адмиралы, то польскую -- поручик. Лишь в июле-августе, оказавшись в катастрофическом положении, Пилсудский начал предпринимать реальные шаги к сотрудничеству.
   Ну а русская политика Франции, как и прежде, отличалась крайним непостоянством. С одной стороны -- помощь и поддержка, с другой -- надуманные опасения и увязание в мелочах. Например, при попытках представителя Врангеля ген. Лукомского установить в Константинополе радиостанцию для связи с Западом, в первую очередь координации действий с поляками, он получил от командующего Франше д'Эспре категорический запрет. В дальнейшем французы пошли на уступки и согласились... созвать международную комиссию для решения этого вопроса. При Врангеле на юг стала поступать и некоторая помощь США -- пулеметы, медикаменты, продовольствие. В условиях англо-французских колебаний Америка начала проводить собственную линию по отношению к белым. Причем, в отличие от европейских государств, ее помощь была совершенно бескорыстной. Никаких "интересов" в данном регионе США в то время не имели.
   Что касается внутренней политики, то главным ее шагом стала аграрная реформа. Врангель считал ее краеугольным камнем своей программы, поскольку на земельных проблемах базировалась вся игра большевиков с крестьянством. Его правительством был разработан и принят "Закон о земле", объявленный приказом главнокомандующего от 7.6.20 г. Указывалось, что "все земельные угодья остаются во владении обрабатывающих их или пользующихся ими хозяев", и что "всякое владение землей сельскохозяйственного пользования, независимо от того, на каком праве оно основано и в чьих руках оно находится, подлежит охране правительственной власти от всякого захвата и насилия". Т. е. за крестьянами закреплялась земля, которую они захватили в ходе революции. Но за участки, отчуждаемые у прежних владельцев, нужно было платить в течение 25 лет ежегодно 1/5 урожая, среднего за 10 лет в данной местности. Лишь тогда земля переходила в полную собственность. Не говоря уж о том, что плата была куда меньше не только продразверстки, но и "золотого" НЭПовского продналога, как справедливо подчеркивалось в приказе, при такой методике земля перешла бы "к настоящим хозяевам, а не ко всякому падкому на дармовщину и чуждому земле человеку". Некоторые земли возвращались прежним владельцам: выделенные в отруба и хутора, купленные через Крестьянский банк, опытные хозяйства, занятые ценными культурами и др. Возвращалась и некоторая часть помещичьих -- в размерах "прожиточного минимума", который в каждом уезде должен был определяться выборными земельными советами. За остальную землю помещики получали от правительства денежную компенсацию. В общем, это был путь тех же самых столыпинских реформ, направленных на создание крепких и развитых крестьянских хозяйств (что не удивительно, учитывая фигуру Кривошеина во главе кабинета).
   Врангель пытался исправить и несовершенства деникинского административного аппарата. Однако, начатая им в гражданской области "борьба с канцелярщиной и рутиной" быстро заглохла. Вместо уволенных чиновников приходили другие -- такие же. Вместо разогнанных учреждений приходилось создавать новые, куда перетекал тот же персонал. Отметим и то, что сам Врангель смог уделять какое-то внимание гражданским делам лишь два первых, "мирных" месяца своего правления. Дальше стало не до того. Не удалось белым наладить и пропаганду. Деникинский "Осваг" упразднили, но в новом "отделе печати при начальнике гражданского управления" ничего не изменилось. В нем оказались те же или такие же сотрудники -- политические деятели, писатели и журналисты, оставшиеся на мели и желающие заработать, а в пропаганде ничего не понимающие. Не разбирающиеся ни в психологии "толпы", ни в формах и методах воздействия на нее. Их неумелые агитационные материалы давали, в лучшем случае, нулевой результат.
   Учитывая, сколько вреда и разброда приносила в деникинский период политическая разноголосица в прессе, терпимость к оппозиционным изданиям, в Крыму ввели цензуру. Только неизвестно, чего она больше принесла -- пользы или вреда. В Крым, на небольшую территорию, стеклись со всего юга издатели, редакции газет, журналисты. Всем надо было как-то жить. А ресурсы Крыма были ничтожны и, соответственно, держались высокие цены на бумагу, краску, типографские услуги. Учитывая еще и ограниченное число подписчиков, шанс на существование имели только официозные или полуофициозные дотационные издания. В погоне за этими дотациями газеты принялись соревноваться в ура-патриотизме, стараясь перещеголять друг дружку и обойти в получении льгот -- субсидий, бесплатных материалов или гарантированных подписчиков -- воинских частей и гражданских учреждений. Ну а после введения цензуры большинство крымских изданий вообще скатилось к "шапкозакидательству" и откровенной лести в адрес "верхов". Тем более, что министерство внутренних дел сумело набрать таких дубовых цензоров, которые ухитрялись делать купюры даже в высказываниях министров и публикуемых текстах речей... самого Врангеля. В итоге крымская общественность так до конца и не узнала ни о нуждах фронта, ни о его трудностях.
   Новый главнокомандующий реорганизовал и контрразведку. О ней вообще стоит сделать отступление. В условиях гражданской воины, в атмосфере, насыщенной красным шпионажем, большевистскими подпольями, изменой, заговорами, контрразведывательные органы чрезвычайно расплодились. Их старались создавать у себя, не только высшие штабы, но и губернаторы, правительства, даже отдельные воинские части и гражданские учреждения. Но картины ужасов белой контрразведки, широко представленные в советской литературе и кино, не соответствуют действительности. Скорее, они перенесены из практики ЧК. Собственных тюрем и "застенков" контрразведка не имела, находясь в подчинении соответствующего штаба. Правом внесудебных расправ, в отличие от ЧК, не обладала. В ее прерогативы входило лишь предварительное дознание и арест -- участь арестованных определял суд. Несмотря на размах, белая контрразведка была не "ужасной и всемогущей", как обычно ее представляют, а жалкой и беспомощной. Отношение русской интеллигенции к "сыску" было традиционно-презрительным, поэтому шел туда худший элемент. Лица, старающиеся держаться подальше от фронта, а то и проходимцы, поскольку деятельность открывала широкое поле для разных махинаций. По назначению попадали и фронтовики после ранения -- но, как правило, старались уйти в другое место. В любом варианте, личный состав в следственно-розыскной работе оказывался абсолютно некомпетентен, зато часто контрразведки становились очагами взяточничества и спекуляции. И излюбленным прибежищем красных агентов. Из-за дефицита желающих служить там большевикам удавалось проталкивать своих людей в контрразведку сплошь и рядам. А место было удобным -- близость к штабам, доступ к секретным сведениям, бесконтрольность. Плюс возможность "белыми" руками разделаться с конкурентами -- эсерами, меньшевиками, лидерами "зеленых".
   Эта болезнь являлась общей для всех белых фронтов. Историк Томского университета 3. Диль, участвовавший в расследовании убийства царской семьи, вспоминает, что в Екатеринбургскую контрразведку вход был свободным, безо всякой охраны. А в здании -- "чья-то оставленная контора, двери настежь, всякий желающий мог приходить и видеть или слышать, что там происходило. Охраны, тайны или конспиративности я не заметил". Впоследствии у большевистского подполья Екатеринбурга нашли полный список контрразведчиков. А Томская контрразведка перехваченные секретные письма на немецком языке посылала в университет -- с просьбой перевести. Военный министр Колчака ген. Будберг называл свою контрразведку "слабенькой" и "гнилой". О слабости этого учреждения пишут в своих мемуарах и Деникин, и председатель его правительства Лукомский. Для оздоровления и профессионализации контрразведки штаб предлагал Деникину привлечь на службу бывших сотрудников жандармского корпуса. Но учитывая непопулярность жандармов в России и одиозность в глазах общественности, Деникин на это не пошел -- опасаясь дать очередное мощное оружие красной пропаганде.
   Врангель на такую меру решился. Начальником особого отдела его штаба и помощником начальника гражданского управления стал ген. Климович, бывший директор департамента полиции. И действительно, эффективность работы контрразведки заметно повысилась. Был раскрыт зреющий заговор на флоте, раскрыта организация в Керчи, передававшая на Тамань разведданные и готовившая восстание. 22.4 арестовали собрание Симферопольского горкома РКП(б) и комсомола. 14.6 -- руководителей ялтинской организации. 7.5 в Коктебеле разгромили областную партийную конференцию коммунистов, хотя многим ее делегатам удалось скрыться. Провалились и организации в Севастополе, Феодосии. Один из вычисленных большевистских эмиссаров оказался официантом в поезде Главнокомандующего. Коммунисты не зря завопили о "врангелевском терроре", превосходящем "даже деникинский". Климович подобрав себе толковых сотрудников и действуя испытанными жандармскими методами (в основном, вербовкой провокаторов), все-таки сумел мало-мальски подчистить Крым от наводнявших его агентов и большевистского подполья.
   В целом, политическая программа Врангеля была изложена в его воззвании от 2.6.20 г.: "Слушайте, русские люди, за что мы боремся: За поруганную веру и оскорбленные ее святыни. За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, в конец разоривших Святую Русь. За прекращение междоусобной брани. За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом. За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси. За то, чтобы Русский народ сам выбрал себе Хозяина. Помогите мне, русские люди, спасти родину. Генерал Врангель".
   Правда, слово "Хозяин" вызвало много толков, взволновало левые круги и взбудоражило правые, как заведомый курс на монархию. Но Врангель в последующих выступлениях разъяснил это толкование, как понятие о всенародной выборной власти. Сам он по убеждениям был монархистом. Однако в целях поддержания единства считал важным сохранять принцип непредрешения государственного устройства. Он говорил: "Мы боремся за Отечество, народ сам решит, какой быть России".
   Как же реально жилось при Врангеле? Ген. Данилов, вынужденный служить в Красной армии, потом писал: "Летом 1920 г. Александровск был занят белыми, и рабочие теперь с восторгом вспоминали это время. Они говорили, что они за это время отдохнули от тирании большевиков и даже, к моему удивлению, с большим удовольствием рассказывали о тех приставах и околоточных, которые вновь появились в Александровске при белых. Говорили о той свободе, которая в то время существовала в Александровске, об отсутствии беспричинных арестов и об общем довольстве всех граждан белой властью. Особенно восторженно они отзывались о генерале Врангеле". Аналогичные отзывы Данилов слышал от крестьян и рабочих Крыма. Но в Крыму, вероятно, хвалить Врангеля стали лишь пост-фактум, в 21-м. А в 20-м, бывало, и недовольство выражали, и бастовали -- из-за "голода", "дороговизны", инфляции. Хотя даже перед самым падением Крыма, когда инфляция и дороговизна круто скакнули вверх и цена хлеба достигла 40-50 тыс. руб. за кг, а сала -- 120 тыс. руб. за кг, средний дневной заработок рабочего составлял 250 тыс. руб. По советским меркам, такая жизнь была фантастической роскошью. И голодом в Крыму не пахло. Ну а общий порядок Врангелю в самом деле удалось обеспечить на более высоком уровне, чем Деникину. Правда, это объясняется и гораздо меньшими размерами контролируемой им территории.
   В конце апреля - начале мая, когда Польша гнала большевиков до Киева, Врангель был еще не в состоянии начать активные действия. Шла реорганизация армии. Она остро нуждалась в вооружении, особенно артиллерии, пулеметах, бронетехнике утраченных на при эвакуациях. Требовалось дождаться всего этого от союзников, хотя бы в пределах необходимого минимума. Ведь сначала предстояло вырваться из Крыма. Против поляков отсюда сняли только одну кавалерийскую дивизию, а лучшие стрелковые части красных остались на месте, успели после апрельских боев пополниться и понастроить укрепленные позиции, запирающие перешейки. Выйти из Крыма было не менее сложно, чем войти в него. К тому же, как раз в этот период завершалась драма в районе Сочи. Вывезенных оттуда изголодавшихся и деморализованных казаков тоже предстояло одеть, вооружить, переформировать в боеспособные части.
   Единство с Польшей и нежелание мириться с большевиками достаточно красноречиво подчеркивались демонстрациями, производимыми силами флота - в основном, миноносцами, канонерками, сторожевиками, где подобрались отчаянные экипажи из офицеров и юнкеров. Отряд кораблей вошел в Азовское море и 1.5 обстрелял порты Мариуполь, Темрюк, Геническ, 3.5 -- Таганрог, 5.5 появился в устье Дона. Под Очаковом дерзко рейдировал миноносец "Жаркий". Нарушал морские перевозки между Одессой, Херсоном и Николаевым, высаживал на берег десантные диверсионные группы, наводившие панику в красных тылах. В неравном бою с советской плавучей батареей "Жаркий" получил серьезные повреждения и на время вышел из строя.
   Параллельно шла огромная работа по реорганизации армии. В ее состав теперь входили: 1-й корпус ген. Кутепова, Корниловская, Марковская, Дроздовская пехотные и две кавалерийских дивизии (вскоре их свели в самостоятельный корпус ген. Барбовича); 2-й корпус Слащева -- 13 и 34 дивизии, Терско-астраханская бригада; Сводный корпус Писарева -- 1 и 3 Кубанские дивизии, Чеченская бригада; Донской корпус Абрамова -- 1 и 2 Донские кавалерийские и 3 Донская пехотная дивизии (название "кавалерийские" оставалось чисто условным, казаки прибыли в Крым безлошадными, и обеспечить их здесь конями не представлялось возможным). Для пополнения частей объявлялась мобилизация лиц 1900-1901 г.г. рождения.
   Рассчитывая на создание единого антибольшевистского фронта, Врангель 13.5 издал приказ, где говорилось: "В случае перехода нашего в наступление мы на пути к достижению заветной цели -- уничтожения коммунизма, можем войти в соприкосновение с повстанческими частями Махно, украинскими войсками и другими противокоммунистическими группами. Приказываю: всем начальникам при соприкосновении с указанными выше противобольшевистскими группами сообразовывать свои действия с действиями войск этих групп..." На Турецком валу Главнокомандующий приказал вывесить огромный плакат: "Перекоп -- ключ к Москве".
   К началу июня на Перекопском направлении были сосредоточены корниловцы, дроздовцы и конница Барбовича, на Чонгарском -- корпус Писарева и марковцы. Донской корпус оставался в резерве. Всего на фронте у Врангеля было к этому времени около 30 тыс. чел. За несколько дней до наступления он издал приказ N 3326: "Русская армия идет освобождать от красной нечисти родную землю. Я призываю на помощь мне Русский Народ. Мною подписан закон о волостном земстве и восстанавливаются земские учреждения в занимаемых армией областях. Земля казенная и частновладельческая сельскохозяйственного пользования распоряжением самих волостных земств будет передаваться обрабатывающим ее хозяевам. Призываю к защите Родины и мирному труду русских людей и обещаю прощение заблудшим, которые вернуться к нам. Народу -- земля и воля в устроении государства! Земле -- волею народа поставленный Хозяин! Да благословит нас Бог!"
   Операция началась 6 июня. Первый удар должен был нанести десант Слащева, высаженный с моря южнее Мелитополя, чтобы перерезать железную дорогу, связывающую красный фронт с тылом и атаковать во фланг большевистские части, прикрывающие перешейки. 2-й корпус был переброшен в Феодосию, где погрузился на суда. Врангелю удалось обеспечить скрытность действий и дезинформировать врага. Распространялись слухи о десанте в районе Одессы. Кроме того, в день высадки была произведена демонстрация в другом месте, группа кораблей с баржами направилась в район пос. Хорлы, западнее Перекопа и начала там обстрел побережья. Настоящий десант (около 6 тыс. чел.) вышел в Черное море и ночью под носом у красных, стоящих на Тамани, проскользнул через Керченский пролив в Азовское. Лишь там капитаны кораблей вскрыли пакеты с указанием места высадки, а командиры частей -- с указанием своих задач. Утром 6.6 возле села Кирилловки началось десантирование. Красные спешно бросили сюда войска, но явно недостаточные - около 2 тыс. при поддержке 6 самолетов. Слащев опрокинул их и двинулся на Мелитополь.
   На следующий день перешли в наступление части на перешейках. Кутепову на Перекопе противостояли Латышская дивизия и 3-я стрелковая, со значительным процентом "интернациональных" и "коммунистических" батальонов. Писареву на Чонгаре -- 46-я (эстонская). Стоит еще раз напомнить, что сравнивать количество соединений, как это любили делать советские историки, бессмысленно. Красные дивизии в тот момент примерно соответствовали белым корпусам, а то и превосходили их в 1,5-2 раза. Как выяснилось из захваченных документов, большевики сами намечали через два дня очередной штурм Крыма! И вот-вот ожидался подход новых соединений. Белые встретили мощную оборону с несколькими рядами проволочных заграждений, усиленную артиллерией, в том числе тяжелой. Например, у Чонгарского моста разрывом одного лишь крупнокалиберного снаряда почти полностью уничтожило роту марковцев. На месте сарая, где она расположилась, образовалась огромная воронка, в которой копошились умирающие. На прорыв укрепленных полос были брошены танки и броневики. Сражение шло жесточайшее. Латыши, установив орудия между домами деревень, превращенных в оборонительные узлы, вели огонь в упор. Каждый шаг давался ценой невероятных усилий. Обе стороны несли огромные потери. Латышская дивизия за один день потеряла 1100 чел. Но серьезный урон был и у белых. Например, в Дроздовской дивизии, тоже за один день, выбыла из строя половина командного состава. Постепенно Кутепову удалось проломить оборону и продвинуться на 10-20 км. Однако к вечеру красные ввели в бой резервы и вновь заставили его отойти почти до самого Перекопа.
   На флангах было чуть лучше. На левом после прорыва фронта части противника прижали к морю. На правом -- десант Слащева подошел к станции Акимовка, где его остановила стянутая сюда группировка красных с несколькими бронепоездами. В последующие два дня продолжались упорные бои на тех же позициях. Лишь к 9.6 наметился перелом. Слащев сломил сопротивление большевиков под Акимовкой и взял Мелитополь, перерезав железную дорогу Симферополь - Синельниково, главную магистраль, на которую базировалась 13-я советская армия. Но основным силам соединиться со Слащевым все еще не удавалось, он продолжал действовать в отрыве. Более того, 10.6 красные перешли в ранее намечавшееся наступление. К этому времени из резервов к ним подошли 15-я Инзенская стрелковая и 2-я Ставропольская кавалерийская дивизии. Ночью 2-я кавдивизия скрытно прошла в белые тылы и нанесла удар по селу Новоалексеевка, где располагался штаб и некоторые части Чеченской бригады, частично вырубив их, частично взяв в плен вместе с командиром ген. Ревишиным. Спаслось всего 7 чел., в том числе два малолетних сына Ревишина, которые хотели ехать вместе с увозимым отцом, но были выброшены из автомобиля.
   А утром перешли в атаку пехотные полки. Вновь завязались тяжелые встречные сражения. Врангель тоже ввел в бой резервы -- Донской корпус. Правда, тут же со всех сторон посыпались жалобы крестьян - казаки, вывезенные в Таврию пешими, усиленно обзаводились лошадьми. Ни меры командиров частей, ни грозные приказы главнокомандующего против таких грабежей не помогали. Зато на фронте быстрое "самостийное" превращение донцов в нормальную кавалерию принесло положительные результаты. Красное наступление захлебнулось, едва начавшись. Прежние части, противостоящие белым, были уже серьезно повыбиты, а ввод в бой двух свежих соединений привел только к местным успехам.
   12.6 белые взяли г. Алешки (ныне Цюрупинск) напротив Херсона, выйдя на левый берег Днепра от устья до Каховки. В тот же день начало улучшаться положение на центральном участке фронта, оказавшегося вогнутым, как дуга. Охватываемые с флангов красные, все еще сопротивлявшиеся вблизи крымских перешейков, стали пятиться. Корпус Слащева два дня находился в тяжелом положении. Обложенный с трех сторон, отбивал от Мелитополя атаки врага. Но потом наконец-то соединился с наступающими главными силами армии, и совместными усилиями большевики здесь были разбиты. Белые двинулись вперед и на этом направлении.
   В освобожденный Мелитополь приехал Врангель, восторженно встреченный толпами населения, высыпавшего на улицы. Хотя, как пишет очевидец, большинство людей еще не верило своему избавлению и боялось даже открыто высказываться, опасаясь возвращения красных. 22.6 в город переехала полевая Ставка Главнокомандующего. Наступление все продолжалось. Десантный отряд капитана 1 ранга Машукова взял Бердянск и соединился с войсками Слащева. На севере фронт остановился у пос. Васильевка, 45 км не дойдя до Александровска (Запорожье).
   Операция по выходу из Крыма завершилась. Успехи были значительными. Белые взяли 10 тыс. пленных, 47 орудий. В результате выхода к Днепру войска 13-й красной армии оказались рассеченными на две части -- правобережную и левобережную. Была освобождена территория в 300 км по фронту и 150 км в глубину. Сам по себе прорыв в богатую Таврию обеспечивал белогвардейцев продовольствием, конским поголовьем и другими ресурсами. Но многие факторы можно отнести и к неудачам. Русская армия понесла серьезные потери (в корпусе Кутепова выбыла четверть личного состава). А восполнять их было куда сложнее, чем красным. Достичь полного разгрома 13-й армии не удалось. Сильно потрепанная, она устояла, сохранив целостность фронта. На оперативный простор Врангель не вырвался -- советское командование все же смогло навязать Русской армии гибельную для нее позиционную войну в замкнутом пространстве. И самое главное, поляки уже сдали Киев, откатившись к Случи и Горыни, находились в 200 км от Днепра и в 500 км от белых. Повторилась история 1919 г., когда Врангель наступал на Царицын для соединения с Колчаком.
  
   94. КАХОВКА, КАХОВКА...
   После выхода из Крыма Русской армии пришлось сражаться почти без передышек. Еще шло, выдыхаясь, ее наступление в Таврии, а советское командование уже готовило контрудар. Учитывая опыт побед над Деникиным путем прорыва фронта мощными конными группировками, с Сев. Кавказа сюда был переброшен 1-й отдельный кавкорпус Жлобы, созданный на базе кавкопуса Думенко. Реорганизованный и пополненный, он представлял из себя грозную силу -- 12 тыс. сабель, 6 броневиков, артиллерия. Дополнительно против Врангеля направлялись 52-я (польская) и 40-я стрелковые дивизии, возвращалась из резерва переформированная 42-я. План предусматривал сходящимися ударами отсечь белогвардейцев от крымских перешейков, расчленить и уничтожить в Таврии, не дав уйти в Крым. Для этого с запада должны были наступать Латышская и 52-я дивизии, им предписывалось форсировать Днепр у Каховки и двигаться на Перекоп. С востока наступала ударная группа Жлобы. Кроме своих сил, ему придавались 2-я Ставропольская кавдивизия Дыбенко, 40-я дивизия с двумя конными бригадами, 9 самолетов, броневики, а для закрепления успехов -- 42-я дивизия. Этот кулак нацеливался на Мелитополь, ставку Врангеля, должен был рассечь Русскую армию на части и выйти в тылы для ее окружения.
   28 июня операция началась. В районе станции Токмак группа Жлобы обрушилась на 2-ю Донскую дивизию белых. У села Черниговки произошло редкое сражение броневиков. Белые и красные машины бились между собой тараном. Очевидец пишет: "Машины ударились лоб в лоб, отскочили назад, снова столкнулись, норовя ударить в бок. Яркими брызгами искрилась сталь, яростно дымились выхлопные трубы. Наконец, перевернулся на бок один броневик, второй, третий, четвертый вздыбился и запылал. Поле заволокло клубами черного дыма". Белые в этом бою потеряли 4 машины, красные --3. А за броневиками катилась лавина конницы. На два казачьих полка налетело двенадцать красных. Конечно, казаки были разгромлены. Знаменитый Гундоровский полк в жестокой сече погиб почти целиком. Другие части 2-й Донской дивизии, шедшие на выручку, Жлоба отбросил. Численное неравенство усугублялось тем, что часть донской конницы все еще оставалась безлошадной. Группировка Жлобы двинулась в глубину расположения белых. На ее южном фланге 40-я дивизия нанесла поражение 3-й Донской и вышла к Азовскому морю у Ногайска (ныне Приморск), фронт был прорван.
   1.7 началось красное наступление и на западном фланге. Войска переправились через Днепр и после упорных боев заняли Каховку. Однако здесь им не дали продвинуться глубже, остановили контратаками и заставили перейти к обороне. Жлоба рвался к Мелитополю. Чтобы задержать его, Врангель бросил авиацию. Преимущества в воздухе, как это любят утверждать красные мемуаристы, белогвардейцы не имели. Просто советские самолеты были "поделены" между различными участками фронта (точнее -- между штабами), а врангелевцы сосредоточили против Жлобы основную часть воздушных сил, 20 машин во главе с командующим, ген. Ткачевым. Разогнав большевистскую авиацию, прикрывающую прорыв, они бомбили конницу, обстреливали из пулеметов. Израсходовав боекомплект, просто распугивали лошадей, проносясь на бреющем полете. Заставляли рассредотачиваться. Пользуясь расстройством вражеских колонн, бросались в контратаки белые пехотные части, срочно переброшенные на это направление, останавливали и вынуждали оттягиваться назад. Жлоба перешел на ночное движение, но летние ночи короткие, и темп его наступления упал.
   Врангель стягивал все, что можно, с пассивных участков фронта. Он сумел собрать три пехотных и одну кавалерийскую дивизии, отдельные части общей численностью 11 тыс. чел. с броневиками и бронепоездами. Красных старались обложить со всех сторон. 3.7 белые перешли в контрнаступление против обеих большевистских группировок. Под Каховкой советские войска сбили с плацдарма и отбросили за Днепр. Жлоба в это время находился уже в 15 км от Мелитополя. Испуганные жители то и дело ходили на станцию смотреть, не ушел ли поезд Врангеля. А севернее города кипел бой. Сначала красные достигли некоторых успехов, 2-я Ставропольская дивизия Дыбенко сбила части корниловцев, угрожая прорывом, но удар нескольких самолетов остановил напор красной конницы. Все же Дыбенко смог отступить в относительном порядке, хотя и с серьезными потерями, а основные силы корпуса Жлобы, атакованные с разных сторон, смешались. Управление частями было потеряно, они не устояли и покатились, кто куда. Одни на восток, других дроздовцы с броневиками погнали на север, к железной дороге, под огонь бронепоездов, замкнувших кольцо в районе Токмака.
   В результате корпус был полностью разгромлен, отдельными группами пробиваясь к своим, преследуемый и добиваемый. Вышла из белых тылов лишь четверть первоначального состава. Операция по уничтожению Врангеля провалилась. Белые захватили 11,5 тыс. пленных, 60 орудий и другие трофеи. Но и развить свой успех Русская армия была не в состоянии -- повыбитая и измотанная непрерывными боями, перебросками частей с участка на участок. А восполнять потери было чем дальше, тем труднее. В то время как большевики наращивали силы, белые войска таяли. С разгромом и отступлением поляков надежды на соединение с ними становились все более нереальными, и какую-то помощь приходилось искать поблизости. Сохранялась надежда на поддержку Дона, однако пробиться туда в сложившейся ситуации Врангель не мог. Тогда он решил направить на Дон десант, поднять казаков на восстание.
   9 июля восточнее Мариуполя высадился отряд в 800 чел. под командованием полковника Назарова и занял станицу Новониколаевскую. Но красные, учитывая опыт предыдущих операций белого флота, к этому времени создали свою Азовскую флотилию из 13 кораблей -- попавших к ним в руки в различных портах канонерок, сторожевиков, вооруженных артиллерией пароходов. Выведенная в море, она встретила суда, везущие подкрепления Назарову, и после полуторачасового боя вынудила их повернуть обратно. После чего начала бомбардировку Новониколаевской, к которой подтягивались армейские части. Сила и значение десанта красными значительно преувеличивались. Для его ликвидации была создана целая войсковая группа из одной пехотной и двух кавалерийских дивизий. 15.7 после тяжелых боев Назарову удалось прорваться на восток и двинуться рейдом по станицам. За счет присоединившихся казаков его отряд вырос до 1,5 тыс. чел. Но никакого восстания не произошло. Дон был обескровлен. Одни казаки полегли в боях, другие ушли с белыми, находились в советском плену, вымерли от тифа или были подметены мобилизациями. Станицы стояли полупустые. Население жило впроголодь, не в силах прокормить не только Назарова, но порой и себя. Многие в попытках бегства от красных зимой 19-20 г. потеряли все имущество. В дополнение всех бедствий, на Дону объявилась эпидемия чумы.
   Большевистские войска преследовали Назарова по пятам и в районе Константиновской окружили его, прижав к Дону. Отряд был разгромлен. Часть погибла, часть рассеялась. Назаров с небольшой группой уходил за Маныч, где его настигли и добили. Сам он спасся и вскоре был задержан. При аресте сумел выдать себя за обычного дезертира, потом сбежал и осенью добрался до Крыма... Единственным положительным результатом десанта стало то, что он на время оттянул значительные силы красных.
   В середине июля на фронте настало относительное затишье. Обе стороны усиленно готовились к очередной схватке. Врангель -- к новому наступлению, красные -- к новой попытке его уничтожить. За счет мобилизации в Таврии, за счет тыловых частей и гарнизонов, за счет пленных белому командованию кое-как удалось пополнить поредевшие части. К концу месяца Русская армия насчитывала на фронте 35 тыс. чел., 178 орудий, 38 самолетов. У красных на тот же момент было 46 тыс. чел., 270 орудий, 45 самолетов. Правда, эти цифры не учитывают подкреплений, шедших на юг и вводимых в действие в ходе операции. А было их немало -- дополнительно сюда перебрасывались четыре стрелковых, одна кавалерийская дивизии, три бригады, семь бронеотрядов (28 машин) и другие части. В числе этих войск была и знаменитая 51 дивизия Блюхера, подтягиваемая из Сибири. Уже упоминалось, что после переброски многих соединений с Восточного фронта против Деникина, остающиеся там части имели обыкновение укрупняться. 51-я была из числа "гигантов". Если в белых дивизиях состояло по 3 полка, в красных стрелковых --по 9, а в кавалерийских --по 6, то в дивизии Блюхера было 16 полков (по 1-2 тыс. чел. в каждом), своя артиллерия, конница. Поэтому не удивляйтесь, что это соединение чаще других будет фигурировать в описании операций против Врангеля. Шла реорганизация и в частях, находившихся на фронте. Из остатков корпуса Жлобы, 2-й кавдивизии и др. была создана 2-я Конармия численностью около 9 тыс. чел., которую возглавил Городовиков. Учитывая недостатки, выявившиеся в боях, авиация объединялась под единым командованием И.У. Павлова. А командующим 13-й армии вместо Эйдемана стал Уборевич. Наступление планировалось на начало августа, но белые опередили его.
   25.7 корпус Кутепова ударил на север, в направлении на Александровск и Екатеринослав. Марковцы и дроздовцы нанесли поражение 3-й и 46-й советским дивизиям, одна из "интернациональных" бригад была окружена, два ее полка -- венгерский и латышский, полностью погибли. В образовавшийся прорыв вошла кубанская конница ген. Бабиева. Белые заняли г. Орехов. Для развития успехов Врангель перебросил сюда и кавкорпус Барбовича. Опомнившись, большевики стали бешено контратаковать. Наступление продолжалось, хотя и ценой больших потерь. Вскоре белым удалось занять крупный железнодорожный узел Пологи, а 2.8 -- Александровск, обойденный кавалерийским рейдом. Значительный успех был и на восточном фланге, где Донской корпус, руководимый лично атаманом Богаевским, разгромил 40-ю красную дивизию.
   И на этом победы закончились. Белые части выдыхались, неся существенный урон. А красные, пользуясь численным преимуществом, быстро латали дыры в обороне и, дождавшись подхода свежих соединений, сами перешли в наступление. Русская армия стала отходить на прежние позиции. 4.8 она оставила Александровск, через два дня -- Орехов и Пологи. 8.8 пал Бердянск. Тогда большевики начали задуманную операцию. План ее оставался все тот же -- удары с запада на Перекоп и с северо-востока -- на Мелитополь. Только подготовились они уже намного тщательнее. Для форсирования Днепра была опять выбрана Каховка. Ширина реки тут сужалась до 400 м, левый берег без плавней, ровный и удобный для высадки, а возвышенный правый огибал Каховку полукольцом, давая возможность установить на нем артиллерию и обстреливать противника. Кроме Латышской и 52-й, сюда направили 15-ю дивизию, понтонные части, два дивизиона тяжелых орудий. Скрытно сосредотачивались лодки, материалы для моста, плоты. Поддерживала переправу Днепровская флотилия из 4 пароходов, 5 катеров и 2 плавбатарей.
   В ночь на 7.8 красные авангарды двинулись через Днепр. Опрокинули белогвардейцев и захватили Каховку. А в тылу у них инженерные части тут же приступили к наводке моста, по которому потекли главные силы. Вина целиком ложилась на ген. Слащева, чей корпус оборонял рубеж Днепра. Всеми своими успехами -- победами над Махно, обороной Крыма, десантом на Мелитополь, он был обязан полупартизанской тактике лихих атак, отчаянных рейдов. Переход к позиционной войне оказался не для него. Должной разведки Слащев не вел и вообще на задачу прикрытия Днепра смотрел свысока, рассчитывая, что если противник и рискнет переправиться, легко вышибить его контратакой -- как он неоднократно делал в Крыму. Хотя это была уже вторая попытка переправы в том же месте, красные застали Слащева врасплох. Главный их удар пришелся прямо по его штабу, находившемуся в Каховке. А в штабе той ночью обильно отмечали чей-то день рожденья...
   К полудню, приведя части в порядок, Слащев стал контратаковать. Поздно. На левом берегу находилось уже слишком много сил. А южнее переправлялась 15-я дивизия. Понесла жестокие потери, но заняла г. Алешки и несколько других населенных пунктов. Преодолевая упорное сопротивление, красные стали теснить 2-й корпус в направлении Перекопа. Тем временем в Херсоне большевики в одночасье мобилизовали все "нетрудовые элементы" -- буржуазию, интеллигенцию и пр. Поголовно -- мужчин, женщин... И на баржах перебросили в Каховку, строить укрепления под руководством Карбышева. Рылись окопы, насыпались валы, готовились артиллерийские позиции. По Днепру шли материалы, и устанавливались ряды проволочных заграждений. Приказ Блюхера, назначенного комендантом укрепрайона, гласил: "Оборонительные работы вести круглые сутки". Три дня и три ночи выбивались из сил подневольные люди. Так создавалась знаменитая "Каховка". Позаботились ли их вывезти к началу боев? Или милостиво отпустили на четыре стороны, предоставив добираться 90 км своим ходом? История об этом умалчивает. А на плацдарм с 10.8 начали прибывать части огромной 51-й дивизии.
   Началось наступление и с востока. 2-я Конармия, усиленная 1-й стрелковой дивизией, двинулась по тому же пути, что Жлоба -- от Токмака на Мелитополь. Прорвать фронт ей удалось, 11 .8 она оказалась в тылах белых, удерживающих станцию Токмак. А вот углубиться в расположение Русской армии Городовикову не дали. Корпус Кутепова нанес ему удар во фланг, потрепав 20-ю кавалерийскую и 1-ю стрелковую дивизии, задержав их и вклинившись между ними и тремя кавдивизиями, вырвавшимися вперед. Армия была рассечена надвое. К вечеру ее головная группировка повернула на обратный прорыв. Ожесточенное сражение продолжалось и на следующий день. Сначала не выдержала и стала отходить красная пехота, а за ней и конница.
   После ликвидации прорыва Врангель тут же снял с правого фланга корпус Барбовича с броневиками и направил на левый, где атакующие большевики продвинулись уже на 20-30 км. Вместе со Слащевым Барбович остановил красных, погнал назад к Днепру. И натолкнулись на сильно укрепленный Каховский плацдарм -- несколько мощных линий обороны, достигавшей 15 км в глубину и занятой свежими частями 51-й дивизии. Местность, опутанная сетью проволочных заграждений, была пристреляна, и свыше 50 орудий вели огонь по "квадратам". Все атаки на Каховку разбились с серьезными потерями. Взбешенный Слащев не преминул обвинить во всех грехах Врангеля, выискивая его "ошибки" и упущения. Но Врангель гораздо менее был склонен терпеть в своей армии очаги смуты, чем Деникин. Учитывая, что в интригах против командования Слащев отмечался и раньше, а катастрофа произошла из-за его собственной недисциплинированности, Главнокомандующий сместил его с должности. Правда, с почетом. За прошлые заслуги присвоил титул Слащев-Крымсий и отправил "в отпуск по состоянию здоровья". Корпус принял ген. Витковский. А над Перекопом остался висеть дамоклов меч Каховского плацдарма.
  
   95. ЧУДО НА ВИСЛЕ
   Быстрым отступлением от Киева и Днепра полякам удалось избежать намечавшегося окружения и разгрома. Но территорию при этом они оставили значительную. Новая линия их обороны восстановилась по рекам -- Южному Бугу, Случи и Горыни.
   27 июня Конармия Буденного форсировала Случь, заняла г. Новоград-Волынский и двинулась на Ровно. Южнее пошла на прорыв 14-я армия Уборевича. Жестокие бои разгорелись у села Мессиоровки. Обе стороны понесли большие потери, полегло по несколько полков. Ген. Ромер, командующий 6-й польской армией, усиливал оборону за счет неатакованных участков и отбивал все красные атаки. Тогда Уборевич, воспользовавшись маневренностью своих конных соединений, быстро перенес главный удар как раз на эти, прежде неатакованные, направления. Его 8-я кавалерийская и 60-я стрелковая дивизии прорвали фронт у села Комаровцы, а бригада Котовского -- у г. Любар.
   Ромер в это время готовил контрудар против прорвавшейся армии Буденного, подходившей к Шепетовке. Собрав крупные силы у г. Староконстантинова, он намеревался атаковать ее с фланга. Прорыв 14-й армии спутал все его планы. По тылам поляков пошла гулять 8-я кавдивизия Примакова. Ромер еще мог бросить ей наперерез украинскую конницу Тютюнника, однако не рискнул этого сделать -- Тютюнник прикрывал его южный фланг. Посчитав, что Примаков ринется на Каменец-Подольский, "столицу" Петлюры, польский командующий ограничился тем, что выставил заслоном со стороны прорыва один-единственный петлюровский полк. И жестоко ошибся. Красная кавалерия пошла на Проскуров (Хмельницкий), 4.7 налетела на город и разгромила располагавшийся там штаб Ромера. А затем ударила на Староконстантинов и проутюжила тылы готовящейся к наступлению группировки. Удар против Буденного был сорван.
   1-я Конармия с двумя стрелковыми дивизиями Якира и бригадой Котовского, перешедшими в ее оперативное подчинение, продолжала продвигаться вперед и завязала бои за Ровно. Город несколько раз переходил из рук в руки и пал 10.7. Фронт поляков опять оказался разрушенным. Оставив Подолию, они откатывались к реке Збруч, где проходила прежняя российско-австрийская граница, и с Мировой войны осталась линия старых укреплений.
   Пользуясь тем, что значительное количество польских сил и резервов оттянулось на Украину, 4.7 перешел в наступление главный, Западный фронт. На этот раз пять его армий -- 4, 7, 15, 16 и 6 сломили оборону противника и быстро начали продвигаться вглубь Белоруссии и Литвы. Польский фронт здесь продержался дольше, чем на Украине, но и крушение его стало намного катастрофичнее. Войска охватила паника. Отступление превратилось в повальное бегство. Ситуация обострялась отношением местного населения. На Украине оно было настроено, в основном, антибольшевистски, и поляки выступали для него избавителями. В Белоруссии дело обстояло иначе. В 1919 г. красные пробыли здесь не так долго и не успели сильно нагадить крестьянам. Поляки же находились здесь год и вели себя далеко не лучшим образом. Оккупационный режим не был суровым, тем более, что за взятку оказывалось возможным получить любые послабления. Но большинство чиновников, офицеров, даже рядовых солдат страдали крайним национальным гонором, изводя не-поляков мелочными придирками, издевками, унижениями на национальной почве. В системе народного образования велась линия полонизации. Притеснялась православная церковь. И большевиков ждали, как "русских". Едва оккупанты побежали, население стало отыгрываться -- портили паровозы, стреляли из леса по обозам, кидали исподтишка гранаты в колонны, заполонившие дороги. 11.7 поляки бросили Минск, 14.7--Вильно. Вместе с отступающими войсками двинулось множество беженцев -- из интеллигенции, буржуазии, горожан, не желающих оставаться под красными. По дорогам катились сплошные лавины перемешавшихся воинских частей, обозов, машин. Вышедшие из повиновения солдаты занимались грабежами и мародерством.
   Чем дальше, тем более уродливые формы принимала паника. Опасаясь засад, войска поджигали леса, и части, следующие за ними, вдруг оказывались в зоне пожара. Страсть к разрушительству приобрела патологический характер. Взрывали мосты, когда следом еще двигались отступающие массы. Портили железнодорожные пути под носом у своих же поездов. Поджигали бросаемое имущество -- и гибли от рвущихся в огне снарядов. Поджигали поломавшиеся телеги, забивающие дорогу пробками -- и пламя перекидывалось на исправные телеги, рвало бензобаки автомашин... Ни о каком сопротивлении уже не было речи. Бежали при одном появлении красных или слухов о красных, которые буйно порождались выстрелами крестьян и взрывами собственных уничтожаемых боеприпасов. Тухачевскому оставалось только преследовать эту ошалевшую массу, не давая ей опомниться и остановиться.
   Вот в таких условиях, 12.7, большевикам была направлена очередная "нота Керзона". Британия требовала от Советской России воздержаться от наступления на Польшу, обещая в противном случае усилить военную помощь ей. Условия мира предлагались почти те же самые, что в предыдущей ноте от 4.5.20 г. -- сохранение существующего положения на Кавказе, граница с Польшей по "линии Керзона", отвод белогвардейцев Врангеля из Таврии на Крымский полуостров ценой прекращения атак Крыма и последующие переговоры. Условия то почти те же, да обстановка мая была противоположной. И реакция Ленина тоже стала противоположной. Теперь он уже отнюдь не являлся сторонником немедленного положительного ответа Керзону. Вождь пишет: " Я просил Сталина 1) ускорить распоряжение о бешеном усилении наступления. У нас хотят вырвать из рук посредством жульнических обещаний победу...". Стоит ли после этого спорить, кто был виновником последующей катастрофы -- Сталин, Егоров, Тухачевский или Буденный? Они -- лишь исполнители того или иного ранга. А мудрое ленинское "бешеное усиление наступления" -- без оглядки, теряя тылы и фланги, в итоге привело к тому, к чему должно было привести.
   На Украине красных еще раз смогли остановить. На старых позициях по р. Збруч упорные бои шли две недели. Близ Тернополя города Волочиск и Подволочиск, находящиеся на разных берегах, в результате атак и контратак переходили то к одним, то к другим хозяевам. Однако армии Западного фронта уже выходили на финишную прямую, угрожая Варшаве. И Пилсудский решил ради Варшавы пожертвовать Галицией и Львовом. Начал снимать отсюда войска для прикрытия столицы.
   Первоначально план красного командования предусматривал сходящееся к Варшаве наступление обоих фронтов, и Западного, и Юго-Западного, в котором 12-я и 1-я Конная армии нацеливались на Ковель - Брест, выходя на фланг войск Тухачевского, а 14-я армия действовала на Львов - Тарнов, поддерживая их с юга. Но успех Тухачевского выглядел уже неоспоримым фактом. Движение двух армий на Брест для удара с юга по отступающей группировке поляков казалось лишним -- они и так бежали там без оглядки. К тому же, Егоров искал собственных громких успехов, вспомогательные задачи Юго-Западного фронта он считал исчерпанными и больше не нужными. 22.7 он изменил план наступления. Не на северо-запад, а на запад. На Люблин, Ярослав, Николаев-Днестровский. Главком Каменев, находившийся в Минске, план утвердил с некоторыми поправками, но не урезающими проекты Егорова, а усугубляющими их и предусматривающими дальнейшее отклонение к югу от Тухачевского. Он требовал разгромить в районе Львова 6-ю польскую армию, еще сохраняющую боеспособность, а петлюровцев оттеснить в Румынию.
   24.7 ослабленный польский фронт по Збручу был прорван, 1-я Конармия из района Ровно повернула на юго-запад, к Бродам, нависая над тылами 6-й армии противника. Буденного манил богатый Львов, обещавший лавры победителя и несчетную добычу. 12-я советская армия пошла на Ковель, но не взяла его, встретив упорное сопротивление. Оставив у Ковеля заслон, она тоже повернула южнее, на Владимир-Волынский. 14-я армия вторглась в Галицию. Двигаться ей приходилось с боями. По многочисленным рекам -- Гнезне, Серету, Стрыпе, Золотой Липе, Гнилой Липе, Свиржу были понастроены укрепленные полосы Мировой войны, и поляки, потеряв один рубеж, занимали следующий. Каждую реку приходилось форсировать со значительными потерями. Потом красные приноровились: немедленно бросали в прорыв ударные кавалерийские соединения, которые выходили к очередной линии обороны раньше, чем отступающие польские части. Фронт рухнул и на этом направлении. Лишь на самом южном участке атаман Тютюнник в жестоких боях сдерживал 41-ю красную дивизию. Но отдельные очаги сопротивления уже не воспринимались всерьез. Война казалась выигранной. Впереди маячил триумф и чужие города, которые вот-вот должны были пасть.
   2.8 в Белостоке образовалось новое "правительство" Польши в составе Мархлевского, Дзержинского, Прухняка, Кона и Уншлихта. Другое "правительство" во главе с Затонским появилось таким же образом в Галиции. Оба руководящих органа разродились манифестами, где признавали себя единственными представителями высшей исполнительной власти в "своих" государствах и, временно, законодательной власти. И Польша, и Галиция объявлялись, естественно, советскими республиками.
   Галичане поначалу встретили красных хорошо. Поляков, особенно "галлерчиков", уничтоживших их самостоятельность, они ненавидели, считая оккупантами. Потом постепенно стали разбираться, что новые оккупанты, пожалуй, хуже. В Австро-Венгрии Галиция считалась отсталой и забитой провинцией. Народ тут был простой, очень религиозный, живущий по патриархальным обычаям. И здешние крестьяне никак не могли понять -- зачем они должны брать чужую собственность? Почему должны ненавидеть помещика и сельского священника? А дальше пошли грабежи "буржуев" под предлогом реквизиции всех ценностей "для сдачи в ревкомы". Пошло осквернение храмов...
   Но что было красным до отношения каких-то там галичан? Перед нами теперь раскинулась вся Европа! На запад катилось новое нашествие варваров. Представить их облик нам с вами нетрудно. Откройте "Конармию" Бабеля, стряхните с ее героев пафос "революционности", и вы увидите сборище убийц, грабителей и насильников. Дикую орду признающую лишь авторитет вожака. Можно взять для примера и прославленную группировку Якира. Его 45-я дивизия формировалась на базе махновских частей, а 47-я -- на базе григорьевских. Ну а Котовский и сам был из уголовников. В знаменитой 8-й кавдивизии Примакова личный повар комдива Исмаил был по совместительству его личным палачом и по мановению руки хозяина сек головы неугодным... Лавина, подобная ордам Батыя, рвалась в Европу, поставив ее на грань катастрофы. Перед большевиками снова замаячили перспективы "мировой революции", достижимой путем мировой "революционной" войны. Польшу они уже не только сбросили со счета, а даже брали "в актив", Дзержинский прорабатывал вопросы мобилизации и формирования польских частей красной армии. За Польшей лежала Германия -- разгромленная, разоруженная возмущенная условиями капитуляции и все еще не успокоившаяся после собственной революции, сотрясаемая то попытками путчей, то забастовками. За Галицией такая же Венгрия. Красные обнаглели настолько, что не скрывали своих глобальных замыслов. Тухачевский прямо объявлял в приказе по войскам фронта: "На штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир! Вперед на Запад! На Варшаву! На Берлин!"
   Британия спешно направила на Балтику военную эскадру. Несколько кораблей бросили якоря в Данциге (Гданьске), несколько -- в Гельсингфорсе, в качестве предупреждения. Полякам усиливалась помощь вооружением и техникой, в Варшаву выехала англо-французская миссия ген. Вейгана и ген. Редклиффа. Франция послала также офицеров-инструкторов. Черчилль обратился к германским генералам Гофману и Людендорфу, выясняя возможность срочного создания второй линии обороны против большевизма -- немецкой. Даже Ллойд-Джордж вынужден был пойти на попятную, заявив в палате общин, что его правительство возобновит снабжение белых армий. В Англии и Франции начали создаваться отряды добровольцев из лиц польской национальности, пожелавших помочь родине. Госдепартамент США 10.8 выступил с "нотой Кольби", указывая, что американское правительство "относится враждебно ко всякого рода переговорам с советским режимом". А Латвия, формальная союзница Польши, наоборот, поспешила 11.8 заключить с Совдепией сепаратный мир. Решила, от греха подальше, перескочить в "нейтралы". Как прежде немцев предала, так теперь поляков вместе с Антантой. Большевикам это было тоже выгодно -- они могли теперь не опасаться за этот фланг и снять войска на главное направление.
   В самой Польше красное нашествие подняло и объединило все слои населения В данном случае как раз национального гонора коммунисты не учли. Пилсудским использовалось в агитационных целях уже упоминавшееся воззвание Брусилова, Гутора и других "покрасневших" генералов к бывшим офицерам -- как доказательство неизменности "имперской" политики России. Другим козырем национальной агитации стало создание советского "правительства" в Белостоке -- причем сформированного, в основном, из евреев (хоть и польских). Всячески подогревались и антирусские настроения. Учредительный Сейм ускорил принятие решения об аграрной реформе, выбив у большевиков орудие агитации среди крестьянства -- теперь оно шло в армию сражаться за собственную землю. Поднять народ на защиту отечества правительству помогала католическая церковь. Колеблющихся убеждали действия Красной армии на оккупированной территории -- погромы, реквизиции, поруганные костелы. Формировались добровольческие "охотничьи" полки. Социалисты создавали для борьбы с большевиками "красный легион", а аристократия для той же цели -- "черный легион", причем одна из рот в нем была женская, куда пошли представительницы знатных фамилий страны.
   Окончательно решив пожертвовать Львовом ради Варшавы, Пилсудский снял оттуда 18-ю пехотную дивизию, ряд других частей 6-й армии. Из них, из вновь формируемых войск и разбитых, приводимых в порядок, из перебрасываемых с германской границы гарнизонов, он начал создавать сильную резервную группировку в районе Демблина (Ивангорода) -- южнее Варшавы, на фланге наступающих армий Тухачевского.
   10.8 Западный фронт получил директиву главного командования на штурм польской столицы. Ленинское "бешеное усиление наступления", призрак "мировой революции" опьянили красных. Наступление уже катилось, как в хмельном угаре. Далеко отстали вторые эшелоны, тылы, резервы, многие строевые части -- застрявшие из-за взорванных мостов, дорожных пробок или выставленные заслонами против обойденных узлов обороны. В результате, к началу штурма у Тухачевского под рукой оставалось всего 50 тыс. чел. Однако, считая противника уже уничтоженным, такими мелочами пренебрегли. Около 30 тыс. выделялось для обхода Варшавы с севера, 16-я армия -- 11 тыс. чел., наступала на нее в лоб, а Мозырская группа -- около 8 тыс., обходила с юга.
   11.8 главком Каменев забеспокоился, почуяв неладное. И решил временно отказаться от взятия Львова, 12-ю армию Юго-Западного фронта, уже повернувшую от Владимира-Волынского на юг и пошедшую в обход Львова на Томашев и Рава-Русскую, он приказал повернуть на запад -- на Люблин, чтобы прикрыть фланг Западного фронта, 1-ю Конармию нацелил в том же направлении -- на Замостье. Но куда там! Все менять, все комкать, маршировать черт знает куда только затем, чтобы перестраховаться и оберегать чужие успехи? Притом уже предопределенные! А здесь сыпались свои собственные громкие успехи, один за другим сдавались города! В угаре побед терялась связь между армиями и соединениями, начавшими выбирать себе достойные цели -- побогаче и посолиднее.
   13.8 Егоров ответил Каменеву, что изменение основной задачи армий он считает уже невозможным. В тот же день Конармия Буденного цышла ко Львову и начала атаки города. Но в тот же день на трупе польского майора был обнаружен приказ по 3-й армии противника, где указывалось, что 16.8 начнется контрнаступление со стороны Демблина. Красное командование за три дня узнало о готовящемся ударе! Полетели повторные директивы войскам Юго-Западного фронта срочно прикрыть фланг Западного. 14.8 внезапно налетела на преграду 12-я армия. Углубившись на запад, она вдруг наткнулась на свежие польские части (относящиеся к сосредотачиваемой Пилсудским группировке) крепко получила от них, начав пятиться. Поскольку и в тылу, под Ковелем, она оставила недобитую группировку, армия попала в затруднительное положение и на директивы ответила в ставку, что помощи Западному фронту оказать не может. Наоборот, сама просила помощи. 15.8 1-я Конармия была передана в подчинение Тухачевскому. Он приказал Буденному выступить на Замостье и Владимир-Волынский. Буденный требование проигнорировал. Какое там Замостье, когда перед его 20-тысячной ордой лежал огромный, богатый Львов? Город, правда, отчаянно сопротивлялся, но должен же был сломаться.
   А 16.8 Пилсудский начал с рубежа реки Вепш "чудо на Висле", бросив в бой свою ударную силу -- около 50 тыс. чел. при 200 орудиях. Мозырская группа красных была раздавлена мгновенно... 17.8 командование 1-й Конной соизволило сообщить Тухачевскому, что армия не может прервать бои за Львов. В тот же день другая ударная группировка, Примакова, из 8-й кавалерийской и 60-й стрелковой дивизий, вырвавшись на оперативный простор, пошла гулять по Галиции. А Пилсудский уже врезался в тылы 16-й армии Западного фронта и вовсю громил ее.
   18.8 на подступы ко Львову вышла отставшая группа Якира из двух стрелковых дивизий и кавбригады Котовского, подключившись к штурму. Группа Примакова обходила город с юга, походя создавая на местах "ревкомы" и устраивая "реквизиции" среди катившихся по дорогам беженцев. А Пилсудский продолжал разгром армий Тухачевского. 19.8 Западному фронту стало совсем худо. 1-я Конная получила второй, категорический приказ идти на Замостье. Но цель была так близка! И Буденный опять бросил войска на штурм Львова. Город держался из последних сил. Обороной руководил ген. Ивашкевич. По незанятым дорогам во Львов непрерывно текли беженцы из окрестностей, разоряемых красными разъездами. Многие становились в число защитников. Этот день стал для обороны критическим. Во всех костелах, церквях, синагогах шли молебны об избавлении от опасности. На позиции выступила добровольческая бригада, сформированная из горожан. 10 пехотных и 3 кавалерийских полка отражали натиск красных (18 стрелковых и 26 кавалерийских полков) -- в резерве Ивашкевича оставался всего 1 полк. Весь день, с посадками лишь на заправку, провели в воздухе американские летчики-добровольцы эскадрильи майора Лероя. Якир одной из дивизий сумел глубоко вклиниться в оборону, но прорвать ее и войти в город красные так и не смогли. А группа Примакова, решив, что исход битвы за Львов ясен, и победителей там своих хватит, пошла искать собственных побед, повернула в Карпаты, на Стрый и Дрогобыч.
   20.8 Буденный снял армию из-подо Львова и двинулся на Замостье. Лакомая добыча оказалась очень уж трудной. Понеся большие потери, 1-я Конная потеряла и охоту лезть на львовские форты, и полученный ранее приказ Тухачевского послужил хорошим предлогом выйти из игры. Но, уйдя со львовского театра боев, армия уже заведомо не успевала на варшавский. К исходу дня 20.8 там, в основном, все было кончено. Войска Пилсудского оттесняли остатки разгромленных советских сил к границе с Пруссией. Якир продолжал штурм Львова. Натиск, естественно, стал слабее, и город вздохнул свободнее. Теперь Якир искал Примакова, чтобы тот помог ему. Однако тот был уже далеко, в 80 км к югу, и завязал бой за г. Стрый. Тут красных встретила единственная белогвардейская дивизия так называемой 3-й Добровольческой армии ген. Перемыкина, создававшейся из русских волонтеров на территории Польши. Во время побед поляки не очень интересовались русскими добровольцами, игнорировали их нужды, да и опасались усиливать. А во время поражений им стало не до белогвардейцев. Теперь эта малочисленная и слабо вооруженная дивизия, находящаяся на стадии формирования, вступила в бой с полнокровной 8-й кавдивизией красных. Потерпев поражение, белые отошли в карпатские предгорья. Но и большевики не продвинулись дальше, получив отпор. В сражении они израсходовали боезапас артиллерии, а тылы отстали. К тому же, здесь они узнали о событиях под Варшавой. На следующий день Примаков оставил Стрый и пошел назад.
   Якир все еще безуспешно искал его, собирая свои резервы и еще два дня бросая дивизии на штурм. Но и над ним уже нависла угроза. Методика безоглядного рывка на запад стала сказываться и здесь. Польские части, раскиданные при прорывах многочисленных рубежей обороны -- по Збручу, Серету, Стрыпе, вовсе не исчезли с лица земли. Они находились в красных тылах и далеко отстали от большевиков. Они приходили в себя. Отступая, связывались друг с другом. И образовали новый фронт, перевернутый, все плотнее стягивающийся к западу и отрезающий красные войска от России. Они заняли городишки Бобрку и Перемышляны в непосредственном тылу у Якира, прижимая его ко Львову, и он оказался вынужден немедленно отступать, чтобы не быть раздавленным с двух сторон. Примаков получил приказ о движении на помощь Якиру, когда тот уже откатился на 40 км. В результате группировка Примакова влетела в окружение, из которого еле выбралась. И начала отступать, отбиваясь от насевшей на нее конницы Тютюнника.
   Что касается 1-й Конной, то, бодро маршируя на Замостье, она сама влезла в коридор между двух польских дивизий. Ее окружили и оттеснили в лесисто-болотистую местность, неудобную для действий кавалерии. Здесь начались атаки на нее с целью расчленения и полного уничтожения. Лишь ценой больших потерь Буденному удалось прорваться в дефиле между двумя озерами и уйти к своим, к отступающей 12-й армии. Остатки войск Тухачевского спаслись, перейдя границу Германии, где были разоружены и интернированы. При выходе из окружения они понесли больший урон, чем за время движения на запад.
   Перешла в наступление против красных и Литва. Правда, со своей подспудной целью -- захватить Вильно раньше Польши и решить таким образом территориальный спор. 16.9 началось общее отступление красных из Галиции. Поляки преследовали их, ударив ото Львова и вдоль Днестра на Галич. Конница Петлюры рушила тылы. В г. Теребовле атаман Тютюнник окружил и разгромил штаб 41-й советской дивизии. Вокруг всей 14-й армии замыкалось кольцо. Пробиться на восток и уцелеть она, хоть и сумела, но опять же с огромными жертвами. Гоня разбитых большевиков, поляки пересекли старую границу, заняли Волынь и часть Подолии до Шепетовки включительно.
   "Чуду на Висле", спасению Европы от красного нашествия, немало способствовал еще один важный фактор, о котором редко упоминают. Естественно, ведь он был таким далеким, почти не видным из "цивилизованных" стран. Русская армия Врангеля. Уже 5 августа, т. е. в разгар побед, Пленум ЦК РКП(б) вынужден был принять постановление: "Признать, что Кубано-врангелевский фронт должен идти впереди Западного фронта". С польских направлений на юг войска еще не перебрасывались, но и Западный фронт с Юго-Западным свежих соединений больше не получали. С июня-июля все они шли в Таврию, против горстки белогвардейцев Врангеля. Горстки, оттянувшей на себя 14 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий. Причем лучших, отборных дивизий. Что случилось бы, появись они на западе, остается лишь гадать...
  
   96. ВЛАДЫКА ТУРКЕСТАНА
   Кроме польского, врангелевского и семеновского летом 20 г. оставался действующим еще один фронт -- Туркестанский. Здесь в качестве "царя и бога" правил командующий, он же полномочный представитель ВЦИК и СНК М.В. Фрунзе. Хотя позднее он занимал и более высокие посты, наверное, несколько месяцев в Туркестане были лучшими в его карьере. Он сумел тут развернуться в роли настоящего восточного владыки -- определял и менял политику, объявлял войны, вел хитрую азиатскую дипломатию, принимал пышные почести. При визитах в селения в его честь устраивали скачки, традиционную "байгу" -- козлодрание, и он одаривал победителей велосипедами -- награда, по тем временам, дороже хорошего коня. В г. Ош он торжественно поднимался к местной мусульманской святыне -камню Трон Соломона и демонстративно поклонился ей. Посетил он и гробницу своего кумира -- Тимура Тамерлана. В тугаях Амударьи он создал красноармейские охотничьи команды и устраивал грандиозные кабаньи гоны. Нанес визит "соседу" -- эмиру Бухарскому, подарив ему в знак вечной дружбы 4 орудия (правда, "забыв" снаряды к ним).
   Когда басмаческое движение, так и не слившись в единую силу было основательно расколото, один из главных лидеров, Иргаш, погиб в междоусобице и опасность общего восстания ослабела, Фрунзе резко сменил тактику по отношению к басмачеству. От заигрывания с курбаши и их переманивания на свою сторону внезапно перешел к борьбе на уничтожение. Приказал вылавливать басмаческих соглядатаев, за доставку продуктов повстанцам -- расстреливать. Был создан Андижанско-Ошский боевой участок, ядром которого стали Татарская бригада и интернациональная бригада из бывших военнопленных. Учитывая национальную рознь в этом районе, стали формироваться летучие конные отряды из местных русских - игра на национальных отношениях раскручивалась теперь в другую сторону. Направлялась дополнительно артиллерия, броневики, бронепоезда. Отряд Хал-ходжи, вырезавший сводную часть красных, Татарская бригада загнала в горы и преследовала, пока курбаши не погиб в камнепаде. Остатки его войск сдались. На станции Нарын был окружен и уничтожен отряд Баграмова -- часть перебили, 2 тыс. взяли в плен.
   Когда погиб "союзник" Мадамин-бек (вроде бы, попав в басмаческую засаду, а там кто знает?), Фрунзе перестал церемониться и с теми басмачами, которых переманил на сторону красных. 1-й Тюркский полк бывшего курбаши Ахунджана вызвали в Андижан, вывели на площадь якобы для парада и оцепили войсками. Ахунджана, приглашенного в штаб, арестовали, а полк после короткого боя разоружили.
   Принимались меры против вторжения семиреченских казаков, ушедших в Китай. Их стали усиленно разлагать. Командиров пленных казаков упросили написать своим собратьям письмо-обращение. В любой редакции. Согласились даже на то, что командиры Приилийского и Алатовского полков написали, мол, "настал момент забыть все прошлое. Заблуждались как та, так и другая сторона". Письмо дополнилось и коммунистическими воззваниями, опыта в составлении прокламаций большевикам было не занимать: обещали прощение, уговаривали "прекратить кровопролитие и вернуться домой". И часть казаков, затосковавших на неуютной чужбине, потекла на родину.
   12.6.20 г. восстал против большевиков гарнизон г. Верного (АлмаАта) и 27-й полк 3-й Туркестанской дивизии -- около 5 тыс. чел. Роман Д. Фурманова, одного из активных участников этих событий, "Мятеж" -- весьма любопытный документ. Разве не интересны приводимые в нем воззвания восставших? "Товарищи красноармейцы! За кого вы бились два года? Неужели за тех каторжников, которые работают теперь в особом отделе и расстреливают ваших отцов и братьев? Посмотрите, кто в Семиречье у власти: Фурманы, Шегабутдины -- разные жиды, киргизы. А трудовые крестьяне снова в рабстве..." "... А насчет разверстки не беспокойтесь. Все это проделки мусульманско-мадьярских комиссаров. Скоро увидите, как будут они болтаться на деревьях. Настоящая революция трудовиков наступит через месяц. Горные орлы, доблестные герои, бившие Анненкова и Щербакова, сумеют бить и жидо-мусульманско-мадьярских комиссаров..." А вот, например, портрет одного из вождей "кулацкого" мятежа: "... Красноармейские иссаленные, во все цвета заштопанные штаны, как на шесте мешок, болтались на худых долгих ногах, сползая, словно хвостиками, двумя подвязками, на босые широкие ступни с черными и, верно уж, вонючими, пропотелыми пальцами. Рубашка коротка ему, долговязому, чуть прикрыла пуп и влезла рукавами на самые локти сухих, нездоровых рук. Волосенки жидкие... видно, что голову наспех, у забора обдергивали-стригли полковые ножницы. Лицо в густых, заплесневелых веснушках, желто-буры впалые, иссохшие щеки... верно, чахоточный..." Это -- "мироед", восставший против рабоче-крестьянской власти!
   Роман Фурманова интересен и тем, что приоткрывает нам психологию тогдашних большевиков: вероломство, коварство, обман преподносятся как вполне нормальные явления, более того -- они возводятся в ранг доблести. Ложь приравнивается к подвигу. Коммунисты водили восставших вокруг да около, кормили обещаниями, тянули переговоры, а сами тем временем стягивали войска. Из Семипалатинска, из Ташкента, 4-й кавполк той же 3-й Туркестанской дивизии. Им, естественно, рассказали о "контрреволюции", свившей гнездо в Верном. О том что мятежники продались закордонным казачьим генералам. 19.6 4-й кавполк, сняв посты восставших, ворвался в город... Мятеж был ликвидирован. Если повстанцы так и не пролили крови, несмотря на все угрозы в воззваниях, ни один из комиссаров и особотдельцев не пострадал, то в ответ 12 чел. расстреляли, остальных - кого арестовали, кого разослали по другим городам и губерниям.
   Ликвидировав и ослабив большинство противников в Туркестане, Фрунзе стал готовить войну против Бухары. Он усилил Амударьинскую флотилию, доведя ее до 38 единиц с 26 орудиями на борту. Сюда же добавился гидроотряд и 6 катеров, присланных по его просьбе из Самары. Главной задачей флотилии было пресечь сообщение Бухары с другими государствами Востока, шедшее, в основном, водным путем -- по Амударье в Афганистан. Таким образом эмир Сейид-Алим лишался возможной поддержки. Эмират с 1868г. находился в русской таможенной черте, а через его земли проходила железная дорога, вдоль которой располагались русские поселки и станции, обладавшие правом экстерриториальности. Теперь они стали "пятой колонной", центрами экспорта революции. Через них в Бухару шло оружие, деньги, агитационные материалы. В них находили убежище все противники власти эмира. На базе левого крыла исламской партии младобухарцев спешно была сколочена "бухарская коммунистическая партия" численностью 5 тыс. чел, во главе с Файзуллой Ходжаевым. Партия, само собой разумеется, тут же взяла курс на вооруженное восстание на съезде в советском Новом Чарджуе (Чарджоу). В экстерриториальных поселках начала формироваться "Бухарская красная армия". К августу она достигла 7 тыс. чел.
   Уже 12.8 Фрунзе издал директиву своим войскам: "В связи с ожидаемым выступлением бухарского народа на путь открытой борьбы со своим эмиром и его правительством приказываю...". Сейид-Алим в ответ на эти выходки сначала запретил советским гражданам выходить за черту своих поселений. Потом приказал завалить арыки, подающие воду в русские сеттельменты и запретил своим декханам возить туда продукты. Начал мобилизацию. Бухарская армия по разным источникам составляла 45-60 тыс. чел. Но это вместе с отрядами вассальных беков. А регулярная армия эмира насчитывала 16 тыс. штыков и сабель. Фрунзе собрал против нее 17 тыс., плюс 7 тыс. "Бухарской красной армии". На его стороне было огромное качественное преимущество. Современные орудия, броневики и аэропланы против боевых слонов. Обстрелянные красноармейцы с опытом одной или двух войн против плохо обученных, малодисциплинированных сарбазов.
   По мере нарастания напряженности эмир приказал солдатам разобрать "источник всех бед" -- железную дорогу. Не тут-то было. По ней курсировали бронепоезда, пресекая огнем всякую попытку приблизиться к полотну. Исходным пунктом сосредоточения войск Фрунзе избрал станцию Новый Каган --в 20 км от Бухары. И 28.8 начал разыгрываться обычный коммунистический сценарий агрессии. В местечке Сахар-Базар под Чарджуем вспыхнуло "восстание". Из советского, Нового Чарджуя, "на помощь братьям" выступила "Бухарская красная армия". Без боя заняла Старый Чарджуй, за ним -- Шахрисабз, Керман. Восставший народ, конечно же, немедленно организовал правительство, обратившееся за помощью к Советскому Туркестану. Вот тут чуть не случилось осечки. На заседании Турккомиссии ЦИК война не получила поддержки! Голоса разделились. Фрунзе и Куйбышев подверглись резкой критике за то, что "спровоцировали своими действиями бухарцев на выступление". Но такая реакция коллегиальных властей Фрунзе мало смутила. Его части уже стояли на исходных позициях, и он отдал приказ: "В ряде местностей Бухары вспыхнуло революционное движение. Полки нарождающейся Бухарской Красной Армии двинулись на помощь родному народу. Красные полки рабоче-крестьянской России обязаны стать подле них. Приказываю всей нашей вооруженной мощью прийти на помощь бухарскому народу в этот час решения..."
   Вечером 29.8 красные перешли в наступление и уже к ночи были у стен Бухары. Через несколько часов после начала войны эмир оказался отрезанным и от вассалов, и от тех войск, которые послал на подавление мятежа. Следующим утром начался штурм. Город был укреплен старинной глинобитной стеной высотой 5 метров с 11 воротами и 130 башнями. Снаряды красных стену пробить не могли, и первый день приступа не принес успеха большевикам. Хотя на отдельных участках схватка доходила до рукопашной, везде их отбили. Потери составили свыше 500 чел.
   31.8 Фрунзе начал массированную бомбардировку Бухары изо всех орудий. Снарядов не жалели: имея в распоряжении железную дорогу, их нетрудно было подвозить. В Ташкенте остался Куйбышев, занимавшийся срочной переброской на фронт всего необходимого. Он выслал и запрошенные Фрунзе резервы -- курсантскую бригаду, дополнительные бронемашины. К вечеру красная артиллерия сделала пролом в стене. Ночью бухарцы заделали его, но все равно на следующий день последовал новый штурм. Бронемашины подкатились под самые стены города, неуязвимые для защитников. В одном месте под их прикрытием саперы взорвали стену. В пролом ворвался отряд особого назначения... К 6 часам при сильной артиллерийской поддержке были захвачены Мазар-Шарифские ворота. В 10 часов части Татарской бригады овладели Каршинскими воротами. Бой перекинулся на улицы. Город горел, жители разбегались. Остатки защитников укрылись во внутренней крепости -- Арке.
   2.9 красные пошли на штурм Арка. После двенадцатичасового боя крепость пала. Эмир накануне ночью выбрался из города через Северные ворота, еще остававшиеся свободными, и бежал в кишлак Дюшамбе. Где-то как-то подзабыв, что пришли в это государство на помощь "братьями по классу", красные провели в Бухаре капитальную "реквизицию" -- вывезли в Самаркандский банк 7 вагонов золота и драгоценностей, захваченных из сокровищниц эмира в Бухаре и Шахрисабзе. Не забывали герои-освободители и себя. Интернациональная бригада, переброшенная затем на Южный фронт, щеголяла там саблями, усыпанными редкими по величине драгоценными камнями с золотыми эфесами и ножнами тончайшей работы. А в поездах, шедших из Туркестана в Москву (вплоть до поезда самого Фрунзе) чекисты стали устраивать повальные обыски, надеясь урвать и себе часть разграбленных ценностей.
   Сейид-Алим заявил, что отдает эмират в подданство Великобритании. Практических последствий этот акт не имел. Каким образом англичане добрались бы до Бухары? Через враждебный им Афганистан? Вместо эмирата образовалась Бухарская Народная советская республика. Как думаете, кто ею руководил --председатель Совета Народных Назиров, 24-летний Файзулла Ходжаев или советский полпред? Им стал не кто иной, как В.В. Куйбышев. А Фрунзе нацелил новую республику на войну. С оставшимися басмачами -- Курширматом, Муэтдином, Исраилом, Ибрагим-беком. Чтобы выбить у них религиозные и национальные козыри. Дескать, теперь против них сражаются вообще не русские, а бухарцы. Азиатская война руками азиатов...
  
   97. КУБАНСКИЙ ДЕСАНТ
   11 августа 20 г., когда Польше приходилось совсем худо, Франция опубликовала заявление: "Принимая во внимание военные успехи и усиление правительства генерала Врангеля, а также его заверения относительно верности прежним обязательствам России, французское правительство решило признать правительство ген. Врангеля фактическим правительством Южной России". Это было первое (и единственное) официальное признание Западом белогвардейских правительств. Поскольку даже Колчак такового не удостоился, то можно полагагь, что белых так "зауважали", лишь увидев большевиков, рвущихся в Европу. И Англия одумалась, решив возобновить поставки Врангелю. Да и Польша, до того игнорировавшая белогвардейцев, только теперь разглядела в них союзников и начала присылать через Румынию части ген. Бредова, еще с февраля интернированные в ее лагерях.
   Однако Врангель тоже находился в тяжелом положении. "Военные успехи", отмеченные Францией, конечно, были, но они не носили решающего характера. Русская армия, вышедшая из Крыма, осталась запертой в Сев. Таврии. Красные имели численный перевес и непрерывно подтягивали свежие силы. Фактически, белым удавалось держаться лишь постоянными перегруппировками одних и тех же частей, что изматывало войска, а интенсивность боев вела к большим потерям. Становилось ясно, что такая война рано или поздно до добра не доведет. Чтобы добиться перелома, взять в свои руки стратегическую инициативу, требовались какие-то новые, кардинальные решения. И с июля начал разрабатываться план крупного десанта на Кубань.
   План вовсе не был авантюрным, как его впоследствии классифицировала советская история. Он основывался на объективных предпосылках и, с точки зрения закономерностей гражданской войны, давал надежду на крупный успех. Хотя политика казачьего геноцида коммунистами больше не проводилась, но "нормальная" советская власть тоже была штукой несладкой. И те же дезертиры, те же "зеленые" снова пошли в леса и плавни. То там, то здесь вспыхивали восстания. По большевистским данным, на Кубани насчитывалось около 30 крупных отрядов общей численностью 13 тыс. чел. Самый значительный -- "армия возрождения России" ген. Фостикова, достигал 5,5 тыс. чел. с 10 орудиями и 35 пулеметами. Одержав ряд побед над красными Фостиков занял Баталпашинский и часть Лабинского отделов. Вобщем ситуация напоминала 1919 г. на Дону, когда в тылу у врага полыхало Вешенское восстание, и прорыв к нему относительно-небольших сил привел к крупному разгрому красных и освобождению значительной территории.
   Для связи к Фостикову Врангель направил полковника Меклинга с группой офицеров, а чтобы не возникло более недоразумений с казачеством, 4.8 заключил договор с правительствами Дона, Кубани, Терека и Астрахани, находившимися в Крыму, согласно которому Казачьим Войскам обеспечивалась полная независимость во внутреннем устройстве, их представители вводились в состав южнорусского правительства, а Главнокомандующему предоставлялась вся полнота власти над казачьими вооруженными силами. Кубанское правительство состояло из тех же самостийников, но очутившись в Крыму, они стали гораздо сговорчивее.
   Подготовка велась долгая и основательная, однако в Кубанской операции все с самого начала пошло наперекосяк. Несколько раз она откладывалась. Из-за необходимости вывести с фронта кубанские части - естественно, кем-то заменив их. Из-за ликвидации красных прорывов, угрожавших самому существованию армии. Из-за ожидания первых эшелонов бредовцев, чтобы обеспечить десант регулярной пехотой. Вопрос с пехотой вообще стоял очень остро, поэтому значительную ее часть составили юнкера Корниловского и Алексеевского училищ.
   Скрытность операции на этот раз почти не соблюдалась. Уроженцам Кубани из других частей даже предоставили возможность перевода в части, предназначенные для десанта. Казаки, отъезжая "домой", грузились на корабли с семьями, со всем скарбом. Ехали члены Рады, общественные деятели. О десанте открыто говорилось на базарах. Правда, большевики оказались все же не готовы к его встрече. Возможно приняли столь откровенную шумиху за очередную дезинформацию и ожидали высадки в другом месте -- снова на Дону, на фланге фронта. А возможно, просто прохлопали ушами из обычной халатности. Однако, кое-какие части они все же стянули к Тамани, Новороссийску, Ейску. В десант назначались конные дивизии Бабиева и Шифнер-Маркевича, пехотные части Казановича: всего 8 тыс. чел. при 17 орудиях, под общим командованием ген. Улагая. Вместе с прочими желающими ехать на Кубань набралось аж 16 тыс. Суда грузились в Керчи и по ночам выходили в Азовское море, рассредотачиваясь там.
   В ночь на 14. 8 эскадра соединилась и двинулась к станице Приморско-Ахтарской. Подавив огнем кораблей слабое сопротивление врага, белые начали высадку. Авангард конницы под личным командованием Улагая тут же рванулся в направлении на Тимашевскую, чтобы с ходу овладеть этим важным железнодорожным узлом, выводящим на подступы к Екатеринодару. Большевики поначалу запаниковали, ударились в бегство. У населения при этом забирали всех лошадей, чтобы не достались белым. Там, где успевали, старались угнать и мужское население. Казаки, уже приученные белыми и красными мобилизациями, при таких попытках прятались по плавням. Против десанта сперва бросили лишь малочисленную 1-ю Кавказскую кавдивизию с 9 орудиями. Она смогла некоторое время продержаться и клевать белых наскоками. К ней подтягивались подкрепления -- бронепоезд, кавбригада Балахонова. Но потом завершила высадку дивизия Бабиева и под станицами Ольгинская и Бриньковская разгромила большевиков. Бригада Балахонова вырвалась, а 1-я кавдивизия была уничтожена, как и бронепоезд. Сам командующий 9-й красной армией Левандовский едва сумел спастись.
   Белые войска стали расходиться широким веером. На левом фланге ген. Бабиев вел свои части на станицу Брюховецкую. В центре пехота Казановича пошла следом за авангардом Улагая на Тимашевскую. А на правом фланге дивизия Шифнер-Маркевича устремилась на юг, на Гривенскую. Вершиной "веера" стала Приморско-Ахтарская, где остался штаб, вся "гражданская" часть десанта и небольшое прикрытие. Все начальники подобрались лихие и безудержно гнали вперед. Начальник штаба ген. Драценко безуспешно предостерегал Улагая об опасности такой тактики, требовал обратить внимание на фланги. Высадка затянулась на 4 дня. Когда она завершилась, наступающие белые части были уже в 50-80 км от штаба и тыловой базы. В общем-то, Улагай и его начальники дивизий попытались повторить тактику 18-го года -- стремительный марш вперед, победа, общее восстание, и большевики бегут. Но в 20-м и Кубань была уже не та, и красные не те. Подведя с севера дополнительные силы, они решили перерезать основание "веера". Сбили слабый заслон, оставленный в Бриньковской, и двинулись на юг, к железной дороге Приморско-Ахтарская -- Тимашевская, чтобы отсечь главные силы от тыловой базы. Драценко приказал Бабиеву немедленно восстановить положение. Тот вернулся, отбросил большевиков и снова, оставив лишь слабый заслон юнкеров, пошел на Брюховецкую. 18.8 он занял ее. Одновременно части Улагая и Казановича взяли Тимашевскую, Шифнер-Маркевича -- Гривенскую, Новониколаевскую и ряд других крупных станиц. Развивая наступление, белые подошли на 40 км к Екатеринодару. Советские учреждения в панике бежали оттуда. Ожидали, что вот-вот Кубань взорвется общим восстанием. С востока активизировались повстанцы Фостикова, намереваясь пробиться на соединение с Улагаем.
   В этот день под Анапой Врангель высадил еще один десант -- 1,5 тыс. бредовцев, юнкеров и черкесов под командованием ген. Черепова. Но красные уже успели прийти в себя и стягивали против десантов силы -- многочисленные, хоть и разбросанные по всему Сев. Кавказу и Азовско-Черноморскому побережью. С севера после ликвидации отряда Назарова подходили 9-я и 2-я Донская стрелковые дивизии. Собирались полки и бригады, стоявшие гарнизонами против повстанцев. Перебрасывались войска из Азербайджана, запасные части. В городах шли сплошные мобилизации, "неделя борьбы с Врангелем" сменялась "неделей красного добровольца". Для общего руководства из Баку был срочно вызван Орджоникидзе. А чтобы не дать Врангелю подбросить на Кубань новые части, в Таврии началось еще одно наступление 13-й и 2-й Конной армий.
   Черепову вообще удалось продвинуться только на 8-10 км от берега. На него навалилась 22-я красная дивизия. Прибыл связной от "зеленых", которых в этих местах хватало, и состоявших теперь, в основном, из белогвардейцев, укрывшихся в горах после падения Новороссийска. Однако продержаться до их подхода десант не сумел, расстреливаемый 20-30 красными орудиями. Присоединившаяся группа из 15 "зеленых" предлагала провести отряд в обход артиллерии врага горными тропинками. Черепов не решился им довериться. Через пять дней десант, понесший большие потери, был эвакуирован.
   Начались и активные операции против Улагая. Воспользовавшись уходом белых кораблей прикрытия (посчитавших свою задачу выполненной), к Приморско-Ахтарской подошла красная Азовская флотилия и устроила интенсивную бомбардировку. Одновременно с севера возобновилось наступление на железную дорогу с целью отсечь десант от тыловой базы. Заслон юнкеров, выбитый из Бриньковской, еле держался. Штаб, оставшийся в Приморско-Ахтарской, давно потерявший связь с главными силами, и гражданское население, приехавшее с десантом, вот-вот могли быть отрезаны, прижаты к морю и уничтожены. Пришлось составлять огромный железнодорожный состав, чтобы пробиться к Тимашевской, к своим войскам. Поезд, набитый тысячами людей, еле тащился. У станицы Ольгинской штабу пришлось вылезать из вагонов и вместе с истекающими кровью юнкерами ложиться в цепь, отбивая атаки. Едва проскочили -- сразу после этого красные перерезали дорогу. И отсекли десант от берега.
   28.8 наступление на Улагая развернулось и с фронта. Тимашевская, атакованная 2-й Донской дивизией и отдельной бригадой, несколько раз переходила из рук в руки, но осталась за красными. Под усиливающимся напором советских частей войска Улагая стали пятиться. На какое-то время еще получилось нормализовать положение. В пос. Ачуев создавалась новая приморская база, сооружалась пристань. Штаб и тыл были переведены в ст. Гривенскую. В ночь на 25. 8 Врангель высадил третий десант, на Тамани, - около 3 тыс. чел. под командованием ген. Харламова -- чтобы занять переправы через Кубань у Темрюка и ожидать подхода частей Улагая, откатывающихся на запад. Это дало бы, по крайней мере, возможность сохранить на Кубани крупный плацдарм. Своей задачи Харламов выполнить не сумел. Занял Таманскую, выбил красных с полуострова, а на перешейках они его остановили.
   Тем временем, в результате упорных боев большевики заняли станицу Степную, где проходила единственная дорога через обширные болота. Группа Улагая оказалась разрезанной надвое. Ее северную часть, дивизию Бабиева, потерявшую связь со штабом, оттесняли к болотистым лиманам и плавням, в места, неудобные для действий конницы. Несмотря на ожесточенные контратаки, вернуть Степную не удалось. По Кубани и р. Протока красные направили на трех пароходах десант -- около 1 тыс. чел. под командованием Ковтюха. Пройдя ночью, под прикрытием тумана, линию фронта, он нанес удар по Гривенской, по тылам и штабу Улагая. Одновременно 9-я советская дивизия перешла в наступление на Новониколаевскую -- в 18 км восточнее, где держались части Казановича и Шифнер-Маркевича. Ковтюх, вызвав панику, ворвался на окраины станицы. Пленных не брали, истребляли, кого могли. Опомнившись от неожиданности, работники штаба и охрана организовали оборону. Станица оказалась разделенной пополам. Началось отступление белых из Новониколаевской, ускоренное боем в тылу. Когда подошли строевые части, Ковтюха из станицы выбили, но по пятам уже двигались красные полки, и снова за Гривенскую завязались бои.
   Под прикрытием арьергардных сражений десанты стали эвакуировать. Общего восстания на Кубани не получилось. Правда, к Улагаю во время его наступления примкнуло свыше 10 тыс. казаков, но большинство из них были безоружными, и использовать их на фронте не смогли. Когда продвижение остановилось, приток добровольцев резко сократился. Даже по объявленной мобилизации станицы с 30-тысячным населением давали по 120-150 чел. А в период отступления желающих вовсе не стало. В последних числах августа началась посадка на корабли северной группы Бабиева, а в южной -- безоружных добровольцев, тылов и гражданской публики.
   1.9 красные прорвали оборону на таманских перешейках, подтянув большое количество артиллерии. У белых из трех находившихся на фронте орудий два вышли из строя. Понеся большой урон, бредовцы и донской полк, потерявший командира, стали отходить. Страшно пострадали юнкера, прикрывавшие эвакуацию. Часть войск была отрезана и пробивалась группами по 30-50 чел. К середине следующего дня таманский десант эвакуировали. Миноносец "Жаркий" подбирал отставших защитников, прикрывая их огнем от красной кавалерии. Еще несколько дней он курсировал у берегов, спасая укрывшихся в тростниках людей. Пленных большевики на Тамани не брали.
   К 7.9 из Ачуева завершилась и эвакуация главных сил Улагая. Она прошла в полном порядке. Несмотря на тяжелые условия -- шторм разрушил пристань, было вывезено все -- и личный состав, и лошади, и артиллерия, и даже броневики. Русская армия снова была заперта в Крыму и Таврии. Единственным положительным результатом операции стало получение существенных пополнений. Несмотря на потери, особенно жестокие среди пехоты и юнкеров (вместо 100 в ротах осталось по 30-40 чел., в одной -- 8), десант вернулся в удвоенном составе. Привезли и 6 тыс. лошадей, давая возможность усилить конницу.
   Ну а красные навалились на повстанцев Фостикова. Его "армию возрождения России" вскоре разбили. Потеряв всю артиллерию, почти без патронов, она была прижата к горам. С двумя тысячами казаков Фостиков двинулся через Краснополянский перевал и вышел на побережье в районе Сочи. С ходу атаковал Адлер и выбил оттуда противника, продвинулся до Хосты. В Адлере он захватил несколько тысяч патронов, позволявших продержаться несколько дней. Для связи с Врангелем через Батум отправил офицера с просьбой прислать боеприпасы и несколько орудий -- Фостиков намеревался потом вернуться на Кубань. Но большевики двинули от Туапсе новые силы. Выдерживать их натиск казаки оказались не в состоянии. Они отступили в Грузию, где были обезоружены. Через несколько дней к Гаграм подошли корабли Врангеля, обстреляли грузинские войска и вывезли казаков в Крым. Впрочем, не исключено, что обстрел был инсценировкой. Грузины уже видели, что случилось с Азербайджаном, поэтому могли просто отдать интернированных Врангелю, разыгравнасильственный увоз.
  
   98. ПРИЗНАТЬ ФРОНТ ГЛАВНЫМ...
   Как уже отмечалось, 5.8.20 г. пленум ЦК РКП(б) постановил признать приоритет врангелевского фронта перед польским. А 19.8 Политбюро приняло решение: "Признать врангелевский фронт главным..." В чем же дело? Ведь первая дата соответствует уверенному броску красной армии на Варшаву, открывавшим перспективы "мировой революции", а вторая -- катастрофе на Висле, где гибло пять армий. И вдруг -- главным врагом признается маленькая армия Врангеля, теснящаяся на пятачке Таврии? Разгадка лежит во внутренней обстановке. Шел тот самый процесс, на который надеялись белогвардейцы: Россия все шире поднималась против большевизма. Победы над Колчаком и Деникиным уничтожили основные очаги сопротивления, но они же вскрыли лживость советских обещаний -- мол, стоит покончить с белыми, и все изменится к лучшему.
   Продолжались бесчинства ЧК, лето принесло новую продразверстку. 9.7 Ленину пишет из Омска Смирнов: "Половина Алтайской и Томской губерний охвачена кулацким движением, которое мы подавляем вооруженной силой". (Это после "колчаковщины"!) В Башкирии только весной было подавлено крестьянское восстание "Черного орла", а летом началось новое, под руководством 3. Валидова, которого коммунисты, переманив от белых и использовав, обвинили потом в "национализме" и выкинули за ненадобностью вместе с проектами башкирской автономии. Валидовскии "ревком" бежал в горы, где встал во главе повстанцев. Независимо от него действовали казачьи отряды есаулов Звездина и Выдрина, снова всколыхнулось движение "Черного орла". Уфимская губерния была объявлена на военном положении. Крупные формирования "зеленых" возникли на границах с Пермской и Челябинской губерниями. Повстанцам даже удалось временно захватить г. Златоуст.
   Рядом, на Урале -- мощное восстание Сапожкова. Того самого бывшего красного комдива, который оборонял от казаков Уральск и удостоился приветственной телеграммы Ленина. Теперь о Сапожкове Ленин слал другие телеграммы: "2.8.20 г.... Пресекать в корне всякое сочувствие и тем более содействие местного населения Сапожкову, используя всю полноту революционной власти, в тех случаях, где содействие имело место, потребовать выдачу виновных главарей, от селений, лежащих на пути следования отряда Сапожкова, брать заложников, дабы предупредить возможное содействие".
   В Дагестане возглавил восстание имам Гоцинский. После "целого ряда ошибок, допущенных на местах и в центре Дагестана" большевиками, горцы Гунибского, Аварского и Андийского округов под лозунгом "имамство и Шариат" сбросили советскую власть... На Левобережной Украине -- Махно. Правобережная снова кишела отрядами, бандами, мятежами. Волнения и восстания начались в Донбассе, на Кубани. 2.8.20 г. Ленин писал Сталину: "Из Кубани и Донбасса получаем тревожные, даже отчаянные телеграммы о грозном росте повстанческого движения. Настаивают на ускорении ликвидации Врангеля". А 28.8, в связи с десантом Улагая: "Если мы получим восстание на Кубани, вся наша политика крахнет..." Начались волнения в Воронежской и Тамбовской губерниях, где прошлогодний рейд Мамонтова обильно обеспечил крестьян большевистским оружием. Еще чуть-чуть -- и здесь полыхнет знаменитая "антоновщина".
   Врангель мог стать центром "кристаллизации" и организации антибольшевистской стихии. Корнилову в свое время не удалось поднять Кубань, а Деникин вторым походом уже смог это сделать. Точно так же у Деникина не получилось поднять всю Россию. Для Врангеля, прорвись он на север, это становилось вполне реальным. Даже слухи о нем и его победах, часто преувеличенные, вселяли в людей надежды и способствовали сопротивлению. О таких настроениях говорит и агитплакат Маяковского: "Крестьянин! Если ждешь Врангеля, как с неба ангела, вспомни сказку про барскую ласку..." Поражение на западе грозило лишь территориальными потерями и отказом от попытки "мировой революции". А Русская армия -- самому существованию советской власти. Уже 2.8 Ленин писал Сталину: "В связи с восстаниями, особенно на Кубани, а затем и в Сибири, опасность Врангеля становится громадной, и внутри ЦК растет стремление тотчас заключить мир с буржуазной Польшей..."
   Поэтому как только Врангель начал Кубанскую операцию, большевики немедленно назначили новое наступление в Таврии. С одной стороны, отвлечение части белых сил в десанты вселяло надежду наконец-то разгромить Русскую армию. С другой -- предполагалось, что угроза с севера помешает переброске на Кубань дополнительных частей или вообще сорвет планы Врангеля, заставив перебросить десантные войска назад, для обороны Крыма. Оправиться от прошлой попытки наступления участвовавшие в нем красные дивизии еще не успели, но они получали постоянную подпитку, ограничиваемую только пропускной способностью железных дорог. Подтянулись все части громадной дивизии Блюхера, еще несколько свежих бригад. План оставался прежним -- сходящимися ударами отрезать белых от Крыма, окружить и уничтожить. Все так же с северо-востока 13-я и 2-я Конная армии нацеливались на Мелитополь. Но с запада, с Каховского плацдарма, наносилось два удара: 51-й дивизией Блюхера, тоже на Мелитополь, а 15-я, 52-я и Латышская дивизии должны были, как и раньше, наступать на Перекоп.
   20.8 операция началась. На 2-й корпус ген. Витковского двинулись полки Блюхера и приданной ему кавалерийской группы Саблина. Белые отчаянно сопротивлялись. Несколько раз останавливали большевиков контратаками, заставляли переходить к обороне. Обнаружив разрывы в боевых порядках, бросали конницу. Только в одном бою 450-й полк красных потерял свыше 500 чел., а 453-й пришлось свести в батальон. Южнее, под прикрытием прорыва Блюхера, продвигались три "перекопских" дивизии, за три дня углубившись на 40-50 км и оказавшись на полпути от перешейков. 21.8 началось наступление и с востока. На центральном участке, в районе Токмака, снова разгорелись жестокие бои. Но прорваться здесь красным на этот раз не дали. 1-й корпус Кутепова с Донской бригадой Морозова дрались насмерть. Часто сражения принимали встречный характер. Населенные пункты переходили из рук в руки.
   Крымский журналист А. А. Валентинов писал в своих воспоминаниях: "... То, что сделали наши войска, даже не героизм, а нечто сверхъестественное. Дроздовцы достигли апогея. Под ураганным огнем ходили в атаки в строю. Каждый снаряд вырывал из цепи по 10-15 человек. И каждый раз после разрыва следовала команда -- "Ас, два в ногу", 1-й корпус выпустил за неделю 40 тысяч снарядов. Большевики раз в пять больше. Наштаглав телеграфировал главкому о необходимости издания приказа об относительной экономии снарядов. Врангель изорвал депешу. Потери у нас очень тяжелые, но красные разбиты всюду..."
   Отразив все атаки на восточном фланге, Врангель тут же снял отсюда Корниловскую и 6-ю пехотную дивизии, а затем и кавкорпус Барбовича, и бросив их для ликвидации прорыва. К этому времени части Блюхера и Саблина подошли уже на 30 км к Мелитополю, а авангарды Латышской дивизии, продвинувшись еще на 15-20 км, были в районе Чаплинки, совсем рядом с Перекопом. Контратаками врага остановили. Сбив кавалерийскую группу Саблина, прикрывавшую прорыв с северной стороны, белая конница -- около 1,5 тыс. чел, ударила во фланг и тыл передовых частей Блюхера, заставив их пятиться. Блюхер попытался зацепиться у большого села Нижние Серогозы, организовав там линию обороны. Здесь закипело напряженное сражение. Красные запросили о помощи.
   Воспользовавшись тем, что переброска частей против Блюхера ослабила силы белых на северо-восточном участке, советское командование снова атаковало его, бросив в бой 2-ю Конармию Городовикова. Ей было приказано прорвать фронт, разбить резервы Врангеля и двигаться на юго-запад. С тыла ударить по белогвардейцам, сражающимся у Нижних Серогоз и соединиться с 51-й дивизией для совместного наступления на Мелитополь. 29.8 Городовиков проломил оборону врангелевцев и пошел по белым тылам. К утру следующего дня разрыв между его армией и частями Блюхера сократился до 60 км. Конармию обнаружила авиация ген. Ткачева, стала клевать ее пулеметным огнем и бомбардировками. Наперерез Городовикову Врангель кинул группу ген. Калинина из 2-й Донской кавдивизии, отдельной бригады, донского пехотного полка и марковцев. Бой продолжался целый день. Решительной победы не достигла ни та, ни другая сторона, но на юг Конармию не пропустили. Городовиков был вынужден отвести ее на северо-запад, в село Новоекатериновку, чтобы привести в порядок потрепанные части. Выставив против него заслон, Врангель тут же направил все силы против Блюхера и 31.8 возобновил решительное наступление.
   Не дождавшись обещанного подхода 2-й Конной и неся потери, Блюхер стал отступать на каховский плацдарм. Получив ряд контрударов, покатилась назад и "перекопская" группа. Хотя она состояла аж из трех дивизий, но все они были серьезно ослаблены в предыдущих операциях. Знаменитая Латышская по боеспособности стала далеко не та, сопротивление которой Кутепову пришлось ломать в июне. 2-я Конармия смогла выступить из Новоекатериновки только 1.9, когда Блюхера на прежнем месте уже не было. Обнаружив это, она двинулась вслед за фронтом, уходящим на запад, и стала атаковать белых с тыла, стараясь пробиться к своим. Атакой с фронта ей помогла кавгруппа Саблина. Корниловцев и части Барбовича удалось потеснить, Конармия соединилась с другими отступающими войсками, проскочив в Каховский укрепрайон. Собственно, "армией" она осталась чисто номинально. После двух августовских прорывов от первоначального 9-тысячного состава в строю осталось 1,5 тыс. чел. 2-я Конная выводилась в резерв на переформирование. Городовикова отстранили и вернули в подчинение Буденному, а командующим назначили Миронова.
   Кроме остатков 2-й Конной на Каховском плацдарме собрались 4 стрелковых дивизии и одна кавбригада. Несмотря на такое скопище войск, Врангель решил атаковать Каховху. Расчет был и на отступательную инерцию советских частей, и на их моральный надлом. Добейся белые успеха -- и та же масса войск, прижатая к Днепру, была бы уничтожена. На штурм пошла группа ген. Витковского -- около 7 тыс. штыков и сабель, несколько броневиков и танков. Танки потем временам были редким оружием, они носили персональные имена, как корабли -- "Суворов", "Кутузов", "Скобелев", "Ермак", "За Русь Святую"... Но под защитой сильных укреплений большевики быстро пришли в себя. Крепостная артиллерия встретила части Витковского убийственным огнем. Многорядные проволочные заграждения приходилось рвать голыми руками, рубить штыками -- ножниц для их резки не было (Франция обещала, но так и не прислала их), а снаряды приходилось экономить, особенно к английским орудиям (поставки-то прекратились).
   Попытки прорвать оборону танками тоже ни к чему не привели -- красные научились бить их, выкатывая легкие орудия на прямую наводку. Атаки продолжались 5 дней. И даже ночей. Чтобы избежать огромных потерь от артиллерии, штурм был предпринят в ночь с 4 на 5 сентября. Два танка было подбито, два -- прорвав первую линию заграждений, застряли во второй и были захвачены контратакой красных. А от огня и ночь не спасала -- артиллерия большевиков била по квадратам, вся местность оказалась пристрелянной с математической точностью. К 6.9 атаки выдохлись. Витковский, потеряв 3 тыс. чел. и 6 танков перешел к обороне.
   В надеждах создания единого антибольшевистского фронта Врангель искал контактов с различными повстанческими группировками. С кубанцами, о которых уже говорилось. С сочинскими "зелеными" (категорически отказавшимися от любых связей с "генералами"). К нему приезжали представители повстанцев с правобережной Украины, он помогал им снабжением. Искал Врангель и контактов с Махно, засылая к нему своих агентов. Но тут вопрос был сложным. Активных действий против белых, как при Деникине, батька не предпринимал. Наоборот, тревожил красные тылы, отвлекая на себя десятки тысяч бойцов ВОХР. Однако и на союз не шел. Не отвечал ни "да", ни "нет". Отделывался общими фразами, вроде заявлений в махновской прессе (была и такая -- газеты "Набат", "Известия военно-революционного совета армии имени батьки Махно") и прокламациях: "Пока у большевиков есть чрезвычайки, мы с ними будем вести войну как с контрреволюционерами. Врангель тоже против чрезвычаек и обещал нас не трогать". Основывающиеся на таких высказываниях сообщения крымской печати о союзе с Махно были не более чем газетными утками или неумелым пропагандистским приемом. Одно время в Севастополе даже начали публиковать и демонстрировать на Нахимовском бульваре "сводки штаба Махно", взятые из сплетен и нелепых слухов. Лишь по требованию штаба Главнокомандующего эти глупости прекратились. Врангель для батьки тоже был "контрреволюционером". Красные и белые сражались за власть -- каждый за свою. Махно не нужна была никакая власть. Да он и по своей натуре, в принципе не мог быть ничьим союзником, предпочитая "гулять сам по себе".
   Некоторые махновские атаманы местного масштаба -- Володин, Ященко, Чалый, Хмара и др. действительно согласились на сотрудничество. В ставку несколько раз группами приезжали "камышовые батьки", обретавшиеся по приднепровским и приазовским плавням, увешанные оружием, и столь сомнительного вида, что офицеры штаба конфиденциально советовались -- можно подавать им руку или нет. Велись переговоры, где обе стороны чувствовали себя не в своей тарелке. Ни те, ни другие, полностью не доверяли друг другу. Реальное значение "союзов" бывало ничтожным -- разве что задания о порче мостов и железнодорожных путей, которые иногда выполнялись, иногда нет -- уж как там сложится, какое у "батек" будет настроение. О каких-то совместных действиях и думать не приходилось. А кое-кого из таких "союзников" потом пришлось повесить (например, Володина) за грабежи или работу на красных. Сам же Махно, имевший к тому времени армию в 10-12 тыс. чел., когда фронт приблизился к Гуляй-Полю, отошел на запад, обосновался в Старобельске. В своих действиях он руководствовался только тем, что было выгодно ему. В данный момент -- щипать тылы большевиков, а не Врангеля. К тому же, ему льстило внимание к его особе белых военачальников. Он любил говаривать: "Мы еще подурачим генералов, а с ними коммунистов".
   Союз с Махно, даже формальный, позволил бы белым решить целый ряд проблем. Скажем, с крымскими "зелеными". Их накопилось в горах довольно много, они безобразничали на дорогах, грабили едущих без охраны, совершали налеты на населенные пункты. Все это вынуждало держать гарнизоны в тыловых городах, снаряжать против них экспедиции из юнкеров и тыловых частей. Для борьбы с ними был создан и специальный штаб во главе с ген. Носовичем. А с "идейной" точки зрения зеленые считали себя махновцами, признавали над собой верховный авторитет батьки - который никогда не был связан с этими "подчиненными". "Махновцами" поголовно считали себя и крестьяне Таврии. И раз батька держался по отношению к Врангелю нейтралитета, то и они заняли ту же позицию. Вражды не проявляли, но и поддержки не оказывали. В Русскую армию крестьянство не шло, мобилизации срывались. Главнокомандующий вынужден был издать "драконовский" приказ о круговой поруке -- вместо уклоняющегося от призыва брать в армию другого мужчину из семьи от 17 до 43 лет, а если годных в семье не найдется, село должно было дать на службу кого-то из жителей. У дезертиров было приказано конфисковывать имущество. Врангель писал: "Я вынужден был всей силой власти эти требования поддерживать. Беспощадная борьба требовала общих жертв". В Совдепии такие "драконовские" меры были бы, конечно, невозможными -- какая там круговая порука, если мобилизации носили поголовный характер? Да и борьба с дезертирством отнюдь не ограничивалась конфискацией... Ну а в Таврии результаты оказались мизерными. Могли ли подобные приказы подействовать на "махновское" крестьянство, привыкшее рассредотачивать и прятать у себя целые полки? В селах с десятитысячным населением в нужный момент просто не находилось ни одного годного призывника.
   Неудачи с крестьянством во многом объясняются и крайней слабостью белой пропаганды. Например, "Закон о земле", который Врангель считал краеугольным камнем своей политики и на который возлагал надежды, так и остался неизвестным подавляющему большинству населения. Правительственный отдел печати удосужился разослать его по... 500 экз. на корпус. Причем кому-то из тыловых "умников" пришла мысль сделать оттиски... платными, по 100 руб. за экземпляр. По крымским меркам, где заработки и цены исчислялись тысячами, сумма была ничтожной. Но в Таврии цены на продукты были ниже в 30-50 раз, и рубль, соответственно, котировался намного выше. И 100 руб. тут кое-что значили. Это после бесплатной красной литературы, навязываемой насильно! Да и из пришедших в армию экземпляров многое разбирали "на память" штабные, писаря, делопроизводители. То же повторялось с газетами. Они стоили от 50 до 500 руб., издавались небольшими тиражами, даже в тыловом Мелитополе их покупал далеко не каждый. А на фронт высылались вообще в ничтожном количестве, в день по 200-500 газет на корпус. Учитывая, что добрая половина оседала в штабах и канцеляриях, на передовой новости узнавали чаще из харьковских и московских газет, которыми щедро заваливали своих солдат коммунисты. Что уж говорить об агитации среди гражданского населения!
   Армия задыхалась от недостатка пополнений. Значительную часть населения Крыма составляли татары, отдающие предпочтение "зеленым", а также беженцы, негодные к службе. Что-то удавалось наскрести мобилизацией в городах. Восполняли потери за счет пленных, за счет расформирования тыловых учреждений и штабов. Врангель писал: "Все эти источники пополнений по своему качеству не могли возместить наших потерь, особенно в офицерском составе". В сущности, уже с июля вопрос пополнений начал диктовать стратегию войны -- Кубанскую и последующие операции.
   В сентябре положение врангелевцев стало меняться к лучшему. Забрезжил просвет во внешней обстановке -- Польша, разгромив атакующих ее большевиков, перешла в наступление. Врангель направил в Париж миссию во главе с министром иностранных дел Струве и ген. Юзефовичем, предлагая план -- "чтобы поляки, задержавшись на старых германских укрепленных линиях, в дальнейшем свои операции распространили бы в направлении Киева". Со своей стороны, Врангель намеревался форсировать Днепр, соединиться с ними и, разгромив красных, двигаться вглубь России. При крымском правительстве был создан "Украинский национальный комитет" во главе с Маркотуном -- приехавшим из Франции лидером "умеренных" националистов, стоявших за автономию Украины в рамках единой России. Врангеля такая позиция удовлетворяла, и он предполагал использовать комитет, "как противовес украинским самостийникам". Из Забайкалья о своем признании верховного руководства Врангеля сообщил атаман Семенов. Из Варшавы о том же телеграфировал Савинков. При его участии было достигнуто соглашение с Пилсудским о формировании в Польше 3-й Русской армии численностью до 80 тыс. чел.
   Удалось добиться кое-каких улучшений и с пополнениями. Прибыло 10 тыс. казаков, присоединившихся к кубанскому десанту. Из Польши завершилась перевозка 15-тысячного корпуса Бредова. Объявлялась дополнительная мобилизация 1900-1901 г.г. и ранее освобожденных от службы лиц 1885-1899 г.г. рождения. Из Грузии прибыл 2-тысячный отряд Фостикова. С помощью заграничных миссий и эмигрантских организаций в Крым поодиночке и группами направлялись белые офицеры, застрявшие в Прибалтике, Румынии, Германии, Польше, даже из Китая. Конечно, эти контингенты нуждались в переформировании, в хорошей подготовке. Среди кубанцев значительную часть составляла "камышовая публика" -- бывшие дезертиры и зеленые, давно забывшие о дисциплине. Состояние бредовцев тоже оставляло желать лучшего после украинского отступления и польских лагерей. Повстанцы Фостикова прибыли крайне измученные скитаниями по горам, оборванные и изголодавшиеся. Всех прибывших нужно было вооружить...
   Но все же Врангель смог провести реорганизацию своих вооруженных сил. 1-й армейский и Донской корпуса составили 1-ю армию, во главе которой был поставлен ген. Кутепов. 2-й корпус Витковского и 3-й армейский, заново сформированный из пехоты Казановича, кубанцев и бредовцев, сводились во 2-ю армию Драценко. Отдельный корпус Барбовича объединял всю регулярную кавалерию, и в отдельную группу выделялась конница Бабиева из Кубанской дивизии и Терско-Астраханской бригады. Если в конце августа боевой состав белых войск исчислялся в 33800 чел. (включая даже конвой Главнокомандующего), то к середине сентября его удалось довести до 44 тыс. при 193 орудиях, 998 пулеметах, 34 самолетах, 26 броневиках, 9 танках, 19 бронепоездах. Пополнялись армии экстренным порядком -- всеми, кого можно было с ходу поставить в строй. Поэтому в тылу, на формировании, оставались и другие части, которым еще нужно было дождаться подвоза от союзников обмундирования, получить оружие. Но дожидаться их готовности у Врангеля уже попросту не хватало времени.
   Потому что красные тоже проводили реорганизации, намереваясь уничтожить его. Директива Политбюро ЦК РКП(б) предписывала "взять Крым до наступления зимы". На базе Правобережной (Каховской) группы войск создавалась новая, 6-я армия во главе с Авксентьевским. Армии, действующие против Врангеля 6-я, 13-я и 2-я конная, выделялись в самостоятельный Южный фронт. Его командующим стал Фрунзе, членами военного совета -- Гусев и Бела Кун (возглавлявший в 19-м венгерское советское правительство, арестованный и... высланный "зверями-контрреволюционерами" в Россию). Назначение Бела Куна было не случайным -- учитывалась насыщенность фронта "интернационалистами". Тут сражались и направлялись дополнительно многочисленные латыши, венгры, поляки, эстонцы, немцы и др. Русская мобилизованная "серьмяга" погибала на западе, а против Врангеля требовались солдаты понадежнее.
   После августовско-сентябрьских боев силы Южного фронта составляли около 60 тыс. чел., 451 орудие, 2137 пулеметов, 12 бронепоездов, 3 танка (взятых у поляков), 14 броневиков, 42 самолета. Но это соотношение грозило вскоре измениться. Из Беломорского, Заволжского округов, Сибири и Кавказа дополнительно перебрасывались 5 стрелковых, 2 кавалерийских дивизии, 4 бригады, артиллерийские, броневые, автотанковые части -- в общей сложности более 80 тыс. чел. Всячески форсировались переговоры с Польшей. Большевики шли на любые уступки ради заключения немедленного мира. Ленин писал Каменеву: "Надо сказать (насчет границ) дадим больше (линия будет восточнее)". Т. е. коммунистические лидеры соглашались отдать территорию восточнее "линии Керзона", предлагавшейся в качестве границы в мае и июле. Лишь бы развязать руки против Врангеля. С запада на Южный фронт передавалась 1-я Конная армия -- еще 15 тыс. сабель.
   По Совдепии шли сплошные мобилизации. Учитывая "классовый характер" врангелевского фронта. Оргбюро ЦК РКП(б) постановило мобилизовать на него 5 тыс. коммунистов, из них 10% ответработников. По профсоюзной разверстке было направлено 9 тыс., по комсомольской -- 5 тыс. Если Врангель знал не обо всех этих фактах, то не мог не понимать, что над ним собирается гроза. И спасти его, а одновременно и вызвать перелом в боевых действиях, может только немедленная победа -- до подхода новых крупных сил неприятеля. Поэтому он отдал приказ о переходе в наступление. Впрочем, когда мы говорим об "операциях", наступлениях, контрнаступлениях, необходимо помнить, что никакого резкого разделения между ними не было. Бои гремели непрерывно, почти без передышек. Для наглядности достаточно привести даты: июльское наступление белых на север началось 25. 7. Ответное наступление красных -- 7.8. Оно было отбито 15.8. Кубанская операция началась 14.8, а новое наступление красных в Таврии -- 20.8. Неудачный штурм Каховки завершился 6.9, последние части десанта эвакуировались в Крым 7.9. Следующее наступление Врангеля началось 14.9... И все реорганизации, о которых говорилось выше, должны были производиться на ходу, безо всякого вывода войск с передовой. Возможность получить относительную передышку, хоть немного привести себя в порядок, части получали только тогда, когда главные бои перемещались на другой участок. А лучшие дивизии 1-го корпуса -- Корниловская, Мартовская, Дроздовская, -- перебрасываемые на самые угрожаемые направления, не имели передышек практически вовсе.
  
   99. ПОСЛЕДНЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ ВРАНГЕЛЯ.
   План сентябрьской наступательной операции Русской армии предусматривал нанесение главного удара на запад, за Днепр. Перспективной задачей являлось соединение с поляками, гнавшими красных по Украине. Ближайшей задачей -- форсировать Днепр у Никополя, обойти с тыла Каховский плацдарм, уничтожить находившуюся на нем 6-ю красную армию и прорваться на Правобережную Украину, охваченную повстанческой войной. Там Русская армия имела все шансы найти поддержку и значительные пополнения. Но прежде чем наступать на запад, нужно было обезопасить себя с севера и востока, где нависала 13-я красная армия, разгромить ее или отогнать подальше от крымских перешейков. Кроме того, наступление 1-й армии Кутепова в этом направлении должно было оттянуть сюда силы большевиков и дать некоторое время для 2-й армии Драценко и конницы Бабиева, на их подготовку и доукомплектование после кубанских десантов.
   14.9 первый удар нанес Донской корпус ген. Абрамова. В трехдневных боях серьезно погромив 40-ю и 42-ю красные дивизии, отбросил их на восток и северо-восток. Был занят Бердянск и станция Пологи. Развивая наступление казаки погнали разбитых большевиков дальше, в Донбасс. Вслед за тем двинулся вперед 1-й армейский корпус. Нанес поражение правому флангу 13-й армии, взял г. Орехов, а 19.9 выбил красных из Александровска (Запорожье), продолжая теснить на север.
   26.9 командование Южным фронтом принял Фрунзе. Белое наступление было в самом разгаре. Донцы заняли крупную станцию Волноваха, взяли Мариуполь, подступили к Юзовке (Донецку) и Иловайской. Войска 1-го корпуса тоже продвинулись на 60 км и взяли Синельниково, угрожая Екатеринославу. Москва слала панические телеграммы, требуя решительных действий и ликвидации угрозы. "Настроение войск, -- как докладывал новый командующий, -- было несколько надломлено". Проанализировав обстановку, Фрунзе понял, что на востоке Врангелю, собственно, делать нечего. Ну продвинься он еще немного, займи еще какую-то территорию, а дальше что? Никакого стратегического выигрыша это не сулило. А на север далеко зарываться для белых было бы рискованно, имея в тылу Каховский плацдарм. Логика подсказывала, что главный удар еще впереди. Поэтому Фрунзе не стал трогать своих основных группировок. В Донбассе он решил ограничиться подкреплениями, перебрасываемыми с Сев. Кавказа и Кубани. Первой подошла 9-я стрелковая дивизия Куйбышева. Ее командиру Фрунзе подчинил остатки отступающих частей и приказал "стоять насмерть". Потери она понесла жуткие, 77-му ее полку пришлось выполнить приказ буквально -- он был уничтожен полностью. Но ввод в бой свежих сил остановил продвижение казаков. Точно так же на северном участке Фрунзе оставил находившиеся там 46-ю, 3-ю стрелковые дивизии, объединив их под командованием Федько и усилив одной кавбригадой.
   Новый комфронтом сумел понять еще одну вещь -- что красные могли бы уничтожить Врангеля гораздо раньше, если бы... не предпринимали одну за другой трех попыток его уничтожения. Если бы обеспечили подавляющий перевес, а не спешили с очередной операцией, едва подтянутся несколько свежих соединений. И белогвардейцы перемалывали эти соединения поочередно, одно за другим. Поэтому Фрунзе отказался от идеи общего наступления на Врангеля до подхода всех движущихся к нему и ожидаемых резервов, главным образом, 1-й Конармии. Фрунзе уже обладал достаточным авторитетом, славой победителя, к тому же был ленинским любимцем, как единственный толковый полководец "из партии". Он мог позволить себе гораздо большую свободу, чем другие военачальники. Притормозив четвертую операцию по ликвидации Врангеля, он стал усиливать оборону. Непрерывно совершенствовались укрепления Каховки, благо, рабочая сила -- "буржуйский" Херсон -- была под рукой. Копались противотанковые рвы. Для борьбы с бронетехникой строились специальные позиции с орудиями, предназначенными бить прямой наводкой по танкам и броневикам. Между линиями обороны оборудовался ряд ротных опорных пунктов -- чтобы в случае прорывов противника брать его в клещи. Дополнительно Фрунзе перебросил на плацдарм ударно-огневую бригаду, имевшую в составе огнеметные роты и 160 пулеметов.
   А в районе Никополя для прикрытия переправ и правого берега была размещена 2-я Конная армия Миронова, фактически, сформированная заново, она достигла 17 тыс. сабель. Сделать это Миронову было не столь трудно. Он обладал репутацией "народного вожака", и едва принял командование, как к нему начали перебегать из других соединений -- особенно донцы. Знали, что он своих "не выдаст" и сумеет вывести из трудных положений. Возвращалась в строй даже часть дезертиров, прятавшихся по лесам после разгрома Жлобы и Городовикова.
   С Махно Фрунзе вступил в переговоры. Ему, опутывавшему своими дипломатическими играми басмаческих лидеров и эмира Бухарского, вести их было гораздо легче, чем твердолобым ортодоксам. В Харьков приехала делегация от батьки во главе с Поповым и Куриленко. 6.10 было заключено соглашение о совместных действиях против Врангеля. Батьке пообещали золотые горы, самые заманчивые условия. Его Повстанческая армия сохраняла самостоятельность, подчиняясь красному командованию лишь в оперативном отношении. Задачей Махно определялись действия в тылах Врангеля, а районом этих действий -- Гуляй-Поле, батькина вотчина. Обещали помочь снабжением и оружием. Разрешили свободно вести мобилизацию в свою армию в Таврии и Екатеринославщине. В прочный союз Махно вряд ли верил, но временная смена курса была ему выгодна. Давала передышку в столкновениях с красными, сулила перспективы усиления. Скопление войск на фронте сковывало свободу его маневра, а теперь можно было снова "погулять". Весьма заманчиво выглядела и возможность вместе с красными пограбить Крым. Ну а для Фрунзе, тоже таившего камень за пазухой, главным было на время ближайших операций обезопасить свой тыл. Его устроили бы, в принципе, даже не активные действия Махно, а его нейтралитет.
   В Донбассе тем временем собралась сильная советская группировка, подошли с Кубани несколько новых дивизий, и Фрунзе начал на восточном фланге частное наступление против донцов, выдохшихся в атаках и израсходовавших боезапас артиллерии. Левый фланг казаков подвергся удару 5-й кавдивизии, центр -- группы из 9-й стрелковой, 7 и 9 кавалерийских дивизий, а правый фланг -- Морской дивизии. 3.10 прорывом кавалерии и угрозой охвата красные заставили Донской корпус отступить от Юзовки, на следующий день отбили Мариуполь. Поддержать казаков другими частями Врангель не мог. Время работало уже против него. Чтобы не быть раздавленным и обрести шанс на победу, он должен был до подхода новых крупных сил большевиков провести Заднепровскую операцию. На востоке оставалось ограничиваться обороной. Более того, Донскому корпусу приходилось растянуть эту оборону к северу, поскольку соседний, 1-й корпус, передавался на направление главного удара.
   Скрытно, по ночам, он сосредотачивался в районе Александровска, а напротив Никополя -- 3-й корпус. Перебрасывалась сюда конница Бабиева и Барбовича. 2-й корпус Витковского оставался на левом берегу для атаки в лоб Каховского укрепрайона после его обхода с тыла. Вязались плоты, в плавнях готовились лодки. Утром 8.10 передовые батальоны Марковской дивизии начали переправу севернее Александровска у острова Хортица, отбросили от берега красные части Федько и захватили плацдарм. Следом по наведенным мостам двинулась Корниловская дивизия. 3-я советская дивизия, прикрывавшая этот участок, была разгромлена, потеряв более половины личного состава. Один полк корниловцы целиком взяли в плен, много пленных захватили и марковцы. Остатки красных войск отступали, а на плацдарм пошла конница Бабиева. Прикрывшись с севера частями марковцев, а на левом берегу оставив дроздовцев для защиты переправ с востока, главные силы группировки двинулись на юго-запад, к Никополю. Навстречу им выступила 2-я Конармия, пытаясь контратаковать. Но в ночь на 9.10 южнее началась переправа другой группировки -- 3-го армейского корпуса и конницы Барбовича -- 2, 5 тыс. штыков и 3, 5 тыс. сабель. Они ударили во фланг и тыл армии Миронова, и она стала пятиться, огрызаясь контратаками и налетами. Обе группировки белых соединились и 11.9 заняли Никополь, развивая удар на запад и углубившись на 10-25 км от Днепра.
   На восточном участке фронта все еще продолжалось красное наступление. 8.10 они заняли Бердянск. Прикрывавший оборону миноносец "Беспокойный" сел на мель. В Ставке махнули на него рукой, считая погибшим. Но миноносцу удалось сняться, вопреки всем ожиданиям и, отбившись от наседающих на него неприятельских кораблей, уйти к своим. 10.10 советская 5-я кавдивизия взяла Гуляй-Поле. Примерно на этом рубеже красных сумели остановить.
   Заднепровские части белогвардейцев 12.10 взяли крупную станцию Апостолово. Фрунзе указывал Миронову, что отход с линии Днепра и с Каховского плацдарма недопустим ни в коем случае, "2-я Конармия должна выполнить свою задачу хотя бы ценой самопожертвования". Для поддержки Миронова с севера на правый берег была целиком переброшена Екатеринославская группа Федько. Тут, возможно, белые допустили тактический промах, не воспользовавшись этим -- в течение нескольких дней перед Дроздовской дивизией, остававшейся на Левобережье, вообще не было противника. Даже Екатеринослав стоял беззащитный. Но потом прикрытие появилось -- и пошла мощная подпитка группы федько. Начали прибывать первые полки перебрасываемой из Сибири 30-й дивизии -- такой же огромной, как 51-я дивизия Блюхера. Когда ее передовые части выгружались в Павлограде, последние еще только подъезжали к Москве, а тылы и артиллерия были еще за Волгой.
   С Каховского плацдарма на помощь Миронову снимались Латышская, 15-я и 52-я дивизии. Врангелевская воздушная разведка засекла это перемещение, но истолковали его совершенно неверно. Решили, что красные отступают с плацдарма, чтобы избежать окружения. Поэтому Витковскому было приказано на следующий день начать лобовой штурм.
   А три красных дивизии с марша вступили в бой. Одновременно Миронов собрал в кулак свои отходящие соединения, ввел последние резервы и перешел в контрнаступление. Сюда была брошена вся большевистская авиация. 13.10 завязалось ожесточенное встречное сражение. Большевики стали одолевать. Миронов смог разорвать боевые порядки конницы Барбовича, выйти к Днепру. И... вот тут-то сказалась спешка в комплектовании частей, ненадежность и недостаточная подготовка вливаемых пополнений -- из "зеленых", пленных, мобилизованных. Белые войска не выдержали. Сломались. И начали отступать. 6-я и 7-я пехотные дивизии 3-го корпуса (да какие там дивизии! По тысяче человек в каждой, меньше красного полка) были смяты и побежали. Осколок снаряда сразил генерала Бабиева, одного из самих лихих командиров -- его прозвали "бешеный осетин" или "черт в красных штанах". До того он 14 раз был ранен, но всегда возвращался в строй, а подчиненным говорил: "Всякий патриот и герой, идущий в атаку на безбожную сволочь, уже должен считать себя погибшим за веру и великую Россию"...
   Выбыл из строя раненым и другой начальник кубанцев -- ген. Науменко. Всякая связь между частями и командованием потерялась. Отступающая конница давила пехоту. С севера ударила группа федько, тесня марковцев, Врангель писал: "Смятение овладело полками. Части на рысях стали отходить к переправам. Ободрившийся противник перешел в наступление. Смятение в рядах расстроенной конницы увеличилось. Восстановить порядок было невозможно. Все устремились к переправам. На узких лесных дорогах, в плавнях смешались отходившие конные и пехотные части... Потрясенный всем виденным, растерявшийся ген. Драценко отдал приказ об отходе всей армии на левый берег Днепра".
   В ставке получили донесение об этом утром 14.10. А Витковский уже пошел на штурм Каховки. 6700 чел. при 10 танках и 14 броневиках. И сюда же была перенацелена авиация -- дав тем самым возможность советским самолетам беспрепятственно долбить сбившиеся у переправ заднепровские войска. Бой за Каховку длился весь день. Атака следовала за атакой. Белогвардейцы смогли прорвать и захватить внешний обвод обороны -- красные отошли на внутренний. Но части Витковского этим успехом были обескровлены. Они потеряли 9 танков -- 4 уничтоженных артогнем, 2 застрявших в заграждениях, 3 подбитых и вытащенных в тыл. Правда, Фрунзе вынужден был отозвать на плацдарм ранее снятые отсюда дивизии, но это уже не имело решающего значения.
   Заднепровскую группировку теперь громили ударами и с фронта, и с флангов. Корниловцы и марковцы еще пытались сопротивляться, но их давили кавалерийскими атаками. Бросаемые навстречу красной коннице кубанцы уже не принимали боя, а в последний момент поворачивали назад, преследуемые лавой неприятеля. Паника усиливалась слухами, что это уже подошла с польского фронта конармия Буденного. На переправах, на дорожках к ним через плавни, возникла давка. Бросали обозы, орудия, пулеметы. Пехота оттесняла конницу, конница -- пехоту, стараясь прорваться на левый берег. Части Миронова подталкивали их атаками и рубили бегущих.
   Чтобы не дать Врангелю снять с фронта части Донского корпуса и бросить их на выручку заднепровской группы или под Каховку, Фрунзе направил в рейд 5-ю кавдивизию. Скрытно миновав линию фронта, она прошлась по тылам от Бердянска до Токмака, уничтожила подразделение в селе Астраханка, взорвала 8 вагонов снарядов в Токмаке и разграбила поезд атамана Богаевского. Сам он, несколько адъютантов и ординарцев успели вскочить в автомобиль. Красные погнались за ними. Машина сломалась, налетев на столб. Богаевскому и адъютанту удалось в темноте ускользнуть и, добежав до ближайшей деревни, занятой донцами, поднять тревогу. Большевики ушли так же стремительно, как появились. 15.10 Витковский снова попытался штурмовать Каховку, но безуспешно. Более того, повыбив его корпус, Блюхер перешел в контратаку и вернул свои утраченные позиции. В этот день завершилась и "заднепровская трагедия". Остатки правобережной группировки закончили обратную переправу и развели понтонный мост.
  
   100. ОСТРОВ КРЫМ
   12.10.20 г., когда Врангель из последних сил старался пробиться на запад, Польша заключила с Совдепией мир. Большевики в дополнение к "линии Керзона", предлагавшейся им ранее, спешили теперь отдать и Западную Белоруссию, и Западную Украину, только бы поскорее развязаться с поляками и сосредоточить усилия против главного врага -- Врангеля. Блицкриг на западе кончился для них провалом, но возможности для продолжения войны были. Списочная численность красной армии осенью достигла 5 миллионов человек. Конечно, из этого количества какая-то часть пребывала в дезертирах, сотни тысяч лежали по тифозным баракам или находились в отпусках после болезни, войска были раскиданы по всей стране из-за восстаний, да и процент никуда не годных частей, которые никак нельзя было послать на фронт, у красных был повыше, чем у Врангеля. И тем не менее, военные потенциалы Совдепии и Пилсудского вряд ли были сопоставимы. Не будь белогвардейцев, война на европейском театре грозила принять затяжной характер.
   Поэтому поляки тоже спешили заключить мир. Они побеждали, но повидали красных под Варшавой и торопились выйти из игры победителями. К тому же, они понимали, чем вызваны такие громадные уступки большевиков и спешили принять их, пока Русская армия еще держалась в Таврии. Ну а белогвардейцев очередной раз предали. Пилсудскому до них дела не было, тем более, что никакого союза с ними он так и не заключал. Врангелевскую миссию во главе с ген. Махровым до последнего момента держали в Варшаве и водили за нос -- просто для того, чтобы этими переговорами подстегнуть уступчивость большевиков... Мир немедленно был ратифицирован Сеймом. И тотчас же с Юго-Западного фронта на Южный двинулась 1-я Конармия.
   После тяжелого поражения за Днепром на совещании командного состава в Ставке Врангеля было решено перейти к обороне, оставаясь в Сев. Таврии. Против высказался только начальник штаба ген. Шатилов, опасаясь окружения и уничтожения армии. О причинах решения Врангель писал: "Отход в Крым, за перешейки, не только обрекал нас на голод и лишения, но, являясь признанием невозможности продолжать активную борьбу, создавал угрозу лишения нас в дальнейшем всякой помощи со стороны Франции. Засев в Крыму, мы перестали бы представлять угрозу советскому правительству..." Можно назвать и другие причины. В отличие от гражданской публики, успокаиваемой газетами, и "тыловых стратегов", белое командование знало, что Крым отнюдь не является неприступной крепостью, и при колоссальном неравенстве сил оборонять его будет сложно. В Таврии, по крайней мере, сохранялась какая-то свобода маневра, уже трижды позволившая отразить красные попытки окружения.
   Но с четвертой попыткой Фрунзе не спешил, и впервые с июля белые получили двухнедельную передышку. Врангель смог "подлатать дыры" в поредевших войсках, влив в них пополнения из оставшихся запасных частей, хотя эти пополнения были уж совершенно "сырыми", - все мало-мальски годное ушло на фронт к началу наступления. Он провел еще одну реорганизацию. В 1-ю армию Кутепова вошли 1-й и 2-й корпуса, она оборонялась по Днепру и на северном участке фронта. Восточное крыло прикрывала 2-я армия из 3-го и Донского корпусов. Драценко был снят, и ее командующим стал ген. Абрамов. В резерве находились кавкорпус Барбовича и группа ген. Канцерова (остатки группы Бабиева). Общая численность белых составляла 38 тыс. чел. при 249 орудиях, 1 тыс. пулеметов, 32 самолетах.
   Несмотря на опасения и подстегивания Москвы, Фрунзе это усиление не пугало. Он за то же время получил гораздо больше. Завершалась переброска 30-й дивизии, крупной и полнокровной (в полках по 2 тыс. штыков). На базе ее и других свежих соединений создавалась новая, 4-я армия во главе с Лазаревичем, из 9-й и 5-й кавдивизий -- новый, 3-й кавкорпус Каширина. Огромные пополнения за счет непрерывно прибывающих маршевых батальонов получали и "старые" армии. В 6-ю, которую вместо Авксентьевского возглавил Корк, влилось около 30 тыс. чел., в 13-ю -- 34 тыс. Несколько тысяч кавалеристов получила 2-я Конармия. Подходила и 1-я, буденновская. Всего к концу октября на Южном фронте было собрано 144 тыс. чел., 527 орудий 2664 пулемета, 17 бронепоездов, 45 самолетов.
   Суть плана уничтожения Врангеля оставалась той же, что и раньше. Но соотношение сил было другим, и ударов наносилось больше. Две группировки действовали с Каховского плацдарма, 15-я и 51-я дивизии нацеливались на Перекоп, 1-я Конармия с латышами -- на восток, где должны были соединиться со 2-й Конармией и приданными ей четырьмя дивизиями, наступающими от Никополя, окружить таким образом и уничтожить армию Кутепова, а затем вместе идти на Аскания-Нову, на юг, отрезая все дороги в Крым. 4-я армия с севера, а 13-я с востока наносили сходящиеся удары на Мелитополь, чтобы окружить и уничтожить белую армию Абрамова. Фрунзе говорил: "Мы должны задушить Врангеля в наших объятиях".
   В эти дни Русская армия обрела последнего союзника -- Петлюру, обратившегося через своего посланника в Румынии с предложением военно-политического соглашения. При заключении мира польские союзники предпочли и об украинцах "забыть", удовлетворив собственные аппетиты. Армия Петлюры, около 40 тыс. чел., все еще удерживала фронт в Подолии. Чтобы помочь Врангелю, Петлюра предлагал со своей стороны начать наступление от Могилева-Подольского на Винницу. Врангель дал согласие на союз -- примерно на тех же условиях, что с казачьими областями: полная независимость Украины во внутреннем управлении при единстве главного командования "над всеми вооруженными силами и обеспечении общегосударственных интересов". Но союз уже остался чисто теоретическим...
   Бои начались 26.10 частным наступлением дивизий, приданных конармии Миронова. Форсировав Днепр возле Никополя, они отбросили поредевших в последнем сражении корниловцев и заняли здесь еще два плацдарма. Тем самым дополнительно отвлекались силы с основных направлений. А 28.10 пять армий Южного фронта перешли в общее наступление. Группа Блюхера, наступая с Каховского плацдарма, смяла 2-й корпус Витковского и двинулась к Перекопу, частично отбросив белых к северу, частично гоня перед собой. В прорыв немедленно ринулась 1-я Конармия. С Никопольского плацдарма обрушилась всеми силами группировка Миронова, заставив противника отступать. 4-й и 13-й армиям достичь решающего перелома не удалось. Хоть они и продвигались, пользуясь огромным численным перевесом, но расчленить боевые порядки 2-й белой армии так и не смогли. Части Абрамова пятились, цепляясь за каждый рубеж и нанося чувствительные контрудары.
   29.8 группа Блюхера вышла к Перекопу и с ходу попыталась захватить Турецкий вал. Однако небольшим гарнизоном, занимавшим позиции и пополнившимся за счет отступивших сюда частей 2-го корпуса штурм был отбит. А 1-я Конармия, оставив позади поддерживающих ее латышей, глубоко ушла в белые тылы и собиралась повернуть на север, чтобы, согласно плану, соединиться с Мироновым для окружения ядра белых сил. Но тут Буденный получил новый приказ Фрунзе. Основываясь на сообщениях Миронова, что противник разгромлен и бежит, командующий фронтом предписал 1-й Конной идти не на север, а на юг, захватить район Геническа и Сальково, т, е. перекрыть две последние переправы в Крым -- через Чонгар и Арабатскую стрелку. У Буденного были несколько другие сведения о состоянии белых -- что они, хоть и терпят поражение, но далеко не сломлены. И он, достаточно самоуверенно, принял худшее из решений -- свои 6 и 11 кавдивизий по старому плану направил на север, а сам с 4-й, 14-й и штабом пошел занимать переправы. К исходу дня 4-я кавдивизия, не встречая сопротивления, взяла Сальково и станцию Новоалексеевка, перерезав железную дорогу в Крым, 14-я -- село Рождественское, а штаб с резервной кавбригадой -- село Отрада.
   Окружение белых войск завершилось. Ставка Врангеля, расположенная в это время в Джанкое, оказалась отрезанной от фронта. Главнокомандующий успел передать приказ Кутепову объединить силы 1-й и 2-й армий, и прорываться в Крым. Дальше связь прервалась. Встала жуткая перспектива: вот-вот большевики могли очутиться на полуострове. Защищать перешейки было некому. Врангель затребовал все остатки резервов -- юнкеров, а также находившуюся в Феодосии двухтысячную бригаду Фостикова, состоящую из повстанцев. Фостиков отвечал, что его люди совершенно не готовы -- не вооружены, не получили еще обуви к обмундирования, оставшись в рванье после походов по горам. Ставка, учитывая положение, подтвердила приказ -- присылать людей, не медля ни минуты, хоть группами по сто человек, хоть безоружных...
   Но Фрунзе, изменяя задачу Буденному, ошибался. Войска Кутепова вовсе не были разгромлены. Откатившись назад под первым натиском красных, они быстро пришли в себя и стали оказывать жестокое сопротивление. Более того, при поддержке кавалерии Барбовича 1-й корпус контратаковал, нанес серьезное поражение 16-й кавалерийской и 1-й стрелковой дивизиям врага, отшвырнув их назад и прижав к Днепру. Застопорилось и продвижение 4-й армии. Восемь часов держались белые у станции Васильевка, отражая при поддержке бронепоездов массированные атаки 30-й дивизии. А 270-й полк этой дивизии у села Елизаветовки был контратакован казаками -- из 2 тыс. чел. в живых осталось 700. Зато восточнее, в полосе 13-й армии, наметился перелом. Две дивизии атаковали с разных сторон и захватили Токмак, прорвав фронт и открыв путь на Мелитополь.
   30.10 Блюхер, подтянув артиллерию, танки и броневики, штурмовал Перекоп. Несмотря на малочисленность защитников, успеха он не добился. Красные прорвали три ряда проволочных заграждений, в отдельных местах взобрались на гребень Турецкого вала, однако их отбрасывали огнем, а подразделения, проникшие на вал, уничтожили в рукопашной. Блюхер отказался от дальнейших попыток и перешел к обороне. В 1-й Конармии 11-я кавдивизия Морозова, продвигаясь навстречу частям Миронова, столкнулась с авангардом корпуса Барбовича, начавшего отход, и была им атакована. Красные смешались, стали отступать. На помощь подошла 6-я кавдивизия Городовикова. Вместе навалились на белый авангард, грозя его уничтожить. Но тут подошли и главные силы Барбовича. В рубке, длившейся несколько часов, красным нанесли серьезные потери и отбросили в степь... В полосе 2-й Конармии Миронову пришлось туго. Донской корпус, прикрывая отход основных сил, нанес ему фланговый удар, разгромил 2-ю Ставропольскую кавдивизию, вырубил ее штаб. Лишь разворот на донцов других соединений армии заставил казаков отойти на прежние позиции. Жестокие бои с переменным успехом продолжались и в полосе 4-й армии, а в полосе 13-й в прорыв вошли кавкорпус Каширина, группа Куйбышева из двух дивизий. Красные ворвались в Мелитополь.
   31.10 Фрунзе приказал Буденному собрать все силы в кулак и держаться против отступающих белогвардейцев, а Миронову -- увеличить темп движения на Сальково, на помощь Буденному. Но связь между дивизиями 1-й Конармии была уже утеряна. Побитые накануне 6-я и 11-я, дождавшись отставших латышей, заняли село Агайман -- и снова оказались на пути отступающих белых. Сюда выходили части 1-го кутеповского корпуса, контратаковали и нанесли им еще одно жестокое поражение, 11-я кавдивизия потеряла в бою весь командный состав. Прикрывшись от атак латышей корниловцами, Кутепов двинул войска к переправам, на Отраду и Рождественское. В Отраде белые ударили по штабу Буденного, резервной кавбригаде, разгромили и выбили из села. Ворошилова едва спасли из рук казаков. Буденный требовал выслать ему на помощь 4-ю кавдивизию Тимошенко, но ее атаковали донцы и части 3-го корпуса. В результате боя, длившегося весь день, разбили и взяли Новоалексеевку. А 14-ю кавдивизию Пархоменко ночью атаковал в Рождественском Барбович. Потеряв управление полками, Пархоменко отдал приказ выбираться из боя кто как может. Непобедимая 1-я Конная была разгромлена по частям...
   Здесь соединились остатки 1-й и 2-й белых армий. Подтянувшаяся Латышская дивизия пробовала атаковать Рождественское -- Кутепов ответил контратакой, окружив и перебив ее авангардные батальоны. Прикрыв фланг Марковской дивизией, он начал отвод войск в Крым. В Геническе белые нашли невзорванный мост, это весьма облегчило переправу. Части 4-й и 13-й армий находились еще в 40-50 км от перешейков, буденновцы больше не совались, а 2-я конармия подкатилась вечером 1.11. Атаковала Рождественское, но взять не смогла. Миронов собрал все силы для нового штурма, однако ночью сюда стали подходить части 6-й белой дивизии и Донского корпуса, выбирающиеся из окружения со стороны Мелитополя, нанесли 2-й Конной новый фланговый удар. Лишь 2.11 Миронов начал общие атаки, стараясь сломить белые арьергарды, прикрывающие отход. Броневики, осаживающие пулеметами красную конницу, погибли, увязнув в грязи, и арьергардные части Кутепова стали откатываться, продолжая серьезное сопротивление. К вечеру Миронов снова занял Новоалексеевку, перехватив железную дорогу и перекресток между Чонгарской и Генической переправами. Подходили и части 4-й армии, прихватив по пути потрепанные буденновские дивизии.
   Положение белых ухудшилось в связи с резким изменением погоды. Грянуло сильное похолодание, морозы доходили до 10-15 градусов. А армия воевала по-летнему, в чем была. Транспорт "Рион" доставил из-за границы полушубки и зимнее обмундирование лишь когда войска были уже в Крыму. Озаботиться сбором теплых вещей для фронта тыловая общественность как-то не догадалась. Солдаты и офицеры вынуждены были греться у костров, надевали мешки, набитые для тепла соломой. Голыми руками держали стылые винтовки. Несколько вагонов раненых пришли в Джанкой с уже замерзшими людьми...
   3.1 1 красные двинулись на Чонгарский полуостров. Ряд атак удалось отбить, но они начали обход по песчаной косе. Марковцы, оборонявшиеся здесь, стали отступать к мостам, отбиваясь на промежуточных рубежах. К вечеру они завершили отход в Крым. Пропустив на свою сторону последний бронепоезд, белогвардейцы взорвали железнодорожный мост и подожгли гужевой. По нему сквозь огонь попробовали ворваться конники Городовикова и откатились, встреченные пулями. Взорвали за собой и Генический мост. Части 13-й армии и 11-й кавдивизии хотели наладить переправу и попасть в Крым через Арабатскую стрелку, однако сюда подошли белые корабли и накрыли их артогнем, выпустив до 3 тыс. снарядов. Удар был столь мощным, что красные не только свернули наступление, но и вообще бежали, бросив Геническ. Фрунзе писал: "Особенно замечательным приходится признать отход основного ядра в Крым. Отрезанные от перешейков врангелевцы все-таки не потеряли присутствия духа и хотя бы с колоссальными жертвами, но пробились на полуостров".
   Тем не менее, поражение Русской армии было жестоким. Красные захватили свыше 100 орудий, много пулеметов, припасов. Число пленных они исчисляли "до 20 тысяч". Трудно сказать, насколько верна эта цифра. Но в надломившихся белых войсках в эти дни произошло некое расслоение. Те, кто хотел пробиться в Крым, в большинстве своем пробились. А те, чей моральный дух оказался подорван, наспех поставленные в строй новобранцы, случайные люди, измученные боями, поражениями и холодом, конечно, дезертировали и подняли руки...
  
   101. ПЕРЕКОП
   Легенды о Крыме, как неприступной твердыне, сильно преувеличены. Всего на полуостров вело три дороги. Перекопский перешеек шириной около 10 км. Восточнее, за Сивашем, где к Крыму близко подходит Чонгарский полуостров, от него в одном месте была проложена узкая, до 300 м, дамба с железнодорожной линией и мостом, а в другом, где пролив сужается до 1 км, находился гужевой мост. Третья дорога, еще восточнее -- через Генический мост на Арабатскую стрелку. Хотя еще в мае было принято решение об укреплении перешейков, к моменту отхода армии в Крым сделано было очень мало. Не хватало ни сил, ни средств, ни материалов. Действовать по методу большевиков, выгнавших на строительство Каховки массу херсонского населения, белое командование не додумалось. Работа шла "по мере возможностей" -- увы, весьма ограниченных. Долговременные огневые позиции, бетонированные казематы, тяжелые морские орудия имелись. Но не на перекопском, а на чонгарском направлении, у последней на крымском берегу станции Таганаш -- тут проходила железная дорога и проще было подвезти стройматериалы.
   А на Перекопе первую линию обороны представлял Турецкий вал -- земляной, насыпанный еще пленными запорожцами, за ним в 20-25 км находилось несколько линий Юшуньских укреплений между озерами и заливами. Все позиции представляли собой обычные окопы, т. е. канавы, оплывшие и полуобвалившиеся от осенних дождей. Из-за недостатка в Крыму лесоматериалов их не смогли даже обшить досками. Блиндажи имелись только на Турецком валу. Отнюдь не долговременные, а деревоземляные -- "в три наката". Окопы прикрыли линиями колючей проволоки -- всего на Перекопе, на всех полосах обороны ее насчитывалось 17 рядов. Большинство окопов не было обеспечено проволочными заграждениями с тыла, на случай обходов -- опять из-за дефицита материалов, обычных кольев. Естественно, такие укрепления не спасали от огня тяжелых, а чаще и легких орудий. Для артиллерии долговременных укреплений на Перекопе не имелось вовсе -- только полевые. И пустовавшие. Установка орудий планировалась в последний момент, т. к. свободной крупнокалиберной артиллерии в Крыму не было, иностранцы этот дорогой "товар" не поставляли. Но при отходе тяжелые орудия достались красным, и подавляющее большинство артиллерии составляли полевые трехдюймовки. Железнодорожная ветка, запроектированная от Юшуни к Перекопу для подвоза снарядов, была построена лишь на четверть. Фугасы, минные поля, электрический ток в заграждениях являлись лишь плодами фантазии. Они родились из выдумок крымских журналистов, продолжавших даже на краю гибели соревноваться в шапкозакидательстве. Из их газет данные перекочевали в красные разведсводки и растекались слухами среди большевиков. Ну а потом их, понятное дело, увековечили в победных реляциях и мемуарах, придавая дополнительный вес одержанным победам. А то соотношение сил выглядело уж больно "несолидным".
   Турецкий вал обороняла Дроздовская дивизия, насчитывавшая лишь 3260 штыков. Полтора красных полка... Рядом, на выступе Литовского полуострова, стояла бригада Фостикова, 2 тыс. плохо вооруженных повстанцев. Корниловцы и марковцы, на долю которых выпали самые тяжелые бои в Заднепровской операции и при отступлении, занимали Юшуньские позиции и прикрывали южный берег Сиваша. На Чонгарском направлении и Арабатской стрелке оборону занимали Донской корпус и кубанцы Канцерова. Вместе около 3 тыс. чел. В резерве оставались обескровленные 13, 34 дивизии и кавкорпус Барбовича. В тылу дополнительно формировалась еще одна, 15-я дивизия. В общей сложности у Врангеля было 22-23 тыс. чел., 120 орудий, 750 пулеметов.
   Южный фронт против них имел в своем составе 198 тыс. чел., 550 орудий, 3059 пулеметов, 57 бронемашин и танков, 84 самолета. Кроме того, в подчинение Фрунзе Махно прислал "армию" во главе с Каретником -- около 5,5 тыс. чел. На главных направлениях (по советским данным) у белых приходилось на километр фронта 125-130 штыков и сабель, 5-7 орудий, 15-20 пулеметов. У красных: 1,5 - 2 тыс. штыков и сабель, 10-12 орудий, 60-80 пулеметов. Первоначально Фрунзе планировал главный удар 4-й и 1-й Конной армиями в глубокий обход, через Арабатскую стрелку, что позволяло выйти аж к Феодосии. Но со стороны Азовского моря этот путь прикрывался огнем белых кораблей, а красная флотилия застряла в Таганроге из-за раннего ледостава. И основное направление штурма сместилось на Перекоп, куда было стянуто огромное количество артиллерии, в том числе только что захваченной у белых.
   Прорыв предполагался силами 6-й армии комбинированным ударом -- в лоб и десантом через Сиваш на Литовский полуостров. На Чонгарском направлении планировался вспомогательный удар. Отступившие белые части едва успели обосноваться на позициях. Давать им какую-то передышку, чтобы прийти в себя и дополнительно укрепиться, Фрунзе не собирался. Да и из Москвы его торопили. 3.11 завершилась операция в Таврии, а через 2-3 дня красные уже изготовились идти на приступ. Ждали только западного ветра, который в этих местах отгонял воду Сиваша на 7-10 км, обнажая дно. Вскоре дождались.
   7.11 красные произвели демонстрацию на Чонгарском направлении, один из полков 30-й дивизии переправился по наплавному мосту в Крым, ворвался в первую линию траншей, но был выбит и едва спасся. Стало ясно, что красные намерены штурмовать полуостров. В этот день Крым был объявлен на осадном положении. Руководство обороной возлагалось на Кутепова, под командованием которого объединялись все войска.
   В ночь на 8.11 началась основная операция Фрунзе. В лоб Турецкий вал штурмовала группа Блюхера из четырех бригад 51-й дивизии, Латышской дивизии, артгруппы из 55 орудий, 14 танков и бронемашин. Через Сиваш направлялся десант по трем бродам. Справа две бригады 51-й дивизии, в центре 52-я дивизия, слева -- 15-я. Общая численность переправляющихся достигала 20 тыс. чел., вдесятеро больше, чем повстанцев Фостикова. Страницы советской литературы и кадры фильмов о бойцах, отважно уходящих в воду, не имеют ничего общего с действительностью. Дно было совершенно открыто. А погода стояла холодная, в ночь операции мороз дошел до минус двенадцати. Грязь подмерзла. Авангарды шли вообще посуху. Следующим, когда корка была разбита ногами и колесами орудий, приходилось идти в грязи, доходившей до щиколоток, на отдельных участках по лужам. Лишь 52-й дивизии досталось тяжелее -- около километра двигаться по ледяной жиже, доходившей почти до пояса. Обнаружить десант белые никак не могли --опустился густой туман. В этом тумане 15-я дивизия слегка заблудилась -- вышла на крымский берег даже дальше, чем предполагала. Ей пришлось возвращаться, чтобы оказаться у основания Литовского полуострова, в тылу бригады Фостикова.
   52-я вышла на кубанцев в лоб. В 2 часа ночи ее авангарды выбили окоченевших казаков из первой линии окопов. На подмогу Фостикову из ближайшей деревушки выступили несколько батальонов дроздовцев, отбросили красных назад. Но во фланг дроздовцам ударила подоспевшая 15-я дивизия. В рукопашной белогвардейцы опрокинули и прижали к берегу один из ее полков. Однако силы красных прибывали, подходили все новые и новые части, растянувшиеся на бродах. Белые стали отступать. Часть кубанцев сдалась. Правда, продвинуться дальше Литовского полуострова большевикам так и не удалось. Их остановили артогнем и контратаками. Из тыла подошли на помощь части 34-й, Корниловской дивизий, несколько броневиков. Третья колонна красных, две бригады 51-й дивизии, запоздала с переправой и приблизилась к Крыму только в 8 часов утра. Выйти на берег ей не дали. Контратакой 2-го Дроздовского полка она была отброшена и залегла в грязи на дне Сиваша. Дождавшись "хвостов" колонны, полки большевиков штыковой атакой оттеснили белых и зацепились за берег, однако через час их снова скинули в болото.
   Лобовой штурм Турецкого вала начался с задержкой из-за тумана, мешавшего артиллерии. Потом последовала артподготовка, длившаяся 4 часа. Атакующих Блюхер распределил пятью "волнами". Первая расчищает проходы в проволочных заграждениях. Вторая - 10 батальонов, подкатывается к валу. Третья, слившись со второй, прорывает оборону и продвигается дальше. Четвертая - 4 свежих полка "чистильщики", добивают уцелевших в траншеях белогвардейцев. Пятая -- кавбригада, включается в преследование бегущих. Но дроздовцы, даже ослабленные уходом на Литовский полуостров значительной части дивизии, не дрогнули. Отбивались отчаянно. Первая волна была истреблена, даже не достигнув заграждений. Вторая, с бронеотрядом, сумела преодолеть их первую линию, потеряв несколько машин, при этом была частично перебита, частично прижата к земле. В третью атаку среди колонн пехоты Блюхер пустил артиллерийские батареи, выдвинутые на прямую наводку. Но это лишь дало возможность отойти назад остаткам предыдущих отрядов. Фрунзе подтвердил приказ -- готовиться к новому штурму. Попытку наступления 9-й советской дивизии по Арабатской стрелке снова отразили огнем врангелевские корабли.
   Одолеть белых большевики все еще не могли. Ударные дивизии, захватившие было весь Литовский полуостров, под непрерывными контратаками пятились к его краю, панически просили о помощи. Фрунзе направил туда конницу -- 7-ю кавдивизию и махновцев. В это же время он получил известие, что ветер переменился, и вода возвращается в Сиваш. Тогда он приказал выгнать в Сиваш население окрестных сел и возводить дамбу. Удерживать воду плетнями, снятыми в тех же селах. Сколько можно, до конца. Сколько уж там людей перетонуло и осталось инвалидами -- кто знает? Появление на Литовском полуострове кавдивизии и махновцев Каретника привело к перелому. Вслед им Фрунзе послал еще и 16-ю кавдивизию. Белые войска стали отступать к Юшуни, и большевики хлынули в Крым. Около полуночи Блюхер начал четвертый штурм Турецкого вала. Ночные действия оказались более удачными. К половине четвертого утра красные овладели гребнем вала. Защитники, дроздовцы и корниловцы, уже были отрезаны от своих. Их атаковали и с тыла, что способствовало успеху фронтальной атаки. Штыками они проложили дорогу и вырвались из окружения.
   К вечеру 9.11 красные по всему фронту вышли к Юшуньским позициям, а 51-я дивизия с ходу прорвала первую линию обороны. Дальше ее остановили. Большевики подтянули значительное количество артиллерии -- 20 легких и 15 тяжелых батарей. 150 орудий, буквально перепахивали землю, сметая проволочные заграждения. На следующий день возобновились атаки. 51-я дивизия, наступающая на западном фланге, захватила вторую линию траншей. Но судьба сражения за Крым оставалась все еще неопределенной. Ее соседям -- 15-й и 52-я дивизиям продвинуться так и не удавалось. Фрунзе писал: "Во всех позициях полугодичной борьбы Врангель как командующий в большинстве случаев проявлял и выдающуюся энергию, и понимание обстановки. Что касается подчиненных ему войск, то о них приходится дать безусловно положительный отзыв". Белогвардейцы держались. Врангель попытался еще организовать контрудар, способный изменить ситуацию. Подтянул свой последний резерв -- корпус Барбовича, которому предписывалось вместе с дроздовцами занять и удержать последнюю, третью линию обороны, и отбросить красных. С Чонгарского направления началась переброска под Юшунь Донского корпуса.
   Узнав от авиаразведки об этом перемещении, Фрунзе напр-авил на Перекоп 2-ю Конармию, а 4-й приказал нанести удар с Чонгарского полуострова. В ночь на 11.11 30-я дивизия, воспользовавшись густым туманом, начала форсировать пролив по наплавным мосткам у Тюп-Джанкоя. На рассвете ее части ринулись на штурм. Завязался бой за первую и вторую линии окопов. Одновременно со стороны железнодорожной дамбы при поддержке бронепоездов пошла атака по основе взорванного моста. Здесь красные были разбиты и выброшены обратно, но бой отвлек часть сил от Тюп-Джанкойского участка, где по мосткам сумело переправиться две бригады. Получив сообщение о наступлении у Чонгара, угрожающем выходом в тыл всей группировке, сосредоточенной под Юшунью, Врангель повернул назад донцов, отправил к станции Таганаш все исправные бронепоезда. Контрудар теперь возлагался на одного Барбовича. 11.11 началось последнее сражение.
   Латышская дивизия, сменив в первом эшелоне уставшие части 51-й, прорвала третью, последнюю полосу Юшуньских позиций на западном фланге, а на восточном, сильно отставшем, наоборот, конница Барбовича атаковала и разметала 7 и 16 кавдивизии красных. Затем ударила по 15-й и 52-й стрелковым дивизиям. Красные побежали. Белая кавалерия гнала их, выходя в тылы выдвинувшихся вперед Латышской и 51-й. А с моря эти дивизии стала поливать огнем врангелевская флотилия, вошедшая в Каркинитский залив. Однако тем же утром в Крым переправились основные силы 2-й Конармии, около 7 тыс. сабель, и ускоренно двигались против Барбовича. Во встречном бою Миронов применил хитрость. Учтя наступательный порыв белой кавалерии, укрыл за своим конным строем 250 пулеметов на тачанках. Перед столкновением красные разомкнулись, и на летящих вперед белогвардейцев в упор хлынул ливень огня. Головные части были скошены, остальные смешались, налетая на падающих и поворачивающих. Кони спотыкались о трупы... А дальше на Барбовича пошла лава Конармии. Вслед за ней повернула отступавшая пехота. К концу дня последняя полоса Юшуньских укреплений пала.
   Продолжались бои и под Чонгаром. Возвращенные донцы атаковали и почти вырубили авангардный полк большевиков, а за ним уже шли другие переправившиеся части. Казаки пятились, огрызаясь отчаянными контрударами. Хутора по несколько раз переходили из рук в руки. Под вечер красные саперы завершили наводку свайного моста, и по нему сплошными потоком пошли войска -- кавкорпус Каширина, артиллерия. Несколько часов дрался, сдерживая большевиков, бронепоезд "Офицер" -- и погиб, окруженный и подорванный. В 3 часа ночи 12.11 красные ворвались на станцию Таганаш. Советские армии двумя потоками стали выливаться на просторы Крыма. Штурм завершился. Южный фронт потерял в этой операции около (а может, и более) 10 тыс. чел. Опять закидали головами.
   Гражданское население Крыма до последнего дня пребывало в состоянии блаженного неведения. Чтобы не создавать паники и почвы для активизации большевистского подполья, различных беспорядков, Врангель сразу после отхода в Крым 4.11.20 г. выступил на пресс-конференции, где рассказал о ситуации в общих чертах верно, но не упоминая об отрицательных последствиях отступления. Указал, что план красных окружить Русскую армию сорвался, что при выходе из кольца белые сами нанесли серьезное поражение 1-й Конармии. Что отход совершен организованно и с незначительными потерями (в первые дни, не обобщив еще сведений из войск и основываясь только на перечне вышедших частей, сохранении ими боеспособности, так считало и само белое командование). Врангель говорил: "Противник, несомненно, в ближайшие дни попытается атаковать наши позиции: он встретит должный отпор. Все состоит в том, чтобы выиграть время. Внутреннее разложение, необходимость оттянуть часть своих сил для борьбы с антибольшевистскими русскими силами, наступающими с запада (Имелась в виду 3-я Русская армия Перемыкина-Савинкова, которая так окончательно и не организовалась) и для подавления очагов восстаний ослабит противника, находящегося против нас, и наша задача лишь в том, чтобы выдержать лишения, неизбежно связанные с пребыванием в осажденной крепости и не упустить надлежащего момента для перехода в наступление... Запад, которому большевизм грозит в той же мере, как и нам, должен учесть ту роль, которую наша армия сыграла в победе Польши... Однако иллюзий себе делать нельзя. Нам временно предстоят тяжкие лишения, население должно делить эти лишения наравне с армией. Малодушию и ропоту нет места. Тем, кто не чувствует себя в силах делить с армией испытания, предоставляется свободный выезд из Крыма. Те, кто укрываясь за спиной армии, не пожелает этим правом воспользоваться и будут мешать армии в выполнении ее долга, рассчитывать на снисхождение не должны -- они будут беспощадно переправляться через фронт. Всех же честных сынов родины я призываю к дружной работе и ни одной минуты не сомневаюсь в конечном торжестве нашего дела".
   Такого же рода сообщение, только более краткое и сухое, сделал штаб Главнокомандующего. Несмотря на то, что заявление Врангеля не давало повода для излишнего оптимизма, в газетах оно стало толчком к очередной шапкозакидательской кампании. Говорилось, что Крым может "спокойно смотреть на свое будущее". Что можно даже радоваться попыткам красных штурмовать "Перекопские твердыни" -- "чем больше при этом погибнет лучших красноармейских полков, тем скорее деморализация охватит остальную часть красной армии. Для защиты Перекопских позиций наша армия даже слишком велика..." Масла подлил ген. Слащев, возвращенный из "отпуска", как специалист по защите перешейков. 7.11 , накануне штурма, он заявил в интервью газете "Время": "Население полуострова может быть вполне спокойно. Армия наша настолько велика, что одной пятой ее состава хватило бы на защиту Крыма..." Понятное дело, Слащев припомнил о собственных подвигах, когда удерживал красных с 4-тысячным корпусом. Но тогда его штурмовали силами 1 - 3 дивизий, а не пяти армий...
   И Крым жил спокойно. Работали кинотеатры, в Таврическом дворянском собрании ставили пьесы сбежавшиеся сюда из Совдепии лучшие актеры. Внепартийное совещание общественных деятелей во главе с кн. Долгоруковым еще надеялось на активизацию поддержки запада и приняло обращение к странам Антанты, где говорилось: "Ключ спасения от большевизма не в Париже, не в Лондоне, не в Нью-Йорке, а в Крыму". Лишь самые дальновидные "пессимисты" уже начали подыскивать места на пароходах и покупать валюту -- крымский рубль, хоть и сильно обесценился, еще конвертировался по курсу 500-600 тыс. за 1 фунт стерлингов. Катастрофа 8 - 9.11 грянула для многих, как гром среди ясного неба. Надо отметить, что даже белое командование, знавшее о положении лучше, чем обыватели, не предполагало, какое колоссальное преимущество в живой силе и артиллерии обеспечил себе враг. Ставка Врангеля оценивала войска Южного фронта в 100 тыс., из них 25 тыс. конницы, а у Фрунзе было 200 тыс., из них 40 тыс. конницы. С возможностью поражения считались, но не ожидали, что оно может совершиться так быстро...
   10.11 после совещания Врангеля с Кутеповым было решено начать эвакуацию тылов. Для этого были реквизированы все коммерческие суда, находящиеся в портах, независимо от национальности. Стали грузиться лазареты, некоторые центральные учреждения. Через французского посланника графа де Мартеля белое правительство обратилось к Франции с просьбой о предоставлении убежища. Для предотвращения беспорядков, организуемых местными коммунистами, из работников штабов создавались команды, вооруженные винтовками и гранатами. Вскоре, еще без общего объявления, началась выдача документов на эвакуацию и среди населения.
   11-го и в ночь на 12-е рухнули последние рубежи обороны. Эвакуационный план к этому времени был уже разработан, распределены корабли между частями, выделены транспорты для семей военнослужащих, тыловых и правительственных учреждении. Суда, оставшиеся после разнарядки, предназначались для гражданского населения. Чтобы обеспечить быструю и планомерную погрузку, она должна была производиться в разных портах. 1 и 2 корпусам было приказано отходить на Севастополь и Евпаторию, корпусу Барбовича -- в Ялту, кубанцам -- в Феодосию, донцам -- в Керчь. Войска двинулись по этим направлениям сразу после сражения, командование сумело организовать отход достаточно четко. Более того, удалось оторваться от врага на 1 - 2 перехода. Измотанные и повыбитые в сражении красные части не смогли начать немедленное преследование. Фрунзе направил Врангелю радиограмму с предложением капитуляции на почетных условиях. Сдавшимся гарантировалась жизнь и неприкосновенность, а тем "кто не пожелает остаться в России -- свободный выезд за рубеж при условии отказа под честное слово от дальнейшей борьбы".
   Трудно сказать, по какой причине Фрунзе поступил столь не по-большевистски. Возможно, зауважал противника, играл в рыцарское благородство. Возможно -- из чисто практических соображений -- считая, что прижатые к морю врангелевцы будут сражаться с отчаянием обреченных и положат еще массу красных. А может быть, Фрунзе мыслил уже категориями профессионального полководца и хотел сохранить для своих войск цвет Русской армии. Листовками с этим обращением, как и с аналогичными обращениями РВС армий засыпали с самолетов отступающих. Сыпали и прокламации с обращением к офицерам ген. Брусилова (его подпись, как потом выяснилось, получили обманом, сообщив ему, что в Крыму произошел переворот, Врангеля свергли, и идут распри. И если, мол, авторитетом Брусилова возглавить офицерское движение, то можно без кровопролития перетащить врангелевцев в Красную армию).
   О какой-то настоящей амнистии коммунистическое руководство и не думало. 12.11 Фрунзе строго одернул Ленин: "Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Удивлен уступчивостью условий. Если враг примет их, надо приложить все силы к реальному захвату флота, т. е. невыходу из Крыма ни одного судна. Если же не примет, нельзя ни в коем случае повторять и расправиться беспощадно". Лишь через день красные смогли наладить преследование, 6-я армия двинулась на Евпаторию, 2-я, а за ней и 1 -я конные -- на Симферополь и Севастополь, 4-я и 3-й кавкорпус -- на Феодосию и Керчь. Правительство Франции после некоторых колебаний согласилось предоставить убежище Русской армии и беженцам. Правда, потребовало "под залог" расходов передать корабли флота. Выбора не было -- нужно было спасать людей. 12.11 вышел приказ Врангеля об общей эвакуации. Он писал: " Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает. Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье". Всем желающим остаться в России предоставлялась полная свобода. Другой приказ Врангеля гласил: "Воспрещаю какую бы то ни было порчу и уничтожение казенного имущества, так как таковое принадлежит русскому народу".
   Еще метался со своими проектами Слащев. Предлагал Кутепову дать новое сражение, выгнав на позиции "всю тыловую сволочь" "всех под ружье и в поле". Кутепов ответил: "Положить армию в поле -- дело нехитрое" и отказался. Слащев обратился и к Врангелю, предлагая высадить всю армию на Кавказе, "пан или пропал". Главнокомандующий передал ему: "Желающим продолжать борьбу предоставляю полную свободу. Никакие десанты сейчас за неимением средств невыполнимы". Взбешенный Слащев на своей яхте "Жанна" уехал в Константинополь... Люди потянулись в порты -- с узлами, чемоданами, подводами, груженными скарбом. Приказ об эвакуации стал неожиданностью не только для штатского населения. Атаманское училище, вызванное из Симферополя, чтобы обеспечить порядок при погрузке, считало, что идет для усмирения какого-то выступления местных большевиков или "зеленых", и прибыло налегке, оставив все имущество.
   Стоит отметить, что картина эвакуации Крыма впоследствии тоже была искажена. В отличие от Одессы и Новороссийска, она проводилась относительно-спокойно и организованно. Порядок поддерживался воинскими командами, которым было приказано любыми мерами пресекать всякие проявления бесчинств (например, Высоцкий в фильме "Служили два товарища", силой прокладывающий себе путь и лезущий с конем, был бы расстрелян тут же, возле трапа). Порядку способствовало и значительное количество плавсредств -- ведь уходил весь русский флот, все суда способные пересечь море -- своим ходом или на буксире. Часть людей грузилась на иностранные корабли -- французские, английские, американские. Разумеется, вывезти всех беженцев, скопившихся н Крыму, возможности не было.
   Но многие из них сами решили остаться. Крым все-таки был последним клочком русской земли. Покинуть его -- значило бы стать изгнанником, скитаться по неизвестной и пугающей чужбине. У некоторых решение остаться определилось неожиданностью эвакуации. Может, подумав, они и захотели бы уехать, но вот так, сразу... Стали рождаться самоуспокаивающие
   слухи и теории. Что раз большевики победили в войне, им придется налаживать международные связи, и в Крыму им "придется держать экзамен перед Западом". Поэтому от каких-либо репрессий они, конечно же, воздержатся. Успокаивали и местные рабочие, уже сжившиеся с приезжими "буржуями" и неплохо относившиеся к этим несчастным людям. Посчитав себя хозяевами положения они уверяли, что возьмут беженцев под свое покровительство и бесчинствовать в своих городах большевикам не позволят... Остаться решили и многие военные, доверившись листовкам Брусилова, Фрунзе и др., а также слухам об офицерах, воевавших на польском фронте. Вера в правоту Белого Дела после полного поражения, естественно, у кого-то зашаталась. А прощение, вроде, открывало выход из тупика...
   14.11 погрузка на суда закончилась. В опустевшем штабе состоялась простенькая церемония вручения знамен корниловцам, марковцам и дроздовцам. Три года лучшие белые части сражались без знамен, а получили их, по горькой иронии, в последний день пребывания на родине... Получив доклад, что части уже на кораблях, и грузятся заставы прикрытия, Врангель перешел на крейсер "Ген. Корнилов". Все военное имущество, все склады были переданы под охрану профсоюзов (тем не менее, чернь их все-таки погромила сразу после ухода белых). "Белая Россия" превратилась в огромный город на воде. Долгое время корабли стояли на рейде, проверяя, не забыли ли кого на берегу. Посылали шлюпки на розыски отставших. На борту крейсера Врангель составил письмо на имя де Мартеля с просьбой ходатайствовать перед правительством Франции о переброске Русской армии на западный противобольшевистский фронт "для продолжения борьбы против поработителей России, врагов мировой цивилизации и культуры". (Еще не верилось, что никакого западного фронта больше не будет). В случае невозможности такого решения Врангель просил возбудить вопрос о предоставлении белой армии и флота в распоряжение международной комиссии по охране проливов.
   К вечеру "государство на воде" снялось с якорей и пошло в Константинополь. "Ген. Корнилов" 15.11 направился в Ялту, где Врангель съехал на берег и проверил завершение эвакуации. Потом крейсер пошел в Феодосию. Там тоннажа не хватило, и часть кубанцев направилась в Керчь. Врангель на "Корнилове" пошел и туда. Выяснилось, что в Керчи погрузка завершилась, успешно, на корабли посажены и донцы, и кубанцы. Утром 17.11 "Ген. Корнилов" последний раз прошел вдоль побережья Крыма и взял курс на Босфор...
   Армия эвакуировалась полностью. Конечно, кроме тех, кто отстал в пути, застрял в глубине полуострова или решил сдаться. Большевики рапортовали потом о 30 тыс. пленных. Миронов докладывал о 10 тысячах вырубленных "отступающих" -- цифра сомнительная, поскольку главные силы белых он так и не настиг. Так что неизвестно, кого рубила по дорогам 2-я Конармия. Несовпадение ранее приведенных данных о численности Русской армии с суммами спасшихся, плененных, репрессированных, пусть вас не смущает. При описании фронтовых действий назывались цифры боевого состава. Но во-первых, в результате потерь он постоянно менялся -- сколько солдат и офицеров находились в лазаретах, в отпусках по ранению! Во-вторых, нужно учесть тыловые штабы, службы, учреждения, охрану складов, гарнизоны городов, флот, маршевые и запасные части, училища. В ранних советских источниках фигурирует вообще фантастическая численность армии Врангеля -- 130-150 тыс. чел. В более поздних и "трезвых" общая численность определяется в 80 тыс. Хотя, повторяю, даже по советским данным на фронте находилось на более 30-40 тыс.
   Наконец, в число "белогвардейцев" попали и те, кто к армии не принадлежал. Офицеры, уволенные по тем или иным причинам. Или уклоняющиеся от службы - при Врангеле таковых было меньше, чем в деникинский период, но все же в тыловых городах хватало. Попала в "пленные" и часть дезертиров, вышедших с гор навстречу красным. Одним "зеленым" повезло больше -- присоединились к махновцам, другие очутились в разряде "красных партизан", а третьи угодили в плен. Так, был расстрелян знаменитый капитан Орлов, явившийся с отрядом в Симферополь. 16.11 красная армия вступила в Керчь. Южный фронт был ликвидирован.
   А корабли с Русской армией и беженцами шли к турецким берегам. Всего по данным Врангеля на 126 русских судах (т. е. не считая иностранных) эвакуировалось 145.693 человека (кроме экипажей). Из них более 100 тыс. гражданских беженцев. Разумеется, всех желающих взять так и не смогли. Грузили, сколько влезет, в притирку. Условия были, конечно, жуткие. Чтобы посадить людей, сбрасывали в море снаряды и другое имущество. Забивали пассажирами проходы и палубы. Даже на "Ген. Корнилове" отдельная каюта была выделена только Врангелю -- она же комната для совещаний. Штабные генералы ужимались по десятку в крохотных каютках. На миноносце "Грозный" (штатная численность экипажа 75 чел.) ехало 1015. И полз он еле-еле, потратив на дорогу четверо суток. Плохо было и на других судах. Людям не хватало воды, продуктов. Были несколько случаев сумасшествия. Многие беременные женщины преждевременно рожали -- уже потом, в Константинополе, на одном из феодосийских пароходов, где таких случаев было больше всего, выделили специальную "родильную каюту", куда возили рожениц с других судов. Но почти все младенцы появлялись в те дни мертвыми...
   На кошмар переполненных кораблей жаловались многие авторы-эмигранты: в основном, из людей, непривычных к серьезным лишениям. Их статьи в эмигрантской прессе охотно перепечатывала и цитировала советкая литература, злобно смакуя такие подробности "бегства буржуев". И при этом упускали, первые -- по незнанию, вторые -- по понятным причинам, несколько факторов. Что в данное время в подобных условиях функционировал весь "нормальный" транспорт Совдепии. И что терпеть тесноту и грязь трюмов пришлось лишь несколько дней -- во имя спасения жизни. Потому что большая часть оставшихся в Крыму, и по своему желанию, и без него, уже никогда не смогла никому и ни на что пожаловаться.
  
   102. УГЛИ ПОГАСШЕГО ПОЖАРА
   Как вокруг большого потушенного костра еще ползут во все стороны языки пламени, так и после поражения Врангеля еще продолжала полыхать на юге гражданская война. В Подолии, между поляками и советскими войсками держалась 40-тысячная армия Петлюры, забытого вчерашними союзниками-поляками и оставшегося в изоляции. Части красного Юго-Западного фронта, отступая на восток от Львова и Карпат, автоматически усилились -- сомкнулись со своими отставшими тылами, впитали в себя подкрепления, не догнавшие их во время броска на Польшу, пополнились за счет переставшего существовать Западного фронта. И Уборевич, вновь назначенный командующим 14-й армией, 15.11 под Проскуровом (Хмельницким) перешел в наступление на петлюровцев. Действовал он согласно излюбленной своей тактике: взломав оборону на узких участках, пустил в прорыв имевшиеся у него конные соединения -- кавдивизии Примакова и Котовского. В двухнедельных боях Петлюра был разбит. Его армия частично ушла в Польшу и Румынию, частично рассеялась по Украине мелкими отрядами. Эмигрировал в Румынию и сам "Головной атаман". Под Мозырем были разгромлены и немногочисленные русские белые части, сформированные в Польше Савинковым и Перемыкиным.
   На юге и востоке Украины возобновилась война против Махно. Большевики его, конечно, обманули, когда при заключении союза против белых разрешили провести мобилизацию в "Повстанческую армию". За время борьбы между Совдепией и Врангелем батька хорошо отдохнул окреп и усилился. У него уже имелись правильно организованные штабы
   - даже с офицерами Академии Генштаба, свое интендантство функционировали госпиталя, укомплектованные медперсоналом, захваченным у красных и у белых. Создавались крепкие полки и дивизии, особенно конные и пулеметные. С проведением разрешенной ему мобилизации эта сила грозила значительно возрасти, сделав батьку реальным соперником коммунистов.
   И они пошли на попятную, запретив мобилизацию сразу после победы над Врангелем. Конфликт углублялся положением в Крыму. 1-я и 2-я Конармии, находившиеся там, состояли из забубенной вольницы, по духу и характеру мало чем отличавшейся от махновцев. Учитывая, что окончание войны с белыми сулило конец их бесшабашной жизни, допускавшихся в их отношении послаблений, конармейцы стали перетекать в батькины части, оказавшиеся вместе с ними. Встревоженная советская власть потребовала от Махно не принимать перебежчиков и прекратить агитацию. А 24.11 Фрунзе направил батьке ультиматум -- в двухдневный срок перейти на положение регулярных частей Красной армии и передислоцироваться на Кавказский фронт. Выслушивать такие распоряжения от большевиков, с которыми он договорился лишь об оперативном подчинении, Махно не желал, а красные принялись разворачивать против него войска, обкладывая Гуляй-Поле.
   26.11 началась операция по ликвидации "махновщины", был отдан приказ об аресте батьки и его главных помощников. Симферопольский штаб его крымской группировки захватили, не дожидаясь истечения срока ультиматума, командиров расстреляли. Но сама группировка численностью около 5 тыс. чел. тут же рассыпалась на отдельные отряды и ринулась прочь из Крыма. Заслоны, выставленные на перешейках, махновцы опрокинули или обманули и вырвались в Таврию. Сам батька из стягивавшейся вокруг него ловушки тоже ускользнул и принялся собирать свои части. В ответ на вероломство красных он захватил Бердянск и устроил там поголовную резню коммунистов. Все только что сформировавшиеся в городе советские, партийные органы, командный состав частей, были полностью уничтожены.
   Под Бердянск немедленно направили войска 4-й армии и окружили Махно кольцом из трех дивизий. В верха полетели телеграммы о том, что противник попал в западню. Однако на рассвете 6.12 Махно вдруг всеми силами обрушился на одну из дивизий, 42-ю. Остальные соединения большевиков еще не успели сообразить, в чем дело, а он яростной атакой буквально разбросал ее и ушел, захватив Токмак. Красные принялись спешно менять планы, передвигать войска. Махно опять окружили. А 12.12 он повторил тот же маневр, расшвырял еще раз ту же самую 42-ю дивизию и с отрядом около 5 тыс. чел. рванулся к Никополю, где по льду перешел на правый берег Днепра. Наперерез ему бросили 1-ю Конармию. Догнать его она не смогла. Севернее Екатеринослава Махно вернулся на левобережье и, делая по 250-300 км за сутки, направился в южную часть Полтавской губернии, оттуда мимо Харькова прошел в Воронежскую, и через Купянск, Бахмут к 15 января 21 г. вновь вернулся в Гуляй-Поле. Всюду по ходу движения он крушил советскую власть, поднимал крестьян и разбрасывал вокруг себя, как искры, мелкие отряды. Война разгорелась не на шутку, в действия против Махно втягивался, практически, весь Южный фронт.
   Война возобновилась и в Закавказье. Ну здесь-то все шло по отработанным схемам. Обстановка стала иной, чем в мае 20-го, большевики теперь могли себе позволить не обращать внимания на ноты и миротворческие проекты Керзона. И принялись разыгрывать прежний сценарий, прерванный польской войной. В конце ноября началась операция против Армении. Во-первых, разумеется, 29.11 произошло восстание "народа". А во-вторых, Красная армия на этот раз не замедлила, тут же пришла на помощь и 2 декабря заняла Ереван. В тот же день Армения стала советской республикой.
   Конечно, после этого Грузия должна была уже готовиться к своей участи. Тем более, что для подготовки очередного спектакля полпредом в Тифлис был назначен сам С.М. Киров. Но Грузии пришлось немного подождать. Пока улягутся морозы и метели, сделав проходимыми горные перевалы. Пока большевики оглядятся -- не собираются ли помочь грузинам какие-нибудь англичане. Кроме того, предстояло договориться о границах с турками, также претендующими на некоторые области Грузии. Благо, в восточной Турции со своими революционными войсками властвовал Кемаль-паша, ведущий войну с султаном и оккупационными войсками Антанты, так что диалог с ним для Москвы был не так уж сложен. Предстояло стянуть и побольше войск для "блицкрига" -- учитывая утрату фактора внезапности. Подготовка завершилась к февралю, и все разыгралось точно так же, как в других "суверенных государствах". Киров устраивает восстание, которое немедленно создает "правительство", взывающее о помощи. По перевалам через Кавказский хребет и по железной дороге из Азербайджана хлынули красные. И 25 февраля с Грузией как государством было кончено.
   Правда, и другие государственные границы не являлись для большевиков неодолимым препятствием. Оренбургский атаман Дутов разместился в Китае, в крепости Суйдун. В 21-м, когда вся Россия заполыхала восстаниями, он начал собирать отряд из казаков, спасшихся на чужбине, чтобы снова прорваться в родные степи. Осуществить планы ему было не суждено. Чекисты Касымхан, Чанышев и Ходжамшаров получили задание похитить атамана. Они пробрались в Суйдун, проникли в кабинет Дутова и оглушили его. Но были замечены охраной, поднялась тревога. Тогда красные агенты его застрелили. Это была одна из первых чекистских террористических акций за границей, направленных против лидеров Белого Движения.
   А в Крыму зимой 20-21 г.г. развернулась жуткая, еще не виданная по масштабам кампания террора. Когда Красная армия при победоносном шествии от перешейков к черноморским портам рубила сдающихся и приканчивала штыками раненых в захваченных лазаретах, это была только прелюдия. Вскоре она прекратилась и настало затишье. Власти довели до всеобщего сведения, что победивший пролетариат великодушен и мстить не собирается. Что теперь, когда война окончена, каждый может честно работать в родной стране, а кто не захочет, получит право уехать за границу. Крым вздохнул с облегчением. Но "бутылка" полуострова оставалась закупоренной, из нее никого не выпускали. Приказ Ленина "расправиться беспощадно" еще ждал своего исполнения. На собрании московского партактива 6.12.20 г. он цинично заявил: "В Крыму сейчас 300 тысяч буржуазии. Это -- источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим". Операции по массовому истреблению возглавили председатель Крымского ВРК Бела Кун и секретарь Крымского комитета партии Р.С. Землячка -- у нее уже имелся немалый опыт, во время Донского геноцида она занимала должность члена РВС 8-й армии.
   В. Вересаев вспоминал: "... Вскоре после этого предложено было всем офицерам явиться на регистрацию и объявлялось, что те, кто на регистрацию не явится, будут находиться вне закона и могут быть убиты на месте. Офицеры явились на перерегистрацию. И началась бессмысленная кровавая бойня. Всех являющихся арестовывали, по ночам выводили за город и расстреливали из пулеметов. Так были уничтожены тысячи людей". Спаслись только те, кто не поверил советской власти и сбежал в горы, к зеленым. Но таковых оказалось очень мало -- ведь большинство оставшихся в Крыму офицеров были "поверившие" -- листовкам за подписью Брусилова, воззваниям об амнистии РВС Южфронта и красных армий.
   Вслед за офицерами террор обрушился на мирное население. Хватали и гнали на расстрел членов семей белогвардейцев, юристов, бывших служащих гражданских учреждений. Люди уничтожались "за работу в белом кооперативе", "за дворянское происхождение" или вообще "за принадлежность к польской национальности". По улицам шныряли чекисты и особотдельцы, арестовывая людей просто по принципу приличной одежды. Потом стали устраивать облавы, оцепляя целые кварталы -- всех задержанных сгоняли в казармы и в течение нескольких дней сортировали, проверяя документы -- кого отпустить, а кого отправить в мясорубку. Очевидец пишет: "Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которые даже не закапывали в землю. Ямы за Воронцовским садом и оранжереи в имении Крымтаева были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу".
   Общие цифры расстрелянных в Крыму приводятся разные, но все -- огромные. В. Кондратьев ("Лит. газета" N21, 89 г.) называет 30 тыс. чел., но он считает только офицеров. Бывший политзаключенный А. Клингер, ссылаясь на советские данные, приводит цифру 40 тыс., но опять же не полную, это данные только за 20-й год. Ген. Данилов, служивший в Крыму в штабе 4-й красной армии, называет 80 тыс. - с ноября 20 по апрель 21 г., из них 20 тыс. только в одном Симферополе, откуда в связи о удаленностью от моря выезд во время эвакуации оказался практически невозможным.
   Вскоре убийцам стал помогать начавшийся голод. Небогатые запасы Крыма частично подъела Красная армия, частично вывезли в Россию в рамках "продразверстки", остатки расхватали нахлынувшие из центральных губерний мешочники. Даже партработники и чекисты, понаехавшие было отдохнуть от "трудов праведных" в крымские лечебницы, быстро побежали назад от голода. Но советские служащие, понятное дело, получали хоть какое-то снабжение. Беженцы же оказались предоставленными самим себе, безо всякой помощи, лишенные каких бы то ни было средств к существованию. Лишенные даже возможности уехать -- пропуска на выезд из Крыма подписывал лично Бела Кун. Люди в Крыму очутились, фактически, на положении заключенных, вымирая от голода. Стало погибать и местное татарское население. Плюс эпидемии, с которыми никто не боролся... Обстановку 20-21 г. в Крыму красноречиво описал находившийся там М. Волошин:
   "Зимою вдоль дорог валялись трупы
   Людей и лошадей, и стаи псов
   Въедались им в живот и рвали мясо.
   Восточный ветер выл в разбитых окнах,
   А по ночам стучали пулеметы,
   Свистя, как бич, по мясу обнаженных
   Мужских и женских тел...
   Зима в тот год была страстной неделей,
   И красный май слился с кровавой Пасхой,
   Но в ту весну Христос не воскресал".
   Не в крымских размерах, но достаточно широко шли репрессии и в других областях -- на Кавказе, Дону, Украине, в Сибири. Весной 20-го после победы над Деникиным, их размах был относительно невелик. Игры с Западом, нежелание снова взбунтовать казаков, а особенно война с Польшей смягчили волну террора. Теперь победа считалась полной, и большевики ликвидировали прежние "упущения". Брали тех, кого раньше сочли возможным оставить на свободе или отпустить под "честное слово". Брали бывших белогвардейцев, пошедших во время польской войны в Красную армию. По местным чекистским застенкам гремели расстрелы. Систематически, каждую ночь уничтожались партии смертников в подвалах Одессы, Новочеркасска, Ростова, Екатеринодара. Ни пол, ни возраст не играли роли. На казнь шли и совсем юные гимназистки за неосторожное слово на митинге, и офицерские жены - иногда и беременные. Их расстреливали, например, "за укрывательство" проживавших с ними мужей. Тех, чья вина признавалась меньшей, гнали этапами в концлагеря. Но дело в том, что в 20-21 г.г. до создания системы ГУЛАГа оставалось еще долго, подневольный труд заключенных еще не использовался, поэтому многие лагеря также служили лишь местом физического уничтожения. Например, в Холмогорском концлагере, являвшемся тогда главной тюрьмой для "контрреволюционеров", под руководством коменданта, чекиста Квицинского, только в январе-феврале 21 г. было расстреляно 11 тысяч человек. Хоронить такую массу людей в промерзлой земле оказалось очень трудно, и трупами набивали несколько зданий. А весной, когда пошел смрад, здания взорвали.
  
   103. КРАСНЫЙ ТЕРРОР И БЕЛЫЙ ТЕРРОР
   "Революции не делаются в белых перчатках... Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?"
   (И.А. Бунин).
   Рассматриваемая нами история Белого Движения идет к завершению, поэтому стоит подробнее рассмотреть некоторые факторы, сопутствующие всей гражданской войне. Например, явление террора. Как известно, его принято разделять на "красный" и "белый". Коснемся для начала красного. В других главах уже приводилось много примеров его осуществления, и вряд ли имеет смысл снова поднимать конкретные факты. Они слишком многочисленны, и их перечисление, даже поверхностное, заняло бы слишком большой объем. Интересующимся же можно порекомендовать обратиться к книге С.П. Мельгунова "Красный террор", основу которой составили материалы деникинской комиссии по расследованию большевистских зверств. Проанализируем качественно, чем же явление "красного террора" отличалось от классических жестокостей военизированных режимов и репрессивных кампаний в каких-то иных государствах. Можно прийти к выводу, что отличалось оно размахом, направленностью и внутренним содержанием, причем первое и второе непосредственно вытекали из третьего.
   Террор, исподволь ширившийся с момента победы советской власти, открыто легализуется и вводится в систему сразу после установления однопартийного правления -- летом 18-го, вместе с продразверсткой, запретом товарных отношений, комбедами и т.п. И точно так же, как продразверстка не являлась следствием голода (наоборот, она сплошь и рядом выступала его причиной), а частью единого ленинского плана построения коммунизма, так и красный террор явился отнюдь не ответом на "белый". Он тоже был неотъемлемой частью нового порядка, создаваемого большевиками. Особенность "красного террора" заключается в том, что он выступал не наказанием за какие-либо проступки. И даже не методом подавления противников -- это была всего лишь одна из его функций. Он был не средством для достижения какой-либо конкретной цели - а одновременно являлся и целью. Одной из основ строящегося коммунистического порядка -- и эта основа, в свою очередь, строилась и совершенствовалась вместе с другими составными частями "нового общества". В чудовищной антиутопии ленинского государства с партийным руководством, отдающим распоряжения, и винтиками-исполнителями, слепо их реализующими, террор должен был выполнять те же функции, что впоследствии, в нацистской Германии, выполняли лагеря смерти: уничтожить те части населения, которые не вписываются в схему, начертанную Вождем и потому признаются лишними. Или на каких-то этапах начинают мешать выполнению общего плана.
   Это был еще не террор сталинских лагерей, использующих рабский труд людей, отвергнутых режимом. Ведь по первоначальному ленинскому плану вся страна должна была стать таким лагерем, отдающим по команде бесплатный труд и получающим взамен пайку хлеба. Поэтому людей, признанных неподходящими для подобной схемы, требовалось просто истребить. Отсюда и направленность террора. Раз право мыслить, строить планы и делать выводы в новом обществе предоставлялось только партийной верхушке, лишней и мешающей оказывалась именно мыслящая часть населения. В первую очередь -- интеллигенция, а также примыкающие к ней слои граждан, научившиеся и привыкшие думать самостоятельно -- например, кадровые рабочие Тулы или Ижевска, наиболее передовая и хозяйственная часть крестьянства, объявленная "кулаками". Поэтому красный террор осуществлял не просто массовое уничтожение людей -- он стремился уничтожить лучших. Подавлял все культурное и передовое, убивал саму народную душу, чтобы заменить ее партийно-пропагандистским суррогатом. Шло эдакое "зомбирование" целого народа. В идеале постоянно действующий карательный аппарат должен был для таких целей "состригать" все, мало-мальски возвышающееся над серой массой, пригодной к безоговорочному послушанию.
   Естественно, для столь обширных задач репрессивная система требовалась мощнейшая. И она создавалась -- многослойная, охватывающая сетью террора всю страну: ВЧК, народные суды, перечисленные ранее трибуналы нескольких видов, армейские особотделы. Плюс права на репрессии, предоставляемые командирам и комиссарам, партийным и советским уполномоченным, продотрядам и заградотрядам, органам местной власти. Основой всего этого сложного аппарата были, конечно, ЧК. Именно они не только карали за конкретные проступки, но осуществляли общегосударственную, централизованную политику террора.
   О размерах репрессий нам остается только догадываться и судить приблизительно, на основании косвенных данных (да и вряд ли при большевистской безалаберности велся сколь-нибудь полный учет уничтоженных). Так, палач теоретик Лацис в своей книжке "Два года борьбы на внутреннем фронте" привел цифру расстрелянных 8389 чел. со множеством оговорок. Во-первых, это число относится только к 1918- первой половине 19 г.г., т. е. не учитывает лета 19-го, когда множество людей истреблялось "в ответ" на наступление Деникина и Юденича, когда начались "расстрелы по спискам", когда при подходе белых заложники и арестованные расстреливались, топились в баржах, сжигались или взрывались вместе с тюрьмами (как, например, в Курске). Не учитываются и 20-21 г.г., годы основных расправ с побежденными белогвардейцами, членами их семей и "пособниками". Во-вторых, приводимая цифр относится только к ЧК "в порядке внесудебной расправы", в нее не вошли деяния трибуналов и других репрессивных органов. В-третьих, число убитых приводилось только по 20 центральным губерниям -- не включая в себя прифронтовые губернии, Украину, Дон, Сибирь и др., где у чекистов был самый значительный "объем работы". И в-четвертых, Лацис подчеркивал, что эти данные "далеко не полны". Действительно, даже со всеми оговорками они выглядят заниженными. В одном лишь Петрограде и в одну лишь кампанию после покушения на Ленина было расстреляно 900 чел. Впрочем, здесь возможна казуистика, поскольку в "ленинские дни" расстреливали не "в порядке внесудебной расправы", а "в порядке красного террора".
   Особенностью "красного террора" являлось и то, что он проводился централизованно, по указаниям правительства -- то массовыми волнами по всему государству, то выборочно, в отдельных регионах. Например, телеграмма N 3348 по Южфронту во время рейда Мамонтова доводила до сведений дивизий и полков: "Реввоенсовет Южного фронта приказывает во изменение прежних постановлений в отношении общей политики Донской области руководствоваться следующим: самым беспощадным образом подавить попытку мятежа в тылу, применяя в этом подавлении меры массового уничтожения восставших". Летом 20 г., во время наступления Врангеля, Троцкий объявил красный террор в Екатеринославской губернии. В предыдущих главах приводились и многочисленные телеграммы Ленина с подобными указаниями. В централизованных указаниях оговаривались категории населения, попадающие под уничтожение в той или иной кампании, а порой даже вид казни. Так, в телеграмме в Пензу от 11.8.18г. Ленин приказывал: "...Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц... Найдите людей потверже".
   Другая особенность -- подкрепление террора классовой теорией. "Буржуй" или "кулак" объявлялся недочеловеком, во всех отношениях выступал неким неполноценным существом, "неприкасаемым". Поэтому его уничтожение с точки зрении коммунистической морали, в общем-то, и не являлось убийством. Точно так же, как потам, в нацистской Германии -- уничтожение "расово-неполноценных" народов. Только в России речь шла не о народе, а о его классово-неполноценной части. Поэтому с "классовой" точки зрения вполне допустимыми признавались пытки. Уже говорилось, что вопрос о их применимости открыто обсуждался в печати и решался положительно. Ассортимент их уже в гражданскую был весьма разнообразным -- пытки бессонницей, светом -- автомобильные фары в лицо, соленой "диетой" без воды, голодом, холодом, побои, порка, прижигание папиросой. Кроме "подручных" средств применялись и специальные. Несколько источников, в том числе доклад Центрального комитета Российского Красного Креста, рассказывают о шкафах, в которых можно было только стоять прямо (вариант -- сидеть скорчившись), и в которые на длительное время запирали арестованных, иногда впихивая по несколько человек в "одиночный" шкаф. Савинков и Солженицын, ссылаясь на свидетелей, упоминают "пробковую камеру", герметически закрытую и нагреваемую, где заключенный страдал от недостатка воздуха, и кровь выступала из пор тела. Учитывая культурный состав жертв, применялись и пытки другого рода, моральные: размещение мужчин и женщин в общей камере с единственной парашей, всякого рода глумления, унижения и издевательства. Например, для арестованных женщин из культурных слоев общества практиковалась многочасовая постановка на колени. Вариант - в обнаженном виде. А один из киевских чекистов, согласно докладу Красного Креста, наоборот, вгонял "буржуек" в столбняк тем, что допрашивал их в присутствии голых девиц, пресмыкающихся перед ним - не проституток, а таких же "буржуек", которых ему удалось прежде сломить.
   Не случайно открытие Н. Тэффи, узнавшей в комиссарше, наводившей ужас на всю округу г. Унечи, тихую и забитую бабу-судомойку, которая раньше всегда вызывалась помочь повару резать цыплят. "Никто не просил -- своей охотой шла, никогда не пропускала". Не случайны и портреты чекистов, комендантов тюрем, рисуемые очевидцами -- садистов, кокаинистов, полубезумных алкоголиков. Как раз такие люди оказались нужны новой власти и заняли должности, соответствующие своим склонностям. А для массовых расправ, согласно сводке 1-го кутеповского корпуса, старались привлекать китайцев или латышей, так как обычные красноармейцы, несмотря на выдачу водки и разрешение поживиться одеждой и обувью жертв, часто не выдерживали и разбегались.
   Если пытки оставались на уровне "самодеятельности" и экспериментов, проводимых везде по-своему, то казни унифицировались, приводились к единой методике. Уже в 19-20 г.г. они осуществлялись одинаково и в Одессе, и в Киеве, и в Сибири. Жертвы раздевались донага, укладывались на пол лицом вниз и убивались выстрелом в затылок. Такое единообразие позволяет предположить централизованные методические указания, учитывающие режим максимальной "экономии" и "удобства". Один патрон на человека, гарантия от нежелательных эксцессов в последний момент, опять же - меньше корчится, не доставляет неудобств при падении - как положил, так и лежит, оттаскивай и клади следующего. Лишь в массовых случаях форма убийства отличалась -- баржи с пробиваемыми днищами, винтовочные залпы или пулеметы. Впрочем, даже в этих ситуациях предписанный ритуал, по возможности, соблюдался. Так, в 19 г. перед сдачей Киева, когда одним махом бросили под залпы китайцев множество заключенных (добавив к ним и партию гражданских сотрудниц ЧК, канцелярских и агентурных, - видимо, слишком много знавших), даже в царившей спешке подрасстрельных, дожидавшихся своей очереди, не забывали пунктуально раздевать. А в период массовых расправ в Крыму, когда каждую ночь водили под пулемет целыми толпами, обреченных заставляли раздеваться еще в тюрьме - чтобы не гонять транспорт за вещами. И зимой, по ветру и морозу, колонны голых мужчин и женщин гнали к месту казни.
   Но пожалуй, такой порядок объяснялся не садизмом и желанием поглумиться. Он вполне вписывался в изначальные проекты нового общества и обосновывался все той же железной логикой ленинской антиутопии, напрочь похерившей все моральные и нравственные "пережитки", и оставившей новому государству только принципы голого рационализма. Поэтому система, уничтожающая ненужных людей, обязывалась скрупулезно сохранять все, способное пригодиться, не брезгуя и грязным бельем. Вот только волосы не состригали на матрацы, как нацистские последователи -- но в условиях свирепствующего тифа оно было бы и небезопасным. А одежда и обувь казненных (за исключением разворованного непосредственными исполнителями) тщательно приходовались и поступали в "актив" ЧК. Любопытный документ попал по какой-то случайности или недосмотру в ПСС Ленина - т. 51, стр. 19: "Счет Владимиру Ильичу от хозяйственного отдела МЧК на проданный и отпущенный Вам товар..." В нем за подписью зав. хозяйственным отделом Московской ЧК перечисляются вещи , сапоги -1 пара, костюм, подтяжки, пояс. "Всего на 1 тыс. 417 руб., 75 коп." Поневоле задумаешься, кому принадлежали выставленные потом в музеях ленинские костюмы, пальто и кепки? Остыть-то успели после прежнего хозяина, когда их вождь на себя натягивал?
   Когда после "красного" террора обращаешься к "белому" и начинаешь исследовать материалы, то поневоле возникает вопрос -- а был ли он вообще? Если определять "террор" по его большевистскому облику, как явление централизованное, массовое, составляющее часть общей политики и государственной системы, то ответ однозначно получится отрицательным.
   Нет, белогвардейцы вовсе не были "ангелами". Гражданская война -- страшная, жестокая воина. Происходили и расправы над противником, и насилия. Но когда касаешься конкретных фактов, выясняется, что такие случаи совершенно несопоставимы с красным террором ни количественно, ни качественно. Сразу оговорюсь -- все сказанное относится к районам действия регулярных белых армий, а не самостийной "атаманщины", где обе стороны уничтожали друг дружку примерно "на равных". Но "атаманщина" и не повиновалась распоряжениям верховной белой власти. Наоборот, жестокости творились вопреки этим распоряжениям.
   Что же касается других областей, можно отметить общую закономерность: подавляющая доля жестокостей приходится на "партизанскую" фазу Белого Движения. Например, начало Корниловского похода, когда не брали пленных -- да и куда их было девать, если Добровольческая армия не имела ни тыла, ни пристанища. Но уже во время отступления от Екатеринодара в апреле 18-го положение стало меняться - даже многие видные большевики были отпущены на свободу с условием, что своим влиянием защитят от расправ оставленных по станицам нетранспортабельных раненых. Конечно, случаи бессудных расправ повторялись и позже. Но они строжайше запрещались командованием и носили характер стихийных эксцессов. Да и относились обычно только к комиссарам, чекистам, коммунистам и советским работникам. Часто не брали в плен "интернационалистов", т. е. немцев, венгров, китайцев. Не жаловали и бывших офицеров, оказавшихся на службе в красной армии -- к ним относились, как к предателям. А относительно основной массы пленных -- как раз они стали одним из главных источников пополнения белых армий: крестьянин еще придет или не придет по мобилизации, а пленный никуда не денется -- особенно, если он и красными был мобилизован насильно. Для сравнения -- с красной стороны случаи массовых расправ с пленными наблюдались и в 19-м, и в 20-м.
   Главные вспышки репрессий против красных и им сочувствующих, известные фактически, происходили во время антибольшевистских восстаний -- на Кубани, на Дону, на Урале, в Поволжье, принимая особенно ожесточенный характер там, где социальная рознь дополнялась этнической (казаки против иногородних, киргизы против крестьян и др.) Опять же, мы имеем дело с некой "партизанской" фазой. Со стихийными взрывами, когда на большевиков выплескивалась ответная ненависть населения, доведенного ими до мятежа. Но даже во время таких вспышек степень красных и белых расправ оказывалась отнюдь не однозначной. Вспомните-ка "Железный поток" Серафимовича. Таманская армия, вырезающая на своем пути селения, не щадя ни женщин, ни детей, для поднятия боевой злости вынуждена свернуть с пути и сделать крюк в 20-30 верст, чтобы взглянуть на пятерых повешенных большевиков. Можно привести и более строгие примеры. Вешенские повстанцы почти сразу после своей победы (после геноцида!) постановили отменить расстрелы. Или, скажем, в 1947 г. состоялся процесс над Шкуро, Красновым, Султан-Гирей Клычем и другими белогвардейцами, сотрудничавшими с Германией. Разбиралась и их деятельность в период гражданской войны. Так вот, в материалах процесса, опубликованных в советской литературе, упоминаний о каких-то массовых расправах по отношению к мирному населению нет - даже в 18 г., когда Шкуро возглавлял повстанцев. Везде речь идет лишь о "командирах и комиссарах", и жертвы перечисляются поименно. То же самое относится к Султан-Гирей Клычу, командовавшему "дикой" дивизией.А ведь это разбирались деяния самых "зверских" белых частей !...
   Примерно в это же время, летом 18-го, А. Стеценко, жена Фурманова, поехала в Екатеринодар и попала к моменту его захвата белыми. И угодила "в лапы" деникинскои контрразведки. Весь город знал, что она -- коммунистка, дочь видного екатеринодарского большевика, расстрелянного Радой. И прибыла из Совдепии... Убедившись, что она не шпионка, а просто приехала навестить родных, состава преступления не нашли, и ее отпустили. При восстанниях на Волге и в Сибири видные коммунисты, сумевшие избежать стихийной волны народного гнева, как правило, остались живы. Уже упоминалось о красных лидерах в Самаре, которых постепенно обменяли или устроили им побеги из тюрем. Лидер владивостокских коммунистов П. Никифоров спокойно просидел в заключении с июня 18г. по январь 20 г.--и при правительстве Дербера, и при Уфимской Директории, и при Колчаке, причем без особого труда руководил оттуда местной парторганизацией. В 19-20 г. г. пребывал в колчаковской тюрьме и большевик Краснощеков -- будущий председатель правительства ДВР. А казаки Мамонтова из рейда, за сотни километров, вели с собой пойманных комиссаров и чекистов для суда в Харьков -- и многие из них потом тоже остались живы.
   На советской стороне террор внедрялся централизованно -- вплоть до прямых указании правительства о масштабах и способах репрессий. У белых он проявлялся в виде стихийных эксцессов, всячески пресекаемых и обуздываемых властями по мере организации этой "стихии". Если в открытой советской литературе, в ПСС Ленина, сохранилось множество документов, требующих беспощадных и поголовных расправ, то выдержек из подобных приказов и распоряжений по белым армиям вы не найдете нигде -- несмотря на то, что в руки красных попало множество архивов, штабных и правительственных документов противника в "освобожденных" городах. Их просто нет, подобных приказов. И советская историческая литература свои утверждения о "белом терроре" вынуждена делать либо голословно, либо опираясь на "жуткие" документы, вроде телеграммы ставропольского губернатора от 13.8.19 г., требовавшей для борьбы с повстанцами таких карательных мер, как составление списков семей партизан и выселение их за пределы губернии (впечатляющее зверство по сравнению с ленинскими директивами!). Часто в качестве примера приводится приказ ген Розанова, который со ссылкой на японские методы предлагал "строгие и жестокие" меры при подавлении Енисейского восстания. Только умалчивается, что Розанов был за это снят Колчаком. А Врангель, объявляя Крым осажденной крепостью, грозил беспощадно... высылать противников власти за линию фронта.
   Главная разница между "красным" и "белым" террором вытекает из самой сути борьбы сторон. Одни насаждали незнакомый доселе режим тоталитаризма (а по первоначальным планам, пожалуй сверхтоталитаризма), другие сражались за восстановление законности и правопорядка. Было ли совместимо с законностью и правопорядком понятие "террор"? Законы -- это первое, что старались восстановить белые командующие и правительства, обретя под ногами освобожденную территорию. Например, на Юге действовали дофевральские законы Российской Империи военного времени. На севере -- самое мягкое законодательство Временного правительства. Даже в Ярославском восстании одним из первых приказов полковника Перхурова восстанавливались дооктябрьские законы, судопроизводство и прокурорский надзор.
   Да, белые власти казнили своих врагов. Но казни носили опять же персональный, а не повальный характер. По приговору суда. А смертный приговор, в соответствии с законом, подлежал утверждению лицом не ниже командующего армией. Интересно, осталось бы у советских командармов время для прямых обязанностей, если бы им несли на утверждение все приговоры в занимаемых их войсками районах? Кстати, тот же порядок существовал у Петлюры. Не верите -- откройте Островского, "Как закалялась сталь", где петлюровцы совещаются, не приписать ли арестованному несколько лет, поскольку приговор несовершеннолетнему "Головной атаман" не утвердит.
   Беспочвенными выглядят обычно и описания белой контрразведки -- с пытками, застенками и расстрелами. Будто их срисовывали с ЧК. Контрразведка имела множество недостатков, упоминавшихся ранее, но правом казнить или миловать она не обладала. Ее функции ограничивались арестом и предварительным дознанием, после чего материалы передавались судебно-следственным органам. Как бы она осуществляла пытки и истязания, не имея даже собственных тюрем? Ее арестованные содержались в общегородских тюрьмах или на гауптвахтах. Да и как после пыток она представила бы арестованных суду, где, в отличие от дилетантов-контрразведчиков, работали профессиональные юристы, которые тут же подняли бы шум по поводу явного нарушения законности? И к тому же, недолюбливали контрразведчиков. Наконец, при оставлении белыми городов советская сторона почему-то не задокументировала никаких "жутких застенков" -- в отличие от белых, неоднократно делавших это при оставлении городов большевиками. Впрочем, все относительно. В Екатеринославе, например, общественность и адвокатура выразили бурный протест против бесчинств контрразведки. Выражались они в том, что она держала арестованных по 2-3 дня без допросов и предъявления обвинения. С точки зрения законности такие действия, конечно, были бесчинствами.
   Что касается судов, решавших судьбу обвиняемых коммунистов, то подход их был хоть и строгим, но далеко не однозначным. Вину определяли персонально. Так, весной 19-го в Дагестане взяли с поличным несколько десятков человек, весь подпольный ревком и комитет большевиков на последнем заседании накануне готовящегося восстания. Казнили из них пятерых. 22.4.20 г. в Симферополе арестовали в полном составе собрание горкомов партии и комсомола, тоже несколько десятков человек. К смертной казни приговорили девятерых. 4.6.20 г. в Ялте взяли 14 подпольщиков. Расстреляно шестеро
   В целом, литература о "белом терроре" обширна. Но обычно отделывается общими фразами. О том, как наступающие красные освобождали тюрьмы, полные рабочих. Забывая уточнить -- попали эти "рабочие" в тюрьмы за свои убеждения, или за воровство и бандитизм. Ну а как только дело доходило до конкретных фактов, обвинения начинают прихрамывать. Так, солидный труд Ю. Полякова, А. Шишкина и др. "Антисоветская интервенция 1917-22 г.г. и ее крах" приводит аж... два примера расправы офицеров-помещиков с крестьянами, разграбившими их усадьбы. Это на весь колчаковский фронт (учтем и то, что официально Колчаком подобные действия запрещались, как и Деникиным). Из книги в книгу кочевал факт из листовки Уфимского комитета большевиков о каком-то поручике Ганкевиче, застрелившем двух гимназисток за работу в советском учреждении. Не говорится только, был ли этот Ганкевич психически здоров, и как к нему потом отнеслось командование. Точно так же по книгам повторяется пример, приведенный Фурмановым в "Чапаеве" -- о пьяных казаках, изрубивших двух красных кашеваров, случайно заехавших в их расположение. Подобное переписывание друг у друга фактов, кажется, говорит само за себя -- и вовсе не о их массовости. (Между прочим, тот же Фурманов вполне спокойно описывает, как он сам приказал расстрелять офицера -- только лишь за то, что у него нашли письмо невесты, где она пишет, как плохо живется под красными и просит поскорее освободить их.)
   Нельзя отрицать -- зверства и беззакония со стороны белых тоже были. Но совершались вопреки общей политике командования. И являлись не массовой кампанией, а единичными случаями, поэтому остается открытым вопрос -- подлежат ли такие факты какому-либо обобщению? Так, "зеленый главком" Н. Воронович в своих воспоминаниях рассказал, как карательный отряд полковника Петрова, подавляя бунт крестьян, расстрелял в селении Третья Рота 11 человек. Но этот расстрел был единственным. Как пишет Воронович: "То что произошло тогда в селении Третья Рота по своей кошмарности и чудовищной жестокости превосходит все расправы, учиненные до и после того добровольцами..." И стоила деникинцам эта расправа мощного восстания в Сочинском округе... В Ставрополе в 20 г., когда уже рушился фронт, озверелые от поражений казаки выместили свою ярость, перебив около 60 чел. политзаключенных, содержавшихся в тюрьме. Возмутилась вся местная общественность, тут же последовали протесты во все инстанции городского прокурора Краснова (вскоре ставшего министром юстиции в деникинском правительстве). Но этот случай был тоже единственным в своем роде. В отличие от большевиков, уничтожавших при отступлении заключенных, белые никак не могли позволить себе такого, понимая, что красные отыграются на мирном населении. Наоборот, как уже говорилось, в ряде случаев -- например, в Екатеринодаре, заключенные коммунисты выпускались на свободу, чтобы предотвратить бесчинства вступающей в город Красной армии.
   Б. Александровский, работавший врачом в Галлиполи, в одном из лагерей разгромленной белой армии, писал -- среди врангелевских офицеров господствовало убеждение, что главной ошибкой, одной из причин поражения, являлась мягкость в борьбе с большевизмом. Действительно, о размерах репрессий можно судить по таким документам, как воззвание Крымского обкома РКП(б)к рабочим, солдатам и крестьянам "Товарищи! Кровь невинно замученных девяти ваших представителей взывает к вам! К отмщению! К оружию!" Невинно замученные девять -- Севастопольский подпольный горком партии, арестованный 4.2.20 г. в ходе подготовки восстания и расстрелянный. Интересно, какими же цифрами пришлось бы оперировать белым, если бы они догадались выпускать подобные воззвания о работе ЧК?
   Но самый красноречивый пример сопоставления красных и белых репрессий приводит бывший ген. Данилов, служивший в штабе 4-й советской армии. В апреле 21 г. большевики решили устроить в Симферополе торжественные похороны жертв "белого террора". Но сколько ни искали, нашли только 10 подпольщиков, осужденных военно-полевым судом и повешенных. Цифра показалась "несолидной", и власти взяли первых попавшихся покойников из госпиталей, доведя количество гробов до 52, которые и были пышно захоронены после торжественного шествия и митинга. Это происходило в то время, когда сами красные уже расстреляли в Симферополе 20 тысяч человек...
  
   104. ДЕЛА ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЕ
   Мир, воцарившийся на Дальнем Востоке, согласно договору между ДВР и Японией от 15.7.20г., был, конечно, весьма относительным. Большевики с помощью других социалистических партий всячески старались разложить армию Семенова -- точнее, ее 1-й корпус, состоящий из "старых" войск атамана. Обрабатывали забайкальское казачество агитируя его отказаться от поддержки Семенова и принять сторону ДВР. Ну а 2-й и 3-й корпуса, т. е. каппелевцев, слишком много познавших в этой войне и уже не подлежавших никакому идеологическому разложению, постоянно клевали партизаны: То бишь "народармейцы".
   Народно-революционная армия ДВР была понятием достаточно растяжимым. То вдруг части 5-й красной армии, нацепив на фуражки вместо звезд кокарды и нашив на рукава ромб, превращались в части НРА. То наоборот, дивизии НРА, преобразованные из партизанских отрядов, снова превращались в "стихийных" партизан, относительно действий которых руководство ДВР делало невинные глаза и пожимало плечами -- это, мол, не наши войска, а "дикие" повстанцы, и нам они не подчиняются. Правда, партизаны и в самом деле подчинялись командованию НРА постольку-поскольку. Получали вооружение, боеприпасы, снабжение, но приказы выполняли те, что сами считали нужными. "Чужих" комиссаров спроваживали, а могли исподтишка и прикончить. А уж правительственные распоряжения и вовсе игнорировали -- каждый командир считал себя на занимаемой территории высшей властью.
   Но каких-либо конфликтов с партизанами руководство НРА и Дальбюро ЦК РКП(б) терпеливо избегали. Им сходили с рук любые выходки, их постоянно поглаживали по головке и заигрывали с ними. Дело в том, что партизаны были еще нужны -- и нужны именно в своем нерегулярном, полубандитском виде. Чтобы, официально оставаясь в стороне, действовать против японцев -- если понадобится подтолкнуть вывод их войск. Или против семеновцев, с которым ДВР обещала японцам прекратить боевые действия. И все-таки впервые с 1918 г. российская восточная окраина более-менее замирилась. Несмотря на разницу господствующей идеологии и форм правления, между различными областями устанавливались регулярные сообщения, налаживались даже связи на "правительственном" уровне. А владивостокским коммунистам через Дальбюро ЦК постепенно "вправляли мозги", отрывая их от коалиции со "своими", приморскими социалистами и буржуазией, и направляя в струю "генеральной линии" на строительство ДВР.
   В ДВР председателю правительства Краснощекову приходилось довольно туго. Со стороны ортодоксальных товарищей, по партии он подвергался яростным нападкам -- ему ставили в вину "соглашательство", легализацию других социалистических партий, "отступничество", выражающееся в формальной свободе слова и печати, упор публичных выступлениях на "независимость" ДВР от РСФСР. Не мог же он всем и каждому громогласно объяснять: "Братцы, да это мы просто японцев так обманываем!" И держался он только благодаря личному заступничеству Ленина и Троцкого.
   Все сильнее менялся и режим правления в Чите, постепенно теряя последние черты "атаманщины" и приобретая нормальные формы государственности. Здесь прошли всеобщие выборы, и с сентября начал работу законодательный орган -- Временное Восточно-Забайкальское Народное собрание. Семенов отказался и от прежних сепаратистских идей, признав над собой верховное командование Врангеля. Хотя при разделяющих их расстояниях этот акт, разумеется, мог быть только политическим шагом. Кстати, их положение было в чем-то схожим. К осени 20 г. семеновские войска оказались стиснуты на относительно небольшой территории: около 300 км с севера на юг и 300-400 км с запада на восток. Эта территория вдавалась клином в территорию ДВР вдоль ветки железной дороги, отходящей от Читы на Харбин, в полосу КВЖД. Японские войска из Забайкалья постепенно выводились, а большевики в ответ не возобновляли попыток ликвидировать "читинскую пробку" вооруженной силой и всячески демонстрировали мирные устремления. Все, казалось, шло к политическому урегулированию ситуации. И Забайкалье, и Дальний Восток начали готовиться к выборам в Учредительное Собрание (а между делом, предвыборная кампания дала коммунистам прекрасную возможность открытой агитации против Семенова).
   В рамках этой подготовки в сентябре состоялось совещание областных правительств в Верхнеудинске. Владивостокская делегация во главе с лидером приморских коммунистов Никифоровым, включавшая и эсеров с меньшевиками, предварительно посетила Читу, где участвовала в работе Народного собрания. В это время в прямые переговоры с Никифоровым вступил ген. Войцеховский находившийся в отставке, но сохранивший свое влияние в белой армии. Войцеховский доказывал Никифорову, что каппелевцы два года сражались за Учредительное Собрание и образование в России демократической республики. Теперь их чаяния исполняются -- Учредительное Собрание созывается, и правовое, парламентское государство вскоре будет создано. Поэтому Войцеховский просил... включить каппелевцев в состав НРА. Ведь воюя еще под знаменами Самарского Комуча и Уфимской Директории, они даже название носили почти такое же -- Народная армия. Он указывал: "Мы готовы принять условия, на которых перешла к земской власти во Владивостоке колчаковская армия". И настаивал на отдаче распоряжения НРА о прекращении действий против каппелевцев -- воевать-то, мол, не из-за чего, и те, и другие стоят за одно и то же.
   Никифоров к сентябрю уже начал избавляться от "владивостокского сепаратизма" -- теперь партия нацеливала его в руководство ДВР. И знал он о планах строительства новой республики куда больше молодого генерала, поэтому откровения и предложения Войцеховского выглядели для него достаточно наивными. Два крепких корпуса, на которые действительно смогли бы опереться демократические силы ДВР, меньше всего нужны были большевикам в составе НРА. Да и вообще, не забайкальские семеновцы с казачьими колебаниями настроений, а именно каппелевцы, продолжающие самоотверженно бороться за идею свобод и прав человека, выступали для коммунистов врагом номер один -- учитывая и то, что они быстро завоевали себе популярность среди населения. Но прямо отказать генералу Никифоров тоже не мог -- японцы еще не завершили вывод войск, и приходилось играть во взаимопонимание. Поэтому он отделался обещанием довести предложения Войцеховского до сведения правительства ДВР.
   Красное руководство в это же время готовило своим противникам совсем иную участь. Уже разрабатывался и 27.9 был принят план Читинской операции. Стягивалось большое количество войск -- и регулярных частей НРА, и партизанских соединений. У Семенова к сентябрю насчитывалось 18-20 тыс. штыков и сабель, 9 бронепоездов, 175 орудий. 3-й и 2-й каппелевские корпуса прикрывали белую территорию с севера и востока, располагаясь от Читы до ст. Бырка. С запада, вдоль железнодорожной магистрали Чита - Маньчжурия, держал позиции 1-й, семеновский корпус. 15 октября, едва последний японский эшелон покинул пределы Забайкалья, войска Амурского фронта ДВР получили приказ о наступлении. Специально для японцев разыграли "мятеж". Части НРА переименовали в "Повстанческую армию", которая направила правительству ДВР послание: "Мы как восставший народ, как партизаны, не можем подчиниться Вашему решению о перемирии и будем бороться до тех пор, пока не разгромим белых".
   Нападение явилось совершенно неожиданным -- казалось, все шло мирно. А для каппелевцев выглядело и бессмысленным "недоразумением". Они серьезно восприняли подготовку к Учредительному Собранию, искренне приветствовали движение к парламентаризму. И вот теперь "парламентаризм" обрушился на них. Но постепенно они оправились от неожиданности и 20.10 нанесли врагу ощутимый контрудар к северу от Читы и на центральном участке обороны. Однако силы были неравны. Многочисленные партизанские бригады и дивизии, собранные со всего Дальнего Востока и отлично вооруженные, обтекали со всех сторон, просачиваясь сквозь боевые порядки, создавая многослойную "кашу". Их подкрепляли красноармейские и народармейские полки. Сильные удары наносились под основание "семеновского выступа" с целью отрезать белые войска от границы, окружить и уничтожить. 21.10 3-й корпус Молчанова без боя оставил Читу, с большим трудом пробиваясь на юг. Легкой победы, несмотря на огромное превосходство, у НРА все равно не получилось. Каппелевцы нанесли ей еще целый ряд контрударов: 23.10 -- под Харашибири, 3.11 -- под Хадабулаком, 13.11 -- под Борзей.
   1-й Семеновский корпус в тяжелых боях оказался расчлененным. Отдельные его части и отряды самостоятельно пробивались к границе. Другие соединения оттянулись к железнодорожной магистрали, где в районе станций Оловянная -- Борзя отражали натиск 1-го Забайкальского корпуса НРА. Белые войска и с востока, и с запада с боями отошли постепенно к Маньчжурской дороге, а затем стали отступать вдоль нее. Одну из главных задач Читинской операции -- уничтожить каппелевцев, не дать им уйти в Китай, красным выполнить так и не удалось. 21.11 сражение завершилось. Оба каппелевских корпуса и соединившаяся с ними часть семеновского перешли границу Маньчжурии, где были разоружены китайцами и осели в полосе КВЖД, в основном - в "русском" Харбине. Какая-то часть разгромленного 1-го корпуса рассыпалась по Бурятии, Монголии и Туве в виде белопартизанских отрядов: Унгерна, Бакича, Кайгородова, Казанцева и др. Другая часть перешла к красным или пополнила ряды партизан. Любопытно, что в этом числе оказались на службе большевиков именно те деятели, которые проявили себя беззакониями и насилиями во времена "атаманщины" -- включая даже печально-знаменитых Семеновских контразведчиков. Подобные "специалисты" как будто лишь сменили хозяев, поскольку многие из них тут же оказались связаны с ЧК или Госполитохраной ДВР.
   Сам атаман Семенов отправился в Приморье, где еще находились японцы и держалась коалиционная власть. Пытался добиться там поддержки, возродить Белое Движение. Но в декабре был выслан Владивостокским правительством и уехал в Порт-Артур. Ну а большевики, устранив главных противников, перенесли столицу ДВР в Читу и начали наконец-то выборы в Учредительное Собрание. Без белых-то, оно сподручнее. Да и результаты немножко другие...
   Сразу после победы над Семеновым в Забайкалье началась волна террора. И, как ни парадоксально, он оказался направлен отнюдь не против активных участников "белого террора" -- наоборот, теперь они очутились в числе тех, чьими руками осуществлялся "красный террор" -- обрушившийся, как обычно, на людей, мешающих или способных помешать коммунистическому господству. В городах вовсю разошлась ГПО, вылавливая "белогвардейцев" и "контрреволюционеров".
   Подчинение Госполитохраны ВЧК было практически неприкрытым -- она не стеснялась даже пересылать в ЧК некоторых своих арестованных. По селам и станицам террор отдали на откуп партизанам. Использовать их в роли карателей тоже оказалось очень удобно. Никаких законов и распоряжений центральной власти они не признавали -- так что "демократическая республика" выглядела, вроде, и ни при чем. А суд и расправа у партизан были короткими. Кого комбриг решит -- того и в "расход". Если вообще не поленятся довести до комбрига вместо того, чтобы прикончить по пути "при попытке к бегству". Расправа тут пошла примерно по "донскому" сценарию 1919 года. Уничтожалась казачья верхушка: кто-то когда-то избирался поселковым атаманом, кто-то высказывался против советской власти, кто-то просто оказался слишком богатым. Сводились старые счеты, накопившиеся в условиях гражданской войны, а то и раньше.
   В этой обстановке и происходили выборы в Учредительное Собрание ДВР, когда запуганные и затерроризированные избиратели вынуждены были думать не о какой-то там политике, а о собственной жизни. Бесцеремонно расправлялись и с политическими соперниками. Так в ст. Зоргол партизаны убили кандидата от партии эсеров Я. Гантимурова, видного казачьего деятеля, объезжавшего станицы в ходе предвыборной кампании и явно одерживавшего верх в Приаргунье. В результате прошел большевистский кандидат, оставшийся в единственном числе. Избирательные комиссии, конечно же, тоже очутились под контролем коммунистов.
   Некоторые депутаты стали чисто номинальными. Например, несмотря на обстановку красной "демократии", в Учредительное Собрание оказались избранными популярные в народе начальники каппелевцев: командующий армией ген. Вержбицкий, командир 3-го корпуса ген. Молчанов. Видя, что творится в Чите, они, естественно, из Китая не приехали. В феврале 21 г. Учредительное Собрание ДВР начало работу. Результаты выборов вполне соответствовали условиям их проведения. Из депутатов 91 представляли большевиков, 18 эсеров, 180 было от крестьян -- "большинства" (сторонников коммунистов), 41 от крестьян -- "меньшинства" (сторонников других партий). Любопытно, что основной сложностью для коммунистического руководства стало как раз подавляющее большинство, которое оно себе создало. Теперь приходилось с боем протаскивать каждое положение "буржуазного парламентаризма", каждую формулировку "демократических свобод" и вообще всеми силами отбиваться от предложений о "советской власти" и воссоединении с РСФСР. Не объявишь же с трибуны "парламента", что сам этот "парламент" -- надувательство, пока еще необходимое в политических целях. Поэтому работа Собрания затянулась до апреля. Была принята демократическая конституция, территорией ДВР провозглашалось все пространство от Байкала до Тихого океана. Само Учредительное Собрание переименовали в Народное, ставшее парламентом ДВР, и принялись формировать правительство. Конечно, даже по конституции, при таком большинстве депутатов коммунисты имели полную возможность сделать его однопартийным. Но тогда идея "буферного государства" опять терялась. Перед Японией и странами Запада нужно было создавать видимость коалиции. И образование правительства растянулось еще на месяц.
   Лидеры большевиков, находившиеся в курсе всех хитростей дальневосточной политики Москвы -- председатель правительства Краснощеков, председатель совета министров Никифоров, должны были ломать сопротивление товарищей по партии, не понимавших, зачем идти на уступки уже раздавленным политическим конкурентам, и еще и уговаривать этих конкурентов принять второстепенные портфели. В итоге меньшевикам достались посты министра промышленности, министра финансов и председателя правления Дальбанка, эсерам -- министра юстиции, народным социалистам -- министра просвещения. Тут действовал и другой принцип -- противникам отдали все направления, пребывавшие в полном развале. Себе же оставили министерства иностранных дел, внутренних дел, земледелия, военное министерство, ГПО и Верховный суд.
   Пока вершилась высокая политика, в Забайкалье продолжался террор, и казаки стали уходить в Китай, в Монголию. Процесс облегчался тем, что до революции граница здесь была открытой. Многие казаки за небольшую мзду китайским чиновником строили на маньчжурской территории заимки, где содержалось их главное богатство -- стада, табуны, отары (это обходилось даже дешевле, чем в России, учитывая стоимость земли и налоги). Такие хозяева ушли первыми, еще зимой. Другие, у кого зимовья скота находились на русской стороне, начали миграцию в апреле, перед вскрытием рек, когда оставалось подождать всего немножко до появления подножных кормов. Шли со стадами в сотни и тысячи голов. Кому-то удавалось проскочить со всем хозяйством, кого-то перехватывали народармейские пикеты, открывая пулеметный огонь -- и тогда многочисленные туши перебитого скота устилали лед пограничных рек. Всего за границу откочевало около 15% забайкальского казачества.
   Потом красные произвели карательный налет на китайскую территорию. Два отряда под общим руководством партизанского комбрига Федорова перешли границу, напали на несколько эмигрантских поселков, образовавшихся там, и ограбили их. Угнали скот, перерыли имущество, разыскивая деньги и золото (некоторые казаки успели перед уходом за рубеж распродать дома и хозяйства, а в ДВР было золотое обращение). Два десятка богатых казаков арестовали. Затем, по-видимому, сообразив, что арест в соседнем государстве чреват лишними проблемами, один отряд своих пленных отпустил, другой -- перебил. По поводу набега эсеровская фракция Народного Собрания ДВР делала запрос правительству -- разумеется, оставшийся без последствий.
   Весной 21г. коммунистическому руководству казалось, что после разгрома Семенова у ДВР не осталось серьезных противников. Однако, это оказалось не так. Глядя на события в Забайкалье, стали задумываться владивостокцы -- нужна ли им такая "демократия"? Они и раньше-то относились к ДВР настороженно. И когда Учредительное Собрание провозглашало власть новой республики до Тихого океана, Приморье признавать над собой эту власть было абсолютно не склонно. А физически подавить там инакомыслящих большевики не могли -- в Приморье оставались японцы. Они вели свою политику и к русским вопросам относились с позиций собственных интересов, но сильно обиделись, что их так нагло провели с Забайкальем.
   12.5 завершилось формирование правительства ДВР, а сразу после этого, 26.5 в Приморье произошел очередной переворот (Владивосток побил в данном отношении все "рекорды" -- в 1917-22г.г. власть здесь менялась 14 раз, причем называя эту цифру, современники оговаривались -- "если не ошибаюсь"). Образовалось Временное Приамурское правительство, которое возглавили промышленники, братья Меркуловы. Новая власть тоже была коалиционной, но уже без большевиков. Отстранить их от участия в руководстве оказалось тем легче, что регионально-сепаратистское течение коммунистов, склонное к коалиции, было уже подавлено центром, а самая деятельная группа во главе с Никифоровым, заправлявшая во Владивостоке в 20-м, переместилась в Читу, в руководство ДВР.
   Новое правительство понимало, что красные не оставят его в покое. Что рано или поздно с ними придется столкнуться в той или иной форме - РСФСР, ДВР или партизанских соединений. Нужно было удержать собственную территорию от вражеских поползновений. И к тому же, правительство не теряло надежды распространить свое влияние на другие регионы Дальнего Востока и Сибири -- считалось, что в результате бесчинств они должны выступить против коммунистов. Требовалась крепкая и надежная армия, а своих, владивостокских частей и малочисленного уссурийского казачества для этого было явно недостаточно. Но армия имелась почти готовая -- за границей, в Китае. И Меркуловы повели переговоры с белогвардейцами, оказавшимися в эмиграции. Ген. А. Н. Пепеляев их приглашение отверг, не желал сотрудничать с японцами. Зато предложение приняли каппелевцы. Из Харбина и других пунктов КВЖД, где они разместились в беженских условиях, их ядро выехало во Владивосток под руководством ген. Молчанова, командовавшего у Колчака знаменитой Ижевской дивизией и прошедшего с подчиненными весь путь от Урала до Читы и Харбина. На службу владивостокской власти каппелевцы поступили, сохранив свое прежнее название и восстановив, по возможности, прежние части.
   Перебралась в Приморье и часть забайкальских казаков -- в основном тех, кто ушел за границу налегке, бросив все имущество, и теперь не имел ни кола, ни двора. Ехали с семьями, с женами и детьми, надеясь найти пристанище среди собратьев -- уссурийских и амурских казаков. Общее командование казачьими формированиями принял ген. Глебов. Образовалась Белоповстанческая армия, во главе которой встал Михаил Константинович Дитерихс. В Приморье приехал и Семенов. Однако, его репутация была сильно подмочена "атаманщиной", и большинство владивостокских деятелей не желали с ним связываться и не доверяли ему. Безрезультатно проторчав здесь три месяца, обивая пороги в попытках переговоров, он снова вынужден был эмигрировать.
  
   105. ИМПЕРИЯ УНГЕРНА
   Отнюдь не все белогвардейцы, выброшенные войной за пределы России, удовлетворились бесправным существованием беженцев. Например, Роман Унгерн фон Штернберг вместо того, чтобы искать милости у китайцев, решил создать в сердце Азии новую могучую империю. Которая стала бы прибежищем и второй родиной его товарищей по несчастью или даже преемницей ценностей, уничтоженных в России. Идея была проста -- если рухнула великая Белая, европейская империя, надо построить великую Желтую империю -- азиатскую.
   Вполне подходящей основой для такого государства Унгерну показалась Монголия. Она в 1911 г. при дипломатической и военной поддержке России получила независимость от Китая. Но после крушения ее северного покровителя китайцы снова начали прибирать ее к рукам. В 1918 г. они ввели в Ургу, монгольскую столицу (ныне Улан-Батор), первый батальон своих войск, а в ноябре 1919г., при поражении Колчака, которого все же опасались, как преемника прежней российской власти, "удовлетворили просьбу о добровольном присоединении к Поднебесной республике". Страна была оккупирована, ее армия распущена, противники китайского владычества арестованы, разогнаны или казнены.
   В октябре 20г., когда потерпела поражение армия Семенова, в Монголию отступил Унгерн со своей дивизией. Было в его "дивизии" 800 казаков и 6 пушек. С этими силами барон решил начать войну против Китая. Богдо-Гэгэну, главе ламаистской церкви в Монголии и, до китайской оккупации, ее светскому правителю, он направил письмо: "Я, барон Унгерн фон Штернберг, родственник русского царя, ставлю целью, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать помощь Богдо-хану в освобождении Монголии от китайского ига и восстановлении прежней власти. Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу..." Насчет "родственника русского царя" Унгерн, конечно, приврал для важности -- он лишь одно время служил в императорском конвое (хотя кто его знает, относительно дальнего родства по немецким линиям?). Что за "войска", Богдо-Гэгэн не знал. Но звучало солидно, и он тайно переслал Унгерну свое согласие.
   Оставив основные силы своего уставшего в боях и переходах отряда на берегах Онона, барон с самым надежным "полком" (т. е. несколькими сотнями казаков) и артиллерией двинулся на Ургу. Китайский гарнизон, оборонявший город, насчитывал 8 тыс. чел. Унгерн осадил Ургу и подверг артиллерийскому обстрелу, но взять нахрапом не смог. Тогда он отошел к главным силам "дивизии" и принялся переманивать на свою сторону и агитировать на войну монгольских князей, формируя из их отрядов вспомогательное войско, командовать которым он поставил князя Лубсан-Цэвэна. Между тем китайцы, заподозрив Богдо-Гэгэна в тайных связях со свалившимся на их головы врагом, арестовали его "за измену". Унгерн этим мгновенно воспользовался. Он объявил себя защитником Желтой веры, придав войне религиозный характер. А потом с сотней казаков совершил дерзкий налет и выкрал Богдо-Гэгэна прямо из столицы.
   Его воинство, чуть больше тысячи человек, снова подступило к Урге, где находилось уже 12 тыс. китайских солдат. Сначала барон предпринял демонстрацию силы, распустив слухи о своей 13-тысячной армии и приказав казакам жечь в степи множество костров. Затем обложил город, перекрыв все дороги, кроме пути на север, откуда китайцы не могли получить никакой подмоги. Ну а дальше пошел на штурм, наголову разгромил защитников и занял столицу. Желтая империя была создана.
   Но в это время в войну вмешалась третья сила -- красные. Монголия давно их интересовала в плане перспектив "мировой революции". Еще в июле 1919г. Ленин, Чичерин и калмыцкие коммунистические деятели Чапчаев и Амур-Санан обсуждали проект экспорта революции через Монголию в Тибет, а оттуда -в Индию, чтобы разжечь там восстание против англичан. Теперь ставка была сделана на Сухэ-Батора, бывшего офицера монгольской армии, сбежавшего от китайских репрессий в Россию. В 20-м он приехал в Иркутск, где обучался в школе красных командиров. Там же он прошел подготовку в разведотделе 5-й армии. В январе 1921 г. сколоченный Сухэ-Батором партизанский отряд перешел границу и начал действовать вблизи Кяхты, имея за спиной советскую территорию, получая там убежище и необходимую помощь. 1.3.21 г. в Троицко-Савске (русская половина Кяхты, разделенной надвое границей) он провел "съезд" созданной здесь же "Народной партии", который взял курс на восстание. Далее все разворачивалось по типовому сценарию. "Армия" Сухэ-Батора в 400 чел. ночью ворвалась из Троицко-Савска в монгольскую часть Кяхты, выбила оттуда китайцев, а утром "правительство" красной Монголии обратилось к правительствам РСФСР и ДВР за помощью. Правда, китайские войска, в панике оставившие Кяхту, были разбиты все-таки не красными, а белыми. Одну отступающую колонну в тысячу штыков уничтожили в бою, другая в 1100 чел. сдалась.
   Освободительная война в Монголии перешла в гражданскую. Силы здешних красных казались мизерными, серьезной поддержки среди населения, верящего в священную власть Богдо-Гэгэна, они не имели. И Унгерн решил покончить с ними. 21.5 он предпринял поход на север, наступая главными силами по Кяхтинскому тракту. В ста 100 км западнее двигалась бригада полковника Резухина. К этому времени стали сбываться надежды Унгерна на то, что возрожденная им Монголия может стать базой для остатков Белого Движения. Под его крыло начали собираться белопартизанские формирования, бродившие по Забайкалью, Туве и монгольским степям. Южнее озера Хабсугул действовала бригада Казагранди, из Урянхайского края шел отряд Казанцева в 700 сабель, вдоль Керулена и Онона двигались части Кайгородова, в Западной Монголии базировался отряд Бакича.
   5.6 беломонгольский авангард атаковал и уничтожил передовой отряд Сухэ-Батора. Двинувшись далее к Кяхте, он в свою очередь был атакован и разбит основными силами красных. Подойдя следом, Унгерн развернул наступление на Кяхту ядром своей армии -- 2700 сабель при 7 орудиях. Хотя красные обильно снабдили Сухэ-Батора пулеметами и артиллерией, он со своими силами в 700 чел. не устоял и пятился, готовый уйти за рубеж. Но с советской стороны тут же перешла границу и вступила в бой полнокровная бригада 35-й дивизии красных. Части полковника Резухина, подошедшие с запада, попытались ударить противнику во фланг, однако перешли в наступление еще две бригады той же 35-й дивизии, кавалерийский полк, конные отряды партизан Щетинкина. Внезапно оказавшись против такой массы войск, Унгерн не смог выдержать их удара. Потерпев жестокое поражение, он стал отходить на юг.
   А красное командование, заманившее его к границе, отдало приказ начать Ургинскую операцию. Кроме 35-й, в Монголию направлялась 12-я Читинская дивизия и партизаны. Всего экспедицонный корпус насчитывал 7,5 тыс. штыков, 2,5 тыс. сабель, 20 орудий, 2 броневика, 4 самолета и 4 парохода. Бои с белыми заслонами, старавшимися задержать продвижение врага, произошли на р. Иро и на р. Хара, где отряд с 1 орудием и 2 пулеметами оказал отчаянное сопротивление и на день сумел остановить красных. Но конечно, при таком превосходстве большевиков эти заслоны погибали. 5.7 экспедиционный корпус занял оставленную без боя Ургу. Белые попытались сконцентрировать свои части в Западной Монголии. В районе г. Улясутай собрались отряды Казанцева, Кайгородова, Шубина и Бакича общей численностью до 4 тыс. чел., а также монголы под командованием Хатан-Батора Максаржаба. Унгерн намеревался пробиться к ним, но его не пропустили. Передовой отряд его казаков на р. Заин-хурэ встретила красная конница и разгромила. С севера навалились партизаны Щетинкина. Завязались упорные бои, длившиеся несколько суток. Лишь воспользовавшись густым туманом, Унгерн нащупал брешь во вражеском кольце и сумел ускользнуть. Ему перекрывали все пути, но красные плохо стерегли дорогу на север, в Россию, и Унгерн рванулся туда, вышел к станции Мысовая. Большевики развернули преследование. У Гусиного озера им удалось настичь его, и снова закипел бой. Унгерн опять прорвался и ушел -- на этот раз в Монголию. Но тут был схвачен бывшим союзником, князем Суйдун-Гуном, решившим перекинуться на сторону сильнейшего. И выдан Щетинкину.
   Сухэ-Батор установил связь с беломонгольским отрядом Максаржаба, повел с ним переговоры, и тот тоже перешел на сторону красных, ударив в ходе боя со своими войсками в 300 сабель в спину отрядам Казанцева и Шубина. Сражения на западе еще продолжались. Красномонгольскую "армию" Хасбатора в 400 чел. части Бакича и Кайгородова осадили в монастыре на оз. Толбо-нур и перебили почти полностью. Но пока длились бои с ней, сюда подошли советские войска под командованием Байкалова, и белогвардейцы опять понесли жестокое поражение. В конце октября 185-м стрелковым и 59-м кавалерийскими полками был разбит последний крупный белый отряд -- ген. Бакича. Сам он ушел в Туву, но и туда следом двинулись красные. Бакич вернулся в Монголию, в г. Улангоме его окружил Хатан-Батор Максаржаб, взял в плен и выдал большевикам.
   Все белогвардейские начальники были расстреляны. Стоит упомянуть, что война в Монголии велась с обеих сторон с азиатской жестокостью. Белые монголы казнили своих противников в соответствии с "историческими традициями", восходящими к средневековью. Красные в этом плане им ничуть не уступали. Но если пресловутая жестокость Унгерна ограничивалась какими-то отдельными случаями -- большевики-то в руки его войск почти не попадали, наоборот, он вынужден был уходить и спасаться от них, то нашествие красного экспедиционного корпуса прокатилось по Монголии жуткой волной террора. Попутно боролись с "феодальными пережитками", разоряя монастыри, отрезая у монголов косы и с мясом выдирая серьги из ушей женщин. Этот поход стал трагедией для мирных забайкальских казаков, сбежавших в Монголию от террора ДВР. Они подвергались ограблению, массовым расстрелам, насильственному обратному переселению. Те, кто спаслись, потеряв все имущество, ушли в Китай.
   Следует отметить и тот факт, что на белой стороне русские и монголы были представлены более-менее на равных, русские белогвардейцы поначалу составили лишь костяк армии. На красной стороне численность местных отрядов была ничтожной. По сравнению с советскими войсками, они служили лишь "довеском", придававшим операции декорум законности. Сухэ-Батора и Хатан-Батора Максаржаба наградили орденами Красного Знамени. Власть Богдо-Гэгэна ограничили "клятвенным договором", отстранив его от светских дел. Осенью 21 г. Сухэ-Батор нанес визит в Москву и Петроград, встречался с Лениным, Фрунзе, Дзержинским. Подписал договор о дружбе. Советское правительство подарило Монголии русские конторы и ведомства, находящиеся на ее территории, аннулировало долг в 5 млн. золотых рублей. А монгольское правительство взамен попросило о такой мелочи, как... отложить вывод Красной армии из Монголии. Естественно, просьба была удовлетворена.
   Вернувшись, Сухэ-Батор повел вполне ленинскую политику. Организовал свою ЧК -- Государственную внутреннюю охрану. И прокатились две волны репрессий. Из Народной партии десятками исключали и казнили "заговорщиков". Полетели головы всех "умеренных" соратников по революции, не согласных с советским образцом построения государства. В 23г. умер и сам Сухэ-Батор. То ли от болезни, то ли отравленный -- в Монголии подобное случалось. Вскоре скончался и Богдо-Гэгэн. Преемника у него уже не было. 13.6.24 г. монгольская Народно-революционная партия приняла решение ввести в стране республиканский строй и идти к социализму. Попутно красные войска, вошедшие в Туву для преследования белогвардейцев, установили там Тувинскую Народную республику (аннексированную значительно позже, в 1944 г.). Правда, после столь крутых "реформ" в Монголии о дальнейших планах проникновения в Тибет и Индию пришлось забыть -вряд ли тибетские буддисты сочли бы теперь коммунистов своими друзьями и союзниками. Но уже и политика Совдепии начинала меняться от "мировой революции" к "сосуществованию". Так что ничего страшного...
  
   106. ЗЕЛЕНОЕ ДВИЖЕНИЕ
   Осенью 1920г, когда были раздавлены последние сильные очаги Белого Движения -- врангелевский Крым и семеновская Чита, были раздавлены осенью 20г., приобрело широчайший размах другое движение -- "зеленое". Повстанческое. Фрунзе в борьбе с ним ввел термин "малая гражданская война". Но если присмотреться, она выглядит не такой уж и "малой". Вся Тамбовская и часть Воронежской губерний были охвачены восстанием под руководством А. С. Антонова. Ленин 19.10.20 г. писал об "антоновщине" Дзержинскому и командующему войсками ВОХР Корневу: "Скорейшая (и примерная) ликвидация безусловно необходима". Но "скорейшей" не получалось, восстание ширилось. На южной Украине вовсю полыхала "махновщина". В январе 21г. началось мощное Западносибирское восстание под руководством Сибирского крестьянского союза, охватившее Омскую, Тюменскую, часть Оренбургской, Челябинской, Екатеринбургской губерний. Возглавил его эсер В.А. Родин. Это лишь три крупнейших очага, но имелись другие. Мелкими отрядами и бандами были полны Правобережная Украина, Крым, Белоруссия. В Туркестане продолжалось басмаческое движение. На Дону восстали казаки в Хоперском и Усть-Медведицком округах. Шла война в Дагестане. На Кубани и Сев. Кавказе действовали отряды генералов Пржевальского, Ухтомского, полковников Назарова, Трубачева, подполковников Юдина, Кривоносова, сотников Дубины, Рендскова общей численностью до 7 тыс. чел. В Карелии повстанцы объединились в бригаду -- около 3, 5 тыс. Восстала вся Армения...
   Практически, вся Россия занялась пожаром крестьянской войны. В разное время существовали диаметрально противоположные оценки зеленого движения. В советской литературе его предпочитали обходить молчанием или упоминали вскользь, как нечто незначительное. И 21-й год обычно рисовали, как год уже мирный, год восстановления разрушенного хозяйства. А осложнялось это восстановление лишь действиями отдельных "кулацких банд". Такое отношение вполне понятно. Правда оказалась невозможной для публикации: не могла же "рабоче-крестьянская" власть воевать против всего крестьянства! А раз так, то приходилось умалчивать и о самом ходе борьбы -- успехов зеленых уж никак не объяснишь ни поддержкой Антанты, ни профессиональной офицерской выучкой. Хотя ответ на этот вопрос прост -- зеленое движение какое-то время держалось и побеждало именно благодаря своей массовости.
   И масштабы боевых действий в 21 г. ни по количественному составу воюющих, ни по территориальному охвату не уступали 18, 19, 20 годам, а то и превосходили их. Посудите сами, с одной стороны -- население целых уездов и губерний, с другой -- практически вся Красная армия. Правда, ее состав в 21г. был сокращен с 5 млн. до 800 тыс., Совдепия просто не могла больше содержать такую махину. Да и боеспособной все равно была только часть войск, которую и оставили при демобилизации. Кроме того, учитывая, что в войне против крестьян обычные красноармейцы часто показывали себя ненадежными, в ней участвовали войска ВОХР и части ЧК, занятые и в прошлые годы на "внутреннем фронте", а также командные курсы и отряды ЧОН (частей особого назначения) -- "добровольческие" формирования, создающиеся из коммунистов и комсомольцев. Руководили операциями лучшие военачальники. Против Антонова -- Тухачевский, Уборевич, против Махно - Фрунзе.
   В "перестроечные" годы отношение к зеленому движению изменилось. Оно стало рассматриваться, как некий "третий путь" развития России. Причем путь истинный, хоть и нереализованный. Подобные теории тоже вполне понятны и тоже проистекают из конкретной политической конъюнктуры. Поскольку самих основ социализма зеленое движение не затрагивало. Оно выступало под лозунгами "советов без коммунистов", а чаще допускало даже и коммунистов (как, скажем, Махно), но на равных правах с другими партиями, без диктата. Программа зеленых определялась как раз "перестроечными" требованиями: плюрализм политических мнений, многопартийность - правда, обычно допускалась свобода деятельности лишь левых, социалистических партий. А также отказ от централизации, командно-административных методов руководства хозяйством, свобода торговли, владение землей и продуктами своего труда. И не удивительно, что в конце 80-х, когда "красный" путь развития показал свою полную несостоятельность, историки и публицисты принялись изыкивать компромиссы, в том числе "народный", зеленый путь.
   Если же разобраться, то никакого "третьего пути" зеленое движение не представляло. Напомним, что в 1917 г. после крушения царской власти, страна быстро покатилась ко всеобщему развалу и анархии. И на какое-то время настал действительно "крестьянский рай". Деревня пребывала в состоянии фактического безвластия, до нее у слабого правительства руки не доходили, все налоги с повинностями были позабыты, все запреты сняты. Предоставленные самим себе, крестьяне делали, что хотели. Делили землю, растаскивали помещичье и казенное имущество, рубили лес, браконьерничали. С политической точки зрения -- с ними все заигрывали, как с самой многочисленной частью населения. С экономической -- они оказались в выгодном положении, как держатели продуктов питания.
   В наступившей затем гражданской войне белая сторона выступала за восстановление законности и порядка в любых формах, характерных для цивилизованного государства. Так, Самарский КомУч, Уфимская Директория держались четкой республиканской ориентации. К республиканским формам оказалась близкой и колчаковская армия, впитавшая войска указанных правительств. Колчак, Деникин, Врангель держались принципов непредрешения будущего государственного устройства. Скажем, среди дроздовцев было много республиканцев, среди марковцев монархистов, но это не мешало им сражаться плечом к плечу. Конкретная форма "порядка" у белых выступала второстепенной, лишь бы обеспечивала человеческие права. Красная сторона боролась за порядок аномальный, выдуманный ее вождями. Зеленая же сторона в их противоборстве представляла не "третий путь", а "нулевой вариант". Тот самый "первичный хаос", из которого все равно, рано или поздно, неизбежен был выход в красную или белую сторону. Возврат к положению 1917 г., к тем самым многопартийным советам, еще без диктата большевиков, которые и привели страну к развалу, а в конечном итоге -- к этому диктату. Между прочим, в конце борьбы это стал понимать даже Махно. Он говорил: "В России возможна или монархия, или анархия, но последняя долго не продержится". В политическом отношении многопартийные советы неизбежно шли бы или к пустой говорильне, или к подавлению одной лидирующей партией остальных. В экономическом -- старые сельские общины, которые и стали местными "советами", уже изжили себя к началу 20 века, и путь опять приводил к развилке -- либо к уравниловке и власти типа комбедов, либо к укруплению частных хозяйств, т. е. реформам типа врангелевских.
   Из указанной сути вытекают и сильные, и слабые стороны зеленого движения. Сила, как уже говорилось, заключалась в массовости. А массовость обеспечивалась воспоминаниями о "крестьянском рае". И тем, что зеленые почти никогда не ставили себе глобальных общегосударственных задач -- они боролись за конкретные, местные интересы, против конкретных притеснений и злодеяний властей -- продразверстки, мобилизации, попыток коллективизации. Чтобы воевать в "зеленых", не нужно было далеко уходить от дома. Ну а слабость была в том, что выступая против централизации, зеленое движение само по себе оказывалось децентрализованным. Нет, не поддержки населения ему не хватало -- поддержка была почти стопроцентной. И не помощи Антанты. Помощь не так уж и требовалась. К 20-21 г. г. у крестьянства скопилось множество оружия, вплоть до артиллерии, а в первых же боях и налетах это количество пополнялось трофеями. Одевались и обувались повстанцы за свой счет, да и кормились не иностранными консервами. Так что снабжены всем необходимым они были куда лучше, чем белые армии в 18 году. Но несмотря на размах, зеленое движение оставалось "местным", привязанным к своим деревням, волостям и уездам. Так, Махно, даже контролируя весь юг Украины, добивался того, "чтобы освобождаемый нами тыл покрылся свободными рабоче-крестьянскими соединениями, имеющими всю полноту власти у самих себя". Поэтому так велика была роль персональных лидеров. Без того же Махно или Антонова подобные "соединения" разных сел или уездов уже оказывались ничем между собой не связанными. Причем лидер являлся в большей степени знаменем, чем руководителем или организатором. Махно был талантливым партизанским командиром, но конкретное выражение его таланты находили лишь в действиях относительно-небольшого ядра его "армии".
   Из "нулевого варианта" зеленого движения вытекает и то, что в войне 18-20 г. г. оно не играло самостоятельной роли. Повстанцы либо вредили тылам той стороны, на территории которой находились, либо соединялись с основными противоборствующими силами, как с белыми -- ижевцы и воткинцы, вешенские повстанцы, сражавшиеся под теми же лозунгами "советов без коммунистов, расстрелов и чрезвычаек", так и с красными -- Григорьев, Махно, близкий к "зеленому мировоззрению" Миронов. Отметим лишь, что прочный союз у таких повстанцев получался только с белыми. Потому что лозунги многопартийности, прекращения террора, свободной торговли и др. с белогвардейским восстановлением нормальных форм государственности вполне согласовывались. А для красных любой человек, высказывающий подобные требования, заведомо являлся врагом и подлежал уничтожению -- сразу или потом, когда в нем отпадет надобность. И лишь в конце 20-го, после разгрома белых, "промежуточное" зеленое движение перестало быть "промежуточным", а превратилось в единственную силу, еще противостоящую красным.
   Ядром Белого Движения были интеллигенция и казачество. Офицеры и "вольноперы" военного времени -- вчерашние студенты, учителя, инженеры, гимназисты -- а таковых было большинство. Крестьянство оказалось вовлечено в белые армии относительно небольшой своей частью, иногда по идейным соображениям, а чаще по мобилизациям. В этом смысле о Белом Движении можно сказать то же самое, что часто говорилось о декабристах -- они шли "за народ, но без народа". Ядром зеленого движения стало крестьянство. Но уже без интеллигенции, которой в 17-19 г.г. оно не доверяло, а к 20-21 г. г, уже разбитой, истребленной, эмигрировавшей. А в оставшейся части - подавленной и деморализованной. В результате, "зеленые" оказались лишены организующего начала. И некой "единой души", которая обеспечила бы им порыв к общей цели. Как это ни странно звучит, зеленым не доставало интеллигентской самоотверженности и интеллигентского подвижничества. Ведь действительно, в годы гражданской войны только русский интеллигент Серебряного Века культуры, воспитанный на идеалах служения народу, смог, забыв все личное, взвалить на себя крест возрождения России, идти на лишения и смерть за казалось бы абстрактные "торжество истиной свободы и права на Руси", а не за конкретный кусок хлеба, выдираемый изо рта продотрядом. Поэтому для серьезного подрыва зеленого движения стало достаточно туманных обещаний или нищенских подачек, как замена продразверстки продналогом, тоже грабительским, но оставляющим крестьянину какую-то долю результатов его труда. Причем безо всяких гарантий необратимости такой замены. Малочисленное "барское" и казачье Белое Движение сопротивлялось и угрожало большевизму целых три года. А превосходящее по численности и размаху зеленое движение за каких-то полгода было, в основном, раздавлено. Кстати, этот разрыв между противниками большевиков -- белыми и зелеными, стал, наверное, главной причиной победы коммунизма в гражданской войне.
  
   107. КРОНШТАДТ
   Рассматривая зеленое движение, можно отметить еще одну закономерность -- в конце 20 - 21 г.г. начали восставать самые "революционные" районы, служившие опорой коммунистам в предыдущие годы войны. На Дону -- "мироновские", Усть-Медведицкий и Хоперский округа. В Воронежской губернии -- Богучарский уезд, где обычно формировались войска для борьбы с казачеством. На Урале бурлили и бастовали Пермь и Мотовилиха во главе с ультрареволюционером Мясниковым, расстрелявшим в 18-м Великого Князя Михаила Александровича и закопавшим живым архиепископа Андроника. В Сибири повернули винтовки против красных партизанские края, зверски убивая коммиссаров и продовольственных агентов. В Крыму самые "большевистские" села, при Врангеле являвшиеся базами подпольщиков, после первого же наезда продотрядов начали служить надежным убежищем для уцелевших офицеров и переправлять их в горы, к тем же зеленым.
   Восставали обманутые. Те, кто позволил одурманить себя красной пропагандой и иллюзиями коммунистического рая. Но обманы стали вскрываться. Методы правления и хозяйствования объявленные вынужденными, вызванными борьбой против белогвардейцев и Антанты, оказались будничными атрибутами советского государства. Проследив географию антибольшевистских выступлений в 18-21 г. г., мы увидим, что восставали почти все - но не одновременно. Одни районы подавили и обескровили раньше, у других протест вызрел и прорвался только в конце войны. Расчет Ленина на силу рычагов центральной власти оказался верным. Сохранять господство большевиков позволяла и гибкость, точнее изворотливость, характернае для их политики и пропаганды, принцип "разделяй и властвуй". Например, для подавления богучарцев в 21-м бросили донских казаков, которых те подавляли раньше.
   По своей сути, лозунгам, политической направленности, к зеленому движению примыкает и Кронштадтский мятеж, тоже произошедший в одном из главных очагов прошлой "революционности". 24.2.21 г. в Петрограде началась сильнейшая забастовка, против рабочих были брошены курсанты, в городе ввели комендантский час. На следующий день ЧК начала массовые аресты. Но волнения не прекращались. В Москве в эти дни собирался очередной, Х съезд компартии, и петроградские рабочие требовали немедленной отмены политики военного коммунизма, созыва Учредительного Собрания, создания в многопартийной системы и коалиционного правительства. Шел интенсивный обмен делегациями между забастовщиками и гарнизоном Кронштадта, насчитывавшим 26887 чел. Все это привело к тому, что 2.3 Кронштадт, взбудораженный петроградскими событиями и ответными репрессиями властей, восстал, присоединяясь к требованиям Петрограда. Какими-то жестокостями и зверствами мятеж не сопровождался, коммунистов только арестовали, да и то меньшую часть - 327 из 1116.
   Большевики перепугались -- ведь Кронштадт относился к самым верным их войскам. Значит, за ним могли последовать и другие. Кронштадт открывал доступ к Петрограду, доступ вторжению извне -- если бы оно последовало. Да и сама по себе такая многочисленная армия мятежников (куда больше, чем было у Юденича!) на пороге "колыбели революции", с мощной крепостной и корабельной артиллерией что-нибудь да значила. Принимались срочные меры. Семьи повстанцев, находящиеся в Петрограде, сразу арестовали в качестве заложников. Спешно стягивались "надежные" войска, а ненадежные выводились подальше. Так, несколько тысяч матросов, расквартированных в Петрограде, погрузили в эшелоны и отправили в Севастополь. Который их не принял, опасаясь антисоветских настроений. Эшелоны остановились в Александровске (Запорожье), где матросы слонялись по городу, громогласно критикуя коммунистов. Началось брожение среди местных рабочих, и эшелоны отправили в Мелитополь. Там повторилась та же история. Так их и гоняли туда-сюда по всему югу, пока мятеж не был подавлен.
   Восставший Кронштадт митинговал, протестовал и выдвигал требования, не предпринимая никаких активных действий, а коммунисты стянули артиллерию, создали две войсковых группировки -- у Ораниенбаума и Лисьего носа. 7.3 открылись боевые действия. За два дня в артиллерийской перестрелке было выпущено более 5 тыс. снарядов. 8.3 последовал штурм, но был отбит огнем крепости и кораблей. Мятеж получил широчайший резонанс в эмигрантских кругах. Начался сбор средств для закупки продовольствия кронштадтцам. Русскими банками, Земско-городским союзом, промышленниками было собрано для этого 545 тыс. франков и 5 тыс. фунтов стерлингов. Для экстренной продовольственной помощи комитет представителей русских банков повел переговоры в Лондоне, а Союз русских промышленников обратился к США с просьбой отправить восставшим транспорт с хлебом.
   В Ревель прибыл Чернов, планируя из оставшихся в Эстонии белогвардейцев Юденича создать три отряда по 300 чел., которые стали бы организующими ядрами для наступления на Ямбург, Псков и Гдов. Сюда же съехались представители Савинкова, Врангеля, Чайковского. Правда, от предложений Чернова о помощи, переданных в Кронштадт, восставшие уклонились. Ходили слухи о переброске под Петроград всей армии Врангеля. Но это были только слухи. Союзники, от которых зависели любые конкретные шаги в данном направлении, заняли наблюдательную позицию и никакой заинтересованности в возобновлении Белого Движения не проявляли. Хотя англо-французская эскадра в Копенгагене из 14 кораблей была приведена в боевую готовность, но тоже оставалась в выжидательном режиме -- на всякий случай. Да и состояла она из небольших судов -- миноносцев, легких крейсеров, так что для серьезных самостоятельных действий она не предназначалась.
   Но события как быстро вспыхнули, так и быстро покатились к развязке. В Петроград приехали Троцкий и Сталин, для непосредственного командования собранными сюда войсками прислали Тухачевского. Не считая ни одну из своих частей стопроцентно надежными и опасаясь их перехода к мятежникам, большевики всячески укрепляли в них партийное влияние, даже направили третью часть делегатов съезда партии (более 300 чел.), всех военных. 16.3 последовала новая артиллерийская дуэль, а в ночь на 17.3 -- второй штурм. Ударные группировки из Ораниенбаума и с Лисьего Носа в маскхалатах начали скрытное движение по льду. Обнаружили их слишком поздно. Несмотря на большие потери, атакующие ворвались в Кронштадт. После ожесточенных рукопашных схваток, происходивших и на улицах, и на кораблях, восстание было подавлено. Сказалось, конечно, и отсутствие единства среди мятежников: Когда одни дрались насмерть, для других красные оставались еще "своими" -- с которыми можно было спорить на митингах, а идти в штыки рука не поднималась. Сказалось и отсутствие дисциплины, хорошего общего командования -- иначе разве одолели бы так быстро гарнизон, численно превышающий всю армию Врангеля, засевший в крепости, куда более сильной, чем Перекоп? Часть мятежников сумела прорваться и по льду ушла в Финляндию, часть сдалась. 18.3 сражение завершилось, большевики заняли Кронштадт полностью.
   Интересно, как в дни мятежа проявилась знаменитая "гибкость" ленинской политики. Вождь буквально за неделю резко сменил свой и партийный курс. Если 8.3.21 г. на Х съезде он утверждал: "Свобода торговли немедленно приведет к белогвардейщине, к победе капитализма, к полной его реставрации", то к концу съезда он уже убеждал делегатов, что в свободе торговли, в общем-то нет ничего страшного, поскольку власть остается в руках "рабочего класса". Вряд ли эта уступка была рассчитана на кронштадтцев. Скорее -- на умиротворение Петрограда и на то, чтобы мятеж не стал детонатором нового крестьянского взрыва. Ну и, естественно, расчет был на пропаганду в красной армии, состоящей из тех же крестьян. Удержать в верности правительству войска, которым предстояло штурмовать Кронштадт. Реальное же введение НЭПа, замена продразверстки продналогом, потом всячески затягивалась. Так, в областях, побывавших во власти белых, еще и в 21-м собиралась продразверстка под предлогом их "задолженностей".
   Коммунистические утверждения о "заговоре" в Кронштадте не выдерживают критики. Ну какой здравомыслящий заговорщик стал бы поднимать восстание в первых числах марта, вместо того, чтобы выждать пару недель? И подтаявший лед Финского залива сделал бы крепость на много месяцев неприступной, в то время как сами мятежники сохраняли бы полную свободу действий, имея в распоряжении весь флот. Именно поэтому эмигранты и заботились о продовольственной помощи. Из даты восстания, таким образом, видна его стихийность. Подавлялось же оно с обычной жестокостью. Только на месте в первый день расстреляли около 300 чел., не считая убитых в бою. Сколько казнено потом, сколько погибло заложников из мирного населения, остается неизвестным.
   Однако стихийность выступления коммунистов не устраивала. "Краса и гордость революции", матросы, не могли стихийно восстать против любимой партии. Требовалось другое объяснение -- и немедленно, как для населения России, так и на будущее, для истории. Срочно нужен был заговор. Официальная биография Ф. Э. Дзержинского под ред. С. К. Цвигуна рассказывает: "В марте 1921 г. ЦК РКП(б)и СНК РСФСР поставили перед чекистами задачу -- выявить и разоблачить подлинных вдохновителей и организаторов кронштадтского мятежа". Раз задача поставлена, то заговор, конечно же, был найден. Летом 21 г. вскрывается так называемая "Петроградская боевая организация" с обширными заграничными связями и планами свержения советской власти -- в Петрограде, а затем и во всей России. Надуманность и фиктивность этого дела очевидна, т. к. в организации -- по "официальным" спискам -- числилось всего 36 военных. И она, якобы, осенью собиралась захватить Петроград, Бологое, Ст. Руссу, Рыбинск, Дно. 24.8 61 человек -- "руководство" и "активные участники" заговора -- были расстреляны. Даже в чекистском списке их вина обозначалась: "присутствовал", "переписывал", "знала", "разносила письма", "дал согласие", "обещал, но отказался из-за малой оплаты", "снабдил организацию веревками и солью для обмена на продукты питания для членов организации", "доставлял организации для передачи за границу сведения о музейном деле" и другой подобной чушью. Кто же стал жертвами? Профессора В.Н. Таганцев, М.М. Тихвинский, Н. И. Лазаревский -- геолог, химик, юрист. Поэт Н.С. Гумилев. Скульптор С.А. Ухтомский. Офицеры В.Г. Шведов, Ю.П. Герман, П.П. Иванов. Заводской электрик А.С. Векк. 16 женщин в возрасте от 20 до 6О -- 2 сестры милосердия, 2 студентки, 4 как "сообщницы по делу мужей"... Всего летом, одним махом, арестовали более 200 чел. Но аресты по "делу Таганцева" продолжались до ноября. О каком-то самодурстве местных властей не могло быть и речи. 19.6 Дзержинский писал Ленину: "Дело очень большое и не скоро закончится. Буду следить за его ходом". Поскольку в мясорубку попали столь видные люди, многие ходатайства за них направлялись лично Ленину. И неизменно им отвергались. В общем, большевики, по своему обыкновению, решали задачу комплексно. И Кронштадт в качестве "довеска" повлек за собой очередную кампанию по добиванию цвета петроградской интеллигенции...
  
   108. "МАЛАЯ ГРАЖДАНСКАЯ"
   В первой половине 1921 г. война между красными и зелеными достигла своего пика. Как все стихийные взрывы народного возмущения, она сопровождалась чрезмерной жестокостью. Впрочем, и здесь большими злодеяниями выделялась все-таки не стихийная, а централизованная, советская сторона. Например, осенью 20-го при первом подавлении "антоновщины" -- "примерном", как требовал Ленин -- повстанцев в плен не брали. По свидетельствам современников, поголовно казнили даже женщин, захваченных в составе их отрядов, заподозренных в связях с мятежниками или в принадлежности к эсерам - причем, по принятой здесь "традиции", женщины перед расстрелом подвергались групповому изнасилованию. В то время как Антонов рядовых красноармейцев не убивал. Их или отпускали домой, или предлагали службу в повстанческих отрядах. Убивали, и часто действительно со звериной жестокостью, коммиссаров, чекистов, бойцов специальных карательных частей, продармейцев. А сама первая попытка подавления, как и первая попытка Фрунзе уничтожить Махно, остались незавершенными. На огромных пространствах России, Украины, Сибири, Белоруссии власть коммунистов держалась только в крупных городах и по железным дорогам, все остальное становилось для них либо "вражеской территорией", либо ареной боев, захватываемой то одной, то другой стороной. Вскоре против Махно развернулся, фактически, весь Южный фронт. В борьбу с ним втянулись 1 -я Конармия, 2-й (бывшая 2-я Конармия) и 3-й кавкорпуса, большинство броневых и значительное количество пехотных частей. Менее боеспособные и мобильные соединения, бесполезные в активных действиях против махновцев, распределялись гарнизонами по городам и крупным селам.
   На "антоновщину" Южного фронта уже не хватило. Сюда перебрасывались войска с Западного и Юго-Западного. Уже к марту силы тамбовского красного командования насчитывали свыше 40 тыс. штыков и сабель, 63 орудия, 463 пулемета. Тем не менее, одолеть крестьян не удавалось, они успешно противостояли большевикам. А.С. Антонов, бывший начальник уездной милиции г. Кирсанова, старался ввести среди повстанцев четкую организацию, преобразуя крестьянские отряды в подобие регулярной армии. Его войска сводились в полки численностью около тысячи чел., а кавалерийские полки, ставшие его ударной силой, состояли из 1,5--3 тыс. бойцов. В начале апреля он нанес красным серьезное поражение под Рассказово, всего в 30 км от Тамбова, разгромив там крупный гарнизон. К маю большевистские силы, действующие против Антонова, увеличились на 7 тыс. чел. Командующим сюда был назначен Тухачевский, его заместителем -- Уборевич. Сильные бои шли по рекам Ворона и Хопер, у сел Семеновка, Никольское, Пущино, Екатериновка. Красные, собрав кавалерийскую группировку из дивизии Котовского, 14-й кавбригады и Борисоглебских командных курсов, атаковали повстанцев, но добиться решающего успеха так и не смогли.
   На Украине Махно, хотя и с большими потерями, нанес поражение 2-му кавкорпусу. После рейда на север к ядру его войск присоединились крупные силы повстанцев под командыванием Бровы и Маслака. Фрунзе, теперь уже не торопясь, принялся обкладывать его кавалерийскими соединениями и расстановкой гарнизонов, постепенно затягивая петлю и намереваясь оттеснить батьку из его "вотчины" в сторону Донбасса. Махно отвечал ударами. Так, им был разгромлен штаб 14-й дивизии буденновцев, все командование во главе с А. Я. Пархоменко погибло. Усилению красных батька пытался противопоставить разжигание повстанческого движения в других районах. В начале марта, переждав суровую зиму, он выделил самостоятельную группу Бровы и Маслака, направив ее для действий на Дону и Кубани. Группу Пархоменко послал в район Воронежа. 600 сабель и полк пехоты Иванюка отправились под Харьков. Сам Махно решил сменить тактику и перейти от партизанских налетов к рейдовой войне. К этому времени он был уже калекой -- в предыдущих боях пуля раздробила и вынесла ему кости щиколотки. Он передвигался на тачанке.
   С ядром своих войск он пошел через Днепр, под Николаев, там повернул назад, двинулся по Таврии, мимо Перекопа. Под Мелитополем он попал в окружение. Махно принял бой, уклонился от одной из красных колонн, другую демонстрациями атак заставил развернуться к бою и напрасно ждать настоящей атаки больше суток, а сам напал на третью колонну, разгромил ее и прорвался по стрелке между Азовским морем и оз. Молочным на Токмак. Тут он отделил еще часть армии под командой Куриленко в район Бердянска и Мариуполя, а сам с 1,5 тыс. сабель и двумя пехотными полками пошел на Черниговщину, где его снова окружили. Он атаковал и разбил красных, но через два дня навалились свежие части. Махно был опять ранен -- в бедро через слепую кишку навылет. 16.3 его армия рассыпалась по 100-200 чел. и группами вышла из кольца в разные стороны, на соединение с Куриленко, Кожиным и другими атаманами. Отряд Забудько остался для действии под Черниговом. При Махно был "особый полк", около тысячи чел. На него наскочила 9-я советская кавдивизия и преследовала 180 км. Вскоре Махно наткнулся и на другие красные части, шедшие ему навстречу. Разыгрался бой, который стал бы для него последним, если бы не 5 пулеметчиков, которые, спасая батьку, пожертвовали жизнью, до последнего держали противника огнем, дали Махно оторваться на 3-4 км и уйти. Месяц Махно отлеживался после ранения, а затем приказал своим частям, находившимся поблизости, сгруппироваться на Полтавщине. К маю здесь собралось 2 тыс. сабель и 10-15 тыс. пехоты. И батька начал поход на Харьков, чтобы "разогнать земных владык из партии большевиков". Против него Фрунзе бросил несколько кавалерийских дивизий, 60 броневиков. Несколько недель шли бои. В конце мая 1-я Конармия, подавлявшая восстания под Ектеринославом, двинулась для той же цели на Дон. По пути, под Новогригорьевкой, Буденный с 19-й дивизией ВНУС при поддержке 16 броневиков атаковал "сводную группу" Махно. Бой закончился полным поражением красных. После этого батька выделил отряд сибиряков под командованием Глазунова и отправил за Урал, на родину -- поднимать народ там.
   Летом сражение продолжались. Засуха и неурожай, охватившие Екатеринославскую, Таврическую, Херсонскую, Полтавскую губернии и Дон, заставили Махно рассредоточить повстанцев и перенести действия на Кубань, под Царицын, под Саратов, а другой частью -- на Киевщину и Черниговщину. С группами Петренко и Забудько он совершил рейд до Волги, обогнул весь Дон, по дороге стараясь связать между собой местные отряды. В боях Махно был снова ранен, и в начале августа с сотней кавалеристов его отправили за границу, на лечение и для отдыха от непрерывных сражений. 16.8 он форсировал Днепр у Кременчуга, получив при этом несколько легких ранений. 19.8 столкнулся с частями 7-й кавдивизии красных. Она попыталась его окружить, однако Махно прорвался, сбив отчаянной атакой один из полков и вырубив пулеметную команду. 22.8 батька был ранен еще раз -- пуля вошла ниже затылка, но поверхностно, выйдя через правую щеку. 26.8 произошел последний бой с красными, а через два дня Махно перешел Днестр.
   В Румынии уже находились некоторые из его помощников, действовавших под Херсоном и Одессой и отступивших за границу. Они сумели хорошо устроить батьку, при помощи огромных взяток избежали всех сложностей с властями. А на Украине с уходом лидера повстанческое движение стало быстро гаснуть. Этому способствовал еще целый ряд факторов -- замена продразверстки продналогом, неурожай, амнистия сложившим оружие. Широко применялись и репрессивные меры. Так, в местах, охваченных "махновщиной", из числа "кулаков" назначались "ответчики", т. е. заложники, обязанные под страхом смерти (своих и близких) предупреждать власти о действиях повстанцев, следить за исправностью железных дорог и телеграфных линий. Военно-революционный совет махновской армии во главе с анархистом Волиным почти в полном составе попал в плен. Правда, судьба у сподвижников батьки сложилась по-разному. Кого-то расстреляли. А, например, начальник его контрразведки и палач, знаменитый Левка Задов, оказался на службе в ЧК и был репрессирован только в 30-х.
   В других областях страны зеленое движение тоже стало терпеть поражения. Еще весной красные сумели подавить Западносибирское восстание Родина. А летом группировка советских войск под командованием Уборевича в районе Сердобска, Бакур и Елани разгромила основные силы Антонова. Крайне-жестокие меры против тамбовских повстанцев ввел Тухачевский. По его приказу участки открытого поля огораживались колючей проволокой, и туда сгонялись семьи подозреваемых крестьян. На солнцепеке их держали три недели. Если за это время не являлся кормилец, чтобы своей жизнью выкупить семью, ее высылали на север -- в чем есть, безо всякого имущества.
   Осенью красные войска, поднакопившие опыта и силенок, добивали повстанцев на Украине. Только на Правобережье Днепра было уничтожено 444 отряда общей численностью свыше 30 тыс. чел. Из них убито в боях и расстреляно около 10 тысяч. Еще делались попытки централизации повстанческих сил и нового подъема борьбы. Во Львове образовался "Головной повстанческий комитет" генерал-хоружего Ю. Тютюнника. В ночь на 28.10 подчиненная ему бригада Палия переправилась через пограничную реку Збруч и заняла станцию Ярмолинцы, а 4.11 под Коростенем из Польши перешла еще одна бригада -- 500 чел. с 3 пулеметами. На следующий день в районе Олевска перешли границу основные силы Тютюнника -- его Киевская дивизия в 1250 чел. Тютюнник провозгласил себя командующим повстанческой армией, образовал "правительство" Украинской народной республики, атаковал г. Коростень, но был отбит. Вскоре из Бессарабии переправилась еще одна группа его войск под руководством Пшенника и штурмовала Тирасполь. Красное командование перебросило сюда дополнительные стрелковые части, 9-ю Крымскую дивизию Котовского. Даже не успев как следует развернуть работу по организации широкого восстания, Тютюнник потерпел поражение. 17.11 красные перешли в наступление, юго-восточнее г. Овруча разбили его Киевскую дивизию, а у села Ст. Гута -- бригаду Палия. Повстанцы начали отступать и ушли за границу. Через два дня выбили за Днестр и группировку Пшенника. Той же осенью были разгромлены (в основном, силами 1-й Конармии) повстанческие отряды Кубано-Черноморской области, к ноябрю -- на Дону, в декабре -- в Ставрополье. Несколько дольше держалась Карелия. Зимой 21-22 г. г. на половине ее территории была свергнута советская власть, посылаемые на усмирение карательные отряды разбивались. Но к весне все было кончено и здесь.
   Попытку централизации повстанческого движения в Туркестане предпринял Энвер-паша - военный преступник, избежавший петли под крылышком Ленина и пригретый "про запас" для развития мировой революции. Но мог ли бывший диктатор Турции долго оставаться приживалкой у другого диктатора? Когда советская власть стала укрепляться в Средней Азии, он решил устроить там исламскую революцию и поднять священную войну против "неверных". Заручившись союзом с эмиром Сейид-Алимом, пребывавшим в Кабуле, Энвер провозгласил себя "великим вождем Ислама" в Восточной Бухаре (нынешний Таджикистан и юго-восток Узбекистана). В Кара-Су он провел съезд мулл, ишанов и басмаческих курбаши, стараясь объединить их разрозненные и враждующие отряды. Присвоил себе титул, ни более ни менее, как "верховный главнокомандующий всеми войсками Ислама, зять халифа и наместник Магомета". Против него красные собрали группировку из восьми кавалерийских и стрелковых полков. Пошла жесточайшая драка, в которой стороны истребляли не только друг друга но и мирное население -- свыше 5,5 тыс. местных жителей было убито и около 3 тыс. ранено. В июне 22 г. советские войска предприняли общее наступление. У г. Байсун Энвер потерпел сокрушительное поражение и стал отступать в горы, цепляясь за перевалы и рубежи рек. 4.8.22 г. возле кишлака Оби-Дар ядро войск Энвера было окружено и разгромлено, а сам он убит.
   Зеленое движение, в 1921 г. широко разлившееся по всей России, в 1922 практически исчезло. От него остались только малочисленные отрядики и банды -- они распадались сами или поочередно уничтожались советскими войсками. А.С. Антонова, то пробовавшего вести партизанские действия, то скрывавшегося среди местного населения, тоже выследили, и он погиб вместе со своим братом.
   .
   109. "КОСТЛЯВАЯ РУКА ГОЛОДА..."
   Подрыву массового повстанческого движения способствовали не только успехи красной армии. И не только переход от политики военного коммунизма к НЭПу. В 1921 г. по крестьянству ударил голод. Он явился не следствием войны. Страна, прежде являвшаяся крупнейшим экспортером зерна, лишившись всех рынков сбыта, уж как-нибудь сама себя прокормила бы. Голод стал прямым результатом ленинских планов построения общества нового типа, в первую очередь -- хлебной монополии и продразверстки. Уже было показано, что "война за хлеб" началась в мае 18 г., в почти мирное еще время, и никак не инициировалась борьбой с белыми -- они тогда представляли из себя лишь отдельные небольшие отряды. Наоборот, гражданская война разыгралась в полную силу после внедрения большевистской продовольственной политики, основанной на желании нового правительства уничтожить торговлю, "порождающую капитализм", и ввести централизованное распределение продуктов питания, которое сделало бы всех граждан полными рабами государства.
   В 21-м проявились последствия такой политики, о которых коммунисты как-то не задумывались. Голод охватил 12 губерний России и Украины. Эпицентром стало Поволжье, Самарская и Саратовская губернии. Здесь всегда урожайные годы сменялись неурожайными. Но первые с избытком создавали запас продовольствия для вторых, что давало возможность нормального существования. В 18-м, 19-м, 20-м все излишки (да и не только излишки) выметались продотрядами. И суровая зима 20-21 г. г., а вслед за ней -- засуха, привели к катастрофе. Помощь? А откуда? По всей России продразверстка приучила крестьян не сеять больше того, что сможешь потребить сам -- все равно отберут. А во многих местностях и в 21-м под теми или иными предлогами "временно" собирали продразверстку, укрепляя такое убеждение.
   Действия коммунистических властей в период голода поражают цинизмом и бесчеловечностью. В голодающие районы направили "Всероссийского старосту" М.И. Калинина, и он уговаривал крестьян не разбегаться, а как-нибудь потерпеть -- резать лошадей, собирать траву и т.п. А в это же время, например, войска ВЧК согласно постановлению СТО от 13.4.21 г. обеспечивались продовольствием по "усиленной норме N1": в день 2 фунта (800 г.) хлеба, 1/2 фунта мяса, в суточный рацион входили также крупа, овощи, масло или сало, мука, чаи, сахар, табак, спички, мыло. Всего чекистские части получали 75 тыс. таких пайков, но они же были нужны советской власти -- и теперь не только для борьбы с повстанцами, но и для операций в связи с голодом. 1.6.21 г. Совет Труда и Обороны издал постановление "О прекращении беспорядочного движения беженцев": "Категорически воспрещается каким бы то ни было органам выдавать пропуска на проезд беженцев к Москве и западной полосе без согласования с Центральным эвакуационным комитетом... ВЧК и всем ее местным органам, особенно Транспортному отделу ВЧК, следить за выполнением настоящего приказа, фактически не допуская самовольного или незаконного передвижения беженцев и захвата подвижных составов". Голодающие запирались в своих областях -- на вымирание. Чтобы не хлынули вдруг в столицу, досаждая властям и вызывая беспорядки. Или не побежали через границу...
   Сколько не ройтесь в ПСС Ленина, вы не найдете там в это время истерических призывов "Хлеба! Ради бога, хлеба!", как во время войны, когда голод угрожал Москве. Теперешнее бедствие волновало вождей постольку-поскольку. Зато началась их активная борьба с Комитетом помощи голодающим (Всероспомгол). Он был создан в июне либеральной русской общественностью во главе с бывшими деятелями Временного Правительства, кадетской и социалистических партий -- Прокоповичем, Кусковой, Кишкиным, при участии В.Г. Короленко и упорном противодействии большевиков -- причем особенно ярым врагом "предоставления легальных возможностей противникам советской власти" выступал нарком здравохранения Семашко. Только 21.7, после препирательств, продолжавшихся почти два месяца, комитету разрешили легализоваться. В него вошли видные деятели науки и культуры, дореволюционной общественности. В дело помощи голодающим включились эмигрантские круги, начав широкий сбор средств. Устанавливались связи с зарубежными благотворительными и политическими организациями.
   Но эта была не та рука, которая, по мнению большевиков, могла протягивать помощь. Народ должен был знать только одного хозяина. И сразу после образования комитет подвергся ожесточенной травле. Ему ставили в вину связь с "реакционными представителями церкви" (т. е. с патриархом Тихоном). Ставили в вину связь с "белой эмиграцией" -- собиравшей деньги для крестьян. (Хотя даже в докладе ВЧК указывалось: "Левые кадеты, эсеры и меньшевики отвергают "спекуляцию на голод". Они полагают, что нужно добросовестно стремиться к помощи голодающим, хотя вместе с тем считают, что эта помощь сама по себе благополучно отразится на политическом положении России"). Ставили в вину контакты с английской торговой делегацией в Москве. Требования комитета обеспечить всем "работникам по голоду законную защиту их деятельности, скорое продвижение и полную сохранность всех грузов и пожертвований, предназначенных для голодающих", расценивались и преподносились, как "выражение открытого недоверия советской власти", проявления вражды к ней. А создание местных филиалов комитета пахло, по мнению коммунистов, широкой антисоветской организацией. Ставились в вину переговоры с западными державами, которые начались через посредничество эмигрантов, причем переговоры успешные. 12.8.21 г. Верховный Совет Антанты решил создать комиссию по оказанию помощи голодающим в России во главе с Ж. Нулансом. Комиссия собиралась действовать через Всероспомгол. Но это было уж слишком! И 27.8.21 г. Ленин приказывает: "Предписать Уншлихту сегодня же с максимальной быстротой арестовать Прокоповича и всех без исключения членов (некоммунистов) Комитета помощи -- особенно не допускать собрания их в 4 часа". И Комитет посадили. На свободе оставили только умирающего Короленко.
   Что касается комиссии Нуланса, то она потребовала от большевиков допуска в страну 30 экспертов для получения информации на местах. Ленин 4.9.21 г. указал: "Поручить Чичерину составить в ответ Нулансу ноту отказа в самых резких выражениях типа прокламации против буржуазии и империализма..." Отвергли коммунисты и помощь Ф. Нансена. Он ставил лишь одно условие -- контроля за тем, что деньги пойдут именно на голодающих, а не куда-то еще, причем для контроля фонд Нансена предлагал те же кандидатуры, которые входили в состав Всероспомгола. Могли ли большевики терпеть такое недоверие к себе? Такое попрание права их партии творить в своей стране все, что ей будет угодно?
   Помощь предложила АРА (Американская администрация помощи) -- ассоциация нескольких благотворительных и религиозных организаций. Возглавлявший ее министр торговли США Г. Гувер и европейский директор Ч. Браун тоже выдвинули ряд требований -- свободы действий своих сотрудников в России, их экстерриториальности, права организовывать местные комитеты помощи и т. п. Ленин по этому поводу писал: "Тут игра архисложная идет. Подлость Америки, Гувера и Совета Лиги Наций сугубая... Гувер и Браун наглецы и лгуны". АРА тоже отказали. Американцы пошли даже на то, что сняли часть требований. И лишь тогда подписали соглашение, разрешающее помощь голодающим детям. АРА успела ввезти 28 миллионов пудов продовольствия, но затем ее начали обвинять в том, что она принимала на работу "лиц с установившейся контрреволюционной репутацией" (а кого же еще могли принимать американцы, тупых местных "партейцев"?), обвинять в связях с эсерами. Вокруг комитетов АРА органы ЧК раздули волну шпиономании, и ее деятельность стали прикрывать то в одном районе, то в другом, а потом она и вовсе была прекращена.
   Основания для недоверия у "буржуев", выдвигавших условия контроля за благотворительными средствами, имелись, и весьма серьезные. Например, в том же 21-м, в протоколах комиссии по золотому фонду можно найти: "Слушали: об отпуске ВЧК золотого кредита на закупку: а) секретного гардероба на 10 тыс. чел. в сумме 350 тыс. руб. б) продовольствия на сумму 1.255.500 руб. в) обмундирования для войск особых отделов, пограничных, ДТЧК и ВОХР на сумму 1.518.800 руб". Отказано лишь во втором пункте, поручено обеспечить "за дензнаки". Остальное -- почти 2 млн. золотых рублей, удовлетворено. За подписью Ленина. Миллион рублей золотом получил осенью 21 г. Кемаль-паша на поддержку турецкой революции. В июне-июле 21-го прошел 3-й конгресс Коминтерна и началась интенсивное формирование зарубежных компартий (а также агентурной сети), которое тоже требовало золотого и валютного финансирования.
   В Поволжье, на Украине вымирали деревни, люди доходили до каннибализма, но Ленин с соратниками старались извлечь выгоду даже из бедствий и, по обыкновению, умели решать задачи комплексно. В отличие от своих противников, они оказались не прочь "спекулировать на голод" и придумали одним махом убить двух зайцев. Пополнить средства, необходимые для очередных политических авантюр, и разрушить последний, кое-как еще удерживающийся бастион прежней России -- православную церковь. 19.3.22 г. Ленин дал указание Молотову: "Провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности, самых богатых лавр, монастырей и церквей должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем больше число представителей духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать"... "Крестьянские массы будут либо сочувствовать, либо окажутся не в состоянии поддержать духовенство"... "Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью". И под предлогом помощи голодающим потребовали изъятия церковных ценностей.
   Однако... церковь согласилась на их передачу. Она решилась сделать лишь две оговорки - что не могут быть переданы священные сосуды, используемые в богослужении, это было бы кощунством. И еще высказалась о том же контроле, чтобы ценности расходовались именно на голодающих. Контроль? Это было оскорблением. Для большевиков любая попытка их контролировать являлась враждебной акцией. Тем более, что ценности предполагалось "использовать на таких направлениях, как государственная работа, хозяйственное строительство, укрепление международного положения" -- попросту говоря, на собственные нужды партии. И вообще, добровольная передача ценностей Ленина не устраивала. Поэтому к оговоркам тут же придрались, преподнося их, как отказ, и раздув по этому поводу пропагандистскую кампанию. Начались провокации -- большевики по-хамски врывались в храмы, устраивали обыски, насильно выгребая все, что, по их мнению, относилось к ценностям. Попутно ломали утварь, иконы, кощунствовали и безобразничали. Слабые протесты на эти действия мгновенно подхватила красная пропаганда, извратив их по-своему -- как антисоветскую агитацию и отказ голодающим в куске хлеба. И на церковь обрушилась лавина репрессий. Казнили множество священников, монахов и монахинь, просто верующих -- например, за распространение воззваний патриарха Тихона. В 1922г. церкви был действительно нанесен удар, от которого она не могла оправиться "несколько десятков лет". Закрывались храмы, монастыри, монахи переводились в рабочие совхозов. Шли массовые аресты и ссылки "по церковному признаку". Погромную кампанию проводили в предельно-сжатые сроки, весной 22-го. Чтобы успеть до нового, хорошего урожая...
   Ну а в голодающих губерниях в 1921-22 г. г. вымерло, по различным оценкам, 5-6 миллионов человек...
  
   110. ГАЛЛИПОЛИЙСКОЕ СИДЕНИЕ
   Когда говорят о белоэмиграции, обычно представляют русского офицера, заливающего ностальгию водкой в ресторанах Парижа... Такое представление неверно. Чтобы добраться до Парижа, нужны были средства. А какие средства могли быть у фронтового офицера, получавшего нерегулярное жалование деникинскими или врангелевскими бумажками? Париж с Верховным Советом Антанты, Верховным экономическим советом, Лигой Наций был в то время центром мировой политики. Поэтому он стал центром политической эмиграции. Здесь обосновались обломки различных партий, течений, политических группировок. Стекались в "мировую столицу", издавна связанную с Россией, и другие эмигранты -- но по мере возможностей. Гораздо больше русских оказалось в Германии -- хотя бы потому, что жизнь там была дешевле, чем во Франции. Но и в Германии процент "настоящих" белогвардейцев был невелик. В основном, здесь осели люди, выехавшие в 18-м, во время мира немцев с Совдепией, эвакуировавшиеся вместе с немцами или поляками. Берлин, Прага стали в какой-то мере "культурными" эмигрантскими центрами. Но разговор о судьбах двухмиллионной русской эмиграции -- это уже другая обширная тема. Мы же ведем речь лишь о Белой гвардии...
   Когда огромная флотилия с войсками Врангеля и крымскими беженцами в ноябре 20 г. прибыла в Константинополь, начались переговоры с французскими оккупационными властями о их дальнейшей судьбе. По настоянию Врангеля Русская армия, как организованная боевая сила, была сохранена. Ее чинами, согласно приказу Главнокомандующего, оставались солдаты и офицеры. Все иные считались беженцами, французы объявили, что тем из них, кто не претендует на помощь властей, обязуется жить на свои средства и готов дать в этом подписку, предоставляется свобода передвижения, остальные направлялись в специальные лагеря -- в Турции, Греции, Сербии, на островах Эгейского архипелага. Эвакуированные разделялись. Кто-то выплеснулся в Константинополе, других суда повезли в разные стороны. Русские корабли, захваченные в качестве залога "на покрытие расходов" французы перегнали в Бизерту (Тунис). Команды разместили там в лагерях, а корабли бесцельно простояли несколько лет в состоянии неопределенности. А потом, когда Франция окончательно утвердила их своей собственностью, они оказались уже ни на что не годными -ведь с 17 года они не видели ни нормального ухода за собой, ни регламентных работ. И их продали на металлолом.
   В Константинополе остался штаб Главнокомандующего, ординарцы, конвой -- 109 офицеров, 575 солдат и казаков. 1-й корпус Кутепова, в который сводились все регулярные части -- 9.363 офицера и 14.698 солдат, направлялся на полуостров Галлиполи (западный берег пролива Дарданеллы). Донской корпус Абрамова -- 1 977 офицеров и около 6 тыс. казаков, располагался в турецких селениях Чилингир, Санджак-Тепе, Кабакджа. Кубанский корпус Фостикова -- около 300 офицеров и 2 тыс. казаков был вывезен на остров Лемнос. При армии осталось более двух тысяч женщин, 500 детей.
   Конечно, в Константинополе русских офицеров было больше -- и из предыдущих волн эвакуации, и из окончательной, крымской. Кто-то из них никогда не был связан с Белым Движением, кто-то решил порвать эту связь, перейдя на положение неорганизованных беженцев. Не всех таких офицеров можно было принимать буквально -- многие русские становились "полковниками" и "капитанами" лишь бы увеличить шансы как-то пристроиться. Скажем, разве турку на вокзале не лестно, что его чемоданы несет русский полковник? Точно так же как любая русская женщина, пошедшая на панель, становилась "княжной". Среди офицеров, отошедших от армии, возникали свои "союзы", "лиги", "центры", играющие в политику, в заговоры -- что чаще всего выражалось в поисках покровителей, которые выделили бы организации средства к существованию.
   Вокруг армии и беженства крутились шпионы всех мастей, аферисты, вербовщики. Французы вовсю набирали волонтеров в Иностранный легион для войны в Алжире. Находились благодетели, вербовавшие желающих ехать в Бразилию, обещая авансы, средства на проезд и земельные участки -- что на самом деле оборачивалось рабским трудом на кофейных плантациях. Большевистская агентура тут же принялась внедрять возвращенческие настроения. Все факторы работали на нее -- душевный упадок, ностальгия, жалкие условия существования. А информация о том, что в это время творилось в Крыму, за границу не проникала. Если и доходили какие-то слухи, то уж больно неправдоподобными выглядели сами масштабы зверств.
   От подобных разлагающих влияний и старалось уберечь армию белое командование. Уберечь, как единое целое от разброда и распада. Ведь пока сохранялась армия, Белое Движение еще не было побеждено. Еще жила идея возрождения прежней России. Еще оставалась надежда вернуться на Родину с оружием в руках и возобновить борьбу. Нельзя сказать, чтобы союзники гостеприимно встретили людей, столько раз выручавших их в годы Мировой войны и спасавших Европу от нашествия большевиков. Правда, пайки поначалу установили сносные, на 2 франка в день -- 500 г. хлеба, 250 г. второсортных консервов, крупа, немного картофеля, жиры, соль, сахар, чай. Зато условия размещения оказались отвратительными. На Лемносе у кубанцев -- лагеря, палатки под зимними ветрами, недостаток пресной воды. Положение донцов по сравнению с другими частями считалось "удовлетворительным". Казаки разместились в овчарнях, бараках и землянках, штаб корпуса -- на станции Хадем-Киой, приемная ген. Абрамова находилась в местной кофейне. Инициативой казаков и усилиями командования вскоре было организовано обучение ремеслам, охота, открыты курсы для офицеров, самодеятельный театр.
   На полуострове Галлиполи, куда отправили основную часть белогвардейцев, некогда турки держали пленных запорожцев. Лагеря для русских пленных располагались там и во время войны 1853-55 г.г. Это, пожалуй, говорит само за себя. В 1915 г. во время Дарданелльской операции на полуострове происходила высадка англо-французского десанта при поддержке корабельной артиллерии, поэтому крохотный городишко Галлиополи был полуразрушен. Он смог вместить в себя, включая и развалины, едва ли четверть корпуса -- штаб, лазареты, части обеспечения, женщин и детей. А основная масса войск располагалась в 7 км от города по берегам речушки в Долине Роз -- где никакими розами давно уже не пахло. Русские окрестили ее по-своему -- "Голое поле". Под непрекращающимся холодным дождем выгружались с кораблей, трое суток ставили выданные французами палатки. Кроме чахлого кустарника на холмах, не было даже топлива, чтобы просушить одежду и обогреться.
   В этих условиях Кутепову приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы армия не утратила окончательно своего духа и осталась армией. Он провел реорганизацию, переформировал части, сводя воедино остатки прежних полков и команд. Укрупненные таким образом полки объединил в новые дивизии, начальниками которых стали генералы Витковский, Туркул, Скоблин, Барбович. Военный лагерь было приказано организовать по уставным правилам -- наладить несение службы суточным нарядом, выставить караулы. Как в дореволюционное время, возобновлялись регулярные занятия строевой и боевой подготовкой, словесностью и законом Божьим. Свободное время Кутепов требовал занять работой по благоустройству лагеря -- сделать грибки для часовых, выровнять линейки, соорудить въезд в лагерь, полковые вензеля, навесы для знамен, из подручных материалов, кустарника и тростника, плести койки, собирать морскую траву на циновки и матрацы. Для поддержания дисциплины и порядка в полках восстанавливались офицерские суды чести. Действовали и военно-полевые суды.
   Этими мерами, которые скептики расценивали как "солдафонские" и "дубовые", Кутепов достиг результата -- армия не развалилась и не разложилась. Она постепенно выходила из состояния шока, возрождалось ее внутреннее единство и боевой дух. В условиях лишений, оторванности от родины, унижения возникал некий микрокосм прежней армии, прежней России. Галлиполииский корпус стал понемногу оживать. Сооружалась церковь с иконостасом из одеял, лампадами из консервных банок и звонницей из снарядных гильз. Начали работать мастерские по починке одежды и обуви. Была отлажена гарнизонная и патрульная служба. Частям предписывалось соблюдение своих полковых праздников, проведение смотров и парадов. Запрещалась нецензурная брань, "порожденная разгулом войны". За продажу (или пропой) оружия, чему вначале были примеры, военно-полевой суд стал выносить смертные приговоры. В частях стали выпускать рукописные журналы и газеты, организовалась фехтовально-гимнастическая школа. Был выработан даже дуэльный кодекс. Приказ Кутепова по этому поводу, утвержденный Врангелем, гласил: "Признавая воспитательное значение поединков, укрепляющих в офицерах сознание высокого достоинства носимого ими звания, для поддержания воинской дисциплины и укрепления моральных основ приказываю всем судам чести прибегать к поединкам во всех случаях, когда это окажется необходимым". Поединки не очень поощрялись, но и не запрещались. Только ни дуэльных пистолетов, ни шпаг не было, да и офицеры за время гражданской привыкли к другому оружию. И в Галлиполи, когда оказывалась оскорбленной чья-то честь, традиционными стали такие смертоносные поединки, как дуэль на винтовках или фехтование в штыковом бою.
   Врангель смог приехать в Галлиполи только 22 декабря. Посетил он и лагерь кубанцев на Лемносе. Выступил перед войсками, принял парады, побеседовал с командованием и вновь вернулся в Константинополь, где обосновался на последнем русском корабле - яхте "Лукулл". Из военачальника он вынужден был превращаться в политика и дипломата, вертеться в клубках интриг, хитросплетений политической конъюнктуры, вести постоянные переговоры с союзниками, изыскивать полезные контакты. Борьбу за армию приходилось начинать не только с иностранцами, но и со своими, русскими. На Врангеля давило и левое, и правое крыло эмиграции. Одни добивались "демократизации" армии, другие наоборот, обвиняли Главнокомандующего в "либерализме". Сразу несколько политических группировок, претендующих на роль "правительств в изгнании". старались взять армию под свой контроль (не предлагая при этом какой-либо реальной помощи). Врангель заявлял относительно этих организаций: "Я за власть не цепляюсь. Но пройдя через горнило бедствий, потоки крови, через Временное правительство, всякие комитеты..., они хотят теперь снова повторить тяжелые ошибки прошлого... Передавать армию в руки каких-то комитетов я не имею нравственного права, и на это я никогда не пойду. Мы должны всемерно сохранять то знамя, которое вынесли. Разве может даже идти речь о том, чтобы армия находилась в зависимости от комитетов, выдвинутых совещанием учредиловцев, в рядах которых находятся Милюков, Керенский, Минор и присные, именно те, которые уничтожили, опозорили армию, кто, несмотря на все уроки, до сего времени продолжает вести против нее войну". Для некоторого противовеса противникам при содействии Струве, Бернацкого, ген. Шатилова из политических деятелей, принимающих сторону Врангеля - кадетов, народных социалистов, учредиловцев, в Константинополе образовался свой "парламентский комитет".
   В оппозицию Врангелю встал ген. Слащев. С лета пребывая не у дел, он много пил (что началось еще в гражданскую), стал баловаться кокаином. Но сохранял немалую популярность. Теперь Слащев отошел от дел, занялся огородничеством. А по ресторанам вел разговоры, критикуя главное командование, обвиняя Врангеля во всех поражениях и называя его "виновником потери нашей земли". Распространял версии о сокрытии каких-то денег. Подобные заявления он делал местным газетенкам -- в качестве скандальной фигуры он занял прочное место в поле зрения прессы. В начале января Слащев опубликовал брошюру "Требую суда общества и гласности", где собрал свои рапорты Врангелю, выдержки из прежних статей и интервью газетам, пытаясь доказать этой подборкой вину Главнокомадующего. В общем-то, это было неким повторением ситуации с письмом-памфлетом Врангеля Деникину, только в гораздо менее логичной и более вызывающей форме. Суд чести при штабе Главнокомандующего постановил исключить Слащева со службы, лишить звания без права ношения формы одежды и выслать из Константинополя. Слащев решения суда не признал, подчиняться ему не собирался и трубил об этом везде, где мог.
   Штабы Врангеля и Кутепова все еще пробовали разрабатывать планы каких-то операций. О высадке в Грузии, переводе на Дальний Восток. Устанавливались контакты с Савинковым, Перемыкиным и Булак-Балаховичем, обосновавшимися со своими отрядами в Польше. Рост оптимистических надежд на будущее вызывали крестьянские восстания на Тамбовщине, Украине, в Сибири. Белое командование даже стало готовить для переброски в Россию летучие отряды из лучших офицеров-добровольцев, которые смогли бы добраться до восставших районов и стать центрами организации антибольшевистской борьбы. Но сухопутные дороги в Россию были блокированы войсками Кемаля и фронтами турецкой гражданской войны. Возможность морских десантов целиком зависела от союзников, которые не проявляли в этом плане ни малейшей заинтересованности. А перевозка на Дальний Восток стоила слишком дорого...
   К 1921 г. международное положение складывалось далеко не в пользу белогвардейцев. Англичане подозрительно относились к присутствию русского войска у Дарданелл, традиционно опасаясь за свои сферы влияния на Ближнем Востоке. Приближения к ним никаких "очагов напряженности" они не желали. К тому же, они вовсю развивали работу по началу торговли с Советской Россией, готовился обмен делегациями и подписание торгового соглашения. Для этих целей армия Врангеля, застрявшая в Турции, была лишь помехой. Менялась и политика Франции, Она теперь тоже заявляла, что склонна разрешить торговые соглашения с большевиками. С меркантильной точки зрения, у нее оставалась какая-то надежда получить старые российские долги от Совдепии, но никак не от Врангеля. А в военно-политическом плане вместо прежней континентальной союзницы -- России, Франция пыталась обрести поддержку в союзах малых государств и делала ставку на Польшу, Румынию, Латвию, Эстонию. Но их благополучие целиком зависело от мира с Совдепией. Италия и Греция боялись пребывания 35-тысячного русского контингента вблизи своих границ.
   Контингента непонятного -- армии без государства, не подчиненной ни одному из существующих правительств и слушающейся лишь своего Главнокомандующего. Кто знает, против кого ей вздумается повернуть штыки? Перейти на сторону Кемаля, двинуться напролом через границы в Россию или выкинуть еще какую-нибудь штуку? Тем более, что это были не просто 35 тысяч солдат и офицеров, а отборные воины, закаленные в двух войнах, прошедшие огонь и воду, умеющие доходить до пределов самоотверженности и драться с десятикратно превосходящим противником -- многие из них более шести лет не выходили из боев. Врангель считал преступным сводить на нет такую силу. Но Европа считала опасным ее сохранение. Русская армия оказалась никому не нужна. Она всем мешала. Вскоре последовали конкретные шаги.
   Уже в конце 20 г. Франция сочла свои союзные обязательства исчерпанными эвакуацией (купленной ценой флота) и решила избавиться от обузы, которой стали для нее белогвардейцы. От Врангеля все настойчивее требовали, во-первых, разоружить армию, а во-вторых, сложить с себя командование и распустить войска, переведя их на положение гражданских беженцев. Он категорически отказывался. Лишить армию довольствия французские оккупационные власти боялись -- кто знает, какой взрыв способны учинить эти русские? Они старались закручивать гайки постепенно, уменьшая продовольственные пайки и довольно ехидно предлагая восполнить разницу "за счет средств Главнокомандующего". Средств у Главнокомандующего не было никаких. И борьба за армию приняла еще одно направление -- поиска денег. С протянутой рукой представители Врангеля обращались к состоятельным гражданам, сумевшим сохранить капиталы, к правительствам и общественным организациям. Дорог был каждый франк, доллар и фунт, которые позволили бы лишний день пропитать како-ето количество белогвардейцев. Огромные суммы имелись в распоряжении русских посольств за рубежом. Но расставаться с ними дипломаты не спешили. Они образовали "Совет Послов", который вел собственную политику, а о деньгах уклончиво отвечали, что они принадлежат "законному правительству России". Ну, а какое правительство считать законным, послы намерены были решать сами. Старшина русского дипкорпуса М. Гирс вместо денег тоже давал советы перевести всех эвакуированных на положение беженцев -- мол, только тогда можно будет рассчитывать на помощь общественных и благотворительных организаций.
   Кое-какую поддержку оказала американская администрация помощи АРА, открывшая в лагерях свои продовольственные пункты и начав поставлять хлеб, молоко, одеяла -- из которых белогвардейцы стали шить себе одежду. Струве и Бернацкий пытались вести в Париже переговоры с правительствами Антанты, но безрезультатные. Вдобавок ко всему, их голоса глушились другими эмигрантскими кругами. Левые кадеты и социалисты готовили здесь сбор нового "Учредительного Собрания", заседал тот же Совет Послов. Между тем, отношения с французами обострялись. Их начальник штаба в Константинополе ген. Депре стал пытаться распоряжаться русскими войсками, минуя Врангеля. В лагерях была учреждена должность французских "командующих", которым подчинялись русские коменданты. Такой "командующий" в Галлиполи от лица оккупационных властей потребовал сдать оружие. Врангель выступил с протестом, угрожая непредсказуемыми последствиями, которые может вызвать такой шаг, и французы уступили.
   По поручению Верховного комиссара Франции ген. Пелле Врангеля посетил адмирал де Бон, предложив ему сложить с себя звание Главнокомандующего, дабы успокоить общественное мнение. Врангель ответил: "Я буду оставаться на своем посту до той поры, пока не удалят меня силой, и буду употреблять все свое влияние для того, чтобы задержать русских от гибельного шага -- переселения в Бразилию или возвращения в Совдепию". Союзники стали запрещать рассылку по лагерям приказов Врангеля, его выезды из Константинополя. И принялись направлять в лагеря своих офицеров для опроса белогвардейцев, желающих выйти на положение беженцев. Попутно разъясняли, что русские сейчас вовсе не обязаны оставаться в подчинении своих начальников, что они вольны вернуться на родину или остаться на чужбине, бросив армию.
   Серьезного успеха подобная агитация не имела. Армия продолжала держаться даже в обстановке жестоких лишений. Люди не имели возможности помыться и бороться со вшами, имелись смертные случаи от тифа и холеры. Ходили во фронтовых обносках или самодельных одеяниях. Постоянное сокращение пайков обрекало армию на полуголодное существование. Попробовали создать рыболовецкую команду, но уловы в здешних местах были бедными, да и то половину приходилось отдавать турецким владельцам сетей и лодок. Другие команды ходили за десятки километров за топливом. Под носом французских часовых воровали со складов на дрова немецкие снарядные ящики, а то и снаряды -- их разряжали и продавали порох местным охотникам. Кто-то действительно не выдерживал такой жизни и бежал -- нанимаясь к Кемалю, записываясь в Иностранный легион, вербуясь в Бразилию или возвращаясь в Россию. 30 офицеров решили с оружием пробиваться в славянские страны. В местечке Булаир их попытался задержать отряд греческой жандармерии, но они атакой рассеяли греков. Те через своего префекта сообщили по телефону в Галлиполи Кутепову. Пока офицеры праздновали победу в местном кабачке, подошел высланный из лагеря патрульный наряд и арестовал их.
   Но большая часть армии стойко переносила все невзгоды. А к весне, с наступлением тепла, она вообще стала оживать. Пошли на убыль болезни -- люди избавлялись от насекомых, смогли купаться в море и речушках. Благотворно сказывался и отдых от войны. Стал оживать и сам по себе заброшенный Галлиполи. Сюда, как к уголку России -- пусть суррогатному, неполноценному, потянулась часть неорганизованных беженцев из Константинополя. Из мужчин, желающих поступить или вернуться в армию, был даже сформирован "беженский батальон". Вокруг внезапно возникшего воинского поселения собиралась и другая публика. Съезжались греки, армяне, турки, открывающие грошовые лавчонки, кабачки и трактирчики для тех, у кого каким-то образом завелись деньги. К такой толпе изголодавшихся мужчин двинулись второразрядные константинопольские проститутки. По вечерам набережная, которую окрестили "Невским проспектом Туретчины", переполнялась гуляющей публикой. Особенно оживлялся городок в воскресенье, когда пароход привозил продовольствие, газеты, почту. Играли полковые оркестры. Было сооружено 7 церквей. Открылась гимназия, кадетские корпуса, функционировал самодеятельный театрик, периодически наезжали и артисты-эмигранты из Константинополя, в том числе знаменитости. Организовывалась рукописная печать, различные клубы.
   Но к весне донельзя ухудшились и отношения с французскими властями. Стало доходить до конфликтных ситуаций. Командующий оккупационными войсками ген. Шарпи принял решение о переводе донцов из Чаталджи, где они немножко обустроились, в гораздо более худшие условия на о. Лемнос. Это вызвало возмущение. Казаки лопатами и кольями разогнали сенегальских стрелков, прибывших для их усмирения и переселения. Были раненые. Лишь после распоряжения Врангеля, призвавшего донцов успокоиться, инцидент удалось погасить, и перевод состоялся. Участились конфликты русских с французскими патрулями. В самом Константинополе в день праздника конной гвардии, когда главнокомандующий устроил торжественный развод караулов в русском посольстве и консульстве, а юнкера прошли с оркестром по улице, это вызвало переполох властей. Врангель получил приказ Пелле разоружить конвой и штабных ординарцев, но выполнить его отказался. Тогда Пелле приказал очистить здание посольства ото всех военных учреждений, а Врангелю предписал выехать из Турции. Главнокомандующий выразил желание попрощаться с войсками в Галлиполи и на Лемносе. Во избежание эксцессов, ему запретили. Разрешили лишь обратиться к войскам с письменным посланием, текст которого подлежал согласованию с французами. Врангель стал тянуть время, делая заявления в газетах с намеками на непредсказуемые действия армии. В Галлиполи пошли слухи о его аресте. Раздались призывы идти с оружием на Константинополь выручать его. Напуганные союзники кинулись к Врангелю, и он успокоил войска своим приказом. Распоряжение о высылке из Турции пришлось спустить на тормоза.
   Вскоре ген. Шарпи отдал новый приказ русским частям сдать оружие. Кутепов, ознакомившись с ним, заявил: "Пусть приходят и отнимают силой". Французы, указывая на непосильность расходов по содержанию Русской армии, недвусмысленно намекнули на прекращение снабжения. В ответ Кутепов усиленно занялся смотрами и парадами. Союзники встревожились, не собираются ли русские идти на Константинополь? Кутепов "успокоил" их, что нет, "это просто очередные занятия на случай, если армии придется походным порядком пробиваться в Сербию". Тогда оккупационное командование очередной раз сократило паек и попробовало воздействовать демонстрацией силы. К Галлиполи подошла мощная эскадра из 2 линкоров, 3 крейсеров, миноносцев и транспортных судов с пехотой. На запрос русских французский комендант позволил себе "пошутить", что у них проводятся маневры: "Завтра будет высажен десант, который начнет операцию с целью овладения городом". Кутепов ответил своей "шуткой": "По странному совпадению завтра назначены и маневры всех частей моего корпуса по овладению перешейком полуострова". Ночью эскадра убралась от Галлиполи -- от греха подальше.
   Французы одну за другой слали ноты: "Ввиду образа действий, принятых ген. Врангелем и его штабом, наши международные взаимоотношения заставляют нас вывести эвакуированных из Крыма из подчинения власти, не одобряемой, впрочем, всеми серьезными и здравомыслящими кругами". Подобные заявления размножались для расклейки по лагерям. Шарпи писал Врангелю: "Честь имею просить Вас пригласить русских комендантов следить за тем, чтобы их подчиненные не мешали распространению этих документов. Согласно предписанию французского правительства паек, выдаваемый русским, будет уменьшен..." Пелле дополнял: "Позвольте мне прибавить, что телеграмма эта в точности отражает мысли и намерения республики, касающиеся решения в ближайшее время уничтожить существующую организацию беженцев, расселенных в окрестностях Константинополя".
   Врангель отвечал: "Армия, проливающая в течение шести лет потоки крови за общее с Францией дело, есть не армия генерала Врангеля, а Русская армия. Желание французского правительства, чтобы армия ген. Врангеля не существовала, и чтобы русские в лагерях не выполняли приказы своих начальников, не может быть обязательным для русских в лагерях; и пока лагери существуют -- русские офицеры и солдаты едва ли согласятся в угоду французскому правительству изменять своим знаменам и своим начальникам". На сокращение пайков он писал: "Решение французского командования, хотя, я надеюсь, было продиктовано исключительно финансовыми соображениями, может быть истолковано и как желание воздействовать на моральное состояние войск. Убежденный в необходимости сохранять порядок, который особенно обязателен в тяжелые минуты, лишенный возможности выявлять мой личный авторитет в войсках, я вынужден отклонить от себя всякую ответственность за дальнейшее". Копии таких ответов он публиковал в печати, сопровождая заявлениями, вроде: "Если французское правительство настаивает на уничтожении армии, то единственный выход -- перевезти всю армию на берег Черного моря, чтобы она смогла, по крайней мере, погибнуть с честью".
   Добиться неподчинения белому командованию, подорвать его авторитет, союзники так и не смогли. Огромную популярность приобрел Кутепов, неотлучно находившийся при войсках, деливший с ними все тяготы. Его в шутку называли "Кутеп-паша, царь Галлиполийский". Когда в марте он по вызову штаба приехал в Константинополь, на пристани его встретили громовым "ура", подхватили на руки и несли по улицам. Для разоружения и расформирования французы принимали и другие меры нажима. Запретили въезд в русские лагеря, аннулировали все ранее выданные пропуска. Врангель вместо сдачи приказал Кутепову собрать оружие и хранить под усиленным караулом. Но одновременно предписал сформировать в каждой дивизии ударный батальон из лучших бойцов в 600 штыков и пулеметную команду в 60 стволов. А контрразведка постаралась, чтобы это его "секретное" распоряжение стало известно союзникам...
   Вовсю активизировалась большевистская агентура, агитируя солдат и офицеров за возвращение на родину, распуская слухи об амнистии прошлых "грехов". К этой агитации подключились французы, стараясь подогреть возвращенческие настроения -- только бы развалить армию и избавиться от нее. Дошло до прямых провокаций. Учитывая, что возвращенчество сильнее всего затронуло казаков, подогнали к Лемносу судно, начав грубую вербовку желающих ехать в Россию. Офицеров отгоняли от рядовых. Фостиков выставил заградительный отряд, но французы навели на него пушки миноносца, высадили солдат и начали без разбора загонять казаков на корабль. Вместе с желающими попадали и нежелающие. Некоторые прыгали за борт, чтобы добраться до берега и вернуться в лагерь.
   К концу марта отношения Врангеля с союзниками приблизились к полному разрыву. От более решительных действий в отношении белогвардейцев французов удерживал тот же страх их открытого выступления. И еще неопределенность. Союзные дипломаты, политики, военные гадали о причинах упрямства Врангеля, его неповиновения и независимой позиции. На что он, собственно, рассчитывает? Предполагали, что он позволяет себе такое, имея в запасе некий крупный козырь. Строили версии -- какой именно? Секретный договор с Германией? С Японией? С Кемалем? Секретные американские займы? Секретный план нового вторжения в Россию с Савинковым? Никому и в голову прийти не могло, что в этой критической ситуации ему оставалось рассчитывать только на Бога, на счастливый случай и на своих подчиненных...
  
   111. В ПОИСКАХ ПРИСТАНИЩА
   Во время Кронштадского мятежа, всколыхнувшего было надежды эмиграции, окончательно прояснилось, что никакой поддержки антибольшевистской борьбе в России державы Антанты больше не окажут. И возобновление этой борьбы отодвигалось из ближайшего будущего на неопределенные сроки. Отношения с французскими оккупационными властями обострились до предела. Срочно требовалось найти какой-нибудь выход. 4 апреля на Балканы выехала миссия во главе с начальником штаба Русской армии П. Н. Шатиловым -- для переговоров с правительствами государств, которые согласились бы приютить у себя белые войска. При переговорах было решено исходить из следующих условий: части армии принимаются при сохранении их воинской организации; для обеспечения существования просить о предоставлении им общественных или частных работ, которые войска могли бы выполнять большими силами -- полками или дивизиями; если же таковых работ, не унизительных для достоинства армии, не окажется, ходатайствовать о временном расселении на казарменном положении. Шатилов ехал в славянские страны, на которые возлагались максимальные надежды -- королевство СХС (сербов-хорватов-словенцев, позже Югославия) и Болгарию, вез личные послания Врангеля к королю Александру и царю Борису. Такие же переговоры в Греции поручались ген. Кусонскому, в Чехословакии -- ген. Леонтьеву, в Венгрии -- фон Лампе.
   Софию миссия сначала посетила проездом, поручив здесь представителю Врангеля ген. Вязьмитинову подготовить почву -- позиция Болгарии, как страны, проигравшей войну, во многом зависела от позиции Белграда, и успех должен был определиться тем, примут ли русские предложения победители-сербы. 6.4 Шатилов прибыл в Белград. Приехавшие с ним генералы Богаевский и Науменко, политические деятели Львов и Хрипунов начали выступать с докладами и публикациями в прессе о положении армии и беженства в турецких лагерях, о состоянии казачества, чтобы склонить на свою сторону общественное мнение. 10.4 русскую делегацию принял председатель Скупщины, 14.4 -- премьер-министр Пашич, на следующий день -- военный министр Иованович, а 16.4 -- король Александр. Переговоры прошли успешно. Королевство СХС соглашалось принять 5-7 тыс. русских на службу в пограничную стражу, 5 тыс. -- на общественные работы. Соглашалось оно и на прием других контингентов, если их содержание не ляжет на средства страны. Считалось возможным еще для какой-то части армии "приискать в будущем соответствующие работы, каковые в настоящее время еще не производятся". На вопрос о переезде в королевство белого командования ответ был положительным.
   Югославия вообще охотно принимала русских беженцев -- уже к началу 21 г. здесь разместилось 70 тыс. эмигрантов. Власти относились к ним доброжелательно, с исключительным вниманием. Сербия была традиционно связана с Россией. Король Александр получил образование в Петербурге, в Пажеском корпусе, его сестры Милица и Анастасия были замужем за Великими Князьями Николаем Николаевичем и Петром Николаевичем. В отличие от других стран, в Югославии считались действительными все российские дипломы об образовании и ученые степени. Молодое и слабо развитое государство остро нуждалось в квалифицированных специалистах, и ему очень кстати пришлись выброшенные из России ученые, инженеры, врачи, педагоги, агрономы. Теперь оно получило и лучшие воинские кадры. Была еще одна причина, способствующая такому отношению к армии Врангеля. Королевство СХС образовалось после Мировой войны в результате объединения двух стран-победительниц, Сербии и Черногории, и присоединения к ним ряда областей, изъятых у побежденных Австрии и Болгарии. Поэтому все ключевые позиции в стране занимали сербы. А "побежденные" народы -- хорваты, словенцы, македонцы оказались на второстепенном положении. С ними начались трения. Король и правительство рассчитывали, что в случае конфликта они смогут опереться на русских. Само их присутствие стало бы сдерживающим фактором для сепаратистов.
   17.4 миссия выехала в Софию. Здесь ее принял царь Борис, прошли переговоры с начальником штаба армии Топалджиковым и министром общественных работ. Удалось добиться поддержки болгарской православной церкви и французского посла, завзятого русофила. В принципе, болгары тоже склонны были дать положительный ответ. Говорили о возможности принять несколько тысяч человек на строительство и ремонт шоссейных дорог, разместить воинские части, содержащиеся за свой счет. Но права царя были ограничены конституцией, окончательное решение зависело от премьер-министра Стамболийского, лидера левой земледельческой партии. Из-за его болезни конкретные соглашения задерживались. Но переговоры пришлось прервать.
   Врангель срочно вызвал Шатилова в Константинополь в связи с серьезными событиями. 7.4 большевистское радио передало обещание амнистии солдатам, казакам и крестьянам, мобилизованным в армию Врангеля, а также мелким чиновникам, сотрудничавшим с белыми и желающим вернуться в Россию. Для Франции это явилось хорошим предлогом отделаться от такой обузы, как белая армия. Амнистия, вроде бы, снимала все проблемы и обязательства по отношению к русским союзникам в глазах общественности. Одно дело -- спасение от смерти, другое дело -- содержание людей, которым уже ничто не угрожает. И 18.4 последовала нота правительства Франции. "...Ген. Врангель образовал в Константинополе нечто вроде русского правительства и претендует сохранить войска, вывезенные им из Крыма, как организованную армию... Не предусмотрено никаких кредитов для удовлетворения какой бы то ни было русской армии, находящейся на территории Константинополя. Существование на турецкой территории подобной армии было бы противно международному праву. Оно опасно для мира и спокойствия Константинополя и его окрестностей, где порядок с трудом обеспечивается союзнической оккупацией... Ввиду поведения ген. Врангеля и его штаба наша международная ответственность заставляет нас освободить эвакуированных из Крыма от воздействия ген. Врангеля -- воздействия, осужденного всеми серьезными русскими группами. Не оказывая никакого давления на самого ген. Врангеля и его офицеров, необходимо разорвать их связь с солдатами... Никакого принуждения не будет допущено над эвакуированными для побуждения их вернуться в Россию; им будет предоставлена полная свобода эмиграции в Бразилию или поиска себе заработка в других странах... Все русские, находящиеся в лагерях, должны знать, что не существует больше армии Врангеля, что бывшие их начальники не могут ими больше распоряжаться и что впредь они совершенно свободны в своих решениях. Франция, более пяти месяцев помогавшая им ценой больших затруднений и тяжелых жертв, достигла пределов своих возможностей и не в состоянии более заботиться об их довольствии в лагерях. Франция, спасшая их жизнь, со спокойной совестью предоставляет им самим заботиться о себе".
   Текст ноты широко распространялся в русских лагерях. Но... армия Врангеля все же существовала. Сохраняла повиновение начальникам и, будучи "совершенно свободной в своих решениях", распадаться не хотела. А на командование армии обрушилась масса проблем. Срочно форсировать переговоры о перемещении в балканские страны. Максимально ускорить сам перевод туда. И деньги. Чтобы армия смогла продержаться еще несколько месяцев, пока эти меры осуществятся. Чтобы оплатить перевозку. Чтобы обеспечить содержание войск, для которых в первое время не найдется работы -- ждать, пока она появится, русские теперь не могли. В Париже к деятельности по поддержке врангелевцев активно подключился бывший командующий Северной армией ген. Миллер, сохранивший некоторые связи и со времен Мировой войны, когда был представителем русской Ставки в Бельгии и Италии. В Париж выехал и Шатилов. При содействии Миллера он был принят французским главнокомандующим ген. Вейганом. Изложил просьбы об отсрочке прекращения снабжения армии, об указаниях оккупационным войскам в Константинополе не оказывать давления на русское командование и не препятствовать перевозкам войск в Сербию и Болгарию. Вейган обещал содействие, хотя и подчеркнул ограниченность своих возможностей в мирное время. Действительно, немедленного снятия с довольствия не произошло. Французы лишь продолжили практику постепенного сокращения, сняв для начала с пайка еще 2,5 тыс. чел., которым предоставлялось "питаться из средств главкома, Лиги Наций и АРА".
   Кое-как стала решаться финансовая проблема. Миллер сумел получить 600 тыс. долларов от русского посла в Вашингтоне, в распоряжении которого остались средства не только царского и Временного Правительств, но и правительства Колчака. Миллион франков перевел через Земско-городской союз на нужды армии русский агент в Токио. Было принято также решение, за которое потом Врангель подвергался серьезным нападкам -- о распродаже невостребованных ценностей Петроградской ссудной кассы, эвакуированной во время войны в Крым, а оттуда в Сербию. Законные их владельцы погибли или были раскиданы, кто где (при объявлении таковых предусматривалась выплата стоимости заклада). Общественность, осуждавшая эту акцию Врангеля, как нарушение права собственности, обычно забывала, что другим "собственником" пыталось выступить советское правительство, славшее ноту за нотой и добивавшееся возврата ценностей в свое распоряжение. Впрочем, в значительной мере такое возмущение и инспирировалось теми же большевиками.
   Вскоре завершились переговоры в Болгарии, продолженные после отъезда Шатилова ген. Вязьмитиновым. Несмотря на противодействие крайне-левых сил, правительство решило принять белогвардейцев. Оно выставило лишь два условия -- что русские будут прибывать организованно со своим командным составом, и что верховное командование поручится за их благонадежность. Сыграло роль широко распространенное здесь понятие славянского братства, традиционные симпатии к русским со времен Шипки и Плевны -- приют белогвардейцам рассматривался как ответная помощь России в беде. Имели место и чисто практические соображения -- надежда улучшить финансовое положение за счет обмена на левы валюты, переводимой на содержание русских войск. К тому же, после капитуляции по условиям мира большая часть болгарской армии была расформирована. Теперь страна получала готовые прекрасные войска, которые даже не требовали от нее расходов. Она свободно могла разместить их в своих опустевших казармах, даже обеспечить обмундированием со ставших ненужными складов. Врангель предлагал и дальнейшее сотрудничество -- например, открыть в Софии русскую военную академию под руководством ген. Юзефовича, где могли бы обучаться и болгарские кадры -- поскольку по условиям мира Болгарии запрещалось иметь свои академии. Но это предложение встретило возражения сербов, не желавших усиления соседей.
   Для Врангеля согласие Болгарии стало тем более важным, что войска, которые предстояло обеспечивать "за свой счет", было гораздо выгоднее направить именно туда. Жизнь там была дешевле, и из-за низкого курса лева стоимость содержания 1 человека в Сербии равнялась содержанию 4 человек в Болгарии.
   И началась переброска Русской армии из негостеприимных лагерей в балканские страны. Первыми в Югославию направлялись кавдивизия Барбовича, 4103 чел. -- для службы в пограничной страже, а на работы по строительству железных и шоссейных дорог - технический полк в 1,5 тыс. чел., а также отряд кубанцев и донцов ген. Фостикова, 3 тыс. чел. -- лагеря на о. Лемнос из-за самых плохих условий существования решили эвакуировать в первую очередь. Для отправки в Болгарию назначались 4573 чел. донцов бригады Гусельщикова -- на предоставленные там работы, и группа войск 1-го корпуса в 8336 чел. под комадованием Витковского -- для размещения за счет главнокомандующего. Вторым эшелоном предполагалось перевезти на Балканы три кадетских корпуса, училища, лазареты, семьи. Приказ Врангеля гласил: "Части армии, перевозимые в первую голову, будут устроены на различного рода работы. Остальные же (1-й армейский корпус) за отсутствием пока аналогичных предложений сохранят порядок жизни войсковых организаций и будут расположены казарменно. Армия должна существовать в полускрытом виде, но армия должна быть сохранена во что бы то ни стало".
   В июле в Галлиполи прошел ряд торжеств. 12.7 -- производство юнкеров в офицеры, а затем -- открытие памятника над могилами белогвардейцев, умерших здесь, и братскими могилами русских военнопленных прошлых войн. Закладка его состоялась 9.5. По приказу Кутепова каждый воин должен был возложить на место памятника камень весом не менее 10 кг, в результате чего образовался курган из 24 тысяч камней. Он был увенчан мраморным крестом, а спереди на нем помещался российский герб и мраморная доска с надписью на русском, французском, турецком и греческих языках: "Первый корпус Русской армии своим братьям-воинам, в борьбе за честь Родины нашедшим вечный приют на чужбине в 1920-1921 годах и в 1845-1855 годах и памяти своих предков-запорожцев, умерших в турецком плену". 16.7 прошло торжественное открытие памятника -- богослужение, парад, возложение венков в виде "тернового венца" из колючей проволоки и жести, передача командующим коменданту Галлиполи акта об охране русской святыни... Эти торжества стали и прощальными. "Галлиполийское сидение" кончалось, несколько зафрахтованных пароходов начали развозить армию в разные стороны.
   Союзные оккупационные власти и здесь пытались ставить палки в колеса. Условием посадки на суда поставили разоружение. Назрел новый конфликт. Выкрутился из положения Шатилов. Не желая обострять отношений, приказал сдать неисправное оружие, а исправное переносить на пароходы в ящиках, тайно. Тайна, конечно, была шита белыми нитками, но формальности соблюдались, а французские офицеры, осуществлявшие непосредственный контроль за посадкой, предпочитали закрывать глаза на проносимые винтовки и пулеметы. В отличие от своего начальства, пытающегося крутить какую-то международную политику, они смотрели на вещи проще -- черт с ними, с этими русскими, лишь бы убирались поскорее и подальше. Когда в Салоники прибыли первые 2 парохода с 5 тысячами белогвардейцев для следования далее в Югославию по железной дороге, ген. Шарпи придравшись к тому, что по его сведениям, приехать должно было не более 3 тыс., приказал не пускать на берег "лишних". Врангелевцам пришлось чуть ли не силой выгружаться и пробиваться к станции -- благо, греки тоже смотрели на вещи трезво и транзиту русских не противились.
   Продолжалась и агитация за переход на положение беженцев. Им обещали проезд в те же балканские страны, но уже в гражданском виде, независимо от армии. Набрав тысячу таких желающих, французы выделили им пароход и отправили в Варну. Но тут уж с возражениями выступила Болгария, напомнив о своих условиях приема русских и заявив, что в страну нежелателен въезд неорганизованных элементов, за которых не может поручиться главное командование. Хотя в общем выход из армии не запрещался. Хочешь -- уходи. Люди, пожелавшие сделать это, лишь обязаны были в 3-дневный срок перебраться в отдельный лагерь и до отъезда соблюдать требования воинской дисциплины. Но разлагающая агитация в войсках таким лицам запрещалась под угрозой военно-полевого суда. А командирам отъезжающих частей предписывалась не принимать с собой таких беженцев.
   Осенью в Галлиполи еще оставалось более 10 тыс. чел. Но им было уже полегче, чем прежде. Место стало "своим", хоть как-то обжитым. Ко второй зиме можно было подготовиться более капитально -- рыли землянки, копили редкое здесь топливо, использовали для благоустройства вещи уехавших. А главное -- больше не было гнетущей неопределенности и безысходности. Появилась надежда на скорое улучшение и оставалось только ждать своей очереди отъезда.
   Белогвардейцев не оставляли без внимания и советские спецслужбы. От захваченного Францией флота у Врангеля оставалось еще одно судно -- яхта "Лукулл" водоизмещением 1600 т. По международным законам -- последний кусочек русской территории. На яхте разместилась резиденция главнокомандующего. Здесь он жил, работал, проводил совещания в узком кругу, несколько раз посещал на ней лагеря. Кроме 33 чел. команды на "Лукулле" располагались адъютанты, дежурные офицеры, 18 конвойцев охраны. 15 октября в 16.30 большой пароход "Адрия", шедший из Батума через Босфор под итальянским флагом при хорошей видимости и спокойном море внезапно повернул на полном ходу в сторону "Лукулла", стоявшего на рейде. Тревожных гудков пароход почему-то не давал. "Адрия" застопорила машины и стала отдавать якоря лишь в 200 метрах от яхты, когда столкновение было уже неизбежным. Вахтенный офицер мичман Сапунов приказал бросать кранцы и побежал поднимать команду. Удар пришелся на левый борт, прямо в помещения, занимаемые Врангелем. Форштевень "Адрии" проломил борт "Лукулла" и застрял в нем. Потом пароход стал отваливать задним ходом. В широкую пробоину хлынула вода, и яхта затонула почти мгновенно. Не спустив шлюпок, не бросив спасательных кругов, "Адрия" отошла от места происшествия. Сам Врангель с женой и адъютантом по счастливой случайности незадолго до катастрофы съехал на берег в одно из посольств. Погибли повар и Сапунов, до последней секунды старавшийся принять какие-то меры. Утонуло все имущество, документы и архив Врангеля. С помощью водолазов часть документации удалось потом поднять со дна в подпорченном виде. Остальное пропало. В ходе следствия капитан "Адрии" Симич и лоцман Самурский ссылались на сильное течение "форс-мажор", лишившее пароход возможности маневрировать. Выяснилось также, что Симич принимал меры, чтобы задержаться в карантине и пройти мимо "Лукулла" ночью. В общем, настоящие виновники угадывались достаточно прозрачно. Но прямых улик не было, и дело списали на "несчастный случай".
   Нащупывая слабые звенья в цепи Белой гвардии, советские спецслужбы начали операцию по обработке Слащева. Учитывая его конфликты с Врангелем, неуравновешенность, беспорядочный образ жизни, большевистская агентура стала склонять его к возвращению в Россию, гарантируя неприкосновенность. В декабре Слащев на своей паровой яхте "Жанна" тайно покинул Турцию и взял курс на Крым. Вместе с ним отправился ряд его ближайших соратников -- ген. Мильковский, полковники Гильбих и Мизерницкий, а также жена и ее брат. Накануне отъезда, по свидетельству очевидцев, Слащев кутил в ресторане, громогласно распространяясь, что вынужден уехать "с целью борьбы с политикой Запада, который распродает Россию". По прибытию в Совдепию его действительно не тронули, и он выступил с рядом заявлений, приглашая "всех русских офицеров и солдат, находящихся еще за границей, подчиниться советской власти и вернуться на родину". В одном из них говорилось: "Я вернулся в Россию и убедился, что прошлое предано забвению. И теперь в качестве одного из бывших начальников Добровольческой армии командую вам: "Последуйте моему примеру!" В беседах с Фрунзе и другими коммунистами Слащев сообщил ряд сведений о врангелевских частях, и их планах. Союз Георгиевских кавалеров исключил генерала из числа своих членов "ввиду позорного перехода к большевикам", а Врангель отметил: "Несомненно, большевики еще не раз используют Слащева как рекламную фигуру. Своим возвращением он нанес ощутимый удар Русской армии и всему Белому Движению".
   Операция со Слащевым явилась частью более широкой акции. 3.11.21 г. "в честь четырехлетней годовщины Великой Октябрьской Революции" Президиум ВЦИК принял постановление: "1. Объявить полную амнистию лицам, участвовавшим в военных организациях Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Балаховича, Перемыкина и Юденича в качестве рядовых солдат, путем обмана или насильственно втянутым в борьбу против Советской России.
   2. Предоставить им возможность вернуться .в Россию на общих основаниях с возвращающимися на Родину военнопленными..." И за рубежом красная агентура раздула очередную кампанию агитации за возвращение. (Постановление, разумеется, было чисто пропагандистским трюком. Вернувшихся из-за границы белогвардейцев сажали -- если не сразу, то с небольшой отсрочкой. Если не за амнистированную "белогвардейщину", то по обвинениям в шпионаже или антисоветской агитации).
   И все же, несмотря на все удары и трудности, очередной этап борьбы за армию Врангель выиграл. Ее переброска на Балканы постепенно завершалась. Новогодний приказ Главнокомандующего гласил: "Еще один год отошел в вечность. Русская армия отбила новые удары судьбы. Она осталась на посту. Она на страже государственности. Ее пароль -- Отечество. Одни клевещут на нее, другие зовут за собой. Она выполнит свой долг. Его укажет народ. Мы ждем призыва Родины. Да принесет его грядущий год!" Сам Врангель выехал в Сербию 26 февраля, с последним эшелоном. Несмотря на запрет союзнических властей, он остановился в Галлиполи и выступил перед войсками. Он говорил: "Родные славянские страны широко открыли двери своих государств и приютили у себя нашу армию до тех пор, пока она не сможет возобновить борьбу с врагом отчизны... Спасибо вам за вашу службу, преданность, твердость, непоколебимость. Спасибо вам и низкий поклон". Был учрежден знак "В память пребывания Русской армии в военных лагерях на чужбине" -- черные самодельные кресты с надписями: Галлиполи, Лемнос, Кабакджа, Чаталджи, Бизерта. Из-за нехватки транспортных средств в Галлиполи оставалось около тысячи человек под командованием ген. Мартынова. Из лагеря они переселились в город и в течение 1922 г. небольшими партиями перевозились в Венгрию. Их арьергард прибыл в Сербию в мае 1923 г.
  
   112. НА БАЛКАНАХ
   После переезда из турецких лагерей Донской корпус расположился на юге Болгарии, штаб ген. Абрамова разместился в Старой Загоре. Цвет Белой гвардии, 1-й корпус, был расквартирован на севере страны, штаб в Велико-Тырново, части заняли пустые казармы распущенной по мирному договору болгарской армии -- в Свиштове, Севлиеве, Никополе, Белоградчике. Врангель депонировал в Болгарском банке сумму, достаточную для пропитания корпуса в течение года. По приказу Кутепова с 20.1.22. г. войска приступили к регулярным занятиям по программам мирного времени. В Софии находились представитель Главнокомандующего, управление снабжения.
   Отношение к себе белогвардейцы встретили двоякое. Со стороны правительства, правой и умеренной общественности -- очень теплое. Звучали речи о "потомках Шипки и Плевны, которые воскресят Русь и по-братски, рука об руку, пойдут вперед вместе с братьями-славянами". На параде, устроенном Кутеповым, присутствовал болгарский военный министр, а осиротевшее болгарское интенданство безвозмездно отпустило русским обмундирование, сукно и кожу на обувь. Среди гражданских беженцев была организована регистрация добровольцев для пополнения белых частей. Но в Болгарии была и сильная компартия. Щедро подпитываемая Коминтерном, она подминала под себя левые круги других организаций, в том числе и правящей земледельческой партии. С этой стороны на врангелевцев посыпались яростные нападки, вплоть до митингов и демонстраций с требованиями силой посадить белых на корабли и отправить в Совдепию. Пыталась оказать давление и советская сторона. Так, 3.4.22 г. последовала нота Украинской ССР, где выражался протест против приема войск Русской армии и заявлялось, что всякие воинские части, размещенные и снабжаемые Болгарией, в случае их действий против УССР будут рассматриваться как регулярные части болгарской армии со всеми вытекающими отсюда последствиями. В стране была широко развита советская агентурная сеть. Тотчас после размещения войск под боком у них обосновался "Союз возвращения на родину". Но в первое время Кутепову удавалось держаться твердо. Всякие попытки властей отойти от прежних договоренностей, вроде предложений сдать оружие на хранение в болгарские склады, им блокировались.
   В королевстве Сербов-хорватов-словенцев кавдивизия Барбовича была зачислена в пограничную стражу, казаки Фостикова расположились в районе г. Вране, где сооружали шоссе к болгарской границе, технический полк был направлен на железнодорожные работы. В Белой Церкви разместились Николаевское кавучилище, Крымский, Донской и Русский кадетские корпуса. Многих офицеров приняли в жандармерию. Всем, зачисленным на службу, Югославия сохраняла их воинские звания (но только полученные до революции, иначе ей пришлось бы содержать слишком много полковников и генералов). Штаб Главнокомандующего и интенданство находились в городке Сремски Карловцы в 50 км от Белграда. Врангель прибыл в страну 1 марта, и через две недели был принят королем Александром. Левые круги, хоть и менее сильные, чем в Болгарии, тоже попытались раздуть в прессе антиврангелевскую шумиху, и МИД Югославии вынуждено было сделать заявление: "Пребыванию ген. Врангеля в столице печать придает такое значение, которого оно на самом деле не имеет. Русский генерал прибыл в нашу землю, чтобы пользоваться полным гостеприимством, каким пользовались и другие русские..." По завершению перевода войск на Балканы вышел в отставку ген. Шатилов. Крым, Константинополь, поиски пристанища -- этого оказалось достаточно, чтобы надорвать силы. Начальником штаба Главнокомандующего стал ген. Миллер.
   Нужно было приспосабливаться к новым условиям, когда корпуса и дивизии разделились расстояниями, условиями существования и государственными границами. "Официальные" представители Врангеля находились в Праге, Софии, Париже, Бухаресте, Будапеште, Белграде, в других странах имелись военные агенты. Для связи с ними, с Кутеповым и Абрамовым при штабе Главнокомандующего создавался отдел дипкурьеров. На несколько человек удалось получить официальное разрешение Антанты, другие путешествовали под видом коммивояжеров. Король Александр разрешил Врангелю пользоваться собственным шифром.
   Разбросанная по Балканам, армия все еще оставалась армией и сохраняла боеспособность. Согласно мобилизационным планам, первые 4 дивизии могли быть развернуты в течение 5 дней. Начали наводиться контакты с Румынией. С ее правительством велись переговоры о пропуске Русской армии через ее территорию на случай войны. Предложения Врангеля шли дальше -- к заключению союзного соглашения, где при разногласиях сторон арбитром выступал бы король Александр. Зондировалась также возможность размещения в Румынии, поближе к русским границам, 15-тысячного белого контингента. Ряд румынских лидеров -- Братиану, Дука, склонялись к серьезному обсуждению этих предложений и подписанию договора. Такой позиции способствовали отношения с Советской Россией, продолжающие ухудшаться из-за подрывной деятельности большевистских спецслужб и Коминтерна. Размещение белогвардейцев могло стать для Румынии ответной мерой на подобные действия, позволяющей держать противника под угрозой.
   По прогнозам врангелевского штаба война с большевиками должна была возобновиться в самое ближайшее время, но предполагалось, что со стороны европейских государств она вначале будет носить оборонительный характер, и театром ее станут именно Балканы. На основании разведданных и анализа политической ситуации делался вывод, что румынская армия, усиленная французами в материально-техническом отношении, но слабая духом и разболтанная, продержится при нападении Совдепии не больше 2-3 недель. А при ее отступлении в Добруджу и приближении красных войск к болгарской границе последует колоссальный взрыв -- левый переворот в Болгарии и националистический (кемалистский) в европейской части Турции, велика была вероятность революционного рецидива и в Венгрии.
   На основе данных прогнозов удалось наконец-то достичь сближения с Советом Послов под председательством Гирса. Русские дипломаты считали такое развитие событий вполне вероятным, а ситуацию в Южной Европе действительно угрожающей. Мнение русских разделял министр-председатель королевства СХС Пашич и югославский Генштаб, с которыми прошли специальные переговоры. При содействии Гирса и сербов разработки врангелевского штаба были доведены до военных и правительственных кругов Франции с предложениями немедленно обратить внимание на состояние румынской армии и приложить все усилия к подъему ее боеспособности, а также использовать силы Русской армии. Для этого врангелевцы просили их поддержать в вопросах размещения 15-тысячного корпуса в Румынии, разрешения учета бывших солдат и офицеров в Венгрии, Чехословакии, Румынии, Югославии; прекращения подрывной деятельности против армии в Болгарии. В случае развития событий по указанному варианту просилось разрешение на отступление русских частей из Болгарии в Югославию. Соответствующие переговоры представители Врангеля начали в Будапеште и Бухаресте.
   Часть секретных документов, фигурирующих во всех этих переговорах -- инструкций, обращений, переписки, попала в руки советской разведки и впоследствии стала оружием в дипломатической кампании против белогвардейцев. Интересно, что в то время коммунисты планировали свой очередной удар действительно в направлении Балкан. И действительно в ближайшем будущем. Штаб Врангеля ошибся только в одном -- агрессия должна была начаться не наступлением красной армии, а изнутри, разжиганием революций в Румынии и Болгарии. Тут уж белое командование проглядело явную закономерность, все акции Совдепии против других государств начинались "народными восстаниями" -- и лишь затем следовало внешнее вторжение.
   В Югославии левые хоть и были слабее, чем в Болгарии, но тоже старались клюнуть белогвардейцев. Последовал запрос в Скупщине -- признает ли правительство Врангеля, как законного главу русского правительства? А если нет, то почему Врангель управляет судьбами русских эмигрантов? И находится ли королевство СХС в состоянии войны в Россией? Если нет, то почему оно содержит на своей территории формирования, ведущие подготовку к такой войне? Министр иностранных дел Пинчич ответил: "Ген. Врангель пользуется здесь правом гостеприимства. Его пребывание не носит ни политического, ни военного характера. Мы не признали Врангеля, когда он был главой Русской армии и победоносно двигался на Москву. Мы не признали его и теперь... Мы воздержимся от принятия на себя каких-либо обязательств, которые могли бы вовлечь нас в войну с Россией..."
   Врангелю приходилось выдерживать и борьбу другого рода, внутри эмиграции. К 22 году ее политическая часть окончательно распалась на группы, течения, блоки (например, в Харбине насчитывалось 22 партии, боровшихся между собой). Крупнейшими из таких группировок стали: монархисты-кирилловцы (сторонники Великого князя Кирилла Владимировича); блок Высшего монархического совета с монархистами-николаевцами (сторонниками Великого князя Николая Николаевича); национально-прогрессивная группа -- кадетского, либерального направления; блок отколовшегося от кадетов левого крыла с социалистами и левоказачьими организациями. Борьба велась вплоть до терроризма -- в Берлине монархисты устроили покушение на Милюкова, во время которого погиб закрывший его Набоков, видный деятель кадетской партии (отец знаменитого писателя). Каждая группировка старалась перетянуть на свою сторону Врангеля -- такой козырь, как обладание армией, давал неоспоримые преимущества в борьбе за роль "правительства в изгнании". И каждая группировка стремилась Врангеля свалить -- из опасений, что он примкнет к другой партии. В самой Югославии приезд Главнокомандующего связывался со взрывом надежд на его "объединяющую роль", только различные течения понимали это по-своему, подразумевая, что он непременно включится в междоусобную грызню на их стороне. Когда надежды не оправдались, посыпались обвинения: с одной стороны -- в "реакционности", с другой -- в "либерализме".
   Позиция Врангеля в данном отношении была однозначной. На одном из собраний высших чинов армии он заявил: "Как бы ни сложилась обстановка, армия призвана играть особую роль в возрождении России. Лозунг, начертанный на наших знаменах -- "Мы боремся за Отечество, народ сам решит, какой быть России" -- единственно верен. Вокруг армии начинается политическая борьба. Я решил сделать все, чтобы не дать вовлечь ее в такую борьбу". То же самое подтверждал Кутепов: "Все мы считаем, что армия должна быть вне политики и, если в нашей армии солдаты и офицеры -- монархисты, и если Великий князь Николай Николаевич пользуется большим авторитетом в войсках, армия признает только одно знамя -- национальный русский флаг. Все слухи, что армия вошла в контакт с той или иной политической группировкой -- сплошь провокация. Наша задача -- сохранение организованных кадров офицеров и солдат для будущей России". В приказах неоднократно подчеркивалось строгое запрещение офицерам принимать участие в каких бы то ни было политических организациях. Врангель говорил: "И офицер старой императорской армии не мог состоять членом монархической партии, так же, как не мог быть членом любой другой. Мы, старые офицеры, служившие при русском императоре во дни славы и мощи России, мы, пережившие ее позор и унижение, не можем не быть монархистами. Но мы не можем допустить, чтобы, прикрываясь словами "вера", "царь", "отечество", офицеров вовлекали в политическую борьбу".
   Междоусобицы были благодатной почвой для деятельности коммунистов, играющих на разногласиях, недовольствах, а то и ловко стравливающей противников. Огромный вред антибольшевистским силам нанесло "сменовеховское движение" (по названию журнала "Смена вех", выходившего в Париже в 21-22 г.г.). Сменовеховцы стали проповедовать поддержку советской власти, поскольку она выражает интересы России, как державы. Большевистское правительство рассматривалось как реальная власть, защищающая русские границы. Предлагалось сотрудничеством с ней добиваться того, чтобы извлечь из революции все доброе и справедливое, способствуя отмиранию всего злого и жестокого. Строились расчеты на перерождение коммунистических начал в национально-государственные, а в качестве примера приводился НЭП, как начало возврата к здоровым экономическим отношениям. (Интересно, что если среди эмигрантов сменовеховское движение всячески поддерживалось и поощрялось коммунистами, вплоть до финансирования его изданий, то внутри России сменовеховцев, сотрудничающих с властями не по идейным, а по государственным соображениям, травили и преследовали, как "попутчиков", случайных и вредных). Под сменовеховским флагом открывались различные общества и союзы, ведущие возвращенческую агитацию -- одни из большевистских агентов, другие из распропагандированных эмигрантов.
   Кое-кто вернулся, даже военачальники. Кроме Слащева, уехали в Россию ген. Болдырев -- главнокомандующий войск Уфимской Директории, генералы Секретев, Гравицкий, Клочков, Зеленин. Еще дважды, в 22 и 23 г.г., вернувшиеся генералы обращались с воззваниями к войскам белых армий. Но вопреки утверждениям советской литературы, из двухмиллионной русской эмиграции "прозревших" нашлось относительно немного. Значительный поток возвращенцев наблюдался лишь в 1921 г. -- 121.843 чел. Уезжали случайные, колеблющиеся, склонные верить красной пропаганде. Потом количество пожелавших вернуться резко упало. За 9 лет, 1922-31 г.г., оно составило 59,6 тыс. чел. Сказалось и устройство беженцев на чужбине, и просачивающаяся за рубеж информация о том, что творится в России. Всего за 10 лет вернулось 181.432 чел., около 9% бежавших и изгнанных. Так что широкомасштабные попытки коммунистов вернуть эмигрантов под свое владычество вряд ли можно считать удавшимся.
  
   113. РУССКИЙ ОБЩЕВОИНСКИЙ СОЮЗ
   Мощным ударом по Русской армии стала Генуэзская конференция. Рассматривая ее историю и предысторию, можно увидеть, что это мероприятие, открывшее коммунистам выход на мировую политическую арену, было спровоцировано самими коммунистами. Европу трясли послевоенные экономические кризисы. Под их влиянием происходили кризисы политические, менялись правительства в Италии, Польше, Греции, Австрии, на волоске висели правительственные кабинеты Англии и Германии. Во многих кругах надежды на улучшение связывались с возвращением в мировую экономическую систему такого огромного рынка сбыта, поставщика сырья и продовольствия, как Россия. Тем более, что этот рынок предстояло бы осваивать заново, а значит те, кто дорвется до лакомого куска первым, получили бы немалые выгоды. Интересы выгоды стали перевешивать интересы морали и нравственности. Уже в 1921г. торговые соглашения с Совдепией заключили Англия, Германия и Италия, вовсю наводили мосты прибалты.
   В этих условиях в ноябре 21г. прозвучало заявление большевиков о том, что они готовы пойти на уступки в вопросе о возвращении старых долгов России в ответ на получение определенных льгот, признание великими державами советского правительства и заключение ими мира с Совдепией. И Европа на эту приманку клюнула. Состоялась Каннская конференция Верховного Совета Антанты, на которой были приняты решения о созыве общеевропейской конференции по экономическим и финансовым вопросам с участием Советской России, о некотором ослаблении давления на Германию, чтобы не толкнуть ее в объятия большевиков. И "о взаимном признании различных систем собственности и различных политических форм, существующих в настоящее время в разных странах".
   10.4.22 г. Генуэзская конференция открылась. Ее ход сразу же покатился далеко не в пользу Европы. Чичерин обставлял западных лидеров, как детей. Он гораздо лучше умел говорить, строить неожиданные логические ходы и играть на внешних эффектах. В какой-то мере ему мог противостоять только Ллойд-Джордж, тоже опытный демагог и тоже -- из левых. Ни о каком возвращении старых долгов уже речи не было -- большевики сразу выдвинули ответный счет за убытки, нанесенные интервенцией. Они умело создавали сенсацию за сенсацией, быстро завоевав популярность публики, и принялись выбрасывать собственные идеи пропагандистского плана. Газеты в те дни писали: "Британский премьер создал для большевиков всемирную даровую трибуну. Они этой трибуной успешно воспользовались. Своим участием в конференции в качестве равных среди равных большевики достигли политического престижа, который им нужен". Позиция советской делегации усиливалась спецификой коммунистов -- в отличие от Запада, они могли говорить все, что угодно, ведь никакого отношения к конкретным делам их слова не имели. А главное -- конференция была проиграна европейскими державами задолго до ее открытия! Самим приглашением большевиков, признанием "различных систем собственности", "различных политических форм", они де-факте признали советское правительство законным, согласились закрыть глаза на попрание прав человека в России и на все, что там творили коммунисты. А раз так, то иностранная интервенция и поддержка Антантой антибольшевистской борьбы действительно выступали актом ничем не спровоцированной агрессии! Поэтому позиция Запада оказалась такой слабенькой и уязвимой.
   Отыскивая компромиссные решения, великие державы пытались "по-человечески" торговаться. Шли на уступки, рассчитывая на ответные шаги. Такой "уступкой" стала и армия Врангеля. Ею решили пожертвовать в угоду интересов общеевропейской политики. Англия и Франция надавили на Белград. Король Александр был вынужден оказать давление на Врангеля. И 22.4 русский Главнокомандующий выступил с заявлением: "...Единственная моя цель -- сохранение и обеспечение жизни моих старых соратников, дав им возможность, не будучи в тягость приютившим их дружественным странам, обеспечить трудом свое существование до той поры, пока Господь не даст нам возможность снова послужить Родине. В настоящей политической обстановке о каких-либо приготовлениях к вооруженному выступлению говорить не приходится. Все мои усилия направлены лишь к тому, чтобы улучшить материальное благосостояние моих товарищей по оружию. Одновременно начавшаяся в последние дни и ведущаяся по разным мотивам травля моих соратников и меня в Польше, Чехословакии, Болгарии, Сербии и Англии, травля, ведущаяся как частью прессы, так и некоторыми левыми группами, имеет одни общие источники -- и материальные, и духовные". Белым частям в Югославии теперь запрещалось именоваться "армией". Официально они низводились до уровня обычных эмигрантских организаций.
   Пошло давление и в Болгарии. Кутепов получил ультимативное требование о том, что его войска больше не могут пользоваться правами боевых частей, должны подчиняться гражданским болгарским властям и разоружиться. Всем желающим вернуться в Россию предлагалась депортация, желающим остаться -- перевод на сельскохозяйственные работы. Врангелю въезд в Болгарию запрещался. Кутепов до поры до времени шел на непринципиальные уступки и спускал требования на тормоза. А в Генуе советская делегация нанесла новый удар. 17.5 в подкомиссии, обсуждавшей общеевропейские обязательства о ненападении, большевики потребовали дополнить обязательства мерами против "банд", нападающих или готовящих нападение из-за рубежа. Назывались части Савинкова, Петлюры, Врангеля, требовалось их разоружение и перевод в более далекие от России страны. При этом в президиум конференции, а в копиях -- в газеты, были переданы добытые советской разведкой секретные документы белогвардейцев, относящиеся к их связям с правительственными и военными кругами других государств. Подборка была сделана очень искусно, преподнося документы в нужном для Совдепии свете. Западные газеты писали: "Это самый сильный удар, который большевики нанесли нам под занавес Генуэзской конференции". Она закончилась полным триумфом коммунистов. Они сделали себе колоссальную рекламу, способствующую усилению "левых" в Европе, увозили с собой Раппальский договор с Германией о возобновлении дипломатических и экономических отношений, решение о созыве новой конференции для урегулирования взаимоотношений между Россией и другими странами, полученное обещание Югославии и Болгарии распустить армию Врангеля. И ухитрились абсолютно ничего не дать взамен!
   Вслед за Генуей на белогвардейцев обрушился новый удар -- в Болгарии. Ситуация там обострялась с каждым днем. Она напоминала 1917 г. в России, с той лишь разницей, что события развивались не в военной, а в послевоенной обстановке. Фигура царя была практически номинальной. У власти находился Болгарский земледельческий союз -- примерно соответствующий русским эсерам. Государство стремительно катилось влево. Усиливалась компартия, подпитываемая Коминтерном точно так же, как в России большевиков подпитывала Германия. Правительство Стамболийского делало коммунистам одну уступку за другой -- как в свое время правительство Керенского. Вся страна была опутана большевистской агентурой, по данным контрразведки Кутепова, в ее состав входили даже начальник жандармерии Мустанов и софийский градоначальник Трифонов. Подбивая правящую партию земледельцев к первому шагу - антимонархической революции, коммунисты активно готовились к захвату власти. Белогвардейцы были для них костью в горле, которую во что бы то ни стало требовалось удалить. Имелись и другие силы, пытающиеся, как Корнилов в России, спасти страну. Был создан союз "Народный сговор" во главе с А. Цанковым, А. Грековым и X. Калафовым, опирающийся на офицеров и унтер-офицеров, уволенных из армии после капитуляции. Разумеется, союз искал контактов с Кутеповым. И Кутепов на такие контакты шел -- он не был ни политиком, ни дипломатом, он был солдатом и видел, что происходит в Болгарии. А коммунисты на этих связях играли. Подготавливая собственный переворот, они, как и в России, пугали страну правым переворотом. Государство было на грани гражданской войны.
   Штаб Врангепя призывал к осторожности. Был срочно возвращен в строй и направлен в Болгарию лучший дипломат -- ген. Шатилов. Его оценка ситуации гласила: "Положение Русской армии в Болгарии в случае вооруженного выступления земледельцев, поддержанных местными большевиками, будет чрезвычайно затруднительным. В этом случае нам необходимо соблюдать полнейший нейтралитет, дабы не вызвать к себе взрыв вражды со стороны болгарского народа и иностранных держав. Этого же требует наш долг по отношению к принявшей нас стране. При этом положение наше будет значительно облегчено, если болгарская армия окажется на стороне короны. Если же она расколется и в большей своей части окажется на стороне земледельцев, то обстановка для нас сложится значительно тяжелее, но и в этом случае я не вижу оснований отказаться от нашего нейтралитета, так как конец борьбы будет означать возвращение к существующему ныне политическому положению. Только в одном случае обстановка может заставить нас выйти из положения нейтральных зрителей, именно, если выступление будет организовано земледельцами, руководимыми коммунистами, так как успех в борьбе, одержанный левыми партиями при этой группировке сил, имел бы первым последствием расправу с нами".
   Миллер подготовил от имени Врангеля приказ русским частям в Болгарии находиться в состоянии полной готовности, но не принимать участия в боевых действиях внутри страны, а в случае чего отступать в Югославию... Только левые группировки Болгарии не собирались начинать активных действий, пока не нейтрализованы белые войска. В прессе и с трибун они до предела раздули опасность правого переворота, подтолкнув правительство к акциям против врангелевцев. Полиция совершила внезапный налет на кутеповскую контрразведку, арестовала ее начальника Самохвалова. При обыске обнаружили ряд документов, признанных компрометирующими -- сведения о болгарской армии, состоянии дорог, подвижного состава (каковые действительно собирались), списки агентурной сети контрразведки, схемы каналов связи между Тырново, Софией и Белградом, фигурировали и какие-то приказы Врангеля, которые квалифицировались как подготовка государственного переворота -- белое командование признало их подброшенными фальшивками, указав на ряд неувязок и неточностей в них. Одновременно власти произвели налеты с обысками на русскую военную миссию и квартиру Кутепова. Охрана, поднятая по тревоге, ощетинилась винтовками и пулеметами, намереваясь принять бой за своего командира, но Кутепов остановил готовое начаться кровопролитие и приказал конвойцам сдать оружие болгарам. Начальник штаба болгарской армии Топалджиков по телефону вызвал Кутепова в Софию, гарантируя возвращение. Там он был арестован.
   Узнав о событиях, Врангель направил Стамболийскому гневную телеграмму: "... Болгарское правительство в сознании своего бессилия ищет опоры у тиранов России и в жертву им готово принести Русскую армию. Преследуемые клеветой и злобой, русские воины могут быть вынуждены сомкнуть ряды вокруг своих знамен. Встанет вновь жуткий призрак братоубийства. Бог свидетель, что не мы вызвали его". Европейские газеты вышли с сенсационными заголовками -- "Врангель объявляет войну", "Ультиматум русского главнокомандующего". Болгарское правительство обвинило белогвардейцев в создании шпионской организации и участии в подготовке государственного переворота. Левыми организовывались соответствующие митинги и манифестации. Для сглаживания конфликта в Софию прибыл Миллер, заверяя, что телеграмма Врангеля не ультиматум, а лишь указывает на несправедливое отношение к русским, и что "русские контингенты ни при каких условиях не будут участвовать в политической жизни страны" -- он привез с собой приказ Главнокомандующего об этом.
   Из Болгарии были высланы генералы Кутепов, Шатилов, Попов, Вязьмитинов, ряд старших офицеров. Чтобы дело действительно не кончилось последним сражением белогвардейцев на чужбине, Кутепов, несмотря на запрещение контактов с войсками, переслал приказ с требованием сохранять спокойствие и дисциплину. Корпус принял ген. Витковский. Болгарское правительство предписало ему разоружить части и переводить их на самообеспечение путем создания рабочих артелей по местам расквартирования...
   Теперь Русская армия как организованная сила постепенно угасала. Втягивалась в новую жизнь, новую работу или службу, новый быт. Соединения и части, устроенные на общественные работы, вынуждены были со временем расходиться по разным местам в поисках другого заработка. Кто-то находил потерянные семьи, кто-то создавал новые. Кто-то, поднакопив денег, уезжал в другие страны, надеясь устроиться там получше... Процесс такого распада был неизбежен, и Врангель, учитывая это, параллельно со старыми, отмирающими структурами начал другую форму организации армии -- в виде воинских союзов. Начало этой работы было положено еще в 21-м, в Константинополе, когда Главнокомандующий стал получать много писем и ходатайств от бывших деникинцев и офицеров других белых фронтов о зачислении в армию. Удовлетворить их он не мог по материальным соображениям -- надо было как-то прокормить хотя бы имеющиеся войска. И Врангель приказал своим представителям в разных странах начать регистрацию желающих числиться в составе армии.
   Такая работа продолжалась и в следующие годы. Целью союзов Врангель видел не создание политической организации, а сохранение до лучших времен кадров российской армии, готовых, когда понадобится, вернуться в строй. К возникающим в разных государствах воинским структурам стали примыкать независимые офицерские общества, образовавшиеся там и сям на чужбине, где по идейным соображениям, где по соображениям взаимопомощи и совместного поиска средств к существованию. Присоединился и ряд воинских монархических организаций, начавших появляться еще с 18-19 г.г. в оппозиции белым правительствам демократического и либерального толка. В основном, они ориентировались на Великого князя Николая Николаевича, бывшего Главнокомандующего российской армии, популярного в войсках, а взгляды Николая Николаевича во многом совпадали с взглядами Врангеля, он также считал недопустимым вовлечение офицерства в политическую грызню, считал несвоевременным выдвижение монархических лозунгов, а кроме того, он признавал Врангеля законным русским Главнокомандующим. Несоответствие между приказами о непринадлежности к политическим партиям и собственным монархизмом, участники соответствующих организаций обычно извиняли тем, что "русский монархизм -- не политическая партия", а образ мышления.
   В 1924 г. Врангель приказом N 82 подытожил сделанное: "Дабы связать между собой и армией офицеров, рассеянных по всем странам, оказать им нравственную и, в пределах возможного, материальную поддержку, еще в 21 г. мною предложено военным агентам и военным представителям в разных государствах приступить к образованию воинских союзов и обществ... Ныне, после трех с половиной лет изгнания, армия жива. Она сохранила свою независимость... Признавая своевременным завершить ныне начатую в 1921 г. работу по объединению офицеров за рубежом и считая всех членов главных офицерских союзов в составе армии, приказываю:
   1. Объединение и руководство деятельностью всех офицерских союзов и обществ в разных государствах осуществлять через военных представителей и военных агентов в данных государствах.
   2. Военным представителям и военным агентам а) предложить господам офицерам, не состоящим в настоящее время в союзах данной страны, но считающим себя в составе армии, записаться в один из союзов; б) предложить через означенные союзы всем господам офицерам, не считающим себя в составе армии, выйти из союзов; тем из господ офицеров, которые состоят в союзах и входят одновременно в состав каких-либо политических организаций, предложить, как чинам армии, выйти из последних; те из господ офицеров, кои нашли бы возможность от этого уклониться, подлежат исключению из союзов... в) указать всем союзам... на мое решительное требование не допускать обсуждения каких-либо вопросов характера политического, предоставив обсуждение "программ", "тезисов" и "лозунгов" -- тем, кто видит в этом спасение Родины."
   На совещании представителей региональных союзов в Белграде Врангель сказал: "Борьба за Родину не кончена, и вставшая по призыву царя русская армия ныне в изгнании, в черном труде, как некогда на поле брани, отстаивает честь России. Пока не кончена эта борьба, пока нет верховной русской власти, только смерть может освободить русского воина от выполнения долга. Этот долг для меня -- стоящего во главе остатков русской армии -- собрать и сохранить русское воинство за рубежом России. Так, окруженный врагами, отбивая знамя, призывает к себе остатки родного полка командир знаменного взвода..." Так образовался РОВС -- Русский Общевоинский Союз. А историю Добровольческой армии Корнилова -- Вооруженных Сил Юга России Деникина -- Русской армии Врангеля на этом можно считать завершенной.
  
   114. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗАВЕЩАНИЕ ВОЖДЯ
   Со второй половины 1921г. в России наступил мир. Правда, еще продолжались действия на Дальнем Востоке, но они велись "другим государством" -- ДВР. А существованию коммунистической диктатуры больше ничего не угрожало, и в Советской России закладывались основы будущего общества. Дальше, в конце 20-х и в 30-х лишь совершенствовалась, крепла и затвердевала система, созданная в 22-м. Уродливые черты советского государства уже были видны. Бюрократический аппарат в 1922г. составил 2,5 миллиона "совслужащих" -- в 10 раз больше, чем в "чиновничьей" царской России.
   Победители вовсю делили плоды побед. Но победителями стали не "пролетарии", как это пыталась было доказать "рабочая оппозиция" РКП(б). Победителями стали правящая верхушка, партийный и государственный аппарат. Вышло в свет постановление "о материальном поощрении активных партработников". Партработникам на предприятиях и в сельском хозяйстве устанавливался минимальный заработок 300 руб., работникам ЦК, ЦКК, губкомов минимум составил 430 руб. Плюс 50 % надбавки имеющим семью из 3 человек. Плюс 50 % надбавки за работу во внеслужебное время. Чисто номинальные отчисления начинались лишь с "партмаксимума" -- сумм, превышающих 645 руб. Это при среднем месячном заработке рабочего... 10 руб. Но кроме этого партработники получали бесплатно спецпайки, спецжилье, спецздравоохранение, иногда -- спецтранспорт. На месяц работникам центральных органов полагалось в пайке 1,2 кг масла, 1,2 кг сахара, 4,8 кг риса и другие продукты. Плюс отпуска от 1 до 3 месяцев с возможностью отдыха и лечения за границей. Для этого постановлением ЦК от 5.5.22 г. партработникам выделялось 100 золотых рублей на устройство за границей и по 100 руб. золотом на каждый месяц отпуска (напомним, что как раз в это время, весной 22-го, шла кампания по изъятию церковных ценностей -- под предлогом помощи голодающим!) Число "активных партработников", т. е. пресловутая "номенклатура", составляло 15.325 чел., с членами семей -- 74.470. Да еще 1920 освобожденных партработников в руководстве советских и хозяйственных органов. Постановлением от 27.9.22г. число "ответственных партработников" было увеличено до 20 тыс. а общее число работников партаппарата, получающих дополнительные блага -- до 40 тыс. Вот они-то и стали истинными победителями в революции и гражданской войне. Все остальные войну проиграли...
   В стране царил НЭП, хотя непрочность и временный характер этой политики уже тогда просматривались довольно прозрачно. Мелкие предприниматели, торговцы, крестьяне, имевшие неосторожность рьяно взяться за хозяйство и сумевшие за год накормить страну, обеспечить ее самыми необходимыми товарами, с самого начала подвергались травле, как "нэпманы", "кулаки". Над ними издевалась пресса, они находились под неусыпным надзором властей и по любому поводу преследовались, им постоянно ставили палки в колеса. Подвергалась травле и беспартийная интеллигенция, честно включившаяся в восстановление страны -- как "случайные попутчики".
   Экономическое послабление ни в коей мере не означало послабления политического. "Золотой век ленинской демократии" ничего общего не имел ни с Лениным, ни с демократией. Всплеск общественной активности возник стихийно в связи с тем же экономическим послаблением, с миром, с прекращением голода и возвратом к более-менее сносным условиям существования. Если демократия и была в какой-то мере возможна, то пока лишь внутри правящей партии. Но и там она быстро сходила на нет. Уже Х съезд РКП(б) в 21г. принял постановление о недопустимости фракций, а в феврале 22 г. разгромили, частично исключили и арестовали "рабочую оппозицию" под руководством Шляпникова, Мясникова и Коллонтай. С некоммунистами было еще проще. 28.12.21 г. пленум Цк РКП(б) постановил начать волну репрессий против социалистических партий. "Предрешить вопрос о предании суду Верховного трибунала ЦК партии социалистов-революционеров..." До сих пор их не трогали, как союзников в борьбе с белогвардейцами, теперь надобность в них отпала. Весной прошли массовые аресты меньшевиков, а над эсерами устроили публичное судилище, фарс долго готовился, подбирался и обрабатывался состав подсудимых. И в июле 22г. на суде большинство из них каялось во всех грехах, расписывалось во всех предложенных им преступлениях. Видных зарубежных социалистов, прибывших защишать их в качестве адвокатов, подвергли хулиганским выходкам при непосредственном участии Бухарина, травили, угрожали расправой и выдворили вон. А подсудимых приговорили к смерти с... отсрочкой приговора в зависимости от дальнейшего поведения эсеровской партии. Большевистские вожди боялись эсеровских террористов, и потому решили сделать бывших лидеров партии вечными заложниками.
   В связи с переходом на мирные рельсы, началом торговли с Западом, выходом на мировую политическую арену, функции внесудебных расправ у ВЧК пришлось, все-таки, отобрать. Связь тут прослеживается четко -- приглашение на Генуэзскую конференцию последовало в январе 22г., а ВЧК была преобразована в Государственное политическое управление (ГПУ) в феврале. Но суть от этого не изменилась. Весной 22г. ХII партконференция вынесла резолюцию: "Репрессии... диктуются революционной целесообразностью, когда дело идет о подавлении тех отживающих групп, которые пытаются захватить старые, отвоеванные пролетариатом позиции". Просто репрессии теперь должны были стать "законными", по суду. И началась подготовка соответствующего Уголовного кодекса.
   Впрочем, и ГПУ на этот счет "не обижали". Едва создав ее, вроде бы лишенную функции внесудебных расправ, ЦК РКП(б) 27.4.22г. постановил: "Предоставить ГПУ право непосредственного расстрела на месте бандитских элементов, захваченных на месте совершения ими преступления". Да и сама новая организация не очень ограничивала себя в средствах. В начале 23-го ревизор комиссии по обследованию ГПУ Скворцов застрелился, оставив письмо: "Поверхностное знакомство с делопроизводством нашего главного учреждения по охране завоеваний трудового народа, обследование следственного материала и тех приемов, которые сознательно допускаются нами по укреплению нашего положения, как крайне необходимые в интересах партии, по объяснению тов. Уншлихта, вынудили меня уйти навсегда от тех ужасов и гадостей, которые применяются нами во имя высоких принципов коммунизма".
   Совершенствовались и другие элементы карательной системы. Многочисленные концлагеря для политических противников и инакомыслящих, хаотически разбросанные по всей стране, с непохожими друг на друга порядками, реорганизовывались. Часть из них упразднялась, часть преобразовывалась в тюрьмы, часть сливалась и укрупнялась. Главными стали лагеря в Холмогорах, Архангельске и Портаминске. В 1923г. немногочисленные заключенные, сумевшие выжить в этих трех точках, были переправлены на Соловки.
   Внешняя политика советского государства в этот период полностью соответствует НЭПу. Торговые отношения, которые наперебой ринулись устанавливать с Россией страны Запада, были такими же непрочными и поверхностными, как и сам НЭП. Условия концессий, широко предлагаемых большевиками, для подавляющего большинства иностранных фирм оказывались неприемлемыми. А те из них, кто все же рискнул за такие концессии ухватиться, продержались недолго -- рано или поздно они были обмануты и выдворены, потеряв вложенные деньги и завезенное оборудование.
   Стратегическая внешнеполитическая задача оставалась прежней -- "мировая революция". Только после неудачных военных попыток центр тяжести переносился на подрывную деятельность Коминтерна, работу спецслужб и дипломатии. При Коминтерне активно началось искусственное создание компартии Китая. Считалось, что объединение под большевистскими знаменами двух стран -- самой большой по территории и самой большой по людским ресурсам -- сделает такой союз непобедимым. По тем же причинам обращалось особое внимание на густонаселенную Индию, куда для разжигания революции направлялись огромные суммы -в том числе и в голодном 21-м. А на протесты Англии о нарушении заключенных соглашений, замнаркома Литвинов 27.9.21 г. давал разъяснение -что соглашения заключались с советским правительством, а антибританскую пропаганду ведет не правительство, а Коминтерн. Под руководством начальника Академии Генштаба РККА Снесарева разрабатывались даже планы военного вторжения в Индию через Афганистан. Правда, в то время нашлись трезвые головы из бывших офицеров, сумевшие доказать, что афганские племена, выгнавшие в 19-м англичан, русских тоже не пустят и похоронят в своих горах любую армию.
   В Турции шла гражданская война. Кемаль-паша во главе националистов вел борьбу против султана и греческих оккупационных войск. Свою собственную, турецкую компартию, Кемаль вырезал, а ее руководство в полном составе вывез в море и утопил. Но это вовсе не помешало советскому правительству стать единственным государством, признавшим его и установить с ним дипломатические отношения. Ведь его борьба была "антиимпериалистической". Оказывалась значительная помощь оружием, деньгами и другими средствами. В Карсе, Эрзеруме, Сарыкамыше, Битлисе, Ване осталось еще много имущества русской армии с 17-18 годов. Хватало на юге и лишнего оружия, оставшегося от гражданской. Все это через Батум и Самсун переправлялось к Кемалю. Продвижение кемалистов сопровождалось жестокой резней греко-армянского населения. Но такие "мелочи", понятное дело, не могли повлиять на дружественное отношение большевиков к революционному режиму. Кемалистам сделали огромные территориальные уступки -- отдали Карс, Ардаган, Артвин, принадлежавшие ранее России. В Ангору (Анкара) была направлена военная миссия во главе с Фрунзе. Она отвезла Кемалю миллион рублей золотом, оказала инструктивную и методическую помощь. Так что в победах Кемаля есть и советская заслуга (война закончилась в 23-м разгромом греческих войск, пленением главнокомандующего Трикуписа с его штабом, взятием Смирны и Константинополя).
   К Турции примыкают Балканы. Как уже говорилось, они представлялись весьма благодатным полем для экспорта революции. Но на этом направлении их планы сорвались -- сначала мешали белогвардейцы, размещенные в Болгарии. И лишь когда их нейтрализовали, в сентябре 1923г., вспыхнуло вооруженное восстание. Но к этому времени и правые успели набрать силу, сорганизоваться, и выступление было подавлено.
   На западе ставка делалась на Германию. Ее избрали в качестве "слабого звена в цепи империализма". Проигравшая войну, заклейменная как агрессор, она изнемогала от послевоенных тягот, усугубленных наложенными на нее репарациями. Поэтому здесь, по коммунистическим расчетам, можно было ожидать следующий революционный взрыв. С Германией всячески налаживались связи, было заключено торговое соглашение, а в 1922 г. -- Раппальский договор. Рассматривая Германию, как потенциального союзника в грядущей войне с "мировым империализмом", не кто иной, как Советский Союз, способствовал ее возрождению -- не только экономическому и политическому, но и военному. Германофилами в советском командовании считались Ворошилов, Егоров, Якир. По Версальскому договору немцам запрещалось иметь военные училища, и большевики принялись активно помогать им в подготовке армейских кадров, широко распахнув двери своих училищ и академий для офицеров Вермахта. В 20-х годах германские летчики обучались на базе в Липецке, танкисты -- под Казанью, под Саратовом был создан совместный полигон для испытаний боевых отравляющих веществ. Германские делегации присутствовали на всех учениях и маневрах Красной армии. Такое тесное сотрудничество продолжалось вплоть до 1933 г., до прихода к власти Гитлера...
   В общем, нетрудно увидеть, что ни одно из перечисленных внешнеполитических достижений в итоге не пошло на пользу ни России, ни самой компартии, ни хотя бы ее руководству.
   С окончанием гражданской войны почти совпадает смерть В.И. Ленина. Или, во всяком случае, завершение его деятельности во главе государства. Будто этот страшный человечек появился только для того, чтобы отыграть свою роль в трагедии гибели России -- и уйти. Начавшиеся после Сталина, и особенно в "перестроечные" годы, попытки реабилитировать Ленина, спасти его мудрый и светлый имидж на основе "политического завещания" -- нескольких страничек работ, продиктованных урывками в промежутке между двух инсультов, вполне объяснимы. Ведь остальные десятки томов его "наследия" посвящены теории и практике пути военного коммунизма. И все теории, заполнившие эти десятки томов, рано или поздно провалились, показали свою полную несостоятельность.
   Но вряд ли можно серьезно говорить о каком-то идеальном, в корне изменившемся за несколько месяцев жизни "ленинском пути развития". Вождь часто и очень круто менял тактику, линии проведения своей политики, сама же политика не менялась никогда. Несколько отрывочных статеек, а тем более, выдираемых из них цитат, не дает ни малейших оснований говорить о "новом пути". Скорее наоборот, они подтверждают прежние установки. "На основе рабоче-крестьянской власти и советского строя двинуться догонять другие народы..." Расширение компетенции Госплана, т. е. усиление не рыночных, а государственных рычагов экономики. А ленинский "строй цивилизованных кооператоров" осуществляется "при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией". И те кооперативы, которые имел в виду Ленин, основаны "на государственной земле при средствах производства, принадлежащих государству", при "обеспечении руководства за пролетариатом по отношению к крестьянству". Т. е. его взгляды ничем не отличалась от предыдущих работ, а его тотальное "кооперирование в достаточной степени широко и глубоко русского населения" при таких условиях и оговорках по сути соответствует сталинской коллективизации. "Ученик", чтобы обеспечить за собой авторство идеи, лишь перевел слово "кооперирование" на более понятный язык. Ведь описанный выше "кооператив" ничем не отличается от обычного колхоза -- причем колхоза первоначального, не с собственными средствами производства, а обслуживаемого государственной МТС. Что же касается той части завещания, которая указывает на недостатки Сталина -- "Письма к съезду", то в этой же работе Ильич постарался обделать и всех остальных ближайших соратников, оставив лишь за собой право на непогрешимость.
   Но среди последних работ Ленина конца 21 -- начала 22 г. г. есть и вполне завершенные. Они куда более заслуживают названия политического завещания. И если мы к ним обратимся, то найдем исчерпывающую теоретическую базу того, что потом стало называться "сталинизмом". В докладе "Новая экономическая политика и задачи политпросветов" 17.10.21 г. Ленин говорил: "... Всякая тут идеология, всякие рассуждения о политических свободах -- все это болтовня, фразы... диктатура пролетариата -- есть самая ожесточенная, самая бешеная борьба, в которой пролетариату приходится бороться со всем миром... ... Мы должны сказать, что должны погибнуть либо те, кто хотел погубить нас, и о ком мы считаем, что он должен погибнуть, и тогда останется жить наша Советская республика, либо наоборот, останутся жить капиталисты и погибнет республика. В стране, которая обнищала, либо погибнут те, которые не могут подтянуться, либо вся рабоче-крестьянская республика. И выбора здесь нет так же, как не должно быть никакой сентиментальности. Сентиментальность есть не меньшее преступление, чем на войне шкурничество".
   О том, что НЭП -- "всерьез и надолго", принято судить по этой единственной фразе Ленина, причем предназначенной для публичного использования. А вот что он писал Троцкому 21.1.22 г.: "Я не сомневаюсь, что меньшевики усилят теперь и будут усиливать самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора, и репрессий против них. Конечно, такие злостные помощники белогвардейцев, каковы все меньшевики, могут прикинуться непонимающими, что государственный капитализм в государстве с пролетарской властью, может существовать лишь ограниченный и временем, и областью распространения, и условиями своего применения, способам надзора за ним и т. д." В феврале 22 г. Ленин пишет Сокольникову: "Наркомюст, кажется, не понимает, что новая экономическая политика требует новых способов новой жестокости кар. Не спит ли у нас наркомюст?" А в марте 22 г. на ХI съезде партии вождь прямо заявил, что отступление, длившееся год, закончено, и что задача теперь -- перегруппировка сил.
   Вопреки рисуемому обычно портрету Ленина с здаким рекламным аскетизмом, в его отношении к собственной личности прослеживаются вполне "сталинские" черты. Не таким уж он был скромнягой. Например, еще в 19г., отправляя телеграмму в Симбирск, он без "ложной скромности" писал адрес "... улица Ленина, 64" ("Ленин и ВЧК". док. 260). А в 21-м, при аннексии Грузии, 9-я дивизия, захватив и восстановив Пойлинский мост через Куру, написала Ленину, что решила назвать мост его именем. Ильич не возражал.
   В последние месяцы деятельности, весной 22-го, Ленин, как уже говорилось, нанес массированный удар по церкви с ограблением храмов и массовыми репрессиями против священнослужителей. Кроме того, он вовсю занимался лично подавлением малейших проблесков свободомыслия, появившихся было при НЭПе, укреплением тотальной системе внутригосударственной слежки и шпионажа, 19.5.22г. он писал Дзержинскому: "Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей. Поручить все это толковому, образованному и аккуратному человеку в ГПУ. Мои отзывы о питерских двух изданиях: "Новая Россия" N 2. Закрыта питерскими товарищами. Не рано ли закрыта? Надо разослать ее членам Политбюро и обсудить внимательнее... питерский журнал "Экономист"... это, по-моему, явный центр белогвардейцев. В N 3... напечатан на обложке список сотрудников... Все это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация ее слуг и шпионов и растлителей учащейся молодежи..."
   А уж создание системы государственного террора -- целиком ленинская заслуга. Ее основы в мирное время он излагал в письме заместителю председателя ВЧК Уншлихту в январе 22-го: "Гласность ревтрибуналов -- не всегда; состав их усилить "вашими" людьми, усилить их связь (всяческую) с ВЧК; усилить быстроту и силу--их репрессий, усилить внимание ЦК к этому. Малейшее усиление бандитизма и т. п. должно влечь военное положение и расстрелы на месте". На будущий террор Ленин нацеливал государство во многих своих последних работах.
   В мае 22г., за несколько дней до первого инсульта, он занимался вопросами создания в стране Уголовного кодекса. 15.5 он писал дополнение к проекту вводного закона. В проекте говорилось -- "впредь до установления условий, гарантирующих Советскую власть от контрреволюционных посягательств на нее, революционным трибуналам предоставляется право применения как высшей меры наказания -- расстрела по преступлениям, предусмотренным статьями 58, 59, 60, 61, 62, 63..." Ленин приписал: "Добавить и статьи 64 и 65 и 66 и 67 и 68 и 69", а в записке наркомюсту Курскому указал: "По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)... ко всем видам деятельности меньшевиков, с-р. и. т. п.; Найти формулировку, ставящую эти деяния, в связь с международной буржуазией и ее борьбой с нами..."
   Через два дня, 17.5, Ленин, посылая один из разработанных им параграфов кодекса, писал Курскому: "Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом Ленин". Ну а сам параграф кодекса, рожденный Лениным, гласил (в нескольких вариантах): "Пропаганда и агитация, или участие в организации, или содействие организациям, действующие (пропаганда и агитация) в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы... карается высшей мерой наказания с заменой, в случае смягчающих вину обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу". "Пропаганда и агитация, объективно содействующие (или способные содействовать) той части международной буржуазии, которая и т. д. до конца..." "Такому же наказанию подвергаются виновные в участии в организациях или в содействии организациям или лицам, ведущим деятельность, имеющую вышеуказанный характер..."
   Перечисленные идеи и разработки создавались Лениным еще в здравом уме, твердой памяти и гораздо более, чем цитаты из нескольких последних набросков, претендуют на определение "ленинского пути развития". Поэтому лозунг последующих десятилетий -- "Сталин -- это Ленин сегодня" не только плод лести. Он соответствует действительности, т. к. Сталин ленинскими методами добросовестно и буквально воплощал в жизнь ленинские планы. Разве что выступал по отношению к этим идеям плагиатором. В конце-концов, он был всего лишь одним из ленинских "апостолов". Ильич даже поучал Сталина методам работы. Например, 16.2.30 г. писал ему: "Пригрозите расстрелом тому неряхе, который заведует связью, не умеет дать Вам хорошего усилителя и добиться исправной телефонной связи со мной". Ленин прекрасно знал качества Сталина -- жестокость, упрямство, неумолимость. Знал и использовал, посылая туда, где требовалась "железная рука": летом 18 г.--в Царицын, осенью 18-г. -- в Вятку, весной 19г. -- в Петроград; при выходе Кутепова к Орлу -- в Серпухов, при взятии поляками Киева -- на Юго-Западный фронт. И генсеком его сделал не кто иной, как Ленин -- еще в здравом уме и твердой памяти на ХI съезде РКП(б), как раз когда объявил, "отступление законченным" и решил, что снова пора закручивать гайки. Оценивая невоенные потери советского народа -- от репрессий голода, эпидемий, можно отметить, что в среднем на каждый из 31 года правления Сталина пришлось по миллиону жизней, а каждый из 5 лет правления Ленина обошелся России примерно в 3,5 миллиона человек. Так что "ученик" даже не дотягивал до "учителя".
  
   115. ВОЛОЧАЕВСКИЕ ДНИ
   К концу 21 г. марионеточный характер Дальневосточной республики, конечно, уже не представлял тайны для Японии. Она прекрасно видела, что имеет дело с теми же большевиками, прячущимися от нее за маской "демократии". Но если Совдепия придумала эту игру из боязни открытого столкновения с японцами, то и Япония к большой войне тоже не была готова. Ведь шел только 21-й год, а не 32-й, когда она оккупировала Маньчжурию и получала непосредственный выход к русским границам. А в 21-м она еще вела другую политику, и у нее были другие проблемы -- упрочить свое влияние в Китае; освоить и удержать за собой позиции, завоеванные в ходе Мировой войны в Тихоокеанском регионе, где она вытеснила немцев. Боевые действии вдали от метрополии, на чуждой и враждебной территории были бы для Японии очень некстати. Поэтому она принимала правила игры, предложенной большевиками, и предпочитала иметь дело с ДВР, а не РСФСР -- делая вид, будто и в самом деле относится всерьез к "буферной республике".
   С 26.8.21г. в Дайрене (китайский Далянь, бывший русский Дальний) начала работу конференция с участием ДВР и Японии об урегулировании дальневосточных взаимоотношений и выводе японских войск. Шла она долго и туго. ДВР отвергала проекты Японии о сохранении наблюдения и контроля, как затрагивающие ее "суверенитет". А Япония умело обыгрывала (в отличие от европейских держав в Генуе), нарушения прав человека и беззакония в ДВР. Упиралась в необходимость защиты своих граждан, приводя пример резни в Николаевске-на-Амуре. И под этими предлогами торговалась, стараясь сохранить на Дальнем Востоке зону своего влияния. Переговоры постоянно заходили в тупик, не приводя к каким-то общим решениям.
   Заходили-то заходили, но... Япония все-таки вынуждена была делать уступки, оккупация Дальнего Востока была очень уж тяжелым бременем. Одно дело в 18-19 г. г., когда приходилось всего лишь помогать дружественным режимам Семенова и Калмыкова громить разрозненные партизанские банды, а в 21 г. обстановка складывалась другая. ДВР всячески поощряла партизанскую вольницу, обильно снабжая оружием, боеприпасами, деньгами -- и натравливала на японцев. И в то же время открещивалась от партизан -- мол, это не подчиненные ей войска, а народная стихия. Мало того, стихия буйствует и творит преступления не на территории, подконтрольной правительству ДВР, а в областях, которые пытаются контролировать японцы. Поэтому для прекращения разгула вольницы Японии надо всего-навсего вывести свои войска и передать эти области "общенародно-избранной" власти ДВР -- которая в своих районах сумела усмирить такую же вольницу (выгнав на восток, в оккупированные области).
   Японские гарнизоны в городах и на железнодорожных станциях оказывались в изоляции. Остальную территорию, фактически, контролировали огромные партизанские соединения, которые постоянно клевали оккупантов наскоками и обстрелами, нарушали перевозки, портили линии связи. Совершили даже налет на Хабаровск, а их крупная база находилась всего в 75 км от него. В общем, японцев всячески выживали, создавая для них нетерпимую обстановку. Какие-то отдельные карательные экспедиции в этих условиях уже не имели смысла, а в случае серьезных военных операций партизаны всегда имели возможность уйти в ДВР. Тут могло быть три выхода. Попробовать изменить формы влияния -- чему противилась ДВР. Начать полномасштабную войну и широкую оккупацию -- что было неприемлемо для Токио, да и малоперспективно: завоюй она всю территорию до Байкала, еще вопрос -- дадут ли ей там закрепиться другие великие державы? И что делать с этой территорией, которую пришлось бы удерживать силой? Ну а третий выход -- сокращать занимаемую территорию до размеров, позволяющих держать ее под контролем.
   Японцы решили оставить Приамурье (нынешний Хабаровский край), главный очаг дальневосточной партизанщины, и отойти в Приморье, где и население относилось к ним более лояльно, и у власти прочно стояло белое правительство Меркуловых. Да и само богатое Приморье удобно вписывалось между Японией, принадлежавшей ей Кореей и зависимыми от нее областями северного Китая, что создавало благоприятные возможности удержать его и рисовало перспективу образования единой обширной зоны японского влияния на Дальнем Востоке. И начался очередной этап отвода оккупационных войск.
   Здесь, в Приамурье, и столкнулись в полную силу две дальневосточных власти, ДВР и владивостокское Временное правительство. Вслед за уходящими японцами катились партизаны. 21.10 они заняли Хабаровск. Но Хабаровском, конечно, большевики не ограничились. Сюда для закрепления позиций и установления новой власти двинулись регулярные части Народно-революционной армии, а партизан подтолкнули дальше, в Приморье. Однако там развернуться вольготно им не дали. Партизанские соединения встретила Белоповстаческая армия Дитерихса. К концу 21 г. в ней насчитывалось около 15 тыс. штыков и сабель. Большевики всячески усиливали своих подопечных, подпирали их регулярными войсками, но белогвардейцы отбивали все попытки их натиска. Очистив Приморье, они 30.11 сами перешли в решительное наступление. Партизанский фронт был разгромлен. В жестоких боях армия Дитерихса разбила и противостоящие ей части НРА, обратив их в бегство. 22.12 белые взяли Хабаровск. Войска ДВР белые отбросили за Амур и вышли на его северный берег, преследуя их вдоль Транссибирской железной дороги. Красное командование спешно перебрасывало подкрепления. В Иркутске стояла 5-я советская армия, части которой путем небольшого изменения знаков различия превращались в части НРА, поэтому рано или поздно белое наступление должно было остановиться. Это случилось у станции Ин, где фронт замер, и стороны перешли к позиционной войне.
   Большевики получили удары и в других местах. Несколько белых отрядов было отправлено на север, один из них -- казаки есаула Бочкарева, занял Петропавловск-Камчатский. Кроме того, успех белогвардейцев под Хабаровском совпал с мощным восстанием в Якутии. Революция и гражданская война сначала задевали ее лишь краешком, с большой задержкой. Лишь 1 июля 1918г. отряд "интернационалистов" Рыдзинского, присланный на пароходах по Лене, установил в Якутске советскую власть. Против него выступил казачий атаман Гордеев с белопартизанами, и вскоре большевистский отряд, попавший в засаду, был уничтожен. Уже 22 августа 18 г. Якутск стал "белым". При крушении власти Колчака, в декабре 19г., его заняли партизаны, а весной 20 г. сюда добрались советские и партийные органы. Поскольку Якутия не вошла в ДВР, а осталась в черте РСФСР, на нее обрушилось все сразу -- национализация банков, торговых и промышленных предприятий, земли, продразверстка. Приехали и чекисты. Тут им, собственно, и "чистить"-то было некого, поэтому они принялись расстреливать малочисленную якутскую интеллигенцию и арестовывать всех, кто побогаче. И в 1921 г. Якутия восстала -- благо, ружьишки имелись у каждого охотника. Командующим "армией" из белопартизанских отрядов стал корнет В. Коробейников, якутские формирования возглавил учитель М. Артемьев. Победы Дитерихса, надежды на поддержку из Владивостока придали восстанию новый размах. Зимой 21-22 г.г. в руках белых партизан оказалась почти вся Якутия. Советские гарнизоны везде очутились в положении осажденных. Повстанцы держали в кольце Якутск, крупную слободу Амга и другие населенные пункты, где еще удерживались красные.
   Положение на восточных окраинах России стало для большевиков угрожающим. И первое, что решило сделать коммунистическое руководство -- это "укоротить поводок" ДВР, которая в самостоятельном виде так обделалась в войне против Владивостока. Главнокомандующий НРА Эйхе был снят. Он, правда, счел приказ, поступивший из "другого государства", неправомочным, и начал было артачиться, но его просто арестовали, выслали из ДВР и отстранили от военной службы. Вслед за ним слетел и председатель правительства Краснощеков. Хотя он добросовестно проводил линию Москвы на создание демократической видимости и только при поддержке Москвы преодолевал сопротивление собственных соратников-коммунистов, теперь Москва "умыла руки", предоставив тем же соратникам-коммунистам громить его в пух и прах за "сепаратизм", "соглашательство" с эсерами и меньшевиками, за "буржуазные пережитки" в виде свободы печати и слова, за "стремление к личной диктатуре". Причем одним из главных обвинителей выступал премьер-министр Никифоров -- видимо, пытаясь загладить собственный прошлогодний владивостокский сепаратизм. В итоге Краснощеков был смещен, отозван в РСФСР и переведен на хозяйственную работу.
   Резко закручивались гайки и без того хиленькой демократии. Госполитохрана начала волну арестов "контрреволюционеров" и "белых шпионов", закрывались "вредные" газеты. А Никифоров в феврале распустил коалиционный кабинет министров и сформировал новый -- "без соглашателей", сведя почти до нуля даже существовавшее жалкое представительство других партий (здесь можно заметить и связь с принятым 28.12.21г. решением пленума ЦК РКП(б) о преследовании эсеров и меньшевиков).
   Главнокомандующим НРА и военным министром ДВР был назначен Блюхер, переведенный из РСФСР. С запада на восток пошли и эшелоны с войсками. Это было тем более удобно, что в европейской части России свирепствовал голод, а теперь красные дивизии предстояло кормить ДВР. Как бы вместо отсутствующей на ее территории продразверстки. Сосредоточение мощной армейской группировки завершилось к февралю, и 5.2.22 г. Блюхер перешел в наступление. Преодолевая упорное сопротивление, он постепенно стал теснить белогвардейцев, и 10.2 его войска вышли к главной полосе их обороны у станции Волочаевка. Здесь, перегораживая дефиле между реками Тунгузкой на севере и Амуром на юге шириной около 30 км, располагались несколькими эшелонами, на 18 км в глубину, линии окопов и 6 рядов проволочных, заграждений. Особенно сильным был центральный участок у сопки Июнь-Корань, склоны которой защитники полили водой, превратив в ледяные скаты.
   Первый день штурма успеха красным не принес. Они предпринимали атаку за атакой, несли большие потери, но везде были отбиты. 11.2 сражение возобновилось. Красные стали одолевать -- их прорыв обозначился на северном фланге, грозя обходом. Ген. Молчанов, руководивший обороной, срочно двинул туда свои последние резервы и перебросил войска с центрального участка, где штурм был снова отбит, а недостаток защитников мог в какой-то мере компенсироваться укреплениями. Блюхер тут же воспользовался этим, а также своим численным преимуществом. Введя в бой свежие крупные силы, он нанес новый удар -- как раз по ослабленному центральному участку, и проломил оборону. На следующий день, развивая успех, красные завершили прорыв укрепленной полосы и взяли Волочаевку. Белоповстанческая армия, понесшая значительный урон, с боями начала отступать. 14.2 части Блюхера заняли Хабаровск.
  
   116. ЗЕМСКАЯ РАТЬ
   В 1922 г. коммунистическое руководство наметило ликвидировать последние очаги "белогвардейщины", еще сохранившиеся на востоке. На подавление якутского восстания командующий 5-й советской армией Уборевич направил Гонготскую кавдивизию Каландаришвили. Но партизанского комдива, прославившегося своей хитростью, белые повстанцы перехитрили. Они дали ему беспрепятственно пройти весь долгий путь, а засаду устроили в 33 км от Якутска, когда близость цели притупила бдительность. Пропустив авангард и первый эшелон дивизии, повстанцы напали на второй эшелон, следующий вместе со штабом, и уничтожили их. Погиб и комдив.
   В Якутске ответили на поражение волной "красного террора", истребляя еще уцелевших торговцев, священников, учителей. А Уборевич послал новую подмогу -- части, освободившиеся после операции в Монголии во главе с Карлом Байкаловым, назначенным командующим войсками Якутии и Северного края. Противостоять регулярной армии, артиллерии и пулеметам, повстанцы, конечно, не могли, хотя и дрались отчаянно. Весной и в начала лета в кровопролитных боях у селений Кильдямцы, Техтюра, Никольское, Хохонки основные силы белых партизан были разгромлены. Большевики полностью очистили от повстанцев Вилюйский к Олекминский округа. Остатки рассеявшихся отрядов уходили в таежные дебри, к Охотскому морю, на Камчатку к есаулу Бочкареву. Для окончательного уничтожения белопартизан Байкалов 29.7 выслал из Якутска два экспедиционных отряда на пароходах "Соболь", "Диктатор" и "Революционный". Они должны были выйти на охотское побережье, завершив тем самым войну на этом театре. Экспедиция сумела добиться кое-каких успехов. Двигаясь по Лене и Алдану, заняла городки Хандыга, Усть-Мая, но дальнейший путь через тайгу, болота и горы оказался красным не по силам. Один из отрядов вообще застрял в местечке Алах-Юнь, не в силах двигаться ни вперед, ни назад, съел своих лошадей и оленей, ожидая два месяца установления зимней дороги.
   Что касается главного дальневосточного фронта, в Приморье, то здесь война густо перемешалась с политикой и дипломатией. Небольшую белую армию Дитерихса давно раздавили бы, а Временное правительство Меркуловых ликвидировали, но все еще мешало присутствие японцев и боязнь войны с ними. А поползновения партизан, за которых власти РСФСР и ДВР якобы не отвечали, Дитерихсу удавалось отражать. Дайренская конференция ДВР и Японии по вопросу вывода оккупационных войск, начавшись в августе 21 г. продолжалась почти восемь месяцев, и кончилась безрезультатно. Японцы предлагали другие формы своего присутствия и контроля, ДВР их отвергала. Да и чем дальше, тем виднее было для Японии, что словам ДВР все равно -- грош цена, и переговоры с ней - пустая трата времени. В 22 г. прошла другая конференция, Чанчуньская, с участием уже трех сторон, РСФСР, ДВР и Японии -- по тому же вопросу. И тоже завершилась безрезультатно. Камнем преткновения стал вопрос о Сев. Сахалине, который Япония хотела придержать в дополнение к Южному Сахалину, аннексированному ею после Русско-Японской войны.
   Но если эти дипломатические попытки Токио мог себе позволить отвергать, пока видел, что его опасаются, то давление на него пошло с другой стороны. С 1921 г. Англия, а за ней Италия, Германия и другие страны стали заключать с Советской Россией торговые соглашения. Начиналась борьба за "шкуру неубитого медведя" -- за российский рынок. Япония, обосновавшаяся на русской земле, выглядела в этой борьбе уже противницей европейских государств. Разумеется, на этом играли и коммунисты, подсказывая партнерам, как мешает присутствие иностранных войск мирной торговле. Прошла Каннская конференция Верховного совета Антанты, принявшая резолюцию о "взаимном признании различных систем собственности и различных политических форм в разных странах" -- и японская оккупация в Приморье потеряла всякое обоснование - ведь она осуществлялась по мандату Антанты.
   США занимали в то время, пожалуй, самую последовательную из западных держав антикоммунистическую позицию. В восстановлении отношений с Совдепией они были заинтересованы меньше других -- до революции экономические и торговые связи России с Америкой были относительно-слабыми. Но усиление Японии для США было далеко не безразлично, и при выборе направления дальневосточной политики -- антисоветская или антияпонская, курс стал опять склоняться к антияпонской. Решающее влияние на дальнейший ход событий оказала Вашингтонская конференция по урегулированию послевоенных отношений в бассейне Тихого океана, проходившая в ноябре 21 -феврале 22г. с участием США, Англии, Китая, Японии, Франции, Бельгии, Голландии и Португалии. Западные державы обратили внимание, что Япония слишком уж много хапнула в этом регионе - отнюдь не равноценно усилиям, затраченным для общей победы. И принялись резко ограничивать ее интересы. Заметили и огромную, но компактную японскую зону, которая начала складываться из самой Японии, Кореи, северо-восточных провинций Китая, русского Приморья и Сахалина. Эту зону постарались разрушить. Заключенный на конференции "Договор девяти держав" предусматривал в Китае "политику открытых дверей" вместо монопольного влияния Японии.
   Надавили на нее и в вопросе о Приморье. Продолжение оккупации уже смахивало бы на протекторат и было нежелательно для Запада. К тому же, фронт запирал восточные "ворота" России, что мешало предполагаемой торговле. И к тому же, из Владивостока начиналась линия КВЖД, и останься город в руках японцев, они так или иначе продолжали бы контролировать Маньчжурию. Бросать открытый вызов западным соперникам Япония еще не могла. К тому же, на конференции обсуждались и другие вопросы -- о составе военных флотов, об островных владениях. Чтобы выиграть в одном, приходилось уступать в другом. И вывод войск из Приморья был предрешен. Дополнительный импульс в том же направлении дала Генуэзская конференция. Правда, она касалась не Японии, а европейских держав, но само участие в ней большевиков стало признанием этими державами де-факто советского правительства, а оно, благодаря грубейшим ошибкам западных политиков, сумело представить иностранную интервенцию в виде неспровоцированной агрессии. Автоматически это распространялось и на политику Токио.
   И все же, как ни парадоксально, последний толчок к выводу войск последовал из самого Владивостока. Серьезность его положения была очевидной. Шла война, постоянные бои с партизанами, теснящими белых на юг Приморья. Японское командование уже неоднократно заявляло о предстоящей эвакуации своих войск, хотя пока блефовало и практических действий не предпринимало. Владивосток вот-вот мог остаться один на один против всей Советской России. В этих условиях Временное правительство Меркуловых решило сложить с себя полномочия и созвать Земский Собор, который решил бы судьбу края и избрал прочную всенародную власть, опирающуюся на все слои населения и способную это население всколыхнуть. Прошли всеобщие выборы, и Земский Собор начал работу. Вариант подчинения ДВР он отверг и провозгласил Приморье независимым Земским Краем. Интересно, что в 18 г., при перевороте в пользу Колчака, основную роль сыграло офицерство -- а земская общественность, социалисты и т. п. отнеслись к идее военной диктатуры оппозиционно, и в 19 г. выступили открытыми противниками, стремясь установить демократическое правление. В августе 22 г. та же самая общественность признала необходимость диктатуры. Собор избрал единоличным Правителем Михаила Константиновича Дитерихса, передав ему всю полноту гражданской и военной власти.
   Генерал-лейтенант Дитерихс был хорошим солдатом и командиром. В Мировую войну командовал бригадой в Сербии и Македонии, затем в России занимался формированием чехословацких частей, с которыми и выступил против большевиков в 18-м. В 19-м он занимал посты командующего армией, а затем Главнокомандующего в армии Колчака. Правда, на этом посту проявил и серьезные недостатки - был слишком увлекающейся натурой, способной допустить из-за этого просчеты в стратегическом планировании. Но если доходило до непосредственного руководства войсками - тут он был в своей стихии. Даже предатели-чехи в Иркутске, выдав Колчака, Дитерихса все же спасли, сохранив о его командовании самые теплые воспоминания. Современник писал: "Он всегда своим исключительным бесстрашием, добротой и честностью во всем умел влюблять в себя подчиненных". Глубоко, до мистицизма, религиозный человек, он горячо верил, что дело, за которое он борется -- святое, и искренне ждал чуда, которое спасет Россию. Поэтому, став Правителем, он даже армию свою назвал Земской Ратью, как во времен Минина и Пожарского, а сам вместо "Главнокомандующего" принял звание "Воеводы". Но вот политикам он оказался никудышним.
   Правительство Меркуловых старалось всеми мерами угодить японцам, добиваясь их расположения и покровительства. Постоянно подчеркивало свое дружественное отношение к ним в публичных выступлениях и официальных заявлениях. Дитерихс был настроен антияпонски. И как русский патриот, которому не нравилась чужеземная оккупация, и как бывший сподвижник Колчака, находившегося в натянутых отношениях с Японией. Японцы -- еще в Омске и Чите, отвечали Дитерихсу взаимной неприязнью. После своего избрания он выступил с обращением к населению Приморья, в котором призывал народ к священной борьбе против большевиков и... приветствовал эвакуацию из края японских войск... И все... Обращение выбило последний козырь из рук военной партии в Токио. До сего момента Япония "тянула резину", не теряя надежды со временем спустить на тормоза решения Вашингтонской конференции. Ее дипломаты еще могли на слишком настойчивые требования американцев вежливо раскланиваться и улыбаться, отделываясь наивной отговоркой, что войска задерживаются на русской территории "по просьбам фактического правительства Владивостока". Дитерихс лишил их этого предлога. А заодно самого себя лишил возможности если и не сохранить край под японской защитой, то хотя бы выиграть время и получше подготовиться. Теперь японцы на самом деле решили уходить, объявили об эвакуации своих войск не позднее 1 ноября и начали отводить части к портам. Решающая схватка с красными стала неизбежной и близкой...
   К эвакуации японцев интенсивно готовилась и советская сторона. Москва отозвала военного министра "суверенной" ДВР Блюхера, а на его место назначила командующего 5-й армией Уборевича. Отсюда уже видно расширение масштабов приготовлений -- главком Народно-революционной армии повышался в ранге от комдива до командарма. В Читу Уборевич прибыл вместе со всем своим штабом. Конечно, двинулись за Байкал и части 5-й армии. Как только вывод японских войск обозначился, в Приморье начала сосредотачиваться ударная группировка. В конце сентября туда перебрался и сам Уборевич для личного руководства операцией. Белые тоже старались изготовиться. Создавался Спасский укрепрайон. Незадолго до начала главных боев Дитерихс направил своего министра иностранных дел Н. Меркулова в Мукден, где тот провел переговоры с Чжан Цзолинем, фактическим властителем Маньчжурии, обещавшим в случае неудачи пропустить белых через границу и разрешить их размещение в полосе КВЖД.
   Зато от "своих" Дитерихса ждал тяжелый моральный удар. Только что избранный Земским Собором под рукоплескания и патриотические речи, он ожидал и всеобщей поддержки. Но когда обратился с призывом собирать ополчение, подниматься на защиту родного края, ни малейшей поддержки не получил. Добровольцев встать в ряды Земской Рати в многолюдном Владивостоке почти не находилось. Здешние обыватели привыкли, что их всегда защищает "кто-нибудь" -- то чехи, то Колчак, то японцы, то каппелевцы, а сами защищать себя не спешили. К тому же, большинство граждан не верило, что японцы все-таки уйдут -- считали это очередным блефом их командования. Ведь заявления об уходе звучали и раньше. Крестьяне, не испытавшие военного коммунизма и подзуживаемые большевистскими агентами, ждали прихода красных. Те же общественные деятели, которые на Соборе произносили громкие фразы, финансовые и промышленные тузы, поднимать народ, снабжать и финансировать ополчение отказались. Была Земская Рать, был у нее свой Воевода -- вместо Пожарского, а вот Минина так и не нашлось. На фронте оставались те же каппелевцы да казаки -- всего 9 тыс. чел. при 24 орудиях, 80 пулеметах и 4 бронепоездах...
   О численности красных войск история и литература умалчивают. Потому что официально в Приморье действовали 2-я Приамурская дивизия, Дальневосточная бригада и бронепоезда НРА, а советские части маскировались под "партизанские соединения". Белогвардейцы потом указывали, что "партизаны", сражавшиеся с ними, совершенно не походили на тех, с которыми им обычно приходилось иметь дело, а сильно смахивали на кадровые, хорошо вышколенные войска. Можно лишь сказать, что численное преимущество у красных было подавляющим, поскольку в Приморье сосредоточилась вся 5-я армия или большая ее часть. Собрали сюда и всех дальневосточных партизан -- настоящих, пустив их в первом эшелоне. Во-первых, вывод японцев еще не завершился и требовалось поддерживать декорум, а во-вторых, партизан было не жалко "расходовать" -- чем больше погибнет, тем меньше проблем в будущем.
   4.10 Уборевич начал общее наступление. Две группировки НРА под командованием Вострецова и Кондратьева он направил в глубокий обход -- тайга предоставляла к этому богатые возможности. Разгорелось решающее сражение. В первый день жестоких боев успеха красные не добились. Несмотря на их перевес, каппелевцы отбивали все атаки. А ночью ген. Молчанов подтянул свои резервы -- Приволжский и Прикамский полки, юнкеров Корниловского училища, и перешел в контрнаступление. Весь день длился встречный бой, завершившийся безрезультатно. Белогвардейцам удалось отбросить противника, но их части понесли большие потери, ни поддержки, ни подкреплений им ждать было неоткуда, и к вечеру Молчанов отвел войска на прежние позиции. 6.10 группы Вострецова и Кондратьева вышли в белые тылы. Основные силы Уборевича возобновили лобовые атаки. И Земская Рать стала пятиться. К концу дня большевики вышли на подступы к Спасску.
   Сведения об укреплениях Спасска были впоследствии так же преувеличены советской литературой, как об укреплениях Перекопа. Его "форты" являлись таковыми лишь по названию. На самом деле они представляли собой 7 сопок, окружавших, город, с вырытыми на них окопами и проволочными заграждениями. Красные решили брать их поочередно, сосредотачивая на каждой сопке огонь своей многочисленной артиллерии. В 5 утра 7.10 после мощной артподготовки они пошли на штурм. Земская Рать отразила его. Одному из полков Уборевича удалось было прорваться на окраины Спасска, но его выбили контратакой. Двое суток напряженных боев Спасск держался. Атаки чередовались с массированными артобстрелами, перепахивающими укрепления, однако результаты их были мизерными -- красные сумели зацепиться лишь за один из "фортов" в северо-западной части укрепрайона. Лишь на третий день, подтянув свежие соединения и бросив их на очередной приступ, Уборевич добился решающего успеха. К полудню пали пять "фортов", вся северная часть укреплений. Белогвардейцы оставили две удерживаемых сопки и отошли южнее города, в район цементных заводов, на последнюю линию обороны. Однако нового штурма Земская Рать уже не выдержала. Поредевшая, снова обходимая с флангов, 10.10 она стала отступать...
  
   117. ЭСКАДРА ИДЕТ В НИКУДА
   Войска Дитерихса отступали с жестокими боями. Михаил Константинович еще пытался зацепиться у станций Черниговка и Мучная, однако 12.10 навалившиеся на Земскую Рать и набравшие уже силу наступательного рывка красные части нанесли ей новое поражение, заставляя отходить дальше. После этого Уборевич попробовал взять белых в кольцо и уничтожить, не дав уйти за границу. Группа его войск под командованием Вострецова, еще раз брошенная в обход и вырвавшаяся вперед, захватила господствующие позиции у пос. Монастырище, перекрыв белогвардейцам дорогу на юг. 14.10 Земская Рать наткнулась на этот заслон. На прорыв пошли полторы тысячи ижевцев и кровопролитными атаками разбросали его, полностью перебив курсантский батальон, державший центральный участок обороны. С севера напирали красные, сдерживаемые лишь арьергардными схватками. Война была проиграна. Защищать Владивосток -- значило бы просто положить остатки войск. Да Дитерихс и не хотел защищать город, не пожелавший сделать ничего для собственной защиты. Тем более, что отступление на Владивосток означало бы морскую эвакуацию армии, что при недостатке кораблей, в условиях паники, с идущими по пятам войсками противника грозило обернуться катастрофой. И он приказал частям от Никольска-Уссурийского (ныне Уссурийск) повернуть на юго-запад, уходить за реку Суйфун (ныне Раздольная) и двигаться по направлению к Посьету. А оттуда пешим порядкам -- за границу, в полосу КВЖД.
   Сам Дитерихс, совершенно разбитый, сильно состарившийся и поседевший за несколько дней, уходил с армией. Власть во Владивостоке он передал "трехдневному правительству" во главе с местным областником Сазоновым. Оно уже не играло никакой роли. Фактически, все руководство сосредоточилось в руках командующего Сибирской флотилией адмирала Старка, штаб которого стал в ближайшие дни центром управления городом. Кроме военных кораблей у Старка оставались отряды морских стрелков, Русско-Сербский добровольческий отряд и милиция, силами которых поддерживался порядок во Владивостоке. Началась подготовка к эвакуации. Ее планы разрабатывались еще до наступления большевиков в двух вариантах. Согласно первому, флотилия шла в Посьет, забирала армию и направлялась на Сахалин или в Петропавловск-Камчатский. Это давало бы возможность, соединившись с отрядами, отправленными на север ранее, создать новый очаг Белого Движения в России. Второй план предусматривал уход флотилии в один из портов северного Китая, где она могла бы прокормиться, работая на Чжан Цзолиня.
   Во Владивостоке вплоть до 15.10 царило спокойствие. Даже сведения о боях и отходе не особенно смущали горожан -- они уже привыкли к постоянным попыткам партизанских наступлений и к тому, что армия иногда была вынуждена оставлять те или иные рубежи, но в результате всегда останавливала продвижение противника. И даже когда город узнал о полном поражении Земской Рати, уезжать на рейсовых пароходах, все еще курсирующих между Владивостоком и иностранными портами, стали лишь самые осторожные -- в конце концов, в городе, кроме эскадры Старка, оставались еще японцы, уход которых многими ставился под сомнение. Однако обстановка быстро накалялась. 17.10 красные заняли Никольск-Уссурийский. Партизаны, пущеные ими, по обыкновению, впереди, учинили там погром. В самом Владивостоке подпольщики распространяли листовки, угрожая "буржуям" резней и напоминая о судьбе Николаевска-на-Амуре. Начиналась паника. Люди, желающие уехать, раскупали билеты в конторах иностранных пароходных компаний, сразу взвинтивших цены. Толпы горожан бросились в иностранные консульства, желая получить визу, что из-за наплыва просителей становилось все труднее. Вскоре визы перестали выдавать даже китайцы, всегда делавшие это беспрепятственно. А к 19.10 консульства и вовсе закрылись, перебравшись на военные корабли своих держав, находившиеся в порту.
   В этот день красные заняли станцию Угловая в 20 км от Владивостока. Дальше, на ст. Океанская, японцы выставили свои заслоны, не желая пускать в город большевиков до завершения собственной эвакуации. Когда же обнаглевшие советские авангарды полезли напролом, японцы приняли бой и отбросили их на 6 км назад. Уборевич, в планы которого конфликт с иностранцами не входил, приказал остановить наступление и начал переговоры с японским командованием. А во Владивосток отступили следовавшие перед красными несколько тысяч казаков ген. Глебова -- уссурийцы, амурцы, забайкальцы. Вопреки приказу Дитерихса, они пошли сюда, а не на Посьет, ссылаясь на разлившуюся реку Суйфун и опасность переправы через нее из-за близости советских войск. Хотя имелась и другая причина -- многие казаки уходили с семьями -- с женами, с детьми. До Посьета нужно было тащиться 200 км по осенней грязи, до Владивостока --50 км по относительно-хорошей дороге, а дальше казаки надеялись добраться морем. Глебов стал договариваться с японцами, чтобы зафрахтовать у них несколько транспортов для перевозки казаков в Посьет.
   Среди горожан паника достигла предела. Опасались, что красные вот-вот сомнут японский заслон или обойдут его. Когда какие-то 8 бандитов ограбили французское консульство, покатились слухи о просочившихся партизанах. Больше боялись не регулярных красных частей, а именно партизан с грабежами и резней. Чтобы не произошло восстания в городе, адм. Старк приказал своим кораблям перевезти пленных красноармейцев на другой берег залива Петра Великого, откуда пешком они не скоро добрались бы до Владивостока. Договорились с консульским корпусом о передаче раненых под международную защиту -- иностранцы согласились, но потребовали их перевода из городских госпиталей на Русский остров, где их безопасность могла контролироваться иностранными кораблями. Параллельно с этими перевозками флотилия спешно готовилась к походу. Распределяли по судам пассажиров, не сумевших сесть на рейсовые пароходы. Их число ограничивалось тем, что маршрут эскадры до сих пор был неизвестен, - поэтому с ней уезжали те, кому было все равно, куда ехать, лишь бы подальше от красных. Общая паника немного улеглась, но имелись опасения, что японцы сговорятся с большевиками за счет русских кораблей и не выпустят их, поэтому флотские торопились выйти в море.
   Опасения оказались напрасными. Японцы на переговорах с Уборевичем обязались покинуть Владивосток не позднее 25.10, но потребовали, чтобы до этого срока красные оставались на прежних позициях, а кроме того, чтобы они не утруждали себя уже ненужной, но опасной для населения маскировкой, и занимали город сразу красноармейцами, а не партизанскими отрядами. Уборевича такие условия вполне устраивали, и японцы передали Старку крайний срок эвакуации. Когда пошли слухи, что резни не будет, число желающих покинуть Россию сразу уменьшилось. Рассуждали -- если нет прямой опасности для жизни, то зачем все бросать и кидаться в неизвестность, да еще в общем хаосе? В случае чего, уехать можно будет и в более спокойной обстановке -- Владивосток всегда был "международным" городом, и трудно было представить, что отсюда вдруг вообще нельзя будет уехать. Люди успокоились, только попрятались по домам, поскольку патрули с милицией оттянулись к порту, и в городе стала пошаливать уголовщина.
   24.10 завершилась посадка на японские и русские корабли казаков Глебова. Они, а следом и основное ядро флотилии -- несколько крейсеров, миноносцев, канонерок и других судов с беженцами на борту взяли курс на Посьет. Даже покинув Владивосток, ни пассажиры, ни команды, ни капитаны еще не знали, куда придется идти дальше, в Китай или на Камчатку. 25.10 погрузились на корабли последние эшелоны японцев. Во Владивосток вступила Красная армия...
   Ну а белогвардейцам и беженцам предстояло еще искать себе пристанища. В отличие от юга России, где о них хотя бы первое время заботились союзники и благотворительные организации, здесь такого не было. Существовала, правда, полоса КВЖД, до революции принадлежавшая России и со значительной долей русского населения, но до нее еще требовалось добраться. Когда эскадра из Владивостока пришла в Посьет, там находилась походная канцелярия Дитерихса, а каппелевцы уже проследовали дальше, к границе. На совещании между Дитерихсом и Старком камчатский вариант был окончательно отвергнут. Разбитые и измученные войска были не готовы к продолжению активных действий, плавание на север поздней осенью было уже опасно, да и с продовольствием там было трудно. Армии грозил бы голод, а на снабжение иностранцами рассчитывать не приходилось.
   В Посьете казаки, ехавшие на кораблях Сибирской флотилии, узнав, что она пойдет на юг, выгружаться отказались. К ним присоединились и те, кто уже сошел на берег, добравшись сюда японскими транспортами. Из Посьета в зону КВЖД предстоял бы тяжелый пеший поход, и казаки стали требовать, чтобы флотилия довезла их до одного из корейских портов, откуда они могли проехать по железной дороге. Старк согласился, хотя предупредил о недостатке на кораблях пресной воды и продовольствия. Казаки стали снова загружаться на суда -- теперь уже русские. Впоследствии им пришлось горько пожалеть о принятом решении. И каппелевцы, и штаб Дитерихса ушли в Китаи. Чжан Цзолинь своего обещания поддержать армию не выполнил. Части разоружили и расформировали. Постепенно они рассеялись по дальневосточному зарубежью.
   А эскадра Старка, везущая на борту 10 тыс. казаков, членов их семей и владивостокских беженцев, отправилась по свету без какой-либо конечной цели -- искать, где ее примут. Первую стоянку сделали в корейском Сейсине (Корея тогда принадлежала Японии). Здесь власти вообще запретили сходить на берег, сославшись на скандалы, которые казаки устроили в Посьете, напившись сивухи, продававшейся в каждой корейской фанзе и китайской лавчонке. Согласились лишь прислать на корабли пресную воду и потребовали ухода.
   Флотилия направилась в крупный порт Гензан (ныне Вонсан). Отсюда шла железнодорожная линия на Сеул, Мукден и Харбин, поэтому здесь же высаживалась большая часть беженцев, выезжавших из Владивостока частными пароходами. Сначала их встречали нормально, даже делали нуждавшимся скидку при покупке билетов, а то и отправляли бесплатно. Но потом Чжан Цзолинь испугался массового наплыва русских в полосу КВЖД. Китайский консул получил указание прекратить выдачу виз, и даже те, у кого они уже имелись, застряли на неопределенное время. Беженцы, прибывшие с Сибирской флотилией, бросившей здесь якоря, вообще оказались в критическом положении. Город их не принимал. Японцы согласились взять на попечение и разместили в своих лечебных учреждениях только раненых -- тут уж сказывался самурайский кодекс чести. Другие беженцы оставались на кораблях. Многие ютились на палубах, которые во время осенних штормов заливало водой, мокли под дождями. Начались болезни. Участились смертные случаи -- особенно среди детей. Тогда власти все же пошли навстречу и выделили для размещения русских таможенные бараки, неотапливаемые, с земляными полами, разве что под крышей. От города они были отгорожены решеткой и полицейским постом. Выход в город разрешался по карточкам, выдаваемым через японского переводчика и действительных до 16 часов, потом ворота запирались. Казаки ждали решений начальства, гражданские беженцы осаждали консульства. Однако китайцы выдавали визы только на Шанхай, как международный порт -- куда еще каким-то образом следовало добираться. Япония соглашалась принимать эмигрантов, но лишь тех, у кого имелось не менее 1,5 тыс. иен. Адм. Старк и ген. Глебов повели переговоры с властями, длившиеся три недели. Японцы все еще хотели соблюсти какие-то свои интересы и подталкивали русских идти на Северный Сахалин, занять его остатками белых войск и колонизировать. Что прекрасно дополнило бы принадлежавший Японии Южный Сахалин. Предлагали в этом случае поддержку против большевиков. Только измученные, полубольные казаки уже не были "войском". А моряки считали безумием идти в это время года на Сев. Сахалин, где нет ни одной хорошо защищенной бухты. Наконец, пришли к компромиссному соглашению. Казакам разрешили временно остаться в бараках Гензана, обещав некоторую материальную помощь, а эскадра уходила куда-нибудь дальше. Здесь же осталась значительная часть беженцев, не терявшая надежды попасть на КВЖД -- те, у кого там были родственники, знакомые или просто с КВЖД связывались планы устроиться в "русском" Харбине. Казаки прожили в Гензане до лета 1923 г. Потом помощь японцев прекратилась, и они рассеялись, кто куда...
   Сибирская флотилия 21.11 снова вышла в море. Теперь на ней осталась небольшая часть белогвардейцев -- морские стрелки, Русско-Сербский отряд, кадетские корпуса, семьи моряков и те беженцы, которым, собственно, ехать было некуда, и они приросли к эскадре, к "своим". Следующую остановку сделали в Фузане (ныне Пусан). На остававшиеся у флотилии деньги запаслись углем, провизией, водой. Старк еще раз попытался снестись с Чжан Цзолинем о приеме эскадры, но получил отказ. 1.12 власти Фузана запретили дальнейшее пребывание русских в своем порту, и на следующий день флотилия покинула Корею.
   Решено было идти в Шанхай. В огромном городе, считавшемся международной зоной, надеялись найти если не приют, то работу для беженцев, а моряки рассчитывали приспособить свои суда для коммерческих перевозок по побережью и р. Янцзы. В Желтом море на эскадру обрушился тайфун, стал сносить ее на юг, к островам Рюкю. Корабли разбросало поодиночке. Возле о. Тайвань со всем экипажем и пассажирами погиб миноносец "Лейтенант Дыдымов". Другие суда, потрепанные ураганом, постепенно собрались в Шанхае. Тут остались почти все беженцы, а расчеты Сибирской флотилии найти пристанище не оправдались. Шанхай тоже отказался ее принять. Простояв на рейде до начала января, она произвела самый необходимый ремонт, за который ей пришлось заплатить тремя мелкими судами, а потом взяла курс на Филиппины, чтобы искать приют у американцев. Во время перехода, опять у Тайваня, погиб еще один корабль, крейсер "Аякс", выброшенный бурей на мель. Спасти с него удалось только несколько человек. Эскадра Старка достигла Манилы, которая и стала конечным пунктом ее странствий. Здесь американские власти поставили корабли на прикол. Моряков списали на берег и поселили в лагере. Одни обосновались на Филиппинах навсегда, другие постепенно разъезжались по свету...
   Ну а на российском Дальнем Востоке сразу после ухода белых, 13.11.22 г., Народное Собрание ДВР отменило "демократическую" конституцию и объявило об установлении полноценной советской власти, подав прошение о вхождении в состав РСФСР. Уже 14.11 "просьба была удовлетворена". ДВР сделала свое дело и больше была не нужна. Снимались и другие маски, тоже ставшие ненужными. В ноябре 22 г. за победу на Дальнем Востоке была награждена орденом Красного Знамени не какая-то там НРА и не какие-то там "партизаны", а 5-я советская армия. В декабре красная экспедиция добралась до Камчатки, разгромила казачий отряд есаула Бочкарева и заняла Петропавловск. "И на Тихом океане свой закончили поход..." Кстати, эта песня тоже свидетельствует, какие "приамурские партизаны" брали Волочаевку и Спасск. Родиться она могла только в войсках, переброшенных с Южного фронта, потому что представляет собой слегка переделанный "Дроздовский марш".
  
   118. ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД
   "... Бросив дом, бросив семьи родные,
   Собрались мы в ряды боевые.
   Не на радость, на подвиг тяжелый мы шли,
   От людей мы не ждали награды.
   По пути разрушая преграды,
   Крестный путь мы свершили одни..."
   (Генерал-лейтенант Пепеляев)
   Если история Белого Движения в России открывалась Ледяным походом, то закрывалась она походом, который можно назвать "сверхледяным". Во время Якутского восстания Дитерихс назначил туда уполномоченным П. Г. Куликовского -- бывшего эсеровского боевика, одного из ближайших соратников Савинкова. Якутию он хорошо знал, отбывая там ссылку, а потом и "вечную каторгу", которой ему в свое время заменили смертный приговор. Назначение было чисто условным, никакой связи с повстанцами не имелось, белых отделяли от них фронт, тайга, огромные расстояния. Но Куликовский развил бурную деятельность. Обратившись к якутским промышленникам Никифорову, Кушнареву, Галибарову, он собрал средства на организацию экспедиции, а возглавить ее предложил Анатолию Николаевичу Пепеляеву.
   В 1914г. он -- лихой поручик и поэт, командир конной разведки, в 1917-- уже полковник, командир полка, в 1918 -- возглавил антибольшевистское восстание в Томске. У Колчака командовал корпусом и армией. Его называли иногда "сибирским Суворовым". После разгрома, в начале 20г., пытался организовать оборону Томска, но свалился в тифу, и подчиненные тайком, в крестьянской одежде, вывезли его за границу. 29-летний генерал-лейтенант поселился на окраине Харбина, работал извозчиком, ловил для заработка рыбу на Сунгари. Здесь он "остепенился", женившись на дочери железнодорожного мастера. Но прошлое напоминало о себе, звало в новые походы. Как и каппелевцы, он сначала клюнул на "демократию" ДВР, чуть было не уехал поступать на службу в Народно-революционную армию. От приглашения Меркуловых отказался, не желая сотрудничать с японцами. А получив предложение Куликовского идти на помощь восставшим, загорелся сразу. Из прежних соратников, оказавшихся за рубежом, из спасшихся на чужбине белогвардейцев он в короткий срок сформировал Сибирскую Добровольческую дружину. Их было всего 700 человек. Батальонами, ротами командовали генералы и полковники -- такие же молодые, как их начальник. В дружине было введено обращение "брат". "Брат полковник", "брат капитан"...
   В сентябре 22 г. дружина с трех зафрахтованных пароходов высадилась в порту Аян и заняла его. Затем Пепеляев двинулся вдоль побережья на север, присоединяя малочисленные остатки белопартизанских отрядов. После 500-километрового марша белые заняли г. Охотск. Обеспечив таким образом некоторую тыловую базу, дружина начала поход в Якутию. Пешком, через хребет Джугджур, без дорог через тайгу, через болотные топи и мари. Преодолев еще 500 км и отогнав красных, Пепеляев взял г. Нелькан, но дальше продвинуться не смог. Начался голод, болезни, люди были измучены до предела. Достать оленей у местных тунгусов не удалось. И белогвардейцы решили вернуться в Аян, на побережье, замкнув таким образом треугольник своего маршрута протяженностью 1200 км. Пепеляев, по свидетельству современников, "был в эти дни бодр, строг к себе, внимателен к соратникам, голодал и пел со своими дружинниками, он даже писал стихи."
   25.10 пал Владивосток, в декабре -- Петропавловск-Камчатский. Дружина Пепеляева осталась одна, отрезанная ото всего мира. Пути назад ей уже не было. Последний осколочек "белогвардейщины" в России. У нее не имелось даже плавсредств для эвакуации. И Пепеляев принял решение -- наступать. Двигаться на Якутск. Поднять Якутию и идти на Иркутск. В случае удачи -- возродить Белое Движение в Сибири, в случае неудачи -- прорываться за границу. 26 декабря начался новый поход -- зимой, через места, близкие к полюсу холода. На этот раз дружина шла, основательно подготовившись, с оленями и обозом продовольствия. Вскоре она снова заняла Нелькан.
   Большевики не ожидали, что Пепеляев пойдет дальше в самые лютые морозы, когда "в тайге зверь не бежал, птица на лету застывала". Но он пошел. Его дружина преодолела тысячекилометровое ледяное пространство и ворвалась в центр Якутии. После подавления недавнего восстания красных войск здесь хватало. И вооружены они были получше, чем белогвардейцы, несшие только винтовки. Но силы большевиков разошлись по всему краю. В самом Якутске оставались артдивизион, отряд ЧОН, конный дивизион ГПУ и комендантская команда. Подступы к нему прикрывали гарнизоны в Павловске и Маинцах. Крупный отряд Курашева с 2 орудиями и несколькими пулеметами располагался в селе Чурапча, отряд Строда в 300 чел. и база снабжения -- в с. Петропавловском, отряд Суторихина в 400 чел. -- в слободе Амга. Через этот населенный пункт, занимавший центральное положение, осуществлялась связь между разбросанными по Якутии красными частями.
   Пепеляев объявился внезапно. В освобождаемых селениях он объявлял, что несет избавление от большевизма, а не свой диктат. Якутам он говорил: "Будущее Якутии -- это вы сами. Править Якутией будете вы". Какие-либо репрессии и насилия по отношению к местному населению строжайше воспрещались, - даже к тем, кто сотрудничал с большевиками. Действовал Пепеляев решительно и дерзко. Авангардный батальон генерала Ракитина в 140 чел., громя и разгоняя красные гарнизоны, занял поселки Крест-Хальджай, Татту, Уолбу, Борогонцы. Затем часть своего отряда Ракитин повернул на с. Чурапчу, в виде заслона от отряда Курашева, часть -- к Маинцам, выходя на подступы к Якутску. Другой батальон -- полковника Рейнгардта, скрытно вышел к Амге. Несколькими днями раньше советские войска там уменьшились наполовину -- часть отряда Суторихина большевики рассредоточили в окрестных населенных пунктах, чтобы предотвратить возможные волнения среди населения. Тем не менее, в Амге оставалось вдвое больше сил, чем у Рейнгардта. Еще с прошлого года, со времени осады повстанцами, слобода была сильно укреплена. Белые пошли на штурм ночью с трех сторон. Внезапность, дерзкая атака во весь рост с винтовками наперевес, решили исход боя. Слобода была взята, гарнизон частью перебит, частью пленен, частью разбежался, вымерзая в тайге. Вслед за этим ликвидировали и мелкие отряды в окрестных селениях.
   Пепеляев с основными силами дружины занял городишки Усть-Маю, Усть-Миль и двигался к Амге вслед за авангардами. Выигрыш он получил значительный. Красные части оказались отрезанными друг от друга, путь на Якутск был открыт. Город объявлялся на военном положении, разделялся на 5 оборонительных районов. Большевики мобилизовали все трудоспособное население на строительство укреплений, срочно пытались обучать местных призывников и формировать из них новые войска, рассылали гонцов с требованиями ко всем своим частям спешить на выручку столицы края. Некоторых гонцов перехватили белогвардейцы, но отряд Строда, получив такой приказ, выступил из Петропавловского на Якутск.
   Главные силы Сибирской Добровольческой дружины вошли в Амгу 11.2.23 г. И тут Пепеляев допустил первую ошибку. Вместо того, чтобы немедленно, не позволяя врагу опомниться, наступать на Якутск, который он имел все шансы взять, он решил остановиться, дать передышку своим бойцам. Расчистить тылы и поднять якутов на восстание. Амгу он сделал своей временной "столицей", выдвинув в направлении Чурапчи весь батальон Ракитина, а на перехват Строда выслал якутский партизанский отряд Артемьева. Дальнейшее наступление он назначил на 17.2.
   Расчеты оказались неверными. Поднять новое восстание не удалось. Сказался и недавний разгром прежнего, и последовавшие за этим репрессии. Кого расстреляли, кто разбежался по таежным глубинкам, а оставшиеся жители были запуганы и выжидали, чем дело кончится. Сказался и еще один фактор, пропагандистский. В январе 23-го, всего за месяц до прихода Пепеляева состоялся Учредительный съезд советов Якутии, объявивший ее автономной республикой. У людей появилась надежда, что власть теперь будет другая - хоть и советская, но "своя". Об автономии мечтали и говорили представители нарождающейся якутской интеллигенции еще до революции. Не все из их слушателей понимали это слово, но с ним связывалось что-то хорошее, светлое. Теперь якуты "автономию" получили. Конечно, ничего не изменилось, но почувствовать этого они еще не успели. Мало того, под флагом защиты своей "автономии" большевики теперь вели их мобилизацию. Сколь-нибудь значительной поддержки Пепеляев не дождался, зато потерял фактор внезапности и инициативу. А вскоре завяз в боях.
   Отряд Строда, обнаружив засаду Артемьева, сделал вид, что поворачивает назад, но обошел ее по другой дороге. Его движение засекли уже вблизи Амги, и Пепеляев допустил вторую ошибку. Вместо того, чтобы раздавить врага крупными силами, послал лишь офицерскую роту под командованием генерала Вишневского. Расчет был на внезапность нападения. Ночью 13. 2 рота с партизанами Артемьева атаковала красных в аласе (зимовье) Сасыл-Сысы. Действительно, напасть удалось неожиданно. Строд был ранен, красные почти сломлены, оба их пулемета вышли из строя, схватка перешла в рукопашную. Большевики уже терпели поражение, но они захватили с собой из Петропавловского большой обоз боеприпасов, в котором оказалось много ручных гранат. Ими и отразили атаку Вишневского в ближнем бою. Обе стороны понесли большие потери. Лишь после этого подошел Пепеляев с главными силами дружины. И допустил следующую ошибку. Считая поражение красных очевидным и не желая лишнего кровопролития, затеял со Стродом переговоры о сдаче. Тот попросил время с 11 до 16 часов -- якобы для совещания с отрядом. За этот срок красные возвели вокруг аласа полевые укрепления, исправили пулеметы и хорошо изготовились к бою. А еще одна ошибка, которую сделал Пепеляев -- не отступил от Сасыл-Сысы. Не оставил потрепанный Петропавловский отряд в своем тылу, сковав небольшими заслонами или даже дав ему выйти из удобного для обороны места, а связался боем со Стродом. Отчасти из-за того, что считал для себя, когда-то бравшего большие города, унизительным отступить от какого-то зимовья, отчасти желая заполучить богатый обоз боеприпасов. Предпринималось несколько штурмов, возобновлялись переговоры, день за днем гремела снайперская перестрелка, а положение оставалось прежним. Открытая поляна, пулеметы, густо рассыпаемые гранаты делали позицию красных неприступной. От отряда Строда мало что осталось, но несла потери и дружина, а в ней каждый человек был на счету. И терялось драгоценное время.
   Обстановка начала меняться. Батальон Ракитина, действовавший против советских войск в Чурапче, потерпел поражение, попытавшись взять село Тюнгюлю, где укрепился гарнизон в 60 чел. Тотчас же красный отряд Курашева с артиллерией выступил из Чурапчи на Амгу. Пепеляев наконец-то оставил осажденные остатки Петропавловского отряда и с ядром дружины пошел Курашеву наперерез. Дважды устраивались засады, однако красные маневрировали, обходили их, и 1.3 подступили к Амге. Завязался ожесточенный фронтальный бой. Несмотря на наличие пушек, одолеть дружину Курашев не мог. И красные, и белые несли потери, но не уступали друг другу. Однако в это время из Якутска подошел с войсками Байкалов. За две недели подаренной ему передышки он успел подготовить к бою свои части, пополнить их мобилизованными, собрать мелкие гарнизоны из ближайших к Якутску пунктов. 3.3.23 г. Сибирская Добровольческая дружина была разбита и оставила Амгу.
   Пепеляев уходил на восток. Байкалов направил красные войска преследовать его и окончательно уничтожить белых. Но опять тысячекилометровый путь через зимнюю тайгу, горные хребты и морозы оказался под силу лишь измученному и обескровленному белому отряду. Большевики не смогли одолеть эту дорогу и прекратили погоню. На охотское побережье вернулась едва половина тех, кто начинал поход в Якутию. Потери, болезни, отсутствие боеприпасов лишали их возможности дальнейших активных действий. Они не могли даже спастись без посторонней помощи -- а оказать ее было некому. Оставалось надеяться на случай. На то, что в здешние воды забредет какое-нибудь иностранное судно. Однако в 23 г. японцы и американцы, бывшие здесь когда-то частыми гостями, опасались соваться к беспокойным русским берегам. И первыми появились красные.
   Находясь на побережье, Пепеляев был все еще опасен коммунистам. Его имя, наличие каких-то белых сил на территории России могли способствовать новым волнениям, порождая надежды на избавление. Едва открылась навигация, два батальона 2-й Приамурской дивизии -- 800 персонально отобранных бойцов под командованием Вострецова, на двух пароходах были отправлены морем против Пепеляева. Даже имея большое численное превосходство, Вострецов действовал осторожно. В Аяне еще с Русско-Японской войны имелось несколько старых береговых орудий, поэтому экспедиция сначала взяла курс на Охотск, где базировались остатки батальона Ракитина. Недалеко от Охотска десант высадился и с суши внезапно атаковал городок. Батальон белых был разгромлен мгновенно. Кого перебили, кого взяли в плен. Дальше Вострецов двинулся на Аян -- по берегу, откуда Пепеляев не ждал опасности. Скрытно подойдя к нему, красные ночью ворвались в город, сразу же нацелив главный удар на штаб командующего, окружив его и отрезав от подразделений дружины. Видя полную невозможность дальнейшего сопротивления, которое обернулось бы односторонней бойней, Пепеляев отдал приказ сложить оружие. 17 июня 1923 г. последний очаг "белогвардёйщины" в России был ликвидирован. Пепеляева судили, приговорили к расстрелу. Затем помиловали, заменив приговор 10-летним сроком заключения. Так он и сгинул где-то в лагерях.
  
   119. ЖИЗНЕННЫЕ ДОРОГИ
   "Пусть не всегда подобны горнему снегу одежды белого ратника -- да святится вовеки память его!".
   (И. А. Бунин.)
   Остается, хотя бы коротко, рассказать о белогвардейских судьбах. У каждого они складывались по-разному. Разбросанные по разным странам люди устраивались, кто как может. Генерал-квартирмейстер деникинского штаба ген. Ю.Н. Плющик-Плющевский умер от разрыва сердца, работая грузчиком. Генерал И.Г. Эрдели и адмирал Г.К. Старк трудились в Париже шоферами такси. Генерал М.Ф. Квицинский стал в Швеции сапожником, генерал Тынов -- чистильщиком обуви. Актером стал генерал Поляков (отец Марины Влади.) Генерал С.Г. Улагай служил в албанской армии. Генерал А.Г. Шкуро создал из казаков цирковую конную труппу и выступал с нею. А белогвардеец Иван Беляев был в Парагвае признан... святым. Он был из тех, кого судьба забросила в Южную Америку, и в 30-х г.г. поступил на парагвайскую службу, где выиграл войну с Боливией и близко сошелся с индейцами, много помогая им и часто защищая. И столь ярко проявил лучшие качества русского офицера, что до сих пор индейцы-мака в своих верованиях чтут его как "сына Бога и брата Иисуса Христа".
   Генерал А. И. Деникин зарабатывал литературой. Сначала жил в Бельгии и Венгрии, где жизнь была дешевле, а в 20-26г.г. вышли в свет его пятитомные "Очерки русской смуты", сразу завоевавшие широкую популярность и ставшие классикой мемуарной литературы. Деникин с семьей перебрался в Париж, где вышли в свет его новые книги - "Офицеры" и "Старая армия". Был близок с Буниным, Куприным, Шмелевым, Бальмонтом, Цветаевой. Литературой занялся и атаман Краснов. Кроме воспоминаний, он создал ряд повестей из казачьей жизни.
   А кое-кто еще продолжал воевать. Один из сподвижников атамана Семенова, ген. Нечаев, сформировал в Харбине Русскую дивизию численностью 12 тыс. чел., которая в 1924-27г. г. участвовала в китайской гражданской войне на стороне Чжан Цзолиня против революционных войск. Хотя по сути, белогвардейцы тут выступали уже наемниками, но они рассматривали это как продолжение общей борьбы против большевизма -- уже на китайской земле, поскольку в революционной армии сражалось много коммунистов, а руководили ее действиями советские военные специалисты во главе с Блюхером.
   Обвинения белой эмиграции в терроризме в настоящее время повисли в воздухе, как только выяснилось, что все громкие процессы 20-х годов -- дело "Промпартии", Шахтинское дело" и др. были дутыми, а авторами почти всех политических убийств в СССР являлись свои же, советские спецслужбы. Некоторые белогвардейцы действительно пробовали пойти по пути террора, но их организации были слабенькими и малочисленными. Само воспитание и мораль русских офицеров делали их никуда не годными конспираторами и террористами. За границей у них еще кое-что получалось -- убийства Воровского, Нетте. Но в обстановке Совдепии офицер, пробравшийся из-за границы, оказывался "виден за версту". При общей атмосфере слежки и подозрительности он становился легкой добычей ОГПУ, и в СССР нельзя назвать ни одного удавшегося терракта.
   С этой точки зрения опасность для большевистских лидеров могли представлять эсеры -- но их партию разгромили в 22-м, сделав ее руководителей заложниками с отсроченным смертным приговором. Опасались коммунисты и такого боевика, как Б.В. Савинков. Поэтому против него был направлен один из главных ударов спецслужб. Если белый терроризм размаха не получил, то красный набирал силу. В 20-х годах ОГПУ предприняло ряд крупномасштабных провокаций по созданию в СССР фиктивных подпольных организаций для выявления по стране антисоветски настроенных элементов. На одну из таких организаций поймали и Савинкова, спровоцировав его переход границы. 16.8.24 г. он был арестован. Военная коллегия Верховного суда приговорила его к расстрелу. Но провокация получила и дальнейшее развитие. "Учитывая признание Савинковым Советской власти", приговор ему заменили 10-летним заключением. От его имени выпустили покаянные письма к соратникам о прекращении борьбы и сотрудничестве с СССР -- подделкой их занимался не кто иной, как Я. Блюмкин, убийца посла Мирбаха в 18-м. А затем инсценировали самоубийство Савинкова -- он был сброшен в лестничный пролет внутренней тюрьмы на Лубянке.
   Началась настоящая охота на антикоммунистических лидеров. По тому же сценарию, на фиктивную украинскую организацию, заманили в СССР и убили атамана Ю. Тютюнника. В 1926 г. в Париже евреем Шварцбадом был застрелен С. В. Петлюра. Якобы из личной мести. Там же бесследно исчез ген. Монкевиц, отвечавший в РОВС за связи с русским подпольем. В 1927 г. заманили на советскую территорию, осудили и расстреляли популярного среди казахов атамана Анненкова.
   В 1928 г. в возрасте 49 лет умер председатель Русского Общевоинского Союза П.Н. Врангель. Обстоятельства его смерти многие находили подозрительными. Тем более, что вскоре, тоже при неясных обстоятельствах, скончались Великие князья Николай Николаевич, и Кирилл Владимирович, т. е. оба претендента на звание местоблюстителя русского престола. Почти одновременно погибла вся "верхушка", как бы символизировавшая собой прежнюю Россию.
   В 1929 г. бывший генерал Я.А. Слащев, зачисленный в Красную армию, преподававший тактику на высших курсах командного состава "Выстрел" и в высшей школе ОГПУ, был застрелен в собственной квартире. Дело тоже осталось темным. Его быстренько замяли, обвинив в убийстве одного из слушателей. "Из личной мести". В том же году во время конфликта на КВЖД отряды чекистов совершили налет на поселки казаков-эмигрантов в Китае, истребив сотни мирных поселенцев. Свыше 600 чел. угнали в СССР.
   После смерти Врангеля председателем РОВС стал А.П. Кутепов. В январе 1930г. в Париже среди бела дня он был похищен ОГПУ. Его втолкнули в машину, усыпили эфиром, вывезли на побережье и переправили на советский пароход "Спартак". А. Солженицын писал, что Кутепов был убит на Лубянке, хотя его врач Алексинский считал, что из-за прошлых ранений Куткпов не смог бы выдержать действия наркотиков. На посту председателя РОВС убитого командира сменил его начальник штаба Е. К. Миллер. Любопытно, что А.И. Деникин проявил в эмиграции и недюжинные детективные способности. Так, сопоставляя различные факты, он еще в 26 г. определил, что якобы существовавшая в России подпольная организация "Трест", с которой связался Кутепов, является грандиозной провокацией ОГПУ, а с 27г. пришел к неожиданному выводу, что на чекистов работает... командир Корниловской дивизии ген. Скоблин. Это было действительно так, Скоблина обработали и завербовали через жену, знаменитую певицу Плевицкую. Но неоднократные предупреждения Деникина в адрес Кутепова и Миллера не дали результатов - прямых доказательств не было, а косвенные заключения воспринимались как излишняя осторожность старого перестраховщика.
   Но конспиратором он был куда лучшим, чем другие белые начальники, и хотя тоже вел серьезную антикоммунистическую работу, о "деникинской организации" в отличие от кутеповской, до сих пор почти ничего не известно. Мы знаем лишь, что "комитет Мельгунова", как условно называлась эта организация, издавал журнал "Борьба за Россию", часть тиража которого нелегально переправлялась в СССР, и участвовал в сборе и распределении средств для организаций, активно борющихся с коммунизмом. Все записи своевременно уничтожались Деникиным, а разговоров на данную тему он никогда не вел.
   Небезынтересно, что пик политического терроризма пришелся на вторую половину 20-х годов. Т. е. как раз на годы раскулачивания и коллективизации. Поэтому вовсе не исключено, что коммунистическая верхушка опасалась возобновления гражданской войны и убирала тех, кто мог бы способствовать сопротивлению или возглавить его. Как известно, восстания действительно были, особенно сильные на Кубани, где казаки вырубили два полка красной армии, а на подавление бросались танки и авиация. Но всеобщего размаха такие стихийные взрывы уже не получили. В 30-х годах уровень международного терроризма чекистов несколько снизился. Во-первых, русское крестьянство было окончательно побеждено, во-вторых, лучшие "международники" ОГПУ были троцкистами и попали под репрессии, а в-третьих, у спецслужб началась горячая пора внутри СССР.
   Однако в сентябре 1937г. последовали новые акции. 20.9 на квартиру к Деникину, когда он был один, явился Скоблин, настойчиво приглашая его в поездку на автомобиле за город. Деникин, будучи настороже, отказался. Предусматривался и силовой вариант увоза - в машине ждали сигнала двое неизвестных. Но неожиданно пришел здоровенный казак, которого Деникин пригласил помочь в ремонте, и Скоблин удалился. А через два дня был похищен Миллер. Его заманили на "деловую встречу", в грузовике с дипломатическими номерами вывезли в ящике в Гавр и погрузили на пароход "Мария Ульянова". Но у Миллера все же были подозрения, и он оставил письмо, что идет на встречу со Скоблиным. В результате агенты были разоблачены, Плевицкая получила 20 лет и умерла в тюрьме, а Скоблину удалось скрыться. Он пробрался в Испанию, где шла гражданская война и в расположении республиканцев явился к советским чекистам, однако его поспешили убрать, как отработанную и компрометирующую фигуру.
   Как ни парадоксально, немец Миллер, пал жертвой своей антигерманской и антинацистской ориентации. В это время Советский Союз взял курс на сближение о гитлеровской Германией. Сторонники французской ориентации в европейском противостоянии во главе с Тухачевским были уничтожены, а само наметившееся было сближение с Францией оказалось торпедированным. Кстати, компромат на Тухачевского, чтобы он попал в СССР извне, из Германии, чекисты подбросили Гейдриху все через того же Скоблина, ставшего к тому времени двойником и работвшего и на ОГПУ, и на гитлеровскую СД. Советская сторона рассчитывала направить агрессию Гитлера на запад, и в рамках этой политики раньше других началось тесное сотрудничество большевистских и германских спецслужб. В частности, возник план превратить РОВС в прогерманскую "пятую колонну" в западных странах. А патриотическая позиция Деникина и Миллера мешала этому.
   Приближение Второй Мировой войны раскололо эмиграцию. Вероятность и близость советско-германского столкновения, как ни странно, оказалась для русского зарубежья куда более очевидной, чем для коммунистического руководства. По крайней мере, никто, подобно Сталину или Ворошилову, не верил в возможность прочного советско-германского союза против Запада. А война требовала выбора позиции -- как воспринимать Советский Союз? Все еще как Российскую державу -- распятую, униженную, но родную? Или как коммунистическое государство, не имеющее ничего общего с уничтоженной Россией? Каждый решал этот вопрос по-своему...
   После смерти Миллера РОВС, как и рассчитывали чекисты, возглавил прогермански-настроенный ген. Ф.Ф. Абрамов, бывший командующий Донским корпусом и 2-й армией у Врангеля. Но пробыл он на этом посту всего полгода, и в марте 1938 г. вынужден был уйти в результате скандала -- когда выяснилось, что его сын является советским агентом. Председателем стал ген. А.П. Архангельский. Однако РОВС, детище Врангеля, стал уже распадаться. В сторону германской ориентации тянул начальник 2-го отдела РОВС (Германия, Австрия, Прибалтика) А.А. фон Лампе, образовавший в 39г. независимое Объединение русских воинских союзов в Германии. На Дальнем Востоке после смерти в 1937г. Д.Л. Хорвата и М.К. Дитерихса на роль единоличного вождя эмиграции претендовал Г.М. Семенов. Авторитет у Архангельского был далеко не тот, что у его предшественников (при Деникине он служил генералом для поручений, при Врангеле -- начальником одного из отделов штаба). А с началом войны РОВС распался окончательно. Мир разделился фронтами, и о какой-либо связи русского офицерства в разных странах думать не приходилось. Изначальная задача РОВС -- сохранение кадров российской армии, ушла в прошлое. А классический лозунг белогвардейцев "Кубанский поход продолжается!" потерял смысл, т. к. антисоветская борьба становилась антироссийсксй, а поддержка России означала бы отказ от борьбы с ее коммунистическим правительством.
   Некоторые белогвардейцы заняли позицию "хоть с чертом, но против большевиков" -- Краснов, Шкуро, Семенов, Султан-Гирей Клыч и др. Краснов и Шкуро надеялись поднять казаков для войны в союзе с Германией. В Маньчжурии ген. Бакшеев пытался формировать Захинганский казачий корпус. Осуждать их за это или оправдывать -- вопрос неоднозначный. Во всяком случае, понять их можно. Они боролись не за Гитлера, а против большевиков. Душой они навсегда остались в прошлом, в гражданской войне, а значит, воевали вовсе не "против своих" -- красные для них никогда не были "своими". Они и Дон с Кубанью представляли себе прошлыми, поэтому их агитация особого успеха не имела. Да и немцы не давали им широко развернуться. Держали, вроде как про запас, не доверяя русским -- ведь они оставались патриотами. Старались сохранить особую позицию союзников, а не подчиненных. А с подобными союзниками можно было и обжечься. Например, украинские националисты, в 41 г. действовавшие совместно с Германией, увидев лживость обещаний о "самостийности" и бесчинства оккупантов на Украине, уже в 42 г. повернули оружие против вчерашних союзников и повели войну на два фронта -- против коммунистов и против фашистов. То же в 45 г. сделали власовцы.
   Можно отметить и такую закономерность, что к сотрудничеству с Германией, в основном, склонялись сепаратистские и националистические круги (казаков Гитлер признавал отдельной нацией, притом относил ее к "полноценным"). Основное же ядро белой эмиграции заняло патриотическую позицию. Ее тоже нетрудно понять, если вспомнить, что и в гражданской войне на белой стороне была национально-государственная идея в противовес большевистской интернационально-классовой. Так, Деникин еще до войны вел активную пропаганду против сотрудничества с нацистской Германией, выдвинув двуединый лозунг - "Свержение большевизма и защита России". Он предсказывал, что красная армия является единственной силой в Европе, способной сокрушить нацизм. И верил, что она сначала "храбро отстоит русскую землю, а затем повернет штыки против большевиков".
   В 1940 г., после немцами Франции, Деникины бежали на юг, остановившись в пос. Мимизан. От заманчивых предложений немцев о сотрудничестве и переезде в Германию, 70-летний генерал отказался, предпочитая жить в нищете. Его книги были запрещены, он жил огородничеством, ловил рыбу. И занимался антифашистской работой, слушая с женой радио, распространяя запретную информацию среди населения и продолжая агитацию среди эмигрантов против службы на нацистов. Общался с размещенными здесь "власовцами", советуя им в бою переходить на сторону англо-американцев. Собирал материалы о зверствах нацистов и положении русских пленных -он был одним из первых на Западе, кто заговорил о двойной трагедии этих людей, преданных собственным правительством и уничтожаемых немцами.
   А в США, фонд помощи Красной армии возглавила Великая княжна Мария Павловна. Активную деятельность в поддержку России вел бывший протопресвитер врангелевской армии о. Вениамин, ставший с 1938 г. митрополитом православной церкви в Северной Америке. Многие белоэмигранты и их дети сражались в американской и французской армиях, участвовали в движении Сопротивления -- во Франции, Чехословакии, Югославии, впоследствии были награждены орденами и медалями, даже советскими (как правило, посмертно). Хотя там, где война велась не против своего народа, разделение получилось еще более сложным и запутанным. В Албании против партизан сражался ген. Улагай, там же скончавшийся в 1944г. В Югославии были русские "охранные части", действовавшие в составе Вермахта против партизан (против коммунистов) под командованием бывшего белого генерала Б.А. Штейфона. Но и в составе партизан воевало много русских. Бывший полковник Ф.Е. Махин стал генерал-полковником в армии Тито. До генерала Народно-освободительной армии Югославии дослужился и белоэмигрант, инженер В. Смирнов. Бывший командир деникинского полка М. Жимерский стал главнокомандующим Войска Польского, кавалером ордена Победы.
   Окончание войны еще раз перемешало эмиграцию. При бомбежке Берлина погиб бывший гетман Скоропадский. В Маньчжурии во время операции против Квантунской армии специальные десантные отряды НКВД захватили Семенова, Бакшеева и их ближайших соратников. В 1946 г. они были осуждены и казнены. Всех русских, сотрудничавших с Германией и Японией и искавших убежища у англичан с американцами, союзники выдали СССР. Краснов, Шкуро, Султан-Гирей Клыч и лица, проходившие с ними по одному делу, были повешены в 1947 г. Другие белогвардейцы, примкнувшие к неприятелю, пошли кто под расстрелы, кто по лагерям. Вместе с ними, с власовцами, с репатриантами, союзники одним махом выдали и тех русских, кто никогда никакого дела с немцами не имел, но бросился на запад искать убежища из стран, занимаемых Советской армией. Так сказать, "до кучи", не особо разбираясь. Этим беженцам вообще "не повезло". Их, тоже не особо разбираясь, ждала судьба всех выданных, лагеря или расстрелы. А в государствах, вошедших в советскую зону оккупации, особые отделы брали поголовно только тех, кто бежал из России уже в советские годы -- от коллективизации, голода и т. п. Белоэмиграцию почти не тронули, арестовав лишь отдельных, самых заметных ее представителей. Так, в Праге был арестован 75-летний генерал Н.Н. Шиллинг, там же умерший в 1945 г.
   Некоторые белогвардейцы после войны пожелали вернуться в СССР. Например, один из лучших летчиков Мировой и гражданской воин, командующий врангелевской авиацией генерал В.М. Ткачев, проживавший в Югославии и отвергший неоднократные предложения немцев о сотрудничестве. Митрополит Вениамин участвовал в 1945 г. в избрании Московского патриарха Алексия, в 1954 г. получил советское гражданство и переехал из США на родину. Он возглавлял Рижскую, затем Ростовскую и Саратовскую епархии, а закончил жизнь в 1961 г. в Псковско-Печерском монастыре.
   Другие доживали век на чужбине. Победы Советской армии во многом затмили в глазах общественности бесчеловечность коммунистического режима, антисоветские взгляды зачастую стали подвергаться обструкции. Поэтому, например, Деникин вынужден был из Парижа переехать в США. Здесь он разработал и направил правительствам США и Англии меморандум "Русский вопрос", где доказывал, что в случае войны нельзя смешивать советскую власть и русский народ. Один из немногих в то время, поднимал голос против выдачи Сталину казаков и власовцев. В Америке он начал работу над книгами "Путь русского офицера" и "Вторая мировая война, Россия и зарубежье". Эти работы остались незавершенными. 7.8.47г. он скончался. Последние его слова были: "Вот не увижу, как Россия спасется!" И просил перед смертью, чтобы после освобождения России от большевиков его прах был перевезен на Родину.
   Кое-кто дотянул до глубокой старости. Фон Лампе, скончавшийся в 1967 г. в Париже в возрасте 82 лет. Корниловский первопоходник, затем командир дивизии ген. А.Н. Черепов, умерший в 1964 г. в Нью-Йорке в возрасте 87 лет. Ген. Ф.Ф. Абрамов прожил 93 года, да и то погиб не своей смертью -- в 1963г. он скончался в США, сбитый автомобилем. В Европе и Америке белоэмиграция постепенно ассимилировала, растворяясь последующими поколениями в коренном населении. Но в Северном Китае еще долго сохранялись русские кварталы в городах, поселки и казачьи станицы. С 1954г. оттуда началось массовое возвращение в СССР: в Китае установилась власть Мао Цзэ-дуна, пошли его попытки коллективизации и другие эксперименты, а затем и антисоветские кампании, в результате которых русское население подвергалось травле, окружалось атмосферой шпиономании; а в Советском Союзе, наоборот, наступила "хрущевская оттепель". Последняя партия казаков -- около 30 тыс. чел., вернулась из Китая в 1960 г. Расселенных по Сибири и Казахстану, их охотно брали колхозы и совхозы, как редких работников -- хозяйственных, трудолюбивых, не развращенных еще социалистической безалаберностью, не ворующих и не спившихся. Но вернувшиеся, конечно, были уже детьми и внуками тех, кто в 20-22 г.г. ушел за рубеж...
  
   120. НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ...
   "...Настанут дни, и вихрь кровавый
   От нас умчится навсегда,
   Взлетит опять орел двуглавый,
   И сгинет красная звезда..."
   (Граф Н. Зубов. Крым, 1920 г.)
   Большевики в 1917 г. совратили Россию, главным образом, обещаниями немедленного выхода из "империалистической бойни". Этим же "плюсом" советская литература частенько пыталась оправдывать все лишения революции и гражданской. Да, Мировая война была жестокой. Позиционной, на перемалывание живой силы. Россия потеряла в ней около 2 миллионов человек (правда, в это число входят не только убитые, но и раненые). Революция и гражданская война, спасшие страну от "бойни", унесли, по разным оценкам, 14-15 миллионов жизней. Плюс 5-6 миллионов жертв голода 1921-22г.г. Итого -- 19-21 миллион погибших. 2 миллиона эмигрировало. Маршал Жуков в своих "Воспоминаниях и размышлениях" оценивал боевые потери Красной армии в 800 тыс. убитых и раненых. В более поздних советских изданиях (напр. М. Акулов, В. Петров, "16 ноября 1920г.", М., 1989г.) приводится уже другая цифра -- 1 миллион только убитыми. Полагая боевые потери сторон примерно равными, мы увидим, что только на фронтах гражданской Россия понесла урон не меньший, чем на фронтах "империалистической" (уже шедшей к концу). Остальные миллионы жизней -- это голод, эпидемии, разруха и террор. В каких пропорциях они между собой соотносились? А имеют ли здесь смысл пропорции? Эпидемии, вызванные разрухой... Смертность от эпидемий, вызванная недоеданием... Разруха и недоедание, вызванные национализацией и комиссарским хозяйствованием... Куда, например, отнести согнанных со своих мест беженцев, погибавших от тифа и замерзавших на дорогах? Или "буржуев", запертых зимой 20-21 г.г. в Крыму на вымирание от голода и болезней? Или голод в Поволжье, вызванный политикой хлебной монополией и продразверстками? Это террор или "естественные" причины?
   Итоги гражданской войны, в конце концов, оказывались трагическими не только для противников, но и для сторонников советской власти. Судьбы тех, кто сражался на красной стороне, вряд ли можно назвать лучшими, чем судьбы белогвардейцев. Еще в ходе войны началась практика устранения "лидеров" -- всех, кто имел какое-то самостоятельное мышление и пользовался авторитетом в народе. И, следовательно, представлял потенциальную опасность для коммунистической верхушки. Автономов, Сорокин, Кочубей, спасавшийся от красного расстрела и угодивший к белым. Едва сумел избежать расправы Махно. В 1920г., едва завершился разгром Деникина, в результате довольно темной истории расстреляли Б.М. Думенко со всем штабом 2-го кавкорпуса. В феврале 1921 г. арестовали, а 2.4.21 расстреляли командующего 2-й Конармией Ф.К. Миронова. Тут уж даже формального повода и суда не было, просто прикончили в Бутырках, и все. Очевидна причастность к убийству Ленина, 5.3.21г. он писал: "Секретно. Т. Склянский! Где Миронов теперь? Как дело обстоит теперь? Ленин". Из грифа видно, что речь шла не о праздном любопытстве. Впрочем, приговор Миронову вынесли еще в 19-м, но до конца войны он был нужен.
   В 1922 г. при странных обстоятельствах погиб, сбитый машиной, Тер-Петросян (Камо), полезший было в нужды армянского народа. В 1925 г. последовала целая серия смертей. Застрелен Котовский. Убийцу весьма подозрительно выпустили из-под ареста и подставили под пули соратников Котовского. В авиакатастрофе погиб Мясников. При ненужной, но в приказном порядке назначенной операции язвы желудка, скончался Фрунзе. Незадолго он писал жене: "Я чувствую себя абсолютно здоровым, и как-то смешно не только идти, но даже думать об операции". Сбежавший потом за границу секретарь Сталина Бажанов свидетельствовал, что Сталин был причастен к убийству Фрунзе. Но в 25-м фигуру такого масштаба он не смог бы убрать без ведома своих соправителей -- Зиновьева, Каменева, Бухарина. И уж во всяком случае, без ведома Дзержинского. Просто исходя из исторического параллелей (которые большевиками всегда изучались), партийное руководство сочло Фрунзе наиболее подходящей кандидатурой на роль Бонапарта российской революции. Оставлялись кадры типа Буденного, готовые по указке партии слепо рубить кого угодно и ни на какое лидерство заведомо не претендующие.
   В начале 30-х пришел черед троцкистов, а в конце 30-х дождались своей очереди на расстрелы и другие активные участники гражданской войны и революции. А.И. Солженицын писал: "Большинство их, стоявших у власти, до самого момента собственной посадки безжалостно сажали других, послушно уничтожали себе подобных по тем же самым инструкциям, отдавали на расправу вчерашнего друга или соратника. И все крупные большевики, увенчанные теперь ореолами мучеников, успели побыть и палачами других большевиков (уж не считая, как прежде того все они были палачами беспартийных). Может быть, 37-й год и нужен был для того, чтобы показать, как малого стоит все их мировоззрение, которым они так бодро хорохорились, разворашивая Россию, громя ее твердыни, топча ее святыни. Россию, где им самим такая опасность не угрожала. Жертвы большевиков с 1918 г. по 1936 г. никогда не вели себя так ничтожно, как ведущие большевики, когда пришла гроза на них. Если подробно рассмотреть всю историю посадок и процессов 1937-38, то отвращение испытываешь не только к Сталину с подручными, но к унизительно-гадким подсудимым, омерзение к душевной низости их после прежней гордости и непримиримости". Действительно, коммунисты попали в свою собственную мясорубку и старательно уничтожали друг друга. В трибуналах 37-го заседали те, кто пошел под трибунал в 38 и 39-м... Расстрелом Тухачевского командовал Блюхер...
   Размышляя об истории нашего государства, можно прийти к заключению, что при ленинском курсе развития период репрессий 30-х годов был закономерен. В той или иной степени, в той или иной форме неизбежен. Ведь кроме подозрительности Сталина и партийной междоусобицы, имелись и другие причины. В 30-х годах вступало в активную жизнь новое поколение, не видевшее воочию ни революции, ни гражданской, ни голода, ни продразверстки. Не только для Сталина, создающего себе новый имидж, но и для всей партии именно в это время требовалось создание новой истории -- чистой, светлой и благородной. Как раз в 30-х резко меняется литература, от откровенного описания в 20-х красных жестокостей, заведомо оправданных "классовым подходом" -- к описанию красной непорочности. А создание новой истории требовало устранения нежелательных свидетелей и самых активных участников террора в гражданскую. Именно они составили столь заметную плеяду жертв -- Смилга, Дыбенко, Бела Кун, Лацис, Петерс, Уншлихт, Тухачевский и др. Подтверждением этой версии служит подмеченная Солженицыным закономерность -- периоды репрессий против "старых партийцев" в разных социалистических странах наступали примерно через одинаковые промежутки времени после прихода коммунистов к власти (например, "культурная революция" в Китае).
   Косвенным итогом победы коммунизма в России с полным основанием можно считать и германский нацизм. Не говоря уж о советской помощи военному возрождению Германии, именно ленинизм проложил нацизму путь. Система тоталитаризма была опробована впервые -- и показала, что так править возможно. Что подобное сойдет с рук -- и внутри страны, и со стороны международного окружения. Что сочетанием повального террора и оболванивающей пропаганды возможно изменить до неузнаваемости целые народы. Что если уничтожать людей миллионами, гром не грянет и земля не разверзнется... Да и чем, в сущности, классовая теория лучше расовой? То же превосходство по праву рождения, превосходство классовое -- чем лучше расового превосходства? Гитлер добивался счастья для "полноценной" расы, Ленин -- для "полноценного" класса. Ленин в этом сравнении даже проигрывает. Гитлер шел по той же дорожке уже вторым, за Ильичом. И власть нацисты получили, в отличие от коммунистов, все-таки после законных выборов. Гитлер не намеревался подчистую рушить все устои прежней цивилизации, сохранил многие положения морали и нравственности, был терпим к религии, уважал право собственности, при выборе тех или иных политико-экономических ходов считался с общественным мнением внутри Германии. Наконец, Гитлер направил политику порабощения и геноцида на другие народы, а Ленин -- на собственный... Кто же из них выглядит большим чудовищем?...
   Демократические западные державы в результате своей русской политики оказались в огромном проигрыше. Гоняясь за мизерными и сиюминутными выгодами, копеечным выигрышем, они вместо России-союзницы (или даже России-соперника) получили Россию-врага. 70 лет противостояния плюс подкармливаемые из СССР левые, забастовочные, террористические движения уж наверное, обошлись им неизмеримо дороже, чем те усилия и средства, которые они пожалели для спасения России и помощи белогвардейцам.
   Могло ли Белое Движение победить? В военном плане -- да. Хотя это и связано с различными "если бы". Если бы в конце 18 -- начале 19-го союзники вмешались более активно. Если бы массовый взрыв антибольшевистских крестьянских восстаний случился не в конце 20 - начале 21 г.г., а на год раньше. Если бы осенью 19-го поддержала Польша, а не гналась за сугубо персональной выгодой... Ну а к чему привела бы такая победа -- кто знает? К восстановлению монархии в той или иной форме? К демократической республике? К очередному непрочному кабинету, вроде Временного Правительства и каким-то дальнейшим политическим встряскам? Или к установлению диктатуры, вроде Пилсудского или Маннергейма, с последующей постепенной демократизацией? Гадать на эту тему бессмысленно. Подобные гипотезы лежат уже в области фантазий, а фантазировать о прошлом вряд ли было бы корректно.
   Но можно перечислить реальные итоги Белого Движения. Те, которых оно достигло самим фактом своего существования и напряженной борьбы.
   -- Как погибла некогда Русь, заслонив собой Европу от монголота-тарских орд, так и Белое Движение, погибая в неравной схватке, спасло европейскую цивилизацию от большевистского нашествия. По крайней мере, дважды. В первой половине 19-го, когда красные двинулись на запад, на соединение с венгерской и германской революциями, и летом 20-го, когда они прорывались через Польшу. (А можно добавить третий раз, в 22-м, когда размещение белых войск косвенно помешало экспорту революции на Балканы...) В первый, наиболее агрессивный период существования коммунизма, когда не угас еще революционный энтузиазм в России, а Европа была расшатана войной и послевоенными потрясениями, белогвардейцы приняли удар на себя и уберегли ее от глобальной катастрофы.
   -- Белое Движение на целых 10 лет отодвинуло реализацию коммунистических планов строительства "общества нового типа". Лишь в конце 20-х большевики смогли вернуться к проведению тех мер, которые пытались начать еще в 18-м: коллективизации, раскулачивания и т.п. Встретив сопротивление, они вынуждены были отступить. Свернуть и завуалировать экономические и социальные авантюры, смягчить режим -- хотя бы временно и внешне, замаскировать репрессии и сократить их масштабы. Но в конце 20-х обстановка была уже другой. И сталинизм, даже в его законченном бесчеловечном виде, уже не дотянул до первоначальных ленинских проектов создания жуткого государства-машины со всеобщей трудовой повинностью под вооруженным контролем, с продразверсткой и пайковым снабжением вместо товарно-денежных отношении, с физическим устранением всех, не вписывающихся в схему, с "быстрым и серьезным наказанием" за любое отклонение. Т. е. до планов превращения страны в единый концлагерь с рабским трудом вместо последующего выделения в ней ГУЛАГов и пр. Фактически, Белое Движение сорвало и похоронило эту чудовищную антиутопию.
   -- В обстановке революционного безумия, массового психоза, попирающего все святое, уничтожающего все общечеловеческие истины и понятия, Белое Движение спасло и сохранило -- хотя бы для потомков, честь России, ее доброе имя. Честь и доброе имя русского народа.
   -- Белое Движение первым на планете столкнулось с таким порождением XX века, как тоталитаризм. И первым начало то, что сейчас мы называем "борьбой за права человека". Ведь если разобраться, то именно за права человека -- на жизнь, на собственность, на гражданские свободы, -- оно сражалось и погибало.
   Ранее уже говорилось, что преемник белых армий, Русский Общевоинский Союз, не был политической партией, а мыслился лишь как форма сохранения до лучших времен кадров российской армии - в качестве силы, способной возродить отечество. Уже в 30-е годы, по мере старения белого офицерства и генералитета, эта задача начала теряться. Кроме того, корни РОВС находились в гражданской войне, в Ледяных и Кубанских походах, Каховках и Волочаевках. Он жил этим прошлым и неминуемо нес на себе груз этого прошлого -- старых заслуг и грехов, старых авторитетов и личных отношений, старых взглядов и оценок, старых приязней и неприязней. И в 1930 г. от него отпочковалась другая организация -- Национальный Союз Русской Молодежи (позже -- Национальный Союз Нового Поколения, еще позже -- Народно-Трудовой Союз), созданный "вторым поколением" эмиграции -- подрастающими детьми белогвардейцев, взрослеющей молодежью. Чтобы отгородиться от прошлого, разделившего белоэмиграцию на множество групп и течений, при образовании Союза были введены возрастные ограничения, в него принимали только лиц не старше 1895 г. рождения -- тех , кому в гражданскую было 20-25. Взяв у РОВС лишь главную суть - продолжение борьбы с коммунистическим режимом, и цель -- возрождение России на здоровых государственных началах, новый союз стал уже организацией политической. Это тот самый НТС, который в течение 60 лет всеми силами старался способствовать духовному, нравственному и политическому пробуждению России, с которым так долго и безуспешно боролся КГБ, и который дожил до крушения коммунизма. Но это уже другая история...
   А история Белой гвардии завершилась. В 1921 г., когда разбитые войска Врангеля были выброшены из России в Константинополь и беженские лагеря, крымский журналист А. А. Валентинов писал: "И казалось, какой-то насмешкой звучали звонкие и красивые слова последних приказов Русской армии для всех этих несчастных, исковерканных, издерганных людей. Европа, которую они защищали столько времени, не сумела и не захотела их понять. Так, пожалуй, им и в самом деле остается лишь одно: смело ждать суда будущей России". Их "будущая Россия" -- это мы с вами...
   19.1.1999 г. г.Москва
  
   БИБЛИОГРАФИЯ.
      -- А. В. Дневник обывателя./ Архивы русской революции (АРР), т.4, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Абдукаримов М. Эхо. М., Сов. Писатель,1982.
      -- Авдеев Н. Революция 1917 года. Хроника событий. М-Пг, Госиздат, 1923.
      -- Адмирал Александр Васильевич Колчак. М, Патриот, 1991.
      -- Акшинский В.С. Климент Евремович Ворошилов. М., Политиздат, 1974.
      -- Акулов М. Петров В. 16 ноября 1920 г. М., Мол. Гвардия, 1989.
      -- Алдан-Семенов А. Гроза над Россией. Командарм. М., Воениздат, 1984.
      -- Александрова Н. Артем. М, Госиздат, 1922.
      -- Александров К. К гражданской войне. Содействие, N 1, Вильнюс, 1991.
      -- Александрович В. К познанию характера гражданской войны. Белград, 1926.
      -- Алексеев Н.Н. Из воспоминаний./ АРР, т.17, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Андреев Ю., Воронов Г. Багряная летопись. М., Изд. ДОСААФ, 1988.
      -- Ан-ский С. После переворота 25 октября 1917г./ АРР, т.8, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Антанта и Врангель. М-Л, Госиздат, 1923.
      -- Антонов-Овсеенко В.А. В революции. М, Госполитиздат, 1957.
      -- Арбатов З.Ю. Екатеринослав, 1917-22г.г./ АРР, т.12, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Аршинов П. История махновского движения. Запорожье, Дикое Поле, 1995.
      -- Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской Социалистической революции. Сборник документов. М-Л., 1957.
      -- Беленко М. Махно и Полонский. /Минувшее, т. 4, М, Прогресс, 1991.
      -- Белое Движение: начало и конец. М., Моск. Рабочий, 1990.
      -- Белое дело. Генерал Корнилов. М, Голос, 1993.
      -- Белое дело. Дон и Добровольческая армия. М, Голос, 1992.
      -- Белое дело. Кубань и Добровольческая армия. М, Голос, 1992.
      -- Белое дело. Ледяной поход. М, Голос, 1993.
      -- Белое дело. Летопись белой борьбы. Т. 1-6. Берлин, 1928.
      -- Беляков П. Комсомол на фронтах. М., 1928.
      -- Бердяев Н.А. Духи русской революции. Рига, 1990.
      -- Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., Наука, 1990.
      -- Бердяев Н.А. Судьба России. М, Изд. МГУ, 1990.
      -- Березкин Ю.Е. Инки. Исторический опыт империи. Л., Наука, 1991.
      -- Бернштейн Э. Германская революция. Берлин-Дрезден, Восток, 1927.
      -- Берштам М. Стороны в гражданской войне 1917-1922 гг. М, 1992.
      -- Бобылев П.Н. На защите Советской республики. М, Наука, 1981.
      -- Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о Ленине. М., Наука, 1965.
      -- Бройде С. и М. Ярославский мятеж. М, Госюриздат, 1930.
      -- Бруновский В. Дело было в СССР./ АРР, т.19, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Будберг А. Дневник./ АРР, т.12-15, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Будберг А. Дневник. М., Мол. Гвардия, 1990.
      -- Бурсенев Ю., Хрусталев В., Гибель императорского дома. М., Прогресс, 1992.
      -- Быков П.М., Последние дни последнего царя./ АРР, т.17, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Валентинов А.А. Крымская эпопея./ АРР, т.5, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Василевский И.М. Белые мемуары. Пг, 1923.
      -- В годы гражданской войны. Сборник документов и материалов. Иваново, 1957.
      -- Верховное Командование в первые дни революции. /АРР, т. 16, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Веселый А. Россия кровью умытая. М, Правда, 1987.
      -- Ветошкин М.К. Революция и гражданская война на Севере. Вологда, 1927.
      -- Вигандт Л. Таежный дед. /Герои и подвиги. М., Воениздат, 1963.
      -- В.И. Ленин и ВЧК. Сборник документов (1917-1922г.г.). М., Политиздат, 1987.
      -- Виллиам Т. Побежденные./ АРР, т.7, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Виткинд Н.Я. Материалы к библиографии истории гражданской войны на Советском Востоке. М, 1934.
      -- Вишневский В.В. Очерки. /Матросы. М., Современник, 1987.
      -- Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 1-9, М., 1978.
      -- Владимир Ильич Ленин. Биография. М., Политиздат, 1972.
      -- Волковинский В.Н. Махно и его крах. М, изд. ВЗПИ, 1991.
      -- Воронов С. Петроград-Вятка в 1919-20 г.г./ АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Воронович Н. Меж двух огней. Документы к воспоминаниям Вороновича./ АРР, т.7, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Воспоминания генерала барона П.Н. Врангеля. ч. 1-2, М, Терра, 1992.
      -- Воспоминания о В.И. Ленине в 5 томах. М., Политиздат, 1979.
      -- Вострышев М.И. Божий Избранник. М., Современник, 1991.
      -- Врангель М.Д. Моя жизнь в коммунистическом раю./ АРР, т.4, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Выстрел в сердце революции. Под ред. Н.Д. Костина. М., Политиздат, 1983.
      -- Герасименко Н.В. Батько Махно. М, Интеграф Сервис, 1990.
      -- Г. Лейхтенбергский. Как начиналась Южная Армия./ АРР, т.8, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Голинков Д.Г. Крушение антисоветского подполья в СССР (1917-1925 гг.) М, Политиздат, 1975.
      -- Голубев А.В. Врангелевские десанты на Кубани. М-Л, 1929.
      -- Гольденвейзер А.А. Бегство./ АРР, т.12, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Гольденвейзер А.А. Из Киевских воспоминаний,/ АРР, т.6, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Гордеев А.А. История казаков, т.5., М., Страстной бульвар, 1993.
      -- Горький М., Несвоевременные мысли. М., Сов. писатель, 1990.
      -- Гражданская война в СССР. В 2-х т. М., 1986.
      -- Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983.
      -- Гражданская война на Украине. 1918-1920 г.г., т. 1-3. Киев, 1967.
      -- Губельман М.И. Большевик Лазо. М, Молодая гвардия, 1937.
      -- Гуль Р. Киевская эпопея./ АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Гуль Р. Красные маршалы. М., Мол. Гвардия, 1990.
      -- Гусев С.И. Гражданская война и Красная Армия. М., 1958.
      -- Даватц В.Х., Львов Н.Н. Русская армия на чужбине. Нью-Йорк, Посев, 1985.
      -- Данилов И. Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков. /АРР, т.14, 16, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Дело Бориса Савинкова. М, Госиздат, 1924.
      -- Демьянов А.С. Записки о подпольном Временном Правительстве./ АРР, т.7, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Денежные документы ген. Алексеева./ АРР, т.5, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Деникин А.И. Очерки русской смуты. Вопросы Истории, 1990-1994г.г.
      -- Деникин А.И. Путь русского офицера. М., Современник, 1991.
      -- Деникин А.И., фон Лампе А.А. Трагедия Белой Армии. М, Тритэ- Рос. Архив. 1991.
      -- Деникин-Юденич-Врангель. Мемуары. М-Л, 1927.
      -- Денисов С.В. Белая Россия. СПб, Нева-Ладога-Онега, 1991.
      -- Дзержинский Ф.Э. Избранные произведения в 2-х т. М., Политиздат, 1967.
      -- Диль З. В Екатеринбурге. /АРР, т.17, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922г.г.) Сборник документов в 4-х томах. М., 1972.
      -- Дитерихс М.К. Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. М, Скифы, 1991.
      -- Дневник и воспоминания киевской студентки./ АРР, т.15, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Добровольский С. Борьба за возрождение России в северной области./ АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Доклад начальнику операционного отделения германского Восточного фронта о положении дел на Украине в марте 1918 г./ АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Доклад Центрального Комитета Российского Красного Креста о деятельности Чрезвычайной Комиссии в Киеве./ АРР, т.6, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Документы к "Воспоминаниям" ген. Лукомского. /АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Донской Р., От Москвы до Берлина в 1920 г./ АРР, т.1-4, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Допрос Колчака. Л, Госиздат, 1925.
      -- Доценко В.Д. Каталог орденов и знаков отличия Белого Движения и русской военной эмиграции. СПб, Петрополис, 1992.
      -- Дроздов А. Интеллигенция на Дону./ АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Душенькин В.В. пролетарский маршал. М., 1973.
      -- Дыбенко П. Революционные балтийцы. М., 1959.
      -- Дымов З.А. Мои дорогие друзья. М., Политиздат, 1985.
      -- Е-ва С., Строители земного рая./ АРР, т.20, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Ершов В. Похищение генерала Кутепова. Вечерняя Рязань N 69, 1993.
      -- Жуков Г.К. Воспоминания и размыщления, т.1, М., изд. АПН, 1974.
      -- Журнал заседания совета министров Крымского краевого правительства./ АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Знаменский А., Красные дни. Роман-газета N 1-2, 1989.
      -- Игнатьев В.И. Некоторые факты и итоги четырех лет гражданской войны. М, Госиздат, 1922.
      -- Игренев Г. Екатеринославские воспоминания./ АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Из секретного доклада о причинах неудачи борьбы с большевиками на Северо-Западном фронте. /АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М, Госполитиздат, 1949.
      -- Иоффе Г.З. Белое дело. М, Наука, 1989.
      -- История гражданской войны в СССР. В 5 томах. М., 1960.
      -- Казанович Б. Поездка из Добровольческой Армии в красную Москву./ АРР, т.7, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Калинин М.И. Избранные произведения. М., Политиздат, 1975.
      -- Капустянский А.П. Поход дроздовцев. М, Русский путь, 1993.
      -- Кардашев Ю. Буревестники. М., Мол. Гвардия, 1987.
      -- Каринский Н. Эпизод из эвакуации Новороссийска./ АРР, т.12, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917-1923гг. т 1-2, М, Прогресс, 1990.
      -- Квашнина-Самарина М.Н. В красном Крыму. Примечания Л. Крафта./ Минувшее, т.1, М., Прогресс, 1990.
      -- Квинитадзе Г.И. Мои воспоминания в годы независимости Грузии 1917-1921 гг. Париж, 1985.
      -- Керенский А.Ф. На историческом переломе. М., Прогресс, 1991.
      -- Клингер А. Советская каторга./ АРР, т.19, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Книппер А.В. Фрагменты воспоминаний с примечаниями К. Громова и С. Боголепова./ Минувшее, т.1, М., Прогресс, 1990.
      -- Кобяков С. Красный суд./ АРР, т.7, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Колчак Александр Васильевич -последние дни жизни. Барнаул. Алтайское краев. издат. 1991.
      -- Колчаковщина. Из белых мемуаров. Л, Красная газета, 1930.
      -- Колчаковщина. Иркутск, Провинция, 1991.
      -- Комин В.В. Нестор Махно. М, Моск. Рабочий, 1990.
      -- Кондратьев Н.Д. Маршал Блюхер. М., 1965.
      -- Конституция Уфимской Директории./ АРР, т.12, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Коротков И.С. Разгром Врангеля. М., 1965.
      -- Костев Я. Это было под Псковом. /Герои и подвиги. М., Воениздат, 1963.
      -- Костин Н.Д. Суд над террором. М., Моск. Рабочий. 1990.
      -- КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 1-2, М., 1970.
      -- Красная книга ВЧК. М., Госиздат, 1920.
      -- Краснов В.М. Из воспоминаний о 1917-20 г.г./ АРР, т.8-11, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Краснов П.Н. Всевеликое Войско Донское./ АРР, т. 5, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Краснов П.Н. На внутреннем фронте./ АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Кредер А.А. Новая история, ч. 2. М., Центр гуманитарного образования, 1997.
      -- Критский Н. Красная армия на Южном фронте./ АРР, т.18, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Кропачев М. Ледовая осада./ Герои и подвиги. М., Воениздат, 1963.
      -- Крупская Н.К. Воспоминания о В.И. Ленине. М., Политиздат, 1972.
      -- Ксенофонтов И.Н. Выход Советской России из империалистической войны. М., Знание, 1989.
      -- Кузнецов А. О Белой армии и ее наградах. М., Столица, 1991.
      -- Лазо А. Рассказ об отце./ Герои и подвиги. М., Воениздат, 1963.
      -- Лазо О. Боевой путь Сергея Лазо. М, Госполитиздат, 1938.
      -- Ларионов В.А. Последние юнкера. Франкфурт-на-Майне, Посев, 1984.
      -- Латышев А.Г. Ленин: первоисточники. М., Март, 1996.
      -- Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. М., Март, 1996.
      -- Лацис М.Я. Два года борьбы на внутреннем фронте. М., 1920.
      -- Лацис М.Я. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. М., 1921.
      -- Лебедев В.А., Ананьев К.В. Фрунзе. М., 1960.
      -- Левидов М. К истории союзной интервенции в России. Л, Прибой, 1925.
      -- Левинсон А. Поездка из Петербурга в Сибирь в январе 1920 г. /АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Легендарная Первая Конная. М, Изобразительное искусство, 1979.
      -- Ленин В.И. Полное собрание сочинений, издание 5-е, в 55 томах, М, Политиздат, 1971-1975.
      -- Леру Г. Агония царской России. Харьков, 1928.
      -- Лехович Д. Белые против красных. М., Воскресенье, 1992.
      -- Листовки петербургских большевиков. 1902-1917. Л, Госполитиздат, 1939.
      -- Лишин Н.Н. На Каспийском море. Прага, 1938.
      -- Л.Л. Очерки жизни в Киеве в 1919-20 г.г./ АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Лукомский А.С. Из воспоминаний./ АРР, т.5-6, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Майбородов В. С французами./ АРР, т.16, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Майер Н. Служба в комиссариате юстиции и народном суде./ АРР, т.8, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Марягин Г. Стратег и зодчий. М., Воениздат, 1886.
      -- Махновщина и ее крах. Вопросы истории, N 9, М., 1968.
      -- М.В. Фрунзе. Военная и политическая деятельность. М., 1984.
      -- М.В. Фрунзе. Воспоминания друзей и соратников. М., 1965.
      -- Мейер И.П. Как погибла царская семья. М, Возрождение, 1990.
      -- Мейснер Д.И. Миражи и действительность. М, Изд. АПН, 1966.
      -- Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918-1923. М, 1990.
      -- Меморандум Эстонского Правительства Верховному Совету./ АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Микоян А.И. Дорогой борьбы, т.1. М., Политиздат, 1971.
      -- Милая, обожаемая моя Анна Васильевна... М., Прогресс, 1996.
      -- Милюков П.Н. Воспоминания. М., Политиздат, 1991.
      -- Минц И. Английская интервенция и Северная контрреволюция. М-Л, Соц-Эконом. изд., 1931.
      -- Мироненко В.М., Штурм века. М., Политиздат, 1988.
      -- Могилянский Н.Н. Трагедия Украины, /АРР, т.11, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Мяснов Л. Гибель Уральского Казачьего Войска. Нью-Йорк, Всеславянское издат., 1963.
      -- Набоков В. Временное Правительство. /АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Наленч Д. и Т. Юзеф Пилсудский. Легенды и факты. М, Политиздат, 1990.
      -- Немеркнущие годы. Очерки и воспоминания о красном Петрограде. 1917-1919 г.г., Л., 1957.
      -- Новая Оппозиция. Л, Прибой, 1926.
      -- Оболенский В. Крым при Врангеле. М-Л, Госиздат, 1928.
      -- Образование Северо-Западного правительства. Доклад Карташева, Кузьмича-Караваева и Суворова./ АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- О голоде. Харьков, Научная мысль, 1922.
      -- Октябрьская революция. Мемуары. М, Орбита, 1991.
      -- Октябрьская революция перед судом американских сенаторов. М., Профиздат, 1990.
      -- 1917-1920 гг. Октябрьская революция и интервенция на Севере. Архангельск, 1927.
      -- Описание польского отступления в 1920г. /АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Организация власти на Юге России в период гражданской войны 1918-20 г.г./ АРР, т.4, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Островский Н.А. Собрание сочинений в 3-х томах. Примечания Е.И. Прохорова. М., Мол. Гвардия, 1974.
      -- От первого лица. М., Патриот, 1990.
      -- Отречение Николая Второго. М, Сов. писатель, 1990.
      -- Очерк взаимоотношений Вооруженных Сил Юга России и представителей французского командования. /АРР, т.16, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М, Политиздат, 1991.
      -- Письмо генерала Гофа генералу Юденичу./ АРР, т.1, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Пионтковский С.А. Гражданская война в России (1918-1921гг.) Хрестоматия. М, Изд. ком. унив. им. Свердлова, 1925.
      -- По дорогам гражданской войны. Алма-Ата, Казахстан, 1971.
      -- Поляков Н. Савинков перед советским судом./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Поляков Ю.А, Шишкин В.А., Мухачев Ю.В., Спирин Л.М., Волков Ф.Д. Антисоветская интервенция и ее крах, М., Политиздат, 1982.
      -- Последние дни императорской власти. Пг, Алконост, 1921.
      -- Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917г. в Петрограде. М, Прогресс, 1989.
      -- Радзинский Э. Господи, спаси и усмири Россию, М., Вагриус, 1993.
      -- Раевский А. Английская интервенция и мусаватское правительство. Баку, 1927.
      -- Рапопорт И. Полтора года в советском главке./ АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Рапопорт Ю.К. У красных и у белых. /АРР, т.20, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Революционные латышские стрелки. Рига, 1985.
      -- Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. Деникин, Юденич, Врангель. М, Отечество, 1991.
      -- Рид Дж. 10 дней, которые потрясли мир. М., Госполитиздат, 1958.
      -- Родзянко М.В. Государственная Дума и Февральская рефолюция./ АРР, т.6, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Родзянко М.В., Крушение империи./ АРР, т. 17, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Ропшин В. (Б.В. Савинков) Конь вороной. М-Л, Прибой, 1989.
      -- Россия на рубеже веков. Исторические портреты. М, Политиздат, 1991.
      -- Росс Н. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне, Посев, 1982.
      -- Рошаль Л. Площадь Революции. Киносценарии N 4, М., 1989.
      -- Руднев В.В. Махновщина. Харьков, 1928.
      -- Русская армия в 1917-1920 гг. СПб, Каравелла, 1991.
      -- Рутыч Н. Биографический справочник. М, Регнум-Росс. Архив, 1997.
      -- Савинков Б.В. Воспоминания террориста. М, Новости, 1990.
      -- Садуль Ж., Записки о большевистской революции. М., Книга, 1989.
      -- Самойлов Е. От белой гвардии к фашизму./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Свердлова К.Т. Яков Михайлович Свердлов. М., Молодая Гвардия, 1976.
      -- Свечников С. Революция и гражданская война в Финляндии 1917-1918 г.г. М-Пг, Госиздат, 1923.
      -- Семенов Ю. Заговор Локкарта./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Серафимович А.С. Собрание сочинений в 4-х томах. М., Правда, 1980.
      -- Сергей Миронович Киров. Краткий биографический очерк. М. Госполитиздат, 1938.
      -- Сибиряков Н.С. Конец Забайкальского казачьего войска. Примечания Б. Трофимова. /Минувшее, т.1, М., Прогресс, 1990.
      -- Симанович А. Распутин и евреи. М., Сов. писатель, 1991.
      -- Синегуб А. Защита Зимнего дворца./ АРР, т.4, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Скугарев В. Подвиг моряков. /Герои и подвиги. М., Воениздат, 1963.
      -- Славкин А. В лихих атаках. /Герои и подвиги. М., Воениздат, 1963.
      -- Слащев-Крымский Я.А. Белый Крым 1920 г. М, Наука, 1990.
      -- Смилг-Бенарио М. На советской службе./ АРР, т.3, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Смирнов В. Дело об убийстве бакинских комиссаров./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Советская кавалерия. Военно-исторический очерк. М., 1984.
      -- Советский энциклопедический словарь. М., Сов. энциклопедия, 1987.
      -- Соколов Н.А. Убийство царской семьи. М, Сов. писатель, 1991.
      -- Соколов К. Попытка освобождения царской семьи. /АРР, т.17, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Соколов К.П. Кубанское действо./ АРР, т.18, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Малое собр. соч., т.5-7, М., Инком НВ, 1991.
      -- Солженицын А.И. Март семнадцатого. Нева, N1-6, Л, 1990.
      -- Солженицын А.И. Октябрь шестнадцатого. Знамя, N 1-12, М., 1990.
      -- Спирин Л.М. Россия 1917 год. М, Мысль, 1987.
      -- Ставка 25-26 октября 1917г. /АРР, т.7, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Станкевич В.Б. Воспоминания 1914-1919 гг. Л, Прибой, 1926.
      -- Старцев В., 27 февраля 1917 г., М., Мол. Гвардия, 1989.
      -- Стенографический отчет 10 съезда РКП(б). Пг, Госиздат, 1921.
      -- Столяренко М.А. Ленин и революционные моряки. М., 1970.
      -- Суд над Савинковым. Л, Кубуч, 1924.
      -- Тобольский дневник./ АРР, т.17, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Троцкий Л.Д. Как вооружалась революция. М., 1923.
      -- Трубецкой Е.Н. Из путевых заметок беженца./ АРР, т.18, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Трубецкой С.Е. Минувшее. М., ДЭМ, 1991.
      -- Туркул А.В. Дроздовцы в огне. Л, Ингрия, 1991.
      -- Убийца тов. Войкова перед польским судом. М-Л, Госиздат, 1927.
      -- Уорд Д. Союзная интервенция в Сибири 1918г. М-Пг, Госиздат, 1923.
      -- Фадеев А.А. Собрание сочинений в 4-х томах, т.1-2, Историко-литературная справка С. Заики. М., Правда, 1979.
      -- Феликс Эдмундович Дзержинский. Биография под ред. С.К. Цвигуна, А.А. Соловьева и др. М., Политиздат, 1977.
      -- Филимонов. Разгром Кубанской Рады./ АРР, т.5, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Фокке Д.Д. На сцене и за кулисами Брестской трагикомедии./ АРР, т.19, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Фрейтаг фон Лорингофен. Из дневника./ АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Френкин М. Трагедия крестьянских восстаний в России 1918-1921 гг. Иерусалим, Лексикон, 1887.
      -- Фрунзе М.В. Избранные произведения. М., 1984.
      -- Фурманов Д.А. Сочинения в 2-х томах. Л., 1971.
      -- Хомченко В. Они целились в сердце народа./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Чайкин В. К истории российской революции. М, изд. Гржебина, 1922.
      -- Чекисты Башкирии. Под ред. В.Д. Комиссарова и др. Уфа, Башк. Книжн. издат., 1967.
      -- Чернин О. Брест-Литовск./ АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Черномордик (П. Ларионов). Махно и махновщина. М., 1933.
      -- Чистяков Н. Разгром семеновщины./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Чуднов М.Н. Под черным знаменем. М, Молодая гвардия, 1930.
      -- Шалашов В. Крах атамана Анненкова./ Неотвратимое возмездие. М., Воениздат, 1979.
      -- Шамбаров В.Е. Белогвардейщина. Вечерняя Рязань, N 47 1993 -N 12 1996.
      -- Шамбаров В.Е. Белогвардейщина. Рязань, Форт, 1996.
      -- Шамбаров В.Е. Верховный Правитель России. Экспресс-Хроника N 23 М, 1998.
      -- Шамбаров В.Е. Даты, которые надо помнить. Экспресс-Хроника N 1, М, 1998.
      -- Шамбаров В.Е. Избранник Дона. Экспресс-Хроника N 5, М, 1998.
      -- Шамбаров В.Е. Июльский мятеж. Опасная ставка N7, М, 1996.
      -- Шамбаров В.Е. Кто стрелял? Вечерняя Рязань N 4, 1992.
      -- Шамбаров В.Е. На кого работали французы? Опасная ставка N 5, М, 1999.
      -- Шамбаров В.Е. Он начинал борьбу. Экспресс-Хроника N 18, М, 1998.
      -- Шамбаров В.Е. Памяти генерала Деникина. Экспресс-Хроника N 31, М,1997.
      -- Шамбаров В.Е. Трагедия Прибалтики. Экспресс-Хроника N29, М, 1998.
      -- Шамбаров В.Е. Убийца полководцев. Опасная ставка N 2, М, 1998.
      -- Шолохов М.А. Тихий Дон. Собр. соч. В 8 томах, т. 1-4, М., Правда, 1980.
      -- Шкаренков Л.К. Агония белой эмиграции. М., Мысль, 1986.
      -- Шкуро А.Г. Записки белого партизана. М, 1991.
      -- Шляпников А. Накануне 1917 года. М, 1920.
      -- Штейнман Ф. Отступление от Одессы. /АРР, т.2, М., Терра-Политиздат, 1991.
      -- Шульгин В.В. Дни. Л, Прибой, 1927.
      -- Шульгин В.В. 1920 год. Л, Прибой, 1927.
      -- Щербаков М. Одиссеи без Итаки./ АРР, т.18, М., Терра-Политиздат, 1993.
      -- Этапы большого пути. Воспоминания о гражданской войне. М., 1963.
      -- Юденич под Петроградом. Из белых мемуаров. Л, 1991.
      -- Юзефович Л.А. Самодержец пустыни. М, Элис Лан, 1993.
      -- Якимов А.Т. Дальний Восток в огне борьбы с интервентами и белогвардейцами (1920-1922). М, Наука, 1979.
      -- Яковлев Е. Былого слышу шаг. М., Известия, 1985.
      -- Яроцкий Б. Дмитрий Ульянов. М., Мол. Гвардия, 1977.
  
  
   С.П.Мельгунов. "Красный террор" в Россiи 1918 - 1923
  
   Оцените этот текст: С.П.Мельгунов. "Красный террор" в Россiи 1918 -- 1923
   --------------------------------------------------------------- *
   Подготовка текста: С. Виницкiй. Орфографiя и пунктуацiя оригинала, сквозная нумерацiя сносок по главам (сноски в концe каждой главы), /курсив/, //разрядка//, {нумерацiя страниц}
   . -------- Красный террор в Россiи 1918 -- 1923 Изд. 2ое дополненное Берлин 1924 "Страшная правда, но вeдь, правда" Короленко
   -------- Оглавленiе "Ecrasez l'infame!" (от автора) ... 7
   Post scriptum (o матерiалах) ... 28
      -- Институт заложников ... 37
      -- II. "Террор навязан" (возстановленiе смертной казни и демагогiя большевиков) ... 55
      -- III. Кровавая статистика 1918--1923 ... 72
      -- IV. На гражданской войнe ... 138
      -- V. "Классовый террор" (Крестьянскiя возстанiя, рабочее движенiе, интеллигенцiя) ... 151
      -- VI. Произвол Ч. К. (Цинизм в казни; истязанiя и пытки; разнузданность палачей; смертники; насилiя над женщинами; "ущемленiе буржуазiи") ... 170
      -- VII. "Кладбища живых" и "Дома мертвых" (тюрьма и ссылка) ... 247 {5}
      -- VIII. "Краса и гордость" (состав Ч. К.; уголовщина; провокацiя; "революцiонное правосудiе") ... 271
      -- Вмeсто послeсловiя К процессу Конради ... 299
      -- Почему? (по поводу книги Мартова о смертной казни) ... 304 {6}
   -------- "Ecrasez l'infame!" (От автора к первому и второму изданiю) "Народы подвинутся только тогда, когда сознают всю глубину своего паденiя". Эдг. Кинэ. "Незамeтно эта вещь вряд ли пройдет, если только у читателей и критики хватит мужества вчитаться (возможно и то: увидят, что тут разстрeливают, и обойдут сторонкой)" -- так писал Короленко Горнфельду по поводу разсказа Вл. Табурина "Жива душа", напечатаннаго в 1910 г. в "Русском Богатствe". Мнe хотeлось бы, чтобы у того, кто возьмет в руки эту книгу, хватило мужества вчитаться в нее. Я знаю, что моя работа, во многих отношенiях, не отдeланная литературно, появилась в печати с этой стороны преждевременно. Но, сознавая это, я все же не имeл и не имeю в настоящее время сил, ни физических, ни моральных, придать ей надлежащую форму -- по крайней мeрe соотвeтствующую важности вопроса, которому она посвящена. Надо имeть дeйствительно желeзные нервы, чтобы спокойно {7} пережить и переработать в самом себe весь тот ужас, который выступает на послeдующих страницах. Невольно вновь вспоминаешь слова В. Г. Короленко, мимолетно брошенныя им по поводу его работы над "Бытовым явленiем". Он писал Горнфельду в цитированном выше письмe из Алупки (18 апрeля): "работал над этим ужасным матерiалом о "смертниках", который каждый день по нeскольку часов отравлял мои нервы". И когда читатель перевернет послeднюю страницу моей книги, я думаю, он поймет то гнетущее чувство, которое должен был испытывать автор ея в теченiе долгих дней, погружаясь в моря крови, насилiя и неописуемых ужасов нашей современности. По сравненiю с нашими днями эпоха "Бытового явленiя" даже не блeдная копiя...*1 Я думаю, что читатель получит нeкоторое моральное облегченiе при сознанiи, что, может быть, не все, что пройдет перед его глазами, будет отвeчать строгой исторической достовeрности. Иначе правда же не стоило бы жить. Надо было бы отречься от того проклятаго мiра, гдe возможна такая позорная дeйствительность, не возбуждающая чувства негодованiя и возмущенiя; надо было бы отречься от культуры, которая может ее молчаливо терпeть без протеста. И пожалeешь, как Герцен: "Невзначай сраженный пулей, я унес {8} бы с собой в могилу еще два-три вeрованiя"... Если вдуматься в описанное ниже, то правда же можно сойти с ума. Одни спокойно взирают, другiе спокойно совершают нeчто чудовищное, позорнeйшее для человeчества, претендующаго на культурное состоянiе. И спасает только все еще остающаяся вeра в будущее, о котором, кажется, Надсон сказал: "Вeрь, настанет пора и погибнет Ваал И вернется на землю любовь". Историки давали и дают объясненiя и даже оправданiе террору эпохи французской революцiи; политики находят объясненiе и проклятой современности. Я не хочу давать объясненiе явленiю, которое, может быть, и должно быть только заклеймлено со стороны общественной морали и в его прошлом и в его настоящем. Я хочу только возстановить картину и этого прошлаго и этого настоящаго. Пусть соцiологи и моралисты ищут объясненiе для современной человeческой жестокости в наслeдiи прошлаго и в кровавом угарe послeдней европейской войны, в паденiи человeческой морали и в искаженiи идеологических основ человeческой психики и мышленiя. Пусть психiатры отнесут все это в область болeзненных явленiй вeка; пусть припишут это влiянiю массоваго психоза. Я хотeл бы прежде всего возстановить реальное изображенiе и прошлаго и настоящаго, которое так искажается и под рeзцом исторических изслeдованiй и в субъективной оцeнкe современнаго практическаго политика. По плану моя работа естественно распадается на {9} три части: историческiй обзор, характеристика "краснаго террора" большевиков и так называемаго "террора бeлаго". Лишь случайное обстоятельство побудило меня выпустить первоначально как бы вторую часть работы, посвященную "красному террору". Прозвучал выстрeл Конради, и подготовка к лозаннскому процессу*2 заставила меня спeшно обработать часть того матерiала, который мнe удалось собрать. И если я выпускаю в свeт свою книгу теперь, то потому только, что в данном случаe ея внeшняя архитектоника отступает на заднiй план перед жизненностью и актуальностью самой темы. То, что появляется теперь в печати, не может претендовать на характер изслeдованiя. Это только схема будущей работы; это как бы первая попытка сводки, далеко, быть может, неполной, имeющагося матерiала. Только эту цeль и преслeдует моя книга. Может быть, она послужит побужденiем для болeе широкаго собиранiя и опубликованiя соотвeтствующих матерiалов. Выводы сами придут. Я косвенно отвeтил уже на одно возраженiе, которое может быть мнe сдeлано. Я не могу взять отвeтственности за каждый факт, мною приводимый. Но {10} я повсюду указывал источник, откуда он заимствован. Пусть тe, кто так смeло в свое время подводили теоретическiй фундамент под призыв к насилiю и крови, а теперь говорят о "мнимом" террорe (см., напр., статьи в "Извeстiях" по поводу процесса Конради), прежде всего опровергнут эту фактическую сторону. Мнимый террор, который грозят возстановить московскiя власти за оправданiе лозаннских подсудимых! Я знаю, мнe будет сдeлано и другое возраженiе. A бeлый террор? На этом противопоставленiи было построено выступленiе гражданских истцов и свидeтелей обвиненiя на процессe Конради. Это главное оружiе в руках извeстной группы соцiалистов. Это аргумент и части западноевропейской печати. К сожалeнiю, это противопоставленiе приходится слышать и в рядах болeе близких единомышленников. Никто иной, как А. В. Пeшехонов в своей брошюрe "Почему я не эмигрировал?" во имя своего писательскаго безпристрастiя счел нужным сопроводить характеристику большевицкаго террора рядом именно таких оговорок. Говоря о правительствe ген. Деникина, Пeшехонов писал: "Или вы не замeчаете крови на этой власти? Если у большевиков имeются чрезвычайки, то у Деникина вeдь была контр-развeдка, а по существу -- не то же ли, самое? О, конечно, большевики побили рекорд и количеством жестокостей на много превзошли деникинцев. Но кое в чем и деникинцы вeдь перещеголяли большевиков" (стр. 32). И А. В. Пeшехонов в поясненiе разсказывал об ужасах висeлиц в Ростовe на Дону. Как убeдится {11} Пeшехонов из этой книги, он и здeсь ошибался -- "перещеголять" большевиков никто не мог. Но не в этом дeло. Как ослабляется наш моральный протест этими ненужными в данный момент оговорками! Как безплоден становится этот протест в аспектe историческаго безпристрастiя! Я не избeгаю характеристики "бeлаго террора" -- ему будет посвящена третья часть моей работы. Я допускаю, что мы можем зарегистрировать здeсь факты не менeе ужасные, чeм тe, о которых говорит послeдующее повeствованiе, ибо данныя исторiи нам творят, что "бeлый" террор всегда был ужаснeе "краснаго", другими словами, реставрацiя несла с собою больше человeческих жертв, чeм революцiя. Если признавать большевиков продолжателями революцiонной традицiи, то придется признать и измeненiе этой традицiонной исторической схемы. Нельзя пролить болeе человeческой крови, чeм это сдeлали большевики; нельзя себe представить болeе циничной формы, чeм та, в которую облечен большевицкiй террор. Это система, нашедшая своих идеологов; это система планомeрнаго проведенiя в жизнь насилiя, это такой открытый апофеоз убiйства, как орудiя власти, до котораго не доходила еще никогда ни одна власть в мiрe. Это не эксцессы, которым можно найти в психологiи гражданской войны то или иное объясненiе. "Бeлый" террор явленiе иного порядка -- это прежде всего эксцессы на почвe разнузданности власти и мести. Гдe и когда в актах правительственной политики и даже в публицистикe этого лагеря вы найдете теоретическое обоснованiе террора, {12} как системы власти? Гдe и когда звучали голоса с призывом к систематическим оффицiальным убiйствам? Гдe и когда это было в правительствe ген. Деникина, адмирала Колчака или барона Врангеля? Моральный ужас террора, его разлагающее влiянiе на человeческую психику в концe концов не в отдeльных убiйствах, и даже не в количествe их, а именно в системe. Пусть "казацкiе" и иные атаманы в Сибири, или на Дону, о которых так много говорили обвинители на лозаннском процессe и о которых любят говорить всe сопоставляющее красный террор с бeлым, запечатлeли свою дeятельность кровавыми эксцессами часто даже над людьми неповинными. В своих замeчательных показанiях перед "судом" адм. Колчак свидeтельствовал, что он был безсилен в борьбe с явленiем, получившим наименованiе "атаманщины". Нeт, слабость власти, эксцессы, даже классовая месть и... апофеоз террора -- явленiя разных порядков. Вот почему, говоря о "красном террорe", со спокойной совeстью я мог в данный момент проходить мимо насилiй эпохи "бeлаго террора"*3 . {13} Если наша демократическая печать дeлает адм. Колчака отвeтственным за сибирскую реакцiю, то кто же отвeтственен за то, что происходило и происходит нынe в Россiи? Максим Горькiй в брошюрe "О русском крестьянствe" упрощенно отвeтил: "Жестокость форм революцiи я объясняю исключительной жестокостью русскаго народа". Трагедiя русской революцiи разыгрывается в средe "полудиких людей". "Когда в "звeрствe" обвиняют вождей революцiи -- группу наиболeе активной интеллигенцiи -- я разсматриваю это обвиненiе, как ложь и клевету, неизбeжныя в борьбe политических партiй или -- у людей честных -- как добросовeстное заблужденiе". "Недавнiй раб" -- замeтил в другом мeстe Горькiй -- стал "самым разнузданным деспотом", как только прiобрeл возможность быть владыкой ближняго своего". Итак, русскiй писатель, не только сочувствующiй русскому коммунизму, но и имeвшiй с ним болeе прямыя связи, снимает отвeтственность {14} с творцов террористической системы и переносит ее на темноту народную. Спора нeт, историческая Немезида, о которой так любят многiе говорить, в том и состоит, что "над Россiей тяготeет проклятiе, налагаемое исторiей на всякую отсталую и развращенную страну" -- как писали когда-то еще в "Черном Переделe". Ни в одной странe с развитым чувством гражданственности не могло быть того, что было в Россiи. Но Горькiй, сам, очевидно, того не понимая, произносит грозный обвинительный акт против демагогiи властвующей нынe в Россiи партiи. Едва ли есть надобность защищать русскаго крестьянина, да и русскаго рабочаго от клеветы Горькаго: темен русскiй народ, жестока, может быть, русская толпа, но не народная психологiя, не народная мысль творила теорiи, взлелeянныя большевицкой идеологiей... Пытаются доказать, что красный террор вызвал эксцессами бeлых. Тот, кто признает хронологiю канвой исторiи и прочтет эту книгу, увидит, как мало правдоподобiя и достовeрности в этом утвержденiи. Но в сущности это интересно только для психолога, который будет пытаться понять человeческiя отношенiя в эпохи гражданских войн. Я избeгал в своей работe ставить вопросы теоретическаго характера. Они безбрежны. Мнe надо было прежде всего собрать факты. Может быть, русская общественность именно в этом отношенiи исполняет свой долг не так, как того требует подлинная дeйствительность жизни. Не надо забывать, что только //современники//, вопреки мнeнiю историков французской революцiи {15} Оларовской школы, могут изобразить для потомства в данном случаe правду не ложную. Бeлый террор в прошлом; а что будет впереди, нам не суждено знать. Террор красный, под который подведен фундамент идеологическiй, явленiе наших еще дней. И на него человeческiй мiр продолжает с удивительным спокойствiем взирать. Почему? Я недавно еще отвeчал ("На чужой сторонe" No. 3): "Общественное мнeнiе Европы как бы сознательно отворачивается от этой правды, ибо она в своем голом и неприкрашенном видe, становится в слишком непримиримое противорeчiе с культурными навыками современнаго правового строя и общепризнанной людской моралью"*4 . И как тяжело при таких условiях читать зарубежныя письма, начинавшiяся год или два назад такими словами: "Помогите, если это возможно. Напиши Нансену, напиши Ан. Франсу, напиши аполитичному Гуверу -- кричи всюда, гдe ты можешь: S. О. S. !..*5 "Необходимо, {16} чтобы европейское общественное мнeнiе потребовало прекращенiе издeвательств над человeком. Необходимо вмeшательство европейскаго соцiализма" -- взывает из Россiи корреспондент с.-р. "Голоса Россiи", сообщая о неописуемых ужасах, творившихся в 1921/22 г. в концентрацiонных лагерях в Холмогорах и Порталинском монастырe. В значительной степени безплодны были и тогда эти обращенiя и эти ожиданiя. А теперь? Не так давно мы читали, как центральный орган чешской соцiал-демократiи "Право Лиду" писал: "Теперь русская эмиграцiя распространяет свeдeнiя о том, что большевики преслeдуют тeх, кто не согласен с их режимом. Но мы считаем, что теперь необходима извeстная осторожность при чтенiи этих сообщенiй и в нeкоторых случаях встает вопрос: не пускает ли опредeленная часть русской эмиграцiи эти свeдeнiя с цeлью оправдать свою бездeятельность за границей".*6 Для "Право Лиду" нужна провeрка свeдeнiй о режимe большевиков, нужна провeрка отношенiя совeтской власти к ея политическим противникам. A еще два года назад чешско-словацкiе с.-д., основываясь на "достовeрных сообщенiях", интерпеллировали министра иностранных дeл Бенеша о "невыносимом" политическом положенiи в Россiи при совeтском правительствe. Они запрашивали министра: 1. Не угодно ли г. министру иностранных дeл дипломатическим путем учинить все возможное, чтобы {17} смертная казнь во всeх цивилизованных государствах и в особенности в Россiи была уничтожена. 2. Не угодно ли г. министру принять зависящiя от него мeры, чтобы в Россiи уменьшились приговоры над политическими преступниками соцiал-демократическаго направленiя, будь они рабочими, крестьянами или солдатами. 3. Не позаботится ли г. министр, насколько это возможно в международной обстановкe принять мeры для того, чтобы в Россiи были прекращены преслeдованiя против соцiалистов и чтобы политическим преступникам соцiалистам была дана всеобщая амнистiя*7 . Правда, чешскiе соцiал-демократы говорили только о соцiалистах! Они не возвысились до пониманiя истины, чуждой, к сожалeнiю, им, как и многим соцiалистам Западной Европы*8 (впрочем, и русским), о которой недавно еще напомнил маститый чешскiй же общественный дeятель Т. Г. М. в "Pzitomnost'e": "Для человeка нeт высшаго правила во всей жизни и в политикe, чeм сознанiе, что жизнь и личность человeка должны быть священны". Что же заставило "Pravo Lidu" измeнить теперь позицiи даже по отношенiи к соцiалистам? Пресловутый вопрос о признанiи Европой совeтской власти? Так именно мотивировала на послeднем съeздe в январe 1924 г. французская соцiалистическая партiя свое предложенiе {18} совeтскому правительству прекратить преслeдованiя соцiалистов -- это важно для того, чтобы партiя могла бы без всяких оговорок и без укоров совeсти присоединиться к предложенiю о признанiи совeтскаго правительства Францiей. Англiйская рабочая партiя, говорящая о своем новом яко-бы пониманiи соцiализма, не выставляет и этого даже требованiя... A чешскiе соцiал-демократы склонны заподозрить уже и самый факт преслeдованiя -- и это тогда, когда до нас доходят сообщенiя о самоубiйствах, избiенiях и убiйствах в Соловках, о чем в 1924 г. повeдала мiру не зарубежная русская печать, а правительственное сообщенiе самих большевиков. Мы видим таким образом, какую большую поправку приходится внести в преждевременное утвержденiе "Дней": "прошли тe времена, когда большевистскiя расправы можно было производить втихомолку. Каждая новая волна краснаго террора вновь и вновь вызывает протесты европейскаго общественнаго мнeнiя"*9 . Не имeем ли мы права сказать, что даже соцiалисты, кончающiе самоубiйством в ужасных условiях современной ссылки в Россiи, должны знать теперь о безцeльности обращенiя с призывами к своим западно-европейским товарищам? "Ужасы, творящiеся в концентрацiонных лагерях сeвера -- писал в 1922 г. упомянутый корреспондент "Голоса Россiи" -- не поддаются описанiю. Для человeка, не испытавшаго и не видeвшаго их, -- они могут казаться выдумкой озлобленнаго человeка"... {19} Мы, изо дня в день с ужасом и болью ожидавшiе эпилога, которым нынe закончилась трагедiя в Соловках, и знаем и понимаем эту кошмарную дeйствительность -- для нас это не эксперимент, быть может, полезный, в качествe показательнаго опыта, для пролетарiата Западной Европы... Для нас это свое живое, больное тeло. И как мучительно сознавать свое полное безсилiе помочь даже словом... Я не льщу себя надеждой, что моя книга дойдет до тeх представителей западно-европейскаго общественнаго мнeнiя, которые легко подчас высказывают свои сужденiя о событiях в Россiи или не зная их, или не желая их понять. Так просто, напр., обвинить зарубежную русскую печать в тенденцiозном искаженiи дeйствительности. Но люди, отвeтственные за свои слова, не имeют права перед лицом потомства так упрощенно разрeшать свои сомнeнiя -- прошло то время, когда "грубое насильничество московских правителей" в силу полной отрeзанности от Россiи объясняли, по словам Каутскаго, "буржуазной клеветой". Примeром этих выступленiй послeдняго времени могут служить и статьи верховнаго комиссара Лиги Нацiй по дeлам русских бeженцев, обошедшiя полгода назад всю европейскую печать. О них мнe приходилось писать в "Днях" в своем как бы открытом письмe Нансену "Напрасныя слова" (20-го iюля 1923 г.). Нансен упрекал западно-европейское общественное мнeнiе в нежеланiи понять происходящее в Россiи {20} и совeтовал не ограничиваться "пустыми слухами". "Все понять -- все простить"... И этой старой пословицей д-р Нансен пытался дать объясненiе тому гнету, который царит на нашей несчастной родинe. В революцiонное время -- методы дeйствiя не могут быть столь мягки, как в мирное время. Политическiя гоненiя были и при старом режимe, который тоже представлял собою олигархiю. Теперь Немезида совершает свое историческое отмщенiе. Не всякiй способен, однако, в перiоды, когда развертываются картины неисчислимых страданiй и горя, становиться на эту своеобразную историческую точку зрeнiя. Может быть, в этом повинна русская некультурность, может быть, традицiонность русской интеллигентской мысли, но мы -- писал я -- не способны понять великих завeтов гуманности, облеченных в ту форму, в которую облекает их д-р Нансен. И далеко не только он один... Когда совершаются убiйства часто невинных людей, когда в странe свирeпствует политическiй террор, принимающiй по временам самый разнузданный характер, наше моральное чувство не может примириться с утвержденiем: "ничто великое не совершается без борьбы и страданiй". Наша общественная совeсть требует другого отношенiя к "кровавым конвульсiям", о которых столь эпически писал Виктор Маргерит в своем привeтствiи совeтской власти по поводу пятилeтiя ея существованiя, т. е. пятилeтiя насилiй над человeческой жизнью, над общественной совeстью, над свободой слова. {21} Когда "учитель" и "ученик", Анатоль Франс и Мишель Кордей, преклоняются перед властью, которая яко-бы несет уничтоженiе несправедливости и угнетенiя послe стольких вeков, когда они говорят о русской коммунистической власти, как о провозвeстницe "человeку новаго лика мiра", мы имeем право требовать, чтобы тe, которые это пишут, и тe, которые говорят от имени демократiи, прежде всего познали современную русскую дeйствительность. Только раз поднялся как будто бы голос протеста западно-европейской демократiи против большевицкаго террора -- это в дни, когда смертная петля накидывалась на соцiалистов во время московскаго процесса партiи с.-р. Казалось, европейскiй соцiализм сошел, наконец, с той "позицiи нейтралитета", которую он занимал до той поры в вопросe о большевицких насилiях. Мы слышали тогда голоса и Максима Горькаго, и Анатоля Франса, и Андре Барбюса, и Ромэна Роллана, и Уэльса, предостерегавшiе московскую власть от "моральной блокады" Россiи соцiалистами всего мiра. Угроза смерти продолжала висeть над "12 смертниками"! A Горькiй через нeсколько мeсяцев уже писал, что совeтская власть единственная сила, способная возбудить в массe русскаго народа творчество к новым, "болeе справедливым и разумным формам жизни". Другiе привeтствовали через полгода "новый лик мiра"!... Час исторiи наступит однако! И тe, которые поднимают свой голос против войны, против ея "мрачных жертв", не должны заглушать свой голос совeсти, когда совершается самое позорное, что только может {22} быть в человeческом мiрe. Кто сознательно или безсознательно закрывает глаза на ужас политическаго террора, тот отбрасывает культуру к эпохe пережитаго уже варварства. Это величайшее преступленiе перед человeчеством, преступленiе перед демократiей и соцiализмом, о котором они говорят. Обновить мiр может только обновленный человeк. Не ему развиться в атмосферe угнетенiя, ужаса, крови и общественнаго растлeнiя, густым туманом окутавшей нашу страждущую страну. Наша общественная совeсть настоятельно требует отвeта на вопрос о том, каким образом гуманность и филантропiя могут мириться с насилiем, которое совершается с Россiей, с той человeческой кровью, которая льется на глазах всего культурнаго мiра не на войнe, а в застeнках палачей? Каким образом филантропiя и гуманность могут мириться даже со "святым насилiем", если только таковое может быть в дeйствительности? Верховный комиссар Лиги Нацiй гордится выпавшей на его долю возможностью оказать помощь великому русскому народу, строящему новую жизнь. Не пора ли в таком случаe остановить руку карающей Немезиды, занесенную над великой страной и великим народом? И эта рука может быть остановлена лишь в том случаe, если культурный мiр безоговорочно выявит свое отношенiе к тому, что происходит в Россiи, Как-то лорд Сесиль в письмe в редакцiю "Times" предлагал англiйской печати ознакомить общественное мнeнiе с поведенiем того правительства, которое "стремится быть допущенным в среду цивилизованных {23} народов". Но "не может быть пророком Брандом низменный Фальстаф" как бы отвeчает на этот призыв в своей недавней книгe "Нравственный лик революцiи" представитель так называемаго лeваго народничества Штейнберг. Он вспоминает "обличительную мощь" Чичеринской ноты, посланной в отвeт на протест западных нейтральных держав против краснаго террора в сентябрe 1918 г. и говорит: "Не смeют "они" -- вожди этого мiра поднимать свой голос протеста против "революцiоннаго террора". Ну а тe, кто не повинны в грeхах правящих классов, кто смeет поднимать свой голос, почему они молчат? "Мы не обращаемся ни к вооруженной, ни к матерiальной помощи государств и не просим их вмeшательства во внутреннюю борьбу против организованнаго насилiя" -- писал два года назад Исполнительный Комитет Совeщанiя Членов Учредитсльнаго Собранiя в своем обращенiи к общественному мнeнiю Европы. "Мы обращаемся к цивилизованному и передовому общественному мнeнiю. Мы просим его -- с тeм же рвенiем, с той же энергiей и настойчивостью, с которой оно осуждало всякую поддержку контр-революцiонных выступленiй против русскаго народа и революцiи отказать в своей моральной поддержкe людям, превзошедшим в методах насилiя все, что изобрeтено темными вeками средневeковья". "Нельзя болeе молчать -- кончало воззванiе -- при страшных вeстях, приходящих ежедневно из Россiи. Мы зовем всeх, в ком жив идеал построеннаго на человeчности лучшаго будущаго: протестуйте {24} против отвратительнаго искаженiя этого идеала, заступитесь за жертвы, единственной виной которых является их горячее желанiе помочь истерзанному народу и сократить срок его тяжких страданiй"... И все же нас продолжает отдeлять глухая, почти непроницаемая стeна! В 1913 г. в Голландiи был создан особый комитет помощи политическим заключенным в Россiи. Он ставил своей задачей информировать Европу о преступленiях, совершавшихся в царских тюрьмах, и поднять широкое общественное движенiе в защиту этих политических заключенных. "Не так давно цивилизованная Европа громко протестовала против тюрем и казней русскаго самодержавiя. То, что теперь дeлается в Россiи -- указывает цитированное воззванiе -- //превышает во много раз всe ужасы стараго режима//". Почему же так трудно теперь пробить брешь в лицемeрном или апатичном нежеланiи говорить о том, что стало в Россiи "своего рода бытовым явленiем?" Отчего мы не слышим еще в Западной Европe Толстовского "Не могу молчать?" Почему не поднимет своего голоса во имя "священнeйших требованiй человeческой совeсти" столь близкiй, казалось бы, Льву Толстому Ромэн Роллан, который еще так недавно заявлял (в отвeт Барбюсу), что он считает необходимым защищать моральныя цeнности во время революцiи больше, чeм в обычное время? "Средства гораздо важнeе для прогресса человeчества, чeм цeли..." Почему молчит Лига прав {25} человeка и гражданина? Неужели "les principes de 1879", стали дeйствительно только "фразой, как литургiя, как слова молитв"? Неужели прав был наш великiй Герцен, сказавшiй это в 1867 году*10 . Почему на антимилитаристических конференцiях "Христiанскаго Интернацiонала" (в Данiи в iюлe 1923 г.) говорят об уничтоженiи "духа войны", о ея виновниках и не слышно негодующаго голоса, клеймящаго нeчто худшее, чeм война -- варварство, позорящее самое имя человeка? "Страшно подумать, что в нeскольких тысячах верст от нас гибнут миллiоны людей от голода. Это должно отравить каждый наш кусок хлeба" -- писал орган чешских с.-д. "Pravo {26} Lidu" по поводу организацiи помощи голодающей Россiи. Но развe не отравляет наше сознанiе ежечасно существованiе московских застeнков? Нeт и не может быть успокоенiя нашей совeсти до той поры, пока не будет изжито мрачное средневeковье XX вeка, свидeтелями котораго нам суждено быть. Жизнь сметет его, когда оно окончательно будет изжито в нашем собственном сознанiи; когда западно-европейская демократiя, в лицe прежде всего соцiалистов, оставляя фантомы реакцiи в сторонe, дeйствительно, в ужасe отвернется от кровавой "головы Медузы", когда революцiонеры всeх толков поймут, наконец, что правительственный террор есть убiйство революцiи и насадитель реакцiи, что большевизм не революцiя и что он должен пасть "со стыдом и позором", сопровождаемый "проклятiем всего борящагося за свое освобожденiе пролетарiата". Это -- слова маститаго вождя нeмецкой соцiал-демократiи Каутскаго, одного из немногих, занимающих столь опредeленную, непримиримую позицiю по отношенiю к большевицкому насилiю. И нужно заставить мiр понять и осознать ужас тeх морей крови, которыя затопили человeческое сознанiе. //Берлин//, 15 дек. 1923 г. -- 15 марта 1924 г. {27} *1 П. А. Сорокин в своих показанiях по дeлу Конради напомнил статистику казней в дни первой революцiи и послeдующей реакцiи: 1901 -- 1905 г. -- 93; 1906 г. -- 547; 1907 г. -- 1139; 1908 г. -- 1340; 1909 г. -- 771; 1910 г. -- 129; 1911 г. -- 73. *2 См. в послeсловiи о моем участiи в этом процессe. *3 Такую же приблизительно характеристику "краснаго" и "бeлаго" террора дал в "Рулe" и проф. Н. С. Тимашев. Статья его вызвала в "Днях" (27-го ноября) со стороны Е. Д. Кусковой горячую реплику протеста против яко-бы попытки "расцeнивать людодерство". "Его надо уничтожить. Уничтожить без различiя цвeта" -- писала Е. Д. Кускова. Позицiя, -- единственно возможная для писателя, отстаивающаго позицiи истинной гуманности и демократизма. Но, мнe кажется, почтенный автор приписал проф. Тимашеву то, чего послeднiй и не говорил. Разная оцeнка "людодерства" далеко не равнозначуща признанiю лучшими тeх или иных форм террора. Не то мы называем и террором; террор -- система, а не насилiе само по себe. Неужели Е. Д. Кускова назовет правительство так называемаго Комуча, при всeх его политических грeхах, правительством террористическим? А между тeм г. Майскiй, бывшiй с.-д. и бывшiй член этого правительства, в свое время в московских "Извeстiях" привел немало фактов разстрeлов на территорiи, гдe правил Комитет Членов Учредительнаго Собранiя. Правда, предателям не во всем приходится вeрить и особенно такому, который выступил со своими изобличенiями в момент с.-р. процесса, т. е. в момент, когда при большевицком правосудiи прежнiе товарищи стояли под ножем гильотины... Все-таки факты остаются фактами. И однако же это очень далеко от того, что мы называем "террором". *4 Я не говорю уже о тeх, кто по своим коммерческим соображенiям примeняют в этом отношенiи принцип: do ut des, недавно столь откровенно провозглашенный Муссолини. К этой позицiи в сущности близка и яко-бы "лeвая" позицiя французских радикалов во главe с Эррiо, не прикрытая даже стыдливым флером какой либо общественной принципiальности. См. напр., статью Charles Gide в "Le Quotidien" 18 янв. 1924 г. О книгe Эррiо "La Russie nouvelle", чрезвычайно ярко вскрывающей его позицiи, я писал в No. 3 "На чужой сторонe": "Из смeновeховской литературы". *5 "Руль" 19-го октября. Рeчь шла об индивидуальном спасенiи извeстных общественных дeятелей. *6 Цитирую по статьe А. Б. Петрищева "Вопросы", "Право Лиду". "Дни", 8 фев. 1924 г. *7 "Общее Дeло" 17-го iюля 1921 г. *8 Напомним о Фридрихe Адлерe, который выставлял требованiе "освобожденiя из большевицких тюрем всeх томящихся там сознательных пролетарiев без различiя направленiя". *9 28-го декабря 1922 г. *10 Едва ли не впервые на послeднем международном конгрессe лиг прав человeка, очевидно, под влiянiем выступленiя П. И. Милюкова, избраннаго вице-президентом конгресса, была принята резолюцiя по поводу положенiя политических заключенных в Россiи. Милюков закончил свою рeчь на конгрессe словами: "мы только хотим... чтобы симпатiи мiровой демократiи не были на сторонe злоумышленников. Пусть не дают санкцiи, ни моральной, ни юридической, тираническому правительству, которое никогда не будет признано своим народом. Пусть одним словом станут на сторону великой нацiи в ея борьбe против тиранов за самыя элементарныя права народа". * Но как скромна, и по содержанiю и по тону, принятая резолюцiя! * "Международный съeзд Лиг защиты Прав Человeка, которому нейтральный комитет передал список, заключающiй в себe около 1000 (!) русских граждан, приговоренных с 1920 г. или к смертной казни или к нeскольким годам заключенiя в тюрьмах и в концентрацiонных лагерях за политическiя преступленiя, считает своим долгом настаивать перед совeтскими властями на отмeнe смертных приговоров и на широкой амнистiи, освобождающей от других наказанiй политических заключенных. Съeзд требует, чтобы русское правительство ускорило момент возстановленiя свободы слова и печати, ибо эти свободы являются необходимыми условiями развитiя республики". -------- Post scriptum (о матерiалах) Живя в Россiи, я считал своим долгом публициста и историка собирать матерiалы о террорe. Я не имeл, конечно, возможности проникать в тайники органов, отправляющих так называемое "революцiонное правосудiе". Это сможет сдeлать историк в будущем и то постольку, поскольку сохранится матерiал об этой страшной страницe современной русской дeйствительности. Матерiал исчезает, и многое уже исчезло безвозвратно в дни гражданской войны, когда сами Чрезвычайныя Комиссiи уничтожали свое прекарное дeлопроизводство при спeшной эвакуацiи или при грозящем возстанiи (напр., в Тамбовe при Антоновском наступленiи). Здeсь, за границей, я мог использовать только самую незначительную часть собраннаго и перевезеннаго, в видe выписок и газетных вырeзок, матерiала. Но цeнность этого матерiала в том, что здeсь большевики как-бы сами говорят о себe. За рубежом я мог воспользоваться прессой, недоступной мнe в Россiи. Мною просмотрeна почти вся эмигрантская литература; использованы {28} сотни отдeльных сообщенiй. Этой скрупулезностью (поскольку представлялось возможным при современном состоянiи матерiала) подбора фактов, которые в своей совокупности и могут только дать реальную картину по истинe невeроятнаго кошмара современной русской дeйствительности, в значительной степени объясняется и внeшнее построенiе книги. Все это данныя, за полную точность которых, конечно, ручаться нельзя. И все-таки надо признать, что сообщенiя зарубежной прессы в общем очень мало грeшили против дeйствительности. Еще вопрос, в какую сторону был крен. Приведу хотя бы такой яркiй примeр. Сообщенiе Бурцевскаго "Общаго Дeла" говорило как-то о разстрeлe 13.000 человeк в Крыму послe эвакуацiи Врангеля. Эта цифра в свое время казалась редакцiи почти невeроятной. Но мы с полной достовeрностью теперь знаем, что дeйствительно реальное в значительной степени превзошло это, казалось бы, невeроятное. Ошибки неизбeжны были в отдeльных конкретных случаях; субъективны были, как всегда, индивидуальныя показанiя свидeтелей и очевидцев, но в сущности не было ошибок в общих оцeнках. Допустим, что легко можно подвергнуть критикe сообщенiе хотя бы с.-р. печати о том, что во время астраханской бойни 1919 г. погибло до 4000 рабочих. Кто может дать точную цифру? И кто сможет ее дать когда-либо? Пусть даже она уменьшится вдвое. Но неужели от этого измeнится хоть на iоту самая сущность? Когда мы говорим о единицах и десятках, то вопрос о точности кровавой статистики, пожалуй, имeет еще первостепенное значенiе; когда приходится {29} оперировать с сотнями и тысячами, тогда это означает, что дeло идет о какой-то уже бойнe, гдe точность цифр отходит на заднiй план. Нам важно в данном случаe установить лишь самый факт. В текстe указываются тe иностранные матерiалы, которыми я мог до настоящаго времени воспользоваться. Если в текстe нeт опредeленных ссылок на источник, это означает, что у меня имeется соотвeтствующiй документ. Я должен сказать нeсколько слов об одном источникe, который имeет первостепенное значенiе для характеристики большевизма в перiод 1918 -- 1919 гг. и единственное для описанiя террора на югe за этот перiод времени. Я говорю о матерiалах Особой Комиссiи по разслeдованiю дeянiй большевиков, образованной в декабрe 1918 г. при правительствe ген. Деникина. С необычайным личным самопожертвованiем руководителям этой комиссiи удалось вывезти во время эвакуацiи в мартe 1920 г., и тeм самым сохранить для потомства, значительную часть собраннаго ими матерiала. При втором изданiи своей книги я мог уже в значительно большей степени воспользоваться данными из архива комиссiи. Читатель сам легко убeдится в высокой исторической цeнности этих матерiалов; между тeм один из рецензентов моей книги (/Мих. Ос./ в "Послeдних Новостях") попутно, без достаточных, как мнe кажется, основанiй, замeтил: "в конечном счетe мало-достовeрные, легко могущiе быть пристрастными слeдственные документы, вродe данных "деникинской комиссiи", могли бы быть свободно опущены". Нельзя, конечно, опорочить достовeрность тeх документальных {30} данных, которыя собраны Комиссiей, -- подлинные протоколы Чрезвычайных Комиссiй с собственноручными подписями и соотвeтствующими печатями, которые мы впервые получили из архива Комиссiи, являются таким же безспорным по откровенности матерiалом, как знаменитый "Еженедeльник Ч. К." Показанiя свидeтелей и очевидцев субъективны -- повторим еще раз этот старый труизм. И тeм не менeе, по каким теоретическим основанiям заранeе надо признать малодостовeрными груды показанiй, собранных комиссiей, тe обслeдованiя на мeстах, которыя она производила с соблюденiем, как говорит она в своих протоколах, "требованiй Устава Уголовнаго Производства"? Можно с иронiей относиться к общепринятым юридическим нормам, и тeм не менeе онe в жизни обезпечивают ту элементарную хотя бы законность, которая исчезает при отсутствiи этих традицiонных гарантiй. В комиссiи работали заслуженные общественные дeятели, прошедшiе нерeдко хорошiй юридическiй стаж; в ней принимали участiе оффицiальные представители мeстных общественных самоуправленiй, профессiональных союзов и т. д. Матерiалы Комиссiи когда-нибудь будут разработаны и опубликованы, и только тогда они смогут быть подвергнуты всесторонней оцeнкe. Деникинская Комиссiя ставила себe не столько "слeдственныя задачи", сколько собиранiе матерiалов о дeятельности большевиков; производила она свою работу по опредeленной программe, которая включала в себя "разслeдованiе мeропрiятiй большевиков в различных {31} сферах государственной и народной жизни" -- и работа ея дала дeйствительно полную и красочную картину большевизма 1918 -- 1919 гг. Условiя русской жизни еще таковы, что я, пользуясь матерiалами Комиссiи при втором изданiи своей книги, к сожалeнiю, должен был оперировать с анонимами. Я не имeл права, за рeдким исключенiем, называть имен, не зная гдe в данный момент находятся лица, сообщавшiя Комиссiи свои наблюденiя и извeстные им факты. Мнe приходилось ограничиваться лишь глухими ссылками на "Матерiалы" Особой Комиссiи и тeм, конечно, ослаблять их показательную цeнность. Субъективность показанiй, связанная с опредeленным именем, прiобрeтает и иной удeльный вeс. Оглядывая всю совокупность матерiала, легшаго в основу моей работы, я должен, быть может, еще раз подчеркнуть, что в наши дни он не может быть подвергнут строгому критическому анализу -- нeт данных, нeт возможности провeрить во всем его достовeрность. Истину пока можно установить только путем нeкоторых сопоставленiй. Я повсюду старался брать однородныя свeдeнiя из источников разных политических направленiи. Такая разнородность источников и однородность показанiй сами по себe, как мнe представляется, свидeтельствуют о правдивости излагаемаго. Пусть читатель сдeлает сам эти необходимыя сопоставленiя. {32} {33} {34} -------- Красный террор "В странe, гдe свобода личности дает возможность честной, идейной борьбы... политическое убiйство, как средство борьбы, есть проявленiе деспотизма". Исполн. Комитет Нар. Воли. Я прожил всe первые пять лeт большевицкаго властвованiя в Россiи. Когда я уeхал в октябрe 1922 года, то прежде всего остановился в Варшавe. И здeсь мнe случайно на первых же порах пришлось столкнуться с одним из самых сложных вопросов современной общественной психики и общественной морали. В одном кафэ, содержимом на коллективных началах группой польских интеллигентных женщин, одна дама, подававшая мнe кофе, вдруг спросила: -- Вы русскiй и недавно из Россiи? -- Да. -- Скажите, пожалуйста, почему не найдется никого, кто убил бы Ленина и Троцкаго? Я был нeсколько смущен столь неожиданно в упор поставленным вопросом, тeм болeе, что за послeднiе годы отвык в Россiи от возможности открытаго высказыванiя своих сужденiй. Я отвeтил ей однако, что лично, искони будучи противником террористических актов, думаю, что убiйства прежде всего не достигают поставленной цeли. -- Убiйство одного спасло бы, возможно, жизнь тысячей, погибающих нынe безсмысленно в застeнках {35} палачей. Почему же при царe среди соцiалистов находилось так много людей, готовых жертвовать собой во имя спасенiя других или шедших на убiйство во имя отомщенiя за насилiе? Почему нeт теперь мстителей за поруганную честь? У каждаго есть брат, сын, дочь, сестра, жена. Почему среди них не подымется рука, отомщающая за насилiе? Этого я не понимаю. И я должен был, оставляя в сторонe вопрос о правe и морали насилiя*1 , по совeсти ей отвeтить, что основная причина, мнe кажется, лежит в том, что при существующем положенiи, когда человeческая жизнь в Россiи считается ни во что, всякаго должна останавливать мысль, что совершаемый им политическiй акт, его личная месть, хотя бы во имя родины, повлечет за собою тысячи невинных жертв; в то время как прежде погибал или непосредственный {36} виновник совершеннаго дeянiя или в крайнем случаe группа ему сопричастных -- теперь иное. И сколько примeров мы видим за послeднiе годы! *1 "Насилiе имeет оправданiе только тогда, когда оно направляется против насилiя" -- говорил Исполнительный Комитет Народной Воли в своем обращенiи к американскому народу по поводу убiйства президента Гарфильда в 1881 году.... "Я совершил величайшiй грeх, возможный для человeка, два убiйства, запятнал себя кровью -- писал послe убiйства Плеве из Бутырской тюрьмы в 1906 году Егор Сазонов в своих замeчательных письмах к родителям, опубликованных мною в "Голосe Минувшаго" (1918 No. 10 -- 12)... Послe страшной борьбы и мученiй только под гнетом печальной необходимости мы брались за меч, который не мы первые поднимали... Не мог я отказаться от своего креста... Поймите же и простите... Народ скажет про меня и про моих товарищей, казненных и оставленных в живых, как сказал на судe мой защитник: "Бомба их была начинена не динамитом, а горем и слезами народными... бросая бомбы в правителей, они хотят уничтожить кошмар, который давил народную грудь", скажет и оправдает нас, а наших противников, тeх, которые своими насилiями над народом доводили нас до необходимости проливать кровь, осудит и память их предаст вeчному проклятiю". * Моральное оправданiе этих "убiйц" в том, что они не только убивают, но и умирают за убiйство, как сказал Гершуни. Они дeйствительно шли на эшафот и жизнь свою отдавали за жизнь других. -------- I. Институт заложников. "Террор -- безполезная жестокость, осуществляемая людьми, которые сами боятся". Энгельс 17-го августа 1918 г. в Петербургe бывшим студентом, юнкером во время войны, соцiалистом Канегиссером был убит народный комиссар Сeверной Коммуны, руководитель Петербургской Чрезвычайной Комиссiи -- Урицкiй. Оффицiальный документ об этом актe гласит: "При допросe Леонид Каннегиссер заявил, что он убил Урицкаго не по постановленiю партiи, или какой-нибудь организацiи, а по собственному побужденiю, желая отомстить за арест офицеров и разстрeл своего друга Перельцвейга".*1 28-го августа соцiалистка Каплан покушалась на жизнь Ленина в Москвe. Как отвeтила на эти два террористических акта совeтская власть? По постановленiю Петроградской Чрезвычайной Комиссiи -- как гласит оффицiозное сообщенiе в "Еженедeльникe Чрез. Ком." 20-го октября (No. 5) -- разстрeлено 500 человeк заложников. Мы не знаем и, вeроятно, никогда не узнаем точной цифры этих жертв -- мы не знаем даже их имен. С увeренностью однако можно сказать, что дeйствительная цифра значительно превосходит цифру приведеннаго позднeйшаго {37} полуоффицiальнаго сообщенiя (никакого оффицiальнаго извeщенiя никогда не было опубликовано). В самом дeлe, 23-го марта 1919 года англiйскiй военный священник Lombard сообщал лорду Керзону: "в послeдних числах августа двe барки, наполненныя офицерами, потоплены и трупы их были выброшены в имeнiи одного из моих друзей, расположенном на Финском заливe; многiе были связаны по двое и по трое колючей проволокой"*2 . Что же это невeрное сообщенiе? Но об этом фактe многiе знают и в Петроградe и в Москвe. Мы увидим из другого источника, что и в послeдующее время большевицкая власть прибeгала к таким варварским способам потопленiя врагов (напр., в 1921 г). Один из очевидцев петроградских событiй сообщает такiя детали: "Что касается Петрограда, то, при бeглом подсчетe, число казненных достигает 1.300, хотя большевики признают только 500, но они не считают тeх многих сотен офицеров, прежних слуг и частных лиц, которые были разстрeлены в Кронштадтe и Петропавловской крeпости в Петроградe без особаго приказа центральной власти, по волe мeстнаго Совeта; в одном Кронштадтe за одну ночь было разстрeлено 400 ч. Во дворe были вырыты три больших ямы, 400 человeк поставлены перед ними и разстрeлены один за другим"*3 . "Истерическим террором" назвал эти дни в Петроградe один из руководителей Вс. Чр. Ком., Петерс, в интервью, данном газетному корреспонденту в ноябрe: "Вопреки распространенному мнeнiю -- говорил Петерс, -- я вовсе не так кровожаден, как думают". {38} В Петербургe "мягкотeлые революцiонеры были выведены из равновeсiя и стали черезчур усердствовать. //До убiйства Урицкаго в Петроградe не было разстрeлов, а послe него слишком много и часто без разбора, тогда как Москва в отвeт на покушенiе на Ленина отвeтила лишь разстрeлом нeскольких царских министров//". И тут же однако не слишком кровожадный Петерс грозил: "я заявляю, что всякая попытка русской буржуазiи еще раз поднять голову, встрeтит такой отпор и такую //расправу, перед которой поблeднeет все, что понимается под красным террором//"*4 . Оставляю пока в сторонe совершенно ложное утвержденiе Петерса, что до убiйства Урицкаго в Петроградe не было смертных казней. Итак, в Москвe за покушенiе //соцiалистки// на Ленина разстрeлено лишь нeсколько //царских// министров! Петерс не постыдился сдeлать это заявленiе, когда всего за нeсколько дней перед тeм в том же "Еженедeльникe Ч. К." (No. 6) был опубликован весьма укороченный список разстрeленных за покушенiе на Ленина. Их было опубликовано через два мeсяца послe разстрeла 90 человeк*5 . Среди них были и министры, были офицеры, как были и служащiе кооперативных учрежденiй, присяжные повeренные, студенты, священники и др. Мы не знаем числа разстрeленных. Кромe единственнаго сообщенiя в "Еженедeльникe Ч. К."*6 никогда ничего больше {39} не было опубликовано. А между тeм мы знаем, что людей в эти дни в Москвe по общим свeдeнiям было разстрeлено больше 300*7 . Тe, которые сидeли в эти поистинe мучительные дни в Бутырской тюрьмe, когда были арестованы тысячи людей из самых разнообразных общественных слоев, никогда не забудут своих душевных переживанiй. Это было время, названное одним из очевидцев "дикой вакханалiей краснаго террора".*8 Тревожно и страшно было по ночам слышать, а иногда и присутствовать при том, как брали десятками людей на разстрeл. Прieзжали автомобили и увозили свои жертвы, а тюрьма не спала и трепетала при каждом автомобильном гудкe. Вот войдут в камеру и потребуют кого-нибудь "с вещами" в "комнату душ"*9 -- значит, на разстрeл. И там будут связывать попарно проволокой. Если бы вы знали, какой это был ужас! Я сидeл в эти дни в Бутырской тюрьмe, и сам переживал всe эти страшные кошмары. Возьму один разсказ очевидца:*10 "В памяти не сохранились имена многих и многих, уведенных на разстрeл из камеры, в которой сидeл пишущiй эти строки в Ленинскiе августовскiе дни 1918 года, но душераздирающiя картины врeзались в память и вряд ли забудутся до конца жизни"... "Вот группа офицеров, в числe пяти человeк, через нeсколько дней послe "Ленинскаго выстрeла" вызывается в "комнату душ". Нeкоторые из них случайно были взяты при облавe на улицe. Сознанiе возможности смерти не приходило им в голову, {40} они спокойно подчинились своей судьбe -- сидeть в заключенiи... "И вдруг... "с вещами по городу в комнату душ". Блeдные, как полотно, собирают они вещи. Но одного выводной надзиратель никак не может найти. Пятый не отвeчает, не откликается. Выводной выходит и возвращается с завeдующим корпусом и нeсколькими чекистами. Поименная повeрка. Этот пятый обнаруживается... Он залeз под койку... Его выволакивают за ноги... Неистовые звуки его голоса заполняют весь корридор. Он отбивается с криком: "За что? Не хочу умирать!" Но его осиливают, вытаскивают из камеры... и они исчезают... и вновь появляются во дворe... Звуков уже не слышно... Рот заткнут тряпками. "Молодой прапорщик Семенов арестован за то, что во время крупнаго пожара лeтом 1918 года на Курском вокзалe (горeли вагоны на линiи), находясь среди зрителей, замeтил, что вeроятно вагоны подожгли сами большевики, чтобы скрыть слeды хищенiя. Его арестовали, a вмeстe с ним арестовали на квартирe его отца и брата. Через три мeсяца послe допроса слeдователь увeрил его, что он будет освобожден. Вдруг... "с вещами по городу". И через нeсколько дней его фамилiя значилась в числe разстрeленных. А через мeсяц при допросe отца слeдователь сознался ему, что сын был разстрeлен по ошибкe, "в общей массe" разстрeленных. "Однажды к нам в камеру ввели юношу лeт 18--19, ранeе уведеннаго из нашего корридора. Он был арестован при облавкe на улицe в iюлe 1918 г. около храма Христа Спасителя. Этот юноша разсказал нам, что через нeсколько дней по привозe его в В. Ч. К., его вызвали ночью, посадили на автомобиль, чтобы отвезти на разстрeл (в 1918 году разстрeливали не в подвалe, а за городом). Совершенно случайно кто-то из чекистов обратил вниманiе, что разстрeлять они должны не молодого, а мужчину средних лeт. Справились, -- оказалось фамилiя и имя тe же самыя, {41} отчества расходятся, и разстрeливаемому должно быть 42 года, а этому 18. Случайно жизнь его была спасена и его вернули к нам обратно. "Красный террор цeлыми недeлями и мeсяцами держал под Дамокловым мечом тысячи людей. Были случаи, когда заключенные отказывались выходить из камеры на предмет освобожденiя из тюрьмы, опасаясь, что вызов на волю -- ловушка, чтобы обманом взять из тюрьмы на разстрeл. Были и такiе случаи, когда люди выходили из камеры в полном сознанiи, что они выходят на волю, и сокамерники обычными привeтствiями провожали их. Но через нeсколько дней фамилiи этих мнимо освобожденных указывались в спискe разстрeленных. А сколько было таких, имена которых просто не опубликовывались..." Не только Петербург и Москва отвeтили за покушенiе на Ленина сотнями убiйств. Эта волна прокатилась по всей совeтской Россiи -- и по большим и малым городам и по мeстечкам и селам. Рeдко сообщались в большевицкой печати свeдeнiя об этих убiйствах, по все же в "Еженедeльникe" мы найдем упоминанiя и об этих провинцiальных разстрeлах, иногда с опредeленным указанiем: разстрeлен за покушенiе на Ленина. Возьмем хотя бы нeкоторыя из них. "Преступное покушенiе на жизнь нашего идейнаго вождя, тов. Ленина -- сообщает Нижегородская Ч. К. -- побуждает отказаться от сентиментальности и твердой рукой провести диктатуру пролетарiата"... "Довольно слов!"... "В силу этого" -- комиссiей "разстрeлен 41 человeк из вражескаго лагеря". И дальше шел список, в котором фигурируют офицеры, священники, чиновники, лeсничiй, редактор газеты, стражник и пр. и пр. В этот день в Нижнем на всякiй случай взято до 700 заложников. "Раб. Кр. Ниж. Лист" пояснял это: "Нa каждое убiйство коммуниста или на покушенiе на убiйство мы будем отвeчать разстрeлом заложников буржуазiи, ибо кровь наших {42} товарищей убитых и раненых требует отомщенiя". "В отвeт на убiйство тов. Урицкаго и покушенiе на тов. Ленина... красному террору подвергнуты", по постановленiю Сумской (Харьковской губ.) уeздной Ч. К., трое летчиков;. Смоленской Областной Комиссiей 38 помeщиков Западной Области; Новоржевской -- какiе то Александра, Наталiя, Евдокiя, Павел и Михаил Росляковы; Пошехонской -- 31 (цeлыми семьями: 5 Шалаевых, 4 Волковых), Псковской -- 31, Ярославской -- 38, Архангельской -- 9, Себежской -- 17, Вологодской -- 14, Брянской -- 9 грабителей (!!) и т. д. и т. д. Всероссiйской Ч. К. за покушенiе на вождя всемiрнаго пролетарiата среди других разстрeлены: артельщик Кубицкiй за ограбленiе 400 т. р., два матроса за то же, комиссар Ч. К. Пискунов "пытавшiйся продать револьвер милицiонеру", два фальшивых монетчика и др. Такой список, между прочим, был опубликован в No. 3 "Еженедeльника В. Ч. К." Таких опубликованных списков можно было бы привести десятки, а неопубликованных -- не было мeста, гдe бы не происходили разстрeлы "за Ленина". Характерен экстренный бюллетень Ч. К. по борьбe с контр-революцiей в гор. Моршанскe, выпущенный по поводу происходивших событiй. Он между прочим гласил: "Товарищи! Нас бьют по одной щекe, мы это возвращаем сторицей и даем удар по всей физiономiи. Произведена противозаразная прививка, т. е. красный террор... Прививка эта //сдeлана по всей Россiи//, в частности в Моршанскe, гдe на убiйство тов. Урицкаго и раненiе т. Ленина отвeтили разстрeлом... (перечислено 4 человeка) и если еще будет попытка покушенiя на наших вождей революцiи и вообще работников, стоящих на отвeтственных постах из коммунистов, то //жестокость// проявится в еще худшем видe... Мы должны отвeтить на удар -- ударом в десять раз сильнeе". И впервые, кажется, появляется оффицiальное {43} заявленiе о заложниках, которые будут "немедленно разстрeлены", при "малeйшем контр-революцiонном выступленiи". "За голову и жизнь одного из наших вождей должны слетeть сотни голов буржуазiи и всeх ея приспeшников" -- гласило объявленiе "всeм гражданам города Торжка и уeзда", выпущенное мeстной уeздной Ч. К. Далeе шел список арестованных и заключенных в тюрьму, в качествe "заложников": инженеры, купцы, священник и... правые соцiалисты-революцiонеры. Всего 20 человeк. В Ивановe-Вознесенскe заложников взято 184 человeка и т. д. В Перми за Урицкаго и Ленина разстрeлено 50 человeк*11 . Не довольно ли и приведенных фактов, чтобы опровергнуть оффицiальныя сообщенiя. За Урицкаго и Ленина дeйствительно погибли тысячи невиновных по отношенiю к этому дeлу людей. Тысячи по всей Россiи были взяты заложниками. Какова была их судьба? Напомним хотя бы о гибели ген. Рузскаго, Радко-Дмитрiева и других заложников в Пятигорскe. Они, в количествe 32, были арестованы в Ессентуках "во исполненiе приказа Народнаго Комиссара внутренних дeл тов. Петровскаго", как гласило оффицiальное сообщенiе*12 , заканчивавшееся угрозой разстрeла их "при попыткe контр-революцiонных возстанiй или покушенiя на жизнь вождей пролетарiата". Затeм были взяты заложники в Кисловодскe (в числe 33) и в других мeстах. Всего числилось 160 человeк, собранных в концентрацiонном лагерe в Пятигорскe. 13-го октября в Пятигорскe произошло слeдующее событiе: большевицкiй главком Сорокин пытался совершить переворот, имeвшiй цeлью очистить "совeтскую власть от евреев". Им были, между прочим, арестованы и убиты нeкоторые члены Ч. К. "В оправданiе своей расправы Сорокин, -- как говорят матерiалы Деникинской Комиссiи, {44} которыми мы пользуемся в данном случаe*13 -- представил документы, яко-бы изобличавшiе казненных в сношенiях с Добровольческой Армiей, и хотeл получить признанiе своей правоты и своей власти от созваннаго им в станицe Невинамысской Чрезвычайнаго Съeзда Совдепов и представителей революцiи и красной армiи". Но враги Сорокина еще до прибытiя его на съeзд успeли объявить его внe закона, "как измeнника революцiи". Он был арестован в Ставрополe и тут же убит... Вмeстe с тeм была рeшена участь большинства лиц, содержавшихся в качествe заложников в концентрацiонном лагерe. В No. 157 мeстных "Извeстiй" 2-го ноября был опубликовал слeдующiй приказ Ч. К., возглавляемой Артабековым: "Вслeдствiе покушенiя на жизнь вождей пролетарiата в гор. Пятигорскe 21-го окт. 1918 г. и в силу приказа No. З-iй 8-го октября сего года в отвeт на дьявольское убiйство лучших товарищей, членов Ц. П. К. и других, по постановленiю Чрезвычайной Комиссiи разстрeлены нижеслeдующiе заложники и лица, принадлежащiя к контр-революцiонным организацiям". Дальше шел список в 59 человeк, который начинался ген. Рузским. Тут же был напечатан и другой список в 47 человeк, гдe в перемeшку шли: сенатор, фальшивомонетчик, священник. Заложники "были разстрeлены". Это ложь. Заложники были зарублены шашками. Вещи убитых были объявлены "народным достоянiем"... И в дальнeйшем процвeтала та же система заложничества. В Черниговской сатрапiи студент П. убил комиссара Н. И достовeрный свидeтель разсказывает нам, что за это были разстрeлены его отец, мать, два брата (младшему было 15 лeт), учительница нeмка и {45} ея племянница 18 лeт. Через нeкоторое время поймали его самого. Прошел год, в теченiе котораго террор принял в Россiи ужасающiя формы: по истинe блeднeет все то, что мы знаем в исторiи. Произошло террористическое покушенiе, произведенное группой анархистов и лeвых соцiалистов-революцiонеров, первоначально шедших рука об руку с большевиками и принимавших даже самое близкое участiе в организацiи чрезвычайных комиссiй. Покушенiе это было совершено в значительной степени в отвeт на убiйство цeлаго ряда членов партiи, объявленных заложниками. Еще 15-го iюня 1919 г. от имени председателя Всеукраинской Чрезвычайной Комиссiи Лациса было напечатано слeдующее заявленiе: "В послeднее время цeлый ряд отвeтственных совeтских работников получает угрожающiя письма от боевой дружины лeвых соцiалистов-революцiонеров интернацiоналистов, т. е. активистов. Совeтским работникам объявлен бeлый террор. Всеукраинская Чрезвычайная Комиссiя настоящим заявляет, что за малeйшую попытку нападенiя на совeтских работников будут разстрeливаться находящiеся под арестом члены партiи соц.-рев. активистов, как здeсь, на Украинe, так и в Великороссiи. Карающая рука пролетарiата опустится с одинаковой тяжестью, как на бeлогвардейца с деникинским мандатом, так и на активистов лeвых соцiалистов-революцiонеров, именующих себя интернацiоналистами. Предсeдатель Всеукраинской Комиссiи Лацис"*14 . Как бы в отвeт на это 25-го сентября 1919 г. в партiйном большевицком помeщенiи в Москвe, в {46} Леонтьевском переулкe произведен был заранeе подготовленный взрыв, разрушившiй часть дома. Во время взрыва было убито и ранено нeсколько видных коммунистов. На другой день в московских газетах за подписью Камшева была распубликована угроза: "бeлогвардейцы", совершившiе "гнусное преступленiе", "понесут страшное наказанiе". "За убитых" -- добавлял Гойхбарт в статьe в "Извeстiях" -- власть "сама достойным образом расплатится". И новая волна кроваваго террора пронеслась по Россiи: власть "достойным образом" расплачивалась за взрыв с людьми, которые не могли имeть к нему никакого отношенiя. За акт, совершенный анархистами*15 , власть просто разстрeливала тeх, кто в этот момент был в тюрьмe. "В отвeт на брошенныя в Москвe бомбы" в Саратовe Чрез. Комиссiя разстрeляла 28 человeк, среди которых было нeсколько кандидатов в члены Учредительнаго Собранiя из конст.-демократ. партiи, бывшiй народоволец, юристы, помeщики, священники и т. д.*16 . Столько разстрeляно оффицiально. В дeйствительности больше, столько, сколько по телеграммe из Москвы пришлось из "всероссiйской кровавой повинности" на Саратов -- таких считали 60. О том, как составлялись в эти дни списки в Москвe, бывшей главной ареной дeйствiя, мы имeем яркое свидeтельство одного из заключенных в Бутырской тюрьмe*17 . "По разсказу коменданта М. Ч. К. Захарова, прямо с мeста взрыва прieхал в М. Ч. К. блeдный, как полотно, и взволнованный Дзержинскiй и отдал приказ: разстрeливать по спискам всeх кадет, жандармов, представителей стараго режима и разных там {47} князей и графов, находящихся во всeх мeстах заключенiя Москвы, во всeх тюрьмах и лагерях. Так, одним словесным распоряженiем одного человeка, обрекались на немедленную смерть многiя тысячи людей. Точно установить, сколько успeли за ночь и на слeдующiй день перестрeлять, конечно, невозможно, но число убитых должно исчисляться по самому скромному раз счету -- сотнями. На слeдующiй день это распоряженiе было отмeнено"... Прошел еще год, и распоряженiем центральной власти был введен уже оффицiально особый институт заложников. 30-го ноября 1920 года появилось "правительственное сообщенiе" о том, что ряд "бeлогвардейских организацiй //задумал// (?!) совершенiе террористических актов против руководителей рабоче-крестьянской революцiи". Посему заключенные в тюрьмах представители различных политических групп объявлялись заложниками*18 . На это сообщенiе счел долгом откликнуться письмом к Ленину старый анархист П. А. Кропоткин*19 . "Неужели не нашлось среди Вас никого, -- писал Кропоткин, -- чтобы напомнить, что такiя мeры, представляющiя возврат к худшему времени средневeковья и религiозных войн -- недостойны людей, {48} взявшихся созидать будущее общество на коммунистических началах... Неужели никто из Вас не вдумался в то, что такое заложник? Это значит, что человeк засажен в тюрьму, не как в наказанiе за какое-нибудь преступленiе, что его держат в тюрьмe, чтобы угрожать его смертью своим противникам. "Убьете одного из наших, мы убьем столько-то из Ваших". Но развe это не все равно, что выводить человeка каждое утро на казнь и отводить его назад в тюрьму, говоря: "Погодите", "Не сегодня". Неужели Ваши товарищи не понимают, что это равносильно возстановленiю пытки для заключенных и их родных..." Жившiй уже вдали от жизни, престарeлый и больной П. А. Кропоткин недостаточно ясно представлял себe реальное воплощенiе большевицких теорiй насилiя. Заложники! Развe их не брали фактически с перваго дня террора? Развe их не брали повсемeстно в перiод гражданской войны? Их брали на югe, их брали на востокe, их брали на сeверe... Сообщая о многочисленных заложниках в Харьковe, предсeдатель мeстнаго губисполкома Кон докладывал в Харьковском совeтe: "в случаe, если буржуазный гад поднимет голову, то прежде всего падут головы заложников"*20 . И падали реально. В Елизаветградe убито в 1921 г. 36 заложников за убiйство мeстнаго чекиста. Этот факт, передаваемый бурцевским "Общим Дeлом"*21 , найдет себe подтвержденiе в рядe аналогичных достовeрных сообщенiй, с которыми мы встрeтимся на послeдующих страницах. Правило "кровь за кровь" имeет широчайшее примeненiе на практикe. "Большевики возстановили гнусный обычай брать заложников", -- писал Локкарт 10-го ноября 1918 г. -- И что еще хуже, они разят своих политических противников, мстя их женам. Когда недавно {49} в Петроградe был опубликован длинный список заложников, большевики арестовали жен не найденных и посадили их в тюрьму впредь до явки их мужей"*22 . Арестовывали жен и дeтей и часто разстрeливали их. О таких разстрeлах в 1918 г. жен-заложниц за офицеров, взятых в красную армiю и перешедших к бeлым, разсказывают дeятели кiевскаго Краснаго Креста. В мартe 1919 г. в Петербургe разстрeляли родственников офицеров 86-го пeхотнаго полка, перешедшаго к бeлым*23 . О разстрeлe заложников в 1919 г. в Кронштадт "родственников офицеров, //подозрeваемых// в том, что они перешли к бeлой гвардiи", говорит записка, поданная в ВЦИК извeстной лeвой соц.-рев. Ю. Зубелевич*24 i. Заложники легко переходили в группу контр-революцiонеров. Вот документ, публикуемый "Коммунистом"*25 : "13-го августа военно-революцiонный трибунал 14 армiи, разсмотрeв дeло 10-ти граждан гор. Александрiи, взятых заложниками (Бредит, Мальскiй и др.) признал означенных не заложниками, а контр-революцiонерами и постановил всeх разстрeлять". Приговор был приведен в исполненiе на другой день. Брали сотнями заложниц -- крестьянских жен вмeстe с дeтьми во время крестьянских возстанiй в Тамбовской губернiи: онe сидeли в разных тюрьмах, в том числe в Москвe и Петербургe чуть ли не в теченiе двух лeт. Напр., приказ оперштаба тамбовской Ч. К. 1-го сентября 1920 г. объявлял: "Провести к семьям возставших безпощадный красный террор... арестовывать в таких семьях всeх с 18 лeтняго возраста, не считаясь с полом и если бандиты выступленiя будут продолжать, разстрeливать их. Села {50} обложить чрезвычайными контрибуцiями, за неисполненiе которых будут конфисковываться всe земли и все имущество"*26 . Как проводился в жизнь этот приказ, свидeтельствуют оффицiальныя сообщенiя, печатавшiяся в тамбовских "Извeстiях": 5-го сентября сожжено 5 сел.; 7-го сентября разстрeлено болeе 250 крестьян... В одном Кожуховском концентрацiонном лагерe под Москвой (в 1921 -- 22 г.) содержалось 313 тамбовских крестьян в качествe заложников, в числe их дeти от 1 мeсяца до 16 лeт. Среди этих раздeтых (без теплых вещей), полуголодных заложников осенью 1921 г. свирeпствовал сыпной тиф. Мы найдем длинные списки опубликованных заложников и заложниц за дезертиров, напр., в "Красном воинe"*27 . Здeсь вводится даже особая рубрика для нeкоторых заложников: "приговорен к разстрeлу условно". Разстрeливали и дeтей и родителей. И мы найдем засвидeтельствованные и такiе факты. Разстрeливали дeтей в присутствiи родителей и родителей в присутствiи дeтей. Особенно свирeпствовал в этом отношенiи Особый Отдeл В. Ч. К., находившiйся в вeдeнiи полусумасшедшаго Кедрова*28 . Он присылал с "фронтов" в Бутырки цeлыми пачками малолeтних "шпiонов" от 8 -- 14 лeт. Он разстрeливал на мeстах этих малолeтних шпiонов-гимназистов. Я лично знаю ряд таких случаев в Москвe. Какое дeло кому до каких-то моральных пыток, о которых пытался говорить в своем письмe П. А. Кропоткин. В Чрезвычайных Комиссiях не только провинцiальных, но и столичных, практиковались самыя настоящiя истязанiя и пытки. Естественно, письмо {51} П. А. Кропоткина оставалось гласом вопiющаго в пустынe. Если тогда не было разстрeлов среди тeх, кто был объявлен заложником, то, может быть, потому, что не было покушенiй... Прошел еще год. И во время Кронштадтскаго возстанiя тысячи были захвачены в качествe заложников. Затeм появились новые заложники в лицe осужденных по извeстному процессу соцiалистов-революцiонеров смертников. Эти жили до послeдних дней под угрозой условнаго разстрeла! И, может быть, только тeм, что убiйство Воровскаго произошло на Швейцарской территорiи, слишком гласно для всего мiра, объясняется то, что не было в Россiи массовых разстрeлов, т. е. о них не было опубликовано и гласно заявлено. Что дeлается в тайниках Государственнаго Политического Управленiя, замeнившаго собой по имени Чрезвычайныя комиссiи, мы в полной степени не знаем. Разстрeлы продолжаются, но о них не публикуется, или, если публикуется, то рeдко и в сокращенном видe. Истины мы не знаем. Но мы безоговорочно уже знаем, что послe оправдательнаго приговора в Лозаннe большевики недвусмысленно грозили возобновленiем террора по отношенiю к тeм, кто считается заложниками. Так Сталин -- как сообщали недавно "Дни" и "Vorw?rts" -- в засeданiи московскаго комитета большевиков заявил: "Голоса всeх трудящихся требуют от нас возмездiя подстрекателям этого чудовищнаго убiйства. Фактически убiйцы тов. Воровскаго -- не ничтожные наймиты Конради и Полунин, a тe соцiал-предатели, которые, скрывшись от народнаго гнeва за предeлы досягаемости, еще продолжают подготовлять почву для наступленiя против руководителей русскаго пролетарiата. Они забыли о нашей дальновидности, проявленной нами в августe 1922 года, когда мы прiостановили приговор Верховнаго Трибунала, {52} вопреки настойчивому желанiю всeх трудящихся масс. Теперь мы можем им напомнить, что постановленiе еще не потеряло силы, и за смерть тов. Воровскаго мы сумeем потребовать к отвeту их друзей, находящихся в нашем распоряженiи"...*29 "Заложники -- капитал для обмeна"... Эта фраза извeстнаго чекиста Лациса, может быть, имeла нeкоторый смысл по отношенiю к иностранным подданным, во время польско-русской войны. //Русскiй// заложник -- это лишь форма психического воздeйствiя, это лишь форма устрашенiя, на котором построена вся внутренняя политика, вся система властвованiя большевиков. Знаменительно, что большевиками собственно осуществлено то, что в 1881 г. казалось невозможным самым реакцiонным кругам. 5-го марта 1881 года гр. А. Камаровскiй впервые высказал в письмe к Побeдоносцеву*30 мысль о групповой отвeтственности. Он писал: "... не будет ли найдено полезным объявить //всeх уличенных участников в замыслах революцiонной партiи// за совершенныя ею //неслыханныя преступленiя//, состоящими внe закона и за малeйшее их новое покушенiе или дeйствiе против установленнаго законом порядка в Россiи //отвeтственными// {53} //поголовно//, in corpore, //жизнью их//". Такова гримаса исторiи или жизни... "Едва ли, дeйствительно, есть болeе яркое выраженiе варварства, точнeе, господства грубой силы над всeми основами человeческаго общества, чeм этот институт заложничества" -- писал старый русскiй революцiонер H. В. Чайковскiй по поводу заложничества в наши дни. "Для того, чтобы дойти не только до примeненiя его на практикe, но и до //открытаго// провозглашенiя, нужно дeйствительно до конца эмансипироваться от этих вeками накопленных цeнностей человeческой культуры и внутренне преклониться перед молохом войны, разрушенiя и зла". "Человeчество потратило много усилiй, чтобы завоевать... первую истину всякаго правосознанiя: -- Нeт наказанiя, если нeт преступленiя" -- напоминает выпущенное по тому же поводу в 1921 г. воззванiе "Союза русских литераторов и журналистов в Парижe"*31 . "И мы думаем, что как бы ни были раскалены страсть в той партiйной и политической борьбe, которая таким страшным пожаром горит в современной Россiи, но эта основная, эта первая заповeдь цивилизацiи не может быть попрана ни при каких обстоятельствах: -- Нeт наказанiя, если нeт преступленiя. Мы протестуем против возможнаго убiйства ни в чем неповинных людей. Мы протестуем против этой пытки страхом. Мы знаем, какiя мучительныя ночи проводят русскiя матери и русскiе отцы, дeти которых попали в заложники. Мы знаем, точно также, что переживают сами заложники в ожиданiи смерти за чужое, не ими совершенное, преступленiе. {54} И потому мы говорим: -- Вот жестокость, которая не имeет оправданiя. -- Вот варварство, которому не должно быть мeста в человeческом обществe"... "Не должно быть"... Кто слышит это? *1 Перельцвейг с товарищами были разстрeлены за нeсколько недeль до убiйства Урицкаго. M. Алданов, "Совр. Зап.", т. XVI. *2 A Collection of Reports on Bolschewism in Russia. Abridged Edition of Parlamenters Paper. Russia Nr. 1. Книга эта переведена на французскiй язык под заглавiем "Le Bolchevisme en Russie. Livre blanc anglais"; цитирую по ней, стр. 159. *3 Livre blanc 59. *4 "Утро Москвы", No. 21, 4-го ноября 1918 г. *5 Еще опубликовано было 15 фамилiй в No. 3 "Еженедeльника". *6 Кстати такiе освeдомительные и руководящiе органы появились при цeлом рядe Чрезвычайных Комисiй: Напр., издавались "Царицынскiя Изв. Ч. К."; орган всеукраинской Ч. К. именовался "Красный Меч". Собранiе этих журнальчиков и листков могли бы дать богатeйшiй матерiал для характеристики "краснаго террора". *7 М. П. Арцыбашев в своих показанiях Лозаннскому суду опредeляет эту цифру в 500. *8 "В дни краснаго террора" -- Сборник "Че-Ка". *9 Здeсь прежде, при самодержавiи, дезинфецировали новых тюремных сидeльцев; зловeщая "комната душ" служила в 1918 г. мeстом, куда сводили людей, которых везли на убой. *10 "Че-Ка", "Сухая гильотина", стр. 49 -- 50. *11 "Сeв. Ком." 18-го сентября. *12 Изв. Ц. И. К. "Сeв. Кавк." No. 138. *13 Сводка матерiалов по группe Минеральных Вод, стр. 82. *14 "//Кiевскiя Извeстiя//". Аналогичное заявленiе за подписью Дзержинскаго было опубликовано в "Извeстiях" еще 1-го марта: "арестованные лeвые соцiалисты-революцiонеры и меньшевики будут служить заложниками, и судьба их будет зависeть от поведенiя обeих партiй". *15 В изданной в 1922 г. в Берлинe брошюрe "Гоненiя на анархистов в совeтской Россiи" опредeленно говорится, что покушенiе в Леонтьевском пер. произведено анархистами. Иницiатором его был рабочiй Казимир Ковалев. *16 Саратовск. "Извeстiя", 2-го октября 1919 г. *17 "Че-Ка", "Год в Бутырской тюрьмe", стр. 144. *18 В сущности поводом к этому правительственному акту послужила лишь статья В. Л. Бурцева в его "Общем Дeлe". Он писал: "На террор необходимо отвeтить террором... должны найтись революцiонеры, готовые на самопожертвованiе, чтобы призвать к отчету Ленина и Троцкаго, Стеклова и Дзержинского, Лациса и Луначарскаго, Каменева и Калинина, Красина и Карахана, Крестинскаго и Зиновьева и т. д.". Может быть, в параллель этой статьe слeдует отмeтить имeющую психологическую цeнность запись дипломата в свой дневник при веденiи Брест-Литовских переговоров. Чернин 26-го декабря 1917 г. записал: "Шарлота Кордэ сказала: я убила не человeка, а дикаго звeря. Эти большевики также исчезнут, и кто знает, не найдется ли Кордэ и для Троцкаго". *19 "На чужой сторонe", кн. III. *20 "Харьковск. Изв." No. 126, 13-го мая 1919 г. *21 "Об. Д." No. 345. *22 Livre blanc, стр. 37. *23 "Русская Жизнь" (Гельсингфорс), 11-го марта. *24 В результатe неумeстнаго, с точки зрeнiя совeтской власти, выступленiя Ю. М. Зубелевич была отправлена в ссылку в Оренбург. *25 1918 г. No. 134. *26 "Рев. Россiя" No. 14 -- 15. *27 12-го ноября 1919 г. *28 Кедров находится нынe, по нeкоторым свeдeнiям, в психiатрической больницe, как неизлeчимый. *29 В самое послeднее время грузинская Че-Ка объявила заложниками 37 соцiал-демократов, с предупрежденiем, что первые 10 по списку будут разстрeлены за первую попытку террористическаго акта в Грузiи. По сообщенiю "Соц. Вeст." 11-го фев. 1924 г. (No. 3) постановленiе это было отмeнено по требованiю из Москвы (не забудем, что это было время, когда рeшался вопрос о признанiи совeтской власти). При чем мотивом отмeны был своеобразный аргумент: так как меньшевики превратились в "ничтожную группу бандитов", а органы власти достаточно сильны для выполненiя своих прекарных функцiй "нeт надобности прибeгать к таким чрезвычайным мeрам репрессiй, как объявленiе заложниками отдeльных видных дeятелей меньшевицкой партiи". *30 "Письма и Записки", т. I, стр. 181. *31 "Посл. Нов.", 9-го февраля 1921 г. -------- II. "Террор навязaн" "Пролетарское принужденiе во всeх своих формах, начиная от разстрeлов... является методом выработки коммунистическаго человeка из человeческаго матерiала капиталистической эпохи". Бухарин. Террор в изображенiи большевицких дeятелей нерeдко представляется, как слeдствiе возмущенiя народных масс. Большевики вынуждены были прибeгнуть к террору под давленiем рабочаго класса. Мало того, государственный террор лишь вводил в извeстныя правовыя нормы неизбeжный самосуд. Болeе фарисейскую точку зрeнiя трудно себe представить и нетрудно показать на фактах, как далеки от дeйствительности подобныя заявленiя. В запискe народнаго комиссара внутренних дeл и в то же время истиннаго творца и руководителя "краснаго террора" Дзержинскаго, поданной в совeт народных комиссаров 17-го февраля 1922 г., между прочим, говорилось: "В предположенiи, что вeковая старая ненависть революцiоннаго пролетарiата против поработителей поневолe выльется в цeлый ряд безсистемных кровавых эпизодов, причем возбужденные элементы народнаго гнeва сметут не только врагов, но и друзей, не только враждебные и вредные элементы, но и сильные и полезные, я стремился провести //систематизацiю// карательнаго аппарата революцiонной власти. За все время "Чрезвычайная комиссiя была не что иное, как //разумное// {55} направленiе карающей руки революцiоннаго пролетарiата".*1 Мы покажем ниже, в чем заключалась эта "разумная" систематизацiя карательнаго аппарата государственной власти. Проект об организацiи Всероссiйской Чрезвычайной комиссiи, составленный Дзержинским еще 7-го декабря 1917 г. на основанiи "историческаго изученiя прежних революцiонных эпох", находился в полном соотвeтствiи с теорiями, которыя развивали большевицкiе идеологи. Ленин еще весной 1917 г. утверждал, что соцiальную революцiю осуществить весьма просто: стоит лишь уничтожить 200 -- 300 буржуев. Извeстно, что Троцкiй в отвeт на книгу Каутскаго "Терроризм и коммунизм" дал "идейное обоснованiе террора", сведшееся впрочем к чрезмeрно простой истинe: "враг должен быть обезврежен; во время войн это значит -- уничтожен". "Устрашенiе является могущественным средством политики, и надо быть лицемeрным ханжой, чтобы этого не понимать".*2 И прав был Каутскiй, сказавшiй, что не будет преувеличенiем назвать книгу Троцкаго "хвалебным гимном во славу безчеловeчности". Эти кровавые призывы по истинe составляют по выраженiю Каутскаго "вершину мерзости революцiи". "Планомeрно проведенный и всесторонне обдуманный террор нельзя смeшивать с эксцессами взбудораженной толпы. Эти эксцессы исходят из самых некультурных, грубeйших слоев населенiя, терpop {56} же осуществлялся высококультурными, исполненными гуманности людьми". Эти слова идеолога нeмецкой соцiал-демократiи относятся к эпохe великой французской революцiи.*3 Они могут быть повторены и в XX вeкe: идеологи коммунизма возродили отжившее прошлое в самых худших его формах. Демагогическая агитацiя "высококультурных", исполненных яко-бы "гуманностью" людей безстыдно творила кровавое дeло. Не считаясь с реальными фактами, большевики утверждали, что террор в Россiи получил примeненiе лишь послe первых террористических покушенiй на так называемых вождей пролетарiата. Латыш Лацис, один из самых жестоких чекистов, имeл смeлость в августe 1918 г. говорить об исключительной гуманности совeтской власти: "нас убивают тысячами (!!!), а мы ограничиваемся арестом" (!!). А Петерс, как мы уже видeли, с какой-то исключительной циничностью публично даже утверждал, что до убiйства, напр., Урицкаго, в Петроградe не было смертной казни. Начав свою правительственную дeятельность в цeлях демагогических с отмeны смертной казни*4 , большевики немедленно ее возстановили. Уже 8-го января 1918 г. в объявленiи Совeта народных комиссаров говорилось о "созданiи батальонов для рытья окопов из состава буржуазнаго класса мужчин и женщин, под надзором красногвардейцев". "Сопротивляющихся разстрeливать" и дальше: контр-революцiонных агитаторов "разстрeливать на мeстe преступленiя".*5 Другими словами, возстанавливалась смертная казнь //на мeстe// без суда и разбирательства. Через {57} мeсяц появляется объявленiе знаменитой впослeдствiи Всероссiйской Чрезвычайной Комиссiи: ..."контр-революцiонные агитаторы... всe бeгущiе на Дон для поступленiя в контр-революцiонныя войска... будут безпощадно разстрeливаться отрядом комиссiи на мeстe преступленiя". Угрозы стали сыпаться, как из рога изобилiя: "мeшечники разстрeливаются на мeстe" (в случаe сопротивленiя), расклеивающiе прокламацiи "немедленно разстрeливаются"*6 и т. п. Однажды совeт народных комиссаров разослал по желeзным дорогам экстренную депешу о каком-то спецiальном поeздe, слeдовавшем из Ставки в Петроград: "если в пути до Петербурга с поeздом произойдет задержка, то виновники ея будут разстрeлены". "Конфискацiя всего имущества и разстрeл" ждет тeх, кто вздумает обойти существующiе и изданные совeтской властью законы об обмeнe, продажe и куплe. Угрозы разстрeлом разнообразны. И характерно, что приказы о разстрeлах издаются не одним только центральным органом, а всякаго рода революцiонными комитетами: в Калужской губ. объявляется, что будут разстрeлены за неуплату контрибуцiй, наложенных на богатых; в Вяткe "за выход из дома послe 8 часов"; в Брянскe за пьянство; в Рыбинскe -- за скопленiе на улицах и притом "без предупрежденiя". Грозили не только разстрeлом: комиссар города Змiева обложил город контрибуцiей и грозил, что неуплатившiе "будут утоплены с камнем на шеe в Днeстрe".*7 Еще болeе выразительное: главковерх Крыленко, будущiй главный обвинитель в Верховном Революцiонном Трибуналe, хранитель законности в совeтской Россiи, 22-го января объявлял: "Крестьянам Могилевской губернiи предлагаю //расправиться// с насильниками //по своему разсмотрeнiю//". Комиссар Сeвернаго раiона и Западной Сибири в свою {58} очередь опубликовал: "если виновные не будут выданы, то на каждые 10 человeк по одному будут разстрeлены, нисколько не разбираясь, виновен или нeт". Таковы приказы, воззванiя, объявленiя о смертной казни... Цитируя их, один из старых борцов против смертной казни в Россiи, д-р Жбанков писал в "Общественном врачe"*8 : "Почти всe они дают широкiй простор произволу и усмотрeнiю //отдeльных лиц и даже разъяренной ничего не разбирающей толпe//", т. е. узаконяется самосуд. Смертная казнь еще в 1918 г. была возстановлена в предeлах, до которых она никогда не доходила и при царском режимe. Таков был первый результат систематизацiи карательнаго аппарата "революцiонной власти". По презрeнiю элементарных человeческих прав и морали центр шел впереди и показывал тeм самым примeр. 21-го февраля в связи с наступленiем германских войск особым манифестом "соцiалистическое отечество" было провозглашено в опасности и вмeстe с тeм дeйствительно вводилась смертная казнь в широчайших размeрах: "непрiятельскiе агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контр-революцiонные агитаторы, германскiе шпiоны разстрeливаются на мeстe преступленiя".*9 {59} Не могло быть ничего болeе возмутительнаго, чeм дeло капитана Щаснаго, разсматривавшееся в Москвe в маe 1918 г. в так называемом Верховном Революцiонном Трибуналe. Капитан Щасный спас остаток русскаго флота в Балтiйском морe от сдачи нeмецкой эскадрe и привел его в Кронштадт. Он был обвинен тeм не менeе в измeнe. Обвиненiе было формулировано так: "Щасный, совершая геройскiй подвиг, тeм самым создал себe популярность, намeреваясь впослeдствiи использовать ее против совeтской власти". Главным, но и единственным свидeтелем против Щаснаго выступил Троцкiй. 22-го мая Щасный был разстрeлен "за спасенiе Балтiйскаго флота". Этим приговором устанавливалась смертная казнь уже и по суду. Эта "кровавая комедiя хладнокровнаго человeкоубiйства" вызвала яркiй протест со стороны лидера соцiал-демократов-меньшевиков Мартова, обращенный к рабочему классу. На него не получалось однако тогда широких откликов, ибо вся политическая позицiя Мартова и его единомышленников в то время сводилась к призыву работать {60} с большевиками для противодeйствiя грядущей контр-революцiи*10 . Смертную казнь по суду или в административном порядкe, как то практиковала Чрезвычайная Комиссiя на территорiи совeтской Россiи и до сентября 1918 года, т. е. до момента как бы оффицiальнаго объявленiя "краснаго террора", далеко нельзя считать проявленiем единичных фактов. Это были даже не десятки, а сотни случаев. Мы имeем в виду только смерть по тому или иному приговору. Мы не говорим сейчас вовсе о тeх разстрeлах, которые сопровождали усмиренiя всякаго рода волненiй, которых было так много и в 1918 г., о разстрeлах демонстрацiй и пр., т. е. об эксцессах власти, о расправах послe октября (еще в 1917 г.) с финляндскими и севастопольскими офицерами. Мы не говорим о тeх тысячах, разстрeленных на территорiи гражданской войны, гдe в полной степени воспроизводились в жизни приведенныя выше постановленiя, объявленiя и приказы о смертной казни. Позднeе, в 1919 г., исторiограф дeятельности чрезвычайных комиссiй Лацис в рядe статей (напечатанных ранeе в Кiевских и Московских "Извeстiях", a затeм вышедших отдeльной книгой "Два года борьбы на внутреннем фронтe") подвел итоги оффицiальных свeдeнiй о разстрeлах и без стeсненiя писал, что в предeлах тогдашней совeтской Россiи (т. е. 20 центральных губернiй) за первую половину 1918 г., т. е. за первое полугодiе существованiя чрезвычайной комиссiи, было разстрeлено всего 22 человeка. "Это длилось бы и дальше, -- заявлял Лацис, -- если бы не широкая волна заговоров и самый {61} необузданный бeлый террор (?!) со стороны контр-революцiонной буржуазiи"*11 . Так можно было писать только при полной общественной безгласности. 22 смертных казни! Я также пробовал в свое время производить подсчет разстрeленных большевицкой властью в 1918 году, при чем мог пользоваться преимущественно тeми данными, которыя были опубликованы в совeтских газетах. Отмeчая, что появлялось в органах, издававшихся в центрe, я мог пользоваться только сравнительно случайными свeдeнiями из провинцiальных газет и рeдкими провeренными свeдeнiями из других источников. Я уже указывал в своей статьe "Голова Медузы", напечатанной в нeскольких соцiалистических органах Западной Европы, что и на основанiи таких случайных данных в моей картотекe, появилось не 22, а 884 карточки!*12 "Здeсь среди нас много свидeтелей и участников тeх событiй и тeх годов, которых касается казенный исторiограф чрезвычайки" -- писал берлинскiй "Голос Россiи" (22-го февраля 1922 г.) по поводу заявленiя Лациса: "Мы, быть может, так же хорошо, как Лацис, помним, что оффицiально Вечека была создана постановленiем 7-го декабря 1917 г. Но еще лучше мы помним, что "чрезвычайная" дeятельность большевиков началась раньше. Не большевиками ли был сброшен в Неву послe взятiя Зимняго Дворца помощник военнаго министра кн. Туманов? Не главнокомандующiй ли большевицким фронтом Муравьев отдал на другой день послe взятiя Гатчины оффицiальный приказ расправляться "на мeстe самосудом" с офицерами, оказывавшими противодeйствiе? Не большевики ли несут отвeтственность за убiйство Духонина, Шингарева и Кокошкина? Не по личному ли разрeшенiю Ленина были разстрeлены студенты {62} братья Ганглез в Петроградe за то лишь, что на плечах у них оказались нашитыми погоны? И развe до Вечека не был большевиками создан Военно-Революцiонный комитет, который в чрезвычайном порядкe истреблял врагов большевицкой власти? Кто повeрит Лацису, что "всe они были в своем большинстве из уголовнаго мiра", кто повeрит, что их было только "двадцать два человeка?..." Оффицiальная статистика Лациса не считалась даже с опубликованными ранeе свeдeнiями в органe самой Всер. Чрез. Комиссiи; напр., в "Еженедeльнике Ч. К." объявлялось, что Уральской областной Че-Ка за первое полугодiе 1918 г. разстрeлено 35 человeк. Что же значит больше разстрeлов не производилось в то время? Как совмeстить с такой совeтской гуманностью интервью руководителей ВЧК Дзержинскаго и Закса (лeв. с.-р.), данное сотруднику горьковской "Новой Жизни" 8-го iюня 1918 г., гдe заявлялось; по отношенiю к врагам "мы не знаем пощады" и дальше говорилось о разстрeлах, которые происходят яко-бы по единогласному постановленiю всeх членов комитета Чрезвычайной Комиссiи. В августе в "Извeстiях" (28-го) появились оффицiальныя свeдeнiя о разстрeлах в шести губернских городах 43 человeк. В докладe члена петроградской Ч. К. Бокiя, замeстителя Урицкаго, на октябрьской конференцiи чрезвычайных комиссiй Сeверной Коммуны общее число разстрeленных в Петербурге с момента переeзда Всер. Чрез. Комиссiи в Москву, т. е. послe 12-го марта, исчислялось в 800 человeк, при чем цифра заложников в сентябрe опредeлялась в 500, т. е. другими словами за указанные мeсяцы по исчисленiю оффицiальных представителей петроградских Ч. К. было разстрeлено 300 человeк.*13 Почему же послe этого не вeрить записи Маргулiеса в дневникe: "Секретарь датскаго посольства Петерс разсказывал... как ему хвастался {63} Урицкiй, что подписал в один день 13 смертных приговора".*14 A вeдь Урицкiй был один из тeх, которые будто бы стремились "упорядочить" террор... Может быть, вторая половина 1918 г. отличается от первой лишь тeм, что с этого времени открыто шла уже кровавая пропаганда террора.*15 Послe покушенiя на Ленина urbi et orbi объявляется наступленiе времен "краснаго террора", о котором Луначарскiй в совeтe рабочих депутатов в Москвe 2-го декабря 1917 г. говорил: "Мы не хотим пока террора, мы против смертной казни и эшафота". Против эшафота, но не против казни в тайниках! Пожалуй, один Радек высказался как-бы за публичность разстрeла. Так в своей статьe "Красный Террор"*16 он пишет: ..."пять заложников, взятых у буржуазiи, разстрeленных на основанiи публичнаго приговора пленума мeстнаго Совeта, разстрeленных в присутствiи тысячи рабочих, одобряющих этот акт -- болeе сильный акт массоваго террора, нежели разстрeл пятисот человeк по рeшенiю Ч. К. без участiя рабочих масс". Штейнберг, вспоминающiй "великодушiе", которое царило в трибуналах "первой эпохи октябрьской революцiи", должен признать, что "нeт сомнeнiй" в том, что-бы перiод от марта до конца августа 1918 был перiод фактическаго, хотя и не оффицiальнаго террора". Террор превращается в разнузданную кровавую бойню, которая на первых порах возбуждает {64} возмущенiе даже в коммунистических рядах. С первым протестом еще по дeлу капитана Щаснаго выступил небезызвeстный матрос Дыбенко, помeстившiй в газетe "Анархiя" слeдующее достаточно характерное письмо от 30-го iюля: "Неужели нeт ни одного честнаго большевика, который публично заявил протест против возстановленiя смертной казни? Жалкiе трусы! Они боятся открыто подать свой голос -- голос протеста. Но если есть хоть один еще честный соцiалист, он обязан заявить протест перед мiровым пролетарiатом... мы не повинны в этом позорном актe возстановленiя смертной казни и в знак протеста выходим из рядов правительственных партiй. Пусть правительственные коммунисты послe нашего заявленiя-протеста ведут нас, тeх, кто боролся и борется против смертной казни, на эшафот, пусть будут и нашими гильотинщиками и палачами". Справедливость требует сказать, что Дыбенко вскорe же отказался от этих "сентиментальностей", по выраженiю Луначарскаго, а через три года принимал самое дeятельное участiе в разстрeлах в 1921 г. матросов при подавленiи возстанiя в Кронштадтe: "Миндальничать с этими мерзавцами не приходится",*17 и в первый же день было разстрeлено 300. Раздались позже и другiе голоса. Они также умолкли. А творцы террора начали давать теоретическое обоснованiе тому, что не поддается моральному оправданiю... Извeстный большевик Рязанов, единственный, выступившiй против введенiя института смертной казни формально в новый уголовный кодекс, разработанный совeтской юриспруденцiей в 1922 г., в ленинскiе дни прieзжал в Бутырскую тюрьму и разсказывал соцiалистам, что "вожди" пролетарiата с трудом удерживают рабочих, рвущихся к тюрьмe послe покушенiя на Ленина, чтобы отомстить и расправиться с "соцiалистами-предателями". Я слышал то же при допросe в сентябрe от самого Дзержинскаго и от многих {65} других. Любители и знатоки внeшних инсценировок пытались создать такое впечатлeнiе, печатая заявленiя разных групп с требованiем террора. Но эта обычная инсценировка никого обмануть не может, ибо это только своего рода агитацiонные прiемы, та демагогiя, на которой возрасла и долго держалась большевицкая власть. По дирижерской палочкe принимаются эти фальсифицированныя, но запоздалыя однако постановленiя -- запоздалыя, потому что "красный террор" объявлен, всe лозунги даны на митингах*18 , в газетах, плакатах и резолюцiях и их остается лишь просто повторять на мeстах. Слишком уже общи и привычны лозунги, под которыми происходит расправа: "Смерть капиталистам", "смерть буржуазiи". На похоронах Урицкаго уже болeе конкретные лозунги, болeе соотвeтствующiе моменту: "За каждаго вождя тысячи ваших голов", "пуля в грудь всякому, кто враг рабочаго класса", "смерть наемникам англо-французскаго капитала". Действительно кровью отзывается каждый лист тогдашней большевицкой газеты. Напр., по поводу убiйства Урицкаго петербургская "Красная Газета" пишет 31-го августа: "За смерть нашего борца должны поплатиться тысячи врагов. Довольно миндальничать... Зададим кровавый урок буржуазiи... К террору живых... смерть буржуазiи -- пусть станет лозунгом дня". Та же "Красная Газета" писала по поводу покушенiя на Ленина 1-го сентября: "Сотнями будем мы убивать врагов. Пусть будут это тысячи, пусть они захлебнутся в собственной крови. За кровь Ленина и Урицкаго пусть прольются потоки крови -- больше крови, столько, сколько возможно".*19 "Пролетарiат отвeтит на пораненiе Ленина так, -- писали "Извeстiя", -- что вся буржуазiя содрогнется от ужаса". Никто {66} иной, как сам Радек, пожалуй, лучшiй совeтскiй публицист, утверждал в "Извeстiях" в спецiальной статьe, посвященной красному террору (No. 190), что красный террор, вызванный бeлым террором, стоит на очереди дня: "Уничтоженiе отдeльных лиц из буржуазiи, поскольку они не принимают непосредственно участiя в бeлогвардейском движенiи, имeет только значенiе средства устрашенiя в момент непосредственной схватки, в отвeт на покушенiя. Понятно, за всякаго совeтскаго работника, за всякаго вождя рабочей революцiи, который падет от руки агента контр-революцiи, послeдняя расплатится десятками голов". Если мы вспомним крылатую фразу Ленина: пусть 90% русскаго народа погибнет, лишь бы 10% дожили до мiровой революцiи, -- то поймем в каких формах рисовало воображенiе коммунистов эту "красную месть": "гимн рабочаго класса отнынe будет гимн ненависти и мести" -- писала "Правда". "Рабочiй класс совeтской Россiи поднялся" -- гласит воззванiе губернскаго военнаго комиссара в Москвe 3-го сентября -- и грозно заявляет, что за каждую каплю пролетарской крови... да прольется поток крови тeх, кто идет против революцiи, против совeтов и пролетарских вождей. За каждую пролетарскую жизнь будут уничтожены сотни буржуазных сынков бeлогвардейцев... С нынeшняго дня рабочiй класс (т. е. губернскiй военный комиссар г. Москвы) объявляет на страх врагам, что на //единичный// бeлогвардейскiй террор, он отвeтит массовым, безпощадным, пролетарским террором". Впереди всeх идет сам Всероссiйскiй Центральный Исполнительный Комитет, принявшiй в засeданiи 2-го сентября, резолюцiю: "Ц. И. К. дает торжественное предостереженiе всeм холопам россiйской и союзной буржуазiи, предупреждая их, что за каждое покушенiе на дeятелей совeтской власти и носителей идей соцiалистической революцiи будут отвeчать всe контр-революцiонеры и всe вдохновители их". На бeлый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочiе {67} (?) и крестьяне (?) отвeтят: "массовым красным террором против буржуазiи и ея агентов". В полном соотвeтствiи с постановленiем этого высшаго законодательнаго органа 5-го сентября издается постановленiе совeта народных комиссаров в видe спецiальнаго одобренiя дeятельности Ч. К., по которому "подлежат разстрeлу всe лица, прикосновенный к бeлогвардейским организацiям, заговорам и мятежам". Народным комиссаром внутренних дeл Петровским одновременно разослан всeм совeтам телеграфный приказ, которому суждено сдeлаться историческим и по своей терминологiи и по своей санкцiи всякаго возможнаго произвола. Он помeщен был в No. 1 "Еженедeльника" под заголовком: "Приказ о заложниках" и гласил: "Убiйство Володарскаго, убiйство Урицкаго, покушенiе на убiйство и раненiе предсeдателя совeта народных комиссаров Владимiра Ильича Ленина, массовые, десятками тысяч разстрeлы наших товарищей в Финляндiи, на Украинe и, наконец, на Дону и в Чехо-Словакiи, постоянно открываемые заговоры в тылу наших армiй, открытое признанiе (?) правых эс-эров и прочей контр-революцiонной сволочи в этих заговорах, и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьезных репрессiй и массовых разстрeлов бeлогвардейцев и буржуазiи со стороны совeтов, показывает, что, несмотря на постоянныя слова о массовом террорe против эсэров, бeлогвардейцев и буржуазiи, этого террора на дeлe нeт. С таким положенiем должно быть рeшительно покончено. Расхлябанности и миндальничанiю*20 должен быть немедленно положен конец. Всe извeстные мeстным совeтам правые эсэры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазiи и офицерства должны быть взяты значительныя количества {68} заложников. При малeйших попытках сопротивленiя или малeйшем движенiи в бeлогвардейской средe должен приниматься (?) безоговорочно массовый разстрeл. Мeстные губисполкомы должны проявлять в этом направленiи особую иницiативу. Отдeлы управленiя через милицiю и чрезвычайныя комиссiи должны принять всe мeры к выясненiю и аресту всeх, скрывающихся под чужими именами и фамилiями лиц, с безусловным разстрeлом всeх замeшанных в бeлогвардейской работe. Всe означенныя мeры должны быть проведены немедленно. О всяких нерeшительных в этом направленiи дeйствiях тeх или иных органов мeстных совeтов Завотуправ обязан немедленно донести народному комиссарiату Внутренних Дeл. Тыл наших армiй должен быть, наконец, окончательно очищен от всякой бeлогвардейщины и всeх подлых заговорщиков против власти рабочаго класса и бeднeйшаго крестьянства. Ни малeйших колебанiй, ни малeйшей нерeшительности в примeненiи массоваго террора. Полученiе означенной телеграммы подтвердите передать уeздным совeтам". А центральный орган В. Ч. К. "Еженедeльник", долженствовавшiй быть руководителем и проводникам идей и методов борьбы чрезвычайной комиссiи, в том же номерe писал "К вопросу о смертной казни": "Отбросим всe длинныя, безплодныя и праздныя рeчи о красном террорe... Пора, пока не поздно, не на словах, а на дeлe провести самый безпощадный, строго организованный массовый террор"... Послe знаменитаго приказа Петровскаго едва ли даже стоит говорить на тему о "рабочем классe", выступающем мстителем за своих вождей, и о гуманности цeлей, которыя яко-бы ставили себe Дзержинскiй и другiе при организацiи так называемых Чрезвычайных Комиссiи. Только полная безотвeтственность большевицких публицистов позволяла, напр., Радеку утверждать в "Извeстiях" 6-то сентября, что {69} "если бы не увeренность рабочих масс в том, что рабочая власть сумeет отвeтить на этот удар, то мы имeли бы на-лицо массовый погром буржуазiи". Какое в дeйствительности может имeть значенiе заявленiе нeких коммунистов Витебской губ., требовавших 1000 жертв за каждаго совeтскаго работника? или требованiе коммунистической ячейки какого-то автопоeзда -- за каждаго павшаго разстрeлять 100 заложников, за каждаго краснаго 1000 бeлых, или заявленiе Комячейки Западной Областной Чрезвычайной Комиссiи, требовавшей 13-го сентября "стереть с лица земли гнусных убiйц", или резолюцiя красноармейской части охраны Острогородской Ч. К. (23-го сентября): "За каждаго нашего коммуниста будем уничтожать по сотням, а за покушенiе на вождей тысячи и десятки (?!) тысяч этих паразитов". Мы видим, как по мeрe удаленiя от центра, кровожадность Ч. К. увеличивается -- начали с сотен, дошли до десятков тысяч. Повторяются лишь слова гдe-то сказанныя; но и эти повторенiя, насколько они оффицiально опубликовывались, идут в сущности почти исключительно от самих чекистов. И через год та же аргументацiя на там же разнузданном и безшабашном жаргонe повторяется на другой территорiи Россiи, захваченной большевиками -- в царствe Лациса, стоящаго во главe Всеукраинской Чрезвычайной Комиссiи. В Кiевe печатается "Красный Меч" -- это орган В. У. Ч. К., преслeдующiй тe же цeли, что и "Еженедeльник В. Ч. К.". В No. 1 мы читаем в статьe редактора Льва Крайняго: "У буржуазной змeи должно быть с корнем вырвано жало, а если нужно, и разодрана жадная пасть, вспорота жирная утроба. У саботирующей, лгущей, предательски прикидывающейся сочувствующей (?!) внeклассовой интеллигентской спекулянтщины и спекулянтской интеллигенцiи должна быть сорвана маска. Для нас нeт и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазiей для угнетенiя и эксплоатацiи низших классов". {70} "Объявленный красный террор -- вторит ему тут же нeкто Шварц -- нужно проводить по пролетарски"... "Если для утвержденiя пролетарской диктатуры во всем мiрe нам необходимо уничтожить всeх слуг царизма и капитала, то мы перед этим не остановимся и с честью выполним задачу, возложенную на нас Революцiей". "Наш террор был вынужден, это террор не Ч. К., а рабочаго класса" -- вновь повторял Каменев 31-го декабря 1919 г. "Террор был навязан Антантой" -- заявлял Ленин на седьмом съeздe совeтов в том же году. //Heт, это был террор именно Ч. К//. Вся Россiя покрылась сeтью чрезвычайных комиссiй для борьбы с контр-революцiей, саботажем и спекуляцiей. Не было города, не было волости, гдe не появлялись бы отдeленiя всесильной всероссiйской Чрезвычайной Комиссiи, которая отнынe становится основным нервом государственнаго управленiя и поглощает собой послeднiе остатки права. Сама "Правда", оффицiальный орган центральнаго комитета коммунистической партiи в Москвe, должна была замeтить 18-го октября: "вся власть совeтам" смeняется лозунгом: "вся власть чрезвычайкам". Уeздныя, губернскiя, городскiя (на первых порах волостныя, сельскiя и даже фабричныя) чрезвычайныя комиссiи, желeзнодорожныя, транспортный и пр., фронтовыя или "особые отдeлы" Ч. К. по дeлам, связанным с армiей. Наконец, всякаго рода "военно-полевые ", "военно-революцiонные" трибуналы и "чрезвычайные" штабы, "карательныя экспедицiи" и пр. и пр. Все это объединяется для осуществленiя краснаго террора. Нилостонскiй, автор книги: "Der Blutrausch des Bolschewismus" (Берлин) насчитал в одном Кiевe 16 самых разнообразных Чрезвыч. Комиссiй, в которых каждая выносила самостоятельные смертные приговоры. В дни массовых разстрeлов эти "бойни", фигурировавшiя во внутреннем распорядкe Ч. К. под простыми No.No., распредeляли между собой совершенiе убiйств. {71} *1 Очевидно, первый комиссар юстицiи при большевиках лeвый с.-р. Штейнберг, выпустившiй недавно книгу против террора "Нравственный лик революцiи" и всемeрно обeляющiй свою партiю в участiи в кровавом дeлe террора, неправ, утверждая, что Ч. К. возникли из "хаотическаго состоянiя первых горячих дней октябрьской революцiи". *2 Из книги Троцкаго Дзержинскiй заимствовал и аргументацiю о "народном гнeвe": "В обстановкe классоваго рабства -- писал Троцкiй -- трудно обучить угнетенныя массы хорошим манерам. Выведенныя из себя онe дeйствуют полeном, камнем, огнем и веревкой". *3 Каутскiй. "Терроризм и коммунизм", стр. 139. *4 В No. 1 "Газеты Временнаго Рабочаго и Крестьянскаго Правительства" от 28-го октября было опубликовано: "Всероссiйскiй съeзд совeтов постановил: возстановленная Керенским смертная казнь на фронтe отмeняется". *5 "Изв." No. 30. *6 "Изв." No. 27. *7 Ср. ниже с рeчью большевицкаго главкома Муравьева в Одессe. *8 1918 г. No. 9 -- 10. *9 Штейнберг в своей книгe "Нравственный лик революцiи", замeчает: "Мы единогласно с негодованiем в своих отвeтственных кругах заклеймили это вновь вытащенное на чистую (!?) арену заржавленное орудiе варварства. Мы энергично протестовали в центрe власти... мы единодушно отвергали там всe проекты жалостливых большевиков, (как Луначарскiй), пытавшихся установить "надзор" за смертью... Мы не шли ни на какiя сдeлки в этом вопросe". Но "когда большинством голосов наши предложенiя были отвергнуты, мы больше ничего не дeлали" -- с опозданiем кается бывшiй комиссар юстицiи. "Мы не замeтили, что этими вначалe узкими воротами к нам вернулся с своими чувствами и орудiями тот же самый старый мiр". "Волею революцiонной власти создавался слой революцiонных убiйц, которым суждено было вскорe стать убiйцами революцiи". Это произошло раньше, когда лeвые с.-р. принимали участiе в организацiи Ч. К. И запоздалыми были позднeйшiя смягченiя, которыя бывшiй большевицкiй комиссар юстицiи пытался вводить в практику Ч. К. Представители лeвых с.-р. не шли ни на какiя сдeлки, а в лицe помощника Дзержинскаго, л. с.-р. Закса, говорили о разстрeлах! * Не лeвые ли с.-р. в день обсужденiя вопроса о террорe в Петроградском совeтe 8-го сентября высказались за "необходимость классоваго, организованнаго террора"? Не лeвые ли с.-р. в "Волe Труда" 10-го октября заявляли, что "в отношенiи контрреволюцiи Ч. К. вполнe оправдала свое назначенiе, "доказала свою пригодность"? Эта партiя "октябрьской революцiи" стояла тогда "на платформe совeтской власти". И с полным правом предсeдатель суда во время процесса лeвых с.-р. в iюнe 1922 г. заявил: лeвые с.-р. "берут на себя отвeтственность за октябрьскую революцiю и созданiе Ч. К." *10 См. ниже статью "Почему"? Штейнберг вновь вольно или невольно дeлает хронологическую ошибку, относя предоставленiе трибуналам оффицiальнаго права вынесенiя смертных приговоров ко времени "учредиловскаго движенiя правых с.-р.", возстанiя, организованнаго Савинковым в Ярославлe. По словам бывшаго комиссара юстицiи, эти контр-революцiонныя выступленiя "утвердили власть в необходимости этих прiемов принужденiя". *11 Кiевск. "Извeстiя", 17-го мая 1919 г. *12 "Justice", Juin 28, 1923; "La France libre" 13-го iюля; "Дни" и др. *13 "Еженедeльник", No. 6. *14 М. С. Маргулiес "Год интервенцiи" II, 77. *15 В сущности, конечно, проповeдь шла открыто и раньше. Кокошкина и Шингарева 6-го января 1918 г., непосредственно убила не власть, но она объявила партiю к.-д. "внe закона". "Стрeляли матросы и красноармейцы, но по истинe ружья заряжали партiйные политики и журналисты", как замeчает в своей книгe Штейнберг. Он же приводит характерный факт, свидeтельствующiй о том, что ростовскiй исполком в мартe 1918 г. обсуждал вопрос о поголовном разстрeлe лидеров мeстных меньшевиков и правых с.-р. Для рeшенiя не набралось только большинства голосов. ("Нравственный лик революцiи, стр. 42.) *16 "Изв." 1918 No. 192. *17 Рев. Россiя, No. 16. *18 В Москвe, напр., во всeх раiонах устраиваются митинги о красном террорe, на которых выступают Каменев, Бухарин, Свердлов, Луначарскiй, Крыленко и др. *19 Не имeя под руками подлинника, беру //эту// цитату в переводe. *20 Обратим вниманiе на то, что этот термин впервые употреблен в оффицiальном документe, вышедшем из центра. -------- III. Кровавая статистика. "На развалинах стараго -- построим новое". "Мечем не меч, а мир несем мы мiру". Чрезвычайныя комиссiи -- это органы не суда, а "безпощадной расправы" по терминологiи центральнаго комитета коммунистической партiи. Чрезвычайная комиссiя "это не слeдственная комиссiя, не суд, и не трибунал" -- опредeляет задачи Ч. К. сама чрезвычайная комиссiя. "Это орган боевой, дeйствующiй по внутреннему фронту гражданской войны. Он врага не судит, а разит. Не милует, а испепеляет всякаго, кто по ту сторону баррикад". Не трудно представить себe, как должна была в жизни твориться эта "безпощадная расправа", раз дeйствует вмeсто "мертваго кодекса" законов, лишь "революцiонный опыт" и "совeсть". Совeсть субъективна. И опыт неизбeжно замeняется произволом, который прiобрeтает вопiющiя формы в зависимости от состава исполнителей. "Мы не ведем войны против отдeльных лиц -- писал Лацис в "Красном Террорe" 1 ноября 1918 г.*1 . "Мы истребляем буржуазiю, как класс. Не ищите на слeдствiи матерiала и доказательств того, что обвиняемый дeйствовал //дeлом// или //словом// против совeтской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить -- к какому классу он принадлежит, какого он происхожденiя, воспитанiя, образованiя или профессiи. Эти вопросы и должны опредeлить судьбу обвиняемаго. В этом смысл и "сущность краснаго террора". Лацис отнюдь не был оригинален, копируя лишь слова Робеспьера в Конвентe по поводу прерiальскаго закона о массовом террорe: "чтобы казнить врагов отечества, достаточно установлять {72} их личность. Требуется не наказанiе, а уничтоженiе их". Не сказано ли подобной инструкцiей судьям дeйствительно все? Однако, чтобы понять, что такое в дeйствительности красный террор, продолжающiйся с неослабeвающей энергiей и до наших дней, мы должны прежде всего заняться выясненiем вопроса о количествe жертв. Тот небывалый размах убiйств со стороны правящих кругов, который мы видим в Россiи, характеризует нам и всю систему примeненiя "краснаго террора". Кровавая статистика в сущности пока не поддается учету, да и вряд ли когда-нибудь будет исчислена. Когда публикуется, может быть, лишь одна сотня разстрeленных, когда смертная казнь творится в тайниках казематов, когда гибель человeка подчас не оставляет никакого слeда -- нeт возможности и историку в будущем возстановить подлинную картину дeйствительности. 1918 г. В упомянутых выше статьях Лацис в свое время писал: "наш обыватель и даже товарищеская среда пребывает в увeренности, что Ч. К. несет с собой десятки и сотни тысяч смертей". Это дeйствительно так: недаром в общежитiи начальныя буквы В. Ч. К. читаются "всякому человeку капут". Лацис, приведя ту фантастическую цифру 22, о которой мы уже говорили, насчитывает за вторую половину 1918 г. 4 1/2 тысячи разстрeленных. "Это по всей Россiи", т. е. в предeлах 20 центральных губернiи. "Если можно обвинить в чем нибудь Ч. К. -- говорит Лацис -- то не в излишней ревности к разстрeлам, а в недостаточности примeненiя высшей мeры наказанiя". "Строгая желeзная рука уменьшает всегда количество жертв. Эта истина не всегда имeлась в виду чрезвычайными комиссiями. Но это можно ставить {73} не столько в вину Ч. К., сколько всей политикe совeтской власти. Мы все время были черезчур мягки, великодушны к //побeжденному// врагу!" Четырех с половиной тысяч Лацису мало! Он легко может убeдиться, что его оффицiальная статистика до чрезвычайности уменьшена. Интересно было бы знать, в какую рубрику, напримeр, отнес Лацис разстрeленных в Ярославлe послe возстанiя, организованнаго в iюлe Савинковым. В выпускe первом "Красной Книги В. Ч. К." (и такая есть), распространявшейся только в отвeтственных коммунистических кругах, напечатан был, дeйствительно, "безпримeрный" историческiй документ. Предсeдатель Германской Комиссiи (дeйствовавшей на основанiи Брестскаго договора), лейтенант Балк приказом за No. 4, 21-го iюля 1918 г., объявлял гражданскому населенiю города Ярославля, что ярославскiй отряд Сeверной Добровольческой Армiи сдался вышеозначенной Германской Комиссiи. Сдавшiеся были выданы большевицкой власти и в первую очередь 428 из них были разстрeлены. По моей картотекe насчиталось за это время в тeх же территорiальных предeлах 5004 карточки разстрeленных. Мои данныя, как я говорил, случайны и неполны; это преимущественно то, что опубликовывалось в газетах и только в тeх газетах, которыя я мог достать.*2 Надо имeть в виду и то, что при лаконизмe оффицiальных отмeток иногда затруднительно было рeшать вопрос о цифрe. Напримeр: уeздная Клинская (Моск. губ.) чрезвычайная комиссiя извeщала, что ею разстрeлено //нeсколько// контр-революцiонеров; Воронежская Ч. К. сообщала, что среди арестованных "//много// разстрeлено"; Сестрорeцкой Ч. К. (петербургской) производились "разстрeлы послe тщательнаго разслeдованiя в каждом случаe". {74} Такими укороченными сообщенiями пестрят газеты. Мы брали в таких случаях коэффицiент, 1 или 3, т. е. цифру значительно уменьшенную. Из этой кровавой статистики совершенно //исключались// свeдeнiя о массовых убiйствах, сопровождавших подавленiя всяких рода крестьянских и иных возстанiй. Жертвы этих "эксцессов" гражданской войны не могут быть вовсе уже исчислены. Мои цифры имeют показательное значенiе только в том смыслe, что ясно оттeняют безконечную преуменьшенность оффицiальной статистики, приведенной Лацисом. Постепенно расширяются предeлы совeтской Россiи, расширяется и территорiя "гуманной" дeятельности чрезвычайных комиссiй. В 1920 г.*3 Лацис дал уже пополненную статистику, по которой число разстрeленных в 1918 г. у него достигало 6185 человeк. Причислил ли сюда Лацис тe тысячи, которыя были, напр., разстрeлены в 1918 году в Сeверо-Восточной Россiи (Пермская губ. и др.), о которых говорят и так много всe рeшительно англiйскiя донесенiя.*4 "В британское консульство продолжают являться люди всeх классов, главным образом, крестьяне, чтобы засвидeтельствовать убiйство своих родственников и другiя насилiя, совершенныя "большевиками в неистовствe"... (Элiот -- К?рзону 21-го марта 1919 г.). Причислены ли сюда жертвы "офицерской" бойни в Кiевe в 1918 г.? Их исчисляют в 2000 человeк! Разстрeливали и рубили прямо в театрe, куда военные были вызваны для "провeрки документов". Причислены ли сюда жертвы одесской бойни морских офицеров до прихода австрiйских войск? "Позже, -- сообщает один англiйскiй священник, -- член австрiйскаго {75} штаба говорил мнe, что им доставили список свыше 400 офицеров, убитых в Одеском округe!".*5 Причислены ли сюда жертвы севастопольской бойни офицеров? Причислены ли сюда тe 1342 человeка, убитые в январe-февралe 1918 г. в Армавирe, как выяснила комиссiя по разслeдованiю дeянiй большевиков, организованная по распоряженiю ген. Деникина?*6 Наконец, гекатомбы Ставрополя, о которых разсказывает в своих воспоминанiях В. М. Краснов -- разстрeлы 67, 96 и т. д.?*7 Не было мeста, гдe появленiе большевиков не сопровождалось бы десятками и сотнями жертв, разстрeленных без суда или по приговорам чрезвычайной комиссiи и аналогичных временных "революцiонных" трибуналов.*8 Мы этим бойням посвящаем особую главу -- пусть будут это только эксцессы "гражданской войны". 1919 г. Продолжая вести свою кровавую статистику, Лацис утверждает, что в 1919 году по постановленiям Ч. К. разстрeлено 3456 человeк, т. е. всего за два года 9641, из них контр-революцiонеров 7068. Нужно запомнить, что по признанiю самого Лациса таким образом выходит, что болeе 2 1/2 тысяч разстрeлено не за "буржуазность", даже не за "контр-революцiю", а за обычныя преступленiя (632 преступленiя {76} по должности, 217 -- спекуляцiя, 1204 -- уголовныя дeянiя). Этим самым признается, что большевики ввели смертную казнь уже не в качествe борьбы с буржуазiей, как опредeленным классом, а как общую мeру наказанiя, которая ни в одном мало-мальски культурном государствe не примeняется в таких случаях. Но оставим это в сторонe. Всероссiйской чрезвычайной комиссiей, по данным Лациса, разстрeлено в сентябрe 1919 г. 140 человeк, а между тeм в это время в Москвe ликвидировано было контр-революцiонное дeло, связанное с именем извeстнаго общественнаго дeятеля П. Н. Щепкина. В газетах опубликовано было 66 фамилiй разстрeленных, но по признанiю самих большевиков разстрeлено было по этому дeлу болeе 150. В Кронштадтe, по авторитетному свидeтельству, были разстрeлены в iюлe 19 г. от 100 -- 150 человeк; опубликовано было лишь 19. -- На Украинe, гдe свирeпствовал сам Лацис, разстрeлены были тысячи. Опубликованный в Англiи отчет сестер милосердiя русскаго Краснаго Креста для доклада международному Красному Кресту в Женевe насчитывает в одном Кiевe 3000 разстрeлов.*9 Колоссальные итоги Кiевских разстрeлов подводит автор упомянутой уже книги "Der Blutrausch des Bolschewismus" Нилостонскiй. Надо сказать, что автор проявляет вообще большую освeдомленность по дeятельности всeх 16 кiевских чрезвычайных комиссiй -- она сказывается уже в точной регистрацiи и подробном топографическом их описанiи. Автор помимо непосредственных наблюденiй повидимому пользовался матерiалами, добытыми комиссiей по разслeдованiю дeянiй большевиков ген. Р?рберга.*10 {77} Комиссiя эта также состояла отчасти из юристов и врачей. Она фотографировала трупы из разрытых могил (часть фотографiй приведена в книгe Нилостонскаго, остальная большая часть -- говорит автор -- находится в Берлинe). Он утверждает, что по данным комиссiи Р?рберга разстрeлено 4800 человeк -- эти имена удалось установить. Общее число погибших в Кiевe при большевиках, по мнeнiю Нилостонскаго, не менeе 12.000 человeк. Пусть всe эти цифры будут неточны, по совокупности онe дают руководящую нить. Необычайныя формы, в которыя вылился террор*11 вызвали дeятельность особой комиссiи для разслeдованiя дeл У. Ч. К., назначенной из центра во главe с Мануильским и Феликсом Коном. Всe заключенные в своих показанiях Деникинской Комиссiи отзываются об этой комиссiи хорошо. Развитiе террора было прiостановлено до момента эвакуацiи Кiева, когда в iюлe-августe снова повторились сцены массовых разстрeлов. 16-го августа в "Извeстiях" был опубликован список 127 разстрeленных -- это были послeднiя жертвы, оффицiально опубликованныя. В Саратовe за городом есть страшный овраг -- здeсь разстрeливают людей. Впрочем, скажу о нем словами очевидца*12 из той изумительной книги, которую мы нeсколько раз цитировали и на которую будем еще много раз ссылаться. {78} Это книга "Че-Ка", матерiалы о дeятельности чрезвычайных комиссiй, изданная в Берлинe партiей соцiалистов-революцiонеров (1922 г.). Исключительная цeнность этой книги состоит с том, что здeсь собран матерiал иногда из первых рук, иногда в самой тюрьмe от потерпeвших, от очевидцев, от свидeтелей; она написана людьми, знающими непосредственно то, о чем приводится им говорить. И эти живыя впечатлeнiя говорят иногда больше, чeм кипы сухих бумаг. Многих из этих людей я знаю лично и знаю, как тщательно они собирали свои матерiалы. "Че-Ка" останется навсегда историческим документом для характеристики нашего времени, и при том документом исключительной яркости. Один из саратовцев и дает нам описанiе оврага около Монастырской слободки, оврага, гдe со временем будет стоять, вeроятно, памятник, жертвам революцiи.*13 "К этому оврагу, как только стает снeг, опасливо озираясь, идут группами и в одиночку родственники и знакомые погибших. Вначалe за паломничества там же арестовывали, но приходивших было так много... и несмотря на аресты они все-таки шли. Вешнiя воды, размывая землю, вскрывали жертвы коммунистическаго произвола. От перекинутаго мостика, вниз по оврагу на протяженiи сорока-пятидесяти саж. грудами навалены трупы. Сколько их? Едва ли кто может это оказать. Даже сама чрезвычайка не знает. За 1918 и 1919 г. было разстрeлено по спискам и без списков около 1500 человeк. Но на овраг возили только лeтом и осенью, а зимой разстрeливали гдe-то в других мeстах. Самые верхнiе -- разстрeленные предыдущей поздней осенью -- еще почти сохранились. В одном бeльe, с скрученными веревкой назад руками, иногда в мeшкe или совершенно раздeтые... Жутко и страшно глядeть на дно страшнаго оврага! {79} Но смотрят, напряженно смотрят пришедшiе, разыскивая глазами хоть какой либо признак, по которому бы можно было узнать труп близкаго человeка..." "...И этот овраг с каждой недeлей становится страшнeе и страшнeе для саратовцев. Он поглощает все больше и больше жертв. Послe каждаго разстрeла крутой берег оврага обсыпается, вновь засыпая трупы; овраг становится шире. Но каждой весной вода открывает послeднiя жертвы разстрeла"... Что же, все это неправда? Авербух в своей не менeе ужасной книгe, изданной в Кишиневe в 1920 г., "Одесская Чрезвычайка" насчитывает 2200 жертв "краснаго террора" в Одессe за три мeсяца 1919 г. ("красный террор" был объявлен большевиками в iюлe 1919 г., когда добровольческiя войска заняли Харьков). Разстрeлы начались задолго до оффицiальнаго объявленiя так называемого "краснаго террора" -- через недeлю, другую послe вторичнаго занятiя Одессы большевиками. С середины апрeля -- утверждают всe свидeтели, давшiе показанiя в Деникинской комиссiи -- начались массовые разстрeлы. Идут публикацiи о разстрeлe 26, 16, 12 и т. д. С обычным цинизмом одесскiя "Извeстiя" писали в апрeлe 1919 г.: "Карась любит, чтобы его жарили в сметанe. Буржуазiя любит власть, которая свирeпствует и убивает. Хорошо... С омерзенiем (?!) в душe мы должны взяться за приведенiе буржуазiи в чувство сильно-дeйствующим средством. Если мы разстрeляем нeсколько десятков этих негодяев и глупцов, если мы заставим их чистить улицы, а их жен мыть красноармейскiя казармы (честь немалая для них), то они поймут тогда, что власть у нас твердая, а на англичан и готтентотов надeяться нечего". В iюнe -- в момент приближенiя добровольческой армiи разстрeлы еще больше учащаются. Мeстный орган "Одесскiя Извeстiя" писал в эти дни {80} оффицiальнаго уже террора: "Красный террор пyщен в ход. И загуляет он по буржуазным кварталам, затрещит буржуазiя, зашипит контр-революцiя под кровавым ударом краснаго террора... Каленым желeзом будем выгонять их... и самым кровавым образом расправимся с ними". И дeйствительно, эта "безпощадная расправа" оффицiально объявленная исполкомом, сопровождалась напечатанiем ряда списков разстрeленных: -- часто без квалификацiи вины: разстрeлен просто на основанiи объявленiя "Краснаго террора". Немало их приведено в книгe Маргулiеса "Огненные годы".*14 Эти списки в 20 -- 30 человeк -- утверждают очевидцы -- почти всегда преуменьшены. Одна из свидeтельниц, по своему положенiю имeвшая возможность дeлать нeкоторыя наблюденiя, говорит, что, когда в "Извeстiях" было опубликовано 18 фамилiй, она насчитала до 50 разстрeленных; когда было 27, она считала 70 (и в том числe было 7 женских трупов -- о женщинах в оффицiальной публикацiи не говорилось). В дни "краснаго террора" показывает один из арестованных чекистских слeдователей каждую ночь разстрeливали до 68 человeк. По оффицiальному подсчету Деникинской комиссiи с 1 апрeля по 1 августа разстрeлено 1300 человeк. Нeмецкiй мемуарист And. Niemann говорит, что общее количество жертв большевиков на югe надо исчислять в 13 -- 14 тыс...*15 В мартe в Астрахани происходит рабочая забастовка. Очевидцы свидeтельствуют, что эта забастовка была затоплена в крови рабочих.*16 "Десятитысячный митинг мирно обсуждавших {81} свое тяжелое матерiальное положенiе рабочих был оцeплен пулеметчиками, матросами и гранатчиками. Послe отказа рабочих разойтись был дан залп из винтовок. Затeм затрещали пулеметы, направленные в плотную массу участников митинга, и с оглушительным треском начали рваться ручныя гранаты. Митинг дрогнул, прилег и жутко затих. За пулеметной трескотней не было слышно ни стона раненых, ни предсмертных криков убитых на смерть... Город обезлюдeл. Притих. Кто бeжал, кто спрятался. Не менeе двух тысяч жертв было выхвачено ив рабочих рядов. Этим была закончена первая часть ужасной Астраханской трагедiи. Вторая -- еще болeе ужасная -- началась с 12-го марта. Часть рабочих была взята "побeдителями" в плeн и размeщена по шести комендатурам, по баржам и пароходам. Среди послeдних и выдeлился своими ужасами пароход "Гоголь". В центр полетeли телеграммы о "возстанiи". Предсeдатель Рев. Воен. Сов. Республики Л. Троцкiй дал в отвeт лаконическую телеграмму: "//расправиться безпощадно//". И участь несчастных плeнных рабочих была рeшена. Кровавое безумiе царило на сушe и на водe. В подвалах чрезвычайных комендатур и просто во дворах разстрeливали. С пароходов и барж бросали прямо в Волгу. Нeкоторым несчастным привязывали камни на шею. Нeкоторым вязали руки и ноги и бросали с борта. Один из рабочих, оставшiйся незамeченным в тюрьмe, гдe-то около машины и оставшiйся в живых разсказывал, что в одну ночь с парохода "Гоголь" было сброшено около ста восьмидесяти (180) человeк. А в городe в чрезвычайных комендатурах было так много разстрeленных, что их едва успeвали свозить ночами на кладбище, гдe они грудами сваливались под видом "тифозных". {82} Чрезвычайный комендант Чугунов издал распоряженiе, которым под угрозой разстрeла воспрещалось растериванiе трупов по дорогe к кладбищу. Почти каждое утро вставшiе астраханцы находили среди улиц полураздeтых, залитых кровью застрeленных рабочих. И от трупа к трупу, при свeтe брезжившаго утра живые разыскивали дорогих мертвецов. 13-го и 14-го марта разстрeливали по прежнему только одних рабочих. Но потом власти, должно быть, спохватились. Вeдь нельзя было даже свалить вину за разстрeлы на возставшую "буржуазiю". И власти рeшили, что "лучше поздно, чeм никогда". Чтобы хоть чeм нибудь замаскировать наготу расправы с астраханским пролетарiатом, рeшили взять первых попавших под руку "буржуев" и расправиться с ними по очень простой схемe: брать каждаго домовладeльца, рыбопромышленника, владeльца мелкой торговли, заведенiя и разстрeливать..." "К 15 марта едва ли было можно найти хоть один дом, гдe бы не оплакивали отца, брата, мужа. В нeкоторых домах исчезло по нeскольку человeк. Точную цифру разстрeленных можно было бы возстановить поголовным допросом граждан Астрахани. Сначала называли цифру двe тысячи. Потом три... Потом власти стали опубликовывать сотнями списки разстрeленных "буржуев". К началу апрeля называли четыре тысячи жертв. A репрессiи все не стихали. Власть рeшила очевидно отомстить на рабочих Астрахани за всe забастовки, и за Тульскiя, и за Брянскiя и за Петроградскiя, которыя волной прокатились в мартe 1919 года. Только к концу апрeля разстрeлы начали стихать. Жуткую картину представляла Астрахань в это время. На улицах -- полное безлюдье. В домах потоки слез. Заборы, витрины и окна правительственных учрежденiй были заклеены приказами, приказами и приказами..." Возьмем отдаленный от центра Туркестан, гдe в {83} январe произошло возстанiе русской части населенiя против деспотическаго режима, установленнаго большевиками. Возстанiе было подавлено. "Начались массовые повальные обыски" -- разсказывают очевидцы.*17 "Всe казармы, всe желeзнодорожныя мастерскiя были переполнены арестованными. В ночь с 20-го на 21-го января были произведены массовые разстрeлы. Груды тeл были навалены на желeзнодорожное полотно. В эту страшную ночь было перебито свыше 2500 человeк... 23-го января был организован военно-полевой суд, в вeдeнiе котораго было передано дeло о январьском возстанiи и который в теченiе всего 1919 г. продолжал арестовывать и разстрeливать". Почему Лацис не зачислил этих жертв в свою оффицiальную статистику? Вeдь в первые дни по крайней мeрe здeсь дeйствовали чекисты, да и "военно-полевой суд" -- это та же Ч. К., даже по своему составу. Ни "Правда", ни другiе оффицiальные органы большевицкой печати не отвeтили на вопрос, заданный 20-го мая 1919 г. анархической организацiей "Труд и Воля" на основанiи свeдeнiй, появившихся и нелегальном бюллетенe лeвых соцiалистов-революцiонеров (No. 4): "Правда ли, что в послeднiе мeсяцы убиваются В. Ч. К без счета, почти ежедневно, 12, 15, 20, 22, 36 человeк?" На это никто и никогда не отвeтит, потому что это была неподкрашенная правда. И правда, тeм болeе рeжущая глаза, что в это самое время оффицiально было постановлено передать право казни лишь Революцiонным Трибуналам. Можно сказать, наканунe этого декрета в 20-х числах февраля и Всероссiйская и Петроградская Ч. К. опубликовали новые списки разстрeленных, хотя по декрету за Ч. К. оставалось право разстрeливать только в случаe возстанiя. Никаких возстанiй в это время ни в Москвe, ни в Петроградe не было. {84} Не знаю, на основанiи каких данных эсэровская газета "Воля Россiи"*18 подсчитывала, что за три первые мeсяца было разстрeлено Ч. К. 13.850 человeк. Это невeроятно? Это так не вяжется с оффицiальной цифрой в 3456, которая показана у Лациса? Думаю, что невeроятность скорeе всего в сторону уменьшенiя реальной, дeйствительной цифры. Московскiй орган центральнаго комитета коммунистической партiи "Правда" по поводу опубликованных в Англiи данных, утверждавших, что число разстрeленных достигло 138 тысяч, писал 20-го марта 1919 года: "было бы дeйствительно ужасно, если бы это была правда". Однако, цифра, которая кажется столь фантастичной большевицким публицистам, в дeйствительности дает лишь блeдное представленiе о том, что происходило в Россiи. 1920 г. Лацис не опубликовывал своей статистики за 1920 г. и за послeдующiе годы. Не вел и я своей картотеки, ибо сам был на долгое время ввержен в большевицкое узилище и надо мною был также занесен меч большевицкаго правосудiя. В февралe 1920 г. смертная казнь была вновь отмeнена. И Зиновьев, выступавшiй в Германiи в Галле в октябрe 1920 г. рeшился сказать, что послe побeды над Деникиным смертная казнь в Россiи прекратилась. Мартов, выступавшiй на съeздe нeмецких независимых 15-го октября, уже тогда внес поправку: Зиновьев забыл сказать, что смертная казнь прекратилась на самое короткое время, (да и прекратилась ли фактически? /С. М./) и теперь снова примeняется в "ужасающих размeрах". Мы имeем полное основанiе выражать сомнeнiе в том, что эти казни прекратились, зная обычаи, господствующiе в {85} Ч. К. Самый наглядный примeр может дать ознакомленiе с дeлом амнистiи. Среди жутких надписей на стeнах Особаго Отдeла В. Ч. К. в Москвe, которыя дeлали иногда смертники перед казнью, можно было найти и такiя: "Ночь отмeны (смертной казни) -- стала ночью крови". Каждая амнистiя для тюрьмы обозначала массовые разстрeлы. Представители Ч. К. стремились поскорeе покончить со своими жертвами. И бывало, что именно в ту ночь, когда в типографiях уже набиралось объявленiе об амнистiи, долженствовавшее появиться на другой день утром в газетах, по тюрьмам производились массовые разстрeлы. Это слeдует помнить тeм, которые указывают на частое изданiе актов амнистiи совeтской властью.*19 Как тревожны бывали ночи, когда ожидалась амнистiя, скажет всякiй, кому в это время приходилось коротать свои дни в тюремном заключенiи. Я помню эти ночи в 1920 г. в Бутырской тюрьмe перед амнистiей, изданной в годовщину октябрьской революцiи. Не успeвали тогда привозить голые трупы людей, застрeленных в затылок, на Калитниковское кладбище. Так было в Москвe, так было и в провинцiи. Автор очерка Екатеринодарской тюрьмы в сборникe "Че-Ка" пишет: "Послe амнистiи в память трехлeтней годовщины {86} октябрьской революцiи в Екатеринодарской Чекe и Особом Отдeлe обычным чередом шли на разстрeл, и это не помeшало казенным большевицким публицистам в мeстной газетe "Красном Знамени" помeщать ряд статей, в которых цинично лгалось о милосердiи и гуманности совeтской власти, издававшей амнистiи и будто бы порою их примeнявшей ко всeм своим врагам".*20 Так было и позже. В 1921 г. наканунe открытiя II конгресса коминтерна в Бутырской тюрьмe в одну ночь казнили около 70 человeк и все по самым изумительным дeлам: -- за дачу взяток, за злоупотребленiе продовольственными карточками, за хищенiя со склада и так далeе. Политическiе говорили, что это -- жертвоприношенiя богам коминтерна. А фраера и уголовные радовались. Амнистiю готовят. Поэтому, кого надо в спeшном порядкe поразстрeляют, а остальных амнистируют в честь коминтерна.*21 "Ночь отмeны смертной казни стала ночью крови"... У нас есть достаточное количество свидeтельств, говорящих, что это именно так и было. Установилось как бы правило, что время, предшествующее перiодическим отмeнам или смягченiям смертной казни, становилось временем усиленных смертных казней без всякаго иного внeшняго повода. 15-го января 1920 г. в "Извeстiях" за подписью предсeдателя В. Ч. К. Феликса Дзержинскаго было опубликовано слeдующее постановленiе, адресованное "//всeм Губчека//": "Разгром Юденича, Колчака и Деникина, занятiе Ростова, Новочеркасска и Красноярска, взятiе в плeн "Верховнаго Правителя" создают новыя условiя борьбы с контр-революцiей. Разгром организованных армiй контр-революцiи подрывает в корнe надежды и разсчеты отдeльных групп контр-революцiонеров внутри совeтской Россiи {87} и свергнуть власть рабочих и крестьян путем заговоров, мятежей и террористической дeятельности. В условiях самообороны совeтской республики против двинутых на нее Антантой контр-революцiонных сил рабоче-крестьянское правительство вынуждено было прибeгнуть к самым рeшительным мeрам подавленiя шпiонской, дезорганизаторской и мятежнической дeятельности агентов Антанты и служащих ей царских генералов в тылу красной армiи. Разгром контр-революцiи во внe и внутри, уничтоженiе крупнeйших тайных организацiй контр-революцiонеров и бандитов и достигнутое этим укрeпленiе совeтской власти дают нам нынe возможность отказаться от примeненiя высшей мeры наказанiя (т. е. разстрeла) к врагам совeтской власти. Революцiонный пролетарiат и революцiонное правительство совeтской Россiи с удовлетворенiем констатируют, что взятiе Ростова и плeненiе Колчака дают ему возможность отложить в сторону оружiе террора. Только возобновленiе Антантой попыток путем вооруженнаго вмeшательства или матерiальной поддержкой мятежных царских генералов вновь нарушить устойчивое положенiе совeтской власти и мирный труд рабочих и крестьян по устроенiю соцiалистическаго хозяйства может вынудить возвращенiе к методам террора. Таким образом отнынe отвeтственность за возможное в будущем возвращенiе совeтской власти к жестокому методу краснаго террора ложится цeликом исключительно на правительства и правительствующiе классы стран Антанты и дружественных ей русских капиталистов. Вмeстe с тeм Чрезвычайныя Комиссiи получают возможность и обязанность обратить усиленное вниманiе на борьбу с основным нашим для даннаго момента внутренним врагом, с хозяйственной разрухой, со спекуляцiей, с преступленiем по должности, содeйствуя всeми находящимися в их распоряженiи {88} средствами налаживанiю хозяйственной жизни и устраняя всe препятствiя, создаваемыя саботажем, недисциплинированностью или злонамeренностью. Исходя из вышеизложеннаго, В. Ч. К. постановляет: 1. Прекратить с момента опубликованiя этого постановленiя примeненiе высшей мeры наказанiя (разстрeл) по приговорам В. Ч. К. и всeх ея мeстных органов. 2. Поручить тов. Дзержинскому войти в совeт народных комиссаров и В. Ц. И. К. с предложенiем о полной отмeнe примeненiя высшей мeры наказанiя не только по приговорам чрезвычайных комиссiй, но и по приговорам городских, губернских, а также верховнаго при В. Ц. И. К. трибуналов. 3. Постановленiе это привести в дeйствiе по телеграфу"... Мы не радовались в Москвe, так как хорошо помнили, как всего за год перед тeм мы читали статьи, провозглашавшiя конец террора. Вот, напр., выдержка из статьи нeкоего Норова в "Веч. Изв." в Москвe.*22 Газета писала по поводу лишенiя В. Ч. К. права самостоятельных разстрeлов: "Русскiй пролетарiат побeдил. Ему не нужен уже террор, это острое, но опасное оружiе, оружiе крайности. Он даже вреден ему, ибо отпугивает и отталкивает тe элементы, которые могли бы пойти за революцiей. Поэтому пролетарiат нынe //отказывается от оружiя террора, дeлая своим оружiем законность и право//". (Курсив газеты.) ...Мы помнили, что еще в январe 1919 г. Кiевскiй Совeт торжественно объявил: "на территорiи его власти смертная казнь отмeняется". 15-го января 1920 г. сама Ч. К. выступила как бы иницiаторшей отмeны смертной казни. Мы хорошо знаем, что не Ч. К. была иницiатором, она всемeрно противилась и когда вопрос был все же рeшен в положительном {89} смыслe, Дзержинскiй настоял, чтобы формально начало было положено руководимой им Чрезвычайной Комиссiей. Тeм временем Чека спeшила расправиться с намeченными жертвами. Болeе 300 человeк по нашим свeдeнiям разстрeлено было в Москвe. Извeстная дeятельница в рядах лeвых соцiалистов-революцiонеров Измаилович, бывшая в этот день в тюрьмe, разсказывает: "В ночь перед выходом декрета об уничтоженiи смертной казни по приговорам чрезвычаек... 120 человeк увезли из Бутырок и разстрeляли... Смертники каким то образом узнали о декретe, разбeжались по двору, молили о пощадe, ссылаясь на декрет. Сопротивляющихся и покорных -- всeх перебили, как скотину... Эта тризна тоже войдет в исторiю!"*23 Сидeвшiй в эти дни в Московской Ч. К. один из авторов статей в сборникe "Че-Ка" разсказывает:*24 "Уже постановленiе В. Ч. К. было принято, даже отпечатано в новогодних газетах (по ст. ст.), а во дворe M. Ч. К. наспeх разстрeляли 160 человeк, оставшихся в разных подвалах, тюрьмах, лагерях, из тeх, кого, по мнeнiю Коллегiи, нельзя было оставить в живых. Тут погибли в числe прочих уже осужденные трибуналом и половину срока отбывшiе в лагерe, как напр. по дeлу Локкарта -- Хвалынскiй, получившiй даже в этом жестоком процессe только 5 лeт лагеря. Разстрeливали 13-го и 14-го. В тюремную больницу утром привезли из М. Ч. К. человeка с прострeленной челюстью и раненым языком. Кое-как он объяснил знаками, что его разстрeливали, но не дострeляли, и считал себя спасенным, раз его не прикончили, а привезли в хирургическое отдeленiе больницы и там оставили. Он сiял от счастiя, глаза его горeли и видно было, что он никак {90} не может повeрить своей удачe. Ни имени его, ни дeла его установить не удалось. Но вечером его с повязкой на лицe забрали и прикончили..." В Петербургe наканунe отмeны смертной казни и даже в ближайшую слeдующую ночь было разстрeлено до 400 человeк. В Саратовe 52, как свидeтельствует одно частное письмо, и т. д. Послe отмeны смертной казни в сущности фактически за Чрезвычайными комиссiями было оставлено это кровавое право. Была сдeлана лукавая оговорка: "Кiевской губ. чека -- сообщали, напр., "Извeстiя" 5-го февраля -- получено телеграфное разъясненiе предсeдателя В. Ч. К. о том, что постановленiе ЦИК об отмeнe смертной казни не распространяется на мeстности, подчиненныя фронтам. В этих мeстностях и революцiонными трибуналами право примeненiя высшей мeры наказанiя сохраняется. Кiев и Кiевская губ. входят в полосу, подчиненную фронтам". И с небывалой откровенной циничностью Особый Отдeл В. Ч. К. разослал 15-го апрeля предсeдателям Особых Отдeлов при мeстных Ч. К. циркуляр слeдующаго содержанiя: "В виду отмeны смертной казни предлагаем всeх лиц, которыя по числящимся за ними разным преступленiям подлежат высшим мeрам наказанiя, //отправлять в полосу военных дeйствiй//, как в мeсто, куда декрет об отмeнe смертной казни не распространяется". И я помню, как одному из нас, арестованных в февралe 1920 г. в связи с обвиненiем в контр-революцiи, слeдователем было сказано опредeленно: здeсь мы разстрeлять вас не можем, но можем отправить на фронт, при чем под фронтовой полосой вовсе не подразумeвалась какая-нибудь территорiя, гдe велась бы активная гражданская война.*25 {91} Вскорe и к этим iезуитским прiемам Ч. К. не приходилось болeе прибeгать (впрочем, я сомнeваюсь, прибeгала ли она к ним фактически, ибо раз все творилось втайнe, едва ли в этом была необходимость; если прибeгала, то в рeдких случаях).*26 Как бы забывая об отмeнe смертной казни, сами "Извeстiя" как то сообщили, что с января по май разстрeлено 521 человeк, при чем на долю трибуналов приходилось 176, а на долю одной московской Ч. К. -- 131. В связи с событiями русско-польской войны смертная казнь уже оффицiально была возстановлена 24-го мая. Послe ее больше уже не отмeняли. Характерен приказ Троцкаго от 16-го iюня 1920 г., если сравнить его с демагогическими призывами большевиков в 1917 г.: 1. "Всякiй негодяй, который будет уговаривать к отступленiю, дезертир, не выполнившiй боевого приказа -- будет разстрeлен. 2. Всякiй солдат, самовольно покинувшiй боевой пост -- будет разстрeлен. 3. Всякiй, который бросит винтовку или продаст хоть часть обмундированiя -- будет разстрeлен". ...Вeдь "Всероссiйскiй съeзд совeтов постановил: "возстановленная Керенским смертная казнь на фронтe отмeняется"...*27 Началась вакханалiя {92} разстрeлов в прифронтовой полосe, но не только там. Сентябрьскiй мятеж краснаго гарнизона в Смоленскe был жесточайшим образом подавлен. Полагают, что разстрeлено было 1200 солдат, не считая других элементов, участвовавших в бунтe.*28 Газеты в центрe умалчивали о разстрeлах в чрезвычайных комиссiях*29 , но опубликовывали свeдeнiя о разстрeлах, чинимых особыми революцiонно-военными трибуналами. И даже эти оффицiальныя цифры устрашающи: С 22-го мая по 22-го iюня -- 600; iюнь-iюль -- 898; iюль-август -- 1183: август-сентябрь -- 1206. Свeдeнiя опубликовывались приблизительно через мeсяц. 17-го октября "Извeстiя", сообщали о 1206 разстрeленных за сентябрь, перечисляли и вины этих погибших. С точки зрeнiя обоснованiя "краснаго террора" онe характерны: за шпiонаж -- 3, за измeну -- 185, неисполненiе боевого приказа 14, возстанiя 65, контр-революцiю 59, дезертирство 467, мародерство и бандитизм 160, храненiе и несдача оружiя 23, буйство и пьянство 20, должностныя преступленiя 181. Простому смертному чрезвычайно трудно бывает подчас разобраться в большевицкой юрисдикцiи. Напр., в "Извeстiях"*30 появляются свeдeнiя, что с февраля по сентябрь 1920 г. в революцiонных трибуналах Вохры (войска внутренней службы, т. е. в сущности, в войсках Ч. К.) разстрeлено 283 человeка. У нас есть копiя одного такого приговора, опубликованнаго в Московских {93} "Извeстiях" 18-го ноября. Главный Реввоенный трибунал войск внутренней службы приговорил к разстрeлу инженера Трунова, начальника административнаго отдeла M. О. В. И. У. Михно С. С. и начальника артиллерiйскаго снабженiя Т. А. О. Н. А. Михно Н. С. за злоупотребленiя по службe "приговор окончательный и обжалованiю ни в апелляцiонном, ни в касацiонном порядкe не подлежит". Можно потеряться в этой кровавой статистикe, ибо кровь не сочится, а льется ручьями, обращающимися в потоки, когда в жизни совeтской Россiи происходят какiя-нибудь осложненiя. Лeтом 1920 г. разстрeлено в Москвe 20 врачей по обвиненiю в содeйствiи в освобожденiи от военной службы. Вмeстe с тeм было арестовано 500 человeк, дававших яко-бы врачам взятки, и совeтскiя газеты, публикуя имена разстрeленных врачей, добавляли, что и их клiентов ждет та же участь. Очевидец, бывшiй в то время в Бутырках, говорит, что "до послeдней минуты большинство не вeрило, не могло даже допустить, что их ведут на разстрeл". По оффицiальным данным их разстрeлено было 120 человeк, по неоффицiальным значительно больше. Осенью 1920 года происходят в Москвe волненiя в мeстных войсках. До нас, жителей Москвы, доходят слухи о массовых разстрeлах в Ч. К.; в заграничной эсэровской печати*31 я читал свeдeнiя о казни 200 -- 300 человeк. "Послeднiя Новости"*32 сообщали о разстрeлe в октябрe 900; в декабрe 118. Корреспондент "Воли Россiи" насчитывал в одном Петербургe разстрeленных за 1920 г. 5000 человeк (осень 1920 г. была временем ликвидацiи возстанiй и "заговоров", связанных с наступленiем ген. Юденича). В статьe Я. К-ого "В Москвe", напечатанной в "Посл. Нов."*33 , разсказывается со слов прieхавшаго из Россiи о совершенно чудовищном фактe -- о разстрeлe, в цeлях борьбы {94} с проституцiей, послe облав и освидeтельствованiя, сифилитичек. Нечто аналогичное я слышал сам. Я не мог провeрить и упорно ходившiя по Москвe сообщенiя о разстрeлe заразившихся сапом.*34 Многое невeроятное и чудовищное было далеко не сказками при этом небывалом в мiрe режимe. На Сeверe. Как ликвидировалась "гражданская война" на Сeверe, мы знаем из очень многих источников. До нас в Москвe доходили устрашающiя свeдeнiя о карательных экспедицiях Особаго Отдeла В. Ч. К. во главe с Кедровым в Вологдe и других мeстах. Карательныя экспедицiи -- это были еще новыя формы как бы выeздных сессiй Особаго Отдeла В. Ч. К.*35 Кедров, находящiйся нынe в домe сумасшедших, прославился своей исключительной жестокостью. В мeстных газетах иногда появлялись отчеты об этих карательных поeздках, дающiе, конечно, только весьма слабое представленiе о сущности.*36 В этих отчетах говорилось о сотнях арестованных, о десятках разстрeленных и пр. во время "административно-оперативной" и "военно-революцiонной" ревизiи. Иногда свeдeнiя были очень глухи: напр., при Воронежской поeздкe Особаго Отдeла В. Ч. К. во главe с Кедровым говорилось, что переосвидeтельствовано {95} в теченiе нeскольких дней 1000 офицеров, взято "много заложников" и отправлено в центр. Также дeйствовал Кедров и на крайнем сeверe -- послe него и знаменитый по своему Эйдук, собственноручно разстрeливавшiй офицеров, казался "гуманным" человeком. В Архангельских "Изв." от времени до времени стали появляться списки лиц, к которым комиссiя Кедрова примeняла высшую мeру наказанiя. Вот, напр., список 2-го ноября из 36 человeк, среди которых и крестьяне, и кооператоры, и бывшiй член Думы, выборжец Исупов. Перед нами лежит другой список в 34 фамилiи разстрeленных за "активныя контр-революцiонныя дeйствiя в перiод времени Чайковщины и Миллеровщины"; наконец, третiй, заключающiй 22 убитых, в числe которых Архангельскiй городской голова Александров, редактор "Сeвернаго Утра" Леонов, начальник почтоваго отдeленiя, театральный антрепренер, приказчик, мн. др. Корреспондент "Послeдних Новостей"*37 свидeтельствует, что "были случаи разстрeлов 12 -- 16 лeтних мальчиков и дeвушек". Архангельск называется "городом мертвых". Освeдомленная корреспондентка "Голоса Россiи"*38 , бывшая здeсь в апрeлe 1920 г., "вскорe послe ухода из города англiйских войск" пишет: "Послe торжественных похорон пустых красных гробов началась расправа... Цeлое лeто город стонал под гнетом террора. У меня нeт цифр, сколько было убито, знаю, что всe 800 офицеров, которым правительство Миллера предложило eхать в Лондон по Мурманской жел. дор., а само уeхало на ледоколe, были убиты в первую очередь". Самые главные разстрeлы шли под Холмогорами. Корреспондент "Рев. Россiи" сообщает: "в сентябрe был день красной расправы в Холмогорах. Разстрeлено болeе 2000. Все больше из крестьян и казаков с юга. Интеллигентов почти уже {96} не разстрeливают, их мало" (No. 7). Что значит "крестьян и казаков с юга?" Это означает людей, привезенных с юга и заключенных в концентрацiонные лагеря Сeвера. Чрезвычайныя комиссiи с особой охотой и жестокостью приговаривали к отправкe в концентрацiонные лагеря Архангельской губернiи: "Это значит, что заключеннаго посылали на гибель в какой-нибудь дом ужаса". Мы увидим дальше, что в сущности представляли собою эти лагеря. Кто туда попадает, оттуда уже не возвращается, ибо в огромном большинствe случаев, они бывают разстрeлены. Это часто лишь форма сокрытой смертной казни.*39 "На Дону, на Кубани, в Крыму и в Туркестанe повторялся один и тот же прiем. Объявляется регистрацiя или перерегистрацiя для бывших офицеров, или для каких либо категорiй, служивших у "бeлых". Не предвидя и не ожидая ничего плохого, люди, проявившiе свою лойяльность, идут регистрироваться, а их схватывают, в чем они явились, немедленно загоняют в вагоны и везут в Архангельскiе лагеря. В лeтних костюмчиках из Кубани или Крыма, без полотенца, без кусочка мыла, без смeны бeлья, грязные, завшивeвшiе, попадают они в Архангельскiй климат с очень проблематическими надеждами на возможность не только получить бeлье и теплую одежду, но и просто извeстить близких о своем мeстонахожденiи. Такой же прiем был примeнен в Петроградe по отношенiю к командному составу Балтiйскаго флота. Это -- тe, которые не эмигрировали, не скрывались, не переправились ни к Юденичу, ни к Колчаку, ни к Деникину. Все время они служили совeтской власти и, очевидно, проявляли лойяльность, ибо большинство из них за всe четыре года большевизма ни разу не были арестованы. 22-го августа 1921 г. была объявлена какая то перерегистрацiя, шутка достаточно {97} обычная и не первый раз практикующаяся. Каждый из них, в чем был, со службы заскочил перерегистрироваться. Свыше 300 чел. было задержано. Каждаго из них просто приглашали в какую-то комнату и просили подождать. Двое суток ждали они в этой комнатe, а потом их вывели, окружили громадным конвоем, повели на вокзал, усадили в теплушки и повезли по разным направленiям, -- ничего не говоря, -- в тюрьмы Орла, Вологды, Ярославля и еще каких то городов..." Из длиннаго списка офицеров, по оффицiальным свeдeнiям отправленных на сeвер, никогда нельзя было найти мeстопребыванiя ни одного. И в частных бесeдах представители Ч. К. откровенно говорили, что их нeт уже в живых. Вот сцена, зафиксированная "Волей Россiи"*40 из расправ Кедрова на сeверe: В Архангельскe Кедров, собрав 1200 офицеров, сажает их на баржу вблизи Холмогор и затeм по ним открывается огонь из пулеметов -- "до 600 было перебито!" Вы не вeрите? Вам кажется это невeроятным, циничным и безсмысленным? Но такая судьба была довольно обычна для тeх, кого отправляли в Холмогорскiй концентрацiонный лагерь.*41 Этого лагеря просто на просто не было до мая 1921 г. И в верстах 10 от Холмогор партiи прибывших разстрeливались десятками и сотнями. Лицу, спецiально eздившему для нелегальнаго обслeдованiя положенiя заключенных на сeверe, жители окружных деревень называли жуткую цифру 8000 таким образом погибших. И, может быть, это звeрство в дeйствительности в данном случаe было гуманно, ибо открытый впослeдствiи Холмогорскiй лагерь, получившiй наименованiе "Лагеря смерти", означал для заключенных медленное умиранiе, {98} в атмосферe полной приниженности и насилiя. Человeческая совeсть отчаивается все-таки вeрить в эти потопленiя на баржах, в XX вeкe возстанавливающiя извeстные случаи перiода французской революцiи. Но об этих баржах современности говорит нам даже не глухая молва. Вот уже второй случай, как нам приходится их констатировать. Есть и третье сообщенiе -- нeсколько позднeе: практика оставалась одной и той же. Владимiр Войтинскiй в своей статьe, служащей предисловiем к книгe "12 смертников", (суд над соцiалистами-революцiонерами в Москвe) сообщает: "В 1921 году большевики отправили на баржe 600 заключенных из различных Петроградских тюрем в Кронштадт; на глубоком мeстe между Петроградом и Кронштадтом, баржа была пущена ко дну: всe арестанты потонули, кромe одного, успeвшаго вплавь достичь Финляндскаго берега..."*42 Послe Деникина. И пожалуй, эти ужасы по крайней мeрe по количеству жертв блeднeют перед тeм, что происходило на югe //послe// окончанiя гражданской войны. Крушилась Деникинская власть. Вступала новая власть, и вмeстe с нею шла кровавая полоса террора мести, и только мести. Это была уже не гражданская война, a уничтоженiе прежняго противника. Это был акт устрашенiя для будущаго. Большевики в Одессe в 1920 г. в третiй раз. Идут ежедневные разстрeлы по 100 и больше человeк. Трупы возят на грузовиках.*43 "Мы живем, как на вулканe" -- сообщает частное письмо, полученное редакцiей "Послeдних Новостей"*44 : "Ежедневно во {99} всeх районах города производятся облавы на контр-революцiонеров, обыски и аресты. Достаточно кому-нибудь донести, что в семьe был родственник, служившiй в добровольческой армiи, чтобы дом подвергся разгрому, a всe члены семьи арестованы. В отличiе от прошлаго года большевики расправляются с своими жертвами быстро, не публикуя список разстрeленных". Очень освeдомленный в одесских дeлах константинопольскiй корреспондент "Общаго Дeла" Л. Леонидов в рядe очерков: "Что происходит в Одессe"*45 , к которым нам еще придется вернуться, рисует потрясающiя картины жизни в Одессe в эти дни. По его словам число разстрeленных по оффицiальным данным доходит до 7000.*46 Разстрeливают по 30 -- 40 в ночь, а иногда по 200 -- 300. Тогда дeйствует пулемет, ибо жертв слишком много, чтобы разстрeливать по одиночкe. Тогда не печатают и фамилiй разстрeленных, ибо берутся цeлыя камеры из тюрем и поголовно разстрeливаются. Есть ли здeсь преувеличенiя? Возможно, но как все это правдоподобно, раз поголовно разстрeливаются всe офицеры, захваченные на румынской границe, не пропущенные румынами через Днeпр и не успeвшiе {100} присоединиться к войскам ген. Бредова. Таких насчитывалось до 1200; они были заключены в концентрацiонные лагеря и постепенно разстрeлены. 5-го мая произведен был массовой разстрeл этих офицеров. Как то не хочется вeрить сообщенiю будто бы о предстоящем разстрeлe было объявлено даже в "Извeстiях". Ночью в церквах раздался "траурный" звон. Ряд священников, по словам автора сообщенiя, были за это привлечены к суду революцiоннаго трибунала и приговорены к 5 -- 10 годам принудительных работ. Тогда же произошла расправа над галичанами, измeнившими большевикам. Тираспольскiй гарнизон был поголовно разстрeлен. Из Одессы приказано было эвакуировать в виду измeны всeх галичан, но когда они собрались на товарную станцiю с женами, дeтьми и багажем, их стали разстрeливать из пулеметов. В "Извeстiях" появилось сообщенiе, что галичане, измeнившiе пролетарiату, пали жертвой озлобленной толпы.*47 Разстрeлы продолжаются и дальше -- послe взятiя Крыма. "Мои собесeдники -- передает корреспондент -- в один голос утверждают, что не дальше, как 24-го декабря, был опубликован новый список 119 разстрeленных". Как всегда молва упорно утверждает и не без основанiя, что фактически разстрeлено было в этот день больше 300. Это были разстрeлы за участiе в контр-революцiонной польской организацiи. "Польскiй заговор" по общему признанiю был спровоцирован самими чекистами, "оставшимися без работы". А дальше идут заговоры "врангелевскiе" (разстрeлы "31" за шпiонаж, 60 служащих Общества Пароходства и Торговли*48 ). Большевики в Екатеринодарe. Тюрьмы переполнены. Большинство арестованных разстрeливается. Екатеринодарскiй житель утверждает, что с августа {101} 1920 г. по февраль 1921 г. только в одной Екатеринодарской тюрьмe было разстрeлено около 3000 человeк.*49 "Наибольшiй процент разстрeлов падает на август мeсяц, когда был высажен на Кубань Врангелевскiй дессант. В этот момент предсeдатель Чеки отдал приказ: "разстрeлять камеры Чеки". На возраженiе одного из чекистов Косолапова, что в заключенiи сидит много недопрошенных и из них многiе задержаны случайно, за нарушенiе обязательнаго постановленiя, воспрещающаго ходить по городу позже восьми часов вечера, -- послeдовал отвeт: "Отберите этих, а остальных пустите всeх в расход". Приказ был в точности выполнен. Жуткую картину его выполненiя рисует уцeлeвшiй от разстрeла гражданин Ракитянскiй. "Арестованных из камер выводили десятками" -- говорит Ракитянскiй. "Когда взяли первый десяток и говорили нам, что их берут на допрос, мы были спокойны. Но уже при выходe второго десятка обнаружилось, что берут на разстрeл. Убивали так, как убивают на бойнях скот". Так как с приготовленiем эвакуацiи дeла Чеки были упакованы и разстрeлы производились без всяких формальностей, то Ракитянскому удалось спастись. "Вызываемых на убой спрашивали, в чем они обвиняются, и в виду того, что задержанных случайно за появленiе на улицах Екатеринодара послe установленных 8 часов вечера отдeляли от всeх остальных, Ракитянскiй, обвинявшiйся, как офицер, заявил себя тоже задержанным случайно, поздно на улицe и уцeлeл. Разстрeлом занимались почти всe чекисты с предсeдателем чрезвычайки во главe. В тюрьмe разстрeливал Артабеков. Разстрeлы продолжались цeлые сутки, нагоняя ужас на жителей прилегающих к тюрьмe окрестностей. Всего разстрeлено около 2000 человeк за этот день. {102} Кто был разстрeлен, за что разстрeлен, осталось тайной. Вряд ли в этом отдадут отчет и сами чекисты, ибо разстрeл, как ремесло, как садизм, был для них настолько обычной вещью, что совершался без особых формальностей..." И дальше шли разстрeлы. 30-го октября -- 84. В ноябрe -- 100, 22-го декабря -- 184. 24-го января -- 210. 5-го февраля -- 94. Есть и документы, подтверждающiе эти факты: чрезвычайная Екатеринодарская комиссiя уничтожила их перед ревизiей. "Приговоры, в которых ясно говорилось "разстрeлять", мы находили пачками в отхожих мeстах" -- свидeтельствует тот же очевидец. Приведем еще картину Екатеринодарскаго быта из того же перiода: "Августа 17 -- 20-го в Екатеринодарe обычная жизнь была нарушена подступами к городу высадившагося у станицы Приморско-Актарской дессанта Врангеля. Во время паники по приказу особо-уполномоченнаго Артабекова были разстрeлены всe арестованные, как губчека, особаго отдeла, так и сидящiе в тюрьмах, числом сверх 1600. Из губчека и особаго отдала обреченных на избiенiе возили группами по 100 человeк через мост на Кубань и там из пулеметов разстрeливали вплотную; в тюрьмe то же продeлывали у самых стeн. Об этом также публиковали. Напечатан список убитых под рубрикой "Возмездiе"; только в списках значится нeсколько меньше, чeм на самом дeлe. При безпорядочном бeгствe завоеватели объявили рабочим об их обязанности эвакуироваться с ними; в противном случаe, по своем возвращенiи обратно, угрожали всeх оставшихся повeсить на телеграфных столбах".*50 Нечто аналогичное происходит и при эвакуацiи Екатеринославля при опасности, угрожавшей со стороны Врангеля.*51 В сущности это происходит всегда {103} при подобных случаях: отступают войска совeтскiя из Винницы и Каменец-Подольска -- в харьковских "Извeстiях Украинскаго И. К." опубликовываются списки разстрeленных заложников -- их 217 человeк, среди них крестьяне, 13 народных учителей, врачи, инженеры, раввин, помeщики, офицеры. Кого только нeт? Также дeйствуют, конечно, и наступающiя войска. На другой день по взятiи большевиками Каменец-Подольска разстрeлено было 80 украинцев; взято 164 заложника, отправленных в глубь страны.*52 Корреспондент той же "Рев. Россiи"*53 , дает описанiе дeйствiй новой власти в первые мeсяцы в Ростовe на Дону: "...грабят открыто и безпощадно... буржуазiю, магазины и главным образом кооперативные склады, убивали и рубили на улицах и в домах офицеров... подожгли на углу Таганрогскаго проспекта и Темерицкой ул. один военный госпиталь с тяжело ранеными и больными, не имeющими физических сил двигаться, офицерами и сожгли там до 40 человeк... Сколько было убито, зарублено всего -- неизвeстно, но цифра эта во всяком случаe не маленькая. Чeм больше укрeплялась совeтская власть на Дону, тeм ярче вырисовывалась метода ея работы. Прежде всего под подозрeнiе было взято все казачье населенiе. Чрезвычайка, вдохновляемая Петерсом, заработала. Чтобы не слышно было выстрeлов, два мотора работали безпрерывно... Очень часто сам (Петерс) присутствовал при казнях... Разстрeливали пачками. Был случай, когда в одну ночь разстрeленных насчитывалось до 90 человeк. Красноармейцы говорят, что за Петерсом всегда бeгает его сын, мальчик 8 -- 9 лeт, и постоянно пристает к нему: "папа, дай я"... Наряду с Ч. К. дeйствуют ревтрибуналы и {104} реввоенносовeты, которые разсматривают подсудимых не как "военноплeнных", а как "провокаторов и бандитов" и разстрeливают десятками (напр. дeло полк. Сухаревскаго в Ростовe; казака Снeгирева в Екатеринодарe; студента Степанова и др. в Туапсе). И вновь несчастная Ставропольская губ., гдe разстрeливают жен за то, что не донесли о бeжавшем мужe, казнят 15 -- 16 лeтних дeтей и 60 лeтних стариков... Разстрeливают из пулеметов, а иногда рубят шашками. Разстрeливают каждую ночь в Пятигорскe, Кисловодскe, Ессентуках. Под заголовком "кровь за кровь" печатают списки, гдe число жертв переваливает уже за 240 человeк, а подпись гласит: "продолженiе списка слeдует". Эти убiйства идут в отместку за убiйство предсeдателя пятигорской Ч. К. Зенцова и военнаго комиссара Лапина (убиты группой всадников "при проeздe в автомобилe").*54 Крым послe Врангеля. Так было через нeсколько мeсяцев ликвидацiи Деникинской власти. За Деникиным послeдовал Врангель. Здeсь жертвы исчисляются уже десятками тысяч. Крым назывался "Всероссiйским Кладбищем". Мы слышали об этих тысячах от многих, прieзжавших в Москву из Крыма. Разстрeлено 50.000 -- сообщает "За Народ" (No. 1). Другiе число жертв исчисляют в 100 -- 120 тысяч, и даже 150 тыс. Какая цифра соотвeтствует дeйствительности, мы, конечно, не знаем, пусть она будет значительно ниже указанной!*55 Неужели это уменьшит жестокость и ужас {105} расправы с людьми, которым в сущности была гарантирована "амнистiя" главковерхом Фрунзе? Здeсь дeйствовал извeстный венгерскiй коммунист и журналист Бэла Кун, не постыдившiйся опубликовать такое заявленiе: "Товарищ Троцкiй сказал, что не прieдет в Крым до тeх пор, пока хоть один контр-революцiонер останется в Крыму; Крым это -- бутылка, из которой ни один контр-революцiонер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революцiонном движенiи, то мы быстро подвинем его к общему революцiонному уровню Россiи..." И "подвинули" еще неслыханными массовыми разстрeлами. Не только разстрeливали, но и десятками зарубали шашками. Были случаи, когда убивали даже в присутствiи родственников. "Война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один бeлый офицер", так гласили телеграммы замeстителя Троцкаго в Реввоенсовeтe Склянскаго. Крымская рeзня 1920 -- 1921 г. вызвала даже особую ревизiю со стороны ВЦИК-а. Были допрошены коменданты городов и по свидeтельству корреспондента "Руль"*56 всe они в оправданiе предъявляли телеграмму Бэла Куна и его секретаря "Землячки" (Самойлова, получившая в мартe 1921 г. за "особые труды" орден краснаго знамени)*57 , с приказанiем немедленно разстрeлять всeх зарегистрированных офицеров и военных чиновников. Итак, разстрeлы первоначально происходили по регистрацiонным спискам. Очередь при регистрацiи -- разсказывает очевидец А. В. Осокин, приславшiй свои показанiя в лозаннскiй суд*58 -- была в "тысячи человeк". "Каждый спeшил подойти первым к... могилe..." {106} "//Мeсяцами шла бойня//. Смертоносное таканье пулемета слышалось каждую ночь до утра... Первая же ночь разстрeлов в Крыму дала тысячи жертв: в Симферополe 1800 чел.*59 , Феодосiи 420, Керчи 1300 и т. д. Неудобство оперировать такими укомплектованными батальонами сказалось сразу. Как ни мутнeл разсудок, у нeкоторых осталось достаточно воли, чтобы бeжать. Поэтому на будущее назначены были меньшiя партiи и в двe смeны за ночь. Для Феодосiи 60 человeк, в ночь -- 120. Населенiе ближайших к мeсту разстрeла домов выселилось: не могло вынести ужаса пытки. Да и опасно -- недобитые подползали к домам и стонали о помощи. //За сокрытiе сердобольные поплатились головой//. Разстрeливаемых бросали в старые Генуэзскiе колодцы. Когда же они были заполнены, выводили днем партiю приговоренных, яко-бы для отправленiя в копи, засвeтло заставляли рыть общiя могилы, запирали часа на два в сарай, раздeвали до крестика и с наступленiем темноты разстрeливали. Складывали рядами. На разстрeленных через минуту ложился новый ряд живых "под равненiе" и так продолжалось, пока яма не наполнялась до краев. Еще утром приканчивали нeкоторых //разможживанiем головы камнями//. Сколько похоронено полуживых!... В Керчи устраивали "десант на Кубань": вывозили в море и топили. Обезумeвших жен и матерей гнали нагайками и иногда разстрeливали. За "Еврейским кладбищем" в Симферополe можно было видeть разстрeленных женщин с грудными младенцами. {107} В Ялтe, Севастополe выносили на носилках из лазарета и разстрeливали. И не только офицеров -- солдат, врачей, сестер милосердiя, учителей, инженеров, священников, крестьян и т. д. Когда первые запасы обреченных стали приходить к концу, началось пополненiе из деревень, хотя там расправа часто происходила на мeстe. В городах были организованы облавы. Напр. в Симферополe в результатe облавы 19 -- 20-го декабря оказалось задержанными 12.000 человeк. Когда горячка прошла, начали вылавливать //по анкетам//. Писать их приходилось цeлыми десятками в мeсяц, не только служащим, всему населенiю от 16 лeт. Иногда анкеты состоят из 40 -- 50 вопросов. Каждый год вашей жизни освeщался самыми детальными вопросами. Обращалось вниманiе на происхожденiе (бывш. сословiе), имущественное положенiе не только опрашиваемаго, но его отца, дeда, дядей и теток. Отношенiе к красному террору, к союзникам, к Польшe, к миру с Польшей, сочувствуете ли вы Врангелю, почему не уeхали с ним и т. д., на все нужно было отвeтить. Через двe недeли каждый обязывался придти в Че-Ка, гдe еще раз допрашивался слeдователями, старавшимися сбить нечаянными и безсмысленными вопросами и по выдержанiи искуса получал на руки завeренную копiю анкеты. За точность свeдeнiй каждый ручался своей головой". Тeх, кому сохранили жизнь, отправляли затeм в концентрацiонные лагеря сeвера, гдe многiе нашли свою могилу. Тот, кто бeжал, навлекал месть на оставшихся. Напр., за бeгство шести офицеров из лагеря на ст. Владиславлево было разстрeлено 38 заключенных.*60 В Керчи регистрацiя коснулась всего населенiя. Город был окружен кольцом патрулей. Ч. К. предписала {108} населенiю запастись на три дня продовольствiем и не покидать в теченiе этого времени жилищ под страхом смертной казни. На основанiи произведенной анкеты жители были раздeлены на три категорiи, при чем "активно боровшихся" и потому разстрeленных оказалось по сообщенiю керченских "Извeстiй" 860 человeк. Однако жители города утверждали, что эта цифра прiуменьшена вдвое.*61 Наибольшiе разстрeлы происходили в Севастополe и Балаклавe, гдe Ч. К. разстрeляла, если вeрить очевидцам, до 29 тыс. человeк.*62 В Севастополe большевики разстрeляли, между прочим, свыше 500 портовых рабочих, содeйствовавших погрузкe на суда войск ген. Врангеля.*63 28-го ноября уже появляется в "Извeст. времен. севаст. ревкома" первый список разстрeленных -- их 1634 человeка, из них 278 женщин; 30-го ноября публикуется второй список в 1202 человeка, из коих 88 женщин.*64 Считается, что в одном Севастополe за первую недeлю большевики разстрeляли болeе 8000 человeк.*65 В Севастополe не только разстрeливали, но и вeшали; вeшали даже не десятками, а сотнями. Лица, вырвавшiяся из Крыма, случайные иностранцы и др. разсказывают потрясающiя картины звeрств на столбцах "Послeдн. Нов.", "Общаго Дeла" и "Руля". Как ни субъективны показанiя очевидцев, им нельзя не вeрить. Нахимовскiй проспект увeшан трупами -- разсказывают корреспонденты "Руля":*66 "Нахимовскiй проспект увeшан трупами офицеров, солдат и гражданских лиц, арестованных на улицe и тут же на-спeх казненных без суда. Город вымер, населенiе прячется в погребах, на чердаках. {109} Всe заборы, стeны домов, телеграфные и телефонные столбы, витрины магазинов, вывeски -- оклеены плакатами "смерть предателям" -- пишут "Общему Дeлу".*67 "Офицеров вeшали -- добавляет другой очевидец*68 -- обязательно в формe с погонами. Невоенные большею частью болтались полураздeтыми". На улицах вeшали "для назиданiя". "Были использованы всe столбы, деревья и даже памятники... Историческiй бульвар весь разукрасился качающимися в воздухe трупами. Та же участь постигла Нахимовскiй проспект, Екатерининскую и Большую Морскую улицу и Приморскiй "бульвар". Приказом коменданта Бемера (германскаго лейтенанта во время окупацiи Крыма) гражданское населенiе лишено права жаловаться на исполнителей совeтской власти, "так как оно содeйствовало бeлогвардейцам". Дeйствительно то были "дикiя расправы". Разстрeливали больных и раненых в лазаретах (в Алупкe, напр., в земских санаторiях 272), врачей и служащих Краснаго Креста, сестер милосердiя (зарегистрирован факт единовременнаго разстрeла 17 сестер), земских дeятелей, журналистов и пр. и пр. Тогда же разстрeлены нар. соцiалист -- А. П. Лурье -- только за то, что он был редактором "Южных Вeдомостей" и секретарь Плеханова с.-д. Любимов. И сколько таких, не стоявших даже в рядах активно боровшихся! По истинe синодики эти, по примeру Грознаго, слeдовало бы дополнять: "и многая многих, имена коих ты, Господи, вeси"... "Число жертв -- свидeтельствует корреспондент с.-р. "Воля Россiи"*69 -- за одну ночь доходило до нeскольких тысяч человeк"... {110} 1921 г. Террор в Крыму продолжается. "К iюлю 1921 г. по тюрьмам Крыма сидeло свыше 500 заложников за связь с "зелеными", -- пишет в своих показанiях по дeлу Конради А. В. Осокин. Многiе были разстрeлены, в том числe 12 -- 13 женщин (в Евпаторiи -- 3 в апрeлe; в Симферополe -- 5 в ночь на 25 марта по ст. стилю; в Карасубазарe -- 1, и в Севастополe -- 3 или 4 в апрeлe), главная вина которых состояла в том, что онe имeли родственников в горах, или подали хлeба проходившим в лeс, часто и не подозрeвая, что онe имeют дeло с бeглецами, принимая их за красноармейцев. "В довершенiе цeлым селам был предложен ультиматум: "если не вернете ушедших в горы, то будете спалены". (Деревни Демерджи, Шумы, Корбек, Саблы и др.). Но ультиматум не был приведен в исполненiе, так как зеленые в свою очередь заявляли, что в случаe исполненiя угрозы, они вырeжут всeх коммунистов и их семьи, не только в деревнях, но и в таких городах, как Алушта, Симеиз, Судак. "Система заложничества имeла кровавые результаты в зиму 1921 -- 22 гг. в сeверных уeздах Таврiи и Екатеринославщины, во время так называемаго "разоруженiя деревни". На села (напр., Троицкое, Богдановка, Мелитополь) налагалось опредeленное количество оружiя, которое они должны были сдать в теченiе суток. Количество, значительно превышавшее наличiе. Бралось человeк 10 -- 15 заложников. Конечно, деревня не могла выполнить, и заложники разстрeливались". В Феодосiи раскрыта база "зеленых" -- разстрeлено 3 гимназиста и 4 гимназистки в возрастe 15 -- 16 лeт. По другому дeлу "зеленых" разстрeлено 22 (пр.-доц. Пушкарев, Боженко и др.) в Симферополь. В связи с зелеными и без связи с ними раскрываются все новые и новые "заговоры" с кровавыми эпилогами, о которых сообщает "Крымроста". Террор {111} широко захватывает и татарскiе элементы населенiя, напр., в августe разстрeлено нeсколько десятков мусульман за "устройство контр-революцiоннаго собранiя в мечети".*70 В сентябрe, повeрив "амнистiи", с гор спускаются двe партiи зеленых во главe с татарином Маламбутовым. Показательна его судьба -- о ней разсказывает автор дневника, напечатаннаго в "Послeдних Новостях": "Чекисты, захватив Маламбутова, выпустили за его подписью воззванiе к еще оставшимся в горах зеленым, в котором указывают на свое миролюбiе и на то, что "у всeх, у нас, товарищи зеленоармейцы, -- один враг... этот враг -- капитал" и т. д. в том же родe. Попавшiйся Маламбутов принужден был отправиться со своим штабом, в сопровожденiи значительнаго отряда чекистов, в горы и выдать всe укромные участки и завeтныя мeста зеленых. Крестьяне окрестных деревень передают, что вот уже вторыя сутки в горах идет отчаянная пальба: это -- красные выкуривают послeдних зеленых, преданных несчастным Малабутовым. Сегодня Маламбутова с его товарищами гнусно разстрeляли, обвинив в шпiонажe. В расклеенных по улицам города объявленiях под мерзким заголовком "За что карает совeтская власть" (в спискe 64 человeка) так и было указано: за шпiонаж. Запуганные обыватели передают из уст в уста, что чекисты не успeли заманить в ловушку всeх, спустившихся с Маламбутовым, зеленых, и большая часть их, пронюхав о готовящейся провокацiи, с боем пробилась обратно в горы (оружiе, по договору, им было оставлено)"... "В отместку за казнь Маламбутова -- добавляет корреспондент -- зеленые мстят красным жестоко и звeрски. Попадающихся в их руки коммунистов подвергают средневeковым пыткам". На югe повсюду еще дeйствуют повстанцы, так {112} называемые "зеленые", и повсюду свирeпствует "красный террор". Подавлено "возстанiе" в Екатеринодарe 27-28 сентября, и в мeстных "Извeстiях" появляется список 104 разстрeленных, среди них заштатный епископ, священник, профессор, офицер и казак. Около Новороссiйска дeйствуют повстанцы под руководством ген. Пржевальскаго -- Чрезвычайная комиссiя Черноморскаго флота разстрeливает сотнями арестованных повстанцев и так называемых заложников. Идут ежедневныя казни. Ликвидированы "12 бeлогвардейских организацiй" в харьковском военном округe, "заговор" ген. Ухтомскаго и полк. Назарова в Ростовe и мн. др. В концe марта раскрыла заговор пятигорская губчека -- разстрeливается 50 главарей этой организацiи.*71 Терская областная Ч. К. разстрeливает в Анапe по опредeленно провокацiонному дeлу 62 человeка, виновных лишь в попыткe бeжать в Батум от ужасов совeтской дeйствительности.*72 Что происходило в Области Войска Донского, в Кубанской области, показывает хотя бы такое обращенiе В. Ч. К. к населенiю Кубанской области и Черноморскаго Побережья за подписью особоуполномоченнаго В. Ч. К. по Сeверному Кавказу К. Ландера в октябрe 1920 г.*73 1. Станицы и селенiя, которыя укрывают бeлых и зеленых, будут уничтожены, все взрослое населенiе -- разстрeлено, все имущество -- конфисковано. 2. Всe лица, оказавшiя бандам содeйствiе -- немедленно будут разстрeлены. 3. У большинства находящихся в горах зеленых остались в селенiях родственники. Всe они взяты на учет и в случаe наступленiя банд -- всe взрослые {113} родственники, сражающихся против нас, будут разстрeлены, a малолeтнiе высланы в центральную Россiю. 4. В случаe массового выступленiя отдeльных сел, станиц и городов -- мы вынуждены будем примeнять к этим мeстам массовый террор: за каждаго убитаго совeтскаго дeятеля поплатятся сотни жителей этих сел и станиц... "Карающая рука совeтской власти безпощадно сметет всeх своих врагов" -- заключало воззванiе. Усмиряется повстанческое движенiе на Украинe. Здeсь нeт передышки: между 1920 и 1921 г. разницы не будет. Это повстанческое движенiе многообразно. И трудно подчас различить, гдe это движенiе носит характер махновщины или самостiйно-украинскiй, гдe оно имeет связь с так называемыми "бeлыми", гдe оно переплетается с укрывающимися "зелеными", гдe оно чисто крестьянское на почвe взиманiя продналогов и пр., гдe оно отдeлимо от "бeлогвардейских" и иных заговоров.*74 Но при ликвидацiи их нeт уже оттeнков. Приказ No. 69 по кiевскому округу, повидимому еще 1920 г., предписывал примeненiе: массоваго террора против зажиточных крестьян вплоть до истребленiя их "поголовно"; приказ заявлял о разстрeлe всякаго, у кого найдется хоть один патрон послe срока сдачи оружiя и т. д. При активном сопротивленiи террор, как всегда, превращается в кровавую бойню. В Проскуровe жертв считается 2000. Близ Кiева выступает атаман Тютюник -- в Кiевe ежедневно разстрeлы нeскольких десятков человeк. Вот оффицiальный документ, {114} воспроизводящiй протокол засeданiя от 21-го ноября 1921 г. спецiальной чрезвычайной комиссiи -- пятерки по разсмотрeнiю дeла разбитой и захваченной банды Тютюника.*75 Он констатирует, что зарублено в бою свыше 400 человeк и захвачено 537. "В момент боя нeкоторые из чинов высшаго комсостава, -- видя безвыходность положенiя, сами себя разстрeливали и взрывали бомбами". "Позорно и гнусно для предводителя вел себя Тютюник" -- он с нeкоторыми приближенными бeжал в самом началe боя. Судила Ч. К. 443 -- остальные умерли до суда. Из них, 360, как "злостные и активные бандиты", приговорены к разстрeлу немедленно; остальные направлены для дополнительнаго допроса слeдственными властями... Когда мы читаем в петербургской "Правдe", что в Кiевe раскрыт заговор, руководимый "Всеукраинским повстанческим комитетом" и что арестовано 180 офицеров армiи Петлюры и Тютюника, мы с увeренностью можем сказать, что это сообщенiе равносильно сообщенiю о разстрeлах. Прибывшiй в Польшу проф. кiевскаго политехникума Коваль сообщает об усиленiи террора в связи с раскрытiем в Кiевe "очереднаго заговора". Каждую ночь разстрeливается 10 -- 15 человeк. "В педагогическом музеe -- сообщается в этом интервью*76 -- была устроена выставка мeстнаго исполкома, на которой, между прочим, фигурировали и дiаграммы разстрeлов Чеки. Минимальное количество разстрeлов в мeсяц -- 432". Заговоров "петлюровских" организацiй без числа: 28-го сентября в Одессe разстрeлено 63 человeка во главe с полк. Евтихiевым*77 ; в Тирасполe 14 человeк*78 ; там же -- 66*79 ; в Кiевe 39 (все больше представителей {115} интеллигенцiи*80 ; в Харьковe 215 "украинских заложников" в видe возмездiя за убiйство совeтских представителей повстанцами*81 и т. д. Житомирскiя "Изв." сообщают о разстрeлe 29 человeк за участiе в заговорe, а между тeм едва ли эти кооператоры, учителя, агрономы имeли хоть отдаленное отношенiе к Петлюрe. А такими сообщенiями пестрили оффицiальныя большевицкiя газеты: в Подольской губ. раскрыты 5 контр-революцiонных организацiй, охватывающих всю Подолiю. В Черниговe разстрeлено 16 и т. д. Это "и так далeе" -- не отписка, это подлинная дeйствительность, ибо отдeльныя сообщенiя накапливаются грудами. Наряду с Украиной стоит Бeлоруссiя. 1921 г. полон сообщенiями о повстанческих движенiях и о дeйствiях совeтских карательных отрядов, разстрeливающих без приговоров и по приговорам реальных и мнимых участников возстанiй. "Ежедневно разстрeливают по нeсколько десятков человeк -- сообщает корреспондент "Общаго Дeла":*82 "Особенно много разстрeлено бeлорусских дeятелей". "В Минскe закончился процесс приверженцев Савинкова... семь человeк приговорены к смертной казни".*83 В теченiе сентября разстрeлено 45 человeк -- дополняет ревельскiй корреспондент "Daily Mail". У мeстной Ч. К., как и у Подольской и Волынской, есть и спецiальное дeло -- "очищать" губернiи от лиц, проявлявших сочувствiе Польшe во время пребыванiя в этих мeстах польских войск: массовые аресты, высылки в центральныя губернiи, разстрeлы -- такова форма этого очищенiя.*84 {116} В непосредственную связь с повстанческими движенiями надо поставить массовые разстрeлы лeвых с.-р. и анархистов. "Группа русских анархистов в Германiи, как мы уже знаем, издала в Берлинe цeлую брошюру о гоненiях на анархистов в Россiи. "Мы должны оговориться -- писали авторы ея в предисловiи -- //фактическiй матерiaл// настоящей брошюры представляет только часть -- крайне ничтожную часть -- того, что имeется в дeйствительности. Наш "скорбный лист" анархистов -- жертв коммунистической власти -- конечно, очень далек от полноты. Мы собрали здeсь пока, только то, что творилось непосредственно около нас и что //нам лично// извeстно. Но это -- лишь маленькiй уголок гоненiй коммунистической власти на анархизм и анархистов. Цeлыя области, составляющiя 9/10 Россiи, -- Кавказ, Поволжье, Урал, Сибирь и др. -- не вошли в наш обзор. Да и то, что дeлалось в центрe Россiи, мы не могли представить полностью. Возьмем, хотя бы, такой факт: в дни соглашенiя совeтской власти с Махно осенью 1920 г., махновская делегацiя, на основанiи политическаго пункта соглашенiя, оффицiально опредeлила число лиц, сосланных до того совeтской властью в Сибирь и другiя отдаленныя мeста Россiи и подлежавших возвращенiю в 200.000 слишком человeк (главным образом, крестьян). Мы не знаем и того, сколькiе еще были брошены в мeстныя тюрьмы и разстрeлены. -- Лeтом 1921 г. совeтская пресса сообщала о том, что в районe Жмеринки была обнаружена и ликвидирована (разстрeлена) организацiя анархистов в 30 -- 40 человeк, имeвшая отдeленiя в рядe городов юга Россiи. Мы не могли установить имена погибших товарищей из этой организацiи, но знаем, что там была наша лучшая анархическая молодежь. -- В том же 1921 г. лeтом в городe Одессe была частью разстрeлена, частью заключена в тюрьмы большая анархическая группа, ведшая пропаганду в совeтских учрежденiях, в самом Совeтe депутатов и даже в компартiи, {117} что было поставлено ей в вину, как "государственная измeна". -- Мы взяли наудачу нeсколько свeжих примeров. Перечисленiе же всей вереницы разгромов, арестов, высылок и разстрeлов анархистов по необъятным провинцiям Россiи за всe эти годы заняло бы не один том. -- Весьма характерно, между прочим, что жестоким преслeдованiям со стороны совeтской власти подвергались даже толстовцы -- эти, как извeстно, мирнeйшiе анархисты. Сотни их находятся в тюрьмах и по сейчас. Коммуны их разгонялись -- нерeдко вооруженной силой (напр., в Смоленской губ.). Согласно точным данным, до конца 1921 г. имeлись опредeленныя свeдeнiя о 92-х разстрeленных толстовцах (главным образом, за отказ от воинской повинности). -- Мы могли бы продолжать приводить подобные примeры до безконечности, чтобы показать, что -- в сравненiи с тeм матерiалом, который когда-нибудь откроется кропотливому историку, -- факты, собранные в настоящей работe, являются, конечно, каплей в морe". В мою задачу не входит здeсь характеристика русскаго анархизма, а тeм болeе своеобразных подчас фактических проявленiй его, заставлявших нерeдко покойнаго П. А. Кропоткина рeшительно от него отгораживаться... Большевики, пользуясь анархистами там, гдe им было это нужно, жестоко расправлялись с анти-государственными элементами там, гдe они чувствовали уже свою силу. Расправe придавали неполитическiй характер. И несомнeнно среди так называемых "бандитов" гибло множество таких, которые и не имeли отношенiя к грабительским налетам. Указанная брошюра анархистов приводит характерныя секретныя телеграммы центральной власти в Харьков на имя предсeдателя Украинскаго Совнаркома Раковскаго*85 , предшествовавшiя разгрому анархических организацiй на Украинe: 1) Взять на учет всeх анархистов на Украинe, в {118} особенности в махновском районe. 2) Вести усиленную слeжку за всeми анархистами и приготовить матерiал //по возможности уголовнаго характера//, по которому можно было бы привлекать к отвeтственности. Матерiал и распоряженiя держать в секретe. Разослать надлежащiя распоряженiя повсемeстно... 3) Анархистов всeх задержать и предъявить им обвиненiя. "Общее Дeло"*86 с ссылкой на харьковскiя "Извeстiя" передает, что в "порядкe краснаго террора" в ноябрe 1921 г. в Кiевe, Одессe, Екатеринославe, Харьковe и др. городах разстрeлено свыше 5000 заложников. Прочитав вышезарегистрированные факты, усомнимся ли мы в этой цыфрe?... За Крымом Сибирь.*87 За Сибирью -- Грузiя. И вновь та же картина. Тысячи арестов*88 и сотни разстрeлов, произведенных закавказской Чекой. Прieхавшiй из Батума в Константинополь бeженец передает свои впечатлeнiя корреспонденту "Руля"*89 о первых днях занятiя большевиками Тифлиса. В первый день город был отдан "на поток и разграбленiе": "Наш собесeдник видeл в ту же ночь огромную гекатомбу из 300 трупов, сваленных в ужасную кучу у Соборной площади. Всe стeны вокруг были забрызганы кровью, так как казнь, очевидно, была произведена тут же. Тут были и женщины, и мужчины; и старцы, и дeти; и штатскiе, и офицеры; и грузины, и русскiе; и рабочiе, и богачи". Здeсь дeйствует знаменитый Петерс, усмиритель Сeвернаго Кавказа Атарбеков и не менeе извeстный матрос Панкратов. Это один из усмирителей Астрахани, перебравшiйся в Баку, гдe им была уничтожена {119} на о. Нарген "не одна сотня бакинских рабочих и интеллигентов"... А внутри Россiи, там, гдe кончилась уже давно прямая гражданская война, гдe не было даже ея непосредственных откликов? Здeсь в 1921 г. то же самое. Здeсь по прежнему разстрeливаются сотни. Разстрeливаются не только за заговоры, дeйствительные и фиктивные, не только за частичныя возстанiя и протест против насильническаго режима -- разстрeлы являются по преимуществу актом запоздалой мести или наказанiями за проступки уголовные. Напр., хотя бы псковскiй процесс фармацевтов в Ревтрибуналe по обвиненiю в продажe спирта, закончившiйся звeрской по формe казнью 8 человeк*90 , или октябрьскiй процесс московской госохраны, приведшiй к разстрeлу 10 или 12 человeк; смертные приговоры большим группам выносятся в Москвe по дeлам о злоупотребленiях в комиссарiатах финансов и здравоохраненiя. Вишняк в своей книгe "Черный год" приводит показательныя данныя о разстрeлах в одних трибуналах за iюнь: В Москвe -- 748, Петроградe -- 216, Харьковe -- 418, Екатеринодарe -- 315 и т. д.*91 "Послeднiя Новости"*92 приводили цифры о дeятельности В. Ч. К. за первые три мeсяца начавшагося новаго года. Газета писала, что заимствовала их из оффицiальнаго отчета: разстрeлено 4300 человeк; подавлено 114 возстанiй -- рeчь идет о 12 центральных губернiях. Массовые разстрeлы отмeчаются в Ярославлe, Саратовe, Самарe, Казани и Курскe. В одной Москвe за январь разстрeлов числится 347. По свeдeнiям "Голоса Россiи", заимствованным из статистическаго отдeла комиссарiата путей сообщенiя, по постановленiю одних {120} желeзнодорожных трибуналов в 1921 г., разстрeлено пассажиров и служащих 1759 человeк (!!). Были разстрeлы, до нельзя возмущавшiе моральное чувство, напр., разстрeл по процессу 27 гимназистов в Орлe -- разстрeлены были в сущности дeти (5 человeк).*93 В Одессe послe ликвидацiи всероссiйскато комитета помощи голодавшим было разстрeлено 12 человeк, причастных по словам одесских "Извeстiй" к этой организацiи.*94 Из концентрацiоннаго лагеря в Екатеринбургe бeжало 6 человeк. Прieзжает завeдующiй отдeлом принудительных работ Уранов, выстраивает офицеров, содержащихся в лагерe, и "выбирает" 25 человeк для разстрeла -- в назиданiе остальным.*95 Осенью в Петроградe разстрeлено 61 человeк по дeлу Таганцевскаго "заговора".*96 В перiод грознаго для большевиков возстанiя матросов в Кронштадт были разстрeлены тысячи: по сообщенiю "Frankfurter Zeitung" в одних войсках Петроградскаго гарнизона с 28-го февраля по 6 марта погибло 2500 человeк. По словам матросов, бeжавших из Кронштадта в Финляндiю, разстрeлы производятся на льду перед крeпостью. Разстрeленных в Оранiенбаумe насчитывается 1400.*97 Имeются свeдeнiя о разстрeлe 6 священников за участiе в этом возстанiи. "Эсэровско-меньшевицкiй заговор" в Саратовe в мартe или вeрнeе "бунт" в связи с продразверсткой хлeбнаго налога вызывает массовые аресты и массовые разстрeлы. В оффицiальном сообщенiи опубликовывается 27 разстрeлов, в дeйствительности... {121} Мы не знаем этой цыфры. Но знаем, что в ожиданiи крестьянскаго возстанiя по тюрьмам идут разстрeлы "заложников" -- учителей, инженеров, офицеров, чиновников царскаго времени и т. д..*98 В связи с этим "заговором" или другим разстрeливается в Саратова 58 лeвых с.-р. за "бандитизм", т. е. по настоящей терминологiи за участiе в повстанческом движенiи.*99 Возстанiе желeзнодорожников в Екатеринославe влечет за собой 51 человeческую жертву. А, может быть, и больше. З. Ю. Арбатов в своих воспоминанiях "Екатеринослав 1917 -- 1922 гг.*100 свидeтельствует, что число арестованных рабочих простиралось до 200. Из них пятьдесят один были приговорены к немедленному разстрeлу. "Ночью второго iюня осужденные на двух грузовиках были доставлены к крутому берегу Днeпра и за их спинами был поставлен пулемет. Как подкошенные, падали разстрeленные в воду... Трупы относило теченiем... Нeкоторые трупы оставались на "берегу". Остальных рабочих потребовала доя расправы Всеукраинская Чека в Харьковe... Так был подавлен по отзывам большевиков, "маленькiй Кронштадт". "Заговор" в Бiйскe вызывает болeе 300 арестов и 18 разстрeлов; "заговор" в Семирeченской области 48 разстрeлов среди "офицеров" и "кулаков". "Заговор" в Елисаветградe (декабрь) из 85 арестованных 55 разстрeленных и т. д. и т. д. Возвращаются казаки, бeжавшiе с родины. Их ждет не амнистiя, а кары. Казак Чувилло, вновь бeжавшiй из Ейска, передает в русских заграничных газетах, что из партiи в 3500 человeк разстрeлено 894.*101 И вновь я заранeе готов согласиться, {122} что в этом возможно случайном сообщенiи есть большая доза преувеличенiя. Тeм не менeе самый факт многочисленных разстрeлов легально и нелегально возвращавшихся на родину офицеров и солдат не подлежит никакому сомнeнiю -- зарегистрированы такiе случаи и в этом году. Корреспондент Русскаго Нацiональнаго Комитета*102 в очеркe, озаглавленном "Возвращенiе на родину" собрал множество подобных фактов. Он утверждает, что "по свeдeнiям из разных источников, в том числe одесских совeтских газет, было разстрeлено до 30 проц. прибывших из Константинополя в Новороссiйск в апрeлe 1921 г. на пароходe "Решид-Паша". На пароходe было 2500 возвращавшихся на родину. Первым своим рейсом в февралe пароход привез 1500 человeк. "Как общее правило -- утверждает автор -- всe офицеры и военные чиновники разстрeливались немедленно в Новороссiйскe". Всего из этой партiи было разстрeлено около 500. Остальные отправлены были в концентрацiонные лагеря, и многiе на Сeвер, т. е. почти на вeрную смерть. Избавленiе от немедленной расправы отнюдь не является гарантiей послeдующей безопасности. Подтвержденiе мы найдем в письмах, относящихся даже к ноябрю и декабрю 1923 г. и напечатанных в "Казачьих Думах" (No. 10). Каждый прieзжающiй в Новороссiйскe может услышать условную фразу: "принять на службу в *Могилевскую губернiю". Нечего говорить уже о высылках так называемых репатрiантов. Только наивностью иностранца, слишком еще вeрующаго в право, можно объяснить категоричность д-ра Нансена, заявившаго в своем докладe 21 апрeля 1923 г.*103 о репатрiацiях казаков, находящихся на Балканах, что "совeтское правительство лояльно выполняет взятыя им на себя обязательства". Среди этих обязательств, как извeстно, было, между прочим, два {123} пункта: совeтское правительство обязуется распространить амнистiю 3 и 10 ноября 1921 г. на всeх русских бeженцев, которые будут репатрiироваться при посредничествe Верховнаго Комиссарiата, и совeтское правительство обязуется предоставить возможность Джону Горвину и другим оффицiальным представителям д-ра Нансена свободно (?!) общаться в предeлах Россiи с возвратившимися бeженцами в цeлях провeрки, что ко всeм этим бeженцам вышеозначенная амнистiя примeняется без каких бы то ни было ограниченiй. "Правда, -- замeчает д-р Нансен в своем докладe, судя по отчету -- был случай (?) ареста двух возвратившихся бeженцев за какiя то маловажныя преступленiя, но мои делегаты ведут с совeтским правительством переговоры о судьбe арестованных". Надо имeть большую вeру в писанный "документ" и никакого представленiя о сущности россiйской дeйствительности, чтобы гласно это утверждать. Каким путем могут контролировать дeйствiя совeтской власти частныя лица, являющiяся представителями верховнаго комиссара по дeлам русских бeженцев при Лигe Нацiй? Пожалуй, им придется в этих цeлях создать особое государство в государствe или во всяком случаe завести свою тайную полицiю. Не надо упускать из вида и той тактики, которая вошла в большевицкiй обиход: месть приходит с значительным запозданiем во времени. Люди пропадают "без вeсти", идут в ссылку, попадают в долгое тюремное заключенiе много времени спустя послe полученiя оффицiальных гарантiй. Нужны ли доказательства? Они найдутся едва ли не на каждой страницe этой книги. Характернeйшiй процесс разсматривался совсeм еще недавно в московском военном трибуналe.*104 Судили офицера Чугунова, дезертировавшаго в 1919 г. из красной армiи и добровольно возвратившагося в 1923 г. и принесшаго "чистосердечное раскаянiе". Вернулся {124} подсудимый из Польши в Россiю с разрeшенiя русско-украинской делегацiи по дeлам репатрiацiи. Согласно ходатайству в ВЦПК он был возстановлен в правах гражданства. 18-го мая был арестован и привлечен к отвeтственности. Принимая во вниманiе "чистосердечное раскаянiе", "добровольное возвращенiе", "классовое происхожденiе" (сын крестьянина), суд приговорил Чугунова к 10 годам тюремнаго заключенiя "со строгой изоляцiей". 1922 -- 1923 гг. Были утвержденiя, и особенно со стороны иностранцев, побывавших за послeднее время в Россiи и лишь поверхностно познакомившихся с жизнью страны (напр., Эррiо), что будто бы террор в Россiи отошел в прошлое. Такiя утвержденiя очень мало соотвeтствуют истинe. Если, живя в Россiи, совершенно невозможно было подчас провeрить тe или иныя свeдeнiя, получить точныя цифры, то еще труднeе это сдeлать для меня теперь. Допустим заранeе, что всe цифры, появляющiяся в заграничной печати, сильно преувеличены. Напр., всe газеты обошло сообщенiе, взятое яко-бы из отчета комиссарiата внутренних дeл, которое гласило, что за май 1922 г. было разстрeлено 2372 чел. При таком сообщенiи можно придти в безумное отчаянiе -- вeдь политической жизни в Россiи просто нeт -- это поле, усeянное лишь мертвыми костями: нeт ни протеста, ни возмущенiя. Все устало, все принижено и подавлено. И мнe хотeлось бы вeрить, что в приведенной цифрe какая-нибудь ошибка. Пусть преувеличены будут и другiя отдeльныя свeдeнiя, проникающiя в свободную заграничную печать: напр., за январь и февраль, по свeдeнiям будто бы Политическаго Государственнаго Управленiя, т. е. Всер. Чрез. Комиссiи, разстрeлено 262, в Москвe в апрeлe 348, в ночь с 7 на 8 мая в Москвe 164 (из {125} них 17 духовных лиц), в Харьковe за май 187, а в рядe городов Харьковской губ. -- 209. Петроградским Ревтрибуналом за убiйства и грабежи свыше 200. Пусть все это будет преувеличено. И тeм не менeе величайшим ипокритством со стороны все того же Сталина было августовское заявленiе в собранiи московской организацiи коммунистической партiи с угрозой возобновить террор. По словам корреспондента "Голоса Россiи", Сталин, оправдывая тогдашнiя массовые аресты интеллигенцiи, заявлял: "Наши враги дождутся, что мы вновь будем вынуждены прибeгнуть к красному террору и отвeтим на их выступленiя тeми мeрами, которыя практиковались нами в 1918 -- 1919 гг. Пусть они помнят, что мы приводим в исполненiе наши обeщанiя. А как мы приводим в исполненiе наши предупрежденiя -- это им должно быть извeстно по опыту прежних лeт. И всe сочувствующiе нашим политическим противникам обязаны предупредить своих особенно зарвавшихся друзей, перешедших границы дозволеннаго и открыто выступающих против всeх мeропрiятiй правительства. В противном случаe они заставят нас взяться за то оружiе, которое мы на время оставили и к которому мы пока не хотeли бы прибeгать. Но мы немедленно им воспользуемся, если наши предупрежденiя останутся безрезультатны. И на удар из за угла мы отвeтим открытым жестоким ударом по всeм нашим противникам, как активным, так и им сочувствующим". Не было надобности грозить, ибо всe еще помнили недавнiе разстрeлы церковнослужителей в связи с дeлами о протестах против изъятiя церковных цeнностей. Трудно представить себe болeе возмутительные приговоры, чeм эти, ибо в сущности протесты были дeйствительно незначительны. 5-го iюля петроградскiй ревтрибунал вынес 11 смертных приговоров {126} по дeлу 86 членов петроградских церковных общин: среди разстрeленных был митрополит петроградскiй Венiамин и еще четверо; по майскому процессу 54 церковников в Москвe было 12 смертных приговоров. А сколько разстрeлов по этим дeлам в провинцiи? В Черниговe, Полтавe, Смоленскe, Архангельскe, Старой Руссe, Новочеркасскe, Витебскe, гдe разстрeливаются по 1 -- 4 представителя духовенства -- все за простую агитацiю против изъятiя священных предметов. Наряду с разстрeлами по церковной "контр-революцiи", конечно, продолжаются разстрeлы и по политическим дeлам, по дeлам несуществующей уже активной контр-революцiи. Очень характерное письмо читаем мы в "Послeдних Новостях"*105 о "ликвидацiи" недавних "возстанiй" на Украинe. "Ликвидацiя возстанiй -- пишет корреспондент -- превращена на дeлe в истребленiе еще уцeлeвшей интеллигенцiи. О размeрах террора дает понятiе слeдующiй отрывок из письма лица, бeжавшаго во второй половинe января из г. Проскурова: "Невeроятный террор послeдних мeсяцев заставил многих скрыться заблаговременно. Аресты оставшихся из интеллигенцiи продолжаются. Разстрeлены Корицкiй, Чуйков, брат. Волощуки (причем старшiй из них -- агроном -- перед разстрeлом повeсился, жена же Волощука сидит арестованная в Чека), Доброшинскiй, Кульчицкiй, Андрусевич, юноша Клеменс, Шидловскiй, Ляховецкiй, Радунскiй, Гридун и масса других, всего около 200 человeк, обвиняемых по одному и тому же дeлу о "заговорe". Из них 23 человeка разстрeлены 18-го января. В тот же день в момент разстрeла бeжали, выломав дверь в Чека, девять человeк из арестованных. {127} Я бeжал, когда меня пришли арестовать, в началe четвертых по счету массовых арестов... Благодарите Бога, что вы во время исчезли с проскуровскаго горизонта, и не были свидeтелями раздирающих душу картин -- жен, матерей и дeтей перед Чека в день разстрeла". Тe, чьи имена перечислены выше, не занимались никакой политикой, в большинствe были противниками украинства и являются совершенно невинными жертвами сфабрикованных чрезвычайкой обвиненiй. Проскуровскiе "заговоры" дeлаются по общим правилам чекистскаго искусства". Из других мeст Украины приходят такiя же ужасныя вeсти о разгулe террора. Просмотрите хотя бы комплекты "Голоса Россiи" и "Послeдних Новостей"*106 за 1922 г., хотя бы однe отмeтки из оффицiальных большевицких газет, и вы натолкнетесь на ряд разстрeлов так называемых "савинковцев" (напр., в Харьковe 12 человeк), "петлюровцев" (напр., 25 человeк 4-го сентября в Одессe, 55 в Николаевскe, еще в Минскe, гдe судилось 34 человeка, в Гомелe -- 8), повстанцев на Сeверном Кавказe 10 человeк, в Павлогдарe (Семипалатинской области) -- 10 (по другим свeдeнiям 5), в Симбирской губ. -- 12 и 42 (за найденныя воззванiя Антонова); зеленых в Майкопe -- 68 человeк (в том числe женщин и подростков), разстрeленных "для устрашенiя обнаглeвших с наступленiем весны бандитов". В Мелитополe 13 членов "бердянской к.-р. организацiи, в Харьковe 13 курсантов. Присоединим сюда громкое дeло "генштабистов" Донской Армiи, по которому лeтом разстрeлено два коммуниста; дeло "нобельцев"; ряд реэмигрантских процессов; убiйство с.-р. Шишкина московским революцiонным {128} трибуналом больше за то, что подсудимый отказался от показанiй суду, "который он не признает, как суд большевицкой расправы"; убiйство в Ярославлe полк. Перхурова (участника организацiи Савинковскаго возстанiя 18 г.); в Красноярскe 13 офицеров; дeло Карельских повстанцев; 148 "казаков" за возстанiе в Кiевe; Одесскiй "морской заговор", по которому арестовано было до 260 человeк; разстрeлы в Одессe в связи с забастовкой*107 -- и едва ли признаем тогда преувеличенiем помeщенiе "Голосом Россiи" замeтки под заглавiем "вакханалiя разстрeлов", гдe перечислялась серiя таких разстрeлов. Корреспондент газеты писал из Риги 5-го августа: "За послeднюю недeлю Госполитуправленiе и ревтрибуналы проявили особенную энергiю, выразившуюся в рядe многочисленных арестов и вынесенiи ряда новых смертных приговоров. Петроградскiй ревтрибунал вынес десять смертных приговоров обвиняемым по дeлу эстонской контрольно-оптацiонной комиссiи. Саратовскiй ревтрибунал приговорил к разстрeлу двух членов партiи эсер, обвиняемых в организацiи крестьянскаго возстанiя в Вольском уeздe. 29-го iюля в Воронежe по приговору мeстнаго ревтрибунала разстрeлен эсер Шамов. В Архангельскe 28-го iюля приведен в исполненiе смертный приговор над 18-ю офицерами, захваченными в плeн на Сeверном Кавказe, в Закавказьe и на Дону. Офицеры эти содержались в концентрацiонных лагерях с конца 1920 г. и начала 1921 г. Среди разстрeленных -- 70-ти лeтнiй генерал Муравьев, полк. Гандурин и др.". Надо присоединить сюда и дeла, по внeшности, по крайней мeрe, не имeющiя политической подкладки: в Кiевe 3 инженера, 40 человeк за хищенiя продуктов для голодающих в Саратовe, 6 жалeзнодорожников за хищенiя в Новочеркасскe. Города Царицын, Владимiр, {129} Петроград, Москва и еще многiе другiе будут отмeчены, как мeста, гдe выносились смертные приговоры. Может быть, не всегда люди разстрeливались. Это несомнeнно так, но также несомнeнно и то, что в зарубежную печать попадала самая незначительная часть таких сообщенiй. Она не попадает даже в оффицiальную большевицкую печать. В "Послeдних Новостях" как то было помeщено лаконическое сообщенiе: "усиленно производятся разстрeлы взяточников". И вспоминается, как уже в дни моего отъeзда из Россiи (в началe октября 1922 г.) была объявлена спецiальная "недeля борьбы со взятками". Весь Брестскiй вокзал в день отъeзда был обклеен соотвeтствующими афишами. Как всегда борьба была поставлена широко: одних желeзнодорожников было арестовано много сотен, если не тысяч... Бeжавшiй в это время за границу через Минск З. Ю. Арбатов, в своих чрезвычайно ярких воспоминанiях*108 , разсказывает о Минскe: "На стeнe деревянной лавки прибитый мелкими гвоздями висeл список фамилiй, под которыми крупно выдeлялись слова: "кого карает Чека". На ходу глазом схватил я цифру "46"... Мой спутник потянул меня за собой и, оглянувшись назад, скороговоркой проговорил: "У нас здeсь это не новость... Список мeняется каждый день... но, если увидят, что вы список читаете, то вас могут взять в Чека... Вот всe говорят, что, если среди ваших знакомых нeт врагов совeтской власти, то вам незачeм интересоваться этими списками... Разстрeливают каждый день по нeсколько десятков человeк!" А 1923 г. Вот свeдeнiя из отчета только Верховнаго Революцiоннаго Трибунала: с января по март разстрeлено 40 чел., в маe только трибуналами разстрeлено 100 чел. {130} Что может быть краснорeчивeе факта, установленнаго спецiальной комиссiей В. Ц. И. К. -- зарегистрировано 826 самочинных разстрeлов Гос. Пол. Упр.: самочинных, т. е. произведенных с нарушенiем установленных нынe внeшних форм. Среди этих 826 политических 519. По ревизiи В. Ц. К. отстранены 3 предсeдателя мeстных отдeлов Г. П. У., 14 слeдователей и т. д. Не только корреспонденцiи европейских газет, но и оффицiальные совeтскiе органы, приходящiе за рубеж, сообщают достаточное количество фактов о продолжающихся разстрeлах, как единичных, так и массовых. Эти сообщенiя по прежнему можно разбить на тe же самыя старыя рубрики. Здeсь прежде всего фигурирует "контр-революцiя": надо ли напоминать о взволновавшем весь мiр убiйствe прелата Буткевича? Здeсь будут разстрeлы за печатанiе нелегальной политической литературы, здeсь будут дeла, называемыя в оффицiальных отчетах "осколками", это дeла о прошлом, всплывшiя нынe, иногда уже по истеченiи нeскольких лeт: савинковскiй "агент" Свержевскiй, (организатор несуществовавшаго покушенiя на Ленина), 3 члена и затeм 6 членов "Союза защиты Родины и Свободы", член савинковской организацiи M. Ф. Жилинскiй (в Москвe)*109 , 3 офицера Олонецкаго стрeлковаго дивизiона, подготовлявшiе сдачу в 1919 г. дивизiи англичанам в Архангельскe, 33 члена николаевско-незнамовской контр-революцiонной организацiи, 13 представителей какой-то кiевской к-рев. организацiи. Процесс 44 в Семипалатинскe (12 смертных приговоров); колчаковскiе офицеры Дриздов и Тимофeев (Пермь) начальник колчаковской контр-развeдки б. тов. прок. Поспeлов, в свое время получившiй "амнистiю" (Омск), бывш. слeдователь в Семипалатинскe при Колчакe Правдин {131} (Москва), комиссар Башкирской республики Ишмурзин, перешедшiй к Колчаку, московское дeло Рeщикова, Окулова и Петкевича (бывших офицеров Деникинской армiи) по обвиненiю в шпiонажe, в Москвe же помощник омскаго коменданта Сердюков и др. Дeла повстанческiя: 28 екатеринославских повстанцев, 26 петлюровцев (Подольск), петлюровскiй же сотник Рогутскiй, 64 волынских (приговорено было к разстрeлу 340 -- остальные помилованы), 9 человeк из повстанческой группы, дeйствовавшей на Кавказe в 1920 г., аналогичная группа в 10 человeк, повстанцы в Бeлоруссiи, гдe всeми корреспондентами отмeчается "усиленiе террора", в Читe (полковник Емелин и 6 его помощников, в Ростовe (5). Безконечныя дeла о "бандитах": в Одессe 15 человeк, в Петербургe 15 и 17 (из коих нeсколько женщин, не донесших властям на своих сожителей), в Москвe 9, в Екатеринославe 6, в Бердичевe 6, в Архангельскe 3. В одном Харьковe насчитывается в общем до 78 "бандитских" процессов, гдe только в нeкоторых случаях смертная казнь замeнялась тюремным заключенiем "в виду пролетарскаго происхожденiя" или "заслуг перед революцiей и пролетарiатом". В Одессe, как передает корреспондент "Русской газеты"*110 приговорено было 16 бандитов за террористическiе акты над коммунистами. К понятiю "бандитизм" надо дeйствительно относиться с осторожностью: "Извeстiя", напримeр, сообщали: в декабрe в Енисейском губ-судe начался процесс "//бeло//бандитов-соловьевцев". Судилось 106 человeк (по позднeйшему сообщенiю 9 приговорено к разстрeлу) и т. д.; 5 человeк разстрeлено за поддeлку желeзнодорожных билетов, фальшивомонетчики и пр. Особо стоит группа так называемой "экономической контр-революцiи": управляющiй туркестанской табачной промышленностью {132} за безхозяйственность, лeсной трест Томской губ. (4 чел.), инженеры "Унiон" (3), дeло Гукона (Главнаго конскаго управленiя -- бывш. с.-р. Топильскiй), сотрудники Госторга и Главмортехозупра, в Петроградe инженер Верховскiй (в числe других 7 лиц), торговец на Сухаревском рынкe, 4 рабочих за "саботаж", "обнаглeвшiе красные купцы за денежную спекуляцiю, дeло какого-то "владимiрскаго клуба" и многiе другiе за подобный же провинности. Безсмысленная, ничeм не вызванная в 1923 г. месть за старое: лейтенант Ставраки, участвовавшiй в подавленiи возстанiя Черноморскаго флота в 1905 г., 76 возвратившихся на родину врангелевских солдат; ген. Петренко, прieхавшiй с Принцевых островов по амнистiи. Преступленiя по должности: 11 служащих центральнаго жилищнаго отдeла в Москвe, порховскiй процесс (Псков) служащих налогового вeдомства (2), дeло о взятках в вятском отдeлe народнаго образованiя (1) и серiя дeл чекистов и членов трибуналов за злоупотребленiя (одно время была такая полоса): член Архангельскаго трибунала, руководитель Дубосарскаго (Царицынскаго уeзда) //уголовнаго// розыска, обвиненный в самочинных //разстрeлах// и истязанiях. Сообщенiя об этих и многих других разстрeлах за 1923 г. хранятся в моем портфелe. Но сколько разстрeлов производится внe публикацiи? С категоричностью утверждаю это. Гдe, напр., опубликован был факт разстрeла 19 "савинковцев" в маe 1923 г. в Петроградe. Я имeю об этом разстрeлe достаточно авторитетный свeдeнiя, из которых видно, что 13 из них, во всяком случаe, не имeли отношенiя к тому, в чем их обвиняли. Свидeтель Синовари в процессe Конради говорит о разстрeлe в Петербургe в январe этого же года П. И. Смирнова, арестованнаго по дeлу "савинковцев" в апрeлe предшествующаго года... {133} И вновь Грузiя -- уже "коммунистическая". Неизбeжно вслeд идут возстанiя, прекращаемыя по старым испытанным методам. Об этих повстанческих движенiях 1922 г., подавленных красной армiей, писали и большевицкiя газеты. О них свидeтельствуют приказы жителям -- далеко не новые по своему содержанiю: "Всe жители обязаны немедленно сообщить властям и представителям войск имена и фамилiи бандитов, их укрывателей и //вообще мeстонахожденiе всeх врагов совeтской власти//". (Ќ 2.) За возстанiями открывается эра заговоров. В газетах списки разстрeленных -- 15, 91 и т. д. Все это, конечно, "бывшiе князья, генералы и дворяне" или бандиты, a в дeйствительности в огромном количествe соцiалистическая и демократическая интеллигенцiя, сельскiе учителя, кооператоры, рабочiе и крестьяне.*111 Среди "бандитов" числится нeсколько видных грузинских соцiал-демократов. 5-го iюля 1923 г. Центр. Ком. грузинских с.-д. обратился к Ц. К. грузинской "коммунистической" партiи и к мeстному Совeту "народных комиссаров" с заявленiем, в котором говорится: "С ноября-декабря прошлаго года жертвами ваших палачей пало множество соцiалистов-рабочих и крестьян... Многiя тысячи наших товарищей или вынуждены скрываться в лeсах, или выселены из предeлов Грузiи, или томятся в заключенiи....*112 Но и этого вам оказалось мало. Теперь вы подвергаете пыткам в подвалах Чека наших арестованных товарищей... В результатe безпримeрных моральных и физических истязанiй нeкоторые из них сошли с ума, другiе сдeлались на всю жизнь калeками, третьи умерли. {134} В настоящую минуту в одном лишь Тифлисe 700 -- 800 чел. (политических арестованных содержится в подвалах Чека и в Метехском замкe"... 1924 г. И новый год мы можем начать такими же сообщенiями. Дeло "шпiона Дзюбенко", разсматривавшееся в военной коллегiи Верховнаго Суда в Москвe -- судили подполковника колчаковской армiи и приговорили к разстрeлу с конфискацiей имущества. "Приговор над Дзюбенко -- добавляет сообщенiе "Извeстiй"*113 -- приведен в исполненiе в установленный законом срок". Дeло "шпiона" Хрусевича, преподавателя артиллерiйской школы Кронштадтской крeпости -- та же коллегiя приговорила его к разстрeлу.*114 "Разстрeл за забастовки" -- об этом сообщает корреспондент "Дней":*115 в верхне-тагильском округe выeздной сессiей губсуда приговорены к разстрeлу 5 безработных и один рабочiй, обвиняемые в руководствe январьскими безпорядками и забастовкам на заводах. "Приговор приведен в исполненiе"... "В новой только что выпущенной и помeченной февралем брошюрe Рабочей Группы приведено сообщенiе -- пишут "Дням"*116 из Москвы -- о разстрeлe закавказским Г. П. У. 8 русских и 3 грузинских рабочих бакинских промыслов"... Мы стоим вновь в ожиданiи смертных приговоров. В Кiевe инсценируется большой политическiй процесс в связи с раскрытой Г. П. У. контр-революцiонной организацiей под наименованiем "Кiевскiй областной центр дeйствiя"... "Разстрeлам нeт конца" -- сообщает прieхавшiй {135} из Россiи "Новому Времени".*117 Но все дeлается скрытнeе. Из Тамбова посылают разстрeливать куда-нибудь в Саратов, а из Саратова еще в иное мeсто, чтобы заметать слeды. "Исчезают люди, и нигдe не узнаешь, куда они дeвались". Как соотвeтствует все это, повидимому, дeйствительности! Были попытки подвести итоги. Нужно ли это дeлать теперь? Вeроятно и в будущем никогда не раскроется вполнe та темная завeса, которая скрывает от нас закулисныя стороны кровавой полосы русской жизни за послeднiя пять лeт. Исторiя будет всегда стоять до нeкоторой степени перед закрытыми дверями в царство статистики "краснаго террора". Имена и число его жертв мы не узнаем. Разсказывают, что матросы нынe нерeдко вылавливают, при рыбной ловлe, трупы соловецких монахов, связанные друг с другом у кисти рук проволкой...*118 Один такой теоретическiй подсчет был сдeлан Ев. Комниным в "Рулe".*119 Приведу его соображенiя -- они интересны для установленiя этой возможной статистики человeческих казней: "Зимой 1920 г. в состав РСФСР входило 52 губернiи -- с 52 чрезвычайными комиссiями, 52 особыми отдeлами и 52 губревтрибуналами. Кромe того: безчисленныя эртечека (раiон. транспорт. чрез. ком.), желeзнодорожн. трибуналы, трибуналы в. о. х. р. (войска внутренней охраны, нынe войска внутренней службы), выeздныя сессiи, посылаемыя для массовых разстрeлов "на мeстах". К этому списку {136} застeнков надо отнести особые отдeлы и трибуналы армiи, тогда 16, и дивизiй. Всего можно насчитать до 1000 застeнков -- а если принять во вниманiе, что одно время существовали и уeздныя чека -- то и больше. С тeх пор количество губернiй РСФСР значительно возросло -- завоеваны Сибирь, Крым, Дальнiй Восток. Увеличилось слeдовательно в геометрической прогрессiи и количество застeнков. По совeтским сводкам можно было (тогда, в 1920 г. -- с тeх пор террор отнюдь не сократился, о нем лишь меньше сообщается) установить среднюю цифру в день для каждаго застeнка: кривая разстрeлов подымается от 1 до 50 (послeдняя цифра -- в крупных центрах) и до 100 в только что завоеванных красной армiей полосах. Эти взрывы террора находили однако перiодически и опять спадали, так что среднюю (скромную) цифру надо установить приблизительно в 5 человeк в день, или помножив на 1000 (застeнков) -- 5000 человeк и в год около 1 1/2 миллiона. A вeдь "Голова Медузы" вот уже скоро шесть лeт высится над испепеленной страной".*120 В нeкоторых чрезвычайных комиссiях, говорят, заведена была особая должность "завучтeл", то есть, завeдующiй "учетом тeл". Не сказано ли этим все? {137} *1 То же в "Еженедeльникe Чрез. Комисс. Казань" No. 1 и в "Правдe" 25-го декабря. *2 У меня не было в то время, напр., свeдeнiй даже об извeстном разстрeлe 12 с.-р. в Астрахани 5-го сент. 1918 г. послe августовскаго мeстнаго возстанiя. "//Рев. Россiя//" No. 16 -- 18. *3 "Извeстiя" 8-го февраля. *4 Livre blanc; Interim Report of the Commitee to collect information on Russia 1920; Report of the Commitee to collect information on Russia 1921. *5 Livre blanc, ст. 186. *6 Дeло, No. 56. *7 Архив Революцiи, VIII, 159. *8 Провeрить число жертв нельзя было и при попыткe собрать свeдeнiя непосредственно за уходом большевиков. Напр., харьковское отдeленiе Деникинской комиссiи, производившее свои разслeдованiя при участiи представителей городской Думы, Совeта профес. союзов, о-ва трудящ. женщин обслeдовало 11 мeст заключенiя, обнаружило 280 трупов, но оно считает, что дeйствительных жертв было по крайней мeрe в три раза больше. Оно не могло обнаружить всeх зарытых в паркe и за парком. *9 In the Shadow of Death. Statement of Red Cross sister on the Bolshewist Prisons in Kiew. Архив Революцiи VI. *10 Оцeнку этой книги, а ровно и других, см. в моем обзорe "Литература о террорe" в сборникe "На чужой сторонe" No. 8. Книга Нилостонскаго "Похмелье большевиков" принимает в своих заключительных строках опредeленный антисемитскiй характер, что дает возможность говорить об ея тенденцiозности. Мы как-то уже привыкли не довeрять литературным произведенiям, выходящим из под пера лиц, неспособных возвыситься даже при изложенiи жизненной трагедiи над шаблонным зоологическим чувством узкаго шовинизма. Но свeдeнiя, идущiя из источников другого происхожденiя, подтверждают многое, о чем говорится в этой книгe. *11 См. ниже. *12 "Из дeятельности саратовской чрезвычайки". Сборник "Че-Ка". *13 Че-Ка. "Из дeятельности Саратовской чрезвычайки", стр. 197. *14 Эти безсудныя казни вызвали протест рабочих. Митинги были разогнаны с помощью "военной части и запрещены" (Маргулiес, 279). *15 "F?nf Monate Obrigkeit von unten. Erinnerungen aus den Odessaer Bolschewistentagen April -- August 1919". Изд. "Der Firn". *16 Че-Ка. "Астраханскiе разстрeлы", стр. 251, 253. *17 "Воля Россiи" 7-го декабря 1921 г.; "Рев. Россiя" No. 3. *18 7-го ноября 1920 г. *19 А. В. Пeшехонову в своей брошюрe "Почему я не эмигрировал?", мнe кажется, слeдовало бы быть осторожнeе в своих оговорках, смягчающих большевицкую дeйствительность. "Как ни жестоки большевики, -- пишет он на стр. 8, -- но надо отдать им справедливость, осужденные в большинствe случаев не так уж долго томятся в их тюрьмах -- во всяком случаe гораздо меньше, чeм пишется в их приговорах". Еще бы! Я знаю приговор, присудившiй человeка к 120 годам заключенiя! Я знаю приговор Ч. К. (временного учрежденiя, по заявленiю большевиков), присудившiй человeка к пожизненному заключенiю. В большевицком "правосудiи" много дeйствительно дикаго. Но развe Пeшехонов не знает, что тысячи годами уже сидят без соотвeтствующих приговоров за никчемныя вины или даже без вины -- просто, как "контр-революцiонеры" in spe. *20 "Че-Ка", стр. 227. *21 Ib., стр. 102. *22 15-го февраля 1919 г. *23 "Кремль за рeшеткой", стр. 112. *24 "Че-Ка". "Тюрьма Всероссiйской чрезвычайной комиссiи", ст. 147. *25 Французскiй коммунист Кашэн с обычной для коммунистов безотвeтственностью заявлял в l'Humanit? (30-го авг. 1919 г.): В концe 1918 г. в Россiи был перiод в шесть мeсяцев, когда дeйствовали чрезвычайные суды. Но уже давно того, что называется террор, не существует в революцiонной Россiи. За исключенiем фронта смертная казнь в Россiи отмeнена. *26 Чешскiй соцiалист Пшеничка, бывшiй в это время в Москвe, в своем докладe, прочитанном в Прагe, утверждал, что перед его отъeздом из Москвы нeсколько десятков смертников были высланы в прифронтовую полосу ("Посл. Нов." 30-го iюня). *27 Конечно, разстрeлы на фронтах в перiод гражданской войны фактически происходили постоянно и до приказа Троцкаго. "Простых красноармейцев" разстрeливали, как собак" -- констатирует г-жа Лариса Рейснер, передавая мнeнiе самих красноармейцев, в своем повeствованiи о событiях в Свiяжскe в августe 1918 г. ("Пролет. Рев." No. 18 -- 19, 185). В Свiяжскe разстрeляли 27 отвeтственных коммунистов, бeжавших из города при наступленiи "бeлых"; разстрeляли в цeлях воздeйствiя на остальную массу. *28 "Посл. Нов.", 20-го октября. *29 Впрочем, и такiя публикацiи появлялись от времени до времени. Напр., в No. 206 "Извeстiй" был опубликован список разстрeленных коллегiей московской чрезвычайной комиссiи по десяти дeлам о бeлогвардейском шпiонажe, о злоупотребленiях продовольственными карточками и пр. Разстрeлено 16 человeк, в том числe доктор Мудров, кн. Ширинская-Шахматова, муж и жена Довгiи и др. *30 12-го ноября. *31 Воля Россiи, 21-го ноября. *32 18-го февраля 1921 г. *33 24-го iюня 1920 г. *34 О разстрeлe дeтей, больных сапом, между прочим сообщалось в англiйской печати. "Посл. Нов.", 1922 г. No. 656. *35 А. П. Аксельрод в своей книгe: "Das wirtschaftliche Ergebnis des Bolschewismus in Russland", как очевидец, разсказывает о карательном поeздe, курсировавшем в 1919 г. ежедневно по желeзнодорожной линiи Вологда-Череповец. Карательный отряд преимущественно состоял из латышей и матросов. "Поeзд" останавливался на какой-нибудь станцiи по своему усмотрeнiю или доносу начинал производить обыски, реквизицiи, аресты и разстрeлы (стр. 21). *36 Напр., "Воронежскiя Извeстiя" No. 170, 12-го августа 1919 г. *37 8-го ноября 1920 г. *38 25-го марта 1922 г. *39 Чо-Ка. "Штрихи тюремнаго быта", стр. 119 -- 120. *40 1920, No. 14. *41 "Раздeвши, убивают на баржах и топят в морe" -- говорит цитированная выше корреспондентка "Голоса Россiи". *42 "12 смертников", стр. 25. *43 "Рев. Россiя", No 6. *44 "Посл. Новости", 4-го iюня No. 38. *45 "Общ. Дeло", No. 223 и др. за 1921 г. *46 Жители считают от 10--15 т. жертв -- добавляет корреспондент. Конечно, это обывательскiе слухи, эта стоустая молва ничего не может дать для опредeленiя реальной цифры убитых. Другой корреспондент того-же "Общаго Дeла" Р. Словцов (3-го мая 1921 г.) значительно понижает цифру разстрeленных. Ссылаясь на данныя доклада председателя губчеки Дейча, сдeланнаго на конференцiи коммунистической молодежи, автор приводит цифру в 2000. "Вeроятно, цифра меньше дeйствительности, -- говорит он, -- но, насколько можно дeлать предположенiе в темной области, число погибших приблизительно таково". Вопрос прежде всего в том, к какой хронологической датe относятся данныя губчеки. Дейч, напр., стал дeйствовать с iюля 1920 г. В одном отчетe Одесской чрезвычайной комиссiи с февраля 1920 г. по февраль 1921 г. дeйствительно насчитывается разстрeленных 1418 человeк. *47 //Осипов//. На переломe. Очерк 1917 -- 1922 г., стр. 67 -- 68. *48 "Посл. Новости", 11-го декабря. *49 Че-Ка. "Кубанская чрезвычайка", стр. 227 -- 228. *50 "Рев. Россiя", "No 4. *51 Воспоминанiя Арбатова в "Архивe Рус. Рев.", XII, 119. *52 "Посл. Нов.", дек. 1920 г. *53 No. 9. *54 "Рев. Россiя", No. 7. *55 И. С. Шмелев в своем показанiи лозаннскому суду говорит, что разстрeлено болeе 120 тысяч мужчин, женщин, старцев и дeтей. Ссылаясь на свидeтельство д-ра Шипина, он утверждает, что оффицiальн. большевицкiя свeдeнiя в свое время опредeляли число разстрeленных в 56 тыс. человeк... *56 3-го августа 1921 г. См. также "Посл. Нов.", No. 392. *57 По всeм данным, как сообщал в 1922 г. "Голос Россiи", Самойлова была "похищена" в Гурзуфe зелеными и убита. *58 См. также "Посл. Новости", 10-го августа 1921 г. *59 В Симферополe в имeнiи Крымтаева в теченiе нeскольких ночей из пулеметов было разстрeлено болeе 5 1/2 тыс. человeк, зарегистрированных воинских чинов ("Общ. Дeло", 10-го iюля 1921 г.). *60 "Посл. Нов.", No. 221. *61 "Общее Дeло", 13 янв. 1921 г. *62 "Общее Дeло", 9 ноября 1921 г. *63 "Общее Дeло", No. 148; "Послeд. Нов.", 16 авг. 1921 г. *64 Цитирую по "Общему Дeлу" 11 дек.; свeдeнiя эти были и в других органах. *65 "Послeд. Нов.", No. 198. *66 11 декабря. *67 8 декабря. *68 "Общее Дeло", 24 декабря 1920 г. *69 21 августа 1921 г. *70 "Общее Дeло", 23-го августа. *71 "Правда", No. 81. *72 "Посл. Нов.", 14-го октября. *73 Н. Воронович: "Зеленая книга". Исторiя крестьянскаго движенiя в Черноморской губ. 1921 г. *74 Интересную сводку дeятельности повстанческих отрядов на Украинe в первые три мeсяца 1921 г. в губернiях Кiевской, Черниговской, Волынской, Подольской, Херсонской, Полтавской, Харьковской, Екатеринославской, дает документ, составленный на основанiи секретных данных "Особого Штаба по борьбe с повстанческим движенiем в Украинской Совeтской Соц. Республикe" и оперативных сводок "Красной Армiи У. С. С. Р." Он напечатан в No. 11 "Революцiонной Россiи". *75 "Послeднiя Новости", No. 572. *76 "Посл. Нов.", 18-го сентября. *77 "Извeстiя", No. 217. *78 "Общее Дeло", 22-го сент., 7-го октября. *79 "Посл. Нов.", 21-го декабря. *80 "Руль", 30-го сентября. *81 Это сообщенiе "Frankfurter Zeitung" перепечатала из харьковских "Извeстiй", "Руль", 7-го декабря 1921 г. *82 19-го апрeля 1921 г. *83 "Посл. Нов.", 30-го августа. *84 "Общее Дeло", 16-го февраля 1921 г. *85 "Гоненiя на Анархизм в Сов. Россiи", стр. 23 -- 24. *86 2-го декабря 1921 г. *87 О Сибири у меня конкретных данных мало. Поэтому оставляю ее пока в сторонe. *88 Рамишвили в бесeдe с редактором "Le peuple" в декабрe 1921 г. считал число арестованных превышающим 5000. *89 "Руль", 14-го апрeля 1921 г. *90 "Общее Дeло", 2-го марта" *91 Вишняк "Черный Год", предисловiе. *92 5-го мая, No. 320. *93 Такiе же разстрeлы были и раньше. Напр., в Москвe в 1919 г. разстрeлено не мало дeтей "бойскоутов", и 1920 г. лаунтенистов -- за шпiонаж и пр. *94 Сообщенiе "Руля" и "Общаго Дeла", 22-го сентября. С ссылкой на большевицкую печать. *95 "Рев. Россiя", No. 12/13. *96 Дополнительно затeм были разстрeлены еще двe менeе численныя группы. *97 "Посл. Нов.", No. 281. *98 "Рев. Россiя", No. 11. *99 "Посл. Нов.", 13-го мая. *100 "Архив Рус. Рев.", XII, 132. Об этих разстрeлах в свое время были свeдeнiя во всeх эмигрантск. газетах. *101 "Сегодня, 28-го апрeля 1921 г. *102 "Вeстник", No. 1. Март 1923 г., стр. 28--29. *103 "Посл. Нов.", No. 928. *104 "Извeстiя", 15-го февраля 1924 г. *105 22-го февраля. *106 Напр., в No.No. 700 -- 800 "Послeдних Новостей" свeдeнiя о разстрeлах имeются в No. 703, 709, 721, 72 -- 732, 740 -- 742, 746, 753, 773, 780, 796. *107 "Посл. Нов.", No. 729. *108 "Архив Рус. Рев.", XII, 145. *109 Об этом фактe сообщала варшавская газета "3а свободу", гдe сотрудничал Жилинскiй. *110 27-го августа 1923 г. *111 "Дни", 13-го мая 1923 г.; "Соц. Вeст.", 1923 г., No. 5. *112 Ibidem No. 15. *113 "Изв.", 27-го февраля. *114 "Изв.", 29-го февраля. *115 No. 395, 24-го янв. *116 4-го марта. *117 21-го сентября 1923 г. *118 Воспоминанiя мичмана Гефтера. Архив Револ. X, 118. *119 Еще о "Головe Медузы". "Руль", 3-го августа 1923 г. *120 Проф. Sarolea, помeстившiй серiю статей о Россiи в эдинбургской газетe "The Scotsman" в очеркe о террорe также касается статистики смерти (No. 7, ноябрь 1923 г.). Он подводит такiе итоги большевицким убiйствам: 28 епископов, 1219 священников, 6000 профессоров и учителей, 9000 докторов, 54.000 офицеров, 260.000 солдат, 70.000 полицейских, 12.950 землевладeльцев, 355.250 интеллигентов и профессiоналов, 193.290 рабочих, 815.000 крестьян. Автор не указывает источники этих данных. Надо ли говорить, что эти точные подсчеты носят, конечно, совершенно фантастическiй характер, но характеристика террора в Россiи в общем у автора соотвeтствует дeйствительности. -------- IV. На гражданской войнe. "Правду выпытывали из под ногтей, В шею вставляли фугасы, "Шили погоны", "кроили лампасы", "Дeлали однорогих чертей" -- Сколько понадобилось лжи В эти проклятые годы, Чтоб разъярить и поднять на ножи Армiи, царства, народы". М. Волошин. Деникинская комиссiя по разслeдованiю дeянiй большевиков в перiод 1918 -- 19 гг., в обобщающем очеркe*1 о "красном террорe" насчитала 1.700.000 жертв. Из многочисленных матерiалов этой комиссiи опубликовано сравнительно мало. Я не мог еще в достаточной мeрe изучить архив комиссiи, находящiйся в Парижe. Между тeм статистическiе итоги, конечно, в значительной степени зависят от методов, примeняемых при том или ином обслeдованiи вопроса. Мы до сих пор говорили почти исключительно о смерти, произведенной в порядкe "судебном" или административном, т. е. в той или другой степени по приговорам "революцiонной" власти. Но дeйствительных жертв "краснаго террора" конечно, несравненно больше, как это можно было видeть попутно, когда нам приходилось затрагивать вопрос о подавленiи тeх или иных возстанiй и пр. Трудно в данном случаe различить то, что может быть отнесено к так называемым "эксцессам" гражданской войны, к проявленiю "революцiоннаго порядка", поддерживаемаго отрядами озвeрeлых матросов или "женским карательным отрядом каторжанки Маруси", как это было, напр., в Ессентуках в мартe 1918 г., от того, что является уже планомeрным осуществленiем "краснаго террора", {138} ибо за наступающими войсковыми частями, творящими звeрскiя расправы с безсильным противником или неповинным населенiем, всегда идет воинствующая Че-Ка. Под каким наименованiем она дeйствует в тот или иной момент -- не все ли равно? Этих описанiй уже слишком много. И тeм не менeе, не жалeя нервов тeх, кто читает эти страницы, возьму нeсколько таких картин, быть может, и не самых жестоких по проявленiям чисто зоологической человeческой ненависти. Начну с матерiалов "Особой Комиссiи". Дeло No. 40 -- "акт разслeдованiя о злодeянiях, учиненных большевиками в городe Таганрогe за время с 20 января по 17 апрeля 1918 года". "В ночь на 18 января 1918 года в городe Таганрог началось выступленiе большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армiи Сиверса... 20 января юнкера заключили перемирiе и сдались большевикам с условiем безпрепятственнаго выпуска их из города, однако, это условiе большевиками соблюдено не было и с этого дня началось проявленiе "исключительной по своей жестокости" расправы с сдавшимися. Офицеров, юнкеров и вообще всeх, выступавших с ними и сочувствовавших им, большевики ловили по городу и или тут же на улицах разстрeливали, или отправляли на один из заводов, гдe их ожидала та же участь. Цeлые дни и ночи по городу производились повальные обыски, искали вездe, гдe только могли, так называемых "контр-революцiонеров". Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненаго офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же разстрeливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающими и трупами еще всячески глумились... {139} Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненаго, большевицкiя сестры милосердiя взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стeну. Большинство арестованных "контр-революцiонеров" отвозилось на металлургическiй, кожевенный и, главным образом, Балтiйскiй завод. Там они убивались, при чем большевиками была проявлена такая жестокость, которая возмущала даже сочувствовавших им рабочих, заявивших им по этому поводу протест. На металлургическом заводe красногвардейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человeк юнкеров и офицеров, предварительно связав им ноги и руки в полусогнутом положенiи. Впослeдствiи остатки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводe. Около перечисленных заводов производились массовые разстрeлы и убiйства арестованных, при чем тeла нeкоторых из них обезображивались до неузнаваемости. Убитых оставляли подолгу валяться на мeстe разстрeла и не позволяли родственникам убирать тeла своих близких, оставляя их на съeденiе собакам и свиньям, которыя таскали их по степи. По изгнанiи большевиков из Таганрогскаго округа, полицiей в присутствiи лиц прокурорскаго надзора, с 10 по 22 мая 1918 г. было совершено вырытiе трупов погибших, при чем был произведен медико-полицейскiй осмотр и освидeтельствованiе трупов, о чем были составлены соотвeтствующiе протоколы... Допрошенное при производствe разслeдованiя в качествe свидeтеля лицо, наблюдавшее за разрытiем означенных могил, показало, что ему воочiю при этом раскрытiи пришлось убeдиться, что жертвы большевицкаго террора перед смертью подвергались мучительным страданiям, а самый способ лишенiя жизни отличается чрезмeрной, ничeм не оправдываемой {140} жестокостью, свидeтельствующей о том, до чего может дойти классовая ненависть и озвeренiе человeка. На многих трупах, кромe обычных огнестрeльных раненiй, имeлись колотыя и рубленныя раны прижизненнаго происхожденiя, зачастую в большом количествe и разных частях тeла; иногда эти раны свидeтельствовали о сплошной рубкe всего тeла; головы у многих, если не большинства, были совершенно разможжены и превращены в безформенныя массы с совершенной потерей очертанiй лица; были трупы с отрубленными конечностями и ушами; на нeкоторых же имeлись хирургическiя повязки -- ясное доказательство захвата их в больницах и госпиталях". Нeт разницы в описанiях нашествiя большевиков и их расправ в мартe-апрeлe 1918 г. в любой станицe Области Войска Донского и Кубанской Области. Нeт станицы, гдe не было бы жертв, и ст. Ладыженская, гдe зарублено было 74 офицера и 3 женщины вовсе не исключенiе. В Екатеринодарe рубят раненых топорами, выкалывают глаза, отрубают головы; также звeрски убивают 43 офицера в Новочеркасскe. Расправы вызывают возстанiя, за которыми слeдуют в таких же формах подавленiя. "Исторiя казачьих возстанiй -- замeчает в своих "Очерках Русской Смуты"*2 ген. Деникин -- трагична и однообразна": в iюнe возстало нeсколько станиц Лабинскаго отдeла -- кромe павших в бою казнено было 770 казаков. И дeйствительно потрясающiя сцены безчеловeчной расправы можно было бы приводить десятками... Та же картина наблюдалась и в различных городах Крыма, -- в Севастополe, Ялтe, Алуштe, Симферополe, Феодосiи. Об одной "Варфоломeевской ночи" в Евпаторiи говорит дeло No. 56. В Евпаторiи красныя войска появились 14 января. Начались {141} массовые аресты офицеров, лиц зажиточнаго класса и тeх, на кого указывали, как на контр-революцiонеров. За 3 -- 4 дня было в маленьком городe арестовано свыше 800 человeк. "Казни происходили так: лиц, приговоренных к разстрeлу, выводили на верхнюю палубу и там, послe издeвательств, пристрeливали, a затeм бросали за борт в воду". (Казни происходили на суднe "Румынiя"). "Бросали массами и живых, но в этом случаe жертвe отводили назад руки и связывали их веревками у локтей и у кистей, помимо этого связывали и ноги в нeскольких мeстах, а иногда оттягивали голову за шею веревками назад и привязывали к уже перевязанным рукам и ногам. К ногам привязывались "колесники". "Всe арестованные офицера (всего 46) со связанными руками были выстроены на борту транспорта" -- добавляет другой повeствователь*3 -- "один из матросов ногой сбрасывал их в море, гдe они утонули. Эта звeрская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дeти, жены... Все это плакало, кричало, молило, но матросы только смeялись. Ужаснeе всeх погиб шт. ротм. Новацкiй, котораго матросы считали душой возстанiя в Евпаторiи. Его, уже сильно раненаго, привели в чувство, перевязали и тогда бросили в топку транспорта". Казни происходили и на транспортe "Трувор", при чем, по словам очевидца, слeдующим образом: перед казнью, по распоряженiю судебной комиссiи, к открытому люку подходили матросы и по фамилiи вызывали на палубу жертву. Вызваннаго под конвоем проводили через всю палубу мимо цeлаго ряда вооруженных красноармейцев и вели на так называемое "лобное мeсто" (мeсто казни). Тут жертву окружали со всeх сторон вооруженные матросы, снимали с жертвы верхнее платье, связывали {142} веревками руки и ноги и в одном нижнем бeльe укладывали на палубу, а затeм отрeзывали уши, нос, губы, половой член, а иногда и руки и в таком видe жертву бросали в воду. Послe этого палубу смывали водой и таким образом удаляли слeды крови. Казни продолжались цeлую ночь и на каждую казнь уходило 15 -- 20 минут. Во время казней с палубы в трюм доносились неистовые крики и для того, чтобы их заглушить, транспорт "Трувор" пускал в ход машины и как бы уходил от берегов Евпаторiи в море. За три дня 15, 16 и 17 января на транспортe "Трувор" и на гидро-крейсерe "Румынiя" было убито и утоплено не менeе 300 человeк.*4 Матрос Куликов говорил на одном из митингов, что "собственноручно бросил в море за борт 60 человeк". В ночь на 1 марта из города исчезло человeк 30 -- 40. Их увели за 5 верст от города, гдe и разстрeляли на берегу моря. "Было установлено, что перед разстрeлом жертв выстраивали неподалеку от вырытой ямы и стрeляли в них залпами разрывными пулями, кололи штыками и рубили шашками. Зачастую разстрeливаемый оказывался только раненым и падал, теряя сознанiе, но их также сваливали в одну общую яму с убитыми и, несмотря на то, что они проявляли признаки жизни, засыпали землей. Был даже случай, когда при подталкиванiи одного за ноги к общей ямe, он вскочил и побeжал, но свалился заново, саженях в 20, сраженный новой пулей". "В Крыму воцарился большевизм в самой жестокой разбойничье-кровожадной формe, основанный на диком произволe мeстных властей", -- пишет Кришевскiй в своих воспоминанiях. "Во всeх городах лилась кровь, свирeпствовали банды матросов, {143} шел повальный грабеж, словом создалась та совершенно кошмарная обстановка потока и разграбленiя, когда обыватель стал объектом перманентнаго грабежа". Он повeствует о разстрeлах в Ялтe (80 офицеров), Феодосiи (60), Симферополe (100 офицеров и 60 граждан, убитых на дворe тюрьмы) и т. д. "В Севастополe тогда же, это было в февралe -- говорит автор -- произошла вторая рeзня офицеров, но на этот раз она была отлично организована, убивали по плану и уже не только морских, но вообще всeх офицеров и цeлый ряд уважаемых граждан города, всего около 800 человeк". Убивали также звeрски -- выкаливали глаза... В Крыму сотнями гибли и представители татарскаго населенiя, противодeйствовавшаго большевикам. Учесть невозможно количество жертв, -- говорит разслeдованiе о дeятельности большевиков в Ставрополe с 1 января по 1 iюня 1918 года. Людей убивали без суда и слeдствiя, по устным распоряженiям комендантов и начальников красноармейских частей (матерiалы насчитывают 96 погибших извeстных горожан). Воспоминанiя о Ставропольской губ. быв. прокурора Временнаго Правительства В. М. Краснова, налечатанныя в "Архивe революцiи", I. В. Гессена, подтверждают эти разслeдованiя. Он разсказывает о надруганiи над калмыцкими женщинами, о дeтях с "отрeзанными ушами", об истязанiи изнасилованных гимназисток в гимназiи с. Петровскаго.*5 В матерiалах Деникинской комиссiи перед нами проходят послeдовательно города: Харьков, Полтава и др. И повсюду "трупы с отрубленными руками и разможженными костями и оторванными головами", "с переломленными челюстями, с отрeзанными половыми органами". И повсюду могилы дают десятки таких трупов: в Кобелях -- 69, в другом {144} уeздном городe -- 20, в третьем, в Харьковe 18 семидесятилeтних монахов. Вот труп 75 лeтняго арх. Родiона, с котораго в Харьковe сняли скальп... В дни гражданской войны на югe большевики приходят и уходят. Вновь приходят... и эти вторичные приходы подчас еще ужаснeе первых наступленiй. Разыгрывается уже не стихiя, а организованная, безсмысленная месть. Возьмем описанiе хотя бы нeкоторых моментов в тeх кровавых событiях, послeдних в Кубанской области в 1918 г., которыя происходили в Армавирe. Они характерны тeм, что здeсь месть касалась уже не русских. "В iюлe -- говорит нам описанiе Деникинской комиссiи -- Армавир был взят дивизiей генерала Боровскаго. Войска были встрeчены армянским населенiем хлeбом с солью; похороны офицеров, убитых под Армавиром, армяне приняли на свой счет. Когда ген. Боровскiй по стратегическим соображенiям оставил город, туда вновь возвратились большевики. Начались массовыя казни. Прежде всего изрублено было болeе 400 армян бeженцев из Персiи, Турцiи, ютившихся у полотна желeзной дороги, изрублены были тут женщины и дeти. Затeм казни перенеслись в город. Заколото штыками, изрублено шашками и разстрeлено из ружей и пулеметов болeе 500 мирных армавирских жителей. Убивали на улицах, в домах, на площадях, выводя смертников партiями"... "Изрубив персидскаго консульскаго агента Ибдала Бока, красные ворвались во двор, гдe искали прiюта и защиты 310 персидских подданных. Всeх их разстрeляли там из пулеметов"... Возьмем описанiе таких же дней в Ростовe на Дону из другого источника, из замeчательной книги соцiал-демократа А. Локермана "74 дня совeтской власти", вышедшей еще в 1918 г. в Ростовe. Здeсь отмeчаются тe же массовые разстрeлы, в том числe раненых по госпиталям. "В штабe (Сиверса) арестованных раздeвали; иных оставляли в сапогах {145} и брюках, которые стаскивали уже послe разстрeла, других оставляли только в кальсонах. В 20-м вeкe, среди бeлаго дня, по улицe большого города гнали зимой по снeгу голых и босых людей, одeтых только в кальсоны, и подогнав к церковной оградe, давали залпы... Многiе крестились, и пули поражали их в момент молитвы. Буржуазные предразсудки, в родe завязыванiя глаз, приглашенiя духовнаго лица и т. п., конечно, не соблюдались". Разстрeливались всe подростки 14 -- 16 лeт, записавшiеся в добровольческую армiю, среди них цeлый ряд гимназистов и семинаристов. "Штаб Сиверса категорически заявил, что всe участники добровольческой армiи и лица, записавшiяся в нее, //без различiя степени участiя и возраста их//, (курсив автора) будут разстрeлены без суда" (23). Много случаев разстрeла людей, выходивших послe 9 часов вечера -- патрули заводили их в глухое мeсто и разстрeливали. Разстрeливали "у стeны ипподрома, на глазах у публики", разстрeливали днем на набережной. Часто трупы разстрeленных "изуродовались до неузнаваемости" (49). Казни и расправы производились под лозунгом "Смерть буржуазiи", "смерть капиталистам" (51), список же павших, ничего общаго с капиталистами не имeющих, безконечен. "В числe погибших громадный процент составляют учащiеся средних и высших учебных заведенiй и представители интеллигентных профессiй, и первые моменты казалось, что происходит избiенiе интеллигенцiи". Но это ошибочно, "подавляющее число погибших -- это случайныя лица из всeх слоев населенiя, преимущественно из простонародья" (51). Перед уходом большевики снова совершили ряд "отвратительных жестокостей" (92). Отступленiе не менeе жестоко, чeм наступленiе. В концe 1918 г. оставляется большевиками гор. Сарапуль: в виду затрудненiй, какiя представляла эвакуацiя {146} мeстной тюрьмы, рeшили ее "очистить путем разстрeла //всeх// заключенных.*6 "Один из их (большевицких) вождей публично заявил, что, если им придется покинуть город, они перерeжут 1000 жителей" -- доносит Эльстон Керзону 11 февраля 1919 г..*7 В "Бeлой книгe" можно найти немало матерiала для характеристики форм, в которыя выливалась гражданская война на сeверо-востокe Россiи в 1918 -- 1919 гг. "Обычно жертвы разстрeливались, но часто еще топились или рубились шашками. Избiенiя группами в 30, 40 и 60 человeк имeли мeсто, напримeр, в Перми и Кунгурe" -- сообщает Элiот К?рзону в мартe 1919 г. "Убiйству часто предшествовали безчеловeчныя пытки. Перед разстрeлом рабочих в Омскe их подвергли поркe и избiенiю прикладами и желeзными палками с цeлью добиться от них показанiй. Часто жертвы принуждались рыть себe сами могилу. Иногда палачи ставили их лицом к стeнe и начинали сзади стрeлять из револьверов мимо их ушей, убивая их значительно позже. Оставшiеся в живых свидeтельствуют об этом. В числe жертв были молодыя дeвушки, старухи и беременныя женщины"... (132). "В Благовeщенскe -- пишет Нокс в военное министерство -- были найдены офицеры и солдаты отряда Торболова с грамофонными иглами под ногтями, с вырванными глазами, со слeдами от гвоздей на плечах, на мeстe эполет. Их тeла превратились в какiя-то замерзшiя статуи; их вид был ужасен. Убили их большевики в Мещановой, а потом увезли трупы в Благовeщенск"...*8 (129). {147} Вот сообщенiе Эльстона Бальфуру 18-го января 1919 г., передающее со слов теперешняго чешскаго министра иностранных дeл по русским дeлам заслуживающiе особаго вниманiя факты о событiях в Кiевe. ..."Даже турецкiя звeрства в Арменiи не могут сравниться с тeм, что теперь дeлают большевики в Россiи... Во время боев в Уссурiйском районe в iюлe 1918 г. д-р Т. нашел на полe сраженiя ужасно изуродованные трупы чешских солдат. У них были отрeзаны половые органы, вскрыты черепа, изрублены лица, вырваны глаза и вырeзаны языки... Мeстные представители чешскаго нацiональнаго Совeта, д-р Гирса и его помощник, говорят, что больше года тому назад сотни офицеров были разстрeлены в Кiевe при взятiи его большевиками... В сильнeйшiй холод их увели с квартир, раздeли до гола, оставив им однe шапки и впихнули в повозки и автомобили. На морозe, выстроенные в ряд, они часами ждали, когда и как, по одиночкe или группами, большевицким солдатам заблагоразсудится их разстрeлять. Д-р Гирса был в это время хирургом при 12-ой городской больницe. Больница была переполнена больными, вслeдствiи жестокостей над интеллигенцiей и офицерами в Кiевe. Офицеров, даже смертельно раненых, приходилось прятать в шкапы, чтобы явившiеся за ними большевики, выводя на улицу, тут же не разстрeляли их. Многих тяжело раненых вытаскивали из больниц и безжалостно убивали. Большевики выгоняли на улицу и разстрeливали людей с раненiями живота, с переломами членов и другими тяжелыми раненiями. Он помнит, как видeл, что собаки на улицах eли (трупы) офицеров. Жена помощника д-ра Гирсы видeла автомобиль, наполненный замороженными трупами офицеров, которые везли по улицам за город, на пустырь... {148} Людей выгоняли из их домов, ночью освобождали больничныя койки, безпощадно убивали тяжело раненых; мужчин разстрeливали без снисхожденiя и суда"... (80 -- 81).*9 Тот же Эльстон пишет Бальфуру 14-го января 1919 г.: ..."Число звeрски убитых в уральских городах неповинных граждан достигает нeскольких сот. Офицерам, захваченным тут большевиками, эполеты прибивались гвоздями к плечам; молодыя дeвушки насиловались; штатскiе были найдены с выколотыми глазами, другiе -- без носов; двадцать пять священников были разстрeлены в Перми, а епископ Андроник заживо зарыт. Мнe обeщали дать общiй итог убитых и другiя подробности, когда онe будут собраны" (78). В разных мeстах разныя категорiи свидeтельств таким образом рисуют нам однотонныя по ужасам картины. Эстонiя, Латвiя, Азербейджан -- вездe, гдe только шла гражданская война, не представляют в данном случаe исключенiя. О кровавых банях в Валкe, Дерптe, в Везенбергe и т. д. 1918 -- 1919 гг., говорят нам: "Das wahre Gesicht des Bolschewismus!" (Tatsachen, Berichte, Bilder aus den Baltischen Provinzen. November 1918 -- Februar 1919). "Unter der Herrschaft des Bolschewismus." {149} (Gesammelt von Erich K?hrer, Pressebeirat der deutschen Gesandschaft bei den Regierungen Lettlands und Estlands) и ряд аналогичных работ, вышедших на нeмецком языкe. Много матерiала о Балтикe заключается в донесенiях, помeщенных в "Бeлой Книгe"; здeсь разсказывается о сотнях с выколотыми глазами и т. д., и т. д. Автор воспоминанiй о революцiи в Закавказьe*10 говорит о 40.000 мусульман, погибших от руки большевиков при возстанiи в Елисаветполe в 1920 г. и т. д. Чтобы понять всю совокупность явленiя, именуемаго "красным террором", нельзя пройти мимо этих фактов, происходивших непосредственно на территорiи гражданской войны. И даже не в момент боя, не в момент столкновенiя, когда разгораются звeриныя страсти человeческой натуры. Нельзя ограничиться отпиской, что все это "эксцессы", при чем эксцессы китайцев или интернацiональных батальонов, отличавшихся исключительной жестокостью по отзыву всeх рeшительно свидeтельств. Интернацiональный полк в Харьковe -- говорит л. с.-р. Вершинин -- творил "такiя жестокости, перед чeм блeднeет многое, что принято называть ужасом".*11 Это не "эксцессы", потому что и здeсь жестокость возведена в систему, т. е. в дeйствiе планомeрное. Тот же Лацис 23-го авг. 18 г., т. е. до покушенiя на Ленина, в "Извeстiях" формулировал новые законы гражданской войны, которые должны замeнить "установившiеся обычаи" войны, выраженные в разных конвенцiях, по которым плeнные не разстрeливаются и пр. Все это только "смeшно": "Вырeзать всeх раненых в боях против тебя -- вот закон гражданской войны". Большевики не только разнуздывали стихiю, но {150} и направляли ее в опредeленное русло своей систематической демагогiей. Мартовскiя событiя 1918 г. на Кубани происходят под флагом резолюцiй коммунистической партiи в Пятигорскe: "Да здравствует красный террор!" По истинe эпическую сцену рисует нам один из участников гражданской войны на югe со стороны большевиков: в одном мeстe казаки под стогом сeна разстрeливают пойманных офицеров. "Это меня обрадовало, значит не игра впустую, а война гражданская. Я подъeхал к ним и поздоровался. Казаки узнали меня и прокричали "ура". Один из станичников сказал: "Когда у нас есть красные офицера, нам не нужны бeлые и вот мы, товарищ, здeсь их добиваем". -- "Ладно, ребята, дeлайте; помните, товарищи, что, только когда их не станет, у нас будет дeйствительная свобода"*12 ... *1 Он не был напечатан и составлен был в частном порядкe. *2 Т. III, 153. *3 H. //Кришевскiй//, "В Крыму" (1916 -- 1918 г.) "Арх. Рус. Рев." ХIII, 108. *4 В III т. "Очерков" ген. Деникина приведена жуткая иллюстрацiя: "Опознанiе трупов людей, замученных большевиками в Евпаторiи". Она не оставляет никаких сомнeнiй в подлинности вышеописанного. *5 Архив VIII, 164. *6 "12 смертников" 21. *7 Livre blanc, 108. *8 В Благовещенскe в дни погрома "буржуазiи" в апрeлe 1918 г. погибло до 1500 человeк. А. //Будберг//. Дневник. Арх. Рус. Рев." XIII, 197. *9 Очень образное описанiе захвата Кiева дал большевицкiй главнокомандующiй Муравьев. Этот рeдкостный авантюрист, говорившiй "Владимiру Ильичу", что он идет с революцiонными войсками завоевывать весь мiр, в своей одесской рeчи так описывал свои подвиги в Кiевe: "Мы идем с огнем и мечом, устанавливаем совeтскую власть: ... Я занял город, бил по дворцам и церквам, по попам, по монахам, никому не давал пощады! 28-го января оборонческая дума просила перемирiя. В отвeт я велeл бить химическими удушливыми газами. Сотни генералов, может -- и тысячи были убиты безпощадно. Так мы мстили. Мы были бы в состоянiи удержать взрыв мести, но не надо было этого, так как наш лозунг -- быть безпощадным" (Маргулiес: "Огненные годы" 191). *10 "Архив Революцiи", IX, 190 *11 "Кремль за рeшеткой", 177. *12 С. М. Пугачевскiй. "За власть совeтов" (из дневника участника гражданской войны) "Матерiалы по исторiи Красной Армiи", т. I, 406. -------- V. "Классовый террор". "Пролетарiи помните, что жестокость -- остаток рабства потому, что она свидeтельствует о присущем в нас самих варварствe"... Жорес. Цитированные нами матерiалы из "Бeлой Книги" разсказывали уже факты, относящiеся к подавленiю крестьянских возстанiй, которыя вспыхивали на территорiи, куда приходила большевицкая власть. Эти матерiалы говорят нам о таких же усмиренiях рабочих волненiй. "С рабочими, оказывавшими большевикам сопротивленiе, обходились так же, как с крестьянами" доносит {151} Элiот К?рзону 5-го марта 1919 г.*1 "Сто рабочих было разстрeлено в Мотовиловкe близь Перми в декабрe 1918 г. за протест против поведенiя большевиков". Но не только в англiйских донесенiях мы найдем безконечное количество аналогичных фактов. Этих сообщенiй бездна и в русской печати, да и в оффицiальных органах совeтской власти. И внутри самой совeтской Россiи можно зарегистрировать длинный список крестьянских возстанiй на почвe протеста против деспотическаго режима большевиков, против отобранiя хлeба в связи с налогом и т. д. Всe они кровавым путем подавлялись. Исторiя Россiи, в которой крестьянскiя волненiя занимали всегда не послeднее мeсто, никогда не видала таких усмиренiй, которыя практиковала совeтская власть. Ничего подобнаго не было даже при крeпостном правe, ибо при усовершенствованной техникe против возставших пускаются в ход броневики, пулеметы и удушливые газы. У меня лично был собран огромный матерiал в этой области за 1918 -- 1919 гг., но, к сожалeнiю, он пропал в Москвe во время одного из многочисленных обысков. Вот один красочный документ, подводящiй как бы итоги того, что дeлалось в Тамбовской губернiи. Это было до так называемаго антоновскаго возстанiя, охватившаго огромный район и явившагося скорeе отвeтом на то, что дeлали большевики во имя "классоваго террора" с деревней. Документ относится к концу 1919 года. Это -- записка, поданная в Совeт Народных Комиссаров группой соцiалистов-революцiонеров. Дeло идет о подавленiи "безпорядков" в ноябрe 1919 г. Поводы для возстанiя были разные: мобилизацiя, реквизицiя скота, учет церковнаго имущества и т. д. Вспыхнув в одной, они быстро, как зараза, распространились по другим волостям и, {152} наконец, охватили цeлые уeзды. "Совeтская власть двинула на мeста десятки карательных отрядов, и вот весьма краткiй перечень фактов из их кровавой дeятельности, перед которыми блeднeют ужасы, творимые когда-то в тeх же мeстах царским опричником Луженовским: В //Спасском уeздe//, во всeх волостях, гдe только появлялись карательные отряды, шла самая безобразная, безразборная порка крестьян. По селам много разстрeленных. На площади города Спасска публично, при обязательном присутствiи граждан-односельчан, было разстрeлено десять крестьян вмeстe со священником, при чем телeги для уборки трупов должны были предоставить граждане-односельчане. Разстрeленных за Спасской тюрьмой 30 человeк заставили перед смертью вырыть себe одну общую могилу. В //Кирсановском// уeздe усмирители в своей безумной жестокости дошли до того, что запирали на нeсколько дней арестованных в один хлeв с голодным экономическим хряком; подвергшiеся таким пыткам сходили с ума. Предсeдатель //Нащекинскаго// Комитета Бeдноты продолжал разстрeливать самолично уже послe отъeзда карательнаго отряда. В //Mоршанском уeздe// сотни разстрeленных и тысячи пострадавших. Нeкоторыя села, как, напримeр, Ракша, почти уничтожены орудiйными снарядами. Имущество крестьян не только разграблялось "коммунистами" и армейцами, но и сжигалось вмeстe с запасами сeмян и хлeба. Особенно пострадал Пичаевскiй район, гдe сжигали десятый двор, при чем женщины и дeти выгонялись в лeс. Село Перкино участiя в возстанiи не принимало, однако там в это же время переизбрали совeт. Отряд из Тамбова весь новый состав совeта разстрeлял. Из Островской волости в Моршанскую тюрьму доставлено 15 крестьян совершенно изувeченных усмирителями. В этой же тюрьмe содержится женщина, у которой выдраны волосы на головe. Случаи насилiя над женщинами надо считать десятками. На {153} кладбищe города Моршанска израненые армейцами 8 крестьян (Марков, Сучков, Костяев, Кузьмин и др.) были полуживыми зарыты в могилу. Особенно отличились по Моршанскому уeзду слeдующiе усмирители: начальник отряда -- Чуфирин -- "коммунист", Чумикин (бывш. уголовный), Парфенов (освобожденный из ссылки по ходатайству на Выс. имя), Соколов, бывшiй фельдфебель и ряд других. В Тамбовском уeздe многiя села почти уничтожены пожаром и орудiйными снарядами. Масса разстрeленных. Особенно пострадали села: Пахотный Угол, Знаменка, Карiан, Бондари, Лаврово, Покровское-Марфино и др. В Бондарях разстрeлен весь причт за то, что по требованiю крестьян отслужил молебен послe сверженiя мeстнаго совeта.*2 В Карiанe вмeстe с другими арестованными по дeлу возстанiя был разстрeлен член 1-ой Государственной Думы О. К. Бочаров. С какой вдумчивостью и серьезностью отнеслась губернская власть к усмиренiю можно видeть из того, что во главe одного отряда стоял 16-лeтнiй мальчишка //Лебскiй//, a Предсeдателем Районной Чрезвычайной Комиссiи Тамбовскаго уeзда состоял и до сих пор состоит А. С. //Клинков//, бывшiй крупный купец с. Токаревки, злостный банкрот, до октябрьской революцiи занимавшiйся спекуляцiей, круглый невeжда, взяточник и пьяница. В его руках находилась жизнь арестованных и он разстрeливал направо и налeво. Кромe "спецiальных" карательных отрядов практиковалась также посылка на боевое крещенiе коммунистических ячеек и эти хулиганскiя банды устраивали по селам настоящiя оргiи -- пьянствовали, занимались грабежом и поджогами, претворяя таким образом великiй принцип "Братства, Равенства и Свободы" в ужас татарскаго нашествiя. Необходимо также отмeтить кровавую {154} работу латышских отрядов, оставивших послe себя долгую кошмарную память. В настоящее время тюрьмы и подвалы чрезвычаек переполнены. Число арестованных по губернiи нужно считать тысячами. Вслeдствiе голода и холода среди них развиваются всякiя болeзни. Участь большей половины арестованных ясна -- они будут разстрeлены, если у власти останутся тe же комиссары и чрезвычайныя комиссiи". Возстанiя -- свидeтельствует записка -- были также в Козловском, Усманском и Борисоглeбском и остальных уeздах Тамбовской губернiи, при чем относительно усмиренiя Шацкаго уeзда очевидцы говорят, что он буквально залит кровью.*3 Крестьянскiя возстанiя в своем развитiи легко переходили за предeлы возстанiй только деревенских и захватывали города. В берлинской газетe "Руль" было помeщено как то чрезвычайно красочное описанiе одной очевидицы возстанiя крестьян в г. Петропавловскe. Крестьяне именуются здeсь "бeлыми", но это было подлинное народное движенiе. Заимствуем из него конец: "Со вступленiем "красных" начался "красный террор"; начались массовые аресты и разстрeлы без разслeдованiй; появились на столбах объявленiя, гласящiя: "...в случаe еще одного нашествiя бeлых банд, город будет до основанiя разрушен "красной" артиллерiей". "Со слов вернувшагося из плeна "бeлых" знакомаго врача, можно было заключить, что "красный террор" в деревнe был ужаснeе, чeм в городe: дома всe были разграблены, скотина уведена, нeкоторыя семьи цeликом были вырeзаны, не жалeли даже стариков, женщин и дeтей. В нeкоторых домах оставались только старики и маленькiя дeти: мужчины и женщины всe ушли с "бeлыми". По дорогам и в деревнях валялись изуродованные до неузнаваемости {155} трупы крестьян, служившiе "для назиданiя" другим, эти трупы строго запрещено было убирать и хоронить. "Крестьяне в свою очередь тоже безпощадно расправлялись с коммунистами. В Петропавловском Народном домe в концe февраля, в мартe, апрeлe и далeе в маe мeсяцe можно было видeть длинные ряды изуродованных трупов коммунистов, несмотря на то, что еженедeльно, каждое воскресенье, их хоронили человeк по 50 -- 60 -- торжественно с музыкой. А на рынкe в "мясных (бывших, конечно) рядах" лежали (тоже для назиданiя) изуродованные трупы заложников, с которыми коммунисты покончили, как только укрeпились в городe. Тут были трупы бывшаго городскаго головы, его замeстителя, мирового судьи и многих других видных городских дeятелей и торговцев. А сколько человeк было разстрeлено во дворe Политотдeла (Чрезвычайки) и кто именно -- неизвeстно, но не один мeсяц ежедневно в любое время дня и ночи там раздавались выстрeлы. Кромe того было много случаев, что арестованных зарубливали шашками, и жители слышали только отчаянные крики умиравших. Казнили и архiерея с нeсколькими священниками из мeстнаго собора. Их обвиняли, будто они колокольным звоном встрeчали "бeлых" при их приходe в Петропавловск, но коммунисты не приняли во вниманiе того, что "бeлые" пришли ровно в 4 часа дня, когда, как всегда, заблаговeстили к вечернe. Труп архiерея долгое время лежал (для назиданiя) на площади, на пути к вокзалу. "На вокзалe находился "главный штаб войск Восточной Сибири", которому приписывают, что он разстрeлял всeх заключенных в тюрьмe, которые сидeли до прихода "бeлых", арестованные за малeйшiя провинности сроком на нeсколько недeль или мeсяцев. Я покинула Петропавловск 10-го мая. В городe все было спокойно, если не считать громаднаго количества {156} красноармейцев, какого никогда не бывало. В уeздe же возстанiе все еще не было подавлено, все еще приводили из деревень массы арестованных крестьян, и все еще с музыкой хоронили по праздникам изуродованных коммунистов". Ожесточенiе крестьян дeйствительно доходило до таких предeлов, что я знаю факт, когда под самой Москвой в Можайском уeздe крестьяне пойманнаго комиссара распиливали деревянной пилой. Вышедшiй в январe 1919 г. No. 1 "Бюллетень лeв. с.-р.", констатирует нам массовые крестьянскiе разстрeлы в рядe губернiй в перiод конца 1918 г. Напр.. в Епифанском уeздe Тульской губ. разстрeляно -- 150, в Медынском уeздe Калужской губ. -- 170, в Пронском уeздe Рязанской губ. -- 300, в Касимовском -- 150, в Спасском -- также сотни, в Тверской губ. -- 200, в Велижском уeздe Смоленской губ. -- 600 и т. д. В iюлe 1919 г. происходит "возстанiе" в деревнях в окружности Кронштадта. Имeем //точное// свидeтельство: в одном селe разстрeлено 170, в другом 130; разстрeливали по просту //через третьяго//. Во время Колыванскаго возстанiя крестьян в 1920 г. в Томской губ.*4 было разстрeлено болeе 5000 человeк. Аналогичное возстанiе в Уфимской губ., по словам лeв. с.-р., было подавлено с такой жестокостью, что по "оффицiальным данным разстрeлено было 10 тысяч крестьян, а по неоффицiальным -- 25 и больше".*5 Разстрeливают сотнями крестьян в Валковском уeздe Харьковской губ. -- пишет корреспондент издававшагося в Москвe нелегально л. с.-р. "Знамя Труда". В одном селe он насчитывает разстрeленных 140.*6 A вот описанiе борьбы с повстанческим движенiем в Бeлоруссiи в 1921 г. Это {157} также страницы из исторiи гражданской войны, возникшей исключительно на почвe собиранiя продовольственных налогов. Противодeйствiе вызывает жестокую отместку. Так почти вся Лясковическая волость Бобруйскаго уeзда сожжена большевиками до тла. Арестованных отправляют в Вологодскую губ. или в //голодныя// мeста, имущество их конфискуется, берутся десятками заложники в округах, гдe появляются партизаны. В уeздe оперирует карательный отряд нeкоего Стока -- он пытает допрашиваемых, зажимая пальцы рук дверями и т. д..*7 Приведу еще один лишь документ, относящiйся уже к подавленiю возстанiя, возглавляемаго Антоновым и вышедшаго далеко за предeлы Тамбовской губ. Документ издан от "полномочной комиссiи ВЦИК" 11-го iюня 1921 г..*8 "1. Граждан, отказывающихся назвать свое имя, разстрeливают на мeстe, без суда. 2. Селянам, у которых скрывается оружiе, объявлять приговор о взятiи заложников и разстрeливать таковых, в случаe несдачи оружiя. 3. Семья, в дому которой укрылся бандит (т. е... возставшiй крестьянин) подлежит аресту и высылкe из губернiи, имущество ея конфискуется, старшiй работник в этой семьe разстрeливается на мeстe без суда. 4. Семьи, укрывающiя членов семьи или имущество бандитов, разсматривать, как бандитскiя, и старшаго работника этой семьи разстрeливать на мeстe без суда. 5. В случаe бeгства семьи бандита, имущество таковой распредeлять между вeрными совeтской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать. 6. Настоящiй приказ проводить в жизнь сурово и безпощадно". {158} Кровью, дeйствительно, оказались залитыми Тамбовская и сосeднiя губернiи. Не преувеличивая л. с.-р. Ган мог на судe перед Революцiонным Трибуналом сказать:*9 "Сотни крестьян разстрeлены выeздными сессiями ревтрибуналов и губчека; тысячи пали базоружными под пулеметами курсантов и красноармейцев и десятки тысяч сосланы в сeверныя губернiи с семьями, а имущество их сожжено и разграблено.*10 Подобныя картины по имeющимся у партiи л. с.-р. данным могут быть нарисованы по цeлому ряду губернiй: Самарская, Казанская, Саратовская". И эти свeдeнiя идут отовсюду: в Бузулукe в 1920 г. разстрeлены 4000 повстанцев, в Чистополe -- 600*11 , в Елатьмe -- 300, при чем эти "триста" должны были вырыть себe предварительно могилу.*12 Все это касается только центра или вeрнeе Великороссiи. А Украина? Сибирь?... Практикуются и массовые фиктивные разстрeлы с инсценировкой раздeванiя, рытья могил, традицiоннаго "пли", выстрeлов над головой -- о чем разсказывает в своей книгe С. С. Маслов.*13 Эту утонченность при подавленiи "возстанiй" надо особо подчеркнуть: вeдь здeсь дeйствует власть, говорящая о великом будущем коммунизма и так часто живописующая звeрства "бeлых". В Арской волости Казанскаго уeзда -- свидeтельствует все тот же No. 1 Бюллетня лeв. с.-р. -- ставили подряд 30 крестьян и рубили головы шашками... А порки? Онe производятся -- утверждает орган {159} лeв. с.-р. -- повсюду. "Сeкут розгами, шомполами, палками и нагайками"... "Бьют кулаками, прикладами, револьверами". И идет длинное перечисленiе губернiй, гдe зарегистрированы тeлесныя наказанiя. Оффицiально можно говорить, что в Россiи розги не примeняются, ибо тeлесное наказанiе явленiе позорное там, гдe власть принадлежит "рабочим и крестьянам". В дeйствительности иное. И. З. Штейнберг в своей книгe*14 собрал недурной букет сообщенiй о совeтских держимордах первоначальнаго перiода большевицкаго властвованiя. Что особенно важно -- эти свeдeнiя почерпнуты из самой большевицкой печати -- "Правда" и "Извeстiя". "Держиморды под Совeтским флагом" -- так была озаглавлена даже статья в "Правдe"*15 , повeствующая о том, как Николаевская (Вологодской губ.) Ч. К. выколачивала "излишки" хлeба из населенiя и усмиряла возстанiе "кулаков": "Чрезвычайка запирала крестьян массами в холодный амбар, раздeвала догола и избивала шомполами". В Вольском уeздe Витебской губ. крестьян порют по постановленiю Исполкома. В с. Урени Костромской губ. мужикам приходилось надeвать по пяти и болeе рубах для того, чтобы не ощущать порки, но и это мало помогало, так как плети были свиты из проволок, и случалось, что послe порки рубахи врeзались в тeло и засыхали, так что приходилось отмачивать их теплой водой". "Ставили нас рядом -- добавляет одно частное сообщенiе, цитированное Спиридоновой в письмe к Ц. К. большевиков -- цeлую одну треть волости шеренгой и в присутствiи тeх двух третей лупили кулаками справа налeво, а лишь кто дeлал попытку улизнуть, того принимали в плети" (дeло касается дeйствiй реквизицiоннаго отряда). {160} В Ветлужском и Варнавинском уeздах Костромской губ. начальство, прieхав в деревню, "цeликом ставило сход на колeни, чтобы крестьяне почувствовали почтенiе к совeтской власти". "Всыпьте им, пусть помнят совeтскую власть"... Что же удивительнаго, если "под словом коммунист", как признает сама "Правда", "именуют всeх хулиганов, лодырей и шарлатанов". "Над нами издeваются, как над безсмысленным скотом"... Чтобы понять террор в деревнe, террор реквизицiонных отрядов, террор так называемых "комитетов деревенской бeдноты" -- хулиганов, сдeлавшихся вооруженными диктаторами, дeйствительно надо вникнуть в современную бытовую обстановку. "В старое время -- говорят в Макарьевe -- становые на мужиках eздили, а теперь коммунисты катаются". Это тоже из "Правды". Прieзжает продовольственный отряд в одно село в Хвалынском уeздe Саратовской губ. Собирает мужиков ночью, приказывает истопить баню и привести "самых красивых дeвушек молодых"... А вот приказ продовольственнаго комиссара комбeду: "объявите вашим гражданам, что я им даю сроку три дня свезти десять тысяч пудов хлeба... За неисполненiе такового будут мною поголовно разстрeливаться, ибо мною уже сегодня в ночь разстрeлен один мерзавец в д. Варваринкe. Уполномоченным (таким-то) дается право при неисполненiи разстрeливать, в особенности подлую волость такую то".*16 Разстрeл и порка -- вот по истинe символ "переходной эпохи" к соцiализму. Что тут говорить о "бeлых". Никто не перещеголяет большевиков в их кровавом угарe. Найдем ли мы в жизни и в литературe описанiе, аналогичное тому, которое приводит Штейнберг о происшествiи в Шацком уeздe Тамбовской губ. Есть там почитаемая народом Вышинская икона {161} Божьей Матери. В деревнe свирeпствовала испанка. Устроили молебствiе и крестный ход, за что мeстной Ч. К. были арестованы священники и сама икона... Крестьяне узнали о глумленiи, произведенном в Ч. К. над иконой: "плевали, шваркали по полу", и пошли "стeной выручать Божью Матерь". Шли бабы, старики, ребятишки. По ним Ч. К. открыла огонь из пулеметов. "Пулемет косит по рядам, а они идут, ничего не видят, по трупам, по раненым, лeзут на пролом, глаза страшные, матери дeтей вперед; кричат: Матушка, Заступница, спаси, помилуй, всe за тебя ляжем"... Для того чтобы подвести итоги слeдовало бы сказать еще о массовых высылках крестьян, идущих вслeд за разстрeлами, контрибуцiями, сожженiем и конфискацiей имущества при мeстных возстанiях. Когда мы говорим об усмиренiях, связанных с крестьянскими возстанiями; когда мы говорим о разстрeлах рабочих в Перми*17 или в Астрахани, ясно, что здeсь уже не может идти рeчь о каком-то специфическом "классовом террорe" против буржуазiи. И дeйствительно, террор распространен был с первых дней своего существованiя на всe классы без исключенiя и, может быть, главным образом на внeклассовую интеллигенцiю. Так и должно было быть. Задача террора -- говорила передовая статья в No. 1 "Еженедeльника" В. Ч. К. -- уничтоженiе идеологов и руководителей врагов "пролетарiата" (читай: врагов совeтской власти). В приговорах Ч. К. и трибуналов говорилось иногда о снисхожденiи, которое дeлалось обвиняемому "принимая во вниманiе его пролетарское происхожденiе". {162} Но на самом дeлe это было только вывeской, нужной в видах самой разнузданной демагогiи. Конечно, на первых порах эта вывeска обманывала несознательные элементы страны, но скоро, кажется, всe уже поняли реальную цeнность этой демагогiи. Я думаю, что слeдователи типа "тов. Трунова", описываемаго В. Красновым в его воспоминанiях*18 , были явленiем в общем рeдким и, может быть, только на первых порах, когда интенсивно шла агитацiя против буржуазiи, как таковой. Бесeда этого слeдователя в селe Безопасном, Ставропольской губ. с арестованным сводилась к одной и той же стереотипной фразe: "Покажь руку! Раздeть!" "С узника срывали одежду, толкали к выходу, там подхватывали на штыки и выбрасывали тeло в ямы, сохранившiя названiе "чумного база" послe чумной эпидемiи на рогатом скотe". Примем во вниманiе, что застeнок, гдe орудовал Трунов был только сельской тюрьмой, правда, в селe большом, -- не ясно ли, что прiем слeдователя дeйствительно не болeе чeм ничего не говорящая стереотипная фраза. К той же демагогической фразеологiи слeдует отнести заявленiе нeкоего рабочаго лефортовскаго района в Москвe Мизикина, на которое впослeдствiи ссылалась "Правда". При обсужденiи в Московском Совeтe вопроса о прерогативах Ч. К. и тезиса Лациса о ненужности судебнаго слeдствiя Мизикин заявил: "К чему даже и эти вопросы? (о происхожденiи, образованiи, занятiи и пр.). Я пройду к нему на кухню и загляну в горшок: если есть мясо -- враг народа! К стeнкe!" Руководство в жизни этим "пролетарским" принципом означало бы в 1918 г. разстрeл всей привилегированной партiи коммунистов; "нетрудящiйся да не eст"... и мясо в то время, пожалуй, преимущественно находилось в горшке {163} "коммунистических" хозяйств и, быть может, спекулирующей "буржуазiи". Никто не повeрит Лацису, что террор будто бы совсeм не трогал "заблудшихся рабочих и крестьян", как никто не повeрит Шкловскому, утверждавшему в No. 3 "Еженедeльника" Ч. К., что "не было ни одного случая, чтобы это угнетенiе было направлено против рабочаго класса". Когда в Одессe В iюлe 1919 г. начались протесты против массовых разстрeлов*19 , мeстная губ. Ч. К. издала "приказ", гласившiй, что контр-революцiонеры распространяют "лживые провокацiонные слухи о разстрeлe рабочих"; президiум Ч. К. объявлял, что ею не было разстрeлено "ни одного рабочаго, ни одного крестьянина" -- и тут же дeлалась оговорка "за исключенiем явных бандитов и погромщиков". Всeм желающим "товарищам-рабочим" предлагалось явиться за полученiем оффицiальных справок о разстрeленных в Ч. К. Затeм шли предупрежденiя: к лицам, уличенным в распространенiи лживых провокацiонных слухов, "будет примeнено самое суровое наказанiе, которое допускается существующими законами осаднаго положенiя". Едва ли кто пошел послe этого за "справками"... Астраханскiя убiйства были исключенiем только в силу своих небывалых еще размeров: напр. 60 представителей рабочих разстрeлено в сентябрe 1920 г. в Казани за требованiе только восьмичасового рабочаго дня (!), пересмотра тарифных ставок, высылки свирeпствовавших мадьяр и проч.*20 . Справедливо говорило воззванiе лeвых с.-р., обращенное в апрeлe 1919 года к рабочим, с предложенiем не участвовать в первомайских торжествах: "Коммунистическое правительство за время послe октябрьской революцiи собственноручно разстрeляло не одну тысячу трудовых крестьян, солдат, рабочих {164} и моряков".*21 "Тюрьма для буржуазiи, товарищеское воздeйствiе для рабочих и крестьян" -- гласит надпись в одном оффицiальном учрежденiи. Тот поистинe страшный саратовскiй овраг, о котором мы уже говорили, одинаково был страшен, "как для буржуазiи, так и для рабочих и крестьян, для интеллигенцiи и для всeх политических партiй, включая соцiалистов". Также и концентрацiонный лагерь в Харьковe, гдe работал Саенко, и названный спецiально лагерем для "буржуев", был переполнен, -- как свидeтельствует один из заключенных в нем, -- представителями всeх сословiй и в особенности крестьянами. Кто опредeлит, сколько пролито крови рабочих и крестьян в дни "краснаго террора"? Никто и, быть может, никогда. В своей картотекe, относящейся только к 1918 г., я пытался опредeлить соцiальный состав разстрeленных... По тeм немногим данным, которыя можно было уловить, у меня получились такiя основныя рубрики, конечно, очень условныя.*22 Интеллигентов -- 1286 человeк; заложников (профессiонал.)*23 -- 1026; крестьян -- 962; обывателей -- 468; неизвeстных -- 450; преступных элементов (под бандитизм часто, однако, подводились дeла, носящiя политическiй характер) -- 438; преступленiя по должности -- 187. Слуг -- 118; солдат и матросов -- 28; буржуазiи -- 22; священников -- 19. Как ни произвольны всe подобныя группировки, онe опровергают утвержденiя большевицких вождей и выбивают послeднiй камень из того политическаго фундамента, который они пытаются подвести под террористическую систему (моральнаго оправданiя террору общественная совeсть никогда не найдет). Скажем словами Каутскаго: "это братоубiйство, {165} совершаемое исключительно из желанiя власти". Так должно было быть по неизбeжности. Так было и в перiод французской революцiи, как в свое время я указывал.*24 Это положенiе, для меня неоспоримое, вызывает однако наибольшiя сомнeнiя. Я увeрен, что в будущем мы получим еще много подтверждающих данных. Вот одна лишняя иллюстрацiя. Один из сидeльцев тюрьмы Николаевской Ч. К. пишет в своих показанiях Деникинской комиссiи (21-го авг. 1919 г.): "Особенно тяжело было положенiе рабочих и крестьян, не имeвших возможности откупиться: их разстрeливали во много раз больше, чeм интеллигенцiи". И в дeлопроизводствe этой комиссiи имeется документ, цифрами иллюстрирующей этот тезис. В докладe представителей николаевскаго городского самоуправленiя, участвовавших в комиссiи, имeется попытка подвести итоги зарегистрированным разстрeлам. Комиссiи удалось установить цыфру в 115 разстрeленных; цыфру явно уменьшенную -- говорит комиссiя -- ибо далеко не всe могилы были обнаружены: двe могилы за полным разложенiем трупов оказались необслeдованными; не обслeдовано и дно рeки. Вмeстe с тeм Ч. К. опубликовывала далеко не всe случаи разстрeлов; нeт свeдeнiй и о разстрeлах дезертиров. Комиссiя могла установить свeдeнiя о соцiальном составe погибших лишь в 73 случаях; она разбила полученный данныя на такiя три группы: 1) самая преслeдуемая группа (купцы, домовладeльцы, военные, священники, полицiя) -- 25, из них 17 офицеров, 2) группа трудовой интеллигенцiи {166} (инженеры, врачи, студенты) -- 15, 3) группа рабоче-крестьянская -- 33. Если взять мою рубрикацiю 1918 г., то на группу так называемых "буржуев" придется отнести еще меньшiй процент.*25 В послeдующих этапах террора еще рeзче выступали эти факты. Тюрьмы полны были рабочих, крестьян, интеллигенцiи. Ими пополняли и число разстрeливаемых. Можно было бы завести за послeднiй год особую рубрику: "красный террор" против соцiалистов. Только в цeлях демагогических можно было заявлять, что красный террор является отвeтом на бeлый террор, уничтоженiе "классовых врагов, замышляющих казни против рабочаго и крестьянскаго пролетарiата". Может быть, эти призывы, обращенные к красной армiи, сдeлали на первых порах гражданскую войну столь жестокой, столь дeйствительно звeрской. Может быть, эта демагогiя сопряженная с ложью, развращала нeкоторые элементы. Власть обращалась к населенiю с призывом разить врага и доносить о нем. Правда, эти призывы и шпiонажу сопровождались одновременно и соотвeтствующими угрозами: "всякое недонесенiе -- гласил приказ*26 предсeдателя чрезвычайнаго Военно-Рев. Трибунала Донецкаго Бассейна Пятакова -- будет разсматриваться, как преступленiе, против революцiи направленное, и караться по всей строгости законов военно-революцiоннаго времени". Доношенiе является гражданским долгом и объявляется добродeтелью. "Отнынe мы всe должны стать агентами Чека" -- провозглашал Бухарин. "Нужно {167} слeдить за каждым контр-революцiонером на улицах, в домах, в публичных мeстах, на желeзных дорогах, в совeтских учрежденiях, всегда и вездe, ловить их, предавать в руки Чека" -- писал "лeвый" коммунист Мясников*27 , убiйца вел. кн. Михаила Александровича, впослeдствiи сам попавшiй в опалу за свою оппозицiонную против Ленина брошюру.*28 "Если каждый из нас станет агентом чеки, если каждый трудящiйся будет доносить революцiи на контр-революцiю, то мы свяжем послeднюю по рукам и ногам, то мы усилим себя, обезпечим свою работу". Так должен поступать каждый честный гражданин, это его "святая обязанность". Другими словами, вся коммунистическая партiя должна сдeлаться политической полицiей, вся Россiя должна превратиться в одну сплошную Чека, гдe не может быть и намека на независимую и свободную мысль. Так, отдeленiе Ч. К. на Александровской ж. д. в Москвe предлагало, напр., объявить всeм рабочим, что о всeх собранiях они обязаны сообщать заранeе {168} в Отдeл Чека, откуда будут присылаться представители для присутствiя на собранiях, а по окончанiи собранiя протокол должен быть немедленно доставлен в Ч. К..*29 Эти призывы звали не только к доносительству, -- они санкцiонировали самый ужасающiй произвол. Если Кiевскiй Рев. Трибунал*30 призывал рабочих, красноармейцев и др. исполнять "великую" миссiю и сообщать в слeдственный отдeл трибунала (гдe бы вы ни были... в городe или в деревнe, в нeскольких шагах или за десятки верст -- телеграфируйте или лично сообщите... немедленно слeдователи трибунала прибудут на мeсто), то в том же Кiевe 19-го iюля 1919 г. губернскiй комитет обороны разрeшает //населенiю// "арестовывать всeх, выступающих против совeтской власти, брать заложников из числа богатых и в случаe контр-революцiоннаго выступленiя //разстрeливать// их; подвергать селенiя за сокрытiе оружiя военной блокадe до сдачи оружiя; послe срока, когда оружiе сдается, безнаказанно, производить повальные обыски и разстрeливать тeх, y кого будет обнаружено оружiе, налагать контрибуцiю, выселять главарей и зачинщиков возстанiй, конфисковывать их имущество в пользу бeдноты".*31 Нерeдко можно было встрeтить в провинцiальных совeтских газетах объявленiе по нижеслeдующему типу: "Костромская губернская Ч. К. объявляет, что //каждый// гражданин РСФСР обязан по обнаруженiи... гр. Смородинова, обвиняемаго в злостном дезертирствe... разстрeлять на мeстe". "Ты, коммунист, имeешь право убить какого угодно провокатора и саботажника, -- писал "т. Ильин" по Владикавказe*32 -- если он в бою мeшает тебe пройти по трупам к побeдe". {169} Один из южных ревкомов в 1918 г. выдал даже мандат на право "на жизнь и смерть контр-революцiонера". Какiе-то рабочiе союзы и красногвардейцы в Астрахани в iюнe 1918 г. объявляли, что в случаe выстрeла по рабочим и красногвардейцам заложники буржуазiи будут разстрeлены "в 24 минуты". *1 Livre blanc, 131. *2 Чекистам казалось это естественным; по крайней мeрe в докладe камышинской Ч. К. есть такой абзац: "Нас упрекают в жестокости и безпощадности, но как поступить с тeми... которые ознаменовывают молебнами паденiе рабоче-крестьянской власти" (Еженед. Ч. К. No. 4, 25). *3 "На чужой сторонe", Вып. III. *4 "Рев. Россiя" No. 12. *5 Письмо от iюня 1920 г. "Кремль за рeшеткой". *6 "Зн. Тр.", No. 3, сентябрь 1920 г. *7 "Посл. Нов.", 21-го сентября 1921 г. *8 "За народ" No. 1. *9 Процесс л. с.-р. 27 -- 29 iюня 1922 г. "Пути Революцiи", 296. *10 Мeстный губисполком не стыдился печатать оффицiальныя объявленiя о том, что за срыв, напр., прокламацiи сожжены села в 6 -- 10 тысяч жителей. *11 "Знамя Труда" No. 3, сент. 1920 г. *12 Знаю это от очевидца. *13 "Россiя послe четырех лeт революцiи. Париж 1922 г. *14 "Нравственный лик революцiи". стр. 56 -- 61. *15 No. 276, 1918 г. *16 "Извeстiя" No. 15, 1919 г. *17 По данным, имeвшимся у ген. Деникина, во время весенняго (1918 г.) возстанiя на Боткинском и Ежевском заводах было казнено около 800 рабочих. "Очерки русской смуты", т. III, 12. *18 "Архив Революцiи" VIII, 163. *19 См. у В. Маргулiеса. *20 "Знамя Труда" No. 3. См. выше о разстрeлe рабочих в Екатеринославe. *21 Бюллетень Ц. К. Л. С. Р. No. 4. *22 См. "Голова Медузы". *23 Эту группу -- чиновников, офицеров и пр. я выдeлил нарочно. *24 Из 2755 гильотинированных во Францiи, соцiальное положенiе коих мог установить Луи Блан, лишь 650 принадлежало к зажиточным классам, т. е. менeе 20%. То же позднeе утверждал и Тэн: по его исчисленiю из 12.000 казненных, профессiя коих может быть установлена, 7545 принадлежало к недостаточным классам мелкой буржуазiи и рабочих. Таким образом историки разных поколeнiй и различных политических симпатiй приходят к одним и тeм же выводам. *25 См. еще ниже статистику приговоров в Революц. трибуналах 1922 -- 23 гг. *26 "Харьковская Звeзда", 7-го iюня 1910 г. *27 "Извeстiя", 1-го октября 1919 г. *28 В ней Мясников признавал ошибкой коммунистической власти примeненiе к рабочему классу методов, выработанных в 1918 -- 20 гг. для буржуазiи. Мясников в своей психологiи таким образом недалеко ушел от тeх кронштадтских матросов, которые в 1919 г., признавая правильным разстрeл буржуев, протестовали против разстрeла 6 женщин и матросов. * В своей брошюрe попутно Мясников открыл тайну убiйства в. кн. Михаила Александровича. "Развe вы не знаете -- писал он в своей брошюрe -- что за такой разговор, какой веду я, не одна сотня и тысяча пролетарiев сидит в тюрьмe? Если я хожу на волe, то потому, что я коммунист пятнадцать лeт... и ко всему этому меня знает рабочая масса, а если бы этого не было, а был бы я просто слесарь-коммунист... то гдe бы я был? В Чека или больше того: меня бы "бeжали", "как нeкогда я //"бeжал" Михаила Романова, как "бeжали" Розу Люксембург, Либкнехта"//. * Среди большевиков есть, кажется, и другой Мясников. Возможно, что автор статьи в "Извeстiях" и вождь так называемой "рабочей оппозицiи" разныя лица. *29 "Дeло Народа", 28-го февраля 1919 г. *30 Кiевскiя "Извeстiя", 24-го iюля 1910 г. *31 "Начало", 19-го ноля 1919 г. *32 "Народная Власть", 24-го января 1919 г. -------- VI. Произвол Чеки. "Диких звeрей просто убивают, но не мучают и не пытают их". Я. П. Полонскiй. Открывая широкiй простор для произвола во внe, творцы "краснаго террора" безграничный произвол установили внутри самих чрезвычайных комиссiй. Если мы проглядим хотя бы оффицiальныя отмeтки, сопровождающiя изрeдка опубликованiе списков разстрeленных, то перед нами откроется незабываемая картина человeческаго произвола над жизнью себe подобных. Людей оффицiально убивали, а иногда не знали за что, да, пожалуй, и кого: "разстрeляли, а имя, отчество и фамилiя не установлены"... В своем интервью в "Новой Жизни" 8-го iюня 1918 г. Дзержинскiй и Закс так охарактеризовали прiемы дeятельности чрезвычайных комиссiй: "Напрасно нас обвиняют в анонимных убiйствах, -- комиссiя состоит из 18 испытанных революцiонеров, представителей Ц. К. партiи и представителей Ц. И. К. Казнь возможна лишь по //единогласному// постановленiю всeх членов комиссiи в полном составe. Достаточно одному высказаться против разстрeла, и жизнь обвиняемаго спасена. {170} Наша сила в том, что мы не знаем ни брата, ни свата, и к товарищам, уличенным в преступных дeянiях, относимся с сугубой суровостью. Поэтому наша личная репутацiя должна быть внe подозрeнiя. Мы судим быстро. В большинствe случаев от поимки преступника до постановленiя проходят сутки или нeсколько суток, но это однако не значит, что приговоры наши не обоснованы. Конечно, и мы можем ошибаться, но до сих пор ошибок не было и тому доказательство -- наши протоколы. Почти во всeх случаях преступники, припертые к стeнe уликами, сознаются в преступленiи, а какой же аргумент имeет большiй вeс, чeм собственное признанiе обвиняемаго". На замeчанiе интервьюировавшаго сотрудника "Новой Жизни" о слухах относительно насилiй, допускаемых при допросах, Закс заявил: "Всe слухи и свeдeнiя о насилiях, примeняемых будто бы при допросах, абсолютно ложны. Мы сами боремся с тeми элементами в нашей средe, которые оказываются недостойными участiя в работах комиссiи". Это интервью лживо от перваго до послeдняго слова, оно лживо и по отношенiю к тому времени, о котором говорили оба тогдашних руководителя. Цинизм в казни. 18 человeк в Ч. К. рeшают вопросы о смерти! Нeт, рeшают двое-трое, а иногда и один. Смертный приговор имeл право выносить фактически даже народный судья. По этому поводу между двумя подвeдомственными учрежденiями в 1919 г. произошла даже своего рода коллизiя. 20-го iюня в кiевских "Извeстiях" (No. 70) была опубликована слeдующая замeтка: "На запросы из уeздов кiевскiй губернскiй юридическiй отдeл разъясняет, что народные суды ни в {171} коем случаe не могут выносить смертных приговоров. Смертная казнь, как нормальная мeра наказанiя, не предусмотрeна ни одним декретом и идет в разрeз с соцiалистическим правосознанiем. В данное же переходное время смертная казнь примeняется революцiонными трибуналами и административными органами, //исключительно, как орудiе классовой борьбы//". Но через нeсколько дней мы могли прочитать уже почти противоположное: "В виду запросов с мeст о возможности примeненiя Народными судами смертной казни Верховный Судебный контроль разъяснил: что в настоящее время при наличности массовых попыток контр-революцiи подорвать всякими способами Совeтскую власть, право примeненiя смертных приговоров сохраняется и за Народными судами".*1 "Мы судим быстро"... Может быть, так бывало в дни массовых разстрeлов, может быть, эта быстрота в вынесенiи приговоров отличительная черта производства Ч. К., но... бывает и другое. Длятся мeсяцы без допросов, годы тянется производство дeл и заканчивается... все же разстрeлом. "Нас обвиняют в анонимных убiйствах"... В дeйствительности, как мы говорили, огромное большинство разстрeлов вовсе не опубликовывается, хотя 5-го сентября 1918 г., в разгар террора в совeтской Россiи, совeтом народных комиссаров было издано постановленiе о необходимости "опубликовать имена всeх разстрeленных, а также //основанiя// примeненiя к ним этой мeры". Образчиком выполненiя этого распоряженiя могут служить публикацiи, появлявшiяся в "спецiальном "Еженедeльникe" Ч. К., т. е. в органe, задача котораго состояла в руководил и объединенiи дeятельности чрезвычайных комиссiй. Мы найдем здeсь поучительную иллюстрацiю. {172} В No. 6 этого "Еженедeльника" (26-го октября) опубликован был через полтора мeсяца список разстрeленных за покушенiе с.-р. Каплан на Ленина. Было разстрeлено нeсколько сот человeк, фамилiй опубликовано было лишь 90. Из этих 90 разстрeленных 67 фамилiй опубликованы без имен и отчеств; 2 с заглавными буквами имен, 18 с обозначенiем приблизительнаго званiя, напримeр: Котомазов, бывшiй студент, Муратов -- служащiй в кооперативном учрежденiи, Разумовскiй -- бывшiй полковник, и т. д. И только при 10 были обозначенiя, объясняющiя причины разстрeла: "явный контр-революцiонер", "бeлогвардеец", "бывш. министр внутр. дeл, контр-рев. Хвостов", "протоiерей Восторгов". И читатель сам должен был догадываться, что под "Маклаковым" разстрeлен бывшiй министр внутренних дeл. О послeднем нетрудно было догадаться, но кто такiе разные Жичковскiе, Ивановы, Зелинскiе -- этого никто не знал, и, быть может, никогда не узнает. Если так исполнялось распоряженiе центральной власти центральным органом, то нетрудно себe представить, что дeлалось в глухой провинцiи, гдe террор подчас принимал исключительно звeрскiй характер. Здeсь сообщенiя (когда они были) о разстрeлах были еще глуше: напр., разстрeлено "39 видных помeщиков (?), арестованных по дeлу контр-революцiоннаго общества "Защита временнаго правительства" (Смоленская Обл. Ч. К.); "разстрeлено 6 человeк слуг самодержавiя" (Павлопосадская Чека); публикуется нeсколько фамилiй и затeм дeлается прибавка: и еще "столько то" (Одесса). Так было и позже, когда окончились "хаотическiе безпорядки", которые отмeчал в В. Ч. К. никто иной, как извeстный чекист Мороз и в том же оффицiальном органe (No. 6). Убiйства совершались в полном смыслe слова анонимно. "Коллегiя", выносящая приговор, даже никогда не видит в лицо обреченнаго ею на казнь, {173} никогда не слышит его объясненiй. Мы же за малым исключенiем не знаем и имен убiйц*2 , так как состав судей в Ч. К. не публикуется. Разстрeлы без опубликованiя имен получают даже в Ч. К. техническiй термин: "разстрeливать в глухую" (Одесса). Какое же моральное безстыдство надо имeть, чтобы дать отвeт, подобный тому, который дал Чичерин корреспонденту "Чикаго Трибюн" на вопрос его о числe разстрeленных "по приказу тайных трибуналов" и о судьбe семьи императора Николая II. Комиссар иностранных дeл отвeтил: "Тайных трибуналов в Россiи не существует. Что касается казненных по приказу Че-Ка -- то //число их было опубликовано//" (!!!). Судьба дочерей царя -- добавил Чичерин -- мнe неизвeстна. Я читал в газетах (?!) будто онe находятся в Америкe"...(!!)*3 "Собственное признанiе обвиняемаго"... Сколько раз даже я лично наблюдал факты такого рода признанiй под влiянiем устрашенiй, угроз, под дулом револьвера! Сколько таких заявленiй есть со стороны побывавших в стeнах Ч. К.! Всe слухи о насилiях "абсолютно ложны"... Мы увидим, что скорeе надо признать, что истязанiя и пытки, самыя настоящiя пытки, процвeтают в чрезвычайных комиссiях и не только гдe-нибудь в глухой провинцiи. Да, человeческая жизнь мало стоит в совeтской Россiи. Ярко это обрисовал уполномоченный Москвы в Кунгурской Ч. К. Гольдин: "Для разстрeла нам не нужно доказательств, ни допросов, ни подозрeнiй. Мы находим нужным и разстрeливаем, вот {174} и все".*4 И это дeйствительно все! Можно ли лучше охарактеризовать принцип дeятельности чрезвычайных комиссiй? Проглядим однако нeкоторые мотивы разстрeлов, насколько они оффицiально или оффицiозно опубликованы в совeтской печати. Мы найдем нeчто весьма показательное. Среди этих оффицiальных квалификацiй мы найдем такiя точныя наименованiя совершеннаго преступленiя: "тонкiй, неуловимый контр-революцiонер", "(жена) была в курсe дeл мужа", "ряд сыновей и дочерей разных генералов" (Петроград). Иногда и вина такая, что только удивляешься безстыдству публикаторов: "крестьяне Горохов и др. за избiенiе военнаго комиссара", "торговец Рогов за агитацiю в своей лавкe против совeтов". Или просто "разстрeлен в порядкe краснаго террора". Немного говорят и такiя квалификацiи: 20 "явных бeлогвардейцев" (Орел), "Звeрев, врач, бeлогвардеец" (Вологда), 16 "кулаков" (Себеж), "бывшiй член кадетской партiи" (Москва), "контр-революцiонныя убeжденiя" и т. д. Эти примeры можно было бы умножить по имeющимся у меня вырeзкам из оффицiальных совeтских газет. Достаточно просмотрeть хотя бы комплект "Еженедeльника В. Ч. К." (шесть номеров). Но вот одна публикацiя разстрeленных В. Ч. К. в Москвe, волнующая по близости лиц, в ней перечисленных, по именам, извeстным всей образованной Россiи: Н. Н. Щекин, А. Д. и А. С. Алферовы, А. А. Волков, А. И. и В. И. Астровы, Н. А. Огородников, К. К. Черносвитов, П. В. Герасимов, (разстрeлен под фамилiей Греков), С. А. Князьков и др. Их было перечислено 66 в извeщенiи, которое появилось в московских газетах 23 сентября 1919 г. Наша общественная совeсть никогда не найдет примиренiя {175} с казнью хотя бы А. И. и В. И. Астровых, о которых в оффицiальных публикацiях сказано: "шпiон Деникина" и затeм добавлено: "У Астровых при обыскe найдены: проект реорганизацiи по сверженiи совeтской власти судов, транспорта, продовольствiя и записка(?!) в добровольческую армiю". Морально не примирится она и с разстрeлами по мотивам, выставленным в позднeйшем таганцевском дeлe по отношенiю к Н. И. Лазаревскому, кн. Ухтомскому и др. За что разстрeляли этих людей? В оффицiальной публикацiи (1-го сентября) о Н. И. Лазаревском сказано: "по убeжденiям сторонник демократическаго строя", "к моменту сверженiя совeтской власти подготовлял проекты по цeлому ряду вопросов, как-то а) формы мeстнаго самоуправленiя в Россiи, б) о судьбe разнаго рода бумажных денег (русских), в) о формe возстановленiя кредита в Россiи"; о скульпторe С. А. Ухтомском: доставлял организацiи для передачи за границу свeдeнiя о //музейном// (?!) дeлe и доклад о том же для напечатанiя в бeлой прессe". Тогда же был разстрeлен и поэт Гумилев. В публикацiи о дeлe Н. Н. Щепкина сказано: "Якубовская Марiя Александровна, к. д., учительница, находилась в связи с агентом Колчака" -- ея реальная вина была только в том, что она попала в засаду на частной квартирe. Кiевскiя "Извeстiя" 29-го авг. 1919 г., почти наканунe изгнанiя большевиков из Кiева, опубликовали список в 127 разстрeленных "в порядкe краснаго террора" в отвeт "на массовые разстрeлы рабочих и коммунистов в мeстностях, захваченных Деникиным и Петлюрой". Кто были эти разстрeленные в огромном большинствe случаев мы не знаем. Опубликовывались только фамилiи, и надо было вeрить, что "Синюк Иван Панталеймонович", "Смирнов Владимiр Васильевич", "Сербин Митрофан Александрович", "Серебряков Александр Андреевич" и т. д. все это "заклятые враги рабочих и бeднeйших крестьян". {176} Приведу еще нeсколько примeров из зарубежной прессы, заимствовавшей их из совeтских газет юга Россiи. Они аналогичны тeм, которые отмeчены для центра. Возьмем хотя бы Одессу: -- мировой судья Никифоров, служившiй сторожем на заводe одесскаго О-ва Парох. и Торговли, разстрeлен за то, что, "уклоняясь от мобилизацiи и отказываясь работать на благо совeтской Россiи, поступил на завод для шпiонажа и агитацiи среди несознательнаго пролетарiата"; старушка Сигизмундова, получившая письмо из Варны от сына офицера, разстрeлена "за сношенiя с агентом Антанты и ея приспeшника Врангеля.*5 В Одессe в 1919 г. ген. Баранов в порядкe "краснаго террора" разстрeлен за то, что сфотографировал памятник Екатерины II, стоявшiй на площади против Ч. К..*6 Мы уже видeли, что даже трибуналы разстрeливали за пьянство, незначительныя хищенiя. В дeйствительности разстрeливали за найденный при обыскe офицерскiя пуговицы, "за преступное полученiе трупа сына". Среди разстрeленных найдем мясника с Мiусской площади, осмeлившагося публично обругать чучелами памятники Марксу и Энгельсу в Москвe... Кронштадтских врачей разстрeляли за "популярность среди рабочих". Что удивляться, если Иваново-Вознесенскiе коммунисты оффицiально грозили разстрeлом даже за несдачу (или только за незарегистрированiе!) швейных машинок*7 , a владикавказскiй комендант Митяев обeщал "стереть с лица земли" всeх, виновных в продажe спиртных напитков. Бакинскiй комиссар почт и телеграфа в оффицiальном приказe грозил разстрeлом в 24 часа телеграфисткам, несвоевременно {177} отвeчающим на сигналы или отвeчающим грубо.*8 В. Ч. К. ведутся протоколы постановленiй о разстрeлах. Но неужели достаточными считает Дзержинскiй такiе протоколы, какiе велись, напр. в 1919 году в столичном градe Кiевe? Мы опубликовали в No. 4 "На чужой сторонe" образцы этих по истинe изумительных протоколов Кiевской Губернской Чрезвычайной Комиссiи и Всеукраинской, во главe которой стоял Лацис, истинный творец и осуществитель краснаго террора на Украинe. Протоколы эти с подлинными подписями и печатями, сохранившiеся в архивe Деникинской комиссiи, заслуживают быть сфотографированными. В одно засeданiе Губернская Ч. К. ухитрялась разсмотрeть 59 дeл. О, смертные приговоры выносились легко! 19 мая 1919 г. Комиссiя, помимо всякаго рода очередных и хозяйственных дeл, разсмотрeла 40 личных дeл и вынесла 25 смертных приговоров. Приговоры по протоколу чрезвычайно обоснованы -- нигдe даже не указано вины: Рудаков Петр Георгiевич; Вашин Иван Алексeевич; Рыжковскiй Викентiй Романович и т. д. "примeнить высшую мeру наказанiя и наличныя деньги конфисковать". Мы указывали там же*9 до какого цинизма доходила Всеукраинская Ч. К. и в видe образца приводили журнал ея засeданiя, гдe имeется подпись Лациса и нeт даже даты, а между тeм какой-то несчастный Евгенiй Токовлодов за контр-революцiонныя дeянiя был приговорен к разстрeлу с исполненiем этого приговора в 24 часа... Мы указывали и на дeйствительно ужасающую простоту в документах, относящихся к разстрeлу в Харьковской Ч. К. Здeсь чекисты Португейс и Фельдман разстрeливали в 1919 г. уже без всяких протоколов: просто-напросто дeлали чернильным карандашем лаконическiя и крайне небрежныя надписи: {178} "Баеву, как неисправимую преступницу, разстрeлять".*10 Очевидно на языкe чекистов, презрeвших старую мораль, как буржуазный предразсудок, описанное относится к категорiи того, что в Одессe называлось "придать дeлу юридическую форму" и кончить "в духe разстрeла". Такiя предписанiя -- утверждает допрашиваемый Деникинской комиссiей слeдователь Одесской Ч. К., бывшiй студент новороссiйскаго университета Сигал -- постоянно шли от секретаря комиссiи. Или предписывалось: повести дeло так, чтобы 15 человeк "приставить к стeнкe". При неряшливом отношенiи к человeческой жизни разстрeливали однофамильцев -- иногда по ошибкe, иногда именно для того, чтобы не было ошибки. Напр., извeстен случай, когда в Одессe разстрeляли трех врачей Волкова, Власова и Воробьева.*11 В Одессe разстрeлен нeкто Озеров. Слeдователь обнаруживает ошибочность и -- разстрeливается тот Озеров, который подлежал дeйствительному разстрeлу.*12 Такой же случай зарегистрирован Авербухом в книгe "Одесская чрезвычайка". Получен был донос о контр-революцiонной дeятельности нeкоего Арона Хусида, без точнаго указанiя его мeстожительства. В тот же день, согласно справкам адреснаго стола по предписанiю слeдователя Сигала арестовано было 11 человeк, носящих фамилiи Хусид. И послe двухнедeльнаго слeдствiя над ними и различных пыток, несмотря на то, что обвинялось одно лицо, казнено было 2 однофамильца Хусид, так как слeдствiе не могло точно установить, кто настоящiй контр-революцiонер. Таким образом второй казнен был так себe, на всякiй случай... {179} Авторитетный свидeтель, котораго нельзя заподозрeть в сознательном искаженiй дeйствительности, утверждает, что в Одессe был разстрeлен тов. прокурора Н. С. Баранов вмeсто офицера с таким же именем; этот свидeтель присутствовал в камерe, когда требовали на разстрeл: "Выводцев Алексeй"; был в камерe другой Выводцев К. М., получился отвeт: "Имя неважно, а нужен именно этот Выводцев". Один из интеллигентных свидeтелей Деникинской комиссiи, агроном, говорит о том, как в той же Одессe разстрeлен был крестьянин Яков Хромой из деревни Явкино -- его смeшали с крестьянином той же деревни Яковом, //кривым// на ногу. Сколько людей бывало в таком же положенiи и, быть может, случайно спасалось в самый послeднiй момент. Немало почти аналогичных фактов я лично знаю из дeятельности московских розыскных органов. Свои личныя наблюденiя я в значительной степени оставляю пока в сторонe -- они войдут в готовящiяся к печати воспоминанiя. Такiе факты имeются и в "Бeлой книгe", и в сборникe Че-Ка. О разстрeлах однофамильцев в Кiевe разсказывает и Нилостонскiй (стр. 17).*13 Сколько случаев разстрeла по ошибкe! Появляется даже особая категорiя "ошибочников" на жаргонe чекистов. В Москвe в 1918 г. была открыта какая то офицерская организацiя "левшинцев". Послe этого арестованы были всe офицеры, жившiе в Левшинском переулкe. Они сидeли в Бутырской тюрьмe с арестованными по дeлу Локкарта. Из 28 сидeвших остались в живых только шесть. В провинцiи было еще хуже. Вот выписка из документа: "в г. Бронницах (под Москвой) комиссарами разстрeливались прямо всe, чья физiономiя им не нравилась. Исполком Совдепа на самом дeлe не засeдал {180} даже, а кто-нибудь из его членов говорил: "мы постановили" и тут уже ничего сдeлать было нельзя". Брали двух конвойных, арестованнаго, давали ему лопату и вели во двор Бронницкаго манежа, там заставляли рыть себe могилу, затeм разстрeливали и "закапывали". Стоит ли вновь удивляться всему этому, если сам Лацис в своих статьях свидeтельствует, что разстрeл примeнялся на всякiй случай -- в цeлях воздeйствiя на обывателей: "произвести должный эффект", "отбить всякую охоту саботировать и заговоры устраивать". В Ярославлe заложников разстрeливают вперед, так как готовится "кулацкое возстанiе". "Большевики утверждали, что для предотвращенiя заранeе всяких контр-революцiонных движенiй в городe (Екатеринбург) надо было таким способом терроризировать населенiе" -- пишет Эльстон К?рзону 11-го февраля 1919 г.*14 Самое все-таки непрiемлемое остается разстрeл заложников из членов семьи; нельзя морально примириться с сообщенiем, что в Елисаветградe (май 1920 г.) разстрeлена семья из 4 дeвочек 3 -- 7 лeт и старухи матери 69 лeт за сына офицера... Почему "контр-революцiонер" разстрeливался в то или иное время? Это также непонятно. Царскiе министры разстрeливались осенью 1918 г. Был когда-то царским министром внутренних дeл Булыгин. Он остался жив в 1918 г., но его почему то Чека судила 5-го сентября 1919 г. Судили за реакцiонную политику в 1905 г. Постановлено: "гр. Булыгина разстрeлять, имущество, принадлежащее гр. Булыгину, конфисковать и передать в распоряженiе исполкома для передачи рабочим государственнаго завода".*15 Не такiе ли протоколы Дзержинскiй считал обоснованными в своем интервью? {181} Истязанiя и пытки. Если вспомнить все уже сказанное, едва ли явится сомнeнiе в том, что в застeнках чрезвычайных комиссiй не только могли, но и //должны// были существовать пытки в полном смыслe этого слова. Едва ли было хоть какое нибудь преувеличенiе в обращенiи к общественному мнeнiю Европы Исполнительнаго Комитета членов бывшаго Учредительнаго Собранiя в Парижe (27-го октября 1921 г.), протестовавшаго против вакханалiи политических убiйств в Россiи и примeненiя насилiя и пыток. Трудно бывает иногда даже разграничить пытку моральную от пытки физической, ибо то и другое подчас сплетается. В сущности длительной своего рода пыткой являются сами по себe условiя содержанiя в большевицкой тюрьмe. Все, что мы знаем о старых русских тюрьмах, о "русской Бастилiи", как звалась обычно, напр., Шлиссельбургская крeпость -- мeсто заключенiя важных политических преступников -- все это блeднeет перед тюрьмами и режимом, установленным коммунистической властью в нeкоторых мeстах заключенiя. Развe не пыткой почти физической является содержанiе в таких тюрьмах, иногда мeсяцами без допроса, без предъявленiя обвиненiя, под постоянной угрозой разстрeла, которая в концe концов и осуществляется. Возрожденiем пыток назвал П. А. Кропоткин в таких условiях институт заложников. Но этими заложниками фактически являлись и являются всe вообще заключенные в тюрьмах. Когда я был в заключенiи в Бутырской тюрьмe, я встрeтился здeсь с московским доктором Мудровым. Я не знаю, в чем он обвинялся. Но, очевидно, никаких значительных реальных обвиненiй ему не было предъявлено. Он был переведен из тюрьмы Чека в общую тюрьму и здeсь находился уже нeсколько мeсяцев. Он обжился как бы в тюрьмe, и тюремная {182} администрацiя с разрeшенiя слeдователя при отсутствiи необходимаго в тюрьмe медицинскаго персонала привлекла Мудрова к выполненiю обязанностей тюремнаго врача. В тюрьмe была тифозная эпидемiя, и доктор Мудров самоотверженно работал, как врач. Его больше не вызывали на допросы. Можно было думать, что дeло его будет ликвидировано, во всяком случаe, ясно было, что прошла уже его острота. Однажды, во время исполненiя Мудровым своих врачебных обязанностей, его вызвали на допрос в Чека. Он оттуда не вернулся, и мы узнали через нeсколько дней, что он разстрeлен. Казалось, не было повода для такой безсмысленной жестокости. За что разстрeлен был доктор Мудров -- этого так никто и не узнал. В оффицiальной публикацiи о нем 17-го октября в "Извeстiях" было сказано лишь то, что он "бывшiй член кадетской партiи". Я помню другую встрeчу, быть может, произведшую на меня еще большее впечатлeнiе. Это было уже лeтом 1922 г. Я был арестован в качествe свидeтеля по дeлу соцiалистов-революцiонеров. Однажды меня вызвали из камеры на суд. Вели меня с каким-то пожилым изнуренным человeком. По дорогe мнe удалось перекинуться с ним двумя-тремя словами. Оказалось, что это был полковник Перхуров, участник возстанiя против большевиков, организованнаго Савинковым в Ярославлe в 1918 г. Перхуров сидeл в тюрьмe Особаго Отдeла В. Ч. К., -- полуголодный, без книг, без свиданiй, без прогулок, которыя //запрещены// в этой яко-бы слeдственной тюрьмe. Забыли ли его, или только придерживали на всякiй случай -- не знаю. Вели его на суд также, как свидeтеля, но... на судe он превратился вновь в обвиняемаго. Его перевели в Ярославль и там через мeсяц, как прочел я в оффицiальных газетных извeщенiях, он был разстрeлен. Один офицер просидeл полтора года в этой ужасной по обстановкe тюрьмe Особаго Отдeла и, быть может, еженощно ждал своего разстрeла. {183} Я взял лишь два примeра, которые прошли перед моими глазами. А таких сотни! И, если это совершалось в центрe и в дни, когда анархiя начала большевицкаго властвованiя смeнилась уже опредeленно установленным порядком, то что же дралось гдe нибудь в отдаленной провинцiи? Тут произвол царил в ужасающих формах. Жить годами в ожиданiи разстрeла -- это уже физическая пытка. Такой же пыткой является и фиктивный разстрeл, столь часто и повсемeстно примeняемый слeдователями Ч. К. в цeлях воздeйствiя и полученiя показанiй. Много таких разсказов зарегистрировал я в теченiе своего пребыванiя в Бутырской тюрьмe. У меня не было основанiя не вeрить этим повeствованiям о вынесенных переживанiях -- так непосредственны были эти впечатлeнiя. Такой пыткe подверглись, напр., нeкоторые подсудимые в дeлe петербургских кооператоров, разсматривавшемся осенью 1920 г. в Москвe в Верховно-Революцiонном Трибуналe. Слeдствiе шло в Петербургe. Одного из подсудимых нeсколько раз водили ночью на разстрeл, заставляли раздeваться до гола на морозe, присутствовать при реальном разстрeлe других -- и в послeднiй момент его вновь уводили в камеру для того, чтобы через нeсколько дней вновь прорепетировать с ним эту кошмарную сцену. Люди теряли самообладанiе и готовы были все подтвердить, даже несуществовавшее, лишь бы не подвергаться пережитому. Присужденный к разстрeлу по дeлу Локкарта американец Калматьяно в Бутырской тюрьмe разсказывал мнe и В. А. Мякотину, как его, и его сопроцессника Фриде, дважды водили на разстрeл, объявляя при этом, что ведут на разстрeл. Калматьяно осужден был в 1918 г., и только 10-го мая 1920 г. ему сообщали, что приговор отмeнен. Все это время он оставался под угрозой разстрeла. Находившаяся одновременно со мной в тюрьмe русская писательница О. Е. Колбасина в своих воспоминанiях передает о таких же переживанiях, {184} разсказанных ей одной из заключенных.*16 Это было в Москвe, во Всероссiйской Чрезвычайной Комиссiи, т. е. в самом центрe. Обвиняли одну женщину в том, что она какого то офицера спасла, дав взятку в 100 тыс. рублей. Передаем ея разсказ так, как он занесен в воспоминанiя Колбасиной. На разстрeл водили в подвал. Здeсь "нeсколько трупов лежало в нижнем бeльe. Сколько, не помню. Женщину одну хорошо видeла и мужчину в носках. Оба лежали ничком. Стрeляют в затылок... Ноги скользят по крови... Я не хотeла раздeваться -- пусть сами берут, что хотят.*17 "Раздeвайся!" -- гипноз какой то. Руки сами собой машинально поднимаются, как автомат растегиваешься... сняла шубу. Платье начала растегивать... И слышу голос, как будто бы издалека -- как сквозь вату: "на колeни". Меня толкнули на трупы. Кучкой они лежали. И один шевелится еще и хрипит. И вдруг опять кто-то кричит слабо-слабо, издалека откуда-то: "вставай живeе" -- и кто-то рванул меня за руку. Передо мной стоял Романовскiй (извeстный слeдователь) и улыбался. Вы знаете его лицо -- гнусное и хитрую злорадную улыбку. -- Что, Екатерина Петровна (он всегда по отчеству называет) испугались немного? Маленькая встряска нервов? Это ничего. Теперь будете сговорчивeе. Правда?" Пытка то или нeт, когда мужа разстрeливают в присутствiи жены? Такой факт разсказывает в своих одесских воспоминанiях H. Давыдова.*18 "Узнали сегодня, что... баронесса Т-ген не была разстрeлена. Убит только муж, и нeсколько человeк с ним. Ей велeно было стоять и смотрeть, ждать очереди. Когда всe были разстрeлены, ей объявили помилованiе. Велeли убрать помeщенiе, отмыть кровь. Говорят, у нея волосы побeлeли". {185} В сборникe Че-Ка зарегистрировано не мало аналогичных эпизодов. Все это свидeтельства как бы из первоисточника. Вот все тот же Саратовскiй овраг куда сбрасываются трупы жертв мeстной Чека. Здeсь на протяженiи 40 -- 50 сажень сотнями навалены трупы. На этот овраг в октябрe 1919 г. ведут двух молодых женщин и "у раздeтых под угрозой револьверов над зiяющей пропастью" требуют сказать, гдe один из их родственников. Тот, кто разсказывает это, видeл двух совершенно сeдых молодых женщин. "Хоть и рeдко, но все-таки, часть несчастных, подвергавшихся физическим и нравственным мукам оставалась жива и своими изуродованными членами и сeдыми, совершенно сeдыми не от старости, а от страха и мученiй волосами лучше всяких слов свидeтельствовала о перенесенном. Еще рeже, но и это бывало -- узнавали о послeдних муках перед разстрeлом и сообщали тe, кому удалось избeжать смерти. Так узнали об ужасной пыткe над членом //Учредительнаго Собранiя Иваном Ивановичем Котовым//, котораго вытащили на разстрeл из трюма барки с переломанной рукой и ногой, с выбитым глазом (разстрeлен в 1918 г.)".*19 А вот Екатеринодарская Чека, гдe в 1920 г. в ходу тe же методы воздeйствiя. Доктора Шестякова везут в автомобилe за город на рeку Кубань. Заставляют рыть могилу, идут приготовленiя к разстрeлу и... дается залп холостых выстрeлов. То же продeлывается нeсколько раз с нeким Корвин-Пiотровским послe жестокаго избiенiя. Хуже -- ему объявляют, что арестована его жена и десятилeтняя дочь. И ночью продeлывают перед глазами отца фальшивую инсценировку их разстрeла. {186} Автор статьи в "Че-Ка" дает яркую картину истязанiй и пыток в екатеринодарской Ч. К. и в других кубанских застeнках. "Пытки совершаются путем физическаго и психическаго воздeйствiя. В Екатеринодарe пытки производятся слeдующим образом: жертва растягивается на полу застeнка. Двое дюжих чекистов тянут за голову, двое за плечи, растягивая таким путем мускулы шеи, по которой в это время пятый чекист бьет тупым желeзным орудiем, чаще всего рукояткой нагана или браунинга. Шея вздувается, изо рта и носа идет кровь. Жертва терпит невeроятныя страданiя... В одиночкe тюрьмы истязали учительницу Домбровскую, вина которой заключалась в том, что у нея при обыскe нашли чемодан с офицерскими вещами, оставленными случайно проeзжавшим еще при Деникинe ея родственником офицером. В этой винe Домбровская чистосердечно созналась, но чекисты имeли донос о сокрытiи Домбровской золотых вещей, полученных ею от родственника, какого-то генерала. Этого было достаточно, чтобы подвергнуть ее пыткe. Предварительно она была изнасилована и над нею глумились. Изнасилованiе происходило по старшинству чина. Первым насиловал чекист Фридман, затeм остальные. Послe этого подвергли пыткe, допытываясь от нея признанiя, гдe спрятано золото. Сначало у голой надрeзали ножом тeло, затeм желeзными щипцами, плоскозубцами, отдавливали конечности пальцев. Терпя невeроятныя муки, обливаясь кровью, несчастная указала какое-то мeсто в сараe дома No. 28, по Медвeдевской улицe, гдe она и жила. В 9 часов вечера 6-го ноября она была разстрeлена, а часом позже в эту же ночь в указанном ею домe производился чекистами тщательный обыск, и, кажется, дeйствительно, нашли золотой браслет и нeсколько золотых колец. В станицe Кавказской при пыткe пользуются желeзной перчаткой. Это массивный кусок железа, {187} надeваемый на правую руку, со вставленными в него мелкими гвоздями. "При ударe, кромe сильнeйшей боли от массива желeза, жертва терпит невeроятныя мученiя от неглубоких ран, оставляемых в тeлe гвоздями и скоро покрывающихся гноем. Такой пыткe, в числe прочих, подвергся гражданин Iон Ефремович Лелявин, от котораго чекисты выпытывали будто бы спрятанныя им золотыя и николаевскiя деньги. В Армавирe при пыткe употребляется вeнчик. Это простой ременный пояс с гайкой и винтом на концах. Ремнем перепоясывается лобная и затылочная часть головы, гайка и винт завинчиваются, ремень сдавливает голову, причиняя ужасныя физическiя страданiя".*20 В Пятигорскe завeдующiй оперативным Отдeлом Ч. К. Рикман "порет" допрашиваемых резиновыми плетьми: дается от 10 -- 20 ударов. Он же присудил нeскольких сестер милосердiя к наказанiю в 15 плетей за оказанiе помощи раненым казакам.*21 В этой же Ч. К. втыкали шпильки под ногти -- "система допросов при помощи кулаков, плетей, шомполов" здeсь общепринята. Ряд свидeтелей удостовeряют о жестоком избiенiи при допросe адмирала Мязговскаго в Николаевe (1919 г.). В "Общем Дeлe"*22 приводятся показанiя мeщанина г. Луганска, как пытали его: здeсь и поливанiе голаго ледяной водой, отворачиванiе плоскозубцами ногтей, поддeванiе иглами, рeзанье бритвой и т. д. В Симферополe -- разсказывает корреспондент той же газеты*23 -- в Ч. К. "примeняют новый вид пытки, устраивая клизмы из битаго стекла и ставя горящiя свeчи под половые органы". В Царицынe имeли обыкновенiе ставить пытаемаго на раскаленную сковороду*24 , там же примeняли желeзные {188} прутья, резину с металлическим наконечником, "вывертывали руки", "ломали кости". Пыткам в Одессe посвящена спецiальная глава в книгe Авербуха. Кандалы, арест в темном карцерe, тeлесное наказанiе розгами и палками; пытки в видe сжиманiя рук клещами, подвeшиванiя и пр. -- все существовало в одесской Ч. К. Среди орудiй сeченiя встрeчаем и "палки толщиною в сантиметр" и "сплетенную из ремней плеть" и пр. По матерiалам Деникинской Комиссiи можно пополнить картину, нарисованную Авербухом. Вот фиктивный разстрeл: кладут в ящик, в котором уже лежит убитый, и стрeляют. Пожгли даже ухо и уводят, может быть, только до слeдующаго раза; другого заставляют рыть себe могилу в том же погребe, гдe он сидит -- это "камера смертников", есть даже такая надпись: здeсь уже зарыто 27 трупов... но все это только прiем устрашенiя; к третьему каждую ночь является палач: "выходи", и на дворe: "веди обратно -- пусть еще эту ночь протянет"... В Одессe сотрудники Ч. К. нeсколько раз в день посeщали камеры и издeвались над заключенными: "вас сегодня размeняют".*25 В Москвe в перiод ликвидацiи Ч. К. крупнаго политическаго дeла в 1919 г. в камеры заключенных была посажена вооруженная стража; в камеры постоянно являлись коммунистки, заявлявшiя стражe: это шпiоны, при попыткe к бeгству вы можете их убить. В Пензe предсeдательницей Чека была женщина Бош, звeрствовавшая так в 1918 г., что была даже отозвана центром. В Вологдe предсeдатель Ч. К. двадцатилeтнiй юноша любил такой прiем (и не в 1918 г. а уже в 20 г.). Он садился на стул у берега рeки; приносили мeшки; выводили из Ч. К. допрашиваемых, сажали их в мeшки и опускали в прорубь. Он признан был в Москвe ненормальным, {189} когда слух о его поведенiи дошел до центра. Знаю об нем от достаточно авторитетнаго свидeтеля. В Тюмени также "пытки и порка" резиной.*26 В уральской Ч. К. -- как свидeтельствует в своем докладe упомянутая уже Фрумкина -- допрашивают так: "Медера привели в сарай, поставили на колeни к стeнe и стрeляли то справа, то слeва. Гольдин (слeдователь) говорил: "если не выдадите сына, мы вас не разстрeляем, а предварительно переломаем вам руки и ноги, а потом прикончим". (Этот несчастный Медер на другой день был разстрeлен.) В Новочеркасской тюрьмe слeдователь, всунув в рот дула двух ноганов, мушками цeплявшихся за зубы, выдергивал их вмeстe с десной.*27 Об этих застeнках Ч. К. собраны огромные матерiалы "Особой Комиссiей" ген. Деникина. Пыткой или нeт является та форма казни, которая, как мы уже говорили, была примeнена в Пятигорскe по отношенiю ген. Рузскаго и других? "Палачи приказывали своим жертвам становиться на колeни и вытягивать шеи. Вслeд за этим наносились удары шашками. Среди палачей были неумeлые, которые не могли нанести смертельнаго удара с одного взмаха, и тогда заложника ударяли раз по пяти, а то и больше". Рузскаго рубил "кинжалом" сам Атарбеков -- руководитель Ч. К. Другим "рубили сначала руки и ноги, а потом уже головы".*28 Приведем описанiе подвигов коменданта Харьковской Ч. К. Саенко, получившаго особенно громкую извeстность при занятiи и эвакуацiи Харькова большевиками в 1919 г. В руки этого садиста и маньяка были отданы сотни людей. Один из свидeтелей разсказывает, что, войдя в камеру (при арестe), он обратил вниманiе на перепуганный вид заключенных. На {190} вопрос: "что случилось?" получился отвeт: "Был Саенко и увел двух на допрос, Сычева и Бeлочкина, и обeщал зайти вечером, чтобы "подбрить" нeкоторых заключенных". Прошло нeсколько минут, распахнулась дверь и вошел молодой человeк, лeт 19, по фамилiи Сычев, поддерживаемый двумя красногвардейцами. Это была тeнь, а не человeк. На вопрос: "что с вами?" короткiй отвeт: "меня допрашивал Саенко". Правый глаз Сычева был оплошным кровоподтеком, на правой скуловой кости огромная ссадина, причиненная рукояткой нагана. Недоставало 4 передних зубов, на шеe кровоподтеки, на лeвой лопаткe зiяла рана с рваными краями; всeх кровоподтеков и ссадин на спинe было 37". Саенко допрашивал их уже пятый день. Бeлочкин с допроса был свезен в больницу, гдe и умер. Излюбленный способ Саенко: он вонзал кинжал на сантиметр в тeло допрашиваемаго и затeм поворачивал его в ранe. Всe истязанiя Саенко производил в кабинетe слeдователя "особаго отдeла", на глазах Якимовича, его помощников и слeдователя Любарскаго". Дальше тот же очевидец разсказывает о казни нeскольких заключенных, учиненной Саенко в тот же вечер. Пьяный или накокаиненный Саенко явился в 9 час. вечера в камеру в сопровожденiи австрiйскаго штабс-капитана Клочковскаго, "он приказал Пшеничному, Овчеренко и Бeлоусову выйти во двор, там раздeл их до нага и начал с товарищем Клочковским рубить и колоть их кинжалами, нанося удары сначала в нижнiя части тeла и постепенно поднимаясь все выше и выше. Окончив казнь, Саенко возвратился в камеру весь окровавленный со словами: "Видите эту кровь? То же получит каждый, кто пойдет против меня и рабоче-крестьянской партiи". Затeм палач потащил во двор избитаго утром Сычева, чтобы тот посмотрeл на еще живого Пшеничнаго, здeсь выстрeлом из револьвера {191} добил послeдняго, а Сычева, ударив нeсколько раз ножнами шашки, втолкнул обратно в камеру". Что испытывали заключенные в подвалах чрезвычайки, говорят надписи на подвальных стeнах. Вот нeкоторыя из них: "четыре дня избивали до потери сознанiя и дали подписать готовый протокол; и подписал, не мог перенести больше мученiй". "Перенес около 800 шомполов и был похож на какой-то кусок мяса... разстрeлен 26-го марта в 7 час. вечера на 23 году жизни". "Комната испытанiй". "Входящiй сюда, оставь надежды". Живые свидeтели подтвердили ужасы этой "комнаты испытанiй". Допрос, по описанiю этих вышедших из чрезвычайки людей, производился ночью и неизмeнно сопровождался угрозами разстрeла и жестоких побоев, с цeлью заставить допрашиваемаго сознаться в измышленном агентами преступленiи. Признанiе своей вины вымогалось при неуспeшности угроз битьем шомполами до потери сознанiя. Слeдователи Мирошниченко, бывшiй парикмахер, и Iесель Манькин, 18-лeтнiй юноша, были особенно настойчивы. Первый под дулом револьвера заставил прислугу Канишеву "признать себя виновной в укрывательствe офицеров", второй, направив браунинг на допрашиваемаго, говорил: "от правильнаго отвeта зависит ваша жизнь". Ко всeм ужасам с начала апрeля "присоединились еще новыя душевныя пытки": "казни начали приводить в исполненiе почти что на глазах узников; в камеры явственно доносились выстрeлы из надворнаго чулана-кухни, обращеннаго в мeсто казни и истязанiй. При осмотрe 16 iюня этого чулана, в нем найдены были двe пудовыя гири и отрeз резиноваго пожарнаго рукава в аршин длиною с обмоткою на одном концe в видe рукоятки. Гири и отрeз служили для мученiя намeченных чрезвычайкою жертв. Пол чулана оказался покрытым соломою, густо пропитанною кровью казненных здeсь; стeны против двери испещрены пулевыми выбоинами, окруженными брызгами крови, {192} прилипшими частичками мозга и обрывками черепной кожи с волосами; такими же брызгами покрыт пол чулана". Вскрытiе трупов, извлеченных из могил саенковских жертв в концентрацiонном лагерe в числe 107 обнаружило страшныя жестокости: побои, переломы ребер, перебитiя голени, снесенные черепа, отсeченныя кисти и ступни, отрубленные пальцы, отрубленныя головы, держащiяся только на остатках кожи, прижиганiе раскаленным предметом, на спинe выжженныя полосы, и т. д. и т. д. "В первом извлеченном трупe был опознан корнет 6-го Гусарскаго полка Жабокритскiй. Ему при жизни были причинены жестокiе побои, сопровождавшiеся переломами ребер; кромe того в 13 мeстах на передней части тeла произвели прижиганiе раскаленным круглым предметом и на спинe выжгли цeлую полосу". Дальше: "У одного голова оказалась сплющена в плоскiй круг, толщиной в 1 сантиметр; произведено это сплющенiе одновременным и громадным давленiем плоских предметов с двух сторон". Там же: "Неизвeстной женщинe было причинено семь колотых и огнестрeльных ран, брошена она была живою в могилу и засыпана землею". Обнаружены трупы облитых горячей жидкостью -- с ожогами живота и спины, -- зарубленных шашками, но не сразу: "казнимому умышленно наносились сначала удары несмертельные с исключительной цeлью мучительства".*29 И гдe трупы не отыскивались бы в болeе или менeе потаенных мeстах, вездe они носили такой же внeшнiй облик. Будь то в Одессe, Николаевe, Царицынe. Пусть черепа трупов, извлеченных из каменоломен в Одессe, и могли быть разбиты от бросанiя в ямы; пусть многiе внeшнiе признаки истязанiй произошли от времени пребыванiя тeл в землe; пусть люди, изслeдовавшiе трупы, в том числe врачи, не умeли разобраться {193} в посмертных измeненiях и потому "принимали мацерацiи за ожоги, a разбухшiе от гнiенiя половые органы за прижизненныя поврежденiя" -- и тeм не менeе многочисленныя свидeтельства и многочисленныя фотографiи (нeсколько десятков), лежащiя перед нашими глазами, показывают наглядно, что естественным путем эти трупы не могли прiобрeсти тот внeшнiй облик, который обнаружился при их разслeдованiи. Пусть разсказы о физических пытках типа испанской инквизицiи будут всегда и вездe преувеличены -- нашему сознанiю не будет легче от того, что русскiя пытки двадцатаго вeка менeе жестоки, менeе безчеловeчны. С нeкоторым моральным облегченiем мы должны подчеркнуть, что всe без исключенiя рабочiе анатомическаго театра в Одессe, куда нерeдко привозили трупы разстрeленных из Ч. К., свидeтельствуют об отсутствiи каких-либо внeшних признаков истязанiй. Но сам по себe этот факт ничего не говорит о невозможности истязанiй. Пытали, конечно, относительно немногих, и вряд ли трупы этих немногих могли попасть в анатомическiй театр. Многое разсказанное свидeтелями в показанiях, данных Деникинской Комиссiи, подтверждается из источников как бы из другого лагеря, лагеря враждебнаго бeлой армiи. Возьмем хотя бы Харьков и подвиги Саенко. Лeвый соц.-рев., заключенный в то время в тюрьму, разсказывает:*30 "По мeрe приближенiя Деникина, все больше увеличивалась кровожадная истерика чрезвычайки. Она в это время выдвинула своего героя. Этим героем был знаменитый в Харьковe комендант чрезвычайки Саенко. Он был, в сущности мелкой сошкой -- комендантом Чека, но в эти дни паники жизнь заключенных в Ч. К. и в тюрьмe находилась почти исключительно в его власти. Каждый день к вечеру прieзжал к тюрьмe его автомобиль, каждый день хватали //нeсколько// {194} человeк и увозили. Обыкновенно всeх приговоренных Саенко разстрeливал собственноручно. Одного, лежавшаго в тифу приговореннаго, он застрeлил на тюремном дворe. Маленькаго роста, с блестящими бeлками и подергивающимся лицом маньяка бeгал Саенко по тюрьмe с маузером со взведенным курком в дрожащей рукe. Раньше он прieзжал за приговоренными. В послeднiе два дня он сам выбирал свои жертвы среди арестованных, прогоняя их по двору своей шашкой, ударяя плашмя. В послeднiй день нашего пребыванiя в Харьковской тюрьмe звуки залпов и одиночных выстрeлов оглашали притихшую тюрьму. И так весь день. В этот день было разстрeлено 120 человeк на заднем дворикe нашей тюрьмы". Таков разсказ одного из эвакуированных. Это были лишь отдeльные "счастливцы" -- всего 20 -- 30 человeк. И там же его товарищ описывает эту жуткую сортировку перед сдачей города "в теченiе трех кошмарных часов".*31 "Мы ждали в конторe и наблюдали кошмарное зрeлище, как торопливо вершился суд над заключенными. Из кабинета, прилегающаго к конторe, выбeгал хлыщеватый молодой человeк, выкрикивал фамилiю и конвой отправлялся в указанную камеру. Воображенiе рисовало жуткую картину. В десятках камер лежат на убогих койках живые люди". "И в ночной тиши, прорeзываемой звуками канонады под городом и отдeльными револьверными выстрeлами на дворe тюрьмы, в мерзком закоулкe, гдe падает один убитый за другим -- в ночной тиши двухтысячное населенiе тюрьмы мечется в страшном ожиданiи. Раскроются двери корридора, прозвучат тяжелые шаги, удар прикладов в пол, звон замка. Кто-то свeтит фонарем и корявым пальцем ищет в спискe фамилiю. И люди, лежащiе на койках, бьются в судорожном припадкe, охватившем мозг и сердце. {195} "Не меня ли?" Затeм фамилiя названа. У остальных отливает медленно, медленно от сердца, оно стучит ровнeе: "Не меня, не сейчас!" Названный торопливо одeвается, не слушаются одервянeвшiе пальцы. A конвойный торопит. -- "Скорeе поворачивайся, некогда теперь"... Сколько провели таких за 3 часа. Трудно сказать. Знаю, что много прошло этих полумертвых с потухшими глазами. "Суд" продолжался недолго... Да и какой это был суд: предсeдатель трибунала или секретарь -- хлыщеватый фенчмен -- заглядывали в список, бросали: "уведите". И человeка уводили в другую дверь". В "Матерiалах" Деникинской комиссiи мы находим яркiя, полныя ужаса сцены этой систематической разгрузки тюрем. "В первом часу ночи на 9-го iюня заключенные лагеря на Чайковской проснулись от выстрeлов. Никто не спал, прислушиваясь к ним, к топоту караульных по корридорам, к щелканiю замков и к тяжелой тянущейся поступи выводимых из камер смертников". "Из камеры в камеру переходил Саенко со своими сподвижниками и по списку вызывал обреченных; уже в дальнiя камеры доносился крик коменданта: "выходи, собирай вещи". Без возраженiй, без понужденiя, машинально вставали и один за другим плелись измученные тeлом и душой смертники к выходу из камер к ступеням смерти". На мeстe казни "у края вырытой могилы, люди в одном бeльe или совсeм нагiе были поставлены на колeни; по очереди к казнимым подходили Саенко, Эдуард, Бондаренко, методично производили в затылок выстрeл, черепа дробились на куски, кровь и мозг разметывались вокруг, а тeло падало безшумно на еще теплыя тeла убiенных. Казни длились болeе трех часов"... Казнили болeе 50 человeк. Утром вeсть о разстрeлe облетeла город, и родные и близкiе собрались на Чайковскую; "внезапно открылись двери комендатуры и оттуда по мостику {196} направились два плохо одeтых мужчины, за ними слeдом шли с револьверами Саенко и Остапенко. Едва переднiе перешли на другую сторону рва, как раздались два выстрeла и неизвeстные рухнули в вырытую у стeны тюрьмы яму". Толпу Саенко велeл разогнать прикладами, а сам при этом кричал: "не бойтесь, не бойтесь, Саенко доведет красный террор до конца, всeх разстрeляет". И тот же эвакуированный "счастливец" в своем описанiи переeзда из Харькова к Москвe опять подтверждает всe данныя, собранныя комиссiей о Саенко, который завeдывал перевозкой и по дорогe многих из них разстрeлял. (Этот свидeтель -- небезызвeстный лeвый с.-р. Карелин.) "Легенды, ходившiя про него в Харьковe, не расходились с дeйствительностью. При нас в Харьковской тюрьмe он застрeлил больного на носилках". "При нашем товарищe, разсказывавшем потом этот случай, Саенко в камерe заколол кинжалом одного заключеннаго. Когда из порученной его попеченiю партiи заключенных бeжал один, Саенко при всeх застрeлил перваго попавшаго -- в качествe искупительной жертвы". "Человeк с мутным взглядом воспаленных глаз, он, очевидно, все время был под дeйствiем кокаина и морфiя. В этом состоянiи он еще ярче проявлял черты садизма".*32 Нeчто еще болeе кошмарное разсказывает о Кiевe Нилостонскiй в своей книгe "Кровавое похмелье большевизма", составленной, как мы говорили уже, главным образом, на основанiи данных комиссiи Рерберга, которая производила свои разслeдованiя немедленно послe занятiя Кiева Добровольческой армiей в августe 1919 г. "В большинствe чрезвычаек большевикам удалось убить заключенных наканунe вечером (перед своим уходом). Во время этой человeческой кровавой бани, в ночь на 28 августа 1919 г. на одной {197} бойнe губернской чрезвычайки, на Садовой No. 5 убито 127 человeк. Вслeдствiе большой спeшки около 100 чел. были просто пристроены в саду губернской чрезвычайки, около 70-ти, -- в уeздной чрезвычайкe на Елисаветинской, приблизительно столько же -- в "китайской" чрезвычайкe; 51 желeзнодорожник в желeзнодорожной чрезвычайкe и еще нeкоторое количество в других многочисленных чрезвычайках Кiева"... Сдeлано это было, во первых, из мести за побeдоносное наступленiе Добровольческой армiи, во вторых, из нежеланiя везти арестованных с собой. В нeкоторых других чрезвычайках, откуда большевики слишком поспeшно бeжали, мы нашли живых заключенных, но в каком состоянiи! Это были настоящiе мертвецы, еле двигавшiеся и смотрeвшiе на вас неподвижным, не понимающим взором" (9). Далeе Нилостонскiй описывает внeшнiй вид одной из Кiевских человeческих "боен" (автор утверждает, что онe оффицiально даже назывались "бойнями") в момент ознакомленiя с ней комиссiи. "... Весь цементный пол большого гаража (дeло идет о "бойнe" губернской Ч. К.) был залит уже не бeжавшей вслeдствiе жары, а стоявшей на нeсколько дюймов кровью, смeшанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человeческими остатками. Всe стeны были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. Из середины гаража в сосeднее помeщенiе, гдe был подземный сток, вел желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины. Этот желоб был на всем протяженiи до верху наполнен кровью... Рядом с этим мeстом ужасов в саду того же дома лежали наспeх поверхностно зарытые 127 трупов послeдней бойни... Тут нам особенно бросилось в глаза, что у всeх трупов размозжены черепа, у многих даже совсeм расплющены головы. Вeроятно они были {198} убиты посредством размозженiя головы каким нибудь блоком. Нeкоторые были совсeм без головы, но головы не отрубались, а... отрывались... Опознать можно было только немногих по особым примeтам, как-то: золотым зубам, которые "большевики" в данном случаe не успeли вырвать. Всe трупы были совсeм голы. В обычное время трупы скоро послe бойни вывозились на фурах и грузовиках за город и там зарывались. Около упомянутой могилы мы натолкнулись в углу сада на другую болeе старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов. Здeсь мы обнаружили на тeлах разнообразнeйшiя поврежденiя и изуродованiя, какiя трудно себe представить. Тут лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, нeкоторые были вообще совершенно изрублены. У нeкоторых были выколоты глаза и в то же время их головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами. Далeе мы нашли труп с вбитым в грудь клином. У нескольких не было языков. В одном углу могилы мы нашли нeкоторое количество только рук и ног. В сторонe от могилы у забора сада мы нашли нeсколько трупов, на которых не было слeдов насильственной смерти. Когда через нeсколько дней их вскрыли врачи, то оказалось, что их рты, дыхательные и глотательные пути были наполнены землей. Слeдовательно, несчастные были погребены заживо и, стараясь дышать, глотали землю. В этой могилe лежали люди разных возрастов и полов. Тут были старики, мужчины, женщины и дeти. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, дeвочкой лeт восьми. У обeих были огнестрeльныя раны" (21 -- 22). "Тут же во дворe, -- продолжает изслeдователь, -- среди могил зарытых нашли мы крест, на котором за недeлю приблизительно до занятiя Кiева распяли поручика Сорокина, котораго большевики считали добровольческим шпiоном".... "В губернской {199} Чека мы нашли кресло (то же было и в Харьковe) в родe зубоврачебнаго, на котором остались еще ремни, которыми к нему привязывалась жертва. Весь цементный пол комнаты был залит кровью, и к окровавленному креслу прилипли остатки человeческой кожи и головной кожи с волосами"... В уeздной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол и пр. "В этом помeщенiи особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, в родe люка, наполненная до верху человeческим мозгом, куда при размозженiи черепа мозг тут же падал"... Вот пытки в так называемой "китайской" Чека в Кiевe: "Пытаемаго привязывали к стeнe или столбу; потом к нему крeпко привязывали одним концом желeзную трубу в нeсколько дюймов ширины"... "Через другое отверстiе в нее сажалась крыса, отверстiе тут же закрывалось проволочной сeткой и к нему подносился огонь. Приведенное жаром в отчаянiе животное начинало въeдаться в тeло несчастнаго, чтобы найти выход. Такая пытка длилась часами, порой до слeдующаго дня, пока жертва умирала" (25). Данныя комиссiи утверждают, что примeнялась и такого рода пытка: "пытаемых зарывали в землю до головы и оставляли так до тeх пор, пока несчастные выдерживали. Если пытаемый терял сознанiе, его вырывали, клали на землю, пока он приходил в себя и снова так же зарывали"... "Перед уходом из Кiева большевики зарыли так многих несчастных и при спeшкe оставили их зарытыми -- их откопали добровольцы"... (23 -- 24). Автор цитируемой книги, на основанiи данных той же комиссiи, утверждал, что Кiев не представлял какого либо исключенiя. Явленiя эти наблюдались {200} повсемeстно. Каждая Че-ка как бы имeла свою спецiальность. Спецiальностью Харьковской Че-ка, гдe дeйствовал Саенко, было, напримeр, скальпированiе и сниманiе перчаток с кистей рук.*33 Каждая мeстность в первый перiод гражданской войны имeла свои специфическiя черты в сферe проявленiя человeческаго звeрства. В Воронежe пытаемых сажали голыми в бочки, утыканныя гвоздями, л катали.*34 На лбу выжигали пятиугольную звeзду; священникам надeвали на голову вeнок из колючей проволоки. В Царицынe и Камышинe -- пилили кости. В Полтавe и Кременчугe всeх священников сажали на кол (26 -- 28). "В Полтавe, гдe царил "Гришка проститутка" в один день посадили на кол 18 монахов" (28). "Жители утверждали, что здeсь (на обгорeлых столбах) Гришка-проститутка сжигал особенно бунтовавших крестьян, а сам... сидя на стулe, потeшался зрeлищем" (28). В Екатеринославe предпочитали и распятiе и побиванiе камнями (29). В Одессe офицеров истязали, привязывая цeпями к доскам, медленно вставляя в топку и жаря, других разрывали пополам колесами лебедок, третьих опускали по очереди в котел с кипятком и в море, а потом бросали в топку (31).*35 Формы издeвательств и пыток неисчислимы. В Кiевe жертву клали в ящик с разлагающимися трупами, над ней стрeляли, потом объявляли, что похоронят в ящикe заживо. Ящик зарывали, через полчаса снова открывали и... тогда производили допрос. И так дeлали нeсколько раз подряд. Удивительно ли, что люди дeйствительно сходили с ума. {201} О запиранiи в подвал с трупами говорит и отчет кiевских сестер милосердiя. О том же разсказывает одна из потерпeвших гражданок Латвiи, находившаяся в 1920 г. в заключенiи в Москвe в Особом Отдeлe и обвинявшаяся в шпiонажe. Она утверждает, что ее били нагайкой и желeзным предметом по ногтям пальцев, завинчивали на головe желeзный обруч. Наконец, ее втолкнули в погреб! Здeсь -- говорит разсказчица -- "при слабом электрическом освeщенiи я замeтила, что нахожусь среди трупов, среди которых опознала одну мнe знакомую, разстрeленную днем раньше. Вездe было забрызгано кровью, которой и я испачкалась. Эта картина произвела на меня такое впечатлeнiе, что я почувствовали, -- в полном смыслe слова, что у меня выступает холодный пот... Что дальше со мной было, не помню -- пришла я в сознанiе только в своей камерe".*36 Почему разные источники разнаго происхожденiя, разных перiодов рисуют нам столь однородныя сцены? Не служит ли это само по себe доказательством правдоподобiя всего разсказаннаго? Вот заявленiе Центральнаго Бюро партiи с.-р.: "В Керенскe палачи чрезвычайки пытают температурой: жертву ввергают в раскаленную баню, оттуда голой выводят на снeг; в Воронежской губ., в селe Алексeевском и др. жертва голой выводится зимой на улицу и обливается холодной водой, превращаясь в ледяной столб... В Армавирe примeняются "смертные вeнчики": голова жертвы на лобной кости опоясывается ремнем, концы котораго имeют желeзные винты и гайку... Гайка завинчивается, сдавливает ремнем голову... В станицe Кавказской примeняется спецiально сдeланная желeзная перчатка, надeваемая на руку палача, с небольшими гвоздями". Читатель скажет, что это единичные {202} факты -- добавляет в своей работe "Россiя послe четырех лeт революцiи" С. С. Маслов. К ужасу человeчества -- нeт. Не единичные. Превращенiе людей в ледяные столбы широко практиковалось в Орловской губ. при взысканiи чрезвычайнаго революцiоннаго налога; в Малоархангельском уeздe одного торговца (Юшкевича) коммунистическiй отряд за "невзнос налога посадил на раскаленную плитку печи" (стр. 193). По отношенiю к крестьянам Воронежской губ. (1920) за неполное выполненiе "продразверстки" употребляли такiе прiемы воздeйствiя: спускали в глубокiе колодцы и по много раз окунали в воду, вытаскивали наверх и предъявляли требованiе о выполненiи продразверстки полностью. Автор брал свои данныя не из источников "контр-революцiонных", автор цитирует показанiя не каких-либо реставраторов и идеологов стараго режима, a показанiя, собранный им в перiод тюремнаго сидeнiя, показанiя потерпeвших, свидeтельства очевидцев -- людей демократическаго и соцiалистическаго образа мысли... Хотeлось бы думать, что все это преувеличено. Вeдь мы живем в вeк высокоразвитой культуры! Повторяю, я лично готов отвергнуть такiя "легенды", о которых повeствует крестьянин из с. Бeлобордки: сажали в большой котел, который раскаливали до красна; помeщали в трубу с набитыми гвоздями и сверху поливали кипятком. Пусть даже останется только пытка "горячим сюргучем", о которой разсказывают очень многiе в своих воспоминанiях о Кiевe... Время течет. На очереди Грузiя -- страна, гдe Ч. К. водворяется послeдней. Освeдомленный корреспондент "Дней"*37 так описывает "работу" Ч. К. в Закавказьe: "В глухих, сырых и глубоких подвалах помeщенiя Че-ка цeлыми недeлями держат арестованнаго, {203} предназначеннаго для пытки, без пищи, а часто и без питья. Здeсь нeт ни кроватей, ни столов, ни стульев. На голой землe, по колeно в кровавой грязи, валяются пытаемые, которым ночью приходится выдерживать цeлыя баталiи с голодными крысами. Если эта обстановка оказывается недостаточной, чтобы развязать язык заключенная, то его переводят этажем ниже, в совершенно темный подвал. Через короткое время у подвергнутаго этой пыткe стынет кровь и уже безчувственнаго его выносят наверх, приводят в сознанiе и предлагают выдать товарищей и организацiи. При вторичном отказe его снова ввергают в подвал и так дeйствуют до тeх пор, пока замученный арестованный или умирает, или скажет что нибудь компрометирующее, хотя бы самаго неправдоподобнаго свойства. Бывает и так, что в подвал в час ночи к арестованным внезапно являются агенты -- палачи Че-ка, выводят их на двор и открывают по ним стрeльбу, имитируя разстрeл. Послe нeскольких выстрeлов, живого мертвеца возвращают в подвал. За послeднее время в большом ходу смертные вeнчики, которыми пытали между прочим соцiал-демократа Какабадзе и вырвали у него согласiе стать сотрудником Че-ка. Выпущенный из подвалов на волю, Какабадзе подробно разсказал товарищам обо всем и скрылся".*38 Даже в совeтскую печать проникали свeдeнiя о пытках при допросах, особенно в первое время, когда истязанiя и насилiя в соцiалистической тюрьмe были слишком непривычны для нeкоторых по крайней мeрe членов правящей партiи. "Неужели средневeковый застeнок?" под таким заголовком помeстили, напр., московскiя "Извeстiя"*39 письмо одного случайно пострадавшаго {204} коммуниста: "Арестован я был случайно, как раз в мeстe, гдe, оказалось, фабриковали фальшивыя керенки. До допроса я сидeл 10 дней и переживал что-то невозможное (рeчь идет о слeдственной комиссiи Сущево-Марiинскаго района в Москвe)... Тут избивали людей до потери сознанiя, a затeм выносили без чувств прямо в погреб или холодильник, гдe продолжали бить с перерывом по 18 часов в сутки. На меня это так повлiяло, что я чуть с ума не сошел". Через два мeсяца мы узнаем из "Правды", что есть во Владимiрской Ч. К. особый уголок, гдe "иголками колят пятки".*40 Опять случайно попался коммунист, который взывает к обществу: "страшно жить и работать, ибо в такое положенiе каждому отвeтственному работнику, особенно в провинцiи, попасть очень легко". На это дeло обратили вниманiе, потому что здeсь замeшан был коммунист. Но в тысячах случаев проходят мимо лишь молчаливо. "Краснeю за ваш застeнок -- писала Л. Рейснер про петербургскую Ч. К. в декабрe 1918 г. Но все это "сентиментальности", и рeдкiе протестующiе голоса тонули в общем хорe. Петроградская "Правда" в февралe 1919 года очень красочно описывает пользу прiемов допроса путем фиктивнаго разстрeла: в одном селe на кулака наложили 20 пудов чрезвычайнаго налога. Он не заплатил. Его арестовали -- не платит. Его повели на кладбище -- не платит. Его поставили к стeнкe -- не платит. Выстрeлили под ухом. О чудо! Согласился! Мы имeем в качествe непреложнаго историческаго свидeтельства о пытках изумительный документ, появившiйся на столбцах самого московскаго "Еженедeльника Ч. К." Там была напечатана статья под характерным заголовком: "Почему вы миндальничаете?" "Скажите, -- писалось в статьe, подписанной предсeдателем нолинской Ч. К. и др. {205} -- почему вы не подвергли его, этого самаго Локкарта самым утонченным пыткам, чтобы получить свeдeнiя, адреса, которых такой гусь должен имeть очень много?*41 Скажите, почему вы вмeсто того, чтобы подвергнуть его таким пыткам, от одного описанiя которых холод ужаса охватил бы контр-революцiонеров, скажите, почему вмeсто этого позволили ему покинуть Ч. К? Довольно миндальничать!... Пойман опасный прохвост... Извлечь из него все, что можно, и отправить на тот свeт"!... Это было напечатано в No. 3 оффицiальнаго органа*42 , имeвшаго, как мы говорили, своею цeлью "руководить" провинцiальными чрезвычайными комиссiями и проводить "идеи и методы" борьбы В. Ч. К. Что же удивительнаго, что на съeздe совeтов представители Ч. К. уже говорят: "теперь признано, что расхлябанность, как и миндальничанiе и лимоничанiе с буржуазiей и ея прихвостнями не должны имeть мeста". Ч. К. "безпощадна ко всей этой сволочи" -- таков лозунг, который идет в провинцiю и воспринимается мeстными дeятелями, как призыв к безпощадной и безнаказанной жестокости. Тщетны при такой постановкe предписанiя (больше теоретическiя) юридическим отдeлам губисполкомов слeдить за "законностью".*43 Провинцiя берет лишь примeр с центра. А в центрe, в самом подлинном центрe, как утверждает одно из англiйских донесенiй, пытали Канегиссера, убiйцу Урицкаго. Пытали ли Каплан, как то усиленно говорили в Москвe? Я этого утверждать не могу. Но помню свое впечатлeнiе от первой ночи, проведенной в В. Ч. К. послe {206} покушенiя на Ленина: кого то здeсь пытали -- пыткой недаванiя спать... Рeдко проникали и проникают свeдeнiя из застeнков, гдe творятся пытки. Я помню в Москвe процесс о сейфах, август 1920 г., когда перед Верховным Рев. Трибуналом вскрыта была картина пыток (сажанiе в лед и др.). Еще ярче картина эта предстала во время одного политическаго процесса в Туркестанe в октябрe 1919 г. "Обвиняемые в количествe свыше десяти человeк отреклись от сдeланных ими на слeдствiи в Чекe показанiй, указав, что подписи были даны ими в результатe страшных пыток. Трибунал опросил отряд особаго назначенiя при Чекe... Оказалось, что истязанiя и пытки обычное явленiе и примeнялись в Чекe, как общее правило". В залe засeданiй раздавались "плач и рыданiя многочисленной публики" -- передает корреспондент "Воли Россiи".*44 "Буржуазныя рыданiя", как назвал их обвинитель, в данном случаe подeйствовали на судей, и протестовал сам трибунал... Не так давно в московских "Извeстiях"*45 мы могли прочесть о засeданiи омскаго губернскаго суда, гдe 29-го ноября разбиралось дeло начальника перваго района уeздной милицiи Германа, милицiонера Щербакова и доктора Троицкаго, обвинявшихся в истязанiи арестованных... Жгли горящим сюргучем ладони, предплечья, лили сюргуч на затылок и на шею, a затeм срывали вмeстe с кожей. "Такiе способы воздeйствiя, напоминающiе испанскую инквизицiю совершенно недопустимы" -- морализовал во время процесса предсeдатель суда. Но пытки эти в сущности узаконены. "Соцiалистическiй Вeстник"*46 дает в этой области исключительную иллюстрацiю. Корреспондент журнала пишет: {207} "В связи с давними слухами и обнаруживающимися фактами весной этого года губернским трибуналом г. Ставрополя была образована комиссiя для разслeдованiя //пыток, практикуемых в уголовном розыскe//. В комиссiю вошли -- общественный обвинитель при трибуналe Шапиро и слeдователь-докладчик Ольшанскiй. Комиссiя установила, что помимо обычных избiенiй, подвeшиванiй и других истязанiй, при ставропольском уголовном розыскe существуют: 1) "горячiй подвал", состоящiй из глухой, без окон, камеры в подвалe, -- 3 шага в длину, 1 1/2 в ширину. Пол состоит из двух-трех ступенек. В эту камеру, в видe пытки, заключают 18 человeк, так что всe не могут одновременно помeститься, стоя ногами на полу, и нeкоторым приходится повисать, опираясь на плечи других узников. Естественно, воздух в этой камерe такой, что лампа моментально гаснет, спички не зажигаются. В этой камерe держат по 2 -- 3 суток, не только без пищи, но и без воды, не выпуская ни на минуту, даже для отправленiя естественных надобностей. Установлено, что в "горячiй подвал", вмeстe с мужчинами сажали и женщин (в частности, Вейцман). 2) "Холодный подвал". Это -- яма от бывшаго ледника. Арестованнаго раздeвают почти до нага, спускают в яму по передвижной лeстницe, затeм лeстницу вынимают, а на заключеннаго сверху льют воду. Практикуется это зимой в морозы. Установлены случаи, когда на заключеннаго выливали по 8 ведер воды (в числe других этому подвергались Гурскiй и Вайнер). 3) "Измeренiе черепа". Голову допрашиваемаго туго обвязывают шпагатом, продeвается палочка, гвоздь или карандаш, от вращенiя котораго окружность бичевки суживается. Постепенным вращенiем все сильнeе сжимают череп, вплоть до того, что кожа головы вмeстe с волосами отдeляется от черепа. Рядом с этими пытками для полученiя сознанiя, {208} установлены убiйства агентами розыска арестантов яко-бы при попыткe побeга (так убит в апрeлe 1922 г. Мастрюков). Всe эти факты были установлены показанiями потерпeвших и свидeтелей, данными судебно-медицинской экспертизы, вскрытiем трупов и //сознанiем агентов, производивших пытки// и показавших, что дeйствовали по приказу начальника уголовнаго розыска Григоровича (он же член Ставропольскаго Исполкома, член Губкома Р. К. П. и замeститель начальника мeстнаго Госполитуправленiя), его помощника Повецкаго и юрисконсульта (!!) розыска Топышева. Пытки производились под личным их руководством и при личном участiи. Трибунал постановил привлечь виновных к отвeтственности и отдал приказ об их арестe. Однако, //никого арестовать не удалось//, так как начальник губполитуправ. Чернобровый укрыл преступников в общежитiи госполитуправленiя и предъявил //секретный циркуляр// В. Ч. К., в котором, между прочим, говорилось, что, если при производствe дознанiя или предварительнаго слeдствiя к сознанiю обвиняемых не приведут очныя ставки, улики и "обычныя угрозы", то рекомендуется "//старое испытанное средство//". Происхожденiе этого циркуляра, как передают, таково. В серединe 1921 г. на извeстнаго слeдователя M. Ч. К. Вуля поступила жалоба по поводу примeненiя им на допросах пыток и истязанiй. Вуль хотeл подать в отставку и сложить с себя отвeтственность за развитiе бандитизма в Москвe. В виду этой угрозы, яко-бы Менжинскiй (?!) разрeшил ему продолжать прежнiе прiемы дeятельности, a вскорe послe этого был разослан циркуляр о "старом испытанном средствe". Финал этой исторiи обычен. Никого из производивших пытки арестовать не удалось. Зато начались гоненiя на тeх, кто проявлял излишнее усердiе и горячность при раскрытiи тайн уголовнаго розыска. {209} То же с новыми деталями подтвердило и письмо (из Ставрополя, напечатанное в No. 1 "Путей Революцiи" (альманах лeвых с.-р.). Такой же эпилог был и в Туркестанe. Главным дeятелем по примeненiю пыток был бывшiй цирковой клоун, член чрезвычайной комиссiи и сам палач Дрожжин. Он был отозван от своей должности и назначен, послe обнаруженiя его дeятельности, как слeдователя, политическим комиссаром в тюрьму.*47 Не надо имeть большого воображенiя, чтобы представить себe этого циркового клоуна в новой роли. Фактов из его дeятельности на новом поприщe мы не знаем, но мы найдем иллюстрацiи в фактах в противоположной Туркестану мeстности -- в Архангельскe. В сборникe "Че-Ка" есть очерк о "холмогорском концентрацiонном лагерe" -- о том самом, о котором нам уже вскользь приходилось упоминать. Мнe лично хорошо извeстен автор этого в сущности донесенiя, eздившiй с большой трудностью и опасностью для себя спецiально на далекiй сeвер, чтобы собрать свeдeнiя об ужасах, о которых доходили слухи в Москву, и чтобы выяснить возможность помочь несчастным заключенным этого "лагеря смерти". Я слышал его доклад в Москвe. В передачe он был еще болeе страшен. Было дeйствительно жутко, но мы были безсильны оказать помощь. Достаточно два-три штриха, чтобы охарактеризовать условiя жизни в холмогорском концентрацiонном лагерe: "В бытность комендантом Бачулиса, человeка крайне жестокаго, немало людей было разстрeлено за ничтожнeйшiя провинности. Про него разсказывают жуткiя вещи. Говорят, будто он раздeлял заключенных {210} на десятки и за провинность одного наказывал весь десяток. Разсказывают, будто как-то один из заключенных бeжал, его не могли поймать, и девять остальных были разстрeлены. Затeм бeжавшаго поймали, присудили к разстрeлу, привели к вырытой могилe; комендант с бранью собственноручно ударяет его по головe так сильно, что тот, оглушенный, падает в могилу и его, полуживого еще, засыпают землей. Этот случай был разсказан одним из надзирателей. Позднeе Бачулис был назначен комендантом самаго сeвернаго лагеря, в ста верстах от Архангельска, в Портаминскe, гдe заключенные*48 питаются исключительно сухой рыбой, не видя хлeба, и гдe Бачулис дает простор своим жестокостям. Из партiи в 200 человeк, отправленной туда недавно из Холмогор, по слухам, лишь немногiе уцeлeли. Одно упоминанiе о Портаминскe заставляет трепетать Холмогорских заключенных -- для них оно равносильно смертному приговору, а между тeм и в Холмогорах тоже не сладко живется".*49 А вот свeдeнiя о самом уже Портаминском "монастырe". Частное письмо, полученное в Петербургe, сообщает*50 : "Однажды в 6 ч. утра выгнали всeх на работу. -- Один из арестованных послe сыпняка был настолько слаб, что упал на дворe перед отходом на работу. Комендант не повeрил его слабости и, яко-бы за злостную симуляцiю, приказал раздeть его до нижняго бeлья и посадить в холодную камеру, куда набросали снeгу. //Больной заживо был заморожен//". Далeе разсказывается, как больного, который был не в состоянiи слeдовать за партiей при перегонe по этапу, просто застрeлили на глазах у всeх арестованных. "До чего доходит издeвательство -- добавляет {211} другой свидeтель*51 -- может дать представленiе слeдующiй случай... заключенные работали по добычe песку для построек. Работы шли перед окнами дома коменданта, который, увидав из окна, что рабочiе сeли на отдых, прямо из окна открыл стрeльбу по толпe. В результатe нeсколько убитых и раненых. Заключенные послe этого объявили голодовку протеста. Слухи об этом дошли до Москвы, и на этот раз комиссiя из центра смeстила коменданта. Новый комендант -- уголовный матрос с "Гангута" -- по звeрству ничeм не отличается от стараго. Разстрeл заключенных тут же на мeстe, на глазах у всeх, иногда по простому самодурству любого конвоира -- самое обычное явленiе". Все это происходило в 1921 -- 1922 гг. Об условiях жизни заключенных сам по себe свидeтельствует такой поразительный факт, что на 1200 заключенных за полгода приходится 442 смерти!! В холмогорском лагерe наряду с темным карцером и спецiальной холодной башней есть еще особый "Бeлый Дом". Это спецiальная изоляцiя для нeкоторых провинившихся. В маленькой комнатe (даже без уборной) заключено бывает до 40 человeк. Автор разсказывает о больных сыпным тифом, валявшихся здeсь дней по 10 до кризиса без всякой помощи. "Нeкоторые просидeли больше мeсяца, заболeли тифом и кончили психическим разстройством". Это ли не пытка? По поводу этих фактов нельзя сказать в оправданiе даже того, что они были уже давно... Мы узнаем о всeх этих фактах рeдко и случайно. При безнаказанности начальства заключенным опасно жаловаться даже в тeх рeдких случаях, когда это возможно. Мнe лично раз только пришлось присутствовать в Бутырской тюрьмe при избiенiи слeдователем подслeдственнаго. Я только слышал мольбу послeдняго -- молчать. И врачи без {212} опасенiя не могут констатировать факт нанесенiя побоев -- доктор Щеглов, выдавшiй медицинское свидeтельство нeкоторым соцiалистам, избитым в Бутырской тюрьмe, за это был немедленно отправлен в жестокую ссылку.*52 До нас доходят свeдeнiя, когда жертвами произвола становятся партiйные люди. Так мы узнаем, что в Тамбовe высeкли 18-лeтнюю с.-р. Лаврову*53 , что та же судьба постигла жену с.-р. Кузнецова, когда не удалось узнать мeстопребыванiя ея мужа.*54 Так мы узнаем, что с.-д. Трейгер в Семипалатинскe был посажен в "ящик" -- длиной в три шага и шириной в два, гдe он сидeл вмeстe с сумасшедшим китайцем-убiйцей.*55 Лeвый с.-р. Шебалин, в письмe, пересланном нелегальным путем, разсказывает, как его истязали в Петербургe: били по рукам и ногам рукояткой револьвера, мяли и давили глаза и половые органы (до потери сознанiя)*56 , били особо усовершенствованным способом -- так, чтобы не было слeдов "без крови" (кровь шла горлом)!.*57 Я хорошо знаю Шебалина, пробыв с ним болeе полугода в заключенiи в Бутырской тюрьмe. Это человeк, не способный ни ко лжи, ни к преувеличенiям. "Не забывайте, что я пишу из застeнка, перед которым по своему режиму и примeненiю особых мeр воздeйствiя к заключенным блeднeют русскiя Бастилiи -- Шлиссельбург и Петропавловка, гдe в старое время мнe пришлось томиться в одном из казематов, как государственному преступнику" -- пишет Шебалин. {213} И он разсказывает об особо усовершенствованном изобрeтенiи камер "пробок" на Гороховой, т. е. Петроградской Чеки (тeсныя, холодныя одиночки, наглухо закупориваемыя, с двойными стeнами, обложенными пробками -- отсюда никакой звук не доносится). В этих изолированных камерах идут допросы заключенных с "вымораживанiем", "прижиганiем огнем" и пр. На этом сообщенiи имeется помeтка 9-го апрeля 1922 г. В этих "пробках" держат обыкновенно 5 -- 10 дней, но нерeдко держат и по мeсяцу.*58 "Избiенiе ногами, винтовкой, револьвером -- замeчает С. С. Маслов в своей книгe*59 , написанной в значительной степени на основанiи матерiала, вывезеннаго им из Россiи, -- в счет не идут, они общеприняты и повсемeстны". И автор приводит яркую иллюстрацiю, не имeющую в данном случаe отношенiя к политикe. Тeм характернeе она для "коммунистическаго" правосудiя, о новых принципах котораго так много пишут хвалебнаго в совeтской прессe. Вeдь там преступников не наказывают, а исправляют. "В маe 1920 г., -- разсказывает С. О. Маслов, -- в Москвe была арестована группа дeтей (карманных воров) в возрастe от 11 до 15 лeт. Их посадили в подвал и держали изолированно от других, но всю группу вмeстe. "Чрезвычайка" рeшила использовать арест во всю. От дeтей стали требовать -- сначала угрозами и обeщанiями награды, выдачи других карманных воров. Дeти отзывались незнанiем. Послe нeскольких безплодных допросов в камеру, гдe сидeли дeти, вошло нeсколько служащих и началось жестокое избiенiе. Били сначала кулаками, потом, {214} когда дeти попадали, их били каблуками сапог. Дeти обeщали полную выдачу. Так как фамилiи товарищей дeти не знали, то их возили каждый день по улицам в автомобилях, трамваях, водили на вокзалы. Первый день дeти попробовали никого не указать. Тогда вечером было повторено избiенiе еще болeе жестокое, чeм прежде. Дeти начали выдавать. Вели день был неудачный, и ребенок не встрeчал или не указывал товарища по ремеслу, вечером он был избиваем. Пытка тянулась двe недeли. Дeти, чтобы избeжать битья, начали оговаривать незнакомых и невинных. Через три недeли их перевезли в Бутырскую тюрьму. Худыя, избитыя, в рваном платьe, с постоянным застывшим испугом на личиках, они были похожи на затравленных звeрьков, видящих неминуемую и близкую смерть. Они дрожали, часто плакали и отчаянно кричали во снe. Послe 2 -- 3 недeльнаго сидeнiя в Бутырской тюрьмe, дeти снова были взяты в "чрезвычайку". Долгiе тюремные сидeльцы говорили мнe, что за все время их ареста, за всю жизнь, за время даже царской каторги, они не слыхали таких отчаянных криков, как крики этих дeтей, понявших, что их снова везут в подвал, и не испытывали такой жгучей злобы, как от этого издeвательства над ворами-дeтьми. Тюрьма плакала, когда обезумeвших и воющих дeтей вели по коридорам, потом по двору тюрьмы". Измeнились ли условiя? Мы не так давно узнали об убiйствe в мартe 1923 г. при допросe стараго революцiонера Куликовскаго агентом иркутскаго Г. П. У. Корреспондент "Дней" сообщал, что за отказ отвeчать на допросe его стали бить рукояткой револьвера, разбили череп и убили... Разнузданность палачей. Для того, чтобы отчетливeе представить себe сущность "краснаго террора", мы должны воспринять циничность форм, в которыя он вылился -- не только {215} то, что людей виновных и невинных, политических противников и безразличных разстрeливали, но и как их разстрeливали. Эта внeшняя оболочка, быть может, важнeе даже для пониманiя так называемаго "краснаго террора". Перед нами прошел уже садист в полном смыслe слова -- харьковскiй Саенко. Нeсколько слов о его помощникe -- матросe Эдуардe, разсказывает Карелин: знаменит был тeм, что, дружески разговаривая с заключенным, смeясь беззаботным смeхом, умeл артистически "кончить" своего собесeдника выстрeлом в затылок. Таким же звeрем изображает освeдомленный в одесских дeлах Авербух предсeдателя мeстной чеки Калинченко. О его "причудах" и диких расправах разсказывали цeлыя легенды: однажды во время празднованiя своих именин К. приказал доставить из тюрьмы "трех самых толстых буржуев". Его приказ был выполнен, и он в каком то пьяном экстазe тут же убивает их из револьвера. "Мнe как то раз пришлось посeтить кафе "Астра" по Преображенской улицe, посeщаемое исключительно большевицкими служащими" -- пишет Авербух.*60 -- "И здeсь мнe совершенно неожиданно пришлось выслушать разсказ извeстнаго палача "Васьки" о том, как он раз расправился с двумя буржуями, как они корчились и метались в предсмертных судорогах, как они цeловали у него руки и ноги и как он все-таки исполнил свой революцiонный долг". Среди одесских палачей был негр Джонстон, спецiально выписанный из Москвы. "Джонстон был синонимом зла и изувeрств"... "Сдирать кожу с живого человeка перед казнью, отрeзать конечности при пытках и т. п. -- на это способен был один палач негр Джонстон". Он ли один? В Москвe на выставкe, устроенной большевиками в 1920 -- 1921 гг., демонстрировались "перчатки", снятыя с {216} человeческой руки. Большевики писали о том, что это образец звeрств "бeлых". Но... об этих перчатках, снимаемых в Харьковe Саенко, доходили давно в Москву слухи. Говорили, что нeсколько "перчаток" было найдено в подвалe Ч. К. Харьковскiе анархисты, привезенные в Бутырскую тюрьму, единогласно свидeтельствовали об этих харьковских "перчатках", содранных с рук пытаемых. "Нас упрекают в готтентотской морали", -- говорил Луначарскiй в засeданiи московскаго совeта 4 декабря 1918 г. "Мы принимаем этот упрек"... И Саенковскiя "перчатки" могли фигурировать на московской выставкe, как доказательство жестокости противников...*61 С Джонстоном могла конкурировать в Одессe лишь женщина-палач, молодая дeвушка Вeра Гребеннюкова ("Дора"). О ея тиранствах также ходили цeлыя легенды. Она "буквально терзала" свои жертвы: вырывала волосы, отрубала конечности, отрeзала уши, выворачивала скулы и т. д. Чтобы судить о ея дeятельности, достаточно привести тот факт, что в теченiе двух с половиной мeсяцев ея службы в чрезвычайкe ею одной было разстрeлено 700 слишком человeк, т. е. почти треть разстрeленных в Ч. К. всeми остальными палачами.*62 В Кiевe разстрeливаемых заставляли ложиться ничком в кровавую массу, покрывавшую пол, и стрeляли в затылок и размозжали череп. Заставляли ложиться одного на другого еще только что пристрeленнаго. Выпускали намeченных к разстрeлу в сад и устраивали там охоту на людей. И отчет кiевских сестер милосердiя тоже регистрирует такiе факты. В "лунныя, ясныя лeтнiя ночи", "холеный, франтоватый" комендант губ. Ч. К. Михайлов {217} любил непосредственно сам охотиться с револьвером в руках, за арестованными, выпущенными в голом видe в сад.*63 Французская писательница Одетта К?н, считающая себя коммунисткой и побывавшая по случайным обстоятельствам*64 в тюрьмах Ч. К. в Севастополe, Симферополe, Харьковe и Москвe, разсказывает в своих воспоминанiях со слов одной из заключенных о такой охотe за женщинами даже в Петроградe (она относит этот, казалось бы, маловeроятный факт к 1920 г.!!). В той же камерe, что и эта женщина, было заключено еще 20 женщин контр-революцiонерок. Ночью за ними пришли солдаты. Вскорe послышались нечеловeческiе крики, и заключенные увидали в окно, выходящее на двор, всeх этих 20 женщин, посаженных голыми на дроги. Их отвезли в поле и приказали бeжать, гарантируя тeм, кто прибeжит первыми, что онe не будут разстрeлены. Затeм онe были всe перебиты... В Брянскe, как свидeтельствует С. М. Волконскiй в своих воспоминанiях*65 , существовал "обычай" пускать пулю в спину послe допроса. В Сибири разбивали головы "желeзной колотушкой"... В Одессe -- свидeтельствует одна простая женщина в своих показанiях -- "во дворe Ч. К. под моим окном поставили бывшаго агента сыскной полицiи. Убивали дубиной или прикладом. Убивали больше часа. И он умолял все пощадить". В Екатеринославe нeкiй Валявка, разстрeлявшiй сотни "контр-революцiонеров", имeл обыкновенiе выпускать "по десять-пятнадцать человeк в небольшой, спецiальным {218} забором огроженный двор". Затeм Валявка с двумя-тремя товарищами выходил на середину двора и открывал стрeльбу.*66 В том же Екатеринославe предсeдатель Ч. К., "тов. Трепалов", ставил против фамилiй, наиболeе ему непонравившихся, сокращенную подпись толстым красным карандашем "рас", что означало -- расход, т. е. разстрeл; ставил свои помeтки так, что трудно было в отдeльных случаях установить, к какой собственно фамилiи относятся буквы "рас". Исполнители, чтобы не "копаться" (шла эвакуацiя тюрьмы), разстрeляли весь список в 50 человeк по принципу: "вали всeх".*67 Петроградскiй орган "Революцiонное Дeло"*68 сообщал такiя подробности о разстрeлe 60 по Таганцевскому дeлу. "Разстрeл был произведен на одной из станцiй Ириновской ж. д. Арестованных привезли на разсвeтe и заставили рыть яму. Когда яма была наполовину готова, приказано было всeм раздeться. Начались крики, вопли о помощи. Часть обреченных была насильно столкнута в яму и по ямe была открыта стрeльба. На кучу тeл была загнана и остальная часть и убита тeм же манером. Послe чего яма, гдe стонали живые и раненые, была засыпана землей". Вот палачи московскiе, которые творят в спецiально приспособленных подвалах с асфальтовым полом с желобом и стоками для крови свое ежедневное кровавое дeло.*69 Их образ запечатлeн в очеркe {219} "Корабль смерти", посвященном в сборникe "Чека" описанiю казней уголовных, так называемых бандитов. Здeсь три палача: Емельянов, Панкратов, Жуков, все члены россiйской коммунистической партiи, живущiе в довольствe, сытости и богатствe. Они, как и всe вообще палачи, получают плату поштучно: им идет одежда разстрeленных и тe золотыя и пр. вещи, которыя остались на заключенных; они "выламывают у своих жертв золотые зубы", собирают "золотые кресты" и пр. С. О. Маслов разсказывает о женщинe-палачe, которую он сам видeл. "Через 2 -- 3 дня она регулярно появлялась в Центральной Тюремной больницe Москвы (в 1919 г. ) с папироской в зубах, с хлыстом в рукe и револьвером без кобуры за поясом. В палаты, из которых заключенные брались на разстрeл, она всегда являлась сама. Когда больные, пораженные ужасом, медленно собирали свои вещи, прощались с товарищами или принимались плакать каким-то страшным воем, она грубо кричала на них, а иногда, как собак, била хлыстом... "Это была молоденькая женщина... лeт 20 -- 22". Были и другiя женщины-палачи в Москвe. О. С. Маслов, "как старый дeятель вологодской кооперацiи и член Учредительнаго Собранiя от Вологодской губ., хорошо освeдомленный о вологодских дeлах, разсказывает о мeстном палачe (далеко не профессiоналe) Ревеккe Пластининой (Майзель), бывшей когда то скромной фельдшерицей в одном из маленьких городков Тверской губ., разстрeлявшей собственноручно свыше 100 человeк. В Вологдe чета Кедровых -- добавляет Е. Д. Кускова, бывшая в это время там в ссылкe*70 -- жила в вагонe около станцiи... В вагонах происходили допросы, а около них разстрeлы. При допросах Ревекка била по щекам обвиняемых, орала, стучала кулаками, изступленно и кратко отдавала приказы: "к разстрeлу, {220} к разстрeлу, к стeнкe!" "Я знаю до десяти случаев, -- говорит Маслов -- когда женщины добровольно "дырявили затылки". О дeятельности в Архангельской губ. весной и лeтом 1920 г. этой Пластининой-Майзель, бывшей женой знаменитаго Кедрова, корреспондент "Голоса Россiи"*71 , сообщает: "Послe торжественных похорон пустых, красных гробов началась расправа Ревекки Пластининой со старыми партiйными врагами. Она была большевичка. Эта безумная женщина, на голову которой сотни обездоленных матерей и жен шлют свое проклятье, в своей злобe превзошла всeх мужчин Всероссiйской Чрезвычайной Комиссiи. Она вспомнила всe маленькiя обиды семьи мужа и буквально распяла эту семью, а кто остался не убитым, тот убит морально. Жестокая, истеричная, безумная, она придумала, что ее бeлые офицеры хотeли привязать к хвосту кобылы и пустить лошадь вскачь, увeровала в свой вымысел, eдет в Соловецкiй монастырь и там руководит расправой вмeстe со своим новым мужем Кедровым. Дальше она настаивает на возвращенiи всeх арестованных комиссiей Эйдука из Москвы, и их по частям увозят на пароходe в Холмогоры, усыпальницу русской молодежи, гдe, раздeвши, убивают их на баржах и топят в морe. Цeлое лeто город стонал под гнетом террора". Другое сообщенiе той же газеты добавляет: В Архангельскe Майзель-Кедрова разстрeляла собственноручно 87 офицеров, 33 обывателя, потопила баржу с 500 бeженцами и солдатами армiи Миллера и т. д. А вот другая, одесская, "героиня", о которой разсказывает очевидец 52 разстрeлов в один вечер.*72 Главным палачем была женщина-латышка с звeроподобным лицом; заключенные ее звали "мопсом". {221} Носила эта женщина-садистка короткiе брюки и за поясом обязательно два ногана. С ней может конкурировать "товарищ Люба" из Баку, кажется, разстрeленная за свои хищенiя*73 , или предстательница Унечской Ч. К. "звeрь, а не человeк", являвшаяся всегда с двумя револьверами, массой патронов за широким кожаным поясом вокруг талiи и шашкою в рукe. Так описывает ее в своих воспоминанiях одна из невольных бeглянок из Россiи. "Унечане говорили о ней топотом и с затаенным ужасом". Сохранит ли исторiя ея имя для потомства? В Рыбинскe есть свой "звeрь" в обликe женщины -- нeкая "Зина". Есть такая же в Екатеринославe, Севастополe и т. д. Как ни обычна "работа" палачей -- наконец, человeческая нервная система не может выдержать. И казнь совершают палачи преимущественно в опьяненном состоянiи -- нужно состоянiе "невмeняемости", особенно в дни, когда идет дeйствительно своего рода бойня людей. Я наблюдал в Бутырской тюрьмe, что даже привычная уже к разстрeлам администрацiя, начиная с коменданта тюрьмы, всегда обращалась к наркотикам (кокаин и пр.), когда прieзжал так называемый "комиссар смерти" за своими жертвами и надо было вызывать обреченных из камер. "Почти в каждом шкапу -- разсказывает Нилостонскiй про Кiевскiя чрезвычайки*74 -- почти в каждом ящикe нашли мы пустые флаконы из-под кокаина, кое-гдe даже цeлыя кучи флаконов". В состоянiи невмeняемости палач терял человeческiй образ. "Один из крупных чекистов разсказывал -- передает авторитетный свидeтель*75 -- что главный; (московскiй) {222} палач Мага, разстрeлявшiй на своем вeку не одну тысячу людей (чекист, разсказывавшiй нам, назвал невeроятную цифру в 11 тысяч разстрeленных рукой Мага), как-то закончив "операцiи" над 15 -- 20 человeками, набросился с криками "раздeвайся, такой сякой" на коменданта тюрьмы Особаго Отдeла В. Ч. К. Попова, из любви к искусству присутствовавшаго при этом разстрeлe. "Глаза, налитые кровью, весь ужасный, обрызганный кровью и кусочками мозга, Мага был совсeм невмeняем и ужасен" -- говорил разсказчик. "Попов струсил, бросился бeжать, поднялась свалка и только счастье, что своевременно подбeжали другiе чекисты и окрутили Мага"... И все-таки психика палача не всегда выдерживала. В упомянутом отчетe сестер милосердiя Кiевскаго Краснаго Креста разсказывается, как иногда комендант Ч. К. Авдохин не выдерживал и исповeдывался сестрам. "Сестры, мнe дурно, голова горит... Я не могу спать... меня всю ночь мучают мертвецы"... "Когда я вспоминаю лица членов Чека: Авдохина, Терехова, Асмолова, Никифорова, Угарова, Абнавера или Гусига, я увeрена, -- пишет одна из сестер, -- что это были люди ненормальные, садисты, кокаинисты -- люди, лишенные образа человeческаго". В Россiи в послeднее время в психiатрических лечебницах зарегистрирована как бы особая "болeзнь палачей", она прiобрeтает массовый характер -- мучающая совeсть и давящiе психику кошмары захватывают десятки виновных в пролитiи крови. Наблюдатели отмeчают нерeдкiя сцены таких припадков у матросов и др., которыя можно видeть, напр., в вокзальных помeщенiях на желeзных дорогах. Корреспондент "Дней"*76 из Москвы утверждает, что "одно время Г. П. У. пыталось избавиться от этих сумасшедших путем разстрeла их и что нeсколько человeк таким способом были {223} избавлены от кошмара душивших их галлюцинацiй". Среди палачей мы найдем не мало субъектов с опредeленно выраженными уже рeзкими чертами вырожденiя. Я помню одного палача 14 лeт, заключеннаго в Бутырской тюрьмe: этот полуидiот не понимал, конечно, что творил, и эпически разсказывал о совершенных дeянiях. В Кiевe в январe 1922 года была арестована слeдовательница-чекистка, венгерка Ремовер. Она обвинялась в самовольном разстрeлe 80 арестованных, преимущественно молодых людей. Р. признана была душевно-больной на почвe половой психопатiи. Слeдствiе установило, что Р. лично разстрeливала не только подозрeваемых, но и свидeтелей, вызванных в Ч. К. и имeвших несчастье возбудить ея больную чувственность... Один врач разсказывает о встрeченной им в госпиталe "Комиссаршe Нестеренко", которая, между прочим, заставляла красноармейцев насиловать в своем присутствiи беззащитных женщин, дeвушек, подчас малолeтних".*77 Просмотрите протоколы Деникинской комиссiи и вы увидите, как высшiе чины Ч. К., не палачи по должности, в десятках случаев производят убiйство своими руками. Одесскiй Вихман разстрeливает в самих камерах по собственному желанiю, хотя в его распоряженiи было 6 спецiальных палачей (один из них фигурировал под названiем "амур"). Атарбеков в Пятигорскe употребляет при казни кинжал. Ровер в Одессe в присутствiи свидeтеля убивает нeкоего Григорьева и его 12-тняго сына... Другой чекист в Одессe "любил ставить свою жертву перед собой на колeни, сжимать голову приговореннаго колeнями и в таком положенiи убивать выстрeлом в затылок"а*78 . Таким примeрам нeсть числа... {224} Смерть стала слишком привычной. Мы говорили уже о тeх циничных эпитетах, которыми сопровождают обычно большевицкiя газеты сообщенiя о тeх или иных разстрeлах. Такой упрощенно-циничной становится вся вообще терминологiя смерти*79 : "пустить в расход", "размeнять" (Одесса), "идите искать отца в Могилевскую губернiю", "отправить в штаб Духонина", Буль "сыграл на гитарe" (Москва), "больше 38 я не мог запечатать" т. е. собственноручно разстрeлять (Екатеринослав), или еще грубeе: "нацокал" (Одесса), "отправить на Машук -- фiалки нюхать" (Пятигорск); комендант петроградской Чека громко говорит по телефону женe: "Сегодня я везу рябчиков в Кронштадт".*80 Также упрощенно и цинично совершается, как мы много раз уже отмeчали, и самая казнь. В Одессe объявляют о приговорe, раздeвают и вeшают на смертника дощечку с нумером. Так по No.No. по очереди и вызывают.*81 Заставляют еще расписываться в объявленiи приговора. В Одессe нерeдко послe постановленiя о разстрeлe обходили камеры и собирали бiографическiя данныя для газетных сообщенiй.*82 Эта "законность" казни соблюдается и в Петроградe, гдe о приговорах объявляется в особой "комнатe для прieзжающих". Орган центральнаго комитета коммунистической партiи "Правда"*83 высмeивал сообщенiя англiйской печати о том, что во время казни играет оркестр военной {225} музыки. Так было в дни террора в сентябрe 1918 г. Так разстрeливали в Москвe "царских министров", да не их одних. Тогда казнили на Ходынском полe и разстрeливали красноармейцы. Красноармейцев смeнили китайцы. Позже появился спецiальный как-бы институт наемных палачей -- профессiоналов, к которым от времени до времени присоединялись любители гастролеры. Ряд свидeтелей в Деникинской комиссiи разсказывает о разстрeлах в Николаевe в 1919 г. под звуки духовной музыки. В Саратовe разстрeливают сами заключенные (уголовные) и тeм покупают себe жизнь. В Туркестанe сами судьи. Утверждают свидeтели уже теперешних дней, что такой же обычай существует в Одессe в губернском судe -- даже не в Ч. К. Я не умeю дать отвeта на вопрос, хорошо или плохо, когда приводит казнь в исполненiе тот, кто к ней присудил... К 1923 г. относится сообщенiе о том, как судья В. непосредственно сам убивает осужденнаго: в сосeдней комнатe раздeвают и тут же убивают... Утверждают, что в Одессe в Ч. К. в 1923 г. введен новый, усовершенствованный способ разстрeла. Сдeлан узкiй, темный корридор с ямой в серединe. С боков имeются двe бойницы. Идущiй падает в яму и из бойниц его разстрeливают, при чем стрeляющiе не видят лица разстрeливаемаго. Не могу не привести еще одного описанiя разстрeлов в московской Ч. К., помeщеннаго в No. 4 нелегальнаго бюллетеня лeвых с.-р..*84 Относится это описанiе к тому времени, когда "велись пренiя о правах и прерогативах Ч. К. и Рев. Трибуналов", т. е. о правe Ч. К. выносить смертные приговоры. Тeм характернeе картина, нарисованная пером очевидцев: "Каждую ночь, рeдко когда с перерывом, водили и водят смертников "отправлять в Иркутск". Это {226} ходкое словечко у современной опричнины. Везли их прежде на Ходынку. Теперь ведут сначала в No. 11, а потом из него в No. 7 по Варсонофьевскому переулку. Там вводят осужденных -- 30 -- 12 -- 8 -- 4 человeка (как придется) -- на 4-й этаж. Есть спецiальная комната, гдe раздeвают до нижняго бeлья, и потом раздeтых ведут вниз по лeстницам. Раздeтых ведут по снeжному двору, в заднiй конец, к штабелям дров и там убивают в затылок из ногана. Иногда стрeльба неудачна. С одного выстрeла человeк падает, но не умирает. Тогда выпускают в него ряд пуль; наступая на лежащаго, бьют в упор в голову или грудь. 10 -- 11 марта Р. Олеховскую, приговоренную к смерти за пустяковый поступок, который смeшно карать даже тюрьмой, никак не могли убить. 7 пуль попало в нее, в голову и грудь. Тeло трепетало. Тогда Кудрявцев (чрезвычайник из прапорщиков, очень усердствовавшiй, недавно ставшiй "коммунистом") взял ее за горло, разорвал кофточку и стал крутить и мять шейные хрящи. Дeвушкe не было 19 лeт. Снeг на дворe весь красный и бурый. Все забрызгано кругом кровью. Устроили снeготаялку, благо -- дров много, жгут их на дворe и улицe в кострах полсаженями. Снeготаялка дала жуткiе кровавые ручьи. Ручей крови перелился через двор и пошел на улицу, перетек в сосeднiя мeста. Спeшно стали закрывать слeды. Открыли какой-то люк и туда спускают этот темный страшный снeг, живую кровь только что живших людей!..." Большевики гордо заявляют: "у нас гильотины нeт". Не знаю что лучше: казнь явная или казнь в тайниках, в подвалах, казнь под звук моторов, чтобы заглушить выстрeлы... Пусть отвeтят на это другiе... Но мы отмeчали уже и казни публичныя. Не вездe разстрeливают ночью... В Архангельскe {227} разстрeливали днем на площадкe завода Клафтона и на разстрeл "смотрeть собиралась масса окрестной дeтворы".*85 Днем подчас убивали и в Одессe. Почти на глазах у родственников разстрeливают и в Могилевe. "К ревтрибуналу 16 армiи -- разсказывает очевидец*86 -- около 5 -- 7 час. вечера подается грузовик, на который молодцевато вскакивает десяток вооруженных палачей, вооруженных до зубов и с двумя лопатами! На грузовик усаживают смертников и уeзжают. Ровно через час грузовик возвращается. Палачи также молодцевато соскакивают, волоча мeшки с оставшимися от смертников сапогами, гимнастерками, фуражками и пр... Вся эта процедура происходит днем (часовая стрeлка передвинута на 3 часа вперед) на глазах родных и близких, женщин и дeтей". Только человeк, находящейся во власти совершенно исключительнаго политическаго изувeрства, потерявшiй всe человeческiя чувства, может не отвернуться с отвращенiем от тeх форм, при которых произошло убiйство царской семьи в Екатеринбургe. Родители и дeти были сведены ночью в одну комнату и всe перебиты на глазах друг у друга. Как описывает красноармеец Медвeдев, один из очевидцев "казни", в своих показанiях, данных слeдствiю в февралe 1919 г., приготовленiя к казни шли медленно и "видимо всe догадывались о предстоящей им участи". Исторiя не знает другой картины убiйства, подобной той, которой ознаменовалась екатеринбургская ночь с 16 на 17 iюля 1918 г.*87 Смертники. Смертная казнь в Россiи дeйствительно стала "бытовым явленiем". Мы знаем, что когда то люди {228} всходили на гильотину с пeнiем марсельезы... В Россiи присужденные к смерти лeвые с.-р. в Одессe, положенные связанными на грузовик под тяжестью 35 тeл, нагруженных поверх, поют свою марсельезу. Может быть, в самой тюрьмe эта обыденность смерти ощущается наиболeе остро. В сборникe "Че-Ка" есть яркiя страницы, описывающiя переживанiя заключеннаго, попавшаго в камеру смертников.*88 "В страшную камеру под сильным конвоем нас привели часов в 7 вечера. Не успeли мы оглядeться, как лязгнул засов, заскрипeла желeзная дверь, вошло тюремное начальство, в сопровожденiи тюремных надзирателей. -- Сколько вас здeсь? -- окидывая взором камеру -- обратилось к старостe начальство. -- Шестьдесят семь человeк. -- Как шестьдесят семь? Могилу вырыли на девяносто человeк, -- недоумeвающе, но совершенно спокойно, эпически, даже как бы нехотя, протянуло начальство. Камера замерла, ощущая дыханiе смерти. Всe как бы оцeпенeли. -- Ах, да, -- спохватилось начальство, -- я забыл, тридцать человeк будут разстрeливать из Особаго Отдeла. Потянулись кошмарные, безконечные, длинные {229} часы ожиданiя смерти. Бывшiй в камерe священник каким-то чудом сохранил нагрудный крест, надeл его, упал на колeни и начал молиться. Многiе, в том числe один коммунист, послeдовали его примeру. Кое-гдe послышались рыданiя. В камеру доносились звуки разстроеннаго рояля, слышны были избитые вальсы, временами смeнявшiеся разухабисто веселыми русскими пeснями, раздирая и без того больную душу смертников -- это репетировали культ-просвeтчики в помeщенiи бывшей тюремной церкви, находящейся рядом с нашей камерой. Так по злой иронiи судьбы переплеталась жизнь со смертью".*89 "В камеру доносились звуки разстроеннаго рояля"... Дeйствительно жутко в "преддверiи могилы". И эту "психическую пытку" испытывает всякiй, на глазах у кого открыто готовят разстрeл. Я помню один вечер в iюлe 1920 г. в Бутырской тюрьмe. Я был в числe "привиллегированных" заключенных. Поздно вечером на тюремном дворe, когда он был уже пуст, случайно мнe пришлось наблюдать картину -- не знаю жуткую или страшную, но по своему неестественному контрасту врeзавшуюся в память, как острая игла. В тюремном корридорe, гдe были заключенные коммунисты, шло разухабистое веселье -- рояль, цыганскiя пeсни, разсказчик анекдотов. Это был вечер с артистами, устроенный администрацiей для преступников в "домe лишенiя свободы". Пeсни и музыка неслись по тюремному двору. Я молча сидeл, и нечаянно глаза обратились на "комнату душ". Здeсь у рeшетки я увидал исковерканный судорогами облик, прильнувшiй к окну и жадно хватавшiй воздух губами. То была одна из жертв, намeченных к разстрeлу в эту ночь. Было их нeсколько, больше 20, и ждали онe своего череда. "Комиссар смерти" увозил их небольшими группами... {230} Я не помню дальнeйшаго. Но впредь я боялся выходить в неуказанное время на тюремный двор... Мнe вспомнились соотвeтствующiя строки из "Бытового явленiя" В. Г. Короленко, гдe автор приводит письмо, полученное им от заключеннаго, присутствовавшаго в тюрьмe в момент, когда в стeнах ея должна была совершиться смертная казнь. Тюрьма затихла. Словно она умерла, и никто не смeл нарушить этого гробового молчанiя. Очерствeло ли человeческое сердце от того, что стало слишком уже повседневным, или слишком уже малоцeнной стала человeческая жизнь, но только и к казни стали привыкать. Вот ужас нашего психическаго бытiя. Я не могу не привести картины, набросанной тeм же корреспондентом "Послeдних Новостей"*90 из Могилева: "Наканунe засeданiя Гомельской выeздной сессiи на всeх углах были расклеены объявленiя о публичном судe дезертиров в зданiи театра. Я пошел. Сидит тройка и судит сотню дезертиров. Предсeдатель кричит на подсудимаго и присуждает к разстрeлу. Я выбeжал из залы. У входа в фойэ наткнулся на публику, преспокойно покупающую билеты на вечернiй спектакль"... А сами смертники? -- Одни молчаливо идут на убой, без борьбы и протеста в глубокой апатiи дают себя связывать проволокой. "Если бы вы видeли этих людей, приговоренных и ведомых на казнь, -- пишет сестра Медвeдева -- они были уже мертвы"... Другiе унизительно, безуспeшно молят палачей; третья активно борятся и избитые насильно влекутся в подвал, гдe ждет их рука палача. Надо ли приводить соотвeтствующую вереницу фактов. "Жутко становилось, за сердце захватывало, -- пишет Т. Г. Куракина в своих воспоминанiях про Кiев*91 -- когда приходили вечером за приговоренными к разстрeлу несчастными жертвами. Глубокое {231} молчанiе, тишина воцарялись в комнатe, эти несчастные обреченные умeли умирать: они шли на смерть молча, с удивительным спокойствiем -- лишь по блeдным лицам и в одухотворенном взглядe чувствовалось, что то уже не от мiра сего. Но еще болeе тяжелое впечатлeнiе производили тe несчастные, которые не хотeли умирать. Это было ужасно. Они сопротивлялись до послeдней минуты, цeплялись руками за нары, за стeны, за двери; конвоиры грубо толкали их в спины, а они плакали, кричали обезумeвшим от отчаянiя голосом, -- но палачи безжалостно тащили их, да еще глумились над ними, приговаривая: что, не хочешь к стeнкe стать? не хочешь, -- а придется". Очевидно не из-за страха смерти, а в ужасe перед палачеством многiе пытаются покончить с собой самоубiйством перед разстрeлом. Я помню в Бутырках татарина, мучительно перерeзавшаго себe горло кусочком стекла в минуты ожиданiя увода на разстрeл. Сколько таких фактов самоубiйств, вплоть до самосожженiя, зарегистрировано уже, в том числe в сборникe "Че-Ка", в матерiалах Деникинской комиссiи. Палачи всегда стремятся вернуть к жизни самоубiйцу. Для чего? Только для того, чтобы самим его добить. "Коммунистическая" тюрьма слeдит за тeм, чтобы жертва не ушла от "революцiоннаго правосудiя"... В матерiалах Деникинской комиссiи зарегистрированы потрясающiе факты в этой области. Привезли в морг в Одессe трупы разстрeленных. Извозчик замeтил, что одна из женщин "кликает" глазами и сообщил служителю. В моргe женщина очнулась и стала, несмотря на уговоры служителя, в полусознанiи кричать: "мнe холодно", "гдe мой крест?" (Другой очевидец говорит, что она стала кричать, так как рядом увидала труп мужа). Убiйцы услышали и... добили. Другой свидeтель разсказывает об очнувшемся в гробу -- также добили. Третiй случай. Крышка одного из гробов при зарыты поднялась и раздался {232} крик: "Товарищи! я жив". Телефонировали в Ч. К.; получили отвeт: прикончите кирпичем. Звонят в высшую инстанцiю -- самому Вихману. Отвeт смeшливый: "Будет реквизирован и прислан лучшiй хирург в Одессe". Шлется чекист, который убивает из револьвера недобитаго. Процитирую еще раз строки, которыми закончил свои очерк автор статьи "Корабль смерти".*92 "Карающiй меч преслeдует не только прямых врагов большевицкаго государства. Леденящее дыханiе террора настигает и тeх, чьи отцы и мужья лежат уже в братских могилах. Потрясенныя нависшим несчастьем и ждущiя томительными мeсяцами катастрофы, матери, жены и дeти узнают о ней лишь много спустя, по случайным косвенным признакам, и начинают метаться по чекистским застeнкам, обезумeвшiя от горя и неувeренныя в том, что все уже кончено... Мнe извeстен цeлый ряд случаев, когда М. Ч. К. для того, чтобы отдeлаться, -- выдавала родным ордера на свиданiе с тeми, кто завeдомо для нея находился уже в Лефортовском моргe. Жены и дeти приходили с "передачами" в тюрьмы, но, вмeсто свиданiй, им давался стереотипный отвeт: -- В нашей тюрьмe не значится. Или загадочное и туманное: -- Уeхал с вещами по городу... Ни оффицiальнаго увeдомленiя о смерти, ни прощальнаго свиданiя, ни хотя бы мертваго уже тeла для бережнаго семейнаго погребенiя... Террор большевизма безжалостен. Он не знает пощады ни к врагам, ни к дeтям, оплакивающим своих отцов". И когда в таких условiях поднимается рука мстителя, может ли общественная совeсть вынести {233} осужденiе акту мщенiя по отношенiю тeх, кто явился творцом всего сказаннаго? Мнe вспоминаются слова великаго русскаго публициста Герцена, написанныя болeе 50 лeт тому назад. Вот эти строки: "Вечером 26-го iюня мы услышали послe побeды Нацiонала под Парижем, правильные залпы с небольшими разстановками... Мы всe глянули друг на друга; у всeх лица были зеленыя... "Вeдь это разстрeливают", сказали мы в один голос и отвернулись друг от друга. Я прижал лоб к стеклу окна. За такiя минуты ненавидят десятки лeт, мстят всю жизнь. //Горе тeм, кто прощает такiя минуты//".*93 То были безоружные враги, a здeсь... самые близкiе родные... В воспоминанiях С. М. Устинова*94 есть описанiе жуткой сцены: "на главной улицe, впереди добровольческаго отряда крутилась в безумной, дикой пляскe растерзанная, босая женщина... Большевики, уходя в эту ночь, разстрeляли ея мужа"... Издeвательства над женщинами. Прочтите сообщенiя о насилiях, творимых над женщинами, и удивитесь ли вы неизбeжной, почти естественной мести. В той изумительной книгe, которую мы так часто цитируем, и в этом отношенiи мы найдем не мало конкретнаго матерiала. Не достаточно ли сами по себe говорят нижеслeдующiя строки о том, что вынуждены терпeть женщины в Холмогорском концентрацiонном лагерe.*95 {234} "... Кухарки, прачки, прислуга берутся в администрацiю из числа заключенных, а притом нерeдко выбирают интеллигентных женщин. Под предлогом уборки квартиры помощники коменданта (так поступал, напр., Окрен) вызывают к себe дeвушек, которыя им приглянулись, даже в ночное время... И у коменданта и у помощников любовницы из заключенных. Отказаться от каких-либо работ, ослушаться администрацiю -- вещь недопустимая: заключенныя настолько запуганы, что безропотно выносят всe издeвательства и грубости. Бывали случаи протеста -- одна из таких протестанток, открыто выражавшая свое негодованiе, была разстрeлена (при Бачулисe). Раз пришли требовать к помощнику коменданта интеллигентную дeвушку, курсистку, в три часа ночи; она рeзко отказалась итти и что же -- ея же товарки стали умолять ея не отказываться, иначе и ей и им -- всeм будет плохо". В Особом Отдeлe Кубанской Чеки, "когда женщин водят в баню, караул устанавливается не только в раздeвальнe, но и в самой банe"... Припомните учительницу Домбровскую, изнасилованную перед разстрeлом... Одну молодую женщину, приговоренную к разстрeлу за спекуляцiю, начальник контр-развeдки Кисловодской Ч. К. "изнасиловал, затeм зарубил и глумился над ея обнаженным трупом".*96 В черниговской сатрапiи, как разсказывает достовeрный свидeтель в своих ненапечатанных еще воспоминанiях -- при разстрeлe жены ген. Ч. и его двадцатилeтней дочери, послeдняя предварительно была изнасилована. Так разсказывали свидeтелю шофферы, возившiе их на мeсто убiйства... Вокруг женщин, бившихся в истерикe на полу, толпились их палачи. Пьяный смeх и матерщина. Грязныя шутки, разстегиванiе платья, обыск... "Не троньте их" -- говорил дрожащим от испуга {235} голосом старшiй по тюрьмe, не чекист, а простой тюремный служащiй. "Я вeдь знаю, что вам нельзя довeрять женщин перед разстрeлом..." Это из описанiя ночи разстрeла в Саратовe 17-го ноября 1919 года. Об изнасилованiи двух соцiалисток в Астрахани мы читаем сообщенiе в "Революцiонной Россiи".*97 Так повсемeстно. Недавно в выходящем в Берлинe "Анархическом Вeстникe"*98 одна из высланных анархисток разсказывала о вологодской пересыльной тюрьмe: "Уходя надзрительница предупреждала нас, чтобы мы были на сторожe: ночью к нам может придти с извeстными цeлями надзиратель или сам завeдующiй. Такой уже был обычай. Почти всeх приходящих сюда с этапами женщин использовывают. При этом почти всe служащiе больны и заражают женщин... Предупрежденiе оказалось не напрасным"... Я помню в Бутырках в мужском одиночном корпусe на верхнем этажe, гдe было отдeленiе строгой тюрьмы Особаго Отдeла, произошел случай изнасилованiя заключенной. Конвой объяснил, что арестованная добровольно отдалась за 1/2 фунта хлeба. Пусть будет так. За пол фунта плохого чернаго хлeба! Неужели нужны какiе нибудь комментарiи к этому факту? Об изнасилованiях в Петербургe говорит Синовари в своих показанiях на процессe Конради. Но вот матерiал иного рода из дeятельности той же Кубанской Чрезвычайной Комиссiи. "Этот маленькiй станичный царек, в руках котораго была власть над жизнью и смертью населенiя, который совершенно безнаказанно производил конфискацiи, реквизицiи и разстрeлы граждан, был пресыщен прелестями жизни и находил удовольствiе в удовлетворенiи своей похоти. Не было женщины, {236} интересной по своей внeшности, попавшейся случайно на глаза Сараеву, и не изнасилованной им. Методы насилiя весьма просты и примитивны по своей дикости и жестокости. Арестовываются ближайшiе родственники намeченной жертвы -- брат, муж или отец, а иногда и всe вмeстe, приговариваются к разстрeлу. Само собой разумeется, начинаются хлопоты, обиванiе порогов "сильных мiра". Этим ловко пользуется Сараев, дeлая гнусное предложенiе в ультимативной формe: или отдаться ему за свободу близкаго человeка, или послeднiй будет разстрeлен. В борьбe между смертью близкаго и собственным паденiем, в большинствe случаев жертва выбирает послeднее. Если Сараеву женщина особенно понравилась, то он "дeло" затягивает, заставляя жертву удовлетворить его похоть и в слeдующую ночь и т. д. И все это проходило безнаказанно в средe терроризованнаго населенiя, лишеннаго самых элементарных прав защиты своих интересов". "В станицe Пашковской предсeдателю исполкома понравилась жена одного казака, бывшаго офицера Н. Начались притeсненiя послeдняго. Сначала начальство реквизировало половину жилого помeщенiя Н., поселившись в нем само. Однако, близкое сосeдство не расположило сердца красавицы к начальству. Тогда принимаются мeры к устраненiю помeхи -- мужа, и послeднiй, как бывшiй офицер, значит контр-революцiонер, отправляется в тюрьму, гдe разстрeливается. Фактов эротическаго характера можно привести без конца. Всe они шаблонны и всe свидeтельствуют об одном -- безправiи населенiя и полном, совершенно безотвeтственном произволe большевицких властей..." "-- Вы очень интересная, ваш муж недостоин вас, -- заявил г-жe Г. слeдователь чекист, и при этом совершенно спокойно добавил, -- вас я освобожу, а мужа вашего, как контр-революцiонера, разстрeляю; впрочем, освобожу, если вы, освободившись, {237} будете со мною знакомы... Взволнованная, близкая к помeшательству разсказала Г. подругам по камерe характер допроса, получила совeт во что бы то ни было спасти мужа, вскорe была освобождена из Чеки, нeсколько раз в ея квартиру заeзжал слeдователь, но... муж ея все-таки был разстрeлен. Сидeвшей в Особом Отдeлe женe офицера M. чекист предложил освобожденiе при условiи сожительства с ним. М. согласилась и была освобождена, и чекист поселился у нея, в ея домe. -- Я его ненавижу, -- разсказывала М. своей знакомой госпожe Т., -- но что подeлаете, когда мужа нeт, на руках трое малолeтних дeтей... Впрочем, я сейчас покойна, ни обысков не боишься, не мучаешься, что каждую минуту к тебe ворвутся и потащат в Чеку". Я мог бы пополнить этот перечень аналогичными случаями из практики московских учрежденiй, и не только московских. Из авторитетнаго источника я знаю о фактe, который свидeтельствует, что один из самых крупных чекистов повинен в таком убiйствe... Не имeя права в данный момент указать источник, не называю и фамилiи. "Каждый матрос имeл 4 -- 5 любовниц, главным образом из жен разстрeленных и уeхавших офицеров" -- разсказывает цитированный нами выше свидeтель на лозаннском процессe о крымской эпопей. "Не пойти, не согласиться -- значит быть разстрeленной. Сильныя кончали самоубiйством. Этот выход был распространен". И дальше: "пьяные, осатанeвшiе от крови, вечером, во время оргiй, в которых невольно участвовали сестры милосердiя, жены арестованных и уeхавших офицеров и другiя заложницы -- брали список и ставили крест против непонравившихся им фамилiй. "Крестники" ночью разстрeливались"... В Николаевских Ч. К. и Трибунал -- показывает один из свидeтелей в Ден. комиссiи, -- происходили систематическiя оргiи. В {238} них заставляли принимать участiе и женщин, приходивших с ходатайством об участи родственников, -- за участiе арестованные получали свободу. В показанiях кiевской сестры милосердiя Медвeдевой той же комиссiи зафиксирована рeдкая по своему откровенному цинизму сцена. "У чекистов была масса женщин", -- говорит Медвeдева. -- "Они подходили к женщинe только с точки зрeнiя безобразiй. Прямо страшно было. Сорин любил оргiи. В страстную субботу в большом залe бывш. Демченко происходило слeдующее.
   Помост. Входят двe просительницы с письмами. На помостe в это время при них открывается занавeс и там три совершенно голыя женщины играют на роялe. В присутствiи их он принимает просительниц, которыя мнe это и разсказали". Тщетны в условiях россiйскаго быта объявленiя каких-то "двухнедeльников уваженiя к женщинe", которые пропагандировала недавно "Рабочая газета" и "Пролетарская правда"! Вeдь пресловутая "соцiализацiя женщин" и так называемые "дни свободной любви", которые вызвали столько насмeшки и в большевицкой и в небольшевицкой печати, как факты проявленiя произвола на мeстах, несомнeнно существовали. Это установлено даже документами. "Ущемленiе буржуазiи".
   "Террор -- это убiйство, пролитiе крови, смертная казнь. Но террор не только смертная казнь, которая ярче всего потрясает мысль и воображенiе современника... Формы террора безчисленны и разнообразны, как безчисленны и разнообразны в своих проявленiях гнет и издeвательство... Террор это -- смертная казнь вездe, во всем, во всeх его закоулках"... Так пишет в своей новой книгe "Нравственный лик революцiи"*99 один из дeятелей {239} октябрьских дней, один из созидателей того государственнаго зданiя, той системы, в которой "смертная казнь лишь кровавое увeнчанiе, мрачный апофеоз системы", "упорно день за днем" убивающей "душу народа". Как жаль, что г. Штейнберг написал это в Берлинe в октябрe 1923 г., а не в октябрe 1917 г. Поздно уже говорить о "великом грeхe нашей революцiи" теперь, в атмосферe "неисчерпаемой душевной упадочности", которую мы наблюдаем. Но несомнeнно, чтобы объять всю совокупность явленiй, именуемых "красным террором", надо было бы набросать картины проявленiя террора и во всeх остальных многообразных областях жизни, гдe произвол и насилье прiобрeли небывалое и невиданное еще мeсто в государственной жизни страны. Этот произвол ставил на карту человeческую жизнь. Повсюду не только заглушено было "вольное слово", не только "тяжкiя цензурныя оковы легли на самую мысль человeческую", но и не мало русских писателей погибло под разстрeлами в казематах и подвалах "органов революцiоннаго правосудiя". Припомним хотя бы А. П. Лурье, гуманнeйшаго нар. соц., разстрeленнаго в Крыму за участiе в "Южных Вeдомостях", с.-р. Жилкина, редактора архангельскаго "Возрожденiя Сeвера", Леонова -- редактора "Сeвернаго Утра", Элiасберга -- сотрудника одесских газет "Современное Слово" и "Южное Слово", виновнаго в том, что "дискредитировал совeтскую власть в глазах западнаго пролетарiата", плехановца Бахметьева, разстрeленнаго в Николаевe за сотрудничество в "Свободном Словe"; с.-д. Мацкевича -- редактора "Вeстника Временнаго Правительства"; А. С. Пругавина, погибшаго в Ново-Николаевской тюрьмe, В. В. Волк-Карачевскаго, умершаго от тифа в Бутырках, Душечкина -- там же. Это случайно взятыя нами имена. А сколько их! Сколько дeятелей науки! Тe списки, которые были недавно опубликованы за границей союзом {240} академических дeятелей, неизбeжно страдают большой неполнотой. Оставим пока эти тяжелыя воспоминанiя в сторонe. Мы хотим остановиться лишь еще на одной формe терроризированiя населенiя, в своей грубости и безсмысленности превосходящей все возможное. Мы говорим о так называемом "ущемленiи буржуазiи". Этим "ущемленiем буржуазiи", распространявшимся на всю интеллигенцiю, отличался в особенности юг.*100 Здeсь были спецiально назначаемые дни, когда происходили поголовные обыски и отбиралось даже почти все носильное платье и бeлье -- оставлялось лишь "по нормe": одна простыня, два носовых платка и т. д. Вот, напримeр, описанiе такого дня в Екатеринодарe в 1921 г., объявленнаго в годовщину парижской коммуны:*101 "Ночью во всe квартиры, населенныя лицами, имeвшими несчастье до революцiи числиться дворянами, купцами, почетными гражданами, адвокатами, офицерами, а в данное время врачами, профессорами, инженерами, словом "буржуями", врывались вооруженные с ног до головы большевики с отрядом красноармейцев, производили тщательный обыск, отбирая деньги и цeнныя вещи, вытаскивали в одном носильном платьe жильцов, не разбирая ни пола, ни возраста, ни даже состоянiя здоровья, иногда почти умирающих тифозных, сажали под конвоем в приготовленныя подводы и вывозили за город в находившiяся там различныя постройки. Часть "буржуев" была заперта в концентрацiонный лагерь, часть отправлена в город Петровок на принудительныя работы (!!) на рыбных промыслах Каспiйскаго моря. В продолженiи полутора суток продолжалась кошмарная картина выселенiя нeскольких сот семей... Имущество выселенных конфисковалось {241} для раздачи рабочим. Мы не знаем, попало ли оно в руки рабочих, но хорошо знаем, что на рынок оно попало и покупалось своими бывшими владeльцами у спекулянтов, a угадыванiе своих костюмов у комиссаров, на их женах и родственниках сдeлалось обычным явленiем". Мы должны были бы нарисовать и картины произвольных контрибуцiй, особенно в первые годы большевицкаго властвованiя, доходивших до гиперболических размeров. Невнесенiе этих контрибуцiй означало арест, тюрьму, а, может быть, и разстрeл, при случаe, как заложников. Я думаю, что для характеристики этих контрибуцiй -- "лепты на дeло революцiи" -- достаточно привести рeчь прославленнаго большевицкаго командующаго Муравьева при захватe в февралe 1918 г. Одессы, произнесенную им перед собранiем "буржуазiи".*102 "Я прieхал поздно -- враг уж стучится в ворота Одессы... Вы, может быть, рады этому, но не радуйтесь. Я Одессы не отдам... в случаe нужды от ваших дворцов, от ваших жизней ничего не останется... В три дня вы должны внести мнe десять миллiонов рублей... Горе вам, если вы денег не внесете... //С камнем я вас в водe утоплю, а семьи ваши отдам на растерзанiе//". Может быть, все это и дeйствительно не так было страшно. Это пытается доказать А. В. Пeшехонов в своей брошюрe: "Почему я не эмигрировал?" Теорiя от практики отличалась, и Муравьев не утопил представителей одесской буржуазiи и общественности. Но по описанiю того, что было, напр., в Екатеринодарe, подтверждаемое многими разсказами очевидцев, мною в свое время записанными, ясно, что так называемое "ущемленiе буржуазiи" или "святое дeло возстановленiя прав пролетарiев {242} города и деревни" не такое уже явленiе, над которым можно было лишь скептически подсмeиваться. У Пeшехонова дeло идет об объявленном большевиками в Одессe через год послe экспериментов Муравьева (13-го мая 1919 г.) "днe мирнаго возстанiя", во время котораго спецiально сформированными отрядами (до 60) должны были быть отобраны у "имущих классов" излишки продовольствiя, обуви, платья, бeлья, денег и пр. В книгe Маргулiеса "Огненные годы" мы найдем обильный матерiал для характеристики методов осуществленiя "дня мирнаго возстанiя", согласно приказу Совeта Рабочих Депутатов, который заканчивался угрозой ареста неисполнивших постановленiя и разстрeла сопротивляющихся. Мeстный исполком выработал детальнeйшую инструкцiю с указанiем вещей, подлежащих конфискацiи -- оставлялось по 3 рубахи, кальсон, носков и пр. на человeка. "Иной черт "вовсе не так страшен, как малюют", -- пишет по этому поводу А. В. Пeшехонов. "Обыватели пришли в неописуемое смятенiе и в ужасe метались, не зная, что дeлать, куда спрятать хотя бы самыя дорогiя для них вещи. А я только посмeивался: да вeдь это же явная нелeпица! Развe можно обобрать в один день нeсколько сот тысяч людей и еще так, чтобы отыскать запрятанныя ими по разным щелям деньги?! Неизбeжно произойдет одно из двух: либо большевицкiе отряды застрянут в первых же домах, либо организованный грабеж превратится в неорганизованный, в нем примет участiе уличная толпа, и большевикам самим придется усмирять "возставших". Дeйствительно, отряды застряли в первых же квартирах, а тут произошла еще неожиданность: в рабочих кварталах их встрeтили руганью, a затeм дeло очень скоро дошло и до выстрeлов. Большевикам пришлось спeшно прекратить свое "мирное возстанiе", чтобы не вызвать вооруженнаго возстанiя пролетарiата... {243} В 1920 г. им, кажется, удалось осуществить "изъятiе излишков" в Одессe, но меня уже там не было и, как оно было организовано, я не знаю. Вeроятно, многим так или иначе удалось уклониться от него. В Харьковe же и в 1920 году отобранiе излишков не было доведено до конца. Сначала шли по всeм квартирам сплошь, на слeдующую ночь обходили уже по выбору, отыскивая наиболeе буржуазныя квартиры, a затeм -- в виду влiятельных протестов и безчисленных жалоб на хищенiя -- и вовсе обход прекратили. До квартиры, гдe я жил, так и не дошли" (стр. 15). Не вышло в дeйствительности и в Одессe. "Дeло в том, -- пишет Маргулiес -- что большевики сдeлали огромную тактическую ошибку, не освободив от обысков квартир рабочих, мелких совeтских служащих и т. д."... "когда о мирном возстанiи стало извeстным во всем городe -- началась страшная паника. Я не говорю о буржуазiи, а именно о рабочих... Большинство заводов прекратило работу, и "коммунисты" разбeжались по своим домам защищать свою собственность от незаконнаго посягательства. Разыгрывались дикiя сцены; комиссiи, состоявшiя по преимуществу из мальчишек и подозрительных дeвиц, встрeчались проклятьями, бранью, а во многих случаях дeло доходило даже до примeненiя физическаго воздeйствiя и кипятка... Страсти разгорeлись... Ничего другого не оставалось, как с болью в сердцe реквизицiи прiостановить; иначе отдeльные случаи сопротивленiя могли вылиться в подлинный народный бунт. В час дня ("мирное возстанiе" началось в девять) появилась экстренная летучка с приказом прiостановить обыски. На другой день исполком обратился со спецiальным воззванiем к рабочим: ... "Больно сознавать, что рабочiе как бы заступились за буржуазiю". Да, не так страшен черт, как его малюют! Исполком пояснял, что в "инструкцiи {244} нельзя было указать, что в "рабочих кварталах обысков не будет, потому что тогда буржуазiя кинулась бы туда прятать награбленное и запрятанное ею! Произошло "печальное недоразумeнiе, которое сорвало важное для рабочих дeло". За мeсяц перед тeм на Одессу была наложена контрибуцiя в 500 мил. Что же это, тоже была лишь фикцiя? Выселенiе из домов в Одессe, как и в других городах, в 24 часа также далеко не фикцiя. Не фикцiей было то, что во Владикавказe на улицах ловили насильно женщин для службы в лазаретах; не фикцiей были и тe принудительный работы, которыя налагались на буржуазiю в Севастополe и в других городах Крыма. Мы найдем яркое описанiе этих работ в Деникинских матерiалах. "На работы были отправляемы -- разсказывает один из свидeтелей -- всe мужчины, носящiе крахмальные воротнички, и всe женщины в шляпах". Их ловили на улицах и партiями выгоняли за город рыть окопы. "Впослeдствiи ловлю на улицах замeнили ночныя облавы по квартирам. Захваченных "буржуев" сгоняли в милицiонные участки и утром мужчин, не считаясь с возрастом, отправляли десятками на погрузку вагонов и на окопныя работы. Работать с непривычки было тяжело, работа не спорилась не по лeности, а по слабости, неумeлости и старости работников, и все же ругань и плеть надсмотрщиков постоянно //опускалась на спину временному рабочему//. Женщины посылались чистить и мыть солдатскiя казармы и предназначенный для въeзда комиссаров и коммунистических учрежденiй помeщенiя. Наряды на работу молодых дeвушек, из одного желанiя поглумиться над ними, были сдeланы в Совастополe в первый день Святой Пасхи. Дeвушки были днем внезапно вызваны в участки и оттуда их направили мыть, убирать и чистить загрязненныя до нельзя красноармейскiя казармы. Дeвушкам-гимназисткам по преимуществу не позволяли ни переодeть свои праздничныя {245} платья, ни взять какiе-либо вспомогательные предметы для грязной уборки. Комиссары револьвером и нагайкой принудили их очистить отхожiя мeста руками".*103 Недeля "отбиранiя излишек" была проведена и в Кiевe. Прав бывшiй комиссар большевицкой юстицiи, утверждающiй в своей книгe, что произвольныя, диктуемыя неизвeстными нормами выселенiя, реквизицiи, конфискацiи "лишь по виду цeпляющiяся за сытых и праздных, а по существу бьющiя по голодным и усталым" сами по себe являются формой проявленiя террора, когда эти контрибуцiи сопровождаются приказами типа приказа No. 19, изданнаго 9-го апрeля 1918 г. во Владикавказe: "Вся буржуазiя, как внесшая, так и невнесшая контрибуцiю обязана явиться сегодня в 8 час. вечера в зданiе Зимняго театра. //Неявившiеся подвергнутся разстрeлу//" -- это уже террор в самом прямом смыслe этого слова. Недостаточно ли привести цитаты из "бесeды" Петерса с коммунистическими журналистами, напечатанной в кiевских "Извeстiях" 29-го августа 1919 г. "Я вспоминаю -- говорил Петерс -- как питерскiе рабочiе откликнулись на мой призыв -- произвести в массовом масштабe обыски у буржуазiи. До двадцати тысяч рабочих, работниц, матросов и красноармейцев приняли участiе в этих облавах. Их работа была выше всякой похвалы... У буржуазiи, в результатe всeх обысков, было найдено приблизительно двe тысячи бомб (!!), три тысячи призматических биноклей, тридцать тысяч компасов и много других предметов военнаго снаряженiя. Эти обыски дали возможность попасть на слeд контр-революцiонных организацiй, которыя потом были раскрыты во всероссiйском масштабe"... К сожалeнiю -- говорил дальше Петерс -- у нас {246} в Кiевe этого порядка нeт... Мародеры и спекулянты, вздувающiе цeны, прячут продовольствiе, которое так необходимо городу. Вчера во время обысков были найдены продовольственные запасы. Владeльцы их, не исполнявшiе моего приказа о регистрацiи этих запасов, //будут подвергнуты высшей мeрe наказанiя//". Это уже не фикцiя. И в том же No. "Извeстiй" дана наглядная иллюстрацiя в видe 127 разстрeленных. Не фикцiей были и заложники, которых брали и которые так часто расплачивались в дни гражданской войны своею жизнью. И не только при эвакуацiях, но и при обнаруженiи фиктивных, провокацiонных или дeйствительных заговоров против Совeтской власти. *1 "Начало", No. 9, 24-го iюля 1919 г. *2 Большевицкiе дeятели кромe того в огромном большинствe случаев вообще анонимы: извeстный московскiй слeдователь Агранов совсeм в дeйствительности не Агранов, а нeчто в родe Ограновича; прославившiйся одесскiй чекист Калинченко -- в дeйствительности грузин Саджая; секретарь одес. Губ. Чеки Сергeев даже оффицiально публикуемыя извeщенiя подписывал "Венiамин", т. е. своей революцiонной или иной кличкой. *3 "Посл. нов.", 25-го апрeля 1922 г. *4 Заявленiе члена с.-д. партiи Фрумкиной, поданное в Уральскiй областной комитет коммунистов. "Всегда вперед"! 22-го января 1919 г. *5 "Посл. Новости", 24-го ноября 1920 г. *6 Мат. Ден. Ком. *7 "Рабочiй Край", 19-го октября 1919 г. *8 "Посл. Нов.", 6-го ноября 1920 г. *9 На чужой сторонe" No. 4. *10 Кстати об этой 17-лeтней Баевой. Ея неисправимость заключалась в третьей кражe. Утверждают свидeтели, что Баева в дeйствительности была разстрeлена за то, что обозвала Стеклова "жидом". *11 Вишняк, Совр. Зап. I, 227. *12 "Общ. Дeло" No. 126. *13 Книжка Нилостонскаго, сообщая ряд интереснeйших фактов, подтвержденiе которых находится в других источниках, явно грeшит в сторону преувеличенiя. И в данном случаe он говорит о 10 (?!) однофамильцах. *14 Бeлая книга. 108. *15 Рязанскiя "Извeстiя" 7-го сентября 1919 г. *16 "Воля Россiи" No. 4, 1922 г. *17 Палачи получают одежду разстрeливаемых. *18 "Полгода в заключенiи", стр. 65. *19 Че-Ка, 198. См. подобранные матерiалы в этой области в гл. IV "Mauvais traitements et tortures des prisoniers" в с.-р. Memorandum'e. *20 Че-Ка, 230 -- 231. *21 Матерiалы Деникинской Комиссiи. *22 1921 г. No. 476. *23 "Общ. Дeло", 27-го iюня 1921 г. *24 Матерiалы Деникинской Комиссiи. *25 Матер. Деник. Ком.; см. тоже воспоминанiя Куракиной. "Русская Лeтопись" No. 5, стр. 201. *26 "Рабочая Жизнь", орган с.-д., май 1918 г. *27 А. Николин, "Казачьи Думы" No. 9. *28 Рукописная сводка матерiалов "Большевизм на группах кавказских минеральных вод" 1918 г. *29 Матерiалы, вып. II, Ростов на Дону, 1919 г. *30 "Кремль за рeшеткой" 181. *31 Ibid.. стр. 54 -- 55. *32 "Кремль за рeшеткой", 62 -- 63. *33 Факт этот подтвержден и другими источниками. *34 Припомните аналогичное показанiе относительно Одессы! *35 Это было подтверждено, как мы видeли, и другими свидeтельствами. *36 "Brihwa Seme", 31-го марта 1921 г., No. 71. Возможно, что в названiи газеты дeлаю ошибку; цитирую по выпискe, сдeланной еще в Москвe. *37 13-го мая уже 1923 г. *38 Сравни вышецитированное обращенiе Центр. Ком. грузинских с.-д., 5-го iюля 1923 г. ("Соц. Вeст." No. 15). *39 26-го января 1919 г., No. 18. *40 No. 12, 22-го февраля 1919 г. *41 Дeло идет об англiйском консулe Локкартe. *42 6-го октября 1918 г. *43 "Изв.", 3-го марта 1919 г. Об особом "секретном циркулярe" комиссара юстицiи Курскаго, предписывавшем слeдить за дeятельностью Ч. К., разсказывает, между прочим, в воспоминанiях о своей службe в комиссарiатe П. Майер. "Архив Революцiи" VIII, 100. *44 7-го декабря 1920 г. *45 12-го декабря 1923 г. *46 21-го сентября 1922 г. *47 Если не ошибаемся, Дрожжин был награжден даже орденом "Краснаго Знамени". См. также сводку No. 344 ген. Оп. Штаба Деникина. *48 Между прочим, бунтовавшiе матросы. *49 "Че-Ка", 242 -- 243. *50 "Революц. Дeло", No. 2, февраль 1922 г., Петроград. *51 "Голос Россiи" 1922 г., No. 961. *52 Это было в маe 1922 г. По сообщенiю "Рев. Рос." (No.No. 16 -- 18) д-ра Щеглова, заключеннаго в Архангельскiй к.-р. лагерь, в видe принудительной работы заставляли выгружать ассенизацiонныя нечистоты. *53 "Рев. Россiя", No. 14. *54 "Рев. Россiя", "No. 1. *55 "Соц. Вeстн.", 1923 г., No. 5. *56 О пыткe в Петроградe путем сжиманiя сексуальных членов говорит в своих показанiях на лозаннском процессe Синовари. *57 Письмо И. А. Шебалина в "Путях революцiи". *58 Кстати о кандалах, налагаемых на подслeдственных в Петроградe, передавал в 1922 г. и нелегальный "Рабочiй листок". См. также заявленiе л. с.-р., сдeланное в 1923 г. ("Соц. Вeст." 1923, No. 5). Они же говорят о пыткe "желтым домом", т. е. о заключенiи среди сумасшедших. *59 "Россiя послe четырех лeт революцiи". *60 "Одесская чрезвычайка". Кишинев, 1920 г., стр. 30. *61 Эти перчатки нынe выставлены в Кремлe, в большом дворцe. О них говорит в своих воспоминанiях "La Russie Nouvelle" Edouard Herriot. *62 "Одесская чрезвычайка", стр. 36. *63 "Архив Рев." VI. *64 Она была выслана англiйской полицiей из Константинополя за коммунистическую пропаганду. Совeтским властям это показалось подозрительным, и французская писательница в силу этого познакомилась с бытом чрезвычаек. Odette Keun "Sous L?nine". Notes d'une femme, d?port?e en Russie par les Anglais, p. 179. См. "На чужой сторонe". *65 "Мои воспоминанiя", стр, 263, *66 З. Ю. Арбатов. "Арх. Рус. Рев.". XII, 89. *67 Ibid 119. *68 Март 1922 г. *69 В Москвe в подвалe на Срeтенкe д. No. 13 -- 14, по разсказам одного из свидeтелей в ковенском "Эхо", разстрeлы производятся так: "в одном концe подвала стоит вправленная в станок, винтовка, направленная дулом на мишень, куда должна приходиться голова убиваемаго. Если преступник ниже ростом, ему подставляют ступеньки под ноги". "Посл. Нов.", 17-го iюля 1921 г. *70 "Посл. Нов.", No. 731. *71 25-го марта 1922 г. *72 "Голос Россiи", 27-го янв. 1922 г. *73 "Посл. Нов.", 2-го марта 1921 г. *74 "В кровавом похмельe большевизма", 19. *75 "Че-Ка". "Год в Бутырской тюрьмe", 146. *76 7-го марта 1924 г. *77 "Новое Русское Слово", 19-го февр. 1924 г., Нью-Iорк. *78 "Дни", 7-го марта 1924 г. *79 См. также примeры у Карцевскаго "Язык, война и революцiя". Рус. Унив. Изд. Берлин 1923 г. *80 Воспоминанiя Вырубовой. В. Краснов в своих воспоминанiях рисует образную картину издeвательств, совершавшихся в Ставрополe группой матросов во главe с присяжным повeренным Левицким. Они разъeзжали вокруг тюрьмы с пeснями и гармонiями и кричали заключенным: "Это мы вас, буржуев, отпeваем". ("Архив Революцiи". VIII, 153). *81 "Общее Дeло", 9-го ноября 1921 г. *82 Деникинскiе матерiалы. *83 20-го мая 1919 г. *84 Апрeль 1919 г. *85 "Посл. Нов.", 21-го /сентября 1920 г. *86 Ib. No. 168. *87 Показанiя Медвeдева и др. были опубликованы г. Тельбергом в Америкe и воспроизведены в No. 5 берлинскаго журнала "Историк и Современник". *88 Что такое подчас сама по себe камера "смертников" дает представленiе описанiе такой камеры в Кiевe у Нилостонскаго. Здeсь приговоренные сидят в подвалах. В темных или спецiально затемненных погребах, каморках и пр. царит абсолютный мрак. "В одной из таких камер в четыре аршина длины и два ширины было напихано от 15 -- 20 человeк, среди них женщины и старики. Несчастных совсeм не выпускали, и они должны были тут же отправлять всe потребности (Ст. 14)... В Петроградe послe прочтенiя приговора смертников держат еще 1 1/2 суток. Им не дают уже ни пищи, ни питья; не выпускают и для отправленiя естественных потребностей. -- Вeдь смертник человeк уже конченный! *89 "Че-Ка, 232 -- 233. *90 No. 168, 1920 г. *91 "Русская Лeтопись", No. 5, стр. 199 -- 200. *92 "Че-Ка". 45. *93 Курсив Герцена. "Былое и Думы", ч. IV, 173. (Изданiе "Слово".) *94 Записки начальника контр-развeдки. (1915 -- 1920). Берлин, стр. 125. *95 "Че-Ка", 246 -- 247. *96 Матерiалы Деникинской комиссiи. *97 No. 10. *98 No. 3 -- 4. *99 Стр. 20 -- 23. *100 Нeчто аналогичное не раз пытались сдeлать и в Москвe. *101 "Рев. Россiя" No 12 -- 13 и 43. *102 Маргулiес: "Огненные годы", стр. 85. *103 Рукописная сводка матерiалов о Крымe. -------- VII. Тюрьма и ссылка. Заложники и тe, кого можно назвать фактическими "заложниками", переполняют тюрьмы и всякаго рода концентрацiонные лагери. Как там живут? -- Это мы видeли уже из описанiя подобнаго лагеря на далеком сeверe. Допустим, что этот "дом ужасов" все же исключенiе. Вeдь нельзя себe представить, что только такiе ужасы царят в странe. Но и обыденная тюремная жизнь в Совeтской Россiи, и особенно в тюрьмах, находящихся в непосредственном вeдeнiи Чрезвычайных Комиссiй, подчас какой-то сплошной кошмар: "так не дeлали с нами на каторгe в дни царскаго режима" -- писала в 1919 г. лeвая с.-р. Спиридонова, та самая, которая подняла знамя поддержки большевиков в дни октябрьскаго переворота в 1917 г. Нетрудно, конечно, себe представить, как должна идти жизнь, каково должно быть содержанiе заключенных в саратовских и царицынских "барках", превращенных за {247} переполненiем мeст заключенiя во временныя тюрьмы. В этих тюрьмах, в этих концентрацiонных лагерях их созидатели словно нарочно измышляли мeры издeвательства над людьми. Никогда прежняя тюрьма не знала столь изощренных издeвательств, которыя имeют мeсто в настоящее время -- пишут составители меморандума о совeтских тюрьмах в 1921 г.*1 Кара, Зарентуй, Сахалин блeднeют при свeтe современности. Все дeйствительно меркнет перед фактами, когда заключенных гоняют на принудительныя работы по закапыванiю трупов разстрeленных*2 ; когда женщин заставляют отмывать кровь в камерах послe разстрeлов, мыть стeны с остатками человeческих мозгов -- быть может, их родственников: это уже своего рода пытки. Но издeвательства ежечасны -- напримeр, заставляют чистить отхожiя мeста голыми руками; об этом свидeтельствуют всe рeшительно показанiя, данныя в Деникинской Комиссiи. Для черных работ в Одессe спецiально требовали "буржуек с французскаго бульвара"; когда тошнило и рвало при уборкe нечистот столь примитивными, спецiально избираемыми способами, тогда "били прикладами". Чистка клоак голыми руками являлась обычным прiемом и в других мeстах: не избeг этой участи и ген. Рузскiй. Политических помeщают в заразные бараки (были и такiе случаи); в Феодосiи "буржуев", выводимых для подметанiя улиц, наряжают в реквизированные цилиндры, в Пятигорскe кричат на заключенных: "пошли в свои конуры, барбосы" и т. д. Издeвательства, дeйствительно, как бы спецiально изобрeтаются. Ночные допросы, ночные обыски. {248} Возьмут ночью и неожиданно переведут всю камеру в подвал. Продержат два дня и ведут назад. Это разсказывается про одесское тюремное бытiе... Эти ночные обыски, эти ночные переводы из камеры в камеру и т. д. мы испытывали и на себe в Москвe. Все это было бы безсмысленно, если бы это не было особой формой издeвательства над заключенными, особой формой воздeйствiя на психику. "Концентрацiонные лагери -- говорили однажды заключенные с.-р. в заявлены В. Ц. И. К. -- "мeста дикой расправы, очаги небывалых эпидемiй, массоваго вымиранiя". И снова здeсь нeт преувеличенiя со стороны потерпeвших. Мы приводили выше статистику смерти в Холмогорском лагерe. В Архангельском лагерe в 1922 г. из 5000 заключенных в нем кронштадтцев осталось всего 1500.*3 Таким образом и без разстрeлов из тысячей остаются сотни. На бывших тюрьмах часто можно прочитать теперь надпись: "Совeтскiй дом лишенiя свободы", в дeйствительности это нeчто гораздо худшее, чeм прежнiй "каторжный централ", хотя бы по внeшним условiям быта. Когда в какой тюрьмe висeли правила, запрещавшiя не только чтенiе, но и прогулки "//как правило//"?! Таковы оффицiальныя правила так называемой внутренней тюрьмы Особаго Отдeла В. Ч. К. в Москвe, гдe придуманы еще особые желeзные щиты (помимо рeшетки), которые с внeшней стороны закрывают окна -- отсюда всегдашняя полутемнота в камерах. Одиночки на Гороховой улицe в Петроградe, гдe помeщается тюрьма мeстной Ч. К., представляют собой как бы "деревянные гробы" (камера 3 арш. длины и 1 1/2 -- ширины, без окон, таким образом без дневного свeта). Там, гдe при самодержавiи было 3 одиночки, теперь сдeлано 13 с нагрузкой {249} до 24 человeк.*4 Режим здeсь такой же, как в "Особом Отдeлe В. Ч. К." в Москвe. В Кiевe в карцер превращен стeнной шкап, гдe одна из сестер милосердiя однажды нашла запертыми трех арестованных: старика, его дочь и мужа ея, офицера. А сырые, темные подвалы? С.-р. Самородову в Баку в 1922 г. держали около мeсяца "буквально в склепe, в глубоком подвалe, без окон, в абсолютной темнотe день и ночь". В таких же "зловонных подвалах, без окон, без свeта" в перiод слeдствiя сидeли и другiе обвиняемые (и рабочiе и интеллигенты) по бакинскому с.-р. процессу. 16-лeтнiй гимназист "на сутки поставлен был в подвал с мазутом на битое стекло и гвозди".*5 .. В старых тюрьмах арестованных хотя бы кормили. A здeсь? В 1918 г. в московских мeстах заключенiя давали одну восьмушку хлeба и баланду с минiатюрными дозами полугнилой картошки и капусты.*6 При этом повсемeстно практикуется способ "наказанiя" и способ добиться нужных показанiй -- запрещенiе в теченiе мeсяцев передачи каких-либо продуктов съeстных от родственников.*7 {250} Слeдствiем этого была колоссальная смертность от прямого истощенiя -- до 75% в тюремной больницe. Начальник Таганской тюрьмы оффицiально доносил, и большевики печатали*8 , что 40% смертей от голода. Печатали в тe дни, когда нашлось нeсколько "сантиментальных" большевиков, пришедших в смятенiе от того, что им пришлось узнать и увидeть. "Кладбище живых" -- так была озаглавлена статья Дьяконова, напечатанная в "Извeстiях".*9 Автор писал о камерах подслeдственнаго Отдeленiя в Таганской тюрьмe: "Нeсколько камер переполнены больными с температурой до 38 -- 40R. Здeсь все вмeстe: сыпной тиф и "испанка". Эти полумертвыя существа лежат по недeлe и больше; в больницу не отправляют. Температура в камерe 5 -- 7 градусов, доходит и до 3-х. Нeкоторые больные прикрыты тонким одeялом, а у нeкоторых и того нeт; прикрываются шинелями. Простынь нeт, наволок тоже; на грязных досках лежит что то в родe матрасика без соломы. На тeлe до 2-х мeсяцев не смeненное бeлье. Лица изможденныя, тeла словно тeни. Выраженiе глаз -- людей, ждущих очереди смерти. Хотя бы один санитар на всeх больных количеством до 100 человeк -- никого. Сопровождающiй врач, который провел в этой тюрьмe до 20 лeт, служившiй при всяких режимах, говорит, что случаи голодной смерти в послeднее время часты. Тиф и "испанка" каждый день получают дань в нeсколько человeк. Во всeх остальных корпусах и одиночках та же грязь, тe же изнуренныя лица; из-за желeзных клeток голодные, молящiе глаза и протягивающiяся {251} исхудавшiя руки. Страдальческiй стон почти тысячи людей об амнистiи и о том, что они сидят без допроса 2 -- 3 мeсяца, без суда свыше года, превращает видeнное в жуткую картину какого-то кошмарнаго видeнiя. Но довольно фактов. Пусть способные хоть немного понять человeческiя страданiя дополнят это видeнiе муками, которыя переживает гражданин, попавшiй в этот дом ужаса. Да, живая душа, пробывшая там мeсяц за желeзными рeшетками и глухими стeнами, искупила самое гнусное преступленiе. А сколько сидит в заключенiи невинных! Развe можно придумать болeе совершенную пытку, нежели бросить человeка в клeтку, лишить его тепла, воздуха, свободы двигаться, отдыха, изрeдка кормить его и дать его живым на медленное съeденiе паразитам, от которых может спасти сама только смерть... //Это позор для нашей коммунистической республики//, безобразiе, которое мы больше не потерпим. Контролеры, судьи, комиссары, коммунисты, просто чиновники и всe, всe. Вы слышите? Спeшите скорeй, не ждите кровавых трагедiй, разройте могилы с заживо погребенными. Если ничего не можете сдeлать срочно, пользуйтесь амнистiей. Нам не столь опасны тe сотни преступников, выпущенныя на свободу, сколь опасно существованiе подобной тюрьмы. Коммунизм и революцiя в помощи таких "мертвых домов" не нуждается. Найдем иныя средства защитить ее". В другой статьe тот же автор писал: "Письма из других мeст заключенiя Москвы и провинцiи рисуют ту же жуткую картину "мертвых домов". "Безобразiя этого мы больше не потерпим"... Хорошо сказано в то время, когда людей, заключенных {252} в казематах Ч. К., просто содержат, как скот -- иногда по нeсколько сот в помeщенiи, разсчитанном на нeсколько десятков, среди миллiарда паразитов, без бeлья и пищи... Один из самых видных и заслуженных русских публицистов, уже в преклонном возрастe арестованный в Крыму в 1921 г., был заключен в подвал, гдe мужчины сидeли вмeстe с женщинами. Он пробыл здeсь шесть дней. Тeснота была такая, что нельзя было лечь. В один день привели столько новых арестованных, что нельзя было даже //стоять//. Потом пачками стали разстрeливать и стало свободнeе. Арестованных первые дни //совсeм// не кормили, (очевидно, всeх, попавших в подвал, считали обреченными). Холодную воду давали только раз в день. Передачи пищи вовсе не допускали, а родственников, ее приносивших, разгоняли холостым залпом в толпу... Постепенно тюрьма регламентировалась, но в сущности мало что перемeнилось. "Кладбища живых" и "мертвые дома" стоят на старых мeстах, и в них идет та же жизнь прозябанiя. Пожалуй, стало в нeкоторых отношенiях хуже. Развe мы не слышим постоянно сообщенiй о массовых избiенiях в тюрьмах, об обструкцiях заключенных*10 , о голодовках и таких, о которых мы не знали в царское время, (напр., с.-р. Тарабукин 16 дней) о голодовках десятками, сотнями и даже больше -- однажды голодала в Москвe вся Бутырская тюрьма: болeе 1000 человeк; о самоубiйствах и пр. Ошибочно оцeнивать эту большевицкую тюрьму с точки зрeнiя личных переживанiй. Люди нашего типа и в царское время всегда были до нeкоторой степени в привилегированном положенiи. Было время, когда соцiалисты, {253} по крайней мeрe, в Москвe пользовались особыми перед другими льготами. Они достигли этого протестами, голодовками, солидарным групповым дeйствiем они сломали //для себя// установившiйся режим. До времени -- ибо жестоко расплатились за эти уступки и эти льготы. Перед нами записка нынe оффицiально закрытаго в Москвe политическаго Краснаго Креста, поданная в 1922 г. в Президiум В. Ц. И. К. Эта записка начинается словами: "Политическiй Красный Крест считает своим долгом обратить вниманiе Президiума на //систематическое ухудшенiе// в послeднее время положенiя политических заключенных. Содержанiе заключенных вновь стало приближаться к практикe, которую мы наблюдали в первые дни острой гражданской борьбы, происходившей на территорiи Совeтской Россiи... Эксцессы, происходившiе в нервной атмосферe 1918 г. ... теперь вновь воспроизводятся в //повседневной// практикe"... В Россiи люди привыкли ко всему, привыкли и к тюрьмe. И сидят эти сотни и тысячи заключенных, иногда безропотно, с "сeрым землистым опухшим лицом", с "тусклыми и безжизненными глазами"; сидят мeсяцами и годами в подвалах и казематах (с особыми желeзными щитами от свeта и воздуха) бывших Чрезвычайных комиссiй, a нынe Отдeлов Государственнаго Политическаго Управленiя. "Всякiй дух неповиновенiя и самостоятельности свирeпо и безпощадно преслeдуется". И это положенiе одинаково будет для Одессы, Орла, Москвы и Петербурга, не говоря уже о глухой провинцiи. Вот яркое описанiе политической ссылки Г. М. Юдович, отправленной осенью 1921 г. из Москвы в г. Устсысольск Сeверо-Двинской губ., повeствующее о странствованiях по провинцiальным тюрьмам.*11 {254} "Поздно ночью прибыли мы в Вологодскую пересыльную тюрьму... "Начальство встрeтило нас с первой же минуты самой отборной трех-этажной руганью. -- Стань сюда!... -- Не смeй! Не ходи! Молчать!... Стали отбирать многiя вещи. В нашем и без того крайне тяжелом, безпомощном положенiи каждая вещь -- какая-нибудь лишняя ложка или чашка -- имeла важное значенiе. Я начала возмущаться и протестовать. Это, конечно, ни к чему не привело. Затeм стали "загонять" нас по камерам. Подошла я к двери предназначенной мнe общей женской камеры и ахнула. Нeт слов, чтобы передать этот невeроятный ужас: в почти полной темнотe, среди отвратительной клейкой грязи копошились 35 -- 40 каких-то полуживых существ. Даже стeны камеры были загажены калом и другой грязью... Днем -- новый ужас: питанiе. Кормят исключительно полусгнившей таранью. //Крупы не выдают -- берут себe//. Благодаря тому, что Вологодская тюрьма является "центральной" и через нее безпрерывной волной идут пересылаемые во всe концы, -- толчея происходит невeроятная, и кухней никто толком не занимается. Посуда не моется. Готовится все пополам с грязью. В котлах, гдe варится жидкая грязная бурда, именуемая "супом", черви кишат в ужасающем количествe"... За Вологдой Вятка. "Условiя здeсь показались мнe нeсколько лучше Вологодских. Камеры -- больше, и не такiя уж загаженныя. Я потребовала, было, умыться; но мнe предложили, прежде всего, зайти в камеру, "а там видно будет"... В большой женской камерe -- 40 человeк. "Политическая" -- я одна. В камерe 9 откидных кроватей-коек, {255} выложенных досками. Ни матрацев, ни подушек, ничего. На койках и просто на полу лежат оборванные, -- нeкоторые почти голые, -- полутрупы... Пол цементный. Почти никогда не моется... Не припомню другой такой кошмарной ночи, как проведенная в Вятской тюрьмe. Насeкомых мирiады. Заключенныя женщины мечутся, стонут, просят пить... У большинства -- высокая температура. К утру 17 человeк оказываются заболeвшими тифом. Подымаем вопрос о переводe их в больницу -- ничего не можем добиться... В 8 час. веч. принесли "суп". Ничего подобнаго я еще не видала: суп сварен из грязных лошадиных голов; в темной вонючей жидкости плавают куски лошадиной кожи, волосы, какая-то слизь, тряпки... Картошка в супe нечищеная. Люди с звeриной жадностью набрасываются на это ужасное хлебово, глотают наперебой, дерутся из-за картофельной шелухи... Через нeсколько минут многих рвет. Так заканчивается день, и снова наступает кошмарная ночь"... В своих воспоминанiях Г. М. Юдович упоминает о том, что перед отправкой в ссылку была больна и поэтому подавала соотвeтствующее заявленiе с указанiем на то, что "раздeта и слeдовательно на сeвер eхать не может". Отвeтом на это заявленiе -- была "немедленная отправка на сeвер". И так всегда. Это как бы особая форма издeвательств, которыя производят над заключенными. Напр., 19-го октября 1920 г. из Ивановскаго лагеря в Москвe поздно вечером экстренно была вызвана партiя приговоренных к "принудительным работам" для отправки в Екатеринбург. Среди отправляемых были общественные дeятели, извeстные всей интеллигентной Россiи. Возьмем нeсколько хотя бы штрихов из описанiя этой поeздки, составленнаго одним {256} из ея непосредственных участников. "Среди отправленных (их было 96) были люди в возрастe 60 -- 70 лeт совершенно больные; всe их просьбы об оставленiи были напрасны. В довершенiе всего многiе (пожалуй, большинство) не имeли теплой верхней одежды, так как стояли сравнительно теплые дни, и 19-го как раз выпал первый большой снeг сопровождавшiйся вьюгой, у многих не было обуви, кромe лаптей, очень многiе не имeли никакого продовольствiя. Со сборами страшно торопили, так что многiе оставляли у себя в камерe самыя необходимыя вещи. Часам к 8 -- 8 1/2 отправляемым велeно было выйти в стеклянную галлерею, гдe было очень холодно, там ожидали болeе часа, потом там же произвели обыск увозимых вещей, потом вывели на двор, гдe послe нeскольких перекличек под усиленным конвоем отряда вохры вывели на улицу и шествiе направилось к товарной станцiи Сeвер. жел. дор. (Ярослав. вокзала). Во время пути конвой обращался с заключенными грубо, требовал итти скорeе, хотя нeкоторым -- старикам, обремененным вещами -- итти быстро было трудно. В началe перваго часа ночи пришли к вокзалу. Здeсь ввиду неподготовленности вагонов и отсутствiя лица, который должен принять заключенных и разсадить по вагонам, нас заставили болeе трех с половиной часов простоять на открытом мeстe, на вeтру, под вьюгой и снeгом (стоял мороз в 10 -- 15 гр.). Около часу ночи или позже была приведена партiя заключенных из Андроньевскаго лагеря (около 30 чел.), которых поставили на нeкотором разстоянiи от нас. Среди них мы узнали нeкоторых заключенных, за нeсколько недeль перед тeм отправленных из Ивановскаго лагеря в Андроньевскiй, яко-бы для переправки на родину (кстати в числe 96 чел. отправленных в ночь с 19 на 20 в Екатеринбург было 30 -- 35 поляков, большинство которых принадлежало к категорiи "гражданских военноплeнных"). В половинe четвертаго началась посадка в вагоны. Поeзд {257} тронулся в путь, однако, только в 9 -- 10 часов утра, 20-го октября, так что непонятно, зачeм нужна была такая спeшка со сборами и мучительное ожиданiе на морозe на путях Сeв. жел. дор. Поeзд состоял приблизительно из 60 вагонов, так как кромe заключенных из Ивановскаго лагеря и Андроньевскаго этим эшелоном отправляли около 100 чел. из Ордынскаго лагеря, по нeсколько десятков из Ново-Песковскаго и Покровскаго лагерей. Сверх того этим эшелоном отправлены были около 500 чел. слушателей политических курсов красных командиров (бывшiе бeлые офицеры Колчаковской и Деникинской Армiи) и 450 кандидатов к ним. (Всего, слeдовательно, арестованных, считая эти двe послeднiя категорiи, было от 1400 -- 1500 чел.). Относительно курсантов и кандидатов к ним в пути и уже в Екатеринбург нам удалось узнать слeдующее. На краткосрочные (шестинедeльные) политическiе курсы красных командиров отправлялись бeлые офицеры, которые в принципe допущены к занятiю должностей в Красной Армiи; до занятiя послeдних они должны пройти эти курсы, на которых видные дeятели Р. К. П. знакомят их с принципами сов. власти и коммунизма. Курсанты, отправленные в Екатеринбург, почти уже закончили курс, им оставалось всего нeсколько дней до окончанiя и до занятiя должностей в Красной Армiи. Они не считались арестованными, жили в помeщенiи быв. Александровскаго военнаго училища. Наканунe или утром 19 они внезапно были переведены в Кожуховскiй лагерь (12 -- 15 в. от Москвы) без объясненiя причин перевода и в ночь с 19 на 20 присоединены к эшелону, отправленному в Екатеринбург. Что касается кандидатов, то они, привезенные из различных провинцiальных лагерей для зачисленiя на тe же курсы, ожидали своей очереди, т. е. окончанiя курса курсантами. Они были свободны. Часть жила в спецiальных общежитiях, другая же -- жила на частных квартирах, лишь ежедневно {258} являясь на регистрацiю. В этот день, т. е. 19, явившихся на регистрацiю задержали в том видe, в каком они были, т. е. без верхних вещей, не позволили собраться вмeстe с жившими в общежитiях, отправили на вокзал для отсылки в Екатеринбург. Вагоны, из которых состоял поeзд, были простые товарные (даже не теплушки). Питанiе арестованных соотвeтствовало всeм другим условiям поeздки... За 12 дней проведенных нами в вагонe был выдан всего 8 раз хлeб (иногда не болeе 1/2 фунта), 2 раза сырое мясо (хорошо, что собственными усилiями добыли печи) по небольшому кусочку, 2 -- 3 раза по нeсколько ложек крупы, 2 -- 3 раза по ложкe растопленнаго масла, 2 -- 3 раза по 3 -- 4 картофелины, 2 раза по кусочку селедки, 2 раза кофе, 2 раза песку сахарн., 1 раз соли и 1 раз махорки (по 2 папиросы на человeка) и одну коробку спичек на вагон. Даже при наличiи печек не всe могли готовить: не всe имeли с собой для этого котелки; на печкe готовить на всeх 35 человeк требовало очень много времени и при долгом ожиданiи полученiя продуктов нeкоторые буквально болeе суток ничего не eли, наконец, не всегда была вода для кипяченiя. Положенiе нeкоторых облегчалось тeм, что они смогли захватить с собой кое-какiе продукты из лагеря и этим дополнить казенную пищу. Тeм, которые таких продуктов не имeли, приходилось или голодать или, если имeли деньги или лишнiя вещи для обмeна (что было далеко не у всeх), покупать или обмeнивать их на продукты (начиная с 3 -- 4 дня пути, когда въeхали в хлeбородную полосу Вятской губ.). На деньги почти ничего прiобрeсти было нельзя. В товарообмeн пускали все, начиная с ниток, мыла, карандашей, мeдной и жестяной посуды, лишняго бeлья и кончая буквально рубашкой, снятой с тeла за неимeнiем лишней, тужурками, одeялами, простынями. В результатe такого товарообмeна и утоленiя голода на нeсколько часов люди продолжали это {259} путешествiе без послeдних предметов теплой одежды".*12 Я думаю, что человeку, недостаточно знакомому с условiями политическаго быта Россiи наших дней, трудно себe даже вообразить большевицкую тюрьму с заключенными младенцами 3 лeт до старцев 97 лeт (в Бутырках сидeл восьмилeтнiй шпiон); эти толпы ссыльных -- мужчин, женщин, дeтей и стариков... Тюрьма в теперешней Россiи дeйствительно один сплошной ужас. И не только для самих заключенных; быть может, еще больше для их родных. Они случайно узнают о смерти близких. Сколько родителей и до сих пор не знают: погибли ли их дeти или нeт. И живут надеждой открыть дорогое существо в каком-нибудь заброшенном концентрацiонном лагерe сeвера. Родственники лишены даже послeдняго утeшенiя -- похоронить труп любимаго человeка. Бывает и другое. Я знаю случай в Москвe, зарегистрированный оффицiальным документом 1920 года, когда родителям Ч. К. сообщила, что их 16-лeтнiй сын, арестованный по дeлу о клубe лаунтенистов, разстрeлен 4 декабря. Между тeм точно установлено, что он был разстрeлен лишь 22-го. Такую справку дали, чтобы родители "не хлопотали" за сына. Хлопоты, по мнeнiю Лациса, мeшают планомeрной работe -- поэтому Лацис нерeдко спeшил разстрeлять тeх, о которых ходатайствовали. Родные обивают пороги чекистских учрежденiй в надеждe что-либо узнать о заключенных, a свeдeнiй им не дают -- даже о том, гдe находятся заключенные. "Справки о заключенных в В. Ч. К. вообще перестали давать родственникам" -- говорится в упомянутой бумагe Краснаго Креста. "В положенiи {260} полнаго невeдeнiя относительно арестованных находятся родственники иной раз цeлыя недeли; напримeр, родственники лиц, арестованных 14 -- 15 апрeля (1921 г.) распоряженiем Секретнаго Отдeла в количествe многих десятков людей (до 400) в теченiе трех недeль не могли передать своим близким вещей (т. е. прежде всего eду) и даже узнать о их мeстопребыванiи". Вообразите себe психологiю этих лиц, ищущих заключенных в дни, когда идут разстрeлы? A вeдь эти дни так часто повторяются! Что же это не пытка своего рода, распространенная с индивидуума еще на ряд близких ему людей? Трудно представить себe все разнообразiе поводов для арестов, иногда массовых, которые практикуются Чрезвычайными Комиссiями. Показывая гуманность Совeтской власти, Лацис в своей статистикe приводит цифру арестов Ч. К. на 1918 -- 1919 гг. в 128 т. человeк. "И это по всей широкой Совeтской Россiи! Гдe же тут тот необузданный произвол, о котором при каждом удобном случаe кричат наши обыватели!" Если принять во вниманiе, что по оффицiальным же свeдeнiям вмeстимость тюрем в Россiи в 1919 г. равнялась 36 т. человeк, то и цифра, приведенная Лацисом, будет не мала. Но как и статистика смертей, так и статистика арестов, несмотря на ея внeшнюю разработанность и рубрикацiю до нельзя минiатюрны. И в самом дeлe, если какая нибудь маленькая Кинешма имeет концентрацiонный лагерь на 1000 заключенных (тюрьмы теперь никогда не пустуют*13 ; если около одного Омска концентрацiонные лагери числят 25 т. заключенных, то ясно, что приходится говорить о сотнях тысяч, раз рeчь заходит о всей Россiи, гдe едва ли не большинство прежних монастырей превращены в тюрьмы. {261} При своеобразном методe арестов, практикуемом Ч. К., или все равно Г. П. У., когда арестуются сотни невиновных людей //на всякiй случай//, тюрьмы всегда должны быть переполнены. В своих статьях Лацис отмeчал, что в 1918 -- 19 гг. болeе половины арестованных были освобождены, "но нас спросят, откуда же такая масса невинно арестованных?" "Происходит это потому, что когда цeлое учрежденiе, //полк// или военная школа замeшаны в заговорe, то какой другой способ, как арестовать //всeх//, чтобы предупредить возможную ошибку и в процессe тщательнаго разбора дeла выдeлить и освободить невинных?" Вeроятно, к такому методу выясненiя виновных во всем мiрe пришла только большевицкая власть. Что же касается так называемой неприкосновенности личности, то вeдь это не больше, как "буржуазный предразсудок". Цeлый полк, цeлое учрежденiе... И мы в Москвe являлись свидeтелями того, как дeйствительно арестуется в одну ночь, напримeр, 1000 служащих Жилищных Отдeлов за злоупотребленiя, или в какой-нибудь квартирe или учрежденiи арестовывается сотня попавших в засаду.*14 "Нельзя не указать на уродливыя формы, в который выливается иногда широко примeняющаяся система засад, когда схватывается масса случайных людей, не имeющих никакого отношенiя к политикe, при чем люди эти надолго задерживаются в тюрьмe. Мы можем привести большое количество случаев, когда арестованные в засадах //болeе мeсяца// не подвергались допросу", -- так говорилось в докладной запискe Политическаго Краснаго Креста. Так, напримeр, при засадe в магазинe художественных вещей Дацiаро в Москвe в Ч. К. привели 600 покупателей. В Бутырскую тюрьму {262} как то привели цeлую свадьбу -- с гостями, извозчиками и т. д. По дeлу о столовой на Никитском бул., гдe происходила спекуляцiя, захватили до 400 человeк. Так было во всeх городах. Эти облавы иногда принимали характер гиперболическiй. Напр., говорят, что в Одессe в iюлe 1921 г. было арестовано при облавe до 16 тысяч человeк. Арестованных держали три дня. Корреспондент "Общаго Дeла"*15 объясняет эти массовые аресты желаньем устранить нежелательные элементы во время выборов в Совeт. "Послeднiя Новости"*16 со слов прибывшаго из Новороссiйска передавали, что в этом городe перiодически устраивался особый "день тюрьмы", когда никто из обывателей не имeл права выходить из своего жилища. В этот день производились массовые аресты и цeлыя толпы людей всeх возрастов и состоянiй отводились в чрезвычайки. В "Совeтской Россiи" -- писал в оффицiальном документe Раковскiй -- люди арестовываются только за опредeленный поступок. Так можно было писать только в оффицiальном документe. Жизнь ни на одну iоту, конечно, не соотвeтствует этому утвержденiю. "Постановленiе Президiума В. Ц. И. К. 1-го февраля 1919 г. -- констатирует записка Краснаго Креста -- по которому слeдователям В. Ч. К. предписывалось оканчивать слeдствiя по дeлам в теченiе мeсячнаго срока, рeшительно не соблюдается". Так было всегда. Так было в 1918 г., когда Петерс заявлял, что из 2000 арестованных (29 окт.) всe допрошены, и когда в дeйствительности люди мeсяцами сидeли без допросов, а сама Ч. К. в существующем хаосe не могла разобраться; так было в 1919 г.*17 , так было и при реорганизацiи в 1922 г. {263} Ч. К. в Государственное Политическое Управленiе. Так осталось и теперь, хотя оффицiально в соотвeтствующем декретe В. Ц. И. К. провозглашалось, что арестованные должны быть допрошены в теченiе 48 часов, что им не позднeе двух недeль со дня ареста должно быть предъявлено обвиненiе, что в теченiе двух мeсяцев должно быть закончено слeдствiе и арестованный или освобожден или предан суду, что для задержанiя на срок, большiй, чeм два мeсяца, должно быть испрошено спецiальное постановленiе высшаго законодательнаго органа в Совeтской Россiи. Наивен будет тот, кто повeрит совeтскому "habeas corpus act". В этой области нeт даже исключенiй, Пожалуй и не может быть. Что касается статистики арестов, то даже оффицiальныя данныя самих большевиков, как они не преуменьшены*18 , показывают, что произвол в области арестов нисколько не уменьшается. Из данных докладов Комиссарiата Внутренних Дeл и Комиссарiата Юстицiи, представленных к 10-у съeзду Совeтов, вытекает, что на 1 декабря 1922 года числилось в административной ссылкe 10.638 политических; политических заключенных считалось 48819 человeк.*19 Эти свeдeнiя касаются лишь центральной Россiи. На 1 iюля 1923 года по спискам Главнаго Управленiя мeст заключенiя арестованных считалось 72.685 -- из них двe трети приходилось на политических.*20 Не измeнился в сущности и {264} состав заключенных по сравненiю с нашей статистикой смерти в 1918 г. Из осужденных 40% приходилось на рабочих и крестьян.*21 Террор и до наших дней не носит классоваго характера. Это лишь система властвованiя, отмeчающая деспотiю. Ссылка с 1922 г. стала принимать небывалые размeры.*22 Возстановлено все старое. И Туруханскiй и Нарымскiй край, и Соловецкiе острова. "На дальнем сeверe или в голодном Туркестанe, в глухих городишках и деревнях, оторванные от близких, лишенные хлeба и элементарных признаков культуры, многiе ссыльные буквально обречены на гибель" -- говорит послeднее воззванiе берлинскаго Общества помощи политическим заключенным и ссыльным в Россiи. "Еще недавно всеобщее вниманiе было привлечено Портаминским концентрацiонным лагерем, расположенным на берегу Сeвернаго моря. Туда с конца прошлаго (1922 г.) года начали свозить большiя партiи заключенных из Москвы и других городов. Вот как описывают ссыльные общiя условiя жизни в Портаминскe: "Лагерь устроен в старом полуразвалившемся зданiи бывшаго монастыря, без печей, без нар, без прeсной воды, которую выдают в очень ограниченном количествe, без достаточнаго питанiя, без всякой медицинской помощи". Два раза в год Портаминск во время распутицы долгими недeлями отрeзан от всякаго сообщенiя и ссыльные обречены на полную оторванность от близких"....*23 {265} Но Портаминск оказался недостаточным. Центральным мeстом ссылки за послeднiй год стали Соловецкiе острова. Вот описанiе новаго мeста ссылки, гдe сейчас томится свыше 200 заключенных. "Заключенным отведена на островe одна десятина земли; выход за ея предeлы строго запрещен и стражe отдан приказ стрeлять без предупрежденiя в нарушителей этого правила... С прекращенiем навигацiи остров будет отрeзан от всего прочаго мiра. Обрекая людей на физическую и духовную смерть, власть "коммунистическая" с особой жестокостью создает условiя существованiя, неслыханныя даже в трагической исторiи русской каторги и ссылки". Характеристику этой "красной каторги" на Соловецких островах мы найдем в письмe из Россiи, напечатанном в No. 31 "Революцiонной Россiи".*24 "Главное ея отличiе от дореволюцiонной каторги состоит в том, что вся администрацiя, надзор, конвойная команда и т. д. -- все начальство от высшаго до низшаго (кромe начальника Управленiя) состоит из уголовных, отбывающих наказанiе в этом лагерe. Все это, конечно, самые отборные элементы: главным образом чекисты, приговоренные за воровство, вымогательство, истязанiя и прочiе проступки. Там, вдали от всякаго общественнаго и юридическаго контроля, в полную власть этих испытанных работников отдано безправное и безгласное населенiе "красной" каторги... Эти ходят босые, раздeтые и голодные, работают минимум 14 ч. в сутки и за всякiя провинности наказываются по {266} усмотрeнiю изобрeтательнаго начальства: палками, хлыстами, простыми карцерами и "каменными мeшками", голодом, "выставленiем в голом видe на комаров"... Саватьевскiй скит, гдe заключены соцiалисты, находится в глубинe острова, он занимает десятину земли и кусочек озера и окружен колючей изгородью. "Там, в домe, разсчитанном человeк на 70, живет в настоящее время 200 человeк соцiалистов разных оттeнков и анархистов. В предeлах этого загона им предоставлена полная свобода: они могут голодать, болeть, сходить с ума и умирать совершенно безпрепятственно, без малeйшей попытки администрацiи вмeшаться в их внутреннiя дeла. Разговоры с начальником управленiя Ногтевым до послeдней степени просты, откровенны и циничны. На попытку предъявить ему требованiя он отвeтил приблизительно так: "Вам давно пора понять, что мы побeдили, а вы -- побeжденные. Мы совсeм и не собираемся устраивать так, чтобы вам было хорошо, и нам нeт дeла до вашего недовольства". На угрозу массовой голодовки он отвeтил: "По-моему вам гораздо проще сразу повeситься, до такой степени это безнадежно". Трудность и продолжительность пути на Соловецкiе острова лишает родственников возможности оказывать им сколько-нибудь существенную матерiальную поддержку, а казеннаго пайка хватает только, чтобы не умереть с голоду. Тяжело больные и помeшанные совершенно лишены возможности пользоваться медицинской помощью и находятся в общих камерах, среди шума и тeсноты. Добиться же их перевода на материк совершенно безнадежно. На островe имeется больница, но врачи в ней опять-таки штрафные чекисты... Но страшнeе всего для заключенных не условiя содержанiя, a ожиданiе прекращенiя сношенiй с мiром на 8 мeсяцев. Что произойдет за это время, неизвeстно. И теперь письма из Соловков почти не {267} доходят по назначенiю. И теперь с.-р. сибиряков связанными увезли насильно на другой остров, в пустынный скит, гдe они совершенно отрeзаны от товарищей из Савватiева"... Прошло лишь полтора мeсяца послe выхода моей книги. И ожидавшееся "страшное" совершилось. Мы узнаем о самоубiйствe на Соловках; мы узнаем даже из оффицiальнаго извeщенiя о массовых избiенiях со смертными исходами. В No. 34 "Извeстiй" за нынeшнiй год (10-го февраля) мелким шрифтом напечатано сообщенiе "по поводу событiй в Соловках": "19-го декабря 1923 г. в 18 ч. во дворe Савватьевскаго скита соловецкаго лагеря имeл мeсто печальный инцидент, выразившiйся в столкновенiи заключенных с отрядом красноармейцев, карауливших названный скит, в котором помeщаются заключенные". В результатe столкновенiя -- как сообщает предсeдатель комиссiи по разслeдованiю происшествiя, член Президiума Ц. И. К. С. С. С. Р. Смирнов -- шесть человeк убито и умерло от ран; двое ранено "не опасно". Из факта созданiя спецiальной комиссiи по разслeдованiю и ея краткаго оффицiальнаго сообщенiя мы можем судить о дeйствительных размeрах трагедiи, разыгравшейся там, на далеком, оторванном от всего мiра, Сeверe. Такова судьба соцiалистов. А судьба других политических заключенных на Соловках?... Нам все скажет описанiе, даваемое корреспондентом "Соцiалистическаго Вeстника".*25 "Кромe концентрацiонных лагерей для соцiалистов на Соловках существует еще особая тюрьма, так наз. "Кремль"... "Кремль", совершенно отдeленный от мeст заключенiя соцiалистов, это -- совсeм особый мiр. Здeсь сосредоточена старая уголовщина с ея старым бытом, старыми нравами и старою моралью. Сюда направляют и так называемых "экономистов", т. е. людей, осужденных по "хозяйственным {268} дeлам" -- за взяточничество, хищенiя и т. д. Но здeсь же помeщаются и //политическiе//: священники, "контр-революцiонеры" и т. д. Ужасы режима в "Кремлe", несмотря на открытыя камеры, превосходят всякое описанiе. Бьют нещадно. Бьют работающих за малeйшее упущенiе. Палками снабжены не только надзиратели, но и старосты работающих партiй. Наказанiя -- инквизиторскiя: ставят "под комаров" голыми (лeтом) или сажают на недeлю-двe в темное помeщенiе, гдe нельзя лечь (так оно узко) или, зимою -- в башню, гдe держится лед от холода. Кормят ужасно, ибо паек раскрадывается. Положенiе //женщин// -- поистинe отчаянное. Онe еще болeе безправны, чeм мужчины, и почти всe, независимо от своего происхожденiя, воспитанiя, привычек, вынуждены быстро опускаться. Онe -- цeликом во власти администрацiи, которая взымает дань "натурой"... Женщины отдаются за пайки хлeба. В связи с этим страшное распространенiе венерических болeзней, наряду с цынгой и туберкулезом. Одним словом -- самый настоящiй //рабовладeльческiй лагерь// с полным безправiем заключенных, с самыми ужасными картинами быта, с голодом, с побоями, истязанiями, надругательствами... Этот режим -- величайшiй позор для большевиков, даже если бы он примeнялся лишь к самым тяжким уголовным преступникам. Когда-же в такiя условiя ставятся побeжденные //политическiе// враги, то нeт достаточно негодующих слов, которыми можно было бы заклеймить эту подлость. И эти люди смeют судить за поруганiе человeческаго достоинства политических заключенных -- каких-то Сементовских и Ковалевых! Да чeм же они сами лучше этих палачей?" Нeт хуже, во сто крат хуже! Там по крайней мeрe не было столь грубаго лицемeрiя. A здeсь {269} судят "палачей царской каторги", посылают торжественные протесты "против насилiй и репрессiй", имeвших мeсто в Финляндiи, Латвiи, Польшe, Францiи и т. д.; пишут громовыя статьи о насилiях над коммунистами в буржуазных тюрьмах и... творят неслыханныя по размeрам насилiя над человeческой личностью и человeческой жизнью!...*26 В Соловках возстановлены знаменитые "каменные мeшки", существовавшiе в монастырe чуть-ли не со времен Грознаго. В эти мeшки (узкiя и глубокiя отверстiя в каменных стeнах, совершенно без свeта, куда втиснуть человeка можно только "под углом"), сажают нынe заключенных на "недeлю, а иногда и на двe".*27 Невольно хочется сопоставить слова, взятыя из дневника поэта Полонскаго и относящiяся к турецким звeрствам 1876 г. и постановленныя нами в качествe эпиграфа к страницам, на которых излагались кошмарныя насилiя, с заявленiем французскаго {270} коммуниста Паскаля в брошюрe о Россiи, изданной коммунистическим Интернацiоналом в Петроградe: "Террор кончен" -- писал он. -- "Собственно говоря, его никогда и не было. Это слово террор, представляющее для француза такое опредeленное понятiе, всегда вызывает у меня смeх, когда я наблюдаю сдержанность, кротость, -- я бы сказал -- добродушiе этой "ужасной чрезвычайки". "На человeческой бойнe" -- назвал свою статью по поводу моей книги А. С. Изгоев.*28 "Когда вы читаете этот синодик человeческаго звeрства... у вас колеблются самыя основы понятiй о человeчности и человeческом обществe"... Как убeдился, я думаю, читатель, жестоко ошибалась столь чуткая всегда к человeческому насилiю Е. Д. Кускова, писавшая 6-го сентября 1922 г. в. "Послeдних Новостях": "Вот уже два года, как прекратились открытые ужасы". *1 Memorandum съeзда членов Учредительнаго Собранiя в Россiи. Париж, стр. 12. В этой запискe собран большой матерiал о положенiи политических заключенных. *2 Это происходило в Москвe, то же отмeчают кiевскiя сестры милосердiя -- заставляли чистить погреб, гдe происходили разстрeлы. *3 "Соц. Вeстн.", No. 15. *4 "Соц. Вeстн." 1923 г., No. 5. *5 "Рев. Россiя" 1924 г., No. 33 -- 34. *6 В послeдующiе годы хлeба в тюрьмах дают от 1/2 -- 1 ф. Насколько этой пищи достаточно, свидeтельствует письмо одного тамбовскаго крестьянина, заключеннаго в Петроградe: "получаем один фунт на три дня, а щи не щи, а помои; соли совсeм не кладут, и помои без соли противны" ("Пути Революцiи" 338). Петроградское "Революцiонное Дeло" (No. 2) в февралe 1922 г. в таких словах охарактеризовало положенiе 2000 тамбовских крестьян, в том числe женщин и дeтей, содержавшихся в петроградской выборгской тюрьмe: "По тюрьмe ходят не люди, a какiя то страшныя тeни. Цeлые дни стоит сплошной стон... Идет буквально вымиранiе людей с голода. Умирают "каждый день по нeсколько человeк". *7 Во многих тюрьмах практиковалась еще система обобществленiя передач. Онe шли в общiй раздeл. Легко себe представить, что из этого получалось. В Петроградe, кажется, в одиночках и до настоящаго времени существует такой обычай: передача идет в общiй раздeл или поступает в пользу стражи. *8 "Изв.", 26-го декабря 1918 г. *9 4-го декабря 1918 г. *10 Эти обструкцiи соцiалистов, сопровождающiяся всегда избiенiями, высылками и пр., стали систематическим явленiем, в Бутырской тюрьмe онe были в 1918, 19, 20, 21 и 22 гг. Описанiя их мы не воспроизводим, так как о них писалось много в зарубежной печати. *11 "Анархическiй Вeстник", No. 3 -- 4. *12 Документ этот в полном видe напечатан в "Соцiалистическом Вeстникe" 20-то мая 1921 г. *13 В Бутырской тюрьмe, разсчитанной на 1000 заключенных, число послeдних доходило временами до 3 1/2 т. *14 Недаром из своих тюремных скитанiй К?н вынесла впечатлeнiе, что в больших городах из 10 жителей восемь побывали в Че-Ка. *15 9-го ноября 1921 г. *16 1920 г., No. 131. *17 Ср. выше со статьей коммуниста Дьяконова. *18 При "ликвидацiи" меньшевиков в маe 1923 г., было арестовано свыше 3000 человeк, при чем в одной Москвe болeе 1000. Такая "ликвидацiя" была произведена в 30 городах; в iюлe пронеслась новая "волна репрессiй", захватившая сотни, а, может быть, и тысячи жертв... (Воззванiе "Общества помощи политическим заключенным и ссыльным в Россiи" в Берлинe -- сентябрь 1923 г.) *19 Данныя были приведены корреспондентом "Дней". *20 А тысячи, высылаемых в центральныя губернiи с Дальняго Востока? Тысячи заложников, томящихся в тюрьмах Тифлиса, Кутаиса? и т. д. *21 Такой же итог дает и упомянутая статистика дeятельности Верховнаго Революцiоннаго Трибунала за 1923 г.: Интел. 34, крестьяне 29, буржуазiя 26, рабочiе 11. ("Звено" 1923 г. 18. VI.) *22 В ссылку отправлены, напр., 12 врачей, позволивших себe критиковать дeйствiя власти в связи с голодом. *23 Описанiе почти диких звeрств, имeвших мeсто в портаминском и холмогорском концентрацiонных лагерях, см. выше в главe: "Истязанiя и пытки". Мы выдeлили это описанiе, так как оно превосходит все возможное в обычном тюремном быту. Это пытка, самая настоящая, только длительная пытка. *24 Октябрь -- ноябрь 1923 года. *25 11-го февраля 1921 г, *26 В таких условiях, как противно и в то же время горько читать торжественныя резолюцiи и обращенiя к "борцам революцiи, томящимся в буржуазных тюрьмах" от имени русскаго "Общества бывших политических каторжан", принятыя на торжественном засeданiи общества 12-го марта 1923 г. под предсeдательством "коммунистов" Теодоровича, Виленскаго-Сибирякова и Краморова. В них выражалась увeренность, что "близко время, когда под напором революцiоннаго пролетарiата распахнутся двери тюрем и казематов, в которых буржуазiя держит своих классовых врагов". Общество создает международную организацiю революцiоннаго "Краснаго Креста для помощи узникам капитала", которая будет продолжаться до тeх пор, пока "двери тюрем не откроются во всем мiрe", как это было 6 лeт назад в Россiи. Противно -- потому что невыносимо это лицемeрiе. Больно -- так как к этому лицемeрiю оказываются причастными люди, к которым испытывал всегда глубочайшее уваженiе и подчас сердечную любовь... *27 "На Совeтской каторгe". Письмо с Соловков. "Соц. Вeст.", 8-го марта 1924 г. *28 "Руль", 13-го февраля 1924 г. -------- VIII. "Краса и гордость" "Растлeнное всeх партiй и оттeнков естественно стекается и бродит в тюльерiйском дворцe". Герцен. 1850 г. "Чрезвычайная Комиссiя краса и гордость коммунистической партiи" -- сказал однажды Зиновьев. Всякiя оцeнки субъективны, и нам кажется, что болeе прав Лацис, констатировавшiй, что "чрезвычайка это //лучшее//, что наши совeтскiе органы могут дать". С нашей точки зрeнiя это приговор всему большевицкому режиму. Безспорно, тe циническiя формы самаго безудержнаго произвола и насилiя, в который вылилась повсемeстно на практикe дeятельность Чрезвычайных {271} Комиссiй, в значительной степени объясняется личным составом работающаго в них персонала. Никаким политическим фанатизмом нельзя объяснить то, что мы могли прочитать на предшествующих страницах. Только маньяки и садисты по природe, только отверженные жизнью общественные элементы, привлеченные алчностью и возможностью властвованiя, могли итти и творить свое кровавое дeло в таких размeрах. Я думаю, что и здоровая психика должна была надорваться в удручающей атмосферe кровавых оргiй, ареной которых была Россiя за истекшiя пять лeт. Для психолога, да и для историка, представляет, конечно, исключительный интерес изученiе тeх типов чекистов и чекисток, которые дала нам жизнь. Всe эти Яковлевы, Стасовы, Самойловы, Островскiя и др. -- идейные коммунисты и коммунистки, облекшiеся в чекистскiя тоги*1 , пожалуй, представляют собой еще недостаточно изученную страницу общественной психологiи и общественной паталогiи. Но эти вопросы не входят пока в сферу нашего, скорeе статистическаго изложенiя. Только садист, творя свое кровавое дeло, может услаждаться еще этой кровью и воспeвать ее в стихах, как сдeлал это автор тифлисскаго прославленнаго нынe навeки сборника "Улыбка Чека". Для него Нeт больше радости, нeт лучших музык, Как хруст ломаемых жизней и костей. Вот отчего, когда томятся наши взоры, И начинает буйно страсть в груди вскипать, Черкнуть мнe хочется на вашем приговорe Одно безтрепетное: "К стeнкe! Разстрeлять!" {272} Чувствительность и жестокость так часто сопряжены друг с другом. И Эйдук* -- поэт, склонный к лирической сантиментальности, может во имя "революцiоннаго дeла" собственноручно убивать людей... Особую главу из исторiи общественной паталогiи могли бы составить характеристики другого типа чекистов, вышедших из кругов аристократiи и буржуазiи. И такiе есть. Но, может быть, о них еще преждевременно говорить, так как ошибки здeсь могут быть роковыми. Несомнeнно только то, что Чрезвычайныя Комиссiи неизбeжно должны были пропитаться с первых дней своего существованiя преступными, просто-напросто уголовными элементами. Карательный аппарат "революцiонной власти" -- говорил Дзержинскiй в своей запискe от 17-го февраля 1922 г. -- "должен был представлять кристально-чистый институт народно-революцiонных судей и слeдователей, снабженных чрезвычайной властью". Слишком поздно было уже в 1922 г. говорить о том, что должно было быть, слeдовало уже говорить о том, что вышло. "Сотрудники Ч. К." -- утверждал дальше шеф этого института -- "выбирались //заботливо// из состава партiи и состояли из идейно чистых и в своем //прошлом// безукоризненных лиц, ибо //только// при таком качественно-преобладающем элементe своих служащих Ч. К. была в состоянiи выполнить порученный ей революцiонным пролетарiатом (?!) обязанности". Даже, если бы это было так в дeйствительности, то атмосфера произвола, установленная самими творцами новой политической полицiи в Россiи, неизбeжно развратила бы лучшiе даже элементы. Исторiограф Ч. К. Лацис сам должен был признать, что необходима постоянная смeна работающих: "как бы честен не был человeк, каким хрустальным сердцем он не обладал, работа Ч. К., протекающая в условiях, исключительно дeйствующих на нервную систему и притупляющих чувства этическiя, дает себя {273} знать. Только //рeдкiе// сотрудники внe влiянiя этих условiй работы". Дeятельность Ч. К., по свидeтельству Лациса, повлiяла разлагающим образом "на многих, не окрeпших характером молодые коммунистов". В Ярославской губ. Ч. К. был слeдователь, бывшiй водопроводчик. В началe он "работал хорошо, а потом начал пить". "Был у него друг-гармоньщик, с которым они вмeстe пьянствовали. Вот он напьется и идет допрашивать арестованных. А чтобы ему не скучно было, он с собой и друга своего брал. Этот допрашивает, а тот на гармошкe наигрывает... Был он малограмотный. Писать настоящаго заключенiя не мог и только выводил каракулями: "белай расхот". Эта эпическая картина из быта Ч. К. нарисована одним из бывших слeдователей той же Ярославской губернской Ч. К., сидeвшим в подвалe губчеки с автором статьи "Штрихи тюремнаго быта" в сборникe "Че-ка"... Чекисты -- это привиллегированные во всeх отношенiях элементы новаго "коммунистическая" общества -- и не только по полнотe власти, но и по внeшним матерiальным условiям быта. В. Ч. К. в Москвe это своего рода государство в государствe. У нея цeлые кварталы реквизированных домов -- нeсколько десятков. Есть своя портняжная, прачечная, столовая, парикмахерская, сапожная, слесарная и пр. и пр. В подвалах и складах огромные запасы съeстных продуктов, вин и других реквизированных вещей, идущих на потребу служащих и часто не подвергающихся даже простому учету... В голодные дни каждый чекист имeл привиллегированный паек -- сахар, масло, бeлая мука и пр. Каждый театр обязан присылать в В. Ч. К. даровые билеты и т. д. И в других городах мы можем, конечно, наблюдать аналогичное. Ч. К. повсюду занимает лучшiе дома. Если Ч. К. появляется в Севастополe, то, конечно, в гостиницe Киста. В Одессe также образовался {274} "чекистскiй городок", гдe находятся всe нужныя для его обитателей учрежденiя, не исключая парикмахерской, кинематографа и пр. В Житомiрe Ч. К. имeет даже свою театральную труппу. "Типы пьянаго матроса-чекиста и юнца с огромным револьвером за поясом -- писали как-то "Общему Дeлу" -- скоро станут достоянiем исторiи. Их замeняют изысканно вeжливые слeдователи из юристов и недоучившихся студентов". Это соотвeтствует, пожалуй, дeйствительности -- постепенно измeняется состав чекистов, особенно в провинцiи. Но тeм отвратительнeе теперь эти "холеные, лощеные, с иголочки одeтые", столь выдeляющiеся на общем фонe обнищанiя, люди, "свободно располагающiе жизнью и смертью своих плeнников". "Имя Ч. К. должно быть не только громко, но и чисто"... Могло ли это быть тогда, когда в одной Москвe числилось по разным учрежденiям в общем чуть ли не 20.000 (?!) этих агентов с привиллегированным пайком? Только в одной В. Ч. К. непосредственных служащих в 1919 г. было болeе 2000, из них три четверти латышей. Латыши вообще занимают особое положенiе в учрежденiях Ч. К. Они служат здeсь цeлыми семьями и являются самыми вeрными адептами новаго "коммунистическаго строя". Это своего рода "чужеземная опричнина" -- в Москвe Ч. К. называли "вотчиной латышей". Бюллетень лeвых с.-р. так характеризует эту тягу к Ч. К. со стороны латышских элементов: "В Москву из Латвiи в В. Ч. К. eдут, как в Америку, на разживу". Латыши и латышки, зачастую почти не владeя русским языком, ведут иногда допросы, производят обыски, пишут протоколы и т. д. Разсказывают "забавныя" исторiи, но далеко не забавныя для тeх, кто является объектом их. Звали идейных людей, а в огромном большинствe шло отребье. В Ч. К. проникают "преступные элементы" -- констатировал Крыленко. И слишком много и повсемeстно. Так должно было быть {275} неизбeжно.*2 Туркестанскiй цирковый клоун или содержатель публичнаго дома не являются исключенiем на общем фонe, характеризующем состав дeятелей Чрезвычайных Комиссiй. Но вeдь они могли быть и не преступниками, как им не был, может быть, бывшiй кучер в. кн. Владимiра Александровича Пузырев, сдeлавшiйся в Одессe слeдователем Ч. К. Зато сплошь и рядом среди видных слeдователей оказывались разоблаченные потом бандиты, убiйцы, воры и мошенники. Фактов слишком много. Мы их могли бы привести десятками. Их не мало и в сборникe "Че-Ка". Напримeр, притоном оперировавшей в Екатеринодарe шайки грабителей оказалась квартира слeдователя Чеки Климова; агент секретно-оперативнаго отдeла той же Чеки Альберт, делегированный Союзом Молодежи в число студентов Кубанскаго Университета, оказывается также главарем шайки грабителей. О том же можно найти массу данных в опубликованных уже матерiалах "Особой Комиссiи": перед нами пройдет цeлая галлерея и бывших и настоящих грабителей. И в Москвe дeятели Ч. К. оказались прикосновенными к "бандитизму". В Одессe -- свидeтельствует один из служащих Ч. К. в 1919 г., -- среди сотрудников оперативнаго Отдeла было "много уголовных преступников", которые "сами писали ордера для обысков, вымогали и похищали". Мы этих бандитов найдем и среди отвeтственнаго персонала совeтской администрацiи. Одесса, очевидно, по своей южной экспансивности дала особо яркiе примeры. Один из допрашивавшихся Деникинской Комиссiей {276} юристов разсказывает: "Преступные элементы быстро освоились с совeтской властью и очень тeсно сошлись... В городe пошли слухи, что секретарь Чека, т. Михаил, является никeм иным, как извeстным налетчиком Мишкой Япончиком, но 25-го мая (1919 г.) в No. 47 "Извeстiй С. Р. Д." появилось оффицiальное опроверженiе этого слуха, причем в этом опроверженiи Мишка Япончик именовался "небезызвeстным грабителем". Прошло нeсколько дней и в газетах, кажется в "Коммунистe", было напечатано письмо Михаила Винницкаго, он же Мишка-Япончик, что он всю жизнь боролся за идеалы коммунизма, что он грабил только буржуев, а еще через короткое время т. Михаил Винницкiй начал дeлать большую карьеру; свою шайку воров и грабителей обратил в спецiальный полк, 54 Совeтскiй, и был назначен командиром этого полка... Когда же началась мобилизацiя коммунистов, то политкомом в полк Япончика был назначен сам т. Фельдман, душа и главная творческая сила Исполкома".*3 Одесскiй же разбойник Котовскiй является перед нами в видe начальника красной дивизiи. Этот Котовскiй выдeляется среди других своей терпимостью.*4 Но другiе люди-звeри звeрями и остаются. Таков бывшiй глава царицынской совeтской администрацiи нeкiй Осип Лeтнiй, ставшiй впослeдствiи начальником банды, совершившей безчисленные убiйства и грабежи. Таков предсeдатель революцiоннаго Трибунала в Баку Хаджи-Ильяс и его товарищи, члены мeстной Ч. К., разстрeленные в январe 1921 года по обвиненiю в участiи в организацiи, которая под видом борьбы с контр-революцiей занималась грабежами и вымогательствами. Хаджи-Ильяс, конечно, судил по революцiонной {277} своей совeсти, единолично выносил смертные приговоры и сам эти приговоры приводил в исполненiе. Называют совершенно чудовищную цифру этих убiйств.*5 "Взятки и подлог, два непремeнных спутника прежняго буржуазнаго "строя" -- писали как-то в 1918 г. в "Еженедeльникe" Ч. К. Едва ли стоит повторять это теперь, когда совeтской власти приходилось не так давно объявлять спецiальныя "недeли" борьбы со взятками! Достаточно, пожалуй, указать на процесс в Верховном Революцiонном Трибуналe нeкоего Косарева, занимавшаго отвeтственную должность члена //контрольно-ревизiонной// комиссiи, которая имeла цeлью провeрку закономeрности дeйствiй всeх остальных органов Ч. К. Оказалось, что раньше он был приговорен к 10 годам каторги за убiйство старухи с цeлью грабежа. В 1920 г. Косарев судился за доставку вагона дров вмeсто вагона замороженной дичи. В 1922 г. в Московском Революцiонном Трибуналe разсматривалось дeло коменданта одного из провинцiальных трибуналов, Тарабукина, оказавшагося в своем прошлом бандитом. Его судили за вымогательство. Тарабукин со своим помощником убил ювелира и присвоил себe цeнностей на 20 миллiонов. Иногда и в порядкe административном большевицкая власть свирeпо расправлялась со своими агентами, попавшимися в слишком вопiющих взятках, циничных грабежах и т. д. И все-таки все это было лишь исключенiем из общаго правила полной безнаказанности. Можно было призывать к безпощадному истребленiю этих "гадин", портящих весь совeтскiй аппарат, как это дeлал Закс в перiод своего замeстительства Дзержинскаго*6 и в то же время прекрасно сознавать, что без этих "гадин" аппарат {278} существовать не может. И сколько случаев можно зарегистрировать, когда присуждаемые за уголовныя дeянiя к разстрeлу выпускались из тюрьмы и получали немедленно крупное назначенiе. "Старые способы охранки -- провокацiя, осуждены членами комиссiи" -- гордо говорил еще в октябрe 1918 г. в Петроградe на собранiи конференцiи чрезвычайных комиссiй Сeверной области руководитель петроградской Ч. К. В дeйствительности, начиная с дeла англiйскаго консула в Москвe Локкарта, который был приглашен по иницiативe Петерса на засeданiе фиктивнаго "комитета бeло-гвардейцев", (как то впослeдствiи признала сама "Правда"), вся дeятельность чекистскаго "аппарата" строилась на самой грубой провокацiи, которой давалась санкцiя свыше. 5-го декабря 1920 г. за подписью Дзержинскаго "Особым Отдeлом" был разослан спецiальный секретный приказ, в пунктe пятом котораго рекомендовалось "устройство фиктивных бeлогвардейских организацiй в цeлях быстрeйшаго выясненiя иностранной агентуры на нашей территорiи". Очевидно в силу этого циркуляра сам Лацис был творцом гнусной политической провокацiи в Кiевe с фальшивыми чилiйскими и бразильскими консулами, набранными из чекистов, устраивавшими яко-бы побeг за границу и затeм предававшими спровоцированных лиц "революцiонному правосудiю", как контр-революцiонеров. В No. 1 "Краснаго меча"*7 , органа Политотдeла Особаго Корпуса войск В. У. Ч. К. (т. е. всеукраинской Ч. К.) было опубликовано даже оффицiальное сообщенiе о "грандiозном", обнаруженном в Кiевe, заговорe, во главe котораго стоял граф Альберт Петрович Пирро, представитель Бразильской республики при Совeтском {279} Правительствe Украины. Разстрeленными по оффицiальным свeдeнiям оказался сам Пирро и еще четверо: "об остальных лицах, связанных с этой организацiей слeдствiе продолжает вестись" -- заканчивало оффицiальное сообщенiе. Среди разстрeленных оказалась нeкая Р. Л. Поплавская, виновная в том, что "собиралась eхать во Францiю для предупрежденiя Клемансо о том, что выeзжает инкогнито группа коммунистов с агитацiонной цeлью". Гр. Пирро, конечно, не был разстрeлен, ибо, как теперь это извeстно, он был лишь провокатором. Но кто из чекистов принял облик не существовавшаго гр. Пирро -- так и остается еще невыясненным.*8 Зарубежныя газеты*9 сообщали свeдeнiя о нeкой "баронессe Штерн", подвизавшейся в 1920 г. в Одессe. Это также небезинтересная и характерная страничка для большевицких провокаторских прiемов. Баронесса Штерн прибыла из Константинополя в качествe убeжденной коммунистки по словам корреспондентов цитируемых газет, о ней писали мeстныя "Извeстiя", ее чествовали большевицкiе главари... Германскому консульскому агенту она вскрыла свое "настоящее" лицо: она де представительница Международнаго Краснаго Креста, прибывшая из Германiи, чтобы вывезти всeх нeмецких подданных. Заодно вывозились под фальшивыми паспортами и русскiе. В виду возможности "изъятiя" цeнностей их предлагалось передать на храненiе баронессe Штерн. В назначенный день уeзжающiе были арестованы Ч. К. по указанно "баронессы Штерн". "В Одессe вообще часто прибeгали к провокацiи" -- говорят нам {280} показанiя в Деникинской Комиссiи. О, конечно, все это выдумки! -- скажет скептик. Не выдумкой однако оказался бразильскiй "консул Пирро"? В Москвe был свой "представитель" датскаго или шведскаго Краснаго Креста -- нeкiй датчанин, который крайне интересовался "бeлогвардейцами". Я знаю лиц, с которыми он пытался войти в сношенiя, и были такiе, которые по своей, быть может, наивности попадались на удочку. Исключительно провокацiей было создано то Анапское дeло, о котором нам уже приходилось говорить*10 -- здeсь было разстрeлено, по постановленiю Терской Областной Ч. К., 62 человeка, пытавшихся при содeйствiи агентов Владикавказской Ч. К. бeжать из Анапы в Батум. Дeло весьма характерно по своей обстановкe. Первая партiя в 12 бeглецов во главe с полковником бар. Зюссерманом была гостепрiимно принята во Владикавказe, через который они eхали в Батум: им отвели помeщенiе, кормили, поили и даже водили в театры и кинематографы. Сам Зюссерман с семьей будто бы даже жил, не подозрeвая того, на квартирe предсeдателя Ч. К.! Тeм временем была сорганизована уже большая партiя в 100 человeк... "Комедiя" кончилась... кончилась всегда неизбeжными разстрeлами ... Корреспондент "Послeдних Новостей"*11 передает, что на пограничной полосe с Бессарабiей в 1921 г. "очень распространен был такой способ уловленiя бeгущих "буржуев" и "бeлогвардейцев": сидящiе в Бессарабiи родственники посылают за кeм-либо "вeрнаго человeка". Случайно или нeт, но "вeрный человeк" вмeстe с рекомендательным письмом попадает в Румчека. Агент послeдней является с письмом, организует путешествiе и, когда всe доказательства на лицо, арестовывает "преступника". {281} Утверждают*12 , что провокатором оказался и комиссар той медицинской, прiемной комиссiи, по дeлу которой лeтом 1920 г. в Москвe происходили столь вопiющiе разстрeлы; орагнизатором так называемаго "Евстафьевскаго заговора" в Одессe в август 1921 г. был комендант зданiй одесской Ч. К.*13 ; не обошлось без провокацiи и петербургское Таганцевское дeло -- чекистским агентом был матрос Паньков.*14 Опредeленная провокацiя была в дeлe петербургских кооператоров. Спровоцирован был огромный "заговор" в пользу Польши в 1921 г. в Смоленскe, по которому, как говорили, арестовано было свыше 1500 человeк. Во время крестьянскаго возстанiя в Ишимском уeздe в 1921 г. очевидцы разсказывают о появленiи агентов-провокаторов из Омской Ч. К., одeтых в офицерскую форму. Такая же провокацiя была в "эс-эро-меньшевистском возстанiи" в мартe 1921 г. qi Саратовe.*15 Характерно дeло анархистов Льва Чернаго, Фани Барон и др., разстрeленных в 1921-г. за уголовныя преступленiя -- печатанiе фальшивых совeтских денег. По этому поводу берлинскiе анархисты в своей брошюрe*16 пишут: "Установлено не только то, что казненные товарищи не имeли никакого отношенiя к уголовным дeлам, за которыя их казнили, но также и то, что идея печатанiя фальшивых совeтских денег исходила из Московской Чека. Два ея агента -- Штейнер (Каменный) и шоффер-чекист -- связались с нeкоторыми уголовными элементами, вошли в знакомство с цeлью предательства с нeкоторыми анархистами и начали затeвать дeло печатанiя фальшивых денег и экспропрiацiи. Дeлалось это с вeдома и под руководством М. Ч. К.". {282} Припомните вышеприведенныя телеграммы Ленина об анархистах -- и дeло станет болeе, чeм правдоподобным. "Че-Ка" -- это старая охранка со всeми ея прiемами, со всeми ея методами психологическаго воздeйствiя, как отмeтил в своих исключительно правдивых очерках о Россiи нeмецкiй коммунист Фридрих Минк.*17 "В Одессe образовалось новое филiальное отдeленiе В. Ч. К. -- сообщают "Общему Дeлу".*18 -- На Фонтанной дорогe, на дачe-особнякe Конельскаго, открылся оффицiально: Статистическiй Отдeл Наркомздрава Р. С. Ф. С. Р. (Народнаго Комиссарiата Здравоохраненiя), прямое назначенiе котораго -- заграничный шпiонаж и внутренняя борьба с военной контр-революцiей. Во главe этого учрежденiя стоит Член Коллегiи Одесской Губчека и Член Особаго Отдeла Вечека "знаменитый" Заковскiй (латыш). Громкiй и весьма отвeтственный пост "Резидента Бессарабiи, Польши и Галицiи" занимает московскiй "чекист", спецiально командированный в Одессу, как "спец", Михайловскiй. Его сожительница Ксенiя Владимiровна Михайловская (урожденная фон-Гернгросс), дочь полковника, носящая кличку "Лялька" и "Адочка", занимает также не менeе отвeтственный пост; она помощник Резидента и член Всероссiйскаго "Региступа" (Регистрацiонное Управленiе -- военный шпiонаж). В руках руководителей этого учрежденiя вся сeть шпiонажа в Бессарабiи и пограничной Польшe. Отдeл наркомздрава, живет широко, ни в чем себe не отказывая. Время от времени создают, чтобы отличиться пред центром, -- искусственные заговоры против совeтской власти. {283} Так, недавно ими была раскрыта бeлогвардейская шпiонская организацiя, ими же инсценированная. "Адочка", благодаря своему миловидному личику, знакомится с офицером, наивно разсказывает ему о существованiи офицерской организацiи, для вящаго доказательства предлагает читать подпольную прокламацiю, призывающую к сплоченiю всeх противобольшевицких сил для сверженiя ненавистной совeтской власти, час паденiя которой близок (наступленiе Врангеля из Румынiи?), услужливо заготовленную на пишущей машинкe в "Стат Отдeлe Наркомздрава", и если наивный офицер относится еще с недовeрiем, то предлагаемыя "Адочкою" денежныя суммы, яко-бы от имени организацiи на поддержку бeдствующих офицеров, плeняют наивнаго окончательно и тот, с своей стороны, посвящает нeкоторых прiятелей в существованiе "организацiи". Таким образом, составляется группа желающих вступить в члены "организацiи" или хотя бы одобряющих идею существованiя таковой. Цeль достигнута, на сцену появляется Михайловскiй, Заковскiй и отряд "чекистов". Группа арестовывается. Слeдствiя для военной контр-революцiи не существует и невинныя жертвы гнуснeйшей провокацiи разстрeливаются". "Ч. К. на стражe революцiи"... И когда в большевицких кругах идут разговоры о ея сокращенiи, о введенiи в норму -- тогда на сцену появляется старый прiем устрашенiя, выработанный долгой практикой Департамента Полицiи. Раскрывают существующее и несуществующiе контр-революцiонные заговоры: "Ч. К. на стражe революцiи"! Может быть, появится и свой "коммунистическiй" Азеф! В Москвe при В. Ч. К. существует особый штаб "проституток". Спецiально использоваются дeти 12 -- 14 лeт, которыя за свою работу получают деньги, подарки, сладости. Сотням предлагают купить свою жизнь, приняв на себя функцiи тайных агентов Ч. К. Сколько трагедiй на этой почвe! Вот {284} нeкая В. под угрозой разстрeла отца соглашается на предложенiе Ч. К. Укоры совeсти ведут к самосожженiю....*19 Аналогичную исторiю самоубiйства одной женщины, повeсившейся послe оговора невинных людей, разсказывает корреспондент "Times" в своих извeстных очерках "Russia to-day". "Надо прослeдовать в дебри средневeковья, -- добавляет он -- чтобы найти что либо подобное Г. П. У."*20 Провокацiя процвeтает в низах. Недаром, как свидeтельствует сама "рабочая оппозицiя" коммунистической партiи, в рабочих кругах комячейки называются "комищейками". Тюрьмы полны так называемыми "насeдками".*21 Безконечное количество крупных дeл о взятках, подлогах, хищенiях и пр., оканчивавшихся смертным приговором, сфабрикованы были самими агентами Ч. К., заинтересованными лично в процентном отчисленiи с каждаго дeла (за раскрытiе дeл о спекуляцiи слeдователь получал 5% суммы). Я знаю, напр., одно дeло, начатое в Москвe мeстной Ч. К. при характерных бытовых обстоятельствах. У нeкоего Р. кутили два слeдователя, арестовавших разоткровенничавшихся хозяина и гостей. Жена Р. обратилась к прис. пов. П. Тот написал в президiум Ч. К. бумагу с изложенiем дeла. Финал был неожиданный. П. был арестован, так как у него не было "права" обращаться {285} в Ч. К. В результатe он попал в Новоспасскiй концентрацiонный лагерь. Система массовых обысков, арестов, облав и засад -- это особый способ "самоснабженiя чекистов", по словам одного из составителей сборника "Че-Ка". Что же это неправда? Отвeтом может служить характерное объявленiе самого Московскаго Совeта, помeщенное в газетах 9-го декабря 1919 г.: здeсь признавалось, что всe квартиры, гдe были засады, подверглись "полнeйшему разгрому" -- "обворовывались до основанiя". Да, многiя чекистскiя организацiи дeйствительно были "бандитскими и мародерскими", как их назвал первый большевицкiй комиссар юстицiи лeвый с.-р. Штейнберг. И когда начинали обличать эти "бандитскiя и мародерскiя организацiи", онe находили авторитетных защитников в лицe истинных вдохновителей и руководителей Чрезвычайных Комиссiй. Так выступил на их защиту еще 22-го сентября 1918 г. сам Петерс: "За послeднее время -- писал он в No. 2 "Еженедeльника В. Ч. К." -- враги совeтской власти снова начинают распространять гнусную клевету о взятках, подкупах, ложных доносах"... "Нечего падать в обморок -- продолжал он -- если было //нeсколько// случаев злоупотребленiй: новые люди не привыкли к юридической мудрости". Всe обвиненiя объявлялись "безсовeстной ложью буржуазiи". А другой чекист в No. 5 "Еженедeльника" в отвeт на обличенiя выступает с такого рода успокоительным заявленiем: "А значит мы сильны, ибо жулики народ практическiй и к слабым не примазываются". Стоит ли удивляться послe этого, что в одном из донесенiй Эльстона Керзону*22 говорится об общеупотребительном прiемe в Перми: мeстные купцы арестовываются, выпускаются за деньги, опять арестовываются и, наконец, разстрeливаются. {286} Кубанская Ч. К. создала цeлый промысел из системы заключенiя в тюрьму в цeлях полученiя соотвeтствующих денежных сумм. За крупныя суммы освобождали в Одессe -- говорят показанiя многих в Деникинской Комиссiи. А в Москвe? И она не представляла исключенiя. Тираспольская Ч. К., да и другiя, пограничныя с Бессарабiей, создала в 1920 -- 21 гг. цeлый промысел по переправкe бeглевцов за границу. Нeкто С. М. С. довольно образно описывает эту дeятельность мeстной чрезвычайной комиссiи.*23 Во главe стоит комендант Особаго Отдeла Румчека. "Всe приднeпровскiе городки и мeстечки кишат поэтому маклерами, предлагающими перевезти в Бессарабiю, "как на дредноутe". Счастье тому, кто попадает на обыкновеннаго маклера, работающаго "честно", т. е. передающаго взятку какому нибудь влiятельному чекисту. Сплошь и рядом, однако, под видом посредников работают очень удачно сами чекисты. В послeднiй момент, когда жертва уже идет к берегу, "неожиданно" появляется засада и хватает бeглеца и его имущество. Так как послeднее -- обычно иностранная валюта или золото -- является главным вещественным доказательством неудавшагося государственнаго преступленiя, то обычно начинается торг, и бeглец отпускается"... "Особенно грязную роль во всeх этих исторiях играют наравнe с чекистами так называемые "подпольники". Оффицiально это агитаторы и пропагандисты, отправляемые совeтской властью в Бессарабiю для подпольной работы. Фактически это контрабандисты. Они же являются и главными "переправщиками". Один из них в минуту откровенности разсказывал, как он сам переправляется: "являешься в Румчека, показываешь мандат, там тебя регистрируют, {287} дают матерiалы, румынскiй паспорт и валюту и указывают точно час и мeсто, гдe надо переходить. Румынскому патрулю надо лишь предъявить членскiй билет коммунистической партiи". "Каждый из больших городов Украины имeет свой пограничный городок, свое собственное "окно в Европу". "Окно" на время затворяется. В началe 1921 года и в Одессe, и в Кiевe пользовались большой популярностью приграничныя мeстечки Подольской губернiи. Весной все Приднeпровье облетeла вeсть о найденных вблизи одного из этих мeстечек (Каменки) в пещерe восьмидесяти разложившихся трупов. Оказалось, что это бeженцы, относительно которых думали, что они давно в Бессарабiи. Но там, гдe чрезвычайка еще не подкормилась и нуждалась в богатой клiентурe, поeздка совершалась очень гладко. Уже с утра весь городок знал, что "будет переправка". К 3 часам дня на улицах появлялись цeлыя семьи с вещами, мeшками и т. д., направлявшiяся к извeстному всему городу сборному пункту. Являлся оффицiальный представитель чрезвычайки и пересчитывал число голов (2 дeтей за 1 взрослаго). Затeм нагружалась большая подвода, усаживались женщины и дeти и eхали через весь город к мeсту переправы. Так продолжалось 2 -- 3 мeсяца, пока в один прекрасный день начальство не рeшало, что довольно поработали". В цeлях контроля в Тирасполe по ночам производилась форменная охота на несчастных, пытавшихся перебeжать по льду в Бессарабiю, не заплатив предварительно Ч. К. по установленной таксe (4 -- 5 тысяч Романовскими с человeка)". Пойманных "закаляют", чтобы "другой раз не замерзли на морозe"; выводят голыми на мороз и бьют по спинe палками и нагайками. Здeсь махровым цвeтом распускается и провокацiя...... {288} 16-го февраля 1923 г. в Москвe на Никитском бульварe, по сообщенiю корреспондента "Послeдних Новостей", покончил с собой выстрeлом в висок один из ревизоров правительственной комиссiи по обслeдованiю Госполитуправленiя, Скворцов (бывшiй рабочiй). При нем найден незапечатанный пакет с запиской на имя президiума Центральнаго Комитета Р. К. П. слeдующаго содержанiя: "Товарищи! Поверхностное знакомство с дeлопроизводством нашего главнаго учрежденiя по охранe завоеванiй трудоваго народа, обслeдованiе слeдственнаго матерiала и тeх прiемов, которые сознательно допускаются нами по укрeпленiю нашего положенiя, как крайне необходимые в интересах партiи, по объясненiю товарища Уншлихта, вынудили меня уйти навсегда от тeх ужасов и гадостей, которые примeняются нами во имя высоких принципов коммунизма и в которых я безсознательно принимал участiе, числясь отвeтственным работником компартiи. Искупая смертью свою вину, я шлю вам послeднюю просьбу: опомнитесь, пока не поздно, и не позорьте своими прiемами нашего великаго учителя Маркса и не отталкивайте массы от соцiализма". Слeдует ли что-нибудь добавлять к этой "исповeди?... Были совeстливые большевики и раньше, особенно на первых порах, когда еще слишком непривычны были прежней интеллигентской психикe, нeкоторых по крайней мeрe, тe циничныя формы, в которыя вылилась дeятельность Чрезвычайных Комиссiи. На первых порах люди со слабыми нервами, "мягкотeлые", по характеристикe Петерса, не выдержали как бы моральной отвeтственности за кровавую бойню, организованную не только от имени коммунистической партiи, но и от имени всего пролетарiата. Были выступленiя и в печати в {289} первые мeсяцы 1919 г., когда сам творец историческаго циркуляра о заложниках Петровскiй должен был признать, что Чрезвычайныя Комиссiи внe организацiонной зависимости в дeло строительства совeтской власти вносят "только разврат". Чрезвычайныя Комиссiи в своих дeйствiях руководятся своим революцiонным опытом и совeстью, а не статьей закона, как мы знаем, заявлял Петерс в декабрe 1918 г. Что это значит? -- Об этом ранeе сказал сам Ленин: "Во имя достиженiя своих революцiонных цeлей, своих желанiй //все дозволено//".*24 "Нам все разрeшено -- повторял самодовольно эти слова в No. 1 "Краснаго Меча" Лев Крайнiй, редактор этого органа -- ибо мы первые в мiрe подняли меч не во имя закрeпощенiя и угнетенiя кого-либо, а во имя раскрeпощенiя и освобожденiя от рабства всeх". Повернулось колесо историческое, измeнилась правда и мораль. "Наша мораль новая"... И мы видим то небывалое в мiрe рабство, которое появлялось в Россiи в результатe поворота этого историческаго колеса. "Пора прекратить болтовню о том, что правовыя гарантiи -- буржуазные предразсудки"... "Развe вы не слышите -- писал в февралe 1919 г. Дьяконов, с именем котораго мы встрeчались уже при протестe против тюремных "кладбищ живых" -- раздающихся из мeст заключенiя, с фабрик и заводов голосов не каких-либо контр-революцiонеров, а самых настоящих рабочих и крестьян и даже коммунистов, требующих устраненiя порядков, при которых могут человeка в тюрьмe держать, по желанiю предать в Трибунал, а захотят -- разстрeляют"... Это "самосуд и беззаконiе", при чем автор статьи заранeе оговаривался, что было время, когда революцiя давала право на убiйство. {290} "Можно быть разных мнeнiй о красном террорe -- писал старый большевик Ольминскiй*25 , -- но то, что сейчас творится в провинцiи, это вовсе не красный террор, а сплошная уголовщина". Он указывал, напр., на явленiе, когда мальчик 16 лeт, бывшiй "вор и хулиган", получал право в деревнe убивать людей. Характерно, как отнеслись к этой критикe сами представители учрежденiя, названнаго Зиновьевым "красой и гордостью коммунистической партiи". Слова Ольминскаго им кажутся лишь лепетом "трусливаго дитяти"*26 : "Нужно сказать прямо и откровенно, что интеллигенцiи нечего стало дeлать, все переговорила и все переписала, не с кeм стало вести полемику... так давай искусственно создавать грызню между вeдомственную, тогда будет около чего почесать язык"... "Междувeдомственная" грызня заключалась в постановкe вопроса об ограниченiи права Ч. К. выносить самостоятельно смертные приговоры, о подчинены ея контролю комиссарiатов внутренних дeл и юстицiи, т. е. о введенiи ея дeятельности в нeкоторыя хотя бы ограничивающiя рамки. "Нелeпо ввести дeятельность Ч. К. в юридическiя рамки" -- отвeчает один из чекистов Шкловскiй в "Еженедeльникe". Тот, кто требует поставить Че-ку в зависимость от мертваго закона, тот "подкуплен буржуазiей". В этих спорах принимал горячее участiе и Крыленко -- создатель революцiонных Трибуналов, конкурировавших с Чрезвычайными {291} Комиссiями в их кровавой дeятельности. Под знаменем ли введенiя законности в "революцiонное правосудiе" в концe концов шла эта партiйная распря? Административная расправа замeнилась "комедiей суда", в котором рeшали вопросы жизни и смерти тe же члены Чрезвычайных Комиссiй. Дeло только в формe, которая больше удовлетворяла вкусы главнаго государственнаго обвинителя, на совeсти котораго так много невинно пролитой крови... Трибуналы лишь "блeдныя копiи" чрезвычаек -- констатирует прежнiй большевицкiй комиссар юстицiи Штейнберг. "Трибунал -- расправа с врагами совeтской власти" -- гласит оффицiальная надпись над входом в житомiрскiй трибунал. Как фактически в свое время реагировала Ч. К. на эти теоретическiе споры, показывают усиленные разстрeлы, происходившiе в дни споров в центрe, и в том числe именно тогда были разстрeлены в Петроградe великiе князья Николай*27 и Георгiй Михайловичи, Дмитрiй Константинович и Павел Александрович... В большевицкой печати были споры: кто побeдил в борьбe -- Ч. К. или ея противники? Жизнь дала опредeленный отвeт. Происходили реформы, но сущность оставалась все одна и та же, и форма "краснаго террора" не измeнялась. И если мы вспомним слова одного из видных чекистов Мороза*28 : "Нeт той области жизни, гдe Ч. К. не приходилось бы имeть своего зоркаго глаза". -- то поймем моральную и психическую обстановку жизни в современной Россiи, гдe дeйствуют отдeленiя Г. П. У. с особыми уже инструкцiями для политическаго шпiонажа, со спецiальными курсами обученiя этому шпiонажу*29 -- точь в точь, как в {292} старых охранных и жандармских отдeленiях перiода царизма. Утверждают, что много выучеников этих учрежденiй состоит активными работниками Ч. К. Это послeднее надо отнести еще к загадочным страницам нашей современности. Здeсь правильнeе будет пока поставить один вопрос: "правда ли?", как сдeлало это "Общее Дeло"*30 к столь же пикантным сообщенiям об отношенiи между "большевиками и монархистами" в связи с арестом комиссара "для особых порученiй" при В. Ч. К. Игн. Арцишевскаго и монархическаго агента какого-то капитана Михайлова. Мы не сомнeваемся только в одном: азефщина во всeх ея видах, согласно вышеприведенному циркуляру Дзержинскаго, должна была свить себe прочное гнeздо. "Житье у нас ужасное -- писал в маe 1921 г. корреспондент "Рижскаго Курьера" из Пскова, -- "в каждом домe, в каждой квартирe и на улицe кишат, как муравьи, шпiоны... В каждом домe живут коммунисты, которые жадно наблюдают за жильцами... Всe чувствуют себя точно в тюрьмe, боятся друг друга, даже в своей семьe брат косится на брата, не будучи увeрен в том, не коммунист ли тот. Мы всe измучены и устали, барахтаясь в этом проклятом муравейникe шпiонажа". В дополненiе можно привести характерный, уже оффицiальный документ, именующiйся "заданiя секр. уполномоченным на янв. 1922 г." Документ этот предписывает агентам: 1. Слeдить за Администрацiей фабрик и интеллигентными рабочими, точно опредeлять их политическiе взгляды и во всeх их Антисовeтских Агитацiях и пропагандe доносить. {293} 2. Слeдить за всeми сборищами под видом картежной игры, пьянства (но фактически преслeдующих другiя цeли), по возможности проникать на них и доносить о цeлях и задачах их и имена и фамилiи собравшихся и точный адрес. 3. Слeдить за интеллигенцiей, работающей в сов. учрежденiях за их разговорами, улавливать их политическое настроенiе, узнавать о их мeстe пребыванiя в свободное от занятiй время и о всем подозрительном немедленно доносить. 4. Проникать во всe интимные кружки и семейныя вечеринки господ интеллигентов, узнавать их настроенiе, знакомиться с организаторами их и цeлью вечеринок. 5. Слeдить, нeт ли какой либо связи мeстной интеллигенцiи, уeздной, центральной и заграницей и о всем замeченном точно и подробно доносить.*31 Зиновьев в день пятилeтняго кроваваго юбилея Чрезвычайных Комиссiй писал: "Меч, вложенный в руки В. Ч. К., оказался в надежных руках. Буквы Г. П. У. не менeе страшны для врагов, чeм буквы В. Ч. К. Это самыя популярныя буквы в международном масштабe"... Когда то в "Черном Передeлe" переименованiе III Отдeленiя в Департамент Государственной Полицiи называли актом "величайшаго посмeянiя над русским обществом". Как назвать "реформу" превратившую В. Ч. К. в Г. П. У., итоги которой так отчетливо подвел Зиновьев?... В Россiи на обывательском языкe буквы В. Ч. К. переводились словами: "всякому человeку капут". Мы не знаем, как переведет обывательское острословiе новыя буквы Г. П. У.*32 Но в международном масштабe это символ той, по словам Каутскаго, "Головы Медузы", от которой с отвращенiем должна отворачиваться вся демократiя. Наша совeсть не {294} имeет права успокоиться на скепсис Ан. Франса: "всe революцiи поднимают безсмысленныя жертвы". Как то московская "Правда"*33 , повторяя болeе раннее обeщанiе Троцкаго "перед уходом хлопнуть дверью на весь мiр", писала: ..."тeм, кто нас замeнит, придется строить на развалинах, среди мертвой тишины кладбища". В Россiи установилась уже эта мертвая тишина кладбища. "И мы знаем своим потрясенным разумом и мы видeли своими помутившимися глазами то, чего не знали и не видeли десятки прошлых поколeнiй, о чем смутно будут догадываться, читая учебники исторiи, длинные ряды наших отдаленных потомков... Нас не пугает уже таинственная и нeкогда непостижимая Смерть, ибо она стала нашей второй жизнью. Нас не волнует терпкiй запах человeческой крови, ибо ея тяжелыми испаренiями насыщен воздух, которым мы дышем. Нас не приводят уже в трепет безконечныя вереницы идущих на казнь, ибо мы видeли послeднiя судороги разстрeливаемых на улицe дeтей, видeли горы изуродованных и окоченeвших жертв террористическаго безумiя, и сами, может быть, стояли не раз у послeдней черты. Мы привыкли к этим картинам, как привыкают к виду знакомых улиц, и к звукам выстрeлов мы прислушиваемся не больше, чeм к звуку человeческих голосов. Вот почему перед лицом торжествующей Смерти страна молчит, из ея сдавленной груди не вырывается стихiйный вопль протеста или хотя бы отчаянiя. Она сумeла как то физически пережить эти незабываемые четыре года гражданской войны, но отравленная душа ея оказалась в плeну у Смерти. {295} Может быть, потому разстрeливаемая и пытаемая в застeнках Россiя сейчас молчит..." Так писал автор замeчательнаго очерка "Корабль Смерти".*34 Мы молчим, но за нас немолчно говорят мертвецы из саратовскаго оврага, харьковских и кубанских застeнков, холмогорскаго "лагеря смерти". Нeт! мертвые не молчат! {296} *1 Самойловой, идейной большевичкe, Конкордiи Громовой ("товарищ Наташа"), подписывавшей сотнями смертные приговоры в Екатеринославe и организовавшей карательныя экспедицiи, и Соловьевой, одной из вдохновительниц севастопольских офицерских разстрeлов в 1918 г., посвящен очерк в книгe Т. С. Варшер: "Видeнное и пережитое". О Самойловой см., между прочим, статью Е. Д. Кусковой: "Женщины-палачи" ("Посл. Нов.", No. 731). *2 Что говорить о Ч. К., раз, по свидeтельству самого Ленина, в самой коммунистической партiи "на 100 человeк порядочных, 90 негодяев". Впрочем, сам Ленин к этому факту относился скорeе даже сочувственно. Еще в 1905 г. он говорил: "Партiя не пансiон для благородных дeвиц... Иной мерзавец может быть для нас именно тeм и полезен, что он мерзавец". (В. //Войтинскiй// "Годы побeд и пораженiй", II, 102.) *3 См. также Вл. Маргулiес "Огненные годы", стр. 178. *4 "Общее Дeло", 11-го марта 1921 г. *5 "Послeднiя Новости", 2-го марта 1921 г. *6 "Еженедeльник Ч. К.", No. 5. *7 18-го августа 1919 г. *8 Матерiалы о "Консулe Пирро" -- наиболeе, пожалуй, яркой страницe из исторiи большевицкой провокацiи, будут напечатаны в No. 5 "На чужой сторонe". См. "Соц. Вeстн." 1921 г., No. 5 и "Архив Рус. Революцiи" III, стр. 210. *9 "Посл. Нов.", 24-го ноября 1920 г.; также "Общее Дeло". *10 "Послeднiя Новости", 14-го октября 1921 г. *11 7-го февраля 1922 г. *12 "Общее Дeло", 3-го ноября 1920 г. *13 "Общее Дeло", 18-го октября 1921 г. *14 "Общее Дeло", 18-го октября 1921 г. *15 Подробности о ней см. в "Волe Россiи" No. 299, 1921 г. *16 "Гоненiя на анархистов", стр. 26. *17 "R?te-Russlands Not". Erlebnisse und Erkenntnisse w?hrend meiner achtmonatigen Forschungsreise in Sowjet-russland (September 1920 bis April 1921). Стр. 45. *18 16-го iюня 1921 г. *19 "Memorandum" заграничной делегацiи партiи с.-р., представленный Конгрессу Трех Интернацiоналов в апрeлe 1922 г., стр. 15. *20 Очерки относятся к 1923 г. Русское изданiе: "Россiя сего дня", стр. 67. *21 О провокацiи при разслeдованiи так называемаго дeла "Тактическаго Центра", разсматривавшагося в Москвe в Верх. Рев. Трибуналe в августe 1920 г. см. мои воспоминанiя: "Суд исторiи над интеллигенцiей" No. 3, "На чужой сторонe". Напомним о Семеновe и Коноплевой в с.-р. процессe. О провокаторах в тюрьмах см. указанный "Memorandum" с.-р., гл. 5 "L'oeuvre de la Tcheka". *22 3-го февраля 1919 г. *23 "Послeднiя Новости", 7-го февраля 1922 г. *24 Большевики так склонны подражать монтаньярской терминологiи. Здeсь Ленин отнюдь не был оригинален -- он вновь повторял буквально лишь слова Колло д'Эрбуа. *25 "Вечернiя Извeстiя", 3-го февраля 1919 г. *26 "Еженедeльник", No. 6. Чтобы не было в будущем сантиментальных людей, об этом заботятся заранeе большевицкiе педагоги. "Соцiалистическiй Вeстник" (1921 г., No. 19) цитировал из книги Невского и Херсонской "Сборник задач по внeшкольной работe библiотек (издан в 1920 г.) слeдующаго рода задачу: "Дeвочка 12 лeт боится крови... Составить список книг, чтенiе которых заставило бы дeвочку отказаться от инстинктивного отвращенiя к красному террору". *27 Извeстный историк. *28 "Извeстiя", 6-го ноября 1919 г. *29 См. Г. И. Шрейдер "Новая большевицкая наука". "Воля Россiи", 20-го сент. 1920 г. Здeсь приводился цикл лекцiй, читаемых в "Центральной школe совeтской и партiйной работы". По истинe создан цeлый "шпiонскiй факультет" на почвe изученiя организацiи, задач и дeятельности Ч. К. *30 8-го декабря 1921 г. *31 "Голос Россiи", 16-го апрeля 1922 г. *32 Я слышал, что популярны слова: "Господи помилуй усопших". *33 13-го iюля 1921 г. *34 Че-Ка", 20. -------- Вмeсто послeсловiя {297} {298} -------- Нeсколько слов о процессe Конради. Фактически я участiя в лозаннском процессe не принял. Но когда в связи с этим процессом защитник Полунина Aubert обратился ко мнe с запросом: не могу ли я дать матерiал для характеристики террора в Россiи, -- у меня не было никаких сомнeнiй, ни принципiальных политических, ни моральных, в том, что я обязан сообщить то, что я знаю*1 , совершенно безотносительно к тому, как я лично отношусь к убiйству Воровскаго: буду ли я разсматривать поступок Конради, как акт личной мести или как акт политическiй. Для моего моральнаго чувства было безразлично, кто с кeм будет сводить свои политическiе счеты на судe. "Страшная правда, но, вeдь, правда", и при всeх политических условiях надо эту "правду" говорить открыто. Демократiя, именно она, должна первая осознать этот великiй закон человeческой чести. Люди нечестные назвали эту точку зрeнiя подстрекательством к убiйству.*2 У меня не было охоты полемизировать с писателями, которых я глубоко {299} презираю, ибо они отбросили основное credo писательской чести -- независимость мысли и слова; у меня не было охоты убeждать и тeх, которых убeдить нельзя, ибо -- сказал еще Герцен -- "мало можно взять логикой, когда человeк не хочет убeдиться". Но теперь приходится сказать нeсколько слов. В дeйствительности только люди, которые, называя "моральными слeпцами" других, сами не могут еще преобороть в вопросах общественной морали своих политических предразсудков, способны низводить общественное значенiе лозаннскаго суда на простое "сведенiе политических счетов", как это сдeлало, напр., недавнее обращенiе партiи соцiалистов-революцiонеров к соцiалистам Западной Европы по поводу угрозы Москвы расправиться с заложниками из числа соцiалистов-революцiонеров. В том поединкe "между лагерем русской контр-революцiи, стоявшим за Полуниным и Конради, и лагерем большевицкаго искаженiя революцiи, стоявшим за тeлом убитаго Воровскаго -- писали заграничныя организацiи партiи с.-р. -- нам, русским соцiалистам-революцiонерам, нечего было дeлать". "Мы непримиримые враги большевицкаго режима произвола и краснаго террора... Мы не раз звали большевиков к отвeту перед судом обще-человeческой совeсти за воскрешенiе -- лишь для субъективно иных цeлей (sic!) -- тeх же методов управленiя, которые были при самодержавiи вeковым проклятiем нашей родины; за проведенiе в жизнь великих лозунгов соцiализма (!!) методами, убiйственно противорeчащими всему их духу. Но мы не признаем этого права (!!) за тeми, кто поднимает голос и вооруженную руку против новорожденнаго деспотизма большевиков лишь во имя исконнаго, освященнаго вeками, деспотизма стараго режима. Конради и Полунин были для нас не героями, а моральными слeпцами, преступно злоупотребившими для сведенiя политических счетов тeм священным правом {300} убeжища, которое предоставляют всeм гонимым свободныя демократическiя государства"... Можно и, быть может, должно относиться с рeшительным осужденiем ко всякому политическому убiйству, сeящему "ядовитыя сeмена новых ужасов и новых убiйств"; может быть, та этика, которая отвергает насилiе, никогда и ни при каких условiях не даст моральнаго оправданiя акту мести или возмездiя, во имя чего бы он ни совершался; может быть, к страшным вопросам смерти человeк не имeет даже и права подходить с точки зрeнiя цeлесообразности... Но наша обыденная, житейская психологiя во всяком случаe даст нравственное оправданiе лишь тому убiйцe, который, совершая свое преступленiе против человeческой совeсти, сам идет на смерть. Поэтому тот, кто имeет смeлость и мужество взять на свою отвeтственность пролитiе человeческой крови, тот, кто считает себя в правe совершить этот акт отомщенiя, должен мстить там, гдe происходит насилiе; может быть, человeк, вступающiй на путь террористической борьбы, и не имeет права уже в силу этого нарушать "священныя права убeжища". Но почему однако та политическая партiя, которая в своей политической борьбe искони шла по пути террористической борьбы, считает, что ей одной только принадлежит "право" выявлять "обще-человeческую совeсть"? И кто дал нам право отнимать у Конради стимул того, возможно преступнаго, героизма, который влечет русскаго гражданина и патрiота на отомщенiе за тe тысячи мучеников, за тe тысячи жертв террора, кровью которых обильно орошена русская земля? Безспорно, убiйца Воровскаго мстил не за ложные методы "проведенiя в жизнь великих лозунгов соцiализма". Но в человeческой жизни есть нечто болeе могучее, и кто дал право отнимать у Конради чувство любви к поруганной родинe, во имя которой {301} он совершал, по его словам, свое преступленiе? Кто дал право Ф. Дану назвать Конради "ополоумeвшим мстителем за претерпeтыя личныя обиды и страданiя"? "Мeщанская" идеологiя присяжных засeдателей швейцарскаго демократическаго суда, несмотря на всю трудность политическаго международнаго положенiя, сумeла возвыситься до пониманiя высшей объективной правды и вынести оправдательный приговор убiйцам, независимо от политических симпатiй или антипатiй судей к подсудимым. Почему? По той самой причинe, думается, по которой берлинскiй окружный суд оправдал в 1921 году убiйцу великаго визиря Турцiи Талаат-Паши, молодого армянскаго студента, Тальирьяна, -- и тогда этот приговор привeтствовался с.-р. печатью, привeтствовался и демократической печатью самой Германiи, как приговор оффицiальнаго суда, совпавшiй с правовым сознанiем народных масс. Слишком ужасна оказалась и та дeйствительность, которая раскрылась перед глазами лозаннскаго суда: судили -- во всяком случаe судьи -- не "политическую тяжбу контр-революцiи и революцiи", а большевицкую дeйствительность*3 "Человeческая совeсть", заключенная в юридическiя формы, может быть, только впервые вынесла гласно свое осужденiе большевицкому террору. И это оправданiе должно служить memento mori для тeх, кто еще продолжает творить свое насилiе. Оставим лучше в сторонe столь любимыя нeкоторыми ссылки на глас "многомиллiонных трудовых масс". Кто только на них не ссылается! Это -- спекуляцiя на народное мнeнiе, как когда-то сказал Луи Блан. {302} Возможно, что лично я и плохой "демократ" и плохой "соцiалист", ибо по мнeнiю г. Дана*4 , всякiй демократ должен был приложить всe усилiя к тому, чтобы "именно контр-революцiя была посажена на скамью подсудимых и пригвождена к позорному столбу" -- но для меня органически непонятна эта "демократическая" позицiя, и я не боюсь в таком случаe отказаться от "демократических" и "соцiалистических" предразсудков. Я вспоминаю слова французской писательницы Odette Keun, почти коммунистки, закончившей недавно свою книгу о Россiи знаменательными строками: "я убeждаю европейскiя правительства во имя еще живущих среди этих ужасов в Россiи, при переговорах с совeтской Россiей поставить предварительное требованiе ослабить существующей режим, воплощающiй и даже превышающiй ад средневeковья". Перед моими глазами в данный момент проходит только эта дeйствительность, а не проклятое, быть может, прошлое и загадочное, скорeе сумрачное будущее. "В такой момент молчать -- заканчивается процитированное выше обращенiе к соцiалистам Европы -- значит, быть может, стать попустителем новых жестокостей, новых преступленiй. Пусть же властный голос мiровой общечеловeческой совeсти остановит -- пока не поздно -- руку палачей, уже начавших злобно играть веревкой над головами давно и хладнокровно обреченных им жертв". В такой момент гипноз "фашизма" может лишь ослабить наши призывы к "мiровой общечеловeческой совeсти". {303} *1 Оберу было послано за нeсколько дней до суда expos? этой работы. Как видно из выпущенной отдeльным изданiем рeчи Обера, послeднiй в нeкоторых случаях воспользовался моими данными. *2 Именно в этом обвиняло меня "Наканунe". *3 И сам Воровскiй пал жертвой этой дeйствительности, неся за нее отвeтственность, посколько он являлся членом россiйской коммунистической партiи и занимал правительственныя должности. *4 "Под маской судебной защиты". "Соцiал. Вeстник" No. 20. Я перепечатываю ниже с маленькими измeненiями статью из "Дней" по поводу выпущенной редакцiей "Соцiалистическаго Вeстника" брошюры Мартова против смертной казни. Статья эта может служить как бы отвeтом писателям меньшевицкаго органа. -------- Почему? (По поводу воззванiя Мартова против смертной казни.) "Какое счастье -- говорил Мирабо 27 iюня 1789 года, -- что великая революцiя обойдется без злодeянiй и без слез. Исторiя слишком часто повeствовала о дeянiях хищных звeрей. Мы можем надeяться, что начнем исторiю людей". Как ошибался Мирабо. Как ошибался Жорес, писавшiй, что слова "великаго трибуна" должны сдeлаться гуманным лозунгом для грядущей пролетарской революцiи. "Пролетарiи, помните", добавлял Жорес по другому поводу, вспоминая слова Баб?фа, "что жестокость -- остаток рабства, потому что она свидeтельствует о присутствiи в нас самих варварства, присущаго угнетающему режиму!"... Но "исторiя людей" не началась еще и в наши дни. Так остро это ощущаешь, когда вновь перечитываешь яркое воззванiе Ю. О. Мартова против смертной казни, выпущенное редакцiей "Соцiалитическаго Вeстника" отдeльным изданiем. Это -- документ, написанный по истинe "кровью сердца и соком нервов". "Всю силу своего желанiя, страсти, негодованiя, бичующаго сарказма" -- говорит редакцiя -- Мартов бросил "в лицо палачам, чтобы остановить их преступную руку". {304} Хотeлось бы строка за строкой вновь повторить статью Мартова, еще раз выписать сильныя мeста, написанныя им в защиту того ученiя, которое провозгласило "братство людей в трудe высшею цeлью человeчества", и именем котораго совершается "кровавый разврат" террора в современной Россiи. Возьмем лишь послeднiя строки. Мартов кончал: "Нельзя молчать. Во имя чести рабочаго класса, во имя чести соцiализма и революцiи, во имя долга перед родной страной, во имя долга перед Рабочим Интернацiоналом, во имя завeтов человeчности, во имя ненависти к висeлицам самодержавiя, во имя любви к тeням замученных борцов за свободу -- пусть по всей Россiи прокатится могучiй клик рабочаго класса: Долой смертную казнь! На суд народа палачей-людоeдов!" Нельзя молчать! Каждое слово этого воззванiя дeйствительно "бьет, как молот; гудит, как призывный набат". И тeм не менeе воззванiе Мартова "не было услышано". Друзья покойнаго вождя русской соцiал-демократiи дают свое объясненiе этому факту: "сдавленный имперiалистической интервенцiей и блокадой, угрожаемый реставрацiонными и контр-революцiонными полчищами, рабочiй класс был парализован в своей борьбe против террористической диктатуры". Так ли это? Не лежат ли объясненiя в иной психологической плоскости? Редакцiя "Соцiалистическаго Вeстника" вольно или невольно сдeлала большую хронологическую ошибку. Она отнесла воззванiе Мартова к осени 1918 года, а между тeм оно написано весной этого года в связи со смертным приговором, вынесенным Верховным Революцiонным Трибуналом капитану Щасному. Он был убит 28-го мая. Этой только хронологической датой и объясняется, вeроятно, то, что в своем воззванiи {305} Мартов почти умалчивает о дeятельности чрезвычайных комиссiй. Гдe же тогда были эти реставрацiонныя и контр-революцiонныя полчища? В чем проявлялась имперiалистическая интервенцiя и блокада? Но не в этой хронологической ошибкe сущность дeла. Было внутреннее противорeчiе между обращенным к рабочему классу пламенным призывом Мартова: "дружно и громко заявить всему мiру, что с этим террором, с варварством смертной казни без суда не имeет ничего общаго пролетарская Россiя", -- и той двойственной позицiей, которую занимало в то время большинство руководителей рабочей партiи. Нельзя клеймить "презрeнiем", призывать к активному протесту и в то же время находить нити, которыя так или иначе связывают с партiей, именуемой в воззванiи "всероссiйским палачеством". Эти нити так охарактеризовал Р. Абрамович в своем предисловiи к книгe Каутскаго "От демократiи к государственному рабству": "Мы всe эти годы, однако, никогда не упускали из виду", что большевики "выполняют", хотя и не марксистскими методами, историческую задачу, объективно стоящую перед русской революцiей в цeлом". Еще ярче опредeлил эти задачи в 1921 г. Горькiй в своем письмe к рабочим Францiи по поводу голода: "по непреклонной волe исторiи русскiе рабочiе совершают соцiальный опыт"... и голод "грозит прервать этот //великiй опыт//"... "Твоим именем совершают этот разврат, россiйскiй пролетарiат" -- писал Мартов, бичуя в связи с дeлом Щаснаго "кровавую комедiю хладнокровнаго человeкоубiйства". "Нeт, это не суд"... И я никогда не забуду гнетущаго впечатлeнiя, которое испытал каждый из нас через два года в засeданiи того же верховнаго революцiоннаго трибунала, когда меня, брата Мартова (Цедербаума-Левицкаго), Розанова и др. судили по дeлу так называемаго "Тактическаго Центра". Многiе из нас стояли {306} перед реальной возможностью казни и, может быть, только случай вывел нас из объятiй смерти. В один из критических моментов "комедiи суда" перед рeчью обвинителя Крыленко в президiум трибунала подается присланное на суд заявленiе центральнаго комитета меньшевиков о том, что Розанов и др. исключены из партiи за свое участiе в контр-революцiи. Заявленiе это было публично оглашено. "Соцiалисты" поспeшили перед приговором отгородиться от "контр-революцiонеров" в цeлях сохраненiя чистоты "соцiалистической" тактики. Тe, которые творили суд, были "клятвопреступники" перед революцiей, кощунственно освящавшiе "хладнокровныя убiйства безоружных плeнников". В руки им давалось оружiе: тeх, кого вы судите, мы сами считаем предателями соцiализма. Этого момента я никогда не забуду. И не с точки зрeнiя личных переживанiй... Гипноз от контр-революцiи, гипноз возможности реставрацiи затемнил сознанiе дeйствительности той небывалой в мiрe реакцiи, которую явил нам большевизм. Не пережитая еще в психологiи соцiалистических кругов традицiя мeшала усвоить истину, столь просто формулированную недавно Каутским: важно дeло контр-революцiонеров, а не их происхожденiе; и не все ли равно -- приходят они из среды пролетарiата и его глашатаев или из среды старых собственников? Да, можно разстрeливать цeлыя "толпы буржуев" и дeлать контр-революцiонное дeло... Этой элементарной истины не могли понять, да, пожалуй, не понимают и теперь нeкоторые русскiе соцiалисты. Что же удивляться, если их протесты против террора так долго не встрeчали отклика среди соцiалистов Западной Европы или, если и встрeчали, то соотвeтствовали той половинчатой позицiи, которую занимали протестанты. Во время доклада Мартова в 1920 г. при упоминанiи о заложниках, которые разстрeливаются в "отместку за поступки отцов и мужей", собравшiеся {307} в Галле могли кричать: "палачи, звeри"*1 и в то же время признавать, что оффицiальный протест "может быть истолкован, как сочувствiе контр-революцiонным элементам". Это одинаково будет и для британской "Labor Party" и для французской Конфедерацiи Труда... "Если нeкоторые соцiалисты остаются все же нeмыми свидeтелями этого преступленiя -- писал 10-го марта 1921 г. И. Церетелли в письмe к соцiалистам по поводу завоеванiя Грузiи -- то это можно было объяснить лишь двумя основанiями: не знают правды или боятся, что их протест будет истолкован, как акт вмeшательства в русскiя дeла"... Преступленiе совершилось и началась расправа. И вновь центральный комитет грузинской с.-д. партiи взывает к "совeсти мiрового пролетарiата" и просит его помощи: "Послe попранiя свободы и независимости грузинской республики теперь физически истребляют лучшiя силы грузинскаго рабочаго класса. Единственное средство спасти жизнь грузинских борцов -- это вмeшательство европейскаго пролетарiата. Допустит ли пролетарiат Европы, чтобы тысячи его товарищей по классу, жертвовавших своей жизнью дeлу свободы и соцiализма, были загублены жестокими завоевателями"? Того отклика, котораго ждали и не могло быть, ибо кто, как не соцiал-демократы -- и русскiе и грузинскiе, выступали перед демократiей самыми горячими пропагандистами идеи невмeшательства в перiод гражданской войны, формулы, оправдывающей то нравственное безучастiе, с которым мiр в большинствe случаев относился к извeстiям об ужасах террора. В сущности это недавно признала и редакцiя "Соцiалистическаго Вeстника", писавшая в статьe "Признанiе и террор": "В героическую эпоху большевизма, в перiод гражданской войны западно-европейскiе соцiалисты даже весьма умeреннаго толка были склонны снисходительно {308} относиться к большевицкому террору".*2 "Никакая всемiрная революцiя, никакая помощь извнe не могут устранить паралича большевицкаго метода" -- писал Каутскiй в "Терроризмe и коммунизмe". "Задача европейскаго соцiализма по отношенiю к коммунизму -- совершенно иная: заботиться о том, чтобы моральная катастрофа одного опредeленнаго метода соцiализма не стала катастрофой соцiализма вообще, чтобы была проведена рeзкая различительная грань между этим и марксистским методом и чтобы //массовое сознанiе восприняло эти различiя//". Плохо понимает интересы соцiальной революцiи -- добавлял Каутскiй -- та радикальная соцiалистическая пресса, которая внушает мысль, что теперешняя форма совeтской власти -- дeйствительно осуществленiе соцiализма. Может быть, этот предразсудок уже изжит: "пусть никто не смeшивает болeе большевицкiй режим с рабочими массами в Россiи и ея великой Революцiей -- гласило воззванiе союза международных анархистов, напечатанное 24 iюля 1922 г. в брюссельском "Peuple". Но все же еще осталось умолчанiе -- в сущности форма той же категорiи. Массовое же сознанiе может быть воспитано лишь при опредeленном и безоговорочном осужденiи зла. Развe мы не чувствовали еще этой боязни осужденiя со стороны извeстных групп соцiалистов хотя бы на послeднем гамбургском съeздe, боязни сказать всю правду, чтобы не сыграть тeм самым на руку мiровой реакцiи? A половинчатая и искаженная правда, дeйствительно, подчас хуже лжи. Чeм по существу отличается позицiя представителей англiйской рабочей партiи, уклонившейся от голосованiя по русскому вопросу на гамбургском съeздe, от откровеннаго заявленiя Фроссара на орлеанском конгрессe Генеральной {309} конфедерацiи Труда: "если бы я знал что-нибудь плохое о совeтской Россiи, то никогда бы не позволил себe огласить, чтобы не повредить русской революцiи"? И только тогда, когда будет изжит этот историческiй уже предразсудок, который до наших дней заставляет искать моральное оправданiе террору даже в перiод французской революцiи, только тогда будет дeйствен призыв: "Долой смертную казнь!"; "На суд народа палачей-людоeдов!" К сожалeнiю, он не изжит еще и в руководящих кругах. Не понят и не осознан массовой психологiей. Мы и в наши дни еще встрeчаемся с попытками в литературe ослабить впечатлeнiе от "режима ужаса" ссылкой на то, что на другом фронтe творится -- или, вeрнeе, творилось -- не лучшее. "Но развe воровство может быть оправдано тeм, что другiе воруют?" -- спрашивал Каутскiй. Для того "историческаго объективизма", которой, наш Герцен назвал "ложной правдой", нeт и не может быть мeста в наше время. Он не может прежде всего создать пафоса, столь нужнаго современности. Западно-европейскiй пролетарiат -- замeчает Каутскiй в своем отвeтe Троцкому -- с восторгом привeтствовавшiй большевиков, "как Мессiю", теперь "с возмущенiем отворачивается от этой ужасной головы Медузы". И надо не бояться сказать всю правду, как не боится ее говорить Каутскiй. Он писал 29 сентября 1922 г. в предисловiи к русскому изданiю "Пролетарская революцiя и ея программа": с московскими палачами никакая партiя, борющаяся за освобожденiе пролетарiата, не может имeть ничего общаго. И только дeйствительная непримиримость может положить конец красному террору. "Звeрь лизнул горячей человeческой крови"... Но мы люди! "Долой смертную казнь! На суд народа палачей-людоeдов!" {310} Р. S. "Наша партiя никому не уступит чести борьбы против большевицкаго террора" -- писал недавно в "Соцiалистическом Вeстникe" Ф. Дан по поводу участiя "демократов и соцiалистов" в процессe Конради. "В дни самаго свирeпаго разгула его, она поднимала свой обличающiй и протестующiй голос и становилась на защиту жертв его, не спрашивая ни о классовом происхожденiи, ни о политической окраскe этих жертв. Только покойный Ю. Мартов нашел в себe мужество открыто выступить в Совeтской Россiи с негодующим протестом против расправы с домом Романовых". Не уменьшая заслуг Мартова в этом отношенiи, все же необходимо внести здeсь оговорку: не один Мартов находил //мужество// протестовать, -- другiе за этот протест платились жизнью; но один только Мартов мог легально выступать в печати, ибо лишь орган партiи меньшевиков был допущен к изданiю большевиками. Сколь же двойственна была в то время борьба против террора в самой партiи с.-д. меньшевиков, посколько рeчь шла не о соцiалистах, видно хотя бы из статьи харьковскаго органа этой партiи "Наш Голос". 28-го марта 1919 г. редакцiя посвящает передовую статью "красному террору". Устарeлыми уже ссылками на прежнiя историческiя работы Каутскаго и на слова Маркса перед к?льнским судом: "мы безпощадны и не требуем пощады для нас", "Наш Голос" доказывал, что исторiя оправдала якобинскiй террор, "направленный против свергнутых классов общества". "Классическая эпоха террора великой французской революцiи -- добавляла газета -- и до сих пор вызывает моральное негодованiе буржуазных историков... Наша оцeнка тeх или других террористических мeропрiятiй никогда не исходила из маниловской сантиментальщины. Мы их оправдывали и осуждали только с точки зрeнiя революцiонной цeлесообразности и вреда". {311} Эта позицiя болeе характерна для извeстнаго рода соцiалистов, чeм минутныя увлеченiя страсти и негодованiя против насилiя над человeческой жизнью. Общественно аморальна однако самая уже постановка вопроса о цeлесообразности террора. От этой двойственности и должны избавиться прежде всего тe, которые хотят быть дeйствительно демократiей будущаго. Для того, чтобы представлять демократiю, мало еще ссылаться "на многомиллiонныя трудящiяся массы". {312} *1 "Воля Россiи", 21-го октября 1920 г. *2 "Соцiалистическiй Вeстник" 1924 г., No. 5. ------------------------------------------------------------------------ Популярность: *41*, Last-modified: Tue, 20 Feb 2001 04:54:01 GMT Оцените этот текст: ^
  
  

Платонов О.A.
История русского народа в XX веке. Том 1

   http://rus-sky.com/history/library/plat4-1/xx_181.html 

ВО ВЛАСТИ ИНТЕРНАЦИОНАЛА

Глава 65

Большевики - виновники и организаторы голода. - Пять миллионов умерших. - Голод для укрепления советской власти. - Ограбление церковных святынь - Троцкий как главнокомандующий святотатством.

   В 1921-1922 годах Россию охватил небывалый в ее истории голод, объявший 35 губерний с населением 90 млн. человек, из которых голодало 40 млн. человек.[1] Главной причиной этого бедствия стала преступная, антирусская политика большевиков, подорвавшая основы хозяйственной стабильности великой страны. Комментируя события первых лет гражданской войны, В. Короленко в письме М. Горькому замечал, что в нашей стране искоренялась "самая трудолюбивая часть народа", "самые трудоспособные элементы народа, самые разумные и знающие сельское хозяйство преследовались и убивались".
   Голод, поразивший страну, был, по мнению Короленко, не стихийным последствием неурожая, а объяснялся всеобщим развалом сферы труда и трудовых отношений - "нарушен естественный порядок труда, вызваны вперед худшие элементы, самые нетрудоспособные, и им дан перевес, а самые трудоспособные подавлены".[2] В 1920-1921 годах у крестьян посредством продразверстки был конфискован даже семенной хлеб. Порядок русского крестьянского хозяйства иметь хлеб в запас на прокорм и засев не менее чем на два-три года нарушился. Только единицы крестьян имели какие-то небольшие запасы, большая же их часть осталась с пустыми закромами.
   В той тотальной войне, которую большевики вели с Русским народом, голод стал орудием советской власти для подавления сопротивления крестьянства. Голод получше пушек и пулеметов сумел остановить восстания крестьян, которые в это время начинали охватывать всю страну.
   Можно с полной уверенностью сделать вывод, что целенаправленная политика ленинской партии неизбежно вела к голоду. Осуществляя свои варварские "проекты" на селе, коммунисты не могли не понимать, к каким последствиям они приведут.
   Как считал князь Н.Д. Жевахов, "голод был вызван умышленно, и это видно из того, что население вымирало от голода в наиболее цветущих и плодороднейших губерниях, и тем сильнее, чем выше были урожаи".[3]
   Большевистскую позицию в этом вопросе выражал М. Горький, который на вопрос о голоде в России, заданный ему в Берлине, ответил:
   "Я полагаю, что из 35 миллионов голодных большинство умрет". Однако в этой трагедии "буревестник большевистской революции" так же как и большевистские вожди, видел положительное явление, ибо "вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень... и место их займет новое племя - грамотных, разумных, бодрых людей".[4] Горький М. О русском крестьянстве. Берлин, 1922 С 43-44
  

Опубликовано в журнале:
"Иностранная литература" 2005, N11

История и литература. ХХ век

Пер Эгиль Хегге

Бедствие в России

Из книги Фритьоф Нансен - только одно желание

http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/per17-pr.html

ПЕР ЭГИЛЬ ХЕГГЕ[1]

БЕДСТВИЕ В РОССИИ

Из книги "ФРИТЬОФ НАНСЕН - ТОЛЬКО ОДНО ЖЕЛАНИЕ"

Перевод с норвежского Светланы Карпушиной

   Власти уже давно наметили следующий шаг. В середине июля была создана Комиссия помощи голодающим. В противоположность "комитету кукишей" она находилась под контролем властей и называлась "Помощь голодающим", сокращенно "Помгол". Ее возглавляли Лев Каменев, один из ближайших соратников Ленина по партийному руководству, и жена Каменева Ольга. Спустя 15 лет они станут жертвами сталинских репрессий. Каменев вместе с Григорием Зиновьевым будут главными обвиняемыми на первом из трех больших московских процессов. Однако сейчас Каменев наряду с наркомом иностранных дел Чичериным играл важнейшую роль посредника между высшим руководством в Москве и иностранными организациями, оказывающими помощь голодающим. Член первого Комитета Максим Горький устранился от дел. Конрад Сундло, один из тех, кто рекомендовал Нансену в качестве помощника Видкуна Квислинга и кто занимался доставкой на длительное время задержанной - и в конце концов испортившейся - партии норвежской рыбы в Россию, встретил Горького в октябре 1921 года. Как следует из интервью, которое Сундло 27 октября дал газете "Свенска дагбладе", писатель был удручен развитием событий и сообщил, что полностью отказался от работы в Комитете. "Российские власти назначили в Комитет только своих единомышленников, и таким образом получился совершенно новый комитет, в котором я не хочу участвовать. Вам следует учесть это", - обратился он к Сундло, но не захотел высказаться яснее. Спустя десять дней Горький поехал за границу; в Стокгольме он дал интервью и сказал, что "голод - самая страшная проблема Советской России, и мы, возможно, зашли слишком далеко в своей политике".
   Ситуация в области здравоохранения в Советской России была в то время такова, что существовали вещи и пострашнее голода. Недаром Горький в своем призыве о помощи упомянул об опасности возникновения эпидемий.
   Англичанин Реджинальд Фаррар, администратор с большим опытом, в прошлом руководивший британским управлением здравоохранения, в конце декабря 1921 года умер от тифа. Это произошло вскоре после того, как он сопровождал Нансена в его первой поездке по охваченным голодом районам. В феврале 1922 года та же участь постигла итальянца Гвидо Пардо, который успел потрудиться в Нансеновской миссии всего несколько недель. Пардо был итальянским корреспондентом в России с начала столетия и снискал себе славу благодаря блестящим репортажам с передовой во время русско-японской войны. В июне 1905 года он первым сообщил новость о позорном поражении российского флота под Цусимой. Его вдова Дагмар, шведка по происхождению, вела переписку с Нансеном по поводу пенсии, которой тот так и не сумел для нее добиться. Через год умерла и сама Дагмар, а последним из сохранившихся в архиве Нансена упоминаний об их десятилетнем сыне Арвиде является пометка, касающаяся дальнего родственника в Аргентине, готового взять на себя заботу об осиротевшем мальчике. В том же феврале 1922 года в Самаре умерла от тифа шведка Карин Линдскуг, медсестра; этот район сильнее всего пострадал от эпидемии тифа.
  
  
      -- ВО ВЛАСТИ ЕВРЕЙСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА - RUSЉSKY
   rus-sky.com/history/library/plat4-1/xx_181.html?
  --
   [3]: Большевистскую позицию в этом вопросе выражал М. Горький, который на вопрос о голоде в России, заданный ему в Берлине, ответил: "Я полагаю, ...
   Виктор ТОПОЛЯНСКИЙ - Год 1921-й: покарание голодом.
  
      -- Голод в Советской России. Архив Нансена 1920-х гг. - Мои ...
   silvergoat.ucoz.ru/publ/golod_v_sovetskoj_rossii_1...v/1-1-0-22? 06 марта 2011 г. - Голод был неизбежен. В печати зарубежных стран Максим Горький писал о надвигавшемся бедствии и призывал лучшие слои ...
  
  
  

Репортаж о голоде 1921--1922 годов

Виктор Тополянский

21.11.2008

   http://old.novayagazeta.ru/data/2008/color45/25.html
   О масштабах и последствиях невиданного бедствия М. Горький написал М.И. Бенкендорф 13 июля 1921 года: "Я -- в августе -- еду за границу для агитации в пользу умирающих от голода. Их до 25 м[иллионов]. Около 6-и снялись с места, бросили деревни и куда-то едут. Вы представляете, что это такое? Вокруг Оренбурга, Челябинска и др[угих] городов -- табора голодных. Башкиры  сжигают себя и свои семьи. Всюду разводят холеру и дизентерию. Молотая кора сосны ценится 30 т[ысяч] [рублей за] пуд. Жнут несозревший хлеб, мелют его вместе с колосом и соломой и это мелево едят. Вываривают старую кожу, пьют бульон, делают студень из копыт. В Симбирске хлеб 7500 [рублей за] фунт, мясо 2000 [рублей]. Весь скот режут, ибо кормовых трав нет -- все сгорело. Дети -- дети мрут тысячами. В Алатыре мордва побросала детей в реку Суру".
  
  
      -- В.Т. Макаров, BC Христофоров, "НОВЫЕ ДАННЫЕ ... - Vivos Voco!
   vivovoco.rsl.ru/VV/JOURNAL/NEWHIST/ARA.HTM? Принимая во внимание, что в некоторых частях России существует состояниеголода, Максим Горький с ведома Российской Социалистической ...
  

"Голод в Советской России (1921-1923 гг.) и содействие Американской Администрации Помощи (АРА) в его преодолении"

Copyright No 2005 Донская государственная публичная библиотека

  
   0x01 graphic
   0x01 graphic
  
  
  -- ВСТРЕЧА И ВОСПРИЯТИЕ
  -- ГОЛОД
  -- ПОМОЩЬ АРА
  

ГОЛОД

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Село Осекеево, Бугурусланский уезд, Казанская губерния. Девочка 7 лет. Скелет - опухший живот от истощения и питания суррогатами и травами.

Агония смерти: этому мальчику осталось недолго жить.

Одна из жертв голода на Украине.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

В одном из детских домов.

Люди питались всякой падалью, в том числе съели всех домашних животных. Этот мужчина держит голову собаки - в тех условиях это было...лакомством !!

Особенно пострадали пожилые люди, у них не было сил сопротивляться голоду.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Ужасы голода в глазах этого мальчика-скелета.

Дети умирали как мухи. Много было не погребенных, трупы разлагались, картина была жуткой.

Типичная картина голода: истощенные дети.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Знаменитый плакат советского художника Д. Моора, 1921 г.

Рисунок из нью-йоркской газеты Вечерняя Почта. Надпись на боку волка: Голод. Подпись под рисунком: "Скачки - борьбе за жизнь".

Типичный российский провинциальный город в период голода.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Карта географии голода. Из книги Г. Фишера (1927).

Российский писатель Максим Горький в 1921 г. обратился к миру с просьбой оказать помощь голодающей России. Герберт Гувер откликнулся на этот призыв и предложил помощь американского народа.

Жертвы советского голода.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Их на официальном языке называли "голодбеженцы". Их были тысячи, десятки тысяч. Это был великий исход несчастных людей, гонимых с родных мест "костлявой рукой голода".

"Голодбеженцы": прием пищи на открытом небе.

Умершие от голода дети. Гробов не было. Хоронить было не кем. Их сваливали в ямы, подобные этой.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Будни голодбеженцев. Саратов. Побережье Волги. Беженцы расположились табором, ожидая прибытие парохода. Если прибудет...

Нет, мама не спит, она только что умерла от истощения.

Документ из архива. Прочтите внимательно. Ужас!

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

От голода и болезней погибло по общепринятым данным 5 миллионов человек.

Один советских пропагандистских плакатов о голоде и его причинах. Сегодня мы понимаем, что причина крылась в политике самой советской власти.

Голодбеженцы-инородцы.

  
  

Все это произошло в России в 1921-1923 гг. (если точнее: 1920-1924/25 гг.). Голод потом будет в 1930-1934 гг., 1946-1948 гг. Страна останется без хлеба в начале 1960-х гг.

  

RELIEF

[2] [3] [4] [5]

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

ARA District Manager Donald Renshaw in one of the open kitchen in Moscow arranged by Americans for children mass feeding on the base of equality of race, religion, social origin.

The hungry and abandoned children were picked up in the streets and brought at the nearest children reception institution. Ufa, 1922.

Herbert Hoover (1874-1964), the ARA Director, the future President of the United States in 1929-1933.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Maxim Litvinov (1879-1952), Deputy Minister for Foreign Affairs of the Russian Federation. He signed a Treaty with the ARA in Riga, Latvia, on August 20, 1921. The Treaty of Riga paved the way for America to bring food, medicine, and clothes to the needy in Soviet Russia.

The map of the ARA's supplies routes to Europe and Soviet Russia.

These are the author's grandfather and grandmother, who survived the great famine of 1921-1923 PP.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

The author's mother, Sophia Latypova (1918-1988), she was only 3 years when the famine broke out. She received the ARA's milk, cacao, and porridge at the village school.

ARA medical point. Medical assistance was provided to more or less 17 million people.

Many countries of Europe, Asia and Latin America rendered assistance to Soviet Russia. Here is the case of Lithuania.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

John Clapp, the ARA supervisor in Uralsk, Saratov region, is listening to the thankful address to the American people from the local children who were rescued from famine through the ARA's food.

At the ARA kitchen in Uralsk. On the wall at the back there is a sign which says that it is the American Relief Administration's kitchen....

The ARA's open canteen for children, Uralsk, Saratov region.

[2] [3] [4] [5]

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

The ARA's poster. Local soviet authorities tried their best to down play the significance of the American relief. They did not prevent rumors that the relief was not free of charge or that the ARA, being a capitalist enterprise, wanted to feather its nest. The Soviet newspapers were under the stiff of the state's control and very often kept disguised the real scope of American aid. All that forced the ARA to wage its own propaganda `war' to enlighten the Russian population.

A sample of the registration form to be filled in by the soviet applicants to get a job within the ARA. There were approximately from 10,000 to 16,000 soviet employees hired from the local population. They represented all social strata.

The painting of the Russian painter Ivan Vladimirov. Many scientists, writers, academics, teachers received American food packages which lirellay daved their lives.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

The Moslem children of the children receiving point # 47, Buguruslan, Orenburg region. (at the back of the picture in Museum I have discovered the note "not to be shown").

Scene from the child abandoned institution.

In the child abandoned institution. Such as this one were hundreds. Due to lack of beds and everything, children had to stay by three or four at one bed. Their socks at the picture are a donation from America.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Swollen from the hunger. They ate uneatable things. In Saratov there is the only Museum of Hunger in Russia. One can find there the samples of `food' that had been used during the famine.

Joyful kids who received clothes from the US. It was not new, rather used before by some one. But there had been literally nothing in Russia to wear!

Americans were stunned to see that beast of desert in the snowy lands in Russia. Camels were vastly used for food transportation. They played an important role in many relief caravans across the unreachable and impassable roads. Many of them died from exhaustion but they saved many people's lives.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Typical an ARA man.

It is in...Warsaw, Poland. The same picture you will meet in Ufa. ARA helped tremendously many European countries devastated by the War. Poland, as Russia, was being rescued by Hoover's men from the ARA.

An open feeding point in Moscow. The Soviet authorities made all their best to close that type of American aid complaining on lack of funds to pay employees. The real reason was that they could not control the American aid and distract people from the American influence.

  

RELIEF

[1] [2] [4] [5]

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

ARA mass inoculation center. The ARA had not only to feed the hungry but also to cure from a plethora of epidermises.

ARA open feeding point in Odessa.

Apart from food and other humanitarian assistance, the ARA brought in scores of trucks and cars. Their energy, scope, approach to relief, labor ethos, working methods - these and other things shocked, amused and affected the Russians, both common people and the authorities. America cars demonstrated the image of an emerging new world and new opportunities to live in. Samara, 1922.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Ufa. The ARA canteen # 1.

A caravan with relief supplies on Volga river. Saratov. 1922.

People in huge lines at the ARA package center in Odessa.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Steamship Phoenix in Hamburg, Germany, ready to leave for Russia. It was the first ship and shipment of aid under the Riga Treaty. It reached Peterburg on September 1, 1921.

James Goodrich, a former Governor of Indiana state in the US . He played a key role in convincing Hoover and American Congress to allocate additional 20 million dollars to buy foods and seeds for the hungry in Russia. One need to remember that American government did not recognize the Bolshevik regime and it was not an easy work to convince the majority in the Congress and America, who were conservative anti-Bolshevists, to help people in Russia. Goodrich made great efforts to try to change the US policy toward Soviet Russia.

ARA helped the Russian Orthodox Church by providing it with food packages. Ufa.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

From a documentary movie made in spring 1922 at the village vasilievka, Samara region. The movie is kept in the Library of Congress, Washington, D.C., USA.

In an open canteen. Odessa.

In an open canteen. Odessa.

  

RELIEF

[1] [2] [4] [5]

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

ARA mass inoculation center. The ARA had not only to feed the hungry but also to cure from a plethora of epidermises.

ARA open feeding point in Odessa.

Apart from food and other humanitarian assistance, the ARA brought in scores of trucks and cars. Their energy, scope, approach to relief, labor ethos, working methods - these and other things shocked, amused and affected the Russians, both common people and the authorities. America cars demonstrated the image of an emerging new world and new opportunities to live in. Samara, 1922.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Ufa. The ARA canteen # 1.

A caravan with relief supplies on Volga river. Saratov. 1922.

People in huge lines at the ARA package center in Odessa.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Steamship Phoenix in Hamburg, Germany, ready to leave for Russia. It was the first ship and shipment of aid under the Riga Treaty. It reached Peterburg on September 1, 1921.

James Goodrich, a former Governor of Indiana state in the US . He played a key role in convincing Hoover and American Congress to allocate additional 20 million dollars to buy foods and seeds for the hungry in Russia. One need to remember that American government did not recognize the Bolshevik regime and it was not an easy work to convince the majority in the Congress and America, who were conservative anti-Bolshevists, to help people in Russia. Goodrich made great efforts to try to change the US policy toward Soviet Russia.

ARA helped the Russian Orthodox Church by providing it with food packages. Ufa.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

From a documentary movie made in spring 1922 at the village vasilievka, Samara region. The movie is kept in the Library of Congress, Washington, D.C., USA.

In an open canteen. Odessa.

In an open canteen. Odessa.

RELIEF

[1] [2] [3] [4]

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

The eyes of this old lady of the Vasilievka village may say a lot.

A standard card to donate a food package. The procedure was simple: a benefactor paid 10 dollars either in the US or in Europe on the name he wanted that package to be sent to. Then the payment massage would be sent to Russia at the nearest package center where the lucky could get.

This is a standard American food package distributed among the population in Russia. It could support a family consisting of four people to live for four weeks. Totally, 1163296 packages (10 dollars each) were sent and distributed in Russia.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

Instructions about the ARA's child feeding policies.

A child reception center. Reading Bible, sent from the US

Samara. The ARA headquarters.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

The ARA shipped to Russia huge medical supplies and equipments. Some of them (like neosalvarsan) were totally new and unheard of. There is a portrait on the wall: it is Mr. Hoover, not a comrade Lenin.

The ARA District Manager Donald Renshaw in one of the open kitchen in Moscow arranged by Americans for children mass feeding on the base of equality of race, religion, social origin.

In the line for the ARA's food packages. Odessa.

0x01 graphic

0x01 graphic

0x01 graphic

In waiting for the opening of a kitchen for children.

A washing collective house free of charge, opened by the ARA in Ufa. The ARA brought in hundreds of tons of washing and sanitary facilities, clothes, linens, shoes, etc.

Hoover administers the shipping of humanitarian goods to the post-war Europe (New York).

  
  
  

No В.Т. Макаров, B.C. Христофоров

НОВЫЕ ДАННЫЕ О ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 
АМЕРИКАНСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ ПОМОЩИ (АРА) 
В РОССИИ

   http://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q=%D0%BC%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BC%20%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%20%D0%BE%20%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%B5&source=web&cd=6&ved=0CEYQFjAF&url=http%3A%2F%2Fgallery.dspl.ru%2Frus%255CFamine.html&ei=8LwRUu2qIqWG0AWnq4CoDA&usg=AFQjCNFGyCFhY56AdhNj1f_GV2TwMGBfGg&bvm=bv.50768961,d.bGE&cad=rjt

В.Т. Макаров, B.C. Христофоров

Макаров Владимир Геннадиевич - кандидат философских наук, 
научный сотрудник Центрального архива ФСБ России.

Христофоров Василий Степанович - доктор юридических наук, 
начальник Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России.

   Одним из самых драматических эпизодов в истории России начала 20-х годов XX в. был голод, охвативший около 40 губерний. Голод был настоящим общегосударственным бедствием [1].
   Правительство РСФСР в июле 1921 г. для борьбы с голодом обратилось за помощью к общественности. 21 июля 1921 г. ВЦИК декретом утвердил статус общественного Всероссийского комитета помощи голодающим (Помгол) [2]. При посредничестве известных российских ученых и общественных деятелей большевистские лидеры надеялись получить помощь от капиталистических держав Запада.
   В свою очередь ряд международных общественных организаций предложил советскому правительству оказать помощь в борьбе с голодом. Среди них была и АРА -"American Relief Administration" ("Американская администрация помощи"). АРА была создана в США в конце первой мировой войны. Ее основателем и бессменным руководителем являлся тогдашний министр торговли Г. Гувер. В состав АРА входило несколько благотворительных организаций: американо-еврейский комитет помощи ("Джойнт"), Всемирный лютеранский союз, Христианский союз молодежи, Объединение католических благотворительных обществ, Союз меннонитов, Союз баптистов. Организация ставила своей целью оказание продовольственной и иной помощи гражданам европейских государств, пострадавших от последствий войны.
   26 июля 1921 г. председатель АРА Г. Гувер обратился к писателю М. Горькому с предложением предоставить пищу, одежду и лекарства для 1 млн. детей России. 28 июля 1921 г. М. Горький от имени правительства России ответил о принципиальном согласии со всеми выдвинутыми условиями и о скорейшей необходимости переговоров. С 10 по 20 августа 1921 г. в Риге состоялись переговоры между директором АРА в Европе В. Брауном и замнаркома иностранных дел РСФСР М.М. Литвиновым, которые завершились подписанием соглашения об оказании помощи Советской России.
   В документе говорилось:
   "Принимая во внимание, что в некоторых частях России существует состояние голода,Максим Горький с ведома Российской Социалистической Федеративной Советской Республики обратился через посредничество г. Гувера к Американскому Народу за помощью для голодающих и больных, в особенности же для детей в охваченных голодом округах России. Гувер и Американский народ с глубокой симпатией ознакомились с этим воззванием о помощи со стороны русского народа, находящегося в несчастии и воодушевленные желанием исключительно из человеколюбивых соображений придти к нему на помощь. Мистер Гувер в своем ответе г. Горькому сообщил, что через Американскую Администрацию помощи будет оказана помощь приблизительно одному миллиону детей в России" [3].
   В конце августа 1921 г. уполномоченный СНК РСФСР по валютным операциям в письме наркому внешней торговли РСФСР Л.Б. Красину проинформировал о готовности АРА выступить посредником в закупке излишков зерна за границей и предлагал использовать это обстоятельство для прорыва "золотой блокады" и"доступа к американским банкам для реализации нашего золота" [4].
   В Советской России представители АРА работали с 28 сентября 1921 г. по 1 июня 1923 г. Помощь АРА стала поступать не в декабре 1921 - январе 1922 гг., а значительно раньше. Уже 23 сентября 1921 г. в Татарскую республику прибыл поезд с продуктами АРА "для питания детей и беднейшего населения" [5].
   Менее чем через месяц после подписания соглашения, признавая то, что АРА приступила к фактическому выполнению принятых на себя обязательств по оказанию помощи голодающим детям Поволжья, ВЦИК издал Декрет [6], подписанный председателем ВЦИК РСФСР М.И. Калининым и секретарем ВЦИК А.С. Енукидзе, обязательный для исполнения всеми наркоматами, реввоенсоветом республики и губернскими исполкомами. Необходимость издания этого документа была вызвана существовавшей системой проволочек и бюрократических процедур, которые неблагоприятно отражались на авторитете советской власти. ВЦИК обязал все учреждения и ведомства рассматривать ходатайства АРА в течение 48 часов, свести до минимума существующие формальности, взять на контроль каждый случай отказа по ходатайствам АРА.
   Персональная ответственность за выполнение этого документа была возложена на представителя советской власти в организации АРА Пальмера, а в части, касавшейся транспортировки, разгрузки, хранения продовольственных грузов и снабжения АРА предметами оборудования, - на члена президиума ЦК Помгола Лобачева.
   В организациях АРА было задействовано 300 сотрудников, приехавших из Америки, и около 10 тыс. советских граждан, набиравшихся американцами по своему усмотрению. Центральное правление АРА находилось в Москве; уполномоченные АРА работали в 37 губерниях, пострадавших от неурожая и голода.
   По соглашению с АРА советское правительство принимало на себя следующие обязательства: прибывающие из-за границы грузы бесплатно перевозились по всей территории Советской России. Советское правительство выплачивало жалование служащим АРА, бесплатно предоставляло помещения для жилья иностранным подданным. Помещения снабжались мебелью и оборудованием, отоплением, освещением, коммунальными услугами. Кроме того, бесплатно предоставлялись склады с оборудованием, транспортными средствами, гаражами, горючим для привезенных из Америки автомобилей; также бесплатно разгружались маршрутные поезда, предоставлялись для поездки салон-вагоны, оплачивались почтово-телеграфные расходы. На все расходы по обеспечению деятельности АРА советским правительством было затрачено около 14.4 млн. рублей золотом.
   О причинах оказания АРА помощи голодающим в России говорилось в информационном бюллетене НКИД РСФСР N 2 от 17 октября 1921 г.:
   "Падет ли советская власть или останется, рано или поздно Америке достанется львиная доля помощи России, и она, считая себя вне конкуренции, одинаково равнодушно относится к военным замыслам Франции в отношении России и к авансам, даваемым России Англией....Поддерживает же американское [правительство] начинания Гувера, главным образом, с целью популяризации Америки в России, считая в то же время крупную буржуазную помощь голодающим своего рода агитацией против советского строя. Попутно оно надеется через гуверистов собрать и пополнить необходимую ему информацию о России. Нет никаких оснований подозревать ни со стороны американского [правительства], ни со стороны Гувера стремлений использовать организацию Гувера и пребывание ее агентов в России в прямых контрреволюционных целях....Поручив гуверовской организации добиваться от Советского[правительства] исполнения чисто политических требований в виде освобождения и выпуска из России американских граждан, американское [правительство], вероятно, в дальнейшем попытается использовать гуверовскую организацию в качестве своего полуофициального Представительства, защищающего вообще интересы американцев в России" [8].
   АРА сыграла важную роль в оказании помощи голодающей России.
   "Итоги деятельности АРА и других организаций, помогающим голодающим, подвел А.В. Эйдук, старый чекист, представлявший советское правительство при АРА. В мае 1922 г. АРА кормила 6099574 человека, американское общество квакеров - 265 тыс., Международный союз помощи детям - 259 751 человек, Нансеновский комитет - 138 тыс., шведский Красный крест - 87 тыс., германский Красный крест - 7 тыс., английские профсоюзы - 92 тыс., Международная рабочая помощь - 78011 человек" [9].
   За время деятельности АРА было выдано 1019169839 детских порций и 795765480 взрослых. Калорийность пайка для детей равнялась 470, для взрослых - 614 калорий. Питание выдавалось населению бесплатно. Наряду с продовольственной помощью, согласно договору от 22 октября 1922 г., АРА выдавало нуждающимся мануфактуру, обувь и пр. Так, например, населению было выдано 1929805 м ткани и 602292 пар обуви. Медицинская помощь была оказана 1 млн. больных. В сельских местностях АРА снабжала население сельскохозяйственным инвентарем и сортовыми семенами. Вместе с тем, благодаря широко развернутой деятельности в Америке, АРА способствовала ослаблению кризиса сбыта товаров, заготовленных в громадных количествах для нужд первой мировой войны.
   Историки М.Я. Геллер и A.M. Некрич обратили внимание на важный момент в деятельности Помгола и АРА:
   "В истории Комитета и в истории АРА выработалась модель поведения советской власти по отношению к тем, кто приходил ей на помощь, стремясь при этом сохранить некоторую самостоятельность: 1) уступки, если нет иного выхода, 2) отказ от уступок, едва необходимость миновала, 3) месть" [10].
   Но так ли это было на самом деле? Быть может, именно деятельность Помгола и АРА вынуждала советскую власть и органы госбезопасности вырабатывать, исходя из складывающейся обстановки, новую модель поведения?
   Современные исследователи связывают успешные переговоры советского правительства и АРА с принятием решения большевистского руководства о прекращении деятельности Помгола:
   "После успешных переговоров правительства РСФСР с представителем "Американской администрации помощи" (ARA) о поставке продовольствия участь Комитета, который власть рассматривала главным образом в качестве более привлекательного партнера для западных правительственных и благотворительных организаций, была предрешена".
   Это обстоятельство понимали и члены Помгола. Так экономист Н.Н. Кутлер, узнав о подписания соглашения с АРА, резюмировал: "Ну, а нам теперь надо по домам... Свое дело сделали. Теперь погибнет 35% населения голодающих районов, а не все 50 или 70" [11].
   Кем были на самом деле сотрудники из АРА? Бескорыстными посланниками богатой Америки, помогавшими голодавшим жителям Поволжья, или иностранными разведчиками, собиравшими информацию о стране пребывания, военными специалистами, явившимися для поддержки возможной военной интервенции?
   Архивные документы Центрального архива ФСБ России свидетельствуют о том, что представители АРА занимались в разной мере всем.
   Органы безопасности советской России в начале 1920-х годов считали, что центрами иностранного и белогвардейского шпионажа на территории РСФСР являлись иностранные миссии и представительства (дипломатические, торговые, организации помощи голодающим). К числу "шпионских организаций" была отнесена и АРА, большинство сотрудников которой являлись бывшими американскими офицерами и полицейскими чиновниками. Тем не менее, в 1921-1923 гг. АРА официально действовала на территории Советской России, имела разветвленную сеть своих представительств. С первых дней своего нахождения на территории Советской России сотрудники АРА оказались под пристальным наблюдением ВЧК-ГПУ.
   Начало деятельности АРА в РСФСР совпало с конфликтами, которые произошли между чекистами Черноморско-Кубанского побережья и иностранными дипломатами. В тот момент перед советской властью одним из главных вопросов стала работа по дипломатическому признанию РСФСР. Нарком иностранных дел Г.В. Чичерин 23 октября 1921 г. написал письмо председателю Совнаркома В.И. Ленину, в котором жаловался на незаконные действия чекистов: аресты иностранных дипломатов, вскрытие дипломатической почты. В письме были сообщены и конфликты чекистов с представителями АРА:
   "Американский миноносец, на котором ехали некоторые гуверовцы, был остановлен в море новороссийскими чекистами, которые произвели на нем обыск, и держались крайне грубо по отношению к американцам. Когда в Новороссийске уполномоченный НКИД пожелал взойти на американский миноносец, чтобы приветствовать американцев, стоявшие на берегу агенты ЧК на глазах американцев в самой грубой форме не пустили на миноносец нашего уполномоченного. Американцы, сойдя на берег, заявили протест по поводу поведения чекистов, которое произвело на них самое тяжелое впечатление" [12].
   Реакция Ленина на сообщение Чичерина была резкой. На следующий день в письме Чичерину Ленин в категорической форме потребовал
   "арестовать паршивых чекистов и привезти в Москву виновных и их расстрелять. Ставьте это в П[олит]бюро на четверг, дав своевременно на отзыв Уншлихту [13], и прила[га]я весь материал" [14].
   26 октября 1921 г. Чичерин направил в Политбюро ЦК РКП(б) письмо, в котором пересказал содержание своего письма Ленину. Политбюро на следующий день обсудило это письмо и приняло постановление, в котором, в частности, поручалось ЧК совместно с НКИД и Наркомвнешторгом "выработать совершенно ясные и точные инструкции, специализировав их по отношению к разным странам", а также поручить ВЧК по соглашению с НКИД издать "авторитетное правительственное сообщение на следующую тему: враждебная Советской России международная печать распространяет слухи о невозможности из-за органов ЧК иметь деловые отношения с Советской Россией; правительство тщательно расследует всякие указания на неправильные действия органов ЧК по отношению к иностранцам" [15]. В дальнейшем чекисты действовали в отношении представителей иностранных государств в России весьма деликатно и осторожно.
   Для упорядочения контрразведывательной работы органов ВЧК в отношении иностранных организаций в конце октября 1921 г. был издан приказ ВЧК "О чекобслуживании иностранцев", в котором отмечалось, что американцы из организации АРА проводят разведывательную деятельность на территории России. В этих целях они привлекали "враждебные антисоветские элементы, собирали шпионскую информацию о России, скупали ценности" [16].
   В то же время руководство ВЧК подчеркивало, что в работе с иностранцами необходимо соблюдать международные договоренности. Так, в соответствии с соглашением между правительством РСФСР и АРА, американские граждане, работавшие в этой организации, были гарантированы от арестов, а обыски помещений, занимаемых ими, могли проводиться лишь в присутствии представителя начальника АРА и под ответственность органов, проводивших обыск.
   Руководство ВЧК поставило задачи перед всеми органами Чрезвычайной комиссии организовать тщательное наблюдение за деятельностью всех лиц, работавших в органах АРА. В этих целях предлагалось активнее работать с сотрудниками представительств АРА, нанятых на работу в России, всячески способствовать внедрению в число сотрудников АРА коммунистов, регулярно направлять в Москву подробную информацию о деятельности американцев из АРА. В то же время ВЧК подчеркивала, что "активные мероприятия" против иностранцев (арест или обыск) не могут проводиться местными органами безопасности без предварительного согласования с ВЧК.
   Подчеркивая важное значение гуманитарной деятельности АРА на территории Советской России, историк A.M. Плеханов отмечает, что отечественными органами безопасности была пресечена подрывная деятельность сотрудников Американской администрации помощи и ее представительств в Москве, Петрограде, Астрахани, Саратове и других городах России и Украины. Это было сделать непросто, потому что АРА пользовалась большим авторитетом, как организация, спасшая от голодной смерти сотни тысяч наших граждан. Только за три месяца своей работы в 1921 г. она получила из Америки 17263 тыс. тонн продовольствия и других грузов для голодающих. К 10 декабря продовольствие АРА получали в Самарской губернии 185625 детей, в Казанской - 157196, в Саратовской - 82100, в Симбирской - 6075, в Оренбургской - 7514, в Царицынской - 11000, в Московской - 22000, всего же - 565112 детей [17].
   24 января 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело вопрос о мерах предосторожности на случай чрезмерного расширения аппарата АРА. Было признано необходимым обязать ВЧК усилить осведомительную работу по АРА. На основании этой политической директивы перед органами госбезопасности были поставлены задачи по выявлению шпионажа и связи иностранных дипломатических учреждений с антисоветскими элементами в АРА.
   Это было обусловлено тем, что во время гражданской войны многие иностранные организации неоднократно уличались советскими спецслужбами в военном и экономическом шпионаже. Наряду с выполнением благородной гуманитарной миссии, которую выполняли на территории России сотрудники АРА, они занимались и сбором разведывательной информации. По различным причинам эта сторона деятельности АРА часто остается за рамками исторических исследований.
   Руководство органов госбезопасности обладало подробными сведениями о сотрудниках АРА, большинство из которых являлось американскими разведчиками, бывшими военными советниками в армиях Колчака, Деникина и Юденича.
   В записке начальника Осведомительного отдела ИНО ВЧК Я. Залина от 26 января 1922 г. указывалось, что
   "результаты систематического наблюдения за деятельностью "АРА" заставляют в срочном порядке принять меры, которые, не мешая делу борьбы с голодом, могли бы устранить все угрожающее в этой организации интересам РСФСР. Американский персонал подобран большей частью из военных и разведчиков, из коих многие знают русский язык и были в России, либо в дореволюционное время, либо в белогвардейских армиях Колчака, Деникина, Юденича и в Польской (Гавард и Фокс - у Колчака, Торнер - у Юденича, Грегг и Финк - в Польской и т.д.).
   Американцы не скрывают своей ненависти к Соввласти (антисоветская агитация в беседах с крестьянами - доктором Гольдером, уничтожение портретов Ленина и Троцкого в столовой - Томпсоном, тосты за восстановление прошлого - Гофстр, разговоры о близком конце большевиков и т.д.).
   Для работы в своих органах АРА приглашает бывших белых офицеров, буржуазного и аристократического происхождения, подданных окраинных государств и, таким образом, сплачивает и концентрирует вокруг себя враждебные Соввласти элементы (в Самарском отделении - офицеров, принимавших участие в чехо-словацком восстании; Петроградском - Юденичские; в Казани - Колчаковские; в Москве - княгиня Мансурова, княгиня Нарышкина, княгиня Куракина, графиня Толстая, баронесса Шефлер, Протопопова и др.).
   Сотрудники АРА как американцы, так и набранные здесь, пользуясь предоставленными им привилегиями, первым по договору, вторым по нашей нерешительности, безнаказанно занимаются бешеной спекуляцией, вывозом в крупных размерах ценностей из РСФСР. Занимаясь шпионажем, организуя и раскидывая широкую сеть по всей России, АРА проявляет тенденцию к большему и большему распространению, стараясь охватить всю территорию РСФСР сплошным кольцом по окраинам и границам (Петроград, Витебск, Минск, Гомель, Житомир, Киев, Одесса, Новороссийск, Харьков, Оренбург, Уфа и т.д.).
   Из всего вышеуказанного можно сделать лишь тот вывод, что вне зависимости от субъективных желаний, АРА объективно создает на случай внутреннего восстания опорные пункты для контрреволюции как в идейном, так и в материальном отношении" [18].
   Деятельность АРА в России не осталась без внимания и политического руководства страны. В.И. Ленин в письме от 25 февраля 1922 г. управляющему алтайских рудников Р.А. Дрейману требовал:
   "То, что Вы сообщаете о приемах Уркарта [19] и его кампании, которые через АРУ подкупают наших спецов, имеет крайне важное значение. Поручаю Вам продолжать собирание наших и подобных документов с величайшей тщательностью. Если найдете безусловно умного чекиста, надо с ним вместе обдумать дополнительные способы контрразведки" [20].
   Во время поставок продовольствия представители АРА проявили особое внимание к Севастопольскому порту, который являлся крупнейшей базой Черноморского флота. На этот интерес немедленно отреагировали советские дипломаты, о чем свидетельствует письмо уполномоченного НКИД РСФСР в Севастополе Томпсона наркому иностранных дел РСФСР от 28 февраля 1922 г. [21]
   После реорганизации органов госбезопасности, прошедшей в начале 1922 г., на основе ВЧК было образовано Государственное политическое управление (ГПУ). ГПУ получило указание продолжить работу по АРА. 9 марта 1922 г., заслушав заместителя председателя ГПУ И.С. Уншлихта по вопросу о деятельности АРА, Политбюро ЦК РКП(б) приняло постановление, в котором председателю ГПУ Ф.Э. Дзержинскому поручалось организовать специальное наблюдение за деятельностью АРА, а Эйдуку - отчитываться по этой линии перед ГПУ [22]. Вскоре вышел приказ ГПУ, который был полностью посвящен вопросам контрразведывательной работы среди сотрудников АРА [23].
   В ГПУ был сделан вывод, что среди иностранных организаций в РСФСР, так или иначе помогающих предательской работе контрреволюции, видное место занимает АРА, "которая в 1919 году успешно помогла мадьярской буржуазии свергнуть венгерское советское правительство". ГПУ было установлено, что
   "русский отдел АРА наряду с работой Помгола ведет контрреволюционную и шпионскую работу. С самого начала своей работы в России АРА стала завязывать связи с русской буржуазией, бывшим дворянством, духовенством, активными белогвардейскими кругами и деятелями антисоветских группировок и партий. Пользуясь правом набирать на местах необходимый штат сотрудников, АРА вербовала к себе на службу работников из кругов бывшей аристократии, буржуазии, контрреволюционно настроенной интеллигенции и бывшего белого офицерства и через них распространяет свое влияние на широкие контрреволюционные круги. Связь АРА с активной белогвардейщиной, бывшими белыми офицерами, которые в любой момент могли быть использованы как боевая сила, представлял, по мнению ГПУ, громадную опасность для Советской Республики" [24].
   Наряду с оказанием помощи голодавшим, АРА открыла так называемые посылочные отделения в местностях, не охваченных голодом. Эти отделения были расположены таким образом (на Украине и в полосе Западной границы), что в случае интервенции могли превратиться в опорные базы контрреволюции.
   В целях совершенствования контрразведывательной работы в местных органах ГПУ, на территориях которых работали представительства АРА, были выделены специальные сотрудники по делам иностранных организаций, освобожденные от других обязанностей. Был организован точный учет всех американских и российских сотрудников АРА в данном регионе, на каждого из них собирались характеризующие данные, сведения о передвижениях по уездам и городам. Почтовая корреспонденция американцев подвергалась досмотру, с наиболее важных в оперативном отношении документов снимались копии, а документы фотографировались.
   Перед органами ГПУ ставились задачи по организации оперативного наблюдения за российскими сотрудниками АРА из числа бывших белых офицеров, духовенства, лиц из бывшей аристократии, по выявлению связей сотрудников АРА с антисоветскими партиями и группами (эсерами, монархистами, кадетами и т.д.), принятию мер по недопущению приема на работу в АРА членов семей военных специалистов.
   Однако только наблюдением за деятельностью АРА дело не ограничивалось. Территориальные подразделения органов госбезопасности принимали меры по выявлению и пресечению противоправной деятельности сотрудников АРА, порой чрезвычайно жесткие. Так, 10 февраля 1922 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности Царицынская ГубЧК арестовала старшего контролера отделения АРА М.И. Арзамасова, а через неделю он был приговорен к расстрелу. Очевидно, причиной ареста М.И. Арзамасова послужил его конфликт с уполномоченным полномочного представителя РСФСР при Царицынской организации АРА Ф.И. Свидерским. Об этом инциденте сохранились сведения в рапорте от 7 февраля 1922 г. сотрудника Царицынской ГубЧК начальнику ГубЧК:
   "О вредном влиянии Арзамасцева (в тексте ошибка, правильно: Арзамасов. - В.М. и В.Х.) по вышеизложенной причине на всю деятельность АРА в Царицыне мне лично несколько раз сообщал Уполномоченный ПП РСФСР при Царицынской Администрации АРА тов. Свидерский, а перед своим отъездом в Москву с докладом он просил Арзамасцева за его контрреволюционную деятельность в АРА оттуда убрать и привлечь к уголовной ответственности, так как дальнейшее пребывание его в занимаемой должности в АРА в интересах успешности работы последней по кормлению голодающим, нетерпимо" [25].
   После ареста Арзамасова возникли серьезные трения в работе между губисполкомом и представителями АРА. Уполномоченный Царицынского губисполкома при комитете АРА Я.В. Паршков в докладе в губисполком от 15 февраля 1922 г. сообщал:
   "Уважаемые товарищи, обращаю Ваше наисерьезнейшее внимание на нижеследующее явление, которое наблюдается мною в губернском комитете АРА. 10 февраля 1922 года по распоряжению Губисполкома и Губчека, уполномоченный по г. Царицыну гражданин Арзамасов Михаил Иванович был отстранен от занимаемой им должности и в 18 часов 10 февраля был арестован за сообщность и вспомогательные действия белым бандам, о чем я своевременно довел до сведения м-ра Боудена, директора Американской Администрации помощи голодающим [в Царицыне]...
   12 февраля 1922 г., м-р Боуден мне официально заявил, что он дает распоряжение немедленно приостановить все подготовительные работы по раздаче пайков взрослым г. Царицына. Как первые, так и последние официальные угрозы со стороны м-ра Боудена, повторяю, есть следствие ареста обвиняемого, может быть даже в контрреволюционных действиях, гр-на Арзамасова М.И. за то, что Царицынская губернская власть арестовала вредного для революции элемента, служившего в АРА, то м-р Боуден предпочел остановить работу по подготовке выдачи пайков взрослым, т.е. оставляет на несколько дней десятки тысяч голодного населения г. Царицына и этим самым провожает их в могилу. Дабы доказать (иначе это нельзя никак думать) губернским властям, чтобы последние не смели производить арест вредного элемента для революции трудящихся, когда они являются служащими АРА, но я знаю, что организация АРА исходит от американского народа, который не позволит за одного белогвардейца умереть голодной смертью десяткам тысяч голодного русского народа или, хотя бы, издеваться над ним.
   Организация АРА по своему занимаемому положению, как будто бы, не должна применять репрессии по отношению к десяткам тысяч голодного населения, но, к великому несчастью, я констатирую факт репрессии со стороны АРА в Царицынской губернии... Доводя до вышеизложенного, я настойчиво требую довести до сведения о совершившемся Губком РКП(б), ВЦИК, РКП(б) и ЦК АРА, а также до сведения американского народа, который бы среагировал соответствующим образом на действия отдельных представителей Американской Администрации помощи голодающим" [26].
   В середине февраля 1922 г. во ВЦИК и представителю РСФСР при АРА Эйдуку поступила телеграмма из Царицынского губисполкома, в которой сообщалось об ответных действиях, предпринятых директором Царицынского отделения АРА Боуденом в связи с арестом старшего контролера АРА Арзамасова. В телеграмме говорилось о прекращении выдачи питания взрослому населению Царицына, а также детям, которые не имеют теплой одежды и обуви. Об этом Эйдук проинформировал директора АРА в России полковника В.Н. Хаскеля.
   В ответном письме от 20 апреля 1922 г. Эйдуку Хаскель сообщал:
   "Считаю нужным обратить Ваше внимание на то, что, хотя город Царицын и крайне нуждается в помощи, вся работа по оказанию помощи питанием приостановлена в нем до выяснения решения Вашего правительства по вопросу о судьбе этого, очевидно, ни в чем неповинного сотрудника Американской Администрации Помощи. Естественно, выдача питания в указанном городе не будет восстановлена, пока представитель АРА г. Боуден не будет убежден в добросовестности местной власти, а может это произойти только в двух случаях: или вышеуказанный сотрудник должен быть освобожден и возвращен к исполнению своих обязанностей, или же г-ну Боудену должны быть предоставлены убедительные доводы его ареста. Если этот вопрос не будет тем или другим порядком урегулирован до 1-го мая, Американской Администрации Помощи придется весьма и весьма против своего желания совершенно исключить указанный район на будущее время из числа получающих помощь питанием, исходя из того, что Правительство не дает достаточных гарантий для выполнения нашими служащими возложенных на них обязанностей" [27].
   Для разрешения конфликтной ситуации дело Арзамасова и сам обвиняемый были направлены в Москву. Эйдук послал Уншлихту письмо, в котором указывал на практическую нецелесообразность содержания обвиняемого под стражей ввиду отсутствия в деле материалов, достаточных для обвинения его в контрреволюционной деятельности. Кроме того, Эйдук сообщал о неоднократных ходатайствах руководителей АРА за арестованного. Дело Арзамасова было пересмотрено и постановлением Коллегии ГПУ от 25 апреля 1922 г. прекращено; обвиняемый был освобожден.
   В связи с тем, что обвинения, выдвинутые против Арзамасова, были не аргументированы и не нашли подтверждения, Дзержинский направил записку особоуполномоченному ГПУ В.Д. Фельдману, в которой потребовал направить в Царицын сотрудника ГПУ для проведения расследования и наказания виновных.
   Однако следствие по "делу Арзамасова" формально продолжалось еще четыре года, пока в ноябре 1926 г. "особоуполномоченный" при Коллегии ОГПУ не вынес постановление: "Принимая во внимание давность и нецелесообразность дальнейшего ведения следствия по этому делу - дело следствием прекратить и сдать в архив" [28].
   Как видно из инцидента с Арзамасовым, руководство АРА в России подчас использовало конфликты, возникавшие на местах с местной властью, в качестве инструмента политического давления на советскую власть. Понятно, что такое положение дел не могло продолжаться долго. И как только ситуация со снабжением продовольствием стабилизировалась, АРА было предложено покинуть Россию.
   Тем временем наблюдение за сотрудниками АРА продолжалось. В служебной записке помощнику начальника Особого отдела ГПУ Р.А. Пиляру от 1 марта 1922 г. Уншлихт ставил задачу:
   "Необходимо в двухдневный срок составить приказ о возможной интервенции весной и вообще о работе к.-р. Приказ должен быть рассчитан исключительно для окраин, где и указать, что интервенция пойдет только с окраин. Соберите весь материал как у тов. Могилевского, так и у тов. Артузова [29], главную роль отведите "АРА", указав подлинное лицо этой организации... Приказ необходимо написать коротко и чеканно, сделав соответствующие выводы и указание на необходимые меры. В приказе необходимо связать: 1) отсрочку Генуи, все замирающую работу транспорта, слабый подвоз хлеба. Большое оживление в заграничных кругах белогвардейцев, формированию белых войск в окраинах государств: Финляндии, Румынии, Болгарии, Польши и др. Одним словом, суммировать все яркие факты, указывающие на интервенцию. Резко подчеркнуть, что, прежде всего, попадут под удар южные порты, где, безусловно, будет высажен десант, и Финляндия, т.е. угроза Питеру... Надо лишний раз указать, что хотя "АРА" - это подлое учреждение, но за ней - зоркий и вежливый глаз"  [30].
   В обзоре политико-экономического состояния РСФСР за май - июнь 1922 г. ГПУ отмечало, что АРА являлась "весьма значительным центром шпионских организаций", весь состав которой состоял из бывших офицеров и полицейских чиновников (значительная часть из них принимала непосредственное участие в интервенции в период 1917-1921 гг.). АРА старалась принимать к себе на службу бывших белогвардейских офицеров и других лиц с установившейся контрреволюционной репутацией. Прилагались усилия к тому, чтобы завербовать и использовать ответственных советских работников, в частности, красных командиров. Перехваченные ГПУ документы доказывали, что АРА, помимо помощи голодающим России, преследует также и другие цели, не имеющие ничего общего с гуманитарными идеями и филантропией. Была установлена персональная виновность в шпионаже и контрреволюционной деятельности многих ответственных американцев - руководителей АРА в России. "К изоляции их ГПУ не приступает только потому, что обострение отношений между РСФСР и АРА ослабит помощь, оказываемую АРА голодающему населению Республики" [31].
   Сотрудники АРА, приехавшие из Америки в Россию, вербовались в США при участии "патриотических американских клубов под влиянием бывшего русского консула в Соединенных Штатах Бахметьева". Все сотрудники АРА
   "фильтровались Гайем, видным работником европейской конторы АРА в Лондоне, являвшимся представителем американской разведки в Англии. Почти все сотрудники АРА имели военный стаж, большинство из них работали в американских разведывательных или контрразведывательных органах, или ранее служили в противоборствующих с Россией армиях. Часть сотрудников принимала деятельное участие в работе АРА по свержению советской власти в Венгрии. Уполномоченный АРА в России - полковник Хаскель Вильям ранее был Верховным комиссаром на Кавказе, отличался тогда непримиримостью к Советской России, возбуждая против нее Грузию, Азербайджан, Армению. В этих целях он распространял в СМИ тенденциозные публикации о большевиках. Среди ответственных работников АРА, имеющих большой военный стаж, были: майор артиллерии Кароль, капитан кавалерии Грегг, лейтенант Селярдж, полковник Винтере, полковник Бюккс, капитан Доугрег, майор Лонкгран, капитан Менген и другие" [32].
   Большое число американских кадровых офицеров среди сотрудников АРА в России настораживало представителей органов госбезопасности, изучавших возможности использования разветвленных структур АРА для оказания поддержки военной интервенции. Ячейки АРА в случае вооруженного мятежа или иностранной военной интервенции легко могли быть превращены в военные структуры [33]. Так, в архивных документах органов госбезопасности зафиксировано, что в Казанском районе из 10 сотрудников АРА было 6 кадровых военных, 2 человека сражались в белой армии, 3 - работали в американской и английской разведке. По своим способностям и прошлому опыту деятельности, в случае военного выступления казанское отделение АРА имело бы опытного руководителя всеми операциями и людей, могущих исполнять обязанности начальников штаба, отдела снабжения, разведки.
   Органы безопасности считали, что определенную угрозу в случае военной интервенции составляла и создававшаяся группировка американских военных кораблей в Черном море. В докладной записке ГПУ во ВЦИК от 31 марта 1922 г. сообщалось, что на основании соглашения об Американской администрации помощи, заключенного в августе 1921 г. между правительством РСФСР и АРА, разрешался заход в российские торговые порты американских миноносцев исключительно для доставки на них представителей АРА. Используя предлог оказания помощи голодающим, США постепенно увеличили число американских миноносцев, находившихся в Черном море, до пяти и, таким образом, в южных портах образовалась морская база для американских военных судов. Не ограничиваясь украинскими портами, американские военные суда энергично добивались разрешения на заход в порт Батуми [34].
   В конце 1923 г. советское правительство было вынуждено вновь вернуться к вопросу пребывания американских военных судов в советских территориальных водах. В приложении к письму от 30 января 1923 г. полпреда правительств РСФСР и УССР при всех заграничных организациях помощи России К.И. Ландера заместителю наркома иностранных дел РСФСР Л.М. Карахану по вопросу о пребывании американских военных кораблей в Черном море, говорилось о необходимости "вступить в переговоры с американскими организациями Помгол с целью увода назначенных миноносцев из украинских территориальных вод", а также сообщались тактико-технические характеристики американских боевых кораблей, их вооружение и места базирования. В приложении имеется письмо начальника штаба Украинского военного округа члену коллегии НКИД Канарскому от 19 декабря 1922 г., в котором приводились дополнительные аргументы о недопустимости нахождения кораблей американского военно-морского флота в территориальных водах УССР, а также делался вывод, что присутствие в Черном море дивизиона американских миноносцев (8 кораблей) давало флоту США "почти полное обладание Черным морем" [35].
   Понимая важность работы по оказанию помощи голодающим, председатель ГПУ Дзержинский 14 апреля 1922 г. направил циркулярную телеграмму начальникам управлений в Минске, Харькове, Казани и Крыму, полпредам ГПУ и начальникам губотделов ГПУ, в которой уведомлял, что советским правительством предоставлены АРА дополнительные права. Дзержинский потребовал обеспечить срочную транспортировку грузов, а виновных в задержках и хищениях привлекать к ответственности. Местным органам безопасности разъяснялось, что аресты русских сотрудников АРА можно производить только с согласия секретного отдела ГПУ. Председатель ГПУ приказал, учитывая важность работы оказания помощи голодающим и нежелательность срыва, принять все меры по предупреждению нежелательных конфликтов с АРА [36].
   В развитие требований, изложенных в телеграмме, и в целях недопущения впредь незаконных арестов сотрудников АРА, 24 апреля 1922 г. ГПУ и НКВД, за подписью Дзержинского, был издан приказ "О порядке ареста сотрудников "АРА"", в котором указывалось, что аресту могли подвергаться все сотрудники АРА, граждане РСФСР, только по предварительному соглашению с полномочным представителем РСФСР при всех заграничных организациях Помгола Эйдуком. Без предварительного согласования производство арестов разрешалось "только в исключительных случаях в целях немедленного пресечения политического или уголовного преступления, если лицо, оставленное на свободе, может продолжать свою вредную деятельность, замять следы преступления или скрыться от правосудия" [37]. Ответственность за строгое соблюдение этого приказа возлагалась на соответствующих руководителей органов ГПУ.
   Новый виток активизации контрразведывательной работы против АРА пришелся на июль 1922 г., когда в Секретно-оперативном управлении ГПУ был создан самостоятельный Контрразведывательный отдел (КРО), задачей которого была борьба со шпионажем и белогвардейскими организациями. Для наблюдения за деятельностью АРА и других организаций помощи голодающим, а также борьбы со шпионажем со стороны стран Центральной и Западной Европы и Америки в конце 1922 г. в ГПУ было создано специализированное подразделение - 4-е отделение КРО Секретно-оперативного управления ГПУ.
   Был проведен "социологический анализ" прибывших американских сотрудников. В докладной записке начальника 3-го отделения КРО ГПУ от 12 августа 1922 г. сообщалось, что детальная разработка первой группы американцев, прибывших в Россию в количестве 30 человек, дала следующие результаты. Все 30 человек были с высшим образованием, 15 человек из них были профессиональными военными, 2 профессора, 2 человека имели специальное техническое образование, 2 врача, 1 журналист, 1 человек ранее работал в учреждениях Американского Красного Креста, 7 человек были до приезда в России, на Кавказе и Закавказье в 1919 и 1920 году, 6 человек имели отношение к американским и английским разведывательным органам, 3 - принимали активное участие в борьбе против Советской России в армиях Юденича и Колчака [38].
   Органы ВЧК-ГПУ вели борьбу с контрабандой, которая не только наносила значительный ущерб экономике страны, но и сохранности культурных ценностей. Борьбу с контрабандой с 1918 г. в основном вела пограничная охрана, но немаловажную роль в этом деле играли и чрезвычайные комиссии [39]. Приказом ГПУ N 1 от 2 января 1923 г. для сведения и руководства была объявлена вторая глава Декрета СНК N 734 "О контрабанде и взысканиях за нее". По этому Декрету давалось и определение контрабанды:
   "Провоз или пронос через государственную границу, а также покушение на вывоз за границу всех товаров или ценностей, помимо таможенных учреждений; провоз или пронос товаров через таможенные учреждения, с сокрытием от таможенного контроля путем каких-то ни было ухищрений, товаров и ценностей, запрещенных к вывозу или ввозу, а также дозволенных к ввозу или вывозу, с целью избежания платежа таможенной пошлины" [40].
   Для контроля за деятельностью иностранцев на территории Советской России, в том числе и для предотвращения контрабанды, ВЧК-ГПУ проводился целый комплекс оперативно-розыскных мероприятий, при этом велась и перлюстрация почтово-телеграфной корреспонденции. Эти функции выполнял образованный 21 декабря 1921 г. Отдел политконтроля ВЧК-ГПУ (начальник - Б.Е. Этингоф; с 1 мая 1923 г. - И.З. Сурта). В отличие от упраздненной военной цензуры, задачи Отдела политконтроля были шире, помимо перлюстрации и отбора корреспонденции по спискам органов ВЧК-ГПУ его сотрудники вели наблюдение за работой типографий, книжных магазинов, просматривали ввозимые и вывозимые из страны печатные произведения. Производилась перлюстрация корреспонденции ведущих партийных и государственных деятелей, органов печати и дипломатической почты [41].
   Получаемая органами госбезопасности информация свидетельствовала, что помимо разведывательной работы, представители АРА в России стремились использовать ситуацию и для личного обогащения: проводили незаконные валютные операции, скупали драгоценности, золото, предметы церковной утвари, произведения искусства и антиквариат. Сохранился фрагмент из письма кассира московского отделения АРА А. Торди своей жене в Нью-Йорк от 5 апреля 1922 г. Торди жаловался на то, что его несправедливо уволили, так как он не хотел участвовать в контрабандных и спекулятивных сделках:
   "Полковник Хаскель хотел, чтобы я уехал в понедельник. Но я не хотел уезжать без моего паспорта, кто-то его задержал. Способ, которым хотели избавиться от меня был скандальный. На следующий день мне сказали, что мой паспорт был задержан потому, что я был под следствием. Речь шла о большой краже вина, и кто-то в АРА обвинялся в том, что он купил это. Меня пригласили в полицейский участок и потребовали дать объяснения. Вор был пойман и признался. Это было в начале февраля, когда м-р Бурланд, начальник Отдела посылок пришел ко мне с двумя людьми (между ними был некий м-р Любошиц) и сказал, что полковник Тельфорд послал их ко мне с приказом уплатить сумму (около четыреста сорока миллионов советских рублей за вино). Я вызвал тогда по телефону и он сказал "Да, заплатите и предъявите счет в лавку для сотрудников". Два дня спустя я просил Тельфорда об этом и он сказал: "Никакого вина тут нет, вино было украдено из Кремля" и засмеялся и я никогда не видел биля. Начальник Финансового отдела употребляет деньги АРА для покупки краденых ликеров. Неужели это не злоупотребление деньгами благотворительности?
   Я пишу Вам это для того, чтобы Вы знали, почему я был задержан здесь. Затем меня спрашивали, знаю ли я что-нибудь о покупке бриллиантов. Но я ничего не знал, я никогда не купил ни одного камня, но я видел, что капитан Додж покупал великолепные камни, ковры и меха фантастические в оптовых размерах. Что он делал с ними, я не знаю. Но полковник Хаскель был в одинаковой степени заинтересован в бриллиантах и мехах, и я сам должен был приводить некую госпожу Фрункину к нему, которая предлагала ему великолепные бриллианты, стоящие около 2-х миллиардов рублей. Она сказала мне, что полковник Хаскель хотел купить их, но хочет платить чеком. Но чеком она не может пользоваться, так что я не знаю, продала она ему что-нибудь или нет. Но она видела мадам Хаскель опять до ее отъезда. Додж при помощи Баумана также покупал бриллианты фактически и только несколько дней до отъезда мадам Хаскель. Виноградов сказал мне, что Додж купил бриллиантовую брошь стоимостью до войны около 15000 рублей, а он купил ее за 2500 долларов - для кого? Для себя самого. Откуда он получал деньги? Эти покупки производились почти публично, и бриллианты рассматривались тут же в конторах.
   Неудивительно, что члены АРА подозревались в торговле бриллиантами и мехами. Директор сам и его новый кассир, который должен был показывать хороший пример, делали это больше, чем кто-либо другой, а нас бедных людей осуждают за это. Может быть, это является причиной, почему меня так скоро высылают. Я уверен, что меня будут порицать за такие вещи, за которые я не ответственен.
   Как только я покинул Финансовый отдел, Виноградов сказал мне, что Додж продал на рынке фактически последний доллар, имевшийся в сейфе... Доктор Давенпорт сказал мне: "Торди, с Вами полковник Хаскель грязно обошелся. Вы знаете, что Вы не годитесь, и он тоже это знает. План заключался в том, чтобы пустить Доджа к сейфу. Потому что Додж будет делать для Хаскеля здесь в Москве всю ту грязную работу, которую он проделывал для Хаскеля на Кавказе, а Бауман будет ему помогать. Он является их человеком. Он знает толк в коврах"....
   Очень интересна была встреча Нового года. Полковник Лоренган сказал мне, что он хотел бы напоить пьяным м-ра Эйдука. Но Лоренган был пьян еще задолго до ухода м-ра Эйдука - вполне трезвого. Профессор Кулидж сказал Лоренгану: "Вы уж лучше идите спать, Вы уже достаточно напились. Эйдук еще трезв и я не думаю, что Вы не могли тягаться с ним". Полковник Лоренган был Управделами полковника Хаскеля. М-р Эйдук является Советским представителем при благотворительных организациях... Кто-то хотел внести некоторый военный элемент в Русский отдел, но, мне кажется, что полковник Хаскель уж слишком много военщины внес в отдел. Мне прямо таки смешно, как некоторые из действительных офицеров армии стараются показать каждому, что они офицеры. Если это не производит впечатления, они одевают военные рейтузы.
   Полковник Тельфорд, желающий, чтобы все знали, какой он "великий военный авторитет", сказал однажды: "Дайте мне только один полк солдат и советское правительство будет низвергнуто". Я рассмеялся. Такой "арбуз"!... Он [речь идет о В. Хаскеле. - В.М. и В.Х.] как видно думает, что он новый Иоганн [Иван] Грозный или он, пожалуй, думает, что АРА в России есть полк солдат. Я думаю, что это полк джентльменов - работников благотворительности" [42].
   В целях недопущения незаконного вывоза незадекларированных товаров и ценностей некоторыми сотрудниками АРА, ГПУ информировало таможенные органы о попытках контрабандных операций на территории России. Например, 1 декабря 1922 г. на московской таможне в присутствии официальных представителей АРА была вскрыта дипломатическая почта этой организации, адресованная в Ригу, Лондон и Нью-Йорк:
   "доставленные контролером Себежской таможни Плевковым, при провозном свидетельстве от 29 ноября с/г за N 297 в Московскую таможню восемь мест багажа, коих пять мест, опломбированных пломбами "АРА", по заявлению представителя "АРА" Ф. Маттеуса, - являются личным багажом членов "АРА" Джо Альтона и Эрольда Доджа и опломбированными пломбами "АРА" вследствие злоупотребления со стороны владельцев багажа, а потому, как не относящиеся к дипломатической почте и багажу -подлежат досмотру таможней на общих основаниях...
   1) пакет за пятью печатями "АРА", адресованный в Ригу, в адрес Американской Администрации Помощи для гр. Дальтона и Доджа - членов "АРА", в нем оказался один аметистовый, окаймленный мелкими жемчужинами, в золотой оправе с платиновой цепочкой кулон; одно кольцо золотое с тремя крупными бриллиантами, осыпленными розочкой; кулон с одиннадцатью крупными бриллиантами и крупной жемчужиной грушевидной формы в виде подвески в платиновой оправе с платиновой с жемчугами цепочкой; круглая золотая с эмалью коробочка 88 пробы и в ней одно золотое кольцо с двумя крупными жемчужинами и мелкими бриллиантами, одна нитка жемчуга средней величины количеством 66 штук, одно платиновое кольцо с жемчужиной (отдельно от кольца), одно золотое кольцо с крупным изумрудом, осыпанным бриллиантами; чековая книжка с бланками от N А001558 до N А001573 включительно, обязательства РСФСР 1921 г. на сумму сто миллионов;
   2) ящик с адресом Гэйнс Джан по адресу Главной конторы АРА: Лондон, АРА, Англия, Итон-сквер от районного представителя АРА в Казани, в нем оказалось: одна черепаховая коробочка с эмалью (пейзаж); одна золотая, овальной формы, коробочка с эмалью и драгоценными камнями; один перламутровый футляр с инкрустацией; одна фигурка из цветного уральского камня; одна круглая серебряная коробочка филигранной работы с эмалью и бриллиант; одна такая же коробочка овальной формы с драгоценными камнями; одна крупная фасонная золотая табакерка с эмалью и гравировкой; одна золотая зажигалка с бриллиантами и монограммой "М"" [43].
   29 марта 1923 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было принято постановление о ликвидации деятельности АРА на советской территории. Было решено "начать ликвидацию АРА тогда, когда грузы АРА, находящиеся в пути и в портах, будут развезены по местным базам, т.е. с июня месяца" [44].
   Результаты контрразведывательной работы были отражены в докладе ГПУ 1923 г., посвященном деятельности иностранных организаций, оказывавших помощь в борьбе с голодом. В результате полуторагодичного наблюдения за работой АРА было установлено, что эта организация, наравне с помощью голодающим, вела определенную политическую работу, направленную против советской власти. Это проявилось, в частности, после того, как АРА перешла от массового снабжения голодающих к индивидуальному снабжению посылками нуждающихся лиц. Говоря о политической работе АРА, направленной против советской власти, особое внимание обращалось на состав этой организации. Сотрудники АРА условно делились на две категории: на сотрудников, приехавших из Америки, и на сотрудников, принятых на службу в России.
   Среди американских сотрудников АРА 20% составляли приказчики и коммерческие служащие, 15% - квалифицированные экономисты и финансисты (экономические разведчики крупных трестов и синдикатов), 65% кадровые офицеры (высший командный состав и штабные офицеры - 20%, военные разведчики - 25%, сотрудники полиции - 20%).
   По мнению ГПУ, американские сотрудники АРА в случае необходимости могли стать первоклассными инструкторами контрреволюционных восстаний. Все сотрудники АРА (что неоднократно выявлялось агентурой и подтверждалось документальными данными) являлись лицами, "настроенными антисоветски".
   Вторая категория служащих - российские граждане, подбирались с особой тщательностью. В их числе преобладали бывшие белые кадровые офицеры - 75%, на втором месте были "бывшие люди" - помещики, чиновники и т.п. - 20%, третью группу составляли разные лица (бывшие советские служащие, имеющие рекомендации от бывших аристократов и чиновных людей и т.д.) - 5%. Именно через российских сотрудников АРА американцы собирали необходимые сведения о России и различных аспектах ее жизни, поддерживали связи с контрреволюционными и белогвардейскими кругами.
   Анализ лиц, получавших посылки от АРА, показал, что 75% из них имели контрреволюционное прошлое (бывшие офицеры, контрреволюционное духовенство, бывшие помещики и фабриканты), 20% получающих посылки были родственниками американских эмигрантов и только 5% являлись случайными лицами. Учитывая, что в случае возможных осложнений в советской республике, АРА могла стать центром, снабжающим, инструктирующим и вдохновляющим контрреволюцию, ГПУ считало ее дальнейшее пребывание в России нежелательным. Тем более что с ликвидацией голода в Поволжье работа АРА, которая свелась к индивидуальному снабжению через посылочные отделения посылками, не являлась настолько важной для советской республики, чтобы в ущерб интересам политической безопасности в дальнейшем мириться с ее пребыванием в России [45].
   В 1923 г. АРА передала свои функции "Швейцарскому комитету помощи детям".
   Деятельность АРА на территории России - важная страница истории, которая нуждается в более детальном изучении. Приведенные выше архивные документы ВЧК-ГПУ помогают полнее раскрыть многоаспектную деятельность АРА в Советской России. Однако окончательная точка в этом исследовании может быть поставлена лишь после объективного изучения всей совокупности архивных материалов, находящихся не только в России, но и в США.

Литература

   1. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ, т. 1. 1918-1922. Документы и материалы. М., 1998; "Совершенно секретно": Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.). М., 2001, т. 1,4. 1, с. 77.
   2. См. подробнее: Макаров В.Г., Христофоров B.C. К истории Всероссийского комитета помощи голодающим. - Новая и новейшая история, 2006, N3, с. 198-205.
   3. Центральный архив ФСБ (далее - ЦА ФСБ) России, ф. 4, оп. 11, д. 2389, л. 18.
   4. Советско-американские отношения. Годы непризнания. 1918-1926. М., 2002, с. 192-193.
   5. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ, с. 500.
   6. N 23228 от 19 сентября 1921 г.
   7. ЦА ФСБ России, ф. 66, оп. 1, д. 36, с. 259-260.
   8. Советско-американские отношения, с. 197-198.
   9. Геллер М.Я., Некрич A.M. Утопия у власти. М., 2000, с. 114.
   10. Геллер М.Я., Некрич A.M. Указ. соч., с. 115.
   11. Цит. по: Геллер М.Я., Некрич A.M. Указ. соч., с. 113.
   12. Ленин В.И. Неизвестные документы. 1891-1922 гг. М., 2000, с. 477.
   13. И.С. Уншлихт - с апреля 1921 г. по сентябрь 1923 г. - заместитель председателя ВЧК-ГПУ.
   14. Ленин В.И. Неизвестные документы, с. 476.
   15. Там же, с. 479.
   16. ЦА ФСБ России, ф. 66, оп. 1, д. 36, с. 256.
   17. Плеханов A.M. ВЧК-ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921-1928. М., 2006, с. 301.
   18. ЦА ФСБ России, ф. 1, оп. 6, д. 248, л. 1-2.
   19. Уркарт Л. (1874-1933) - английский финансист и промышленник. В 1921-1922 гг. вел переговоры с Советским правительством о получении концессии на свои прежние владения в России.
   20. Ленин В.И. Неизвестные документы, с. 507.
   21. Советско-американские отношения, с. 217-218.
   22. Российский государственный архив социально-политической истории (далее - РГАСПИ), ф. 17, оп. 3, д. 279, л. 3.
   23. ЦА ФСБ России, ф. 66, оп. 1, д. 41, с. 254-257.
   24. Матвеев O.K. Гуманитарная миссия или подрывная операция? - Независимое военное обозрение, 
2000, N 27, с. 7.
   25. Архив УФСБ России по Волгоградской области, д. 5246ПФ, л. 2.
   26. ЦА ФСБ России, ф. 4, оп. 11а, д. 2389, л. 125-126.
   27. Архив УФСБ России по Волгоградской области, д. 5246ПФ, л. 57.
   28. Там же, л. 71.
   29. А.Х. Артузов (Фраучи Артур-Евгений-Леонард) - начальник контрразведывательного отдела Секретно-оперативного управления ГПУ-ОГПУ.
   30. ЦА ФСБ России, ф. 2, оп. 1, д. 180, л. 65.
   31. "Совершенно секретно": Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 гг.), с. 203.
   32. ЦА ФСБ России, ф. 2, оп. 1, д. 180, л. 67-75.
   33. Матвеев O.K. Указ. соч.
   34. ЦА ФСБ России, ф. 2, оп. 1, д. 180, л. 83-83 об.
   35. Советско-американские отношения, с. 255-257.
   36. ЦА ФСБ России, ф. ФЭД, д. 824.
   37. Там же, ф. 6, оп. 1, д. 107, л. 250.
   38. Там же, ф. 1, оп. 6, д. 248, л. 3.
   39. Мазохин О.Б. ВЧК-ОГПУ. Карающий меч диктатуры пролетариата. М, 2004, с. 180-204.
   40. Там же, с. 180.
   41.  Мазохин О.Б. Указ. соч., с. 63.
   42. ЦА ФСБ России, ф. 1, оп. 6, д. 248, л. 21-23.
   43. Там же, ф. 2, оп. 1, д. 180, л. 161.
   44. РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 347, л. 1.
   45. ЦА ФСБ России, ф. 2, оп. 1, д. 180, л. 167-169. 
 
   Репортаж о голоде 1921--1922 годов
   http://old.novayagazeta.ru/data/2008/color45/25.html
   0x01 graphic
   0x01 graphic
 
  
   До Первой мировой войны Россия ежегодно вывозила на европейские рынки свыше 600 млн пудов зерна. После Октябрьского переворота в стране наступил беспрецедентный продовольственный кризис. Осенью 1920 года к населению Поволжья и обывателям Донской, Калужской, Орловской, Тульской и Челябинской губерний подкрался массовый голод. Представленные ниже фотографии (преимущественно 1921 года) этого несчастья сохранились в Российском государственном архиве кинофотодокументов.
  
   Начало бедствия
  
   Социолог Питирим Сорокин, побывавший в деревнях Самарской и Саратовской губерний зимой 1921 года, вспоминал впоследствии: "Избы стояли покинутые, без крыш, с пустыми глазницами окон и дверных проемов. Соломенные крыши изб давным-давно были сняты и съедены. В деревне, конечно, не было животных -- ни коров, ни лошадей, ни овец, коз, собак, кошек, ни даже ворон. Всех уже съели. Мертвая тишина стояла над занесенными снегом улицами". Погибших от голода обессилевшие односельчане складывали в пустых амбарах.
  
   К лету 1921 года повальный голод распространился на территории с населением около 20 млн человек. Через три месяца общее число голодавших превысило 25 млн человек.
  
   О масштабах и последствиях невиданного бедствия М. Горький написал М.И. Бенкендорф 13 июля 1921 года: "Я -- в августе -- еду за границу для агитации в пользу умирающих от голода. Их до 25 м[иллионов]. Около 6-и снялись с места, бросили деревни и куда-то едут. Вы представляете, что это такое? Вокруг Оренбурга, Челябинска и др[угих] городов -- табора голодных. Башкиры сжигают себя и свои семьи. Всюду разводят холеру и дизентерию. Молотая кора сосны ценится 30 т[ысяч] [рублей за] пуд. Жнут несозревший хлеб, мелют его вместе с колосом и соломой и это мелево едят. Вываривают старую кожу, пьют бульон, делают студень из копыт. В Симбирске хлеб 7500 [рублей за] фунт, мясо 2000 [рублей]. Весь скот режут, ибо кормовых трав нет -- все сгорело. Дети -- дети мрут тысячами. В Алатыре мордва побросала детей в реку Суру".
  
   Беженцы
  
   Массовые самочинные перемещения голодавшего населения в поисках пропитания беспокоили центральную и местные власти гораздо сильнее, чем трудноразрешимая продовольственная проблема. На путях бегства крестьян из голодавших районов губернское начальство принялось выставлять кордоны. Тем не менее от 600 тыс до 1 млн голодавших прорвались через степные кордоны и рассеялись по стране. Кто-то из них умер от голода в пути, кое-кто погиб в организованных для скитальцев лагерях, но значительная часть бежавших все-таки уцелела.
  
   Осенью 1921 года, когда голод захлестнул Донецкую, Екатеринославскую, Запорожскую, Николаевскую и Одесскую губернии, уполномоченный Украинского Красного Креста отметил в своем отчете: "Бегство стало повальным, напоминающим массовый психоз: люди бежали, не зная куда, зачем, не имея никаких средств, не отдавая себе отчета в том, что они делают, распродавая все свое имущество и разоряясь окончательно. Беглецов не могли остановить никакие препятствия, ни эпидемии, влиянию которых подвергался неминуемо каждый садящийся в поезд, ни дальность расстояния, ни тяжелые условия передвижения". Той же осенью свыше 900 тыс жителей Поволжья пришлось эвакуировать в другие местности.
  
   Катастрофа
  
   Глубокой осенью 1921 года по всему Поволжью было замечено людоедство. Даже председатель ВЦИК М.И. Калинин был вынужден признать, что в Башкирии, например, массовым явлением стало "убийство родителями своих детей как с целью избавить последних от мук голода, так и с целью попитаться их мясом", а вообще в Поволжье над свежими могилами надо было выставлять караулы, чтобы местные жители не выкопали и не съели трупы. Столь же удручающим оказалось положение и в некогда благословенном Крыму. Как писал Максимилиан Волошин, "душа была давно дешевле мяса, и матери, зарезавши детей, засаливали впрок".
  
   К первой половине 1922 года голод достиг максимальной интенсивности. Согласно сводкам ВЧК, повальный голод охватил жителей Поволжья, Крыма и еще семи губерний (Актюбинской, Воронежской, Екатеринбургской, Запорожской, Кустанайской, Омской и Ставропольской). В первом издании Большой советской энциклопедии отмечалось, что от голода 1921--1922 годов пострадали 35 губерний с населением до 40 млн человек.
  
   В 1922 году выяснилось, что 30% детского населения Поволжья и Крыма погибли от голода и эпидемий. "Еще видел детей, -- свидетельствовал первый председатель Всероссийского союза журналистов М.А. Осоргин, высланный чекистами в Поволжье за участие в Комитете помощи голодающим, -- черемисов и татарчат, подобранных по дорогам и доставленных на розвальнях в город распорядительностью Американского комитета (АРА). Привезенных сортировали на "мягких" и "твердых". Мягких уводили или уносили в барак, твердых укладывали ряд на ряд, как дрова в поленнице, чтобы после предать земле".
  
   Аграрная катастрофа с тотальным голодом населения оказалась закономерным результатом первых трех лет владычества большевиков, отбросивших страну в неизвестное прошлое, к примитивным экономическим системам и натуральному хозяйству. "Голод у нас не стихийный, а искусственный", -- писал В.Г. Короленко М. Горькому 10 августа 1921 года. Безрассудный социальный эксперимент ленинской партии продемонстрировал неотвратимость массового голода там, где сельским хозяйством управляют некомпетентные чиновники, где диктатор призывает маргиналов к военным экспедициям в деревни собственной державы в рамках государственной программы продразверстки, где существует продовольственный фронт и вооруженные отряды захватывают крестьянский урожай в порядке выполнения боевого задания.
  
   Беспризорные
  
   Тотальный голод породил неслыханную беспризорность с ее прямыми последствиями -- детской преступностью, детской проституцией, детским нищенством и нередкими психическими отклонениями у выживших детей и подростков. По информации М.И. Калинина, в 1923 году в советском государстве насчитывалось свыше 5,5 млн бесприютных, безнадзорных и брошенных детей. Одни из них заполняли железнодорожные вокзалы в тщетной надежде добраться на крышах вагонов до сытых территорий, другие -- выпрашивали подаяние или торговали папиросами, третьи же -- вступали в самогонные компании или промышляли воровством и разбоем в расплодившихся по всей стране и ополоумевших от крови и голода шайках.
  
   Свыше 1700 тыс беспризорных обеспечивали продуктами питания зарубежные организации и около 900 тыс детей -- советские. Более 1,5 млн беспризорных не получали никакой помощи. Часть бесприютных детей взяли в свои семьи крестьяне. Разместить в детских домах, в профсоюзных заведениях и в учреждениях, принадлежавших Красной Армии, удалось менее 1250 тыс беспризорных.
  
   Все спасенные от голодной смерти беспризорные могли бы ежедневно повторять: спасибо товарищу Ленину за наше счастливое детство. Однако в 1920-е годы пропагандистский аппарат еще не достиг той квалификации, чтобы придумать и повсеместно внедрить столь изысканный вариант советской утренней молитвы для несовершеннолетних.
  
   Помощь голодающим
  
   В отличие от Калинина, потрясенного и размахом бедствия, и обыденностью каннибализма, и уровнем беспризорности, прагматичный Ленин вознамерился обратить беспримерный голод своих подданных на пользу мировой революции и собственной диктатуре. Осенившую его идею полезности тотального голода Ленин довел до сведения соратников в предназначенном для членов Политбюро письме В.М. Молотову от 19 марта 1922 года: "Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления".
  
   Повальный голод, как показал предшествовавший трехлетний опыт военного коммунизма, стимулировал принудительный труд, способствовал всеобщему повиновению и укреплял тем самым пролетарскую диктатуру. Публично высказывать суждения такого рода, конечно, не следовало, но поступать в соответствии с подобными соображениями было вполне уместно. Вот почему 4 октября 1921 года, когда в ряде губерний начались первые заморозки и голодавшие утратили возможность разнообразить свой стол несъедобными травами, специальная комиссия ЦК РКП(б) ассигновала 10 млн рублей золотом на приобретение за границей не продовольствия, а винтовок и пулеметов с патронами.
  
   В самые страшные месяцы 1921 и 1922 годов советские правители затратили миллионы рублей золотом прежде всего на финансирование мировой революции и выполнение "задач ВЧК по закордонной работе", на закупку стрелкового оружия и самолетов в Германии и выплату контрибуции после бесславного вторжения в Польшу, на обеспечение чекистов продовольственным, материальным и денежным довольствием и обмундирование воинских частей ВЧК и отрядов особого назначения, на лечение наиболее ответственных товарищей в немецких клиниках и санаториях и пропаганду коммунистического вероучения. После оплаченной большевиками публикации какого-то опуса Троцкого в одной из британских газет любопытные европейцы подсчитали, что на эти деньги можно было бы спасти от голодной смерти тысячу детей.
  
   Только от голода, по исчислениям Наркомздрава и ЦСУ РСФСР, в течение 1921--1922 годов умерли свыше 5 млн человек (от 5 053 000 до 5 200 000 советских граждан). Для сравнения: общие потери российской армии (убитыми и умершими от ран, болезней или отравления газами) с августа 1914 по декабрь 1917 года включительно составили 1 661 804 человека. Таким образом, число погибших от повального голода втрое превысило величину безвозвратных потерь во время Первой мировой войны.
  
   На самом деле жертв повального голода могло быть значительно больше, если бы не помощь зарубежных филантропов. По сообщению М.И. Калинина, Американская администрация помощи (АРА), возглавляемая Г.К. Гувером (в последующем 31-м президентом США), спасла от голодной смерти 10,4 млн советских подданных. Другую организацию, объединявшую добровольные общества Красного Креста девяти европейских государств (Швеции, Голландии, Чехословакии, Эстонии, Германии, Италии, Швейцарии, Сербии и Дании), сформировал Ф. Нансен -- норвежский полярный исследователь, почетный член Петербургской Академии наук (1898), верховный комиссар Лиги Наций по делам военнопленных (1920--1921), Главноуполномоченный Международного Красного Креста по оказанию помощи России (1921--1922), автор так называемых нансеновских паспортов, избавивших от унижений и репрессий почти 3 млн российских эмигрантов, лауреат Нобелевской премии мира (1922). Команда Нансена спасла от голодной смерти 1,5 млн советских граждан. Еще 220 тыс голодавших выжили благодаря постоянным заботам тред-юнионов, меннонитов, Католической миссии и ряда других учреждений.
  
   Ни малейших представлений о заслугах Гувера и Нансена не сохранилось в дырявой памяти нынешних потомков голодавшего на заре советской власти населения. И памятников ни Гуверу, ни Нансену не поставили даже в Поволжье (может быть, потому, что история Отечества и в коммунистической, и в современной трактовке должна быть историей наших свершений и достижений). Зато бесчисленные фигуры вождя мирового пролетариата на гранитных пьедесталах по-прежнему указывают протянутой вперед рукой прямой путь в беспросветное будущее: правильной, мол, дорогой идете, товарищи.
  
   Виктор Тополянский
   21.11.2008

0x01 graphic

Взвешивание изъятых церковных ценностей

0x01 graphic

Распределение обуви среди эвакуированных из Чувашии детей

0x01 graphic

Беспризорные: ужин в ночлежке

0x01 graphic

Умершие от голода на железнодорожном разъезде

0x01 graphic

Беспризорные: сон в мусорном ящике

0x01 graphic

Семья голодающих (Поволжье)

0x01 graphic

Беженцы из голодающих районов

0x01 graphic

Фритьоф Нансен в Поволжье (декабрь 1921).

0x01 graphic

Герберт Гувер

  
   До Первой мировой войны Россия ежегодно вывозила на европейские рынки свыше 600 млн пудов зерна. После Октябрьского переворота в стране наступил беспрецедентный продовольственный кризис. Осенью 1920 года к населению Поволжья и обывателям Донской, Калужской, Орловской, Тульской и Челябинской губерний подкрался массовый голод. Представленные ниже фотографии (преимущественно 1921 года) этого несчастья сохранились в Российском государственном архиве кинофотодокументов.
   Начало бедствия
   Социолог Питирим Сорокин, побывавший в деревнях Самарской и Саратовской губерний зимой 1921 года, вспоминал впоследствии: "Избы стояли покинутые, без крыш, с пустыми глазницами окон и дверных проемов. Соломенные крыши изб давным-давно были сняты и съедены. В деревне, конечно, не было животных -- ни коров, ни лошадей, ни овец, коз, собак, кошек, ни даже ворон. Всех уже съели. Мертвая тишина стояла над занесенными снегом улицами". Погибших от голода обессилевшие односельчане складывали в пустых амбарах.
   К  лету 1921 года повальный голод распространился на территории с населением около 20 млн человек. Через три месяца общее число голодавших превысило 25 млн человек.
   О масштабах и последствиях невиданного бедствия М. Горький написал М.И. Бенкендорф 13 июля 1921 года: "Я -- в августе -- еду за границу для агитации в пользу умирающих от голода. Их до 25 м[иллионов]. Около 6-и снялись с места, бросили деревни и куда-то едут. Вы представляете, что это такое? Вокруг Оренбурга, Челябинска и др[угих] городов -- табора голодных. Башкиры  сжигают себя и свои семьи. Всюду разводят холеру и дизентерию. Молотая кора сосны ценится 30 т[ысяч] [рублей за] пуд. Жнут несозревший хлеб, мелют его вместе с колосом и соломой и это мелево едят. Вываривают старую кожу, пьют бульон, делают студень из копыт. В Симбирске хлеб 7500 [рублей за] фунт, мясо 2000 [рублей]. Весь скот режут, ибо кормовых трав нет -- все сгорело. Дети -- дети мрут тысячами. В Алатыре мордва побросала детей в реку Суру".
   Беженцы
   Массовые самочинные перемещения голодавшего населения в поисках пропитания беспокоили центральную и местные власти гораздо сильнее, чем трудноразрешимая продовольственная проблема. На путях бегства крестьян из голодавших районов губернское начальство принялось выставлять кордоны. Тем не менее от 600 тыс до 1 млн голодавших прорвались через степные кордоны и рассеялись по стране. Кто-то из них умер от голода в пути, кое-кто погиб в организованных для скитальцев лагерях, но значительная часть бежавших все-таки уцелела.
   Осенью 1921 года, когда голод захлестнул Донецкую, Екатеринославскую, Запорожскую, Николаевскую и Одесскую губернии, уполномоченный Украинского Красного Креста отметил в своем отчете: "Бегство стало повальным, напоминающим массовый психоз: люди бежали, не зная куда, зачем, не имея никаких средств, не отдавая себе отчета в том, что они делают, распродавая все свое имущество и разоряясь окончательно. Беглецов не могли остановить никакие препятствия, ни эпидемии, влиянию которых подвергался неминуемо каждый садящийся в поезд, ни дальность расстояния, ни тяжелые условия передвижения". Той же осенью свыше 900 тыс жителей Поволжья пришлось эвакуировать в другие местности.
   Катастрофа
   Глубокой осенью 1921 года по всему Поволжью было замечено людоедство. Даже председатель ВЦИК М.И. Калинин был вынужден признать, что в Башкирии, например, массовым явлением стало "убийство родителями своих детей как с целью избавить последних от мук голода, так и с целью попитаться их мясом", а вообще в Поволжье над свежими могилами надо было выставлять караулы, чтобы местные жители не выкопали и не съели трупы. Столь же удручающим оказалось положение и в некогда благословенном Крыму. Как писал Максимилиан Волошин, "душа была давно дешевле мяса, и матери, зарезавши детей, засаливали впрок".
   К первой половине 1922 года голод достиг максимальной интенсивности. Согласно сводкам ВЧК, повальный голод охватил жителей Поволжья, Крыма и еще семи губерний (Актюбинской, Воронежской, Екатеринбургской, Запорожской, Кустанайской, Омской и Ставропольской). В первом издании Большой советской энциклопедии отмечалось, что от голода 1921--1922 годов пострадали 35 губерний с населением до 40 млн человек.
   В 1922 году выяснилось, что 30% детского населения Поволжья и Крыма погибли от голода и эпидемий. "Еще видел детей, -- свидетельствовал первый председатель Всероссийского союза журналистов М.А. Осоргин, высланный чекистами в Поволжье за участие в Комитете помощи голодающим, -- черемисов и татарчат, подобранных по дорогам и доставленных на розвальнях в город распорядительностью Американского комитета (АРА). Привезенных сортировали на "мягких" и "твердых". Мягких уводили или уносили в барак, твердых укладывали ряд на ряд, как дрова в поленнице, чтобы после предать земле".
   Аграрная катастрофа с тотальным голодом населения оказалась закономерным результатом первых трех лет владычества большевиков, отбросивших страну в неизвестное прошлое, к примитивным экономическим системам и натуральному хозяйству. "Голод у нас не стихийный, а искусственный", -- писал В.Г. Короленко М. Горькому 10 августа 1921 года. Безрассудный социальный эксперимент ленинской партии продемонстрировал неотвратимость массового голода там, где сельским хозяйством управляют некомпетентные чиновники, где диктатор призывает маргиналов к военным экспедициям в деревни собственной державы в рамках государственной программы продразверстки, где существует продовольственный фронт и вооруженные отряды захватывают крестьянский урожай в порядке выполнения боевого задания.
   Беспризорные
   Тотальный голод породил неслыханную беспризорность с ее прямыми последствиями -- детской преступностью, детской проституцией, детским нищенством и нередкими психическими отклонениями у выживших детей и подростков. По информации М.И. Калинина, в 1923 году в советском государстве насчитывалось свыше 5,5 млн бесприютных, безнадзорных и брошенных детей. Одни из них заполняли железнодорожные вокзалы в тщетной надежде добраться на крышах вагонов до сытых территорий, другие -- выпрашивали подаяние или торговали папиросами, третьи же -- вступали в самогонные компании или промышляли воровством и разбоем в расплодившихся по всей стране и ополоумевших от крови и голода шайках.
   Свыше 1700 тыс беспризорных обеспечивали продуктами питания зарубежные организации и около 900 тыс детей -- советские. Более 1,5 млн беспризорных не получали никакой помощи. Часть бесприютных детей взяли в свои семьи крестьяне. Разместить в детских домах, в профсоюзных заведениях и в учреждениях, принадлежавших Красной Армии, удалось менее 1250 тыс беспризорных.
   Все спасенные от голодной смерти беспризорные могли бы ежедневно повторять: спасибо товарищу Ленину за наше счастливое детство. Однако в 1920-е годы пропагандистский аппарат еще не достиг той квалификации, чтобы придумать и повсеместно внедрить столь изысканный вариант советской утренней молитвы для несовершеннолетних.
   Помощь голодающим
   В отличие от Калинина, потрясенного и размахом бедствия, и обыденностью каннибализма, и уровнем беспризорности, прагматичный Ленин вознамерился обратить беспримерный голод своих подданных на пользу мировой революции и собственной диктатуре. Осенившую его идею полезности тотального голода Ленин довел до сведения соратников в предназначенном для членов Политбюро письме В.М. Молотову от 19 марта 1922 года: "Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления".
   Повальный голод, как показал предшествовавший трехлетний опыт военного коммунизма, стимулировал принудительный труд, способствовал всеобщему повиновению и укреплял тем самым пролетарскую диктатуру. Публично высказывать суждения такого рода, конечно, не следовало, но поступать в соответствии с подобными соображениями было вполне уместно. Вот почему 4 октября 1921 года, когда в ряде губерний начались первые заморозки и голодавшие утратили возможность разнообразить свой стол несъедобными травами, специальная комиссия ЦК РКП(б) ассигновала 10 млн рублей золотом на приобретение за границей не продовольствия, а винтовок и пулеметов с патронами.
   В самые страшные месяцы 1921 и 1922 годов советские правители затратили миллионы рублей золотом прежде всего на финансирование мировой революции и выполнение "задач ВЧК по закордонной работе", на закупку стрелкового оружия и самолетов в Германии и выплату контрибуции после бесславного вторжения в Польшу, на обеспечение чекистов продовольственным, материальным и денежным довольствием и обмундирование воинских частей ВЧК и отрядов особого назначения, на лечение наиболее ответственных товарищей в немецких клиниках и санаториях и пропаганду коммунистического вероучения. После оплаченной большевиками публикации какого-то опуса Троцкого в одной из британских газет любопытные европейцы подсчитали, что на эти деньги можно было бы спасти от голодной смерти тысячу детей.
   Только от голода, по исчислениям Наркомздрава и ЦСУ РСФСР, в течение 1921--1922 годов умерли свыше 5 млн человек (от 5 053 000 до 5 200 000 советских граждан). Для сравнения: общие потери российской армии (убитыми и  умершими от ран, болезней или отравления  газами) с августа 1914 по декабрь 1917 года включительно составили 1 661 804 человека. Таким образом, число погибших от повального голода втрое превысило величину безвозвратных потерь во время Первой мировой войны.
   На самом деле жертв повального голода могло быть значительно больше, если бы не помощь зарубежных филантропов. По сообщению М.И. Калинина, Американская администрация помощи (АРА), возглавляемая Г.К. Гувером (в последующем 31-м президентом США), спасла от голодной смерти 10,4 млн советских подданных. Другую организацию, объединявшую добровольные общества Красного Креста девяти европейских государств (Швеции, Голландии, Чехословакии, Эстонии, Германии, Италии, Швейцарии, Сербии и Дании), сформировал Ф. Нансен -- норвежский полярный исследователь, почетный член Петербургской Академии наук (1898), верховный комиссар Лиги Наций по делам военнопленных (1920--1921), Главноуполномоченный Международного Красного Креста по оказанию помощи России (1921--1922), автор так называемых нансеновских паспортов, избавивших от унижений и репрессий почти 3 млн российских эмигрантов, лауреат Нобелевской премии мира (1922). Команда Нансена спасла от голодной смерти 1,5 млн советских граждан. Еще 220 тыс голодавших выжили благодаря постоянным заботам тред-юнионов, меннонитов, Католической миссии и ряда других учреждений.
   Ни малейших представлений о заслугах Гувера и Нансена не сохранилось в дырявой памяти нынешних потомков голодавшего на заре советской власти населения. И памятников ни Гуверу, ни Нансену не поставили даже в Поволжье (может быть, потому, что история Отечества и в коммунистической, и в современной трактовке должна быть историей наших свершений и достижений). Зато бесчисленные фигуры вождя мирового пролетариата на гранитных пьедесталах по-прежнему указывают протянутой вперед рукой прямой путь в беспросветное будущее: правильной, мол, дорогой идете, товарищи.
   Виктор Тополянский
   21.11.2008
  
   Голод в Советской России. Архив Нансена 1920-х гг.
   Нансен
   http://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&q=%D0%BC%D0%B0%D0%BA%D1%81%D0%B8%D0%BC%20%D0%B3%D0%BE%D1%80%D1%8C%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%20%D0%BE%20%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4%D0%B5&source=web&cd=16&cad=rja&ved=0CEcQFjAFOAo&url=http%3A%2F%2Fsilvergoat.ucoz.ru%2Fpubl%2Fgolod_v_sovetskoj_rossii_1_polovina_khkh_v%2F1-1-0-22&ei=7McRUsjkEfD14QT52IDYAQ&usg=AFQjCNGnOXdYg30FcKrLzCT9__jB6XtdYw&bvm=bv.50768961,d.bGE
   silvergoat.ucoz.ru/publ/golod_v_sovetskoj_rossii_1...v/1-1-0-22?
   Севастополь. Фальсификация...
   http://www.sevastopol.su/world.php?id=5713
    
Источник: http://www.nb.no/
  
   История
  
Фритьоф Нансен (полное имя норв. Fridtjof Wedel-Jarlsberg Nansen; 10 октября 1861 - 13 мая 1930) - норвежский полярный исследователь, учёный-зоолог, основатель новой науки - физической океанографии, политический деятель, гуманист, филантроп, лауреат Нобелевской премии мира за 1922 год. ...
   В конце Первой мировой войны был представителем Норвегии в США, в 1920--1922 верховным комиссаром Лиги Наций по делам репатриации военнопленных из России. В 1921 году по поручению Международного Красного креста создал комитет "Помощь Нансена" для спасения голодающих Поволжья. Был одним из немногих общественных деятелей Запада, кто лояльно относился к большевистской России и молодому СССР. В 1922 году Лигой Наций был назначен первым в истории верховным комиссаром по делам беженцев и учредил Нансеновское паспортное бюро, которое выдало тысячи паспортов беженцам из России. (ВикипедиЯ).
    
   0x01 graphic
   Плакат с фото из архива Ф. Нансена Разгрузка продовольствия со склада Международного Союза по спасению детей. Эта работа была выполнена студентами-добровольцами из Саратовского Универсиета. Слева Фритьоф Нансен, назначенный Международным Комитетом Красного Креста Верховныи комиссаром по оказанию помощи России, позади него Лоуренс Вебстер, который возглавлял Международный Союз по спасению детей и менеджер пункта питания Международного Союза по спасению детей в Саратове. 
    
   Визе В.Ю. Фритьоф Нансен / Вступительная статья к книге Ф. Нансена ""Фрам" в полярном море". - М., Географгиз, 1956 г.
   http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/BIO/NANSEN.HTM
   Цитата:
... В 1921 году, вследствие страшной засухи, на Волге был полный неурожай. Голод был неизбежен. В печати зарубежных стран Максим Горький писал о надвигавшемся бедствии и призывал лучшие слои человечества к оказанию помощи. Одним из первых, кто откликнулся на голос Максима Горького, был Нансен. Он выступил с предложением образовать "на чисто гуманитарных основах" комиссию, которая немедленно бы взялась за организацию помощи голодающим на Волге. ...
   9 сентября 1921 г. Нансен выступил в Лиге наций. Свою горячую речь он закончил словами:"Я уверен, что каждый, кто осознает положение, скажет: Европа не может оставаться в стороне, она должна спасти эти жизни, и спасти немедленно". На призыв Нансена Лига наций не дала ясного ответа и ограничилась созданием комиссии для изучения предложения Нансена. Через четырнадцать дней последовал ответ: "Комиссия не может согласиться с доктором Нансеном". Правительства отказали. Глубоко возмущенный, Нансен опять берет слово в Лиге наций: "Моим намерением не было обращаться к частной благотворительности. Я поставил вопрос перед правительствами. Они остались глухи. В этот самый момент 20-30 миллионам людей угрожает голодная смерть. Если через два месяца не придет помощь, участь их решена. Но правительства отказали в кредитах. Я не верю в то, что это правильно. Я не верю в то, что это мудро. Я могу сказать только одно - это роковая ошибка. 
Итак, мы вынуждены обратиться к частной благотворительности. Мы сделаем все, что только возможно. Но и здесь против нас подняла свою голову клевета. Вокруг кишат гнусные лживые слухи. Про первый поезд, отправленный в Россию, говорили, что он разграблен Красной Армией. Это ложь. И тем не менее ее вновь и вновь повторяют европейские газеты. Меня обвиняют в том, будто я отправил в Сибирь экспедицию с оружием для революции. Это ложь. Говорят, что мой друг, капитан Свердруп, возглавлял эту экспедицию, которая на самом деле доставила в Сибирь только сельскохозяйственные орудия (Нансен имеет в виду Карскую экспедицию 1921 года, морской частью которой, по приглашению Советского правительства, руководил Отто Свердруп). Очевидно, вся эта мерзкая клевета исходит из какого-то центрального органа. Но откуда? Несомненно, от людей, которые заинтересованы в том, чтобы воспрепятствовать всякой помощи голодающим. Мне кажется, я знаю, чем руководятся эти люди. Это - боязнь, что наша деятельность укрепит советскую власть. Я убежден, что эта мысль ошибочна. Но допустим даже, что это на самом деле так. Найдется ли в этом собрании хоть один человек, который мог бы сказать: пусть погибнет лучше 20 миллионов людей, чем помогать советскому правительству. Я требую от собрания, чтобы оно дало мне ответ на этот вопрос! 
Правительства заявили, что они не в состоянии раздобыть необходимый 5 миллионов фунтов стерлингов. Все вместе они не могут дать для голодающих в России половины той суммы, которую стоит современный дредноут! 
Я буду продолжать призывать европейские страны к борьбе с этим величайшим ужасом в истории. Зима уже близко. Скоро реки в России станут, а сухопутный транспорт будет затруднен снежными заносами. Допустим ли мы, чтобы зима навсегда остановила сердца миллионов людей? Время еще есть. Но его осталось немного. 
Если вы знаете, что это значит - бороться с голодом и морозом, тогда положение в России будет вам ясно. Я убежден - вы не останетесь в стороне и не скажете равнодушно: нам жаль, но помочь мы не можем. Именем человечности, именем всего благородного, я призываю вас - вас, которые сами имеют жен и детей, - подумать о том, какой это ужас - видеть, как жена и дети идут навстречу голодной смерти. С этой трибуны я призываю правительства, народы Европы, весь мир оказать помощь. Спешите, действуйте, пока еще не поздно!"Присутствовавшая на заседании публика была потрясена речью Нансена. Но члены Лиги наций не вняли его голосу - они имели определенные директивы от своих правительств. 
30 сентября Лига наций вынесла свое окончательное решение - помощь голодающим на Волге должна быть делом частных лиц. Правительства не дадут кредитов, пока советская власть не признает царских долгов. Нансен вносит от себя крупную сумму. Он отказывает себе в чем только может, разъезжает только в третьем классе, останавливается в самых недорогих гостиницах. Уже в сентябре были отправлены первые поезда с продовольствием для голодающих. 
Благодаря неутомимой энергии Нансена было спасено множество жизней. 
Осенью 1922 года Комитет по оказанию помощи голодающим мог прекратить свою деятельность. Моссовет, в признание заслуг Нансена как великого гуманиста, избрал его своим почетным членом. Т. Джонсон, соратник Нансена, говорил, что "Нансен был единственный человек за границей, которому в Советском Союзе доверяли". 
О своих поездках в СССР Нансен написал книгу "Russland og ferden" ("Россия и мир"), изданную в 1923 году . В ней Нансен пишет: "Русский народ имеет большую будущность, и в жизни Европы ему предстоит выполнить великую задачу". В другом месте он утверждает, что "это будет Россия, которая в не слишком отдаленном будущем принесет Европе не только материальное спасение, но и духовное обновление".
    
   Нансен Ф. Россия и Мир. - М.: Государственное издательство, 1923 г. - 148 стр.
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   В 1925 г. вышла книга Нансена "Через Кавказ на Волгу".
    
    
   Из ФОТО-архива Нансена, 1921 год
    
   САМАРА
    
   0x01 graphic
   Голодных и грязных детей, страдающих от вшей, привели стричься перед купанием и отправкой по железнодорожной дороге с вокзала в Самаре.
    
   0x01 graphic
   Трупы детей, собранные на телегу, Самара.
    
   0x01 graphic
   7-летний мальчик найден на вокзале в Самаре.
   Он умирает от голода и усталости.
    
   0x01 graphic
   Место в непосредственной близости от церковного двора в Самаре.
   Рабочий со своей семьей, страдая от недостатка пищи, ожидет эвакуации в Сибирь
    
   0x01 graphic
   Голодающие люди из лагеря в Самаре, пытаются согреться перед огнем после обильного дождя.
    
   0x01 graphic
   Загрузка дров добровольцами в Самаре. Дрова погружены на грузовик.
    
   0x01 graphic
   В вагоне-ресторане поезда была сделана столовая для голодающих детей Самары.
    
   БУГУРУСЛАН 
http://nabo.nb.no/trip?_b=NANSEN_ENG&_s=E&_n=0&_q=10&_l=www_eng_l&sted=%27Russia,+Buguruslan%27
  
САРАТОВ 
http://nabo.nb.no/trip?_b=NANSEN_ENG&_s=E&_n=0&_q=10&_l=www_eng_l&sted=%27Russia,+Saratov%27
  
СТАВРОПОЛЬ
   http://nabo.nb.no/trip?_b=NANSEN_ENG&_s=E&_n=0&_q=10&_l=www_eng_l&sted=%27Russia,+Toljatti%27
   Об этой ссылке раговор особый. В основном альбоме к этим фото есть метки - Location: Russia, Toljatti (Регион: Россия Тольятти); Commission for relief to the Starving. Samara December 3, 1921 (Комиссия для помощи голодающим. Самара 3 декабря 1921) и пр. Но упоминаемые в подписях к фото деревни - Сучий Овраг (Сучий Лог Волгоградский губернии) и Брички - не имеют отношение к Ставрополю-на-Волге Ставропольского уезда Самарской губернии, ныне Тольятти. Скорее всего речь идет о городе Ставрополе Ставропольской губернии. За это говорит и то, что в Ставрополе-на-Волге не было железной дороге, по которой, скорее всего, перемещался Нансен.
   
   Современность
    
   Любопытно, что в 2005 г. в журнале "Иностранная литература" были опубликованы произведения норвежских писателей и поэтов.
   В том числе - эссе Нансена "Беженцы". 
http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/nan16.html#_ftnref1
  
А также - опубликована часть книги норвежского журналиста Пер Эгиль Хегге "Фритьоф Нансен - только одно желание" (др. переводы этой книги "Фритьоф Нансен - только одна воля"). С Хегге, в свое время, связывался Соленицыным; в 1971 г. норвежский журналист Хегге был выслан из СССР.
   http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/per17.html
   Цитата:
   ... Впервые Фритьоф Нансен узнал от американцев о том, что Россия нуждается в продовольствиb, еще в апреле 1919 года, будучи в Париже; тогда с ним лично связался Гувер. Как известно, Гувер познакомился с Нансеном во время переговоров в Вашингтоне и, учитывая политическую ситуацию в России, счел целесообразным, чтобы акцией помощи руководил представитель нейтральной страны. ... Сильнейшая засуха 1921 года усугубила положение. Однако в крупных сельскохозяйственных районах нижней Волги засуха началась уже в августе 1920 года, и озимая рожь не взошла. Ужесточалась политика конфискации сельскохозяйственной продукции, так называемая продразверстка, проводимая в ущерб крестьянам и для обеспечения продовольствием городского населения, армии и огромного аппарата госбезопасности. В одном из отчетов организации АРА по Симбирску описывается, как у крестьян, которых подозревали в том, что они что-то утаили, забирали все зерно, включая семенное. Никакие протесты не помогали. 
В отчете, датированном 18 августа 1922 года, указывается следующее: "Примечательно, что голод охватил сначала те местности, где урожай 1920 года был относительно неплохим... Пострадал Николаевск, который находится теперь в Пугачевской губернии[5]. Именно здесь мы столкнулись с первыми случаями каннибализма, а ведь в 1920 году урожай пшеницы был превосходным, и население жило хорошо. Это один из примеров, свидетельствующий о том, что голод 1921 года возник по причине обременительной для населения продовольственной разверстки, проводившейся в 1920 году". ... В феврале 1922 года в Самаре умерла от тифа шведка Карин Линдскуг, медсестра; этот район сильнее всего пострадал от эпидемии тифа.
    
    
   Севастополь. Фальсификация...
   http://www.sevastopol.su/world.php?id=5713
    
Источник: http://www.nb.no/
  
   Подлость.Фальшивые доказательства голодомора 1932-1933(фотоотчет)
   2008-07-24 08:14:00
  
  --
  
   "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать" - гласит народная мудрость. Действительно, зрительные образы играют очень важную роль в восприятии человека. Они нередко намного сильнее воздействуют на его сознание, чем иные "носители информации". Фотографии, имеющие сильное эмоциональное воздействие,  помогают читателю или зрителю легче поверить  в словесную информацию,  которую эти фотографии сопровождают и дополняют. Эту особенность человеческого восприятия  широко использовали и используют политики и пропагандисты для формирования  в нужного для них общественного мнения. 
       Бурное обсуждение в Верховной Раде Украины  закона "о  Голодоморе 1932-1933 годов как геноциде украинской нации",  требования ввести административную и уголовную ответственность за отрицание факта этого геноцида,  характер освещения  в  средствах массовой информации этих трагических событий украинской истории, а также их  интерпретация украинскими политиками  заставляют обратить внимание на достоверность представляемых украинской и мировой общественности  исторических материалов.     К сожалению, очень многие кино- и фотоматериалы, выдаваемые за свидетельства голодомора 1932-1933 годов, на самом деле относятся не к этим историческим событиям и даже очень часто вовсе не относятся  к Украине.
    Большое число публикуемых фотографий  заимствовано (естественно без  ссылок) из материалов, собранных в  России в начале 20-х годов Фритьофом Нансеном (норв. Fridtjof Nansen, 1861--1930), известным норвежским полярным исследователем, учёным и общественный деятелем.  После Первой мировой войны он проявил себя также и как великий гумманист, снискав себе ещё большую международную известность своей работой по организации помощи страдающей от голода России и организацией репатриации военнопленных. В 1920-1922 годах Нансен был  Верховным комиссаром по делам  беженцев от Лиги Наций,  а в 1921 году  по поручению Международного Красного Креста для спасения голодающих в  России создал комитет "Помощь Нансена".   Этот  комитет выпускал агитационные материалы, которые распространялись во многих странах  для того чтобы привлечь внимание правительств и общественности к очень тяжелому положению голодающих в Поволжье и других частях России  и обеспечить сбор денежных средств. В число пострадавших районов входил и юг Украины.  В 1922 году Нансену была присуждена Нобелевская премия мира.
   Кроме Международного Красного Креста в стране работала и комиссия Ватикана (1922 - 1924), которая также оказывала помощь голодающим.  Её деятельности был посвящен отдельный номер  периодического издания ORIENTALIA CHRISTIANA. Этот номер вышел на французском, итальянском и русском языках. Номер включает много фотографий, сделанных комиссией Нансена и комиссией Ватикана.
   Также следует упомянуть и американскую помошь через организацию ARA ( American Relief Administration) директором которой был Герберт Гувер, будущий президент США (1929-1933). Эта организация оказывала помошь голодающим в  Поволжье и на Украине.
    
   0x01 graphic
        Фальсификации и использование недостоверных  документальных свидетельств голода 1932-1933 годов на Украине имеют давнюю историю. Они имели место  в  Германии в 30-е годы и использовалось нацистами в их пропаганде, нашли свое место в некоторых западных публикациях, особенно в изданиях  украинской диаспоры.
    Здесь представлены лишь  некоторые  фотографии с официальных выставок, из книг и газет,  кадры документальных фильмов и телепередач,  страницы интернет-изданий,  вебсайтов государственных, общественных организаций Украины, представительств Украины за рубежом, которые  выдаваются за свидетельства голода 1932-1933 гг., не  вдаваясь  в содержание текстов, статистических выкладок,  исторических и политических интерпретаций, представленных вместе с ними. Но  даже только просмотр этих  фотодокументов позволяет получить представление о масштабе исторических фальсификаций в освещении этих трагических событий.
   Подробнее здесь
   http://www.geocities.com/holod3233/
   фото из архива Нансена здесь
   http://nabo.nb.no/trip?_t=0&_b=NANSEN_ENG&_s=E&_n=0&_q=10&_l=www_eng_l&_r=M1076
   Не хочу комментировать. На умирающих в муках русских детях строится пропаганда "геноцида украинского народа".
   Смотрите сравнивайте
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
    
   0x01 graphic
   http://www.sevastopol.su/world.php?id=5713
  

Фритьоф Нансен

Беженцы

Перевод: Т. Шенявская

Язык оригинала: норвежский

   версия для печати (3
   http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/nan16.html#_ftnref1
   http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/
   Фритьоф Нансен[1]
   Неужели чувства людей притупились? Неужели люди и слышать не хотят о нужде и несчастье? Раньше, стоило случиться пожару, землетрясению или нападению разбойников, люди сразу приходили на помощь друг другу, а если в Атлантике тонул корабль, на борту которого было несколько сотен пассажиров, об этом ужасе писали газеты по всему миру.
   Тысячи и тысячи бездомных беженцев, страдающих и умирающих, подают нам сигналы бедствия из самых разных стран. Люди их слышат, но остаются сидеть сложа руки.
   Вот телеграммы из Мосула: тысячи изгнанных христиан, ограбленные и изнасилованные женщины и дети, беженцы, обреченные на страшные тяготы, болезни, на зимние холода и нищету; оставшимся в горах грозит голодная смерть. Из Марокко приходят похожие сообщения о тысячах беженцев, терпящих нечеловеческую нужду. Из Малой Азии мы слышим о тысячах и тысячах несчастных, отправленных на рудники; большинство из них пропали без вести, погибли - но никто не обратил на это внимания. По многим странам Европы разбросаны тысячи бездомных беженцев: русские, армяне...
   Сегодня в мире так много горя и нищеты, что воли отдельных людей к самопожертвованию не хватает. Руку помощи должны протянуть правительства, особенно те, из-за которых люди оказались в беде. Но это так сложно! Сначала нужно проверить, в порядке ли бумаги, не приведет ли помощь к неблагоприятным последствиям, не помогал ли человек случайно советскому правительству, следует ли признать берберских рифов[2] воинственной группировкой. И лишь после этого можно оказать помощь умирающим беженцам, однако тут встают и другие вопросы, разумеется большой дипломатической важности. Тем временем страдающие умирают, а тех, кто помогает, остается все меньше.
   Нам, живущим в спокойном буржуазном обществе, конечно трудно осознать удел беженцев. Лишенные дома и родины, гражданских прав и защиты правительства, они в любой момент могут быть высланы из страны пребывания, даже если никакая другая страна не захочет их принять. Приведу несколько примеров.
   Когда в Польше скопилось слишком много беженцев, был издан указ: тот, кто незаконно пересек границу с Россией и не имеет доказательств, что он политический беженец, должен до истечения установленного срока покинуть страну. Жертвами указа стали тысячи российских евреев. Они не могли вернуться в Россию, где их ожидала смерть, или попросить убежище в какой-нибудь другой стране. Их перевезли в Данциг, но там их нельзя было оставить. Тогда их отправили назад, перебрасывая этих несчастных людей через границу, как теннисный мячик. Лишь по просьбе комиссара Лиги Наций, до тех пор пока не было достигнуто соответствующее соглашение, их содержание через свою организацию в Париже взяли на себя европейские евреи. Несколько тысяч людей были собраны и отправлены в лагерь беженцев под Данцигом, откуда они в конце концов смогли уехать в Америку.
   Еще пример. Большая часть разбитой армии Врангеля (а с ней тысячи женщин и детей) бежала из Крыма в Константинополь. По соглашению с болгарским правительством около десяти тысяч человек переправили в Болгарию, где многие из них смогли найти работу. По соглашению с советским правительством в Москве почти семь тысяч ожидали возвращения в Россию. Нынешние болгарские власти испугались, что среди оказавшихся в стране беженцев есть коммунисты, и во избежание распространения этой опасной заразы предпочли от них избавиться. Прошлой весной 250 беженцев погрузили на маленькую жалкую шхуну "Тритон", едва вмещавшую 50 человек, дали им провизии на несколько дней и отправили из Варны в Одессу. Когда они туда прибыли, советское правительство не разрешило им сойти на берег, так как не получило никакого уведомления из Болгарии. "Тритон" снова вышел в Черное море. Но ни Болгария, ни Россия его не принимали. Оставалась Турция. Что претерпели эти люди, лишенные воды и пищи, на маленьком суденышке, перегруженном настолько, что оно с трудом держалось на плаву, представить невозможно. Наконец "Тритон" достиг Константинополя; на борту царило ликование, ведь впереди было освобождение! Но нет, и турецкие власти не захотели пустить в страну этих несчастных людей - беженцы должны были оставаться на корабле.
   Чтобы отбуксировать "Тритон" через Босфорский пролив в Черное море, был вызван пароход; но когда буксировка началась, отчаяние на борту переросло в ярость. "Тритон" стал тонуть, вода почти накрыла его, и русские выпрыгивали за борт с криками о помощи. К счастью, неподалеку стоял на якоре английский пароход; капитан услышал крики и, увидев, что происходит, обвинил турецкую полицию в бесчеловечности и гибели людей. После этого турки не решились продолжить буксировку; они разрешили русским покинуть тонущий "Тритон" и отвели им небольшой огороженный участок на берегу, но еды не дали.
   На телеграфное обращение автора этих строк с просьбой разрешить беженцам вернуться в Россию советское правительство ответило, что оно было вынуждено им отказать, поскольку ничего о них не знало, и считает, что виновато болгарское правительство, вовремя не уведомившее Москву.
   Тем временем беженцы влачили жалкое существование под открытым небом, и многим из них суждено было умереть, если бы не мисс Анна Митчел, которой удалось получить деньги от добрых людей из американо-европейской колонии в Константинополе, а также от различных организаций; собранной суммы хватило на то, чтобы некоторое время поддерживать жизнь несчастных.
   9 июня туда прибыл автор этих строк. Часть небольшого участка, по которому беженцы могли передвигаться, накрыли старой крышей, под ней прямо на земле лежали мужчины и женщины. У каждого из них был отмеченный кирпичами четырехугольник шириной в два фута и длиной в шесть футов, чтобы спать, кучка земли или камень служили подушкой, а расстеленные на земле тряпки - своего рода подстилкой. И все. Здесь родилось несколько детей, несколько человек умерло. Под крышей места хватило не всем, поэтому некоторые лежали на земле под открытым небом. Суточный паек состоял из маленького куска хлеба и миски жидкого супа. Но теперь последние собранные средства были истрачены.
   Что можно было сделать? Болгарское правительство твердо отказало беженцам в возвращении. Турецкое правительство не разрешило им остаться в Константинополе, другие страны также их не принимали, ссылаясь на то, что хотеть вернуться в Россию могли только большевики.
   Получив деньги от копенгагенского книготорговца Кристиана Эриксена, я смог некоторое время оплачивать содержание беженцев. Позже расходы на несколько месяцев взяла на себя большая американская организация "Near East Relief"[3] при условии, что будет достигнуто окончательное соглашение, эту гарантию автор взял на себя. Небольшое количество беженцев согласилась принять Франция, а остальных - в ответ на обращение автора - российское правительство.
   Вот такие испытания выпадают иногда на долю беженцев. Раньше перед многими из них вставала и еще одна проблема. Добравшись до какого-либо места, они уже не могли уехать из него законным образом, поскольку для этого требовался паспорт, а если его не было, то соответственно не было и гражданства. По предложению комиссариата Лиги Наций правительства почти всех стран, в которых находились беженцы, согласились выдавать им удостоверения личности, приравненные к обычным паспортам. Тем самым беженцы получили возможность переезжать в места с благоприятными условиями жизни и перспективами найти работу.
   Сегодня в Европе более миллиона русских беженцев. Сотни тысяч из них не имеют работы и в связи с этим представляют проблему для принявших их стран. В качестве выхода из создавшегося положения обсуждается возможность их переселения в Южную Америку, где, если возделать земли, места хватит для многих миллионов. Для подготовки этого переселения Международное рабочее агентство и автор этих строк направили туда комиссию. Условия были признаны благоприятными, и было выдвинуто предложение создать особый фонд, чтобы перевезти как можно больше беженцев, и выплатить каждому, кто захочет уехать, небольшую ссуду.
   Для обсуждения различных вопросов, связанных с реализацией этого плана и с паспортами для беженцев, а также многих других проблем по инициативе Лиги Наций созвана встреча представителей правительств; трое их них приедут в следующем месяце в Женеву. Остается надеяться, что будут приняты важные решения, которые изменят к лучшему тяжелое положение беженцев.
    
  
   0x01 graphic
   [1] No
   No Т. Шенявская. Перевод, 2005
   [2] Рифы - народ, живущий на севере Марокко и говорящий на берберском языке.
   [3] "Помощь Ближнему Востоку" (англ.).

Опубликовано в журнале:
"Иностранная литература" 2005, N11

История и литература. ХХ век

Пер Эгиль Хегге

Бедствие в России

Из книги Фритьоф Нансен - только одно желание

   http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/per17-pr.html
   ПЕР ЭГИЛЬ ХЕГГЕ[1]
   БЕДСТВИЕ В РОССИИ
   Из книги "ФРИТЬОФ НАНСЕН - ТОЛЬКО ОДНО ЖЕЛАНИЕ"
   Перевод с норвежского Светланы Карпушиной
    
   Мы не знаем, сколько человеческих жизней удалось спасти во время голода в России в 1921-1923 годах, так же как не знаем точно общего числа жертв. Считается, что на Украине и в Поволжье голодало 15-20 миллионов человек, и5-7 миллионов погиблоот голода. Крупнейшей и самой эффективной из многих иностранных организаций, оказывавших помощь, была Американская администрация помощи (АРА): она занималась сбором и распределением продовольствия и медикаментов, устройством больниц и детских домов. Обобщенные в заключительных отчетах статистические данные этой организации, гораздо более детальные и систематические, нежели у Нансеновской миссии, свидетельствуют о том, что летом 1922 года, когда ее деятельность достигла наивысшего подъема, продовольствие получили около 11 миллионов пострадавших. Пугающая цифра, и прежде всего потому, что не известно, сколько удалось спасти, а сколько погибло, несмотря на помощь. В различных отделениях АРА в регионах трудились сообща 200 американцев и 125 тысяч советских граждан. Согласно статистическим обзорам, вклад Нансеновской миссии составил 5-7% от американской помощи. Статистические данные по Украине верно отражают это соотношение: 1 722 624 человека получили продовольствие на раздаточных пунктах АРА и 90 180 человек - от Нансеновской миссии.
    
   В декабре 1922 года в речи в связи с присуждением ему Нобелевской премии мира Фритьоф Нансен подчеркивал огромный вклад американцев, оказывавших помощь охваченной голодом России. Герберт Гувер[2], бывший в то время министром торговли в правительстве Уоррена Хардингса, возглавлял АРА в начале ее деятельности, еще во время войны, а получив министерский портфель, не утратил интереса к этой организации. Уже 11 ноября 1918 года, в день окончания Первой мировой войны, президент Вудро Вильсон поручил ему оценить размеры помощи, необходимой Центральной Европе, и спустя неделю Гувер отправился в Европу, чтобы начать реализацию нового плана по оказанию поддержки. В августе 1919 года АРА из правительственной организации стала независимым фондом и продолжила работу организации "Помощь Бельгии", проводившуюся еще в годы войны в сильно пострадавших районах Бельгии. Эта работа по-прежнему шла полным ходом в марте 1921 года, когда Гувер занял пост министра торговли.
   Отрывок Нобелевской речи Нансена, посвященный американцам, следует привести полностью, чтобы мы поняли, что Нансен прекрасно отдавал себе отчет в количественном соотношении вклада АРА и своей миссии. Высказывание Нансена может также служить отправной точкой для размышлений о том, почему вплоть до сегодняшнего дня мы так мало слышали о помощи американцев и так много - о помощи Нансена. Говоря "мы", я имею в виду не только норвежцев. Норвежцы не из тех, кто проглатывает язык, когда речь идет о них самих. За исключением специалистов, это касается всей мировой общественности, проявившей интерес к трагедии в России и к помощи голодающим в начале 20-х годов.
   Произнеся две трети Нобелевской речи, Нансен сказал следующее:
    
   Прежде всего я должен упомянуть об огромной работе, проделанной американцами под руководством Гувера. Эту работу начала во время войны организация "Помощь Бельгии", поставлявшая продовольствие многим тысячам людей в этой стране, включая детей. После войны американцы продолжали работать в Центральной Европе, где сотни тысяч детей смогли выжить благодаря их щедрой помощи, а затем работа проводилась не менее широко и в России. Когда-нибудь их великий труд будет полностью описан, и эта светлая страница в истории человечества и человеколюбия засияет как яркая звезда в долгой и темной ночи. Одновременно через другие организации, такие как американский Красный Крест и "Ближневосточная помощь", американцы проделали невероятную по масштабам работу на Балканах, в Малой Азии и совсем недавно в Греции. Очень много как во время войны, так и после нее сделали также европейские организации, особенно отделения Красного Креста в различных странах, в том числе и в нашей стране.
    
   Статистические обзоры Института Гувера показывают, что в конце войны и в первые послевоенные годы через "Ближневосточную помощь" была оказана поддержка нуждающимся в размере 40 миллионов долларов, и большую часть этих денег составили частные пожертвования.
    
   В конце своей речи Нансен вновь возвращается к американцам, ибо они, наряду с норвежцами представляют собой исключение среди остальных народов в том, что касается доброй воли и стремления оказать поддержку:
    
   ...Если бы другие крупные страны выделили примерно столько же средств, сколько Норвегия, голод в России был бы побежден. Есть одно исключение, но эта страна находится не в Европе. Я имею в виду американский народ, который помогает больше, чем кто-либо. Сначала помощь шла через организацию Гувера, а затем правительство предоставило 20 миллионов долларов для борьбы с голодом - при условии, что советское правительство выделит 10 миллионов на закупку зерна. В общей сложности американцы затратили, наверное, около 50-60 миллионов долларов на борьбу с голодом в России и спасли таким образом жизнь многим миллионам людей.
   .
   Готовность американцев помогать голодающим Нансен противопоставляет равнодушию европейских правительств, а также отрицательной реакции у части норвежской общественности. Да, он потерпел поражение в Лиге Наций. Помощь России с самого начала имела идеологическую подоплеку. Возникал целый ряд вопросов. Если мы оказываем помощь России, разве мы тем самым не помогаем новой власти удержаться? Не следует ли вместо оказания помощи этой стране свергнуть советскую власть? И разве новый жестокий режим не сам виноват в страшной нищете, поразившей страну? Не лучше ли будет, если большевики пожнут плоды своей политики?
   Очень многие недолго думая отвечали утвердительно на эти четыре вопроса. Речь Нансена и вся его работа в 20-е годы были прежде всего направлены против сторонников такой точки зрения.
    
   Тот факт, что вклад Нансена получил более широкую известность, чем поддержка американцев, можно объяснить несколькими обстоятельствами. Организация АРА имела свой аппарат, который она и использовала, а также недавно приобретенный богатый опыт международной деятельности совершенно нового типа - опыт помощи огромному количеству людей, пострадавших от катастрофы. У Нансена же не было ничего, кроме силы воли и идеализма, и эти два качества принесли ему нечто гораздо большее, чем почет и славу. В связи со сложившейся политической обстановкой правительства западных стран не хотели помогать России, и Нансен пустил в ход весь свой талант оратора и агитатора для того, чтобы склонить к этому общественное мнение. Голос Нансена был услышан - благодаря его высокому авторитету и не в последнюю очередь благодаря успешно проведенному им обмену военнопленными. И точно так же, как в Лондоне в 1905 году - но теперь уже в Москве, - помогли его контакты на правительственном уровне. Для либерально настроенной части общественности большое значение имели его положительные высказывания о новом режиме в Советской России, по крайней мере до 1929 года. У тех же, кто ненавидел советскую власть и боролся против нее, его выступления естественно вызывали негативную реакцию.
   В более либеральных и дружественно настроенных к социализму кругах - позднее я приведу примеры - просто-напросто не допускали возможности того, что американцы готовы помогать без всякой задней мысли и подспудной цели, а именно подорвать и свергнуть новый коммунистический режим. И поскольку пропаганда имела такое большое значение для советских политиков и тех, кто им симпатизировал, поскольку она служила для них своего рода путеводной нитью и средством объяснения действительности, то сам факт оказания помощи американцами никак не укладывался в установленные идеологические рамки. Вся акция проходила по инициативе и под руководством крупного капиталиста и политика консервативного толка Герберта Гувера, а значит, речь заведомо не могла идти только лишь о гуманитарной помощи. Такая позиция была характерна для советской прессы, которая, впрочем, очень мало писала об этой программе. <...>
    
   Впервые Фритьоф Нансен узнал от американцев о том, что Россия нуждается в продовольствиb, еще в апреле 1919 года, будучи в Париже; тогда с ним лично связался Гувер. Как известно, Гувер познакомился с Нансеном во время переговоров в Вашингтоне и, учитывая политическую ситуацию в России, счел целесообразным, чтобы акцией помощи руководил представитель нейтральной страны. На протяжении всей своей долгой жизни Гувер оставался капиталистом и человеком консервативных взглядов, однако он гораздо лучше, чем многие его единомышленники, понимал социальные причины краха царского режима в России.
   "Никак нельзя отрицать, что если маятник общественного развития качнулся от тирании крайне правого к тирании крайне левого толка, то это обосновано реальными отношениями в обществе... Подобная ситуация имела место во время войны и краха царского режима... Меры, принимаемые большевиками, - это вполне естественное насилие со стороны невежественной массы людей, народа, который на протяжении жизни многих поколений страдал от тирании и того же насилия. Наш народ, наслаждающийся большой свободой и благополучием, не может в какой-то степени не сочувствовать этому блужданию впотьмах в поисках лучшего социального строя", - рассуждал Гувер в письме, адресованном президенту Вудро Вильсону в конце марта 1919 года. Из воспоминаний Гувера можно сделать вывод, что он пытался несколько сдержать инициативу Уинстона Черчилля, призывавшего к интервенции в Россию с целью свержения большевистского режима. Вильсон отнюдь не питал симпатии к большевикам, однако, так же как и Гувер, был против применения военной силы.
   В цитируемом письме Гувер говорил, что он "потратил несколько дней" на то, чтобы убедить Нансена возглавить акцию по оказанию помощи. "У Нансена эта просьба сначала вызвала только испуг. Он повторял, что никогда не имел дела с таким большим количеством продовольствия, что у него нет опыта ведения такого рода переговоров и что он вовсе не любит большевиков. В каждом абзаце документов ему мерещились зловещие ловушки. Я не упрекал его, так как мой собственный опыт канцелярской работы подсказывал мне, что эти опасения вполне оправданны", - писал Гувер.
    
   Нансен согласился наконец взять на себя эту задачу, только когда американцы заверили его в том, что они предоставят судно, купят продовольствие и найдут ему персонал, а Гуннар Кнудсен[3] еще раз поднажал на него по просьбе Гувера. Вот тогда Нансен написал письмо президенту Вильсону или, вернее, подписал это письмо, не прошло и недели, как он получил ответ. Автором текста обоих писем был Гувер. Сразу же выдвигалось условие, что большевики должны прекратить военные действия, чтобы продовольствие могло прийти по назначению. Большевики охотно согласились принять помощь, но решительно отклонили требование о прекращении военных действий.
   Была также предпринята попытка отправить в Россию норвежские продукты, в том числе рыбу и рыбий жир, однако бюрократические проволочки помешали своевременной поставке, а два года спустя рыба пришла протухшей. В 1919 году Гуверу удалось оказать помощь голодающим в Петроградской губернии[4]. По его собственной оценке, около 400 тысяч человек получили достаточно продовольствия, чтобы дожить до следующего урожая.
    
   Если положение в большинстве районов европейской части России уже начиная с 1919 года было трудным, то весной и летом 1921 года оно стало катастрофическим. Первая мировая война за четыре года унесла миллионы человеческих жизней, две революции в 1917 году усилили в стране хаос и деморализовали население, затем последовали три года жесточайшей гражданской войны. Ленинская экономическая политика 1920-1921 годов была столь беспощадна к крестьянам, что привела к восстаниям и на селе, и в бывшей столице, Санкт-Петербурге (Петрограде). В марте 1921 года был жестоко подавлен Кронштадтский мятеж. Политика новых хозяев страны официально называлась "военным коммунизмом"; и если различные политические круги в опустошенной и расколотой России были в чем-то согласны, так это лишь в том, что название очень точно отражало суть проводимой линии.
   Подобная ситуация уже сама по себе неизбежно должна была вызвать нужду среди широких масс. Сильнейшая засуха 1921 года усугубила положение. Однако в крупных сельскохозяйственных районах нижней Волги засуха началась уже в августе 1920 года, и озимая рожь не взошла. Ужесточалась политика конфискации сельскохозяйственной продукции, так называемая продразверстка, проводимая в ущерб крестьянам и для обеспечения продовольствием городского населения, армии и огромного аппарата госбезопасности. В одном из отчетов организации АРА по Симбирску описывается, как у крестьян, которых подозревали в том, что они что-то утаили, забирали все зерно, включая семенное. Никакие протесты не помогали.
   В отчете, датированном 18 августа 1922 года, указывается следующее: "Примечательно, что голод охватил сначала те местности, где урожай 1920 года был относительно неплохим... Пострадал Николаевск, который находится теперь в Пугачевской губернии[5]. Именно здесь мы столкнулись с первыми случаями каннибализма, а ведь в 1920 году урожай пшеницы был превосходным, и население жило хорошо. Это один из примеров, свидетельствующий о том, что голод 1921 года возник по причине обременительной для населения продовольственной разверстки, проводившейся в 1920 году".
    
   "Правда" впервые поместила заметку о нехватке продовольствия 26 июня 1921 года, а такого рода издания нельзя было заподозрить в тяге к нагнетению обстановки. Спустя 17 дней, 13 июля, Максим Горький обратился ко всему миру с призывом о помощи. Он говорил о трагедии, которая пришла в страну Толстого, Достоевского, Менделеева, Павлова, Мусоргского, Глинки и других знаменитых людей. Просьба о помощи продовольствием и лекарствами была адресована также ряду церковных деятелей в Западной Европе и США. Ранее Горький дважды обращался лично к Нансену - в 1914-м и 1920 годах он посылал известному полярному исследователю телеграммы с просьбой организовать поисковые экспедиции для спасения пропавших русских полярников в Арктике. Горький стал членом вновь созданного комитета по оказанию помощи голодающим.
    
   Первый положительный ответ пришел от министра торговли США Гувера. Подобная работа уже проводилась в странах Центральной Европы, и у него имелся соответствующий аппарат. АРА также располагала значительными складами зерна в Германии. Теперь надо было заключить договор с русскими. И такой договор был подписан в Риге 20 августа на встрече между заместителем наркома иностранных дел, а позже наркомом Максимом Литвиновым[6], который в то время вел торговые переговоры со странами Северной Европы, включая Норвегию, и Уолтером Лиманом Брауном, возглавлявшим европейское отделение АРА. В договоре значилось, что первые партии продовольствия и лекарств должны быть отправлены по железной дороге, в основном из балтийских портов.
   Гувер передал свои полномочия АРА, так как в то время находился в Вашингтоне, однако он внимательно следил за ходом дела. Так, уже 23 августа в европейское отделение АРА пришла телеграмма: "Шеф не понимает, почему до юга России нельзя добраться от Черного моря, и по-прежнему убежден, что мы должны послать туда корабль. Пожалуйста, объясните, почему помощь голодающим на юге России надо посылать с севера". Гувер хорошо знал географию и до того, как стал политиком, много ездил, поэтому его вопрос был сам по себе достаточно разумным. Но тут дело было не только в географии. Порты во многих черноморских городах пришли в упадок и почти не функционировали. <...>
    
   Уже 6 сентября 1921 года АРА организовала первую бесплатную раздачу супа детям в Петрограде, 21 сентября - в Москве, а в период с 26 сентября по 12 октября были отправлены поезда с продовольствием в Самару, Казань, Симбирск и Саратов. 1 декабря АРА имела своих представителей во всех этих городах, а также в Уфе, Оренбурге и Царицыне (впоследствии Сталинград и Волгоград). 22 декабря Конгресс выделил 20 миллионов долларов на продовольственную помощь России, и в рождественский вечер президент Гардинг утвердил эти ассигнования. Как следует из серии статей в "Нью-Йорк геральд" за апрель 1922 года, АРА располагала 53,6 миллионами долларов для спасения голодающих в России. 24 марта отделение АРА открылось на Украине. Нансеновская миссия также добралась до Украины, но лишь в середине мая.
    
   Нансен подписал договор с русскими 27 августа, также в Риге. Его партнером по переговорам был нарком иностранных дел Чичерин. Переговоры на высоком уровне вел норвежский подданный по той причине, что США уже в августе 1918 года разорвали дипломатические отношения с советским правительством. Нансен же придавал очень большое значение юридической основе сотрудничества и, говоря о помощи, подчеркивал, что она должна оказываться с согласия советских властей, а значит, на их условиях. (Позиция американцев мало чем отличалась от нансеновской, однако они редко высказывались по данному вопросу, когда собирали деньги). Этот факт потом был использован против Нансена в идеологической дискуссии вокруг помощи - в Лиге Наций, в российских эмигрантских кругах, а также в Норвегии.
   16 августа на Международной конференции по помощи в Женеве Нансен был назначен верховным комиссаром Лиги Наций по оказанию помощи голодающим. В его задачу входила координация различных сторон этой работы. Поскольку советское правительство не хотело иметь никаких дел с Лигой Наций, а Лига Наций - с советским правительством, это назначение было сделано от имени Международного комитета Красного Креста. Договоренность с Чичериным предусматривала в числе прочего предоставление Нансену полномочий для установления контактов с правительствами европейских стран с целью получения для России кредита до 10 миллионов фунтов стерлингов на закупку продовольствия и лекарств. Текст договора, заключенного Нансеном, по содержанию был близок к договору, подписанному русскими с АРА. Для русских особое значение имела статья, в которой доктор Нансен давал обязательство, что его персонал в России будет заниматься исключительно работой по оказанию помощи, а не политической или коммерческой деятельностью. Поскольку для Нансена первостепенное значение имела именно помощь, он согласился без колебаний.
    
   Ленин хотел предотвратить использование голода в стране противниками советской власти. За день до подписания Нансеном договора в Риге Ленин потребовал расправы над уже существовавшей в стране организацией - Всероссийским комитетом по оказанию помощи голодающим. Комитет состоял из представителей различных политических течений и был сформирован по образцу аналогичного комитета, созданного во время голода 1891 года. В его состав входило 73 члена, и, несмотря на участие 12 коммунистических деятелей, в том числе Льва Каменева и Алексея Рыкова, Ленин не имел над ним полного контроля. В Комитет входил профессор С. Н. Прокопович[7], в прошлом министр по снабжению во Временном правительстве Федора Керенского, свергнутого Лениным в ходе Октябрьской революции 1917 года. И профессор, и его жена, г-жа Кускова[8], были экономистами. В Комитет входил также Николай Кишкин[9], член конституционно-демократической партии (либерально-консервативной), бывший социальный министр во Временном правительстве. В то время эта партия, как и все остальные, кроме большевистской, была распущена. Она именовалась "партией кадетов" по двум первым буквам своего полного названия. Кускова еще двадцать лет назад считалась одним из идеологических противников Ленина, поскольку принадлежала к умеренному крылу российских социал-демократов, в которых Ленин видел идеологических предателей еще в конце 1890 годов, то есть когда ему не исполнилось и тридцати.
   Развитие событий чрезвычайно беспокоило Ленина. Ответ Гувера был для него явно неожиданным, и Ленин требовал наказать Гувера, дать ему пощечину, так чтобы весь мир это увидел. Проблема состояла в том, что АРА добилась для сотрудников своей организации определенных прав. Ленин оценил этот договор как опасный промах - власти допустили присутствие в стране организации, к тому же иностранной, над которой они не имели полного контроля. В резком письме генеральному секретарю ЦК партии Иосифу Сталину от 26 августа Ленин потребовал арестовать четырех членов Всероссийского комитета по оказанию помощи голодающим. На следующий день на заседании политбюро было принято соответствующее решение, члены Комитета были арестованы, а сам Комитет распущен (он был учрежден 2 июля)[10].
    
   Нансен был осведомлен о Комитете, в котором состоял также и Максим Горький, и очень хотел получить себе в помощники Кишкина. Ленин отреагировал как обычно, когда ему что-то не нравилось. Он писал[11], что подобное крайне наглое предложение Нансена... и поведение "этих кукишей" (игра слов с пренебрежительным намеком на первые слоги фамилий Кусковой и Кишкина) ясно указывают на то, что большевики дали маху. Если ничего не было сделано ранее, то ни в коем случае нельзя упустить момент сейчас: необходимо выделить человека из ЧК, который проведет конфискацию денег комитета и его роспуск. Прокоповича надо немедленно арестовать, обвинить в антиправительственных высказываниях и держать под стражей три месяца, пока идет следствие. Остальных надо выслать из Москвы в разные города, не имеющие железнодорожного сообщения, и держать под наблюдением. Ленин считал, что промедление здесь недопустимо и что Нансену следует поставить ясный ультиматум. Надо приказать газетам высмеивать "кукишей" на все лады. Это кичливые аристократы и белогвардейцы, которым захотелось совершить заграничную поездку... Над ними надо смеяться и глумиться, по крайней мере раз в неделю на протяжении двух месяцев. Только тогда больной зуб будет вырван к всеобщей пользе. Здесь нельзя мешкать.
   Решение, как уже говорилось, было принято 27 августа, в день подписания Нансеном договора. После ареста четверо членов комитета были отправлены в первый концентрационный лагерь, в Соловецкий монастырь, к западу от Архангельска. Голод к этому времени приобрел масштабы настоящей катастрофы. Ленин же в своих речах в 1921 году ни разу не упомянул об этом.
    
   Власти уже давно наметили следующий шаг. В середине июля была создана Комиссия помощи голодающим. В противоположность "комитету кукишей" она находилась под контролем властей и называлась "Помощь голодающим", сокращенно "Помгол". Ее возглавляли Лев Каменев, один из ближайших соратников Ленина по партийному руководству, и жена Каменева Ольга. Спустя 15 лет они станут жертвами сталинских репрессий. Каменев вместе с Григорием Зиновьевым будут главными обвиняемыми на первом из трех больших московских процессов. Однако сейчас Каменев наряду с наркомом иностранных дел Чичериным играл важнейшую роль посредника между высшим руководством в Москве и иностранными организациями, оказывающими помощь голодающим. Член первого Комитета Максим Горький устранился от дел. Конрад Сундло, один из тех, кто рекомендовал Нансену в качестве помощника Видкуна Квислинга и кто занимался доставкой на длительное время задержанной - и в конце концов испортившейся - партии норвежской рыбы в Россию, встретил Горького в октябре 1921 года. Как следует из интервью, которое Сундло 27 октября дал газете "Свенска дагбладе", писатель был удручен развитием событий и сообщил, что полностью отказался от работы в Комитете. "Российские власти назначили в Комитет только своих единомышленников, и таким образом получился совершенно новый комитет, в котором я не хочу участвовать. Вам следует учесть это", - обратился он к Сундло, но не захотел высказаться яснее. Спустя десять дней Горький поехал за границу; в Стокгольме он дал интервью и сказал, что "голод - самая страшная проблема Советской России, и мы, возможно, зашли слишком далеко в своей политике". Однако в то же время он утверждал, что организация Гувера "работала без всякого плана", и тем самым заложил основу для продолжительной критики и грубой недооценки вклада Гувера.
   Убежденность Ленина и других большевиков в необходимости диктатуры требовала, чтобы власти установили полный контроль над иностранной помощью, дабы эта помощь не нанесла ущерба новой власти. Административные контакты иностранцев должны были осуществляться через Александра Эйдюка, который со стороны "Помгола" координировал деятельность иностранных организаций по оказанию помощи. Карл Эмиль Фогт в диссертации о Нансеновской миссии в России указывает, что контроль, очевидно, был важен по чисто политическим соображениям. Он, однако, добавляет, что согласие принимать помощь из-за границы предполагает создание правительственного органа для "упрощения работы организаций, оказывающих помощь. И по сей день многие государства не создают таких органов, и поэтому можно сказать, что большевики были одними из первых, кто понял необходимость подобной меры". <...>
   Голод в стране приобрел катастрофические размеры. Подобного развития событий не предвидели озабоченные гражданской войной советские руководители, когда позволили Горькому обратиться к миру с призывом о помощи. А хорошо смазанная американская "машина помощи" загудела и заработала с такой впечатляющей силой, что это не могло не вызвать беспокойства. Власти оказались перед дилеммой: они нуждались в поставках продовольствия для спасения населения и боялись их из-за возможных политических последствий. Советская пресса этого периода постоянно отпускала колкости в адрес благодетелей, а местные и центральные власти арестовывали российских служащих, высылали иностранцев или отказывали им в визах. Так, 11 мая партийная газета "Правда" выступила с нападками на АРА, которая отказалась предоставить своим российским сотрудникам выходной в день 1 мая. "Правда" писала, что этот факт обнаруживает перед всеми истинную сущность американских и европейских капиталистов, которые пришли в Россию вовсе не для спасения голодающих или улучшения условий жизни рабочих. Нет, они куют оковы для рабочего класса и готовят ему веревку. <...>
   Проще всего было держаться своих идеологических принципов и считать, что американцы, оказывая помощь, заведомо не могут иметь добрых намерений, в отличие от великодушного человека из Норвегии. В архивах АРА имеется выдержанная в таком духе заметка из английского журнала левой ориентации "Нейшн" от 10 сентября 1921 года:
    
   Доктор Нансен, верховный комиссар, назначенный Красным Крестом в Женеве, успел побывать в Москве и заключил там соглашение, а также посетил Лондон, Париж, Берлин и Женеву. Столь не свойственный официальному представителю темп показывает, как действуют люди, которые в состоянии проявлять человеческие чувства <...> Его план производит хорошее впечатление, и, несмотря на критику в газетах со стороны лорда Нортклифа, мы полагаем, что он получит всеобщую поддержку. Однако мы думаем, что совершенно иной план господина Гувера, нисколько не лучший, чем у Нансена, может принести вред. Главное отличие заключается в том, что доктор Нансен хочет помогать крестьянам там, где они живут и занимаются своим трудом, - в деревнях. Поэтому продовольствие надо распределять там же, а поскольку деревни разбросаны на большой территории, то для этого необходимо вступать в тесное сотрудничество с местными властями. Господин Гувер не желает сотрудничать с большевиками. Поэтому он сможет дать еду только тем, кто придет за ней на узловые железнодорожные станции. Это означает, что население устремится на эти станции и будет скапливаться там в антисанитарных условиях, что приведет к возникновению болезней... Мы считаем, что первейший принцип работы по оказанию помощи - не допустить скопления беженцев и удержать крестьянина и его лошадь рядом с плугом.
    
   В теории это звучит хорошо. Единственное "но" в том, что эта теория была полностью оторвана от чудовищной действительности в охваченных голодом районах. Вряд ли можно было бы ожидать от автора приведенных строк понимания ситуации, ведь он не предполагал, что АРА уже открыла первые пункты бесплатной раздачи пищи. Американцы удивительно быстро взялись за дело и уже осуществляли помощь. (Жаль, что автор не допускал мысли о том, что АРА также сотрудничала с властями, - а что же ей оставалось делать, если она намеревалась оказывать помощь?) Вряд ли можно было бы ожидать от автора, чтобы он верно судил о положении в российской деревне. Человеческому разуму такое трудно было даже представить. Люди, находившиеся у власти на селе, давно сбежали в город в надежде найти там еду, лошади были зарезаны и съедены, если раньше не были конфискованы или не сдохли от голода, и ни у кого не оставалось сил идти за плугом. Во многих местах живые не имели сил даже хоронить трупы, напоминавшие скелеты, и они валялись на улице - и это в районах, некогда бывших житницами России и Украины.
    
   Среди отчетов, которые Квислинг направлял с Украины весной 1922 года, содержится протокол местного судебного заседания. Вовсе не исключительный случай. Протокол попал в лондонскую газету "Дейли телеграф", очевидно, через верховного комиссара в Женеве и был опубликован 20 мая. Он гласит следующее: "23 января 1922 года мы посетили семью Ивана Федоровича Нищенко, жена которого, Харитина Андреевна, 45 лет, задушила своих детей, мальчика пяти и девочку семи лет, а затем в отсутствие мужа использовала тела их в пищу. Муж покинул семью в поисках еды, сказав на прощанье: "Справляйтесь как можете". Харитина Н. психически нормальна и на вопрос "Почему Вы задушили своих детей?" - откровенно созналась: "Я задушила их, потому что они были из нас всех самые слабые и истощенные, а потом я их сварила, и мы их съели, ведь мы голодали". Имеются описания случаев каннибализма на кладбищах, где выкапываются трупы. Было еще несколько судебных дел против родителей, убивших и съевших своих детей; в одном из дел муж и жена сваливали вину друг на друга. Мужчина оправдан и освобожден, жена осуждена. В детских домах ужесточается дисциплина, и сотрудникам не разрешается выпускать детей на улицу, потому что они могут быть похищенными, убитыми и съеденными или же подвергнуться нападению голодных собак. Хокон Карс Сюнд был представителем Нансеновской миссии в городе Николаеве на Украине в апреле 1922 года. В одном из первых отчетов он писал, что голод - причина 45% всех смертных случаев, а трупы, лежащие на улице, - обычная картина.
   Власти, как местные, так и центральные, далеко не всегда могли навести порядок своей железной рукой. Так, в отчете АРА в 1923 году из Екатеринослава на Украине записано следующее: "Имеется еще одно типичное дело, которое касается четверых детей бывшего судьи. Дети - в возрасте от восьми до шестнадцати лет - давно потеряли мать. Зимой 1921-1922 годов был казнен отец. Труп привезли детям и сообщили им, что их отец был расстрелян по ошибке. Какое-то время они перебивались, продавая вещи отца, а когда все было продано, детям не оставалось ничего другого, как ждать медленной голодной смерти. Один из сотрудников АРА узнал про них от их соседей, которые пытались им помочь, и дети сразу же получили пакеты с едой. Так они пережили зиму, а поскольку старшим удалось найти временную работу, они справляются. Двое младших получают продовольствие от АРА. Таким образом спасена еще одна семья".
   АРА пыталась также реорганизовать детские дома, и в отчете после первой инспекционной поездки в сентябре 1921 года значится: "...Детские дома в пораженных голодом районах не имеют внутреннего распорядка, полностью лишены снабжения, обычного санитарного оборудования. Во многих случаях отсутствовали даже кровати для больных детей, а если кровати и были, то в одной часто лежало по трое-четверо детей. Мальчики и девочки лежали на полу в грязном тряпье, что повышало для них риск заболеть. Больные, здоровые и голодающие находились вместе, и иногда количество умерших за день равнялось числу вновь поступивших детей".
   Это были "отдельные случаи". Вот некоторые статистические данные: в период с 1913-го по 1923 год население Одессы сократилось с 454 тысяч человек до 316 тысяч, то есть на 30%; население Николаева уменьшилось на 25%, а Херсона - на 47,5%. Частично это объяснялось потерями в Первой мировой и Гражданской войнах, однако для сравнения укажем, что население Сибири уменьшилось за названный период всего на 3,2%.
    
   Свою первую поездку в некоторые пораженные голодом районы Нансен совершил осенью 1921 года. Нансен сделал снимки-диапозитивы, которые впоследствии использовал во время выступлений как в Норвегии, так и в других странах. Его самого снимали кинокамерой, и ряд фрагментов этих кинолент был показан российским историком Александром Шумиловым в Осло в 1993 году. Пленки, на которых запечатлены груды непогребенных трупов, хранились в архивах в течение 70 лет. Фотографии живых скелетов, которые Нансен показывал на лекциях, вызывали шок, и люди теряли сознание, ведь это было задолго до появления телевидения, которое ежедневно, по крайней мере дважды в день, доносит до уютных диванов вести о нищете в разных уголках мира. Тогда же и в газетах не часто можно было увидеть фотографии трупов.
   Нансен начал лекционную поездку по странам Европы с выступления в Лиге Наций в пятницу 30 сентября 1921 года и произнес, пожалуй, самую великую речь в своей жизни. Он оценил количество людей, которым угрожала голодная смерть, в 20-30 миллионов. Эта речь была идеологическим обоснованием дела международной помощи, осуществляемой совершенно независимо от таких факторов, как политические взгляды и политическая система. Таким образом были заложены идеологическая и практическая основы будущей международной деятельности по оказанию помощи в чрезвычайной ситуации, а также очерчена схема соответствующих организаций. К тому же Нансен не преминул заметить, что и организация Гувера сотрудничает с местными властями, поскольку без сотрудничества невозможно доставить помощь тем, кто в ней нуждается. Нансен отверг мысль, будто эта помощь может способствовать укреплению советского правительства. "Но даже если это и так, неужели найдется хоть кто-нибудь в этом собрании, кто готов сказать, что он скорее допустит смерть 20 миллионов человек, чем поможет России? Я призываю присутствующих ответить на этот вопрос".
   Выступление в Лиге Наций Нансен не сопровождал показом диапозитивов. Он находился среди трезвых политиков. И нашлись такие, кто сказал "да". По сообщению "Манчестер гардиан", делегат от Сербии попросил слова и заявил, что предпочтет увидеть, как погибнет вся русская нация, чем рискнет оказать помощь советскому режиму. Спустя неделю в Брюсселе состоялась конференция, которая не одобрила план Нансена. План оказался сорванным в результате целого ряда бюрократических проволочек. Тогда Нансен попытался организовать фонд частных пожертвований, в том числе в Норвегии, где натолкнулся на сопротивление людей, полагавших, что он играет на руку большевикам. Газета "Афтенпостен" начала сбор средств для нуждающихся норвежских крестьян - в качестве ответного шага, который вызвал раздражение Нансена.
    
   Решительное расхождение во мнениях имело, конечно, идеологические корни, однако частично оно объяснялось совершенно различной оценкой ситуации. Как и многие другие, Нансен полагал - это следует из его книги "Россия и мир", - что большевистский НЭП, новая экономическая политика, проводимая с 1921 года, означает отказ большевиков от наиболее непрактичной и догматической части коммунистической идеологии, в первую очередь касавшейся отношения к крестьянам, торговцам и мелким предпринимателям. В 1921-1922 годах было невозможно предвидеть, что этот отказ носит временный характер и что политика круто изменится в 1928-1929 годах.
   Как бы то ни было, речь Нансена в Лиге Наций произвела впечатление. Газета "Манчестер гардиан" писала следующее: "Несмотря на враждебность некоторых делегатов, было похоже, что Нансен во время речи склонил собрание на свою сторону и добился поддержки, как никогда ранее. Он был бледен и, казалось, с трудом управлял чувствами, в особенности когда коснулся своего опыта в Арктике - выживания под угрозой голодной смерти. Когда он закончил речь, на галерее раздались бурные аплодисменты. Это была победа человека практических действий, человека душевного и сердечного, над собравшимися в этом зале теоретиками и скептиками".
    
   Но как же обстояли дела в реальности? Нансен, в отличие от американцев, не имел своего аппарата. Вскоре, однако, было создано Московское отделение Нансеновской миссии во главе с Джоном Горвином. Сразу же после Нового года в Харькове приступил к работе Квислинг. Вначале случилось много неудач и трагедий. Ситуация в области здравоохранения в Советской России была в то время такова, что существовали вещи и пострашнее голода. Недаром Горький в своем призыве о помощи упомянул об опасности возникновения эпидемий. Англичанин Реджинальд Фаррар, администратор с большим опытом, в прошлом руководивший британским управлением здравоохранения, в конце декабря 1921 года умер от тифа. Это произошло вскоре после того, как он сопровождал Нансена в его первой поездке по охваченным голодом районам. В феврале 1922 года та же участь постигла итальянца Гвидо Пардо, который успел потрудиться в Нансеновской миссии всего несколько недель. Пардо был итальянским корреспондентом в России с начала столетия и снискал себе славу благодаря блестящим репортажам с передовой во время русско-японской войны. В июне 1905 года он первым сообщил новость о позорном поражении российского флота под Цусимой. Его вдова Дагмар, шведка по происхождению, вела переписку с Нансеном по поводу пенсии, которой тот так и не сумел для нее добиться. Через год умерла и сама Дагмар, а последним из сохранившихся в архиве Нансена упоминаний об их десятилетнем сыне Арвиде является пометка, касающаяся дальнего родственника в Аргентине, готового взять на себя заботу об осиротевшем мальчике. В том же феврале 1922 года в Самаре умерла от тифа шведка Карин Линдскуг, медсестра; этот район сильнее всего пострадал от эпидемии тифа.
   Британские эксперты время от времени совершали инспекционные поездки по России; один из них обладал опытом борьбы с голодом в Индии. В своем сообщении АРА он хвалит американцев за эффективность и в то же время порицает Нансеновскую миссию за ее недостаточное знание обстановки, бестолковое руководство и неполную отчетность. Несколько внутренних докладов АРА содержат довольно пренебрежительные высказывания о Нансеновской миссии, о размерах и эффективности ее помощи, а также указания на то, что Нансен скопировал содержание продуктовых пакетов, раздаваемых АРА, но сделал их чуть меньше. Норвежцам, желавшим внести свою лепту в работу Нансеновской миссии, идея с пакетами казалась гениальной, поскольку позволяла каждому узнать, на что конкретно пошли его деньги. Так как Нансену не удалось получить средства от крупных европейских держав, он сделал ставку на частные пожертвования и добросовестно писал благодарственные письма во все концы Норвегии, даже тем, кто пожертвовал всего сто крон. Вряд ли такую работу можно назвать эффективной с точки зрения современных организационных принципов, однако нельзя забывать, что Нансен был идеалистом, и именно это качество придавало ему силы в работе по оказанию помощи, так же как и в его научно-исследовательских проектах.
    
   Здесь следует упомянуть еще об одном отличии этого человека, а именно, его аристократическом происхождении. Поступки Нансена во многом были следствием его элитарного мышления, и он без труда умел держаться на расстоянии от обычных людей, даже если они были депутатами стортинга. Мы помним, как в 1905 году он предостерегал против того, чтобы доверять решение важных национальных вопросов участникам уличных демонстраций. Однако теперь речь шла о том, чтобы привлечь на свою сторону простых мужчин и женщин, воздействовать на массы. Нансену требовались люди, желающие помочь, но в перспективе ему нужны были такие люди, которые могли бы помогать, исходя из идейных соображений о необходимости оказания помощи; в этом случае он говорил о любви к ближнему как о реальной политике.
   АРА не занималась идейной аргументацией, а действовала и вовсе не собиралась вести публичную полемику с кем-либо из своих союзников. Цель состояла в том, чтобы помогать как можно эффективнее, учитывая царящий в стране хаос. Кроме того, как АРА, так и Нансеновская миссия выступали в качестве вышестоящих организаций для ряда более мелких объединений, оказывавших помощь голодающим. Вот почему все отчеты и оценки, в том числе и критические, попадали в архивы АРА.
   Летом 1922 года руководитель районного отделения АРА в Харькове, Джордж Харрингтон, пишет в отчете о пакетах Нансена: "Пакет оценен в два доллара и содержит 7 килограммов муки, 4 банки молока, килограмм сала, килограмм сахара и 40 граммов чая. Нет никаких данных о том, сколько было роздано пакетов, однако это число не очень велико. Они завезли также 40 тонн медикаментов, 50 тонн сока лайма и 116 тонн рыбьего жира. Все это будет распределяться в рамках программы медицинской помощи".
    
   Речь в Лиге Наций не помогла Нансену преодолеть сопротивление европейской общественности; не изменила положение дела и полученная им в конце 1922 года Нобелевская премия мира. Российские эмигрантские организации упрекали Нансена в том, что он, помимо оказания помощи, способствовал возвращению российских беженцев в Россию, где их ожидало неопределенное будущее. Этот вопрос стал предметом обсуждения в Лиге Наций: Нансену противостоял Густав Адор, благоразумный швейцарец, возглавлявший Международный комитет Красного Креста. Дискуссия велась вокруг необходимых этим людям гарантий в том, что они не будут подвергаться политическим преследованиям. Нансен заявил, что этого не произойдет, и пояснил, что он получил соответствующие заверения советских властей. Когда его попросили представить письменные доказательства, он ответил, что договоренность была устной и что ему этого достаточно. Участники дискуссии, полагавшие, что они лучше понимают суть советского режима, упрекнули его в наивности. Но правило "Если дал слово, то держи его" было для Нансена свято; возможно, ему не хватало скептицизма, чтобы понять, что оно применимо скорее на снежных просторах Арктики, среди своенравных полярных исследователей, но не в коридорах власти коммунистической Москвы.
   Нансен придерживался концепции (хотя и не сформулированной) о том, что часто целесообразнее дать голодному человеку не рыбу, а удочку, чтобы ее поймать. Он собирался потратить часть средств миссии на строительство тракторных станций, а деньги из Нобелевской премии вложил в два хутора, которые, по его замыслу, должны были стать образцовыми хозяйствами. Учитывая все то, что произошло с советским сельским хозяйством в конце 20-х годов, следует признать, что это был промах. Однако даже самым проницательным и дальновидным людям не удалось бы предугадать сумасбродную сельскохозяйственную политику Сталина, ставшую причиной повторения голода. Поэтому было бы слишком жестоко упрекать Нансена в отсутствии такого предвидения. Впрочем, совершенно ясно: Нансен мыслил шире, чем АРА. Проведя спешное, но все же основательное изучение ситуации, АРА решила, что в первую очередь надо заниматься спасением жизни людей, оказавшихся в чрезвычайном положении, и такая потребность действительно существовала. Нансен же задался вопросом "А что дальше? Что мы должны сделать, чтобы обеспечить этим людям кусок хлеба, когда организации по оказанию помощи удовлетворят наиболее острую нужду?" Тогда еще не было сформулировано понятие "постоянная зависимость от помощи", однако в размышлениях Нансена содержится зародыш понимания того, что во избежание такой зависимости необходима целенаправленная работа. Подобный взгляд на вещи соответствовал его вере в инициативу и его убеждениям.
    
   Полной противоположностью такой позиции являлся цинизм советских руководителей, в том числе на местном уровне; Нансену дважды представилась возможность убедиться в этом в 1923 году. В первый раз - в январе-феврале, когда его пригласили в Россию и на Украину и чествовали за оказание помощи, а также в связи с присуждением ему Нобелевской премии. В Москве у него была длительная беседа с Троцким, после чего был устроен прием в его честь. На приеме он говорил, как писала 4 февраля 1923 года газета "Известия", что горд тем, что получил возможность протянуть руку помощи великому русскому народу, строящему новую жизнь и стремящемуся возродить могущество великой нации. Был также устроен прием в Харьковской государственной опере, за который Нансен тепло поблагодарил устроителей. Однако это мало помогло организаторам приема. Три недели спустя, 13 февраля 1923 года, харьковская газета "Коммунист" сообщила о том, что оба директора оперы арестованы на семь дней, заместитель уволен, местный руководитель Красного Креста также арестован на три дня, а два посредника, работавших с иностранными организациями по оказанию помощи на Украине, получили строгий выговор. Местный представитель АРА объясняет в отчете причины этого следующим образом: 1) напитки не были готовы к приходу гостей и так и не были поданы; 2) скатерть была грязная и 3) после мероприятия не досчитались стульев.
   Неизвестно, сообщили ли Нансену об этой расправе. Как бы то ни было, он узнал о ней. Позже он забил тревогу, когда советские представители завели речь о возможном экспорте зерна урожая 1923 года. Это решение, сформулированное московским руководством на XII съезде партии в апреле этого года, должно было заставить крестьян напряженно трудиться. Тогда уже было начато претворение в жизнь новой экономической политики (НЭП), и крестьянам, как известно, велели, по выражению Николая Бухарина, "обогащаться". Ленин вследствие тяжелой болезни уже вышел из игры.
   Нансен полагал, что помощь по-прежнему необходима, а заявление об экспорте российского зерна сильно затруднит сбор средств в Западной Европе. Однако, поскольку в течение осени 1922 года положение намного улучшилось, было принято решение о свертывании кампании помощи, и в августе 1923 года иностранные организации по оказанию помощи прекратили свою деятельность.
  
   0x01 graphic
   [1]  No
   No С. Карпушина. Перевод, 2005
   [2] Герберт Гувер (1874-1964) - 31-й президент США (1929-1933). В 1919-1923 гг. - руководитель АРА; в 1921-1928 гг. - министр торговли США. (Здесь и далее - прим. перев.)
   [3] Гуннар Кнудсен (1848-1928) - норвежский политик; премьер-министр в 1908-1910  и 1913-1920 гг.; впоследствии президент Стортинга, до 1927 г. председатель партии "Венстре".
   [4] В 1918 г. Петроградская губерния вошла в состав Северной области (Союз коммун Северной области)..
   [5] Имеется в виду Николаевск, в 1918 г. переименованный в Пугачев.
   [6] Максим Максимович Литвинов (1876-1951) - советский государственный деятель и дипломат; в 1921-1930 гг. - заместитель наркома по иностранным делам РСФСР/СССР; в 1930-1939 гг. - народный комиссар иностранных дел СССР.
   [7] Сергей Николаевич Прокопович (1871-1955) - политический деятель, был министром торговли и промышленности Временного правительства (1917). 
   [8] Екатерина Дмитриевна Кускова (в замужестве Прокопович; 1869-1958) - политический деятель, сначала народница, затем марксистка; после публикации "Кредо" (1899) Ленин обвинил ее в "предательстве рабочего движения", "экономизме" и т.д.
   [9] Николай Михайлович Кишкин (1864-1930) - политический деятель, один из лидеров партии кадетов; министр государственного призрения в правительстве Керенского в 1917 г.
   [10] Всероссийский комитет помощи голодающим был создан с согласия Советского правительства 21 июля 1921 г. группой общественных и культурных деятелей, среди которых преобладали бывшие кадеты.
   [11] Вероятно, имеется в виду письмо к Сталину от 26 августа.

No 1996 - 2013 Журнальный зал в РЖ, "Русский журнал" | Адрес для писем: zhz@russ.ru 
По всем вопросам обращаться к Сергею Костырко | О проекте

  

К ВОПРОСУ ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ УДУШАЮЩИХ ГАЗОВ ПРИ ПОДАВЛЕНИИ ТАМБОВСКОГО ВОССТАНИЯ.

  
   О Тамбовском восстании написано немало1,2,3,4. Немало внимания уделялось и вопросу использования удушающих газов во время его подавления. Причем эта проблема настолько активно обсуждалась средствами массовой информации, что "массированное применение химического оружия против крестьян" стало "общеизвестным фактом", расхожим штампом, прочно ассоциирующимся со словами "Тамбовское восстание". Однако, несмотря на широкую общественную дискуссию, работ, исследующих вопрос "тамбовских газов" просто не существует. Настоящая работа является попыткой восполнить этот пробел и показать историю "тамбовских газов", как она представляется на основе изучения архивных документов и работ 20-х годов.
   В конце мая 1921г. начались решительные действия по подавлению восстания охватившего Тамбовскую губернию. 25 мая кавбригадой Котовского были разбиты и рассеяны два повстанческих полка под общей командой Селянского, который получил смертельное ранение. 2-7 июня сводная маневренная группа Уборевича уничтожила основные силы 2-й повстанческой армии под командованием Антонова. Сам Александр Степанович был ранен и с небольшим отрядом скрылся в неизвестном направлении, чудом избежав гибели5.
   Разбитые остатки повстанческих полков заполнили тамбовские леса, стремясь пережить поражение, ища отдыха и возможности перегруппироваться. Леса эти, простирающиеся севернее Тамбова и по берегам реки Ворона, южнее Кирсанова, надолго стали настоящей занозой для Тамбовского командования.
   "Все эти леса были сильно заболочены, густы, имели массу мелкой поросли понизу и трудно, вследствие этого, проходимы. ... Указанные леса служили постоянным и надежным убежищем банд, являясь подлинными "островками спасения" для разбитых и вынужденных спасться бегством банд из своих районов. В зависимости от успешности действий войск в бандитских районах, леса эти, то наполнялись стекающимися отовсюду бандами, то снова пустели на время, служа прибежищем лишь незначительному количеству незадачливых бандитов. Они имели для банд тем большее значение, что местность района наибольшего развития бандитизма была, в общем, безлесна"6.
   Несмотря на не прекращающиеся попытки прочесывания лесов, подвижным бандам, отлично знающим местность и всегда располагающим сведениями о действиях красных частей удавалось уходить из опасных районов. И хотя прочесывания вспугивали банды с насиженных мест и оказывали на антоновцев определенное моральное давление, они никогда не приводили к крупным успехам. Лишь в конце июля - начале августа, когда войска получили соответствующий опыт, a остатки повстанцев лишились помощи основной части местного населения было проведено несколько успешных операций по очистке лесов. Пока же, в начале июня, ни методов борьбы с засевшими в лесах повстанцами, ни опыта, необходимого для проведения таких операций просто не было.
   Для обсуждения ситуации, сложившейся после разгрома основных сил Антонова, и для выработки плана дальнейших действий по подавлению восстания, в Тамбове 9 июня 1921г. было проведено заседание Полномочной комиссии ВЦИК под председательством Антонова-Овсеенко. Среди прочего, на этом заседании обсуждалась и методы действий против скрывавшихся в лесах антоновцев. Так в своем докладе председатель уполиткомиссии 2-го боеучастка т. Смоленский отмечал: "...Больших группировок бандитов на участке не имеется, группы в 500 - 600 человек прячутся по лесам...."7. Именно здесь впервые прозвучало предложение прибегнуть к использованию газов. Сейчас трудно сказать кому именно из участников совещания принадлежала инициатива принятия такого решения, остается строить лишь предположения той или иной степени достоверности. Наверняка же можно утверждать одно, этот метод действий, на тот момент, выглядел простым и вполне эффективным, поэтому Комиссия решила: "...2. Использовать разгром Антонова для агитации. ...4. Для выкуривания бандитов из лесов прибегнуть к газам, в каждом случае оповещая об этом мирное население..."7.
   Через день, 11 июня 1921г., было опубликовано и широко распространялось обращение к повстанцам, в котором были отражены все решения Полномочной комиссии ВЦИК. Вновь власти призывали повстанцев к сдаче, однако на этот раз приводимые аргументы выглядели очень убедительно: "...Участники белобандитских шаек, партизаны, бандиты, сдавайтесь. Или будете беспощадно истреблены. Ваши имена известны, ваши семьи и все их имущество объявлены заложниками за вас. Скроетесь в деревне - вас выдадут соседи. Если у кого ваша семья найдет приют, тот будет расстрелян и семья того будет арестована. Всякий, кто окажет вам помощь, рискует жизнью. Если укроетесь в лесу - выкурим. Полномочная комиссия решила удушливыми газами выкуривать банды из лесов..."8. На следующий день, 12 июня 1921г., типографским тиражом печатается знаменитый приказ командования войсками Тамбовской губернии о применении удушливых газов против повстанцев N0116:
   Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.
   Для немедленной очистки лесов приказываю:
   1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми удушливыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.
   2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.
   3. Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.
   4. О принятых мерах донести.
   Командующий войсками Тухачевский
   Наштавойск генштаба Какурин 9
  
   Однако одного приказа мало. Любой приказ, даже столь категоричный и суровый, так и останется пустыми словами без проведения необходимой работы по материально-техническому снабжению, кадровому и организационному обеспечению. Непосредственное проведение всей этой работы было возложено на плечи Инспектора артиллерии Тамбовского командования Сергея Михайловича Касинова. В течение нескольких следующих дней, 13-15 июня, он, от имени Комвойсками, телеграфирует Главкому Каменеву просьбу о "...срочной высылке распоряжение Инспарта Тамбовского командования пять химических команд соответствующим количеством баллонов газами для обслуживания боевых участков..."10, 11, a также о "...срочном отпуске в распоряжение Начартснаба Тамбовской 2000 трехдюймовых химических снарядов..."12. Телеграммы аналогичного содержания посылаются им и своему непосредственному начальнику, Инспектору артиллерии РВСР Георгию Михайловичу Шейдеману13, 14. О проделанной работе Инспарт Касинов 15 июня докладывает Тухачевскому своим периодическим рапортом о состоянии артчастей Тамбовского командования:
   "...4. По вопросу о выкуривании с помощью газов бандитов из лесов сделано следующее: посланы от Вашего имени телеграммы Главкому с просьбой о высылке 2000 хим. снарядов и 5 химкоманд с соответствующим количеством баллонов с газами. Со своей стороны я просил Инспартреспа о командировании в мое распоряжение двух опытных газотехников.
   В настоящее время мною составляется инструкция для применения соответственно Тамбовской обстановки газов, которая своевременно будет разослана начартбоеучастков.
   5. Для ускорения получения необходимых пособий, присылки химснарядов и химкоманд и выяснения вопроса о штатах артчастей которые существуют в Тамбовском командовании самые разнообразные прошу Вашего разрешения 16го июня съездить на несколько дней с докладом к Инспартреспу в Москву...."15
   Разрешение было получено и Сергей Михайлович стал собираться в командировку. Но перед отъездом ему пришлось решить еще один вопрос. Дело в том, что, воодушевленное решением Полномочной Комиссии и Приказом N0116, командование 4-го боеучастка уже 14 июня 1921г. намечает к "...очистке от бандитов посредством ядовитых удушливых газов.... площади лесов расположенных по обе стороны восточной границы Козловского уезда..." и просит "..срочного распоряжения о подаче баллонов с ядовитыми газами и командировать надежных специалистов в штаб участка 4..."16. Однако Начальник 4-го боеучастка Томин и Военком Ганченко поторопились. Организационная работа по выполнению приказа 0116 только началась. "Баллонов с ядовитыми газами" в распоряжении Тамбовского командования просто не было, a "надежные специалисты" в лице Отдельной Химической роты18 и взвода курсантов Высшей Военно-Химической школы17, хоть и прибыли в губернию незадолго до описываемых событий, к проведению газовых атак были еще не готовы. Поэтому ничего другого, кроме как "Специалисты химики и баллоны потребованы из Москвы. По прибытии немедленно будут высланы" Инспарт Касинов ответить не мог19.
   Получив выше указанные телеграммы, Главком Сергей Сергеевич Каменев доложил о решениях, принятых Тамбовским командованием на заседании Комиссии по борьбе с бандитизмом при РВСР под председательством Эфраима Марковича Склянского, состоявшемся 19 июня 1921г. в Москве. Решение о применении для очистки лесов от бандитов удушливых газов Комиссией было встречено неоднозначно. Дело в том, что распространение облака газа при проведении газобаллонных атак зависит от множества случайных факторов, начиная от силы и переменчивости ветра, и заканчивая топографией местности, a потому мало предсказуемо и чрезвычайно капризно. Надежно рассчитать направление движения газовой волны в то время было практически невозможно. Поэтому использование такого метода действий в густо населенной местности, каковой и являлась Тамбовская губерния, было довольно опасно, именно в силу непредсказуемости. Сейчас уже невозможно сказать, какие именно аргументы и соображения приводились в докладе Каменева и в его обсуждении, но то, что опасения такого рода высказывались, можно утверждать почти наверняка. Как бы то ни было, но решение Комиссии гласило: "...Предложить Тамбовскому командованию к газовым атакам прибегать с величайшей осторожностью, с достаточной технической подготовкой и только в случаях полной обеспеченности успеха...."20. Это решение было доведено до сведения Тамбовского командования. Так, своей резолюцией на телеграмме Тухачевского, Главком просил: "Нужно взять протокол последней комиссии по бандитизму и написать Тамб. Командованию и Инспарту точно придерживаясь протокола". 10 Распоряжение Главкома было в точности выполнено. В Тамбов было направлено сразу несколько телеграмм и от имени Инспратреспа Шейдемана21, и от имени Шапошникова22, дословно повторяющих решение Комиссии.
   Однако, нельзя сказать, что в Штабе Тамбовских войск не осознавали всю сложность проведения газовых атак. Осознавали, и очень отчетливо. Так, еще 17 июня 1921г., начальникам боеучастков и частей был разослан циркуляр Начштаба Какурина, в котором предписывалось: "...при всех операциях с применением удушливого газа надлежит принять исчерпывающие мероприятия к спасению находящегося в сфере действия газов скота..."23. Учитывая огромную ценность скота в крестьянском хозяйстве замечание было совсем нелишним. И решение комиссии Склянского, и циркуляр Какурина, в обязательном порядке адресовались и Инспектору артиллерии войск Тамбовской губернии Касинову. В своих ответах на полученные телеграммы он сообщал: "...что соответствующие указания будут даны в инструкции, которая будет разослана в боев. участки, после утверждения Командвойск..."24. Такая инструкция была написана и разослана в боеучастки. В ней, в частности, нашли отражение и высказанные командованием замечания: "...При применении газовых волн необходимо заботиться чтобы не пострадали люди и скот. Для чего начальнику, производящему атаку, через местные органы власти оповестить заблаговременно население с указанием опасных в газовом отношении районов. Скот не должен быть ближе 5 верст от места выпуска газов с подветренной стороны...".25
   Здесь Тамбовское командование столкнулось с первой проблемой. Решение о применении газов, еще недавно, на заседании Полномочной Комиссии ВЦИК, казавшееся таким простым и эффективным, стало понемногу терять свою привлекательность. Понятно, что стоит лишь "заблаговременно оповестить местное население" о проведении газовой атаки, как эта информация моментально станет известна антоновцам, имевшим прекрасно организованную агентурную сеть. Разумеется, "опасные в газовом отношении районы" будут сразу же покинуты и атака пройдет впустую. A если не забывать еще и о том, что проведение мероприятия по оповещению и эвакуации населения, да и подготовка самой газовой атаки требуют существенных затрат времени, ясно, что этого времени хватит с лихвой для выхода из зоны газовой волны.
   Пока штабами решались организационные вопросы работа по материально-техническому обеспечению приказа N0116 шла своим чередом. Хотя Главком Каменев и высказывал на заседании Комиссии Склянского определенные сомнения о целесообразности проведения газовых атак, тем не менее своей резолюцией на запросе Тухачевского о высылке баллонов с газами распорядился "Арт. Срочно. Инспарт. Главком приказал срочно выслать просимое. 21.06. Б.Ш."10. Впрочем, Инспектор Шейдеман еще раньше озаботился этим вопросом и отдал соответствующие распоряжения, поскольку ГАУ уже 17 июня назначает нарядом N89232 две тысячи трехдюймовых химических снарядов и нарядом Московского ОКАРТУ N1916 250 баллонов с газами для отправки в Тамбов26.
   В начале 20-х годов на вооружении РККА имелись газовые баллоны и химические снаряды, произведенные и снаряженные еще в царской России.
   Первые опыты по промышленному производству в России удушающих средств были начаты в августе 1915г., когда было добыто около 3 т хлора, а в октябре того же года началось производство фосгена. Тогда же начали формироваться особые химические команды для выполнения газобаллонных атак, отправляемые по мере формирования на фронт. Однако, снабжение русской действующей армии специальным химическим имуществом и организация химической борьбы получили полное развитие лишь в 1916 г27.
   Получаемые удушающие средства применялись для снаряжения баллонов и снарядов. В 1916 г. газобаллонные атаки являлись преобладающим видом химического нападения на русском фронте. Однако, по мере накопления боевого опыта, центр тяжести смещался к использованию стрельбы химическими снарядами, имевшей много преимуществ перед газобаллонной атакой. Это объяснялось тем, что успех атаки путем выпуска газа из баллонов очень сильно зависит от метеорологических условий - скорости, направления и устойчивости ветра, осадков, инея, тумана, a также от топографии местности - наличия лесов, водоемов, болот, оврагов. Все это делало проведение газобаллонных атак делом непростым и весьма капризным. Стрельба же химическими снарядами была лишена многих указанных недостатков и позволяла весьма оперативно доставлять в необходимую точку потребное количество удушающих средств. Однако, и этот способ действий имел свои недостатки. Так, для создания необходимой боевой концентрации, требовался массированный обстрел выбранной цели с большим расходом снарядов в короткое время. На эффективность стрельбы влияли, хоть и в меньшей степени, метеорологические условия и характер грунта в районе цели28.
   Баллоны для производства газовых атак снаряжались хлором или его смесью с фосгеном. Существовало два типа баллонов разной вместимости - малые Е30 и большие Е70. "...Название баллонов указывает на их емкость: например большие баллоны названы Е70 потому, что в них помещается до 70 фунтов (28кг) хлора, сгущенного в жидкость; буква "E" начальная буква слова "емкость"..."29. Перед атакой баллоны собирались по 3-6 штук в батарею с помощью свинцовых коллекторов, которые резиновой трубкой соединялись с диском-распылителем, где, собственно, и происходило испарение жидкости и превращение ее в газ. В целях наблюдения за ходом газовой волны и морального воздействия на противника к ней нередко примешивался дым от дымовых шашек25.
   Для производства химических снарядов использовались, главным образом, корпуса 3" гранат и, в незначительном количестве, 6" бомб. Соотношение объемов изготовленных 3-х и 6-ти дюймовых боеприпасов наглядно иллюстрируется данными по числу оных, снаряженных в Москве. Эти данные весьма показательны, учитывая то, что львиная доля всех произведенных в России химснарядов снаряжалась заводами Н.А.Второва, расположенными именно в Москве, на Лужнецкой набережной 2/4 (бывшая фабрика анилиновых красок "Фр. Байер и К") и Богородске (Ногинск), a также серпуховским "Товариществом Объединенных мануфактур Коншина", директором-распорядителем которого, впрочем, был тот же Николай Александрович Второв. За 1916 - 17 года было снаряжено и сдано около 1.700 тыс. 3-х дюймовых (93% от общего объема выпуска) и около 120 тыс. 6-ти дюймовых боеприпасов (7%)30.
   По составу жидкости, заполняющей корпус снаряда химические боеприпасы разделялись на:
   1. Удушающие, снаряжаемые хлорпикрином с различными добавками. Головная часть снаряда окрашивалась в серодикий цвет, боковая поверхность, от ведущего пояска до центрального утолщения - в красный цвет. Ниже ЦУ выбивались буквы "A" или "Г" или "Ж" или "ЖА" или "АЖО". Эти буквы условно обозначали состав жидкости, наполняющей снаряд. Действие этих боеприпасов вызывало раздражение слизистых оболочек дыхательных органов и глаз, кашель, обильным выделением мокроты и, при высоких концентрациях и длительном времени воздействия, отек легких, приводящий к смерти.
   2. Ядовитые, скоро отравляющие, снаряжаемые синильной кислотой в смеси с различными добавками (хлороформ, треххлористый мышьяк). Головная часть и боковая поверхность снаряда окрашивались в синий цвет. На корпусе выбивались буквы "Х" или "ХЗ". На слизистые оболочки они не действовали, а вызвали общее отравление организма и, в тяжелых случаях, смерть.
   3. Ядовитые медленно отравляющие. Головная часть снаряда окрашивалась в серодикий цвет, боковая поверхность в синий, выбивалась буква "Ю"31. (рис. 1)
   Надо сказать, что незадолго до описываемых событий - в октябре 1920г. ГАУ уже сталкивалось с необходимостью срочной подготовки химических снарядов и баллонов для проведения газовых операций на Южном фронте32. В те дни было принято решение использовать средства газовой борьбы в Северной Таврии и при штурме Перекопских укреплений. Для чего срочно была сформирована Химрота33, a ГАУ предписывалось подготовить 10 тысяч газовых баллонов32, 40 тысяч 3-х дюймовых и 10 тысяч 6-ти дюймовых химических снарядов34. Однако, несмотря на огромные усилия предпринятые ГАУ, МОКАРТУ, складами и непосредственными руководителями работ, представителями Арткома М.Г.Пименовым и Е.Ф.Деньгиным, тогда удалось полностью подготовить лишь 3000 баллонов типа E7035, 13360 штук 3-х дюймовых химпатронов (исключительно марки АЖО) и 5000 6-ти дюймовых химснарядов (марки АЖО и ЮО)36. Вероятно это был практически весь химический боезапас, который имелся в Республике в те годы.
   В немалой степени из-за затяжки ГАУ работ по подготовке боеприпасов, в дело они пущены не были, да и войска Врангеля были разбиты гораздо быстрее чем ожидалось. Эшелоны же, отправленные в базы Южного фронта Новая Бавария и Синельниково были возвращены с полпути и разгружены37. Однако, нужные уроки из этой истории были извлечены: "...опыт последней подготовки к отправке на фронт химснарядов и химбаллонов показал, что для приведения в полную боевую готовность и баллонов и химснарядов требуется значительное время, ГАУ предлагает возвращенное боевое имущество поддерживать в полной исправности и в хранении его во всем руководствоваться следующими инструкциями, чтобы, в случае надобности, баллоны и химснаряды могли быть отправлены на фронт в самый кратчайший срок..."37.
   Поэтому в 1921г. времени тратить не пришлось. Несмотря на то, что Тамбовское командование торопило свое артснабжение, a то, в свою очередь, подталкивало Москву, на этот раз ГАУ сработало крайне оперативно, благо имелся подготовленный боезапас. Уже 22 июня из Шуйского Временного Огнесклада со сдатчиком Воентрансагентом Ярославского представительства Увогрузтранса тов. Митягиным в распоряжение Тамбовского снабжения было отправлено 2000 3-х дюймовых химпатронов удушающих 1-й группы хранения, снаряжения 05.16 - 10.17г.38, 39 Из Центрального склада Удушающих средств (ст. Очаково Московско-Киевско-Воронежской жд, 11 верста) было отправлено 250 баллонов с хлором40. 1 июля боеприпасы прибыли в Тамбов41, были осмотрены газотехником Пуськовым, который нашел их вполне исправными и готовыми к бою, и разгружены в Тамбовский артсклад39.
   "...доношу сего числа мною были осмотрены газо-баллоны и газовое имущество, прибывшие на Тамбовский арт. склад.
   При чем нашел: баллоны с хлором марки Е56 в количестве 250шт находятся в исправном состоянии, утечки газа нет, к баллонам имеются запасные колпаки; технические принадлежности: ключи, шланги, резиновые и свинцовые трубки, шайбы и проч. мелкий инвентарь находятся в исправном состоянии и сверхкомплектном количестве. Металлические части свежее окрашены масляной краской без побоин и ржавчины, резиновые трубки из свежей резины, достаточно эластичны и не ломки. Противогазов нет. При наличии противогазов из имеющихся на складе баллонов может быть произведена атака без всякого дополнительного инвентаря, т.к. имеется все техническое оборудование, даже бандажи для переноски баллонов.
   Прибывшие на склад два вагона хим. снарядов мною осмотрены быть не могли, т.к. вагоны только что были поданы со ст. Тамбов и находились в состоянии маневрирования. Газотехник В. Пуськов..."42 (рис. 2)
   Следует отметить, что здесь некоторое недоумение вызывает упоминание Пуськовым в своем рапорте "...баллонов с хлором марки Е56...". Как уже отмечалось выше, существовали газовые баллоны марок Е30 и Е70. О баллонах E56 никаких упоминаний ни в документах ЦУС, ни в документах ГАУ не встречается ни разу. Остается непонятным, что имел в виду Пуськов. Возможно он просто ошибся.
   Первоначально Инспектор Касинов планировал распределить выделенные химснаряды поровну между боеучастками - по 100 штук первому - пятому и 200 штук 6-му, оставив 900 снарядов в собственном резерве, о чем и сообщал в рапорте Тухачевскому43. Соответствующие распоряжения были сделаны и Начальнику артснабжения Аркадию Яковлевичу Лифшицу44, 45. Однако в дальнейшем планы изменились. Дело в том, что в начале июля основными районами, в которых скрывались и оперировали части антоновцев были леса севернее и западнее Тамбова и заболоченная пойма реки Вороны южнее Кирсанова, входящие в зоны ответственности 2-го и 6-го боеучастка. Именно поэтому Комвойсками было отдано распоряжение выделить "...начарту второго боеучастка снарядов 1000 и баллонов 200, начарту 6 боеучастка снарядов 1000 и баллонов 50..."46, 47. 10 июля Начарт 6 Федотов докладывал: "...50 баллонов с газами и 1000 химснарядов прибыло..."48. Тогда же были получены назначенные боеприпасы и 2-м боеучастком.
   6 июля Командиру Химроты было отдано распоряжение о немедленном командировании ".... в штаб 2-го боеучастка Рассказово взвода с комсоставом и метеорологическим инструментом, <...> для производства газоатаки...."49. Взвод был послан, но использован не был и уже 26 июля убыл обратно в Инжавино50.
   26 июня Начартснабом Аркадием Яковлевичем Лифшицем были запрошены в ГАУ 1500 противогазов Куманта-Зелинского51, каковые и были высланы 8 июля Московским складом артиллерийского и противогазового имущества "...в сборном вагоне малой скоростью..."52. Такой же запрос, но уже на 1000 противогазов совершенно независимо был сделан Касиновым53. Кроме того, в имуществе Химроты имелось 6000 противогазов42. Таким образом, противогазами Тамбовские войска были обеспечены даже с избытком.
   Необходимо упомянуть и о том, что Тамбовским командованием также предпринимались попытки "...срочно выписать газовые, ядовитые аэроплановые бомбы..."54. Соответствующие распоряжения были сделаны Начальнику авиаэскадрильи тов. Корф, и, по-видимому, артснабжению. Но в своем ответе на запрос из Тамбова, ЦУС информировало "...аэропланных бомб с удушливыми ядвеществами на учете ГАУ и АВИАСНАБа нет..."55, поэтому от этого отказались.
   Подводя итог проделанной работы по снабжению 13 июля Инспарт Касинов докладывал Тухачевскому:
   "....VI. Согласно данных Вами указаний баллоны с газами распределены и уже доставлены: 50 в 6 боеучасток и 200 во второй.
   Химснаряды также доставлены по 1000 во 2 и 6 боеучасток.
   Пока их нигде не применяли.
   В распоряжение начарта боеуча 2 из Инжавино выслан взвод курсантов химроты.
   VII. Для осмотра химроты мною в Инжавино был командирован газотехник тов. Пуськов. Рапорт его о плачевном состоянии роты представляю на распоряжение...."47 (Рис. 3)
   Этот документ представляет несомненный интерес, поскольку позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, о том, что, по крайней мере, до 13 июля никакие газы в борьбе с антоновцами не использовались. Во-вторых, настораживают слова о "рапорте Пуськова". И недаром, ибо рапорт этот проясняет очень многое в истории "Тамбовских газов".
   Весной 1921г. в Красной Армии существовало всего три химических части, способных провести газовые атаки.
   Во-первых, Московская Высшая Военно-Химическая Школа, организованная в 1920г., согласно приказу РВСР N42;
   Во-вторых, 1-я Отдельная Химическая Рота, сформированная в середине октября 1920г. (приказ РВСР N2107/405 - 1920г.) для проведения газовых операций на Южном фронте. Ввиду того, что необходимость в оных отпала, Рота была отправлена в Кострому, где и дислоцировалась.
   Наконец, сформированный в марте 1921г. Украинский Отдельный Химический отряд, дислоцировавшийся в Харькове56, 57, 58.
   В конце мая, Отдельная Химрота прибыла в Тамбовскую губернию, для прохождения лагерного сбора. Туда же были отправлены и немногочисленные курсанты В.В.Х.Ш., из которых был сформирован 1-й курсантский взвод, 21 июня 1921г. вошедший в состав Химроты17, 18.
   Стремясь максимально обеспечить Тамбовское командование необходимым кадром специалистов-химиков, Юрий Михайлович Шейдеман вышел к Главкому с предложением усилить уже находящиеся в губернии части еще и военнослужащими Украинского Химотряда59. В результате, 21 июня 1921г., Начарту Украины было передано распоряжение Главкома: "....срочно пределах возможного доукомплектовать химотряд Украины и немедленно отправить в Тамбов в распоряжение Инспарта Тамбовского командования..."60. Одновременно об этом был проинформирован и Тамбов: "... Делаются срочные распоряжения о подготовке и отправки из Москвы 250 баллонов с газами и отправке с Украины одного химического отряда. Все отправляется в распоряжение Инспарта командования в Тамбов. Кроме того, химрота, находящаяся на ст. Инжавино имеет 50 баллонов с газом, ранее отправленных роте по накладной N659083/223/н. Инспартресп Шейдеман"61. Были предприняты все возможные усилия, все наличные силы специалистов с потребными техническими средствами стягивались в губернию. Казалось бы, ничто не сможет помешать выполнению приказа N0116.
   Но, как это зачастую и бывает, жизнь вносит свои коррективы и ломает любые планы и благие намерения. Первые обескураживающие вести поступили из уже Харькова 26 июня: "...Докладываю, согласно приказа Командвойскукркрыма <...> Химотрядом выделены команды в Киевский и Харьковский военокруга для обучения войск противогазовому делу, и <...> выделено две команды срочно отправившихся на Таманский полуостров для борьбы с саранчой. Ввиду выделения указанных команд, отряд на настоящее время представляет небоеспособную единицу. Необходимо оставить отряд на Украине, впредь до окончания работ выделенных команд и сосредоточения их в Харькове. . Начштавойск Соллогуб"62. Стало ясно, что рассчитывать на помощь с Украины не приходится. Несмотря на то, что Инспарт Шейдеман, обращаясь к Главкому на следующий день настаивал: "...направление из Украины в распоряжение Тухачевского Химотряда совершенно необходимо, так как посланные баллоны останутся не использованы...."63, сделать тот ничего не мог. Поэтому и выглядит его резолюция на этом документе своеобразной горькой эпитафией ко всей истории: "1 и Инспарт Шейдеман. Сейчас совершенно очевидно мы ничего сделать не можем. 1.07.21"63.
   Оставалось полагаться на собственные, уже имеющиеся силы - Отдельную Химическую роту. Впрочем, Инспектор Шейдеман был бы плохим руководителем, если бы не предусматривал такого развития ситуации. Еще в конце мая он просит Мобупр Штаба РККА "...о доукомплектовании отдельной химроты до штатного числа..."64 поскольку "...ввиду откомандирования части людей в НК Земледелия личный состав ее сильно сократился, чем затрудняется выполнение роте задания..."64. Однако, Мобилизационное управление не спешило. Просьба, но уже в более категоричной форме повторяется в конце июня: "...Ввиду возможного получения боевого задания Химроту, находящуюся в лагерях Орловского округа надлежит срочно доукомплектовать личным составом. По укомплектовании приступить к интенсивному ведению занятий...."65.
   На сей раз некоторые сдвиги произошли, Химрота начала пополняться. Все заботы об этом были возложены на плечи местного губвоенкомата, который присылал в роту своих призывников, по сути тех же тамбовских крестьян, причем делал это так активно, что в конце концов, рота стала более чем на 60% "тамбовской"66. Однако, главная проблема была не в этом. Качество пополнения по своему образовательному уровню оставляло желать много лучшего. Достаточно сказать, что около 20% новобранцев было просто неграмотно, a образование остальных ограничивалось сельской школой66. Разумеется служба в технических войсках, к каковым относилась и Химрота, для таких людей была трудна и требовала приложения огромных усилий по обучению, как от красноармейцев, так и от командного состава роты.
   Но и здесь положение было далеко не идеальным. Командир роты, Демидов Василий Васильевич, судя по аттестации был неплохим начальником67, по праву занимавшем свое место. Вероятно он смог бы организовать процесс обучения и поднять боеспособность роты, но находясь на излечении в госпитале в Костроме был вынужден оставить вверенную ему часть на попечение командиров взводов, которые никуда не годились. Аттестации Начарта 6-го боеучастка Родова на двух взводных из трех крайне неблагоприятны: "Как взводный командир слаб <...>. Недостаточно энергичен и не имеет командного авторитета. Требуется заменить <...> другим лицом, более подходящим на эту должность."68 Разумеется, организовать обучение взводные были не способны, да и не стремились к этому. Результаты такого отношения сказались очень скоро.
   Впрочем, до поры эти проблемы были не ведомы ни Тамбовскому командованию, ни, тем более, в Москве. Тухачевский вообще сильно удивился получив 22 июня сообщение Шейдемана о подчинении Химроты непосредственно ему, и попросил Инспарта Касинова выяснить "..Не рота ли это лагсбора курсантов?..."69. Выяснив, что это именно она, озаботился ее боеспособностью и приказал "...тов. Павлову проверить умение роты действовать удушливыми газами..."70. Однако, этот вопрос уже давно волновал Сергея Михайловича Касинова. 20 июня им уже было выдано предписание о проведении инспекции Химроты прикомандированному к его управлению газотехнику Пуськову, который отбыл на ст. Инжавино.
   Картина, представшая глазам газотехника, прибывшего в роту 5 июля 1921г., была уныла и безрадостна, что и отражено в его рапорте:
   "Доношу, согласно полученному мною предписания Инспектора артиллерии Штаба Комвойск Тамбовской губернии за N1089 от 20/VI-21г., мною была осмотрена химическая рота, расположенная в с. Инжавино (Тамбовской губернии) при лагерном сборе.
   При осмотре выяснилось: <...>
   2) Имеется комсостава по списку 6 человек, лиц административно-хозяйственных 3; из них: командир роты находится в госпитале на излечении в г. Костроме, комиссар роты - в командировке в г. Москве, помощник ком. Роты - в командировке в г. Краснодаре, заведующий хозяйством и делопроизводитель по хозяйственной части - в госпитале на излечении в г. Костроме.
   Всего имеются на лицо 3 командира взводов и 1 метеоролог.
   Имеется красноармейцев по списку 214 человек; из них 25 откомандированы в г. Краснодар, 13 остались в г. Костроме, 16 - в госпитале, 6 - в отпуску, 3 - в командировке в г. Москве, 10 - в бегах.
   Всего имеется на лицо 131 человек. <...>
   4) Вещевое снабжение неудовлетворительное: кроме 75 пар белья, вывезенных из г. Костромы, рота больше ничего не получала. Постельной принадлежности, топчанов и нар нет, люди спят на полу, на непокрытой ничем соломе. Некоторые красноармейцы ходят в одном белье, без верхнего платья, обуви и головного убора. Благодаря чему были случаи ошибочного их ареста патрулями, так как их принимали за бандитов.
   5) Произведенный мною наружный осмотр показал, что люди выглядят болезненными и утомленными. Почти все заражены вшами. <...>
   7) Большая часть красноармейцев только недавно прибыла из г. Тамбова и специальной подготовки не имела.
   8) Из учебных пособий имеется: учебные (пустые) баллоны, 2 ящика коллекторного набора. <...>
   10) Красноармейцы химроты все время, кроме внутреннего наряда несут наряд гарнизонный, благодаря малочисленности гарнизона с. Инжавино. Всего ежедневно в наряде бывает около 90 человек. Таким образом, некоторые красноармейцы, спавшие днем, ночью вновь бывают наряжены в патрули и дозоры.
   11) Боевых химических средств рота не имеет, химразведка и метеонаблюдения не ведутся...."71
   Такова суровая реальность. Командование роты - три взводных, двоих из которых "следует заменить". Куда делись "50 баллонов с газом... отправленных роте по накладной N659083/223/н" одному Богу известно. Несмотря на то, что Москва требует освободить роту от нарядов и "приступить к интенсивному ведению занятий", рота из нарядов не вылезает, a "... учебные занятия не ведутся...".
   И неизбежный вывод:
   "... Благодаря вышеизложенному, a именно: постоянные наряды и отсутствие комсостава и обмундирования, учебные занятия не ведутся, люди совершенно не обучены и химрота в отношении газо-борьбы является абсолютно не подготовленной и не боеспособной. Газотехник В. Пуськов."71
   Точка. Проводить газобаллонные атаки для очистки лесов от бандитов в Тамбовской губернии было некому.
   Впрочем, одна "газовая атака" все же состоялась. Вопреки опасениям Шейдемана, что "...посланные баллоны останутся не использованы..."63 применение им нашлось. Благодаря энергии и инициативе Тамбовского Инспарта Касинова 26 июля командой курсантов Московской Высшей Военно-Химической школы (Хожанков Михаил, Кукин Василий, Гаврилов Василий) под руководством Начальника техчасти оной школы Ивонина Николая курсантам учебной артиллерийской команды 16-х Тамбовских пехкурсов были прочтены лекции по Военно-Химическому делу. A 27 июля в манеже Тамбовских кавалерийских казарм произведено "примерное окуривание", для какового и было израсходовано два баллона с хлором из числа поставленных72. Это была единственная известная "газовая атака".
   Надо заметить, что рапорт Пуськова имел и другие последствия. Попав к командованию Артиллерии Особого Назначения, коему рота подчинялась в административном отношении, этот доклад заставил его осознать, что Химрота все таки "единственная в своем роде часть в Республике", и озаботиться ее судьбой, каковой до этого уделялось явно недостаточное внимание. Результатом были письма в адрес Тамбовского командования (17 сентября)73 и его Инспарта (8 сентября)74 приблизительно одинакового содержания:
   "Сообщаю, что согласно доклада Командира Отдельной Химической роты недочеты, обнаруженные газотехником В. Пуськовым в химроте, расположенной в с. Инжавино Тамбовской губернии , в настоящее время в отношении условий помещения и снабжения красноармейцев роты устранены. Приношу сердечную благодарность за наблюдение и прошу впредь не оставлять ее без надзора.
   Вместе с этим прошу при первой же возможности, как только позволит оперативная обстановка освободить химроту от того назначения, которое она в данное время выполняет и командировать в г. Москву, так как химрота, как единственная в своем роде часть в Республике, являющаяся двигателем и проводником новых идей в области химической борьбы, должна находится в центре научной мысли в Москве и использование ея как стрелковой единицы неминуемо отражается на успехе подготовки роты и на постановке дела газовой борьбы в Республике.
   Нач. АОН Военком НачштаАОН"
   Командование не возражало, и 24 сентября Химрота выбыла из состава войск Тамбовского командования и была отправлена в Москву, на ст. Пушкино, в распоряжение Начальника штаба Московского военного округа75. На этом ее тамбовская одиссея закончилась.
   Таким образом, в результате указанных организационных трудностей в проведении газобаллонных атак и, главным образом, кадрового дефицита Тамбовское командование было вынуждено полностью отказаться от них.
   Однако оставались еще химические снаряды, бывшие гораздо более гибким средством газовой борьбы. Как уже упоминалось выше, полученные химические боеприпасы были распределены между вторым и шестым боеучастками. Настало время их использовать.
   Здесь следует заметить, что некоторые сведения об использовании газовых снарядов публиковались ранее. Например, Сенников в своей книге1 приводил некоторые документы, которые широко цитировались во многих более поздних работах, посвященных Тамбовскому восстанию. Однако, подлинность приведенных текстов вызывает серьезные сомнения. И дело даже не в том, что ознакомиться с подлинниками не представляется возможным, ибо Борис Владимирович ссылается на загадочный "архив автора", якобы найденный им под полом Зимней церкви Казанского монастыря в Тамбове, сколько в том, что сами тексты не выдерживают никакой критики. Например, на стр. 88 своей книги Сенников цитирует несколько рапортов:
   Начальнику артиллерии войск Тамбовской губернии
   Тов. Косинову
   РАПОРТ
   20 августа 1921 года.
   Дивизион Заволжских артиллерийских курсов при операции в районе озера Рамза израсходовал 130 шрапнельных, 69 фугасных и 79 химических снарядов.
   Начальник отдела Заволжского дивизиона артиллерийских курсов Михайлов
  
   Начальнику артиллерии группы войск Тамбовской губернии
   22 августа 1921г. с. Инжавино.
   ДОНЕСЕНИЕ
   Августа 22 числа 1921 года артиллерийская бригада Заволжского В.О. в бою с бандитами израсходовала 160 шрапнельных, 75 фугасных и 85 химических снарядов.
   Начальник артиллерийской бригады (подпись нрзб)
   Следует сказать следующее:
   1. Никакого "Начальника артиллерии" в войсках Тамбовской губернии не существовало. Деятельность артиллерии курировал Инспектор артиллерии войск Тамбовской губернии. Причем именно курировал, поскольку в оперативном отношении батареи подчинялись начальникам боеучастков, или частей к которым были приданы. Все командиры дивизионов и батарей не раз обращались с рапортами и донесениями к Инспарту и прекрасно знали кому они пишут, поэтому именовать Инспектора "Начальником артиллерии" никому из них просто не пришло бы в голову. Да и во всех других документах, такого обращения не встречается ни разу.
   2. Не "Косинову", a Касинову. Должность тамбовского Инспектора артиллерии занимал Сергей Михайлович Касинов. Об этом также были осведомлены командиры частей, тем более, что все они были с ним лично знакомы.
   3. Ни 20, ни 22 августа никакой "операции в районе озера Рамза" не проводилось, да и "боев с бандитами" с применением артиллерии в эти дни не было, посему никаких снарядов выпущено быть не могло.
   4. Никаких "Заволжских артиллерийских курсов" в природе не существовало. В составе 2-го боеучастка Тамбовских войск действовала стрелковая бригада Заволжского Военного Округа (ЗВО, командир Гаевский) со своим легким артиллерийским дивизионом, обычно в документах именовавшемся "легартдив ЗВО" (командир Смок Харитон Каятанович). Больше ничего "Заволжского" в губернии не было.
   Кстати, учитывая то, что легартдив входил во 2-й боуечасток, странно выглядит его участие "в операции в районе озера Рамза", каковой район был зоной ответственности 6-го боеучастка, имевшего свою артиллерию.
   5. Термин "фугасных" в документах тех лет не встречается вообще ни разу. Ни в тамбовских, ни в документах фондов ГАУ, ЦУС, Штаба РККА, ни в других таковой термин не используется. Фугасные снаряды в то время именовались "гранатами" для 3дм артиллерии, и "бомбами" для орудий более крупных калибров. Поэтому ни одному командиру-артиллеристу, да и не только артиллеристу, и в голову не могло придти написать "фугасных".
   6. Ну и совсем уж несуразно выглядит термин "отдел" применительно к артдивизиону, в котором существовали разведка, связь, канцелярия, но чтобы "отдел"...
   7. Фамилии Михайлов среди личных дел комсостава легартдива ЗВО, да и во всей Тамбовской артиллерии, равно как и в управлении Инспарта нет.
   8. Разумеется никакой "артиллерийской бригады" в Тамбовской губернии, да и Красной Армии вообще, в то время не было.
   9. Неясно также, почему Начальник мифической артиллерийской бригады пишет свое донесение из Инжавино, где располагался штаб 6-го боеучастка, a не из Рассказово (или со ст. Сампур), из штаба 2-го боеучастка, которому и принадлежала артиллерия ЗВО.
   Все вышесказанное не позволяет признать приведенные тексты соответствующими действительности.
   Однако, стрельба химснарядами все же велась. Правда в реальности это выглядело совсем не так эффектно, как описывается во многих работах. Известна всего две операции, где заранее планировалось применение газовых снарядов, причем в одной из них они так и не были использованы. Кроме того, выявлено два разрозненных эпизода артиллерийской стрельбы химическими боеприпасами. Этим исчерпывается история "Тамбовских газов".
   Первый эпизод произошел в зоне 2-го боеучастка. После получения присланных химснарядов, командир легартдива ЗВО Смок (исполнявший, кроме того, и обязанности Начарта 2) своим очередным донесением о движении боеприпасов сообщал Инспарту Касинову, что "...за период 13-20 июля израсходовано 15 химических снарядов..."76 (Рис. 4). Ни поводов, ни результатов этой стрельбы в донесении не указано. Представляется наиболее вероятным, что эти боеприпасы были выпущены в бою у деревни Смольная Вершина в ночь с 12 на 13 июля, по крайней мере других столкновений с применением артиллерии в период 13-20 июля выявить не удалось. Оперативная сводка так описывает этот бой:
   "...В 24 часа 12.07 банда до 200 сабель окружила и повела наступление на д.Смольная Вершина <...> После часового боя отбитая гарнизоном д. Смольная Вершина и подошедшим артвзводом и пулькомандой из д.Пахотный Угол, банда скрылась в западном и юго-западном направлениях. С нашей стороны ранено 2 красноармейца, Председатель сельсовета. Ранено несколько лошадей....
   ....По сведениям агентразведки, банда <...> понесла потери 20 убитых и 45 раненых...."77
   Остается только гадать, что же заставило красноармейцев выпустить аж целых 15 удушающих снарядов. Увы, ничем, кроме чистого любопытства и желания узнать насколько эффективны новые боеприпасы объяснить это невозможно. Вероятно убедившись в невысокой действенности химснарядов артиллеристы 2-го боеучастка больше нигде их не применяли, и указанные 15 снарядов исчерпали весь использованный газовый арсенал.
   Несколько масштабнее выглядела артиллерийская стрельба в зоне 6-го боеучастка.
   16 июля Начарт 6 Родов докладывал Инспарту Касинову "...14 июля 22 часа белгородская конная батарея обстреляла лес что южнее озера Ильмень. Выпущено 7 шрапнелей и 50 химических снарядов...."78 (Рис. 5). Следует заметить, что, несмотря на то, что в этом донесении упоминается батарея, речь, все же стоит вести о 2-м взводе оной. Дело в том, что 1-я Белгородская конная батарея постоянно дислоцировалась в селе Карай-Салтыково и 14 июля в боевых действиях не участвовала79. Чего нельзя сказать о ее взводе, который в начале июля был откомандирован в село Троицкое-Караул для усиления частей проводивших прочесывание Семеновского и Пущинского лесов80. Вероятно именно орудиями этого взвода и были выпущены упомянутые боеприпасы.
   К сожалению, целенаправленные поиски причин, целей и результатов этой стрельбы не принесли никаких результатов. Ни в оперативных приказах, ни в сводках боевых действий, ни в донесениях командиров частей об этом артобстреле не сказано ни слова. Единственным документом упоминающим данный обстрел остается процитированное выше донесение. Остается только предполагать, что упомянутый обстрел мог являться составной частью операций, проводившихся в те дни в районе озера Ильмень.
   Во-первых, 12-14 июля осуществлялась операция по очистке Семеновского леса силами рот красных коммунаров и Рязанских пехотных курсов. Крупных сил антоновцев выявлено не было, но места стоянок, землянки были обнаружены81. Возможно обстрел был предпринят с целью спугнуть бандитов с "насиженных мест". Во-вторых, в эти дни, силами "...батальона Калужских курсов и Автовзвода при 1-м орудии Белгородской батареи производилось обследование леса по берегам р. Вороны до оз.Рамза..."82. При проведении подобных операций красные части не раз прибегали к предварительному артобстрелу лесов, где предположительно могли укрываться антоновцы. Возможно этот метод был использован и на сей раз. Наконец, 13 июля в районе деревень Верхний Шибряй, Сергиевское, Выселки Гусевские произошел бой с объединенными силами Чернавского полка и отряда Ворожищева. Разбитые в результате этого боя антоновцы отступали в разных направлениях, в том числе и в лес близ озера Ильмень83. Дабы воспрепятствовать им укрыться в лесу мог быть предпринят и данный обстрел.
   Увы, все вышесказанное относится лишь к области предположений. На сегодняшний день трудно сказать что-то более определенное. Единственное, что можно утверждать почти наверняка, так это то, что никаких серьезных результатов указанный обстрел не принес, ибо даже не удостоился упоминаний в оперативных сводках, как эпизод мало значимый.
   Для обоих описанных случаев артсрельбы - частями 2-го боеучастка и обстрела леса южнее озера Ильмень - не выявлено документов, свидетельствующих о предварительно планируемой подготовке газового нападения. Оба этих эпизода выглядят скорее импровизацией командиров артчастей. Первой же и, пожалуй, единственной операцией, где газовый обстрел планировался заранее была операция по очистке Паревского леса проводившаяся в период в 1-го по 10 августа 1921г. силами частей 6-го боеучастка.
   Ранее, при проведении подобных операций, красные части не раз применяли метод обстрела занятых антоновцами лесов артиллерийским огнем, служившим некоторым подобием артиллерийской подготовки. Поскольку расположение повстанцев редко когда было известно в точности, огонь этот велся по разным участкам леса, "по площадям", в расчете, главным образом, не на материальное, a на моральное воздействие. И эта цель достигалась. Например, описывая операцию по очистке Богдановского леса, в которой впервые был использован этот метод, Мокеров пишет: "... этот огонь, не нанеся больших потерь рассеянных в лесах бандам, произвел на них потрясающее моральное впечатление. Многие бандиты в одиночку и мелкими группами в результате артиллерийского воздействия стали выходить на опушки лесов и сдаваться..."6. При этом сетует на то, что ".... к сожалению, артиллерия курсантского сбора, да и все прочие части не обладали химическими снарядами, использование которых могло бы дать действительно большие результаты, хотя бы даже только в моральном отношении..."6.
   Однако, на сей раз, этот недостаток был устранен. Красным частям представилась возможность узнать, действительно ли применение химических снарядов столь эффективно, как это им представлялось ранее.
   В рамках подготовки к использованию газовых боеприпасов командирам артчастей и начальникам артиллерии боеучастков 22 июля была разослана инструкция Касинова "Краткие указания о защите от удушливых газов и способы применения их"25, в которой о стрельбе химснарядами говорилось следующее:
   "...Химические снаряды могут применяться в тех случаях, когда газо-баллоный выпуск невозможен по метеорологическим или топографическим условиям, например: при полном отсутствии или чрезвычайно слабом ветре, если противник засел в лесах или за возвышением, в местах трудно доступных для газов, но имеющих то преимущество, что если туда попал газ, то он держится там упорно.
   Виды и действия снарядов:
   Химические снаряды разделяются на два типа:
   1). Синие, начиненные удушливыми газами и сильно ядовитыми веществами (циановые соединения) действия чрезвычайно сильного, но кратковременного.
   2). Красные, начиненные ядовитыми жидкостями, вызывающими слезотечение и воспаление слизистых оболочек глаз и носа более продолжительны (более суток, в зависимости от температуры воздуха). Сильный ветер (более 3м/с), обильный дождь, ниже 15 градусов делают стрельбу недействительной.
   Стрельба.
   Каждый снаряд отравляет площадь 400-500 квадратных саженей, что служит основанием для расчета количества подлежащих выпуску химических снарядов....".
   Несмотря на то, что Сергей Михайлович Касинов, несомненно был очень грамотным артиллеристом и прекрасным командиром, однако, следует признать, что при написании сей инструкции он ошибся. Разумеется, длительность действия "красных" (удушающих) снарядов "более суток" сильно завышена. Столь же сильно преувеличена и площадь (400-500 квадратных аршин)29, отравляемая каждым снарядом. Однако, комсостав артиллерии 6-го боеучастка состоял из не менее грамотных людей. Достаточно сказать, что многие из них являлись бывшими офицерами, окончившими такие солидные учебные заведения, как Михайловское и Сергиевское артиллерийские училища, успевшие повоевать на фронтах Первой мировой и награжденные боевыми орденами. Кстати, примечателен тот факт, что в личных карточках комсостава артиллерии 6-го боеучастка, в графе ранения, встречается запись "отравлен удушливыми газами". Не по наслышке знали о газах, например, начштаба артиллерии 6-го боеучастка Дмитрий Дмитриевич Репьев84 и Помощник комбата Саратовской батареи Меткалев Анатолий Григорьевич85. Ошибки Касинова были исправлены. Начартом 6 Родовым был составлен рапорт, вошедший в приказ по войскам 6-го боеучастка N43 от 28 июля 1921г.86 :
   "...Для сведения и руководства объявляю краткие указания о применении химснарядов:
   1. Химические снаряды применяются в тех случаях, когда газобаллонный выпуск невозможен по метеорологическим или топографическим условиям. Например: при полном отсутствии или слабом ветре, если противник засел в лесах, в местах труднодоступных для газов.
   2. Химические снаряды разделяются на два типа: первые - удушающие, вторые - отравляющие.
   3. Быстродействующие химснаряды употребляются для немедленного действия на противника; испаряются через 3-5 минут.
   Медленно действующие - употребляются для создания непроходимой зоны, - для устранения возможности отступления противника: испаряются через 15 минут.
   4. Для действительной стрельбы необходим твердый грунт (т.к. снаряды, попадая в мягкую почву не разрываются, и никакого действия не производят); местность лучше закрытая и поросшая негустым лесом. При сильном ветре, и также в жаркую погоду стрельба делается недействительной.
   5. Стрельбу желательно вести ночью. Одиночных выстрелов делать не стоит, т.к. не создается газовой атмосферы. Стрельба должна вестись настойчиво и большим количеством снарядов (всей батареей) для большего действия и создания эффекта. Общая скорость стрельбы не менее 3-х выстрелов в минуту на орудие. Сфера действия снарядов 20-25 кв. шагов. Стрельбу нельзя вести при частом дожде.
   Стрельба невозможна, если до противника 300-400 шагов и ветер в нашу сторону. Весь личный состав батарей должен быть снабжен противогазами боевыми..."
   Разумеется, "15 минут и 20-25 кв. шагов" гораздо ближе к истине.
   После того, как артиллерийские части получили соответствующие инструкции, штабом Тамбовских войск было принято решение использовать газовые боеприпасы при очистке Паревского леса.
   В отличие от описанных выше двух эпизодов стрельбы химическими снарядами, весь ход операции 1-10 августа по очистке Паревского леса хорошо известен. Во-первых, выявлено значительное число документов, освещающих эту операцию и, во-вторых, имеется очень подробное описание непосредственного ее руководителя Николая Николаевича Доможирова в статье "Эпизоды партизанской войны"87.
   Поводом для проведения этой операции послужили оперативные сведения особого отдела 1-го боеучастка о том, что близ озера Змеиное, в районе Паревка - Рамза - Карай-Салтыково, скрывается часть повстанцев, среди которых находятся не только видные антоновские командиры, но сам Александр Степанович Антонов со своим братом Дмитрием. Частям 6-го боеучастка 30 июля 1921г. была поставлена задача уничтожить антоновцев87.
   Район предстоящего проведения операции представлял из себя "... низкую котловину, шириною в 4-6 верст, длиною верст 12, ограниченную с запада крутым овражисто-лесистым бере-гом реки Вороны, с востока -- широкой открытой равниной и рядом деревень: Рамза, Кипец, Пущино, Салтыково. Вдоль де-ревень в меридиональном направлении лежат глубокие озера, соединенные рукавами как между собой, так и с рекой Воро-ной. Внутри сплошное болото, поросшее густыми камышами в человеческий рост и ряд небольших островков, иногда лесис-тых ("Сухие Дубки"). Тут же имеется и несколько незначи-тельных озер: Змеиное, Ясное, Лебединое и др. Река Ворона вброд нигде не проходима, на севере, в наиболее узком месте котловины, расположена мельница Прокудина, с мостом через Ворону. Севернее, верстах в 4, находилось излюбленное место тамбовских бандитов, так называемая Тюремная или Золотая Клетка -- лесистый островок, окруженный со всех сторон глу-бокой водой. На юге котловина заперта, при слиянии рек Ка-рая и Вороны, имением Петрово-Соловово. Топография опи-сываемой местности весенней водой меняется настолько, что даже местные жители не могли служить здесь проводниками...."87 (Рис. 6)
   Таковая конфигурация района не требовала выделения значительных сил для непосредственно прочесывания. Для этой цели назначались три курсантские роты - красных коммунаров, курских и рязанских пехотных курсов и спешенный эскадрон Борисоглебских кавкурсов. Тогда как для оцепления выделялось значительное количество войск, причем, кроме частей 6-го боеучастка привлекалась бригада ВЧК с 1-го боеучастка. Началось стягивание войск. Оперсводка N518 от 31 июля 1921г. сообщала: "....Для выполнения секретной операции выступили из исходных пунктов: из д. Архангельское-Балыклей ... - Орловский пехотный эскадрон, из Архангельское-Карай ...- рота Рязанских пехкурсов и Борисоглебский эскадрон из д. Козьмодемянское-Калугино ...., две роты Владимирских курсов из села Трескино, рота Иваново-Вознесенского батальона, бригада Котовского в составе двух полков - из д. Архангельское...."88. Район был взят в плотное кольцо оцепления.
   1 августа в окрестности озера Змеиное была выслана разведка, каковая не найдя антоновцев, тем не менее обнаружила на кочках оного озера оборудованный лагерь и позволила оценить численность окруженных повстанцев в 180-200 человек. К вечеру 1 августа цепь рот, назначенных для прочесывания "....остановилась на сухом месте, примерно на линии деревни Кипец-северная окраина Паревки; стоявшее сзади оцепление бригады ВЧК придвинулось вплотную к це-пям..."87. В ночь с 1-го на 2-e августа вдоль озер и по реке Вороне были высланы разведывательные лодки, которые показали, что антоновцы вновь находятся в лагере на кочках озера Змеиное. Таким образом, подготовительные мероприятия были закончены и 2 августа началось прочесывание района.
   1 августа 1921г. штабом Тамбовских войск был отдан секретный оперприказ, выделяющий артвзвзвод с химснарядами для обстрела Паревского леса. В этот же день, начальник оперотдела 6-го боеучастка по прямому проводу сообщал в штаб армии "...взвод выступил и стоит на позиции, но еще в действие не применялся. По словам начбоеуч. Доможирова сегодня будет...."89, при этом уточнял, что для "...приведения в действие очевидно будет дана целая батарея...."89. Речь шла о 1-й Белгородской конной батарее, дислоцировавшейся в Карай-Салтыково и оказавшейся в эпицентре событий. Второй взвод этой батареи был срочно возвращен из села Караул. 2 августа Начарт 6 Родов докладывал Инспарту Касинову "...Взвод Белгородской батареи, 2 августа из Троицкое-Караул перешел в дер. Карай-Салтыково. Белгородская конная батарея оперзадачу в 8 часов 2 августа выступила на село Кипец, где и заняла позицию. В 16 часов, по острову, что с/з села Кипец был открыт огонь. Выпущено 65 шрапнелей, 49 гранат и 59 химических. В 20 часов батарея вернулась в Карай-Салтыково...."90. Оперсводка N519 сообщала: "....2/8 взводом Белгородской батареи был произведен обстрел леса, что 4 версты западнее Козьмодемянское-Рамза, 8 верст с/в ст. Инжавино после чего отрядом в составе: роты краскомов, роты Рязанского батальона, роты Костромского батальона и роты Владимирского батальона было приступлено к осмотру леса...."91. Как и ранее, вновь был использован испытанный и хорошо себя показавший метод предварительной "артиллерийской подготовки" перед прочесыванием зарослей. Однако на сей раз уже с применением химснарядов, которые, как ожидалось, должны были бы "дать действительно большие результаты". Увы, надежды не оправдались. 2 августа курсантские роты, выделенные для прочесывания продвинулись с исходной линии Кипец - северная окраина Паревки до линии Кипец - северная окраина озера Змеиное, успев осмотреть лесистый остров "Сухие Дубки", по которому и велся огонь. "...На Сухих Дубках курской ротой были найдены привязан-ными к деревьям три лошади с седлами; на последних имелись надписи А. Антонова, Д. Антонова и Вострикова. Серая ло-шадь, по всем приметам, принадлежала Антонову. В камышах в наши руки попало за день несколько бандитов, которые под-твердили, что в районе Змеиного озера находится главная группа бандитов, человек в 100, среди них и сам Антонов. Другая группа, человек в 80, отделилась и ушла на юг. Среди главной группы заметно течение к добровольной сдаче, но Антонов предупре-дил, что будет собственноручно расстреливать всякого, кто бу-дет пытаться переходить...."87. То ли антоновцы успели выйти из-под обстрела, то ли их вообще не было на "Сухих Дубках", ни о каких понесенных ими потерях ни оперсводки, ни Доможиров не сообщают. Единственными трофеями были "три лошади", кстати, благополучно пережившие газовый обстрел. Что, впрочем, не удивительно, ибо "59 химических снарядов" было явно недостаточно, чтобы создать газовое облако необходимой концентрации.
   Дальнейшее проведение операции Доможиров описывает так: "....3 августа на 15 лодках (5 подвезено из района Инжавина) с пятью пулеметами охотники были посланы к озеру Змеиному, но ближе чем на 500-600 шагов банда их не подпустила оружей-ным и пулеметным огнем. К озеру можно было пробраться лишь в нескольких направлениях, тропами от лодок между камыша-ми, которые и обстреливались бандитским огнем. Вторичная по-пытка наших смельчаков к вечеру этого же дня успехом также не увенчалась, вследствие чего к утру 4 августа из Инжавина были вытребованы трехдюймовая конная батарея Белгородско-го взвода, а из Тамбова -- отряд аэропланов. Лодки ночью вновь пытались пробиться на Змеиное озеро; до рассвета шла ожив-ленная перестрелка с обеих сторон, но бандиты засели крепко. Утром 4-го с опустившимся у Карай-Салтыково аэропланом были установлены условные знаки для корректирования артиллерий-ской стрельбы, и в 10 часов 6 орудий открыли огонь по району Змеиного озера. Аэропланы сбросили 10 бомб. Корректирование артиллерийского огня с аэроплана и корректирование с наблюда-тельного пункта были так связаны, что при малейшей попытке бандитов на лодках передвинуться из обстреливаемого района огонь сейчас же переносился им вслед. В это же самое время пехота сузила кольцо настолько, что осколки от гранат почти захватывали своих. Ночью конная батарея редким огнем все время тревожила банду...."87 (Рис. 7).
   В этом описании следует отметить некоторые неясные моменты.
   Во-первых, Доможиров забыл упомянуть, что еще 3 августа 4 аэроплана производили воздушную разведку района проведения операции, причем один из них "...сбросил непосредственно на лету <бомбы> в замеченные лодки в 3-х верстах к югу от озера Змеиное, спустился вследствие темноты, a также за дополнительной ориентировкой в Инжавино..."92, a остальные "...улетели обратно в Тамбов..."92. Об этом же сообщает оперсводка N521 от 4 августа: "...На озере Змеиное (12в. с/в ст. Инжавино) вечером 3/8 эскадрильей в составе 4 аэропланов было обнаружено несколько лодок, на которые брошено 12 пудов бомб. Замечены удачные попадания. Летчики возвратились в Тамбов...."93. Впрочем, слова Доможирова подтверждаются разговором по прямому проводу, состоявшимся 4 августа между штабом армии и начоперупром 6-го боеучастка, в котором тот сообщал: "...Операция в районе озера Змеиное находится в фазисе артиллерийской подготовки, т.к. высокие тростники сильно затрудняют наблюдение, огонь ведется по площадям. Цель, видимо, уже покрыта, но результаты стрельбы может проверить только аэроплан...." и запрашивал: "....Полагаю, что операция закончится не ранее 5 августа, a потому необходима присылка 1-2-х аэропланов, из коих один хотя бы для корректировки артиллерийской стрельбы..."92. Заметим, что 4 августа артобстрел велся все же без корректировки, "по площадям".
   Во-вторых, не совсем понятно, каким образом "трехдюймовая конная батарея Белгородского взвода" была "вытребована из Инжавина". Батарея эта в полном составе двух взводов находилась в Карай-Салтыково, из которого никуда не уходила. Остается только предположить, что под словами "вытребована из Инжавина" имеется в виду обращение в штаб 6-го боеучастка с просьбой отдать приказ батарее произвести обстрел района озера Змеиное.
   Наконец, странно упоминание "6 орудий". Белгородская конная батарея имела в своем составе два взвода по два орудия. Всего 479. Вопрос нуждается в дополнительном исследовании.
   Однако, как бы то ни было, 4 августа кочки озера Змеиного были обстреляны артогнем. Упоминаний о том, что этот обстрел осуществлялся с применением химических боеприпасов не встречается. Вполне возможно, что они были использованы. Впрочем это представляется мало вероятным. Во-первых, огонь велся по болоту. "...Кочки Змеиного озера представляли интересную картину: между ними на довольно широком пространстве были переки-нуты жерди, на жерди наброшены ветки, листья, палки, соло-ма, вследствие чего и образовался как бы пол, и он настолько был крепок, что позволял совершенно свободную ходьбу и даже возведение некоторых построек: шалашей из тростника, поход-ной камышовой церкви и т.д. В некоторых местах сквозь имп-ровизированный пол были проделаны дыры и над водой в осо-бых камышовых корзинках были опущены продукты -- мясо, масло. Было даже два шалаша из камыша, накрытых дерном наподобие землянок. В нескольких шагах от этого настила были обнаружены кочки, на которые мы, к сожалению, не обратили должного внимания. Верхушки этих кочек были срезаны в рас-стоянии примерно на 1 аршин от воды, земля из кочки выбра-на настолько, что получалась как бы нора, могущая вместить человека. Накрывшись верхушкой-шапкой и оставив неболь-шую щель для притока воздуха, человек может сидеть там про-должительное время, оставаясь незамеченным. Здесь, в этих кочках, было сложено продовольствие и санитарное имущество...."87. Проинструктированные Родовым артиллеристы помнили, что "...снаряды, попадая в мягкую почву не разрываются, и никакого действия не производят..."86, поэтому вряд ли стали бы вести огонь химснарядами в этих условиях. Во-вторых, Доможиров упоминает "...пехота сузила кольцо настолько, что осколки от гранат почти захватывали своих..."87. Не забыли командиры Белгородской батареи и о том, что "...Стрельба невозможна, если до противника 300-400 шагов..."86. Таким образом, если газовые снаряды и использовались, то в полном противоречии инструкциям и правилам стрельбы, a посему причинить какого-либо вреда были не в состоянии.
   "...5 августа 15 лодкам при поддержке артиллерийского огня удалось пробиться к кочкам Змеиного озера. На кочках, однако, удалось лишь захватить 4 бандитов и большие запасы продовольствия. Остальные бандиты, по показаниям пленных, на 8 лодках нырнули в камыши. Немедленно посланная во все стороны разведка не принесла, однако, никаких результатов, за исключением лишь того, что был обнаружен в камышах еще ряд лодочных троп.... 6 августа лодки и пехотная цепь прошли остальное пространство на юг до имения Соловово, захватив в камышах 19 пленных и найдя лодку, принадлежав-шую Антонову.... 7 августа началась вторичная чистка района...., 8-го утром движение продолжалось, лодки дошли до мель-ницы Прокудина.... 10 августа операция была закончена, и части пошли по сво-им местам...."87.
   Каков же был результат артиллерийской стрельбы химическими снарядами, на которые возлагались такие большие надежды? Увы, результаты были более, чем скромными. 2 августа, при обстреле "Сухих Дубков", по которым было выпущено "59 химических" снарядов ни о каких жертвах не сообщалось. Кроме "морального эффекта" никакого другого результата достигнуто не было. Результат обстрела 4 августа, где газовые снаряды вряд ли использовались "...как выяснилось на другой день, был невелик материально, но морально он на-столько подействовал на слабые сердца, что к утру 5 августа в оцеплении владимирцев сдалось 26 человек..."87. Опять видим лишь "моральный эффект". Результаты обстрела 5 августа были установлены по показаниям пленных. "...Пленные показали, что артиллерийским огнем убито лишь трое, но этот огонь вселил такой страх, что бандиты еще нака-нуне вечером начали разбредаться в разные стороны с целью сдачи...."87. Оперсводка N140 от 9 августа сообщала: "...При обстреле артогнем ранено 2 женщины, 3 бандита..."94. Применялись ли химические снаряды 5 августа также неизвестно, по крайней мере в отношении этого обстрела можно сказать тоже самое, что и про стрельбу 4 августа. Но результат и этого обстрела очень скромен.
   Таким образом, следует признать, что метод предварительного обстрела лесов, хоть имел огромное значение и не раз с успехом применялся, все же являлся больше "моральным фактором", чем наносил какие-либо значительные потери антоновцам. Независимо от того, осуществлялся ли он обычными боеприпасами, либо же использовались удушающие снаряды.
   После проведения операции по очистке Паревского леса о химических снарядах надолго забыли, да и боевых действий артиллерия практически не вела по причине отсутствия нужды в таковых. Крупные соединения антоновцев были разбиты, мелкие банды вылавливались кавалерийскими частями. В начале августа войска Тамбовской губернии начали убывать в места постоянной дислокации. Убывали и артиллерийские части. 8 августа артдивизион ВЧК отправился в распоряжение Начштаба Республики, 20 августа конбатарея бригады Котовского, в составе бригады, убыла в распоряжение Комвойск УССР95, 26 сентября отправились к местам постоянной дислокации Саратовская и Белгородская батареи96. Восстание было подавлено.
   Впрочем, вскоре о химических снарядах вспомнили вновь.
   Последний раз угроза "быть выкуренными из леса" посредством удушающих газов нависла над антоновцами в начале сентября. Преследуемый частями 3-го боеучастка под командованием Дмитриенко, отряд объединенной банды Кузнецова и донского есаула Матарыгина в количестве 40-60 человек был окружен в Телермановой роще97, что в 3-х верстах западнее Борисоглебска. 3 сентября 1921г., докладывая по прямому проводу о действиях своих частей Командующему войсками, Дмитриенко сообщал, что прочесывание леса "...не дает должных результатов ввиду его непроходимости во многих местах..." и просил выделить аэропланы, чтобы "...в условленное время забросать удушливыми гранатами все овраги Телермановой рощи, чем выкурить их из леса..."98. Видимо не до конца поняв Дмитриенко и решив, что тот собирается бомбардировать антоновцев непосредственно сбросом химических снарядов с аэроплана, Командующий несколько опешил от столь оригинального способа действий. И не найдя ничего лучшего возразил, что "...количество удушливых снарядов, могущих быть поднятыми аэропланами абсолютно никакого действия не окажут..." и рекомендовал прибегнуть к "...артиллерийскому обстрелу удушливыми снарядами, каковых у меня имеется достаточное количество..."98. Дмитриенко нехотя согласился с этим предложением, продолжая, впрочем, настаивать на привлечении авиации, поскольку считал, что использование газов "...крайне необходимо, дабы показать бандитам, что они не скроются и в самой чаще леса..." и полагал, что "....артиллерия всех закоулков обстрелять не в состоянии..."98.
   4 сентября 1921г., из арткладовой 2-го боеучастка, со ст. Рассказово в Борисоглебск99, бронелетучкой N1100 было отправлено две сотни химических снарядов, каковые были выданы конной батарее 14 кавбригады101.
   "Лесная операция" в Теллермановой роще была назначена на 8 сентября. Из-за проливного дождя ее проведение было перенесено на следующий день, причем "...ввиду сырой погоды..." удушливые газы применять не планировалось102. Однако 9 сентября отряд антоновцев покинул лес и отступил в направлении ст. Есипово - Русаново, преследуемый 2-м кавполком бригады Дмитриенко, где разделился и "часть бандитов пошла по домам"103. Обстрел химическими снарядами не применялся103, a 25 сентября оные были сданы в арткладовую 3-го боеучастка, откуда и были получены104.
   Этот эпизод был последним в истории удушливых газов на Тамбовщине.
   A так и не использованные, всеми забытые баллоны и химснаряды продолжали мирно храниться в арткладовой 2-го боеучастка, в Рассказово, по улице Советской в церковной ограде105. Когда читаешь рапорт об инспекторской проверке склада, воображение невольно рисует немного ленивую, патриархальную картину. Под неярким сентябрьским солнцем в пыли копошатся куры, по своим насущным делам, неспешно, следуют люди, проходя мимо склада, где хранится "смертоносное химическое оружие", рядом с которым, в тени, облокотившись на винтовку похрапывает часовой.
   "...Химические снаряды находятся в отдельном помещении, каковое состоит из двух этажей. Внизу хранятся снаряды и баллоны, a вверху живут люди, так, что около склада все время марширует взад и вперед частная публика.
   Противопожарные средства отсутствуют.
   Караул высылается гарнизоном и таковой стоит не на должной высоте. При осмотре склада с винтпатронами и пироксилиновыми шашками часовой оказался спящим.
   Все склады расположены в центре с. Рассказово...."106
   Вскоре началось изъятие неиспользованных газовых снарядов из частей. В период с 18-го по 22 августа были сданы на склад 25 снарядов Белгородской батареи107. 12 сентября на запрос Начартснаба Лифшица "...следует ли оставлять на 2-м боеучастке химснаряды и баллоны..."108, Касинов отвечал, что таковые "...на участке оставлять не следует..."109. 16 сентября, на запрос указаний с ликвидируемого 6-го боеучастка "...как поступить с оставшимся имуществом артиллерийского снабжения..."110, Лифшиц приказывает "...Все оставшееся артимущество надлежит сдать в Тамбовский Артсклад при сдаточных ведомостях...."111. 5-й отдел ГАУ предписывал Артснабжению Тамбовских войск "....химснаряды, отпущенные Вам по наряду ГАУ N89232/1911 и баллоны с химгазами по наряду N1916 надлежит отправить: первые - в Шуйский Артсклад, a баллоны в Склад У.С. "Очаково" Московско-Киевско-Воронежской ж.д в 11 верстах от Москвы. О приеме означенного имущества в склады одновременно с сим делается распоряжение Мокарту...."112.
   К сожалению, не удалось выявить документов, проясняющих дальнейшую судьбу химических боеприпасов. Вероятно, предписание ГАУ было исполнено и газовые снаряды и баллоны отправлены по указанным адресам. По крайней мере в дальнейшем упоминаний о них не встречается.
   В заключение хотелось бы сказать несколько слов по поводу "запрещенности" газовых средств, каковой тезис неоднократно встречается в многочисленных обсуждениях Тамбовского восстания.
   Действительно, до начала ПМВ были подписаны соглашения и конвенции, предписывающие "не употреблять снаряды, имеющие единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы". Однако все эти соглашения были мгновенно забыты, как только развитие военной ситуации посулило достижение успеха в результате применения удушающих средств. Все "высокие договаривающиеся стороны", засучив рукава, моментально наладили промышленный выпуск отравляющих газов, каковыми травили друг друга с азартом, достойным лучшего применения. Таким образом, к концу Первой Мировой Войны сложилась ситуация, когда химические средства, запрещенные "де-юре", "де-факто" широко использовались. "...Газ был ужасным оружием, но он постоянно применялся во Франции с 1915г. и все еще рассматривался как естественное приложение к войне..."113 - писал в 1919г. английский офицер Хадлстон Уильямсон, сотрудник военной миссии при ген. Деникине.
   Как "естественное приложение в войне" рассматривался он и Тамбовским командованием, находясь в одном ряду с другими видами вооружений, каковые широко применялись при подавлении Антоновщины. О широком использовании аэропланов, бронепоездов и бронеавтомобилей, сыгравших основную роль в разгроме вооруженных сил повстанцев, известно не мало. Однако, в тамбовских войск имелись другие части, воевавшие более "экзотическим" оружием. Огнеметный взвод, минометный взвод ТАОН входили в состав 6-го боеучастка. Над Инжавино не раз поднимали в воздух на высоту 300-500м свои аэростаты бойцы 8- Воздухоплавательного отряда. Для обеспечения связи широко использовались радиостанции. Все это говорит о том, что Армия применяла то оружие, которым владела. Удушливые газы были лишь одним из видов этого оружия.
   Такова история "Тамбовских газов".
   Список использованных документов.
      -- Б.В.Сенников Тамбовское восстание 1918-1921гг. и раскрестьянивание России 1929-1933гг. - М.: Посев, 2004.
      -- Аптекарь П.А. Как Тухачевский крестьянское восстание подавлял // Независимая газета. 1992. N161 от 22 августа.
      -- Писарев Е. Газовая атака// Белая гвардия N6 - 2002.
      -- Б.В.Соколов Михаил Тухачевский: жизнь и смерть "Красного маршала". -- Смоленск: Русич, 1999.
      -- В.В.Самошкин Антоновское восстание. - М.: Русский путь, 2005.
      -- Мокеров В. Курсантский сбор на борьбе с Антоновщиной// Война и революция. 1932. Кн.I. С.61-92.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.13. Л.34 - 34 об. Опубликовано в сб. "Антоновщина". Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921гг. - Тамбов, 1994.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.13. Л.19. Опубликовано в сб. "Антоновщина". Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921гг. - Тамбов, 1994.
      -- ГАТО. Ф.Р.-1832. Оп.1. Д.943. Л.3. Опубликовано в сб. "Антоновщина". Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921гг. - Тамбов, 1994.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.147об.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.3.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.19.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.17.
      -- РГВА. Ф.235. Оп. 3. Д.59. Л.15.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34. Л.7
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.1.
      -- РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.4.
      -- РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.14.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.2.
      -- РГВА. Ф.33988. Оп.2. Д.383. Л.172 - 174. Опубликовано в сб. "Антоновщина". Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921гг. - Тамбов, 1994.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.40.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.151.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.4.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.56. Л.5.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.13.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.20.
      -- Барсуков Е. З. Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.): В 4-х томах. -- М.: Воениздат МВС СССР, 1948-1949. Том I.
      -- Барсуков Е. З. Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.): В 4-х томах. -- М.: Воениздат МВС СССР, 1948-1949. Том III
      -- Военно-химическое дело. Пособие для начальствующего состава РККА. Под ред. Я.М.Фишмана. - М.-Л., 1930.
      -- История Организации Уполномоченного Главного Артиллерийского Управления по заготовлению снарядов по французскому образцу генерал-майора С.Н.Ванкова. Под ред. В.Г.Михеева. - М.: Мнемозина, 2006.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.156. Л.291-292об.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.9.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.5.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.124.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.58.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.120.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.140. Л.123.
      -- РГВА. Ф.20. Оп.11. Д.156. Л.674.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.101. Л.104.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.72. Л.11.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34. Л.14.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.43.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34. Л.1.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.16.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.100. Л.13.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.12.
      -- РГВА. Ф.235. Оп3. Д.34. Л.17.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3 Д.59. Л.24.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.56.
      -- РГВА. Ф.451. Оп.1. Д.125. Л.111.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.100. Л.11.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.101. Л.117.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.11.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.10. Л.32.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.6.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.6. Д.1199. Л.23.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.6. Д.1199. Л.18.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.6. Д.1199. Л.26.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.9.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59, Л.5., Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.149.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.9.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.146.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.145.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.141.
      -- РГВА. Ф.7. Оп.2. Д.511. Л.140.
      -- РГВА. Ф.12163. Оп.1. Д.2. Л.62-150.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.101.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.104, 105.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.7.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.37.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.35. Л.9.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.36.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82 Л.99.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.59. Л.43.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.82. Л.99.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.55.
      -- РГВА. Ф.451. Оп.1. Д.78. Л.41, 42.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.56.
      -- РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.11, 55, 107, 150, 170, 183, 250, 276, 287.
      -- РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.53, 69, 82, 94, 171.
      -- РГВА Ф.34228. Оп.1. Д.126. Л.211-222, 224.
      -- РГВА. Ф.5. Оп.1. Д.176. Л.165.
      -- РГВА. Ф.5. Оп.1. Д.176. Л.252.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.87.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.51. Л.89.
      -- РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.208. Л.70.
      -- Доможиров Н.Н. Эпизоды партизанской войны// Военный вестник. 1922. N5-6. С.39-43, N12. С.45-48.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.65. Л.39.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.90. Л.26, 26об.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.37. Л.7.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.65. Л.40-41.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2. Д.90. Л.35-36об.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.65. Л.44.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.5. Д.172ас. Л.170.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.34, Л.34.
      -- РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.72. Л.40об.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.80.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.91.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.90.
      -- РГВА, Ф.235. Оп.4. Д.104. Л.422.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.75.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.93.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.2 Д.86, Л.86.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.73.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.83. Л.9.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.74. Л.19-23.
      -- РГВА. Ф.34228. Оп.1. Д.147. Л.150, Л.170.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.69.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.3. Д.42. Л.70.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.98. Л.105.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.98. Л.104.
      -- РГВА. Ф.235. Оп.4. Д.72. Л.11.
      -- Х.Уильямсон Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера 1919-1920 - М.: Центрполиграф, 2007.
   Б. Сенников

Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России

1929-1933гг.

"ТАМБОВСКАЯ ВАНДЕЯ"

  
   Редакция сайта предлагает вниманию читателей книгу тамбовского краеведа Бориса Владимировича Сенникова, посвященную одному из самых сложных и запутанных вопросов русской истории первой четверти XX века - Тамбовскому восстанию, более известному в историографии как "Антоновщина".
  
   Книга Б.В. Сенникова "Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России 1929-1933 гг.", вышедшая в издательстве "Посев" в 2004 году, основана на не публиковавшихся ранее отдельным сборником документах, которые долгое время были недоступны читателям и исследователям. Документы по истории Тамбовского крестьянского восстания, принадлежавшие тамбовскому губернскому военному комиссару, уцелели чудом. После подавления восстания и коллективизации в 1933 году они подлежали безусловному уничтожению. В архиве губвоенкома в Тамбове, в здании Зимней церкви Казанского монастыря, документы о подавлении восстания сжигались в печи. Однако при уничтожении документов возник пожар, горящие же бумаги были залиты водой и забросаны песком.
  
   В 1982 году архив, находившийся в церкви, переехал на новое место, а в алтаре, под слоем песка чудом сохранились бумаги - одни в довольно хорошем состоянии, другие - подпорченные водой и песком. Помимо документов губвоенкома периода подавления восстания (включая документы 1919 года, касающиеся знаменитого рейда генерала К.К. Мамантова), сохранились и документы о репрессированных в 1920-1930 гг. Приказы командования Красной армии периода подавления восстания, переписка с Москвой, доклады об использовании химического оружия против крестьян, документы Союза трудового крестьянства и другие свидетельства - все они вошли в книгу.
  
   Путь их к читателю не был простым. В 1980-х гг. на автора книги из-за этих документов Тамбовским отделом КГБ было заведено уголовное дело. Позднее оно было закрыто, за отсутствием состава преступления, но при этом автор книги был уволен с работы.
  
   В первой части книги, на основе документов из собственного архива, автор популярно рассказывает об истории Тамбовского восстания, ошибочно называемого в исторической литературе "Антоновским мятежом". Вторая часть книги повествует о коллективизации и состоит из документальных свидетельств собранных автором главным образом в 1980-х гг., как впервые публикующихся в этой книге, так уже и увидевших свет на страницах газет и журналов. На страницах книги приводятся редкие иллюстрации из собрания автора. В приложении, написанном С.С. Балмасовым, приведены статистические сведения о результатах подавления восстания из

1


   официальных советских источников. Книга дополнена краткими биографическими справками об участниках восстания и приложениями.
  
   Р.Г. Гагкуев ИА "Белые Воины"
   0x01 graphic
  
  
  
   Б.В.Сенников. Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание России 1929-1933 гг.
   Серия "Библиотечка россиеведения". Выпуск 9. - М.: Посев, 2004. - 176 с. 22 илл. ISBN 5-85824-152-2

Под редакцией Р.Г. Гагкуева и Б.С.Пушкарева Корректор Е.В.Феоктистова Компьютерная верстка В.А.Согласновой

  
  
  
  
  
   Книга Б.В.Сенникова "Тамбовское восстание 1918-1921 гг. и раскрестьянивание
  
   России 1929-1933 гг." продолжает серию изданий "Библиотечки россиеведения", посвященных истории народного антибольшевицкого сопротивления, и рассказывает о крупнейшем крестьянском восстании - Тамбовском, проходившем в 1918-1921 гг. и охватившем как территорию Тамбовской губернии, так и ряд уездов соседних губерний.
  
   В первой части книги, на основе документов из собственного архива, автор популярно рассказывает об истории Тамбовского восстания, долгое время ошибочно называемого в исторической литературе "Антоновским мятежом".
  
   Вторая часть книги повествует о коллективизации и состоит из документальных свидетельств, собранных автором главным образом в 1980-х гг., впервые публикующихся на страницах этой книги.
  
   Издание написано популярно и рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей XX века. На страницах книги приводятся редкие иллюстрации из собрания автора.
  
   В приложении С.С.Балмасова приведены статистические данные о результатах подавления восстания из официальных советских источников.
  
   Т НП Содружество "Посев", 2004
  
   Т ИА "Белые Воины", электронная верстка

Издательское, исследовательское и просветительское содружество "Посев" 103051 Москва, ул. Петровка, 26, стр. 2, кв. 96

Тел./факс: 095 925 9248 E-mail: розеуги@опНпе.ги Лицензия Государственного комитета по печати РФ ЯРЫ 066807 от 29.7.1999

  
  
  
  
  
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ
  
  
   От редакции
  
   ЧАСТЬ I. Правда о крестьянском народном восстании 1918-1921 гг. в Тамбовской

губернии

3

   Предисловие
      -- Россия в канун прихода к власти коммунистов
      -- Тамбовская губерния
      -- Тамбов (историческая справка)
      -- "Тамбовская Вандея", или как все начиналось
      -- Рейд казачьей конницы генерала К.К.Мамонтова по тылам красной Совдепии в 1919г.
      -- Организация партизанской армии и ее программа
      -- Контрнаступление коммунистов
      -- Зачистка

ЧАСТЬ II. "Сталинская коллективизация": свидетельства тех, по чьим спинам

прошло "красное колесо"

      -- "За что такая кара?"
      -- Попутчики
      -- Память сохранила все
      -- "Казачество вырубать под корень"
      -- Воспоминания о "светлом детстве"
      -- Воспоминания попавших под колесо коллективизации
   ПРИЛОЖЕНИЕ I Места захоронений и массовых казней в Тамбовской области Песня тамбовских повстанцев Краткие биографии

ПРИЛОЖЕНИЕ II

   С.С.Балмасов Итоги подавления тамбовского восстания по официальной статистике
  
  
  
  
   От редакции
   Данная книга основана на не публиковавшихся ранее отдельным сборником документах, которые долгое время были недоступны читателям и исследователям. Документы по истории Тамбовского крестьянского восстания, принадлежавшие тамбовскому губернскому военному комиссару, уцелели чудом. После подавления восстания и коллективизации они в 1933 году подлежали безусловному уничтожению. В архиве губвоенкома в Тамбове, в здании Зимней церкви Казанского монастыря, документы о подавлении восстания сжигались в печи. Однако при уничтожении документов возник пожар, горящие же бумаги были залиты водой и забросаны песком.
   0x01 graphic
   Алтарь Предтеченской церкви, где под слоем песка и штукатурки была найдена часть архива Тамбовского губвоенкома
  
  
  
   В 1982 году архив, находившийся в церкви, переехал на новое место, а в алтаре, под слоем песка остались бумаги - одни в довольно хорошем состоянии, другие - подпорченные водой и песком. Помимо документов губвоенкома периода подавления восстания (включая документы 1919 года, касающиеся знаменитого рейда генерала К.К. Мамантова), сохранились и документы о репрессированных в 1920-1930 гг. Приказы командования Красной армии периода подавления восстания, переписка с Москвой, доклады об использовании химического оружия против крестьян, документы Союза трудового крестьянства и другие свидетельства - все они вошли в книгу.
  
   Путь их к читателю не был простым. В 1980-х гг. на автора книги из-за этих документов Тамбовским отделом КГБ было заведено уголовное дело. Позднее оно было закрыто, за отсутствием состава преступления, но при этом автор книги был уволен с работы.
  
   Помимо сохранившихся архивных документов периода гражданской войны, во второй части книги приводятся устные свидетельства тех, кто попал под "сталинское колесо коллективизации", рассказанные автору книги как непосредственными участниками тех трагических событий, так и уже опубликованные на страницах газет и журналов. Книга дополнена краткими биографическими справками об участниках восстания и приложениями, в
   которых приведены статистические данные на основе официальных советских источников о результатах подавления Тамбовского восстания.

Р.Г. Гагкуев

Посвящаю моей дорогой дочурке Верочке Сенниковой

Часть I

  
   Правда о крестьянском народном восстании 1918-1921 гг. в

Тамбовской губернии

  
  
  
   Дай Бог слепым глаза вернуть...

Б.Ш. Окуджава

ПРЕДИСЛОВИЕ

(которое обязательно надо прочитать)

  
   Крестьянское народное восстание, которое произошло в Тамбовской губернии в 1918-1921 гг., относится к самым крупным народным восстаниям против советской власти и коммунистической партии. Об этом восстании различными авторами, среди которых немало кандидатов и докторов исторических наук, было напечатано много "трудов" и публикаций. Их число уже давно перевалило за 600 единиц (только в нашей стране). Но в реальности эти труды только усложнили и запутали процесс воссоздания подлинной истории этого восстания и самой крестьянской войны, так как носили не исторический, а идеологический характер. Поэтому все происходившее тогда на тамбовской земле и по сей день остается белым пятном в истории нашего государства. И тема все еще ждет своих подлинных исследователей, историков-аналитиков тех событий, которые до сего времени зовутся незаслуженно-оскорбительно - "антоновщина". И сегодня многие авторы, по-видимому, списывая друг у друга непроверенные данные, по привычке продолжают запутывать нашу историю. В основном все они продолжают утверждать, что руководили крестьянским восстанием "уголовники", "конокрады" и "бандиты", однако на поверку выходит, что грабили не они, а наоборот - их грабили коммунисты, так как у коммунистов и грабить-то было нечего.
   Руководители же восстания были честными людьми, принадлежавшими к крестьянам-хлеборобам, сельской, волостной и уездной интеллигенции, а также к офицерству Русской армии. А именно на стороне большевиков довольно много было уголовного элемента. Во время подавления восстания они травили удушливыми газами русских крестьян, убивали членов их семей, в том числе и детей. И если мы хотим наконец-то узнать сегодня нашу подлинную российскую историю XX века, такую, какой она была в действительности, то ее нужно основательно очистить от всевозможных наслоений и идеологических наносов.
  
   Очень много в "трудах" советских историков "антоновщины" встречается разночтений, а также мифов и несуразищЩ. Так, например, доктор исторических наук И.П. Донков повествует нам, что Александр Степанович Антонов родился в Кирсановском уезде Тамбовской губернииДЩ Авторы-составители сборника "Антоновщина" В.П. Данилов, С.А. Есиков, В.В. Канищев, Л.Г. Протасов считают, что А.С. Антонов родился в МосквешЩ и т.д. При этом все исследователи считают именно А.С. Антонова руководителем восстания.
  
   Однако все документы относительно А.С. Антонова еще дореволюционного времени сохранились, как и его личное дело жандармского ведомства, где о нем имеются абсолютно полные данные. Просто многих авторов "антоновщины" это мало интересует и они отдают предпочтение другим "источникам", нисколько не подвергая их анализу. Далее исследователь этой же "антоновщины" В.В. Самошкин почему-то утверждает, что Эктов был у А.С. Антонова начальником штаба, и пишет, что Антонов сам был начальником штаба, - путаница. А.С. Антонов действительно был начальником штаба 2-й партизанской повстанческой армии, которой командовал сначала поручик П.М. Токмаков, а после его выдвижения на пост главкома Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края командование 2-й армией принял штабс-капитан Митрофанович. У него на посту начальника штаба армии по-прежнему служил Антонов, который до конца восстания оставался на этом посту и никогда сам не возглавлял восстания. Восстание возглавлял Союз трудового крестьянства (СТК), а его председателем был П.М. Токмаков, одновременно служивший и главкомом Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края. Прочитав эту книгу, мы узнаем, почему долгие десятилетия считали руководителем восстания Антонова, хотя на самом деле он никогда им не был. Все это подтверждено документами.
  
   Многие ученые авторы пресловутой "антоновщины" даже не подозревают о том, что пишут они не об одном человеке, который носил имя Александра Степановича Антонова, а о двух совершенно разных людях, которые по иронии своих судеб носили это имя. Сегодня на кладбище районного центра Ржакса Тамбовской области сохранился памятник на одной из могил, где значится, что он поставлен Александру Степановичу Антонову, погибшему в 1919 году. А мы знаем, что А.С. Антонов, активный участник народно-крестьянского восстания, которому большевики приписали главенство в нем, погиб в 1922 году, и похоронен он был в городе Тамбове, у стены мужского монастыря Казанской Божией Матери, где в то время находилось Тамбовское губернское ГПУ. И похоронен он там во рву, вместе с другими расстрелянными участниками этого восстания. Зарыли его там 29 июня 1922 года, на пятый день после гибели, вместе с братом Дмитрием. Оба Александра Степановича в дореволюционное время проходили по делопроизводству Тамбовского жандармского ведомства и, по всей видимости, никогда друг друга не знали. После революции кто-то из работников губернского
   ГПУ по невежеству оба их дела свалил в одну кучу. Поэтому "глава" крестьянского восстания Антонов у различных авторов в одно и то же календарное время работает в Тамбове в вагоноремонтных мастерских и служит учителем в городе Сызрани. На станции Ржакса Тамбовской области похоронен тезка Александра Степановича, который до революции был анархистом, а во время гражданской войны служил в ЧК и был убит повстанцами.
  
   Вот такие сюрпризы порой нам подбрасывает наша история.
  
   Подобное произошло и с двумя различными организациями, носившими одно и то же название. Речь здесь идет о Союзе трудового крестьянства (СТК). Оба союза, существовавшие в одно время, в действительности были совершенно разными организациями. Изучая "труды" советских идеологов, вы, несомненно, обратите внимание на то, что у различных авторов в одно и то же календарное время говорится, будто Союзом трудового крестьянства руководил П.М. Токмаков, который одновременно был и главкомом Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края. Другие же авторы утверждают, что председателями СТК были Г.Н. Плужников и И.Е. Ишин. В уставах обоих СТК сопредседателей не было. Так как же в одно и то же время председателями значатся сразу три человека? Да очень просто. Председателем Союза трудового крестьянства, который руководил крестьянским восстанием, был П.М. Токмаков. Сражался он с коммунистами под знаменем Учредительного собрания "За единую и неделимую Россию" и стоял на позициях Белого движения. Второй означенный СТК ни с кем не сражался, но агитировал за "Советы без коммунистов" и был левоэсеровским. Создан он был после того, как коммунисты изгнали левых эсеров из Совнаркома и исключили из всех советских учреждений. Этим СТК и руководили Г.Н. Плужников и И.Е. Ишин. Кстати, бывший эсер А.С. Антонов, начальник штаба 2-й повстанческой армии, горячо настаивал на ликвидации этого СТК, который прижился на свободной территории Тамбовской губернии и нес вместе с коммунистами ответственность за притеснения крестьян советской властью. Сами крестьяне этот эсеровский союз не признавали, так как советы вообще в Тамбовской губернии никогда не были популярными. Вскоре левоэсеровский СТК был разогнан и уже больше никогда не возрождался на территории Тамбовской губернии. Об этом можно подробно узнать из допроса Юрия Подбельского, родного брата советского наркома почт и телеграфа Вадима Подбельского.
  
   Таким образом СТК левых эсеров и закончил на Тамбовщине свое существование. А Союз трудового крестьянства, где был председателем П.М. Токмаков, руководил этим восстанием. Впоследствии им была провозглашена "Республика Тамбовского партизанского края" со всеми правами до созыва Учредительного собрания. Она была провозглашена 20 мая 1921 года на народном митинге, созванном Союзом трудового крестьянства, гражданской управой и командованием Объединенной (Единой) партизанской армии Тамбовского края. Это произошло в селе Карай-Салтыки Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Главой партизанской республики стал один из самых активных участников сопротивления крестьян - Шендяпин.
  
   Еще с 1917 года, сразу же после отречения императора Николая II, тамбовское крестьянство в большинстве своем придерживалось идеи созыва Учредительного собрания. Крестьяне Тамбовской губернии не захотели добровольно принять самозваной власти коммунистов, платных наемников Германии. В 1994 году в Тамбове вышел в свет так называемый "сборник документов", под тем же уже
   набившим оскомину названием: "Антоновщина", и еще больше запутал историю восстания]у[4]. В сборник наряду с подлинными документами вошли также и всевозможные фальшивки, сфабрикованные в различные годы советской власти, и документы, не имеющие вообще никакой исторической ценности.
  
   Для примера хочу привести историю одного из документов, связанного с романом "Одиночество"у[5] тамбовского писателя Н.Е. Вирты, настоящая фамилия которого - Карельский. В этом романе Н.Е. Вирта повествует о крестьянском восстании в Тамбовской губернии. Роман основан на фальшивке, состряпанной органами НКВД в 1937 году. Однако на основании этой фальшивки был расстрелян человек, которому в вину ставили то, в чем он абсолютно не был повинен. Этот человек, Петр Иванович Сторожев (бывший член РКП(б) и председатель ревкома), был родом из села Грязнухи Сампурского района Тамбовской губернии. В романе "Одиночество" один из персонажей носит такое имя, хотя к этому человеку не имеет никакого отношения - это литературный псевдоним. Под этим псевдонимом у Вирты в действительности выведен Петр Иванович Сажин, его сосед по селу Большая Лазовка (в романе село Дворики). Семья Сажиных, купцов 2-й гильдии, еще до революции и гражданской войны дружила с семьей Карельских. Отец Н.Е. Вирты был священником в селе Большая Лазовка и имел прямое отношение к Государственной Думе, а позже к Учредительному собранию. Отца Евгения расстрелял один из членов семьи Сажиных - Сергей Иванович Сажин, родной брат Петра Ивановича Сажина, по роману братьев Сторожевых. Вся семья Сажиных во время восстания находилась на стороне восставших крестьян, кроме одного - Сергея Ивановича Сажина, который принял сторону советской власти, а во время подавления восстания был председателем ревкома.
  
   По роману "Одиночество" он проходит под именем Сергея Ивановича Сторожева или, как еще его называет автор, - "матроса". Личность эта историческая, как и большинство персонажей романа. Помимо Вирты об этом матросе писала Лариса Михайловна Рейснер. Старшее поколение еще, по-видимому, хорошо помнит пьесу "Гибель эскадры", которая обошла все театры страны в 50-х гг. XX в. Одним из ее главных героев был матрос Швабрин, прообразом которого является Сергей Иванович Сажин (по роману Н. Вирты - С.И. Сторожев). Об этом матросе было много написано в 1920-1930-х гг. Н.Е. Вирта пишет о нем так: "Это подлинные страницы из биографии "матроса". Сергей Иванович, брат Петра Ивановича, матрос с крейсера "Рюрик", в 1917 году политкомиссар Кронштадского порта, участник взятия Зимнего дворца, член штаба сводных матросских отрядов. Начальник охраны мостов через Неву". И тот, кто изучал материалы государственного переворота октября 1917 года, несомненно помнит, что только благодаря разведенным на Неве мостам этот переворот тогда и удалось осуществить. Матрос Сажин производил арест Временного правительства в Зимнем дворце, и он же со своими матросами препроводил его тогда в Петропавловскую крепость, где и держал под стражей. Обо всем этом Н.Е. Вирта так же подробно пишет в своей брошюре, вышедшей в свет в 1973 году в серии "Писатель и время". С 1904 года "матрос" на трапе революции - он анархист. А с 1918 года - член РКП(б). Это он со своим другом матросом А.Г. Железняковым в январе 1918 года разгоняет Учредительное собрание и расстреливает на улицах Петрограда шестидесятитысячную демонстрацию рабочих, которые вышли на улицы столицы, чтобы поддержать Учредительное собрание. Затем из Петрограда его направляют в Тамбовскую губернию, которая отказалась признать Ленина и советскую власть. Прибыв в Тамбов с группой своих корешков-матросиков, Сажин подготавливает здесь переворот, который состоялся в марте 1918 года. Затем он становится одним из председателей Тамбовского ревкома, жестоко расправляется с восставшими крестьянами. А в это время его родные братья и другие родственники сражаются на стороне восставшего народа и Союза трудового крестьянства.
  
   "Матрос" лично расстреливает священника отца Евгения, который был родным отцом писателя Н.Е. Вирты. Расстреливает он и многих своих односельчан и родственников. Из его автобиографии, которую он написал в конце сороковых годов XX века, хорошо видно, как протекала "социалистическая революция", в которой он активно участвовал\л[6]. С большим смаком он рассказывает о том, как он лично убивал священников. Подробно описывает, как на третий день государственного переворота в Петрограде, когда усиленно громились винные склады, а повсюду шли грабежи и насилия, у революционных матросов было такое развлечение. Разъезжая по городу пьяными на автомобилях, они отлавливали мальчишек, одетых в форму гимназистов, кадетов и юнкеров, везли их на Фонтанку и там, привязав к шеям камни, бросали с моста в реку, топя как котят под хохот пьяной матросни.
  
   После подавления крестьянского восстания в Тамбовской губернии, в 1922 году, Сергея Ивановича Сажина отзывают в Москву, на Лубянку, где назначают одним из помощников Феликса Дзержинского. Однако после инцидента Ф.Э. Дзержинского с одним из своих сотрудников, матросом, которого Феликс собственноручно застрелил в своем кабинете, Сажина вновь отправляют в Тамбов, где он становится начальником колонии заключенных и занимает ряд других мелких должностей.
  
   В 1937 году Сажин вновь активно проявляет себя во время чисток партии и репрессий, участвует в разгроме церквей и тамбовского костела. По его навету, как он сам пишет в своей автобиографии, были арестованы в Тамбове многие видные коммунисты и воинские начальники, а затем расстреляны, но в 1956 году реабилитированы, и уже посмертно восстановлены в партии. А С.И. Сажин к празднику "Великого Октября" в 1957 году был награжден орденом Ленина, за заслуги перед партией и правительством.
  
   В 1946 году он вдруг близко сошелся с писателем Н.Е. Виртой, у которого до этого собственноручно убил отца и на которого постоянно писал доносы в НКВД. Вирта ему выхлопотал персональную пенсию союзного значения. Однако он ее перевел на детский дом, так ею ни одного раза и не воспользовавшись. Умер он в Тамбове, в 1959 году, в нищете, похоронен на Петропавловском кладбище. На его могилу коммунисты даже не поставили памятника. Сегодня в Тамбове жива его правнучка, у которой хранятся его фотографии, документы, журналы и газеты разных лет, где писалось о "матросе".
  
   Его брат Петр Иванович Сажин (по роману "Одиночество" Петр Иванович Сторожев) - активный участник народно-крестьянского восстания. После его подавления он сумел скрыться и вскоре оказался в Польше, где вплоть до II мировой войны служил офицером в Войске польском, в русском отделе разведки. В 1939 году, после сговора между А. Гитлером и И. Сталиным и раздела Польши между Германией и СССР, он попал в плен к немцам, где находился до конца войны. П.И. Сажин был "освобожден" из плена советской армией и направлен после этого на Урал, в фильтрационный лагерь.
   Петра Ивановича Сажина не расстреляли, а дали 25 лет лагерей и отправили на Колыму добывать золото, откуда он был освобожден по амнистии 1957 года. Он посетил Тамбов, где они встретились с братом и разошлись с ним непримиримыми врагами. П.И. Сажин возвратился в родное село - Большую Лазовку, где не был с 1921 года и где были похоронены его родители. Там он встретил вдовушку, которую знал еще в молодости, и женился на ней. Вскоре из Польши пришло известие, что ему как участнику II мировой войны и офицеру польской армии назначена пенсия, а также приглашение на жительство в Польшу. Взяв с собою жену, он уехал туда.
  
   Так что Петр Иванович Сажин не был расстрелян в 1937 году - он в это время находился в Польше. А в 1937 году вместо него был расстрелян органами НКВД Петр Иванович Сторожев, который носил свою фамилию, и она вовсе не была литературным псевдонимом героя романа "Одиночество" Н.Е. Вирты.
  
   Обвинение ему было предъявлено как литературному герою романа, хотя он к нему не имел никакого отношения. Настоящий Сторожев Петр Иванович был, как и Сергей Иванович Сажин, коммунистом и, как и он, был председателем ревкома во время подавления крестьянского восстания. Он также в то время убивал и расстреливал повстанцев. Однако в 1927 году его как троцкиста исключили из партии и отправили в лагеря на 5 лет. А после того как он отбыл наказание, в 1937 году, НКВД предъявило ему обвинения, что он был участником крестьянского восстания, командовал полком партизан и был членом Союза трудового крестьянства. Все это было в романе с человеком, носившим там фамилию П.И. Сторожева, но в жизни это был П.И. Сажин. Так настоящего Петра Ивановича расстреляли вместо литературного. Так что расстрелян был коммунист, а не участник восстания. Того, кого хотели расстрелять, - Бог миловал. Виноват ли в этом писатель Вирта? Думаю, нет. Время было такое.
  
   Документ о расстреле П.И. Сторожева помещен в сборник "Анто-новщина" тамбовскими учеными по причине их незнания подлинной истории восстания, -документ подавался в свое время в тамбовской печати как дело участника восстания, а не наоборот. И таких "документов" в этом сборнике довольно много -они просто брались из архива и не подвергались научному анализу. Много в сборнике "документов" и таких, которые опровергают один другого. И обидно, что этот сборник имеет претензию на научность. Ее там нет. Он только путает людей, которые серьезно хотят заниматься этой темой. Поэтому историкам, прежде чем публиковать документ, нужно убедиться в его достоверности и помнить, что вся наша история начиная с октября 1917 года писалась не историками, а идеологами, и все документы в наших архивах должны проходить через серьезный анализ.
  
   Название сборника "Антоновщина" непристойно, поскольку и В.А. Антонов-Овсеенко - председатель полномочной комиссии ВЦИК РСФСР, и М.Д. Антонов-Герман - председатель Тамбовского губернского ЧК - были палачами восставшиху]][7].
  
   Как же писалась наша история после 1917 года? Начнем с самого начала. Сегодня в городе Тамбове на Первомайской площади (бывшая Варваринская площадь), на одном из домов красуется мемориальная доска, на которой значится, что здесь жил первый советский нарком почт и телеграфа Вадим Подбельский. Берем старые газеты за октябрь 1917 года, как большевицкие, так и
   все другие, и видим, что среди длинного списка первых советских наркомов имя Подбельского не значится. Первым советским наркомом этого ведомства был Н.П. Глебов-Авилов - В.Н. Подбельский был только четвертым по счету наркомом этого ведомства. Берем книгу Джона Рида "10 дней, которые потрясли мир" с предисловием, написанным В.И. Лениным, который заявляет, что товарищ Рид написал всю подлинную правду в этой книгеуЩЩ. Смотрим список первых наркомов и видим там снова Н.П. Глебова-Авилова - В.Н. Подбельского там нет]х[9] Берем "Большую советскую энциклопедию" и снова убеждаемся, что первым наркомом почт и телеграфа был Глебов-Авиловх[10]. Затем приходим в Тамбовскую областную библиотеку и берем подшивки газет за 30 лет, а потом и за 50. "Тамбовская правда" говорит нам совсем другое. Ежегодно, в день рождения В.Н. Подбельского, там на всю полосу печатается статья, автором которой всегда является какой-либо доктор или кандидат исторических наук, профессор, доцент или просто преподаватель истории.
  
   То же самое вы там увидите и о другом советском наркоме - Г.В. Чичерине - оба они из Тамбова. В газетах о нем помещены такие же статьи. Но и Чичерин в действительности не был первым наркомом иностранных дел хотя бы по одной причине - когда создавался первый Совнарком, он был за морем, в Англии, отдыхал еще на нарах, в английской тюрьме. Наркомом значился Л.Д. Троцкий, а не он. Однако профессора-историки не обращают на это внимания.
  
   Нашу советскую "историю" писали попросту с художественных произведений. Все старшее поколение несомненно видело советский кинобоевик "Чапаев". Там есть такой эпизод - на чапаевцев наступают офицеры белого "каппелевского" полка, а Анка-пулеметчица косит их пулеметными очередями. Однако офицеров генерала В.О. Каппеля не было в то время на данном участке фронта - это раз, а Анка стреляла не по русским офицерам, а по рабочим Ижевской рабочей дивизии, которая входила в стрелковый корпус под командованием генерала В.М. Молчановах][11]. Эта рабочая дивизия сражалась на стороне адмирала А.В. Колчака против коммунистов, и в ней был собран весь цвет рабочего сословия России. Так что чапаевцы расстреливали пулеметами русских рабочих, а не буржуев, как любили говорить коммунисты. Если вспомнить историю Белого движения юга России, то и там в Корниловской дивизии был полк, сформированный из шахтеров Донбасса.
  
   Миф о том, что рабочие и крестьяне были в гражданскую войну опорой коммунистов, - ложь, которую пропагандировали сами коммунисты. Вспомните по этому поводу хотя бы то, что говорил сам Ленин: "Говорить правду - это мелкобуржуазный предрассудок. Ложь оправдывает средства". Никто до коммунистов не убил столько крестьян и рабочих, как это сделали они. История остается всегда историей, но если ее исказить, то она уже что угодно - но не история. За все годы преступной власти коммунистов в России они всегда врали, как в малом, так и в большом. Ложь была их религией. Идеологи коммунизма и по сей день продолжают раздувать уже угасающую коммунистическую ложь. Коммунисты грабили крестьян и в то же время их обзывали "бандитами". Все семьдесят с лишним лет господства коммунистов в России были лживыми. Кто был бандитом? Кто грабил крестьян? Кто силой принуждал признавать свою самозваную власть, добытую уголовным путем? Кто обещал построить народу рай на земле? Из-за кого мы недосчитываемся 100 миллионов граждан России за годы советской власти? Ответ однозначный. Вся "история" послереволюционного времени была заквашена советскими идеологами на сплошной лжи.
   Многие еще хорошо помнят репродукции с картины художника И.И. Бродского, широко известные в 1930-1940 гг. Одна из его картин называлась "Расстрел 26 бакинских комиссаров". На этом полотне были изображены все 26 комиссаров, стоящие перед лицом смерти. Гордо поднятые головы и гневно-пламенные взгляды мужественных и несгибаемых большевиков-ленинцев - таков был замысел этого произведения искусства. Все они презрительно смотрели на шеренгу целящихся в них из винтовок людей, одетых в полосатые азиатские халаты. Кроме них на картине также были изображены английские офицеры в тропических пробковых шлемах, наблюдающие за расстрелом. Копии этой картины Бродского можно было видеть повсюду. Репродукции печатались во всех журналах и "учебниках истории", по которым учились дети, не ведая, что все это -неправда. А фальшивомонетчики от истории описывали даже подробности расстрела и речи, которые перед смертью якобы толкали "герои-комиссары", смотря смерти смело в глаза. Но в действительности расстрела не было. Всю эту "историю" с расстрелом выдумали советские идеологи. Подлинная картина гибели 26 бакинских комиссаров была установлена в свое время комиссией ВЦИК РСФСР, которая прибыла для этой цели из Москвы. Возглавлял ее Вадим Афанасьевич Чайкин - эсер по партийной принадлежности. В эту комиссию также входила большая группа высокопоставленных московских чекистов под предводительством небезызвестного заместителя председателя ВЧК Якова Христофоровича Петерса. Вся эта компания и установила тогда на месте подлинную картину гибели комиссаров и составила об этом подробный отчет. "Картина Бродского "Расстрел 26 бакинских комиссаров" исторически неверна, -говорил Чайкин. - Они не были расстреляны, а были обезглавлены. При этом непосредственным исполнителем казни являлся только один человек - туркмен, исполинской силы богатырь. Этот туркмен один, своими собственными руками шашкой обезглавил всех"х]][12].
  
   Яма с останками бакинских комиссаров и отделенных от них голов была вскрыта в присутствии высокой комиссии ВЦИК и представителей ВЧК. Коммунисты решили, что ни в коем случае не станут оглашать факты о подлинной гибели комиссаров широким массам, так как она отнюдь не изобилует примерами их героизма. Все это как-то надо было идеализировать, превратив всех комиссаров в несгибаемых революционеров-ленинцев. Вот здесь и была выдумана "история" с расстрелом и героическим поведением бакинских комиссаров. Пригласили в ЦК художника И.И. Бродского и велели ему написать картину. Вскоре заказ любимой партии был им исполнен. А уже другие "специалисты", состоящие для подобных целей на службе у коммунистов, придумали даже речи, которые якобы произносили перед расстрелом комиссары, чередуя их с пением Интернационала. Однако Вадим Чайкин по прибытии в Москву написал об этом книгу, и мир узнал подлинную картину гибели 26 бакинских комиссаровхЩЦЭ]. Сам автор этой книги был расстрелян 11 сентября 1941 года, во дворе изолятора орловской тюрьмы, вместе со многими историческими личностями, среди которых была наша тамбовская землячка, бывшая террористка Мария Спиридонова, а потом член ВЦИК РСФСР и советского правительства, глава партии левых эсеров. Она сидела в орловской тюрьме вместе со своим мужем, также членом партии левых эсеров и советским наркомом земледелия Майоровым. Оба они не знали все эти годы, что находятся в одной тюрьме, и встретились во дворе тюрьмы, когда их туда вывели на расстрел. Отчет о гибели бакинских комиссаров, направленный во ВЦИК, Совнарком и ЦК РКП(б) комиссией, побывавшей на месте их казни, сегодня хранится где-то в спецхране, а "легендарные" соратники Ф.Э. Дзержинского во главе с Я.Х. Петерсом были расстреляны в 1937 году Н.И. Ежовым.
   Такая была история. Только писалась она иначе.
  
   Так же была написана и история "антоновщины". Народно-крестьянское восстание было восстанием трудового населения против политически-уголовной власти коммунистов, объявивших себя законной властью в стране. И чтобы ослабить сопротивление народа своей власти, они решили изъять у него все продовольствие. В силу декрета "О продовольственной диктатуре", подписанного Лениным 9 мая 1918 года, население России должно было голодать - только за работу на коммунистов предусматривались скудные хлебные пайки, которые были единственным источником существования людей. Чтобы осуществить этот ленинский декрет, был уничтожен свободный рынок продовольствия. Любая торговля расценивалась как спекуляция, за которую тогда полагался расстрел. Но в сельской местности продовольствия было более чем достаточно, и коммунисты для создания голода в стране решили изъять его у крестьян полностью. Однако элеваторы, холодильники и склады были доверху заполнены продовольствием. Порой изъятое у крестьян продовольствие просто уничтожалось, так как его некуда было девать, хотя коммунисты, при созданном ими повальном голоде в стране, ухитрялись продовольствие еще и продавать за границу. А в стране в это время процветало трупоедство и людоедство. Большевики знали, что у кого в руках хлеб - у того и власть, а во время голода, имея хлеб, можно добиться власти неограниченной, подкрепляя ее еще и красным террором.
  
   Следы геноцида, проведенного коммунистами в то время на Там-бовщине, дают о себе знать и до сего времени, так как ее население еще не может достигнуть уровня 1917 года. Вечная память всем, кто погиб тогда от рук уголовной власти...

1. РОССИЯ В КАНУН ПРИХОДА К ВЛАСТИ КОММУНИСТОВ

  
   Вот уже и позади кровавый XX век. Теперь можно оглянуться назад и задуматься о минувшем столетии. Для России оно было особенно тяжелым и трагическим. С каждым годом все меньше становится людей, критически относящихся к личности последнего русского императора Николая II. Сегодня почти всем здравомыслящим людям стало ясно, что страна во время его правления жила значительно лучше и намного богаче, чем при последующих правителях. Но так уж сложилась наша история, что от нас, новых поколений, прятали, скрывали все то, чем нам надо было бы гордиться. Это при нем, нашем последнем российском монархе, Россия вышла на первое место по приросту экономического потенциала, обогнав в этом самые высокоразвитые страны мира. Россия заявила о себе как о самом мощном в мире производителе хлеба, мяса, сливочного масла и других видов продовольствия. Она добывала больше всех в мире золота и платины, а экспорт на мировой рынок сливочного масла только из одной Сибири приносил ей золота в два раза больше, чем она его добывала сама. Россия была на первом месте в мире по заготовке дорогих мехов и пушнины и занимала в этой отрасли до 50% всего мирового экспорта. Страна быстрыми темпами развивала свою промышленность - Россия тогда больше всех в мире строила километров железнодорожных путей. Она в небывало короткий срок проложила самый длинный в мире железнодорожный путь из Европы, через всю Азию, до Тихого океана. Великая Транссибирская магистраль пролегла местами там, где еще не ступала нога человека. По трудности ее прокладки и быстроте строительства она и по сей день не имеет себе аналогов. Сооружение ее явилось огромным
   событием для всей планеты, нашедшим широкий отклик в мировой прессе. Тогда писали, что после открытия Америки и постройки Суэцкого канала вся история человечества не знала более выдающегося события. От берегов Великого океана, через всю Россию, стали регулярно ходить экспрессы в Париж, Берлин, Варшаву, Петербург и Москву. Кроме этой железной дороги, Россия также строила десятки других. Даже знаменитый советский БАМ (Байкало-Амурская магистраль), на строительство которого коммунисты потратили несколько десятков лет, фактически начали строить еще до I мировой войны, и его строительство было законсервировано только с ее началом. До революции серьезно разрабатывался проект строительства железной дороги через Якутию на Чукотку и постройки тоннеля под Беринговым проливом на Аляску с прокладкой по нему железной дороги, которая должна была соединить Евразию с Американским континентом.
  
   Тогда это удовольствие стоило четыреста семьдесят миллионов золотых российских рублей. И это России было по плечу. Страна постоянно искала новые рынки сбыта своего хлеба и других видов продовольствия. Была построена железная дорога через Маньчжурию к Тихому океану - КВЖД, по которой хлынул поток русского продовольствия на мировой рынок. Более 80% всей пахотной земли в стране принадлежало крестьянам и только 20% - крупным землевладельцам. Золотая монета четырех различных достоинств ходила в стране в простом обращении наравне с бумажными деньгами. Это золотая пятерка (5 р.), золотой червонец (10 р.) и золотые империалы по 15 и 25 рублей. Более мелкая монета от 5 копеек до одного рубля чеканилась из чистого серебра (самой высокой пробы, как и золотая). Самые мелкие монеты от пяти копеек до грошика (одна четвертая копейки) чеканились из чистой красной меди. Такого себе ни одно из государств в мире не могло позволить. Русскому человеку, выезжающему за границу, не надо было менять свои рубли на иностранную валюту, так как русские деньги были желанной валютой на всем земном шаре. В стране при правлении императора Николая II были самые низкие налоги и самая дешевая в мире жизнь. Добавим к этому, что в России при Николае II были устойчивые и бездефицитные бюджеты. В 1914 году в Государственный сберегательный банк России населением Империи было вложено тридцать шесть миллионов золотых рублей. Это говорит о благосостоянии русского народа. В России во время рабочего дня работодатель должен был кормить рабочего за счет предприятия обязательно не реже одного раза (обед). При этом в рацион рабочего должно было входить не менее одного фунта мяса (400 г). Фунт мяса в России получали все, кто питался от работодателя, государства или от благотворительных организаций.
  
   В дореволюционной России не было безработицы, в ней всегда требовались рабочие руки, и много иностранцев приезжало в Россию на заработки, чтобы поправить свое финансовое положение. Из того, что было построено при советской власти, многое было намечено еще тогда. Советская власть из намеченного сделала не так уж и много, старая Россия могла бы сделать больше. По признанию всего мира, в России было самое лучшее женское образование и страна ежегодно открывала одно высшее учебное заведение и восемнадцать тысяч начальных школ и народных училищ. В стране было лучшее в мире судопроизводство. Президент Северо-Американских Штатов Уильям Хоуард Тафт заявил, что император Николай II создал в своей стране самое лучшее рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство в мире не может похвастаться у себя. Миф о "завоеваниях Октября" - это всего лишь словоблудие коммунистов.
  
   Император Николай II по праву считается основателем очень многого в России -будь то кино или авиация, подводный флот, автомобилестроение и броневойска. Это он первым предложил мировому сообществу сокращение вооружения и запрет оружия массового уничтожения, при этом имея самую мощную армию. Это его идея создать международную организацию по образцу сегодняшней Организации Объединенных Наций, а также международный третейский суд. И все это было еще в 1899 году. Однако миру потребовалось две мировые войны и множество малых войн и несколько революций, чтобы осознать и принять часть его идей.
  
   Россия, имея громадные темпы развития, уже к концу 1920 - началу 1930-х гг. вышла бы на первое место в мире по всем показателям развития, обогнав другие высокоразвитые страны. Но пути Господни неисповедимы. После захвата власти коммунистами в 1917 году целые поколения людей ничего не знали о своей истории, которую им заменила коммунистическая идеология лжи. Однако ничего на свете не проходит бесследно и рано или поздно тайное станет явным.
  
   В конце лета 1914 года Германия, Австро-Венгрия и их союзница Турция навязали России войну, которую она вела против них небезуспешно, совместно со своими союзниками - странами Антанты. Победа в этой войне твердо была обеспечена России, и она шла к ней, не сворачивая с пути. Но, повторяю, пути Господни неисповедимы. Могучая, богатая и Великая Россия была подло продана. Россию продали Германии коммунисты. За деньги, которые они получили от германского генерального штаба. Захватив в стране власть путем государственного переворота, они незаконно и самозвано правили более 70 лет, расстреляв и убив в концлагерях десятки миллионов граждан России.
  
   Все прошлое, то есть история нашей страны, - это фундамент нашего будущего. В годы советской власти в этот фундамент были положены фальшивые кирпичи, и чтобы в будущем не рухнуло здание российской государственности, нам необходимо заменить фальшивые кирпичи на настоящие. Иначе сказать, мы должны знать всю подлинную правду о нашей истории - такой, какой она была на самом деле. Без этого нас ничто хорошее в будущем не ждет. Наша история - это наш приговор, от которого нам никуда не деться, и во имя своего будущего и будущего России мы должны выкинуть всю фальшь из нашего прошлого. Все, что было, уже никак не зачеркнешь, - хотя это порой очень хочется сделать. Только объективный взгляд на прошлое поможет нам в будущем. Рухнула и разбилась в прах ленинско-сталинская империя зла, а коммунисты под занавес все разбежались более чем по 100 различным партиям, чисто в воровских традициях, действуя по принципу: если кого и заметут, то кое-кто и останется. России наконец-то вернули подлинное имя и исторический герб - двуглавого орла. И страна уже больше не зовется непристойным названием - СССР. Пройдет и сегодняшняя эпоха разложившегося большевизма, а Россия останется, и ее история будет продолжена. Какой она будет?
  
   Все зависит от нас. Если мы хорошо будем знать свое прошлое - как хорошее, так и плохое, - тогда нам будет из чего выбирать. Ибо все познается в сравнении. Для этой цели люди и пишут свою историю. А она продолжается...
  
  
  
   2. ТАМБОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ

16

   До революции Тамбовская губерния делилась на 12 уездов. Помимо губернского города Тамбова с уездом было еще 11 уездных городов, а также 13 поселков городского типа. Все уезды, в свою очередь, делились на 361 волость с 3462 селами и деревнями. Было еще множество отдельных хуторов, различных сельских хозяйств и поместий. Громадная по своей площади губерния под стать какому-нибудь европейскому государству имела около 4 миллионов населения. В городах губернии проживало всего 268 тысяч человек. Подавляющее большинство жителей жило в сельской местности, где занималось сельским хозяйством. Тамбовская губерния была расположена на лучших в мире черноземах, не имеющих аналогов на нашей планете. Здесь плодородный черноземный пласт в некоторых местах достигает глубины до четырех метров.
  
   Еще в XIX веке губерния страдала от перепроизводства хлеба и других видов продовольствия, не имея достаточных рынков сбыта. Однако вскоре это положение было исправлено силами местного купечества совместно с государством. К концу XIX века по территории Тамбовской губернии было проложено несколько железных дорог. Таким образом, излишками производимого продовольствия стали питаться другие регионы России, а также многие европейские страны. Тем самым намного улучшилось материальное положение тамбовского крестьянства. До 1917 года Тамбовская губерния занимала по своему развитию пятое место в Российской империи среди 80 других губерний и административных образований и считалась, таким образом, одной из самых богатых губерний страны. С началом I мировой войны экономическое положение губернии нисколько не ухудшилось, хотя в Европе она и потеряла многие рынки сбыта. Все это компенсировали поставки на нужды действующей армии. Таким образом, губерния не утратила темпов производства продовольствия и оставалась одной из лучших житниц Российской империи.
  
   После государственного переворота в октябре 1917 года и насаждения насильственным путем советской власти Тамбовская губерния оказала коммунистам активное сопротивление, активно сражалась с самозванцами за Учредительное собрание и законную власть. С подавлением коммунистами народно-крестьянского восстания Тамбовская губерния экономически скатилась на предпоследнее место в стране, потеряв две трети населения. В результате мероприятий коммунистов Тамбовщина, имея самые плодородные земли в мире, сегодня не может прокормить даже себя. А ее лучшие в мире черноземы, с которых крестьяне когда-то собирали громадные урожаи, сегодня зарастают бурьяном.
  
   Очень большой урон губернии нанесла сталинская коллективизация и репрессии 1920-1930-х и 1940-1950-х гг., II мировая война, в которую резко, как и после подавления крестьянского восстания, сократилось мужское население. Все это вместе взятое сильно ударило по генофонду тамбовского крестьянства. А колхозная система по сути, раскрестьянила Россию, в том числе и Тамбовщину.
  
   После всего сделанного, похоронив свои мечты о "мировой революции" и "построении коммунизма в отдельно взятой стране", зараза коммунизма нанесла вред не только России, но и другим странам. Стоит только вспомнить Камбоджу, которая оказалась в руках коммунистов второй Россией. Коммунисты, несомненно, нанесли нашей стране больше ущерба, чем 250-летнее татаро-монгольское иго. У России и Тамбовщины одна и та же судьба, так как Тамбовщина - это часть России.
   3. ТАМБОВ

(историческая справка)

  
   Город Тамбов был основан в 1636 году, сначала как военная крепость, по указу царя Михаила Федоровича Романова на южных рубежах Московского государствах]у[14]. Крепость была построена на старой Ногайской дороге, преградив собою путь на Русь крымским, азовским и ногайским татарам, ханства которых были осколками Золотой Орды и по традиции ходили грабить окраины земли русской.
  
   Основателем Тамбова был государев стольник и шацкий воевода, боярин Роман Боборыкин. Именно он выбрал место для будущей крепости, которая строилась под его руководством. Как только крепость была построена, боярин Боборыкин стал ее первым воеводой. А посему его имя неразрывно связано с историей Тамбова, хотя современным жителям оно ничего и не говорит, так как они не очень хотят знать историю своего города. Хотя бы потому, что в центре города стоит памятник палачу тамбовской земли, а не основателю города.
  
   Летописцы Тамбова сбились со счета, сколько раз враги подходили к стенам крепости и сколько раз ее защитникам приходилось отбиваться от них. Однако они хорошо помнили, что крупных осад было 86, но крепость никогда не была взята неприятелем. Враги в нее попадали только как пленные.
  
   После продвижения на юг границ Российской империи, присоединения к ней Азова и Крыма, Тамбов как крепость теряет свое значение. Он становится центром обширного края. А чуть позже - центром Тамбовской губернии. Накануне революции и гражданской войны Тамбов был вполне приличным европейским городом, не чуждым всех благ тогдашней цивилизации. Губернский город был связан густой сетью железных дорог со всей необъятной Российской империей. Жилые кварталы по вечерам были залиты электрическим светом, а витрины магазинов сияли рекламами. Работали телеграф, телефон и почта. В городе функционировали водопровод, канализация и центральное отопление. При населении в 70 тысяч человек в городе функционировало на десяток больше кинотеатров, чем сегодня, при населении в 360 тысяч жителей. Учебных заведений на одну тысячу человек приходилось гораздо больше, чем сегодня, спустя почти 100 лет. Молодежь города и губернии получала отличное образование в соответствии с потребностями времени. В Тамбове был прекрасный драматический театр, на сцене которого выступали лучшие артисты России. Об этом хорошо писал В.Л. Гиляровский, показавший тамбовский театр в своей книге "Люди театра" - сам Гиляровский был в свое время актером тамбовского театраху[15]. В Тамбове были своя опера и оперетта, свой театр эстрады "Зеркало жизни". В городе часто гастролировали российские и зарубежные артисты. У рабочих и служащих вагоноремонтных мастерских был потрясающий самодеятельный театр, который успешно конкурировал с театром профессиональным. В Тамбове были свой цирк и зверинец, отличный ипподром и замечательный краеведческий музей, большая часть экспонатов которого была разграблена во время становления советской власти. Помимо краеведческого музея было также несколько специализированных музеев. Работало девять очень солидных банков, среди которых были и такие известные на весь мир, как Русско-
   Азиатский и Волжско-Камский. Выходило много газет и альманахов. А в 1914 году был открыт великолепный "Народный дом", где много было разнообразных кружков по интересам, а кроме этого, в городе было более ста различных обществ. Была очень хорошая скаутская детская организация, любимое детище полковника О.И. Пантюхова. Большевики-коммунисты, разогнав и запретив скаутское движение в России, скопировали с него свою пионерскую организацию, которая, будучи политизированной, не шла ни в какое сравнение со скаутской. Именно со скаутов, а не с пионерской организации Аркадий Гайдар написал свою книгу "Тимур и его команда", взяв за основу скаутов города Арзамаса времен I мировой войны, руководителем которых был действительно мальчик, носящий имя Тимура, в советское время, по слухам, погибший на Соловках, на Сикир-горе. В Тамбове большой популярностью пользовались такие заведения, как Дворянское, Купеческое и Коммерческое собрания, доступные и широкой публике, при условии соблюдения принятых в них правил. При собраниях были замечательные летние сады, где по вечерам играли духовые оркестры расквартированных в Тамбове военных полков и любителей духовой музыки. Здесь по вечерам всегда было много гуляющей публики. Работали рестораны, бильярдные, а также летняя эстрада. Зимой в садах заливались катки, где дети и молодежь могли кататься и днем и вечером. Именно в одном из таких садов Тамбова впервые прозвучал марш "Прощание славянки", а дирижировал военным оркестром сам автор этого марша - капельмейстер Тамбовского драгунского полка В.И. Агапкин. Кстати, в Тамбове похоронен на Крестовоздвиженском кладбище и И.А. Шатров, автор широко известного вальса "На сопках Маньчжурии". А еще раньше в Тамбове, на сцене Масловского театра, состоялись премьеры всех опер композитора А.Н. Верстовского, включая и знаменитую "Аскольдову могилу", которая потом была поставлена в Петербурге и в Москве, а после - во многих столицах Европы и даже в Америке, в Нью-Йорке и на австралийском материке в Сиднее.
  
   На реке Цне было много лодочных пристаней, а сама Цна была в то время рекой судоходной, по которой до Моршанска ходили пароходы. А для прогулок был на реке остров "Эльдорадо", на котором росли громадные дубы, работали рестораны, пели цыганские хоры и эстрада. При населении 70 тысяч человек, в городе было 5 гранд-отелей, 17 гостиниц, 10 постоялых дворов, НО ресторанов и трактиров, 665 магазинов, а также неисчислимое количество всевозможных "чайных заведений" и "харчевен", а также всяких лавок и лавочек.
  
   Не обойдены были в городе вниманием всякие бродяги и паломники, для которых были открыты так называемые "обжорки", куда за вход надо было платить алтын (3 копейки) и где можно было оставаться хоть целый день и есть жирные мясные щи, кашу и пирожки с ливером. За водку, однако, приходилось платить отдельно. По весне весь Тамбов утопал в цветущих садах, что очень радовало глаз. Когда поезд подходил к городу со стороны Саратова, Тамбов, погруженный в низину, весь просматривался с полотна железной дороги. По праздникам над Тамбовом плыл колокольный звон 31 православной церкви, однако в Тамбове были и храмы других вероисповеданий. Люди здесь в основном жили верующие, Божией милостью весьма зажиточно и богато. Более двух тысяч семей относились к купеческому званию различных гильдий.
  
   Довольно много жило в Тамбове дворян, тех же фамилий, что в Петербурге и Москве. В городе жили и родственники императорской семьи, а также потомки грузинских царей и византийских императоров. Много в городе было военных,
   разночинцев, а также фабрикантов, заводчиков и людей различных интеллектуальных профессий. Однако 60% горожан принадлежало к мещанскому сословию. В основном это были лавочники, мелкие торговцы, мастеровые ремесленники и кустари, которые над собой никогда не знали хозяина и работали на себя, держа небольшие мастерские, пекарни и другие заведения. Было очень много вольных профессий - это повара, кухарки, парикмахера, шоферы, извозчики, горничные, приказчики, сторожа, дворники, швейцары и т.д. Рабочий "класс" Тамбова трудился на 25 различных предприятиях, которые были в основном небольшие по размеру. Все рабочее сословие Тамбова едва перевалило за 1500 человек. Рабочий день на всех этих предприятиях, как правило, колебался от пяти до девяти часов. Однако тогда было очень много выходных дней и праздников, как религиозных, так и государственных. Воскресенье было обязательным выходным днем. А вот, например, на Пасху, Масленицу и Рождество отдыхали по целой неделе. Месячный заработок рабочего колебался (в зависимости от характера труда) от 27 рублей 90 копеек на свечном заводе, где в основном работали молодые девушки и женщины, до 300 рублей и более - на вагоноремонтных мастерских и чугунолитейном заводе Мохова, а также на асфальтовых и кирпичных заводах. Получку в Тамбове рабочие получали тогда не один раз в месяц, а еженедельно, каждую субботу, в короткий рабочий день, то есть четыре раза в месяц. При этом, как было сказано, квалифицированные рабочие получали до 300 рублей и более, а рабочие неквалифицированные - в пределах 100 рублей. Ученики-мальчишки рабочих специальностей получали в месяц 30-50 рублей.
  
   Представление о характерных ценах на продукты того времени дают следующие цифры:
  
   хлеб ржаной (здесь и далее цена за 1 кг) 7 коп.,
   хлеб пшеничный 16 коп.,
   литр водки (40 град, алкоголя) 17 коп.,
   десяток яиц 30 коп.,
   свинина 50 коп.,
говядина (1-й сорт) 57 коп.,
   масло сливочное 1 руб.,
   рабочая лошадь 70 руб.,
   дойная корова 60 руб.
  
  
  
   В Тамбове жизнь была намного дешевле, чем во многих других городах России ввиду того, что губерния была одной из лучших житниц империи. Особенно здесь были дешевы продукты.
   Многие иностранцы пользовались тем, что в России были очень маленькие налоги, - открывали в ней свои предприятия, что государству также давало хороший доход. За соблюдением законных прав рабочих, которые были выделены в рабочее сословие, зорко следила так называемая "Государственная рабочая комиссия", которая не давала работодателям ущемлять права рабочих, дарованные им законодательством. И эта комиссия была намного эффективнее современных профсоюзов, так как имела больше прав. Комиссия имела право штрафовать работодателей за нарушение прав рабочих, и поэтому предприниматели боялись с ней связываться, предпочитая все конфликты решать с рабочими полюбовно, не доводя дело до госкомиссии.
  
   Вот таким был Тамбов накануне революции и гражданской войны.
  
   В I мировую войну Россия довольно успешно воевала с Германией и ее союзниками, продвигаясь к победе над ними. Россия, по сути, спасла от поражения своих союзников, и когда уже во всем мире стало ясно, что Германия войну проиграла, ее генеральный штаб, чтобы спасти хотя бы отчасти положение своей страны, решает использовать внутренних врагов России - своих агентов, Ленина и его компанию. Те за определенную мзду берутся помочь немцам и организуют в тылу России подрывную деятельность, при этом используя все, чтобы помочь Германии избежать полного поражения. Шайкой этих иуд раскачивается ситуация внутри России. В начале 1917 года обстановка внутри страны накаляется спровоцированными беспорядками. Многие генералы и государственные деятели советуют императору Николаю II прибегнуть к крайним мерам для наведения в Петрограде порядка. Однако император не хочет, чтобы из-за него пролилась кровь русского народа, и подписывает отречение от власти, передав ее своему брату Михаилу, который был согласен принять ее только от народа России.
  
   Для этого намечается созвать Учредительное собрание, а пока было создано Временное правительство, которое, однако, не собиралось заключать сепаратный мир с Германией и ее союзниками и взяло курс на продолжение войны до победного конца.
  
   Во Временное правительство вошли люди, мало смыслившие в государственных делах, среди них было много дилетантов, не умевших разобраться в текущем моменте. Генеральный штаб Германии направил в Россию Ленина, снабженного большими денежными средствами. Он с группой агентов приезжает в Россию через Скандинавию, развив громадную подрывную деятельность на поражение России в войне и выходе ее из Антанты.
  
   Русская армия после ухода государя-императора с политической сцены некоторое время, по инерции хорошо сражается с противником, а потом, подверженная анархии, разваливается, как карточный домик, и начинает разбегаться, бросая фронт, где усиленно работают по разложению армии большевики. Немецкие войска теперь имеют возможность продвигаться вперед в Польше и Прибалтике. Во время прибытия в Россию Ленина, одновременно с ним в страну приезжают офицеры германского генерального штаба с инструкциями к военнопленным поддержать коммунистов во время их захвата в стране государственной власти и оказывать им всяческое содействие. По всей необъятной России, где в лагерях содержались военнопленные, эта инструкция была распространена при помощи самих коммунистов, а также других агентов Германии. Летом 1917 года
   коммунисты делают попытку государственного переворота в Петрограде. Она провалилась, и Ленин во избежание ареста вынужден бежать в Финляндию, где ему приходится вместе со своим другом Г.Е. Зиновьевым прятаться в шалаше, чтобы избежать суда по обвинению в уголовно-государственном преступлении. Генеральный штаб Германии разрабатывает новый план переворота, который намечается на декабрь 1917 года. Но события подталкивают сделать переворот раньше почти на полтора месяца. Австро-Венгрия была вконец разорена войной и больше не могла находиться в состоянии войны. 25 октября 1917 года она была готова капитулировать перед Россией. И чтобы Австро-Венгрию удержать от подобного шага, немцы отдают Троцкому приказ о начале государственного переворота. Из Финляндии прибывают Ленин и Зиновьев. Переодетые в рабочую одежду и русскую солдатскую форму, немецкие военнопленные при поддержке моряков-балтийцев, сплошь состоящих из анархо-коммунистов, разведя на Неве мосты и введя в нее военные корабли, совершают в России государственный переворот, арестовав Временное правительство, которое отправляют в Петропавловскую крепость. Коммунисты самозвано создают так называемое "Рабоче-крестьянское правительство", в которое не вошло ни одного рабочего, а тем более крестьянина. Захват государственной власти коммунистами вылился в Петрограде в грандиозную пьянку с разгромом винных погребов и складов, с массовыми убийствами жителей и насилием над женщинами, с ограблением государственного банка России, казначейства и монетного двора, а также многих частных банков. На украденные оттуда деньги большевики склоняют на свою сторону латышский стрелковый корпус и формируют из китайских рабочих, занятых на строительстве Мурманской железной дороги и нанятых еще царским правительством, 65-тысячный стрелковый корпус. Таким образом, первой опорой советской власти были немцы, латыши и наемники-китайцы, а также выпущенные из тюрем уголовники.
  
   Так Временное правительство уступило свою власть в России политизированным уголовникам-коммунистам, преступным путем захватившим государственную власть. В женском Смольном институте работала группа немецких офицеров генерального штаба над разработкой плана государственного переворота и ходом дальнейших событий в России, где для них было отведено несколько комнат, которые охраняли военно-пленные-"интернационалисты".
  
   29 октября 1917 года Ленин решил устроить во дворце Смольного института парад военнопленных - участников государственного переворота в России - они по-прежнему были переодеты в одежду рабочих и шинели русских солдат. Приветствуя их на немецком языке, он прокричал им: "Да здравствует мировая революция!", на что они ему дружно прокричали на немецком языке: "Да здравствует император Вильгельм!" Все еще только начиналось.

4. "ТАМБОВСКАЯ ВАНДЕЯ", ИЛИ КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ

  
   Прошли многие годы и десятилетия, как отгремели, уйдя в историю, те события. Сам факт народно-крестьянского восстания и гражданской войны на Тамбовщине и сегодня привлекает к себе внимание многих российских и зарубежных историков, журналистов, писателей и всех тех, кто хочет знать правду о восстании, которое было частицей нашей российской истории. Многие люди хотят знать о причинах этого восстания, о его целях и руководителях. Однако эта тема
   сложна и очень запутана по причине того, что с 1917 года нашу историю писали фальшивомонетчики от истории, коммунистические идеологи. Именно они до сего дня продолжают называть это народное восстание крестьян "антоновщиной", по фамилии одного из участников восстания, якобы его возглавлявшего.
  
   Несмотря на массу уничтоженных советской властью документов об этом народном восстании, в архивах еще сохранились те, из которых ясно видно, что А.С. Антонов никогда не был во главе восстания. В начале восстания он командовал одной из партизанских дружин, а позже в период крестьянской войны был начальником оперативного штаба одной из трех повстанческих армий. Этой армией командовал поручик Русской армии, георгиевский кавалер П.М. Токмаков, а после его выдвижения на пост главкома всех повстанческих армий в Тамбовской губернии командование армией принял на себя штабс-капитан Митрофанович, а Антонов в этой армии по-прежнему состоял в качестве начальника штаба. В этой должности он оставался до самого конца восстания. 2-я повстанческая армия партизан, где Антонов был начальником штаба, была составной частью Единой (Объединенной) партизанской армии Тамбовского края, главкомом которой являлся П.М. Токмаков. Кроме того, в подчинении у Токмакова находились все территориальные силы самообороны и внутренняя охрана, как и народная милиция. Должность главкома Единой (Объединенной) партизанской армии Тамбовского края Токмаков совмещал с должностью председателя Союза трудового крестьянства, который стоял во главе народно-крестьянского восстания, а посему он и стоял во главе всего восстания, совмещая военную и гражданскую власть на всей свободной территории Тамбовской губернии. Союз трудового крестьянства, опираясь на свои 900 местных комитетов, руководил всей восставшей губернией. Антонов, будучи начальником штаба 2-й армии, был в прямом подчинении у командарма Митрофановича, а тот в подчинении главкома. Оба они исполняли все его команды и распоряжения, как по военной, так и политической части.
  
   Сам П.М. Токмаков был офицером военного времени, происходил из крестьян села Иноковки Кирсановского уезда Тамбовской губернии. В 1904 году во время Русско-японской войны он был призван на действительную службу в Русскую армию. После окончания войны Токмаков остался в армии на сверхсрочную службу. Служил он в Петербурге, где был награжден медалями "За усердие" на станиславовской ленте и "В память 300-летия дома Романовых", дослужился до вахмистра. Во время I мировой войны, которую народ России называл в то время 2-й Отечественной войной, а большевики-коммунисты обозвали "империалистической", вахмистр Токмаков находился в действующей армии, на Галицииском фронте. На фронте он за свою отвагу был награжден полным бантом георгиевского кавалера, четырьмя крестами и четырьмя Георгиевскими медалями. В 1915 году Токмаков был произведен в офицеры и дослужился к концу войны до чина поручика. В 1916 году он был награжден орденом Святой Анны 4-й степени и именным оружием (шашкой) с надписью "Подпоручику Токмакову за храбрость". Этот русский офицер из народа был подлинным патриотом своей Родины, совершавшим чудеса храбрости и самопожертвования во время войны за Россию.
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Главком Объединенной партизанской армии Тамбовского края, председатель Союза трудового крестьянства, глава восстания поручик П.М. Токмаков
  
  
  
   После позорного Брест-Литовского мира и роспуска Лениным старой Русской армии поручик Токмаков возвращается на свою родную Тамбовщину, в свое село Иноковку, где занимается привычным крестьянским трудом. По дороге домой он достаточно насмотрелся на то, как распадалась старая и совсем недавно могучая Российская империя, оставшаяся без своего царя, который был символом единства народов России. Ее внутренние враги совместно с иноземным сбродом топтали ногами ее былую славу и величие. Приехав в Иноковку, он и здесь увидел воочию всю гадость и подлость, которую несли России ее враги коммунисты. Собрав вокруг себя русских крестьян-патриотов, он организовал партизанский отряд для борьбы с самозванцами. Вскоре крестьяне избирают его председателем Союза трудового крестьянства, который затем подымает на борьбу с властью коммунистов всю Тамбовскую губернию. Сначала Токмаков командует партизанским отрядом, затем 2-й партизанской армией повстанцев, а после выдвигается на пост главкома всеми силами народных партизан Тамбовщины. Под его началом крестьяне сражаются за законную власть в стране, отстаивая идею Учредительного собрания.
  
   Миф о том, что А.С. Антонов стоял во главе восстания, был придуман лично Лениным и на протяжении многих десятилетий использовался советскими фальшивомонетчиками от истории.

В действительности дело обстояло так. С самого начала коммунисты и эсеры не могли поделить в России незаконно захваченную власть. И коммунисты на своих товарищей по революции обрушили репрессии. Чтобы оправдаться за это перед коммунистическим Интернационалом, Ленин приказал валить всю вину за все восстания против советской власти на социалистов-революционеров (эсеров), даже в тех случаях, когда последних там не было и близко.

  
   Антонов до революции действительно был еще с мальчишеских лет членом этой террористическо-революционной организации, которая, как и коммунисты, занималась преступной деятельностью. Но в 1918 году, еще до того, как эсеры и коммунисты разошлись, Антонов подал заявление в эсеровскую организацию, в которой состоял на учете, о выходе из партии ввиду того, что, по его мнению, как эсеры, так и коммунисты предали идеалы революции.
  
   В это время он находился на посту первого советского начальника милиции Тамбовской губернии. Позднее он переводится из Тамбова в город Кирсанов Тамбовской губернии начальником уездной милиции, а затем, создав там боевую партизанскую дружину, уходит с ней на нелегальное положение в лес и до конца своей жизни с оружием в руках воюет с советской властью. Антонова хорошо знали в Тамбове по 1905 и 1917 гг., как члена партии эсеров. Его выход в 1918 году из нее не был предан широкой огласке, и поэтому коммунисты и взвалили на него всю ответственность за восстание, так как готовили процесс против партии эсеров, который состоялся в 1922 году в год его гибели.
  
   А.С. Антонов родился в 1888 году в Москве, детство провел в городе Кирсанове Тамбовской губернии, учился в Тамбове, в реальном училище, откуда был исключен за распространение эсеровских прокламаций. Боясь возвращения домой в город Кирсанов, так как знал крутой нрав своего отца, он решил туда не ехать и остался в Тамбове.
  
   В это время в тамбовских вагоноремонтных мастерских у эсеров была довольно сильная подпольная организация, и они помогли ему устроиться туда на работу учеником столяра. Здесь он в свои 16 мальчишеских лет был принят в партию социалистов-революционеров. Во время первой русской революции 1905 года Антонов входит в довольно известный круг революционной молодежи эсеровского толка, в котором помимо него состоят такие люди, как известная террористка Мария Спиридонова, застрелившая на перроне вокзала в городе Козлове полковника Г.Н. Луженовского. Катин и Кузнецов, оба также из вагоноремонтных мастерских, застрелили тамбовского вице-губернатора Богдановича, а студент Кудрявцев зверски застрелил в Петербурге бывшего тамбовского губернатора фон Лауница. В этой организации был также Юрий Подбельский (родной брат будущего ленинского наркома Вадима Подбельского) и еще целый ряд им подобных. В это время в истории России был такой период, когда взрослые рецидивисты-революционеры разлагали молодежь романтикой революции, затягивая в свои сети, а затем используя ее в своих интересах. Так тогда произошло со всеми этими молодыми людьми. Антонов, несмотря на свои юные годы, активно включился в деятельность своей криминально-подпольной организации. Он, подобно Сталину-Джугашвили и Камо-Тер-Петросяну, был занят экспроприацией, а по-русски - разбоем. Вскоре о нем из прессы узнала вся Россия. Антонов был привлечен к суду за ограбление почтового вагона, в котором перевозились деньги, золото и другие ценности. За это он получил 20 лет каторги, которую отбывал сначала в Шлиссельбургской крепости, а затем во Владимирском централе. Так закончился первый период его жизни.
  
   0x08 graphic
В России тем временем сменялись события. Великий государственный деятель и реформатор П.А. Столыпин после Русско-японской войны и сопутствующей ей революции занялся наведением порядка и в довольно короткое время весьма в этом преуспел. Император Николай II дал стране конституцию и учредил парламент, который назывался Государственной Думой. Политизированные уголовники-революционеры убили П.А. Столыпина, понимая, что он опасен для их дальнейшего существования. Затем в 1914 году Россия была втянута в мировую войну. И тогда, когда Россия стояла на пороге победы, императора вынудили отречься от престола, а до созыва Учредительного собрания Россией управляло Временное правительство. Старое опытное руководство было отправлено в отставку, а новое в погоне за мнимой демократией постепенно окунуло страну в анархию. По всей стране кипели страсти.
  
   Крестьяне Тамбовской губернии в своем большинстве довольно болезненно перенесли отречение от престола императора Николая П. Не разбираясь в оттенках всевозможных политических партий, теперь они все уповали на созыв Учредительного собрания, которое, по их разумению, справедливо и по-божески
  
   должно решить дальнейшую участь России. Начиная с апреля и по сентябрь 1917 года в Тамбове в здании бывшей Нарышкинской читальни-библиотеки с небольшими интервалами состоялись три губернских крестьянских съезда. На первом съезде был учрежден губернский Союз трудового крестьянства, а также был принят ряд важных резолюций, определяющих дальнейшую линию тамбовского крестьянства. Первый апрельский губернский съезд крестьян выпустил такой документ и постановил следующие к исполнению его решения:
      -- Признать политику Временного правительства правильной. Войну необходимо довести до победного конца, не заключая с Германией сепаратного мира отдельно от наших союзников.
      -- Безвозмездно собрать хлеб и другое продовольствие среди крестьян Тамбовской губернии для нужд действующей армии и все это передать "Правительственному комитету".
      -- С первого на второе ноября 1917 года, как это уже было ранее заявлено, приступить к выборам в Учредительное собрание (выборы состоялись 26-28 ноября 1917 года. - Б.С.), которое должно будет решить дальнейшую участь государства: быть ему дальше, как и прежде, монархическим или принять иные формы правления (например, демократическая республика). Но на это имеет право только одно Учредительное собрание, через своих всенародно избранных депутатов.
      -- Ни в коем случае нельзя допустить самовольного захвата земли, а ждать по этому вопросу решения Учредительного собрания, чтобы не скатиться в анархию, как это уже было в 1905 году. Не слушать подстрекателей большевиков, которые на самом деле никогда не были друзьями народа.
      -- Крестьянам необходимо создать свой союз, который должен быть освобожден от влияния какой-либо политической партии. Называться он должен Союзом трудового крестьянствахуЩв].
  
  
  
   На этом 1-й губернский крестьянский съезд закончил свою работу. Все его решения и резолюции были одобрены и поддержаны делегатами съезда и всеми последовавшими за ним съездами. Эти съезды уже в основном занимались текущими делами и подготовкой к избирательной кампании в Учредительное собрание, а также выдвижением туда кандидатов в депутаты от Тамбовской губернии. Из всего этого хорошо видна высокая гражданственность русских крестьян.
  
   Всего за месяц до выборов депутатов в Учредительное собрание 25 октября 1917 года в Петрограде коммунисты вкупе с левыми эсерами и анархистами (весь Балтийский флот был сплошной анархией) совершили в Петрограде государственный переворот, уголовно-бандитскими средствами захватив государственную власть.
   Ни Тамбов, ни губерния тогда этой самозваной власти не признали. В Тамбове она была навязана силой оружия только через полгода после государственного переворота, а в губернии ее навязали народу только в 1921 году, при этом убив почти две трети всего населения Тамбовской губернии.
  
   А как же Тамбов встретил весть о государственном перевороте? Об этом сегодня можно сказать одним словом - отрицательно. Как только весть дошла до Тамбова, население города вышло на улицы с демонстрациями протеста и митингами. К Тамбову присоединились и многие другие уезды губернии. Был создан "Комитет спасения Родины от большевизма". В него вошли многие организации, такие, как "Союз увечных воинов", "Организация учащихся", "Союз инженеров", "Крестьянский комитет", "Союз трудового крестьянства", "Союз служащих", рабочие железнодорожного депо, вагоноремонтных и артиллерийских мастерских, а также "Союз работников почты и телеграфов" и другие. Все они в своих митингах и собраниях постановляли не признавать самозваной власти немецких наймитов и шпионов. Население Тамбова и губернии провозгласило своей властью до созыва Учредительного собрания "Временный губернский исполнительный комитет". Во всех городах и уездах губернии народ требовал ускорить начало выборов в Учредительное собрание. Но несмотря на то, что выборы состоялись только 26-28 ноября 1917 года, они прошли почти по всей необъятной бывшей Российской империи. Число избирателей без учета занятых неприятелем территорий, принявших участие в этих выборах, составляло 85 миллионов человек. Хотя после государственного переворота в стране царили анархия и хаос, статистическое управление бывшей Российской империи работало еще четко. Выборы прошли в установленный срок, голоса были подсчитаны, а результаты обнародованы. Народ с нетерпением ждал выборов в Учредительное собрание, надеясь на то, что оно даст стране законное правительство, которое сумеет навести порядок и покончить с анархией. Преодолевая всевозможные препятствия и преграды, чинимые самозванцами, депутаты Учредительного собрания в начале января 1918 года собираются в Петрограде, чтобы приступить к своим обязанностям.
  
   Однако после открытия Учредительного собрания коммунисты поняли, что им не видать власти как своих ушей. Это также не устраивало и их хозяев, немцев, с которыми Россия еще формально находилась в состоянии войны. Поэтому коммунисты, применив силу, разогнали Учредительное собрание, попутно убив некоторых его депутатов. А на улицах Петрограда большевики расстреляли демонстрацию рабочих, которые вышли на улицы столицы в поддержку Учредительного собрания. Ленин и Троцкий расстреливали питерских рабочих при помощи наемников латышей, китайцев, бывших военнопленных, названных "интернационалистами", а также матросов анархо-коммунистов с кораблей Балтийского флота.
  
   Таким образом, в России была начата гражданская война, которая продолжалась пять лет, унеся в могилы многих людей. Тамбов по-прежнему не хотел принимать власть самозванцев.
  
   Весной 1917 года в Тамбов возвратился с каторги А.С. Антонов, по манифесту Временного правительства об амнистии. На вокзале его встречала громадная толпа местных революционеров, "краснобандочников", как их тогда называли в Тамбове, и зеленая революционная молодежь. Выйдя из вагона на подножку, он поднял над головой цепи кандалов, от чего толпа встречающих восторженно
   взревела и подхватив его на руки, минуя перрон, вынесла в город. От самого вокзала и до Нарышкинской библиотеки-читальни Антонова несут на руках через весь город, при этом во всю глотку горланя революционные песни, чередуя их с духовым оркестром, исполняющим Марсельезу, Интернационал и Варшавянку. Библиотека, где к тому времени революционно настроенная публика организовала свой притон, была построена на личные деньги князя Нарышкина и подарена им Тамбову для просвещения горожан. Теперь она служила для различных сборищ, съездов и конференций. Здесь А.С. Антонову закатили тогда грандиозный банкет и встречу, как мученику за дело революции, пострадавшему от царской каторги. Кандалы, которые им были привезены с собой из Владимирского централа, тут же были распилены на части и розданы как сувениры присутствующим. Такой почетной встречи не был удостоен в Петрограде даже Ленин, прибывший из-за границы на Финляндский вокзал.
  
   После своего возвращения с каторги в Тамбов Антонов вновь с головой уходит в революционную работу. Он как прежде становится на партийный учет в вагоноремонтные мастерские, примкнув к фракции левых эсеров. Вскоре, при поддержке местного совета и городской управы, Антонова выдвигают на пост начальника губернской милиции. Полиция к тому времени была упразднена Февральской революцией по всей России, а в новой милиции были дилетанты, как, впрочем, и везде в то революционное время. Поэтому волна криминала начала захлестывать Россию. Не миновала она и Тамбов. Таким образом, Антонову досталась очень горячая должность. Ранее постоянно живя в разногласии с законом, теперь он по призыву революции берется навести в городе порядок и очистить его от криминала. Антонов совместно с городской управой и различными общественными организациями разрабатывает план. Тамбов в это время - летом 1917 года - уже стал наводняться дезертирами, бежавшими с фронтов мировой войны, а также беженцами из Польши и Прибалтики. Кроме политических преступников, из тюрем и с каторги были выпущены все уголовники. В городе чуть не каждый день проходили кражи, грабежи и убийства. Тамбов был довольно богатый город, и уголовникам здесь было чем поживиться. Ко всему этому в городе было размещено несколько запасных полков, которые ввиду новых революционных веяний основательно разложились. Они беспрерывно митинговали, требуя для себя всевозможных льгот, отказывались ехать на фронт и пропивали военное имущество, разворовывая его со складов. Нацепив на свои шинели и гимнастерки красные банты и горланя во всю глотку революционные песни, они шлялись по городу, задирая прохожих, а порой отнимая у них имущество и деньги. Горожане очень страдали от этих разложившихся, но сплоченных солдат, которые никому не хотели подчиняться. Офицеры этих запасных полков частично уехали на фронт с маршевыми ротами, на пополнение действующей армии. Те из офицеров, кто еще оставался в этих полках, уже никак не могли повлиять на сложившуюся ситуацию и тем более держать ее под контролем. А разложившиеся вконец солдаты задавали в городе тон, занимаясь грабежами и разбоем по ночам, то здесь, то там, вырезая целые семьи зажиточных горожан. Единственной дисциплинированной воинской частью в городе был ударный батальон, который находился в стадии формирования и не мог повлиять на сложившееся в городе положение. С присущей ему энергией и упорством Антонов берется за наведение в городе порядка. Трезво и серьезно оценив все возможности, первым делом он обратился к рабочим вагоноремонтных мастерских, где когда-то сам работал. Антонов просит у них поддержки, и они ему ее оказывают. "Гегемоны" помнят его еще мальчишкой, когда он работал там учеником столяра, и они считают его
   своим. Тогда Антонов берет со складов городской управы, расположенных на территории сегодняшней мэрии, 1 000 винтовок и вооружает рабочих. К нему присоединяются горожане и ударный батальон добровольцев. Городская управа, возложив на себя ответственность, проводит демобилизацию запасных полков, распуская их всех по домам, и они покидают город. Оцепив вокзал, рабочие и ударники батальона перекрывают в город доступ дезертирам. Одновременно дезертиров разоружают постоянно курсирующие по городу патрули городской милиции. Вскоре Антонову благодаря крутым мерам удается навести в городе порядок. Порой с помощью расстрела на месте преступлений, порядок в городе был восстановлен. От городской управы Антонов получает благодарность, как и от горожан.
  
   Город становится тихой заводью посреди океана нарастающей преступности в стране. Антонов как левый эсер остается на посту начальника губернской милиции и после переворота 1918 года в Тамбове, совершенного коммунистами, так как левые эсеры входили тогда в ленинский совнарком. Таким образом, Антонов - первый начальник губернской милиции при советской власти. Уже в советское время ему удается успешно разоружить два чехословацких эшелона, чего не смогли сделать другие. За это он от советской власти получает в награду именное оружие - маузер. Однако, смотря на все вокруг происходящее, Антонов все больше убеждается в том, что революция ничего не внесла хорошего в жизнь России. Наоборот, все хорошее, что только было в стране, с каждым днем рушилось и погибало по вине революции и тех хамов, которые благодаря революции утвердились у власти.
  
   У Антонова, начальника губернской милиции, сложились очень хорошие отношения с руководством Кирсановской уездной милиции, которой он достаточно много помог. После раздумий он написал заявление в свою партийную организацию эсеров, что он выходит из партии, по причине того, что эсеры и большевики предали идеалы революции, и он не может больше оставаться в партии и просит себя впредь считать беспартийным. Его заявление тогда не было предано широкой огласке, так как такой авторитетный член партии, как Антонов, не должен был бросать тень на нее. Это вскроется позже. В личной просьбе в губисполком он просит освободить его от должности начальника губернской милиции и направить его в город Кирсанов на должность начальника уездной милиции. Работники Кирсановской милиции пишут в губисполком свою просьбу о переводе к ним Антонова. И губисполком их просьбу удовлетворяет. В Кирсанове Антонов себя почувствовал более свободно, чем в губернском Тамбове.
  
   Здесь он подобрал и сплотил вокруг себя хороших единомышленников, собрал достаточное количество оружия и боеприпасов, организовал на первый случай надежные базы. Создав сплоченную боевую дружину, Антонов перешел на нелегальное положение и отныне и до конца своей жизни он уже сражался против советской власти.
  
   Погиб Антонов в неравном бою с чекистами 24 июня 1922 года. Погиб достойно, стойко сражаясь, до конца так и не сложив оружия, погиб вместе со своим бра том Дмитрием, в селе Шибряй, преданный своим, от которого я и узнал все обстоятельства его гибели. Этот человек потом прожил довольно долго, мучаясь всю жизнь от своего большого греха.
   0x08 graphic
Большинство советских источников утверждают, что восстание тамбовских крестьян началось в 1920 году. Это неверно - оно возникло в начале 1918 года, как только самозваная власть коммунистов начала навязывать свои порядки. Сначала восстание носило местный характер и проходило в некоторых районах Тамбовской губернии. Затем оно ширилось и крепло, а в 1920 году, охватив уже почти всю губернию, приобрело формы организованного восстания, которое доставило много головной боли власти коммунистов. Восставшие организуются: из разрозненных отрядов партизан летом 1920 года формируются три партизанские армии, впоследствии сведенные под единое главное командование. Была провозглашена демократическая республика Тамбовского партизанского края. Помимо партизанских полков была создана внутренняя охрана, милиция, прокуратура, издавалась своя повстанческая пресса. 900 комитетов Союза трудового крестьянства работали в деревнях и селах всех уездов на свободной территории Тамбовской губернии, которая находилась под контролем народных партизан. Народ Тамбовской губернии по-прежнему требовал созыва Учредительного собрания и законной власти в стране. В Совнаркоме, ВЦИК и ЦК РКП(б) хорошо понимали серьезность восстания, которое постепенно перекидывалось и на другие губернии России. Культура страны и ее духовно-нравственная среда были революцией искорежены и деформированы до неузнаваемости. Бога больше не почитали, а значит - опустошались души народа. Все недопустимое теперь стало возможным. Страна приобретала очертания звериного характера, так как все святое в ней было поругано и предано.
  
   Нет прежней России. Однако ее стойкая часть берется за оружие, чтобы спасти свою Родину. Белое движение возникает на юге, севере, востоке и западе бывшей империи. Оно борется за "Единую и Неделимую Россию", а в это время Ленин без конца подписывает декреты на самоопределение всем народам, населяющим страну. Развал Российской империи входил в план германского генерального штаба. Ленин приглашает немцев для оккупации западных областей России. Немцы оккупировали Польшу, Украину, Прибалтику и западные губернии России. Тысячи эшелонов вывозят в изголодавшуюся за войну Германию русский хлеб и продовольствие, стратегическое сырье, металл, нефть, лес, каменный уголь и
   даже часть золотого запаса. Демонтируется оборудование военных заводов, а все вооружение старой Русской армии передается коммунистам для борьбы с патриотами Белого движения и народом России. В портовых городах страны высаживаются бывшие союзники России, так как там скопилось много военных грузов, которые Россия заказывала для ведения войны на заводах своих союзников, а коммунисты все это намеревались передать Германии. Высадка союзников производилась с целью защиты военного имущества от передачи его Германии, с которой они по-прежнему находились в состоянии войны. Коммунисты завопили тут же на весь мир об военной интервенции против Советской России, но промолчали о том, что сотни тысяч иностранных солдат-"интернационалистов" топчут русскую землю и расстреливают граждан России. Подписав с Германией унизительный для России Брест-Литовский мир, мартовской ночью Ленин со своим кагалом тайно покидает Петроград и, спрятавшись за штыки "интернационалистов", направляется в Москву - его поезд пытаются перехватить моряки-балтийцы, но ему удается от них ускользнуть. Россия отдается Лениным на разграбление Германии. Официально по Брест-Литовскому договору Россия должна была Германии выплатить громадные репарации, будто не Германия, а Россия напала на нее. Ленин все это делал в обмен на власть, которую он получил благодаря Германии. Как говорит русская пословица - "долг платежом красен".
  
   В 1918 году, получив власть из рук немцев, Ленин использует все, чтобы ее удержать. Многие декреты советской власти изумляют своей дурью, а другие -жестокостью, изуверством и ненужной беспощадностью. Вот некоторые из подобных декретов - судите о них сами. Коммунисты опубликовали их в Кронштадте, Пулкове, Луге, Владимире, Саратове. Сегодня вы нигде не встретите упоминание об этих декретах в истории советской власти. Невыгодно ей это, как и всем ее сторонникам. Но слово из песни не выкинешь - они были, и глупо утверждать, что этих декретов не было. Года два тому назад, когда я писал эти строки, у меня возник по этому поводу спор с нашими местными историками, которые меня упрекали за то, что я вечно выкапываю небылицы. Я тогда не стал с ними спорить, так как хорошо знал, где и какое они получили образование. Но вскоре из Москвы мною была получена бандероль, которую я не ждал. Она пришла из Государственной Думы от одного из депутатов, который мне не был лично знаком. В бандероли находилась стопка газет "За права человека" общероссийского общественного движения "За права человека" и Московской правозащитной организации "Горячая линия" за 1999 год, в одной из которых в сокращенном виде был помещен декрет Совдепа города Саратова, который ныне хранится в архиве Орловского областного управления ФСБ РФ. К счастью, я располагал полным текстом этого декрета, а также аналогичным ему декретом Владимирского совдепа, который в 1918 году был опубликован в газете "Известия". В "Малой советской энциклопедии" издания 1920-1930-х гг., в разделе "Партийная этика" косвенно упоминается об этих декретах и сетуется на то, что "...в наше переходное время нет еще достаточных экономических предпосылок для полного раскрепощения женщины"хуи|"17].
  
   Вот оба эти исторических документа, в силу которых советская власть и коммунисты собирались отменить не только частную собственность, но и семью, как первичную ячейку буржуазного быта.
   Декрет

Владимирского совдепа "О раскрепощении женщин"мш[18]

      -- С 1 марта 1918 года в городе Владимире отменяется частное право на владение женщинами (брак отменен, как предрассудок старого капиталистического строя). Все женщины объявляются независимыми и свободными. Каждой девушке, не достигшей 18 лет, гарантируется полная неприкосновенность ее личности. "Комитет бдительности" и "Бюро свободной любви".
      -- Каждый, кто оскорбит девушку бранным словом или попытается ее изнасиловать, будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
      -- Каждый изнасиловавший девушку, не достигшую 18 лет, будет рассматриваться как государственный преступник и будет осужден ревтрибуналом по всей строгости революционного времени.
      -- Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста, объявляется собственностью республики. Она обязана быть зарегистрирована в "Бюро свободной любви" при "Комитете бдительности" и иметь право выбирать себе среди мужчин от 19 лет до 50 временного сожителя-товарища.
  
   Примечание. Согласия мужчины при этом не требуется. Мужчина, на которого пал выбор, не имеет права заявлять протест. Точно так же это право предоставляется и мужчинам при выборе среди девиц, достигших 18-летнего возраста.
      -- Право выбора временного сожителя предоставляется один раз в месяц. "Бюро свободной любви" при этом пользуется автономией.
      -- Все дети, рожденные от этих союзов, объявляются собственностью республики и передаются роженицами (матерями) в советские ясли, а по достижении 5 лет в детские "дома-коммуны". Во всех этих заведениях все дети содержатся и воспитываются за общественный счет.
  
   Примечание. Таким образом, все дети, освобожденные от предрассудков семьи, получают хорошее образование и воспитание. Из них вырастет новое здоровое поколение борцов за "мировую революцию".
  
   Совдеп города Владимира. 01.01.1918 г.
  
  
  
   Далее приводится декрет Саратовского совдепа, который имеет некоторые разночтения с Владимирским, но, в общем, аналогичен ему. Эти декреты местных совдепов вводились пробно и в случае их провалов ответственность за них несли местные совдепы, а не Совнарком. Но такие декреты грозили взрывом негодования населения, и коммунисты побоялись попробовать их осуществить.
   Когда вышел такой декрет в Саратове, после его обнародования тысячи жителей города, прихватив с собой дочерей и жен, устремились в Тамбов, который не признавал советской власти, управляемый Временным исполнительным комитетом и городской управой. Таким образом, Тамбов в это время увеличился в населении почти вдвое. Однако город всем дал приют, так же как и во время нашествия Наполеона в 1812 году. Все саратовские беженцы были размещены в гостиницах и по домам горожан, где им был оказан хороший прием и где они были окружены заботой.

Декрет

Саратовского губернского совета народных комиссаров об отмене частного

владения женщинамих\х\19]

  
   Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно является продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, благодаря только им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуев, империалистов, и такою собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Поэтому Саратовский губернский совет народных комиссаров, с одобрения Исполнительного комитета Губернского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:
  
   1. С 1 января 1918 года отменяется право постоянного владения женщинами,
достигшими 17 лет и до 32 лет.
  
   Примечание. Возраст женщин определяется метрическими выписями, паспортом. А в случае отсутствия этих документов - квартальными комитетами или старостами по наружному виду и свидетельским показаниям.
      -- Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых и более детей.
      -- За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой.
  
   Примечание. В случае противодействия бывшего мужа в проведении сего декрета в жизнь он лишается права предоставляемого ему настоящей статьей.
      -- Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового класса.
      -- Распределение заведывания отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездными и сельскими по принадлежности...
      -- Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю в течение не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже.
      -- Каждый член трудового коллектива обязан отчислять от своего заработка два процента в фонд народного образования.
      -- Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен предоставить от рабоче-заводского комитета или профессионального союза удостоверение о своей принадлежности к трудовому классу.
      -- Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают право воспользоваться отчужденными женщинами при условии ежемесячного взноса, указанного в п. 7 в фонд 1000 руб.
  
      -- Все женщины, объявленные настоящим декретом народным достоянием, получают из фонда народного поколения вспомоществование в размере 280 руб. в месяц.
      -- Женщины забеременевшие освобождаются от своих обязанностей прямых и государственных в течение 4-х месяцев (3 месяца до и один после родов).
      -- Рождаемые младенцы по истечении месяца отдаются в приют "Народные ясли", где воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста.
      -- А при рождении двойни родительнице дается награда в 200 руб.
  
   16. Виновные в распространении венерических болезней будут привлекаться к законной ответственности по суду революционного времени.
  
   Совету поручается вносить улучшения и проводить усовершенствования по данному декрету.
  
  
  
   Инициаторами этих декретов были члены Совнаркома и ЦК РКП(б) А.М. Коллонтай и фиктивная жена Ленина Н.Д. Крупская. Обе эти партийные бабенки считали, что семья является зачатком буржуазного общества и только стадное воспитание детей даст новое поколение революционеров - идейных борцов за дело "мировой революции". А брак - это выдумка эксплуататоров, которые сделали женщин крепостными. Опубликование этих декретов встретило большое сопротивление всего народа. Ленин по этому поводу тогда сказал, что это преждевременно и на данном этапе революции может ей сослужить плохую службу. Декрет, готовый к его подписи, был отложен на потом, до более благоприятного времени.
  
   По всей России полыхала война, спровоцированная коммунистами. Миллионы гибнут. Россия буквально взмокла от крови "красного террора" и созданной для его проведения ЧК. Патриарх Московский и Всея Руси Тихон, впоследствии причисленный Русской Православной церковью к лику Святых, анафемствует новых самозваных властителей России.
   Смиренный Тихон, Божиею милостию Патриарх Московский и всея России, возлюбленным о Господе архипастырям, пастырям и всем чадам Православной

Церкви Российскойхх[201

  
   Тяжкое время переживает ныне Святая Православная Церковь Христова в Русской земле: гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины и стремятся к тому, чтобы погубить дело Христово, и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани.
  
   Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до Нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных и даже на одре болезни лежащих людей, виновных разве в том, что честно исполняли свой долг перед Родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному. И все это совершается не только под покровом ночной темноты, но и въявь, при дневном свете, с неслыханною доселе дерзостию и беспощадною жестокостию, без всякого суда и с попранием всякого права и законности - совершается в наши дни во всех почти городах и весях нашей Отчизны: и в столицах, и на отдаленных окраинах (в Петрограде, Москве, Иркутске, Севастополе и др.).
  
   Все сие переполняет сердце Наше глубокою болезненною скорбию и вынуждает Нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения и прещения по завету св. апостола: "Согрешающих пред всеми обличай, да и прочие страх имут".
  
   Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей - земной.
  
   Властию, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафемствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной.
  
   Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: "Измите злаго от вас самех".
  
   Гонение жесточайшее воздвигнуто и на Святую Церковь Христову: благодатные таинства, освящающие рождение на свет человека или благословляющие супружеский союз семьи христианской, открыто объявляются ненужными, излишними; святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московского), или ограблению и кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская лавры) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием; школы, содержащиеся на средства Церкви Православной и
   подготовлявшие пастырей Церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности. Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это - народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа... И наконец, власть, обещавшая водворить порядок на Руси, право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и, в частности, - над Святою Церковью Православной.
  
   Где же пределы этим издевательствам над Церковью Христовой? Как и чем можно остановить наступление на Нее врагов неистовых?
  
   Зовем всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей.
  
   Враги Церкви захватывают власть над Нею и Ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной.
  
   А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою словами святого апостола: "Кто ны разлучит от любве Божия: скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч".
  
   А вы, братие архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной ревностью зовите чад ваших на защиту попираемых ныне прав Церкви Православной, немедленно устрояйте духовные союзы, зовите не нуждою, а доброю волею становиться в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления, и мы твердо уповаем, что враги Церкви будут посрамлены и расточатся силою креста Христова, ибо непреложно обетование Самого Божественного Крестоносца: "Созижду Церковь Мою, и врата адовы не одолеют ей".
  
  
  
   После государственного переворота и перед подписанием унизительного для России Брест-Литовского мира во время всеобщего революционного хаоса и анархии в стране Тамбов еще слывет вполне благополучным городом благодаря тому, что не признал самозваной власти большевиков. Ему еще неведомы те потрясения и несчастия, которые в страну принесла советская власть. Городом, как и прежде, управляет городская управа, которая подчиняется Временному Губернскому Исполкому. В это время в Тамбов из Петрограда, Москвы, Саратова и других городов к своим родственникам приезжает довольно много беженцев, которые бегут оттуда, спасая свою жизнь и жизнь своих близких. Население города в это время резко возрастает. Беженцы рассказывают горожанам о тех ужасах, которые происходят там, где уже укрепилась советская власть, которая отменила частную собственность, аннулировала все вложенные в банки вклады,
   отменила пенсии и все социальные пособия, отняла все, что наживалось не одним поколением, иногда не одну сотню лет, все население превращая в бездомных люмпенов и, наконец, решив произвести национализацию женщин. Все, что хорошо работало без всяких сбоев, будь то пекарни, бани, прачечные, магазины и т.д., - все отнималось и лишалось хозяев - просто погибало и разрушалось. Тамбовцы тогда все это считали временным недоразумением и как могли помогали всем эти людям, деля с ними свой кров и хлеб до лучших времен. Однако и тут беда стояла уже у самого порога.
  
   Коммунисты прилагают все силы, чтобы покончить со сложившейся ситуацией в Тамбове и многих уездах Тамбовской губернии, не желающих признавать советской власти. Из Петрограда сюда непрерывно прибывает агентура коммунистов, приезжавших в город под видом беженцев. Очень многие из них оседают в пригородном поселке городского типа "Порохового завода", который был основан по личной инициативе Николая II (сегодня это город Котовск, носящий имя уголовного каторжника и палача тамбовского крестьянства). В поселке вся эта братва и остается до нужного времени, созревая гнойным нарывом, готовая прорваться вооруженным переворотом в Тамбове, при поддержке тех, кто для этого уже осел в самом городе. К весне 1918 года под покровом ночи им удается совершить переворот в городе. Ночью, как воры, они пробрались в город, соединившись с теми, кто их там уже ждал. Заговорщиками захватываются все жизненно важные точки и объявляется советская власть. Затем подобные действия проделываются с различными вариациями и в губернии. Закрепившись в губернском Тамбове, большевики начинают советизацию уездов. Из уездных центров по волостям ими для этой цели направляются так называемые "летучие отряды" для организации на местах советов. Часто не находя для этого в волостях подходящих людей, большевики ставят в советах людей, привезенных с собою, - в основном лиц с криминальным прошлым. "Летучие отряды", как правило, наполовину состоят из "интернационалистов", то есть немцев, австрийцев, мадьяр, иногда турок, а также латышей и китайцев, плохо знавших русский язык. Другая половина состояла из большевиков-коммунистов, левых эсеров, анархо-коммунистов и различных люмпенов, большей частью выпущенных с каторги и из тюрем после Февральской революции 1917 года, которых тогда хорошо использовали в своих целях коммунисты.
  
   Кстати, надо оговориться о латышах. Иногда латышами называли немцев, австрийцев и мадьяр-венгров (это было широко распространено в то время). И это делалось не зря, так как все "интернационалисты" не говорили по-русски, как и большая часть латышей. Но латыши были российскими подданными, а те нет, и поэтому их всех в пропагандистских целях выдавали за латышей, чтобы скрыть подлинный состав "интернационалистов", так как те были во время войны врагами России, но оказались военнопленными. От запада до Владивостока - везде были эти мнимые "латыши". Если посчитать их всех, то оказалось бы, что в Латвии не проживает такого количества населения. Другое дело китайцы и турецкие военнопленные (последних также выдавали за кавказцев). Так вот: все "летучие отряды" наполовину состояли из иноземцев и наполовину из нашего отечественного отребья. Отряды Красной гвардии были от советской власти наделены большими полномочиями и в их задачу входило не только создание местных советов, но и расстрелы священников, офицеров и сельской интеллигенции. Советская власть своими врагами считала не только богатых и
   зажиточных крестьян, но и тех, кто был пограмотнее. Все они считались вредными элементами.
  
   Сегодня еще помнят во многих деревнях и селах "Красную Соню" (С.Н. Гельберг), которая командовала "летучим отрядом", состоявшим из революционных матросов, анархистов и мадьяр. "Красная Соня" начала действовать весной 1918 года. Приходя в деревню или село, она в первую очередь приступала к ликвидации всех вышеназванных лиц и создавала там советы в основном из пьяниц и люмпенов, ибо трудовые крестьяне туда входить не хотели. "Красную Соню" еще звали "Кровавой Соней" - оба этих прозвища она вполне заслужила, так как любила собственноручно расстреливать офицеров, священников и гимназистов. Это она проделывала с огромным удовольствием. "Красная Соня", по всей видимости, была не совсем психически нормальна, так как любила наслаждаться мучениями своих жертв, расстреливая их на глазах жен и детей, да еще всячески глумясь над своими жертвами. Молва народа о ней разлеталась не в одном уезде, и люди, никогда не видевшие ее в глаза, хорошо знали о ней. После ее ухода из села созданные ею советы тут же сами разбегались, а она направлялась в новые места. Там она опять мучила и расстреливала людей.
   0x08 graphic
   Для крестьян все это было ново и не вызывало никакой радости. Так они воочию столкнулись с тем, как создавалась советская власть. И тамбовские крестьяне не хотели для себя такой власти. А коммунисты хотели подчинить их страхом и, запугав, склонить силой на свою сторону, дав понять, что с ними шутки плохи. Однако скоро ужас от первых выступлений Сони и других ей подобных стал сменяться волей к сопротивлению. Многие крестьяне побывали на фронтах мировой войны и привезли с собою оружие. Там, где еще не побывали "летучие отряды" новой власти, крестьяне начали создавать самооборону. Они посменно стали дежурить на колокольнях церквей, откуда был хороший обзор близлежащей местности, и установили связь с соседними деревнями и селами, с которыми можно было объединиться и дать отпор этим наглым установителям новой власти. При приближении к селу или деревне "летучего отряда" крестьяне оповещали колоколом свою деревню и посылали мальчишек в близлежащие деревни за подмогой, а сами занимали оборону. Прочно заняв позиции, они вступали в бой с "летучками" и ждали подмоги от соседей, которая обязательно подходила. Так, ранней весной 1918 года, начиналась крестьянская война в Тамбовской губернии, которая продлилась более трех лет. Отряд "Красной Сони" вскоре был разбит и уничтожен крестьянами, а Соня была взята живой и невредимой, и по приговору нескольких сел посажена на кол, где ей пришлось умирать в течение трех дней. Так жестокость порождала ответную жестокость.
   События на Тамбовщине развивались, конечно, не везде одинаково, но однозначно народ хотел законной и твердой власти и не хотел признавать уголовников. О следующем случае, который сохранила память, рассказали жители села Козловки. Туда пришел такой же "летучий отряд", в задачу которого входило установление советской власти и, как водится, ограбить сельские лавки и чайное заведение. Придя на место, коммунисты согнали всех к церкви на сход. Комиссар этого отряда в пенсне с черной бородкой, на вид добрый дядюшка, кряхтя влез на тачанку с пулеметом и обратился к собранным крестьянам с речью. Он сказал, что отныне у них теперь будет советская власть, от которой им ничего, кроме хорошего, не будет, а поэтому нужно будет им создать совет из местных жителей. Дальше он попросил, чтобы сход назвал ему всех уважаемых людей. Крестьяне, переговорив между собой, решили так, что если в этом совете будут хорошие и всеми уважаемые люди, то пусть будет совет. И начали называть имена всех уважаемых людей. Когда были названы все, комиссар ласковым голосом предложил всем названным выйти к тачанке. Когда вышли все, их сразу же взяли в кольцо китайцы и, щелкая затворами своих винтовок, стали оттеснять к церковной стене. Раздалась команда и прозвучал винтовочный залп. Среди народа раздался женский истошный вопль, а затем заголосили и все остальные женщины. Мужики, шокированные произошедшим, не могли прийти в себя от такой подлости комиссара. Выходило, что они ему выдали на смерть всех, кого уважали. Первыми на китайцев и остальных отрядников кинулись бабы, а потом опомнились и мужики, похватав оглобли и колья. Раздались беспорядочные выстрелы, но народ своей массой уже смял Красную гвардию. Комиссар кинулся к пулемету, но у того перекосило ленту. Озверевший народ, отбирая у китайцев винтовки, забивал их оглоблями и колами, топча ногами под вой и крики. Было убито помимо расстрелянных несколько баб и один ребенок четырех лет. Вскоре отряд весь был уничтожен озверевшей толпой, а комиссара чуть живого с выбитыми глазами мужики подтащили к козлам для распиловки дров и кинули на них. Держа голову и ноги комиссара, вопящего от боли, его распилили пилой-поперечкой живого пополам. Как говорит русская пословица: "Что посеешь, то и пожнешь".
  
   Человек, хорошо знающий свою историю, прошлое своего народа, будет уверенно строить свое будущее и будущее своих детей. Будущего без прошлого не бывает. На это есть своя закономерность. Сегодня как будто бы все знают героев Советского Союза Зою и Шуру Космодемьянских, имена которых использовали в своих целях коммунисты. Так вот, в 1918 году в дом к Космодемьянским ворвалась пьяная орава вооруженных коммунистов - установителей советской власти. Схватив дедушку героев Советского Союза, священника местной церкви, они вывели его из дома во двор, держа за бороду, и там, повалив на землю, остервенело стали бить ногами. За что же устроители светлого будущего всего человечества так били старика? А за то, что священник в храме проповедовал прихожанам Божий заповеди: "Не убей", "Не кради", "Не лжесвидетельствуй", "Не пожелай себе имущество своего ближнего" и т.д. Именно все это и приводило коммунистов в ярость. Так эти подонки и затоптали до смерти старого священника. Затем, ограбив его дом, они предались пьянству, запретив под страхом смерти хоронить убитого ими старика, и он лежал пять дней, не преданный земле. А когда они ушли из села дальше, устанавливать советскую власть, прихожане и родственники похоронили своего пастыря, оплакав старого священника. А семья Космодемьянских бежала от всего этого из Тамбовской
   губернии на Дальний Восток к своим родственникам. Но самозванцы уже были повсюду. В Сибири уже вовсю полыхала гражданская война. Тогда отец и мать обоих героев Советского Союза вернулись и поселились в Москве, стараясь там затеряться среди многолюдья. Однако в начале 30-х годов отец Зои и Шуры был арестован органами ОГПУ и навсегда канул в бездну сталинских концлагерей. Об этом, однако, не полагалось говорить вслух, когда Зоя и Шура оба стали героями Советского Союза. А советские идеологи-"историки" врали, что оба они вышли из счастливой советской семьи, которая им дала путевку в Ленинский комсомол, а он их обоих воспитал героями.
  
   За все годы мировой войны в России абсолютно не ощущалось нехватки продовольствия, так как она, как и до войны, по-прежнему оставалась самым крупным его производителем. Из-за военных действий, как на суше, так и на море, его экспорт на мировой рынок сильно сократился. И поэтому зерно на складах, элеваторах и холодильниках хранилось в достаточном количестве. Но все это и мучило коммунистов, так как в сытой стране их утопия коммунизма не могла получить никакой поддержки у народа. 9 мая 1918 года Ленин подписывает декрет советской власти "О продовольственной диктатуре". Отныне все продовольствие в стране должно быть реквизировано у его производителей и сосредоточено в руках советской власти. При этом свободный рынок был запрещен.
  
   План состоял в следующем. Изъяв все продовольствие у населения, коммунисты получали возможность его строгого распределения по своему усмотрению. Так, следуя правилам древних восточных деспотов, они решали свою проблему: "У кого в руках хлеб, у того и власть". Известно, что человек без хлеба жить не может. Он будет работать на того, кто этот хлеб ему дает. А чтобы он дорожил этим в условиях страшного голода, хлеба надо ему давать столько, чтобы он только не умирал с голоду и при этом не мог никому оказывать помощи, имея его излишек. Оставалась категория людей, так называемых лишенцев, которым не предусматривались никакие пайки. Лишенцев не брали никуда на работу, а поэтому они были лишены хлебных пайков. Так коммунисты уничтожали интеллигенцию и всю прочую им неугодную часть населения, которая им мешала. Правда, у тех оставалась еще одежда, обувь и всевозможные золотые безделушки и изделия, которые те вынуждены были обменивать на хлеб у тех же коммунистов и их агентов, у которых хлеба было полно.
  
   Таким образом, создав в стране голод, коммунисты объявили себя монополистами по распределению продовольствия. Имея в руках хлеб и давая его тому, кто будет им служить, можно оставаться у власти. Способ изуверский, но верный. У людей отнималась вся собственность, и теперь они становились тем материалом, из которого можно было лепить доселе нигде не виданное государство. Человек, не имеющий хлеба, не может пойти на восстание. Для этого позднее уже Сталиным была проделана и коллективизация, чтобы хлеб всегда был подконтролен власти. Население должно было получать хлеба столько, чтобы только чуть утолить свой голод. Ленин, Троцкий и все ЦК РКП(б) объявили войну всему российскому крестьянству, изымая у него полностью урожай, а также все оставшееся от предыдущих урожаев, делая так, чтобы крестьянину невыгодно было на следующий год снова заниматься своим трудом, так как опять должно было повториться то же самое.
  
   Хлеба было много на элеваторах, им можно было хорошо кормить китайцев, латышей, немцев, австрийцев, мадьяр и всех других иноземцев, которые будут
   держать силой оружия голодное и ослабленное население России. Большая часть продовольствия вывозилась из страны в Германию, другая лежала на складах, третья просто сжигалась. Вот так об этом писалось тогда в одной из российских газет, которая, разумеется, выходила на свободной от коммунистов территории. Смотрите "Донские ведомости" N 268 за 1919 год, издававшиеся в Новочеркасске. Профессор московского университета Кузнецов однажды сказал Льву Троцкому, что "Москва буквально умирает с голода", на что Троцкий, вспылив, ответил: "Это еще не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете ко мне прийти и сказать: "Мы голодаем""хх1[21].
  
   Скоро так и случилось. Чтобы удержать в стране власть, коммунисты организовали в стране небывалый голод, процветали трупоедство и людоедство, тысячи трупов людей, как писал сам Ленин, валяются по дорогам страны. Вскоре Ленин подписал еще один декрет о "Продразверстке", которую невозможно было выполнить - в расчете на это она и проводилась. Для насильственного изымания продовольствия у крестьян коммунисты создают так называемые "продовольственные отряды", которые вторгаются в пределы Тамбовской губернии со всех сторон одновременно, подвергая ее грабежу и разбою, надеясь этим напугать и сломить тамбовского крестьянина.
  
   Однако народ Тамбовской губернии оказывает им упорное сопротивление, так и не признавая их законной властью. По всей губернии стихийно возникают партизанские отряды, которые вступают в бой с "продотрядами" коммунистов, порой рассеивая их или уничтожая полностью. В это время среди массы тамбовских крестьян выдвигаются лидеры и вожаки сопротивления. Разбой, который начали на земле тамбовской ленинские продовольственные отряды, и попутное навязывание советской власти в уездах и волостях путем террора и грабежа повсюду порождали отпор крестьянства. По всей Тамбовской губернии создаются народные дружины самообороны, а также отряды сопротивления. Они активно оказывают отпор бандитствующим "продотрядам", и те, почувствовав на себе гнев народа, боялись совать свой нос в тамбовскую глубинку, где рисковали быть уничтоженными партизанами. Продотряды усиленно начинают выполнять ленинскую "продразверстку" вблизи уездных городов и больших железнодорожных станций, где у коммунистов достаточно вооруженной силы и где, естественно, не действовали партизаны. Вот здесь особо свирепствуют "заготовители хлеба", подвергая местное население ограблению. Коммунисты все отобранное продовольствие свозили в условленные места, к полотну железных дорог губернии. И все это вываливали на голый грунт, ожидая затем подачи вагонов. Но вагоны подавались не всегда и реквизированное у крестьян продовольствие мокло и пропадало под дождем, сгнивало на месте, а порой проживалось охраной. А в тех местах, где побывали "заготовители", народ после них ел уже лебеду и крапиву, опухая от голода.
  
   Так осуществлялась "продовольственная диктатура" Ленина и Троцкого, целью которой было создание голода. Ввиду такой деятельности "заготовителей" и отмены коммунистами свободного рынка по соседству с городами и крупными населенными пунктами в города переставало поступать продовольствие. В них искусственно была создана его нехватка, что на самом деле входило в программу "продовольственной диктатуры". Для работающих вводились очень скудные пайки на хлеб и остальное продовольствие. А коммунисты, отнимая его у крестьян, говорили им, что этот хлеб пойдет голодающим городам, а в городе объясняли
   рабочим, что кулаки в деревне не дают специально рабочим хлеб, намереваясь их уморить голодом.
  
   Так путем подлого словоблудия они обманывали тех и других, сами организуя голод, как в городах, так и в сельской местности. Из Москвы в Тамбов непрерывно потоком шли телеграммы из ЦК РКП(б) и Совнаркома об усилении реквизиции продовольствия, хотя элеваторы все забиты хлебом и взяты под контроль ВЧК. Хлеба в стране на самом деле было еще довольно много, несмотря ни на что. Мне как-то встретился очень интересный документ, в котором говорилось, что в 1927 году, при нэпе, страна доедала хлеб урожая 1911 года, так называемого "столыпинского" урожая. Ввиду того, что глубинка была недоступна "заготовителям", они отправлялись вновь в те места, куда уже не раз хаживали. И в ограбленных ими волостях из-за их частых посещений не оставалось зерна даже для будущей посевной. Все было выметено под метелку - там уже нечего было взять. Однако продотряды вновь направлялись в ограбленные ими районы. Тогда кто-то из них изобрел изуверский способ выкачки зерна у крестьян. В село или деревню приходил хорошо вооруженный отряд, как правило, с пулеметом, а то и с двумя. Крестьян сгоняли на сход. И "заготовители" требовали сдачи "излишков" хлеба для голодающих городов. Крестьяне им поясняли, что они здесь не первые и поэтому все, что можно было, у них давно отобрали, и все, что нельзя было отобрать, у них тоже отобрали. Тогда начальник "продотряда" или уполномоченный по заготовкам хлеба отдавал приказ мадьярам или китайцам, смотря кем был укомплектован данный отряд, взять из числа жителей одного из мужиков и на глазах всех живьем закопать его в землю. И если после этого не начнется сдача "излишков", то за первым закопать и другого, но хлеба не было.
  
   А уполномоченный говорил, если его не будет, то все мужики в деревне будут подвергнуты этой участи. Был бы хлеб - им бы выкупили жизнь закопанного человека. Но его не было. От подобного чаша народного терпения уже была переполнена до краев. На заготовителей чаще всего первыми бросались бабы, а потом уже и мужики. Неся потери, они разоружали "продотрядовцев", и чаще всего казнили их самосудом.
  
   Вот так теперь уже по всей губернии начинались выступления, которые постепенно переходили в крестьянское восстание, вскоре вплотную подошедшее к городам. В каждом селе, деревне и волости народ выдвигал своих лидеров и вручал им свою судьбу. В это тяжелое для губернии время активизирует свою деятельность Союз трудового крестьянства. Крестьяне, вступая в борьбу с уголовно-самозваной властью коммунистов, своим лозунгом выдвигали, как и прежде, созыв Учредительного собрания. Однако у них нет еще опыта единства в этой борьбе. Каждая деревня, село и волость в основном еще борется за себя, изредка объединяясь для общего отпора врагу. Коммунисты помимо "продовольственных" отрядов также вводят на территорию губернии карательные части ЧК и "интернационалистов". Кроме этого, они формируют части Красной армии, насильно мобилизуя туда крестьян из других губерний. А те, перебив своих комиссаров, как правило, переходили на сторону тамбовских крестьян.
  
  
  
   5. РЕЙД КАЗАЧЬЕЙ КОННИЦЫ ГЕНЕРАЛА К.К. МАМАНТОВА ПО ТЫЛАМ

КРАСНОЙ СОВДЕПИИ В 1919 г.

   Измученная гражданской войной, революцией, "красным террором", "продовольственной диктатурой", национализацией, грабежами и бесчинствами иноземных солдат-"интернационалистов", разрухой, эпидемиями, голодом и "продразверсткой", вчера еще благополучная великая и богатая Россия полыхала в огне братоубийственной войны.
  
   Жарким летом 1919 года виновники этой ситуации коммунисты терпят одно поражение за другим на всех фронтах гражданской войны. Тогда у людей начала появляться надежда на скорое окончание войны. Казалось, что сам Господь Бог начал поворачиваться лицом к измученной и униженной России. Добровольческая и Донская армии на юге России под командованием генерала А.И. Деникина стремительно продвигались к Москве, а Сибирская армия адмирала А.В. Колчака вышла к Волге. Одна из ее армий под командованием генерала Р. Гайды уже заняла город Елабугу. "Небо казалось чистым, горизонт ясным, заветная цель близкой"ххП[22].
   0x08 graphic
   По свидетельству генерала К.В. Сахарова, участника Белого движения на Востоке России, "сильно была распространена в народе версия, что белая армия идет со священниками в полном облачении, с хоругвями и поют "Христос Воскресе". Эта легенда распространилась в глубь России; спустя два месяца еще нам рассказывали пробиравшиеся через красный фронт на нашу сторону из Заволжья: народ там радостно крестился, вздыхал и просветленным взором смотрел на Восток, откуда в его мечтах шла его родная, близкая Русь"ххП1|"23]. Теперь уже скорое окончание войны казалось не за горами.
   Белая казачья конница генерала К.К. Мамантова, прорвав Южный фронт красных и сметая на своем пути все большевицкие заслоны, устремилась в исторический рейд по глубоким тылам красной Совдепии. Этот рейд конницы генерала Мамантова до сего времени не имеет себе аналогов в истории военного искусства. Вот как на него откликнулись тогда англичане, наши союзники по Антанте: "Шлем вам поздравления по поводу ваших блестящих успехов. Ваш подвиг войдет в историю военного искусства и явится предметом восторга и зависти для каждого боевого офицера, любого рода оружия и любой армии мира". Казаки генерала Мамантова своим несокрушимым напором, натиском и быстротою действий сеют среди коммунистов панику, страх и смятение. Троцкий, как крыса с тонущего корабля, поспешно убегает с фронта в Москву и шлет в Совнарком Ленину телеграмму. Он панически сообщает: "Белая конница прорвалась в тыл Красной армии, неся с собою расстройство, панику и опустошение". Он также обращается к казакам, прорвавшим фронт и громившим большевицкий тыл. Как старый демагог, он пишет им воззвание, предлагая казакам сдаваться в плен и сложить оружие. Мол, "рабоче-крестьянское правительство" готово вам подать руку примирения. А в своих тайных директивах приказывает пленных не брать и уничтожать всех поголовно. Ни в коем случае не позволить им уйти за линию фронта обратно, а чтобы навсегда отучить от подобных рейдов, никого не оставлять в живых.
  
   Но казаки генерала К.К. Мамантова вовсе не собирались в плен к Троцкому и тем паче быть уничтоженными. Они продолжали свой героический рейд по глубоким тылам Совдепии. 4-й Донской казачий корпус генерала Мамантова насчитывал на то время 3400 сабель, 103 пулемета и 14 орудий, а также несколько бронеавтомобилей, средства связи и медицинскую службу. В станице Урюпинской 4 августа 1919 года была проведена экстренная проверка 4-го казачьего корпуса. Генерал Мамантов при этом тщательно отсеивал казаков и лошадей, не способных выполнять задачу рейда в глубоком тылу противника. После проведения реорганизации корпуса его состав сократился до 2500 сабель, 14 орудий, 103 пулеметов и 3 бронеавтомобилей. Затем корпус переправился через реку Хопер в районе станции Добрянской, проведя предварительно тщательную разведку, и прорвал Южный фронт красных на стыке 8-й и 9-й армий. Затем после прорыва большевицкого фронта все части 4-го казачьего корпуса соединились в районе Еланского Колена и стремительно двинулись в тыл красных. К вечеру казачьи разъезды, посланные вперед, притащили с собой языка, который на допросе сказал, что он является красноармейцем 40-й дивизии Южного фронта, которая специально кинута на ликвидацию конно-казачьей группы, прорвавшейся в тыл красных. Казаки легко разбили передовые части этой дивизии, а остальные, рассеявшись, разбежались под их натиском. Казаки конной группы генерала Мамантова продвигались вдоль железнодорожного полотна Борисоглебск -Грязи, захватили военный эшелон с мобилизованными в Красную армию крестьянами и распустили их. Навстречу казакам были брошены три дивизии красных, снятые с Южного фронта. Потрепав их и частично уничтожив, генерал Мамантов решил занять Тамбов и дать отдых своим казакам. На пути к Тамбову казаки наголову разбивают пехотную дивизию красных и кавбригаду, после чего ворваться в Тамбов уже не составляло труда. 18 августа 1919 года казаки генерала Мамантова без единого выстрела взяли Тамбов. В городе находился 15-тысячный гарнизон красных, который тут же разбежался, а частью присоединился к казакам. С самого начала рейда казаки шли без потерь. Это можно объяснить
   быстротой их действий и высокой мобильностью. На двух железных дорогах была приостановлена связь с Южным фронтом, а на самом Южном фронте была нарушена связь между 8-й и 9-й армиями большевиков да плюс к этому возникла еще и паника, охватившая все тылы Южного фронта. Никто толком не знал, сколько в их тылу оперирует казаков. Весь штаб Южного фронта в панике бежал из города Козлова, где он дислоцировался до этого, в Орел.
  
   Исторический рейд казаков продолжался. А тем временем августовские дни 1919 года в Тамбове были днями ожидания каких-то перемен. Граждане все были охвачены тревожными предчувствиями. По городу ползли всевозможные слухи, одни невероятнее других. Подлинная информация о текущих событиях полностью отсутствовала, как это всегда было заведено у коммунистов. А все свободные источники информации ими были запрещены с прошлого 1918 года. Как-то приумолкли и поутихли сами устроители новой. К матери председателя губисполкома М.Д. Чичканова все чаще стали наведываться ее близкие и знакомые, а также знакомые ее родственников, прося ее заступиться перед сыном за невинно арестованных близких. И старая, набожная, простая и добрая женщина просила его отпустить всех несчастных и безвинно посаженных в подвалы губернского ЧК, говоря ему: "Сынок, не бери греха на свою душу. Отпустите вы всех ни в чем не повинных людей. Ну, побаловались вы всласть своей властью, и хватит. Вот как она придет, эта самая настоящая власть, вся эта шпана и шваль разбежится кто куда. Они все ведь нездешние. А каково будет нам? Как мы тогда будем людям смотреть в глаза?" На что тот только хмурился и ничего не отвечал своей старой матери. И вот, как только забрезжил рассвет утра 18 августа 1919 года, все советское начальство в великой панике и смятении кинулось усаживать свои семьи на подводы и повозки, не забыв, однако, прихватить с собою награбленное имущество. Лошадей и повозок на всех не хватило, и часть удирающих устремилась к Рассказовскому тракту пешим порядком, постепенно переходя на бег.
  
   Охваченные животным страхом возмездия коммунисты спешно покидали город. А по не метенным с самого их прихода улицам ветер гнал им вслед обрывки их декретов, воззваний, приказов и постановлений теперь уже вчерашней большевицкой власти. Нарождающийся день принес Тамбову новые жизненные впечатления и события. А в то время, когда советская власть спешно убегала из города со стороны саратовской дороги в юго-западной части города, в Тамбов входили разрозненные ватаги бегущих красноармейцев, которые, бросив все, спешили как можно скорее проскочить город.
  
   Среди этого неуправляемого стада красных только одна часть латышских стрелков отступала в организованном порядке. Но вдруг при их входе в город с колокольни кладбищенской церкви Петропавловского кладбища по четкому строю латышей ударил пулемет. На дороге началась паника. Испуганные лошади, опрокидывая повозки с ранеными красноармейцами, топтали их своими копытами. А пулемет продолжал яростно работать, поливая свинцовыми струями убегающих. Оставив на дороге убитых и раненых, латыши и красноармейцы залегли в придорожных канавах. Придя в себя, они повели оттуда прицельный огонь из винтовок по церковной колокольне. Пулемет вдруг будто захлебнулся, и наступила тишина, изредка нарушаемая запоздалыми выстрелами винтовок, но вскоре умолкли и они. Наступила полная тишина. Латыши и красноармейцы, где ползком, а где и короткими перебежками, прячась за каменной кладбищенской стеной, а потом и за могильными памятниками, стали потихоньку приближаться к
   храму, держа наготове оружие. Но в храме и на погосте все было тихо. Не встречая на своем пути никакого сопротивления, они проникли в храм, а затем и на колокольню. Там в луже крови, припав к еще не остывшему пулемету, лежало тело настоятеля церкви отца Александра. Ругаясь на латышском и русском языках, они сбросили вниз с колокольни тело священника, а вслед за ним и пулемет. Покидая храм, они швырнули в иконостас гранату. Бегущие через Тамбов "интернационалисты" и красноармейцы старались скорее покинуть город, а на его улицах не было видно ни единой души, он казался вымершим. Изредка с чердаков и из-за углов гремели выстрелы, это благодарные горожане прощались таким образом с самозваной властью, стреляя ей вдогонку. По соседству с самой красивой церковью Тамбова - Богородицким храмом, который еще называли в городе Уткинской церковью, по фамилии тамбовского купца-мецената И.Ф. Уткина, который ее построил на свои средства и подарил Тамбову в честь избавления города от эпидемии холеры, рядом с церковью стояла небольшая часовня, в которой хранилась икона Тамбовской Божьей Матери, писанная рукою самого святого Питирима Тамбовского. Она являлась заступницей города и когда-то охраняла крепость Тамбов от набегов крымских, азовских и ногайских татар. Эту святыню города сожгли на костре атеисты в начале 30-х годов, а храм разрушили, поставив на его месте босоголового истукана, назвав площадь его именем. Неподалеку от этого храма латышей вновь уже дважды обстрелял пулемет с чердака самой модной фотографии города Енкина. Этот пулемет, нанесший значительный урон латышам, был подавлен двумя пулеметами броневика, который случайно оказался здесь, пытаясь вырваться из города. Жители Тамбова, как могли, проводили с "подобающей им честью" из Тамбова власть коммунистов. И еще не успел последний самозванец покинуть Тамбов, перейдя реку вниз по Ценскому мосту, как уже около Петропавловского кладбища появился первый разъезд казаков генерала Мамантова.
  
   Полусотня покрытых дорожной пылью казаков, держа поперек своих седел короткие кавалерийские карабины, поравнялась с местом недавнего побоища. На дороге лежали трупы убитых латышей и красноармейцев, которые еще не успели остыть. Несколько спешивших казаков стали выгребать из их подсумков и патронташей патроны, так как казаки, находясь в тылу красных, дорожили каждым патроном и пополняли свой боезапас всюду, где только можно. Несколько казаков, по-видимому, офицеров, отъехав чуть в сторону, развернули карту. Другие рассматривали лежавших на дороге латышей и перевернутые подводы. Затем полусотня разделилась на три части и устремилась в лежавший перед ними Тамбов.
   0x08 graphic
Вот как мне об этом поведала одна старая женщина, которой в то время, в 1919 году, было 11 лет. Эта женщина в свое время была хорошо известна в Тамбове -она была преподавателем в педагогическом училище имени Ушинского. Речь идет о Хлебниковой, которой, к большому сожалению уже давно нет среди нас. Она беседовала с писателем А.И. Солженицыным, когда тот в нашем городе пытался собрать материал о Тамбовском восстании. Помяни Господи ее светлую душу, она помнила многое и передала это другим. Она хорошо помнила казаков генерала Мамантова, которые без единого выстрела заняли Тамбов и отдыхали в нем три дня, прежде чем продолжить свой легендарный рейд в историю России. День, когда казаки взяли Тамбов, особенно отложился в ее памяти. Вот что она мне рассказала в саду, сидя на скамеечке за столом:
  
   "Раннее утро 18 августа 1919 года запомнилось мне очень хорошо. Моя мама утром готовила для нас вот здесь наш неприхотливый завтрак. Я только что встала, и мама попросила меня принести ведро воды с колонки, которая находилась за воротами нашего дома. Схватив пустое ведро, я, напевая песню, кинулась за калитку к колонке. Выйдя на улицу, я обратила внимание на то, что нигде не было видно прохожих, хотя было уже часов 7 утра и их в это время всегда было много на улице. Но я тут же об этом забыла и стала набирать воду. Напор воды был слабый, и вода тоненькой струйкой шла в ведро. Вдруг из-за угла, со стороны кладбища показалась небольшая кавалькада всадников. Они скакали по мостовой, и что-то непривычное было в них для моего глаза. Позже я поняла, что меня удивило в них. Я часто видела конных красноармейцев - их обычно при езде в седле кидало, а эти на своих конях сидели в седлах как влитые. Заметив на улице мою одинокую фигурку у колонки, один из всадников,
   отделясь от остальных, быстро направился в мою сторону. Подъехав, он поздоровался и спросил, правильно ли они едут по направлению к Большой улице (ныне Советская улица. - Б.С.). Я ему в ответ кивнула головой и сказала, что правильно. Он меня поблагодарил и сказал: Спаси Христос. Я оторвала свои глаза от струйки воды, которая вяло бежала в ведро, и подняла их на кавалериста. На его плечах тускло блистали серебром офицерские погоны, а на груди два креста и какие-то медали, а когда он стал разворачивать коня, на его шароварах алели казачьи лампасы. Он поскакал к ожидавшим его конникам, а я, оставив у колонки ведро, вбежала во двор и что есть мочи завопила: "Мама! Мама! У них погоны на плечах!" Мать, бросив летнюю плиту, выскочила на улицу, но там уже никого не было, только из-за угла Кирпичной улицы (сегодня улица А. Бабеля) еще доносился цокот копыт коней о булыжную мостовую. Мама взяла ведро, и мы с ней направились во двор. Она меня подробно расспросила, что я видела, а потом осенила себя крестным знамением и промолвила: "Слава тебе Господи!"
  
   После завтрака мама меня послала в лавку за хлебом, который ей давали по карточкам, и я увидела, что лавка закрыта и около нее собралось довольно много женщин, которые волновались, почему ее не открывали. В это время вдоль улицы ехали несколько казаков. Один, спешившись, подошел к женщинам и спросил их: "Что случилось?" Женщины стали ему жаловаться, что не открывают лавку. Казак, сняв с себя карабин, прикладом сбил замок и вошел во внутрь лавки, а потом, выйдя оттуда, сказал, что хлеб есть в лавке и пусть они заходят туда и берут его. Бабенки вмиг ворвались в лавку и стали хватать булки хлеба. Какая-то расторопная бабенка сунула и мне большую булку хлеба. Потом кто-то из них наведался в подсобку и, выйдя оттуда, сказал: "Бабоньки, там все есть! Коммунистам оставлено". Все кинулись туда и на полках увидели сыры, сухую колбасу, ящики с печеньем, сахар, чай и еще много всего такого, что коммунисты местного значения жрали втихаря от нас. Бабы все это начали хватать, насыпав и мне в сумку килограмма два конфет "Раковая шейка", и дали коробку печения, сказав: беги к мамке, пусть она скорее бежит сюда. А тем временем одна из казачьих групп разъезда достигла базара и повернула на Гимназическую улицу, которую в прошлом году большевики переименовали в Коммунистическую, и подъехала к зданию Совдепа, где до него была городская управа (сегодня здание мэрии - Б.С.). Подъехав к зданию, один из казаков сорвал красный флаг и кинул его под копыта своего коня. Три казака, спешившись, вошли внутрь здания. Они были поражены, увидев, как навстречу им из-за стола поднялся китаец-"интернационалист" и лихо вскинул руку к козырьку краснозвездной фуражки, отдавая казакам честь. Казаки засмеялись, а офицер процедил сквозь зубы: "Взять мерзавца". К китайцу подошел казак и, сняв с него маузер в деревянной колодке-кобуре, толкнул его к выходу.
  
   В эту ночь охрану несли везде китайцы, и казакам пришлось снимать их часовых по всему городу. Коммунисты, убегая, забыли впопыхах снять китайцев. Вслед за разъездами в город стали входить основные силы конной группы генерала Мамантова. По мостовой прогрохотала казачья артиллерия и прошло несколько броневиков. Жители города, поняв, что в город входят белые, все высыпали на улицу встречать их. Женщины в слезах радости целовали пыльных станичников, засыпая их цветами. Народ их тут же назвал "братиками", да так и звали их всех, пока они находились в городе. Позже генерал Мамантов скажет, что нигде его казаков не встречали так хорошо, как в Тамбове. Каждый их старался угостить, кто чем мог. Хотя горожане при коммунистах и жили впроголодь, но в садах и
   огородах уже поспевал урожай, и тамбовцы делились им с казаками. А в город входили казаки и калмыки (калмыки вместе с казаками участвовали в войнах и кампаниях - Б.С.). Казаки размещались в Тамбове на отдых. На углу Семинарской и Большой улицы в здании уездного Совдепа был снова взят китаец. И когда его оттуда выводили казаки, горожане его у них отбили и казнили самосудом. Дело в том, что наемники китайцы служили у коммунистов за деньги и при этом отличались жестокостью по отношению к русскому населению. Они были карателями-палачами - в городе их все звали "ходя-ходя", потому что, неся конвойную службу, они при следовании арестованных горожан, торопили их прикладами винтовок, покрикивая при этом "ходя-ходя", что означало "ходи-ходи". Их считали выродками. Они расстреливали людей по приказу коммунистов и были верны им как собаки. Естественно, что население города их ненавидело. Они себя вели по-хамски и довольно высокомерно"хх1у[24].
  
   Рабочие вагоноремонтных мастерских при въезде в город на автомобиле встретили генерала Мамантова хлебом-солью. Он их поблагодарил и попросил, чтобы те с почестями похоронили священника отца Александра, о котором те ему рассказали. А вечером того же дня К.К. Мамантов выступил в "Узловом" клубе железнодорожников с речью перед рабочими вагоноремонтных мастерских, железнодорожниками, гимназистами и молодежью города. После чего добровольцы сразу же стали записываться в народную дружину, примкнув к Белому движению. В Тамбове был сформирован Офицерский полк, а из окрестных крестьян - Крестьянский полк, в который также вошла и часть бывшего тамбовского гарнизона. Военным комендантом города Тамбова был объявлен сухой закон на все время пребывания в нем казаков. Молодежная дружина вместе с казачьими патрулями несла в городе патрульную службу, охраняя общественный порядок, а когда казаки покинули город, ушла вместе с ними.
  
   Казаки были встречены населением в Тамбове с радостью и любовью. А потом фальшивомонетчики от истории будут врать, что Тамбов они залили кровью, совершая грабежи и еврейские погромы. Но давайте разберемся сами. Тамбов казаками был взят без боя и без единого выстрела. Его пятнадцатитысячный гарнизон частью разбежался, а частью перешел на сторону казаков. Где же та большая кровь, о которой потом писали советские "историки"? Ее не было. Затем эти демагоги сказали, что казаки в Тамбове устроили грабежи. Но население они не грабили, а у коммунистов никогда своего ничего не было, и они сами жили грабежом. Коммунисты потом писали, что казаками были ограблены тамбовские храмы и увезены ценные иконы в золотых и серебряных окладах. Пусть кто-нибудь назовет хоть одну церковь, которую якобы ограбили казаки, - не было этого, все казаки - православные христиане и не могли грабить свои храмы, они все были верующими. Это сделали сами коммунисты, правда чуть позже. Коммунисты дописались даже до того, что, мол, обоз с награбленным в Тамбове добром был длиной где-то 150 километров. Как такой длинный обоз мог пройти через линию фронта? Казаки, которые совершали броски по 80 верст в сутки, не могли никак с собою тянуть такой обоз. Он бы явился их немедленной гибелью, так как против них даже был брошен С.М. Буденный со всей своей конницей, не говоря уже об остальных войсках.
  
   Вот такими сказками кормили коммунисты тех, кто им верил на слово, а тех, кто понимал, что это вранье, они убивали. Коммунистическая пресса, как и ее хозяин партия, на протяжении многих десятилетий продолжала писать ложь по поводу рейда казаков генерала К.К. Мамантова. Они писали, что численность его конной
   группы была 10000 всадников, но на самом деле 4-й казачий корпус насчитывал всего 3400 сабель, а как уже писалось выше, в рейд Мамантов взял с собою только 2500 казаков, а остальных забраковал, так как они не годились в силу возраста или по слабости их коней. А 10000 - это для того, чтобы было не так стыдно, что 2500 казаков брали большие губернские города, разгромили штаб Южного фронта в Козлове и штаб Орловского военного округа, который в то время дислоцировался на станции Раменбург.
  
   А сколько этой казачьей группой было разбито воинских частей? Сколько было нанесено урона красным? Более 8000 человек добровольцев, готовых сражаться на стороне белых против коммунистов, генерал Мамантов вывел с собою за линию фронта из тыла красных. Коммунистам, конечно, больно было, что там, где проходили казаки, народ русский встречал их цветами и радостью, а в Ельце, например, гарнизон красных, перебив комиссаров, встретил казаков с духовым оркестром. Красные против казаков кинули довольно крупные силы, но конная группа генерала Мамантова была неуловима, она использовала свою быстроту, натиск и высокую подвижность. Благодаря своей высокой мобильности она более месяца находилась в глубоком тылу красных, нанося им громадный урон и расстройство. Могла бы она все это сделать, имея обоз в 150 километров длиной? Конечно, нет.
  
   Да, на складах в Тамбове хранились громадные ценности и много продовольствия, отобранного коммунистами у их законных хозяев - тамбовских купцов. А также в городе были сосредоточены военные склады Южного фронта красных. Все это после бегства большевиков по закону военного времени досталось казакам генерала Мамантова, как их военные трофеи, с которыми они имели полное право поступить так, как находили нужным. Юридически они теперь были их хозяевами. Склады с артиллерийскими снарядами они, пополнив свои запасы, взорвали. А все продовольствие и другие материальные ценности были розданы жителям Тамбова и окрестных сел, ограбленных продотрядами. Горожане при коммунистах перебивались с хлеба на воду и голодали, а продовольствие в огромных количествах лежало на складах. Помня ту душевную встречу, которую тамбовцы оказали казакам, генерал Мамантов распорядился все продовольствие раздать голодающему народу, как и все остальные ценности со складов. Казаки раздали продовольствие тем, кому оно по праву принадлежало. Взять у разбойника и отдать тому, у кого он это отнял, - поступок благородный. Они спасли от голода десятки тысяч людей, накормили детей и стариков.
  
   Теперь насчет еврейских погромов. Их не было. Я знал многие еврейские семьи в Тамбове, которые были коренными тамбовцами, и что греха таить, многие из них сотрудничали с большевиками. Сбежав из Тамбова, большевики их с собой не взяли. Однако ни у одного из членов их семей не упал ни единый волос с головы, пока казаки находились в городе. Многие из потомков этих еврейских семей живут в городе и по сей день, а другие уехали в Израиль и другие государства. Сегодня население Тамбова возросло с 70 тысяч до 360 с лишним человек, а евреев жило в городе в то время гораздо больше, чем их живет сегодня.
  
   Поводом для крика о еврейских погромах послужил такой случай. В городе было запрещено продавать спиртное, он был объявлен на военном положении, так как казаки, проходившие рейдом в глубоком тылу врага, должны были сохранять железную дисциплину. Недаром Троцкий приказал на пути казаков оставлять цистерны со спиртом, на всех железных дорогах, надеясь на то, что казаки
   соблазнятся им. По прибытии в Тамбов казаков в городе был объявлен сухой закон. И вот на второй день патруль, состоявший в основном из непьющих калмыков, задержал несколько шинкарей, пытающихся сбыть казакам самогон и спирт. Всех их доставили к военному коменданту города. Среди задержанных патрулем была одна женщина, а остальные все мужчины. Муж у женщины погиб еще на германской войне, а у нее остались дети, и она ради того, чтобы их прокормить, решила продать самогон казакам. Комендант ее отпустил, взяв с нее слово, что она больше не будет пытаться продавать казакам самогон. Все остальные предприимчивые люди были в основном евреями. Комендант за нарушение приказал всех повесить, по закону военного времени. Это было бы сделано во время войны в любой армии мира. После возвращения в Тамбов коммунисты подняли шум о якобы произведенных казаками еврейских погромах. Об этом писали все газеты, а потом это попало и в белую прессу. Однако погромов никаких не было. Мне пришлось разговаривать со многими старыми людьми, хорошо помнившими те события, и они все как один сказали, что это ложь. В первую ночь, как казаки вошли в Тамбов, в городе никто не ложился спать, всю ночь на улицах шло веселье. На многих домах были вывешены русские национальные трехцветные флаги, схороненные при большевиках. За их хранение большевики расстреливали владельцев как контрреволюционеров. Пробыв три дня в Тамбове и накормив досыта всех голодающих, конная группа Мамантова с тамбовским пополнением ушла дальше, продолжать свой рейд. Тамбов всех казаков, а также и своих присоединившихся к ним тепло проводил в дорогу. Народ стоял на тротуарах, маша на прощание им вслед руками, многие возносили за них молитву Богу, крестя их в спину и прося им здравия у Господа Бога. Старые женщины плакали, предчувствуя беду, которую им вновь принесет советская власть. Казаки, прощаясь с гостеприимным городом, также со своих коней махали на прощание горожанам руками, обещая им еще вернуться.
  
   Из Тамбова казаки направились в Козлов, где тогда у красных был штаб Южного фронта и откуда несколько дней назад бежал Троцкий. Затем, поколесив по Тамбовской губернии, Мамантов врывается в Воронеж, после чего, соединившись с конно-казачьей группой генерала А.Г. Шкуро, еще основательно потрепал тылы красных. Против казаков коммунистами были кинуты части немцев, латышей, китайцев и прочих интернационалистов, но и они не могли их остановить. Рейд казаков по тылам красной Совдепии продолжался 40 дней. Все это время генерал Мамантов, ведя мобильную войну, нес самые минимальные потери. За линию фронта его корпус вернулся более многолюдным, так как с собою привел большое пополнение. Теперь его численность действительно намного перевалила за 10000 бойцов, которых он с собою привел из тыла красных. Генерал Мамантов шлет генералу А.И. Деникину телеграмму следующего содержания: "Наши дела прошли блестяще, без потерь для себя. Разгромлены советы и штабы большевиков". Захваченные большие трофеи оружия были переданы восставшим крестьянам Тамбовской губернии, таким образом они от казаков получили большую для себя помощь.
   0x08 graphic
После ухода из Тамбова казаков в него возвратились коммунисты. Они мстили его жителям за свой позор и свою трусость. Они устроили мирным жителям Тамбова кровавую бойню, расстреливая тех, кто угощал казаков огурцами и вишней, кто их обнимал, встречая на улицах Тамбова, кто вывешивал на своих домах национальные флаги, и, разумеется, тех стариков рабочих, кто генералу Мамантову поднес хлеб и соль.
  
   Расстреливали и тех, чьи сыновья ушли с казаками, а также не забывали и тех, которые еще оставались недострелянными до взятия Тамбова казачьей конницей, то есть семьи купцов, дворян, интеллигенции, священнослужителей. Из мужского монастыря Казанской Божьей Матери, где расположилась губернская ЧК, всю ночь напролет были слышны крики истязаемых людей и до утра не гас свет. За монастырскою стеной гремели выстрелы - это китайцы и мадьяры с латышами расстреливали горожан. Расстрел шел днем и ночью. А в пригородном Трегуяевском монастыре был организован концлагерь, в который было брошено 30 тысяч жителей Тамбова, среди которых было и немало детей. Многие в этом лагере были расстреляны, а другие умерли от зверского обращения, тифа и голода.
   6. ОРГАНИЗАЦИЯ ПАРТИЗАНСКОЙ АРМИИ И ЕЕ ПРОГРАММА
  
   В это время над Тамбовщиной все шире разгоралось зарево крестьянского народного восстания против ненавистной власти. Народ губернии объединялся на борьбу с ней. Население Тамбовской губернии исторически складывалось из свободолюбивых людей, из тех, кто в XV веке пришел сюда осваивать эти земли для государства Московского. Земля здесь была богатой и плодородной, водоемы изобиловали рыбой, а леса - всяким зверьем и дичью. Казаки, боярские дети, ратные люди, крестьяне, служивый и мастеровой люд - все они от государства имели тогда здесь привилегии. Беглые крепостные люди с тамбовской земли не выдавались, как и с Дона. Были здесь и свои трудности житья. Эту землю постоянно надо было оборонять от набегов на нее крымских и азовских татар, а также от других степняков. Враги приходили со стороны Дикого поля грабить и захватывать в плен на продажу в рабство русских людей. Но люди выстояли и закрепились на тамбовской земле. Коренные тамбовцы оставались всегда вольными крестьянами. А дворяне, получавшие здесь от русских царей земли, своих крепостных крестьян привозили из других губерний и расселяли на этих землях. А после 1861 года - реформы императора Александра II все население губернии стало вольным. Да таким и оставалось до 1918 года, пока в их жизнь не вмешались коммунисты.
  
   После рейда генерала К.К. Мамантова крестьяне, получившие от него существенную помощь оружием и боеприпасами, организуют свое сопротивление активнее. Белая армия продвигается к Москве, и теперь, кажется, уже ничто не может остановить ее движения. Польша, Прибалтика и Финляндия с Украиной обращаются к адмиралу А.В. Колчаку и генералу А.И. Деникину, чтобы они признали их отделение от России и их самостоятельность. На что те им ответили в таком духе: мы, несмотря на всеобщую к вам симпатию и разделяя ваше желание на самоопределение, не имеем законного права на это. Это может решить только Учредительное собрание, после нашей с вами победы над общим врагом. Эти люди уважали законность и зря на себя не брали того, что не входило в их компетенцию. Ленин и Троцкий такие декреты выдали, и Белое движение было предано.
   0x08 graphic
В начале 1920 года Белое движение терпит неудачу, Добровольческая и Донская армии с боями отступают, преданные своими союзниками, к Черному морю, к Новороссийску и Крыму. На Дону и в Воронежской губернии еще остаются сражающиеся части белых армий. Они пробиваются в охваченную восстанием Тамбовскую губернию на соединение с ее партизанами, управляемыми Союзом трудового крестьянства, которые, как и белые, борются за единую и неделимую Россию и за Учредительное собрание. 5000 донских казаков в Тамбовскую губернию приводит с собою хорунжий П.И. Матарыкин и еще столько же казаков приводит с Хопра вахмистр И.С. Колесников. Сюда также с боями прорываются и более мелкие группы офицеров, солдат и казаков белых армий. Они тогда оказали большую и существенную помощь движению тамбовских крестьян. Среди прибывших тогда на Тамбовщину белых офицеров было немало имеющих опыт Русско-японской, мировой и гражданской войн. Были среди них и "первопоходники" в составе Добровольческой армии генералов Л.Г. Корнилова и М.В. Алексеева. В самой губернии к тому времени собралось достаточно офицеров Русской армии, уклонившихся от мобилизации в Красную армию, а также сбежавших оттуда после нее. Таким образом, вся эта интеллектуальная сила русского офицерства и сумела прийти на помощь восставшему тамбовскому крестьянству.
  
   Чтобы организовать дальнейший ход крестьянской войны, 14 июня 1920 года группа белых офицеров в количестве 33 человек встречается с 67 лидерами разрозненных партизанских отрядов и народных дружин ("совещание ста"). Эта
   историческая встреча произошла в деревне Синие Кусты Тологуловской волости Борисоглебского уезда Тамбовской губернии. На этом совещании было принято решение свести все антикоммунистические силы крестьян, казаков, офицеров и жителей Тамбовской губернии, а также партизан-повстанцев в две хорошо организованные армии. Офицеры, казаки и руководители партизанских отрядов и дружин горячо взялись за это дело, и уже в августе 1920 года две хорошо организованные ими партизанские армии, созданные из различных сил русского патриотического сопротивления, вступили в активную борьбу с уголовной властью, нанося ей чувствительные удары. С этого момента восстание переходит в хорошо организованную фазу. На всей территории Тамбовской губернии начинается крестьянская война с коммунистами. Прекращается деятельность советских карательных отрядов, чекистов, а также иноземцев-"интернационалистов" и "продовольственных" отрядов. Силы повстанцев приобрели следующую организационную структуру:
  
   1-я Повстанческая армия. Штаб армии, как и штаб Главнокомандующего, в селе Каменка Тамбовского уезда. Первый командующий армией - полковник А.В. Богуславский, после реорганизации - капитан И.А. Губарев. Полки: Каменский, Пановский, Совальский, Тамбовский, Волче-Карачаевский, Текинский, Козловский, Волхонский, Саратовский, Павлодарский, Токаривский, Битюговский, Борисоглебский, Липецкий, Усманский, Сводный, Особый.
  
   2-я Повстанческая армия. Штаб армии - село Кибяки, Кирсановский уезд. Командующий - первый командующий армией - поручик П.М. Токмаков, после реорганизации - штабс-капитан Митрофанович. Начальник штаба - А.С. Антонов. Полки: Кирсановский, Низовой, Пахотно-Угольский, Семеновский, Нару-Тамбовский, Золотовский, Сводно-Казыванский, Особый полк.
  
   3-я армия - Конно-подвижная. Штаб армии - село Каменка Тамбовского уезда. Командующий - вахмистр И.С. Колесников. Полки: 1-й Богучарский (командир вахмистр И.С. Колесников), Казачий (есаул Фролов), Хоперский (хорунжий Матарыкин), 2-й Богучарский (сотник Попов).
  
   Кроме этого, существовали подразделения местной самообороны, охранные и милицейские, а также отдельные полки - Лебедянский и Спасский.
  
   14 ноября 1920 года, когда Русская армия генерала П.Н. Врангеля покидала Крым, по соседству с Ржавой в селе Моисеево-Алабушки состоялось совместное совещание Союза трудового крестьянства, командующих всех трех повстанческих армий, территориальных сил самообороны и еще остающихся разрозненных партизанских отрядов, не входящих в партизанские армии. Решено было объединить все партизанские силы под единое командование с единым главным штабом.
  
   Главкомом Единой (Объединенной) партизанской армии Тамбовского края был назначен поручик П.М. Токмаков, начальником его штаба - полковник А.В. Богуславский. На пост командующего 1-й партизанской повстанческой армии был назначен капитан И.А. Губарев, а начальником его штаба становится капитан Тюков. Командующим 2-й повстанческой армии становится штабс-капитан Митрофанович, а начальником штаба его по-прежнему остается Антонов. Конно-подвижная армия быстрого реагирования входила в прямое подчинение главкома Токмакова и использовалась по его усмотрению. Все территориальные войска
   самообороны также поступали под единое командование главкома, партизанские армии пополнялись за счет влитых в них партизанских отрядов, при этом создавались новые полки. На местах создавались подразделения народной милиции и внутренняя охрана, прокуратура и народные суды. Учреждалась гражданская управа, которая была подчинена Союзу трудового крестьянства и опиралась на 900 его местных комитетов, которые действовали на всей свободной территории Тамбовской губернии. Во всех полках вводились военно-полевые суды, а в Единой (Объединенной) партизанской армии Тамбовского края знаки различия для всего командного состава. На всей свободной территории губернии был утвержден старый государственный флаг России и введено обязательное обучение всех детей школьного возраста. Союз трудового крестьянства боролся с самозваной властью коммунистов за законную власть в стране и Учредительное собрание, находясь на позициях Белого движения. Лозунгами крестьян были "Долой уголовно-бандитскую власть предателей русского народа - коммунистов", "Да здравствует Великая, Единая и Неделимая Россия", "Да здравствует Учредительное собрание". Разрешена была деятельность всех политических партий России, кроме коммунистов. Однако левые социалисты-революционеры, изгнанные коммунистами из Совнаркома, пробуют создать свой СТК под лозунгом "Советы без коммунистов", и все это под красным флагом. Но крестьяне их разгоняют, и они уже более не пытаются вновь возродиться.
   0x01 graphic
   Штаб 2-й Повстанческой армии. Село Кибяки Кирсановского уезда. Слева направо: поручик Башкарев, штабс-капитан Митрофанович; начальник штаба 2-й повстанческой армии А.С. Антонов; Главком поручик П.М. Токмаков; вахмистр Силянский, командир Пахотно-Угольского полка. Фотография сделана во время прощания с Токмаковым, который отбывал в Каменку на пост Главкома
  
  
  
   После объединения партизанских армий под единое командование действия партизан активизировались, и они взяли инициативу военных действий в свои руки. Партизаны атаковали гарнизоны красных, особенно доставалось "интернационалистам" и чекистским карателям. Повстанцы врывались в уездные центры и на железнодорожные станции. Большие трофеи оружия и боеприпасов позволяли им увеличить свои силы, у них появилась теперь своя артиллерия. Операции по захвату элеваторов и эшелонов с реквизированным коммунистами зерном позволили снабдить население ограбленных "продотрядовцами" районов посевным фондом. Советы, делая ход конем в популистских целях, сняли с
   губернии продразверстку, но у крестьян это абсолютно не вызвало никакого восторга, так как они ее уже давно отменили сами. Весь остаток 1920 года и начало 1921 года прошли для повстанцев довольно плодотворно. Они укрепили свои ряды. Число полков повстанцев перевалило за тридцать.
  
   Накануне нового 1921 года в Москве было проведено совещание под председательством главы ВЧК Ф.Э. Дзержинского, в нем также приняли участие главнокомандующий РККА С.С. Каменев и представители из Тамбовской губернии - А.Г. Шлихтер и В.Н. Мещеряков. По просьбе последних решено было выделить более значительные силы для подавления крестьянского восстания. При этом был назначен новый командующий войсками - А.В. Павлов, который уже 6 января 1921 года прибыл в Тамбов. В январе 1921 года в губернии с новой силой начались ожесточенные бои между повстанцами и вновь прибывшими с А.В. Павловым войсками. Повстанцы проявляли инициативу в военных действиях. Рано утром 26 января партизаны разгромили гарнизон поселка городского типа Уварово. А в середине дня произошел упорный бой с кавалерийскими полками красных у сел Верхоценье и Сампур, а также с довольно крупной пехотной частью и бронепоездом красных N 122. За два часа боя кавалерийские полки красных были разбиты и прекратили свое существование. Бронепоезд был уничтожен, а на железнодорожных ветках Грязи - Поворино и Тамбов - Балашов прекращено всякое движение. В этот же день была взята партизанами станция Токаревка.
  
   В конце января 1921 года новый командующий войсками Тамбовской губернии пробует начать против крестьян широкомасштабную операцию по уничтожению основных сил Единой партизанской армии. Но в результате его войска были сильно потрепаны партизанами и рассеяны. Многие мобилизованные красноармейцы из крестьян и рабочих переходили на сторону повстанцев и вливались в их ряды. Повстанческое движение перекидывалось на Воронежскую и Саратовскую губернии. В Тамбовскую губернию дополнительно были направлены новые силы РККА: 15-я кавалерийская дивизия и стрелковая бригада из Самары и бригада 10-й стрелковой дивизии китайцев. Но и они не сделали здесь погоды. Положение оставалось по-прежнему в пользу повстанцев. 25-28 января 1921 года коммунисты по случаю своего тяжелого положения в Тамбовской губернии собрали в Тамбове конференцию, на которую прибыли из Москвы, кроме Луначарского, еще Н.И. Бухарин, Л.Б. Каменев и другие. В своем докладе командующий войсками РККА в Тамбовской губернии А.В. Павлов подчеркивал, что они имеют дело с очень крупным крестьянским восстанием, охватившим широкие слои народных масс. 27 января была в Москве создана комиссия по борьбе с "бандитизмом", которую возглавил Дзержинский, а затем передал все дела Э.М. Склянскому. Совнарком дал ему указание еженедельно докладывать о ходе событий в Тамбовской губернии. Вопрос о тамбовском народно-крестьянском восстании был поставлен 2 февраля 1921 года на заседании пленума политбюро ЦК РКП(б), после чего в Тамбовскую губернию была направлена полномочная комиссия ВЦИК РСФСР. Ее председателем был утвержден В.А. Антонов-Овсеенко, уже знакомый в Тамбове рецидивист-революционер, который после казачьего рейда сменил на посту председателя губисполкома М.Д. Чичканова, отстраненного от должности за сдачу без боя Тамбова генералу К.К. Мамантову.
  
   Государственный преступник, участвовавший в перевороте в октябре 1917 года, палач рабочих в Москве и Воткинске, Антонов-Овсеенко прибыл в Тамбов, чтобы стать еще и палачом тамбовских крестьян. 16 февраля 1921 года эта зловещая
   личность приступила к своим обязанностям в Тамбове. Отмена продразверстки в Тамбовской губернии не произвела на тамбовских крестьян должного впечатления. Антонов-Овсеенко выпустил обращение к крестьянам сдаваться всем 12 апреля. Но они этот день ознаменовали взятием под Тамбовом поселка городского типа Рассказово. При этом в плен к партизанам попал целиком батальон РККА, который повстанцам не оказал никакого сопротивления, имея на своем вооружении 11 пулеметов и 1 орудие. Коммунисты против партизан там впервые применили авиацию. На это время повстанческие полки были более чем в три раза увеличены числом. Некоторые из них теперь имели двойную нумерацию, так как вместо одного полка под этим названием числились уже два, а то и три полка. Были и полки с новыми названиями, как Нару-Тамбовский, Колыванский, два Особых, Саратовский, Золотовский, Волхонский, Текинский и другие, некоторые полки повстанцев были развернуты в бригады. Народ Тамбовщины готовился к решительной схватке с врагом.
  
   А в самом Тамбове в это время шла чистка советского и партийного аппарата, как и губернского ЧК. Все это происходило в связи с расколом на X съезде РКП(б), возникновением там "рабочей оппозиции". Многие были смещены со своих постов и насиженных мест и даже отданы под трибунал, а другие были расстреляны в несудебном порядке. Бал правили председатель губисполкома А.Г. Шлихтер и уполномоченный ВЧК из Москвы Я.А. Левин, который курировал Тамбовское губернское ЧК. На должность его председателя теперь был назначен Михаил Давидович Антонов (Антонов-Герман). В Тамбов опять зачастили представители высшего коммунистического руководства. Сюда слетаются очень важные птицы -Н.И. Бухарин и Л.Б. Каменев. Новый командующий войсками Тамбовской губернии А.В. Павлов (уже пятый по счету за последний год) докладывает в Москву по прямому проводу главкому РККА С.С. Каменеву: "Тамбовские крестьяне в настоящее время наращивают свои военные силы и налаживают организацию гражданской войны на местах". Новый начальник Тамбовского ГубЧК М.Д. Антонов-Герман с ходу начал активизировать работу своего аппарата. По его предложению были созданы подвижные подразделения ГубЧК с целью проникновения на территорию губернии, контролируемую Союзом трудового крестьянства. В их задачу входили такие акции, как расправа над крестьянами. Это надлежало производить под видом партизан. Тамбовские чекисты всерьез намеревались расколоть народное движение и подорвать силу повстанцев. Проникая небольшими группами на свободную территорию губернии и выдавая себя за повстанцев, они отнимали у крестьян лошадей, коров, овец, а также продовольствие, при этом совершая всевозможные бесчинства. Однако все эти акции чекистов быстро разоблачались самими крестьянами. Они вместе с партизанами устраивали на них засады и облавы. Одних ликвидировали на месте, а других доставляли туда, где они нашкодили, выдавая себя за партизан. Их там судили на месте, народным судом - расстреливали по его приговору, на глазах всех обиженных ими людей. Трупы расстрелянных лжепартизан ночью свозились в места дислокации красных и через расклеенные и разбросанные листовки красные оповещались, что они могут забрать свою агентуру, перечислялось все, что эта агентура успела натворить. Теперь во всех деревнях и селах народ усиливал свою самооборону и связь с партизанским командованием. После принятых мер проникновение чекистской агентуры в населенные пункты уже не имело места. Крестьяне отучили чекистов от подобных методов войны. А в это время коммунисты готовились к решающей схватке с непокорным тамбовским крестьянством. Разрабатывались будущие ревкомы, которым они на момент оккупации Тамбовской губернии собирались дать неограниченные права и власть.
  
   Коммунисты не жалели никаких средств на пропаганду и агитацию, разбрасывая ее с аэропланов над контролируемой повстанцами территорией. Это вызывало неописуемую радость крестьян, так как при нехватке бумаги они охотно использовали ее на самокрутки и как туалетную бумагу. Крестьяне хорошо знали, с кем они имеют дело, и не верили ни одному лживому слову коммунистов. Для крестьян Тамбовщины само слово "коммунист" звучало как самое матерное слово, которым они пользовались, когда надо было обругать самого подлого и низкого человека. Трудовое крестьянство очень хорошо знало, кто такие коммунисты, -это их личные враги и враги России.
  
   Судьба России решалась тогда не только внутри ее на полях гражданской войны, но и во всем остальном мире, который отнюдь не одинаково относился к происходящему в ней. За рубежом у России было достаточно много друзей, но и не меньше недругов. Помимо Германии, Австро-Венгрии и Турции, с которыми она воевала в I мировую войну, ее недоброжелатели имелись и среди недавних союзников, даже тех, которых она спасла от поражения и разгрома в этой войне. Многие из них не хотели видеть великую и могучую Россию, которая после войны непременно заняла бы ведущие места в мире. Однако очень многие хотели знать, что же на самом деле произошло с нею, и кто те люди, которым удалось эту Великую Державу взорвать изнутри?
  
   В феврале-марте 1919 года в США состоялось заседание Сената, где специально созданная комиссия заслушала показания многих людей, которые в период революции и гражданской войны находились в России и видели все, что там происходило, собственными глазами. Официальный стенографический отчет заседаний комиссии напечатан на английском языке и составляет более 115 печатных листов. Позднее он был издан в Советской Россиихху[25]. Из показаний свидетелей следует, что американские власти были неплохо осведомлены о положении в России: сотрудничестве Ленина с немцами и большом количестве так называемых "интернационалистов" в рядах Красной армии. Однако это не помешало правительству президента В. Вильсона прекратить и без того скромное вмешательство в гражданскую войну, а позднее, в 1920 года, предложить белым провести с красными переговоры о мире на Принцевых островах.
  
   А в начале 20-х гг. XX века Тамбовская губерния продолжала сражаться за лучшую долю России, за законность в стране и ее свободу. В своих листовках повстанцы распространяли свое воззвание к жителям страны. Слова их доходят через многие десятилетия до нас, ныне живущих.
  
   Вот текст, дошедший до нас из нашей с Вами истории:

ВОЗЗВАНИЕ СОЮЗА ТРУДОВОГО КРЕСТЬЯНСТВАхху\126]

  
   Друзья и братья, все русские люди! Мобилизованные крестьяне и рабочие! Пора нам всем проснуться, довольно вам всем слушать нахалов-коммунистов и террористов, угнетателей всех трудящихся людей. Присоединяйтесь к нашим народно-партизанским полкам. В этом только одно наше спасение вместе с вами и всего народа России.
  
   Долой палачей-предателей Родины коммунистов!

60

   Да здравствует избранное всем народом страны Учредительное собрание! Да здравствует Великая Единая и Неделимая Россия! 1[27].
      -- Политическое равенство всех граждан, не разделяя на классы.
      -- Прекращение гражданской войны и установление мирной жизни.
      -- Всемерное содействие установлению прочного мира со всеми иностранными державами.
      -- Созыв Учредительного собрания по принципу равного, всеобщего, прямого и тайного голосования, не предрешая его воли в выборе установления политического строя, с сохранением права за избирателями отзыва представителей, не выполняющих воли народа.
      -- Впредь до созыва Учредительного собрания, установление временной власти на местах и в центре на выборных началах союзами и партиями, участвовавших в борьбе с коммунистами.
      -- Свобода слова, печати, совести, союзов и собраний.
      -- Проведение в жизнь закона о социализации земли в полном его объеме, принятого и утвержденного бывшим Учредительным собранием.
      -- Удовлетворение предметами первой необходимости, в первую очередь продовольствием, населения города и деревни через кооперативы.
      -- Регулирование цен на труд и продукты производства фабрик и заводов, находящихся в ведении государства.
  
      -- Частичная денационализация фабрик и заводов; крупная промышленность, каменноугольная и металлургическая должна находиться в руках государства.
      -- Рабочий контроль и государственный надзор над производством.
      -- Допущение русского и иностранного капитала для восстановления хозяйственной и экономической жизни страны.
      -- Немедленное восстановление политических и торгово-экономических сношений с иностранными державами.
      -- Свободное самоопределение народностей, населяющих бывшую Российскую империю.
      -- Открытие широкого государственного кредита для восстановления мелких сельских хозяйств.
      -- Свободное производство кустарной промышленности.
      -- Свободное преподавание в школе и обязательное всеобщее обучение грамоте.
      -- Организованные и действующие ныне партизанские добровольческие отряды не должны быть распускаемы до созыва Учредительного собрания и разрешения им вопроса о постоянной армии.
  
   Тамбовский губернский комитет Союза трудового крестьянства
  
  
  
   Насильно мобилизованные в Красную армию крестьяне и рабочие поодиночке и группами продолжали переходить на сторону народных партизан СТК. В основном повстанцам противостояли наемники-"интернационалисты" и чекистские подразделения. Эти военные специалисты, профессионалы-контрактники, плохо знали русский язык и поэтому считались надежными на службе у коммунистов, ну а чекисты - это были сплошь отпетые убийцы, и обе эти категории борцов за "мировую революцию" в плен не брались, они безжалостно уничтожались партизанами, так как были злейшими врагами русского народа, убивавшими даже крестьянских детей и сжигавшими деревни и села тамбовских крестьян. Разоренная коммунистами страна, обливаясь кровью и вымирая от голода, как могла сражалась с самозванцами.
  
   В деревнях и селах Тамбовской губернии благодаря крестьянскому восстанию еще оставалось довольно много продовольствия и хлеба. И это давало возможность бороться с коммунистами. В тех местах, где коммунистам удалось полностью реквизировать у населения все продовольствие, сопротивления не было, так как не было продовольственной базы. Народ там вымирал, употребляя в пищу лебеду, крапиву и трупы умерших. По соседству с Тамбовской губернией восстали и крестьяне прилегающих к ней пензенских уездов. Именно в Пензу было направлено письмо "гениального вождя" от 11 сентября 1918 года, спустя 4 месяца после подписания им декрета "О продовольственной диктатуре", с указанием пензенским крестьянам дать надлежащий образец. Он понимал, что крестьяне добровольно свой хлеб отдавать не будут. Еще 9 сентября 1918 года Ленин дал задание Пензенскому губисполкому: "Необходимо организовать беспощадный террор"ххуи|"28]. Член пензенского исполкома Евгения Бот свидетельствовала по этому поводу следующее:
  
   "Так как руководящие пензенские товарищи были против решительных мер в борьбе с кулачеством, но не возражали по существу полученных директив, а создавали всяческие препятствия и затруднения в проведении их, то мне пришлось ответить Владимиру Ильичу коротко: "Будет исполнено!"ххуЩ|"29]
  
   Сама Евгения Бот впоследствии застрелилась в 1925 году, разумеется, не потому, что ее заели угрызения совести.
  
   Сохранилось также письмо М.А. Спиридоновой - лидера левых социалистов-революционеров, направленное лично Ленину, уже после того, как эсеры разошлись с большевиками - недавними союзниками по государственному перевороту. Одно время М. Спиридонова входила в состав советского
   правительства и была членом ВЦИК РСФСР, а в 1941 году была расстреляна в Орловской тюрьме перед сдачей города Орла немцам. Находясь уже в изгнании, лишенная всех своих постов и привилегий, в этом письме Спиридонова осуждала своих бывших соратников по революции. Касаясь событий в Пензенской губернии, которые имели место во второй половине 1918 года, она писала ему:
  
   "Я знаю о Пензенской губернии. В Пензенской губернии пороли крестьян, расстреливали, и все, что полагается, они приняли в положенной форме и в установленном порядке. Сначала их реквизировали, порой и расстреливали, потом они стали стеной (кулацкое восстание - говорили вы), потом их усмиряли, опять пороли и расстреливали. Наши левые социалисты-революционеры разговаривали с десятками этих поровших крестьян "интернационалистов". С каким презрением говорили они о глупости русского мужика и о том, что ему нужна палка..."хх1х[30].
  
   Мария Спиридонова, однако, сама была виновата в этом, что тогда происходило в России, но в силу сложившихся обстоятельств была вынуждена свои взгляды изменить.
  
   Сами же крестьяне о событиях в Пензенской губернии говорили следующее:
  
   "Ставили нас рядом. Целую одну треть волости шеренгой и в присутствии двух третей лупили кулаками справа налево, а лишь кто делал попытку улизнуть, того принимали в плети". <...> "По приближении отряда большевиков надевали все рубашки и даже женские кофты на себя, дабы предотвратить боль на теле, но красноармейцы так наловчились, что сразу две рубашки внизывались в тело мужика-труженика. Отмачивали потом в бане или просто в пруду, некоторые по несколько недель не ложились на спину. Взяли у нас все дочиста, у баб всю одежду и холсты, у мужиков - пиджаки, часы и обувь, а про хлеб нечего и говорить". <.> "И вот пошли мужики потом. Шли шесть волостей стеной, на протяжении 25 верст со всех сторон, с плачем, воем жен, матерей, с причитаниями, с вилами, железными лопатами, топорами. Шли на Совет"ххх[31].

7. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ КОММУНИСТОВ

  
   Коммунисты, испуганные боевой активностью партизанских армий СТК и не в силах справиться с ними имеющимися силами, требовали их увеличить до размеров, способных ликвидировать крестьянское восстание. По приказу главкома РККА сюда снимались со всех фронтов гражданской войны высвободившиеся войска. Так командующий войсками Кавказского фронта В.М. Гиттис по приказу главкома С.С. Каменева и заместителя председателя Реввоенсовета Э.М. Склянского направил в Тамбовскую губернию лучшие свои военные части. То же вынужден был сделать командующий войсками Украины и Крыма М.В. Фрунзе и командующий Западным фронтом М.Н. Тухачевский. Все они лично следили за отправкой к месту назначения своих самых боеспособных войск. Из ПУРа и ЦК РКП(б) во все эти войска было направлено большое количество политработников и комиссаров для агитационной обработки этих частей, которые тут же и приступили к выполнению своей задачи. Главком РККА выделил из своего резерва бронемашины, бронепоезда, автоотряды, кавалерийские и артиллерийские резервы, 7 000 курсантов командирских курсов
   среднего командного состава РККА, собранных со всех городов страны, а также слушателей военной академии и курсов усовершенствования высшего командного состава РККА, которым надлежало на время заменить многих командиров, участвующих в подавлении восстания. Все они должны были пройти стажировку в военных действиях против русского народа.
  
   В Москве в это время Тамбовское восстание в определенных кругах все чаще стали называть "антоновщиной", еще вне связи с именем Александра Степановича Антонова - начальника штаба 2-й повстанческой армии партизан. Это название было придумано все тем же неугомонным "гением всего человечества", который был недоволен ходом событий в Тамбовской губернии, и, как свидетельствуют Главком РККА С.С. Каменев и заместитель председателя Реввоенсовета Э.М. Склянский, которым приходилось докладывать вождю на заседаниях Совнаркома о делах в Тамбовской губернии, он спрашивал у них: "А как обстоят наши дела у "антоновщины?" - имея в виду Тамбовщину, где председателем полномочной комиссии ВЦИК был В.А. Антонов-Овсеенко, а председателем губернского ЧК Антонов-Герман. Когда те ему сообщали о плохих сведениях, он, нервничая и вскакивая со стула, быстро ходил взад-вперед, при этом не стеснялся в нелестных выражениях в адрес руководящей там "антоновщины". И напротив, когда эти сведения были благоприятные, он весело потирал руки и восторженно хвалил "антоновщину" - так постепенно это название стало неразрывно с крестьянской войной Тамбовской губернии. Когда к началу процесса над эсерами 1921 года понадобилось изобразить тамбовское народное восстание как якобы эсеровское, тут и сгодился А.С. Антонов, как бывший эсер. И "антоновщина" теперь перекочевала на противоположную сторону. После поражения восстания эту легенду коммунисты старались укрепить любым способом, и таким образом она дожила до наших дней.
  
   Сам Антонов был человек сложной и запутанной судьбы. О его дореволюционной биографии уже писалось. Возвратившись в Тамбов после долгих лет каторги, Антонов успешно организовал местную милицию, а затем порвал с советской властью. Сначала он командовал народно-партизанской дружиной. Когда все облавы на него в 1918-1919 гг. кончались неудачей, уполномоченный ЧК, некто Коренков, докладывал об этом следующее, по делу 788/813-815, относительно командира одного из отрядов А.С. Антонова:
  
  
  
   "Все облавы на него кончались ничем, так как он всегда в последнюю минуту, не теряя самообладания, окруженный довольно плотным кольцом чекистов, выходил из него с самым невозмутимым видом, с маузером в руках, надетым на деревянную колодку кобуры-приклада. Он начинал спокойно, не моргнув глазом, расстреливать его окружавших, стараясь их уничтожить как можно больше. Как только ему удавалось застрелить с десяток чекистов, он спокойно, не спеша уходил в лес"ххх\1321.
  
  
  
   Позже, когда Антонов уже был начальником штаба 2-й партизанской армии, в 1920-1921 гг. он не раз находил так же хладнокровно выход из тяжело сложившихся положений. Однако самым уязвимым местом в непрерывно растущих рядах повстанцев была нехватка оружия, и они часто проводили
   военные операции с целью его пополнения. Им плохо удавалось вооружить массовую армию повстанцев-партизан, вновь вступающих в их ряды. В самом начале зарождения партизанского движения в Тамбовской губернии, когда повсюду на ее территории действовали еще разрозненные дружины народных партизан, коммунисты предлагали Антонову разоружиться в обмен на амнистию. Этого письма не сохранилось, но в архивах есть следующий ответ самого Антонова.
  
  
  
   "Я был довольно удивлен, когда от Вас получил письмо. Вы мне пишете: "Если вы сознательный, а мы в этом уверены, вы должны прийти к нам и сдать все имеющееся у вас оружие, а людей своих распустить по домам". Так вот на что вы надеетесь. Это становится довольно интересно. Так какое оружие вы от нас хотите получить? То, которое добыто нами у вас ценой нашей крови? Для защиты своего имущества и собственной жизни от вас - насильников, разбойников и самозванцев. Это с вашей стороны придумано не умно. У вас еще хватает нахальства и наглости называть нас "бандитами". Вы оглянитесь кругом и назад, что вы натворили за то короткое время, как самозвано захватили в стране власть. Кругом одно насилие над нашим народом и сплошное его ограбление с уничтожением ни в чем не повинных людей, будь то старики, дети и женщины. Если взять и собрать все жертвы всевозможных властителей и деспотов, а также все простых убийц и положить их на чашу весов, а на другую всех убитых вашей подлой рукой, то ваша чаша с убитыми и замученными вами людьми с грохотом упадет на стол, перетянув первую. Потому что таких извергов, как вы, еще никогда не видала наша земля. Посмотрите сами кругом, что вы наделали. Стон стоит от этого. Сплошь грабежи и убийства. От кого летят у крестьян в щепки двери амбаров и ворота, от кого льется народная кровь? Только от вас - самозванцев и хамов. А вы нас зовете "бандитами". У кого мы отняли его имущество? Тронули ли мы хоть единым пальцем старика, вдову или ребенка? Нет, не тронули. Все это делаете вы, коммунисты, вампиры и кровососы народной крови. Это вы-то не знаете, за что мы боремся против вас? Прошу вас прислать двух или трех представителей вашей Красной армии. Жизнь им гарантирована, как и никакого над ними насилия. И пусть смотрят сами, кто есть кто. Но если вы по-прежнему будете в деревнях и селах убивать семьи наших народных партизан и их детей и жен, от нас пощады не будет.
  
   А. Антонов"хххИ[331.
  
  
  
   Весь остаток 1920 года прошел на подъеме и активизации повстанческих сил. Крестьянам на свободной территории Тамбовской губернии впервые после 1918 года удалось собрать свой урожай, который не могли отнять у них теперь коммунисты, а крестьянские дети спокойно отучились в том году в сельских школах.
  
   Однако общая ситуация в России к тому времени сложилась в пользу коммунистов. Русская армия генерала П.Н. Врангеля, покинув пределы Крыма, ушла на пароходах в Турцию, прихватив с собою большое количество мирных жителей, спасенных ею от "красного террора". В Сибири и на Дальнем Востоке
   еще сражались с коммунистами белые воины остатков армии адмирала А.В. Колчака и атамана Г.М. Семенова, которые отступали с боями за кордон в Маньчжурию и Монголию. А на территории бывшей Российской империи еще полыхали многочисленные очаги сопротивления. Но страна неумолимо опускалась во мрак коммунистической диктатуры.
  
   Среди тех, кто еще яростно сражался за свободу России, была и Тамбовская губерния. Новый, 1921 год был ознаменован в стране многими крестьянскими восстаниями, которые коммунисты подавляли с небывалой жестокостью. А в марте в Кронштадте восстали "красные военморы", бывшие недавно опорой советской власти. Матросы, перебив коммунистов и комиссаров, обратились к народу России по радио с призывом свергать советскую власть. Сперва эти матросы Балтийской эскадры Русского флота были опорой советской власти, потом не дали Ленину потопить военные корабли, на чем настаивала Германия, теперь, прозрев и поняв, в какое дерьмо они попали, восстали сами и призывали к восстанию Россию. Гражданская война вступала в свою последнюю фазу - фазу массового сопротивления. Восстание матросов советская власть подавила, как всегда, с огромной жестокостью, расстреляв их в Кронштадте тысячи, там же, где они в 1917 году сами убивали своих адмиралов и офицеров. Теперь подошла их очередь. Многие тысячи их трупов Балтика выкинула на берега Финского залива, а других унесло к берегам новых прибалтийских государств и Скандинавии. Тех, кого оставили в живых, коммунисты отправили к Белому морю в Пертолинский лагерь смерти. Спустя 2-3 месяца они там вымерли от холода, голода и произвола лагерной охраны.
  
   Как уже писалось выше, незадолго до этих событий в Тамбов прибыл В.А. Антонов-Овсеенко, назначенный сюда по решению Политбюро ЦК РКП(б) председателем полномочной комиссии ВЦИК по борьбе с "бандитизмом". В это время в Москве, как и везде по стране, происходило среди коммунистов брожение и склоки - все это они принесли на X партийный съезд, где возникла "рабочая оппозиция". Стало ясно, что "Рабоче-крестьянское правительство" абсолютно не соответствует своему названию. Таким образом, Антонову-Овсеенко в первую очередь пришлось в Тамбове решать дела сугубо партийные, то есть разбирать склоки, как выражался Ленин, "мелкой советской сволочи", а не заниматься восстанием крестьян. Подавив восстание "военморов" в Кронштадте, советская власть полностью переключила свое внимание на Тамбовскую губернию, объявив ее "на положении Кронштадта". Вопрос о подавлении восстания ставился на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 27 апреля 1921 года. Главкому РККА С.С. Каменеву и всем руководителям центральных военных учреждений РСФСР, ВЧК, милиции, особенно командованию Орловского военного округа, в который входит Тамбовская губерния, было поручено принять экстренные меры для ликвидации восстания. Срок на это ЦК дал в один месяц. Главный штаб РККА немедленно должен был выделить соответствующее пополнение в войска Тамбовской губернии и провести смену частей, подвергнутых пропаганде СТК, а также ввести туда новые крупные соединения РККА, освободившиеся с других фронтов ввиду прекращения там военных действий. По предложению Ленина и Троцкого Политбюро приняло решение о назначении туда командующим войсками "героя Кронштадта", только что потопившего в крови "военморов", М.Н. Тухачевского, до этого командовавшего Польским фронтом.
  
   Новая восходящая звезда и будущий красный маршал Михаил Тухачевский, не лишенный воинского таланта, как и тщеславия, бывший офицер Гвардии,
   имевший отличия за мировую войну и не раз бежавший из немецкого плена, при окончании кадетского корпуса как-то сказал своим однокашникам-кадетам: "Если я к 30 годам не стану генералом - я застрелюсь". У красных он в двадцать с лишним лет уже командовал фронтами. Обласканный как Лениным, так и Троцким, он занимал прочное положение среди "военспецов" - бывших офицеров старой Русской армии, перешедших на службу к коммунистам.
  
   6 мая 1921 года он прибыл в Тамбов и сменил там А.В. Павлова. Он был наделен ЦК РКП(б) очень широкими полномочиями. По военной линии он был подчинен непосредственно только главкому С.С. Каменеву, а по политической - только Политбюро ЦК. В Тамбове он автоматически вошел в полномочную комиссию ВЦИК РСФСР. Заместителем его по войскам был назначен бывший офицер И.П. Уборевич, начальником штаба - бывший полковник Генерального штаба Н.Е. Какурин. Все трое впоследствии за свою верную службу коммунистам были расстреляны ими. По существу, вся политическая власть в Тамбовской губернии в той части, которая была оккупирована красными, находилась в руках полномочной комиссии ВЦИК, бал здесь правил Антонов-Овсеенко, так же впоследствии расстрелянный.
  
   Как уже писалось выше, всем им Москва и ЦК отпустили один месяц на ликвидацию восстания. На территорию губернии начали прибывать со всех сторон войска. Кроме регулярных войск РККА - масса чекистских подразделений почти со всех городов страны, а также "интернационалисты". Эшелоны с войсками под прикрытием авиации и бронепоездов разгружались на железных дорогах губернии. В некоторых местах доставка воинских эшелонов была затруднена тем, что партизанами на десятки километров железная дорога была разобрана, а рельсы увезены. Туда войска прибывали маршевым порядком. Прибыло несколько кавалерийских дивизий и 9 бригад, 6 бронеотрядов, 5 автоотрядов, где на каждом автомобиле установлены крупнокалиберные пулеметы, 9 артбригад и множество отдельных артдивизионов и батарей, несколько дивизий РККА, ЧК, ЧОН и множество разноплеменных дивизий "интернационалистов", несколько тысяч курсантов, слушателей высших курсов РККА и военных академий. Сюда было направленно 4 бронепоезда и 6 бронелетучек, два отряда самолетов и два отряда автоматчиков, вооруженных первыми русскими автоматами. Эти два батальона были сформированы по распоряжению Николая II в самом конце 1916 года и вооружены автоматическим оружием (первыми автоматами), затем автоматчики находились в резерве РККА. Кроме всего этого, сюда был направлен химический полк и пять химкоманд, на вооружении которых находилось химическое оружие.
   0x08 graphic
Это, конечно, далеко не полный перечень всех сил, которые советская власть бросила на подавление Тамбовского восстания. Повстанческие же армии не могли располагать даже и десятой долей этих сил, но они достойно встретили всю эту армаду Тухачевского и вступили с нею в бой, понимая, что лучше умереть в бою, чем жить под большевиками и терпеть. Партизаны и весь народ Тамбовской губернии произвели большое впечатление на красных своею самоотдачей и стойкостью в бою, а также бесстрашием, повергнув в изумление красных, которые говорили про них: "Они не щадят себя в бою, а также и своих детей и жен, смело бросаясь на пулеметы, как волки". Именно тогда и пошло гулять это выражение по всей стране "тамбовский волк". В бой вступил весь народ Тамбовской губернии -от мала до велика. Все взрослое население и даже дети, женщины и старики.
  
   Повсюду полыхали деревни и села, дым пожарищ стелился по всей Тамбовской губернии, но "Тамбовская Вандея" стояла, не уступая вооруженному до зубов врагу. Если сегодня взять старую дореволюционную карту Тамбовской губернии, то вы увидите, сколько тогда с ее лица исчезло деревень и сел, смешанных с землей артогнем и сожженных карателями. Сегодня об этих населенных пунктах даже не сохранилось и памяти, все их население было уничтожено. Большевицкие газеты взахлеб от удовольствия и восторга печатали тогда списки сожженных и уничтоженных русских сел и деревень, которые они называли "бандитскими". Однако тамбовские крестьяне стояли насмерть, нанося своему врагу большой урон. Сроки, намеченные Москвой для полного подавления восстания, трещали по швам и становилось ясно, что они нереальны. Вся эта огромная машина вторжения начала буксовать. Громадная армия самозванцев начинает растворяться в почти что четырехмиллионном враждебном ей населении Тамбовской губернии, которое оказывает оккупации активное сопротивление.
  
   Тухачевский прилагает все усилия, чтобы одержать победу над населением русских деревень. Позже, будучи уже маршалом Советского Союза, он напишет: "Красной армии, встречающей в районах, зараженных бандитизмом, поголовное
   недоброжелательство крестьянства, не могущей организовать хорошей разведки и прочее, задача искоренения бандитизма непосильна без соответствующей работы по советизации крестьянского повстанчества...". Затем добавит еще:
  
   "В районах прочно вкоренившегося восстания приходится вести не бои и операции, а, пожалуй, целую войну, которая должна закончиться прочной оккупацией восставшего района, насадить в нем разрушенные органы советской власти и ликвидировать самую возможность формирования населением бандитских отрядов. Словом, борьбу приходится вести, в основном, не с бандами, а со всем местным населением (выделено. - Б.С.). <...> Советской власти в деревне не существовало, - ив сознании крестьянства господствовала прежняя мысль о необходимости борьбы с советской властью, борясь с продразверсткой"хххш[341.
  
   В конце концов Тухачевскому ничего не оставалось, как применить против крестьян удушливые газы - средство массового уничтожения людей. Применить их не на каком-либо из фронтов в войне против немцев или австрийцев, а вместе с ними против русского народа в центральной России. После согласования с Москвой, с Главкомом РККА, в Совнаркоме, Реввоенсовете и ВЦИК он от всех них получил добро, и даже согласие ЦК РКП(б). После чего им издается приказ, обрекающий народно-крестьянское восстание на поражение.

ПРИКАЗхххШ51

Командующего войсками Тамбовской губернии N 0116/оперативно-секретный

   г. Тамбов 12 июня 1921 г.
   Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена Советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.
  
   Для немедленной очистки лесов
  
   ПРИКАЗЫВАЮ:
      -- Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.
      -- Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов.
      -- Начальникам боевых участков настойчиво и энергично выполнять настоящий приказ.
      -- О принятых мерах донести.

Начальник штаба войск Генштаба Какурин


  
   Сейчас сторонники советской власти, чтобы обелить себя, говорят, что этот приказ Тухачевского не был проведен в жизнь. Однако есть достаточное количество других приказов, телеграмм, рапортов, донесений и свидетельских показаний о том, что он исполнялся на всей территории Тамбовской губернии, благодаря чему и было ликвидировано сопротивление народа. В это время командование партизанских армий приняло новые методы войны. Чтобы избежать разрушения населенных пунктов и гибели детей, женщин и стариков, повстанцы переходят на исключительно партизанские правила войны. Они в основном сосредотачиваются в лесных массивах губернии, где против них невозможно применить ни бронемашины, ни автоотряды, ни кавалерию, а применение артиллерии и авиации также ограничено до минимума. Зато они своими вылазками из лесов, набегами и рейдами, наносят красным довольно сильный урон. При этом, имея симпатию всего населения, они хорошо знают о дислокации всех войск противника.
  
   Красные части несли в такой войне большие потери и могли повстанцам ответить только самыми минимальными ударами. Плохо справляясь с военной силой повстанцев, коммунисты теперь в основном переключились на население. В деревнях и селах ими организовывались ревкомы, которые выявляли семьи партизан и отправляли их в созданные для этой цели концентрационные лагеря. При этом заключенными этих лагерей становилось не только взрослое население, но и все дети, все старики до самого преклонного возраста. Ревкомы по своим постановлениям имели право расстрелов.
  
   Еще 20 мая 1921 года на митинге, созванном СТК, главным командованием партизан, гражданской управой и населением окрестных сел и деревень в селе Карай-Салтыково была провозглашена "Временная демократическая республика Тамбовского партизанского края" с правами до созыва Учредительного собрания.
  
   Главой республики партизанского края повстанцы выдвинули активного члена СТК и одного из вожаков партизанского движения Шендяпина. Вновь созданная республика объявила мобилизацию всего мужского населения от 20 до 40 лет в Единую партизанскую армию Тамбовского края. В партизанские армии влилось большое пополнение крестьян, которое в своем большинстве и без мобилизации пришло бы на защиту своей свободы. Коммунисты решили также использовать свой последний шанс в схватке с тамбовским крестьянством, между Москвой и Тамбовом происходит обмен телеграммами по поводу применения удушливых и отравляющих газов.
  
  
   ТЕЛЕГРАММАххху[361
   Командующему войсками Тамбовской губернии тов. Тухачевскому Москва 20 июня 1921 г.
   Главком приказал срочно выслать в распоряжение Тамбовского губернского командования 5 химических команд с соответствующим количеством баллонов с газами для обслуживания боевых участков.

70

   1-й помощник начальника Штаба РККА
  
   Шапошников

ТЕЛЕГРАММАхххуЦ371

  
   Начальнику артиллерии Особого Назначения Начальнику штаба Орловского военного округа
  
   Москва, 20 июня 1921 г.
  
   Ввиду возможного получения боевого задания химическую роту, находящуюся в лагерях Орловского округа, надлежит срочно доукомплектовать личным составом. По укомплектовании приступить к интенсивному ведению занятий.
   Инспектор Артиллерии Республики Шейдеман 24 июня 1921 г.
   Командующему войсками Тамбовской губернии

РАПОРТхххуЩв!

  
   Относительно применения газов в Москве я выяснил следующее: наряд на 2 000 химических снарядов дан, и на этих днях они должны прибыть в Тамбов. Распределение по участкам: 1-му, 2-му, 3-му, 4-му и 5-му по 200, 6-му - 100. Инструкцию для применения представляю на Ваше рассмотрение, после чего разошлю ее начальникам артиллерии участков.
   Инспектор артиллерии Тамбовской армии

по борьбе с бандитизмом С. Косинов

  
  
   Совершенно секретно
   Копия тамбовскому губернскому военкому
   Начальнику артиллерии группы войск
   Тамбовской губернии
   тов. Косинову.
   Тамбов, 1 июля 1921 года.
   РАПОРТхххуШГЗЯ!
  
   Сим доношу Вам, что сего числа мною были осмотрены газовые баллоны и имущество, надлежащее быть при них. Прибывшие на Тамбовский артиллерийский склад. При этом нашел баллоны с хлором марки Е-56 в количестве 250 штук, находятся в исправном состоянии. Утечки газа нет. Ко всем баллонам имеются запасные колпачки и технические принадлежности, как-то ключи, шланги, свинцовые трубки, шайбы и прочий инвентарь, весь в исправном виде, в сверхкомплектном количестве. Однако противогазов нет. При наличии таковых из имеющихся на складе баллонов может быть проведена газовая атака, без всякого дополнительного инвентаря, так как имеется все для этого нужное. Даже бандажи для переноски баллонов с газом. Прибывшие в Тамбов два вагона с химическими снарядами мною не осмотрены, так как вагоны находились в состоянии маневрирования.
  
   Газотехник В. Цуськов
  
  
  
   Хорошо понимая, что победу над тамбовскими крестьянами будет одержать трудно, а затяжные боевые действия могли привести к разложению воинских частей РККА, из-за непопулярности войны против своего народа, коммунисты решили, что с восстанием надо как можно скорее кончать. А для этого у них есть единственный выход - применить оружие массового уничтожения, против которого у крестьян нет никаких средств защиты. Тухачевский спешил использовать его скорее и одновременно на всех боеучастках губернии. Газы должны были использоваться в местах наиболее интенсивного сопротивления повстанцев, а также в лесных массивах, куда доступ войск был наиболее затруднен. В лесных массивах находилось особенно большое сосредоточение партизан и, так как против них нельзя было применить многих видов оружия, их оттуда надо было выкурить на открытую местность, где можно применить авиацию, бронетехнику, кавалерию и автомобильные части - этого всего у партизан не было. Уже первые применения газов показали, что, не имея средств защиты, крестьяне, до сего времени не знавшие этого вида оружия, испытывают перед ним панический страх, так как оно действовало в основном на психику. Вот один из этих приказов по 6-му боеучастку. Этот район был особенно отмечен стойким сопротивлением партизан.
  
  
   Совершенно секретно
   Копия Тамбовскому губвоенкому

ПРИКАЗххх1х[401

   войскам 6-го боевого участка Тамбовской губернии N 43 28 июня 1921 г. с. Инжавино
   Для сведения и руководства объявляю краткие указания о применении химических снарядов.
  
      -- Химические снаряды применяются в тех случаях, когда газобаллонный выпуск невозможен по метеорологическим или топографическим условиям, например, при полном отсутствии или слабом ветре и если противник засел в лесах в местах, труднодоступных для газов.
      -- Химические снаряды разделяются на 2 типа: удушающие и отравляющие.
      -- Быстродействующие снаряды употребляются для немедленного воздействия на противника, испаряются через 5 минут.
  
   Медленно действующие употребляются для создания непроходимой зоны, для устранения возможности отступления противника, испаряются через 15 минут.
      -- Для действительной стрельбы необходим твердый грунт, так как снаряды, попадая в мягкую почву, не разрываются и никакого действия не производят. Местность для применения лучше закрытая, поросшая негустым лесом. При сильном ветре, а также в жаркую погоду стрельба становится недействительной.
      -- Стрельбу желательно вести ночью. Одиночных выстрелов делать не стоит, так как не создается газовой атмосферы.
      -- Стрельба должна вестись настойчиво и большим количеством снарядов (всех батарей). Общая скорость стрельбы не менее трех выстрелов в минуту на орудие. Сфера действия снаряда - 20-25 квадратных шагов. Стрельбу нельзя вести при частом дожде и в случае, если до противника не более 300-400 шагов и ветер в нашу сторону.
      -- Весь личный состав батарей должен быть снабжен противогазами.

Инспектор артиллерии С. Косинов Начальник 6-го боевого участка Павлов

Далее идут рапорта непосредственных исполнителей применения химического оружия в Тамбовской губернии.

  
  
   Начальнику артиллерии войск Тамбовской губернии Тов. Косинову

РАПОРТх\[411

   20 августа 1921 года.
   Дивизион Заволжских артиллерийских курсов при операции в районе озера Рамза израсходовал 130 шрапнельных, 69 фугасных и 79 химических снарядов.

73

Начальник отдела Заволжского дивизиона артиллерийских курсов Михайлов

  
  
   Начальнику артиллерии группы
   войск Тамбовской губернии
   23 августа 1921 года. с. Инжавино

ДОНЕСЕНИЕхШ21

   Августа 22 числа 1921 года артиллерийская бригада Заволжского В.О. в бою с бандитами израсходовала 160 шрапнельных, 75 фугасных и 85 химических снарядов.

Начальник артиллерийской бригады (подпись нрзб)

  
  
   Начальнику 6-го боеучастка тов. Павлову 23 августа 1921 г. с. Инжавино

ДОНЕСЕНИЕхШ431

   По получении мною боевого задания дивизион в 8.00 22 августа с.г. выступил из села Инжавино в село Карай-Салтыково, из которого, после большого привала и отдыха в 14.00 по направлению села Кипец. Заняв там позицию, в 16.00 открыл огонь по острову на озере в 1,5 версты северо-западнее села Кипец. Дивизионом выпущено по острову 65 шрапнельных снарядов, 49 фугасных и 50 химических. После выполнения своей задачи дивизион в 20.00 снялся с позиции и возвратился ночью в село Инжавино.
  
   Командир Белгородских артиллерийских курсов Нечаев
  
  
  
   Из этих всех документов видно, что химическое оружие применялось постоянно, начиная с конца июня 1921 года и, по всей видимости, вплоть до осени 1921 года. Бои между партизанами СТК и властью коммунистов носили ожесточенный характер. Партизаны не давали отдыха своим врагам, нанося им большой урон, днем и ночью. Над очагами сопротивления, как вороны, кружили аэропланы Тухачевского, сбрасывая не только бомбы, но и листовки, предлагая сдаваться в плен. Но это только придавало ярости повстанцам, и они сражались с удвоенной силой. За одну только операцию по подавлению крестьянского восстания в Тамбовской губернии большевики выдали, как позже выяснилось, больше орденов Красного Знамени, чем за всю гражданскую войну, один только бронеотряд, в основном состоящий из мадьяр, австрийцев и немцев, их получил 58 штук. Число своих войск коммунисты довели здесь до размеров всей белой армии генерала А.И. Деникина - и все это только на одну губернию России. В
   советских газетах сплошь и рядом красовались такие заголовки, как: "Губерния объявлена на положении Кронштадта!", "Мы уничтожаем семьи бандитов - они должны отвечать за них" и т.д. "Травить их удушливым и отравляющим газом!" -так тогда писала тамбовская коммунистическая пресса. Полномочная комиссия ВЦИК РСФСР издала свое знаменитое постановление за N 130, в котором предписывала убивать население восставшей губернии, а семьи без всяких скидок на любой возраст направлять в концлагеря, что, по сути, являлось также уничтожением. Рекомендовалось брать заложников, а потом расстреливать и их, то есть людей, которые даже не принимали участие в восстании. Перед расстрелом их заставляли расписываться каждого в списках против своей фамилии. Вот один из приказов Тухачевского о заложниках:

ПРИКАЗх\Ш[441

   Командующего войсками Тамбовской губернии Поезд командующего
   7 июля 1921 г.
   Разгромленные банды прячутся в лесах и вымещают свою бессильную злобу на местном населении, сжигая мосты и прочее народное достояние.
  
   8 целях сохранения мостов Полномочная Комиссия ВЦИК приказывает:
  
   Первое: немедленно взять из населения деревень, вблизи которых расположены важнейшие мосты, не менее 5 заложников, коих в случае порчи моста надлежит немедленно расстреливать.
  
   Второе: местным жителям организовать под руководством ревкомов оборону мостов от нападений бандитов, а также вменить в обязанность исправление разрушенных мостов не позднее, чем в 24-х часовой срок.
  
   Третье: настоящий приказ широко распространять по всем деревням среди населения.
  
   Командующий войсками Тухачевский
  
  
  
   Еще в первой половине 1921 года погиб в бою главком Единой партизанской армии Тамбовского края и председатель Союза трудового крестьянства Петр Токмаков, получив в бою смертельное ранение: пуля, попав ему в глаз, вышла через ухо. Главком умер на третий день после ранения, так и не придя в сознание. Соратники его тайно похоронили, скрыв место погребения, помня, как коммунисты поступили с останками генерала Л.Г. Корнилова. Однако имя этого замечательного человека коммунисты, а вернее, их фальшивомонетчики от истории, продолжали чернить многие десятилетия, обзывая его конокрадом и говоря, что он на каторге познакомился с А.С. Антоновым, не подозревая даже того, что конокрад и политический экспроприатор не могли содержаться на одной
   0x08 graphic
0x08 graphic
В Тамбовском областном архиве хранится часть дела арестованной Анастасии Дриго-Дригиной - жены П.М. Токмакова. Анастасия Дриго-Дригина до I мировой войны была дальневосточной звездой русской эстрады, исполнительницей русской лирической песни. Она пела во Владивостоке, Хабаровске, Харбине, Красноярске, Иркутске. По всей видимости, это не ее настоящая фамилия, а сценический псевдоним. В 1916 году она, побуждаемая патриотическими чувствами, вступила в Ударный батальон и с ним отбыла на фронт телефонисткой. Там она стала сестрой милосердия, перевязывала раненых русских воинов. Находясь в Добровольческом ударном батальоне, она находилась на фронте до распада Русской армии. Затем ее подхватил ветер событий. Революция, развал Империи и гражданская война - все это она разделила с миллионами граждан России. После государственного переворота она очутилась на Дону в станице Урюпинской. Ее муж, казачий офицер, был расстрелян в 1920 году, а ее этапировали на Дальний Восток. Поезд, проходивший по территории Тамбовской губернии, был остановлен партизанами для досмотра и все узники вагона были освобождены. Анастасия Дриго-Дригина в дороге заболела тифом, и она, больная, не знала, куда ей деваться. Ей помог сам главком Единой партизанской армии Тамбовского края. Он отвез Дриго-Дригину в одну из тамбовских деревушек и поручил одной старой женщине до выздоровления, затем навестил ее уже выздоровевшей, и она уехала с ним. А. Дриго-Дригина работала в Главном штабе, в агитационном отделе и выступала с концертами в полках партизан, объехав всю свободную территорию Тамбовской губернии. Она венчалась с Токмаковым в церкви села Каменка и до конца его жизни не расставалась с ним. После подавления народно-крестьянского восстания она попала в тамбовский концентрационный лагерь, а затем ее содержали в тамбовской тюрьме. От нее чекисты хотели добиться места захоронения главкома Токмакова, но она этого не знала сама, так как он был
   похоронен в ее отсутствие и кроме тех, кто его хоронил, местонахождения захоронения никто не знал. Дриго-Дригину отправили на север, в Олонецкую область, в северные лагеря, но вскоре возвратили в Тамбов, по запросу губернской ЧК. Ее дальнейшая судьба неизвестна.
  
   А крестьянская война все еще продолжалась. Погиб в бою глава демократической республики Тамбовского партизанского края Шендяпин - когда под ним убили коня и ему грозил плен, он застрелился из маузера. Теперь главкомом стал капитан И.М. Кузнецов, а начальником штаба - поручик Аверьянов. Погибли в бою партизанские командиры Тюков, Беляев, Шамов. При переправе группы через реку Хопер погибает полковник А.В. Богуславский. Переправив своих партизан, он последним кинулся в реку, пытаясь добраться до противоположного берега, но, сраженный очередью пулемета, потонул в реке Хопер. Большевики повсюду в тамбовских лесах применяли газы, и там погибло вместе с партизанами множество мирных жителейхЦу[45]. Погиб прославленный командир Пахотно-Угольского партизанского полка Семянский. Пули вырывают из рядов партизан-повстанцев их руководителей. Однако повстанческое сопротивление стояло насмерть, считая, что лучше умереть в бою, чем в чекистских застенках. Применение газов приносит Тухачевскому победу. Он уже отправляет Ленину в Совнарком телеграмму, в которой говорится: "Восстание подавлено. Союз трудового крестьянства разгромлен. Повсюду утверждается советская власть". Однако до полного конца еще достаточно много времени, гораздо больше, чем его было отпущено первоначально Москвой. Еще несколько лет коммунистам пришлось на Тамбовщине держать оккупационные войска, а последний повстанец был взят коммунистами только в 1943 году в разгар II мировой войны, когда в тамбовских лесах войска НКВД вылавливали дезертиров.
  
   На Тамбовщине сопротивление русского народа происходило не только в сельской местности, но и в городах. Еще во время гражданской войны, при посещении штаба Южного фронта Троцким в городе Козлове было им задумано открыть памятник Иуде, продавшему Христа за 30 сребреников. Председатель Реввоенсовета, не считаясь нисколько с религиозностью русского населения города Козлова (ныне - Мичуринска) решил им дать понять, что отныне они все будут жить, как им будет предписано новой властью. Город был весь наполнен войсками красных, и любое неудовольствие этой затеей тут же могло быть подавлено силой оружия. Под звуки Интернационала с фигуры христопродавца упало полотно и с речью выступил сам глава красной армии Лев Давидович Троцкий. Он говорил, что мы открываем сегодня первый в мире памятник человеку, понявшему, что христианство - это лжерелигия, и нашедшему силы сбросить с себя ее цепи. Что, мол, по всему миру будут воздвигнуты памятники этому "человеку", то есть Иуде. Но памятник простоял недолго, ночью его разбили вдребезги горожане города Козлова. Мы до сего времени не знаем имен этих героев. Но их поступком можно только гордиться. В 1918 году в Тамбове на том же самом месте, где сегодня коммунистами поставлен тяжелый истукан "гению всего человечества", был сооружен памятник Карлу Марксу, но и его постигла такая же участь, что и памятник Иуде. Ночью он был разбит, а в отколотую его голову и остов налито дерьмо из близ расположенного сортира. Чекисты тогда сбились с ног, ища злоумышленников. Арестовали даже жителей близлежащих домов, но все это было напрасно.
  
   В Тамбове, как только коммунисты открывали свой "дом политпросвещения", жители его сжигали на второй или на третий день, и так здание за зданием. Та же
   участь постигла и первый дом пионеров, где они воспитывали для себя "Павликов Морозовых". Народ не хотел сатанинской власти и как только мог сопротивлялся ей. Открытые выступления против советской власти имели вновь место во время "сталинской коллективизации" во многих деревнях и селах Тамбовщины. Сама Тамбовская губерния была упразднена и ее растащили по другим административным образованиям. Только в 1937 году ее снова восстановили, уже как Тамбовскую область, но в три раза меньше по своим размерам. Тамбовщина понесла огромные людские потери от коммунистов, здесь они более чем где-либо еще, за исключением казачьих земель, провели геноцид русского народа.

Русский историк С.П. Мельгунов писал в своей книге "Красный террор в России" и о нашей Тамбовщине:

  
   "Это было до так называемого антоновского восстания, охватившего огромный район и явившегося скорее ответом на то, что делали большевики во имя "классового террора" с деревней. Это - записка, поданная в Совет Народных Комиссаров группой социалистов-революционеров. Дело идет о подавлении "беспорядков" в ноябре 1919 года. Поводы для восстания были разные: мобилизация, реквизиции скота, учет церковного имущества и т.д. Вспыхнув в одной, они быстро, как зараза, распространились по другим волостям и, наконец, охватили целые уезды. "Советская власть двинула на места десятки карательных отрядов, и вот весьма краткий перечень фактов их кровавой деятельности, перед которыми бледнеют ужасы, творимые когда-то в тех же местах царским опричником Луженовским. В Спасском уезде, во всех волостях, где только появлялись карательные отряды, шла самая безобразная, безразборная порка крестьян. По селам много расстрелянных. На площади города Спасска публично, при обязательном присутствии горожан-односельчан, было расстреляно десять крестьян вместе со священником, причем телеги для уборки трупов должны были предоставить горожане-односельчане. Расстрелянных за Спасской тюрьмой 30 человек заставили перед смертью вырыть себе одну общую могилу. В Кирсановском уезде усмирители в своей безумной жестокости дошли до того, что запирали на несколько дней арестованных в один хлев с голодным экономическим хряком; подвергавшиеся таким пыткам сходили с ума. Председатель Нащекинского комитета бедноты продолжал расстреливать самолично уже после отъезда карательного отряда. В Моршанском уезде сотни расстрелянных и тысячи пострадавших. Некоторые села, как, например, Ракша, почти уничтожены орудийными снарядами. Имущество крестьян не только разграблялось "коммунистами" и армейцами, но и сжигалось вместе с запасами семян и хлеба. Особенно пострадал Пичаевский район, где сжигали десятый двор, причем женщины и дети выгонялись в лес. Село Перкино участия в восстании не принимало, однако там в это же время переизбрали совет. Отряд из Тамбова весь новый состав совета расстрелял"х\у[4в1.
  
   Многие русские села Тамбовщины были вообще стерты с лица земли. И даже не у кого было спросить: "Кто здесь жил?" Нет села и нет людей, которые когда-то здесь жили. Очень сильно пострадали и ныне существующие села от красного террора.
  
   "Из Островской волости в Моршанскую тюрьму доставлено 15 крестьян, совершенно изувеченных усмирителями. В этой же тюрьме содержится женщина, у которой вырваны волосы на голове. Случаи насилия над женщинами
   надо считать десятками. На кладбище Моршанска израненные армейцами 8 крестьян <...> были полуживыми зарыты в могилу. Особенно отличились по Моршанскому уезду следующие усмирители: начальник отряда - Чуфирин -"коммунист", Чумикин (бывший уголовный), Парфенов (освобожденный из ссылки по ходатайству на Высочайшее имя), Соколов, бывший фельдфебель и ряд других. В Тамбовском уезде многие села почти уничтожены пожаром и орудийными снарядами. Масса расстрелянных. Особенно пострадали села: Пахотный Угол, Знаменка, Кариан, Бондари, Лаврове, Покровское-Марфино и другие. В Бондарях расстрелян весь причт за то, что по требованию крестьян отслужил молебен после свержения местного совета. В Кариане вместе с другими арестованными по делу восстания был расстрелян член 1-й Государственной Думы С.К. Бочаров. С какой вдумчивостью и серьезностью отнеслась губернская власть к усмирению, можно видеть из того, что во главе одного отряда стоял 16-летний мальчишка Лебский, а председателем районной Чрезвычайной комиссии состоял... А.С. Клинков, бывший купец села Токаревки, злостный банкрот, до октябрьской революции занимавшийся спекуляцией, круглый невежда, взяточник и пьяница. В его руках находились жизни арестованных, и он расстреливал направо и налево. Кроме "специальных" карательных отрядов, практиковалась также посылка на боевое крещение коммунистических ячеек, и эти хулиганские банды устраивали по селам настоящие оргии - - пьянствовали, занимались грабежом и поджогами, претворяя таким образом великий принцип "Братства, Равенства и Свободы" в ужас татарского нашествия. Необходимо также отметить кровавую работу латышских отрядов, оставивших после себя долгую кошмарную память"х\у\[471
  
   Цитата из документа, приводимого Мельгуновым, заканчивалась следующими словами:
  
   "В настоящее время тюрьмы и подвалы чрезвычаек переполнены. Число арестованных по губернии нужно считать тысячами. Вследствие голода и холода среди них развиваются всякие болезни. Участь большей половины ясна - они будут расстреляны, если у власти останутся те же комиссары и чрезвычайные комиссии"х\уИ[481.
  
   По свидетельству этой же записки, цитируемой Мельгуновым, восстания были также в Козловском, Усманском и Борисоглебском и остальных уездах Тамбовской губернии, "причем относительно Шацкого уезда очевидцы говорят, что он буквально залит кровью"х!уЩ|"49].
  
  
  
   8. ЗАЧИСТКА

Давно это было - рвались снаряды Кругом полыхала война В тамбовских крестьян коммунисты стреляли


  

Их села сжигая дотла И в зареве жарко пылавших пожаров Мадьяры штыками кололи детей Марксисты людей убивали повсюду Объяты кошмаром преступных идей Кровь тогда текла реками, воры правили делами

  
  
  
   Поздней осенью 1921 года коммунистам наконец-то удалось полностью овладеть ситуацией в Тамбовской губернии. И тогда они приступили здесь к так называемой "зачистке", которая осуществлялась силами чекистских подразделений, китайцами и прочими "интернационалистами". По распоряжению ВЦИК РСФСР и приказу командующего войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевского были созданы концентрационные лагеря для семей повстанцев, а сами они, все, кто не погиб в бою, а попал к коммунистам в руки, были расстреляны. История до нас донесла кое-какие сведения о десяти подобных лагерях. Но, учитывая масштабы зачистки, лагерей, по всей видимости, было гораздо больше. По приказу Тухачевского всех детей школьного и дошкольного возраста надлежало отделять от матерей и направлять в другие лагеря, оставляя матерям только грудных. Кроме семей повстанцев в этих лагерях также содержались и лица, не причастные к восстанию, но волею судьбы очутившиеся в Тамбовской губернии, а также бывшие заложники, которых еще не успели расстрелять. Эта последняя категория людей была расстреляна, и, как тогда водилось, у коммунистов, перед расстрелом их всех заставили расписаться в списках против своей фамилии для учета. Полномочная комиссия ВЦИК заранее позаботилась о выпуске постановления, которое было дополнением к двум другим -N 130 и N171.

Полномочная комиссия ВЦИК РСФСР Тамбовской губернии по борьбе с "бандитизмом"

ПОСТАНОВЛЕНИЕх\\х150]

N 116 от 23 июня 1921 г.

  
   В намеченные особо опасные "бандитские" районы Тамбовской губернии, куда выезжает представительство политкомиссии и особого отдела. Вместе с воинскими частями, предназначенными для зачистки (интернационалисты), по прибытии на место вся данная волость оцепляется войсками и в ней вводится осадное положение. Берутся заложники из числа наиболее видных людей (священники, учителя, фельдшеры и т.д.). Затем собирается волостной сход, на котором зачитываются приказы за NN 130 и 171, а также приговор этой

80

   волости. Всем ее жителям дается два часа на выдачу оружия с скрывающихся бандитов и их семей. Все население волости ставится в известность, что в случае отказа в выдаче все заложники будут расстреляны. Если через два часа не будет выдано оружие и все те, о ком идет речь, то опять, повторно собирается сход и на глазах его участников производится расстрел заложников. И все начинается с начала и так до тех пор, пока не будут выданы все, о ком идет речь. Все оставшиеся пропускаются через опросные комиссии, за отказ дать ей сведения - расстрел на месте. В это время всякий въезд и выезд в волости запрещен.

Председатель полномочной комиссии ВЦИК РСФСР

   В.А. Антонов-Овсеенко Командующий войсками Тамбовской губернии

М.Н. Тухачевский

  
  
  
   Интересно, что думали подписавшие этот документ, когда их самих уже в 30-х гг. обоих повели на расстрел? Вспомнили ли они тогда тех, кого по их приказу расстреливали? По всей видимости, нет. Ниже -еще один документ, подписанный все теми же. В приказах N 130 и N 171 они инструктировали палачей, как надо обходиться с русскими крестьянами, приведя их в собственный дом.
  
  
   ПРИКАЗ\[511 Полномочной комиссии ВЦИК N 171
      -- Всякого, кто отказывается называть свое имя, расстреливать на месте.
      -- Семьи, в которых может быть спрятано оружие, властью уполномоченного объявлять заложниками и расстреливать на месте.
      -- В случае нахождения оружия расстреливать всех на месте.
      -- Семья, в доме которой укрывается бандит, вся поголовно подлежит аресту, а имущество их конфискуется. Старший работник в семье расстреливается на месте, а семья высылается.
      -- Всякая семья, укрывавшая членов семьи или имущество "бандитов", рассматривается сама как "бандитская". Старший работник в этой семье расстреливается на месте.
      -- Крестьянам, указавшим семью, в которой укрывали "бандита" переходит все имущество этой семьи, а эта семья арестовывается и подлежит высылке. Старший работник этой семьи расстреливается на месте.
   7. В случае бегства семьи "бандита" ей объявляется розыск, а имущество распределяется среди верных советской власти крестьян.
  
  
  
   Оба этих приказа приводить в жизнь беспощадно.
  
   Однако и без этих приказов "интернационалисты" с крестьянами расправлялись беспощадно. Взятых в плен крестьян расстреливали, и делали это все кому было не лень: чужеземные солдаты-наемники, красноармейцы, чекисты, ревкомы по своим постановлениям и без постановлений, командиры частей по своим приказам, дознаватели в силу своего "пролетарского чутья", политкомиссары, тройки, двойки и ревтрибуналы, и те, кто это просто хотел делать для своего удовольствия. А концентрационные лагеря были переполнены детьми, женщинами с грудными младенцами и глубокими стариками. При этом все семьи повстанцев шли в эти лагеря, где их чаще всего не кормили, и они там умирали от голода, холода и нечеловеческого обращения. На смену умершим пригонялись новые жертвы. Среди узников, обезумевших от голода, процветало трупоедство. Разумеется, большинство архивов было уничтожено во время советской власти, так как коммунистам нельзя было против себя оставлять улик.
  
   Об этом в своей книге "Красный террор в России" пишет историк С.П. Мельгунов:
  
   "Материал исчезает, и многое уже исчезло безвозвратно в дни гражданской войны, когда сами Чрезвычайные комиссии уничтожали свое прекрасное делопроизводство при спешной эвакуации или при грозящем восстании (например, в Тамбове при антоновском выступлении) "\i[521.
  
   Шли годы, и все советские архивы каждый год подвергались чистке, из них изымалось все, что проливало свет на преступления коммунистов против русского народа. Коммунисты уже однажды были научены горьким опытом, когда архивы ЧК попали в руки деникинской контрразведки и была создана специальная комиссия по злодеяниям ЧК. Эта комиссия опубликовала за границей все попавшие в ее руки документы ЧК, и мир содрогнулся от ужаса. Тамбовский архив, как и все остальные, также был подвергнут тотальным чисткам. А сколько было всего того, что никогда не отражалось ни в каких документах? Вот как об этом говорил один из тамбовских чекистов, некто Гольдин: "Для расстрела нам не надо никаких доказательств и допросов, а также подозрений и уж конечно никому не нужного, глупого делопроизводства. Мы находим нужным расстреливать и расстреливаем". Вот и все. Чего еще проще. Нет человека и нет проблем.
  
   Два больших концентрационных лагеря во время зачистки были организованы коммунистами в самом губернском центре - Тамбове. Один был стационарный, по соседству с тюрьмой, там, где сегодня находится исправительно-трудовая колония (так как свято место пусто не бывает), а другой на противоположном берегу Цны, напротив Казанского монастыря, где в то время размещалась Тамбовская губернская ЧК. Оба этих лагеря, как и все в губернии, были организованы по приказу будущего маршала Советского Союза. В первом стационарном концентрационном лагере была в свое время жена партизанского главкома Токмакова - Анастасия Дриго-Дригина. Второй лагерь носил название полевого, потому что все узники его сидели на большом заливном лугу, не имея над собой никакой крыши. Крышей лагеря было само небо, и оттуда светило
   солнце и лили дожди. Со всего Тамбовского уезда в эти лагеря везли беспрерывно детей, стариков и женщин, и это все были семьи участников сопротивления. Оба этих лагеря охранялись наемниками китайцами, латышами и мадьярами, которых коммунисты считали полезной охраной из-за того, что они почти не знали русского языка и были абсолютно несговорчивой охраной. Смерть от голода не покидала этих мест. Заключенных кормили сыро-гнилой картошкой, свеклой и другими сырыми овощами. Всех детей у матерей изымали и они находились в разных лагерях, оставляли матерям только грудных младенцев, которые первыми умирали, так как у голодных матерей пропадало молоко. Вскоре второй полевой лагерь разбух от заключенных в него людей и чекистам пришлось открыть его филиал в самой черте города, неподалеку от ГубЧК на нынешней Кронштадской площади, где когда-то находилось старинное казачье кладбище.
  
   Эта площадь тогда называлась Покровской, по имени находящихся на ней двух храмов Святого Покрова, один из них был разрушен коммунистами перед II мировой войной, а старый казачий стоит и по сей день. Во время основания крепости Тамбов здесь находилась Покровская казачья слобода и казаки несли караульную службу по Татарскому валу, охраняя крепость Тамбов на ближайших к нему подступах от набегов кочевников с Дикого поля. Во времена императрицы Екатерины II всех казаков с Покровской слободы перевели на новые рубежи Российской империи, на Кубань и Терек. А казачье кладбище было закрыто по указу Сената от 1771 года и прекратило захоронения в 1880 году, постепенно превратясь в площадь.
  
   Вот на этой площади коммунисты и решили основать филиал второго полевого лагеря. Площадь обставили по периметру крестьянскими телегами и подводами. На балконе Духовной семинарии установили пулемет, а второй - на одной из двух церквей, таким образом и был готов филиал второго полевого концлагеря Тамбова. А затем пригнали со всего уезда детей, женщин и стариков. Режим филиала второго лагеря был ужасен ввиду того, что он находился в черте самого города, всякое передвижение по нему во весь рост было запрещено и китайцы и латыши стреляли на поражение во всякого, кто только вставал на ноги. Люди сидели плотно на его территории, как селедка в бочке. Отхожих мест не было и каждый из них оправлялся на том же месте, где сидел, зарывая в землю все испражнения. Латыши и китайцы привозили на подводах гнилые овощи и лопатой их разбрасывали в гущу сидящих людей. Доставалось тем, кто был с краю, а в глубине лагеря умирали беспомощные старики и больные. Трупы умерших вывозили не каждый день, и они разлагались на солнце, источая трупный запах. Обезумевшие от голода люди эти трупы ели. Некоторые вставали во весь рост, пытаясь попасть под пули охраны, но те скоро перестали по ним стрелять, так как поняли их намерение уйти из жизни. На место умерших пригоняли новых людей. Был неудавшийся побег детей школьного возраста, которых всех покосил пулемет с балкона Духовной семинарии. Первые жертвы - это старики и грудные младенцы, умершие от голода.
  
   Одна старая женщина, еще недавно жившая в одном из близлежащих домов, который находился в десятке метров от периметра лагерного оцепления телег, и в то время еще бывшая девочкой, рассказала такую историю. В лагере была молодая крестьянка с грудным ребенком. Звали ее Паша, или Даша, она всегда находилась на одном месте и оставалась долго живой потому, что жители кидали ей вареную картошку в мундире, початок вареной кукурузы, иногда корку хлеба, стараясь ее поддержать. Но вскоре у нее умер младенец, и она сошла с ума. Она
   его баюкала на руках, кутая в теплый платок, как живого. Жители близлежащих домов жалели ее, говоря: "Умер ребенок, сама тронулась головой, а ребенка мертвого не бросает - мать". Прошла неделя, как у Даши умер ее младенец, и вот однажды кинули что-то поесть, она наклонилась, чтобы это поднять с земли, но у мертвого ее ребенка отвалился кусок мяса. Бедная мать схватила его и со слезами на глазах стала прикладывать его на место, а потом с криком кинулась бежать в середину лагеря, больше ее никто не видел, по всей видимости, там и умерла.
  
   На Покровской площади - старом казачьем кладбище - скончалось за короткое время много народу. Среди лагерников вдобавок к голоду еще началась и какая-то эпидемия. Больше половины узников были дети. И санитарный врач Тамбова доктор Юстов сказал чекистам, что эпидемия может перекинуться и на город и ее жертвой могут быть и они. Лагерь вскоре был убран из города, но участь оставшихся еще в живых людей не изменилась, их просто перевели умирать в другое место. Многие тюрьмы соседних с Тамбовом городов были битком набиты семьями повстанцев. С десяток тысяч их полуживых удалось довести до Соловков, а потом их встречали на Урале в Вишерских лагерях смерти, пока они все не затерялись в лихоманке советских лагерей. Осенью 1921 года в Олонецкий край в северные лагеря людей везли раздетых и разутых. Часто они прибывали туда уже трупами, замерзнув в неотапливаемых вагонах. Эшелоны с ними везли на Кольский полуостров и Архангельскую губернию, куда они, как правило, уже не доезжали. Так что и там, в этих северных краях остаются лежать косточки тамбовских крестьян. Господи, помяни их всех за их нечеловеческие муки...
   0x08 graphic
   Сохранилось письмо одного тамбовского крестьянина, которое так и не дошло до адресата. Оно было послано из Петроградской пересыльной тюрьмы, где он ожидал этапирования на Соловецкие острова. Вот что он в нем пишет: "...получаем один фунт (400 граммов. - Б.С.) на три дня, а щи не щи, а помои, соли совсем не кладут, и помои без соли противные; все обещают прибавить паек, а пока что не прибавляют, видно, ждут, когда мы все подохнем, тогда и прибавят, а только нас уже немного осталось"!П|"53].
  
   0x08 graphic
Петроградское "Революционное время", орган РСДРП(м) в N 2 за февраль 1922 года, в таких словах характеризует положение двух тысяч наших тамбовских крестьян, в основном детей и женщин. Все они содержались в Петроградской "Выборгской" тюрьме:
  
   "По тюрьме бродят не люди, а тени. Целыми днями и ночами стоит сплошной стон. И идет поголовное их вымирание от голода. Их вообще никого не кормят, так как сюда привезли умирать"!Щ|"54].
  
   Вот с чего в стране начиналось построение коммунизма, светлого будущего всего человечества. История с большим трудом до нас донесла документы о направляемых в тамбовские лагеря детях - ни имен, ни фамилий, - только общее число. Все они прибыли в Тамбов из различных деревень и сел Тамбовского уезда. В одном документе числится 850 человек, следующий этап - 563 человека и, наконец, еще 490 человек, все дети повстанцев, школьного и дошкольного возраста. Подобный документ есть у одного историка в Тамбове, там число детей достигает 400 с лишним человек. Кто они и из каких сел и деревень - не известно.
  
   А вот из одного из таких этапов было изъято 23 человека, и здесь о них имеется больше сведений. Они все были расстреляны по постановлению Особого отдела Полномочной комиссии ВЦИК РСФСР, как участники восстания. Это постановление подписано начальником Особого отдела Полномочной комиссии Турунбергом и его заместителем Рубинштейном. Все они были из разных населенных пунктов. Списки с фамилиями сделаны разными почерками разными чернилами. Вот они перед вамиПу[55].
  
  
  
   Нечаевская волость
  
      -- Кочеркин Георгий Васильевич. 15 лет.
      -- Беляев Василий Яковлевич. 16 лет.
      -- Кирилов Тимофей Васильевич. 13 лет.
      -- Житенев Федор Васильевич. 15 лет.
      -- Татушкин Тимофей Павлович. 16 лет.
      -- Мардвиков Владимир Иванович. 15 лет.
      -- Ивановский Сергей Васильевич. 16 лет.
      -- Борисов Архип Иванович. 16 лет.
      -- Рассказов Егор Степанович. 15 лет.

Далее список расстрелянных мальчишек продолжен другим почерком и другими чернилами.

  
  
   Деревня Коптево
      -- Сотников Алексей. 16 лет.
      -- Сотников Яков. 16 лет.
      -- Степанов Алексей. 16 лет.
      -- Стемхов Михаил. 14 лет.
  
  
  
   Далее список продолжен другой рукой.
  
  
   Село Н. Спасское
      -- Яковлев Дмитрий. 16 лет.
      -- Безуглов Степан. 15 лет.
      -- Лапунов Ефим. 13 лет.
  
  
  
   И снова список продолжает другая рука.
   17. Рассказов Степан Иванович. 15 лет.

Далее список продолжен двумя различными почерками, последний - химическим карандашом.

  
  
   Деревня Буровка
      -- Бескринский Иван Сергеевич. 16 лет.
      -- Воскресенский Леон Семенович. 14 лет.
  
  
   Село Алексеевка
      -- Андреев Иван Семенович. 16 лет.
      -- Тетеркин Федор Степанович. 15 лет.
      -- Шляпин Андрей Егорович. 15 лет.
      -- Воинов Алексей Николаевич. 14 лет.
  
  
  
   Старый особняк, в котором сегодня размещается Дворец бракосочетания, в 1921 году был резиденцией Полномочной комиссии ВЦИК. Старые тамбовцы рассказывали, что прохожие всегда сворачивали на другую сторону улицы, проходя мимо этого особняка, так как он у них вызывал неприязнь и страх. В задней части этого особняка в подвале находилась тюрьма для особо интересующих комиссию арестантов. Там правили бал Турунберг и Рубинштейн, и там же были расстреляны все эти мальчишки. Впрочем, и без них каждую ночь из этого особняка выезжали два грузовых автомобиля, накрытых брезентом, и направлялись в сторону Петропавловского кладбища Тамбова. После ликвидации этого учреждения особняк, отмыв и отскоблив от крови, передали детскому садику. Сегодня в Тамбове уже почти все забыли, что здесь было в те страшные годы, и теперь под звуки марша Мендельсона здесь заключаются брачные союзы ничего об этом не знающих горожан. Стреляют, правда, здесь по-прежнему, но только пробками от шампанского. Известно, что "совку" на историю наплевать.
  
   В это время в Казанском монастыре день и ночь, сплошным конвейером шли массовые расстрелы взятых в плен партизан и повстанцев. Тамбовская губчека трудилась в две смены. Две газогенераторные машины-душегубки возили из уездов на берег реки Цны задохнувшихся в них людей, где их закапывали вместе с расстрелянными под стеной монастыря. Ночью, в вечер, привезенные трупы, вываленные из душегубок, раздевали, рискуя своей жизнью, беспризорники,
   чтобы на другой день променять их одежду на еду. Всех расстрелянных в ЧК к ямам подносили голыми - их раздевали еще перед расстрелом, а задохнувшихся в душегубках привозили не раздетыми. Так председатель ВЧК Феликс Дзержинский проявлял свою заботу о беспризорниках и их пропитании, так как беспризорниками он их сделал сам. Сколько было привезенных спецмашинами, задохнувшихся в них от газа людей, никто не знает. Одно только ясно, что Адольфу Гитлеру было у кого учиться применять душегубки. Сколько под стенами Казанского монастыря похоронено было тогда замученных и расстрелянных людей, известно одному только Богу.
  
   В 1982 году городские власти при рытье траншей под городской водосток неожиданно потревожили эти захоронения, и тогда жителям города представилась возможность воочию увидеть дело рук коммунистов. Многие тысячи простреленных черепов и кости рук, связанных проволокой. Горожане, конечно, знали о том, что здесь есть захоронения, которые оставили после себя чекисты, но видеть этого им еще не приходилось. В траншею быстро бросили трубу водостока, и бульдозер ее завалил. Хотя эту же работу на главной улице города растянули на целые месяцы. После засыпки землею человеческих останков со строительных котлованов города на берег стали самосвалами возить грунт и наращивать толщину насыпи на месте захоронений. Высокие ивы были закопаны до самых крон, и теперь они напоминали скорее разросшийся кустарник. Затем ту часть берега, где были захоронения, еще раз, добавочно, засыпали метров на пять землею, хорошо спрятав людские кости. В самом монастыре, в котельной Зимней церкви, под сводами, когда разобрали кирпич, оказалось также много человеческих останков. Там в двадцатых годах расстреливали людей, а потом обвалили прямо на них кирпичный свод. До революции в мужском Казанском монастыре был большой пантеон, где было захоронено очень много знатных людей города. Так вот, при вскрытии одного из больших склепов, наполненных также человеческими останками, при входе лежала большая куча стреляных гильз от револьвера и ржавый шомпол, оброненный каким-то исполнителем, которые тогда были в основном китайцы и мадьяры. Много в Тамбове таких мест, где наследили "устроители светлого будущего всего человечества". Так, например, в сегодняшнем здании областного управления МЧС по Тамбовской области, где в свое время размещалось тамбовское управление ГПУ-ОГПУ, в конце 60-х гг. вскрыли замурованный подвал с останками многих расстрелянных людей. При рытье котлована около первого стационарного концлагеря тамбовского губчека при строительстве дома в 1970-х гг. самосвалами вывозили человеческие останки в течение четырех дней. При сносе некоторых зданий Казанского монастыря, где в 1920-х гг. было губернское ЧК, в подвале продуктовой кладовки детского сада в 1982 году при снятии дубовой двери, обитой жестью, было обнаружено множество надписей, нацарапанных ожидавшими расстрела людьми. Расстрелянных хоронили также в Ахлебиновой роще Тамбова, в саду Асеевской дачи и многих других местах города. Этим в свое время занимался тамбовский "Мемориал", который выявлял все такие места захоронений.
   0x08 graphic
В 1970-1980-х гг. я работал в одном из научно-исследовательских институтов Тамбова и, кто помнит то время, тот знает, что тогда из городов в сельскую местность посылали горожан на сельхозповинности, то есть на посевную, прополочную и уборочные работы, выполнять "брежневскую продовольственную программу". А я в то время уже интересовался крестьянской войной 1918-1921 годов и где только можно собирал о ней материал. Когда надо было ехать в колхозы области, охотно вызывался, так как всегда оттуда привозил данные о народно-крестьянском восстании и о его подавлении коммунистами. Один раз приехали в одну небольшую деревушку в районе Пахотного Угла. Место было красивое и деревушка находилась у леса. Поставили нас на квартиру к очень доброй старой женщине, с которой я быстро подружился, благодаря ее удивительному характеру. Мы со своей стороны помогли ей по хозяйству, починили крышу и сарай, где у нее была корова, и еще кое-что по хозяйству, она нам рассказывала о том, что половина ее деревни - обрусевшие поляки, которых сюда выслали из Польши еще во время восстания Костюшко. Сейчас все они уже не знают польского языка, сохранились только польские фамилии. Рассказала также о том, что знаменитый партизанский командир Василий Селянский также из их деревни, во время крестьянской войны командовал Пахотно-Угольским полком партизан, который много доставил хлопот большевикам.
  
   В 1921 году в деревню пришли красные. Все, кто был в самообороне, партизанах и придерживался политики СТК, ушли в лес, прихватывая с собой семьи и угнав туда же скотину. А кто остался - натерпелся вдоволь допросов, унижений и хамства со стороны красных.
  
   "Сунулись было они в лес, но им там задали такую трепку, что и половины назад не вернулось. На нас начали срывать зло, да слава Богу, сняли их, и ушли они все в другое место. Приехали на смену не русские какие-то, может, латыши, а может, еще кто - не знаю. А на другой день пришел обоз с баллонами и большой охраной. Расставили они все эти телеги вдоль дороги у кромки леса, а ветер туда дул уже с неделю. Надели маски на себя и вскрыли баллоны, а сами ушли к нам в деревню, лошадей привели еще раньше. На
   следующий день пошли к подводам, на которых оставались баллоны. Поколдовав там что-то, привели лошадей и ушли назад, а потом пришли еще китайцы - те ото всех отличались. Построились они в цепь и пошли в лес, а вскоре стали оттуда выносить оружие и складывать у дороги. Затем пришло штук пять грузовых автомобилей, мы их еще никогда до этого не видели. На следующей неделе мы, ребятишки, решили пойти в лес и набрать там орехов и дикушек яблок, так как после красных у нас в деревне с едой было плохо. Правда, было запрещено ходить в лес, но мы, ребятишки, решили это сделать. Собравшись человек двенадцать от 10 до 12 лет, примерно такой компанией, прихватив корзинки и лукошки, утром часов в 9 мы пошли в лес. Войдя в лес, мы увидели, что листва и трава имеют какой-то красноватый оттенок, до этого мы такого никогда не видели. Не болтая, вышли на небольшую поляну, где всегда было много земляники. То, что мы там увидели, было ужасно - кругом лежали трупы людей, лошадей, коров в страшных позах, некоторые висели на кустах, другие лежали на траве, с набитым землею ртом и все в очень неестественных позах. Ни пулевых, ни колотых ран на их телах не было. Один мужчина стоял, обхватив руками дерево. Кроме взрослых, среди мертвых были и дети. Мы смотрели на это с ужасом, на трупы, которые были вздуты, и чувствовали запах разложения. Затем мы как по команде развернулись и побежали обратно. А в деревню, куда китайцы пригнали заложников, ходили по домам активисты новой власти - алкоголики и шаромыги, изымая лопаты у населения. Набрав достаточно их, китайцы погнали в лес с ними заложников, закапывать трупы, которые мы видели час тому назад. Это были жертвы газовой атаки'Ы5б1.
  
   Все, что нам рассказала Акулина Ивановна, наша хозяйка, крепко запало нам в душу. Поговорив между собой, мы решили убедиться в этом сами и найти ту поляну в лесу. Встав в 4 часа утра и прихватив лопаты, мы пошли в том направлении, где рассчитывали найти эту поляну. На это время там уже было все не так, как в далекое лето 1921 года. На поляне рос молодняк берез и кусты, среди которых стоял серый покосившийся крест. Взяв несколько шурфов, мы ничего не обнаружили, но сознание подсказывало нам следующее: заложники, как водилось, были люди голодные, а значит, ослабленные и поэтому не могли бы глубоко закопать трупы отравленных газом людей. Взяли ближе по направлению к кресту и наткнулись на кости людей. Затем выкопали деформированный сапог и какие-то ремни, похожие на конскую сбрую. Взяли в нескольких разных местах еще несколько шурфов, и везде на глубине 30 сантиметров были человеческие кости. Это было то место. Поправив покосившийся крест и помолившись за упокой их многострадальных душ, мы отправились обратно в деревню.
  
   На другой год пришлось побывать в другом месте Тамбовской области, где нами было найдено другое захоронение. Во время оккупации армией Тухачевского села Печаево там было очень много сожжено домов крестьян. Все, кто в нем оставались, - мужчины и подростки, были под конвоем отправлены в село Рудовку, для дополнительной проверки - так было объявлено жителям. Но все они туда не попали, исчезнув по дороге. Ходили слухи, что всех порубили в пути. После II мировой войны в связи с борьбой с суховеями проходила кампания по насаждению лесопосадок. В это время и наткнулись на захоронение людей. Старушки нам рассказывали, где примерно это было. Действительно, в этих посадках было обнаружено такое захоронение. Все черепа останков людей имели на себе следы сабельных порубок, по одному и даже по трем порубкам. Черепа были размеров взрослых людей, а также небольшие детские (а нам старушки
   рассказывали о мальчиках-подростках). На этом месте нами был поставлен крест. Были найдены захоронения массового характера и в других местах. Очень большое - под Бондарями, в овраге, где каждую весну талые воды вымывали человеческие кости из земли. Рассказывали, что там латыши расстреляли очень много пленных. Если вспомнить то, как это отражалось в сохранившихся документах того времени, то Уборевич докладывал Тухачевскому: "Взято в плен 1000 человек, 1000 расстреляно", далее "Взято 500 человек в плен, все 500 расстреляны". А сколько таких документов было уничтожено? И сколько таких расстрелов вообще не отражалось в документах?
   0x01 graphic
   Участники восстания (очевидно, фото сделаны после ареста ЧК)
  
  
  
   Большая часть всех захоронений еще не известна, так как никогда их поиски официально не производились, а наоборот, тщательно скрывались, если даже случайно попадались или вскрывались жителями. Прошли годы и десятилетия. Найденные мною пожелтевшие старые документы, датированные июнем-августом 1921 года, послужили поводом для нашей поездки, которая состоялась 19 июня 1999 года. Документы начала двадцатых годов, попавшие в мои руки, содержали информацию о народном восстании тамбовских крестьян. В этих документах есть сведения о применении химического оружия против крестьян-повстанцев. Это приказ начальника артиллерии Тамбовской губернии С. Косинова и начальника 6-го участка А. Павлова за N 43 от 28 июня 1921 года и ряд рапортов и донесений об исполнении его командирами батарей и дивизионов, в которых докладывалось ими о применении химического оружия. Место действия - заболоченная пойма реки Вороны, с цепочкою озер и островов. Под натиском превосходящих сил противника и испытав на себе ряд газовых атак красных, народные партизаны 2-й повстанческой армии с боями отходили к заболоченной пойме реки Вороны, которая тянулась на 20 верст, имея в ширину более чем 6 верст. На островах, среди озер и непроходимых болот ими еще заранее было достаточно много сосредоточено продовольствия и боеприпасов, в камышах на болотных кочках были расположены огневые точки, а на островах - лагеря подразделений
   партизан. После тяжелого ранения командующего 2-й партизанско-повстанческой армии, штабс-капитана Митрофановича, командование армией взял на себя начальник ее штаба А.С. Антонов. Коммунисты против этой партизанской группировки кинули крупные силы, состоявшие из сводной курсантской бригады, сформированной из различных городов, численностью в 7000 человек, московской дивизии ВЧК (дивизия им. Дзержинского), кавалерийской бригады бывшего уголовного каторжника Г.И. Котовского, довольно значительной группы "интернационалистов"-наемников, а также латышских и китайских стрелков, которые принимали участие в подавлении всех рабочих и крестьянских восстаний.
  
   Коммунисты сделали попытку атаковать партизан, засевших в болотах на островах, но, встреченные плотным огнем пулеметов, понесли громадные потери убитыми и потонувшими в болотной топи. Их потери в этом бою исчислялись многими сотнями. Вторая попытка штурма болот также не увенчалась успехом, атакующие опять понесли большие потери, отступили к селам Кипец и Паревка, стоящим на противоположных берегах поймы и озера Кипец. Мстя за свою неудачу, красные устроили в этих селах расправу над находящимися в них крестьянами, расстреливая оставшихся мужчин и подростков, насилуя женщин. Пограбив эти села, они в них сожгли довольно много домов. Командующий войсками 6-го участка Павлов отдал приказ двинуть против партизан артиллерию и авиацию. На следующий день с рассветом над поймой появились краснозвездные самолеты-корректировщики. Но встретив плотный оружейный огонь партизан, один из них, кувыркаясь в воздухе, упал на болота и потонул в трясине. На место по обеим берегам реки Вороны и ее заболоченной поймы стали прибывать батареи и дивизионы красной артиллерии с химическими снарядами. По островам был открыт ураганный огонь, который продолжался три часа. Все острова были изрыты воронками, которые мы имели возможность видеть даже в 1999 году своими глазами. Во время артиллерийского обстрела партизаны, прикрытые камышами, отошли в болотные топи по известным им тропам, где и переждали огонь артиллерии. Затем, помолившись в камышовой церкви, приняв благословение священника, вновь заняли свои позиции. Все новые и новые атаки красных вновь отбивались с большими для них потерями. А ночью по островам, имеющим плотный грунт, был вновь открыт артиллерийский огонь. Только теперь красные применили химические снаряды. Задыхаясь от удушливых газов и не имея никаких средств защиты, партизаны вновь ринулись в болота, так как там снаряды не разрывались, плюхаясь в болотную трясину. Артиллерия беспрерывно лупила по островам, и облако удушливых и отравляющих газов расходилось по всей пойме реки Вороны. Крестьяне, спасаясь от газов и сбиваясь с тропинок, тонули в болоте, куда с шипением падали, не разрываясь, снаряды. Однако большей части партизан удалось выбраться из болот, и они, разделившись, ушли в две разные стороны под покровом ночи. Артиллерия красных перенесла огонь на оба села, где практически не оставалось жителей. Вскоре газеты "Тамбовские известия" и "Красный пахарь" писали об уничтожении "бандитских сел".
  
   Миновав село Иноковку - родину партизанского главкома и председателя Союза трудового крестьянства поручика Токмакова, мы наконец въехали в районный центр Инжавино. Посетив этот населенный пункт, мы узнали от его жителей, где тогда находился штаб 6-го боевого участка. Невзрачное двухэтажное здание. Посетив местный инжавинскии музеи, кстати довольно неплохой, знакомимся с его директором Сергеем Черновым. Он нам рассказал, что эти газы Красная армия получила от Германии, которые та использовала в I мировую войну.
   Узнаем, что по берегам реки Вороны стояли богатые и многолюдные села Паревка, Карай-Салтыки, Карай-Пущино, Кипец и др. Все они в той или иной степени были подвергнуты артиллерийскому огню, так как считались "бандитскими" селами.
  
   С. Чернов поведал нам о том, что, как ему рассказывала его бабушка, которая родилась в селе Леонтьевка, в их село пришел на ночлег отряд партизан-повстанцев, но беда случилась тогда, когда они рано утром ушли из села. Вслед за ними в село пришли красные и объявили жителей села пособниками "бандитов". У крестьян отняли весь хлеб, а село сожгли. Прошло много лет, и все это помнят по-разному. Но дело не в этом, когда есть факт. Село Кипец было когда-то большим и богатым русским поселением на берегу реки Вороны. Это село, как и соседнее Паревка, сильно пострадало от артиллерийского огня красных. В селах не было никаких военных действий и красные прекрасно знали, что там нет партизан, однако разнесли их артогнем. Сегодня Паревка восстала из пепла и щебня, чего не скажешь о селе Кипец. До революции в нем жило 3000 человек крестьян, сейчас свой век доживают около 80 человек. В нем несколько убогих домов, которые так можно назвать только условно. Крыты они где толем, а где просто камышом, - все они построены уже при социализме.
  
   Наша небольшая группа состояла из журналиста-корреспондента "Российской газеты" Е. Писарева, исполнительного директора тамбовского "Мемориала" В. Середы, моего давнишнего знакомого по газете, где я работал в бытность его там редактором, сотрудницы центра адаптации и развития детей, психолога Т. Рязановой, председателя тамбовского "Зеленого движения" Л. Спиридоновой, активиста этого движения А. Щербакова, меня - Б. Сенникова и моей дочки Веры Сенниковой, ученицы 7-го класса одной из средних школ города Тамбова, моей постоянной спутницы во всех моих поездках.
  
   Село Кипец существовало с конца XVIII века. Было сплошь застроено кирпичными домами. В лицах людей, сегодня здесь живущих, до сего времени возникает страх, как только речь заходит о крестьянской войне. Это им передалось от родителей. Они ничего не хотят рассказывать о том, что знают об этих событиях. Охотно рассказывают о том, как работали в советское время в своем нищем колхозе. Рассказывают, что был бандитизм, а потом бандиты их загоняли в колхоз и отнимали у них хлеб, с тех пор ели одну мякину да лебеду. "Чистый хлеб я впервые попробовала в Питере, когда туда завербовалась на стройку", - говорит одна из женщин. Работали в колхозе от зари до зари, а за труды от советской власти ничего не получали. Свой приусадебный участок обрабатывали ночью, а с него брали налог. Одна из них рассказала, что в этом колхозе всю жизнь проработала дояркой и получила профессиональное заболевание (показывает свои руки со скрюченными пальцами), пенсия - "кот наплакал", а огород не может обрабатывать, спасибо родственникам, приезжают из города и помогают. Была она много раз за строительство светлого будущего премирована почетными грамотами и доской почета. Но за грамоты в магазине ничего не дают. Все, что там себе заработала, профессиональное заболевание и все. Раньше крестьяне мечтали о том, чтобы у них было земли больше, а сейчас она лежит кругом и зарастает бурьяном, и кто даже готов на ней работать - не дадут. Найдут причину отказать. Пропадает самый лучший на земле чернозем под лебедой и чертополохом. Вот какое наследие получили от советской власти. А земля золотая, нет нигде такой.
   О гражданской войне наотрез отказываются говорить. Идем к озеру Кипец. На песке загорают молодые люди, приехали из Тамбова и Кирсанова, помочь старикам с их огородами, а заодно загореть и вдоволь покупаться. Они от своих родственников много слышали о событиях 1918-1921 гг. и нам начинают рассказывать все, что сами слышали от тех же бабушек, которые предпочли эту тему обойти молчанием. Этим же неведом страх перед органами ОГПУ и НКВД. Затем, уже вместе с ними, встречаемся со знакомыми бабушками, которые по просьбе внуков рассказывают все о восстании крестьян, о карателях-иноземцах, о голоде 1933 года, и даже о людоедстве. Словом, все, что им пришлось пережить за годы "построения светлого будущего". За 80 лет это село так и не смогло преодолеть ту разруху, которую ему принесла советская власть, и сегодня погибает, не имея ни какой надежды на возрождение. При этом со страху на выборах голосует только за Зюганова, так, говорят, велят нам. Разделяемся на несколько групп и расходимся в разные стороны. Наша группа из четырех человек пытается перейти на противоположный берег заболоченной поймы реки Вороны, в село Паревка, по бревнам, проложенным в самом узком месте реки, где когда-то стояла мельница. Мы ступаем по узкой тропинке в камыши и идем в глубь заболоченной поймы. В 1950 году здесь проводились работы по осушке этих болот, но до конца эти работы так и не были доведены.
  
   Проплутав в камышах часа два, выходим к большой кочке и с нее оглядываем местность. Тропа нас привела в другую сторону от села Паревка. Решаем возвращаться назад, так как в противном случае не успеем засветло вернуться в Кипец. Выходим на остров и видим, как он весь густо изрыт воронками от разрывов снарядов, остров весь к тому же зарос молодым ивняком. Река Ворона наподобие горной реки бурно несет свои воды, и около острова вода в ней похожа на кипящую. По всей видимости, от этого остров зовут Кипец, а заодно и село, которое стоит неподалеку от него. Еще немного проплутав в камышах, мы наконец выходим к переправе, откуда и начинали свой путь, а в Паревке нас ждали такие же, как и мы, из города Пензы, но встреча не состоялась. Навстречу нам уже идут наши спутники по этой экспедиции, беспокоясь нашим долгим отсутствием. Впечатление от заболоченной поймы большое, так как знаем, что в этих болотах масса погибших людей и неразорвавшихся снарядов. Весь этот партизанский край еще ждет своих исследователей и историков-аналитиков еще не дописанной нашей истории. Люди, которые хорошо знают свою историю, всегда бывают патриотами своего края и, наоборот, кто не хочет ее знать, те свою Родину никогда не полюбят. Историкам еще предстоит осветить все темные углы нашей российской истории и воссоздать ее для наших потомков в правдивом виде.
   0x08 graphic
24 июня 1999 года жители Тамбова и Тамбовской области в областном центре у Казанского монастыря, на месте массового захоронения, поставили мемориальную доску. Через две недели, как говорят очевидцы, приехали машины в сопровождении наряда милиции (по всей видимости, для охраны этих уголовных преступников), сняли доску, собрали цветы и венки, и все это было увезено в неизвестном направлении. На запрос депутатов городской думы "Кто уничтожил мемориальную доску?" все уровни власти ответили, что не отдавали распоряжения убрать эту мемориальную доску.
  
   В 2000 году от Рождества Христова, снова 24 июня был поставлен на народные деньги памятный знак жертвам крестьянского восстания. Простояв около года, он был ночью под 1 мая 2001 года украден. Надо сказать, что в Тамбове это единственный памятник, поставленный на народные деньги, которые были собраны по рублям и копеечкам со всей Тамбовской области и городу Тамбову, разрешен городскими властями и освящен Русской православной церковью. За неделю до этого по областному радио выступил депутат областной думы от КПРФ, некий Чанцев, который заявил, что он не потерпит этого памятника в городе. Это же он писал и в коммунистической газетенке "Наш голос", а в весьма символическую Вальпургиеву ночь, когда вся нечистая сила слетается на свой ежегодный шабаш, памятник был украден уголовниками. Правоохранительные органы отказались взять у граждан заявление по поводу этого террористического акта. Однако после того, как журнал "Посев" опубликовал по этому поводу статью
   в 7 номере за 2001 год, прокурор области Тамочинник распорядился открыть следствие, которое было закрыто, так как не нашло похитителей.
  
   В 2002 году терпеливый народ вновь восстанавливает дважды снесенный памятник, вопреки беспомощности правоохранительных органов Тамбова и Тамбовской области. Народ снова на свои средства ставит памятник крестьянам, погибшим в борьбе с большевиками.
  
   Сегодня раздаются голоса коммунистов-последышей, что хватит, мол, все это помнить, лучше поставить всем совместные памятники и тем самым и порешить дело. Хорошую же для себя они придумали позицию. Убивали, расстреливали, грабили, насиловали, морили голодом, не щадя даже детей, а сейчас еще и хотят, чтобы им и памятники ставили совместно с теми, кого они убивали, душили газами и живьем сжигали в топках. Но палачам и их жертвам памятники одновременно не принято нигде ставить. Как можно палачу Юровскому, убивавшему детей, ставить общий памятник с убитыми им детьми? Нельзя поставить совместный памятник патриотам Белого движения и оберпалачу Дзержинскому. Нельзя равнять адмирала А.В. Колчака, генералов М.В. Алексеева, Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина, П.Н. Врангеля и многих других белых воинов и патриотов России с теми, кто ее продавал за деньги.
  
   Мрак и свет - разные вещи, черное и белое - тоже. Нельзя одновременно служить Богу и Сатане. Так пусть успокоятся преданные вечной анафеме: такие памятники - это надругательство над ими же убиенными и замученными и зовется кощунством. Никогда не станут рядом святые с палачами и уголовниками. Памятники должны стоять только их жертвам и тем, кто от них отстаивал мать-Родину, святую и многострадальную Россию. Тем, кто боролся против красного террора, безбожия, голода, а короче - против коммунистов и советской власти. И все должны получить по делам своим. Иначе и быть не может. История - не гулящая девка, а наука о прошлом, в конце концов.
  
   0x01 graphic
   Памятный знак участникам Тамбовского восстания, уничтоженный в ночь на 1 мая 2001 г. На памятнике высечены слова: "Бороться за правое дело приходится, братцы, самим только нам. Бороться честно, храбро и смело - во имя Веры, Родины и Правды" Александр Степанович Антонов
   0x01 graphic
   Б.В. Сенников возлагает цветы на месте уничтоженного местными большевиками памятного знака участникам Тамбовского восстания. Справа: В.Ж. Цветков, Р.Г. Гагкуев. Сентябрь 2001 г.
  

0x08 graphic
ЧАСТЬ II

   "СТАЛИНСКАЯ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ": СВИДЕТЕЛЬСТВА ТЕХ, ПО ЧЬИМ СПИНАМ ПРОШЛО "КРАСНОЕ КОЛЕСО"
  
  
   Этапы большие в глухую Сибирь Вишерский лагерь на хмуром Урале И Соловецкий Святой монастырь (стихи народные)
  
  
   Голод 1933 года затмит все другие известные в истории человечества, как по масштабам территории, так и по числу жертв. Крестьян ссылали в Сибирь, на Урал, на Север, на Дальний Восток, в голодные степи Казахстана. Их труд использовали на лесоповале, в каменных карьерах, в шахтах и рудниках, на строительстве Беломорканала, канала имени Москвы и других сталинских стройках коммунизма, лишив их, а также членов их семей свободного передвижения. Заключенные, находясь на спецпоселениях вместе со своими детьми и грудными младенцами, ежедневно гибли там тысячами от голода, болезней и непосильного труда. Таким образом, коммунисты, как в древнем мире, фактически возродили рабство. Россия превращалась в сплошной концентрационный лагерь, разделившись на рабов и охранников.
  
   Главной целью коммунистов было мировое господство. Но как этого достигнуть? С приходом коммунистического режима все достижения России пошли прахом и все покатилось под откос. Россия была за короткое время была превращена из богатой и процветающей страны в огромную "банановую" республику.
  
   Чтобы вывести страну на ее прежние рубежи, надо было поднимать экономику. Но все средства, которыми еще недавно обладала Россия, были разграблены и промотаны коммунистами. И чтобы поднять экономику, было решено вновь, как в гражданскую войну, прибегнуть к силе голода. Так как побежденный народ за хлеб сделает все, что только потребуется советской власти.
  
   Сталин объявил пятилетний план подъема советской экономики и развития народного хозяйства. Он проводился под лозунгом: "Догнать и перегнать все высоко развитые страны мира!" Для пятилетки нужны были рабочие руки. А где их взять? Надо создать в стране голод, и тогда население само побежит на "великие стройки" за хлебом - там будет гарантирована пайка. Платить не обязательно, самое главное, чтобы давали есть. На том и порешили. А чтобы есть в стране было нечего, надо было создать плановое сельское хозяйство, а крестьянство ликвидировать, особенно его трудовую часть, приспособив его также для "великих строек". Народу умерло во время пятилетки уйма, но догнать, а тем паче перегнать развитые страны не удалось даже и через 60 лет. Однако объявили, что план пятилетний выполнили в четыре года. Бумага все стерпит. "Благодаря" проведенной в стране сплошной коллективизации, до сего времени так и не удается досыта накормить страну. Колхозники - не крестьяне. Они хоть и дома, а все равно отбывают невольничьи работы...

1. "ЗА ЧТО ТАКАЯ КАРА?"

  
   О страшных днях "сталинской коллективизации" повествуют нам наши тамбовские земляки - сестры Нина Белых и Зоя Петрова из села Каменки бывшего Тамбовского уезда.
  
   На Урале, недалеко от Свердловска (ныне, слава Богу, опять Екатеринбурга), при слиянии трех рек - Исети, Каменки и Синары, стоит небольшой промышленный городок Каменск-Уральский. Есть в нем знаменитый трубный завод, а рядом с ним спецпоселок. Сейчас его все зовут "Шанхаем". Завод и спецпоселок, а также почти весь Синарский район построен руками, потом и кровью спецпоселенцев -русских крестьян, которых советская власть прозвала "кулаками". В мае-июне

100

   1931 года поселок Каменск-Уральский разбух от тысяч привезенных сюда силой со всех концов страны людей. Все это были крестьянские семьи, как правило, многодетные, которых коммунисты и советская власть насильно определили в эти края, оторвав принудительно от родных мест и дома, отобрав все нажитое нелегким крестьянским трудом.
  
   Везли их железнодорожными составами под усиленным конвоем со всех концов России: из Тамбовской, Липецкой, Воронежской, Пензенской, Вятской и других областей.
  
   Семья Нины и Зои была одной из тех тамбовских семей, которые принадлежали к так называемым "кулакам". Главу семьи решением местного комитета 2 мая 1931 года лишили избирательных прав (которых у нас на самом деле и не было никогда) и выслали, предварительно ограбив, на спецпоселение на Урал. Как же это тогда все было просто! Собрались члены комитета опохмелиться после пролетарского праздника, а заодно покуражиться после похмелья.
  
   Сестры рассказывают:
  
   "Уполномоченным в нашем селе в то время был некий Н.И. Матчин. Он вспомнил, что наш отец женился на Клавдии (нашей матери), на которую он сам когда-то "положил глаз". И отец самым первым из односельчан был внесен в списки на раскулачивание. Черной завистью завидовал ему Матчин, ведь наш батюшка к тридцати годам уже имел свой хороший каменный дом-пятистенок, троих детей, да жену - мастерицу на все руки. Наша мама сама пряла пух и из него вязала платки, которые свободно проходили через обручальное кольцо. Шила, готовила, вязала, растила детей и любила нашего отца. Отец наш -трудяга, ни разу до самой смерти не произнес ни одного бранного слова. Были у отца два увлечения в жизни - баритон и бильярд. И обе эти страсти даны ему были от Бога.
  
   Когда отцу было еще шестнадцать лет, за ним пришли дочки владельца чайного заведения, передав просьбу своего отца сыграть на бильярде с одним приезжим купцом, обыгравшим всех посетителей чайной. Сначала играли просто так, а потом купец предложил сыграть с ним "под интерес" - на деньги. Отец отказался, сказав, что у него нет денег. "Играй, Мишутка, я за тебя заплачу", - сказал хозяин заведения, будучи сам игроком-любителем. Когда утром игра была закончена, то оказалось, что Мишутка выиграл у купца 3000 рублей: по тем временам это были большие деньги (лошадь стоила 70 рублей, корова - 60). Отец не хотел брать деньги с купца. Однако купец и хозяин чайной настояли, чтобы он их взял. А утром уже все село знало, что Мишутка в бильярд выиграл целое состояние. Дело было в 1914 году. На эти деньги отец и завел свое собственное хозяйство. Деньги эти принесли ему на короткое время счастье, а потом на всю оставшуюся жизнь горе.
  
   Так кто же были все эти "кулаки", к которым была причислена и наша семья? Думаю, что не ошибемся, если скажем так: это были честные крестьяне, безудержные трудяги и очень наивные люди. Из Тамбовской области было много семей, можно сказать, благородного покроя. Сплошь грамотные и культурные, обходительные и верующие в Бога. Из других областей таких было меньше.
   Провезли нас всех по нашей матушке-России в товарных вагонах-"телятниках" по 20-30 семей в каждом. Везли долго, порой забывая кормить по 2-3 дня. На станциях из вагонов мы просили у людей хлеба, но те сами были голодные и помочь ничем не могли, только проходили мимо, тяжело вздыхая. В стране Сталин ввел карточную систему и люди получали хлеб по граммам на человека.
  
   Наконец-то наш состав прибыл к разъезду Кодынскому Каменского района Южно-Уральской железной дороги, и выбросили нас в чистом поле, как обычно вываливают мусор. Затем всем приказали идти пешком к развалинам старой Жереховской мельницы. Совершать этот переход нам было не трудно, так как ни у кого из нас не было никакой поклажи, кроме детей (ограбили нас всех изрядно коммунисты). Все были рады тому, что освободились из вонючих и тесных вагонов. Но на старой разрушенной мельнице вряд ли было лучше. В одно общее помещение поселили более двух тысяч душ. Всех мужчин с шестнадцати лет и старше сразу же погнали за 20 км под конвоем рыть землянки. И так до самой зимы. А потом в этих землянках спецпоселенцы зимовали две зимы, в голоде, холоде и грязи, без света. Люди вымирали, словно мухи, а уже потом те, кто выжил, строили бараки.
  
   Из нашего села вторым в список на раскулачивание Матчин включил своего двоюродного брата Суслина. Сослал его Матчин только за то, что ему его дом приглянулся. Семья Суслиных состояла из шести человек, четверо из них были дети. Глава семьи имел лошадь, корову, овец, поросят, кур с гусями, надел земли, да, как говорят, трудился в поте своего лица - никто его не считал богатым. Дальнейшая судьба этой семьи была ужасна. В 1932 году в спецпоселке главу семьи за какую-то мизерную провинность комендант поселка отправил в штрафной 25-й барак. Несколько дней он там находился без еды и питья, его очень сильно избили и продержали раздетым на цементном полу. Возвратили к семье на пятый день под вечер, а к утру он умер. Перед смертью его десятилетний сын по совету соседки тайком сбегал в деревню к "местным" и выпросил у них для умирающего отца стакан молока, но когда с ним вернулся, отец был уже мертв. Пришли санитары, собрали трупы и бросили в сарай, где уже лежало много мертвых людей. Чтобы не гонять на кладбище зря лошадь, "хозяйственный" комендант поселка распорядился собирать трупы умерших и партиями возить их на кладбище. Когда их собиралось достаточно много, их везли закапывать, делая несколько рейсов. Сыну и сейчас кажется, что лицо его отца в тот момент, когда его клали на повозку со всеми остальными покойниками, было розовым, а не бледным, как у остальных мертвецов. Прошло столько лет, а до сей поры его мучает сомнение, а не похоронили ли отца живым, врачи ведь его не смотрели. Успокаивает только одно - семье все равно не удалось бы его выходить. Мать, отдававшая свою порцию еды малолетним детям, с голодухи заболела водянкой и вскоре умерла, а за ней умерло и двое малолетних детей.
  
   Из Моршанска были высланы три брата Благовещенских. Были они из мещан, все грамотные и довольно начитанные. При НЭПе имели свое мануфактурное предприятие, все были богатыри - по два метра ростом, и умерли все по очереди.
  
   Обо всех уже не вспомнить, так много было умерших от голода, непосильного труда и болезней. Однозначно только одно - в стране стоявшие у власти могли делать все, что угодно, без суда и следствия арестовывать ни в чем неповинных людей. Мучить их и расстреливать, а также обращать в рабов. Вначале они
   расстреляли Помазанника Божьего со всей его семьей. Но все тогда промолчали, и они убили миллионы промолчавших.
  
   Все спецпоселенцы были глубоко верующими людьми и все ниспосланное на их долю принимали как Божью кару за смерть царской семьи и за то, что не смогли ее уберечь. Все они стойко терпели все унижения и оскорбления и не противились злу и насилию, ибо противное, по их разумению, значило неверие в Бога. Каждая семья привезла с собою в ссылку икону - единственное, что можно было взять с собой незаметно из всего отобранного у них имущества. Все эти иконы были родовыми и оттого особо почитаемыми. В землянках и бараках иконы приходилось особенно тщательно прятать, так как если комендант и его прихвостни дознаются о существовании иконы, хозяину не избежать 25-го штрафного барака, а оттуда редко кто выходил живым. И оставалось всем этим людям терпеть, веруя и надеясь на Бога"1\л[57]. Только уже после войны в 1947 году спецпоселенцам были выданы паспорта, но далеко не всем... Для большинства такая жизнь продолжалась до самой смерти Сталина. Да что греха таить, и до сего времени. Судьбы людские были сломаны и исковерканы. Ни один из спецпоселенцев не вернулся на свою Родину. Их родимые гнезда были разрушены и им некуда было возвращаться. За годы каторжного труда, особенно во время II мировой войны, спецпоселенцы из крестьян-хлебопашцев превратились в квалифицированных рабочих огромного завода, так сказать, "спецов". Все дети "кулаков" и сами "кулаки" считались самым ценным рабочим товаром, так как находились на положении рабов без права выезда. Они начинали строительство завода рядом со своим поселением, рыли котлованы под его цеха, а потом на этом же заводе работали. Очень многие из спецпоселенцев умирали от непосильной работы и других лишений, целыми десятилетиями ни одного раза так и не наевшись досыта. А красавец завод, построенный ими, стоит и дышит дымом своих труб на их костях.
  
   Так коммунисты выполняли свой первый пятилетний план. Никого они так и не догнали, а людей уложили в могилы многие миллионы, истребив таким образом русское крестьянство. В первые годы работы этого завода на эксплуатацию вагранки завода посылали спецпоселенцев, как на фронте в штрафную роту. Все, кто там тогда работал, долго не жил. Охраны труда никакой не было. Негде было даже помыться, так с работы черными, как негры, и тащились в свой барак и там валились на нары до следующей смены, которая длилась по двенадцать часов и более.
  
   Только в 1991 году статья 16-я "Закона о реабилитации жертв политических репрессий" чуть напомнила спецпоселенцам, что они тоже люди. Самих жертв репрессий уже не было в живых, они все умерли рабами коммунизма. Остались еще в живых их дети, которые уже сами стали стариками - им по 70-85 лет. Вот так к ним пришла запоздалая милость. Всем бывшим рабам их родина -Тамбовская, Липецкая и Воронежская области - выслали документ о посмертной реабилитации их родителей. А Воронежская и Липецкая области сразу же и справки о реабилитации детей спецпоселенцев. Какое великое благородство, особенно по отношению к грудным детям и тем, кто еще находился в утробе их несчастных матерей. Тамбовская же область, руководимая губернатором-коммунистом, уперлась, не желая выдавать справки репрессированным детям "кулаков", которые в 1929-1933 гг. были еще несовершеннолетними и поэтому не являлись "субъектами репрессий". Только одна Свердловская область, в лице УВД, извинилась и покаялась перед теми, кто был сослан на спецпоселение в
   несовершеннолетнем возрасте, и выразила каждому "субъекту" глубокое сочувствие, как жертвам политических репрессий, невинно пострадавшим в годы коммунистического правления. А в 1994 году появилось на свет постановление РФ "О порядке возврата гражданам незаконно конфискованного имущества и возмещения его стоимости и выплаты денежных компенсаций". Старые и очень больные жертвы репрессий, хватая по пути инфаркты и нервные расстройства, бросились собирать справки и документы для отправки в родную им Тамбовскую область. На сегодня только некоторые из них получили жалкую компенсацию за отнятое у них детство, родителей и всю остальную жизнь. А все остальные -ответ такого содержания: "В дополнение высланных вами документов просим прислать справки или описи изъятого имущества или установить факт его изъятия в суде. Кроме этого, надлежит установить через суд сам факт раскулачивания, так как в архивах ваших документов не сохранилось". Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Отбирать имущество и ссылать людей в рабство - на это тогда суда не требовалось. А теперь через 70 лет суд должен установить факт раскулачивания и конфискации имущества. Все как в анекдоте. Сейчас все трудовое крестьянство, объявленное советской властью "кулаками", ограбленное ей и обращенное в рабство, реабилитировано, то есть само государство признало, что крестьянство незаконно было подвергнуто репрессиям, а имущество у них несправедливо отнято. А теперь жертвы через суд должны доказывать, что у них, когда их "кулачили", был собственный дом. Получается так, что все они были не "кулаки", а бомжи, так как не имели даже дома. Тогда за что же их ссылали в рабство? Выходит, за то, что они были пролетарии.
  
   Вот такая драма самого производительного в мире российского крестьянства, которое и по сей день остается репрессированным. Эта трагедия российского крестьянства еще ждет своих исследователей. Ну а на материальную компенсацию наше государство, как и прежде коммунистическое, раскошеливаться не собирается. Это только демократическая Германия может платить компенсацию за своих нацистов их жертвам, а наши преемники коммунистической власти об этом даже думать не хотят. "Денег нет" - такую они нам придумали сказочку. Когда ловят грабителя, то украденное им имущество возвращают тому, у кого оно было отнято, - и это по совести и по закону. А в нашей стране официально действует организация, которая сама себя называет наследницей КПСС. Так, может, стоит у этой "наследницы" и спросить: куда делось наше добро, награбленное ее преступной родительницей? А в Кремле все "сказочники" меняются, а долги нам платить не хотят. "Нет денег!" Надеются, что мы, кому они должны, вымрем все.

2. ПОПУТЧИКИ

  
   Старый "Икарус", дребезжа на ухабах, катил в сторону Моршанска, когда-то богатого купеческого города Тамбовской губернии. За окнами автобуса мелькали заросшие бурьяном поля бывшей хлебородной Тамбовщины, которая своим хлебом кормила Европу. Но те времена уже давно прошли, и теперь уже более восьмидесяти лет Тамбовская земля никак не может прокормить даже себя. Дорога от Тамбова до Моршанска была длинной и казалась неинтересной и тоскливой. От всего виденного за окнами в душу лезло уныние.
   Но вот как-то постепенно разговорился со своим пожилым соседом, который оказался очень интересным собеседником, многое повидавшим за свою долгую жизнь. От него я узнал, что в 1941 году он воевал под Киевом, где попал в окружение и был взят в плен немцами вместе с 650-тысячной группировкой советского генерал-полковника М.П. Кирпоноса, который тогда командовал Юго-Западным фронтом и был наголову разбит германской армией. Плен мой собеседник переносил очень тяжело, как, впрочем, и все остальные. Советских пленных было очень много - более трех миллионов человек, и от такого их количества немцы растерялись, так как не были к этому готовы. Всех военнопленных нужно было накормить и разместить по лагерям. Сталин отказался тогда кормить своих пленных красноармейцев через Красный Крест, как это тогда делали все воюющие страны - участники II мировой войны. И нашим людям пришлось в плену очень туго. В первый год войны в плену погибло очень много наших людей.
  
   На территории Польши мой попутчик бежал из полевого лагеря военнопленных и с группой таких же бедолаг пробрался на Украину, где пристал к воинской части "окруженцев", которая прорывалась с боями к линии фронта. Вскоре вместе с ней он влился в партизанский отряд. На протяжении двух лет мой собеседник партизанил в немецком тылу. Тяжело раненным он был на самолете переправлен через линию фронта в Тамбов, где тогда находился партизанский госпиталь. После поправки на две недели он был отпущен в отпуск по ранению в Моршанский район в село Воновье, где тогда жила его мать с младшими сестренками и братишками. Затем снова фронт и бои в Прибалтике, теперь уже в рядах Советской армии. Снова тяжелое ранение под Кенигсбергом, после которого он стал инвалидом.
  
   Сейчас мой собеседник был у дочери в селе, а потом в Тамбове у сына. Очень ругал коммунистов, которые нас 80 лет дурили, ведя к "светлому будущему" в отдельно взятой стране, которое они так и не построили, при этом угробив миллионы людей. Сами же коммунисты все сидят на своих прежних местах, как ни в чем не бывало, и продолжают по-прежнему воровать бессовестно.
  
   "Легче в железобетонную стену вбить гвоздь, чем в их головы здравую мысль. Вот был я у дочери, там коммунисты праздновали день рождения Зои Космодемьянской. Врали все без всякой меры, в основном прославляя губернатора Рябова, словно день рождения был не у Зои, а у него. Словом, закатили грандиозную пьянку по этому случаю. И никто так и не сказал из них ни единого слова правды о детстве и жизни обеих героев Советского Союза -Зои и Шуры Космодемьянских. А когда-то пьяная шайка коммунистов, на заре их борьбы с православием, ввалилась в дом Космодемьянских и учинила там погром, а затем, схватив дедушку Зои и Шуры - местного священника, -вывела его за бороду из дома во двор. Там, свалив его с ног на землю, с остервенением начали бить ногами. А вся вина священника состояла в том, что он в храме проповедовал слово Божие. Коммунисты этого никак не могли перенести и до смерти затоптали ногами старика. Пять дней они не разрешали семье и односельчанам хоронить священника. А когда ушли из села, то близкие ему люди и прихожане предали тело священника земле. Похоронив дедушку, семья уехала из села на Дальний Восток, подальше от ужаса, который совершили коммунисты, но те уже были повсюду. Вскоре оттуда семья переехала в Москву, пытаясь там затеряться. В Москве, однако, отец Зои и
   Шуры был арестован ОГПУ и навечно канул в сталинских лагерях. Таково было детство героев СССР. Об этом коммунисты не любят вспоминать"\у\\[58].
  
   Далее мой попутчик поведал мне, как он, будучи мальчишкой, был свидетелем раскулачивания крестьян в их селе во время сталинской коллективизации. Сам он родился в многодетной семье, которую содержала одна мать, которая могла бы встать на ноги по мере подрастания детей, так как все они с детства были приучены к труду. Отца их семья мало интересовала, так как он был ухарь-гармонист и вечно таскался по ближним и дальним деревням на свадьбы, именины и другие праздники. Иногда он появлялся дома и недолго там жил, отдыхая от праздников. После таких побывок отца чаще всего ожидалось прибавление в семействе. А отец снова исчезал надолго. Мать в молодости, как говорили все ее знавшие в то время, была очень красивой и видной девкой из зажиточной семьи трудовых крестьян. В ту пору сватался к ней очень хороший и работящий парень, которого уважало все село. Рано оставшийся без родителей, которые в одночасье умерли от угара, он один управлялся в своем крепком и богатом хозяйстве. Но мать предпочла ему гармониста, по которому сохли все сельские девки. Родители матери поставили молодым дом, дали корову, лошадь, овец, поросят, птицу и прочую живность для хозяйства, а в придачу - всю свою землю, оставив себе на старость один огород. Да только гармонисту больше нравилось застолье, чем работа в хозяйстве. Все легло на плечи матери. Отец быстро пристрастился к вину и самогону, а также к легкой жизни гармониста. К тому времени, когда он стал исчезать из дома, у матери от него родилось уже двое детей. Сначала отец пропадал на недели, а потом и на долгие месяцы. Так шли годы. Мать, надорвавшись от непосильной работы, все чаще стала прихварывать. А семейство после редких посещений отца все прибавлялось. Жили уже впроголодь. Парень, который сватался когда-то к матери, оказался однолюбом. И так ни на ком не женился, хотя от невест у него не было отбоя. В селе его очень уважали за его статность и трудолюбие. Дом его был всегда полная чаша. А село не город, здесь все про всех знают. Разумеется, знал и он, как сложилась в замужестве судьба моей матери и, по всей видимости, искренне, по-человечески ее жалел.
  
   Далее мой случайный попутчик рассказал следующее:
  
   "Помню, когда зимой в его хозяйстве было мало работы, он часто сидел у окна в своем доме, поглядывая на улицу, курил махорку, стряхивая пепел в цветочный горшок с геранью. Увидев меня, игравшего на улице с соседскими мальчишками, он стучал в окно и приглашал меня в дом. А в доме всегда усаживал за стол, наливал в тарелку жирных щей, ставил на стол сметану, нарезанное холодное мясо, хлеб, кашу или жареную картошку. И вместе со мной принимался за обед, попутно расспрашивая о жизни и учебе в школе. После обеда мы с ним пили еще чай, настоянный на душистых травах с медом. Затем вместе мыли посуду и еще много разговаривали обо всем на свете.
  
   Потом он мне как бы между прочим говорил: "Знаешь, помоги мне переложить дрова от сарая к тому забору". Я, разумеется, рад был ему помочь. И мы, надев шапки и одежонку, шли во двор и брались там за дрова. Минут через пятнадцать-двадцать все дрова были перенесены на новое место и мы, веселые и разгоряченные работой, возвращались в дом со двора. Там мы с ним снова болтали и пили чай с медом и пышками. А когда я собирался уходить домой, он опять как бы между прочим весело говорил: "С меня причитается
   тебе за помощь". Я от него этого не ожидал и начинал отнекиваться. Но он меня вел в амбар, там брал чистые мешки. В один насыпал пшена, в другой -муку. С крюка снимал большой свиной окорок, потом лез в погреб и там насыпал картошки. Затем давал санки, чтобы все это отвезти домой. При этом всегда наказывал: "Завтра санки и мешки вернуть, а матери сказать, что заработал, но не говорить где".
  
   Я довольный со всем этим возвращался домой, а он, еще раз поблагодарив меня за помощь, шел перекладывать нашу поленницу дров назад. У такого хозяина, как он, всегда все было на месте. А проделывал он все это только для того, чтобы меня не унизить подачкой, а, наоборот, возвысить меня перед братишками и сестренками, что я, как и мама, тоже являюсь кормильцем семьи. Но, к моему сожалению, я все это понял позже, когда подрос. Вот таким манером он и выручал нашу семью, когда нам становилось туго или болела мама. Мы с ним подолгу вели беседы на всякие темы, и он всегда как бы невзначай давал мне умные и хорошие советы в жизни. Он меня всегда учил: "Будешь работать - все у тебя будет, а под лежачий камень вода не теч^т".
  
   Незаметно для себя я очень полюбил этого человека и крепко с ним подружился. Вскоре наступил 1930-й год. И в селе появился наконец-то наш папаша без гармошки, но зато с мандатом и наганом в кожаной кобуре. Он им страшно гордился и то и дело поправлял на своем ремне. Оказывается, он вступил в партию и был назначен уполномоченным по коллективизации. Что тогда началось в селе! Голова шла кругом. Началось раскулачивание и выселка крепких хозяев. Попал под раскулачивание и мой друг за отказ вступить в колхоз.
  
   Отец в окружении активистов и милиционеров, тряся над его головой своим наганом, кричал: "Вот он, мироед, кулацкая морда! На него батрачили мои дети (наверное, имея в виду меня)". Дело было зимой, рано утром. Все село собралось у церкви. Из села угоняли всех раскулаченных. Голосили бабы, которых угоняли в Сибирь и на Север, и те, которых не трогали. Кто-то принес икону Божией Матери, благословляя уводимых. Помню, как тепло улыбнулся мне мой друг, стоявший в толпе угоняемых крестьян, и на прощанье помахал рукой, после чего зашагал по дороге вместе со всеми уводимыми в неизвестность односельчанами под конвоем милиции. Шел он твердо, будто ничего с ним не произошло, ограбленный и униженный советской властью за то, что был честным человеком и любил свой труд.
  
   К моему горлу подступил комок и я заплакал, поняв, что навсегда уводят моего лучшего друга. Затем кинулся догонять колонну с намерением разделить его участь. Но меня прогнала милиция, больно отхлестав плетью вдоль спины. Усевшись на снег, я плакал так, как больше никогда не плакал в жизни. Я понял, что у меня отняли моего друга, которого я не забыл и по сей день, и всегда вспоминаю, когда мне тяжело в жизни. Что с ним было дальше, я так и не узнал. Отец вскоре стал в нашем селе председателем сельсовета, потом получил назначение в район и навсегда исчез из нашей жизни. Говорили, что он был секретарем райкома партии, потом спился, отовсюду был выгнан и пьяный замерз в придорожной канаве"\у'Щ591.
  
   Впереди нас сидела старушка, которая слышала все, о чем мы говорили. Повздыхав вместе с нами, она так начала свой рассказ:
   "Было мне тогда четыре года, когда пришли раскулачивать моих родителей. Со двора выгнали всю скотину и очистили все амбары и житницы. В доме выкинули все из сундуков, отобрали все подушки и одеяла. Активисты тут же на себе стали примерять отцовские пиджаки и рубашки. Вскрыли в доме все половицы, искали припрятанные деньги и, возможно, золото. С бабушки (она мне приходилась прабабушкой, ей было больше 90 лет и она всегда мерзла) стали стаскивать тулупчик. Бабушка, не понимая, чего от нее хотят активисты, побежала к двери, но ей один из них подставил подножку, и когда она упала, с нее стащили тулупчик. Она тут же и умерла".
  
   Дальше рассказ нашей попутчицы был и вовсе страшен:
  
   "Ограбив нас и убив бабушку, пьяные уполномоченные с активистами, хохоча, переступили через мертвое тело бабушки и двинулись к нашим соседям, которые тоже подлежали раскулачиванию, предварительно опрокинув в печи чугуны со щами и картошкой, чтобы мы оставались голодными. Отец же стал сколачивать гроб из половиц для бабушки. В голый и разграбленный наш дом пришли женщины и старушки, чтобы прочитать молитвы по новопреставленной рабе Господней. Три дня, пока покойница лежала в доме, к нам еще не раз приходили уполномоченные, всякий раз унося с собой то, что не взяли ранее, будь то кочерга или лопата. Я сидела на окне и караулила - не идут ли опять активисты. И как только они появлялись, быстро стаскивала со своих ног пуховые носочки, которые мне связала моя мама, и прятала под рубашку, чтобы их у меня не отняли.
  
   В день, когда должны были хоронить бабушку, в наш дом ввалилась пьяная орава комсомольцев. Они стали всюду шарить, требуя у отца денег. Отец им пояснил, что у нас уже все отняли. Из съестного в доме оставалось всего килограмма два проса, которое мама собрала в амбаре на полу. Его рассыпали в первый день раскулачивания из прорвавшегося мешка, который тащили пьяные комсомольцы. Пока они рылись в доме, мама незаметно сунула в гроб, под голову мертвой бабушки наш последний мешочек с просом. Активисты, не найдя в доме денег, стали их искать в гробу у покойницы. Они нашли мешочек с просом и забрали его с собою.
  
   В ночь после бабушкиных похорон отец завернул меня сонную в свой пиджак и отнес к своей сестре. Я помню, как он меня поцеловал в последний раз, а я, обхватив его своими ручонками, потерлась своей щекой о его небритое лицо и ощутила на нем слезы. Я тут же заснула на руках моей тети, которая меня потом и воспитывала. А папа с мамой тайно ушли в ту ночь из деревни, не дожидаясь высылки по этапу. Что дальше с ними было - я не знаю. Думаю, и верю в это, - были бы живы, они вернулись бы за мною. Но не пришли, а значит, погибли где-то. Меня же вырастила моя тетя, а ее муж заменил мне моего папу, а потом и он не вернулся с войны.
  
   Мобилизованный через неделю после ее начала, он прислал нам одно-единственное письмо. Тетя, будучи еще совсем молодая, осталась со мною. Вдвоем с ней мы уже в войну и после нее работали по 12 часов в колхозе за палочки, ничего не получая за свой труд. А чтобы не умереть с голоду, ели лебеду и крапиву. А потом она выдала меня замуж и нянчила моих детей. Сейчас она уже совсем старенькая, но все еще что-то хлопочет по дому"Шб01.
  
  
   Вскоре, не доезжая Моршанска, наша попутчица сошла с автобуса и, прощаясь с нами, чисто по-русски пригласила нас к себе в гости, если случится кому-нибудь побывать у них в деревне.
  
   Мы с моим спутником ехали долго молча, осмысливая все рассказанное. В Моршанске ему предстояла пересадка на другой автобус. Мы с ним обменялись адресами, крепко пожали друг другу руки и разошлись с тем чувством, как будто мы знакомы всю жизнь.

3. ПАМЯТЬ СОХРАНИЛА ВСЕ

  
   (свидетельство Фаата Алтыбаева, семья которого была раскулачена в 1929 году и вывезена на спецпоселение - на "великую сталинскую стройку коммунизма" Магнитку)
  
   "Наше село, расположенное в Закамье, входило в Набереж-но-Челнинский кантон. К моменту коллективизации в 1929 году у нас был свой дом, амбары, лошадь и две коровы, а также десятка два овец, сельхозинтвентарь и пять трудоспособных членов семьи, не считая нас, малышей. Земли нам хватало, и урожай с нее мы собирали отменный.
  
   Осенью, вскоре после засыпки зерна в амбары и кормов для скотины в колоды, приехали организаторы колхозов на двадцати подводах. Они конфисковали у нас все, что только было в амбарах и чуланах, не забыв и весь фураж для скота. Мы, дети, не понимали, что происходит. Стало страшно только тогда, когда пришел старший брат. Он был в соседней деревне у родственников и, увидев происходящее, начал кататься по полу, плача и причитая, чем же он будет зимой кормить скотину. Это была его обязанность в семье. Здесь и мы, дети, поняли, какое горе постигло нашу семью.
  
   Через неделю организаторы снова навестили нас и разбили амбары, прихватив заодно и сруб (на баню). Начались издевательства над такими же трудовыми семьями, как наша. Они всех нас выгнали из нашего дома посреди зимы. А в нашем доме поселили так называемого "бедняка-пролетария", а проще - пьяницу и бездельника. В 1990-х гг., когда мы с сестрою вернулись в свою деревню, была жива еще старуха, которая тогда глумилась над нами, а теперь, осознав то, что она делала, чуть ли не на коленях просила у нас прощенья.
  
   Вначале, видя, как мы и наша мать мучаемся, они вернулись в свой дом, а нам разрешили вернуться к себе. Но затем, подстрекаемые коммунистами, снова пришли, сняли рамы с окон посреди зимы и унесли с собой. Мы же вынуждены были уйти к бабушке по отцовской линии, так как деда уже не было - он только что умер, глядя на все, что тогда вокруг творилось. Надгробный его камень сохранился до сего времени.
  
   Весной 1930-го года отца, а с ним еще семь человек из деревни арестовали, осудили неизвестно за что и отправили на Соловки. В архивах ФСБ, которые мне пришлось читать впоследствии, сказано, что осудили его якобы за агитацию против колхозов. Донос на него исходил от некоей Хозончан Голеевой, про которую даже и говорить не хочется, настолько это был неуважаемый среди

109

односельчан человек. Все это очень тяжело вспоминать сегодня. Но постараюсь вспомнить, что же произошло с нами и еще тридцатью семьями нашей деревни.

  
   27 июня 1930 года, после отправки отца на Соловки, нас и еще несколько семей глубокой ночью погрузили на повозки и под конвоем конной милиции, не разрешив взять даже кружки, чтобы напоить детей, повезли в Набережные Челны, а оттуда пароходом отправили до города Елабуги. А когда там набралось достаточно народа, всех погрузили на грузовую баржу и повезли вверх по Каме. Днем и ночью по верхней палубе ходили охранники с винтовками, а внутрь баржи был направлен пулемет. Около пристани Красный Бор двое пытались бежать, и их обоих застрелили. Буксир с баржей держали более суток, пока в воде не нашли их трупы. Мертвецов положили на корму и везли с нами для отчета. По прибытии в Сарапул нас всех погрузили в вагоны для скота, которые стояли у самой пристани.
  
   Сколько дней нас везли на Магнитку, я не помню. Но прибыли мы туда рано утром. Наш состав остановился на четырехметровой насыпи у горы Магнитной, конвоиры силой стали выгонять людей из вагонов, выкидывая их под откос. А в метрах 300-400-х, под горой скопилось огромное количество таких же, как мы, людей, привезенных сюда раньше. Покормили нас очень жидкой баландой, и мы расположились на ночь под открытым небом. А ночью пошел дождь, и мы все промокли до нитки.
  
   Через несколько дней начали подвозить камышовые маты с реки Урал, и мы начали строить из них бараки. У самой горы Магнитной по одну сторону железной дороги была вырыта канава шириной 4 метра и глубиной 6 метров. Вдоль этой канавы днем и ночью ездили конные разъезды охранников, которых все называли вертухаями. А по другую сторону дороги у подножья самой горы, в 150-200 метрах были землянки. Вдоль них постоянно ходила охрана. Пока строили бараки, прибыло еще несколько составов с людьми, в том числе и с Украины с "хохлами". В бараках были сплошные нары в шесть рядов и две печки. В среднем - трех- и двухъярусные нары, и только у самых стен нары были одноярусные, куда и пристроили всех нас, детей.
  
   Летом 1931 года вдруг под конвоем привезли с Соловков нашего отца. Братья и сестры все работали на строительстве дамбы, куда ходили по узкому коридору из колючей проволоки под надзором охраны. Кормили всех в общей столовой по карточкам. Каждые 15 дней мать нас водила отмечаться в спецкомендатуру, а старшие ходили сами. Самым страшным на свете был комендант поселка. Так, однажды, когда мы втроем играли возле бровки канавы, он побросал нас всех вниз на камни, после чего один из нас умер, другой сломал ребра, а я, самый маленький, сломал копчик. Помню, как молодой врач советовал маме обратиться в суд, но это в нашем положении было немыслимо.
  
   И вот настало для нас самое страшное время, осень-весна 1931-1932 гг. Тогда от голода и всяких болезней в бараках каждую ночь умирали, а утром в коридорах штабелями лежали мертвецы - их не успевали увозить машины. И еще одну незабываемо жуткую историю сохранила моя память. Напротив нас, во втором ярусе жила молодая семья. У них было два сына, пяти и полутора лет. Отец этих детей был гармонист от Бога. Такого таланта я не встречал за всю свою жизнь. Жена его, молодая красавица, вскоре умерла от тифа. Он после этого сошел с ума. Его взяли и увезли куда-то. Несколько дней дети оставались одни и страшно
  
   голодали. Моя мама и другие спецпоселенки отрывали понемножку от своих детей и пытались их подкормить. Но не надо забывать, что они сами и все дети пухли с голода и болели. И оставшиеся одни дети голодали очень сильно, так как их карточки без родителей не отоваривали. А чтобы младший не ревел от голода, старший братик отвлекал его, играя на отцовской гармонике. Их обоих вскоре куда-то забрал комендант. Но самое худшее ожидало нас впереди.
  
   Основное трудоспособное население барака повымерло, и тогда взялись за нас, детей. А комендант завел такое правило: кому шесть лет - тому 2 кирпича, кому больше - 4-5 кирпичей; бери и поднимайся на 3-й и 4-й этажи строительства. И так целый день. Так мы строили светлое будущее - коммунизм. И именно тогда пустили лозунг: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство".
  
   На работу нас выгонял сам комендант, применяя плетку: "Даром, что ли, вас, кулацкие выродки, будет кормить советская власть!" - кричал, багровея, этот отморозок с комсомольским значком на груди. Как мы смогли выжить - не знаю. Хочу сказать о тех крохах, оставшихся без родителей, и пусть, ради Бога, не будут на меня в обиде все те, кто страдал в ГУЛАГе. Они не получили и этого, а работали так же, как и мы, за жидкую баланду и кусок хлеба, часто пополам с соломой или навозом. Нашу жизнь отнял и искалечил коммунизм, и теперь некоторые (далеко не все) получают жалкую пенсию-компенсацию. Только молчат все эти "Зюгановы" и иже с ними, за что уничтожали народ, чем он так перед их партией провинился? Нас из Татарии выслали 67000 человек. Сегодня в живых осталось только 60. Это подтверждено документами республиканского архива.
  
   А те, кто был выслан на Север, в Сибирь, в Казахстан и другие отдаленные места, кто был на лесоповалах, каменных карьерах, рудниках, угольных шахтах, строительстве каналов и других "великих сталинских стройках коммунизма", разве они меньше пережили, чем мы? Спецпоселенцы не имели права без разрешения коменданта отлучаться за пределы района поселения. Самовольная отлучка рассматривалась как побег, влекущий за собой уголовную ответственность, - 20 лет с отбыванием в каторжной зоне (Постановление Совета народных комиссаров СССР N 35 от 8 марта 1945 года; существовало и более раннее постановление такого же характера)".

4. "КАЗАЧЕСТВО ВЫРУБАТЬ ПОД КОРЕНЬ"

(воспоминания Владимира Леонтьева, кубанского казака, члена старейшин

Кубанского казачьего войска)

  
   В ноябре 1932 года состоялось заседание бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б), на котором выступал Лазарь Моисеевич Каганович. Обычно сдержанный, он был совсем на себя не похож - метал громы и молнии в адрес казачества: "На черную доску занесены тринадцать кубанских и две донские станицы. Вырвем с корнем всю казачью заразу". Еще раньше, в 1919 году Яков Свердлов разрабатывал план расказачивания всех земель России.
  
   Казалось, какое дело до страстей Лазаря Кагановича было маленькому и несмышленому Володе Леонтьеву? В кубанской казачьей станице Полтавской все уважали его семью. Еще бы! Прадедушка Володи - Иван Иванович - был

111

   основателем этой станицы. С тринадцатью казаками пришел он сюда из Славянского кордона и забил первый колышек на месте будущей станицы Полтавской. Земля здесь была на редкость хороша. Казаки построили кордон, который охранял Полтавский казачий курень, а также и матушку-Россию. Этот Володин прадед был единственным из всей семьи, кто умер своей смертью, тихо обняв недопаханное поле. Все остальные приняли смерть в боях за Россию.
  
   "Неисправимый казацюра! Выслать его вон!" - услышал свой приговор Павел Иванович, внук основателя станицы. Однако не дрогнул казак и не стал себе просить снисхождения у самозваной власти. А когда на следующее утро семья пришла проститься с высылаемым казаком, то узнали, что ночью он умер от разрыва сердца. Стали тогда просить его тело для погребения по-христиански. Не дали. "Мы его уже похоронили" - таков был ответ гэпэушников. Молчат по сей день архивы о частых "разрывах сердца" у казаков станицы.
  
   Теперь на очереди был сын казака Константина Павловича. Но его не было в это время в станице. Дома были его жена и маленький сын. "Собирайтесь!" - коротко сказал зашедший в дом гэпэушник.
  
   Короткое, как выстрел, слово понятно было каждому. Мать одела Володю и понесла его к телеге. В другой руке у нее был узелок, на печке так и остался кипящий борщ, а в хлеву ревела еще не кормленная скотина.
  
   На целые километры растянулся железнодорожный состав. Их увозили в неизвестность. Сынишка с матерью заняли на полу вагона холодный угол. И тут случилось совсем уж невероятное. В вагоне вдруг отодвинулась дверь и в него затолкали отца. Увидев их, казак кинулся к ним и заплакал: "Родненькие вы мои!" Ехали долго. Кормить часто забывали, подолгу не выводили в туалет. Отец -косая сажень в плечах - выбил часть доски в полу, натянул простынку - и туалет готов. В уральской тайге мужчин и крепких казачек построили в колонну и погнали на лесоповал. Голодные старики и дети искали оставшиеся за зиму ягоды. Опухшие от голода, бродили безумные старухи.
  
   "Я спасу сына-казака", - спокойно сказала казачка, мать Володи. Решено было бежать. Легко это сказать. Уже пробовали крепкие, здоровые казаки. Их в пути настигали вертухаи, гэпэушники с овчарками. Отбили им все внутренности и позволили тихо умереть на траве. Несмотря на это, бежали четверо: мать с Володей, беременная казачка с Дона и один местный житель, старик-таежник. Спас всех четверых его опыт. Когда они шли по тайге, он часто ложился на землю, слушал и командовал: "Погоня! Все живо под елку!" Конные вертухаи проскакали в трех метрах от раскидистой ели, где они затаились. Так, не имея никакой пищи, шли они по тайге. Питались яйцами птиц, грибами да прошлогодней ягодой.
  
   С Божьей помощью дошли до реки Камы. Старик простился с ними - у него была своя дорога. По Каме шла баржа, которая разгрузилась из-под цемента. Мать Володи и беременная казачка сняли свои золотые обручальные кольца и отдали их капитану баржи. Капитан спрятал их в трюме, да еще дал сухарей и хлеба -авось искать в цементной пыли не будут. Баржа шла по Каме, затем по Волге. Так они в ее трюме дошли до Сталинграда. Повезло. Отсюда что на Дон, что на Кубань - рукой подать. Отмылись от цементной пыли, постирались в Волге и стали пробираться на Дон, к сестре беременной казачки, чтобы отдохнуть и запастись харчами, а ее оставить рожать. Пришли в станицу ночью. Только их
   успела сестра казачки отмыть, переодеть и накормить, как подоспела облава -нагрянули гэпэушники. Попали из огня да в полымя. Мать схватила на руки Володю, выбежала в туалет и, подняв в полу доски, кинулась с ним в нечистоты. Потом опять пришлось отмываться в глиняном карьере. Хорошо, что на беременную казачку не обратили внимания.
  
   А мать с Володей решили пробираться дальше, на Кубань, в станицу Киевскую, где была у них родня. Сестра казачки собрала их в дорогу, и следующей ночью они ушли. По пути задержались около станицы Троицкой у немцев-колонистов. Те надежно укрыли беглецов, подкормили, дали хорошо отдохнуть. Затем собрали в дорогу, помогли едой и деньгами. Очень хорошо их встретили в станице Молдавской, где мать Володи много шила и вязала. А Володя сошелся быстро с местными ребятами-казачатами. Но, видимо, не суждено было обрести покоя казачке с сыном.
  
   В городе Новороссийске отец мамы, Володин дедушка - Степан Семенович был священником и служил в греческом храме. Простой казак, а знал несколько языков и службу вел на греческом языке. Такого коммунисты допустить никак не могли. Взяли и расстреляли священника, а потом вдобавок еще убили многих его родственников, которые маме приходились сестрами и братьями.
  
   Однако в их жизни случались и проблески. Объявился отец, сбежавший со спецпоселения. Он по чужому паспорту пробрался на Кубань и здесь отыскал свою семью. Теперь все вместе перебрались на хутор Трудобельский и там целых два года жили спокойно, растя сына и работая. И вот наступил 1937 год - год новых смертей. Снова пошли аресты.
  
   Случайно Володя услышал от участкового уполномоченного НКВД в разговоре с местным начальником милиции, что в очередной десятке подлежащих аресту есть фамилия его отца. Володя в это время готовил уроки у них дома с его сыном-одноклассником. А те сидели на кухне, распивали очередную поллитровку и разговаривали о своих нелегких служебных делах людоедских. Отец успел предупредить всех, кого ожидал этот очередной арест НКВД, и семья исчезла с хутора. Разминулись с пришедшими за отцом в эту ночь всего на час. Пришлось разделиться на некоторое время. Отец подался в город Кривой Рог, а мать с Володей - в Кабардинку. Отцу пришлось работать за троих на строительстве дороги Новороссийск - Сухуми. И его как хорошего работника оставляют на строительстве - началась война. Но это уж слишком хорошо. Так не бывает. Знай строй дорогу, и иногда только прячься от бомб где-нибудь в придорожном кювете.
  
   В 1942 году было состряпано очередное "дело" о контрреволюционном заговоре на строительстве дороги. Сотрудникам НКВД самим не хотелось идти на фронт, ведь там могли и убить. Вот и возникали такие дела, чтобы оправдать свое пребывание в тылу. Расстреляли по этому "делу" очень многих. Как потом выяснилось - ни за что. Среди расстрелянных был и отец Володи. А еще раньше его маму забрали на рытье окопов в женский батальон. Их там заставляли строить дзоты у станицы Раевской. Там они все и погибли под бомбежкой.
  
   Володя остался совсем один на всем белом свете. И, казалось, все - искоренили до конца всю казачью семью. Но нет, Бог не позволил. Будучи подростком (прибавил себе годок), Володя поступает на рытье траншей под водопровод. Дали хлебную карточку да раз в день кормили. Кое-как выжил. Затем прибавил себе
   уже два года и ушел в армию. Служба в армии затянулась с 1942 года до 1951-го. Сначала в горах Кавказа на себе снаряды таскал, а потом вдруг нежданно-негаданно попал в кавалерию, что совсем хорошо для казака.
  
   Володя, сын казака, спасенный от смерти матерью-казачкой, сегодня жив. Он -член старейшин казачьего Кубанского войска, а его потомки - казаки и казачата -живут во вновь отстроенной казачьей станице Полтавской. Во время сталинской коллективизации из нее было выслано 25 000 казачьего населения, а сама станица была стерта с лица земли авиацией и артиллерией РККА. Это - за массовый отказ казаков вступить в колхоз, так же как и в других станицах и хуторах Кубани.
  
   Но казаки были, есть и будут: "Казачьему роду нет переводу". А те, кто уничтожал казаков, сегодня сами вымирают как динозавры, преданные вечной анафеме Святым русской православной Церкви патриархом Тихоном. "Не в силе Бог, а в правде!" Сегодня казачество возрождается по всей необъятной России.

5. ВОСПОМИНАНИЯ О "СВЕТЛОМ ДЕТСТВЕ"

  
   Старуха умерла на кладбище. Дело обычное - старики всегда умирают. Пристроившись между двух осыпавшихся могилок, она в бредовом состоянии копалась в своих лохмотьях, выбирая оттуда наиболее крупных паразитов, и отправляла их в рот, старательно при этом облизывая свои губы. Но место, чтобы спокойно умереть, она выбрала себе совсем не подходящее. В этот кладбищенский угол у заброшенной кузницы взрослые обычно не заглядывали: старые обвалившиеся могилы, ни одной ограды, мало крестов и совсем нет памятников - покойников здесь хоронили бедных. Зато этот участок по своему безлюдью пришелся по душе ребятам из деревни Лялино и из железнодорожных казарм. Они собирались здесь чуть ли не каждый день: играли, дрались, делились новостями, а порой и выясняли свои отношения. Заросшие бурьяном и крапивой могилы не пугали их. Тут можно было подкрепиться свежим щавелем, а к концу лета поспевали груши.
  
   Сережин дедушка есть эти груши не разрешал, так как они, дескать, напились соком покойников. Но соблазн был велик, и все ребята их уплетали в большом количестве. Мелкие зеленые можно было провялить на чердаке под раскаленной на солнце крышей, и тогда они становились вкусными. А сознание, что они были дармовые, делало их еще более сладкими.
  
   И надо же было старухе притащиться умирать прямо сюда! Ребята со всевозможной предосторожностью подходили к ней. Она выглядела очень худой, грязной и лохматой. Лет ей, однако, было не более тридцати. Но для Сережки, которому было самому пять лет, все взрослые, будь им тридцать, сорок или пятьдесят, казались стариками. Белобрысая Нюрка - заводила их компании -решительно шла впереди всех остальных. Подойдя к сидящей между могил старухе, она доверительно ее спросила: "Теть, а теть, ты что, захворала?" Сережка не расслышал, что старуха ответила Нюрке. Да и дальнейший их разговор до него доходил не полностью. Двоюродная сестра Кирка держала его за руку, на достаточно безопасном расстоянии, чтобы в случае чего легче было убежать. Вдруг Нюрка сорвалась с места, побежала в поселок и вскоре вернулась
   с коркой хлеба и половиной стакана какой-то бурды. Присев на корточки, она все это отдала старухе и довольно ей заулыбалась. Ребята тоже все расположились вокруг гостьи.
  
   Скорее из пояснений друзей, чем со слов старухи Сережка понял, что она не местная, а пришла сюда с какого-то Дона. А дальше было совсем непонятно: с одной стороны, выходило, что Дон был несметно богат, а с другой - что там повальный голод, да не такой, как у нас, а такой, что люди мрут как мухи. Вернее, мухи живут, а люди умирают. Урожай был очень богатый, но власти, шаря с обысками по дворам у казаков, весь хлеб отбирали, искусственно создавая голод. Поставили кругом армейские заслоны, чтобы, упаси Бог, никто не смог бы выйти из станицы. Мол, подыхайте все на месте, и весь сказ. Так решено было уничтожить все казачество, а на Дону создать колхозы из привезенных для этой цели людей. Лезли голодные люди на пулеметы, но их всех расстреляла Красная армия. А называли они все это "перестройкой" и еще каким-то не нашим словом, "коллективизацией" что ли.
  
   Сережка ничего не понимал, хоть и старался вникнуть. Он ясно видел, как старуха жадно вцепилась в корку. Бурда в банке его не интересовала, мало ли что там может быть, пусть уж она пьет все это. Но корка была настоящей: не деревенский хлеб с мякиной и листьями. Корка была явно из городской пекарни, от хлеба, который иногда выдавали на станции по карточкам. Не всем, конечно, а кому положено. Вот дедушка - его называют "лишенцем", а это значит - карточка на хлеб ему не положена. Хочешь живи, а не хочешь - умирай, советской власти на него наплевать: старый он, а она хлеб дает только тем, кто на нее работает, и не досыта (а то могут с дедушкой поделиться). Чувство горькой обиды от такой несправедливости захлестнуло Сережку. Какая все-таки эта Нюрка! Взяла и отдала корку старухе! Конечно, корка ее и она могла с ней делать все, что ей угодно. Понятно, что эту корку она не отдала бы Сережке: она вон какая, а его, мелкоту, она и не замечает, как муравья. Но она могла бы отдать ее своей подруге Наташке. А не Наташке, так Кирке, его сестренке, а та уж обязательно дала бы и ему. Да мало ли как можно было бы поступить с этой коркой! Старуха, однако, уже покончила с хлебом и выпила всю муть, в которой кроме лебеды и крапивы ничего не оказалось. Самая большая в этой компании, Липка (Олимпиада), определила сразу: а похлебка-то пустая, без круп. Обед закончился. Ну вот, малость и заморила червячка, слава Богу, подбодрила Нюрка старуху. Но та, похоже, впала в забытье и уже никак не реагировала на окружающих.
  
   Компания начала расходиться. Кирка потащила Сережку домой, а он так и не понял, как это старуха могла "заморить червячка". Он видел, как она ела корку, а червячка не видел. И зачем она его заморила? И вообще, как можно его заморить? Кирка не стала отвечать на все эти вопросы, она с ним не церемонилась, но всегда кошкой кидалась защищать его от любой опасности и беды. А может, сама не знала, как можно "заморить червячка". Остаток дня хлебная корка величиной с ладошку не выходила у него из головы. А вечером они хлебали тюрю. Весь день они, изводимые голодом, знали, что в доме нет ничего съестного. И с замиранием сердца всегда ждали вечера. И каждый раз неизвестно откуда бабушка ухитрялась что-нибудь достать и накормить голодных со вчерашнего вечера ребят. Бабушка, по всей видимости, была волшебницей. Неспроста дедушка, поглядывая на орудовавших ложкой голодных детей, говорил с доброй улыбкой: "Хорошо тем, у кого бабушка ворожит". Наевшись тюри, Сережка почувствовал приятную теплоту в желудке, заменившую собой сытость.
   Засыпая, он простил бесцеремонность Кирки по отношению к себе, глупость Нюрки, умершую уже старуху и всех ее далеких палачей из ОГПУ и ВКП(б), которые голодом морили детей и старух. Его прощать учила бабушка. И он простил всех, кто его когда-нибудь обижал, и заснул крепким сном уставшего за день ребенка. Так им был прожит еще один день. А бабушка всегда говорила так: "Будет день - будет и пища. Бог дает ее нам".
  
   Одним днем жили тогда многие русские люди. А в школе заставляли голодных детей скандировать хором: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство". В следующем голодоморе 1947 года заставляли детей возносить хвалу, чуть изменив текст: "Спасибо великому Сталину за наше счастливое детство". Так жили дети в это голодное время с переполненными "счастьем" душами. Все голодоморы в советское время были созданы искусственным путем, а все их жертвы на совести коммунистов, осуществлявших в стране массовый геноцид.
  
  
  
   6. ВОСПОМИНАНИЯ ПОПАВШИХ ПОД КОЛЕСО КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
  
   Отгремела гражданская война. Россия вся лежала в разрухе. Коммунисты еще в ярах и балках достреливали белых казаков. А где-то в 1923 году ехал мимо Усть-Белокалитвенской сам председатель реввоенсовета Л.Д. Троцкий. Страсть как он любил разъезжать в бронепоездах. Проезжающий высокий гость пожелал осмотреть те места, где когда-то шли тяжелые бои и многие казачьи хутора были стерты с лица земли.
  
   В то время был еще хутор Дубовой, где Троцкий и повелел основать коммуну для поправки продовольственных дел. Окончательно решили ее устроить на южной окраине хутора. Называлась она "кочеванью" и жили там сплошь староверы до советской власти. Все как один трудовые и зажиточные казаки. Коммунисты выгнали из домов всех баб-казачек, старух да детишек. Вселили же в их дома коммунаров. Свезли им со всех соседних хуторов зерно, продукты, одежду, скот, птицу, сеялки-веялки. Особенно сильно пограбили для них сам хутор Дубовой, где уже не осталось не только работоспособных казаков, но даже и стариков.
  
   Староверки-казачки жили одни с ребятней, ведь казаки все или погибли в гражданскую, или ушли с белой армией за границу. Казачки молились Богу за своих казаков, за здравие и за упокой. Жили они сообща, во всем по-божески помогая друг другу. Совместно растили детей и урожай, занимались хозяйством. Все вместе обрабатывали землю и трудились на ней в поте лица, а потому не знали нужды и по-прежнему жили богато. Конечно, не так, как при царе-батюшке да при своих казаках, но лучше многих, потому что трудились. Спустя годы, в коллективизацию, когда всех собирали в кучу, их, наоборот, растаскивали по чужим домам и куреням, отнимая у них все нажитое.
  
   Но вернемся к коммуне Троцкого. Кого там только не было: люмпены, ярыги, голодранцы, лодыри, пьяницы - вся шпана коммунистическая. Здесь не было лишь того, кто хотя бы раз держался за плуг. Они научились в гражданскую жить грабежом, а не работать. Работать вся эта "братва" не хотела категорически. Через полгода от этой коммуны ничего не осталось - коммунары пропили все семенное зерно, пожрали весь скот и птицу. Поля остались незасеянные. Некому

стало у них, как они выражались, "сажать урожай". Снова пошли грабить, а спустя некоторое время вся эта шпана разбежалась в разные стороны.

  
   "Девяностолетнего старика, младшего брата моей прабабушки, они грабили несколько раз", - рассказывает один из попавших под "колесо коллективизации".
  
   "Сначала отняли у него все, что было, и пропили, а потом сожгли у него дом. Старик стал жить в оставшейся от дома лестнице. Но грабители не унимались и отнимали у деда все вновь нажитое. Тогда старик ушел жить к казачкам-староверкам, которых те побаивались. И казачки ухаживали за дедом до конца его жизни". Большая часть разбежавшихся коммунаров подалась на сторону, а другая - в советское руководство, в комсомол. И очень кстати они понадобились советской власти. Пришло время сталинской коллективизации. Все они стали заниматься привычным для себя делом - грабежом трудящихся хлеборобов.
  
   "За время нэпа мы нажили кое-что: две пары быков, четыре лошади, несколько коров и телят, овец, свиней, коз, птицы разной без счета. Но случилась новая напасть, не лучше, чем во времена "военного коммунизма". Вскоре пришли и к нам. Впереди всех был Пантюшка Бярский, бывший коммунар, а теперь председатель комбеда. В чужих галифе и добротном офицерском френче, а поверху опять же в чужом дубленом полушубке и в хромовых сапогах со скрипом. Рядом был брат его Гришка по прозвищу "каторжник", тоже бывший коммунар, и тоже во всем чужом. С ними пришли бывшие коммунары, еще не успевшие приодеться и потому сплошь в рванье. Тряпку красную на палке принесли. Все как один пьяные, так как тогда еще на трезвую голову средь бела дня стыдились грабить. Бабенки их блудные косынками красными покрылись - пролетарки, значит. А сзади всего этого кагала подвода двуконная, награбленное чтобы увозить. С дюжину этих борцов за чужое добро сорвали ворота, а кобеля нашего пристрелили. Ну, словом, бесы. Как у Пушкина: "мчатся бесы, вьются бесы". Пантюшка вынул мятую бумажку и, спотыкаясь на каждом слове, зачитал, что, мол, "именем трудового народа" комбед постановил нас раскулачить. Это они-то трудовой народ? Начался обыск - так это они называли. Первым делом все к сундукам кинулись, отталкивая друг друга. А Гришка-"каторжник" сразу же со стены отцовские часы карманные схватил и в свой карман сунул. Мигом все, что только ценного в доме было, похватали и растащили между собой. А Пантюшка стал их матом крыть, потому что на подводу ничего не осталось - "все, сволочи, по себе растащили".
  
   Нам бы, на все это глядючи, плакать надо, а мы все расхохотались: пришли из себя народ изобразить, а получился опять грабеж. Уже потом узнали, что они часть награбленного оставляют себе, а часть идет "наверх" начальству, другая часть - на самогон, а что похуже всучивают силой людям и делают соучастниками разбоя. Люди же потом возвращали владельцам.
  
   У нас они разбили большое старинное зеркало. Это у них привычка еще с гражданской войны осталась, так как в зеркале все отражалось, что они творили, и они себя чувствовали стесненно. Разграбив дом, выводят нас всех во двор, чтобы отправить на станцию. Да вдруг увидели, что у ребенка на ногах валеночки хорошие, - сразу сняли. И шубку с него стащили, которую мама в прошлом году перешила ему со старого отцовского полушубка. Бегать по двору стали, кур да гусей ловить, а те гогочут. Свинью тащат, а та верещит что есть мочи. Мы стоим и

молча смотрим. Знаем, если слово скажешь - пристрелят, а потом скажут, что "оказали сопротивление советской власти в лице трудового народа".

  
   За пару часов успели растащить все подчистую, как саранча. Стали доски отдирать с амбара, а двери успели унести еще раньше. В это время приезжают двое верховых на вороных конях, оба в кожаных пальто и с пистолетами "маузер" в деревянных коробках через плечо. Оба станичные уполномоченные ОГПУ. Поманили к себе пальцем нашего председателя комбеда, то есть Пантюшку. Подбежал Пантюшка к ним на полусогнутых. Был бы у него собачий хвост, так завилял бы, кажется, им перед ними. Те останавливают разгром и говорят Пантюшке: "Здесь теперь будут жить ихние батраки, что гнули свою спину на них". А у нас отродясь никогда не было батраков, так как мы сами умели работать и не нуждались в этом. Когда нас разводить стали, отец каждого из нас перекрестил, попрощался и расцеловал, шепнув на ухо, где будет в случае, если Бог даст уцелеть. Так, разграбив, всю нашу семью развезли в разные стороны.
  
   Из семьи нашей только я и остался. Остальные умерли от голода и холода в разных краях России. Уже после войны, вернувшись с фронта, встретил я на базаре в станице Вешенской одного из тех уполномоченных ОГПУ, что приезжали к нам на хутор в тот день. Опустился гад, небритый, весь в рванье, испитый. Видно, проштрафился там в чем-то и скинули его. Подошел я к нему, спросил: "Как живешь?" А он от меня рожу воротит и говорить не хочет. Не узнал, конечно, но понял, что нет у него на свете человека, который был бы рад ему при встрече. Видно, не нашел он себя в светлом будущем, в которое шел по головам других".
  
   Писал о подобном в свое время и тамбовский писатель Николай Евгеньевич Вирта, который жил в селе Большая Лазовка, что на Тамбовщине. Это большое и очень богатое село до революции делилось на три части. Был в нем так называемый "Дурачий угол", из которого потом много вышло представителей местной советской власти и руководящих работников мелкого масштаба. А тогда в нем в основном обитали пьяницы, рвань и голытьба. Они не работали, а свои наделы земли сдавали в аренду трудовым крестьянам своего села. За это и получали часть урожая. Обитатели "Дурачьего угла" во время гражданской войны и крестьянского восстания воевали на стороне советской власти. А в период сталинской коллективизации раскулачивали своих бывших кормильцев, называя их "эксплуататорами трудового народа". Вот так! Некоторым из них на время "повезло", и они оказались на постах председателей колхозов и парторгов. Они пропивали колхозы, предварительно разорив их. Люди под их руководством стали есть лебеду и крапиву, работая при этом на лучшем в мире черноземе.
  
   Село Большая Лазовка, откуда происходил писатель Николай Вир-та, делилось еще на две части помимо "Дурачьего угла". На "Нахаловку" и "Большой порядок". В "Нахаловке" жили те, у кого была своя собственная земля, то есть их наследственная. Плюс к этому они еще арендовали у дармоедов с "Дурачьего угла". Конечно, у этих трудовых крестьян сундуки ломились на зависть обитателям "Дурачьего угла". В конюшнях и коровниках у них стояли сытые коровы и кони, а под навесами во дворах были веялки и молотилки. В "Большом порядке" жили довольно богатые люди, но которых кулаками назвать было нельзя. Они никогда в своей жизни не знали, что такое бедность, и были хорошими хозяевами. Но были и редкие исключения, конечно. После установления в селе советской власти село переменилось до неузнаваемости. "Дурачий угол" стал задавать в нем тон. Его обитатели полезли в комбеды,
   сельсоветы, партийные ячейки, комсомол и в другие органы новой власти, посредством которых осуществлялось истребление тамбовского крестьянства. В это время была закрыта церковь, а священник расстрелян за то, что некогда крестьяне избирали его в Государственную Думу и в Учредительное собрание.
  
   Большую часть трудового крестьянства села уничтожили во время крестьянской войны и зачисток ГПУ. Другой же его части удалось просуществовать до нэпа, а затем после "военного коммунизма" принимать участие в ликвидации голода. Но с объявлением коллективизации у этих крестьян было все отнято и они были высланы на спецпоселения в северные районы страны и в Соловки.
  
   А дореволюционное село Старая Лозовка, которое в романе Н.Е. Вирты названо "Двориками", славилось своими фруктовыми садами и по весне буквально утопало в их цвету. Повсюду в садах Большой Лазовки поспевали фрукты -анисы, бабушкина груша, антоновка, грушовка, груша бессемянка, белый налив, боровинка, бергамот, а также вишня, слива и малина. Было много и других сортов, выведенных местными селекционерами. После коллективизации новая власть в лице обитателей "Дурачьего угла" все сады пустила под топор. Осталось только благоухающее сиренью сельское кладбище, на котором упокоилось много поколений сельчан...
  
   Учитель П.М. Андрюнкин в казачьей газете "Станица" рассказал о коллективизации на Дону:
  
   ".Объявили, что в Новодеревянковской зреет контрреволюция, занесли станицу на "черную доску". Был поднят Ейский полк: оцепили всю станицу - ни въехать, ни выехать. Зерно из станицы вывезли все подчистую - прямо в поле, на ток, и пшеницу и кукурузу. Оно потом все так в кучах и погибло на земле. По дворам ходили солдаты, всех сгоняли на работу - зимой, прямо в чем попало, не разрешали одеваться. А специальная комиссия из актива ходила по дворам, отбирала все съестные запасы - гарбузы, буряки, даже пшеничку из стаканчика, куда свечку ставили, выливали и масло из лампадок перед иконами. Варенья, соленья выносили во двор, разбивали и разливали - там все и замерзало. Отбирали даже узелки с горохом и фасолью, что были отложены на весеннюю посадку. И, не дай Бог, найдут у кого старые фотографии с казаками - сразу же забирали того человека. <...> Люди мерли как мухи. Команда ходила, собирала трупы - кого в рядюжке, кого так свозили в яму, засыпали землей. А кто своих прямо во дворах хоронил. <.> Около двадцати тысяч было в станице. Осталось в живых - меньше восьми. Контрреволюцию же так и не нашли..."!х|"61].
  
   В этой же газете пишет другой свидетель событий А. Дейневич:
  
   "На "черную доску" заносились станицы, которые не справились в 1932 году с планом хлебосдачи. В них изымалось полностью не только все зерно, но и съестные припасы, из магазинов вывозились все товары - они закрывались, запрещалась всякая торговля. Окруженные войсками станицы и хутора превращались в резервации, откуда был единственный выход - на кладбище. <.> В станицах были съедены все собаки и кошки, порой пропадали дети - были случаи людоедства. <...> Как свидетельствует советский историк Н.Я. Эйдельман, "когда по всей Кубани опухших от голода людей сгоняли в многотысячные эшелоны для отправки в северные лагеря, во многих пунктах той же Кубани на государственных элеваторах в буквальном смысле слова гнили сотни тысяч пудов
   хлеба...". <...> Уничтожая людей, злодеи пытались уничтожить саму память о них: места братских захоронений (ямы, глиняные карьеры) никак не обозначались, а людей, которые пытались вести учет жертв, - расстреливали как злейших врагов народа. Книги записей рождений и смертей уничтожались"!х1[62].
  
   Репрессии против казачества усилились в начале 30-х годов. Естественно, реакцией казаков был отпор насилию и произволу. Так, в конце ноября 1932 года восстала станица Тихорецкая на Кубани. Две недели безоружные казаки отражали атаки регулярных частей РККА, против казаков коммунисты применяли артиллерию и авиацию (так "добровольно" они заставляли вступать в колхозы). К началу 30-х годов относятся также и выступления в станицах Ставропольской, Троицкой, Успенской, Ново-Маевской, а также в селе Николина Балка. Подавление сопротивления казаков сопровождалось, как обычно, массовыми расстрелами и уничтожением станиц. Еще в самом начале коллективизации огромная станица Полтавская единодушно отказалась вступать в колхоз. Она была окружена Красной армией и полностью разрушена артиллерией, а место, где она находилась, было распахано. Расстреливались все казаки и священники, коммунисты рушили и оскверняли храмы, приучая народ к страху. Так, в Ростове-на-Дону в кафедральном соборе коммунисты устроили зверинец, а в городе Новочеркасске в казачьем войсковом храме - конюшню. Прах захороненных там войсковых атаманов был выкинут и осквернен (кстати, немцы этого не делали). Памятник Ермаку - покорителю Сибири пытались свалить тросами при помощи трактора, но Ермак выстоял и стоит поныне на своем месте, протягивая России корону Сибирского ханства.
  
   После 20-х годов XX века, в истории казачества также были черными и 30-е годы - годы коллективизации. Сталин, верный заветам предшественников, решил уничтожить все российское казачество под корень. В основном репрессии были направлены против его интеллектуальной части, очень мешавшей мошенникам дурить простой народ, поэтому и подлежащей уничтожению. Чтобы окончательно уничтожить казачество, Сталин командирует в Ростов Л.М. Кагановича, А.И. Микояна, Г.Г. Ягоду, Я.Б. Гамарника, А.В. Косарева и других. На бюро Крайкома 2 декабря 1932 года ими был составлен годовой план "заготовок" - все так же, как в Тамбовской губернии во время гражданской войны. Невозможность его выполнения была преднамеренной. Каганович с Микояном выехали в казачьи станицы, где ими были отданы распоряжения органам ОГПУ и партаппарату истреблять казачество. В подвалах ОГПУ Армавира, Краснодара, Майкопа, Ростова и других городов днем и ночью шли расстрелы. Было принято решение очистить от казаков места их проживания. 16 декабря 1932 года было решено выселить всех жителей станицы Полтавская. Эшелоны ссылаемых на Север, Урал, в Сибирь сопровождались усиленным конвоем войск ОГПУ, также использовались регулярные войска РККА и авиация. В лютую стужу из Полтавской были выгнаны силой оружия 25 000 раздетых и разутых детей и женщин с младенцами и запихнуты в холодные вагоны. Вслед за станицей Полтавская разделили ее участь и станицы Медведьевская, Уманская, Урупская и другие.
  
   Особенно органами ОГПУ уничтожались люди с развитым интеллектом, правильно понимающие, что происходит в оккупированной коммунистами стране. Что до коллективизации, то она везде проходила по-разному, но всюду -принудительно. От голода умирали миллионы людей. Коммунисты себе ни в чем не отказывали, живя в сытости, а по всем городам России несколько раз в день специальные команды убирали с улиц трупы умерших от голода людей. В 1937
   году, во время так называемого "большого террора" мировой общественности отводили глаза перелетами Валерия Чкалова через Северный полюс в Америку и "Челюскинской эпопеей", а органы НКВД в это время уничтожали российский народ.
  
   Вернемся к тому времени и дадим слово жертвам коллективизации. А. Валеев -президент ассоциации жертв политрепрессий Татарстана рассказывает:
  
   "1 июня 1997 года в урочище Сандормах на девятнадцатом километре автодороги Медвежегорск - Повенец было обнаружено 236 братских могил. По имеющимся данным, здесь было расстреляно три тысячи жителей Карелии (установлено документально). Это были карельские крестьяне, рыбаки и охотники, а также строители-заключенные Беломоро-Балтийского канала имени Сталина (также около трех тысяч человек), итого почти что шесть тысяч. У многих народов России здесь есть кого оплакать. В этих тайных могилах покоятся православные епископы: Алексий (Воронежский), Дамиан (Курский), Николай (Тамбовский), Петр (Самарский) и многие другие священнослужители различных вероисповеданий".
  
   Одним из эпизодов был поиск захоронения большой группы заключенных Соловецкого лагеря. Архивные материалы ФСБ указывали, что следы Соловецкого этапа ведут в город Кемь на берегу Белого моря. В июне 1996 года, когда Управление ФСБ по Карелии предоставило поисковикам возможность ознакомиться с архивными документами НКВД, удалось установить, что 1111 человек Соловецкого этапа из Кеми были доставлены в город Медвежьегорск и помещены в местную тюрьму Беломорбалтлага, а оттуда узников увезли к месту их расстрела. От такого "ударного труда" у чекистов не выдерживали ружья -стволы плавились. Кто же был среди расстрелянных? В основном крестьяне и рабочие, представители интеллигенции, среди которых были режиссер Лесь Курбас, бывшие украинские министры А. Кришельницкий и М. Полоз, литературовед Н.Н. Дурново, основатель удмуртской литературы Казебаи Герд, группа общественных деятелей Татарии, создатель метеослужбы А.Ф. Вангеншейм, а также граждане Польши, Германии и других зарубежных стран.
  
   До сего дня еще живы те, кто были в то время стукачами, следователями, конвоирами, исполнителями-палачами. Те, кто закапывал и прятал трупы расстрелянных. И никто из них не сошел с ума от мук совести. И, конечно, не выступил со словами покаяния - таких нет. Помню, как сотрудник ФСБ меня предупреждал о том, что я не имею права называть имена палачей, которые пытали и убили моего деда, - их родственники об этом не должны знать.
  
   Продолжают вспоминать те, по кому прокатилось сталинское колесо коллективизации. Рассказывает А. Мамукова:
  
   "Репрессировали нас во время коллективизации в марте 1930 года. Отец мой Петр Ильич Мамуков был в крестьянской семье двенадцатым ребенком. Таких многодетных семей в России было большинство. Мама моя, Евдокия Григорьевна, была неграмотная, но умная женщина. Так как отец был последним ребенком, то жили они вместе с родителями отца. Жили дружно: сеяли хлеб, разводили скотину и птицу, занимались пчеловодством и растили детей. В 1928 году дед мой поехал договариваться с плотниками о строительстве нового дома. Было половодье и дом сорвало. Дедушка вместе с другими крестьянами поправлял его и повредил себе позвоночник. Умер он в 1928 году, чуть не дожив до самого
   страшного, что потом довелось пережить нашей семье и другим односельчанам. Царство ему Небесное, все говорят: хороший был человек, уберег его Господь от этого. У меня была сестра Лиза 1925 года рождения и брат Александр 1928 года, а в марте 1930 началась коллективизация. Наши родители, естественно, в колхоз не пошли, за это и были раскулачены. У нас забрали двух рабочих лошадей, двух дойных коров, семь овец, а также тридцать свиней и 29 десятин хорошей пахотной земли. Семью из села выслали в Сибирь. Среди тайги, около Саянских гор, стояли три барака для спецпоселенцев, в которых по обе стороны были сплошные нары в два яруса. Мужчины работали на лесоповале. Так мы прожили пять месяцев. Маме подошел срок рожать. Отец добился в спецкомендатуре разрешения, и нас всех перевели в таежное село Инга. А в конце 1930 года родилась на свет моя сестренка Аннушка. Еще через месяц отца арестовали и увезли. Шесть лет мы не имели от него никаких вестей. Остались мы, четверо детей (от грудничка до восьмилетнего), с больной мамой, без отца-кормильца и всяких средств к существованию. Я пошла просить подаяние, чтобы как-нибудь поддержать свою погибающую семью. А чуть позже нянчила чужих детей. Так прошло шесть ужасных лет. Из мест заключения наконец-то отпустили нашего отца. Все это время он строил Беломоро-Балтийский канал. От непосильной работы и плохого питания он стал инвалидом. Однако умер он только в 1974 году: очень крепкой крестьянской породы был человек. Все мы выжили только Божьей милостью в эту страшную сталинскую эпоху".
  
   Цепь этих скорбных повествований продолжает В. Аникович. Ее письмо начинается с крика души:
  
   "За что?! Мои папа и мама, Шульц Леонид Андреевич и Мария Максимовна, проживали в своей небольшой усадьбе на самом краю леса. Эту усадьбу все любовно называли "Крольки". Двор был добротный: держали скот, пахали землю и собирали довольно неплохие урожаи. С работой всегда справлялись сами, никогда не пользовались услугами наемников. По воспоминаниям знавших их людей, это были честные трудолюбивые люди, которых все уважали. Рядом жили родители мамы - Шаров Максим Максимович и Ефросиния Антоновна. В 1930 году, точную дату я уже не помню, всех раскулачили. Все постройки и имущество конфисковали, а самих под конвоем, как преступников, посадили в товарные вагоны на станции Лизно и вывезли на Урал. Поселили в бараках и работать заставили на лесоповале. От холода, голода и непосильной работы первой умерла моя старшая сестра Надя, затем от истощения дедушка Максим Максимович. А перед самой войной родителям вдруг неожиданно разрешили вернуться в родные места. Но возвращаться нам было практически некуда: дома уже не было. Наших родителей и нас всякие пьяницы и бездельники обзывали "врагами народа", "кулаками" и травили, на работу нас никуда не брали. Мама от нечеловеческих мук, от незаслуженных оскорблений тяжело заболела и вскоре умерла. А с началом войны отца взяли в армию защищать коммунистов. Он ушел на фронт, где и погиб. Так мои честные и ни в чем не повинные родители ушли из этой жизни один за другим. Заклеймили их коммунисты и оболгали. А вина их была только в том, что они хорошо и честно работали. Мы же чудом остались живы. Хотим знать: за что коммунисты убили наших родителей? В чем конкретно их вина?"

О судьбе дочери хуторского атамана Свинарева - Марии Петровне Свинаревой -рассказывает В. Карпов:


  
   "Тяжелые тучи клубились над семьей Свинаревых. Где-то в 1929 году был отправлен на Соловки ее старший брат Николай - рядовой казак, вернувшийся из эмиграции несколько лет назад. Чуть позже посадили в Шахтинское ОГПУ предпоследнего, Илью, - несмотря на то, что в 1920 году он служил командиром эскадрона у красных. Известные в станице врачи заступились за него и вырвали из шахтинских застенков. На следующий день, взяв жену и дочь, уехал брат с одним чемоданчиком в Азербайджан. Не обошла черная судьба и третьего брата, Льва, к тому времени партийного. Ему пришлось тоже уехать на Кавказ. <.>
  
   В коллективизацию забрали ее мать и посадили в "выход". Так назывался у казаков вырытый в земле подвал. Три дня и две ночи отсидела пожилая безграмотная вдова, но в колхоз идти отказалась. Пьяные активисты стреляли в погреб из нагана, женщина прижималась в безопасный угол и творила молитвы. Палку коллективизации в хуторах перегибали так сильно, что в это дело вынужден был вмешаться известный пролетарский поэт Демьян Бедный.
  
   Свирепый голод 1921 года мама не помнит. По хутору тогда шастали продотрядовцы, выгребали все подчистую. Зимой по хуторам разразилось людоедство. Голод пережили благодаря отцу, который перед приходом оккупантов закопал зерно и другие продукты"!хи|"63].
  
   Из города Курска написал А. Ошеров:
  
   "В нашей области было 120000 "раскулаченных" и высланных на спецпоселение семей, а 2000 человек из них было расстреляно. В любой стране мира, как и в старой России, хороших производителей только уважали бы, но коммунисты боялись править сытой страной. Легче управлять голодными, готовыми за кусок хлеба выполнить любое приказание. В коммунистической России не нужны были крестьяне-производители".
  
   Далее А. Ошеров продолжает: ".из числа репрессированных крестьян Курской области 16000 попали в ГУЛАГ по 58-й статье.
  
   Все остальные на спецпоселения. Сегодня из всех тогда раскулаченных семей в живых осталось только 50 человек (данные на 1996 год)"!хЩ|"64].
  
   Казак М.А. Таратухин пишет:
  
   "В 1911 году моя мать вышла замуж за моего отца, у деда был собственный табун лошадей, конная молотилка, шестнадцать дойных коров, шесть пар рабочих волов. Дед был глава семьи. Дед не считался богатым, были казаки богаче деда, были и беднее - вернее, имели меньше хозяйства. Как дедовское хозяйство, так и хозяйства других казаков были разрушены революцией. Однако во время нэпа хозяйства казаков поправились, хотя и не достигли дореволюционного уровня. Например, Коноваловы, кроме необходимого количества волов и лошадей, имели собственный отгон скота; Шевляковы - две тысячи мериносовых овец; Ревтовы -табун лошадей; Коврешкины - восемь пар рабочих волов; Лазырины - двадцать дойных коров; нет необходимости перечислять всех, я указал лишь только к примеру.
  
   В 1930 году зажиточные семьи были высланы за Урал и село Дивное. Их хозяйства передали колхозам. Собственности не стало. Людей закрепили за

123

   колхозами и заставили работать на государство. Порыва к работе, такого, как был у собственников, не стало. Чужое хозяйство никому не нужно. Уже никто не выезжал с третьими петухами на работу. <.>
  
   Родился я в ноябре 1912 года в коренной казачьей семье Кубанского казачьего войска. По окончании двух классов (училище 5 классов) учился в соседней станице Рождественской в высшеначальном. Вскоре спокойная жизнь закончилась. Нагрянула коллективизация. Было организовано вооруженное сопротивление. В марте 1930 года я ушел в повстанческий отряд. В июле 1931 года я был взят живым краснодарским ОГПУ. После двух месяцев подвала ОГПУ и одиннадцати месяцев двадцати дней одиночной камеры мне было объявлено, что я осужден спецколлегией ОГПУ к десяти годам концлагерей. По освобождении в 1939 году не имел права жить ближе ста одного километра от Москвы и Ленинграда и ни в одном областном городе Советского Союза. Также не позволено было жить ни в одной столице республики. Я остался жить в Сегеже на Мурманской дороге. В начале войны все бывшие заключенные отправлялись за Урал. Доехав до Вологды, я изменил свой путь. Уехал на Северный Кавказ в село Дивное, куда в 1930 году была выслана вся наша семья. Работал учетчиком в полеводческой бригаде. При наступлении красных эвакуировался - по инвалидности находился среди стариков и женщин. По окончании войны уехал в Англию, где живу до сих пор"!х1у[65].
  
   О судьбе других детей нам рассказала Екатерина Кузнецова из города Караганда в Казахстане. В бывшем совхозе "Карагандинский", расположенном на территории бывшего Карлага, сохранилось заброшенное детское кладбище. Кто-то по своей личной инициативе, своей совестливой рукой огородил его. Говорят, что это какой-то приезжий предприниматель из России, посетивший эти места и узнавший об этом страшном месте, построил ограду. А до этого здесь пасся скот и ездили машины. Местами там стоят, спаянные из уголков и металлических прутьев, покосившиеся кресты, когда-то поставленные чьей-то рукой на могилках замученных детей. В эти края свозили спецпоселенцев во время сталинской коллективизации, так называемых раскулаченных казаков и крестьян с Северного Кавказа, Воронежской, Саратовской и Тамбовской областей. По соседству с детским кладбищем располагался детский дом для детей репрессированных крестьян и казаков, умерших от голода и непосильного труда. Оставшиеся одни после гибели родителей, лишившись всех родных, эти дети направлялись сюда со всего Карлага. Чаще всего путь из этого детского дома вел прямо на кладбище. В личных делах детей было записано "т/п", то есть трудовой поселенец. Город Компанейск был построен руками их подневольных родителей, униженных, ограбленных и свезенных сюда эшелонами. Большая часть крестьян оставили свои кости в Карлаге, на место умерших привозили в эшелонах новые жертвы, и их ждала та же участь. Оставшихся сиротами детей помещали в Компанейский детдом под шифром 4203/4204 по направлению управления НКВД Карлага. Сведенья об их родителях, как правило, не сообщались, как и не указывалось место, откуда они прибыли. Те немногие, кто остался в живых, смутно помнят, что у них когда-то были другие имена. Кто был постарше, помнят несколько больше: как их зовут, фамилии.
  
   Так, например, Ваня Семенцов попал в детдом 14 сентября 1937 года. Долго не имел о себе никаких сведений. Екатерине Кузнецовой удалось раскопать в архивах НКВД сведения о Ване и его отце - Антоне Васильевиче Семенцове -1898 года рождения, высланного вместе со своей семьей из Краснодарского края
  
   станицы Незамаевской в 1933 году, а в 1937, будучи уже на спецпослении, он был арестован и 14 февраля 1938 года был расстрелян по решению "тройки" НКВД. Ваня Семенцов был внесен в книгу регистрации детского дома под шифром 4203/4204, у него были сестра и мать, но о них не нашлось никаких сведений. Компанейский детдом пополнялся очень интенсивно, особенно в 1937-1938 гг. Помимо расстрелов, в спецпоселениях и так была большая смертность. Многие воспитанники детского дома получили весьма неблагозвучные фамилии: Рябой, Бестолковый, Пацанова, Долинский (был такой спецпоселок и рядом концлагерь, оба носящие это название), Косой, Поносов и т.д. Эти фамилии не значатся в списках спецпоселенцев. Иван Антипович Семенцов, узнав о своих корнях, поехал на Кубань, откуда коммунисты когда-то вывезли его, только что появившегося на свет. Ему повезло: он нашел своих родственников (со стороны отца и матери) и узнал, как зовут мать (сестренка родилась уже на спецпоселении). Он был одним из немногих, кому повезло.
  
   Когда все дети трудпоселенцев вымерли в 40-50-е годы, на детском кладбище стали хоронить детей, умерших в лагере, где они были вместе со своими родителями. Возраст их был от нескольких месяцев до трех лет. У этих детей было отнято детство вместе с жизнью. Екатерина Кузнецова постоянно посещает это детское кладбище. Многие из них, где начали свой жизненный путь, там и кончали.
  
  
  
  
  
   ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИЛОЖЕНИЕ I

МЕСТА ЗАХОРОНЕНИЙ И МАССОВЫХ КАЗНЕЙ В ТАМБОВСКОЙ ОБЛАСТИ

      -- Тамбов, Советская, 64, здание областного управления МЧС, бывшее здание Тамбовского ГПУ. Останки расстрелянных в подвале. Замурован в 1972 г.
      -- Территория Казанского монастыря от ул. М. Горького до ул. Рахманинова. Массовое захоронение 1920-1921 гг.
      -- Тамбов, Северная площадь, район учреждения ЯТ-30/1. Первый стационарный концентрационный лагерь. Массовое захоронение 1920-1924 гг.
      -- Тамбов, Северная площадь, подвал СИЗО-1. Останки нескольких сотен расстрелянных. Последний раз подвал открывался года 4 назад.
      -- Второй полевой концлагерь на правом берегу Цны напротив Казанского монастыря. Массовое захоронение погибших в этом лагере в 1921 г.
      -- Филиал второго концлагеря на Кронштадской (Покровской) площади г. Тамбова. Трупы умерших от голода и застреленных "при попытке к бегству" детей, женщин, стариков вывозились на Петропавловское кладбище.

125

      -- Дворец бракосочетания, ул. Интернациональная, бывший дом адвоката Селезнева, где заседала Полномочная комиссия ВЦИК РСФСР. В подвале находилась тюрьма, там же расстреливали приговоренных. Сохранилось несколько списков детей от 13 до 16 лет, расстрелянных по решению этой комиссии. Трупы расстрелянных вывозились еженощно двумя грузовиками на Петропавловское кладбище.
      -- С. Пахотный Угол. Массовое захоронение в лесном массиве мир ных граждан, отравленных газами.
      -- С. Рудовка Пичаевского района. Массовое захоронение в посадках всех зарубленных шашками мужчин и подростков села. 1921 г.
  
      -- С. Ракша Моршанского района. Массовое захоронение у кромки леса.
      -- Моршанск. Кладбище. Расстреливали у стены, там же зарывали. Там же есть захоронение, в котором повстанцев зарывали живыми.
      -- Моршанск. Правый берег Цны, в районе Троицкого собора. Расстреливались по приказу Крыленко в массовом порядке.
      -- Овраги у с. Инжавино. Массовое захоронение расстрелянных в 1921 г.
      -- Ахлябиновская Роща в г. Тамбове. Массовое захоронение, начиная с 1918 г.
      -- Парк кардиологического санатория в г. Тамбове (ул. Набережная). Массовое захоронение. Там же и расстреливали.
  
   Практически в каждом селе, районе, охваченном крестьянским восстанием, есть массовые захоронения повстанцев, членов их семей, заложников.

Исполнительный секретарь

Тамбовского "Мемориала"

В.П. Середа

  
  
  
   ПЕСНЯ ТАМБОВСКИХ ПОВСТАНЦЕВ
  
   Над головушкой туман -Или близок трибунал.
   Эх, доля, неволя,
   Долина, осина,
   Где-то черный ворон вьется, 126
   Не хотелось, а придется Поведут нас всех под стражей, И на тропке на овражьей Поведут нас всех огулом -Не лизать ног у земли.
  
  
  
   КРАТКИЕ БИОГРАФИИ
  
   Аверьянов П.Е. (?-1921). Поручик Русской армии. Участник I мировой войны и Белого движения на Юге России. Командир Семеновского полка Объединенной партизанской армии Тамбовского края. С марта 1921 г. - начальник главного штаба армии при Главнокомандующем И.М. Кузнецове. Погиб в июле 1921 г.
  
   Агапкин Василий Иванович (1884-1964). Автор марша "Прощание славянки" (Тамбов, 1912). Штаб-трубач 7-го драгунского Тамбовского полка. Полковник. Служил в Советской армии, 7 ноября 1941 г. дирижировал оркестром на Красной площади во время парада. Марш, сочиненный Агапкиным, - гимн Тамбова.
  
   Антонов (Герман) Михаил Давыдович (1893-1944). Из мещан. Окончил четырехклассное городское училище, по профессии типографский рабочий. Участник I мировой войны. В 1917 г. возглавлял отряд Красной армии в Белоруссии. Член РСДРП(б) с 1917 г. В 1918-1921 гг. - на работе в органах ЧК в Петрограде и Смоленске, в особых отделах Красной армии на Южном и Западном фронтах. В 1921 г. - председатель Тамбовского губернского ЧК и ГПУ. Член тамбовского губисполкома и губкома РКП(б).
  
   Антонов Александр Степанович (1889-1919). Анархист. Работник ЧК, участник подавления Тамбовского восстания. С 1905 г. - анархист. Был привлечен к суду жандармским ведомством в 1908 г., осужден на каторгу. До революции - учитель в городе Сызрань. В 1918-1919 гг. - служил в уездном ЧК, убит повстанцами в 1919 г. Похоронен на родине, в селе Ржакса Тамбовской губернии. Могила и памятник сохранились до нашего времени. Часто биография Антонова-анархиста путается и смешивается с биографией активного участника Тамбовского восстания А.С. Антонова.
  
   Антонов Александр Степанович (1888-1922). Участник Тамбовского восстания. Родился в Москве, детство провел в городе Кирсанове Тамбовской губернии, учился в Тамбове, в реальном училище, откуда был исключен за распространение революционной эсеровской литературы. После исключения из реального училища поступил учеником столяра в Тамбовские вагоноремонтные мастерские. В 16 лет вступил в партию социалистов-революционеров, участвовал в экспроприациях во время революции 1905 г. Принимал участие в ограблении почтового вагона, в котором перевозились деньги. Арестован и осужден на 20 лет каторги. Отбывал заключение в Тамбове, Москве и Владимирском централе. Освобожден Временным правительством в 1917 г., вернулся в Тамбов. Первый начальник губернской милиции. В советское время, в 1918 г., остался на своем посту,

127

   позднее начальник милиции в Кирсанове, куда был переведен по собственной инициативе в марте 1918 г. После перевода в Кирсанов вышел из партии эсеров, создал партизанскую дружину и выступил против советской власти. Начальник главного оперативного штаба 2-й повстанческой армии Объединенной партизанской армии Тамбовского края. Погиб в неравном бою с чекистами вместе с братом Дмитрием в селе Нижний Шибряй Борисоглебского уезда 24 июня 1922 г.
  
   Антонов Дмитрий Степанович (1893-1922). Участник Тамбовского восстания. Родной брат А.С. Антонова, начальника штаба 2-й повстанческой армии. Родился в городе Кирсанове Тамбовской губернии в семье кустаря (отец имел свою мастерскую). Учился в гимназии. С 1917 г. служил в губернской милиции под началом брата. В 1918 г. примкнул к восставшим против советской власти. Сотрудник штаба 2-й повстанческой армии. Погиб в бою вместе с братом 24 июня
   1922 г.
  
   Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (1883-1939). Участник подавления Тамбовского восстания. Секретарь Петроградского ВРК во время государственного переворота октября 1917г. В 1917-1919 гг. - один из организаторов Красной армии. В 1921 г. председатель полномочной комиссии ВЦИК РСФСР в Тамбовской губернии. В 1922-1924 гг. - начальник Политуправления РВС СССР. С 1924 г. - полпред в Чехословакии, Литве, Польше. С 1934 г. - прокурор РСФСР. С 1936 г. - генеральный консул в Барселоне. С 1936 г. - нарком юстиции РСФСР. Член ЦИК СССР. Репрессирован, расстрелян в 1939 г.
  
   Беляев Я.Ф. (?-1921). Офицер Русской армии. Участник I мировой войны, Белого движения на Юге России и Тамбовского восстания. Командир Тамбовского партизанского полка 1-й повстанческой армии. Погиб в 1921 г.
  
   Богуславский Александр В. (?-1921). Полковник Русской армии, Георгиевский кавалер. Участник Тамбовского восстания. Родился в семье помещика. В 1918 г. служил в военной комендатуре Тамбова, позднее выехал из города, возможно, скрываясь в связи с участием в июньском антисоветском выступлении. В ноябре 1920 - июне 1921 г. - командующий 1-й повстанческой армией, позднее начальник штаба Объединенной армии Тамбовского края. Погиб в бою летом 1921 г.
  
   Бот Евгения. Коммунистка, член пензенского исполкома. Известна жестоким обращением с крестьянами. Покончила с собой в 1925 г.
  
   Верстовский Александр Николаевич (1799-1862). Русский композитор и театральный деятель. Один из основоположников русской оперы-водевиля. Написал в Тамбове несколько опер. Самые известные из них "Пан Твердовский" и "Аскольдова могила" (1835). Премьеры опер состоялись в Тамбове, в театре Малова и только затем оперы были показаны в Петербурге и Москве, а также за границей.
  
   Вирта (Карельский) Николай Евгеньевич (1906-1976). Писатель. Уроженец села Большая Лазовка Тамбовской губернии. Учился в тамбовском реальном училище. Автор романа "Одиночество" (1935) о крестьянском восстании на Тамбовщине, романа "Вечерний звон" (1951) и других произведений.
   Гельберг С.Н. ("Красная Соня") (?-1918). Акушерка. Командир летучего отряда Красной гвардии, действовавшего на территории Тамбовской губернии весной 1918 г., в задачу которого входило насаждение советской власти. Отряд "Красной Сони" отличался жестокостью, его появление сопровождалось многочисленными грабежами населения. Отряд был разбит крестьянами. Сама "Красная Соня" была казнена по приговору нескольких волостей губернии.
  
   Губарев Иван Архипович. Капитан Русской армии. Участник Белого движения на Юге России. Во время Тамбовского восстания начальник главного оперативного штаба 1-й повстанческой армии, позднее командующий 1-й армией.
  
   Дриго-Дригина Анастасия Аполлоновна. Певица, исполнительница русских лирических песен и романсов (жила на Дальнем Востоке). С 1916г. - в ударном батальоне на фронте I мировой войны. Арестована ЧК в станице Урюпинской, направлена по этапу в Иркутск. Освобождена тамбовскими повстанцами. Во время Тамбовского восстания работала в просветительском отделе партизанских армий, выступала с концертами в полках армии и селах Тамбовщины. Жена Главнокомандующего Объединенной партизанской армии П.М. Токмакова. Взята в плен Красной армией, сидела в 1-м концентрационном лагере Тамбова и тамбовской тюрьме. Дальнейшая судьба неизвестна.
  
   Ишин Иван Егорович (ок. 1888-1921). Один из руководителей левоэсеровского СТК в Тамбовской губернии. Эсер-максималист. Родился в селе Калугине Кирсановского уезда в семье крестьянина. Окончил земскую начальную школу. Эсер с 1905 г. В 1907-1909 гг. - активист кирсановской эсеровской организации, участник боевых акций, неоднократно арестовывался за революционную деятельность. В 1917 г. - председатель Курдюковского волостного земства Кирсановского уезда. В 1918 г. - председатель и казначей Калугинского общества потребителей, подвергался преследованиям со стороны советской власти. Осенью 1920 г. - летом 1921 г. - член губкома эсеровского СТК. Летом 1921 г. арестован в Москве во время поездки за оружием.
  
   Какурин Николай Евгеньевич (1883-1936). Участник подавления Тамбовского восстания. Из семьи офицера. Окончил академию Генерального штаба (1910). Участник I мировой войны, полковник. С марта 1920 г. в Красной армии на командных и штабных должностях. В мае-августе 1920 г. - начальник штаба войск Тамбовской губернии, командир сводной кавалерийской группы. В дальнейшем на различных командных должностях и преподавательской работе в Красной армии. Автор ряда работ по истории гражданской войны. Репрессирован в 1936 г.
  
   Каменев Сергей Сергеевич (1881-1936). Окончил академию Генерального штаба (1907), участник I мировой войны, полковник. В Красной армии с 1918 г. В 1919-1924 гг. - Главнокомандующий всеми Вооруженными силами Советской республики, член РВСР. В 1921 г. одновременно являлся членом комиссии по борьбе с бандитизмом при РВСР. С 1924 г. - начальник штаба РККА, заместитель наркомвоенмора, заместитель РВС СССР, член Военного совета НКО. С 1934 г. -начальник Управления ПВО РККА.
  
   Колесников Иван Сергеевич (?-1921). Из крестьян Воронежской губернии. Участник I мировой войны, вахмистр. Служил и дезертировал из Красной армии. В 1920-1921 гг. командир повстанческого отряда, действовавшего в Воронежской губернии и в Донбассе. С января по июль 1921 г. действовал в рядах тамбовских
  
   повстанцев. Командующий Конно-подвижной армией восставших. Погиб в бою летом 1921 г.
  
   Кузнецов Иван Макарович. Капитан Русской армии. Участник I мировой войны, Белого движения на Юге России и Тамбовского восстания. Командир Волче-Карачаевского партизанского полка. После гибели Главнокомандующего Объединенной партизанской армией П.М. Токмакова в марте 1921 г. был выдвинут на пост Главнокомандующего.
  
   Левин Я.А. Сотрудник ВЧК. В 1920 г. направлен в Тамбовскую губернию на должность комиссара 58-го отдельного батальона ВНУС, затем работал в губчека.
  
   Мамантов Константин Константинович (1869-1920). Из дворян Минской губернии, сын офицера, казак станицы Нижне-Чирской Донского войска. Окончил Николаевский кадетский корпус (1888), Николаевское кавалерийское училище (1890). Участник Русско-японской войны. В 1914 г. - полковник и командир 19-го Донского казачьего полка, с которым выступил на фронт I мировой войны. В 1917 г. - командир бригады в 6-й казачьей дивизии. После октябрьского переворота на Дону. Участник Степного похода, комендант отряда. В марте 1918 г. -руководитель восстания во 2-м Донском округе, в апреле 1918 г. - командующий войсками 2-го Донского, Усть-Медведицкого и Хоперского округов, в мае 1918 г. -начальник самостоятельного отряда и группы. С июля 1918 по 23 февраля 1919 г. - командующий войсками Чирского и Цимлянского района, командующий Восточным фронтом. С 23 февраля 1919 по февраль 1920 г. - командир 4-го Донского отдельного корпуса, в ноябре 1919г. - командир конной группы. Генерал-лейтенант. Умер от тифа 1 февраля 1920 г. в Екатеринодаре.
  
   Матарыкин П.И. Донской казак, хорунжий. Участник Тамбовского восстания. Пробился из отступавших частей белых армий на соединение с повстанцами с отрядом казаков. Начальник штаба Конно-подвижной армии повстанцев.
  
   Мещеряков В.Н. Участник подавления Тамбовского восстания. Секретарь губкома РКП(б) и член губисполкома Тамбовской губернии.
  
   Митрофанович. Штабс-капитан Русской армии. Участник Тамбовского восстания. Командующий 2-й повстанческой армии Объединенной партизанской армии Тамбовского края.
  
   Павлов Александр Васильевич (1880-1937). Участник подавления Тамбовского восстания. Из служащих. Участник I мировой войны, поручик. Командующий войсками Красной армии в Тамбовской губернии до мая 1921 г. Член Полномочной комиссии ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии. Сдал командование М.Н. Тухачевскому. Позднее - начальник 6-го боеучастка при подавлении восстания.
  
   Подбельский Вадим Николаевич (1887-1920). Родился в Якутии в семье политссыльных. Детство и юность провел в Тамбове, учился в тамбовской мужской гимназии. Исключен за участие в оппозиционном движении учащихся. В 1905-1907 гг. вел революционную пропаганду, социал-демократ, эсер. Отбывал ссылку в Вологодской губернии. В 1910-е гг. жил в Тамбове, редактировал ряд демократических газет, возглавлял местных социал-демократов. В 1914-1917 гг. -большевик, вел партийную работу в Москве. Во время октябрьского переворота -

130

   один из руководителей большевиков в Москве. В 1918-1920 гг. - нарком почт и телеграфов РСФСР. В гражданскую войну выполнял поручения ЦК РКП(б) и СНК, в числе которых и поручения по подавлению Тамбовского восстания (в июне 1918 г. и в мае-августе 1919 г. находился в Тамбовской губернии в качестве особоуполномоченного ВЦИК на Тамбовском участке Южного фронта).
  
   Плужников Григорий Наумович (ок. 1887-1921). Эсер-максималист. Один из руководителей левоэсеровского СТК. Родился в семье крестьянина. До 1909 г. жил в селе Каменка, занимался земледелием. В 1909 г. арестован с группой односельчан за участие в аграрном терроре. Отбывал наказание в тамбовской тюрьме и в Олонецкой губернии. Один из организаторов восстания крестьян сел Каменка и Хитрово Тамбовского уезда в августе 1920 г. Осенью 1920 г. - летом 1921 г. - фактический руководитель губкома эсеровского СТК. Летом 1921 г. погиб при невыясненных обстоятельствах.
  
   Рубинштейн. Заместитель начальника Особого отдела Полномочной комиссии ВЦИК по Тамбовской губернии.
  
   Селянский В.Ф. (?-1921?). Вахмистр. Командир Пахотно-Уголь-ского полка Единой партизанской армии Тамбовского края. Предположительно погиб в 1921 г.
  
   Склянский Эфраим Маркович (1892-1925). Член РСДРП(б) с 1913 г. С 1916г. - в армии. В 1917 г. входил в состав солдатских комитетов. В 1917-1918 гг. -заместитель наркомвоенмора. С октября 1918 г. - заместитель председателя РВС Республики, член Совета обороны. С 1924 г. работал в ВСНХ.
  
   Токмаков Петр Михайлович (?-1921). Поручик Русской армии, офицер военного времени. Руководитель Тамбовского восстания. Происходил из крестьян села Иноковка Тамбовской губернии. Участник I мировой войны. Георгиевский кавалер. Награжден орденом Св. Анны 4-й степени, оружием "За храбрость", четырьмя Георгиевскими медалями, медалью "За усердие" на станиславовской ленте и медалью "В память 300-летия дома Романовых". Командующий 2-й повстанческой армией СТК, позднее Главнокомандующий Объединенной партизанской армии Тамбовского края. Председатель Союза трудового крестьянства. Погиб в 1921 г.
  
   Турунберг. Начальник Особого отдела Полномочной комиссии ВЦИК РСФСР в Тамбовской губернии.
  
   Тухачевский Михаил Николаевич (1893-1937). Из дворян. Участник I мировой войны, поручик. Член РКП(б) с 1918 г. В Красной армии с 1918 г. Командующий армией, фронтом (Кавказским: февраль-апрель 1920 г., Западным: апрель 1920 -март 1921 г.). В марте 1921 г., во время Кронштадского восстания командовал 7-й армией. В мае-августе 1921 г. - командующий войсками Тамбовской губернии, организатор подавления Тамбовского восстания. С 1931 г. - заместитель наркомвоенмора и председатель РВС СССР. С 1934 г. - заместитель, с 1936 г. -первый заместитель наркома обороны СССР. В 1937 г. - командующий войсками Приволжского ВО. Репрессирован.
  
   Тюков Ф.П. (?-1921?). Капитан Русской армии. Участник Тамбовского восстания. Начальник штаба 1-й повстанческой армии Объединенной партизанской армии Тамбовского края. Сменил на этом посту И.А. Губарева. Предположительно погиб
   в 1921 г.
  
   Уткин И.Ф. Тамбовский купец 2-й гильдии. Меценат. Построил Богородский храм в Тамбове в благодарность за избавление от холерной эпидемии. Горожане называли храм Уткинской церковью. Храм был разрушен в 1930 г. На его месте был установлен памятник Ленину.

освобожден от должности за плохую организацию обороны Тамбова во время рейда генерала К.К. Мамантова. Осенью 1919 г. был убит повстанцами в Кирсановском уезде.

Шамов С.А. (?-1921?). Офицер Русской армии. Участник I мировой войны, Белого движения на Юге России и Тамбовского восстания Командир Савальского партизанского полка Объединенной партизанской армии Тамбовского края. Предположительно погиб в 1921 г.

Шатров Илья Александрович (1879-1952). Военный дирижер, майор. Участник Русско-японской войны. Автор знаменитого вальса "На сопках Маньчжурии" (1906). Похоронен в Тамбове, на Кресто-Воздвиженском кладбище.

Шендяпин (?-1921). Участник Тамбовского восстания. Происходил из крестьян. Командир Битюговского полка. Глава Тамбовской партизанской республики. Командир Битюгского партизанского полка Объединенной партизанской армии Тамбовского края. Погиб в бою в 1921 г. (застрелился, не желая, после того, как под ним был убит конь, попадать в плен).

Шлихтер Александр Григорьевич (1868-1940). Родился на Украине в семье столяра. В 1889-1891 гг. учился в Харьковском и Бернском университетах. В социал-демократическом движении с 1891 г., участник революции 1905 г. В 1917г. - член исполкома Красноярского совета и Среднесибирского областного бюро РСДРП, делегат VI съезда большевиков. В конце 1917 - начале 1918г. - нарком продовольствия в Совнаркоме. С марта 1918 г. - чрезвычайный продовольственный комиссар в Сибири, ряде губерний Урала и Центра России, нарком продовольствия Украины. В мае 1920 г. избран председателем Тамбовского губисполкома. В январе 1921 г. Оргбюро ЦК РКП(б) удовлетворило просьбу Шлихтера об отзыве из Тамбова. В дальнейшем на дипломатической, государственной и научной работе. В 1931-1938 гг. - вице-президент АН УССР, член президиума ВЦИК.

  
   Эктов П.Д. (?-1937). Штабс-капитан Русской армии. Происходил из тамбовских крестьян. Офицер военного времени. Работал в штабе 2-й повстанческой армии. Во время подавления восстания перешел на сторону советской власти. Расстрелян в 1937 г. в Тамбове.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

ИТОГИ ПОДАВЛЕНИЯ ТАМБОВСКОГО ВОССТАНИЯ ПО ОФИЦИАЛЬНОЙ

СТАТИСТИКЕ

С.С. Балмасов

Определить число людей, погибших в результате Тамбовского восстания, не просто. Ко времени первой всеобщей советской переписи 1926 г. административные границы Тамбовской губернии были коренным образом перекроены, что затрудняет сравнение с переписями 1914 и 1917 гг. Тамбовская губерния потеряла целиком несколько уездов в начале 1923 г., а внутри остающихся в 1918-1926 гг. проводились административные изменения. Волости передавались из одного уезда в другой. Кроме того, большевики сначала разукрупняли сами волости, а потом, наоборот, укрупняли.

132

   Например, в 1914 г. в составе Борисоглебского уезда находилась 31 волость, в 1920 г. -42 волости, а в 1926 г. - 16, позднее - 15 волостей. Похожая картина наблюдалась и в других уездах. При этом нередко большевики не просто объединяли две или три волости в одну большую, а изымали из разных волостей населенные пункты и формировали новые волости. Получить достоверные данные о том, как и в какое время производились подобные изменения, не удалось. Хотя ряд волостей сохранили к 1926 г. свои названия 1914 г., сравнивать их население нельзя уже потому, что неизвестно, население каких деревень и сел вошло в перепись 1926 г.

Кроме того, сравнивать данные 1914 или 1917 гг. с данными переписи 1926 г. довольно проблематично - после подавления Тамбовского восстания часть местных жителей была выслана в 1922-1923 гг. в Сибирь и на север. И неизвестно точно, сколько было переселено в Тамбовскую губернию из других губерний.

Однако переписи в Тамбовской губернии проводились также весной-летом 1920, до начала активной повстанческой борьбы, и весной-осенью 1922 гг., после ее завершения. Для получения приблизительных данных о потерях населения за время вооруженного противостояния эти переписи уникальны, хотя они тоже содержат большие погрешности. Достоверность переписи 1920 г. стоит под большим вопросом, так как мужское население частично было мобилизовано в Красную армию, а частично скрывалось от мобилизации. К лету 1922 г. большинство красноармейцев было распущено по домам, и скрываться необходимости не было. Однако губернская перепись 1922 г. из-за нехватки средств была неполной, не все дворы ей были охвачены, и по многим волостям приведены лишь приблизительные данные.

Тем не менее небесполезно сравнить итоги переписей населения 1920 и 1922 гг. по уездам, по полу и возрасту (табл. 1).

  
   Из таблицы видно, что наибольшей за 1920-1922 гг. была убыль мужского населения до 17 лет и женского старше 55 лет: из-за плохих условий жизни гибли в первую очередь дети и старики. Суммарная убыль населения по губернии за 2 года составила 17.287 человек.

Таблица 1

  
   Население Тамбовской губернии 1920 и 1922 гг. по полу и возрасту!хуГ661

Убыль по каждому уезду показана в восьмом столбце таблицы. По этим цифрам видно, что северные уезды, а именно Темниковский, Шацкий, Елатомский и Спасский понесли меньшие потери по сравнению с южными, наиболее активно участвовавшими в повстанческой борьбе. В числе последних особенно выделяются Усманский и Тамбовский уезды, потерявшие 11.580 и 9.898 человек соответственно. Далее идут Липецкий - 3.843, Кирсановский - 2.555, Лебедянский - 2.246, Спасский - 1.549 и Борисоглебский уезд - 272.

Номинальное сокращение населения губернии на 17 тыс. за 2 года не отражает реальных потерь, поскольку в нормальных условиях за эти 2 года рождалось и выживало бы больше детей и смертность взрослых была бы обычной, а не повышенной. В 1923-1926 гг. на 1 тыс. человек населения приходилось от 45,3 до 47,6 рождений, а число смертей колебалось от 24,7 до 28,1lxvi[67]. В среднем по губернии на тысячу населения было 46 рождений и 26 смертей, то есть естественный прирост на тысячу населения составлял 20 человек в год.

Исходя из общего числа жителей губернии в 1920 г. - 3.301.751, естественный прирост за 2 года должен был составить 132.040, а не убыль в 17.287. Складывая эти две цифры, получаем вероятную реальную убыль в 149.327 человек. Но это еще не ваГ

Перепись 1920 г. повсеместно отличалась огромным недоучетом мужчин призывного возраста. В нашем случае это явствует уже из того, что в 1920 г. число переписанных мужчин среднего возраста было на примерно 65 тыс. меньше, чем женщин. К 1922 г. эта разница не увеличилась, как можно было бы ожидать в результате потерь во время восстания, а уменьшилась: в 1922 г. из Красной армии вернулись призывники, которые не вошли в перепись 1920 г.

Точно установить число лиц, призванных из Тамбовской губернии в Красную армию и вернувшихся домой, невозможно, но можно сделать приблизительные оценки. Согласно переписи 1917 г. в войска за период I мировой войны из Тамбовской губернии было призвано 387.063 человека!хуп[68]. Число призванных в Красную армию составляло примерно одну треть от призванных в Русскую армию, что для Тамбовской губернии означало бы 129 тыс. человек. Но такое число не вмещается в рамки возрастных групп табл. 1. Можно допустить, что число призванных и вернувшихся было наполовину меньше, то есть 65 тыс. Эту цифру надо вычесть из населения 1922 г., чтобы оно было сравнимым с 1920 г. Соответственно, число потерь возрастает с 149 тыс. до 214 тыс.

Кроме того, перепись 1922 г., в отличие от переписи 1920 г., учитывала находящиеся на территории Тамбовской области воинские части, численность которых не указана. Их также надо вычесть из сравнимого числа населения, что может приблизить число потерь к 240 тыс.

Согласно переписи 1922 г. на территории Тамбовской губернии находились беженцы из других губерний и даже государств. Только одних поляков-беженцев здесь числилось 9.329 человек, большей частью мужчин 40-50 лет. Были ли они здесь и в 1920 г. - не ясно. Кроме того, здесь до сих пор содержались 80 военнопленных I мировой войны - 55 австрийцев, 15 итальянцев, 10 немцев!хуш[69]. Все они по переписи были включены в состав населения Тамбовской губернии. Как изменялась их численность в 1920-1922 гг. не указано, потому неизвестно, в какой мере эти изменения могли повлиять на вычисление потерь.

Во всяком случае, по самым осторожным подсчетам, потери населения Тамбовской губернии в 1920-1922 гг. составили около 240 тыс. человек. Большинство из них, как и вообще в период военного коммунизма, умерли от голода и болезней. Можно допустить, что почти треть из них погибла в боях, от красного террора и в заключение - скажем, около 70 тыс. Красная армия за 7 месяцев боев с тамбовскими повстанцами в 1921 г. потеряла 6 090 человек убитыми.

Интересно сравнить полученные выше данные с данными табл. 2 относительно численности подлежащего налогообложению населения старше 16 летЫх[70]. Бросается в глаза то, что численность трудоспособного населения, обложенного налогами, по табл. 2 значительно меньше численности населения от 16 до 60 лет.

Таблица 2

  
   Численность населения, подлежащего налогообложению
   Получается, что на одного подлежащего обложению человека приходилось два не подлежащих обложению налогами. Причину можно объяснить, во-первых, большим количеством советских льготников, в том числе представляющих карательные структуры и партийный аппарат; во-вторых, значительным числом людей, утративших трудоспособность.
  
   Согласно данным советских статистиков, первыми восстали против большевиков в августе 1920 г. 18 волостей Тамбовского уезда. Это волости Абакумовская, Александровская, Больше-Лазовская, Васильевская, Верхоценская, Каменская, Львовская, Нижне-Спасская, Осино-Лазовская, Остроуховская, Павлодарская, Периксо-Гавриловская, Пичерская, Понзарская, Протасовская, Степовская, Хитровская, Чакинская. Затем 14 волостей Борисоглебского уезда: Андреевская, Архиповская, Братковская, Бурнакская, Козловская, Костино-Отдельская, Моисеево-Алабушская, Никольско-Кабаньевская, Пичаевская, Подгорнская, Ростошинская, Туголуковская, Уваровская, Шапкинская; 5 волостей Кирсановского уезда: Богословская, Золотовская, Калугинская, Курдюковская, Паревская1хх[71]. По всей видимости, именно они понесли наибольшие потери в ходе восстания.
  
   Впоследствии, в конце 1920 - начале 1921 гг. к указанным волостям присоединились и другие волости этих уездов, а также значительное число волостей Липецкого, Усманского, Козловского и Моршанского уездов.
  
   Интересно обратить внимание на демографическую ситуацию в отдельных селах. Эти сведения удалось получить только по Борисоглебскому уезду. Бросается в глаза то, что на протяжении последующих после подавления восстания лет население наиболее мятежных районов не восстановило свою численность. Это связано не только с потерями во время боевых действий и карательных операций. Очевидно, что население оставляло свои деревни и села в поисках лучшей жизни, чувствуя себя на плодородном Черноземье очень неуютно, и еще долгие годы не могло восстановиться после большевицкого погрома.
  
   По переписи 1914 г. численность мужчин Тамбовской губернии лишь немного уступала численности женщин. Интересно обратить внимание, как изменилась эта пропорция после мировой и гражданской войны и крестьянского восстания.

Таблица 3

  
   Население Тамбовской губернии по переписи в 1926 г.!хх1Г721
  
  
  
  
  
   На основании данных 1926 г. можно сделать два вывода. Во-первых, и через 5 лет после подавления восстания численность мужчин Тамбовской губернии намного уступала численности женщин. Здесь не столько отражено влияние мировой войны, сколько последующих событий, главным образом, подавления крестьянского восстания. Во-вторых, известно, что средняя плотность населения
   Тамбовской губернии в 1920 г. составляла 63,1 человека на кв. км.!ххИ[73] Таким образом, плотность населения Тамбовской губернии к 1926 г. сократилась на 4,8 человека на кв. км. хотя границы губернии и изменились, это было следствием подавления восстания.
  
   Интерес также представляет численность населения городов Тамбовской губернии до и после подавления восстания.

Таблица 4

Население городом Тамбовской губернии без пригородов, чел.^ШГ?^

   Уезды 1920 г. 1923 г. 1926 г.
  
  
  
   Борисоглебский!хх\у\75]

26.093

   23.548 27.168
  
  
  
   Елатомский

11.578

   11.928 12.483
  
  
   Елатьма
   4.247 4.722

4.207!xxv[76]


   Кадом
   7.331 7.206

8.200!xxvi[77]

  
  
   Кирсановский
   11.432 9.700 11.282
  
  
   Козловский
   32.761 30.435 36.394
  
  
  
   Липецкий
  
   17.919
   15.689 15.394
  
  
   Моршанский
   14.348 12.670 14.373
  
   Тамбовский
   87.721 86.519 95.287
  
  
   Щацкий
   4.400 3.943

3.142

  
  
  
  
  
   В 1923 г., по сравнению с 1920 г., население тамбовских городов так и не восстановило свою численность, несмотря на естественный прирост за это время и возвращение не учтенных в 1920 г. красноармейцев.
  
   В 1926 г., по сравнению с 1923 г., население большинства тамбовских и ранее входивших в Тамбовскую губернию городов увеличилось, за исключением городов Липецкого и Шацкого уездов, а также Елатьмы. Увеличение городского населения говорит о том, что жизнь стала налаживаться после погрома 1921 г., хотя и не везде.
  
   Пользуясь данными переписи 1926 г., можно составить определенное представление и о карательной машине того времени в Тамбовской губернии.
  
   Так, в милиции и ОГПУ 4,1% мужчин и 2,4% женщин из числа работников составляли служащие в возрасте 15-17 лет, кроме того, 5% работников-мужчин данных структур были в возрасте 10-14 лет!ххуи[78].
  
   О состоянии Тамбовской губернии после погрома 1921 г. красноречиво говорят факты, приведенные красными статистиками сразу после подавления восстания.
  
   Так, советские статистики отмечали в 1922 г., что число клубных учреждений здесь сократилось только за первую половину текущего года в 3-5 раз!ххуЩ[79]. Это говорит не только о том, что в период боевых действий здания, приспособленные под клубы, уничтожались или занимались другими учреждениями, но и о том, что население тогда было целиком поглощено другими жизненными проблемами.
  
   Обратим внимание на то, за что и сколько людей было осуждено в губернии в первой половине 1922 г. Здесь не учитываются уголовные деяния!хх1х[80].
  
  
   Таблица 5
  
  
  
   1[81]

Вид преступления

   Число дел к 01.01.1922 г. Окончено к 01.07.1922 г. Подследственных (осталось)
  
  
   1. Преступления против Советской республики
   100 23 103
  
  
  
   2. Преступления установленного порядка управления

303

116 195 из 626

  
  
  
  
  
   Эта сводка означает, что к 1922 г. большевики завершили разгром восстания и на протяжении этого года добивали активных сопротивленцев. Также видно, что рассмотрение дел в карательных органах шло медленно, и сотни подследственных продолжали находиться в концлагерях и тюрьмах. Касались советские статистики и выполнения отдельных видов продналога, например яичного: "На выполнение яичного налога оказал влияние и бандитизм, т.к. в бандитских уездах население оказалось лишенным кур и предпочитало сдавать яичный налог даже хлебом. Масляный налог, путем решительного нажима, удалось добрать уже зимой... Сбор картофеля происходил с чрезвычайной трудностью - почти исключительно под нажимом продсессий Ревтрибунала"... !xxx[82] Даже красными статистиками отмечалось, что на местах при взимании этих налогов представители советской власти допускали

139

   преступления. В ряде мест часть налога или полностью присваивалась местными коммунистическими властями так, "что даже баланс нельзя подвести.. ."1ххх1[83]. Приводится конкретный пример, как в Спасском уезде местные коммунисты открыли самовольно новый ссыпной пункт, где вдобавок обвешивали и так несколько раз ограбленных крестьян, например в Пашкове!!хххИ[84] Советские статистики говорят, что такие действия были обыденными, а центральные коммунистические власти с этим явлением были якобы не в силах бороться!хххЩ[85].
  
   При таком подходе был облегчен налог для южной части губернии, за последнее время сильно пострадавшей от двухгодичного недорода, бандитизма и разверстки, которая опиралась всей тяжестью на них, мало затрагивая север губернии!ххх1у[86]. Отмечалось, что особенно пострадали Борисоглебский, Кирсановский и Усманский уезды. Сложность для выработки четких норм налога, по мнению советских статистиков, представляло то, что "почти во всех волостях Тамбовского уезда все документы были уничтожены бандитами.. ."!ххху[871.
  
   Для того чтобы собрать налоги, советская власть не скупилась на репрессии и после подавления восстания. Так, советские статистики указывают "Методы работы" по сбору налогов: "В самом деле, из сводок репрессий к неплательщикам единого налога видно, что: 1) за всю кампанию (1922 г.) подвергнуто взысканиям 3.848 неисправимых неплательщиков, что составляет только 0,6 % от всех плательщиков.
  
   2) главную массу репрессий составляют административные взыскания (семидневный арест), каковой применен к 3.639, на долю же более тяжелых судебных взысканий падают только 200 случаев, т.е. 0,03% всех плательщиков"!ххху|[88].
  
   Результаты такой политики не могли не сказаться. "Тамбовская губерния в целом не признана была центром голода, но в большинстве уездов сильное недоедание, граничащее с голодом, было налицо"...!ххху|1[89]
  
   Ниже дана "Сводка по применению административных и судебных мер воздействия, примененных к неплательщикам продналога"!ххху|11[90]:
  
  
  
  
  
   В этой сводке более полно отражены репрессии против крестьян за невыполнение продналога. Только за первые 3 месяца 1922 г. репрессиям подверглись 4.952 человека.

Кампания по сбору единого налога в 1922 г.

  
   Советские статистики отмечали, что "Тамбовский, Кирсановский, Козловский, Усманский, Моршанский, Борисоглебский уезды оказались менее производительными в отношении трудгужналога, в связи с последствиями бандитизма.. ."!ххх1х[911 Особо они отмечали условия проведения натурального

140

   налога: "К моменту проведения натурального налога Тамбовская губерния находилась в особенно тяжелых для продработы условиях. Борисоглебский, Тамбовский и Кирсановский узды целиком, а Усманский, Козловский и Моршанский в значительной степени были охвачены бандитским движением, продолжавшимся уже 2 года. Наконец, и разверсткой Тамбовская губерния была истощена более многих других, как производящая губерния у линии фронта... Работа агентуры Губпродкома протекала в чрезвычайно тяжелых условиях упорной борьбы с населением, отчасти кулацким, оказавшим упорное сопротивление при сдаче продуктов. Гибель продовольственников во время работы, как в одиночку, так и при налетах банд, целыми группами, была весьма нередким явлением'У.^с^]
  
   Интересно взглянуть и на посевную площадь губернии. Если в 1917 г. она составляла 2060342 десятины, то на конец 1921 г. - 1.457.352 десятины, сократившись на 28%. Весной 1922 г. она составила 1.607.890 десятин, или на 22% меньше 1917 г. На конец 1922 г. в губернии не были возделаны 10,13% прежней посевной площадиxci[93]. Предполагалось, что в 1923 г. не будет возделано еще 5% пахотной земли, "относящейся, преимущественно, на счет южных районов, особенно пострадавших от бандитизма, в данный момент ослабленных в смысле наличия инвентаря и семян^си^]. Это было прямым следствием погрома Тамбовской губернии, учиненного большевиками.
  
   По числу хозяйств, которые частично или полностью имели не вспаханной землю, лидерство держит Борисоглебский уезд, один из главных очагов восстания -43,6%; в Темниковском уезде - 34%, в Кирсановском - 32,2%, в Усманском -27,6%. Стоит отметить, что во многих хозяйствах не было возможности вспахать землю, поэтому сеяли по невспаханному. Особенно это проявилось в принимавших активное участие в восстании Борисоглебском и Усманском уездах. Одна из причин этого - отсутствие лошадей и инвентаря. Особенно сильное уменьшение рабочего скота отмечалось в Лебедянском, Кирсановском и Усманском уездах. Наряду с этим отмечалось резкое падение уровня сельскохозяйственного производства. Во многих случаях в этих и других уездах отмечались не только случаи вспашки полей на коровах, но и на людях.
  
   Вспашка на коровах, говорящая о крайней бедности хозяйств, вскоре после подавления восстания на Тамбовщине имела довольно широкое применениеxciii[95]. Раньше коров берегли, поскольку использование их для вспашки полей, особенно с тяжелыми почвами, влекло за собой снижение удоя. Однако ситуация в 1921-1922 гг. резко изменилась в худшую сторону, что отразилось в ниже расположенной сводке:
  
  
  
   Уезды
  
   Борисоглебский
   8%
  
  
  
   Усманский
   5%
  
  
   Козловский
  
   Лебедянский
   2%
   Кирсановский Тамбовский
  
   0,8%
  
   единичные случаи
  
  
  
  
   Вспашка на людях говорила о просто отчаянном положении ряда хозяйствхс1у[96]. Некоторые хозяйства после подавления восстания были лишены не только лошадей, но и крупного рогатого скота.
  
  
   Уезды
   Кирсановский 0,3%
   Борисоглебский 0,01%
   Лебедянский единичные случаи
  
  
  
   Согласно отчету статистиков, "Вспашка на зябь, несмотря на солидный процент прошлого года, в этом году проходит неудовлетворительно. Так, в прошлом 1921 г. вспашка на зябь дала следующие результаты (от 1917 г.) по уездам"хсу[97]:
  
  
   Борисоглебский 50% Моршанский 26%
   Козловский 60% Тамбовский 40%
   Кирсановский 50% Усманский 30%
   Лебедянский 32% Шацкий 60%
  
  
  
   "В текущем году результаты вспашки на зябь еще не подведены, но они будут значительно ниже прошлого года. Уезды говорят о вспашке на зябь следующее:
  
   Борисоглебский уезд. Неделя зяблевой вспашки объявлена с 1 октября 3-м съездом селькомов. Вспахано до настоящего времени 12%. Причина слабого исполнения - отсутствие живого инвентаря у крестьян.
  
   Елатомский уезд - 20%. Кирсановский уезд - 10%. Такое слабое выполнение объясняется не отсутствием интереса у населения, который определенно есть, а отсутствием рабочих лошадей.
  
   Козловский уезд... В период, совпавший с уборкой проса, озимого посева и наступившей дождливой погоды, зяблевая вспашка затормозилась. Сведений о результатах нет.
  
   Лебедянский уезд. Неделя зяблевой вспашки объявлена с 1 октября ввиду запоздания с посевом озимых. В совхозах вспашка выполнена на 65%.
  
   Липецкий уезд - количество вспаханного достигает 3% общей площади ярового клина.
  
   Моршанский уезд говорит о задержке в проведении зяблевой вспашки. Сведений о вспаханной площади пока нет.
  
   Спасский район - вспашка не начата.
  
   Тамбовский уезд. Неделя зяблевой вспашки начата. О количестве вспаханного сведений пока нет, тормозом служит недостаток лошадей.
  
   Усманский уезд. Зяблевые вспашки из-за большого недостатка лошадей до сего времени не приняли массового размера. Сведений о вспаханном пока нет.
  
   Шацкий уезд. Результатов вспашки нет".
  
   Как видим, крестьянские хозяйства были разорены до такой степени и потеряли столько людей и инвентаря, что во многих случаях были просто не в состоянии обрабатывать собственную землю.
  
   Резко сократилась и площадь удобренной земли. В Елатомском уезде лишь 31,8% земли было удобрено, что было самой высокой цифрой по губернии, в других северных и центральных уездах она была еще меньше, а в южных уездах удобренная земля составляла проценты или доли процента.
  
   "Положение животноводства в данное время характеризуется сильным сокращением его... Четыре северных уезда и Моршанский резко выделяются в смысле меньшего сокращения животноводства всех видовxcvi[98]. Наиболее стойким оказался по всей губернии крупный рогатый скот, особенно коровы. Коневодство уменьшилось в своем размере гораздо больше, чем крупный рогатый скот, и особенно сильно сократилось количество молодняка, опустившись до такого размера, что в ближайшие годы его оказывается недостаточно для покрытия необходимого ремонта рабочих лошадей, что дает веские основания предполагать, что в течение 2-3 лет количество рабочих лошадей будет продолжать уменьшаться. Больше всего уменьшилось количество лошадей в 2 южных уездах: Усманском и Борисоглебском, а также в Липецком уезде. В наиболее благоприятных условиях находятся 5 северных уездов".
  
   Больше всего пострадало свиноводство. Оно сохранило лишь 26,8% своего состава от 1917 г. Особенно сильно пострадал в этом отношении Борисоглебский уезд, где осталось лишь 1.151 свинья, что составляет 2,1% от данных 1917 г. Также при учете поголовья свиней оказывается, что меньше всего пострадали 5 северных уездов, где их процент не опускается ниже 43,6 по Моршанскому уезду.
  
   Птицеводство губернии испытало сильный удар уже с началом 1 мировой войны, когда закрылись заграничные рынки, и оно постепенно потеряло свой промышленный характер. Другие виды животноводства к 1922 г. превратились в отрасль хозяйства натурального. Насколько важно было это уменьшение в характере хозяйства Тамбовской губернии, можно судить по тому, что в общем

143

   бюджете до 1916 г. животноводство давало 44,6% всех денежных доходов губернского сельского хозяйства, оставляя на долю полеводства 55,4%xcyii[99].
  
   По словам советских статистиков, "в довоенное время Тамбовская губерния по числу конских заводов занимала одно из первых мест в России. В ней насчитывалось в 1904 г. 345 конских заводов с 6 тыс. маток; в 1917 г. осталось уже 122 завода и в данное время насчитывается всего только 3 завода". Происходит исчезновение славившегося на весь мир тамбовского битюга -мощного и неприхотливого тяжеловоза.
  
   Тамбовская губерния также славилась своим пчеловодством. "К 1915 г. число пчеловодческих хозяйств возрастает до 5.361 и у них 94.699 ульев (из них 28303 -рамочныхxcyiii[100])"xcix[101]. На осень 1921 г. по подворному обследованию пчеловодческих хозяйств, произведенному Губстатбюро осенью 1921 г., их число упало до 4.666 с 44.065 ульями, из которых рамочных было 7.429. К осени 1922 г. число ульев возрастает до 62.813, из которых 14.762 были рамочными.
  
   При этом в 1921 г. меда было собрано 2.450 пудов, причем по собранным данным, в этом году многие хозяйства показали полное отсутствие полезного продукта. Показания о количестве меда относятся только к 20.392 ульям из 44.065, вошедших в учет. Как делали вывод советские статистики, "следовательно, в среднем на 1 улей приходится 4,8 фунта (менее 2 кг), цифра чрезвычайно низкая".
  
   Другим мрачным показателем служит посев по "пожару". Он свойственен хозяйствам, имеющим крайне отсталый уровень развития. Так, посев по "пожару", то есть после сжигания леса и без вспашки, в золу, производился в основном в период медного, бронзового и железного века, а также - в раннее средневековье. Его применяли также дикари Экваториальной Африки и Южной Америки. То, что такой "способ" возродился в советской России, а именно на Тамбовщине, говорит о крайней степени разорения крестьянского хозяйства.
  
   Посев по "пожару", без вспашки, производился:
  
  
   Уезды
   Борисоглебский 14%
   Лебедянский 10%
   Усманский 10%
   Тамбовский единичные случаи
  
  
  
   Садоводство также находилось в крайнем упадке. По признанию советских статистиков, "национализированные сады до 1922 г. переходили из рук в руки и благодаря этому пришли в окончательный упадок"1[102].
  
  
   Не лучшим образом обстояло и со сбором огородных культур с десятины земли. В 1922 г. уровень их сбора продолжал неуклонно падать даже по сравнению с показателями 1919-1921 гг., который составлял от сборов 1917 г. две трети и меньшес[103]:
  
  
   Культура

1919-21 гг., пудов 1922 г.

  
  
   Картофель
   500 500
  
  
   Капуста
   1000 867
  
  
  
   Томаты
   700 500
  
  
  
   Лук
  
   250
  
  
  
  
   Огурцы
   600 423

145

   Интересно рассмотреть здесь и промышленность. Советские статистики раскрывают ее действительное состояние: "Пищевая и вкусовая промышленность сокращаются. С одной стороны, потому, что за годы революции немало заведений, особенно винокуренных, уничтожено, а с другой - вследствие отсутствия продуктов, сельского хозяйства (хлебные злаки, картофель, сахарная свекла, табак), многие заведения принуждены бездействовать''^[104]. Цифры помогут создать более четкое представление:
  
  
  
  
   1912-13 гг. 1921-22 гг.
  
  
  
  
   Винокуренное производство
   555.829 ведер 19.904 ведер
  
  
  
  
  
  
   1910-11 гг. 1920-21 гг. 1921-22 гг.
  
  
   Сахар
   1.859.022 пудов 66.033 пудов 65.189 пудов
  
  
  
   Плантации сахарной свеклы
  
   12.549 десятин 6.154 десятин
  
  
  
  
  
  
   1913 г. 1921 г.
  
  
  
  
   Табачное производство
   519.940 пудов 116.087 пудов
  
  
  
  
  
  
   1912-13 гг. 1921-22 гг.
  
  
  
  
   Крахмал
   172.504 пудов 48.991 пудов

1908 г.

  
   1921-22 гг.
  
  
   Маслобойная промышленность

17 заводов, 418.900 пудов подсолнечного масла 1 завод, 30.694 пудов подсолнечного масла

  
  
  
  
  
  
  
   Все отрасли промышленности в губернии, несмотря на начавшийся нэп, работали с большими перебоямищГКЩ Наряду с этим отмечалось невероятное удорожание продовольствия за 1921-1922 гг.СДЦОб]
  
   В кожевенной промышленности губернии в 1920-21 гг. "замочка" сырья по крупным кожам составляла - 20%, по мелким - 62% от задания, а за то же полугодие 1921-22 гг. по крупному сырью - 65% и мелкому - 67%.
  
   В глубоком упадке находилось канатное и пеньковое производство. Так, Сасовский пенькоканатный завод имел задание изготовить 30.220 пудов каната, но изготовил 19.024, или 62,15% от нормы при том, что за то же время до 1917 г. он изготовлял 60 тыс. пудов каната.
  
   Параллельно этому менялось и количество рабочих на заводе. Если в октябре 1921 г. здесь было 429 рабочих, то на 1 сентября 1922 г. - только 69.
  
   Предприятиями по производству черепицы задание выполнялось не более 27,57% от нормы, а в некоторых случаях - 16,11%. По кирпичному производству были получены еще более удручающие результаты: если Козловский кирпичный завод смог дать 35% задания, то Тамбовский завод гжельного кирпича выполнил лишь 11,71%, а простого - 14,68%. Лавровский завод гжельного кирпича выполнил 16,5% задания. Жидиловский кирпичный завод выполнил только 10% нормы, а Липецкий - лишь 9% задания. В то же время, другой Липецкий и Грязновский кирпичные заводы выполнили... 0% задания!Су[107}
  
   К началу 1922 г. на территории губернии было 5 концентрационных лагерей, состоявших в ведении Губернского подотдела принудработ: 1) Тамбовский N 1; 2) Трегуляевская сельскохозяйственная колония заключенных N 2; 3) Борисоглебский N 3; 4) Борисоглебский полевой N 4 (временный, ликвидированный в марте 1922 г.); 5) Моршанский N 5. По данным советских статистиков, в них к началу 1922 г. содержалось 1.884 человека. По тем же данным, за 9 месяцев 1922 г. сюда дополнительно поступило 5.588 человек, а из концлагерей выбыли (освобождены, бежали, умерли, переведены в другие концлагеря за пределами губернии 6.819 человек). Поэтому к 1 октября 1922 г. в них содержалось 653 человека, из них 30 женщин. Несмотря на скупость официальных документов, советские статистики упоминают, что здесь были "случаи голода и заразных заболеваний"су[108]. Это было следствием нечеловеческих условий содержания, среди которых они отмечали "скученность содержания". Так, при осмотре Тамбовского концентрационного лагеря N 1

148

выяснилось, что первоначально он был предназначен только на 300 человек, но в нем на начало января 1922 г. находилось около 1 тысячи человек1 [109].

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   cvi[27] Архив автора. cvii[8i] Там же. С. 63-64. 1 [102] Там же. С. 88. 1 [109] Там же. С. 514.
  
  
  
  
   Антоновщина. Сборник статей, очерков, воспоминаний и других материалов к истории эсеро-бандитизма в Тамбовской губернии. - Тамбов, 1923; Баранов В.П. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии. - Тамбов, 1991; Донков И.П. Антоновщина: замыслы и действительность. - М., 1977. 127 с.; Известия Тамбовского губисполкома. 1920-1922; Есиков С.А., Протасов Л.Г. "Антоновщина": новые подходы // Вопросы истории. 1992. N 6-7. С. 47-57; Какурин Н.Е. Организация борьбы с бандитизмом по опыту Тамбовского и Витебского командований // Военная наука и революция. - М., 1922. N 1; Красноармеец. Газета политотдела армии по подавлению мятежа в Тамбовской губернии. 1921. Май-октябрь; Михалев Г. Разгром кулацко-эсеровского мятежа в Тамбовской губернии. Кандидатская диссертация. - Тамбов, 1941; Самошкин В.В. Александр Степанович Антонов // Вопросы истории. 1994. N 2; Самошкин В. Мятеж. Антоновщина // Литературная Россия. 1990. NN 23, 43, 48; Трифонов И. Из истории разгрома антоновщины в 1920-1921 гг. // Военно-исторический журнал. 1968. N 9. С. 27-35; Трифонов И.Я. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа. Ч. 1 (1921-1923 гг.). Борьба с вооруженной кулацкой контрреволюцией. - Л.: изд-во ун-та, 1964. 311 с.; Тухачевский М.Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями. Искоренение типичного бандитизма (Тамбовское восстание) // Война и революция. 1926. NN 7 (С. 3-17), 8 (С. 3-15), 9 (С. 3-16) и др.
  
   11121 Донков И.П. Антоновщина: замыслы и действительность. - М., 1977. С. 23.
   iii[3] Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. ("Антоновщина"): Документы и материалы / Интерцентр, ГА Тамбовской обл. и др.
   - Тамбов, 1994. С. 17.
  
   iv[4] Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. ("Антоновщина"): Документы и материалы / Интерцентр, ГА Тамбовской обл. и др.
   - Тамбов, 1994. 334 с.
  
   v[5] Вирта Н.Е. Одиночество. - М., 1962.
  
   vi[6] Автобиография С.И. Сажина хранится в Тамбовском краеведческом музее.
  
   vii[7] В упомянутом сборнике "Антоновщина" помещено сразу несколько документов касательно П.И. Сторожева. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. ("Антоновщина"): Документы и материалы / Интерцентр,
   ГАТО и др. - Тамбов, 1994. С. 283-292.
   viii[8] Джон Рид. 10 дней, которые потрясли мир. - М., 1957. С. 5. ix[9] Там же. С. 126.
   x[10] Большая советская энциклопедия. Т. 6. - М., 1971. С. 588.

xi[11] См. Волков Е.В. Образ каппелевцев в фильме братьев Васильевых "Чапаев" // Каппель и каппелевцы. - М., 2003. С. 529-544.

  
   xii[12] Газарян С. Это не должно повториться // Звезда. 1989. N 2. С. 12.
  
   xiii[13] Чайкин В. К истории российской революции. Вып. 1. Казнь 26 бакинских комиссаров. - М., изд-во З.И. Гражбина, 1922. 195 с.
   xiv[14] Города России. Энциклопедия / Г.М. Лаппо. - М., 1994. С. 457.
   xv[15] Гиляровский В.А. Люди театра. - М., 1941.
   xvi[16] Архив автора.
   xvii[17] Малая советская энциклопедия. Т. 6. - М., 1930. С. 332. xviii[18] Архив автора.
   xix[19] За права человека. - М., 1999. N 4-5. С. 8.
   xx[20] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 гг. / Сост. М.Е. Губонин. - М., 1994. С. 82-85.
  
   xxi[21] Донские ведомости. - Новочеркасск. 24 октября 1919. N 26.
  
   xxii[22] Сахаров К.В. Белая Сибирь. - Мюнхен, 1923. С. 77.
   xxiiir23i Там же. С. 72-73. xxivr24i Архив автора.
   xxvr25i Октябрьская революция перед судом американских сенаторов: Официальный отчет "Оверменской комиссии" сената. М., 1990 (репринт издания: Октябрьская революция... М.-Л., 1927).
   xxvir26i Архив автора.
   xxviir28i Латышев А.Г. Рассекреченный Ленин. - М, 1996. С. 57-58.
   xxviiir29i Там же. С. 66.
   xxixr30i Там же. С. 69-70.
   xxxmi Там же. С. 70.
   xxxir32i Архив автора.
   xxxiir33i Архив автора.

xxxiiir34i Тухачевский М.Н. Борьба с контрреволюционными восстаниями // Война и революция. - М., 1926. N 7. С. 9; N 8. С. 7.

   xxxivr35i Архив автора.
   xxxvr36i Архив автора.
   xxxvir37i Архив автора.
   xxxviir38i Архив автора.
   xxxviiir39i Архив автора.
   xxxixr40i Архив автора.
   xlr41i Архив автора.
   xlir42i Архив автора.
   xliir43i Архив автора.
   xliiir44i Архив автора.
   xlivr45i См.: Елецких А. Урожай Земляничной поляны // Посев. 2003. N 11. С. 39-42. xlvr46i Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918-1923. - М., 1990. С. 97-98. xlvir47i Там же. С. 98.
   xlvii[48] Там же. С. 98. xlviii[49] Там же. С. 98-99. xlix[50] Архив автора. l[51] Архив автора.
   li[52] Мельгунов С.П. Указ. соч. С. 15.
   lii[53] Путь революции. - Берлин, 1922. С. 338.
   liii[54] Революционное время. - Петроград, 1922. Февраль. N 2.
   liv[55] Архив автора.
   lv[56] Архив автора.
   lvi[57] Архив автора.
   lvii[58] Архив автора.
   lviii[59] Архив автора.
   lix[60] Архив автора.
   lx[61] Андрюнкин П.М. Люди мерли как мухи... // Станица. 2001. N 1. С. 29.
   lxi[62] Дейневич А. Преступлениям нет прощения!.. // Станица. 2001. N 1. С. 29.
   lxii[63] Карпов В. Жизнь казачки // Станица. 1993. N 4. С. 6.
   lxiii[64] Письмо А. Ошерова в адрес президента Международной федерации и Общероссийской ассоциации жертв политических репрессий Н.В. Нумерова.
  
   lxiv[65] Таратухин М.А. Прошлое для будущего // Станица. 1997. N 2. С. 12.
  
   lxv[66] Сост. по: Обзор народного хозяйства Тамбовской губернии. Октябрь 1921-1922 гг. - Тамбов, 1922. С. 106-112.
  
   lxvi[67] Краткий статистический справочник по Тамбовской губернии. - Тамбов, 1927. С. 22.
  
   lxvii[68] Сост. по: Поуездные итоги сельскохозяйственной переписи Тамбовской губернии в 1917 г. - Тамбов, 1917.

lxviii[69] Обзор народного хозяйства Тамбовской губернии. Октябрь 1921-1922 гг. -Тамбов, 1922. С. 513.

  
   lxix[70] Сост. по: Обзор народного хозяйства Тамбовской губернии. Октябрь 1921-1922 гг. - Тамбов, 1922. С. 307.
   lxxr71i Тамбовская губерния в новых границах на 1 февраля 1923 г. Статистический обзор с картой и списком волостей. - Тамбов, 1923. С. 1.

lxxir72i Статистический справочник по Тамбовской губернии. - Тамбов, 1926. С. 8.

  
   lxxiir73i Тамбовская губерния, в новых границах на 1 февраля 1923 г. Статистический обзор с картой и списком волостей. - Тамбов, 1923. С. 1.

lxxiiir74i Сост. по: Краткий статистический справочник по Тамбовской губернии. -Тамбов, 1927. С. 8.

   lxxivr75i Статистический справочник по Рязанской губернии. - Рязань, 1923. С. 2. lxxvr76i Сост. по: Всесоюзная перепись населения 1926 г. - М., 1928. Т. 2. С. 28. lxxvir77i Там же. lxxviir78i Там же. С. 22. lxxviiir79i Там же. С. 38.
  
   lxxix[801 Обзор народного хозяйства Тамбовской губернии. Октябрь 1921-1922 гг. - Тамбов, 1922. С. 62.
   lxxxr82i Там же. С. 326-328. lxxxir83i Там же. lxxxiir84i Там же. С. 333-334. lxxxiiir85i Там же. С. 378. lxxxivr86i Там же. С. 331. lxxxvr87i Там же. С. 330. lxxxvir88i Там же. С. 337. lxxxviir89i Там же. С. 371. lxxxviiir90i Там же. С. 370. lxxxixmi Там же. С. 306. xcr92i Там же. С. 323. xcir93i Там же. С. 67. xciir94i Там же. С. 101 xciiir95i Там же. С. 79.
   xciv[96] Там же. С. 86. xcv[97] Там же.
   xcvi[98] Как принимавшие наименьшее из всех уездов участие в восстании. xcvii[99] Там же.
   xcviii[100] Т.е. наиболее современных и продвинутых.
   xcix[101] Там же. С. 74.
   c[103] Там же. С. 91.
   ci[104] Там же. С. 262.
   cii[105] Там же. С. 260.
   ciii[106] Там же. С. 265.
   civ[107] Там же. С. 267.
   cv[108] Там же. С. 513-514.
  
   Адмпралъ Александръ Васнльевичъ Колчакъ родился въ С.-Петербургв въ 1873 г., окончилъ морской корпусъ въ 1894 году. Пршпшалъ yqacrie въ двухъ научныхъ полярныхъ экспедпщяхъ (1900-1904 п 1908-1910); за научные труды былъ награжденъ боль-шой золотой Констаптнновской медалью. Въ русско - японскую войну командовалъ мпноносцемъ "Сердитый", а загвмъ сухопут-ной кръпостной батареей. Послъ войны провелъ рядъ важныхъ работъ по возеоздашю русскаго флота. Во время мировой войны занималъ отвътственный пость въ БалтШскомъ флогв, а въ ironfe 1916 года былъ назначенъ командую пгамъ Черноморокимъ флотомъ съ производствомъ въ вице-адмиралы. Обладая огромнымъ влаятемъ на людей, адм. Колчакъ долго сдерживалъ послъ революцш разло-жеше флота. Но пробнлъ и здесь часъ -- матросня потребовала разоружешя офицере въ. А. В. Колчакъ броенлъ свою золотую саблю въ море, отказался дальше командовать флотомъ и уЬхалъ въ Петербургъ. Вокоръ- онъ былъ комаццированъ въ Соед. Штаты СЬв. Америки, а въ 1918 году вернулся въ Россш, на Д. Востокъ, гдъ и принялъ живое руководящее участ1е въ отечественной борь-6f>. Былъ застръленъ большевиками въ Иркутски 7-го февраля 1920 года.
   Генералъ Жаненъ (французской службы) былъ долгое время
   Стефаникъ былъ товарищемъ Бенеша и Масарыка въ те-чен1и ихъ заграничной револющонной подготовки противъ Австро-Венгрги. Изъ Парижа онъ былъ посланъ въ Сибирь съ Жаненомъ. Вернувшись оттуда, Стефан1геъ, военный министре чехо-словацкой республики, слешилъ на аэроплане на родину. Уже на чешской территорш аэропланъ былъ обстрелянъ чешскими солдатами, по-терпелъ аварш и упалъ на землю. Стефаникъ былъ убить. Слу-чай этотъ до сихъ поръ не разследованъ и въ немъ таится много темнаго.
   Edward Benesch, "Der Aufstand der Nationen", стр. 554.
   Е. Benesch, "Die Aufstand der Nationen", стр. 2.
   Е. Benesch, "Der Aufstand der Nationen", стр. 511.
   Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 212--216.
   5-ая польская дивизия, сформированная французами въ Си-бири и впослгЬдствш также преданная большевпкамъ чехами.
   "Мйпспепег Neueste Nachrichten", N- 25, 26. Januar 1928, "Der Hochstapler als Generalstabscheb.
   Огатья "Чехо-словаки" въ газет-Ь "Д'Ьло Poccin". ToKio, 1920, N 14.
   "Чешсяие аргонавты въ Сибири", Тогао, 1921, стр. 19.
   "Чешсые аргонавты въ Сибири". tokio, 1921, стр. 17.
   "Чешоые аргонавты въ Сибири". Токю, стр. 15.
   "Чешсгие аргонавты въ Сибири". Токю, 1921, стр. 19.
   А. Гутманъ-Ганъ. "Бълое дт>ло", т. III, стр. 173-170.
   7 ЧешскИе лепоны в Сибири.
   Смирновъ. "Борьба за Уралъ и Сибирь", стр. 311.
   Подробный отчетъ данъ въ ктггЬ: генералъ-лейтенантъ К. В. Сахаровъ, "БЪлая Спбярь", 1923.
   Статья "Чехо-словаии" въ газетЬ "Дт^ло Роосш". Тошо, N 14. 1920 г.
   Статья "Чехи и с-ры", "Д-Ьло Россш". Токю, И920, N 10.
   :!":) "Чешсше аргонавты въ Сибири". Токло, 1921. стр. 12.
   *)' "Чешоше аргонавты въ Оибвдрл". Токю, 1921, стр. 21.
   Ed. Benesch, "Der Aufstand der \ationeu". стр. 553.
   Ed. Benesch, "Der Aufstand der Nationen", 59И.
   ibid. 6И0 и 695.
   Prof. H. Hassinger, "Die Tschechoslo\vakei", стр. 326.
   Ed. Benesch, "Der Aufstand der Nalionen", стр. 343 и 345.
   Ed. Benesch, "Der Aufstand der Nalionen", стр. 343 и 345.
   ibid. 512.
   т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 99.
   Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. ИЗЗ.
   ibid. И34.
   Prof. Н. Hassinger, "Die Tschechoslowakei", стр. 330 и 331.
   Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 134.
   ibid. 172.
   ibid. 2s7.
   Т. G. Masaryk, "Die Weltr   ibid. 289.
   Т. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 289.
   ibid. 294.
   9 Чешские лепоны в Сибнрп.
   ibid. 294.
   Prof. Н. Hassinger, "Die Tschechoslowakei", стр. 169-171.
   ibid. 99-116, 125-176.
   Рг. Н. Hassinger, "Der Tschechoslowakei", стр. 325.
   ibid. 5S2.
   Prof. Н. Hassinger, "Die Tschechoslowakeb, стр. 477.
   ibid. 478.
   Г. G. Masaryk, "Die Weltrevolution", стр. 233.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

34

  

1427

  
   46
  
  
  
   58
  
  
  
  
  
  
  
   72
  
  
  
   88
  
  
  
   102
  
  
  
   130
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

14

  
  
  
   Информационное агентство "Белые Воины"
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2299

  
  
  
  
  
   52
  
   2333
  
  
  
  
  
  
  
   2342
  
  
  
  
  
  
  
   2344
  
  
  
  
  
   68
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2355
  
  
  
  
  
   84
  
   2368
  
  
  
  
  
   97
  
   2370
  
  
  
  
  
  
  
   2371
  
  
  
  
  
  
  
   2379
  
  
  
  
  
   106
  
  
  
  
  
  
  
   112
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2407

  
  
  
  
  

120

  

2408

  
  
  
  
  
   138
  
   2409
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   124
   2%
  
   1204
   2%
  
  
  
  
  
   141
   2%
  
   141
   2%
  
  
  
  
  
   141
   2%
  
   1205
   2%
  
  
  
  
  

128

  
  
  
  
  
  
  
  
  

2425

  
  
   0x01 graphic
  
   0x01 graphic
  
   А.С. Антонов - ученик Тамбовской реального училища
  
   Убитые братья Антоновы. На первом плане Александр, на втором -Дмитрий
  
   Самодельное оружие повстанцев (Государственный центральный музей современной истории России)
  
   Генерал К.К. Мамантов
  
   Донской казак
  
   Донской казак Дегтярев, боец Конно-партизанской армии. Раненный, живьем был закопан карателями-латышами на кладбище г. Моршанска Тамбовской губернии
  
   Командующий Конно-партизанской армией быстрого реагирования вахмистр И.С. Колесников
  
   Бойцы повстанческой армии
  

каторге. Антонов сидел в Шлиссельбурге и Владимирском централе, а Токмаков вообще нигде.

   Бойцы одного из полков Объединенной партизанской армии Тамбовского края
  
   Покровская церковь, ставшая местом концлагеря для участников восстания
  
   В монастыре Казанской иконы Божьей Матери разместилась Тамбовская губернская ЧК
  
   Подвалы Полномочной комиссии ВЦИК РСФСР, где расстреливали повстанцев (ныне -Дворец бракосочетания)
  
   24 июня 2000 г. на открытии памятника погибшим участникам народного восстания в Тамбовской губернии
  
   Часовня в память жертв массовых расстрелов в Тамбове. Казанский монастырь
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"